Добродетельная куртизанка [Никола Корник] (fb2) читать онлайн

Никола Корник Добродетельная куртизанка Суффолк — 1

Глава первая

Николас Джон Росслин Сигрейв, восьмой граф Сигрейв и владелец Дилингема, прохаживался под лучами послеполуденного солнца по Бонд-стрит и думал о женитьбе. Это были отнюдь не отвлеченные размышления — они касались его скорого бракосочетания, о котором сегодня утром даже сообщили газеты. Он мог по праву гордиться будущей графиней: мисс Элиот — девушка воспитанная, образованная, красивая, хотя и неброской красотой. Казалось бы — чего еще желать, и, тем не менее, графа одолевало обычное безразличие, которое не покидало его после возвращения несколько лет тому назад с Испанской войны, и против которого оказались бессильны даже соблазны большого города. Предстоящая свадьба, по-видимому, не стала исключением из этого правила.

В этот же час, милях в семидесяти от Лондона, графский управляющий мистер Джосселин, восседая в кресле в суде Дилингема, с трудом преодолевал зевоту. Он уже вынес решения по двум маловажным делам, оставалось третье — передача дома скончавшегося арендатора его племяннику. Желая как можно скорее покончить с ним, он поспешно перелистал лежащие на столе бумаги и прокашлялся.

— Мистер Уолтер Матч, в соответствии с волей его матери — сестры и единственной наследницы покойного мистера Джорджа Келлавея, просит передать ему аренду на дом под названием «Кукс» в селении Дилингем, — зачитал он.

Уолтер Матч, темноволосый молодой человек, поднялся со своего места и с подчеркнутым уважением уставился на управляющего.

Непутевый, видно, малый, с неодобрением подумал Джосселин, но своего не упустит. Дядюшка едва отдал концы, а он уже тут как тут. Впрочем, это его не удивило: «Кукс» — прекрасный дом, стоит поодаль от окрестных огородов, окружен несколькими акрами садов и цветников. Келлавей был вполне состоятельным джентльменом, но, будучи ученым и путешественником, редко появлялся на родине и потому, естественно, предпочитал не обзаводиться собственным жилищем, а жить в арендованном. Так же естественно было и то, что арендовал он дом у своего друга — седьмого графа лорда Сигрейва. Странным мог показаться лишь договор об аренде, предусматривавший передачу арендованной недвижимости наследникам арендатора. Плевать было лорду Сигрейву на такую мелочь, как «Кукс», не без досады подумал Джосселин. Седьмой граф редко посещал свое имение в Суффолке, предпочитая ему изощренные развлечения столицы.

Внезапно в конце комнаты раздался шум. Дверь распахнулась настежь, впустив струю свежего летнего воздуха. Джосселин нахмурился: кто смеет врываться в зал во время заседания суда?

— Рассмотрев заявление Уолтера Матча, — невозмутимо продолжал читать он, — суд решил удовлетворить его просьбу и с сегодняшнего дня, то есть с 5 июня 1816 года или с 56-го года правления нашего милостивого короля, передать дом «Кукс»…

— Минуточку, сэр!

Секретарь суда от неожиданности поставил кляксу. Джосселин, ослепленный проникшим в дверь солнечным светом, прикрыл глаза ладонью.

— Желаете что-то сказать? Пройдите вперед.

— Прощу прощения, сэр.

К столу Джосселин приблизилась, двигаясь легко и грациозно, женщина в трауре.

— Прощу прощения, сэр, — произнесла она, откидывая черную вуаль, и у всех присутствующих в зале мужчин моложе восьмидесяти лет перехватило дыхание — так хороша она была. Золотистые локоны обрамляли прехорошенькое личико, глаза цвета васильков смело встретили взгляд судьи, розовые губы улыбались. Джосселин ощутил, как его обдало жаром.

— Мадам? — От его самоуверенной манеры не осталось и следа. В зале воцарилась гробовая тишина — все с напряжением ждали продолжения.

— Прошу прошения, сэр, за вторжение. — Голос у женщины был низкий, даже чуть с хрипотцой, говорила она нараспев. Не иначе как знатная леди, все больше недоумевая, решил Джосселин. Он поправил очки у себя на носу и постарался придать своему взгляду строгое выражение.

— Чем можем служить, мадам?

— Я Сюзанна Келлавей, проживаю на Портмэн-Сквейр в Лондоне и, как старшая дочь покойного Джорджа Келлавея, претендую по праву наследования на дом «Кукс».

Даже такой сухарь, как живущий в глухой провинции Джосселин, знал, что собой представляет Сюзанна Келлавей. Да и кто не слышал о скандально известной Сюзанне, знаменитейшей лондонской куртизанке? Она была любовницей чуть ли не большинства богатых и знаменитых мужчин Англии, а недавно прогремела на всю страну связью с герцогом Пенскомбом. Неужто эта райская птичка была дочерью ученого отшельника, более тридцати лет наезжавшего в Дилингем в поисках покоя и уединения?

— Ложь! — возопил Уолтер Матч, вскакивая на ноги. Человек вспыльчивый и стоящий в обществе Дилингема на несколько ступеней ниже покойного дядюшки, он не считал нужным сдерживаться. — Ложь! У моего дяди никогда не было детей. Я протестую… — Он ринулся, было вперед, к судейскому столу, но его удержал младший брат.

— Произошла, очевидно, какая-то ошибка, — промямлил Джосселин.

— Уверяю вас, сэр, никакой ошибки нет, — с холодной уверенностью заявила Сюзанна. — Вот свидетельство о бракосочетании моих родителей и моя метрика. «Кукс», повторяю, по закону должен быть передан мне.

Что тут началось! Матч кричал во всю силу своих легких, брат пытался его утихомирить, сидящие в зале разом заговорили, обмениваясь впечатлениями, секретарь, пытаясь восстановить порядок, стучал по столу молотком, но напрасно! Всех занимал вопрос, была ли у Джорджа Келлавея дочь и не может ли кто из местных жителей ее припомнить. Джосселин, наблюдая за женщиной, видел, что она наслаждается его замешательством. Ей было явно приятно не только впечатление, которое она неизменно производит на мужчин, но и вызванный ее появлением скандал.

— Мой адвокат свяжется с вами, чтобы обговорить условия передачи «Кукса» мне, — сообщила она с обворожительной улыбкой. — Всего хорошего, сэр. — И она вышла. Джосселин дрожащей рукой попытался нащупать на столе лист бумаги и чернила. Обычно он предпочитал не беспокоить графа Сигрейва. Но такую сногсшибательную новость нельзя не сообщить. К тому же совершенно неизвестно, как граф отнесется к тому, что в его имении обоснуется известная блудница. Тут Джосселину вспомнилась обворожительная улыбка Сюзанны, и его снова прошиб горячий пот. Нет, нет, он обязан написать графу!

— Что заставило тебя приехать, Сюзанна?

Будь на месте Сюзанны другой человек, его, скорее всего, огорчило бы отсутствие радости в тоне сестры. Но Сюзанне было не привыкать. К тому же она понимала — ее близняшка Люссиль твердо уверена, что без дела Сюзанна к ней не поедет.

— Что за вопрос! Надо же нам помянуть нашего дорогого папашу. Ты, полагаю, слышала, что он умер?

Прекрасные голубые глаза Люссиль Келлавей потемнели. Она сидела в позе благонравной ученицы — руки сложены на коленках, обтянутых унылым платьем из синей шерсти.

— Ты имеешь в виду кончину Джорджа Келлавея? Да, мне сообщила о ней миссис Маркхэм. Он, насколько я знаю, оплачивал все расходы на наше содержание и обучение, но родителями я все равно привыкла считать Маркхэмов.

Сюзанна, роскошный туалет которой составлял разительный контраст с обшарпанным диваном в школьной приемной, недовольно хмыкнула.

— Ну, знаешь, для меня, что Гилберт Маркхэм, что Джордж Келлавей — все едино, — решительно заявила она. — Первый оставил нас без гроша, а второму и при жизни было на нас наплевать! Отдал нас еще младенцами в чужую семью и напрочь забыл о нашем существовании. Когда мистер Маркхэм умер и нам так нужна была опора, где был наш папаша? Путешествовал по Китаю. Мы были предоставлены самим себе. Да какой он после этого отец?

И в самом деле, Джордж Келлавей, жена которого скончалась при родах, считал, очевидно, что одному ему с двумя детьми не справиться, особенно при его образе жизни ученого и путешественника. К счастью, его бездетный кузен Гилберт Маркхэм с радостью согласился взять девочек на воспитание. В семье Маркхэмов, надо отдать им должное, девочкам жилось хорошо. Они учились в школе мисс Пим — обучение оплачивал Келлавей, — а каникулы проводили в имении Маркхэмов близ Ипсвича.

Отец же, по-видимому, не испытывал желания взглянуть на своих отпрысков. Конечно, думала Люссиль, было бы неплохо, если бы он вернулся из своих странствий после смерти Маркхэма: уже в довольно солидном возрасте они с женой произвели на свет дочку, и все свое незначительное состояние Гилберт оставил ей. А Люссиль и Сюзанне пришлось пробиваться собственными силами. Тут их пути разошлись. Первая стала учительницей в своей же школе, вторая — содержанкой, очень огорчив этим мисс Пим: она опасалась, как бы такая карьера выпускницы не повредила репутации учебного заведения.

— До чего же скучно жить в Суффолке! — прервала воспоминания Люссиль сестра. — Еле выдержала эту неделю в «Куксе», папашином доме, доставшемся мне от него по наследству.

— В папином доме? — удивилась Люссиль. — И не подозревала, что у него был дом.

— Как же, как же! Мы с тобой появились на свет в «Куксе». И мистер Келлавей в промежутках между своими путешествиями жил именно там.

— Я, разумеется, слышала о «Куксе», но полагала, что он сдается в аренду. Так ты, значит, получила его в наследство?

— Не самый дом, разумеется, а аренду на него. И помог мне в этом адвокат Маркхэмов — Барнс. Узнав о смерти отца, он тут же сообщил мне, что я имею право претендовать на аренду дома. И я подумала — а почему бы и нет? Профессия-то моя не очень надежная.

— Понимаю. Ты, значит, на правах старшего ребенка, наследуешь аренду на «Кукс» и все прочее.

— Ну, прочего ничего нет. Отец тратил все свои деньги на путешествия, дом забит книгами и китайскими безделушками. Так что можешь мне не завидовать!

— Но каковы условия аренды? Отец, по-видимому, арендовал «Кукс» у графа Сигрейва?

— Все это выяснит Барнс. Одно могу тебе сказать — скучнее места на земле нет; не будь у меня надежды на какую-нибудь выгоду от «Кукса», я бы и дня там не выдержала! Я, Люс, собственно, потому и приехала к тебе. Мне, понимаешь ли, необходимо ненадолго отлучиться, так вот я хочу, чтобы ты вместо меня пожила это время в «Куксе».

Люссиль онемела от удивления.

— Ты шутишь или сошла с ума, — спокойно и решительно проговорила она, придя в себя. — Такие выходки были уместны, пока мы были школьницами. А сейчас… Нет, нет, я и думать об этом не желаю.

— До чего же у тебя испортился характер за ту пару лет, что мы не виделись, — с обиженным видом заявила Сюзанна. — Ничуть я не шучу. Стала бы я шутки ради ехать из Суффолка в Оукхэм, останавливаясь по пути на отвратительных постоялых дворах! Если ты думаешь, что я шучу, ты ошибаешься!

— Тогда объясни мне, чего ради я должна соглашаться на этот дурацкий маскарад?

— Потому что мне нужно уехать. Сэр Эдвин Болт пригласил меня в Париж, тянуть время и испытывать его терпение я не могу. Боюсь его потерять.

— Так уж он для тебя важен, Сюзанна? Ты его любишь?

— Скажешь тоже! Какая там любовь! Но я могу уговорить его жениться на мне! А ведь мы, Люссиль, уже далеко не девочки. Даже страшно подумать — двадцать семь лет! Ты-то можешь продолжать учить детей здесь до гробовой доски, а со мной все иначе. Мне необходимо позаботиться о своем будущем.

— Но ведь для этого-то ты и обосновываешься в «Куксе».

— Конечно. Но быть одновременно в двух местах невозможно. А сэр Эдвин куда важнее для меня, чем «Кукс», — он может сделать меня знатной дамой. Но и «Кукс» я терять не желаю. И чего это нашему папаше вздумалось умереть в такое неподходящее время?

— Ну и почему же ты не можешь на время покинуть «Кукс»? Аренда передана тебе, езжай себе со спокойной душой.

— Да потому, что «Кукс» лакомый кусок, всю эту неделю, что я там жила, меня осаждали адвокаты, все пытались доказать, что аренда присуждена мне незаконно. Необходимо, чтобы кто-нибудь защищал в мое отсутствие мои интересы. Лучше всего это сделаешь ты, выдавая себя за меня. Создастся впечатление, что я действительно хочу жить в этом доме. Все прекрасно устроится — ведь никто не подозревает о твоем существовании.

— Но, Сюзанна, ведь это обман. Мошенничество…

— Вечно-то ты осторожничаешь, Люссиль! — скривила губы Сюзанна. — Никому и в голову не придет что-нибудь заподозрить. А тебе, — схитрила она, — будет очень интересно побывать в «Куксе». Дом полон пыли и книг. Мне они, сама понимаешь, ни к чему, но ты-то ведь настоящий синий чулок.

— Нет, не пойдет, — после некоторого молчания твердо заявила Люссиль. — Да мы и не похожи друг на друга.

Сюзанна в ответ вскочила на ноги, подхватила сестру под мышки и подвела к зеркалу.

— Тебя можно сделать похожей на меня, — задумчиво проговорила Сюзанна, рассматривая их отражение в зеркале. — Одеть тебя как следует, подкрасить — и никто нас не различит. Да меня в Дилингеме как следует и не могли разглядеть. Посещали меня, как я тебе уже говорила, только судебные исполнители Сигрейва. Смотри сама, разумеется, но учти — это ненадолго, да и тебе полезно хоть на время вырваться из этой тюрьмы.

Своими последними словами Сюзанна попала в самую точку. Люссиль с недавних пор начала тяготиться удушающей атмосферой школьной жизни, ей хотелось побыть в одиночестве, почитать, погулять, не видеть учителей с их ограниченным кругозором, ряды маленьких девочек, сидящих за партами.

— А долго ты собираешься отсутствовать? — осторожно спросила она и была награждена торжествующей улыбкой Сюзанны, понявшей, что она взяла верх.

— Да не больше одной, ну двух недель, а тебе надо лишь там пожить в это время, только-то и всего. Тоска там ужасающая, но тебе легче ее перенести, чем мне. И переменить обстановку куда как приятно, — добавила она, обводя глазами обшарпанные стены приемной.

— Хорошо, Сюзанна, — сухо ответила Люссиль. — Помогу тебе, хотя потом, несомненно, пожалею об этом.

— О, благодарю тебя, Люс! Но мне пора ехать, не то этот старый хрыч выставит меня за дверь. Я очень скоро приеду за тобой. А ты не волнуйся — никто из моих знакомых не побеспокоит тебя в этой глуши.

— А граф Сигрейв? Разве он не владелец «Кукса»? Возьмет и нагрянет в Суффолк.

— Сигрейв? Скажешь тоже. Да ему наплевать на все, что там происходит! Держит целую армию юристов, чтобы самому не ввязываться в дела имения.

— А ты его знаешь, Сюзанна? Что он за человек?

— Его я не знаю, он для меня птица слишком высокого полета, но говорят, что он человек очаровательный — красивый, богатый, щедрый… Но ты не волнуйся, ему, повторяю, начхать на «Кукс».

Люссиль, подойдя к окну, провожала глазами карету сестры, но видела совсем иное… В самом начале лета, разбуженная лучами солнца раньше обычного, она распахнула окно своей комнаты, выходящей на постоялый двор, и застыла близ него в одной ночной рубашке, наслаждаясь свежим ветерком. Тут во двор въехала богатая карета, из нее выпрыгнул высокий широкоплечий мужчина спортивного телосложения, загорелый, с резко очерченными чертами лица. Люссиль, затаив дыхание, смотрела на него как завороженная, не замечая, что ветер развевает ее ночную рубашку и вздымает вверх светлые пряди ее волос. Внезапно мужчина поднял на нее взор, долго не отрывал его, а затем улыбнулся, приветливо помахал ей рукой и лишь после этого уселся в экипаж и отъехал. Люссиль же, побагровев от смущения, быстро захлопнула окно и отбежала в глубь комнаты. Лишь впоследствии, будучи в городе, она услышала, что прекрасный посетитель был не кто иной, как граф Сигрейв собственной персоной.

В переполненном игорном зале нечем было дышать. Особенно много народу толпилось вокруг стола, за которым играл граф Сигрейв. Ему везло как никогда — уже несколько проигравшихся противников покинули зал с опустошенными карманами, бормоча недовольно о дьявольской удаче, улыбнувшейся этому счастливчику.

— Везет в картах — не везет в любви, — слишком громко произнес один из них. — Весь город говорит о том, что мисс Элиот собирается дать ему отставку. А все из-за этой куртизанки. И в самом деле — всего лишь спустя неделю после помолвки…

Кто-то зашикал на говорящего, он замолчал, но было поздно: Сигрейв повернулся в его сторону, все расступились, и перед Сигрейвом предстал юноша: про таких говорят, что у них молоко на губах не обсохло.

— Продолжайте, продолжайте, мистер Кейвершам. — В голосе Сигрейва звучала сталь. — Мы все полны внимания. Итак, мисс Элиот собирается расторгнуть нашу помолвку. Насколько я понял, якобы из-за моих отношений с женщиной легкого поведения. Быть может, ваш информатор сообщил ее имя?

Наступила мертвая тишина. Кейвершам, побледнев, открыл и закрыл рот, но не произнес ни звука. Брат Сигрейва схватил графа за плечо.

— Брось, Ник! Молокосос несет Бог знает что!

Но Сигрейв словно не слышал Питера. Сбросив его руку с плеча, он поднялся на ноги, схватил обидчика за воротник рубашки и подтянул к себе.

— Не отмалчивайтесь же, Кейвершам! Вы располагаете информацией, которую мне крайне интересно услышать! — И он слегка встряхнул юношу, который, будучи высоким, все же на полголовы уступал Сигрейву в росте.

Кейвершам был дураком, но не трусом.

— Ее зовут Сюзанна Келлавей, милорд, — с трудом выдавил он из себя. — Я слышал, что она обосновалась в доме, находящемся в вашем имении в Суффолке. Об этом говорит весь город.

— Все точно, — зло улыбнулся Сигрейв. — Поздравляю вас, Кейвершам. — И он так внезапно оторвал руку от воротника своей жертвы, что юноша чуть было не упал. — Прошу прощения, джентльмены, кое-кто здесь сегодня мне не по душе. Ты, Питер, уходишь со мной или остаешься?

— С тобой, разумеется, Ник.

Едва за ними захлопнулась дверь, как по залу пробежал шепот.

— Неужто это правда? Значит, прекрасная Сюзанна променяла герцога на какого-то графа!

Выйдя из клуба на улицу, Сигрейв зашагал так быстро, что раненный под Ватерлоо Питер запротестовал:

— Не иначе как ты хочешь довершить то, что не удалось французам. Умерь свой пыл. И скажи, в чем дело? Когда этот идиот Кейвершам начал говорить, я подумал, что это чушь собачья, но ты, по-видимому, уже был в курсе дела. Почему ты хотел, чтобы он назвал мисс Келлавей?

— Твоя проницательность делает тебе честь, братишка. Да, на этой неделе я получил письмо от Джосселина, который сообщает, что эта дама претендует на дом в Дилингеме. Мне хотелось выяснить, известно ли это в Лондоне.

— Но если ты уже знал о ее намерениях, то почему ничего не предпринял?

— Меня это нисколько не взволновало, — ответил Сигрейв со своим обычным безразличием. — Лишь сейчас я понял, что совершил ошибку, — произнес он холодным рассудительным тоном. — Стоило одному сплетнику узнать о выходке мисс Келлавей — и весь город только о ней и говорит. Как бы мисс Элиот мне не отказала! Надо было проявить большую осмотрительность.

Питер нахмурился. Он знал, что старший брат испытывает к мисс Луизе Элиот всего-навсего уважение как к своей будущей жене, не имеющее ничего общего с его чувствами к прелестной актрисе, которую он содержит на уединенной вилле в Челси. И, тем не менее, бракосочетанием с Луизой никак не следовало пренебрегать.

— Нанеси визит Элиотам и объясни все Луизе. Она девушка разумная, поймет, что к чему.

— Ты прав, Питер. Луиза — существо хладнокровное, ей ничего не стоит сделать вид, что она и слыхом не слыхивала о моей любовнице. А вот то, что она стала объектом унизительных пересудов, скорее всего, простить не сможет. Чтобы избежать недоразумений, мне, очевидно, необходимо съездить в Дилингем и на месте изучить обстановку. Полагаю, что при соответствующем нажиме мне удастся склонить непрошеную гостью к отказу от дома.

— А ты с ней знаком, Ник?

— Не так, как ты предполагаешь, — сухо ответил Сигрейв. — Видел, конечно, несколько раз. Смазливая девица с сильно развитым коммерческим чутьем, торгующая собой. И, представь, всегда находится идиот, который становится жертвой этой опытной охотницы за деньгами. Деньги — вот что для нее главное. Но черта с два она от меня что-нибудь получит!

В особняке лорда Элиота Сигрейв был встречен необыкновенно холодно. Лакей, покраснев, сообщил, что мисс Элиот нет дома, но Сигрейв, не обращая внимания на его бурные протесты, проскочил мимо него в гостиную, где застал леди Элиот с дочерью. Луиза при виде графа вскрикнула.

— Да как вы могли! — воскликнула она, заливаясь слезами. — Лучше бы мне умереть.

Леди Элиот, пылавшая от возмущения, высказалась куда резче:

— Я поражена, милорд, тем, что вы сочли возможным показаться нам на глаза. Прийти из объятий этой падшей женщины к нашей чудной, чистой Луизе! Просто не верится! Сообщение о расторжении помолвки уже отправлено в «Газетт».

Луиза всхлипывала все громче. Сигрейв, не произнесший еще ни слова, понял, что говорить ему нечего. К нему вернулось обычное чувство юмора. Отвесив разъяренной матроне и ее рыдающей дочери низкий поклон, он с иронической улыбкой повернулся и вышел.

Глава вторая

Вот уже десять дней Люссиль наслаждалась пребыванием в «Куксе», который казался ей земным раем. Дом был забит книгами, трактатами, журналами, которыми она зачитывалась до тех пор, пока буквы не начинали сливаться, а голова — раскалываться. А сад! Часами бродила она между розовыми кустами или сидела в тени какого-нибудь фруктового дерева.

В этот день она с томиком Вальтера Скотта расположилась в гостиной, выходящей окнами на юг, наслаждаясь открывающимся перед ней видом на лужайку с прудом. Убаюканная льющимся из окна теплом, она впала в дремоту, книга выпала из ее рук, очки для чтения она сняла и положила на подоконник.

— Мисс Келлавей?

Люссиль медленно раскрыла глаза, полагая, что голос ей приснился. И увидела не далее как в трех дюймах от себя мужское лицо, состоящее как бы из одних углов, но с прямой твердой линией чувственного рта. С трудом оторвав от него взгляд, она увидела темно-карие с золотинками глаза, разглядывавшие ее пристально и холодно. Посетитель, опиравшийся на спинку ее кресла, выпрямился, и Люссиль наконец-то смогла перевести дыхание. С ужасом она обнаружила, что плечо обворожительного розового платья — самого скромного в гардеробе Сюзанны — сползло, открыв верхнюю часть ее груди, которую незнакомец рассматривал безо всякого стеснения.

— Мисс Келлавей? — повторил он с деланной любезностью. — Мы с вами уже встречались, не помните? Я Николас, граф Сигрейв, а, следовательно, — в его голосе зазвучала ирония, — ваш, так сказать, хозяин.

Люссиль сразу его узнала. Та же высокая фигура в безукоризненной одежде, те же задумчивые темные глаза, мигом пробудившие вулкан в ее груди, тот же голос. Он, к счастью, ее не узнал, да и как узнать, он ведь уверен, что перед ним Сюзанна. О Боже! — ужаснулась она, — Сигрейв принимает ее за Сюзанну! Надо немедленно открыть ему глаза! Но у него был такой суровый, отчужденный вид, что мужество изменило Люссиль. Да и стоит ли открывать истину? Скорее всего, если ей удастся от него избавиться, он больше не нагрянет.

— Лорд Сигрейв! Прошу прошения, но ваш визит — словно снег на голову. Как любезно с вашей стороны, что вы приехали. Закусите с дороги? Бокал вина, быть может?

Сигрейв продолжал изучать ее холодным, оценивающим взглядом.

— Нет, благодарю вас, я приехал не со светским визитом, мисс Сигрейв. — Он подошел к камину и повернулся к нему спиной. — Что это вас вдруг потянуло в деревню, мисс Келлавей? Чем вас прельстил этот дом? Который к тому же не является вашей собственностью; как вы, наверное, знаете, я вправе в любой момент расторгнуть аренду.

— Неужели?! — воскликнула она как можно беззаботнее. — Как вы понимаете, милорд, всеми деловыми вопросами занимаются мои адвокаты. Но вы, надеюсь, не станете меня выселять?

— Я надеюсь, что вы сами поймете свою ошибку, мисс Сигрейв, — произнес он с изысканной вежливостью. — По зрелом размышлении вы увидите, что дом вам не подходит. Да и Диллингем далеко не то, что вам нужно.

Угрозы в его тоне не было, но ей стало ясно — он хочет ее запугать.

— Что вы имеете в виду, милорд? — спросила она самым невинным тоном, изображая полную наивность. — Дом прекрасный, а окрестности и деревня — просто прелесть!

— Прелесть-то прелесть, мисс Келлавей, но навряд ли вам понравится тут жить. Местный народ, как и подобает сельским жителям, нетерпим и дерзок. Вы очень скоро убедитесь, что они не в восторге от появления райской птички среди деревенских воробушков. Никак в толк не возьму — с чего это вам понадобилось прятаться в такой глуши? Спасаетесь от кредиторов? Или хотите внезапным бегством разжечь страсть охладевшего поклонника?

Вмиг позабыв о разыгрываемом ею спектакле, возмущенная Люссиль с гневом вскричала:

— Надеюсь, вы не ждете от меня ответа, сэр! — но тут же спохватилась: надо вести себя осторожнее. Вот, например, лежит томик Вальтера Скотта на подоконнике, а Сюзанна книг не читает и у себя в доме их не держит. Знает ли об этом Сигрейв? Ах да, он что-то спрашивал. Но что? — Вы что-то сказали, милорд?

— Вы не кажетесь мне женщиной, способной стойко выносить бойкот окружающих, мисс Келлавей. К вам не будут ходить, с вами не станут разговаривать.

— Как воинственно вы настроены, милорд! Неужели для вас этот домишко имеет такое значение? Или у вас есть более серьезные основания желать моего отъезда?

— Да, мадам, и вы отлично знаете, что мною руководит. Мне безразлично, как вы зарабатываете деньги, я вам не судья. Но вы мне не нравитесь, — проговорил он сквозь зубы. — Вы не райская птичка, а хищный ястреб.

— Сожалею, сэр, что невольно причинила вам беспокойство, но…

— Невольно! Ничего невольного в вашем решении претендовать на дом не было. Так знайте, мадам: я не пожалею сил, чтобы сделать ваше пребывание в Дилингеме невыносимым.

Он с грохотом захлопнул за собой дверь, и Люссиль, проводив его взглядом, в отчаянии обхватила голову руками. Ну почему, почему она не рассказала ему всю правду, пока у нее была такая возможность? Ведь пытаться обмануть такого человека, как Сигрейв, — чистое безумие!

Сигрейв! Он слегка прикоснулся к ее плечу, желая вывести из дремы, и кровь в ней забурлила. От одного его взгляда она вмиг потеряла рассудок, столь необходимый ей при беседе с ним. И никакая научная теория не сумеет объяснить, почему в его присутствии ею овладело такое волнение, что она даже перестала дышать! А то, что он говорил о местных жителях… И тут ей вспомнилось, что, когда она в Сюзанниной карете въехала на территорию Дилингема, за ней гурьбой бежали ребятишки, а взрослые, стоя по краям дороги, провожали ее враждебными взглядами.

Раздался стук, в двери возникла голова миссис Эйплтон, служанки, которую в помощь сестре оставила Сюзанна.

— Прошу прощения, — произнесла она, — я пыталась задержать лорда, сказала, что вы никого не принимаете, но он и слушать не стал.

— Не стоит извиняться, миссис Эйплтон! Лорд все равно добьется чего захочет.

— Да, он привык командовать! Встречала его несколько раз, когда была вместе с мужем на фронте. Сигрейв — один из самых храбрых офицеров Веллингтона, подчиненные его обожали.

Миссис Эйплтон оказалась для Люссиль незаменимой. Она советовала, что надеть, как причесаться, и все с бесконечным терпением, какого никогда не хватило бы Сюзанне. Результаты оказались поразительными. Сестриного шика Люссиль, конечно, было не достичь, но простая элегантность, с которой она теперь одевалась, доставляла ей почему-то несказанное удовольствие. Прежде она и думать не думала о том, что и как на ней надето, но ведь тогда она и графа Сигрейва не видела. А теперь… Она тряхнула головой, отгоняя от себя эту мысль.

— Оставить бы ему привычку командовать в Испании, — проговорила она. — А то его уж очень заносит.

— Но до чего же он хорош! — лукаво заметила миссис Эйплтон. — По правде, говоря, я немало удивилась, увидев его здесь. Ваша сестра, наверное, сказала вам, что Сигрейв никогда не посещает свое имение. Скорее всего, его заставила приехать весть о том, что мисс Сюзанна здесь. И расстроится же он, узнав, что ее здесь не было!

— А вот у меня нет ни малейшего желания его видеть, — со вздохом сообщила Люссиль. — Ну и дурочкой же я была — поверила, что никто сюда не явится, а Сюзанна через одну-две недели сменит меня. Вы, наверное, удивляетесь, как я могла пойти на такой обман, но мне вдруг захотелось переменить обстановку! Сейчас меня так и подмывало выложить графу все начистоту, но уж очень он был грозен.

— Ума не приложу, как могла на это пойти мисс Сюзанна. Ей ли не знать, что кто-нибудь, разыскивая ее, не поленится явиться сюда. А теперь граф хочет заставить вас уехать из Дилингема. Он уже предпринял кое-что для этого. Мне, мисс Келлавей, ничего не продают в магазинах, а что при этом говорят! Вы, мисс Люссиль, лучше в деревне не появляйтесь.

С этим словами миссис Эйплтон стыдливо вытащила из кармана передника какую-то бумажку.

— Мне не хотелось показывать вам это, мисс Келлавей, — в смущении сказала она, — но, наверное, вам все же надо знать.

Люссиль поняла, что это какая-то записка, и с ужасом разобрала крупные буквы, «…такой бесстыжей девке, как ты, нечего тут делать», — гласило послание.

— Анонимное письмо! Кошмар! Кто же это мог…

— Мне очень жаль, мисс Келлавей, что вы оказались замешаны в такую историю. Мой вам совет — возвращайтесь в Оукхэм, да поскорее, а то как бы чего не вышло.

— Не раньше чем через десять дней. Мисс Пим заперла школу и уехала к своей приятельнице, за домом присматривает лишь преподаватель музыки, но мне неприлично жить в доме с ним наедине.

Можно, разумеется, поехать к миссис Маркхэм, подумала Люссиль, вдова Гилберта и их дочь всегда ей рады, но для этого необходимо предупредить их заранее.

— Нет, нет, — сказала она после некоторого раздумья, — выхода никакого. Дней десять мне придется здесь прожить.

— Значит, так тому и быть, мисс Келлавей! Бог даст — люди привыкнут к вам, все как-нибудь обойдется.

— До меня в моей оукхэмской глуши мало, что доходит о жизни сестры, — неуверенно вымолвила Люссиль, — но, помню, поговаривали о каком-то молодом человеке, сыне графа, которого она разорила.

— Речь идет, очевидно, об Адриане Кросби. Он, подобно многим другим, был без ума от мисс Сюзанны и осыпал ее дорогими подарками, купленными на одолженные деньги. Она же затащила его в игорной дом, где он проигрался в пух и прах. Мисс Сюзанна получила за это от хозяина дома свою долю. Отец юноши, узнав о несчастье, отослал сына в деревню, и… — Она прервала себя на полуслове. — Простите меня, мисс Келлавей. Сплетничать — не в моих обычаях, но я хочу, чтобы вы знали, какую роль на себя взяли, и поняли, почему ваша сестра так не нравится графу Сигрейву.

Сердце Люссиль покатилось вниз. Она поняла, что ее сестре подходит любой поклонник, лишь бы ему было по карману оплачивать ее услуги. Так что же удивляться тому, что Сигрейв к ней, к Люссиль, отнесся с таким презрением! При мысли о том, что она может встретиться с ним вновь, ей стало дурно.

— Миссис Эйплтон, простите мое любопытство, но как вы попали в услужение к Сюзанне?

— У меня не было выбора, мисс Келлавей! Овдовев, я осталась без гроша, вот и пришлось пойти в экономки к мисс Сюзанне. Но я к ее делам отношения не имею, на то у нее есть служанка.

— Приезд Сюзанны в Дилингем вызвал, наверное, недовольство избранницы лорда Сигрейва, вот почему он так люто возненавидел мою сестрицу, — предположила Люссиль. — Сдается мне, — спокойно рассудила миссис Эйплтон, — что задеты не чувства его, а гордость. Сигрейв — человек бесчувственный! С месяц назад он обручился с Луизой Элиот, девицей с куриными мозгами, единственное достоинство которой — знатное происхождение. Если эта помолвка расстроится из-за вашей сестры, он ее еще когда-нибудь поблагодарит за это. Но хватит сплетничать! Пойду поищу чего-нибудь нам на обед. Не волнуйтесь, мисс Келлавей, мне удавалось найти выход даже в более трудных ситуациях. А что до Сигрейва, — так впредь мы будем прятать вас от него.

Глава третья

После злосчастного объяснения с Сигрейвом и доверительного разговора с миссис Эйплтон Люссиль начала чувствовать себя в «Куксе» совершенно иначе. До этого она наслаждалась покоем и одиночеством, теперь они ее угнетали. И странное дело — раньше она прекрасно чувствовала себя в стенах дома, теперь, когда ей было известно о враждебном отношении к ней местных жителей, ее так и тянуло выйти за пределы сада, но она не решалась. Чтение книг и увлекательных отчетов отца о его странствиях по экзотическим странам уже не захватывало ее целиком и полностью, заставляя забыть обо всем на свете.

Какую же глупость она совершила, поддавшись на уговоры сестры и согласившись на ее предложение! Лучше уж было скучать в опостылевшей школе, чем пойти на такое! К тому же ее пугало впечатление, производимое на нее лордом. В школе она вела, естественно, отшельнический образ жизни, но все же нет-нет, да и встречалась с отцами или братьями своих воспитанниц. И ни один из них не заставлял ее пульс биться быстрее. Иное дело Сигрейв…

В воскресенье вечером ею овладела такая тоска, что, не в силах бороться с ней, Люссиль в отчаянии отшвырнула книгу, которую читала, и решила, была, не была, выйти из дому. Надев шляпу и взяв с собой накидку, она, крадучись, вышла из ворот сада.

Дневная жара уступила место вечерней прохладе, воздух звенел от пения птиц. На лугу перед «Куксом» — ни души, людей не слышно. Она почувствовала огромное облегчение оттого, что выбралась на волю. Люссиль медленно пересекла зеленую площадку перед «Куксом» и оказалась возле входа в старинную каменную церковь. Повинуясь внезапному порыву, она вошла внутрь. Вечерняя служба давно закончилась, прихожане разошлись. Она села на скамейку перед алтарем, вдыхая запахи цветов и залежавшейся пыли. На нее нахлынули воспоминания детства, проведенного в доме Маркхэмов, и из уст Люссиль сами собой слетали произносимые шепотом молитвы.

Выйдя из церкви уже в сумерках и сделав по дороге несколько шагов, она услышала за спиной мягкий топот — ее нагнала роскошная охотничья собака, обнюхала и уткнулась влажным носом в ладонь. Люссиль, наклонившись, потрепала шелковые уши пса.

— Какой красавец! — воскликнула она восторженно, — И как тебя зовут?

— Сал, мисс Келлавей, сокращенное от Саламанки.

Граф Сигрейв вышел из тени дерева и с интересом взглянул на Люссиль.

— Моя собака далеко не ко всем незнакомцам так ластится.

— Вы бывали в Саламанке, милорд?

— Да. Я участвовал там в сражении, оказавшемся для меня роковым. Я уже четыре года служил в Испании, а тут мы, к югу от Саламанки, встретились с французами. Веллингтон одержал блестящую победу, мы разбили в пух и прах лягушатников, но я получил в бою ранение. Вскоре после этого я унаследовал графский титул и ушел в отставку. Ах, мисс Келлавей, простите, — спохватился он, — кто это говорит с дамами о подобных вещах.

— Наверное, после всего пережитого, — медленно произнесла Люссиль, — вам было трудно привыкать к повседневной жизни.

— Это точно, — рассмеялся Сигрейв. — После войны, где ты живешь между жизнью и смертью, светские обычаи, даже самые приятные из них, кажутся настолько ненужными! Но говорить об этом не принято. Я, несомненно, должен казаться вам чудаком!

— Нисколько, сэр, — проговорила Люссиль, но тут же прикусила язык: еще немного — и она бы сообщила графу, что и сама предпочитает читать и учиться, а не ходить на балы и приемы. Испугавшись, что может ненароком выдать себя с головой, она замолчала. Как трудно все время помнить, что ты Сюзанна, и вести себя соответственно.

— Я рад, что вы преодолели ваше отвращение к собакам, — сказал вдруг Сигрейв, видя, как его пес лег у ног Люссиль. — Если мне не изменяет память, вы однажды заявили, что ненавидите собак.

Люссиль замерла. Разве Сюзанна ненавидит собак? Или Сигрейв просто разыгрывает ее?

— Что-то не припомню.

— Как же, как же… Летом прошлого — или позапрошлого? — года я, проезжая по парку, стал свидетелем того, как вас укусила в руку собака Гариетт Уилсон, и вы в гневе вскричали, что ненавидите собак и, будь на то ваша воля, всех пристрелили бы. Вы были просто в ярости.

— Ах, да, да… Отвратительная маленькая тварь, не перестававшая лаять.

— Если мне не изменяет память, у мисс Уильсон была немецкая овчарка — с мягкой иронией поправил ее Сигрейв. — Не такая уж маленькая тварь, да и укусила вас она так, что на руке остался шрам.

Шрам?! На руке?! На какой именно? Люссиль машинально взглянула на свои руки, но они были закрыты рукавами жакета. Она поспешила переменить тему разговора:

— А как зовут вашу лошадь, сэр?

— Прошу прощения, — не сразу нашелся с ответом Сигрейв.

— Ну, ту замечательную лошадь, на которой вы объезжаете свое имение. У нее, должно быть, тоже какая-нибудь громкая кличка.

— Это жеребец, и ему я дал имя коня Александра Македонского. Он вполне его заслуживает.

— Буцефал, значит, — промолвила Люссиль, забывшись, но испытующий, мягко говоря, взгляд графа быстро привел ее в себя.

— Вы интересуетесь классической историей, мисс Келлавей? Вот уж не думал! Значит, несмотря ни на что, вы унаследовали наклонности вашего отца.

«Несмотря ни на что»? Люссиль обиженно закусила губу. Но, сообразив, что критическое замечание относится не к ней, а к Сюзанне, промолчала. Услышь Сюзанна, что ее считают синим чулком, она бы возмутилась беспредельно.

— Ну, такие пустяки нам вбивали в голову еще в начальной школе, — ответила она безмятежнейшим тоном. — И я еще их помню — просто смешно. Ни за что не хочу прослыть интеллектуалкой, лучше умереть.

— Это вам не угрожает! — отрезал Сигрейв. — Ваши таланты, полагаю, проявляются в другой области. И он окинул ее оценивающим взглядом, который, однако, почему-то не оскорбил Люссиль. И сделал шаг по направлению к ней. Стоило ему протянуть руку — и он бы дотронулся до нее. Пульс Люссиль бешено забился, во рту пересохло, она нервно облизала губы, замечая, что Сигрейв провожает глазами движения ее языка. А в глазах у него появилось такое откровенное вожделение, что даже неискушенная Люссиль не могла его не заметить. Тут, к счастью, пес, отбежав, залаял, и Люссиль, в полном смятении, быстро повернулась и зашагала к воротам.

— Всего хорошего, сэр, — выдавила она из себя, с трудом узнавая свой голос.

Но он догнал ее у самых ворот и схватил за плечо.

— Я видел вас выходящей из церкви, мисс Келлавей, — резко сказал он. — Вы что, решили стать образцовой богомолкой?

Насмешливый, даже издевательский тон Сигрейва вмиг развеял магическое воздействие его чар на Люссиль.

— Что вы, сэр, я зашла туда в надежде похитить подсвечники — колко воскликнула она. — А вы, милорд, считаете себя вправе диктовать вашим арендаторам, ходить им в церковь или не ходить? Поостерегитесь, как бы вам не взять на себя слишком много.

Сигрейв сначала сощурился, затем расхохотался.

— Вполне заслуженный упрек, мисс Келлавей! Но какое вы противоречивое существо! Идемте, я провожу вас до «Кукса».

— Благодарю вас, — отрезала девушка. — В этом нет никакой нужды. Спокойной ночи.

Сигрейв привык к совсем иному отношению к себе женщин. Он промахнулся — ему следовало ее поцеловать. Жаль, очень жаль, что он упустил эту возможность. И Сигрейв с сожалением смотрел вслед удалявшейся маленькой стройной фигурке. И с чего это вдруг он разоткровенничался и начал ей рассказывать о Саламанке? Еще немного — и он бы раскрыл ей всю душу, поведал бы, что после возвращения с фронта его преследует тоска… Проклятие! Пребывание в деревне вызвало у него, видно, размягчение мозгов.

На следующий день погода испортилась, и Люссиль с утра углубилась в изучение карты Дилингема, обнаруженной ею в бумагах отца. Каждая лужайка и возвышенность были обозначены и надписаны. Вот Дилингем — в то время еще только ряд деревянных домов, неподалеку — Драконова гора, за ней — Дилингемский замок, окруженный садами.

Миновало уже две недели — а от Сюзанны ни слуху, ни духу. А как хочется поскорее уехать отсюда! Пребывать в роли Сюзанны стало вдруг невыносимо, даже, несмотря на то, что ее никто не навещал. Только бы Сигрейв больше не являлся в «Кукс»!

Так размышляла Люссиль, беспокойно ерзая на своем стуле.

После ленча тучи рассеялись, и Люссиль, не в силах больше оставаться взаперти в четырех стенах, обулась в походные ботинки и вызвала коляску.

— Отвезите меня, пожалуйста, на берег моря, — приказала она кучеру. Джон бесконечно удивился: до моря шесть миль по разбитому проселку, это когда же они до него доберутся? Но еще больше его поразило то, что на взморье Люссиль вышла из коляски и, не обращая внимания на сильный ветер и брызги от больших волн, пошла вдоль берега; мисс Сюзанна Келлавей никогда не ходила пешком, если только можно было ехать в коляске, и ни разу не сказала ему «спасибо» или «пожалуйста».

Свинцовое море грозно шумело, огромные волны набегали на гальку, над головой Люссиль с криком кружились морские птицы.

Она дошла до подножия невысокой скалы, забралась на нее и вступила на извилистую тропку, упершуюся через пару минут в старую изгородь. За ней, сквозь густые ряды кустарников и рощицу причудливо изогнувшихся деревьев, просматривался дом. Люссиль изумилась: кому пришло в голову поселиться в таком отдаленном от людей месте?

— Боже ты мой! Какая красавица! — раздался вдруг рядом с ней женский звучный голос.

Люссиль отскочила от забора и оглянулась. Из кустов вышла дама неопределенного возраста, одетая явно не по погоде в какой-то балахон из голубого шифона и алого газа. На руке висела корзинка с розами, у ног стояла белая пушистая кошка. Мудрые карие глаза внимательно рассматривали Люссиль.

— Так вот вы какая, мисс Келлавей, — произнесла, наконец, незнакомка. — Не выпьете ли со мной чаю? Меня в округе не признают, так что гости у меня большая редкость. Я — Бесси Биллингем, вдова лорда Биллингема, а в прошлом — Бесси Боулс. Она замолчала, явно надеясь быть узнанной, и Люссиль не обманула ее ожиданий.

— Как же, как же, я читала, мадам, о вашем блестящем исполнении роли Виолы в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Рецензенты до сих пор спорят, что является вашей стихией — комедия или мелодрама.

— О, это было так давно, дорогая, еще до вашего рождения! — Леди Биллингем улыбалась, явно польщенная. — И до того, как я встретила лорда Биллингема и похоронила себя заживо в этом мавзолее.

Она взяла Люссиль под руку и повела к дому.

— Даже не представляете, как я обрадовалась, увидев вас на пляже. Мне, конечно,известно, что вы приехали, — моя служанка Кончита знает все на свете. Вот я и подумала: мы с вами, две отверженные местным обществом, можем попить чайку и вспомнить Лондон, о котором здешняя деревенщина не имеет ни малейшего представления.

Вот когда Люссиль с ужасом сообразила, что ведь леди Биллингем, как и весь Суффолк, принимает ее за Сюзанну. Но отступать было поздно — леди Биллингем уже вела ее по лестнице на террасу дома, показавшегося Люссиль необыкновенно уродливым: эдакая четырехугольная коробка из кирпича, низкая, как бы вросшая в землю в попытке укрыться от пронзительного морского ветра. И как только знаменитая в прошлом актриса решилась замуровать себя в таком отвратительном жилище!

— Я здесь редкий гость, — сказала та, словно прочитав мысли Люссиль. — Мне скучно сидеть на одном месте, я предпочитаю путешествовать. Я объездила всю Европу. Но сейчас у меня туго со средствами. Пришлось на время осесть здесь. Тут я совершенно одинока, так что вы для меня драгоценный дар судьбы.

Они прошли в гостиную, леди Биллингем опустилась на красную с золотом кушетку, Люссиль не без опасений села на стул, который грозил того и гляди развалиться, а кошка разлеглась в кресле, благосклонно приняв конфету из рук хозяйки.

— Ну, так рассказывайте, как там дорогой Берти Пенскомб, — попросила та с лукавинкой в блестящих глазах. — Это правда, что вы отвергли его ради графа Сигрейва? Не подумайте только, что я вас порицаю! Сигрейв — один из самых обаятельных мужчин, которых мне посчастливилось встречать. Будь я лет на тридцать моложе… — Она положила себе в рот конфету, не сводя глаз с лица Люссиль.

Люссиль молчала, не зная, что сказать. Рассуждать о достоинствах и недостатках бывшего любовника Сюзанны она, естественно, не могла, а неотразимое обаяние Сигрейва было бесспорным. Леди Биллингем вдруг всплеснула руками, да так энергично, что Люссиль подскочила на месте.

— Нет, нет, нет и еще раз нет! — драматическим топом воскликнула бывшая актриса. — Я с первого взгляда поняла — вы никак не можете быть куртизанкой.

Люссиль судорожно вдохнула, испуганно глядя на леди Биллингем. Заметив ее замешательство, та доброжелательно улыбнулась.

— Не смущайтесь, дорогое дитя! Дело в том, что мне приходилось играть на сцене падшую женщину, и не один раз. Вы на нее ну ничуточки не похожи. — Она поднялась на ноги. — Падшая женщина ходит вот так, — она прошлась, вихляя задом, что было очень комично при ее комплекции, — с таким вот видом, — актриса задрала нос, а руку томным жестом приложила ко лбу, — разговаривает так: «Очень трудно сделать выбор между лордом Вороном и лордом Грачом, приходится выбирать, у кого из них толще кошелек». — Она так точно воспроизвела манеру Сюзанны растягивать слова, что Люссиль невольно расхохоталась. — А ваш туалет… ваша прическа… — Леди Биллингем укоризненно покачала головой. — Нет, нет, дорогая мисс Келлавей — если вы и в самом деле мисс Келлавей, — это никуда не годится.

— Знаю, у меня все получается плохо, — произнесла Люссиль покаянным тоном. — Мне, понимаете ли, такие тайны неведомы, а у Сюзанны не было времени, чтобы обучить меня этой роли.

— Ну-ка, ну-ка, выкладывайте все начистоту, — потребовала с загоревшимися глазами леди Биллингем. — У нас с кошкой так мало здесь развлечений. Вы что, сестра Сюзанны, мисс Келлавей?

— Мы с ней близнецы. Я — Люссиль Келлавей и никак не могу войти в ее образ.

— Не такое уж это преступление, — подбодрила ее леди Биллингем. — Как изобразить из себя куртизанку, не будучи ею? Да и быть ею, право же, не такое удовольствие.

Ободренная неожиданной поддержкой, Люссиль рассказала, как все было.

— Мне просто хотелось хоть ненадолго переменить свой скучный образ жизни и посетить места, где жил наш отец. Мне и в голову не пришло, что могут возникнуть такие трудности. Посудите сами: местные жители меня презирают, они не желают жить рядом с Сюзанной, а главное — приходится обманывать лорда Сигрейва, что мне крайне неприятно.

— Сигрейв… — Леди Биллингем на миг задумалась. — Да, Сигрейв не из тех людей, которых можно водить за нос! Отец его был совсем другим — очень почтенный джентльмен, сама обходительность. А уж ваш батюшка… — глаза ее загорелись, — как-то в гостях нас с ним посадили рядом за столом… такой ученый господин, море обаяния! И ни капельки властности Сигрейва.

— Мое страстное желание — как можно скорее покинуть Дилингем и положить конец этой бесчестной игре, — выпалила Люссиль. — Веду я себя донельзя глупо, так дальше продолжаться не может.

— Жаль! Я бы могла обучить вас всем трюкам. Но если вы не желаете… — Она пожала пышными плечами. — Вон, вижу, подъехала ваша коляска, не смею вас больше задерживать. Но приезжайте еще, дорогое дитя, вы доставите мне огромное удовольствие.

— Вы очень добры, мадам, — медленно произнесла Люссиль. — И я бесконечно рада, что встретила вас. Утром я была совершенно не в себе.

Леди Биллингем горячо обняла Люссиль и проводила до выхода, у которого уже поджидал Джон с коляской. И пока они проезжали по аллее, обсаженной каштанами, Люссиль все махала рукой высокой даме в шифоне, пока та не скрылась из виду.

Встреча с бывшей знаменитой актрисой подняла настроение Люссиль. У нее не осталось ни капли симпатии к обществу, которое способно чураться такой замечательной женщины. А если так, то нечего ей, Люссиль, считаться с его мнением, бояться оскорбить кого-то своим присутствием. И она твердо решила отказаться от затворнического образа жизни.

На следующий день она проснулась в том же воинственном настроении и твердо решила пройти по одной из троп, обозначенных на отцовской карте. Трудность состояла в том, что для этого необходимо было пересечь большую площадь перед домом, которая, естественно, не могла быть безлюдной, как накануне в воскресенье вечером.

И действительно: понедельник, базарный день, и эта площадь была забита развалами, киосками, телегами с горами зелени на них, продавцами, во всю глотку расхваливающими свой товар. Стоило Люссиль появиться между ними, как рыночный шум сменился тишиной: мужчины пожирали ее глазами, а женщины брезгливо подбирали юбки, словно опасаясь заразиться, и подзывали к себе детей. Люссиль была готова встретить недоброжелательность, но ведь не такую откровенную враждебность!

Торговля фактически прекратилась, всеобщее внимание было приковано исключительно к ней. За ее спиной раздавались ругательства и проклятия, произносимые отнюдь не шепотом. «На кой она нам тут сдалась», «Катилась бы своей дорогой», «Самая обычная потаскуха — только-то и всего».

Окруженная злобными лицами, Люссиль с трудом заставила себя все же пересечь площадь, но тут не выдержала — глаза ее наполнились слезами. Особенно при виде кюре, который вышел из дверей очаровательной каменной церкви и также провожал ее осуждающим взглядом. Люссиль казалось, что он вот-вот крикнет: «Изыди, блудница».

Наконец она вырвалась на дорогу, ведущую к замку, и начала приходить в себя, но тут ей преградила путь появившаяся из соседней аллеи толстая женщина с корзиной овощей в руках. За ней плелся высокий темноволосый юноша, дерзким, оценивающим взглядом окинувший Люссиль с ног до головы.

— Мисс Келлавей! Какая встреча! Я — Сирена Матч, сестра Джорджа Келлавея. Хотела собственными глазами взглянуть на дочь моего брата.

— Очень приятно познакомиться, тетушка, — осторожно произнесла Люссиль. — Рада увидеть родственников, которых раньше не имела удовольствия знать.

— Удовольствие! — фыркнула миссис Матч. — Не удовольствие, а позор — вот что ты принесла нашему семейству! И хватило совести явиться сюда! Бесстыжая потаскуха!

Молодой человек расплылся в наглой улыбке, и Люссиль с ужасом поняла, что он не кто иной, как тот самый кузен Уолтер, которого неожиданная претензия Сюзанны на «Кукс» лишила этого дома.

— И чего ты ждешь, интересно? Вон из нашей деревни! Вон, говорят тебе! — И толстуха выхватила из корзины, висевшей у нее на руке, огромный кочан цветной капусты с явным намерением швырнуть его в Люссиль. Люссиль в ужасе представила себе, как ее сейчас закидают гнилыми фруктами и овощами, что, конечно, лучше, чем побивание камнями, но…

— Добрый день, миссис Матч! Здравствуй, Уолтер! — раздалось вдруг над ее головой. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как к ним приблизился на своем Буцефале лорд Сигрейв. Как ни странно, его присутствие мгновенно успокоило Люссиль, хотя она не сомневалась, что он скорее станет на сторону ее преследователей, чем защитит от них.

Миссис Матч медленно опустила капустный кочан и склонилась в неуклюжем реверансе. Уолтер выпрямился и выплюнул соломинку, которую жевал с самым безмятежным видом.

— Здравствуйте, милорд, — несколько смущенно проговорила миссис Матч. — Я вот… знакомлюсь с моей племянницей.

Сигрейв внимательно вгляделся в цветную капусту.

— Понимаю. Радостная встреча любящих родственников.

Он пристально взглянул на Уолтера, и под этим взглядом тот покраснел.

— Прошу прощения за то, что помешал. Но полагаю, что мисс Келлавей устала от жары. Если разрешите, мисс Келлавей, я провожу вас до «Кукса». Всего хорошего, миссис Матч.

Его тон не допускал возражений. Перекинув поводья через плечо, он взял Люссиль под руку и провел через площадь, заслоняя собой от враждебных взглядов. Они шли молча, пока не скрылись за поворотом аллеи, ведущей к «Куксу».

— Я же предупреждал, мисс Келлавей, что ничего хорошего вас здесь не ожидает, — произнес он холодно, безо всякого сочувствия во взгляде. Люссиль, продолжавшая дрожать от негодования и испуга, в волнении взглянула ему прямо в глаза.

— О да, вы предупреждали, лорд Сигрейв! И не иначе как приложили немало труда, чтобы ваша угроза осуществилась! Жаль только, что вы не предупредили меня об этом во время нашей последней встречи, вместо того чтобы разыгрывать из себя любезного кавалера!

— Я тут совершенно ни при чем, мисс Келлавей! — вскричал Сигрейв, к собственному удивлению, с таким жаром, что хорошо вышколенный жеребец шарахнулся в сторону.

— В таком случае можете не затрудняться, — всхлипнула Люссиль. — Меня уже обозвали здесь потаскухой, моей экономке ни в магазинах, ни на лотках ничего не продают! Каждый считает себя вправе меня оскорблять! Я ни минуты не желаю дальше здесь оставаться.

К своему ужасу, Люссиль почувствовала, что вот-вот разрыдается. Вконец расстроившись, она отвернулась и закрыла лицо руками.

Сигрейв крепче сжал ее локоть.

— Да не обращайте вы внимания на слова старой ведьмы, мисс Келлавей! Она злится из-за того, что наследство уплыло из-под носа ее сыночка, а ваша нравственность, поверьте, мало ее трогает.

Люссиль глубоко вздохнула, стараясь удержать слезы, и даже выдавила на своем лице некое подобие улыбки, вспомнив чуть не полетевший ей в голову кочан цветной капусты.

— Во всяком случае, не могу не поблагодарить вас, сэр, ведь вы меня спасли. Еще немного — и тетушка закидала бы меня овощами. Но вряд ли нам стоит на виду у людей стоять и разговаривать — это может повредить и моей, и вашей репутации. Не беспокойтесь более обо мне — отсюда я прекрасно доберусь до дома сама.

— Моя репутация выдержит все что угодно, — не без юмора заметил Сигрейв, — а ваша…

— А моя давно испорчена, — закончила за него Люссиль. Она устало пожала плечами. — Как вам будет угодно, сэр.

Хотя Люссиль безо всякого энтузиазма согласилась, чтобы он остался, Сигрейву почему-то не хотелось уходить. Он взглянул на нее, на сей раз более пристально. Нет, нет, красавицей ее не назовешь, но есть в ней нечто притягательное, скорее всего и объясняющее ее успех у сильного пола. Благородные очертания лица, на котором сверкают огромные васильковые глаза, маленький вздернутый носик, мягкий рот, созданный для улыбки или поцелуев… В твердом, чуть-чуть выдвинутом подбородке таится вызов, шея длинная, грациозная… Он, Сигрейв, согласен с теми, кто считает мисс Келлавей неотразимой.

В Лондоне она запомнилась ему более полной, но сейчас узкий синий жакет, надетый поверх приталенного бледно-желтого платья, выгодно подчеркивал женственность ее фигуры. А вот что не поддается никакому объяснению, так это интеллект, светящийся в васильковых глазах. При предыдущих встречах с Сюзанной он заметил в них лишь жадность и расчетливость, вызвавшие в нем презрение. Но самое удивительное то, что она кажется такой невинной, такой беззащитной! С чего бы иначе он бросился ей на помощь? Ругая себя последними словами за малодушие, Сигрейв решил, что ему необходимо соблюдать дистанцию между ними.

— С вашей стороны все же неразумно разгуливать по окрестностям в дневное время, — проворчал он. — Я полагал, что вы отваживаетесь покидать пределы дома только после наступления темноты.

— Как летучая мышь? — нарочито наивным тоном спросила Люссиль, получив в ответ удивленный взгляд Сигрейва.

Она старалась взять себя в руки, вернуться к исполняемой ею роли, иначе вся затея с маскарадом может провалиться. Ведь Сюзанна никогда не произнесла бы этих слов! Но радость оттого, что она избежала ужасной сцены, и присутствие лорда Сигрейва настолько ее взволновали, что она совершенно потеряла голову. В этот миг она бы даже не возражала против того, чтобы весь обман выплыл наружу, но опасалась, что у Сигрейва это встретит неизбежное осуждение и презрение. А после сегодняшнего унижения это было бы уже слишком.

Они продолжали медленно двигаться по аллее, окаймлявшей сады «Кукса», за ними тяжело ступал могучий Буцефал. Люссиль все время ощущала близкое присутствие Сигрейва, касание его рукава к ее руке, силу ладони, сжимавшей ее локоть. Она представила себе на миг, как его загорелые пальцы скользят по ее коже, но тут же с негодованием отогнала от себя это видение, не понимая, что за чертовщина с ней происходит. Чтобы отвлечься от греховных мыслей, Люссиль напомнила себе, что она — Сюзанна, которая не стала бы смущаться, гуляя ярким летним днем с обаятельным лордом.

— Ну, как, «Кукс» нравится вам? — спросил Сигрейв спустя несколько минут.

— О да, очаровательный домик! — Люссиль в подражание Сюзанне старалась растягивать слова. — Вам, милорд, это, наверное, не по душе, так скажу без обиняков: из Дилингема я могу уехать, а вот от аренды не откажусь ни за что!

— В этом я ни на миг не сомневался, мисс Келлавей! — Он насмешливо улыбнулся. — Но я-то хорош — не сразу сообразил, что вам надо просто заплатить — и вы мигом уедете.

Он, значит, судит о ней по меркам Сюзанны. Прекрасно! Этого она и добивается!

— Я рассмотрю любое разумное предложение. Ведь молодой даме необходимы средства, чтобы хорошо выглядеть! — Заметив, как у лорда презрительно скривились губы, она мысленно зааплодировала себе. Значит, есть у нее, есть актерский талант!

— Я подумаю над этим. Прикину, насколько аренда «Кукса» выгодна мне, — сказал Сигрейв.

— Но дело не только в аренде, милорд. Сдается мне, вы бы не поскупились, чтобы не видеть меня в вашем имении, но предупреждаю: моя цена будет высокой!

— Об этом я наслышан. — И он окинул ее оценивающим взглядом, как бы раздевая донага. Люссиль приложила гигантские усилия, чтобы не покраснеть. Ну что ж, она сама напросилась: если уж изображать из себя куртизанку, то до конца. — За аренду я вам предложу справедливую цену, а от прочих расходов, пожалуй, воздержусь.

Какое унижение! Зная от миссис Эйплтон, что более всего на свете Сюзанна не терпит, когда ее отвергают, Люссиль, войдя в образ сестры, надулась и, выдержав продолжительную паузу, заговорила обиженным тоном:

— Хорошо еще, что по условиям аренды вы не вправе выставить меня из «Кукса», как грозились поначалу.

— Да, к сожалению, избавиться от вас будет не так-то легко, мисс Келлавей! Я тогда заблуждался.

Они подошли к воротам.

— Я рад, что инцидент на рынке не так уж вас расстроил, мисс Келлавей. Вы, по-моему, уже и думать забыли о нем.

— Приятного, конечно, мало, но чего можно ожидать от простых безграмотных деревенщин?

— Простые безграмотные деревенщины очень часто придерживаются строгой морали, — сухо произнес Сигрейв. — Чего о вас никак не скажешь. И куда только смотрел ваш приемный отец?

Люссиль деликатно зевнула, как сделала бы на ее месте Сюзанна.

— Да уж, мистер Маркхэм не иначе как все эти девять лет ворочается в своем гробу. Но каким занудой оказались вы, милорд! Ну, точь-в-точь как моя приемная мать, вечно уговаривавшая нас выйти замуж и остепениться. Но уж если я и выйду за старика, то лишь за большие деньги!

— Весьма разумно, мисс Келлавей. А ваша сестрица, школьная учительница, наверное, смотрит на жизнь иначе.

— Не знаю! Никогда ее не спрашивала! — Это была чистая правда. — Она не высовывает носа из школы мисс Пим, где учит маленьких девочек. От этого одного можно рехнуться! — Она протянула ему руку. — Я в ближайшее время уеду, мы, наверное, больше не увидимся, так что я прощаюсь с вами.

— Да, мисс Келлавей? А мне показалось, что вы говорите об отъезде невсерьез.

— Ну что вы, сэр! Мне слишком скучно в Дилингеме!

— Если вас беспокоит вопрос снабжения продуктами, то это я улажу, — поспешно сказал Сигрейв. — Впредь никаких проблем с питанием у вас не будет. А если ваша экономка не справляется с работой, могу прислать ей кого-нибудь в помощь. В конце концов, я заинтересован в том, чтобы за домом и садом присматривали.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр. Я вам так благодарна! — И она одарила его Сюзанниным взглядом из-под ресниц.

— Не стоит благодарности. И не заблуждайтесь — да, я хочу, чтобы вы оставили «Кукс». Но лишь получив компенсацию за полагающуюся вам по праву аренду. Мне не нужно, чтобы поползли слухи, будто я выгнал вас из дома, не заплатив. До свидания.

Выехав за пределы деревни, Сигрейв погнал своего жеребца галопом, но быстрая езда не прояснила его мыслей. Он был изумлен и до крайности недоволен своим разговором с Сюзанной. Но, не будучи неопытным юнцом, обманываться не хотел и был вынужден признаться самому себе, что его к ней влечет с первой минуты их знакомства. Что и мешает ему выдворить ее из Дилингема с должной решимостью.

И он никак не может составить о ней определенное мнение. Она так противоречива, так непредсказуема! То она ведет себя, как и подобает Сюзанне, то обнаруживает совершенно неожиданную в такой женщине глубину мышления и чувств. Всецело поглощенный этими мыслями, Сигрейв и не заметил, что привычное хладнокровие изменило ему.

Глава четвертая

Еще целых пять дней мучиться, до того как можно будет вернуться в Оукхэм, а время тянется так медленно! Люссиль больше не решалась покинуть пределы «Кукса» и довольствовалась лишь тем, что гуляла по парку или сидела на скамейке близ пруда. Ей всегда казалось, что она любит одиночество, она всегда знала, как его заполнить, но сейчас оно ее угнетало. Она бы с радостью навестила миссис Биллингем, но боялась быть навязчивой. Единственным развлечением оставались книги.

Сидя в один из таких дней под яблоней, она услышала за спиной шаги. На какой-то миг она обрадовалась — а вдруг это лорд Сигрейв, — но, обернувшись, увидела совершенно незнакомого мужчину.

— Сюзанна! Красавица моя! Наконец-то! Ты, плутовка, так спряталась, что мне пришлось в поисках тебя объехать все окрестности.

Схватив ее руку, он покрыл ее влажными поцелуями, затем, отступив на шаг, оглядел Люссиль с ног до головы.

— Но ты, мой ангел, похудела! Что с тобой?

— Да ничего, сэр, благодарю вас! — Люссиль понимала, что отвечает не в тон, но она не имела ни малейшего представления о том, кто перед ней, да и его поцелуи были ей противны.

— Так холодно, любовь моя! Прошлой весной ты не была столь сурова к твоему Чарлзу. Мы так хорошо проводили время, правда, Сюзанна?

Значит, перед ней один из бывших любовников Сюзанны, и зовут его Чарлз. Как жаль, что он застал ее в саду, а не в доме, где ей могла бы помочь миссис Эйплтон. Люссиль готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избавиться от непрошеного гостя.

Судя по блеску его глаз, он был не прочь возобновить свои прежние отношения с Сюзанной.

— Так то было тогда. А сейчас… Вы же знаете, как я непостоянна. — И она в подражание Сюзанне передернула плечами.

— Я счастлив видеть тебя, любимая! — пробормотал он. — Так скучал по тебе! Ах, Сюзанна, таких, как ты, — теплых, умелых — больше нет. Ты помнишь?

Он обвел ее похотливым взглядом, и ей показалось, что он ее мысленно раздевает.

— Как же вы нашли меня, Чарлз? — в отчаянии спросила она, уверенная, что в Лондоне никто не мог дать ему ее адрес.

— После долгих расспросов пришлось дать взятку кухаркиной дочке. Но почему ты забралась в такую глушь?

— Были на то свои причины, Чарлз.

— Это само собой, — рассмеялся он. — У меня тоже есть причины разыскивать тебя, любимая.

— Не иначе как деньги.

— Ты угадала. — Он слегка смутился. — У меня временные затруднения. Если бы ты могла ссудить мне небольшую сумму… совершенно пустячную, мой ангел, но это карточный долг, не терпящий отлагательства.

— Дорогой Чарлз, я была бы рада помочь вам, но здесь у меня денег нет. Через несколько недель, в Лондоне, — это другое дело.

— Ты хочешь избавиться от меня! Будь ко мне милостива, Сюзанна! Я проделал такой длинный путь…

Люссиль и глазом не успела моргнуть, как он схватил ее в свои объятия и попытался поцеловать. Но она успела отвернуться, и губы Чарлза лишь скользнули по ее щеке. Люссиль старалась освободиться из его объятий, но не тут-то было — он крепко ее сжимал.

— Сюзанна! — На этот раз в его голосе слышался упрек. — Отказать в такой малости человеку, с таким трудом до тебя добравшемуся! Проделавшему такой путь, лишь бы увидеть тебя…

— Лишь бы занять деньги, хотите вы сказать! — Люссиль вертела головой из стороны в сторону, уклоняясь от губ Чарлза. — Отпустите меня! Немедленно!

Она не знала, как бы стала себя вести в подобной ситуации Сюзанна, да сейчас и не думала об этом — ей, во что бы то ни стало надо было избавиться от назойливого гостя. Будь она в «Куксе», треснула бы его одним из отцовских сувениров, привезенных из Китая, а тут под рукой ничего нет.

Чарлз тем временем, преодолевая ее сопротивление, обцеловал ее шею, руки его скользнули от талии Люссиль к груди. Это было отвратительно. Освободив наконец одну руку, она влепила ему пощечину. Он, выругавшись, разнял руки, и в этот момент низкий мужской голос произнес за его спиной:

— Очень меткий удар, мисс Келлавей, и главное — своевременный.

Люссиль и ее посетитель одновременно обернулись и увидели направлявшегося к ним Сигрейва. По сравнению с ним Чарлз казался коротышкой, а его одеяние — жалкой пародией на элегантный костюм графа.

— Неужели вы, дорогой Де Виньи, не поняли намека? По-моему, дама довольно ясно выразила свое нежелание находиться в вашем обществе. Вы меня чрезвычайно обяжете, если удалитесь немедленно.

— Вот в чем, оказывается, дело! — Де Виньи переводил понимающий взгляд с Люссиль на Сигрейва и с него на нее. — Охмурила графа?

Люссиль уже раскрыла рот, чтобы выступить с опровержением, но Сигрейв ее опередил:

— Именно. — Сигрейв собственническим жестом обхватил талию Люссиль. — Уж теперь-то вы понимаете, что вы здесь третий лишний.

— Что-то на вас, Сигрейв, не похоже, чтобы вы интересовались таким ходовым товаром. Я могу вам рассказать обо всех трюках, на которые она способна, если, конечно, ей заплатить, как следует.

— Не утруждайтесь, — прорычал Сигрейв. — Извольте убраться с моей земли, пока я вас сам не вышвырнул!

Де Виньи понял, что потерпел поражение.

— Всего хорошего, Сюзанна, — насмешливо произнес он, отвешивая низкий поклон, — Поздравляю с очередной победой! Мое почтение, милорд.

Люссиль рухнула на скамейку, ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Отвратительные слова Де Виньи заслонили красоту изумительного летнего дня. Сигрейв с удовлетворением смотрел вслед удалявшемуся Де Виньи.

— Больше он не посмеет вас беспокоить, — спокойно заметил он, но, взглянув на побледневшую Люссиль, встревожился. — Вы плохо себя чувствуете, мисс Келлавей? На вас лица нет. Пойду принесу вам бренди.

Люссиль закрыла глаза, повернулась к солнцу и стала успокаивать себя. Глупо, конечно, так переживать из-за оскорблений, предназначавшихся вовсе не ей. И все же: знай, она, какие последствия может иметь затеянный Сюзанной маскарад, ни за что не согласилась бы в нем участвовать.

— У вашего отца всегда был замечательный бренди, — услышала она голос Сигрейва. — Сейчас убедитесь, как молниеносно он действует. — Граф уселся рядом и протянул ей бокал. — Вот видите, уже и порозовели. А неприязнь бывших любовников, наверное, издержки вашей профессии.

Люссиль, успевшая глотнуть из бокала, чуть не поперхнулась.

— Никогда бы не подумал, что подобная встреча может вас настолько потрясти, — не унимался граф. — Но вы здорово ему врезали. Попадание очень точное. Можно подумать, что вы играете в крикет.

— Да, мы в школе играем, — начала было Люссиль, но своевременно спохватилась. — Я хотела сказать, что играла, когда училась в школе.

Вот уж не ожидал от вас такого таланта. — Он задумчиво смотрел на ее лицо. — Впрочем, для женщины вашей профессии он необходим. Мало ли что случается… Насколько я осведомлен, он считает себя непревзойденным любовником. Но судить об этом, естественно, только вам!

Люссиль чувствовала себя уже гораздо лучше. Бренди восстановил ее силы и придал несвойственную ей обычно смелость.

— А вы, сэр, могли бы прийти мне на помощь! Подумать только: стоите рядом, сложа руки, и в ус себе не дуете.

— Надо было вам позвать меня, мадам, — усмехнулся он. — А что, если вы просто хотели его раззадорить? Откуда мне знать? И потом, вы сами прекрасно справились, разве нет?

Люссиль взглянула на него испепеляющим взглядом, который он встретил безмятежной улыбкой.

— И вы заставили его поверить, что я…

— Моя любовница, — закончил он, широко улыбаясь. — Почему это вас так приводит вас в негодование? Люссиль покраснела. В возбужденном бренди воображении ей привиделось, что Сигрейв обнимает ее. Ее обдало жаром. Нет, нет, он никоим образом не урод. Как хороши, например, его карие глаза с золотистыми искорками, глядящие на нее из-под густых черных ресниц с нескрываемой издевкой — он явно читает сумбурные мысли, проносящиеся в ее помутившемся сознании.

Да и его лицо — высокие скулы, прямой нос, твердо очерченный рот — не может не нравиться. Даже не столько своими чертами, сколько отраженным на нем чувством юмора и жизненной силой. Люссиль вдруг сообразила, что не ответила на его вопрос, и покраснела еще больше.

— Я… да… нет! — Она постаралась овладеть собой. — Вы настроены на шутливый лад, сэр!

— Что вы, я говорю совершенно серьезно. — Он не отводил от нее взгляда. — Нам будет очень хорошо.

Он взял из ее руки бокал и отставил в сторону. Люссиль, вдруг понявшая, что за этим последует, почему-то не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Как зачарованная, наблюдала она за тем, как он наклоняется, а когда его голова оказалась совсем рядом, закрыла глаза. Он слегка прикоснулся губами к ее рту и откинулся назад. Люссиль порывисто вздохнула, глаза ее широко распахнулись.

— Подумайте об этом, — мягким голосом продолжал Сигрейв, но тут же изменил тон: — Хочу сделать вам деловое предложение. У меня есть дом в Челси. Я мог бы предоставить его вам на тех же условиях, что и этот, если вы согласитесь отказаться от аренды «Кукса».

Чуть опомнившись, она сообразила, что сестра, разумеется, с радостью согласилась бы поменять «Кукс» на фешенебельный Дом в Лондоне, но не может же она решать этот вопрос за Сюзанну.

— Насчет дома спасибо, я подумаю. — Она ясно дала ему понять, за что именно благодарит. — Постараюсь решить это в ближайшее время.

Сигрейв помрачнел.

— А не можете ли вы решить этот вопрос немедленно, мисс Келлавей?

Люссиль отвела глаза в сторону.

— Не могу… это не мое… — Она запнулась, замолчала, потом осторожно добавила: — Мне надо все взвесить, сэр.

— Звучит так, как если бы вам было необходимо с кем-то посоветоваться, — продолжал хмуриться Сигрейв.

Люссиль покраснела, что не укрылось от внимания графа.

— Мой адвокат… — начала Люссиль, но он, нахмурившись еще больше, прервал ее:

— Да, да, естественно. Вы желаете выяснить, равнозначны ли по ценности эти дома. Я прикажу Джосселину немедленно выслать все необходимые сведения вашему юристу, сообщите мне лишь его имя и адрес.

Люссиль напрягла память. Адвоката Сюзанны звали Барнс, но адрес, адрес?! Так и не вспомнив его, она уклончиво ответила:

— Я сама сообщу Джосселину. Благодарю вас.

И, повинуясь внезапному порыву, встала со своего места, чтобы немедленно уйти. Нервы ее были напряжены до предела. И он — вне всяких сомнений — это заметил. Иначе с чего бы он стал так насмешливо улыбаться, целуя ее руку и склоняясь в почтительном поклоне.

— Ах, чуть не забыла! — воскликнула Люссиль. — Мы тронуты вашей щедростью, сэр! Птица, дичь и мясо из ваших угодий, овощи из ваших теплиц, фрукты из ваших садов!

— Сущие пустяки, мисс Келлавей! — улыбнулся Сигрейв. — И подмогу для работы в доме и саду, надеюсь, вам тоже прислали?

— О да! — несколько смущенно ответила Люссиль. — Как хорошо, что вашему управляющему удалось уговорить двух сельчан, у которых любопытство перевесило моральные устои. Но, бедняги, как они разочарованы! Мы живем скучно — дальше некуда.

— Ничего, ничего, — успокоил ее Сигрейв. — Теперь им есть что порассказать — сегодня вас, кроме меня, посетил блестящий кавалер. Сплетен об этом хватит на целый день, хотя для вас, мисс Келлавей, это дело обычное. Но быть может, — он огляделся вокруг, — Мы с вами все же сумеем договориться. Я, в конце концов, имею право требовать от вас вознаграждения за переход к вам аренды.

Люссиль, только-только успокоившаяся, в испуге воззрилась на Сигрейва, который продолжал смотреть на нее с иронией.

— Что вы имеете в виду, милорд?

По закону после смерти арендатора владельцу арендованной земли полагается вознаграждение.

— Вознаграждение, милорд? — Сердце Люссиль бешено забилось. — Деньгами, надеюсь?

— Иногда деньгами, мисс Келлавей, но не обязательно. — Он приблизился к ней вплотную. — В нашем с вами случае я бы предложил иной вид компенсации. Вот такой, к примеру.

Непонятным для нее образом Люссиль внезапно оказалась в объятиях Сигрейва, и в ту же секунду ею овладел испуг, смешанный с предвкушением чего-то прекрасного, какой она уже испытала чуть раньше. Ладони ее уперлись в мягкую ткань костюма графа и замерли — точно она не могла решить, оттолкнуть его или, наоборот, прижаться к нему покрепче. А Сигрейв не проявлял спешки, продлевая миг ожидания.

— Я склонен вам продемонстрировать, какое удовольствие вы получите, приняв мое предложение, мисс Сигрейв, — пробормотал он и, наклонив голову, едва коснулся губами ее рта, который как бы сам собой помимо ее воли раскрылся ему навстречу. Кто бы мог подумать, что едва ощутимое прикосновение вызовет в ней такую бурю! Ее с ног до головы обдало жаром, ноги ее подкашивались от непреодолимого желания. На сей раз он не отпустил ее.

От запаха его кожи у нее закружилась голова. Слишком просторное для Люссиль платье Сюзанны сползло с ее плеч, и пальцы Сигрейва, погладив предплечья, уже приближались к ее груди.

Вдруг, к великому огорчению и разочарованию Люссиль, он мягко отодвинул ее от себя и улыбнулся, глядя в упор в синеву ее глаз.

— И это только начало! — произнес он загадочно. — Предупреждаю, я потребую большого вознаграждения. А пока всего хорошего, мисс Келлавей!

Парень, присланный управляющим для работы в саду, стоя поодаль позади них, с открытым ртом наблюдал за ними. Значит, решил он, все, что говорили о мисс Келлавей, — чистая правда, как бы она ни старалась разыгрывать из себя изысканную леди! А графа порицать не за что: любой мужчина хотел бы оказаться на его месте.

Вечером, перед тем как лечь спать, Люссиль, стоя перед зеркалом, внимательно. Рассматривала себя, стараясь понять, с чего это вдруг граф стал выказывать ей такое внимание. Волосы у нее какие-то блеклые, не вьются, фигура тщедушная, грудь еле обозначена. Нет, очевидно, граф просто насмехается над ней. Или же мстит таким образом — разожжет в ней огонь, а затем отворачивается, испытывая при этом удовлетворение? Крайне недовольная собой, Люссиль тяжело вздохнула и, улегшись в постель, долго ворочалась без сна, преследуемая эротическими видениями и неудовлетворенным желанием.

Поднялась она наутро с синяками под глазами, подтвердившими ее вчерашнее умозаключение: она бесцветная старая дева, которая никому не может нравиться. Дурное настроение усугубило письмо, найденное ею утром на полу в передней. Его автор печатными буквами объяснял Сюзанне, что она собой представляет, и рекомендовал как можно скорее убираться восвояси, а то как бы чего не вышло.

Расстроенная и напуганная, Люссиль попыталась после завтрака отвлечься чтением, но проклятое письмо не шло из головы; в конце концов, она вышла в сад, где еще царила прохлада, и, усевшись на скамью, стала прикидывать, кто же автор отвратительного письма. Уолтер Матч? Потеряв из-за Сюзанны аренду, он вполне мог пойти на все, лишь бы заполучить дом. Да и его матушка, судя по отзыву Сигрейва о Сирене Матч, также способна на подобную пакость.

А вдруг это сам Сигрейв? — подумала Люссиль, и страшная мысль прочно засела в ее голове. Желая выдворить ее из Дилингема, он мог пойти на то, чтобы написать анонимку или даже подбить кого-нибудь на этот шаг. Нет, он неспособен на подобную низость, решила она, но тут же сама себе возразила: а что она, собственно, о нем знает? После долгих раздумий и колебаний она твердо решила: ей следует избегать встреч с графом. Ведь в глубине души, казнила себя Люссиль, она все время надеется встретить Сигрейва, глядишь — и влюбится в него, как ветреная школьница! А глупее этого нет ничего!

Но так ли уж она виновата? Какая женщина, попав после унылого одинокого существования в Оукхэме в общество такого привлекательного мужчины, как Сигрейв, останется к нему равнодушной? И мысль о том, что, возвратясь в школу мисс Пим, она может больше никогда его не увидеть, вконец расстроила Люссиль.

Еще два дня миновало, а от Сюзанны нет никаких известий. Не в силах больше выносить двусмысленность своего положения, Люссиль начала паковать чемодан для возвращения в Оукхэм, не переставая сожалеть, что так и не осмотрела окрестностей Дилингема.

Ее невеселые размышления прервал звонок в дверь. В передней она встретила леди Биллингем, которая тепло ее расцеловала.

— А я и не чаяла уже застать вас в Дилингеме! Как хорошо, что вы здесь! Но вид у вас невеселый. Как хорошо, что я за вами заехала. Поедемте в Вудбридж!

Люссиль начала отказываться, но леди Биллингем стояла на своем.

— Выкиньте все из головы! Вудбридж, конечно, провинциальная дыра, но не лишенная очарования. И не беспокойтесь: горожане, может, в душе и порицают меня, но в магазинах нас встретят с распростертыми объятиями, знают ведь, что я богачка.

Расположившись в тяжелой старинной карете — миссис Биллингем не признавала современные средства передвижения: экипажи, фаэтоны, коляски, — она приступила к расспросам:

— Так как вы поживаете, дитя мое? — причем с таким искренним сочувствием, что на глаза растроганной Люссиль навернулись слезы. — Анонимные письма, какая гадость! — гневно воскликнула она, выслушав рассказ Люссиль о последних событиях. — Да плюньте вы на них и вообще на все оскорбления в ваш адрес. Впрочем, понимаю: то, что они адресованы не вам, а сестре, вряд ли может служить утешением. А кто же это предложил вам стать его любовницей? Уж не Де Виньи ли? Кончита видела его здесь в окрестностях, а он, как известно, был любовником вашей сестры.

— Он бы предложил, если бы я дала ему хоть малейший повод.

— Значит, не он. Ну, тогда… тогда… неужели граф Сигрейв?

Люссиль покраснела до корней волос.

— Вы прямо ясновидящая, миссис Биллингем.

— Это очень, очень интересно. Сигрейв чрезвычайно разборчив, а ваша сестра, мисс Келлавей… Одним словом, с ней он бы не стал связываться. Из чего следует, что он или знает, что вы не Сюзанна, или увлечен вами! — закончила она с торжеством.

Люссиль снова покраснела.

— Нет… Это не для меня, — произнесла она еле слышно. — Прошу вас, леди Биллингем, поговорим о чем-нибудь другом.

Вудбридж и в самом деле оказался прелестным городком с мощенными булыжником улицами, вдоль которых выстроились дома, окруженные пышными садами. По тротуарам прогуливались нарядные дамы, мужчины стояли группами на перекрестках и, проводив глазами леди Биллингем Люссиль, начинали перешептываться. Бывшая актриса не обращала на это ни малейшего внимания, а Люссиль сжималась, как бы стараясь стать невидимкой.

Обойдя магазины и сделав, наконец, кое-какие покупки, леди Биллингем предложила Люссиль разойтись на полчаса в разные стороны.

— У меня тут есть еще одно дело, а вы, заметила я, с вожделением поглядываете на витрины книжных магазинов. Встретимся в карете.

…Выйдя с купленной книгой под мышкой на улицу, Люссиль чуть ли не нос к носу столкнулась с компанией, в центре которой возвышалась рослая, плечистая фигура Сигрейва. На его руке повисла разодетая по последней моде юная дама, рядом шагал, судя по поразительному сходству между ними, а обоих — с лошадью, ее брат. При виде Люссиль лицо его выразило крайнее удивление и негодование.

— Провалиться мне сквозь землю, если это не знаменитая куртизанка! — вскричал он. — Кто бы подумал — в таком захолустье, как Вудбридж! Пошли скорее, Фалия, если мама узнает, что ты находилась рядом с ней хоть одну секунду, она мне вовек этого не простит! Прохожие с любопытством оглядывались на Сюзанну, а граф потащил упирающуюся девицу в противоположную от Люссиль сторону. На нее он не обратил никакого внимания, даже не поздоровался. Книга выпала из рук Люссиль, ее охватили гнев и обида. Значит, в любовницы ему она годится, а представить ее своим приятелям он стесняется! Она знала, что таковы законы светского общества, но сейчас это лицемерие вывело ее из себя. Возмущенная, она остановилась как вкопанная, загородив проход.

— Разрешите помочь вам, мадам? — раздался рядом мужской голос; Его обладатель поднял все еще валявшуюся на земле книгу и предложил Люссиль свою руку. — Чарлз Фаррант, к вашим услугам, мадам. Если не возражаете, я вас провожу, куда прикажете. Да… Да… Благодарю вас, сэр. — Люссиль не без труда поборола волнение. — У реки меня ждет карета. Если вас не затруднит…

— Нисколько, мадам. — Он уверенно повернул ее в другую сторону и повел к пристани. — Прекрасный день, не правда ли? Хотя у реки наверняка сильный ветер.

Понимая, что он старается ее успокоить, Люссиль прониклась благодарностью к незнакомцу. И взглянула на него повнимательнее. Высокий, хорошо сложенный, с открытым лицом, с которого на нее смотрели добрые голубые глаза. Одет не сказать, чтобы элегантно, но аккуратно. Она улыбнулась ему.

— Благодарю вас, сэр, вы спасли меня! Я на миг… — Голос ее прервался.

— Да, я видел, что произошло. Этот Диттон позволяет себе все, что ему угодно.

— Диттон? Прошу прощения, я такого не знаю.

Фаррант слегка нахмурился.

— О, а я-то думал… — Он осекся.

И тут на Люссиль нашло прозрение! Не иначе как Диттон был одним из них! Но Сюзанна и ее любовники уже стоят у нее поперек горла! Хватит играть комедию — ведь еще день, другой, и она покинет Суффолк.

— По-видимому, произошла ошибка, и все по моей вине. Я вам не представилась: Люссиль, — она выделила свое имя, — Келлавей.

— О! Мисс Келлавей! А я-то думал… — Он, явно смущенный, прикусил язык.

— Вы приняли меня за сестру. Что вполне естественно: мы близнецы и очень похожи друг на друга.

— Да, но сейчас, глядя на вас, я легко подмечаю разницу: вы гораздо симпатичнее… одеты скромнее… несете книгу… Простите меня, пожалуйста! — Он покраснел.

— Ничего страшного. — Люссиль невольно улыбнулась. — Вы, по всей видимости, встречались с моей сестрой. Да найдется ли мужчина, который с ней не встречался?

— Я ее, конечно, видел. И в последнее время слышал, что она обосновалась где-то по соседству. Ходят даже слухи, будто вашей сестре покровительствует граф Сигрейв, но что это относится к вам, мисс Келлавей, я ни за что не поверю! Стоит даже мельком взглянуть на вас, как сразу становится ясно: вы безупречно чистое создание! Ах, мисс, простите меня, ради Бога!

— Не извиняйтесь, сэр, — устало проговорила Люссиль. — Я сама во всем виновата, трудно было предположить, что, если я появлюсь на людях, меня примут за Сюзанну. Но я действительно живу по соседству, а все остальное — из области сплетен.

Фаррант снова рассыпался в извинениях, и Люссиль, которой это надоело, не без удовольствия увидела реку и стоящую поблизости от нее карету миссис Биллингем. Она повернулась к своему спутнику, желая поблагодарить его. Очень приятный джентльмен, подумала она, хотя без непреодолимого обаяния Сигрейва.

— Мое почтение, Фаррант. Мисс Келлавей…

Фаррант неловко поклонился Сигрейву, который, очевидно, расстался с одиозным мистером Диттоном и его сестрой и шел им навстречу один.

Люссиль же, ответив на приветствие графа крайне холодно, чтобы не сказать больше, с улыбкой обратилась к своему спутнику:

— У меня нет слов, чтобы достойно отблагодарить вас, сэр. Не будь вы так добры ко мне, не знаю, как бы я вышла из неприятной ситуации.

Слова ее попали в цель, Сигрейв сощурился, а Фаррант, смутившись, стал бормотать, что он был рад помочь ей, что он готов прийти ей на помощь в любое время, что она может на него рассчитывать и так далее в этом духе. Сигрейв с ироническим видом слушал этот поток слов, пока иссякнувший Фаррант не сглотнул слюну и, в очередной раз, извинившись, не ушел.

— Чему я обязан этим спектаклем? — спросил он Люссиль, которая была рада, что Фаррант не назвал ее по имени, но огорчена его уходом: у нее не было ни малейшего желания оставаться с графом наедине. А тем более беседовать с ним.

— Я вас не понимаю, сэр! — отрезала она, поворачиваясь в сторону кареты, но Сигрейв не дал ей уйти, схватив за руку.

— Вы сегодня не в настроении, Сюзанна! — проворковал он. — А я между тем хочу узнать, как вы относитесь к моему предложению?

— Относительно дома в Челси? Дам вам знать, как только приму решение.

— Я имею в виду иное предложение. Сюзанна повернулась к графу.Ветер растрепал его густую шевелюру, и ей на миг захотелось запустить в нее руку. Почему он предлагает ей стать его любовницей? Она ему нравится? Или он попросту решил поразвлечься?

— Вы сердитесь за то, что я с вами не заговорил, — спокойно произнес он. — Но мне казалось, что нужно как можно скорее увести Диттонов подальше от вас. Ведь, насколько я слышал, — он на миг заколебался, — ваша интимная связь с Диттоном закончилась не совсем мирным путем. А уж его сестра… Даже вы не могли не заметить, что мисс Диттон не та особа, которой можно вас представить.

— У меня нет ни малейшего желания знакомиться с этой разряженной куколкой, — раздраженно ответила Люссиль, — и иметь какие-либо отношения с человеком, не испытывающим ко мне уважения. Всего хорошего, сэр!

— Уважения? — Сигрейв перестал улыбаться и схватил за руку Люссиль, повернувшуюся, чтобы уйти. — Странно слышать из ваших уст это слово, мисс Келлавей! Когда это вы стали такой гордячкой? Уж, наверное, не тогда, когда пустили Диттона в свою постель. — Глаза Сигрейва потемнели от ярости, он с трудом заставлял себя говорить тихо. — Сейчас вы убедились, с каким уважением он к вам относится.

— А может, мне мистер Диттон нравился! — воскликнула Люссиль, распалившаяся от ярости не меньше Сигрейва.

— Да уж, наверное! Не иначе как он угождал вашим вкусам! А Фаррант? — прошипел он сквозь зубы. — Он вам нужен для разнообразия? Небольшой флирт, чтобы скоротать время в деревенской глуши? Бедняга уже попал в рабство! Одного взгляда этих невинных голубых глаз, одной улыбки достаточно — он уже у ваших ног! Этот дурачок будет легкой добычей!

С величайшим удивлением Люссиль наконец-то поняла, что Сигрейв просто ревнует. Ревность его — чисто сексуального свойства, разумеется, ибо не может же он испытывать к ней истинное чувство. Его, по всей видимости, приводит в неистовство то обстоятельство, что Тристан Диттон — да и многие другие, несомненно, — получил то, в чем она ему сейчас отказывает. Но не объяснять же ему, что Фаррант знает — она не Сюзанна, а Люссиль и что она на него никаких видов не имеет.

— Я ставлю вам условие, мисс Келлавей, — стараясь скрыть раздражение, мягким тоном произнес Сигрейв. — Никаких Фаррантов чтоб рядом не было! Никого! Зарубите это себе на носу!

— И не подумаю, сэр! — в гневе вскричала Люссиль. — Странные у вас представления об отношениях между мужчиной и женщиной. Да что дает вам право так распоряжаться мною?

— Те, кто продает свое тело, мисс Келлавей…

Люссиль бесцеремонно прервала его, забыв о правилах вежливости:

— Я, сэр, не продаюсь, и никогда не продавалась! Делайте ваши оскорбительные предложения кому-нибудь другому.

Люссиль взглянула ему прямо в глаза и, к своему удивлению, уже не смогла отвести взгляда. Напряжение между ними было почти ощутимым. Люссиль казалось, что она растворяется в неведомом ей доселе и очень опасном чувстве.

Ей хотелось провести рукой по его голове и притянуть ее к себе поближе, чтобы коснуться губами его рта. Сигрейв, очевидно, прочитал ее мысли, ибо в глазах его злость уступила место острому желанию, он склонил голову к Люссиль и…

Позади раздалось нарочито громкое покашливание. Сигрейв оторвался от Люссиль и отпрянул в сторону.

— Извините, мисс Келлавей, я заставила вас ждать, — с ледяным спокойствием произнесла леди Биллингем и протянула руку графу. — Здравствуйте, лорд Сигрейв.

— Как поживаете, леди Биллингем? — нехотя улыбнулся он. — Рад, что вы покинули вашу прибрежную обитель и появились среди нас.

Она, склонив голову набок, оглядела его критическим взором и улыбнулась в ответ. Затем перевела взгляд на окаменевшую от смущения Люссиль и ласково взяла ее за руку.

— У вас такой утомленный вид, дитя мое, — мягко заметила она. — Поедем-ка лучше в «Кукс» пить чай.

Люссиль, будто сомнамбула, позволила отвести себя к карете. А Сигрейв, дыша, словно после долгого бега, провожал их глазами, пока они не скрылись из виду. Теперь ему все стало ясно, даже до того, как он увидел, с какой нежностью относится леди Биллингем к Люссиль: с Сюзанной она бы вела себя иначе. Его убедили ее слова о том, что она не продается, произнесенные тоном, не допускающим сомнений в ее правдивости. А как чисты, как честны были при этом се глаза! Нет, нет, прочь сомнения и колебания, в тот момент мисс Келлавей — если это действительно ее имя — не лгала.

В подтверждение его догадки ему вспомнились ее интеллигентность, любовь к чтению, возмущение поведением Де Виньи… А как она затрепетала, когда он ее поцеловал! Такая невинность не может быть наигранной.

Но вот беда — Сигрейв тяжко вздохнул, — он желает ее, кем бы она ни была. Предыдущие связи с женщинами были для него деловыми сделками, в которых чувства не играли никакой роли.

Поэтому, обнаружив, что его непреодолимо влечет к женщине, которую он принимал за Сюзанну Келлавей, Сигрейв решил, что для удовлетворения своего желания ему надо просто сделать ее своей любовницей. А теперь выясняется, что все не так-то просто. Его кодекс чести не позволяет ему вступать в связь с девственницей. Значит, его желанию не суждено сбыться. И граф пришел в уныние.

Дамы проехали несколько миль, прежде чем леди Биллингем нарушила молчание.

— Простите меня за вмешательство в ваши дела, но мне кажется, мисс Келлавей, что вы в опасности.

— Вы правы, мадам! — вздохнула Люссиль. — Опасность угрожает мне со всех сторон: я сбиваюсь с роли и забываю изображать из себя Сюзанну, мне хочется то влепить пощечину лорду Сигрейву, то по целовать его — а это еще опаснее, — но главная опасность заключается в том, что я теряю свое сердце!

— Не упрекайте себя, мисс Келлавей, — властно заявила леди Биллингем. — Судя по той сцене, которую мне случилось наблюдать, притяжение у вас взаимное.

— Это не может иметь последствия, — огорченно покачала головой Люссиль. — На следующей неделе я возвращусь в Оукхэм. Это будет самым правильным шагом. Не видя Сигрейва, я скорее его позабуду.

— Не будьте столь жестоки к себе, мисс Келлавей, — улыбнулась леди Биллингем. — Сигрейв на редкость обаятельный мужчина! А вы у него не первая…

— И не последняя, — закончила Люссиль с горечью, и леди Биллингем сочла за благо прекратить обсуждение этого вопроса.

Но когда пару часов спустя ее карета выехала за пределы «Кукса», она обратилась к коту, мирно дремавшему на сиденье кареты.

— Вот увидишь, Гораций, через полгода мисс Келлавей станет графиней Сигрейв.

Кот потянулся, широко зевнул и мяукнул.

— Ах, значит, через три месяца, — поправилась она.

— Такого идиота, как я, еще поискать, — сидя в гостиной у себя в замке, мрачно заявил Сигрейв брату Питеру, приехавшему накануне.

— Но как ты мог догадаться, что они близнецы, — возразил Питер.

— Соображать надо! Джосселин с самого начала сообщил мне, что у Келлавея было две дочери, но я пропустил эти слова мимо ушей. Видел бы ты ее, Питер! Воплощенная невинность! Нет, черт возьми, решительно не понимаю, как я мог быть таким дураком! Тем более что в сестриных платьях она выглядела маленькой девочкой, нарядившейся в слишком большие для нее вещи. И то, и дело забывала свою роль: то проговорится, что коня Александра звали Буцефал, то читает на виду у всех Вальтера Скотта.

— Да, комично: куртизанка — и вдруг синий чулок! Выходит, что, пока Сюзанна прожигала жизнь в Лондоне, ее сестра спокойно учила девочек в школе. Невероятно! Но может ли женщина, согласившаяся выступить в роли содержанки, быть такой уж невинной, Ник? Возможно, она из той же породы, что и Сюзанна?

— Не думаю, Питер. Обманщица она, эта да, но в ее чистоте я не сомневаюсь.

— Ты так в этом уверен!

— Еще бы! Я, Питер, предложил ей стать моей содержанкой.

У брата от удивления глаза полезли на лоб: чтобы Сигрейв тик заинтересовался женщиной, которую принимал за Сюзанну! Но что же будет теперь, когда выяснилось что она не куртизанка?

— Она, полагаю, отказалась?

— О да! И весьма решительно! Мисс Люссиль Келлавей не желает продаваться ни по какой цене.

— Тогда непонятно, зачем она затеяла эту игру с переодеванием. Ты не собираешься спросить ее об этом?

— Пока что нет! — Сигрейв-старший медленно покачал головой. — Я, пожалуй, подыграю ей, посмотрим, что будет. Мисс Келлавей заслуживает того, чтобы ей преподали хороший урок, а мы с тобой позабавимся.

Глава пятая

— Ну, как вы можете не принять его, — с укором проговорила миссис Эйплтон, входя с огромным букетом цветов в спальню Люссиль.

— Но не в спальне же! — воскликнула Люссиль.

— Я сказала ему, что у вас болит голова, он возразил, что как никто умеет излечивать мигрень. Но, мисс Келлавей, если граф Сигрейв положил на вас глаз и хочет сделать своей содержанкой, он…

— Встаю, — решительно заявила Люссиль, но, услышав шаги на лестнице, поспешно юркнула под одеяло. — Он, полагаю, не посмеет…

Ее речь была прервана появлением на пороге графа, который с непринужденным видом завсегдатая вошел в комнату и уселся на край кровати, безмятежно положив ногу на ногу.

— Пойдите поставьте цветы в воду, мадам, — обратился он к миссис Эйплтон, — а я тем временем займусь здоровьем мисс Келлавей. Вы, знаю, неизменно стоите на страже приличий, но мисс Келлавей, привыкшая принимать гостей в своей спальне, право же, не нуждается в опеке. Подвиньтесь ко мне, дорогая! Такая скромница! Вскоре, привыкнув ко мне, вы, уверен, станете гораздо смелее!

— Милорд! — воззвала к нему миссис Эйплтон. — Мисс Келлавей действительно плохо себя чувствует. Может, лучше вам…

— Пустяки! — оборвал ее Сигрейв. — Немного позже мисс Келлавей поедет кататься — я свежий воздух пойдет ей на пользу. Но пока мне необходимо кое-что обсудить с ней.

— Я вас не понимаю, милорд, — пискнула! Люссиль из-под одеяла. — Мне казалось, что нам с вами больше не о чем говорить. Прошу вас немедленно уйти!

— Обычные женские уловки, — отмахнулся от нее Сигрейв, поднялся и подошел к окну. — Домик очаровательный, — задумчиво произнес он, оглядывая из окна окрестности. — Нам тут будет очень хорошо. Возможно, кровать узковата, но это поправимо, — а при виде возмущенного, покрасневшего лица Люссиль, высунувшегося из-под одеяла, он недоуменно пожал плечами.

— Я требую, чтобы вы ушли! Немедленно! — закричала она, но тут же добавила жалобным тоном: — Я так плохо себя чувствую. Нет! — Она снова перешла на крик. — Нет! Не уходите, мадам! Не оставляйте меня с ним наедине!

— Мне пришла в голову блестящая идея, — заявил Сигрейв. — А не пригласить ли вам в гости вашу сестру? Вам будет веселее, а она сменит обстановку. Как вы к этому относитесь, Сюзанна?

Люссиль не понимала, что произошло с графом: таким развязным она его еще не видела. Он предлагает, чтобы она пригласила себя самое в гости! Люссиль невольно издала легкий стон. Сигрейв успокоительным жестом взял ее ладонь.

— Тогда не надо. И в самом деле — нам придется проводить много времени вместе с ней, это может оказаться некстати. Тем более что она наверняка из тех занудных и унылых старых дел, у которых в голове одни книги.

Он поднялся, лениво потянулся всем телом, и при виде его напрягшихся мускулов Люссиль снова покраснела.

— Ухожу, чтобы не мешать вам выздоравливать. Но не томите меня чрезмерным ожиданием, Сюзанна. Мне не терпится, как можно скорее познать ваши прелести. — Наклонившись, он поцеловал возмущенно отворачивающуюся Люссиль в губы. — А ночную рубашку смените на более открытую.

— Он все знает! — твердила мечущаяся по спальне Люссиль, бледная как полотно, начисто забыв о своей головной боли.

— Да, — согласилась миссис Эйплтон, — он вел себя необычно. Вы уверены, мисс Келлавей, что вчера в разговоре с ним не проговорились ненароком?

— По-моему, нет, он каким-то образом сам докопался до истины, а теперь в отместку старается меня унизить. Иначе он никогда не стал бы так себя вести! О Боже, и зачем только я впуталась в это дело! Мне надо немедленно уехать.

Она вытащила из-под кровати наполовину сложенный чемодан и открыла его.

— Простите, мисс Келлавей, — раздался рассудительный голос миссис Эйплтон, — но к чему такая спешка? Если Сигрейв захочет, он сумеет вас перехватить, да и Джон снял колесо с экипажа, предполагая, что вы уедете завтра. Мой вам совет — не торопитесь, подумайте, не хотите ли вы сами открыть ему всю правду, и уж если у вас такого желания не появится, ну тогда поедете завтра.

Люссиль после минутного раздумья кивнула головой.

— Пусть будет завтра. Но уж завтра ничто меня не остановит!

Разразившаяся позже летняя гроза вынудила Люссиль остаться дома. Она решила скоротать время чтением, но голова ее была так забита тревожными мыслями об утреннем визите графа, что до нее не доходил смысл читаемого. В это время принесли еще один букет — на сей раз от Чарлза Фарранта — с запиской: он надеялся завтра увидеть ее. Люссиль была бы рада еще раз его поблагодарить, но это невозможно — она выедет в Оукхэм ни свет ни заря. Фаррант — милейший господин, размышляла Люссиль, лишенный, правда, блеска и очарования Сигрейва, но зато нет у него и графской самоуверенности. Жаль только, что он ее совершенно не интересует. Люссиль огорченно вздохнула.

Около четырех часов дня прогремел последний удар грома. Люссиль пила послеполуденный чай, когда во входную дверь настойчиво постучали. Услышав взволнованные возгласы миссис Эйплтон, Люссиль поспешила из гостиной в переднюю.

Ее глазам предстало необычайное зрелище. Молодой человек, поразительно напоминавший Сигрейва, но более стройный и с открытым мальчишеским лицом, держал на руках девушку, по всей видимости потерявшую сознание. Голова ее была прижата к его плечу, с мокрых волос и платья стекала вода. Она не шевелилась. Вглядевшись в ее бледное лицо, Люссиль изумленно ахнула: она узнала Генриетту Маркхэм, дочь ее приемных родителей.

— Гетти! — воскликнула она в ужасе. Что случилось?

— Этот джентльмен, — пояснила миссис Эйплтон, — Питер Сигрейв, нашел молодую леди на дороге из Вудбриджа. Она, по всей видимости, попала в грозу. Прикажете приготовить ей спальню, мадам? Мне кажется, что она сильно простыла.

— Лучше положим ее в моей комнате. — Она обратилась к Питеру Сигрейву: — Вам не трудно будет донести ее туда? Я покажу дорогу.

Питер бережно уложил свою ношу на кровать и с тревогой вглядывался в ее лицо, что не ускользнуло от внимания Люссиль.

— Гетти! Очнись, дорогая! Ты в безопасности! — приговаривала она. — Вы не знаете, она не поранилась?

— Нет, мадам! Она промокла и устала, давно, по-моему, не ела, но травм я не заметил.

Звук его голоса привел Гетти в себя. Ее ресницы затрепетали, глаза открылись.

— Люссиль! Ну, слава Богу! — Шепот девушки прерывался всхлипываниями. — Я боялась, что заблудилась и не найду тебя. — Ее взгляд упал на Питера, и щеки немного порозовели. Она попыталась сесть, но Люссиль удержала ее ладонью на подушках.

— Тебе лучше полежать, дорогая. Миссис Эйплтон будет за тобой ухаживать. Ты в состоянии что-нибудь проглотить? — Видя, что Гетти не отрывает взгляда от Питера, Люссиль добавила: — Я скажу мистеру Сигрейву все, что надо. Может быть, сэр, вы…

Питер Сигрейв понял намек.

— Я подожду внизу, мадам.

Полчаса спустя умытую и накормленную Гетти уложили в ночной рубашке Люссиль в постель. Люссиль спустилась в гостиную, где младший Сигрейв, засунув руки в карманы, стоял у окна, сосредоточенно глядя перед собой. Заслышав шаги Люссиль, он быстро обернулся.

— Мисс Келлавей! Как себя чувствует мисс Маркхэм?

— Отдохнет, поспит, и все, полагаю, войдет в норму. Хочу вас поблагодарить, сэр, за ваше участие, если бы не вы, даже страшно думать, что могло бы произойти.

Она села и жестом пригласила его последовать ее примеру.

— Гетти не рассказала вам, каким образом она очутилась так далеко от дома? Мне не хотелось ее сейчас расспрашивать, но я очень обеспокоена.

— Боюсь, мне мало что известно. — Питер задумчиво взглянул на Люссиль добрыми карими глазами. — Я встретил мисс Маркхэм, когда ехал по дороге в Дилингем, неподалеку от Вудбриджа. Промокшая до нитки, она, тем не менее, сначала упорно отказывалась сесть в мой экипаж и даже разговаривать со мной — она, мол, не нуждается в помощи незнакомых мужчин. Все же мне удалось уговорить ее, и она, проникшись, в конце концов, доверием ко мне, рассказала, что сбежала из дому, и ищет родственницу, которая сумеет ей помочь.

Питер в беспокойстве заходил по комнате.

— Право же, мисс Келлавей, мне нелегко вам это сказать, но, когда мисс Маркхэм сообщила, что родственница эта — мисс Келлавей из «Кукса», меня охватил ужас: невинная, чистая мисс Маркхэм просит отвезти ее в такой дом! Я подумал, было, что, быть может, она не такая невинная, какой кажется, но стоило на нее лишь взглянуть повнимательнее — школьница, да и только! Я понимал, что, переступив порог этого дома, мисс Маркхэм навек испортит свою репутацию, но у меня не было выбора. Не мог же я отвезти ее в Дилингемский замок, где живем только мы с братом, а никого, кто согласился бы ее приютить, я здесь не знаю.

С момента появления Гетти на пороге «Кукса» Люссиль терзалась такими же мыслями. Но отправить Гетти домой при таком самочувствии невозможно, да и что ее там ждет? Недаром же она пустилась в бега. В то же время Питер прав: новость о ее появлении в «Куксе» неизбежно просочится наружу, и репутация девочки будет испорчена навсегда. Люссиль с трудом удерживала слезы: придуманный Сюзанной маскарад уже принес ей неисчислимые неприятности, а сейчас грозит испортить жизнь Гетти, что уж и вовсе несправедливо. — Простите, мисс Келлавей, но это еще не все. Раз уж я так с вами откровенен, то должен сообщить, что Ник, мой брат лорд Сигрейв, знает, кто вы на самом деле, — сказал Питер.

Люссиль словно громом ударило. Она ушам своим не поверила, услышав, что Гетти назвала ее по имени: этим та выдала ее с головой, но теперь выясняется, что это не имеет ни малейшего значения: Питер знает, что она не Сюзанна! И лорд Сигрейв — тоже! Но откуда им стало это известно? И давно ли? Почему Сигрейв-старший не обмолвился об этом ни словом?

— Еще раз прошу прощения, мадам, что я вас встревожил. А все потому, что волнуюсь за мисс Маркхэм. — Он подошел к столику, на котором стояла бутылка бренди, и наполнил бокал. — Выпейте вот. Сразу почувствуете себя лучше.

— Я должна вам объяснить, мистер Сигрейв…

— Вы ничего не должны, мадам, — перебил он Люссиль. — Наверное, были какие-то веские причины для такой игры. Но Ник тоже хорош! Как он с самого начала не понял, что к чему?! Вашу сестру я никогда не встречал, но, и, не обладая особой проницательностью, нетрудно догадаться, что вы не относитесь к дамам легкого поведения.

— Не будьте так строги к брату, сэр! Мы с Сюзанной — абсолютные близнецы, а я всячески старалась вести себя, как подобает ей. Да, в отличие от Гетти, я заслужила порицание. Приехала в дом Сюзанны, выдавала себя за нее… И нет мне никакого прощения!

— Не казнитесь, мисс Келлавей! Не знаю, чем вы руководствовались, обманывая брата, но любой человек, побывавший в вашем обществе, не может не понять, что вы — женщина порядочная. Недаром же в трудную минуту жизни мисс Маркхэм вспомнила о вас.

— Благодарю вас, сэр, хотя, по-моему, вы несколько преувеличиваете мои достоинства. Но Гетти это все равно не поможет, — произнесла она еле слышно. — Раз окружающие считают меня Сюзанной, и я живу в ее доме…

— Да, — задумчиво согласился Питер. — О ней пойдет дурная слава. Мне кажется, без помощи Ника нам не обойтись. Но прежде, мисс Келлавей, вам надо, вам надо с ним поговорить. Вы готовы?

— Ради Гетти я согласна выложить все вашему брату начистоту.

— Очень хорошо, мисс Келлавей. — Питер поднялся. — Мне надо идти, не то Ник решит, что со мной что-то случилось. Благодарю вас за откровенность. Уверен, мы найдем какой-нибудь выход из этого положения. — Он улыбнулся и при этом стал так похож на старшего брата, что у Люссиль защемило сердце. — Передайте мой сердечный привет мисс Маркхэм. Завтра или послезавтра, с вашего разрешения, заеду узнать, как она себя чувствует.

Да, он заедет, в этом Люссиль не сомневалась. И как это такой неопытной девчушке удалось пленить его с первого взгляда! Питер Сигрейв по уши влюбился в Гетти — в этом Люссиль не сомневалась.

Всю ночь тревожные мысли не покидали Люссиль. Она без сна ворочалась с боку на бок, лишь под утро забылась тяжелым сном, но рассвет встретила с открытыми глазами.

Позавтракала она в одиночестве, не решаясь будить безмятежно спящую Гетти, затем попыталась предаться любимому занятию — чтению, но, убедившись, что не понимает ни слова, вышла, несмотря на хмурый день, в сад. Затем вернулась и написала письмо миссис Маркхэм, в котором сообщила, что Гетти жива и невредима и находится в «Куксе», где временно проживает Люссиль. Это, решила Люссиль, успокоит добрую даму и избавит ее от необходимости разыскивать дочь по всей округе.

Но скрыть пребывание Гетти в «Куксе» от соседей — задача трудновыполнимая. Ломая себе голову над тем, как это сделать, Люссиль погрузилась в глубокое раздумье, которое нарушила миссис Эйплтон, доложившая о приезде лорда Сигрейва.

Сигрейв вошел с присущей ему беззаботной самоуверенностью.

— Доброе утро, мисс Келлавей, — пробормотал он. — Чем могу служить?

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Брат сказал мне, что вы имеете сообщить мне нечто важное. Поэтому я поспешил к вам с утра пораньше. Так в чем дело, мисс Келлавей?

К своему ужасу, Люссиль обнаружила, что не в силах произнести ни слова.

— У вас, по-видимому, какие-то затруднения, мисс Келлавей, — терпеливо сказал Сигрейв спустя несколько секунд. — Насколько я понимаю, речь пойдет о мисс Маркхэм. Питер рассказал мне о встрече с ней. Она дочь ваших приемных родителей, только-только со школьной скамьи. Что же заставило ее искать у вас пристанища?

Лорд говорил с обычной твердостью, которая окончательно лишила Люссиль решимости. Помочь Гетти, не повинившись перед графом, который и без того все знает, было невозможно, но ей окончательно отказало мужество. Она прокашлялась.

— Видите ли, милорд…

— Мисс Келлавей? — Он с ироническим выражением лица ожидал продолжения. Люссиль набрала полную грудь воздуха.

Тут распахнулась дверь и в комнату впорхнула мисс Маркхэм в свежевыстиранном муслиновом платье, в котором она накануне попала в грозу.

— Доброе утро, Люссиль! — заверещала она. — Я выздоровела. Какое счастье, что я тебя нашла… — Заметив Сигрейва, она смущенно замолчала и сделала глубокий реверанс. — Простите, сэр, я не знала, что моя сестра не одна.

Люссиль готова была провалиться сквозь землю. С великим трудом удалось ей выдавить на своем лице некое подобие улыбки. Ну что бы Гетти проснуться на полчаса раньше? Но еще не все потеряно, лишь бы она ушла.

— Доброе утро, Гетти, — поспешно проговорила Люссиль. — Рада видеть тебя в добром здравии. Миссис Эйплтон подаст тебе завтрак в гостиной…

— Я уже позавтракала в постели, — сообщила мисс Маркхэм, но, перехватив многозначительный взгляд Люссиль, добавила. — Конечно, конечно, подожду тебя в гостиной. Извините, сэр, — обратилась она к Сигрейву.

— Мне вы нисколько не мешаете, — сообщил Сигрейв, одаривая ее такой лучезарной улыбкой, что она пришла в замешательство. — Вы, по всей видимости, мисс Маркхэм. Разрешите представиться — Николас Сигрейв, это с вами, очевидно, познакомился вчера мой брат.

— О да! Здравствуйте, сэр! — Гетти очень мило покраснела. — Я так благодарна мистеру Сигрейву — ведь он, можно сказать, спас меня. А я даже не смогла поблагодарить его по-человечески. Пожалуйста, передайте вашему брату мою глубокую благодарность.

— С удовольствием, мисс Маркхэм, но полагаю, что брат надеется лично увидеть вас. Сегодня он просто решил дать вам отдохнуть. И будет рад, узнав от меня, что вы уже на ногах и прекрасно выглядите.

— О-о-о! — выдохнула Гетти. — Пожалуйста, Люссиль, разреши мне принять его. Прошу тебя.

— Конечно, конечно, ты можешь, нет, ты должна принять мистера Сигрейва и поблагодарить его, но подожди день-другой, пока не придешь в себя. Тебе лучше отлежаться немного.

Гетти с ее розовыми щечками и сияющими глазами мало походила на больную и, понимая это, рассмеялась.

— Да что ты, я — в порядке. — Она села рядом с Сигрейвом и доверительно улыбнулась ему: — У меня нет слов, сэр, чтобы рассказать вам, как я счастлива, что нашла Люссиль, и она может в трудную минуту помочь мне. Она всегда относилась ко мне лучше, чем ее сестра, регулярно писала мне письма и даже несколько раз посещала меня в школе, когда ей удавалось отпроситься у мисс Пим.

— Да, бесспорно, она лучше своей сестры, — пробормотал Сигрейв, с непонятным выражением глядя на Люссиль. — А каким образом вы разыскали мисс Келлавей?

— Да очень просто! — выпалила ничего неподозревающая Гетти. — Прежде всего, естественно, написала письмо в школу мисс Пим, а какой-то господин, кажется, преподаватель музыки, прислал мне его оттуда обратно с запиской о том, что последний месяц Люссиль проводит в «Куксе». Я доехала дилижансом до Вудбриджа, там попала в грозу, на дороге — ни души, но, к счастью, появился ваш брат и спас меня! Он почему-то страшно удивился, когда я попросила довезти меня до «Кукса», и я все боялась, не вышло бы какого-нибудь недоразумения, но, увидев Люссиль, я… — она оборвала себя на полуслове, — простите, сэр, я вас, наверное, заговорила, мама всегда ругает меня за то, что я такая болтушка!

— Что вы, что вы! — улыбнулся Сигрейв. — Не извиняйтесь, мисс Маркхэм, все, что вы говорите, крайне интересно. — Он снова пристально взглянул на Люссиль. Та в отчаянии приложила руку к голове, и он улыбнулся еще шире. — Но вам наверняка необходимо побеседовать с мисс Келлавей с глазу на глаз, так что не смею вам больше мешать. Был рад с вами познакомиться, мисс Маркхэм! Мое почтение, мисс Келлавей! — В глазах Сигрейва застыла ироническая усмешка, но бедной Люссиль было не до смеха. Ей скорее хотелось плакать. — Жаль, что нам не удалось обсудить то, что вы желали, мисс Келлавей, — галантно произнес Сигрейв. Он взял ее за руку и повернул лицом к себе. — Скажите, в школе мисс Пим вы не участвовали в школьных спектаклях? — Он нагнулся и поцеловал ей руку. — Приеду завтра, может быть, нам удастся поговорить. Итак, до завтра. — В глазах его по-прежнему светилась ирония, но в их глубине, померещилось Люссиль, таились гнев и обещание возмездия.

— Красивый мужчина, но на меня он наводит страх, — сказала Гетти, как только Сигрейв вышел. — Тебе он нравится, дорогая Люссиль?

Люссиль ответила не сразу. В этот момент ей было трудно определить, как она относится к Николасу Сигрейву.

— Он великолепен, конечно, — ответила она как можно более безразличным тоном. — Но ведь он — не нашего поля ягодка: лорд, ему и его семейству принадлежат чуть ли не все земли в округе.

— Ах, вот как, — разочарованно протянула Гетти. — Раз они такие важные, я Питеру ни к чему.

Люссиль ласково погладила руку Гетти, но смолчала. Что толку уговаривать ее не влюбляться в Питера, когда невооруженным глазом видно — она уже по уши влюблена.

— Граф сказал, что его брат заедет к нам, и я не сомневаюсь, что мы его увидим. Но, Гетти, давай поговорим о более важных вещах.

По виду Гетти было ясно, что в этот момент для нее нет ничего важнее Питера Сигрейва, но она покорно уселась рядом. Бросив на нее внимательный взгляд, Люссиль отметила, что Генриетта Маркхэм стала на редкость привлекательной девушкой. На округлом лице с правильными чертами сияли огромные голубые глаза, их обрамляла копна каштановых локонов.

— Расскажи, что там у вас стряслось, — произнесла Люссиль серьезно. — Сигрейв заявил, что ты сбежала из дому.

— Умоляю тебя, Люссиль, не отправляй меня обратно! Во всем виновата тетя Доринда! Она хочет во что бы то ни стало выдать меня замуж за этого отвратительного кюре, за мистера Джиллиса! Ты его когда-нибудь видела, Люссиль? Большего зануды я не встречала! От его платья пахнет нафталином, а от него самого — и того хуже! Лучше я умру, но замуж за него не пойду!

— До этого, уверена, дело не дойдет, — вздохнула Люссиль. — Тетя Доринда не станет выдавать тебя замуж против твоей воли. А что говорит мама?

— Мама… Мама спит и видит, чтобы я устроила свою жизнь. Говорит, что я своенравна и что это — от общения с Келлавеями. А тетя Доринда жалости не знает! С виду она — добродушная толстушка, но сердце у нее на самом деле железное, и мама перед ней пасует. А кюре Джиллис все ходит и ходит к нам, все рассыпается в комплиментах мне. Чем это должно было кончиться — у меня сомнений нет. И я поняла — надо бежать. А кроме как к тебе — не к кому. Дождалась, когда тетка уехала, быстро собрала чемодан и тащила его целую милю до остановки дилижанса, который и довез меня до Вудбриджа. Остальное тебе уже известно.

Вид у девочки был такой, будто она вот-вот расплачется.

— Извини меня, Люссиль, что я вот так свалилась тебе на голову, но иного выхода не было. Если ты отошлешь меня обратно, они выдадут меня за Джиллиса, и я больше никогда не увижу Питера. — Она всхлипнула и вытащила из кармана носовой платок.

— Ну полно, дорогая, ты поступила правильно, приехав ко мне, оставайся здесь, по крайней мере пока не почувствуешь себя совершенно здоровой. Я уже написала твоей маме, чтобы успокоить ее. Но ты должна знать, — она глубоко вздохнула, — хозяйка дома не я, а Сюзанна.

Гетти, при всей своей наивности, моментально поняла, на что намекает Люссиль. Ибо, даже будучи еще девочкой, не могла не понять, чем занимается Сюзанна — так громко порицали ее все окружающие. Она, забыв о слезах, сделала большие глаза.

— А я-то думала, что дом — твой. О, мама сойдет с ума! Ты ей не открыла всю правду в письме?

— Я умолчала об этом. — Гетти с облегчением вздохнула, а Люссиль нахмурилась. — Но дело не только в том, что будет недовольна мама. Сам факт, что ты находишься в доме Сюзанны, повредит твоей репутации. Ты ни в чем не виновата, так как не знала, кто хозяин дома. Но ведь это никому не известно.

— Ах, вот почему мистер Сигрейв так удивился, услышав от меня, куда я направляюсь. Представляю, что он обо мне подумал! Не иначе как счел меня падшей женщиной! Я этого не вынесу! — Голубые глаза Гетти наполнились слезами.

— Уверяю тебя, ничего такого ему и в голову не пришло! — принялась утешать ее Люссиль. — Вчера мы с ним перебросились несколькими словами — он уверен, что ты чистое создание. Но он опасался за твою репутацию и обещал сделать все возможное, чтобы предупредить скандал. Ну не плачь, не плачь, дорогая. Не то к его приходу будешь похожа на пугало.

— Ах, Люссиль, ты думаешь, я ему нравлюсь? — встрепенулась Гетти.

— Уверена. Пойду попрошу миссис Эйплтон принести тебе завтрак и отправлю письмо твоей маме.

Позднее днем приехал Питер Сигрейв с огромным букетом роскошных цветов. Молодые люди в сопровождении миссис Эйплтон пошли погулять по саду, а Люссиль, поставив букет в одну из старинных ваз, вывезенных отцом из Китая, наблюдала за ними из окна. Питер усадил дам на садовую скамейку и что-то им рассказывал. Люссиль поймала себя на том, что испытывает что-то вроде зависти к Гетти Маркхэм: ее чувство было явно взаимным. А вот она совсем в ином положении — тоже без памяти влюблена, но безнадежно, да и опыта в этой области у нее, несмотря на девятилетнюю разницу в возрасте, не больше, чем у Гетти. Вырвавшись из затворничества школы мисс Пим, она встретила графа Сигрейва, который был, безусловно, обаятельным мужчиной. А она в его глазах обманщица и лгунья. Он и прежде, считая ее Сюзанной, не испытывал к ней ни малейшего почтения, а сейчас и того хуже — он, конечно же, презирает ее.

Глава шестая

Несмотря на волнения прошедшего дня, Люссиль, утомленная переживаниями, спала в эту ночь как убитая. Проснувшись, когда солнце стояло уже довольно высоко, она решила, что прогулка в такой прекрасный день поможет ей восстановить душевное равновесие.

И действительно — ярко-синее небо, свежий ветерок с запахом моря, пение птиц над головой отвлекли ее от мрачных мыслей. Она уже пересекла один луг и остановилась у изгороди другого, когда над ее головой раздался голос:

— Доброе утро, мисс Келлавей! Погода — чудесная!

Как неслышно он подошел! Люссиль тут же пожалела, что у Сюзанны не нашлось подходящего костюма для прогулок по полям и лесам: ей пришлось надеть поношенную блузку с юбкой темно-коричневого цвета и грубые башмаки. Вряд ли это изменит отношение графа к ней, хотя он не преминул обратить внимание на ее наряд и даже заметил:

— Вот уж не думал, что в вашем гардеробе могут быть столь скромные вещи.

— Они вполне подходят для пеших прогулок.

— Безусловно, — отозвался граф с одобрительной улыбкой, но тут же не без ехидства добавил: — Никак не ожидал встретить вас в такой ранний час, мисс Келлавей. Ведь у вашей сестрицы наверняка нет привычки подниматься ни свет ни заря. Не иначе как вам не дает покоя больная совесть.

Вот оно, началось! Люссиль покраснела до корней волос.

— Давайте двинемся дальше, и вы мне все расскажете. Я не раз замечал, что на ходу говорится легче, — нежным голосом проговорил Сигрейв и галантно предложил ей руку, помогая взобраться на ступеньку в изгороди. От простого прикосновения его руки по телу Люссиль пробежала дрожь, но она поспешила себя убедить, что это от прохладного ветерка.

Дорога поднималась на небольшой холмик, Люссиль постаралась взойти на него, не запыхавшись, и была вознаграждена прекрасным видом, открывшимся перед ними.

— Я и забыл, как красив Суффолк, — задумчиво произнес Сигрейв.

— Недаром его писали многие художники. — Помолчав, она добавила: — Мне, милорд, надо вам все рассказать.

— Да уж, безусловно, мисс Келлавей. Для начала, пожалуй, объясните мне, зачем вам понадобилось выдавать себя за сестру? Ведь это была настоящая мистификация, не правда ли? У вас не раз появлялся повод открыть мне истину, но вы им не воспользовались.

Говорил он мягким тоном, но в нем слышались стальные нотки, исключавшие возможность отказа. Люссиль, считавшей честность главной добродетелью человека, было невыносимо трудно сознаться в том, что она намеренно обманывала графа. Графа, который ей отнюдь не безразличен! Так, может, лучше промолчать? Нужны ли теперь объяснения, когда истина открылась и она в самом ближайшем будущем вынуждена будет возвратиться в свой Оукхэм, к прежнему бесцветному существованию. Сигрейв прервал ее колебания:

— Быть может, я был несправедлив к вашей сестре, так как сначала решил, что инициатива обмана исходит от нее. Или вы, выступая под ее именем и без ее ведома, хотели завладеть арендой «Кукса»?

Замечание достигло своей цели — глаза Люссиль гневно засверкали, она вызывающе вздернула подбородок вверх.

— Незачем изображать меня хуже, чем я есть, — негодующе воскликнула она. — Претензии на «Кукс» предъявила Сюзанна, которой дом был отписан по наследству. Но ей было необходимо уехать на некоторое время, а она опасалась, как бы в ее отсутствие ваши адвокаты не расторгли под каким-нибудь предлогом аренду. И судя по тому, чем вы мне угрожали при первой нашей встрече, она была права.

— Не волнуйтесь так, мисс Келлавей! Ваши слова объясняют мотивы ее поведения, ну а что сподвигло на этот маскарад вас? Какую награду она вам обещала? Вы говорили мне, что не продаетесь, но мне представляется, что это не соответствует истине. Так какова была ваша цена?

— Я, милорд, «продалась», как вы изволили выразиться, за покой, который надеялась найти в «Куксе». Глупее этого ничего нельзя было придумать! Вам, конечно, не понять, каково это изо дня в день, изо дня в день жить по одному и тому же, раз и навсегда заведенному расписанию, не видя впереди проблесков света! И когда Сюзанна приехала ко мне со своим предложением, я в минуту слабости приняла его, желая одного — отвлечься от унылого однообразия своей жизни. Мне и в голову не приходило, что я могу с кем-то встретиться, что мне придется выдавать себя за Сюзанну. Ну что ж, теперь я по заслугам наказана за свою глупость! — Она с трудом проглотила комок в горле. — И, по-моему, мне лучше немедленно уехать. Ваша светлость ждет, не дождется, когда я освобожу «Кукс».

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за плечо.

— Минуточку, мисс Келлавей! Уезжать вам немедленно из «Кукса» нет никакой надобности.

— А мне кажется, что это необходимо. — Люссиль старалась избежать его взгляда.

— А я говорю — нет, — заявил он непререкаемым тоном. — Давайте еще погуляем, мисс Келлавей. Мне тоже есть, что сообщить вам.

Люссиль последовала за Сигрейвом, стараясь идти в ногу с ним. Они вышли на тропку, пролегавшую между лугом и лесом.

— Сегодня утром, — сказал он спокойно, как бы продолжая светскую беседу, — я узнал, что мисс Сюзанна Келлавей была в Париже, а в ближайшее время в обществе сэра Эдвина Болта выезжает в Вену. — Он повернулся к Люссиль. — Так что вряд ли она скоро возвратится в «Кукс».

Значит, если сведения Сигрейва достоверны, надежды Сюзанны, связанные с сэром Болтом, оправдались, но какое это имеет значение для нее, Люссиль? Она все равно должна немедленно покинуть «Кукс», и если в результате Сюзанна потеряет аренду, так тому и быть.

— Я не могу себе этого позволить, сэр, — вымолвила она, наконец. — Конечно, я обещала Сюзанне дождаться в «Куксе» ее возвращения, но в силу изменившихся обстоятельств мне не остается ничего иного, как немедленно возвратиться в Оукхэм.

— А вы уверены, что я дам вам спокойно уехать, мисс Келлавей? — издевательским тоном поинтересовался Сигрейв. — Обман… Попытка завладеть чужим имуществом… Совершенно достаточно, чтобы возбудить против вас уголовное дело.

Земля ушла из-под ног Люссиль. — Вы, милорд, конечно, не станете…

— Почему же не стану? — Сигрейв принял задумчивый вид. — Я не выношу, когда меня обманывают. Так неужто я допущу, чтобы вы так легко вышли из игры? — Он прислонился к стволу дуба и с усмешкой уставился на нее. — Какой у вас испуганный вид, мисс Келлавей! Очевидно, вы с сестрицей, затевая эту интригу, не подумали о возможности возмездия. Или были уверены, что все останется шито-крыто? — Он выпрямился, Люссиль инстинктивно сделала шаг назад, он последовал за ней. Она чувствовала, что им движет какая-то неведомая сила, но в тени деревьев не могла видеть выражения его лица. — Интересно, как далеко вы можете зайти, изображая из себя сестрицу? — не унимался Сигрейв. — Когда вы заговорили об Оукхэме, мне вдруг отчетливо припомнилось, что я вас там однажды видел. — Он пристально разглядывал ее лицо, которое сейчас залила краска смущения. — Да и вы, должно быть, помните этот миг, мисс Келлавей, — проговорил он с нежностью, от которой у Люссиль пошли по телу мурашки. — Вы стояли у открытого окна, такая прелестная, такая чистая… — Он легким движением пальцев коснулся ее щеки, и Люссиль вздрогнула. — Да, да, прелестная и чистая… — повторил он. — Ну, в точности как сейчас. Но, спрашивается, может ли быть чистой женщина, так хорошо исполняющая роль куртизанки? Сомневаюсь.

Люссиль хотела что-то произнести, но не сумела. Только облизала губы копчиком языка.

— Я не… — начала, было, она, но, услышав свой хриплый голос, замолчала. Его близость оказывала на нее магическое действие, ноги ее ослабели, в голове проносились обрывки мыслей, которые она никак не могла связать в единое целое. — Я не понимаю вас, сэр, — с трудом выдавила она из себя, наконец.

Подняв глаза, она увидела на его обычно спокойном лице такое неподдельное волнение, что в испуге отпрянула назад, но снова оказалась прижатой к стволу могучего дуба. Сигрейв неспешно последовал за ней и по обеим сторонам ее головы уперся в дерево руками, так что она оказалась в их кольце.

— Отлично все понимаете, Люссиль, — резко сказал он. — Интересно, как далеко вы были намерены зайти в разыгрываемой вами комедии? Согласились ли бы вы, в конце концов, стать моей содержанкой? Или мне надо было встретить вас здесь и припереть к дереву, чтобы вывести на чистую воду? Я, поверьте, ни перед чем не остановлюсь — грозно глядя в ее расширившиеся от испуга глаза, он выпрямился и придвинулся еще ближе. Люссиль невольно зажмурилась и в ту же секунду ощутила его губы на своих.

Где-то в самых глубинах души Люссиль осознавала, что именно этого ей все время хотелось после первого его поцелуя в саду, но тут же нахлынувшая на нее горячая волна желания затопила все остальные ощущения и мысли. Сигрейв целовал ее с такой неизбывной нежностью, словно не он только что обрушил на нее свой гнев, и она таяла от наслаждения.

Ей бы хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Никогда ей не доводилось испытывать подобной сладкой пытки. Сигрейв, не отнимая губ, начал медленно расстегивать перламутровые пуговички ее блузки, и у Люссиль, почувствовавшей его пальцы на своей шее, вырвался стон блаженства. Одна половина ее сознания нашептывала ей, что следует остановить Сигрейва, иначе он будет плохо думать о ней, но вторая бесстыдно заявляла, что все трын-трава, лишь бы это блаженство продолжалось.

Легчайшими, едва ощутимыми касаниями губ он прочертил дорожку от подбородка Люссиль до ложбинки на груди. Голова ее откинулась назад, рассыпавшиеся волосы золотым дождем упали на плечи.

От первоначального желания Люссиль — немедленно оторваться от Сигрейва — не осталось и следа. При своей беспредельной невинности она не совсем понимала, что с ней происходит, но ощущение было восхитительным. Не открывая глаз, она чувствовала, как он сдвигает ее нижнюю рубашку, обнажая голое тело, и каждое его прикосновение к ее коже еще больше воспламеняло ее. А когда его язык коснулся ее груди, у нее вырвался стон, выгнувшись, она прильнула к нему и изо всех Сил вцепилась руками в его плечи.

— Достаточно, мисс Келлавей, или вы хотите продолжения? — раздался насмешливый голос, настолько искаженный, что она с трудом узнала его. Люссиль казалось, что она тает от наслаждения, совершенно ей до этой минуты неведомого. Эта новая сторона ее «я» требовала продолжения и завершения прекрасного переживания. — Так как же, мисс Келлавей? Вы оказались совершенно изумительной девушкой! — Рот Сигрейва был в нескольких дюймах от ее губ, а пальцы ласкали соски ее грудей. Он коснулся языком ее рта, Люссиль наконец открыла глаза и, прочтя в его темном взоре желание, невольно прижалась к нему еще теснее.

Рука ее как бы сама проникла под рубашку Сигрейва и погладила его мускулистую спину, он в свою очередь застонал. Дрожащимипальцами принялся он расстегивать ее белье, и острое желание пронзило Люссиль. Больше всего на свете ей в этот миг хотелось, чтобы он расстегнул до конца. Но…

— Нет, нет! — вскричала она. Она вовсе не желала, чтобы к ней вернулось благоразумие, но оно уже нашептывало ей, что она дала Сигрейву слишком много воли, что теперь неизбежен следующий логический шаг. Свежий утренний ветерок отрезвил ее, и Люссиль стала высвобождаться из объятий графа. Он ее не удерживал.

— Значит, до сих пор и не более того? — Сигрейв тяжело дышал, голос его звучал необычно. — Но чтобы в совершенстве изобразить сестру, вам следовало пойти дальше.

Люссиль старалась взять себя в руки. Как ни странно, ей помогла мысль, что его поведение определялось желанием наказать ее. Она поправила одежду и, не глядя на Сигрейва, застегнулась на все пуговицы.

Она не знала, куда деваться от стыда. Скромная, застенчивая Люссиль Келлавей, знававшая жизнь исключительно из книг, оказалась не только живым существом из плоти и крови, но к тому же еще и страстным. Если до сих пор Сигрейв считал ее обманщицей, то отныне будет смотреть на нее как на особу легкого поведения.

Долго сдерживаемые слезы подступили к ее глазам.

— Я вовсе не собиралась в нее перевоплощаться, сэр! — Голос ее дрожал, она прижала руку ко рту, пытаясь вернуть себе самообладание. Тяжело дышащий Сигрейв тихо выругался, но она не поняла, ругал он себя или ее. Впрочем, ей было все равно. Ей хотелось одного — как можно скорее возвратиться в «Кукс» и остаться одной. Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за плечо.

— Мисс Келлавей!

И вот тут Люссиль не выдержала и разрыдалась.

Глаза Люссиль опухли от слез, щеки побагровели, нос — казалось ей — стал в два раза больше. И ее совершенно поверг в шок Сигрейв: он вдруг стал вести себя как заботливая мать. Он снова обнял ее — но это были уже чисто дружеские объятия. Ласковые пальцы убрали влажные пряди волос с ее лица, в руке вдруг оказался батистовый носовой платок с монограммой Сигрейва.

— Простите меня, мисс Келлавей, — произнес он менее уверенным, чем обычно, тоном. — Я вел себя отвратительно, приношу свои извинения.

— Нет, сэр, — всхлипывая, возразила Люссиль. — Во всем виновата я одна. Мне и следует извиняться.

— К черту извинения! Сейчас не время для политесов! — воскликнул Сигрейв с несвойственным ему раздражением. — В вашем состоянии, мисс Келлавей, вам не следует идти в «Кукс». Разрешите мне сопроводить вас в замок, где моя экономка поможет вам привести себя в порядок.

Люссиль хотела возразить, но у нее не хватило на это сил. Она позволила ему вывести ее на тропу, спускавшуюся к замку. К ее удивлению, солнце продолжало светить, легкий ветерок ласкал лицо, словно ничего особенного и не случилось.

— Мисс Келлавей… — прервав молчание, заговорил мягким тоном Сигрейв. — Простите, что я возвращаюсь к тому, что произошло между нами, хотя это не к лицу истинному джентльмену. Имела место, так сказать, химическая реакция, вы с вашим интеллектом поймете, что я имею в виду. Поведение мое — непростительно, и больше, обещаю вам, ничего подобного не повторится.

Химическая реакция! Люссиль почувствовала себя несчастной, как никогда, но не выказывать же своего унижения! Лучше быть злой, чем оскорбленной. И она соответственно разразилась гневной репликой:

— Я, разумеется, понимаю, сэр, что вы хотели наказать меня и пристыдить. Ну что ж, этого урока я никогда не забуду.

— У меня ничего подобного и в мыслях не было, мисс Келлавей, — тихо сказал Сигрейв. — Впрочем, мною, быть может, подспудно руководило подобное намерение, но я моментально стал рабом своего желания, как и вы, мисс Келлавей! Единственная разница между нами в том, что я отдавал себе отчет в своих действиях, а вы по неопытности — нет.

— Предложить мне стать вашей содержанкой! Когда вы уже знали, что я не Сюзанна! Нет, нет, это не по-джентльменски.

— Вы правы, мисс Келлавей. Но раз уж вы решились играть роль куртизанки, то пеняйте на себя, если окружающие относятся к вам соответственно.

Люссиль понимала, что он прав, но это еще больше раздражало ее.

— Я объяснила вам, почему совершила этот опрометчивый шаг, извинилась за него, больше я ничего сделать не могу, — промолвила она дрожащим голосом. — А сейчас я ухожу домой! Ни минуты не желаю я находиться в вашем обществе, милорд!

— Но вы забываете о том, в какую ситуацию при этом попадает мисс Маркхэм! — крикнул он вслед Люссиль.

Люссиль, совершенно забывшая о Гетти, остановилась как вкопанная.

— Наш долг, мисс Келлавей, — произнес он решительно, без обычной насмешливости, — помочь мисс Маркхэм с честью выйти из создавшегося положения, а для этого нам следует, прежде всего, забыть о нашей размолвке. Поверьте, я с первой минуты не мог поверить, что вы куртизанка. Потому что вы просто светитесь целомудрием! Да и будь вы падшей женщиной, никогда не могло бы произойти то, что между нами произошло. Только ваша невинность… — Он прервал себя на полуслове. — Давайте забудем об этом. Ваш рассказ о том, каким образом вы попали в «Кукс», также вызвал у меня полное доверие. И о нем — больше ни слова. Вы согласны?

Как грустно это слышать! Но чего она, собственно, ожидала? Он и так проявил великодушие, на которое трудно было рассчитывать. Принять его предложение — все забыть, перечеркнуть — ей мешает чувство, которое она к нему испытывает. Но надо во что бы то ни стало помешать ему обнаружить, что она полна любви к нему. Это было бы так унизительно!

— Хорошо, — проговорила она, выходя из раздумья. — Ради Гетти я готова.

— Благодарю вас. — Он внимательно вгляделся в ее лицо. — Вы сможете дойти до замка?

— Что за вопрос! — Она обиженно вздернула подбородок. — Не калека же я, в самом деле!

— В таком случае идемте, — усмехнулся Сигрейв.

Вскоре они вступили в парк, которым начиналась территория замка. Вдали, в низине, сверкала его позолоченная крыша. Открывался великолепный вид, но Люссиль было не до красот.

— Я буду вечно обязана вам за то, что вы вспомнили о Гетти, — искренне сказала Люссиль. — Мне и в дурном сне не могло привидеться, что Гетти станет разыскивать меня здесь и впутается в наш с сестрой заговор. Если в результате ее репутация окажется запятнанной, я этого не переживу.

— Да, нескладно все получилось, мисс Келлавей, — согласился Сигрейв. — Некоторые законы нашего общества чрезмерно суровы, и мисс Маркхэм, конечно, не должна страдать за прегрешения других.

Последние слова возмутили Люссиль, но она и виду не подала. Неужели он, несмотря на все предыдущие призывы и обещания, будет вечно попрекать ее тем, что было? А кто за это бросит в него камень? Придется ей терпеливо сносить все его намеки.

Спустившись по склону, заросшему рододендронами и дикими цветами, они оказались у подъездной аллеи. Там стояла роскошная карета.

— О Боже! Мама приехала! — воскликнул Сигрейв. Он повернулся к Люссиль и доверительно взял ее за руки. — Прислушайтесь к моим словам, мисс Келлавей. Чтобы спасти репутацию Гетти, вам следует, прежде всего, спасти свою собственную. А для этого вам необходимо возвратиться в «Кукс» и прожить там некоторое время под собственным именем.

Его приблизившиеся карие глаза снова излучали свою гипнотическую мощь — Люссиль была не в силах оторвать от них взгляда.

— Да, но я не понимаю…

— Доверьтесь мне! Все образуется… — И он поднес ее руку к губам.

Подумать только — за какой-то час они пережили размолвку, затем минуту хоть и мимолетной, но очень опасной близости, а сейчас как бы заключили союз во имя спасения доброго имени Гетти. Люссиль в недоумении покачала головой.

— Медлин, — обратился Сигрейв к швейцару, когда они с Люссиль вошли в переднюю. — Я видел карету матушки. А где она сама?

— Леди Сигрейв с мистером Питером в голубой гостиной, сэр, а леди Полли у себя в комнате. — Швейцар обратил свой внимательный взгляд на Люссиль. — Не желает ли юная леди привести себя в порядок, сэр?

— Прекрасная мысль, Медлин, — согласился Сигрейв, оглядев Люссиль: платье перепачкано, из прически торчат сухие листья… — Попросите миссис Хейзелдайн помочь мисс Келлавей, а я пойду поздороваюсь. Как только будете готовы, мисс Келлавей, присоединяйтесь к нам! И не вздумайте убежать!

Теплые слова и приветливая улыбка Сигрейва придали ей смелости, которая, однако, быстро улетучилась, когда Люссиль оказалась перед входом в голубую гостиную. Но стоило ей приоткрыть дверь, как Питер вскочил на ноги.

— Добрый день, мадам. Разрешите представить вас нашей матушке.

Наступила пауза. Невысокая темноволосая дама поставила на столик чашку с чаем и поднялась со своего места. Хрупкое телосложение не мешало ей иметь властный вид. Элегантный туалет леди Сигрейв и безукоризненная прическа заставили Люссиль пожалеть о том, что она одета далеко не безупречно. Подняв бровь, графиня оценивающе оглядела Люссиль с ног до головы, а потом протянула ей навстречу руки:

— Мисс Келлавей! Когда Николас сообщил, что привел тебя, я так обрадовалась! Слава Богу, что я тебя, наконец нашла.

Глава седьмая

Граф Сигрейв крайне редко терял самообладание, но сейчас он оказался в полной растерянности. Взглянув на брата, он увидел, что и тот стоит с открытым ртом и непонимающе хлопает глазами.

— Мама, — произнес он, — я не успел тебе все объяснить. Это — мисс Келлавей.

— Я поняла, — графиня выпустила Люссиль из объятий. — Та самая мисс Келлавей, которую я уже несколько месяцев разыскиваю.

— Мисс Люссиль Келлавей. — Сигрейв сделал ударение на слове «Люссиль». — Не Сюзанна Келлавей.

— Скажешь тоже! С чего бы я стала разыскивать Сюзанну Келлавей?! — возмутилась графиня.

— Объясни нам, в чем дело, мама! — попросил Сигрейв. — Раньше ты ни о каких поисках не рассказывала.

— А как я могла рассказать, если вас вижу в Эвердене не чаще раза в год? Появись дома ты или Питер, мы бы с Полли уже давно ввели вас в курс дела.

— Ах, Полли тоже тут замешана? Ты меня прямо заинтриговала, мама.

— Полли скоро спустится к нам. И будет рада-радешенька, что мисс Келлавей отыскалась! Мы уж и не надеялись!

Леди Сигрейв уселась поудобнее на тахту и жестом пригласила Люссиль сесть.

— Ты удивлена до крайности, дитя мое, и это понятно. Какое счастье, что Николас привел тебя.

— Вы — сама доброта, — пробормотала Люссиль. — Я никак не ожидала такого приема.

— Я давно пытаюсь тебя отыскать, детка. По собственной оплошности я в прошлом потеряла твой след, но надеюсь, ты меня простишь. — (Лицо Люссиль приняло еще более озадаченное выражение.) — Видишь ли, Люссиль — можно мне так тебя называть, — я твоя крестная мать.

— Крестная мать! — одновременно воскликнули оба Сигрейва.

— Прошу не перебивать меня, иначе я не смогу ничего рассказать!

В комнате воцарилась тишина.

— Скажи, дорогая, — обратилась графиня к Люссиль, — ты хорошо знаешь, как сложилась судьба вашей семьи?

— Не совсем, мадам, — ответила Люссиль, смутившаяся еще больше. До сих пор она считала Маркхэмов не только своими опекунами, но и крестными отцом с матерью.

— Тогда, — вздохнула леди Сигрейв, — придется мне кое-что рассказать, иначе не все будет понятно. Келлавеи были вполне респектабельными землевладельцами, хотя и немного безалаберными, поэтому никто не удивился, когда твой отец продал полученное в наследство имение, чтобы иметь возможность путешествовать. Он учился вместе с моим мужем в Оксфорде, и Джеральд предложил сдать ему в аренду «Кукс», чтобы тот имел в Англии крышу над головой, хотя на родине он бывал крайне мало.

Путешествуя по Италии, Джордж встретил твою будущую мать, Люссиль. Грейс была очаровательной девушкой — красивая, высокая, стройная. Ты на нее похожа как две капли воды. Семейство Грейс было из небогатых — ей пришлось работать компаньонкой состоятельной женщины. Джордж с первого взгляда влюбился в Грейс, сделал ее своей женой и привез в Дилингем. Через год Грейс родила тебя и твою сестру. Девчушки были прехорошенькие. Поначалу все шло хорошо. Джордж попросил Маркхэмов крестить Сюзанну, а нас с Джеральдом — тебя. «Все всегда достается старшему ребенку, так пусть у младшей дочери будут хотя бы знатные крестные», — сказал он. Мы, конечно, с радостью согласились. Но потом пришла беда. Грейс заболела послеродовой горячкой и умерла. Джордж был в отчаянии.

Она смахнула с глаз слезы, и на сей раз Люссиль положила ей руку на плечо в знак сочувствия.

— Нет, нет, дитя мое, все в порядке. Это была ужасная трагедия для Джорджа, он так любил свою жену! Путешествия стали его единственным утешением, и с тех пор он редко появлялся в наших краях. Тебя же и твою сестру взяли на воспитание бездетные Маркхэмы.

Случилось так, что мы очень скоро потеряли вас из виду. Даже о смерти Гилберта Маркхэма я узнала совсем недавно и случайно. Одна наша приятельница, не подозревая, что я знакома с Келлавеями, рассказала мне, как твоя сестра стала… — поймав осуждающий взгляд Сигрейва, она запнулась и прокашлялась, — …как твоей сестре пришлось… м-м-м… заняться ее профессией из-за того, что приемный отец скончался. Я была возмущена, так как считала, что Джордж Келлавей был обязан позаботиться о своих дочерях. Лишь получив письмо, я все поняла.

— Письмо, мама? — переспросил Сигрейв.

— От юридической фирмы «Черчуорд энд Черчуорд», разумеется. Наша семья из поколения в поколение пользуется ее услугами, Келлавей же попал к ним случайно. Они переслали нам письмо твоего отца и сообщили, что у них хранится его имущество и завещание.

— Вот уж не знала, что у него было имущество, — нахмурилась Люссиль. — И что он оставил завещание.

— Естественно! Келлавей был легкомысленным человеком, но не настолько же!

— Сюзанна уверена, что никакого завещания и в помине нет. Так утверждает ее адвокат. Единственное, что она унаследовала, — так это «Кукс». — Перехватив вопросительный взгляд Сигрейва, она поспешила добавить: — Простите, сэр, за оговорку, это, знаю, не собственность, а всего-навсего аренда. Но факт тот, что больше она ничего не получила.

— Так оно и должно быть, ведь она не упомянута в завещании. Мне это объяснил в письме сам Джордж. Когда он, будучи за границей, узнал о смерти Маркхэма, его замучили угрызения совести — ведь он палец о палец не ударил, чтобы помочь вам. Он узнал, что ты стала учительницей, и восхищался тобой, надеясь, что ты унаследовала его любовь к науке. Быть может, даже жалел, что никогда не беседовал с тобой на эту тему. — Заметив грусть на лице Люссиль, она вздохнула. — Но, увы! Было уже поздно. Единственное, что он мог для тебя сделать, — это оставить тебе свое состояние.

— Что не идет ни в какое сравнение с отцовским вниманием, — с глубокой тоской произнесла Люссиль.

— Безусловно. — Леди Сигрейв сочувственно взглянула на Люссиль. — Хорошо себе представляю, как тебе порой хотелось увидеть его. Келлавей в письме просит разыскать тебя и сообщить о его завещании. К сожалению, он не знал, где именно ты преподаешь, и вначале я была в полной растерянности. Пришлось разыскивать миссис Маркхэм, с которой я много лет не встречалась. Нашла я ее только с месяц назад, она-то и направила меня в школу мисс Пим. Но в школе мне сообщили, что ты уехала в «Кукс». Вот почему я здесь оказалась, дорогая. Счастлива, что, наконец, нашла тебя.

— А вправе ли мы поинтересоваться, что за имущество было у Джорджа Келлавея? — спросил, улыбаясь, Питер. — Поскольку Люссиль теперь как бы член нашей семьи, мое любопытство вполне простительно.

Встретив скептический взгляд Сигрейва, Люссиль покраснела: навряд ли, мелькнуло у нее в голове, он тоже причисляет ее к членам их семейства. Даже невозможно себе представить, как он отнесется к этому родству!

— Джордж Келлавей просит меня в письме держать его материальные дела в тайне. Он не хотел, чтобы они стали достоянием широкой гласности. Ваш отец был неординарным человеком, Люссиль. Представьте, он разбогател, оказывая какие-то услуги военному министру Китая. Какие именно, мне неведомо, но китайский правитель расплачивался с ним драгоценными каменьями и увесистыми золотыми слитками.

У Люссиль от изумления перехватило дыхание, Сигрейв и его брат обменялись взглядами.

— Занятную же историю ты поведала нам, мама! — с чувством воскликнул Сигрейв-старший.

— Чудеса, да и только! — заметил Питер, натирая мелом кончик бильярдного кия. — И самое большое чудо — то, что мисс Келлавей в мгновение ока разбогатела. Признаюсь, Ник, когда ты ввел мисс Келлавей в гостиную, я испугался, как бы мама не указала ей на дверь! Вместо этого она вдруг бросается ей на шею как долгожданный родственнице! Меня чуть не хватил кондрашка. Даже подумал, что мама не в себе.

Сигрейв рассмеялся. Леди Сигрейв выпроводила сыновей из гостиной, чтобы с глазу на глаз побеседовать с Люссиль. От нечего делать они, пока суд да дело, стали играть в бильярд, хотя мыслями оба были далеки от шаров.

— Как бы нам за этими новостями не забыть о мисс Маркхэм, — сказал Питер. — Прекрасно, конечно, что мисс Келлавей отныне богатая и респектабельная дама, но что ждет ее названую сестру?

— Не беспокойся, Питер. — Прицелившись, Сигрейв послал шар точно в лузу. — Если я не ошибся в мисс Келлавей, она сейчас открывает маме всю подноготную. И уж они вместе придумают какую-нибудь историю, которая объяснит весь маскарад и спасет репутацию мисс Маркхэм.

— Значит, мисс Келлавей все тебе рассказала? — Питер с любопытством взглянул на брата. — И что же ты думаешь по этому поводу?

— Странная история, конечно, — сухо отозвался брат. — Мисс Келлавей, очевидно, унаследовала отцовское безрассудство, чего никак не скажешь по ее виду. Теперь она, разбогатев, заживет по своему вкусу. Купит, безусловно, дом, обзаведется кошками и будет устраивать званые вечера для таких же книгочеев, как она сама. — В тоне Николаса Питер безошибочно уловил горечь.

— Она сообщила тебе, отчего все это сотворила?

— Да. От скуки. Захотелось сбежать от школьных будней и неинтересного общества. Но теперь-то она сможет жить на свой вкус, не прибегая к обману.

Питеру казалось, что Николас, который, вернувшись с войны, также изнывает от скуки, должен симпатизировать мисс Келлавей. Он чуть было не сообщил ему об этом, но, взглянув на сердитое лицо брата, воздержался. И правильно сделал: в сердцах граф с такой силой послал свой шар вперед, что тот пролетел мимо лузы. А Питер, прицелившись, попал точно в цель, и Сигрейв-старший проиграл партию.

— Вот, — беспристрастно бросил он, — проигрыш тоже на совести мисс Келлавей.

— Да не делай ты из мухи слона, — посоветовал Питер. — Никакая она не обманщица. Это же было некое подобие школьной игры: одна сестра выдает себя за другую. Уверен, мисс Келлавей никак не предполагала, что будет втянута в какие-нибудь неприятности.

— Вот это точно, братишка. Она и не подумала, как это все может обернуться. Эдакая бесконечная наивность.

Питер удивился. Никогда его брат не говорил таким удрученным тоном. Да и такого выражения лица у него тоже никогда не было.

— Поверь, — сказал тот доверительно, — я собирался помочь мисс Келлавей выйти из затруднительного положения. Но теперь в этом нет нужды. И я… я огорчен.

— Да что ты, Ник? Ты как будто заинтересовался мисс Келлавей?

— Она, по-моему, интересный человек. Питер изумился беспредельно. Никогда он не слышал, чтобы его брат так говорил о женщинах — они интересовали его лишь с точки зрения секса.

— Не знаешь, она намерена надолго остаться в Дилингеме?

— Будь на то ее воля, сбежала бы немедленно. Но я убедил ее остаться ради мисс Маркхэм, и к тому времени, как вы с Гетти будете официально помолвлены, я уговорю Люссиль выйти за меня замуж.

— Снова предполагается брак по расчету?

— Ты имеешь в виду мои отношения с мисс Элиот? — Сигрейв слегка улыбнулся. — Тогда я полагал, что все женщины — одинаковые и мисс Элиот не хуже других. Но мисс Келлавей… — Его голос смягчился. — Она совсем иное дело. Хотя бы потому, что я не знаю, как она отнесется к моему предложению. Да, она мне нравится, но на сильное чувство я вообще не способен. А обманывать ни себя, ни ее мне не хочется. Вот я и сомневаюсь — вправе ли я при таких обстоятельствах предлагать руку женщине?

Питер тяжело вздохнул. Вот этого-то он и опасался! Хотя холодность Николаса начала таять, в любовь к будущей невесте она не перерастет. Может быть, во взаимное уважение, но ведь этого недостаточно.

— Нет, — решил Питер после некоторого раздумья, — при таких условиях делать предложение мисс Келлавей бесчестно. Но ты все равно сделаешь?

— Да, — задумчиво произнес Сигрейв. — Я не хочу ее упустить.

— Ты уверен, что сердце твое остается незатронутым, — сказал Питер чуть насмешливо. — А, по-моему, ты заблуждаешься, при всем твоем обширном опыте не отдавая себе отчета в своих чувствах.

Люссиль тем временем подробно поведала крестной историю своего перевоплощения в Сюзанну, умолчав, однако, о чувстве, которое питает к лорду Сигрейву, и о его предложении взять ее на содержание. Но леди Сигрейв, не будучи глупой, сделала из ее рассказа правильные выводы.

— Не отчаивайся, дорогая, — сказала она, когда Люссиль замолчала. — Конечно, идея изначально была порочной, но не стоит так убиваться. А сейчас, мне кажется, нам надо пригласить Питера и Николаса, чтобы ввести в курс дела — они, по-моему, оба лица заинтересованные. — От внимательного взгляда леди Сигрейв не укрылось, что при упоминании имени ее старшего сына Люссиль покраснела. — Знаю, дорогая, Николас порой может производить впечатление человека сурового, но уж если он сказал, что простил тебя, то можешь не сомневаться — попрекать он не станет.

При появлении лорда Сигрейва, с беспечным видом входящего в гостиную, сердце Люссиль дрогнуло. Как обидно, подумала она: при появлении Сигрейва ею овладевает такое волнение, а ему хоть бы что! Графиня без обиняков объявила свой план.

— Люссиль мне все рассказала, — сообщила она. — Сейчас необходимо прежде всего позаботиться о мисс Маркхэм. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

Питер тут же кивнул. А Николас медлил с ответом, прикидывая в уме, что же именно рассказала Люссиль. При этом ему вспомнились ее мягкие сладкие губы.

— Николас! — окликнула его мать. — Ты, надеюсь, поможешь мне восстановить доброе имя мисс Маркхэм?

— Что за вопрос, мама! — Он перевел спокойный взгляд на Люссиль. — А как быть с мисс Келлавей?

— О, это проще простого! Достоверно людям известно только два факта: Сюзанна Келлавей просила передать «Кукс» ей в аренду и к ней в дом пожаловала мисс Маркхэм. Все остальное — плод их воображения. Мы распространим слух, что я пригласила Люссиль погостить в нашем замке, но задержалась с приездом, поэтому она была вынуждена на время поселиться в «Куксе». Девушка она немного не от мира сего, ей даже в голову не пришло, что ее примут за Сюзанну. Поняв, что к чему, она обратилась к тебе, Николас, за советом. А, соскучившись в одиночестве, пригласила к себе в гости мисс Маркхэм. — Она строго взглянула на Питера. — Никто не должен знать, что мисс Маркхэм бежала из дому, и я всецело полагаюсь на твою скромность, Питер.

— Можешь быть спокойна, мама, — кивнул Питер. — Затем ты, наконец, приезжаешь и, ознакомившись с обстановкой, приходишь к выводу, что самое правильное — предать гласности тот факт, что в «Куксе» все время жила Люссиль Келлавей, а не ее сестра. Мисс Маркхэм — вне подозрений, и никто не станет это оспаривать.

— Особенно если пилюля будет подслащена известием о том, что мисс Келлавей получила наследство, — саркастически заметил старший Сигрейв. — Ты абсолютно прав, Питер!

Люссиль в очередной раз покраснела, а леди Сигрейв строго взглянула на сына.

— Ты что-то вдруг стал очень ехидничать, Николас! Не иначе как на тебя влияет жара. Ну, так как, вы принимаете мой план?

Все трое кивнули в знак согласия.

— Простите, мадам, — произнесла неожиданно Люссиль, — но так ли уж его осуществление зависит от моего присутствия в Дилингеме? Я обещала мисс Пим отлучиться ненадолго, а сейчас школьные каникулы подходят к концу. Будьте добры, приютите у себя мисс Маркхэм, а я возвращусь в Оукхэм. Так, пожалуй, будет лучше.

Леди Сигрейв перехватила напряженный взгляд Николаса, направленный на опущенную голову Люссиль. Так вот где зарыта собака! Люссиль, бесспорно влюбленная в графа, тем не менее, стремится уехать подальше от Дилингема и ее сына, а он этого не желает. Сердце дамы возликовало. Еще не зная как следует свою крестную дочь, она уже прониклась глубокой симпатией к ней. А уж если Сигрейв отметил ее, рано или поздно он своего добьется. И она всячески будет ему в этом содействовать.

Тщательно выбирая слова, графиня ответила Люссиль:

— Думаю, дорогая, было бы лучше, если бы ты, сделав над собой усилие, осталась еще в Дилингеме, хотя бы на короткое время. Ведь придуманная нами версия появления мисс Маркхэм будет звучать правдоподобно лишь в том случае, если ты сама будешь жить в данный момент в «Куксе». А уж когда мисс Маркхэм будет оправдана в глазах общества, сможешь поступать как тебе угодно. Тем более, что теперь, получив наследство, ты должна подумать о своем будущем.

Плечи Люссиль уныло опустились. Никогда еще ни один человек, едва узнавший, что он обрел богатство, не выглядел таким несчастным!

— У тебя такой усталый вид, дитя мое! Еще бы — столько переживаний за одно утро!

А ведь ей известна лишь половина того, что произошло, мелькнуло в голове у Люссиль. Трудно поверить, что сейчас только время ленча, — ей кажется, что с того момента, как она покинула территорию «Кукса», прошла целая вечность. Сквозь какую-то плотную завесу доходили до ее слуха слова миссис Сигрейв о том, что она сама уведомит мисс Пим и миссис Маркхэм о случившемся, и приказание Сигрейва заложить для нее карету.

— На тебе лица нет, дорогая. — Леди Сигрейв озабоченно погладила ее по голове. — Все остальное обсудим завтра. Я приеду в «Кукс» утром. Ах, мы чудесно проведем время. Мисс Маркхэм — подходящая компания для Полли. Все складывается как нельзя лучше!

Если бы Люссиль могла разделить ликование леди Сигрейв! Необходимость остаться еще на некоторое время в обществе графа повергала ее в отчаяние. Его угрюмое молчание особенно резко бросалось в глаза рядом с ликованием родственников. А каким ледяным тоном он попрощался с ней, помогая сесть в карету! Как только колеса экипажа загремели по ухабам разбитой дороги, Люссиль утратила самообладание, и две крупные слезинки скатились по ее щекам. Анонимка, ожидавшая ее в «Куксе», переполнила чашу терпения. Люссиль с яростью разорвала бумагу в клочки, не читая, но это не принесло ей облегчения.

Глава восьмая

— Море у меня не получается, — призналась Полли, откладывая в сторону кисть и заслоняя глаза от слепящего солнца. — Оно у меня такого же цвета, как шляпа мисс Диттон. Боюсь, художницы из меня так и не выйдет!

Люссиль, бросив на ковер книгу, которую читала, приблизилась и взглянула на творение Полли.

— Зато дом вышел очень хорошо, — утешила Полли. — Леди Биллингем будет в восторге и наверняка захочет приобрести картину.

— На самом деле он уродливый. Даже не понимаю, как такая женщина, как леди Биллингем, согласилась в нем жить. Я так рада была с ней познакомиться. До сих пор не верится, что мама это разрешила.

Люссиль тоже была удивлена. Когда утром она предложила навестить леди Биллингем, в синей гостиной воцарилась тишина. Нарушила ее Фалия Диттон, заявившая, что ее мать никогда не позволит ей навещать бывшую актрису и что мисс Келлавей, истинная дочь своего отца, быть может, и общается с какими-то странными людьми, но порядочное общество этого не одобряет.

Наступило неловкое молчание, которое прервал лорд Сигрейв. Он считает леди Биллингем очаровательной женщиной, сказал Николас, и с удовольствием отвезет Люссиль к ней. Мисс Диттон надулась, но тут Питер, ко всеобщему облегчению, предложил устроить пикник на побережье близ дома бывшей актрисы.

— Вы, вижу, храните верность старым друзьям, — заметил лорд Сигрейв на выходе из синей гостиной. — А ведь большинство людей, став богатыми и знатными, порывают со своими привязанностями.

— Вы, очевидно, имеете в виду леди Биллингем? — отозвалась Люссиль. — Но ведь она была так добра ко мне! Мне претит, когда общество судит о людях по каким-то внешним чертам, а не по внутреннему содержанию. Я же от леди Биллингем не отвернусь никогда.

— Браво, мисс Келлавей! — тепло произнес Сигрейв. — Иного я от вас и не ожидал. Полли хочет поехать с нами, жаль только, что мисс Диттон не может составить нам компанию!

Люссиль пристально взглянула на графа, но лицо его хранило обычное бесстрастие.

— Ну, я об этом не особенно сожалею, — нежно пропела она. — Мисс Диттон не из тех людей, с которыми жаждала бы познакомиться мисс Биллингем.

Выходя из комнаты, она услышала за своей спиной смех Сигрейва.

И вот вся компания расположилась на; берегу, наслаждаясь прохладным восточным ветерком. Питер и Гетти — чуть поодаль, но под бдительным оком леди Сигрейв. Миссис Диттон также не спускает глаз со своей дочери, заигрывающей с лордом. Люссиль наскучило смотреть на них, и она перевела взгляд на море.

Как же изменилась ее жизнь в «Куксе» после появления в Дилингеме миссис Сигрейв! Стоило ей стать крестницей этой леди и богатой наследницей, и местное общество решительно повернулось к ней лицом. Некоторые во всеуслышание утверждали, что всегда были уверены — такая милая и хорошо воспитанная женщина не может быть куртизанкой. Фалиа Диттон даже осмелилась заявить, что знакома с Люссиль (очевидно, она имела в виду неприятную встречу в Вудбридже), и привела к ней своего брата.

Никто и не вспоминал, что она недавно выступала под чужим именем, это объяснили чрезмерной скромностью или чудачеством, свойственным всем книжникам. Люссиль стала чрезвычайно популярной персоной. Гетти это забавляло, а сама Люссиль считала такое поведение лицемерием, не заслуживающим доверия.

Очень скоро Люссиль обнаружила, что планы леди Сигрейв по спасению доброго имени мисс Маркхэм требуют от нее некоторых уступок.

— Понимаю, как тебе не хочется бывать в обществе, — с сочувствием произнесла как-то раз леди Сигрейв. — Но речь идет о репутации мисс Маркхэм, и тут твоя помощь необходима. Боюсь, тебе придется в чем-то поступиться своими интересами. — Тебе, конечно, необходимо устроить собственную жизнь, — чуть помолчав, продолжила леди Сигрейв. — Замужество, полагаю, тебя не привлекает, ты, скорее всего, захочешь купить дом, обзавестись компаньонкой и наслаждаться чтением. Тебе это, наверное, больше всего по душе.

Еще полгода назад Люссиль могла только мечтать о подобном существовании, но сейчас при одной мысли о такой перспективе едва не расплакалась.

— Если же вдруг окажется, что замужество тебе не претит, то лучше всего остановить свой выбор на солидном землевладельце вроде Чарлза Фарранта, с ним ты будешь как за каменной стеной! — посоветовала она с ласковой улыбкой. — С такими мужчинами, конечно, довольно скучно, но ведь ты не в том возрасте, когда ищут романтики. Разумный брак с достойным человеком, что может быть лучше?

Люссиль не увидела лукавого выражения, появившегося на лице графини, наблюдавшей за вдруг огорчившейся крестницей. Леди Сигрейв давно подметила, что при малейшем намеке на ее старшего сына Люссиль краснеет, и решила не давать ей возможности забыть о Николасе. Тем более что Люссиль явно избегала его общества. Если ей становилось известно, что он будет присутствовать на каком-нибудь завтраке или бале, она под любым предлогом — подчас абсурдным — предпочитала остаться дома. Но что толку? Однажды она отказалась от приглашения, ссылаясь на головную боль, так он в середине дня явился, чтобы осведомиться о ее здоровье. В другой раз Люссиль не поехала к Диттонам, где должен был быть Сигрейв, но, выйдя на прогулку, нос к носу столкнулась с ним. Он вел себя при этом безукоризненно, но ей никак не удавалось вовсе избежать его общества, а видеть его ей было тяжело, и она страдала. Ее чувство не давало ей покоя — и днем, и ночью, во сне, ее преследовала мысль о Николасе Сигрейве.

Некоторое утешение она находила в компании Полли. Девушка, вопреки ожиданиям Люссиль, оказалась застенчивой и серьезной. Она рассказала Люссиль, что мать ею недовольна, называет разборчивой невестой. Сейчас, когда ей исполнилось двадцать три года, она всерьез считает себя старой девой. А Люссиль целых двадцать семь! Так можно ли удивляться тому, что Сигрейву она не нравится!

Зато Чарлз Фаррант регулярно наведывался в «Кукс» и с удовольствием сопровождал Люссиль в Вудбридж и вообще куда она только пожелает. Они оба заинтересовались историей ветряных мельниц в этом районе и совместно изучали старинные карты и документы. Гетти была в восторге — Люссиль и Фаррант созданы друг для друга, считала она. Люссиль же, признавая все его достоинства, жалела, что на нее смотрят добрые голубые глаза, а не темно-карие с золотыми искорками, и рядом всегда звучит тихий, слегка запинающийся голос вместо властного баритона графа.

Предавшись этим мыслям, Люссиль забыла про свою книгу и сморенная жарой, задремала. Очнулась она оттого, что кто-то водил травинкой по ее щеке. Открыв глаза, она увидела перед собой улыбающегося лорда Сигрейва.

— Как это вы решились оставить мисс Диттон одну на берегу, — проговорила она. — А вдруг ее смоет прибой.

— Она не одна. Если что, Питер отвлечется от мисс Маркхэм и спасет мисс Диттон.

— Но ведь не общества Питера она ищет, — резко возразила Люссиль, но тут же спохватилась — как бы Сигрейв не подумал, что она ревнует. И поспешила переменить тему: — Я читала, что в Дербишире очень красивые скалы. А здесь, милорд?

— Здешние, думаю, не идут ни в какое сравнение с дербиширскими. Когда-то какой-то рыбак спьяну углядел в одной скале сходство с лицом королевы Елизаветы, но я его не нахожу. Скалы есть, и пещеры тоже. Но последние — не предмет для любования, они служат более серьезным целям.

— Контрабанда, милорд?

— И это тоже.

— А что же еще?

— Давайте пройдемся, мисс Келлавей. Не дожидаясь ответа, он с присущей ему решимостью потянул ее за руку и вывел на тропинку, бегущую вдоль берега.

— Вы слышали о фентиграх, мисс Келлавей?

— О людях, которые в XVII веке осушали болота?

— Как вы начитанны, мисс Келлавей! Но сейчас так называет себя банда батраков и арендаторов, считающих, что заработки у них ничтожны, а аренда — слишком велика. Я неизменно старался сохранять добрые отношения с моими арендаторами здесь, в Дилингеме, но слышал, что беспорядки коснулись и наших краев. Бандиты поджигают хлева и нападают на фермеров. У них много укромных мест, где они прячут орудие и скрываются сами.

Почему-то Люссиль вдруг вспомнились гнусные анонимные письма, автор которых грозил выгнать ее из Дилингема. Она надеялась, что после превращения псевдо-Сюзанны в Люссиль они прекратятся, но ничуть не бывало! Недавно она получила еще два, причем оба, как обычно, были доставлены после наступления темноты и написаны в самых грубых выражениях!

— Я вас напугал, — сказал Сигрейв, заметивший, что она помрачнела. — Извините, мисс Келлавей. Надеюсь, я не слишком расстроил вас?

Ей на память пришли гнусные слова, которыми неизвестный автор поносил ее и Сигрейва. Но, встретив проницательный взгляд гостя, Люссиль заставила себя встряхнуться.

— Ну что вы, милорд! Какое отношение я имею к складам в пещерах и сельским беспорядкам! Но все это очень неприятно.

— Согласен с вами, мисс Келлавей! Но не беспокоит ли вас нечто, находящееся поблизости от нас?

— Нет, нет! — выпалила Люссиль с поспешностью, которая выдала ее с головой.

Сигрейв остановился, она тоже, и они оказались друг против друга.

— Вы начисто лишены актерского таланта! — задумчиво произнес Сигрейв. — Я вам не верю, мисс Келлавей. Неужели «Кукс» скрывает какие-то тайны? Может, там находится какой-то склад? Но нет, вас беспокоит что-то, касающееся вас лично. Не так ли?

Сигрейв безошибочно угадал ее мысли! Ей стало не по себе.

К счастью, они услышали голос Полли:

— Люссиль! Николас! — Девушка, размахивая своей соломенной шляпой, бежала за ними следом. — Все собираются домой! А вы как? — Заметив напряженное лицо брата и растерянность Люссиль, она смутилась: — Ой, извините! Я, кажется, помешала.

— Ничуть! — вырвалось у Люссиль. — Что до меня, то я готова.

Она взяла Полли под руку и, радуясь возможности скрыться от проницательных глаз Сигрейва, пошла с ней к экипажам. Даже не оглядываясь, она знала, что он внимательно смотрит им вслед.

Сигрейв предпочел возвращаться в карете Диттонов, на радость Люссиль — она чувствовала, что, не выдержав его пристального взгляда, проникающего, казалось, в самую душу, все бы ему выболтала. И прислушиваясь краем уха к болтовне Полли и Гетти на пути домой, она думала о том, что под вуалью беззаботности Дилингема кроется некая тайна.

Спустя две недели леди Сигрейв задумала устроить у себя бал. Люссиль, по натуре не склонная к меланхолии, восприняла эту новость с не меньшей радостью, чем Гетти. В туалете из шелка цвета сапфира и золотистой вуали под стать ее волосам, выбранном с помощью леди Сигрейв, с замысловатой прической вместо обычного «хвоста», Люссиль чувствовала себя красавицей.

Ожидавшая ее в гостиной Гетти пришла в восторг.

— О Люссиль, — с жаром воскликнула девушка, — ты восхитительна! От кавалеров отбоя не будет. А мистер Фаррант при виде тебя онемеет.

Так-то оно так, подумала Люссиль, а вот про Сигрейва этого не скажешь. И она вздохнула.

— А ты неотразима. Питер, наверное, еще не приехал, иначе уже осыпал бы тебя комплиментами, — ответила она.

— Ах, Люссиль… — Гетти покраснела. — Ведь не водит же он меня за нос, как ты полагаешь?

— Разумеется, нет, — серьезно проговорила Люссиль. — Вряд ли он стал бы тебя компрометировать, не будь у него серьезных намерений. Но ведь ты так мало его знаешь, Гетти. Уверена ли ты в своих чувствах?

— О да! И притом с того самого момента, как я его увидела.

Люссиль не стала разочаровывать Гетти досужими предостережениями. Зачем омрачать ее счастье! Скорее всего, все кончится благополучно. И тогда на счету братьев Сигрейв будут не два разбитых сердца, а одно.

Зал Дилингемского дворца сиял огнями. Люссиль, впервые попавшая на бал, сначала даже перепугалась. Затея леди Сигрейв устроить «небольшую вечеринку» для узкого круга ближайших друзей обернулась грандиозным мероприятием с сотней приглашенных. Лорд Сигрейв, в безупречном черном фраке, стоял с матерью у дверей, приветствуя входящих.

Как и всех прибывающих гостей, он одарил Люссиль обаятельной, но — увы! — безразличной улыбкой.

— Добрый вечер, мисс Келлавей! Надеюсь, вам будет сегодня весело.

— Спасибо, милорд. Я буду стараться.

И зачем она это сболтнула! Он взглянул на нее насмешливо.

— Совсем забыл, мисс Келлавей, что вы бы предпочли провести вечер дома, наедине с книгой. Наше бездумное веселье не может вас интересовать!

— Напротив, милорд, меня огорчает зацепившаяся за мной репутация книжницы. Я намерена, если это будет возможно, не пропустить ни одного танца.

— Вполне возможно, — не без ехидства пробормотал лорд, оглядываясь на мужчин, выстроившихся за его спиной с явным намерением пригласить Люссиль на танец. — Но не забудьте один приберечь для меня, мисс Келлавей! Здесь такая тоска, совершенно не с кем словом переброситься, а общение с вами, уверен, развлечет меня.

Он отступил в сторону, пропуская к Люссиль Чарлза Фарранта, и с усмешкой проследил, как вокруг нее сомкнулся круг восхищенных поклонников.

Но их всех опередил проявивший необычайную расторопность Фаррант. Никто не успел и рта раскрыть, как он решительно схватил Люссиль за руку и вытащил на середину зала.

— Как вы восхитительно выглядите, мисс Келлавей! — воскликнул он. — Разрешите пригласить вас на первый танец?

В школе мисс Пим Люссиль в числе прочего учила девочек танцевать, но то в школе, а не на балу. Еще хорошо, что ее первым партнером оказался Фаррант. Будь на его месте Сигрейв, она бы от волнения оттоптала ему ноги.

Выведя Люссиль из круга танцующих, Фаррант не отступал от нее ни на шаг, краснея все сильнее по мере того, как мужчины один за другим подходили к его даме и записывались на танец. Вскоре ее карточка оказалась заполнена вся. Люссиль была польщена таким вниманием, хотя присущий ей скептицизм и сардонические взгляды Сигрейва подсказали ей, что этих поклонников привлекает не столько она, сколько ее состояние.

Люссиль отыскала глазами Гетти, которая, склонив голову, слушала молодого поэта, то и дело, однако, поворачиваясь в сторону стоящего рядом Питера, который не спускал с нее любящего взора.

— Наш Питер влюблен, — прошептал кто-то на ухо Люссиль. Обернувшись, она увидела позади себя Полли. — И я очень рада. Гетти — милейшее создание, и я хочу… — Тут она заметила у противоположной стены зала какого-то джентльмена, смешалась, покраснела, выронила веер, но поспешно нагнулась и подняла его.

— Леди Полли, — начала Люссиль, — кто этот господин…

Полли, забыв о своих безукоризненных Манерах, перебила ее, не дав договорить.

— О Боже, какая жара! — воскликнула она. — И эта хитрая кошка Фалия Диттон тоже здесь. Мало того, что сама пришла, так еще привела не кого-нибудь, а Луизу Элиот! Я слышала, что Элиоты гостят у Диттонов, но как посмела явиться к нам Луиза, расторгшая помолвку с Николасом! Похоже, она уже раскаивается в этом. Может, даже пытается снова завлечь его, но вряд ли ей это удастся! Как Николасу повезло, что он от нее освободился!

Люссиль отвлеклась от незнакомца напротив, как того и хотела Полли, и с любопытством и ревностью принялась разглядывать мисс Элиот. Ей никогда не доводилось испытывать муки ревности, и этот первый опыт доставил ей мучительные страдания. Мисс Элиот, пышная блондинка, завлекающе улыбалась бывшему жениху, который, судя по его приветливой мине, не имел ничего против. Поймав на себе взгляд Люссиль, он пробормотал что-то на ухо мисс Элиот и повел ее танцевать. Полли с отвращением отвернулась.

— О Боже, этот бал ничуть не лучше лондонских сборищ. Глупые девушки, скучные кавалеры…

— Ваши поклонники вам не по вкусу? — рассмеялась Люссиль.

— Они еще такие молокососы! — скривилась Полли. — Знаю, многие из них старше меня, но стоит чуть копнуть — такие мальчишки! — Увидевсочувствующую улыбку Люссиль, она поспешно добавила: — Я, наверное, кажусь вам слишком разборчивой, так обо мне думают все, но…

— Но вам, леди Полли, нужен настоящий мужчина! — раздался чей-то незнакомый голос.

Полли вздрогнула как ужаленная, покраснела до ушей и поспешно обернулась.

— Лорд Генри! Я не заметила, как вы подошли! — С трудом поборов смущение, она выдавила из себя: — Вы не знакомы с мисс Келлавей? Люссиль, разрешите представить вам лорда Генри Марчнайта.

Лорд Генри оглядел Люссиль с головы до ног, перевел глаза на ее лицо и лишь тогда одобрительно улыбнулся.

— Мисс Келлавей! Приятно познакомиться.

Такого красавца Люссиль никогда прежде не встречала. Высокий, стройный, с прекрасными русыми волосами и серыми глазами, он был неотразим, но в душе Люссиль ничто не шевельнулось. Полли, напротив, то бледнела, то краснела, с лихорадочной поспешностью обмахиваясь веером, размышляя о странностях человеческой натуры, Люссиль протянула ему руку, сдержанно улыбаясь: лорд Генри был ей симпатичен, тут уж ничего не поделаешь.

— Очень рада с вами познакомиться, лорд Генри, — произнесла она.

Необычный ответ заставил лорда Генри широко улыбнуться.

— Если я не ошибаюсь, дамам недостает достойного мужского общества? — спросил лорд вроде бы шутливым тоном, но Люссиль различила в нем нотки горечи. Это впечатление усилилось, когда Полли ответила:

— Мы, сэр, сожалеем, что на таких приемах не бывает серьезных разговоров.

— Ах, вам не хватает разговоров! Он улыбнулся саркастически. — Да, на балы ходят не для разговоров, ибо, чем больше мужчина и женщина разговаривают, тем меньше у них остается общего. Я уверен, леди Полли…

— Ваш покорный слуга, Марчнайт! — На беседующую троицу упала тень лорда Сигрейва, который взглянул своими темными глазами сначала на насмешливое лицо Марчнайта, перевел их на смущенную Полли, а затем на совершенно спокойную Люссиль. — Ты обещала мне танец, Полли! — сообщил он и, схватив Полли за руку, увлек на середину зала.

Лорд Генри с насмешливой улыбкой смотрел им вслед.

— Сигрейв не желает, чтобы я общался с его сестрицей, — констатировал он деланно безмятежным тоном, в котором Люссиль снова безошибочно уловила горечь. В серых глазах лорда Генри стояла боль.

— Это почему же, сэр? — спросила она, размышляя над тем, отчего Сигрейв так равнодушно оставил ее разговаривать с Марчнайтом — то ли она, Люссиль, ему совершенно безразлична, то ли он считает ее слишком старой и непривлекательной для того, чтобы вскружить кому-нибудь голову. — В вас видят опасного человека.

Лорд Генри хмыкнул в ответ.

— Родные юных девушек — безусловно, — сообщил он мрачно. — Я даже удивляюсь, как это вы не боитесь на виду у всех беседовать со мной.

— Ну, я же ведь не впечатлительная юная девочка, — улыбнулась Люссиль. — Лорд Сигрейв уверен, что я в полной безопасности.

Марчнайт в свою очередь улыбнулся.

— Не очень на это надейтесь, — серьезно ответил он, не сводя восхищенного взгляда с ее оживленного лица. — Но если уж вы так храбры, то не решитесь ли продолжить наше знакомство? У Сигрейвов замечательная оранжерея, где мы могли бы… могли бы поговорить по душам.

Люссиль внимательно вгляделась в его глаза, но не обнаружила в них ничего, кроме бескорыстного интереса. Нет, с его стороны ей ничто не угрожает. Ему нужна, поняла она, только Полли, а все остальное — лишь способ отвлечься от нее. И что, интересно знать, мешает лорду Генри ухаживать за Полли Сигрейв? Которая, как заметила Люссиль, вовсе не равнодушна к лорду.

И все же, подумалось ей, уединяться с Марчнайтом не совсем удобно. Но, перехватив взгляд Сигрейва, она поспешила подать руку Марчнайту, который вывел ее из душного зала во влажную, тускло освещенную оранжерею. Обстановка в ней могла бы показаться интимной, если бы не разгуливавшие по проходам пары.

Полюбовавшись прудом посередине оранжереи, водопадами, несущими к нему свои воды по скальным выходам, понюхав лилии самых разных видов, они вышли к каменной скамейке у стены теплицы, и Люссиль, опустившись на нее, жестом предложила своему спутнику последовать ее примеру.

— Здесь, мадам, мы можем познакомиться поближе, — произнес он.

— Да, я рада этой возможности, потому что мне хочется поговорить с вами о леди Полли. Очаровательная девушка, не правда ли? Но, по моим наблюдениям, лорд Генри, вы находите ее более чем очаровательной. Он ответил не сразу.

— Знаете, мисс Келлавей, вы, наверное, единственная из знакомых мне женщин, которая, оказавшись в подобной ситуации, заговорила не о себе. Во всяком случае, не о себе и связи со мной. — Он улыбнулся даже немного обиженно.

— Извините, сэр, мне не раз уже говорили, что я веду себя не совсем обычно. Но мне показалось, что вам было бы приятно поговорить о леди Полли. Если я ошибаюсь…

— Нет, нет, вы не ошибаетесь, мадам, — вздохнул лорд Марчнайт. — Поскольку говорить с ней я не могу, мне приятно поговорить хотя бы о ней. Вы, очевидно, очень проницательны, иначе как, после столь краткого знакомства, могли догадаться о моих чувствах к леди Полли. Беда в том, что меня считают недостойным выразить их лично ей.

Он произнес эти слова с такой горечью, что Люссиль пронзила боль за него.

— Но какие против вас могут быть возражения! — воскликнула она, зная, что Генри — старший сын герцога Марчнайта. — Ваша семья…

— О да, мисс Келлавей, моя родословная безупречна. — Начав говорить, лорд Генри уже не мог остановиться. — Возражения вызывают не мои родственники, а я сам. — Он тяжело вздохнул. — Я познакомился с леди Полли пять лет тому назад, когда ее только начали вывозить в свет. Среди всех глупых дебютанток она была как дуновение свежего ветерка в невыносимый зной, и я сразу потянулся к ней. У нее была подруга, имени которой я не назову, вы сейчас поймете, почему. Они были неразлучны. Мне и в голову не приходило, что подруга ко мне неравнодушна — ведь все мои мысли были заняты лишь леди Полли. Но однажды плутовка подстроила поломку своей кареты вблизи от моего дома в Хартфордшире. — Он вздохнул. — Ей было хорошо известно, что я удалился туда на несколько дней из Лондона. Ехала она не одна — ее сопровождала компаньонка, да и у меня в доме, естественно, жила домоправительница, так что мы не были наедине, но все равно поползли мерзкие слухи. Мне дали ясно понять, что ради спасения чести моей незваной гостьи я обязан на ней жениться.

Он с отчаянием взглянул прямо в глаза Люссиль.

— Знали бы вы, сколько бессонных ночей я провел, стараясь найти выход из создавшегося положения. Ведь я собирался предложить руку и сердце мисс Полли и не мыслил своей жизни без нее, В конце концов, я недвусмысленно заявил, что не женюсь на мисс… на девушке, случайно оказавшейся в моем доме.

И тут я допустил ошибку — поехал к старому лорду Сигрейву и попросил руки его дочери, тогда как следовало выждать, пока слухи улягутся. Он отказал мне наотрез, назвал меня человеком без чести, который морочит головы юным леди. Я был в отчаянии. Мне удалось встретиться с Полли наедине, я предложил ей объявить о помолвке. Но она наотрез отказалась идти против воли отца.

Он замолчал, тишину нарушал лишь тихий шум водопада, низвергавшегося в пруд перед ними.

— С тех пор за мной закрепилась репутация дикаря, к тому же с невыносимым характером. — Встретив огорченный взгляд Люссиль, Марчнайт оборвал себя на полуслове. — Прошу прощения, мадам, даже не понимаю, с чего это я стал изливать вам душу…

— Не беспокойтесь, сэр, я понимаю вас как никто — ведь меня тоже вечно обвиняют в бесчувственности.

— Но зачем обременять вас моими личными делами! Ума не приложу, как это получилось. Уж поверьте мне, мисс Келлавей, все оттого, что вы располагаете к откровенности. До сих пор я никогда не рассказывал о самом сокровенном совершенно незнакомым людям.

— В этом я не сомневаюсь, сэр, — улыбнулась Люссиль. — Но я считаю леди Полли своим другом и знаю, что она несчастлива. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Вы сама доброта, мадам, но я уверен, что нам с Полли уже никто не сможет помочь. Теперешний лорд Сигрейв, по-моему, относится ко мне не лучше, чем его покойный отец.

— Да, вы правы, я не в силах вам помочь, — промолвила Люссиль, и на сей раз горечь слышалась в ее голосе. — Если я попытаюсь поговорить с лордом Сигрейвом, это — увы! — будет вам только во вред.

Она замолчала, поняв, что выдала себя с головой, но лорд Генри, явно понявший причину ее огорчения, успокаивающим жестом положил ладонь на ее руку.

— Вы, вижу, не в лучшем положении, чем я, — начал было он, но его прервал на полуслове лорд Сигрейв, незаметно для них вошедший в оранжерею.

— Мисс Келлавей! Я пришел за вами, чтобы проводить к ужину, — сказал он многозначительно, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Было непонятно, слышал он ее последние слова или нет, но она заметила, с каким подозрением он взглянул на лорда Генри, особенно на их сомкнутые руки! Она попыталась высвободить ладонь, но лорд Генри не отпускал ее, явно желая поддразнить Сигрейва.

— Вы, вижу, решили испортить мне сегодня вечер, Сигрейв, — проговорил лорд Генри. — Сначала лишили меня общества одной очаровательной дамы, сейчас — второй. Это, полагаю, не случайно.

— Если вам угодно думать так, сделайте одолжение, Марчнайт, — с деланной любезностью сказал Сигрейв и повернулся к Люссиль. — Если разрешите, мисс Келлавей…

— Я полагала, что к столу меня проводит мистер Фаррант. Ах, вот и он! Прошу прощения, джентльмены… — Она подчеркнуто тепло улыбнулась лорду Генри и поднялась.

— О Господи, сегодня я то и дело натыкаюсь на ваших поклонников, — с нескрываемым раздражением пробурчал Сигрейв, резко повернулся на каблуках и вышел из оранжереи.

Глава девятая

Сидя за ужином в приятном ей обществе Фарранта, Полли и ее кавалера Джорда Темплтона — его, очевидно, находили более подходящим для нее, чем Генри Марчнайт, — Люссиль наблюдала за сидевшей напротив Гетти, мило кокетничавшей с Питером. У последнего были, несомненно, самые серьезные намерения. Об этом красноречивее всяких слов говорил гордый взгляд собственника, с которым он всматривался в хорошенькое личико Гетти.

Люссиль охватило двойственное чувство — радость за Гетти и боль за себя. Дай Бог, подумала она, чтобы Гетти никогда не знала разочарований в любви.

Словно в ответ на ее мысли ей на глаза попался лорд Сигрейв, танцевавший первый после ужина вальс с Фалией Диттон. Вряд ли это придется по вкусу мисс Элиот, подумала Люссиль, недаром та сидит с таким мрачным выражением лица.

А Люссиль пригласил и с самоуверенным видом закружил в танце Генри Марчнайт.

— Когда вам в следующий раз захочется вызвать ревность Сигрейва, можете смело положиться на меня, — сообщил он с очаровательной улыбкой. — Давно не получал такого удовольствия.

— Не понимаю, о чем вы, сэр. — Стараясь сохранить беспристрастный вид, она все же не смогла подавить улыбки.

— Да будет вам! Поскольку мы с вами, мисс Келлавей, подружились, то не могу не сказать вам, что никогда не видел Сигрейва таким. Он слывет человеком, лишенным чувств. Но сегодня проявил их более чем достаточно. Поймите меня правильно — я хорошо отношусь к Сигрейву и, подобно многим его знакомым, огорчен переменой, произошедшей с ним на войне. До этого он был куда более общителен. Но я уверен, если кто и может его растормошить, так это только вы.

Уж не дразнит ли он ее? Вроде бы нет, тон совершенно серьезный. На миг Люссиль даже поверила лорду Генри — может же, в конце концов, Сигрейв простить ее, мелькнуло у нее в голове. Но это был лишь миг. Она поспешила напомнить себе, что Марчнайт ничего не знает про историю с маскарадом. А знай он, и сам проникся бы к Люссиль только презрением, не иначе. Тут они оказались рядом с Сигрейвом, танцующим с Луизой Элиот, которая, призывно улыбаясь, прижималась к своему партнеру гораздо теснее, чем того требовал вальс.

Глаза Люссиль потухли. Заметив это, Марчнайт проследил за ее взглядом.

— Какая утомительная пустышка, эта мисс Элиот! Не обращайте на нее внимания, мисс Келлавей! Думаю, не ошибусь, если скажу, что Сигрейв танцует с ней по долгу вежливости. Ну и, кроме того, — он лукаво улыбнулся, — чтобы возбудить вашу ревность.

— Вы заблуждаетесь, полагая, что лорда Сигрейва хоть сколько-нибудь интересует моя реакция, — сказала она устало. — Вы очень далеки от истины.

— Так это же можно проверить, нет ничего легче. Сделайте вид, что вы кокетничаете со мной, увидите, как он взовьется. Готов держать пари, что так и будет.

Как велико искушение! Но ведь, помимо Сигрейва, это огорчит Полли. И Люссиль с легкой улыбкой отрицательно покачала головой.

— Очень польщена, сэр, вашим предложением, но принять его не могу.

Лорд Генри не стал настаивать. Музыка смолкла, он галантно поцеловал Люссиль руку, усадил около оконной ниши, сказав напоследок: «Если передумаете, я к вашим услугам», заговорщически улыбнулся и ушел играть в карты.

Надо же было так случиться, что в нише беседовали мисс Диттон и мисс Элиот, которых примирила ненависть обеих к их общему врагу Люссиль Келлавей.

— Ей уж никак не меньше тридцати, — говорила мисс Диттон. — Ни воспитания, ни внешности, ни дома… Ее место в учительской. Флиртует почем зря с Генри Марчнайтом, которому, как известно, хороша любая женщина, кидающаяся ему на шею.

— Да уж, этой особе не помогли бы даже деньги, которых, у нее, впрочем, все равно нет, — подхватила мисс Элиот. — Сестра куртизанки! Кто это захочет иметь такую родственницу!

Ничего, не видя из-за застилавших глаза слез, Люссиль выскочила в коридор и юркнула в первую попавшуюся дверь. В тускло освещенной комнате, оказавшейся библиотекой, не было ни души. Она опустилась в кресло.

Как ни странно, злобные выпады мисс Диттон оставили ее совершенно равнодушной. Иное дело — слова мисс Элиот, говорившей чистую правду. И в самом деле, кому это захочется жениться на сестре женщины, близостью с которой может похвастаться едва ли не каждый! Уж во всяком случае, не мужчинам из благородных семей, которым положено блюсти честь имени и титула. Даже такой заурядный помещик, как Чарлз Фаррант, счел бы это аморальным. Не помышляя в прошлом о замужестве, Люссиль не считала свою сестру препятствием на этом пути, но сейчас все представлялось ей в ином свете.

Она подняла голову, вытерла слезы. Хватит мечтать о Сигрейве, надо благодарить судьбу, пославшую ей взамен замужества состояние, которое подсластит горькую пилюлю одиночества. Пройдет время — и, быть может, она забудет эти темные проницательные глаза и раскаты низкого голоса.

— Вы плохо себя чувствуете, мисс Келлавей?

К ней от двери направлялся лорд Сигрейв. Люссиль обдало жаром, затем холодом. Как странно, что чары блестящего Генри Марчнайта ее не трогают, а ничего не значащее слово, произнесенное Сигрейвом, приводит в полное замешательство. Она откашлялась.

— Да нет, милорд, благодарю вас. Все в порядке.

— Так почему же вы скрываетесь здесь? Толпы ваших обожателей сбились с ног, разыскивая вас.

Он взял стул, уселся напротив и пристально уставился на Люссиль.

— Что случилось, мисс Келлавей? — спросил он более мягким тоном. — И не вздумайте уверять меня, что все в порядке, я все равно не поверю.

Выложить бы ему все начистоту! Но нет, подобная откровенность может иметь весьма нежелательные последствия.

— Я, наверное, просто устала, милорд, — ответила она, поколебавшись. — Ведь я на балу впервые, привыкла жить спокойно. Вот мне и захотелось побыть немного одной.

Явно не веря ей, Сигрейв не отводил от Люссиль внимательного взгляда, но все же переменил тему:

— Эта комната нравится вам? Архитектура относится к числу ваших многочисленных интересов?

Только сейчас Люссиль обвела взглядом помещение. Библиотека и в самом деле была красивым залом с арками в каждом конце и продолговатыми окнами, выходящими на террасу. Помимо застекленных полок с книгами ее украшали скульптуры и картины.

— Часть скульптур вывез из своего главного путешествия мой отец, — сообщил Сигрейв. — Но и ваш отец из каждой своей поездки привозил ему что-нибудь новое. Вы, очевидно, поняли из рассказа моей матери, что наши отцы были закадычными друзьями. Приезжая из Кембриджа домой, я неизменно навещал вашего отца в «Куксе», чтобы услышать о его приключениях.

— Я читала кое-какие его рукописи, — сказала Люссиль. — Беседовать с ним было, наверное, очень интересно.

— Еще как! Вы бы наверняка были с ним большими друзьями — в вас, как и в нем, много необычного. Кстати, о чем это вы говорили с Генри Марчнайтом?

Вот хитрец! Усыпил ее бдительность своими разговорами, чтобы неожиданно ошарашить волнующим его вопросом. А все потому, что он, несомненно, беспокоится за Полли — как бы Марчнайт с ее помощью не подобрал ключ к его сестрице. Ну что ж, она выложит ему все как есть, самой уже надеяться не на что, так, может, ей удастся помочь Генри и Полли.

— Лорд Генри говорил мне о том, с каким чувством он относится к Полли, — произнесла Люссиль, набравшись смелости. — Но неужели вы сами этого не замечаете. Он ведь страдает!

— Ему на редкость хорошо удается скрывать эти страдания, — сухо возразил Сигрейв. — А что думает по этому поводу Полли?

— Не знаю, не спрашивала, хотя собиралась, видя, что присутствие лорда Генри не оставляет ее равнодушной. Могу и впредь не касаться этой темы, если вы того желаете. Вряд ли вам хочется, чтобы ваша сестра подружилась со мной.

— Какое странное предположение! — Сигрейв чуть прищурился. — Мне, напротив, было очень приятно наблюдать, что вы сошлись характерами с моей сестрой. Она, при всей ее любви к светским развлечениям, человек серьезный, легкая болтовня ей быстро надоедает, и это роднит ее с вами. Так что не воображайте, будто я против вашего общения. А вот лорд Генри — совсем иное дело. Когда-то Марчнайт мне нравился, но в последнее время он очень сильно изменился, и в худшую сторону.

— Быть может, из-за того, что, потеряв надежду жениться на любимой, ищет развлечений, которые избавили бы его от тоски по ней, — смело заявила Люссиль. И тут же удивилась своей храбрости — уж не содержал ли алкоголя лимонад, который она пила за ужином?

— Вижу, лорд Генри быстро завоевал ваше расположение, — произнес Сигрейв с непонятной для Люссиль интонацией. — Осмелюсь вас предупредить, что за ним закрепилась репутация опасного мужчины.

— Понимаю! — резко возразила Люссиль. — Но уверяю вас, милорд, на самом деле он ее не заслуживает.

Наступило напряженное молчание. Его нарушил смех Сигрейва.

— Вы снова удивили меня, мисс Келлавей. Смею вас заверить, что у Марчнайта репутация куда хуже, чем у меня.

— Возможно, сэр, но я могу судить лишь по моим личным впечатлениям. А со мной он был сама обходительность. Впрочем, у него и не было поводов для иного поведения, в отличие от вас, сэр, — милостиво добавила она.

— Вы совершенно правы, мисс Келлавей! Я вел себя с вами как последний негодяй, но вы сами меня спровоцировали.

Он поднялся на ноги, и безошибочное чутье подсказало Люссиль, что за этим последует.

— Есть в вас, мисс Келлавей, что-то, заставляющее меня вести себя так, — промолвил он задумчиво и, потянув за руку, заставил ее встать и прижал к себе. — Вы обещали мне танец, — мягко сказал он. — Так потанцуем же сейчас.

В этот миг в бальном зале оркестр заиграл вальс. Слабые его звуки, которые доносились до библиотеки, полумрак, аромат лилий, стоявших в огромной каменной вазе, темнота за окнами — все создавало атмосферу какого-то волшебства. Едва рука Сигрейва обвилась вокруг Люссиль, как она всем своим существом ощутила каждую линию его тела, каждый мускул. Ей захотелось прижаться к нему как можно ближе. Лица Николаса она не видела, но ей казалось, что он слегка улыбается.

Вдруг за дверью раздались голоса. Очарование минуты моментально растаяло. Они остановились, Сигрейв разомкнул объятия и отступил назад.

— По-моему, это голос мисс Маркхэм. — Он взглянул на часы. — Она, несомненно, собирается домой, да и вы, убежден, не захотите ночевать в замке. А час уже поздний. Спокойной ночи, мисс Келлавей!

Вот и кончилась волшебная сказка! Он мигом заставил ее возвратиться на землю. И когда она, наконец, уразумеет, что надеяться не на что?! Выходя из двери, она успела заметить, как Сигрейв, взяв со стола книгу, усаживался поудобнее в кресле. Он, казалось, уже напрочь забыл о ее существовании.

— Люссиль! Куда ты запропастилась? Мы тебя ищем повсюду, никак не можем найти! — воскликнула Гетти, стоявшая в коридоре рядом с леди Сигрейв и Полли.

Леди Сигрейв внимательно вгляделась в лицо Люссиль, и та почувствовала, что пре…

— Гетти! Бегите как можно скорее, разбудите кучера Джона. Я хочу…

Тут дверь Геттиной комнаты распахнулась настежь и оттуда выскочила с вытаращенными от испуга глазами Гетти. Плача навзрыд, она кинулась к Люссиль, которая едва не выронила свечу.

— Только что в моей комнате был мужчина! — закричала она, с ужасом озираясь на дверь своей комнаты. — Он просунул голову между занавесками кровати, так что я чуть не умерла от страха.

Люссиль обняла сестру, а миссис Эйплтон решительно направилась к двери.

— Нет, нет! — вскричала Гетти. — Не ходите туда, миссис Эйплтон! А вдруг он вооружен!

Люссиль затащила девушку в свою спальню, уложила на кровать и укрыла пуховым одеялом, но та продолжала дрожать и цепляться за Люссиль, не давая ей уйти.

— Не оставляй меня одну, Люссиль!

— Там никого нет, мадам, — сообщила, появляясь в дверях, миссис Эйплтон. — Я обыскала все углы, даже под кровать и за мебель заглядывала.

— Но он был там! — всхлипнула Гетти. — Я видела его. Вы, конечно, уверены, что он привиделся мне во сне, но клянусь — это не так. Я и заснуть-то не успела, открываю глаза и вижу перед собой его бледную физиономию между занавесками, повернутую ко мне.

— Да нет же, Гетти, мы верим тебе, — стала успокаивать ее Люссиль. — Только непонятно, откуда он взялся.

— Не знаю, но уверена, что он был, был!

— А как он выглядел? — спросила Люссиль. — Высокий или низкий, брюнет или блондин, старый или молодой?

— Не знаю! — Гетти поглубже зарылась в постель. — Кажется, молодой, русый. Я ведь и разглядеть-то его не успела.

Тут миссис Эйплтон знаком подозвала Люссиль к окну и показала на белесый порошок, который обнаружила только что на полу.

— Вот… Нашла около камина, — шепотом сообщила она, — А только сегодня убирала эту комнату и ничего подобного не было. Значит, кто-то действительно здесь побывал, сомнений нет.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Подождем до утра, утро вечера мудренее, — успокоительным тоном предложила миссис Эйплтон. — Пойду сделаю нам чаю.

Все трое за ночь почти не сомкнули глаз. Утром Люссиль, позавтракав в одиночестве, обошла весь дом, но никаких следов ночного пришельца не обнаружила. Единственное вещественное доказательство — белесый порошок — миссис Эйплтон тщательно собрала и положила в стеклянную бутылочку.

Днем к ним заехали леди Сигрейв с Полли. Гетти нездоровилось, Люссиль выглядела крайне утомленной. Она рассказала гостьям о ночном происшествии, но бутылочку решила не показывать. Пусть думают, что это был дурной сон! Ведь она все никак не может решить, говорить лорду Сигрейву о визите незнакомца или лучше умолчать. Полли тоже была не в себе, и леди Сигрейв не скрывала своего огорчения тем, что, против ожиданий, бал не принес ее близким должной радости.

— Ну и ну! — сказала она. — Никак не думала, что вы, молодые люди, такие слабаки. У Питера сегодня разболелась голова, Николас ходит сам не свой. И как вы будете жить!

В этот вечер Люссиль и Гетти — она заняла вторую комнату для гостей, а свою заперла на ключ — рано легли спать. В доме царила мертвая тишина. Люссиль, не надеясь заснуть, взяла с собой в постель книгу, но, скользя глазами по буквам, не понимала ни слова. У нее из головы не шел ночной гость. Кто он, что ему надо? Он ли автор анонимных писем? Тяжело вздохнув, Люссиль отложила книгу, задула свечу и, как ни странно, моментально погрузилась в глубокий сон.

Спустя какое-то время она проснулась. На дворе поднялся ветер, до нее доносился шум раскачивающихся деревьев. И еще какой-то скрипучий звук. Он-то ее и разбудил. Несколько минут она лежала с открытыми глазами, напряженно вглядываясь в темноту. Вот он снова доносится явно со двора, откуда-то снизу. Люссиль поднялась и, босиком подойдя к окну, осторожно чуть раздвинула тяжелые шторы. В саду было тихо, и она уже собралась возвратиться к себе в постель, как вдруг точно под ней от стены дома отделилась тень, и раздался тихий звон закрываемого окна. Тут луна спряталась за тучку, а когда та поплыла дальше, и сад снова осветился, в нем не было ни души.

Люссиль улеглась в постель и долго не могла унять овладевшую ею дрожь. Сомнений не было — кто-то забрался с какой-то тайной целью в дом и, таясь, по-воровски — да он и есть вор! — только что покинул его. Но спуститься вниз и отыскивать следы пребывания незнакомца у нее не было ни малейшего желания. Занялась заря, взошло солнце, а она все лежала с раскрытыми глазами.

— Дело весьма серьезное, мисс Келлавей. Сигрейв, принявший Люссиль в своей конторе, не улыбаясь, смотрел на нее.

— После войны многие бывшие солдаты, не найдя себе места в мирной жизни, стали бродягами и даже ворами. Если ваш визитер относится к их числу, то странно, почему ничего из вещей не исчезло.

— Да, сэр. Я осмотрела весь дом, но никаких пропаж не обнаружила.

— Да и вообще в стране беспокойно, мы с вами уже однажды беседовали об этом на пляже. Поговаривают, что бандиты, поджигающие сараи и громящие усадьбы, уже где-то в наших краях.

Он задумался.

— А нет ли у вас каких-нибудь данных, которые могут помочь нам выявить цели этих таинственных визитов?

Вот чего опасалась Люссиль! Из-за этого ей так не хотелось обращаться к нему за помощью! Нет, ни за что она не расскажет об анонимных письмах и содержащихся в них гнусных обвинениях. Тем не менее, она покраснела и смущенно отвела глаза в сторону.

— Нет, милорд, это все, что мне известно.

— Так, так. — Он пристально взглянул на Люссиль. — Если что-нибудь припомните, немедленно сообщите. Думаю, впредь эти визиты не повторятся, но, может, вам всем троим лучше перебраться в замок? Ведь всей деревне известно, что в «Куксе» живут три одинокие женщины — кучер не в счет, его жилье далеко от дома. Я буду спокойнее, зная, что вы все трое под моей крышей.

Холодная любезность Сигрейва напомнила Люссиль, что они ему в тягость. Это было невыносимо. Она покачала головой.

— Вы очень добры, сэр, но я уверена, что все будет в порядке. Да и вы сами того же мнения.

— Как вам угодно. — К ее великому разочарованию, он даже не пытался настаивать на своем приглашении. А Люссиль мысленно отругала себя за то, что она этого ожидала. Что она за человек — то ей хочется никогда больше его не видеть, то ее раздражает его безразличная любезность! Сама не знает, чего ей надо!

Сигрейв с той же изысканной вежливостью распахнул перед ней дверь, что снова вызвало у нее раздражение.

— Надеюсь, вечером мы увидимся у мамы. Будут Диттоны и мисс Элиот в числе прочих. Всего хорошего, мисс Келлавей!

Дурное настроение Люссиль усилила очередная анонимка, найденная ею у порога «Кукса».

Глава десятая

Поездка вечером в гости к Сигрейвам не состоялась: кучер Джон, придя запрягать лошадей, обнаружил, что кто-то аккуратно перепилил переднюю ось коляски. Сомнений быть не могло — сделано это было преднамеренно и со злым умыслом. Люссиль послала Джона с запиской к леди Сигрейв, а сама села играть в вист с огорченной Гетти. Вскоре, однако, под окнами раздался стук колес, затем в прихожей послышался голос Питера Сигрейва, здоровавшегося с миссис Эйплтон. Гетти, издав вопль радости, выскочила ему навстречу.

— О Питер, как я рада тебя видеть! Здесь происходят самые невероятные вещи, и мне страшно.

Питер через голову Гетти взглянул на Люссиль. Хотя она всячески пыталась успокоить сестру, атмосфера в доме была накаленная и сама Люссиль чувствовала себя очень неуютно. Мягко отстранив от себя Гетти, но, продолжая сжимать ее руку, Питер обратился к Люссиль:

— Мисс Келлавей, меня прислала мама, чтобы я немедленно привез вас в Дилингем. Узнав о последнем происшествии, она решила, что это необходимо. Соберите нужные вам вещи и садитесь в карету, за остальным я заеду завтра.

Люссиль взглянула на Питера подозрительно — не иначе как за предложением стоит лорд Сигрейв, — но Гетти так обрадовалась, что у Люссиль не хватило духу отказываться, да, по правде говоря, ей этого и не хотелось.

В Дилингеме Люссиль собственными глазами наблюдала жизнь семейства Сигрейвов. Самое знатное в округе, оно было центром притяжения для соседей. Те считали высокой честью для себя приглашение в замок, на пикник или просто на прогулку. Завтракали Сигрейвы поздно, обычно в десять или одиннадцать утра, ибо вечерние развлечения заканчивались, как правило, на рассвете.

После завтрака сам Сигрейв обычно уединялся в своем кабинете и занимался делами, а иногда отправлялся с Питером и приятелями на прогулку верхом или охотился. Дамы же — леди Сигрейв, Полли, Гетти и Люссиль — наносили визиты соседям, читали, гуляли по саду, играли в крокет.

Обед неизменно был официальной церемонией. Чуть не каждый день к Сигрейвам приходили гости, некоторые даже оставались ночевать. Сервирован стол был замечательно, за каждым стулом стоял лакей. После обеда дамы удалялись в гостиную, мужчины же курили, пили, беседовали, а позднее, уже вместе с дамами, играли в карты или танцевали. Поначалу эта веселая, но бессодержательная жизнь пришлась Люссиль по вкусу, но очень скоро наскучила ей.

Ее считали чудачкой — ведь она часто изменяла обществу ради того, чтобы остаться у себя в комнате и почитать. Или же в одиночестве побродить по саду. Поначалу соседи воспринимали эти странности снисходительно, но кое-кто, и в первую очередь Фалия Диттон, настроил их враждебно, упорно твердя о невоспитанности Люссиль и ее родстве с такой беспутной женщиной, как Сюзанна. Понимая, что Фалией движет, прежде всего, зависть, Люссиль тем не менее страдала. Ее тянуло в Оукхэм, но леди Сигрейв продолжала настаивать на том, что ее присутствие необходимо Гетти.

Бальзамом для души Люссиль являлось только откровенная симпатия Чарлза Фарранта, особенно на фоне равнодушной вежливости Сигрейва, которая, к величайшему удивлению Люссиль, ничуть не повлияла на ее чувство к нему. За последние три месяца она узнала об этом чувстве больше, чем ей хотелось бы знать. Да и примеров перед ее глазами было более чем достаточно. Вот Полли Сигрейв… Генри Марчнайт возвратился в Лондон, Люссиль видела, что Полли страдает, всей душой была бы рада ей помочь, но понимала, что это невозможно. Она и себе-то помочь не может!

Однажды, в конце второй недели пребывания в Дилингеме, Люссиль, дождавшись захода солнца, выскользнула из дому. Наслаждаясь ароматами трав и цветов, она миновала сад и вышла на тропу, что вела к Драконовой горе. Оглянулась на Дилингемский замок и залюбовалась: залитый розовым светом заходящего солнца, он излучал покой и счастье. Но этот мир не для нее.

Люссиль поклялась себе, что, как только будет объявлена помолвка Гетти и Питера, она извинится перед любезными хозяевами и возвратится в школу мисс Пим. Там у нее будет время не только решить, что делать с внезапно свалившимся на нее богатством, но и прийти в себя после знакомства с графом Сигрейвом.

Вскоре тропа привела ее к изгороди, отделявшей парк от леса, она уже поставила ногу на приступку, чтобы перешагнуть через нее, но тут ее окликнули:

— Одну минуточку, мисс Келлавей!

В наступивших сумерках к ней продирался сквозь кусты хмурый граф Сигрейв. Люссиль закусила губу. Проклятие! Этот человек вездесущ! Отказавшись поехать к Диттонам, Люссиль тщательно скрывала свои планы от окружающих. Ей казалось, что Сигрейвы собираются в гости всем семейством, но, очевидно, она ошиблась. И Сигрейв сейчас испортит ей всю прогулку. Она сняла ногу с приступки и поставила на нее корзинку, которая вдруг стала оттягивать руку.

Сигрейву понадобилось всего лишь пять шагов, чтобы оказаться с ней рядом.

— Какого черта вы бродите вечером по лесу одна, мисс Келлавей? — спросил он, не утруждая себя предисловием. — Вы в своем уме?

— Захотелось пройтись, милорд, — ответила она, понимая, как неубедительно звучат ее слова. — Вечер прекрасный, не правда ли? Вас, вижу, тоже потянуло подышать свежим воздухом.

— Бросьте, мисс Келлавей! — усмехнулся Сигрейв. — Не гулять же вы вышли с тяжелой корзиной. Выкладывайте все начистоту.

Деваться некуда! Он все равно захочет проводить ее до замка, так лучше уж сказать всю правду.

— Я собиралась подняться на гору и взглянуть на комету, милорд.

Ответом ей было молчание. Где-то поблизости закричал фазан, в лесу ухала сова. Наконец Сигрейв вымолвил:

— Вы не перестаете меня удивлять, мисс Келлавей. Я не знал, что в числе ваших научных интересов еще и астрономия. Судя по всему, вы имеете в виду комету, обнаруженную недавно сэром Эдмундом Грантли. Его статья была напечатана, по-моему, в газете «Морнинг пост».

— Да, сэр. — Она взглянула на небо, ставшее уже темно-синим. — В бумагах отца я нашла рукопись, в которой он предсказывает возвращение некой кометы спустя семьдесят один год, то есть примерно в наше время. Сообщение в «Морнинг пост» навело меня на мысль, не та ли это комета? Решив, что именно та, я отправилась взглянуть на нее своими глазами.

— Нет слов! — совершенно искренне воскликнул граф Сигрейв. — Замечательное приключение! А что же в корзинке?

Люссиль откинула прикрывавший корзину коврик и извлекла телескоп в потрепанном кожаном футляре. Сигрейв взял его в руки и долго внимательно рассматривал.

— Тот самый! В детстве мне разрешал смотреть в него на звезды ваш отец. Я и забыл о его существовании. — Вручая Люссиль телескоп, он заглянул в корзинку. — Боже правый, да там целый ужин! Вы, однако, основательно подготовились, мисс Келлавей. Знаменитые пироги миссис Эйплтон! Не иначе как внизу есть и бутылочка вина.

— Да, сэр, я запаслась портвейном, чтобы было чем согреться, если замерзну. — Сигрейв расхохотался, и Люссиль невольно улыбнулась в ответ.

— Замечательно! Не хватает лишь второго бокала, но не беда, мы будем пить по очереди, или вам придется тянуть из горла.

— Мы?! — поразилась Люссиль. Он тем временем подхватил корзину и одним движением перемахнул через приступку.

— Разумеется. — Повелительным жестом он протянул ей руку. — Не могу же я допустить, чтобы леди любовалась светилом в одиночестве. А со мной вы будете в полной безопасности.

В безопасности ли? Сейчас он ведет себя безукоризненно, но одно его присутствие угрожает ее душевному покою, а следовательно, чрезвычайно опасно. Уж это-то она знает твердо. Вращаясь в последнее время в высшем обществе, она поняла, что Сигрейв — вожделенная партия для девиц, но даже их мамаши, представляющие ему своих дочек, считают его холодным и бесчувственным. Луизу Элиот, с одной стороны, называют дурочкой за то, что она разорвала такую помолвку, а с другой — одобряют, уверяя, что она избежала незавидной участи.

«Холодный», «бездушный», «бессердечный» — все эти эпитеты ни в какой мере не отражают ее смятения от общения с мужчиной, который сейчас решил провести с ней ночной пикник на горе. У нее перехватило дыхание, голова закружилась, она едва не потеряла сознание. Да плевать на душевный покой, обретенный с таким трудом, решила она, — Сигрейв будет принадлежать ей, ей одной в эту лунную ночь, воспоминание о которой она унесет с собой в унылый мир школы мисс Пим!

Пока они взбирались на вершину Драконовой горы, он все время держал ее за руку. Заходившее па западе солнце окрасило горизонт в синие и золотистые тона, над их головой вставал серебряный серп месяца. Вечер был превосходный. Сигрейв расстелил коврик и с усмешкой наблюдал за тем, как она вынимает из корзины принесенную еду.

— Надо же! Не только пироги, но и помидоры, клубника… Вы необыкновенная женщина, мисс Келлавей!

А необыкновенная женщина, хоть и одетая в плотное суконное пальто, задрожала от холода. Даже это едва заметное движение не укрылось от внимательного взгляда Сигрейва.

— Надеюсь, вы достаточно тепло одеты, мисс Келлавей! Помню, мальчишкой я ходил с сыном лесничего смотреть на барсуков, так иногда, если приходилось долго ждать их появления, промерзал до мозга костей.

— И вам удавалось их увидеть? — Она протянула ему стакан с портвейном, их пальцы соприкоснулись. И снова по ее телу пробежала дрожь.

— Да, и должен вам сказать — это очаровательные существа. Вы их когда-нибудь видели?

— У меня было совсем иное детство, чем у вас, милорд, — рассмеялась Люссиль. — Боюсь, нам никто никогда не разрешил бы ходить по ночам в лес любоваться барсуками, совами или иными животными. К моему великому сожалению.

— И как это вы не обманули бдительного ока своих приемных родителей и не отправились в какое-нибудь интересное место!

— Сюзанна, наверное, что-нибудь придумала бы, — начала было Люссиль, но поспешно прикусила язык.

— А вы были близки с сестрой?

— В детстве мы, пожалуй, дружили, хотя всегда были разными. Я увлекалась чтением, а Сюзанна ненавидела печатное слово. И мечтала как можно скорее вырваться из школьной узды.

— И из любой другой тоже, — сухо добавил Сигрейв. Вытянувшись во весь свой рост, он лежал рядом, опершись о локоть. В его присутствии Люссиль чувствовала себя, как кролик перед удавом, но прекрасная ночь — этот подарок судьбы — склоняла ее к мысли, что не стоит думать о будущем, а лучше, пока возможно, насладиться обществом Сигрейва. — Она, значит, была неуправляемой девочкой, но все же, полагаю ее решение уехать в столицу повергло всех окружающих в шок.

Люссиль хмыкнула. Разлившийся по ее жилам портвейн согревал ее и подвигнул к дальнейшим откровениям.

— О, это было ужасно. У миссис Маркхэм был сердечный приступ, она целую неделю не вставала с постели. Пришлось приглашать врача. Я пыталась отговорить Сюзанну, но она была непреклонна. Уверяла, что ей на роду написано стать куртизанкой. После этого мы, по сути дела, почти не виделись. Я бы много дала, чтобы… — Голос се задрожал.

— Понимаю, ведь, кроме нее, у вас никого из родни не осталось, — сказал Сигрейв, впиваясь белыми зубами в сказочный пирог миссис Эйплтон. — Зато моя семья приняла вас с распростертыми объятиями. Полли, к моей великой радости, нашла в вас близкую подругу, а уж когда отношения между Питером и мисс Маркхэм будут закреплены помолвкой… Ни для кого не тайна, что завтра Питер намерен отправиться в Кингсмартон — просить у миссис Маркхэм руки ее дочери.

Люссиль помолчала, размышляя об ожидающем се мрачном будущем. После объявления помолвки ей нечего будет делать в «Куксе».

— Я рада за Гетти, — вымолвила она наконец совершенно искренне, подавив чувство жалости к себе.

— А вы, мисс Келлавей? Что собираетесь делать вы? — мягко спросил Сигрейв.

И чего он так торопит события!

— Теперь, зная, что судьба Гетти в надежных руках, я могу со спокойной душой возвратиться к себе в Оукхэм. А уж в школе решу, как быть дальше.

— Да, да, в школе… — задумчиво повторил Сигрейв. — Просто поразительно: родные сестры — и такие разные. Вы, очевидно, начитанны, интересуетесь наукой, что же до Сюзанны, то, хотя я ее едва знаю, мне все же случилось однажды услышать, как она сказала, что лучше умрет, чем станет читать книгу. Преувеличение, разумеется, потому я его и запомнил. А скажите, мисс Келлавей, изображая сестру, вы всегда в точности подражали ей?

Люссиль заколебалась. Вопрос был задан самым непринужденным тоном, но Люссиль почувствовала, что он имеет для ее собеседника важнейшее значение. После приезда графини они ни разу не возвращались к разговору о мистификации Люссиль. Она — потому что не хотела снова выслушивать его попреки, он — потому что, наверное, осуждал ее. Но «маскарад», как Сигрейв называл этот эпизод, стоял между ними, отдаляя его от Люссиль, а ее, делая несчастной.

Не в силах взглянуть ему прямо в глаза, она затеребила край коврика, на котором они сидели.

— Да нет, милорд, большей частью это было чистейшей профанацией. Я так редко общалась с Сюзанной, что никак не могла знать се мнения по тем или иным вопросам. А потому придумывала их сама. Боюсь, что у меня получилась жалкая карикатура на Сюзанну. И, — в ее голосе послышались нотки отчаяния, — чем дальше, тем больше мною овладевало чувство вины. Я уже твердо решила возвратиться в Оукхэм, уже начала складывать вещи, но тут появилась Гетти, и все застопорилось.

— Мне представляется, что вы очень точно угадывали, как бы отреагировала Сюзанна на те или иные слова. — Люссиль не видела в темноте его лица и не могла составить мнение о том, как он отнесся к ее сообщению. — Но, полагаю, это очень трудно для такого человека, как вы, с установившимися вкусами и определенным образом мыслей. Понять не могу, как это я так долго обманывался, принимая вас за Сюзанну. Знал ведь уже, что она ненавидит чтение, а вы вечно ходили с книжкой в руках, притом каждый раз с новой. Знал также, что она ненавидит ходить пешком и передвигается исключительно в карете, а вас то и дело встречал гуляющей. А когда мы с вами беседовали, вы частенько выходили из роли. Да и внешне вы мало напоминаете Сюзанну, так как пренебрегаете косметикой и не обливаетесь духами.

— Да, — подтвердила Люссиль, — я тоже боялась того, что любой человек, хорошо знающий Сюзанну, моментально раскроет обман. Поэтому была вам, милорд, благодарна, когда вы быстро избавили меня от необходимости общаться с графом Де Виньи. От его словоохотливости и… — Она покраснела.

— От его словоохотливости и стремления восхищаться несомненными достоинствами вашей сестрицы в постели, — сухо докончил Сигрейв. — Да, вы тогда пережили потрясение, мисс Келлавей. Наверное, сочли его наказанием за ваш обман?

— Будь это наказание единственным, я бы считала, что легко отделалась. Но потерять или никогда не заслужить уважение людей, мнением которых ты дорожишь, — наказание куда более серьезное.

— Если для вас это имеет значение, то вы правы, — подумав, согласился Сигрейв. — Далеко не для всех это так. А для вас, значит, это очень важно?

Люссиль казалось, что она вот-вот задохнется. В горле у нее стоял комок. Она ни словом не обмолвилась о более сильном чувстве,чем уважение, уверенная в том, что любить он ее никогда не сможет. Но знать бы, что она ему хоть чуточку нравится, что он ее хоть немного уважает! Разве такое желание не простительно?

— Да, милорд, для меня это чрезвычайно важно. — Ни на что, не надеясь, она заговорила с поразившей ее саму смелостью. — Из-за собственной глупости я лишила себя права на ваше уважение, и, когда все произошедшее станет лишь воспоминанием, это будет мучить меня до конца жизни. Наступило молчание.

— Вы рвались уехать, а из-за мисс Маркхэм пришлось остаться, что тоже, наверное, было нелегко, — задумчиво заметил Сигрейв. Что он хотел этим сказать? Говорит загадками, а тут еще в темноте не видно выражения его лица.

— Да, нелегко, — подтвердила Люссиль, чувствуя, что в голосе ее слышатся слезы. Зря она затеяла этот разговор. Он для нее унизителен. Если он скажет что-нибудь оскорбительное, она не выдержит и, разрыдавшись, побежит вниз, прочь от него.

— Вы как-то раз объяснили мне, что побудило вас выдать себя за Сюзанну, — продолжал Сигрейв тем же задумчивым тоном. — Хочу рассказать вам кое-что из своей жизни. Я никогда не испытывал чувства гордости за то, что мне приходилось делать, сражаясь под началом Веллингтона. Я становился свидетелем отвратительных жестокостей и был вынужден предпринимать действия, противные натуре человека. Подобные переживания меняют людей, и, когда меня демобилизовали, я был рад. И тут, представляете, я вдруг с ужасом убеждаюсь, что никак не могу приспособиться к мирной жизни. Мне недостает опасностей, неопределенности, волнений войны. Мне скучно. Тогда я пустился во все тяжкие. Женщины, карты, лошади… Я вел себя как последний дурак, благо у меня хватало на это средств.

В голосе Сигрейва послышалась горечь.

— Беднягу Гарри Марчнайта пригвоздили к позорному столбу за одну ничтожную промашку, которую он допустил по молодости лет, а мне прощались самые безрассудные поступки, потому что я слыл героем. И чем больше я бесчинствовал, тем снисходительнее ко мне относились. Так прошел целый год. Оскорбленный моим поведением муж некой дамы вызывает меня на дуэль, я предоставляю ему право выстрела, а от своего даже отказываюсь — мне скучно защищаться, да и в глубине души я сознаю, что он прав. Вот до чего довела меня скука, мисс Келлавей, вам, также ставшей жертвой скуки, до меня ох как далеко! Так что не будем больше об этом говорить. Но самое скверное то, — продолжал Сигрейв, — что, когда это временное помрачение рассудка миновало, я обнаружил, что в душе у меня пустота, мне никто не нужен. Ну, родных, положим, я люблю, но мои имения, светское общество, девушка, с которой я был помолвлен, — все это меня совершенно не волнует. Сам не знаю, быть может, это навсегда.

Люссиль молчала. Да и что могла она ему сказать, кроме общих слов, которые он наверняка сотни раз слышал от друзей? Ей на ум пришли слова Полли о том, что Сигрейв вернулся с войны иным человеком, а также Генри Марчнайта, выразившего сожаление, и свое, и их общих друзей, по поводу того, что Сигрейв держится обособленно.

Побуждаемая только любовью и беспокойством за этого человека, Люссиль протянула руку и погладила его кисть, желая принести ему хоть чуточку покоя. Но внезапно его теплые пальцы сомкнулись вокруг ее ладони.

— Взошли звезды, мисс Келлавей, — чуть хрипя, сообщил он, притягивая ее к себе.

И в самом деле. Увлеченная беседой, Люссиль не заметила, как на ставшем темно-синим небосводе заблестели звезды. Разрозненные облачка не застили неба, и над лесом, где снова заухала сова, виднелся серп молодого месяца. Ночь была великолепная.

— Где следует искать комету, мисс Келлавей? — спросил Сигрейв.

— В созвездии Кассиопеи, сэр, — ответила Люссиль, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. — Ах, вон она, я вижу ее даже без телескопа. Как красиво! — Она поднесла телескоп к глазам, стараясь рассмотреть получше светящуюся точку. — Ну и хвост у нее! Точь-в-точь как у одной из ваших тропических рыб, милорд. Взгляните-ка сами.

Взволнованная, она передала ему телескоп, и спустя несколько секунд он вздохнул. — Чудо, не правда ли, мисс Келлавей? В лесу позади них зашуршал ветер. Мимо прошмыгнула какая-то лесная зверушка. Люссиль снова охватила дрожь. Ей казалось, что все происходит в сказке.

— Вам холодно, мисс Келлавей? Так, может, вернемся?

— Нет! — поспешно возразила Люссиль, вызвав улыбку Сигрейва. — Запереться в четырех стенах в такую чудесную ночь просто грешно. Но…

— Но простужаться вам никак не следует, — возразил Сигрейв. — Вот, накиньте мое пальто.

Оно пахло свежим воздухом и едва ощутимо — мужскими духами. Запахом Николаса Сигрейва, решила Люссиль. Она вдохнула его и почувствовала слабость в коленях.

— Нет, нет! — Даже ей самой было слышно, как хрипло звучит ее голос. — Вы сами простудитесь, милорд. Пожалуйста, оденьтесь, вы же видите, я и так в пальто.

— А я в пиджаке, мисс Келлавей, и мне этого предостаточно. — Нагнувшись, он поднял коврик и корзину. — Пойдемте, я покажу вам озеро. В лунном свете оно великолепно.

Медленно спустившись по склону, они оказались у лестницы, и едва Люссиль ступила на ее верхнюю ступеньку, как Сигрейв опять подхватил ее, но, когда ее нога коснулась земли, не отпустил, а прижал к себе. Сердце Люссиль бешено застучало.

— Я старался, — произнес Сигрейв. — Видит Бог, я сдерживался, сколько мог, мисс Келлавей! Но это выше моих сил! — Он поднял ее подбородок, повернул ее лицо к себе, нежнейшим движением пальцев провел по ее губам и лишь после этого наклонился, чтобы поцеловать.

Волна неодолимого желания захлестнула Люссиль. Она ощущала тепло его тела, а ладонью, лежащей на его рубашке, — биение сердца. Ее руки непроизвольно обвились вокруг него.

— Люссиль, — ласково, нежно произнес он. — Кто бы мог подумать?

А Люссиль жадно вдыхала запах его кожи. Затем погладила темную гриву волос на затылке и приблизила его рот к своему. Он крепче прижал ее к себе. Но тут ей вспомнилась их встреча в лесу, его бурная реакция, опасность, которой она подвергается из-за своего собственного умопомрачения, и она слегка отклонилась назад.

— Не бойтесь, — пробормотал Сигрейв, целуя ямку в основании ее шеи.

— Во время нашей последней встречи…

— Знаю, — перебил он. — Но тогда все было иначе, Люссиль. Так больше никогда не будет. Обещаю.

— Ооо! — Это был вздох не столько радости, сколько разочарования, и разгадавший его Сигрейв тихо засмеялся.

— Разве что вы этого пожелаете сами, Люссиль. Но вы ведь не это имели в виду?

Ах, как трудно сосредоточиться и дать разумный ответ, когда губы Николаса касаются ее нежной шеи, вызывая дрожь во всем теле.

— Знаю, знаю, вы хотели просто наказать меня.

— Поначалу что-то в этом роде я предполагал, — мягко, задумчиво промолвил Сигрейв, — но ведь я желал вас, Люссиль. И желание это возникло в тот самый миг, когда я увидел вас впервые.

И он снова начал целовать ее, лишая способности думать.

Ни он, ни она не слышали приближающихся к ним шагов, но, когда пришелец чуть было, не наткнулся на них в темноте, Сигрейв отреагировал молниеносно. Не выпуская Люссиль из объятий, он задвинул ее как можно дальше в тень и рукой заткнул ей рот.

— Вы, милорд?! — Это было произнесено таким тихим шепотом, что Сигрейв с трудом уловил его. Выругавшись, он отпустил Люссиль.

— Это ты, Джим! Перепугал меня, чуть ли не до смерти.

— Прошу прошения, сэр!

Человек вышел из тени, и в свете луны Люссиль узнала в нем одного из грумов, которого видела в замке.

— Час нашей с вами встречи миновал, а в «Куксе» неспокойно. Добрый вечер, мадам, — обратился он к Люссиль, ничуть не удивляясь тому, что она здесь.

Сигрейв переменился в мгновение ока. Она еще пребывала в состоянии транса, а он уже вернулся к реальности.

— Хорошо, Джим, — резко и решительно сказал он. — Ты отправляешься в «Кукс» и остаешься там вместе с Биллом, а я провожу мисс Келлавей в замок и потом присоединюсь к вам.

— Поздно, сэр! — Джим повернулся и показал пальцем в сторону холма за их спиной. — Они уже вон там, человек двадцать, вооружены в основном вилами и серпами, но настроены очень воинственно! Уолтер Матч устроил в «Куксе» склад оружия.

— В «Куксе»? — поразилась Люссиль. — Но каким образом?

— Объяснять сейчас не время. Тебе, Джим, нужно добраться до фермы Мартока и предупредить его. Скорее всего, они направляются туда. Возьми самую резвую лошадь. И постарайся не попадаться им на глаза. Я пошлю кого-нибудь за иоменами^[1], а затем присоединюсь к вам. Итак, мисс Келлавей…

— Сэр! — прервал его взволнованный шепот Джима. — Смотрите, смотрите!

На вершине холма появились факелы. Толпа двигалась, не таясь. Грохот шагов гулко отдавался в тихом ночном воздухе. Слышались сердитые голоса. Люссиль с ужасом отступила подальше в кусты и теснее прижалась к Сигрейву.

Толпа миновала вершину Драконовой горы, света факелов не стало видно, голоса замерли вдали. Джим нырнул в кусты И скрылся из виду. А Люссиль и Сигрейв вышли на тропу, ведшую к замку. Луна светила по-прежнему ярко, но ночь утратила свое очарование. Дрожа под порывами холодного ветра, Люссиль обхватила себя руками.

— Фен-тигры! — испуганным шепотом произнесла она, — И вы знали, что они связаны с «Куксом»!

— Я вам все объясню, но не сейчас, Люссиль, — ответил Сигрейв тоном, не допускающим возражений, и зашагал к дому с такой скоростью, что она вынуждена была бежать, чтобы не отстать от него. — Пожалуйста, идите в замок и до моего возвращения ни на шаг от него не удаляйтесь.

— Но вы же не пойдете один на ферму Мартоков? Это опасно.

Даже в темноте было видно, как Сигрейв улыбнулся.

— За меня не беспокойтесь. Я и не такое видал.

Быстро поцеловав ее, он исчез.

Глава одиннадцатая

Люссиль даже не пыталась читать: сидя у окна своей комнаты, она не сводила глаз с темного сада. Сознание ее было, как бы раздвоено. Одна его часть была полна прекрасных воспоминаний о восхитительном вечере с Сигрейвом, другую переполнял страх за него. Каждый проведенный в его обществе миг только усиливал ее любовь к нему, которую она не могла ни понять, ни побороть. Одно она знала твердо — в школу мисс Пим она уже вернуться не сможет, а чем ее заменить — пока неясно.

Ее размышления были прерваны возвращением из гостей Сигрейвов. По пути в свою спальню к ней заскочила Гетти и с большим юмором живописала вечер у Диттонов. Обе барышни — мясе Диттон и мисс Элиот — были крайне раздражены отсутствием Николаса, а мистер Диттон сожалел, что не приехала Люссиль.

Бежали минуты, часы, Люссиль то задремывала в своем кресле, то пробуждалась и уже начала подумывать, не отложил ли Сигрейв рассказ о посещении Мартоков до утра, когда в ее дверь постучали. У порога стоял лакей с ничего не выражающим лицом.

— Их сиятельство, мадам, просит вас пожаловать в гостиную.

Никаких тебе обычных любезностей: «если вы будете так добры», «если вы не устали» и т. д. Это насторожило Люссиль. Она всмотрелась в лицо лакея, но оно было совершенно бесстрастно. Очевидно, люди Сигрейва считали, что их господин вправе среди ночи вызывать к себе гостей.

Ее опасения усилились при виде Сигрейва: он стоял у камина, положив руку на каминную доску и поставив ногу на каминную решетку. Лицо его выражало решимость и недовольство, это бросилось ей в глаза, несмотря на царивший в комнате полумрак. Как он был не похож на того мужчину, который каких-то несколько часов тому назад нежно прижимал ее к себе! Сердце Люссиль стремительно покатилось вниз.

— Садитесь, мисс Келлавей! — приказал он. — Мне необходимо обсудить с вами несколько дел, которые не могут ждать до утра.

Напряжение, испытываемое Люссиль, усилилось до предела. Она присела на краешек стула, не сводя глаз с Сигрейва. Он отвернулся в сторону.

— Довожу до вашего сведения, что, узнав о странностях, происходящих в «Куксе», я установил за усадьбой наблюдение. И предложил всем ее обитателям перебраться в замок. Но вы, с вашей обычной независимостью, будь она проклята, отказались наотрез. Между тем к этому времени я уже располагал достоверными сведениями о том, что у фентигров земля горит под ногами, и они намерены учинить в нашей округе беспорядки. Упоминалось имя Уолтера Матча. Ваш кузен — увы! — оказался замешан во многих весьма сомнительных делах. Причем на протяжении многих лет.

Темные глаза Сигрейва задумчиво обежали лицо Люссиль.

— Сказывается, очевидно, своеволие — оно у всех Келлавеев в крови. Уолтер давно решил, что когда-нибудь «Кукс» достанется ему, а тут Сюзанна нежданно-негаданно нарушила все его планы. Он же между тем уже давно использовал дом как базу для своей деятельности — возможно, даже для контрабанды. Ну и как склад для ворованных вещей, разумеется. Кроме того, во время продолжительных отлучек вашего отца за границу он воровал вещи из его дома. Заядлый игрок, Уолтер всегда был по уши в долгах, и хищение предметов искусства из коллекций мистера Келлавея помогало хотя бы частично их погасить. И никто этого не замечал.

— Естественно, — устало кивнула Люссиль. — «Кукс» забит раритетами, кто их считает. А тут Сюзанна, вселившись в «Кукс», помешала Уолтеру. Так это его видела в ту ночь Гетти?

— Да, — кивнул Сигрейв. — Думаю, в его намерения входило напугать вас, чтобы вы сбежали, поэтому он выбрал как наиболее робкую мисс Маркхэм. Я слышал, что Уолтер нюхает травку, и, узнав, что миссис Эйплтон нашла какой-то порошок, сразу заподозрил, что это наркотик. Уолтеру, хорошо знающему дом, было нетрудно скрыться незамеченным. А ваше присутствие в «Куксе» было для него нежелательным, помимо всего прочего, из-за его связей с фентиграми. В одном из сараев он устроил склад оружия — я был там сегодня после их неудавшегося набега на ферму Мартоков, — и Уолтер, конечно, опасался разоблачения.

— Ах да! — вскричала Люссиль. — Я и забыла. Так что там было у Мартоков?

— Да ничего особенного. — Сигрейв, наконец, улыбнулся. — Как всегда в подобных случаях, много крика и ругани. Когда я доскакал до Мартоков, Джим уже предупредил фермера, и тот забаррикадировался. Вокруг бушевала толпа, грозившая поджечь ферму, Марток начал поливать хулиганов из шланга, благо у него был запас воды на случай пожара, тут подоспели иомены, и все бросились врассыпную.

Сигрейв перестал улыбаться.

— Уолтера арестовали. Он признал себя виновным и понял, что для него лучше всего перебраться жить в Америку.

— Не иначе как в этом его убедили вы! — упрекнула Сигрейва Люссиль. — Бедная миссис Матч! Каково ей будет жить без сына!

— Это все же лучше, чем жить, зная, что он находится в тюрьме за воровство и подстрекательство к мятежу, — резко возразил Сигрейв. — К тому же, мисс Келлавей, вы-то, несомненно, против конфликтов и сутяжничества внутри семьи, но ведь находящееся в «Куксе» имущество принадлежит вашей сестре, которая вряд ли настроена так же благородно.

Скорее всего. Сигрейв прав, подумала Люссиль. Обнаружив пропажу экспонатов коллекции, Сюзанна не станет считаться с фамильной честью. Но тут ей пришла в голову блестящая мысль.

— Его долги заплачу я! — горячо воскликнула она. — В конце концов, теперь у меня есть состояние, и я…

— Успокойтесь, мадам, — не без ехидства усмехнулся Сигрейв. — Вы — само великодушие, но я уже велел управляющему удовлетворить его кредиторов, а, кроме того — оплатить проезд в Америку.

Неужели она и ее родственники так и будут без конца доставлять неприятности Сигрейву? Огорченная, она вскочила на ноги.

— Тогда позвольте мне вернуть вам этот долг.

— И не подумаю, — решительно заявил возвышающийся над ней Сигрейв. — Только не вздумайте спорить со мной, мисс Келлавей. С Уолтером Матчем мы покончили. Но есть еще один вопрос, требующий самого серьезного обсуждения.

Она почувствовала, как он то ли напрягся, то ли рассердился, и в свою очередь насторожилась.

— Я спросил на пляже, не скрываете ли вы чего-нибудь от меня. Думал, что вы обнаружили склад оружия, но спросить напрямую не решался. — Он вынул из кармана нечто, смахивающее на почтовый конверт. — Оказывается, вот что вы держали в тайне от меня.

— Ооо! — ужаснулась Люссиль. Последнюю анонимку она по неосторожности бросила на стол в гостиной «Кукса» и напрочь забыла о ней. Приехав сегодня ночью в «Кукс», Сигрейв нашел ее и прочитал. Вспомнив содержание письма, Люссиль залилась краской стыда.

— Так почему вы умолчали о письме, мисс Келлавей?

О Господи, как застучало сердце. Словно вот-вот выскочит из груди. Сердитые карие глаза с золотинкой находились всего в нескольких дюймах от ее собственных.

— Потому что, милорд, подобные письма лучше всего оставлять без внимания. В них столько подлости, что воспринимать их серьезно невозможно. И — признаюсь — я была в замешательстве. — Она смело встретила его взгляд. — Мне не хотелось, чтобы вы читали эту пакость.

Не отводя от нее сурового взгляда, Сигрейв отодвинулся чуть подальше от Люссиль.

— И сколько же таких писем вы получили?

— Даже не знаю… То ли пять, то ли шесть. Я их выбрасывала.

Тут Люссиль с ужасом обнаружила, что с трудом сдерживает слезы: гнев Сигрейва расстроил ее куда больше, чем все анонимные письма, вместе взятые.

— Простите, что я так настойчив, но мне необходимо это знать, — сказал Сигрейв напряженным голосом. — Скажите, все письма были такого содержания? Во всех говорилось о существовании незаконной связи между нами?

Люссиль потупилась и уже не поднимала виноватого взгляда от ковра.

— Нет, не во всех. Первые два состояли лишь из оскорблений в мой адрес, то есть в адрес Сюзанны. Только после того, как я стала самой собой, в них появилось утверждение, будто я… будто мы…

Голос отказал ей.

— Понимаю, — промолвил Сигрейв безо всякого выражения. Он снова приблизился к Люссиль, она чувствовала, что он совсем рядом, но у нее не хватало мужества взглянуть на него. А граф вдруг заговорил необычайно мягким тоном. — Я, мисс Келлавей, хорошо понимаю причины, побудившие вас порвать эти письма: таким образом они как бы переставали существовать. Но, к сожалению, в таком маленьком селении, как Диллингем, не так легко избежать сплетен. Может сложиться впечатление, что местное общество приняло вас в свои объятия, но на самом деле, если копнуть поглубже, окажется, что это не совсем так. Кто-то где-то обронит случайно слово — и пошло-поехало. Оно подхвачено вашими недоброжелателями — а такие всегда есть, — и ваша репутация подмочена, мисс Келлавей. — Он помахал конвертом. — Найдется сколько угодно людей, которые с радостью примут эту выдумку на веру.

Люссиль смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Но я в самое ближайшее время уеду, пусть говорят, что хотят.

Сигрейв покачал головой.

— Не так все просто, мисс Келлавей. Мерзкие слухи неизбежно достигнут каким-то образом школы, дойдут до родителей ваших учеников, и те не захотят, чтобы их детей обучала дама с подобной репутацией. — Он жалостно вздохнул. — Или, допустим, вы, имея для этого достаточно средств, после вынужденного ухода из школы обоснуетесь в небольшом уютном городке, быть может, на берегу моря. Пройдет немного времени — и один из его жителей услышит рассказ о похождениях одной леди… со скандальными подробностями… звучащими довольно правдоподобно — ведь эта леди сестра знаменитой куртизанки. Как пикантно, будут нашептывать друг другу ваши знакомые, что респектабельная леди оказалась не менее распутной, чем ее сестра-куртизанка.

Сигрейв вгляделся в ее лицо и издал короткий смешок.

— У вас испуганный вид, мисс Келлавей. Неужели вам никогда не приходило в голову, что таков может быть естественный исход вашего маскарада? По-видимому, не приходило.

— Да, не приходило, — еле слышно отозвалась Люссиль. — Я и не подозревала, что мое доброе имя может быть замарано. Выдавая себя за Сюзанну, я была твердо уверена в том, что сумею возвратиться к прежней жизни, ни у кого не вызывая ни малейших сомнений.

Сигрейв взял ее руку и заставил повернуться лицом к себе.

— Моя честь также поставлена на карту, мисс Келлавей. Но, к счастью, из этого положения есть выход. Вам придется выйти за меня замуж.

Люссиль поспешно отняла свою руку.

— Что вы, сэр! Разве я посмею…

— Вы не так меня поняли, мисс Келлавей, — насмешливо прервал ее Сигрейв. — Я не спрашиваю вас, хотите ли вы выйти за меня замуж, а просто сообщаю, что вы должны. Ибо это единственный способ спасти вашу репутацию и восстановить мою. Так позабудьте как можно скорее о ваших сомнениях.

Он сел на стул напротив нее и вопросительно поднял бровь. В голове у Люссиль был полный сумбур. Стать графиней Сигрейв — предел ее мечтаний. Но ведь не таким образом — в ответ на великодушное предложение, рожденное крайней необходимостью.

— Я очень польщена тем, что вы оказываете мне такую честь, милорд…

— Но… Будьте откровенны, мисс Келлавей. Если у вас есть какие-нибудь возражения лично против меня…

— Что вы, сэр! Но ведь я школьная учительница.

— Ну и что из того?

— Как это школьная учительница может стать графиней?

— Смешной довод, мисс Келлавей, — отмахнулся Сигрейв. — Даже и обсуждать его не стану. Ваше семейство благородного происхождения, и оно пользуется в округе уважением. Чего же еще можно желать?

— Но я не вписываюсь в здешнее общество. Мне на светских приемах скучно.

— Мне тоже, — с готовностью подхватил Сигрейв. — А мы не будем их посещать, если не захотим.

Люссиль вспомнила жестокие слова Луизы Элиот.

— Моя сестра — куртизанка.

— Понимаю вас, мисс Келлавей, но вы недооцениваете вашу сестрицу. Уверяю вас, из заграничного турне она возвратится супругой Эдвина и как леди Болт будет выше каких-либо упреков.

— Я обманывала вас, сэр, выдавая себя за нее.

— Да, это так, но, признаться, мне страшно интересно узнать, как вы справитесь с ролью своей сестры, находясь в супружеской постели.

Люссиль густо покраснела.

— Но…

— Люссиль, — внезапно потерял терпение граф, — если у вас нет более серьезных возражений, вам, по-моему, придется согласиться.

— Да, милорд, — растягивая слова, произнесла Люссиль, — это, кажется, наилучший выход из создавшегося положения.

— Немного больше энтузиазма не помешало бы, — насмешливо заметил Сигрейв. — Но прежде чем я отпущу вас, надо бы закрепить нашу договоренность.

Как подавить неуемное желание, вспыхивающее в ней всякий раз при его малейшем прикосновении? А ведь это необходимо — всего несколько часов назад он в приступе откровенности сказал ей, что никто и ничто не затрагивает глубоко его душу. Да, он желает ее, это подтверждают сейчас движения его рук и губ, но о любви не было произнесено ни слова. При том, что она питает к нему безграничное чувство любви, не безумство ли с ее стороны согласиться на компромисс и выйти за него замуж? Она всегда будет страстно желать его любви и страдать от ее отсутствия, то есть будет глубоко несчастной.

Тут Сигрейв коснулся языком ее губ, стараясь их раздвинуть, мысли ее смешались, но уже в следующий миг она попыталась высвободиться из его объятий.

— Милорд…

— Что, Люссиль? Теперь, полагаю, вам бы следовало называть меня Николасом.

Губы Сигрейва приласкали мягкую кожу под ее ухом, спустились к шее, двинулись еще ниже — к ямке у основания горла и дальше — к ложбинке на груди. У Люссиль перехватило дыхание.

— Милорд… То есть Николас… Вы вовсе не должны…

— Совершенно верно, моя умная маленькая Люссиль, — еле слышно прошептал Сигрейв, — но ведь как приятно! — Он поднял голову и сверху вниз взглянул на лее горящими от желания глазами. — Мне нравится поддразнивать мою хладнокровную практичную мисс Келлавей. — И он, расстегнув атласный воротник ее платья, дотронулся языком до обнажившихся нежных выпуклостей.

— Николас! — умоляющим тоном пролепетала Люссиль, забыв, впрочем, что она собиралась ему сказать.

— Я вынужден отпустить вас, иначе овладею вами прямо здесь и сию минуту, — хрипло сообщил Сигрейв с огорченной миной и на прощание нежно поцеловал ее. — Но мы обвенчаемся в самое ближайшее время. Можете не сомневаться.

— О, леди Би! Что же мне делать? — Не сводя вопрошающих глаз со своей гостьи, Люссиль отхлебнула глоток шоколада и поставила свою чашку на стол.

Леди Биллингем, в роскошном красно-коричневом туалете из бархата и таком же тюрбане, удивленно подняла брови.

— Делать? Я не совсем вас понимаю, дорогая. — Лицо ее приняло насмешливое выражение. — Вы получили огромное наследство, через несколько дней венчаетесь с самым завидным в наших краях холостяком, чего же еще желать! Зачем же вам что-то делать?

— Я вот все думаю, — медленно произнесла Люссиль, — не отказаться ли мне от этого бракосочетания.

Завидев утром огромную карету леди Биллингем, въезжающую в ворота Дилингемского замка, не ожидавшая ее Люссиль обрадовалась чрезвычайно. Она и сама все время собиралась навестить бывшую актрису, но с момента обручения не могла выбрать ни одной свободной минуты.

Хорошие новости распространяются быстро. Едва ночь, в которую она сдалась на милость Сигрейва, сменилась утром, как принесшая утренний шоколад служанка склонилась перед Люссиль в низком реверансе и сообщила, что вся челядь рада-радешенька приветствовать будущую леди Сигрейв. Не прошло и пяти минут, как в спальню впорхнула вдовствующая графиня в шикарном неглиже из шелка и газа и заключила Люссиль в свои объятия.

— Я так счастлива, любовь моя! — Она отстранила Люссиль от себя и пристально взглянула ей в лицо. — Увидев тебя, я сразу поняла — ты именно та женщина, которая нужна Николасу. Но все получилось даже лучше, чем я ожидала.

Гетти была в еще большем восторге.

— Теперь мы с тобой сестры вдвойне, — заявила она, целуя Люссиль.

Питер и Гетти собирались обвенчаться в Лондоне, в соборе Св. Георга, следующей весной, но Сигрейв заявил, что не намерен устраивать из своей свадьбы публичное зрелище и что церемония венчания состоится через две недели в сельской церкви Дилингема. Услышав это, его мать бросилась готовиться к торжеству. Прежде всего, она послала в Лондон за своей портнихой, и теперь Люссиль с утра до вечера была занята примерками и обсуждением приданого. А через какую-нибудь неделю…

Вернувшись мыслями к действительности, Люссиль подняла глаза на миссис Биллингем, которая, с сарказмом покачивая головой, не спускала с нее глаз.

— Боитесь, что он вам разонравится? — размышляла она вслух. — А что взамен?

Дом в деревне, муж — скромный селянин? Или же приморская вилла, набитая книгами? А, кроме того, слепцу видно, что вы же без ума от него.

Монолог, произнесенный в лучших традициях мелодрамы, встревожил Люссиль, она стала беспокойно оглядываться вокруг. К счастью, в библиотеке больше никого не было.

— В этом вся загвоздка, — призналась она. — Я-то от него без ума, как вы изволили выразиться, но он меня не любит.

Леди Биллингем налила себе вторую чашечку шоколада, положила в рот конфету и, посасывая ее, заметила поучительным топом:

— Беда в том, что вы слишком много думаете, Люссиль. А вести себя следует так, как подсказывает ваше сердце, а не голова. Сигрейв очень увлечен вами, а главное — ему с вами интересно. — Она прищурилась, стараясь что-то припомнить. — Когда вы приезжали ко мне, я заметила, что он с вас глаз не сводит. Мужчинам, как известно, трудно разобраться в своих чувствах — Сигрейву, полагаю, для этого требуется время.

— Вы придете на нашу свадьбу?

— Что за вопрос! — Ее глаза засверкали. — Подумайте сами, дитя мое, как мне приятно, что меня наконец признают и приглашают! Я и мечтать об этом не смела. Жаль только, что не будет вашей сестры. Представляю, как вытянулось бы лицо у миссис Диттон при виде куртизанки в божьем храме! Кстати, — она поднялась и стала натягивать перчатки, — я снова собираюсь в путешествие. Не исключено, что встречу вашу сестру за границей. — Она подставила Люссиль щеку для поцелуя. — Если встречу, не премину передать ей привет от новой графини Сигрейв.

Провожая глазами отъезжающую карету, Люссиль пожалела, что миссис Биллингем уехала так скоро. Ей вдруг надоели бесконечные примерки и разговоры о свадьбе. Захотелось побыть наедине. Она выскользнула через боковую дверь в сад и направилась к озеру.

Пышные кроны деревьев заслоняли ее от жаркого солнца, с газонов по краям аллеи доносились запахи летних цветов.

На каменной скамейке у озера виднелась тоненькая фигурка. Люссиль с удивлением узнала в ней Полли Сигрейв, которая, прячась под огромным зонтом, ладонью вроде бы заслоняла глаза от солнечных бликов, отбрасываемых водой. Она обернулась на звук шагов, и при виде Люссиль на ее грустном лице появилась легкая улыбка.

— Как вам удалось сбежать от мамы, Люссиль? В такой день усидеть дома невозможно, даже если все эти примерки необходимы.

Она чуть отвернулась в сторону, но наблюдательная Люссиль успела заметить в руках у Полли подозрительно влажный носовой платок, а на щеках — еще не высохшие слезы. Полли искренне радовалась помолвке брата с Люссиль, но та не раз думала про себя, что бесконечные разговоры о предстоящей свадьбе не могут не задевать ее подругу. В эти дни Полли держалась спокойнее и сдержаннее, чем обычно.

Люссиль села рядом на скамейку.

— Если вам приятнее побыть одной, скажите — и я исчезну, — заметила она. — Мне-то хорошо известно, как иногда тянет к уединению.

Слова ее оказали должное действие. Судя по выражению ее лица, Полли хотела было отрицать, что ей плохо, но затем тяжко вздохнула.

— Нет, нет, Люссиль, пожалуйста, останьтесь. Дело в том… Дело в том… — колебалась она, но тут слова хлынули из нее неудержимым потоком. — Вы слышали, что лорд Генри вернулся в Лондон? Я пытаюсь уговорить себя, что это к лучшему, но в душе… — И она разрыдалась.

Люссиль подала ей сухой платок, выждала, чтобы всхлипывания утихли, и только тогда обняла Полли.

— Я предполагала, что вся эта предсвадебная суматоха вам неприятна, — с сожалением сказала она. — Я очень огорчена за вас, Полли. А что, надежды никакой?

— По-моему, никакой, — покачала головой Полли. — Хотя с тех пор прошло целых пять лет, а я все равно его люблю. Предложи он мне бежать с ним — я бы не колебалась ни минуты. Беда в том, что он, конечно, не предложит. — Она печально вздохнула. — Но хватит об этом! Пора мне его забыть.

Она встала, взяла Люссиль под руку и заговорила с деланной беззаботностью:

— Приходите полюбоваться нашими теплицами. Мама уверяет, что вскоре мы сможем прокормить целую армию. А все придумал Николас, он, знаете ли, стал образцовым помещиком. Наверняка благодаря вам, Люссиль.

Люссиль стала возражать, но Полли стояла на своем.

— Как же, как же! Он остался в Дилингеме исключительно из-за вас. Стал интересоваться делами имения. Он и к брату таким внимательным никогда раньше не был. — Она нахмурилась. — Вон, смотрите, нас разыскивает миссис Хейзелдайн, сбилась, бедняга, с ног, вся в поту от жары. Пойдемте ей навстречу.

После этой беседы с Полли Люссиль отбросила все сомнения по поводу своего бракосочетания и покорно позволила домоправительнице замка отвести ее на очередные примерки, которые продолжались до самого вечера.

Глава двенадцатая

Церемония венчания прошла великолепно, при невероятном стечении народа — Дилингемская церковь была забита до предела. Сияющая миссис Маркхэм восседала в первом ряду, по одну сторону от нее расположилась ее сестра, во все глаза разглядывающая разряженных знатных дам, по другую — Гетти. Приехала и мисс Пим, ради такого события сменившая обычное черное платье на серое с ниткой жемчуга. Роскошнее всех выглядела миссис Биллингем, в черной тафте, с невиданным для этих краев количеством бриллиантов.

Миссис Диттон распирало от злости — ведь выгодный жених ускользнул из рук ее дочери, — а увидев, с какой сердечностью леди Сигрейв приветствует миссис Биллингем, она возмущенно поджала губы и раскрыла рот лишь для того, чтобы шепотом выразить свое негодование на ухо миссис Элиот: что ждет наше графство дальше, негодовала она, если бывшую кокотку и актрису приглашают на подобные торжества!

Не хватало только миссис Матч. Расстроенная невзгодами, постигшими ее старшего сына, она слегла и пока еще не оправилась от потрясения. Зато пришел ее младший сын, Бен, с молодой женой. Люссиль сочла своим долгом побеседовать с ним, вызвав этим в очередной раз осуждение миссис Диттон. Бек Матч оказался симпатичным молодым человеком, лишенным пороков своего братца, и Люссиль поняла, что сможет поддерживать дружеские отношения с ним, а, следовательно, и с другими родственниками по отцовской линии.

Утром в день свадьбы Люссиль страшно волновалась, но на протяжении всей церемонии и продолжительного свадебного пиршества в замке была беспредельно счастлива.

Сигрейв сидел рядом, ухаживал за ней, тепло смотрел на нее своими карими глазами — одним словом, она чувствовала себя желанной. Где-то в глубине ее сознания шевелилась мысль о предстоящей ночи, и стоило Сигрейву коснуться ее хоть мизинцем, как в ней вспыхивало предвкушение блаженства.

Гости разошлись поздно вечером. Леди Сигрейв проводила Люссиль наверх, в супружескую спальню, помогла ей сменить красивый свадебный наряд из белого шелка с вышивкой на такой же нарядный, даже роскошный прозрачный туалет из ее приданого, считавшийся ночной сорочкой. Люссиль, вся в мечтах, сидела перед зеркалом в нетерпеливом ожидании чуда, пока горничная ее причесывала. А леди Сигрейв тем временем нервно расхаживала но комнате взад и вперед, то брала со стола какие-то предметы, то ставила их на место и, наконец, велела горничной удалиться. Сев на край кровати, она внимательно поглядела на Люссиль.

— Родной матери у тебя нет, дорогая, поэтому я чувствую себя обязанной поговорить с тобой об интимной стороне супружеской жизни… — Продолжить беседу ей помешала горничная, которая, войдя, зашептала что-то на ухо явно раздраженной ее появлением леди Сигрейв.

— Передай ему, что я выйду через минуту. Ишь, приспичило, — сказала она, нахмурившись.

Но горничная упорно стояла на своем, и леди Сигрейв, вздохнув, поднялась на ноги. Нагнувшись к недоумевающей Люссиль, она нежно ее поцеловала.

— Выглядишь замечательно, дорогая. От всей души желаю тебе счастья!

Едва дверь за новоявленной свекровью захлопнулась, как в комнату поспешно вошел муж Люссиль. Ах, вот в чем дело, решила она. Ему не терпится заключить ее в свои объятия! И в самом деле, граф замер на пороге, не сводя с нее восхищенных глаз. Люссиль смутилась.

В полумраке свечей величественная фигура графа казалась необыкновенно мужественной. Он был без пиджака, отложной воротничок белой льняной рубашки открывал мускулистую загорелую шею. С присущей ему грацией он прошелся по комнате, остановился у изножья постели и оперся одной рукой о спинку кровати. Он ни разу не улыбнулся, не произнес ни слова, только рассматривал ее с загадочным выражением лица. Люссиль пришла в полное замешательство.

Наконец он открыл рот.

— Ты выглядишь… — Он запнулся, и Люссиль в уме закончила за него — «красивой», «привлекательной», «счастливой»… Но нет! — Ты выглядишь усталой, — произнес он с обычной своей холодной учтивостью, поразившей Люссиль в самое сердце. — Спокойной ночи, дорогая.

Со сдержанной нежностью он коснулся губами ее лба и вышел из комнаты.

Так прошло три недели. Люссиль была вынуждена констатировать, что ее муж не торопится осуществить свои супружеские обязанности. Почему, было ей абсолютно непонятно. Ведь он говорил ей, что желает ее, что она ему нужна — и вдруг такая перемена! Сначала она была только в недоумении. Позднее к нему добавились обида и гнев.

Дни текли по давно установившемуся ритуалу. Завтракали все вместе, потом Сигрейв занимался делами имения, а Люссиль училась у леди Сигрейв вести хозяйство такого большого дома. То и дело навещали соседей или принимали у себя, часто обедали в гостях или устраивали званые обеды в замке — одним словом, с глазу на глаз оставались очень редко.

Постепенно теплые, почтительные взгляды слуг сменились презрительными. Нередко случалось, что они поспешно замолкали, когда Люссиль входила в комнату, где только что слышались голоса разговаривающих. Некоторые гости, охочие до сплетен, пытались задавать вроде бы отвлеченные, но крайне опасные вопросы. Но абсолютно невыносимым было то, что очень внимательный, но как бы отстраненный Сигрейв оставался для Люссиль загадкой.

Пошла четвертая неделя замужества. Поняв вечером, что она обречена и эту ночь провести в одиночестве, Люссиль отложила в сторону книгу, спустилась с широкой кровати и накинула атласный халат поверх ночной рубашки, откровенность которой ее раздражала. Видно, этим лорда Сигрейва не соблазнить! Одолеваемая сомнениями, она чуть было не нырнула обратно в постель. Одна. Но, пересилив себя, вышла за дверь.

В коридоре не было ни души, тишину нарушили лишь старинные часы под лестницей, пробившие половину двенадцатого. Люссиль показалось, что до спальни графа она шла целую вечность. Но вот, наконец, и дверь. Она тихонько постучала. В ответ — ни звука. Она постучала снова, на сей раз громче. Внизу раздался какой-то шорох, и она непроизвольно повернула ручку. Дверь оказалась незапертой, но в комнате не было ни души.

— Прошу прошения, мадам. — Обернувшись на голос за ее спиной, Люссиль увидела дворецкого Медлина, с олимпийским спокойствием взиравшего на нее.

Застигнутая врасплох перед дверью мужниной спальни, в прозрачной рубашке, Люссиль в иное время смутилась бы, но сейчас ей было не до того. Так ее взволновало отсутствие Сигрейва.

— Вы не знаете, Медлин, где граф?

По лицу дворецкого пробежала тень. Значит, муж бросил ее и уехал в Лондон или где-то проигрывает в карты свое состояние, лишь бы не быть с ней. А может, и того хуже — блаженствует в объятиях другой женщины.

Но Медлин с задумчивым выражением лица серьезно ответил:

— Их сиятельство ушли с час тому назад, миледи. Куда — они не сообщили. Но… — Он помолчал, явно колеблясь. — Но я полагаю, что они отправились в «Кукс», мадам. В последние две недели они уже дважды были там.

— В «Кукс»? — Люссиль была поражена. — Но зачем? Дом на замке, там никого нет.

— Не могу знать, мадам, — покачал головой Медлин. — Но… — Он снова сделал паузу, чтобы придать больший вес своим словам. — Если они вам нужны, мадам, то, думаю, там вы их найдете.

— Спасибо, Медлин, — задумчиво произнесла Люссиль.

Дворецкий кивнул. Слабая улыбка тронула губы дворецкого, или это ей только померещилось?

— Желаю удачи, миледи, — напутствовал он ее.

Люссиль поспешно натянула на себя платье, сверху накинула теплый плащ и, спустившись по лестнице, вышла из дому. В передней еще горел свет, но она ничего не замечала вокруг себя, даже человека, которому осторожный Медлин, безопасности ради, поручил сопровождать ее. Ночь выдалась ясная, найти нужную тропу оказалось нетрудно, и за каких-нибудь двадцать минут Люссиль добралась до «Кукса». Идти ей было не страшно — желание увидеться с Сигрейвом вытеснило все остальные чувства.

Фасад «Кукса» был погружен в темноту. Затаив дыхание, она обошла вокруг дома. В щель между шторами гостиной пробивался слабый свет. Люссиль сообразила, что может войти через балконную дверь, взломанную в свое время Уолтером Матчем.

Сердце вдруг бешено заколотилось у самого горла. Решительным жестом распахнув дверь, она шагнула в комнату.

Лорд Сигрейв без пиджака и галстука сидел перед камином, развалившись в обитом бархатом кресле. В руке он небрежно сжимал пустой бокал из-под бренди. Обернувшись на звук закрываемой двери, Сигрейв, не произнося ни звука, уставился на нее ничего не выражающим взглядом. Неужели пьян? — подумала Люссиль, глядя на полупустую бутылку у локтя Сигрейва, но, вглядевшись в его лицо, поняла — он не напился, а выпил.

— Что за дьявольщина, зачем ты здесь? — неприязненно удивился он.

Люссиль сбросила с себя плащ и трясущимися руками повесила на спинку стула. Все сложнее, чем она думала. Не робей! — подбодрила она себя и решительно вздернула подбородок. Сейчас не время для трусости.

— А затем, что я вас разыскиваю, милорд. — Она старалась не выказывать своего волнения. — Обнаружив, что вас нет дома, я начала волноваться.

— Типично женское поведение, — заметил лорд холодно. — Но раз уж ты здесь, дорогая, давай выпьем за наш несостоявшийся брак.

Люссиль почувствовала, как ею овладевает ярость. Вот и хорошо, лучше злиться, чем обижаться, обида ослабит ее позиции. Она приблизилась к столу, наполнила бокал Сигрейва и налила полный бокал вина себе.

— Как жаль, милорд, — проворковала она сладчайшим голоском, усаживаясь напротив, — что мое общество наскучило вам после нашего бракосочетания, а не до него. Не желаете ли вы расторгнуть брачный контракт, который так торопились заключить? Если желаете, я не буду возражать ни минуты.

— Ты предлагаешь развестись? — Голос Сигрейва звучал так мягко, что Люссиль, как ни прислушивалась, злобы в нем не обнаружила. Зато ее кровь вскипела от ярости.

— Не развестись даже, а просто аннулировать договор как несостоявшийся. — Она беспечно махнула рукой, — Доказать это не составит труда. Правда, люди начнут злословить на наш счет. Одни скажут, что некрасивая графиня отвратила от себя графа, другие — что он ни на что не способен.

Одним глотком она опорожнила половину бокала. Вино придало ей необычайную смелость. Сигрейв не сводил с нее мрачного взгляда, и она шестым чувством уловила, что он с трудом сохраняет самообладание.

— По-моему, ты меня провоцируешь, Люссиль. Как бы ты не перестаралась — ведь я не из терпеливых.

Люссиль пожала плечами как можно более безмятежно, хотя ее снедало желание обидеть Сигрейва, сделать ему больно.

— Что бы я ни сказала, милорд, мои слова вас не заденут, потому что вы меня не любите. По крайней мере, в этом вы были честны. В любви ко мне не клялись. Но я бы согласилась и на меньшее, на то, что вы мне обещали, делая предложение. Но даже в этом вы мне отказываете. — И она одним глотком опорожнила свой бокал.

Сигрейв молчал с загадочным лицом, но и в его молчании ей чудилось нечто устрашающее.

— Ты неправильно все себе представляешь, Люссиль, — вымолвил он, наконец. — Ты не понимаешь…

— О нет, я понимаю, и даже очень хорошо, — в сердцах вскричала Люссиль. — Вы просто сожалеете о содеянном.

Она, наклонившись, потянулась за бутылкой, но он успелотставить ее подальше. Рассвирепев, она перегнулась через него, решив хотя бы в этом пустячном споре взять верх.

Сигрейв схватил ее за кисть руки.

— Давно надо было так с тобой поступить — вот моя единственная промашка. — Он потянул ее руку к себе, она потеряла равновесие, остальное довершило выпитое вино, ударившее ей в голову, и она рухнула ему на колени. — А сейчас, милая леди Сигрейв, вы сможете сами судить, способен ли ваш супруг выполнять свои супружеские обязанности.

Сильно раздраженный, он, тем не менее, не стал торопиться. Поцелуй его оказался страстным и долгим. Она и не пыталась от него увернуться, — на нее немедленно напала слабость, охватывавшая ее всякий раз при его малейшем прикосновении. Она протяжно вздохнула — убедительное свидетельство испытываемого ею блаженства. Сигрейв в ответ стал целовать ее еще нежнее. Он сгреб ее в охапку и поднялся на ноги. Она попыталась освободиться.

— Что…

— Шшш, — не дал он ей договорить и, распахнув ударом ноги дверь, стал подниматься вверх по лестнице — в спальню. Люссиль, целиком во власти охватившей ее страсти, прижалась к его широкой груди и желала лишь касаться его, чувствовать на себе его руки, испытать еще неведомые ей ощущения.

Окна спальни не были зашторены, но какое это имело значение! Сигрейв уложил ее на широкую кровать и, не давая опомниться, снова впился в ее рот, расстегивая умелыми руками пуговицы платья и опуская его до талии. Тут он заметил, что на ней нет белья.

— О, Люссиль, почему ты без сорочки?

— Времени не было надеть. Спешила, — прошептала она, и на его лице заиграла довольная улыбка.

Быстро скинув с себя ботинки и нетерпеливо отшвырнув их в угол комнаты, Сигрейв освободился от одежды и нырнул в постель. Люссиль провела руками по его груди, затем пальцы ее опустились к его животу, ниже, еще ниже! Сигрейв застонал от удовольствия и притянул ее к себе.

Люссиль еще никогда не видела обнаженного мужчину, а классические статуи и картины, бесспорно красивые, все же уступали живой натуре. Она знала, конечно, как размножаются живые существа, но сейчас ей предстояло самой испытать этот процесс. И ей было страшновато.

— Николас… — испуганно прошептала она.

— Доверься мне, — нежно прошептал он. — Все будет хорошо.

Он гладил ее тело, и нежные эти касания, как ни странно, одновременно и успокаивали, и волновали ее. И чуть спустя охватившее ее блаженство вытеснило все остальные ощущения. Юбка стала казаться ей обузой, и она обрадовалась, когда Сигрейв ее стянул. Приподнявшись на локте, он оглядел ее полуголое стройное тело, залитое светом луны.

— А надеть шелковые чулки не забыла, — насмешливо произнес он, лаская ее шелковистые бедра. Люссиль хотела объяснить, что в безумной спешке чулки первыми попались ей на глаза, но он запечатал ей рот поцелуем. Не стягивая чулок — видно, не мешают, подумала она, — он раздвинул ей бедра, не переставая их гладить. Она впилась руками в его плечи.

— О. Николас, прошу тебя…

О чем она просит, ей было неведомо, но он хорошо это знал. И решительно вошел в ее лоно, причинив боль, которую мгновенно затмило наслаждение, становившееся все сильнее. Охваченный таким же блаженством, Сигрейв в экстазе выкрикнул ее имя, но оно даже не дошло до слуха Люссиль…

Они не сразу пришли в себя. Сигрейв обнял Люссиль одной рукой, а другой натянул на них одеяло. Голова Люссиль покоилась на его плече, она молча наблюдала, как глаза его закрылись, твердые линии лица смягчились, и он погрузился в сон. Вскоре она тоже заснула.

Когда она проснулась, еще была ночь, из сада доносился шум ветра в деревьях. Люссиль приподнялась на локте и взглянула на своего мужа, напомнившего ей во сне растрепанного мальчишку. До чего же она его любит! Как он был хорош, думала Люссиль, испытывая при этом все же некоторое чувство стыда за свое непрошеное ночное вторжение.

Пусть он ее не любит, то, что произошло между ними в супружеской постели, все равно прекрасно. И это ее заслуга! Люссиль улыбнулась, довольная собой. И только сейчас заметила, что Сигрейв проснулся и глядит на нее.

— Улыбаетесь, мадам? — хрипло прошептал он. — Не иначе как радуетесь своему успеху.

Люссиль замерла. Сердце ее заколотилось от дурного предчувствия. А что, если он недоволен ее провокацией? Если и в самом деле подумывал о разводе? Она этого не переживет.

Сигрейв перевел взгляд с ее лица на обнаженные плечи, и Люссиль со стыдом вспомнила, что она совершенно голая. А к ней прижимается тоже совершенно нагой Сигрейв. И ей безумно захотелось снова предложить ему себя. Как странно обнаруживать в себе инстинкты, о которых ты прежде и не подозревала! Думать дальше, ей помешала властная рука Сигрейва, очутившаяся у нее на груди, и его горячий поцелуй. Люссиль с трудом перевела дыхание.

— Сейчас, моя храбрая женушка, не время предаваться научным размышлениям. — Сигрейв словно прочитал ее мысли. — Ты справедливо уличила меня в уклонении от супружеского долга. Так разреши мне восполнить упущенное.

Люссиль была в замешательстве.

— Как, Николас, снова? Но…

— Да, снова, — с улыбкой подтвердил Сигрейв. — Ты убедишься в том, что я тоже умею требовать.

На сей раз, он вел себя смелее, но от этого испытываемое обоими наслаждение лишь увеличилось. Утомленные ласками, они задремали, потом на рассвете снова предавались любви и лишь ранним утром погрузились в глубокий сон.

Проснулась Люссиль поздно. В комнате, залитой дневным светом, кроме нее — никого. Не привиделись ли ей события прошлой ночи во сне? Но нет, простыни скомканы, подушка — смята. Да и физически она чувствует себя совсем иначе, чем прежде. Припомнив все, что было, она покраснела.

Но где он сейчас? — нахмурилась Люссиль. Не мог же он вот так взять и убежать от нее. Люссиль вдруг услышала непонятные звуки, доносящиеся снизу. Завернувшись в простыню, она вышла на лестницу — узнать, в чем дело.

Ее глазам предстала картина невероятного хаоса. Вся передняя была заставлена пустыми коробками, из столовой доносился шорох бумаги, заглушаемый звоном стекла и фарфора. Люссиль вошла в столовую.

У стола, нахмурившись, стояла Сюзанна и впихивала в бумажный пакет две китайские статуэтки, вытянутые руки которых никак в него не влезали. На Люссиль она взглянула с раздражением.

— Наконец соизволила явиться, — бросила она презрительно. — А куда это запропастилась миссис Эйплтон? Мне она нужна позарез. Не могу же я одна запаковать все эти вещи, чтобы увезти с собой.

Пронзительные голубые глаза впились в простыню, которую Люссиль впопыхах накинула себе па плечи, перескочили на заспанные глаза и растрепанные волосы.

— Ничего себе! Тебя в деревне словно подменили. Сейчас далеко за полдень, а ты только-только продираешь глаза. Чем это ты, интересно, занималась ночью?

Вместо ответа на этот точно поставленный вопрос раздался стук захлопываемой внизу двери, и в столовую небрежной походкой вошел граф Сигрейв, одетый по-домашнему, только в бриджи и полотняную рубашку. В одной руке он держал кувшин с молоком, в другой — каравай хлеба и кусок масла. При виде сестер — простыня Люссиль особенно резко выделялась рядом с роскошным шелковым платьем Сюзанны — его брови полезли вверх.

Надо было видеть лицо Сюзанны!

— Люссиль! Сигрейв! Ах, вот что тут происходит! Все ясно.

Сигрейв, насмешливо улыбаясь, осторожно поставил принесенную еду на стол и, приблизившись к Люссиль, обнял ее за талию и прижал к себе.

— Ты выглядишь замечательно, дорогая, — сказал он. — Я надеялся возвратиться до того, как ты проснешься, но, видишь, не успел. — Он поцеловал ее голое плечо. — Жду, не дождусь, чтобы снова заняться исследованием того, что скрывается под этой простыней. — Он выпрямился. — Мое почтение, леди Болт, — обратился он к Сюзанне. — Поздравляю со вступлением в брак. Сэр Эдвин с вами или остался в Лондоне? — Коробки и расставленные на столе безделушки и посуда привлекли его внимание. — Значит ли это, что вы решили покинуть «Кукс»? Не утруждайтесь упаковкой вещей — это сделает мой агент, он же доставит их на ваше новое место жительства. А если вы что-то захотите оставить, расплатится с вами. У меня есть новый арендатор «Кукса», но не беспокойтесь — Джосселин и ваш представитель сумеют уладить все ко взаимному удовольствию.

Сюзанна переводила завистливый взгляд с одного на другого. В этот миг ее интересовал лишь один вопрос.

— Неужели вы, Сигрейв, соблазнили мою сестру?

— Напротив! — весело отозвался Сигрейв. — Это она соблазнила меня. Между вами больше сходства, чем можно предположить с первого взгляда.

— Николас! — укоризненно воскликнула покрасневшая Люссиль.

— Поздравьте нас, леди Болт, — серьезно сказал Сигрейв. — Месяц тому назад мы поженились.

— Да о Бене Матче, младшем брате Уолтера, — улыбнулся Сигрейв. — Думаю, он будет прекрасным арендатором и поможет нам наладить отношения с миссис Матч, испортившиеся из-за выходок ее старшенького.

Люссиль поцеловала Сигрейва.

— Представляешь, сколько запросит Сюзанна за отказ от аренды «Кукса». Разоришься!

— На сей раз, — заявил он с улыбкой, — я готов раскошелиться на любую сумму.

Он притянул Люссиль к себе, нашел конец простыни и стал ее разворачивать, покрывая поцелуями ее обнажающиеся плечи.

Люссиль его оттолкнула.

— Да что ты, Николас! Бегал за едой, хлопотал, давай сначала закусим.

Сигрейв замер, как бы обдумывая последующие действия.

— Закусим, даже непременно, но чуть попозже. А сначала…

Минуту спустя возвратилась Сюзанна — она забыла свой ридикюль и серебряную цепочку от часов, которой собиралась расплатиться с хозяином гостиницы в Вудбридже. Люссиль и Сигрейв даже не заметили ее появления.

— Глаза бы мои не глядели! — заявила она кучеру, ожидающему ее у порога «Кукса». — Муж, ласкающий свою собственную жену!

Примечания

1

Йомены — добровольческая полиция в Англии. — Прим. перев.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

*** Примечания ***