Николаева Олеся Александровна родилась в Москве. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Поэт, прозаик, эссеист; лауреат премий Бориса Пастернака (2002), “Anthologia” (2004) и “Поэт” (2006). Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Переделкине.ВоздаяньеКогда услышишь о цунами ты,землетрясениях и войнах:все бухты дохлой рыбой заняты,низины в тучах беспокойных, —когда услышишь ты об ужасах,о саранче тысячеустой,и тьма звезду, дрожа и тужася,рожает, корчится, но — пусто,так вот, — когда увидишь пламенистолпы и смерч как бы из зева, —пойми, прочти это как знаменье,скажи: “То День Господня гнева”.…Но есть такие — где бы ни былигерои эти — красотоюкартины воздаянья, гибеливлекут их за Ахиллом в Трою.От моря ж Мёртвого хотят онитаких свидетельств долгожданно,чтоб небо грянуло с крылатымилегионерами: “Осанна!”Римлянин1Каждый римский жительС волком ли, с собакой —Только выразительМузыки инакой.И судьбы двоякойИсполнитель, ибо,Как он ни калякай,Рыбой станет “рыба”.Буркнет непонятноВетру — то же слово,Возвратясь обратно,Встанет образцово.Даже слово “камень”Неподъёмно, святаГромогласным “Амен”Власть апостолата.Словно бы пунктиромЯвно, неприкрытоПролегли над миромЛинии магнита.И — сияет глянцемИ парит незримоНад земным романцемНебожитель Рима.2Всякий подъяремныйВидит сон чудесный:Де, как Рим наземный,Есть и Рим небесный.Стоя на воздусе,Будто бы сквозь стекла,Всех разбудят гусиПлотина и Прокла.Ибо ведь — нездешний —Бдит протуберанцемРимлянин безгрешныйНад земным романцем.Сплошь в огне огромномУ него зеницы,Чтоб и в вероломномСердце — жечь, искриться…Чтобы за живоеБрать, чтоб острый локотьЗеркало кривоеМог с утра раскокать.А чтоб — недоспелый —Фрукт не пал до срока,Ангел пышнотелыйПодпирает с бока.ГеройКажется, этот корабль сам не туда плывёт.Капитан обманут. Он четвертые сутки пьёт.И помощник болен морской болезнью, и всех мутит.И огромная рыба над мачтой во тьме летит.Вся команда на нервах, сорвана с якорей:где-то спутали звездную карту с картой семи морей,и теперь, если верить лоцману, дымящему не спеша,то ли они у чёрной дыры, то ли — у Золотого Ковша.Ах, они и сами вдруг позабыли, кто там зафрахтовалэтот белый корабль — крутанул со властью штурвал, —надо бы выяснить, что это за сюжет и кто виноват,Одиссей ли тут, Иона ль, Колумб, Синдбад?Что за птицы с женскими лицами, облака и тут же — киты.Ходят волны большими стаями, разевают рты.Но язык их — греческий ли, испанский — понятен, и — всё одно:как бы ни было, а герой спасётся, корабль же уйдёт на дно.…Юнга всю ночь буянил и бунтовал — теперь он не может встать,он вопит, как он хочет жить, и тут же валится спать,и на мешке со смоквами летит себе к небесам,а там ему говорят: “Так будь же героем сам!”Он продирает глаза, а ветер ревёт ревмя,он говорит всем: “Братия! Буря из-за меня!Молния метит мне в темя в заговоре с луной,и кит меня караулит, и вихрь послан за мной.Я — спавший на смоквах в трюме, на карте семи морей,в такие дела замешан, в боренья таких скорбей…Зовите же капитана! Пусть знает!..” И, чуть хмельной,уходит в пучину моря со звёздами и луной.ПорокРечь твоя, милый друг, как дрозофила чешуйчатая, увеличенная в размере,когда начинаешь ты свой порок оправдывать. Двое суток потомпахнет палёной мушиной тушкой, запутавшейся и сгоревшей в торшере,и сумрак безглазый странно так улыбается безгубым ртом.Не за понюшку гавайского табаку погибаешь, не за карамельную славу:за козлоногого, шелудивого горбуна, —именно так его на иконе рождественской пишут… Он уже по правув хвост и в гриву тебя — то пенделя отвесит, то даст щелбана.Ну и влип же ты, по самое “мама моя дорогая”, увяз в болоте.А все храбришься — глядишь, губы складывая пирожком,этаким Лютером полового вопроса,Яном Гусом либидо,Кальвином святой плоти,пучеглазого Эрота старшим дружком.Как же теперь ты в Царство Небесное въедешь из “жили-были”?На каком турецком седле мысль твоя скачет, из
Последние комментарии
4 часов 30 минут назад
4 часов 50 минут назад
5 часов 15 минут назад
5 часов 19 минут назад
14 часов 49 минут назад
14 часов 53 минут назад