Офицерский корпус Добровольческой армии: Социальный состав, мировоззрение 1917-1920 гг [Роман Михайлович Абинякин] (fb2) читать постранично, страница - 2

невозможно всерьез согласиться с тем, будто белое офицерство вобрало «все, что представляло культурные и духовные силы страны, в их рядах сохранялись традиции русской армии и российской государственности».^[15] Такое мнение может бьпь высказано либо исключительно априорно, идеологически ангажированно, либо без серьезного анализа духовной и социально-психологической сфер добровольчества.

По сути дела, изучать Белое движение пытались, не рассматривая его непосредственных участников. Для понимания же социально-психологических механизмов революционной смуты просто необходимо увидеть внутренний мир, эмоции и мотивации живых людей. Между тем ощутить себя в шкуре офицера-добровольца не смог ни один из исследователей, и во многом потому, что даже не пытался этого сделать.

Впрочем, отдельного и совершенно особого упоминания достойно фундаментальное исследование социально-психологической природы и последствий революционных деформаций психологии масс, произведенное В. П. Булдаковым^[16] и являющееся, по сути, утверждением качественно новой парадигмы понимания всей истории России XX века вплоть до современности. Автор не ищет виновных и не описывает, а осмысливает насилие, которое выступает в роли своеобразного индикатора, позволяющего раскрыть психологические и ментальные глубины кризиса массового сознания и их практического воплощения, в частности, и в среде добровольческого офицерства.

Для выявления глубинных структурных и психологических деформаций общества в условиях революционной смуты весьма важно выяснить, насколько социальный состав добровольческого офицерства зависел от условий, причин и целей формирования армии и взаимосвязи с его мировоззренческими особенностями. Необходимо четко задать целый ряд вопросов, над которыми ранее никто попросту не задумывался. Как ситуация, в которой оказалась русская армия в феврале-октябре 1917 г., стимулировала офицерскую активность в Белом движении? Каковы пути, способы и мотивы вступления офицеров в Добровольческую армию? Насколько разнообразен социальный состав офицеров-добровольцев, чем он был обусловлен и как изменялся в ходе Гражданской войны? В чем специфика офицерского мировоззрения и взаимосвязь с более чем проблематичной повседневностью революционной смуты? Насколько был сплочен офицерский корпус Добровольческой армии, и вообще могло ли в нем присутствовать социокультурное единство?

Наиболее значимым является период с февраля 1917 г. по ноябрь 1920 г., а особенно обращение к февральско-октябрьским событиям — к истокам не столько формирования Белого добровольчества его лидерами, сколько к социально-психологической привлекательности для рядовых участников.

Источниковой базой исследования стали архивные документы. Были использованы материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ, фонды Р-5895 — В. Г. Харжевский, Р6050 — штаб Дроздовского полка, Р-9123 — штаб Алексеевского полка) и Российского государственного военного архива (РГВА, фонды 39689 — штаб 2-го Корниловского полка, 39688 — штаб Марковской дивизии, 39689 — штаб 1-го Марковского полка, 39720 — штаб Добровольческой армии, 39725 — управление полевого контролера Добровольческой армии, 39914 — штаб 2-го Сводно-Гвардейского полка). Они содержат богатейшие фактические данные, характеризующие личный состав и внутренний социокультурный и повседневный мир офицерства добровольческих частей. Это именные списки, должностные расписания, денежные ведомости, алфавиты офицеров, приказы по полкам и секретные информационные бюллетени первых лет эмиграции. Именно они послужили главным источником для создания систематизированных персонально-биографических данных, ставших основой для социально-статистического анализа. Множество бытовых деталей, не предназначенных для обнародования и потому заслуживающих достаточного доверия, оказали серьезное воздействие на осмысление добровольческого менталитета.

Вторую, не менее значимую группу архивных материалов составляют многочисленные документы личного происхождения, осевшие в ГАРФ и до сего времени не использовавшиеся, либо затрагивавшиеся фрагментарно (фонды Р-5827 — А. И. Деникин, Р-5853 — А. А. фон Лампе, Р-5881 — коллекция отдельных мемуаров эмигрантов (воспоминания Д. Б. Бологовского, С. Н. Гернберга, П. В. Колтышева, M. A. Пешни), Р-6562 — A. B. Бинецкий, а также дневник В. К. Витковского из фонда В. Г. Харжевского). Они чрезвычайно ценны не только содержащимися в них личными впечатлениями и оценками, но и сообщением целого ряда неизвестных ранее моментов, которые позволяют существенно скорректировать прежние представления. Наиболее это касается сюжетов записок Бологовского о зарождении добровольчества на Румынском фронте и о вражде М. П. Дроздовского и И. П. Романовского, а также документы Деникина о роли А. П. Кутепова в его уходе с поста Главкома ВСЮР. Особенно следует упомянуть дневник А. А. фон Лампе, который