Я люблю Голливуд [Линдси Келк] (fb2) читать онлайн

Линдси Келк Я люблю Голливуд

Глава первая

Свадьба, что называется, удалась.

Сразу после церемонии в мэрии — ни гимнов, ни чтения избранных мест из Библии, ни помпы — десять гостей отправились в Вест-Виллидж на свадебный ужин в «Альте». Крошечные свечки освещали лица дорогих мне людей: Дженни, Ванессы, Эрин — и Алекса. Господи, какой же он красавец в костюме! Я мысленно поставила галочку — заставить парня надевать «тройку» почаще. Например на нашу будущую свадьбу… Нет-нет, скверная девчонка Энджел, слишком рано даже думать об этом. Пам-пам-па-пам…

— Значит, ты не считаешь, что я делаю ошибку? — шепнула Эрин мне на ухо, грубо сдернув с небес на землю. — И полугода не прошло, как я поклялась больше никогда не выходить замуж!

Я покачала головой:

— Отнюдь. — И покосилась на новоиспеченного «мистера Эрин», для друзей — Томаса, а для Дженни — «чумовой кусок задницы». — Не будь это абсолютно правильно, ты бы этого не сделала.

— Да, это уж точно. Привет! — Дженни Лопес вклинилась между нами и запечатлела смачный поцелуй на щеке невесты, перемазав ее помадой «Мак Руби By». — Он же суперкрасавчик, супербогатенький юрист и суперски тебя любит — прежде чем цеплять к себе новый вагон, ты учла все эти факторы. Зато это самый клевый вагон во всем составе, даже лучше, чем на твоей предыдущей свадьбе. И уж с гарантией на порядок лучше предпоследнего.

— Боже, какая ты грубая! — Эрин шутливо шлепнула по густой массе шоколадных кудрей Дженни. — Но ты права, я не могла за него не выйти — он такой классный!

— Что так, то так. А вот я выйду замуж только за такого, который в состоянии снять мой любимый ресторан на весь субботний вечер, — пообещала Дженни, залпом опустошив полный бокал шампанского. — А что, у Томаса нет холостых приятелей? Я имею в виду богатеньких юристов?

С моего лица не сходила улыбка. Последняя свадьба, на которой я побывала, оказалась не такой уж ослепительно удачной. Я начала тот день как краснеющая подружка невесты с верным бойфрендом, а закончила как мастер спорта по дракам туфлями на шпильке и ломанию рук, застав своего верного жениха с какой-то девкой на заднем сиденье нашего «рейнджровера».

Оставив всех на свадьбе в слезах и/или на попечении врачей, я сбежала на край света — в Нью-Йорк, где меня приютила Дженни, моя семья, лучшая подруга и психотерапевт в одном лице. Учиться жить заново оказалось несколько сложнее прогулки в Центральном парке, но в конце концов я нашла свою дорогу. У меня появилась работа — вести блог для журнала «Лук», прекрасные подруги, настоящая жизнь и все, чего мне так долго не хватало. Когда чья-то рука обняла меня за талию и властно притянула поближе, я вспомнила еще об одном подарке Нью-Йорка: Алексе Рейде.

— Это лучшая свадьба, на которой я бывал. — Он нежно коснулся губами моей кожи. — И у меня здесь самая красивая девушка.

— Во-первых, здесь всего-навсего восемь девушек, а во-вторых, это неправда, — возмутилась я, поворачиваясь, чтобы смахнуть длинную черную челку Алекса и взглянуть ему в глаза. — Эрин выглядит изумительно, Дженни возмутительно красива в этом платье, Ванесса…

— Тебе трудно просто принять комплимент? — покачал головой Алекс. — Говори что хочешь, но в городе не найдется ни одной девушки, которая вскоре могла бы сравниться с тобой.

Я сморщила нос и приняла поцелуй, про себя поблагодарив свою счастливую звезду. Мы познакомились после моего приезда в Нью-Йорк, и все как-то сразу зашло очень далеко. Алекс тут же ударил по тормозам, и я шесть месяцев дула на пятки, притворяясь, что не готова к новому роману, и гадая, когда же будет прилично ему позвонить. В конце концов я набрала заветный номер, напомнив небу о всех моих кармических заслугах, и, слава Богу, Будде и Марку Джейкобсу, Алекс взял трубку. Теперь я пытаюсь просто наслаждаться жизнью, игнорируя обжигающую волну под ложечкой, подсказывающую, что Алекс и есть тот, с кем мне суждено прожить всю жизнь. Не желаю больше наступать на старые грабли. С моим бывшим я прожила десять лет, но никогда так не боялась потерять любимого, как теперь, лежа ночью с широко открытыми глазами возле спящего Алекса.

Последние два месяца он был самым внимательным, предусмотрительным, прекрасным до боли в сердце бойфрендом, которого только можно себе представить. Он покупал мне маленькие подарки вроде красивого подсолнуха, моего любимого цветка, который я приколола к оливково-зеленому платью-рубашке от Синтии Роули по случаю свадьбы Эрин. Он удивлял меня комнатными пикниками, когда у меня был цейтнот, бегал покупать завтрак, когда я еще спала, и даже однажды совершил марш-бросок от Бруклина до Манхэттена с сумкой и ключами, которые я забыла в его квартире, и с огромной пиццей — лучшим другом страдающих от похмелья, когда мы с Дженни в три часа ночи пытались открыть замок и войти в квартиру. Кстати, мы так и не выяснили, где Дженни умудрилась посеять ключи… Но самый впечатляющий случай был, когда я нечаянно напилась на дегустации вин, о которой должна была писать обзор для «Лук», и он собрал назад и придерживал мои волосы, когда меня рвало. Прямо под стеной очень модного ресторана. На глазах у всех. Да еще на его туфли.

И не только поэтому Алекс номинирован мною на звание лучшего бойфренда в мире — нужно учесть еще и тот факт, что он у нас рок-идол. Пока мы «отдыхали» друг от друга, у него вышел третий альбом, но, несмотря на скромный коммерческий (и значительный у критиков) успех, Алекс остался законченным ангелом. Хотя Дженни во всеуслышание объявила, что он просто обязан нюхать кокс из пупков молоденьких фанаток, мой рокер полеживал на диване, глядя по телику «Новую топ-модель Америки» и заедая зрелище пищей из китайского ресторанчика.

Я вертела головой, оглядывая стол, за который все сели, готовясь торжественно отужинать, и растроганно думала, что никогда прежде не была так счастлива или в ладу с собой. Не важно, что я выросла в другой среде и кто-то другой учил меня кататься на велосипеде; эти люди научили меня ездить на метро и крепко стоять на ногах (или по крайней мере всякий раз подниматься, плюхнувшись в пьяном виде на задницу).

— Эй, тебя от нее не тошнит? — пихнула меня локтем Дженни. — Как это получается, что она выходит замуж в какой там, в седьмой раз, а мне и в койку завалить никого не удается?

— Я как раз наслаждалась приятным, спокойным моментом, думала, какая я счастливая, какие у меня прекрасные подруги, — шлепнула я Дженни по руке. — А ты подошла и все испортила.

— Ой-ой, ты меня любишь! — Дженни пристроила голову мне на плечо и пощекотала меня под подбородком. — Я тебя тоже люблю. А если серьезно, я сейчас заплачу. Если вы с Бруклинцем рассчитываете сыграть свадьбу раньше меня, то вы серьезно просчитались.

— Дженни! — Я опасливо глянула на Алекса, но он с самой внимательной миной стоял возле одного из приятелей Томаса, юриста инвестиционного банка. — Тише! Мы вместе без году неделя, сглазишь!

— Не важно, дорогая. — Дженни поводила рукой над свечой, которую держала перед собой. — Сколько ночей вы провели раздельно после вашего воссоединения? Три? Максимум четыре. Он влюблен в тебя по уши, а ты мысленно напеваешь «Свадебный марш». Спорю на что угодно, еще до конца года у тебя на пальце появится обручальное кольцо. Хочешь, я ему подскажу, где покупать? Он у тебя, конечно, творческий чел и все такое, но тебе ж потом это всю жизнь носить!

Я нервно пригладила длинную легкую каштановую челку.

— Слушай, я тебе серьезно сказала — перестань. Мы решили не торопиться, и ты об этом знаешь.

Дженни улыбнулась:

— Знаю, но не вижу этому никаких препятствий и очень за тебя рада, правда. Но, Энджи, мы просто обязаны сначала пристроить меня. Я уже шесть месяцев кричу: «Господи, пошли хоть какой-нибудь пищи!»

— Я тоже здорово хочу есть, — буркнула я.

Ужин прошел как-то слишком быстро. Еда была замечательная, но она не впитывала шампанское с той скоростью, как мне бы хотелось. Мясные роллы или куриная ножка оказались бы очень кстати, но это был шикарный нью-йоркский прием, а не семейная вечеринка Кларков. Когда ужин перешел в речи, которые плавно перетекли к тостам, я извинилась перед обаятельным специалистом по аналитическим исследованиям, который чуть не лишился чувств, узнав, что у меня нет пенсии, и пошла искать себе подходящую компанию. Эрин и Ванессу ждали обязанности невесты и подружки невесты, Дженни сверкала улыбкой и многозначительно кивала сразу нескольким приятелям Томаса, а Алекс предположительно прятался от этих самых приятелей в туалете. Хотя он вырядился в костюм и аккуратно причесал черную шевелюру, ему не удалось скрыть выражение глаз, когда Томас с приятелями начали обсуждать акции и паи. Не найдя надежной защиты от смертельно скучных разговоров, я сбежала на галерею.

— Тоже хочешь за ними шпионить? — спросил Алекс, когда я свернула на последний лестничный марш.

Он перегнулся через перила, держа в руке высокий бокал шампанского, — воротник расстегнут, узел галстука ослаблен.

— Вот где ты прячешься! — Я пригубила его бокал, рассудив, что от глотка шампанского большого вреда не будет. — А я думала, ты ушел со своим новым бойфрендом.

— А что, мы бы спелись. Ты же знаешь, мне всегда нравились сверхприбыльные ценные бумаги.

— Да, просто мимо пройти не можешь. Так за кем же мы следим?

Он указал на бар у дальней стены ресторана:

— Я следил за тобой, но ты ускользнула, так что в основном за Дженни. Хочу угадать, на кого она нацелилась.

Я сразу заметила Дженни у барной стойки — сияющие локоны и пухлые красные губы. Она смаковала прозрачный коктейль, внимательно изучая свои ногти, игнорируя стоявшего рядом с ней парня, который неуклюже пытался привлечь ее внимание робким покашливанием и испуганной улыбкой.

— Похоже, она все же остановилась на Джеффе, — кивнул Алекс.

— Похоже, — нахмурилась я. — Она вся пылает и кричит «Хочу мужчину!», но при этом сидит по вечерам дома и смотрит «Няню 911». Смотри, как она держится: словно и не замечает этого парня.

— Может, она чересчур разборчивая? — предположил Алекс, когда незадачливый клерк сдался и пошел пытать счастья к Ванессе. — Или ей действительно нравится «Няня»?

— И нравится, и разборчива, как и полагается красавице, но дело не в том, — сказала я. — Не знаю, как объяснить. Дженни не домоседка, она пользуется успехом, ей наперебой оставляют номера телефонов, но она не перезванивает и в то же время всюду распространяется, как ей плохо без мужчины. Ума не приложу, что делать. Я вижу, она никак не может забыть Джеффа, но это единственное, о чем она наотрез отказывается говорить. В смысле трезвая.

— Все еще надеется на примирение? — понизил голос Алекс, чуть наклонившись ко мне.

Я пожала плечами, чуть выпятив губу. По официальной версии, Дженни совершенно оправилась после разрыва со своим бывшим, но признание, сделанное ею под сильной мухой в два часа ночи — так сказать, без протокола, — звучало так: «Я буду любить его до конца жизни, мы с ним родственные души». Отчего-то мне казалось, что Дженни не захочется посвящать в это Алекса.

— Значит, мне не нужно говорить ей, что к Джеффу вчера переехала некая блондинка, — констатировал Алекс. — Извини, что раньше не сказал, забыл совсем.

— Что, серьезно? Алекс кивнул.

Дженни не разговаривала с ним несколько дней, когда он отказался продать свою квартиру по той единственной причине, что жил в одном доме с Джеффом, поэтому определенную информацию он вполне разумно держал при себе.

— Да, она об этом не знает, иначе бы слегла на месяц.

— Смешно, — улыбнулся он. Одна его рука скользнула по моей спине, вторая крепко сжимала перила. — Как ты насчет этого прямо сейчас?

Я утопала в глубоких зеленых глазах Алекса. Его длинная челка запуталась в моих ресницах, когда он наклонился ко мне для долгого поцелуя. Через тонкий шелк платья я ощущала тепло его тела, а сзади на поясницу ощутимо давили перила. Сумочка выскользнула из моей руки и упала — не то на галерею, не то вниз, мне дела не было.

— Я, наверное, скоро пойду, — сказала я нетвердым голосом, когда Алекс легонько поглаживал меня по шее, накручивая пряди волос на длинные пальцы. — Завтра в девять я должна быть у Мэри.

— До моей квартиры ближе на метро, до твоей — на такси. — Глаза Алекса стали темными от расширенных зрачков, дыхание участилось. — Правда, вряд ли пассажиры метро спокойно отнесутся к тому, чем я планирую заняться.

— Тогда такси.

Я быстренько пригладила платье и огляделась в поисках клатча. К счастью, сумочка не улетела вниз и не попала кому-то по макушке. В свое время по моей вине на свадьбах и так пострадало немало народа.

— Должна сказать, я не знала, что ты из тех, кого возбуждают свадьбы.

— А из каких я, по-твоему? — улыбнулся Алекс. — Да и не в свадьбе дело, а в тебе. А теперь давай бегом в такси!

Глава вторая

Утро следующего дня было серым и холодным, как все утра с конца ноября. Ламинат на полу спальни был ледяным, когда я, спустив ноги с кровати, нашаривала шлепанцы. Глупо, конечно, при Алексе не надевать огромные носки, в которых я обычно сплю, но мы сошлись снова не так давно и мне не хотелось отпугнуть парня таким шедевром, Вот я и мучилась как идиотка.

Март оказался противоположностью июля. Едва сойдя с трапа самолета, я почувствовала, что изнемогаю от жары, а теперь частенько гадала, согреюсь ли когда-нибудь. Знойное, душное лето уступило место прохладной, свежей осени, которая моментально перешла в морозы и снегопады. Такая красота, как три фута снега под ногами, как я быстро выяснила, была а) не редкостью в этом городе и б) ничем хорошим. Дома, когда шел снег, жизнь останавливалась. Мать ждала, пока по улицам проедет снегоуборщик, и в резиновых сапогах отправлялась по проезжей части в поход по магазинам, закупая ящики консервов и восемь пинт молока, которое скисало прежде, чем матери удавалось заставить отца его выпить, чтобы не пропало. Когда снег шел в Нью-Йорке, на дорогах образовывались пробки, останавливалось метро, но жизнь не замирала.

Вынужденные прогулки против резкого ветра, с залепленным ледяной изморосью лицом мало соответствовали гламурному образу жизни, которую, по мнению моей семьи, я вела. Впрочем, в сложившемся у папы с мамой мнении не последнюю роль сыграли мои е-мейлы и телефонные звонки, где я редко упоминала, что месяцами расхаживаю с красным, как у оленя Рудольфа, носом, закутанная, как эмблема шин «Мишлен».

Я отдернула штору, проверяя погоду. Ночью снега, к счастью, не выпало, но небо было серым и обещало снегопад, а внизу туда-сюда сновали люди, закутанные, как участники арктической экспедиции.

— Который час? — хрипло спросил Алекс, перекатываясь ко мне и снова потянув штору на окно.

— Полвосьмого, — вздохнула я, позволяя увлечь себя под одеяло и с особым наслаждением спрятав заледеневшие ступни.

Алекс был моей личной живой грелкой. Несмотря на холод в квартире, он всегда был как печка. Помимо других очевидных плюсов это было одной из моих излюбленных причин ложиться с ним в кровать.

— Очень не хочется, но надо вставать.

— Я тут всем рассказываю, как здорово иметь подружку-писательницу, — пробурчал Алекс, когда я снова отодвинулась, — потому что ей не нужно в офис к девяти утра. А ты вот так, в полвосьмого…

— Ничего не поделаешь.

Я высвободилась из объятий и снова отважилась ступить на ледяной пол. Натянув огромный фланелевый халат, я оглянулась. Алекс лежал, крепко зажмурившись и натянув одеяло на нос.

— А ты правда всем рассказываешь, что у тебя в подружках писательница?

— Угу! — Алекс совсем заполз под одеяло, накрывшись с головой, когда я зажгла лампу. — А что, мне рассказывать, что ты эмигрантка из Британии, которая не может вернуться домой, потому что сломала руку какому-то типу?

— Ах ты, наглая физиономия! — Я сдернула с батареи полотенце и пошла в ванную. — Ну и болтай что хочешь и кому хочешь.

«Пока ты называешь меня своей подружкой», — мысленно добавила я с широкой счастливой улыбкой.

Здание «Спенсер медиа» находится на Таймс-сквер, одном из моих наименее любимых мест на Манхэттене. Даже сегодня, в холодное мартовское утро в пять минут девятого, улицы были запружены туристами, сжимавшими в архаических вязаных варежках стаканы со старбаксовским кофе и цифровые видеокамеры. Никогда не думала, что утепленное пальто «Норд фейс» станет для меня необходимостью, но раньше мне не приходилось жить весь январь в Нью-Йорке, имея в своем распоряжении только симпатичный свингер от Марка Джейкобса и тонкий кожаный пиджак «Н&М» ^[1]. Никогда в жизни мне не было так чудовищно холодно; я сразу поняла необходимость умерить новообретенный интерес к моде и перед выходом из квартиры напяливала на себя столько одежек, сколько в человеческих силах выдержать. Просто мания какая-то.

Я протолкалась через стайку школьников, по очереди делавших групповые снимки, меняясь в роли фотографа, и прикинула, на сколько фотографий зарубежных гостей я попала с тех пор, как начала работать в журнале «Лук». Наверное, в «Фейсбуке» уже миллионы снимков недовольной девицы, досадливо крякающей или выразительно вздыхающей на заднем плане.

Вид из окон кабинета Мэри на сорок втором этаже почти что стоил прогулки по Таймс-сквер. Чем выше я поднималась, тем удивительнее казался мне Нью-Йорк. На первом этаже я иногда забывала, где нахожусь: там «Н&М», тут HSBC ^[2], но в заоблачном офисе, в окружении небоскребов, глядя, как река извилистой линией окружает остров, я знала, что нахожусь на Манхэттене и больше нигде.

— Мэри тебя ждет, — раздался равнодушный голос из-за огромного монитора, когда я пыталась найти ту группу детей внизу.

— Разве я не рано? — удивленно спросила я у монитора.

Сисси, помощница Мэри, никогда не была моей поклонницей, но обычно все же снисходила до того, чтобы покоситься на меня при приветствии. Закутанная во множество одежек а-ля капуста, я, к сожалению, не могла отыскать часы, а в «Спенсер медиа», как в Вегасе, часов не держат — видимо, чтобы сотрудники не замечали, что заработались допоздна. Редкий день обходился у меня без е-мейла от Мэри или других редакторов в девять-десять вечера.

— Мэри приходит в семь. Ваше совещание запланировано на девять.

Сисси поднялась и вышла из-за стола. Надеюсь, у нее есть во что переодеться: маленькую, как у девчонки, задницу обтягивала юбочка как для фигурного катания, едва прикрывавшая резинку чулок, а под прозрачной с бантом блузкой просвечивало отнюдь не термобелье. Я невольно поежилась.

— А сейчас три минуты десятого. Ты опоздала.

Интересно, а не много ли секретарша на себя берет, отчитывая меня как нерадивую шестиклассницу?

— Энджел Кларк соизволила явиться, — промурлыкала Сисси, проходя первой в стеклянные двери кабинета Мэри. — Вам что-нибудь принести, босс?

— Еще кофе. Ты что-нибудь будешь?

Несмотря на свой обычный вид — узенькие джинсы, кашемировый свитер и серо-стальной «боб», — в Мэри что-то изменилось. Я поняла: она улыбалась. В душе затеплилась надежда, что это хороший знак.

— Я бы с удовольствием выпила кофе, — ответила я, не сдержав легкой улыбки, когда секретарша с легким фырканьем резко повернулась и вышла. — Как дела?

— Хорошо. Надеюсь, у тебя тоже? — Не дожидаясь ответа, она перегнулась через стол: — У меня для тебя подарок. Ты сейчас меня просто расцелуешь.

— Интересно. — Я начала разоблачаться — перчатки, шарф, пальто. — Люблю подарки.

— Ты, конечно, знаешь, что все здесь любят твой блог.

Продолжая улыбаться, Мэри оперлась подбородком о сплетенные пальцы. С самого приезда в Нью-Йорк я веду он-лайн-дневник для TheLook.com благодаря фантастическим связям Эрин, подруги Дженни, и полному отсутствию у меня всякого стыда — я без стеснения выкладываю подробности своей личной жизни в Интернет. Дабы высмеять мои журналистские потуги, редактор иногда подбрасывает мне книжку-другую или заказывает рецензию на музыкальный альбом, когда штатные работники бывают заняты. Однако наиболее интересной частью своей деятельности я считаю колонку в британской версии журнала, которую очень недолюбливает моя мать — ей не нравится, что Сьюзен с почты узнает о моих планах раньше ее.

— У нас для тебя новый проект. Как ты насчет того, чтобы поработать в филиале?

— В филиале? — Я замерла, так и не сняв пальто. Это до ужаса походило на увольнение. — Мне придется уйти из The Look?

— Нет, совсем нет.

Мэри кивнула. Сисси, которая вошла с чашкой кофе для начальницы. Я с надеждой подняла глаза, однако для меня кофе не было. Ну точно, увольнение.

— Это огромный шаг вперед, Энджел. Подвернулось одно интервью, и мы хотим, чтобы его провела ты.

— В жизни не брала интервью, — медленно сказала я, боясь что-нибудь сглазить.

— Еще как брала. Ты же постоянно интервьюируешь людей, — заверила Мэри, избегая встречаться со мной взглядом.

Ну конечно, она сама не верит своим словам. Да что происходит?!

— Я задавала вопросы четвертой участнице восьмого выпуска «Новой топ-модели Америки» и стояла в очереди к туалетам с близняшкой Олсен, но это же не интервью, — возразила я. — Мэри, у вас же есть куча авторов, которые… э-э-э… специализируются на интервью!

— Есть, — согласилась Мэри, подняв на меня глаза. — Но это задание для тебя. Или ты пытаешься сказать, что не возьмешься?

Как по волшебству, передо мной появилась чашка с дымящимся кофе, но Сисси отошла прежде, чем я успела поблагодарить. Сплошное ребячество, неодобрительно подумала я.

Я набрала воздуха в грудь. Разумеется, я не против подготовить интервью. Уж несколько вопросов я как-нибудь в состоянии задать.

— Нет-нет, конечно, возьмусь. Прекрасное задание, просто прекрасное! Я попробую. Я постараюсь.

— Здесь попытки недостаточно, Энджел. — Мэри пальцем подтолкнула очки без оправы на переносицу. — Это серьезное дело. Одна неделя в Лос-Анджелесе с Джеймсом Джейкобсом.

— С Джейкобсом? Актером? — переспросила я, прихлебывая обжигающий напиток маленькими глотками. — Я?

— Да, ты. — Мэри вновь села прямо. — Да, речь идет об актере. Очень популярном британском актере.

— И мне нужно взять у него интервью для веб-сайта?

— Не совсем. Для журнала.

— Вы хотите, чтобы я взяла у Джейкобса интервью для журнала?!

Я даже подумала, уж не поскользнулась ли я утром в душе и не приложилась ли головой. Это удовлетворительно объяснило бы, отчего я вообразила, будто Мэри выбрала меня в качестве интервьюера популярного актера.

— Правильно, — продолжала она. — Поедешь в Лос-Анджелес и, воспользовавшись тем, что ты тоже англичанка, будешь говорить, ну, я не знаю, о пятичасовом чае с булочками, а в ходе разговоров выудишь сенсационную инсайдерскую информацию. О нем не так уж много пишут, но он же хочет, чтобы о нем писали, так давай предложим поклонницам «настоящего Джейкобса» или другую какую фигню!

— Насколько я знаю, он уже много чего предложил своим поклонницам. — Я стянула последнюю кофту, отчего-то вдруг сразу вспотев и запарившись. — По-моему, он на редкость неразборчив в связях.

— Если ты имеешь в виду его «короткие романы с голливудскими старлетками», то да. — Показав пальцами кавычки, Мэри с невероятной скоростью напечатала что-то на своем «макинтоше» и повернула монитор ко мне. — Но как раз это мы выпячивать не будем. Его команду беспокоит, что подобное внимание производит негативное впечатление на женскую аудиторию.

На экране появились результаты поиска в «Гугле». Джеймс Джейкобе был высок, широкоплеч и спортивен; нельзя было отрицать, что в длинных плавках он особенно хорош собой. Синие глаза и влажные темные вьющиеся волосы завершали облик «мальчика от Аберкромби».

— Не очень-то много в нем от англичанина, — хмыкнула я, завладев мышкой и открыв еще несколько снимков. — Где он родился?

— В «Википедии» пишут, в Лондоне.

Мэри отобрала мышку и прокрутила страницу до своего явно любимого снимка: Джеймс смотрел на меня в упор, темные пряди чуть касались высоких скул, галстук-бабочка небрежно растянут, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

— В общем, ты летишь в субботу.

— Что?! — Нескромные мысли сразу вылетели из головы, и я уставилась на Мэри. Та сидела с миной «я не расположена шутить». Это выражение лица у начальницы я не очень люблю. — Но сегодня уже понедельник!

— Стало быть, у тебя почти неделя на подготовку. — Мэри принялась деловито открывать другие файлы в знак того, что разговор окончен. — Сисси закажет тебе билеты, машину, гостиницу и обеспечит остальное: наличные, кредитку, блэкберри — все, что нужно.

— Но послушайте, если все так серьезно, ведь у меня же нет опыта, я не профессиональный интервьюер! В лучшем случае меня можно считать источником сведений, болтушкой, с которой люди не прочь поговорить. Это же нельзя считать квалификацией! — заговорила я, подавшись вперед. Может, Мэри заболела? — Я никогда не бывала в Лос-Анджелесе. Все вместе это как-то не очень вяжется с заданием, правда?

— Видишь ли, Энджел, — сказала Мэри, не отрывая взгляда от экрана. — Дело в том… Я не должна говорить, но они попросили прислать именно тебя.

— Как?!

— Я удивлена ничуть не меньше остальных, — с гримаской сказала Мэри. — Не то чтобы я тебя не ценила, но, как сама сказала, ты не профессионал, и мы обе это знаем. Однако люди Джеймса не хотят никого другого. Это было единственным условием интервью.

Я растерялась. Что такого я могла совершить, чтобы привлечь к себе внимание «людей» Джеймса Джейкобса? Вряд ли на них произвела глубокое впечатление моя критически принятая серия заметок о том, в каком манхэттенском универмаге лучше делают бесплатный макияж («Блумингдейл», Сохо).

— Если не хочешь, сразу скажи, — продолжала Мэри. — Культурно-развлекательный отдел журнала уже кипятком брызжет. Они моментально подберут кого-нибудь другого…

— Нет! — вырвалось у меня. — Я очень хочу. Задание отличное, просто я… ничего не понимаю.

— Я тоже. — Мэри не привыкла золотить пилюлю, даже когда в душе я бы не возражала. — Передаю тебе слово в слово то, что они мне сказали: команда Джеймса не хочет зубастого репортера, не питающего иллюзий в отношении суперзвезд, который подложит им свинью в виде очередного реалистичного описания неприглядных голливудских нравов. Они хотят показать Джеймса — ну, ты понимаешь, мужчиной женских грез. Твоя задача — сделать статью мягкой и пушистой, а не скандальной типа «Моя улетная неделя с Джеймсом Джейкобсом». Словом, чтобы походило на сочинение какой-нибудь читательницы.

— Стало быть, им требуется дилетантка без опыта, чтобы утаить от поклонниц его незаконнорожденного ребенка? — подытожила я с облегчением, но не без обиды.

— Практически в точку. — Мэри либо не расслышала, либо проигнорировала ту часть, где я слегка обиделась. — По мнению редактора развлекательного отдела, причина в том, что ты англичанка; может, Джейкобе скорее доверится соотечественнице.

— Британия не похожа на маленькую старомодную деревню, где все поголовно варят варенье и желают доброго утра соседям, — пробурчала я вполголоса. — Маргарет Тэтчер тоже англичанка, но что-то ей никто не доверяет.

— В общем, как я уже сказала, Сисси все подготовит. — Мэри показала на дверь, где Сисси стояла в проеме с блокнотом в руке и ненавистью на лице. — А блог ты будешь вести из Лос-Анджелеса. Можешь упомянуть, что готовишь интервью, но многого не раскрывай, основное прибереги для журнала, и тебе зачтется.

— И на Тони Блэра люди меньше злились ближе к концу, — продолжала бурчать я. — И на Суини Тодда ^[3]. Кстати, он действительно существовал?

— Нет, Энджел, не существовал. — Мэри снова оглядела, свой стол. — Энджел, они просили прислать тебя. Мы тебя и посылаем, вопреки пожеланию редакционной коллегии. Против воли наших издателей. Прошу тебя отнестись к заданию ответственно. Или ты хочешь потерять визу?

Я закусила губу, словно получив выговор от мамы.

— Это очень важное для журнала интервью, и если ты хорошо его проведешь, оно войдет и в зарубежные версии, — объяснила Мэри. — Если интервью не получится, издатели вряд ли захотят дальше работать с твоим блогом, как считаешь?

— Вряд ли, — согласилась я с ощущением противной тошноты под ложечкой.

— Слушай, никто не ждет от тебя шедевра на Пулитцеровскую премию; поезжай и поговори с человеком. Есть много гораздо худших способов провести неделю в марте. Ты получаешь полностью оплаченную поездку в Лос-Анджелес, включая все расходы, плюс тебе еще и заплатят. Усвой это, иди покупай бикини и возьми интервью у красавца мужчины. — Мэри жестом предложила мне выметаться из кресла. — Жду тебя через две недели. И не запори поручение.

Я ощутила на плече чьи-то костлявые пальцы и нерешительно поднялась с сиденья. Пусть это окажется Смерть, взмолилась я про себя, собирая свитера, перчатки и пальто.

— Нельзя ли побыстрее? — послышался презрительный голос — явно от обладательницы костлявой хватки. — У меня работы хватает.

— А, это ты, Сисси, — сказала я, стараясь не выдать разочарования.

Она, конечно, костлявая, как смерть, но куда опаснее.

— И затем, словно мне еще мало было, она напрямую сказала — меня посылают, потому что я дилетант. — Я уронила голову на стол в «Закусочной Скотти» (через дорогу от нашего дома), перевернув томатный соус на картошку Дженни. — Вот как по-твоему, это не оскорбление?

— Значит, так. Во-первых, ты ведь действительно не профессионал, правильно? — Пожав плечами, Дженни побулькала своей диетической пепси. — Ну, ты раньше не брала интервью? А во-вторых, эй, послушай, ты летишь в ЛА в субботу?

— Да, — начала я. — Но…

— Помолчи. Дай сказать. — Дженни подняла руку. — Тебе платят за то, что ты летишь в солнечный жаркий Лос-Анджелес из промозглого гадского Нью-Йорка в марте, чтобы взять интервью у самого офигенного мужика во Вселенной, который особо оговорил, чтобы прислали именно тебя. И тебе за это еще и платят! Я лично здесь ничего плохого не вижу. Это огромный прорыв в твоей карьере — интервью с такой звездой! И ты летишь в ЛА! С красавцем всех времен — и в Лос-Анджелесе!

— Мне уже понятно, что ты нашла в этом пару положительных моментов, — нахмурилась я, глотая горячий шоколад. — Да, я веду себя как плаксивая корова, но чем больше об этом думаю, тем меньше мне нравится вся затея. Не хочу воспользоваться потрясающей возможностью напортачить по-крупному. Я никого не умею интервьюировать, не говоря уже о голливудском супержеребце. И я совершенно не желаю целую неделю париться в Лос-Анджелесе в одиночестве. По крайней мере сейчас…

Я не закончила фразу, уставившись в чашку горячего шоколада, сокрушенно сознавая, что говорю совершенно не то.

Дженни покачала головой:

— Ага, значит, ты за это не берешься, и пропал мой единственный шанс познакомиться с Джеймсом Джейкобсом? Да и в Лос-Анджелес наведаться нелишне будет. — Она ткнула в мою сторону вялым брусочком жареной картошки. — Если ты откажешься из-за того, что только что вернулась в родные алексовские трусы, я на тебя серьезно рассержусь.

— Во-первых, я не это имела в виду, — соврала я, пододвигая тарелку с картошкой поближе к себе. Мне в целом нравится, когда Дженни буквально читает мои мысли, что бы ни лепетал мой рот, но иногда это раздражает. — А во-вторых, когда это ты была в Лос-Анджелесе? И в-третьих, поехали вместе?

— Во-первых, с удовольствием, во-вторых — несколько лет назад, я тебе рассказывала, но ты же никогда не слушаешь, и в-третьих — именно это ты имела в виду, и это не причина, а фигня.

— Я не то чтобы не хочу ехать… По крайней мере не только из-за Алекса… Но я же буду по нему скучать! Мне же будет грустно!

— Ну да, ну да! — Во взгляде Дженни ясно читалось: «Не делай из себя посмешище». — Ты боишься, что он пойдет налево?

— Конечно, нет, — передернула я плечами. Такая мысль действительно приходила мне в голову. — Просто сейчас у нас все очень хорошо… С другой стороны, раньше тоже было хорошо, а потом помнишь, что случилось?

— Ну, Энджи, — сказала Дженни. — На этот раз все по-другому. Любому дураку видно — между вами все серьезно.

— А раньше что, шутки были? — спросила я. Я всячески старалась не думать об этом целыми днями — и вот, проговорилась. — И все равно он ушел. И занимался черт знает чем бог знает с кем. Вот я уеду, и он опять начнет гулять со своими друзьями и… ну, ты поняла. Он же красавец!

— Ага, поэтому проехали, привет! Он не станет тебе изменять, потому что любит тебя.

Дженни показала на меня картофельной соломкой, облитой кетчупом.

— Он этого не говорил.

— А ты говорила?

— Нет.

— Ты его любишь?

— Да.

— Ха, значит, ты об этом думаешь, но не говоришь? Хочешь и молчишь?

— Ну да.

— А тебе не кажется, что он думает так же, просто не говорит? — сказала мудрая Дженни.

— А вдруг я скажу, а он решит, что я тороплю события, и снова меня бросит? — возразила я.

— Тогда не говори. — Дженни подняла ладони. — Или скажи. Как хочешь.

— Хм… — Пока я задумчиво грызла одну соломку, Дженни успела умять целую горку. — Ты туда в отпуск ездила?

— В Лос-Анджелес? — уточнила Дженни с набитым ртом.

Я кивнула, стараясь не глядеть на ее раздувшиеся от полупрожеванной картошки щеки. Несмотря на свою красоту, Дженни порой бывает просто отталкивающей.

— А, ты меняешь тему! Ладно, не смейся, но до того, как я поставила себе целью стать новой Опрой, а чертова Тайра Бэнкс меня опередила, я решила, что будет нелишне сыграть какую-нибудь рольку. Я пожила в Лос-Анджелесе свой, так сказать, пилотный сезон, но оказалось, что это не мое, и я вернулась в Нью-Йорк. Съездить в Лос-Анджелес повидать друзей было бы интересно. Может, мы поселимся в отеле «Голливуд»? Я возьму неделю отпуска, и ты обязательно познакомишь меня с Джеймсом Джейкобсом!

— Ну-ну, это уже слишком. — Я не удержалась от улыбки. — И даже не пытайся сменить тему — это моя прерогатива. Ты ездила в Голливуд, чтобы стать актрисой?

— И стала богиней экрана, но Западное побережье не для меня. — Дженни покачала головой. — Слушай, хватит об этом, а?

— Да пожалуйста. Только я не могу представить, чтобы ты исполняла чью-то роль, кроме Дженни Лопес, — сказала я.

— Это главная роль моей жизни. — Дженни изобразила рука: си барабанную дробь. — Ты ведь имела в виду меня, а не ту, другую? Иначе придется устроить тебе взбучку!

— Нет, в тебе больше от кинодивы, чем в ней, — согласилась я. — А что за «Голливуд»?

Дженни помахала пожилому бармену с серебристыми волосами.

— Сестринский отель. В Нью-Йорке это «Юнион», в Лос-Анджелесе — «Голливуд», в Вегасе — «Стрип», что-то такое в Париже, не помню. Скотти, можно нам еще картошки?

— Сколько раз тебе говорить — я не Скотти, я Игорь. — Старик бармен подошел с тарелкой картофельной соломки. — Я купил заведение у Скотти, поэтому оно и называется «Закусочная Скотти».

— Спасибо, Скотти. — Дженни осторожно подцепила обжигающе горячий ломтик, подула на него и добавила с утрированным акцентом: — Ты ха-роший люди.

— Ты хочешь остановиться в «Голливуде»? В редакции сказали, мне уже где-то заказан номер.

Не могу поверить, сколько всякой дряни Дженни может съесть и не набрать ни грамма. Ревностная последовательница «Наблюдателей за весом», я на целый год почти забыла всю еду, содержащую калорий больше, чем морковка, чтобы влезть в злосчастное платье подружки невесты. Ежедневные прогулки по нью-йоркским улицам существенно помогли, но я никогда не буду одной из тех, кто метет мороженое, пиццу и шоколад с утра до вечера без малейшего вреда для фигуры. Вроде Дженни, которая полнела за свою жизнь максимум на два фунта, причем все откладывалось в ее и без того роскошных формах, ни грамма не прибавляя на тонкой талии. Не будь она такой хорошей подругой, я бы ее возненавидела.

— Мы будем жить только там. Скажи в редакции, что ты так решила. — Дженни уже успела умять полтарелки картошки. — Можно подумать, я позволю тебе поселиться в какой-нибудь дыре. Кто знает, чем там дело кончится. Кроме того, мой приятель Джо — менеджер в баре, а мне должны массу отгулов. «Голливуд» у меня тоже в долгу. С Джо у нас много чего было, он о нас позаботится.

— «Много чего» означает, что ты с ним спала? А «позаботится о нас» значит «позаботится о тебе»?

— Ну да. — Взгляд Дженни стал мечтательным. — Если у меня не получится с Джеймсом Джейкобсом, займусь Джо. Мне остро необходимо, чтобы меня кто-нибудь соблазнил.

— Точно? — отважилась я прозондировать почву. — Ты в самом деле готова заняться кинозвездами и барменами?

— Давно готова, — отозвалась Дженни, не глядя на меня. — Я во всеоружии и блеске.

— Вот и хорошо, а то я волновалась. — Я шлепнула ее по руке, вновь протянувшейся к картошке. — Ходишь как в воду опущенная, даже не огрызаешься.

— Это все зима, — сказала Дженни. — Я и правда не в своей тарелке, но мне давно пора встряхнуться, а тут, как нарочно, такая возможность, и как раз вовремя!

Я улыбнулась. Поездка в Голливуд с Дженни обещала быть интересной.

— Ну что ж, значит, летим в Лос-Анджелес.

— Энджи, дорогая, когда я тебе плохое советовала? Все будет замечательно! — пообещала Дженни, подбирая последний ломтик картошки. — Алекс тоже ничего, если тебе нравятся тощие пижоны, но Джо почти-почти такой же красавчик, как Джеймс Джейкобе. Ты организуешь билеты на самолет, а я организую гостиницу и секс.

— Бр-р-р! — потрясла я головой. — Гадость какая!

Расставшись с перевозбудившейся лучшей подругой у гостиницы, я успела вскочить в поезд «Л» на Юнион-сквер. Пока поезд тащился в Бруклин, разбуженная Дженни взбалмошность повыветрилась. Я вспомнила, что намечается не девичник, а серьезное интервью, которое в случае неудачи будет стоить мне работы, визы и всего, что прилагается. Поднимаясь по ступенькам метро, я чувствовала, что мне все меньше и меньше нравится предстоящая поездка. Больше всего мне не хотелось оставлять Алекса. Я не могла признаться ему в любви из опасения, что он испугается и сбежит, но если я ему не признаюсь, он же станет мне изменять с каждой бруклинской юбкой, пока я в отъезде!

И что для меня Лос-Анджелес, кроме потенциального краха моей личной жизни и карьеры? Семичасовой перелет, город, полный юных загорелых красавиц, пляжных королев, и, ужаснее всего, недельное интервью с самой настоящей кинозвездой во плоти.

Вести блог легко: всегда найдется что-то интересное, о чем поболтать. Кто угодно может высказать свое мнение о книге или музыкальном альбоме, для этого всего-то нужно накропать пару сотен слов. Но с интервью блеф не пройдет. Не спорю, это отличная возможность проявить свои способности, но также и великолепный случай с размаху приземлиться на копчик. В конце концов, я всего лишь дилетант. Глазами души я уже видела себя бросающейся с какого-нибудь из Голливудских холмов с подписанной фотографией Джеймса Джейкобса в руках. Занятая этой картиной, я поднялась в квартиру Алекса.

— Привет!

Он открыл дверь, втянул меня в квартиру, прижал к стене и страстно поцеловал в губы.

— Я жутко замерзла, — выдохнула я, сбрасывая на пол шарф, варежки и пальто. — Приведи-ка веский довод, почему бы мне не отправиться в Лос-Анджелес в субботу?

— Пицца прокатит? — спросил Алекс, усаживая меня на кухонный стол и стаскивая мне через голову сразу два свитера.

— Прокатит, — кивнула я, брыкаясь в попытке сбросить ботинки за его спиной, однако лишь раз семь чувствительно задела его по заднице.

— Вообще-то больно, — возмутился он и стащил с меня ботинки.

Я скрестила ноги у него за спиной, и он понес меня в гостиную.

— Вот никогда не получается так красиво, как в кино!

Квартира Алекса полностью отражала характер своего обладателя — повсюду валялись книги, гитарные струны и рваные футболки. Правда, прекрасные окна от пола до потолка, выходившие на Ист-Ривер и Манхэттен, компенсировали отталкивающее безобразие на кухне. Раскинувшись на диване, пока Алекс наигрывал что-то новое на своей акустической гитаре, я делала вид, что не смотрю «Сплетницу» с субтитрами, — с некоторых пор это стало у меня излюбленным способом проводить вечер понедельника. Я зевнула, глядя на городскую линию горизонта. Если смотреть из теплой квартиры, заснеженный Нью-Йорк прекрасен. Солнце, море и песок ему не конкуренты.

У Алекса было градусов на двадцать теплее, чем у меня, и сейчас, как следует отогревшись, я с удовольствием валялась на диване в футболке Алекса и собственных трусах, распластавшись на его медленно поднимавшейся и опускавшейся груди, переплетя ноги с его длинными теплыми ногами. Мы не превратили комнату в настоящую спальню, чем я всегда гордилась. Я прошла большой путь от Энджел Кларк, которая около пяти лет упаковывалась во фланелевую пижаму, прежде чем ее бывший придет домой, не в силах терпеть его пыхтение, сопение и противное ощупывание.

— А что, действительно есть причина, почему я должен отговаривать тебя от поездки в Лос-Анджелес? — спросил Алекс, водя пальцами по моим спутанным волосам. Из-за постоянных практических доказательств примирения с Алексом и отвратительной зимней погоды моя укладка давно не укладывалась ни в какие рамки. — Весьма необычная просьба, даже для тебя.

— В журнале от меня хотят интервью с актером. — Я неопределенно повела рукой в воздухе, изо всех сил стараясь говорить небрежно, дабы представить дело сущим пустяком. — Но они требуют лететь в эту субботу, а я в жизни ни у кого не брала интервью, поэтому… Не знаю. Какая-то раздвоенность в душе.

— Прекрасное задание, — дипломатично сказал Алекс. — В ЛА теплее, чем в Нью-Йорке.

— Да, — сказала я, чуть не свернув шею, чтобы как следует его разглядеть. — Интервью может оказаться знаковым, но дорога и все такое…

— Ну да, лететь несколько часов, — согласился он. — Но вдруг тебе понравится?

— А тебе? — с надеждой спросила я. — Я имею в виду Лос-Анджелес?

— Мне? — Он приложил ладонь к моей ладони — маленькие бледные пальчики с обкусанными и подпиленными ногтями легли на длинные, с мозолистыми подушечками пальцы гитариста. — Я не люблю этот город.

— Значит, ты со мной не полетишь? — полувопросительно уточнила я, на секунду представив ярость Дженни в случае согласия Алекса. — Ну ничего, это же всего на неделю!

— Как я буду без тебя?

Алекс поцеловал мою руку. Несколько секунд я слушала биение его сердца, оставшееся на редкость ровным.

— Все-таки я не уверена, что имеет смысл приниматьпредложение редакции, пусть даже такое заманчивое.

— Тогда не езди.

Сердце Алекса билось все медленнее. Я поняла, что он вот-вот заснет. Моя единственная постельная претензия к этому человеку состоит в том, что ему обязательно требуется успокоительный сон, тогда как меня секс наполняет энергией. Я привыкла по сто раз прокручивать в голове каждую ситуацию, поэтому выпадение Алекса из реальности меня не очень устраивает. Смотря по тому, как день прошел, я либо планирую нашу свадьбу (лучше всего — босиком на пляже в Мексике; я там никогда не была, но звучит очень романтично), либо переживаю, что наши отношения опять разваливаются.

Я пыталась ворочаться потише, разрываясь между искушением лететь с Дженни в Лос-Анджелес и желанием остаться в Нью-Йорке навсегда и безвылазно, когда в моей замечательной сумке зазвонил телефон. Выскользнув из объятий Алекса, я прошлепала к дивану.

— Алло! — прошептала я, закрываясь в туалете.

— Энджел, это я! — Голос доносился откуда-то очень издалека. — Ты меня слышишь? Тебя очень плохо слышно!

— Луиза, это ты? У тебя все нормально? Ты никогда не звонила мне на мобильный!

Луиза была моей лучшей подругой практически всю жизнь. Мы вместе выросли, поступили в один университет, одновременно переехали в Лондон и все делали вместе — до того дня, когда я сломала руку ее супругу на их свадьбе. Но это маленькое недоразумение мы уладили и наши еженедельные созвоны длились часами. Луиза не возражала, даже если я присаживалась пописать во время разговора (по крайней мере я так думаю).

— Да, но дома тебя нет, а я не могу ждать, просто сгораю от нетерпения. — Последний раз такое возбуждение слышалось в голосе Луизы, когда она сообщила мне о своей помолвке. — Сегодня утром банк Тима поглотил какой-то американский банк… Ты не смотришь новости?

— Луиза, если учесть, что за пять лет помолвки с банковским служащим я не научилась правильно называть его должность, надеюсь, ты все же введешь меня в курс дела. У Тима на работе все нормально?

— Лучше, лучше, чем нормально! — Луиза буквально задыхалась от волнения. — Его попросили поехать познакомиться с американским руководством, так что мы прилетаем в Нью-Йорк на следующей неделе!

От неожиданности я чуть не упала с унитаза.

— Луиза, какая прекрасная новость! Когда вы прилетаете? Ты уже решила, где остановиться? Господи, я тебе столько всего покажу!

— Энджи, ты что, сидишь на унитазе? Ну а где же еще.

— Нет, конечно!

— Это было бы отвратительно, — строго предупредила Луиза. — В общем, мы вылетаем вечером в пятницу. Где остановимся, не знаю — Тим буквально минуту назад позвонил. О, Энджи, наконец-то мы с тобой увидимся!

— Жду тебя с нетерпением, — сказала я, стараясь как можно тише спустить воду и вымыть руки. — И Тима тоже. Слушай, вот новость, прямо не верится!

— Правда, тут одна ерунда… Хотя ничего особенного. — Восторг в голосе Луизы заметно поуменьшился. — В конце концов Нью-Йорк большой.

— Луиза!

— Ничего, это я так… Забудь. Я прилетаю в Нью-Йорк!

— Луиза Прайс!

— Ладно, хорошо. Летит не только Тим… — В трубке послышался вздох. — Летит вся его команда.

— Значит, Марк?..

— Ну, типа того, и… Ну…

— Марки… она?

Даже спустя полгода после того, как я выяснила, что мой бойфренд мне изменял, я не могла принудить себя произнести ее имя. Хотя я была счастлива с Алексом и очень радовалась, что избавилась от надоевших отношений, женская логика была сильнее: он — подлый коварный изменщик, она — развратная страхолюдина.

— Ого. — Я потерла виски. — Даже так?

— Ну и что, ты же с ним не будешь встречаться! — настаивала Луиза. — Если, конечно, сама не захочешь.

— Не смешно! — Голова у меня пошла кругом. — С какой стати я должна захотеть его увидеть?

— Во-первых, прошло много времени, во-вторых, вы долго были вместе, — сказала моя логичная Луиза. — Может, у тебя на душе станет легче, если вы повидаетесь?

— Ты хоть помнишь, что было, когда я видела его в последний раз? — вскипела я. А ведь в гневе я страшна, достаточно вспомнить инцидент на Луизиной свадьбе. — И что получилось, когда ты мне не все сказала? Что происходит, с каких пор ты снова горячая поклонница Марка?!

— Да это Марк просил Тима попросить меня попробовать уговорить тебя с ним встретиться, — заторопилась Луиза. — Но я ответила — если хочет тебя увидеть, пусть сам звонит и договаривается. Не хочешь — никто тебя не заставит; я сказала, что не собираюсь тебя заманивать, обманывать или давить на чувство вины. Он ведь идиот.

Глядя в потолок, я думала, что все-таки нужно встретиться с Марком. Мы действительно прожили почти семьей десять лет, практически выросли вместе. Это повысит мой статус в моих же собственных глазах и покажет, как я изменилась за полгода. Встреча пройдет на моих условиях: в конце концов Нью-Йорк теперь мой дом, а Марк никогда не бывал в Америке. Плюс — мне этого не хотелось, но если придется, я продемонстрирую нового красавца бойфренда. Ничто не присмирит денежного туза лучше, чем парень с гитарой. Они их не понимают.

Но всего этого можно избежать, если меня не будет в Нью-Йорке, когда приедет Марк.

— Энджел, ты меня слушаешь?

— Слушаю, Лу, но у меня плохая новость. — Я глубоко вздохнула. — В субботу я улетаю в Лос-Анджелес. По работе. Совсем забыла.

— Ты — чего? — переспросила Луиза.

— Я лечу в Лос-Анджелес брать интервью у Джеймса Джейкобса, так что меня здесь не будет.

— И ты об этом забыла?!

— Да.

— Забыла, что летишь в субботу в Лос-Анджелес общаться с одним из самых знаменитых мужчин на Земле?

— Да не так уж он и знаменит, — возразила я. Смотрите, как она разошлась!

— Это потому, что прилетает Марк? Я считала тебя выше подобных уловок!

Я ответила не сразу.

— Да нет, не в этом дело. Это действительно рабочее задание и, между прочим, редкостная возможность себя проявить. Не хочу лгать, мне немного легче оттого, что я в любом случае не встречусь с Марком. Я вовсе не хотела этой командировки, но ничего не попишешь, надо лететь. Ужасно обидно, что мы не увидимся.

— Вот это точно.

— Лу, ну пожалуйста, не сердись, — взмолилась я.

— Я не сержусь, — помолчав, ответила Луиза. — Обидно, что тебя не увижу. Но я понимаю, это действительно нельзя сравнивать. Кто угодно предпочтет смыться в Лос-Анджелес общаться с Джеймсом Джейкобсом, чем болтаться в промерзшем Нью-Йорке.

В первый раз я до глубины души прочувствовала резонность своего решения.

— Ты замечательная, — улыбнулась я. Волнение и облегчение бурлили под ложечкой. — Я напишу по электронке, куда тебе обязательно нужно сходить, а ты звони в любое время, если будут проблемы.

Мы попрощались. Нажав «отбой», я сразу же, не поглядев на часы, нажала быстрый набор.

— Сисси, могу я зайти сегодня и заказать свой рейс? Я же лечу в субботу, верно?

Глава третья

Суббота пришла слишком быстро для меня и слишком медленно для Дженни. Выбив на работе неделю отпуска, она азартно кинулась на восковую эпиляцию, всевозможные скрабы и фальшивый загар, одновременно посылая самые откровенные эсэмэски Джо в «Голливуд» и набивая сумку все более миниатюрными бикини. Моя же подготовка к поездке оказалась несколько более напряженной.

После неожиданно невеселого разговора с Луизой я направилась прямиком к кровати признаваться Алексу, что надумала лететь в Лос-Анджелес. Сонная улыбка и «супер, привези мне оттуда что-нибудь без углеводов» не были, строго говоря, ответом, на который я надеялась, но не могла же я допустить, чтобы паранойя моего красавца бой-френда оставила меня без Лос-Анджелеса. Признаюсь (и не раскрою особого секрета), я надеялась — он в штыки воспримет мой отъезд и перспективу общения с роскошным жеребцом с чудовищной репутацией в солнечном блестящем Голливуде и станет просить меня остаться, но не тут-то было — он просто принял мои слова к сведению, и все.

Хуже того, он всю неделю работал, и я его практически не видела. Рок-группа как раз приступила к записи очередного альбома, что вылилось в долгие часы взаперти в квартире и пару визитов ко мне посреди ночи с воспаленными глазами, новой песней и всем остальным, что вытекает из визита в два часа ночи. Само по себе это было неплохо, но бурные ночи и заполненные работой дни не лучшим образом сказалось на моей внешности. К пятнице Дженни выглядела как девушка из «Плейбоя» — сияющая загорелой отполированной кожей, с роскошными волосами, а я напоминала заключенную — зачуханная, опухшая и с темными кругами под глазами.

В восемь часов морозного утра Дженни нетерпеливо прыгала на углу, закутанная в утепленную парку и с огромными очками на носу, а я все никак не могла разжать прощальные объятия.

— Дай мне знать, когда доберешься. — Алекс потянул за длинную прядь моего каре, накручивая волосы на палец. — Пришли эсэмэс или еще что.

Я кивнула.

— Если только не придется в поте лица отмазывать вот эту от обвинений в сексуальном домогательстве. — Стоя на углу улицы, Дженни с двусмысленной улыбочкой читала свои эсэмэски. — Не исключено, что мне придется взять ее на поруки.

— Ну, лишь бы ты сама ни к кому не приставала, кроме меня. — Он наклонился для нежного поцелуя, его челка защекотала мой замерзший нос, и я чихнула. — Кстати, как ты относишься к сексу по телефону?

— Ты замерз, — сказала я, игнорируя его вопрос. — А Дженни вот-вот сядет в такси без меня. — «Кстати, я тебя люблю», — прибавила я про себя. — Ну ладно, я тебе позвоню.

— И будет секс по телефону, — невозмутимо кивнул он. — Не забудь, что там на три часа позже.

— Да ты в любом случае просыпаешься на три часа позже меня. — Я кивнула Дженни в знак того, что можно останавливать такси.

— Тогда это просто идеально для нас обоих. — Алекс протянул мне потертую кожаную дорожную сумку, которая выглядела положительно жалкой рядом с моей (вздох восхищения) сумочкой от Марка Джейкобса. Может, в Лос-Анджелесе она найдет себе товарку? — Станем первой парой с бурным междугородним романом.

— Ага, как скажешь. — Я попыталась выдавить смешок. Как можно доверять парню, болтающему такие глупости перед самой твоей посадкой в самолет! Господи, я должна это сказать. — Алекс!

— Энджел?

— Я… Я…

Я замолчала, не зная, чего жду. Алекс, как и следовало ожидать, уже дрожал, его дыхание клубилось между нами туманным облачком, руки были засунуты глубоко в карманы джинсов.

— Я вернусь в следующий понедельник. Не слишком-то привыкай к одиночеству.

Саркастические поздравления с находчивостью, Энджи, какой, оказывается, прекрасный пример сильной, современной женщины я собой являю!

— Ты уезжаешь всего на неделю, как-нибудь переживу. — Алекс поцеловал мой ледяной нос и захлопнул дверцу. — К тому же у нас остается секс по телефону.

— Ты действительно что-то смыслишь в сексе по телефону? — удивилась Дженни, когда мы отъехали.

— Отвяжись, — с удовольствием ответила я, глядя, как наш с Алексом дом исчезает из виду.

С самой первой секунды, едва мы сошли с трапа, стало очевидно — Калифорния очень отличается от Нью-Йорка. Двигаясь в сторону шоссе, я никак не могла поверить, что нахожусь в той же самой стране: широко раскинувшийся город, открытые автомобили, мчащиеся в обе стороны по скоростным шоссе, сверкающие центральные небоскребы, которые не стоят над душой и не давят на психику, и, о Господи, какое солнце!

Как я ни проклинала, как ни жаловалась на нью-йоркскую духоту, но однажды я проснулась, а лето кончилось. Подразнив пару недель мягчайшей, для легкого кардигана, осенью, природа напустила зимнюю стужу, когда нос при каждом вдохе обжигает огнем. И ведь не сказать, что Нью-Йорк не пытался меня порадовать — в магазинах появились симпатичные джемперы, подчеркивающие-достоинства-скрадывающие-недостатки плотные колготки и море вкуснейшего горячего шоколада, но к Рождеству, когда меня дважды чуть не завалило снегом и я осталась без замшевых ботиков, попав под непредсказанную грозу, я просто не знаю что отдала, бы за возможность немного погреться на солнышке. А оно вот где пряталось все это время — в Лос-Анджелесе!

— Господи Боже мой! — заморгала я.

— Да уж.

Дженни ободряюще похлопала меня по спине.

— Ты погляди, какое солнце!

Я обвела взглядом чистое ярко-синее небо.

— О да, — вздохнула подруга.

— В марте!

— Слушай, может, будем млеть молча?

— Дженни, смотри!

Я прижалась носом к стеклу такси, стараясь что-нибудь прочесть на слившихся в мутное пятно рекламных щитах и фаст-фудах, проносившихся мимо. Ну хоть таксисты везде гоняют как сумасшедшие — что в Лондоне, что в Нью-Йорке, что в Лос-Анджелесе. От этой мысли отчего-то потеплело на душе.

— Да, — пробормотала Дженни, подновляя макияж.

Немного туши «Эклат», чуть-чуть автозагара, тонкий слой блеска для губ и оп-па — она выглядит безупречно.

Собственное отражение я избегала ловить даже в стекле. Хотя весь полет я очищала, увлажняла и переувлажняла кожу, но наверняка выглядела как чучело. Кожа на ощупь напоминала наждачную бумагу, волосы, вялые и безжизненные, висели вдоль щек. Дженни, напротив, три часа ничего не делала, только пялилась в иллюминатор, одним глазом смотрела «Новую топ-модель Америки» и выпила столько бокалов вина, сколько решились предложить стюардессы. Мне при этом не раз досталось по руке, когда я попыталась увлажнить Дженни против ее желания. Благослови Бог попутчика, сидевшего рядом с нами, — он высказал единственную претензию, лишь когда моя неловкая грабка с хорошей порцией бальзама для тела с блестками случайно мазнула его по лбу.

— Ты это видела? — показала я на тянувшийся вдоль шоссе торговый ряд. — Магазин «Кондомания»? Ух ты! И Международный дом блинов ^[4]! Я о нем слышала!

— Энджел, ты прожила в Америке около девяти месяцев. Почему магазины и рестораны до сих пор являются для тебя открытием? — Для пущего акцента Дженни нацелилась в меня щеточкой для туши. — Если вся поездка сведется к щенячьему восторгу при виде «Твинкис» в здешних магазинах, немедленно летим домой!

— Извини, — сказала я, с трудом удержавшись, чтобы но показать пальцем на «Уолмарт» на другой стороне. — Но это же потрясающе! Можно видеть все это по телику, но ведь в Нью-Йорке этого нет! У меня просто голова закружилась. Даже не верится, что я не хотела ехать. Видимо, что все солнце.

— Ну да, ну да, — пробормотала Дженни. — Ты хоть помнишь, что у тебя завтра интервью со знаменитостью?

— Подумаешь, интервью! В конце концов он тоже человек! — Я сморщила нос, когда Дженни недоверчиво покрутила головой.

Алекс и сам довольно знаменит, он играет в рок-группе, и это мне никогда не мешало. По сути, селебрити тоже люди из плоти и крови, правильно?

— Именно это я повторяла, когда начинала работать в «Юнион», — вздохнула Дженни. — Пока там не поселился Кристиан Бэйл. Я три дня втихаря обыскивала его номер и воровала нижнее белье.

— Скажи, что ты пошутила!

Я с трудом отвела взгляд от закусочной «Тако Белл».

— Оно под моей тумбочкой у кровати, — отозвалась Дженни со счастливой улыбкой. — Слава Богу, он ни разу не пожаловался. Я работала там всего неделю, меня уволили бы без разговоров. Ты тоже потеряешь голову, как только увидишь Джейкобса.

— Уж как-нибудь удержусь, — уперлась я, стараясь верить своим словам. А вдруг Дженни права? — Человек как человек. Я и раньше говорила с людьми.

— Удачи, — хмыкнула подруга. — Знаменитости не как нормальные люди, равнодушной остаться невозможно. У них же это, как ее, харизма.

— Но ты же видишь знаменитостей каждый день, — возразила я. — И ничего тебе не делается, только сплетничаешь про Анджелину Джоли — дескать, привереда, подавай ей особый сорт чая.

— Сейчас я говорю о знаменитостях мужчинах, — уступила Дженни. — На девиц мне наплевать. От Джеймса Джейкобса у тебя крышу сорвет.

Я с улыбкой покачала головой, вновь отвернувшись к окну:

— Я даже его фильмы не смотрела, чтобы избежать предвзятого отношения и лучше узнать актера и человека.

— Да что там узнавать? Красавец, кинозвезда, страшно богатый и сверходаренный. Мы с Джеффом видели его в фильме о казино… — Она осеклась, когда с языка сорвалось запретное словцо. — Так вот, он был на редкость хорош.

Остаток поездки в такси прошел в неловком молчании: к счастью, ехать оставалось всего ничего. Я очень боялась, что от упоминания о бывшем дружке у Дженни испортится настроение: девять раз из десяти это плохо заканчивалось. Однажды я попыталась подбодрить ее после паршивого дня на работе (она что-то напутала с химчисткой для Миши Бартон и Николь Ричи, и поднялся настоящий скандал) мороженым «Бен и Джерри» и получила в ответ слезливую (до икоты) историю о ней, Джеффе, кухонном полу, ванне с «Чанки манки» и встрече нового, 2007 года. В другой раз ей показалось, что она заметила Джеффа в метро; я пыталась отвлечь подругу несколькими бутылками вина, но вечер затянулся до четырех утра. Дженни, в пижаме и пьяной ярости, во весь голос всячески поносила все мужское племя, после чего высунулась в окно и ее вырвало с третьего этажа. О, счастливые воспоминания…

Вскоре мы свернули с шоссе и поехали по улицам мимо магазинов и кофеен, которые я узнавала как старых друзей: «Американская одежда», «Старбакс», «Гэп», снова «Старбакс», из которого шли настоящие пешеходы с фирменными стаканами в руках.

— Приехали! — рявкнул водитель, резко свернув на маленькую закругленную подъездную дорожку. — Семьдесят пять баксов.

— Сколько?! — прошептала я Дженни, вытаскивая кошелек и отдавая драгоценную наличку, полученную от «Лук».

— Да, цены на такси здесь бешеные, — сказала Дженни, с трудом вылезая из машины. — Поэтому в Лос-Анджелесе все за рулем. Знаешь, отчего звездюкам так часто шьют вождение в пьяном виде? Потому что такси не достать!

— Да что они, не могут пешком пройтись, если знают о здешней засаде? — спросила я, перебираясь на место Дженни, чтобы выйти с ее стороны, — моя дверь не открывалась. Невероятно, но у отеля было еще жарче, чем в аэропорту.

Дженни взглянула на меня как на безнадежно отставшую от жизни:

— Это тебе не Нью-Йорк, Энджи. Неужели ты ничего не знаешь о Лос-Анджелесе?

О Лос-Анджелесе я не знала ничего.

Трудно поверить, но вестибюль «Голливуда» оказался еще роскошнее, чем у «Юнион». Внешность постояльцев гак же выигрывала в приглушенном свете, десятки ароматических свечей пахли не менее удушливо, но здесь на всем, от сияющих золотых поверхностей до причесок девушек на ресепшене, лежал лишний слой глянца. Единственной недостающей деталью обстановки были группы жмущихся к своим чемоданам богатеньких туристов, мумифицировавшихся в пуховиках «Норд фейс». Здесь, напротив, ошивалось полмассовки из «90210». Высокие, полуобнаженные и очень красивые, они подпирали разнообразную мебель — не сидели, а лишь облокачивались.

Пока Дженни нас записывала, я смотрела преимущественно в пол, избегая зеркальных поверхностей, однако прекрасно видела свое отражение в глазах окружающих, причем ни тени восхищенного интереса во взглядах не чувствовалось.

— Расслабься, Энджи! — заорала Дженни от лифта. — У нас четырнадцатый этаж, потрясающий вид и смежные комнаты! Ты от меня буквально через дверь!

— А эта дверь запирается? — спросила я, пытаясь не слишком пялиться на аполлонов и венер на ресепшене.

— С какой стати тебе от меня запираться? — Дженни вихрем ворвалась в лифт и ткнула в большую круглую кнопку, на которой значилось «14». — Пошли, чем быстрее распакуемся, тем быстрее пойдем в бассейн!

— В бассейн?

Я втащила в лифт свой чемодан на колесиках под взглядом одной из девиц в самых коротеньких шортах в мире. Она глядела на меня поверх огромных темных очков с выражением ужаса на лице. Думаю, пыталась представить меня в бикини, всю как есть.

— Энджи, как классно! — Дженни стиснула мне руку повыше локтя, слегка пережав от восторга. — Мы в ЛА, детка, йо!

Дверцы сомкнулись, лифт мягко взмыл вверх, и у меня оборвалось под ложечкой.

В довершение всего я взяла с собой бог знает что, даже отдаленно не подходящее к случаю. Стоять над кроватью в номере американского отеля, с тоской разглядывая скудный гардероб, становилось у меня плохой привычкой. На египетских хлопковых простынях красовалось содержимое моей сумки для пикников: две пары джинсов «Севен», разнообразные футболки из «Американской одежды» с рукавами три четверти, пара уцененных кашемировых кардиганов и очень тяжелое джинсовое платье-рубашка с длинными рукавами от Марка Джейкобса. Все говорили мне — в Калифорнии тепло, но ведь еще только март и я никак не ожидала, что будет настолько тепло. А нужно было сообразить. Балда.

Словно чтобы окончательно меня добить, «Голливуд» оказался близнецом «Юнион»: такая же планировка номеров, такое же постельное белье, такой же туалетный набор, такие же восьмидолларовые презервативы в «интимном наборе» в тумбочке. Даже шторы были такие же. Я с уважением пощупала тяжелую ткань и выглянула в окно. Внизу, на солнечной стороне улицы, были люди. Море людей, и все, как один, в крошечных шортиках и символических топах. Вот черт!

— Я пришла, — сообщила Дженни, вплывая в комнату через дурацкую межкомнатную дверь. Она долго настаивала, что мы должны снять простой двухместный номер, но ей не меньше того хотелось здорового секса с Джо, а мне, при всем хорошем отношении, вовсе не улыбалось сидеть при этом в туалете в наушниках — это же не поездка шестиклассниц в Бельгию.

— Как, ты еще не готова?

Недельная беготня по спа-салонам полностью себя оправдала: Дженни буквально сияла, от ярко-розовых ногтей на ногах до длинных локонов шоколадного цвета. На работе она обычно стягивала их в хвост или убирала под цветную головную повязку повышенной прочности. При виде освобожденных кудрей, обрамлявших лицо пушистым ореолом и упруго пружинивших, спускаясь на плечи, я сразу вспомнила, какое восхищение эта амазонка вызвала у меня при первом знакомстве.

— А ну быстро суй задницу в купальник, и пошли! — потребовала Дженни, сдернув очки и оглядывая меня с головы до ног.

Я сразу вспомнила, как нежно относилась к подруге пять минут назад.

— Только не убивай меня, пожалуйста… — Я медленно попятилась, стараясь обойти кровать и встать подальше. Мне доводилось видеть, как она при желании носится на каблуках; шлепанцы ее не остановят. — Я вообще-то не взяла купальник. У меня его нет, а купить забыла.

— Я не сомневалась, что так и будет. Я же тебе говорила — ты совершенно не готова к поездке!

Дженни принялась копаться в своей огромной серебристой сумке.

— Ты говорила мне, что только идиотка может отказаться от поездки в Лос-Анджелес, ты говорила, что собираешься трахаться с Джо, пока что-нибудь не сломается, ты говорила, что сделала восковую эпиляцию с ужасающим результатом, но я не помню, чтобы ты говорила о том, что я не готова к поездке.

Я снова принялась шарить в вываленной на кровать одежде, хотя точно знала: купальника у меня нет. У меня вообще ни одного купальника с семнадцати лет не было. Купальники нехорошие, они ненавидят женщин.

— Ну может, я и заслужила небольшой выговор, хотя, ей-богу, не помню, чтобы употребляла слово «трахаться». — Из недр сумки Дженни выудила простой черный раздельный купальник. — Вот. Что бы ты без меня делала?

Боже, она решила заставить меня его надеть!

Спустя пятнадцать минут и один ужасно болезненный эпизод удаления волос в области бикини, в котором участвовали кипящая энтузиазмом Дженни, упаковка восковых полосок «для эпиляции в домашних условиях» и затерроризированная я, вжавшаяся в угол ванной, мне наконец-то удалось почувствовать разницу между «Юнион» и «Голливудом». Бассейн на крыше, бар у бассейна и совершенно не манхэттенская огромная надпись «Голливуд», которая так и кричала со знаменитых холмов. Неловко усевшись на край шезлонга, я быстро мазала кремом с солнцезащитным фактором пятьдесят свою цвета-английской-розы-дробь-бледную-как-тесто кожу, неотрывно глядя на надпись. По-моему, что-то было не так.

— Мохито. — Дженни поставила два непривычно огромных бокала на крошечный столик перед нами. — Ура Голливуду, да?

— Мне казалось, надпись будет больше. — Я прищурилась через темные очки. — Я ее себе иначе представляла.

— Знаешь что? — Дженни сосредоточенно глядела на бар. — Наверное, когда несколько месяцев смотришь на нее каждый день, просто перестаешь ее замечать.

— Наверное, — согласилась я. — А все же странно. Когда я впервые увидела статую Свободы, просто глазам не поверила — поразительное ощущение. А потом… Чудно как-то.

— Потому что ты теперь жительница Нью-Йорка, дорогая! — Дженни подала мне мохито и легонько звякнула бокалом о бокал. — Лос-Анджелес — это круто, но если хочешь получить удовольствие от поездки, выбрось из головы привычные штампы, потому что все всегда не так, как представляешь заранее.

— Утешила. — Я поддернула верх бикини без бретелек, прикидывая, хватит ли у меня времени по-быстрому вставить себе силикон. — Оставь мне надежду, что хоть магазины здесь хорошие. Мы обязательно должны кое-чего прикупить: я не ты, мне этот лифчик заполнить нечем.

— Магазины прекрасные, купим все, что тебе нужно… — Поверх темных очков Дженни поглядела на высокого брюнета, появившегося перед баром. — Как только я получу то, что нужно мне.

— Фу, — покачала я головой, смакуя мохито маленькими глотками. — Фас, возьми его, тигрица!

Глядя, как Дженни в купальнике плавно фланирует вокруг бассейна, я откинулась на спинку мягкого шезлонга и сосредоточилась на надписи на холмах, по-прежнему не вполне веря, что вижу ее своими глазами. Отчего-то надпись казалась нереальной, хотя солнце ощутимо припекало голову, а в руке я держала коктейль. Не может быть, чтобы еще вчера я надевала зимние боты и наушники, даже выходя за молоком, — слишком чудесное горячее солнце. Правда, с сожалением подумала я, все было бы еще чудеснее, сиди Алекс в соседнем шезлонге. Господи, как грустно и как быстро!

Открыв один глаз, я посмотрела в сторону бара. Дженни игриво перебрасывала роскошные волосы за спину и откидывалась на спинку высокого барного стула, позволяя Джо лучше рассмотреть бикини. Она говорила правду: бармен был на редкость хорош собой. Он сбрил густую черную шевелюру, при мысли о которой Дженни заводилась и пылала всю неделю, но вместо того чтобы сделать его похожим на заключенного, ультракороткая стрижка только подчеркнула красивую форму головы, четкие черты лица и прекрасные темные глаза. Да, подумала я, пожалуй, ради такого не грех и перелететь через полстраны. Загар ничуть не казался бледнее от черной рубашки, а вот донельзя обтягивающие штаны едва ли способствовали комфортной работе в ночную смену. Компенсируют ли щедрые чаевые веселую ночку за стойкой бара? Небось постоянно писать хочется. Да и вообще, поносит эти брючки пару месяцев — глядишь, и без потомства останется.

Тут Джо мне помахал, и я спохватилась, что беззастенчиво его разглядываю, а двусмысленная мина Дженни свидетельствовала, что я сосредоточила, внимание на самой интимной области его организма. Я залпом допила остатки мохито, натянула футболку поверх одолженного подругой бикини и поковыляла к бару в запасных шлепанцах Дженни, надеясь, что в зубах у меня не застряла мята. Вот красота-то будет…

— Привет, англичанка! — сверкнул широкой улыбкой Джо. Я кое-как забралась на высокий стул. Не умею сидеть на барных стульях как истинная леди, поэтому и не пытаюсь притворяться. — Очень рад познакомиться.

— Здравствуйте, Джо.

Я попробовала незаметно бросить на Дженни многозначительный взгляд, соглашаясь, что ее бармен, бесспорно, красавчик, но это оказалось невозможным.

— Джо как раз рассказывал о классных клубах, куда он нас: сводит, — сказала Дженни, вытягивая соломинку между зубами. — Он здесь все места знает.

— Здорово, — согласилась я. — Значит, вам здесь нравится?

— Очень, — подтвердил Джо, смешивая нам по второму коктейлю. — Солнце, отличные условия, красивые девушки, чему же тут не нравиться?

— Но все равно Лос-Анджелес — это не Нью-Йорк? — невинно спросила Дженни.

Даже спустя шесть месяцев вынужденного простоя в искусстве флирта ей не было равных.

— И рядом не лежал, — ухмыльнулся Джо, перегнувшись через стойку, чтобы взъерошить Дженни волосы. — Как я уже сказал, хорошо выглядишь, Джей Ло.

— А я с удовольствием послушаю это еще и еще, — надула губы Дженни. — Девушкам необходимо поддерживать высокую самооценку, чтобы непринужденно разгуливать в бикини, милый.

Низко наклонив голову, чтобы спрятать улыбку, я подумала, что с самооценкой у Дженни всегда все в полном порядке.

— Не знаю, по-моему, ты прекрасно освоилась, — отозвался Джо, выставляя перед нами коктейли, — А девушки в бикини — отличная причина навсегда остаться в Лос-Лпджелесе. Вот когда в январе по Юнион-сквер побегут девицы в нижнем белье, дай мне знать, и я немедленно прилечу, моя пусечка.

— Неужели тебя здесь держит интерес к полуголым тушкам, которым купальник противопоказан? — понизив голос, спросила Дженни.

— Зато они дают самые большие чаевые, — возразил Джо.

Я обмерла, заподозрив, что речь зашла обо мне. Неужели я плохо проэпилировала область бикини? Но, проследив за взглядом Дженни, я поняла — действительно, не все выглядели так же ослепительно, как моя подруга. Две девицы в бикини, с гладкими длинными ногами, прекрасными волосами и в полной боевой раскраске — явно не плавать пришли — неподвижно и молча лежали рядом, не забывая переворачиваться через каждые пятнадцать минут — сперва одна, потом другая — или изредка подносить к губам сложного вида коктейли. Но при взгляде на длинную линию шезлонгов становилось очевидно — не всех голливудских красоток Бог создавал с одинаковым усердием.

При ближайшем рассмотрении некоторые из принимающих солнечные ванны дам оказались намного старше, чем на первый взгляд: под ярким макияжем угадывалась сухая стареющая кожа. Некоторые прибегли к стратегически правильной уловке, облачившись в саронги, скрывающие дряблые бедра и выпирающие животы, зато другие гордо выставляли себя напоказ в каких-нибудь кошмарных кислотно-желтых стрингах и крошечных треугольничках бикини, так и напрашиваясь в какой-нибудь юмористический блог.

В длинный ряд любительниц загара затесались несколько одиноких мужских фигур — либо слегка располневших, обтянутых плавками «Спидос», либо невероятно тощих и бледных, но все как один что-то печатали на ноутбуках или блэкберри, подкрепляя творческие силы пивом «Корона». Лишь одна мужская фигура здесь радовала глаз — ее обладатель дремал напротив меня, и я готова была поставить что угодно, что он «голубой», — рельефная мускулатура и ухоженная, как у женщины, кожа явно после восковой эпиляции. Я с трудом заставила себя не думать о собственном менее чем тренированном тельце. Да, я стараюсь следить за собой — много хожу пешком и изредка заглядываю к «Наблюдателям за весом», но мне и думать нечего сравниться с подтянутыми бронзовыми телами молодых женщин, участвующих в этом соревновании по загару у бассейна. Я вдруг ощутила себя бледной как поганка свиноматкой, хотя место и время были в высшей степени неподходящие, чтобы лелеять комплексы.

— Кажется, начинаю обгорать, — громко сказала я, разглядывая совершенно белое предплечье.

Одна из девиц в бикини перевернулась на спину, подставив солнцу маленькую аккуратную задницу, покрытую очень красивым загаром и крошечными серебристыми стрингами.

— Пойду-ка я в номер. В одиннадцать у меня встреча с мистером Кинозвездой.

— Точно? — участливо спросила Дженни, не делая попытки подойти ко мне. — Ты не хочешь сходить поужинать?

— У нас отличный ресторан, — поддержал Джо. — Столик я обеспечу.

— Нет, мне правда нужно выспаться перед завтрашним днем. Да и блог за меня никто вести не будет. Еще Алексу звонить… — Я поцеловала Дженни в щеку и поковыляла к выходу. — Удачного дня.

— О'кей, передавай Алексу привет, — откликнулась Дженни. — И позвони мне завтра, как только освободишься.

Я побрела по коридору к лифту, ступая слегка нетвердо после двух мохито. Водя пальцами по узору тисненых обоев, я решила не удивляться, что здесь используют те же освежители воздуха, что и на Восточном побережье, невольно вспомнив магазин «Лаш»: другой город, но тот же всепобеждающий запах.

Замедлив шаг перед огромным зеркалом в деревянной раме, я стянула футболку через голову и, набрав воздуха в грудь, решилась открыть глаза. Оказалось, все не так уж плохо. В модели не возьмут, но я отнюдь не выглядела отталкивающе. Да, бледная, но ведь я в Лос-Анджелесе только первый день. Светло-каштановый «боб», возможно, и требуется чуть-чуть освежить, но в целом мягчайшая нью-йоркская водопроводная вода отлично повлияла на мои волосы. Оставив Лондон с его жесткой водой, я буквально сменила кожу и — чудо из чудес — нашла работу со свободным графиком, то есть никаких припухших век с утра пораньше, только темные круги под глазами от занятий любовью ночи напролет, поэтому глаза сияют ярче. Даже тонкие морщинки, которые я якобы не замечала последние два года, словно отошли на место старта, старательно заметая за собой следы. Ей-богу, если кому-то нужны доказательства, что девушкам вредно вставать раньше десяти утра, я являю собой самый убедительный пример. Мой вид в бикини, правда, не привел меня в восторг, но с этим я могла примириться. По крайней мере ничего не висит и не выпирает, хотя подтянутым прессом мой живот не назовешь. Мышцы разве что нарисовать. Кстати, почему бы и нет, у меня с собой полсумки автозагара…

— Свет мой, зеркальце, скажи, — бубнила я себе под нос, подбирая с пола футболку и натягивая ее.

Никогда не любила вертеться перед зеркалом, и Лос-Анджелес — неподходящее место менять привычки, если я не собираюсь перейти на латук с минералкой.

Я пододвинула кресло-бочонок — именно такое Дженни двадцать кварталов тащила домой из «Юнион» — к огромному, от пола до потолка, окну и рухнула в теплую мякоть сиденья, от которой невольно начинала кружиться голова. С Голливудского бульвара внизу доносился негромкий гул: десятки туристов бродили по тротуару вдоль бесконечного ряда звездных плиток. Я вытянула ноги, коснулась пальцами стекла и посмотрела вниз. Мне были видны лишь разнообразные бейсболки, но готова спорить на что угодно — все, кто был внизу, улыбались. А как же иначе, ведь они приехали в отпуск в Голливуд! А над ними, за самой большой в мире вывеской «Гэпа» на углу дома напротив, высились знаменитые Голливудские холмы. Интересно, сколько знаменитостей сейчас сидят у себя дома, глядя на меня? Кто из звезд в эту секунду буквально на расстоянии вытянутой руки? В скольких реалити-шоу канала MTV я мелькну на заднем плане в ближайшие семь лет?

В Нью-Йорке и Лондоне тоже много актеров, музыкантов, писателей, но меккой звезд первой величины остается Голливуд.

Сотовый тихо завибрировал, вырвав меня из нескромных фантазий о возможном случайном знакомстве с Брэдом Питтом. Звонила Луиза.

— Привет, — сказала я, придвигая кресло вплотную к окну, чтобы телефон лучше ловил. — Ты в Нью-Йорке? Все в порядке?

— Да и да, — засмеялась она. — Прилетели пару часов назад. Тим как раз ушел в бар кое с кем встретиться.

— Кое с кем? Понятно, — улыбнулась я. Луиза деликатно старалась лишний раз не произносить имени моего бывшего козлины. Отчего-то меня возмущало, что он посмел появиться в моем Нью-Йорке. — Ты где сейчас?

— Я настояла, чтобы Тим заказал столик в ресторане «Балтазар», которым ты так восхищалась. — В трубке послышался оглушительный статический треск. — А после ужина, наверное, сразу ляжем спать. А ты чем занимаешься? С Томом Крузом уже познакомилась?

— Ну еще бы, пила коктейли с ним и Кэти. — На душе потеплело оттого, что у нас с Луизой снова все по-прежнему. Я всегда болезненно переживаю ссоры и расставания (правда, к негодяям бойфрендам это не относится). Это сильнее меня — я ведь Весы. И рохля. — Но мы недолго просидели. Я сейчас вообще-то в бикини.

— Врешь! — Было слышно, как Луиза оглушительно хохочет. — Я не видела тебя в бикини лет с шести!

— И не увидишь. Фотодокументов не останется. Я не допущу.

— Я бы все отдала, чтобы сейчас быть в бикини, — застонала Луиза. — Какая здесь холодина!

— Я тебя предупреждала, — отозвалась я, радуясь солнцу, светившему прямо в окно. Необычное для весны тепло почти растворило остатки чувства вины оттого, что я не в Нью-Йорке с Луизой. Приз в категории «Лучшая в мире подруга» в этом году я не получу. — Подольше будь в магазинах и почаще бери такси. Словом, тряси счет служебных расходов Тима, не жалея!

— Какой там расходный счет! Он сейчас лишнего пенни потратить не может, в «Хилтоне» живем, — вздохнула она. — Вообще радоваться надо, что он еще не потерял работу. Ладно, пойду-ка я в душ, а то на меня смотреть страшно.

— Ерунда! — Луиза всегда выглядит как картинка, и нипочем ей ни восьмичасовой перелет, ни что-нибудь другое. — Но, честно говоря, мне тоже надо работать. Позвони попозже, ладно?

Я нажала отбой, радуясь, что не пришлось говорить о Марке, — при личной встрече мне бы этого не избежать. Первый закон расставаний: когда потом встречаешься с друзьями — не важно, сколько прошло времени и как успела измениться твоя жизнь, они обязательно начинают обсасывать всю историю с самого начала. Если я не спрошу о Марке, они решат — хочет поговорить, но до сих пор слишком расстроена. А если они не упомянут о Марке, я буду знать — они помирают от желания что-то мне рассказать, какой-то эпизод, отчего мне «станет легче». Несмотря на искреннее нежелание выслушивать давно не нужные подробности, я бы не выдержала и начала расспрашивать — женское любопытство (читайте — мазохизм) мне отнюдь не чуждо.

Затем я позвонила Алексу. Через несколько звонков его телефон переключился на голосовую почту, предложившую не оставлять сообщений, потому что хозяин терпеть не может проверять автоответчик, и посоветовавшую перезвонить спустя некоторое время.

Несколько секунд я смотрела, на свою трубку. Значит, не отвечает. Перезвоню позже. Придется найти себе дело на целый час, чтобы занять чем-нибудь голову и не заснуть. Уныло поглядев на ноутбук, я покорилась необходимости поработать, хотя в сложившейся обстановке это представлялось нереальным. Нелишне будет показать Мэри, какой я ответственный работник, учитывая, с каким прискорбным отсутствием энтузиазма и благодарности я изначально отнеслась к поездке в Лос-Анджелес. Открыв свой блог на TheLook. com, я секунду помедлила над клавиатурой, шевеля пальцами в воздухе.

«Приключения Энджел. Ура Голливуду!

Ну вот я и в Лос-Анджелесе — хотите верьте, хотите нет. Дорогие модные курорты — это же моя стихия! Люблю, знаете, сесть на частный самолет и…

Ваша любительница модных курортов уединилась в своем номере, приняв два мохито на голодный желудок — ничего приятного, если вам интересно. Зато я в роскошном отеле, полном роскошных людей, и роскошное солнце согревает меня в обжигающих объятиях впервые после долгой полярной зимы, и вот это и всячески рекомендую всем и каждому. Не советую только после долгого перерыва сразу надевать бикини — жесть и изощренное унижение, но вместе с тем отличный способ подавления аппетита.

Надеюсь, вы тоже не скучаете в выходные. Я решила отметиться и сообщить, что мне поручили суперинтересный проект, работать над которым я прилетела в Лос-Анджелес. Разумеется, я бы никогда не махнула в Голливуд отдыхать; как вам известно, моя жизнь — сплошное самопожертвование, но подробности расскажу завтра, ибо непосредственно сейчас я планирую включить кондиционер, завалиться в роскошную безбрежную кровать и как следует выспаться перед напряженным завтрашним днем.

Привираю? Я? Скорее уж наоборот…»

Нажав «отправить», я и в самом деле завалилась в постель. Намек на предстоящее интервью отчего-то сделал это более реальным. Взяв дистанционный пульт, я решила поискать чего-нибудь с Джеймсом Джейкобсом, иначе со своим «непредвзятым» подходом я рискую дойти до абсурда. Вдруг он всерьез болен звездной болезнью и откажется говорить с идиоткой, не смотревшей ни одного фильма с его участием? Не повредит же мне посмотреть кино, правда? Взяв десятидолларовую пачку «M&M's», я смешала на два пальца двадцатитрехдолларовой водки с кока-колой. Еще один коктейль тоже не повредит.

— Неотразимый, гениальный Джеймс Джейкобе, — сказала я своему отражению в огромном зеркале, с удовольствием ощущая спиной подушки сказочно удобной кровати с привычным чудесно мягким постельным бельем — таким я незаконно и еженощно наслаждалась в Нью-Йорке.

Просматривая меню фильмов по требованию, я наконец нашла кино о казино, которым восхищалась Дженни. Если я засну на середине, она хоть расскажет, чем кончилось.

Но я не заснула. Все два часа я просидела, глядя на экран, одной рукой вцепившись в стеганое одеяло, а другой методично забрасывая в рот драже «M&M's». He знаю, виной ли тому водка, или то, что Алекс не перезвонил, или обилие обнаженной плоти у бассейна, но к концу фильма меня обуревала очень сильная и очень нездоровая страсть к Джеймсу Джейкобсу.

С помощью трех столпов медиаиндустрии — IMDb, «Е! — онлайн» и «Перес Хилтон» — я подробно изучила историю восхождения кинозвезды: театральная школа, Королевская академия театрального искусства, эпизоды в мыльных операх и наконец — большой голливудский прорыв. Нашлись и хобби: одаренный художник, опытный турист и, разумеется, большой бабник. Настоящий Казанова. Поиск в «Гугле» дал сотни ссылок на фотографии умопомрачительно красивого молодого человека в разной степени опьянения и раздетости, которые появились в Инете за последние три года. Вот он выходит из клуба с Линдси, обедает со Скарлетт, резвится на пляже с Пэрис и даже сидит в опере с Натали. Я увеличила фотографию на красной дорожке. Да, этот Джеймс Джейкобс умеет носить смокинг. Просто лифчик сам расстегивается при виде такого парня…

— Энджи!

Театрально громкий шепот за дверью в соседний номер заставил меня подскочить на месте.

— Энджи, ты проснулась?

— Да, Дженни, — отозвалась я, стаскивая себя с постели чуть не за шиворот, чтобы впустить подругу. Дженни ввалилась в номер, наступая мне на ноги. — Насыщенный вечер?

— Перед уходом я забыла включить у себя кондиционер. Можно у тебя поспать? — спросила она, с третьей попытки подойдя к кровати и удачно на нее приземлившись.

— Да? — Япотерла лицо, вздохнула и улыбнулась: — Можно, только сдвинься с моей стороны. — Я подпихнула роскошное тело, облаченное в бикини, но Дженни уже спала. — Вот тебе и выспалась, называется.

Я твердо решила встать пораньше, поплавать в бассейне и посмотреть, как выгуливают крошечных собачек, а потом отправиться на интервью с кинокумиром, но это было до того, как Дженни вломилась в мой номер и замяла всю кровать. Сдвинув подругу на ее сторону семнадцать раз за два часа, я плюнула на все, перешла на шезлонг и стала смотреть клипы с Джеймсом Джейкобсом на YouTube, завороженная его удивительно красивым лицом. Заснув в три часа утра, я проснулась в десять с приклеившейся к лицу подушкой. Всего за час до запланированного интервью с Джеймсом Джейкобсом, прославленным киноактером. Ч-черт!

После секундной паники я растолкала Дженни — мне срочно требовались услуги личного стилиста — и потащилась в ванную. Подруга вскочила с постели, к моему скрытому раздражению, совершенно не мучаясь похмельем, и порылась в недрах своего шкафа. Каким-то чудом я вылетела из гостиницы уже через тридцать минут в серо-зеленом, рубашечного покроя платье Дженет, перехваченном широким коричневым кожаным поясом, и красивых коричневых босоножках. Три втирания сухого шампуня в корни волос и разрешение накраситься в такси — значительный прогресс по сравнению с прежними временами, когда подруга не разрешала мне выйти из квартиры без полного макияжа.

— Удачи, дорогая, — сказала Дженни, открывая мне дверцу такси и целуя в щеку. — Я решила взять машину напрокат, так что звони, когда закончишь. Обещаю взять маленькую безопасную машинку. Хочешь, поужинаем втроем с моей подругой Дафной?

— Хорошо, — отмахнулась я, сосредоточенно копаясь в сумочке.

Все ли я взяла? Я вообще что-нибудь взяла?

— Я тебе серьезно говорю: не вздумай выставить нас на посмешище. «Мустанг» не бери, ясно? И еще я хочу спросить насчет вчерашнего: что случилось с Джо?

— Он хочет, чтобы я за ним бегала, — ответила Дженни с забавной миной. — Неужели я потолстела?

— На дурацкие вопросы не отвечаю! — прокричала я из машины. — Ты красавица!

— Прибереги комплименты для Джеймса Джейкобса! — прокричала она в ответ, заставив буквально всех на бульваре обернуться и уставиться на нас с интересом.

Но мне было все равно: в полной безопасности салона такси я ехала на встречу со звездой.

Забыв взять диктофон. И с жутким опозданием.

После такого ультрапрофессионального начала дня я забежала в «Тост» с кое-как наложенными румянами, слипшимися от туши ресницами и буквально парой свободных минут. Согласно моему путеводителю от любезной Сисси, «Тост» — это «очень-очень лос-анджелесское бранч-кафе с самой звездной клиентурой». Должна признаться, мымра-секретарша не ошиблась. Столики, занятые хрупкими девушками без кавалеров, в обтягивающих тощие ноги джинсах, в угги и самых больших в мире солнечных очках, плотным роем окружали ничем не примечательного вида кафе, сгрудившись на обочине ничем не примечательной дороги. Я бы даже сказала, довольно паршивой дороги. Ничего общего с гламурным Лос-Анджелесом, который я ожидала увидеть. За неимением угги и нулевого размера я нацепила на нос темные очки и прошла мимо столов, за которыми девицы лениво гоняли кусочки еды по тарелкам.

— Здравствуйте, добро пожаловать в «Тост», у вас заказан столик?

У дверей стояла девица с клипбордом. У кафе! Утром в воскресенье!!

— Здравствуйте. Да, заказан. — Я судорожно рылась в моей элегантной сумке (к счастью, хоть она выглядит как подобает, если уж я выгляжу как черт-те кто) в поисках клочка бумаги, который затолкала в сумкины недра, вылезая из такси. — Я пришла немного раньше…

— У нас очень много посетителей, и если у вас не заказан столик… — Придверная девица смерила меня не особенно лестным взглядом.

— Нет-нет, заказан, просто на другое имя. Может, для Джеймса Джейкобса? Или для «Лук»? Это такой журнал…

Я попробовала очаровательно улыбнуться. Не сработало.

— Да-да, конечно, для Джеймса… Джейкобса, — скакала она.

Мне не понравилась долгая пауза между Джеймсом и Джейкобсом, но я покорно ждала, пока девица нехотя просмотрит свой список. И тут ее безукоризненная бровь поехала вверх — через секунду я совершенно потеряла ее из виду.

— О, вы Энджел Кларк?

Я кивнула и снова улыбнулась, боясь сойти за самозванку. Бу-га-га.

— Понятно. Будьте добры следовать за мной. Мы оставили для Джеймса его любимый столик. Он еще не подъехал, но позвольте предложить вам кофе.

Устрашающая придверная девица превратилась в прелестную-привратницу-дробь-любезную-официантку. Я даже засомневалась, не привиделась ли мне сцена у дверей. Может, в девице просто проснулось нечто человеческое?

— С удовольствием. Пожалуйста, со сливками и сахаром, — сказала я, присаживаясь за любимый столик Джеймса, который, к счастью, оказался в самом дальнем углу кафе, подальше от посетителей.

Девица нахмурилась:

— Со сливками и сахаром?! Как скажете.

Нет, пожалуй, ничего мне не пригрезилось. Между тем как единственную особу в кафе, которая никак не может состоять в родстве с близняшками Олсен, меня с моей способностью мести все подряд надлежало бы приветствовать с распростертыми объятиями. Остальные посетительницы, по-моему, целый месяц ничего не ели!

Все перечисленное в меню наверняка было очень вкусным, но от волнения у меня пропал аппетит. Через несколько минут я встречусь с Джеймсом Джейкобсом. Тем самым, единственным и неповторимым. Кому нужны блинчики с корицей и фруктовый салат с бананами, когда мой завтрак вот-вот разделит бог любви ростом шесть футов четыре дюйма? В смысле, если разделит, конечно. Я приехала на три минуты раньше; Джейкобс уже на семь минут опаздывал. Я достала недавно выданный мне блэкберри и устроила для окружающих спектакль «я кое-кого жду». Просматривая сообщения, я искала что-нибудь от Алекса. Надо же, так и не перезвонил. Сейчас в Нью-Йорке сколько, два часа дня? Как странно… Разве он не должен сходить по мне с ума? Я набрала сообщение, стерла его, набрала второе, снова стерла и отослала прелестное непринужденное третье: «Привет, я завтракаю в „Тосте“, вкуснятина. Скучаю по тебе Э. Целую-обнимаю».

Я сосредоточенно свела брови, глядя на иконку «отослать». Не без причины я занялась писательским делом — моими инструментами всегда были слова… которые не представится случая использовать, если моя кинозвезда вскоре не покажется. Грызя ломтик хлеба, который поставила передо мной придверная девица, смерив меня подозрительным взглядом, я еще сорок минут терпела сочувственные взгляды, не очень тихий шепот и три чашки кофе, когда мой сотовый зазвонил.

— Алло? — в ту же секунду ответила я незнакомому абоненту.

— Энджел? Это Блейк, секретарь Джеймса Джейкобса?

— Здравствуйте, я тут в «Тосте», может, я не туда прие…

— Да-да, Джеймс не пришел? У него задержали рейс, и он не приедет? — продолжал Блейк.

— Вы меня спрашиваете или информируете?

Я слегка смешалась от манеры Блейка говорить с вопросительной интонацией.

— Он очень извиняется, мы позвоним вам позже и назовем, куда подъехать для интервью? До свидания?

И он повесил трубку.

Придверная девица ястребом налетела на меня:

— Джеймс не приедет?

— Нет, он не смог. Не успевает.

Я небрежно махнула рукой, словно так часто встречаюсь со звездами кино, что мой радар их уже и не регистрирует.

— Значит, вам принести счет?

Листок уже был в ее руке. Я видела, что ей не терпится шлепнуть счет передо мной и пустить за стол грызть салатные листики какую-нибудь Лорен Конрад.

— Давайте, — кивнула я.

Селебрити чертовы. Надо было заказать блины.

Глава четвертая

— Поверить не могу, что этот козел так и не появился, — повторяла Дженни, когда мы рвали пополам Третью Западную улицу в нелепом алом «мустанге»-кабриолете, который я запретила ей брать в прокате, но сразу полюбила всем сердцем.

Что я сразу невзлюбила, так это манеру Дженни водить. Она призналась, что не садилась за руль с прошлого приезда в Лос-Анджелес, то есть несколько лет, и это чувствовалось. Можно подумать, на лос-анджелесских шоссе и без того мало приключений.

— Я позвонила Мэри. Оказалось, история с кафе выеденного яйца не стоит, — сказала я, крепко вцепившись и ремень безопасности. — У знаменитостей, понимаешь ли, плавающий график, так что ничего страшного, встретимся позже.

— Надо же, как непрофессионально Джеймс Джейкобс себя ведет! Мое сердце, можно сказать, разбито в некотором роде.

Дженни впритирку обогнула угол дома и проехала на красный свет. Сколько бы она ни твердила, что по здешним правилам можно проезжать на запрещающий сигнал светофора какое-то число раз, я неизменно закрывала глаза.

— По-моему, тебе необходима шопинг-терапия, а в шопинг-терапии я доктор Лора. Сейчас покажу тебе лучший шопинг в Лос-Анджелесе.

— Я не сомневаюсь, что у него были самые уважительные причины, но раз уж ты предложила… — отозвалась я, сразу представив себе беготню по Родео-драйв а-ля «Красотка» с целой гроздью пакетов и коробок в руках. — И правда, давай пройдемся по магазинам. Покажи мне шик, Дженни Лопес.

— Приехали! — триумфально объявила она, въезжая на подземную парковку.

— Мы же только что вышли из кафе! — удивилась я.

«Мустанг» был в пути меньше двух минут.

— И что?

— А куда мы приехали? — Я сдвинула очки на кончик носа, оглядывая в полутьме бесконечные ряды машин. Мне казалось, в воскресенье больше подобает ехать в церковь. — Не быстрее было пройти пешком?

— Господи Иисусе, да тебя нужно вышвырнуть из города. — Щурясь в тусклом освещении, Дженни лихо въехала сразу на два парковочных места. — Что я тебе говорила? В Лос-Анджелесе пешком не ходят.

— А что это за место? Торговый центр? — недоверчиво предположила я.

— Беверли-центр, дорогая, — Дженни пошарила в «бардачке». — Лос-анджелесский молл.

Мне было все едино.

— Ах, торговый центр…

— Слушай, это я, что ли, приперлась в Лос-Анджелес с двумя футболками и лыжным костюмом? Нет. Это ты. Стало быть, тебе необходимо кое-что прикупить. Так что закройся и топай в «Блумингдейл».

Справившись с разочарованием, что мы приехали в обычный молл, и утопив очередные лишние граммы в соке «Джамба», я решила сосредоточиться на первоочередных задачах.

— Расскажи мне, что и как у вас было с Джо, — промычала я сквозь шелковое макси-платье от BCBG с узором пейсли, которое Дженни натягивала мне через голову в примерочной.

В моем активе уже значилось оливково-зеленое платьишко от Роберто Родригеса, желтое, рубашечного покроя «Филипп Лим 5.1», черное шелковое от Кэрриган и полдюжины мини на бретельках от Эллы Мосс. Про «Сплендид» и «Джеймс Перс», висевшие на стене, Дженни одобрительно сказала, что цепляет. Сейчас я пыталась отвлечь ее внимание от купальников.

— Нечего рассказывать, — сказала она, отступив на шаг и склонив голову набок, чтобы разглядеть, как сидит макси-BCBG. — Ничего не было.

— На полметра длиннее, чем нужно, — наябедничала и на платье, надеясь прогнать расстроенное выражение с лица подруги.

Она выглядела непривычно огорченной. Впрочем, возможно, это оттого, что увидела мое в высшей степени неподходящее бельишко. На нижнем белье у Дженни и ее мамаши был настоящий пунктик.

— В каком смысле «ничего не было»? С его стороны не было никаких шагов?

— Ничего, голяк, ноль, — обиженно сложила губы Дженни. — Он как будто не понял намека. Нормальная длина, это же BCBG. Сама ты слишком короткая. На, меряй вот это. Лучше скажи мне, как там твой секс по телефону. Что, Бруклинец — настоящий профи в грязных разговорах?

— Перестань! — Я залилась краской внутри макси-колонны из шелка, которую с меня безжалостно стянули через голову. — Мы еще не созванивались.

— Как так? — Дженни даже не попыталась скрыть удивление в голосе, застегивая на мне молнию очень тесного и очень откровенного мини-платья без бретелек «Френч коннекшен». — Ты же ему звонила вчера вечером? Бросила меня одну и пошла названивать!

— Я тебя не бросала! — пискнула я (в платье не могла бы вздохнуть даже старая вешалка). — И я ему не дозвонилась. Ничего страшного, мы здесь всего один день, он сутками работает над новым альбомом. Звукозаписывающая компания настаивает, чтобы все было закончено к концу года.

— Ага, наверное, — отозвалась подруга, натягивая очередной шедевр от BCBG, который моментально сделал из нее богиню. Вот зараза. — Надеюсь, у него хватит ума не звонить всякий раз, когда тебя нет в номере, а я в ванной.

— Хм…

Я старалась не думать об этом. Покамест мое выложенное звездами голливудское приключение оказалось сплошным разочарованием, и гадать, что поделывает Алекс в двух с половиной тысячах милях от Лос-Анджелеса, даже не хотелось.

— Дженни, если бы мне захотелось в какое-нибудь действительно гламурное местечко, куда бы ты меня повела?

— Слушай, брось эту тему! Да, это обычный торговый центр, но здесь же есть большинство бутиков, здесь все закупаются! — рассеянно отмахнулась Дженни, держа перед собой нежно-розовое платье от Нанетт Лепор и темно-синее платье-рубашку «Теори». — Мы обязательно съездим в Мелроуз или Гроув, но в Беверли-центре все есть! Однажды я здесь видела Бритни, еще до того как она побрила голову, но когда ее уже отпускали одну. А Родео-драйв нам не по карману.

— Нет, я говорю о чем-то подлинно голливудском. — Я едва не поморщилась при виде розового платья. — Настоящий, истинно лос-анджелесский шик, а?

— Ну тогда, может, ленч в «Айви»? Пара бокалов в «Ля Дё»? — Дженни выставила вперед розовое платье, ожидая моего одобрения. — Или «Лаке». Или «Хайд». Или еще что, если ты хочешь в клуб. Я слегка отстала от здешней жизни; надо будет посмотреть, где сейчас самая крутизна.

— Ленч — это здорово!

Я приподняла темно-красное платье «Элизабет и Джеймс». Дженни согласно кивнула и наугад сунула розовое изделие обратно в плотно набитую стойку-вешалку. Обсуждай вслух мы каждую покупку, ни на что другое времени не хватило бы, а ведь ость и другие жизненно важные темы для разговора.

— А в «Айви» хорошо?

— А то! — Приложив к себе алый шелк, Дженни просунула голову между вешалкой и платьем, сложив мне на руки целую гору нарядов. — Ты должна все это взять. По-моему, Джо сможет заказать нам столик. Позвоню-ка я Дафне, чтобы приехала сразу туда.

Я радостно захлопала в ладоши, и Дженни с красным шелковым платьем на шее вышла из примерочной искать, где лучше ловит мобильник. Ну и пусть кинозвезда меня кинула. Какой мужчина может сравниться с Дженни Лопес, шопингом и ленчем в шикарном ресторане?

— Вы позволите помочь вам унести лишнее?

Услужливая продавщица возникла у моего локтя, готовая принять на вытянутые руки кипу шелка и джерси, с которой я нянчилась. Замявшись на секунду, я вспомнила о моем скудном наличном гардеробе, потом о лимите кредитной карты — и снова о моем скудном гардеробе.

— Отнесите это сразу к кассе, пожалуйста, — сказала я.

Просияв, продавщица кивнула и чуть ли не бегом кинулась через торговый зал. Сунув руку в сумку, я проверила тонки, не доставая телефона: ничего. И от Алекса тоже. Вздохнув, я закинула сумку на спину, мстительно решив обязательно заказать десерт.

Оказалось, что мое представление о классическом Голливуда сильно отличалась от интерпретации Дженни. Спорить с тем, что «Айви» оказался эксклюзивным и шикарным, я не стану, но, в отличие от нью-йоркских модных заведений высшего класса, здесь не было тихого темного и хода, в чьи функции входит отпугивать от ресторана нежелательный элемент. Здешний «Айви», без затей расположившийся на одной из главных улиц среди магазинов, был окружен роем туристов и зевак. «Макдоналдс» на Оксфорд-стрит и то меньше бросался в глаза.

Под непрерывный стрекот фотовспышек мы протолкались к узкой дорожке, ведущей с улицы к прелестному маленькому коттеджу в сельском стиле. Остановившись в патио, я обернулась — папарацци неистово махали, кричали и визжали. Проморгавшись, я повернулась к ресторану и пошла за Дженни мимо столиков, занятых спокойными, молчаливыми и неизменно прекрасными посетителями, которые практически ничего не ели, а, напротив, изо всех сил притворялись живой и дышащей версией страницы «Знаменитости без галстуков» журнала «Хит». Прикидывая, как ловчее пробраться между всеми этими столами и стульями из кованого железа и десятками жестких картонных пакетов с покупками, я увидела, как в дальнем конце патио поднялась рука и покачалась в воздухе.

— Иисусе, куколка, отчего ты решила назначить встречу здесь? — Рука принадлежала Дафне, которая представилась сама и поприветствовала нас обеих экстравагантными поцелуями. — Это же цирк какой-то!

— Энджи хотелось посмотреть настоящий Лос-Анджелес. — Дженни посмотрела на меня поверх темных очков. — Вот и посмотрела.

— Это не то, чего я ожидала. — Я перестала оглядываться на толпу на тротуаре и повернулась к Дафне: — Мне казалось, Лос-Анджелес — гламурный, шикарный город-легенда, а тут… Чудно как-то.

— Привыкнешь, — заверила Дафна. — Ничего, что я уже заказала? Жрать хочу, сил нет.

Учитывая, что большинство посетительниц «Айви» относились к той же самой группе блондинок, которых я видела утром в «Тосте» — им как раз хватило времени съездить домой сменить угги на мини-платья на бретельках, а молодых качков на богатеньких папиков, — Дафна резко выделялась среди присутствующих. Как все вокруг, она была, бесспорно, красива, но в отличие от окружающих придерживалась ретро-стиля: черный блестящий «боб» а-ля Бетти Пейдж и фарфоровая кожа, по сравнению с которой мое тельце английской розы дробь бледной как тесто англичанки выглядело так, словно я полтора месяца проторчала на Багамах. Даже при снайперски нанесенной подводке и идеально накрашенных алых губах я вряд ли могла бы претендовать на звание красавицы, но от Дафны невозможно было отвести глаз. Дженни говорила, что она художница и стилистка, но я как-то не связала, что сочная рука, привыкшая работать с кистью, не дрогнет и с карандашом для век. Рядом с ее безукоризненным совершенством я чувствовала себя вороной в павлиньих перьях.

Однако, как ни странно, никто на Дафну не засматривался. Посетители ресторана старательно делали вид, что совсем не интересуются забившейся в угол миниатюрной брюнеткой, одетой слишком тепло для такого солнечного дня, рядом с которой сидел самый заурядный мужчина в деловом костюме.

— Кто это? — тихо спросила я, включаясь в игру «мне вовсе не интересно, кто там сидит». — Какая-то знаменитость?

— О да, — ответила Дженни, попивая водку с лаймом, которую нам заказала Дафна. — Это Тесса ди Армо, певица, останавливалась в «Юнион» перед самым Рождеством. Заноза в моей заднице.

— У тебя все заноза в заднице, — сказала я, поддавшись любопытству и обернувшись, чтобы получше рассмотреть живую знаменитость.

Девушка была действительно совсем крошечной, с густыми волнистыми светло-каштановыми волосами и гладкой загорелой кожей. Из чего бы ни состояла легендарная «звездная» аура, Тесса явно купалась в этом каждое утро. Не шевельнув мизинцем, она привлекла к себе внимание всех посетителей ресторана.

— Ни разу не видела ее в «Юнион». Какая хорошенькая!

— Так ничего и не выдоила, да, Джей? — сказала Дафна, отпив бесшумно принесенный новый коктейль. — Не том доила, может?

— Доила?

Я попыталась понять смысл обмена взглядами между двумя девушками. Дженни, кажется, слегка испугалась, а Дафна невинно улыбнулась в свой бокал.

— Дженни рассказывала тебе, как мы познакомились? — спросила она.

— Нет. — Я повернулась к Дженни. — Не рассказывала.

— Дафна! — с растяжкой сказала Дженни.

Отчего-то мне показалось, что Дафна отнюдь не присмиреет при строгих нотках в голосе моей подруги.

— Остынь, Джей, подумаешь, большое дело. — Дафна сжала губы, поправляя помаду. — Мы вместе работали. Где Джей жила в последний раз?

— Когда работала актрисой? — спросила я.

— Когда танцевала.

Я прикусила губу и посмотрела на Дженни. Невероятно, но подруга залилась краской!

— Танцевала? Ты танцевала?

Я очень-очень хотела, чтобы Дженни кивнула, улыбнулась и показала бы пару танцевальных па.

— Ну, куколка, вот уж не поверю, что мисс Джей никогда не рассказывала тебе о своем номере! — с гримаской сказала Дафна.

— У тебя был номер? — поразилась я.

— Конечно, — подтвердила Дафна. Подошла официантка с тремя огромными порциями салата. — Бурлеск.

Румянец Дженни как-то сразу выцвел, а чистая, цвета карамели кожа приобрела болезненно-зеленоватый оттенок. Даже за темными очками было видно, что ее глаза стали огромными, как стоявшие перед нами салатницы. Не сговариваясь, мы одновременно протянули руки к коктейлям и осушили бокалы.

— Да, — проговорила я наконец. — Темная ты лошадка, Дженни Лопес. Надо было мне сразу догадаться.

— Что-что? — Дженни через стол схватила коктейль Дафны и вылила себе в рот одним махом. — Ты на что намекаешь?

— Просто ты держишься и ходишь как балерина, — мочала оправдываться я.

Боже, махнула всего один кок-тиль, а убедительной лжи уже не получается! Дафна, сидевшая напротив, с трудом сдерживая смех, знаком попросила официантку принести еще коктейлей.

— У тебя такое хорошее чувство ритма, — продолжала я, сгорая от любопытства. — Давай сознавайся! Значит, танец-бурлеск, Дженни Лопес?

— Так, сейчас я иду в туалет. — Оттолкнув стул прямо и сидевшего сзади, Дженни встала. — А когда вернусь, пусть разговор пойдет о чем-нибудь другом.

— Конечно, — пообещала, я вслед гневно удалившейся подруге, чья огромная сумка чувствительно задевала сидевших в патио посетителей по затылкам. Дождавшись, пока Дженни скроется за дверью, я повернулась к Дафне: — У нас есть верных три минуты. Выкладывай.

— Хорошо. — Она театрально откашлялась. — Мы с Дженни познакомились лет семь назад. В ту пору она устроилась официанткой в лос-анджелесском клубе и колбасой носилась по прослушиваниям, просмотрам и прочим листингам, и везде ее ждал облом. А я работала в винтажном магазинчике на Мелроуз и подрабатывала стриптизом. Элитарным, качественным стриптизом, не подумай чего, никаких «мальчишников» с пьяным неликвидом прочного рынка.

— Да-да, — кивнула я, безуспешно пытаясь представить себе элитарный стриптиз.

— Как-то вечером мы оказались в одном клубе и разговорились, пошли танцевать, упились в сиську, и я рассказала ей, что на следующий день будет открытый кастинг танцовщиц в новое музыкальное шоу. Я вообще-то думала, что она не придет, но захожу, а она уже там — приперлась в спортивных гетрах, майке с одной бретелькой; такая конкретная аэробика, в общем. Да только проблема в том, что танцевать наша Дженни не умеет. Двигается она красиво, но танцевальной подготовки у нее нет. Да и меня на MTV не позовут. Ну все равно мы туда пришли, порядком опозорились и уже хотели пойти напиться и поржать над этими пробами, когда к нам подходит одна телка и говорит: «А не хотите ли, девочки, попробовать бурлеск?!»

— И что?

Дженни в костюме массовки из мюзикла «Слава» уже сразила меня наповал, но уж очень хотелось узнать, чем дело кончилось.

— Я что сказала?! — Мощный подзатыльник объявил о возвращении Дженни из туалета. — Мы об этом говорить не будем!

— Еще как будем! — Я подтолкнула ей новый коктейль. — На выпей и успокойся.

— Я не шучу! — рявкнула Дженни, залпом проглотив содержимое бокала. — Хватит об этом! Между прочим, на «мустанге» в гостиницу не поедем. Я уже пьяная. Совсем забыла, какая эта дрянь крепкая.

— Я сяду за руль. Давай еще по коктейлю, — сказала я, похлопав ее по руке. — Рассказывай, Дафна.

— Нет, Дафна, не рассказывай, — помотала головой Дженни. — Тебе за руль тоже нельзя. Энджи, лапочка, ты совсем пьяная. Давай уже покушаем, а?

Ввиду невозможности утолить информационный голод пришлось заняться физическим. Я ковыряла салат, улыбаясь, кивая и выливая в себя напитки по мере их появления на столе. Дженни, темная как туча, смотрела на Дафну тяжелым взглядом. Всем нам остро требовался десерт или хотя бы еще один коктейль, иначе день грозил быть непоправимо испорченным.

— Чем теперь займемся? — спросила Дафна, когда официантка унесла наши тарелки. — У вас вроде есть бассейн?

— Мы сейчас заплатим по счету и вернемся в отель, — сказала Дженни, глядя на часы. — Энджи у нас в боевой готовности, ждет мистера Кинозвезду. Да, тебе еще нужно позвонить Алексу, если не ошибаюсь?

— Да, нужно, нужно. — Я шлепнула Дженни по руке в знак согласия. Кажется, я действительно нарезалась. — Это что за звук? Или мне кажется?

— Дорогая, это твой телефон.

Дженни выудила блэк-Порри из моей (божественной) сумки и сунула мне в лицо. Я вытянула голову, причем отставленный палец Дженни у годил мне в ухо.

— Лё, — пьяно пробормотала я.

— Привет, это Блейк?

— Блейк?

Кто такой Блейк, я его знаю?

— Помощник Джеймса Джейкобса?

— О, черт то есть это, Блейк, да, конечно, здрасьте, как ножи…

— Джеймс хочет, чтобы вы сейчас приехали в «Шато»?

Черт, черт, черт, черт, черт…

— Сейчас?

Как-то слишком много вопросов в одном коротком телефонном разговоре.

— Позвоните по этому телефону, когда приедете?

Телефон пискнул, когда Блейк повесил трубку.

— Что стряслось? — спросила Дженни, бросив телефон в мою сумку. — Он вообще все отменил?

— Господи, вот уж если бы! — Я закрыла глаза и заставила себя открыть их совершенно трезвыми. — Наоборот. Ему приспичило немедленно.

— Они хотят интервью прямо сейчас? — вздрогнула Дженни. — Он что, здесь?

— Здесь. Мне надо срочно ехать к нему. Дженни, я же совсем пьяная! Меня уволят, отберут визу, выпрут обратно в…

— Господи, чего так истерить-то? — Дафна встала, бросила на стол неожиданно много купюр (сколько же стоили эти коктейли?!) и протянула ко мне руку: — Где он остановился?

— Сказали, в замке, в этом, в шато.

Это прозвучало странно даже для меня.

— «Шато Мармон». До него ехать минут пятнадцать. Джей, уведи ее в туалет и, блин, не знаю, сделай что-нибудь, приведи в порядок. А я закажу такси.

К счастью, Дафна была в самом деловом настроении. Оказавшись в туалете, я взглянула в зеркало и убедилась, что действительно очень и очень пьяна. Когда Дженни, стянув с меня свое платье-рубашку, заляпанное салатной заправкой (один проворный помидор пытался ускользнуть от моей вилки), надевала на меня оливково-зеленое шелковое платье от Роберто Родригеса, вкрадчиво пробравшееся на мою кредитку в «Блумингдейле», блэкберри запиликал опять.

— Ответь, вдруг этот звездный говнюк опять все отменяет, — фыркнула Дженни, воюя с черным лаковым ремешком. — Если это так, дашь мне телефон — я выскажу Джейкобсу все, что о нем думаю. И дашь ему номер моего сотового.

— Не могу найти, — пожаловалась я, пытаясь вытрясти телефон из моей (дурацкой) сумки, Блэкберри благополучно упал за унитаз.

Дженни только посмотрела на меня.

— Знаешь, милая, может, это и хороший ресторан, но я не скоро забуду, как ползала на коленях по полу уборной. Ты мне должна, ясно? — Достав телефон из-за белого друга, она протянула его мне. — Пропущенный звонок от Алекса.

— Блин! — Я сразу нажала вызов, но попала на автоответчик.

— Нет времени, Энджи, позвонишь ему из такси. — Дженни отобрала у меня телефон, взяла за руку и повела между занятыми столами в ожидавший кеб, материализовавшийся по велению Дафны. — У тебя есть все, что нужно?

— Вроде да, — кивнула я, судорожно стискивая сумку в надежде унять тоскливое, сосущее волнение. — Диктофон, наличные, ключ от номера. Позвонить тебе, когда буду возвращаться?

— Ни фига. Я должна проследить, чтобы ты ничего не испортила.

Дженни решительно впихнула меня на заднее сиденье и грациозно уселась рядом. Стоявшая на тротуаре Дафна громко кашлянула, глядя на Дженни с, как мне показалось, самой извиняющейся из гримас. Нагнувшись к окну, она вздохнула:

— Ладно, куколка, будь по-твоему. Поехали выпьем чего-нибудь.

Отель «Шато Мармон», как и говорила Дафна, находился всего в пятнадцати минутах езды. Уже через полчаса после звонка Блейка я стояла перед дверью бунгало номер два. Доставив и сгрузив меня в лучшем виде, девчонки отправились в бар «Мармон», оставив меня в одиночестве проделывать долгий путь к отелю. Сосредоточившись на том, чтобы идти как можно ровнее, я невольно залюбовалась и высотой гостиницы — именно таким я представляла себе старый Голливуд. Прелестная башенка высоко на склоне холма, огромные арочные окна, выходящие на террасы, затопленные роскошными стульями с высокими спинками, развесистые пальмы, профессионально незаметные, но неотразимые официанты. Если бы не вездесущие блэкберри, макбуки и линдси лоханы, густо усеявшие пространство у бассейна, можно было поверить, что я перенеслась в пятидесятые.

Трудно было поверить в другое — насколько паршиво я себя чувствовала. Не знаю, была ли тому виной необычная даже для Лос-Анджелеса жара, дурнота от суматошной поездки по городу, растущий страх встречи с Джеймсом Джейкобсом в моем состоянии полуступора из-за смены часовых поясов, неумеренного потребления коктейлей и суеты с погрузкой меня в такси, но меня не на шутку подташнивало. Задержавшись на секунду, я еще раз наорала Алекса. Просто поговорить с ним минуту, секунду, п мне бы полегчало, я смогла бы войти в «Мармон» и сделать все, чего от меня ожидали в редакции. Но Алекс не отвечал. По сложившейся традиции, когда подружки были очень заняты в баре, а бойфренды неизвестно чем, я обращалась к двум основным, незыблемым константам моей жизни — сумке и блеску для губ. Одно прикосновение пластикового сердечка «Мак» к губам, и я снова готова к боям и победам.

Я коротко постучала. Дверь открылась.

— Здравствуйте, я… — начала я с самой широкой из моих радостных улыбок и потеряла дар речи.

Дверь открыл Джеймс Джейкобс собственной персоной.

— Энджел Кларк? — закончил он за меня с ослепительной улыбкой, сразу оставившей мою в тени. — Здравствуйте, меня зовут Джеймс.

— Я…. Я…

Как слепая, я вытянула руку, нашарила что-то твердое, резко отвернулась от двери, и меня вырвало в очень красивые кусты, а потом сразу стало очень-очень темно.

Просыпаться в незнакомом месте при звуках смеха незнакомого мужчины — не то, к чему я очень привыкла, поэтому, открыв глаза в спальне, явно мне не принадлежавшей, в одежде, совершенно не похожей на мое платье, я слегка запаниковала. В панике я вскочила с кровати, ударилась локтем о тумбочку и вскрикнула. Не успела я найти открытое окно, чтобы выпрыгнуть, как в дверном проеме появилась темная фигура. Я смотрела «Мизери» и сразу поняла, что происходит.

— Эй, я могу вам чем-то помочь? — осведомилась я.

Если уж нет времени удирать от страшного незнакомца с каким-то тупым орудием в руках, преградившего мне путь к отступлению, почему бы не проявить вежливость? Моя мама осталась бы мной очень довольна.

— Сомневаюсь. По крайней мере пока не наденете платье, — послышался из темноты голос с сильным британским акцентом а-ля канал ВВС, и занавески поднялись.

С моего наблюдательного пункта на полу я увидела очень высокого и очень красивого мужчину, державшего мое прелестное новое зеленое платье и огромный бокал с водой.

Ха, можно подумать, я стану глотать этот наркотический коктейль! Разве что это не наркотики, а мужчина, протягивающий мне платье, Джеймс Джейкобс. О черт…

— Джеймс… Джейкобс?

Я натянула на колени подол футболки, в которой очнулась.

— Энджел Кларк? — Поставив бокал, он протянул руку и помог мне подняться. — Надеюсь, вам лучше?

— Кгхм, да…

Этого не могло случиться. Так не бывает. Шести с чем-то футовый греческий бог, стоявший передо мной со свежевыглаженным платьем в руках и неотразимой, чуть асимметричной улыбкой, не мог быть Джеймсом Джейкобсом.

— Простите, ради Бога, не знаю, как это получилось…

— Пищевое отравление, конечно, — подхватил он, положив платье на кровать. — Душ там, а платье я отдавал почистить, так что — никаких следов. Когда будете готовы, приходите в гостиную.

— Спасибо… — Скорее всего все это мне снилось, поэтому я решилась на следующий вопрос: — Я хоть туфли нам не запачкала?

— Немного, — отозвался он. К счастью, с улыбкой. — Не волнуйтесь. У меня с собой больше обуви, чем в «футлокере», — найду в чем ходить.

Быстрый душ и долгая сессия наложения туши «Эклат», и вот я одета и готова встретиться с судьбой лицом к лицу. Мэри будет вне себя. Одно дело — запороть величайший шанс в собственной карьере, но, как я осознала, стоя под душем, я подвела и журнал, твердо рассчитывавший на хитовое интервью. На прошлой неделе я сто раз выслушала, что Джеймс Джейкобс практически не общается с прессой, а я только что наблевала ему на туфли, отключилась в его номере, и, Господи, ему пришлось меня раздевать. Не пришла же я в огромной футболке «Аберкромби и Фитч»! Я не знала, запишут ли мне это в заслуги или сразу закроют колонку.

— Привет!

При моем унылом появлении он встал, выпрямившись во все свои шесть роскошных футов и четыре неотразимых дюйма, сжимая загорелыми пальцами какие-то разрозненные страницы.

— Привет!

У меня, что называется, глаза разбежались.

Серьезно, мой Алекс невероятно сексуален, одна мысль о нем вызывает теплоту под ложечкой и трепет в груди, но этот роскошный красавец был другим. Вьющиеся темные волосы оказались длиннее, чем на фотографиях в Интернете, а синие глаза были такими темными, что казались почти черными. Поношенная футболка не могла скрыть великолепные широкие плечи и тонкую талию, а мускулистые бедра и ляжки, казалось, исходили нестерпимым желанием выскочить из джинсов и прыгнуть в горячую ванну. Со мной. И детским маслом.

Ох, Энджел, давай-ка думай об интервью. Кроме того, даже если я заранее согласна, вряд ли Джеймс Джейкобс клюет на девиц, которые, знакомясь, первым делом блюют ему на туфли. Шансов у тебя только на чистую дружбу.

— Вам лучше? Я могу позвонить помощнику и попросить принести вам кофе, если хотите, — сказал он, жестом предлагая мне сесть на диван. — Честно говоря, я думал, вы не сможете продолжать.

— А сколько времени я была в о… спала? — спросила я, оглядывая бунгало.

Все, что угодно, лишь бы не пялиться на Самого Красивого Мужчину всех времен и народов. Обстановка была очень богатая, вроде как в «Секретах Лос-Анджелеса». Полная противоположность «Айви».

— Пару часов. Я не знал, кому звонить и как быть, поэтому решил просто дать вам отоспаться.

Джеймс вновь уселся в шезлонг, когда я присела на диван. Какие длинные у парня ноги… Достаточно длинные, чтобы скрестить за спиной девушки с точеными ножками… теоретически рассуждая.

— Единственное, я должен предупредить, что мне скоро ехать. У меня встреча с режиссером.

Фантастика. Все-таки я завалила поручение. Как любезно со стороны Джеймса дать мне возможность полюбоваться своей красотой и лишь потом сбросить с облаков на землю!

— О, конечно! Я очень сожалею… э-э… обо всем. Приятно было познакомиться. Я сообщу в редакцию о произошедшем. Извините.

— Да? Боюсь, в отличие от меня, они вряд ли оценят юмор ситуации. Может, приедете завтра и сделаете вид, что ничего не произошло? — Джеймс отложил сценарий и протянул мне руку. — Я обожаю ваши статьи, они на редкость остроумно написаны. Очень хочется прочитать, что получится из моего интервью.

Только тут я поняла, что в руках у него был не сценарий, а распечатки моего блога, целая кипа «Приключений Энджел». Кофейный столик был завален ксерокопиями моих статей для американской и британской версий «Лук». Нот это да! Красавец, да еще и не поленился подготовиться к встрече!

— Спасибо, но, видите ли, очень трудно принять комплимент, когда вас только что угораздило стошнить на чужие туфли, — сказала я, не сводя глаз с его босых ног. Даже стопы у него сексуальные. Я перевела взгляд на ковер. — Значит, у вас не пропало желание делать это интервью?

— Нисколько, — ответил бархатный голос, прилагавшийся к красавцу мужчине. — Не нужно так переживать из-за случившегося. Когда-нибудь это станет историческим анекдотом, будете внукам рассказывать.

Я фыркнула в бокал с водой через нос и отважилась пошутить:

— Это точно! Ладно, если у вас встреча с режиссером, я должна вас отпустить. В какое время вы хотели бы завтра начать?

— Давайте в десять? — предложил он и встал. — Я скажу Блейку, чтобы прислал за вами машину. Вы где остановились?

— В «Голливуде», — сказала я, старательно глядя себе под ноги. — Моя подруга работает в «Юнион» в Нью-Йорке, поэтому мы выбрали этот отель.

— Обожаю «Юнион». Жить там не доводилось, но я… э-э… гостил у знакомой, которая останавливалась там в прошлом году. — Джеймс поиграл отличными бицепсами, с легкой смущенной улыбкой поглядев на меня синими глазами сквозь пряди длинных волос. — Надо приехать и навестить вас в «Голливуде». Посмотрим, так ли уж там отпадно.

— Там отпадно, — подтвердила я, невольно повторив его словечко, и тут же хихикнула. — Значит, завтра в десять?

— Завтра в десять. — Он поцеловал меня в щеку, и я, спотыкаясь, попятилась к двери. — Пока.

Когда дверь закрылась, в меня постепенно начало просачиваться ощущение реальности и временно утраченный здравый смысл. Мне нужно такси. Мне нужно позвонить Дженни. Мне нужно позвонить Алексу. Господи, какой красавец этот Джеймс!..

Чем дальше ехало такси по Голливудскому бульвару, унося меня от Джеймса Джейкобса (географически), тем менее реальным мне казалось все случившееся. Наверняка ничего не было, мне все привиделось. За исключением того, что Дженни бурно не одобрила моего раннего уединения в номере.

— Ты уже второй вечер от меня прячешься, Энджи! — орала она, перекрывая шум в баре. — Хватит, хорош, слышишь? Тебя уже вырвало, значит, можешь дальше пить!

— Дженни, мне очень хочется продолжать, — солгала я сквозь зубы (на самом деле мне очень хотелось одного — завалиться в постель). — Но завтра утром у меня встреча с Джеймсом Джейкобсом, а сейчас нужно позвонить Алексу и поспать.

— Позвонить Алексу?! Н-да, зря я это сказала.

— Ты намылилась вернуться в отель и позвонить Алексу, вместо того чтобы встретиться со мной? А ну быстро сюда и выкладывай все подробности, что у тебя было с Джеймсом Джейкобсом.

— Она тебя бросила ради парня? — услышала я голос Дафны совсем близко от трубки. — Вот сучка!

— Нет, я… Дженни, мне просто нужно поспать, — вздохнула я. — Правда. А погудим мы завтра.

— Ага, это ты сейчас говоришь, — икнула она — А завтра решишь, что лучше посидеть в номере и подождать звонка от своего Бруклинца. Только учти, больше мне не тони, когда мистер Кинозвезда снова тебя подставит. У меня свои планы.

— Какие? — заинтересовалась я, но Дженни уже поносила трубку.

Она такая забавная, когда пьяная и ворчит. Отчего-то у меня возникло ощущение, что Дафна на нее дурно влияет.

В гостинице я кое-как стянула новое платье и надела старую футболку «Блонди», которую позаимствовала у Алека перед отъездом. Даже после множества стирок она пахла квартирой Алекса. Домом. Я еще раз набрала его номер.

— Алло?

— Алекс, это я!

Я никогда не была так счастлива слышать его голос.

— Я пытался позвонить тебе днем.

— Знаю, прости, так получилось… — Так, это мне вместо «люблю тебя, скучаю, схожу без тебя с ума». — Такой дурацкий день сегодня…

— Я тоже был занят. Мы играли в студии до трех часов утра, — ответил Алекс с зевком. — Разве у тебя не интервью с этим актером?

— Да тут получился фальстарт, но, думаю, все будет хорошо. Джеймс действительно очень, очень классный, — сказала я, с улыбкой представив черные волосы Алекса, разметанные по подушке, и моя голова покоится у него на груди, и он засыпает, взяв меня за руку. — Что-то ты сонный. С тобой все в порядке?

— Я вообще-то спал, — снова зевнул он. — И насколько классный этот Джеймс? Мне пора волноваться?

— Нет. — Я улеглась в постель и поставила будильник на восемь. — Думаю, ты можешь расслабиться. Тем более что я…

— Что — ты?

— Тем более что я несла полную ахинею. Наверняка он считает меня худшей журналисткой, с которой довелось встречаться. — По телефону я решила не делиться историей о заблеванных туфлях, отложив подробности до личной встречи. — Иди тогда спи. Не хочу, чтобы из-за меня новый альбом «Стиллз» не вышел вовремя.

— Именно благодаря тебе вообще выходит мой новый альбом, — мягко сказал Алекс. Я свернулась калачиком на подушках и улыбнулась. Никакой шестифутовый бог с ним не сравнится, — Так как насчет телефонного секса, о котором мы договаривались?

Готова поклясться, в действительности Алекс хотел сказать: «Я люблю тебя и не могу без тебя жить». Но не сказал.

— Спокойной ночи. Выспись немного.

— А что на тебе надето?

— Спокойной ночи, Алекс.

Я нажала «отбой» и выключила свет.

Мальчишки, что с них взять.

Глава пятая

Когда Джеймс пообещал прислать машину, я и предположить не могла, что это окажется лимузин. И еще того меньше ожидала, что в лимузине будет Джеймс Джейкобс собственной персоной. К счастью, мне удалось вытащить себя из постели в нормальное время и подготовиться, в смысле накраситься и уложиться феном. Я хотела сгладить всякое воспоминание о вчерашнем тошнотворном инциденте и выбрала симпатичное чернильно-синее джерси от Эллы Мосс, вещественное доказательство грубого насилия над моей кредиткой в «Блумингдейле». Вот уж в нем меня точно не вырвет — я просто не могу согнуться в этом платьишке. Надеюсь, суперзвезда заглядится на мои ноги и не заметит отсутствия навыков интервьюирования селебрити.

— Доброе утро, мисс Кларк.

Джеймс с готовностью подвинулся, словно на заднем сиденье лимузина было тесновато. Возможно, его смутила моя задница двенадцатого размера. Учитывая, что большинство девиц, виденных мной в «Шато Мармоне», явно стремились остановить стрелку весов на ста фунтах, его можно было понять.

— Вы выглядите хорошо отдохнувшей.

Я расшифровала комплимент как «блевать вроде не собираетесь».

— Благодарю вас, мистер Джейкобс, — отозвалась я с обворожительной улыбкой.

Можно сказать, свои люди, он меня видел изнутри и снаружи. Какой теперь смысл терять дар речи в присутствии мегазвезды?

— Позвольте представить моего помощника, Блейка.

Джеймс указал на очень нервного и очень красивого блондина, сидевшего в противоположном углу салона. К своему стыду, я егодаже не заметила, пожирая глазами мощные накачанные бедра Джеймса в символических тренировочных шортиках. Специально для интервью надел, не иначе.

— Мы как раз бегали по холмам… Вернее, бегал я, Блейк читал «Перес Хилтон» на блэкберри.

— Отвянь! — Блейк протянул мне руку. — Жаль, что вчера мы с вами разминулись?

— О, жалеть абсолютно не о чем. Чем меньше свидетелей, тем лучше, — ответила я, вежливо встряхнув его рукой и своей головой.

Блейк действительно был очень хорош собой. Именно таким я представляла себе стопроцентного американца из Калифорнии: взъерошенные светлые волосы, очень загорелый и спортивный и в тренировочном костюме. Он мне сразу безумно понравился, не то я обязательно познакомила бы его с некоей Дженни Лопес.

Конечно, если эта мисс все же добралась в гостиницу вчера вечером. Спускаясь к лимузину, я заглянула в ее комнату, где меня приветливо встретила не разобранная со вчерашнего утра постель. Я пошарила в сумке от Марка Джейкобса, слегка пострадавшей от знакомства с полом туалета «Айви», на предмет посмотреть, ответила ли подруга на мою эсэмэску. Входящих не оказалось.

— Я здесь прежде всего затем, чтобы следить, придерживаетесь ли вы согласованных тем, и как только я скажу «стоп», мы останавливаемся и интервью заканчивается. Это понятно? — бесцеремонно сказал Блейк. — У вас есть список согласованных тем?

Я с трудом сохранила невозмутимость, ничем не выдав паники, — это же одна из бумажек Сисси, оставшихся наверху в отеле.

— Разумеется.

Разумеется, это был один из листков, которыми снабдила меня Сисси и который я забыла в номере.

— Чудненько, — продолжал Блейк.

Он вообще вел себя так, словно Джеймса не было в машине. Я пыталась слушать его инструкции, но трудно было сосредоточиться, когда в паре футов сидит сам Джеймс Джейкобс с миной «ну не глупость ли все эти правила?». «Соберись, Энджи. Думай о деле».

— Идея этого интервью состоит в том, чтобы рассказать читателям о «настоящем Джеймсе Джейкобсе», то есть фактически мы делаем акцент на его фильмах, увлечениях и планах на будущее. И хорошо помним, чего касаться не надо, да?

— Секса, наркотиков и рок-н-ролла, — театральным шепотом подсказал Джеймс, вызвав у меня первый, неуместно громкий и слегка истерический смех за все утро.

— Веселись, Джеймс, веселись. — Блейк приподнял тщательно ухоженную бровь. — Шути, шути перед репортером. Не вздумайте это записать.

— Но я вовсе не… — Я остановилась, глубоко вздохнула, и начала заново: — Я здесь, чтобы работать, а не заваливать вас… э-э… то есть не расставлять вам хитрые ловушки и не подкладывать свинью.

Да уж… Правда, профессионально прозвучало?

— Мы это знаем, Энджел. — Джеймс коснулся моей руки. Стой, сердце, стой… Зачем такие гонки… — Просто Блейк привык проявлять повышенные меры безопасности. Некоторые журналисты из любого слова готовы раздуть скандальную сенсацию. Я же, наоборот, боюсь вас разочаровать. Ох, если бы моя жизнь была такой захватывающей, как ее описывают газеты!

Блейк натянуто улыбнулся мне и кивнул Джеймсу. Хм, мне как-то не приходило в голову, что процесс может оказаться нелегким. Этот Блейк собаку съел на медиатренинге. Если Джеймс не расскажет мне ничего интересного, о чем же я, спрашивается, должна писать?

— Я уверена, все будет в лучшем виде, — сказала я, доставая из сумки новехонький блокнот специально для интервьюирования звезд, ручку и диктофон. — Итак, какие у вас планы на день?

— Сплошные развлечения. — Джеймс дотянулся до мини-холодильника и протянул мне бутылку воды. Вторую он бросил Блейку, третью открыл для себя. — Утром — прогон на студии. Я, кстати, подумал — может, вы захотите посмотреть декорации, познакомиться с другими актерами?

— Это было бы неплохо, — небрежно отозвалась я, стараясь не завопить от восторга.

Я побываю на съемочной площадке! Познакомлюсь с настоящими актерами!!

— А затем я бы предложил пообедать. Могу показать мои любимые места в Голливуде.

— Отлично!

Голова у меня сразу занялась голливудскими местами, но желудок расслышал только фразу про обед. Утром я так долго приводила себя в порядок, что совсем забыла позавтракать, а так как все съеденное вчера оказалось в кустах у бунгало Джейкобса, я просто умирала с голоду, готовая отдать правую руку за печенье с начинкой.

— Я охотно познакомлюсь с вашими излюбленными уголками города. Должна признаться, я еще не успела полюбить Лос-Анджелес.

— Не успели? — искренне удивился Джеймс, проигнорировав громкое неодобрительное «ну что ты будешь делать» Блейка. — А разве здешнее солнце вас не очаровало? Большинство англичан в него сразу влюбляются.

— Солнце чудесное, — согласилась я. — Но мои пристрастия бывшей англичанки уже высказались за меня. Я живу в Нью-Йорке.

Я была очень счастлива это сказать.

— Нью-Йорк мне тоже нравится, но Лос-Анджелес просто чудо! — настаивал Джеймс. — Где вы успели побывать?

— Ну, Беверли-центр, «Айви», «Тост», где я вас не дождалась…

— Прошу извинить меня за эту оплошность. — На его губах появилась знаменитая легкая асимметричная улыбка, его лучший адвокат. Кто в силах сердиться на такого красавца? — Мой рейс задержали. Поделом мне за то, что согласился сниматься в Канаде. Да, так вот, неудивительно, что вам здесь не понравилось, — вы не были в торговом центре и заведении для туристов. Доверьтесь мне, и я покажу вам хорошие места. А теперь расскажите, как вы оказались в Нью-Йорке.

Всю дорогу до студии «Сенчури» я рассказывала Джеймсу, как влюбилась в Нью-Йорк и какой прошла путь от зубодробительной… в смысле руколомательной подружки невесты до автора журнальной колонки и популярного блога, не забыв упомянуть новую сумку, новую лучшую подругу и нового суперсексуального бойфренда. История показалась волшебной сказкой даже мне самой (правда, я многое оставила за кадром).

— Значит, вы встречаетесь с фронтменом «Стиллз»? — На Джеймса это произвело впечатление. — Очень хорошая группа! Как вам кажется, их может заинтересовать предложение записать саундтрек для моего нового фильма?

— Алекс давно хочет работать в кино, — обрадовалась я, лучшая подружка года со связями. — Вам обязательно нужно с ним поговорить!

— А вы ему позвоните, — попросил Джеймс, выхватив у Блейка блэкберри и передав мне. — Наберите, пожалуйста, я очень хочу с ним поговорить. Я большой поклонник «Стиллз»!

Красавец просил так мило, а Блейк выглядел таким взбешенным, что я сразу набрала телефон Алекса. Естественно, трубку никто не взял.

— Ну ладно. — Джеймс кинул блэкберри Блейку и рассмеялся. — Позвоним позже. О, похоже, мы приехали. Вы знали, что главный офис «Фокс» находился в доме Накатоми из «Крепкого орешка»?

— Не может быть! — завопила я и высунулась из окна лимузина, как возбужденный Лабрадор.

— Может. — Джеймс втащил меня назад — мы как раз проезжали пост охраны. — Они сидели в «Элвине и бурундуках», но чем меньше об этом говорить, тем лучше.

— А вы были в «Элвине и бурундуках»? — спросила я, прищурив глаза.

Джеймс посмотрел на меня в упор:

— Чем меньше об этом говорить, тем лучше. Ура Голливуду!

Отчего-то я думала, что смогу прогуляться по киностудии не моргнув глазом, словно выросла в кинодекорациях и видеть Адама Сэндлера, проносящегося мимо в маленькой тележке для гольфа, для меня самое обычное дело, но на поверку я оказалась сущей провинциалкой с разинутым ртом, и Джеймс Джейкобе под боком делу отнюдь не помогал. Почти каждый человек, попадавшийся нам навстречу, заговаривал с ним или под каким-нибудь неубедительным предлогом останавливал его и гладил по руке, похлопывал по спине, с обожанием стискивал повыше локтя или просто пожирал глазами. Я старалась не ревновать к такой славе, но чувствовать себя невидимкой оказалось не очень приятно.

— Вот где я сегодня буду сниматься, — сказал он, когда седьмая ассистентка помощницы какой-то ассистентки устала трещать, какая для нее честь работать с Джеймсом Джейкобсом.

Снаружи все выглядело как огромный склад выгоревшего под солнцем желтоватого цвета, как и все в Лос-Анджелесе, но едва Джеймс открыл дверь и я ступила внутрь, произошло нечто невозможное: мы оказались в Лондоне. Я как ужаленная повернулась к дверям: снаружи — залитый солнцем Лос-Анджелес, внутри — вечерний Лондон. Трафальгарская площадь, если быть точной.

— Не может быть, — совершенно растерялась я. — Как странно!

— Хорошее средство от ностальгии. — Джеймс взял меня за руку и повел по лабиринту проводов и камер. — Вы когда-нибудь забирались на льва на Трафальгарской площади?

— Нет, — ответила я, во все глаза разглядывая окружавшие нас дома. — Не приходилось. Даже обидно.

— Можете сейчас, если хочется, — сказал он, указывая на великолепную копию трафальгарского льва позади полуколонны без Нельсона вверху. — Давайте телефон, я вас щелкну.

Это было безумие. Как только мы оказались в этих стенах, в стороне от километровых кабелей и здоровенных «юпитеров», мозг отказался воспринимать тот факт, что мы по-прежнему находились в Лос-Анджелесе. Даже как-то не верилось, что мы в помещении. Современные киношники могут делать со светом такие чудеса… Невероятно. По настоянию Джеймса я кое-как залезла льву на спину, поразившись, что он оказался не из бронзы, а из чего-то теплого и менее прочного.

— А он не свалится? — спросила я, пытаясь перебросить ногу на львиный бок, не выставив трусы на всеобщее обозрение. — По-моему, он не очень прочный.

— Все нормально, — настаивал Джеймс, ловя меня объективом моей слабенькой телефонной видеокамеры. — Не пнете — не свалится. Вчера на нем сидела Джессика Альба, и ничего.

Я вцепилась в львиную шею, решив не подсчитывать, сколько Джессик Альб из меня можно выкроить, и молясь ногам реквизита, чтобы лев был рассчитан на нормальный человеческий вес, а не только на голливудских фей. Негромкий треск доказал: не рассчитан.

— Слушайте, я не могу спуститься, — сказала я, сдерживая панику. Признаюсь, это был не самый приятный момент. — Я серьезно!

Джеймс засмеялся, сунул мой телефон в задний карман своих джинсов и вытянул руки:

— Тогда прыгайте.

— Не могу! — испугалась я, нечаянно стиснув льва бедрами. — Я застряла.

— Но вы же не сможете брать оттуда интервью, — подначивал Джеймс. — А у меня через час здесь съемка. Я читал сценарий, вас в этой сцене нет. Прыгайте!

Я сжала губы и закрыла глаза. Ничего приятного в этом не было, как я ни искала. Подогнув под себя ногу (и едва не вывихнув при этом бедро), я по дюйму начала сдвигаться вниз, пока вдруг не соскользнула к львиной заднице гораздо быстрее, чем ожидала.

— Черт! — заорала я, спелой сливой падая в распростертые объятия Джеймса.

— Лучшее интервью за всю историю, не правда ли? — сказал он.

Проявив нечеловеческую (и неженскую!) выдержку, я отстранилась от широкой мускулистой груди и закашлялась, не зная, за что первое хвататься — пригладить волосы или одернуть юбку.

— Пожалуй, этот эпизод я опущу, — сказала я, принимая теплый от его тела сотовый. — Но декорации изумительные.

— Да, — кивнул он, оглядевшись. — Хотя я никогда не понимал тех, кто тратит огромные деньги на декорации. С другой стороны, нельзя же устроить взрыв на настоящей Трафальгарской площади.

— Вы все взорвете? — переспросила я, надеясь, что это будет не мой лев.

— Черт, я же давал расписку о конфиденциальности. — Джеймс провел рукой, застегивая рот на невидимую «молнию». — Я вам ничего не говорил.

— Естественно, — пообещала я. — А взорвут сегодня? Можно посмотреть?

— Проснулась жажда крови? Нет, к сожалению, Трафальгарской площади это не грозит до следующей недели.

— Джеймс! — заорал Блейк со ступеней Национальной галереи и постучал по наручным часам. — В трейлер!

— Хотите посмотреть мой трейлер?

Джеймс приподнял красивую бровь.

Я приподняла свою.

— Вы это всем женщинам говорите?

— Пару раз было, — признался он, обнимая меня за плечи и уводя в закат Ватерлоо.

Если посещение съемочного павильона было сродни визиту в Лондон, то прогулку в трейлер Джеймса можно сравнить с посещением рая. Я никогда не видела ничего настолько шикарного. По сравнению с трейлером Джейкобса «Юнион» с «Голливудом» выглядели молодежным общежитием.

— Прелесть какая! Зачем вам вообще дом?

Я поднялась по ступенькам и вошла в гостиную, где доминировали три огромных плюшевых дивана, развернутых к огромному плоскоэкранному телевизору, а в центре красовался прелестный низкий кофейный столик. Под телевизором был DVD-плейер, лазерный проигрыватель и несколько игровых консолей — настоящий мальчишечий рай.

— Все приедается рано или поздно, — сказал Джеймс, водя рукой над деревянным блюдом с фруктами на кофейном столике, но выбрав большую миску с «M&M's». — Иногда ужасно хочется свалить, к чертям, домой, к маме. Теперь есть прямые рейсы в Шеффилд, вы знали? Я могу добраться туда за день.

— В Шеффилд? — Я вопросительно посмотрела на Джеймса. — Мне казалось, вы из Лондона?

— Несогласованная тема! — крикнул Блейк из кухни. — Мы не говорим о прошлом Джеймса, мисс Кларк.

— О'кей.

Я уселась на диван, чуть не по пояс погрузившись в его мягкость, и примолкла.

— Джеймсу нужно работать, съемка займет сколько, часа два? Вы здесь подождете?

Блейк подтолкнул Джеймса к двери. Актер беспомощно пожал плечами и обезоруживающе подмигнул мне.

— Прекрасно, — сказала я себе, доставая из сумки ноутбук.

Времени было почти полдень, а блог сам себя писать не собирался. Попробую успеть, хотя бы и впритык.

«Приключения Энджел. Лос-анджелесская история

Наконец-то я могу раскрыть вам мой секрет. Сейчас, вот в эту самую минуту, я пишу свой блог, сидя в трейлере очень популярного, очень талантливого и, не скрою, очень красивого киноактера. Кроме шуток, речь идет о звезде первой величины, суперсексуальной, стопроцентно артистично-харизматичной личности.

Что для меня потрясающе, а для вас, не исключаю, ерунда, — я его интервьюирую для журнала „Лук“. Это мое первое в жизни настоящее интервью! Но это еще не самая большая ерунда (не занимайся я сущей халтурой, это прозвучало бы почти трагически): мне не разрешили называть вам его имя.

Да-да, как не стыдно дразнить маленьких!

Что я могу, так это рассказать вам о Лос-Анджелесе и своих приключениях, среди которых на сегодняшний день значатся легкий приступ шопинга и куда более сильный приступ тошноты с естественным исходом, случившийся у одного из бунгало „Шато Мармона“ (я, как всегда, в своем репертуаре. С другой стороны, а что тут такого?) Но отчего я никак не могу полюбить Лос-Анджелес? Я очень обрадовалась возможности выбраться из нью-йоркских снегов, но ЛА кажется мне пустеньким и безликим — ничего гламурного и головокружительного. Может, я что-то делаю не так? Ценные советы присылайте на мой е-мейл. Предупреждая ваши вопросы — да, машина у меня есть.

Конечно, дело может существенно поправить сегодняшнее приглашение мистера Кинозвезды сходить куда-нибудь пообедать… Сами понимаете, не могу же я обмануть ожидания моих читателей».

Дописав отрывок и отправив его в Нью-Йорк, я воткнула в уши плаги диктофона и приготовилась печатать. Вот я рассказываю Джеймсу, как оказалась в Нью-Йорке. Он смеется. Я признаюсь Джеймсу, что мне не понравился Лос-Анджелес. Джеймс смеется. Встревает Блейк, требуя придерживаться согласованных тем. Джеймс смеется. Покамест все, что можно извлечь из моего интервью, — Джеймс Джейкобс любит посмеяться.

Но не успела я запаниковать, как в сумке зажужжал сотовый. Елки-палки, «Мэри, офис».

— Здравствуйте, Мэри, — сказала я, автоматически съехав на краешек сиденья и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не грызть ногти. — Вы получили мой блог?

— Тебя, значит, вырвало возле его бунгало?

Мэри никогда не тратила времени на любезности.

— Кх-м, да, пищевое отравление, — соврала я. — Джеймс об этом не знает. Я вставила это в блог просто так, для смеха.

— Понятно. — Судя по голосу, начальница не поверила мне ни на йоту. — В остальном все в порядке? Что-нибудь интересное узнала?

— Да-а.

— Не хочешь мне прислать?

Не грызть ногти уже не было сил.

— Оно еще не готово.

— Не готово?!

— В смысле, не до конца. Я же перфекционистка.

— Понятно. Завтра пришли мне что-нибудь.

Мэри повесила трубку, не навешав мне ни единой словесной плюхи, но что-то мне подсказывало, что дело пахнет керосином. Начальница согласилась отправить меня на это интервью, но если ей покажется, что у меня ничего не получается, она отзовет меня в полсекунды, а мне это совершенно не нужно. Это мой шанс, и я очень хотела его реализовать. По ходу дела я начала верить, что если смогу справиться с интервью, значит, для меня нет ничего непосильного. Может, Мэри станет давать мне задания поинтереснее, чем рецензия на новый альбом Кристины Агилеры! Я просто обязана хорошо провести интервью, даже если у меня нет опыта, прецедента и, честно говоря, особых причин верить в силу своего литературного таланта.

Итак, что у меня образовалось на Джейкобса? Любит бегать по холмам, только что отснялся в новом канадском фильме и вроде бы родом из Шеффилда. М-да. Не хватит даже на десятисекундный ролик на «Фейсбук», не говоря уже о журнальной статье.

О'кей, Энджел, сказала я себе, как только Джеймс снова входит в трейлер, ты превращаешься в мощный пресс. В самого бесцеремонного репортера в мире. Ты проверишь макияж в надежде, что по-прежнему выглядишь как человек, а Джеймс, естественно, войдет в тот момент, когда расплывшаяся тушь «Эклат» удачно подчеркнет круги у тебя под глазами. За актером, разумеется, тенью следовал Блейк.

— Ну, Энджел. Кларк, вы редкая красавица, — сказал он, ослепительно улыбнувшись.

Настоящее чудо, что парень не считал поголовно всех окружающих умственно отсталыми: чертовски трудно дать связный ответ, когда он демонстрирует свои прелести.

— Да, красота — это тяжкое бремя, — заметила я. — Ну, что у нас на очереди?

— Я на сегодня все сделал. — Джеймс гибко потянулся, коснувшись кончиками пальцев потолка трейлера. — Позвольте мне переодеться, а потом поедем смотреть город.

— Хороший план, — сказала я.

Он вышел в соседнюю комнату, давая мне шанс мягко вбить (никогда не втирать) в кожу кончиками пальцев волшебный макияж и проверить пропущенные звонки. По-прежнему ничего от Дженни. И ничего от Алекса. Н-да, приятно чувствовать себя любимой. Я отправила короткое сообщение Дженни, просто чтобы убедиться — она жива, но времени составить подходящую писульку Алексу у меня не хватило, потому что вернулся Джеймс с ключами в руке и Блейком под рукой. Через несколько секунд ко мне вернулось самообладание.

— Ну что, куда едем? — непринужденно спросила я, кидая телефон в сумку.

Джеймс протянул руку, помогая мне встать.

— Мы поедем показывать вам Лос-Анджелес. Готовы?

Лимузин Джеймса у трейлера таинственно исчез, и его место занял огромный синевато-зеленый полугрузовик. О Боже…

— «Хаммер»?

Я не подняла бровь, не желая показаться банальной. М-да, самое то для Голливуда.

— Н2 Н, «хаммер» на водороде. Не судите о книге по обложке, Энджел. — Джеймс открыл мне дверцу.

— Далеко же вы забрались от дома, Джеймс Джейкобс, — пустила я пробный шар, покачав головой, и первой полезла внутрь.

— Несогласованная тема! — Блейк «помог» мне забраться в салон, решительным движением подпихнув в зад. — Кроме шуток, мисс Кларк, прошлого Джеймса мы не касаемся.

Не успел он сесть рядом, как Джеймс захлопнул дверцу перед его носом, бегом обежал «хаммер» и забрался на водительское место. Заведя мотор, он сердечно отсалютовал своему ассистенту, когда мы выехали с парковочного места.

— Пока, Блейк. Я буду держать ее в рамках дозволенного, не беспокойся, — пообещал Джеймс, преувеличенно драматическим жестом показав «я тебя не слышу» взбешенному ассистенту, еще громче взревев мотором и пулей вылетев со стоянки. — Вообще мы с ним ладим, но, ей-богу, как прикажете проводить интервью под аккомпанемент воплей «несогласованная тема»!

— Совершенно с вами согласна!

Я опустила окно, стараясь подавить щекочущий девчоночий восторг, когда мы выехали с территории киностудии, на Аллею звезд. Слава легендарной улицы была здесь ни при чем; под ложечкой разливалось тепло из-за высокой скорости и великолепного сияющего «хаммера», из-за возможности высунуться в открытое окно и подставить лицо солнечному свету, из-за искренней улыбки на лице Джеймса.

— А вы не боитесь, что я задам вам пару ужасно нескромных вопросов и втисну в журнал скандальную статейку?

— Только на это и надеюсь, — ухмыльнулся он. — Ну как? — спросил Джеймс, резко остановившись.

Второй раз за день моему взгляду посчастливилось упасть на нечто сказочно красивое. Я увлеченно копалась в айподе Джеймса, задавшись целью разгадать характер кинозвезды но подборке музыки (на айподе у него нашлось буквально все, от Штрауса до «Роллинг стоунз» и, разумеется, «Стиллз»), и даже не смотрела в окно, пока мы мчались по городу.

Да и зачем? Улицы оказались вовсе не такими интересными, как в Нью-Йорке или Лондоне. Никто никуда не шел, супермаркеты и вереницы мелких магазинчиков казались безобразными, глазу буквально не за что было зацепиться, но пока я старательно не глядела по сторонам, впереди из ниоткуда возник океан. «Хаммер» стоял в окружении людей, которые бегали, смеялись и катались на роликах. Мы были на пляже.

Буквально выпав из машины, я выбежала на песок, потеряв босоножку.

— Потрясающе, — сказала я больше себе, чем кому-то. — Только посмотрите!

— Вот такой здешний Малибу. Получше Скегнесса ^[5], не правда ли? — негромко сказал Джеймс, подходя ко мне с подобранной туфлей.

Опустившись на колени, он мягко приподнял мою босую ступню и помог надеть босоножку. Инстинктивно сдерживая дыхание, я пыталась удержать заодно и равновесие, схватившись за плечи Джеймса, но вскоре равновесие и дыхание одновременно отказались сотрудничать, и я, как в замедленной съемке, повалилась вперед, прямо на Джеймса.

— Да, это получше Скегнесса, — пробормотала я.

Я забыла думать, что юбка задралась до трусов, заглядевшись на крошечные зеленые искры в голубых глазах Джеймса, шрамик на брови от давно снятого пирсинга и на то, как светится каждая прядь его волос. Таившиеся где-то не слишком глубоко биологические часики сами собой настроились на стандартное тихоокеанское время, и я ощутила сильнейшее желание родить всех детей Джеймса. И как можно скорее.

— Вы уже второй раз на меня падаете. — Джеймс смотрел на меня долгую секунду, после чего смахнул волосы с моего лица. — Знаете, у вас удивительно красивые глаза.

— Что?

— Глаза у вас, говорю, действительно очень красивые. — Джеймс нежно спихнул меня в сторону и сел. — Такие синие. Вы не думали подобрать волосам оттенок потемнее?

— А?

Я тут трусь о его интимные места посреди людного пляжа, а он не моргнув глазом спрашивает, не стоит ли мне воспользоваться краской для волос.

— Извините, — сказал он, мягко подтолкнув меня вверх и отводя глаза, пока я с него вставала. — Слишком много времени провожу с визажистами. Они часто повторяют — будь мои волосы темнее, глаза казались бы ярче.

— Визажисты, значит, — покивала я. — Может, красотки, с которыми вы вечно фотографируетесь?

— Несогласованная тема, — фыркнул Джеймс, взяв меня за руку и потянув на песок. — Идемте.

Бесконечный океан таял между безоблачно-синим небом и золотым пляжем, но меня целиком захватило ощущение его гладкой руки на моей коже. Крохотные мурашки, бегавшие вверх-вниз по хребту, сразу оставили бы меня в покое, будь у меня возможность поговорить с Алексом, но телефон с редким чувством такта запищал всего однажды, и то напомнить, что начинается «Сплетница». Вернее, началась бы, будь я в Нью-Йорке. Я мысленно встряхнулась и выдохнула. Либо я выброшу Алекса из головы, либо через неделю вернусь в Нью-Йорк с парой неприличных анекдотов и пустым диктофоном.

— Давайте посидим немного? — попросила я, сбрасывая босоножки и напуская на себя самый деловой вид.

— Иисусе, а я-то надеялся… — поморщился Джеймс. — Конечно, вы журналистка и все такое, но нельзя ли сделать процесс немного повеселее? Открою вам один секрет: я не самый матерый селебрити.

— Попытаюсь, — иронично сказала я. — Я тоже открою секрет. Я не самая опытная журналистка.

— Ерунда, — отмахнулся Джеймс. — Я читал ваши статьи — у вас прекрасный слог.

— Разве у вас нет специального человека для подобных поручений? — спросила я, не подавая вида, что польщена. — Ведь наверняка вы не сами читали?

— На меня работают менеджер, бухгалтер, который как-то там подсчитывает, что я еще не банкрот, и Блейк. Когда я начинал здесь работать, мною занимались десятки людей, но у семи нянек, как известно… Я не привык позволять людям думать за меня, говорить за меня, ненавижу пышную и едва знакомую мне свиту… Вот, кстати, одна из причин этого интервью.

Склонив голову, Джеймс искоса посмотрел на меня.

— Блейк, он… Блейк прекрасно планирует мой рабочий график, но я не считаю его идеальным пиар-агентом. Журналисты — народ до крайности бесцеремонный, готовый с ногами в душу влезть, вытрясти все подробности о том, что ты делал и чего не делал. Должны же быть какие-то рамки, чувство приличия наконец… Это, кстати, не для записи.

Я подняла диктофон:

— Мне его выключить?

Вместо ответа Джеймс Джейкобе взял диктофон у меня из рук, задумчиво повертел, разглядывая, и, размахнувшись, зашвырнул в океан.

— Не беспокойтесь об этом.

— Теперь даже не просите одолжить вам телефончик, — буркнула я, соображая, как буду списывать диктофон в статье расходов. Вот зараза. — Давайте сразу кое с чем определимся. В журнале мне сказали: цель интервью — объяснить вашим восторженным фанаткам, что вы не какой-нибудь завзятый голливудский сердцеед, а лишь неправильно понятый талантливый артист, который ищет свой идеал женщины. А чего хотите вы?

— А что, мне нравится. Я согласен с таким направлением. Что от меня требуется? — спросил он, сосредоточенно пропуская струйки песка между пальцами. — До выходных я полностью в вашем распоряжении.

Стараясь не думать о том, кто теперь «полностью в моем распоряжении», я сосредоточилась. Эта работе, которая ждала меня ну просто на расстоянии вытянутой руки. Мягко говоря.

— У меня миллион вопросов, но, признаюсь, я не прорабатывала их заранее. Может, просто поговорим? Я буду часто касаться тем, которые предполагалось обсудить, а вечером напишу черновик, и вы прочтете его, перед тем как я отправлю в редакцию?

— Вас никогда не возьмут в «Вэнити фэр», — покачал он головой. — Но мне подходит ваше предложение.

— О'кей, — кивнула я. — Прежде чем мы начнем, я должна спросить у вас одну вещь. Блейк определил это как нежелательную тему, но раз уж вы зашвырнули мой диктофон в океан, я все равно спрошу. Вы откуда будете?

— Ну как же, Энджел Кларк, я учился в театральной школе в Лондоне…

— Не из блога, спасибо. Где вы родились? — настаивала я, решив получить честный ответ любой ценой.

Даже ценой собственной жизни.

— Хорошо, хорошо. Странно, что это еще не всем известно. — Он пожал плечами. — Я родился в Южном Йоркшире. Возле Шеффилда, если точнее.

— Фантастика, — засмеялась я. — У меня дед с бабкой жили в Шеффилде, я там каждое лето проводила. А я-то никак не моту определить ваш акцент!

— А чего вы ожидали? В Королевской школе театрального искусства недолюбливают «мрачных северян», — скачал он, легким движением кисти бросив в меня пригоршню песка. — А куда делся ваш йоркширский акцент?

— Я не из Шеффилда. Но в детстве мне регулярно доводилось там бывать. Какие истерики я закатывала на полу магазина игрушек «Редгейтс»! — мечтательно сказала я. — Хорошее было время.

— Ах-х, «Редгейтс»… Я купил там всех персонажей «Звездных войн». Кстати, именно тогда мне захотелось стать актером, чтобы у меня тоже была маленькая пластмассовая фигурка, как у Люка Скайуолкера. — Соорудив между нами маленькую горку песка, Джеймс раздавил ее ладонью. — Я был уверен, что фигурки выпускают всем желающим, представляете? А когда мама сказала, что их делают только для людей из фильмов, я решил обязательно попасть в фильм. Господи, я столько лет не вспоминал о «Редгейтс»… Мать водила меня туда в день рождения, а затем мы шли в «Уимпи» есть гамбургеры. Ну не чокнуться?

— Чокнуться, — согласилась я. — Кто бы мог подумать — Джеймс Джейкобс, кумир Голливуда, родился и вырос в Йоркшире!

— Ну, тогда, я еще не был Джеймсом Джейкобсом, — ухмыльнулся Джеймс. — Меня все звали Джимом.

— Джимом? — Я с трудом сдержала смех. — Джимом Джейкобсом?

— Чем это вам не нравится Джим? У меня отец шотландец.

— Ничем. Просто теперь понятно, отчего вы поменяли имя, — сказала я, вернув себе серьезность. — Вряд ли кто-нибудь всерьез говорил бы о Сексуальном Джиме или Джиме Красавчике.

— Да уж. — Он засмеялся чему-то своему, явно не собираясь делиться со мной. — Тут скорее подходит Старина Джим или Голубчик Джим.

— Или Толстый Джим, — добавила я.

— Вы обозвали меня толстым?

Он шутливо пихнул меня в бок. Потеряв равновесие, я снова шлепнулась на песок, на этот раз спиной.

— Нет, — заверила я, решив не считать, сколько раз он уже видел мои трусы. — Я назвала вас Толстым Джимом.

— Толстый или нет, но одна мысль об «Уимпи» вызывает у меня голод, — сказал Джеймс, вскакивая на ноги и заставляя меня подняться. — Поедемте съедим что-нибудь.

Я кивнула и пошла за ним, стараясь не отвлекаться на его обтянутый денимом зад, пока мы шли по песку. Джеймс был форменной ожившей и говорящей рекламой «Левис». Невероятно, что его взросление и становление прошло мимо каталога «Аберкромби и Фитч».

— Давно не были в Шеффилде?

— С восемнадцати лет. Поехал в Лондон изучать театральное искусство и уже не возвращался, — сказал он, отключив маленьким пультом сигнализацию «хаммера». — Родители переехали, а для актера возможностей в Шеффилде нет никаких. Разве что детские утренники в «Крусибл» ^[6], но о них чем меньше, тем лучше.

— Детские утренники?

— Чем меньше о них говорить, тем лучше, — строго повторил он. — Странно, что люди не знают, откуда я. Здесь все отчего-то уверены, что я из Лондона. Вы расскажете, что я северянин?

— А можно? — спросила я, надеясь, что у меня наконец-то появится о чем писать.

— Предлагаю сделку, — сказал он. — Можно, если обещаете не упоминать о детских утренниках.

Я сделала вид, что колеблюсь.

— Хм-м, ну…

— Энджел!

Это было скорее предупреждение, но мне нравилось слушать, как он произносит мое имя.

— Ладно, по-моему, это справедливо.

В машине я быстро проверила сотовый, где оказалась пара пропущенных звонков от Дженни. Я прикусила губу: телефон, должно быть, жужжал все время, пока мы сидели на песке, а мне и в голову не пришло проверить.

— Бойфренд? — спросил Джеймс, переведя взгляд с сотового на мое слегка вытянувшееся лицо. — Если вам нужно позвонить, я могу пару минут погулять.

— Нет, — сказала я, бросая телефон обратно в сумку. В конце концов, я на работе, Дженни поймет. — Все хорошо. А разве вам не надо позвонить Блейку? Он наверняка с ума сходит.

— Наверняка сходит, — согласился Джеймс, с улыбкой отводя глаза. Его можно было принять за обычного человека, пока он не сверкал своей знаменитой, истинно голливудской улыбкой. — Ха, всего-то двадцать пропущенных звонков от Блейка.

— Что, правда?!

Джеймс кивнул:

— Он постоянно беспокоится. Это его работа.

— И вы не перезвоните?

— Подождет. Пристегивайтесь, я вожу как сумасшедший.

— Вы ничего не говорите, — пожаловалась я, щелкая пряжкой ремня безопасности. — Куда мы едем?

— Честно? Вы меня окончательно распалили, — заявил он, заводя на редкость громкий мотор. — Поэтому остается только одно…

— Господи! — застонала я. — Да это рай земной!

— Энджел, вы меня поражаете. — Джеймс явно был шокирован. — Я и припомнить не могу, когда в последний раз обедал с девушкой, которая ест хлеб и даже бургеры!

— Ну, тогда можете морально приготовиться, — предупредила я, потянувшись через весь стол и захватив огромную пригоршню жареной картошки. — Иду на углеводную перегрузку!

При тесном общении со звездой общающийся пользуется определенными льготами. Можно отложить работу и поехать на пляж в середине рабочего дня, можно отболтаться от штрафа за превышение скорости в обмен на автограф полицейскому для его четырнадцатилетней дочки, а можно получить столик в «Двадцати пяти градусах», самом лучшем бургерном кафе в мире, просто улыбнувшись официантке. Я пыталась подавить самодовольство, когда мы прошли в обход длинной очереди, но это было трудно. Да, это Джеймс Джейкобс, и — да, он со мной. Правда, в силу рабочей необходимости, но все равно приятно.

Что было куда менее приятно, так это легкая паника при мысли, как я выгляжу, раз мы собрали такую аудиторию. Я не подкрашивала губы после того, как мы уехали со студии, и хотя мне не в новинку были, люди, перешептывающиеся при виде моего спутника, прикрывая рты ладонями, уровень здесь, конечно, был иной. В Бруклине Алекса знала масса народа, но там в очереди в ближайшем «Старбаксе» трое из пяти стоявших тоже играли в каких-нибудь рок-группах, а в «Двадцати пяти градусах», насколько я понимаю, больше никто не был номинантом премии MTV за лучшую драку, лучший поцелуй и звание лучшего актера прошлого года. Плюс, готова спорить на что угодно, в радиусе ста футов не было другого участника конкурса журнала «Хит» на лучший торс недели.

— Мне нужно… э-э…

Я не договорила: ни одно продолжение не казалось мне особенно подходящим, поэтому я только заерзала на кожаной банкетке, сжимая свою (любимую, но сейчас немного в песке) сумку. Джеймс кивнул, всецело занятый огромным бургером. Длинный и узкий зал ресторана не давал возможности скрыться от десятков пар глаз, следивших за мной до самой двери в туалет. Не могу их винить: я бы тоже глазела.

— Ты что, правда подружка Джеймса Джейкобса?

Вот чего бы я не делала, так это не хватала бы человека за руку и не задавала вообще-то бестактного вопроса. С другой стороны, я не была огромной разъяренной девицей с крашенными в ярко-красный цвет волосами и поясом-кошельком.

— Что неясно? Ты больная или дурная? — вопросила она, скрестив руки на груди, с совершенно взбешенной физиономией.

— Простите… Нет, я… — Запнувшись, я оглянулась назад. Джеймс по-прежнему уписывал ленч, совершенно безразличный ко всеобщему вниманию. — Нет, я не его подружка.

— Во, я точно сказала, что ты не можешь быть его подружкой, — сказала моя собеседница с явным облегчением. — А моя сестра… — она ткнула пальцем в тощую девицу с выкрашенной в такой же цвет шевелюрой, помахавшую нам рукой с маленького столика у бара, — говорит, что да, потому что она слышала, как вы разговаривали, и ты оказалась англичанкой. Значит, ты его сестра? Что-то вы не похожи.

— Я у него интервью беру. — Окончательно деморализованная, я уже не на шутку боялась описаться. — Я ему не родня и не встречаюсь. Извините, я зайду в туалет.

— Я подожду здесь, ты должна нас познакомить! — крикнула мне вслед девица.

Господи, неужели Блейку приходится мириться с этим каждый день? Я невольно подумала, что со мной сделала бы эта великанша, окажись я действительно подружкой Джеймса Джейкобса. Я сознаю, что существуют девушки, по уши влюбленные в Алекса (как и менее приятный факт, что до нашего знакомства он гулял направо и налево), но это уже стало частью истории. Проклятия в мой адрес от чересчур рьяной фанатки Алекса были сущим пустяком по сравнению с угрозами красно-волосой поклонницы мегазвезды. Да и вообще Джеймс — дело иное: каждая не слепая женщина сразу видит, кто он, а сложив его популярность с внешностью и неприятным фактом, что он действительно очень приятный человек, положительно нельзя хоть немного не сойти по нему с ума… Только не подумайте чего. Честно!.. Во всяком случае, не настолько, чтобы я решилась изменить Алексу.

Да и Алекс мне никогда не изменит. Или… изменит? А вдруг изменит?! Да нет, не может быть. Даже если я в Лос-Анджелесе, а он без меня в Бруклине записывает новый альбом, постепенно приходя в нездоровое возбуждение. Ну разве что пропустит стаканчик с другими участниками рок-группы, как на подбор холостяками, вокруг которых вьется хоть и постоянная, но довольно многочисленная стайка готовых на все поклонниц, о которых я только что упоминала.

Не помешает все-таки ему позвонить.

В великолепном холле я уселась на один из бархатных диванчиков. «Двадцать пять градусов» находится в «Рузвельте», отеле настолько роскошном, что я ощущала себя здесь не ко двору в своем простеньком джерси, пусть даже и днем. Незаметно оглядевшись, я насчитала не меньше восьми человек, разговаривавших по мобильным; можно не волноваться, что кто-нибудь укоризненно цокнет языком или выразительно вздохнет. Кстати, не могу припомнить ни единого заведения, где люди не висели бы на своих сотовых, занятые разговором. Я нажала скоростной набор и теперь слушала гудки. В Лос-Анджелесе уже почти пять часов; стало быть, в Нью-Йорке восемь — слишком поздно, чтобы Алекс спал, и слишком рано, чтобы уже записывал. Может, как раз где-нибудь тусуется. Не исключено, окруженный роем поклонниц. Роскошные тощие блондинки пичкают его комплиментами — и наркотой. О Боже, они точно подсовывают ему наркотики, и…

— Энджел?

— Привет, я только хотела… — «Убедиться, что ты мои самом центре „химически“ подогретой оргии с большой группой фанаток. Или с Кейт Мосс». — У тебя все нормально?

— Да. Прости, не могу сейчас говорить. — Судя по фоновому шуму, Алекс был на улице. При звуках сирен и автомобильных гудков мне вдруг страшно захотелось домой. Поклонницы поют сиренами, завлекая моего Алекса. — Я спускаюсь в метро.

— Куда направляешься? «Небось в отель к Кейт Мосс».

— Сегодня вечером будем обкатывать новые песни на открытом концерте, — сказал Алекс. — Надо посмотреть, как они звучат вживую.

— Правда? — Я сама удивилась своему огорчению. Он впервые решил исполнять новые песни без меня. — Хотели бы я там быть.

— Хочешь, чтобы я тебя дождался?

— Да. Дождешься?

— Нет.

— Ну вот…

— Ты же пошутила, да?

Нет, подумала я, а вслух сказала:

— Да. Конечно. Расскажи потом, как прошло.

— О'кей, созвонимся.

И он отключился.

— Да, интервью продвигается хорошо. Нет, я не собираюсь крутить с Джеймсом романы, но мне приятно, что ты ревнуешь, — пробубнила я себе под нос, набирая Дженни.

— Алло? — отозвалась она.

— С тобой все в порядке? — спросила я, притворяясь раздраженной. — Где ты была вчера вечером? С Джо?

— Нет, — фыркнула она. — Извини, Энджи, не могу говорить, занята. Ты же не хочешь проблем со своей кинозвездой!

Я не знала, что сказать. Голос у Дженни был слегка обиженный.

— С интервью все о'кей. Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Я волновалась, когда ты вчера не вернулась в гостиницу.

— Так волновалась, что не нашла времени позвонить до сегодняшнего дня или появиться вчера вечером?

Я услышала в трубке вопль Дафны: «Мисс Джей, давай быстрее! Или ты говоришь с той британской цыпочкой?»

— Прости, Дженни, мне было совсем худо, а сегодня с утра — нужно было уже соображать. Давай, может, поужинаем вместе? — предложила я.

Когда Дженни не в настроении, это совсем не весело.

— Вряд ли я смогу, мы, видишь ли, в городе, — туманно сказала она. — Извини, я понимаю, у тебя работа, просто надеялась, что мы будем больше времени проводить вместе. Ты где?

— В «Рузвельте». — Я еще раз с удовольствием огляделась. — Как тут шикарно!

— И Джеймс с тобой? — вдруг заинтересовалась Дженни. — А он не может внести нас в список «Тедди»?

— Если бы я знала, что такое «Тедди», то — не исключено.

— Это клуб в «Рузвельте». — Впервые за весь разговор подруга оживилась. — Иди спроси у него и перезвони мне.

— По-моему, я прикончил ваш бургер, — сказал Джеймс без всякого сожаления, когда я вновь уселась за стол. — Если хотите заказать что-нибудь еще, я с огромным удовольствием приму участие.

— Нет, мне хватит, — сказала я, от нечего делать вертя в пальцах вкусный чипс. — По-моему, нам все же пора вплотную заняться интервью.

Джеймс нахмурился:

— Вообще-то я немного устал. Как вы посмотрите на то, чтобы отложить разговор до завтра? Я бы с удовольствием пораньше лег.

— Что ж, это разумно, — кивнула я. Пораньше лег? Вот тебе и голливудский бузила. — Я бы тоже с радостью последовала вашему примеру, но у меня есть жуткое предчувствие, что вечер закончится гулянкой с моей подругой.

— Вы знаете, куда пойдете? — спросил он, доедая последний кусочек моей плюшки и принимаясь за картошку. — Здесь поблизости есть несколько паршивых кабаков, если не поостережетесь.

— Она говорила что-то о «Тедди». Это где-то здесь?

Я не могла принудить себя попросить провести нас в клуб. Слишком уж беспардонно.

— Да, в «Тедди» весело. — Джеймс задумчиво жевал. — По — только не поймите меня неправильно — туда очень трудно попасть. В какое время вы туда собрались?

Я пожала плечами:

— Не знаю, наверное, поздно. Дженни сейчас в городе, чем-то занята.

Отчего-то мне было досадно, что я не знаю, чем именно занята подруга.

— Нет смысла ехать туда до одиннадцати. Я вам вот что предлагаю: я сейчас поеду в отель, а потом почему бы мне не вернуться и не встретиться здесь с вами? До вечера я отдохну, да и с врагом в случае чего лучше общаться на свежую голову, — сказал он и решительно осушил свою диетическую колу.

— С врагом? — в замешательстве переспросила я.

— С журналюгой, — кивнул он на меня.

— О! — Я едва не расхохоталась. — Извините. Не могу избавиться от ощущения, что я вас подвела.

Джеймс поставил свой бокал и заправил мне прядку волос за ухо, задержав ладонь у моей горящей щеки.

— Форменный стыд, — согласился он.

Его темно-синие глаза встретились с моими. Он пристально смотрел на меня, в уголках его губ притаилась улыбка. Я медленно выдохнула, радуясь, что не стала есть последний бургер, потому что желудок сделал тройное сальто, а сердце катапультировалось прямо в горло.

— Ну, я вас, пожалуй, не буду задерживать, — пробормотала я в его прохладную ладонь.

— Извините, — сказал Джеймс, опуская руку и глаза. — Лучше вы идите первой.

Поручениеначинает превращаться во что-то совершенно неподъемное, думала я, нехотя идя к выходу, и причины наверняка совершенно иные, чем я себе навоображала.

Глава шестая

Короткой прогулки из «Рузвельта» в «Голливуд» мне как раз хватило, чтобы убедить себя — инцидента с поглаживанием щеки попросту не было. А если и был, это случилось потому, что донжуан Джейкобс не в состоянии общаться с девушкой, не пытаясь по ходу дела залезть к ней под юбку. Моей гипотезе слегка противоречило то, что за весь день ничего подобного не было. Оглядываясь назад, могу сказать — Джеймс вообще оказался противоположностью тому, что я ожидала. Он не был надменным, не был грубым и, к вящей досаде выдающегося интервьюера Энджел Кларк, не горел желанием говорить о себе. Я была готова влюбиться в его прекрасное лицо и стиснув зубы терпеть звездное свинство и оказалась совершенно не подготовлена к тому, что он окажется настолько классным. Даже больше чем просто классным. Мне срочно требовалось выпить.

Стоя у перил бара на крыше отеля «Голливуд» с мохито в руке, я разглядывала большие белые буквы на зеленых холмах, казавшиеся ничуть не реальнее, чем в субботу. Если жизнь в Нью-Йорке напоминала участие в ожившем фильме, то приезд в Лос-Анджелес я бы сравнила с прогулкой по декорациям. Все здесь казалось немного искусственным, будто небо, холмы и надпись «Голливуд» могли отъехать в сторону, открыв более успешный город, если этот чем-то не по нраву. Перегнувшись через перила, я старательно вбирала в себя атмосферу Лос-Анджелеса… Нет, все по-прежнему какое-то ненастоящее.

— Эй, англичанка! Что поделывает Лопес?

— Привет, Джо! — улыбнулась я.

Бармен облокотился на перила — мышцы натягивали рукава тесной черной рубашки. Я как-то забыла, что у Джо такие мощные руки. Должно быть, сказалось смешивание коктейлей с утра до вечера, настоящий нон-стоп-тренажер для бицепсов.

— Меня целый день не было, я понятия не имею, где она.

— А, да. — Он прикрыл глаза ладонью от солнца как щитком. — Дженни говорила, что ты берешь интервью у Джеймса Джейкобса. Как продвигается?

Он погладил меня по щеке. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, и мне этого очень захотелось; как я могу быть такой подлой, ведь у меня прекрасный бойфренд, но он не звонит и не присылает сообщений, и как должно проходить интервью с кинозвездой, если не нормально?

— Да вроде ничего, — ответила я.

Джо фыркнул:

— Чмо этот Джейкобс. С удовольствием послушаю, какую лапшу он вешает тебе на уши.

— Все совсем не так, — слегка удивилась я. Я не могла похвастаться близким знакомством с Джо, но он не производил впечатление завистливого типа. — Он не такой, как ты думаешь, и очень отличается от образа, созданного гламурными журналами.

— Я не читаю подобную муру, — отрезал Джо, повернувшись к перилам спиной. — Я его видел и говорю тебе — он просто дерьмо.

— Как так? — поразилась я. — Где видел, когда? Что он сделал?

— Сразу чувствуется настоящий репортер, — засмеялся Джо. — Кто, где, что, почему, когда… Ты изменилась, англичанка.

— Не уверена, — сказала я, прижимая ледяной бокал ко лбу. — До сих пор не имею ни малейшего понятия о том, чем занимаюсь.

— А по-моему, ты отлично справляешься. — Джо уронил руку мне на плечи и легонько стиснул. — Ты здесь сколько — полгода? Появилась из ниоткуда — и уже интервьюируешь звездных придурков в Голливуде. И, надо прибавить, прекрасно выглядишь. Готов поспорить: Лопес уже сама не рада, что так удачно тебя переделала.

— Спасибо! — Я решила считать это полукомплиментом. — Но с какой стати Дженни ревновать? Она в любом случае фантастически хороша собой, — добавила я, мысленно поставив эти слова себе в заслугу перед Дженни, если она будет по-прежнему дуться.

— Да, Лопес всегда была с изюминкой, но общение с ней хорошо сказалось и на тебе. — Он сжал мне плечо. — А что у тебя с тем парнем из Бруклина? Вы все еще в ссоре?

— С Алексом?

Я удивилась, что Джо его помнит. Он переехал в Лос-Анджелес примерно через месяц после того, как мы с Алексом расстались в первый раз, и я ни разу о нем не упоминала.

— Да нет, мы снова вместе.

— Очень жаль.

Джо как-то слишком охотно принял игру в гляделки, пока я не отвела глаза, вновь уставившись на холмы. Да что сегодня со всеми происходит? Может, у меня на спине стикер с надписью «Доступна и одинока»? Или платье по-прежнему задрано до трусов?

— Расскажи, откуда ты знаешь Джейкобса? Он здесь останавливался? — спросила я.

Может, интервьюер из меня не очень, но зато я мастерица менять тему.

— Нет, я пару раз видел его в городе, — нахмурился Джо. — Очень высокомерный тип. Просто такой человек. Считает себя особенным, наверное.

— Как странно, — покачала я головой, не в силах поверить, что мы говорим об одном человеке. — Со мной он вел себя джентльменом.

— Может, с женщинами он другой, — пожал плечами Джо. — А этот его гомик, с которым он всюду ходит, — просто козел!

— Может, Блейк и нервный, — твердо сказала я, — но не понимаю, каким образом ориентация автоматически делает его козлом.

— О, только не надо! — Джо выставил ладони. — Против них у меня нет предубеждений — здесь же Голливуд, «голубых» больше половины. Блейк попросту не умеет общаться с людьми.

— А не хочешь вечером составить нам компанию?

Двух зайцев одним ударом: Дженни меня сразу простит, если я приведу Джо, а Джо убедится, что Джеймс не такой, как он о нем думает.

— Мы идем в «Тедди».

— С Джеймсом Джейкобсом?

— И Дженни, — добавила я. — Соглашайся, вряд ли Джеймс будет с нами больше пары минут. Он обещал нас только провести.

— Провести вас в «Тедди» и я мог, — фыркнул Джо.

— В общем, буду рада, если ты пойдешь. И Дженни тоже обрадуется, — сказала я, сжав его руку.

Джо помолчал, оглянувшись на бар, где стоял с утра до вечера, и снова повернулся ко мне:

— Во сколько?

Ворвавшись в мою комнату часов в восемь, Дженни пребывала в гораздо лучшем настроении, чем во время нашего последнего разговора, однако ни словом не проговорилась о том, где болталась почти сутки, отмахнувшись от моих расспросов неискренним: «Что делала? Да так, то да се». Я не настаивала. Проведя в душевой целую вечность, она вышла настоящей богиней, в ореоле роскошных кудрей, со светящейся, посмуглевшей после двух дней загорания кожей и с самой заразительной улыбкой, которую мне доводилось у нее видеть.

— Значит, Лос-Анджелес тебе по вкусу? — скорее утвердительно сказала я, когда мы толкались, отвоевывая место у зеркала, чтобы наложить макияж.

Меня не покидало ощущение, что Дженни должна накраситься не глядя в качестве форы мне: солнце покрыло ее сусальным золотом, тогда как я после посещения пляжа покрылась пятнами, а волосы стали жесткими и упорно не желали нормально лежать.

— Я и забыла, как здесь весело, — отозвалась Дженни. — Лос-Анджелес толкает на всякие безумства. Я в кои-то веки вспомнила, что значит быть… живой! Не слишком банально выразилась?

— Нет, я хорошо понимаю, что ты чувствуешь, — сказала я, обводя глаза угольно-черным карандашом «Мак», чтобы отвлечь внимание от непокорных прядей и лупящегося носа — мне ведь не много надо. — Я тоже всякий раз оживаю в Нью-Йорке. Может, тебе нужно было уехать подальше, встряхнуться…

— А теперь мне нужно кое-что еще. — Подруга подмигнула мне, накладывая четвертый слой туши. — Ты не можешь закрутить с Джеймсом Джейкобсом, но ведь протокол не запрещает мне устроить ему тест-драйв? Я сообщу тебе все подробности. Вот будет отличный материал для интервью!

— Дженни, — предостерегающе начала я, влезая в новое ярко-желтое мини-платье «Филипп Лим» в надежде, что солнечный цвет настроит меня на лос-анджелесский лад и поднимет настроение. Покамест поднялся только мой лимит по карте, но нельзя не признать — платье прелестное. — Это не самая лучшая идея, которая могла прийти тебе в голову. А как же Джо?

— А что — Джо? — переспросила. Дженни, натягивая свое, как я сразу узнала, счастливое платье от «Элис + Оливия», шелковое, красно-фиолетовое с золотом, с глубоким V-образным вырезом, заканчивавшимся ниже середины груди. Перекрещенные на спине лямки подчеркивали безупречную загорелую кожу и тонкую талию, а широкая юбка красиво облегала бедра при ходьбе. Господи, да она и вправду вышла на охоту! — Если я фатально не ошибаюсь, у Джо уже был шанс. Всегда нужно метить как можно выше, Энджи. Если ты сама не веришь, что достойна лучшего, кто в тебя поверит?

— Ну все, подъехала Опра Лопес! — поморщилась я, мазнув по губам прозрачным жидким блеском в надежде, что и так сойдет. — Я не меньше других всегда готова на разовый, ничего не значащий и, надеюсь, самый грязный секс, но неужели «лучшим» обязательно должен быть человек, у которого я беру интервью?

— Нет, — согласилась Дженни, взяв меня за плечи и придирчиво рассматривая мой макияж. — Если Джеймс знаком с Джейком Гилленхаалом, с удовольствием повышу ставку.

— Ничего не понадобится повышать, — негромко сказала я, принимая новый блеск для губ, протянутый подругой. — Джеймс намного красивее Джейка. И наверняка куда приятнее. И талантливее как актер.

— Хо-хо, кто-то втюрился. — Дженни указала на персиковый блеск. — А что думает Алекс о такой замене?

— Ну перестань, — покраснела я. Я так радовалась, что подруга снова со мной разговаривает, что даже не сочла нужным рассказывать о том, как Джеймс гладил меня по щеке. — Алекса я даже на кинозвезду не променяю. Нельзя же сравнивать любовь с увлечением!

— Погоди. Он что, признался тебе в любви? — Дженни даже перестала штукатуриться. — Когда? И почему я об этом только сейчас узнаю?

— Пока нет, — созналась я. — До сих пор молчит. Но это не важно. Я не променяю на него Алекса.

— Энджи, отчего бы тебе не набрать номер Алекса и не повторить ему это? — поинтересовалась подруга. — Чего ты ждешь? Мы же современные люди, можно же признаться первой!

— Терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить, как Опра, — буркнула я, влезая в мои верные «луботины».

Каким образом простая красная подошва способна превратить золотые босоножки с ремешками из «красивых туфелек» в явление под названием «потрать на нас месячную квартплату, и мы сделаем твой облик совершенным»? В «луботинах» я через многое прошла, включая перелом кое-чьей руки, и хотя босоножки всякий раз заставляют вспомнить не о самых лучших временах, ноги в них выглядят изумительно, поэтому я им заранее все прощаю.

— Значит, дело в том, что ты не хочешь признаваться первой? — не отставала Дженни.

Я знала, что она не успокоится, пока не получит ответ, а лжец из меня никудышный. Как говорится, мне и корову не обмануть.

— Да, — не выдержала я, присев на край кровати, чтобы застегнуть босоножки. — Я не хочу первой признаваться Алексу в любви, ясно?

— Более чем, — кивнула подруга, присаживаясь рядышком. — Но послушай, вот я уже знаю, что ты его любишь. И все знают. Эрин знает, Ванесса знает, даже Скотти из кафе, по-моему, догадывается. Стало быть, и Алекс в курсе.

— Он не Скотти, он Игорь, — вздохнула я. — Значит, ты считаешь, надо признаться первой?

— Нет, я только хочу сказать, что ты не умеешь скрывать свои чувства, Энджи, и, может, в этот раз ты от него этих слов дождешься. — Дженни расческой отвела волосы у меня с лица. — Не дави на него. Если любит, сам скажет.

— Если.

Мы уже много часов не говорили, и я начинала по-настоящему злиться, что Алекс не перезванивает.

— Ты мне не все сказала, детка? — заинтересовалась Дженни. — Если у вас что-то разладилось…

— Нет-нет. — Я глубоко вздохнула и встала. — Это уже я с ума схожу. Последние пару дней до него не дозвониться. Ладно, пошли, найдем тебе классного парня.

— А пошли. — Дженни буквально впрыгнула в свои босоножки. — И пусть не говорит, что его не предупреждали. Если я увижу, что ты хоть одну слезинку уронила из-за Бруклинца, буду гнать его пинками через весь Бруклинский мост.

— Прежде нужно вернуться в Нью-Йорк, — сказала я, взяв Дженни под руку и потянув ее из номера. — Я гляжу, ты здесь совсем освоилась.

— Посмотрим, что скажет твоя кинозвезда, — весело сказала Дженни. — В случае чего я всегда могу вернуться на его частном самолете.

Джо ждал, прислонившись к стойке ресепшена, в тесных черных джинсах и серой футболке, обтягивавшей его словно вторая кожа, с живописно растянутым глубоким V-образным вырезом. Парень явно серьезно отнесся к предстоящему соперничеству с Джеймсом Джейкобсом, пусть даже последний ни сном ни духом не знал, о грядущем соревновании. Выскочив из лифта, Дженни подбежала к Джо, повисла у него на локте и прижалась всеми своими соблазнительными изгибами. Мечты об особняках на Малибу и частных самолетах были забыты минимум на то время, пока мы шли к поджидавшей нас машине Джеймса.

Я не знала, радоваться или нет, но «хаммер» вновь сменился лимузином, к вящему удовольствию Дженни. Ничто не могло сравниться с выражением ее лица, когда подруга уселась между слегка, по-моему, испуганным Джеймсом и несколько, по-моему, воинственно настроенным Джо. Пятиминутную поездку до «Рузвельта» я просидела рядом с Блейком, старательно притворяясь, что никаких неловких моментов между Джеймсом и Джо в прошлом не было. Однако притворщица из меня тоже никудышная.

— Почему обязательно нужно хоть пять минут, да на машине ехать? — спросила я, когда все перезнакомились. — Это же не очень хорошо для окружающей среды.

— Хотите посмотреть, что будет, если я пойду пешком по Голливудскому бульвару в одиннадцать вечера? — спросил Джеймс, нажав кнопку и опуская тонированное стекло. — Привет, девчонки, — окликнул он стайку девушек, болтавшихся у «Гэпа».

— Бож-же мой, это же… — Стоявшая ближе всех к лимузину высокая брюнетка уронила стакан, широкой лужей разлив колу на тротуар.

Они чуть не головы в окошко засунули, пожирая Джеймса глазами. Честно говоря, на их месте я тоже не осталась бы равнодушной, даже не будь он мегазвездой: тесная черная рубашка обтягивала прекрасный рельефный пресс типа «я сошел к вам прямо с экрана», а свободные прямые джинсы не скрывали фантастических тренированных бедер. На заднице он, разумеется, сидел, но когда мы все усаживались и он подвинулся на сиденье лимузина, я оценила ее взглядом. Не то чтобы я таращилась на его ягодицы, не подумайте.

— Да, я Джеймс Джейкобе, — кивнул он и помахал рукой. — Хорошего вам вечера.

Все три девицы, побледнев, отвалили челюсти, и этой секунды Джеймсу как раз хватило поднять стекло. А затем раздался неистовый тройной женский визг — от такого лопаются стаканы и барабанные перепонки, — и пока мне не надоело смотреть назад, троица бежала за нашей машиной. Ну просто села нам на хвост.

— Не надоело играть, Джеймс? — вздохнул Блейк, когда лимузин медленно набрал скорость, оставив девиц позади. — Это же все попадет в ее чертов журнал. Оно тебе надо?

— И это происходит везде, где вы появляетесь? — не удержалась я, глядя на девушек, остановившихся посреди дороги, хватаясь друг за дружку, чтобы не упасть.

— Более или менее, — засмеялся Джеймс. — Вы разве не заметили сегодня?

— Только в ресторане, — призналась я, вспоминая день с утра. Вполне возможно, что при виде мегазвезды люди падали на тротуар и бились в экстазе, однако я была так сосредоточена на том, чтобы не влюбиться в Джеймса, что даже моя собственная мать могла рухнуть перед нами в счастливый обморок и я бы не обратила внимания. — Ничего себе… Кошмар какой-то!

— Ничего, можно научиться жить и с этим, — сказал Джеймс, улыбнувшись Дженни, которая молчала (впервые в жизни) всю дорогу, глядя на кинокумира с самой нелепой широченной улыбкой, когда-либо освещавшей ее лицо. Джо, напротив, сидел мрачнее тучи. Зря я его пригласила, наверное. — Ну что, пошли в клуб?

В «Тедди» действительно оказалось весело, если вообще не фантастически. Как и в целом в «Рузвельте», здесь царила атмосфера славного старого Голливуда. Проходя по темноватому бару мимо округлых столов в обрамлении бархата винного цвета и людей в одежде цвета красного дерева, я чувствовала себя Элизабет Тейлор. Если, конечно, Элизабет Тейлор тоже со стыдом считала себя вдвое толще любой из посетительниц и буквально силой удерживала подругу, готовую броситься на любого мужчину в клубе. С другой стороны, может, Элизабет Тейлор и не чуралась подобных занятий, почем я знаю.

— Иисусе, Энджи, я, наверное, умерла и попала в рай, — шепотом простонала Дженни, когда нас проводили к VIP-столику. — Именно сюда я и хотела.

— Только не рассчитывай, что я буду тусить с тобой на пару, — шепотом ответила я. — Мне кажется, в мое платье засунули одну из близняшек Олсен. Что же они все такие тощие? Кстати, по-моему, Джо нарывается на ссору с Джеймсом. Или с Блейком. Или с обоими.

Несмотря на попытки Джеймса заговорить, Джо хранил каменное молчание, отвечая только мне или Дженни. С Блейком они обменялись выразительными взглядами еще в лимузине, и в клубе все стало совсем серьезно.

— Джо, — приступила я к наскоро составленному плану разрядки атмосферы. — Ты здесь часто бываешь?

— Угу, — кивнул Джо, круговым движением взбалтывая остатки пива, которое сам купил себе в баре. — С париями из отеля. Я ведь, знаешь, иногда моделью подрабатываю. Пару недель назад работал в «Тропикане» — это бар здесь на крыше.

Присев между мной и Дженни, Джо обнял нас за плечи. Его движение могло показаться небрежным, но ощутимо цепкая хватка подсказывала, что это отнюдь не так.

Дженни машинально взяла его за руку и переплела пальцы со своими, не отрывая взгляда от Джеймса. Я упорно смотрела в глаза собственному отражению в зеркале бара — и некоей особе, очень похожей на Кристен Стюарт… О, да это же сама Кристен Стюарт!

— А о сцене вы никогда не думали? — спросил Джеймс, щедро наливая себе водки, бутылку которой как раз принесли на наш стол.

— Еще чего, — буркнул Джо, отводя взгляд. — Подиум — одно дело, но зарабатывать на жизнь, выставляя задницу в колготках? И не подумаю.

— Эй, я попрошу, — резко обернулся Блейк.

Джеймс только рассмеялся, словно его не трогало дурацкое высокомерие Джо.

— Да, это одна из опасностей фильмов о супергероях. Но знаешь, колготки — неожиданно удобная штука. К ним привыкаешь.

— Правда? К колготкам? — восхитилась Дженни, бросив руку Джо и игриво пощупав колено Джеймса. — Вы и сейчас в них?

— Чего? — Джо прищурился, когда Дженни засмеялась своим самым волнующим смехом, — Да всем известно, что актеры просто психанутые эгоисты, которые рано или поздно заканчивают в наркологических лечебницах!

— Ты решил побороться с Дженни за звание новой Опры или что? — через силу пошутила я, но атмосфера, ощутимо накалилась, а я решительно не гожусь для конфронтации.

— Я решил прогуляться. — Джо выровнял дыхание и совершенно хозяйским жестом уронил руку мне на плечи. — Пойдешь со мной, англичанка?

Джеймс посмотрел на меня, но я не поняла, что читалось в его темно-синих глазах. Я открыла рот, чтобы вежливо уклониться от приглашения, но Блейк меня опередил.

— Возможно, так будет лучше, — вызывающе бросил он Джо, отпив глоток прямо из водочной бутылки. — Пожалуй, вам обоим пора валить отсюда.

— И мне? — подскочила я от неожиданности. — Что я такого сделала?

— Привела с собой этого козла, — огрызнулся Блейк. — По-моему, интервью закончено. Джеймс, мы уходим.

— Ну и отлично. Очисти помещение, гомосек, — сказал Джо в свою пивную бутылку.

— Как ты меня назвал? — вскочил Блейк.

Через долю секунды на ногах оказался Джо, а потом и Джеймс.

— Эй, парни, хватит, — сказал он, втиснувшись между ними. — Все, разошлись.

— Ничего, это все фигня.

Джо рывком прошел между Блейком и Джеймсом, походя сбив сидевшую на краешке стула Дженни, которая упала прямо на меня. Вес мамзель Лопес не причинил мне никакого вреда, но вот водка с содовой, которой она облила мне платье, была абсолютно лишней.

— Черт! — Я вскочила на ноги, чтобы отряхнуться, и крепко приложилась о мегазвезду, попав прямо между разведенными руками — мирил тут всяких, понимаешь.

— Нам надо уходить отсюда, — сказал Блейк, потянув актера за плечо.

Мгновение я стояла неподвижно, буквально прилипнув к груди Джеймса, так что водка с моего платья пропитывала его рубашку, а я ощущала тепло его тела. Затем он подхватил меня на руки как пушинку, словно я весила вполовину меньше любой из Олсен, а не втрое больше, и через мгновение я поняла, что мы движемся к выходу.

— Энджи! — заорала Дженни, перекрывая музыку, все еще полулежа на полу возле разоренного стола. — Подожди!

— Там Дженни! — запротестовала я, не отрывая взгляд от вьющихся темных прядей, предпочитая это зрелище всем взглядам и перешептываниям вокруг. И тут — о Господи! — сверкнула фотовспышка.

— Блейк, вернись за ней, — бросил Джеймс, быстро заходя в лифт. От возмущения Блейк обратился в соляной столп. — Теперь я припоминаю, почему завязал ходить по клубам.

Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне было очень неудобно перед подругой, которая к тому же наверняка ушиблась, с другой — я знала, что в тот момент, когда Джеймсу надоест меня держать, интервью, работа, виза и в какой-то мере моя жизнь закончатся. Мне предстояло попытаться как-то вернуть этот экспресс на рельсы, иначе Дженни не с кем будет делить квартиру и не на кого спускать всех собак.

— Джеймс, я хочу самым нижайшим образом извиниться, — выдохнула я, когда мы прыгнули в лимузин и рванули по Голливудскому бульвару. — Я сейчас вернусь в гостиницу и…

— Это вряд ли получится, — тихо перебил он. — Посмотрите назад.

Извернувшись под ремнем безопасности, я поглядела в заднее стекло, боясь, как бы у меня не закружилась голова от скорости, с которой мы неслись. Не знаю, что я ожидала увидеть, но только не море ослепительных фар и профессиональных, очень сильных фотовспышек. Признаться, я до сих пор путалась, по какой стороне здесь полагается ездить, но машины наших преследователей заполняли всю ширину дороги. Автомобильные сигналы, скрежет и даже вопли были на редкость громкими и действовали на нервы. Прогулка по нашему нью-йоркскому кварталу сразу показалась мне сущим выпуском «Христианских гимнов».

— Что случилось? — спросила я, обмерев от испуга и чувствуя сильную тошноту.

— Папарацци, — вздохнул Джеймс. — Мои милые друзья папарацци.

— Откуда они узнали, где вы?

— Кто их знает. Может, нас кто-нибудь подслушал сегодня днем и слил им. Может, они просто ждали у «Тедди» — а вдруг кто-нибудь появится. Может, кто-нибудь им позвонил, когда мы приехали.

— Но мы пробыли там всего полчаса!

В это невозможно было поверить, но, как ни быстро мы летели, они не только не отстали, но приблизились и настоящим роем облепили машину.

— Отодвиньтесь от окна. — Джеймс оттащил меня в середину лимузина, на пол между сиденьями. — Есть достаточно яркие вспышки, чтобы фотографировать даже через тонированное стекло.

— Bay, какой гламур! — сказала я, пытаясь подоткнуть платье как-нибудь так, чтобы не все трусы показались из-под подола.

— Да, вот она, жизнь кинозвезд в стиле рок-н-ролл. — Джеймс придержал меня, когда мы резко свернули за угол. — Но вы-то, конечно, знаете рок-н-ролл и покруче?

— Я?

Я заерзала на полу машины, стараясь не очень прижиматься к его широкой, теплой и все еще влажной груди.

— Ну, ваш бойфренд, рок-звезда… Алан?

Ах вот он о чем…

— Алекс. Его зовут Алекс. Но он не типичная рок-звезда. Между ним и Боно большая разница. — Я пошарила рукой по полу вокруг себя, ища сумку. — Который час?

— Еще двенадцати нет. А что случилось?

— Просто спросила.

Я достала сотовый. Здесь двенадцать, в Нью-Йорке три. И пропущенный звонок от Алекса. Всего один, двадцать минут назад. И никакого эсэмэс.

— Блин!

Едва я хотела нажать перенабор, как Джеймс выхватил у меня сотовый.

— Если вы выбросите его в окно, я не знаю, что сделаю!

— Извините, — сказал он, выключая телефон. — Они перехватят разговор.

— Что?!

Ну, это уже ни в какие рамки! Джеймс медленно кивнул:

— Они могут прослушать сотовый, если находятся близко от звонящего. Я точно не знаю как.

— Как вы вообще кому-нибудь звоните? — спросила я.

— А я не звоню. Живу как в девяносто пятом году. — Он пожал плечами. — Если срочно кто-то нужен, к нему едет Блейк.

— Значит, вы не можете послать сообщение приятелю, чтобы узнать, какой джем к оладьям ему заказать?

— Я не могу выйти и купить оладий. Вообще не могу есть оладьи, кстати.

— И не можете вызвать такси, если напились?

— Вообще-то у меня водитель…

— А вдруг вам нужно увеличить лимит по кредитной карте, чтобы купить что-нибудь потрясающее?

— Ну, эта проблема пока не давит. Разве что мне заблажит приобрести «бентли».

— Да, на вашем месте я, пожалуй, согласилась бы обходиться без мобильного телефона, — сказала я, как-то сразу утратив сострадание.

Джеймс кивнул:

— Но если бы я был не я, нам не пришлось бы сейчас удирать из ночного клуба и отрываться от папарацци. И вы не сидели бы на полу машины в ущерб вашему чудесному платью, лишенная возможности позвонить бой-френду.

— Но если бы вы были не вы, меня вообще не было бы в Лос-Анджелесе, я бы с вами не встретилась и вообще не надела бы это чудесное платье в марте.

Я кое-как вскарабкалась на сиденье, когда лимузин, попетляв среди каких-то невидимых углов, сбросил скорость и остановился. Гам от своры папарацци становился тише и тише, и вскоре уже ничего нельзя было расслышать, кроме пощелкивания остывающего мотора. Тогда мы выбрались из лимузина.

Джеймс одернул на мне платье и провел руками по бокам, приглаживая измятую юбку. Я судорожно вздохнула, когда он коснулся моих обнаженных рук.

— Восхитительное платье, я уже говорил? — спросил он, возвышаясь надо мной как башня.

Все-таки он очень высокий. Я ни разу не замечала, какой он высокий парень.

— «Филипп Лим», по-моему?

— Порой вы меня совершенно сбиваете с толку, — сказала я, чуть не свернув шею в попытке поглядеть ему в лицо. — Не будь мы в Голливуде, я бы решила, что вы гей. И это разбило бы Дженни сердце.

— Хорошо, что сказали, — отозвался он, бренча ключами в кармане джинсов. Я не ошиблась, задница у него что надо. — Нам надо было сразу остаться здесь. Знаете, как люди говорят, — беспорядки и беременность лучше переживать в собственном шато ^[7].

Беременность?! Кого это он тут собрался…

— Я-а лучше вернусь к себе в гостиницу, — поперхнулась я. — Уже поздно, а завтра мне кое с кем интервью проводить.

— Я слышал, что он психанутый эгоист, отклячивающий задницу в колготках, — успокаивающе сказал Джеймс, открывая дверь в бунгало. — Так что беспокоиться не о чем. Кроме того, я могу заказать срочную чистку платья — будет готово через двадцать минут — и отправить вас на машине, когда папарацци надоест караулить. Ну заходите же, я страшно хочу чашку чаю.

Мне оставалось только пожать плечами в отсутствие аргументов против хорошо продуманного плана.

— Можно, я отсюда позвоню? — спросила я, змеей вылезая из влажного желтого платьица. Полки ванной пестрели продукцией «Клиник», «Энтони Логистике», «Питер Томас Рот». Пиар-отделы присылают, поняла я. И все же мужчины, у которых увлажняющих средств больше, чем у меня, как-то настораживают.

— По обычному — пожалуйста, но сотовый останется у меня в заложниках, пока вы здесь.

Джеймс стукнул в дверь один раз и вошел, дав мне время лишь схватить один из халатов, висевших на двери, и прикрыться — но не надеть.

— Красивые трусики. Келвин Кляйн?

— Э-э… да, — кивнула я, пытаясь натянуть халат, не обнажив ни дюйма плоти или белых кружевец, — задача нелегкая и в лучшие времена и тем более сложная, когда вы а) до смешного неуклюжи и б) в ванной комнате до смешного красивого актера. До смешного красивого актера, который только что снял влажную рубашку. О-о, повторите на бис!..

— Не говорите своему модельному приятелю, но я участвовал в прошлогодней рекламной кампании Кляйна. — Джеймс приподнял халат за воротник, теоретически чтобы помочь мне его надеть, но на практике лишь помог мне окончательно запутаться в акрах джерси. — По-моему, эти трусики рекламировала Эва.

Замечательно. Кто из нас не мечтает сравниться с Эвой Мендес в неглиже?

— Я еще раз хочу искренне извиниться, — снова завела я. — Клянусь, не знаю, какая муха его укусила. Какой-то…

Боже, Дженни меня убьет!

— Я уверен, с ней все будет в порядке. — Резким движением головы Джеймс откинул волосы назад. Неужели у него с самого начала были такие высокие скулы? Что еще скрывают эти темные кудри? — И пожалуйста, не надо извиняться за этого болвана. Я только удивлен, что вы с ним дружите. Вы хоть понимаете, что он по уши в вас влюблен? Кстати, сто лет никого не называл болваном. Вы разбудили во мне англичанина.

— Спасибо.

Я пробралась мимо него из ванной, очень быстро прошла через спальню, бросив взгляд на измятые простыни, и уселась в гостиной. В кресле. На одного. Нельзя ли, чтобы он снова надел рубашку? Я же живой человек, елки-палки!

— Что вы, я его не интересую. Я его вообще едва знаю, мы даже не друзья. Они с Дженни работали в Нью-Йорке в одном отеле, вот и все.

— Так это они друзья?

— Вроде того, — поморщилась я.

Вряд ли теперь у Дженни осталась возможность испытать прочность их «дружбы», и мне за это от нее достанется.

— Понимаю. Взаимовыгодная дружба.

Не успела я объяснить, как в дверь постучали. Джеймс открыл на стук и обменял мое платье на поднос с напитками.

— Спасибо, — сказал он кому-то, прежде чем я успела что-либо разглядеть. — Чаю?

— Да, благодарю вас, — со вздохом отозвалась я, почувствовав наконец, как устала. — Я сейчас просто убить готова ради чашки чаю.

— Тогда даже не сообщайте, на что пойдете ради «Хобнобс», — пошутил Джеймс, помахав пачкой бисквитов. — Это действительно лучший отель в мире.

— Не скажите этого в присутствии Дженни, — засмеялась я, ухватив целую пригоршню мягкой крошащейся бисквитной благодати. — Она влюблена в «Юнион». Хотя, похоже, любовь проходит: что-то она давно ничего оттуда не таскает.

— Стало быть, у нас двадцать минут, — сказал Джеймс, обхватив дымящуюся кружку. — Чем бы вы хотели заняться?

Чем бы я хотела заняться? Хороший вопрос. Умом я понимала, что нужно позвонить Дженни, убедиться, что с ней все в порядке и что она по-прежнему со мной разговаривает. Сердцем я рвалась позвонить Алексу, узнать, как прошло выступление, услышать его мягкий сонный голос. Но другая, чуть менее поэтическая часть меня сгорала от желания встать, вынуть чашку из рук Джеймса и устроить ему хороший тест-драйв: провести пальчиком по рельефным мышцам живота, по четко очерченной груди и не отрываясь подняться к полной нижней губе. Надавить на нее, чтобы посмотреть, такая ли она плотная и мягкая, как кажется, и нежно покусывать ее некоторое время. А затем…

— Какое у вас странное выражение лица, — прервал мои фантазии Джеймс. — О чем вы думаете?

«О том, чтобы повалить тебя на диван и делать всевозможные грязные штучки».

— Да так, ни о чем конкретно.

— Я кое-что хотел вам сказать, — начал он. — О сегодняшнем дне, в закусочной с бургерами.

Нет, с покусыванием губы лучше не затягивать. Ограничусь кратким петтингом.

— Ну что вы, не стоит.

— Нет, стоит. Извините, я просто заигрался. Застрял в образе. Я столько времени говорю всякую муру, написанную другими, что начинаю импровизировать даже без сценария. — Он положил руку на подлокотник моего кресла. Как приятно пахнет от этого парня! — Наверное, поэтому Блейк так выходит из себя. Я наживаю массу проблем из-за фотографий…

— Каких фотографий?

— Моих. Ну то есть, будь я на них один, проблем бы не возникало.

— А-а.

— Это просто снимки, Энджел, — сказал он, глядя на меня сверху вниз.

— Вы не обязаны ничего объяснять, — сказала я, глядя прямо перед собой и пытаясь подавить ревность.

— Но как же, вы же репортер, — поддразнил он. — Ладно, это я так. Хотя мне очень интересно, на что будет похож отчет об этом интервью.

— Интервью? — Я закрыла лицо руками. — Я все испортила, да? Меня уволят, а потом депортируют. И мне негде будет жить. А потом еще кто-нибудь расскажет обо всем моей матери…

— О чем вы говорите? — Джеймс отвел мои руки вниз. Его ладони были теплыми от чашки с чаем. — С какой стати вас должны уволить?

— Потому что Блейк отменил интервью.

Я посмотрела на Джеймса как на дурака. Очень красивого, но дурака.

И встретила точно такой же взгляд.

— Блейк не может отменить интервью.

— Как — не может? — смешалась я. — Я думала, он же менеджер…

— Ну, не он интервью назначил.

— Не он?

— Нет, Энджел. Интервью назначил я.

— Так, меня, конечно, и в лучшие времена гением не назовешь, но я не понимаю…

— Интервью с вами было моей идеей, — сказал Джеймс, явно очень довольный собой. — Я не идиот и понимаю, что должны думать люди при виде снимков в Интернете и, хм, о чем думают женщины, с которыми я так или иначе пересекаюсь. Поэтому я почитал женские журналы, выбрал нескольких авторов и таким образом вышел па вас.

— Вы просили прислать именно меня? — Я ничего не понимала. Впрочем, как обычно. — Об этом действительно просили вы?

— Да, я просил прислать именно вас, — кивнул он. — Мне очень понравились ваши статьи. Но после того как я выбрал журнал, остальное устраивал, как обычно, Блейк, иначе все вместе выглядело бы странно. Актеры обычно не организуют свои интервью. Признаюсь, Блейк сомневался, правильный ли выбор я сделал, но буду очень вам признателен, если вы хотя бы попытаетесь доказать, что он не прав.

— Значит, интервью не отменяется?

— Ну, вчера вас на меня стошнило, сегодня вы втянули меня и моего ассистента в драку — мне не терпится увидеть, что у вас припасено на завтра. — Он посмотрел в окно. — Я вызову вам машину, уже можно выходить.

Сидя в кресле, я тупо смотрела на мускулистую спину направившегося к дверям кинокумира. Джеймс Джейкобс меня выбрал. Интервью не отменяется. Мне не придется покидать страну. Значит, мы с Алексом не расстанемся из-за моего вынужденного отъезда в Англию. А это просто замечательно.

Правда, Алекс был так занят, путаясь со своими фанатками, что не нашел трех минут оставить мне сообщение на автоответчике. Индикатор зарядки аккумулятора молчащего сотового мигал в углу сумки. Алекс явно не горел желанием позвонить и признаться в любви. Как так получается, что он даже не сказал: «Не могу без тебя жить», — тогда как мировая супер… нет, мегазвезда лично выбрал меня из всех журналистов на свете, чтобы дать мне интервью? Я уже второй раз в его бунгало. И второй раз без одежды. Это явно знак свыше… Стук в дверь отвлек меня от посторонних мыслей.

— Это, наверное, ваше платье, — сказал Джеймс из соседней комнаты. — Машина будет через пять минут.

Завернувшись в халат и стараясь не наступить на подол, я открыла дверь. За дверью оказалось мое платье, девственно чистое, в прозрачном блестящем пластике. Срочная химчистка в корне изменила мою жизнь.

— Спасибо, — сказала я, принимая вешалку.

— Вам спасибо, — со значением отозвался голос из-за огромного фотообъектива.

— Что такое? — Я попятилась назад, выставив платье перед собой, словно пытаясь прикрыться им от рапидных вспышек.

— Энджел! — заорал Джеймс, в два прыжка одолев гостиную. — Закройте дверь, отойдите от двери!

Я захлопнула дверь, попав прямо по камере. Послышался глухой удар, тихое «б…» и звук быстро удаляющихся шагов. Ошеломленная случившимся, я посмотрела на Джеймса, но он уже кричал в телефон что-то несвязное. За неимением лучшего я поплелась в ванную и переоделась, предварительно взглянув на себя в зеркало. Все нормально — ни трусов, ни лямки лифчика не видно. Безупречно. Для меня. А если он охотился за выражением лица удивленной оленихи в свете мощных фар, то это у меня на редкость хорошо получилось.

— О'кей, — сказала я, прицокав обратно в гостиную и взяв сумку. — Пожалуй, я пойду. Хватит на сегодня бардака по моей вине.

— Вам нельзя сейчас выходить! — Джеймс посмотрел на меня как на идиотку. Да, с Дженни они бы спелись лучше некуда. — Я позвонил охране, но они его еще не поймали. Нельзя никуда выходить, пока та фотокамера не будет у них.

Мне стало смешно, но что-то подсказывало, что мое веселье сейчас поддержки не найдет.

— Серьезно? Джеймс, да что страшного они сфотографировали? Как я забираю платье из химчистки?

— Ну да, ну да, — протянул актер. — И как вы стоите на пороге моего бунгало в час ночи в халате. Как к этому отнесется ваш бойфренд? А редактор? А ваша мама?

— Мама как раз придет в восторг, — сказала я, все же ощутив легкий холодок под ложечкой. — Ладно, я поняла. Но я не могу здесь оставаться. Мне нужно увидеть Дженни, вернуться в свой номер. Неужели никак нельзя выйти отсюда без того, чтобы эти твари меня не засняли?

Все шесть с чем-то футов Джеймса Джейкобса стеной стояли между мной и дверью и сверлили меня сверху взглядом такой интенсивности, какую я обычно приберегаю для людей, стоящих между мной и последним шоколадным кексом в «Старбаксе».

— Вы в самом деле хотите уйти?

Нет-нет-нет-нет-нет-нет!

— Да.

Ух ты, а я и не подозревала в себе такую силу воли!

— Тогда я позвоню, чтобы машина подъехала к задней двери бунгало, — сказал Джеймс, как-то сникнув и даже ссутулившись. — Есть же у них какие-нибудь тачки, не привлекающие внимания. Телефон я оставил в спальне.

Я спохватилась, что не дышу с той секунды, как подтвердила свое желание уйти, и что молния сумки врезалась мне в руку — так сильно я ее сжимала. Это ужасно. Как я могла позволить себе нескромные фантазии о Джеймсе, когда Алекс дома в Нью-Йорке так и ждет моего звонка!.. Наверное. Да нет, он просто не горит желанием мне звонить. Или признаваться мне в любви. Или даже лететь со мной в Лос-Анджелес. Напротив, Джеймс по той или иной причине очень не хочет меня отпускать. Девяносто девять девушек из ста в такой ситуации остались бы в бунгало, начхав на бойфренда. Может, если я быстро переговорю с Алексом, мне будет легче?

Я расслабила мертвую хватку и вынула из сумки мобильный. Да, в Нью-Йорке четыре утра, но Алекс же не откажется сказать мне пару фраз. И горе ему, если откажется.

— Алло!

— Алекс, это я, — выдохнула я. — Извини, не ожидала, что ты снимешь трубку. У меня тут страшно напряженная ночь, и…

— Энджел!

— Да?

— Сейчас четыре утра!

— Я знаю.

— И чего ты хочешь?

Я закусила губу.

— Хочу просто поговорить с тобой. Сказать, что я соскучилась.

— Ты что, пьяная?

— Нет, — нахмурилась я. — Просто тяжелый вечер. Кошмар какой-то. Мы были в клубе, Джеймс ввязался в драку, нас преследовали папарацци и…

— Слушай, Энджел, я сплю. Позвони мне завтра, ладно? — шумно вздохнул Алекс.

Я постаралась не обидеться. Он имел все основания быть бесцеремонным, но я надеялась, что мой спонтанный звонок придется ему по сердцу и покажется трогательным. Ну, если сам Алекс сто раз заявлялся ко мне в любое время дня и ночи, должен же он счесть романтичным звонок в четыре утра с признанием, что я соскучилась!

— Ну ладно, спи, — пробормотала я в телефон. — Я хотела сказать… Подумала — вот позвоню и скажу… Что я тебя люблю.

— Что?

Он вдруг проснулся.

— Завтра позвоню. Спи дальше. Пока.

Я нажала «отбой», кинула телефон в сумку, словно он обжигал мне руку, и испуганно зажала себе рот. Как это у меня вырвалось?

— Вы что-то сказали? — спросил Джеймс, появляясь рядом.

Не успела я ответить, как гостиничный телефон зазвонил и смолк после первого же сигнала.

— Это ваша машина, — сказал Джеймс, взяв меня за руку и ведя к задней двери бунгало. — Значит, до завтра, да? Или вы хотите прийти посмотреть, как мне будут подбирать грим?

Я пожала плечами — все знают, что мне всегда нравилась мужская подводка для глаз. Неужели я сказала Алексу, что люблю его?

— Значит, я заеду за вами в среду утром. В одиннадцать нормально?

— Прекрасно, — сказала я, нехотя преодолевая пару метров между задней дверью бунгало и задней дверцей поджидавшей машины.

— Ни о чем не переживайте, — сказал Джеймс. — Понедельник — день тяжелый. Вам нужно поспать.

Он нагнулся, через окно мягко и тепло поцеловал меня в щеку и ударил ладонью по крыше машины.

Если у него все понедельники такие тяжелые, сонно подумала я, когда мы выехали с территории отеля на бульвар Сансет, мне понадобится не просто поспать, а как следует выспаться, чтобы продержаться целую неделю.

Глава седьмая

Без папарацци на хвосте дорога в «Голливуд» показалась бесконечной. Наконец мы подъехали ко входу; я дотащилась через холл к лифтам и поднялась в свой номер, уставшая как собака, мечтая поскорее добраться до постели.

— Где, твою мать, тебя носило столько времени?

Но уснуть мне явно не светило. Посреди моей комнаты стояла Дженни с совершенно взбешенным видом.

— Дженни…

— Ты мне не дженькай! — крикнула она, притопнув маленькой ступней. — Ты бросила меня в этом клубе! Оставила лежать на полу, чтобы сбежать с этим козлом! Я глазам своим не поверила!

— Я не убегала, меня унесли, — оправдывалась я, боясь подходить ближе.

Дженни держала в руке туфли, то есть быстрее меня могла пустить в ход смертоносное оружие. В свое время я нанесла достаточно серьезные увечья каблуками-шпильками и знаю, насколько они опасны.

— Дженни, мне ужасно неловко. Мне очень жаль. Но Джеймс сказал, с тобой все будет в порядке, и, честно говоря, ты же не хотела с нами ехать…

— Ах, Джеймс сказал?! — завопила подруга, швырнув в меня туфлей. Я увернулась. О'кей, по крайней мере одним зарядом меньше. — Ну, если Джеймс сказал, тогда нормально бросить меня на полу в клубе, промокшую от водки какого-то козла. Нет, я глазам своим не верю: ты провела один день в обществе этого сукина сына актера и уже сама ведешь себя как тварь?

— Эй, а ты не перегнула палку? У меня вообще-то не было выбора! Если ты не заметила, я оттуда не своими ногами выбежала! И не путай Джеймса с этим уродом Джо — это он смахнул на пол все бокалы!

— Только потому, что этот хрен Блейк полез в драку! — Дженни угрожающе помахивала другой туфлей. Стоять в качестве мишени, признаюсь, было неприятно. — Они оба третировали Джо целый вечер! Смотрели на него свысока, потому что он бармен, хотя слепому видно — они просто завидуют. Джо мог сейчас быть звездой побольше Джеймса Джейкобса, если бы захотел.

— Что ты несешь, где ты набралась этой ерунды? — не выдержала я, бросивсумку на постель и скинув босоножки… но держа их при себе на случай рукопашной. — Джо старательно создавал себе проблемы с Джеймсом и Блейком, особенно с Блейком, с той самой минуты, как сел в лимузин. И даже до этого! Он еще днем плел невесть что, я его вообще ради тебя пригласила!

— Я что, нуждаюсь, чтобы ты мне устраивала свидания из жалости? Типа, Джо пошел только потому, что ты его попросила? Господи, да кем ты себя возомнила?!

— Дженни, — покачала я головой. — Я не хочу это продолжать. Я устала, а ты ведешь себя просто смехотворно. Давай отложим разговоры до утра.

— Ах, я теперь смешная? — Вторая туфля просвистела мимо моей головы и ударилась о дверь. — Кто смешная, так это ты. Мы два дня в Лос-Анджелесе, а ты успела меня дважды отшить, а теперь бросила на полу клуба на глазах десятков людей. Вот это смешно! И ты смешна!

— Извини, что я тебя подвела, но я так устала и к тому же слегка опьянела. Прости, что не вернулась за тобой в клуб — за нами гнались папарацци, пришлось пережидать в отеле. И мне очень жаль, если ты считаешь, что я бросила тебя ради Джеймса: это абсолютно не так, просто у меня задание — взять у него интервью. За этим я и прилетела в Лос-Анджелес, помнишь? Я обязана проводить с ним время. К сожалению, у меня не получается чаще тусоваться с тобой. Мне очень жаль.

— Да пожалуйста, — ощетинилась она, упершись руками в бока. — Нет, я поверить не могу, что ты меня бросила! А этот Блейк просто сволочь!

— Нет, это Джо вел себя с ним безобразно! — не уступала я. Урагану «Дженни» жизненно необходимы регулярные оплеухи. — Блейк же привез тебя в отель, не так ли?

— Он выволок меня за руку из клуба и втолкнул в лифт, а добиралась я сама! — возмутилась подруга. — А если тебе интересно, извинился ли он за свое хамское поведение и привез ли меня в гостиницу, то нет!

— Джен, мне очень жаль, но Джо вел себя как идиот, хотя Блейк тоже не подарок. Прости меня. Я должна была… Не знаю, что я должна была сделать, но уж не бросать тебя там.

— Да, не должна. — Дженни опустила руки. — Прости, зря я затеяла скандал. Наверное, я устала. И готова всех поубивать.

— Я тоже, — сказала я, медленно подходя к кровати и присаживаясь. Дженни плюхнулась на спину рядом со мной. — Слушай, тебе нужно серьезно работать над своим темпераментом. Разве Опра откалывает такие штуки?

— Может, и нужно, — отмахнулась она, вылезая из своего платья и вползая под мое одеяло. Это означало, что я прощена. — Но я тебе сказала, Блейк — законченный урод, зря Джеймс его людям показывает. Джо говорит…

— Слушай, можно не продолжать? — вздохнула я, заставляя себя встать, чтобы снять и повесить платье. — Только не впадай снова в ярость, но тебе не приходило в голову, что Джо немного завидует Джеймсу и вымещает это на Блейке?

— Не знаю, — зевнула Дженни. — Я еще очень зла, но просто ужасно устала. Давай поговорим об этом завтра. Займемся чем-нибудь веселым.

— Да?

— Железно, — сонно пробормотала Дженни и, не спрашивая, выключила свет.

— Спокойной ночи, — прошептала я, заснув еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Будильник я ставила на девять и никак не могла взять в толк, откуда доносятся противные громкие сигналы, если на маленьком дисплее четко видно — восемь двадцать.

— Выключи ты свой гадский телефон, — пробормотала Дженни в подушку.

— Кто может звонить? — хрипло сказала я, еще толком не проснувшись.

— Мэг? Алекс? Черт, Алекс!

Я скатилась с кровати и схватила с пола сумку. Код был 212, но номер был не Алекса.

— Алло?

— Энджел Кларк, не соблаговолишь ли объяснить мне, что у вас там происходит? — послышался в трубке голос Мэри. — Энджел, ты меня слушаешь? Или еще не проспалась после веселой ночки, на которой старательно портила свою, а заодно и мою жизнь?

— Мэри, я не понимаю, о чем вы говорите.

Я протерла глаза. Блин, вчерашняя тушь!

— А ты открой «Перес Хилтон», TMZ или любой другой веб-сайт любой страны и сразу позвони мне. И назови уважительную причину, почему тебя не нужно с треском уволить.

Растерянно моргая, я уставилась на замолчавший телефон. Какая муха ее укусила? Дотащившись до ноутбука, я первым делом открыла «Перес», на который поставила закладку еще в период поиска материала на Джеймса Джейкобса.

И сразу нашла это. Вернее, много этого. Снимок, где мы с Джеймсом голубками сидим рядышком на пляже в Санта-Монике. А вот мы за столиком в «Двадцати пяти градусах». Эпизод, когда он выносит меня на руках из «Тедди». Снимок, где он сажает меня в машину у заднего выхода бунгало при моем якобы секретном отбытии. Джеймс был прав: снимки наводили на чертовски нелицеприятные выводы, особенно расположенные в виде вымышленной фотоистории нашего предполагаемого романа.

Увы, любимый Голливудом британский подарочек Джеймс Джейкобс снова разбил наши сердца! Минимум неделю его фотографировали в обнимку с какой-то мало гламурной коровой по всему Гайду, но вопреки ожиданиям она не засохла и не отвалилась. Похоже, наш Джеймс влюблен! Вчера звезда «Ночного казино» посетил несколько романтичных мест Лос-Анджелеса с новой пассией под ручку. Если позволишь совет, Джеймс, — когда целый день кадришь девицу, некрасиво выставлять ее из своего бунгало в «Шато Мармоне» всего через час. По сведениям со съемочной площадки нового фильма «Успех», Джеймс дольше всех актеров смотрит отснятый материал со своим участием. Ну что ж, хоть здесь человек не жалеет времени на самосовершенствование. Так что извиняй, детка, для Джеймса его «искусство» всегда будет на первом месте.

К счастью, на сайте не было моей фотографии в купальном халате Джеймса Джейкобса. Пока не было. Закрывшись в ванной, я набрала номер редакции «Лук» и подождала, пока, меня соединили с Мэри, не представляя, что буду говорить.

— Причина должна быть веская, — сразу сказала редактор, едва сняв трубку.

— Мэри, я видела снимки. — Я глубоко вздохнула. — Но это не то, что вы думаете, честно.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Это правда. — Я сдернула полотенце с сушителя и обернула ноги. — У нас все было совершенно честно и открыто, это просто в Интернете все так выглядит, Не знаю, что еще сказать. Это чушь, полнейшая чепуха!

— И я должна этому верить?

— Да, — ответила я, втянув голову в плечи.

— Ну что ж, — сказала Мэри после невыносимо долгой паузы. — Видимо, так происходит, когда на важные задания посылают людей без опыта. О чем ты думала, соглашаясь на свидание с героем интервью?

— Свидание? У меня с Джеймсом Джейкобсом? Да что вы, Мэри. — Я попыталась рассмеяться. — На пляж мы приехали в ходе интервью, именно там Джеймс впервые стал рассказывать о себе, а в «Тедди» с нами были еще три человека. Мэри, пожалуйста, не думайте, что я не справляюсь. Интервью проходит хорошо, честно!

— Твое «честно» в конце каждой фразы, не убедило бы меня оставить поручение тебе. Единственная причина, почему ты еще не летишь в Нью-Йорк, — мы получили е-мейл от людей Джеймса, где он снова подчеркивает, что не станет разговаривать ни с кем другим.

— Серьезно? — удивилась я.

Когда, это он успел? Почему он это сделал?

— Сама понимаешь, все в редакции уверены, что ты, кх-гм, берешь у него не только интервью. — В голосе Мэри не слышалось энтузиазма. Или доверия. — Энджел, что бы там ни происходило, будь крайне осторожна. Здесь тебе это репутации не улучшает.

— Честно… Мэри. — Мне показалось, что я сплю и вижу дурной сон. — Я подготовлю лучшее интервью, которое вам приходилось читать, обещаю! Клянусь, у меня с Джеймсом ничего нет! Вы же меня знаете, я бы никогда…

— Прекрасно. Смотри не подведи меня, Энджел, — предупредила Мэри и повесила трубку.

Ну как вам это нравится? Я прижалась внезапно разболевшейся головой к прохладному стеклу душевой кабинки и закрыла глаза. Меня беспокоило, что меня уволят, потому что я не оправдала ожиданий Джеймса. Вместо этого все в редакции «Лук» поверили, что я с ним сплю, и для разнообразия жаждут моего увольнения по этой причине. И что прикажете делать? Не успела я ничего решить, как телефон снова ожил. Господи, хоть бы это не Мэри передумала…

— Алло?

— Сегодня утром в Инете есть на что посмотреть, — сухо сообщил Алекс.

— Да-да, там фотографии…

Надо же, какое неудачное начало дня! Я не успела обдумать объяснение с Алексом — меня больше волновало, как теперь себя вести после нечаянного ночного признаньица, поэтому я с места в карьер решилась еще на одно:

— Скажи, чушь какая!

— Не знаю. А что, это чушь?

Так, искреннего раскатистого смеха над чушью я не услышала.

— Алекс, на самом деле все не так, как на этих снимках… Это просто часть интервью, вот и все, но если надергать, то можно выложить целую историю… Господи, видимо, сегодня с утра в мире мало новостей!

— Должно быть, так, — замороженным голосом согласился Алекс.

Это было хуже всего: у него должно было хватить такта наорать, обозвать меня шлюхой или еще как-нибудь.

— Кроме шуток, это просто смешно! Из журнала только что позвонили сказать, что мы будем подавать в суд. — Пусть это неправда, но я уже не выдерживала. — Вся ситуация в высшей степени нелепая. В ночном клубе Джеймс: ввязался в крупную ссору с Джо — это приятель Дженни, и мы вынуждены были оттуда сбежать. А меня облили водкой, и Джеймс отдавал мое платье в чистку. Вот что произошло, когда я тебе вчера позвонила. Я как раз об этом и хотела рассказать.

— Из-за этого нужно было звонить в четыре утра?

— Не только из-за этого, — медленно сказала я, тщательно подбирая слова. — У меня выдался кошмарный вечер, и мне захотелось услышать твой голос. Извини, что разбудила.

Ответа не последовало.

— Как прошло твое «живое» выступление?

— Хорошо прошло. — Его голос по-прежнему звучал размеренно и ровно. — И какие у вас планы на сегодня? Покупка обручальных колец или скоропалительное венчание в Вегасе?

— Алекс, между мной и Джеймсом ничего нет! Я знаю, эти дурацкие снимки выглядят, как будто… как будто что то есть, но это не так! Все, чем я занимаюсь с самого самолета, — это позорюсь как интервьюер, ссорюсь с Джен и пытаюсь дозвониться до тебя. А тут еще меня едва не уволили.

Перечисляя вслух свои невзгоды, я чувствовала, как мне физически становится хуже.

— Только вот знаешь, касательно интервью, мне почему-то кажется, что в час ночи тебе не было нужды переться к нему в бунгало, — подчеркнуто ровно сказал Алекс. — Я вот во время интервью из трусов не выпрыгиваю.

— Да что ты? А по-моему, у тебя целый список случаев, когда ширинка сама расстегивалась.

Это вылетело прежде, чем я успела поймать себя за язык. В этом состоит опасность быстрой реакции.

— Ничего себе, в Интернете твои сомнительные фотографии, ты шляешься по всему Лос-Анджелесу с каким-то сраным актером, с которым едва познакомилась, и ты же еще тычешь мне в нос мое прошлое?! — Ну вот я и добилась внимания. — Мне напомнить, как ты встречалась кое с кем за моей спиной, когда у нас только начались отношения?

— Нет, тебе надо успокоиться и понять, что все это чистейшая чушь, я никогда не стала бы тебя обманывать, и что иногда — очень редко, но, поверь, бывает, — на скандальных сайтах появляется фикция!

Да как он смеет быть на другом конце страны во время нашей первой ссоры! Я просто слышала, как у него мозги трещат от интенсивных размышлений, но он ничего не ответил.

— Слушай, Алекс, все, о чем я прошу, — доверять мне, а не Интернету. Это же не слишком сложно, а?

Мне стало совсем паршиво — в прошлом подобные разговоры ничем хорошим для меня не заканчивались. Плюс я не могла отрицать, что чуть не поддалась искушению выйти с Джеймсом Джеикобсом за рамки профессиональных отношений, и это отнюдь не помогало убедительно оправдываться.

— Извини, но все как-то слишком чудно, — наконец нарушил молчание Алекс. — Я не знаю, что сказать.

— Ты меня тоже извини, я наговорила лишнего, — шмыгнула я носом. — Я просто уже с ума схожу, потому что мы толком не разговаривали с самого моего отъезда, а тут эти фотографии, статьи, сразу позвонила Мэри, потом ты со скандалом…

— Энджел, подожди, — перебил Алекс. — Не нужно об этом по телефону. Мы сейчас наговорим друг другу черте чего.

— И что, значит, нам не разговаривать до моего возвращения?

— Ты же прилетаешь в воскресенье!

— Но сегодня только вторник… — Я закусила губу. — Можно, я позвоню тебе попозже?

Он шумно вздохнул.

— Извини, но давай я тебе попозже позвоню, о'кей? Пока.

Я взглянула на дисплей — да, он нажал «отбой». Отличный день, отличное начало. Знай я наперед, что попаду в такую переделку, переспала бы с Джеймсом без малейших угрызений совести. Чертова тупая порядочность!

— Энджел, ты в Интернете! — завопила Дженни из спальни. — Ты же знаменитость, черт тебя подери!

Блестяще. Просто блестяще.

У меня ушла масса времени на то, чтобы отогнать Дженни от ноутбука и убедить не пересылать мои данные на «Перес Хилтон». Подруга была свято убеждена, что я должна ковать железо, пока горячо, вовсю реализуя потенциал новообретенной славы, или по меньшей мере записаться на телевизионные реалити-шоу и обеспечить нам обеим даровой отдых. Я, напротив, была свято убеждена, что мне нужно снова лечь спать и не просыпаться до тех пор, пока весь мир не перестанет читать светские сплетни или не исчезнет Интернет, — смотря что раньше случится. Но я не могла. У меня были дела. Меня ждал мой блог, а завтра, если Джеймс не раздумает, придется вытащить задницу из отеля и продолжать интервью. Может, он и послал е-мейл в редакцию, но на мои звонки не отвечал. Поклявшись, что приду на бранч, я спровадила все еще слегка взвинченную Дженни и села за ноутбук.

Приключения Энджел. Долина скорбей

М-да, мои лос-анджелесские приключения развиваются не совсем по плану. Раз вы читаете мой блог, значит, вы хорошо знакомы с Интернетом и разнообразными веб-страницами, полными прекрасных интересных вещей вроде net-a-porter.com. К сожалению, в Сети встречаются страницы не с таким уж чудесным содержимым, многие из которых пишутся как раз в Лос-Анджелесе.

Разумеется, об этом я догадывалась еще до приезда сюда, ибо кто из нас не коротал минуты/часы/рабочие дни на «Перес Хилтон» или WWTDD? Не кривите душой, нет такого человека, которому не захотелось бы увидеть снятые на мобильный интимные моменты старлетки студии Диснея! Но вот чего я действительно не знала, несмотря на многочисленные доказательства, что иногда эта информация не только полностью фиктивна, но имеет такое же отношение к реальности, как я к Брэду Питту. То есть никакого, черт бы все побрал.

Наверное, многие сочли бы для себя забавным появиться на одном из этих сайтов в обнимку с какой-нибудь знаменитостью в модном голливудском клубе, но, как и сами веб-сайты, иногда все кажется не тем, что оно есть на самом деле.

Впрочем, я все еще надеюсь на голливудский хеппи-энд… и по-прежнему жду ваших советов. Пишите на вовсенезаконченнаяшлюхачестно@thelook.com.

Отослав написанное Мэри и молясь всем богам, включая Аладдинова джинна, я принялась отыскивать среди наших с Дженни вещей что-нибудь в стиле «у меня ничего не было с Джеймсом Джейкобсом». По какой-то причине все годилось исключительно для вечеринки «Плейбоя».

Кто в здравом уме поверит, что я спала с кинозвездой цервой величины? Ведь речь идет обо мне, Энджел Кларк, вечно надевающей бюстгальтер и трусы от разных комплектов, не способной загнуть ресницы без того, чтобы не прихватить заодно и веко, у которой лобок выпирает под любыми штанами, кроме одних-единственных джинсов, можно сказать, безрукой, не умеющей даже пользоваться переходником, а отнюдь не соблазнительнице суперзвезд, выскакивающей из платьев дерзкой распутнице Энджел Кларк, международной супершлюхе. В конце концов я остановила свой выбор на джинсах (к сожалению, не на той нормальной паре, где молния никуда не врезается) и полосатой рубашке-регби от «Сплендид». Застегнутой до горла. Каждый дюйм плоти, способный вызвать фривольные мысли, спрятан от посторонних взоров. Потеть мне на семидесятипяти градусной жаре как лошади, зато прикрыта от шеи до пяток.

— Значит, я так понимаю, Беверли-центр тебе не понравился, — сказала Дженни, поправив темные очки и ракетой вылетая со стоянки «Голливуда», — а из-за фоток в Интернете ты собираешься переживать целый день?

— Наверное, — хмуро согласилась я. Разговор с Алексом лишил меня остатков энергии, у меня даже не было сил пугаться манеры вождения подруги.

— Так что же нам сделать, чтобы вывести тебя из депрессухи?

— М-м-м…

Я провела пальцем по краю дверцы. К счастью, у нас открытый кабриолет, поэтому мои волосы будут выглядеть как черт-те что, укладывай или не укладывай. Поэтому я и не укладывалась. И — о радость! — выглянуло солнце. Если мне повезет, я опять обгорю.

— У-у, я гляжу, ты не собираешься облегчать мне задачу. — Дженни в сердцах стукнула по рулю. — Энджел, если кто-нибудь скажет «Лос-Анджелес», о чем ты сразу подумаешь?

— Что?

— О чем ты сразу подумаешь? С чем у тебя ассоциируется Голливуд? — не отставала подруга.

С папарацци. С блондинками. С силиконовыми грудями.

— С ярким солнцем.

— А еще?

Я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Тосковала по Алексу. Беспокоилась о Джеймсе.

— С фильмами.

— С какими конкретно фильмами?

— Дженни! — Мне страшно хотелось снова лечь спать. — К чему ты ведешь?

— Дорогая, я просто пытаюсь тебя растормошить. Завтра все это будет уже вчерашним днем. Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и тогда нужно научиться жить с этим. — Дженни остановилась у длинного ряда бутиков. Сверкающих, блестящих, прекрасных магазинов. — Или что-нибудь себе подобрать.

— Это мы где? — спросила я, заморгав при виде такой красоты. Все было настолько белым и огромным… — Что мы будем делать?

— Мы будем сорить деньгами, — ухмыльнулась Дженни.

Передав машину в надежные руки служащего парковочной стоянки (никогда я к этому не привыкну), Дженни потащила меня по широкой, залитой солнцем улице мимо череды дизайнерских магазинов.

— Знаешь, впервые в жизни так сильно хочется быть дорогой шлюхой, — сказала я, крепко вцепившись в руку Дженни и справившись наконец с открытым от удивления ртом. — О, ты видела эту сумку?

— Да, да, как в «Красотке». — Дженни понимающе стиснула мою руку в ответ. — Даже я переспала бы с Ричардом Гиром вон за то платье, хоть он уже и старый.

— Так это Родео-драйв? — зашлась я от восторга. — Почему же вчера ты потащила меня в обычный торговый центр?

— Потому что вообще-то нам здешние цены не по карману, — объяснила Дженни; оттаскивая меня от витрины Луи Вюиттона, испещренной отпечатками моих липких от пота лап. — Я подумала, это тебя развлечет.

— Мы ничего здесь не купим? — Я ощутила острейшее желание зайти в ближайший бутик и купить огромную шляпу. И перчатки. — Но почему?!

— Энджи, когда в Нью-Йорке нам что-нибудь надо, куда мы идем?

— В «Блумингдейл» или «Бергдорф».

Я не могла оторвать глаз от прекрасных вещей, которые я видела в журналах, в том числе в «Лук», но здесь они лежали передо мной! В магазине!! И продавались!!!

— Нет, не туда, где мы все меряем, но покупаем только по время распродаж. Куда мы реально ходим за вещами?

— Ну, в «Сенчури-21» и «Филен», — огрызнулась я. — Л если тебя нет рядом, чтобы меня остановить, то в «Гэп».

— Вот именно. Я прикончила мою кредитку в Беверли-центре еще вчера, поэтому мы ничего не можем здесь себе позволить. — Дженни выудила из сумки блеск для губ, наложила совершенно лишний слой на и без того сияющие губы, а затем добавила цветной мазок и на мои, отчаянно нуждавшиеся в краске. — Но об этом никому знать не обязательно. Ничто не отвлечет от проблем лучше, чем примерка шедевров от кутюр стоимостью не одну тысячу баксов.

Если бы моей единственной претензией к Лос-Анджелесу был кажущийся недостаток гламура и блеска, то Родео-драйв решила бы все мои проблемы. Начиная с театрально беломраморных фасадов магазинов, пальм, растущих прямо из лощеного тротуара, и заканчивая важными швейцарами, несшими службу у каждого бутика, это было то, чего я ожидала.

Да, вездесущие девушки в угги встречались и здесь, но в значительно разбавленной новой породой лос-анджелесских женщин концентрации. Я смотрела на них во все глаза. Миниатюрные, как и полагается платиновым блондинкам, они распространяли вокруг атмосферу гламура и богатства — и абсолютной тайны относительно своего возраста. На них не было узнаваемых вещей или аксессуаров от известных дизайнеров, разве что рассыльный из магазина нес за ними жесткие бумажные пакеты, но от них буквально разило деньгами. Выходя из бутика и привычно не глядя вокруг, одна из них чуть не столкнулась с нами, заставив меня буквально отскочить назад. Тогда она замедлила шаг и оглядела нас с Дженни с тем выражением, как люди смотрят на щенков за витриной зоомагазина, — как если бы мы были очаровательными, но приближаться не стоит, а то еще обслюнявим. Или чего похуже.

— Ну, куда сначала? — спросила Дженни, не обратив на даму никакого внимания. — К «Диору» или к «Дольче и Габбана»?

— О, вот туда. — Я показала через дорогу на роскошную витрину платьев, похожих на балетные пачки, прелестных цветочных тонов. — Мяу-мяу, мне «Миу-Миу», пожалуйста!

После второго бокала шампанского я уже была готова признать, что у Голливуда таки есть свое очарование. Дженни была с ног до головы в от кутюр — роскошная бронзовая юбка в сборку подчеркивала узкую талию, а платформа пять дюймов высотой заставляла буквально ходить на цыпочках.

— Как они на ноге? — спрашивал необычайно красивый продавец, поддерживая мою ступню ладонью и продевая язычок ремешка изысканной босоножки со стразами в крошечную серебряную пряжку на щиколотке.

— Замечательно, — сказала я, не решаясь подняться на небольшие хрупкие каблучки. Когда же я буду чувствовать себя Кайли Миноуг, а не Лили Сэвидж ^[8], примеряя герли-стиль?

— Знаете, кажется, сегодня мы получили к ним сумку. Ее еще не вынесли в торговый зал, — понизил голос продавец. — Я обязательно должен увидеть, как она смотрится с босоножками.

— Я тоже, — поддержала его я, глядя на свои ноги.

С какой стати девушкам в Лос-Анджелесе вообще прятать ножки в угги? В Нью-Йорке снег, холодно, там необходимо их отделанное овечьей кожей тепло, но в Лос-Анджелесе абсолютно оправданно круглый год ходить в воздушных творениях «Миу-Миу». Здесь вообще незачем ходить пешком; этот город просто создан для «лимузинов» ^[9] (может, поэтому здесь все за рулем?).

Пока мой новый друг продавец бегал за сумкой, я проверила блэкберри. Вообще блэкберри до сих пор представляет для меня некоторую загадку. Я и в мобильном хорошо путаюсь, не в состоянии ответить на рабочие е-мейлы, когда сильно заработаюсь (в смысле выпью). Не успела я бросить блэкберри на дно моей (возревновавшей к окружавшим нас утонченным творениям «Миу-Миу») сумки, как он зажужжал у меня в руке.

— Алло? — машинально ответила я.

— Энджел, это Джеймс.

Черт, я так увлеклась окружающей красотой, что на пятнадцать минут забыла обо всем на свете.

— Энджел, вы слушаете?

— Да.

Я лихорадочно замахала Дженни. Я не смогу справиться с этим в одиночку. Даже в босоножках за восемьсот долларов. Больше того, особенно в босоножках за восемь сотен.

— Я хотел извиниться за фотографии. Блейк как раз пытается добиться их удаления. — По-моему, Джеймс был искренне взволнован. С другой стороны, он же хороший актер. — С вами все в порядке? Мы уже связались с вашей редакцией, там все будет нормально.

— Ну, случившееся стало для меня, можно сказать, шоком, — начала я, но тут Дженни выхватила у меня телефон и бегом припустила по магазину.

— Джеймс? Это Дженни, — услышала я, пока подруга еще не отбежала достаточно далеко.

Я пыталась расстегнуть крошечные пряжки босоножек, но их явно ковали эльфы, поэтому мои неуклюжие, толстые (в смысле отекшие от лос-анджелесской жары) пальцы не смогли справиться с ними достаточно быстро.

— Не знаю, она в растрепанных чувствах, — говорила Дженни, убежав к самой дальней стене магазина. — Но я пытаюсь привести ее в себя с помощью шопинг-терапии.

— Дженни, — прошипела я. — Отдай мне чертов телефон!

— Мы в «Миу-Миу», — подмигнула подруга, удерживая меня на расстоянии вытянутой руки. — Да, я думаю, ей очень понравится. О’кей, передаю кому-нибудь трубку.

Когда я все-таки выдралась из босоножек, мой блэкберри был в руках того самого красивого продавца, который вернулся, держа в руках что-то длинное и обезоруживающе блестящее.

— О, конечно, мистер Джейкобс, — выдохнул он, нажал «отбой» и протянул мне телефон, другой рукой протягивая сверкающую вещь.

Я ощутила себя котенком с шариком для пинг-понга: блэкберри или блестящая сумка? Блестящая сумка или блэкберри?

— Где мой телефон? И что вообще происходит? — спросила я Дженни, не в силах отвести взгляд от сумки.

Она была длинной, и тонкой, и округлой, как пенал, который у меня был в восьмом классе. Но, в отличие от моего школьного пенала, у сумки имелся ярлычок с ценой «пятьсот долларов», скромно спрятанный внутри прекрасной подкладки, а сверху сумку покрывали роскошные золотые радужные блестки. О, и у сумки имелся маленький кожаный ремешок-петля, чтобы надевать на запястье и никогда-никогда ее не потерять. Даже во сне.

— Дженни!!

— Мы берем сумку и босоножки, спасибо, — заявила она, выхватывая у меня блестящий шедевр и отдавая его продавцу. Его глаза заблестели не хуже стразов. — И этих скверных мальчишек тоже! — Показав на желтые с черным «Мэри Джейнс», в которых бегала по залу, Дженни хлопнулась на мягкую банкетку рядом со мной. — Слушай, надо тебя сфотографировать еще с какой-нибудь знаменитостью, — сказала она, обняв меня за плечи. — Джеймс хочет заплатить за твои туфли! Вернее, за наши туфли, но если он скажет, обе пары твои. Он просил записать покупку на его счет и подтвердил вашу завтрашнюю встречу.

— Да ты шутишь, что ли? — задохнулась я, провожая взглядом босоножки и сумку, которые быстро унесли к прилавку под неистовое перешептывание персонала бутика. — Он не должен этого делать! Мы не должны позволять ему это делать!

Я помрачнела, представив, что сказала бы Мэри, узнав, что я принимаю от Джеймса туфли с сумками. И до той секунды, когда продавец вновь наполнил мой опустевший бокал шампанским и поставил рядом с ним два огромных, перевязанных лентой бумажных пакета, я всерьез думала о том, чтобы отказаться от подарка. Почти всерьез.

— О, Энджи, Энджи, Энджи! — Дженни взъерошила мне волосы и широко улыбнулась: — И он может, и мы можем. Ой, я так счастлива! Куда дальше пойдем?

Талант Дженни к шопингу мог сравниться только с ее редким аппетитом, поэтому после «Миу-Миу», «Дольче и Габбана», «Кавалли» и «Гуччи» она сдалась:

— Даже «Ла Перла» я не могу мерить на пустой желудок.

— «Тиффани» не должен находиться в торговом центре, — ораторствовала я, расправляя на тарелке обязательный, прямо-таки традиционный салатный лист. — Даже в самом роскошном. Это неправильно!

— Как скажешь. — Дженни откинулась на спинку стула, закрыла глаза и улыбнулась, подставив лицо солнцу. — Ешь свои крабовые котлеты и перестань гнать на Лос-Анджелес.

— Я оставлю Лос-Анджелес в покое, если ты расскажешь о том, как была здесь в последний раз, — предложила я. — Я хочу услышать все о твоих танцах и как «Горячие-цыпочки» могли тебя упустить.

— Тихо! — Дженни засмотрелась на что-то вверху. — Это что, колибри?

— Да, и хотя такой красоты я в жизни не видела, — начала я, глядя на крошечную птичку, стрелой пролетевшую над нашим столиком и зависшую в воздухе над цветочной композицией, — ты меня не собьешь. Ты что, правда танцевала?

— Да.

— И стриптиз показывала?

— Я танцевала не стриптиз, а бурлеск.

— Так ты раздевалась или нет?

Дженни вздохнула и посмотрела на меня в упор:

— Как правило, обнажаться в мой танец не входило.

— Тогда почему ты так быстро уехала в Нью-Йорк? — Я помешала соломинкой диетическую колу. — Если вы с Дафной были такие талантливые? Разве танцы не могли дать вам старт для чего-то большего?

— Могли, наверное, — негромко засмеялась Дженни. — Дафна и занималась этим большим — с мужчинами, которые смотрели, как мы танцуем. За отдельную плату.

— Дафна делала это за деньги?! — спросила я.

Так как обедавшие за соседним столиком дружно уронили свои котлеты в тарелки, спросила, видимо, слишком громко.

— Она что, была, проституткой? — добавила я тише.

— Ну, она бы это так не назвала, — дипломатично сказала Дженни. — Скорее, элитной девушкой по вызову. В свое время это казалось ей очень гламурным.

— Но ты же — нет? — не выдержала я. — В смысле, не считала это гламурным? Я уверена, ты никогда этим не занималась! Я ведь права?

— Можешь мне поверить, в тех мужиках не было ничего гламурного.

— Значит, не занималась?

Даже десяток колибри, затеявших синхронный танец со сложным рисунком, не смогли бы меня отвлечь.

— Конечно, нет, — отозвалась Дженни. — Но искушение было сильным. У Дафны вдруг завелись деньги, она перестала ходить на просмотры, начала пропускать выступления. В конце концов она вообще бросила танцы, а выступать одной было как-то не очень, особенно после того как Дафна создала нам определенную репутацию. Проще, наверное, было пойти легкому пути и заняться тем же самым, но я не пошла.

— И вернулась домой? — Не припомню случая, чтобы в моем присутствии Дженни неловко заерзала. Это оказалось вовсе не так забавно, как можно было предположить.

— Да, я вернулась в Нью-Йорк. — Она подняла глаза, и улыбнулась мне самой широкой улыбкой: — И слава Богу, что вернулась, иначе ты бы вконец пропала.

— А она до сих пор… — не удержалась я, хотя Дженни явно хотела сменить тему. — Только бы не до сих пор! Все-таки сама понимаешь…

— Энджи, меня пугает, что даже в твоем возрасте ты не решаешься назвать некоторые вещи своими именами. Нет, она это бросила. Вскоре после моего отъезда. Нашла. себе богатенького старичка, и с тех пор наличные ей стали не особо нужны. А теперь она прекрасно зарабатывает как стилист, так что…

Дженни замолчала.

— Ты скучаешь по здешней жизни? — спросила я, хотя и не хотела этого говорить.

Это была, моя Дженни, моя нью-йоркская Дженни, а не лос-анджелесская Дафнина танцовщица по вызову.

— Многое изменилось. Это же было довольно давно. Мне уже не двадцать два, теперь все по-другому. — Дженни чуть улыбнулась. — Но снова погреться на солнышке очень приятно. Понимаешь, я не хочу повторения старого… Помнишь анекдот — кого хочу, не знаю, кого знаю, не хочу?

— Ничего, разберешься, — сказала я, наблюдая, как подруга делает вид, что ей все равно. — Раньше же всегда разбиралась.

— Да. — Дженни выставила из-под стола ногу в ярко желтой туфельке от «Миу-Миу», достойную любых синонимов слова «красота». — Я всегда умела найти решение, правда?

— Даже не верится, что у тебя была такая бурная жизнь.

Сюрпризы из Дженни сыпались, как из мешка фокусника. Я никогда в жизни не встречала подобных людей. Не важно, сколько времени мы проводили вместе и сколько болтали, она каждый день удивляла меня не тем, так этим — то пакетиком «M&M's» с арахисовым маслом, то новостью о том, что она была бурлеск-танцовщицей, а ее подруга — дорогой проституткой.

— Как же ты выдерживаешь целый день за стойкой ресепшена, не сойдя с ума?

— Не знаю. — Она вытянула, пару кудрявых прядей из своего конского хвостика и принялась внимательно их рассматривать на предмет посеченных концов. — Стараюсь отвлекаться, думаю о Джеффе, но иногда — да, бывает нелегко.

Несколько минут мы ели в молчании. Дженни сосредоточенно ковыряла свой салат, а я никак не могла избавиться от ощущения, что официант до сих пор осуждает меня за жареную картошку, столь не подходящую к крабовым котлеткам.

— Как ты намерена поступить с Джеймсом? — спросила Дженни.

— В смысле? — замялась я, не зная, что отвечать.

— Сдается мне, раз твой бойфренд все равно думает, что ты спишь с красавцем парнем, влюбленным в тебя по уши, от тебя не убудет.

— Джеймс в меня не влюблен, — решительно ответила я, пряча, однако, довольную улыбку. — Не надо делать поспешные выводы, если в паре бутиков нам бесплатно отпустили вещи. Для него это ничто, Дженни; это все равно как тебе устроить подругу в пустующем номере отеля. Это для него как чаевые.

— Ох, не отказалась бы я от таких чаевых. — Дженни снова выставила туфлю. — Но, детка, я еще вчера вечером заметила — ты ему нравишься.

— Это не так. Даже если бы нравилась, хотя ничего такого нет… — Я шарила в сумке в поисках бумажника. К черту расходы, это пойдет на рабочую кредитку… — Мне самой это неинтересно.

— Еще как интересно, если бы не твой бойфренд, — сказала Дженни, похищая кусочек, крабовой котлеты с моей тарелки.

Я тщательно обдумала свой ответ, зная, что подруга, прицепится ко всему, что я скажу.

— Возможно, мне это было бы интересно, не будь у меня бойфренда, не будь я на работе и не будь Джеймс популярным актером.

— Господи, да ты не на шутку втрескалась! — Дженни всплеснула руками. — Я знала! Я сразу вчера поняла! Энджи, тебе часто выпадает подобный шанс? Вообще кому-нибудь часто улыбается такая удача?

— Какая разница. — Я залилась краской от корней волос до пальцев ног. — Не важно, насколько он красив и сильно ли я ему нравлюсь. Я на работе. Даже если сейчас и непохоже, все равно — я на работе.

— Что-то ты забыла прибавить «и у меня есть бойфренд». — Дженни подняла бровь. — Надо же, а я думала, Алекс — самая веская причина. Интересно!

— Ничего интересного, — возразила я. — Про Алекса и без слов понятно.

— Значит, у вас все хорошо? И по поводу снимков он не возбухал?

Скрывать от Дженни не имело смысла. Скрытность больно ударит по мне же, когда мне рано или поздно понадобится помощь подруги.

— Ну, он не был в восторге, — признала я. — Но он успокоится.

— Я так и знала, — кивнула Дженни. — Он собственник.

— Нет-нет, что ты! Или да?.. А почему ты так думаешь?

— Брось, Энджи. — Вытерев руки о салфетку, Дженни заново собрала волосы в хвост. — Алекс — весь из себя, глубокий и значительный, серьезный музыкант, то есть ты не дождешься любовных песен или звонков из таксофона в три утра типа, «я просто захотел тебя увидеть» без малейшего собственнического привкуса. Не представляю, как это он успокоится, когда ты тусуешься по всему Голливуду с красивым сексуальным парнем; и за вами со жгучим интересом следит весь мир. А ты можешь?

— Я же сказала, он был недоволен, — буркнула я и подала официанту кредитку, даже не взглянув на счет. — Но он же все поймет, да?

— Это твой бойфренд, откуда мне знать, — сказала Дженни, передавая мне свой блеск для губ. Она очень тщательно относится к мелочам. — Ты сама как думаешь?

— Я думаю, что нам пора перестать говорить о парнях, а. нужно сесть в машину и поехать купаться. — Я приняла у официанта мою карту и чек. — А если здесь есть СПА; закажем: массаж. У тебя все-таки отпуск, а у меня свободное время до завтра, до одиннадцати утра.

— Хорошо сказано, Энджи! — Дженни встала и начала собирать наши пакеты. — Мне всегда нравился твой образ мыслей.

Глава восьмая

Ровно до той минуты, когда на следующее утро лимузин Джеймса остановился у «Голливуда» в четыре минуты двенадцатого, я ждала звонка от Блейка, с тем что они не приедут и что интервью отменяется. Но они приехали, а я их уже ждала — в огромных темных очках Дженни, со старбаксовским кофе в руке и красивой, но уже немного потрепанной сумкой от Марка Джейкобса на плече. Глубоко издохнув, я успокоилась насчет интервью, открыла дверцу и сразу поняла, что если вчера я назвала Алекса недовольным, а Мэри рассерженной, то для Блейка понадобятся более сильные эпитеты.

— Вот почему эти сраные интервью «один день из жизни» никогда не получаются, — бушевал он, сверля меня глазами, когда лимузин отъехал от отеля. — Вы будете молчать как рыба, пока мы не приедем в гостиницу. Надо было сразу договориться о часовой встрече с журналистом и секьюрити, и этого никогда бы не случилось.

Я не могла спорить с его логикой.

— А там будет бутилированная вода? — спросил Джеймс.

— Конечно, — прошипел Блейк, глядя на меня.

— А такое крошечное печенье?

— Нет, потому что в этом месяце ты не ешь углеводы.

Блейк скрестил руки на груди и окинул меня самым двусмысленным взглядом.

— Блейк, успокойся, Энджел не виновата.

Джеймс осторожно положил руку на плечо ассистента. Я сняла очки и приняла самый невинный вид.

— Да, мерзкие снимки — это твоя вина, я тебе уже говорил, — ответил Блейк, продолжая смотреть на меня. — И еще твоя вина в том, что она до сих пор здесь. Но я вам обоим заявляю — хватит! С этой минуты я не отойду от нас ни на шаг.

— Я понял, Блейк. — Джеймс легко улыбнулся. — Мы клянемся играть по твоим правилам. Но если мы будем говорить целый час, я захочу кофе. «Кофе Бин» за углом; можно, мы что-нибудь возьмем? Ты же знаешь, я ненавижу гостиничную бурду.

— Отлично, — сказал. Блейк, не сводя с меня испепеляющего взгляда. — Пусть она сходит и купит тебе кофе.

— Ты хочешь, чтобы Энджел вышла из лимузина и заказала мой любимый кофе в кафе, где я часто его беру? — Джеймс перегнулся через сиденье и взял меня за руку. Я подавила нервный смех. Ах, эти нервы… — Блейк, да ты же только подольешь масла в огонь! «Кофе Бин» кишит папарацци!

— Кишит, — хрипло подтвердила я.

— Я сказал: ни слова, пока мы не приедем в отель, — предупредил Блейк, выходя из лимузина.

Я сдерживала дыхание, пока не захлопнулась дверца.

— Извините, — задушено пискнула я. — Я понимаю, что смешного мало…

— Энджел, одну секунду. Джек, — сжав мою руку, Джеймс тронул кнопку микрофона и сказал водителю: — Когда мы подъезжали, я, кажется, видел несколько паппараци. Нельзя ли переставить машину? Ну хотя бы к «Пинкберри» на Беверли-Хиллз?

Неясный силуэт за тонированным стеклом кивнул, и мы поехали.

— Какое облегчение, правда? — вздохнул Джеймс, вольготно положив руки на спинку сиденья. — Блейк просто с ума сошел при виде этих снимков в Интернете.

— А сейчас он что, успокоится? — запаниковала я. — Нужно за ним вернуться. Джеймс, он же в журнал позвонит! Я на волоске от увольнения. Если он им позвонит…

— Не позвонит. — Джеймс снял несуществующую пушинку с синей рубашки. — Сколько раз мне вам говорить — Блейк не может ничего отменить. А журнал не может вас уволить. Я вчера сразу послал им е-мейл, как только увидел фотографии. Я согласен дать интервью только вам, и они это знают.

— Бессмыслица какая-то… — Я потерла виски, стараясь не думать, что рубашка точь-в-точь цвета его глаз. — От меня вам только неприятности и беспокойство. Вы могли пригласить настоящего интервьюера на часовое интервью в гостинице и избавить себя от хлопот. А снимки? Разве они вас не возмутили, не расстроили?

— Вы в самом деле не читали обо мне до нашей встречи? — Джеймс покрутил головой. — В Интернет просачивалась информация и похуже. Фотографии, видеозаписи — словом, такие вещи, которые я не показал бы моей матери. И с чего мне сидеть в номере и повторять осточертевшую байку о новом фильме, о том, что мне нравится в Лос-Анджелесе, скучаю ли я по Англии и тому подобное, когда я могу есть бургеры и говорить с вами о реальных вещах?

— Логично, — согласилась я. — Но вас действительно нисколько не задели эти снимки?

— Меня задело, что они доставили беспокойство вам. Я-то к ним привык, — пожал он плечами. — А девушки, с которыми я снят, как правило, давно освоились в такого рода ситуациях.

Он даже не покраснел, поэтому я покраснела за нас обоих.

— И еще хочу извиниться, что с самого начала не предупредил. Когда замечаешь папарацци, обычно уже поздно, — сказал он, вглядываясь в окно. Я тоже посмотрела в окно на буквы «Беверли-Хиллз», установленные на безупречно ухоженном газоне. Не совсем как надпись «Голливуд», но все равно волнующе. — Как ваша подруга, нормально вернулась в гостиницу?

— Ну, она осталась очень недовольна, — нехотя созналась я. — Но шопинг ее немного успокоил. Спасибо, кстати, до сих пор в себя не приду… Но вы не должны были этого делать…

— Не стоит об этом, — отмахнулся он от моего блеяния. — А ваш друг Джо?

— Я его не видела. Извините, ради Бога, он перешел все мыслимые границы. — Мне просто не верилось, каким ослом Джо показал себя в баре. — И я позавчера уже говорила, что он мне не друг.

— Да, этот парень немного… — Джеймс замолчал. — Ну, забудем. В жизни нет таких проблем, которые нельзя решить замороженным йогуртом.

— Господи, вы говорите просто как женщина! — не выдержала я. — Хотела бы я послушать, как вы повторите это в Шеффилде!

— Молчите и доставайте кошелек, — сказал он, когда мы остановились у обочины. — Платите вы.

— За йогурт? — Я выбралась из лимузина после Джеймса. — М-да, справедливая компенсация за все, что мы вчера накупили.

— Ха, зато мне не придется платить за дорогой замороженный йогурт!

— Эх, забываете вы свои корни, Джим Джейкобс, — прищелкнула я языком.

Оказалось, замороженный йогурт «Пинкберри» обладает легким магическим действием. Джеймс положил себе ананас и клубнику, а я натрусила в свой стакан кокосовые хлопья и шоколадные чипсы. И с десяти долларов мне еще дали сдачи.

— Вкуснота, — восторгалась я с набитым йогуртовой массой ртом. — Но ведь йогурту полагается быть безвкусным и полезным!

— А он и был полезным до того, как вы натолкали туда все эту ерунду, — парировал Джеймс.

В кафе было много красивых загорелых мужчин в спортивной одежде и вездесущих девиц в угги.

— Я подумывал продолжить наш тур по моим любимым местам Лос-Анджелеса, — говорил он, шагая по улице мимо откровенно глазеющих девиц и притворяющихся безразличными мужчин. Единственной разницей сегодня было, что на меня пялились не меньше, чем на Джейкобса. — Может, поедем в «Гроув» и продолжим шопинг? Это должно вас развлечь.

— Простите, Джеймс. — Я крепко сложила руки на груди. Почему в Лос-Анджелесе все такое открытое и нельзя перейти на теневую сторону улицы или нырнуть в метро? — Я помню, вам не хочется обычного сидячего интервью, но нельзя ли пойти куда-нибудь в менее… публичное место?

— Тогда Беверли-центр? — Джеймс прикончил свой йогурт и бросил стаканчик в мусорную урну. — Или Мелроуз? Хотя в Мелроузе сегодня должны быть папарацци.

— А что, они будутповсюду, куда бы вы ни пошли? — спросила я, подчеркнуто игнорируя двух девиц с крошечными собачками под мышкой и огромными стаканами кофе в руках, уставившихся на нас с другой стороны улицы.

— Возможно. — Джеймс пожал плечами. — Но я вам уже сказал: это не проблема.

— Не могу согласиться, — сказала я, заметив группу сущих детей с ног до головы в «Джуси кутюр» и с коммуникаторами в руках, без всякого смущения сравнивавших реального Джеймса Джейкобса и его «таинственную пассию» со снимками в Интернете. — Извините, но для меня это проблема.

— Не извиняйтесь. — Джеймс обнял меня за плечи (вся улица затаила дыхание). — Если это проблема для вас, значит, это проблема и для меня. Если бы сейчас у вас появилась возможность махнуть куда душа пожелает, что бы вы выбрали?

— Нью-Йорк.

Джеймс улыбнулся:

— Ну, не в моих силах свозить вас через полстраны за тридцать минут, но я постараюсь это загладить.

Из Беверли-Хиллз лимузин проехал, кажется, через весь Голливуд, пока Джеймс не постучал по стеклянной перегородке, чтобы водитель остановился. Когда мы вышли, мне показалось, что я дома. Исчезли загорелые люди, валенкообразные сапоги и крошечные шорты, уступив место бородам, старым кедам «Конверс» и винтажным клетчатым фуфайкам. «Старбакс» заменили угловые кафе, хозяевами которых были ленивые хипстеры, «Городская одежда» сменилась винтажными магазинчиками, а огромные многозальные кинотеатры уступили место крошечной некоммерческой киношке. Океана видно не было; ярко-голубое небо сияло в зеленой оправе окрестных холмов.

— Вам нравится? — спросил Джеймс, прислонившись к совершенно неуместному здесь лимузину.

С трудом верилось, что мы в десяти минутах езды от Голливуда.

— Нравится, — кивнула я, просовывая голову под ремень любимой сумки и сдвигая ее, плотно прижавшуюся ко мне, куда следует. — А где мы?

— В Лос-Фелице, — ответил он. — Здесь я могу дать вам возможность почувствовать себя дома, не задействуя мой самолет.

— Готова спорить, пицца здесь хуже, чем в Бруклине, — сказала я, оглядываясь. На нас не смотрел ни один человек. — Давайте уже перейдем к интервью. Где будем разговаривать?

— Там, — сказал он, указывая на маленькую темную дверь за моей спиной. — После вас.

Джеймс открыл дверь, и с залитой солнцем улицы мы попали в маленький сумрачный бар. Я прошла через занавеску из бусин и растерянно заморгала. Как и в «Тедди», здесь были столики с красными сиденьями, правда, обиты они были потрескавшимся винилом, а не бархатом. Глянцевый новодел «старого Голливуда» а-ля Джессика Симпсон не выдерживал никакого сравнения с этим настоящим высоким классом старой школы с застоявшимся, слегка затхлым запахом после двух десятилетий шумных ночных веселий. На крошечной эстраде в центре я разглядела ударную установку, несколько гитар и пианино.

— Привет, Джеймс, — раздался голос из-за барной стойки под светильниками с винтажными абажурами (правда, у меня возникло ощущение, что они не столько винтажные, сколько действительно древние, грозившие расползтись от одного прикосновения). Голос принадлежал молодой барменше с роскошными огненно-рыжими волосами и черными «стрелками» на веках. — Бери все, что хочешь, я сейчас вернусь.

— Спасибо, Марина. — Джеймс сел за пианино. — Добро пожаловать в «Дрезден», мой любимый лос-анджелесский клуб. Никаких папарацци.

— Вы умеете играть? — спросила я, присаживаясь рядом.

— Да.

Джеймс поднял крышку и взял несколько мягких аккордов. В полутемном баре, глядя, как он играет, я почувствовала себя за миллион миль от всего — от снимков в Интернете, от Алекса с его недовольством, от раздражения Мэри. Я положила пальцы на прохладные клавиши и уставилась на клавиатуру.

— А вы играете?

— Нет, — сказала я. — Я даже диски проигрывать не умею.

— Значит, поете? — спросил он.

Я встретилась со взглядом темно-синих глаз и расхохоталась.

— Нет, не пою, — проговорила я сквозь смех. — Господи, перестаньте! Мы же пришли сюда работать!

— Да. — Он закрыл крышку пианино. — Дело в том, что я чувствую себя немного обманщиком во всех этих «звездных» интервью. Человека создают журналисты. Это их вопросы порождают всякие идиотские заявления селебрити вроде: «Я люблю запах океана в полночь».

— Можно это процитировать? — сразу спросила я. — У меня, видите ли, не запланировано вопросов об океане, а ваш ответ звучит очень красиво.

— Давайте тогда так, — предложил Джеймс. — Вы задаете вопрос, а потом я задаю вам вопрос. Это устранит элемент давления.

— И наведет меня на мысль о новых вопросах, — согласилась я, роясь в своей полной барахла, но как нужен карандаш, так фигушки, сумке. — Раз вы зашвырнули мой диктофон в Тихий океан, мне придется записывать от руки, поэтому дело будет двигаться медленно.

— Будем двигаться быстро или медленно, как вы захотите.

Я решительно отказалась краснеть.

— Ну что, Джим Джейкобе. — Я откашлялась и сделала профессиональную мину. — Поиграем в «Необитаемый остров» ^[10]. Ваши три любимых альбома?

— Легко и, извините, неоригинально. — Джеймс шутливо зевнул. — «Смите» одноименной группы, «Nevermind» «Нирваны» и «Другой класс» группы «Палп». Я понял, вы хотите подчеркнуть, что я из Шеффилда.

— Могли бы назвать «Деф Лепнард», — отозвалась я, торопливо записывая его ответы и прикидывая, будут ли названные альбомы в списке наиболее часто прослушиваемых на его айподе, как были бы на моем.

— Моя очередь. — Джеймс с наслаждением потянулся, не торопясь с вопросом. — Энджел Кларк, почему вас так беспокоит, что думают другие?

— Можете спросить у меня о трех любимых фильмах, — попыталась увильнуть я.

— Отвечайте, пожалуйста.

— Легко и, извините, неоригинально. — Я тоже умею тянуть время. Я собрала волосы в хвост и снова распустила. — Чужое мнение меня не беспокоит. Моя очередь.

— Неправда. — Джеймс покачал головой. — Я видел, как вы нервничали, когда возле «Пинкберри» на нас смотрели те девицы. Хотя я вам тысячу раз повторил — никто вас не уволит, вы продолжаете переживать по поводу интервью и дергаться из-за журнала. Так что не надо рассказывать, что вам все равно.

— Вы не говорили, что отвечать надо честно. — Я нервно отвела прядку, прилипшую к блеску для губ. Леди из меня… — Вы просили просто ответить на ваш вопрос, я и ответила.

— А, ну хорошо. Ваша очередь.

— О'кей, — сказала я, удивленная и обрадованная легкой победой. — Три вещи, без которых вы не можете обойтись в поездках?

— Маленький ослик, Майкл Кейн и кусачки для ногтей, — невозмутимо ответил Джейк. — Моя очередь.

— Не смешно шутите.

— Пятьдесят миллионов зрителей, смотревших мой последний фильм, с вами не согласятся.

— Я так и запишу, если не ответите серьезно.

— Сначала вы ответьте.

Я вздохнула:

— Хорошо. Да, меня несколько беспокоит мнение окружающих.

— Спасибо. Теперь объясните почему.

— Почему? Это вы мне объясните, почему вам все безразлично! Как вы можете жить словно под увеличительным стеклом? Отчего вас не бесит всеобщее внимание? Даже если вы сталкиваетесь с этим по пять раз на дню, я все равно не понимаю, как можно весело смеяться и ожидать от других такой же реакции!

Джеймс подался вперед и заправил прядь волос мне за ухо.

— Потому что все это ненастоящее, — спокойно сказал он. — Я знаю, что фотографии в Интернете — подтасовка. Близкие мне люди тоже знают, что это фикция. Все это часть специально созданного образа — даже наше интервью, как мне ни интересен сам процесс и как ни приятно гулять с вами по городу. В журнале появится статья с несуществующим героем. Ваши вопросы не имеют целью показать меня настоящего, выяснить холодные упрямые факты, поэтому ответы будут интересны лишь тем, кто хочет побольше знать об актере Джеймсе Джейкобсе, знакомом им по романтическим комедиям.

Я не знала, что сказать. В общем-то он был прав.

— Энджел, какая разница, если кто-то на улице возле этого клуба думает, что мы тут… как кролики! Мы же знаем, что это не так, вот что важно. А сайтам светских сплетен не верит даже последний дурак с одним полушарием.

— Хочется надеяться… — Я пожевала кончик ручки, глядя на барную стойку. — А можно там что-нибудь взять?

— Кто-то решил, что снимки отражают настоящее положение вещей?

Моя мать сгорела бы от стыда из-за моих манер, но я пролезла под стойкой и налила себе выпить.

— Да.

— Ваша мама?

О Господи, а ведь этот разговор мне еще предстоит! Я тут же налила себе двойную порцию.

— Пока нет.

— Значит, бойфренд?

— Бойфренд.

Поверх водки я налила диетической колы, но места в бокале оставалось только для трети бутылочки.

— Неужели он назвал вас лгуньей?

Джеймс тоже подошел к бару.

— Что? — Я помешала коктейль соломинкой. — Он этого не говорил.

— Он счел снимки настоящими, хотя вы сказали, что это не так. Значит, он обвинил вас во лжи.

— Не совсем. — Я сделала большой глоток, поморщилась и долила колы. — Он просто немного… в общем, не слишком обрадовался. Что вполне можно понять.

— Но вы объяснили, что произошло, и он вам не поверил? — настаивал Джеймс, усаживаясь на высокий стул. — Мне пива, пожалуйста.

— Так, теперь я еще и барменша, — пробормотала я, доставая из холодильника «Корону». — Я ему сказала — все не так, как кажется. Это не значит, что он мне не поверил, просто немного расстроился. Бывшая подружка его обманывала, поэтому иногда он с трудом верит людям.

— Но вы же не его бывшая. — Джеймс выдавил в пиво ломтик лайма. — И вы ему не изменили.

— Нет, хотя, когда мы познакомились, я кое с кем встречалась. Но я ему не изменяла. И никому другому. В жизни. — Я подсунула салфетку под его бутылку. Ну вот, будет опыт работы, на случай если меня все-таки вытурят из «Лук». — Я никогда не изменю Алексу. — Я смело посмотрела на Джеймса. — Ни за что не стану унижать его обманом!

— Тогда у него нет права трепать вам нервы из-за снимков каких-то папарацци, — логично вывел Джеймс. — Он должен был взять с вас слово и радоваться, что у него такая замечательная девушка.

— Вряд ли мне подходит слово «замечательная». — Я отпила свой коктейль. — Скорее уж резкая, как кола, и простая, как пятицентовик.

— Вы всегда подтруниваете над собой? — Джеймс поставил свою бутылку на стойку. — Вы замечательная, и ваш бойфренд не должен давать вам повод в этом усомниться.

— Я не вышучиваю себя и я не замечательная. — В баре стояла такая тишина, что я слышала стук собственного сердца. Ну вот опять мы отвлекаемся от темы интервью. — Честно. И у меня к вам еще есть вопросы.

— Вы очаровательны, умны, остроумны, вы явно любите этого дурака, хотя он этого не заслуживает, — продолжал Джеймс, заталкивая ломтик лайма в горлышко бутылки. — Будь вы моей девушкой, я бы не допустил, чтобы вы чувствовали себя несчастной.

— Не думаю, — отозвалась я, рассматривая ногти. — Вряд ли в человеческих силах заставить меня забыть, что я никогда не попаду в «Новые топ-модели Америки».

— Опять вы над собой иронизируете, — заметил Джеймс.

Некоторое время мы сидели молча. Пауза становилась все более неловкой.

— А он когда-нибудь вам изменял? — спросил вдруг Джеймс. — Ваш бойфренд?

— Нет. Конечно, нет, — быстро сказала я. — Он бы не стал.

Джеймс пристально смотрел на меня, потягивая пиво.

— Может, вернемся к интервью? — спросила я с упавшим сердцем.

— Вот будь вы моей девушкой… — снова завел Джеймс.

— К интервью! — перебила я.

Это было уже слишком — я все-таки не железная.

— Видеоайпод, кроссовки и роман «Великий Гэтсби».

Джеймс залпом допил свое пиво.

Я непонимающе посмотрела на него.

— Три вещи, без которых я не могу обойтись в поездках, — пожал он плечами. — Что у вас еще?

Целый час мы с Джеймсом обсуждали его любимых дизайнеров, излюбленные места отдыха, рестораны и все, что могло интересовать читателей журнала, пока руку не свело и блокнот не кончился.

— Ну что, — сказала я, записывая его любимое место покупки бубликов. — По-моему, мы закончили. Вы свободны.

— То есть я могу возвращаться к Блейку? — спросил Джеймс с шутливым ужасом. Я на его месте впала бы в настоящую депрессию. — А разве вы не хотите куда-нибудь пойти? Я специально освободил сегодняшний день.

Я с улыбкой покачала головой:

— Больше всего я хочу вернуться к себе в номер и лечь спать — последние дни я поздно ложусь. Но до этого нужно сесть за компьютер, все это напечатать и послать в журнал — доказать, что мы с вами все-таки работаем.

— Что ж, это справедливо. Подожду до завтра. — Джеймс встал и гибко потянулся вверх. Все-таки он очень высокий парень. — Если только вы действительно собрались работать, а не прятаться. Обещайте мне, что не станете портить себе кровь этими снимками!

— Честное скаутское, — отсалютовала я. — Вы правы, я уделяю им слишком много внимания.

— Вот и хорошо. И если по возвращении в гостиницу вас не будут ждать розы от вашего бойфренда, он мне за это ответит. — Джеймс открыл дверь на залитую солнцем улицу. — Я не позволю ему третировать вас без причины.

— Не знай я, что вы противная эгоцентричная кинозвезда, могла бы ошибочно счесть вас очень приятным человеком, — сказала я, заслоняясь от солнца и глядя ему прямо в глаза. — Видимо, вы талантливый актер.

— Не забудьте вставить это в интервью, — сказал Джеймс, набирая номер своего водителя. — Актер я хороший, но говорил серьезно: никому не позволяйте трепать себе нервы. Я от таких людей избавился.

— Да, вас окружают исключительно позитивные личности вроде Блейка, — согласилась я, глядя, как из-за угла выезжает лимузин. — Неужели он правда облегчает вам жизнь?

— Ну, многие считают его невыносимым, — сказал Джеймс, — Но на самом деле не знаю, что бы я без него делал. Пусть даже он на стенку полезет после того, как мы второй раз оставили его за кадром.

— О, я уверена, он во всем винит только меня, — отозвалась я. — И тоже второй раз.

— Да, тут вы не ошиблись, — согласился Джеймс. — Извините. Спасибо, что терпите его — и меня.

— Спасибо, что делаете это таким легким.

Я надела темные очки, чтобы подольше глядеть на него, не подавая вида.

— Вы не поверите, — сказал он, доставая свои «стекла», — но я и сам от души развлекаюсь. Наши прогулки по городу напоминают мне о том, чего я лишен.

— И чего же?

Девяноста семи процентов нормальной жировой прослойки?

— Трудно сказать, — отозвался Джеймс, поднимая мои очки на макушку и глядя на меня сверху вниз. Взгляд пронизывал меня насквозь, вызывая щекотку под ложечкой. — Но это так.

— Тогда буду считать, что это что-то хорошее, — сказала я, опуская очки на переносицу, когда рядом бесшумно остановился лимузин.

Интересно, как мне сохранять верность, если Джеймс ведет себя как ангел и при этом красавец мирового класса, а Алекс выставляет себя полным засранцем?

Глава девятая

Дженни в номере не оказалось, что теоретически давало мне возможность выспаться, однако через час лежания на спине сна не было ни в одном глазу. В голове теснились самые разные мысли, и, честно говоря, водка, выпитая в «Дрездене», прояснению мозгов не способствовала.

Разобравшись хотя бы с одной ситуацией из тех, которые не давали мне покоя, я, пожалуй, смогла бы заснуть на полчасика. Итак, первое — Алекс. Глядя на сотовый, я вспоминала, наш разговор, казавшийся теперь гораздо более резким и неприятным. Если бы Алекс только позвонил, если бы он просто сказал, что все в порядке, если бы он, черт возьми, сказал, что любит меня! Похоже, это я не скоро от него услышу… Приехали: мне уже нужно, чтобы бойфренд признался мне в любви, а то что-то на душе паршиво. Стало быть, я все же порядком расстроена, хотя суп дела от этого не меняется.

Я сунула под голову еще одну подушку и взяла с тумбочки блэкберри. Ни пропущенных звонков, ни новых е-мейлов. Ничего от Мэри насчет статьи для блога, которую я отослала утром. Что бы Джеймс ни говорил, моя работа по-прежнему на волоске. Одновременно с интервью закончится и его влияние на редакцию журнала, а если Мэри поверит в мою привычку спать с каждым интервьюируемым, работы мне больше не дадут. Да еще Дженни в таком странном настроении, что ей впору с собой разбираться, а не меня подбадривать.

Плюс, будто этого мало, Джеймс затеял со мной откровенный флирт. И что прикажете делать? Из журнала вот-вот выгонят, бойфренд со мной не разговаривает, лучшая подруга набросится с кулаками, буде мне случится не ответить еще хоть на один ее звонок, и безумно красивый мужчина — даже не мужчина, а мегазвезда, — говорит, что я замечательная, гладит меня по волосам и просит остаться на ночь. Это нечестно! В отличие от него я всего лишь человек. Дурацкий оживший греческий бог, как он смеет напускать на меня свои чары? Нет, серьезно, что прикажете делать бедной девушке?

После приезда в Нью-Йорк я полгода налаживала жизнь, нашла прекрасных подруг, чудесного бойфренда, отличную работу, и четырех дней в Лос-Анджелесе хватило, чтобы все пошло коту под хвост. Вот интересно, тянет ли это на рекорд? Остается одно…

— Алло?

— Привет, пап, это Энджел.

— Дочка, сейчас полночь, что случилось? — зевнул отец.

Значит, они еще не видели снимки в Интернете.

— Извини, забыла о разнице во времени, — спохватилась я, поглядев на мигающий будильник на тумбочке. — Ничего не случилось. Мне нужно сказать два слова маме. Она не спит?

— Уже нет, — пробурчал папа.

— Что случилось? Энджел, ты возвращаешься домой? — Классическая материнская паника. — Что стряслось?!

— Нет, мам, — сказала я. — Просто хотела поговорить. Знаешь, эту неделю я работаю в Лос-Анджелесе…

— Откуда мне знать, где ты обретаешься, — вздохнула мама. — Ты же месяцами не звонишь, а когда хочешь поговорить, на дворе почему-то полночь. Так что случилось?

— Здесь четыре часа дня. Извини, я не подумала, — скачала я.

И ведь почти не солгала.

— Естественно. Ты вообще редко думаешь после переезда в Америку, дорогая, — кротко согласилась мама. — Ну, что еще стряслось?

Она проснулась четыре минуты назад и уже пошла на меня в атаку. И чего я не позвонила раньше?

— Ничего, ничего, я просто хотела сказать тебе… ну, кое о каких снимках…

Я соображала, как поприличнее сформулировать для моей пятидесятидевятилетней матери фразу «Интернет переполнен двусмысленными фотографиями твоей единственной дочери», но так и не заставила себя это произнести. Не представляю почему.

— В общем, меня засняли…

— Тебя засняли? Ты приехала в Лос-Анджелес сниматься в фильме?!

— Нет, я приехала брать интервью. Сниматься не буду. — Я закрыла глаза. — Просто кто-то сфотографировал меня и человека, у которого я беру интервью, он актер, и написали, что мы… что мы встречаемся.

— Ты встречаешься с актером? — Я услышала звук текущей воды и стук дверец буфета. Если она заваривает чай, разговор может затянуться. — А мне казалось, чти ты встречаешься с тем парнем с гитарой?

— Я и встречаюсь с парнем с гита… Кстати, его зовут Алекс. — Мне вдруг тоже страшно захотелось чаю. Или чего-нибудь покрепче. — С актером я не встречаюсь. Понимаешь, фотографии подобраны так, словно у нас роман, но ничего такого нет…

— Минутку, дорогая, я завариваю чай. Ты там, наверное, только кофе пьешь, но я тебе еще раз повторяю: ничто не сравнится с чашкой хорошего чая! Американцы много выиграли бы, перейди они на чай для разнообразия. Я от кофе, например, всегда на взводе.

— Я по-прежнему предпочитаю чай, — вздохнула я, — Кстати, его здесь легко купить.

— А твоего папу от кофе слабит, — продолжала мать. — Так что там насчет твоего романа с актером?

— Так, давай все сначала. — Я села в кровати. — Романа с актером у меня нет, но в Интернете появились фотографии, при виде которых можно предположить, что между нами что-то есть. И я не хочу, чтобы ты расстроилась, когда увидишь снимки.

— Почему я должна расстраиваться? И где именно в Интернете? Дай-ка я взгляну. — Мать отхлебнула чаю. — Где мои очки?

— У вас есть Интернет? — Я перебежала комнату и открыла ноутбук. — Когда это вы обзавелись компьютером?

— Твой папа ходит на курсы. Я хотела посылать тебе е-мейлы, но пока еще не очень разобралась, как это делается. Зато твой папа увлекся «Фейсбуком». Кстати, там все фотографии с Луизиной свадьбы.

— Папа есть на «Фейсбуке»? — спросила я, загружая Интернет и задавая поиск.

Боже мой, вот он! М-да, фотография не очень.

— Так, готово. А как называется твой веб-сайт? — спросила она.

— Мама, по-моему, тебе не нужно смотреть те фотографии. Я просто хотела предупредить, что…

— Если я погуглю, я их найду?

— Если ты — что?!

— Поищу через «Гугл»? О, Энджел, это так удобно — печатаешь, что тебе нужно, и программа все выдает! — продолжала мать. — Я нашла замечательный рецепт яблочного пирога — гораздо лучше, чем у тети Сьюзен. А, вот и ты, вот твоя фотография!

— Нет, это, должно быть, мой блог, мам. — Я говорила так быстро, что не соображала, что говорю. Меня ужасала мысль, что мать увидит те фотографии. — На снимках моего имени нет, но я опасалась, что кто-нибудь узнает меня и скажет вам…

— Ну почему, здесь подписано, что это ты, — не слушая меня, говорила мать. — Ты и Джеймс Джейкобс. Я его видела в каком-то фильме. Отменный молодой человек!

— Подожди, на каком ты сайте?

Теперь у фотографий уже и подписи появились?! Я напечатала собственную фамилию в поиске изображений, и — нате. Вот и мы.

— Ты есть на многих сайтах, Энджел. А вы очень красивая пара. — В голосе матери слышалась гордость. — Когда ты нас познакомишь?

— Мам, я не встречаюсь с Джеймсом Джейкобсом, — повторила я. — Эти снимки — фикция.

— Как, разве это не тебя увозят в большой черной машине?

— Меня, но это не…

— А разве не ты выходишь из отеля?

— Я, но…

— Энджел, какое прелестное платье! Вот одевалась бы ты так, пока жила с Марком, может, он и не ушел бы к той мерзавке из теннисного клуба. Тебя же было не вытащить из вечных джинсов и бесформенных свитеров…

— Мама!

Господи, и зачем только я ей позвонила?

— Ну ничего. Теперь, смею думать, Марк почувствует себя в глупейшем положении, когда увидит, что ты встречаешься с кинозвездой. Малколм, как называется тот фильм о казино, который мы смотрели? Там снимался новый мальчик Энджел! — прокричала мать, и не подумав отвести трубку ото рта.

Оглохнув на одно ухо, я невольно отвлеклась на первый же сайт, который предложил услужливый «Гугл».

Обновление. Наконец-то мы установили личность новой пассии Джеймса Джейкобса. Это не кто иная, как Энджел Кларк, англичанка, журналистка и, согласно нашим источникам, любовница фронтмена «Стиллз», нью-йоркского рокера Алекса Рейда. Ну что ж, акула пера, с «повышением» тебя! Наши источники говорят: «Мы всегда считали Алекса Рейда очаровашкой, хотя до Джеймса Джейкобса ему далеко. Но если он ищет с кем исцелять душевные раны, мы всегда готовы…»

Сбоку, рядом с фотографией, где Джеймс выносит меня из «Тедди» и отлично видны мои трусы, был снимок закутанного до отказа Алекса у входа в метро на Бедфорд-авеню. Не знаю, старый был снимок или новый, но вид у Алекса был расстроенный и крайне недовольный.

— Вот блин! — вырвалось у меня.

— Энджел, следи за языком.

— Мам, ты извини, что я вас разбудила, — сказала я, яростно растирая глаза, — до сна ли тут… — Мне нужно срочно позвонить. Я с вами позже свяжусь.

— Хорошо, дорогая. А фотографии меня вовсе не обеспокоили — знаешь, как люди говорят: в сегодняшние газеты завтра рыбу завернут. Только впредь постарайся поменьше показывать свои трусики. Пока!

— Лучше бы не было никакого «впредь», — пробормотала я себе под нос, нажав «отбой» и снова набирая номер. Ненавижу, когда мать оказывается права. — Алекс, это я… — Господи, ну что же я никогда заранее не обдумаю, что наговорить на автоответчик? — Я помню, ты просил не звонить, но я так не могу. Позвони мне, пожалуйста, я хочу объяснить… Все эти фотографии — ерунда. Я говорила с матерью… Хотя тебе, конечно, все равно, о чем я говорила с матерью. Пожалуйста, перезвони мне!

Ну что ж, не бог весть что, но и не конец света. Кстати, отличная подпись к моей фотографии с трусами напоказ, циркулирующей сейчас по Интернету.

Следующие пару часов я старательно строчила интервью. Учитывая, что задание выполняла дилетантка, никогда прежде и в глаза не видевшая звезд первой величины, получилось довольно неплохо. Если бы я не знала Джеймса лично, по прочтении интервью точно влюбилась бы в парня. К сожалению, я знала его лично и, как ни убеждала себя в обратном, мое отношение было далеко от сугубо профессионального. Но это я в интервью решила не включать.

Когда я подумала, что неплохо бы заказать в номер поесть, зажужжал телефон. Я схватила его, как орел добычу, надеясь, что звонит Алекс, мой замечательный бойфренд, которому я никогда не изменю, честно.

— Эй, Энджи, ты еще с Джеймсом? — завопила Дженни в трубку.

— Нет.

Я посмотрела на часы. Где ее носит целый день?

— Ладно, все равно. Мы в «Гроув», Дафне нужно кое-что купить в «Нордстреме» — завтра она делает макияж Рейчел Билсон, представляешь? Она такая классная! Ростом не вышла, но красавица! Я буду через двадцать минут, и мы поедем обедать. А потом будем пить и отрываться. Дафна, где ты заказала столик?

Дружный хор автомобильных сигналов заглушил название ресторана.

— Дженни, ты что, одновременно ведешь машину и говоришь по телефону? — схватилась я за голову.

— Э-э… Нет!

— Пожалуйста, осторожнее, — попросила я. Дженни и в лучшие времена мало заботила личная безопасность, и мысль о том, что она вытворяет на дороге в своем теперешнем состоянии, заставила меня похолодеть. — Насчет обеда не знаю. Сегодня утром было просто на улицу не выйти — все пялятся как на голую…

— Но ты же шла с Джеймсом Джейкобсом! А сейчас будешь с нами. Никто на тебя и не посмотрит, клянусь. Вернее, посмотрят, но только из-за нашей общей крутизны, так что давай готовься. Черт, нам там нужно было повернуть, да?

Не успела я возразить, как Дженни нажала «отбой». Оставалось надеяться, что она сама повесила трубку, а связь прервалась не из-за крупной аварии с участием шести машин.

Совершенно не желая выходить из номера, я еще меньше желала себе второй ссоры с Дженни, поэтому, вместо того чтобы прилечь отдохнуть, обревизовала наш гардероб и выбрала черное шелковое платье от «Кэрриган». Дженни, пожалуй, права: наверняка какая-нибудь селебрити уже наделала шуму и сменила меня на главной странице «Перес Хилтон». Платье было замечательное: довольно свободное, из черного шелка, с розовым пояском, свободно повязанным на талии, — красивое, но абсолютно не сексуальное, и когда я надела к нему балетки, а не шпильки высотой с небоскреб, купить которые меня заставила непреклонная Дженни, его можно было назвать скромным. Я расчесала волосы, тронула щеки румянами и наскоро накрасила ресницы. Вполне презентабельно и неброско. Чего нельзя было сказать о Дженни и Дафне, ожидавших меня в вестибюле: они словно вернулись с очередного кастинга в «Горячих цыпочках». Дженни щеголяла огромной прической — либо от немилосердного начеса, либо от вождения вниз головой, роскошный загар оттеняли кричаще красные губы, а дополняли образ каблуки высотой пять дюймов и черное кожаное облегающее мини-платье с воротником-трубой. Дафна тоже не подвела: черные волосы тщательно завиты и сколоты (и налачены до хруста), безупречный макияж в стиле пятидесятых, чулки со швом, до смешного тесная черная юбка-карандаш, облегающая белая блузка и красный лаковый ремень, стягивавший тонкую талию. Из этого складывался законченный идеальный облик, до которого мне как отсюда до Бруклина. Для меня высший пилотаж — подвести глаза, не лишив себя зрения. Как она умудряется все время так выглядеть?

— Прелестное платье, — пискнула я, чувствуя себя растяпой, пришедшей на школьную дискотеку в пижаме. — А что, у нас намечается парадный выход?

— Правда, классно? — Дженни повернулась ко мне. — Я знала, что тебе понравится: Марк Джейкобс, Дафна взяла для завтрашней сессии. А что на тебе? Это же не «Миу-Миу»?

Я покачала головой, с сомнением взглянув на свои потрепанные балетки.

— «Кэрриган»? — спросила Дафна, смерив меня взглядом. — Мило.

Я кивнула, стараясь подавить безудержный восторг при виде Дафны. Да, меня может стошнить на кинозвезду, я могу усесться на него верхом на пляже, но поставьте меня перед приличной взрослой девушкой — и я растеряюсь самым жалким образом. Я всегда мечтала быть одной из тех, у кого все под контролем, кто идет по жизни на шпильках, помахивая крошечной сумочкой, а не топает в тяжелых байкерских ботинках, роняя торбу в метро, так что гигиенические тампоны раскатываются по всему вагону. Но уж, видно, не судьба. Тут я вспомнила, что Дафна Делала Это С Мужчинами За Деньги, и с этой минуты не знала, куда глаза девать.

— Так куда мы идем? — спросила я, покорно идя к выходу за двумя гламазонками. — Может, мне сходить переодеться?

— Нормальные туфли есть в машине, — улыбнулась Дженни, взяв меня за руку.

— «Все и так хорошо» прозвучало бы намного вежливее, — буркнула я.

«Доминик» оказался маленьким красивым рестораном на бульваре Беверли, но здесь по крайней мере ели, а не гоняли куски по тарелкам. Я расценила это как хороший знак.

— Видишь, — показала Дженни вилкой со спагетти. — Никто на тебя не смотрит.

— Зато смотрят, как ты пачкаешь соусом чужое платье, — сказала я, подав ей салфетку.

Против всех ожиданий, вечер удался. Я пересилила волнение, Дженни пересилила свой гнев, и, когда я пересилила острое желание спросить у Дафны, почем она брала, ретродива оказалась неисчерпаемым источником голливудских сплетен. Стала пищей для таблоидов, я осмелела и спросила размер одежды звезд «Отчаянных домохозяек».

— Какие у нас дальше планы?

— Сегодня вторник? — Дафна надула безупречно обведенные губы. — «ЛАКС», «Гайд». Неплохо бы в бар «Мармон», но мы были там в субботу.

— Если бар «Мармон» имеет какое-то отношение к отелю «Шато Мармон», я туда не пойду, — сказала я, набив рот бифштексом. — А в «Гайде» есть папарацци?

— Детка, это же Лос-Анджелес, — пожала плечами Дафна. — Все хорошие клубы кишат папарацци.

— Я скоро возненавижу этот город, — сказала я в бифштекс. — Кроме шуток, как прикажете развеяться, если нельзя никуда сходить и выпить с подругами?

— Не вали свои проблемы на Лос-Анджелес, — предупредила Дафна. — ЛА — мое любимое дитя, не смей его чернить.

— Да, ЛА не виноват, что у тебя паршивые дни, — поддержала ее Дженни. — Лос-Анджелес — это чудо, тут такое солнце, шопинг, пляжи, клубы, красавцы! Я уже молчу про красоты здешней природы, походы в горы и все такое, потому что, честно говоря, походы не наша стихия, но ты же меня понимаешь!

— Потом, ты разве не писательница? — спросила Дафна. — Здесь же на каждом шагу живая история! Нью-Йорк скучный и до тошноты практичный, здесь все намного круче!

— Не согласна. — Я с улыбкой покачала головой. — Ни в одной букве.

— Она права, Энджи, — снова вмешалась Дженни. — Если ты сделаешь над собой усилие и расслабишься, то и здесь сможешь найти развлечение по душе.

— Дженни Лопес, ты изменяешь Нью-Йорку, — укорила я, хотя про себя не могла не признать правоту подруга. Может, в моих неприятностях и нет большой вины Лос-Анджелеса, но в Нью-Йорке мне все равно было бы легче. — Джеймс возил меня сегодня в клуб, как его, «Дрезден». Он сказал, что там не бывает папарацци.

— Значит, туда не стоит ходить, — раздельно сказала Дженни. — Не кипятись, Энджи, детка, но если ты реально хочешь, чтобы жизнь наладилась, иди на улицу и дай себя сфотографировать.

— И как это мне поможет? — спросила я, стараясь не отвлекаться на очень красивого официанта, собиравшего наши тарелки.

Что-то я действительно превращаюсь в настоящую шлюху. И почему в Лос-Анджелесе все такие красивые? Невозможно сосредоточиться!

— Ты выходишь, папарацци тебя узнают, и ты появляешься в таблоидах в лучшем виде, — подмигнула она. — С красавицами подружками.

— Неплохая идея, — поддержала ее Дафна. — Можешь им сказать, что вы вместе работаете или что вы с Джеймсом старые друзья. Даже если они не купятся, наверняка все равно напечатают и твой журнал от тебя отстанет.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением протянула я.

Идея общаться с папарацци показалась мне дикой.

— Ты с Алексом уже говорила? — спросила Дженни. — Что он сказал?

— Со вчерашнего дня — нет, — признала я, углубившись в меню десертов, чтобы избежать пронзительного взгляда Дженни. — Он не берет трубку.

— Скажи, что ты пошутила! — потребовала подруга, резко пришлепнув меню к столу. — Он тебе не перезвонил?

— Прекрати, — поморщилась я. — Я не хочу начинать все заново.

— Если этот козел не перезвонит тебе в ближайшие десять секунд и не скажет: «Я не сомневаюсь — все, что я прочел онлайн, вранье, и мне несказанно повезло, что у меня такая девушка», — то я ближайшим рейсом вылетаю в Нью-Йорк, чтобы дать ему по морде!

Подруга пригвоздила меня взглядом к стулу.

— Дженни, посмотри на происходящее с его точки зрения, — сказала я, поднимая меню (там оказалось мое любимое тирамису). — Я в Голливуде, беру интервью у актера, известного своими амурными похождениями, а через два дня в Интернете появляются фотографии, как он несет меня в лимузин и я расхаживаю в его бунгало в купальном халате.

— Так, а в купальном халате я не видела. — Дафна подняла идеально подведенную карандашом бровь. — Она в Интернете есть?

— С тех пор как мы помирились, он вел себя идеально, — поспешила я сменить тему. — А потом я прилетела сюда и все пошло кувырком. Ничего, все наладится, когда я вернусь домой.

— Не маячь — быстрей забудут, — согласилась Дафна с приторной улыбочкой, нисколько не улучшившей мое настроение.

— Может, он так по тебе соскучился, что не может даже говорить с тобой. — Дженни обеими руками схватилась за сердце. — О, Энджи, как романтично! И лживо. Он просто козел! Снова тестостерон мозги заливает!

— Спасибо вам обеим за поддержку, — насупилась я. — Сейчас не важно, какие проблемы у нас были раньше. С тех пор как «Перес Хилтон» выставил меня «звездной» подстилкой, у Алекса появилась законная причина рвать и метать. Ты же помнишь, как его бывшая от него гуляла, а он не самый доверчивый лопух на свете. Когда я вернусь в Нью-Йорк, он успокоится.

— Значит, тебе и из города выехать нельзя без того, чтобы он не начал скандалить, что ты ему изменяешь? М-да, высокие у вас отношения, — фыркнула Дафна в свой бокал с вином. — Если он треплет тебе нервы за то, чего ты не делала, ты с полным правом можешь это сделать, вот что я хочу сказать.

— Ты лукавишь, — сказала я, выпивая сразу полбокала красного вина. — Девчонки, я ведь тоже не невинная овца! Я немного… Ну, то есть, это Джеймс немного… Это даже не назовешь… Словом, у нас завязался легкий флирт. Я ничего не сделала, но, каюсь, серьезно подумывала об этом.

— Энджел, да хоть бы ты сделала минет всем актерам «Сплетницы», но если ты сказала Алексу, что ничего не было, а он тебе не верит, значит, получит в табло, когда мы вернемся, — Дженни взяла меня за руку. — А теперь поясни, что значит «легкий флирт».

— О, да ничего особенного, — смутилась я. — Он смахивал волосы с моего лица, держал меня за руку, говорил всякий вздор. — Дафна глядела на меня, открыв рот, Дженни играла с десертной ложкой. — А после инцидента в «Тедди» он, в общем, предложил мне остаться у него в бунгало.

— И ты не осталась? — На Дафну это явно произвело глубокое впечатление. — Энджел, да тебе на шею медаль, а не твоего дурака, который верит всему, что пишут в Интернете!

— Он предложил больше из-за папарацци, — сказали я, зная, что Джеймс отнюдь не это имел в виду. — Может, я делаю из мухи слона, передергавшись из-за Алекса. В мужчинах я ничего не понимаю. Не умею угадать, о чем они думают.

— Как и все остальные женщины на планете! — Дженни только головой покрутила от моей наивности. — Нет, я поверить не могу, что в понедельник вечером ты вернулась в гостиницу. Джеймс Джейкобс, пятый в списке самых сексуальных людей планеты, по версии журнала «Пипл», и третий по моей личной версии, предлагал тебе себя, а ты сказала «нет»! Энджел Кларк, ну ты тверда как сталь!

— А кто первый и второй? — заинтересовалась я, наливая себе красного вина из бутылки, стоявшей в середине стола.

— Кристиан Бэйл и Джейк Гилленхаал. Места меняются в зависимости от того, кто из них в данное время снимается в крутом боевике. — Дженни открыла меню. — Ты единственная, кто любит парней тощее себя. В этом, как мне кажется, и кроется причина того, что ты отвергла Джеймса Джейкобса. Господи, даже после инцидента в «Тедди» я бы из кожи вон лезла, чтобы в конце концов ему отказать! И не пытайся снова перевести разговор на меня.

Я перевернула бокал Дженни с остатками вина, решив, что ей уже хватит.

— Что мне еще сделать, чтобы ты замолчала?

— Повеселись, — выставила условие Дженни. — Расслабься полностью. Танцуй, напивайся — и делай это с удовольствием.

— Ощущать удовольствие не обещаю, — пожала я плечами. — Но чего-нибудь выпить не помешает.

— Ура!

Дженни и Дафна обменялись шлепками ладони о ладонь. Если раньше на нашу компанию не обращали внимания, теперь на нас посмотрели все.

Спустя один час, два десерта и три мартини, оставив машину на стоянке «Доминика», куда автомобили отводили специальные служащие, мы на такси ехали в бар «Мармон». Все во мне, кроме мартини, кричало, что это плохая идея, но мне было так весело с Дженни и Дафной, что я сочла позорно глупым сидеть в номере, опасаясь вездесущих папарацци. Кроме того, мне оставалось выпить совсем чуть-чуть, чтобы пуститься в пляс.

— Дженни, — начала я, всем телом повиснув на ручной петле над задним сиденьем, пока мы огибали какой-то особенно неровный угол. — А где же Джо?

— Работает, — тяжелым взглядом посмотрела на меня подруга. — Иначе, естественно, был бы со мной здесь.

— А вы так и не…

Я обязательно вытянула бы из нее самые интимные подробности, если бы они уже наконец это самое.

— Пока нет, — нахмурилась Дженни и подкрасила губы. — Я уж думаю, может, он больной? Но у нас все будет, как только он выздоровеет.

— У тебя осталось четыре дня, — напомнила я. — Смотри не тяни, Лопес.

— Если ты не останешься, — тихо сказала Дафна, когда такси вдруг резко затормозило.

— Не сейчас, — отмахнулась Дженни, отпихивая ее от дверцы.

Я смотрела то на Дафну, то на Дженни. Это как же понимать?

— Тогда у тебя только четыре дня, — пропела Дафна, пока мы поднимались по лестнице ко входу в бар.

Я уже не знала, из-за чего сильнее волноваться: из-за непонятного напряжения — в последнее время от Дженни разве что электрические искры не летели, — из-за папарацци, выстроившихся на улице в два ряда, или из-за шкафообразного охранника с клипбордом в руке. К тому же, признаюсь, мне срочно требовалось в туалет, иначе нам грозил постыдный инцидент прямо у входа — и совсем не такой, к которому был готов дядя с клипбордом.

— Добрый вечер, леди. — Он смерил нас взглядом с ног до головы и загородил дверь. — Сегодня у нас много посетителей. Вы живете в этом отеле?

Я испугалась, почуяв в бархатном барьере опасного недруга, но Дафна чувствовала себя как рыба в воде.

— Мы с Джеймсом Джейкобсом, — тут же сказала она. — Он здесь живет.

— Вы с Джеймсом Джейкобсом?

Охранник даже не потрудился приподнять бровь.

— Ну не лично я, — сказала Дафна, делая шаг в сторону, — а она.

Охранник посмотрел на меня, сделав вид, что не заметил раньше из-за огромного начеса Дженни, и на его лице мелькнуло узнавание, хотя ни с чем лестным я у него явно не ассоциировалась. Я изобразила улыбку, означавшую «пустите, дяденька, а то я сейчас описаюсь», однако для охранников она, видимо, нуждалась в переводе. А может, я выглядела совсем пьяной.

— Мистер Джейкобс уже в клубе. Я спрошу его, ждет ли он гостей.

Секьюрити некоторое время смотрел на меня, затем передал клипборд младшему и несколько меньшему по габаритам охраннику, стоявшему за его плечом.

— Будьте так любезны, — сахарно улыбнулась Дафна.

Я вдруг поняла, что слегка покачиваюсь — от мартини, от ритмичной вибрации, которую я ощущала через пол, и неправдоподобно высоких каблуков, — потому что в такси Дженни заставила меня поменяться с ней обувью. В балетках ей было, конечно, хуже, но мне требовалась помощь, а также двадцать слоев туши и достаточно подводки, чтобы озадачить и енота. Но прежде чем верзила покинул свой пост, в дверном проеме появилось знакомое лицо.

— Энджел! — закричал Джеймс, перекрывая музыку, гремевшую в клубе. — А как же планы лечь спать пораньше?

— Здравствуйте, — пискнула я, протиснувшись мимо охранника (ха!) и позволяя Джеймсу на секунду меня обнять.

Вывернувшись из объятий, я огляделась на предмет туалетов. Облегчение я испытывала беспредельное: мы уже вошли, и через несколько секунд я смогу пописать.

— Джеймс, это Дафна, а это Дженни, моя подруга, вы ее помните. Я сейчас вернусь!

Я помахала им не глядя и припустила по узкому коридору к короткой очереди. Насколько я знаю, в Америке девушки стоят в очереди только на распродаже образцов или к кабинкам туалета, поэтому если в коридоре ночного клуба не расхватывали туфли от Джимми Чу, значит, там находились туалеты.

В модном клубе — и такой посредственный сортир, подумала я, когда за мной закрылась разбухшая дверь обшарпанной кабинки. Зато сам бар оказался выше всяких похвал: от красивых обоев с бабочками до абажуров с красной бахромой «Мармон» выглядел воплощением элегантного гламура. Многочисленные посетители выгодно подчеркивали высокий статус заведения. Я даже засомневалась, уж не попали ли мы ненароком на кастинг для «Новой топ-модели Америки» — а вдруг в шоу уже принимают модельных красавцев (а заодно и малокрасивых обладателей черных карт «Амекс»). Наконец-то я почувствовала себя в безопасности (я имею в виду не просто задвижку на двери туалета): в баре чувствовалась комфортная атмосфера эксклюзивности.

Может, Джеймс был прав и «Шато Мармон» и его видавший виды шикарный бар действительно безопасны — достаточно, чтобы я могла упиться и на пару часов позабыть об Алексе. Но где-то на границе памяти он по-прежнему улыбался, смахивал мне волосы с глаз, а у самого пряди свешивались на щеки, я улавливала запах его дезодоранта и мокрой после концерта футболки, слышала негромкуюколыбельную, которую он напевал мне на ухо в шумном баре. Может, послать ему сообщение — просто чтобы напомнить, что я только о нем и думаю? Где мой телефон? Вымыв руки, я прислонилась к стене, панически шаря в моей (бездонной) сумке и роняя на пол все новые столбики блеска для губ. Кабинка начала медленно кружиться. Кому нужно столько блеска? Я им вообще пользуюсь? Ага, вот телефон, лежал себе под рулоном туалетной бумаги, который я затолкала в сумку, на случай если вдруг понадобится. Не раздумывая я набрала сообщение:

«Я знаю, что ты сердишься, но все, что пишут, чепуха. Скучаю по тебе. Э.»

Я смотрела на дисплей, где пару раз мигнула иконка «сообщение отправляется». Отправляется. Отправляется. Отправлено. Еще пару секунд я ждала, не придет ли ответ. И еще несколько секунд.

— Давай быстрей, я тут подыхаю! — совсем не светски заорал кто-то за дверью.

Хлипкой щеколде на двери достаточно было хорошего пинка, и если девица чувствует себя, как я две минуты назад, то начнет сюда ломиться максимум секунд через тридцать. Я бросила телефон в сумку. Оставалось только одно: выпить еще. От буйного веселья меня отделяли каких-нибудь два мохито, и я была настроена решительно.

Пошатываясь, я шла по залу. Многочисленный топ-класс, наводнивший бар «Мармон», практически не удостаивал меня вторым взглядом, что оказалось странно приятным. Дженни и Дафна уже вовсю флиртовали с Джеймсом, Блейком и небольшой толпой навязчивых поклонников, но даже они не повернули головы, когда я проходила мимо.

Я стала невидимкой. Раньше мне казалось, что единственный способ сохранить анонимность в Лос-Анджелесе — это слиться с толпой: светлые волосы, огромные груди, темный загар и фигура-вешалка нулевого размера, — но вот выясняется, что я могу болтаться в крутейшем клубе, полном красивейших женщин, и совершенно не привлекать внимания. Надо все же сделать себе сиськи. Надо!

Никто в баре даже не моргнул сильно накрашенным глазом, когда я присела, кроме Джеймса, который немедленно пихнул Блейка в сторону, освобождая для меня место. Либо он действительно хотел сидеть рядом со мной, либо решил, что такая задница, как у меня, не поместится на двадцати сантиметрах между ним и Дженни. Он был прав, конечно. Я кое-как втиснулась между ним и Блейком и помахала в знак приветствия всем сидящим за столом. Дженни одарила меня ослепительной улыбкой поверх бокала мартини, Дафна подмигнула из-за плеча высокого тощего парня с самой большой афро ^[11], какую мне доводилось видеть, а мой старый приятель Блейк, мрачно сидевший в углу, скорчил, мне приветственную гримасу.

— Добрый вечер, мадам! — Джеймс был в своем репертуаре: до неприличия тугие джинсы, облегающая черная рубашка и бездонные глаза кинокумира дневных сеансов. — Дженни рассказала, что выманила вас из номера против вашей воли.

— К-хм. — Я посмотрела на сидевшую слева Дженни, которая отсалютовала мне бокалом и отвернулась к красивому парню, немного похожему на Джо. — Да уж, без насилия тут не обошлось.

— И без мартини.

— Она и об этом рассказала?

— Ну, я не знал, что вы хотите выпить. — Джеймс передал мне полный до краев бокал мартини. — И не знал, что вам нравится.

— Спасибо, — улыбнулась я и сделала глоток.

— Кроме меня, конечно.

Я нахмурилась и быстро проглотила мартини.

— Так вам удалось взять под контроль своего бойфренда или нет? — спросил Джеймс, нагнувшись совсем близко, чтобы я расслышала его сквозь музыку.

— Нет, — сказала я, допив мартини и осторожно поставив бокал на стол. — Но у нас все нормально.

— Если он по-прежнему бесится из-за снимков, я готов ему позвонить, — предложил Джеймс. — Хотя, наверное, говорить со мной ему хочется меньше, чем с кем-либо.

— Будь я уверена, что он возьмет трубку, сама бы попросила вас вправить ему мозги.

Закрыв глаза, я вдруг ощутила, что рука Джеймса уже небрежно лежит у меня на плечах, а не на деревянной раме спинки дивана. Рука красивого мужчины обнимает меня за плечи!

— Честно говоря, не уверен, что мои слова подняли бы ему настроение, — сказал Джеймс мне в волосы. — Я очень рад, что вы здесь.

Я живо повернула голову взглянуть в глаза мегазвезды, но его лицо оказалось слишком близко, поэтому я уперлась носом в его нос, а он коснулся губами моих губ так нежно, что я едва ощутила поцелуй.

— Не надо, — покраснела я. — Извините, но не надо.

Джеймс чуть улыбнулся и, гибко оттолкнувшись от дивана, встал и направился к бару. Красавцы и красавицы инстинктивно расступались, провожая его взглядами. Забавно было видеть, как они узнавали своего.

Глядя, как его облаченная в деним задница исчезает и толпе, которая тут же снова сомкнулась, я отчаянно пыталась собраться с мыслями. Дафна пила водку большими глотками прямо из горлышка — мне даже стало интересно, как она завтра собирается работать с Рейчел Билсон. И как Дженни собирается выводить пятна с кожаного платья. И когда Блейк выползет из своего угла и начнет поливать меня дерьмом, вместо того чтобы испепелить взглядом. О, похоже, уже сейчас.

— Как это, по-вашему, называется? — требовательно спросил он, перегнувшись через стол и чуть не столкнул Дженни с ее места.

— Привет, Блейк! — Я надеялась — если не спорить, рано или поздно он заткнется. — Извините за утреннее. Джеймс подумал, что…

— В этом и проблема. Джеймс не думает! — вспылил Блейк. Он говорил тихо, но явно был взбешен. — Думаю я. Это моя работа — думать. Он играет — я думаю. Вы задаете вопросы и едете домой.

Надо же, он отлично обходится и без моих возражений.

— Если вам наплевать на свою работу, приятеля и прочую фигню, в мои обязанности входит следить, чтобы Джеймс не растерял то, что для него важно. — Он сделал паузу. — Не заставляйте меня добиваться, чтобы и вы потеряли то, что важно для вас.

Елки-палки.

— Блейк, я…

— Нет, — перебил он. — Я с самого начала говорил, что это неудачная идея! Как будто недостаточно дебоша в понедельник, вы снова здесь со своими слабыми на передок подружками и увиваетесь за Джеймсом! Где ваше достоинство? У вас вообще есть гордость?

Это задело меня за живое.

— Во-первых, я меньше всего хотела попасть в Интернет с выставленными напоказ всему свету трусами. Во-вторых, попрошу не называть моих подруг такими словами. Вы их не знаете — кто дал вам право называть их слабыми на передок?

Блейк наклонил голову, поглядел на что-то слева от меня и захохотал.

Я обернулась. Дженни жарко шептала что-то похожему на Джо кавалеру, почти касаясь его губ своими, а Дафна танцевала со своим парнем. В смысле танцевала только она; ее парень сидел, а она ритмично ерзала у него на коленях. Кошмар, да она же о него самым натуральным образом трется!

— Ну конечно, они ничуть не похожи на шлюх. Вы сюда когда пришли, минут двадцать назад? — Блейк брезгливо выпятил губу. — Ошибаетесь, я вас знаю. Я вас всех знаю! Вы не первая выскочка, которая пытается охмурить Джеймса!

— Блейк, вы мне надоели. Я уже устала повторять. — Я повернулась спиной к моим распущенным подружкам — не видя их, проще было спорить. — Никто Джеймса не охмуряет.

Боясь оступиться на высоченных каблуках, я резко встала и, не отрывая взгляда от смазливой физиономии Блейка, крикнула:

— Дженни! — Замечу в скобках, не такой уж он и красавец. — Дженни, можно тебя на два слова?

Она подняла глаза, сведя брови в невольной мольбе оставить ее там, где она есть.

— Дженни. К бару! Сейчас же!

Я повернулась и решительно пошла к стойке. Может, я шагала медленно и весьма неровно, но все же это был решительный жест.

— Энджи, дорогая, что ты со мной делаешь? — застонала Дженни, одергивая подол, пока я тащила ее сквозь толпу.

Отчего-то перед нами люди не расступались.

— Ты что творишь? — спросила я, энергично отвоевав крохотный свободный пятачок у стойки. — Блейк закатывает мне скандал, называет нас кучкой шлюх, я оборачиваюсь, а ты, оказывается, едва не лижешься с незнакомым парнем! А Дафна на своем конкретно прыгает!

— Ни фига себе, — присвистнула Дженни, оглянувшись на Дафну, вокруг которой собралась небольшая толпа, к счастью, скрыв ее от наших глаз. — Она такая сексуальная, все-таки бурлеск много потерял…

— Дженни, очнись, я не об этом говорю! — сказала я, заказав диетическую колу, хотя и понимала, что вряд ли протрезвею после одного бокала безалкогольного напитка. — Я сейчас найду Джеймса, попрощаюсь и уйду. Мне дерьма хватает и без наездов Блейка.

— Энджи, извини, но я просто обязана отчитать тебя в стиле Опры. — Дженни сжала губы в тонкую полоску. — Что с тобой творится?

Я вытаращила глаза:

— Со мной что творится? Я не занимаюсь петтингом с первым встречным з переполненном баре…

— А я занимаюсь, и в чем проблема? — спросила Дженни, упершись руками в бока. — И больше не смолчу и не стану все это выслушивать. Да, я понимаю, твои и Джеймса снимки в Интернете наводят на определенные выводы, но это подтасовка, и рано или поздно все это поймут. И твой журнал, и твоя мама, и Алекс. Не хочу каркать, но если он этого не поймет и прекратит с тобой общаться, значит, он не стоит того, чтобы сейчас так расстраиваться. Это факт.

— Но…

— Я не закончила. — Дженни схватила мою диетическую колу и отпила большой глоток. — У меня еще два важных пункта на повестке дня. Во-первых, куда делась моя Энджи? Что ты ходишь, ноя и хныча по поводу того, что бойфренд оказался ослом, а красавец актер мечтает забраться к тебе в трусы? Где девушка, которая сломала парню руку, когда узнала, что ее бойфренд ей изменяет, и без колебаний села на самолет в Нью-Йорк?

— Не знаю.

Меня всегда отличало завидное красноречие.

— И второе. Очень важно, чтобы ты всерьез задумалась о том, что я скажу. — Дженни с силой стиснула мои плечи. — Твоя мама далеко, и она сейчас не может растолковать тебе пару простых жизненных истин. Когда здоровый молодой мужик начинает за тобой ухлестывать, нужно принимать его ухаживания. Ты знаешь, я хорошо отношусь к Алексу, по крайней мере когда он не ведет себя как сволочь, но, Энджи, Джеймс же кинозвезда! Умопомрачительно красивый, первоклассный образчик мужской породы. Он явно тебя хочет. Чего ты выдрючиваешься?

— Дженни… — слабо запротестовала я.

— Алекс перезвонил? — спросила она.

— Нет.

— А ты ему звонила после того, как я тебя просила?

— Нет.

Я невинно отпила колы.

— А эсэмэс посылала?

— Да, — буркнула я, глядя в пол.

— Тогда у тебя нет оправданий. Ты обязана сделать это для меня. — Дженни говорила совершенно серьезно. Не припоминаю другого случая, когда она настолько ответственно подходила к делу. — О'кей, можешь с ним не спать, но потанцевать с ним от тебя не убудет? Немного пофлиртовать, обняться, поцеловаться? Алекс же не узнает. Кроме того, вы сейчас в ссоре, то есть ты практически свободна!

— Дженни, если я что-нибудь и усвоила из «Друзей», так это что быть в ссоре ничего не значит. — Я вынула левую ступню из туфли на чудовищно высоком каблуке и секунду подержала ее на холодном полу. Ах-х какое облегчение! — И я уже сказала, что возвращаюсь в гостиницу. Я слишком много выпила сегодня.

— Иди потанцуй с человеком, а я посмотрю, — потребовала подруга. — Раз ты тыкала меня носом в невинные обнимашки с тем парнем за столом, я требую от тебя искупительного танца!

— Если ты правильно назовешь имя «того парня», я сниму вам в «Голливуде» люкс для новобрачных, — пообещала я.

— Джон? — пожала она плечами.

— Мимо.

— Ну и ладно. Энджи. — Дженни указала на Джеймса, который шел по залу, высматривая нас за столом. Высматривая меня. — Один танец. А потом уезжай. Я даже сама тебя отвезу.

— В этом-то и проблема, — призналась я, ощутив знакомый трепет под ложечкой. — Если я начну с ним танцевать, то уже не смогу уехать.

— Клево, — ухмыльнулась Дженни, оторвав меня от стойки и потянув назад к столу.

На этих каблуках у меня не было шанса ее остановить.

Либо музыка зазвучала громче, либо я стала еще пьянее, черт бы побрал эту колу. Басовые вибрации сотрясали пол и добирались до меня по тонким стебелькам каблуков. Я очень захотела танцевать с Джеймсом. Или вернуться в отель и провести оставшуюся часть интервью по телефону. Или все же потанцевать с Джеймсом. Раз тянет в пляс, значит, мне уже точно пора в отель. Но Дженни тащила меня к столику, то есть обратно к Блейку, «второму Джо» и какой-то неизвестной миниатюрной брюнетке, сидевшей слишком близко к моему Джеймсу… в смысле, просто к Джеймсу.

— Энджел.

Джеймс потянул меня за руку, усадив рядом с собой. Я плюхнулась довольно громко. Дженни продефилировала мимо Блейка и уселась рядом со мной, ответив на его гнусненький взгляд своим фирменным убийственным. Обожаю эту девушку.

— Энджел, Дженни, это моя хорошая знакомая, Тесса.

Новоприбывшая, одетая в обтягивающие джинсы, огромные ботинки и рэперскую белую футболку, протянула для приветствия крошечную ручку. Я почувствовала себя Джаббой Хаттом ^[12], знакомящимся с феей Динь-Динь.

— Привет, — сказала фея, здороваясь с Дженни. — По-моему, мы где-то встречались?

— Да. Вы Тесса ди Армо, правильно? — Дженни непринужденно пожала ей руку. — Мы встречались в «Юнион» в прошлом году.

Я восхищенно смотрела, как профессионально Дженни обхаживает Тессу. Вот кому сам Бог велел интервьюировать знаменитостей — ей все нипочем. Я Тессу не узнала — воспоминания об «Айви» слились в сплошное мутное пятно, отчетливо помнился лишь пол туалета. Живя с Марком в Лондоне, я не умела открыть бутылку вина, но теперь, пожив в Нью-Йорке, могу вынуть пробку с помощью щипцов для завивки ресниц меньше чем за минуту, если потребуется, — преимущества и опасности фрилансерского существования.

— Да-да, в «Юнион», я в Нью-Йорке только там останавливаюсь, и еще в «Граммерси», и, может, в «Бауэри» или в «Отеле на Ривингтон», — глубокомысленно кивнула Тесса, явно не сообразив, что Дженни в «Юнион» вообще-то работает. — Я скоро снова там буду через несколько недель, остановлюсь, наверное, в «Сохо гранд». Давайте обязательно куда-нибудь сходим. Мне очень нравится, как вы выглядите. Мне ужасно нужен новый стилист. А платье у вас просто замечательное.

Только тут я поняла, что взгляд широко распахнутых глаз Тессы устремлен на меня.

— Мне стиль диктует только Дженни, — пошутила я, взглянув на свое черное платьице. Его мне действительно выбрала подруга. — Она редкий специалист.

— Да? Может, вы меня проконсультируете? У меня завтра вечером церемония вручения премий, — обратилась к ней Тесса, не уловив юмора, — а все, что мне приносят, какое-то неинтересное.

Я засмеялась, но резкий толчок локтем под ребра за ставил замаскировать смех кашлем, который, в свою очередь, сменился вырвавшимся писком, когда Джеймс незаметно сжал мне руку. Писк перешел в икоту. С каждой минутой я пьянела все сильнее.

— Ну давайте пройдемся завтра по магазинам, — очень небрежно, почти снисходительно сказала Дженни. — Пожалуй, я смогу вам что-нибудь подобрать.

— Прекрасно! — просияла Тесса. Она явно училась в той же школе очарования, что и Джеймс. Ее улыбка захватывала дух и валила с ног, опрокидывая через спинку дивана. — А куда мы пойдем?

— Может, в Мелроуз? Я бы с удовольствием посмотрела на вас что-нибудь из «Бетси Джонсон», — начала Дженни, взяв руки Тессы в свои. — Что-нибудь короткое, игривое, пышная мини-юбка «шарик»…

— Ой, это точно не про меня! — Тесса взглянула на Дженни с восхищением и ужасом. — Вам не кажется, что это уж слишком смело?

— Дорогая, угги все сыты по горло. — Дженни покровительственно похлопала ее по руке. — Доверьтесь мне, я еще ни разу не промахивалась. А туфли подберем у Чу, какой-нибудь металлик.

— Очень интересно все это слушать, — прошептал Джеймс мне на ухо, вырвав из транса. — Но, может, потанцуем?

Напротив с одинаково разъяренным видом сидели Блейк и бывший объект неуемной привязанности Дженни. Последний был в бешенстве, что победа уплывает у него из рук на волне оживленной дискуссии о дизайнерской обуви, а Блейк просто кипел, глядя, как Джеймс уводит меня на танцпол. Я оглянулась на Дженни с Тессой: оживленно жестикулируя, они громко обсуждали превосходство шпилек от Джузеппе Занотти перед платформой с открытым мыском от Роже Вивье и совершенно по мне не скучали. А мне страшно хотелось танцевать, несмотря на отчетливое ощущение неуместности такого поступка. В задницу, зло подумала я, позволяя увлечь себя на середину зала, один танец никому вреда не сделает. Ну разве что Блейк обделается от злости, но это скорее бесспорный плюс.

Казалось, музыка зазвучала громче и быстрее, когда Джеймс привлек меня к себе и начал двигаться в такт. Прижав ладонь к моей ладони, он тут же переплел пальцы с моими и притянул меня ближе. К счастью, он оказался отличным танцором, двигался легко и вёл меня, постоянно раскачиваясь и поворачиваясь, не давая ни на секунду задуматься. Моя голова покоилась у него на груди, горячей щекой я прижималась к его рубашке. Когда мы поймали ритм, Джеймс ловко повернул меня к себе спиной, прижался сзади и обеими руками крепко взял за талию. Что было очень кстати, ибо я рисковала грохнуться в любой момент: каблуки пять дюймов высотой не способствовали быстрым танцевальным па. Руки Джеймса скользнули по моему животу, оставляя щекочущий след, и закружили в танце, потянув мои руки вверх.

Я пробыла в Лос-Анджелесе всего несколько дней, но, по ощущениям, совершенно разучилась веселиться. А разве не для веселья в первую очередь существует Лос-Анджелес? Я так сосредоточенно переживала об интервью, паниковала из-за реакции Алекса, психовала из-за дурацких снимков в Интернете, заработав огромный стресс в рекордные сроки, что сейчас воспринимала простой танец в клубе как откровение — вот так и нужно веселиться в обществе людей, которые не осуждают и не треплют мне нервы за то, чего пока даже не было. Я вспомнила, что такое быть с тем, кто хочет быть с тобой, и вытянула руки высоко над головой, и пробежалась пальцами по волосам, и запрокинула голову, чтобы взглянуть на Джеймса. Его глаза были закрыты, он подпевал в такт музыке, и — Господи, как он был прекрасен!

Повернувшись, я закинула руки ему на шею и кончиками пальцев провела вдоль выреза рубашки. Открыв глаза, Джеймс посмотрел на меня, секунду помедлил и вдруг, поддерживая за спину, опустил совсем низко, к самому полу. Потеряв равновесие, беспомощно лежа на руках мужчины и видя его лицо в нескольких дюймах от моего, я могла сделать две вещи. Я могла расхохотаться или поцеловать Джеймса Джейкобса.

Поэтому я расхохоталась.

А затем он меня поцеловал.

Глава десятая

— Простите, — шепнул Джеймс, мягко поднимая меня и придерживая в вертикальном положении. Я уцепилась за его плечи, чувствуя, как кровь толчками идет по телу. — Мне нужно было спросить разрешения?

В голове теснилось слишком много мыслей, чтобы я нашлась с ответом. Будь это легкий поцелуй, еле ощутимое прикосновение губ, я бы смогла свести все к шутке. Но оказалось, что практика ведет-таки к совершенству: это был настоящий голливудский поцелуй. Губы покалывало, но не было и следа раздражения однодневной мужской щетиной. Неудивительно, что Джеймс перепробовал половину Голливуда: мое тело трепетало от возбуждения.

— Энджел?

— Извините. — Я с усилием моргнула, отпустила рубашку, в которую судорожно вцепилась, и прикоснулась пальцами к губам. — Что?

— С вами все в порядке? Или снова вот-вот стошнит?

Учитывая мое недавнее прошлое, вопрос был обоснованным. Чувствуя себя четырнадцатилетней девчонкой перед любимым кинокумиром, я буквально утратила дар речи.

— Энджел, вы себя точно хорошо чувствуете?

— Пожалуй, мне уже пора, — выдавила я наконец.

— Пора? — нахмурился Джеймс.

— В номер, — промямлила я.

Одной рукой он обнял меня за талию, а другой отвел пряди, падавшие мне на лицо.

— Хотите пойти ко мне в бунгало?

Да!

— Нет.

Ух ты, я сказала «нет»!

— Нет? — удивился Джеймс. — Я думал, вы хотите пойти ко мне.

В следующую секунду его удивление и сравнивать нельзя было с моим.

— Но я не могу! Нет, это не очень удачная идея.

Я оглянулась на наш столик. Тесса ушла, Дафну нигде не было видно, зато Дженни с вытаращенными глазами и открытым ртом аплодировала мне в полном восторге.

— Все, я забираю подругу, и мы отчаливаем.

— О'кей. — Он сжал мою руку и незаметно кивнул на Блейка, по-прежнему сидевшего в углу с видом, мягко выражаясь, крайнего неудовольствия. — Разрешите, я вам хоть машину вызову. Никуда не уходите.

Не успела я куда-нибудь сбежать, как Дженни схватила меня под руку:

— Энджел Кларк! О Гос-по-ди!!

— Отвяжись, без тебя знаю.

— Ты почти соблазнила кинозвезду!

Я с раздражением подумала, как это у Дженни не болят щеки — улыбка-то от уха до уха.

— С каких пор один поцелуй называется «соблазнила»?

— А кто тебя призывает ограничиться одним поцелуем?

— Дженни, если тебе так важно, чтобы кто-нибудь переспал с этой кинозвездой, валяй сама, а?

Я прикрыла глаза, стараясь не думать о предложении Джеймса.

— Энджи, будь у меня возможность, так бы и сделала, — ответила Дженни. — И это было бы незабываемо. Для него.

— Ну еще бы! — Нужно срочно выбираться отсюда. — Честное слово, если ты не займешься сексом вместо болтовни на эту тему, я сама с тобой пересплю! Надоело, ей богу!

— Что ж ты сразу не сказала, — голос Дженни дрогнул от обиды, — что я тебе надоела!

— Извини, — быстро сказала я. — Я не это имела в виду. Не обращай внимания.

— Да нет, ты продолжай! — Не помню, говорила ли я, что настроение у Дженни моментально меняет вектор? — Расскажи мне о моих проблемах!

— Я говорю вовсе не то, что думаю, — зачастила я. В голове стоял полный сумбур, я плохо соображала, что несу. — Просто ты все время говоришь о сексе при полном отсутствии реальных действий, и ведь не то чтобы ты никого не могла себе найти!

— А тебе не приходило в голову, что я не хочу трахаться с кем попало?

В шпильках Дженни я была выше, чем подруга в моих балетках, но интенсивность взбучки у нее от роста не зависела.

— Нет, — сказала я, помолчав секунду.

— А должно было прийти.

— Так что ж ты тогда говорила…

Я потерла лоб.

— Иисусе, Энджи, как же ты, такая умная, можешь быть полной дурой в отношении мужчин? — Дженни воинственно скрестила руки. — Ты что, хочешь, чтобы я стояла здесь и утирала тебе сопли, потому что тут на тебя кидается красавец актер, а там твой верный дружок лезет на стену от ревности? Я что, должна быть на седьмом небе оттого, что у тебя два мужика, а я не могу себе даже одного завести?

Чуть не задев меня плечом, она решительно направилась к выходу, сразу затерявшись в толпе. Она права, я идиотка, и не только в том, что касается мужчин. Я и в женщинах плохо разбираюсь. В баре было так людно, что я видела только верх ее огромного начеса, а потом и его потеряла из виду.

— Гениально, Энджел, — пробормотала я себе под нос, стоя в одиночестве посреди переполненного бара.

Я не знала, что делать. Единственным не вызывающим сомнений ощущением была острая потребность облегчить мочевой пузырь. Я протолкалась к туалету и постучала в дверь.

— Эй! — заорала я, перекрывая музыку. — Тут занято?

Мне никто не ответил, но дверь не поддавалась, а мой последний мартини не собирался еще погулять по организму и подождать, не выйдет ли кто-нибудь через пару минут. Лучше извиниться за неловкость, вломившись в кабинку в середине процесса, чем обмочиться перед всем «Мармоном». Поглядев по сторонам, я взялась за ручку двери и толкнула ее бедром, впервые после прилета в Лос-Анджелес поблагодарив Бога, что не обидел габаритами.

Дверь подалась легче, чем я ожидала, и я влетела в кабинку спиной вперед. Потеряв равновесие, я закрыла глаза и выставила руки, чтобы не приложиться лицом о пол, как уже было однажды, но вместо стены врезалась во что-то теплое. И живое.

— Да что вы себе позволяете, так-перетак? — возмущенно рявкнул хриплый голос.

Я инстинктивно обернулась, удачно приложившись глазом о дверную ручку.

— О Господи-извините-пожалуйста! — взвизгнула я, пытаясь выскочить обратно в коридор, но чертовы шпильки ограничивали мою скорость.

Глаз пульсировал болью. Я лихорадочно шарила по двери в поисках ручки, но чертову кабинку снова заклинило. Словно в приступе клаустрофобии, я дергала дверь, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда.

— Энджел?

Я обмерла, больше всего на свете желая вернуться назад во времени минут на пять. Ну конечно, не с моей удачей налететь в туалете на незнакомца, занимающегося страстным сексом. Ну конечно, это оказался Джеймс. И конечно, все будут думать, что я пришла сюда с намерением присоединиться к сладкой парочке. Стоп, но если он здесь не со мной, тогда кого, черт побери, он притиснул к стене?

— Вот черт!..

Я медленно открыла глаза. Рядом с Джеймсом, запустившим пальцы в темные волосы, те самые волосы, которыми я играла несколько минут назад, стоял опешивший и очень взволнованный Блейк. И если Джеймс смог не расцарапать мне лицо щетиной, Блейк оказался не столь талантлив: гладкая загорелая кожа вокруг рта у Джеймса была ярко-красной. Он уставился на меня потемневшими, широко раскрытыми глазами.

— Мне-е-е нужно пописать, — в полном обалдении сказала я.

Блейк уронил руки, глядя то на меня, то на Джеймса, оттолкнул меня (на этот раз уже в стену) и рывком открыл дверь.

— Энджел, я все могу объяснить, — тихо сказал Джеймс. — Все не так, как может показаться.

— Мне правда очень нужно пописать, — повторила я, глядя в пол.

— Хорошо, ладно. — Джеймс быстро вытер рот тыльной стороной ладони. — Я… э-э… вызвал для вас машину. Я подожду снаружи. Я должен все объяснить. Я хочу все объяснить! Я буду ждать снаружи!

Джеймс старательно закрыл за собой дверь, но я по-прежнему не могла пошевелиться. Можно подумать, мне требовались дополнительные доказательства правоты подруги! Да-а, я действительно полная дура в отношении мужчин.

В конце концов я очнулась от транса, пописала и вымыла руки, всячески оттягивая возвращение в бар. Что я скажу? Что скажет Джеймс? Может, Блейк твердо решил разом со всем покончить и собирается меня прикончить? В глубине души я до сих пор не могла поверить тому, что видела.

Я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула. Волосы безобразно спутались, подводка смазалась на полщеки, да и цвет лица от шока не улучшился — я никогда не видела себя такой бледной. Я достала из сумки румяна-помаду «Стила» цвета «фуксия»: может, если я буду лучше выглядеть, мне станет легче? Я размазала фуксию по щекам и губам и стала похожа на очень удивленного клоуна. Я почувствовала себя полной идиоткой: как я могла быть настолько слепой?

Скрестив пальцы в надежде, что Джеймс и Блейк ушли, я осторожно покинула кабинку и вернулась в бар. Тут-то они меня и поджидали: Джеймс, едва сохранявший самообладание, и Блейк, стоявший со странно безразличной миной. При виде меня он поднял бровь, что-то шепнул Джеймсу и отошел.

— Ну вот. — Джеймс сжал губы в тонкую линию. Губы, которые я целовала. Губы, которые целовал Блейк.

Я остановилась и уставилась в пол.

— Энджел, нам нужно об этом поговорить, — начал он.

— Нет-нет, не нужно, — вырвалось у меня.

Больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда — например в Нью-Йорке, под моим пуховым одеялом рядом с Алексом.

— Энджел, пожалуйста!

Он сделал шаг вперед, вытянув руку, но я отскочила. Это уже слишком; я должна уйти.

— Джеймс, пожалуйста, я в отель поеду, — сказала я, съежившись, чтобы избежать его прикосновений, и отступая к выходу из бара.

Я дошла до самой двери, когда он побежал за мной.

— Подожди! — крикнул Джеймс.

Все между мной, им и дверью бросили свои дела и обернулись посмотреть. Разделявшее нас расстояние он преодолел за пару секунд.

— Мы должны поговорить о том, что ты… что, как тебе кажется, ты видела, — добавил он тихо.

— То есть как ты целовал Блейка? — спросила я.

Джеймс слегка посерел и вытолкнул меня за дверь.

— Пожалуйста, не надо, — сказал он, крепко взяв меня за плечи.

— А что, ты его не целовал? — Я попыталась стряхнуть его руку. — Дай я догадаюсь: ты делал ему искусственное дыхание?

— Энджел, ну что ты, в самом деле, здесь же всюду люди, папарацци… — Джеймс кивнул куда-то в сторону и попытался подвести меня к припаркованному у обочины «лексусу». — Садись в машину, и я все объясню.

— Объяснишь, что ты целовал Блейка? — спросила я.

Кучка папарацци у нижней ступеньки одновременно развернулась в нашу сторону.

— Джеймс, сюда! — раздался голос из зарева осатаневших вспышек. — Подари нам улыбочку!

— Ну? — Я остановилась на ступеньках и пожала плечами: — Ты им скажешь или я?

— Давай, детка, расскажи нам все! — крикнул тот же голос. — Версию Джеймса мы сто раз слышали.

— Энджел, пожалуйста… — Джеймс взял меня за руку и крепко сжал. — Не надо.

Я замолчала и посмотрела на него. Он по-прежнему был омерзительно красив, но еще никто не вызывал у меня такой ярости.

— Нет. Ты перешел все границы, и…

Не дав мне закончить, Джеймс вдруг схватил мое лицо ладонями и запечатлел долгий поцелуй на моих губах — отличный способ выставить кого-нибудь шлюхой. Глаза моего предателя инстинктивно закрылись. Вокруг оглушительно трещали фотовспышки. Джеймс заставил меня откинуться назад так низко, что я физически не могла вырваться из его объятий. Не успела я ничего придумать, как он подхватил меня на руки и нырнул в поджидавшую машину. Неожиданно холодный воздух — кондиционер работал на температуре арктической зимы, — мягкое кожаное сиденье и скорость, с которой машина сорвалась с места, лишили меня дара речи.

— Энджел, я прошу прощения.

Я упорно смотрела в спинку переднего сиденья.

— Все это… Все это сложно.

Ледяное молчание.

— Клянусь, я не хотел вводить тебя в заблуждение!

Я повернулась и посмотрела прямо ему в лицо:

— Не хотел вводить меня в заблуждение?

— Нет.

— Значит, и целовать меня не хотел во время танца?

— Ну…

— И флиртовать всю неделю не имел намерения?

— Это не входило в мои планы…

Я отвернулась и снова уставилась на спинку сиденья.

— Я и не знала, что у тебя был план.

Телефон Джеймса запиликал.

— Блейк? — спросила я, вглядываясь в тонированные стекла и силясь разглядеть что-нибудь знакомое.

Я понятия не имела, где мы едем.

— Блейк, — вздохнул Джеймс.

— Вот, наверное, ржет надо мной во все горло, — сказала я, расчесывая волосы пальцами.

Пребывание под калифорнийским солнцем сказалось на них не лучшим образом; приеду в гостиницу, разберусь с посекшимися концами. Вот гадость… Еще одна гадость Лос-Анджелеса.

— Так какие же у тебя были планы?

— Ты о чем?

— Ну, если это в планы не входило, то что входило? — спросила я, глядя на свое отражение в темном стекле.

Отражавшаяся там девица выглядела настолько жалкой, что я ее не узнавала.

— Энджел, я не хотел ставить тебя в неловкое положение, — тихо сказал Джеймс.

Внутренне я никак не могла простить себе искренний шок от увиденного в туалете. Дженни права: я чудная какая-то — будто вчера родилась.

— Джеймс, я рассказывала, что случилось с моим бывшим? — спросила я наконец.

— С Алексом? — с готовностью спросил Джеймс.

— Нет. Я не считаю, что между мной и Алексом так-таки все кончено.

С тонированного стекла на меня глядела другая Энджел. Я стерла размазанную вокруг губ помаду и немного взбила волосы. Отражение начало походить на что-то более знакомое. Знакомое и очень, очень разъяренное.

— Я говорю о моем бывшем из Лондона. Он мне изменял с девицей из теннисного клуба. На свадьбе моей лучшей подруги я застала их на заднем сиденье нашей машины.

— Надо же, — озадаченно протянул Джеймс. — Мне очень жаль.

— М-м-м, это был самый неловкий момент в моей жизни, — продолжала я, обводя пальцем контур лица, отражавшегося в запотевшем стекле. — Это был ужас, сущий кошмар — так опозориться на глазах у всех подруг и родственников! Пережить предательство человека, которому я доверяла! Честно говоря, в глубине души я считала, что мне никогда не оправиться от такого удара.

— Могу себе представить, — осторожно согласился он.

— Но когда я помочилась в его несессер и улетела от него на другой континент, то словно заново родилась.

Сделав это трогательное признание, я потянулась через сиденье и взяла Джеймса за руку.

— Не может быть! — ахнул он.

— Еще как может! А во время первого вальса я сломала руку жениху. — Я стиснула неестественно холодную и влажную руку Джеймса. — Он знал об интрижке и ничего мне не сказал. Ты не считаешь, что этим я перешла все границы приличий?

— Вроде бы нет…

Загар на лице Джеймса приобрел болезненный зеленоватый оттенок.

— Так вот, я даже представить себе не могу, что сделаю с тем, кто взялся позорить меня перед всем свихнувшимся на кумирах Западным полушарием.

— Энджел, честное слово…

Я сильнее сжала его руку.

— Может, нанять группу бродяг нагадить в его машину?

— Клянусь, я все улажу! — взвизгнул Джеймс.

— Или вернуться и рассказать папарацци о его тайном любовнике?

Настала мертвая тишина. Через несколько долгих секунд Джеймс сказал:

— Они тебе не поверят.

— Готова спорить, здесь возможны две равноправные концепции развития событий. — Я с наслаждением погрузила ногти в его ладонь и отшвырнула вялую руку прочь. — Первая, которой я искренне придерживалась до сегодняшнего дня, заключается в том, что никто не верит тому, что пишут на сайтах светских сплетен. А другую, насчет проверки временем, я бы резюмировала как «весна покажет, кто где гадил».

Бездонные синие глаза Джеймса Джейкобса были совершенно пусты. Признаюсь, это угнетало.

— Знаете пословицу: «Нет дыма без огня»? — сложила я губки бантиком. — Это же роскошная сплетня! Какая разница, поверят или нет! Главное, что напечатают!

— Никто такого печатать не станет, — покачал он головой. — Слишком рискованно, побоятся судебного иска. Да и ты этого не сделаешь.

«Лексус» резко затормозил. Приоткрыв дверцу, я увидела длинный ряд звезд на вымощенном плиткой тротуаре. Мы стояли перед отелем «Голливуд». Слава Богу!

— Энджел, пожалуйста, поговорим как люди.

Джеймс схватил меня за руку, пытаясь удержать.

— Ты решил окончательно вывести меня из себя? — не выдержав, заорала я, вырываясь. — Я ведь не шутила насчет бродяг!

Сразу разжавшаяся хватка привела к тому, что я потеряла равновесие и сделала несколько судорожных шажков, балансируя между Гретой Гарбо и Джулией Эндрюс. Между монахиней и затворницей. Весьма прозрачный намек на мою будущность.

Глава одиннадцатая

— Возьми трубку, возьми трубку, — монотонно повторяла я, бегая по номеру и слушая длинные гудки.

Ноутбук стоял открытым на прикроватной тумбочке; на мониторе красовались фотографии, где Джеймс целует меня и романтически забрасывает в «лексус», причем выражение шока и ярости на моем лице в Интернете уже расписали как нетерпение и страсть. Естественно, телефон Алекса не отвечал.

Наверное, это к лучшему, подумала я, швырнув сотовый в дальний угол. Я ведь даже не придумала, что сказать. «Алекс, кинозвезда и мировая знаменитость, которому весь мир приписывает десятки романов с самыми красивыми женщинами планеты, на поверку оказался „голубым“, только это секрет, никому не говори»? Нет, этому никто не поверит. Надо продумать правдоподобное объяснение, пока Алекс не перезвонил.

Если только это не он звонит.

— Алекс?

— Да, Энджел?

— Алекс. — Я сделала глубокий вдох. — Мне нужно с тобой поговорить, пока ты не видел снимков.

— Энджел, я уже видел снимки, — раздельно сказал Алекс. — Мы условились обо всем поговорить, когда ты вернешься.

— Да, но… — Я панически оглянулась на ноутбук. — То были старые фотографии.

— То есть?!

— Ну, там появились новые.

Я опустилась на кровать и уставилась на ногти на ногах. Учитывая, что от полуночного Голливудского бульвара меня отделяла всего пара этажей, в номере было очень тихо. Об этом обязательно нужно писать на веб-сайте отеля — хороший коммерческий аргумент.

— Тоже сделанные вчера?

— Нет, но я могу все объяснить.

— На каком они сайте? — спросил Алекс очень ровным голосом. — Или опять на всех?

— Алекс, пожалуйста, не смотри, дай мне объяснить!

Я вздрогнула от легкого шелеста клавиатуры в трубке. Ну конечно, он сидит за компьютером!

— Должен сказать, ты прекрасно выглядишь, — сказал он наконец. — Мало у кого есть возможность полюбоваться изменой своей девушки в реальном времени. Боже, благослови Интернет!

— Алекс, перестань!

Я вскочила. В вертикальном положении мне всегда было легче переживать драматические моменты. Ковер тоже показался на редкость мягким. Может, мне доверят писать рекламу для «Голливуда», когда Мэри меня уволит?

— Все не так, как кажется. Этот Джеймс…

— Птица высокого полета? Да, уж ты поймала так поймала, молодец.

Он говорил как чужой человек. Я не узнавала своего Алекса.

— Пожалуйста, перестань, дай же мне объяснить!

Я пыталась подобрать убедительные слова, но в голове было совершенно пусто.

— Что ты от меня хочешь? — В первый раз в его голосе прорезалось раздражение. Однако ожидаемого облегчения я не испытала. — Сначала в Интернет выкладывают снимки, где ты практически трешься одним местом о первую же селебрити, с которой тебя свела судьба, затем ты не берешь трубку, потом звонишь мне в четыре утра и говоришь… Ладно, не суть. И что прикажешь думать? Что ты от меня хочешь услышать?

— Только не надо говорить, что это я тебя игнорирую! Я пытаюсь дозвониться до тебя с самого приезда! — не выдержала я. — Это ты не хотел со мной говорить. Это ты не отвечал на мои звонки!

— Значит, если я здесь сутками работаю, это дает тебе право трахаться направо и налево за моей спиной? — заорал он.

Я чуть не выронила телефон.

— Что?

— Что значит «Что?»? — возмутился он. — Сначала вы держитесь за руки на пляже, потом ты выходишь из его номера посреди ночи, а теперь вы уже лижетесь у ночного клуба, и ты мне говоришь, что у тебя с ним ничего не было?

Не могу сказать, что у меня привычка от изумления терять дар речи, но сегодня на редкость урожайный день на подобные оказии.

— Скажи мне, что ты не спала с ним. — Голос Алекса был низким и хриплым. — Скажи это. Немедленно!

— Я с-с-с ним не спала, — заикаясь, подтвердила я.

Алекс не поинтересовался, рассматривала ли я про себя такую возможность; он спросил конкретно — было или нет. В трубке послышался вздох и легкий перестук клавиш.

— Пожалуйста, перестань смотреть снимки. Я ничего не сделала. Алекс, я бы никогда… Пожалуйста, поверь мне.

— Похоже, тут у нас проблема, — сказал он тихо. — У меня не получается тебе поверить.

Я прижимала к уху раскаленный телефон, не в силах опустить руку, еще долго после того, как Алекс отключился. Стоя посреди гостиничного номера, я сжимала крошечный, медленно остывавший кусочек пластика. Неужели он это сказал? Спустя целую вечность я очнулась и принялась судорожно набирать его номер. И не подумаю оставить все как есть! Но телефон Алекса даже не звонил: всякий раз я слышала слова о невозможности соединения и нахождения абонента черте где. Я попыталась снова, на этот раз с гостиничного аппарата, но чуда не произошло: похоже, Алекс вынул аккумулятор.

Сев за стол, я принялась читать о себе в Интернете, проглядывая посвященные мне и Джеймсу целые фотогалереи, уже появившиеся на сайтах светских сплетен. Все это было в высшей степени странно, и не потому, что большинство из них в пух и прах разносили мои наряды и размер моей задницы, плюс я везде попадала в кадр в исключительно неудачных ракурсах. Странным было другое — сотням, если не тысячам, девушек во всем мире моя история казалась сбывшейся сказкой. Заурядную девицу посылают взять интервью у известного кинокумира, известный кинокумир влюбляется в заурядную девицу, и начинается головокружительный роман.

Сказка, конечно, была куда романтичнее правды: как заурядная девица, получившая задание взять интервью у кинокумира, ведется на стандартный фальшивый флирт, позволяет себя целовать, а потом узнает, что кинозвезда-то голубого оттенка, при этом прославляется на весь Интернет, получает отставку от любимого человека и остается ни с чем. Кто станет платить деньги за такую историю? Закрыв ноутбук, я уныло подумала — неизвестно, захочет ли кто-нибудь когда-нибудь снова читать мою писанину. Для Мэри новые снимки станут последней каплей. Еще никогда мне так остро не требовалась помощь Дженни Лопес, но она как сквозь землю провалилась — уже второй раз. Наверное, все еще рвет и мечет после того, как в «Мармоне» мы, так сказать, сбросили маски. Я с упреком смотрела на свой мобильный — и чуть не обкакалась от неожиданности, когда он вдруг зазвонил. Это оказалась Луиза.

— Алло? — сдержанно ответила я, приготовившись выслушать лекцию.

Луиза обожает делать большую драму из простого кризиса.

— Привет, Энджел! — весело сказала она. — Я просто не могла тебе не позвонить. Вчера мы так замечательно поужинали в этой «Альте», которую ты нам подсказала. Какие там были креветки, Господи Боже!

Я слушала восторженное описание ресторанного меню и молча удивлялась: неужели она даже не спросит о снимках?

— А на десерт мы брали сыр. Ой, я наелась на сто лет вперед. А как тебе в Лос-Анджелесе? Развлекаешься?

Я не знала, что ответить. Она не в курсе — Луизу никогда не интересовали светские сплетни. Впрочем, до переезда в Нью-Йорк я их тоже не читала. В Америке отчего-то трудно без них обойтись.

— Да нет, не особенно, — медленно сказала я, вспоминая давно забытое удовольствие — когда на тебя не орут по несколько минут кряду. — Проблемы с интервью, да еще мы с Алексом поссорились.

— О Господи! — ахнула Луиза сквозь треск в трубке. — Из-за чего?

— Он считает, что я ему изменяю.

Про себя я договорила: «С Джеймсом Джейкобсом».

— Бред какой! Ты бы никогда на это не пошла! О чем он только думает, черт возьми?

Я немного приободрилась: Луиза — после всего — автоматически поверила, что я жертва несправедливости. Правда, она не видела снимков в Интернете, и видеоролика на TMZ, и новостного бюллетеня «Е!».

— Не пошла бы, — согласилась я. — Но он увидел фотографию, из-за которой, в общем, молено предположить, что пошла, и теперь не хочет ничего слушать.

— Дай ему успокоиться, а потомпоговори, — посоветовала Луиза. — Я уверена, все уладится, когда ты вернешься в Нью-Йорк. Ты сейчас лучше работой займись.

— Ты права, — сказала я, внутренне посетовав, что личные и профессиональные проблемы так тесно переплелись. — Ладно, ты же позвонила не мое нытье слушать. Я рада, что «Альта» тебе понравилась.

— От «Альты» я в полном восторге, — согласилась Луиза. — Обязательно туда сходим, когда я снова приеду тебя повидать.

— Обязательно, — согласилась я.

А если я потеряю работу и визу, будем ходить в «Нандос» в Уимблдоне.

— Звони мне, если понадоблюсь, а сейчас мне пора. Целую. — И она чмокнула телефон.

— Позвоню, спасибо. Я тебя тоже.

И я нажала «отбой». Все страннее и страшнее. Но несмотря на дикость сложившейся ситуации, слова Луизы показались мне не лишенными смысла. Сейчас действительно нужно основное внимание уделить работе.

Завтра мне будет не до смеха и даже хуже, учитывая грядущее похмелье. Включив телевизор (интересно, «Друзей» всегда крутят круглосуточно?), я подтянула свою страшно-неудобную-но-тем-не-менее-лучшую-которая-когда-либо-у-меня-была сумку к кровати. Когда все летит к чертям, девушка всегда может рассчитывать на Марка Джейкобса и на одну удовлетворенную улыбку. Разгребая на дне всякий мусор, я в конце концов нашла ручку и блокнот и строго посмотрела на блэкберри, который озадаченно мигнул при виде моих приготовлений.

— Иногда хочется просто записывать от руки, понятно? — сказала я ему, предварительно оглядевшись по сторонам. Не хватало, чтобы меня сочли окончательно свихнувшейся, раз я уже с телефоном разговариваю. К счастью, видели меня только Росс и Рейчел ^[13].

1. Позвонить Мэри.

2. Позвонить Алексу или его друзьям.

С последним пунктом могли возникнуть затруднения — единственный телефон, который с натяжкой можно было отнести к этой категории, принадлежал Джеффу, и Дженни заставила меня его стереть после ночи нравственного очищения с мороженым «Бен и Джерри», красным вином и торжественным сожжением всего, к чему он прикасался, включая старую щетку, которой они начесывали волосы для костюмированной вечеринки в стиле восьмидесятых. Щетка едва не забрала с собой весь дом, когда Дженни швырнула ее в пылающее мусорное ведро, — затея оказалась не только неудачной, но и крайне пожароопасной. Но я уже писала в конце дневника, что в тот момент была слишком пьяной, чтобы что-то соображать.

3. Поговорить с Джеймсом.

Несмотря на сильное искушение позвонить в «Сан» и наябедничать, что Джеймс голубой, как небо, я не могла этого сделать, будь проклято глупое, неправильно понятое чувство собственного достоинства! Или то была гордость? Или пересилила мысль о моем возможном появлении на первой полосе «Мировых новостей» в кружевных шортиках «Ла Сенза», с выпирающим жирком, при полном макияже и начесе под заголовком «Бикса Джеймса Джейкобса рассказывает все!». Хотя «Мировые новости», пожалуй, не напишут «бикса», они выразятся проще: «Жалкая „голубая“ ширма Энджел Кларк врывается на ночную гей-оргию Джеймса Джейкобса в голливудском общественном туалете»… Мама будет страшно мной гордиться.

4. Выяснить отношения с Дженни.

То, что мы начали ссориться, грозило стать последней каплей в чаше всех недавних событий, но меня не оставляло пугающее предчувствие, что ситуация еще ухудшится, прежде чем начать улучшаться. Или пугающее предчувствие было связано с тем, что меня вот-вот вырвет? Бросив ручку и блокнот, я кинулась в ванную и успела нагнуться над унитазом как раз вовремя.

Когда же я чему-нибудь научусь?

— Иисусе, Энджи, что с тобой случилось, черт побери?

Я медленно просыпалась. Лицо замерзло и, по ощущениям, прилипло к чем-то твердому, а перед носом, красовалась нога в шлепанце. Голова болела так, что я даже не попыталась ее поднять, а левая рука почему-то оказалась парализованной.

— Энджи, ты меня слышишь? Ты что-нибудь приняла? — продолжал голос, звучавший словно издалека. — Сколько времени ты лежишь на полу в ванной?

А, теперь все понятно. Я лежу на кафельном полу. Вот почему я замерзла и отлежала руку, а тапка Дженни почти уткнулась мне в нос.

— Энджи, ты снова проговариваешь свои ответы про себя, вместо того чтобы произносить их вслух?

Ну да.

— М-м-м… — сказала я.

С помощью Дженни и полотенце сушителя, не предназначенного для того, чтобы на нем висли десять стоунов живого веса, поднимающегося с пола со страшным похмельем, я вскоре уселась — вернее, плюхнулась — на унитаз. С готовностью приняв стакан воды, протянутый Дженни (не обращая внимания, что вода из-под крана), я жадно выпила его крупными глотками. Это было моей первой ошибкой.

Когда меня снова вырвало, я медленно выпила второй стакан воды. Дженни только головой качала, сидя на краешке ванны и глядя на меня.

— Слушай, Энджи, я просто поражаюсь, на что ты способна. — Она откинула волосы с моего лица. — Что случилось после того, как я ушла?

— Что случилось? — Я снова закрыла глаза. Не помогло. — Ты хочешь знать, что случилось?

— Да, — сказала Дженни, забирая у меня пустой стакан и наполняя его водой из-под крана. Странно, но вкус все равно был райский. — Я спрашиваю про вчерашний вечер. Как же твое «я никогда не изменю Алексу, пусть у нас и размолвка»?

— Помню, я была не совсем уж пьяной, — обиженно ответила я, сознавая, что это ложь чистой воды. — О чем ты говоришь?

— О твоих с Джеймсом фотографиях! — Дженни скроила глупую мину. — О тех, которые Эрин, Ванесса и Джина прислали мне сегодня по электронке! Я, в общем, не ожидала увидеть тебя здесь. Он уже ушел или ты сразу поехала в гостиницу, когда вы сделали дело?

— О Господи! — Меня неожиданно снова затошнило. — Это не то, что ты думаешь.

— Ты же не сразу приехала, надеюсь? — спросила Дженни с сияющей, как Рождество, физиономией без малейших признаков похмелья.

— Дженни, он гей, — сказала я, уткнув лицо в ладони.

Подруга фыркнула:

— Если он сказал «нет», можешь смело мне признаться!

Я подняла глаза. Изысканная зеленоватая бледность, видимо, добавила внушительности моему серьезному лицу.

— Быть этого не может!

— Это правда.

— Этого не может быть никогда!

— С Блейком.

— Оп-па, прикольно…

— Ничего-то ты не понимаешь, Дженни. — Я стянула с вешалки махровую салфетку, намочила под холодной водой и прижала к лицу. — Что же мне делать?

— Прежде всего принять душ, — сказала Дженни, вставая и задергивая за собой занавеску. — А потом объяснить мне со всеми подробностями, как ты открыла эту потенциальную золотую жилу, эту сочную сплетню, после чего ехать со мной в торговый центр — нужно подобрать Тессе ди Армо наряд для церемонии вручения премий.

— Ты что, правда с ней договорилась? — удивилась я, стягивая пропотевшее платье и становясь под душ.

Ах-х-х, чудесное облегчение от текучих струй!

— Никогда не сомневайся во мне, Энджел Кларк, — сказала Дженни, закрывая дверь ванной. — Давай мойся и через десять минут спускайся вниз.

Десять не десять, но через пятнадцать минут я вышла из лифта с очень хаотично высушенным феном «бобом», наскоро наложенным макияжем и сумкой наперевес. Дженни оглядела мои джинсы, футболку и вздохнула.

— Это не тот ансамбль, в котором стоит попадаться на глаза фотографам, — сказала она, обняв меня за плечи и ведя к машине — А где большая шляпа и темные очки?

Я торжествующе вытащила темные очки из сумки.

— Мы обе одеты одинаково, — возразила я, но это, конечно, было неправдой.

Мешковатые Алексовы джинсы и маленькая розовая футболка от «Американ аппарел» ни в какое сравнение не шли с облегающими, как вторая кожа, «Севенс» и прекрасно сидящей белой футболкой с глубоким острым вырезом. Ладно хоть шлепанцы у нас одинаковые.

По дороге мы взяли кофе со льдом. Я была рада любой причине выбраться из машины-дробь-смертельной-ловушки, а Дженни в восторге от возможности продемонстрировать умение пить фрапуччино за рулем. Поездки мне как раз хватило, чтобы выложить подруге все подробности неловкого момента с Джеймсом и Блейком. Пересказав всю историю в третий раз, я откинула голову и уставилась в безоблачное голубое небо. Глядя туда, я по крайней мере не буду видеть, как Дженни проезжает на красный свет.

— И что ты собираешься делать? — спросила подруга, на полной скорости сворачивая на Мелроуз-авеню. — Ты с Алексом уладила? А с Мэри говорила?

— С Алексом говорила, но разговор не получился. — И это мягко говоря, добавила я про себя. — Надо звонить Мэри, но я все откладываю. Сама она мне еще не звонила. Боюсь, это не к добру.

— Ситуация ясна, дорогая, — сказала Дженни, заезжая на парковку у здания, на вид сплошь поросшего травой. — Тебе нужно сказать ей правду, это все расставит на свои места.

— Я понимаю, но… э-э… не уверена… — Я собрала завитые волосы в свободный конский хвост и обвязала лентой. — Не могу же я его заложить! Сама понимаешь, он это скрывает не без причины.

Дженни резко ударила по тормозам.

— Ты что мне мозги трахаешь?

— Дженни!

— Этот говнюк лапает тебя на людях, позволяет, чтобы фотографии просочились в Интернет, умело ссорит тебя с бойфрендом и ставит под угрозу твою работу, а ты не хочешь нечаянно проговориться, что он новый Клэй Айкен?

Я сморщила нос:

— Вроде того.

— Хороший аргумент.

Дженни перелезла через дверцу кабриолета.

— Да все равно все узнают рано или поздно, — проворчала я. — Мы вообще куда приехали?

— Я подумываю сделать из тебя закупщицу. — Дженни торжественно воздела руки. — Перед нами, мой британский друг, «Фред Сегал», модная империя и неотъемлемая часть Лос-Анджелеса. Через полчаса мы здесь встречаемся с Тессой, поэтому давай шевелись.

— Неужели Тесса приедет? — спросила я, снимая темные очки. — Да быть того не может!

— Знаю. С ума сойти, правда? — улыбнулась Дженни и кивнула мужчине, открывшему для нас дверь. — Сегодня утром она прислала эсэмэс с подтверждением встречи. Представляю, как Дафна взбесится, когда узнает. Тесса ди Армо — большая удача для стилиста.

— Я уверена, Дафна за тебя только порадуется, — солгала я. — Куда она, кстати, делась?

— Она поехала домой к парню, с которым… ну, общалась в баре, — невнятно пояснила Дженни, отвернувшись к стойке с одеждой.

Магазин был разделен на множество маленьких секций, но Дженни безошибочно определяла нужное направление, словно у нее был встроенный GPS для шопинга. Держу пари, ее можно оставить посреди любого торгового центра в любой точке земного шара, и она тут же отыщет ближайший «Старбакс», туалет и бутик «Марк Джейкобс». Это настоящий талант, который я очень надеялась у себя развить, пока росла.

— А вот если бы она осталась, именно ей мог достаться заказ от Тессы, — сказала я почти без тени осуждения (получилось очень надменно), — В любом случае я хочу с тобой поговорить насчет вчерашнего. О том, что ты сказала, пока не ушла.

— Я звонила, чтобы подготовили примерочную для Тессы ди Армо, — уверенным тоном обратилась Дженни к проходившей мимо продавщице. — Будьте добры проверить, все ли готово. Мы сейчас начнем передавать туда вещи. Спасибо.

Девица оглядела нас с головы до ног, кивнула и кинулась куда-то в служебные недра отдела.

— Как ты считаешь, это ей подойдет? — Дженни показала платье-рубашку «Твенти энд твелв». — Для церемонии слишком простенько, но, может, с каблуками и правильным жакетом…

— Дженни, ты понимаешь, что я этого так не оставлю? — сказала я, отпихнув платье. — Что ты сказала вчера? Нет, Тессе это не подойдет. Зато подойдет мне.

Дженни сунула мне платье.

— Мне нужно подобрать десять вариантов, пока Тесса не приехала. Нельзя ли сейчас не капать мне на мозги?

— Нет, мы поговорим сейчас. Лучше всего голова у тебя варит во время шопинга. — Я передала платье продавщице, которая уже стояла на подхвате. — Я считала основной целью поездки найти тебе возможность потрахаться. Что случилось с Джо?

— Оказалось, все не так просто, как я думала. По крайней мере стало не так просто, — сказала Дженни, рассматривая серое мини-платье без бретелей от «Хэтч». — Очень интересные складки. Будет шикарно выглядеть с… так… маленьким кожаным жакетом и туфлями на платформе со шпилькой.

— Пожалуй, — согласилась я, передавая платье ассистентке, преданно ожидавшей у локтя Дженни. — Так в чем проблема? В Джо? Ты же можешь найти десять мужиков в сто раз лучше Джо.

— Да, могу, только мне отчего-то не хочется. А как тебе это?

Она выставила золотое, расшитое стразами платье на бретелях.

— Из-за Джеффа?

— Из-за Джеффа.

— О-о, Дженни…

Губы подруги сжались в тонкую белую линию, пока она методично просматривала стойку с одеждой слева направо.

— Я принесу вам воды, — не выдержала наконец неловкого молчания продавщица.

Я кивнула, благодарно улыбнувшись, и она упорхнула.

— Знаешь, может, в делах сердечных я и правда ничего не понимаю, но рано или поздно ты его забудешь. Это же ясно. Ты и сама однажды это сказала. — Я выбрала красное платье «Эрве Леже» и показала его Дженни. — Жаль, что ты не хочешь со мной об этом поговорить, как всегда предлагаешь мне.

— А мне мои советы не очень помогают, — хмыкнула Дженни, одобрительно кивнув насчет красного платья. — Он же съехался с новой подружкой, ты слышала? Позвонил мне, боясь, что я узнаю от Алекса. Даже после всего, что было, я надеялась, что мы помиримся, а теперь уж и не знаю.

— Может, это у него несерьезно, — сказала я. — Мы же не знаем!

— Я уже ни в чем не уверена. — Дженни повернулась ко мне, и на ее щеках я увидела мокрые дорожки. — Может, мне уехать? Дома повсюду Джефф. Я просто не могу так жить.

— Ты хочешь уехать из Нью-Йорка? — растерялась я, не зная, что предпринять.

— Может, на время… Не знаю. — Она взяла меня за руку. — Энджи, я очень хочу, чтобы сегодня все прошло хорошо. Пожалуйста, давай поговорим обо всем этом позже. Я не хочу расклеиться перед самым приходом Тессы.

— Конечно! — Я крепко обняла подругу. — Но когда ты будешь готова, мы поговорим. Давай за ужином?

Она быстро кивнула:

— За ужином — обязательно. Только не злись, дорогая, но говорить, по сути дела, не о чем. А нам еще тебя из неприятностей вытаскивать.

— Между прочим, я сейчас на пять минут вообще о них забыла! — обиделась я.

Дженни засмеялась;

— Аминь, раз так.

— Попробую-ка я сейчас позвонить Алексу, — сказала я, выбрав серебряное платьице с юбкой «шар» и передавая его Дженни. — Обязательно заставь ее это примерить. Я сейчас вернусь.

«Фред Сегал» напоминал модный лабиринт со множеством тупиковых бутиков, этих замкнутых пространств высокой моды. Наконец я увидела свет в конце тоннеля и вышла под солнце там, где мы входили. Чудом отыскав свободный столик в кафе, я посидела с закрытыми глазами, прижимая к уху телефон. Все, что требовалось, — нажать одну-единственную кнопку, но вместо этого я заказала фруктовый коктейль, проверила сообщения и открыла на блэкберри «Перес Хилтон». Я просто не знала, что ему сказать. Вчерашний разговор был настолько тяжелым, что я не представляла, как спасти положение по телефону. При виде потухших глаз Дженни, подавленной сознанием, что ей уже не вернуть Джеффа, перспектива потерять Алекса стала болезненно реальной.

Когда телефон зазвонил, я машинально сказала «алло», хотя, по идее, должна была нажать кнопку, чтобы произошло соединение. До сих пор удивляюсь, как это у меня получилось.

— Энджел, это Джеймс.

Я сразу пожалела, что ответила.

— Энджел, ты меня слушаешь?

Его тон мне не понравился.

— Ясное дело, — ответила я, не в силах опустить руку.

— Как ты себя чувствуешь? Ты где сейчас?

— Прекрасно, — отозвалась я. — Вот собираюсь на шоу Райана Сикреста вас разоблачать. А затем свяжусь с отделом новостей «Е!».

— Нам надо во всем разобраться, — быстро сказал он. — Пожалуйста, не вытаскивай это в эфир.

Я оглядела кафе. Кое-кто на меня посматривал, но большинство посетителей всячески старались сидеть с совершенно незаинтересованным видом.

— Хотя ты и не то заслужил, можешь успокоиться, — вздохнула я. — На радио я тебя закладывать не пойду, ограничусь раздачей флаеров на Мелроуз. Люблю, знаешь ли, личный контакт — так гораздо эффективнее.

— Ты на Мелроуз? Приезжай в «Шато Мармон», нам очень нужно поговорить! — заторопился он.

— Нет уж, спасибо, — ровно ответила я.

Я была так фантастически зла на него, что от одного звука голоса Джеймса Джейкобса в голове наступила кристальная ясность. Сдерживать злость было куда проще, чем огромный черный шар депрессии, катившийся на меня, стоило вспомнить об Алексе.

— Нет таких дорог на белом свете, чтобы привели меня в твой шато.

— Но если мы встретимся перед отелем, нас снова сфотографируют, — ужаснулся Джеймс. — Я думал…

— Мне уже говорили, что думать ты не умеешь. — Я шумно отхлебнула фруктовый коктейль, оказавшийся превосходным. — В «Шато Мармон» я не приеду. Сейчас я по звоню моему редактору и все ей расскажу, а затем вылечу в Нью-Йорк — спасать мой роман.

— Энджел, пожалуйста, если ты хоть слово скажешь своему редактору, все выйдет наружу!

— Уверяю тебя, мне наплевать.

— Пожалуйста, Энджел, — заныл он. — Это же конец, конец всему, чего я достиг. Пожалуйста, не делай этого!

— Не моя проблема, Джеймс. — Сейчас не время быть сговорчивой. Ну и что, если я его заложу, разрушу карьеру и испорчу жизнь? Плевать! — У меня своих забот хватает. Мне надо думать, как зарабатывать на жизнь, потому что из-за тебя я скорее всего лишусь работы.

— Перестань, ты же не такая, ты не страдаешь манией всех закладывать, — запинаясь, заговорил он. — Пожалуйста, приезжай на разговор. Встретимся где скажешь. Мы придумаем, как спасти твою работу и остальное, но, пожалуйста, ничего не говори в редакции… Пока не говори.

Нужно было просто прервать звонок, отправиться прямиком в «Мировые новости» и все рассказать, чтобы появиться на первой полосе в бельишке от «Ла Сенза». Но я этого не сделала.

— Где?

— Точно не хочешь приехать в отель?

— Точно не хочу. Что-нибудь противоположное отелю. Как можно дальше от постели. В самом людном месте на Земле.

— В Диснейленде?

— Шутить иди в цирк! — Я вдруг спохватилась, что держу пустой бокал у кромки стола под таким углом, словно собираюсь сделать «розочку» и кого-нибудь полоснуть. Сидевшая рядом парочка выглядела очень встревоженной. — Тебе даже сказочное королевство не поможет со всей королевской ратью в придачу!

— А что, самое счастливое место на свете.

По голосу я поняла, что Джеймс улыбается. Ах, так он осмелел и думает, что уже отделался?!

— Видишь ли, мне бы не хотелось марать кое чьей кровью костюмчик Микки-Мауса, а то химчистка зае…тся приводить его в порядок.

— Ладно, хорошо. — Самодовольство сразу исчезло. — Ты в Мелроуз и хочешь встретиться на территории без малейшей сексуальной коннотации. Ты где конкретно? Я пришлю машину.

— «Фред Сегал».

Я поставила бокал на стол и сложила руки на коленях, ласково улыбаясь окружающим, но посетители были слишком заняты своими блэкберри и PSP, чтобы убедиться в моей адекватности.

— Да, там легко затеряться, — хмыкнул он. — Пэрис тебе еще не встретилась?

— Ты хочешь встретиться или нет? — взорвалась я. Пока я сидела паинькой, как назло, никто не смотрел, но стоило повысить голос, как все дружно уставились на меня. — И чтобы никакого тет-а-тет. Блейк тоже должен быть!

— Энджел, боюсь, он не согласится, — быстро сказал Джеймс. — Он в самом скверном настроении.

— А его настроение улучшится, если я заложу вас обоих?

Молчание.

Вздох.

— Хорошо. Оставайся там, я пришлю машину.

Нажав «отбой», я вынула косметичку. Куда поедет Джеймс, туда поедут папарацци. Мне хватает проблем и без того, чтобы попасть в новости с темными кругами под глазами. Я смотрела на себя в зеркальце пудреницы. Ну не странно ли? Долгий путь я прошла от невозможности добиться обслуживания в «Глотке виски и латуке», не наорав на барменшу, до того, чтобы беспокоиться о том, попаду я или нет на страницу светских сплетен какого-нибудь таблоида с красными кругами, нарисованными поверх, увы, столь многочисленных несовершенств! Все, чего мне хотелось, — залечь в постель и не вставать, пока ситуация не рассосется. Может, я и встану для рождественского ужина, но после сразу спрячусь под одеялом.

Справившись с кругами и растушевав румяна, я сделала глубокий вдох. Время сжать зубами пулю ^[14].

— Офис Мэри Штейн.

— Привет, Сисси, — храбро сказала я. — Мэри на месте?

— О, Э-э-энджел! — Сисси с явным удовольствием тянула мое имя секунды три. — Я не уверена, что она будет сейчас с тобой говорить. У нее телефонная конференция с издателем. Между прочим, из-за тебя.

— Да, это и правда важно, — сказала я сквозь зубы. Оказывается, добраться до Мэри куда труднее предстоявшего разговора. — Но ты все же у нее узнай.

— Угу! — Ликование в голосе Сисси было нестерпимым. — Но если она не сможет с тобой поговорить, могу рассказать, чего я наслушалась о тебе сегодня утром.

— Весьма признательна. Пожалуйста, попробуй меня соединить.

В трубке зазвучала веселая музычка. На протяжении музыкальной паузы я вся извелась.

— Н-ну?

— О, Мэри…

Я немного удивилась. Честно говоря, я не думала, что Сисси вообще станет меня соединять, ведь ей так хотелось пересказать мне комплименты, которыми меня все утро осыпали в редакции.

— Здравствуйте.

— Никаких «здравствуйте». Н-ну?!

В голосе Мэри слышалась ярость. Даже не видя редакторшу, я поняла, что сейчас ее ничто не отвлекает от моей особы. Это было скверно. Мэри куда менее страшна в гневе, когда в процессе разговора что-нибудь читает на гигантском мониторе своего «макинтоша».

— Ты понимаешь, что облажалась по всем меркам и на весь свет?!

— Мэри, пожалуйста, дайте мне объяснить. Я понимаю, все выглядит весьма скверно… — начала я.

— Выглядит?! — Мэри не дала мне закончить. — Все хуже некуда! Ты перешла все границы!

— Мэри, пожалуйста! — Всех румян мира не хватило бы вернуть краску моим щекам. — Пожалуйста, позвольте мне закончить. Я знаю, какое у вас сложилось впечатление, но это все неправда. Между мной и Джеймсом ничего нет, и я подготовила отличное интервью. Я уверена, когда вы увидите мою статью… когда все увидят мою статью, они придут в восторг. Плюс Джеймс дал согласие на фотосессию. Это же спасет положение, да?

— Энджел, похоже, южное солнце высушило тебе мозги. Ты действительно думаешь, что журнал еще хочет публиковать твое интервью? Ты же прогремела на весь Интернет в амплуа недостойной доверия «звездной» подстилки! Да мы больше читателей соберем на интервью с твоим бывшим бойфрендом!

— Иисусе, когда все перестанут называть его моим бывшим? — буквально взвыла я. — Я ничего, ничегошеньки не делала!

— Ну, если ты не организуешь гинекологический осмотр с прямой телетрансляцией и не докажешь, что до сих пор девственница, тебе вряд ли кто-то поверит, — отозвалась Мэри. — Или сделай это по радио. Насколько мне помнится, в шоу Говарда Стерна однажды такое было.

— Мэри, кроме шуток, ты же давно работаешь в масс-медиа! Как ты можешь верить Интернету, а не мне? — спросила я, твердо решив удержаться от слез хотя бы до конца разговора.

— Я научилась не верить всему, что пишут, много лет назад, — слегка смягчилась редактор. — Но сейчас речь не о том, чему я верю. Людям все равно, что правда, а что нет — им подавай интересное чтиво. У кого лучше история, тот и на коне. Твое интервью с Джеймсом отошло на второй план. Главная сенсация у нас сейчас ты сама.

— Я не сенсация, — тихо сказала я. — Это всего лишь я.

— А я всего лишь повторяю тебе слова нашего издателя, так что нечего на меня пылить. Значит, ситуация следующая: твой блог на пару дней приостановлен. Мы его не закрываем, нам просто нужно выбрать дальнейшее направление работы.

— Какое направление? — Я и в лучшие времена не отличалась понятливостью. — Это же просто мой блог, мой дневник!

— Сейчас — да, — согласилась Мэри. — Но со вчерашнего дня там отмечено значительное увеличение трафика: все новые и новые читатели ищут пикантные подробности о тебе и Джеймсе Джейкобсе, — поэтому издатели решили прикрыть бесплатную лавочку и сделать доступ платным.

— А пикантных подробностей-то и нет, — не удержалась я.

— Ладно, Поллианна ^[15], у тебя все? — И, не дождавшись ответа, Мэри продолжила: — Издатели хотят сделать эксклюзивное интервью — либо с тобой и Джеймсом, либо с тобой одной в ближайшем выпуске «Айкона», то есть к следующей неделе, а затем будут менять направление блога согласно твоему новому… статусу.

— Да, Мэри, да все же не так…

О Боже, это мне снится!

— Это лучшее, что тебе предложат, Энджел, — сказала Мэри. — Не захочешь играть по новым правилам — уволят.

— Да что же мне делать? Все это неправда! И как быть с Алексом? Мне необходимо с ним поговорить, а если я появлюсь в журнале с признанием в бурной страсти к Джеймсу, это уничтожит последнюю возможность объясниться!

— Думаешь, из Англии объясниться будет легче? — поинтересовалась Мэри. — Потеряешь работу — отберут визу.

— Вы меня шантажируете, что ли?

— Энджел, — вздохнула Мэри. — Это не игра. Если ты говоришь, что не была с Джеймсом, я тебе верю, но все уже решено. Дело не в правде и не в тебе — сейчас речь идет о продажах журнала. Интервью с тобой и Джеймсом в «Айконе» даст большие продажи, чем интервью с Джеймсом в «Лук», а блог подружки знаменитости будет намного популярнее твоего дневника о жизни в Нью-Йорке. Ты не глупая, должна понять.

Я замолчала, боясь, что меня стошнит прямо на стол. Пожалуй, лишиться визы в моем положении — самое лучшее. Уеду домой и сделаю вид, что все это мне приснилось.

Если только я не подготовлю другое интервью. Куда более интересное и намного более эксклюзивное.

— Мэри, я могу доказать, что не сплю с Джеймсом Джейкобсом, — медленно начала я. — Пока я не могу вам сказать как. Сколько времени мне понадобится, чтобы все привести в порядок?

— Елки зеленые, Энджел, я понимаю, быть облитой дерьмом неприятно, но давай уже прекращай свои стенания! — взорвалась Мэри. — Издатели запускают новый проект — с тобой или без тебя. Я пытаюсь тебе помочь, взяв твои действия под какой-то контроль!

— Прекрасно, — выдохнула я в первый раз за целую, как показалось, вечность. — Если мне никого не убедить, я согласна на интервью, только, пожалуйста, Мэри, повремените до вечера. Если мой план не сработает, я сделаю все, что вы скажете, — фотографии, интервью; все, что угодно. Со мной и Джеймсом.

— У тебя есть время до вечера, — тихо сказала Мэри. — Я буду в офисе. Звони, когда у тебя будет пять хлебов и две рыбы.

— Что?!

— Энджел, тебе понадобится чудо.

Глава двенадцатая

Пятнадцать минут у меня ушло на поиски Дженни, и это еще с помощью трех продавщиц. Положительно, этот магазин специально спроектирован так, чтобы отпугивать профанов. Наконец я ее увидела: Дженни сравнивала крошечный кожаный жакет а-ля смокинг и серебристое, вышитое стразами болеро. При виде меня у подруги вытянулось лицо.

— Кожа лучше, — ткнула я пальцем.

— Господи, ты похожа на собственный труп. Что случилось? — вскрикнула Дженни, выронив оба жакета на пол, и мягко взяла меня за плечи. — Тебе плохо?

— Спасибо, — выдохнула я, по-прежнему борясь с рвотными позывами. — Только что говорила с Мэри.

— Настолько плохо? — вздрогнула Дженни. — Энджи, ты должна сказать им правду.

— А кто поверит? Нет, в самом деле? — Я покачала головой. — Но я все улажу, не беспокойся. Давай встретимся сегодня за ужином.

— Да, конечно, — согласилась Дженни, подбирая жакеты с пола. — Куда ты сейчас уходишь?

— Договорилась встретиться с Джеймсом Джейкобсом, — сказала я.

Дженни уставилась на меня:

— С ума сошла?! Дай мне свой телефон, я позвоню твоей редакторше прямо сейчас. Нет, лучше я Эрин позвоню — она занимается пиаром, путается со всеми подряд и наверняка знает, что делать.

— Дженни, пожалуйста, не надо. Дай мне сегодняшний день попытаться все уладить. Пожалуйста, позволь мне попробовать! Если не получится, сделаем как ты хочешь.

И как хочет Мэри, и как хочет Джеймс — в общем, как хочет кто угодно, кроме меня.

Дженни стояла нахмурившись — мои слова ее явно ничуть не убедили.

— Тебе о Тессе надо волноваться, — напомнила я.

— Кто обо мне волнуется и почему? — раздался тоненький голосок за моей спиной.

Обернувшись, я увидела Тессу ди Армо в золотом, расшитом блестками платье, которое нашла я, кожаных туфлях на огромной платформе и немыслимой высоты шпильках и с выложенным стразами браслетом.

— Ух ты! — вырвалось у меня. Ее ноги казались бесконечными, золотое платье отлично гармонировало с мелированными прядями, которых я раньше не замечала. — Тесса, вы сказочно выглядите!

— Наденьте это, — сказала Дженни, подавая ей кожаный жакет. — С ним пайетки будут казаться ярче.

— Пайетки? — шепотом переспросила я.

— Ну, эти здоровенные блестки, — пояснила Дженни. — Это модный сленг, чтобы заставить замолчать профанов.

— Мне очень нравится, — сказала Тесса, покрутившись из стороны в сторону, — блестки, то бишь пайетки, заиграли в солнечном свете. — Вечером я надену только это!

— Прекрасно! — просияла Дженни.

Я не видела ее такой счастливой с тех пор, как в октябре прошлого года в «Юнион» останавливался Райан Филипп и Дженни «случайно» унесла не тронутую им подарочную корзину, пока он принимал душ.

— Теперь померяйте «Леже».

— Для «Леже» я слишком тощая, — закапризничала Тесса, возвращаясь в маленькую примерочную. — Я в нем выгляжу как зубочистка!

— Поэтому сейчас вы меряете фасон бюстье, он создает иллюзию пышных форм! — прокричала Дженни через дверь. — Украшений не надевайте, а кожаный жакет попробуйте. И «луботины» с ремешками!

— Дженни, у тебя отлично получается, — сказала я, застав подругу врасплох неожиданными дружескими объятиями. — Она просто картинка.

— Сама знаю, — покраснела Дженни и тоже обняло меня. — Вообще прикольно заниматься шопингом на чужую кредитку и указывать, что делать, а люди смотрят мне в рот да еще и платят! По-моему, это называется «жить как в сказке».

— Ну и слава Богу. — Сотовый в кармане завибрировал — видимо, подъехала машина. — Все, мне надо идти. Веселись, я тебе потом позвоню.

— Не забудь, мне все это не нравится! — крикнула она мне вслед. — Скажи этому хрену, что при первой же встрече я надеру ему задницу!

Джеймс явно счел небезопасным находиться в машине наедине со мной и прислал водителя. Я невольно задумалась, сколько всего видел и знает этот человек. Джеймс, должно быть, платит ему целое состояние, чтобы держал язык за зубами, или ему просто не чужда порядочность. Мне тут же не понравилось, что о деньгах я подумала сразу, а о порядочности — лишь во вторую очередь.

Мы молча ехали на юг минут десять и остановились у какого-то парка с аниматронным мамонтом, тонущим и бассейне вонючей черной жижи.

— Здесь? — спросила я водителя, высматривая Джеймса и Блейка.

Они сидели на скамейке сразу за воротами.

— Здесь, — подтвердил он, выключая мотор. — Вы уж их больно не бейте.

Сладкая парочка встала, заметив, что я иду к ним по траве. Я остановилась, увидев, что Джеймс раскрыл приветственные объятия, и сложила руки на груди, скопировав едва сдерживаемую ярость Блейка. Кто бы мог подумать, что у нас есть что-то общее?

— Смоляные ямы? — спросила я, глядя на носившихся вокруг детей младшего школьного возраста.

Они были слишком маленькими и слишком радовались возможности вырваться из стен класса, чтобы узнать или обратить внимание на Джеймса, зато их учительницы старательно делали вид, что не смотрят в его сторону.

— Никому и в голову не взбредет подумать, что мы совокупляемся у стен музея, — пожал плечами Джеймс. — Повсюду дети, да и битум не афродизиак.

— Как угодно, — отмахнулась я, собираясь с силами перед разговором, обещавшим быть нелегким. Кроме того, мое сердце невольно дрогнуло при виде того, как плохо выглядит Джеймс — ну, для кинозвезды, конечно. Даже со взъерошенными волосами и темными кругами под глазами он словно играл роль влюбленного с разбитым сердцем, тогда как я смахивала на Эми Уайнхаус после особенно буйной пьянки. Несмотря на то что выглядел Джеймс Джейкобе неважно, пахло от него очень завлекательно. — Давайте сразу к делу.

Блейк первым направился мимо битумных ям в большой парк позади музея, где не было ни души, прислонился к тому, что, согласно надписи, было пластиковой скульптурой гигантского доисторического ленивца, и стал демонстративно смотреть в сторону. Джеймс вздохнул и сел на траву в нескольких шагах. Я переводила взгляд с одного на другого. Блейк стоял с ледяным видом, и по его лицу нельзя было ничего понять. Может, Джеймс потерял сон не только из-за беспокойства по поводу того, что я могу рассказать или сделать?

— Энджел, — начал Джеймс, потянув меня за руку. Я опустилась на траву, не зная, что еще делать. — Во-первых, могу я извиниться?

— Ты это уже сто раз сделал, — отмахнулась я, не сводя взгляда с Блейка. — Лучше я первая скажу то, что собиралась. Извини, если долго репетировал.

— Говори.

Джеймс стиснул мою руку, а я и забыла, что он ее держит.

— Сегодня утром я говорила с редактором. — Я отняла руку и сделала паузу, чтобы посмотреть на его реакцию. Чертов глупый актер никак не отреагировал. Ему бы в профессиональный покер. — Журнал уже не хочет печатать твое интервью.

— Что? — подскочил Джеймс. — Что ты сказала?

— Успокойся, я ничего им не говорила. Пока… — я заметила, что мы почти обратили на себя внимание Блейка. — Вместо этого они хотят, чтобы мы с тобой дали интервью типа «мы влюблены и счастливы» для следующего выпуска «Айкона». Очевидно, как интервьюер я их больше не интересую, потому что теперь я известная шлюха, специально приехавшая в Лос-Анджелес с целью соблазнять селебрити.

— Ты это серьезно? — затряс головой Джеймс.

— Серьезно.

— О Боже, слава яйцам! — захохотал он, облапив меня как медведь и повалив на траву.

Слишком шокированная, чтобы волноваться о чем-то, кроме пятен от травы на моей футболке, я лежала на спине, беспомощно глядя на Блейка.

— Гениально! — восторженно орал Джеймс. — Вот и решение всех проблем! Мы делаем интервью, ты переезжаешь в ЛА, и все думают, что мы встречаемся. Великолепно! Снимем квартиру — может, в Лос-Фелице, тебе же понравился Лос-Фелис? Энджел, это замечательно! Почему ты мне по телефону не сказала?

Собравшись наконец с силами, я оттолкнула его и поднялась на ноги.

— Потому что я не буду этого делать! У меня своя жизнь, и работа, и бойфренд, и я не собираюсь отказываться от всего, чтобы тебя прикрыть.

— Но это же идеальное решение! — опешил Джеймс. — Все расходы я беру на себя. У тебя в квартире будет собственная комната и все, что захочешь. Мы же не по-настоящему будем крутить любовь!

— Ты вообще себя-то слышишь? Не буду я этого делать, Джеймс. Придется тебе сказать журналу правду. — Я резко повернулась к Блейку: — Что ты молчишь? Неужели тебя устраивает такой вариант?

Блейк презрительно передернул плечами, но его лицо было пепельно-серым, а глаза воспаленными и словно обведенными красной каймой. Господи, он что, плакал?

— Энджел, у нас такое впервые. — Джеймс гибким движением вскочил и обнял меня за плечи. — Мы ладим друг с другом, как трое хороших друзей! А как сразу пойдет вверх твоя карьера! Представь, как прекрасно будет жить в Лос-Анджелесе, наслаждаться солнцем, посещать праздники, премьеры — это же мечта!

— Не моя, — отрезала я, сбросив его руки. — Джеймс, слушай меня. У меня своя жизнь. У меня любимый человек. Если ты не откроешься, не скажешь правду, я все потеряю! Если мы и вправду друзья, ты это сделаешь.

Джеймс потер лицо руками.

— Ты хоть представляешь, о чем просишь? Это же надо быть такой эгоисткой!

— Это я эгоистка?! Да что ты вообще знаешь о женщинах! — не выдержала я.

— Или о мужчинах, — буркнул Блейк.

Не слушая его, я продолжала:

— Все, о чем я прошу, — сказать правду, а ты просишь меня солгать и отказаться от всего, что у меня есть! И где логика?

Джеймс патетически воздел руки:

— Да ты подумай, что тебе предлагают! А ты хочешь от всего отказаться из-за болвана, который верит, что ты крутишь романы у него за спиной, и дрянной работенки — пописывать статейки для веб-сайта!

Мне и раньше доводилось испытывать ярость. Я устроила дикий скандал, когда в десятом классе мама постирала с кипячением мое платье-свитер из ангорки от «Бэй трейдинг» накануне дискотеки. Я здорово обозлилась, когда Питер Дженсон сказал всему шестому классу, что я лесбиянка, потому что на дне рождения Луизы — ей стукнуло шестнадцать — он застал нас вдвоем в туалете: мы с ней болтали, пока я писала. Понятно, что я не пришла в восторг, застав своего бойфренда с любовницей на заднем сиденье нашей машины в день свадьбы моей лучшей подруги. Но ничто из этого и сравнивать нельзя с тем, что я почувствовала сейчас.

Джеймс Джейкобс, до смешного красивый мужчина, уверенный, что мир вертится вокруг него, размахивал руками, описывая мне, как он искренне считал, прекрасную жизнь, предлагал мне луну на палочке, а его тайный любовник молча стоял в шести футах, прислонившись к огромному коричневому пластиковому млекопитающему. И это я эгоистка? Неудивительно, что Блейк никому житья не давал: его бойфренд вел себя как последний урод, а ему и пожаловаться некому.

— Ты любишь Блейка? — спросила я.

— Что?

Джеймс посмотрел мимо меня на Блейка, следившего за нами из-за лап доисторического ленивца.

— Ты его любишь? — повторила я.

— Энджел, хватит мне мозг выносить! Ты меня решила подставить или что?

Не обращая внимания, я продолжала:

— Потому что я вообще-то люблю моего бойфренда, и то, что он не знает правды, самое худшее среди всей этом ерунды… — Еще не договорив, я вдруг поняла, что это истина. Я не могла забыть выражение лица Дженни, говорившей о Джеффе, и совершенно не хотела, чтобы у нас с Алексом все вот так же закончилось. — Я не верю, что вы любите друг друга. Иначе вас не волновало бы, кто что знает, вам бы просто хотелось быть вместе.

— Можно подумать, это легко, — огрызнулся Джеймс. — Я же не просто Джонни с улицы, который делает что хочет и когда захочет. У меня карьера от репутации зависит! Все, что я делаю, я делаю для создания популярного образа!

— Да хватит лапшу вешать, на дворе не пятидесятые, чертов идиот! — Теперь уже я с удовольствием толкнула его в грудь. К сожалению, здоровенный дылда шести с лишним футов практически не сдвинулся с места. — Сейчас никого не волнует, кто гей, а кто не гей!

— Когда я рос, тоже были не пятидесятые, но всех волновало, еще как, — вскипел он. — Я не собираюсь этого делать, и точка! Блейк понимает, почему нам приходится скрывать наши отношения.

— Неужели?

В первый раз я догадалась, что Блейк припал к гигантскому ленивцу (в нормальных обстоятельствах это выглядело бы уморительно) не потому, что он слишком крутой, чтобы стоять как люди, а потому, что у него не осталось сил стоять без опоры. Его глаза были не просто красными, они были мокрыми от слез.

— Значит, я все понимаю, Джеймс? — спросил он снова.

От неловкости мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Мы же вчера об этом говорили, — начал Джеймс значительно мягче. — И ты сказал…

— Нет, это ты вчера об этом говорил. — Голос Блейка шел вверх, тогда как Джеймс говорил все тише. — Я ничего не говорил. Зато сейчас скажу. Эта сука права — нет никакой необходимости в нашей сраной маскировке. Я знаю, в юности тебе пришлось нелегко, но прошло много времени, сейчас ты здесь и у тебя есть я. Если ты чувствуешь то же, что и я, остальное не будет иметь значения.

Я замерла, прервав свое беззвучно-тактическое отступление в сторонку. Блейк назвал меня сукой?! Ах он козел, я же на его стороне!

— Блейк, не надо!

Казалось, красивое лицо Джеймса вот-вот исказится в гримасе. Я поменялась с Блейком местами: он держал Джеймса за плечи, а я сжимала огромную лапу ленивца. К слову, зверь выглядел забавно — для огромной пластиковой фигуры животного, печально знаменитой своей ленью.

— Чего не надо? Ты помнишь, как просил меня не заставлять делать выбор, и я обещал, что никогда не попрошу об этом? — Блейк коснулся лица Джеймса. — Так вот, я передумал. Я прошу. Больше того, я заявляю; если ты согласишься на интервью о вашей с ней любви, я уйду. Позвони, когда примешь решение. Или не звони. Когда ты вернешься, в отеле меня не будет.

Мы смотрели вслед Блейку, который решительно шагал через парк, пока не скрылся из виду. Джеймс повернулся ко мне.

— Драматично, — сказала я, приподняв бровь.

— Еще слишком рано для спиртного? — спросил Джеймс, протянув мне руку.

Я колебалась, принять ее или нет. Джеймс выглядел в точности так, как я себя чувствовала. Он выглядел в точности как Дженни в то утро. Он выглядел человеком с разбитым сердцем.

— Рановато, — сказала я, шлепком отбросив его руку, и зашагала вперед. — Но раньше меня это не останавливало.

Проехав в молчании три квартала, я достала из сумки телефон и страстно пожелала, чтобы он зазвонил.

— Да набери ты его, — сказал Джеймс, не поворачивая головы. — Смотришь, как на щенков в зоомагазине. Я вижу твое отражение в стекле.

Я натянуто улыбнулась и нажала скоростной набор, однако соединения не произошло. Ни с автоответчиком, ни с кем.

— Подержите, — сказала я, сунув телефон Джеймсу, и вывалила содержимое сумки на сиденье. — Я знаю, что он где-то здесь.

— Господи, женщина, сколько же барахла у тебя в торбе? — спросил он, пока я перебирала стикеры для записей, мятые долларовые банкноты и обертки от жвачки. — Мне доводилось бывать в квартирах, где мусора гораздо меньше!

— Знаю, знаю, — сказала я, стараясь вытрясти из книжки оторванные страницы. — Покупая эту сумку, я поклялась за ней следить, но я немного неряшлива.

— Подожди, вот увижу Марка в следующий раз, расскажу, что ты сделали с его произведением, — цокнул языком Джеймс, рассматривая раскатившиеся тампоны и блеск для губ. — Он умрет от омерзения.

— Ты знаком с Марком Джейкобсом? — Я замерла на середине раскопок. — Ты действительно его знаешь?

— Несколько раз снимался в его рекламе, — кивнул Джеймс. — Он классный.

— Скрывать это от меня до настоящей минуты — самая большая подлость с твоейстороны, — без обиняков заявила я, разворачивая скомканный клочок старого кулинарного рецепта с одной из последних страниц моего дневника. — Нашла.

Не давая себе времени на колебания, я набрала номер.

— Джефф, это Энджел. Кларк. Девушка Алекса. Подруга Дженни, — выпалила я, не дав ему вставить хоть слово.

— Да я тебя уже на «Энджел» узнал, — ответил Джефф. — Что стряслось?

— Я только хотела спросить: не знаешь, Алекс дома? — запинаясь, спросила я. — У него телефон не отвечает, а меня нет в городе. Он в Бруклине?

— Нет, его нет. А он не сказал тебе, куда поехал?

В голосе Джеффа послышалось удивление. Неужели в мире нашелся один-единственный человек, который не слышал о моих «похождениях на Голливудщине»? Как жаль, что им оказался бывший парень моей лучшей подруги, с которым мне запрещено разговаривать до конца жизни!

— Как там Дженни?

— Он куда-то уехал?

Я согнулась пополам, уткнувшись лбом в колени.

— Да, — ответил Джефф. — Зашел вчера вечером и попросил приглядеть за его квартирой. Он был с сумкой, вроде торопился куда-то. Так Дженни в порядке?

— Что? А, Дженни… Да, — соврала я. — С ней все отлично.

— Круто. Ну, передавай ей привет, — сказал Джефф. — Когда он вернется, я скажу, что ты звонила. Пока.

— Блин, — сказала я, снова откинувшись на спинку сиденья, чувствуя себя как побитая собака.

— Плохие новости? — поинтересовался Джеймс.

— Пока ты не скажешь: «Энджел, я хочу, чтобы ты организовала мое откровенное интервью на самом людном форуме», — все новости будут плохими. — Я посмотрела на него, нахмурив брови. — Не думай, что я все простила, потому что тебя бросил бойфренд. В этом мы еще не сравнялись.

— Расскажи мне об Алексе, — сказал Джеймс, приобняв меня за плечи. Удивительно, как быстро у меня от этого перестало замирать под ложечкой, сменившись раздраженным урчанием в животе. — Объясни, почему он всего этого стоит.

— Он тут ни при чем, — вспылила я. — Это ты должен перестать вести себя как свинья и вернуть мне мою жизнь! Я только-только начала нормально жить, Господи Боже! Черта с два это справедливо, чтобы все так быстро закончилось!

— Хватит причитать, расскажи мне об Алексе.

— Пожалуйста! Алекс такой… — Я не знала, с чего начать. — Добрый, умный, нежный, предусмотрительный, талантливый…

— Еще скажи «сексуальный» или «хорош в постели». Ты же не маме его описываешь, — Джеймс похлопал меня по коленке. — Извини. Продолжай, пожалуйста.

Я бросила на него свирепый взгляд.

— Он… не умеет отстраненно относиться к тому, чем занимается. Он вкладывает всю душу в свою музыку, в наши отношения. Именно этого мне так долго не хватало — страсти. Страсти к чему угодно.

— От моих слов ты не подобреешь, — сказал Джеймс, — но ты же знаешь пословицу: «Страсть и насморк быстро проходят»? А народ зря не скажет. Неужели ты серьезно предлагаешь мне выбросить в нужник блестящую карьеру лишь потому, что тебе нравится спать с парнем из рок-группы?

А ведь я уже надеялась, что у нас наметился прогресс.

— Влюбленность, а не страсть — это большая разница. И не только поэтому. Я люблю Алекса, потому что рядом с ним начинаю верить — мне все по силам, — и чувствую себя такой, какой хочу стать рано или поздно. — Я покачала головой: — Как мне жаль Блейка!

— В смысле?

— А разве тебе его не жаль? — настаивала я.

Джеймс промолчал.

— Простите, — подавшись вперед, обратилась я к водителю, — нельзя ли сейчас вернуться к отелю «Голливуд»?

— Да, мэм, — коротко кивнул он.

Джеймс только покосился на меня и вздохнул.

— Так ты сделаешь это или нет? — спросила я, когда мы остановились у гостиницы.

— Ты упорно не желаешь понять, о чем просишь. — Джеймс покачал головой. — На карту поставлено неизмеримо больше, чем твой бойфренд.

— Да, — сказала я. — Моя работа, моя виза, моя квартира, моя репутация, уважение моей семьи и друзей. О, и еще твой бойфренд.

— Не думай, что мне легко дался этот выбор. — Он опустил веки. Круги под запавшими глазами казались еще темнее в приглушенном свете салона. — Извини, я не могу этого сделать.

Собрав все силы, я открыла дверцу и вышла на тротуар. В глубине души я до последней секунды надеялась, что он согласится — не ради меня, так хоть ради Блейка. Но этого не случилось.

Не зная, что теперь делать, я набрала номер Дженни. В четвертый раз попав на автоответчик, я сдалась. Нет смысла снова звонить Алексу, Мэри ничего не захочет слушать, кроме покорного признания «мечтаю выставить себя шлюхой во весь ближайший выпуск „Айкона“». И хотя другого выхода у меня не было, я не смогла принудить себя позвонить в редакцию.

Я нехотя шла по полутемному холлу «Голливуда» к лифту. Мерцающие золотым блеском стены смягчали мое отражение, но даже крошечная камера слежения в потолке отметила бы мой жалкий вид. Волосы развились от влажности, весь макияж, который я нанесла во «Фреде Сегале», размазался от жары и беззвучных слез, которые наконец-то у меня полились. Я уже не знала, хочу я видеть Алекса или нет. Он без слов поймет, что я в жуткой ситуации, но обратит внимание и на то, в каком я жутком виде. Так сказать, недотягиваю на любовь всей его жизни. Почему я раньше не сказала, что люблю его? Почему я не сказала этого на свадьбе Эрин или когда уезжала в аэропорт? Сколько было возможностей…

Совершенно без сил я притащилась в спальню, задернула шторы, чтобы не видеть Голливудских холмов, и рухнула на кровать. Мне ничего не оставалось, как только ждать звонка от Мэри с плохими новостями.

Глава тринадцатая

Я проснулась и некоторое время не могла сообразить, где я и отчего швы на джинсах глубоко врезались в тело, но уже через пару секунд, взглянув на будильник на тумбочке, вспомнила, почему в среду днем лежу в кровати. В Лос-Анджелесе было шесть, в Нью-Йорке девять. Время: вышло — у меня не осталось возможности все уладить до того, как Мэри даст согласие на мое интервью с «Айконом», а Дженни станет моим персональным стилистом и кладезем личных секретов. Ну что ж, по крайней мере на снимках, которые в следующий вторник разрушат мою жизнь, я буду выглядеть поприличнее. Заодно нужно сделать новую фотографию для «Фейсбук».

Вот за что я люблю дорогие отели, так это не в последнюю очередь за их политику «не спрашивать и не рассказывать»: подобрав забрызганные рвотой полотенца с пола ванной комнаты и заменив их свежими, горничные услужливо пополнили мини-бар. По-моему, там даже оказалось больше водки, чем было вчера. Сжимая мобильник, я села перед холодильником по-турецки. За неимением лучшего плана действий я смешала водку с диетической колой и выпила залпом. Смешала вторую порцию и тоже выпила.

Прикончив водку, джин и белое вино, я схватилась за край стола и поднялась на ноги. Слишком пьяная, чтобы стоять на ногах, но недостаточно пьяная, чтобы перейти к маленьким бутылочкам «Джек Дэниелс», я провела по губам какой-то помадой, надела другую футболку, стиснула в кулаке карту-ключ и с третьей попытки вписалась в дверной проем. В лихие времена не обойтись без поддержки друзей — «иди туда, где помнят твое имя».

— Энджел?

Сейчас там оказался только один человек, помнивший мое имя, и это был Джо. Но бар есть бар, а выпивка и в Африке выпивка.

— Привет, — сказала я, плюхнувшись на высокий стул. Бар у бассейна был почти пуст — приходящие солнцепоклонники ушли готовиться к ночным похождениям, а. местные еще не просыпались. — Как дела?

— Э-э… нормально, — ответил Джо, явно сомневаясь, что то же самое можно сказать обо мне. — Что у тебя случилось?

— Да ничего, трам-тарарам, — сказала я, стуча рукой по стойке при каждом слове. — Он козел, Джо. Все, что в Интернете, вранье.

— Рискну напомнить, что ты говоришь о моем добром приятеле Джеймсе Джейкобсе, — сказал Джо, передавая мне коктейльное меню и орешки. — Значит, вы не это самое? Ну, ты поняла?

— Мохито, пожалуйста, — выговорила я, сунув в рот пригоршню орехов. Когда я ела в последний раз? — Фу-у, нет, конечно. В любом случае я для него слишком хороша. Да он бы в любом случае не смог. Он бы растерялся и не знал, что со мной делать, дай я ему… шанс. Из-за чего только было шум поднимать…

— Вот этого я точно не знаю, — ухмыльнулся Джо. — Но ты права, ты для него слишком хороша.

— Да, — воинственно кивнула я.

Джо уже ловко смешивал мяту, сахар и лайм. У него действительно очень красивые руки. Не хуже, чем у Джеймса.

— Где ты пропадал, Джо? Мы тебя не видели с понедельника.

— У меня все в порядке, — отозвался он, пододвинув ко мне бокал. — Нужно привыкать к обилию козлов в этом городе, Энджел. Хотя их, пожалуй, везде как грязи, да?

— М-м-м… — согласилась я. Мохито был хорош. — Везде.

— Значит, есть хоть один шанс обратить тебя в лос-анджелесскую веру? — спросил он. — Раз уж мир охвачен козлиной эпидемией?

Я так неистово покачала головой, что пришлось схватиться за стойку, чтобы не свалиться со стула.

— Не-а!

— По-прежнему влюблена в Нью-Йорк? — Джо сунул в мой бокал вторую соломинку и сделал глоток. — Значит, в Лос-Анджелесе тебе ничего не нравится?

— Ну, к городу претензий не имею, — ответила я, стукнувшись с Джо лбом, когда наклонилась отпить еще.

— Я тоже, — сказал он, пристально глядя мне в глаза несколько секунд.

Нос к носу, глаза в глаза, и я ощутила, как горячая волна залила меня от корней волос до пальцев ног.

— Мы сегодня с Дженни вместе ужинаем. Пойдем с нами? — Я отодвинулась, снова потеряв равновесие. — Или ты работаешь?

— Заканчиваю в семь, но вам я буду только мешать. — Джо достал пару стопок и бутылку текилы. — Вы будете трещать о своих бойфрендах, туфлях и всякой чепухе. Что я буду там делать?

— Молчи. — Я шлепнула его по руке, расплескав текилу, которую он наливал. — Мы… бы… очень хотели, что…бы… ты пришел. О бойфрендах разговора не будет — у Дженни никого нет.

Джо взял мою руку и поцеловал. После невыносимо долгой секунды он бросил крошечную щепотку соли на след влажных губ.

— На счет «три»?

— Что? — прошептала я.

— Пьем текилу?

Джо вставил полную до краев стопку в мою свободную руку.

— Если я выпью, ты пойдешь ужинать со мной и Дженни?

Я смотрела на золотистую жидкость с сильным подозрением, но соль уже была на моей руке. Что мне оставалось делать? Я не приучена выбрасывать еду. И напитки. И приправы.

— Пойду, — подтвердил Джо. — Раз, два, три!

— Бр-р-р! — стараясь не обращать внимания на обожженное текилой горло и немедленные рвотные позывы, я впилась зубами в ломтик лимона, услужливо поднесенный Джо. — Ненавижу текилу.

— А выпила профессионально, — сказал Джо, наливая по второй. — Еще по одной, и я буду закрываться.

Я кивнула. Солнце клонилось к закату, садясь за Голливудские холмы. Засветились огоньки в незаметных днем домах богатых и знаменитых. Если бы мне пришло в голову посидеть на крыше «Юнион» в семь часов вечера в марте в джинсах и футболке, да еще и босиком, я бы промерзла до костей.

— Энджел!

— А? — очнулась я.

Джо держал на весу свою стопку.

— Я уже пять раз сказал «три»!

— Ладно. — Я залпом выпила текилу, запрокинув голову, содрогнулась и с грохотом поставила стопку на стойку. — Куда пойдем ужинать? Страшно хочу есть.

— Может, тебе сперва переодеться? — подсказал Джо, забирая денежный ящик и уступая место высокой блондинке в такой же черной рубашке без воротника.

— Мы пойдем в дорогой ресторан?

— Нет, но у тебя футболка наизнанку и запачкана помадой.

Джо снял меня со стула и на руках понес к двери.

Я захихикала — то, что меня подняли над землей, показалось страшно смешным.

— Что? Да так носят самые крутые хипстеры Нью-Йорка!

— А, ну тогда… — Джо поставил меня на пол, стащил свою рубашку, вывернул наизнанку и просунул руки в рукава. Хорошо хоть не стал ее застегивать планкой внутрь. — Так лучше?

— Намного, — согласилась я, падая в подъехавший лифт, когда открылись дверцы.

— Ну зачем тебе заходить в номер? — говорила я, сражаясь с картой-ключом. — Я выйду через две минуты!

— Я буду хорошо себя вести, — пообещал Джо, входя сразу за мной, прежде чем я успела закрыть дверь. — Честное скаутское.

— Ага, как же, — сказала я, перешагивая через пустые бутылки, бокалы и грязные футболки, которые сама же побросала у мини-бара. — Я, может, не хочу, чтобы ты видел, какой бардак у меня в комнате.

— Энджел, это же гостиница, я здесь всего навидался. — Нагнувшись, он выудил мой мобильный из-под груды раскатившихся липких бутылок. — У тебя пропущенные звонки.

Затаив дыхание, я схватила сотовый и посмотрела на список звонков. Мэри звонила два раза, Дженни — один раз. Джеймс и Алекс не объявлялись. Я швырнула телефон на кровать и отвернулась к шкафу, твердо решив не плакать. И не грохнуться на пол.

— Не те звонили, да? — спросил Джо. Против воли мое лицо сморщилось в гримасе. — Энджел, я не знаю, что происходит, но уверен — ты бы никогда не сделала ничего, чтобы намеренно обидеть человека, — мягко сказал Джо, подходя ко мне и заключая в объятия. — Поэтому, если ты мысленно бьешь себя по щекам, можешь уже перестать.

— Й-йу, — согласилась я, уткнувшись в его рубашку и беспомощно свесив руки.

— Помнишь, как ты приехала в Нью-Йорк и мы пошли на караоке? — спросил Джо, поглаживая меня по спине и задевая концы волос. — А Дженни послала меня принести тебе завтрак. Она рассказывала о твоем бывшем, как он тебе изменял, а ты его застукала. Ты казалась тогда такой подавленной.

— Так и было, — подтвердила я в широкую грудь Джо. — Я-то никогда не стала бы изменять любимому человеку.

— Знаю, — сказал Джо. — Ты не такая. Я это знаю.

— А Алекс поверил, что я на это способна, — тихо сказала я. Господи, от Джо пахло даже лучше, чем от Джеймса. — И уехал.

— Тогда он еще больший козел, чем я о нем думал. — Джо чуть отодвинулся и пальцем приподнял мой подбородок. — Я бы никогда не разрешил тебе лететь в Лос-Анджелес одной. Я бы никогда с тобой не расстался.

— Он даже не отвечает на мои звонки, — слабо сказала я, глядя на кровать, к которой Джо стоял спиной. По-хорошему, мне нужно было прилечь на нее — одной. С другой стороны, человека, кажется, нельзя оставлять одного в таком состоянии?

— Не берет трубку? — переспросил Джо. — Он не верит тебе?

— Я бы никогда не стала ему изменять. — Я замотала головой, вцепившись в полы черной рубашки. — Его приятель сказал, он уехал. Я… он… Я пыталась объяснить, но он… Наверное, он меня бросил.

— Тогда это не измена.

Сильная рука скользнула вверх по моей спине под волосы, взялась за затылок и властно удержала, когда Джо наклонился ко мне. Его поцелуй был мягким, нежным и теплым, грудь — горячей и твердой. Все это было неправильно, гораздо хуже, чем лакать текилу на крыше, но не менее приятно. Нет, все-таки я плохой, плохой, плохой человек.

— Я хотела переодеть футболку, — промямлила я, отрываясь от его губ. Ух ты, голова закружилась! — Перед ужином.

— Давай я помогу, — предложил Джо. Он просунул руки под тонкую ткань и стянул футболку через мою голову, тут же зацепив меня ею, как жгутом, сзади за талию и притянув к себе. — А джинсы ты не хочешь переодеть?

Кожа горела от его прикосновений, губы отчаянно просили еще поцелуев, но, честное слово, я думала только о том, чтобы удержаться на ногах. Поцелуи были плохими. Пусть далее ощущения были фантастическими, все равно поцелуи были плохими.

— Мне и в этих джинсах неплохо, — сказала я наконец.

Джо разжал хватку, и я, потеряв равновесие, упала ему на грудь. Чертовы предательские ноги!

— Но тебе обязательно нужно переодеться.

Джо бросил футболку и взялся за пояс моих джинсов. Зачем я надела сегодня такие широкие штаны? Будь я в тех, что в обтяжку, он бы сзади под пояс и зубочистку не просунул, не говоря уже о целой руке. О, а теперь он пробрался под резинку трусов. Если бы комната перестала кружиться хоть на секунду, я бы смогла понять, как себя вести.

— Нет, нет, я останусь в этих, — сказала я, отталкивая Джо.

Вернее, я пыталась его отпихнуть, борясь с сильными рвотными позывами. Ситуация осложнялась.

— Мне срочно нужно лечь.

— Я тоже так думаю, — согласился он, жарко дыша мне в шею, водя по ней губами и пальцами и запутываясь в моих волосах.

Я пыталась не закрывать глаза, но это было трудно. Я старалась не дать Джо толкнуть меня на кровать, но хватило одного его слегка бесцеремонного движения, чтобы моя решимость и равновесие одновременно пошатнулись.

— Так что мы решили насчет твоих джинсов?

— Я должна позвонить Алексу, — прошептала я в тяжело навалившегося сверху Джо. И почему большие тяжелые мужчины гораздо приятнее легкого стеганого одеяла, когда случается крепко выпить? — Так нехорошо.

— Нехорошо? — прошептал он, поднимаясь поцелуями по шее к губам. «А где моя футболка? Почему я в одном бюстгальтере?» — Разве так не хорошо?

— Нет, — слабо запротестовала я, выставив вперед руки.

Это явно было воспринято как приглашение: кто-то переплел свои пальцы с моими и завел мне руки за голову. Я устала, мне было тепло и… Нет, что-то было не так. И не потому, что глаза буквально слипались.

— Мне нужно поговорить с Алексом.

— Тогда я буду Алексом, — негромко сказал кто-то мне на ухо. — А ты делай что хочешь.

— Ты Алекс? — На секунду я закрыла глаза. Как это могло получиться? Но — вау, А-алекс! — Я люблю тебя!

— Я тебя тоже люблю, — шепнул тот же голос. — Ты совсем засыпаешь, что ли?

— Не-а, — ответила я, закрывая глаза еще ненадолго. — Конечно, нет.

И это было правдой: отключиться и уснуть — не одно и тоже.

Просыпаться с оглушительной головной болью, ощущением во рту, будто я всю ночь жевала сандалии Ганди, и с огромным желанием вывернуть желудок наизнанку было не тем, что я планировала сделать своим хобби, но так получалось второй день подряд. Мало того что вчерашняя выпивка могла свалить и слона, так я еще забыла задернуть шторы и неприятно яркое лос-анджелесское солнце в упор смотрело в огромное, от пола до потолка, окно.

Отклеив лицо от наволочки (слюна — замечательный природный адгезий), я рывком села на постели и только тут увидела, что в постели есть кто-то еще. И что я в лифчике. И, как я испуганно убедилась, в трусах. И на том спасибо. Хотя никакой гарантии, что они были на мне всю ночь.

Сердце упало куда-то в желудок и забилось в такт моим скачущим мыслям. Мозг поднапрягся и ускорился, решив обойти на финише, однако в голове была полная пустота. Я свесилась с кровати, стараясь не потревожить жеваные простыни, и поводила рукой по полу в поисках футболки. Кто бы ни был рядом и что бы я ни сделала, я не желала разбираться с этим в нижнем белье, пусть даже меня в нем уже видели.

Нашарив пальцами футболку, я увидела рядом с ней другую, больше и темнее. Черную рубашку без воротника, такую же, как миллионы форменных рубашек «Юнион», которые у Дженни валялись по всей квартире. О черт! О черт-черт-черт-черт… Совершенно не желая убеждаться в том, что уже начинало вспоминаться, я медленно повернула голову. Рядом со мной лежал Джо — без рубашки. Я не посмела поглядеть под одеяло, но рядом с рубашкой стояли его туфли. А возле них лежали его брюки. О черт-черт-черт… Не раздумывая, я вскочила с кровати со всей быстротой, на которую были способны мои дрожащие ноги, схватила мобильный и кинулась к двери.

— Дженни! — орала я, бухая в ее дверь кулаком и одновременно натягивая футболку на трусы. По ходу дела я кивнула проходившей мимо паре, слишком взволнованная, чтобы смущаться, что стою в нижнем белье в коридоре отеля. — Дженни, мать твою, открой мне быстрее!

Через пару секунд я услышала, как щелкнул замок и дверь распахнулась, открыв очень недовольную Дженни.

— Энджел, какого хрена в такую рань?..

— Дай мне войти! — Я быстро прошла в совершенно идентичный гостиничный номер, где царил полный бардак, чему я совершенно не удивилась. Повсюду валялись одежда, пакеты, туфли и полотенца. — Мне нужна твоя помощь.

— Ну а для чего же я здесь, — пробурчала Дженни, притворив за мной дверь. — Похмелья у меня сегодня, к счастью, нет.

— Ты где была вчера вечером? — спросила я, оглядывая пейзаж после битвы.

По туфлям с каблуками в четыре дюйма и облегающему платью, брошенному в шелковый, с угловатыми выступами водоворот у кровати, я предположила, что Дженни где-то тусовалась.

— Я же тебе писала, Тесса пригласила меня на церемонию вручения премий! Ты получила мое сообщение? — Дженни зевнула и взяла гостиничный телефон. — Здравствуйте, можно заказать кофе и, ну, наверное, тост? — Сделав паузу, она вопросительно поглядела на меня. Я помотала головой, зная по опыту, что ничего не смогу проглотить еще пару часов. — Что, уже несете? Спасибо.

Она шлепнулась спиной на кровать и начала бросать в рот драже «M&M's» из открытой пачки, стоявшей на тумбочке.

— Как все-таки приятно быть на другом конце телефона! Так что стряслось? Выглядишь как шлюха.

Я осторожно прилегла, рядом с ней на кровать, стараясь, чтобы матрас не спружинил, так как меня сильно тошнило.

— Слушай, я, кажется, натворила страшную глупость.

— Тоже мне новость, — подняла бровь Дженни. — Я же убеждала тебя не встречаться с Джеймсом. Что ты теперь натворила?

— Спроси лучше, с кем я это натворила.

— Что? — Я поняла, что подруга ухватила суть проблемы, когда «M&M's» стали пролетать у нее мимо рта и стукаться об оконное стекло. — Энджи, что за бред?

— Понимаешь, с Джеймсом разговора не получилось, поэтому я вернулась и выпила пару рюмок. — Я не готовила речь заранее и поэтому тщательно обдумывала каждое слово. — Ну, может, не пару рюмок, а больше. А потом пошла наверх, чтобы выпить еще.

— Вернемся в Нью-Йорк, отведу тебя к анонимным алкоголикам, — пробормотала Дженни. — Или куплю ножной монитор, как у Линдси Лохан. И в баре ты подцепила парня?

— М-м-м… — Я потрогала ноготь большого пальца на ноге, соображая, когда успел облупиться педикюр. — Дженни, я такая дура…

— Энджи. — Дженни подобралась ко мне поближе и обняла за плечи. — В состоянии стресса многие делают глупости. Успокойся. Помнишь, что мне сказала твоя мама, когда я потеряла вещи, которые Кирстен Данст отдала в химчистку? «В жизни и не такое бывает».

— В моем случае мать сказала бы: «Энджел, ты просто грязная шлюха, как ты могла трахнуться с барменом?!»

Я набрала воздуху в грудь и несмело подняла глаза. На этот раз Дженни даже не дотянулась до «M&M's»; ее рука застыла в воздухе.

— С Джо?

— С Джо.

Я сморщила нос, борясь с подступившими слезами, от которых щипало глаза.

— Ты переспала с Джо?

Обнимавшая меня рука вдруг напряглась.

— Кажется, да! — Я выбрала красное драже и подала подруге. — Я проснулась, а он… Я ничего не помню, но он в моей постели, а одежда на полу.

— Он сейчас там? — Дженни в одно мгновение оказалась на ногах. — В твоем номере?

— Да. Поэтому я сейчас здесь, — подтвердила я, осторожно садясь в кровати — от резких движений желудок опасно сжимался. — Ты куда?

— Энджи, ты была настолько пьяна, что даже не помнишь, что случилось? — Дженни кинулась к двери. Я пошла за ней, стараясь поспевать. Но не очень быстро. — А он работал — значит, был трезвым. По крайней мере должен был быть. Сто процентов, что не ты на него вешалась, с твоим-то нулевым опытом случайных связей! Я его сейчас убью.

— Дженни, подожди! — Я побежала за ней по коридору, натягивая футболку как можно ниже, чтобы прикрыть трусы. — Я даже не помню, было что или нет, пожалуйста, не…

Но было слишком поздно: она хлестнула по индикатору картой-ключом и пинком открыла дверь, прежде чем я успела ее нагнать.

— Ну все, гад, ты доигрался! — услышала я ее вопль.

— Дженни, не надо!

Но кроме шатенки с горящими глазами, вломившейся уже в ванную комнату, в номере не было ни души. Ни бармена в кровати, ни «голубого» кинокумира в ванной — никого.

— Дженни, пожалуйста, не скандаль, поговори со мной! — Я закрыла за собой дверь, вежливо помахав той же проходящей парочке, которая чуть раньше видела меня в трусах в коридоре. — Пожалуйста!

— Энджи, я поверить не могу, что он на такое способен! — выдохнула она, азартно кидаясь на четвереньки и заглядывая под кровать.

— Да не поместится он там. — Я перешагнула через груду бутылок из мини-бара и взяла последнюю оставшуюся диетическую колу. — Видимо, он проснулся и ему тоже стало очень неловко.

— Небось уже добежал до канадской границы, — мстительно сказала Дженни, поднимаясь на ноги.

— Ну не настолько же я страшная. — Я опустила шторы, чувствуя себя Могваем ^[16], не любившим яркого света, зато жевавшим (а в моем случае и пившим) в любое время дня и ночи. — Хотя я сегодня не в лучшей форме.

— Энджи… — На долю секунды Дженни запнулась. — Я же не об этом говорю. И не вздумай трепать себе нервы по поводу случившегося. Он явно воспользовался твоей беспомощностью, и за это я его убью.

— Ты не сердишься?

— С какой стати мне сердиться?

— Потому что я большая шлюха, которая не помнит, было у нее что или нет с парнем, которым ты давно планировала насладиться.

Дженни засмеялась:

— Дорогая, мы уже говорили, что сейчас я не готова с кем-то спать. Конечно, я не сержусь — на тебя по крайней мере. Ты моя лучшая подруга. Ты ломаешь, я чиню, ты делаешь глупости, я поправляю дело. Так уж у нас повелось.

— Верно, — согласилась я, начиная осторожно пить воду. Небольшая погоня, устроенная Дженни, к счастью, немного отвлекла меня от чудовищного похмелья — до настоящей минуты. — Мне просто не верится, что я могла так сглупить. Что я скажу Алексу?

— Ты ничего не скажешь Алексу.

— Но не могу же я ему солгать!

— И что будет? Предположим, он придет в чувство по поводу всего этого дерьма с Джеймсом Джейкобсом, и я позволю ему снова вернуться к тебе, и тут ты расскажешь ему про Джо! Он же с тобой окончательно порвет. — Дженни подвела меня к кровати. — Не то чтобы ты получила карт-бланш, тебе по-прежнему полагается терзаться чувством вины, но говорить Алексу — глупейшая затея, которую только можно придумать. Совесть ты, конечно, очистишь, но он тебя никогда не простит. Хочешь потерять Алекса из-за случайной связи по пьяни?

— Нет, нет, конечно. Если я его уже не потеряла из-за несуществующего романа. Господи, неужели все это происходит со мной? — Я уткнулась лицом в подушку. — Как будто мне без этого мало проблем!

— Слушай, помимо того, что тебе нужно держать рот на замке, а мне изничтожить мерзавца через океан, как вчера все прошло с Джейкобсом? — уже мягче спросила Дженни. — Он отказался говорить с Мэри?

Я кивнула:

— Не хочет рисковать. Честно говоря, я его понимаю. Он знает меня несколько дней; мы же не с детства не разлей вода, а я прошу его рискнуть всем, ради чего он столько работал, публично признать тщательно охраняемый секрет, который в корне изменит его жизнь. Представь, он потеряет работу и я потеряю работу — чувствуешь разницу? Кто я такая, чтобы с ним равняться?

— Ты та, кто говорит правду. Это что-нибудь да значит.

Дженни взяла мой сотовый и начала просматривать сообщения.

— Это значит мало, — вздохнула я. — Вчера Мэри сказала, что даст разрешение на интервью для «Айкона», если я ей не перезвоню до вечера. Я не перезванивала. Господи, как же я оказалась в этой ситуации?

— Наша ситуация заключается в том, что мы с тобой — две еще не занятые красавицы. — Дженни отдала мне телефон. — А ты к тому же скоро сделаешь огромные деньги, продав смачную, грязную сплетню, и это клево!

— Какое счастье, что ты во всем умеешь увидеть плюсы! — сказала я, сжав ее руку.

— Работа такая, — отозвалась Дженни. — Я начинаю карьеру звездной стилистки. Скажи, что я могу быть стилистом фотосессий!

— Лучше твоих фотосессий может быть только «Фотошоп», — хихикнула я. И разрыдалась.

Дженни обняла меня по-настоящему, крепко-крепко, так что нос расплющился о ее плечо и расхотелось плакать.

— Энджел Кларк, ну что мне с тобой делать?

Глава четырнадцатая

Набрав мне ванну, убрав все предметы с острыми кромками и выложив на кровать приятно непротиворечивый комплект одежды, Дженни покинула комнату якобы созваниваться с Тессой о новой встрече для стайлинга, хотя, подозреваю, она собиралась найти, излупить и прикончить Джо. К счастью, мне и без нее было из-за чего переживать: Джеймс, Алекс, Мэри и мой первый случайный секс, оказавшийся таким улетным, что у меня отшибло память, а любовник исчез с лица земли. Я разделась, бросив футболку и белье в корзину, — мне абсолютно не хотелось вспоминать то, что произошло со мной в этом прикиде.

Ванна оказалась что надо — у меня захватило дух, а ноги сразу стали томатно-красными. Я медленно выдохнула, погрузившись в воду по шею, чувствуя, как обжигающий кипяток превращается в приятное тепло. Выставив руку над водой, я видела, что нижняя половина уже напоминает вареного лобстера, а верхняя еще бледно-розовая. Это явление было наполнено глубоким смыслом, который я люблю везде искать.

После третьей неудачной попытки открыть кран с холодной водой левой ногой я поняла, что настойчивое пиликанье, доносившееся из спальни, — мой сотовый. Я пропустила три звонка, но звонивший явно был настроен серьезно. Расплескивая воду, я неуклюже выбралась из ванны и прошлепала через спальню посмотреть, кто меня так отчаянно добивается. Три пропущенных звонка: два от Мэри, один незнакомый, начинающийся с 818, и никаких сообщений. Не успела я получше рассмотреть 818-го, как телефон зазвонил у меня в руке. Снова Мэри.

— Здравствуйте, Мэри.

Мне все равно предстояло пройти через это раньше или позже, поэтому никакой разницы, что я голая и с меня капает.

— Ты почему не отвечаешь по гостиничному телефону? — заорала она. Я посмотрела на тумбочку: трубка свисала на шнуре. Ну что ж, после бурной пьяной ночи и не такое бывает. — И на десять тысяч е-мейлов, которые я тебе прислала?

— Извините! — Я уже искала сумку. Я ее вчера в бар брала? — У меня была сумасшедшая ночь.

Все, чего мне хотелось, — спросить, уволили меня или нет, но я слишком боялась утвердительного ответа.

— Сумасшедшая ночь, вот как? Может, это ты до одиннадцати просидела на телефонной конференции с издателями, убеждая их придержать ваше с Джеймсом интервью? Они настаивают, что до следующей недели информация неминуемо просочится в печать. Скажи, что ты его уговорила!

— Ну, вряд ли он станет ходить и хвастаться мной направо и налево, — пробурчала я, оглядываясь в поисках чего-нибудь накинуть.

Кондиционер в «Голливуде» не предусматривал хождения в голом виде.

— Энджел, по-моему, ты плохо понимаешь, что происходит. Когда кто-нибудь принимает подобное решение, времени у него в обрез. Меньше всего нам надо, чтобы Джеймс передумал или, еще того лучше, решил, что ему давно пора оповестить мир о том, что он гей, и стал бы ездить по городу в обнимку бог знает с кем, прежде чем мы об этом напечатаем!

Я замерла на четвереньках, не успев до конца вытянуть нижний ящик шкафа.

— Что?!

— Что значит «Что?!» — В голосе Мэри слышалось удивление не меньше моего. — Ты уже назначила время нового интервью?

— Какого нового интервью?

— С Джеймсом и его бойфрендом?

Я так и плюхнулась на задницу.

— Так вы знаете?..

— Конечно, знаю. Ты чего такая заторможенная? Ты там выпила, что ли? — Мэри начала говорить очень медленно: — Вчера я разговаривала с Джеймсом. Он сказал, что у вас все на мази, что ты будешь делать интервью и он хочет видеть его в ближайшем выпуске «Айкона». Энджел, интервью мне нужно к завтрашнему дню. На воскресенье мы заказали фотосессию, но тебе не обязательно на ней присутствовать, ты мне здесь нужна. Скажи, что сможешь все обеспечить!

— Значит, он вам рассказал? — тупо переспросила я. — Все рассказал?

— Он признался, что предпочитает целовать мальчиков, а не девочек, если ты об этом.

Пол подо мной зашатался; я высунула голову из-за кровати, как сурикат, желая удостовериться, что Лос-Анджелес не поглощен Большой Америкой и не проглочен никакой другой Громадиной.

— Энджел, это не шутки, — продолжала Мэри. — Если ты боялась, что издатели не захотят доверить тебе первое интервью, то ты даже не представляешь, насколько выросла в их глазах, после того как добыла такой материал. Интервью мне нужно в готовом виде завтра к обеду — к часу по вашему времени — для правки, а потом ты нужна мне здесь. Мы обязательно должны выпустить статью в понедельник, потому что журнал выйдет во вторник. Сисси уже заказывает тебе обратный билет на воскресенье.

— У меня нет слов, — произнесла я, уставившись на оконное стекло. Не на холмы за окном, а именно на оконное стекло. — Я не знаю, что сказать.

— Определяйся там побыстрее, мне к понедельнику нужна готовая статья, — сказала Мэри. — К девяти утра.

Положив сотовый, я, ошеломленно переваривая услышанное, надела трусы и футболку и села спиной к тумбочке, вытянув ноги. Джеймс позвонил Мэри. Он даст интервью. Я подняла ноги вверх, напрягая бедра. Почему он не позвонил мне и не предупредил? Я пошарила над головой в поисках гостиничного телефона.

— Здравствуйте, это Энджел Кларк из номера шестьсот восемь. Скажите, для меня есть сообщения?

В трубке было слышно дыхание девицы на ресепшене и быстрый перестук клавиш.

— Доброе утро, мисс Кларк, да, сообщения есть. Даже довольно много. Прислать их вам с кем-нибудь или вы хотите, чтобы я прочитала их по телефону?

Я ответила после секундной паузы:

— Не могли бы вы их прислать? Спасибо.

Пожалуй, лучше их вслух никому не читать. Поднявшись на ноги, я поплелась придавать себе презентабельный вид. Мама бы умерла от стыда, знай она, что я открыла дверь в таком виде (в этом было столько же логики, как в том, чтобы мыть дом с чердака до подвала перед отъездом в отпуск, на случай если залезут воры). Тем не менее волосы собраны в хвост, зубы наскоро и не очень тщательно почищены, тушь кое-как нанесена, бальзам для губ намазан. Я лихорадочно подбирала подходящий низ к моей слишком короткой футболке и полосатым розовым трусам, когда в дверь постучали. Черт, какие расторопные посыльные в этой гостинице!

— Войдите, — сказала я из гардероба, но вместо щелчка и звука открывающейся двери раздался новый стук.

Прекрасно, пусть любуются моими трусами. Снова стук. Рассудив, что полгостиницы меня все равно уже видели в нижнем белье, я подумала — один посыльный погоды не сделает, и открыла дверь.

— Привет.

Это оказался не посыльный. Это был Алекс.

— Я знал, что в Лос-Анджелесе одеваются проще, чем в Нью-Йорке, но это уже перебор.

Он свесил крошечные белые наушники на футболку и покачал головой.

Я схватилась за дверь, боясь не устоять на ногах. Это действительно был он.

— Можно войти? — спросил он.

Темная челка падала на, как мне показалось, уставшие глаза. Я кивнула и попятилась от двери, давая дорогу ему и его рюкзаку.

— О, ты уже засвинячила комнату?

Я снова кивнула, по-прежнему держась за дверь. Это действительно был он. Стоя передо мной в номере «Голливуда» в своих насмерть измятых джинсах, дырявой зеленой футболке и видавших виды черных «конверсах», он казался настолько чужеродным в Лос-Анджелесе, что мозг отказывался сложить воедино его фигуру на фоне окна и букв «Голливуд» на заднем плане.

— Энджел, пожалуйста, скажи что-нибудь. — попросил он через пару минут молчания. — Или хоть дверь закрой.

Отлепив пальцы от дерева и отпустив дверь, которая захлопнулась сама, я так и не смогла двинуться с места. Что, если я до него дотронусь и он исчезнет? Что, если я скажу что-нибудь не так и он уйдет навсегда?

— Так, давай все по порядку! — Алекс поставил сумку на стол рядом с моим ноутбуком. — Мне нужно в ванную, а потом поговорим.

Он направился ко мне, но я не успела ничего понять по его лицу — он прошел мимо и скрылся за дверью ванной. Алекс явно выглядел уставшим, но была ли то дорожная усталость, оттого что он прямо с самолета и не выспался? И особой радости от встречи я в нем не заметила.

Когда дверь ванной вновь открылась, я так и стояла на прежнем месте. Алекс посмотрел на меня, затем на груду бутылок, которые Дженни переложила с пола в корзину, и снова перевел взгляд на меня. Его лицо было влажным и слегка порозовевшим от умывания, длинная челка пристала к щеке. Я потянулась ее поправить. Алекс перехватил мою руку и прижал к лицу.

— Привет, — мягко сказал он.

— Привет, — ответила я.

— Мне что, выйти и зайти снова?

Я медленно покачала головой. Он действительно был здесь. Я его осязала и все остальное.

— Слушай, извини, что я наговорил по телефону. — Он прикусил полную нижнюю губу. — Я, это, просто психанул. Извини.

— Это ничего, — пробормотала я.

Какая горячая у него рука…

— Нет, это не ничего. — Его зеленые глаза были сплошь в красных прожилках. На них было больно смотреть — он и в лучшие времена хронически не высыпался. — Я тебя даже не выслушал, вообще не давал тебе говорить…

— Это ничего, — повторила я.

Это действительно было ерундой, но это случилось до того, как я переспала с барменом.

— Энджел, перестань говорить «это ничего». Я виноват. — Он нежно привлек меня к себе. — После нашего разговора я три часа просидел, уставившись на телефон. Я был совершенно не прав, сказав… то, что сказал.

— Это ни… То есть ты мог мне позвонить? — сказала я, обостренно воспринимая, что: 1) выгляжу как не пойми кто и 2) в номере стоит сильный запах спиртного. — Почему ты не позвонил? Почему не отвечал на мои звонки?

— Я подумал, широкий романтический жест будет лучше. — Алекс завладел и второй моей рукой, чтобы я перестала оттягивать горловину футболки. — А вообще после нашего разговора, увидев твои фотографии в Интернете, я выкинул телефон в окно, так что звонить было проблематично.

— Ясно, — отозвалась я.

— Я понимаю, ты до сих пор обижена, — продолжал он, — но можно мне объяснить? Дай мне сказать то, что я репетировал последние десять часов, а потом, если ты скажешь мне уйти, я уйду.

— Уйти?!

Отчего-то Алекс решил, что моя неспособность связать два слова вызвана тем, что я на него обижена. Я была зла — точнее, взбешена, — но исключительно на себя.

— Значит, последний раз, когда мы говорили, я вел себя как последний засранец, но это потому, что очень тебя ревную. Я знаю, ты бы никогда… ну, ты понимаешь. Я и тогда это знал. Ты не моя бывшая и не… я сам. — Он попытался подвести меня к креслу, а я словно приросла к полу. — Но в голове был какой-то сумбур. Я очень не хотел, отпускать тебя в Лос-Анджелес.

— Ты мог об этом сказать до моего отъезда. — Я наконец немного опомнилась и позволила перемещать себя по комнате. — Мог бы поехать со мной.

— Я не считал, что это будет правильно, и потом, все так быстро произошло. Я думал, может, небольшая разлука пойдет нам на пользу. Но ошибался, я уже понял.

— Это точно, — прошептала я.

Алекс медленно шел к кровати спиной вперед. Кровать все еще представляла собой неприглядное зрелище после того, что на ней было ночью, с Джо.

— Наверное, поэтому я не отвечал на телефон. — Он погладил меня по рукам и приобнял за плечи. — Хотел доказать, что я по тебе не скучаю. Что без тебя не расклеюсь. Жалкое зрелище, да?

— Жалкое.

— Оказалось, я был не прав. Я теперь от тебя никуда не денусь, если ты меня еще хочешь.

— Конечно, хочу, — сказала я. Крошечная слезинка выкатилась у меня из уголка глаза. — Но мне еще многое надо объяснить. Все не так просто, как…

— Если мы решим сделать это простым, так оно и будет. — Держа мои руки в своих, Алекс резко дернул меня к себе, и я врезалась в его твердую грудь. От него пахло сном и дезодорантом, который стоял у него в ванной на подоконнике. — Тебе ничего не надо объяснять. Раз ты сказала — ничего не было с тем парнем, я должен был сразу поверить и не трепать тебе нервы. Но вот я приехал и хочу все сделать правильно. Скажи, что мне сделать?

Большим дерьмом я себя в жизни не чувствовала. Передо мной стоит красивый парень, пролетевший тысячи миль, чтобы извиниться за то, что поверил фотографиям, которые тысячи людей по всему миру, включая мою родную мать, скушали за святую истину, и сказать, что это он не прав, и пытается повалить меня на постель, где еще совсем недавно возлежал очень голый бармен и очень глупая я.

— Энджел, с тобой все в порядке? — Теплыми ладонями он приподнял мое лицо с дорожками от слез. — Конечно, одним махом всего не исправишь. Я и не жду, что ты меня сразу простишь. Ты только скажи, могу я хоть надеяться?

— Я… я не могу поверить, что ты приехал, — заикаясь, проговорила я. — Мне не верится, что ты здесь.

— А где же мне еще быть. — Он прижался лбом к моему лбу, и мои слезы потекли по его щекам. — Так это слезы радости от встречи со мной, а не признак того, что ты меня ненавидишь?

— Я тебя? Это ты должен меня ненавидеть…

Я запнулась. Надо ему сказать. Одно дело — держать язык за зубами, когда, как я думала, между нами все кончено, и другое дело — откровенно лгать, когда человек пролетел через всю страну, чтобы меня увидеть.

— Я так виновата, Алекс!

— Хватит разговоров! — Его губы коснулись моих щек и стерли дорожки от слез. — Вечно ты слишком много говоришь.

Ни о чем не думая, я подняла голову и поцеловала его в соленые от моих слез и сухие от долгого перелета губы. Вот не знала, что могу одновременно таять и ощущать сосущую тошноту под ложечкой.

Лежа на спине, Алекс потянул меня на себя. Я неловко уселась верхом ему на колени, больно прижав голени к каркасу кровати. Губы Алекса стали мягкими, когда он целовал меня в шею, опускаясь до ворота футболки. Я позволила притянуть меня ближе и уложить на подушки, стараясь думать только о его полузакрытых глазах и учащенном дыхании, но никак не могла избавиться от ощущения присутствия Джо в нашей кровати.

— Алекс, я не могу, извини, — задыхаясь, проговорила я, отстраняясь, пока он не зашел слишком далеко. — Мне нужно кое с чем разобраться, а потом мы поговорим.

Он отбросил челку назад и тихо вздохнул.

— Извини, не надо мне было… — Он приподнялся и сел на край кровати, опустив голову на руки. — Мне уйти?

— Господи, нет! — Я поспешно села и обняла его. Что, если он уйдет и никогда не вернется? — Я не могу сейчас, но ты же со мной останешься?

— Ни за что не уйду, если сама не прогонишь. — Он наклонился и снова поцеловал меня глубоким теплым поцелуем. — Разбираться с делами тебе надо сегодня?

Я прокрутила в голове список дел: позвонить Джеймсу, договориться об интервью, найти Дженни, заткнуть рот Джо, вышить алую букву А на груди всех платьев и футболок. Все дела срочные.

— Да, нодавай сейчас просто полежим немного.

Алекс кивнул, поцеловал меня в нос, сбросил кроссовки и перебрался на другую сторону кровати. Я молча легла рядом, прижавшись к его груди и забросив на него ногу. Крепко стиснув руку, которая меня обнимала, я слушала постепенно замедлявшееся спокойное дыхание, ощущая влажное тепло на шее сзади. Он заснул через пару минут, но я не могла закрыть глаза без того, чтобы не представить рядом с собой голого Джо.

Что я наделала?

Поняв, что не в силах очнуться от грез-дробь-ночного кошмара и представить свою постель абсолютно пустой в последние двадцать четыре часа, а себя — чуждой политике бешеной активности в отношении красивых мужчин, я осторожно встала и наконец-то натянула джинсы, затем как можно тише прошла в ванную и задумчиво посмотрела на сотовый. Кому позвонить в первую очередь? Что им сказать? Лучше заниматься делами, чем сидеть на унитазе, гипнотизируя мобильник, что, безусловно, не является архи гигиеничным.

— А я гадал, когда ты позвонишь. — В голосе Джеймса не слышалось привычной приподнятости. — Отложила на потом, что ли?

— Ты не поверишь, но у нас в редакции прошел слушок, что ты гей. — Я дотянулась ступнями до горячего полотенцесушителя. Уй, черт, кипяток у них там, что ли? — Шокирующая сенсация, не правда ли?

— Очень смешно, — отозвался он. Все-таки ванная с туалетом не лучшее место для телефонных разговоров. — Когда ты приедешь делать интервью? Я хочу побыстрее с этим покончить.

— Вот спасибо, — донесся откуда-то издалека, голос Блейка. — Как мне приятен твой энтузиазм!

— Заткнись, — отмахнулся Джеймс, но по голосу я поняла, что он улыбается. — Твоя жуткая редакторша настаивала, что дело не терпит проволочек.

— Знаю, — сказала я, остужая ступни о холодные плитки пола. — Она действительно настаивает на оперативности, но дело в том, что ко мне только что приехал Алекс и я… в общем, не могу сейчас оставить его одного…

Я не добавила: «Потому что меня бросает в дрожь при мысли, что он проснется и найдет хоть малейшее доказательство моей ночной половушки с барменом».

— О, он приехал? Извиниться?

— М-м-м…

— А он подкрепил извинения чем-нибудь бриллиантовым?

— Нет! — Хуже, чем сейчас, у меня на душе еще не бывало, но бриллианты скорее всего вывели бы меня за грань… крыши отеля. — Все немного сложнее. Статью нужно представить завтра к середине дня; можно я приеду к вам в девять? Разговор займет пару часов, и у меня еще останется время на обработку.

— Ты такая блестящая литераторша или уже не можешь терпеть без секса? Почему это ты не в состоянии оставить своего мужчину? — поинтересовался Джеймс. — Я ожидаю честного ответа, учитывая, что ради тебя я собираюсь рассказать всю правду о своей личной жизни.

— Ах, значит, ты делаешь это ради нее? — завелся склочный Блейк.

— Слушай, мне обязательно приводить его на интервью? — спросил Джеймс. — Он положительно невыносим с тех пор, как я на все это согласился. У меня еще есть время передумать?

— Нет, нету, — быстро ответила я. — Встретимся в «Шато Мармоне».

— Прекрасно. Здесь разгораются все топ-скандалы. — В трубке послышалось отдаленное шарканье и затем хихиканье. — Блейк не может спокойно пережить, что я в состоянии организовать что-то самостоятельно. Отвяжись, ты отвечаешь за фотосессию, а не за подслушивание моих разговоров. Должен сказать, Энджел Кларк, я до глубины души уязвлен новостью, что тебя не будет на снимках.

— Я с тобой достаточно наснималась, — отозвалась я. — Значит, завтра в девять?

— О'кей, — согласился он. — И, Энджел, я хочу искренне извиниться за нервотрепку. Надеюсь, что ни делается, все к лучшему. Для нас обоих.

Повесив трубку, я попыталась улыбнуться, радуясь за Джеймса и Блейка, но меня бесил тот факт, что, не появись те чертовы фотки в Интернете, я никогда не оказалась бы в постели с Джо. Перед следующим звонком я умылась и нанесла увлажняющий крем — в Лос-Анджелесе кожа сохнет моментально. Разравнивая дюймовый слой бальзама «Бьюти флэш», я смотрела на себя в зеркало.

Внешне мерзкий случайный секс нисколько на меня не повлиял, так откуда это внутреннее ощущение, что все изменилось? Те же голубые глаза, светло-каштановые волосы, те же «не то чтобы плохие, но будь у меня деньги, обязательно сделала бы себе виниры» зубы. Если бы я хоть помнила, что случилось, может, перестала бы пугать себя призраком самого худшего. Разве что самое худшее действительно было и мозг пытается защитить остатки моего самоуважения. Ужаснее всего было то, что, как ни кивай на Джеймса Джейкобса и его фотографии, как ни поноси мерзавца Джо, воспользовавшегося моим мертвецки пьяным состоянием, по-настоящему мне некого винить, кроме себя. Значит, и разбираться придется самой (ну, может, с некоторой помощью Дженни).

Набрав ее номер, я попала на автоответчик. Положительно, когда эта девушка ответит по телефону, мир сразу рухнет.

— Дженни, это я. Не знаю, где ты, но мне очень нужно с тобой переговорить. Только что приехал Алекс, он здесь, в моем номере, и я не знаю, что делать. Я страшно психую по поводу… всей ситуации. Спасай, а?

— Эй, — сказал Алекс, просунувшись в дверь всей своей долговязой фигурой. — С тобой все в порядке?

— Я думала, ты спишь, — сказала я, быстро стирая остатки увлажняющего крема. — Я тут занимаюсь делами.

— Прикольно, но ты не обязана мне докладывать. — Он потянулся вверх, взявшись за верхнюю притолоку. Футболка задралась над поясом джинсов, открыв напрягшиеся мышцы под незагорелой кожей. Хорошо, что я держалась за раковину. — Я разбит, все тело ноет, и умираю с голоду. Ты есть хочешь?

— Очень! — Я действительно не могла припомнить, когда ела в последний раз. — Пошли куда-нибудь сходим?

Алекс отпустил притолоку, шагнул в ванную и с улыбкой стер маленький мазок крема с моей щеки, отчего я залилась краской до корней волос.

— Не хочешь уходить?

Я помотала головой:

— Не очень.

— Я тоже. — Он стянул футболку и расстегнул пряжку ремня. — Мне надо в душ. Ты пойдешь?

Я уставилась в пол. Почему он меня так мучает? Тянущее ощущение давно пустого желудка вдруг сменилось легким, щекочущим предчувствием. Не успела я ничего сказать, как Алекс оказался рядом и начал целовать меня так крепко, что губам было больно и перехватывало дыхание. Он схватил меня под мышки и посадил на раковину, а я обвила ногами его талию, жадно отвечая на поцелуи. Может, это лучший способ выбросить проблемы из головы? Тело говорило уверенное «да», хотя с учетом прошлой ночи индикатор из него еще тот.

Я не обратила внимания, что задела кран, пока неожиданный холодный душ не хлынул мне на задницу, но я была слишком занята, помогая Алексу стащить мою футболку. Вместо того чтобы нащупать и закрыть кран, я с наслаждением играла его волосами, запутываясь в них, — так, как мне хотелось с той самой минуты, как он переступил порог гостиничного номера. Я почти повисла у него на шее, когда Алекс потерял равновесие и сделал пару нетвердых шагов, отчего я соскользнула с раковины и врезалась боком в полотенцесушитель.

— Это ничего? — выдохнул он, тяжело дыша между поцелуями, от которых у меня подкашивались ноги — настолько, что оставалось только опуститься на пол.

— А я-то думала, что слишком много говорю, — отозвалась я, увлекая его на холодные твердые плитки.

Глава пятнадцатая

— Поверить не могу, что он гей, — сказал Алекс, когда мы лежали на полу ванной, завернувшись в фирменные пушистые полотенца отеля «Голливуд». Я сомневалась, что ноги меня послушаются, если захочу дойти до кровати, а ползти на четвереньках неэстетично. Не говоря о том, что два мужика в моей кровати за одни сутки — это уже действительно ни в какие рамки.

— Знаю… — Я пододвинулась ближе, устраиваясь на груди Алекса. Чем ближе к нему я была, тем спокойнее мне становилось. — Ошалеть, правда?

Хотя Алекс очень настаивал, что я «не обязана ничего объяснять», мне страшно хотелось открыть ему всю правду, по крайней мере всю часть, связанную с Джеймсом Джейкобсом, как только позволит неписаный посткоитальный этикет.

— Вот уж действительно: чужая душа — потемки. — Алекс играл с моими волосами, поднимая пряди вверх за концы и отпуская, так что они падали, разлетаясь, мне на лицо. — Люди верят тому, чему хотят верить. Грустно, что он сомневался, что может просто быть тем, кто он есть, с самого начала.

— Мне жаль, что тебя в это втянули, — тихо сказала я, тая от блаженства и ласковых прикосновений к волосам. — Я чуть не пала трупом, когда они поместили на сайт твою фотографию.

— Да, это было неслабо, — признал он. В маленькой гостиничной ванной его голос звучал гулко и жестко. — Не знаю, где они взяли тот снимок. Но зато хоть узнал из Интернета, что я красавчик. Наши парни до сих пор ржут.

— Завидуют, — уверенно сказала я.

— Смертельно, — согласился он. — Самое противное: продажи дисков пошли вверх.

— А где мои проценты? — спросила я, натягивая на себя полотенце, чтобы все, что надо, было прикрыто.

Одно дело — обнажаться в приступе страсти, и совсем другое — лежать в чем мама родила под резким светом лампочек ванной, когда твой бойфренд уже, так сказать, утолил любовный голод.

— Натурой отдам, — шепнул он мне на ухо.

По спине пробежала сладкая дрожь, не имеющая ничего общего с ознобом от холодного кафеля.

— Ты же вроде есть хотел. — Я сдула его волосы с моего лица — Алекс уже пристроился сверху. — Как мы закажем в номер поесть, лежа на полу в ванной?

— Только не говори, что у тебя в комнате нет никаких заначек… — От ощущения обжигающего дыхания на шее моя спина выгнулась как лук навстречу Алексу. — Ты же из дому не выходишь без пакетика «M&M's»!

— Попрошу без гнусных намеков, — возмутилась я, соображая, успею ли спрятать огромную пачку «M&M's», прежде чем Алекс ее увидит.

День незаметно уплывал, а я ничего не успела сделать, разве что то и дело проверяла рукой, что Алекс по-прежнему здесь, и вновь проваливалась в первый за много дней сон на трезвую голову. Наконец мы с Алексом заставили себя одеться, приняли мало-мальски приличный вид и пошли в ближайший «Макдоналдс» подкрепиться и дать горничным возможность сменить постельное белье. Я смотрела, как Алекс въедается в свой второй бигмак, когда сотовый завибрировал — пришло сообщение от Дженни.

«Привет у тебя с Алексом все в порядке? Не сказала ему о Джо? Я с Тессой дай мне знать если я нужна чмоки».

Я посмотрела на Алекса, поедавшего бургер с таким видом, словно кто-то его отнимал, не зная, смеяться или плакать, понимая, что Джо может появиться в любую секунду и все испортить.

«Ничего не сказала пока все о'кей. Развлекайся завтра увидимся? Целую».

Я отодвинула сандвич с курицей, отчего-то уже не чувствуя себя такой голодной, как в гостиничном номере с биркой «Не беспокоить» на двери.

— Есть не хочешь? — спросил Алекс, поглядывая на мой сандвич.

Я покачала головой:

— Наелась «M&M's». — Я мелкими глотками пила диетическую колу, а Алекс в два укуса разделался с «макчи кеном». — Как тебе разница во времени?

— Кг-хм, — отозвался Алекс, прикрывая рукой набитый рот. — Я даже не знаю, который час, хотя уже темнеет, — кивнул он на окно.

Солнце уже почти село, и туристы, костюмные персонажи и звезды на плитках Голливудского бульвара были ярко освещены уличными фонарями. Я старалась не очень глазеть на Человека-паука и Джека Воробья, забежавших в «Макдоналдс» с улицы и заказавших «Хэппи мил».

— У тебя точно нет дел на сегодня? Разве интервью обещает быть таким легким?

— И да и нет. — Я собрала волосы в хвост и тут же распустила. — Наверняка в редакции переделают все, что я напишу, но я не хочу отдавать какую-нибудь хал туру. Постараюсь добыть как можно больше информации и изложить ее как можно лучше, тогда по крайнем мере им будет с чем работать. У меня масса фонового материала с прошлой недели, осталось прибавить ведущую тему «мы любим друг друга», а это несколько сложнее. Честно говоря, не думаю, что даже сейчас они расположены особо делиться и откровенничать. Блейк меня вообще ненавидит.

— Прикольно. Надо было мне посмотреть рейсы домой. Вы с Дженни уже решили, куда сходите?

Алекс принялся за жареную картошку.

— Нет, — сказала я, играя с гнутой соломинкой для колы. Ну что он копается, трудно ускориться, что ли? — Хотя в воскресенье у меня вроде будет время. Сисси должна завтра заказать билеты. Хочешь, я узнаю, сможет она взять тебе билет на тот же рейс?

Алекс кивнул:

— Мой широкий романтический жест не был тщательно спланирован.

— Такова природа романтических жестов.

Я потянулась через стол и сжала его руку, отчего он стал есть еще медленнее.

— Как дела у Дженни? — Алекс разгладил опустевший пакетик с картошкой и принялся за колу. — Она переспала с тем барменом?

Я почувствовала, что зеленею.

— Оказалось, она не готова к новому роману, — выпалила я. — Дженни настолько подавлена расставанием с Джеффом, что я не представляю, как стряхнуть с нее это настроение. Не то чтобы на нее никто не смотрит — она по-прежнему ходит в клубы и развлекается… — Я очень хотела, чтобы Алекс залпом выпил колу и мы смогли бы уединиться в надежных стенах моего номера. — Не знаю, может, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Она тут общается со старой подругой, стилисткой, и сама этим балуется, пока я работаю. У нее прямо талант открылся.

— Дженни научилась указывать людям, что делать и чего не делать? — Алекс круговым движением взболтал остатки колы и выпил залпом. — Не мо-жет быть!

В ночь на пятницу я не сомкнула глаз, и вовсе не потому (ну не настолько, как вы можете подумать), что рядом лежал обнаженный Алекс. Хотя я с огромным облегчением вошла в номер, восстановленный во всей своей до-худшей-ночи-в-моей-жизни красе, мне по-прежнему было не по себе. Как я могу лежать рядом с любимым человеком, притворяясь, что все в порядке, когда изменила ему вот на этой самой кровати? Я-то своего бывшего как следует повозила мордой о ветровое стекло, застав его с другой в нашем «рейнджровере»!

На следующее утро я поднялась, приняла душ и оделась, прежде чем Алекс глаза продрал. Мой план был прост: вытащить из Джеймса интервью, отделившись наконец от этой проблемы, вытащить Алекса из отеля и вместе покинуть Лос-Анджелес. В душе я признавала правоту Дженни: ничего никому говорить не надо, а когда мое прискорбное разовое падение останется (географически) далеко позади, в Нью-Йорке все сгладится само собой. Однако сейчас Алекс был здесь, на месте моего преступления, и я чувствовала себя законченной шлюхой.

Я подхватила свою замечательную безотказную сумку и пошла к двери, оставив Алексу записку. До девяти, оставалось еще несколько часов, но Дженни отдала мне ключи от машины, так что можно было не кружить по номеру, только взвинчивая себя. После неловкого знакомства с парковочной системой отеля «Голливуд» я как могла приготовилась к лос-анджелесскому трафику (солнцезащитный крем, помада, темные очки и спутниковый навигатор). Я никогда не водила машины с автоматической коробкой передач, более того, в Америке я вообще ни разу не сидела за рулем, однако все оказалось не сложнее, чем ездить на велосипеде. К сожалению, даже в полседьмого утра в субботу лос-анджелесские дороги не бывают дружественными ни к машинам, ни к великам: я усвоила, что здесь ездят по другой стороне, но поворачивать на красный свет так и не научилась. К счастью, передо мной лежало достаточно прямых дорог, чтобы вволю поблуждать, пока я не догадалась зайти в работавший «Старбакс», взять кофе с булочкой и набрать в навигаторе Гриффит-парк.

Гриффит-парк оказался прекрасным и совершенно непохожим на все, что я видела в Лос-Анджелесе, — более естественным, чем Центральный парк, и за миллион миль от лондонских тщательно ухоженных «газонов». Оставив «мустанг» возле огромного летнего театра, я взяла кофе, воткнула в уши плаги айпода и пошла в парк, следуя за бегунами и людьми с собаками. Двадцать минут я заглушала свои мысли самой громкой музыкой, которая нашлась, и неожиданно для себя оказалась у Гриффитской обсерватории. Прихлебывая остывший кофе, я села на траву и стала смотреть на город, над которым медленно поднималось солнце. Да, вот уж действительно: далеко я забралась.

Отсюда Лос-Анджелес выглядел совсем иначе. Я впервые почувствовала себя вдали от всех и от всего. Тесный высокий Нью-Йорк, тонкий осколок острова, вдохнул и подтянулся, застыв с вознесенной рукой, словно прося внимания остального мира; он заставлял ускорять шаг и тянуться за своими небоскребами, то есть быть такой же высокой и стильной двадцать четыре часа семь дней в неделю. А Лос-Анджелес, при всем своем блеске и славе, отсюда, с холмов, выглядел так, будто только что выдохнул, сбросил узкие туфли и распахнул окно. Дома здесь были ниже, выцветшие от солнца, шире поставленные, а не прижатые друг к другу и устремленные в облака. Лос-Анджелесу с его великолепной уверенностью в себе не требовалось специально привлекать внимание. Теплый и солнечный, он безмолвно намекал на возможность расслабиться и как следует отдохнуть.

Но расслабиться у меня, разумеется, не получилось — в сумке запиликал телефон. Кому я могла понадобиться в такую рань? На дисплее высветилось «Мама дом».

— Алло!

— Энджел?

— Мама?

— Здравствуй, дочка! Я только что о тебе говорила. Ты сейчас с твоим киноактером?

— Мам, почему ты говоришь таким барственным тоном? — спросила я, остро пожалев, что ответила на звонок.

— Не знаю, о чем ты, дорогая, — продолжала мать голосом, которым разговаривала с моими учителями и техником, приходившим устанавливать «Скай плюс». — К нам заходила Шейла, ты же помнишь Шейлу из библиотеки? С ее слов, твой бойфренд раньше встречался с девушкой из фильма, который тебе нравится, — ну, где «охотник за привидениями» уехал в Китай, и она очень красивая, Энджел!

Терпеть такое после первой самостоятельной поездки по дорогам Лос-Анджелеса? Когда я успела превратиться в мазохистку?

— Мама, он не мой бойфренд. Мой бойфренд Алекс, мы это уже выяснили.

— Я понимаю, сейчас модно встречаться сразу с двумя мужчинами, но, Энджел, все кончится слезами, — трещала мать. — Не думай, что я не знаю жизни, я встречалась с другим мужчиной, когда познакомилась с твоим отцом, и, признаюсь, получилась небольшая накладка, но…

— Мам! — крикнула я, обратив на себя внимание нескольких лабрадоров и одного чихуахуа. — У меня с Джеймсом вообще ничего не было, я встречаюсь только с Алексом!

— О-о! — В голосе матери послышалось разочарование — совершенно нелепое, учитывая, что она лично не знакома ни с тем ни с другим. — Ну и зря. Он такой красавчик!

— Ну уж извини.

— Ты звонила нам сказать, что не собираешься замуж за этого актера, или были другие причины? Говори быстрее, мне надо сделать сандвич твоему отцу.

Я набрала воздуха в грудь и медленно выдохнула, следя, как солнце медленно поднимается над городом. Да, все могло сложиться совсем иначе. Не спаси я свою работу в «Лук», могла бы сейчас жевать сандвич в Лондоне на пару с папой.

— Мне просто захотелось вам позвонить, — ответила я, изо всех сил сохраняя спокойствие. — Сказать, что со мной все в порядке и что я не живу с Джеймсом Джейкобсом.

— Не расстраивайся, та блондинка и правда очень красивая. Не то чтобы ты у меня дурнушка, Энджел, но ты меня поняла. Ты еще долго пробудешь в Лос-Анджелесе? Ты уже купила билет домой?

Я постаралась не обижаться, что мать не считает меня такой же красивой, как Скарлетт Йоханссон. Сами посудите, кто, кроме родной матери, может считать своего ребенка самым красивым в мире? Разве что это мать Скарлетт Йоханссон, и то она будет считать ее сестру тоже красавицей. Правда, не помню, есть у Скарлетт сестра или нет.

— Обязательно об этом спрашивать каждый раз, когда мы созваниваемся? — поинтересовалась я, допивая совершенно холодный кофе. — Не знаю. Возможно, я приеду домой на Рождество, если вы опять не отбудете в круиз.

— Я вовсе не об этом, — укоризненно цокнула языком мать, словно говоря с дурочкой. Что, если вспомнить последнюю неделю, было до некоторой степени справедливо. — Я спрашиваю: когда ты возвращаешься в Нью-Йорк?

— А-а! — Я улыбнулась, глядя на свои шлепанцы. — Домой? В воскресенье.

— Не беспокойся, Энджел, — театрально вздохнула мать. — Мы уже свыклись с мыслью, что ты нас бросила. У тебя теперь новая жизнь, с бойфрендами и подругами. Как там Дженни? Вот уж кто красивая девочка!

— Нормально… — Не зная, что хочу услышать, я вдруг сказала: — Мам, можно тебя кое о чем спросить?

— Что за глупый вопрос, конечно, можно!

— У тебя когда-нибудь были тайны от отца?

Мать секунду молчала.

— Тайны вроде той, когда незнание не причиняет боли, или вроде папиной уверенности, что я сама делаю йоркширский пудинг, а не покупаю «Тетю Бесси»?

— Первое, — с отвращением сказала я.

Какая гадость этот ваш замороженный йоркширский пудинг!

— Конечно, — сказала мать. — В каждых отношениях есть свои маленькие тайны.

— Правда? — Мне вдруг стало немного интересно, какие такие тайны у матери. Надеюсь, не маленькие и грязные (бр-р-р!). — Например?

— Ну во-первых, разумеется, невинная ложь вроде йоркширского пудинга, и жареной картошки, и как для воскресного обеда я однажды приготовила пюре из порошка, потому что ходила в «Синюю монахиню» с твоей тетей Лес, — ответила мать. — Но конечно, есть и другое, о чем твоему отцу знать не стоит. Опирайся на здравый смысл, Энджел, — так строятся любые отношения.

— А ты не думаешь, что он заслуживает правды? — осторожно спросила я. — Разве ты не должна быть с ним честной во всем?

— А ты предпочла бы знать? — Мать говорила медленно, тщательно подбирая каждое слово, что ей в высшей степени несвойственно. — Представь, что кто-нибудь из твоих парней немного выпил на Рождество и поцеловал под омелой девушку из пекарни, и она решила — он влюблен, а он ничего такого не имел в виду, но она поцеловала его в губы, а не в щеку, и…

— Мам, ты что, целовалась с мистером Оуэнсом из булочной?! — закричала я.

— Вот именно из-за такой реакции твой отец ничего об этом не знает, — чопорно ответила мать. — Поэтому, что бы ты ни сделала, я советую тебе не говорить об этом твоему очередному парню, если не хочешь отклеивать его от потолка. Относись ко всему спокойнее, Энджел.

Она была права. Ненавижу, когда так бывает.

— Мам, мне пора ехать. Нужно кое-что сделать до возвращения в Нью-Йорк. Мы летим завтра; да, обязательно позвоню, когда приземлимся, — пообещала я, отлично зная, что не позвоню и что она забудет мои слова еще до того, как начнет резать отцу бутерброды.

— Хорошо, детка. — Мать снова заговорила своим обычным голосом. — Подумай о том, что я сказала. И не говори отцу о йоркширском пудинге. Он скорее простит мне тот поцелуй, чем охлажденные полуфабрикаты.

Уписывая булочку, я в последний раз посмотрела на Лос-Анджелес, пробуждавшийся под утренним солнцем, которое касалось крыш Лос-Фелица подо мной, заливало Голливуд, заглядывало за Голливудские холмы и отражалось бликами от океанских волн и пляжей Венис и Санта-Моника. Встав, я отряхнула джинсы и побрела назад к машине, невольно улыбаясь. Уж если мама умудрилась сохранить в секрете правду о замороженном йоркширском пудинге, не вижу причин, почему бы мне вообще не выбросить инцидент с Джо из памяти.

Через сорок минут я остановилась у «Кофе Бин» взять еще кофе и булочек для Джеймса с Блейком в качестве жеста доброй воли, еле живая после жуткой пытки езды по Лос-Анджелесу. Заметив на дне сумки синие вспышки, я отклеила от руля сведенные пальцы. В отличие от остальных лос-анджелесских водителей, я не могу одновременно вести машину и говорить по сотовому; я едва могу вести машину и одновременно думать. Мне пришли два сообщения. Одно было от Джеймса:

«Не могу вспомнить, где мы договорились встретиться поэтому мы едем к тебе. Встречаемся в баре у бассейна на крыше в 9?»

Блин! Который час?

Восемь сорок.

Блин!

А второе от Алекса:

«Не могу поверить, что ты улизнула тайком. Чувствую себя конкретно использованным. В ожидании твоего возвращения куда-нибудь схожу — вроде брал с собой плавки».

Блин!!

Швырнув сумку и телефон на заднее сиденье, я завела мотор. Больше никогда в жизни слова дурного не скажу о дотошном планировании Блейком графика Джеймса — и никогда не стану договариваться с обезьяной вместо шарманщика. В голове еще успела мелькнуть мысль о неуместности такого сравнения, а потом я втиснулась в плотный поток машин на дороге.

По ощущениям, лифт полз с черепашьей скоростью. Лихорадочно тыча в кнопку «открытая терраса», я чувствовала, как меня покидает едва вернувшееся самообладание. Воображение рисовало, как Джеймс ищет ссоры с Джо, Алекс лезет в драку с Джеймсом, Блейк лезет на конфликт с Алексом, Джо все выбалтывает Алексу.

Выскочив из лифта со всей быстротой, какую позволяли мои шлепанцы, я заранее зажмурилась от ужаса, но вся компания — Джеймс, Блейк и Алекс — сидела за одним столиком. Они пили кофе и о Боже! — смеялись.

— Вот и ты! — Алекс встал и наклонился ко мне для быстрого поцелуя. Я смотрела то на одного, то на другого, задержав взгляд на Блейке, одарившем меня ангельской улыбкой. Ангелочек, знающий что-то, чего не знаю я. — Я тут познакомился с Джеймсом и Блейком.

— Вижу, — сказала я, осторожно присаживаясь и принимая чашку кофе, налитую Джеймсом. При ближайшем рассмотрении Джо в баре не оказалось, слава Богу. — Как прошло знакомство?

— Ну, я ему предъявил за то, что он подставил тебя с этими фото, затем он мне предъявил за то, что я был таким идиотом с этими фото, затем он признался, что поклонник моей группы, и мы решили выпить кофе. — Алекс прищурился от солнца. — А тут и ты появилась.

— Правда? Значит, теперь вы лучшие друзья?

Я по-прежнему не могла отвести взгляда от Блейка — он выглядел ужасно довольным собой. Интересно получается: разве Алекс не должен все еще чувствовать себя оскорбленным за меня?

— Надо говорить BFF ^[17], — поправил Джеймс. — Мы все-таки в Голливуде, дорогая.

— Признаюсь, я не уверен, что победил бы в драке, — театральным шепотом сообщил Алекс. — Но могу вызвать его, если хочешь.

— Конечно, хочет, — ввернул Блейк. — Она просто мечтает, чтобы вы оба разделись до пояса и устроили бокс без перчаток.

— Ну-ну. Все это прекрасно, особенно если вспомнить, что мы договаривались встретиться в отеле «Мармон». — Я большими глотками выпила кофе, прикинув, не много ли кофеина получается за одно утро, и чувствуя себя как на иголках от того, что еще может ляпнуть Блейк. — Но зато вы познакомились, и я рада, что обошлось без насилия.

— Обошлось, — лицемерно вздохнул Блейк. — Силу обычно лезут применять твои приятели, да, Энджел?

— Его поколотила Дженни? — заинтересовался Алекс.

— Нет, — быстро сказала я, опередив Блейка. Так и знала, что он еще причинит мне немало бед. — Долго рассказывать, а нам пора заняться интервью. Вряд ли стоит обсуждать столь чувствительную тему в баре, где много лишних ушей?

— Поехали тогда обратно в «Шато», — предложил Джеймс, допивая эспрессо. — Машина внизу.

— Времени нет, — вздохнула я. Глупые мальчишки никогда не делают что им сказано. — Говорить будем в моем номере. Алекс, ты уж погуляй немного. Интервью займет часа два.

— Конечно, — кивнул он. — Насчет плавок я пошутил, но здесь есть хороший магазин с дисками. Схожу взгляну, что там есть.

— О'кей. — По мне, так чем дальше Алекс от отеля, тем лучше. Джо нигде не было видно, но береженого… — Я позвоню, когда мы закончим.

— А давайте вечером сходим все вместе поужинаем? — предложил Джеймс. — Это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить вину. Пойдем куда-нибудь в хороший ресторан!

— Здорово, — согласился Алекс. — У нас же нет других планов?

— Да какие у вас могут быть планы? — поддержал Блейк, глядя на меня подозрительно лучезарно.

— Нет, — скрепя сердце признала я. Блейк исходил тихим восторгом. — Ужин — это прекрасно.

— А Дженни ты приведешь?

Блейк приобнял меня за плечи, когда мы шли к лифту.

— Если она свободна, — ответила я, стараясь не выдать напряжения.

Не хватало, чтобы Алекс что-то заподозрил насчет Блейка или Джеймс рассердился и передумал давать интервью.

— А знаешь, кого еще ты должна привести? — сладким голосом спросил Блейк. — Джо. Ну, чтобы доказать, что мы на него не в обиде.

— Блейк, ну это еще зачем? — Джеймс скроил обиженную мину и гулко прислонился к стенке лифта.

— Ты хочешь, чтобы он продал свою историю на волне интервью? — поинтересовался Блейк. Джеймс покачал головой. — Тогда нужно его пригласить, Энджел.

Я почувствовала себя хоббитом при трех бигфутах, уставившихся на меня сверху вниз в тесном пространстве лифта.

— М-м-м…

— Отлично. Значит, заказываем столик на шестерых, — улыбнулся Блейк. Лифт с тихим звоночком остановился на нашем этаже. — Может, у Дольче?

— Где хотите, — сказала я, выходя за ними из лифта. На ходу я повернулась к Алексу, который звучно зевал, не обращая внимания на подколки Блейка. Любимый даже не догадывался, сколько сложностей у меня из-за него возникает! — Ну ладно, мы пошли работать.

— Работай, — ответил он низким голосом с нарочитым намеком на порочность, от которого у меня всегда сладко тянуло под ложечкой. Еще один короткий поцелуй, и Алекс ушел.

— Теперь я понимаю, — сказал Джеймс, с трудом сдерживая широкую улыбку, — что ты в нем нашла.

— Перестань, — отмахнулась я, быстро шагая к своему номеру. — Мы не его достоинства обсуждать собираемся.

— Тогда за каким же фигом я себя раскрываю? — простонал Джеймс, тащась сзади.

Четыре часа спустя я перечитывала окончательный вариант откровенного интервью Джеймса Джейкобса, пестревшего фразами «я не знал, как быть» и «мне неоднократно приходилось переживать трудные времена», но щедро сдобренного юмором и, как ни противно признать, дышавшего искренней любовью к Блейку. Веса сказанному добавляло тщательно сформулированное Блейком заявление: «Я никогда не считал себя геем, просто влюбился в мужчину. Любовь не знает границ». Вот что значит профессионал высшего класса! Благодаря Блейку даже после откровенного интервью кинокумира у легионов поклонниц Джеймса Джейкобса оставалась надежда вернуть его в ряды натуралов.

Я прикрепила интервью к письму и выслала Мэри. Как только е-мейл исчез из папки исходящих, я взяла телефон и набрала номер Сисси.

— Офис Мэри Штейн, — похоронным голосом сказала она.

— Привет, Сисси, это Энджел.

— А, девица, сделавшая геем Джеймса Джейкобса, — безучастно отозвалась Сисси. — Пламенное тебе мерси. Надо же было устроить из редакционного задания такой королевский песец, что мне пришлось выйти в субботу!

— Э-э… извиняюсь, — растерялась я, искренне не зная, что еще сказать. Разве что «ха!», но это было бы нехорошо. — Я… э-э… звоню, чтобы подтвердить мой завтрашний вылет.

— В три тридцать, авиалинии «ЛАКС». Мэри хочет видеть тебя в офисе в понедельник в девять утра. Еще она сказала — позвонит, когда прочтет твое интервью. Которое мы только сейчас получили.

— Я не опоздала, — запротестовала я. — Мэри сказала прислать статью к четырем часам по вашему времени!

— А нам сплошное удовольствие сидеть с утра в офисе и ждать твой е-мейл, — пробурчала Сисси. — Как ты могла сделать его геем?

— К твоему сведению, он был геем задолго до моего приезда в Лос-Анджелес.

— Ну да, конечно!

— Вроде большая девочка, а в Деда Мороза веришь.

— Да-да… Я сейчас пришлю тебе детали завтрашнего вылета.

— И в зубную фею небось тоже.

— Пока, девица, сделавшая геем Джеймса Джейкобса. На обратном пути постарайся ненароком не встретить Джейка Гилленхаала.

Повесив трубку, я еще раз перечитала свое сочинение. Статья получилась отличная, я была счастлива. Закрыв ноутбук, я подошла к шкафу и достала дорожную сумку. Паковаться означает скорый отъезд. Скорый отъезд означает никогда больше не увидеть Джо. Никогда не видеть Джо означает, что Алекс ничего не узнает. От этого мне стало еще лучше.

Осталось вытерпеть ужин. Что же мне надеть? Уж конечно, не джинсы, которые я извозила в парке, — заметила, когда проходила, мимо зеркала. И ведь никто за целый день не сказал, что у меня сзади все штанины грязные! Я достала зеленое платье от Роберта Родригеса, которое надевала для знакомства с Джеймсом, — и отложила. Не важно, насколько оно красивое, — мне вовсе не нужно, чтобы Джеймс начал травить веселые байки о том, как меня вырвало возле его бунгало. Желтое от Филиппа Лима тоже лучше не трогать. Одно за другим я складывала в сумку мои новые платья, стараясь не думать о сумме задолженности по кредитке, пока в шкафу не осталось две футболки и бикини Дженни. Не самый подходящий прикид для ужина в ресторане.

Не зная, что делать, я взяла сотовый и набрала Дженни.

— Привет, дорогая, все в порядке? — ответила она на первом же звонке, впервые за все время нашего знакомства.

— Почти, — сказала я, кидая в сумку ненадеванное белье. — Джеймс с Блейком хотят повести нас на ужин. Ты пойдешь?

— О, Энджи, я не знаю, — сказала она сквозь треск в трубке. — Думаешь, надо?

— Пожалуй что нет, — признала я. — Но Джеймс приглашает — он хочет таким образом извиниться. Алекс вроде как согласился за меня, а я как бы приняла приглашение за тебя.

— То есть ты фактически звонишь сказать, что я иду на ужин?

— Ведь там может оказаться интересно! — попробовала я другой подход. — Джеймс наверняка повезет нас в шикарный клуб, нормально оттянемся на прощание — и не увидим себя на первой странице «Перес Хилтон».

— Так-то оно так, — туманно сказала Дженни. — Просто я надеялась, что мы сегодня поужинаем вдвоем, только ты и я. Мне нужно с тобой поговорить.

— Да мне и самой уже кажется, что я тебя сто лет не видела. — Я принюхалась к черному платью от Кэрриган. Нет, без чистки его надевать нельзя. — Перед ужином мы посидим в баре за коктейлем — Алекс за час не соскучится. Я вот не знаю, можно у тебя одолжить какое-нибудь платье, экстраординарный стилист?

— Я тебе что-нибудь принесу. — По голосу я поняла, что она улыбается, но по-прежнему без особой веселости. — На ужин когда едем?

— Ну в восемь, наверное? — Я взглянула на часы. Было начало второго. — Дженни, с тобой все в порядке?

— Потом поговорим. — На линии снова начались какие-то помехи. — Я приду в шесть, мы тебя приоденем и накрасим, а потом пойдем пить.

— Обещаешь не бить Джеймса смертным боем?

— Клянусь.

— А Алекса?

— Подумаю.

— Дженни!

— Ладно, я буду паинькой, — сдалась она. — Жаль, что мы не можем сходить на ужин вдвоем.

— Можешь привести Дафну, — предложила я взамен, хотя мысль о третьей в нашей компании меня отнюдь не радовала.

Я не видела ее после бара «Мармон» и не сомневалась, что Дафна по мне не скучает.

— Перебьется, — не стала ловить меня на слове Дженни. — Давай тогда просто чего-нибудь выпьем.

— Если вдруг передумаешь, Блейк будет только рад. Ему сейчас «чем больше компания, тем веселее». — Скинув шлепанцы, я сунула их в дорожную сумку. — Он хочет, чтобы я пригласила Джо.

— Что? Что ты сказала? — вскинулась Дженни. — Даже не думай, что я забыла об этом уроде! Его-то я имею право размазать по стенке?

— Пока надеюсь не встретить его до завтрашнего дня. — Я подошла к кровати и задумалась, а не вздремнуть ли мне. — Но если когда-нибудь мы снова приедем в Лос-Анджелес, я разрешаю тебе накидать ему в морду. И тоже — чем больше, тем лучше.

— Гениально, — хохотнула Дженни. — Ладно, до шести.

Едва Дженни нажала «отбой», я услышала, что дверь приоткрылась.

— Эй, вы закончили или мне уйти? — сказал Алекс в щель.

Я улыбнулась:

— Закончили, можно входить.

Он распахнул дверь и поднял пластиковый пакет:

— Я занимался шопингом.

— Безобразие! — Я взяла у него пакет и посмотрела диски. Группы были мне незнакомы, но, не сомневаюсь, все до единой очень крутые. — Занимался шопингом и накупил на один пакет! Дженни бы рассмеялась тебе в лицо.

— Дженни постоянно смеется мне в лицо. — Он взял у меня диски и положил на тумбочку. — Какие планы на день, мисс Сенсация?

— Ну, вообще у меня встреча с подушкой и здоровый сон, — сказала я, падая спиной на кровать, и увлекла за собой Алекса. Его бледная нью-йоркская кожа порозовела от солнца, что ему очень шло. — А у тебя?

— Поспать, конечно, можно… — Алекс перебрался через меня и улегся, закинув на меня ногу. — Но я не особо устал.

— Не знаю, что тебе сказать, — отозвалась я, блаженно расслабляясь рядом с ним. Не только лицо Алекса раскраснелось от солнца — от всего его тела исходил приятный жар. — Я совершенно без сил.

— Тогда ты просто лежи, а я сделаю всю работу.

Почувствовав на шее горячие губы, я закрыла глаза. Нам предстояло убить несколько часов, и было бы непростительным расточительством не воспользоваться гостиничным номером по прямому назначенью. Алекс обнял меня за талию и привлек к себе. Я успела подумать, что нескольких часов нам, пожалуй, не хватит.

Глава шестнадцатая

— Тук-тук, пришла модная фея, — объявила Дженни, вплывая в мою комнату без стука. — О Господи, чертов Бруклинец, ты бы хоть штаны надел!

Открыв глаза, я увидела, что Алекс сидит за моим ноутбуком в длинных трусах (слава Богу!).

— Как скажешь, Лопес, — отозвался он, поднимая джинсы с пола, — Но моя футболка на ней, так что я надену то, что у тебя в пакете.

— Ой, это для меня?

Я вдруг сразу проснулась. Дженни держала огромный жесткий пакет от — стой, сердце, стой! — Марка Джейкобса.

— Если кто спросит, это для Терезы ди Армо. — Дженни эффектным жестом извлекла из пакета великолепное неистово-пурпурное шелковое платье-рубашку. — Что скажешь?

— Дженни, какая красота! — выдохнула я, в два прыжка одолев разделявшее нас расстояние. — Я никогда не видела ничего чудеснее!

— Как, а бойфренд в номере? — обиделся Алекс из-за стола.

— Я знаю, что я замечательная, и хочу, чтобы в последний вечер с папарацци ты выглядела ослепительно. — Дженни повесила платье на дверцу шкафа. — Иди быстро в душ, надевай «луботины», и пошли в бар у бассейна. У тебя тридцать минут.

Через сорок минут я была в самом дорогом наряде, когда-либо украшавшем мое тельце, на самых высоких каблуках, в которых когда-либо отваживалась ходить, и в нижнем белье, как обычно, от разных комплектов. Оставалось надеяться, что Дженни не придет в голову проверять: она была бы страшно разочарована. Еще я надеялась, что она простит мне дополнительные десять минут, в течение которых я рисовала себе дымчато-золотистые глаза — они идеально подходили к ансамблю.

— Выглядишь потрясающе, — сказал Алекс, поправляя тонкий золотой поясок у меня на талии. — Словно забыла надеть трусы и махнула на это рукой.

— Я в трусах! — смутилась я.

Неужели платье слишком короткое и вся задница на виду?

— Языковой барьер, — покачал он головой, легонько потянув за подол. — Я хотел сказать «трусики».

— Модный барьер, — возразила я, шлепнув его по пальцам. — Оно так и должно смотреться. Ладно, увидимся внизу.

И, наскоро чмокнув Алекса в нос, я ушла. Платье обязательно нужно было выгулять, чтобы все могли им полюбоваться.

С особым чувством я ступила на террасу, зная, что в последний раз вижу открывающийся с крыши вид и оцениваю разморенных солнцем загорающих. Появиться здесь в платье за полторы тысячи долларов вместо бикини Дженни и постэпиляционной красноты оказалось очень приятно. Дженни уже сидела за столиком, рассматривая далекие холмы и смакуя второй мохито, при том что я опоздала всего на десять минут.

— Ты начала без меня?

Отодвинув стул, я очень осторожно присела. Как ни нравилось мне платье, я понимала, что завтра оно отправится откуда взялось (жалобный всхлип).

— А ты не опаздывай. — Дженни протянула мне полный бокал. — Слушай, отпадно выглядишь. Мне просто цены нет!

— Это точно. Да и тобой сегодня залюбуешься, — согласилась я, наклонившись над столом, чтобы даже капля конденсата не сорвалась на платье, и пожирая глазами изумительное декольте Дженни в алом платье с высоким разрезом. — Не знай я тебя, решила бы, что ты давно занимаешься стайлингом. Каждый потраченный цент моих денег полностью себя оправдал. Ты же не бросишь это занятие, когда мы вернемся? Бесплатная дизайнерская одежда — это что-то!

— Да, — сказала Дженни, изучая свои ногти. — Пей коктейль.

— Нет, — отказалась я, инстинктивно спрятав ногти. Черт, облупились до отвращения. Никогда мне не создать законченного идеального образа. — Я не хочу напиваться. Сегодня я с удовольствием проснулась без тошноты, и завтра тоже так хочу. Хотя перед ужином можно и выпить: Блейк обещает быть реальной занозой в заднице.

— Не нужно особой интуиции, чтобы догадаться, — хмыкнула Дженни. — Блейк по жизни говнюк в периоде.

Она шумно потянула мохито через соломинку.

До меня впервые дошло, что я добрых два дня не видела лучшую подругу. И счастливой она не выглядела.

— Дженни, что случилось?

Она мне улыбнулась:

— Да ничего в принципе. В первый раз за целую вечность — ничего плохого.

— Объясни, пожалуйста.

— Ф-фу, Энджи. — Дженни откинула с лица массу шоколадных кудрей и ровно положила ладони на стол. — Я должна тебе сказать, что остаюсь в Лос-Анджелесе.

— Что?

Она отняла мои заледеневшие руки от бокала мохито и принялась греть их в своих, теплых и мягких.

— Я остаюсь с Дафной. Я не поеду в Нью-Йорк.

— Остаешься? — Я слегка сжала ее руки. — Надолго?

— Не знаю, — ответила она легким пожатием. — На некоторое время.

— Не поняла, так ты не летишь со мной?

— Нет.

— Ты не вернешься со мной завтра?

— Нет.

— А на следующей неделе?

Дженни вздохнула и улыбнулась:

— Мне нужно некоторое время отдохнуть от Нью-Йорка, от работы. Мне нужно вздохнуть свободно.

— Но нельзя же скоропалительно принимать такие решения! — ужаснулась я. — Разве можно заявлять «поживу-ка я, пожалуй, в Лос-Анджелесе»? Кто так делает?

— Ты, — совершенно без надобности напомнила мне Дженни. — И у тебя все сработало как надо.

— Только потому, что ты была рядом. — Ненавижу, когда люди используют факты, чтобы подкрепить свою точку зрения. С фактами так трудно спорить! — Не принимай поспешных решений, это моя прерогатива. Иначе равновесие нашей дружбы будет нарушено, и тогда мир наверняка рухнет или еще что-нибудь! Да скажи же мне, какаявсе-таки причина?

— Ты уже знаешь.

— Джефф?

— Джефф.

Я поглядела на нее взглядом Опры.

— Ты собираешься полностью изменить налаженную жизнь из-за парня?

— Так же как и ты.

— Ты перестанешь тыкать меня носом в мои же поступки? — нахмурилась я. — Я ведь не очень удачный пример.

— Дорогая, ты лучший пример! — Дженни сильнее сжала мои ладони. — Ты единственный пример. Я однажды тебе сказала, что ты мой кумир, и это правда. Я уже довольно долго сама не своя. Ты же не станешь делать вид, что ничего не замечала?

— Да что-то вроде было…

— Поэтому мне нужно уехать. Мне очень понравилось делить с тобой жизнь, и если бы я видела возможность убедить тебя переехать в Лос-Анджелес, я бы это сделала. Я должна остаться здесь, Энджи. Мне это необходимо.

Я меньше всего хотела это слышать. Мысль вернуться в Нью-Йорк без Дженни меня ужаснула.

— А как же твоя работа?

— У меня классное начальство, — улыбнулась она. — Мне позволят отработать перед увольнением здесь, в Лос-Анджелесе, а параллельно я буду подбирать свою клиентуру как стилист. Стайлинг — штука капризная, но это же не навсегда. Если не получится, вернусь в гостиничный бизнес.

— Ты будешь жить с Дафной? — спросила я, мстительно решив никогда в жизни не разговаривать с менеджером Дженни из «Юнион».

— Да. — Она отпустила мои руки и взялась за свой мохито. — Извини, что не сказала тебе об этом раньше, но на тебя и без переживаний за меня столько всего навалилось…

— О, Дженни!.. — Я чувствовала себя просто чудовищно, хуже, чем после ночи с Джо, если такое возможно. — Надо было мне сказать. Почему ты не дала мне понять, что тебе плохо, еще там, дома?

— Да я сама не понимала разницы, пока сюда не приехала. — Дженни рассматривала вид, открывавшийся с крыши отеля. — Да, я переживала из-за Джеффа и проблем на работе, но валила все на зиму и сезонную депрессию. Не хочу показаться сучкой, но я немного завидовала, что вы с Алексом помирились. Я надеялась рано или поздно пережить свое…

— А теперь не надеешься?

— Сейчас мне будет полезно какое-то время пожить здесь.

Я осеклась. Как может Дженни, моя Дженни, думать, что здесь ей будет лучше?

— К Лос-Анджелесу я отношусь иначе, чем ты, Энджи, — сказала она, прочитав мои мысли. Терпеть этого не могу. — Я знаю, тебе здесь пришлось несладко, но это и сравнить нельзя со всем дерьмом, которого я нахлебалась в Нью-Йорке за десять лет. Знаешь ощущение, когда начинается полоса везения? Так я чувствую себя здесь. Словно мне все по силам. Словно передо мной миллион новых возможностей. Одно плохо — тебя рядом не будет.

— И мне никак не убедить тебя вернуться домой? — дрожащим голосом спросила я, уже понимая свое поражение. — Предупреждаю: еще минута, и со мной случится истерика.

— Мне очень жаль.

Я не могла позволить себе заплакать. Ставкой был не только мой макияж и дымчато-золотистые глаза — я не знала, можно ли вывести слезы с наряда от Марка Джейкобса.

— Ничего. Если тебе нужно какое-то время побыть вдали от всего… — Маленькая слеза пробралась сквозь кордоны туши, оставив крошечное темно-пурпурное пятно на колене. Блин! — Боюсь только, что я тебя разочаровала.

— Господи, Энджи, я словно режу по живому, но не знаю, как быть иначе. — Дженни дотянулась до моей щеки и промокнула мокрую дорожку салфеткой. — Не вздумай плакать. У меня нет времени делать тебе макияж заново, а я ненавижу, когда ты выглядишь как чучело.

— Тогда тебе не понравится то, что сейчас будет, — проскулила я, и вторая слеза последовала за первой.

А затем потекли еще и еще, и вскоре я была ревущей, всхлипывающей развалиной.

— О Господи! — застонала Дженни. Обежав стол, она приложила две чистые салфетки к моим щекам. — Прекрати реветь, или я тебя вниз сброшу! Прижми это под глазами и не вздумай тереть!

— Спасибо. — Я жалобно шмыгнула носом. — Извини. Поступай так, как лучше для тебя. Я тебя поддерживаю… Клянусь, я рада за тебя, это я из-за себя плачу. Это все из-за меня…

— Я знаю, — крепко обняла меня Дженни.

Я пыталась удержать слезы, но туг же представила, как мне будет не хватать ее объятий, ее пушистых волос, щекочущих мне нос, и духов с запахом кокоса и сахарной ваты. Это было несправедливо.

— Погоди, все окупится, когда я стану мегастилистом и мы сможем оставлять себе всю дизайнерскую одежду, — пообещала она, убирая руки.

— Это верно, — согласилась я. — Скажи, есть у нас время еще на один бокал между нами, девочками, или пора и…

— Ты, сволочь!

Не успела я закончить фразу, как Дженни вскочила и метнулась к бару. До меня происходящее доходило секунды две, и прежде чем я успела встать, Дженни с развевающимися волосами уже вскочила на барный стул и перепрыгнула через стойку, с бешеной скоростью молотя по кому-то руками… О Господи, по Джо!

— Ты законченная сволочь! — орала она, отправив его пересчитывать спиной ровный ряд бутылок.

Отдыхающих у бассейна было не много, но если сперва кто-то не счел нужным обратить внимание на сцену в баре, теперь, после грохота полудюжины разбившихся бутылок, туда смотрели все.

— Дженни! — крикнула я, кое-как подбегая со всей быстротой, которую позволяли высоченные каблуки. Да, подруга умела подобрать достойную кульминацию эмоциональным моментам. — Дженни, прекрати!

— Ты что, мать твою, с цепи сорвалась? — орал опомнившийся Джо, удерживая Дженни за узкие запястья на расстоянии вытянутой руки. — Остынь ты, на фиг, Лопес!

— Не смей мне указывать! — завизжала она. — Как ты мог, гад?!

— Что — как я мог? — рявкнул на нее Джо.

Его глаза метались, пока вдруг не остановились на мне. И тогда он улыбнулся:

— Заревновала, Лопес?

Подавив рвотный спазм, я позволила Дженни лупить его по голове еще пару минут, прежде чем решила вмешаться.

— Дженни, перестань, ноготь сломаешь, — уговаривала я, оттянув подругу назад.

Мужчины не умеют обращаться с агрессивными женщинами. Нет, правда, стоило только взглянуть на ее туфли — один легкий толчок, и она потеряла бы равновесие.

— Да, англичанка, отзови своих собак, — улыбался он. — Извини, что не позвонил, но когда я проснулся, ты уже удрала. Я так понял, ты сама меня найдешь, когда приспичит.

Он сделал паузу, продолжая улыбаться. Я молчала, борясь с тошнотой.

— Куда ты бегала, кстати? Могла бы позвонить Лопес из номера, если хотелось похвастаться.

— Энджи, пусти меня, я ему еще наваляю! — рванулась вперед рассвирепевшая подруга.

— Дженни, — с нажимом сказала я, хотя мне очень не хотелось ее удерживать. Сколько же низости в этом человеке!

Причина, по которой я удрала, в том… что я… скажем так, пришла в замешательство. Честно говоря, я совсем не помню, что произошло.

— Правда? — сразу сбавил спеси Джо. — О-о-о…

— А теперь, с Божьей помощью, начнем заново, — сказала Дженни. — Засунь свое эго куда подальше! Я сейчас выбью из тебя все дерьмо за то, что ты воспользовался беспомощным состоянием моей подруги, когда она мертвецки упилась!

Я почувствовала, как обжигающая волна прокатилась от корней волос до пальцев ног. Горстка оставшихся у бассейна постояльцев взволнованно зашепталась. Интересно, чего они ожидали, если не драматического поворота? Здесь Голливуд, в конце концов!

— Сбавь обороты, Лопес! — Джо сложил руки на груди. — Я не сделал ничего против ее воли. Правда, англичанка?

— Не помню, — пробормотала я, не зная, куда глаза девать.

— Ну, особыми талантами в постели он не отличается, поэтому я бы сказал — оно и к лучшему, — предположил кто-то, стоявший за барной стойкой.

Обернувшись, я увидела Блейка и Джеймса. Киноактер стоял, сложив руки на груди, Блейк держался более расслабленно: руки в карманах, на лице мина «ха, я всегда знал, что ты шлюха».

— А с тобой здесь никто не разговаривает, — повернулся к ним Джо.

Мне очень хочется сказать, что я осталась равнодушной и даже не позлорадствовала, но это будет неправдой.

— Да и с тобой, похоже, никто особо не горит желанием общаться, — пожал плечами Джеймс. — А ты навязываешься. Не хочешь извиниться перед Энджел и отвалить?

— За что извиниться? — Джо пошел в обход стойки. — За то, что я свое взял, а у тебя не получилось?

— Пожалуйста, не начинайте! — Собственный голос показался мне ужасно высоким. — Джеймс, Блейк, мы же идем на ужин! Джо, я не помню, что случилось позапрошлой ночью, но, что бы это ни было, я очень сожалею и не хочу об этом больше говорить!

— Да пожалуйста. — Он смерил меня взглядом. — Только не приходи просить добавки, когда этот гомик не сможет тебя ублажить.

— Ну все, ты напросился!

Одним прыжком оказавшись рядом с Джо, Джеймс схватил его рукой за горло и толкнул так, что тот приложился башкой о барную стойку. Мне даже стало даже больно.

— Джеймс, — коротко предупредил Блейк. — Подумай!

Джеймс кивнул, по-прежнему глядя на Джо.

— Извинись перед Энджел, и, если она согласится, мы сделаем вид, что ничего не произошло.

— Не буду я извиняться! — кашляя, проговорил Джо. — Ничего не было, она была в стельку пьяная!

— Я пьяная?! Тогда почему твоя одежда была на… — Я осеклась и уже не покраснела, а посинела. — И почему утром ты оказался в моей постели?

Джеймс надавил локтем на горло бармену:

— Хорошо подумай над ответом!

— Я надеялся, что ты протрезвеешь, — прохрипел Джо. — Но ты только бубнила о своем бывшем, а потом сблевала и отключилась. Домой идти было поздно, мне в утреннюю смену выходить.

— Так мы не…

Я боялась вздохнуть.

— Нет, — буркнул Джо.

— А ты позволил ей думать, что у вас все было? Ну, ты высший класс. — Джеймс отпустил бармена с тычком на прощание. — Просто от сердца отлегло. Ты ей даже в подметки не годишься.

— Господи Иисусе, да забирай ее себе. — Джо, перхая, выпрямился. — Сука чертова.

В ту же долю секунды Джеймс развернулся и коротким ударом отправил Джо полежать и подумать.

— По-моему, я что-то пропустил, — сказал кто-то у меня за спиной.

Я обернулась как ужаленная и увидела Алекса, глядевшего на прискорбную сцену.

— Алекс, это… уф… э-э-э… это Джо.

Я указала на окровавленную, стонущую кучу на полу. По лицу Алекса невозможно было понять, что он слышал или видел.

— Я ждал внизу, но никто не показывался и я пошел вас искать, — пояснил он, стоя в дверях лифта. — Я не знал, что вы тут… выясняете отношения.

— Все нормально, Алекс, — сказал Джеймс, перешагивая через Джо, который громко всхлипывал. — У нас вышел спор с вот этим, но нам и правда пора ехать. Зарезервировано все на через полчаса, а в «Мондриан» еще доехать надо. Красивая рубашка, кстати.

Блейк и Дженни вошли за Джеймсом в лифт: Блейк — ухмыляясь надо мной, Дженни — нервно хихикая. Я неловко переступила через Джо и робко взяла Алекс за руку.

— Из-за чего это? — спросил он, принимая мой легкий поцелуй в губы.

— Ой, точно не знаю, — защебетала я, потянув его за собой. — Я же говорила, у них была драка в понедельник. Наверное, это по тому же поводу.

— Понятно. — Алекс обернулся на Джо. Про себя я молилась, чтобы тот продолжал всхлипывать достаточно долго — мне нужно было без помех завести Алекса в ближайший лифт. — Господи, как я счастлив, что вчера Джеймс не стал выпускать пар!

— Очень счастлив? — уточнила я, нетерпеливо тыча в кнопку вызова лифта.

В это трудно поверить, но, после того как мы покинули отель, вечер стал еще хуже. К счастью, менеджер усадил нас в стороне от посетителей ресторана. По крайней мере мы никому не испортили настроение нависшей над нашим столом тяжелой тучей взаимной неловкости. Зная за собой талант говорить на редкость неуместные вещи в самый неудачный момент, я ела молча, не забывая регулярно отвлекать Алекса легким нажатием бедра. Если поглаживание моей спины можно считать ответной реакцией, то метод работал.

Заказывая горы еды и много-много бутылок вина, Джеймс один вел разговор за всех, забрасывая Алекса вопросами о его группе, Нью-Йорке и — самая скользкая тема — обо мне. Алекс находчиво отвечал, улыбался, кивал, изредка слегка пиная меня под столом, и пытался втянуть в разговор Дженни и Блейка. Однако Дженни, видимо, сочла, что сегодня ее очередь упиться, и пила бокал за бокалом.

Когда принесли ее утку (курам на смех, ей-богу!), в Дженни уже сидело полторы бутылки вина, и она то приходила в возбужденно-приподнятое состояние и азартно обсуждала с Блейком свою новую жизнь в Лос-Анджелесе, то давилась рыданиями из-за того, что я остаюсь в Нью-Йорке. А Блейк в перерывах между описанием привычек селебрити, которым он обещал представить Дженни, задавал мне самые каверзные вопросы, выбирая моменты, когда Алекс прислушивался. Когда официант подошел узнать, хотим ли мы десерт, мы с огромным облегчением сказали «нет», взяли счет и вызвали такси. Не припомню другого похода в ресторан, когда я чувствовала бы себя как на иголках.

— Ну что, мягкой посадки в Нью-Йорке. — Джеймс пожал Алексу руку и привлек его в допустимые мужские объятия — с одной рукой. — Рад был познакомиться. Ты ее береги. По-моему, она легко попадает в неприятности.

— Да, она такая. А теперь еще и меня не будет, чтобы вытаскивать ее из передряг. — Дженни кинулась мне на шею. — Бруклинец, я дам тебе мой номер, прежде чем вы завтра уедете, и прошу звонить мне первой, когда она провалится в открытый люк на тротуаре.

— Не провалюсь я в люк, — промямлила я, вынимая набившиеся в рот волосы Дженни. — Со мной все будет в порядке.

Ведь наверняка сыграю в первый же открытый люк…

— Нет, провалишься, — настаивала Дженни. Оставив меня, она кинулась на шею Алексу, который в ужасе расставил руки пошире. — И я должна заняться стайлингом твоей рок-группы. Обещай, что позвонишь, как только понадобятся услуги стилиста!

— Обещаю, — сказал Алекс, отклеивая от себя Дженни. — И Энджел тоже.

Они вдвоем забрались в такси, оставив меня, Блейка и Джеймса у ресторана.

— Блейк, у нас с тобой не все выходило гладко, и…

— Ой, вот уж это совершенно лишнее, — оборвал он меня и отошел к их с Джеймсом машине, изобразив нечто вроде прощального жеста: — Пока, Энджел.

— Ну хоть здесь обошлось без неловкости, — с облегчением вздохнула я, позволяя Джеймсу крепко меня обнять.

— Спасибо небесам за маленькие милости, — согласился он. Даже сейчас, после всего, я не могла не обратить внимания, как приятно пахнет этот человек. — Неделя выдалась не самая легкая, но я был искренне рад с тобой познакомиться. Впрочем, все обернулось к лучшему. Хотя по нему и не скажешь, Блейк очень счастлив, и это благодаря тебе.

— Очень рада была его осчастливить, — соврала я. — Обещай, что будешь приглядывать за Дженни.

— Честное скаутское, — отсалютовал Джеймс. — А ты обещай пригласить меня на свадьбу.

— Не будем забегать вперед. — Я строго посмотрела на него. — Надеюсь, оказавшись дома, мы с Алексом не разбежимся.

— Все будет прекрасно. — Джеймс поцеловал меня в щеку и подтолкнул к такси. — Вы же по уши влюблены друг в друга!

— Все может быть, — сказала я, нагибаясь поглядеть на заднее сиденье.

Алекс, обнимая рыдающую и совсем пьяную Дженни, проартикулировал мне «Помоги!».

— Не сомневайся, — сказал Джеймс, когда я уселась на заднем сиденье, проскользнув под свободную руку Алекса.

— Не лезь ко мне, я закапаю платье слезами, — всхлипнула Дженни. — А с дефектами его не возьмут обратно.

— А мы и его запишем на счет кинокумира, — пошутила я, обнимая подругу через колени Алекса.

Джеймс Джейкобс, смеясь, захлопнул дверцу.

Глава семнадцатая

Я не ожидала, что мне будет жаль покидать «Голливуд», но после того как мы с Дженни затолкали сумки на заднее сиденье «мустанга», я испытала странное чувство, в последний раз пройдя через двери отеля.

— У тебя точно все есть? — спросила я мучимую жутким похмельем Дженни, которая кивнула и осторожно прилегла на заднем сиденье, изогнувшись между своими сумками.

— Энджи, я переехала в Лос-Анджелес десять минут назад, — ответил голос из массы спутанных кудрей. — Если я что-нибудь забыла, завтра по дороге на работу зайду и куплю.

— Ты вчера с кем-нибудь говорила? Точно нормально, что ты будешь работать здесь?

— Меня все устраивает, — сказала она, отпивая мелкими глотками воду из бутылки. — Джо уволили, так что не предвижу никаких проблем.

— Его уволили? — прошептала я. Из отеля вышел Алекс. — Почему?

— А руководству не нравится, когда персонал, отеля лезет в баре в драку со знаменитыми кинозвездами или спит с постоялицами.

— Он не спал с постоялицами, — быстро сказала я. Алекс заметил нас и пошел к «мустангу». — И это Джеймс первый ударил Джо. Не подумай, что я его защищаю…

— Еще не хватало, — хмыкнула Дженни. — Только не кипятись, но наверху так решили с моих слов. И не важно, кто начал, кто закончил. Это Голливуд, знаменитости всегда правы. Поделом ему, Энджи, и не начинай страдать чувством вины, пожалуйста.

— И не подумаю! — Я не меньше Дженни удивилась своему ответу. — Из-за всякого дерьма-то?

— Йес! — Дженни через силу шлепнула вялой ладонью о мою ладонь. — Привет, Алекс.

— Привет. — Он остановился у левой передней дверцы. — За руль, я так понял, мне?

— Она не может, — кивнула я на Дженни, которая зеленела с каждой секундой. — А я, если честно, не люблю. И понятия не имею, куда ехать.

— О'кей, значит, я за шофера. — Он открыл дверь и сел рядом. В Нью-Йорке я ни разу не видела Алекса за рулем, даже не знала, что он умеет водить. Но любимый человек, видимо, задумав насмерть меня удивить, нацепил очки «Рэй бэн», завел мотор и выехал на Голливудский бульвар. — Что?

— Ничего, — отозвалась я, счастливо улыбаясь. — Я просто не знала, что ты водишь.

— Значит, ты еще многого обо мне не знаешь, — сказал он, сбрасывая скорость — далеко впереди загорелся красный. — А я многого не знаю о тебе.

— Ребята, тормозите, — простонала Дженни, постучав мне в затылок. — Меня сейчас стошнит.

— Ну вот, на одну тайну меньше, — успокоительно сказала я, гладя подругу по волосам, пока ее рвало в ее же любимую сумку, и стараясь не думать о том, на что намекал Алекс.

— Значит, я тебе звоню, когда мы долетим? — сказала я Дженни, ставя ее сумки в гостиной.

Квартира у Дафны оказалась прелестная — открытой планировки, с большими окнами, балконом и видом на Лос-Анджелес. Видимо, в богатых папиках все же есть своя прелесть.

— Да, позвони мне из дома. — Дженни прислонилась к дверному косяку. — Я, наверное, попрошу тебя кое-что мне выслать.

— Наверное, — согласилась я, думая, как странно будет войти домой без нее, не зная, когда она вернется.

И вернется ли вообще.

Дженни начала съезжать по косяку, попутно задев звонок.

— Меня сейчас опять стошнит.

— Может, мне побыть с тобой? — обняла я подругу, рискуя, что ее вырвет мне на спину. — Хочешь, я останусь?

— Со мной все классно, иди готовься к отлету, — сказала Дженни, снова задевая звонок. — Где это звонят? Энджи, скажи, что ты меня не возненавидела за то, что я остаюсь!

— Да нет, конечно. Я это приняла, — неохотно сказала я. — Мне только страшно жаль, что разбираться с чувствами ты будешь так далеко.

— Ты всегда можешь приехать ко мне погостить…

Через плечо я посмотрела на «мустанг». Алекс качал головой в такт музыке, которую слушал по радио.

— …или остаться в Нью-Йорке с ним.

— Если он этого захочет после всего, что было.

— Иисусе, Энджи! — На секунду Дженни отпустила косяк и успела дружески похлопать меня сбоку по голове. — Мне придется добавить минут на мой мобильный план, чтобы урезонивать тебя всякий раз, как вы поссоритесь. Иди в машину, лети домой, подурачься немного в самолете, если хочешь, а затем сделай вид, что тебе все приснилось.

— А что, неплохо, — сказала я, выпуская ее из объятий. — Дженни, я тебя обожаю. Ты всегда знаешь, что сказать.

— Что да, то да, — согласилась подруга. — Я тебя тоже люблю, Энджи. Ты всегда умеешь все запутать, чтобы я чувствовала себя необходимой.

Направляясь к машине, я старалась сдержать слезы, но это было свыше моих сил. Когда в жизни все шло кувырком, Дженни была рядом и помогала мне разобраться. Что теперь будет? И почему с языка так легко слетели признания во взаимной привязанности и о причинах нашего симбиоза, однако я не смогла сказать о своей любви человеку, которому это требовалось как воздух?

— Как она, нормально? — спросил Алекс, приглушая радио.

Я кивнула:

— Да, с ней все будет в порядке.

— Ты сама-то как? — спросил он, вытирая слезы с моих мокрых щек.

— Я тоже буду в порядке. — Я провела пальцем под глазами, стирая возможные потеки туши, и улыбнулась: — В аэропорт?

— У нас еще часа два свободных, — сказал Алекс, выезжая на дорогу. — А я не горю желанием сидеть в ЛАКС дольше, чем необходимо.

— И что ты хочешь делать? — спросила я, вдруг занервничав оттого, что мы остались наедине, хотя он и улыбался.

— Я тут подумал: а не сходить ли нам на пляж? А то когда еще раз сюда попадем… Хочу хотя бы увидеть Тихий океан.

— Алекс Рейд — пляжный лежебока. — Я сбросила кардиган, ловя последние лучи лос-анджелесского солнышка. — Кто бы мог подумать?

Я остановилась на дощатом настиле, снимая босоножки, а Алекс пошел по пляжу. Знакомый силуэт на фоне неба и океана казался настолько нереальным, что я не сразу отважилась подойти, боясь, что он исчезнет как мираж, пусть даже вместо пальм и искрящихся фонтанов здесь были черные джинсы и неглаженая футболка с рекламой кукурузных хлопьев «Келлог», мешком висевшая от широких плеч до стройных бедер. Обернувшись, Алекс улыбнулся, прервав это упоенно-бесстыдное любование.

— Оцениваешь? — спросил он, прикрыв глаза ладонью.

Солнце Санта-Моники было слишком ярким для бруклинских глаз даже в «Рэй бэн».

— А то, — сказала я, ступив на песок, оказавшийся страшно горячим.

Но исходивший от Алекса сексапил обжигал не хуже раскаленного песка. Мой любимый был гораздо лучше Джеймса Джейкобса. Кто угодно может провести полжизни в спортзале и сделать стрижку за двести долларов, но только Алекс может носить эту слишком длинную с одной стороны челку, не видавшую расчески уже… когда он подстригался, месяц назад? — и все равно остававшуюся удивительно мягкой. Несколько прыжков на мысках, и вот я уже стою рядом и нежно отвожу пряди с его лица.

— Ты обгораешь еще быстрее, чем я. У тебя есть крем от солнца?

— Со мной все будет нормально, — сказал Алекс, поймав мою руку и задержав в своей. — Никому не говори, но я вообще-то хорошо загораю. Просто дома совсем не вижу солнца.

— Среди рок-звезд мало загорелых, — сказала я, наслаждаясь легкой болтовней ни о чем. — Это не очень круто? Не очень по…

— Энджел, я люблю тебя.

Я почувствовала, что у меня довольно комично отвисла челюсть, но мышцы в ту минуту мне не повиновались.

— Энджел?

Я моргнула. Алекс по-прежнему стоял передо мной. Я не сплю. Может, у меня солнечный удар? Какое легкомыслие приехать на пляж в открытой машине без головного убора! Или я не до конца протрезвела после прошедшей недели?

— Ты что?

— Ничего, — наконец сказала я. — Что ты сказал?

— То, что должен был сказать до того, как ты уехала. Но сначала я не хотел, чтобы ты разволновалось, а потом было слишком далеко для признаний. Я люблю тебя, Энджел.

— Почему?

— Что?

— Почему ты меня любишь?

Да, почему бы не попытаться испортить этот прекрасный момент? Браво, Энджел!

— Сядь, — вздохнул Алекс, потянув меня на песок и усевшись рядом. Песок чуть не плавился; ему-то в джинсах ничего, а мне с голыми ногами более чем чувствительно. — Из всех вариантов ответа этого я не ожидал. Ты хочешь, чтобы я сказал, почему тебя люблю?

— Да, пожалуйста, — тихо подтвердила я, избегая встречаться с ним глазами.

Не то чтобы я ему не верила (хотя, с другой стороны, не так чтобы очень), просто окружающая обстановка казалась совершенно нереальной. Алекс, сидевший рядом на раскаленном песке в своих узких бруклинских джинсах и мятой футболке, его бледная кожа и черные волосы на фоне искрящегося под южным солнцем океана — все это очень походило на сон.

— О'кей, я люблю тебя, потому что возле ванны у тебя вот такая стопка книг с закрутившимися углами, оттого что ты часами лежишь в этой ванне, когда должна бы работать. Я люблю тебя, потому что ты кладешь мои носки на батарею, если встаешь раньше, то есть постоянно. Я люблю тебя, потому что ты заставляешь меня делать такие вещи, которые полгода назад мне бы и в голову не пришли. Я люблю тебя, потому что из-за тебя мне захотелось прилететь в Лос-Анджелес и признаться тебе в любви.

— Да? — Я заправила волосы за уши и попыталась улыбнуться, глядя в песок. — Даже после всего абсурда этой недели?

— Какой конкретно абсурдный поступок ты имеешь в виду? — спросил он.

Признаюсь, я затруднилась выделить что-то одно.

— Может, твой телефонный звонок в четыре утра?

Ф-фу, пронесло!

— А, нуда, конечно, вроде этого, — кивнула я, глядя в сторону. — Это когда я сказала, что люблю тебя.

— Да, я это и имел в виду, — ровно сказал Алекс. — А ты?

Я пожала плечами, рисуя пальцем восьмерку на песке:

— Да вся неделя выдалась сумасшедшая. Я ни о чем конкретном не думала.

— Значит, не думала о том, что провела ночь с тем типом, которому Джеймс Джейкобс вчера дал по морде?

Мой палец замер. Дышать я тоже перестала.

— Нет, не думала.

— Ты же знаешь, как для меня важно доверие, Энджел, — сказал Алекс, накрыв рукой мою ладонь. — А ты об этом ни слова не сказала.

«О Господи, — взмолилась я, зажмурившись изо всех, сил, — не позволяй этому случиться второй раз! Только не опять все сначала!»

— Я буду очень благодарен, если ты объяснишь, что случилось, не заставляя меня строить догадки на основании того, что я вчера услышал. Думаю, то, что я себе вообразил, гораздо хуже реальной истории.

— Я тебя там не заметила, — сказала я. — Ты все слышал?

— Не знаю. Может, расскажешь?

— О'кей, — начала я, мысленно проговаривая свои слова, чтобы они не вылетали пресловутыми воробьями. Есть ли способ открыть правду без того, чтобы Алекс встал и ушел, недослушав до конца? Наверное, нет. — Короче говоря, я думала, что потеряла работу. Я думала, что потеряла тебя. Джеймс категорически отказался пойти навстречу, ну я и напилась в раскланды в баре на крыше. Джо отвел меня в номер, потом поцеловал, и на этом я отключилась. Утром просыпаюсь, а он спит рядом. Я порядком потрепала себе нервы, а правду узнала только вчера: между нами ничего, вообще ничего, не было. Все это страшно глупо, я ужасная дура…

— И ты решила от меня это скрыть? — спросил он.

— Я же сказала, тут и скрывать нечего… — Я подняла глаза. Алекс лежал на спине, опираясь на локти, и глядел в океанскую даль. Его нос был ярко-розовым. — Нет, я не собиралась тебе говорить.

— Даже когда думала, что переспала, с ним?

Был ли здесь правильный ответ?

— Я решила признаться, когда мы вернемся домой, но когда выяснилось, что ничего не было, то решила тебя в это не посвящать.

Алекс не переменил позы и ничего не сказал.

— Я не видела смысла еще сильнее все усложнять. Ничего не было! Бессмысленно было причинять тебе боль без реальной причины!

Прошла целая вечность, когда он наконец длинно выдохнул и кивнул:

— В этом есть логика.

— А все остальное мы выяснили, правда? — Столько времени почти боясь смотреть ему в глаза, я теперь больше всего хотела встретиться с ним взглядом. — Ну, про эти дурацкие фотографии в Интернете?

— Ты знала, что Джеймс — гей, когда была в его бунгало в ту ночь? — спросил он.

«Что произошло с твоим „ты не обязана ничего мне объяснять“?» — подумала я, сосредоточенно надувая щеки.

— Нет, но у нас же ничего не было, — ответила я.

И не солгала — ведь по-настоящему ничего не произошло.

— Не хочу выглядеть параноиком, но мне показалось странным, что ты звонишь в четыре утра и признаешься в любви, а через несколько часов в Интернете появляются ваши с Джеймсом фотографии. — Он повернул ко мне голову и снял темные очки. — А почему ты любишь меня, Энджел?

Бессовестный! Задать мне мой же вопрос!

— Почему я тебя люблю?

— Признаться в любви легко, а вот объяснить, почему любишь, — другое дело, — поддел он. — Уж ты-то это знаешь.

— Да. О'кей.

Я снова закрыла глаза. Черт, это совсем не просто. Надо было открыться много недель назад, и тогда мы вообще не вели бы сейчас этот разговор. Почему мне так трудно это произнести? Ведь всю жизнь я четко объясняла людям, почему я их люблю!

— Я люблю тебя, потому что у тебя для меня всегда наготове футболка под подушкой, даже если ты не уверен, останусь ли я на ночь. Я люблю тебя, потому что ты помнишь, что утром я люблю сладкий чай, а вечером сахар не кладу, и потому что в «Старбаксе» ты всегда делаешь вид, что забыл, что я просила низкокалорийный горячий шоколад, потому что вообще-то я люблю нормальной жирности, но не заказываю из опасения, что продавщица молчаливо осудит меня, толстушку.

Алекс уже улыбался, поэтому я продолжала:

— Я люблю тебя, потому что, выходя из метро, вижу тебя в кофейне возле твоего дома, или когда я возвращаюсь домой, а ты в кондитерской покупаешь мне «Лаки чармс», у меня всякий раз щекочет под ложечкой. Когда я стучусь в твою дверь, за секунду до того, как ты отзываешься, у меня внутри словно поднимаются мелкие пузырьки. Проснувшись, я ищу тебя, даже если тебя нет рядом, словно просыпаться с тобой запрограммировано во мне по умолчанию… — Я скопировала его позу, опершись на локти. Черт, песок был на редкость горячим. — Ну как, я прошла?

Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы — порозовевшая, горячая от солнца кожа оставила на моей ощущение тепла, — и потом очень долго и я, и он молчали.

— Это был тест не для тебя, — сказал Алекс, немного отодвинувшись. — Это был тест для меня. Я не хотел тебя расстраивать, я не хочу быть одним из тех кадров, которые не доверяют своим девушкам, но хотя это и не оправдание, я сильно обжегся в свое время с моей бывшей. Но ты не она, я это знаю. Обещаю, я никогда не буду изводить тебя вопросами. Я вел себя как говнюк.

— И это все?

— А что, недостаточно?

— А разве ты не скажешь, что любишь меня, но жить со мной не в состоянии?

Я уперлась лбом в его лоб, удивляясь, почему не могу просто закрыть рот.

— Собирался вообще-то остановиться на «я тебя люблю», — сказал он, пихнув меня на песок и снова поцеловав.

— Ну, тогда мне это подходит, — сказала я, перекатываясь и устраиваясь на нем сверху.

Все-таки песок был ужасно горячим.

Глава восемнадцатая

— Дженни, это я, — монотонно повторяла я в сотовый. — Возьми трубку, если ты меня слышишь.

Ответа не было. Я, как в ловушке, металась по темной квартире, где отрубились все светильники, сколько я ни щелкала сетевым выключателем у моей кровати (мама была бы очень мной горда).

— Блин, — вздохнула я. — Ладно, если ты это прослушаешь, пожалуйста, позвони и скажи, где у нас чертовы предохранители. О чем ты только думала, оставаясь в Лос-Анджелесе?

Я нажала красную кнопку, заканчивая звонок, и медленно направилась в коридор, подсвечивая себе дорогу светом дисплея телефона. Наверняка предохранители где-то там. Я самостоятельно прожила в квартире одну неделю, и мне уже пришлось вызывать водопроводчика, когда я уронила колье от Тиффани в слив кухонной раковины, дератизатора, когда я приняла за мышь старую заколку Дженни с шиньоном, и незнакомого человека с улицы, когда огромный паук захотел разделить со мной душевую. На этот раз я твердо решила справиться своими силами.

Глупый Алекс со своим глупым звонком в три утра. Напрягая глаза, я пыталась сообразить, не является ли искомым блоком предохранителей большая белая коробка над дверью. Как я ни ценила его полупьяные признания в любви в любое время дня и ночи, не позвони он сейчас, я бы не проснулась, не пошла бы в туалет и не обнаружила, что электричество вырубилось. И не начала бы паниковать, что произошла авария, и не перезвонила бы ему, а он окончательно не прогнал мой сон, сообщив, что электричества нет только у меня. Самостоятельная жизнь у меня пока не очень получалась.

Закусив губу, я прижала ладонь ко лбу, не зная, что делать. Оглядевшись в поисках просветления, я увидела его… за окном. Подсвеченная линия горизонта Нью-Йорка слабо освещала гостиную, дальше по улице светилось белым здание «Крайслера». Я ощупью пошла через комнату, всего два раза на что-то наткнувшись.

Положив локти на подоконник, я стала смотреть вниз на все еще оживленную улицу, понемногу успокаиваясь. Как могла Дженни отсюда уехать? Разве можно сравнивать южное солнце и открытый «мустанг» с Нью-Йорком? Даже сейчас, глубокой ночью, на улицах было людно. Может сейчас Дженни натянуть угги и через пять минут уплетать чоу-мейн? Вряд ли. Конечно, нельзя полностью исключить такую возможность, но для этого подруге придется сесть в машину и проехать миль десять в поисках китайской забегаловки. Я смотрела на цепочку желтых такси, на полицейские «круизеры», проносившиеся мимо, на парочки, перебегавшие улицу, взявшись за руки, пытаясь обмануть светофор, на бесконечное разнообразие прохожих, гуляющих или спешащих по делам в такую немыслимую рань, ничуть не психуя оттого, что не могут найти и включить в квартире автоматы.

— Перестань, Энджел, — сказала я себе. — Это глупо.

На секунду меня посетило искушение снова улечься спать, отложив заботы до утра, но я знала, что нерешенная проблема не даст мне заснуть. Я снова ощупью потопала в коридор, крепко приложившись обо что-то коленом по пути.

При ближайшем, на цыпочках, рассмотрении белая штука над дверью оказалась очень похожей на блок предохранителей. Язычок одного из выключателей смотрел вниз, что, как мне туманно помнилось, означало, что линия обесточена. Разумеется, стремянки у меня не было. И подставки тоже. И вообще ничего, на что можно было бы забраться и дотянуться до предохранителей. Я посмотрела на телефон, который сжимала в руке. Может, позвонить Алексу? Он легко дотянется. Но в этом угадывался легкий привкус поражения, да и в редакцию мне к девяти. Если он придет сейчас, подогретый коктейлями, я засну не скоро. Само по себе это, конечно, неплохо, улыбнулась я в темноте, но с предохранителями мне надо справиться самостоятельно. Не желаю быть законченной бытовой идиоткой. Хотя некоторым мужчинам нравятся беспомощные женщины… Я метнулась в спальню искать свои самые высокие каблуки. Через две минуты я дополнила соблазнительный розовый топ от пижамы «Виктория сикрет» и розовые мужские шорты «Американ аппарел» золотыми «луботинами» на шпильках. Очень сексуально.

По пути в коридор я взяла с раковины лак для волос и, вытянувшись изо всех сил, колотила по крышке коробки с предохранителями, пока она не отошла.

— Ну вот, — выдохнула я, страшно довольная собой, и встала на цыпочки, стараясь поднять язычок предохранителя и не брызнуть себе в глаза «Элнеттом».

Напрягая все мышцы, я думала — если справлюсь с этим, значит, для меня нет ничего невозможного. Я смогу разобраться со всеми счетами, которые должна перевести на свое имя. Я смогу понять, что означает код «401к» в платежной ведомости «Лук» напротив моей фамилии. Я смогу выяснить, какой эквивалент «Ночной сиделки» есть в аптеке (ох сколько же разных средств от простуды нужно одному городу?).

На седьмом прыжке я все-таки поддела предохранитель пимпочкой баллона, ударившись при этом спиной о дверь.

— Энджел! — заорал кто-то за дверью.

Я отскочила, схватившись за сердце, заколотившееся от неожиданного визита позднего гостя и, признаюсь, удивившего меня саму успешного включения автомата.

— Энджел, у тебя все в порядке? Я слышал стук!

Я выбралась из горы обуви, на которую ненароком приземлилась (Дженни всегда сердилась, что я никак не приберусь), и посмотрела в замочную скважину. Алекс.

— Энджел, впусти меня! — Он стоял, держась рукой за стену и глядя в пол. — Я не пьян. Так, чуть-чуть выпил.

Я медленно открыла дверь, настолько счастливая, что сердце замирало при виде любимого человека, даже когда у него пунцовые щеки и вытаращенные глаза.

— Очень сексуально, — сказал он, моментально оказавшись рядом и обнимая меня за талию. — Обещай всегда встречать меня на шпильках в три утра.

— Ой, — покраснела я, тряся ногами, чтобы сбросить босоножки. — Я об этом подумаю.

Я много месяцев старалась создать иллюзию, что сплю исключительно в сексуальных ночных рубашках или старых футболках Алекса. Для встречи нежданного ночного гостя я бы выбрала другой наряд.

— Так, значит, перегоревшие пробки — только предлог, чтобы меня заманить? — спросил он, незаметно подталкивая меня в направлении спальни.

— Нет, — запротестовала я, правда, не очень бурно. — Предохранитель отключился, но я все поправила. Ты мною горд?

— Безмерно, — пьяно улыбнулся он, на ходу выключая горевший везде свет. — Только давай обойдемся без иллюминации — так, на всякий случай.

— Да, вдруг снова предохранители вылетят, — согласилась я.

Утром я буду спать на ходу. В который раз.

— Доброе утро, Сисси, — зевнула я, проходя мимо ее стола, ранняя и донельзя томная. — Мэри у себя?

— Доброе утро, девушка, превратившая Джеймса Джейкобса в гея, — пропела она в ответ. — Разумеется, у себя. Пришла и ее сбивать с нормальной ориентации?

— Еще не устала от своей шутки за целую неделю?

Она покачала головой и приторно улыбнулась:

— Это не шутка. Ты сделала геем одного из самых красивых парней на планете. Тебя за это убить мало. Твой хипповый бойфренд тоже поменял окраску?

— Отнюдь, насколько мне известно.

После прошлой ночи я в этом была совершенно уверена. И после сегодняшнего утра. И, надеюсь, вечер меня тоже не разочарует.

— Слава Богу! Он тоже ничего — для музыканта, — дернула плечиком Сисси. — Не подходи ко мне близко — я наконец нашла себе не полного лузера и не хочу, чтобы у меня вдруг тоже изменилась ориентация.

— Буду держаться от тебя подальше, — пообещала я, прибавив про себя: «С большим удовольствием».

Мэри, как обычно, сидела за компьютером. Серо-стальное каре слегка подрагивало над клавиатурой, пока она бешено что-то печатала. Маленькие очки с квадратными стеклами сползли на середину переносицы.

— Энджел, милая!

Я застыла на месте. «Милая»?! Что случилось?

— Присаживайся, милая, — сказала она, выключая монитор и поднимая голову.

Два раза «милая»? Явно что-то неладно. Плюс редакторша никогда не выключала монитор в моем присутствии. Уж не заболела ли она?

— Уже подсчитаны объемы продаж выпуска «Айкона» с интервью Джеймса Джейкобса, — сказала Мэри. — Цифры хорошие.

— Насколько хорошие? — Я задержала дыхание.

— Было полтора миллиона, стало два с половиной. — Мэри едва усидела на месте. — На этаже руководства сегодня очень много счастливых лиц, Энджел Кларк.

Я, не рассчитав, сильно прикусила губу: два с половиной миллиона человек прочли мое интервью? Строго говоря, все кинулись читать о том, что Джеймс Джейкобс оказался геем, но ведь интервью-то готовила я!

— Это еще без посещений нашего веб-сайта и подъема трафика на твоем блоге. Даже подписка увеличилась — и на «Айконе», и на «Лук». — На лице Мэри появилось то, что при желании можно назвать широкой свойской улыбкой. — Энджел, я очень, очень тобой горжусь. Тебе тяжело досталось это интервью, да и я довольно гадко с тобой поступила, пока ты была в Лос-Анджелесе.

— Ничуть, — поспешно заверила я, думая как раз обратное, но будучи слишком англичанкой, чтобы согласиться с покаянным заявлением Мэри. — Значит, у меня пока нет серьезных проблем?

— Ну что ты! — просияла редакторша. — Как только поступили данные о продажах, ты стала золотой девочкой номер один в А-списке «Спенсер медиа». Хоть сейчас можешь пойти туда и потребовать создания своего собственного журнала, если оно тебе надо.

— Слишком амбициозно, — покраснела я. «Решайся, Энджи, сейчас или никогда». — Впрочем, я тут думала…

— Опасное занятие.

Мэри подняла бровь.

— Как вы оцениваете мои шансы больше писать для «Лук»? Я имею в виду для журнала?

— Например?

— Например, вести колонку? Или тематические очерки? — Я подсунула ладони под себя, чтобы не начать грызть ногти. — Или что-то другое?

— Ты поняла, что насчет собственного журнала я пошутила? — Мэри прижала палец к губам и покачала головой: — Ты хочешь вести колонку в «Лук»?

Я выпятила нижнюю губу и кивнула.

— Есть у меня шанс, как вы считаете?

— Ты же знаешь, я не работаю с журналом, Энджел. Я не могу вот так запросто назначить тебя автором колонки.

— Но вы можете с кем-то поговорить?

Статус золотой девочки падал прямо на глазах.

— Да, могу. Так же как и ты.

— Конечно-конечно, я тоже могу поговорить с редактором журнала, но ведь вы знакомы ближе. Она присылает мне на рецензию диски и книги, но я ее практически не вижу и…

— Я не это имела в виду, — сказала Мэри. — Я хочу сказать, учитывая твою сегодняшнюю позицию — «сегодняшнюю» понимай буквально, — ты можешь обратиться в другие журналы. Твой статус сейчас очень высок, хотя долго это не продлится.

— Но я никуда не хочу уходить, — запротестовала я. — Мне очень нравится с вами работать, и я не…

— Да, но представь, что ты сегодня вошла в мой кабинет и сказала — к тебе обратился другой издатель, кто-нибудь из наших конкурентов, с предложением вести блог и колонку, и сейчас ты обдумываешь перспективы.

— Представила, — медленно сказала я.

— Если бы ты мне это сказала, мы, естественно, не захотели бы тебя отпустить, и мне бы пришлось предложить тебе больше денег за блог и обещать немедленно переговорить с редактором журнала. Значит, ты говоришь, что…

— Мне поступило предложение от другого издателя…

— И?..

— Они предложили мне вести и блог, и колонку!

— Правильно.

— И что теперь?

— А теперь я могу предложить тебе больше денег за блог и обязательно еще сегодня поговорю с редакцией журнала. — Мэри снова включила монитор. — Я тебе позвоню.

— Спасибо, Мэри, — сказала я, поднимаясь уходить, но не вполне понимая, что происходит. — То есть мы поговорим позже?

— Да, — сказала она, не глядя на меня. — И еще, Энджел, — прекрасное интервью. Учитывая, сколько дерьма тебе пришлось, ты проделала отличную работу.

— Спасибо! — Я была практически уверена, что это комплимент. — Пока, Сисси.

— Пока, девушка, сделавшая геем Джеймса Джейкобса.

Ну как мне не хотеть почаще бывать в редакции?

— И ты включила предохранитель?

— Да, Дженни, — вздохнула я, шагая по Сорок второй улице кБрайант-парк.

Маленький клочок зелени уже кишел работниками центральных офисов, которым удалось урвать пять минут насладиться весенним солнышком. За последнюю неделю погода резко изменилась и улицы Нью-Йорка вновь стали приветливыми и располагающими к прогулкам, а не врагами легких балеток и друзьями безобразных угги. Последний раз, когда я сидела в парке, безуспешно пытаясь приделать сломанный каблук, было так холодно, что я с трудом могла дышать.

— И все равно ты не должна была оставлять меня одну. Я уверена, что сломала печку.

— У нас есть печка?!

— Микроволновая, — практически заорала я в телефон. — Это наша старая печка, она никуда не делась. Я нашла в ней пачки старых хлопьев — ты использовала микроволновку как буфет.

— Ты еще не нашла себе соседку? — смеясь, спросила Дженни.

— За неделю-то? — По привычке повертев головой вправо-влево, хотя движение здесь было одностороннее, я побежала через Шестую авеню. — Еще и не начинала, у меня других дел по горло.

Я не очень кривила душой — меня ждали записанные за целую неделю шоу и сериалы. Кроме того, я до сих пор надеялась в любую секунду услышать звонок в дверь и увидеть на пороге Дженни с сумками в руках, всхлипывающую, что Лос-Анджелес на поверку оказался мешком дерьма и она приехала домой насовсем.

— Делаешь геев из других красавчиков?

— Хоть ты не начинай, — пробормотала я. — Ладно, ты сама-то как? Соскучилась по мне? Устала от Лос-Анджелеса? Едешь домой?

— Уф, тебе как, правду или приятную ложь?

— Давай второе.

— Все плохо, зарядили дожди, никто не хочет моего стайлинга, вчера я не встречалась с Райаном Филиппом, и вообще мне все опротивело.

— Тем лучше, — сказала я, на бегу повернув к метро. — Дженни Лопес, скажи, что ты сейчас не за рулем!

— Нет, я сейчас не за рулем.

Все правильно, я же просила ее солгать.

— Как там Алекс? Все в порядке? — закричала она, перекрикивая чей-то автомобильный сигнал — не ее собственный, она же не за рулем.

— Да вроде все нормально, — сказала я. — У нас состоялся разговор еще перед отлетом, и с тех пор мы ни о чем серьезном не говорили.

— Вы оба произнесли слово на букву «л»?

— Ну, типа да.

— Вы говорите слово на букву «л», когда вы не пьяные и не в постели? Или когда вы пьяные в постели?

— Ни то ни другое. Иногда мне кажется, что поездка в Лос-Анджелес мне приснилась.

Дженни секунду молчала.

— Это ничего не значит, Энджи.

— М-м-м…

— Разве прежде он распространялся о своих чувствах?

— Оказывается, что как раз да.

— Да?

— Да.

— Но ты же не считаешь, что с ним что-то не так? — допытывалась подруга. — Может, он просто не знает, как выразить свои чувства словами?

— У него работа сочинять песни, Дженни, — ответила я. — Со словами Алекс на ты. Не знаю, я уже устала пытаться разгадать его мысли, но молчу, чтобы не нарваться на серьезный разговор. Что, если ему все надоело и он начинает воспринимать наши отношения как нудную обязаловку?

— Ну, если это нудная обязаловка, детка, — сказала подруга, — бросай его на фиг и прилетай в Лос-Анджелес. Блог можешь вести и отсюда. И вообще вы с Джеймсом можете сделать интернет-шоу!

— Можно. — Я невольно улыбнулась. Да, это было бы классно. — Ты его видела?

— Э-э… нет, его не было, когда вчера вечером я не встретила Райана Филиппа. И он не сказал мне «привет».

— Понятно. Не буду расспрашивать о Райане Филиппе, пока ты не ухитришься в третий раз вклеить его в разговор. Как там Джеймс?

— В полном порядке, — уверенно ответила подруга. — Настолько ничего не скрывает, что это даже не смешно. Ездят с Блейком по всему городу и всячески демонстрируют свою любовь. Разве ты не видела фотографий?

— Не поверишь, я не читаю блоги светских сплетников, — отозвалась я. — Но рада, что у него все нормально. За Блейка я из принципа рада меньше.

— Ну и правильно. — Дженни разразилась длинной тирадой цветистых ругательств в адрес того, кто вел соседнюю машину. — Ты помнишь, что я не за рулем? Ну так я только что не свернула туда, куда не нужно, на улицу с односторонним движением, поэтому мне не нужно бежать, потому что я… занята.

— Ты там поосторожнее. — Я с трудом удержалась от укоризненных интонаций. Как прикажете присматривать за подругой, когда она за две с половиной тысячи миль? — Созвонимся позже. Пока, дорогая.

— Да пошел ты сам, козел!.. Я тебя тоже люблю, Энджи, — отозвалась она и нажала «отбой».

Нагруженная коробками хлопьев и пакетами молока, я, спотыкаясь, дошла наверх и теперь сражалась с ключами. Удерживая на коробке «Лаки чармс» полупустой стакан старбаксовского кофе и мою любимую, но теперь уже откровенно потертую сумку, я прижимала хлопья к двери щекой и плечом и пыталась повернуть ключ в замке до щелчка.

— Давай, я это подержу.

— Господи, Алекс! — ахнула я, выронив покупки, разлетевшиеся по лестничной площадке, и едва не ослепив его коробкой «Кэп'н кранч». — Я не слышала, что ты идешь сзади.

— Это потому, что ты весь подъем разговаривала с хлопьями.

Он взял у меня две коробки и поцеловал в лоб.

— У меня больше нет соседки, — сообщила я, открывая дверь. — Надо кого-то искать.

— Да, я как раз хотел об этом поговорить… — начал Алекс за моей спиной, но я уже не слышала.

Квартира была полна цветов. Не просто пара букетов на подоконнике и кухонном столе, а буквально завалена цветами. Всякая свободная поверхность была заставлена замысловатыми букетами роз, коробками лилий, вазами с охапками гербер, причем каждый букет отличался по цвету. Это было так красиво, что лишь через секунду я спохватилась — у меня в квартире кто-то побывал. Я обернулась к Алексу. Может, ко мне заходил кто-то, кого я знаю? Может, этот кто-то притаился на лестничной площадке и ждал меня?

— Это ты сделал? — спросила я, роняя последние пакеты. — Невероятно!

— Очень хочется ответить «да», — сказал Алекс, входя за мной в квартиру. — Но я сделал только это.

Он взял мою руку и накрыл ее ладонью, оставив мне что-то маленькое и горячее. Это был ключ.

— Ты брал запасной ключ? — спросила я, не в силах оторвать взгляд от цветов. От сладкого аромата роз было трудно дышать. Я отложила ключ и подошла открыть окно. — Чтобы впустить цветочника?

— Никого я не впускал, — сказал Алекс. — Я ждал тебя в кафе напротив. Я уже сказал, это не моя работа, но, кажется, начинаю осознавать свой промах. Уж это бы точно облегчило мне задачу.

— Какую задачу? — рассеянно спросила я, ища карточку. В цветочных, корзинах обязательно должно что-то быть. Наконец в картонной коробке с фрезиями и гипсофилой я увидела большой белый конверт. — Господи, это от Джеймса!

— Потрясающе, — безучастно сказал Алекс.

— «Дорогая Энджел, — вслух начала я. — Надеюсь, это не слишком ОТТ ^[18]. Ничего не мог с собой поделать — я же гей, как всем известно. Дженни одолжила мне свой ключ (я попросил курьера оставить его в спальне) и разрешила его привезти, когда ты ОЧЕНЬ СКОРО приедешь в Лос-Анджелес. С любовью, Джеймс. Целую, обнимаю». Господи, какая прелесть!

— Прелесть, — повторил Алекс, по-прежнему стоя в дверях, между двумя напольными вазами с огромными букетами лилий.

— Я сейчас, только ключи найду и налью нам чего-нибудь, — сказала я из спальни. — Ты чего-то хотел? Извини, я не поздоровалась, но ты же видишь, что творится, чистое безумие… О Боже!!

— Что опять?

— Не знаю, но это «Марк Джейкобс», — взвизгнула я, разрывая второй белый конверт, лежавший поверх большого пакета из прекрасной плотной бумаги.

Ключ Дженни упал на пол и улетел под кровать. — «От моего друга Марка. За этой он просил следить получше».

Внутри пакета оказался огромный белый чехол-пыльник, а в нем — огромная васильковая кожаная сумка на ремне. Уронив на ковер старую любимую сумку, я пролезла под тонкий ремешок, и васильковое чудо роскошно устроилась у меня на бедре. Улыбаясь от уха до уха, я повертелась туда-сюда, показывая Алексу, какая она чудесная. Он натянуто улыбнулся в ответ и нагнулся подобрать запасной ключ.

— Ты посмотри, как красиво! — Я тянула «краси-и-иво» добрую минуту, а потом повернулась к зеркалу любоваться сумкой. — Ну разве Джеймс не классный?

— Классный, — сказал Алекс, ероша волосы на затылке. Длинная челка падала на очень несчастное лицо. — Куда ключ положить?

— Ну, я вообще-то думала… — Я покраснела и начала запинаться. — Я подумала, может, ты его себе оставишь?

— Ты так подумала? — оживился он, и на его лице начала появляться улыбка.

— Я собиралась заказать для тебя отдельный ключ, — кивнула я, обрадовавшись, что он не рассердился. — После вчерашнего фиаско с предохранителями это будет нелишне. У Эрин тоже есть ключ, но она сейчас живет далеко, поэтому лучше, чтобы у тебя был свой.

— А, понял. Ты хочешь, чтобы у меня был ключ на случай ЧП.

Улыбка растаяла, превратившись в тонкую линию сжатых губ.

— И чтобы ты мог зайти и дождаться меня, а не сидеть в кафе, — быстро добавила я, стискивая узенький ремешок новой сумки. Почему у меня ощущение, что я все испортила? — В общем, я хочу, чтобы у тебя был ключ от моей квартиры.

— Спасибо.

Я оглянулась на крошечный серебристый ключ, поблескивавший с кухонного стола из-под букетов.

— Алекс, но если это не запасной, то что это за ключ?

Он вздохнул и как-то сник.

— Это ключ от моей квартиры.

— Ты хотел дать мне свой запасной ключ? — растерялась я. Если он дает мне ключ от своей квартиры, почему так странно реагирует на то, что я хочу отдать ему мой второй? — Какое странное совпадение!

— Ну, вообще-то я хотел отдать его не как запасной, — сказал он, присаживаясь на краешек кровати. — Я знаю, тебе не очень хочется искать другую соседку, а Дженни вряд ли скоро вернется в Нью-Йорк, поэтому я хотел предложить тебе, типа, переехать ко мне.

Я опустилась на кровать рядом с ним.

— Энджел, вся фигня на прошлой неделе случилась оттого, что мы до сих пор играем в какие-то дурацкие игры. В первый раз мы повели себя неправильно, все случилось слишком скоро, но теперь я знаю, что люблю тебя, так чего мы ждем? С той минуты как ты уехала в аэропорт, я по тебе затосковал. От снимков в Интернете я жутко психанул, с ума сходил от ревности. Мысль потерять тебя была настолько нестерпимой, что я сел на самолет и прилетел к тебе.

— Понятно, — сказала я.

— Чем больше я думаю о том, что ты будешь не дальше чем в соседней комнате, тем радостнее у меня на душе. — Он положил руку мне на колено, но тут же уронил ее на кровать. — Если я странно вел себя всю неделю, то это потому, что я много о чем передумал.

— Понятно.

Я провела пальцем по золотистой молнии на новой сумке. Изысканная вещь искусной работы.

— Я не прошу тебя собрать чемодан и прямо сейчас пойти со мной, — сказал Алекс. — Но я оставлю тебе ключ, хорошо?

— О'кей, — сказала я, закрывая и открывая молнию.

— Я не могу соперничать с твоим голливудским бойфрендом, но по дороге я купил вот это. — Он поднял клапан своей потертой сумки, вынул один-единственный подсолнух и положил мне на ладонь. — Мне казалось, это будет романтично. Энджел, ты мне что-нибудь ответишь?

Я аккуратно довела золотой замочек до конца золотой дорожки, полностью закрыв молнию, осторожно сняла сумку через голову и уложила в белый чехол. Кстати, понятия не имею, где пыльник от моей первой сумки. Ей-богу, мне только дешевку таскать, раз не умею ухаживать за дорогими вещами, даже если о них и мечтала.

— Честно говоря, не знаю, что сказать, — ответила я наконец, боясь поднять глаза, обеими руками вцепившись в край кровати. — Не то чтобы я не хотела жить с тобой, просто все это немного неожиданно.

— Для меня тоже, — выдохнул Алекс, накрыв мою руку теплой ладонью, под которой совершенно исчезло мое запястье. — Но ты обещаешь об этом подумать?

— Обещаю, — сказала я, прекратив наконец рассматривать ковер и осторожно взглянув в бездонные зеленые глаза, большие, широко распахнутые и полные надежды. — Я подумаю. Все, что ты сказал, правда. Я подумаю об этом.

— Тогда не будем сейчас ничего больше говорить, — сказал Алекс, вложив подсолнух мне в руку. — Я пойду. У меня ужасная аллергия на пыльцу, а здесь просто цветочный магазин.

— Эх ты, девчонка, — сказала я, провожая его до дверей. — Какие у тебя планы на вечер?

— У меня тренировка — может, схожу, — сказал он, сморщив нос на розы на кухонном столе. — До завтра?

Я кивнула, поцеловала его еще раз и постояла, глядя, как он бежит вниз по ступенькам. Закрыв дверь, я прижалась к ней спиной с его подсолнухом в руке. Поставив его в единственную вазу, которая у меня была, я пристроила ее на подоконник, подвинув цветы Джеймса, чтобы дать место подсолнуху.

Сев на диван, я зевнула. Как все-таки удобно и даже комфортно вновь жить по нью-йоркскому времени и вести блог из собственной гостиной! По крайней мере пока эта комната остается моей гостиной… Господи, теперь в голове будет вертеться перспектива переезда! А вдруг наша совместная жизнь окажется просто идиллией? Просыпаться рядом с ним, засыпать рядом с ним, не заснуть рядом с ним… Но это же не основание для такого серьезного шага? Сердце учащенно забилось.

— Сперва блог, потом судьбоносные решения, — назидательно сказала я ноутбуку, открывая свою страницу.

«Приключения Энджел. Я плоть от плоти…

Ну что, похоже, мое интервью с Джеймсом Джейкобсом попало в хиты. Надеюсь, вам понравилось; вы и представить себе не можете, через что мне пришлось пройти в процессе работы… Хотя у вас как раз есть самая подробная информация на этот счет — наступив на горло самолюбию, я допускаю, что временами вы читаете и другие блоги. Оглядываясь назад, я заявляю: оно того стоило, и дело не в роскошной сумке, которую мне только что доставили (спасибо, Джеймс!).

Пока вы сейчас со мной, я хочу раз и навсегда кое-что разъяснить: я никого никогда не делала геем (насколько мне известно, конечно) — просто привлекла всеобщее внимание к существующему факту, поэтому те, кого беспокоит моя предполагаемая магическая способность „перекрашивать“ красивых парней, могут спать спокойно.

Но вернемся к блогу. Вы заметили, как хорошо сегодня на улице? Не знаю, то ли от приближения весны, то ли оттого, что сегодня я ничего себе не отморозила, но я ужасно счастлива снова оказаться в Нью-Йорке. Не поймите меня превратно: Голливуд оказался прикольным парнем, удачно сманил мою лучшую подругу, поэтому придется скоро туда наведаться, но разве есть на Земле место, способное сравниться с Нью-Йорком? Мне не нужно волноваться из-за папарацци, потому что, взглянем правде в глаза, я не делаю рейтинг нью-йоркским новостям, или садиться за руль, если надо купить молока, потому что магазин на углу открыт круглосуточно, или с утра до вечера мазаться кремами с УФ-фактором двенадцать месяцев в году. Впрочем, хотя я настоятельно советую вместе с солнцезащитным кремом наносить и увлажняющее молочко, ежедневный подъем навстречу солнцу отнюдь не был частью моих проблем на прошлой неделе, особенно когда с декабря по март каждое утро приходилось упаковываться в две „кенгурухи“, купальный халат и четыре пары носков, чтобы пробежать из постели в ванную. В общем, я вряд ли куда-нибудь поеду в скором времени. В крайнем случае не очень далеко».

Выслав блог на адрес Мэри, я уютно устроилась на диване. В квартире действительно было не продохнуть. Цветы на несколько тысяч долларов могут показаться кому-то прелестным трогательным жестом, но, уверяю вас, это все равно что поселиться в парфюмерном отделе «Блумингдейла». Чуточку чересчур, знаете ли. Вот в квартире Алекса всегда пахло одинаково — крепким кофе на кухне, свежим запахом геля для душа в ванной и, если окно было открыто, приятной сладостью в спальне — тянуло с кондитерской фабрики.

Я встала помериться силами с окном, чтобы впустить свежего воздуха, но рама не поддалась. Только у Дженни получалось его открыть. Вздохнув, я пошла открывать окно на кухне. Подсолнух Алекса красовался в центре, между замысловатыми цветочными композициями. Может, я и не умею жить одна, но достаточное ли это основание, чтобы с кем-то съехаться? Где черти носят Дженни, когда она мне остро необходима? Можно, конечно, поднять трубку и позвонить, но в Лос-Анджелесе еще очень рано, а она ложится спать как можно позже с тех пор, как бросила посменную работу. Не успела я обратиться к единственным людям, которые могли дать мне хороший совет (персонажи «Друзей»), как за дверью послышались чьи-то шаги.

Высунув голову над спинкой дивана, как сурикат, я смотрела, как открылась входная дверь и на пороге возник Алекс с коробкой «Чириос» в руках.

— Вот, валялась внизу. Ты ее, наверное, выронила, — робко сказал он.

— Ты ушел когда, полчаса назад? — поинтересовалась я, перебираясь через спинку дивана и забирая у него хлопья.

— Ну, я, типа, сидел у тебя на крыльце, — признался он, убирая ключ в задний карман джинсов. — И много думал.

— О чем?

Плохой знак. Мысли до добра не доводят.

— Ты просила дать тебе время подумать насчет переезда, — сказал он, взяв мои руки в свои. — Поэтому я решил подбросить тебе еще пищи для размышлений.

Он притянул меня к себе и начал целовать — нежно, затем все крепче и дольше, пока я не начала задыхаться и не врезалась спиной в дверцу холодильника.

— Тоже мне помощь, — сказала я, отпихивая Алекса. — Как прикажешь теперь мыслить ясно?

— А этого и не нужно, — широко ухмыльнулся он, снова надвигаясь для очередного поцелуя. — Нужно, чтобы ты ко мне переехала.

— Придешь сегодня? — спросила я, когда Алекс откинул мои волосы назад и нежно взял ладонями мое лицо. — После тренировки?

— Время будет позднее, — прошептал он между поцелуями.

— У тебя же ключ, — сказала я, тяжело дыша. — Сам и откроешь.

— А что, хорошая идея. — Он еще раз поцеловал меня и попятился к двери. — Пока, счастливо.

Я заперла дверь и крепко обхватила себя руками. Решение обещало быть нелегким. Но с другой стороны, кого интересуют легкие решения…

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ЭНДЖЕЛ ПО ЛОС-АНДЖЕЛЕСУ

Итак, сначала о важном. Как возродившаяся в Нью-Йорке, я очень огорчилась, узнав, что, если предстоит пробыть в Лос-Анджелесе какое-то время, вам безусловно и стопроцентно понадобится машина, предпочтительно крутой кабриолет, хотя менее сексуальный гибридный автомобиль нанесет меньший экологический ущерб, если вам подфартит столкнуться с Леонардо ди Каприо. Вопреки ожиданиям, вы будете везде опаздывать, если решите воспользоваться общественным транспортом, в такси платить с носа и просидите в номере весь отпуск, если планируете всюду ходить пешком. Помните: в Лос-Анджелесе все ездят как сумасшедшие (а многие и как пьяные, потому что — сами понимаете), так что будьте внимательны и осторожны, особенно в ночное время.

Брать машину в прокате дешевле заблаговременно и по Интернету. Можно заказать трансфер из аэропорта (в разных организациях и в некоторых отелях), если вам не хочется садиться за руль сразу по выходе из терминала. На дороге не трусьте и держитесь развязно. Набранные очки удваиваются, если к концу отпуска вы научитесь за рулем писать эсэмэски, пить кофе и ругать водителей соседних машин.

Еще один совет: пользуйтесь солнцезащитным кремом. Я и в лучшие времена не особенно любила загорать, а здесь приходилось буквально обливаться защитными средствами с головы до ног всякий раз перед выходом на улицу, и это в марте! Имейте с собой хотя бы один флакон с максимальной защитой, на месте докупите.

ШОПИНГ

Больше всего в Лос-Анджелесе мне понравились замечательные названия магазинов — все как одно подчеркнуто театральные. Хотите теннисную ракетку? Тогда вам к «Теннисному купцу»^[19]. Официальный прием, о котором вас уведомили в последнюю минуту? Идите в «Смокинг монаха»^[20]. Это классика. Что и говорить, чувство юмора у лосанджелесцев своеобразное.

Мелроуз-авеню

Мелроуз — это что-то: эклектичная смесь магазинов, очень кстати попадающихся кофеен и ресторанов и реальной возможности поглазеть на настоящих звезд.

«Марк от Марка Джейкобса»

На западной стороне Фэрфакс-авеню вы попадете в настоящую сказку дизайнерских бутиков, включая мой любимый «Марк от Марка». Там есть линии женской и мужской одежды плюс вещи со скидкой из специальных выпусков, которые трудно достать. А если вам этого мало и вас обуяло расточительство, зайдите посмотреть последнюю коллекцию в «Марк Джейкобс», он как раз напротив.

«Бетси Джонсон»

Обожаю «Бетси Джонсон». Не могу влезть в «Бетси Джонсон», но ОБОЖАЮ «Бетси Джонсон». Обязательно зайдите и полюбуйтесь прелестной одеждой в гёрли-стиле. Руки вверх, кто жить не может без мини-платья в горошек с юбкой-шаром! Почему я вижу только свою руку? Смелее, смелее, поднимаем руки!

«Фред Сегал»

Неотъемлемая часть Лос-Анджелеса, поросшая быльем (кроме шуток, все внешние стены покрыты травой!). Внутри «Фред Сегал» напоминает лабиринт, так что найдите то, что вам по вкусу, и купите это, прежде чем появится Дэвид Боуи в лайкровых леггинсах и отвлечет вас хрустальным шаром. Здешнее кафе — настоящая легенда, закажите столик и позавтракайте или перекусите в середине дня, утомленные шопингом.

«Уэйстленд»

Если вам нравятся прилизанные витрины, тогда, пожалуй, лучше пройти мимо, ибо фасад «Уэйстленда» напоминает взрыв на фабрике поп-арта. Мне вот очень понравилось, как и замечательная смесь секонд-хенда от элитарных дизайнеров и эксцентричные, подлинно винтажные вещи. Если у вас мало времени, идти туда не стоит — время вам понадобится, как деньги. Зато после «Уэйстленда» какое-то время не понадобятся новые туфли.

«Япония, ЛА»

Хелло, Китти. Хелло, кич. Отличный магазин возле Мелроуз-авеню. И сам крошечный, и вещи в нем крошечные и прелестные. И при таком названии, как ни странно, там полно японских товаров. Разве вам не интересно знать, где можно купить пупса Годзиллу или огромные накладные когти Мрачного медведя?

Родео-драйв

Кто из нас не мечтал оказаться на вершине счастья, гордо рассекая по нереально чистой улице с целой гроздью жестких хрустящих бумажных пакетов а-ля героиня фильма «Красотка»? Правда, основную профессию Красотки здесь практиковать не рекомендую: полиция на это смотрит косо, да и бутики на Родео-драйв того не стоят. Ну разве что «Миу-Миу», или «Тиффани», или «Ла Перла»… В общем, сами видите, затеваться не из-за чего.

«Гроув»

Единственное место, которое мне не понравилось — это Беверли-центр, оказавшийся самым обычным торговым центром. Если уж вас тянет на шопинг, поезжайте в «Гроув». Может, этот молл и уступает Беверли в богатстве выбора, зато он под открытым небом, тут есть кинотеатр, прекрасный французский ресторан и множество моих любимых магазинов. Тут вам и «Нордстрем», отличный сток-центр многих известных брэндов, и «Антроположи», и «Виктория сикрет», и «Аберкромби», и, на случай острой ностальгии по Нью-Йорку, малюсенький «Барни».

Плюс можете пройтись по «Фермерскому рынку» и наесться до отвращения. Более того, там вы можете найти такси (!), хотите верьте, хотите нет.

«Китсон» на Робертсон

В «Китсон» слетаются все пэрис хилтон нашего мира, поэтому я его не люблю, но что поделать? Меня легко уговорить. У них красивые вещи и вежливый персонал — без покупки не уйдете.

«Скверсвиль»

Если вы рискнете заехать на восток аж в Лос-Фелиц (обязательно рискните!), непременно посетите «Скверсвиль». Это один из лучших винтажных магазинов, в которых мне довелось побывать за всю мою жизнь, а уж я ни одного не пропускаю. Там есть все, начиная с сарафанов семидесятых годов и свадебных платьев пятидесятых и заканчивая вытертыми по самое не могу джинсами, винтажем с Джоан Джетт и футболками с эмблемой гастролей «Черных сердец». Горы хороших сумок, туфель и интересных шляп. Как же все это не любить?

«Нордстрем Рэк»

Если у вас есть машина, а у вас она наверняка будет, обязательно съездите на пару-тройку открытых лос-анджелесских моллов или хотя бы в «Нордстрем Рэк». Здесь, в царстве распродаж излишков и товаров с незначительными дефектами, вы сможете приобрести все невероятно дешево. Выставили локти, сделали глубокий вдох — и вперед.

РЕСТОРАНЫ

«Айви» на Робертсон

Да, это банально, клише и все такое, но кормят в «Айви» превосходно. Кстати, до сих пор не могу поверить, что люди могут заказывать еду и не есть ее, хотя видела это собственными глазами. Для ленча выбирайте столик в патио, наденьте огромные темные очки и пониже наклоните голову — люди будут думать, что вы селебрити. И не забудьте оставить место для мороженого — объедение.

«Доминик»

Недалеко от «Айви» и безумно вкусно. Когда-то «Доминик» был тусовкой подростковых уличных банд и до сих пор уверенно сохраняет атмосферу старого доброго Голливуда. Если погода хорошая (а какой же ей быть в ЛА), берите столик в патио, заказывайте артишоки и пожирайте глазами красавцев официантов.

«25 градусов»/«Дакота» в отеле «Рузвельт»

Невероятно вкусная еда. В «Градусах» восхитительные бургеры, а в «Дакоте» — стейки, которые тают во рту. Я жадина, мне подавай побольше жареной картошки и луковых колец, но 1) порции огромные, не жалко делиться, если есть с кем, и 2) официанты немного теряются при виде девушек, которые по-настоящему что-то кушают. Молочные коктейли тоже очень вкусные.

«Дакота» очень элегантна, сплошь кожаные портьеры и приглушенное освещение. Жареной картошки и луковых колец и здесь требуйте побольше, но стейки тут выше всяких похвал. И не налегайте на хлеб. Повторяю: на хлеб не налегайте…

«Фермерский рынок»

О Господи, никогда еще не видела столько вкусной еды в одном месте, да еще в городе, где никто ничего не ест! Оказывается, в ЛА масса вкуснятины. Выбирайте: «Барбекю Брайана», китайская кухня «Чайна депо», пицца-гурмэ от «Дино», «Гамбо пот» и все, что пожелаете. Я выбрала «Гамбо пот» и не разочаровалась. Возьмите «хаш паппис» ^[21]. Не знаю, что это такое, но они прожаренные, вкусные и не имеют отношения к ботинкам.

НАПИТКИ

Зал «Дрезден» в Лос-Фелице

«Дрезден» не только суперкрут и ретростилен, он еще и звезда «Свингеров» (кроме Джона Фавро и «Даблфайв»). Хотите вырасти в глазах своего бойфренда — приведите его сюда, закажите коктейль «Кровь и песок» и имейте под рукой номер службы вызова такси.

«Скайбар» в «Модриан»

Сейчас меня уже просветили насчет того, что «Скайбар» не считается особо престижным, но вид оттуда потрясающий, посетители ходят красивые, да и попасть туда трудно, хотя, поверьте, оно того стоит. Великолепная панорама, пляжные домики без стен и импровизированные танцы до утра.

Бар «Мармон»

Если вы хотите увидеть живую знаменитость или хотя бы настоящую черную карту «Американ экспресс», сходите в бар «Мармон». Будучи частью «Шато Мармона» и вторым домом для голливудской элиты уже несколько десятилетий, бар по праву гордится своей разборчивостью. Плюс он чертовски красив — весь, знаете, залит красным светом, бабочки на стенах и полный зал роскошных красавцев и красавиц. Простите за отступление, но туалет в холле отеля поражает воображение своими размерами. Ей-богу, настоящий зал ожидания с диваном и огромным, больше моей квартиры, телевизором, после которого начинается собственно туалет дробь душевая кабина.

ОТЕЛИ

«Ренессанс» в «Голливуд и Хайленд»

Если вы ищете что-то в центре, вам подойдет «Ренессанс». Номера чистые и просторные, бассейн на крыше с видом на знаменитую надпись «Голливуд», гигантские статуи слонов (правда-правда), но самое интересное: «Ренессанс» входит в комплекс «Голливуд и Хайленд» — это мини-молл с бутиками и прекрасными ресторанами. Мне, знаете, всегда спалось спокойнее, если «Сефора» в пяти минутах ходьбы. Если кому-то интересно, съемки «Кумира Америки» в прошлый раз проходили в «Ренессансе».

«Рузвельт»

Классический старый Голливуд. Здесь проводилась самая первая церемония вручения наград Киноакадемии, а открытый бассейн с подводными фресками Дэвида Хокни — о-о-о-о! С размахом построенный в самом центре, «Рузвельт» отлично подходит и для бизнеса, и для развлечений. Среди последних можно выделить ночной клуб «Тедди», бар «Лайбрери», бару бассейна «Тропикана» (куда очень сложно попасть посторонним и легче легкого постояльцам) и рестораны «Дакота» и «25 градусов». «Рузвельт» то и дело мелькает на теле- и киноэкранах и наводнен юными красавицами (и красавцами).

«Дабл-ю»

Все любят «Дабл-ю»: этот скверный мальчишка сплошь состоит из замечательных небольших сьютов-бунгало. Роскошный отель. Кровати безумно комфортные, все, до последней мелочи интерьера, продумано и безупречно сделано, персонал невероятно услужлив. Естественно, все это не бесплатно, но вы же в Лос-Анджелес приехали. Пожалуй, «Дабл-ю» стоит таких денег.

«Тауэр Беверли-Хиллз»

«Тауэр» не самый крутой отель в ЛА, но очень красив, в нем отличный маленький бассейн, два компьютера в гостиной с бесплатным доступом в Интернет, и в каждой комнате есть маленький балкон. Кроме того, «Тауэр» в десяти минутах ходьбы от «Пинкбери», в пятнадцати — от Родео-драйв и, если расхрабритесь, в получасе езды на автобусе от пляжа Санта-Моника. Цены здесь терпимые, а значит, больше денег останется на шопинг вашей мечты.

Примечания

1

«Н&М» — сетевой магазин качественной одежды по умеренным ценам.

(обратно)

2

HSBC — крупная банковская группа.

(обратно)

3

Персонаж фильма «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит».

(обратно)

4

Сеть ресторанов, специализирующихся в первую очередь на завтраках (блины, вафли, горячие тосты).

(обратно)

5

Курортный город в Англии.

(обратно)

6

Театр в центре Шеффилда.

(обратно)

7

Шато (chateau) — замок (фр.).

(обратно)

8

Телеперсонаж комика Пола О’Грэди.

(обратно)

9

То есть для «лимузинных» туфель (на очень высоком тонком каблуке).

(обратно)

10

Программа радио Би-би-си, где знаменитые участники называли, какие семь любимых музыкальных записей, книгу и один предмет роскоши они взяли бы на необитаемый остров.

(обратно)

11

Пышная прическа из мелких завитков.

(обратно)

12

Персонаж «Звездных войн».

(обратно)

13

Персонажи сериала «Друзья».

(обратно)

14

То есть приготовиться стоически вытерпеть что-то болезненное или неприятное.

(обратно)

15

Героиня одноименной книги для детей Э. Портер, трогательная девочка-сирота, умеющая во всем видеть светлую сторону.

(обратно)

16

Могвай — персонаж «Гремлинов», мохнатое всеядное существо.

(обратно)

17

best friends forever — лучшие друзья навсегда (англ.).

(обратно)

18

over the top — перейти границу допустимого (англ.).

(обратно)

19

The Merchant of Tennis.

(обратно)

20

Friar's Tux Shop.

(обратно)

21

hush puppies — кукурузные оладьи и одноименная марка обуви (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ЭНДЖЕЛ ПО ЛОС-АНДЖЕЛЕСУ

  ШОПИНГ

    Мелроуз-авеню

    «Марк от Марка Джейкобса»

    «Бетси Джонсон»

    «Фред Сегал»

    «Уэйстленд»

    «Япония, ЛА»

    Родео-драйв

    «Гроув»

    «Китсон» на Робертсон

    «Скверсвиль»

    «Нордстрем Рэк»

  РЕСТОРАНЫ

    «Айви» на Робертсон

    «Доминик»

    «25 градусов»/«Дакота» в отеле «Рузвельт»

    «Фермерский рынок»

  НАПИТКИ

    Зал «Дрезден» в Лос-Фелице

    «Скайбар» в «Модриан»

    Бар «Мармон»

  ОТЕЛИ

    «Ренессанс» в «Голливуд и Хайленд»

    «Рузвельт»

    «Дабл-ю»

    «Тауэр Беверли-Хиллз»

*** Примечания ***