Облака на небе, были самого обычного колера: желтовато-серого. Нормальные такие облака, от созерцания которых - на душе сразу же и безоговорочно, воцарялась полная и законченная безоблачность, без малейшего намёка на пертурбации, нескладухи, и прочие жизненные безобразия. Такой вот каламбур-с образовался, бывает... Желтовато-серые - это, конечно, самое то; и, если кто начнёт ныть, что бывает лучше - дайте ему прикладом по темечку, чтобы мозги на место встали. Не бывает лучше... Ну, не бывает - и всё тут! До Сдвига, рассказывают, сплошь и рядом белые по небосклону шастали, при грозе - серые, чёрные, но никак не всех цветов и красок, с палитры шизанутого на весь кумпол рисовальщика.
Вот если вдруг малиновые с прозеленью потянутся, или (тьфу-тьфу!) - золотистые... тогда - да! Тогда финиш, абзац, и полный загиб организма по всем статьям, и категориям. Если конечно, предварительно не принять меры безопасности. А желтовато-серые, да ещё и в июле - полная расслабуха и шалтай-болтай. Лепота. Отсюда, и - до горизонта.
Алмаз лениво поелозил плечами, устраиваясь поудобнее и, бросил скучающий взгляд на остальных, пребывающих в точно таком же незатейливом безделье, то бишь ничегонеделании. Шатун привычно делал вид, что беззастенчиво дрыхнет, скрестив руки на мощной груди, даже в таком состоянии продолжая оставаться тем, кем он всегда и был. Гибридом связки "Ф-3": у одной из коих представительниц семейства бризантных, чека была уже безвозвратно профукана; но, рычаг - пока что удерживался. И, стеклянной цистерны с горючкой, к которой, собственно, эта связка и была присобачена. При первой же необходимости - рванёт, полыхнёт, и переполошит так, что малиновые с прозеленью облака, по сравнению с окаянством Шатуна, покажутся безобидной развлекухой.
"Хамелеоны", висящие у кого - на шнурках, у кого - на цепочках: небольшие твёрдые образования каплеобразной формы, размером со сливу, появившиеся после Сдвига, и по какому-то капризу того же Сдвига наделённые способностью чуять любую живность Материка, подверженную мутации и прочим оказиям, были унылого цвета мышиной депрессии. Может быть, и не депрессии вовсе, но скучный серый цвет "хамелеона", в спокойном состоянии - навевал именно такие ассоциации. Во всяком случае, у Книжника. Что дополнительно радовало, ибо не давало поводов для беспокойства. Вот когда нальётся радужным свечением, тогда - аврал, ищи во все глаза, откуда очередная членовредительская неприятность прёт-вылезает. Ну да, с самыми негуманными побуждениями, конечно же... А вы что думали? - в городки пошпилить? Ага, сейчас.
Книжник, периодически поправляя сползающие с переносицы очёчки, втрескался в очередной пухлый том, на некогда глянцевой обложке которого, теперь лишь смутно угадывалась суровая разборка суровых гомо сапиенсов, с не менее суровой монстрятиной. Монстрятина пёрла напропалую, брызгая слюнями цвета камуфляжных штанов Книжника, вдобавок расшиперившись бревноподобными щупальцами - на пол-обложки: и три автоматных дула, отоваривающие её в ответ - щедрыми порциями свинцовых драже, не производили на вражину никакого впечатления.
Алмаз саркастически хмыкнул, поправив лежащую на груди, одну, из неизвестно какую уже по счёту, модификаций "Калаша" с хорошей оптикой, и ещё некоторыми полезными приспособами. Делающей выживание обладателя столь нужной вещи в окружающей действительности, более уверенным и простым.
Книжника в их слаженный коллектив, пристроил-впихнул родственник, чтобы в хилого книгочея: перефразируя широко известное изречение - "Хоть по капле, вдавливали настоящего мужчину". Настоящий мужчина, вдавливался в Книжника изумительно неохотно, и, к тому же - удручающе мизерными пропорциями. Коллектив поначалу попытался воспротивиться такому нововведению, но со временем привык, притерпелся, и даже начал находит положительные моменты в присутствии худосочного, воинственно-романтически настроенного соратника.
Книжник перелистнул страницу, взволнованно двигая кадыком, и, в очередной раз поправив очки. Судя по его реакции, у суровых гомо сапиенс закончились патроны, и они пошли врукопашную, отбиваясь всеми частями тела, включая пупок, копчик, и третий глаз. В дозор этого книгочея брали довеском, чтобы не слишком расслаблялся, и окончательно не пропал в пучине увлекательного чтива, зачастую не имеющего с реальностью ничего общего. Разве что, чтиво не всегда было легковесным и развлекательным, скорее даже - сегодняшний эпизод был исключением из правил. Обычно очкарик штудировал что-нибудь посерьёзнее, вроде "Большой Советской Энциклопедии", сохранившейся в здании библиотеки Суровцев. Читать он научился лет с пяти, и ещё через несколько месяцев, кличка "Книжник", приклеилась к нему прочно, и, похоже - навсегда. Вторым увлечением Книжника; впрочем - не идущим ни в какое сравнение, со страстью к чтению: был просмотр досдвиговой кинопродукции, но, на этот раз - исключительно развлекательной направленности. Боевички, сооружённые по принципу "Всех убью - один останусь", вроде "Крепкого орешка", "Коммандо", и прочих экшн-изысков с сигалами и ван-даммами. Герой одиночка, живописно ломающий конечности, и гектарами накладывающий поверженных душегубов; и в конце - обязательно детерминирующий главного злодея, каким-нибудь, насквозь впечатляющим образом.
- Слушай... - Вдруг томно протянула Лихо, эротично наматывая на палец платиновый локон и призывно глядя на очкарика, погружённого в перипетии литературного противостояния двух миров. - Книжник... А ты правда меня любишь? Без памяти, всепоглощающе...
- А? Что? - Книжник рассеянно вынырнул в действительность, непонятливо уставившись на Лихо, в глазах у которой во всю прыть, наяривал "камаринского", батальон бесенят самого шпанского облика. - Кого люблю?
- Меня... - Хлопая глазками с непринуждённостью закоренелой стервы, повторила красотка. - Любишь, нет? А то уже не знаю, надеяться мне, или оставить всё, как есть, поискав кого-нибудь подоступнее...
Шатун приоткрыл один глаз, ожидая продолжения диалога. Алмаз потёр подбородок, ожидая того же самого. Хохмочка была уже приевшаяся, но иногда выдавала самые неожиданные результаты, примерно в пропорции пятнадцать к одному: Алмаз как-то, от нечего делать, вел скрупулёзный подсчёт на протяжении полугода, и вывел данную пропорциональность. Но сегодня был не их день.
- Да ну тебя... - Разочарованно отмахнулся Книжник, по новой погружаясь в атмосферу кипучей схватки, но в глазах в него определённо что-то промелькнуло, и тут же затихло. Лихо уселась со скрещёнными ногами, ещё пару раз стрельнув глазками в давно и прочно избранную жертву, но безрезультатно. Очкарик нетерпеливо добирал то, чего ему не хватало в жизни, то, к чему его почти не подпускали: приключения, стычки, адреналин. Адреналина, без натяжек - хватало вокруг и около; достаточно отойти всего-то на пару километров от места их дозора. Но Книжник, и окружающая реальность в самых жутких её проявлениях - две категорически несовместимые вещи. Как Шатун - и романтика. Как Алмаз - и нечищеное оружие. Как Лихо - и серьёзность.
Посмеяться не получилось, и над постом снова повисла тишина, изредка прерываемая игривым мурлыканьем Лиха, временами по инерции стреляющей в сторону Книжника, якобы страстными взорами бездонных голубых глазищ. Впрочем, без особого накала и достоверности.
Однажды раздухарившийся очкарик поведал общественности, что по классическим канонам - Лиху следовало быть одноглазым, хотя бы в прозвище. Бланш, незамедлительно появившийся у него под левым глазом, спустя несколько минут после этого неосмотрительного заявления, был роскошен и внушителен. Лихо не скупилась на ответные комплименты. Хорошо хоть, очки сама с него сняла, попробуй, найди в нынешнее время запасную пару очков с нужными диоптриями! Книжник оценил эту заботу, и впредь все классические каноны держал при себе. Для сбережения внешности, и вообще...
- Тьфу на вас! - Спустя некоторое время сообщила Лихо, прекратив будничное обволакивание Книжника своими чарами. - Никакого внимания даме... Повеситься можно от апатии к прекрасной женщине, со стороны сильной половины человечества.
- Иди, повесься. - Меланхолично посоветовал Шатун, не открывая глаз. Неукоснительно соблюдение привычного ритуала шло в накатанных рамках. Через полминуты Алмаз скосил глаза вбок, где раздавалось сосредоточенное пыхтение Лихо, отжимающейся на одной руке. Все как всегда... Седьмой год в одной компании, не считая Книжника, который попал сюда года два с половиной назад. Граница поселка, дозор, заезженные шуточки, никаких тебе развлеч...
- Стиляга пляшет... - Напряжённо обронил в пространство Книжник, мгновенно потеряв интерес к чтению. Жизнь подкинула эпизод поинтереснее, чем стороннее участие в фантазийной мясорубке. Причём, если отталкиваться от иных книжниковых цоканий языком, выполненных в страдальческой тональности: изложенной если не полностью корявым языком, с банальным сюжетцем; то - никак не принадлежащей к шедеврам жанра.
Шатун моментально сел, цепко окидывая взглядом окрестности. Алмаз приник взглядом к оптике, рассматривая неожиданного разрушителя рутины. Лихо продолжала отжиматься, прекрасно понимая, что здесь вполне обойдутся без неё.
Развлечение было даже не сколько неожиданное, сколько дохленькое.
Причём, в буквальном смысле слова. "Стилягой", объект прозвал Книжник, насмотревшийся своих киношек, и уловивший некое сходство с танцами в одном из них; и вихлявой походкой идущего в их сторону экземпляра. Мертвяка. Как бы сказал любящий поэтические метафоры, всё тот же Книжник - "не сильно побитый жизнью жмурик".
- Первый, это шестой. У нас "пешеход". - Неторопливо сообщил в рацию в нагрудном кармане Алмаз, поглаживая цевьё "Калаша", словно предвкушая что-то. - Как слышите?
- Слышу, шестой... - Скучно хрипнула рация. - Проблемы, или сами поладите?
- Какие проблемы, первый? - С крохотной ноткой уязвлённости откликнулся Алмаз, одновременно - иронично переглянувшись с Шатуном. - Первый раз, что ли говно пинком учить? Всё будет быстро и ласково... Отбой.
- Отбой. - Рация замолчала, и Шатун, хрустнув суставами пальцев, скомандовал Книжнику. - Метни, умник... Чтобы всё по-честному.
Тот, не отрывая взгляда от плетущейся вдалеке фигуры с неестественно ломаной походкой нежити, сунул руку в карман штанов, и выудил оттуда начищенную до блеска монету. Медный пятак с гербом канувшей в былое империи взвился в воздух, взблеснув в тусклых солнечных лучах, и упал в ладонь хозяина.
Решка.
- Да что ты будешь делать! - Шатун от досады, без всякой показухи на публику, ахнул кулачищем о ладонь. - Не везёт, так - не везёт! Банкуй, стеклорез. Не промахнись, смотри... А то вдруг, когда-нибудь...
- И как-нибудь, и жопой в грудь... - Насмешливо продолжил Алмаз, упираясь прикладом в плечо, хотя мог прекрасно обойтись без этого. Но удовольствие следовало немного растянуть, хоть на немного, на долю мгновения. Выпади "орел", и пошёл бы Шатун, поводя плечами, неспешной походкой, с рисовочкой, чуть ли не с песней, делать "гуляш по-мертвецки". Ритуал, что поделаешь. Каждый развлекается, как умеет. Как жизнь позволяет...
Лихо поднялась на ноги, и замерла, глядя в сторону мёртвой мишени. Которой предстояло с секунды на мгновение - упокоиться окончательно. Книжник так и вовсе, замер сущим изваянием, переводя взгляд с Алмаза, на "стилягу". Он больше всего на свете хотел оказаться на месте снайпера; но в кариесном дупле бриллианты не водятся, вот незадача... Конечно, можно было разрешить шмальнуть разок-другой, будучи заранее уверенным, что Книжник скорее попадёт себе в тощую ягодицу, чем в мишень. С Алмаза бы не убыло. Но традиция есть традиция, тем более что она прижилась гораздо раньше, чем в их дозоре появился Книжник. Пусть скажет спасибо, что разрешают монету подкидывать, могли бы и как раньше - "камень-ножницы-бумагой" обходиться...
Шатун щёлкнул пальцами ровно в тот момент, когда палец Алмаза потянул спусковой крючок. Ещё одна частичка ритуала, лекарство от скуки. Звук щелчка и звук выстрела совпали, и череп бредущего метрах в двухстах от них, "пешехода", брызнул бурым.
- Получите, и распишитесь... - Внёс свою лепту Книжник, напряжённо сжимая в руках закрытую книгу, словно это он с её помощью только что завалил "стилягу". Гладко, чётко, филигранно.
- Когда Алмаз промахнётся, я влеплю Книжнику такой засос... - Лихо отвела взгляд от оседающего на землю мертвяка, и посмотрела на очкарика с бесконечной восторженностью и мечтательностью. Настолько бесконечной, что они попросту не могли быть подлинными. Бесенята в её глазах, заметно прибавили в количестве и матёрости. И, перейдя на следующий уровень танцевального мастерства, выделывали сложные балетные па. Книжник вздохнул, и снова начал открывать своё чтиво. Шатун вздохнул даже не разочарованно: какой смысл разочаровываться в том, что просто-напросто не способно меняться? - Алмаз НИКОГДА не промахивается; и собрался продолжить полуденную дрёму. Попадётся и на нашей тропинке "пешеход". Ужо порезвимся, в ближнем контакте-то...
- Не по-ня-ла... - Лихо вдруг вытаращилась вдаль так, словно там нарисовались две "кляксы", устроившие сеанс смехотерапии, путём рассказывания анекдотов про блондинок. И дело было даже не в том, что "кляксы" не способны издавать членораздельных звуков по природе своей. И не в том, что все анекдоты про блондинок, на Материке в присутствии Лиха может рассказывать лишь Книжник. И то, рискуя получить по личности быстро и чувствительно, даже со скидкой на дружеское расположение.
- Он... он поднимается!
Мертвяк действительно вставал на ноги. Неуклюже, раскачиваясь из стороны в сторону, раз за разом - теряя зыбкое равновесие: но вставал! Сказать, что это было невероятно, значило не сказать ничего. Алмаз с ошарашенной физиономией приник к оптике, пытаясь понять, почему происходит то, чего происходить просто-напросто не должно.
- Ох-ре-неть! - С утроенным чувством выдал Шатун, снова шандарахнув кулачищем по ладони. - Стеклорез, никак не думал, что доживу до такого эпохального события... Как же ты так, а?
- Что... не... ептыть... - Алмаз опустил "Калаш", и обвёл сотоварищей взглядом, в котором бурлила целая гамма эмоций. - А ведь я не промазал. Слышь, Шатун? Не промазал. Глянь сам, если не веришь...
Он перебросил "Калаш" верзиле, и тот сосредоточенно прилип к оптике, тщательно разглядывая предмет обсуждения. Через несколько секунд гамма эмоций на его лице догнала и перегнала ту, что терзала душу Алмаза, и невысказанный вопрос поняли все остальные. "Какого х...?"
"Калаш", вернувшийся к законному владельцу, коротко выхаркнул ещё один свинцовый сюрприз, и даже на большом расстоянии было заметно, как голова "стиляги" снова дёрнулась от попадания. Но он продолжал идти, раскачиваясь в пространстве короткими, рваными движениями.
Воздух пронзили два новых выстрела, полусгнившая одежонка на груди "пешехода" дёрнулась два раза, но эффекта не было никакого. Хотя, если смотреть с точки зрения мертвяка, эффект как раз был. Четвёрка дозорных таращилась на приближающийся экземпляр фауны, как на ангела, вдруг явившегося перед ними с длинным списком накопленных прегрешений, не подлежащих замаливанию. Причём половина списка, была чьими-то посторонними грехами: самым беспардонным образом, навешанными небесной канцелярией на четвёрку.
- Моя очередь! - Коротко, и неспоримо рявкнул Шатун. Выскочил на дорогу, по привычке разминая плечи. "Хамелеон" на его груди начал выдавать скупой радужный перелив, и Шатун прихлопнул его ладонью, заставляя погаснуть.
- Куда!? - Ахнула Лихо, бросаясь следом, но громила уже рванул навстречу "стиляге". И догнать его могла только пуля. Которая полная, и законченная дурища. От других, Шатун влёгкую мог и увернуться. С шуточками, и подначками.
- Первый, я шестой, - Алмаз лающим голосом бросал в рацию короткие фразы, напряжённо следя за убегающими друзьями. - У нас хаос, у нас хаос. Как поняли?
- Понял, шестой! У вас, хаос! - Рявкнула рация. - Группа пошла! Поточнее можно?!
- Пешеход какой-то неправильный попался! - Выкрикнул Алмаз, наблюдая, как Шатун приближается к мертвяку. - Первый, отбой! Отбой!
Рация каркнула ещё что, теперь насквозь непечатное, но Алмаз уже не слышал, привычно ловя на мушку цель, продолжающую идти вперёд, вопреки всем законам, к которым жители Материка уже успели привыкнуть за последние три с лишним десятка лет. Прошедшие с момента Сдвига, до сегодняшнего дня.
- Привет, вонючка... - В руках Шатуна, почти поравнявшегося с "пешеходом", материализовались два мясницких тесака, неуловимым для глаза движением, выхваченных из поясных ножен. Жмур, ведомый каким-то непонятным чутьём, махнул частично разложившейся конечностью в сторону набегавшего верзилы.
Тесаки выписали в воздухе пару коротких, замысловатых, очаровательных в своей смертоносности кривых, и отрубленная по локоть рука, вместе с представляющей не самое гуманистическое зрелище головой, точнее - тем, что от неё осталось, шмякнулись в дорожную пыль. Тело, лишённое нескольких своих частей, продолжало жить, функционировать, пытаясь достать Шатуна.
Громила изящным, практически неразличимым для глаза пируэтом, оказался за спиной "пешехода". Тесаки скупо располосовали пространство на уровне ног мертвяка, и тот грохнулся на землю. Отрубленные по колено конечности, в грязнущих, полуразвалившихся армейских ботинках, постояли ещё пару секунд, и попадали в разные стороны, продолжая дёргаться. Всё остальное тоже не торопилось окончательно затихнуть: дрыгалось, тело с одной рукой пыталось ползти, оставляя на земле дорожку едко пахнущей жижи, вытекающей из ран. Шатун подумал ещё чуточку, и внёс последние поправки, отделив от тела последнюю руку.
Опоздавшая к раздаче Лихо, застыла метрах в трёх от копошащихся в пыли частей тела, и высказала всё, что она думает о Шатуне, бросившемся корчить из себя героя-первооткрывателя. Точнее - первоотрубателя. Речь была короткой, но крайне эмоциональной. Слово "идиот", прозвучавшее в ней, было самым благопристойным и ласкательным. Броситься, как сопливый мальчишка, к новой, неизученной опасности, размахивая тесаками... Идиот!!!
Со стороны поста уже неслась группа экстренного вмешательства, пять мордоворотов, привычно ощупывающих прилегающую местность стволами автоматов, готовые разнести всё и вся в труху, в брызги, в атомы.
- Ну?! - Передний был немногословен.
- Вот... - Лихо растерянно показала на никак не успокаивающиеся (во всех смыслах), останки "пешехода".
- Едрыть твою! - Одним глазом продолжая пасти окружающую обстановку, а другим уставившись на подползающую к нему руку, описал увиденное командир ГЭВ.
- Точнее и не выразишься...
Командир откинул в сторону добравшуюся до его берца неугомонную конечность, и прочувствованно поведал в рацию:
- Андреич, у нас тут даже не хаос, тут вообще - хрен разберёт что! Ты бы сам глянул...
- Сейчас буду! - Озадаченно-деловито донеслось из рации. - Отбой!
На полминуты воцарилась тишина, прерываемая лишь нечастыми ударами ног, загоняющими пытающиеся расползтись конечности, обратно в общую кучу.
- Да это же... Это же... - подоспевший к общему собранию Книжник пытался пролезть поближе к тому, что ещё совсем недавно представляло из себя единое целое. - Быть такого не может!
- Пришёл Книжник, и всё сразу стало понятно... - Ядовито хмыкнула Лихо. - А то до тебя, никто и не догадался. Уже полдня в умственных корчах бьёмся, ах, что же случилось? Кто бы просветил?
- Он должен был сдохнуть ещё пять минут назад! - Не обращая внимания на сарказм Лиха, Книжник ткнул пальцем в красноречиво продырявленный череп. - Я ещё никогда не видел, чтобы "стиляги" после такого могли вообще что-либо делать!
- Теперь увидел. - Поздравила его Лихо. - Напиши об этом, издадим массовым тиражом. Получишь широкую известность, и сногсшибательный гонорар дядиным первачом. Как я завидовать буду-у...
Книжник вновь проигнорировал её высказывание, пытаясь подобраться, и по возможности вдумчиво исследовать шустрые останки. Шатун сгрёб его за плечо, и поставил рядом с собой, выразительно указав пальцем - "стой здесь, шаг влево, шаг вправо - сто отжиманий. Шаг вперёд - двести". Очкарик покорно замер, продолжая пожирать глазами, лежащую в полутора метрах от него, загадку.
- Что тут у вас? - Коренастый мужичок, лет под шестдесят, беспросветно седой, в поношенных кроссовках, и, как и все тут собравшиеся - в камуфляжном одеянии, быстрым шагом приближался к ним. В манере держаться, в жестах, во взглядах коренастого - легко угадывался человек, в руках которого сходятся почти все нити здешней жизнедеятельности. Лидер, авторитет, твёрдая рука. Человек, способный принять решение, и признать свои ошибки. И ответить за них по полной программе.
- Дядя... Игорь Андреич! - Вскинулся Книжник, ожидая, что вот именно сейчас ему разрешат всё-всё-всё, включая ходьбу на ушах, вокруг дрыгающихся конечностей. - Скажите им...
- Эмоции отставить! - Сухо скомандовал Андреич. - И марш на пост, там один Алмаз остался. Оголённый пост - это что, порядок?
Поняв, что вышесказанное относится лишь к нему, Книжник окончательно потух взором, и провожаемый невинно-издевательскими взорами Лиха, побрёл назад.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Смятенно и зло выдохнул коренастый, впившись взглядом в ползущую по земле руку. - Значит, Железяка мне не пионерскую страшилку лепил. Всё один в один... А я-то, старый хрыч, решил, что он меня на старости лет на доверчивость решил прощупать, поухохатываться. Теперь вот ухохатываться будем все, коллективно. Не было печали, ебулдыцкий шапокляк!
- Давно это было? - Коротко поинтересовалась Лихо, впившись глазами в лицо Андреича. - Не юли Андреич, всё равно душу выну, не отвертишься. Ты же меня знаешь, выкладывай...
- Четыре дня назад, - Кривя губы, ответил коренастый, опустив взгляд. - Точно, четыре.
- Это когда ты в Замурино наведывался? - Въедливо уточнила Лихо, морща лоб, словно припоминая что-то. - У Митрича как раз какой-то приступ случился, нестандартный.
- В десяточку. - Как-то потерянно процедил Андреич, потёр руками лицо, и распорядился. - Ну, закопайте этот вечный двигатель, что ли... Не оставлять же на виду. Ебулдыцкий шапокляк!
- Затихает. - Вдруг сказал молчавший до этого Шатун. - Точно, затихает...
Руки, ноги, и туловище шевелились всё слабее и слабее, и через минуту затихли совсем. Один из гэвеэшников ударил носком берца по локтю ближней к нему конечности, но та не отреагировала.
- Ну, слава яйцам! - Выдохнул командир ГЭВ: и меленько, быстро перекрестился с видимым облегчением. - Я уж думал, живее всех живых, и далее по тексту... Микасов, сгоняй за лопатой, работа появилась.
Один из мордоворотов беспрекословно отправился обратно, Шатун с Лихо постояли ещё немного, и тоже пошли к посту.
- Что там? Как там? - Неугомонный Книжник уставился на них, ожидая новых подробностей.
- Сдох! - Коротко проинформировал его Шатун, начиная чистку тесаков. - Полностью.
- Тебе привета передать не просил, ты уж переживи это как-нибудь... - Добавила Лихо, и принялась бродить взад-вперед, сосредоточенно шевеля губами, словно пытаясь сложить воедино лишь одной ей известные кусочки головоломки.
Алмаз ничего присовокуплять не стал, а просто сидел, глядя, как вдалеке начали выкапывать последнее пристанище безымянного мертвяка. Пинками согнав в добросовестно вырытую могилу разрозненные части организма, гэвэшники забросали их землёй, и утоптали всё берцами, делая вид, что так и было.
Ещё через пять минут горизонт был чист и спокоен.
- Сдаётся мне, настала эпоха перемен... - Подытожила Лихо, спустя полчаса своих хождений взад-вперед. - И перемены эти будут ни шиша не позитивными. А вовсе даже наоборот...
Мужская часть дозора переглянулась, и разом посмурнела. Вот чего-чего, а говорить такие вещи ради самого процесса говорильни - Лихо бы не стала, ни при каких обстоятельствах. Не водилось за ней такого, хоть ты тресни и лопни, вдоль и по диагонали. И что самое поганое - всё сбывалось, от первой, и до последней запятой. Ну, не ошибалась Лихо, точно так же, как и Алмаз никогда не промахивался.
Лихо, Алмаза и Шатуна объединяло одно. Все они родились тридцать пять лет назад - в один и тот же день. В день Сдвига. В разных городах (пусть и в соседних областях), чтобы восемнадцать лет спустя - оказаться здесь, в небольшом посёлке, находящемся в том самой местности, что ранее носила название Ленинградской области. Собственно, она и до сих пор являлась Ленинградской областью, в нынешнем, две тысячи пятьдесят седьмом году. Но, после Сдвига, в связи с резким сокращением численности проживающих на её территории, и ещё некоторых, сугубо негативных факторов; официальное название незаметно уступило место общеупотребляемому и поныне: и в принципе, даже где-то довольно точно отражающему истинное положение дел. Тихолесье.
В Тихолесье и действительно было относительно спокойно. Нет, конечно - "пешеходы", "кляксы", "камнерезы", "свистопляски" и прочие последствия Сдвига на территории Материка, да и за его пределами; водились везде. Но, как признавали многие, до сих пор умудряющиеся более-менее адекватно дышать в две дырочки под преимущественно розоватым солнцем этого мира - Тихолесье было одним из самых спокойных мест.
Лихо, Алмаз и Шатун, были наверное уже одними из немногих представителей того племени, которое получило в название короткий и выразительный термин. Нет, не "сдвинутые". "Одарённые".
В ночь, когда произошёл Сдвиг, и гигантская коса безносой примадонны прошлась по висящему в космическом пространстве шарику с шальной непринуждённостью. Выкашивая жизни, вдоль и поперёк, с какой-то нелепой, непостижимой, жутчайшей логикой: закладывая мину замедленного действия в экологию, и много чего ещё; они появились на свет. И выжили. И получили в довесок то, что действительно можно именовать "даром". Причём, не одним. И у каждого - непохожими.
Алмаз, помимо способности стрелять из чего угодно, в каком угодно положении, и не промахиваться, умел метать всё, что только можно метать - ножи, топоры, иголки... да хоть конечность дедушки Ленина, которая наводит на правильную стезю, ведущую к мировой революции! Дополнительные карманы, пришитые к куртке и штанам, были заполнены всякой метательной всячиной. Вроде самопальных сюрикенов, прозаических гвоздей, и небольших - сантиметров в семь-восемь, заточек. И он всегда гарантированно попадал в цель. Отсюда и появилось прозвище, намертво приклеенное к нему с детских лет. Глаз - алмаз. Так оно и было. Человек без промаха.
Шатун был очень быстр, и обладал восхитительной реакцией, несмотря на свои внушительные габариты супертяжеловеса. Это были просто феноменальные данные. Настолько - что становилось ясным: это действительно дар, а не что-либо ещё.
Второй способностью Шатун был очень, под стать своей скорости - низкий болевой порог. Конечно, если он, по какой-то прихоти судьбы - ловил молотком по пальцу, то не изрекал по поводу этого события цитату из "Государя" Макиавелли. Но и не тряс поврежденной частью тела, выражаясь экспрессивно и нецензурно. Силушкой он тоже был не обижен, но здесь не было замечено ничего сверхъестественного - здоровенный, бугрящийся мускулами, бугай. Способный на многое, но ничего из такого, что могло бы вызвать изумление, и навести на ещё одну мысль - об аномальном происхождении силовых данных. Шатуном его прозвали, исходя из выражения "ушатает, кого угодно", и внешних данных. Медведь, вставший на дыбы, немного побритый, умеющий разговаривать, и носящий в поясных ножнах два мясницких тесака. Шатун.
Лихо умела распознавать ЛЮБУЮ ложь, даже самую мизернейшую, почти незаметную. Не по физиологическим реакциям собеседника - а каким-то особым чувством, доступным только ей одной. Алмаз как-то подметил, что при обнаружении лжи в словах собеседника, сапфировые глаза Лиха начинают заволакиваться какой-то блёклой, неживой сероватой дымкой. Своеобразная реакция на ложь. Следующей реакцией на ложь, если она к тому же была беспардонной и не думала прерываться в ближайшие тридцать секунд, максимум - минуту: обычно бывала пара ха-р-роших фирменных тумаков от Лихо. После которых, в корень изолгавшийся индивидуум понимал всю пагубность вышесказанного, и незамедлительно раскаивался, если не был слишком упёртым и непонятливым. Если же был... То таким, после вдумчивого разъяснения его неправоты, сопровождающегося мелким и пассивным членовредительством, присваивали прозвище "хлебнувший Лиха". Рукопашкой блондинка владела отменно, и до активного членовредительства, дело, как правило - не доходило. К тому же, в девяноста процентах случаев, рядом были Шатун с Алмазом.
Ко всему этому, Лихо умела видеть с закрытыми глазами: правда, не более пары минут. С закрытыми, завязанными, и так далее.
Способность к предвидению, сопряжённая с запредельно логичными выводами осмысления ситуации, была третьим даром Лихо. И часто было непонятно - первое ли дополняет второе, или, второе - первое... Но то, что Лихо, как уже было сказано - никогда не ошибалась, являлось аксиомой.
Ну, и последний её дар, который, в принципе, и даром-то назвать, язык не поворачивался, имел необычное свойство, от которого она и получила своё прозвище. Взгляд Лихо, при необходимости, умел вызывать сильнейшую боль, в любой части тела. Правда, тоже ненадолго, и у Лихо после подобных применений своего дара, случались короткие приступы сильнейшей головной боли: что-то вроде отдачи за причинённый вред. В виду этого, своим четвёртым даром, Лихо пользовалась в исключительных случаях, сопряжённых с угрозой для жизни ей, или дорогим ей людям.
Осознание того, что природа одарила Лихо щедрее, у Алмаза с Шатуном не вызвало никаких негативных эмоций. Завидовать плохо, тем более, что это твой боевой товарищ, не раз прикрывавший тебя и сзади, и вообще - со всех трёхсот шестидесяти градусов. Они и не завидовали. Одному залетному, рискнувшему проехаться насчёт неравномерного распределения природных льгот, присказкой - "Мужику шиш и корку, а п..де - бриллиантов с горкой", с реактивной сноровкой прилетело от Шатуна с правой. Прямиком в ухо, пусть и вполсилы; но всё равно - чудом не оторвав неразумную головушку.
Книжник... Книжник родился на семнадцать лет позже неразлучной троицы, и в какой-то мере тоже был редким экземпляром, учитывая то, что из десяти детей, зачатых после Сдвига, пять - рождались или мёртвыми, или с признаками мутации. Более, или менее выраженными. Книжнику повезло. Он родился нормальным, даже получил в подарок от уже прилично искорёженной к тому времени - природы Материка: способность запоминать ВСЁ, что с ним происходило, что видел, или слышал. Как будто у него в черепушке стоял безлимитный винчестер, сохраняющий всю информацию. На особо важных встречах Андреича, дяди Книжника, по красноречивому прозвищу "Глыба", бывшего неформальным (а формальных не водилось уже давненько!) главой Суровцев, Лихо и Книжник присутствовали неизменно. И то, что посёлок Суровцы был одним из самых идиллически спокойных местечек Тихолесья, их заслуга была неоспоримой и неоценимой. Ведь даже после жуткой аномалии Сдвига, и появления крайне агрессивно настроенных к людям существ, люди так и остались самыми опасными и непредсказуемыми существами на искуроченной Сдвигом, планете Земля.
Суровцы стояли на распутье, в них сходились несколько дорог, ведущих к более крупным поселениям, и новые люди здесь не были редкостью. Постоянно кто-то уходил, появлялся, и так по кругу - день за днём. Кто-то оставался в Суровцах навсегда, привлечённый преимущественно царившим в них спокойствием. Но это случалось не часто. Андреич устраивал желающим остаться здесь навсегда, самый настоящий допрос с участием Лихо. И если концы не сходились с концами, хоть на йоту, желающим получить вид на жительство, мягко, но непреклонно советовали поискать другое местечко. Переубедить Глыбу не удавалось ещё никому, хотя бы по причине постоянного присутствия в Суровцах трёхсот вооружённых людей, готовых на всё для поддержания образцового порядка в родном доме.
Прочий криминалитет Материка, рискнувший хоть раз сунуться в Суровцы, где было чем поживиться, получал по мордам, и всему прилегающему к ним организму - жёстко и молниеносно. С бандитами, мародёрами и прочей нечистью, цацкаться никто не собирался - проблем хватало и без них. В любом случае, разговор был предельно короткий. И, вследствие этого, безымянное кладбище на краю Суровцев не пополнялось уже почти пять с половиной лет. Любители лёгкой наживы, и прочая шелупонь, желающая жить широко и затейливо за счёт других - не наведывалась сюда ни за какие медовики, каким бы слоем чёрной икры - они не были намазаны сверху. Слово "Суровцы", произнесённое в лихой компании, независимо от её крутизны, непроизвольно и однозначно - вызывало стойкую аллергию. Как говорил классик - "Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог...". К Андреичу, это относилось в полной мере.
Облака сменили свой цвет на бежевый - близился вечер. Книжник, порывавшийся куда-то бежать, и что-то предпринимать, наконец-то успокоился; и сидел, уставившись в одну точку. Наверняка, страдая от всей души, что к нему не прислушиваются, и не хотят воспринимать всерьёз. Точку в его метаниях поставила всё та же Лихо, бросив словно невзначай:
- Сиди, герой-одиночка... От тебя сейчас толку - как от снеговика без морковки, в женском монастыре. Сиди, читай свою фентезюгу. Без тебя решат, что делать. Понадобишься - позовут.
Их пост находился на стратегически незначительном направлении; с этой стороны, едущие и идущие по своим делам - появлялись редко. После происшествия со "стилягой" прошёл только нагловатого вида субъект из соседнего Замурино, находящегося с десяти километрах от Суровцев, и представляющего собою вовсе уж крохотное поселение с двумя сотнями человек. Заверив дозорных, что он человек мирный, и в Суровцах пробудет не дольше, чем до завтрашнего утра. На вопросительный взгляд Алмаза, Лихо махнула рукой - "пропускай, стерильно". Хмырь протопал мимо, слегка боязливо косясь на Лихо (определённо наслышан был, стервец!) - и скоро скрылся в глубине посёлка.
- А я читал, что до Сдвига... - Открыл рот Книжник, которому наконец-то надоело пребывать в роли оскорблённого рыцаря, и захотелось простого человеческого общения. - До Сдвига на каждого человека приходилось...
- Тс-с-с! - Лихо сделала знак замолчать, и Книжник послушно заткнулся, закрутив головой, пытаясь определить, что же вызвало такую реакцию блондинки. Через несколько секунд всё стало понятно.
- ...гите! - донеслось со стороны лесного массива, находящегося примерно в трёхстах метрах от Суровцев. - ..орее!
Из леса показались две человеческие фигуры, старающиеся передвигаться как можно быстрее. Что получалось очень плохо, по причине того, что один - почти тащил на себе другого.
Алмаз вскинул "Калашников", в оптику рассматривая очень небыстро приближающиеся фигуры. Опрометью бросаться на помощь никто не спешил. Зуб на Суровцы имело изрядное количество всякой погани, и не факт, что это не был просто манёвр, с помощью которого население посёлка пытаются сократить на четыре единицы. Из чистой сволочности. Прецедентики бывали, чего уж там...
Шатун напряжённо таращился в бинокль, тоже пытаясь определить степень того, насколько правдивой выглядит ситуация. Судя по его молчанию, ничего подозрительного он пока что не находил.
- Помогите, мать вашу! - Заорал тот, который передвигался на своих двоих, стараясь прибавить шагу. - Загнёмся же, падлы!
- Герман! - В сидячем положении подпрыгнул Книжник, вмиг растеряв весь налёт взрослости, который он пытался сохранить, пребывая в обществе "неразлучной троицы". - Это Герман! Да что вы сидите-то?! Герман, я иду!
Он соскочил со скамеечки на землю, вознамерившись припустить в сторону двух фигур. Шатун сграбастал его за шиворот, и швырнул в объятия Лихо, привычно поймавшей Книжника на болевой, и усадившей на место. Книжник скривился от боли, но не оставил попыток кинуться на выручку.
- Герман, точно... - Алмаз опустил автомат, и посмотрел на Лихо. Шатун согласно кивнул, и спрыгнул на дорогу со своего лежбища, приняв однозначное решение.
Приглушённо хлопнули выстрелы, Герман, высокий, сутуловатый человек, лет пятидесяти с хвостиком, палил в кого-то пока ещё невидимого для друзей, но наверняка, запредельно опасного. Одной рукой придерживая безвольно повисшего на нём человека, другой он безостановочно жал на спуск своего "Стечкина", с которым не расставался даже в местах общего пользования. Обойма кончилась.
- Шатун, сволочь, давай сюда! - Нешуточно взвыл Герман, издалека узнав приметную фигуру Шатуна.- Там...
Следующее слово заглушили выстрелы Алмаза, начавшего стрелять неожиданно, словно уловив некий предел, при наступлении которого, это действительно надо было сделать.
- Шипач! - Охнула Лихо, увидев то, что выскочило из леска, вслед за Германом. - Шатун, пошёл!
Шипач был гибридом кабана, и ещё какой-то тварюги, прибавившей к звериной мощи парнокопытного торчащие во все стороны, изогнутые шипы длиною сантиметров в десять. Делающие кабана похожим на атакующий кактус. Но даже не шипы делали его опаснее, чем было задумано до Сдвига, а то, что вследствие мутаций, его шкура приобрела поистине пуленепробиваемую крепость.
"Хамелеоны" на груди всех четырёх вспыхнули радужным сиянием, Шатун рванул с места, сокращая расстояние стремительно, невероятно быстро. Двести с лишком метров обычный человек пробегает секунд за сорок-сорок пять. Громила уложился в пятнадцать.
- Первый, у нас тревога! - Взволнованно частила в рацию Лихо, стараясь говорить как можно разборчивей. - Первый, тревога! Нужна помощь, как слышите?
- Помощь идёт! - Незамедлительно отозвалась рация. - Что у вас опять? Два "пешехода"?
- Шипач! - Лихо рявкнула в рацию так, что у находящегося на той стороне неминуемо должно было заложить уши. - И Герман-Знаток, кого-то на себе прёт, как поняли?!
- Ебулдыцкий шапокляк... - Изумлённо родилось в эфире любимое изречение Андреича. - Да что за день такой сегодня! Держитесь, ребята на подходе!
Вслед за первым шипачом, из леса появилось ещё два. Следом за этим последовали два синхронных падения челюстей - Лихо и Книжника. Шипачи никогда не нападали стаей. До сегодняшнего вечера.
Алмаз завалил первого - пули вошли точно, в, наверное, единственное уязвимое место: в глаза. Громадная туша завалилась на бок, по инерции проехавшись по дороге несколько метров. Шатун поравнялся с Германом, перебрасывая его ношу к себе на плечи. Избавившись от груза, Герман мгновенно перезарядил "Стечкина", и яростно начал давить на пуск, сдерживая оставшихся шипачей. Шатун рванулся обратно, к посту.
"Стечкин" Германа замолчал, патроны снова кончились, и на перезарядку времени уже не оставалось. Шипачи несли к нему спятившими бронепоездами, гонящимися за призраком коммунизма. Герман отпрыгнул влево, понимая, что все эти увёртки и финты так же бесполезны, как чтение древнерусских былин во время Всплеска. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее.
Шипачи не удостоили телодвижения Германа ни малейшим вниманием, и промчались мимо, чудом не задев застывшего в нелепой позе человека. Им нужен был Шатун, точнее - человек, которого тот тащил на себе, спасая от нападения.
Алмаз завалил ещё одного, самого здоровенного, но выцелить третьего надёжно - не получалось, его загораживал приближающийся к посту Шатун. Коротким прыжком поменяв диспозицию, Алмаз вскинул "Калаш", сам превратившись в оружейный механизм, наводя прицел не взглядом, а каким-то шестым, девятым, сотым чувством, чувствуя, что всё равно не успевает, на долю секунды, на миг, на...
- А-а-а-а-а -!!! - Крик Книжника слился с длинной, на весь рожок, автоматной очередью. Очкарик каким-то образом умудрился вырваться из захвата Лихо, в коем пребывал всё это время, и, подхватив её оружие, навёл шороху. Опередив Алмаза на чуть-чуть: бестолково, суматошно, но именно он спас Шатуна от удара со спины. От почти стопроцентной гибели.
Часть пуль улетела куда угодно - в небо, в землю, в "молоко", чуть не зацепив ошалело глядящего на всю эту вечеринку с шипачами, Германа. Лихо только успеха ахнуть совершенно растеряно, она не ожидала такой впечатляющей прыти от субтильного коллеги, и сейчас лишь наблюдала за попытками Книжника обуздать убойную приспособу. Автомат прыгал в руках Книжника, как живой, норовя вырваться. Но, последнего шипача всё же припечатали несколько свинцовых "приветов", сбив с ритма. Алмаз довёл ситуацию до логического завершения, и последний монстр, словно споткнувшись с разбегу о невидимую преграду, прекратил своё существование.
- Отдай погремушку тёте. Поигрался, и ладненько... - Лихо осторожно взяла Книжника за плечо, разворачивая к себе. - Давай, давай.
Тот с трудом разжал пальцы, каким-то диким взглядом обшаривая пространство впереди себя, ненадолго задерживая его на последнем шипаче, лежащем всего в десяти метрах от поста.
- Вот и чудненько... - Лихо забрала у него оружие, и влепила ему оглушительную пощёчину, приводя в чувство. - Соберись, супермен, это тебе не кодлу разнокалиберной шушеры за полсотни строк замочить, это наяву. Взял себя в ручки, оперативненько, иначе я тебе ещё добавлю, без всяких сантиментов. Не посмотрю, что Шатуна спас... Ну?!
Книжник сглотнул вязкую слюну, и посмотрел на Лихо уже почти осмысленным взглядом, восстанавливая гармонию души и тела. Блондинка удовлетворённо кивнула, и отошла туда, где Шатун уже бережно укладывал на сложенные друг на друга мешки с песком, притащенного на пост незнакомца. Тот был в сознании, и взором, аналогичным тому, который присутствовал у Книжника совсем недавно,глядел на своих спасителей.
Шатун, Лихо и Алмаз сгрудились около него, пытаясь определить, не сошёл ли он с ума на самом деле. Впрочем, созерцание нежданного гостя не мешало Алмазу контролировать окрестности опытным глазом. Шипачи - шипачами, пусть даже и в стае, что само по себе шокирует неслабо, но на Материке и кроме шипачей столько всякой нечисти водится, что никаких кунсткамер не напасёшься.
- Никогда не хотел вытаскивать из собственной задницы никакие элементы шипача... - Чудом спасшийся Герман подошёл к стоящим, и оглядел всех с ног до головы, с благодарностью человека, избежавшего не самого спокойного и гуманистического кирдыка. - Если, конечно, задница уцелеет после такого контакта. Алмаз, Шатун, с меня причитается. И даже не спрашивайте - сколько, я сам таких затрат представить не в состоянии...
Герман был довольно редким в наступившее время - представителем племени вечных странников. Он не мог сидеть на одном месте, обрастая домашним скарбом, наращивая жирок на пузе. Учитывая экстремальность наступивших времён, и маршруты Знатока, которые он иногда выбирал скорее для удовлетворения своего любопытства - чем для сугубо практических целей: вечный бродяга был просто дьявольски, запредельно везучим. Он обошёл почти весь Материк, в некоторых местах, куда бы Лихо с друзьями, не сунулась ни за какие кондитерские изыски - побывав не единожды, и вынеся оттуда богатейшие знания о новой реальности. И кучу полезных сведений, которыми он делился с любым желающим, вызывающим у него симпатию. Книжник был одним из них.
Ко всему прочему, несмотря на тягу к дальним странствиям, он всегда, как минимум раз в год - возвращался в Суровцы, которые стали для него, чем-то вроде тихой гавани, в которой можно было расслабиться, и поднакопить сил для дальнейших путешествий.
- Откуда он? - Прервала Лихо расшаркивания Германа перед своими спасителями, грозящие затянутся на самый неопределённый период времени. - Он с тобой сначала был, или меня мои глазоньки надувают самым бесчеловечным образом?
- Был! - Тряхнул головой Знаток. - Я же от этого не отказываюсь, радость моя. Только знаю я не больше вашего, да-да...
- Это почему?
- А потому, прелесть моя, что этот вот лежащий перед нами персонаж, в буквальном смысле свалился мне на голову четверть часа назад.
- Как свалился? Откуда? - Шатун оторопело посмотрел на Германа, потом снова перевёл взгляд на незнакомца. Тот, полное впечатление, приходил в себя, взгляд стал более пристальным, осознанным.
- Сверху... - Герман бесстрастно показал пальцем в небо, и цепко наблюдающая за ним Лихо покачала головой, отвечая на немой вопрос Алмаза. "Не врёт".
- И? - Лихо не задавала длинных вопросов.
- Что "и"? Что "и"? Иду по дороге, никого, что характерно - не задеваю. И вдруг - бах-чух-шарах! - вспышка над головой, и выпадает этот. Откуда, зачем, почему именно передо мной, а не перед вашим Глыбой в момент справления малой нужды - спрашивайте сами!
- А ты что?
- А что я? - Герман иронично-страдальчески воздел руки вверх. - Что я? Расспросил у него про папу-маму, про домашних животных, не болит ли животик, за кого голосовал до Сдвига. И не смотри ты на меня, Лихо, как рентген на божью коровку, знаю, что детектор лжи по сравнению с тобой - сущее недоразумение. Он, когда падал, организмом о дерево приложился, вон, видишь, бок у него какой красивый, впору вашего Айболита звать, а не из меня душу вытягивать...
- Никто из тебя душу не вытягивает. - Лихо кивнула Шатуну, и тот стал бубнить в рацию, вызывая "первого". - Ты сам, своим словоблудием, у кого хочешь мозги наизнанку вывернешь, болтолог, ёпт...
Со стороны посёлка показались гэвэшники, мчащиеся во весь опор, но увидев идиллическую картину беседы, сбавили темп.
- Потащил я его. - Продолжил Знаток, не обращая внимания на выпад Лиха. - А что, надо было бросить? Одним безымянным жмуриком больше, одним меньше - абсолютно ведь без разницы, а? Или всё-таки нет? А расспрашивать времени не было, не успели с места сдвинуться, как шипачи в компанию попросились. Дальше продолжать? Только ничего ты, красивая - не выпытаешь, точно тебе говорю. Не потому, что я такой хитроспиральный, а потому, что - все рассказал, как есть. Да, впрочем, ты и сама это уже знаешь...
- Знаю, - хмуро сказала Лихо. - Только не нравится мне всё это...
- Зато, можно подумать, я в полном и безудержном восторге! - Всплеснул руками Знаток. - Иду, понимаешь, и всегда мне хочется - чтобы кто-нибудь с неба шваркнулся. Трындибарахнулся, но непременно не до смерти: у меня ведь хребет постоянно чешется, ах! - как это, никого на него не взгромоздил, не пронёс верст эдак с десяток... Иначе день будет истрачен бездарно и бессмысленно. Хобби у меня такое, я ведь тебе все уши про это прожужжал, а, радость моя? Я, конечно, понимаю, что у меня больше с Книжником диалог выстраивался, а с вами как-то не очень. Но ты же умная девочка, знаешь, что от меня за все семнадцать лет, что вы тут обретаетесь, никаких хлопот не было, и быть не могло. Или не с тобой, я, десять лет назад от "вихревских" полночи отстреливался бок о бок? Или у меня провалы в памяти на старости лет образовались?
- Да нет никаких провалов... - Безо всякого раздражения призналась Лихо. - Но витает что-то такое в воздухе, морально придавливать начинает. Не нравится мне это. Да ещё "пешеходы", которых с одного правильного выстрела, в горизонтальное положение без последующих плясок не перевести. Шипачи ещё эти... Ты, Герман, видел когда-нибудь, чтобы шипачи больше одного бегали? Я - нет.
- Аналогично... - Вздохнул Знаток. - Есть что-то эдакое, расплывчатое, смутное. Однако ж - без всякого ощущения, позитивом прозываемого. Есть соображения?
- А нет никаких соображений. - Поджала губы Лихо. - Одни только хреновые предчувствия, причём стойкие до отвращения... Может, этот твой "выпаданец из неизвестности" ясность внесёт?
- Может, и внесёт...
ГЭВ приблизилась к посту, вопросительно глядя на собравшихся. Герман приветственно взмахнул рукой, увидев знакомые лица.
- Весёлое у вас сегодня дежурство. - Начал главный. - То одн...
"Хамелеоны" в буквальном смысле слова "взвыли" радужным переливом на груди у всех присутствующих, кроме незнакомца, у которого "хамелеона" просто-напросто не было. И земля под ногами мелко завибрировала, словно что-то массивное прорывалось наружу, на свет.
- Берегись! - Герман сориентировался первым, и отпрыгнул как можно дальше. И ещё раз, и ещё.
Все остальные кинулись врассыпную, подальше от новой опасности. Шатун замешкался, стаскивая незнакомца с мешков, и земля у него за спиной вздыбилась, крупные комья полетели в разные стороны, несколько ударило по спине.
С боков заорали что-то предостерегающее, тревожное. Шатун обернулся.
Перед ним извивался толстый, торчащий из земли червь, где-то метром в диаметре. В нос здоровяку шибануло сладковатым запахом фиолетовой слизи, которой был сверху донизу покрыта тварь. Пульсирующие уродливые вздутия, расположенные по всему туловищу самым причудливым образом, четыре пары внушительных, продолговатых, то ли клешней, то ли чего-то схожего: и верхушка, покрытая небольшими, но очень твёрдыми даже на вид наростами, имеющими конусообразную форму, завершали картину.
Шатун, продолжая левой рукой тащить незнакомца, правой потянулся за тесаком, хотя против этого порождения Сдвига лучше всего было бы иметь лазерный двуручный меч. На худой конец - бензопилу. Тоже - лазерную.
Тварь метнулась вперед так стремительно, внезапно, что если бы на месте Шатуна был кто-нибудь другой... Шатун ушёл с линии атаки, тесак рыскнул в воздухе, и острейшее лезвие с усилием проскочило встретившееся ему препятствие. Одна клешня, отрубленная под самый "корень", упала на землю. Червь отпрянул в сторону, дёрнулся от боли.
Шатун сдёрнул человека с мешков, убирая из зоны возможного поражения.
- Ноги! - раздался чей-то истошный вопль, и верзила взмыл в воздух задним сальто, спасаясь от удара, отпустив незнакомца. Внизу клешня впустую рассекла воздух, Шатун разминулся с ней на волосок, на мизер. Сбоку ударила автоматная очередь, тварь поймала всю скормленную ей обойму, но это не остановило её. Шатун остался невредим, и предназначенная ему пара клешней прошлась по руке лежащего на земле человека, распахивая её от предплечья до плеча. Незнакомец заорал, жутко, безостановочно.
В червя палили уже со всех сторон, фиолетовые брызги летели вкривь и вкось, как свихнувшееся конфетти, тварь дёргалась, как марионетка, которой управляет обезумевший кукловод. Шатун, благоразумно упавший на землю, отползал из-под обстрела, волоча за собой пострадавшего, продолжающего орать, как заведённый.
Тишина наступила резко, словно на стрекочущий автоматными очередями мир, набросили звуконепроницаемое покрывало, разом прервав какафонию. Незнакомец тоже замолчал.
- Готов... - Безучастно, как это бывает с людьми, пережившими нечто экстраординарное, и не верящими, что это вдруг закончилось, сказал кто-то. Шатун, успевший отползти метра на четыре, оглянулся.
Тварь слабо шевелилась, успев наполовину забраться обратно в землю, сползала всё дальше и дальше. Но, в её шевелении уже не было той энергичности, нахрапистости, причисляющих её к полностью, или хотя бы на большую часть способной к жизнедеятельности.
- Готов... - Эхом повторил кто-то, вроде бы Герман. Шатун поднялся на ноги, отряхиваясь, червь уже почти скрылся в дыре, и замер, выставив на обозрение лишь верхушку с наростами.
Глава гэвеэшников осторожно подошёл к червю, и ткнул его ногой в один из наростов. Реакция была нулевой.
- Сдох...
- Что тут у вас?! - Рявкнуло издалека голосом Андреича-Глыбы, подбегающего к месту чрезвычайного происшествия. - Герман, ты, что ли весь этот перепляс подогнал? Стрельбы на весь посёлок, я уже решил, что Калёный явился мне счёт - за битую в прошлом месяце личность выдвигать. Ебулдыцкий шапокляк, да что за день такой, ни минуты покоя...
Никогда не упускающий возможности ввязаться в дискуссию Знаток бросился к лежащему на земле, и глухо стонущему незнакомцу; осматривая его руку. Поднял злое и напряжённое лицо на Лихо, взгляд стал обречённо-отчаянным:
- Если хотите хоть что-нибудь вытрясти из него по поводу и без повода, начинайте прямо сейчас, немедленно! Ему осталось не больше часа, потом будете через спиритическое блюдце хором канючить, неизвестно у кого - расскажи да расскажи. Чего встали? Бегом, рванули!
Андреич врубился в расклад с ходу, и через четверть минуты двое кряжистых гэвеэшников уносили раненого в посёлок. Лихо и Книжник шагали за ними, рядом с Андреичем, выслушивающим на ходу чёткие пояснения Лиха, и временами затыкая пытающегося влезть в её монолог Книжника, вносящего сумбурные и, в принципе - ненужные дополнения.
Алмаз, Шатун и Герман остались втроём. Громила подошёл к торчащей из земли верхушке твари, и задумчиво уставился на неё.
- Что это было? - Вопрос Алмаза был адресован Знатоку. - Я такого фаллоса с клешнями ещё никогда не видел, хотя, вроде и не вчера родился. Просвети, ты вроде кумекаешь, что к чему...
- Это "могильщик", - Герман почесал переносицу. - Кто-то называет "земляным крабом", но это уже лирика. Обычно после встречи с ним в могилу и класть-то нечего, так, дай Бог, если в кулаке поместится. Как правило, у новорожденного. Они в этих краях почти не водятся, чаще южнее. На кладбищах зачастую шалят, поэтому и могильщики. Любят жмуриков посвежее, гурманы хреновы. Но жрать то всем надо, без этого никуда. На живых не часто нападают, но уж если проголодается, может. А что он здесь забыл, именно в это время, знать бы... Такое ощущение, что шипачи, да и этот подземный фрукт, не просто так объявились, напомнить о своём существовании.
- А с этим, который без роду, без племени, что? Ну, выпавший с небес, или откуда там... - Алмаз присел на скамеечку, лёгкий мандраж начинал трясти тело. Будь ты хоть "одарённый" от кепки и до стелек, но простые человеческие эмоции были, есть, и будут.
- А ничего, - Просто ответил Герман. - Сквозанёт в мир иной бесплотным духом, только его и видали. Немного осталось. Если могильщик хоть царапиной наградит - пиши завещание, пока не скрючило. Ядовитая паскуда, просто не сил никаких нет, а противоядий и подавно... А уж он ему конечность до кости развалил, что с ним к вечеру будет - смотреть не советую, особенно нервным и впечатлительным. Распухнет так, похлеще башки после Глыбовой самогонки...
- Понятно... - Кратко резюмировал Шатун, отходящий от существа, едва не оставившего его без ног.
Герман ушёл в посёлок. Через полчаса, проведённых в гробовом молчании, на пост пришла смена. Шесть человек, вооружённые не то, что до зубов - по самую макушку. Являющие собой, ходячую выставку стрелкового оружия самых солидных калибров.
- Вы чего это? - Алмаз оглядел прибывших с ног до головы. Вопрос был скорее риторическим, ответ он и так знал с вероятностью на девяносто девять с половиной процентов.
- Глыба усиленный режим объявил... - Один из сменщиков хмуро покачал головой, показывая, что все эти нововведения ему совсем не по нутру. Остальные вразнобой, согласно закивали, подтверждая сказанное.
- У вас тут, говорят, сегодня насыщенный день был? - Самый молодой из дозорных с любопытством посмотрел на Шатуна, перевёл взгляд на Алмаза. - Гэвэшники как лоси, туда-сюда бегали. Земля тряслась, я уж думал, что второй Сдвиг начался...
- Был... - Коротко отрубил Алмаз, никоим образом не собираясь устраивать спектакль, коряво изображая "могильщика", и прилагающуюся к нему зубодробительную канитель. - Надеюсь, что у вас такой ночи не будет. Глядите в оба. Пошли, Шатун. Расслабим организм на ночь глядя. Заслужили.
Друзья пошли в посёлок. Каждый думал о своём, не говоря ничего. За семнадцать лет, проведённых в почти каждодневном контакте, любой из них мог с большей долей вероятности предсказать, что думает другой. А уж сегодня - и подавно.
- Дела неважные... - Задумчиво, но впрочем, без особого уныния, сказал Алмаз. Шатун согласно кивнул.
Посёлок встретил их обычной суетой, в которой всё же ощущалась некоторая напряжённость. Двойная беготня ГЭВ, не осталась незамеченной, и по Суровцам поползли слухи, обрастающие самыми невероятными подробностями.
- Сука! - Из дверей бывшего Дома Культуры, а нынче - вотчины Андреича, гибрида штаб-квартиры и мэрии, трое гэвэшников вытаскивали бешено матерящуюся Лихо, вслед за которой выскочил пребывающий в насквозь растрёпанных чувствах Книжник.
- Мразь! - Блондинка махнула рукой, и один из гэвеэшников схлопотал по скуле, свирепо, звучно. Двое других, на пределе сил удерживающие Лихо, пихнули её со ступенек, и она пролетела вперёд, на землю, ухитрившись удержаться на ногах. Развернулась, сверкая глазищами, что твоя богиня войны, но дверь, из которой её только что выперли с применением грубой физической силы, захлопнулась: и внутри лязгнул засов, делая проникновение внутрь невозможным.
- Пустите, уроды! - Лихо бросилась обратно к двери, яростно пнула ногой в низ тяжеленной дубовой створки. - Я этой паскуде глотку перегрызу! Мразь! Подонок, тварь!
Шатун с Алмазом ошарашенно переглянулись, и бросились к Лихо, для прояснения происходящего. Которое им не нравилось ещё больше сегодняшних агрессивных рок-н-роллов с представителями фауны Материка. Книжник растерянно топтался рядом, не зная что делать. Вид у него был такой, словно Лихо предложила ему провести вместе ночь, но после этого он должен был навсегда прекратить читать свою развлекательную, и не только - литературу. И сейчас он терзался, не в силах определиться с окончательным выбором.
Увидев бегущих в их сторону Шатуна и Алмаза, он бросился к ним, потом дёрнулся к Лихо, заметался - одним словом, вовсю демонстрировал полную потерю самообладания.
Лихо, ещё пяток раз смачно приложив по двери подкованным носком армейского ботинка, отошла от неё, и присела на корточки, закрыв лицо ладонями. Плечи её затряслись. Лихо, никогда не сдающаяся, никогда не упускающая возможности пошутить в самых безвыходных на первый взгляд мясорубках - плакала.
- Ну, ты что... Не надо, Лихо... - Книжник, ссутулившись, переминался рядом с ноги на ногу, не зная, что предпринять. Положил руку ей на плечо, стараясь успокоить, облегчить... Лихо уткнулась лицом в руку очкарика, и разрыдалась в голос, не стесняясь никого.
- Лихо... Придумаем что-нибудь, обязательно. - Книжник присел рядом, заглядывая в лицо, уже сам готовый разрыдаться. - И не из таких передряг выбирались...
- Суки... - Сквозь стиснутые зубы сказала Лихо, начиная вытирать слёзы рукавом. Снова превращаясь в ту цельнометаллическую амазонку, способную при надобности вывернуть шипача наизнанку, голыми, при надобности - даже переломанными руками. Алмаз с Шатуном приблизились, понимая, что самое большое потрясение в этот день было не час назад, а только что. И смутно предчувствуя, что это ещё не все.
- Что стряслось? - Шатун не стал ни с кем нянькаться, приводя в душевное равновесие. Лихо уже почти пришла в себя, а Книжника достаточно легонько потрясти за шиворот, сделав соответствующую физиономию морды.
- Книжник, расскажи... - Бесцветным голосом велела Лихо. - У тебя поглаже получится. Тем более, что я всех деталей не запомнила, а уж тем более, когда меня накрыло по полной программе... Только без излишеств, без раскудрявостей. Чётко, по существу.
Книжник подобрался, взгляд у него стал каким-то отрешённым, словно ему предстояло вспомнить нечто, не способное принести никаких положительных эмоций. Но крайне необходимое.
- Что такое параллельные миры, знаете? - Вопрос был задан сразу обоим, и Алмазу и Шатуну. - Или краткий экскурс проводить придётся?
- Примерно, в общих чертах, и где-то около... - Кивнул Алмаз. Шатун тоже взмыкнул что-то утвердительное.
- А больше и не надо, - Поправил сползшие на кончик носа очки Книжник. - Я тоже постараюсь обойтись без специфических терминов. Параллельные миры существуют независимо друг от друга, и события, происходящие в каждом из них, влияют на ход истории, творящейся только в этой вселенной, никоим образом не затрагивая других. Понятно объясняю, или ещё проще надо? Хотя куда уже проще...
- Нормально. - Пробасил Шатун. Алмаз сделал отмашку рукой - "продолжай".
- Лады... Для полноты картины добавлю, что путешествия в параллельные миры теоретически возможны, но на практике - увы... А вот теперь представьте, что два мира всё-таки пересеклись! Даже не пересеклись, а соприкоснулись. Ненамного, но уверенно. Так, что образовалась некая лазейка, прореха, дыра - называйте как хотите: в которую из одного мира в другой утекает энергия.
- Всплеск! - Процедил Алмаз сквозь зубы, и выругался - длинно, затейливо. - Из этого чулана барабашка?
- Точно... - Книжник покривил губы, точь-в-точь, как его дядя. - И многие из прочих "восторгов жизни", которые мы наблюдаем уже четвёртый десяток лет. Представьте себе паразита, живущего за счёт другого организма, тянущего у него жизненные силы, и не сказать, что совсем уж гуманными дозами.
- Я так предполагаю, что мы не в роли паразита, - Буркнул Шатун, внимательно слушающий Книжника. - Скорее уж наоборот...
- Разубеждать не буду... - Очкарик как-то криво, и очень зло усмехнулся. - Хотя бы потому, что всё так и есть. Самым доподлиннейшим образом...
- А этот, жертва "могильщика", что, оттуда? - Алмаз сделал неопределённый жест, явно относящийся к тем самым параллельным мирам. - Спасти нас явился?
- Если бы... - Голос Книжника приобрёл какую-то странную интонацию, не сулящую никаких бесплатных коврижек. - Если бы... И все коврики в Суровцах вытрясти заодно. Спасатель, бля...
- Себя он спасти собирался... - Лихо посмотрела на них снизу вверх, застывшим, почти безжизненным взглядом, и повторила по слогам, как для непонятливых. - Се-бя. И - точка.
- Стоп! - Алмаз поднял ладонь кверху. - Дыра между мирами, мы в пролёте. Они, как я понимаю - в аналогичной обстановке. Вселенские катаклизмы, бывает... Спасут себя, спасут нас. Какие проблемы? Помочь надо - поможем... У меня только в голове не укладывается - чего ты так взбеленилась?
Шатун согласно закивал, но в глазах стояло какое-то осознание, что полной картины им ещё не рассказали, остались какие-то штришки, шероховатости, что-то не сходилось, пробуксовывало...
- Это не катаклизм, Алмазик! - Яростно выкрикнула Лихо, и тут же подавила вспышку, продолжила, резко выговаривая слова, словно резала по живому - больно, неотвратимо. - Это они сделали...
- Они? - У Алмаза с Шатуном одновременно затвердели скулы и сжались кулаки. Друзья одновременно посмотрели на дверь, из которой до этого вытолкали Лихо. Лихо правильно поняла реакцию друзей.
- Не надо. Не поможет. Он уже плохой был, когда разговор заканчивался. Не стерпела душа, приложила я ему, за все тридцать с лишком лет такой жизни. Сейчас отходит уже, наверняка...
- Не знаю, как это у них получилось, - Книжник снова взял слово.- Но это была не случайность. Как мы все успели понять, в ходе расспроса, допроса - называйте как хотите! - в их мире были проведены целенаправленные действия, результатом которого известные для нас последствия, называемые Сдвигом.
- Зачем они это сделали? - Катая желваки по скулам, и нехорошо постукивая кулаком о бедро, спросил Алмаз. - Только не говорите мне, что у них чего-то не хватало, и они решили запустить свои грабки в наши закрома. Без спроса и предупреждения.
- Нет, они хотели запустить объединённое производство леденцовых петушков на палочке. - В глазах Книжника плескалась невероятная смесь злости, отвращения, и скрытого отчаяния. - И бесплатно раздавать всем желающим в неограниченных количествах.
- Зачем? - С ноткой безысходности повторил Алмаз. - Почему?
- А потому. - Лихо поочерёдно посмотрела в глаза всем троим: и Шатуна, Книжника, и Алмаза натурально тряхнуло от мысли о том, что Лихо могла бы сейчас сделать с теми, кто повинен в создании Сдвига, окажись он сейчас здесь. - Потому что они были гораздо более развиты, чем наша цивилизация. И вся энергия, которую они получили вследствие прорыва в наш мир, пошла на удовлетворение их нужд. Нас нагнули, и поимели. Как уже справедливо подметил Алмаз - без спроса и предупреждения.
- А какой им смысл теперь возвращать всё обратно? - Шатун недоумённо посмотрел на Книжника. - Если мы им ничего сделать не можем, пользуйся на дармовщинку, пока желание есть...
- Логично... - Процедил сквозь зубы Алмаз. - Гуманизмом, даже самым жиденьким, и куцым, здесь не попахивает. Здесь что-то другое, насквозь практичное. Не встречал ещё представителя рода человеческого, способного добровольно отказаться от халявы, особенно, когда она в хвост, и в гриву безопасная. Может, кто и знает его, но мне не попадался...
- Вывод правильный. - Согласилась Лихо. - Ребятишки готовы были и дальше резвиться за чужой счёт. Да вышла нестыковочка - процесс загребания халявы выкинул побочный эффект. Не укладывающийся ни в какие рамки и допуски. Который произойдёт в ближайшее время. Но к счастью, его можно остановить, и тогда состояние Сдвига, в котором мы пребываем по сей день - прекратится.
- Что за побочный эффект? - Спросил Шатун.
- Небольшой такой эффектик. - Со злой иронией сказал Книжник. - Способный накрыть всё женским половым органом, размером с медный таз. И таз этот - габаритами никак не меньше Вселенной. Если не разъединить миры, то произойдёт их полное слияние. Последствия этого события эпического размаха, не способен предсказать никто, но вряд ли оно будет сугубо положительным. Не успели до конца вызнать - Лихо представителю сверхразвитой цивилизации вывеску раскурочила, нас и выперли. Приверженцы цивилизованных методов допроса, ебулдыцкий шапокляк...
- Трындец подкрался незаметно. - Вздохнул Алмаз. - И взял за небритую задницу холодной и шершавой ладошкой. Здравствуй, милый, теперь я от тебя не отстану...
- А они только одного гаврика в наш мир забросили? - Шатун вопросительно посмотрел на Книжника. - Одного-единственного?
- Одного.
- Почему так мало? Я бы на их месте немеряно народу забросил, ради такого дела.
- А больше у них не получается. - Лихо грустно усмехнулась. - У них там что-то настолько раком встало, что и одного внедрить еле удалось. Проблема в том, что разъединить миры можно только с нашей стороны. Развитая цивилизация, мать их "кляксе" в дышло... Отрыгнутся им наши пертурбации. Точнее - уже отрыгиваются. У этого прыгуна из одного мира в другой, когда он про возможные последствия слияния миров стал вещать, такая рожа была - прямо педофил на Страшном Суде, которого теперь целую вечность, будут пежить во все подходящие, и неподходящие отверстия, весёлым человечком по имени Буратино: точнее, тем, что он представлял собой в зародыше.
- Не врал? - Поинтересовался Алмаз.
- Не-е... - Покачала головой Лихо. - Тут у меня не соскочишь. Поначалу конечно, начал вилять, сучня. Я не я, все вопросы в администрацию, приём с восьми до шестнадцати, обед с двенадцати до двенадцати тридцати. Мразота. Я на него пару вопросиков с двойным донышком примерила, и спёкся, урод. Даже возле мошонки не пришлось циркуляркой визжать: так раскололи. И, что самое поганое - вряд ли правду сказал бы, так и загнулся бы, не исповедавшись. Ладно хоть, на такие случаи, есть я. А если бы не было? Мелкая душонка: сам загибается, и всё равно юлит, чтобы хоть перед смертью рыло не начистили, за всю их цивилизацию. Спаситель, без страха и упрёка. Паску-уда...
- Так он что, по нашенскому лопочет? - Удивлённо спросил Шатун. - Я как-то сразу и не подумал. А ведь если из другого мира, и на русском изъясняется... Любопытная деталь.
- Ну, изъясняется... - Лихо махнула рукой, не придавая этому никакого значения. - Если я правильно поняла, он ещё не меньше дюжины языков знает. На всякий случай. Сверхразвитая цивилизация, в очко им - два кольца, два конца: и посередине - жменю гвоздиков побольше. Наплевать, на каком наречии он трындел: главное - что мы его поняли в полной великолепии...
- И что теперь?
- А что теперь? - Книжник посмотрел на запертую дверь бывшего Дома Культуры. - Теперь две версии развития событий. Первая: ждать, когда всё благополучно крякнется, и даже панихиду по нам отпеть будет некому. Вторая: попытаться что-либо сделать. Время и возможность у нас есть.
- Сколько времени? - Деловито спросил Алмаз. - Надеюсь, достаточно?
- Достаточно. Около месяца.
- А что делать, куда идти? Или достаточно плюнуть в Замурино в самую большую лужу, и сказать "айн-цвай-драй-дрись, с миром мир - разъединись!". Или что-то другое?
- Другое, Алмазик, другое... - Лихо махнула рукой, призывая друзей идти за собой. - И переться нам придётся далековато. Если быть точным, то - аж в стольный град республики Бурятия. Улан-Удэ называется. Сопки, пушнина, кедровый орех, и место, где в нашем случае - сходятся все дороги. Нет, поближе бы где-нибудь место встречи прилепить... Ничего для униженных, и угнетённых.
- Да уж... - У Шатуна, на миг - глаза приобрели форму планеты Земля. - Это же - трендюхать, и трендюхать. Ни хрена, ни - в Замурино за свежими сплетнями наведаться.
- Осознали, мальчики?... - Печально усмехнулась блондинка. - На восемьдесят дней - вокруг света это не похоже: но - впечатляет, признаюсь всеми фибрами своей огрубевшей души. Ладно, пойдёмте, бахнем по полстакана, расслабления нервов для. Успеем ещё подискутировать на остросоциальную тему. А то, чувствую, сорвусь нахрен, снова...
- А может, не стоит? - Книжник обеспокоенно посмотрел на устремившихся за Лихо товарищей. - Нам сейчас нужны трезвые головы, и полная собран...
- Стоит, всепомнящий ты наш. - Перебила его блондинка. - Андреич всё равно до завтра будет себе мозг насиловать, без нас обойдётся. Завтра с утречка и узнаем вердикт ответственного лица, по поводу дальнейшего распорядка действий. Я же не призываю залиться выше глаз, и похерить всё светлое будущее, замаячившее на горизонте. Так, в пропорцию накатим...
Единственный кабак Суровцев, до Сдвига насчитывающих двадцать три тысячи населения, а после оного уменьшившихся до четырёх с половиной, назывался незамысловато. "У памятника". Памятник тоже наличествовал, среднехудожественно выполненный барельеф, посвящённый какому-то памятному событию в жизни Суровцев. Надпись, вследствие каких-то уже напрочь забытых перипетий, почти полностью стёрлась, и остались лишь фигуры почему-то пучеглазых персонажей, одетых в шмотки исключительно казённого вида. По поводу пучеглазости, начитанный Книжник однажды проехался остротой, смысл которой заключался в том, что это у них развилось от слишком долгого и пристального вглядывания вдаль, в ожидании лучшей жизни. Других гипотез по смысловой нагрузке памятника никто не выдвигал, и высказывание постепенно прижилось. Правда, трансформировавшись в несколько более короткое название "Глазам своим не верю". Наверно потому, что лучшая жизнь - так и не наступила.
Памятник стоял задом к кабаку, и поэтому иногда пучеглазость изображённых на нём личностей, приписывали к качеству подаваемых в "У памятника", спиртных напитков. Что тоже не было столь уж жуткой неправдой, но первый вариант, всё же преобладал в умах населения Суровцев.
Друзья заказали по двести граммов сногсшибательной самогонки, изготовление которой курировал сам глава Суровцев, не доверяя столь ответственное дело никому другому. Книжник, которому бесплатно досталась одинаковая со всеми доза, устроился рядом с Лихо, что было невиданным событием, учитывая то, что обычно пытающегося примазаться к коллективному застолью очкарика посылали читать свои опусы бульварного розлива, и не портить себе жизнь вредными привычками.
Выпили. Повторили. У непривычного к спиртному Книжника, окружающая действительность окрасилась в преимущественно розовые цвета, уже после вторых пятидесяти грамм. После ликвидации всей своей порции, он был готов скомкать параллельный мир как промокашку, и призвать к ответу за злодейства, учинённые в отношении его друзей, и вообще...
- Потух... - Резюмировал Алмаз, глядя на рухнувшего носом в колени Лихо, Книжника. - Кто домой потащит? Шатун? Монетку будет подкидывать, или так согласишься?
- Ладно, оттранспортирую... - согласно пробасил Шатун. - Мне эти полцентнера - не холодно, не жарко...
- Вот и договорились... Лихо, ты куда? Спать, или другие планы имеются?
- К Митричу хочу наведаться. - Лихо аккуратно убрала со своих колен вихрастую голову Книжника. - До Всплеска ещё вроде бы рановато. Хотя... кто его знает? Судя по последним виражам нашего существования - лишняя предосторожность не помешает.
- Серия недавно вроде была, всё как по писанному? - Шатун удивлённо посмотрел на блондинку. - Теперь с месяц можно ходить, не дёргаясь. Но... дело хозяйское. Сходи, лучше перебздеть, чем недобдить.
- Золотые слова...
- Ладненько! - Алмаз махом опрокинул в горло остатки самогона, занюхал рукавом камуфляжной куртки. - Разбегаемся. Надеюсь, ночь пройдёт без "свистопляски" под моим окном. Да и под вашими тоже...
Шатун водрузил что-то бессвязно забормотавшего от перемены позы, пребывающего в параллельно-алкогольном мире Книжника себе на плечо, и пошёл к выходу. Алмаз с Лихо пошли за ним.
На улице уже потемнело, темнота была зеленоватого оттенка, что тоже было в пределах разумного и безопасного. Но на душе у всех троих, не было, ни малейших признаков радости. Спиртное сняло некоторую часть напряжения, но далеко не всю.
- Ну, разбежались. - Лихо кивнула друзьям, и пошла в нужную ей сторону. - До завтра, мальчики.
Шатун махнул ей вдогонку ладонью, напоминающей ковш экскаватора, причём - далеко не в миниатюре.
Алмаз подмигнул, стараясь сделать это как можно оптимистичнее, и они с верзилой, несущим блаженно спящего Книжника, двинулись по своему маршруту. К себе домой, где уже давненько обитали на пару. Личная жизнь, ни у одного, ни у другого - как-то не сложилась, по поводу чего, оба ничуть не сходили с ума. Главное, что в смерти не везёт...
Лихо прошла метров триста, свернула во двор, зашла в дверь добротного двухэтажного особнячка, некогда выкрашенного в жизнеутверждающий цыплячий колер, а теперь - облезлого и неказистого. Но по-прежнему - прочного, и не собирающегося рассыпаться в ближайшие дни.
Потянула на себя массивную дверь на первом этаже, со слепым бельмом видеоглазка; зашла. Кивнула поднявшемуся из продавленного кресла в прихожей амбалу с парой "Узи", двинулась дальше. В первой комнате пожилая женщина наводила порядок, неспешно вытирая тряпкой невидимую пыль с некогда роскошной мебели. Увидев Лихо, она расцвела улыбкой.
- Мария Сергеевна! - Лихо обняла женщину. - Как ваше здоровье?
- Да как-как... - Мария Сергеевна пожала плечами. - Бывало и лучше. Чаю хочешь?
- Попозже... Как Митрич?
- Да вроде бы, как обычно. А я думала, ты ко мне...
- Нет, теть Маша. - Блондинка виновато покачала головой. - Может быть потом, когда пообщаюсь.
- Ну, давай. - Женщина кивнула в сторону смежной комнаты. - Вроде бы нормально себя чувствует. Как раз сегодня тебя вспоминал, а ты и легка на помине. Говорят, сегодня стряслось что-то? Стреляли...
- Да так, пустяки... Когда у нас не стреляли? - Лихо очень надеялась, что гримаса на лице у неё осталась самая непринуждённая, убедительно-располагающая поверить вышесказанному. - "Пешеход" лишка ретивый попался, всего и делов то... Никаких поводов для беспокойства. А чаёк поставьте, попьём непременно...
Мария Сергеевна согласно кивнула, и пошла на кухню. Лихо облегчённо выдохнула, направляясь в другую комнату. Приоткрыла дверь.
Старенький, но ещё крепкий диван стоял возле приоткрытого окна небольшой комнаты, и человек, лежащий на нём, на первый взгляд - казался безмятежно спящим. Лихо сделала неслышный шаг, и остановилась в смятении, не решаясь потревожить покой жильца этой, самой обычной на вид комнаты.
- Заходи, заходи... - Человек на диване с видимым усилием повернул голову в её сторону, было видно, что даже это незамысловатое движение далось ему с болью. - Не к монарху на приём заявилась, обойдёмся без этикетов и прочих раскудрявостей. Не первый день знакомы, и даже не первый год, чего уж там...
- Привет, Митрич! - Лихо обрадовано преодолела оставшееся до дивана расстояние. - А я уж думала, не пообщаться нам сегодня.
- А пообщаться есть о чём... - Задумчиво развил Митрич её незаконченную мысль. - Вот только тема для разговоров у нас будет беспросветно унылая. А если и будет там какой юмор, то сплошь и рядом - цвета "кляксы". Надеюсь, напоминать, какого колера "клякса", тебе не стоит...
- Чего уж напоминать? - Криво усмехнулась Лихо. - Ежели на "кляксе" черепушку со скрещёнными тазобедренными намалевать: тогда - аккурат "Весёлый Роджер" образуется. Книжник просвещал, как-то в памяти и застряло. Чёрный - он чёрный и есть, и пишется "чёрный". Чёрным по белому, что характерно.
Митрич смотрел на неё пристально, не отрываясь, и в его взгляде колыхалась какая-то причудливая смесь эмоций. Среди которых, Лихо не уловила ни одной, хотя бы самую малость смахивающую на нейтральную. Не говоря уже о тех, которые испокон веков имеют отношение к добрым.
Лихо наклонилась, и поцеловала его в щёку. Пряча глаза, лишь бы не видеть этого взгляда, не впитывать душой это лютое ассорти из отчаяния, злости, тоски, безнадёги. Она никогда не видела Митрича в таком состоянии, от которого внутри образовывается широкая ледяная трещина. Разморозить которую, будет очень и очень хлопотно.
Человек, лежащий перед ней, был в своём роде уникален. Что касается его самого, то он бы с превеликой охотой и радостью, отказался бы от этой уникальности, если бы была хоть малейшая возможность. Но возможности не было. И вряд ли будет.
Митрич был живым индикатором Всплеска, единственным на всём Материке. Да и за его пределами - наверное, тоже. Куча народу заложила бы души Сдвигу, этому старшему брату дьявола, чтобы постоянно иметь под рукой такую дополнительную страховку от Всплеска, которой являлся Митрич. Он не ошибался никогда, и всё живущие в Суровцах были обязаны ему жизнями больше, чем кому-либо.
Одно из самых поганых, ублюдочных, и непредсказуемых явлений Сдвига - именуемое Всплеском, собственно, представляло собой, если можно так выразиться - облегчённую, урезанную версию Сдвига. После попадания под который, любой человеческий организм, адекватно функционирующий в окружающей среде - превращался в лучшем случае, в овощ. Мозги которого, необратимо превратились в кучку бесполезной биомассы. В худшем - в ходячего мертвяка, зацикленного на поедании всего живого. Хорошо хоть - не агрессивного. Но, без вариантов подлежащего немедленной ликвидации.
Всплеск накатывал локальными очагами, диаметр которых мог колебаться от одного километра, до нескольких десятков. И протяжённостью от одного часа, до нескольких суток. Причём частота его появления не поддавалась никаким расчетам. Он, то появлялся по три-пять раз в неделю, на часок-другой, то мог нагрянуть на целую декаду - но, раз в полгода. Стоит добавить, что первую десятилетку, с момента прихода Сдвига, Всплеск не был столь уж жутким явлением, ограничивая свои мощности - доставкой депрессий средней тяжести, головных и желудочных болей. В крайнем случае - потерей сознания, максимум на сутки. Не было даже заметно, что за идущие годы - он каким-то образом усиливается, набирает мощь, причиняя всё большие неудобства. В десятилетний юбилей Сдвига, Всплеск впервые показал себя во всей убийственной красе, в коей и щеголял до сегодняшнего дня. Хорошо хоть, что к этому времени, уже были выработаны способы защиты, не подвергнувшиеся изменению, после изменения накала - самой аномалии.
Спасение от него было незатейливым, но проверенным и надёжным. Достаточно было надеть солнцезащитные очки, полностью закрывающие глаза, и наглухо закупорить уши прозаической ватой, или чем-нибудь другим, не менее подходящим. Этих мер было достаточно, если ты собирался находиться на воздухе, правда - не более двух-трёх часов. В течение которых, лучше всего - было бы найти убежище понадёжнее. Если же, над головой была крыша, затемнённая комната, у которой были достаточно звуконепроницаемые стены; то можно было обойтись и без этого. Рот затыкать чем-либо было не обязательно. Чем была обусловлена такая избирательность Всплеска в защите от себя, ублюдочного, никто сказать не мог. Действует - и хорошо... А ведь могло и не действовать.
Митрич, которого неизвестно какая взбалмошная, безответственная, и циничная удача взасос поцеловала прямо в темечко, последние двадцать пять календарей - был почти полностью парализован. Как отчасти поэтично выражался сам Митрич - "я прошёлся по краешку Всплеска". По какой-то странной прихоти, в один из первых серьёзных Всплесков, его, судя по всему - действительно зацепило самым краешком. Не накрыло полностью, а лишь кольнуло, лизнуло, притронулось. Оставив целой и невредимой голову, и почти напрочь забрав остальное здоровье. Дав взамен способность, стопроцентно предчувствовать за несколько дней, Всплеск любой силы и протяжённости.
Так называемые "плескалки", плотные желеобразные субстанции непонятного окраса, размером с большое яблоко, порождённые всё тем же Сдвигом, тоже обладали возможностью улавливать приближение Всплеска, но максимум за десять минут, и с вероятностью в пятьдесят процентов. При возможном наступлении проклятой аномалии, "плескалки" начинали яростно менять цвет, уподобляясь засунутой в стиральную машину радуге. Но Митрича не могло заменить ничего, даже все "плескалки" Материка, вместе взятые. В Суровцах, они были лишь дополнительным подтверждением его прогнозов.
Порождениям Сдвига, Всплеск не вредил, скорее всего, потому, что вся эта компания была из одной упряжки. А может, просто по причине того, что хуже, там быть уже просто не могло. Как бы парадоксально это не звучало.
Пребывание Митрича в Суровцах, напоминало тот самый сыр в масле, если, конечно, можно позволить себе такое сравнение, зная постоянное состояние "индикатора Всплеска", длящееся, как уже было сказано, два с лишним десятка лет. И, протекающее без малейшим позитивных изменений. Хотя, и негативных тоже. Сказать, что с него сдували пылинки, значит бессовестно преуменьшить ту заботу, определённую ему Андреичем. Но он отрабатывал её безукоризненно.
Никто не знал имени "индикатора", который ссылался на полное беспамятство, касающееся всей его жизни, оставшейся до того Всплеска, полностью изменившего его сущность. Для всех он был просто Митричем. И откуда к нему прицепилось это прозвище, не помнил уже практически никто. Митрич, и - Митрич, и ладно...
- Что-то вы, милостивый государь, нынче невеселы! - Напряжённо пошутила Лихо, пытаясь чуть-чуть смягчить взгляд Митрича, и внутренне обмирая от возможного ответа. - Неужели всё так запущено в королевстве суровцевском?
"Индикатор Всплеска" помедлил, сухие тонкие губы шевельнулись.
- Присядь...
Лихо гибко присела на краешек дивана, внимательно глядя на собеседника, но по возможности - стараясь не встречаться взглядом напрямую. Ей было жутковато. Казалось, что гнетущий взгляд Митрича неумолимо перевешивал все сегодняшние шокирующие новости, и незаурядные стычки с недружелюбной фауной Материка.
- Ты знаешь, кем я был до Сдвига? - Вопрос, заданный Митричем, наглухо отсутствовал о перечне вероятных вопросов, которые Лихо ожидала услышать. Что угодно, только не это.
- Кем? - Лихо глупо улыбнулась, вяло надеясь, что это была какая-то неподдающаяся логическому анализу шутка. И сейчас Митрич хрипловато и, неподражаемо хохотнёт, давая понять, что Лиху пора снимать с ушей щедрую порцию высококачественной лапши. Но его губы даже не думали изламываться хотябы в чахлом подобии усмешки.
- Я был пушером... - Калека сказал это тихо, почти неслышно. Как будто с усилием выдавливал из себя то, что хранилось внутри его души давно и безвылазно: кровоточа и садня. Но Лихо услышала.
- Кем?
- Пушером. Продавцом наркоты. Дури. Кайфа. Цветной смерти... - Голос Митрича окреп, словно первый нарыв в душе лопнул, и ему стало легче выпускать наружу эти слова. Но он по-прежнему говорил не очень громко - не хотел, чтобы этот рассказ был услышан в соседней комнате. Сейчас он предназначался только для двоих. Для него, и - Лихо.
- Я всё помнил. Всегда. Всё! - Твёрдо сказал "индикатор Всплеска", предупреждая готовый вырваться у Лиха, встречный вопрос. - Всё, до последней мелочи. Не так, конечно, как Книжник... Но достаточно.
Лихо растерянно смотрела на него, теперь уже не отводя взгляда, как будто его откровение придало ей силы. Смотрела, пока ещё не способная состыковать жёсткое начало разговора, с тем, что она хотела узнать. Митрич прикрыл глаза, но губы продолжили шевелиться, выталкивая в пространство долго скрываемую правду.
- Я сажал людей на иглу, на "колёса", на всё, от чего можно поймать кайф. Потащиться, оттянуться, сделать жизнь веселее. Мне нравилась такая жизнь. Это сейчас я понимаю, что был полной мразью, законченным подонком, гнидой... А тогда мне казалось, что вся жизнь будет праздником, ко мне уже присматривались люди посерьёзнее, впереди светил подъём, шикарная жизнь. Авто, женщины, деньги. Много денег. И остальные удовольствия, которые можно на них купить.
Митрич на секунду замолк, словно собираясь с новыми силами. Лихо смотрела не отрываясь, на человека, которого она знала долгое время. И в её душе, извечное сострадание, и благодарность к нему, перемешивалось с новым чувством. С, пока ещё не оформившимся до должной кондиции, отвращением. Несильным, нечётким, но - отвращением. К наркоторговцам, как и к другой человеческой мрази, сохранившимся и после Сдвига: она испытывала безграничную и законченную ненависть. Пойманного в Суровцах толкача дури, даже если он не пытался никому впарить ни крошки своего зелья - вешали публично, и без всяких проволочек. А уже если пытался... Лихо, не страдавшая излишней чувствительностью по отношению к суровой реальности будней, никогда не стала бы лишний раз, без надобности вспоминать некоторые эпизоды профилактики, проводимой по отношению к продавцам цветной смерти. Андреич правил Суровцами стальной рукой. И в подавляющем большинстве решений, касающихся безопасности их общего дома, Лихо была с ним целиком и полностью согласна.
- А когда меня Всплеском накрыло. - Митрич продолжил свою исповедь.- Я как будто заново родился. Понимаю, звучит банально, заезжено. Но это так. Я лежу, как бревно, хожу под себя, меня кормят с ложки. Но я нужен. Не для того, чтобы купить у меня дозу, и вмазаться по-быстрому. Не для того, чтобы медленно умирать, а для того - чтобы жить. А-а, не хотел пафоса, да ведь не сказать по-другому...
Лихо смотрела на него, как будто её взгляд притягивало магнитом, и прекратить эту жутковатую игру в "гляделки", было выше её сил. Калека встретился с ней глазами, и отвёл их.
- Не смотри так, красивая... Я это разговор себе столько раз представлял, без счёта. А всё равно, всё не так, и слова вроде бы те, а на душе погано. Я у тебя не отпущения грехов прошу. Ты не святой отец, да и не верю я в это - честно говоря. Что бы со мной не случилось - не верю... Будут там наверху нас наизнанку выворачивать, по грехам шерстя, или просто сгниём где попало - не знаю. Мне всё равно. Мне другое маетно, другое!
Митрич выкрикнул последние слова во весь голос, не сдержавшись, и в комнату встревожено заглянула Мария Сергеевна. "Индикатор Всплеска" слабо улыбнулся, успокаивая её, давая понять, что ничего опасного не происходит. Она закрыла дверь, что-то успокаивающе говоря прибежавшему из прихожей охраннику, строго проинструктированному Глыбой, реагировать на каждое шевеление Митрича. Верзила так же неразборчиво буркнул в ответ, но в комнату не сунулся.
- Извини, наболело... - На лбу Митрича блестели крупные капли пота, и Лихо, почти не раздумывая, взяла лежащее на тумбочке полотенце, и вытерла их. - Я не думал, что придётся сегодня разговаривать. Думал протянуть ещё какое-то время. Но - не получится...
- Почему? - Лихо спросила негромко, чувство отвращения притупилось - всё-таки слишком много этот абсолютно беспомощный человек сделал для того, что бы их небольшой островок относительной справедливости и стабильности - жил до сих пор.
- Потому, что я больше ничего не чувствую... - Так же негромко ответил калека. - Ничего, понимаешь? Внутри пустота. И это не метафора, не поэтическая красивость. Это конец. Я бесполезен.
- Как?! - Не удержавшись, ахнула Лихо, подавшись вперёд, и частичкой души - бессмысленно ожидая какого-то нелепого чуда. После которого, станет ясно, что всё происходящее, на самом деле - всё же оказалось безобразно жестоким розыгрышем. Митрич, с его уникальным даром - был всегда, и представить, что его теперь нет: было равнозначно тому, что сейчас она выйдет на улицу - а Суровцы исчезнут. В никуда. Навсегда.
И совсем непонятно, какая наиболее ценная часть Митрича осталась с ней. То ли та, которая умела предсказать приближающуюся беду. Или та - после разговора с которой у неё теплело на душе, и жизнь становилась не такой жестокой.
- Я не знаю... - Из правого глаза калеки, пересекая седой, аккуратно подстриженный висок, пролегла мокрая прозрачная дорожка. - Не знаю! И, Лихо... Я ведь, в той жизни - по головам шёл, мне на всё насрать было - лишь бы наверх, повыше забраться. А сейчас я лежу, и полным говном себя чувствую. Полным и законченным! Потому что пользы от меня теперь никакой - одна тягость! Зачем я такой нужен?!
Митрич закрыл глаза, и лежал, глухо и тяжело всхлипывая. Лихо, наконец, отвела взгляд, и смотрела в окно, за которым бежевые облака, быстро становились тёмно-бежевыми, с примесью голубого.
- Там уже... началось? - Калека подавил всхлипы, - я думаю, ты понимаешь, о чём я. Нестандартное что-то началось? Так ведь?
- Началось... - Лихо спрятала лицо в ладони. Слишком много впечатления для одного дня, даже для такой цельнометаллической амазонки с аномальными дарованиями, каковой она и являлась. Интересно, они тоже пропадут, или продержатся ещё какое-то время?
- Лихо... - Митрич тихо позвал её, и она убрала ладони, посмотрела на него взглядом, в котором к старому, устоявшемуся, примешивалось новое знание. От которого у калеки заныло в сердце.
- Что?
- Прости меня? Я не мог иначе...
Лихо долю мгновения колебалась, потом наклонилась, и ещё раз поцеловала его туда, где пролегла прозрачная дорожка слезы. И услышала, как облегчённо выдохнул Митрич.
- Что теперь делать? - Калека задумчиво скосил глаза в сторону окна, за которым стремительно наступал вечер. - Или остаётся только надеяться?
- Не только! - Блондинка резко тряхнула головой, словно прогоняя какое-то наваждение. - Мы ещё побрыкаемся. Полягаемся. Загнём ещё, кое-кого в позу ебулдыцкого шапокляка. Есть зацепочки, есть... Не всё в цвет "кляксы", далеко не всё.
Митрич смотрел на неё, как на ожившую богородицу, несущую избавление от всех тягот и недугов. Открыл рот, собираясь спросить что-то ещё...
- Кровохлё-ё-бы-ы! - Надсадный крик, в котором было поровну и растерянности, и яростной ненависти, долетел с улицы, на мгновение опрокидывая сердце Лиха в мутный омут испуга. Следом простучала длинная автоматная очередь, сопровождаемая забористыми матюгами, перекрывающими звуки выстрелов. Издалека долетели ещё несколько очередей. Каша заваривалась по необычному крутая. Даже не из топора - из полдюжины "Дезерт Игл", с бронебойными "маслятами". И стариной "Дегтярёвым" впридачу. В качестве подливки.
- Прожекторы давай, сука! - Бешено орал кто-то, определённо надрывая голосовые связки. - Прожекторы! Сдохнем ведь, падлы! Твою ма...
Крик захлебнулся, сопровождаясь какой-то тошнотворной вознёй, от которой у человека менее искушённого, чем Лихо - стопроцентно завибрировали бы поджилки. После звука глухого удара, и упавшего тела, раздались отчётливые, легко узнаваемые нотки разрываемой плоти. Блондинка мигом захлопнула окно, в комнату уже влетел мордоворот из прихожей, усиленный помимо "Узи", ещё и ухоженного облика помповухой. Чтобы орлы Андреича, и в нужный момент без подходящей "пукалки"? Это уже из области самой гнусной, и разнузданной фантастики...
Кивнув верзиле - "Объект в норме! Стереги!", хотя он нуждался в этом меньше, чем Фредди Крюгер в средствах от бессонницы; Лихо вылетела в прихожую. По пути, на пару секунд задержавшись, и цапнув из приоткрытого чуланчика готовый к бою "Калашников", с двумя обоймами, соединёнными изолентой. Сколько времени прошло, а ничего лучше этой нехитрой операции по увеличению боезапаса, человечество так и не смогло скумекать...
Мария Сергеевна, немного заполошно, но, в общем и целом - привычно, спасалась бегством в ванную комнату, строго следуя инструкциям всё того же Глыбы. Лихо хлопнула дверью, и оказалась в подъезде. Вскинула ствол, обшаривая достаточно большое пространство лестничной площадки, но никого, желающего получить свинцовый привет, не сыскалось. Дальше!
Подъездная дверь резко распахнулась от отработанного удара ногой, и Лихо выскочила в полутьму, готовая к чему угодно. Метрах в пятнадцати от особнячка, существо размером с королевского дога, нависло над агонизирующим телом, и старательно вгрызалось в горло умирающего человека. На звук удара по двери, оно обернулось, и приглушённо зашипело. В слабом вечернем свете, почти переходящем в темноту, Лихо разглядела то, что, в принципе уже видела не один раз.
Клюв, нижняя часть которого была скорее плотным щупальцем грязно-бурого цвета. Узкая, как бы приплющенная с боков голова, украшенная сверху беспорядочно расположенными некрупными костяными наростами, которые всегда хотелось вбить внутрь черепа чем-нибудь увесистым, и твёрдым. Недлинное, плотное, чешуйчатое тело, заканчивающееся очень энергичным, раздвоенным на конце хвостом, с влажно поблёскивающими отростками белесоватых жал. И непропорционально большие для тела конечности, что верхние - крылатые, что нижние - бескрылые, часто покрытые мелкими шипами, и заканчивающиеся роскошным набором хирургически острых когтей. Способных вскрыть грудную клетку одним небрежным, и даже не совсем сильным взмахом. Ночной упырь, собственной персоной, глаза бы его не видели! Кровохлёб, птичка чёртова...
Вставать в киношную позу, и патетически изрекать что-то вроде "Сдохни, исчадие ада!" - Лихо не стала. "Калаш" коротко, и веско отстучал срочную свинцовую телеграмму, мигом дошедшую до адресата. Не Алмаз, конечно, но жизненно важный орган - разъярённо таращившуюся на неё фосфоресцирующими глазищами размером с донце двухсотграммового стакана, черепушку: Лихо разнесла без промаха. Счёт открыт. Дальше!
По периметру, и в центре посёлка, один за другим уже загорались прожектора, шарящие по небу и окрестностям ультрафиолетовыми лучами. Кровохлёбы, попадающие в бледно-фиолетовый луч, старались шарахнуться в сторону, с каким-то жалостливо-яростным писком, и сгинуть в темноте. Пропасть, лишь бы не ощутить на своей рыхлой, холодной коже, обжигающий свет. Во всяком случае, так было раньше. Сейчас всё шло по другому сценарию. Более страшному, и абсолютно непредсказуемому.
Крылатые твари пикировали с высоты, словно не обращая внимания то, что должно было их отпугивать, и отпугивать бескомпромиссно. Без условностей, и натяжек. Два луча сошлись на тушке стремительно мчащегося к земле кровохлёба, и крылья ночного хищника задымились, начиная обугливаться. Тот изменил траекторию полёта, и направился прямо на прожектор, визжа от боли, но даже не пытаясь уйти в спасительную темноту, увильнуть, стряхнуть с себя эту слепящую боль.
"Тра-та-та!" - с вышки, на опережение, простучала автоматная очередь. Лихо увидела, как тварь, словно налетев на невидимую преграду, кувыркнулась вниз, нелепо вихляясь крыльями. Прожектор лихорадочно стал подниматься вверх, ища новую цель.
"Ш-шух-х!" - второй кровохлёб вынырнул неподалёку от вышки, словно поджидал удобной минуты, как раз тогда, когда прожектор был направлен в другую сторону. Человек на вышке заметил его, луч рыскнул в сторону, пытаясь нащупать хищника, но не успевал, не успевал!
Приглушённый звон разбитого стекла, слился с запредельным криком твари, протаранившей прожектор своей тушкой. Боец на вышке на всякий случай, короткой очередью внёс последнюю правку, и спешно принялся спускаться вниз. Третий кровохлёб атаковал его сзади, превратив спину, от затылка до пояса, в сплошное кровавое полотно, разрисованное геометрически правильными линиями, быстро набухающими красным. Человек с криком полетел вниз, и упырюга бросился туда же, уверенный, что добыча - уже не сможет сопротивляться.
Лихо сняла ещё двоих прямо на лету, огляделась, стараясь не дать разгореться льдистому огоньку в груди. Прожектора, почти слаженно вспыхнувшие в нужный момент, гасли. Гасли один за другим, не часто - но неуклонно, заставляя тихо и безостановочно стервенеть от подступающей тревоги.
Ещё один кровохлёб получил очередь поперёк пуза, попытавшись с разгона отпластать лакомый кусочек от стройной фигуры, возникшей на его пути. Тварь взвизгнула, и покатилась кубарем. Замерла, вроде бы приготовившись остывать уже окончательно. Лихо всадила ещё одну пулю промеж меркнущих глазищ кровохлёба - живучие паскуды, сколько народу полегло, поскупившись на контрольный "маслёнок"! - и бросилась к Дому Культуры.
Налёты кровохлёбов, существ безмозглых, трусоватых, и жадных до чужого гемоглобина, были, в общем-то, не из ряда вон выходящим событием. Пару раз в месяц, с наступлением темноты, в обязательном порядке, крылатые антидоноры наведывались в воздушное пространство Суровцев, намереваясь попить кровушки, за здорово живёшь. Как будто на окраине поселка, висел хорошо заметный транспарант с надписью "Добро пожаловать, на ночь открытых вен!". И каждый раз, всё заканчивалось по скучному до зевоты шаблону. Получив свою щедрую дозу ультрафиолета, и несколько скупых очередей вдогонку, когда очередной наглый и заранее обречённый на провал, налёт, превращался в хаотичный драп; они исчезали до следующего раза. Который ничем не отличался от предыдущего. Но в этот раз, клятого отродья было больше, гораздо больше, чем обычно. Сейчас в полуночном небе кружило не менее сотни тварей, не считая тех, что уже получили свою порцию свинцового успокоительного, незначительно, но летально утяжеляющего организм. И, от их обычно трусости, которая проявлялась во всей красе, стоило поблизости появиться хоть одному ультрафиолетовому лучу - не осталось и следа.
Лихо сменила опустевший магазин, с тревожной радостью слушая всё ещё часто раздающиеся посреди, и с окраин Суровцев, очереди, и одиночные выстрелы. Андреич не собирался спускать штаны, и становиться в позу "Добыча кровохлёба", только потому, что этих пернатых упырей, вдруг оказалось в несколько раз больше, чем обычно. И их, ставшая почти легендарной трусость, испарилась под воздействием неизвестных факторов. Глыба был способен на такое только в одном-единственном случае. Если твёрдо знал, что в заднице у него находится хотя бы подобие заряда, способного нанести вред противнику.
Из-за угла панельной пятиэтажки выскочил беспорядочно машущий руками человек в камуфляже, которого преследовал кровохлёб. Лихо выцелила тушку твари, как раз в тот момент, когда она в пару сильных взмахов крыльями, настигла убегающего, и скальпельно-острые когти в несколько скупых движений отделили голову от тела.
"Тра-та-та!" - "Калаш" рыгнул огнём, и кровохлёб отхватил в низ туловища свинцовый бонус, практически оторвавший ему левую лапу. Следующая очередь вдребезги разнесла щупальце-клюв, и превратило правый светящийся злобой глаз, в чёрную дыру, сочащуюся вязкой жидкостью фиолетового оттенка. Патроны заканчивались. До Дома Культуры, административной вотчины Андреича, оставалось ещё метров триста.
Две, несколько более крупные, чем обычно, твари, прилунились метрах в двадцати от Лиха, и с вызывающей дерзостью, можно сказать - почти вальяжно, принялись сокращать расстояние, отделяющее их от добычи. Лихо поставила режим огня на одиночные: и незамедлительно огрызнулась в сторону оборзевших сородичей семейства комариных.
Раз! - один из кровохлёбов вдруг ушёл в сторону с невероятным проворством, пуля вжикнула мимо, впервые за этот вечер, пропав впустую. Лихо, с некоторым усилием прищёлкнув на место пытающуюся упасть в уровень земли челюсть, стремящуюся туда по причине какой-то нереальной верткости кровохлёба, рассталась ещё с парой патронов. Первый тоже свистнул в "молоко", зато второй угадал точняком туда, где почти отсутствующая шея, соединялась с туловищем. И, насколько помнила Лихо, там находился какой-то жизненно важный узел, причиняющий упырюгам невыносимую боль. Это ей поведал Книжник, нахватавшийся подобных жизнесберегающих знаний, у Германа-Знатока.
Кровохлёб зашёлся в невыносимо кошмарном, прерывистом визге, осатанело маша крыльями, не то делая попытку взлёта, не то - крайне беспокойно подыхая. Верным оказалось второе.
Через четверть минуты он завалился набок, мелко подёргивая конечностями, визг глох, становился почти неслышным. Лихо уже переключилась на следующего, сократившего расстояние раза в два, и определённо примеривающегося углублённо полюбопытствовать, о состоянии её внутренних органов.
"Хрен тебе вместо клюва... И, чтобы постоянно болтался, и в глотку норовил заскочить". - Блондинка шмальнула от бедра, но обнаглевшая тварюга ушла вбок с какой-то дьявольской грацией, сократив разделяющее их пространство ещё на пару шагов. Лихо уменьшила боезапас ещё на три патрона, но долбанный кровохлёб, по все видимости, успел пройти в какой-то кровохлёбьей шарашке ускоренные курсы неуязвимости, и сейчас блистательно демонстрировал результаты Лиху, быстро сатанеющей от повторяющихся неудач.
Нет, конечно - Лихо чётко знала, откуда растут корявые копыта всей этой катавасии, способной мимолётно и не оглядываясь, вогнать в жуткий депрессняк любого закоренелого оптимиста. Оттуда же, откуда взялись нападающие стаей шипачи, и неспособные угомониться с одного выстрела "стиляги". "Кляксе" понятно - жизнерадостности это не прибавляло ни на ломаный грош, причём в хлам проржавевший, и где-то безвозвратно затерявшийся.
"Маслята" кончились в тот самый момент, когда Лихо, несмотря на все отточенные пируэты и увёрточки перепончатокрылого, достала его, прострелив левое крыло. Выстрела, способного поставить жирную и выпуклую точку в этом противостоянии, не прозвучало.
"В старых индийских фильмах, без сомнения: есть вкрапления позитива..." - Лихо швырнула "Калаша" прямо в замершего метрах в шести от неё кровохлёба. И потянула из набедренных ножен, триста с лишним миллиметров закалённой стали, с обоюдоострой заточкой, формой напоминающих славное семейство "Магнум Танто", с небольшими дополнениями суровцевских мастеров приличного "холодняка". Которые она ласково называла "Потрошителем".
"В обойму входит, сразу два ведра патрон..." - Строчка из какой-то давно забытой песни, посвящённой фильмоделам из бывшей Южной Азии, однажды озвученной Книжником, свихнувшемся на ТОЙ, прежней реальности, возникла в голове Лиха, приготовившейся кромсать и резать. Ударно, до победного конца.
"Бах!" - головёнка кровохлёба разлетелась на труднособираемые паззлы, в виде неаппетитных ошмёток и брызг. Лихо обернулась. Хорошо знакомая троица только что вынырнула из-за угла, и Алмаз, в очередной раз подтвердивший свою репутацию непревзойдённого стрелка (давешний "пешеход" - не в счёт!), презрительно дёрнул уголком рта, отчего у Лиха мигом полегчало на душе.
- Куда путь держим? - Шатун, с габаритной, длинноствольной "дурой", в его здоровенных ручищах всё равно выглядевшей сущим недоразумением, вроде пулемёта "Максим", установленного на корме авианосца: опекал Книжника.
Очкарик выглядел несколько потрясённым, но нисколько не запаниковавшим. Двести граммов первача не окончательно выветрились у него из головы, и он озирался вокруг с видимым желанием приголубить кого-нибудь, из куцей малокалиберки, наверняка выданной ему Алмазом скорее для самоутверждения, чем для самозащиты. Лихо вообще была не уверена, заряжена эта игрушка, или Алмаз остался последователен в своих поступках. Увидев Лихо живой и невредимой, Книжник расцвёл, но тут же придал себе вид крайне озабоченного обороной Суровцев, человека.
"Чем бы дитё не тешилось, лишь бы ума набиралось..." - Лихо спрятала свой, так и не окроплённый сегодня посторонними лейкоцитами монстрорез обратно в ножны, и приняла от Алмаза старенький, но содержащийся в должной кондиции "Глок". В котором точно была обойма почти на два десятка патронов. Уверенности в будущем прибавилось ровно на вес австрийской машинки для делания дырок в агрессивно настроенных организмах летучей, и донельзя вёрткой фауны.
Схватка вокруг разгоралась всё ожесточённее, казалось, что в Суровцах нет ни одного уголка, из которого бы не доносилось криков, выстрелов, звуков какой-то суматохи. Суматохи, впрочем, должно было быть не так уж и много: Глыба давно привёл действия в ситуациях, вроде этой, к единому знаменателю. И, несмотря на то, что сегодняшняя грызня за выживание явно зашкаливала за любые, уже пройденные уровни кошмара, всё пока ещё держалось в каких-то рамках, не дающих полностью сорваться в безоглядное и паническое "Спасайся, кто может!".
- Двигай к конторе! - "Конторой" Лихо называла штаб-квартиру Андреича. - Гурьбой кровохлёбов шинковать как-то сподручнее. А если что, опять же - помирать веселее...
- Тьфу на тебя... - Меланхолично отозвался Алмаз, дав короткую очередь в высоту, откуда через очень непродолжительный промежуток времени, шмякнулся очередной экземпляр щупальцеклювого. - Так наговоришь под руку, глядишь, и в натуре промахнуться недолго...
Четвёрка настороженной трусцой двинулась к Дому Культуры, во все стороны ощетинившись стволами, стараясь работать всеми имеющимися в наличии чувствами. Вверх, и вниз, влево и вправо, на все триста шестьдесят градусов. В момент, когда появилась осязаемая, реальная возможность "подвинуть" Сдвиг до состояния его полной неработоспособности, совсем нежелательно отдать концы, от какого-нибудь чересчур резвого антидонора. Побрыкаемся!
За углом, как бы чуть в вышине, раздался звон беспощадно бьющегося стекла, треск выламываемого дерева, судя по всему - оконной рамы.
- Помогите! - Из окон второго этажа, ближней к "конторе" трёхэтажке, хлестанул женский вопль, полный непередаваемого ужаса. - Витенька! Помогите!
Лихо с Алмазом, не раздумывая, ломанулись в подъезд, привычно страхуя друг друга. Шатун с Книжником остались на улице, прижавшись к стене, контролируя подходы к дому.
Алмаз коротко и мощно лягнул по нужной двери, вкладывая в удар весь свой вес. Шатун бы, конечно, вынес бы эту преграду одним, не особенно и безумным взглядом: но он остался на улице. Справились и без него.
Закрытый замок жалобно хрустнул-скрежетнул, полностью капитулируя, и дверь распахнулась настежь. Алмаз ввинтился в тесноватое пространство прихожей первым, превратившись со своим верным "дыроделом" - в одно целое, в неразрывную связь человека и механизма. Лихо просочилась следом, впитывая рвущий перепонки пронзительный крик, несущийся из ближней комнаты.
"Калашников" Алмаза деловито расплескал скупую очередь, в кого-то, пока ещё невидимого Лихо, и в следующий миг комната встала на дыбы, словно некто гигантский и любопытный, вырвал все три этажа с корнем, и тряс, как дешёвую погремушку. Безостановочно, страшно...
Блондинку швырнуло об стену, сверху упало что-то довольно большое, но, к счастью - не твёрдое, не тяжёлое, вроде тюка с ненужными, но тщательно сберегаемыми тряпками. Лихо начала приподниматься, и следующим ударом её, как лотерейный шарик в барабане - мотнуло вбок, и она приложилась к дверному косяку, потеряв сознание...
- Живой, кажись... - Реальность возвращалась неохотно, вязкой мутью расплываясь в глазах. - Алмаз! Эй, стеклорез, очнись, хорош валяться. Не умер, так нечего пролежнями обзаводиться. Алма-аз... Доброе утро!
Его бесцеремонно затрясла за плечо рука, габариты которой могли принадлежать только одному человеку в Суровцах. Шатуну. Либо его брату-близнецу, которого у него отродясь не имелось.
- Удачно вас завалило... - Громила прихватил его за плечи, помогая приподняться. - Метром бы левее - и никакой могилки не надо. Везунчики, чего уж там...
Алмаз прижал ладони к вискам, успокаивая творящийся в голове беспредел. Было весьма похоже, что там происходила генеральная репетиция Сдвига. Издания второго, дополненного и расширенного. Пусть и миниатюрного.
Зрение частично восстановилось, Алмаз огляделся; сидя, прислонившись спиной к стене. Лежащий на полу фонарик более-менее освещал помещение, в котором они находились. Лихо, возле которой -встревоженной наседкой хлопотал Книжник, выглядела немногим лучше его самого. Потрёпанная, на правой половине лица расплылся просто шедевральный синячище: но живая. Определённо пришедшая в себя чуть пораньше его, и неукротимо сверкающая целым глазом. Отталкивающая никак не могущего угомониться книгочея; старающегося - то поддержать под локоток, то - отряхнуть камуфляж. Причём в районе, находящемся чуть ниже талии. И, что характерно - не спереди. В конце концов Лихо рыкнула, негромко, но доходчиво, и Книжник отошёл в сторону, разочарованно вздыхая себе под нос. Сам он тоже был несколько помят и запачкан, но всё же не так, как они с Лихо.
- Что случилось? - Сдвиг в голове немного угомонился, но пока что не собирался окончательно покидать облюбованные позиции. - Где мы?
- Вообще-то, в Суровцах... - Шатун озабоченно глянул ему в лицо, прикидывая, не приключилось ли с другом какой коллизии, по научному именуемой "амнезией".
- Ты ещё скажи - на планете Земля... - Алмаз сплюнул на пол красноватой слюной, после чего обнаружил отсутствие одного переднего зуба в верхней челюсти. - Не настолько же я кумполом приложился, чтобы легенды дней недавних позабыть. Поточнее можешь?
- А... - Шатун облегчённо выдохнул. - Да в подъезде мы, там же, где и были. Завалило нас.
- Почему?
- Да камнерез его знает! - Громила с искренним недоумением, пожал широченными плечищами. - Вы когда с Лихо туда дёрнулись, спустя полминуты земля у дома на дыбы встала, как будто батальон могильщиков на акцию протеста припёрся. Я только успел очкастого в подъезд наладить, да следом нырнуть, как всё рухнуло. Третьего этажа, считай - нет. Во всяком случае, по лестнице не подняться - завалило намертво. Мы здесь тоже, как в склепе, хоть глаз выколи. Хорошо, фонарик до упора заряжен.
Алмаз ещё раз осмотрелся. Судя по всему, они находились в той самой прихожей, которую он успел проскочить, прежде чем отправить к чёрту на серные оладьи, ещё одного кровохлёба, выбившего окно, и беспредельничавшего на чужой жилплощади. На месте прохода в комнату, красовалась глухая стена, вероятнее всего - это был пол верхней квартиры, обвалившийся после непонятного катаклизма.
Дверь на лестничную площадку была распахнута, но за ней виднелся только узковатый проход вниз.
- Да, поводов для ликования не наблюдаю. - Алмаз помассировал виски кончиками пальцев, призывая Сдвиг в черепной коробке к установлению нейтралитета. Сдвиг ещё с полминуты повыёживался, и затих.
- Там, с первого этажа, вроде можно на улицу пробраться... - Шатун ободряюще улыбнулся другу. - Там немного помочь надо, мне одному не справиться. Плиту в сторонку отодвинуть, и можно будет в квартиру протиснуться, а там, надеюсь, через окошко - на волю. Отдохни чутка, и айда - к нашим пробиваться. Странно, что до сих пор не ищут... Времени уже часов несколько прошло, наверное светло уже. Не январь всё-таки... Я там глотку понадрывал, как мог. Думал, отрывать начнут, да всё без толку.
- Странно...
Что-то подсказывало Алмазу, что на этом все странности не исчёрпываются. Снаружи вроде бы доносились какие-то крики, но к чему они относятся - разобрать было целиком и полностью невозможно.
Надо было выбираться из этого нечаянного узилища.
- Веди. - Алмаз поднялся на ноги, прислушиваясь к ощущениям в организме. Похоже, затихшими головными болями, и утерянным зубом, всё и ограничилось. Руки-ноги были в общем и целом - невредимы, если конечно не считать нескольких ноющих ушибов. Но это были такие недостойные внимания чепуховины, на которых Алмаз даже не думал заострять внимание.
Лихо тоже поднялась на ноги, свирепо глянув на вновь кинувшегося предлагать свою помощь Книжника. Тот незамедлительно увял, и чтобы не заработать нечто подобное тому, что красовалось на физиономии Лиха, отныне стал держаться в почтительном отдалении, насколько это позволяла ситуация. Кабальеро Облом Непрухович Пролётов.
Алмаз подобрал своё, непонятно каким макаром уцелевшее личное оружие. Остальные оказались с голыми руками, если не считать тесаков Шатуна, и "потрошителя" Лихо. Которыми тоже можно было натворить прихотливых и, законченных безобразий. Ну, с "клопобоем" Книжника, который тот доблестно ухитрился не профукать в экстремальной заварушке, всё было яснее ясного. Патроны там имелись, но сплошь и рядом холостые, чтобы уж совсем морально не травмировать книгочея. Пускай себе палит, куда попало, пользы точно будет больше, чем вреда...
Они по очереди спустились на первый этаж, протиснувшись в тот самый узковатый проход, образовавшийся из нагромождения бетонных блоков. Шатун, матерясь сквозь зубы, пролез первым. Остальным, понятное дело - было уже гораздо легче.
Подъездная дверь, полностью отсутствовала из-за просевшей стены дома. Две из трёх квартир тоже были безвозвратно отрезаны для попыток проникнуть в них. Да что там произошло, на улице? На каком новом, проклятом аттракционе Сдвига их прокатили, лишь чудом оставив в живых? В очередной раз пытаясь доказать, что они здесь всего лишь малозначительные фигуры. Пешки Сдвига.
- Вот сюда подлезть надо. - Шатун немного наклонился, и показал Алмазу стоящую перед ним проблему, которую следовало решить как можно быстрее. - И, сдвинуть немного в мою сторону. А я здесь подцеплю, и вытащу. Проход освободим. Иначе никак, мне с моими могутными телесами никак не развернуться. Тебе посвободнее будет. Залазь.
Алмаз пробрался в указанное Шатуном место, и, упёршись спиной в один обломок плиты, стал ногами выталкивать другой, перекрывающий дверь в третью квартиру. Глядя, чтобы ничего дополнительно не стронулось, и не превратило их четвёрку в разномастные отбивные.
- Да нормально там всё... - С натугой проскрипел Шатун, вытягивающий обломок на себя. - Ничего брякнуться не должно, я проверил. Толкай сильней, не дрейфь. А то, так до вечера здесь промаринуемся...
Совокупными усилиями обломок был убран от прохода, и Алмаз первым заглянул в прихожую освобождённой квартиры. Звуки с улицы стали доноситься отчётливее, но в них не улавливалось ни малейшего подобия хотя бы спокойствия, не говоря уже о полном восстановлении порядка.
Алмаз вынырнул обратно, в подъезд, забрал у Лиха автомат. Угрюмо-вопросительно посмотрел на остальную троицу, слегка покачав головой, выражая полное неприятие того, что доносилось снаружи. "Нет, ребята - всё не так!". Дружно сказали "бля", и утроили бдительность.
- Не нравится мне всё это... - Лихо осторожно потрогала распухшую половину лица. - А уж, то, что впереди - вообще никак не ободряет. Чуют мои полупопия - будет нам снаружи весь набор сомнительных удовольствий. С пальбой и шашками наголо.
Книжник, поправив сползшие на нос очёчки, неодобрительно посмотрел на неё. Ему хотелось в бой, пламенно размахивая своим "клопобоем", останавливать на скаку шипачей выпяченной грудью, и брать Сдвиг за деликатные области стальными пальцами, принуждая к повиновению. Остальные умирать не торопились.
Умирать тоже надо с толком. Красиво, и с толком - конечно поглаже будет, но тут уж как получится. А просто красиво, но насквозь непрактично - это сугубо неправильно.
- Я пойду первым. - Алмаз коротко кивнул головой, прерывая и без того недолгую заминку. Чего время терять? Не копать же, в самом деле, отсюда и до края Материка подземный ход, чтобы проскользнуть без всяких осложнений и душевного трепета.
Он пригнулся, и пробрался обратно в прихожую. Следом начал протискиваться Шатун.
Квартира на первом этаже была относительно целой, если не считать попадавшей как попало скудной мебелишки. Но немного перекошенная оконная рама, с торчащими из неё тут и там, вурдалачьими клыками битого стекла, была ничем не закрыта, не задвинута, и в неё лился утренний свет, нормальный свет, без всяких намёков на опасность, на хаос.
Алмаз немного помедлил, прислушиваясь к происходящему на улице, изо всех сил надеясь услышать хоть что-то, могущее дать надежду на благополучный исход кошмарной ночной кадрили. Издалека, не меньше, чем в одном квартале от них, доносились крики, в который почти полностью отсутствовало всё человеческое, разумное. Выстрелов не было слышно вообще.
Сзади негромко кашлянул Шатун, Алмаз обернулся, и прочёл в его глазах тот же вопрос, раскалённой занозой сидевший в душе у него лично. Что, чёрт побери, случилось? Кровохлёбы, даже в том количестве, и с той внезапностью, в котором они обрушились на Суровцы: вряд ли бы довели дело до такой полной безысходности. Тут было что-то ещё! Что?!
Шатун сгрёб с пола массивную тумбочку, и от души размахнувшись, послал её в сторону окна. Рама вылетела на улицу, теряя последние осколки, и следом за ней Алмаз вскочил на подоконник, проводя быструю визуальную разведку на местности. Улица была пуста, если не считать нескольких дохлых тушек "антидоноров", и примерно того же количества неподвижных человеческих тел, находящихся в различной степени изувеченности.
Алмаз спрыгнул на землю, и - прянул в сторону, освобождая пространство для Шатуна. Продолжая каждой нервной клеткой фиксировать малейшее изменение обстановки. Пока что, в пределах прямой видимости, было относительно спокойно. Хотя глубоко внутри, в самых потёмках души, загнанная мощным волевым усилием, и приведённая в полуобморочное состояние, бултыхалась колючая тоска. От маетного предчувствия, вызванного резким переломом привычной среды обитания. От полуинтуитивного осознания того, что ещё совсем недавнюю, если не вольготную, то - вполне сносную житуху, какое-то аномальное мурло, с ухмылочкой упаковало в тусклую обёртку небытия, небрежно перевязав траурной ленточкой. И, чтобы добраться до этого мурла, надо вывернуться вон из кожи, научиться ходить по воде, подружиться с "кляксой". Одним словом - сделать невозможное.
"Подружимся, вывернемся, научим "свистопляску" любить изящную словесность, сморкаться в кружевные платочки, и ходить по струночке..." - Алмаз оскалил зубы в короткой, мрачноватой усмешке, продолжая прислушиваться, оглядываться. Выживать.
Рядом с ним, произведя шума не больше, чем это могла сделать пушинка, опустившаяся на ладонь: с подоконника спрыгнул Шатун. Конечно, после шума полностью вынесенной рамы, можно было бы не слишком осторожничать. Но Шатун, не был бы Шатуном, если бы обрушился с подоконника чуть громче, чем моргают хомяки. Мясницкие тесаки, любимые игрушки гиганта, находились в боевой готовности. Для раунда игры в "ножички", смельчаки найдутся?
Спустя несколько секунд, в оконном проёме показался Книжник, демонстрирующий если не высшую степень неуклюжести, то никак не ниже средней. Неловко залез, замешкался, выбирая, куда прыгнуть, прыгнул. Приземлился, чуть не подвернув ногу, и если бы не Шатун, коротким движением восстановивший его равновесие, наверняка заработал бы как минимум вывих лодыжки.
Последней квалифицированно спрыгнула Лихо, потянула из ножен своего любимого "потрошителя". Быстрый обмен взглядами, экономные жесты Лиха, понятливые кивки остальных. Через мгновение четвёрка двинулась в сторону "конторы".
В паре-тройке мест, без всякой системы, виднелись клубы дыма, различных степеней густоты и чадности. Горели, скорее всего, как прикинул Алмаз по местоположению пожаров - жилые помещения: и возможно - здание бывшей школы, в которой находился склад жизненно необходимых припасов. Еды, одежды, предметов первой необходимости.
Дом Культуры показался сразу, как только они вышли из-за угла трёхэтажки, снаружи выглядевшей так, как будто над ней надругался урбанист-извращенец, из племени колоссов. До штаб-квартиры Андреича оставалось метров пятьдесят, когда им навстречу вырулили сразу два "пешехода", выглядящих зашибающими свою скудную копеечку, статистами низкобюджетной страшилки. Если бы не одно "но".
Именно эти двое присутствовали вчера в почётной троице, выдворявшей Лихо из недр ДК. Они могли остывать где-нибудь на изношенном асфальте Суровцев, не сумев отбить неожиданно свирепой атаки кровохлёбов. Или выжить. Но никак не двигаться навстречу группе, с неестественной пластикой нежити, выставив напоказ перепачканные явно чужой кровью лица, и камуфляжные куртки.
У всего этого мог быть только один, полностью исчёрпывающий, и разом снимающий все неясности ответ. Других вариантов попросту не предусматривалось. Во всяком случае, людьми, три с половиной десятка лет проживших бок о бок с многочисленными "прелестями" и "примочками" Сдвига.
Всплеск. Ночью был Всплеск. О котором - не знала ни одна живая душа. И подавляющая часть мужского населения Суровцев, показывающая озверевшим кровохлёбам, что в теремочке живёт не мышка-норушка, а вполне злобная особь, способная навешать по сусалам без всяких слюнявых проволочек; оказалась на чистом воздухе. Прямо под ударом Всплеска. Как караси, брошенные на раскалённую сковородку с высокими краями. Бесповоротно обречённые.
Сзади, с неимоверно тоскливой яростью, сквозь зубы взвыла Лихо, быстрее всех сообразившая, какую жуткую пьесу для сегодняшнего утра, поставила прошедшая ночь. Следом за ней, с разной степенью интенсивности, но крайне прочувствованно отреагировали остальные. Суровцев, тех самых Суровцев, которые ещё вчера были для них домом, сегодня уже не существовало. И если бы не этот: получается, так кстати заваливший их дом, оградивший от Всплеска... Они бы сейчас находились по ту сторону баррикады, мелкими разменными монетками Сдвига. Живой мертвечиной.
Нет конечно, в висках горячо пульсировали отголоски надежды, но каждый уже сделал для себя полностью соответствующие наиболее реальному положению дел, прогнозы. Суровцы следовало покинуть, и как можно быстрее. Пока орда мертвяков не загнала их в угол, и попросту не задавила массой, несмотря на некоторые нестандартные способности четвёрки.
"Стиляги" вдруг преобразились, как будто их спустил с невидимого поводка кто-то властный и жестокий. Изломанность, корявость пластики вдруг поубавилась, уступив место если не реактивным, то довольно шустрым, и целенаправленным телодвижениям. Снулые, мёртвые глаза, быстро заволакивало багровой пеленой непреходящего голода. Процесс слияния миров продолжал выкидывать всё новые фортели, нисколько не ублажающие взор.
Алмаз несуетливо повёл плечами, подготавливая "Калаш" к непродолжительной работёнке, но Шатун сделал лаконичный жест тесаком. "Побереги патроны. Сработаю по-тихому".
"Стиляги" слаженно бросились в их сторону, вытягивая синюшные кисти, в засохших красных потёках. Шатун уверенно шагнул вперёд, и через полторы секунды глаз Алмаза сумел уловить только нечёткое и убойнейшее мельтешение тесаков. Ушей достигло чмоканье, молниеносно рассекаемой плоти. Шатун вертелся рядом с ними огромной смазанной полутенью, наводя жути. Казалось, что "пешеходы" каким-то непонятным образом разваливаются на части, судорожно шевелящиеся в полутора десятках шагов от замерших в ожидании людей.
Ещё через пять секунд Шатун замер, глядя на творение рук своих, умудрившийся не забрызгаться фонтанирующей во всех направлениях кровищей. Мертвяки были разделаны ювелирно, и старательно. Как всегда, впрочем. Голова, нога, рука - собери-ка мертвяка...
Неугомонный "бефстроганов по-мертвецки", не задерживаясь, обошли стороной. Дивиться по поводу дрыгающихся среди чахлой травки бирюзового оттенка, конечностей - жизненно важной необходимости никто не испытывал. Разве что Книжник скользнул рассеянным исследовательским взором, легонько наподдав носком кроссовка, по толстой рифлёной подошве говнодава, в который была обута отрубленная по колено нога. И проскочил мимо, чётко врубившись в подступившие реалии. Есть время играть в науку, а есть время, когда надо спасать свою пятую точку. Причём, как можно энергичнее.
- А что нам в "конторе"? - Алмаз косанул взглядом на Лихо, пружинисто идущей рядом с ним. - От Андреича, скорее всего, никаких директив, кроме желания окончательно вынести мне мозг - теперь вряд ли дождёшься... Разве что боезапасом уплотниться до полного душевного равновесия.
- Приспособу для деактивации Сдвига забрать надобно... - Блондинка зло хмыкнула. - Пока он на опережение не сработал, и сам нас всех, вульгарно не деактивировал. Думаю, что приспособа там, вряд ли Глыба её с собой таскать вздумал. В сейфе небось валяется, рядом с рецептом первача. Шифр я знаю. Всё-таки - лицо, облечённое высоким доверием: не "подай-принеси"... Да, и, в оружейке вдумчиво пошарить не помешает, тут с тобой не поспоришь.
- Проблему осознал, и к решению принял... - Алмаз аккуратненько выглянул из-за угла ДК, готовый выписать нужное количество свинцовых примочек любому вставшему у него на пути агрессору. Окрестности Дома Культуры, к его превеликому облегчению, не кишели прожорливыми "пешеходами", способнымипревратить их тактичный, и вынужденный налёт на сейф дяди Книжника - в кровавый балаган. Метрах в двухстах, всё же наблюдалось некое, не шибко активное шевеление облачённых в перемазанный кровью камуфляж, особей. Завтракающих каким-то бедолагой, которому, в принципе, теперь всё было "по тамтаму". К тому же, они сидели спинами к будущим "медвежатникам", и четвёрка незамеченной проскользнула в "контору", закрыв за собой распахнутые двери на засов.
Наверху, там - где располагалась оружейная комната, басовито жахнуло что-то внушительное, и сразу же последовал второй выстрел. Кто-то держал оборону, и, учитывая наличествующий в оружейке арсенал, держать её можно было до тех пор, пока "могильщик" не перекинется в стан вегетарианцев. То есть - почти до бесконечности.
- В оружейку! - Лихо мгновенно приняла решение. - В темпе!
Алмаз с Шатуном энергично, но без лишней спешки, принялись подниматься на второй этаж, где снова обозначились признаки присутствия гомо сапиенса. В виде активного расхода боеприпасов.
"Хамелеоны" на груди у обоих, вовсю полыхали безостановочным радужным переливом, просто-напросто захлёбываясь от частоты и яркости красок. Сигнализируя о том, что они знали и без подсказки: непосредственной близости живых существ, отмеченных вмешательством Сдвига. На генетическом, на физическом... да на всех уровнях!
От двери в оружейную комнату, не осталось почти ничего. На дверном косяке, на одной петле, сиротливо висел скромный огрызок деревянной панели. Доходчиво разъясняющий понимающему человеку, что в небольшом радиусе от неё, произошла веселуха с участием взрывчатых веществ. Выражаясь проще - была использована граната. Не "эфка-третья" - та бы поставила всю оружейку раком. Что-то попроще, вроде "УРки", более известной под простонародным названием - "хорошо, но мало". Замечательно подходящей для наведения качественного шороха в небольших замкнутых пространствах, без излишней боязни того, что пространство вдруг окажется разомкнутым от переизбыточной мощи взрыва.
В прилегающем к оружейке холле, живописно громоздились "пешеходы", разобранные на составляющие части, но без мизерной толики подражания эстетике Шатуна. Один из них, являющий собой гнусную пародию на стойкого оловянного солдатика, пополз в сторону друзей, оставляя за собой след бурой, едко пахнущей жижи, вытекающей из оторванной чуть выше колена ноги.
Шатун не стал тупить тесаки, а просто въехал "стиляге" в бок, отфутболивая его в угол холла. Туда, где находилась спиралеобразная лестница, уходящая на первый этаж. Мертвяк, у которого явственно хрустнули, протыкая внутренние органы, рёбра: с лёгкостью плюшевой игрушки, пнутой шпанистым переростком, пролетел до намеченной точки, и покатился вниз.
Книжник с Лихо меланхолично проводили глазами улетающего через весь холл "пешехода". Причём во взоре книгочея легко угадывался только что родившийся в голове зарок - никогда не спорить с Шатуном на пендель. Даже самый лёгонький. Здоровье дороже.
Алмаз, осторожно перешагивая через, уже довольно вяло трепыхающийся реквизит для съёмок ужастика, приблизился ко входу в оружейную комнату. Но заглядывать не стал. Нельзя было поручиться, что у человека, отстаивающее своё право глядеть на мир не через багровый туман вечного недожора - выдержат нервы, и он не ахнет по Алмазу из какого-нибудь восемнадцатимиллиметрового "Страйкера-Зеро". После чего все сожаления, и признания чужой оплошности, придётся выслушивать, восседая на желтовато-сером облачке. К чему Алмаз был не готов, ни в каком диапазоне.
Он направил свой "дыродел" в одного из копошащихся на полу мертвяков, из глаза которого задорно торчала массивная бронзовая дверная ручка, по всей видимости, после взрыва переменившая место прописки. Ещё у "стиляги" отсутствовали голени обеих ног, и правая рука по половину бицепса.
Алмаз потянул спуск, и ручка в глазу жертвы Всплеска ушла вглубь черепа, и вылетела с обратной стороны. Спустя пять секунд он повторил выстрел, филигранно выбив передний зуб ещё одному "пешеходу". Зуб за зуб. Хорошо бы самому Сдвигу все челюсти на сто восемьдесят градусов развернуть... Но пока придётся довольствоваться малым. До козырного туза ещё не достать, так хоть на "шестёрках" душой ограниченно отрыгнуться.
- Есть кто живой? - После очень краткой заминки, из оружейки донёсся недоверчиво-радостный, очень хорошо знакомый голос. - Или это "пешеходы" в русскую рулетку из "Калаша" поиграть вздумали?
- Герман... Ты, что ли? - Алмаз просунул голову в дверной проём. - Точно, Знаток. А стволами-то обложился, а серьёзный-то какой... Сейчас описаюсь от зависти. Давай, делись по-братски, у тебя ж всё равно на все калибры рук не хватит. Мы в долгу не останемся.
- Для таких людей и собственной потенции не жалко! - Герман осклабился со всей приятностью, было видно, что он чертовски рад появлению Алмаза. - Хотя её и осталось-то - на особо торжественные случаи, не чета кроличьей... Заходи, выбирай, что душа требует! С учётом бойко обрушившейся вниз, кривой социальной защищённости.
В перегородке, на века смастряченной из толстых арматурин, и разделяющей оружейку на две неравные части, распахнулась дверь, открывающая проход внутрь.
- Давно не виделись... - Лихо вторглась в святая святых Андреича. Где с любовью и педантичностью было определено и расставлено по своим ячейкам, ящикам, коробкам - разномастное оружие. Несколько сотен разнокалиберных стволов, почти всех мировых производителей "огнестрела", для продуктивного и уверенного душегубства на самых различных дистанциях. Огнемёты, мины, пластиковая взрывчатка... Всё находилось в отличном рабочем состоянии - бери наугад, и лупи от пуза. Без осечек, без накладок. С невидимым штампом гарантии на каждом стволе - "Хранится, и обихаживается у Андреича". Бывший двадцатипятилетний старлей-погранец, выживший в адской давилке Сдвига, и спустя два года после этого, ставший полновластным хозяином-попечителем-нянькой Суровцев, со всем, что могло стрелять хотя бы на расстояние, чуть более дальнее, чем его собственный плевок - носился, как нумизмат с первой денежной единицей в истории человечества.
Конечно, после событий вчерашнего вечера, арсенал оружейки изрядно поуменьшился, теперь в основном пребывая на улицах посёлка. Но, всё равно, того, что до сих пор находилось перед глазами четвёрки - хватало на небольшую локальную войнушку, с высокой плотностью огня. И протяжённостью, примерно в три-четыре дня.
- Я смотрю, вся команда в сборе! - Настроение Знатока улучшалось прямо на глазах. - А то я уже думал, что так в одиночку и придётся свою линию гнуть... Потом "Стингер" - в рот, и - прости-прощай, родное Тихолесье. А судя по всему - помозолим ещё бельма Сдвигу. Верно ведь?
- Как подумаю, что придётся теперь твою болтовню выслушивать, сама готова хоть сейчас "Стингер" в зубы сунуть... - Пробурчала Лихо. - Нет бы - Глыбе здесь оказаться.
- На всех не угодишь! - Герман состроил шутовскую мину глубочайшего извинения. - В крайнем случае, могу поделиться "берушами", у меня где-то завалялась парочка. Правда, сам уже полгода пользуюсь, и в несколько иных целях, о которых при даме и упоминать стыдно... Но - чем богаты!
Лихо состроила философски-обречённую гримаску "ну, я же говорила - трепач!", и, прихватив со стойки первое, что подвернулось под руку - трёхкилограммовый, увенчанный глушителем "Вал", и, в довесок к нему - пару обойм, вымелась из помещения. По пути прихлопнув ладонь "хамелеон", чтобы не отвлекал внимание. И без того понятно, что вокруг враги, и бой наш будет жарким.
Книжник бросился следом, ухитрившись сцапать восемнадцатизарядную старенькую "Гюрзу" прежде, чем его остановил Шатун, присматривающийся к более солидным экземплярам, вроде принятого на вооружение перед самым Сдвигом, винтореза "Вепрь-М". Из которого, собственно, Герман и устроил "пешеходам" разбор полётов.
Лихо скользила по коридору первого этажа, направляясь в угловой кабинет, где стоял сейф Глыбы. Книжник догнал её уже почти у самой цели, она без всякого энтузиазма ткнула ему пальцем возле себя. "Держись рядом!".
Судя по масштабам баталии, устроенной Знатоком возле оружейной комнаты, "стиляг" в "конторе" остаться практически не должно. Ну, может быть, где в коридорах ДК, и заплутал один-два... Пустяки, дело насквозь незамысловатое, даже учитывая повышенную боеспособность "пешеходов". Лихо, конечно, никаким боком - не Шатун, но "потрошитель" способен снести любую голову с плеч с одного взмаха. И неважно - первосортные в ней мозги, или безнадёжно обглоданные Всплеском до "второй свежести".
Показав Книжнику глазами на дверь в кабинет - "Открывай!", Лихо подняла, и упёрлась прикладом "Вала" в плечо, готовая среагировать на малейшее нарушение личного пространства.
Дверь распахнулась. В кабинете царил сумрак, из-за плотных, опущенных штор. Блондинка настороженно повела глушителем, обшаривая каждый квадратный сантиметр вотчины Андреича. Причин для целевого использования спецпатронов, с расстояния в стометровку пробивающих "броник", не имелось. Книжник, взявший на себя полномочия озвучить любые изменения по обстановке в коридоре, молчал, как барельеф на главной поселковой площади.
Сейф стоял в углу. Небольшой, но тяжеленный несгораемый ящик, кое-где покоцаный выстрелами, напоминающий о разухабистых временах далёкой молодости. В кои, некоторое количество индивидуумов с недвусмысленными криминальными наклонностями, питали стойкие иллюзии, по поводу чёткой жизненной позиции Андреича, по отношению к Суровцам. Рассеивание иллюзий зачастую доходило до критической точки, сопровождаясь мерами, даже близко не присаживающимися на одном гектаре, для известных надобностей, рядом с либеральными. В которых, блондинка принимала самое непосредственное и деятельное участие.
Лихо положила автомат рядом, на край видавшего виды кресла с широкими кожаными подлокотниками, и повернулась к сейфу.
Два. Четыре. Шесть. Восемь. Глыба любил чётные числа, и чёткое выполнение не менее чётких приказов, которые он всегда отдавал в полной и исчёрпывающей манере. Замок щёлкнул, и Лихо потянула массивную дверь на себя, открывая сейф. Надеясь, что искомое действительно находится там, и не придётся бегать по Суровцам, разыскивая Андреича. Живого, или мёртвого.
Сзади раздался какой-то приглушённый, но явно сверхэмоциональный писк Книжника. Блондинка скупым, выверенным пируэтом развернулась к нему лицом, подхватывая "Вал", вскидывая на уровень живота, привычно нащупывая спусковую скобу.
На неё, гипнотизируя багровым взглядом, вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами, пёр Андреич. Откуда он тут взялся?
Краем глаза уловив прекращающееся колыхание шторы, Лихо нажала на спуск. Неизвестно, результатом чего стало пребывание бывшего смотрящего Суровцев, в новом обличие, в своём старом кабинете. То ли - не до конца стёртая Всплеском, генетическая память волевого, "железного" Глыбы, притащившая сюда мёртвое тело. То ли - простая, иногда выпадающая на рулетке судьбы, случайность. Но, он был здесь.
"Вал" бесшумно отхаркался. Пули, вылетевшие из дула со скоростью двести девяносто метров в секунду, пробили мёртвую плоть насквозь. Магазин опустел за секунду с небольшим, Андреич сделался похожим на эксклюзивный дуршлаг, но не остановился. На перезарядку времени не было.
Лихо швырнула "Вал" в бывшего отца-командира, отпрыгнула вбок, на йоту разминувшись с распахнутой дверцей сейфа, рука легла на рукоятку "потрошителя".
- Дядя... - Севшим голосом выдал Книжник, истуканом застывший в дверном проходе. Андреич резко обернулся, как будто в безжизненном мозгу - крутанули какую-то релюшку, переключившую его внимание в другую плоскость.
"Гюрза" ходуном ходила в поднимающейся руке Книжника, и глаза у очкарика были совершенно безумные, с ясно улавливающимся отблеском душевного надлома. Девятимиллиметровая, уже старенькая, но, по-прежнему безотказная машинка, то ловила приближающийся силуэт мертвяка, то её уводило куда-то вбок, вбок... Андреич приближался, камуфляжная куртка была насквозь пропитана чужой кровью, и своей бурой жижей, хлещущей из сквозных ран.
Лезвие "потрошителя" вышло у Глыбы из горла, и пошло в сторону, разрезая мышцы, трахею, кровеносные сосуды. Мертвяк мотнулся влево, вправо... Лихо взмахнула "потрошителем" второй раз - и утяжелённое лезвие окончательно отделило голову от тела.
То, что ещё недавно было Андреичем, человеком, собравшим их всех под одной крышей Суровцев, опекавшим их, как родных детей: грузно топталось посреди собственного кабинета, заливая скрипучий паркет липкой, бурой гадостью, фонтанирующей из его перерубленной шеи.
"Бах! Бах!" - Книжник словно вышел из ступора, остроносые пули "Гюрзы" кромсали тело "пешехода", ещё вчера вечером бывшего самым близким его родственником. "Бах! Бах! Бах!".
Патроны кончились.
- Подвинься... - Книгочея унесло в сторону мягко и стремительно, но без потери равновесия. Мимо просочился Шатун, примчавшийся на звуки пальбы, с самой сверхзвуковой скоростью, на какую только был способен. Тесаки описали в воздухе непрерывную сложную кривую, и Андреич принялся распадаться на части.
"Если за каждый литр пролитой внутривенной жидкости, неважно - человеческой, или сявок Сдвига, на том свете будет полагаться хотя бы по щелбану, то мы все рискуем в первый же день заработать себе тотальное сотрясение мозга..." - С началом стрельбы Книжника, упавшая на пол кабинета Лихо, поднялась, вытирая "потрошителя" об обивку кресла, и убирая его в ножны.
- Прости, Андреич... - Шатун, до которого вдруг дошло, из кого он только что настрогал шашлыка, как-то покаянно взирал на елозящие у него под ногами анатомические пособия. - Так вышло...
Лихо добралась до раскрытого сейфа, заглянула внутрь. Деактиватор Сдвига, плоский, абсолютно невзрачный кругляш, без надписей, без ничего. Размерами с коробочку из-под монпансье, разноцветных леденцов, увиденных на одной из иллюстраций ТОГО времени, во множестве собранных Книжником. Увесистый, немного закруглённый к краям. Точно, то самое.
- А чего он маленький такой? - Шатун заглянул ей через плечо, сопя как-то по-особенному уныло. Всё происходящее, как-то не добавляло ему поводов для жизнерадостности: даже, несмотря на его непрошибаемую невозмутимость в практически любых ситуациях.
- А ты хотел, чтобы он был размером, с чувство юмора Германа? - Огрызнулась Лихо. - Тогда бы мы его в жизнь отсюда не увезли. Не на чем было бы...
- Да я просто так, от растерянности...
- Понятно, что ты не вынашивал эту шутку, в течение последней пятилетки: шлифуя, и оттачивая до полной филигранности... Уходим! - Деактиватор, как родной, улёгся во внутренний карман куртки, Лихо подобрала "Вал", тряхнула за шиворот потихоньку клацающего челюстями книгочея, приводя в того в чувство.
- А? - Жалобно пискнул Книжник, отрываясь от созерцания выгибающихся, и наяривающих свою поганую кадриль, конечностей.
- Так вышло. - Веско обронила Лихо, и подтолкнула его в спину, заставляя разорвать ещё одну нить, связывающую его, да и её тоже - с прошлым. Книжник понуро брёл по коридору, пытаясь оглянуться: даже кажется, надеясь проснуться, вынырнуть из бредового сна, вернувшись туда, где все живы и здоровы. Лихо подталкивал его снова и снова, пока они не вернулись в оружейку.
Герман не сказал ни слова: вне всякого сомнения, что-то прочитав на лицах возвратившихся. Или врубившись с помощью до предела развитого чутья, позволяющего делать верные выводы в резко сжатые сроки. Мало уметь дать укорот "камнерезу", надо ещё приспособиться читать мысли у братьев по разуму, даже если телепатические задатки отсутствуют напрочь. Плохой психолог, как показывают непрекращающиеся тесты на выживание - редко смеётся в финале.
- Грузимся, и уходим. - Лихо вооружилась ещё одной модификацией нетленного "Калаша", с бесконечно лирическим "погонялом" "Фаворит". Дело было, конечно же, не в романтическом названии творения отечественных оружейников, имеющему полезное дополнение в виде подствольного гранатомёта. А в более чем достаточном количестве боеприпасов к нему.
"Фаворита" дополнили два "Феникса", близкие родственники итальянской "Беретты", обладающие веским достоинством, в виде вместительного магазина. Не "два ведра патрон", конечно же, но двадцать пять тупоносых свинцовых "ос", пока что мирно сидящих в своих латунных "ульях" - хороший повод для того, чтобы прихватить их в неблизкий вояж.
Даже Книжнику оставили его "Гюрзу", дополнительно присовокупив максимальное количество обойм, которое только поместилось в карманах его одежды. Игрушки с "клопобоями", заряженными холостыми патронами, закончились, круто и бесповоротно. В крайнем случае - будет, чем застрелиться, не попав в качестве десерта к той же "свистопляске".
Шатун основательно загружался коробками, цинками - ходячий склад, которому выпало доставить всё это в гараж, где их будет ждать верный боевой четырёхколёсный конь Глыбы. На котором Лихо рассчитывала покинуть Суровцы в самый ближайший отрезок времени. Что будет, если этой ночью машина пришла в полную негодность, взлетев на воздух от шальной пули, клюнувшей в бензобак, или ещё по какой либо причине - Лихо старалась не думать.
- "Плескалку" возьмите. - Книжник забрал стоящую на отдельной подставке круглую капсулу из плексигласа, в которую была помещена та самая желеобразная субстанция, способная улавливать скорое приближение Всплеска.
"Всё будет хорошо..." - невеликое воинство сгрудилось в холле второго этажа, словно оттягивая тот самый момент, когда придётся сорваться в неизвестность. К чёрту на рога, чтобы выломать их с хрустом, с корнем, и засунуть лукавому под хвост. Для верности жахнув прикладом, чтобы поглубже вошли, и усвоились.
- Присядем на дорожку? - Знаток был в своём репертуаре. Алмаз оглядел заваленный останками "стиляг" холл, и усмехнулся.
- Ты сразу падай с разбегу. - Посоветовала Лихо. - Чего мелочиться - присаживаться... Пошли, бездомные. Светлое будущее делать, не на барельеф же надеяться.
Оценив из окошка сверху степень возможной опасности, и сочтя её уровень весьма ниже среднего, вывалились из ДК, со всевозможной прытью пошкандыбав в сторону гаража. До коего было рукой подать. Шатун, побагровев от натуги, тащил сразу три рюкзака, плотно набитых смертью.
- Достаточно одной маленькой пульки... - Сказал Герман, оглядывая бугрящийся от ребристых боков "Ф-3", брезентовый бок самого большого рюкзака. - И запорхаем мы, перемешавшейся горсткой атомов, куда ветер потащит. Где я, где Лихо - хрен разберёт...
- Накаркаешь - убью. - С мрачной иронией предупредила блондинка. - Найду атом морды, и атомом пятки та-ак надругаюсь... Понял?
- Да понял, понял... Только, судя по всему, нема в Суровцах больше личностей, способных сопротивляться с оружием в руках. Остались ты, да я, да ещё три везунчика. Прочих Всплеском отутюжило, да "пешеходы" на зуб взяли. Я так до сих пор и не понял, как у Митрича соскользнуло? Он же должен был дней за пять знать, не помню я, чтобы он не знал...
Лихо ничего он ответила, отвернувшись в сторону, держа "Фаворита" наизготовку. Дерьмовое времечко подвалило, неизвестно, что откуда выпрыгнет, выскочит, какую рожу скорчит...
Они двигались, прикрывая оставшегося почти беспомощным Шатуна. Герман и Лихо - спереди, Алмаз и Книжник - сзади. Гараж был уже близко.
Алмаз окинул взглядом окрестности, сплюнул, вдруг почему-то ставшей очень горькой и вязкой, слюной. Было ясно, что уходить следует немедленно, оставляя всех (а они, бесспорно - были!!!), оставшихся в живых, на волю судьбы. Но искать кого-то ещё, носясь по Суровцам с "дыроделом" наперевес, глобально рискуя оказаться на обеденном столе "пешеходов" в качестве основного блюда, не то - чтобы не было никакой возможности. Скорее - никакой целесообразности. И с этим, с жутким скрипом приходилось уживаться, мириться. Хотя ему, воспитанному в рамках морального кодекса Глыбы, гласящего о постоянной необходимости спасать всех, до кого только можно дотянуться, и кто был этого достоин - было не по себе. И, как справедливо полагал Алмаз - остальным тоже. Но они остались единственным, у кого был реальный, хоть и зыбковатый шанс к восстановлению ТОГО, изначального равновесия мира. И попросту не имели права размениваться на постороннее, мешающее делу. Какие бы, до кровавых ссадин в душе ассоциации это не вызывало. Не имели!
"Горыныч", любимец Андреича, красующийся на своём обычном месте в гараже, был невредим. Внушительный представитель клана военных внедорожников, усовершенствованная модель незабвенного ГАЗ-2975, по кличке "Тигр", с увеличенной грузоподъёмность, скоростью, дополнительным встроенным вооружением. Боеприпасы к вооружению, правда, давно были использованы, и новых комплектов добыть не удалось, несмотря на все старания Глыбы. Бронированный, полноприводной, выносливый, ни разу не подводивший прежнего хозяина. Рядом сиротливо приткнулись ещё несколько драндулетов, насквозь гражданского облика, на которые никто не обратил ни малейшего внимания. "Горыныч" по сравнению с ними, выглядел как настоящий мамонт, рядом с кучкой розовых фарфоровых хрюшек.
Ключи висели на гвоздике, там, где им и полагалось находиться. Глыба в последние годы никогда не таскал их с собой, здраво рассуждая, что в Суровцах нет ничего личного, кроме пошедшего в использование лоскута бумаги в местах общего пользования. Если вдуматься, то в посёлке царил самый настоящий, безрезультатно обещанный историческими личностями прошлого - коммунизм. Нет, конечно, на ячейку общества - семью, никто не покушался, а что касается всего прочего... При любой необходимости оно могло быть безоговорочно, и молниеносно свалено в общий котёл.
- Сгружайся... - Шатун с облегчением, нежно положил на бетонный пол гаража до предела упакованные рюкзаки, и встряхнул руки. Переборщил немного, несмотря на свои беспрецедентные физические данные. Ничего, лучше немного напрячься сейчас, чем напрягаться потом, думая, каким бы макаром родить ещё пару дополнительных обойм.
Знаток подцепил ключи, и полез заводить машину. Лихо ничего не имела против того, что он поедет за рулём. Несмотря на ехидный нрав, и порою чересчур колкую языкастость, Герман был отличным водилой, умеющий управляться с "Горынычем" как сам Глыба.
Рюкзаки были заброшены в грузовой отсек, где к ним прибавилось ещё несколько канистр с дизельным харчем для "Горыныча". Жрёт, падла, не в пример сказочному - тот одной красавицей в месяц обходился, а на этого же не напасёшься... А в последнее время с горючкой просто беда - хоть табун красавиц за канистру предлагай: не факт, что обмен состоится.
- На зуб бы чего-нибудь изобрести. - Не жравший с прошлого вечера Шатун, печально огляделся по сторонам, но кроме пришедших в полную негодность покрышек от стоящего рядом "Шевроле", на глаза ничего не попалось. - Брюхо выражает полное непонимание серьезности наступивших перемен, ему жрать подавай. Ни у кого, ничего не завалялось?
Все, кроме Книжника, отрицательно покачали головами, и лишь очкарик предложил какие-то мятные пастилки, завалявшиеся у него в кармане. Шатун с печальным вздохом взял предложенное, и принялся обманывать желудок, но судя по его глазам, сам нисколько не верил в реальность задуманного. Что такое три пастилки, для такого, как он? Одно расстройство... Сейчас бы тушёночки, банок, эдак с полдюжины! А потом можно и Сдвиг уконтрапупить по полной программе.
Движок "Горыныча" работал с радующей слух отлаженностью и бесперебойностью. Хозяйство Глыбы передавало последние радостные приветы, вызывающие тихую печаль, вперемешку с дикой ненавистью к тем, кто в погоне за новыми источниками энергии, способен пускать в утиль всё, что угодно, кого угодно, в каких угодно количествах и масштабах.
Герман вывел размалёванного в маскировочные цвета монстра на оперативный простор, и высунул довольную физиономию в окошко.
- Занимайте места, сегодня проезд бесплатный! Эх, прокачу! Бензин ваш, идеи - тоже. Быстрее, пока "пешеходы" не расчухались.
Алмаз запрыгнул на переднее сиденье, рядом со Знатоком, Шатун сел сзади, Лихо и Книжник приткнулись к гиганту, чуть-чуть не упирающемуся макушкой в потолок кабины, по бокам: благо габариты внутреннего пространства "Горыныча" позволяли сделать это без излишних трудностей.
- Маршрут бы неплохо уточнить... - Кинул в пустоту Герман. - Я конечно, могу отвезти, куда угодно. Да ведь у вас, как я догадываюсь, какие-то намётки образовались. Или не угадал?
- Давай в Замурино. - Лихо кинула взгляд в затемнённое оконце, увидев замаячивших невдалеке "стиляг" в количестве сразу целого взвода. - А там видно будет...
"Горыныч" тронулся с места, знакомые пенаты поплыли мимо окон бронированной громадины внедорожника, пропадая из виду, удаляясь. Алмаз смотрел в одну точку, глаза были абсолютно сухие - не пристало матёрому волку, бойцу, сентиментальничать, но в душе стало одним, дотла выжженным участочком больше. Прощайте, Суровцы!
До дороги, ведущей в Замурино, было не больше минуты езды. Внедорожник уверенно катился по щербатому асфальту, приближаясь к главному посту. "Пешеходов" становилось всё больше, словно они выходили проводить оставшихся в живых. Только в их глазах, вместо прощальной грусти, по-прежнему колыхалась багровая пелена голода. Печати Всплеска.
Слева и справа, вынырнув из-за угла древней блочной пятиэтажки, показались ещё две группы мертвяков, экземпляров по тридцать-сорок в каждой. Улица в этом месте сужалась, если немного промедлить - они закупорят своими телами проезд, и придётся делать крюк, чреватый неизвестно какими последствиями.
- Гони! - Алмаз первый врубился в вероятную опасность, но Герман уже перебросил скорость, от души притоптал газку, заставляя "Горыныча" буквально прыгнуть вперёд, на прорыв.
- Па-абереги-ись! - Знаток вжался в кресло, ожидая неминуемого удара. Разминуться с парой "пешеходов" не было никакой возможности, они сунулись наперерез, стоя прямо на пути движения.
Прежде чем усиленная "кенгурятником", шипастой решёткой, сваренной из стальных труб - личным дополнением Глыбы, угловатая морда почти шеститонного "Горыныча", смяла два, потерявших человеческих облик силуэта: Алмаз успел узнать одного из них. Это был тот самый, любопытный молодой дозорный, в числе других сменивший их с Шатуном вчера вечером на посту.
Внедорожник тряхнуло, но несильно, колёса отчётливо раздавили что-то податливое, превращая это в бесформенный набор костей и плоти. Книжник утробно ёкнул, но сдержался, не испачкав салон содержимым своего желудка.
"Горыныч" смёл с пути ещё одного, зацепил крылом ещё, ещё - но прорвался, не завяз в наплывающем в двух сторон скопище мёртвой плоти, ведомой одним инстинктом.
Знаток перевёл дух, ухмыльнулся, глядя в зеркало бокового вида, как толпа "пешеходов" продолжает преследовать их, несмотря на быстро увеличивающийся разрыв в расстоянии.
- Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл. А от вас, фанатов сыроедения, и подавно дёру дам.
"Горыныч" проскочил пост, вдребезги разнеся опущенный шлагбаум - времени соблюдать все приличия, и покидать машину, чтобы поднять его - не было. Тем более, что в опасной близости ошивалось ещё с десяток неестественно двигающихся персонажей утреннего кошмара.
- Всегда мечтал это сделать! - Знаток хлопнул по "баранке", провожая взглядом разлетающиеся обломки полосатой преграды. - Вроде бы и юность уже давно пропала за горизонтом, а всё никак не могу на степенность, и прочие атрибуты прилагающегося возраста перестроиться... Шалун, одним словом!
Лихо скептически, чуть заметно покачала головой, соглашаясь с "шалуном". Шалун, Шатун, сплошные шипящие, ещё какого-нибудь Шамана не хватает, просто так, для комплекта. Один бы делал, второй трепался, а третий многозначительно молчал.
- О чём думаешь, красивая? - Герман посмотрел в зеркало заднего вида на молчащую Лихо. - Может, расскажете, что вообще происходит? Я, конечно, догадываюсь, что мой вчерашний спутник, имевший неосторожность выпасть из ниоткуда - прямо у меня перед носом: в приватной беседе, которую устроил ему Андреич, заливался почище меня, когда я нетрезв, и один в компании прелестных дам. Давай, не томи душу, выкладывай. Мы теперь в одной сцепке, чего уж там...
- Книжник, просвети вкратце... - Лихо дала знак очкарику, и тот старательно "сел на уши" Знатоку, посвящая в детали вчерашнего разговора с представителем параллельного мира.
- ...В общем, как я понял - наша точка является ключевой, как бы основным пунктом, не задействовав который - не получится вообще ничего. - Деловито пояснял Книжник. - После запуска деактиватора, начнётся цепная реакция, уходящая уже за пределы Земли, в результате которой, всё должно вернуться на круги своя. Вероятность удачного завершения операции, со слов бывшего обладателя деактиватора - примерно семьдесят пять - восемьдесят процентов.
- И, как я понимаю, вы собрались довести начатое до логического завершения... - Задумчиво сказал Герман, когда Книжник иссяк. Воздержавшись от криков "едрёна мать!", "дайте мне этих запараллеленых, я буду читать им лекцию, об их недостойном поведении!", и "вперёд, на Сдвиг!".
- Изумительная безупречность логики... - Пробормотала Лихо, нащупав сквозь ткань куртки лежащий в кармане деактиватор. - Нет, я собиралась его на первой же барахолке обменять на фуфырик огуречного лосьона. Если, конечно, такой сыщется в наше время. И нажраться до невменяемости. Ты ведь мне веришь, Знаток?
- Изумительная утончённость юмора... - Герман начал плавно поворачивать руль, вписывая машину в поворот. - Но, продолжая логически развивать твоё предыдущее высказывание, мы получаем следующий вираж сюжета. Так как, огуречного лосьона сейчас не сыскать, даже в обмен на мою жизнерадостность - то остаётся только одно. Пойти, и употребить его по прямому назначению. Не лосьон. Деактиватор.
- Найти бы человека, который тебя на кривой "кляксе" объедет. - Сказала Лихо. - В точку, Знаток. В самую, что ни на есть точку. Если быть точным - в шоколадный глаз Сдвига.
- Я так полагаю, что координаты шоколадного глаза вам известны?
- А как же... Книжник, вноси дополнения.
Очкарик без промедления извлёк из глубин своего "харда" нужный файл, и ознакомил Германа с его содержимым. Замолк, ожидая ответной реакции.
- Путь неблизкий, да всё буреломами. - Знаток вынес свой однозначный вердикт, и почесал бороду. - Сколько, говоришь, времени до полного экстаза неконтролируемой халявы осталось? С месяц?
- Не больше месяца. - Лихо покривила губы. - Я, если честно, на Андреича рассчитывала. Мы, хоть люди не криворукие, но у него всё же связи, и, тому подобная амброзия. Сам понимаешь, ему поверили бы гораздо быстрее, чем нам всем, вместе взятым... Тем более, что всё это, в большей степени смахивает на полную и законченную шизофрению. В крайнем случае - на фантастический рассказ, накаляканный коллективным творчеством отделения, для детей с задержкой умственного развития. Если бы я не умела отличать правду от остальных побрехушек, то сама ни за что бы не поверила... Такая вот, понимаешь, суровая правда жизни.
- Истину глаголешь, дитя моё... - Герман задумчиво крутил руль, "Горыныч" уверенно мчал по знакомым пейзажам, приближаясь к Замурино. - У Андреича была шикарная перспектива возглавить крестовый поход против этой опостылевшей прозы бытия. А уж как я буду скучать по его фирменному первачу, ты просто не представляешь. Ах, как буду скучать...
На несколько минут воцарилось тягучее, неловкое молчание, впереди замелькали окрестности Замурина, Знаток сбросил скорость, превратившись в живой сканер, прочёсывающий прилегающую местность. Как, впрочем, и весь остальной экипаж внедорожника. Признаков жизнедеятельности видно не было. Вообще никаких.
- Или это не слишком искусная западня. - Герман оторвался от созерцания крохотного поселения. - Или здесь стряслось что-то, не укладывающееся в широкоформатные рамки моего богатого жизненного опыта. Больно уж тихо, полное благолепие... Как на погосте.
- Всеобщая точка зрения высказана в полном объёме. - Алмаз ещё раз пробежался взглядом по виднеющимся, как на ладони - строениям. Замурино, в ярких лучах розоватого дневного светила, производило впечатление если не ужасное, то вполне гнетущее. Несколько кирпичных домишек, пара качественно проржавевших, но пока ещё худо-бедно действующих ангаров, исполняющих сразу несколько функций, вроде склада, гаража, и прочих социально необходимых элементов. И, единственная пятиэтажка, точнее - бывшая пятиэтажка, у которой почти полностью был снесён пятый этаж. Всё бы ничего - по Материку хватало таких вот напрочь заброшенных, опустевших островков, дававших людям кров и какое-нибудь занятие, с помощью которого можно было иметь свою корку ржаного. Но вся сидящая в "Горыныче" пятёрка, чётко знала, что ещё вчера в Замурино если не кипела, то вполне побулькивала размеренная "жизня". И никто, из двух с небольшим сотен жителей, обретающихся здесь; не нацеливался убраться отсюда подальше. Не было таких причин, не было! Точнее - были, если верить покойному Глыбе. Но, пока наш народ полностью осознает объём, глубину, и коэффициент пагубности новый явлений, пока раскачается... Не могло в Замурино не остаться ВООБЩЕ никого, хотя бы один "пешеход", если предположить то, что Всплеск достал до поселения - просто обязан был болтаться здесь, украшая бытие своим небытиём. А если не достал, то тем более - кто-то должен был присутствовать, пусть не встречая с охапкой искусственных гладиолусов и кучеряво испечённым караваем. Что здесь стряслось? Что???
- Едем дальше? Или сделаем короткую остановку? - Спросил Герман. - Я высказываюсь "за". Если коллектив "против" - продолжаем колесить.
Лихо коротко переглянулась с полуобернувшимся к ней Алмазом, Шатуном. Кивок, кивок, кивок.
- Лады... - Лихо выразительно посмотрела на Знатока. - Объявляется пятиминутная вылазка. С целью пополнения продуктового запаса. В Суровцах не успели, так может здесь выкрутимся как-нибудь. От детонаторов с "УРками", сдаётся мне, изжога будет, или там - вздутие... Надо чего попроще, покалорийнее. Идут Алмаз с Шатуном, остальные остаются на месте. Возражения есть?
Каким-то подобием возражения, робко попытался разродиться Книжник, но был мгновенно приведён в чувство выкашивающим все ростки инакомыслия, убийственным взглядом Лихо. Герман барабанил пальцами по рулю, искоса посматривая на примолкшего книгочея, уставившегося в окно с видом человека, потерявшего смысл жизни. Потом хлопнул его по плечу, ободряюще подмигнув.
Повернулся к Лихо.
- Несколько коробок с сухпаем должны находиться во-он там. - Он показал пальцем на ангар побольше. - В комнатухе, рядом со слесаркой. Как заходишь - налево. За остальное не скажу - не знаю... Удачи!
Алмаз на миг опустил веки, и чуть заметно кивнул, благодаря за информацию. Вылез из кабины, привычно перехватывая "Калаша" так, чтобы в любое мгновение пустить в работу, не затрачивая дополнительных усилий. Лихо вышла следом, выпуская Шатуна.
- Без геройства, мальчики. Я конечно, на сто кругов уверена, что вы вдвоём всё Замурино на молекулы раздербаните, если такая надобность вдруг возникнет. Но - не стоит. Тем более, что от этого нового набора аномальных изысков, смертушкой смердит гораздо резче, чем в недавнем прошлом. Так что - без фанатизма, сухпай прикарманили - и обратно. Если его хозяин вдруг объявится, в полном адеквате и здравии, кантуйте сюда, потолкуем с удовольствием. Давайте, ни пуха, ни пера!
- К чёрту! - Сплюнул Шатун. Алмаз тоже плюнул себе под ноги, и двинулся вперёд, наблюдая, фиксируя, сопоставляя. Шатун, страхующий его с помощью аргумента, носящего название "Вепрь-М", с расстояния в полсотни метров, и с одного залпа оставляющего от человека что-то невнятное, эпизодическое: шёл чуть позади. Замурино приближалось, Алмаз превратился в один сплошной комок нервов - но всё оставалось без изменений. Тишь, гладь, покой... Натянутые, как яйца толкача наркоты в мозолистой ладони Андреича. Давящие, ненормальные.
До указанного Германом ангара оставалось всего ничего - десятка полтора шагов. Алмаз обошёл небольшую кучу битых кирпичей, и - замер.
Перед ним находилось что-то непонятное, не поддающееся моментальному осмыслению, но вызывающему быстрое появление шершавого, сухого, и приличного по размерам, кома в горле. Шатун оказался рядом сразу после того, как Алмаз застыл, вглядываясь в непонятную находку. Всмотрелся сам, тряхнул головой, отгоняя внезапно и цепко присобачившийся к душе страх. Закрыл глаза, надеясь, что это ему померещилось, пригрезилось, и перед ним всего лишь продолговатая, и довольно широкая рытвина, глубиной примерно в четверть метра, без...
- Да что же это за...?! - До Алмаза внезапно дошло, что он видит перед собой. И его, беспощадно и незамедлительно вывернуло на землю, тугими спазмами выскребая из почти пустого желудка всё, подчистую. Шатун оказался покрепче, и просто отвернулся, не в силах смотреть на эту рытвину, во весь объём которой, было размазана грязно-красная кашица, слизь, навсегда и прочно утерявшая всё сходство с очертаниями человеческой фигуры.
Это выглядело так, словно человека под огромным давлением размазали по земле. Как большим пальцем размазывают по столу, или - по стене, насосавшегося крови клопа. Шатун вгляделся - невдалеке от этой рытвины виднелась ещё одна, и ещё... Да что здесь произошло, вашу мать?!?!!!!
Алмаз вытер губы рукавом, ощущая во рту стойкий вкус кислятины. Сплюнул, посмотрел на Шатуна, с посеревшим лицом озирающегося вокруг. У самого входа в ангар виднелась ещё одна продолговатая вмятина, углубление: заполненная всё той же, вызывающей рвотные позывы слизью. Начинающей подсыхать, и схватываться сверху мелкобугристой, трескающейся, коричневатой корочкой. На которую, уже налетали вездесущие, крупные, с зеленоватым отливом мухи: почему-то оставленные Сдвигом без каких-либо изменений к худшему. А, собственно, что ещё можно ухудшить в обычной трупной мухе?
Алмаз сделал шаг вперёд, и понял, что все странности на этом не закончились. Давленая до состояния бесформенной кровавой размазни - человеческая плоть, пахла как-то необычно. В воздухе витал какой-то пряный запах, щекочущий ноздри. Не резкий, не всепроникающий - но неотступно висящий над рытвинами с их жутким содержимым. Самым худшим было то, что он не раздражал, от него не хотелось зажать нос, и уйти как можно дальше. Он никак не сочетался с тем, чему он сопутствовал. Он не состыковывался с происшедшим, он был неправильным, неподходящим...
Дверь ангара была наполовину раскрыта, Алмаз сделал широченный шаг, почти прыжок, не желая заставлять себя, ставить ногу в рытвину, которой было не миновать тому, кто собрался зайти в ангар.
И остановился, внутренне зайдясь в тоскливейшем душевном вое. В полуметре от входа, внутреннее пространство ангара, шагов на десять вперёд - было сплошь усеяно всё теми же багровыми, разнооттеночными, чуть выпуклыми кляксами, разве что не вдавленными в землю, а расплёсканными по бетону. Пряный запах стал чуть более резким, начиная кромсать желудок новыми позывами.
Алмаз сунул нос в локтевой сгиб поднесённой к лицу левой руки, стараясь дышать как можно реже. Натужно сглотнул слюну - раз, другой. И шагнул, стараясь ставить ногу как можно твёрже, представляя, что под ним просто бетонным пол, самый банальный пол, разве что самую малость пружинящий под ногами, неправильно пружинящий, бесконечно... Без малейшего присутствия на нём чего-либо, никоим образом не должного находиться здесь, в таком количестве.
Открывший дверь до конца, чем вызвал короткий, но очень интенсивный визг ржавый петель, Шатун заглянул внутрь, закашлялся от неожиданно открывшейся ему картины: и лезущей в нос, невидимой пряной волны, хоть и заметно идущей на убыль. Алмаз, не оглядываясь, мотнул головой - "оставайся снаружи!", и пошёл, отыскивая место, о котором говорил Герман.
Налево, налево... Ангар был разбит на несколько разновеликих отсеков-закутков, возле одного из которых грудой было свалено разнообразное железо, имеющее явные следы слесарного воздействия.
Алмаз заглянул в соседнюю комнату справа он него, заваленную всяким хламом, без всяких следов сухого пайка. В комнату слева...
Упаковки нужного ему добра были заботливо уложены в чёрный тряпичный мешок, словно кто-то знал, что Алмазу так будет удобнее, лучше... Бред, чистой воды, конечно же - никто не ждал, когда он придёт, подготавливая сухпай для более удобной транспортировки, хозяин явно думал только о себе любимом. Но недавние события всё выгнули под самым неожиданным углом, поменяли приоритеты, поставили всё с ног - на уши... Вряд ли сейчас, действительно появится законный владелец провианта, и начнёт нецензурно чихвостить Алмаза вдоль и поперёк, вдобавок требуя компенсации за моральный ущерб. Алмаз был бы несказанно рад такому повороту событий. Но, с наибольшей долей вероятности, хозяин шести упаковок сухого пайка, сейчас пребывал в состоянии полной нежизнеспособности.
Алмаз не стал досконально обшаривать ангар - главная задача была выполнена досконально. Да, и, новые впечатления не принесли никаких положительных эмоций, подталкивающих к дальнейшему шмону. Замурино, как и Суровцы, перестало существовать.
По-прежнему ощущая сквозь ткань рукава, пряный аромат мертвечины, Алмаз вернулся к выходу, почти пробежав метры, отделяющие его от скрипучей двери ангара. Шатун бдил, как первоклассная система слежения, и возле его ног не лежало ни одного ушатанного монстра, что позволяло немного перевести дух. Что бы не резвилось в этой местности, обходясь с замуринскими так же, как асфальтовый каток обходится с брошенной под него лопатой горячего асфальта: сейчас его здесь не наблюдалось.Иначе бы, скорее всего, глинистая почва в Замурино пополнилась бы ещё двумя рытвинами...
Напарники сноровисто, хотя и с отчётливым ощущением того, что Шатун доходчиво охарактеризовал как "очко жим-жим, но стыдиться как-то не тянет...", добрались до "Горыныча". Алмаз с ходу продемонстрировал добычу, перекинул её Лихо, и, плюхнувшись на сиденье, начал яростно жестикулировать, в довесок к короткому "уматываем!", давая Знатоку понять, что не хочет задерживаться здесь ни одной лишней секунды. Ни за какие разносолы, "кляксе" их в любую область!
Герман не стал перечить. На лицах Алмаза и Шатуна, всё было отражено гораздо впечатлительнее, чем это можно было выразить словами. "Горыныч", работающий на холостых, рванул с места, набирая скорость: и через полминуты Замурино уже скрылось за деревьями. Оставив о себе только память, безумную память, в которой было место только рытвинам, на стенках которых подсыхала слизь, с преобладающими оттенками багрового и красного. И витающего в воздухе, запаха чего-то пряного, неузнаваемого, способного с этого времени, вызывать только одну ассоциацию...
- Что там было? - Спустя несколько минут затянувшегося молчания, спросила Лихо. - Да не молчите вы, мать вашу дырявым ведром по шнобелю! Быстро, встрепенулись и, выложили! Всё, раскрыли душу, процесс пошёл!
Алмаз, не вдаваясь в подробности, сжато, в несколько фраз, описал всё увиденное. И, вдобавок - унюханное. Без животрепещущих метафор, без излишних подробностей. Но предельно точно.
- Я с таким ни разу не встречался... - Герман смотрел вперёд, на дорогу, но взгляд иногда растерянно рыскал, потухал. - А уж я повидал - мама, не куксись. Это что-то новенькое Сдвиг из загашника притопырил. Век живи - век удивляйся. Особенно, если треть этого века приходится на такие вот мутные пертурбации...
- Логично. - Лихо скорбно пожевала губами, её глаза тоже поблёкли, но без той сероватой дымки, обычно предшествующей обнаружению лжи. - Сколько ещё нам открытий дерьмовых, сделать дано на пути... Я, вроде бы девочка не из пугливых, а - пробирает. Честно. Даже не то - что произошло, а - то, что мы не знаем, что это было. И, каким хитрожопым закидоном, этому полтергейсту личность рихтуют. Вот что мерзко...
- М-да... - Глубокомысленно изрёк Книжник. - Подписываюсь под каждым словом.
Лихо ничего не ответила на очередную видимость того, что в коллективе царит полное и законченное единомыслие. "Горыныч" двигался вперёд, пожирая расстояние бывшей федеральной трассы, за эти годы превратившейся в нечто, характеризующееся сплошь непечатно. По дословному выражению того же Знатока - "Сдвиг бы по этой непроходимости разок прокатить на отечественном автопроме, он бы устыдился, испугался, и поспешил откланяться...".
Неизвестно, как в действительности обстояли дела с отечественным автомобилестроением до Сдвига, но "Горыныч" не шибко пасовал перед разбитой четырёхполоской, разменивая километр за километром. Не сильно заморачиваясь как минимум пятидесятипроцентным отсутствием дорожного покрытия.
- Ладно. Панихиду справлять будем, когда точно поймём, что анусом дышать, ну, никак не выходит... - Герман шустро завертел "баранку", объезжая особенно похабную ямищу, способную сконфузить и полноприводного монстра, созданного оборонкой. - Есть вопросы более насущные. Всё-таки не на чахлый променад в полсотни кэмэ подписываемся. Пять тысяч вёрст - и то, если по прямой, да с попутным ветродуем. До Байкала пилить - дело серьёзное. Да что я вам ушлого географа леплю? - сами примерно уже скумекали, что доехать до конечного пункта, и показать омулю задницу без шрамов - это уже фантасмагория... Будут шрамы, а может и не только они...
Книжник преданно смотрел на него, каменно твердея скулами, готовый хоть сейчас бежать босиком до обозначенной точки.
Лихо грустно усмехнулась. Несмотря на все различия в жизненном укладе, между ней и очкариком, она без труда узнавала в нём себя. Ту - восемнадцатилетнюю, готовую, если прозвучит хриплый рёв боевого рога - загрызть последним зубом "камнереза", выйти с "розочкой" против "свистопляски". Чтобы рвать, ломать, бороться. Но, ни в коем случае - не отступать.
- Есть какие-то инициативные предложения? Пожелания? Конструктивная критика? - Знаток прибавил скорости, дорога пошла относительно приличная. - Давайте, вносите общий вклад в великое дело - не мне же одному серым веществом вибрировать на предельных мощностях... И вообще - ничего, что я тут вроде как больше всех воздух сотрясаю? Для пользы дела, конечно же: но вдруг кому это поперёк тонкой душевной конституции? Я же всё-таки человек сторонний. Это вы друг к другу аурами, и всеми сопутствующими тонкостями притёрлись. Или мне лучше заткнуться, и не вносить дисгармонию в ваши стройные ряды?
- Если бы меня в последние несколько часов хоть чуточку торкнуло. - Лихо улыбнулась самым уголком рта. - Я бы тебя из-за руля собственноручно выкинула ещё в Замурино. Чтобы шёл на все триста шестьдесят градусов одновременно, мелкими шажками. Или там - вприпрыжку, как тебя больше устраивает... Считай, что ты в команде, если, конечно, у тебя нет других планов на будущее.
- Я, конечно же, слишком стар для всего этого дерьма... - Герман сделал шутливо-плачущее лицо. - Но ввиду того, что все мои планы пребывания в Суровцах откладываются по вине форс-мажорных штучек-дрючек... Короче - согласен на должность массовика-затейника, причём сугубо за харчи, и овации развлекаемых. Оцените мою сговорчивость. Остальное - по обстоятельствам. Договорились?
- Если бы я знала индивидуума, с которым бы ты не договорился... - Лихо улыбнулась чуть явственнее. - Я бы ему самолично небо в брюликах показала. Всеми возможными способами.
- Короче, договорённость вступила в силу?
- Точно.
- Вот и ладненько! - Герман усмехнулся, и посерьезнел. - Лирика кончилась, началась работа. Точнее, она началась ещё тогда, когда этот хмырь из параллельного, передо мной шмякнулся в позе подстреленной на лету примадонны "Лебединого Озера". Ещё раз спрашиваю - есть какие-то предложения, доводы, ещё что-то? У нас ведь теперь только один вариант - бодаться до упора, и молиться, чтобы упор не треснул. Нам ещё основательно повезло, что за пределы Материка выбираться не надобно. Вот бы где была пахота, и почти стопудовое протягивание нижних конечностей. До бывшей первопрестольной сначала добраться надо, потом - Урал, Сибирь. Места исторические. Жаль только, что к досдвиговой, эта история никакого отношения не имеет.
- "Зайти - не выйти", "Душегубка", "Чёртов заповедник"... - Встрял в разговор Книжник, не то желая блеснуть эрудицией, не то - от того, что ему надоело присутствовать здесь в виде бессловесного статиста. - Да как же мы...
- Молча! - Оборвала его Лихо. - Или с криком. Как было сказано выше, хотя и немного по другому поводу - "по обстоятельствам". Можешь посоветовать что-то поумнее - давай! Не можешь - мечтай о возвышенном. Пока время есть.
Книжник замолчал, покосившись на Лихо: впрочем, без, даже легчайшего налёта обиды на лице. Понимая, что действительно лучше не лезть с глупыми вопросами. Хотя и очень хочется.
- Скажу вам без всякой скромности, что есть в моём присутствии один небольшой, но очень упитанный плюсик. - Знаток игриво поднял бровь, и снова стал серьёзным. - Я, те места, в которые нас судьбина, из Суровцев перепасовала - знаю. Не каждую кочку, конечно же - но на три четверти отметился. Тёмные места, позвольте доложить без всякого жеманства. Книжник верно перечислил, но только самые прогремевшие. Да только их там поболе наберётся - конечно, не такой крупняк, как "Зайти - не выйти", но есть тревожные, есть... И геморроя от них, уж действительно - "вах - баюс, баюс!". Но ведь там даже такое понятие, как "в обход", не канает - неизвестно, будет ли лучше, или нарвёшься так, что поплохеет бесповоротно и немеряно. Напролом, конечно же - тоже неразумно переть будет, придётся малость попетлять. Тут уже ничего не попишешь, да...
- В срок-то уложимся? - Пробасил Шатун, внимательно слушавший теоретические выкладки Германа. - А то "петлять" можно до бесконечности, слышал я про такие выкрутасы...
- А тут как в лотерее! - Знаток пожал плечами, вздохнул тяжко, но без игры на публику. - Я, конечно же - не Вано Сусанидзе, отнюдь. Который, насколько я знаю, никому в хреновые навигаторы не нанимался. Очередной миф, судари мои - и только. Сделаю, что могу. Но гарантировать - сами просекаете, не получится. Это вам не в сортир в Суровцах поутру наведаться. Давайте загадывать не будем. Сначала, до бывшей златоглавой доберёмся, потом ещё шажок-другой сделаем. Глядишь - и мы уже в кандидатах на получение специально учреждённой награды "Нагнувшие Сдвиг", первой, и единственной степени. Что касается связей Андреича, о которых так прочувствовано вздыхала наша единственная представительница прекрасного пола - есть они и у меня. Не так разветвлено, конечно же - но вполне приемлемо. Глыба был человеком государственным, хотя осталась от того государства лишь похабная пародия. Уродливый слепок. И знакомства у Андреича были более веские - что да, то - да. А у таких, как я - перекати-поле, завязки другие. Уровень, конечно, не тот - но хлама в друзьях не держим-с. Моральные принципы не позволяют.
- Звучит обнадёживающе. - Лихо глядела в окно, за которым проносился смешанный лес, пестрящий всеми оттенками синего. - Да ещё с учётом того, что моё чутьё безмолвствует, как "клякса" после правильного воздействия. Впрочем, и до него - тоже.
- Ну, вот консенсус и явился во всём великолепии... - Знаток вгляделся вперёд, туда, где замаячило что-то похожее на придорожную закусочную. - Предлагаю остановиться, перекусить. Конечно, после новых замуринских пейзажей, кусок в глотку с натугой полезет, но всё же надо попробовать. От каждого куста мандражировать не стоит, что раньше, что теперь. Будем бдить с тройным усердием - только и всего. В конце концов - я фаталист, хотя никому раньше в этом не признавался... Тем более, что, лично здесь останавливался пару-тройку раз - впечатления сплошь позитивные. Так как? Бросаем якорь? Прошу учесть, что это последняя точка, где можно перекусить, дальше места пойдут не столь благодатные. Да что я вам распинаюсь, сами знаете...
- Давай. - Лихо кивнула одна за всех, будучи уверенной, что возражений не последует. - Ломать хребет оппозиции лучше на сытый желудок...
- Золотые слова.
"Горыныч" монументально остановился на обочине, метрах в пятнадцати от приземистой постройки, чем-то неуловимо напоминающей дзоты второй мировой: наверное своей неприступностью. Только построенной из причудливой смеси брёвен, бетонных блоков, и металлических конструкций. Лихо, в принципе, видела эту забегаловку: случалось проезжать мимо неё - по пути в первопрестольную, по делам Глыбы, в качестве вооружённого сопровождения. И, "детектора лжи", естественно... Но вот останавливаться, и дегустировать - как-то не приходилось. Возле "дзота", находился средних размеров мангал, на котором готовился шашлык, источающий упоительный запах. Возле мангала неторопливо, и уверенно хозяйничал субъект лет сорока, чернявый, курносый, длиннорукий. Он, вроде бы лениво мазнул взглядом по прибывшим, но чувствовалось, что оценка им будет дана самая исчёрпывающая. Хозяин придорожной забегаловки - должность непростая, нервная: учитывая количество любителей набить желудок мясцом на халяву. Вон, и дробовичок под рукой имеется, хороший такой, дающий понять, что лучше заплатить, и есть спокойно. Чем вместо ароматных ломтей мяса, получить абсолютно неперевариваемый заряд крупной дроби прямо в район пупка. Хотя, скорее всего, в меню его не найдёшь ни под каким соусом.
Алмаз потянул носом.
- Собачатина, поди...
- Скорее всего. - Герман слегка покопался в рюкзаке с боезапасом, выудил оттуда две "УРки", и уверенно направился к свободному, врытому своими двумя опорами в землю, деревянному столу. - Это нам ещё повезло, что пёсик на шампуре доходит. Мне как-то случилось "попрыгунчика" дегустировать. Вот где больше слюной изойдёшь, чем наешься. Вкусный, зараза, но жилисты-ый... А так - вполне организмом усваивается. Хвост только отчекрыжить, да позвоночник желательно тоже в отходы, а то живот потом будет крутить с полсуток, не меньше. Пока ел, сто раз пожалел, что природой запасных челюстей не предусмотрено - пригодились бы в полной мере. А Тузика, или там - Барбоску, я оприходую за здрасьте... Ляжка кровохлёба - тоже вполне себе съедобная вещица, особенно когда её в глине запекаешь, да с черемшой. Да много чего есть, если так разобраться. Главное - уметь всё это готовить.
Хозяин перевернул шампура, исходящие соком, и неторопливо направился к рассаживающейся за стол пятёрке. Помимо дробовика, оставшегося стоять возле входа в "дзот", и выглядевшего вполне привычной деталью интерьера, Алмаз углядел у чернявого ещё одно изобретение пытливого инженерного ума, притороченное сбоку. Одну из разновидностей "KF-AMP", штатовской машинки с магазином на шестьдесят "маслят". Наверняка, и патрончик в стволе имеется, чтобы со сдачей не волокитить, случись что...
- Виртуозам мангала моё почтение! - Герман широко улыбнулся, приветствуя хозяина безымянной харчевни. - Как делишки, Ловкий? Как бизнес? Идёт в гору с божьей помощью, и вот этого...
Он кивнул в сторону дробовика, по-прежнему не убирая с лица доброжелательной улыбки. Не сказать, чтобы чернявый расплылся мёдом по карамельной глазури, но его настороженность почти исчезла, уступив место некоторой расслабленности. Знатока он явно знал.
- Да куда там - "в гору"?! - Ловкий вроде бы раздосадовано махнул рукой, опровергая слова Германа. Но в его глазах отчётливо ворохнулась какая-то лукавинка, доказывающая обратное. У такого, клиенты расплачиваются по полной категории, и в кредит здесь точно никому не отпускают. Сначала расчёт - потом еда. Жёсткие законы рынка, подрегулированные реалиями Сдвига.
- Клиент нынче пошёл ушлый, так и норовит всякое барахло подсунуть... - Чернявый снова замахал длинными руками, но Алмаз подумал, что прозвище "Ловкий", он получил явно не за умение насаживать на шампур по пять кусков собачатины одновременно. Тут, несомненно, своё влияние оказали другие факторы, вроде деловой хватки. К тому же, наверняка подкреплённой умением мгновенно привести американскую "пукалку" в состояние, способствующее решению любого вопроса в пользу чернявого.
- Ну, мы-то люди солидные! - Хохотнул Герман, выкладывая обе "УРки" на отполированные множеством рук, доски стола. - Нам по мелочам разбазариваться совесть не позволяет. Сообрази-ка на всех. А то лично у меня в желудке уже недовольство крепнет, а там и до более серьезных беспорядков недалеко. Думаю, что коллектив со мной солидарен.
Коллектив был солидарен, единодушен, и слился в едином порыве обонятельных органов, принюхиваясь к дурманящим запахам почти готовой еды. Ловкий, в глазах которого растаяла последняя льдинка возможного недоверия, спокойно сгрёб со стола гранаты, и вернулся к мангалу, принявшись снимать привлекательно выглядящее мясо с шампуров, перекладывая его на две широкие, достаточно покоцаные эмалированные тарелки.
О том, что такое наличные деньги, обитатели Материка не помнили уже давно. Везде царил его Величество Натуральный Обмен, представленный во всём блеске и великолепии. Оружие и боеприпасы, на которые можно было выменять всё, что угодно, проходили первыми пунктами в списке жизнеобеспечения. Самые порядочные меняли всё по уже устоявшемуся, хотя и всегда могущему быть подкорректированным, ценнику. У персонажей, предпочитающих брать своё на дармовщинку, подкрепляя свою жизненную позицию разнокалиберными доводами, было два выхода. Или они получали своё, или их довод менял владельца, оказавшегося более расторопным, и умелым в плане обращения со всем, в основе чего лежит принцип действия сжатых пороховых газов.
После Сдвига, когда первичные хаос и растерянность прошли, жизнь начала потихоньку налаживаться, хотя от прежнего социального устройства осталось ровно то, что ранее ёмко и образно высказал Герман. Уродливый слепок.
Собственно, первые десять лет, кроме констатации факта, что был единичный случай буйства какой-то аномалии, в одночасье унёсшей чёртову уйму жизней: про Сдвиг, как таковой - никто не задумывался. Явных признаков того, что главное - впереди: не имелось. Немного косвенных, не более. Основные суждения по вопросу, звучали примерно так - "Ну, что-то было. Да, поганое. Да, жуткое. Но, ведь прошло же?". Жизнь вроде бы пошла своим чередом, если не считать того, что население сократилось изрядно, и за две пятилетки - восстановилось всего на пяток-другой процентов: колесо цивилизации продолжило крутиться, ещё не осознавая, что это происходит по инерции.
Как показали дальнейшие события - ничего не прошло.
Стартовую десятилетку, Сдвиг разминался, словно подготавливая почву для более крутых "шалостей". На те же мутации, поначалу кажущиеся несерьёзными, немассовыми - почти никто не обращал внимания: что-то похожее, встречалось и раньше. Пусть и в два раза меньше. Но ведь - не в двадцать же? Кто-то из учёных бил тревогу; но, как частенько водится - его никто не слушал. А даже если бы и прислушались, это всё равно ничего не изменило...
А потом - грянуло. Разразилось, под самым убойнейшим градусом и, в самой паскудной степени. После первого жуткого Всплеска, экология - в которой прилежно, потаённо строился плацдарм для новых сюрпризов: неугомонно принялась выкидывать фортель за фортелем, естественно - не дающих поводов для умиления. Совершенно ублюдочные твари, объявлялись на белый свет если не пачками, то уж всяко - не по чайной ложке, раз в три года. Дальше пошли физические, пусть и не совсем глобальные изменения в географии; пакости помельче, от которых тоже не было ничего радостного. Потом сопоставили события десятилетней давности, и начавшийся хаос: нарекли Сдвиг - Сдвигом, но лекарства от этой мировой гангрены - так и не появилось. Что в начальной стадии; что в запущенной. Какой смысл ломать голову над изобретением целебного снадобья, если не знаешь - для какой болезни оно предназначается?
Мир стал напоминать средневековье, с присущими ему чертами, вроде феодальной раздробленности. То есть - самой естественной формой общества, по которому перед этим, помесью танка с тяжёлым бомбардировщиком, без всякого предупреждения прошёлся глобальный катаклизм. Только в последние несколько лет, появились какие-то подвижки к упорядочиванию. Робкие, в большинстве своём - корявые попытки создать хоть какое-то подобие досдвигового социума. В наилучшем положении находились крупные города Европейской части России, в которых осталась кое-какая производственная база, хоть и впавшая в несомненное подобие комы, где на пару-тройку: а где, и - больше лет. Что творится за границами Урала, в Сибири - не знал почти никто, за редким исключением вечных бродяг, наподобие Германа. Не до этого было. Выпуск жизненно важных товаров потихоньку воскрес, естественно - не в том объёме, что был раньше: да и в основном - кустарным методом. В основном, пользовались остатками из прежнего времени. Да и ведь население Материка было уже далеко не то, учитывая потери среди этого самого населения, не сразу приспособившегося к убийственным коленцам Сдвига, вроде Всплеска, и прочих "пешеходов" со "свистоплясками". Плюс - угрожающе низкая рождаемость. Люди цеплялись за жизнь всеми возможными способами, но планета вымирала, становилась всё более безлюдной. Никто не знал, сколько осталось до полного финала, до последней черты... Не знал никто, кроме пятёрки, голодными глазами провожающей приближающегося к их столу Ловкого, несущего тарелки с аппетитно выглядящими кусками запеченной собачатины.
Чуть погодя, на столе появились две литровые бутылки пива, местного производства, и несколько кусков хрусткого, суховатого хлеба с запахом дымка. Гурманы брезгливо поморщились бы, увидев эту трапезу, да только не было за этим столом гурманов...
Подцепив тяжелой вилкой, судя по всему - даже серебряной, ручка которой была щедро изукрашена замысловатыми витыми узорами, Лихо с наслаждением вдохнула запах мяса, и, откусив небольшой кусок, принялась жевать. Отхлебнула чуть горьковатое, но вкусное пиво. Приходилось наворачивать и не такую экзотику, потому что, по часто употребляемому выражению покойного Глыбы: "Сдвиг научит тараканами, как леденцами хрустеть". Что было сущей правдой. До тараканов, к счастью, дело не доходило, хотя эти усачи сподобились пережить катаклизм в полной неприкосновенности, и похоже - преисполнились от этого если не храбрости, то полновесного хамства, иногда вылезая на розоватый свет прямо перед глазами Лиха. Ну, дохли, конечно же... "Феникс" лежал рядом, прямо возле тарелки с мясом. На всякий случай.
- Пища богов! - Герман тоже вооружился вилкой, не иначе, принадлежавшей в своё время, какому-то вельможному организму, если исходить из её веса, и внешней кучерявости. - Сейчас бы ещё первачка, да за хороший повод... Ничего, мы ещё ужрёмся до полного непотребства, помяните моё слово. И повод будет самый, что ни на есть - торжественный.
Он вдохновенно начал жевать, запихав в рот сразу два куска. Остальные без промедления последовали его примеру. Тарелки пустели на глазах, Ловкий пошёл отягощать мангал ещё одной порцией, сослужившего свою последнюю службу, четвероногого друга человека.
- Хорошо сидим... - Знаток убрал благодушную улыбку, и повернулся к дороге, на которой послышался шум как минимум двух автомобильных моторов, приближающихся со стороны Великого Новгорода. Из "дзота" появился ещё один человек, с точно таким же дробовиком, какой стоял около двери. Человек чем-то неуловимо смахивал на Ловкого: такая же чернявость, длиннорукость. Нос, правда, был не столь курносым, скорее - картошкой. Брат, как пить дать - брат. Семейный бизнес на большой дороге, правда, без криминального душка. Хотя, кто его знает...
Через полминуты к месту общественного питания подкатили два довольно обшарпанных драндулета, по сравнению с "Горынычем", выглядевшие довольно непрезентабельно. "Патриот Спорт", и "Опель Антара". У "Опеля" наглухо отсутствовал передний бампер, и было помято заднее левое крыло. А "Патриот" мог похвастать цепочкой пулевых пробоин, наискось протянувшихся через заднюю дверь. Хорошо хоть, из багажников не торчало по меланхоличному жмурику. Для полноты картины.
Молодцы, неспешно покидающие салоны авто, выглядели если не разношёрстым сбродом, то лицами с серьёзной претензией на этот статус. Шашлычник незаметно напрягся, продолжая колдовать над мангалом, разродившимся новой порцией волшебных ароматов. Его брат, глядел на вновь прибывших отсутствующим взглядом, держа дробовик наготове. Что будем заказывать?
- Не ссы, шеф! - Один из прибывших, с физиономией заслуженного анархиста на почётной пенсии, начал подходить к "дзоту", с некоторой долей миролюбия демонстрируя пустые руки. Хотя, судя по красноречивой выпуклости в районе пояса, у него при себе имелось что-то габаритное, вроде того же "Феникса". При одном взгляде на этого адепта "матери порядка", страстно хотелось держать палец одной руки - на спусковом крючке, а во второй руке - "Ф-3", с выдернутым колечком.
- Расслабься... - Повторил "анархист", обращаясь к чернявому. - Нам бы пожрать, да ещё чего покрепче. Хлопот с нами не будет, мы ж не шушера какая, почти пацифисты - каких ещё поискать.
- Точно! - Осклабился, показывая почти полное отсутствие верхних передних зубов, второй "пацифист", с вытянутым лошадиным лицом, и жидким волосами. - Больше таких безвредных созданий, на Материке не найти. Хошь - днём с огнём ищи, а хошь - ещё как-нибудь. Ха-ха-ха!
Они дуэтом зашлись в лающем смехе, длившемся очень недолго. Отсмеявшись, "анархист" поглядел на Ловкого голубовато-блёклыми, навыкате, глазами, и сказал, немного изменив тон, в котором смешались четыре пятых приказа, и одна пятая снисходительности:
- Давай, земеля, шевелись. Пацаны жрать хотят, спасу никакого нет. Не обидим, не бзди...
- А нас сначала платят, потом заказывают. - Ловкий поглядел ему прямо в глаза. - В долг, и за уважуху - калории не отпускаются. Как везде. Для непонятливых, у нас другое меню имеется...
Он покосился на родственника, стоящего в трёх шагах от него, и, держащего дробовик с непринуждённостью человека, более чем искушённого.
- Лумумба! - Чуть повернув голову, "анархист" крикнул куда-то в сторону, и один из девяти путешественников, альбинос с ослепительно белым, почти неестественным цветом волос, и резкими, рублеными чертами лица: равнодушно кинул ему какой-то свёрток. Тот поймал его, и, подойдя к - по-прежнему пребывающему в состоянии некоторой напряжённости чернявому, развернул промасленную бумагу, демонстрируя содержимое.
- Годится? - Ловкий едва заметно кивнул, забрал плату, и вернулся к мангалу, начиная нанизывать на стальные жала шампуров, новые куски маринованного филе.
- Гуляем, черти! - Субъект с лошадиным фейсом хлопнул в ладони, и порулил к свободному столу, по пути оценивающе мазнув глазами по исподволь наблюдающей за разворачивающимся действом пятерке. Дольше чем на остальных, его взгляд задержался на Лихо; даже после последних событий выглядевшей весьма заманчиво. Негромко, но явственно причмокнув, он осклабился, и, не задерживаясь, пошёл дальше.
Блондинка встретила его взгляд равнодушно, словно глядела сквозь пустое место. Отвернулась.
Алмаз вопросительно посмотрел на неё, слегка поведя подбородком в сторону новых едоков. Лихо отрицательно качнула головой, давая понять, что пока что не уловила ничего, расходящегося со словами явно околокриминальных гаврошей, и её внутренними ощущениями. Алмаз понимающе кивнул, и не стал пододвигать "Калаш" поближе. Нехай столуются, авось на рожон не полезут. А если, всё-таки полезут... Так у нас, на чужие рожоны - "дыродел" имеется, заряжённый.
Чернявый притащил следующую порцию собачатины, скороговоркой пожелал приятного аппетита, и сбрызнул обратно на рабочее место. То ли имел место быть некоторый мандраж перед новой партией клиентов, то ли в том промасленном свёртке было нечто такое, за что следовало расшибиться в молекулы, но угодить по полной. Подхихикивать, поддакивать, и даже сбацать на столе подобие стриптиза, эротично размахивая грязноватым фартуком. Но, если верить иногда долетающим до стола друзей, отрывкам похабных реплик: исполняющей стриптиз на столе, желали видеть только Лихо.
Блондинка не реагировала никак, сосредоточенно доедая свой последний кусок. Ещё пару минут, и они двинутся дальше, оставив этому сброду, напоминающему остатки махновского отряда, изрядно потрёпанного лихим кавалерийским наскоком РККА - яркое впечатление для непременно грядущей мастурбации. Да бес с ними, пускай шершавого в воздух тешат, с Лихо не убудет. Она за использование её образа, авторских гонораров не потребует.
С соседнего стола вдруг донеслись какие-то азартные возгласы, похожие на скоропалительно заключаемое пари, потом двое хлопнули друг друга по ладоням: и в заинтересованном перекрестье взглядов, один, самый молодой "махновец" поднялся, держа курс, к столику пятёрки.
- Спокойно... - Процедил Герман сквозь зубы, краем глаза следя за приближающимся кандидатом в потенциальные покойники, или хотя бы - в мальчики для битья. - Доедаем, допиваем, не нервничаем... Говорить буду я.
- А чё, мужики... - Подошедший по-хозяйски упёрся кулаками в стол. Обвёл всех, кроме Лиха, простецким взглядом оборзевшего до полного неприличия двуногого, чувствующего за собой превосходство в силе. - Девочкой не поделитесь? Братва очень просит уважить... Чисто по-человечески. Мы ведь не насовсем, вернём обратно, и вы не в накладе останетесь. Отвечаю.
На Лихо он не смотрел, словно вопрос был уже решённым, оставалось только шлифануть кое-какие шероховатости, и уводить предмет разговора на свою территорию. По его мнению, здесь вообще некого было бояться.
Пожилой пентюх с непонятным, тушующимся взглядом? Тощий, нескладный прыщ в окулярах? Белобрысая курва с классными буферами, и несколько подпорченной внешностью? Кого тут бояться? Не смешите мои стельки... Пушки у них, правда, неплохие, но это ещё не показатель.
Амбал, похожий на страшный сон титанов реслинга, смотрящий немигающим взглядом, и второй - невысокий кадр, на лице которого нельзя было прочитать ни единой эмоции: вызывали некоторое опасение. Но соотношение всё равно составляло примерно три к одному, поэтому - шибко увечить нервную систему загодя... Определённо - не стоит. Сядет матрёшка на конус... а куда она денется? - коли уж так выразительно приглашают.
Блондинка сидела с мёртвым лицом, не выражающим ничего, только в пальцах подёргивалась увесистая вилка, которой так удобно засадить в глаз, без проблем достав до мозгов. С которыми, судя по всему, у гонца - да и у всех собравшихся за стоящим метрах в пяти от Лиха, столом, наблюдалась уверенная нехватка.
- Не, ну чё вы деревянные такие? - Деланно огорчился переговорщик, повысив голос, чтобы его монолог доносился до притихшей в ожидании гоп-компании. - С вами же по-хорошему базарят, людям тоже тепла хочется. С такой давалочки ничего не отслоится, чтоб мне так жить. Девятью хренами - больше, девятью - меньше... Один хрен.
Он коротко хохотнул над собственным пошлым каламбуром, и из-за его спины донёсся взрыв хохота, сопровождающийся парой хлопков в ладоши. Лихо скользнула по нему отсутствующим взглядом, глаз за что-то зацепился, она вгляделась получше. Мысленно выматерилась - от души, виевато, протяжённо.
Нависший над столом джентльмен удачи, могущий в любой миг словить от вилки в глаз, до "маслёнка" в левое яйцо, из "дыродела" Алмаза - был мутантом. Это в корне меняло дело. Ни одна команда, каким бы лихим ремеслом она не занималась, никогда не возьмёт к себе мутанта. Отличающегося непредсказуемым стилем поведения, и невероятной, запредельной агрессией. Значит, либо это, уверенно ржущее по поводу предстоящей свободной любви, мудачье, совсем съехало с катушек, либо они занимаются вовсе уж исключительными вещами. О которых даже не хотелось думать. Самое невероятное, что "хамелеоны" молчали намертво, не отзываясь ни единым радужным переливом. Но это точно был мутант, Лихо готова была спорить с кем угодно, не боясь проиграть.
- Да чё вы мнётесь, как стручок у импотента? - Мутант снова оглядел всех, кроме Лиха. - Может, вам с нас плату брать как-то неудобняк? Давайте бесплатно! Народ натурально приветствует такие инициативы, всегда "за". Мы в ответ, постараемся вашу шкуру надолго не задерживать. Отработает за три подхода, по троих за раз приласкает - и, гуляй, усваивай гормоны. Тем более, что вы с ней, я гляжу - не особенно ласково... - Он кивнул на синяк блондинки. - А мы с ней со всей галантностью. Глядишь, ещё и кайф поймает. Чтобы за девять раз, и далеко не на пол-шишки - кайфа не словить: не бывает такого. Поймает, куда она денется...
Лихо не отрываясь, смотрела на чуть видные, зеленоватые, пульсирующие вздутия, находящиеся у него чуть ниже правого уха. Явный признак мутации, и если раздеть "махновца" догола, непременно обнаружится ещё что-нибудь, более отталкивающее, чужеродное. Вроде крохотных, нетерпеливо шевелящихся присосок, располагающихся в районе живота. И, при прикосновении к ним кого-нибудь чужого, выделяющих вязкую субстанцию, обладающую свойствами клейкой кислоты. Прожигающей бедро взрослого мужчины насквозь, за четверть минуты. Или, двух недлинных - сантиметров по двадцать, гибких жал, растущих чуть ниже ключиц. Способных в ближнем бою, в считанные мгновения пробить одежду, и безошибочно поразить нервные узлы противника. И это ещё довольно безобидные "награды" Сдвига. Бывает не в пример серьёзнее.
Но, как уже успела убедиться Лихо, мутация - это не обязательно что-то отталкивающее внешне. Не гнилая чешуя, которой покрыта половина морды, или метровые клыки, торчащие из ушей. Нет, такие ублюдочные оказии тоже попадались, хоть и довольно редко. Мутация, в подавляющем большинстве случаев - шла изнутри, затрагивая даже не внутренние органы, а душу. Именно то, что делает человека - человеком. Души у мутантов, в девяноста девяти процентах случаев, были гнилые. Порченые. Тот же кровохлёб, тварь, по своей сути - безмозглая, приносила гораздо меньше вреда, чем мутанты. Которые практически не отставали от человека в умственном развитии, зато обладали целым букетом моральных пороков, не считая, конечно же - изъянов физических.
Но хуже всего было то, что довольно убого витийствующий продукт сочетания отметин Сдвига, и обычного гомо сапиенс, по сути дела - являлся миной замедленного действия, готовой рвануть в любой момент, даже без видимой причины. Мутантам, зачастую не требовался какой-то конкретный повод для выплеска агрессии, они могли "взорваться" из-за выеденного яйца, из-за неосторожного взгляда, из-за любого искажения аномальной активности, по неведомым для других причинам. Не каждый первый, но очень многие. И не было какого-либо мерила, способного с ходу дать знать - представляет ли данный экземпляр особую опасность, или же можно разойтись миром. Во всяком случае, по каким-то внешним признакам мутации, или степени её распространения - ничего конкретного сказать было нельзя. Мутант мог выглядеть, как помесь бульдога с золотой рыбкой, с незначительным добавлением людского, и быть почти безобидным. И наоборот.
Даже в Тихолесье, не считая других, менее дружелюбных местечек, было принято негласное соглашение. С мутантами - не иметь никаких дел. Даже если тебе притаскивают цистерну первосортной "горючки", и, жалостливо ёрзая на коленях - просят принять за просто так. С проявляющими агрессию, безо всяких условностей, и либеральностей - проделывали нехитрые манипуляции с помощью ручного оружия, после чего, они становились циничной пародией на дверь, в которой просверлили множество отверстий для глазков. По сути дела - мутантов просто-напросто выживали из мест, относительно обетованных. Всеми возможными способами. И никому, не было интересно, куда они пойдут, и что будут делать. Забот хватало и без них. Потом, они почти что исчезли, во всяком случае, Лихо уже лет пять, не встречала ни одного, не считая тех случаев, когда в самих Суровцах, рождался мутант. Тут же завершающий свой жизненный путь, толком не успевший начаться.
"Махновец" выглядел расслабленным, беззаботным - но где-то внутри него, наверняка тикал часовой механизм, отсчитывающий последние секунды до взрыва. Лихо напряглась, сжимая вилку покрепче, поувереннее. Выход был только один - валить наглухо. Гасить наглухо, выстёгивать из реальности, стирать вчёрную. Убивать. Пока не случилось непоправимого.
Самым плохим было то, что больше никто - ни Шатун, ни Книжник, ни другие, не осознавали полной опасности. Для них, "махновец" был заурядным "ловцом удачи", башибузуком невысокого уровня, мелочёвкой. Которую можно скомкать в два счёта, как листок бульварного чтива, перед предстоящим использованием по прямому назначению. Надо было подать знак, как-то указать на ключевой момент, предупредить! Она не успела.
- Девочка останется здесь... - В голосе Знатока плавал айсберг, заключённый в панцирь из броневого листа. - Дальнейший разговор считаю бессмысленным, и...
Лицо мутанта стало оплывать жутью, даже не от прозвучавшего отказа, а от того, что ему что-либо ответили. Лихо развернулась на широкой скамейке, вилка в пальцах описала короткую дугу, выставляя наружу четыре потемневших от времени, тонких серебряных клыка, нацеленных прямо в пульсирующие вздутия. Немного мешал Книжник, всё же собравшийся, вопреки запрету Германа, раскрыть рот, вписаться, сказать своё веское слово. Но Лихо знала, что у неё получится.
Правая рука мутанта сделала быстрое, встряхивающее движение, как будто извлекала из рукава что-то мешающееся, ненужное... Плоское, игольчатое тело заточки длиною с ладонь, блеснувшее от стремительного взмаха рукой, в розоватом свете дня юркой, диковинной рыбкой, нырнуло Герману под левую лопатку. Неслышно, отточено, наверняка. Почти одновременно с этим, вилка Лихо до упора вошла "махновцу" в бугорок вздутия, брызнувший изумрудными струйками. Блондинка бы успела зачистить первой, но кто же знал, что эта сволочная метка своей эпохи, эта паскуда, мутант, окажется настолько проворным, что опередит.
Мутант умер мгновенно. Без крика, без дёрганий, без спецэффектов. Просто стоящий человек вдруг рухнул ничком, не подавая признаков жизни.
- Бей! - Лихо изловчилась без лишних нежностей, вломить начинающему подниматься Книжнику в подколенный сгиб, и уронить его в промежуток между скамейкой, и столом. Горячо желая, чтобы он оставался там до окончания этой заварушки, прикинувшись чем-нибудь несуществующим. И, почти одновременно с этим, качнулась вправо, сгребая со стола "Феникса". Ловя в прицел чью-нибудь горячую голову за соседним столом, работая на опережение. Мразь, в количестве восьми штук, среагировала оперативно, почти похвально. В её сторону, как в замедленной съёмке, стали разворачиваться сразу несколько стволов. Лихо выстрелила раз, другой...
Круглолицый, рыжеватый "махновец", одетый в серый комбинезон с логотипом какой-то, давно канувшей в Лету компании, откинулся назад, поймав пулю точно в ямочку на подбородке. Вторая вошла в шею, перебив кадык.
Совсем рядом что-то треснуло - коротко, резко. Краем глаза Лихо поймала Шатуна, встающего из-за стола, и выламывающего крышку одним непостижимо быстрым движением, оставляя только торчащие из земли опоры. Алмаз крутнулся волчком, перемещаясь в противоположную от Лиха сторону, рассеивая внимание "махновцев". "Калаш" уже плевался огнём, тоже как-то протяжно, даже с ленцой. И не было такой силы, способной сделать так, чтобы вылетевший из него горячий свинец не нашёл цели.
Крышка стола, кувыркаясь, полетела в сторону противника, пустые бутылки, и остатки еды разбросало в разных направлениях: и достигла цели, погасив собой несколько всё же прозвучавших выстрелов. Раздался чей-то проникновенный вопль, скорее всего - торчащие из плотно сколоченных досок гвозди пробороздили чью-то морду, Шатун по дуге ушёл в сторону, держась чуть сзади, и чуть сбоку от Алмаза, понимая, что его помощь больше вряд ли понадобится.
Лихо отпрыгнула вбок ещё раз, "Феникс" рявкнул три раза, успокаивая двух "махновцев", которые избежали контакта с массивной деревянной конструкцией: по их мнению - каким-то чудом покинувшей место постоянной дислокации, и переместившейся на несколько метров, причиняя качественные болевые ощущения. Неподалёку, считанные разы откашлялся "дыродел" Алмаза, и наступила тишина.
Шатун огляделся, готовый в случае нужды, воздействовать на ситуацию всеми имеющимися силами и возможностями. Чернявый с братом, застыли форменными истуканами. Дробовик Ловкого дымился - он всё-таки успел адекватно среагировать на развитие событий, но вот пользы от его выстрела не наблюдалось. Его не стоило ни в чём упрекать - вряд ли он за свою жизнь в непосредственной близи от большой дороги, видел, как девять здоровых мужиков гарантированно превращаются в "груз двести", за самый минимальный отрезок времени. Главное, чтобы не начали палить куда попало, сейчас, когда конфликт был уже исчерпан. Со счётом девять-один, в пользу пятёрки. Точнее - уже четвёрки.
Лихо бросилась к скамейке, из-под которой, несдержанно высказываясь сплошь нелитературными оборотами, выбирался Книжник. Но на очкарика ей было наплевать: живой - и ладно.
Герман лежал на боку, чудом не упав на землю. Широко раскрытые глаза быстро стекленели, он, возможно, ещё успел уловить гаснущим сознанием самое начало огнестрельного контакта, лицо было отмечено не успевшим воплотиться в жизнь, азартом схватки. Сейчас он уже был там, где сходятся все дороги, и остаётся лишь оглянуться назад, жалея о том, что ты не успел сделать, завершить...
- Герман... - Книжник всхлипнул как-то потерянно, и стал озираться по сторонам, словно отыскивая того, с кем можно было поквитаться за потерю. Но девять "махновцев", только что получивших ещё аттестат об окончании земного пути, лежали смирно, не делая никаких попыток получить подкожно ещё пару горячих пилюль, употребление которых зачастую вызывает самые негативные последствия.
Лихо выдернула заточку. Струя горячей крови выплеснулась в воздух, попав на лицо мутанта, смешавшись с изумрудной жидкостью, вытекающей из его шеи.
- Мы с тобой не одной крови... - Побелевшими губами прошептала Лихо, сама не понимая, зачем она это говорит. Слишком много потерь для одного дня, слишком давящих потерь. И будет ли им финал - знает только Творец, отгородившийся от своих подопечных плотной завесой желтовато-коричневых перистых облаков. И предоставивший альтернативу - выкарабкиваться самим, не выбирая средств и пределов. Всё в твоих руках. Крути реалити-шоу в режиме нон-стоп, а с рейтингом будем разбираться по факту. Когда наступит день и час, и жюри вскинет свои таблички с оценками. Которые уже нельзя оспорить...
- Да чтоб тебя... - Лихо встряхнула головой, отгоняя возникший в голове монолог, в котором было непонятно - где её собственные мысли, а где наваждение: словно неподвижно лежащий Знаток разговаривал с ней оттуда, из-за черты. Философски прищурив свои серо-голубые глаза, и делая первые шаги из бренной суеты, в беспечальную вечность.
Заточка полетела на землю. Лихо закрыла Герману глаза, ещё раз посмотрела на понемногу становящееся упокоённым лицо. Устроила его на скамейке получше, и пошла к чернявому, понемногу выходящему из ступора.
Брат Ловкого неуверенно повёл в её сторону дулом дробовика, но хозяин придорожной забегаловки, которую теперь с полным на то правом, можно было назвать "В гостях у девяти мертвецов", махнул рукой, приказывая прекратить всяческие поползновения. Родственник послушно опустил оружие.
- Этого... - Для вящего понимания её слов, Лихо показала в сторону Знатока, возле которого скорбно застыл Книжник. - Этого мы сейчас самипохороним. С остальными - делайте что хотите. Хоть на шашлык, хоть в качестве наглядного пособия для особо пробитых на всю бошку. Можешь вдоль дороги поставить, и лепить клиентам, что лично девятерых списал. Не отрываясь от мангала. Нас это уже не касается. Машины забирайте себе, стволы... хрен с вами! - стволы тоже. Лопата есть?
Ловкий собственноручно вынес шанцевый инструмент, и даже простёр свою любезность до того, что указал небольшую полянку, метрах в ста за "дзотом", где можно было похоронить Знатока, не опасаясь, что его могилу загадят всяким мусором.
Шатун с Алмазом ушли, и вернулись через пятнадцать минут, чтобы забрать тело.
- Подожди... - Книжник остановил громилу, и осторожно коснулся плеча Германа, прощаясь с ним. Качнул головой, закусил нижнюю губу, и быстро отошёл, отвернувшись, мелко-мелко, и беззвучно вздрагивая плечами. Шатун легко подхватил тело на руки, и понёс в рощицу, где уже была готова могила.
Лихо задумчиво посмотрела вслед Шатуну, потом перевела взгляд на Книжника, и впервые подумала, что иногда дар очкарика оборачивается самой мучительной стороной. Она со временем могла забыть что-то - детали, частности. Какие-то крючочки, способные зацепить в памяти, и выволочь на белый свет воспоминания, обшарпанные до некоторой непрозрачности грузом лет, и от этого частично потерявшие свою остроту. А Книжник был обречён помнить это в полном объёме, не упустив ни малейшего нюанса. Всегда. Без надежды на забвение, или хотя бы на незначительное искажение увиденного.
Чернявый с братом сноровисто принялись растаскивать кучу-малу, придавленную крышкой от стола. Лихо проводила взглядом утаскиваемого за ноги "анархиста", из левой глазницы которого, наполовину торчала вилка. Алмаз сэкономил патрончик, перед тем, как Шатун к чёртовой бабусе разрушил архитектуру стола. В очередной раз доказав, что "Верная Рука - друг индейцев", по сравнению с ним - бездарный, и не подающий ни малейшей надежды дилетант.
У остальных чётко сидело по одному "маслёнку", либо в сердце, либо в соображалке. Двое, правда, могли похвастать простреленными кистями правых рук, и коленными чашечками. Но так было надо. Алмаз не делал лишних выстрелов, кроме тех случаев, когда того требовала ситуация.
Брат Ловкого поволок круглолицего, которого утихомирила Лихо. Она всмотрелась - ошибки быть не могло. У него тоже наблюдались признаки мутации. И у сластолюбца с лошадиной рожей. Одна треть "махновского" отряда состояла из мутантов. Вашу мать, сколько же за ними тянется всякого?!
Лихо не страдала наличием у неё всяких пошлостей, вроде гуманистических иллюзий, выражающихся в слепой вере в непременную добродетель незнакомых людей. И прекрасно понимала, что за такой артелью, никак не может не оказаться ничего, что в Уголовном Кодексе прошлой реальности, без обиняков называется "особо тяжкими преступлениями, совершёнными с применением насилия".
Вернулись Шатун с Алмазом, громила коротко кивнул, мог бы и не кивать. Лихо и без того знала, что Герман будет погребен со всеми почестями, которые только можно придумать в эти минуты. Конечно же, никаких почестей быть не может, кроме более-менее прилично выкопанной могилы, и потустороннего знания, что тебя хоронят не самые плохие люди, с которыми ты знался в той, насквозь сложной, и ведущей в никуда жизни. Конечно, можно было бы дать три залпа, и произнести полную патетики, не менее чем десятиминутную речь... Но все понимали, что сам Знаток вряд ли одобрил бы подобное рассусоливание, тем более - в таких условия, в которых они оказались. Не оставили валяться на дороге, на радость какой-нибудь приблудной "кляксе", и на том спасибо...
- Собираемся. - Распорядилась Лихо. - Я - за рулём. Алмаз рядом. Только у этих, плюгавых, насчёт горючки пошарьте, если есть чего - тащите. Не пропадать же добру...
Троица без промедления потянулась к осиротевшим внедорожникам, для проведения вдумчивого обыска. Блондинка подошла к Ловкому, воззрившемуся на неё с чётко улавливаемым уважением сильного, к ещё более сильному.
- Ничего за последние сутки странного не было? Не считая сегодняшнего перепляса? Что-нибудь выламывающегося за рамки, непривычного? Заметил чего, нет?
- Ничего. - Чернявый помотал головой с вдохновенной убедительностью, но Лихо и сама видела, что он не врёт. - Не было. Мы ж в Тихолесье, кажется... А что - должно было быть?
- Везучий ты человек, Ловкий, коли тебя пока не затронуло. Должно. И будет. Мой тебе совет - сворачивай лавочку, и дуй поближе к народу. В Суровцы не суйся. Суровцев больше нет. Вчера ещё были - сегодня нет.
- Как?!
- Молча, Ловкий. Всплеск пришёл, когда не ждали. Держи "плескалку" вместо креста нательного, и дальше решай сам. Я тебя предупредила. Если через месячишко ничего не прояснится, значит, на том свете свидимся. Счастливо оставаться. Да, и в Замурино не лезь. Там от населения одни кровавые мазки остались. Хорошо, что лично не видела, ребята поделились...
Она развернулась, и пошла к машине, чувствуя на спине растерянно-озадаченный взгляд чернявого.
Забираясь на водительское место, которое, казалось, ещё помнит тепло тела Германа, Лихо увидела, как Ловкий что-то экспрессивно талдычит брату, делая красноречивые жесты всеми конечностями. Брат сосредоточенно вникал, стараясь не упустить ни единого слова. Потом он быстро побежал к "дзоту", наверняка начиная распихивать по баулам, всё заработанное нелёгким трудом на ниве частного предпринимательства. Спасение - спасением, а барыш бросать не годится.
Лихо повернула ключ в замке зажигания, и спустя полминуты "Горыныч" лёг на прежний курс, держа путь на бывшую первопрестольную. Она могла ничего не говорить Ловкому, уехать, оставив его в неведении относительно происходящего. Но чернявый был абсолютно не виноват в происшедшем, он то, тут при чём? - пускай спасается, как может. Она не могла по-другому.
Но легче не стало. Перед глазами стоял блеск стальной рыбки, неумолимо приближающийся к спине Германа, который скорее всего, так и не успел понять, что умирает... Ведь можно было не заезжать в эту шашлычную, перебились бы как-нибудь. Случайность, нелепая случайность. Одна такая спасла их четверых от неминуемой западни Всплеска, другая, словно отыгрываясь - забрала Знатока. И ничего нельзя было вернуть, поменять, исправить... Так легли карты главного игрока, и тут уже ничего не поделаешь. Но под сердцем всё равно сидела тупая шершавая заноза, беспокойно ворочающаяся от любого воспоминания о только что минувшем.
Лихо бросила быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Книжник сидел, прижавшись лбом к стеклу, и как будто не замечал всех кочек, и трещин, на которых даже великолепно сбалансированного для езды по бездорожью, бронированного монстра нещадно потряхивало, и водило из стороны в сторону.
И снова сосредоточилась на езде, благо что дорога стала сущим наказанием - немного зазеваешься, и останешься без колёс.
"На таких трассах, в преисподней лихачи, и вся остальная братия, не нашедшая компромисс с правилами дорожного движения, на потеху чертям гоняет... - Лихо ловко объехала выбоину, которую мог оставить лишь налакавшийся первача тиранозавр, после чего пытавшийся отплясывать "сударыню-барыню" изо всех своих тиранозаврьих силёнок. - На спорткарах, без тормозной системы...".
Встречных машин больше не было, что не особенно удивляло, даже принимая во внимание то, что ещё три с лишним десятилетия назад, трасса носила название федеральной. Но, хрен его знает, что могло стрястись в других районах Материка за последние сутки... Было бы наивным считать, что все беды в одночасье рухнули лишь на многострадальные Суровцы, а в остальном, прекрасная маркиза - везде тип-топ, везде тип-топ. Ну, и - конечно же, ни для кого не было секретом, что во времена Сдвига, механизм, имеющий двигатель внутреннего сгорания - это более чем роскошь. Потому что горючка, стояла вторым пунктом в списке жизнеобеспечения, сразу после оружия и боеприпасов. Который она, неизменно делила с едой.
Машины, как правило, имелись у серьёзных группировок, вроде суровцевской. К какому виду жизнедеятельности склонялись эти группировки - особой роли не играло, главное, что они представляли собой реальную силу, способную на решительные действия, с помощью которых можно было обеспечить приемлемое существование в окружающей среде. Неважно - был это чистый криминал, или мирная политика. "Мирная", конечно же, сугубо в тех рамках, в которых позволяло удерживаться нынешнее мироздание, никоим образом не заточенное под расцвет либерализма и демократии. И успешная добыча топлива, была одной из задач, для положительного решения которой одиночки, и мелкие, "дикие" криминальные формирования, за редчайшим исключением - не годились. Только серьёзная сила, имеющая в своём активе всё необходимое для приобретения, и безопасной транспортировки горючки, к месту проживания. Нет, конечно же, автолюбители всех мастей могли иметь четырёхколёсного друга, вот только всё горести и хлопоты, связанные с его содержанием, и передвижением на нём - ложились исключительно на них самих. Любишь кататься - люби и от беспредельщиков отбиваться... Положение кое-как выправляло то обстоятельство, что после наступления Сдвига - не только горючка, но и многие другие вещи - приобрели (согласно каламбуру), свойства - сохранять свои полезные свойства, в несколько раз дольше, чем это было до новой реальности бытия. Еда могла храниться в пять, шесть, семь раз дольше, чем раньше. Одежда изнашивалась гораздо медленнее, металл ржавел ещё более неторопливо: и так далее, и тому подобное... Никто не забивал себе голову, почему произошло именно так, а не эдак. Подавляющее большинство мнений на этот счёт, выглядело согласно распространённой поговорке - "С паршивой овцы - хоть шерсти клок". Тем более что на этом, почти все полезности, принесённые катаклизмом - исчерпывались. Была ещё кое-какая мелочёвка, но своими позитивными качествами, никоим образом не перевешивающая весь тот бардак, учинённый Сдвигом.
В багажниках "Антары" и "Патриота" нашлись две с половиной канистры горючки, самым законным образом перекочевавшие в грузовой отсек "Горыныча". Что позволяло чувствовать себя немного увереннее, на ноготок, на самую чуточку, но всё же...
- Что дальше будем делать? - Алмаз разорвал тягучую завесу молчания, выглядевшего как последняя дань Герману. - Проводника будем искать, или в омут головёнками? Можно, конечно, как Знаток вчера предлагал - спиритическое блюдечко вместо навигатора приловчить, и переть - где буром, где - аллюром, а где - не дыша, и не пукая. Есть мнения?
- Есть мнение - доехать до златоглавой. - Лихо выехала на ровный участок дороги, радующий глаз своей изрядной протяжённостью, и притоптала педаль газа. - А там поглядим, покумекаем... Пылится у меня в заначке одна идейка, отнюдь не убогая, нет... Глыба, конечно же, что касается связей - был сущий кладезь, но кое-что и мне перепало. Есть один человечек, как Герман давеча изволил высказаться высоким штилем - из государственных. Не сошка-пристебай: важняк, тяжеловес. Андреич мне недавно задвигал, что тяжеловес этот снова хочет всё в кучу сгрести. Собиратель земли русской, ага... Не то, чтобы идея плоха, нет. Только времени на её воплощение, как показывают последние изменения действительности - нема совсем. Тридцать пять... ну ладно - четверть века, всё разваливалось, и уж за месяц - точно назад не склеить. По идее - мы ему сейчас, как козырной туз из рукава, не меньше...
- А он тебя точно помнит? - Шатун с сомнением поглядел на Лихо. - Когда ты в последний раз там была? Года полтора-два назад, не меньше... Если он по кадык весь в трудах державных, то где гарантия, что ты у него из головы не выветрилась?
- Да помнит! - Лихо иронично улыбнулась. - Он за мной в прошлые разы пытался приударить со всем старанием. Уже вроде в годах, но ба-альшой любитель сладенького, особенно таких редких экземпляров, вроде меня. Не за деловые качества, а за то, что я вся из себя натуральная блондинка. Если бы вы только знали, что он мне сулил за то, чтобы я в стольном граде осталась, у него под любвеобильным крылышком. Только, куда ж я, без вас, обормотов? - да, и не нужны мне его карамельки... Должен он меня помнить, а уж Андреича - и подавно. Он через него примерно месяца три назад мне приветик передавал. Всё не оставляет надежды воспользоваться моим девичьим легкомыслием, старый развратник. Но, если подходить глобально - человечище серьёзный, без отталкивающих огрехов. Растолкуем ему расклад, глядишь - чем-нибудь обрадует. Ковровую дорожку до Байкала, конечно же - расстилать не кинется, но без подмоги не останемся. Такие вот перспективы...
- Что бы мы, без тебя делали?! - Алмаз широко открыл глаза, с преувеличенным умилением глядя на блондинку. Потом хмыкнул, и подмигнул уже без кривляния. С некоторым облегчением, которое обычно присутствует после появления чётких ориентиров в пространстве.
- А вы что, были бы способны без меня что-то сделать? - Так же преувеличенно изумилась Лихо. - Ну, кровохлёбу яйца оторвать - это я согласна, даже при условии, что нет у него никаких яиц... Но ещё что-нибудь? Без меня? Шутить изволите, господин юморист... Причём - насквозь неудачно!
Они весело расхохотались, даже Книжник бледно улыбнулся, возвращаясь из того мира, в котором были живы все.
"Горыныч", управляемый твёрдой рукой, поглощал расстояние, приближаясь к первой точке их маршрута. За окнами мелькали давно и прочно заброшенные поселения в пять-семь безнадёжно покосившихся домишек, и лес, лес, лес. Проехали Любань, Крестцы - от которых осталось что-то невнятное, выглядевшее красочной декорацией к состоявшемуся Апокалипсису. Что, в принципе - недалеко ускакало от истины. Впереди, лежала бывшая Валдайская заповедная зона.
- Путешествие из Петербурга в Москву - вещь довольно утомительная, доложу я вам... - Лихо старательно объехала упавшее, и перегородившее половину дорожного полотна, дерево. - Хорошо ещё, что никакие зяблики, вроде "зубоскала", под колёса не норовят сигануть: атмосферу дружеского вояжа испоганить. Ч-чёрт... кажется, накаркала. Точно. Накаркала. Держитесь!
"Горыныч" резво прибавил в прыти, хотя дорога в данной точке, не располагала к скоростному режиму. Впереди замаячили несколько долговязых силуэтов, передвигающихся быстрыми, очень необычными скачками. К бабке не ходи - существа мчались навстречу внедорожнику, смешно взмахивая тонкими, гибкими, суставчатыми верхними конечностями. Это были, не только что упомянутые Лихом "зубоскалы". Это были "гуттаперчевые мальчики", и осознание этого факта ни принесло никакого облегчения. Напалм, кинжального огня - не слаще.
Через несколько секунд Алмаз сосчитал поточнее - "гуттаперчевых" было пятеро. Пять подвижных фигур, двигающихся как будто на многочисленных шарнирах, то припадая к земле, то снова вырастая в полный рост, достигающий примерно двух с половиной метров. Алмаз глядел на них с холодной яростью - стрелять было бесполезно, "Горыныча" трясло, пусть не как эпилептика на вибростенде: но - довольно непрерывно. А у каждого дара, всё же есть свои пределы - в такой обстановке скорее можно совершить нечаянное самоубийство, попав дулом себе в рот, чем в цель. К тому же, у "гуттаперчевых" была одна особенность: одной пули, для полного и законченного отдыха от мирских забот - им было маловато. Как минимум три: и при условии, что каждая должна сидеть точно в определённой точке организма. Иначе - махровый бесполезняк, и пустая трата патронов. Сейчас можно было думать только об одном - как прорваться, оставив "гуттаперчевых мальчиков" позади. Или воплотить в жизнь что-то вроде садистского стишка. "Едет мальчик на машине, весь размазанный по шине...". Но, это уж - как повезёт им. Или - не повезёт "гуттаперчевым".
Сзади довольно сдержанно матерился Шатун, доходчиво разъясняя всем, как прихотливо, интенсивно, и с какой частотой, он видел родительницу шарнирных спринтеров, на широко известной области мужского организма.
Если бы "гуттаперчевых" было один-два, вопрос бы не стоял так жёстко - Шатун без лишних треволнений в очередной раз исполнил бы свой коронный "Танец с тесаками". Но тварей было пятеро, и по скорости они немногим уступали громиле. Плюс - их просто феноменальная гибкость, за которую они и получили своё прозвище. Завершали список - полное отсутствие страха перед любым противником, и владение какой-то техникой моментального воздействия на сознание. За один пристальный взор, делающей любого профессионального костолома и головореза, не вреднее плюшевой божьей коровки. Потом в ход шли мелкие, острые клыки, которыми была полна пасть любого из существ. Такой вот дерьмовый цирк, граждане!
- Какого хрена на том заводе, на котором вас лепили, не водилось бракоделов! - Лихо накручивала руль, бросая "Горыныча", то влево, то вправо. - Что ж вы такие шустрые-то...
Конечно, при закрытых окнах внедорожника, пробраться внутрь было довольно проблематично. Но даже простое присутствие чужеродных организмов на крыше, или на капоте "Горыныча", не прибавляло уверенности в будущем. А твари они были цепкие, способные держаться на практически любой поверхности, не прилагая основательных усилий.
- Я-то думала, что Сдвиг уже ничем нас не порадует... - Блондинка, яростно сверкая глазами, притоптала педаль газа, но тут же сбросила скорость - дорога была самая препохабная, не располагающая к скоростным заездам. - Но ведь нет предела совершенству. И ведь разминуться никак не выйдет, бля... Сдали пикового туза к одиннадцати! Сука!
"Гуттаперчевые мальчики" поравнялись с внедорожником, Лихо попыталась отправить одну из долговязых фигур под колёса, но безуспешно. Создания Сдвига взвились в воздух, пластично, даже с какой-то ленцой явного превосходства. Два "гуттаперчевых" приземлились на капот, закрывая обзор. Остальные, судя по всему - облюбовали крышу "Горыныча". "Хамелеоны" у всех членов команды неторопливо замерцали, сообщая о том, что люди и так прекрасно знали.
- П-пш-шёл отсюда! - Рявкнул Алмаз, впрочем, без особой надежды на то, что его послушаются, и с виноватым видом покинут занятую территорию. Ближний к нему "мальчик", незамедлительно оскалился, показывая внушительный набор, мелких, игольчатых клыков. Алмаз, старательно отводя взгляд от выпуклых, мутно-зелёного цвета глаз "гуттаперчевого", кое-как продемонстрировал ему тушку "Калаша", но тварь оскалилась ещё более угрожающе, словно понимала, что стрелять в такой тряске - всё равно, что ходить по большой нужде, стоя вверх ногами. Может кончиться если не трагично, то довольно конфузливо.
Алмаз бессильно выругался, глядя через лобовое стекло. Выход из ситуации был только один. Ехать, не обращая внимания на неожиданных, хотя и очень нежелательных попутчиков. Вреда от них, в их нынешнем положении, было не больше, чем от комаров, точно так же сидящих на стекле. Если, конечно, в свете последних событий, они не вдруг не обзавелись какими-нибудь дополнениями, вроде тех, что позволяют разрезать бронебойное стекло. Вроде супер-алмаза. Всё может быть...
- Хреновый каламбур получится! - Алмаз непроизвольно озвучил пришедшую в голову мысль. И Лихо, продолжающая сосредоточенно управлять "Горынычем", не давая ему прочно засесть в подходящей для этого ямине, с кратким удивлением покосилась на боевого товарища.
- Ты что это?
- Да так, нахлынуло... - Отмахнулся Алмаз. - Рули, давай. План не созрел?
- Какой тут план! - Лихо остервенело крутнула "баранку", ещё немного сбавив скорость. - Едем, состязаемся - кто больше матюгов сложит на эту напасть... Главное - чтобы обзор уж совсем не заслоняли. А то "Горыныч" у нас, всё-таки, вопреки канонам - не летает, засядем ещё на брюхе. Рыдай потом наперебой. Угораздило меня родиться в это нескучное время...
Долбанные "гуттаперчевые" продолжали щерить пасти, уверенно прилипнув к "Горынычу". Лихо тоже старалась не встречаться с ними взглядом, дабы избежать лишних трудностей. Нельзя сказать, чтобы многосуставчатые с полвзгляда подчиняли жертву своей воле: требовалось две-три секунды на установление полного контакта. Которые Лихо никоим образом не собиралась давать, рыская рассеянным взглядом туда-сюда, и при этом, не выпуская дорогу из-под контроля. Сидящий с её стороны "гуттаперчевый" не терял надежды встретить её глаза: на нужный ему, временной отрезок.
Выглядело это, как не доведённая до ума, игра в "гляделки", в которой одна из сторон категорически отказывается принимать прямое участие.
Лихо приходилось нелегко. Вольготно расположившиеся на капоте "мальчики" загораживали примерно три четверти обзора, мешая уже не на шутку. Один раз, внедорожник качественно повело вбок, грозя на корню пресечь дальнейшее комфортное передвижение: Лихо успела сманеврировать, поддав газу, и бронированный монстр вынес команду на более-менее приемлемый путь.
- Едем, как фекалия на колёсах! - Шатун, с тревогой наблюдающий за дорожными виражами Лиха, треснул кулаком по сиденью. - Только вместо помойных мух - другое паскудство облепило. А мы внутри, в бледном виде. Сидим, как глисты - не высунуться, ни возразить! Может, мы их всё-таки - того? А, Лихо? Тормозни, а? Понимаю, что дурость, но ведь сил никаких нет, дальше смотреть - как это пособие по нереальному прогибу, вместо пупсика на капоте скалится.
- Не сейчас... - Сквозь зубы процедила Лихо. - Погодь чуток, сейчас местечко поровнее пойдёт, придумаем чего-нибудь. Мне самой это единение с этими пассажами Сдвига уже осточертело... Потерпите. Недолго осталось.
Минут через десять, ползущий с максимальной черепашьей скорость "Горыныч" выехал на почти девственно ровный участок. Который, как помнила Лихо, простирался без малого - до самой златоглавой. Внедорожник взревел мотором, прыгнул вперёд - Лихо разгонялась, и резко тормозила, пытаясь заставить группу сопровождения покинуть капот и крышу.
"Гуттаперчевые мальчики" держались снаружи, как комочек бубль-гума, на который случайно сели в автобусе. Намертво. Спустя километра три, Лиху надоела эта забава, тем более, что оборзевшая фауна почти наглухо перекрыла обзор. "Горыныч" остановился.
- Что делать будем? - Шатун азартно прищурил глаза. - Двоих я на себя оттяну, без всяких трепетных колебаний. Алмаз, ты как?
- Двое... - Кивнул Алмаз, отворачиваясь от прилипшей к стеклу морды "гуттаперчевого", всё так же пытающегося поймать взгляд человека на переднем сиденье. - Больше вряд ли.
- Лихо, выходит - один тебе. - Подытожил громила. - Расклад все поняли? На счёт три - выкатываемся в разные стороны. Мои - те, что на крыше. Алмаз - смахнёшь шушеру с капота, и сразу подсобляешь нашей прекрасной половине команды. Если, конечно, она сама до этой поры не справится во всём великолепии. Все согласны?
- Есть вариант попроще. - Блондинка повернулась к Шатуну, глаза блеснули мрачноватой непреклонностью. - Без гарантий, правда, но зато, если всё срастётся - вам попроще будет. Тем более - что я давно об этом мечтала...
- Ну, давай... - Шатун заинтригованно посмотрел на неё, примерно догадываясь, что она хочет сделать. - Только подумай сперва - оно тебе надо?
Вместо ответа, Лихо опустила веки, и повернулась в сторону лобового стекла. Твари впились в неё взглядами, но взгляды были явно обеспокоенными, непонимающими. Они не могли поймать глаз человека, который навязывал им какую-то свою игру, и определённо знал, что делал.
- Вяяя-яяуу-уу! - по прошествии всего нескольких секунд, как-то по-кошачьи, истошно взвизгнул один "гуттаперчевый", и, дёргаясь, словно от непереносимой боли, начал сползать с капота.
- Я хоть и не одноглазое, но тоже кое-что умею... - Лихо повернула голову к другому. - Пошли, пошли, работаем!
Вторая тварь тоже шмякнулась с капота, дёргаясь, словно в конвульсиях, а Шатун с Алмазом уже вылетели из "Горыныча", захлопывая за собой дверцы. Прогибаемся, сукины дети, и разбегаемся, кто успеет! Не ходите монстры, в Тихолесье паскудить, может не обломиться!
"Калашников" трижды прокашлялся одиночными, и с крыши кувыркнулся один из продолжающих скалить пасть, монстров. Не успевших осознать, что расстановка сил на игровом поле поменялась, и беспомощно матерящиеся внутри железной повозки двуногие вдруг показали зубы. Да как показали!
"У Лихо, конечно сегодня будет нехилый головняк. - Алмаз заботливо, и навсегда - угомонил слабо трепыхающихся у переднего бампера "гуттаперчевых". - Но, кто к нам с головняком придёт, того мы от него же, и излечим. С гарантией".
Он в пару прыжков оказался с другой стороны внедорожника, где Шатун схлестнулся с другим тандемом, не желающим прогибаться под новые жизненные обстоятельства.
Там уже почти всё было в норме. Один суставчатый уже отходил в мир иной, любовно порубленный на неидеальные составляющие. Шатун явно не собирался красоваться, и отсекать симметричными ломтиками - рубил как получится, но наверняка. Оно и верно. Не до понтов.
Вторая тварь непередаваемо грациозно изгибалась примерно в полутора метрах от Шатуна, всё так же пытаясь поймать взгляд противника. Ещё одной особенностью "гуттаперчевых" было какое-то непостижимое, беспредельное нежелание отступать перед каким-либо противником. Что, в принципе, вполне увязывалось с отсутствием у них, чувства страха. Но, создавалось впечатление, что и инстинкт самосохранения - тоже был удалён их создателем, без возможности восстановления.
У последнего, пока ещё стоящего на своих конечностях "гуттаперчевого", уже висела на жиденьком лоскутке кожи левая конечность, попотчеванная тесаком Шатуна. Но тварь даже не думала отступать, злобно шипела, наполовину от боли, наполовину от непонимания, почему всё идёт не по привычному сценарию. Который обычно заканчивается сытым обедом, ещё живой, дёргающейся от боли, но не понимающей своего конца жертвой. Сегодня всё было диаметрально противоположно.
Шатун глядел ублюдочному созданию примерно туда, где у человека располагается межключичная впадина. Чутко сторожа каждое движение существа, и не давая ему полностью заглянуть в глаза.
"Гуттаперчевый" дёрнулся, пытаясь достать громилу, пустить кровь, обездвижить. Шатун сделал встречное движение, казалось, что он неминуемо попадёт под размашистый удар, но Алмаз уже примерно знал, что случится. Потому что ему было не впервой наблюдать, как атакует его старый друг. Пусть даже насквозь неуловимо для зрения.
Тварь была быстрой, очень быстрой, но Шатун всё-таки был немного быстрее. Вторая конечность полетела на асфальт, громила оказался позади существа, и тесаки два раза крест-накрест врубились в плоть. Сверху вниз. Третий удар снёс "гуттаперчевому" голову.
- Скажи, я красавчик. - Шатун пнул затихающего противника, и с легчайшим оттенком гордости посмотрел на друга. - Единственный в своём роде.
- Ага. - Алмаз оглянулся вокруг, убеждаясь, что всё действительно закончилось. - Красавчик. "Мясорубка Стайл". Тащи Лихо на заднее сиденье, пускай с ней Книжник понянькается. А то у неё отходняк ещё с полчаса продлится. А нам ехать надо.
Лихо уже лежала на руле, вцепившись в него всеми десятью пальцами, и тихо стонала от нахлынувшей головной боли. Шатун осторожно отцепил её от "баранки", и на руках отнёс на заднее сиденье, к Книжнику. Тот принялся гладить лежащую на его коленях голову Лихо, сбивчиво приговаривая что-то успокаивающее, расслабляющее.
"От таких нежностей, глядишь, у Лихо и через пять минут процесс адаптации завершится. - Алмаз забрался на водительское место. - Надеюсь, на сегодня норма приключений выполнена..."
"Горыныч", наконец-то вырвавшийся на оперативный простор, незамедлительно "расправил крылья", и набрал скорость. По российским дорогам, в большинстве своём - никогда не блиставшим особенным качеством, а уж тем более - после Сдвига: и девяносто вёрст в час - почти крейсерская движуха.
Проехали Вышний Волочек, Тверь, Клин - до Москвы оставалось совсем немного. То ли у Сдвига всё-таки имелся какой-то лимит на выделение по - творчески разнообразного негатива, то ли четвёрке попросту фартило: но больше им никто не досаждал. Тихолесье, всё-таки... Пусть и на своих дальних границах.
Только единожды, метрах в пятидесяти от едущего внедорожника, зашевелились придорожные кусты, и судя по некоторым несомненным признакам - это была незатейливая тварюшка, под названием "прилипала". Безобидная, в общем-то, пакость, нападающая только на беспомощных, раненых, и так далее. Она, так сказать - "прилипала" к выбранной жертве, и таскалась за ней в некотором отдалении до тех пор, пока не подворачивалась удобная возможность пустить в ход клыки и когти. Первая не нападала никогда, и если потенциальных жертв было две, или больше - "прилипала" исчезала бесследно, даже не пытаясь что-либо предпринять. А уж напасть на мчащегося "Горыныча", с четырьмя представителями рода человеческого, которым нечего терять...
"Прилипала" мгновенно утихомирилась, и когда внедорожник проезжал мимо вышеозначенных кустов, там уже была тишь и благодать. Заниматься форменным идиотизмом, вроде охоты на исчезнувшую в неизвестном направлении фауну, никто даже не думал. Благодушие (которого, в принципе, с утра не имелось вовсе), простёрлось настолько, что вдогонку ей даже не метнули "УРку", чтоб не забывала, кто тут всё-таки главный. Проехали, и проехали...
Миновали Солнечногорск, от которого, после окончания первой десятилетки Сдвига, остался насквозь неприглядный пейзаж, на довольно продолжительный период времени вызывающий стойкие ассоциации если не с преисподней, то с её преддверием. Побывав в Солнечногорске, можно было написать не один научный труд на тему "Нестабильное распределение аномального влияния Сдвига на окружающую среду". Если, конечно, осталось, кому и когда писать эти пухлые тома словесной зауми, вместо того, чтобы озаботиться становящейся всё более актуальной - проблемой выживания.
Лихо уже полностью восстановилась, хотя, по её личному признанию - мигрень продолжалась примерно в полтора раза больше, чем это бывает обычно. "Сдвиг крепчал" - сжато высказалась сама Лихо по этому поводу, и добавила несколько бодрящих высказываний, от которых Книжник покраснел, как воспитанница заведения для благородных девиц, по какому-то дикому недоразумению попавшая в компанию привокзальных шалав, отмечающих юбилейное заражение триппером.
Алмаз с Шатуном никак не прокомментировали замечание соратницы. От сотрясения воздуха легче станет разве что на душе, но никак не в окружающем мире. Алмаз уверенно вёл "Горыныча" в быстро густеющих сумерках не самого безобидного, фиолетового колера, приближаясь к МКАДу. После далёких от человеколюбия и гуманности - выкрутасов Сдвига, могущих вызвать у душевно нестойких индивидуумов мгновенное помутнение рассудка: население бывшей златоглавой, сократилось до двух с четвертью миллионов. Против тринадцати с лишком миллионов, проживающих там же, до катаклизма. Окраины опустели, и народишко перебрался поближе к центру, пережив все прелести, сопутствующие некоему аналогу Смутного Времени. Мародёрству, грабежам, разброду в умах, неуверенности в завтрашнем дне. Одним словом, всё то, что было описано в литературном, фантастическом ширпотребе, так беззаветно любимом Книжником. И в один (прекрасный, ага...) день, сделавшемся доподлинной реальностью.
В общих чертах, бывшая первопрестольная, являла собой некое, относительно удачное подобие Суровцев, с поправкой на некоторые критерии, конечно же. Управлять трёхтысячным посёлком, или городом, где население, пусть и сократившееся в разы, но превышает два миллиона? Что вы выберете, учитывая то, что экологическая, экономическая, политическая и прочие обстановки - изменились кардинально? Вот то-то...
- До центра бы добраться... А то не люблю ночевать на улице, тем более - в незнакомой местности. - Шатун выкинул в окно ветошь, которой чистил тесаки. Конечно, мусорить где попало - не входило в число его любимых привычек. Но отвлекаться на реверансы перед экологией, зная, что эта самая экология сможет прозаически и безобразно загнуться во весь рост уже в скором времени - было бы неуместно. Всё-таки, есть первостепенные задачи, которые надо выполнить при любом раскладе. А что касается всего прочего - это пускай Гринпис, или как там его? - хлопочет. Если, опять же, его оставшиеся в живых активисты в состоянии вести этот самый, досдвиговый образ существования.
- Не помешало бы. - Алмаз неторопливо преодолел преграду в виде лежащего поперёк дороги фонарного столба. - Думаю, доберёмся, места цивилизованные. Это дальше - вольному воля, а здесь, если, конечно верить нашему "детектору лжи" - вполне порядочные люди обитают.
- Во всяком случае - месяца три назад они такими вроде бы являлись... - Лихо с лёгкой задумчивостью кивнула головой. - Но, в связи с недавними событиями - могут возникнуть некоторые варианты. Вот так навяжет судьбина узелочков - а ты мучаешься. Особенно если перед этим все ногти до мяса обкусал... Ладно, до ближайшего поста дотянем - а там и заночуем. С утречка двинемся, я вас с государственным мужем познакомлю. Смокинги и вытягивание во фрунт не обязательны: достаточно кивать головой, особенно когда он про единую и неделимую балаболить будет. И между вами, сразу же установится чуткое и законченное понимание... Вон, Книжника вперёд пустим - он у нас мальчонка начитанный, не говоря уж о том, что помнит всё, что прочитал. Пойдёшь, Книжник, со всем пылом - на амбразуру государственности?
- Для вас, мадам - готов что угодно. - Очкарик вызывающе прищурился, словно впереди уже замаячила та самая, пресловутая амбразура. - Даже "кляксу" наизнанку выверну. Не говоря уж о небольшой политической дискуссии.
- Теперь я точно знаю, что наша миссия обречена на успех. - Лихо улыбнулась уголком рта. - Когда такие люди, в стране, и рядом есть. Алмазик, сверни сейчас направо, и - до упора. Должен быть пост, если меня память не подводит. Я конечно - не Книжник, да и с электричеством в этой части города - полный караул. Как и везде, впрочем. Хотя здесь, как ни крути - особенно ужасно. Но кажется, всё-таки - туда.
Пост, и точно - обнаружился во всём великолепии, ровнёхонько там, где его и ожидала встретить Лихо. Алмаз остановил "Горыныча" метрах в пятидесяти от поста, пригасил фары. Луч прожектора, бьющий с другой стороны, прошёлся по кабине внедорожника, и замер в паре метров от капота. Впереди маячили определённо напряжённые фигуры, с оружием наизготовку. Шатун насуплено глядел в сторону поста, потом повернулся, в глазах стоял вопрос, обращённый сразу ко всем.
- Сидите! Должны тут знакомые физиономии обретаться. Не дёргайтесь зря. - Лихо открыла дверь, и неспешно выбралась наружу. Подошла к кругу света. Прожектор дёрнулся, и пополз вверх, освещая блондинку, с ног до головы.
- Лихо, ты что ли? - Голос, донесшийся от поста, был хриплым, словно простуженным, в довесок ко всему - иногда проглатывающим окончания слов. - Или у меня со зрением какая-то ахинея приключилась? А лицом у тебя что? Надеюсь, что тот, кто это сделал, умер быстро и безболезненно.
- Неужели я вновь слышу этот неповторимый, полный чувственной эротичности, голос Бубы Полушкина? - Без малейшей иронии крикнула в ответ Лихо, и со стороны поста послышался явственный гогот пары глоток, впрочем, тут же смолкший. Лихо терпеливо ждала.
- А где Глыба? - Послышался новый вопрос. - Первый раз я тебя без Андреича вижу, так что не посетуй на формальности...
- А нету больше Глыбы. - Меланхолично проинформировала Лихо, пока ещё находящегося в некотором отдалении, собеседника. - Такая вот печальная новость. Мне долго ещё изображать утомлённую прожекторным светом, не подскажешь?
- С тобой кто?
- Свои. Суровцевские.
- Ладно, проезжайте. Только без глупостей.
- Как скажете, милейший. Хотя я ещё могу постоять, и послушать ваш неотразимый голос, от которого девичье сердце тает, словно сосулька в заднице сталевара со стажем...
На посту снова заржали, и так же быстро заткнулись. Лихо обернулась, и махнула внимательно - но безо всякой нервозности следящему за происходящим Алмазу. "Горыныч" тут же зарокотал движком, и медленно поехал в сторону поста. Лихо не стала садиться в машину, топая на пару метров впереди.
Сумерки уже почти перешли в полноценную полночь, и видимость вокруг была почти нулевая. Почему-то приход Сдвига, визуально в наибольшей степени коснулся дня, оставив почти нетронутой ночь. Разве что, иногда сделав ночи непроницаемо тёмными, и темнота эта была непробиваемо вязкой, концентрированной, долгой. С которой не справлялись ни немногочисленные из уцелевших приборов ночного видения, и даже самые яркие фонари вязли, пробивая лишь с десяток метров кромешной черноты. Одна радость, что многочисленные порождения Сдвига по каким-то причинам старались не высовывать клювы, и прочие носопырки в именно такие ночи, плотно залегая в своих убежищах. А к людям, оказавшимся на свежем воздухе в такую ночь, на следующее утро в гости заваливалась отъявленная, лютая депрессия, длившаяся до вечера. Конечно же, нормальный командир старался беречь своих людей, и избегать излишней жизнедеятельности на свежем воздухе. Но в данном случае можно было не беспокоиться лишь за местную фауну, которая, как уже было сказано - вряд ли пойдёт шастать в непроглядной темноте. Но как быть с некоторыми гомо сапиенсами, которым такая погода была в самый раз для того, чтобы отчебучить какую-нибудь гадость на чужой территории? Вот и приходится жертвовать личным самочувствием на будущий день, во благо общественной безопасности. Впрочем, те же толковые командиры старались загонять на такие дежурства только провинившихся, дабы те, дерьмовым самочувствием искупали свою вину. И в следующий раз трижды думали, прежде чем выкинуть какой-нибудь непорядок, могущий привести к неурочному дежурству в "тёмную, тёмную ночь". И ведь способствовала почти образцовой дисциплинке подобная мера, знаете ли...
Как бы то ни было, Лихо мимолетно посочувствовала тем, кому выпало дежурить в наступающую ночку. Сама попадала несколько раз, как же было препогано впоследствии, эт-то что-то... Никому не пожелаешь. Разом хочется залезть в петлю, убиться с разбегу об стену, вскрыть вены, и провернуть ещё с дюжину схожих, милейших телодвижений, ведущих к - на редкость однообразному и удручающему финалу. Андреич, после таких дежурств, выбивал подобные побочные эффекты из голов - старинным способом, действующим безотказно. Стакан первача, и депрессия если не улетучивалась полностью, то хотя бы принимала малость расплывчатые очертания, переставая грызть напропалую. Насколько знала Лихо, москвичи не придумали ничего более прогрессивного, и обходились точно так же, разве что, не сумев выклянчить у Глыбы рецепт его шикарного первача. Который теперь оказался безвозвратно утерян.
Буба Полушкин стоял, мрачно сопя в роскошные, вразлёт, как у гусара-сердцееда - усы. Невысокого росточка, чем-то неуловимо напоминающий покойного дядю Книжника, он смотрел, как приближается Лихо, демонстрирующая тотальное безразличие к его уязвлённой гордости.
- Я вас ничем не огорчила? - Мимоходом поинтересовалась блондинка, широко и наивно раскрыв глаза. - Порой мне говорят, что я ужасно воспитана... А поделать ничего нельзя - я уже навсегда останусь испорченной скверным влиянием улицы. Сама страдаю, и никто не в состоянии утешить!
- Иди-иди... Без комментариев. - Пробурчал Полушкин, стараясь не глядеть в направлении Лиха, уделяя львиную долю внимания проезжающему мимо него "Горынычу". Шатун с Алмазом сидели с напрочь индифферентными рожами, и только Книжник таращился во все глаза - для него это было равносильно выходу в большое плавание.
Лихо, насквозь проигнорировав высказывание командира поста, остановилась прямиком напротив него, глядя с восторженной доброжелательностью. Лицо Бубы медленно становилось пунцовым, и это было отлично заметно даже в вплотную подступившей темноте. Сзади раздались негромкие смешки, и от одного из маячащих там силуэтов долетело сдавленное: "Прищемили Бубу...".
- Кому Буба, а кому - Яков Миронович Блотнер! - Роняя слова в темноту чугунными гирьками, Буба покосился за спину, где опять же мгновенно воцарилась тишина. - Или мне повторить?
Ответом стало извиняющееся покашливание, доказывающее, что авторитет у отца-командира, отвечающего за данный пропускной пункт - всё-таки имеется. Хотя и не совсем железобетонный.
- Чего тебе надобно, белобрысая? - Обречённо вопросил Яков Миронович, по-прежнему стараясь не смотреть на Лихо. - Не стой над душой, сама понимаешь, какое утречко поджидает. Ещё ты тут... Спрашивай, ежели чего накипело, и отвали. Ну?
- Как дела? - Блондинка перестала валять дурака, и смотрела цепко, неотрывно. - Что-то вы сегодня в расхристанных чувствах, я уж думала - не пустите на ночлег. Случилось что? Только не лепи мне морально уродливого - сам понимаешь, моё разочарование в людях, оптимизма ещё никому не прибавляло. Лупить тебя, на глазах у твоих орлов, я, конечно же - не буду. Но огорчусь мгновенно и качественно. Не надо огорчать женщину, даже если она языком всю душу в лоскуты изрезать способна за пятОк невинных замечаний... Ну?
- Да никак дела... - С полностью покаянным видом раскололся Буба. - Вообще никак. Такое ощущение, что плющить нас начнёт ещё задолго до рассвета. И непонятно - с чего бы такие мысли? Но витает вокруг, витает, липнет... Сам не пойму - что это. А, да - совсем забыл: "иголка" позавчера крякнулась. С концами.
- То-то я еду, и ни рожна не понимаю - чего-то не хватает в пейзаже... - Лихо изумлённо покачала головой. - А, эвон что сотряслось. Наш ответ Пизанскому перекосу благополучно накрылся...
Останкинская телебашня, "игла", наклоненная шаловливой ладошкой Сдвига, все двадцать с лишком лет торчала в окружающем пейзаже, под углом в семьдесят пять градусов. Не отклонившись от этой величины ни на йоту. Это, собственно, была не единственная "шалость" Сдвига. Но в столице, пожалуй - одна из самых впечатляющих.
- Красиво дюбнулась. - Поделился подробностямиБуба. - Лично видел. И неожиданно так, как будто невидимую подпорку вышибли. Самое интересное, что шарахнулась она не в ту сторону, в которую по всем параметрам должна была чебурахнуться. А как раз - в противоположную. Вопреки всем законам физики, и здравого смысла.
- А где ты последние тридцать пять зим, которые и на зимы-то не похожи - видел здравый смысл? Что касается законов физики - здесь ещё не всё так похабно. Но ведь не врёте, гражданин Полушкин. Отсюда вывод - садиться на унитаз теперь надо с большой опаской. Мало ли что...
- Ну, в принципе - всего можно ожидать.
- Это всё? - Деловито уточнила Лихо. - Давай, женщина любит ушами... Не останавливайся.
- Да были днём какие-то нестандартные передряги... Не в нашей степи, правда. С южной стороны. Точно ничего не знаю, вроде бы зверья попёрло, как из прорвы, еле отбились. Обычно перед такими ночками, они тише воды, ниже травы - а тут такой аврал. Не припомню я такого. Вот и дёргаюсь, честно говоря...
- Всплеска не было? - Вылезший из "Горыныча" Книжник присоединился к беседе, больше напоминавшей предельно мягкий, но вдумчивый допрос.
- Нет.
- Точно?
- Куда уж точнее! - Яков Миронович удивлённо посмотрел на него. - Раз уж я тут стою, и разговоры с вами разговариваю. Ещё вопросы имеются?
- А чтобы ты хотел, чтобы я у тебя спросила? - Лихо обозначила легкомысленную улыбочку, поведя бедром. За спиной у Бубы отчётливо, и восторженно крякнули.
- Ничего. - Буба Полушкин начал отворачиваться, давая понять, что если вопросы исчерпаны, то разговор завершён в полной мере.
- Мы тут рядышком с тобой заночуем? - Лихо довела улыбочку до предела, и тотчас погасила её, став полностью серьёзной. - Можешь не отвечать, вижу, что жаждешь утром увидеть меня, и понять, что начавшаяся депрессия - это далеко не самое большое из всех зол. И дружеское предупреждение - "плескалки" держите поближе. Непонятное что-то происходит, точно тебе говорю.
Она повернулась, и пошла к машине. Алмаз терпеливо ждал, на всякий случай не став глушить мотор. Лучше перестраховаться.
- Какие прогнозы? Что дальше? - Шатун внимательно посмотрел на вернувшихся Лихо, и Книжника. - Судя по вашим лицам - ничего особенно жуткого вы не услышали.
- И ничего такого, что заставляло бы загадочно лыбиться, как та Дуня из Лувра. - Блондинка почесала бровь. - Разве что - "иголка" навернулась. Причём, я бы сказала - нестандартно загремела. Что удручает, и наводит на весьма скверные мысли... Ладно, ночуем в машине. Алмаз - давай туда, к стеночке припаркуйся, и на боковую. Завтра полюбуемся на лица новых знакомцев, искажённые душевной мукой, и будем продвигать свой проект по спасению этого бардака, не останавливаясь ни на минуту. У них тоже что-то началось, но пока что - без особых перегибов. Книжник, подай-ка голодной женщине пакет с сухпаем. Надо перекусить, и идти бить Морфею по личности. При условии, если он не покажет мне добрый, и очаровательный сон. Идущий вразрез, с нашей убогой и непривлекательной се ли ви. Вот и весь расклад. Вы как хотите, а я дрыхать...
- Слушай, Лихо... - Нерешительно остановил её Книжник. - Это, конечно - не моё дело. Но...
- Что "но"? - Скучающе спросила блондинка. - Сдаётся мне, что хочешь ты попенять на моё не совсем серьёзное отношение к разворачивающимся событиям. Шуткую чересчур много, перегибаю порой слегонца... И всё такое прочее. Не так ли, мой юный друг?
Книжник, насупившись, кивнул.
- А ты не куксись. - Посоветовала ему Лихо. - Я тебе так скажу - хохмила, и отжигать буду. По крайней мере - с шуточкой помирать легче, выпади такая планида. Тебе, то же самое советовать не берусь - каждый перед лицом смертельной опасности, изгаляется по-своему. Надеюсь, я всё доходчиво растолковала? Чтобы никто больше не думал, что это у меня от полного и законченного отсутствия некой материи, прозываемой совестью...
Через полчаса все спали, и только бойцы Бубы Блотнера исправно несли свою службу, заранее маясь дурным предчувствием подступающего вселенского уныния.
Шатун вынырнул из сна: в первую очередь, оглядываясь вокруг. А уж потом, начиная протирать заспанные глаза. Утро уже наступило, и что характерно - вполне оптимистическое утро, не дающее никаких поводов для уныния.
"Сейчас проснётся Лихо, и всё опошлит... - Вяло подумал громила. - И плевать, что вокруг ни батальона, и даже одного-двух пешеходов не наблюдается. Не говоря уже о свистоплясках с зубоскалами".
Он вылез из "Горыныча", потянувшись до хруста, размял ноги, сделал несколько наклонов вперёд, прогоняя остатки сонливости. Утро действительно было замечательное - бледно-изумрудное небо, оранжевые, с лазурной каёмочкой - облака. Одним словом - никакого видимого сдвига Сдвига, к полному и безоговорочному слиянию параллельных миров.
Орлы Якова Мироновича находились на своём посту, безо всякого удовольствия созерцая царящую вокруг благодать. Оно и понятно - если знать, что вскоре навалится тонна негатива, которую способна приглушить лишь выпитая залпом цистерна алкоголя. Да только вот незадача, никто эту самую цистерну не даст, в лучшем случае - ещё полстакана набулькают, а дальше как-нибудь сами. Чай, не впервой... Немного радовало лишь то, что Буба оказался хреновым прорицателем, и паскудное состояние души не заявилось в гости в более сжатые сроки. Хотя - часом раньше, часом позже. Эх, жизнь-жестянка...
- Мужики, а где у вас умыться можно? - Шатун подошёл к ним, доброжелательно улыбаясь. Собственно, даже самая добродушная улыбка у него выглядела так, что у всякого увидевшего её, в голове молниеносно созревала череда ассоциаций. Самая безобидная из которых, вызывала стойкое желание больше никогда не появляться на пути обладателя этого "чи-и-иза!". Пара хорошо заметных тесаков, убедительно дополняли эту картину.
- Туда, за угол зайди, там рукомойник приколочен. - Указавший нужный ориентир был наголо бритым, коротконогим крепышом, примерно ровесником Шатуна. От внешнего уголка его левого глаза, змеясь сверху вниз, и пересекая губы, тянулся тонкий шрам: немного не доходящий до горла. Крепыш выглядел тёртым караваем, но при надобности Шатун мог порвать его на шелуху, не особенно утруждаясь. Не спасла бы даже неплохая штурмовая винтовка "эЛэР-300", которую обладатель шрама держал в руках довольно уверенно.
- "Гейша"? - Спросил Шатун, указывая на шрам крепыша, и убрав улыбку, от которой у саблезубого тигра с лёгкостью мог начаться неконтролируемый приступ чёрной зависти.
"Гейшей" называли ящероподобную, вертлявую тварь, имеющей что-то общее со "свистопляской". Очень красивую, и очень опасную. Концы её передних конечностей были перепончатыми, раскрывающимися наподобие веера. И на конце этого "веера" имелись острейшие коготочки, способные "расписать" вдоль и поперёк организма, любого зазевавшегося любителя прекрасного. Но ведь в натуре - красива была, зараза. Как настоящая, грациозно танцующая перед клиентами гейша.
- Она, прошмандовка... - Кивнул крепыш, невольно касаясь лица правой рукой. - Хорошо, что Мироныч не стал хлебалом в щелкунчика играть, а то лежал бы я сейчас в холодном виде.
- Да, свезло Котовскому... - Включился в беседу второй блокпостовец, гибкий, рыжеватый малый, с глазами то ли хорошего психолога, то ли профессионального мошенника. Наиболее вероятным был первый вариант, потому что людей с выдающимся криминальным прошлым на таких местах не водилось. Они либо поднялись повыше, или же переместились на метр-полтора под землю, получив последнее пристанище в виде безымянной захоронки. Хотя, учитывая то, как всё перемешалось в этом, далеко неидеальном мире, после Сдвига, можно было ожидать всего.
- Свезло... - Повторил он. - Мироныч, у нас, конечно же - человек без чувства юмора, но зато с хорошей реакцией, и чутьём на всякие гадости. Не будь его рядышком, в ту драматическую минуту, Котовскому пришлось бы печально... А так, хоть есть про что матрёшкам позадвигать. Котовский любит проникновенно трындеть, как он один - против пяти "камнерезов" бился. Бабы верят!
- А вы сами-то откуда будете? - Спросил бритоголовый Котовский. - Буба вчера пробурчал что-то про Тихолесье, но я до конца не въехал. Оттуда будете?
- Оттуда.
- И как там? Курорт?
- Ага... - Мрачно осклабившись, кивнул Шатун. - Приходишь себе на пляж, а там от "пешеходов" не протолкнуться... Шипачи, опять же - по трое стали носиться. Видел когда-нибудь такое?
- Такого - нет! - С чуточку охреневшим видом сказал Котовский. - Если уж шипачи стали на троих соображать... Что вообще творится?
Шатун с видом "сам удивляюсь!", пожал могучими плечищами, и пошёл умываться. Дружеская симпатия - это одно, а вот разбазаривание эксклюзивной информации - это совсем другое. Тем более - людям, которых он знает всего пару минут. Тем более, что вероятность возникновения паники после утечки данной информации - довольно велика. Не факт, что его новые знакомые, узнав об этом - сохранят олимпийское спокойствие. То, что Лихо о возможных жизненных сложностях намекнула владельцу придорожной шашлычной - это полбеды. Он, если можно так выразиться - вольный стрелок. А вот эти двое - это люди из Системы. Шатун, Лихо, Алмаз и Книжник тоже были частью Системы, пока сторонние и непредвиденные факторы, не привели ее, в состояние полной недееспособности. Вписываться в новую - это как получится, особенно после намечающейся беседы с местным авторитетом. А как поведёт себя другая Система, узнав о планах и мотивах четвёрки - не мог предсказать никто. Возможно много вариантов, некоторые из которых далеко не блещут миротворческой составляющей. Поэтому - меньше болтаешь, лучше самочувствие...
- Ну, что, гадский папа? - напропалую выбалтываешь наш эпохальный план по спасению Вселенной? - Лихо подошла сзади, почти неслышно. - Вот дадут нам по темечку, заберут деактиватор - и не видать нам лавров спасителей, как Книжнику - моей благосклонности. Пересмотри своё отношение к проблеме, друже, пока не поздно.
- Да ну тебя... - Шатун пригладил волосы, и стряхнул оставшуюся воду с рук. - С каким бы превеликим удовольствием я отказался от этой почётной миссии, ты даже не представляешь. Надеюсь, что твои надежды на сегодняшний визит к этому деятелю, будут не напрасными...
- А уж я-то, сама, как надеюсь...
Вскоре проснулась оставшаяся часть команды. Наскоро ополоснувшись, и не озаботившись даже лёгким перекусом, они двинулись дальше. Котовский попытался как бы невзначай выведать у Лихо ещё что-нибудь о происшедшем в Тихолесье, но получил в ответ лучезарный, полный непонимания взгляд, подкреплённый частым хлопаньем ресницами. Когда крепыш попытался сослаться на уже имеющуюся информацию, полученную от Шатуна, блондинка расплылась в очаровательной улыбке.
- Да вы его не слушайте! Он у нас контуженный, совсем контуженный! Вон, видите на машине вмятину?
Вмятин на "Горыныче", не то, что бы хватало с излишком, но некоторое количество всё же присутствовало. Помявшись, Котовский закивал головой. Есть же вмятина, неважно какая...
- Это он год назад, головой с разбегу приложился. Теперь иногда всякую ересь несёт, особенно незнакомым. А с виду - нормальный человек.
Лихо жеманно захихикала, и пошла к внедорожнику. Неважно, поверили ей, или нет - этим ребятам через пару часов станет не до разбора свежих новостей. Лютая депрессия, да на целый день - это серьёзно, господа...
"Горыныч" завёлся с пол-оборота, и покатил прочь от блокпоста.
- А почему "Буба Полушкин"? - Спросил Книжник у Лихо. Ему со страшной силой хотелось общения, и только осознание серьёзности поставленной перед ними задачи - удержало его от продолжительного разговора с Котовским, и его товарищами. В Суровцах, от излишней болтовни его удерживали книги. Но книг не стало, а троица спутников не была предрасположена к болтовне без повода. Гибель Германа на время поумерила желание общаться, но сейчас всё возвращалось на круги своя.
- Да всё просто. - Лихо сдержанно фыркнула. - Из Одессы он. Фильм есть старенький, может быть, ты его и видел... Там такой Буба Касторский куплеты поёт. "Я одессит, я из Одессы. Здрасьте!". Вот поэтому и Буба. Только тот, из киношки, хохмил, как заведённый. А у Якова Мироновича со смешуёчками и звездахаханьками - не складывается ни в какую. Контраст полнейший. Может быть, не совсем так дело обстоит, но товарищ Блотнер придерживается именно такой версии. Пока её ещё никто не опроверг.
- А "Полушкин"?
- Не "Полушкин", а - "Пол-ушкин". - Пояснила Лихо. - У него, когда Сдвиг по-настоящему загулял, в первый же месяц - какая-то живность, из новых: пол-уха смахнула. Вот тебе и весь расклад. Так-то он мужик неплохой. Вот только с чувством юмора у него напряг жуткий. Я бы даже сказала - тотальный.
- Заметно. - Сказал Алмаз, проезжая мимо заброшенной станции метро, на которой сохранилось название "Сокол". - То-то он на тебя глядел, как "торчок" на Глыбу. Обречённо...
"Горыныч" двигался по Ленинградскому шоссе, держа путь в сторону центра. Даже после всех пережитых сотрясений, Москва относительно вернулась в прежний жизненный ритм. Конечно же - с поправками на новые реалии. Москве повезло - от начала Сдвига, до появления почти адекватно ориентирующейся в пространстве власти, прошло чуть меньше года, и это сыграло далеко не последнюю роль в сбережении порядка. Материальную базу, как ни странно - Сдвиг почти не тронул, основная проблема была в людях. Даже не в людях, а в квалифицированных кадрах, способных начать вытягивать всё заново. Прогресса, понятно, не наблюдалось, но и назвать всё, что происходило внутри МКАДа - полным убожеством и апогеем безнадёги, было бы несправедливо. Заводы, в новом понимании этого слова конечно же: дымились через пень-колоду, потихоньку доходя до нулевой стадии производства. Пароходов, самолётов, и прочих "Жигулей"; понятное дело - никто не строил. Про печатное слово, тоже если не позабыли напрочь - то определённо не торопились налаживать прежний полиграфический расцвет. Но с голодухи никто не пух, и "свистопляски" по улицах не шастали, чувствуя себя хозяевами положения. Главной, и основной задачей - было выживание. И исходя из этого - производство предметов первой необходимости. Еда, одежда. Оружия и боеприпасов, по армейским складам осталось немеряно. Труднее было с топливом, но тоже как-то выкручивались. Одним словом - выживали. И бывшая златоглавая, была далеко не самым наихудшим местом на искорёженной Сдвигом планете. Сюда, как и в Суровцы, тянулись желающие нормально устроиться, и попытаться дожить свой земной век в относительно приличной обстановке. Благо, с жильём здесь было крайне вольготно. А всё остальное, приходило по мере личного вклада в окружающую среду обитания. Беспредельщиков, и прочих синьоров фортуны, готовых лупить очередью от пуза - здесь не жаловали, и не терпели. Умеренное количество криминала, конечно же - водилось, но это был так сказать - домашний, дающий лапу если не при первом свистке, то где-то из этой оперы. Чтобы в стольном граде, да без криминала? Это вообще ни в какие ворота. Хамьё, начинающее складывать жмуров в штабеля - не заживалось ни под каким соусом. Хоронили, и забывали, как звали, и где прикопан на скорую руку. Подобные типы, как водится - всё же просачивались в желанные края: Москва, всё-таки - город большой, на весь периметр блокпостов не напасёшься. Но нежелание жить по общепринятым правилам, очень скоро приводило к вышеупомянутому итогу. Хотя Москва была лакомым куском, чего уж там... А так, в большинстве своём - приходилось облизываться издалека, потому что свойства пули не изменились даже с приходом Сдвига. А средств личной защиты у жителей бывшей столицы было предостаточно. Имелось даже энное количество ученого люда, бьющегося над разгадкой феномена Сдвига. Причём почти каждый месяц, бодро рапортующего о максимальном приближении к желанному результату. Вследствие чего, спустя энное количество лет, веры этим столпам науки и техники не стало ни на грош, но скрепя сердце, им разрешили продолжать исследования. Авось, и выплывет чего... Хотя, несколько лишних пар рабочих рук на посадке картошки, которая в нынешних условиях вырастала ярко-голубого цвета, но зато размером с прежний ананас, были бы предпочтительнее.
- Скоро будем на месте. - Лихо несколько раз вдохнула и выдохнула, словно настраиваясь на что-то, требующее титанических усилий. - А там видно будет, насколько мы в этом мире с голой задницей... Или же не всё так плохо.
"Горыныч" проехал Садовое кольцо, оказавшись на Тверской.
- Почти приехали. - Блондинка выглядела полностью собранной, той самой цельнометаллической амазонкой. - Любит Лукавин сибаритствовать, спасу никакого нет. Я, конечно, понимаю, что с квадратными метрами в первопрестольной нынче полный простор, но захапать себе целый особняк недалеко от Кремля - это, на мой целомудренный взгляд - несколько пошло. Ладно хоть, толку от сего государственного мужа - в избытке. Но фамилии своей он соответствует на полную катушку, проходимец с понятием... А с другой стороны - если положительный вклад в общее дело есть, то вроде как, и не проходимец вовсе. Ладно, сами всё увидите. Почти приехали.
...Толпа колыхалась недалеко от пересечения Тверской и Охотного Ряда, немаленькое такое сборище народных масс, человек в триста. В толпе резко выделялась группа людей в камуфляже, даже не самим камуфляжем, которым было никого не удивить, а целеустремлённостью движений, каким-то ясным пониманием невидимой экипажу "Горыныча" цели. Она вроде бы находилась в толпе, и в то же время была как бы наособицу, словно вживлённый по необходимости в нужную среду обитания - чужеродный организм. "Камуфляжники" были вооружены: добротно, на совесть.
Помимо легко улавливаемой, и объединяющей их всех целенаправленности, каждый из них имел нарукавную нашивку красного цвета, с изображённым на ней символом, примерно похожим на половинку пятиконечной звезды. Несколько "полузвёздных" пробежали мимо внедорожника, определённо держа путь от толпы, но это не смахивало на бегство, скорее на взятие улицы под контроль. Больно уж несуетливыми, деловитыми были рожи "камуфляжных", вне всякого сомнения, действующих по чёткому плану. Блондинка скользнула по ним взглядом, напряглась...
- Сверни-ка направо... - Лихо вдруг стала другой, словно почуявшей опасность, матёрой зверюгой. - Давай, давай Алмазик, естественно, без дёрганий. Не нравится мне это скопление решительно настроенных личностей, с хорошими дыроделами в опытных ручонках. Подсказывает мне мой опыт, что была здесь какая-то буча. Где-то я эти нашивочки видела, не могу вспомнить где...
Алмаз неторопливо повернул руль, сворачивая на первом же перекрёстке, не доехав до толпы, метров сто пятьдесят. Проехал примерно столько же, остановился. Все вопросительно уставились на Лихо. Та напряжённо размышляла. Через полминуты она обвела всех взглядом, в котором не было ничего ободряющего. Скорее наоборот.
- Делаем так. - Блондинка ещё мгновение поколебалась, быстро оглядела друзей, словно выбирая кого-то определённого. - Книжник с Алмазом идут прощупать почву. Я с Шатуном остаюсь здесь. Есть у меня стойкое подозрение, что никакой аудиенции нам сегодня не светит. Ни сегодня, ни вообще. Но надо убедиться основательно, чтобы ни малейших сомнений...
Она ещё раз посмотрела на друзей. Алмаз остался бесстрастным, Книжник же всем видом выражал готовность пойти и разузнать всё обо всех, в радиусе десяти километров.
- Алмаз, присматривай за этим романтиком. - Лихо поглядела на очкарика жёстко, и тот слегка умерил пыл. - Ваше дело - ходить, нос совать куда сможете. Вопросов лишних не задавайте. Я бы сама с превеликим удовольствием прогулялась... Только боюсь, если мои выводы верны, может получиться сущее непотребство, с пальбой, и игрой в догонялки. Вернётесь, доложите. Слишком не задерживайтесь. Если почувствуете, что вам уделяют внимания больше, чем бы того хотелось - сваливайте. Всё понятно?
- Сделаем. - Кивнул Алмаз, выбираясь из машины. - Пошли, книгочей. Пора собирать информацию.
Они прогулочным шагом вышли из-за угла, и направились к уже несколько разросшейся толпе, стараясь не привлекать излишнего внимания. Подошли, и начали сливаться с массами, что не составило труда - в толпе преимущественно находились лица сильного пола, возрастом от сорока годочков, и выше. Лихо бы и вправду выделялась бы в этом сборище, как фламинго среди ястребов.
- Смотри... - Шепнул Алмаз Книжнику. - Во все глаза. Языком не мели, и от меня ни шагу. Понял?
Очкарик кивнул. В глазах у него, не до конца притушенный стальными интонациями Лиха, горел огонёк идущей по следу гончей.
- Что случилось? Чего случилось-то? - Алмаз расчетливо проталкивался через толпу, стараясь обходить стороной людей с красными нашивками, и пробираясь туда, где были слышны голоса, способные дать хоть какое-то понимание ситуации. Книжник прилежно шёл за ним, вертя головой во все стороны, закачивая информацию.
- Что случилось, мужики? Что за переполох? - Алмаз остановился возле двух персонажей, только что оживлённо обсуждавших что-то, и замолкших при приближении незнакомцев. - Я, бля, с земляком договорился здесь через пять минут пересечься. Прихожу, а тут такой аншлаг. Что стряслось, просветите, если не государственная тайна, конечно...
Вид у него был до упора простецкий, располагающий к себе. Он глядел на стоящих напротив него людей, терпеливо ожидая ответа. Высокий, чем-то похожий на филина мужик раскрыл рот, вне всякого сомнения - собираясь что-то ответить, но в этот момент ситуация поменялась.
Дверь находящегося неподалёку особнячка резко открылась. Из неё - в сопровождении нескольких вооружённых, впечатляюще - даже по мерках Алмаза, выглядевших организмов: вышел человек среднего роста, шагающий размашисто, легко, упруго. Лицо у него было резким, властным, в грубоватых чертах проглядывало что-то хищное, жёсткое.
Но дело было даже не в походке, или тонких, изогнутых в довольной усмешке губах. У человека было лицо победителя. Такие выражения лиц, бывают у людей, только что одержавших важную победу, к которой они шли не один день.
Лёгких ропот, ползающий по толпе, молниеносно смолк, одновременно с появлением нового действующего лица. Книжник повернулся в сторону вышедшего на улицу, намертво схватывая подробности, нюансы, штришки... Поджарый, левша, короткая стрижка: левая штанина забрызгана кровью чуть ниже колена. Хорошо забрызгана; и пальцы правой руки - тоже испачканы, только кровь уже успела высохнуть.
- Крыса! Пидор! - В толпе вдруг наметилось оживление, и из неё выскочил растрёпанный человек, направляющийся прямо к победителю. - Будь ты проклят, ублюдок! Да я тебя...
Хищнолицый, самую чуточку сбившись с темпа, поднял руку. В руке, как успел заметить Алмаз, находилась отличнейшая полуавтоматическая машинка для вправления, или же для выбивания (в зависимости от обстоятельств) мозгов. Давно заслужившей международное признание, немецкой фирмы "Вальтер". Пистолет коротко тявкнул, и растрёпанный получил пулю в голову, кулем свалившись на асфальт.
- Есть ещё желающие? - Беззаботно, даже с какой-то веселостью - поинтересовался победитель, нацелившись в толпу. - Давайте, высказывайте свои пожелания. Сегодня последний день, когда можно. Завтра все плюрализмы отменяются. Все поняли?!
В его голосе заплескался раскалённый металл, и толпа частично попятилась, Алмаз явственно почуял волну страха и неуверенности, исходящую от людей. Бойцы с красными нашивками отделились от толпы, и теперь стояли, держа автоматы наизготовку. То, что они будут стрелять по толпе, при самом мизерном намёке на сопротивление - не вызывало у Алмаза ни единого сомнения.
- Разойдись! - Скомандовал победитель, не опуская руку с пистолетом. - Не заставляйте меня делать "пиф-паф!". Я сегодня уже достаточно натрудил руку, расчищая для вас же - дорогу к светлому будущему. Расходитесь, граждане! Жизнь продолжается, пускай и немного по другим правилам.
Толпа начала рассеиваться, хищнолицый смотрел на этот исход со снисходительно улыбкой человека, нисколько не сомневавшегося, что так оно и будет. Алмаз потянул Книжника за рукав.
- Пойдём, здесь больше ловить нечего. Кроме пули...
Они направились туда, откуда пришли.
...Когда фигуры Книжника и Алмаза скрылись за углом дома, Лихо пересела за руль, не выключая двигателя. Готовая в любой миг сорваться с места, петляя по центру, отрываясь от возможной погони. Предчувствия, сидящие у неё в душе, были самыми скверными. Но за неимением достоверных данных, крохотнейшая надежда ещё была. Оставалось лишь дождаться ушедших друзей, чтобы окончательно расставить все точки над "ё".
Звук выстрела раздался спустя несколько минут после того, как Алмаз с Книжником ушли на разведку. Шатун напрягся, и вопросительно посмотрел на Лихо. Та отрицательно мотнула головой. "Сидим, и ждём". Точка.
Дверь в подъезд, находящаяся прямо напротив припаркованного "Горыныча", распахнулась, выпуская двух одетых в камуфляж субъектов, имеющих точно такие же нарукавные нашивки с половинкой звезды. Оба имели при себе, последыша снайперской винтовки "СВ-98". Который в новой реинкарнации носил задорное имечко "Кусака". Вид у обоих "полузвёздных" был донельзя довольным, какой бывает у людей, избежавших большой стычки со стрельбой.
Они прошли мимо внедорожника, Лихо краем глаза ухватила выражение одного из них, мгновенно напряглась, уловив какую-то несообразность происходящего. Через секунду она поняла, в чём дело.
Один из парочки, её наверняка знал, и сейчас пытался скрыть гримасу нешуточного удивления, сменяющегося тревожной озабоченностью. Ещё через секунду Лихо вспомнила - где, и при каких обстоятельствах они встречались.
- Вяжем, быстро! - Почти не разжимая губ, процедила она, будучи уверенной, что Шатун её услышит. - Только не зажмурь, Шатунчик, я тебя умоляю... Особенно вон того, носатого.
- Эй, мужики! - Мигом врубившийся в новую вводную громила, нарочито неуклюже начал выгружать свои габаритные телеса из "Горыныча". - А что больше - Солнце, или Луна?
Двое, похоже, ожидавшие чего угодно, только не такого вопроса, застыли с идиотскими гримасами. Через долю секунды, только что находящийся в шести-семи шагах от них, Шатун, был уже рядом.
Что-то неразличимо мелькнуло в воздухе, раздался звук удара, и один из снайперов осел на тротуар, полностью выпав из реальности. Второй дёрнулся, с трудом понимая, что происходит что-то, не укладывающееся в рамки его понимания. Громила без всяких виеватостей, вроде удара пяткой с разворота, шарахнул его кулачищем в лоб. Хотя, мог и пяткой - при его скорости и умении, финал был бы точно такой же...
Спустя четверть минуты, вырубленный пленник лежал на заднем сиденье "Горыныча", пока что пребывая в счастливом неведении, относительно своего нового положения. Ещё через полминуты из-за угла показались тотчас прибавившие шагу Книжник с Алмазом, как только узрели Шатуна, отволакивающего второго потерпевшего в проход между домами.
- Уматываем! - Понимая экстренность ситуации, все сноровисто попрыгали в "Горыныча", и Лихо тронулась с места, держа курс на удаление от места происшествия.
- А это кто? - Книжник с удивлением покосился на их гостя, помимо своей воли свёдшего тесное знакомство с кулаком Шатуна. - Заложник, что ли?
- Почти. - Лихо гнала внедорожник дальше от центра, выбирая местечко побезлюдней. - Если бы Шатун его не уговорил составить нам компанию на некоторое время, то он бы нас всех через пару минут заложил, в лучшем виде. Так что ты, Книжник, можно сказать - в самое яблочко угодил, того не ведая... Да вот только нам свезло, а ему, как легко можно догадаться - нет.
- И что нам с ним делать теперь? - Очкарик никак не мог угомониться. - Допрашивать? Пытать будем? А можно я?
- Чего - пытать? - Вся троица синхронно хмыкнула, представив Книжника в роли начинающего злыдня, выполняющего допрос третьей степени. - А ты умеешь?
- Ну... - замялся Книжник. - Теоретически...
- Я подумаю... - Лихо кивнула, не дрогнув ни единым мускулом. - Если уж теоретически, то я обещаю подумать. Хорошо подумать. Расскажите лучше, что вы там увидели. О деталях я не беспокоюсь, ты Книжник, главное не присочини ничего. Теоретически.
Очкарик начал выкладывать всё, что он успел загрузить на свой "винчестер". Лихо внимательно слушала, не задавая вопросов. Книжник закончил повествование, и блондинка резко погрустнела, на долю мгновения уйдя в себя, отрешившись от этого мира.
- Допрыгался, старый хитрован... Доигрался в космополита. Дурень. Говорили ему - гнильё надо выпалывать. Не послушал, зря. Ох, зря... Растерял хватку, Лукавин. Как некстати-то это всё, вот сволочной поворот сюжета. Кто ж знал? Не завтра, ни на полусуток попозже... Ч-чёрт!
Она свернула во двор, выглядящий достаточно заброшенным и пустынным, как нельзя лучше подходящим для беседы по душам. Учитывая то, что один из участников предстоящего мероприятия постарается всячески саботировать готовящийся разговор. Оглянулась на всё ещё пребывающего в беспамятстве обладателя красной нашивки.
- Шатун, я тебя, конечно, уважаю, как человека, почти всегда знающего меру. Но очень сильно надеюсь, что сейчас не тот случай, когда чувство меры тебе по каким-то неведомым причинам отказало. Скажи, что мои сомнения беспочвенны.
- Да всё в ёлочку, Лихо. - Пробасил Шатун. - Вон, гляди, очухивается...
Пленный и в самом деле зашевелился, приходя в себя. Громила внимательно следил за ним, готовый вмешаться при острой необходимости. Не понадобилось.
- Ну, что? - Задумчиво протянула Лихо, разглядывая "заложника". - Настало время для задушевных бесед? Надеюсь, что мужчина не страдает косноязычием, и мы получим нужную информацию быстро, и в полном объёме... Приступим?
Пленник уже пришёл в себя, озираясь по сторонам, с особой опаской косясь на сидящего в полуметре от него Шатуна. Громила обаятельно улыбнулся ему, и хрустнул костяшками пальцев.
- Шатун, ты ещё ему щелбана дай, для полной кондиции. - Посоветовала Лихо. - Только не увлекайся. А не то получится, как тогда с Базилио. Был Базилио полноценным членом общества, да стал сущим дебилом. Как ещё выжил, сама до сих пор удивляюсь...
Громила с людоедской ухмылкой, поднял правую руку, примериваясь влепить чуть повыше переносицы. "Заложник" уже откровенно шарахнулся от него, вжимаясь спиной в сиденье.
- Остановите его!
- Проняло мужчину. - Прокомментировала Лихо, с непонятной гримасой наблюдая за метаниями пленника. - Тормозни, Шатун. Судя по искренности выражаемых эмоций, клиент с чистой совестью готов идти на вербальный контакт. Так ведь?
Пленник кивнул.
- А ведь ты, плесень, даже и не спросишь - что нам надо? - Блондинка посмотрела ему прямо в глаза. - Плюсуем сюда твою реакцию, которую я, к моему превеликому облегчению - засекла там, откуда мы тебя увезли. И наклёвывается у нас вывод простой, и недвусмысленный. Ты меня помнишь. Так ведь? Ну, польсти тетёньке, кивни старательно.
Тот снова кивнул, ещё раз огляделся. Пока ещё не затравленно, но уже без чёткой надежды на какой-либо либеральный исход встречи. Лихо удовлетворённо кивнула.
- Помнишь, сучара. Ещё бы - такие оплеухи из памяти не скоро стираются. Тем более, что прошло всего-то месяцев пять. Ах, как я тебе тогда звезданула... Приятно вспомнить.
Пленника слегка перекосило, но он тут же справился с эмоциями, потух лицом. В отличие от Лихо, те самые воспоминания, на которые она в данный момент упирала: не приносили ему никакого душевного равновесия.
- Значитца, так... - Тон Лихо стал насквозь скучным, и в то же время - до предела деловым, возражать которому было себе дороже. - Я сейчас начну внедряться в дебри сложных жизненных взаимоотношений ваших политических мэтров, а ты будешь меня контролировать, и подправлять, если где какая неточность проскользнёт. Усёк, выкидыш? Только учти, я любую лажу - просекаю без вариантов. Где сфальшивишь - там я отмашечку дам, и Шатун тебя подкорректирует, чтобы ты не заблуждался по поводу того, что ты тут самый хитрозадый. Сразу прими к сведению, что за хорошее поведение сможешь у меня амнистию получить. День у нас - и так не задался, с вашей же подачи: так что в твоих интересах сотрудничать пламенно, и чутко. И не злить никого из присутствующих. А то, честно говоря, я девушка вполне мирная, да и эти двое - тоже не любят с утречка кожу сдирать с первого попавшегося. А вот этот сударик - сущий инквизитор, ему только дай взять кого-нибудь за прямую кишку, да пассатижами, да сделать широкий жест...
Она кивнула в сторону Книжника, моментально принявшего самый кровожадный вид, разве что, не клацая от нетерпения зубом. Изображая, что ему жутко невтерпёж, и чем скорее ему отдадут на растерзание этого бедолагу, тем лучше. Пленник отшатнулся подальше от очкарика, поближе к Шатуну.
- Я же говорила. - Сделав вид, будто узрела нечто привычное до безобразия, сказала Лихо. - А у него, ко всему прочему, ещё и обострение бывает после таких ночей, как прошедшая. Так что смотри мне - испражняйся дочиста, насухую. Тебе прощение, ещё - ой, как! - заслужить надо. С Лукавиным всё - амба? Списали?
Она посмотрела на покрывшегося крупными горошинами пота, "заложника", часто закивавшего головой. Повела подбородком, подталкивая к диалогу.
- И Газурова тоже. - Пленник торопливо сглотнул, вне всякого сомнения, засевший от свалившихся на него впечатлений - комок в горле. - И Туршина, и Биркулаева. И Ружанского. Всех кончили.
- Я в полном умилении от того, как мы слились в едином порыве, устанавливая истину... - Сказала Лихо, но в глазах у неё колыхалось подобие непонятной печали. - И ведь не соврал, ни полсловечка, вижу без увеличительного стекла. Продолжай в том же духе. А запевалой в вашем весёлом кружке путчистов, как я понимаю - Муринов? Волевой мужчина с большими амбициями. Которому поперёк организма все царящие вольности, и ненужные, как ему мнится - отпущения грехов. Не тотальные, но всё же... Диктатуры ему подавай. Во главе с собой, обожаемым. Ну?!
- Он самый. - "Заложник" нервно дёрнул кадыком. - Всё верно.
- Да, вот такая я умная, и вдобавок красивая. Жалко, что это делу уже не поможет. Не по-мо-жет...
Лихо задумчиво побарабанила пальцами по обивке сиденья.
- А Муринов не боится, что ему, после доброкачественного жертвенного танца, вместо кресла диктатора, достанется в сраку что-нибудь эдакое, никаким местом в неё не лезущее: однако ж - бесцеремонно загнанное до упора? Я так понимаю, что без Кривенкина там не обошлось... Хотя это уже лирика. Нам от этого - однотемпературно...
- Не знаю, нас в такие детали не посвящали. - Пленник усердно помотал головой. - Моё дело было - обеспечить огневое прикрытие в обозначенном секторе. Больше ничего. Отбой дали - значит всё прошло идеально. Остальное меня не интересует.
- И опять не врёшь... - Вздохнула Лихо. - Что ж мне с тобой, делать-то теперь? И вроде хулить тебя не за что. И Книжника расстраивать не охота. Дилемма, чтоб её...
На лице пленника отражались нешуточные внутренние терзания. Сказать, что он бросал на Лихо умоляющие взгляды - значит максимально преуменьшить накал страстей.
- И что это я такая добрая? - Блондинка снова вздохнула. - Придётся Книжнику сегодня без практики остаться. Стерпишь, Книжник?
Судя по взгляду последнего, он был несколько разочарован. Но исключительно тем, что театр масок на сегодня закрыл гастроли. Но виду не подал.
- Ладно. - Благосклонно кивнула Лихо. - Книжник, можешь ему... Да не щитовидную железу до колена растянуть: что ты прямо, как не знаю кто... Двинь по витрине, оставь сувенир на память. Тем более, что заслужил он его, одним только участием во всей этой сучьей канители. Пусть считает, что легко отделался. Тем паче, что так оно и есть...
Очкарик старательно прицелился, и неумело двинул "заложника" в нос. Толку оказалось ровно столько же, сколько бывает кошачьих слёз, на открытии рыболовного сезона. Пленник даже не охнул.
- Что-то ты сегодня не в ударе. - Деланно выпучила глаза Лихо. - Может, Шатуну передоверить столько деликатное дело? Обычно нам всем за тобой ловить нечего, а тут такой конфуз. Книжник, Книжник... Теряешь хватку.
Очкарик обиженно посмотрел на неё, но ничего не ответил.
- Ладно, разговор по душам можно считать состоявшимся безо всяких эксцессов. - Блондинка повернула ключ в замке зажигания. - Шатун, выпроводи клиента из салона, и повежливее.
Она незаметно от пленника, подмигнула громиле, и тот сгрёб незадачливого собеседника Лихо за шиворот, потащил наружу. Тот вяло трепыхался, не веря в своё счастье. Шатун выволок его из кабины, и без фанатизма, только выполняя приказ Лиха, тюкнул кулачищем по темечку. "Заложник" закатил глазки, и мягко осел на землю, во второй раз, за сегодняшнее утро, выпав из реального мира. Шатун залез обратно в "Горыныча", и Лихо неспешно повела машину прочь.
- Я так понимаю, что мы с четверть часа назад, стали свидетелями переворота... - Подытожил Алмаз, связав воедино уведенное на Тверской, и диалог Лиха с пленным. - В результате которого, наша заначка на помощь со стороны, была самым хамским образом изничтожена человеком по фамилии Муринов. С чьей-то там ещё подмогой, но это действительно, как меланхолично заметила наша боевая подруга - лирика чистой воды. Точно?
- Точно, Алмазик... - Лихо ехала километров сорок, не привлекая ничьего внимания. - Самый настоящий переворот, он же - путч, оно же - свержение действующей власти. Хотя, если вдуматься - путч получается какой-то половинчатый, скорее даже не путч - а финт ушами. Надо признаться - чудесный такой финт, воздушные волны от которого наломают немало дров. Точнее - не наломают, если мы спустим деактиватор в ближайший унитаз, и пойдём пропивать "Горыныча", забив на всё и вся. Пока побочные эффекты, с которыми не смогли сладить академические, или какие там - умы, из параллельного мира - не постучатся в дверь кабака с коллективной повесткой на Страшный Суд.
- Не имею такого желания. - Металлическим голосом отчеканил Книжник, гордо вздёрнув подбородок. - Абсолютно.
- Ну, я уже высказывалась по поводу несомненного успеха нашей миссии, когда рядом такие титаны духа... - Лихо держала путь в сторону "Трёх Вокзалов". - Могу заверить, что мои моральные принципы остались без перекосов. А, что касается путча - выглядит это примерно так. Кривенкин - формальный глава сего населённого пункта, Муринов - тёмная лошадка, которую, сдаётся, мне - хитрый жук Кривенкин, так же втёмную и разыграл. А пятёрка государственных мужей, с фамилиями Лукавин, Газуров, Туршин, Биркулаев и Ружанский, ныне, как я уже точно убеждена - ставшие для нас вечной памятью: ближайшее окружение Кривенкина. И, с некоторых пор - тайная оппозиция.
- Я всегда подозревал тебя в предрасположенности к антигосударственному образу мыслей... - Иронично сказал Алмаз. - Теперь у меня есть неопровержимые доказательства. Общение с оппозицией, надо же...
- Смейся, смейся... Короче - Кривенкин, ручками Муринова убирает "могучую кучку", которая, кстати - сама собиралась забацать нечто приближённое к этому. В самом ближайшем будущем. Но, как уже всем ясно - не успели. Не знаю, что там наобещал Кривенкин Муринову: то ли добровольное освобождение трона, в связи с накопленной усталостью, и осознанием того, что у него, наконец появился достойный преемник. То ли, ещё что...
- А что, Муринову было не с руки подсуетиться самому, безо всякого благословления Кривенкина? - Подключился к разговору Шатун. - Чих-пых, и - в дамки...
- Вот тут уже на сцену выходят моральные аспекты, и прочая лабуда. - Лихо невесело поморщилась. - Не знаю, что там у Муринова с психикой, но хочется ему на трон взойти законно. Не сорвиголовой, у которого вдруг оказалось под рукой достаточно ресурсов, чтобы узурпировать власть - а именно законно. Полностью, без всяческих условностей и шероховатостей. Такой вот у человека бзик. Хотя, какие, к чёртовой матери, сейчас законы! А Кривенкин, вроде бы как согласился уступить - пардон! - передать на законных основаниях местечко, но в обмен на некоторую услугу со стороны будущего претендента на трон. В итоге мы имеем. Отсутствие оппозиции - раз. Преогромную вероятность того, что Муринов вместо желанного скипетра с державой - получит девять грамм в лобную кость - два. И, спасителя златоглавой от посягателя на устоявшийся образ жизни, Муринова: мудрого государственного мужа Кривенкина - три. А Муринов - вот злодей! - лишил жизни выдающихся людей современности, сослуживших пытающейся выжить в непростых реалиях, столице - неоценимую службу.
- А если Муринов всё же займёт место на троне? - Спросил Книжник. - А вдруг?
- Вообще-то, он производил впечатление не самого придурковатого индивидуума. - Задумчиво поддержал его Алмаз. - Отнюдь...
- Кривенкин, если верить Лукавину - тоже не из собачьего дерьма в песочнице слеплен. Если дело дошло до той точки, свидетелями которой мы сегодня стали - значит, он держит руку на пульсе. Девяносто девять процентов, что так оно и есть. Сволочь, конечно, первостатейная - но мозги выдающиеся, кто бы спорил. Такие мозги, что даже вся потенция в них ушла. Видела я его разок, так он на меня - ноль эмоций, хотя мужик ещё в самом расцвете сил; ещё даже полтинника не стукнуло... А это уже показатель, мальчики. Можете мне поверить.
- А всё же, если предположить другое развитие событий? - Упорствовал Книжник.
- Честно?
- А как же ещё?
- А если честно. - Сказала Лихо. - То мне целиком и полностью наплевать. Потому что, ни с Муриновым, ни с Кривенкиным я не стану иметь дело. Лукавин сотоварищи - тоже были далеко не бессеребренники и альтруисты, но они в большинстве своём - хоть делали что-то для всех, а не давились в одно жало. И надо сказать - немало делали. Так уж получилось, что эта паскуда Кривенкин, оказался на самом верху, и с ним приходилось считаться.Долиберальничались. Давно надо было эту гниль выполоть, пока у Муринова крылышки не окрепли. Так что нет у нас теперь никакой помощи. Придётся самим, граждане, всё самим...
- Что такое "охренеть", и как с этим уживаться... - Вздохнул Алмаз. - А с этим гавриком, который был так мил в приватной беседе, я так врубаюсь - ты уже где-то сталкивалась? И чует моё сердце - не при самых позитивных обстоятельствах.
- Да уж, звезданула я ему тогда знатно. - Улыбнулась Лихо, прибавляя скорости. - Мы, тогда как раз с Андреичем, у Лукавина гостили. По делам, естественно. А Муринов, со своими гаврошами припёрся - деловые контакты налаживать, свою политическую платформу в полном великолепии предъявить. Слово за слово, возник политический конфликт. Деловое общение застопорилось наглухо, началась ни фига не творческая дискуссия, по поводу кардинальных перемен в обществе. По итогам которой, пришлось господина кандидата в диктаторы, совокупными усилиями, выкидывать вверх тормашками на Тверскую. Мне вот этот кадр и попался.
- Судя по его лицу, это короткое знакомство очень сильно запало ему в душу. - Коротко хохотнул Шатун. - Сильнее некуда.
- А господин Муринов, я так понимаю, вряд ли бы нашёл в себе силы, чтобы простить такой пассаж... - Хмыкнул Алмаз. - И если бы Шатун, любезно не пригласил того индивидуума на диалог, то сейчас бы за нами по всей первопрестольной гонялись ухари потенциального диктатора. Даже не за то, что битая морда - это очень обидно. А за то, что мы с некоторой долей вероятности могли оказаться людьми из команды Лукавина. Вследствие чего - представляем собой опасность, грозя сорвать, вроде бы успешно воплощённый в жизнь план.
- А где уверенность, что находящиеся в подчинении у Муринова люди, после возможного его устранения, будут служить Кривенкину, а не снесут ему голову, поставив во главе кого-нибудь из своих? - Книжник удивлённо поглядел на Лихо. - Ведь прав тот, кто в конечном итоге остался в живых. Не так ли?
- Ага. - Лихо кивнула, нисколько не ёрничая. - Только ты, как человек, прочитавший книг больше, чем мы втроём настругали кровохлёбов, и подобной гадости: должен знать, что ситуацию под контроль могут взять только личности. А вот с личностями, в данном раскладе - как раз проблема. Нема, как сказала крайне известное историческое лицо - матёрых человечищ, или как там правильно... Если не будет вожака - то останется только стадо, которое потеряет чёткий ориентир. Неважно - будет это грабёж соседних угодий, или же - форсированное строительство нового социального строя. А личностей этих осталось ровным счётом - две. Кривенкин и Муринов. Слабо утешает только одно. Возможно, после последних перемен - Кривенкин слегка задумается, и начнёт делать что-то для социума, а не только для себя. Остальные детали происходящего уже известны.
- А почему тогда Лукавин с остальными не ударили первыми? - Не унимался Книжник. - Хуже бы не было, наверняка.
- Не было бы. - Согласилась Лихо. - Только вот есть одна заковырина, сыгравшая глобальную роль в этой истории. Лукавин со своими реформаторами - люди, как бы помягче сказать: не совсем соответствующие этим ролям. Умные - да. Можно даже сказать - что нетрусливые. Но тут всё-таки требуется наличие некоторых качеств, которых у них никогда не наблюдалось. Они бы смогли выпихнуть Кривенкина на покой, возможно, даже вечный. Но для этого им нужно было дойти до какого-то предела, до точки невозврата. Но им попросту не дали времени. Муринов тогда пытался намекать на помощь, но при условии, что наверху будет красоваться его историческая личность. Не договорились, конечно же... Если бы договорились, не пришлось бы нам сегодня делать то, что сейчас делаем. Но - уж как сложилось...
- А, нас из города-то выпустят? - Поинтересовался Шатун. - Коль пошла такая чехарда... Остановят где-нибудь на окраине, и шарахнут из чего-нибудь тяжеловесного, чего даже "Горыныч" не переварит. Не опасаешься?
- Вот чего не боюсь - так этого. Собственно, сегодняшняя делёжка власти - это верхушечные игрища. Не будут они объявлять сегодня чрезвычайного положения, чтоб мне так жить. Если Муринов действительно пошерудит у Кривенкина в нежном месте куском арматурины - тогда, скорее всего, с завтрашнего дня начнётся усиление, переформирование, и прочие забавы путчистов. Пока он думает, или хотя бы предполагает, что Кривенкин поступит с ним по-джентльменски - он будет играть по правилам, без лишних усугублений. Если же Кривенкин до конца разыграет свою партию - то ничего не будет вообще. Поправьте меня, если я где-то нафантазировала.
- Да нет, ничего невероятного... - Признался Алмаз, и Книжник с Шатуном молча кивнули, соглашаясь с выводом. - Разве что стоит допустить дохленькую вероятность того, что что-то пойдёт не так, и начнётся кавардак с повсеместным применением огнестрельного...
- Вероятность всегда есть. Вот если она вдруг выпрыгнет, как бесёнок из коробочки, тогда и приспосабливаться будем. Я хоть девушка и не совсем бесталанная, но всё предусмотреть не могу. Поживём - увидим. В конце концов, вокруг ведь никто не торопится по нам ахнуть, хотя бы из рогатки. Или выкинуть ещё какую нездоровую ахинею. Так ведь?
Ей никто не ответил. Блондинка не стала переспрашивать, прекрасно понимая, что услышана, и понята в полном объеме. "Горыныч" мчал через утреннюю столицу.
- Короче, господа подельнички. - Лихо выгнала заползшее в салон внедорожника молчание. - План у нас такой. Запастись жратвой, и горючкой в путь-дороженьку, и дёргать дальше. Притворяясь туристами, или кем ещё там: Книжник, придумай - ты у нас самый информационно подкованный...
Сама знаю, что туристов здесь уже двадцать пять годочков, как не водится, можете не ржать во весь голос. Можем, кстати, задвигать, что у нас с Книжником медовый месяц. А Алмаз, с Шатуном - свидетели. Ну, вот так вот получилось, что не свидетель, и свидетельница: что поделаешь... Допустим, потому - что мама Алмаза ждала девочку, а родился вот такой ворошиловский стрелок, помноженный на что-то невероятное. Если смотреть на проблему с этой точки зрения - вроде бы как и всё на своих местах. Относительно, конечно же...
- Тьфу на тебя! - Беззлобно сказал Алмаз, глядя на гогочущего Шатуна. - Мне вот страшно интересно, кто бы из тебя получился, не произойди в нашей реальности такого бардака, как Сдвиг. Небось, учительницей младших классов была бы. Или этой, как её - в самолётах обслуживают... Книжник, напомни.
- Стюардессой.
- Во-во - стерводессой. - Просиял Алмаз. - Словечко, каюсь - только что сам сочинил, но ведь твою подлинную сущность, иногда всё же проглядывающую сквозь маску пай-девочки - отражает полностью. Поправьте меня, если я где-то присочинил.
- Один-один. - Заметила блондинка, под дружный хохот троицы. - Матч будет продолжен, при наступлении первой же подходящей ситуации. Алмаз, ты же знаешь - я никогда не проигрываю. Так, что - ты сильно рискуешь. Одумайся, о - безумец, и я пощажу тебя, оставив твоё чувство юмора не посрамлённым. Так как?
- Всё-таки я рискну. Должно же хоть когда-то повезти!
- Дуракам, бывает, везёт...
- Два-один, пожалуй. - Хмыкнул Алмаз. - Следующий ход - мой. Буду бить ласково, но по самым болевым точкам.
- Договорились.
Столичная жизнь шла своим чередом. Площадь трёх вокзалов, в просторечии - "Трёшка": к которой подкатил "Горыныч", уже врубила активную жизнедеятельность на максимальные обороты. Являя собой причудливую помесь делового центра, и глобальной барахолки. На которой, любой платежеспособный обитатель этой планеты, мог найти практически всё. Поезда здесь не ходили уже, понятно с каких времен, а после того, как от Лужников осталась только воронка геометрически правильной формы с оплавленными краями, и глубиной примерно в шесть-семь метров: вся торговая братия, по мере восстановления хоть какого-то подобия денежно-товарных отношений, облюбовала именно площадь трёх вокзалов.
- Власть может меняться хоть дюжину раз на неделе. - Лихо окинула взглядом великанскую "толкучку". - Но она обязана соблюдать одно-единственное условие. Никогда не покушаться на "Трёшку". Иначе она обречена на поражение. И это так же верно, как то, что Книжник сейчас самозабвенно созерцает мою задницу. Хочешь, я тебе с "Трёшки" какую-нибудь сговорчивую мамзель притараканю? За твою "Гюрзу", она из тебя настоящего самца изваяет, с душой и страстью. Без всяких комплексов. А то ведь, небось, только в теории силён. А, Книжник?
Пунцовый очкарик сделал вид, что неотрывно, и восторженно любуется до сих пор идущими часами на главном фасаде Казанского вокзала.
- Ну, не хочешь - как хочешь. - Лихо вышла из кабины внедорожника. - Слёзно уламывать не стану, это дело сугубо добровольное: и каждый сам за себя решает, когда ему, и - с кем ему... В общем, так, други мои. Расклад такой же, как, и на Тверской. Только теперь мы с Шатуном по торговым рядам прогуляемся, а Алмаз с книгочеем - стоят на страже личного имущества. "Трёшка" всё-таки: не консерватория. Колёса у "Горыныча" уведут за полминуты, только отвернись. Законы толкучки, ничего не попишешь. Классика жанра, в конце концов... Пошли, Шатун.
Они направились к ближайшему, самодельному торговому павильону средних размеров, украшенному довольно бездарно выполненной вывеской. Уведомлявшей любого, владеющего грамотой, что данное заведение называется неприхотливо, и без претензии на оригинальность - "У Севы Есть Всё". Именно так - с большой буквы. Дверь, как и полагается - была нараспашку, призывая заходить, и безраздельно окунаться в пучину приобретательства. Лихо зашла внутрь. Шатун остался на улице, краем глаза наблюдая сквозь мутноватое стекло за процессом общения блондинки, и хозяина торговой точки.
- Чего изволите? - Обретающийся внутри организм лет шестидесяти, с бородой старика Хоттабыча, и юркими глазками проныры, моментально сбросил с себя налёт сонливости. - Запчасти, шмотки, ещё кое-то по мелочи...
- Горючка, жратва, и карта автомобильных дорог страны. - Перечислила Лихо. - Нам идти дальше, или же вывеска у входа некоторым образом отображает реальное положение вещей? А, Сева?
Торговец погрустнел.
- Консервов маленько наскребу. А так, вообще-то...
- Понятно. - Констатировала блондинка. - Налицо все устаревшие финты для заманивания доверчивых покупателей. Советую добавить на вывеске слово "почти". "У Севы Есть Почти Всё".
Всегда будет наличествовать отмазка, на тот эпизод, когда вдруг клиент попадётся крайне щепетильный, в плане соблюдения обнародованных обязательств. Всегда можно будет развести ручками, и с видом безграничного сожаления сообщить - что, оригинал мумии Рамзеса, или там -
философский камень: были проданы буквально пять минут назад. А потом уже предлагать консервы, и прочие залежалости.
Обладатель джинновой растительности на физиономии, внимал с видом вселенского раскаяния, но в глазах стояло непрошибаемое выражение - "Не учите меня торговать!". Лихо пожала плечами, и развернулась, собираясь уходить.
- Как выйдете, сверните направо. - В спину ей сообщил Сева, на лице которого незамедлительно начала появляться утраченная ранее сонливость. - Метров двести пройдёте, до оранжевого павильона с таким ба-альшим ржавым пятном возле входной двери. Там ещё раз направо. Уткнётесь в двухэтажный серый ангар, без названия. Спросите Ашота. Там всё будет. Только скажите, что вы от Севы.
- Гран мерси. - Лихо покинула павильон. - Гребём к Ашоту. Надеюсь, что тот минимум, который необходим нам для выживания, у него имеется. Иначе разочаруюсь в "Трёшке", к бениной маме...
Они двинулись в заданном направлении, и через пять минут уже стояли возле того самого ангара. Цветом точь-в-точь, напоминающего находящегося в состоянии покоя "хамелеона".
Одна створка широких ворот была лишь немного приоткрыта, и несколько несуетливых, но шустрых личностей выносили какие-то картонные коробки, загружая их, в припаркованный рядом с ангаром -не первой молодости минивэн. Лихо неторопливо прошла внутрь. Шатун держался сзади - безымянный ангар выглядел солидно, и расслабляться не следовало. "Трёшка" всё-таки...
- Тебе кого, да? - Возникший на пути Лихо персонаж, был самую малость старше её, и таращился на блондинку чёрными, навыкате глазами. - Жэнские трусы не продаём, видишь, да? И "Тампакс" тоже нэт. Ничего нэт. Пэрэучёт, да...
- Мне бы, с Ашотом парой слов переброситься. - Лихо могла слёту срифмовать, куда представитель южных народов мог бы засунуть себе отсутствующий в продаже "Тампакс": но сдержалась. - Мы от Севы. Товар нужен.
- Какой Сэва? Нэ знаю никакого Сэву! - Он потянулся к плечу Лиха, намереваясь развернуть её лицом к выходу, и начать выталкивать из помещения. - Иди отсюда!
Блондинка поймала жилистое запястье в захват, когда оно почти коснулось её плеча, и сделала короткий поворот, приплюсовав к этому - лёгкий наклон туловищем. Абрек взвыл, подламываясь в коленях, и шлёпаясь на бетонный пол. Лихо держала его, не собираясь отпускать, но и не усиливая нажим. Черноглазый работник безымянного ангара стоял на карачках, неконтролируемо выдавая такие перлы нецензурной словесности, что Лиху захотелось довести приём до логического завершения. Но тогда бы это закончилось двойным переломом.
- Рот закрой. - Лихо всё же слегка усилила нажим, перекрывая поток брани, и внимательно наблюдая за тем, как к ним уже спешат четверо, правда, безо всякого оружия. При наличии тут Шатуна, эта четвёрка никак не выглядела приличным сопротивлением. Блондинка ждала.
- Ай, тихо, тихо! - Пузатый, чёрный, как грач, ростом чуть пониже Шатуна - персонаж выкатился откуда-то сбоку, успокаивающе размахивая руками. - Зачем кричим, зачем беспорядок делаем?
Четвёрка сразу сбавила темп, остановившись метрах в трёх от выразительно улыбающегося громилы, даже не думающего тянуться за тесаками. Судя по их лицам, появление толстяка их скорее обрадовало, чем огорчило.
- Что случилось, дорогая? - Толстяк встревожено посмотрел на спокойно стоящую Лихо. - Зачем Арут на коленях стоит? Перед такой красивой женщиной не устоял, да?
- Трусы мне продавать не хочет. - Блондинка задумчиво смерила взглядом вновь прибывшего. - А как прожить простой русской бабе, без нижнего белья, в суровом, перманентно меняющемся мире? И с Ашотом тоже знакомить не хочет. И вообще - ведёт себя очень невежливо. Очень.
- Я Ашот. - С достоинством ткнул себя пальцем в грудь толстяк. - Что хочешь, говори.
- Нас сюда отправил Сева. - Для полного понимания, Лихо свободной рукой изобразила бороду до пояса. - Сказал, что у тебя есть то, что нам надо.
- А вы не от Занозы? - Ашот произнёс это будничным тоном, но Лихо уловила в его голосе, скрытое напряжение. - Нет?
- Мы - сами по себе. Нам нужна горючка, еда, и карта автомобильных дорог страны. - Терпеливо разъяснила блондинка. - Платить будем "стволами". Рабочими, боекомплекты прилагаются. Договоримся? Или есть какие-то сложности?
- Какие сложности?! - Расцвёл Ашот, и нетерпеливо замахал руками на застывшую в ожидании какого либо поворота ситуации, четвёрку. - Идите, работайте! Дорогая, красивая - Арута отпусти, пожалуйста. Он больше так себя вести не будет, я слово даю. Слово Ашота Татуляна. Я ему сам потом расскажу, как себя с людьми вести надо. Он здесь недавно, ещё не освоился как следует. Отпусти, очень прошу.
Лихо ослабила захват, и черноглазый поднялся с колен, потирая пострадавшую руку.
- Трусы люблю чёрные, с кружевами. - Поведала ему блондинка. - Панталоны не предлагать. Очень надеюсь на вашу сообразительность, и расторопность. Нам бы очень не хотелось задерживаться у вас. Хотя люди здесь, как я уже непоколебимо успела понять - на редкость душевные...
Арут убрался, подгоняемый укоризненно-отеческим взглядом Ашота.
- Не вините мальчика... - Сказал толстяк. - Он хочет, как лучше. Тем более что времена наступили какие-то непонятные, у всех нервы на пределе. Давайте лучше о деле поговорим...
- Дизель, литров двести пятьдесят. Сухие пайки, штук сорок. Вода в пластиковых бутылках. Карта автомобильных дорог России. Всё.
- Дизель есть, вода-еда - тоже. С картой придётся подождать с полчасика, пока Арут поищет. Сама понимаешь - сейчас не так, как раньше. Ездят мало, ездят недалеко. Но думаю, что-нибудь найдём. Если не секрет - далеко собрались?
- В Шамбалу. - Лихо посмотрела на него открытым, незамутнённым взглядом. - К истокам Великого Знания, и Перворожденной Мудрости. Хватит жить в грехе, и невежестве. Хотите с нами?
- Спасибо, я как-нибудь тут, по старинке. Без прикосновений к истокам мироздания... - Ашот подозвал одного из подручных, и отдал необходимые распоряжения. - Через полчаса всё будет готово. Чаю хотите?
- Нет, спасибо. - Лихо обернулась к неотвязно маячившему за её спиной Шатуну. - Сходи за нашими, пусть Алмаз "Горыныча" подгонит. Я тут подожду.
Громила покинул своды ангара. Ашот стоял рядом с Лихо, иногда поглядывая на наручный хронометр. Блондинка чётко улавливала исходящие от него волны тщательно скрываемой нервозности.
- Ждёте гостей?
- А? Что? - Толстяк виновато улыбнулся, но нервозность никуда не делась. - Да, должны клиенты подъехать... Запаздывают немного. Бывает.
"А ведь ты, милый, брешешь сейчас. - Лихо по-прежнему продолжала смотреть на него взглядом "Мы едем в Шамбалу, Шамбалу, Шамбалу...". - Как барон Мюнхгаузен, напропалую дрючащий на конюшне сивого мерина. Почему у тебя нервишки-то позвякивают, а, деловой?".
Прошло ещё минут пять. Уже виденные Лихом, шустрые огольцы, до этого таскавшие картонные коробки, начали подносить к воротам ангара - пластиковые канистры с горючкой. Ашот нервничал.
Лихо наблюдала.
Звук удара! - один из носильщиков, вышедший за ворота, спиной вперёд влетел в помещение, без сознания растянувшись на полу. Его лицо было разбито в кровь. Ашот встрепенулся, с невыразимой мукой в глазах, глядя на входящих в ангар, новых посетителей. Иссиня-чёрная щетина, контрастно смотрелась на его мгновенно побелевшей физиономии.
Через четверть минуты в помещении стало гораздо больше народу. Восемь человек, из которых ни один не пришёлся Лихо по душе, рассредоточились по ангару, выставив напоказ целую коллекцию разнокалиберного оружия. К Ашоту, развязной, расхлябанной походочкой, подошёл один из гостей, поигрывающий жутким раритетом - "Тульским Токарева", он же - "ТТ".
- Ну, чё, муфлон шелудивый... - Лексикон гостя не отличался изысканностью. Впрочем, он и сам выглядел не на миллион безвозвратно канувших в былое "баксов". Долговязый, будто бы скособоченный на левый бок. Жёсткая, блуждающая по губам ухмылочка. Лягушачьи черты лица. Редкие волосы, водянистые, бесцветные глаза. И расширенные во всю радужку зрачки.
- Ну чё, козлина... - Долговязый подошёл вплотную, и упер "тэтэшку" в лоб Ашоту. Лихо, стараясь не производить лишних движений, смотрела, как его палец выбивает чечётку на спусковом крючке.
- Ну, чё, барбос вонючий... - Несомненно, "вмазанный" какой-то дрянью, начинал фразу, и замолкал, то ли забывая, что хотел сказать дальше, то ли просто так было надо.
"Он что, весь зоопарк намеревается перечислять? И вообще - хоть бы руки приказал поднять... Никакого уважения, и никакой опаски к незнакомым людям. Когда его жизнь научит?" - Мимолётно огорчилась Лихо, внимательно оглядывая остальных, полукругом стоящих спиной к воротам. Ни признаков мутации, во всяком случае - явных: ни наркотического опьянения, она больше ни у кого не нашла. Что хоть немного, но радовало.
- Ну, чё, хомячок сортирный... - Долговязый наконец-то совершил вербальный прорыв. - Ты подумал? Или мне надо тебе помочь? Например, мозги твои вот этой штукой на пол извлечь, чтобы они проветрились, и смогли работать в правильном направлении... Не слышу!
Ашот застыл, как изваяние, закатив глаза кверху, и глядя на пистолетное дуло, упершееся ему чуть повыше переносицы.
- Не слышу! - Рявкнул долговязый, и, оторвав пистолет от его головы, ударил его рукояткой по носу. Раздался хруст, и пронзительно взвизгнувший торговец схватился за лицо.
- Стоять, жопой не дрыгать... - Процедил наркоман. - Не дрыгайся, я сказал. Кончу, нахрен.
За воротами ангара послышался звук подъезжающей машины. Долговязый обернулся, кивнул двум мордоворотам из семёрки.
- Рубанок, Пичуга! Гляньте, кто там припёрся. Скажите - лавочка закрыта по техническим причинам. Будут шуршать поперёк - дайте по почкам. Делайте, живо...
Парочка вразвалку отправилась за ворота. Лихо, примерно догадывающаяся, что может произойти в самое ближайшее время, сконцентрировала своё внимание на долговязом, снова поворачивающему к бедолаге Ашоту.
- Ну, чё, конь дряблый... - Долговязый похлопал торговца по щеке дулом пистолета. - Я смотрю, у нас с тобой человеческого разговора не получ...
- Уважаемые, я бы желал приобрести крупную партию дырок от бубликов. - У входа в ангар, стоял Алмаз, искательно оглядывающийся вокруг, и физиономия у него была самая безобиднейшая, даже можно сказать - придурковатая. - Желательно сразу пять контейнеров. И поставьте их красиво - три слева, и два - справа. Особенно красиво должны стоять те, что слева. Чтобы душа радовалась. Есть такая возможность?
- Чё? - Вожак восьмёрки, которая с очень недавних пор, как стойко подозревала Лихо - превратилась уже в шестёрку, недоумённо повернулся назад. - Какие дырки?
- Вот такие. - Алмаз шагнул в сторону, сделав почти артистический взмах обеими руками за спину, и в каждой появилось по пистолету. Бесплатная раздача дырок начинается!
Алмаз ещё только заканчивал свой коронный трюк под названием " Ловкость рук, и никакого мошенничества", а Шатун уже ворвался в ангар, следуя озвученному Алмазом раскладу, и начиная работать с левой тройкой. Одного подхватило, перевернуло, и унесло в сторону, крепенько приложив о сложенные штабелем ящики. Ящики, вопреки всем киношным канонам, и не подумали разлетаться в разные стороны: безмолвной и недрогнувшей массой, встретив летящее в них тело. Тело кратко вякнуло-ёкнуло, соприкоснувшись с ними, и обездвиженной кучкой биомассы сползло на пол. Следующие двое, кажется успевшие понять, что происходит нечто, не вписанное в сценарий - начали реагировать. Получилось, честно говоря - отвратительно, то есть - не получилось вообще. "Калашников" в руках одного из них, вдруг, против воли владельца, описал неширокую дугу, и приклад с приятным хрустом въехал в нижнюю челюсть хозяина. Естественно, сворачивая её на сторону, совершенно непотребным образом. После чего, травмированного согнуло вдвое, как будто ему со всей дури дали в брюхо кулаком. Собственно, так оно и было.
В глазах у третьего полностью оформилась мысль, что надо бы как-то попытаться остановить надвигающуюся катастрофу. Но, в отличие от него, Шатун не думал, а делал. Третий представитель криминального мира столицы, просто грянулся лицом об пол, словно получив убойнейший подзатыльник, сбивший его с ног. Минус три!
Алмаз закончил чуть быстрее Шатуна, и стоял, чутко ловя любое постороннее движение, готовый действовать. Его двойка только начинала скулить, держа на весу простреленные кисти обеих рук, и имея по пуле в бедре правой ноги. Разбитое выстрелами, личное оружие потерпевших, валялось на полу, никчёмными кучками металла и пластика. Минус пять!
Ашот, продолжающий прижимать ладони к пострадавшему лицу, широко раскрытыми глазами созерцал картину свершившегося блицкрига.
- Мамай, или там - Атилла, за то, чтобы такие ребята пополнили их славные ряды, много бы отдали... - Сказала Лихо поучительным тоном, удерживая долговязого в донельзя неудобной для последнего позиции - правая рука вывернута так, что при малейшем желании блондинки, могут хрустнуть сразу два сустава. - Золотом по весу - уж точно. Хорошие у меня напарнички? А, муфлон рыночный? Тебя где таким манерам общения учили? В прямой кишке дефективного хомячка? Ну, мяукни что-нибудь, только не слишком заезженное. Ведь ручка-то - вот она, никакой костоправ не спасёт, с полным знанием предмета тебе говорю.
Долговязый взвыл что-то насквозь непечатное, и Лихо, с гримаской вселенской грусти слегка довернула кисть. Её подопечный заорал так, что заложило уши.
- И что с тобой делать, ущербное создание? - Вслух размышляла блондинка, не дожидаясь, когда крик - превратится в скулёж. - Ашоту тебя отдать, на воспитание, что ли... А куда ты ему нужен такой, почти однорукий? Смешно даже...
Ашот смотрел на неё так, как будто ему предлагали за три минуты приручить свистопляску, и даже научить её петь "Ах, мой милый Августин...". Помотал головой, что-то неуверенно, и невнятно пролепетав сквозь сомкнутые на носу ладони.
- Мне отдайте. - В ангар вошли ещё несколько человек, с оружием наготове. Лихо цепко посмотрела на говорившего - самого заурядного на вид мужчину, лет сорока пяти. Только, глаза у него были двумя кусочками вечной мерзлоты, которую для полного счастья заморозили в криогенной камере. Приятные такие, немигающие глаза, взгляд которых - давал понять, что такому человеку, лучше говорить только правду. И, естественно - ничего, кроме правды.
Частный предприниматель по фамилии Татулян, при виде вошедших, расцвел самым форменным образом. Лихо расслабилась, догадавшись по реакции Ашота, что, скорее всего - повторной бесплатной раздачи дырок, больше не состоится.
- Кирилл Глебович! - Торговец сделал усилие, и убрал руки с лица, предъявляя на всеобщее обозрение покорёженную личность. - Я уж думал, вы не приедете! А они заявились, а вас нет. Меня побили, работника моего искалечили. Звери, беспредельщики! Сделайте что-нибудь!
Человек с немигающим взглядом подошёл к стоящему на цыпочках долговязому, и оглядел его с ног, до головы. Перевёл взгляд на Лихо.
- С этим дебилом всё понятно. А позвольте полюбопытствовать - вы кто?
- А вы смеяться не будете?
- Не буду. - Заверил её Кирилл Глебович. - Я вообще не расположен смеяться в присутствии людей, которые, порвали кодлу Занозы, не заработав при этом ни одной царапины. Поверьте, я говорю это без малейшей иронии, или сарказма.
- Я сюда трусы зашла приобрести. - Заговорщицки сообщила ему Лихо. - Но даже померить не успела - верите, нет? Набежали какие-то буйные, начали хозяина этой милой лавочки пистолетом по лицу охаживать, даже толком ничего не объяснили - чего им надо. Хорошо, что я не одна была. Представляете, какой стресс? - забегают, бьют, хорошо хоть - не насилуют.
- А друзья, я так полагаю - группа поддержки при мерке нижнего белья? - Задумчиво покивал Кирилл Глебович. - Дело нужное, никто не спорит. А кроме трусов, ещё думали брать что-нибудь?
- Да, так - по мелочи. Горючка, еда, водички в дорогу.
- Ашот! - Человек с немигающим взглядом повернулся к пытливо ловящему каждое его слово торговцу. - Отдашь этим людям то, на что договаривались, и не возьмёшь с них ничего. Понял?
- Понял, да! - встрепенулся Ашот. - А...
- Я на два месяца освобождаю тебя от налога. В качестве компенсации за моё опоздание. Если бы не этот сраный пост, откуда он только взялся? Сроду его на этом месте не было...
Он в первый раз позволил себе проявление эмоций, и тут же убрал возникшее раздражение, как будто прихлопнул ладонью севшую на рукав муху. Снова поглядел на Лихо.
- Да отпустите вы этого убогого... - Он сделал движение головой, и двое из его команды подскочили к долговязому, мигом прибрав к рукам. - Недолго ты, Заноза, сидел у меня в заднице. А ведь я предлагал сработаться по-хорошему. М-муда-ак...
- Сука ты, Критик... - Долговязый поднял голову, расширенными зрачками ловя взгляд стоящего напротив него человека. - Да я тебя ещё в очко буду жахать, как только...
Кирилл-Критик отточено, без замаха, ткнул его сложенными указательным и средним пальцами в кадык. Заноза поперхнулся собственными словами, и захрипел, пытаясь глотнуть воздуха. Следующий удар Критика размозжил долговязому нос.
- Убрать. - Коротко бросил он, сразу потеряв интерес к Занозе.
Обмякшего долговязого потащили куда-то вглубь ангара. Туда же, спустя несколько секунд, подгоняемые красноречиво наставленными на них стволами, похромали способные держаться на ногах, соратнички Занозы. Остальных, потащил появившийся неизвестно откуда, персонал Татуляна.
Блондинка с друзьями проводила процессию равнодушным взглядом. Что случится с восьмёркой, как их будут "критиковать" дальше - не интересовало ни капли. Каждый сам выбирает свой путь, и только капризная фортуна иногда ставит на пути такие препятствия, которые невозможно обойти при любом желании. Сегодня таким препятствием для Занозы, и его архаровцев, стала их тройка.
- Есть какие-то просьбы? - Критик без особых эмоций посмотрел на Лихо. - Я, как вы уже, наверное, сообразили - некоторым образом оказался обязан вам, за ту помощь, которую вы мне оказали. Признаюсь честно - не люблю быть обязанным. Но хуже этого - прослыть человеком, который не способен отвечать адекватно, на слова и поступки. Про меня никогда такого не говорили.
- Просьб нет. - Блондинка отрицательно покачала головой. - Сейчас дождёмся полного комплекта приобретённого, и отчаливаем. Полагаю, наша помощь больше не понадобится.
- Как скажете. - Кирилл Глебович смотрел, по-прежнему не мигая. - Если что-то вдруг не устроит - обращайтесь сразу же, я буду здесь ещё с полчаса. И приношу вам свою благодарность. Конечно, Заноза не тот субъект, который способен доставить безмерное количество крупных хлопот... Но, согласитесь, что репутация, которую зарабатывают годами, требует постоянного подтверждения. А неприятность, могущая сегодня иметь место, с человеком - который находится под моей опекой: негативно сказалась бы на репутации. Не смертельно, но неприятно. Ещё раз примите мою благодарность. Если что - я здесь.
Он размеренным шагом отправился туда, куда увели и унесли поверженного противника. Шатун с Алмазом приблизились к блондинке.
- Вот так живёшь, по газонам не шляешься, законы чтишь, окурки - и те, в отхожее место бросаешь... - Лихо легонько хмыкнула, глядя вслед Кириллу-Критику. - А потом - бац! - и ты на стороне криминала, причём не самого мелкого. Такие вот пируэты от тётушки судьбы, дорогие мои землячки, и сообщнички. Как вам такой поворот на сто восемьдесят? Угрызения совести наличествуют?
- Хрен дождёшься... - Пробасил Шатун. - У меня эта самая совесть, после Суровцев и Замурина - целиком и полностью атрофировалась. С чертом из одной плошки парашу хлебать буду - лишь бы Сдвиг раком примостить половчее.
- Аналогично. - Высказался в пространство Алмаз. - Идейно подписываюсь под предыдущим высказыванием. Без дополнений и редактирования стиля.
- И чего это я, с вами такая согласная? - Насмешливо протянула Лихо, очаровательно улыбаясь пробегающему мимо Ашоту. Тот уже успел где-то умыться, и привести себя в божеский вид. На улыбку блондинки он часто закивал, и лично бросился подносить к воротам ангара, упаковку бутылок с питьевой водой.
- А один их тех-то, которые вышли нас со стеклорезом жизни учить - мутант, однако... - Вдруг сказал Шатун, словно вспомнив что-то, слегка забытое. - Гадом буду, мутант. И, шустрый, гадёныш... Не шустрее меня, естественно, но - расторопный. Не многовато ли их, за последнее времечко развелось?
- Есть немного. - Лихо чуточку озадаченно почесала макушку. - Не могу сказать, что всё заполонили, но как-то странновато всё это выглядит... Понаехали, не иначе.
- Может, совпадение? - Неуверенно предположил Алмаз. - Два - это ещё не дюжина. Если, конечно, среди тех, кого увели на ускоренное покаяние - найдутся ещё экземпляры, тогда - да, можно озадачиваться...
- А ты сходи, проверь. - Посоветовала блондинка. - Скажи - так мол, и - так: есть у меня подозрение, что есть среди нас эдакие сограждане, которые нам, как вы понимаете, совсем не классово близкие... Что, не хочешь простирать свои контакты со столичным криминалом, до таких заоблачных высот? Ну, и не надо...
- Все равно - как-то настораживает...
- Да уж, поводов для оптимизма - не наблюдаю. - Лихо проводила взглядом очередного "шныря", волокущего к воротам канистру с горючкой. - Но, и поводов для преждевременной тревоги - тоже. Ну - мутант. Ну - даже если пять. Они же хорошие мутанты, потому что, согласно классической поговорке - почти неживые... А то, что они непременно будут неживые - я нисколько не сомневаюсь. Или я совсем не разбираюсь в людях, а в частности - в Критике. Тут главное что? - что ты живой, а они - вовсе даже нет...
- Ладно, проехали... Может быть, действительно, всё это эпизодические эксцессы, не подразумевающие под собой ничего глобального. В конце концов - сэкономили немного на дорожных расходах. - Алмаз повернулся к воротам, из которых выглядывал пребывающий в состоянии напряжённого любопытства Книжник. - В конце концов, нельзя же быть всегда хорошими, иногда приходится бросать окурки мимо...
Философию Алмаза прервал появившийся Арут, притащивший отлично сохранившееся издание автомобильной карты дорог России, датированное годом Сдвига. Лихо милостиво приняла презент, развернула, ознакомилась. То, что надо.
- Можем покидать первопрестольную. - Блондинка посмотрела на друзей. - Не вижу абсолютно ни одного нюанса, из-за которого нам следовало бы задерживаться здесь ещё хоть на минуту. Вперёд?
- А тож... - Сказал Шатун. - В столице отметились, побузили малёхо. Хватит.
- Тем более что Книжник уже от нетерпения сгорает. - Добавил Алмаз. - Очень нашему очкарику хочется в очередной раз убедиться, что попутчики ему достались самые незаурядные. Способные доброкачественно дать по соплям любому супостату. Поехали, чего ждать-то...
Столица осталась позади. "Горыныч" катил по Горьковскому шоссе, держа путь на Владимир. Критик сдержал своё слово, и о продовольственных запасах, так же - как и о запасах топлива для внедорожника, можно было не переживать.
- Короче, крутые парни... - Сказала Лихо. - Если никакая мэ-эрзость поперёк дороги не вылезет, чтобы бесповоротно испортить позитивный настрой, то часа через два будем во Владимире. Есть желающие поглазеть на историко-архитектурное наследие? Книжник, что там имеется-то? Просвети некультурных, сделай милость...
- Успенский собор. Золотые ворота. - Начал перечислять очкарик. - Дмитриевский собор. Относятся к памятникам домонгольского зодчества...
- Одним словом - страшно пронизанные духом старины, места. - Перебила его Лихо. - А что, мальчики - есть желание расширить свои знания в области домонгольского зодчества? Погода - чудная, погуляем, вы мне с десяток комплиментов на нежные ушки повесите. На Золотых воротах тоже что-нибудь историческое накарябаем. Типа "Кранты Сдвигу! Суровцевские рулят!". Как вам предложение?
- Никак. - Сказал Алмаз. - Без энтузиазма.
- Правильно! - Лихо подняла вверх указательный палец. - Потому что, если не заезжать во Владимир, то к вечеру мы должны будем добраться до Нижнего. Там архитектурного наследия - не в пример больше. Да и не факт, что Золотые Ворота на месте. Очень даже может статься, что их там нет уже. Может быть, они уже давно числятся, как "Унесённые Сдвигом", в самую дурную неизвестность. А что там у нас в Нижнем Новгороде - а, книгочей?
- Кафедральный Собор Александра Невского. - С постным лицом забубнил Книжник. - Печерский Вознесенский монастырь. Благовещенский...
- И многое, многое другое! - С многозначительной гримасой опять перебила его блондинка. - Нет, я точно не удержусь, и где-нибудь оставлю автограф. "Здесь была Лихо". Местные, правда, могут неправильно понять...
Книжник с осуждением откашлялся.
- Чудится мне, что в вашем кашле, молодой человек - присутствует скрытое порицание, за готовящееся осквернение памятников культуры... - Лихо посмотрела в зеркало заднего вида, на потупившегося очкарика. - А если поцелую, при условии, что сам напишешь что-нибудь? Напишешь ведь... Вприпрыжку не побежишь, но ведь в итоге, каллиграфическим почерком, чтобы в архитектурный ансамбль вписывалось - начертаешь. Точно знаю.
Книжник упрямо таращился в окно, но уши полыхали большевистскими стягами, выдавая его с головой. Лихо игриво подняла левую бровь, наблюдая за душевными раздорами худосочного спутника. Алмаз с Шатуном, втихомолку посмеиваясь, наблюдали.
- А ведь стерва я? - Блондинка опустила бровь, с непонятным сожалением глядя на очкарика. - Ладно, не буду больше. Во всяком случае - постараюсь. По отношению к тебе, Книжник. Эти-то двое - непрошибаемые, как шипачи. Их без толку устными раздражителями пичкать - не ведутся, вот незадача. Но, всё равно: не годится боевых товарищей из душевного равновесия выводить по пустякам. И ты сам, хоть раз бы меня, по классическим канонам заборной словесности послал, что ли... Глядишь, стервозности у меня и поубавилось бы, на пару делений.
Книжник молчал.
- Ладно, считай это моими окончательными извинениями. - Добавила блондинка. - Во всяком случае, если мы все, организованно всё же переместимся на тот свет, у меня не будет занудствовать совесть: по поводу того, что не успела попросить у тебя прощения за все моральные измывательства, и остальные прелести. Которые, ты терпел от меня, на протяжении последних нескольких лет. Так как - к сведению принял? Или мне продублировать вышесказанное, с большим прилежанием?
Очкарик задумчиво отвёл взгляд от окна, и посмотрел на Лихо. Улыбнулся.
- Не надо. Хватит и этого.
- Вот и ладушки! А то я уже отчаялась встретить толкача индульгенций, чтобы хоть как-то балласт с души откантовать. Пришлось с тобой напрямую объясняться. И не могу сказать, что меня это жутко ущемило. Только ты не обращай внимания, это у меня остаточное вылезает. По инерции. Со временем исправлюсь, клянусь своим натуральным цветом волос. Ты, кстати, карту вдумчиво изучил? Доставать больше не придётся?
- Не придётся. - Книжник отрицательно помотал головой. - Маршрут проложен.
- Мы поедем, мы помчимся... - Пропела Лихо, тихонько преодолевая довольно гнусную по своим характеристикам трещину, расположившуюся посреди дороги. Какой-нибудь "Мерседес" уныло спасовал бы перед этим препятствием, но "Горыныч", урча мотором, проехал, не особенно и надрываясь.
- Может, без остановки? - предложил Алмаз. - Будем за "баранкой" меняться. Горючки по возможности добудем - места ещё не скоро пойдут совсем уж необитаемые. И ласточкой - до финиша. Если повезёт, конечно же. По-моему - не самый убогий вариант...
- Отличный, Алмазик. - Согласно кивнула Лихо. - Только, я думаю, надо всё-таки сделать остановочку в Нижнем. На историческом наследии, конечно же, паскудить не будем - это я пошутила в меру своей испорченности. А вот привести себя в порядок, в относительно цивилизованных местах: бельишко простирнуть, горячего на зуб кинуть... Согласись - не помешает.
- Да уж точно... - Поддакнул Шатун. - Третий день уже, как беспризорники - не помыться толком. Голосую "за". На ночку притормозить можно будет, думаю, ничего страшного не произойдёт.
- Ладно, ладно - не спорю! - Алмаз шутливо поднял руки вверх, сдаваясь доводам друзей. - Просто у нас в последнее время, не жизнь - а сплошной адреналин. Я уже начал забывать про банальные житейские радости, вроде соблюдения личной гигиены. Остановимся, передохнём, приведём себя в порядок. Если, конечно же - Нижний на месте, а не провалился в тартарары, повинуясь пошлой фантазии Сдвига, получившего второе дыхание.
- Вот и ладненько. - Сказала Лихо. - Судя по молчанию Книжника, он никоим образом не думает отрываться от коллектива. И это правильно.
Очкарик улыбнулся и, неопределённо пожал плечами.
- Только не надо многозначительное личико делать, я тебя умоляю... - Блондинка усмехнулась, глядя на книгочея. - Я, как никто другой, понимаю, что тебе невероятно хочется бежать впереди паровоза. Может быть, у тебя и будет такой шанс. Кто знает? Давай-ка лучше займёмся более насущными делами. Расскажи нам, что там Герман говорил, про эти, тёмные места. Как там их кличут? - "чёртова душегубка" кажется... Давай, расставь акценты, должны же мы знать, в какую кучу предстоит вляпаться, и насколько неароматно от неё может разить.
- Да я, не так уж и много знаю, если честно... - Замялся Книжник. - Только то, что Герман рассказывал. Тут кусочек, там эпизод. Подробно не успел выведать.
- И засмущался наш Книжник, и начал лепить из себя человека, которому дали зубочистку и вибратор, велев с их помощью построить дворец культуры и спорта. И ведь, что самое интересное - он может это сделать... - Вздохнула Лихо. - Рассказывай, что знаешь. Я же не прошу у тебя про каждый квадратный сантиметр этих территорий отчитываться. Смущаться и отнёкиваться, будешь, когда вся прекрасная половина человечества начнёт смотреть на тебя полными обожания взглядами. Ещё бы! - сам Книжник, Великий и Несгибаемый. Человек, укротивший Сдвиг. Титан морально-волевых качеств. Как устоять перед таким очаровашкой? А чтобы на тебя так глядели, надо сейчас перестать валять ваньку, и вдумчиво поведать боевым товарищам, что ты знаешь про эти паскудные стороны фортуны, которые нам могут выпасть. Давай, тарахти. Аудитория уже замерла в ожидании, и благоговейно трепещет.
- Если допустить, что мы не отклонимся от заданного маршрута. - Начал Книжник, поправив очёчки, и оглядев своих слушателей одухотворённым взглядом. - То выходит, что нам, со стопроцентной долей вероятности, придётся пройти через зону, носящую обиходное название "Зайти - не выйти". Немного погодя мы самым краешком можем задеть "Чёртов заповедник", но если дать невеликий крюк - то этого вполне можно избежать. "Душегубка" вообще лежит в значительном отдалении от нашего пути, и думаю, что на ней не стоит заострять своё внимание.
- Давай, ты предоставишь другим решать - на чём заострять внимание, а на чём его можно конкретно затупить. - Жестяным тоном сказала Лихо. - Рассказывай всё. За полноту информации я могу не беспокоиться. Нопредупреждаю - если вдруг, когда-нибудь, на протяжении всей нашей сугубо развлекательной поездочки, я услышу от тебя, что ты что-то не рассказал, потому что, по каким-то причинам, посчитал это недостойным нашего внимания... Последствия можешь прикинуть сам. Врубился? Или ещё раз повторить?
- Да понял... - Покаянным голосом сказал Книжник. - Расскажу всё.
- Вот и умница. Продолжай.
- Тогда, "Душегубка"... Территория занимает примерно сто пятьдесят квадратных километров, в районе Нижневартовска, эдакой "колбасой" растянувшись по берегу Оби. На ней, в основном преобладают аномалии, воздействующие на человеческую психику, и подсознание. Особенность "Душегубки" заключается в том, что аномалий этих - там одна на одной сидит, и ещё одной задницу подтирает. Они там - сплошняком. Навалом. И, что самое интересное, что активны они постоянно. Без перебоев. Знаток рассказывал, что у него знакомый возле "Душегубки", прожил около года, пытаясь нащупать проход. Облазил вокруг неё всё. Просто так - ради интереса. Не получилось. Нету там никакой лазейки, даже самой крохотной. Ещё одна многозначительная деталька - кроме аномалий, не водится там никакой живности. Даже "клякс". Про "Душегубку", в принципе, всё...
- Ясненько... - Сказал Алмаз. - Ясненько то, что заходить туда не рекомендуется ни под каким градусом. Выйдешь в напрочь помрачённом сознании, и будет тебе вечно казаться, что при коллективном распитии, лично тебе - постоянно недоливают. А может быть, и ещё чего похуже...
- Да... Так Книжника послушаешь, и жалеешь, что у Ашота подгузников не оказалось. - С грустной иронией поддержала его Лихо. - Не мешало бы прихватить с полсотни, на всякий случай. А то слушаю я наш кладезь информации, и чувствую, что тянет меня описаться, причём - со страшной силой. Я, конечно, предполагала, что "Душегубкой" эту зону назвали не по причине того, что там имеются развалины старого сортира. По которым, в полнолуние носится призрак некогда утопшего в нём индюка. Но, чтобы всё так запущено... Я начинаю скучать по Тихолесью, с его не буйными, и почти образцово ведущими себя "пешеходами".
- Но мы вряд ли будем в тех местах... - Робко вставил Книжник. - Очень уж большой крюк делать придётся. Сомневаюсь я.
- Сомневается он. - Хмыкнула Лихо. - А ты не сомневайся. Предполагай, что может случиться всё. Правила поменялись, Книжник. Забыл, какая гнусная канитель, за последние дни стряслась? Вот то-то же. Только не думай, что мы тут, кроме тебя, все такие бесстрашные. И что очко у нас, ещё при рождении заштопали суровыми нитками, чтобы никогда не "играло". Это я так рассуждаю, чтобы встряхнуться маленько. Всё-таки, если рассуждать логично - наша житуха в Суровцах была "не бей лежачего". Страх мы потеряли. А теперь нам предстоит в сжатые сроки проникнуться, и осознать. Чем быстрее мы это сделаем - тем лучше. Нельзя играть по старым правилам, в новые игры, с учётом того - что эти игры нам навязывают. И от них не отвертеться. Я чётко осознаю, что все тут собравшиеся, готовы сложить всё, до последнего атома, чтобы порвать Сдвиг к бесам бульдожьим. Это кажется, что очень просто - нажать на курок, и всё будет в шоколаде. Перед тем, как нажать, ты должен полностью знать - с чем ты имеешь дело. Опасность надо ощущать в полной мере, не расслабляясь. Понял? Пусть лучше эта информация окажется ненужной, чем её не будет вообще. Ну, это я уже повторяюсь. Давай, пугай дальше. У тебя это великолепно получается.
- Интересно, я доживу до того дня, когда Лихо ошибётся? - В пространство спросил Алмаз. - И как это будет выглядеть?
- Не дождёшься, стеклорез... - Беззлобно парировала блондинка. - Или же это произойдёт тогда, когда ты по-настоящему промахнёшься.
Смеяться над этой шуткой никто не стал, и она повисла в воздухе. Книжник немного выждал, откашлялся, и продолжил.
- Следующая зона - "Зайти - не выйти". Честно говоря, после того, что мне о ней рассказал Герман, у меня сложилось двоякое впечатление. Сам Герман лично побывал там дважды, и оба раза возвращался. Причём размеры этой области, до сих пор никто не может указать хотя бы приблизительно точно. Единственный точный ориентир - это то, что она располагается между Новосибирском и Кемерово. Аномалий там нет, во всяком случае - лично Герман божился, что не встретил ни одной.
- А в чём подвох? - Спросил до сих пор молчавший Шатун. - Я имею в виду название. Ежели Герман дважды насквозь проходил... Не стыкуется.
- Зато Знаток утверждал, что слышал очень много рассказов, что люди пропадали там бесследно. Причём некоторых из них он знал лично, и говорил, что мужики были тёртые. Но пропали. Именно там. И именно в свой первый заход на эту территорию. Зашли, и - не вышли.
- Что бы там я про Германа не считала, и не бурчала. - Задумчиво сказала Лихо. - Но вот в сочинении пошлых небылиц, и выдаче их за твердокаменную истину - он уличён никогда не был. Не то что, тот скользкий типчик - помнишь, Шатун? Как его? - Бонифаций, кажется. Вот тот мастак был сочинять. Пока на меня не нарвался. А вот сдох потом так! - причём, прошу заметить - без какого-либо моего личного вмешательства: что все его сказочки, на фоне этого, выглядели удручающе скучной реальностью. А раз Герман так говорил, то, скорее всего - так оно и было. Но, однако ж, шансы, я так полагаю - есть. Раз уж Знаток дважды сквозанул, и после этого не утратил способность к словесному недержанию... Должны быть шансы, как пить дать.
- А ты принимаешь во внимание, что с учётом новым обстоятельств, активность этих зон может возрасти если не многократно, то хотя бы на какую-то величину? - Книжник пытливо оглядел всех присутствующих. - А ведь, скорее всего - так оно и будет.
- И что теперь? - Алмаз нейтрально пожал плечами. - Придётся научиться перезаряжать вдвое быстрее, всего-то делов... Некоторым, правда, ещё и навык - попадать при стрельбе, куда надо, а не куда получается - неплохо было бы приобрести. Или мы предлагаешь дружно струхнуть, и отправиться восвояси? В Суровцы, с "пешеходами" хороводиться. Или всё-таки попробуем сделать что-то полезное?
- Попробуем. - Вздохнул Книжник. - Только я ведь не просто так сказал...
- Вот и умница. - Лихо ободряюще улыбнулась. - Только я очень надеюсь, что имеет место быть разумная опаска, а не прозаическая трусость. Ты не обижайся, я прекрасно знаю, что в груди Чебурашки всегда билось, и продолжает биться сердце Супермена. Но люди способны меняться, причём за очень короткий период времени. Под воздействием тех самых, подмеченных тобою же - новых обстоятельств. Лично я, могу быть уверена только в себе. Ну, и ещё, пожалуй - в этих двух обормотах. Я с ними, в таких передрягах душой черствела - тебе не пожелаю. Так что, ещё раз говорю - не обижайся. Ты, для нашего вояжа - человек довольно ценный, не скрою. Но если вдруг морально поплывёшь, в обмороки будешь брякаться, или ещё чего хуже - струсишь безоглядно: я с тобой нянькаться не буду. Брошу где-нибудь, и арриведерчи, мой романтичный друг.
- Не дождёшься! - Взвился Книжник, глаза за стёклами очков сверкали праведным гневом. - Да я...
- А в голосе у него - лязг броневой стали. - Перебила его блондинка. - А изо рта - пламя метров на пятнадцать, куда там аутентичному Горынычу... Да успокойся ты, никто тебя ни в чём не подозревает. Просто доводят до твоего сведения. Кстати, это касается и всех остальных. И меня в том числе. Обуза нам сейчас ни к чему. Вопрос считаю закрытым. Давай, охолони: и жужжи дальше. Там ещё одна неосвещённая территория осталась. Судя по названию, примерно догадываюсь, что это может быть. Как когда-то метко выразился классик - "Там, на неведомых дорожках - следы невиданных зверей". Кабы знать ему, в какое будущее он заглянул пытливым взором... Примерно в этом диапазоне. Хотя, могу и ошибаться. Обстоятельства, ёпт...
- "Чёртов заповедник". - Ледяным тоном отчеканил Книжник, который ещё не остыл после недавних комментариев Лиха. - Находится недалеко от...
- Что за хрень?! - Блондинка вдруг прикипела взглядом к ближнему зеркалу бокового вида. Бросила быстрый взгляд в другой, находящееся со стороны Алмаза. Выражение лица у неё менялось с безгранично удивлённого, на растерянно-ожесточённое. Через секунду растерянность полностью испарилась, и "Горыныч" рванул вперёд, насколько позволяло состояние трассы.
- Вот сука! - Лихо отчаянно, концентрированно выматерилась. - Сдаётся мне, что мы уже в "Чёртовом заповеднике". Или, как минимум, в одном из только что открывшихся филиалов. Держитесь, супермены! Можете молиться, если кто умеет, конечно...
Шатун недоумённо повертел головой, пытаясь определить, что вызвало у Лиха такую бурную реакцию. Должно было распоясаться нечто совсем уж паскудное: от привычных опасностей она бы не побежала так. Во всяком случае - не с таким выражение лица.
Книжник тоже завертелся на сиденье, крутя головой, ему было не в пример легче, учитывая его габариты, и габариты Шатуна. Взглянул назад, и глаза у него начали становиться шальные, полубезумные. Каким-то невероятным усилием он подавил в себе расцветающие эмоции, взгляд снова стал почти нормальным. И застыл, глядя назад, лишь однажды коротко всхлипнув - как-то особенно, с пронзительной ноткой обречённости.
...Слева от "Горыныча", метрах в пятнадцати, возникнув будто из воздуха, промелькнуло что-то непонятное: расплывчатое, смазанное, гибкое. Падая сверху вниз, не очень быстро, но и не зависая в воздухе для всеобщего, и вдумчивого разглядывания. Шатун, Книжник и Алмаз вылупились во все глаза, раскрыв рты, как детсадовец, впервые увидевший какающего слона.
"Бах!" - раздался звук, очень схожий со тем, который получается, если со всего размаху ударить кулаком, по надутому бумажному пакету. Земля, в том месте, где с ней соприкоснулось это нечто, провалилась длинным углублением, канавкой, рассечением. Шириной в добрый дециметр.
Лихо, демонстрирующая чудеса экстремального вождения, мёртвой хваткой вцепилась в руль внедорожника, и гнала, гнала - больше не оглядываясь.
"Бах! Бах! Бах!" - Раздалось сразу три "хлопка", и землю разрубило слева и справа, чуть ближе к "Горынычу". Третий удар пришёлся сзади, разминувшись с внедорожником всего-то на метр-полтора. Книжник снова всхлипнул, лицо было неживым, застывшим в ожидании самого страшного.
Лихо, с бешеными глазами, смотрела только вперёд, трасса в этом месте была идеально прямой, и оставалось только уповать на везение. Останавливаться она и не думала, да и инстинкт самосохранения посылал в воспалённый неожиданно навалившимся страхом мозг, только один сигнал. "Вперёд!". Блондинка не обращала внимания на прокушенную нижнюю губу, и сочащуюся по подбородку струйку крови. Она ощущала себя крохотным и беззащитным существом, которое загоняют с трёх сторон, оставляя только одну лазейку - впереди. Неизвестно, что ждало там - тупик, верная смерть, или спасение. Но выбора не было. С боков, и сзади, земля и асфальт всё чаще брызгали комьями, постепенно сжимая тиски. Как будто их преследовал неизвестно откуда взявшийся титанический осьминог, наотмашь лупцующий своими щупальцами, стремясь дотянуться до убегающей от него бронированной коробки на колёсах.
Конечно, вряд ли это действительно был осьминог, откуда ему взяться здесь, на трассе, соединяющей Москву с Владимиром?! Но падающие с жуткой, увеличивающейся интенсивностью непонятные, смазанные хлысты, наводили именно на ассоциацию с щупальцами.
- Сука... - Лихо виртуозно гнала бронированного монстра в неизвестность, туда, где покуда ещё маячила надежда. - Да откуда же ты свалилась, мразь...
"Бах! Бах!" - Новые удары легли практически вплотную к "Горынычу", не достав до внедорожника буквально с полметра. Сквозь зубы взвыл Алмаз, с побелевшим, и стиснутым смесью ярости и отчаяния лицом, сжимая свой верный "дыродел". Царящая за окнами машины вакханалия, была чем-то новым, неизведанным, и судя по всему - очень опасным. Он понимал, что Лихо выбрала наилучший из всех возможных вариантов, но душа протестовала против того, что нельзя выйти из машины, и влепить веером от пуза, три десятка "маслят". Без промаха, конечно же... Приходилось терпеть, и стискивая зубы, следить, как фортуна раз за разом выбрасывает на их поле, пока что выигрышные комбинации. Он чётко понимал, что будет, если она хоть на долю секунды зажмурит глаза, дрогнет кистью, и один из этих "хлыстов" с размаху опустится на "Горыныча". Их удары оставляли в земле, и в асфальте - ямы, глубиной не менее метра.
С боков, правда, пока что за пределами шоссе - совсем уж зарябило в глазах, от замельтешивших ударов. Комья земли, обломки ветвей, и стволов деревьев, попадающих под эту шальную, убойную феерию, взлетали вверх постоянно, неистово, страшно... Стрелка на спидометре "Горыныча" уже упёрлась в сто тридцать, но неизвестная напасть не отставала, держась рядом, как приклеенная.
Лихо впилась глазами в ленту шоссе, боясь отвести взгляд, дрогнуть душой окончательно. Дорога в этом месте была почти гладкой: небольшие трещины - не в счёт, и внедорожник мчался по прямой.
- Давай, давай, давай... - Шатун повторял это слово, как заведённый, и, похоже - не слышал сам себя. - Давай, давай...
Книжник впился взглядом в левое окно, и неотрывно смотрел, как корёжится земля, перепахиваемая какой-то неизведанной жутью. И боялся отвести взгляд, потому что казалось, что от этого зависит - будут ли они ехать дальше, или их незамедлительно накроет. И смотрел, смотрел...
"Бах! Бах! Бах!" - Спереди, примерно в пятидесяти метрах от "Горыныча", лента трассы разлетелась кусками асфальта, просевшего сразу в трёх местах. Лихо, не переменившись в лице, направила машину прямо туда, где Горьковское шоссе украсилось тремя новыми шрамами. Промежуток между провалами в асфальте составлял где-то метров десять. "Горыныч", не сбавляя скорости, влетел на первое "рассечение". Ширина в десять сантиметров, не была серьезной преградой для машины, созданной, чтобы преодолевать дорожные пакости и поглобальнее. Внедорожник тряхнуло, смачно заматерился Шатун, въехавший макушкой в потолок кабины. Книжника, по-прежнему пребывающего в оцепенении, бросило к левой дверце, но он успел выставить вперёд руку, и не пострадал. Зато красочно высказался по поводу того, что он думает обо всей этой сучьей передряге.
- Если выживем, я у тебя пару платных уроков возьму. - Ухитрилась пошутить Лихо, когда третий провал был преодолён. - Хотя, чувствую, что сама пару оригинальных словечек придумаю, если эта говённая выбивалка нервов не закончится сию секунду.
Алмаз всё же не выдержал, и, просунув дуло "Калаша" в окно, высадил всё обойму в пространство, ставшее уже полностью непередаваемо размытым, бьющим по ушам несмолкаемым баханьем. Эффекта не было никакого, да и - собственно, никто особо не надеялся на спасение, полученное с помощью одного-единственного автоматного рожка. Уж очень нематериальными выглядели эти "хлысты", полосующие воздух со всех сторон.
Ещё два "рассечения" легли впереди "Горыныча", крест накрест, каким-то чудом не коснувшись капота. Внедорожник снова тряхнуло, и опять рыкнул Шатун, не уберёгшийся второй раз, как ни старался.
- Ещё с пяток таких подскоков, и будет у нас дополнительный люк. - Лихо бросила это на автопилоте, глаза у неё по-прежнему были упёрто-бешеные, шальные. Она не собиралась сдаваться, мать вашу, не собиралась! Пока колёса вертятся, пока во что-то верится...
- Дай гранату! - Алмаз не собирался бросать экспериментов, надеясь хоть как-то уязвить творящийся за окнами "Горыныча" беспредел. - Не подыхать же, как тараканам под шлёпанцем...
- Типун тебе... - Бросила Лихо, чуть не сорвавшись на крик. - И в носоглотку, и в пупок, и в анус. Не паникуй, пока едем. В конце концов - великорусский "авось", ещё никто не отменял. Авось не сдохнем!
Время как будто притормозило, только не замерло, а потекло вязко, нехотя. Казалось, что мир бесповоротно и навсегда съехал с катушек, и пространство замкнулось вокруг, став нескончаемо неживым, расплывчатым. И виднеющийся впереди кусок шоссе, оставшийся нетронутым этой смазанностью - тоже становится неописуемо тесным, таким узким, что проехать по нему не способен даже велосипед, не говоря уже об изделии российского оборонного комплекса. Лихо потеряла счёт минутам, она знала только, что именно в этот момент, когда она продолжает ощущать себя, чувствуя намертво сжатые на руле пальцы - она ещё живёт. Борется.
Порой казалось, что "хлысты-щупальца" неминуемо падают на "Горыныча", и сейчас бронированная сталь прогнётся, как гофрированный картон под ударом кувалды. Но секунды, ставшие чем-то другим, но не временем - убегали прочь, и всё оставалось так же, без изменений...
А потом всё кончилось. Как-то сразу, торопливо, без последующих попыток возобновления. Пропало, исчезло, расчистилось...
С животной радостью заорал Алмаз, так и не получивший требуемую гранату, тихонько взвизгивал Книжник, по лицу которого катились слёзы: слёзы осознания, что они вырвались. Без истерики, без неустойчивых эмоций. Шатун со всей дури влепил кулачищем по спинке сиденья, губы его распирала торжествующая улыбка.
- Не ломай совместное имущество, детина... - Лихо остановилась прямо посреди дороги, спустя минуту после того, как всё успокоилось. - Я бы сама от радости чего-нибудь раскурочила, да только нет ничего подходящего. Ах, сука - вырвались же! Вырвались! А-а-а-а-а-а-а!!!
Её в натуральном смысле слова трясло, но взгляд был адекватным, ликующим. Успокоившись, она стёрла кровь с подбородка, и несколько раз глубоко вдохнула, и выдохнула.
Алмаз, Книжник и Шатун тоже орали от переизбытка чувств. Вырвались!
- Хотела бы я знать, что это было. - Блондинка как-то неуверенно коснулась ладонями "баранки", словно проверяя, что всё это есть воочию. А не грезится, во время взлёта на облака, после того, как одно из "щупалец", всё же приголубило "Горыныча", с самыми печальными последствиями для всех находящихся внутри.
- Да понятно, что... - Оттаявший лицом Алмаз чуточку нервно усмехнулся. - Возобновление пройденного, только в улучшенной и дополненной вариации. Танцульки Сдвига. Как вспомню, аж копчик вибрирует. Призрак поднимателя целины. Всё перепахано, в хвост, и в гриву... Как мы выскользнули - до сих пор не верится... Вырвались, в Бога, в душу, в мать!
"Горыныч" тронулся с места, набирая скорость. Возникшая в кабине всеобщая нервозность, понемногу улеглась, только Книжник порой оглядывался назад, словно ожидал, что кусок неожиданно вывалившейся им на голову преисподней, снова начнёт свою игру в догонялки.
- Да не мозоль ты стекло глазами, трещина появится. - Лихо поморщилась от боли в прокушенной губе. - До чего ж я красивая стала... Синяк в пол-морды, губа расхристана. В кого же я превращусь, если до финиша дорулим со всем старанием? Подумать страшно. Так, глядишь, и Книжник меня разлюбит. Эх, пертурбации...
Во взгляде Книжника ясно читалось, что он никогда, и никого из присутствующих тут - не разлюбит, ни при каких обстоятельствах. А особенно Лихо.
- Да вижу, вижу. - Не удержавшись, фыркнула блондинка. - Любовь до гроба, а что касается дураков - не уверена. А вот, кажись, и Владимир на горизонте замаячил...
Через четверть часа внедорожник въехал в город.
- Лепота... - Лихо с любопытством оглядывалась вокруг. - Была. Один Сдвиг напакостил столько, что никакие монголы не сдюжили бы. Никакого уважения к историческому наследию. Притащить бы сюда этих, из параллельного мира, и заставить отрабатывать всё. В двойном размере. Жаль, что нет такой возможности, да и вряд ли будет... А они бы у меня попрыгали, с хорошенько нагретым, и во всю длину засунутым в интимное место "Потрошителем". Скоты. Всю жизнь мечтала на Успенский собор посмотреть, и вот на тебе...
Белокаменный собор был почти разрушен. И лишь часть уцелевшей апсиды, с непонятно как держащейся на ней куском крыши с позолоченным куполом, изрядно потускневшим от новых погодных условий, гордо возвышалась над грудами битого камня. Креста на куполе не было, торчал лишь куцый обломок, самую чуточку торчащий над маковкой купола. Вся эта конструкция, со стороны выглядевшая, как корявая буква "г", с нашлёпкой купола на конце горизонтальной палочки, навевала непонятную тоску.
- Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно... - Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище. - Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.
"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.
- Лихо, тормозни, что ли... - Шатун легонько похлопал по спинке сиденья водителя. - Отлить треба. Да и ноги бы размять не помешало. Задница уже ноет от одного положения.
Лихо сдала влево, и остановилась на перекрёстке. Слева и справа находились подходящие для нужд Шатуна, развалины домов.
- Мальчики налево. А можно и направо. - Блондинка первая вылезла из кабины, и с хрустом потянулась. - Давайте, я после вас сбегаю. Если, конечно, что-нибудь в мочевом пузыре ещё булькает, после последнего заезда. Наверное, всё по ноге стекло. И что характерно - мне за это нисколько не стыдно. Лучше быть живой и обоссавшейся, чем сухой, и - уже почти остывшей. Или у кого-то есть противоположное мнение?
Противоположных мнений, как и следовало ожидать - не нашлось. Шатун галопом двинулся налево, на ходу расстёгивая штаны. Наверное, было совсем невтерпёж. Книжник последовал за ним, стараясь не отставать. Мало ли что: не в Суровцах находимся.
Алмаз остался с блондинкой, стоически пересиливая усиливающееся давление на мочевой пузырь.
- Шёл бы, чего терпеть? - Сказала Лихо. - Места относительно цивилизованные, а уж если суждено преставиться от того, что именно сейчас остатки собора рухнут, и мне прилетит маковкой прямо промеж прекрасных глазок... Ничего не поделаешь, такая судьбина.
Алмаз помотал головой, и уставился на что-то, находящееся за спиной блондинки. Лихо обернулась.
К ним, походочкой от бедра, отточено виляя задом, подходила рыжая мадемуазель лет двадцати пяти, одетая в лучших традициях женщины легковесного рода занятий.
Лихо спокойно ждала, цепко сторожа каждое движение подходящей особы. Расслабляться не стоило: места были хоть и цивилизованные, но не настолько, чтобы здесь все подряд были проникнуты пылкой любовью к ближнему. Не пытаясь обидеть его с помощью любой хреновины, по капризу конструктора снабжённой спусковым крючком, и механизмом посыла патрона в ствол. После Сдвига, внесшего свой вклад не только в географию, экологию, и прочие жизненно важные параметры - но и в умы человечества, и до наступивших перемен не подверженным альтруизму: цивилизованными, можно было смело считать те места, где тебя не норовили продырявить на виду у всех. И только.
Мадемуазель подошла, и остановилась в паре метров от Лиха, демонстративно держа руки на виду. Что нисколько не успокоило блондинку. Не факт, что у неё под юбчонкой не припасёно какое-нибудь малогабаритное паскудство, способное шарахнуть по стоящему напротив него организму, нисколько не человеколюбивее, чем собратья, имеющие калибр поувесистее.
- Нам ничего не надо. - Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за "Потрошителя" тоже не спешила. - Можешь идти.
Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять это в полной мере. Тем более, что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма, и избавиться от давления внизу живота.
Показав Шатуну глазами - "Присматривай...", блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом, отправились по жизненной надобности. Надобность была справлена как можно быстрее, а когда Лихо вернулась к "Горынычу", то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника, и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшим душевной конституцией, от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум шестого с половиной вала женского очарования.
Книжник уже сыпал какими-то философскими цитатами, выгибая грудь колесом, и вообще - стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. По сравнению с которым, Джакомо Казанова - сущий бездарь, дилетант, и махровое недоразумение, каким-то нелепым образом завоевавшее себе место в любовных анналах. Шатун, в общем-то, не выглядел размякшим полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.
- Поехали. - Лихо взялась за ручку дверцы, намереваясь не ввязываться в беседу. - Времени нет.
- Подожди! - Книжник разлетелся к ней, при этом успев ободряюще и залихватски подмигнуть рыжей. - Давай, подвезём человека. Нам всё равно по пути, жалко, что ли...
Лихо чуточку подумала, и повернулась к веснушчатой очаровашке, прямо таки с ангельским терпением ожидающей, что ей скажут.
- Тебе куда?
- В Нижний. - Рыжая сверкнула отличными зубками. - Подбросьте, я с ребятами вроде бы договорилась, отработаю без проблем. И с тобой тоже можно будет как-нибудь столковаться.
- А что там, в Нижнем? Дела? Дети брошены? Мать-старушка?
- Ну, допустим - мать-старушка. - Терпеливо сказала рыжая. - Какая тебе разница?
- У одного встаёт, а у другого - несуразица. - Пояснила блондинка. - Точно мать-старушка?
- Да точно! - Рыжая скорчила печальную гримаску. - Позавчера клиенты в Нижнем наваристые подвалили, грех было соскакивать. Только вот с собой увезли, и получилась у меня небольшая нестыковочка - обратно добираться самой выпало. Помоги, а? Чего вам стоит-то? На таком звере мигом домчите, меня сюда и то скромнее транспортировали.
Книжник, ободряюще улыбавшийся рыжей, бросил взгляд на Лихо, и помрачнел. Сапфировые глазища блондинки заволакивала сероватая дымка. Оглянулся на продолжающую улыбаться жрицу любви, и без слов полез в "Горыныча". Та недоумённо посмотрела на вдруг так неожиданно исчезнувшего знакомого, только что распускавшего перед ней павлиний хвост. Что-то изменилось, и она не могла понять - что?
- Не поняла? - С нехорошей ухмылочкой спросила Лихо. - А вот Книжник всё правильно прочухал. Звездишь ты, труженица промежности. От "а" до "я". Так что я повторяю, для особо непонятливых - нам ничего не надо. Можешь идти. Привет матери-старушке.
Вернулся Алмаз, и без слов полез на своё место. Начал забираться и Шатун, прекрасно знавший, что в данной ситуации обойдутся без него.
Рыжая смотрела, не отводя глаз; на кукольном личике проступила обида. Если бы Лихо стопроцентно не знала, что всё сказанное собеседницей ложь, то она бы наверняка поверила увиденным эмоциям. Настолько правдиво они выглядели. Но никогда не подводивший блондинку дар - распознавать ложь, трезвонил во всю ивановскую. Рыжая врала, причём напропалую.
Лихо не стала брать её на приём, и проводить экстренное потрошение, старательно лупя смазливой мордашкой о капот "Горыныча". Ни к чему. Узнавать, почему рыжая врёт - не было никакой надобности. Потому что, Лихо не сделает ошибку, взяв её в собой. А за этим враньём может стоять что угодно, и вряд ли совсем незамысловатое - судя по степени актёрского мастерства рыжей, наверняка задурившей голову не одному клиенту.
Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке, исчезла из вида.
- Я за нею рыскал и бродил, колесо моё - у ног её вертелось. Я её, ей Богу - не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось... - Задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира. - Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой, научили правду говорить незнакомым людям, цены бы ей не было...
Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.
- Это правильно, что ты всё осознал, и как я понимаю - всецело раскаялся. - Констатировала Лихо. - Да я бы её подвезла, мне не жалко... Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Непринуждённо так, без комплексов. А глазки такие красивые, такие невинные, такие честные. Так бы и поверила... Да только - не могу.
- Замануха? - Предположил Алмаз. - Или что?
- Возможно... - Пожала плечами Лихо. - Не было у меня ни времени, ни желания, прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом - не жди меня мама, хорошего сына... А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе. Вам, судари мои - повезло, у вас есть я. Пусть не такая красивая, как оставшаяся на обочине лялька: зато тонко улавливающая грань, за которую лучше не стоит даже плевать. Не говоря уж о том, чтобы высовывать за неё буйную головушку.
Шатун вздохнул, и красноречиво развёл ручищами.
- Исчёрпывающе, и очень проникновенно. - Лихо вырулила на нужную дорогу. - Не знаю, что там действительно была на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся, и проверим - кто из нас прав? Ты, или я? Возвращаемся?
- Не надо. - Тускло сказал Книжник. - Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь... В конце концов - она не первая, и не последняя.
- Вот именно так! Причём, во всех смыслах. Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска, или чутка подальше доедем - и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами, по самую макушку.
А они жизнь облегчают не по детски, точно тебе говорю...
- Да ладно... - Вяло огрызнулся очкарик. - Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.
- А я и не подкалываю. - Серьёзно сказала блондинка. - Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни - только мы трое и остались? В Суровцах, ты нам вроде шестого пальца на ноге был - есть и ладно. Не мешает, и пусть будет. А теперь, когда всё с ног сбито, и непонятно в какую Камасутру поставлено - придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила - за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть, на предмет стартовой прямой свободного плавания?
- Обойдусь. - Хмуро бросил очкарик. - А то, сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.
- Вот и договорились...
В Нижний Новгород въехали уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира - проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой - тоже.
- Знать бы, где здесь бренные тела, с грешными насквозь душами, на постой принимают... - Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. - А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, блин...
Город и в самом деле, выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится - поубавилось, подсократилось. Раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, городская фауна - не несли на себе, во всяком случае - бросающейся в глаза, печати катаклизма. Как будто здесь, в день Сдвига, по каким-то скрытым причинам, образовалась неприкосновенная зона, оазис, райское местечко. По сравнению с тем, что творилось по всему остальному миру. Как водится, время, спустя тридцать пять годочков, всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно - Нижний выглядел сущей землей обетованной, по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия существования.
- Да спроси ты у кого-нибудь, где здесь ночлежка какая имеется. - Шатун мощно зевнув, посмотрел в окно, за которым виднелась почему-то не заросшая бурьяном, железнодорожная ветка, с несколькими ответвлениями. - А то опять придётся, как в первопрестольной, у "Горыныча" в брюхе храпака давить. Стемнеет же скоро, хрен чего найдём...
- Без тебя бы, я конечно не догадалась. - Лихо прижала машину к обочине. - Сейчас спрошу. А всё равно - любопытно мне, чего это их так разлюбезно стороночкой обошло? Ни даже скверика, или там - перекрёстка не раскурочило. Подозрительно всё это. А может быть, я просто завидую? Что скажете, душа, совесть, и разум "Горыныча"?
- А ты тогда кто? - С интересом поинтересовался Алмаз. - Полный набор отрицательных качеств?
- Тренируйся, тренируйся... - Лихо открыла дверцу, собираясь выйти из машины. - Насколько я помню, наш поединок продолжается, и победитель ещё не определён. Я - не то, что ты сказал. Я - это шестое чувство. Которое бережёт всё вышеперечисленное. Ферштейн, стеклорез?
Алмаз ничего не ответил. Лихо выбралась из салона. Мимо внедорожника, с некоторой опаской косясь на внушительную махину, двигался мужичок средних лет, кативший перед собой тележку с кучей разномастного барахла.
- Прошу прощения... - Лихо посмотрела на него, с ходу задействовав верхний порог своего обаяния. - Не подскажете, где тут у вас есть, ну - гостиница, что ли? Постоялый двор? Короче - приткнуться нам надо, на ночку. Хотя бы с минимальным комфортом. И чтобы вода была. Без воды не пойдёт.
Мужичок смотрел на неё, уже капельку поумерив боязнь. Почесал в затылке, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь соответствующее заданным параметрам. Надул щёки, закатил глаза. Лихо ждала, обаятельной улыбкой стимулируя память владельца тележки. Тот, судя по его виду, очень сильно пытался вспомнить. Потому что, он легко допускал возможность того, что после публичного обнаружения чёрных дыр в памяти, следующим средством стимуляции легко может стать не приятный, хоть и несколько подпорченный "чи-из" интересующейся блондинки. А что-то вроде торчащего у неё за поясом "Фаворита". Может быть, он ошибается. А может быть - всё обстоит именно так. Кто знает? Лучше вспомнить.
- Это вам за Канавинский мост надо. - Сообщил он, спустя минуту. - Там вроде бы чего-то ещё фурычет, мне Фёдорыч на прошлой неделе рассказывал. "Штурвал", вроде бы называется... Или "Мачта"? Короче, точно что-то судоходное - вот! Вам, значит - до упора, и потом направо. Там мост и обозначится. Переедете через Оку, а там вам подскажут. Народ у нас отзывчивый.
Он ещё раз покосился на "Горыныча", а точнее - на маячившую за окном физиономию Шатуна, даже в спокойном состоянии выглядящую не самым умиротворяющим образом. Громила отвернулся, должно быть - понимая, что своим видом не вызывает у прохожего желания задерживаться подольше, несмотря на все усилия Лиха. Но та уже узнала всё, что ей было нужно.
- До упора, и - направо? - Ещё раз уточнила она, не снимая улыбку с лица. - И через мост...
- Ага. - Мужичок подхватил своё транспортное средство, собираясь топать дальше. Улыбка - улыбкой, но вот рожи у них, у всех... Страшно подумать, что сделала эта белобрысая с тем, кто удружил ей с фингалом в пол-лица. Нафиг, нафиг. Тележка на "Леклерк" не похожа, супротив этой бронированной шеститонной дуры - не выдюжит, как пить дать.
- Спасибо вам большое! - Уже в спину, бросила ему Лихо. Тот рассеянно кивнул, и побыстрее задвигал ногами, желая только одного - как бы оказаться подальше от этой, насквозь непонятной компании. Нафиг, нафиг...
- Не вызываем мы у общественности никаких положительных эмоций. - Резюмировала блондинка, забираясь обратно в "Горыныча". - Прямо хоть плачь. Или общественность такая пуганая, или мы выглядим, как законченная шантрапа на хороших колёсах... Поехали. Надеюсь, что у Канавинского моста, в планах на ближайшие пять минут не значится полное и безоговорочное саморазрушение...
Канавинский мост был на месте. Почти восьмисотметровый, держащийся на пяти опорах, соединяющий верхнюю, нагорную часть города, с нижней, заречной.
- Живут же люди... - Блондинка вырулила на мост. - Хоть бы одна опора обрушилась. Так, для солидарности с остальными градами и весями, не обойдёнными заботой нашего всеобщего опекуна. Шатун, брось хоть гранатку, что ли... Душа протестует, глядя на всё это благолепие.
- Да ну тебя... - Несколько ошарашено пробурчал громила, с долей смятения провожающий глазами нетронутый пейзаж, неспешно проплывающий за окном внедорожника. - Хоть раз в жизни посмотреть, полюбоваться. Не сбивай...
Остальные тоже притихли, прилипнув к окнам. Пейзаж, конечно же, не был целиком и полностью - тем, досдвиговым. Сохранившим всё то, что четвёрка видела на фотографиях той эпохи. Но в нём не было ни крохотного намёка на неестественность, в той, или иной мере присущую местам, отмеченным Сдвигом. Ни "родимых пятен" - ослепительно белых кусков земли, идеально круглой формы, диаметром от одного, до пяти метров, на ощупь напоминающей древесную труху. Земля эта была мёртвой, на ней не вырастало ничего, её обходили стороной даже "кляксы", не говоря уже о более развитых созданиях Сдвига. И если случалось находиться рядом с "родимым пятном", более пяти-десяти минут, то можно было быть уверенным - через пару-тройку часов подкатят боли в желудке, рвота, головокружение. Умирать от этого, никто пока ещё - не умирал, но лишний раз ощущать, как желудок выворачивается наизнанку - увольте.
Или "телеграмм из преисподней". Каких-то непонятных каракулей, не то действительно имеющих скрытый смысл, не то просто бывших бессмысленным набором крючочков и загогулин, по какому-то капризу Сдвига получивших отдалённое сходство с печатными знаками планеты Земля. "Телеграммы" могли располагаться где угодно - от ствола дерева, до прозаического булыжника, лежащего на обочине дороги. Одно время, учёные умы из златоглавой, всерьёз бились над расшифровкой "телеграмм", полагая, что там находится ключ к разгадке катаклизма. Естественно, расшифровано было ноль целых, внушительный шиш десятых. Может быть, и в самом деле - это были какие-то послания. Но лично Лихо, да и все остальные, с определённой долей юмора склонялись к тому, что это всего лишь потусторонний аналог того, что у нас любят малевать на заборах, и прочих ровных поверхностях, открытых взору человека. Ладно хоть, вреда от этих "телеграмм" не было ни на грош. Разве что оскорбляли зрение своим бессмысленным присутствием. Да ещё тем - что не стирались, и не отмывались: как ни старайся.
В Нижнем, ничего этого не было. Четвёрка проглядела все глаза, пытаясь узреть хоть что-то: но бесполезно. Всё было целое, незатронутое.
- А может, мы уже в раю? - Философски выдал Книжник, с каким-то особо зачарованным видом разглядывающий приближающийся берег, и купола, виднеющиеся с левой стороны. - Не бывает такого, ну - не бывает... Не верю.
- Точно! - С самым непроницаемым лицом сказала Лихо. - Нас там, на трассе, всё-таки накрыло, в лепёшечку раскатало со всем усердием, и мы теперь въезжаем в рай. А рыжая, во Владимире - это архангел был, теперь я это понимаю со всей непреложностью. И понимаю я, что очень скоро, пнут меня под копчик: да с носка, да с оттяжечкой. Это ж надо? - так нахамить архангелу, ай-яй... Накрылся для меня рай, чего уж теперь... Грустно, мальчики.
- Бедные те черти, которым выпадет взять надо тобой шефство. - Алмаз оторвался от созерцания неправильности, сплошь и рядом находящейся на расстоянии вытянутой руки. - Коли уж ты в рай не попадаешь. Вечно они у тебя будут битые, и морально униженные. А мы хоть отдохнём от тебя. Точно я глаголю - а, Книжник?
- Вот только меня приплетать ко всему этому не надо... - Очкарик вернулся на грешную землю. - Сами как-нибудь разберитесь.
- Вот оно - здравое восприятие реальности. - Хохотнула Лихо. - Книжник, я тебя начинаю уважать. Но не зазнавайся - до настоящего уважения, ещё - ой, как далеко. Но прогресс виден, да...
Гостиница и в самом деле носила имя существительное, относящееся к водному делу. "Ладья". Двухэтажное, светлого кирпича здание, по низу фасада выложенное декоративным камнем. Сразу было понятно, что оно переживает не лучшие времена. Но всё равно - на примитивный гадючник с необструганными, занозистыми, двухъярусными топчанами без матрацев, и в неубранных номерах: "Ладья" был не похожа никаким местом. Возле гостиницы стояло ещё три машины, сугубо гражданского вида. Ни одна из них, не могла сравниться с "Горынычем" в угрюмой, и выставленной напоказ мощи.
- Хоромы для августейших персон. - Алмаз первый вышел из "Горыныча". - Чую, влетит нам эта роскошь, не в одну, и, даже не в две обоймы. Может быть, в машине перекантуемся? Ась?
- Видела я крохоборов... - Блондинка хлопнула дверью машины. - Но чтобы так не любить собственную задницу, после всего, что с нами сегодня было... Не знаю, как вы - но я пошла. Тем более, что на харчах мы уже сэкономили изрядно. Глядишь, и здесь чего-нибудь подвернётся, скидку сделают, как вип-клиентам. Чего ты жмёшься, стеклорез? Пошли. Когда ещё подвернётся в таком комфорте оттопыриться...
Она решительно направилась внутрь. Шатун, Книжник и Алмаз, направились за ней.
Лихо зашла в холл "Ладьи". Навстречу ей, с видавшего виды коричневого кожаного диванчика, стоящего возле имеющей следы починок - регистрационной стойки, поднялась женщина лет сорока пяти, чем-то неуловимо напомнившую Лихо - Марию Сергеевну, ту самую, которая ухаживала за Митричем.
"А ведь скорее всего, нет больше тёти Маши... - У Лихо кольнуло в левой стороне груди. - И Митрича тоже нет. И...".
Дальше она не стала додумывать, усилием воли прогнав закрадывающийся в душу, призрак ледяной тоски. Живые будут помнить своих мёртвых, а тем - больше и не надо...
- Чем могу быть полезна? - Женщина с диванчика доброжелательно посмотрела на вошедших. - Желаете переночевать, или остановиться на подольше?
Доброжелательность на её лице была не показной, вышколенной. А такой же естественной, как потёртость кожи на обивке мебели, с которой она поднялась, при виде входящих в холллюдей.
Лихо скосила глаза вбок - на другом диванчике сидел верзила в камуфляже, держа под рукой прилично выглядящий дробовичок семейства "Бенелли". Ещё один, выглянул из смежной с холлом комнаты, внимательно зацепив взглядом каждого из четвёрки.
- Нам переночевать. - Демонстрируя полное дружелюбие, улыбнулась блондинка. - Если можно, чтобы все в одну комнату. И чтобы вода была. Мы заплатим. Оружием и боеприпасами.
Женщина, не убирая с лица улыбки, перевела взгляд вбок, туда, где сидел один из охранников. Тот, помешкав совсем капельку; прикрыл, и открыл глаза. Женщина снова посмотрела на Лихо.
- У нас платят вперёд. А вода только холодная. Зато - сколько душе угодно. Но можно и погреть.
- А пожрать сообразите? - Вклинился в начинающие складываться товарно-денежные отношения, Шатун. - Горяченького, посытнее?
- Всё зависит от того, насколько вы платежеспособны. В долг, к сожалению, не обслуживаем. Скидок, как правило, тоже не предусмотрено.
- Алмаз, принеси. - Распорядилась Лихо. - Сам определишься?
- Без проблем. - Алмаз взял ключи от машины, и ушёл во двор. Через пару минут он вернулся, неся личное оружие Знатока. Положил на стойку, и присовокупил к этому четыре ребристых овала "Ф-3".
Добавил две обоймы. Оглядел получившуюся коллекцию.
- Хватит? - Спросила Лихо. - Или у вас только президентский люкс свободен? За который нам в жизнь не расплатиться?
Женщина снова посмотрела на охранника, и почти сразу же кивнула головой, зайдя за стойку. Вышедший из смежной комнаты второй охранник, в наплечной кобуре которого - выразительно торчала рукоятка "Стечкина", без спешки сгрёб плату за постой, утащив её к себе.
- Так пожрать-то будет? - Шатун повторил свой вопрос. - Или как?
- Вам сразу, или чуть попозже? - Спросила женщина.
- Сразу тащите.
- Хорошо. Идите за мной. - Она взяла из ящичка ключи с деревянной биркой в форме ладьи, и красующимся на ней, выпуклой цифрой "семь". Бирка была старенькая, с облупившимся лаком, но выглядящая довольно выразительно. Центр города, всё-таки, апартаменты, в том, досдвиговом периоде, должны были быть далеко не трёхкопеечные.
Номер на втором этаже, оказался довольно чистенький, с четырьмя односпальными кроватями, даже опрятно застеленными выстиранным, и выглаженным постельным бельём.
- Туалет, душ. - Женщина привычно показала расположение санузла. - Располагайтесь. Завтра, в это же время, придётся съехать. Если захотите ещё...
- Не захотим.- Лихо протопала к стоящей у окна кровати. - Выспимся, и - в путь. Завтрак, кстати, можете организовать. Если будет надо - скажете, добавим ещё пару обойм. Лады?
- Как скажете. - Их провожатая вежливо кивнула. - Еда, будет где-то - через час, не больше.
- Отличненько. - Алмаз занял кровать, стоящую напротив кровати Лиха. - А не подскажите, почему у вас город такой, как бы правильнее сказать - нетронутый, что ли...
- Не знаю. - Женщина пожала плечами. - Сколько здесь живу, а всё как-то не задумывалась. Какой есть. Плохо ли это, хорошо ли... Не знаю. Наверное, хорошо.
- А Всплеск давно был? - Книжник внимательно посмотрел на неё. - Или, может быть, у вас даже Всплеска не бывает?
- Бывает. Почему же не бывает? Приспособились уже. Живём потихоньку. А что делать-то? Жить надо. Или вы по-другому считаете? А Всплеск на прошлой неделе был. Полдня побесился, и пропал. Ничего особенного - всё, как всегда.
- Понятно. - Книжник задумчиво пожевал губами, и занял ближайшую ко входу кровать. - Спасибо за информацию.
- Да, не за что... - Кивнула в ответ женщина. - Я вам ещё нужна? Если нет - тогда пойду.
- Идите. - Сказала Лихо. - Машинку нашу, я так полагаю - можно без присмотра оставлять? Никто, ничего похабного на кузове не нацарапает? Колесо не упрут, из багажника последние штаны не приватизируют? Можно не бояться?
- Конечно. Ребята присмотрят. У нас место спокойное.
- Я это уже поняла. Раз уж у вас и вода есть, и даже, как я мельком узрела - унитаз не битый. И судя по всему - работает...
- Да вот, справляемся. Жить надо как-то. Ну, я пошла. Отдыхайте.
- Спасибо.
- Не за что. - Женщина ушла.
- Вы как хотите, а в душ - я первая. - Лихо сняла ботинки, и направилась в душевую. - Шатун, если еду раньше принесут, смотри - не слопай всё. А то я тебя знаю.
- Лихо... - Укоризненно пробубнил громила. - Да когда я тебе ничего не оставлял?
- Это я так, чтобы ты вдруг прецедента не создал... - Блондинка подмигнула ему. - А то, кто тебя знает? Вдруг на нервной почве у тебя зверский аппетит пробудится? Книжник, "плескалку" на столик приспособь, пускай на глазах маячит. То, что городок у них неправильный, это ещё ничего не значит. Мы то, с вами знаем, что сейчас всё неправильное. А вот куда эта неправильность может в окружающем нас антураже вывернуть - это вопрос интересный...
Она закрыла дверь в душевую.
Через час, как и было обещано, принесли еду. Четвёрка неспешно поела, и принялась готовиться ко сну. Правда, Книжник порывался идти вниз, и сторожить "Горыныча", но Лихо успокоила его, сказав, что не уловила в словах горничной, ни единого слова неправды. Да Шатун, сбросил свой матрац на пол, не сумев поместиться целиком на кровати. И лёг на полу, вытянувшись во весь свой гигантский рост.
- Вот и понеслась душа в рай, а жопа - в потёмки. - Лихо легла, сунув "Фаворита" под подушку. - Спокойной ночи, мальчики...
- Спокойной ночи, одноглазое... - Сказал Алмаз.
- Тьфу на тебя.
- И тебе тоже добрых снов. Бай-бай...
...Книжник проснулся неожиданно, рывком, и застыл, опершись на руки и, сонно поводя головой, сам не понимая, почему он выдернулся из сна. Воздух был как будто пропитан чем-то вязким, тревожным, перебирающим складки подсознания жёсткими пальцами ещё не успевшего как следует оформиться испуга. Сон улетучивался нехотя, но очкарик уже точно знал, что больше не заснёт. Тревога набухала внутри, ширилась, укоренялась. Он прошлёпал босыми ногами к окну, выглянул во двор, на который уже вползало июльское утро - всё было в порядке. Облака были самого пристойного цвета - красновато-бежевого, для раннего утра - ничего экстраординарного... "Плескалка" не изображает радугу, которую усердно вытряхивают, как коврик от пыли. "Горыныч" стоял там, где его оставили, целый и невредимый. Видимых причин для паники нет. Тогда что это?! Откуда это?! И ведь не проходит, не слабеет...
Он повернулся к кровати Лиха, собираясь потрясти её за плечо, разбудить. Протянул руку.
Блондинка взметнулась из лежачего положения, за миг до того, как он успел дотронуться до неё. Ещё через миг, в лоб оторопевшему от столь резких перемен, Книжнику, уставилось дуло "Феникса", а палец блондинки, даже не успевшей открыть глаза, плясал на спусковом крючке. Вслед за Лихо, заворочались, начали просыпаться Шатун с Алмазом.
- Тихо, тихо... - Побелевший очкарик застыл на месте, боясь пошевелиться. - Лихо, ты что? Это же я, Книжник... Убери пистолет, убери, пожалуйста...
- А? Что? - Блондинка открыла глаза, ошалело проморгалась, словно соображая, что с ней происходит. - Какие попугаи?
Чёрт знает, что ей снилось за мгновение до того, как она выудила из-под подушки пистоль, но Книжнику было не до смеха - дуло пистолета смотрело ему прямо в переносицу. А уж надеяться на то, что Лихо промахнётся с такого расстояния...
- Извини! - До неё, наконец-то дошло, что ситуация, сложилась, мягко говоря - не совсем приятная. Пистолет опустился, и очкарик перевёл дух. - Что происходит?
- Сам не понимаю... - Книжник растерянно развёл руками. - Проснулся вот. Что-то накатило, что-то не так. Ещё не началось, но внутри уже сминает. Что делать?
- Одеваться. - Лихо приняла решение моментально. - Эй, меткий с расторопным, подъём! Шевелите организмом, какая-то кашица заваривается, и, похоже - весьма несъедобная. Бегом, обормоты!
Шатун с Алмазом, без лишних слов принялись натягивать на себя одежду. Книжник прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину.
- Что это? - Лихо вдруг замерла, прислушиваясь. - Слышите?
За окном нарастал незнакомый, протяжный звук, как будто кто-то неторопливо дёргал великанскую, туго натянутую струну. "Пау-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-ум!".
- Что за концерт без заявок? - Алмаз застёгивал последние пуговицы. - Бля, не нравится мне всё это. Хорошо хоть - прикемарить как следует успели. На Всплеск не похоже...
- Не похоже. - Согласно кивнул Шатун. - Только если был бы Всплеск, мы бы точно знали - хвататься за голову, или другие части тела. А тут - хрен разберёт что...
- Совершенно верно. - Лихо выглянула в окно. - Вроде бы всё идиллически, прямо хоть на плакат для релаксации фотографируй. Не знаю, что и думать. До часа "икс", насколько я помню - ещё долгонько, не должно сегодня всё размолотить в брызги... Давайте, на выход. Лучше выглядеть полными идиотами, испугавшимися законченной чепухи. Чем прозевать что-то серьёзное, и быть обилеченными на переправу через одну мрачную речушку. Стикс называется...
Они гуськом выбрались в просторный коридорчик, Алмаз спереди, Шатун замыкающим. Лихо с Книжником болтались посерединке. Звук не исчезал, при этом - не делаясь ни громче, ни тише. Размеренное "пау-у-у-у-у-у-ум!", плыло по городу, заползая в каждый закоулок, в каждую щель.
- В рот, алмазовы портянки этому акыну... - С каменным лицом процедил Шатун. - И тому, кто эту музычку заказал, с утра пораньше. Так бы и...
Приглушённый выстрел снизу, где-то очень недалеко от "Ладьи"! Алмаз, по звуку мгновенно опознал "Бенелли", с которым вчера красовался один из охранников. Второй выстрел! Третий!
Через секунду, к отрывистым хлопкам дробовика, присоединился автомат. "Трещотка" зашлась в продолжительной; без сомнения - на весь магазин, очередью. Но и в выстрелах из дробовика, и в автоматном стрекотанье, слышалась не расчетливая, уверенная пальба на поражение: а - истошное, можно даже сказать - паническое огрызание. Заполошное, отчаянное сопротивление людей, которых застали врасплох.
Алмаз кинул быстрый взгляд за плечо, и показал пальцем вниз - "Спускаюсь, страхуйте". Лихо, находившаяся сразу за ним, кивнула, держа "Феникса" наизготовку. Алмаз растёкся взглядом по пространству, в котором он находился, не упуская ни малейшей детали, готовый приласкать любого, и любое - всё, что может показаться ему потенциальной опасностью. И выражение "человек с автоматом", в данном случае, было в корне неверным: Алмаз слился с верным "Калашом", и каждое нервное окончание человека - было одновременно и спусковым крючком, и прицелом, и каждым миллиметром проверенного механизма для самозащиты. Идеальным оружием.
Мягко, быстро ступая по ведущим вниз ступеням, Алмаз добрался по середины лестничного пролёта, когда выстрелы из "Бенелли" смолкли окончательно, а "трещотка" так и не выдала новой очереди.
Крики, раздавшиеся с улицы, скользнули по коже быстрым, колючим холодком. Так могут кричать только люди, которых заживо рвут на части. Алмаз глубоко вдохнул, перебарывая неуместное, но вполне понятное желание, соскользнуть чувствами в некоторую непростительную разжиженность.
И шарахнул скупой очередью, по чему-то быстрому и пластичному, проскользнувшему в пространстве холла, которое просматривалось с его позиции. Попал, как водится...
Надрывный, убойный визг, донёсшийся оттуда, куда улетели свинцовые нахлобучки Алмаза, очень скоро перешёл в стадию затихания, почти тут же сменившуюся полной тишиной. Стрелок преодолел последний пролёт, оказавшись в холле. Лихо привычно прикрывала ему спину. Одно ведь дело делаем, стеклорезы и одноглазые. И прочие укротители Сдвига.
В холле никого не было. Алмаз двинулся к входной двери, открытой настежь. В полуметре от неё, в состоянии, которое без всяких натяжек можно квалифицировать как "неживое": лежала незнакомая обезьяноподобная тварюга, словившая очередь Алмаза прямо в грудь. Кожа существа, издававшая плотный, устойчивый запах, от которого начинали слезиться глаза, была рыхлой, пористой. Тёмно-коричневого цвета. Кроме области на животе: там она крайне походила на хитин, блестящий, твёрдый, светло-жёлтый хитин. Самой любопытной деталью упокоенной Алмазом зверюшки, были верхние конечности. Короткие, мощные: и раздваивающиеся, примерно с середины. Одна часть заканчивалась увесистыми, зазубренными клешнями, способными разом отхватить взрослому мужчине, руку по самое плечо. Вторая часть завершалась трёхпалой кистью, с гибкими, пухлыми пальцами, каждый из которых был увенчан чем-то наподобие шипа, длинною сантиметров в десять.
Чрезвычайно развитые мускулы ног наводили на мысль, что эта мерзость способна делать прыжки, могущие вызвать сенсацию на какой-нибудь олимпиаде. Если, конечно, таковая могла бы происходить в нынешних реалиях. И, лишь морда существа была самой невзрачной частью. Плоская, с небольшим ртом, маленькими глазками, и провалом носа. Уши отсутствовали, или же просто-напросто находились не там, где органы обоняния и зрения. То бишь - на голове.
- Обаятельный экземпляр. - Сквозь зубы, оценила увиденное блондинка. - Сразу видно кроткое, и незлобивое существо. Алмаз, зачем ты его угрохал? Шатун давно хотел домашнюю живность завести: а эта фауна как раз вписывается с полной гармонией.
- Себе оставь. - Громила настороженно повёл головой, оценивая степень опасности этой милашки из бестиария Сдвига. - Вы с ней точно подружитесь...
- На улицу. - Алмаз не стал встревать в выяснение того, кто больше всех, достоин дрессировать зажмуренную им тварь. - Пошёл!
Он выскользнул из дверного проёма, и прянул в сторону, незамедлительно начиная стрелять.
"Тра-та. Тра-та-та. Тра-та-та". - "Дыродел" в руках стрелка несколько раз подал признаки оживления, и успокоился. Ещё два аналогичных создания Сдвига пришли в состояние, полностью отметающее любую активную жизнедеятельность. Впрочем, и пассивную тоже.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Лихо со смесью мимолётной жалости, и рассудочной злости - посмотрела на то, что лежало во внутреннем дворике "Ладьи". - Порвали, как камнерез - промокашку... Райский уголок. Вот вам и перемена ориентации...
От охранников остались лишь бесформенные, жуткие, даже не куски - обрывки окровавленной плоти. Судя по их состоянию - лежащие вниз мордами твари, успели вдохновенно поработать той частью своих верхних конечностей, которая заканчивалась клешнями. Ещё одна, не считая тех что сминусовал Алмаз из копилки Сдвига - тварь, лежала недалеко от останков охранников, всё-таки сумевших взять за свои жизни кое-какую плату.
- В машину! - "Горыныч" был в целости и сохранности. Вряд ли в этом была заслуга "ребят", про которых говорила горничная. Ребята, своим внешним видом, напоминали сатанинское рагу, от вида которого гарантированно выворачивало желудок. Просто вся эта дьявольская карусель - только что закручивалась, и до внедорожника просто не успело добраться ничего, напоминающее "кляксу". Иначе бы остались без колёс. Резину покрышек, разъело бы в считанные секунды...
"Горыныч" исправно заурчал мотором, Алмаз бдил у своей дверцы, не торопясь запрыгивать внутрь. "Тра-та-та!" - "Дыродел" ожил вновь. На этот раз, три горячих привета от никогда не промахивающегося члена четвёрки получила "гейша", выскочившая из-за угла "Ладьи". Верткая, гадина - метнулась в сторону почти сразу, увидев людей, но пули, как ни крути - были быстрее.
Попадание было кучным - вытянутый, обтянутый красно-чёрной кожей череп "гейши", брызнул ошмётками, запрокидываясь назад. Ящероподобная зараза начала заваливаться набок, по инерции продолжая движение. Упала, и мелко задрыгала конечностями, кратко агонизируя, выбывая из игры. Алмаз запрыгнул на своё место.
"Горыныч" сноровисто развернулся, и под несмолкающие звуки "Пау-у-у-у-у-ум!", плывущие по-над Нижним, выехал со двора.
- Что за, грёб его поперёк селезёнки - утренник?! - Недоумённо рыкнул Шатун, наблюдающий, как ещё одна "гейша" мчится прямо на внедорожник, даже не думая сворачивать в сторону. - Я знал, что будет паршиво, но хоть выспаться бы, и пожрать с утра дали!
- Сейчас догонят - и ещё дадут. - Лихо гнала "Горыныча" прямо на прущую на него бестию, конечно же - тоже не думая милосердно выкручивать "баранку", чтобы освободить "лыжню".
Раздался сочный, влажный хруст - тварь нырнула прямиком под колёса бронированного автомобиля. "Горыныча" самую малость подбросило на месте, и он рванул дальше, оставляя позади себя нечто бесформенное, издыхающее, согласно всем законам природы.
- Всесдвиговый съезд камикадзе, что ли? - Лихо слегка удивлённо присвистнула. - Ни шагу в сторону? Ни хрена не понимаю.
- А оно тебе надо - понимать? - Шатун посмотрел в окно, за которым порой мелькали силуэты, никаким местом не похожие на человеческие. - Рули ровнее. Что там у нас с горючкой в баке?
- Километров на двести точно хватит. - Лихо бросила взгляд на приборную панель. - Книжник, сориентируй. Едем из города. Куда дальше?
- Налево, потом прямо. - Незамедлительно откликнулся очкарик. - Километров семь. После - снова налево. А там уже трасса на Чебоксары. Не заблудимся.
- Я очень на это надеюсь... - Проворчала Лихо. - Да когда эта тягомотина заткнётся-то, а?!
Бесконечное "Пау-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-ум!", продолжало заунывно плыть везде, не усиливаясь, и не стихая - застыв на одной тональности, на одной частоте.
- Может, это как дудочка крысолова? - Сказал Книжник. - В одной сказке такое было - крысолов играл на дудочке, а крысы шли за ним.
- И что дальше? - Спросил Шатун. - Потом они устроили ему долгую, нескончаемую овацию?
- Нет. Он дошёл до водоёма, и поплыл на лодке, продолжая играть на дудочке. А крысы утонули, все до одной. Вот так.
- А причём тут это бессмысленное бряканье, от которого у меня уже уши деформируются?
- Ну, я так предполагаю, что это вроде сигнала, на который идут мутанты... - Замялся Книжник. - Может быть, это и не так. Но других версий у меня нет.
- Всё может быть. - С неопределённой интонацией сказала Лихо. - Речка рядом, только не пока что я не вижу, чтобы они всем кагалом лезли в Му-Му играть. Честно говоря, у меня на этот счёт, нет вообще никаких предположений. Так что - дерзай, теоретик... А жизнь покажет.
Звук смолк почти сразу после того, как Лихо договорила.
- А на сердце легче, отчего-то не стало... - Пробормотала блондинка, напряжённо прислушиваясь к установившейся тишине. - Не стало. Отчего бы?
- Смотри! - Вдруг выкрикнул Книжник, с враз осунувшимся, побелевшим лицом, прикипев к окну. - Слева! Вон, там! Падает!
Остальная троица впилась глазами туда, куда он тыкал пальцем, как заведённый. Зелёные купола видневшегося слева храма заваливались набок. Неестественно, неторопливо. Как будто на них воздействовала непонятная сила, выворачивающая их с привычного места, выламывающая, крошащая красный кирпич стен.
Купол поменьше, застыл, и как будто нехотя - рухнул, нацелившись вниз отлично сохранившимся крестом. За ним начали ссыпаться остальные, падая на крышу, и перекатываясь к краю, чтобы без помех упасть за землю.
Четвёрка глядела, как заворожённая, чувствуя, как кожу съёживает чувство даже не страха, скорее - бессилия перед той силой, что, как бы забавы для - курочила храм. В следующий миг, стены храма резко осели вниз, смялись, как сминается игрушечный домик, на который упала многотонная стальная балка. Взвилось облако пыли.
- Да как же это... - Алмаз понял, что говорит это вслух, дёргающимися от нервного напряжения губами. - Как будто ладошкой прихлопнули. Чертовщина какая-то...
Лихо вела машину, сознание будто раздвоилось - одна часть её видела дорогу, по которой они ехали, а вторая - неотрывно глядела на то место, где полминуты назад ещё находился храм. Самое страшное было то, что вокруг была всеобъемлющая, законченная безмятежность. Даже клятые "гейши", и прочая фауна, как провалилась сквозь асфальт. Не было ни единого признака присутствия чего-то иного, видимого, заметного глазу. Там, на Горьковском шоссе - присутствовала хотя бы размытость пространства, которую и следовало опасаться. Здесь же, не было и этого. Ни малейшего искажения, излома: чистый, прозрачный утренний воздух.
- Гони! - Первым, как ни странно, очнулся именно Книжник. Взвизгнувший так, что у блондинки - на долю секунды, заложило уши.
Дома, слева и справа от дороги начали схлопываться, рассыпаться, как куличики в песочнице, которые топчет ногами слепивший их карапуз. Всё быстрее и быстрее, один за другим. Лихо врубила скорость, и неслась вперёд, дорога была отличная, сохранившаяся. Блондинка каким-то чутьём укоренялась в понимании того, что оазис перестаёт быть таковым. Тридцать пять лет относительно сносного житья-бытья, заканчивались стремительно и ужасно. Сдвиг с лихвой забирал накопившиеся проценты, превращая город в развалины, прочно и играючи насаживая небытие там, где ещё вчера жизнь казалась не совсем безнадёжной.
Везде, куда только падал взор, поднимались облака пыли: а небо оставалось всё таким же умиротворённым, ласковым. Желтовато-серое, верный признак того, что день будет великолепным...
Лихо гнала "Горыныча", точно так же, как это было меньше суток назад. Уповая неизвестно на что, потому что больше ничего не оставалось. В мозгу, противным, льдисто-шершавым сгустком - болталась мысль: что тогда, в Суровцах, её дар почему-то дал осечку, и она ошиблась с настоящей датой слияния миров. Что всё случилось гораздо раньше, что всё происходит сейчас... И ничего уже не исправить, не вернуть. Всё заканчивается.
Надсадно взвыв в душЕ, Лихо жёстко задавила эту паникёрскую мыслишку, закусив губу в том же месте, где она и так уже была прокушена. Теперь она взвыла уже вслух, из глаз брызнули слёзы. Яростно мотнула головой, стряхивая горячую влагу, продолжая выжимать из внедорожника всю мощь. Она не могла ошибиться, не могла! Не имела права.
"Горыныч" мчался сквозь кошмар, унося четырёх друзей навстречу неизвестности. Город переставал существовать. Выжившие, конечно же - останутся: не может быть так, что не уцелеет никто. Но по голой сути - того Нижнего Новгорода уже нет.
- Может, это, то же самое, что было в Замурино? - Шатун проговорил это, явственно лязгнув зубами, и совсем не от того, что "Горыныч" вдруг наехал на кочку, или трещину. Не было ни кочек, ни трещин - дорога была идеальнейшая. Громиле было страшно. Страшно до жути, но он держался, продолжая неотрывно глядеть в окно, за которым строения вминало в землю. Кто-то выскочил на дорогу, суматошно размахивая руками, то ли прося помощи, то ли окончательно свихнувшись от творящегося вокруг хаоса.
Лихо, не раздумывая, повернула руль, объезжая бедолагу, не останавливаясь. "Горыныч" пролетел мимо, чудом не зацепив - с ног, и до головы испачканную в пыли фигуру.
- Не держите зла... - Блондинка почти на полной скорости умудрилась вписаться в указанный Книжником поворот, наполовину заваленный обломками бетона. - Это сильнее меня...
Страх, так и не ставший безрассудным, но присутствующий стойко, неотвязно - не разрешил сделать остановку, чтобы подобрать нуждающегося в помощи человека. Сбавить скорость было так же страшно, даже страшнее, чем вчера, на трассе - Москва-Владимир. Там всё-таки было что-то видимое, хоть и донельзя жуткое: а здесь же - творилась какая-то безрассудная давилка, что-то невообразимое, беспощадное. Четвёрке, наверное, было бы гораздо легче, если б над Нижним навис какой-нибудь необъятный монстр, наводящий шороху по полной программе. Страшно было даже не из-за того, что рушится целый город. А из-за того, что это происходит непонятно. За три с лишним десятка лет они повидали не так уж мало, можно даже сказать - больше, чем надо. Но рассыпающиеся от невидимых, или невидимого разрушителя, в почти непереносимо пугающую мозаику, здания - это из другой оперы. С которой они не были знакомы до этой минуты.
- Нет, на замуринские коленца не похоже... - Алмаз выглядел не лучше Шатуна, а уж про Книжника можно было вообще не упоминать: наглядное пособие жертвы кошмара. - Там все постройки целёхонькие были, зато люди - в слизь... А тут всё вперемешку. Всё, сука!!!
Алмаз заорал, начиная сползать в явные признаки истерики, и Лихо, не глядя - без всякой жалости, шандарахнула правой рукой, норовя залепить "стеклорезу" по физиономии. Достала, увесисто - кажется по скуле, или чуть выше. Алмаз схватился за пострадавшую "витрину", заткнулся. Глядя перед собой мрачным, но, по крайней мере - полностью сознательным взглядом.
- Кому ещё под раздачу надо - валяйте! - Рявкнула Лихо, изо всех сил борясь с тем, чтобы самой удержаться на грани, не позволить пелене безрассудства захлестнуть сознание. - Держитесь, вашу мать за ногу, и об "Горыныча" с размаху! Ну! Очкастый, падла, попробуй только мне в обморок долбануться! Давай, дорогу показывай, быстро, салага! Дрочи извилины!
- Так... Это... - Книжник, пребывавший в состоянии жуткой оцепенелости, повернулся к ней лицом, с которого уже давно отхлынула вся кровь. - Так ведь прямо же...
- Не слышу! Не бормочи, книголюб сраный! Громче!
- Прямо! - В глазах очкарика крепла, возвращалась осмысленность. - Всегда прямо, без поворотов!
В зеркале заднего вида мелькнул ещё один автомобиль, кажется чёрный "БМВ", устремившийся туда же, куда и внедорожник четвёрки.
Трёхэтажный, с зефирно-розовым, в замысловатой лепнине фасадом, особнячок, стоящий почти вплотную к проезжей части: мимо которого Лихо промчалась четверть минуты назад - рассыпался, накрыв "бэху". Кусок кирпичной стены раздавил капот. Кузов, по инерции, занесло дальше, и он перевернулся, грохнувшись на крышу. Колёса перестали вращаться, когда ещё одни кусок стены полностью накрыл машину.
Внедорожник вырвался за черту города, и почти одновременно с этим, над новоявленной пустошью снова поплыл заунывный, теперь уже навевающий самые поганые ассоциации, звук. "Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум!".
И хаос прекратился, мгновенно, словно ждал этого сигнала, чтобы успокоиться.
- С днём рождения, охламоны... - Лихо остановила "Горыныча" только тогда, когда они километра на три отъехали от того, что ещё час назад являлось бывшим административным центром Нижегородской области. - Надеюсь, что прочно, и беззастенчиво спятивших - в этой машине всё-таки не имеется... Хотя, если начистоту - меня это нисколько бы не удивило. Сама была на волосок...
- У нас ангел-хранитель один на всех. Другого объяснения я не найду... - Шатун угрюмо посмотрел на неё, в глазах у него ещё только затухали картинки из злого волшебного фонаря, на которых величественный город становился одним большим облаком пыли. Алмаз согласно кивнул.
- Что это было? - Книжник уже пришёл в себя, и почему-то рассматривал свои ладони, будто они каким-то местом были причастны к завершившемуся где-то в отдалении, хаосу.
- Лично меня, гораздо сильнее волнует вопрос, что ещё будет... - Лихо украдкой, тоже посмотрела на свои ладони, проверяя - не дрожат ли пальцы. Пальцы не дрожали.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Алмаз вышел из машины, прошёлся взад-вперёд, окончательно растворяя в бесцельных, механических движениях - овладевший им мандраж. - Если так дальше пойдёт: то, ко времени, когда мы доберёмся до места, от планеты останется нечто невразумительное. Вроде выжженной пустыни. Что такое "охренеть", и как с этим не закорешиться...
- Вполне возможно... - Шатун тоже вылез из машины, и несколько раз присел, разминая ноги. - Последние события никоим образом не идут вразрез с твоей теорией...
- Эй, аллё! - Лихо тоже покинула кабину, и присоединилась к друзьям. Книжник остался внутри, и смотрел на эту "сходку", в открытую дверь "Горыныча". - Сопли с щиколоток стряхните. Надо же - как всё плохо, оказывается! Я вам, унылым, сейчас покажу меланхолию, и не посмотрю, что передо мной, самая крутая сладкая парочка, которую я только знала в своей жизни.
- Да никто в уныние не впадает... - Шатун посмотрел на подошедшую блондинку. - Поедем дальше, никуда не денемся. Просто в словах Алмаза, действительно есть крупицы здравого смысла. А если действительно всё так и будет? Ведь очень похоже на то, согласись...
- Ты так рассуждаешь, как будто уже сидишь под последней берёзкой, а вокруг - полный вакуум. - Лихо хлопнула громилу по плечу. - Мне, положа руку на сердце, тоже хочется, чтобы проехали мы от Суровцев, и до Байкала - с прибауточками. И в каждом городе встречали нас разносолами, и девок красных, вам обоим персонально в койку запихивали, как спасителям отечества, и вообще... Хочется, а как же?! Да только не получается. Вы это и сами прекрасно понимаете. Ну, чего скуксился? Вякни что-нибудь в возражение, острить не буду...
- Да понимаем...
- Осчастливил ты меня до неузнаваемости. - Лихо дёрнула щекой, и обвела друзей цепким, пронзительным взглядом. - Я, дурочка наивная, думала, что мне только Книжнику придётся мораль читать со всем прилежанием. А тут такая оказия приключилась... Так вот, дорогие мои. Я имею неудовольствие высказать вам, всё, что думаю по этому поводу. И буду очень надеяться, что после этого - мы либо свернём эту тему навсегда, либо наш творческий союз окажется на грани краха. Чего бы, очень не хотелось - если откровенно. Пока на этой земле будет цела хоть одна молекула, на которую можно будет, устало помочиться после решающей битвы - я буду упираться рогом до последнего. И насрать - какие вихри враждебные будут вокруг расчехляться. Понятно? Или в письменном виде манифест представить?
- Да ладно тебе. - Алмаз немного стушевался под её напором. - Никто оглобли не разворачивает. Имеем мы, в самом-то деле - право на эмоциональную разгрузку? Хоть иногда?
- Имеете. - Кивнул блондинка. - Но только очень ограниченное: и только тогда, когда я разрешу. А то началось - Андреича нет, дисциплинка сразу в минус покатилась с дребезгом, и перезвонами. Хрен вам! Последний раз говорю - никого насильно удерживать не собираюсь. Если чувствуете, что где-то в душевной конструкции, подпорочка расшаталась, и с пары гаек вот-вот резьбу сорвёт - идите своей дорогой. Никого, ни в чём, винить не буду. Если остаётесь - будьте любезны, соответствуйте. В полной мере.
Шатун с Алмазом синхронно кивнули, не отводя глаз.
- Будем.
- Родные мои! - Лихо широко улыбнулась, но глаза оставались не до конца освободившимися от сомнения. - Мы ж с вами, не одного камнереза схарчили! Да так, что даже огрызков не осталось. Я всё понимаю - мы не какой-нибудь там спец-наз-вас-чих-пых. Нас на всё это, или хотя бы что-то примерно похожее - не натаскивали. Но выпало это всё - нам. Андреич, царство ему небесное - людей из нас сделал. Не последних, что очень немаловажно. Мы теперь, за него, за Германа, за Митрича, за любую урну в Суровцах - должны рвать всё, что встанет поперёк нашей тропинки. И если родина требует сделать это совершенно неприспособленной для подобных задач, частью организма - приспособим, и сделаем. Так ведь?!
- Так. - Алмаз кивнул, уверенно, не раздумывая. - Мне только одно непонятно.
- Что?
- Почему мы до сих пор, не едем в нужном направлении. Время, время! По коням!
Он направился к водительскому месту. Шатун полез в кабину "Горыныча", грозно бормоча что-то себе под нос. Лихо улыбнулась. Тусклая ряска сомнений больше не колыхалась в её глазах. Блондинка залезла в машину, и внедорожник покатил дальше.
- Книжник, расклад нам озвучь. - Сказал Алмаз. - Куда, чего, сколько...
- Тебе покилометровую раскладку дать, или можно не извращаться? - Ехидно спросил пришедший в себя очкарик. То ли на него так подействовал монолог Лиха, то ли он сам, после неких внутренних борений, заключил со своим внутренним миром некое соглашение. Полностью исключающее проявление слабохарактерности, и неуверенности в себе.
- У кого-то прорезалось чувство юмора? - Иронично спросил Алмаз. - А как насчёт марш-броска впереди "Горыныча"? Если Лихо дала обет, больше не ущемлять твою гордость - то я-то, ни в чём таком не расписывался... Да, и немного физкультуры тебе не повредит. Будем дальше шутить, или вернёмся к тому, с чего начали?
В глазах Книжника вспыхнула необъятная печаль человека, только что научившегося летать, и тут же получившего предписание на сдачу перьев и пуха, на нужды государства. От которого невозможно отвертеться никакими силами.
- И что это у нас, пессимизм аж зашкаливает?! Только что хохмил, жизни радовался... - Алмаз посмотрел на пригорюнившегося очкарика в зеркало заднего вида. - Да не чахни ты, ёпт... Ты ж, теперь, полноценный член коллектива, привыкай. Зазря тебя гнобить никто не рвётся, но в плане юмора - ответка будет прилетать по максимальному тарифу. Вникаешь в распорядок?
- Вникаю. - Печаль из взора Книжника испарилась моментально. - Значит так. Ближе всего к нам - Чебоксары, потом Казань. Если всё пойдёт гладко - до Казани, я думаю, доберёмся без вопросов. Километров около четырёхсот... Потом Набережные Челны. Ещё две с лишним сотни километров. На сегодня, я думаю - хватит. Или сразу до Улан-Удэ пойдём? Я могу...
- Я знаю, что ты можешь. - Алмаз сбросил скорость, трасса начинала походить на гигантский дуршлаг: радовало только то, что глубина дырок, сантиметров пятнадцати в диаметре, была не более сантиметра в глубину. Но, конечно же - дополнительных поводов для оптимизма, это не давало.
- Тебе только дай рот раскрыть. - Продолжил "стеклорез". - И мы узнаем много невероятного, и удивительного. Только вот, нужного ли? А, ебулдыцкий шапокляк...
Он остановил "Горыныча", с непонятным лицом вглядываясь вперёд. Книжник заглянул через его плечо, пытаясь понять, что же стало причиной остановки. Если судить по тому, что Алмаз ещё не схватился за свой "дыродел", а Шатун не ломает об колено никакую возмущённо попискивающую от такого негалантного обхождения "свистопляску" - дело было не в активной угрозе жизни.
- Приехали... - С такой же непонятной интонацией констатировала Лихо. - Надеюсь, что это ещё не парадный вход в помещение, в котором деловитые, благоухающие серой проныры, не предлагают на выбор индивидуальной сковородки. А без альтернативы, загоняют всех на одну, коллективную...
Они вышли из машины, предварительно убедившись, что в зоне видимости нет ничего подозрительного. Шатун с Книжником остались в "Горыныче", вдумчивыми взглядами, продолжая сканировать местность, на случай, если какая-нибудь зубастая, или когтистая пакость решит проявиться в зоне видимости. Местность по обеим бокам дороги, можно было смело классифицировать как болотистое редколесье, которое прекрасно просматривалось вдаль метров на триста, в каждую сторону. Внезапного нападения можно было не бояться. Во всяком случае, от тех опасностей, с которыми они сталкивались до последних нескольких дней. Что же касается новых игроков, как уже стало понятно - щедрую жменю которых, Сдвиг небрежно высыпал на игровое поле: то тут всё было не так однозначно. Но, даже никаких признаков тех увёрток, с которыми четвёрка сталкивалась - не улавливалось. Что не расслабляло никаким местом.
- Простенько, и со вкусом. - Лихо подошла к краю обрыва, вертикально уходящему вниз. - И не надо города под ноль утюжить. Поперёк дороги, такой кошмар асфальтоукладчика вбухал - и радуйся... "Горыныч", тот, который в подлиннике - крылышками бы взмахнул, и весь геморрой отвалился бы, не успев, как следует расцвести. Но - не судьба...
Широченная трещина, если можно назвать трещиной провал шириной метров в пятнадцать, и глубиной раза в три по столько же - находилась поперёк трассы, делая дальнейшее передвижение невозможным в принципе. В длину она раскинулась на добрых пару стометровок, по одной легкоатлетической дисциплине - на каждую сторону. С учётом болотистой местности, в которой гарантированно застрял бы и "Горыныч"... Одним словом - приехали, так твою, в три тюфяка с переворотом, и овациями!
- У меня харю от ништяков не растащило? Вдоль и поперёк? - Поинтересовалась Лихо, когда они вернулись в кабину. Удивлённый Книжник вылупился на неё, и отрицательно замотал головой. Шатун, который уже понял всё, грустно прищёлкнул языком.
- Правильно, с чего бы это её растащило? - Блондинка печально прищёлкнула языком. - Ведь нет тут никаких ништяков с шоколадками: и вообще - последний раз, что-то хорошее со мной было, когда я с вами первач трескала... Больше ничего упомнить не могу, хоть насилуйте. Книжник, ну-ка - внеси ясность: в объезд никак?
- В объезд? - Очкарик старательно наморщил лоб, и поправил свои окуляры. - Если по федеральной трассе хотите - это назад, в Нижний надо переть. Через Арзамас, Саранск, Ульяновск - в Уфу должны будем выбраться... Километров под триста лишних намотаем. И то - не факт, что ничего такого, аналогичного, на пути не встретится...
- А попроще есть что-нибудь? - Перспектива делать крюк в почти три сотни верст, Алмаза совершенно не вдохновляла. - Я, конечно, догадываюсь, что за столько лет, от второстепенных стёжек осталось нечто невероятно пошлое. Но ведь и мы, не на "Ягуаре"...
- Есть недалеко дорожка. - Кивнул Книжник, почти не раздумывая. - Назад пару километров сдать, и будет объезд, через какое-то Новокузино. Там крюк всего десятка два километров получается.
- Вот это совсем другое дело! - Алмаз если не просиял, то уж никак не выглядел огорчённым на всю ауру. - Потихоньку, полегоньку. Проберёмся!
"Горыныч" развернулся, и поехал обратно. Через несколько минут, Книжник показал пальцем налево:
- Туда. Вон, вроде бы ещё даже указатель сохранился.
Возле преизрядно заросшего лилово-изумрудным бурьяном поворота на неизвестное Новокузино, действительно имелся проржавевший до полного изумления столб, с табличкой, на которой худо-бедно проглядывали пять букв, складывавшихся в слово "Но...у..но 6км".
- Новокузино больше нет. - Алмаз осторожно свернул на грунтовку, по бокам которой обнаружилось сразу я полдесятка "родимых пятен" Сдвига. - А в Ноуно, нас не ждут уж давно... Да, и - начхать, если начистоту. Промелькнём, как внедорожник-призрак: вот, и всё свидание с пригородными поселениями. По крайней мере, я очень на это рассчитываю...
Денёк постепенно разгуливался, начинало припекать, окна в "Горыныче" были опущены вниз до самого предела. Погодка стояла полностью безветренная, на деревьях, вплотную приблизившихся к заброшенной грунтовке, не колыхалось ни лепесточка.
- Жара... - Шатун вытер пот со лба, сплюнул за окно, не забывая контролировать прилегающую местность. - Конечно, с тем горнилом, из которого мы благополучно свинтили этим утром: не сравнить. Но, всё равно - не люблю потеть без толку...
- Посмотрите на него! - Лихо насмешливо поджала губы. - Как мы быстро приходим в чувство, это надо же... Может, сударь, для вашей дражайшей персоны - с прохладительными напитками расстараться? Для вящего душевного равновесия?
- Я так понимаю, что Шатуну, из всех прохладительных изысков, может обломиться только один коктейль, под названием "Ледяная презрительность Лиха". - Алмаз внимательно следил за дорогой, но пока что, всё шло на редкость пристойно. - И испить его придётся до дна...
- Обойдусь. - Громила, с притворной насупленностью посмотрел на блондинку. - А если кто будет со стервозностью перехлёстывать, то мы можем и воспитательный процесс запустить. Давно я никого по заду не шлёпал... Тем более - по такому аппетитному.
- Но-но! - Лихо шутливо погрозила пальцем. - Так я вам и разрешила. Фантазёры, ага!
- Новокузино, вроде бы... - Алмаз аккуратно преодолел широкую, но к счастью - неглубокую яму со стоячей водой. - Как и следовало ожидать - всё впечатляюще уныло, тоскливо, и серо. Полагаю, что и до Сдвига было не сильно лучше. Глубинка, граждане. Глубинка...
Селение с простым российским названием "Новокузино", скорее всего, выглядело как прилично приблизившееся к состоянию упадка, фермерское хозяйство. Об этом, друзьям поведал Книжник, пытливым взором прошедшийся по заброшенным строениям, маячащим по левую сторону дороги.
- Так говоришь - сельское хозяйство темпами роста не блистало? - Лихо меланхолично глядела в окно. "Горыныч" неспешно полз по дороге, сплошь и рядом покрытой рытвинами, заполненными всё той же стоялой водой. Внедорожник успешно оставлял позади одну лужу за другой, продвигаясь вперёд. Алмаз уверенно крутил руль, победно ухмыляясь, когда ещё один мини-водоём оставался за задним бампером "Горыныча".
- Не блистало... - Книжник покрутил головой, отвечая на вопрос блондинки. - Честно говоря, даже не знаю - хотел ли я, жить в то время. Коррупция, довольно низкий уровень социальной защиты, никакой стабильности. Напряжение в обществе, опять же. В крупных городах ещё обходились без переломных волнений, но уже наметилась явная тенденция, к ещё большему снижению уровня жизни. Нельзя сказать, что всё было до предела серьёзно: но кое-где уже назревало качественно. Могло и полыхнуть...
- А потом пришёл Сдвиг, и все вздохнули облегчённо. - Грустно улыбнулась Лихо. - Всем стало не до претензий к высшей власти... А у власти появилась классная отмазка, на все случаи бытия. Которое усложнилось, и запуталось ещё больше. Вот только от самой власти, не осталось практически ни хрена. Зато коррупцию искоренили. Достижение, надо сказать - глобальнейшее...
- Опаньки! - Алмаз с интересом уставился куда-то вперёд и влево. - А это кто там у нас, такой красивый? Никак шипач? Кто ж его так, неуязвимого? Да смачно, до косточек...
Книжник быстро нашёл взглядом то, о чём говорил "человек без промаха". Начисто, без преувеличения - до блеска обглоданный скелет, обладателем которого при жизни, несомненно, был мутировавший кабан.
- Второй! - Шатун удивлённо ткнул пальцем в окно, показывая направо. - Тоже чистенький...
Лихо бросила взгляд направо. Всё обстояло точно так, как заметил громила. Второй скелет лежал метрах в семи отзаросшей бурьяном дороги, и если бы не колоссальные размеры животного, вряд ли его можно было заметить в густой придорожной растительности.
- Не понял... - Шатун вдруг стал озадаченным, левый глаз его дёрнулся, сощурившись почти до полного закрытия. Так бывало всегда, когда ему что-то было непонятно. Причём непонятно в высшей степени.
- Странная подборочка. - Лихо негромко присвистнула, мгновенной найдя причину беспокойства громилы. - Кляксы только не хватает, для полного объёма...
Книжник, с безграничным удивлением смотрел на разбросанные тут и там скелеты. Свистопляска, гейша, камнерез. Кровохлёб, обезьяноподобное существо, встреченное ими в Нижнем. И ещё какие-то, то ли незнакомые, то ли непривычно выглядящие в таком виде твари. Очкарик насчитал не менее двух десятков, обглоданных до неестественной белизны скелетов, принадлежащих самым разным представителям фауны Материка.
- Если бы мы были в досдвиговой реальности, я бы сказал, что над ними поработали пираньи. Сухопутные. - Книжник озадаченно почесал переносицу, очёчки съехали на кончик носа. - Но, что касается этого натюрморта... Никаких соображений.
- Полная непонятка. - Лихо настороженно озиралась по сторонам. - Что-то, как-то мне здесь тревожно, мальчики. Алмаз, давай побыстрее, что ли...
Алмаз и сам, с сосредоточенным и упрямым выражением лица, прибавил газу, насколько это было возможно. "Горыныч" пополз вперёд, почти вдвое быстрее, бесстрашно ныряя из одной лужи, в другую. Тишина вокруг, нарушаемая только рокотом мотора, была полной, законченной, литой.
...Непонятный комочек, размером с новорожденного котёнка, свернувшегося клубочком, шмякнулся на капот внедорожника, чуть заметно трепеща. Алмаз сперва подумал, что это невесть каким образом вылетевший из-под колёс, по какой-то хитрой дуге - комок грязи, ухитрившийся запачкать перед машины. Книжник встрепенулся, изучающим взглядом уставившись на этот грязно-серый, почему-то не думающий раздрызгиваться по капоту, комок. В глазах очкарика что-то промелькнуло, словно он нашёл то, что нужно.
- Закрывайте окна! - Книжник заорал так, что остальную троицу пробрало с ног, и до головы - липким, колким ознобом. - Сожрут же!
Окна поползли вверх, но за секунду до этого, в кабину залетело ещё несколько комков, даже в полёте выглядящих как-то неправильно. Скучная, прозаическая грязь - не могла выглядеть столь подвижной, целеустремлённой. Комки в полёте разворачивались, видоизменялись: у одного мелькнуло что-то, похожее на крохотную пасть, до упора заполненную острейшими зубками.
Шатун, неуловимым движением рук, поймал два "комка", тяжёлые ладони сжались, раздавливая пойманное. Раздался чуть слышный хруст, "комки" были на удивление упругими, почти каучуковыми, не желающими сминаться, деформироваться. Но потом чужая плоть, оказавшаяся на ощупь чуть тёплой, приятной: лопнула. Протяжно, смачно, звучно. Чпок!
Алмаз сбил прыгнувший ему на плечо, в опасной близости от шеи, "комок" - куда-то под ноги, ударил по тормозам, и остервенело принялся долбить подкованными ботинками, втаптывая в пол суетящуюся внизу опасность. Чпок!
Лихо болезненно охнула, когда миниатюрная оскаленная пасть, сноровисто прошлась по её предплечью, распарывая ткань и кожу. Выступила кровь. Вторая прыгучая образина залетела в волосы, и одна платиновая прядка уже спланировала вниз, будто остриженная самыми острейшими ножницами.
Шатун сцапал деловито снующую в волосах Лиха мерзость и, как будто не замечая, что на ладони моментально образовалось не менее трёх укусов-порезов: сделал короткое движение. Чпок!
Блондинка смахнула хозяйничавшую у неё на руке тварь, прямиком на переднюю панель, и остервенело прошлась по ней рукояткой "Фаворита", размазав в нежные, розово-серые ошмётки. Надёжно, безукоризненно...
Ещё одна зубастая паскуда рванула щёку Книжнику, располосовав от скулы, почти до глаза. Очкарик взвизгнул, отдирая её от лица и, отшвырнул не глядя, лишь бы подальше. Она впечаталась в лобовое стекло, и ринулась обратно, часто разевая пасть, нацелившись на Алмаза. Тот сделал короткое движение рукой, от нагрудного кармана, и в сторону агрессора. Дополнительно заточенный, до игольной остроты, гвоздь "восьмидесятка", проткнул "сухопутную пиранью" насквозь.
На уже полностью поднятые окна, "налипло" ещё с полтора десятка "комков", беззвучно и торопливо развевающих свои пасти. Через пяток секунд их стало в три раза больше, и ещё, и ещё... Они прибавлялись, выпрыгивая откуда-то снизу, с боков, из луж. Через минуту, "Горыныч" был уже почти уляпан ими, густо, беспросветно.
Алмаз оглянулся с перекошенным лицом, стараясь убедиться, что больше в кабину, не проникло ни одной гадины, орудующей зубками, с частотой швейной машинки. Книжник прижимал ладонь к щёке, из-под пальцев сочилась кровь. Лихо держалась гораздо более стойко: подумаешь - попортили пару-тройку сантиметров кожи... Абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы впадать в неуравновешенное психическое состояние.
Шатун тоже озирался, лихорадочно разыскивая хоть какие-то признаки того, что "зубастики" ещё присутствуют внутри "Горыныча". Не нашёл. Зубастые зверюшки, плотной, шевелящейся массой копошились за стеклами, разевая пасти, но никаких признаков того, что они вот-вот проникнут в кабину внедорожника - не было.
- Все замерли! - Скомандовала Лихо, одна из первых сообразившая, что всё закончилось. - Ша! Переполох отставить!
Все замерли, и только Книжник продолжал постанывать, плотно прижимая напряжённую кисть к лицу. Глаза у него были крепко зажмурены, словно это могло оградить его от повторного нападения, если, конечно, таковое вдруг начнётся.
- Покажи, что там у тебя... - Блондинка требовательно взяла его за руку. - Давай, давай. На спешно покидающего этот мир - ты не похож: так что давай без излишней театральности...
- Больно... - Очкарик скривился, но руку отвёл, выставляя рану для обозрения. - Глубокая, наверное... Ай, больно!
Он отдёрнулся, когда Лихо кончиками пальцев прошлась по краям раны. Опять прижал ладонь к пострадавшему месту.
- Пару клочков кожи сняло, и несколько порезиков приобрёл. - Лихо достала из бардачка настой обычного подорожника, с приходом Сдвига, получившего ещё кое-какие целебные свойства. Конечно, вреда от катаклизма было несоизмеримо больше, чем пользы: но некоторые полезности блондинка уже успела обнаружить, и поставить на служение человечеству, в лице себя любимой, и всех, кого она считала друзьями.
Настой замечательно обеззараживал любые раны, в несколько раз превосходя в этом перекись водорода. Лихо откупорила флакончик, и повернулась к Книжнику.
- Давай, подставляй физиономию. - Очкарик страдальчески посмотрел на флакончик в её руках. - Долго я ещё ждать буду? Потерпишь, ничего страшного. Не моча свистопляски, рожа на сраку камнереза похожа не станет, не морщись ты так...
Она обильно оросила настоем средний и указательный пальцы, и провела ими по ране Книжника. Тот завыл, как новообращённый упырёк, которому в первую же вылазку из гроба, в грудь забивают осиновый кол, под третий крик петуха. Идущая из ранки кровь, тут же замедлилась, и стала тягучей, уже неохотно покидающей организм книгочея.
- И чего мы горланим? - Блондинка досадливо поморщилась. - Причём совершенно немузыкально. Потерпи немного, мужик ты - или нет? Шрамы, кстати, мужиков украшают: эту прописную истину, насколько я помню - ещё никто не отменял.
Книжник стал охать слегка посдержаннее. Лихо окропила свою ранку, и обработала ладонь Шатуна. Алмаз сидел тихо, покусывая губы, глядя на неугомонно шевелящееся за стеклом, скопление некрупных серых комочков.
- И что это за кусачий триппер из лужи? - "Стеклорез" дождался, когда очкарик почти придёт в себя. - Давай, рассказывай... Надеюсь - он не ядовитый?
- Нет! - Книжник отрицательно затряс головой. - Не ядовитый. Точно.
- Это не может не радовать. - Алмаз стал выглядеть чуть пооптимистичней. - А то как-то неохота мне, в компании трёх жмуриков, из этого Новокузина выбираться... Я, конечно - парень не промах, но это было бы чересчур. Да и хоронить потом вас... Ладно ты, и Лихо. А Шатуна, два раза лопатой копнув - пристойно упокоить не получится. Так что, можно сказать, что я доволен.
- Ещё бы ты, не был доволен. - Громила тщательно вытер испачканные раздавленными "комочками" ладони, о штаны. - Один ты в белом. Остальные, из всего белого, запросто могли урвать себе тапочки. В которых, нас уже никто не увидит.
Алмаз, молча, запустил "дворники", которые кое-как растолкали мельтешащее на лобовом стекле, месиво. Которое почти сразу же вернулось на исходные позиции, намертво перекрыв обзор.
- Вот такая, беспросветная трещина... - Мрачно констатировал "стеклорез". - Которая обязательно имеется между левым, и правым полупопием. И как тут ехать?
- Книжник, это вообще что было? - Спросила Лихо, уныло наблюдающая, как щётки "дворников" снова начинают мартышкин труд. - Как это чудо природы называется-то?
- Герман называл их "чистюлями". - Книжник осторожно убрал ладонь от лица, убедившись, что кровь почти не идёт. - Потому что, объедают всё, до кости, начисто.
- Это мы уже поняли. - Сумрачно пробасил Шатун. - Подходящее названьице, ничего не добавить...
- Да уж... - Алмаз завёл "Горыныча", и очень осторожно тронулся с места. - Самые характерные черты этой фауны, подмечены с кристальной точностью. Я уже проникся.
- Мне интересно, почему ты сразу в набат не жахнул... - Лихо обернулась, и посмотрела на Книжника. - Были бы сейчас все целые. Случилось что?
- Так я же их никогда не видел! - Очкарик удивлённо-обиженно уставился на блондинку. - Герман мне про них рассказывал, да. Вот только он ещё упоминал, что раньше Омска они не встречаются. А вышло вот как...
- Опять Сдвиг мухлюет. - Опечаленно сказал Алмаз. - "Могильщик", теперь эта мелочёвка. Лихо, а нам немного смухлевать - не получится? Самую малость? Деактиватор никак не запустить где-нибудь поближе? Например, прямо здесь...
- Не выйдет. - Блондинка потрогала лежащий во внутреннем кармане, кругляш деактиватора. - Я бы с радостью, ещё в Суровцах. Но, увы.
- Жаль. - С непритворной грустью возвестил Алмаз. - А так бы, сейчас ка-а-ак показали всем, кто здесь главный. Не судьба. И что, долго мне теперь так ехать, с этими помоями на лобовухе? И ведь ни одна зараза, похоже - не отвалилась. Книжник, что скажешь?
- Герман говорил, что они без воды не могут... - Очкарик ещё раз потрогал пострадавшую щёку. - Не больше получаса на открытом воздухе. Если это действительно так, то надо держаться подальше от этих луж. Потом они сами сбегут.
- Если дела недавних дней, не наделили их новыми, весьма неприятными для нас качествами. - Лихо задумчиво потёрла лоб. - Нельзя исключать подобное развитие событий. Раз уж они сюда добрались: то научиться потреблять кислород - вообще плёвое дело.
- Не каркай. - Шатун огорчённо постучал по стеклу, вызвав ещё большее оживление "чистюль". - Вроде бы - такая сопля, а как-то неохота мне на свежий воздух. Раз уж шипача угомонили... Что им Шатун? И кодла зайцев, дрючит льва... Езжай, "стеклорез": там видно будет.
- А я что делаю? - Алмаз напряжённо ловил взглядом открывающийся буквально на две-три секунды, обзор. - Слышь, бумажная душа - а с какого перепугу, они вообще на нас набросились? Вроде бы, сытным духом от "Горыныча" не тащит, скорее наоборот. Я понимаю - свистопляску там за зуб принять, или камнереза...
- Они нападают на всю движущееся. Вот и налетели.
- Ели, тели, канители. Захотели - налетели. - Выдала Лихо какую-то рифмованную ахинею. - Если выберемся - не рассказывайте никому, как мы, с нашим арсеналом, да на наших колёсах... Тащились с черепашьей сноровкой, облепленные этим самым. Хоть и с виду - не коричневым.
- Да уж, ржать будут, как радостные кони. - Согласился Алмаз. - Обзываться начнут. Каким-нибудь "перевозчиком чистюль". Люди без фантазии.
"Горыныч" медленно полз по дороге, скорость была чуть выше пешеходной. Потеющий за рулём Алмаз, бомбил оккупировавших окна существ - высокоточными ругательствами, облегчая душу, но не передвижение.
Минут через десять, Новокузино осталось позади. Лужи редели, но "чистюли" не торопились убираться с "Горыныча", с какой-то неиссякаемой жадностью продолжая разевать свои пасти. Не оставляя попыток, дотянуться до находящейся внутри этой несъедобной коробки - вполне съедобных людей. Которые искренне надеялись, на другой вариант прекращения этого нежелательного, и затянувшегося знакомства.
- Вроде бы сваливают. - Алмаз, в неизвестно какой раз обозрел лобовое стекло пытливым взором. - Или нет? Не пойму. Мерещится, что ли?
- Есть немного. - Сказала Лихо, тоже не отрывающая глаз от заполонившей стекло, серой массы. - В плане "сваливают", а не - "мерещится". Точно, скоро просвет обозначится.
Просвет и действительно обозначился, спустя пяток минут. Алмаз поддал прыти, "Горыныч" покатил со скоростью тридцать километров, и "чистюли" всё быстрее ссыпались с него, как блохи с Барбоски, проходящего процедуру выведения паразитов.
Спустя четверть часа, внедорожник выскочил на шоссе, соединяющее Нижний, и Чебоксары.
- Вот и всё, а мы боялись. - Алмаз воодушевлённо притоптал газку, и бронированный монстр, с задором начал поглощать расстояние, навёрстывая упущенное время. - В Новокузино катались. Там, вот радость-то - в июле, обнаружились "чистюли". Бля, я от всего пережитого, стихами заговорил. Что же будет, когда до места доберёмся? Не иначе - Александр Сергеевич снимет свой щегольской цилиндр, перед вашим покорным слугой...
- Если мы раньше перед Сдвигом штаны не снимем. - Изрекла Лихо. - А так, конечно - возможно всё. Абсолютно всё.
- И это мне говорит человек, который совсем недавно читал лекцию о вреде малодушия... - Алмаз удивлённо присвистнул. - С чего бы это?
- Алмазик! - Блондинка наставительно подняла вверх указательный палец. - Можно дать слабину, а можно, от нечего делать - просчитывать варианты: так, на всякий пожарный. Что и происходит в данный момент. Чуешь разницу?
- Чую.
- Ну, вот и чудненько. Чуй дальше, чтобы мне тебе элементарные вещи больше разъяснять не приходилось. Чтобы всегда, и везде - был здоровый, и всеобъемлющий "Чуй с тобой".
- Чуй с нами, чуй с ними, чуй лучше всех. - Книжник подхватил и развил заданную Лихом тему.
- Чего-то я расслабился, и забыл, с кем еду в одной машине. - Сокрушённо сказал Алмаз. - Сколько там счёт? Опять ты ведёшь?
- Умничка. - Лихо лукаво посмотрела на него. - Ты веди, веди бибику. Потом будешь грандиозные планы сокрушительной мести громоздить один на другой. Чтобы, в конце концов, понять: что беспочвенные надежды - это твой конёк. Чуешь?
Алмаз ничего не ответил, сделав вид, что вышесказанное относится к нему так же, как валяющаяся под ногами, раздавленная "чистюля" - к изготовлению классического китайского фарфора.
Чебоксары миновали, не заезжая, и направились в сторону Казани. Время было уже за полдень, "горьковка" больше не норовила выкинуть какую-нибудь каверзу, вроде той, из-за которой им пришлось пускаться в объезд, через Новокузино, обогатившее их познания, касающиеся очередных представителей вредоносной фауны Материка.
Чуть больше полутора сотен километров, разделяющих Чебоксары и Казань, "Горыныч" преодолел за неполных три часа. Недалеко от бывшей столицы Татарстана, перекусили в придорожной харчевне, расставшись с тремя обоймами от "Фаворита", и одной "УРкой". Поздний обед прошёл без эксцессов. Хозяин точки общепита, уважительно косясь на Шатуна, и покарябанную физиономию Книжника, сообразил неплохой достархан. Без разносолов, но с полным насыщением.
- До Набережных, почти три сотни ехать... - Алмаз выковырял из щербинки между зубами, мясное волоконце. - Может, здесь задержимся? А с рассветом покатим.
- Сейчас разберёмся. - Лихо потянулась, и взяла курс по направлению к владыке проезжающих мимо, опустевших желудков. - Скажите, любезный...
Через минуту она вернулась.
- Поехали. Шеф-повар уверяет, что до Набережных Челнов не дорога, а просто загляденье. Не хватает только красной ковровой дорожки поверх... Снимаемся с якоря, мальчики.
- Спрашивать, не надул ли он тебя - просто оскорбительно. - Алмаз поднялся из-за стола. - Хотя рожа у него продувная, м-да... Впрочем, согласно канонам, какая ещё "вывеска" может быть у придорожного кабатчика? Сходится по всем аспектам. Поехали.
Дозаправив "Горыныча", они двинулись дальше, не заезжая в Казань.
- Расскажи про Казань, что ли... - Разомлевшая от сытного обеда, Лихо с максимальным комфортом устроилась на сиденьи, вытянув ноги. - Давай, Книжник. Что мы потеряли, что не увидим...
- До Сдвига, Казань была на шестом месте по количеству населения, в Российской Федерации. - Очкарик начал нехотя развлекать спутников. - Столица республики Татарстан. Бывшей.
Он замолчал, скучающе глядя в окно.
- Город был основан, не менее тысячи лет назад. Название города, по самой распространённой версии, пошло от древнебулгарского слова "казан", что в переводе на русский - означает "котёл". Из достопримечательностей, особо можно выделить мечеть Кул Шариф, площадь Тысячелетия...
Он широко зевнул, снял очки, потёр ладонями глаза.
- Я лучше посплю. - Книжник ещё раз зевнул, и откинулся на спинку сиденья. Через минуту он крепко спал. Лихо поглядела на него, и тоже зевнула, устраиваясь поудобнее. Шатун прислонил голову к стеклу, и закрыл глаза. Алмаз разочарованно поглядел на безмятежно кемарящих спутников, и полностью переключил внимание на дорогу.
Небо начало затягивать серебристыми, с чуть заметной голубизной, облаками. Алмаз, всё чаще поглядывал вверх, борясь с нарастающей тревогой. Серебристые кучевые - это, если не верный предвестник малиновых с прозеленью: то, во всяком случае - неопровержимый признак того, что вероятность появления последних, становится несколько более близкой.
- Ещё этого нам не хватало... - "Человек без промаха" погнал "Горыныча", выжимая из него десять десятых того, на что он был способен. - Вот веселуха будет, если накроет...
От малиновых с прозеленью облаков, имеющих препоганейшее свойство, сваливаться как первый снег на лысину, затягивая небосклон в считанные минуты: никто и никогда - не ждал умилительного в своём человеколюбии, времяпровождения. Всё обстояло как раз наоборот.
Природное явление, которое особо циничные юмористы, лирично именовали "малиновкой", по пагубности воздействия на человеческий организм: стояло примерно посередине - между Всплеском, и теми самыми "тёмными-тёмными ночами", вызывающими жутчайшую депрессию. Оно было довольно кратковременным, малиновая с прозеленью, завеса облаков, как правило - держалась не более полутора-двух часов. Но вот эффект...
Эффект тоже держался не более пары-тройки круговых путешествий минутной стрелки по циферблату. Описывая его вкратце, можно сказать только одно: человек, ощущающий его, испытывал на себе примерно такое же состояние, какое достигается только недельным турне, по мировым пыточным. Где он пребывал отнюдь не в качестве зеваки-экскурсанта...
Мозг человека оставался в полной неприкосновенности, в отличие от того же воздействия Всплеска.
Но лежать пластом, ощущая, как тебя с макушки - и, до кончиков ногтей на пальцах ног - корёжит от страдания, кажущегося вечным: вещь немногим лучшая. У некоторых, попросту не выдерживало сердце, кто-то сходил с ума. Всякое бывало...
На созданий Сдвига, колышущийся над головой, малиновый "кисель", оказывал диаметрально противоположное воздействие. Небывалый прилив агрессии, нечувствительность к боли, полная блокировка инстинкта самосохранения. Даже не блещущие отвагой кровохлёбы, в момент активности "малиновки", вели себя примерно так, как это произошло в Суровцах. В тот самый вечер, после которого поселок перестал существовать.
Но тогда, Алмаз точно помнил это: на небе не красовалось даже никакого намёка на малиновое, с прозеленью, сумасшествие. В какое безумие это может вылиться сейчас, когда "малиновка" будет помножена на происходящие изменения... Алмаз старался не думать.
Гарантированно спастись от двух, трёхчасовой боли, в отличие он Всплеска, можно было только одним способом. Затаившись где-нибудь поглубже, в помещении типа "бомбоубежище". Средством, в некоторой степени снижавшим нахлынувшие болевые ощущения, был банальный анальгин. Причём, как ни парадоксально это выглядело: с безнадёжно просроченным сроком годности. Который почти сразу же исчез из повседневного оборота. Купить его можно было только за совершенно хамскую цену, которую ломили желающие продать некоторые излишки обезболивающего. Положение несколько облегчал тот факт, что "малиновка" имела честь появляться на небосклоне не чаще пары раз в год, а порой и реже. Закономерность её визитов, никаким расчетам не поддавалась. Разве что, летом она появлялась несколько чаще, чем в остальные времена года.
Алмаз потрогал лежащую в кармане куртки, упаковку анальгина. Глыба, способами, в которых в отличие от пряника - преобладал внушительный кнутище, применяемый к особо потерявшим чувство меры, продавцам столь нужного препарата: обеспечил Суровцы некоторым количеством таблеток. Дефицит - дефицитом, но на дефицит совести - бывший глава Суровцев всегда реагировал однозначно, и очень чувствительно для виновника этой реакции.
В случае своевременного приёма, турне по пыточным, заменялось неудачным посещением стоматологического кабинета. Усугублённым парой боксёрских раундов на профессиональном ринге, в которых ты исполнял роль мальчика для битья. Это тоже было малоприятно, но выбирать не приходилось. Всё-таки, меньшее из тех самых двух зол.
Время шло, но серебристые кучевые, не торопились становиться малиновыми. Шатун с Книжником беззастенчиво дрыхли, и только Лихо иногда открывала один глаз, чтобы убедиться в стабильности обстановки. Алмаз немного приободрился - шансы на то, что корчиться на сиденьи, переживая далеко не самые лучшие часы в своей жизни, не придётся - преобладали.
- Долго ещё? - Зевнув, Лихо окончательно открыла глаза. - А "малиновка", как я понимаю, откладывается на неопределённое время...
- Через Каму только что перебрался. - Алмаз ещё раз посмотрел на небо, убеждаясь, что угроза, судя по всему - миновала уже окончательно. - Километров поменьше сотни, но поболе пятидесяти ещё колесить. Дорога - блеск. После такой дороги, ехать дальше не сколько страшно, сколько уныло. Ведь, скорее всего, больше не будет такой невероятной роскоши...
- А что поделать? - Лихо смотрела на исчезающую под колёсами "Горыныча", серую ленту федеральной трассы. - И если учесть, что после Челнов, места пойдут почти сплошь отравленные духом самой разнузданной анархии... Действительно, уныло. Мы сейчас, если можно так сказать, к последнему оплоту демократии движемся, на всех парах. Алмаз, как ты относишься к либеральной общественности? Надо полагать - с трепетом, и обожанием...
- С полным безразличием. - Сказал Алмаз. - Как я должен относиться к шушере, с надрывом призывающей взасос лобызаться с мутантами? И признавать за ними равные права, вкупе с прочей тряхомудией... Я, конечно всяких, на головушку скорбных повидал: но эта разновидность - самая шизофреническая. Избранные новой реальностью, бля... Чего-то я не видел ни одного из них, пляшущих на "родимом пятне", вприсядку, с дюжиной-другой порченных. Так сказать, для наглядного примера братского единения...
- Кому охота быть в лапшу порванным. - Согласно кивнула блондинка. - Помню, оказия случилась, в Суровцы припёрлись двое. "Стражи Равновесия", бля... Ты тогда с Шатуном в Замурино отлучался как раз, точно помню. А эти просветители, сразу к Глыбе нагрянули. Умнее ничего придумать не могли, идиоты...
- А ты, про это не рассказывала... - С интересом глянул на неё Алмаз. - Чего так?
- Да потом, может помнишь - к вечеру "вихревские" шалопаи, вздумали Андреичу ультиматум выкатить со всем старанием. Тоже идиоты. Ну, как то само собой, переросло в затяжной огневой контакт, и прочие трудности жизни... Некогда было байки травить. А после, как-то подзабылось.
- "Вихревских" помню. - "Стеклорез" вписался в поворот, возле которого был покоцаный временем и невзгодами, указатель направо, с почти незаметной в сумерках, надписью "Казыли". - Примитивно ребята шалили, никакой изобретательности... И кончили так же.
- Так вот. - Лихо убрала свалившийся со лба локон. - А эти "уравновешенные", как раз, намедни, заодно с Германом притрухали. Знаток ещё высказывался потом, что он их предупреждал к Андреичу не соваться с таким духовным багажом. Да не послушались. Фиг ли, гуманисты.
- Ну, и? - Алмаз широко улыбался, в предвкушении. - Глыба, я так полагаю - растолковал простым армейским языком. Про любовь, про гармонию. В его понимании, естественно...
- Так оно и было. - Лихо открутила пробку с бутылки, и сделала глоток воды. - Уф... Андреич, ненавязчиво вертя у них под носом, одолженным у меня "Потрошителем", и с добавлением сугубо деловых оборотов речи, которые по совместительству, как ни странно, сплошь и рядом оказывались нецензурными: довёл до их сознания, что их идеи являются насквозь растлевающими, далёкими от истинных человеческих нужд, и недееспособными.
- Дошло?
- А то! Когда это у Андреича не получалось кого-нибудь вразумить? Писались, и какались, причём второе было нисколько не гуще первого. Заикались, и бледнели. Потом, под личным присмотром Глыбы, провели тщательную уборку территории возле "конторы", и были отпущены восвояси. С пространным разъяснением того факта, что уборка была деянием несравненно более благим, чем все их либеральные ценности...
- Усвоили урок-то? - Алмаз ржал так, что на глазах выступили слёзы.
- Не знаю. Но Суровцы покидали чуть ли галопом, причём в хвост, и в гриву - неуравновешенным...
От смеха Алмаза, проснулись Книжник с Шатуном, и история был повторена "на бис". Для Шатуна.
Книжник, который присутствовал при озвученном эпизоде из жизни Суровцев, добавил в повествование, несколько сочных деталей, вызвавших повторных хохот "стеклореза".
- Узок их круг, и страшно далеки они от народа. - Процитировал Книжник чьё-то высказывание. - Но убрались чисто, тут не придерёшься. Интеллигенция.
Плотина, по которой проходили железнодорожный, и автомобильный пути - в отличие от трассы, соединяющей Казань и Набережные Челны: была в аварийном состоянии. Алмаз притормозил, с сомнением вглядываясь вперёд.
- Не скажу, что полный аттракцион "Старая рухлядь", но нервишки щекочет одним только видом... - Он вздохнул, напряжённо прощупывая взглядом будущий маршрут, частично скрытый в сумерках. - И качественно щекочет, скажу я вам...
- Предложения? - Лихо тоже приникла к стеклу, оценивая степень обветшалости пути. - Нет? У меня, как ни странно - тоже. Или ехать, или идти пешочком.
- Давайте, я проеду. - Книжник с некоторой долей мечтательности посмотрел вперёд. - С разгона. Вжжик! - и на другом берегу. А вы налегке перейдёте.
- Летят кровохлёбы - салют дуралею. Бегут свистопляски - салют дуралею. - Блондинка, прищурившись, посмотрела на очкарика. - Примерно так. Понятно выражаюсь?
- Не пустите за руль... - Книжник понурился. - Так бы сразу и сказали.
- Вот так сразу - и говорю. - Лихо посмотрела на Алмаза. - Ну, пан или пропал? С разгона, конечно же - не резон: а вот потихоньку можно рискнуть. Подкалымишь на шампанское?
Алмаз кивнул, не раздумывая. Шатун выгрузил из "Горыныча", на самый мизер полегчавшие рюкзаки, и оттащил их в сторону. Книжник с Лихо выпрыгнули из машины, оставив Алмаза в одиночестве.
Внедорожник заурчал мотором, и тихонько тронулся с места. Самый опасный участок дороги, длиною метров в сорок, был ровно посередине: часть плотины пошла частыми трещинами, немного прогнувшись вниз, и влево. "Горыныч" приближался.
Передние колёса въехали на повреждённый отрезок пути. Алмаз, превратившийся в один большой нерв, почти так же - как при стрельбе в экстренных ситуациях: чувствовал каждый миллиметр дорожного покрытия, таящий в себе угрозу обрушения.
"Горыныч" проехал три метра, пять - полностью въехав на просевший участок, двинулся дальше. Десять метров, двадцать... Двадцать пять.
Левое переднее колесо начало проваливаться вниз! Алмаз среагировал миллисекундой раньше, словно уловив, когда произойдёт неизбежное. "Горыныч" дёрнулся вперёд, мелкое крошево полетело из-под колёс, свет фар плясал на маячащей впереди, ровной поверхности. Книжник что-то закричал, но крика было не слышно, в ушах Алмаза стоял только шум работающего на полных оборотах двигателя.
Пять метров, восемь, пятнадцать! Внедорожник выскочил на более надёжную часть плотины, и покатил в конец.
- Ебулдыцкий шапокляк! - Облегчённо выдохнула Лихо. - Когда у дракона есть опытный наездник, это всё-таки много значит. Пошли, ротозеи. Путешествие продолжается.
Лихо с Книжником, на двоих уцапали рюкзак полегче, и потащили его к машине. Шатун навьючил на себя остальное.
Алмаз сидел в кабине, с непонятной улыбочкой глядя перед собой.
- Надеюсь, рассудком здесь никто не повредился, и Боливар поскачет дальше, унося на себе четырёх отважных воинов. Волею судьбы ввергнутых в самое опасное приключение, которое только можно себе вообразить. - Лихо оценивающе посмотрела на Алмаза.
- Да всё нормуль. - Тот как-то невесело ухмыльнулся. - Просто, было бы глупо шарахнуться вниз. Ой, как глупо. Пусть и не в одном шаге от финала, но всё же...
- Так я и говорю, что у нас на всех - один ангел-хранитель... - Прогудел Шатун, загружая рюкзаки обратно в машину. - Или всех сразу схлопнет, или никого.
- Сдаётся мне, что ты прав. - Алмаз стал прежним, собранным. - Поехали, что ли... Спать хочу. Это вы выдрыхались без малейшего зазрения совести. Лихо, подмени.
Блондинка села за руль, и "Горыныч" направился к въезду в город.
- Кто бы нас встретил, да с распростёртыми объятиями. - Лихо рулила по улочке, пытаясь высмотреть хоть кого-то, способного подсказать вариант ночлега. Окраина города выглядела пустынной, заброшенной давно и прочно.
- Да что же это такое... Ни единой живой души. - Блондинка свернула направо, на широкую улицу, явно ведущую в центр. - Хоть бы кто-нибудь...
Человек выскочил из темноты, на дорогу метрах пятидесяти от "Горыныча", на бегу заслоняясь рукой от света фар, как будто от чего-то опасного, злого: и бросился прочь, в темноту. Вслед ему, из этой же самой темноты, с той стороны, откуда он появился, вылетела то ли палка, то ли арматурина. Угодившая прямиком по ногам. Человек, мотаясь, как тряпичная кукла, кубарем покатился по асфальту, нещадно ударяясь всеми конечностями. Догнавшая его штуковина металлически звякнула, приземлившись на дорогу: точно - кусок арматурины... Следом за ним, из темноты выскочили ещё трое, а несколько секунд спустя - ещё четверо. Пострадавший принялся подниматься, держась за правый локоть, который пострадал больше всего. Но подскочившая троица окружила встающую с асфальта фигуру, и нога одного из них, смачно, с какой-то даже нетерпеливостью - въехала человеку по рёбрам.
- Торможу. - Лихо бросила отчаянный взгляд на сидящего рядом с ней Алмаза, и остановила "Горыныча" метрах в двадцати от сгрудившихся вокруг лежащего человека, силуэтов.
Несколько человек обернулись на звук остановившегося внедорожника, загораживаясь ладонями от бьющего в глаза, света фар.
- Чё, сука, отбегалась?! - Тот, который ударил человека по рёбрам, упёрся ему подошвой ботинка в лицо, и придавил к асфальту. - Знаешь, сколько тебе теперь, за всю семейку - раком стоять придётся? Где твой брательник, паскуда?!
- Эй! - Лихо сделала несколько шагов вперёд, готовая выхватить "Феникса" из кобуры. - Сбавь обороты, ты, резкий! Да-да, я тебе говорю.
Продолжая прижимать человека к асфальту, "резкий" повернулся на голос, тоже заслонившись ладонью от света. Лихо быстро обежала взглядом всю семерку, выглядывая оружие, или хотя бы признаки его наличия. Ничего такого не наблюдалось. Также не наблюдалось присутствия мутантов, семёрка была полностью нормальной, что немного облегчало задачу.
- Ногу убери, я сказала. - Блондинка сделала ещё пару шагов, остановившись метрах в десяти от этой шайки-лейки. - Быстро убрал! Если ещё не догадываешься, то пуля в колене - это очень, и очень негативное явление. И я его тебе могу обеспечить, играючи, и без всякого слюнтяйства, вроде угрызения совести. Ну?
Тот убрал ногу, с расчетливой медлительностью, призванной продемонстрировать блондинке некое пренебрежение ко всему вышесказанному. И вышел вперёд, оказавшись на метр-полтора, впереди всей стаи. В том, что это была стая, Лихо уже не сомневалась. Микроскопическая бандочка, состоящая из переростков, лет под двадцать. Самому старшему, стоящему в нескольких метрах от Лиха, было лет двадцать пять, и, судя по всему, он был вожаком. Лидером.
- Ты кто такая? - Он сплюнул на асфальт, и растёр плевок ботинком. Медленно, с оттяжечкой. Лихо мысленно усмехнулась. Сие телодвижение выглядело завуалированным оскорблением, показывающим, что он сделал бы с блондинкой, если бы она была одна, и без оружия.
- Слышал поговорку - "Излишнее любопытство, приводит к жидкому стулу"? - Лихо посмотрела ему за спину. Человек, лежащий на асфальте, немного приподнялся, и смотрел в их сторону. Блондинка рассмотрела почти детские черты лица, русые волосы, чуть вздёрнутый нос. Девочка, лет тринадцати. Конечно, может быть Лихо встряла не в своё дело, но ситуация, когда семеро - далеко не дистрофического облика жлобов, гонятся за ребенком, и бьют его ногами: приводила её, самое малое - в холодную, пока ещё сдерживаемую ярость.
- Это наши дела. - Вожак стаи, в которой не водилось даже паршивенького обреза из берданки колхозного сторожа, с вызовом, к которому всё же примешивалась некоторая доля опаски, изобразил ртом что-то наподобие оскала. Испугал, бля...
- Нам её родственник задолжал. - Лидер, у которого были глубоко запавшие глаза, крючковатый нос, и оттопыренные уши, сделал замысловатую фигуру на пальцах: должно быть, показывая всю тяжесть, и серьезность долга. - А мы долги не прощаем.
- Придётся простить. - Лихо выразительно пошевелила пальцами. Никаких сложносочинённых фигур она делать не собиралась, но даже легчайшее шевеление кистью, производимое возле кобуры с пистолетом - вещь несказанно более выразительная, чем остальные взбалтывания воздуха.
- Чё, а без ствола - кишка прохудилась? - Гонора у вожака было определённо больше, чем боязни. - Давай, шмаляй. Ты думаешь, что я при виде пушки, добычу удобрения в штаны налажу?
- И откуда же ты, такой смелый... - Лихо извлекла пистолет, не торопясь направлять его на гипотетическую мишень. - Только вот, кому от этого легче?
- Погоди.. - Шатун оказался рядом с ней, и сделал успокаивающий жест. - Ребятки, а как насчёт пари? Насквозь приземлённого, и выгодного.
- Ну? - Лопоухий вожак перевёл взгляд на него, глаза на пару секунд приобрели форму, весьма близкую к квадрату. - Чё предлагаешь? Только не говори, что один на один биться. Это ещё смешнее, чем эта белобрысая с пукалкой...
- Зачем один на один... - Громила почти застенчиво пожал плечами. - Все на одного. На меня.
- И что? - Главарь произвёл в уме быстрые мыслительные комбинации. - А если мы тебя отбуцкаем?
Конфеток дадите? Или на машинке покатаете?
- Если вы хотя бы собьёте меня с ног... - Шатун с милейшей улыбкой смотрел на лидера этой шпаны. - То девочка остаётся у вас. Плюс вот она. - Он кивнул на Лихо. - Отдаст лично тебе своё оружие. Со всеми патронами. А то, как-то несолидно без стволов...
Он, похоже, нашёл болевую точку вожака, в глазах которого, при очередном упоминании огнестрельных причиндалов, проскочила какая-то болезненная искра.
- А если нет?
- Отдаёте нам девочку.
- Голыми руками? - Лопоухий кивнул на тесаки Шатуна. - Или ты с этими телорезами собираешься выступать?
- Я - с голыми руками. - Шатун, с самым миротворческим видом, поднял вверх внушительные ладони. - А вам разрешаю. Палки там, арматурина вон: или ещё какого мусора насобирайте...
Вожак оглянулся на свою стаю, глядя даже не вопросительно, а повелевающее. Остальная шестёрка замялась, с какой-то зачарованной боязнью глядя на освещённый фарами, массивный силуэт Шатуна. Главарь сделал несколько шагов назад, вернувшись к своим, и негромко сказал несколько фраз, пару раз ткнув в направлении Лиха, точнее - её "Феникса".
- Только не до смерти. - Он снова подошёл на прежнее место, словно выдерживая какую-то дистанцию. - По первому требованию, драка останавливается.
- Конечно. - Громила благодушно кивнул. - Зачем нам лишнее членовредительство? Я, вообще - человек уравновешенный, против насилия. Обстоятельства, бывает, вынуждают...
Он отстегнул ножны с тесаками, передав их неотвязно маячащему около него, Книжнику. Алмаз остался возле "Горыныча", прощупывая взглядом окрестности.
Книжник принял ножны с таким видом, с каким, наверное, какой-нибудь мечтающий о жарких сражениях, обозный поварёнок, принял бы меч от бога войны.
- Молчун, за сучкой посмотри. - Распорядился лопоухий вожак, и самый невыразительный по телосложению член стаи, с нескрываемо обрадованным видом рванулся в сторону, поднимая девочку за руку. - Пошли, пока пушка не проржавела, или эти не передумали...
У троих из шестёрки при себе оказались ножи, один вооружился арматуриной, ещё один - извлёк телескопическую дубинку, с шипастым шариком на конце. Лидер, с ленцой, надел на обе руки по кастету: как успела заметить Лихо - жуткому самопалу, но способному натворить дел, особенно в хватких ручонках. Если верить выражению на лице вожака, именно к таковым он и относил свои конечности. Очень может быть...
- Готовь "пиф-паф", белобрысая... - Кастетовладелец посмотрел на блондинку, и ощерился - думая, что выглядит как минимум барсом: или хотя бы - доберманом. По мнению же Лихо, по сравнению с Шатуном, он не тянул даже на страдающую истощением дворнягу, у которой давно уже выпали все зубы. Лихо не стала корчить рожи в ответ. В принципе, решение, предложенное Шатуном, было самым - так сказать, бескровным. В переносном смысле, конечно же...
Если бы лопоухий главарь не принял выставленное Шатуном условие, пришлось бы загрязнять воздух пороховыми газами, нарушать вечернюю тишину... А так, вроде бы джентльменское соглашение, никаких претензий к проигравшей стороне быть не должно. Само собой, Лихо, как здравомыслящий человек, не стала обольщаться насчёт моральных принципов стаи. Такие чаще всего, вгоняют нож в спину, чем признают поражение. Но если хочется Шатуну размяться, пускай разминается... Физкультура ещё никому, и никогда не вредила. И, к тому же - не худосочных активистов кружка изобразительных искусств собрался потрепать, отнюдь...
Шатун вышел немного вперёд, и свора взяла его в кольцо, держась от громилы подальше. Никому не хотелось лезть первым, как ни зыркал вожак, подталкивая кого-нибудь к началу активных действий. Шатун стоял, опустив руки, на его лице не отражалось ровным счётом ничего. Застывшая маска полного отчуждения.
Лидер стаи, наконец-то бросился первым, в очередной раз в истории человечества приходя к выводу, что нет ничего лучше личного примера. Прямой удар кулаком, нацеленный точно в солнечное сплетение, рассёк воздух. В свете фар, тускло блеснул металл кастета, метнувшегося к цели. Если бы главарь попал, то даже Шатуна не хватило бы надолго, после такого-то удара.
Громила, вроде бы неуклюже посторонился, и лопоухий пролетел мимо, получив от Шатуна почти дружеский шлепок пониже спины. Не сколько для ускорения, сколько для разжигания спортивного азарта. Ещё одна попытка. Ещё...
Шатун каждый раз уходил от почти верного контакта с холодно поблёскивающим металлом, зажатым в руках вожака стаи. Не делая попыток ударить самому.
Лидер, в очередной раз показавший громиле свою незащищённую спину, махнул остальным, приказывая нападать всем сразу, со всех сторон. Физиономия у него была разозлённая, он думал только об одном: как бы достать этого, постоянно ускользающего из-под удара, чужака. Он, похоже, не понимал, что с ним даже не забавляются, пытаясь унизить его в глазах остальной своры: а дают понять, что ещё есть возможность уйти целыми. Или его гордыня была выше этого.
Шестёрка напала слаженно, виден был некоторый опыт: хотя в этот раз явно наличествовала некая нервозность: Шатун был противником незаурядным. Деваться от летящих со всех сторон ударов, с понятия обычного человека - было некуда. Но только не Шатуну.
Он только что был на одном месте - и, вдруг его там не оказалось. Его противники налетели друг на друга, с растерянностью ощущая, что их собственные тела не слушаются хозяев. Круг распался, а Шатун оказался на том же месте, где и был до коллективного нападения. Нападающие, застыв в некотором ступоре, ощупывали себя, пытаясь найти следы повреждений. Ножи, дубинка, арматурина, кастеты - должны были оставить хоть какие-то царапины, ссадины... Но ничего этого не было. А вот почему это случилось - знал только человек-гора, невозмутимо возвышающийся в центре круга.
- Ребятки, наглядная демонстрация закончена. - Кротко заметил Шатун, по-прежнему не пытающийся занять хоть какое-то подобие боевой стойки. - Дальше продвигаться не советую.
Главарь, в глазах которого уже не было ничего, кроме желания превратить громилу в гигантскую, кровоточащую отбивную, снова бросился вперёд - взревев нечто, совсем уж нечленораздельное. Пятёрка бросилась за ним. Не то, не успев сообразить, кто до сих пор был настоящей причиной ихневредимости. Не то - рефлекторно последовав за вожаком. Как это бывало раньше, когда им везло. Полоса везения кончилась там, куда могли достать руки и ноги Шатуна.
Шестёрку разметало в стороны, создавалось полное впечатление, что они с разбегу налетели на смерч, ураган, торнадо... Звякнули, попадав на асфальт, причиндалы, с помощью которых, свора собиралась выиграть пари, предложенное громилой. Четверо, без всяких затей, улетели в темноту, откуда чуть погодя, послышались невнятные причитания по поводу резкого ухудшения самочувствия. Вожак, и бывший обладатель телескопической дубинки, остались лежать в пятне света, пребывая без сознания.
- Учишь вас, учишь... - С капелькой сожаления пробормотал Шатун, собирая с асфальта ножи, и всё остальное: конечно же - изобретённое человечеством в самых гуманных целях. - Душу вкладываешь. А отдачи - никакой...
Седьмой член стаи, с тотальным неверием в глазах, наблюдал громилой. Нож, который он держал возле груди девочки, во взгляде которой бурлили примерно схожие эмоции - мелко подрагивал. Шатун закончил со сбором металлолома, и подошёл к ним.
- Есть желание присоединиться к ним? - Он кивнул в темноту, откуда стонали всё тише. - Или как?
Последний участник бандочки, растерянно опустил нож, потом поднял его повыше, к горлу девочки.
- Не балуй... - Предупредил его громила. - А то покритикую так, что будешь завидовать остальным. Отпускай. Я честно выиграл, если ты ещё не понял...
Тот медлил, и Шатун сделал короткое движение: неуловимое взгляду, конечно же... Лезвие ножа оказалось зажатым между его большим и указательным пальцем правой руки. Он легонько шевельнул пальцами, и нож сломался пополам, половинка звякнула где-то под ногами последнего из семёрки.
- Говённая сталь. - Громила проговорил это уже в спину убегающему представителю мелкого криминалитета. - Мне было бы стыдно, с такой рухлядью - на людей бросаться...
- Красавец. - Лихо подошла к Шатуну, пряча "Феникса" в кобуру. - Воспитательный процесс прошёл во всём великолепии. Аплодировать не буду, потому что иной результат был невозможен в принципе. А, знать наперёд - это несколько сглаживает остроту восприятия, согласись?
- Вы кто? - Девочка, до сих пор не вполне осознавшая, что линия её судьбы изогнулась под другим углом: окончательно, и бесповоротно; поочерёдно глядела то на Шатуна, то на Лихо.
- Мы? - Лихо с самой доброжелательной улыбкой посмотрела на неё, подмигнула. - Мы - добрые феи. Патрулируем вот... Ты не смотри, что у Шатуна физиономия нисколько на волшебную, и уж тем более - на добрую не смахивает. Бывают и такие феи: всякие бывают.
- А эти? - Девочка с тревогой посмотрела туда, где затихали стоны проигравших пари.
- А что эти? - Лихо недоумённо посмотрела туда же. - Лежат себе смирно, ногами больше никого не бьют. Или у тебя есть по этому поводу какие-то сожаления? Надеюсь, нам не предстоит узнать, что они были невинными овечками, в кои-то веки, набравшимися храбрости покарать злобное чудовище - то бишь тебя? И мы совершили фатальную ошибку, за которую нас немедленно лишат полагающейся порции волшебного эликсира. Без которого, мы больше не сможем совершать добрые поступки, и переключимся на плохие...
- Нет. - Спасённая девочка выставила вперёд руки, этим жестом доказывая обратное. Охнула, схватилась одной рукой за бок: удар ногой не прошёл бесследно. - Семён им всё отдал, всё - что был должен. Они уже просто решили отобрать у него всё, полностью. Гады...
Она заплакала, вытирая слёзы свободной рукой. Шатун бросил на блондинку быстрый взгляд, та кивнула. Непонятно, что хотели отобрать у пока что неизвестного Семёна, но Лихо не уловила ни малейшего искажения, указывающего на ложь.
- Ну-ка, ну-ка - слёзы спрятали, слякоть не разводим... - Лихо приблизилась к девочке, и рукавом куртки, принялась вытирать ей лицо. - Всё уже закончилось, и это верно. Вернее и быть не может...
Та всхлипнула ещё несколько раз, и успокоилась: с какой-то особенной беззащитностью глядя на своих спасителей.
- Ты вообще - где обретаешься? - Блондинка мягко, но настойчиво повлекла её к "Горынычу". - Давай, мы тебя подкинем до адреса. Заодно, может быть - посоветуешь, куда нам в плане ночлега обратиться. Первый раз в ваших краях, никого не знаем... Тебя, кстати, как зовут-то?
- Ульяна. - Девочка улыбнулась уже без страха: светло, доверчиво. - А вас?
- Зови меня - Лихо. - Блондинка картинно повела плечами. - Похожа? А вот этот любитель набить кому-нибудь наружность - Шатун. У машины - Алмаз. И последний - красавец мужчина, и мой тайный воздыхатель - Книжник. Вся четвёрка в сборе. Не фантастическая, как этот умник в очёчках когда-то пытался называть: но вполне себе боеспособная. Ну, я думаю, ты уже успела убедиться в полном объёме, что я нисколько не преувеличиваю...
Девочка забралась в машину, сев между Шатуном и Книжником.
- Куда ехать? - Мотор снова заработал, Лихо повернулась к их новой спутнице. - Давай, указывай направление. Только лево, и право не путай - а то был у меня один знакомый...
- Прямо, на первом повороте налево, потом сразу направо. - Ульяна с любопытством озиралась в салоне "Горыныча". - А классная у вас машина! У нас в Челнах, ни у кого такой не встречала...
- Вот, встретила... - Лихо повела внедорожник по заданному маршруту. - Как вы тут поживаете, в Набережных Челнах? Судя по тому, что Шатуну пришлось слегка попотеть ещё на окраине - живёте вы нескучно. Или я всё-таки ошибаюсь? А случившееся с тобой - не более, чем досадное недоразумение.
- Всплеск был? - Книжник, рядом с которым сидел новый источник информации, вылез на передний план. Не утерпел. - Только не говори, что у вас всё гладко. Мы вот, не далее, чем сегодня утром, один такой сказочный городок покидали в жуткой спешке. А начиналось всё так роскошно... Но закончилось - хуже некуда.
- Всплеск был с месяц назад. - Ульяна капельку испуганно посмотрела на него. - Обычный Всплеск, пересидели полдня с задёрнутыми окнами, и всё... Семён рассказывал, что беспокойнее стало, но я как-то пока не вижу. Вроде бы всё в порядке.
- Что конкретно он рассказывал? - Подала голос Лихо. - Поподробнее нельзя?
- Я запоминаю плохо... - С виноватым видом сказала девочка. - Имена, лица, мелочи какие-то - запоминаю. А вот рассказы о событиях - плохо. И чужие рассказы - тем более. Но вроде бы, он говорил, что зверьё чаще нападать стало... Даже стаями, причём такими, какие и представить себе нельзя... И у брата очень растерянное лицо было, вот это точно помню.
- Не удивлены... - Прокомментировала Лихо. - После разухабистого трио шипачей, чуть не обкорнавшего Шатуна, по самое "не балуйся": в остальное верится как-то проще... Сейчас точно налево? Ничего не перепутала?
- Налево. - В голосе Ульяны не было и тени сомнения. - Потом направо.
"Горыныч" свернул, куда было сказано. Спустя несколько минут, он подъехал к обшарпанной панельной пятиэтажке, подкатив к крайнему подъезду.
- Вот и всё. - Блондинка повернулась к девочке. - Иди. Мы тебя не задерживаем.
- А вы? - Ульяна с благодарностью оглядела всех. - Куда, на ночь глядя?
- Найдём что-нибудь... - Лихо ободряюще взъерошила ей волосы. - На самый худой случай - прямо в машине переночуем. Не развалимся. Не мы, и не "Горыныч"... Ты, кстати - не подскажешь, где можно пару коек арендовать? За умеренную плату.
- Пойдёмте к нам. - Ульяна сделала приглашающий жест ладошкой. - Места на всех хватит. И платы никакой с вас не возьмём. Какая может быть плата, после того, как вы меня спасли?
- А брат твой как? - Алмаз испытующе поглядел на неё. - Может, мы ему не в радость будем, а напротив даже... Мало ли, как он у тебя к незнакомым людям относится. И неважно, что они сделали четверть часа назад. Всякое бывает...
- Да вы что! - Девочка изумлённо всплеснула руками. - У него, кроме меня - никого нет больше. Ни в этом городе, ни вообще. Он вас на руках носить будет, за то, что меня от Демона отбили!
- Демон - это тот, лопоухий, с кастетами?
- Он, самый.
- Ну, до демона ему ещё тянуть, и тянуть. - Смешливо сказала блондинка. - То, что я видела сегодня - это не демон. Так, третий помощник младшего среднеответственного специалиста по чистке котлов для предварительной вечерней варки грешников. Чепушилка безрогая.
Шатун ничего не сказал, но очень выразительно улыбнулся самыми уголками губ.
- Ну что, сообщество? - Лихо оглядела друзей. - Доставим людям удовольствие, своим ночлегом? Тем более, что мне до одури хочется увидеть - как Шатуна на руках таскают. Зрелище будет эпическим и душераздирающим - одновременно.
Алмаз с Книжником хохотнули. Шатун ничего не сказал, но вид у него стал донельзя загадочный.
- Дежурим поочерёдно. - Лихо повернулась к спутникам. - Сначала Алмаз, потом Шатун, потом я. Книжник от дежурства освобождается.
- Почему это?! - Очкарик возмущённо свёл брови вместе, приготовившись поднять вселенский хай, по поводу ущемления его прав. - Я что...
- Ты - ничего. - Лихо легонько щёлкнула его по лбу, прервав эмоциональный выплеск. - Ты - отдыхаешь, потому что, я так сказала. Не посетуй, но ты на "Горыныча" - ни с профиля, ни с анфаса - не похож. Если мы бибику, после твоего дежурства, не обнаружим - ты нас на себе повезёшь? Слышал, что Ульяна сказала? - нет в Челнах второго "Горыныча"... Зато, я так полагаю - желающих обзавестись оным: хоть отбавляй. Верно я говорю?
Вопрос адресовался к девочке, и та кивнул, не особенно раздумывая.
- Могут украсть, запросто... Особенно зная, что это чужая машина, не местная.
- А это значит, что не местную, и очень привлекательную внешне, машину: должен стеречь не местный, и способный на решительные меры человек. - Блондинка поставила в разговоре последнюю точку. - Не в Суровцах, мать вашу.
- Суровцы - это где? - Ульяна удивлённо посмотрела на Лихо. - Далеко? Вы оттуда?
- Суровцы - это в прошлом... - Книжник перестал пыхтеть в приступе праведного возмущения, и как-то сразу понурился, запечалился. - Нет больше Суровцев.
- Ладно, проехали. - Лихо, в глазах которой на миг разверзлась, и тут же исчезла - тёмная пропасть тоски: посмотрела на Ульяну. - Веди, давай, где там твоё пристанище...
Девочка выбралась из "Горыныча", и пошла к подъезду. Лихо, Шатун и Книжник потянулись за ней. Алмаз остался в машине, заблокировав двери, и устраиваясь поудобнее.
На первом же этаже, Ульяна подошла к двери квартиры, на которой до сих пор виднелась поцарапанная табличка с номером "43", заколотила кулачком по некогда полированным рейкам, которыми была обита дверь. Теперь на них в нескольких местах, красовались подпалины, пара реек была выломана напрочь.
- Сеня! - Ульяна ещё несколько раз ударила по двери. - Открывай, это я!
Дверь резко распахнулась внутрь, и Лихо разглядела в темноте квартиры, напрягшийся мужской силуэт. Который имел при себе какую-то, определённо огнестрельную приблуду, нацеленную Лиху точно в голову.
- Вы кто?
- Вообще-то, нам обещали, что здесь будут на руках носить. - Лихо невозмутимо посмотрела вглубь квартиры. - Но, как я уже успела осмыслить, не с порога - точно...
- Сеня! - Девочка моментально загородила блондинку, что, впрочем, нисколько бы не помешало её брату засадить Лиху чуть пониже макушки - свинцовую блямбу. - Они меня от Демона отбили! Если бы не они...
В течении следующей минуты, Лихо со спутниками выслушивали идущие по нарастающей комплименты, в которых обрисовывались сугубо положительные качества спасителей. В начале второй минуты, брат Ульяны опустил оружие.
- Ладно, входите...
Они не преминули воспользоваться приглашением. Почему бы не войти, коли уж, так мило зазывают. Не от всей души, конечно. Но, как говорится - чем богаты...
- Не обижайтесь. - Семён зажёг несколько бензиновых светильников, сделавших жильё немного внутреннее убранство квартиры, немного поуютнее. - Сами понимаете - я вас не знаю, а жизнь с каждым днём катится куда-то, хрен разберёт. И не скажу, что к лучшему...
Ему было лет тридцать восемь-сорок. Ростом где-то с Алмаза, густые русые волосы, правильные черты лица. Карие глаза. Уверенные движения человека, многое повидавшего на своём веку, и судя по всему - сделавшего из всего увиденного, правильные и логичные выводы.
- Не берите в голову. - Лихо присела на подрасшатанное кресло. - Никого ведь не утяжелили на несколько грамм. А остальное - как-нибудь урегулируем. Утрясём и рассортируем.
Шатун топтался на месте, не зная, куда присесть. Вся остальная мебель выглядела как-то хлипковато, и наверняка капитулировала бы при первом контакте с весом громилы. Вздохнув, Шатун прислонился к стене. Книжник занял второе кресло.
- Спасибо вам. - Брат Ульяны признательно оглядел всех троих. - Ульянка - это последнее, что у меня в жизни осталось. Я уж не знал, что делать, куда бежать. Этот сраный Демон, со своими демонятами... Беспредельщики без таланта.
- Бывает и такое. - Лихо невозмутимо кивнула. - Но ведь главное, что все, кто надо - цел. А все, кто не надо - получил по болевым точкам. Грамотно получил, добавки не потребовалось.
- А он их как отделал! - Ульяна, глаза которой загорелись восторгом от приятных воспоминаний - указала пальчиком на Шатуна: старательно делавшего вид, что к выдаваемой тираде, он не имеет никакого отношения. - Они как полетят в разные стороны! Ножи - туда, дубинка - сюда! Класс!
Семен подошёл к громиле, и с нескрываемым уважением протянул ему руку. Кисть брата Ульяны, без остатка утонула в лапище Шатуна, принявшего рукопожатие.
- Спасибо.
- Да, я-то что... - Смущенно пробасил громила. - Это всё она. Остановилась, мозги этим начала на место вправлять. Я только хотел, чтобы никто не пострадал. В смысле - не убили.
- Гуманист он у нас. - Серьёзно сказала блондинка. - Если и задумают когда увековечить чистый, без примесей, гуманизм с человеческим лицом: то вот, пожалуйста - это наш дражайший Шатун, никуда больше ходить, и никого искать не надо. Гуманизм в подлиннике.
- Может, чаю? - Предложил Семен. - Свеженького заварить - минут десять, не больше...
- Не помешало бы. - Шатун печально оглядел комнату, в очередной раз убедившись, что никуда присесть, кроме как на пол - ему не светит. - И покрепче.
- А потом спать. - Лихо посмотрела на стоящую на подоконнике "плескалку". - Надеюсь, что никакие треволнения нам сегодня не грозят. Очень бы хотелось на это надеяться.
Брат Ульяны ушёл в направлении кухни. Через десять минут, как и было обещано, он принёс три разномастных ёмкости с чаем. Шатуну досталась литровая банка, Лихо и Книжник - получили более соответствующие ритуалу чаепития - кружки.
- Больше кружек нет. - Он извиняющее посмотрела на Шатуна, начавшего маленькими глоточками прихлёбывать обжигающий напиток. - Живём вдвоём, нам больше и не надо...
- Всё нормально. - Прогудел громила. - Как раз мой размерчик.
- А вы откуда сами-то? - Семен внимательно посмотрел на Лихо. - Лица незнакомые, это я могу сказать точно. Издалека будете?
- Они из Суровцев! - Сказала Ульяна. - Вот только где эти Суровцы - не знаю. Говорят - в прошлом.
- Мы из Тихольесья. - В разговор влез Книжник, и тут же осёкся. Посмотрел на Лихо, словно спрашивая разрешения на дальнейшее повествование. Блондинка кивнула, разрешая.
- Едем... по делам. - Обтекаемо выразился очкарик. - А Суровцев больше нет. Накрыло Всплеском. Можно сказать, что только нас стороной и обошло.
- Не знаю - сочувствовать вам, или поздравлять. - Проникновенно сказал Семён. - С одной стороны - вы живы. С другой стороны - остаться без дома, оптимизма не прибавит никому. Да и времена нынче пошли какие-то ненадёжные. Позавчера набег фауны был - камнерезы, вперемешку со свистоплясками. Никогда такого не видел. Лезли, как осатанелые. Еле отбились. Штук около двухсот положили, и народу тоже потеряли - человек тридцать с гаком. Был бы Матвей Иосифович жив, было бы по другому... Предотвратить набег полностью - это вряд ли, но людей бы столько не полегло. В худшем случае - десяток.
- А Матвей Иосифович - это кто? - Поинтересовался Книжник, в перерыве между глотками пахучей жидкости. - Наверное, на нём всё и держалось?
- Можно сказать и так... - Семён потёр висок, в глазах промелькнуло что-то вроде тоскливого сожаления. - Суровый был мужик: но в Челнах, при нём был порядок. Всегда, сколько я его помню. А теперь... Шушера какая-то банковать лезет, здравого смысла - ни на грош. А оттого, что не мутанты - нисколько не легче, если честно... Куда катимся?
Книжник разинул рот, как пить дать - собираясь похвалиться, что в скором времени повсюду непременно разольются молочные реки, в кисельных берегах. И, с прянично-карамельными коттеджами, на этих самых берегах стоящими. Но перехватил пробирающий до глубины души, взгляд Лиха, и закашлялся, сделав вид, что именно этим он и собирался заняться, открывая рот.
- Спасибо за чай. - Блондинка отставила кружку. - А теперь, я буду очень признательна, если вы покажете, где нам можно прилечь. Буквально до завтрашнего утра, после наступления которого мы покинем сию гостеприимную обитель.
- Ложитесь на диване! - Семён показал на несколько ободранный, но ещё вполне крепкий двуспальный диван. - Вы с Ульяной вдвоём как раз поместитесь. А остальным придётся на полу, во второй комнате. Не взыщите за скудость обстановки: но если бы знал, что будут гости, придумал бы что-нибудь ещё...
- Ладно. - Книжник махнул рукой, прерывая монолог гостеприимного хозяина. - Можно и на полу. Мы привыкли по спартански, ничего страшного.
Через десять минут все улеглись. Под окнами не было слышно никаких подозрительных звуков, наводящих на вывод, что "Горыныча" всё же пытаются угнать, преодолевая героическое сопротивление Алмаза.
Через четыре часа, Шатун сменил Алмаза на посту. Ещё через четыре - Лихо сменила Шатуна. Ещё через два - над Набережными Челнами начал подниматься бирюзовый рассвет.
Лихо вынырнула из зыбкой дрёмы, в которой бултыхалась, сидя в "Горыныче". Из подъезда выходили спутники, в сопровождении Семена. Увидев красавец внедорожник, он почти очарованно замедлил шаг, остановился.
- Машина - зверь... - Он обошёл вокруг "Горыныча", попинал переднее колесо, потрогал решётку бампера. - На такой - никакие камнерезы не страшны. И вообще - никто не страшен.
- Как сказать. - Хмыкнула Лихо, вспомнив их вчерашний проезд через Новокузино. - Я бы не была так уверена.
- А вы, в какую сторону теперь? - Спросил брат Ульяны. - Дорогу могу подсказать, чтобы вам не кружить без толку. Я, всё-таки родился здесь, эти места с закрытыми глазами обойду - не собьюсь. Так, далеко вам?
- Мы в Уфу. - Книжник произнёс это прежде, чем Лихо успела послать ему очередной остужающий взгляд. - М-да...
- Короче, смотрите. - Семен подошёл к сидящей за рулём Лихо, и принялся объяснять. - Едете очень просто. Сейчас налево, потом прямо, километра три. Потом через пару кварталов, два раза направо, оба первых поворота. Возле полуразрушенного торгового центра снова налево. Не ошибётесь, там ещё два фонарных столба друг с другом верхушками сцепились, буквой "л" стоят. А потом всё время прямо, и как раз на трассу попадаете.
- Насколько я знаю, маршрут должен быть немного иным. - Книжник удивлённо смотрел на него, поправляя очки. - Налево, потом ещё раз налево...
- Там дорогу разбило. - Семен чиркнул раскрытой ладонью по верхней части сжатого кулака. - Наглухо. Не то, что ваш красавец - никто не пройдёт. Если хотите потерять некоторое количество времени - вперёд. Отговаривать не собираюсь.
- Ладно, разберёмся. - Лихо отвела взгляд от его лица, на которое смотрела всё время, с того момента, как Книжник усомнился в правильности навязываемого маршрута. - Спасибо за ночлег. И за чай.
- Да не за что. - Семен благожелательно улыбнулся, и протянул ей руку. - Счастливого пути.
- А я спросить хотел. - Книжник, уже сидящий в кабине, опустил стекло, и высунул голову. - Почему у вас с Ульяной, такая большая разница в возрасте?
- Мать её родила в сорок пять. - Семен как-то беззащитно дёрнул левой щекой, потёр её ладонью, словно успокаиваясь. - А через три года - матери не стало. Вот мне её, трёхлетнюю, и пришлось растить. Ещё раз спасибо, за то, что вчера сделали... И удачи!
- И вам не хандрить...
"Горыныч" тронулся с места, на небольшой скорости удаляясь от дома. Лихо задумчиво барабанила пальцами по кожаной оплётке руля, наблюдая, как брат Ульяны смотрит им вслед, не двигаясь с места.
- Что-то не так? - Книжник удивлённо посмотрел на неё, сам пребывая в некотором смятении. - Если ты про дорогу, то всё верно. После моего маршрута - это самый короткий путь. Или тебя торкнуло?
- Да нет... - Блондинка начала поворачивать налево. - В том-то и дело, что - нет. Всё гладенько, прямо-таки отполировано. Но есть какое-то неуютство, есть. Сама не пойму.
- Нормальный мужик... - Шатун поскрёб пятернёй, уже начинающую превращаться в подобие окладистой бородки - щетину. - Если бы мне единственную родственницу спасли, да я бы, не то что дорогу получше: "Горыныча" бы на себе поволок, если надо.
- Может, мне и показалось... - Лихо отобразила на лице присутствие внутреннего борения. - Может, ты и прав, Шатунчик. Ведь не торкнуло же, как ни крути... Это, кстати - очень большое моё слабое место, если вдуматься. Привыкла всегда, целиком и полностью - полагаться на дар. А ведь есть много нюансиков, мои хорошие. Иногда можно и не врать. Можно просто недоговаривать... Мне бы ему пару вопросиков задать, контрольных. Да что-то я сплоховала...
- Да всё хорошо будет. - Алмаз сплюнул в приоткрытое окно. - Мне, если честно - ничего не мнится. Отдыхать надо больше: а у нас с этим в последнее время - тотальная напряжёнка.
- Ну, раз коллектив высказывается положительно, мне остаётся только подчиниться. - Лихо прибавила скорости. - Поехали, как аборигены подсказывают... Да и Книжник, ничего жутко противоречивого не глаголет. Только учти, книголюб - прощаю последний раз. Если будет еще, хоть одна попытка развязывания языка при посторонних - пеняй на себя.
- Да понял, понял...
Проехали полуразрушенный торговый центр, не встретив ничего подозрительного. "Горыныч" выскочил на прямую. Замелькали окраинные домишки, ангары, мелькнула явно фабричная труба, разрушенная на одну треть.
- Через триста километров - Уфа! - Торжественно возвестил Книжник. - Ещё через триста пятьдесят - Челябинск. Ночевать будем на границе Урала и Сибири, с видом на реку Миасс. Недовольные есть? Недовольных нет.
- Недовольных-то нет... - Процедила Лихо, прикипевшая взглядом к зеркалу бокового вида. - Есть люди, которых кое-что настораживает. Например - эти три драндулета, севшие нам на хвост. Говорила же - свербит... Но почему-то кажется, что это не сыграло бы большой роли. Ну, появились бы на пять минут попозже, какая разница?
- Может, это не за нами? - Алмаз повернулся на сиденье, и нашёл глазами быстро увеличивающиеся в размерах машины, приближающиеся к ним. - Может, это автопробег до Уфы. С ударом по бездорожью и остальному прилагающемуся негативу. С последующим возложением почти новой автопокрышки, к памятнику Салавата Юлаева. Чего ты сразу свою паранойю напоказ выпятила...
- Может, и - не за нами. - Лихо покачала головой. - Только, я же говорю - свербит.
Два "Киа Мохаве" - различной степени раздолбанности, и один "Форд Вертек" - выглядящий более чем пристойно, догнали "Горыныча". Заднее окно "Вертека" опустилось, и оттуда показался Семён, делающий знаки, которые недвусмысленно давали понять, что Лихо должна немедленно остановиться.
- Надо полагать, что он рвётся ещё раз, засвидетельствовать нам свою признательность. - Лихо отвернулась от машущего рукой человека. - Можете гордиться, судари мои. Целую автоколонну собрал, в которой наверняка наличествуют не самые последние люди, из города Набережные Челны.
Предлагаю обойтись без излишних нежностей. Проще говоря - ну их в жопу!
"Горыныч" начал набирать скорость. Дорога выглядела не слишком покарябанной Сдвигом, но Лихо понимала, что в скоростной гонке, против этих кроссоверов - у неё, нет ни малейшего шанса.
Задние стёкла обеих "Мохаве" начали опускаться.
- Хороший арсенал. - Прокомментировал Алмаз, глядя на то, как их окон показались дула "Зет-07" - правнука пистолета-пулемёта, обладающего мощностью штурмовой винтовки - "НК-53". - Это вам не Демон, с корявым куском свинца в кармане. Что делать будем?
- Колёса прострелят. - Лихо быстро прокачала в голове все возможные варианты. - Не успеем мы всех ошарашить, как следует. Прострелят, сукой буду... За "Горынычем" они рванули, чтоб мне так жить. Думайте, мальчики, думайте: останавливаться, так, или иначе - придётся. Вот только есть выбор - с простреленным колесом, или без. Их там - человек двенадцать, как минимум. И, с Шатуном, по вчерашней схеме - они явно биться не будут. Правда, есть у меня подозрение, что при хорошем поведении - нас отпустят. Пешком, и с пустыми карманами. Как вам перспективка?
- В жопу такую перспективку. - Ёмко определил своё отношение к безрадостному будущему Алмаз. - Останавливай. Колесо менять неохота.
- Останавливай. - Пробасил Шатун. - Горючкой разживёмся. Плохо, что ли...
- В каждом минусе, надо искать свои плюсы. - Лихо начал прижиматься к обочине. - Работаем, как обычно? Или будут какие-то импровизации?
- Как обычно... - Алмаз передёрнул затвор верного "дыродела". - Я ставлю музыку, Шатун танцует. Остальные в жюри.
- Только Семёна мне в сознании, и желательно - не слишком скукоженного предоставьте. - Лихо остановила внедорожник. - Хочу узнать, где это я так бездарно прокололась... И, мальчики - с остальными не сюсюкайтесь. Ибо не фиг. Книжник, только попробуй мне нос высунуть на свежий воздух, пока танцульки идут. Под сиденье упал, и потух. Всё, пошли.
Они вышли из машины. "Киа" с "Фордом" тоже затормозили, метрах в пятнадцати от "Горыныча", из открывшихся дверей стали выпрыгивать вооружённые люди. Лихо насчитала одиннадцать статистов будущей заварушки. Которые, если не знать истинного расклада, были на все сто десять процентов уверены, что в этой партии - у них на руках все восемь тузов.
Из Форда, неспешно выбрался невысокий персонаж, в лёгком, светлом кожаном пальто, белой шляпе, и с раскосыми глазами, выдающими в нём уроженца востока.
Семён уже стоял возле "Форда", как-то неловко переминаясь с ноги на ногу, словно ему было не по себе от всего происходящего. Белошляпный деловито оглядел стоящего возле обочины "Горыныча", и снисходительно похлопал Семёна по плечу. В этом похлопывании ясно проглядывало отношение барина к холопу, выполнившего какую-то, порадовавшую хозяина прихоть.
- Хан, можно я им объясню... - На лице Семёна появилась какая-то неуверенность, смешанная со стыдом. - Они же совсем посторонние, у тебя же к ним ничего нет. Хан, можно...
Восточный человек, то ли с именем, то ли с кличкой - Хан, лениво посмотрел на него, и ничего не ответив, перевёл взгляд на стоящую возле внедорожника троицу.
- Вы, двое, и тот в машине - можете быть свободны. - Выговор у него был какой-то ухающий, как будто до встречи с Лихо, Шатуном и Алмазом, он общался только с филинами и совами. - Оружие оставили, машину, и женщину - тоже. Тогда вас никто не тронет.
- А ты знаешь, что вытаскивать шляпу из собственной задницы - это очень хлопотная процедура. - Лихо беззаботно подмигнула ему, как будто разговаривала со старым приятелем. - С учётом того, что она утрамбована туда с особым прилежанием?
Глаза у раскосого полезли в район лба, сдвигая шляпу на затылок. Во всяком случае, Лиху так показалось. Вот что значит - найти нужные слова, в нужном месте, и в нужный момент.
- Работаем, мальчики...
Ребятки Хана, по десятибалльной шкале, выглядели на твёрдую семёрку. Некоторые даже на все восемь баллов. Несуетливые мужички, все, как на подбор - лет по сорок. Если опираться на их небрежно-бывалый вид, то можно было смело утверждать, что они были готовы почти ко всему. Но только не к тому, что произошло спустя долю секунды, после того, как Лихо дала команду.
Стоящая слева Лихо прянула в сторону, выдёргивая "Феникса" из кобуры, ловя на мушку, заранее облюбованную цель. Алмаз уже перевоплотился, и двое из бойцов раскосого, осели на асфальт, без явных признаков жизни.
Шатуна тоже не было на прежнем месте. Он прошёлся по рядам противника с грацией гибрида комбайна и асфальтоукладочного катка, по какой-то причуде создателя, наделённому почти сверхзвуковой скоростью. Хруст, вой, молниеносные звуки ударов. Тесаки остались в ножнах, громила работал голыми руками, и как водится - уследить за его передвижениями, было невозможно. Между растерянно дергающимися людьми, пытающимися хотя бы понять, что вообще творится: метался смазанный силуэт, сметающий всё на своём пути.
"Бах! Бах!" - Алмаз отработал ещё двоих, без всякого внутреннего содрогания засадив по пуле в жизненно важные точки организма. Во лбу у каждого, распустился аленький цветочек, наглядно доказывающий, что с этой стороны, больше никаких сюрпризов, ожидать не придётся.
Лихо опустила "Феникс", не сделав ни единого выстрела. Алмаз ещё раз прошёлся прицелом по общей картине, что бы всё было чётко, без помарок. Правки не требовалось.
Шатун, почти не напрягаясь, волок в сторону Лиха сразу двух индивидуумов. Семёна и Хана. Волок - это конечно громко сказано. Сграбастав их сзади за шеи так, что они семенили на цыпочках, боясь сделать лишнее движение, которое могло быть истолковано, как агрессия. Со стороны это смотрелось довольно комично, если не знать, что громила легко мог сломать шейные позвонки обоим. Просто сжав пальцы чуть посильнее.
- Ваш заказ. - Побелевшая от неожиданно свалившихся на них переживаний, парочка замерла пред светлыми очами Лиха. - Даже с перевыполнением. Но я подумал, и решил, что с этим зябликом тебе тоже побалакать захочется.
- А тож... - Лихо широко улыбнулась, глядя прямо в глаза Хана. - Ведь этот чирей вальяжный, на меня, если память не изменяет - ещё совсем недавно, виды какие-то имел. До жути хочется узнать - не изменились ли планы? А, Хан?! И, как бы примитивно это не звучало: но на язык так и просится каламбурчик. Пришла Хану хана. Но ведь что удивительно, и самое главное - закономерно, не Хан будет хану, или как там правильно? - нагибать со всем удовлетворением. А она его приладит, со всем старанием, да впердолит, со всего разгона... Грустно, узкоплёночный? Да не молчи ты, в Мальчиша-Кибальчиша надо было в босоногом детстве играть, а не сейчас.
Хан молчал. Его правая рука безвольно висела, вне всякого сомнения, покритикованная Шатуном, до полной потери функциональности.
- Да, ладно. - Лихо похлопала его по физиономии, и брезгливо вытерла ладонь о его же плащ. - Могу тебя обрадовать. Шляпу тебе в анус, никто утрамбовывать не будет. Это я пошутила. Мы тебя просто грохнем. Без всяких затей. Тоже шутка. С затеями, конечно же. Сейчас Шатун чего-нибудь изобретёт, позаковыристее: и приступим.
Лицо Хана стало пепельного цвета. Не то, от боли в шее: которую немилосердно стискивал Шатун. Не то, от обрисованных Лихом перспектив.
- А ведь страшно тебе, сука... - Протянула Лихо, насладившись видом Хана. - Я, если честно, женщина спокойная. Но ведь такие скоты, в пижонских плащиках - вынуждают зверствовать. Ехали бы мы себе, и ехали... Шатун, сломай ему вторую руку, и хватит с него. А с этим, образом добродетели и гостеприимства, я сама пообщаюсь.
Шатун отпустил Семёна, и отошёл чуть в сторону. Через пару секунд, оттуда послышался хруст, подкреплённый проникновенным воплем, доложившим о выполнении задания. Следом раздался удар, и звук падающего тела. Шатун вернулся обратно, хмуро воззрившись на брата Ульяны.
- Шатуну тебя отдать... - Лихо задумчиво оглядела стоящего перед ней человека. - Или самой яйца отрезать? По самый кадык. Медленно, привычно, с параллельным прочтением лекции о вреде разочарования женщин.
Она извлекла из ножен "Потрошителя", с лёгкой печалью на лице, продемонстрировав его Семёну. Тот взирал на её телодвижения, с непонятным выражением на физиономии.
- Ляпни хоть что-нибудь... - Блондинка плашмя похлопала его по лицу лезвием ножа. - А то прямо нет сил, на тебя смотреть. Скажи, что вынудили тебя, ещё чего-нибудь придумай... А я послушаю, глядишь - девичье сердце оттает, отчекрыжу только половину мошонки. Ради этого ведь стоит постараться? Или я не права?
Семён молчал, глядя куда-то под ноги. Потом поднял глаза.
- Я не думал, что всё так получится...
- Ясное дело. - Лихо поиграла "Потрошителем" у него под самым носом. - Ты ведь рассчитывал, что будешь ехать в "Горыныче", крутить баранку, и думать - что жизнь прекрасна, и удивительна.
- Я не про это...
- А про что тогда?
- Знаете, как трудно выживать в одиночку? - Семён в упор посмотрел на блондинку. - Когда Матвей Иосифович за Челнами смотрел, то житуха была более-менее сносной. Я у него вроде адъютанта был, знаю, что он себе куска в рот не положит, если кто-то с пустым животом рядом сидит. А как его не стало, почти сразу разброд начался. Каждый одеяло на себя тащит, все сразу самыми умными стали... Как-то получилось, что остался я сам с собой, да Ульянка сбоку. Четыре года перебивался кое-как, да всё хуже и хуже.
- Я сейчас разрыдаюсь. - Лихо ловко крутанула нож в ладони. - Коли уж такие откровения пошли, в самый раз начать затапливать всё горючими слезами. И человека с тяжёлой судьбой, то бишь тебя - отпускать восвояси. Подарив "Горыныча" со всеми потрохами.
- Мне от вас ничего не надо.
- Оно и заметно! - Блондинка согласно закивала головой. - А остановили вы нас, для того, чтобы вручить почётный знак "Миллионный гость города Набережные Челны". Я так растрогана...
- А когда Демон со своими, наезжать начал, я понял, что дальше всё - край. - На скулах Семёна вспухли желваки. - При Иосифовиче такую шпану гоняли пинками, особо не заморачиваясь. Надо было к кому-то на поклон идти. Только кому нужны двое нахлёбников? У Хана и так людей хватает, ему одним больше, одним меньше - роли не играет... А если бы ваша машина, с моей наводки, Хану отошла - нас бы приняли без разговоров. Я надеялся его уговорить, чтобы вас не трогал, только внедорожник взял...
- Милосердие так и брызжет... - Лихо спрятала "Потрошителя" обратно в ножны. - Я уже вся забрызганная стою, прямо не знаю, найдётся ли что-нибудь адекватное для утирания. Или не водится таких больших полотенец...
- Вы не понимаете. - Упрямо повторил Семён. Лихо видела, что его было не переубедить, он зациклился на том, что было для него дороже всего. На остатках своей семьи. В какой-то степени его можно было понять. Каждый сам за себя. Даже если люди, имуществом которых ты собирался выкупить дальнейшее благополучие для своей сестры: спасли её если не от смерти, то от насилия и издевательств - точно. Но в его глазах - Лихо со спутниками были людьми пришлыми, случайными. Которыми можно было пожертвовать. Тем более, что он, судя по всему - до последнего думал убедить раскосого, чтобы тот сохранил им жизни. Но получилось всё не так.
- Если б ты, сука, знал - поперёк чего, яйца сунул... - Лихо с некоторым сожалением посмотрела ему в глаза. - Мудак. Ох, мудак...
- Мне очень жаль.
- Жаль тебе, ага... Можно подумать, ты бы ночами не спал, скупую слезу роняя в горсть. Вспоминая нас, невинно убиённых. И кусок бы тебе в глотку не лез, и вообще - жизнь не в радость. Ты мне лучше скажи - когда ты нам дорогу подсказывал, это было сделано для того, чтобы мы подольше в городе попетляли?
- Нет. - Семён удивлённо посмотрел на блондинку. - На академика Королёва, и в самом деле дорога в хлам разбита. Я скорее подсказал для того, чтобы вы в городе не заплутали. Ищи вас потом... Я ведь знал, куда вы едете. И что догнать вас, Хану проблем не составит. С его-то автопарком... А зачем это вам?
- Да так... Тест на потерю ориентации в пространстве. Шатун!
Громила выжидательно уставился на Лихо, делая в воздухе жест, словно сворачивал шею невидимому курёнку. Блондинка отрицательно помотала головой. Семён покосился через плечо, пытаясь сохранять непроницаемое лицо. Но его левая щека снова дёрнулась, выдавая обуревающие его чувства. Лихо приблизилась к нему так, чтобы стоять лицом к лицу.
- Запомни, падаль. - Слова выпадали вязкими, обжигающими сгустками, от которых Семёну хотелось держаться подальше. - Я тебя в живых оставляю не потому, что у меня неуместное сострадание хлопьями из одного места падает. А потому, что, на твоё везение - у тебя есть сестра. Которая, без тебя, наверняка пропадёт. Только поэтому, тебе сегодня выпал счастливый билет. Несмотря на тот громадный косяк, который ты сподобился упороть. Если бы ей было, хотя бы восемнадцать, я бы тебя с чистейшей совестью, лично, из, вот этого "Феникса" - свинцовым горохом нашпиговала. И плевать, что на горох по форме и не похоже... А так - отделаешься строгим порицанием. И смотри у меня, гнида, чтобы навсегда запомнил, как тебе повезло. Шатун!
Громила дозировано тюкнул его по темечку кулачищем, не стремясь выбить дух полностью. А только вырубить, примерно на полчасика. Семён кулём опустился на асфальт.
- В "Форд" его закинь, и двери закрой. - Распорядилась Лихо. - А то приблудится какая-нибудь свистопляска, и получится у меня вместо гуманистического акта - сплошная похабщина... Конечно, когда Хан в себя придёт: Семёну тоже не поздоровится. Но, это он пускай сам суетится. Не маленький.
Шатун выполнил поручение, почти бережно закинув пребывающего в беспамятстве Семёна, в кабину "Вертека". Захлопнул все двери.
- Время собирать бонусы! - Лихо открыла багажный отсек "Горыныча", начав вытаскивать оттуда пустые канистры. - Не настолько же мы добрые, чтобы ещё и горючку им оставить. Книжник, стволы собери. А то я ума не приложу - нахрен мертвякам стволы? А уж этому, со старательно переломанными конечностями, и подавно.
- Логично. - Проворчал Алмаз, вытаскивая две канистры, и направляясь к "Мохаве". - Смотреть, как человек, неспособный даже своё очко, после сортира, бумажкой обиходить - за ствол цепляется... Сердце кровью обольётся. Лучше уж не соблазнять.
Через двадцать минут весь дизель был слит, оружие собрано, душевное равновесие восстановлено. "Горыныч" тронулся в дальнейший путь.
- Хан как чувствовал, что нам горючка нужна. - Алмаз принялся чистить "Калаш". - Заправился почти по самые горловины. И чего он, Лихо, в тебе нашёл с первого взгляда? Дерзкая, нечесаная, синяк ещё не прошёл. Странные вкусы у этих косоглазых...
- А я знаю? - Блондинка подняла вверх левую бровь. - Получается - опять маху дала. Надо было про это в первую очередь узнавать. А, я то, дурочка - про всякую ересь выпытывала...
- Одно слово - блондинка. - Алмаз вздохнул с крайне утомлённым видом. - Никакой практической пользы от этой жизни. Одни эмоции...
- Что-то вроде, мальчики. Что-то вроде, и где-то около...
- Что, и даже словесной пикировки не будет? - "Огорчился" Алмаз. - Прямо так, без боя сдаёшься?
- Запиши пол-очка на свой счёт, и не отвлекайся. - Сказала Лихо. - Неохота мне с тобой лясы точить, на предмет того, кто языком с одного взмаха делянку вырубит... Тайм-аут, Алмазик.
- Ну, как знаешь.
"Горыныч" проехал поворот на Верхний Текермен. Алмаз продолжал чистить автомат, вполголоса напевая какую-то шансонщину, в которой присутствовали крестовая дорога, падлы вертухаи, старушка-мама, и потерянная за рваный рупь, десятилетка. Остальные молчали.
- А это что за митинг единства, и согласия? - Лихо вгляделась вперёд, туда, где серую полосу шоссе, полностью перекрывала какое-то неподвижное скопление невысоких фигур. - Не догоняю я что-то, что бы это значило...
- Гейши. - Шатун уверенно кивнул, когда "Горыныч" приблизился ещё на сотню метров. - Одни гейши. Сплошняком. Что делать будем?
Внедорожник остановился метрах в семидесяти, от плотно стоящих друг к другу тушек ящерообразных монстров, загораживающих всю дорогу, и выпирающих на обочину - ещё метра на три-три с половиной. Больше нигде их не было видно, они были только здесь, перегородив дорогу, безмолвные, обездвиженные, непонятные...
- Есть желающие выйти, и попросить освободить дорогу? - Книжник нервно хохотнул, осматривая собравшийся перед машиной паноптикум. - Вежливо, по-хорошему...
- Только после тебя. - Алмаз не отрывал глаз от открывающейся впереди картины. - Да сколько же их тут? Сотен пять, не меньше... Дрочить мою аномалию!
- Они, что - закаменели? - Шатун старательно пытался найти хоть один признак жизнедеятельности гейш. Но они стояли каменными истуканчиками, не шевелясь, подняв вытянутые головы чуть вверх. Совершенно не реагируя на "Горыныча", урчащего мотором менее чем в сотне метров от них. То ли пребывая в каком-то гипнотическом трансе, то ли ещё по какой-то, схожей причине...
- Что делать будем? - Повторил громила. - Объехать не получится. Сковырнётся наш "Горыныч", как два пальца... Разве что - напрямую. А если они очнутся?
- Книжник! - Лихо оторвалась от созерцания пребывающих в идеальной неподвижности существ. - Добудь-ка штучки три "эфок". Устроим заезд со спецэффектами.
Очкарик обрадовано полез в рюкзак.
- Что, товарищ тяжеловес? - Блондинка повернулась к Шатуну. - Норматив по метанию бризантных приспособлений, выполнить готовы?
- Да хоть до края Материка... - Громила принял от Книжника три мелкорубчатых металлических овала, окрашенных в маскировочный колер. - Подача будет произведена в лучших традициях, не сомневайтесь...
Лихо сдала задним ходом, увеличив разрыв между ними, и гейшами - примерно до ста пятидесяти метров. "Горыныч" взревел мотором, готовый рвануться вперёд. Ящероподобные продолжали стоять, как будто были массово пораженывирусом полной и законченной неподвижности.
- Не застрять бы... - Шатун с некоторым усилием протиснулся в верхний люк. - Я, конечно мальчонка верткий, но поймать ртом с пару дюжин осколков - поищите другого ловкача... Входит, и выходит. Ебулдыцкий шапокляк. Лихо, я начинаю...
Три рубчатых сгустка верной смертушки, лишённые предохранительной чеки, поочерёдно, с интервалом с полсекунды: полетели в самую гущу никак не реагирующих созданий. Скопление гейш, было где-то метров шесть в ширину, и "эфки" легли как по линеечке - где-то метра в полтора друг от друга. Шатун, резко выдохнув, нырнул обратно в кабину, закрывая люк.
Лихо ударила по газам, внедорожник прыгнул вперёд, туда, где вот-вот должно было рвануть до полного недержания. И мочи, и души в теле...
Гейш разметало в радиусе нескольких метров, образовав проезд, достаточный для комфортного передвижения "Горыныча", усеяв кровавыми ошмётками всё вокруг. Тушки ящероподобных поглотили разлетающиеся по сторонам осколки, и до внедорожника не долетело практически ничего. Пара кусочков "эфки" вскользь царапнула бронированную "шкуру" "Горыныча", не причинив никакого весомого вреда.
Оставшиеся в целости гейши продолжали стоять на том же месте, на котором их, в первый раз увидел экипаж внедорожника. Это было невероятно, непостижимо, но снаружи не долетало, ни единого звука боли, учитывая то, что красочно расписанные новой экологией Материка твари, были очень восприимчивы к этим неприятным ощущениям. Порою, отступая при одном-единственном пойманном своей шкурой, ударе...
Колёса "Горыныча", с хрустом вмяли в асфальт первые, разорванные ударной волной тушки. Лихо смотрела только вперёд, но периферийное зрение цепляло окаменело замершие фигуры гейш, с оторванными конечностями, рваными ранами - из которых вытекала тёмно-розовая жидкость. Они по-прежнему не сдвинулись, ни на миллиметр, словно их держала невидимая сила, бывшая сильнее самого мощного явления в этом мире. Тяги к жизни.
Книжник непроизвольно посмотрел себе на грудь: "хамелеон", просто обязанный захлёбываться радужным переливом, был безжизненным, серым. И у него, и у сидящего рядом Шатуна. Как будто вокруг "Горыныча" не было ни малейшего признака присутствия аномального, чужеродного. Бред, чушь, нелепица...
Внедорожник преодолел расчищенное взрывами пространство, за считанные секунды, оставив на дороге две раздавленные, тёмно-розовые колеи, с мозаикой из давленой плоти. Короткий хруст ломающихся под широкими колёсами скелетов гейш, остался в ушах у четвёрки даже тогда, когда "Горыныч" выскочил за пределы препятствия. Лихо точно видела, что существа были живые. По влажному блеску глаз, по лёгкой подвижности брюшка, выпирающего, и втягивающегося назад при дыхании. Но они стояли, глядя в никуда, сквозь бронированного монстра, проезжающего мимо них... Это не могло быть засадой, или даже живым заслоном: у данного случая, просто не было нормального, логичного объяснения, какой-либо частички разумного. Это был жутчайший, запредельный сюрреализм, ставший действительностью.
- Твою в гроб на колёсиках, и с места без пробуксовки... - Алмаз, стискивающий рукоятку "Глока" чуть вспотевшей рукой, пошевелил пересохшими губами. - Не хотел бы я, чтобы меня так же...
Они уже удалились от странного препятствия метров на триста, и "Горыныч" давно перестал оставлять на серой полосе трассы - тёмно-розовый, влажный след протекторов: а уцелевшие гейши, всё так же стояли, то ли не желая, то ли не имея сил стронуться с места. Спустя полминуты, они целиком исчезли из вида.
- Кто скажет, что это было? - Книжник отвернулся от заднего окна, к которому прилип, до последнего ожидая увидеть, как прореженное тремя взрывами и громадиной "Горыныча" - скопление ящероподобных, всё же стронется с места. Не дождался.
- Если уж ты расписался в полном информационном бессилии... - Лихо тряхнула головой, явно прогоняя сидящее в мозгу наваждение, наверняка не имеющего ничего общего, с белоснежным и шёлковым. - То нам вообще, только остаётся гадать. На той гуще, по которой "Горыныч" недавно колёсами чавкал... Что было - не знаю. Но ощущения - непередаваемые...
- Пробирает, бля... - Шатун согласно выпятил нижнюю челюсть. - Я как-то привык с этими попрыгуньями в подвижном режиме общаться. А тут... Прямо, как что-то постыдное сделал. Не по совести. Понимаю, что дурость это всё: но всё равно, кажется, что схимичил, сжульничал...
- Так вышел бы, порезвился... - Алмаз улыбнулся, но улыбка была натянутой, глупой. - Не видел к этому препятствий. На гранатах бы сэкономили...
- А вдруг бы они встрепенулись? - Громила легонько вздрогнул. - И это была бы, очень красивая, и очень безмозглая кончина. Причём - скоропалительная.
- Да уж. - Книжник живо представил себе картину эпического побоища. - Зато как...
"Плескалка" на передней панели, зашлась в какой-то, беспримерно хаотичной "светомузыке", мгновенно переключая все мысли и устремления - к одному ориентиру. Всплеск!
- Не суетимся мальчики! - Лихо плавно притормозила, и без малейшей суетливости полезла в карман, где лежало всё необходимое. - Окуляры - на бельма, затычки - в локаторы. Желающие могут высунуть задницу в окно - для наглядной демонстрации того, что последние из суровцевских этого дерьма уже наелись. И не жаждут повторения. Пусть Всплеск обломается...
Спустя шестьдесят секунд, комплект "противовсплесковой" защиты, красовался на всех. "Горыныч" покатил дальше. "Плескалка" продолжала надрываться, сигнализируя о скором приходе Всплеска. С момента, когда она начнёт светиться ровным, немигающим, ярко-лазурным светом - можно было начинать отсчёт очередной попытки младшего брата Сдвига: прожарить мозги всем, кто не успел обезопаситься. Когда она полностью погаснет, визит Всплеска можно считать завершённым.
При хорошем раскладе, можно даже было надеяться на то, что "Горыныч" успеет вывезти четвёрку за границы действия Всплеска, до его наступления. Но обольщаться не стоило.
"Плескалка" вдруг замерла, налившись неестественно ярким, слепящим светом. Привычный лазурный, медленно начал сменяться зеленоватым. Что-то было не так, привычная схема взаимоотношений человека, и насквозь губительной аномалии - ломалась на глазах, перестраиваясь в новый порядок. Порядок, способный убивать, без оглядки на прошлые правила игры.
Лихо вдруг выгнулась почти дугой, вцепившись руками в руль, закричала. "Горыныч" вильнул к обочине, чуть не съехав кювет. Алмаз среагировал молниеносно: метнулся к "баранке", выкручивая её в обратную сторону. Внедорожник вильнул, вернувшись обратно на шоссе. Лихо трясло, как в припадке, Книжник с Шатуном таращились на неё сквозь стёкла солнцезащитных очков, не понимая абсолютно ничего из происходящего.
Следующим закричал громила, от боли вжавшийся в сиденье, задевший Книжника плечом, отчего тот влип в дверцу машины, охнув скорее от неожиданности, чем от болевых ощущений.
- Во-о-о-от тва-а-а-рь! - Утробным голосом прорычала блондинка, на короткое время вернувшаяся в чувство. - А-а-а-а-а!!!
Было видно, что ей очень больно, и она держится на самом пределе своих возможностей, чтобы снова не окунуться в изматывающий поток страдания. "Горыныч" мчался вперёд, Лихо смотрела через лобовое стекло, сжимая зубы так, что крошилась эмаль. Мутное марево боли застилало глаза, хотелось закрыть их, сжаться в комочек, упасть на пол внедорожника, и во весь голос выть, выть, выть...
Книжник отлип от дверцы, и застыл, боясь пошевелиться - Шатуна корёжило не на шутку. Он сжал громадные кулаки так, что из-под ногтей выступила кровь. Очкарик поймал его взгляд, когда он открыл глаза, словно пережидая очередной накат: и обрадовался. Глаза были, конечно же - шальными, опалёнными страданием - но живыми, чувствующими. Нисколько не похожими на те, неживые бельма "стиляг". Что-то было не так. Если бы Всплеск добрался, то они все уже превратились бы в пучок водорослей, в безмозглый кусок живого мяса, в нежить... Спустя мгновение, Книжника тоже накрыло волной беспощадного мучения.
В нервные окончания словно ткнулось по раскалённой игле, начавшей скручиваться, наматывая нерв на себя. Как будто в вышине колыхался малиновый "кисель", способный вызывать подобные ощущения. Но по небу плыли самые безобидные, из всех возможных облаков - желтовато-серые. И это было страшнее всего - потому что прежние знания, которые накапливались годами, прежде чем оформились во что-то безошибочное, и унёсшие немало человеческих жизней: мгновенно стали бессильными. Бессмысленными увертками, финтами из прошлого, отказывающимися работать.
Книжник не помнил, сколько прошло времени. Они изредка выныривал из жгучего водоворота, корёжащего тело, и каждый раз на глаза попадалась только "плескалка", по-прежнему излучающая ровный, негаснущий свет. Зелёный, фиолетовый, бежевый, вишнёвый...
Он не помнил, что, и - как он кричал от боли, лишь каким-то незамутнённым уголком сознания отмечая то, что ещё способен осознавать реальность: что он ещё не превратился в частичку того, к чему всегда испытывал отвращение, непримиримость. Всеобъемлющую и рассудочную ненависть.
Иногда, разрозненными фрагментами, сознание всё же схватывало лица спутников. Шатуна с Алмазом, не произносящих ни звука - кромсало изнутри, так же, как и его самого. И, каким-то неосознанным чувством, Книжник понимал, что они не кричат только потому, что нашли в себе силы терпеть. Он пытался подняться над болью, но ничего не выходило: с каждым новым приступом его опрокидывало обратно в ад. И с каждой секундой, таяла надежда на провал в спасительное беспамятство. Боль держала его на грани, словно испытывая, насколько его ещё хватит, насколько долго она сможет управлять этой марионеткой...
Лихо по-прежнему управляла "Горынычем", с белым, как "родимое пятно" Сдвига: на котором контрастно выделялись солнцезащитные очки - закаменевшим лицом. Машина, летела по шоссе, не останавливаясь. В закрытых окнах, и верхнем люке, не было ни крохотнейшей щели. Их закрыли сразу же, как представилась такая возможность, но легче стало ненамного, на одну десятую - если, конечно же, боль можно измерять десятыми, сотыми, и остальными математическими величинами. Боль разливалась внутри, вгрызаясь в каждую частичку тела, но блондинка, как загипнотизированная, смотрела вперёд, сконцентрировавшись только на одном - на поиске убежища. Желательно таком, в котором мог бы поместиться и "Горыныч". Других вариантов спасения, она не видела. Если не поможет и это...
Заброшенная заправка возникла справа, ещё чуть дальше находился добротный кирпичный ангар, изрядно обросший мхом, на крыше которого росло несколько молодых деревцев. Железные ворота, качественно тронутые ржавчиной, но не дошедшие ещё до состояния полного убожества: были нараспашку, словно приглашая заехать внутрь.
Лихо направила внедорожник внутрь, сметая бампером какие-то обветшавшие стеллажи, ящики, покрышки. Ангар был глухим, без окон. Когда-то он освещался с помощью висящих под потолком ламп, но теперь, по прошествии такого количества лет, о подобном роскошестве - можно было только мечтать. Блондинка нажала на тормоз, "Горыныч" застыл в полуметре от задней стенки ангара, подняв густое облако пыли.
Лихо вышла, точнее - выпала из кабины, непослушными руками распахнув дверцу. Под рёбра ткнулись какие-то обломки: наверное, даже очень больно. Но блондинка была в таком состоянии, что если бы ей сейчас стали загонять иголки под ногти, или дробить кости кувалдой: сильно хуже - она бы себя не почувствовала.
Из задней двери выкарабкался Шатун, по лицу которого стекали крупные капли пота. Громилу шатало, он сделал два шажка на подгибающихся ногах, и упал навзничь, не попытавшись даже смягчить падение. Но почти тут же стал подниматься, двигаясь к воротам, которые требовалось закрыть. Закрыть любой ценой.
Створки начали сближаться с невероятным визгом, заржавевшие петли упорно отказывались капитулировать, поворачиваться. Шатун налёг всем весом, переступая ватными ногами, толкая проклятую створку вперёд, к спасению. Полметра, метр, ещё немного...
Доведя процесс до логического завершения, он глухо зарычал: и, шатаясь - присоединился к Лиху, которая почти безжизненно повисла на своей части ворот, пачкая камуфляж ржавчиной. Не желающие сгибаться пальцы, оплели приваренную к створке скобу, и громила откинулся назад, всем весом, закрывая ворота полностью.
И сразу же наступило облегчение, как будто запертые ворота отсекли их от мира, в котором не имелось ничего, кроме кромешного, исступленного страдания. На самом деле - так оно и было...
Их обоих вырвало прямо около закрытых ворот, желудок выворачивало наизнанку, опустошая до сухости, до полного вакуума. Боль не исчезла сразу, и совсем: она ещё цеплялась за бренные тела, но потихоньку слабела, таяла. Лихо с Шатуном поднялись на ноги, с какой-то бешеной, взрывной радостью понимая, что снова обвели костлявую вокруг пальца.
- Чтобы я ещё раз, куда-нибудь, с вами поехал... - Алмаз, закончивший блевать прямо в открытую дверь машины, подал голос. - Я чувствую себя так, как будто меня целый месяц насиловали во все отверстия, попутно наделав с десяток новых. И граждан со слабой потенцией - там не было. Сплошь и рядом - одни половые гиганты... Ебулдыцкий шапокляк!
- Книжник! - Позвала Лихо, не обращая внимания на жалобы Алмаза. - Живой?
- Лучше б меня сожрали, и высрали в Новокузино... - Книжник трясущимися руками, поправил сползшие на кончик носа, очки. - Что-то дохрена экстрима, для одного-то денёчка. Ой, бля...
Он зашёлся в непрерывном, жестком, сухом кашле, держась обеими руками за горло. "Плескалка" на передней панели - продолжала монотонно менять цвета, и не было даже мизерного намёка на то, что свечение скоро погаснет.
Осторожно ступая в груде давленого и битого хлама, Лихо добралась до кабины, залезла внутрь, не снимая очков. Организм понемногу отходил от полученной, мягко говоря - "встряски".
- Не хочется делать хорошую мину при плохом настроении. - Лихо включила фары внедорожника, осветившие дальнюю стену ангара. - Но, что-то не вижу я среди окружающих меня лиц, ни одного кандидата в "пешеходы"... Обновлённый Всплеск - это несказанно удручает, но, тем не менее - мы всё ещё живы. Вот только очков снимать, и от ваты избавляться - никому не советую. Сдаётся мне, что нас не окончательно не угробило только потому, что старые методы безопасности всё ещё на что-то годятся. Хотя, мало никому не показалось...
Ей приходилось говорить громко, задраенные ватой уши не располагали светской беседе вполголоса.
- Положите "плескалку" на крышу, что ли! - Вдруг рявкнул Шатун. - Тошнит уже!
Та, и действительно разошлась не на шутку, полыхая так, что пробивало сквозь очки. Цвета всё так же менялись, не останавливаясь, и не было ни единого намёка на то, что всё это скоро закончится...
Алмаз взял капсулу из плексигласа, и, высунувшись из кабины, положил её на крышу "Горыныча", обеспечив разноцветное освещение помещения, в которое их загнала острая нужда, в виде Всплеска. Который был уже не тем Всплеском, знакомым им всем, как собственная пятка.
- Жрать хочу. - Коротко сказал Шатун, и полез назад, доставая один из пакетов с сухим пайком. - Как никогда. Да открывайся ты, давай...
Он рванул упаковку сухпая, свинтил пробку у бутылки с водой, и начал есть. Жадно, быстро, как будто провёл вынужденную недельную голодовку. Прикончил один пакет, и полез за вторым.
- Мне тоже достань. - Алмаз вдруг ощутил бурление в желудке, бывшее предвестником тут же подступившего голода. - Кровохлёба живьём готов оприходовать...
Через минуту, все четверо ели с какой-то осатанелостью, набивая животы до упора, жадно отпивая из пластиковых бутылок, большими глотками.
- Ни хрена себе - побочные эффекты... - Книжник вытер рот от прилипших крошек галет: и допил остатки воды в бутылке. - А если бы у нас запасов не оказалось?
- Покрышек кругом много. - Лихо сыто икнула, выбросила опустошённую бутылку куда-то в сторону. - Жевали бы себе потихоньку.
Шатун съел два с половиной пакета, часть отдав Лиху и Алмазу, не отказавшихся от добавки. Книжнику хватило одного.
- Какие прогнозы, искатели приключений? - Блондинка отодвинула сиденье, как можно дальше, потянулась, устраиваясь поудобнее. - Когда дальше - через час, через три?
- А хрен его знает... - Мрачно посопел Шатун, глядя на разноцветные всполохи, прыгающие по ангару. - Наверное, через три. Дня...
Он оказался почти прав. "Плескалка" угомонилась на исходе третьего дня, медленно затухнув на крыше, откуда её никто и не подумал возвращать обратно в кабину.
- Гостиница "У Горыныча". - Пошутила Лихо, направляющаяся к воротам ангара. - Ваша жопа, никогда не простит вашей голове...
Створка ворот завизжала, приоткрываясь. Блондинка высунула голову на воздух, готовясь получить очередную болезненную взбучку. Сзади стоял Шатун, готовый, в случае чего, снова начать закрывать ворота. Но Всплеск кончился.
- Поехали, обормоты...
Внедорожник вырулил из спасшего их убежища, и взял прежний курс, на Уфу. Три дня, проведённые в бесперебойно освещаемом "плескалкой" ангаре, была наполнены бездельем. Спали, вяло разговаривали, ели. Подмели почти весь запас сухого пайка, осталось только четыре упаковки, и две бутылки воды. То ли от нервов, то ли это и в самом деле, был побочный эффект нового Всплеска: но есть хотелось просто беспрецедентно. Жевать, запивать водой: снова жевать. Книжник ничего не говорил, но поглядывал на валяющиеся возле "Горыныча", древние покрышки, с какой-то опаской. Если бы на третий день, жор не прошёл, пришлось браться бы и за них тоже.
- Жаль, Германа с нами нет... - Сказал Книжник. - Тот бы, наверняка решил проблему. У него всегда получалось. Это ж надо - столько пройти, такого повидать: и встретить эту суку, с заточкой в рукаве. Герман, Герман...
- Он бы справился. - Без всякой иронии согласилась Лихо. - Ломоть покрышки бы себе в ноздрю запихивал, или ржавчины с ворот наелся, прежде чем свой шнобель - на воздух высунуть для эксперимента: но как избавиться от того геморроя, которым нас в лохмотья растаскивало - придумал бы. Тут ты прав.
Очкарик ничего не ответил. "Горыныч" мчал вперёд, и все со скрытой опаской косились на лежащую, на прежнем месте "плескалку". Как будто, всё должно было начаться снова.
Но ничего не происходило.
- Я почему-то, всегда думал, что в Уфе живут уфологи. - Надоевшего томиться бессмысленным, и не сулящим ничего приятного - воспоминанием, Книжника, потянуло на общение. - Потом Герман рассказал, что никаких уфологов там сроду не водилось, а сплошь и рядом - были уфимцы.
- А кто такие уфологи? - Лениво спросил Алмаз, сменивший Лихо за рулём. - Если отталкиваться от названия - зверь почище камнереза. Просвети, всё равно заняться нечем...
- Да были такие персонажи... - Книжник воодушевлённо подобрался, готовый излить на головы слушателей информационную прорву. - Занимались НЛО, и всем, что с этим связано.
- НЛО, это - "Нашу Лихо Обманули"? - Хохотнул Алмаз. - Или что-то другое, менее невероятное?
- Ну, как сказать... - Замялся очкарик. - Вообще-то, это расшифровывается, как "неопознанный летающий объект". И никак иначе.
- Понятно. - Теперь оживился Шатун. - Если вдруг Лихо попробовать обмануть, полетишь измордованный до полной неопознаваемости. Ногами вперёд, и так - низенько-низенько... Быстро-быстро.
- ""НЛО" летали низко, очень часто, и очень энергично. Должно быть, скоро Всплеск... - Подумала Лихо" - Заржал Алмаз. - Это, конечно, совсем не в тему разговора, но как-то навеяло.
- Рискованно шутите, сударь. - Сказала Лихо. - Я, девушка подкованная, понимаю, что Всплеск -дважды по одному, и тому же месту - звездануть не должен. Во всяком случае - так было раньше. Очень хочется надеяться, что хотя бы часть былых повадок Всплеска останется в прежних рамках.
Но ведь - кто его знает, как оно обстоит на самом деле...
- А вы заметили, что "хамелеоны" никак не отреагировали? - Спросил Книжник. - Тогда, когда мы с гейшами на дороге встретились. Прямо не "хамелеоны", а чёрт знает что...
- Заметили. - Алмаз прекратил ухмыляться, каким-то своим приятным мыслям. - Чего тут не заметить... Ничего оптимистичного в этом открытии, собственно я - не нашёл. Не знаю, как вы - но догадываюсь, что аналогично.
- Да... - Шатун задумчиво постучал кулаком о раскрытую ладонь. - С такими открытиями, прямо не знаешь - чего больше бояться. То ли того, что он полыхает вовсю. То ли - что он зачах, и не фурычет. А в это время - подбирается к тебе что-то такое, непонятное...
- Я думаю, что это зависит от новых факторов. - Лихо хрустнула суставами пальцев. - Возможно, "хамелеоны" просто не могут улавливать все эти, дополнительно свалившиеся на нас веселухи. Полностью согласна с Шатуном: и вынуждена с грустью признать, что хлопот у нас прибавилось. Причём, как я пессимистично полагаю - самых разнообразных, и - далеко не из разряда "Ребята, давайте жить дружно!".
Все замолчали, как будто сделанный блондинкой вывод, начисто лишил желания продолжать разговор, о чём бы ни было. Шатун угрюмо сопел, глядя в пол. Лихо разминала кисти рук.
- Так что там с уфологами? - Спустя минуту, тоном, в котором не было ни малейшего интереса, спросил Алмаз. - Где они живут-то, если не в Уфе? Расскажи, раз уж начал...
- А чего рассказывать? - Вяло ответил Книжник. - Уфологи есть везде...
- Понятно...
И тишина снова вторглась внутрь "Горыныча", на этот раз уже надолго. Глухая, безрадостная.
- Слышите? - С момента последнего сказанного слова, пролетело не меньше двух с половиной - трёх часов. Лихо ёрзнула на сиденье, прислушиваясь к чему-то далёкому, происходящему впереди.
- Стреляют... - Спустя несколько секунд, Книжник поднял вверх указательный палец. - Палят почём зря. А впереди у нас - Кушнаренково, до Уфы ещё километров шестьдесят двигать. Точно, не Уфа.
Через минуту, по левую сторону дороги открылись очертаний нескольких многоэтажек. Там же, маячила труба, и корпуса каких-то предприятий. Небольшой посёлок, ага - точно, мелькнул дорожный указатель, приведённый в божеский вид каким-то патриотом здешних мест. "Кушнаренково".
Автоматные очереди становились всё слышнее. Лихо переглянулась со всеми, словно ожидая ответа на незаданный вопрос.
- Едем дальше. - Вдруг сказал Книжник, даже не выговаривая, а отчеканивая слова. - Это - не наше дело, и неважно, что там творится. Мы не имеем права, рисковать лишний раз. Мы - едем дальше.
Это уже звучало как приказ. Очкарик подобрался, словно ожидал, что ему начнут возражать, и отнюдь не с помощью красноречия. Глаза, за стёклами очков, блестели каким-то новым чувством. Уверенностью в своей правоте. Сопряжённой с нелёгкостью принятого решения, скорее всего, поставившего крест на чьих-то жизнях.
Автоматная очередь простучала уже где-то неподалёку, и из-за самой приближённой к трассе пятиэтажки выскочили два человека, ожесточённо отстреливающиеся от кого-то, пока ещё невидимого.
- Мы - едем дальше! - Как заклинание повторил Книжник, заметив, что Алмаз заколебался, воочию увидев боевые действия. - Мать твою, я сказал - едем!!! Вперёд, не останавливаться!!!
Алмаз повиновался. В голосе очкарика звенели яростные нотки, противостоять которым было нелегко. Кушнаренково придвинулось почти вплотную, дома находились метрах в тридцати от дороги, видимость всего происходящего - была просто идеальная.
Следом, за парой, бегущей к шоссе, выскочило сразу четыре камнереза. Один передвигался как-то скособочено, приволакивая за собой заднюю, чешуйчатую конечность, но не останавливался. Добыча, хоть и огрызавшаяся довольно болезненно, была уже почти рядом. И, учитывая численный перевес в стане мутантов - никуда не должна была деться. Вопрос начала пиршества тёплой, человеческой плотью - был делом нескольких минут.
- Едем!!! - Взревел Книжник, рубанув кулаком по подлокотнику водительского кресла. - Едем!!!
"Горыныч" приближался: один из отстреливающихся увидел внедорожник, отчаянно замахал руками. Его простоватое, бесхитростное лицо, исказилось в нешуточной надежде, что сейчас помогут, и всё обойдётся...
Бронированный монстр проскочил мимо, не притормозив. В последний момент, когда "Горыныч" уже разминался с беглецами от смертельной опасности, Алмаз, как будто в замедленном показе, увидел, что губы человека, который был всего-то в полутора десятках метров от шоссе, как-то предельно ясно, и - с непоколебимой жестокостью, выплюнули короткую фразу.
"Будьте вы прокляты!".
Алмаз прибавил скорости, сжав руль так, что побелели костяшки пальцев.
- Это - не наше дело... - Книжник оцепенело глядел вперёд, шепча своё "заклинание". - Едем дальше. Дальше. Дальше...
- Шипачи! - Вскрикнула Лихо, показывая пальцем вправо.
Оттуда, и в самом деле, бежало два шипача, делая участь брошенных людей, крайне очевидной. Если с камнерезами ещё можно было пободаться, даже с помощью имевшихся у обречённых, "Калашей": то шипачи - это был чёткий, и недвусмысленный приговор.
Больше пассажиры "Горыныча", ничего не увидели, машина вписалась в поворот, Кушнаренково в подавляющей своей части, скрылось из вида. А спустя ещё полминуты - исчезло целиком.
- Сука! - Алмаз с размаху врезал раскрытой ладонью по оплётке руля. - Сука! Мы же могли им помочь! Какого хрена?!! Полный багажник стволов, матёрые душегубы в кабине. Не голожопня сопливая! Какого хрена?!
- Это - не наше дело... - Книжник был бледен, но в глазах, до сих пор метался горячечный блеск. Который, должен был хоть немного омертвить душу очкарика. По-другому, просто не могло быть.
Когда сам, принимаешь такие решения, продавив их до конца, не отступив, не переиграв...
- Остынь, стеклорез... - Негромко сказала Лихо. - Он был прав, прав, прав.. На всю, блядь - жопу! Это - не наше дело! Мы здесь проездом, и по другому делу. Забыл?!
- Но ведь я мог хотя бы шмальнуть, помочь... - Руки Алмаза растерянно шарили по рулю. - Если бы не был, за этой долбанной баранкой! Сдохли бы эти камнерезы, как миленькие! Не останавливаясь, шмальнул бы, и на душе бы хоть немного легче было. Нельзя же было их так бросить, ну - нельзя...
- Ты Семёна уже забыл? - С ядовитым сожалением спросила Лихо. - Как он нам, за добро отплатил? Есть ещё аргументы в твою пользу? Если нет, то - заткнись!
- Да прав Книжник... - Сказал Шатун. - Может, мы бы и помогли. А может, и - нет. Ничего нельзя сказать наперёд. Мы сделали всё правильно...
- Да понимаю я! - Алмаз ещё несколько раз приложил руль раскрытой ладонью. - Но, меня же, сука, так воспитали! И вас тоже! А-а, твою мать... Спасители мира.
Он несколько раз скрежетнул зубами, выматерился - зло, тоскливо. И погнал внедорожник дальше, замкнувшись в себе, не говоря ни слова.
Шатун похлопал по плечу, всё так же пребывающего в подобии ступора - Книжника. Тот взрогнул, как-то виновато посмотрел на громилу, и отвернулся к окну.
- Если вас всех успокоит, то я тоже - не собиралась останавливаться. - Сказала Лихо. - Книжник попросту опередил. И, я бы - точно не позволила остановиться. Даже если бы там детей живьём глотали. Последней тварью буду, если соврала хоть на букву...
- Да чего ты оправдываешься... - Пробурчал Шатун. - Мы, конечно - почти идеальная команда, но... Хрен его знает, как бы оно повернулось. Всякое бывает.
В Уфе сделали остановку, обменяв оружие банды Хана, на съестные припасы. Торговец-меняла, на физиономии которого, ясно прочитывалась склонность к неделикатному ведению процесса товарообмена: попытался сбагрить им, как минимум половину непригодного к употреблению товара.
Лихо, безошибочно просёкшая гнилое нутро, намечающейся комбинации ушлого труженика прилавка - мило поведала о недопустимости подобных поступков. А в отношении к её персоне - в особенности. Демонстрации "Потрошителя", или привлечения Шатуна не понадобилось.
Жуликоватый негоциант, хоть и имел за спиной охрану, в виде трёх хмурых мордоворотов, имеющих облик людей бывалых, и решительных - свёл всё к путанице с коробками, и вечной занятости, которая мешает выбросить скопившийся хлам: с вымученным видом, обменял товар на качественный. Лихо поблагодарила за оперативное реагирование на замечание, и пожелала удачной торговли, и довольных клиентов. Таких, как она.
Автодорога "Урал", она же "М5" - берущая своё начало в давно покинутой первопрестольной, и заканчивающаяся в Челябинске: выглядела так, как будто знаменитое танковое сражение на Курской дуге, по какому-то стечению обстоятельств, произошло здесь. "Горыныч", естественно, справлялся, но унылая езда, со скоростью не более тридцати километров в час, утомляла. Никто, разумеется - не ныл, но все сидели с несколько обалдевшим видом, ожидая куска трассы поприличнее, где можно разогнаться хотя бы до шестидесяти. Лихо уже по три раза поменялась местами с Алмазом, игнорируя Книжника, почти напрямую требовавшего дать ему порулить. И только после лежащего в низине, между горами, городка с лаконичным названием Сим, трасса стала походить на дорогу, взгляд на которую не вызывал душевных терзаний, даже у владельцев "Горыныча".
В Челябинск въехали уже заполночь. Но, несмотря на позднее время, "Танкоград" не выглядел спящим. Снующие по улицам группки, и отдельные личности, как правило - имеющие при себе как минимум одну единицу огнестрельного оружия, создавали антураж какого-то прифронтового города. Готового вот-вот принять на свои бульвары и проспекты - горячку боевых действий.
- Вот, мы и в гостях у мамы-анархии... - Прокомментировала Лихо. - Мы, насколько я помню, и так не в последнее время не грешили состраданием к ближнему... А теперь придётся утроить это прекрасное чувство. Потому как - чревато дурными последствиями. До всех дошло?
Мужская часть экипажа промычала что-то несколько невнятное, но - несомненно, утвердительное.
- Не поняла?
- Да. - Один за всех, ответил Книжник. - Дошло, и впиталось.
- Вот и ладушки. Честно говоря, мне только от тебя и нужно было это услышать. Нет, я нисколько не сомневаюсь, что в этом прекрасном городе, всё-таки есть какая-то верховная власть. Но у меня, также есть железобетонное подозрение, что эта власть живёт по тем законам, которые какой-то разумный деятель, некогда нарёк "волчьими". Имея на то, все основания.
- У тебя-то, есть шансы, в случае чего - блеснуть своими данными, не имеющими ничего общего с умственными. На блондинок многие западают... - Алмаз, повинуясь указанию Книжника, повернул налево. - А нам что остаётся? Брутальным пришельцам из цивилизованных краёв? Разве что, молниеносно провести смену правящего режима... Проще говоря - самим в паханы пролезть. Книжник - чем не авторитет? По фене ботаете, юноша?
- Чё за кипиш, братва? - Очкарик сделал "рожу кирпичом". - Вы, чё мне в макитру порожняк махровый насыпаете сверх нормы? Ботало привяжи, пока рога не посшибал. Будет мне тут в ухо пердеть. Фуфел позорный.
- Ботает. - Вздохнул "человек без промаха". - Теперь я могу чувствовать себя защищённым, спереди и сзади. Пока Книжник, местному обществу будет в ухо пердеть, мы успеем слинять по-тихому...
Очкарик обиженно замолчал.
- Да ладно тебе. - Алмаз объехал обгоревший кузов машины, имеющий все признаки вдумчивой и бурной беседы: в виде пулевых пробоин. - Не кипишуй. Обычная проверка боевой готовности.
- Вы как хотите, а я желаю эту провести эту ночь, как нормальный человек. Приняв горизонтальное положение, на чём-нибудь, вроде мягкого матраца. - Лихо потянулась, зевнула. - Три дня мять задницу в "Горыныче" - это серьёзно. В конце концов - мы ничем не отличаемся от обретающих здесь вольноопределяющихся гавриков. А уж что касается умения, надавать по наружности - сами можем открывать платные курсы, для подавляющего большинства собравшейся здесь шелупони. Есть веские аргументы в пользу того, что меня не надо слушаться? Нет...
Постоялый двор, имеющий все неоспоримые признаки если не лидирующего злачного места в округе, то наверняка находящегося в первой тройке - назывался "Уральский". Пару раз, пока они шли от "Горыныча" ко входу в гибрид гостиницы и шалмана, им предложили "ширнуться по вене", продать торчащую за поясом у Книжника "Гюрзу", и посторожить внедорожник за скромную плату. Иначе, с ним к утру могут произойти удивительные метаморфозы. Не в лучшую сторону.
Первые два предложения, Лихо проигнорировала вглухую, а что касается третьего - немного поразмыслила, и велела Шатуну расстаться с одной "эфкой", в виде платы за предлагаемую услугу. Прозрачно намекнув нанятому в сторожа товарищу, что в случае чего - вторая такая же, с лёгкостью может очутиться в его заднем проходе. В качестве окончательного расчёта.
Интенсивные заверения в кристальной честности, сопровождаемые убедительными жестами, и не менее красноречивым "бля буду!", поставили точку в этом насквозь житейском эпизоде. Конечно же, блондинку убедили не честные глаза нанятого: а то, что её дар - молчал: точно так же, как внушительно возвышающийся позади неё Шатун.
- Нам бы пожрать. - Завёл свою вечную шарманку громила, когда были получены ключи от "апартаментов", которые, как подозревала Лихо, были элементарной халупой. Хорошо, если без клопов в матраце, и топчанами на всех ножках.
- Кабак напротив. - Угрюмый портье, на физиономии которого не было заметно ни единой добродетели: зато отчётливо просматривалась склонность, к криминальным причудам не меньше средней степени тяжести - махнул рукой в сторону входной двери. - Там всё есть.
- А в номер нельзя? - Шатун "добродушно" улыбнулся, но на портье это не произвело никакого шокирующего эффекта. Сам мог изобразить нечто подобное.
- Нет. - Он отвернулся, давя понять, что разговор окончен.
- Кто со мной? - Громила посмотрел на спутников, явно не собираясь отказываться от намерения набить желудок на сон грядущий. - Подхарчиться не помешает...
Алмаз с Книжником неопределённо пожали плечами, но по их лицам было понятно, что они скорее склоняются к отрицательному варианту ответа.
- Пойдём. - Лихо стоически вздохнула, понимая, что отговорить Шатуна - может стоить ей как минимум половины отведённого на сон времени. Быстрее будет сожрать какой-нибудь антрекот из шипача, и на этом угомониться.
- Может, и мы с вами? - Книжник посмотрел на блондинку, готовый выполнить любое её распоряжение. - Успеем выспаться.
- Не надо. - Лихо помотала головой. - Идите. Пока тараканам объяснять будете, от запаха чьих портянок - они будут подыхать сегодня в этой комнате. Пока то, да сё... Надеюсь, что эта прорва уже насытится.
Алмаз понятливо кивнул, и, взяв пребывающего в некоторой неуверенности Книжника, под локоть; повёл по длинному коридору, выискивая нужную дверь.
Шатун с Лихо вышли на воздух, и через полминуты, стали посетителями харчевни, не имеющей названия: но зато сочетающей в себе черты притона, и ещё раз - притона. Шум-гам, табачный дым, в котором Шатун без опаски за то, что они могут брякнуться на пол, мог повесить свои тесаки. Но, зато опасаясь, что они могут затупиться о плотную дымовую завесу. Судя по количеству народа, заведение пользовалось успехом. Лихо нашла единственный, условно свободный столик в самом углу, за который можно было присесть. Условно свободным он перестал быть почти тотчас же, когда Шатун нежно переместил дрыхнущего за ним, в дупель пьяного индивидуума - в уголок, приспособив в позе эмбриона. Индивидуум никак не отреагировал на вторжение в его личную жизнь. Наверное, потому, что на столе стояло две бутылки: одна - пустая, а во второй было на донышке, и из нёё шибало жутким сивушным духом, от которого намертво спирало дыхание. А вот какой-либо закуски, даже самой скудной и непритязательной - заметно не было.
- Сиди, я схожу... - Лихо направилась к стойке, за которой маячил приземистый тип, с лоснящейся, улыбчивой ряшкой. Ещё у типа была солидная плешь, пухлые уши, нос в красных прожилках: и вдохновенный, незамутнённый взгляд высококлассного пройдохи, подвизающегося на ниве удовлетворения естественных народных потребностей. То есть - продавая этому самому народу, калории и градусы.
Пухлоухий уставился на блондинку так, как будто встретил любовь всей своей жизни.
- Откуда такие красивые?! - Лучезарная улыбка вспыхнула, и засияла, Лиху даже показалось, что от этого сияния, по плеши распорядителя безымянного шалмана - скакнул солнечный зайчик. - Что будем заказывать? Не сомневайтесь - всё наисвежайшее! Вам, как новым людям, любой скажет, что у Михеича всё без обмана! Заказывайте, не сомневайтесь.
- Мы, из полной, и законченной жопы... - Лихо криво ухмыльнулась, и показала пальцем в угол, где сидел Шатун. - Во-о-от того, широкоплечего видите? С расчётом на его конституцию - пожрать сообразите. Побыстрее. Пить ничего не будем, на этот счёт можете не суетиться.
На стойку легли две обоймы от "Калашникова". Лыбящийся, как скоморох на деревенской ярмарке, удачно рассмешивший хозяина питейного дома: тип за стойкой, тут же прибрал их к рукам. Скорости его упитанных конечностей, мог бы позавидовать и Шатун.
- Сейчас всё будет! - Улыбка прибавила в мощности, рассыпавшись ворохом фейерверков, и прочих огненных забав. - А кушать точно, насухую будете? У меня есть просто изумительная самогоночка, по лучшим рецептам, сохранившимся ещё с того времени.
- Спасибо, не надо. - Лихо развернулась к нему спиной, давая понять, что заказ сделан. - У него желудочек слабый. Язва, ебулдыцкий шапокляк...
"В моём лице..." - подумала она, отходя от стойки. Пухлоухий сожалеючи тряс головой, улыбка меркла, угасала. Лихо начала пробираться обратно, протискиваясь между столиками, в виду экономии места, очень близко стоящими друг к другу. Рожи, у посетителей данного заведения с очень сомнительной репутацией - были как на подбор. Людей с такими смазливыми мордашками, покойный Глыба, не подпустил бы к Суровцам на предельное расстояние выстрела, из какой-нибудь "ОСВ-96". Даже бука портье, по сравнению с некоторыми из них, выглядел как выпускник элитной школы прекрасных манер, получивший высший балл по итогам финального экзамена.
Лихо почти добралась до своего столика, не получив ни единого шлепка по заднице. Неизвестно, что сыграло решающую роль в том, что это не произошло. То ли вид голодного Шатуна, то ли повадки самой Лихо, с головой выдающие в ней даму с характером.
- Да, на большой и бугристый, я тебя накручивал! - Рявкнули сбоку, определённо без тени иронии. - Ты что думаешь, я перед тобой буду очком вибрировать? Ты кто вообще такой?!
Блондинка скосила глаза вбок, и замерла в пяти шагах от своего столика. Шатун озадаченно уставился на неё, не понимая, что стало причиной её остановки. Лихо во все глаза смотрела на сидящего в компании ещё троих, самого серьёзного вида организмов - высокого, гибкого мужчину, чуть старше её самой. Правая половина лица которого, выглядела так, словно её изобретательно и с особым тщанием, познакомили с куском раскалённого металла. И только в прорези глаза, поблёскивало что-то мутно-багровое, живое...
- Никита? - Окликнула она его, неуверенно, вполголоса, словно не была уверена в том, что увидела. - Никита? Хлыст?!
Человек с обезображенной половиной лица, и в самом деле, чем-то напоминал хлыст. Пока ещё свёрнутый, но готовый взвиться в воздух, чтобы хлёстко обжечь ударом, от которого все мысли разбегаются в никуда, и остаётся только налитый раскалённой болью, набухающий багровый рубец.
- Никита... - Лихо сделала один шаг к этому столику, встав почти вплотную. - Это же я, Лихо... Ты куда пропал? Что случилось?
- С какой это тиходрочки, ты вдруг стал Никитой? - Один из присутствующих за столиком, бугай, с мордой, лицезрение которой наверняка могло довести до нервного тика - и шипача в самый разгар "малиновки": подозрительно глянул на собеседника, перевёл взгляд на Лихо. - Да ещё и Хлыст... Что за баба? Слышь, абориген? - насколько я помню, с утра тебя представляли Мёртвым: или что-то переменилось? Так ты растолкуй, мы покумекаем, что за кадр нам извилины полощет...
- Ты кто? - Хлыст-Мёртвый повернулся к блондинке, изгибая только левую половину рта: правая шевелилась еле-еле, с видимым трудом. Целая сторона его лица выражала лишь бесконечное раздражение. Эмоцию человека, в трудный разговор которого вдруг влезают с насквозь неуместными вещами.
- Это же я, Лихо... - Блондинка вгляделась повнимательнее. Ошибки быть не могло - это был именно тот человек, которого она когда-то очень хорошо знала. - Тихолесье, Суровцы... Вспоминай, Никита. Ну, вспоминай...
Человек, к которому она обращалась, на мгновение дрогнул лицом, словно что-то давно, и прочно забытое - пыталось прорваться из глубин памяти. Но мгновение испарилось безвозвратно, и перед Лихо снова оказался Мёртвый, который никогда не знал ни её, ни всего остального, на что она опиралась, пытаясь обратить на себя внимание.
- Я её не знаю. - Он повернулся к собеседникам, напоследок жутко мазнул по блондинке мутным блеском глазного провала. - Бред какой-то...
- Бред, говоришь? - Задумчиво протянул второй из присутствующих за столиком: худой, похожий на изголодавшегося стервятника субъект, у которого на левой руке не было двух пальцев - безымянного и мизинца. - Может, и бред... А может - что-то другое. Объяснить бы надо, Мёртвый... Иначе - хрень какая-то получается. А я, таких вещей - не люблю.
Лихо стояла, как приклеенная к одному месту, неотрывно продолжая глядеть на человека, которого она знала как Никита Хлыст. И которого теперь называли Мёртвым. Для которого она не существовала никогда.
- Вали на своё место. - Распорядился третий, круглолицый шатен, самый молодой из всех присутствующих, обращаясь к Лихо. Несмотря на возраст, который былгде-то в районе тридцати: у него уже были абсолютно седые виски, и глядящий набок нос, свёрнутый грамотным ударом. - Пока я тебе, по жёсткому не разъяснил - почему нам мешать не следует... Вали.
Блондинка чуть помедлила, и пошла к своему столику, напоследок ещё раз глянув на потерявшего к ней интерес Мёртвого. Это точно был Хлыст, она готова была прозакладывать голову против гильзы от "Калаша" Алмаза, готова была спорить с кем угодно...
Никита Хлыст покинул Суровцы лет шесть назад, внезапно, не попрощавшись ни с кем. Взяв только самое необходимое, и исчез, растворился на просторах Материка. С Лихо у них был роман. Не сказать, чтобы захлёстывающий пламенными чувствами и всепоглощающей страстью: но уверенно дрейфующий в сторону чего-то, некоторым образом схожего.
Накануне, у него произошла размолвка с Андреичем, касательно некоторых взглядов на жизнь в Суровцах. В отличие от обстоятельного, домовитого Глыбы: Хлыста всегда отличала склонность к, порой неоправданным авантюрам, подвергающим опасности не только его самого. Он десять лет, был правой рукой Андреича, и причина, вынудившая его покинуть Суровцы, должна была быть очень веской. Несмотря на дар, Лихо, она так и не смогла вызнать у Глыбы эту причину. Тот просто-напросто замыкался, не отвечая ни на какие вопросы.
Вместе с Никитой, ушли ещё двое его случайных приятелей, ничем не привязанных к посёлку. Дальнейшую судьбу Хлыста, Лихо узнавала по редким слухам, иногда приносимых все тем же Знатоком. Слухи были нечёткими, но одно Герман утверждал точно - что Хлыст стал тем, кого принято называть "охотник за головами". С явным уклоном, в стезю наёмного ликвидатора. Все данные для этого, у него имелись. Хорошее знание человеческой психологии, уверенность в себе, физическая сила и отличное владение оружием. И, конечно же - уже упоминавшаяся склонность к авантюрам.
Несмотря на то, что после Сдвига - очень многое встало вверх тормашками, человеческая сущность осталась прежней. А это означало, что всегда найдутся одни людишки, которые чем-то не угодили, или мешают другим двуногим. При наличии достойной платы, Хлыст брался разрешить почти любую проблему, связанную с существованием неугодных, или опасных кому-то субъектов.
Почему Лихо не бросилась вслед, за становящимся ей дорогим - человеку: она впоследствии не могла объяснить сама себе. Что-то удержало её в Суровцах, чтобы, спустя шесть лет, свести их вместе. Здесь, в третьесортном челябинском шалмане. На пути к спасению мира. Но все эти шесть лет, в сердце у Лихо - не заживала крохотная ранка, которая начала обильно кровоточить чуть больше минуты назад.
- Это кто? - Шатун встретил блондинку самую капельку встревоженным взглядом. Ему нечасто доводилось видеть цельнометаллическую амазонку, в почти напрочь раздрызганных чувствах.
- Это? Никита это... - Лихо на ватных ногах опустилась на колченогий стул. - Только я не черта не врубилась, что с ним стряслось. Это другой человек, непонятный. Полностью другой... И зовут его по-другому. Мёртвый.
- Поговорить с ним? - Шатун вопросительно посмотрел на Лихо. Он был в курсе взаимоотношений этой парочки, в суровцевский период их жизни. - Может, придёт в себя...
- Не надо. - Лихо незаметно посмотрела в направлении столика, где чётвёрка что-то обсуждала, скупо, но яростно жестикулируя. Обсуждение шло - уже явно на повышенных тонах. И, как успела понять блондинка, Хлыст-Мёртвый был сам по себе, отдельно от троицы. Возможно, ему хотели предложить работу. Возможно, у него были какие-то проблемы. Возможно... Да, ебулдыцкий шапокляк! - зная характер Никиты, возможно было очень, и очень многое. А, учитывая нынешние реалии - можно было предполагать вообще всё.
- А с лицом у него что? - Громила смотрел на Лихо, но она точно была уверена, что он сейчас не выпускает из виду и сидящую неподалёку четвёрку. - Кляксы дебош устраивали?
- Не знаю.- Лихо вроде бы безучастно пожала плечами, и вдруг обмякла, из глаз показались слёзы. - Ничего не знаю! Да что со мной, блядь! Успокойся, дура... Успокойся!
- Ну, тихо. Тихо... - Участливо пробормотал Шатун, ощущая себя фантастически неловко, в роли утешителя плачущей дамы. - Хватит, Лихо. Не надо...
Лихо скрипнула зубами, ещё раз всхлипнула, и решительно вытерла слёзы рукавом камуфляжки.
К столу вдохновенно протискивался пухлоухий распорядитель, лично несущий плошку, наполненную жареным мясом. Блондинка почему-то вспомнила тот шашлык из собачатины, закончившийся гибелью Германа, и в левой стороне груди, у неё глубоко, неприятно кольнуло, словно предвещая какие-то изменения. Причём, далеко не к лучшему.
- Приятного аппетита! - Плешивый Михеич чуть ли не раскланялся, поставив заказ на стол. - Может, всё-таки ещё чего-нибудь? Всё свеж...
- Ты, вон того, у которого пол-лица кляксы на сувениры растащили, знаешь? - Лихо невежливо перебила назревающее словоизлияние, и незаметно ткнула пальцем в сторону Хлыста. - Правильно, головой вертеть не надо, некрасиво... Так что, владеешь информацией?
- Это Мёртвый. - С готовностью сообщил Михеич, наклонившись к Лиху поближе, почти касаясь её уха губами. - Страшный человек.
- Я это уже поняла. - Лихо чуть убрала голову, чтобы пухлоухий сластолюбец не обслюнявил ей ушную раковину. - Ты его хорошо знаешь?
- Ну, как... - Замялся Михеич, впрочем - без любых признаков виляния. - То часто заходит, то пропадает на какое-то время. Лично я, с ним не знаком. Он толком, ни с кем не корешится. Да и правильно. При его-то роде занятий...
Лихо потёрла большой палец об указательный, и быстро чиркнула большим пальцем, слева направо, по горлу. Посмотрела на Михеича. Тот опустил веки, подтверждая её догадку.
- Что, совсем нет никого, кто с ним по душам гутарил? - Блондинка сделала над собой усилие, и заискивающе улыбнулась своему визави. - Есть же кто-то, по глазам вижу. Ублажи слабую женщину, сориентируй пальчиком. Или там - глазками покажи...
Распорядитель шалмана, в некоторой степени разомлевший от нежной улыбки блондинки, отвернул голову, поискав кого-то взглядом, и повернулся обратно.
- В углу, слева. Старый хрыч с кривым носом, и - двумя пустыми кружками.
Лихо положила на стол ещё одну обойму.
- Через минуту, эти две кружки должны быть полными. Бегом, сладкий мой. Не разочаровывай даму, бывает опасно для здоровья...
Обойма испарилась со стола, и Михеич исчез в плотном табачном облаке, самым магическим образом. Видимо, деловая жилка в нём, забивала все остальные тяги и устремления. В том числе, и тягу к прекрасному полу.
- Ешь, не торопись... - Сказала Лихо, и Шатун усердно замолотил челюстями, начиная пережёвывать первый кусок мяса. - Я пойду, потолкую со старожилом...
Она встала, и направилась к указанному Михеичем столику, за которым обретался гомо сапиенс, с физиономией бывалого флибустьера, на старости лет завязавшего с рискованным ремеслом. И, в данный момент с глубочайшим прискорбием - пришедшего к выводу: что последний золотой дублон - является фальшивым. Вследствие чего - непригодным для обмена на благородный напиток.
- Скучаем, уважаемый? - Лихо гибко присела на свободный стул, тоже оказавшийся колченогим. - Позвольте скрасить ваше одиночество? Чисто визуально.
- В обмен на что? - "Бывший флибустьер" посмотрел на неё немного задорным, и пьяненьким взглядом, но не утратившим цепкости и настороженности. - Имейте в виду, что все военные тайны, я продал ещё позавчера: гнусавому типу, в чёрном макинтоше, и страдающему косоглазием. Так что, если вы по этому делу...
- Если небольшое, но более-менее въедливое освещение вон той личности - это из разряда военных тайн... - Лихо лёгким кивком определила объект своего интереса. - То хотелось бы попросить, сделать исключение.
Михеич притащил две кружки, полные пенного напитка, и поставил их на стол, как будто это были сосуды с эликсиром вечной молодости. Заверив, что если дама пожелает ещё чего-либо, то он всегда, везде, и как только - так сразу. Лихо благосклонно улыбнулась, и он отчалил обратно за стойку.
- Ну, так как? - Блондинка посмотрела туда, где дискуссия четвёрки никак не шла на спад. На Лихо уже никто не обращал внимания, тем более, что её полностью закрывал широкой спиной, какой-то верзила, сидящий за следующим столиком.
Новый знакомец Лиха, посмотрел на неё, потом на кружки. Подцепил одну из них, и сделал большой глоток. Крякнул, и отхлебнул ешё. Поставил кружку на стол.
- Что вы знаете о Мёртвом? - Блондинка смотрела на него, не отводя взгляда. - Какие он носит подштанники - мне глубоко начхать. А вот - как давно вы его знаете, и как он здесь появился... Почему у него такое лицо. И почему, он - Мёртвый...
- Вы его знали? - "Бывший флибустьер" чуть прищурил глаза, и снова сграбастал кружку. - У вас такой... такой растрёпанный вид; в моральном смысле, конечно же. Такие лица бывают у людей, встретивших своё прошлое, которое изменилось: и совсем не тот направлении, каком бы хотелось...
- Вопросы задаю я. - Лихо задавила ворохнувшееся внутри состояние. - Такого словосочетания, как Никита Хлыст - от него слышать не доводилось? Поодиночке, или все вместе...
- Нет. - Собеседник покачал головой. - Никогда. Все четыре с половиной года, с тех пор, как я его нашёл. Хлыст, говорите? Подходит, точно...
- Где нашли?
- Да занесла меня нелёгкая в Притчино. Это верст пятьдесят с гаком отсюда. Там я его и нашёл. Еле живого. А внешность у него, что характерно, уже вот такая и была. Как будто он, сам себе, по лютому душевному расстройству: решил пластическую операцию калёным утюжком смастрячить. Да неудачно получилось, как видите... Только тогда она ещё свежая была, как будто только-только закончил. Честно говоря, не думал я - что он выкарабкается. На ладан дышал. Но, видать - ворожит ему кто-то, не самый слабосильный: девять из десяти - точно бы загнулись... А он - выбрался.
- Дальше.
- А дальше, что? Притараканил я его сюда, дня три в чувство приводил: всем, что под рукой было. Хотя было не так уж много... А он не помнит ничего. Совсем. Кто он, что он, куда, откуда, почему, зачем. Хорошо хоть, что штаны перед оправкой, снимать не разучился. Короче - мёртвая зона у него в памяти образовалась...
- Так вот оно как... - Лихо рассеяно провела рукой по щеке. - И, как я догадываюсь, до сих пор - кто он, что он, откуда, почему...
- Чистейшая правда. - Собеседник блондинки завёл глаза к потолку. - Ни имени, ни родины, ни жизненных приоритетов. Совершеннейшая пустота.
- Так вот оно как... - Повторила Лихо. - А почему тогда - Мёртвый?
- А тут две точки зрения имеются. Первая, это потому, что все, кого ему заказывали - долго не зажились. Ни один не уцелел. И стали мертвее мёртвого. Квалифицированно сработанные жмурики, доложу я вам, барышня. Талант у человека, как ни кривись по поводу выбранного ремесла...
- А вторая?
- А вторая... Тут всё ещё грустнее, если вдуматься. Он сам, внутри - неживой. Мёртвый. Не могу сказать, что это такой "пешеход" новой формации: не совсем так. Есть у него чувства, только вот сплошь чёрные. Злость, ярость, какая-то непримиримость - целый букет в мрачных тонах. В лучшем случае, он может быть просто нейтральным. Если бы я был поэтом, то сказал бы, что всё хорошее в нём, умерло тогда, когда ему изуродовало половину лица. А может быть, он таким и был. Или нет?
- Нет. - Покачала головой Лихо. - Не был он таким. Не скажу, что у него нимб вокруг макушки сиял, но вот чего не было - так это того, что у него в душе была только темнота. Я - знаю.
- Ну, если так... Вам виднее.
- Точно... Только вот не легче от этого. Не легче.
- Вы, это... - "Бывший флибустьер" допил первую кружку. - На всякий случай предупреждаю. У него бывают... заскоки, что ли? - когда ему под руку лучше не попадаться. Завалит, и не поймёт, что откуда взялось, и почему вокруг штабель хладных тел образовался. Бросьте, не суйтесь, какая бы там любовь в прошлом не полыхала. Мёртвый он.
Лихо ничего не ответила, глядя в умеренно заплёванный пол. Подняла глаза, поискала взглядом столик, за которым сидел Никита. Там, всё заваривалось круче с каждой секундой. Один из троицы, тот, который был похож на стервятника, что-то говорил Хлысту, вперив в него гипнотизирующий взгляд. Тот иногда что-то отвечал, коротко, резко. Потом собеседник Никиты вдруг схватил его сзади за шею, начиная пригибать вниз, словно хотел уложить его лицом на стол. Хлыст перехватил жилистую руку, и с некоторым усилием, снял её с шеи. Но не отпустил, а неторопливо развернул раскрытой ладонью к себе, и смачно плюнул в неё. Отпустил, бесстрастно продолжая наблюдать, за дальнейшим развитием событий.
"Стервятник" ошалело посмотрел на "униженную" конечность, вытер ладонь о край стола, и она медленно поползла вниз, к поясу. Мёртвый, нисколько не изменившись в лице, сказал несколько слов и, поднялся. Троица, обменялась мгновенными взглядами и, сделала то же самое. Через секунду, все четверо начали пробираться к выходу.
- Не ходите... - Визави Лихо перехватил её взгляд, в котором легко прочитывались возникшие намерения. - Мёртвый он.
Распахнулась дверь кабака, выпуская всех четверых на воздух. Лихо, пребывая в полном смятении чувств, глядела вслед Никите, который уже не был прежним. Тем Никитой, которого она знала, наверное, лучше всех в Суровцах.
Дверь закрылась. Мысли в голове Лихо встряхнулись, перемешались и, уже не думали принимать какую-либо упорядоченность. Ей ещё казалось, что она сидит на стуле, глядя на закрывшуюся дверь, а ноги уже несли её к выходу.
- Как знаешь... - Долетело со спины. - Я предупредил. Спасибо за угощение.
Она торопливо пробиралась мимо столиков, которые, казалось, стали стоять ещё ближе друг к другу. Толкнула дверь от себя. Выскочила на улицу, несколько суматошно оглядываясь влево-вправо, отыскивая, куда пропали вышедшие незадолго до неё. Никого не было видно. С момента, когда хлопнула дверь, закрывшаяся за бугаём с рожей Франкенштейна, отмотавшего четверть века на урановых рудниках - прошло всего полминуты, не больше.
Из-за угла, донёслась какая-то возня. Чуть погодя, раздался влажный, пробирающий до дрожи хруст: потом короткий, но очень эмоциональный вой, заткнувшийся почти моментально. Лихо, не рассуждая, бросилась за угол.
Первое, что бросилось ей в глаза на небольшом пустыре за кабаком, было дёргающееся, не иначе, как в агонии - тело круглолицего шатена. Бугай лежал уже неподвижно, широко разбросав мощные ноги: из-под его спины, быстро растекалась тёмная лужица.
Мёртвый, выставив правую руку вперёд, в стойке застыл напротив третьего. Жилистого и битого, в руке которого поблёскивала острозаточенная сталь. Мёртвый сделал плавное движение, будто раскрываясь навстречу противнику, шагнул чуть вперёд - вроде бы неторопливо, даже как-то неуклюже. Вызывая соблазн - начать атаку.
"Стервятник" отскочил, не то - испугавшись, не то - разгадав какой-то скрытый замысел нападающего. Мёртвый сделал ещё шаг, взмахнул руками: и как-то неожиданно оказался возле левого бока жилистого. Правая рука описала волнообразное движение, и, когда "стервятник" вдруг опустил руки: левая, которая до этого спокойно висела вдоль туловища - метнулась к его горлу.
Последний из троицы, оставшийся на ногах, странно всхлипнул, и повалился на колени. Звякнул выпавший из руки нож, и жилистый прижал руки к боку, и - к горлу. Сквозь пальцы, незамедлительно протекли багровые струйки, и первые капли крови упали за утоптанную землю пустыря.
- Никита! - Крикнула Лихо и, человек - стоящий к ней спиной, пластично извернулся: как пришедший в движение, управляемый опытной рукой хлыст. На блондинку глядели два ножевых клинка, обагрённых кровью троицы. И глаза Мёртвого, который видел в ней кого угодно. Угрозу, помеху, ещё что-то... Только не человека, с которым его когда-то связывало нечто большее, чем дружеские отношения.
Пострадавший глаз налился мутью и, Хлыст бросился к ней, атакуя. Без всякого наигрыша: целеустремлённо, яростно, страшно... Лихо увернулась от первого, нацеленного в грудь, прямого выпада. Второй, по хитрой дуге вынырнул снизу, рассекая куртку. Блондинка успела прянуть назад; кончик ножа чуть не располосовал подбородок.
"Потрошитель", как живой, прыгнул в руку. Лихо, танцевальным па, почти ушла от идущих крест-накрест взмахов. Камуфляжка оказалась снова располосованной на уровне груди: из разрезанного внутреннего кармана, выпал деактиватор. Лихо не успела его подхватить. Лезвие ножа снова летело ей в грудь: и она отшатнулась, пропуская смерть мимо.
Мёртвый бросился вперёд. Ножевым боем, он владел едва ли не лучше всех в Суровцах и, Лихо понимала, что у неё почти нет шансов. Можно было применить свой дар, вызывающий головную боль, но на это элементарно не было времени. Требовалось хотя бы малая толика времени, чтобы сосредоточиться, но Мёртвый не давал этого сделать.
Удар, взмах, удар, удар! Лихо парировала два выпада, от одного ушла, а последний зацепил кисть, едва не оставив без "Потрошителя". Блондинка уже почти прокляла свою поспешность, щедро замешанную на элементарной глупости: что оставила Шатуна в кабаке. И, не была уверена - что громила видел, как она покидала помещение. Оставалось полагаться только на себя. Но Мёртвый был страшным противником, который, к тому же - нападал даже не рьяно: с сатанинским бешенством, которым мутно горел его изувеченный глаз.
Ещё парой финтов, Мёртвый ухитрился оттеснить её вглубь пустыря, сделав вероятность прозаического бегства в сторону кабака - очень, и очень шаткой. На миг, блондинке показалось, что она увидела в окне первого этажа, находящегося в здании через дорогу - лицо Книжника, беззвучно разевающего рот, словно кричащего что-то... А может быть, это была просто галлюцинация. Ей пару раз уже казалось, что вся эта безумная дуэль на ножах и, человек - у которого теперь не было его лучшей половины: тоже были галлюцинацией, мороком, наваждением...
"Потрошитель" звякнул, встретившись в одним из клинков, Лихо уже почти за пределом своих возможностей выгнулась, пропуская второй нож в миллиметре от рёбер... Надо было рисковать, бросаясь в контратаку. Долго так продолжаться не могло. Он всё равно её достанет, и это вопрос буквально пары десятков секунд.
- Никита! - Отчаянно крикнула она, сделав последнюю попытку остановить прущего на неё убийцу. Ножи в его руках плели замысловатую паутину ложных ударов, финтов, обманок... Он не остановился. Он никогда не умел останавливаться...
Ситуация складывалась почти безнадёжная, тупиковая. Ещё максимум - полминуты, и на пустыре - будет одним трупом больше. Её трупом. В голове крутилась какая-то зацепочка, подсказка, могущая стать ключиком к выходу, из этого положения. Что-то из прошлого, точно; но никак - не из разряда морально-волевых качеств Хлыста, на которые можно было воздействовать. Что-то другое...
"Колено! - Блондинка всё же выхватила из переплетения воспоминаний, именно то, что давало ей зыбкий шанс - выбраться отсюда живой. - Конечно же, колено...".
Правое колено Никиты, повреждённое ещё в Суровцах, иногда, хоть и редко! - давало сбой - и без особых причин; а уж если приложить по нему носком кроссовки, даже не вкладывая в силу удара - все имеющиеся в наличии силёнки...
Хлыст напирал вся яростнее, времени, для прокачки каких-либо других вариантов - не было абсолютно. Не было выбора, в котором во всей красе - наличествовал бы его светлейшество гуманизм. Выйти живым с пустыря, должен был только один.
Риск был жутчайший; но - не было альтернативы, не было! Лихо выплюнула усталость, собрав остатки иссякающих сил, и попёрла напропалую, нахрапом. "Потрошитель" махнул крест-накрест, безо всякой надежды - достать Хлыста, замысел был совершенно другой, не лежащий на поверхности...
Всё внимание - сконцентрировалось на том, чтобы уловить, когда Никита начнёт переламывать ход её атаки, и пустить в ход - свой единственный козырь.
Клинок в левой руке человека с мёртвым лицом, с тусклым звоном - блокировал очередной выпад блондинки; а правая рука - рванулась вперёд, метя в открывшиеся рёбра. Лихо грациозно, почти по балетному - крутнулась волчком, уходя от верной кончины, пропуская нож - в опасной близости от тела. При возвратном движении, он обязательно достанет её, как пить дать... Не наглухо, но достанет. Если успеет.
Завершая разворот, кроссовок Лихо, плотно впечатался в правое, чуть согнутое колено Хлыста, вкладывая в этот удар - нечто большее, чем обычную жажду к жизни. Душа взвыла по-звериному, но сквозь эмоциональный раздрай - неотвязно пробивался холодок очень простой жизненной формулы. Или ты - или тебя.
Колено явственно хрустнуло. Никита, против своей воли - припал на переднюю ногу, и продолжал опускаться вниз; не понимая, что всё кончено... Правая рука опустилась на пару десятков сантиметров, возвратное движение сбилось, лезвие прошло в нескольких сантиметрах от бока блондинки. Лицо Хлыста, исказилось скорее даже не от боли, а от неожиданности, вмешавшейся в идеальную комбинацию.
Всё вышло, почти как в учебном бою, при отработке защиты и нападения. Тело скомбинировало всё само, без ведома головы, в которой так и не было даже подобия порядка. Лихо сделала шаг, выбрасывая вооружённую руку вперёд. "Потрошитель" вошёл мягко, будто протыкал не человеческое тело, а небрежно набитый соломой мешок: рука почти не ощутила сопротивления. Всё, как учил Наждак - бывший спец по армейскому ножевому бою, пригретый Андреичем в Суровцах. А Лихо была хорошей ученицей.
Рука автоматически провернула нож в ране, и вернулась назад. "Потрошитель" по самую рукоятку, был в потёках, происхождение которых вряд ли было под вопросом. Лихо прянула назад, принимая защитную стойку, но это было уже излишним.
Мёртвый, как и "стервятник" - с минуту назад, подламывался в коленях, лицо становилось другим, отсутствующим, даже умиротворённым. Кровавые пузыри показались из изувеченного уголка рта, и он упал лицом вниз. Всё было кончено.
- Я этого не хотела... - Прошептала Лихо, чувствуя, как в груди отмирает что-то, связывавшее её с прошлым. - Видит Бог... Не хотела.
Из-за угла вынырнул Шатун и, остановился. Словно с разгона налетел лбом на препятствие. Огляделся с потрясённо-оценивающим видом, громко щёлкнув языком.
- Ебулдыцкий шапокляк... Завяжите мне яйца бантиком, и дайте на десерт свистопляске. Неплохо порезвилась. Не чересчур ли? Слышишь меня, Лихо?
Блондинка нагнулась и, подобрала деактиватор с земли, пребывая словно в тумане, который, казалось, никогда не рассеется. Разогнулась, забросила "Потрошителя" в ножны, и невидящими глазами посмотрела на Шатуна.
- Что?
- Ничего. - Он молниеносно оценил нынешнее состояние боевой напарницы, и принял решение больше ничего не спрашивать. - Давай, почесали отсюда... Пока расспросы не начались, да какие-нибудь общие знакомые этих щекотунчиков не сыскались. "Пёрышками", они мастаки были щекотать. По тебе видно просто бесподобно: всю куртку защекотали...
Лихо машинально потрогала разрезанную в нескольких местах камуфляжку, и на негнущихся ногах пошла к Шатуну. Объяснять, что всё было немного не так, как он себе представляет - не было никакого желания. Тот, в образе человека-метеора, проверил лежащие на земле тела, на предмет признаков жизни. В живых не осталось никого.
- Чтобы я, когда-нибудь, познакомился ещё хоть с одной белобрысой... - Тихонько вздохнул Шатун, перевернув Мёртвого, который теперь стал без всяких условностей соответствовать своему прозвищу - на спину: и быстро оглядев рану. - И я покинул эту встречу, в моей спине торчит "перо". Твои объятья - душу лечат, и нож вонзают под ребро... Жили они, хрен знает как, и в одну, ничем не примечательную ночь - она его прирезала. И, не могу сказать, что была в корне неправа. А - ну-ка, ну-ка...
Он вдруг нагнулся к лежащему на земле "стервятнику", оттянув у него вниз - задравшийся воротник и, принялся что-то разглядывать: негромко и безостановочно матерясь сквозь зубы.
Лихо, как сомнамбула, побрела в сторону кабака. Шатун, оторвавшийся от своего занятия, в один прыжок догнал её, и сноровисто переналадил к месту их ночлега.
- За помин души, с утречка накатим. Сейчас - спать.
Лихо покорно позволила увести себя.
- Что случилось? - На выходе из их новой обители, им повстречался Алмаз, выглядевший крайне озабоченно. - Книжник хай поднял. Кричит - Лихо на соломку шинкуют... Я и сорвался.
- Можешь канать обратно. - Шатун подтолкнул блондинку, застывшую изваянием. - Иди давай. Из-за ваших порочных страстей, нормальные люди свою, честно оплаченную порцайку - прикончить не успевают. Роковая женщина, едрёна барбариска... Мало того, что там ещё, как минимум один мутант, заваленный грациозно и качественно. Остальных я рассмотреть не успел, и чует огрубевшее сердце старого вояки - что этим дело не ограничилось. Третий случай уже, если не ошибаюсь... Приходится признать, что некая система всё же выстраивается.
Не обращая внимания на его рассуждения, на негнущихся ногах, Лихо подошла к "портье", и выложила на стойку свой "Феникс". Угрюмое лицо челябинского "смотрителя за номерами", стало недоумённо-тревожным.
- Спиртное есть? - Не глядя на него, спросила блондинка. - Достаточно одной бутылки...
"Портье" раздумывал недолго, углядев и порез на руке: и то, что куртка Лихо напоминала наглядное пособие, демонстрирующее, на что способен качественно заточенный нож. И, через пять секунд, на стойке очутилась початая пластиковая бутылка, в которой имелось примерно пол-литра прозрачной жидкости. Лихо подтолкнула к нему ствол, забрала бутылку, и сделала большой глоток.
Шатун шагнул к ней, но блондинка вытянула руку, останавливая его, и сама пошла в коридор. Алмаз обогнал её, показывая, где им сегодня предстоит ночевать.
В довольно обшарпанной комнате, где, как и в "Ладье" - имелось четыре кровати, Лихо плюхнулась на первую же, рядом с Книжником. Отпила из горлышка ещё пару глотков, поменьше. Передёрнулась. Уставилась в противоположную стену, словно хотела увидеть там нечто такое, что было способно изменить всё, сделав добрым-добрым и почти сказочным.
- Вот такие, значит, штучки... С пометочкой "безвозвратно". - Она отхлебнула ещё. - Что за тупость, наливать спиртное - в пластиковую бутылку. Ни об стену тебе с чувством шарахнуть, ни вены "розочкой" перехватить. Блядь!
Она плотно присосалась к бутылке, хлеща содержимое - как обычную воду. Шатун покачал головой, и решительно вынул сосуд, у неё из рук. Лихо подняла на него уже поплывший взгляд, но махнула рукой и, обмякла. Плечи её затряслись в беззвучном плаче.
Плакала она недолго: засуетившийся Книжник даже не успел начать сеанс утешения. В процессе которого, у него был реальный шанс получить по сусалам; по незнанию затронув какую-нибудь душевную ссадину блондинки.
- Приберите получше... - Она вынула из кармана деактиватор, и бросила его на кровать. - И пошло оно всё - нахер...
После этого, она повалилась на кровать, и мгновенно заснула. Книжник заботливо снял с неё обувь, закинув ноги на ложе, и подложил подушку под голову. Повернулся к Шатуну.
- А что было-то?
- Тебе этого лучше не знать. - Хмуро сказал тот, перебрасывая из руки в руку - на три четверти опустевшую бутылку со спиртным. - Лучше сообрази, чем ей руку перевязать... На вон - продезинфицируй, прямо из бутылки.
Книжник вылил немного отдающей сивушным духом жидкости - на порез Лихо, и несколько неуклюже, но старательно - перевязал обработанную рану бинтом, поданным ему Алмазом, всегда имеющим при себе что-то вроде мини-аптечки. Блондинка что-то промычала во сне, но глаз не открыла.
- Слушай, книголюб... - Громила посмотрел на лежащий на кровати деактиватор. - Этот механизм сегодня по асфальту катался... Ничего с ним не стрясётся?
- Ничего. - Уверенно сказал Книжник. - Его можно "Горынычем" переезжать, и тебе вместо эспандера использовать. Если осилишь. В воде не тонет, в огне не горит. Во всяком случае, этот засланец, на котором Лихо пародию на экстренное потрошение делала - так утверждал. Наша дама, никаких разногласий со сказанным не уловила... Значит - так оно и есть.
- Хоть что-то хорошее есть в этом корявом существовании. Всё, спим. - Распорядился Шатун. - Переживать, и охать будем завтра. Если понадобится...
И начал стаскивать свой матрац на пол, чтобы устроиться с максимальным комфортом. Книжник печально посмотрел на морально и физически пострадавшую Лихо, и уныло принял горизонтальное положение на соседней койке. Готовый исполнять роль верного пажа, при храброй воительнице.
Алмаз тоже плюхнулся на свободную кровать, и заснул почти мгновенно.
Ночь пролетела спокойно. Первое, что увидел Книжник, вынырнувший из сна - это была Лихо, сидящая на кровати, с физиономией - которая была приятного, слегка изумрудного оттенка.
- Доброе утро. - Очкарик тоже сел на постели, отчаянно зевая. Ему всю ночь снились какие-то бессвязные эпизоды в жанре "экшн", но в которых он не смог проявить себя, как настоящий защитник отечества. Он, то улепётывал от выводка свистоплясок, то залезал на какие-то кручи, спасаясь от целого сонма "пешеходов", которые вдруг научились быстро перемещаться в пространстве. Мертвяки почти загнали его в тупик, последняя дверь уже трещала вовсю, а "Гюрза", с помощью которой он решил избавить себя от незавидной участи - давала осечку за осечкой. Потом на стене тупика вдруг возникла рожа Алмаза, которая скорчила укоризненную гримасу, и сказала:
- А оружие-то, чистить надо, батенька! Сколько можно вас учить? Выпутывайтесь теперь...
"Пешеходы" всё-таки расхреначили дверь в щепки, но тут сон кончился. Чему, к своему стыду - Книжник был ужасно рад. Всё-таки страшно, как ни крути.
Настоящая, всамделишная дверь в их номер - распахнулась, и в помещение вошёл Алмаз, с бутылкой воды в руке. Лихо, слегка трясущимися руками приняла загодя открытую ёмкость, и начала быстро пить, большими, жадными глотками.
- Спасибо... - Она оторвалась от бутылки только тогда, когда она опустела примерно на две трети. - Чтобы я без вас делала?
- Да-а-а... - Протянул сидящий напротив неё Шатун, и критически обозревающий её состояние. - Это надо же так нажраться одной поллитрой. Неполной. Полный швах, мадам.
Лихо слегка развела руками, придав своему лицу выражение "Так получилось, не ругайте меня, дяденька". Потом снова присосалась к бутылке, опустошив её почти полностью. Остатки вылив в ладонь и, умывшись. Помассировала виски.
- Как там "Горыныч"?
- Не вспорхнул, не улетел. - Успокоил её Алмаз. - Где оставили, там и стоит. Сторож, правда, намекал, что неплохо бы прибавочку ему сообразить, за самоотверженный труд...
- Ага... - Глубоко, и размеренно дыша носом, сказала Лихо. - И шубу ему, на шкурах кляксы. И от мёртвого Пушкина - бакенбарды. Получать во время Всплеска, стоя голым посреди Нижнего.
- Жестокая ты... - Алмаз присел на кровать рядом с ней. - Он даже лобовое стекло протёр. Халтурненько, правда. Но всё равно - всё цело. Можно накинуть за старание.
- Ладно, сам решай... - Блондинка закрыла глаза. - Убивать надо за такую водку. Технологию производства - не иначе как Всплеском нашептало... По воздействию на организм - у-у-у...
- Тебе ведь никто её силком в горло не лил. - Рассудительно заметил Шатун. - Сама лакала, как халявную. Не вой теперь.
- Ладно. - Лихо открыла глаза. - Не померла же, и - ладно. Но ощущения такие, как будто я вместо водяры из горла, вчера себе пулю из зазря утраченного "Феникса" - в голову засадила. Мозги - где угодно, только не в голове...
- Ты, вообще, помнишь - что вчера было? - Осторожно спросил Алмаз. - По какой причине бражничала...
- Помню. - Коротко ответила блондинка. - И, кажется, я вчера сказала по поводу этого - "Нахер!". Могу заверить, что ничего не изменилось. Или мы тут любительский спектакль закатим? Безутешная вдова, и кучка неумело сочувствующих суперменов... Сказано же - "Нахер!".
- Как скажешь. - Алмаз открыл вторую принесённую из машины бутылку, и начал пить. Потом протянул Книжнику. Тот отрицательно помотал головой. Бутылка ушла Шатуну.
- Ладно, с моральной стороной вопроса решили. - Алмаз почесал переносицу. - Теперь по поводу незначительных деталей. Приодеть бы тебя надо. Пообтрепалась ты, за прошлый вечер... Или так поедешь? Лёгкий стриптиз, для спутников. Вентиляция, опять же - улучшенная...
- Не дождёшься. - Отрезала Лихо, продолжая пребывать в бледном виде. - Не видать тебе моего тела белого. Придумаем что-нибудь... Дай ещё воды. Покончим со Сдвигом, найду, и взорву эту винокурню - к бениной тещё. Книжник, деактиватор где?
- У меня. - С готовностью отозвался очкарик. - Не пропадёт.
- Понятно, что у тебя... - Проворчала блондинка. - Я, хоть и выкушала вчера этого пойла, но с памятью не рассорилась. В отличие от некоторых, у которых в ней зияющие провалы образовались...
- Ты это про кого?
- Да, так... Был один такой. Не хочу вспоминать.
- Ладно, отдохнули, пора и за родину порадеть. - Алмаз взял у Шатуна протянутую обратно бутылку, и закрыл крышку. - Поехали.
Портье принял у них ключ, продолжая оставаться таким же угрюмым, как и вчера вечером.
- Любезный, не подскажете ли, где нам девушку приодеть можно? - Алмаз кивнул в сторону Лихо, сложившей руки на груди, таким образом прикрывая разрезы. - Если лично у вас есть что-то подходящее, можем сторговаться.
- На Перекресток вам надо... - Нисколько не изменившись в лице, буркнул портье. - Там всё.
Он скупо объяснил, как побыстрее добраться до этого самого Перекрёстка, в прошлой жизни являющегося вещевым рынком Челябинска. И, им же - и оставшегося.
Сторожу, который вился возле "Горыныча" надеясь выцыганить ещё что-нибудь за ночь беспорочной службы, перепала "УРка", и краткая нотация Лихо о вреде попрошайничества, ввиду похмельного состояния блондинки, прозвучавшая особенно прочувствованно и нецензурно. И то, и другое, он воспринял с одинаковым выражением физиономии. Привык уже, наверное.
До Перекрестка добрались довольно быстро, это оказалось всего в полутора километрах от места их прежней дислокации. Барахолка, наречённая в честь пересечения двух дорог - конечно же, уступала по размаху и кипению торговых страстей - той же "Трёшке": но выглядела явлением давно устоявшимся, прочно пустившим корни на довольно внушительном количестве квадратных метров, и не собирающимся зачахнуть по причине отсутствия товарооборота.
- Деактиватор верни. - Лихо протянула руку, и Книжник безропотно вернул требуемое, понимая, что спорить бесполезно. Подержал в руках будущее, проникся: и ладушки.
Лихо повертела его в руках, и сунула в карман штанов.
- Мой бледнолицый брат - Зоркий Глаз, смотри в оба. - Сказала блондинка, вылезая из машины. - За это, я выменяю тебе целую флягу огненной воды, которой ты сможешь отравить всех своих врагов. Это говорю тебе я - Головная Боль. Жди, и я вернусь. Пошли, мальчики.
- Кто из нас, в настоящий момент бледнолицый - это ещё вопрос. - Пробубнил Алмаз вслед уходящей троице. - А вот по поводу головной боли - ничего добавить не могу. И в этом - вся трагикомедия. А куда денешься? - да и, привык уже...
Лихо с Шатуном и Книжником быстро шли по рядам, выискивая то, что им было необходимо. Пару раз, куртки всё же попадались, но по размеру, они скорее были на Шатуна, чем на блондинку.
- Однако... - Сказал Книжник со странной грустью в глазах, вперившись взором в большой лоток с пёстрыми корешками книг, мимо которого они проходили. - Сто шрамов на вымышленной заднице, и один - на твоей собственной: две диаметрально противоположные величины... Но, на приключения всё равно тянет.
Лихо ничего не съязвила, в ответ на столь глубокомысленный вывод. Шатуну, вообще было абсолютно индифферентно.
- Что берут? - Вскользь поинтересовался очкарик, на миг всё же задержавшись возле лотка, с манящим чтивом. - Фэнтези?
- На самокрутки всё берут! - Жизнерадостно просветил его, словно один в один, списанный с классического образа папы Карло, реализатор. - Не читать же их. Хотя, есть наверное, ненормальные... Штудируют. Но я таких не встречал. Берёшь что-нибудь?
- Нет. - Книжник мгновенно "потух", и поскакал за чуть замедлившими шаг спутниками, которые явно слышали весь диалог. Но снова - ничего не сказали.
Они прошли ещё несколько стоящих вплотную друг к другу, изрядно тронутых ржавчиной контейнеров, когда Лихо притормозила, углядев в глубине одного из них, что-то подходящее.
- На меня найдётся? - Она ткнула пальцем на предмет их, несколько затянувшихся поисков. - Обрадуйте, скажите, что есть. Надоело ходить без толку.
- Посмотрим... - Сухопарый торговец, похожий на сомлевшую на солнце рыбину, и внешне, и своими безобразно неторопливыми движениями, поднялся с перевёрнутого железного ведра, на котором он восседал, ожидая желающий поменять одно на другое. - Вроде было что-то.
- Тётенька, дай ножик! - Звонко выкрикнул кто-то, совсем рядом с Лихо. Она вздрогнула от неожиданности, и посмотрела в ту сторону, откуда донёсся крик. Рядом стоял чумазый пацан, лет десяти-двенадцати, одетый кое-как.
- Дать я тебе могу только того, чего тебе в жизнь не унести. - Лихо повернулась к нему передом. - Так что, лучше - гуляй.
- Ну, да-а-а-ай! - Челябинский гаврош, неожиданно вцепился в неё обеими руками. Лихо не успела среагировать, и теперь вынуждена была отрывать вцепившегося в неё с силой капкана, подростка.
От растерянности, она позабыла все приёмы, с помощью которых это можно было сделать за две секунды, и просто отдирала приставалу от пострадавшей куртки, начинающей полностью расползаться на лоскуты. Радуя этим зрелищем всех находящихся неподалёку.
- Дай! Дай! Дай! - Через несколько мгновений, малорослых гавриков стало человек десять. Скорее всего, сигналом к "набегу" стал крик первого "разведчика". Орава слаженно действующих сорванцов, крутилась возле троицы, хватаясь за что попало, оглушительно вопя во всё горло. Их не пугал даже Шатун, который тоже откровенно растерялся, несмотря на свои феноменальные способности. Трое почти смяли Книжника, дёргая его за куртку, четверо прыгало вокруг громилы. Остальные суетились около Лихо.
- Брысь! - Громогласно рявкнул опомнившийся Шатун, и всё малолетняя кодла вдруг рассыпалась в разные стороны, растворяясь в лабиринте Перекрёстка. С момента первого контакта с рыночными попрошайками, прошло не более десяти секунд.
- "Гюрзу" упёрли... - Ошалевшим тоном доложил Книжник, хлопая себя по бокам. - Во дают...
- Деактиватор! - Лихо стала восково-бледной, нырнув рукой в карман, где до этого помещалось устройство. - Твою мать...
Шатун, который утратил обе висящие на поясе "эфки", но сберёг тесаки, рванулся в одну сторону, в другую, пытаясь высмотреть хоть один невысокий силуэт, из которого можно было вытрясти хоть какое-то количество информации. Воришки растворились бесследно.
У Лиха не пропало ничего, кроме деактиватора. Даже "Беретта", которую она прихватила для обмена на одежду: была на месте. И даже "Потрошитель", на которые позарился малолетний грабитель - тоже покоился в ножнах. Правда, почти наполовину вытащенный. Лихо предпочла бы, чтоб всего этого не было, но деактиватор снова оказался на месте. Увы...
- Не найдёте теперь... - Чуть растягивая слова, равнодушно оценил их бедственное положение торговец. - Не вы первые. Никто не находит.
- А где они обретаются? - У Лихо испарилось всё похмелье. - Где найти можно? Знаете?!
- Не... Я тут недавно. Куртку брать будете?
- Давайте. - Лихо отчаянно оглядывалась по сторонам, будто ожидая, что сейчас ей с извинениями и, поклонами - принесут деактиватор. - Да что же делать-то?
Шатун с Книжником потеряно вертелись на месте, озирая окрестности. Результата не было.
- Обосрались, как безрукий в чистом поле! - Блондинка, не меряя, схватила протянутую куртку: сунула торговцу "Беретту", и быстрым шагом пошла по направлению к "Горынычу". - Привыкли в Суровцах жить, в примерном обществе: пожинаем теперь плоды райского существования. Блядь!!!
Сзади что-то вякнул продавец, по поводу проверки оружия, но Лихо на мгновение обернулась, и поглядела на него такими взором, по сравнению с которым - взгляд Медузы Горгоны был не более, чем каким-то нелепым недоразумением, способным превращать в камень, в лучшем случае - собачьи экскременты. Торговец тут же заткнул фонтан, и слинял на своё место.
Алмаз, увидевший стремительно шагающую процессию, и Лихо, разве что самую малость - не дышащую огнём, без малейших признаков абстинентного синдрома, поперхнулся водой из бутылки.
- Что стряслось?
- Деактиватор упёрли. - Сумрачно заявил Книжник. - Налетело мелкота какая-то, "Гюрзу" у меня умыкнули....
- Да хрен с ней, с "Гюрзой"! - Рявкнула блондинка. - Там три рюкзака этого металлолома! Сука, я сейчас от этого Перекрёстка, начну откусывать крупными кусками, и подавится он, а не я! Прибарахлилась, мать его ети...
- Не получится... - Шатун озадаченно покачал головой. - Это тебе не в ангаре у Ашота резвиться.
- Точно. - Подтвердил Книжник, с некоторым сожалением расставаясь с возможностью заработать себе ещё один шрам на задницу. - Не выйдет...
- Потрясти кого-нибудь. - Предложил Алмаз. - Наверняка ведь знают, кто и что...
- Можно. Но сложно. - Очкарик снял очки, принявшись протирать их. - Мы же не кустаря-одиночку за вымя держать собираемся. Здесь - Система. Одного зацепим - остальные, скорее всего - на дыбы встанут. Экономика, это вам не хухры-мухры... Самое плохое даже не в том, что их тут больше, чем нас. А в том, что мы - чужаки. Сами за себя. А они - давно сформировавшийся организм. Явно наловчившийся отторгать всё чужеродное, любымидоступными способами.
- И что ты предлагаешь? Всё бросить?
- Для начала - пойти ещё раз поискать. Может, выловим кого-нибудь. Если нет... то - не знаю.
- Пошли. - Лихо яростно напялила приобретённую куртку, оказавшуюся в самый раз. - Ох, попадись мне кто-нибудь из этих...
Прочёсывание рынка ничего не дало. На задаваемые вопросы, торгаши самым банальным образом не отвечали, превращаясь в подобие классической троицы - "Ничего не вижу, ничего не слышу, никому, ничего не скажу", в одном лице. Лихо тихо сатанела, впустую мечась по рядам. Книжник держался рядом с ней, как привязанный: и, где-то параллельно крутился Шатун, в поле зрения которого, тоже не попадалось ни одной мальчишечьей фигуры.
Спустя почти час, троица вернулась к внедорожнику. Завидев понурые лица, Алмаз грустно вздохнул и, вымещая неудачу - пнул покрышку "Горыныча".
- Полный абзац... - Прокомментировала блондинка, устало присаживаясь возле машины. - Это даже не в стогу смертушку златочахнущего выщупывать. Это вне конкуренции...
Вспотевшие Шатун и очкарик, молча соглашались.
- Отлить схожу. - Громила поднялся, и пошёл по направлению к видневшемуся неподалёку, явно заброшенному строению. - Никто компанию не составит?
Страждущих не нашлось. Шатун зашёл за угол и, по прошествии всего-то десятка секунд, показался снова, быстрым шагом возвращаясь к "Горынычу".
- Что, уже всё? - Вяло спросил Алмаз. - Что-то быстро. Обычно минут по пять журчишь. Перехотелось?
- Белобрысая... - Громила наглухо проигнорировал высказывание "стеклореза". - Иди, там с тобой побазарить хотят. Давай, в темпе. Только спокойно, не привлекая лишнего внимания.
Лихо непонимающе посмотрела на него. В следующий миг, сообразив что-то, вскочила на ноги, как подброшенная пружиной. Потом сдержалась, чтобы не рвануть со всех ног, и пошла, придав лицу естественное выражение человека, обуреваемого жаждой избавления организма от лишней жидкости.
За углом, переминался с ноги на ногу, нескладный, редковолосый субъект, с немного дёргаными движениями, и забавной мимикой.
- Ну? - Блондинка остановилась в двух шагах от него. - Выкладывай. Только учти, если меня разочаровывают - я становлюсь невменяемой, и не отвечаю за дальнейшие действия. Говори.
- У вас сегодня что-то украли? - Стоящий напротив Лихо человек, пошевелил пальцами возле своего кармана. - Что-то, очень важное.
Вдобавок к забавной мимике и дёрганым движениям, у него обнаружилась лёгкая шепелявость.
- Ты хочешь мне это вернуть? Или у тебя приступ банального любопытства?
- Неважно. Но вы хотите это вернуть?
- Это у тебя?
- Нет. - Редковолосый смешно поднял брови, словно изумляясь наивности Лихо. - Но я знаю, где и у кого, это может находиться. Могу поделиться информацией. Не за так, конечно же...
- У меня есть встречное предложение. - Лихо положила руку на рукоятку "Потрошителя". - Я не отрежу тебе твой шершавый дуэт, а ты мне всё выложишь.
- Постойте! - Визави блондинки отчаянно замахал руками. - Я же не требую у вас машину, или ещё что-то непосильное. Ну, в самом-то деле - это не мной, и не вами установлено: должны же соблюдаться какие-то правила, пускай даже и неписаные. Мы же адекватные люди. Разумная цена, за бесценную информацию. Все будут довольны.
- А кто сказал, что я похожа на адекватного человека? - Лихо подняла верхнюю губу, по хищному показывая зубы.- Ошибиться не боишься? Фатально?
- Да не пугайте... Видел я на своём веку всяких. Не похожи вы, на дурковатых-то... Скорее - на бесшабашных. Но здравомыслящих.
- Что ты хочешь?
- Пару стволов, и несколько обойм к ним. Поверьте, я мог бы сказать и так, но взимание некоторой, так сказать - награды: это чисто принципиальный аспект. Плата чисто символическая. Тем более, что у вас этого добра с избытком: я заглянул украдкой, пока вы по рынку рыскали безо всякой пользы. И, давайте договариваться побыстрее. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Чревато, знаете ли... Весьма.
- А если убрать принципиальные аспекты? - Лихо изобразила подначивающую полуулыбку. - В виде платы за сведения. Что останется? Я так полагаю, что какие-то личные претензии...
- Угадали... - Чуточку нервно улыбнулся редковолосый. - Есть и личное. Вы правильно сориентировались...
- А я тебе больше скажу. - Лихо посмотрела на него, практически в упор. - Я не угадываю. Я точно знаю: лепят ли мне прелого бздунчика толстым слоем - по всей личности, или чистосердечное выкатывают... Веришь - нет, и такое бывает.
- Допустим, верю...
- А больше и не надо. Выкладывай сведения особой важности, и будет тебе материальное поощрение. В полном объеме. Не нагрею, не бойся...
- Стволы бы увидеть...
- Увидишь. Не журчи струёй по ляжке, у Лихо нет привычки, надувать по мелочёвке. Ссыпай информацию. Пойму, что в цвет сказываешь, принесут тебе твои железяки, не бзди...
- Ваша вещь, скорее всего, у Коли Балаболкина. - Собеседник Лихо говорил начал говорить торопливо, добавив в свои движения немного суетливости. - Эти мальцы под ним работают. Всё натыренное к нему тащат.
- Почему Балаболкин?
- Да угораздило его родиться с фамилией Бухарин, и с именем Коля. А у исторического прототипа, как раз такое погоняло - и приклеено было. Да, к тому же - реальный Николаша, тоже языком машет - уж слюни до Кургана со свистом летят. Ещё неизвестно, кто кого переболтал бы, случись им схлестнуться каким-либо макаром...
- Ладно, это всё лирические отступления. Давай по делу.
- Вы спросили - я ответил. - Редковолосый пожал плечами. - А дальше что? - Коля шпанятам жратвы подкидывает, если, конечно, чего стоящего с ротозеев насобирали. Извините, не хотел обидеть...
- Не обидел. Где Балаболкин твой обретается?
- Недалеко отсюда. Но есть одна загвоздочка. Вещички к нему, только во второй половине дня потащат. Вечером всё у него будет. Сто процентов.
- Он сам по себе? - Спросила Лихо. - Или повыше инстанция имеется? Позубастее?
- Есть человек. Серьёзный. Но, думаю, если всё грамотно отчебучить, и только своё забрать - никаких претензий не возникнет. Тем паче, как я понимаю - вы здесь на пээмжэ оставаться не намереваетесь... Расположите Колю к разовому душевному общению, и катите себе, благо машинка у вас почти по любому бездорожью вытянет...
- Где он живёт?
Редковолосый назвал адрес. Объяснил, как удобнее проехать.
- А, может, с ним лучше по-хорошему договориться? - Лихо задумчиво пожевала губами. - Как думаешь? Предложить правильный обмен, без претензий. Житейская ситуация, ебулдыцкий шапокляк... Есть такая вероятность?
- В принципе, можно... - Задумался собеседник блондинки. - Об этом я как-то не подумал. Правда, есть одно "но". Жадноват Колюня. Если поймёт, что вам это позарез треба, последние штаны с вас снимать нацелится. Жлобская натура. Проще пару раз. - Он показал глазами на "Потрошителя" - У него перед ноздрями, вашим кладенцом потрясти, соответствующую морду сформировав. Жидковат он на такие вещи. Прибздит, наверняка...
- И что это ты меня так упорно, к некрасивому силовому варианту изъятия утраченных ценностей подталкиваешь? - Прищурилась Лихо. - А ведь есть у тебя счётец к этой персоне, определённо: душа возмездия жаждет. И занервничал ты неспроста. Хочется тебе, и жжётся, как ни крути, хоть ты и получаешься вроде бы как - ни с какого боку... Так ведь, сударь? Да не надо очи долу опускать, понятно же... Только не боишься, что я сейчас осерчаю, за то, что ты нашими руками, хочешь обидчику козью внешность забабахать? И тебе что-то аналогичное внедрю, не сходя с этого места.
- Ну, есть у меня обида... - Редковолосый, словно набравшись мужества, глянул Лихо в глаза. - Давно сидит. И если уж выпала возможность, почему бы не воспользоваться? Раз уж наши интересы, на данном жизненном этапе, совпадают по всем плоскостям и радиусам... Я же не прошу вас, чтобы вы этой дрянной душонке свой кладенец - по самую рукоятку в анус заталкивали, и проворачивали со всем старанием. Даже если просто по морде схлопочет - уже хорошо. К тому же, ни я, ни вы, не заставляли его, шпанят на рынок отправлять, чтобы они там подобными выкрутасами клиентуру огорчали до невозможности...
- Крайне логичное замечание. - Лихо несколько раз кивнула, соглашаясь с ним. - И, ведь, что примечательно - не соврал ты мне. Нигде. Бывает же...
- А какой смысл мне врать?
- Есть многое на свете, друг Горацио... Значит, говоришь, сердечный друг Балаболкин, сегодня вечером будет иметь на руках искомый предмет. Который, мы можем конфисковать у него - с минимальным приложением усилий. Не оттоптав нежно лелеемой мозоли, серьёзному человеку, крутящему местный бизнес: в том числе, и Колюнин, на разных частях анатомии. Ничего не упустила?
- Всё верно.
- Верно, верно... А не проще нам, малолетних поставщиков отловить прямо у Колиной берлоги, и отобрать то, что нам принадлежит по праву?
- А если у того, которого поймаете, не будет нужно вам вещи? А остальных спугнёте, и неизвестно, как дальше пойдут события. Не советую. Не потому, что мне страсть как охота, чтобы вы Коле по сытой харе в воспитательных целях заехали. А потому, что оно действительно так может обернуться.
- Каюсь, не подумала... - Сказала Лихо. - А что, Балаболкин в своей скупке один находится?
- Есть у него там помощник. Который может пробить лбом, любой из контейнеров на Перекрёстке, но не способен сложить один и один. Мясо, короче...
- Ну, на таких быков, у нас Шатун имеется. Который умеет, с приятным хрустом обламывать рога любых форм и видов. Не вижу никаких сложностей.
- Смотрите сами. Я всё сказал.
- Ладно, жди. Сейчас тебе принесут твои принципиальные аспекты. Обидчивый ты наш... Как тебя кличут-то? Это так, на всякий случай...
- Ну, Прохор...
- А прозвище? Только не заявляй, что у тебя его нет. У меня вон, тоже наличествует. Хотя и мечтала я, что будут меня кликать какой-нибудь Императрицей, или там - Прелестью, а жизнь свои коррективы отжала, и не получилось из меня никакой прелести, а нарисовалось обыкновенное Лихо. Ну, может быть - не совсем обыкновенное, если уж начистоту... Не жмись, не пойду же я к офису Балаболкина, с транспарантом - "Тебя вломил Прошка нехороший!". Тайна заговора гарантирована.
- Ну, Дутый...
- Понятно. Могу тебе одно сказать, что в отношении Николаши - может больше не дуться. Получит он, лично от меня. Не скажу, что зело изобретательно, но прилежно. В конце концов, имея такую щекотливую жизненную стезю, надо быть всегда готовым, что твоя физиономия может встретиться с твёрдыми предметами, летящими к ней на большой скорости. Удачи, Прохор Дутый.
Она вернулась к машине, извлекла пару импортных пистолей, присовокупила по две обоймы для каждого, и поманила внимательно наблюдающего за ней Алмаза.
- Сходи, отлей. И заодно человечку гостинчик передай, его там наверное уже - от нетерпения корёжит. Давай, стеклорез. Потом поедем наше имущество из цепких лап местной преступности выдёргивать... Такая вот вводная.
Алмаз вернулся через минуту.
- Отдал. Он очень просил ничего не упоминать про него. Иначе - крышка. Сказал, что ты знаешь.
- Эх, малодушные. Сначала нагадят, потом трясутся. - Лихо сплюнула под ноги. - Ладно, это уже не наше дело. Но раз обещала - значит надо выполнять. Хотя, как подумаю, что ради вот этого мира я стаптываю себе стройные ножки, по самую жопу: хочется впасть в беспросветную меланхолию. И ведь ничего не изменится, это уже непоколебимо...
До вечера пришлось убивать время, катаясь по городу. Перекусили в какой-то забегаловке, и долго маялись бездельем, сидя в "Горыныче". Книжник пытался развлекать народ, рассказывая бородатые анекдоты. Но народ, в лице блондинки, убедительно попросил замолчать, сославшись на нервное напряжение. Пришлось повиноваться.
- Половина восьмого. - Сказал Алмаз. - Ещё подождём, или приступаем? Не до ночи же ждать?
- Пора. - Лихо вылезла из кабины, и с хрустом потянулась. - Сторожи, стеклорез. Шатуну там, судя по всему - работка найдётся. А книголюб пускай в массовке поотсвечивает. Набирается полезного опыта. Глядишь, скоро новый мир строить придётся, одними пламенными речами не обойтись... Шатун, покопайся в рюкзаке, захвати ствол какой-нибудь, не совсем гладкий, пару "эфок". Сначала попробуем цивилизованными методами. Хоть и обещала я покуролесить: да ладно - всем не угодишь...
Книжник что-то пробурчал, судя по интонации - предельно несогласное с высказыванием Лиха. Но та уже не слышала, быстрым шагом направляясь к трёхэтажному дому, на первом этаже которого и находился нужный им индивидуум.
- Притормозите. - Сказала Лихо, когда они уже подошли к подъезду. - Я сама. Давай ствол, и остальное. Не мог чего похуже взять? Почти новенький "Стечкин" выудил. Растратчик ты, Шатун... Если вдруг не вернусь через пару минут, то первая дверь направо. Выносите к бубеням.
Она распихала оружие по карманам, и зашла в подъезд, постучалась в нужную дверь. Немного выждала, и снова постучала. Дверной глазок потемнел. Лихо подняла вверх обе руки, демонстрируя дружелюбные намерения.
- Чего надо? - Спросили из-за двери. - Я тебя не знаю.
- Вы Николай? Есть разговор. - Лихо улыбнулась, хотя ей бешено хотелось, с выносом бедра шарахнуть боковым ударом ноги по этой двери, чтобы та ввалилась в квартиру. - Я думаю, что вам будет интересно. И выгодно.
- О чём речь?
- Сегодня к вам должна была попасть одна вещь. Плоский кругляш, сантиметров десять в диаметре. Серого цвета. Он мне нужен. Предлагаю обмен.
Зашебуршал замок, и дверь приоткрылась, держась на массивной цепочке. В образовавшуюся цель, выглянул багровый нос, небритый подбородок, и оценивающий глаз какого-то непонятного цвета. Но, можно было с уверенностью утверждать, что око, оценивающе разглядывающее блондинку, было с явной хитринкой. Разжиревшей такой, можно даже сказать - преисполненной самой пошлой самоуверенности. Лихо тихонько вздохнула - Балаболкин, вне всякого сомнения, являл собой тот тип людей, которых она презирала больше всего на свете. Торгаша без совести, или хотя бы её некоторых признаков.
- Кругляш... Плоский... А что дашь?
Лихо поочерёдно показала то, чем она была готова пожертвовать ради получения предмета.
- Маловато... - Хитринка в глазу Балаболкина затрясла отъевшимися телесами. - Мне за неё на три обоймы больше предлагают. Но я думаю пока. Интересная вещица, может быть, себе оставлю.
- Больше у меня нет. - Лихо пожала плечами. - Или берите, или я двинула. Ну?
- Ладно. Я закрываю дверь, ты кладёшь всё около порога, и выходишь на улицу. Возвращаешься через две минуты, и забираешь свою хрень. Без вариантов.
- Закрывай. - Дверь захлопнулась и, блондинка стала выкладывать всё из карманов, пристраивая у порога. - Ухожу!
Она спустилась вниз, вышла из подъезда. Было слышно, как хлопнула дверь. Первая фаза обмена состоялась. Шатун с Книжником вопросительно уставились на Лихо.
- Ждём. Возможно, устраивать погром, и никого мордовать не придётся. Хотя, сдаётся мне, что это заблуждение... Через две минуты будет ясно.
Через пару минут, дверь снова хлопнула. Блондинка заскочила в подъезд, и вскоре вернулась, держа в руке, опорожнённую, и сплющенную консервную банку, никаким боком не походящую на деактиватор.
- Сука... - Лихо с нарастающей злостью постучала кулаком по дверному косяку. - Мудила. Безупречный кандидат на кастрацию. Пошли, мальчики. Только осторожно.
Они поднялись вдоль стены, и замерли. Лихо вытянула руку, и требовательно постучала.
- Чё надо? - За дверью откликнулись сразу, как будто ждали, когда она постучится. Только голос был не балаболкинский, а незнакомый. Густой, немного гнусавящий бас.
- Кажется, Коля кое-что забыл отдать. - Громко и бесстрастно, сказала Лихо.
- А что, разве это не то, что требовалось? - Издевательски вопросили изнутри квартиры. - Кругляш, плоский, серый. Всё сходится.
- Слышьте, шутники... А вы дверку отоприте, я вместе с вами похихикаю. А то мне не смешно, перед закрытой стоять. Так как?
Блондинка уже примерно догадывалась, какой ответ он услышит. И грустно хмыкнула, когда из-за двери донеслось, со смаком выговоренное "Пошла на хер!". И, раздался продолжительный гогот в два голоса. Балаболкин был человеком с потрясающим чувством юмора.
- Сейчас произойдёт смена юмористов, и качества юмора. - Лихо повернулась к Шатуну и, скорчила насмешливо-злую рожицу. - Большого можешь тискать, как душе угодно. Того, что поменьше - оставить в полном сознании. Дискуссию предлагаю считать открытой. Громи.
Дверь в квартиру слетела с петель, и плашмя грохнулась в прихожей. Шатун ворвался в чужую жилплощадь, незамедлительно распечатав баул с трендюдями, имеющий все необходимые сертификаты. Здоровенный лось, габаритами едва ли не превосходящий Шатуна, с неимоверно глупым выражением на толстомясой "витрине", кубарем покатился по прихожей, поймав коронный прямой в челюсть. И остановился лишь с помощью стены в дальней комнате, звучно влепившись в неё макушкой. Голова выдержала только потому, что Шатун бил щадящее, можно даже сказать, не бил - а потрогал. За посылание на известный ориентир, по его мнению - этого было достаточно. Но вот с пережёвыванием пищи, у балаболкинского телохранителя - теперь точно будут проблемы.
Второй попытался было дёрнуться в сторону кухни, но оказался надёжно схвачен за шею и, принуждён к повиновению. Больше в квартире никого не оказалось.
- Давай его в комнату. - Лихо с садистским наслаждением похлопала Балаболкина по пухлой, лоснящейся ряшке. - Ишь, защеканец... Филиал испанской инквизиции на выезде, извольте терпеть, и не жаловаться. Знаю, что не ждали. Но у нас сегодня благотворительная акция, не отменять же? Сейчас я тебе устрою наматывание прямой кишки на всё, что на глаза попадётся. И ещё кое-какие плотские развлечения. Вот только то, что они будут связаны с удовольствием - обещать не буду, уж извини... Конвоируй, Шатун.
Громила втащил вяло трепыхающегося, словно частично ожившая водоросль - Николашу, в большую комнату.
- А побледнел-то как, а задёргался... - Фыркнула Лихо, заходя следом. - А жить сразу стало непередаваемо грустно, да, Колюнь? Вот видишь, я тоже шутить умею. Правда, юмор у меня насквозь чёрный, но вот такая я уродилась, ничего не попишешь... Пискни что-нибудь, я то я тут перед тобой разоряюсь, словечка вставить не даю. А ты ведь что-то хочешь сказать. Вижу - хочешь... Ну, цигель-цигель, юноша.
- Вы кто? - Полузадушено хрипнул Балаболкин. - Что вам надо?
- Началось! - Блондинка вложила в это слово как минимум тонну сарказма. - Тебе всё генеалогическое древо представить, или как? А второй вопрос вообще неуместен. Но для особо юморных - повторяю на пальцах. Кругляш. Плоский. Серого цвета. Где он?
- Не знаю...
- Так... - С лёгкой задумчивостью сказала Лихо. - Попробуем зайти с другой стороны, если спереди, и через мозг - не получается. Вот и диванчик кстати придётся. Нагибай его, Шатун. Книжник, подсоби, надо мужчине тыл заголить. Будем общаться по-плохому.
Через пять секунд, Балаболкин лежал пузом на разложенном диване, надёжно удерживаемым громилой, а очкарик, вооружённый "Потрошителем", вдохновенно трудился, разрезая штаны скупщика краденого.
- Кромсай, не жалей! - С кровожадной физиономией покрикивала Лихо, присев на корточки возле побагровевшей рожи Бухарина: так, чтобы он видел её решительный настрой. - Да не возись ты - руби с размаху: подумаешь, на одно полужопие меньше станет. Нам ведь не его волосатые булки нужны, а то, что между ними, согласно природе - располагается. То бишь - шоколадный глазик. Девственный такой, непроторенная дорожка. А, Колюня? Не шалишь в "гудок" инородными предметами? Ничего, иногда что-то приходится испытывать впервые...
Книжник справился со штанами, с треском разорвав плотную материю.
- Вот он, вот он, сладкий миг свидания с неизведанным... - Блондинка зашла сзади, и звучно приложила Бухарина ладонью по голому заду. - Готов, хитрозадый? Ишь, кого обмануть хотел, дурашка челябинская...
Балаболкин дёргался, безуспешно пытаясь освободиться от мёртвой хватки Шатуна. Лихо сделала громила знак, и он чуть-чуть ослабил зажим.
- Ещё один шанс. - Скучным тоном сказала блондинка. - Говори, но по существу.
- Да вы знаете, на кого залупились?! - Взревел Николаша, немного приподняв голову. - Да от вас потом, говна не остав...
Шатун снова приплюснул его лицо ладонью, вдавливая в диван. Словесный поток прервался.
- Не получается у нас общения. - Грустно подытожила Лихо. - Угрозы, опять же... Книжник, иди пока, пошукай по закромам, может, найдёшь, что нам надо. А мы дальше потрендим, как получится.
Очкарик слинял в соседнюю комнату, которая, как мельком успела заметить Лихо при лихом заходе в квартиру, была превращена в некоторое подобие склада. Лихо наклонилась, почти вплотную касаясь своим носом, носа Бухарина. Тот попытался зажмуриться, но она оттянула ему веко, заставляя смотреть.
- Значитца, так! - Лицо блондинки исказила зверская гримаса, в голосе послышался звон примерно десятка "Потрошителей", сошедшихся в жёсткой рубке. - Слушай сюда, тёзка любимца партии. Я с тобой больше "сю-сю" разводить не буду. Насчёт испанской инквизиции - это я слегка пошутила. Но, я и без того - девушка талантливая: а уж в этом отношении - особенно. Слышал, что бабы гораздо превосходят мужиков в том, что касается жестокости? Тебе выпала замечательная возможность убедиться. Я бы сказал - уникальнейшая возможность.
Она выпрямилась, прошлась по комнате - отыскивая что-нибудь подходящее. Балаболкин вздрагивал от звона бьющегося стекла, звуков падающих на пол предметов. Через полминуты, Лихо вернулась, продемонстрировав ему три предмета. "Розочку" из разбитой бутылки с сильно сужающимся горлышком, почти целую парафиновую свечу: и обильно тронутый ржавчиной венчик для миксера.
- Всё для тебя, падла. - Она погладила его свечой по пухлой морде. - При виде такой гниды, как ты, у меня начинает бурно работать фантазия. Ещё ни с кем подобной штуки не проделывала, специально для тебя расстаралась. Назовём её... ну, хотя бы "тройка". Чего ты хочешь, штука тройка? Сквозь геморрой пролазя бойко... Сначала... следи за мыслью, пидор незаурядный - берём свечечку, поджигаем, и запихиваем тебе на всю длину. Для разминки.
Балаболкин уже даже не дёргался, а трясся. Лихо сделала Шатуну знак, держать его таким макаром, чтобы тот не мог издать ни звука.
- Потом... Потом берём бутылочку, и начинаем внедрять следом за свечкой. Ну, там, как водится - кровушка, вследствие дефлорации. Ничего, я тебе туда-сюда с десяток раз пройдусь - разработается. Массаж предстательной железы, опять же. И, напоследок - вот эту загогулину.
Она повертела венчиком у него перед носом.
- Я тебе её затолкаю так, что хрен достанешь. Ржавчина в кровь попадёт, заражение будет. Сдохнешь, мразь. Я тебе это обещаю. Главное, чтобы ты не мазохистом был, а то мои все старания насмарку. Да вижу, что не мазохист, а просто гнида со жлобским характером...
Она запалила свечу, и зашла сзади, несколько раз капнув горячим парафином, на обнажённые ягодицы. Бухарин что-то упоительно мычал сквозь ладонь Шатуна, закрывшую ему рот.
- Что-то мнится мне, что снизошло на тебя раскаяние... - Ухмыляясь во весь рот, сказала Лихо. - Убери ладошку, Шатунчик. Послушаем, что нам птичка певчая в правильной тональности начирикает. Только последний раз предупреждаю - говорить по существу. Будет хоть одно слово не по делу - получишь весь обещанный набор удовольствий. Буду трахать тебя до невменяемости, понял, тварь?!
- Ваша штука у Герцога! - Выпалил Бухарин, как только Шатун убрал ладонь. - Часа два назад забрали, у меня нет ничего. Клянусь, чем угодно! У Герцога!
Вернулся Книжник, отрицательно покачал головой, разведя руками. Лихо слегка посмурнела.
- Герцог, это тот, кто над тобой стоит? - Николаша отчаянно закивал, насколько позволяла его поза. - А ему-то она зачем? Абсолютно непонятная для посторонних хрень, ладно бы там - разрисована была затейливо, или ещё что...
- Он всякие диковинные предметы собирает. - Сообщил Бухарин. - Честно говоря - всякую ерунду, на мой взгляд: камни необычной формы, ещё что-то - лишь бы в этой вещи, какая-то диковинка имелась. Ваза как-то у меня разбилась на четыре, почти идеально одинаковые части - тоже себе забрал. Прибабахнутый он, на этой почве.
- Не хватало нам ещё этого коллекционера с аристократической кликухой, и криминальными повадками. - Вздохнула блондинка. - Но: дело было вечером, делать было нечего... Где твой собиратель редкостей проживать изволит?
- Вы... Вы что? - Балаболкин с самым обалделым видом воззрился на Лихо. - Вы втроём к нему собираетесь? Да у него на "точке", человек пятнадцать - как минимум. И у каждого трещотка. Порвут вас, это уж, как - само собой разумеется.
- А ты у нас, прямо оракул... - Лихо повертела всё ещё горящей свечой у него перед носом. - Челябинский обыкновенный. Или нет? Или ты это от безнадёги так каркаешь?
Николаша замолчал.
- Так я не слышу ответа на вопрос. Где этот кандибобер ошивается по большей части? Адреса, пароли, явки. Или мне продолжить увлекательные манипуляции со свечкой?
Бухарин, пасмурно сопя, назвал адрес. Лихо задумчиво посмотрела на него.
- Прямо не знаю, что сказать... Ты бы, хоть соврать попытался, что ли. А то выложил всё, как на духу - никакой морально-волевой стойкости. Слышал бы тебя сейчас Герцог, наверняка бы опечалился, что в его герцогстве - такие слабые места наличествуют. Скажи мне лучше, имеет ли смысл, попытаться договориться с ним полюбовно. Ну, там - кругляш махнуть на что-нибудь... К обоюдному удовлетворению. Или как?
- Не получится. Он до своей коллекции - на всю голову раскуроченный. Однажды, при мне, на Перекрёстке: одного торгаша лично пристрелил. За сущую безделуху, которая ему глянулась: а тот чучундрик уронил её, погнул что-то... Герцог ему всю обойму из "Овода" в лицо высадил. А с вами даже разговаривать не станет. Это в лучшем случае. В худшем - у меня даже воображения не хватает. Это без прикрас...
- Да вижу я. - Лихо погасила свечку. - Тряхомудия не из самых жизнерадостных. Так говоришь - полтора десятка шибздиков с пукалками...
- Как минимум. А то и больше.
- Взводом больше, взводом меньше... Как выглядит твой Герцог?
- Высокий, лоб с залысинами. Нос, такой - прямо орлиный. Прихрамывает на левую ногу. На левой скуле - шрам в виде запятой. Волосы тёмно-русые.
- Понятно. - Сказала Лихо. - Теперь скажи - он тут самый крутой, или у него конкурентов - пруд пруди?
- Нет у него конкурентов... - С каким-то непонятным сожалением, пробурчал Балаболкин. - Уже года четыре, как он тут всё под себя подмял. Самый козырной, куда бы деться...
- Козырной, говоришь? Не было на него джокера...
- Нет, вы что - серьёзно? - Бухарин никак не мог поверить в то, что слышал. - Втроём в капкан полезете? Или у вас кусок приручённого Всплеска есть? Пятнадцать человек же!
- Ты завтра, с утречка, вокруг властительного особняка походи... - Посоветовала ему блондинка. - Много чего прелюбопытнейшего узнаешь.
- Так вы меня не убьёте? - Облегчённо выдохнул Николаша. - А я думал...
- Размечтался. Шатун, подними его.
Громила вздёрнул Балаболкина вверх, разворачивая лицом к Лихо. Тот настороженно, но уже явно без особых переживаний - ждал, что будет дальше.
- А вот сейчас - ничего личного. - Сказала Лихо и, отточено разбила Николаше нос, приплюсовав к полученному повреждению - бланш под левым глазом. - Шатун, вырубай.
Шатун тюкнул пострадавшего барыгу по темечку, и тот обвис в руках громилы.
- Вяжи этот дуэт, чтобы до утра точно не распутались. - Лихо бросила свечку на диван. - Мы с Книжником, пока что ревизию в соседней комнате проведём. А то воспользуются беспомощностью хозяев, упрут всё подчистую. Должно же, что-то и нам перепасть, за беспокойство... Потом - нанесём визит невежливости, к благородной персоне. Хотя, откуда тут, в Челябинске - герцоги, и прочая голубокровная шантрапа? Понты, всё понты голимые. Причём жутко безыскусные, в своей непроходимой корявости...
Через несколько минут, троица покинула квартиру Бухарина-Балаболкина. Ничего особенно привлекательного в соседней комнате не обнаружилось, но три коробки с патронов с картечью, и с десяток упаковок сухпая, они всё же прихватили. Естественно, не забыв вернуть себе, честно отданные за отсутствующий деактиватор - ствол и гранаты. Ещё в комнате-складе, скорее всего - в виде малость циничной шутки каких-то высших сил: нашлась ещё одна камуфляжная куртка, идеально севшая на Лихо. Блондинка плюнула, подумала, и прихватила её тоже.
- Как достижения? - Алмаз скептически оглядел вернувшихся товарищей. - Ой, не светятся глаза восторгом... Не вижу триумфа. Куда теперь?
- В самый большой гадюшник Танкограда... - Печально сказала Лихо. - Я не могу сказать, что пятнадцать рыл с "дыроделами" - это неотвратимый приговор нашей честной компании: но всё равно, как-то не настраивает на позитивный лад. Кто хочет подёргать организованную преступность Челябинска за первичные половые признаки? А придётся...
Штаб-квартира Герцога, располагалась в небольшом двухэтажном особнячке, в котором до Сдвига, помещался респектабельный медицинский центр. Иначе и быть не могло, потому что вряд ли в центре Челябинска будет находиться какая-нибудь захудалая социальная лечебница, с виеватым названием "Гордость Гиппократа". Название шло по фасаду здания, и было выполнено в греческом стиле, позолоченными буквами, изрядно пострадавшими ввиду некоторых перемен, произошедших в последние три с лишним десятка лет. Но до сих пор, его можно было прочесть, без особого напряжения зрения.
- Как будем заходить? - Шатун поскрёб всё больше густеющую щетину на скуле. - Чтобы впереди всё ужасалось, а позади всё держалось за лишённую девственность? Или есть соображения?
- А какие соображения? - Алмаз погладил "Калашникова" по оптике. - Тех балбесов, что в холле, за стеклянными дверками пузо чешут, я хоть отсюда перещёлкаю. Шесть человек - какая пошлость... Быстрее начнём - быстрее уедем.
- И что вас всегда на ковбойщину тянет... - Лихо притворно-огорчённо вздохнула. - Лишь бы покоцать кого-нибудь: чтобы кровища гейзером, да мозги с каждого канделябра живописно свисали... Никакой умеренности.
- Да ладно тебе. - Махнул рукой Шатун. - Можно подумать, ты сегодня Бухарину стриптиз показывала, да пончиками с вишнёвым джемом пичкала... А он млел, млел.
- Да я так, для морального настроя... - Отмахнулась блондинка. - Согласна насчёт пошуметь, но - без излишнего рвения. Зашли, забрали приспособу - ушли. Кто не спрятался, или там - подумал, что он самый крутой: мы не виноваты. Опять же, Балаболкин вещал, что этот Герцог - порядочная гнусь. И вряд ли вокруг него, кучкуются силком принуждённые к этому образу жизни - высокоморальные члены общества.
- Логично.
- Ещё бы... Нашу задачу облегчает то, что против Герцога, по словам Николаши - уже давненько никто не стучит копытом. А несколько лет безопасной житухи - расслабляют, судари мои. Значит, если всё сделать бесшабашным, имени меня - наскоком: может прокатить без сучка и задоринки. Пошли, кровожадные вы мои...
Первым в холл, где маялись бездельем шесть особей мужского пола, ворвался Шатун. И в организованной преступной группировке челябинского авторитета, стало на шесть боеспособных единиц меньше. Во всяком случае - примерно на ближайшие два-три месяца. Пока срастутся поломанные конечности, опрометчиво потянувшиеся к спусковым крючкам, и не восстановятся квадратные челюсти, так и не успевшие распахнуться в негодующем крике. Алмазу даже не пришлось стрелять - подчинённые Герцога скучились на нескольких квадратных метрах, рассматривая некогда глянцевый журнал, на страницах которого не было трактатов европейских философов, зато с избытком хватало обнажённого женского тела.
Шатун навалился на эту кучку плотоядно регочущих "гоблинов", заметивших его только тогда, когда он был в пяти-пяти с половиной метрах от них. Смех недоумённо начал затихать, а потом всё началось, и очень быстро завершилось. Тесаками громила не воспользовался. Справился и так.
Перелом - нокаут. Эта нехитрая комбинация повторилась ровным счётом - шесть раз, и на лестницу, ведущую на второй этаж, Лихо с Алмазом ступили, уже чётко зная, что отвлекаться на посторонние шалости в районе первого этажа - им не придётся.
На лестнице остались лежать ещё трое, получившие по пуле в колено, и в руку. Лихо выдала каждому из корчащихся, от внезапно свалившихся на них переживаний: по полновесному удару ногой, погрузившему их в беспамятство. Шатун догнал друзей, когда они уже поднялись на площадку второго этажа, и проникли в коридор, с большой матовой стеклянной дверью в конце.
"Там" - Лихо кивком указала на конечный пункт их мытарств, и они двинулись вперёд. Лихо страховала Алмаза, Шатун пёрся в арьергарде, следя, чтобы какая-нибудь шустрая редиска, не выросла с тыла, попытавшись испортить, так удачно начинающуюся вечеринку.
Двое, и в самом деле - высунулись из комнаты, мимо которой так неудачно для них - проходил Шатун. Судя по их заспанному виду, им обломали "тихий час", но громила моментально исправил положение, наглухо вырубив обоих.
Ещё троих угомонил Алмаз, да Лихо высадила пол-обоймы прямо через дверь, рядом с которой она оказалась: и, за которой послышались наводящие на смутные подозрение, звуки. За дверью заорали, и через пару секунд шмякнулось чьё-то тело.
Матовое стекло двери, которое служило конечным пунктом их налёта на чужую вотчину, начало рассыпаться на куски и крошево. Лихо с Алмазом прянули в стороны, прячась за выпуклые мраморные полуколонны, которыми был украшен коридор. Шатун ввалился в первую же попавшуюся комнату, с грохотом высадив дверь.
"Бах! Бах! Бах!" - Пули ударяли в укрытие блондинки, по счастью оказавшегося из настоящего мрамора, и не похабной поделкой из какого-нибудь гипса. Лихо мысленно вознесла благодарность учредителям "Гордости Гиппократа" не поскупившимся на настоящую роскошь. Судя по лицу стоящего напротив неё Алмаза, его обуревали точно такие же мысли.
До помещения, находившегося за теперь лежащей грудой осколков - дверью, было чуть меньше пяти метров. Стрелявшего не было видно. Лихо быстро прикидывала, как они будут входить, когда у стрелявшего закончится обойма, но тут из осиротевшего дверного проёма вылетела "УРка", покатившаяся прямо к нога Лихо. Этой бризантной кракозябры, им с Алмазом хватило бы с лихвой, рвани она там, где рассчитывал неизвестный метатель.
Шатун, наблюдавший за ходом творящейся в коридоре возни, вымелся из своего укрытия, сцапав "УРку" двумя пальцами. Граната полетела туда, откуда взялась.
Взрыв!
Лихо рванула в помещение, до боли в глазах, выглядывая доброго самаритянина, раздающего такие презенты. Искомое обнаружилось в виде поднимающегося из-за массивного стола, абсолютного голого мужчины. Прижимающего к окровавленной голове руки, в одной из который была "Гюрза", находившаяся в разряженном состоянии. Если Лихо что-то понимала, то это был тот самый ствол, который челябинские гавроши слямзили у Книжника, не удовлетворившись одним деактиватором.
Блондинка перемахнула через стол: хороший такой стол, стилизованный под добротную мебель сталинской эпохи - и лягнула варнака, застигнутого в стиле "ню" - каблуком в солнечное сплетение.
Варнак согнулся с утробным звуком, выронив пистоль, и прижимая руки к пострадавшему месту. Лихо бесцеремонно вцепилась ему в волосы, заставляя разогнуться. Особую необходимость выполнения этого телодвижения, подчёркивал упёртый в нижнюю челюсть человека - ствол "Стечкина". Человек полностью отвечал описанию, данному Бухариным.
- Герцог. - Утвердительно сказала Лихо. - Здрасьте.
Тот прерывисто дышал, пытаясь восстановиться после ногоприкладства блондинки. Но глаза смотрели без особой боязни, скорее - с каким-то злым разочарованием оттого, что ему приходится стоять голым перед этой симпатичной, и довольно вызывающе себя ведущей незнакомкой.
- Ты кто? - Выдавил он, бросив быстрый взгляд на вошедших во вместительный кабинет, Шатуна с Алмазом. - Вы знаете, куда...
- Где серый кругляш, который ты сегодня забрал у Бухарина? - Лихо сильно дёрнула его за волосы. - Отвечай, чувырло...
- В верхнем ящике стола. - Во взгляде Герцога проявилось удивление. - Вы, что, из-за него весь кавардак замутили? Вы кто такие? Я тебя спрашиваю...
- А их высочество - с гонором. - Язвительно перебила его Лихо. - Или, может быть - это просто оборзевший от мозга, и до козявок - ебулдыцкий шапокляк? Самый заурядный.
- Не исключено. - Алмаз выдвинул указанный ящик, и через мгновение продемонстрировал блондинке найденный деактиватор: с улыбочкой посмотрел на Герцога. - Вот он какой - северный олень... Давно хотел обозреть вживую. Удосужился, всё-таки. Не впечатляет...
- Знаете, что с вами будет? - Главный преступный авторитет Челябинска морщился от боли, но не выглядел в корень запуганным и дрожащим. - Когда я вас найду...
- Моя мстя будет ужасна и кровопролитна... Прямо как сейчас. - Продолжила за него Лихо, и вторично двинула Герцогу поддых, приложив лицом об стол, расплющив аристократический нос. Кровь хлынула фонтаном.
- Сука! - Кое-как провыл Герцог. - Я с тебя лично шкуру драть буду, по лоскуточку. Медленно подыхать будешь. Я тебе обещаю!
- Какие пошлые и необузданные фантазии, у его высочества... - Протянула блондинка. - А самое главное - насквозь нереальные. Молчал бы лучше. А, кстати - чего это ты, аки Адам? Нудистского пляжа, или там - придворного живописца, не наблюдаю поблизости...
За спиной у блондинки кто-то сдавленно пискнул. Писк ещё не замолк, а Шатун уже был на том месте, откуда он донёсся. Не оставляя Герцога без контроля, Лихо развернулась. В глубине кабинета стояла большая, двуспальная кровать, на которую поначалу не обратили внимания.
Шатун сдёрнул шёлковое покрывало, готовый слепить из того, что лежало под ним - нечто невразумительное, но не представляющее опасности для находящихся в кабинете.
Под покрывалом лежала девочка, лет одиннадцати-двенадцати, подбородок которой был перепачкан кровью, до сих пор сочащейся из разбитой губы. Девочка была почти раздета, если не считать - без малого полностью разорванных трусиков. Увидев Шатуна, физиономия которого никак не стыковалась с добрыми сказками, и прочими детскими радостями жизни, она пискнула ещё сильнее, и начала отползать на дальний край дивана.
- Ах ты, мразь... - Лихо всё поняла без лишних разъяснений. - Собиратель редкостей. Только не говори мне, что она сама пришла, готовая на всё за банку консервов. Не знаю, как я преставлюсь: но ты у меня будешь подыхать самым беспокойным образом.
- Умирать красиво - удел благородных... - Герцог сплюнул кровью. Глаза загорелись каким-то странным огнём, и Лихо вдруг поняла, что он находится под наркотой: зрачки были расширены во всю радужку. - Вам никогда не понять, как это - умирать красиво...
Блондинка нажала на курок "Стечкина", направив ствол вниз. Раз, другой, третий. Герцог, прижал руки к паху, который был страшно разорван пулями. Кровь побежала по бёдрам, закапала сквозь прижатые ладони. Лихо отпустила волосы "аристократа", и тот рухнул на пол, начиная корчиться от боли. Зашторенное наркотой сознание, видимо, не пропускала всю боль, но и того, что он ощущал - хватало вполне.
- Красиво говоришь?! - Взбешённая Лихо бросила пистолет на стол, и потянула из ножен "Потрошителя". - Будет тебе, с оркестром, и букетами от восторженных поклонниц...
Сухо прозвучал выстрел, и Герцог дёрнулся в последний раз, затихая навсегда. Лихо подняла глаза на Алмаза, только что обезглавившего единственную криминальную структуру Танкограда.
- Не стоит... - Алмаз дёрнул щекой. - Я бы эту тварь лично подержал, пока Шатун с него кожу бы драл. Но надо сваливать. Пошли.
Лихо бросила нож обратно, и повернулась к девочке, всё ещё сидящей под присмотром громилы.
- Где твоя одежда? Одевайся, быстро. Больше тебя никто не обидит. Ну?!
Девочка соскользнула с кровати, и недоверчиво глядя на блондинку, стала натягивать старенькое платьишко. Одела ботиночки, определённо бывшие ей велики, и встала, ожидая: что ей прикажут делать дальше.
- Пойдём. - Лихо взяла её за руку, Шатун с Алмазом уже топали по коридору, готовые раздербанить любого, случайно заглянувшего на огонёк. Девочка пошла за ней, стараясь не отставать.
Они покинули "Гордость Гиппократа", которую, за время их содержательной беседы с Герцогом - больше никто не посетил. Книжник уже измаялся, сидя в "Горыныче", и поджидая троицу.
- Садись. - Лихо подтолкнула девочку, и та забралась на заднее сиденье, между Книжником и Шатуном. - Поехали отсюда. Говори, куда тебе.
- Я... Я не знаю. - Девочка растерянно завертела головкой, переводя взгляд с одного спасителя, на другого. - Я одна осталась.
- Как одна?
- Герцог неделю назад сестру убил. Он меня на улице увидел, хотел в машину затащить. Она в него вцепилась: и он ей прямо в лицо, из пистолета... Я убежала тогда, а сегодня меня поймали. Вот...
- У него, что, с детьми только получается? - Лихо скрежетнула зубами, и с укором посмотрела на Алмаза. - Ты не первая, что ли?
- Ну да... - Покивала девочка. - Говорили, что он и мальчиков, и девочек. И никого потом не видели больше. И меня бы тоже не увидели.
- Легко сдох, сука... - Вздохнула блондинка. - Было бы у меня хотя бы полчасика... И куда тебя теперь девать? С нами неполучится, уж извини. Точно у тебя больше никого тут не осталось?
- Точно...
- Что же делать, что же делать... - Задумчиво, нараспев сказала Лихо. - Было бы дело в Суровцах, хотя - как раз в Суровцах, такого бы изначально быть не могло. О! Есть один вариантик, не могу, правда, сказать, что белый и пушистый. Но, за неимением альтернативы... Поехали.
На Перекрёстке ещё теплилась жизнь, конечно, не такая кипучая, как днём, но всё же... За упаковку сухпая, Лихо узнала всё, что ей необходимо, и "Горыныч" снова помчался по улицам Челябинска.
Через десять минут, она уже стучалась в нужную дверь, находящуюся на окраине города, в невзрачной типовой многоэтажке.
- Кто там? - Послышался за дверью знакомый, капельку шепелявящий голос.
- Хорошие новости на дом заказывали? Открывай, Прохор.
За дверью чутка помедлили, потом послышался звук открывающегося замка, потом ещё одного. На пороге стоял Прохор Дутый, вооружённый сегодняшней платой за достоверные сведения.
- Вы?
- А ты предпочёл бы увидеть Балаболкина с компаньоном? - Хмыкнула Лихо. - Лежит твой Николаша и, до беспамятства радуется: что, нет у него в заднем проходе - ничего постороннего. И, как и было с тобой договорено - с битой рожей и, полным незнанием того, какую роль ты сыграл в этом эпизоде его бесполезного существования...
- Нашли, что искали? - Дутый с любопытством смотрел на блондинку, держащую за руку незнакомую девочку. - Да?
- Да. Вот только пришлось от Бухарина, ещё и к одному местному коллекционеру в гости нагрянуть. Причём - самым беспардонным образом. Вот - жемчужину коллекции к тебе привела...
- Герцог? - Дутый помертвел лицом, и отшатнулся в глубину коридора. - Я никого тут прятать не буду. Мне ещё жить охота: если Герцог найдёт...
- Герцог сейчас может найти только сковородку погорячее. - Сказала Лихо. - Тем более, что он как знал, что ему предстоит - разделся заранее...
- Вы его?... - Прохор ошалело разинул рот. - Что, совсем?
- Нет, наполовину. А что ты так удивляешься? Он что, имел привычку ездить на стыке Урала и Сибири, и принародно трясти секретом бессмертия? Либо у меня это мимо глаз пролетело, либо не было никакого бессмертия...
- Грёбаный трахибудокус... - От полученных известий, Дутый прислонился к дверному косяку. - Что теперь будет...
- Один мой знакомый, в таких случаях, говорил "Ебулдыцкий шапокляк". Ладно, оставим лингвистические красивости кому-нибудь другому. Дело есть.
- Какое?
- Насквозь человеколюбивое. - Лихо подтолкнула девочку к нему. - Надо её приютить. Как минимум - на две недельки. Максимум - месяца на полтора. Извини, конечно - но больше нам обратиться не к кому, а приютов для бездомных детей, насколько я понимаю - у вас нема... Поедем обратно, заберём.
- Я не знаю... - Дутый почесал в затылке. - Как-то всё неожиданно.
- День сегодня такой. В конце концов - это ты меня, у Перекрёстка, позвал на приватный разговор, а не я к тебе напросилась. Я же не прошу тебя бежать голым навстречу Всплеску, и кричать "Самоубийство - это мой профиль". Давай, прояви немного гражданской сознательности. А это тебе, за хлопоты, и на проживание. Но учти - если я вернусь, и обнаружу, что наш договор одностороннее расторгнут: будешь с Герцогом на соседних сковородках ляжки подрумянивать.
Она протянула ему, увесистый свёрток, сделанный из камуфляжки, найденной в квартире Бухарина.
- Этого должно хватить. Всё, познакомитесь без меня. Удачи, челябинцы. До встречи.
Она сбежала по лестнице, напоследок услышав, как Прохор неуверенно сказал девочке "Заходи, чего уж... Я - Прохор".
- Душеспасительная миссия закончена. - Лихо плюхнулась на сиденье "Горыныча". - Поехали из этого гостеприимного города. Рули, стеклорез.
Челябинск, на который надвигалась ночь, остался позади. Внедорожник уверенно шуршал покрышками по следующей транспортной артерии Материка - трассе "М51". Берущей начало в Танкограде, и заканчивающейся в Новосибирске.
- Транссибирская справа пойдёт, прямо до Кургана... - Книжник, мающийся оттого, что подступающая темнота мешает ему вдоволь поглазеть в окно на проносящийся пейзаж, попытался поднять себе настроение культурной беседой со спутниками. - Озёрный край, между прочим. Красотища... Во всяком случае - была до Сдвига. Сейчас бы искупнуться, с бережка, с разбегу...
- Ехал Грека через реку. - Полусонно сказала Лихо. - А как заплескалось в реке такое: что ни в кошмаре увидеть, ни в больном воображении отыскать... Разве только что - в Красной Книге Сдвига найдётся. Обделался Грека, и нет в том его вины: а есть лишь будничные проказы Сдвига. Есть ещё желание, предаться водным процедурам?
- Да я же - так... Неопределённо... - Уныло промямлил Книжник. - Розовые мечты, так сказать. Сам знаю, что ни к чему хорошему не приведёт. Но ведь хочется.
- И колется, и зубами лязгает, и ядом брызгает... - Подхватил эстафету Алмаз. - Одним словом - ждёт Книжника в гости. Остановить у ближайшего водоёма?
Очкарик обречённо вздохнул, и ничего не ответил. Алмаз с надеждой подождал развития темы ещё с полминуты: не дождался, и полностью сосредоточился на дороге. Фары без нареканий выхватывали всё новые отрезки шоссе, разбитые с той, или иной степенью тяжести.
- Что, Книжник? - Вдруг спросила Лихо, не открывая глаз. - Кончилась правильная территория? Что Герман-то рассказывал? Я, без сомнения - понимаю, что она вроде бы как ещё в Уфе ручкой помахала: но теперь только доходить начало, куда нас нелёгкая потащила... Что он там сказывал, по поводу мест, куда нас всех ведёт наш скорбный жребий? Кроме тех страшилок, которые ты нам уже травил? Есть конкретика? Не мог Герман тебе вообще ничего не рассказывать: ты у него в Суровцах, в первых друзьях ходил. Честно говоря, была у меня в душе трещинка, после последнего Всплеска. Думала, что не пройдём мы дальше... А мы прошли - и с этим надо что-то делать, не назад же поворачивать, в самом-то деле. Вот и хочу по крупицам хотя бы прикинуть, что почём.
- Да ничего особенного он мне не рассказывал. - Сказал Книжник. - Ну, про то, что зверьё там более опасное: да это и так понятно. Говорил, будто где-то за Кемерово есть город мутантов. Но это всё - тоже на уровне баек. Может быть - это Красноярск, а может быть - ещё что-нибудь... Знаток чутка до Красноярска не добрался, попал в переплёт, пришлось ноги уносить в обратную сторону. Так что, когда он говорил, что знает эти места - не врал. Он здесь был, просто не прошёл весь предстоящий нам маршрут. И всё...
- Город мутантов? Хрен его знает, почему бы и нет... - Алмаз говорил без малейшей иронии. - Куда-то, они же делись? Это сейчас их сразу в неизбежные побочные эффекты записывают: с закономерными последствиями. Распробовали, знаем, к чему приводят всякие неуместные гуманизмы, и попытки определить им равные с остальными возможности. А тогда - лет около двадцати где-то прошло, прежде чем осознали... А их за эти годы, накопилось - преизрядно, м-да... Тех, которых мы в самом начале путешествия встретили - это исключение. А значит - должны они где-то быть, просто обязаны. Почему бы, и не там?
- Мы ведь тоже, если вдуматься - мутанты... - Пробасил Шатун. - Разве что - без физических изъянов. А так - сто из ста.
- В принципе - да... - Алмаз невесело усмехнулся. - Только, если опять же - вдуматься, то неправильная выходит у нас мутация. Какого?...
Впереди, метрах в тридцати от "Горыныча", что-то мелькнуло в свете фар, и врезалось в асфальт, как будто упало с большой высоты. Алмаз влупил по тормозам, и начал напряжённо вглядываться вперёд, пытаясь понять, что это.
"Шмяк!" - новое падение произошло уже ближе к внедорожнику, буквально в пяти шагах от капота.
- Вербануться можно... - Изумлённо выдавила Лихо, которая первая поняла, что за сюрпризы валятся с неба. - Без первой, и третьей буквы. Это же кровохлёбы...
"Шмяк! Шмяк!" - Слева и справа от "Горыныча" в землю врезались ещё две тушки, ни одна из которых, так и не продолжала подавать признаки жизни. Щупальцеклювые не были похожи на самих себя, они выглядели так, как будто их усердно, смачно, и жутко - взбивали в каком-то приспособлении, пока они не станут похожими на почти бесформенные куски плоти. Обильно истекающие жижей фиолетового оттенка.
Лихо узнала их только по откинутому в сторону, у одной тушки - крылу, покрытому характерными для этих тварей - мелкими шипами. И частично сохранившемуся остатку клюва-щупальца, безжизненно болтающемуся на превращённой в кусок костного фарша, головёнке. Всё остальное, представляло из себя мешанину из мышц, костей, сухожилий, кожи.
"Шмяк! Шмяк!" - ещё две особи из племени ночных хищников, рухнули за асфальт, где-то позади "Горыныча". Алмаз, как-то осторожно, словно боясь спугнуть кого-то непонятного, потянул к себе автомат, потом тряхнул головой, будто прогоняя какое-то наваждение, и задрал голову вверх. Пытаясь определить через лобовое стекло, причину, по которой кровохлёбы валятся с неба, в таком непотребном виде. Лихо, сообразив чуть раньше, уже высматривала вовсю и, судя по её лицу - что-то видела.
Книжник прилип к окну со своей стороны, вздрагивая при каждом новом шлепке о землю, пока что минующих машину. Кровохлёбы, как водится - габаритами похвастаться никогда не могли, но даже такая мерзость, свалившаяся метров с пятидесяти прямо на крышу, или на капот "Горыныча": была способна наделать немало хлопот.
- Смотрите! - Очкарик показал пальцем наверх, но все уже уловили суть происходящего, без его подсказки. - Мерцание!
Хлопанье крыльев кровохлёбьей стаи, не было слышно за дверями внедорожника, но судя по разворачивающемуся в высоте действу - оно просто обязано было быть яростным, безысходным, захлёбывающимся в своём желании выжить.
Чуть поодаль от "Горыныча" нависая над ним лишь самым краешком, металась большая стая щупальцеклювых, охваченная, если верить своим глазам - слепым, безотчётным ужасом. Она напоминала мечущуюся в аквариуме стайку рыбок, которых ловят сачком. Роль аквариума выполняло бледно-желтое, прозрачное свечение, имеющее форму идеально круглой сферы, метров двести с лишним в диаметре: внутри которой и помещались кровохлёбы. Оно висело примерно в пяти десятках метров от земли, не двигаясь, не искажаясь, не меняя цвета. А роль "сачка", выполняло ослепительно белое мерцание, появляющееся внутри сферы, буквально на несколько мгновений, то в одном, то в другом, то в нескольких местах сразу.
Оно полностью окутывало-поглощало кровохлёба, и когда исчезало - от крылатого ублюдка оставался лишь тошнотворно изломанный силуэт, который беспрепятственно пролетал через сферу, и падал вниз. Кровохлёба будто комкали, как фантик в кулаке, и выбрасывали.
Сфера, скорее всего, являлась силовым полем, сквозь которое не могли проникнуть существа, наделённые способностью передвигаться самостоятельно. Только после того, как происходил контакт с непонятным мерцанием, последствия которого уже были понятны - ловушка выпускала свою добычу.
"Шмяк! Шмяк! Шмяк!" - Щупальцеклювые продолжали падать, падать, падать. Если бы "Горыныч" находился прямо под этой сферой, его бы непременно накрыло падающими тушками. Но он остановился на "краю" сферы, и пока что им везло - мёртвые существа врезались в асфальт, и в землю, минуя внедорожник.
Рука Алмаза потянулась к переключателю скоростей, явно нацелившись включить заднюю, чтобы полностью выехать из зоны возможного поражения.
- Замри! - Рука Лихо перехватила его руку на полпути, заставив замереть. - Не надо. Чёрт его знает, на что эта пакость реагирует... Ладно, если только на кровохлёбов. А если на любое движение? Как эти "чистюли" из Новокузино. Неохота мне, чтобы перед глазами мерцало... Нервирует, бля.
Алмаз убрал руку, и окончательно придвинул к себе "Калаш", хотя всерьёз подозревал, что против этой, насквозь незнакомой аномалии, верный "дыродел" - будет так же полезен, как танец "Краковяк" - против шипача, находящегося под воздействием "малиновки".
Все напряжённо молчали, провожая глазами, снова и снова падающих с высоты щупальцеклювых. Стая редела, и было понятно, что мерцание не затеяло игру в слепой случай, в результате которой останется хоть один выживший. Вверху шло быстрое, и планомерное уничтожение. Если аномалия и в самом деле реагировала на движение, то кровохлёбы были обречены. На земле ещё можно было замереть, а как ты это сделаешь в небе?
"Шмяк!" - один из последних кровохлёбов упал почти перед самым капотом "Горыныча", безжизненным сгустком биомассы, не имеющей по внешним данным - ничего общего с представителем крылатого племени любителей чужих лейкоцитов. Больше внутри сферы не наблюдалось никого.
Четвёрка замерла внутри кабины, ожидая дальнейшего развития событий. Если сфера сейчас начнётся опускаться вниз...
Алмаз сжал цевьё "Калаша", готовый, в отличие от бестолково метавшихся крылатых тварей, попробовать хоть как-то огрызнуться. Остальные приготовились к тому же самому.
Сфера начала гаснуть, тускнеть, исчезать... Четвёрка, одновременно и шумно выдохнула, когда желтоватое свечение пропало совсем. Но продолжали ещё несколько минут смотреть вверх, словно боясь её нового появления.
Но время шло, и ничего не происходило. Алмаз вытер пот со лба, и положил "дыродел". "Горыныч" тронулся вперёд, давя колёсами мёртвых кровохлёбов, которыми была густо усеяна большая часть дороги. И объехать их не представлялось никакой возможности.
- Кто спросит "Что это было?" - получит в лобешник... - Лихо передёрнулась от очередного хруста под колёсами внедорожника. - Я так полагаю, что страшная сказка на ночь...
- Ведь это же... - Книжник не находил себе места, как-то по-особенному растерянно и нервно жестикулируя. - Он же пожирает сам себя, Сдвиг-то... Такого раньше никогда не было, не было! Сначала гейши, теперь кровохлёбы. Что дальше?
- А ты размышляй с другой точки зрения. - Мрачно пробурчал Шатун. - С той, что нам меньше колбасни, со всем этим мракобесием... Иначе свихнуться можно, согласен.
- Что дальше? - Повторил Книжник, как будто не услышав высказывания громилы. Никто, ничего не ответил. Алмаз вывел "Горыныча" на чистый асфальт, и погнал прочь от места, принесшего новые впечатления, в, и так не скудную ими поездку.
До Кургана, до которого было всего-то двести с гаком вёрст, добирались всю ночь. После встречи с "уничтожителем кровохлёбов" - дорога пошла разбитая в хлам, уверенно преподнёсшая разработанному для таких гнусностей "Горынычу" - несколько подлых испытаний. Которые он, с некоторым напрягом: но всё-таки выдержал.
Проехали железнодорожный переезд, и, через очень непродолжительное время, оставив с правой стороны, довольно неплохо уцелевшую, крестообразную стеллу, поперечная перекладина которой находилась внизу, с надписью "Курган", двинулись в город. Над некогда многоликим центром Зауралья, изначально носившим название "Царёво Городище" - вставал безмятежный рассвет, цвета спелой груши. В досдвиговой реальности, конечно же...
- Дядя Игорь рассказывал, что у него отец на "Курганмашзаводе" бээмпэшки делал... - С ноткой печали в голосе поделился Книжник. - Хорошие машинки были. Жаль, я ни одной вживую не видел, только на фотографиях. Прокатиться бы...
- Гляньте на этого, вечно недовольного жизнью барбоса... - Пару часов назад, поменявшаяся местами с Алмазом, Лихо, хлопнула ладонью по рукояти переключения скоростей. - Едет в компании самых натуральных терминаторов, спасать Вселенную, и ему ещё хочется прокатиться, на какой-то там бээмпэшке... Гад ты, Книжник. Я, конечно, понимаю, что ты всё это запомнишь так, что никакой алебардой не выкорчуешь, но мое мнение останется неизменным. Неблагодарный ты бублик, у которого из дырки самые загребущие, на всём Материке ручонки растут... Всегда тебе мало, мало. Когда-нибудь тебе может обломиться так, что больше ничего, и никогда не захочешь, попомни моё слово...
- Палёным пахнет. - Вдруг сказал Книжник, переключившись с тирады блондинки на что-то другое, целиком занявшее его сознание. - Чувствуете? Пахнет ведь...
- Точно... - Недавно проснувшийся после зыбкого дорожного сна Алмаз, принюхался. - Пахнет. Только как-то необычно: но точно - палёным...
Через пять секунд запах стал уже довольно явственным, резким. Лихо бросила взгляд вперёд, но никаких признаков прошлого, или настоящего разгула огненной стихии - не заметила. Но запах был, он усиливался, ещё не спирая дыхание, но - уже начиная досаждать, ударяя в нос.
- Дома... - Вдруг сказал Шатун, каким-то тонким, жалобным голосом. - Смотрите, дома оплавились. Вон, слева. И справа тоже...
Книжник прилип к стеклу, отыскивая взглядом то, про что говорил громила. Стоящее слева строение, имеющее насквозь официальный вид, если судить по остаткам колонн возле центрального входа - выглядело так, словно оно было построено из воска: а кто-то большой, порезвился вблизи него с огнемётом. Крыша здания отсутствовала совсем, расплывшись громадными, тёмно-красными потёками: достигшими земли, застывшими на стенах первого, сравнительно уцелевшего этажа.
Это было невероятно, но здание выглядело именно оплавленным: разрушившимся под воздействием особого огня, или кислоты, способных превращать кирпич, бетон и, камень во что-то, напрочь лишённое своей первоначальной, правильной геометрической формы.
Справа было всё, то же самое, только там красовалось что-то наподобие делового центра, построенного в извечном западном стиле: из стекла и бетона. Ему повезло чуть больше - расплавленной была только одна третья часть здания, затронувшая верх. Низ выглядел целёхоньким, нетронутым - если не считать нескольких, вдрызг расхристанных стёкол, на первом и втором этаже. Но это, скорее всего - были проявления местных хулиганствующих индивидуумов.
Алмаз не стал останавливаться, просто сбавил скорость почти до пешеходной, и расширившимися от новых эмоций глазами, таращился по сторонам. Пострадавших от неизвестной беды, зданий, становилось всё больше и больше, пока они не пошли одно за другим, выставляя напоказ самые различные степени искорёженности.
- Помните, в Лужниках что-то вроде имеется... - Лихо на время оторвалась от созерцания невиданного пейзажа, истошно просящегося на полотно какого-нибудь мазилки, имеющего непреодолимую тягу к изображению различных постапокалипсических эпизодов бытия. - Там тоже выглядит, как оплавленное... Да только, как мне рассказывали, с Лужниками это стряслось именно в день возрастания Сдвига, и больше ничего подобного не было.
- А значит, круг замыкается... - Глухо сказал Книжник, зябко передёрнув плечами. - Действительно замыкается. Не верю я в такие совпадения. Герман никогда не рассказывал, что видел что-то похожее в действии, не считая, конечно же - только что упомянутого Книжником, дня... Значит, всё же - конец. Без дураков, и отсрочек.
- Конец. - Эхом откликнулся Алмаз, не сводящий глаз со здания, находящегося метрах в тридцати от "Горыныча", от которого остался один большой, чёрно-зеленовато-белый, каменный наплыв: высотой в половину роста взрослого мужчины.
Дорога, по которой они ехали, тоже выглядела как-то необычно: словно покрытая блестящей, светоотражающей плёнкой, и казалось - что она гибко проминается под колёсами "Горыныча". Как будто эта плёнка была защитной, и под ней находился расплавленный, и до сих пор находящийся в жидком состоянии асфальт.
- А почему нет никого? - Безо всякого интереса, скорее для проформы, спросил Шатун. После того, что они увидели вокруг себя, ответ был очевиден.
- Хоть кто-нибудь должен был уцелеть... - Так же вяло поддакнул Алмаз. - Не должно же быть, чтобы вообще никого в живых не осталось...
Но в его взгляде читалось совершенно другое, перешедшее из разряда догадок и гипотез, в разряд почти несокрушимого знания. Если плавился бетон и кирпич, то, что уж можно говорить о податливой человеческой плоти? Алмаз, как и все остальные в машине, включая прилично адаптировавшегося к новому раскладу бытия за последние дни - Книжника: не относились к когорте придурковатых оптимистов, в любой жопе старающихся найти лучик солнца. Вряд ли кто-нибудь уцелел, уж будем реалистами, в самом-то деле. Вряд ли к каждому жителю Кургана, перед тем, как город превратился подобие целого набора разнокалиберных восковых огарков: постучался вежливый анонимный субъект, сердобольно предупредивший о глобальном шухере, который вот-вот начнётся...
Никто не торопился задавать уже набивший оскомину вопрос "А что это было?", понимая, что ответ вряд ли найдётся. Да и не нужен ответ. Зачем? На кону уже всё равно была сделана самая крупная ставка в истории человечества: и через сколько, и через какие ещё жуткие "чудеса" им придётся пройти - значения не имело. Не было смысла горевать об ещё одном изменённом городе, тем более, что ничего нельзя было исправить... Надо было идти вперёд, туда, где ещё маячил шанс изменить всё...
- Смотрите! - Книжник лихорадочно ткнул пальцем куда-то влево и назад, и Алмаз, уловивший в его голосе нечто особенное, извещавшее о чём-то более веском, чем ещё один причудливо и страшно выглядевший торговый центр - ударил по тормозам, одновременно протягивая руку к автомату. Оглянулся.
Среди потёков, почти слившихся из двух - в один, домов, мелькнуло что-то непонятное, быстрое. И тут же исчезло, скрылось. Алмаз только успел заметить неясный силуэт, в котором ему померещилось что-то, по паучьему проворное.
- Вижу... - Он снова выжал сцепление, и внедорожник поехал дальше. - Давай лучше, дорогу подсказывай. Надеюсь, никто не собирается открывать в этих пенатах туристическое агентство, и зашибать свою копеечку на здешних красотах... А, значит - не вижу смысла в задержке.
- Прямо давай... - Сумрачно сказал очкарик. - Особо петлять не придётся. Когда скажу - повернёшь...
"Горыныч" вдруг ухнул передком вниз, и забуксовал на месте - отчаянно, с каким-то надрывом.
- Ебулдыцкий шапокляк! - Алмаз сделал ещё несколько попыток, но внедорожник сидел плотно, если не намертво. - Приехали, мать твою кривой козой по копчику... Какого хрена?!
Он вылез из кабины, и подошёл к передку "Горыныча". Снова выматерился, яростно пнув по крылу.
- Дивно сели. - Лихо присоединилась к "стеклорезу", скептически оглядывая причину, по которой они не могут продолжать движение. - Ладно, не склоняй по матушке, придумаем что-нибудь...
Внедорожник провалился обеими передними колёсами, застряв в приличной трещине, которая отчасти была замаскирована всё той же блестящей плёнкой.
- Шатунчик, есть возможность блеснуть твоими талантами... - Лихо обернулась к громиле, досадливо взирающему на засевший внедорожник. - Надо легонько так, мизинцами подтолкнуть - оно и покатится. Или на "слабО" тебя брать придётся?
- Если бы трендежом, можно было вытолкнуть машину, то мы бы уже ехали... - Буркнул Шатун. - Да что - машину! - с твоими словесными кружевами, которые ты языком плетёшь: такая трата полезной энергии получается, что ни в какие ворота... Взяла бы, и толкала.
- А кто вас будет создавать полную гармонию в коллективе, если у меня вдруг развяжется пупок, и вы будете вынуждены похоронить меня в этой самой трещине? - С лёгкой насмешкой прищурилась Лихо. - Влепив, вместо надгробия - покрышку от "Горыныча"... Спасать мир в чисто мужской компании, это, в некотором роде - дискриминацией попахивает. Не могу я позволить вам такой роскоши, ну что поделаешь... Поэтому - с глубочайшим сожалением вынуждена вас уведомить о необходимости обойтись в деле выталкивания бибики, без моей неоднозначной, но необходимой в нашем душеспасительном вояже, персоны.
- Трепло... - Беззлобно бросил Шатун, подходя к бамперу внедорожника и, примеряясь, как половчее будет взяться за дело. - Сдаётся мне, что Лукавин тебя не за аппетитные абрисы, в первопрестольную подтянуть хотел. А вовсе даже, за умение глушить конкурентов тугой струёй словесного поноса. Скажи ещё, что я не прав...
- И ничего-то от тебя не скрыть, сообразительный ты наш...
- Лихо! - Вдруг заорал Книжник, самым невежливым способом прерывая светскую беседу двух старых друзей. - Слева!
Блондинка мгновенно повернулась влево, выхватывая "Стечкин". Алмаз уже держал "дыродел" наизготовку, нашаривая взглядом предмет тревоги очкарика.
Причина, заставившая Книжника заблажить не своим голосом, торчала метрах в двадцати пяти от уныло торчащего капотом вниз "Горыныча". И выглядела - как гибрид крупной собаки и паука, высотой доходящий взрослому человеку среднего роста, почти до пояса.
Тело было скорее собачье, частично покрытое грязной, свалявшейся шерстью. Голова таращилась сразу четырьмя парами паучьих глаз, оскалив непомерно широкую пасть с целым частоколом игольчато-острых клыков. Из пасти, медленно тянулись струйки тягучей, бледно-зелёной слюны. Собачьи лапы отсутствовали начисто, и вместо них имелось шесть длинных, паучьих, вырастающих из позвоночной области туловища: нетерпеливо переступающих на одном месте. Впалые бока, отсвечивающие собачьими ребрами, мерно расширялись и суживались, и под тонкой, будто покрытой каким-то грязно-ржавым налётом, кожей: часто перемещалось что-то быстрое. Словно там находилось ещё с полсотни маленьких паукособак, готовых вырваться наружу при первом же удобном случае.
Тварь стояла на одном месте, пока что, не делая попыток напасть, или проявить какие-то признаки агрессии. Неподвижно зыркала своими восемью, размером с кулачок новорожденного ребенка - глазищами, расположенными в том самом художественном беспорядке, ничем не отличающимся от беспорядка обычного: давила на психику, гнида...
Лихо пошарила взглядом под ногами, медленно наклонилась, подобрав валяющийся на дороге, очередной кусок оплавленного чего-то. Размахнулась, старательно прицелившись в скалящуюся морду, до сих пор не встречавшегося ей экземпляра послесдвиговой фауны. Кусок, вроде бы обыкновенного кирпича, принявшего форму долговременно обкатанного морскими волнами голыша - чиркнул по боку ублюдка, чувствительно задев одну из ног. Монстр издал шипящий звук, шарахнувшись на полметра в сторону. И снова остался стоять, не кипя желанием совершить банальную ретираду: или выражаясь проще - дать драпака.
- Брысь! - Вполголоса рыкнула блондинка. - Пшёл, корявый!
Реакцией был очередной оскал, и чуть более частая суета находящихся под кожей существа, организмов. А может быть, и не их вовсе: но, что бы там ни было - выглядело это предельно паршиво, вызывая самое стойкое желание всадить в рёбра паукособаке обойму, до предела забитую пульками со смещённым центром тяжести.
- Лихо! - Так же вполголоса позвал Алмаз, движением головы показывая куда-то вперёд. Там появились сразу три членистоногих друга человека, совершенно хамским образом ощерившихся на стоящие возле машины, человеческие фигуры. Спустя несколько мгновений, справа от "Горыныча", появились очертания ещё одной твари, которую при всём желании, нельзя было бы спутать с уцелевшим жителем Кургана, вознамерившимся поприветствовать заезжих гостей.
"Бах!" - Стечкин в руке Лихо дёрнулся, и, самая ближняя к ним гадина, получила пулю в область спины. Паукособака, с всё тем же шипением подпрыгнула на месте, потом задёргала всеми лапами, и начала заваливаться набок. Матово-чёрные выпуклости глаз оставались бесстрастными, и только судорожные движения всех шести ног, свидетельствовали о том, что ей очень "бо-бо". Морда елозила туда-сюда, размазывая по земле зеленоватую слюну, которой, казалось, стало ещё больше.
"Шыр-шыр-шыр!" - Одно из существ, которое находилось в тройке, стоящей шагах в сорока от внедорожника, резво припустило в сторону бьющейся в агонии соплеменнице. Два других, остались неподвижными, как будто в этом страшненьком драмкружке, роли были распределены заранее, и их партия состояла в том, чтобы не суетиться без надобности.
Паукособака, примерно за полтора десятка секунд, преодолела около сотни метров, которые разделяли её с особью того же вида, что и она: и остановилась рядом с нею. Получившая очень болезненный довесок от блондинки, гадина, всё ещё ворохалась, никак не думая подыхать. Подоспевшая к ней товарка, наклонилась к ней, и оскаленная пасть сомкнулась у неё на горле, сделав пару коротких, и расчетливых движений. Раненная тварь на миг напряглась, как будто пыталась сопротивляться, и обмякла. Из разорванного горла медленно, даже как-то неохотно, принялась сочиться прозрачная жидкость с коричневым оттенком.
- Падальщики... - Алмаз, держащий на мушке оставшуюся на месте парочку ублюдочных гибридов, покосился краем глаза, туда, где над успокоившимся трупом паукособаки, топталось точно такое же существо. - Жрать подано, налетай...
Но, вопреки его ожиданиям, тварь не стала устраивать обжираловку - ни себе, ни появившимся с ней экземплярам. Она просто замерла на месте, тоже принявшись сверлить ожидающих дальнейшего развития событий, людей - бесстрастным взглядом.
"Та-да-да!" - "Калашников" "стеклореза" невыразительно откашлялся, и паукособака, словившая короткую очередь прямо в черепушку, распласталась рядом со своей жертвой. Оставшаяся на своих конечностях парочка, и самый первый представитель нового вида фауны, не тронулись с места. То ли они видели, что их соплеменница уже не нуждается в помощи, позволявшей скоро и безболезненно отойти в мир иной, то ли сработал какой-то инстинкт, позволявший определить это, как-то по-своему.
- Как тут у вас всё организовано... Прямо завидовать впору. - Палец Алмаза ещё несколько раз потревожил спусковой крючок "дыродела", и оставшиеся в живых, поменяли свой земной статус, мгновенно придя к точке окончательного финиша.
- Я от природы такой застенчивый... - Алмаз опустил автомат. - Когда на меня начинают глазеть таким количеством органов зрения, я делаю всё, чтобы это прекратилось. И, как правило - успешно.
Лихо тоже опустила свой пистоль. Оглянулась по сторонам. Тишь, покой, благодать.
- Спасибо товарищу Сдвигу, за наше нескучное нынче. - Блондинка криво усмехнулась, посмотрев на Книжника, замершего возле "Горыныча", со стволом наперевес, и выглядевшего вдрызг огорчённым, что ему не дали продемонстрировать, как надо лупить мимо мишени.
- Ещё... - Очкарик вдруг снова поднял пистолет, нацеливаясь куда-то назад. - Ебулдыцкий шапокляк, сколько же их там...
Алмаз быстро огляделся, и помрачнел. Тварей прибыло раза в три больше, чем он успел до этого приструнить надёжно и окончательно. Они приближались неторопливо, и вид соплеменников, которых постигла незавидная участь - похоже, нисколько не смущал их.
- Дела хреновенькие... - На скулах Лихо вспухли желваки, и нервно задёргалось правое веко. - Книжник, за руль. Быстро!
Очкарик, со злым, сосредоточенным лицом, без повторных приказов - прыгнул за "баранку", врубил заднюю скорость. "Горыныч" взвыл мотором, и Шатун, ухватившись руками за шипастую решётку, стараясь не распороть себе ничего, налёг со всей силы, пытаясь вытолкать внедорожник из западни.
- Давай! - Громила побагровел от натуги, на шее, на руках - крупно выступили жилы, могучая фигура в этот миг, казалась словно высеченной из камня: монолитной, несокрушимой. - Пошёл, падла! Пошёл!
"Горыныч" буксовал, не желая выскакивать из трещины.
"Бах! Бах! Бах!" - не переставая, огрызался "Стечкин" блондинки. "Та-да-да! Та-да! Та-да-да-да!" - как обычно, без накладок - отхаркивался горячим "первым блюдом" "Калашников" "стеклореза".
Лихо перезарядила обойму. Две паукособаки, приведённые её стараниями - в безвредное для четвёрки состояние: и одна, ещё продолжающая в агонии сучить своими конечностями - таким был первичный итог нового столкновения с бредовой, и опасной фантазией Сдвига.
Алмаз, как водится, работал гораздо результативнее. Пять мутантов, отхвативших по летальной дозе свинца в область черепа, лежали кротко и неподвижно. Не дрыгая ни конечностями, ни, чем-либо ещё. Оставшиеся в строю создания, продолжали надвигаться, словно ничего не происходило.
- Налетай, слюнявые... - "Стеклорез" уложил ещё двух ублюдков, и ловко поменял обойму. - Шарик, Шарик - на, на, на...
- Давай, давай! - Надсаживался Шатун, выкладывающийся изо всех сил. - Рептилия хренова!
У "Горыныча" никак не получалось освободиться из ловушки, и громила свирепел буквально по секундам, по мгновениям. Отпустил решётку, тяжело переводя дыхание. Книжник смотрел на него сквозь лобовое стекло, с каким-то недоумённым сожалением. Чтобы - Шатун, да не смог?!
- Давай! - Шатун яростно сплюнул, топнул ножищей, и снова вцепился в решётку. Широченные плечищи напряглись, словно он сцепился с самим Сдвигом, в момент его первого появления на Земле. - Газуй, очкастый! Давай, блядь! Ну!!!
Колёса внедорожника бесполезно проворачивались в воздухе, задевая край трещины. Надо было поднять чуть повыше, немного повыше. Шатун налёг грудью прямо на решётку, будто не замечая, что шипы врезаются в тело. Низкий болевой порог достойно показывал себя, но так не могло продолжаться бесконечно.
- А-а-а, с-сука-а! - Громила снова бросил это непосильное, даже для него - занятие. - Паскудство!
Алмаз смахнул с игрового поля последние фигурки противника, повернулся к Шатуну, собираясь приложить свои силы, для скорейшего освобождения. Лихо снова перезарядила свой ствол, оглядывая поле битвы. Примерно - двадцать-ноль, суровцевские ведут с разгромным счётом.
Метрах в ста пятидесяти от невольных странников, там, где находился относительно щадящее: неизвестно по какой прихоти неизвестной аномалии - тронутый оплавленностью дом, мелькнул ещё один паучий силуэт, и ещё... Лихо ждала, подняв "Стечкин", думая обойтись без Алмаза. Два экземпляра, подумаешь, какая чепуховина... К чему лишние треволнения?
...Спустя несколько мгновений, из-за этого самого, более-менее уцелевшего дома-корабля: хлынул целый поток тварей. Это было похоже на извержение вулкана, только вместо лавы к внедорожнику катилась целая волна шестиногих уродцев. Оскаленные пасти, матово-чёрные глаза, в которых не было никаких чувств.
Сто пятьдесят метров, паукособаки, при их скорости, учитывая то, что они мешали друг другу, двигаясь плотной стеной: должны были преодолеть где-то за три четверти минуты.
- Алмаз! - Лихо сдёрнула с пояса "УРку", и, произведя простейшие манипуляции, отправила бонус в сторону прибывающей оравы. "Стеклорез" оглянулся, и "дыродел" мгновенно заперхал огнём, выстёгивая передних тварей. Шатун, глаза которого стали если не совсем квадратные, то определённо - приближёнными к этой геометрической фигуре, экспрессивно помянул праматерь Сдвига, и загребущих уродов из параллельного мира, наверняка имеющих необузданную тягу к анальному сексу с представителями своего пола. Повернулся к капоту задом, чуть присел: и прирос ладонями к стальным трубам решётки, откидываясь назад, и начиная, каким-то запредельным усилием приподнимать "Горыныча".
- Сзади! - Надсаживаясь, перекрикивая шум взрыкивающего мотора, заорал Книжник, ошалело всматривающихся в зеркало заднего вида. - Алма-а-а-з!
В самом начале лавины - неотвратимо приближающейся к людям, ахнула "УРка", и ритм движения чуточку сбился, на секунду: а потом поток хлынул дальше, переползая через пострадавших, и утративших способность передвигаться самостоятельно, тварей. Лихо швырнула ещё одну гранату, и принялась безостановочно высаживать обойму "Стечкина", не видя вокруг ничего, кроме этой смертельной лавины.
Алмаз обернулся на крик Книжника, и "Калаш" раздражённо проплевался свинцом, останавливая ещё двух ублюдков, подобравшихся к внедорожнику на расстояние пяти-шести метров. Слева и справа показались ещё с дюжину особей: Алмаз завертелся юлой, отмеривая скупые, и точные очереди.
- Давай! - Шатун, чувствуя, как сводит мышцы ног, и в спину врезаются шипы, вытолкнул "Горыныча" из трещины. - Есть!!!
- В машину! - Очкарик, высунувшись из кабины, обвёл картину происходящего полубезумным взором. - Все, быстро!!! Лихо!!!
Блондинка обернулась на крик, и в полтора прыжка оказалась возле водительского места. Книжник, извернувшись, спиной вперёд выпал на заднее сиденье, угодив на колени Шатуну. Который уже втиснулся в кабину, понимая, что от такой шоблы членистоногих, не спасут никакие скоростно-силовые качества. Задавят, и сожрут.
Алмаз напоследок шмальнул от пуза веером, высадив остатки обоймы. Поток паукособак был уже не более чем, в пятнадцати метрах от внедорожника. И запрыгнул в начинающую сдавать задом машину, по пути лягнув носком ботинка в челюсть, особенно ретивую и проворную гадину, метящуюся отхватить у него кусок бедра. Тварь разочарованно зашипела, получив вместо кровоточащего куска человечины - перелом челюсти, и отпрыгнула вбок, дав Алмазу время, без лишней спешки разместиться на своём месте.
Лихо погнала задом, ощущая, как "Горыныча" подбрасывает на, не успевших вовремя шарахнуться с пути внедорожника: и попавших под колёса, тварях. Разорвав дистанцию, примерно метров на двести, молниеносно развернулась, и ударила по газам.
- Дорогу! - Охреневший от такого наплыва, и резкой смены событий, Книжник не сразу понял, что от него хотят: и огрёб свою порцию нелестных характеристик. - Куда рулить, очкастый?!
Опомнившийся Книжник принялся давать указания. Лихо гнала внедорожник, следуя его подсказкам. До боли в глазах, всматриваясь в дорогу: не хватало ещё раз засесть в какой-нибудь ямине, из которой не вытащат и пять Шатунов, сожравших критическую дозу допинга.
Мелькали, проносясь мимо с немаленькой скоростью - всё те же, потерявшие свою первоначальную форму, жилые дома, магазинчики, казённые здания... Паукособаки давно остались позади, но за время бешеной гонки по Кургану, несколько раз появлялись в поле зрения. Впрочем, не успевая причинить ни малейшего вреда. Блондинка давила газ так, словно за "Горынычем" гонится вся монстрообразная шваль, которую только можно найти на Материке, и за его пределами. Было ли в этой гонке осознанная необходимость: или же Лихо неслась вперёд, подчиняясь какому-то неведомому наитию - никто не думал, провожая взглядами изменённые улицы. У всех перед глазами стоял один и тот же стоп-кадр: несущаяся к ним лавина, состоящая из, деловито и целенаправленно оскаливших пасти, ублюдочных созданий.
Чем дальше они углублялись в город, тем сильнее он был повреждён. Тут не было ничего от бездушного, размеренного стирания, уничтожения зданий, которое они видели в Нижнем Новгороде. Здесь всё выглядело неоднозначно, как будто по городу шастал некий гигантский разрушитель, имеющий для этой цели - и желание, и возможность. И эти два составляющих, усугублялись наличием у их хозяина - какой-то творческой жилки, которая категорически не переносит простого, монотонного труда. Большинству оплавленных домов была присуща некая виеватость, вычурность, причинённая разгулом воображения.
Как будто, после того, как камень был доведён до состояния полной податливости, из него лепили что-то невероятное: где-то несуразное, а где-то - завораживающее. Вы когда-нибудь видели закрученный немного неправильной формы штопором, семнадцатиэтажный дом?
Всё это нагромождение сюрреалистической архитектуры пролетала за окнами "Горыныча", и взгляды четвёрки по большей части успевали выхватывать лишь какие-то частички, эпизоды, фрагментики... Кусочки причудливого лабиринта, ведущего прямо к преддверию ада.
Лихо в очередной раз мимолётно посочувствовала Книжнику, который был обречен запомнить всё. Насколько она помнила, очкарик никогда не жаловался, что он что-то забыл. А вот может ли он, заставить себя не вспоминать?...
Несколько раз "Горыныч" вроде бы проваливался вниз, в какие-то трещины, выбоины: но тут же выбирался из препятствия, надрывно завывая мотором. Дорога была неровной, покрытой всё той же блестящей плёнкой, машину кидало из стороны в сторону, и блондинке приходилось показывать какой-то, мистически ошеломляющий класс вождения: порою справляясь с бронированным битюгом на самой грани вероятной аварии.
Все как будто впали в какое-то оцепенение, и за всё время, которое внедорожник петлял по городу, никто не проронил ни словечка, пытаясь одёрнуть Лихо, потребовать скинуть скорость, ссылаясь на то, что паукособак уже давно не видно, а бояться неподвижно стоящих зданий - просто смешно...
Переиначенный город давил на сознание сильнее, чем простые, смертные организмы, с которыми ещё как-то можно было бороться. А вот торчащие тут и там - здания, вылепленные порой в совсем непонятые загогулины - выглядели гораздо страшнее, потому, что каждый ощущал себя полностью беспомощным против той силы, которая смогла воплотить всё это в действительность...
- Хорошо прокатились... - Как ни странно, Книжник - самый впечатлительный из всех, пришёл в себя первым, когда они только-только миновали восточную границу города. - Будет теперь что вспомнить. Если, конечно, нацарапаем себе времени для воспоминаний...
- Кто бы придумал с полсотни новых непечатных выражений, чтобы описать овладевающие мной чувства... - Лихо наконец сбросила скорость, судорожно вдохнула и выдохнула. - А то старые, никуда не годятся: причём - ни в какой степени. Вроде бы пора уже привыкнуть, а я всё ужасаюсь, как непорочная дева, на вечеринке, посвящённой юбилею борделя... Ебулдыцкий шапокляк!
- Да уж, архитектурные вольности изумляют. - Алмаз нервно дёрнул щекой. - Не хочется выглядеть паникёром... но сколько таких напоминаний останется, если мы всё же справимся?
- Сколько не останется, все наши будут. - Книжник печально усмехнулся. - Прямо какой-то аналог Второй Мировой войны получается. Там тоже, из руин, после победы восстанавливали... Но ведь восстановили же. И мы восстановим.
- Тут проще новый город построить... - Шатун, с щемящим выражением лица,посмотрел назад, на удаляющиеся окраины Кургана. На которых, всё ещё была заметна печать, недавно происшедших с ними перемен. Книжник с некоторым удивлением посмотрел на него, не понимая причины столь сожалеющей мимики громилы. Причину этого, знала только Лихо, которой Шатун один-единственный раз поведал, что ощущает в себе неисправимую тягу к созиданию, выражаемую в желании строить дома. Любые. Главное - строить. При этом он страшно смущался, как будто рассказывал что-то тотально запретное, и попросил больше никому про это не говорить. Лихо пообещала, и слово своё сдержала. Хотя не видела в желании Шатуна, ничего постыдного. Ничего такого, за что можно было бы стесняться озвучивать их и при большем скоплении народа. Но, у каждого свои свистопляски в голове: так что, попросили не распространяться - будем молчать... Учитывая тот нюанс, что это дело вовсе не обременительное. Во всяком случае - для Лихо.
- Построим, дайте время. - С какой-то стальной убеждённостью тряхнул головой Книжник. - Вон, Шатуну доверим. Под его руководством - в самые сжатые сроки уложимся.
Громила сначала слегка разинул рот, а потом с подозрением уставился в затылок блондинке. Лихо, явно чувствуя, что ей визуальным сверлом в хлам разносят затылочную часть черепа: не оборачиваясь - недоумённо пожала плечами, вложив в это движение - целую гамму эмоций. И твёрдое заверение, что их общую тайну она никому не растрезвонила: и свежайшее высказывание очкарика - не более чем случайное попадание в яблочко.
Шатун ещё с полминуты недоверчиво посверлил ей затылок, взором средней тяжести, и понемногу успокоился. Чай - не Лихо, всё равно правды не дознаться...
- А вот интересно, если у нас всё получится. - Немного успокоившийся Алмаз почесал кончик носа. - Надо ведь будет, как-то всё это дело действительно восстанавливать. Я не про город, а вообще... Не будем же мы жить, каждый своим кагалом? Что-то придётся менять, объединять там, законы вводить. Хотя - можно взять старые, кое-какие правки внести... Но все равное - мороки буде-е-ет...
Кто на такое подпишется? По мне, лучше бы каждые полгода вот так, марш-бросок на полтыщи километров делать. Прошвырнулся, от Суровцев до Байкала - и сачкуй дальше.
- Да уж, эту ораву к общему знаменателю привести - это вам не пупок пощекотать. - Согласно покивала Лихо. - Тут даже не железная рука нужна, тут гайки надо закручивать с треском, пока резьба не сорвётся... А когда сорвётся - нарезать новую, и снова закрутить. Разболтался народец... Не весь, конечно же: но антиобщественного элемента - хватает. Андреича нет, он бы живо, где надо - всю вольницу приголубил до полной несостоятельности.
- Да, из Глыбы диктатор получился бы - просто загляденье... - С сожалением сказал Алмаз. - В хорошем смысле, естественно. А мы бы - поддержали, со всем пылом. Шатуна, как уже было предложено - министром строительства. Книжника - министром образования. Лихо бы у нас, в полный рост, поканала рубить фишку по иностранным вопросам. Любую залепуху бы в два счёта срисовывала... Ни один цуцик бы не обскакал. Над границей - небо снова ясно, значит Лихо - пашет не напрасно...
- А тебя бы куда? - С подначкой спросила блондинка. - Не иначе - министром связи и массовых коммуникаций. Каждый день распространялся бы на всю Вселенную, какой ты умный. Потому что предложил нам, именно эти участки работы. И живётся теперь в стране Советской - пронзительно душевно, только благодаря тебе, головастому и проницательному. Сумевшему разглядеть в нас верный потенциал... Не так ли? Или я коварно заблуждаюсь?
- Предлагаю соединить министерство иностранных дел, с министерством внутренних дел. - Алмаз посмотрел на блондинку, словно не слышал её предыдущих колкостей в свой адрес. - И численность служащих в обоих этих министерствах, будет насчитывать ровно четыре человека. Лихо, два конвоира, которые будут уводить уличённого в сокрытии подлинных фактов своего сдвигового бытия: и один, исполняющий приговор. Никаких каталажек, никакого либерализма. Накосячил - получите расчет. Или я не прав?
- Если судить, исходя из почёрпнутого мной, в той литературе, которую я успел изучить... - Серьезно сказал Книжник. - То получается, что практически в девяносто девяти процентах случаев, своевременно принятые жёсткие меры, дают более приемлемый результат: чем попытки обойтись без крови. И это не фантастическая писанина, а вполне реальные исторические факты. Лучше где-то изначально пережать, а потом отпускать по мере надобности. Чем развести неуместный демократический балаган, в самом начале очередного исторического отрезка пути. Ведь ничего же не меняется: а опыт предыдущих поколений - надо учитывать в полной мере... Без шуток.
- Всем, всё ясно? - Лихо невесело усмехнулась. - Сдаётся мне, что после деактивации привычного нам всем явления, не будет никакого всеобщего слияния душ в едином порыве. Восторженно осознавших, что их задницы спасли от неминуемого трындеца... И, никто не рванёт семимильными шагами к светлому будущему, стараясь бежать впереди паровоза. А будет долгая, нудная, кропотливая, и изнурительная пахота, направленная хотя бы на то, чтобы всем стало жить хоть немного полегче. Перетягивание одеяла на себя - это не какая-то национальная особенность, а вовсе даже обычное человеческое состояние: к счастью, присущее не всем... Но многие именно этим и займутся, когда поймут, что Сдвиг - это уже прошлое. И кому-то придётся сделать так, чтобы этот увлекательный процесс не вышел за рамки разумного... Хотя бы так.
Она помолчала, всё так же невесело усмехаясь каким-то своим размышлением. Потом продолжила вслух, не смотря ни на кого, не ища ни поддержки, ни осуждения. Которого, в принципе - и быть не могло...
- Про то, чтобы сдвигать горы и поворачивать реки вспять - я молчу... Не доживём мы до этого. Книжник, вне всякого сомнения - много правильных фолиантов проштудировал: но и я тоже кое-что ухватила в своё время. Просветилась. Практика, конечно же - великая вещь, но и теорией тоже пренебрегать не следует. Так и будет, точно вам говорю... А, значитца, мальчики - всё самое трудное у нас впереди. И как бы парадоксально это не звучало - сейчас мы отдыхаем в последний раз. Хотя - такого отдыха, не пожелала бы ни одной, даже самой распоследней сучьей душонке...
...Новосибирск остался позади. "Горыныч" полз еле-еле, и сидящая за рулём Лихо откровенно заскучала. Тысячу с лишком километров, оставив позади Петропавловск и Омск: они проехали вполне приемлемо. Состояние российских дорог, помноженное на старания Сдвига - никак не способствовали улучшению дорожного покрытия, но и назвать пройденное расстояние - кошмаром, язык не поворачивался. Дорога оставила после себя, если не самые наилучшие воспоминания, то, как минимум - отсутствие негативных эмоций.... а вот теперь весь этот, зыбковатый позитивный настрой потихоньку улетучивался.
Неизвестно, как оно там будет дальше, но первый десяток километров трассы "Новосибирск-Кемерово", был предельно убогим. Напоминающим даже не дорогу, а жалкое подобие колеи, в которой даже приспособленный для этого внедорожник, бултыхался уныло и раздражительно. Успокаивало только одно: если бы на месте "Горыныча" была какая-нибудь другая, более гражданская драндулетина, хрен бы они проехали дальше выезда из столицы Сибири. Зависли бы в колее, красноречивым напоминанием о неискоренимом российском бездорожье.
- Четвёртый день сегодня уже... - Алмаз похлопал глазами, и снова начал загибать пальцы, что-то подсчитывая. - Офигей, моя Маруся. Прямо не верится как-то... Точно - четвёртый.
- Так и радуйся. - Меланхолично заметила Лихо. - Когда ещё такое будет?
- Да... - С какой-то грустью вклинился в разговор Книжник. - Четвёртый день уже без приключений.
- Ещё один страдалец... - Невыразительно изумилась блондинка. - Ещё есть кто-нибудь?
- Да не в этом дело... - Алмаз досадливо махнул рукой. - Мы ведь уже привыкли, что всегда что-то вдребезги наворачивается, бах-бух-бряк какой-нибудь происходит. Лихо кого-нибудь в раскрут берет, Шатун морды плющит. А вдруг - тишина... На целые четверо суток. Стрёмно, если по правде.
Вот копится что-нибудь, где-нибудь, копится. Здесь пусто, а там - накапливается. А потом как возьмёт, и ка-ак гребанёт! Отрикошетит, и - снова гребанёт. Пока нам всем, не поплохеет окончательно. Вот что меня тревожит...
- А ты думаешь, что меня это никоим образом не колышет, что ли? - Блондинка саркастически посмотрела на сидящего рядом "стеклореза". - Вот так вот сижу, лелея в душе ростки пофигизма...
Сама всё заметила, и точно такого же мнения, как и ты. И что теперь? Предлагаешь бегать по окрестностям, оглашая оные криком - "Куда, куда вы удалились?!!!". Пока на крик не прибежит захудалая гейша, пристрелив которую - ты обретёшь душевный покой. Ну, нет никаких происшествий. Ну, не норовит никто расплющить "Горыныча", и нас ним заодно. Хорошо, и плохо - одновременно. А что поделать? Надо с этим, как-то жить дальше... Или у тебя есть более оптимальные предложения? Выкладывай на суд общественности.
- Да я так, чтобы совсем не расслабляться... - С какой-то покаянной тоской сказал Алмаз. - А то ведь привыкнем ещё, к таким шикарным условиям. Надо же - четыре дня. Даже в тех Суровцах, такого никогда не было, как ни крути. Раз в день, хоть какая-нибудь развлекуха, да приползала... А тут - вообще, как вымерло всё. Может, действительно? А что? Ведь никто же не говорил, что перед финалом, такого быть не должно... Если уж целые города изменяются, то почему бы, не случиться вот такой закавыке? Я голосую "за"! Кто "против"?
- Да никто не против. - Сказал Книжник. - Просто не верится, что всё будет так просто. Каламбур вышел, однако. А на самом деле, поживём - увидим.
Он был, в довольно благодушном настроении, поводом для чего, служило то, что его целых два раза пускали за руль "Горыныча", в совокупности позволив проехать примерно одну шестую из пройденного за последние четыре дня, расстояния. А чего бы, и не пустить? Дорога если не скатертью, то уж точно - не помесью стиральной доски с буреломом: нечисти никакой днём с огнём не докличешься... Пару раз пришлось пускаться в объезд, потеряв в общей сложности примерно десять часов: но никаких препятствий, им так и не встретилось.
- Устами будущего министра образования - глаголет истина... - Лихо усмехнулась уголком рта. - И, если меня не подводит память, то где-то здесь должна начинаться территория, имеющая суровое, и многозначительное название "Зайти - не выйти". Так ведь, Книжник?
- Ага. Начинается.
- Вот и поглядим-посмотрим, как у нас обстоят дела с приключениями на все части тела. Если пройдём без сучка и задоринки: или хотя бы намёков на эти существительные - то это будет ещё одним довеском в копилку версии стеклореза...
Время тащилось медленнее медленного, внедорожник катил, переваливаясь с боку на бок, как самый натуральный дракон: попавший на самое начало конкурса красоты, и теперь клянущий себя за невоздержанность, по причине которой летательные способности оказались временно утраченными.
Проехали Кошево, и через некоторое время, заброшенная лента Транссиба, идущая параллельно дороге, убежала вправо, пропав из вида.
- Ещё километров двести с ма-а-аленьким гаком, и Кемерово примет четырёх усталых путников, обеспечив им, кров и пищу. - Алмаз мощно зевнул, и потянулся. - Вот только при таких заоблачных скоростях... Короче, все поняли, что я имею в виду.
- Так выйди, подтолкни... - Сказал Шатун. - Глядишь, ускорение получим, и через часок-другой, Кемерово узрит наши счастливые лица. Не появилось желания?
Алмаз ничего не ответил, притворившись, что засыпает скоропалительно и неотвратимо. Громила скорчил ехидную мину, и уставился в окно.
- Книжник, расскажи анекдот, что ли... - Без особой настойчивости попросила Лихо. - А то засну сейчас, как этот говорун на соседнем сиденье. А женщина, засыпающая за рулём - это пострашнее глупостей Алмаза, которые он имеет обыкновение - озвучивать, пытаясь заставить меня трепетать перед его интеллектом...
Алмаз пробурчал что-то невнятное, по-видимому, и в самом деле засыпая. Книжник закатил глаза кверху, но явно не для того, чтобы вспомнить хоть какой-нибудь анекдот. А скорее всего - выбирая, какой из них посмешнее. Потом нерешительно кашлянул, и предложил:
- А хочешь... я тебе стихи почитаю? Нормальные стихи.
- Сам музу насиловал? - Заинтересовалась блондинка. - Или списал у кого-нибудь, в небезуспешной попытке выдать за свои вирши? Колись, очкастый.
- Ну, списал...
- Ай, правду сказал! - Лихо звонко щёлкнула пальцами. - Ладно, давай, охмуряй слабую женщину... Давно мне стихов в нежное ушко не нашёптывали с придыханием. А если быть, совсем педантичными, то не водилось у меня в жизни, таких моментов. Про "давно" - я так, без всяких на то оснований, сказала. Покажите мне женщину, которой весьма за тридцать, и она не сочиняет невинные сказочки про некую реальность, в которой ей хоть иногда хотелось бы пожить. С галантными ухажёрами, орхидеями, которые очаровательно смотрятся на шёлковом постельном белье в лучах восходящего солнца. И шедеврами мировой поэзии, посвящёнными ей одной - неповторимой и божественной... Читай давай. Пока я сама тебе на уши не присела.
Книжник откашлялся, и начал читать.
Мы напишем эту пьесу,
где драконы и принцессы.
ренегаты, пилигримы,
колдуны...
стали звон, гербы и латы,
и патетика баллады,
и король -
не возвратившийся с войны...
где разлука вместе с ложью,
как шагреневая кожа,
к эпилогу исчезает -
без следа.
но оставит боль утраты,
и лакеям, и солдатам,
и чуть-чуть -
великосветским господам...
где донос, стилеты, яды,
чернокнижные обряды.
и балы, и монологи -
о Любви...
перепутья тьмы и света,
талисманы, амулеты.
и сдержавшаяся клятва -
на крови...
где молитва, честь и вера,
реверансы и манеры.
парадоксы и дилеммы,
и весна.
искупленье, доблесть, слава,
на простое Счастье право.
только жаль,
что эта пьеса -
не о нас...
- А ещё что-нибудь знаешь? - Спросила блондинка, помолчав с минуту. - Читай...
Книжник чуть помедлил, и продолжил.
...вы слишком хороши для этих снов,
где плачут свечи с запахом лаванды,
где с виконтессами - патриции и гранды,
на аметистовой террасе пьют вино...
и в дилижансе - с тройкою гнедых,
где ждёт поклонник в звании корнета,
знаток интриг, дуэлей и сонетов,
вас увлекут на Беспечальные пруды...
а здесь уклад - лиричен, мил и стар:
встречают лебеди, фламинго и павлины,
и фрейлин ветреность нужна гардемарину,
с паяцем в шахматы играет бакалавр...
и тут алхимик с трубадуром воспоют,
коварный нрав субретки быстроглазой,
разбив на эфемерные алмазы,
ладонями - фонтанную струю...
ваш визави - галантен и кудряв,
вновь угощает монпансье и каламбуром,
шутливо выбранив адептов Эпикура,
забеспокоится - когда же там заря?...
а вы отыщете - пока ещё вакантный,
плющом закутанный беседочный причал,
и сокровенность, с придыханием шепча,
лицом уткнётесь прямо в аксельбанты...
а я опять побуду с тишиной,
и вами - так счастливо спящей, вкупе.
но ревновать, я точно знаю - глупо,
вы слишком хороши для этих снов...
- Считай, что я растаяла, окончательно и бесповоротно... - На долю секунды лицо Лихо стало каким-то беззащитно-трогательным, мечтательным. - Но вместе с этим, прошу учесть, что предыдущее высказывание не подразумевает выдачи никаких авансов, до безобразия утрамбованных любовно-лирической составляющей. За стихи - моё сказочное спасибо. Как-нибудь ещё раз прочтёшь, не всё же время предаваться грубой прозе жизни, без малейших её прикрас...
- Аист летит. - Вдруг сказал Книжник, пропустив мимо ушей последние слова блондинки. - Аист, настоящий... Откуда? Они до Сдвига, насколько я знаю - в Тихолесье водились, но я их там ни разу не встречал. А чтобы здесь, на Западно-Сибирской равнине... Как он выжил вообще?
Большая птица, изредка взмахивая чёрно-белыми крыльями, величественно парила метрах в ста над землёй: отлично видимая на фоне ослепительно-бирюзового, с примесью легчайшей, почти незаметной оранжевости, безоблачного неба.
- Картинка из прошлого... - Книжник заворожено смотрел вверх, задрав голову. - Как в Новгороде...
- Был бы нелишним помнить, чем закончилась вся эта идиллическая размазня в Нижнем... - Шатун, насколько позволяли его габариты, придвинулся к Книжнику, и тоже смотрел в окно. - А то сейчас как начнёт понужать, да со всем размахом... Будет тебе романтика.
- Слышь, ты - вещий ворон... - Лихо скептически покосилась через плечо. - Завязывай со своими "кар-кар". Дай человеку душой расслабиться.
- Четыре дня уже расслабляемся. - Громила отодвинулся на своё место. - Мало, что ли?
Ему ничего не ответили. Аист грациозно парил над грешной землицей, смотрясь при этом почти чужеродным существом, которое оказалось здесь по какому-то недосмотру высших сил, надзирающих за этим искалеченным миром. Потом он взмахнул крыльями, и направился в противоположную от движения "Горыныча", сторону. Книжник долго провожал его взглядом, пока тот не превратился в еле видную точку.
- Если бы я был суеверным и впечатлительным организмом, то я бы решил, что небеса подали нам, какой-то тайный знак. - Шатун принялся выполнять упражнения на гибкость запястий. - Только знать бы ещё - какой? Может, книголюб расшифрует?
- Сам расшифровывай! - Неожиданно резко огрызнулся очкарик, как-то вызывающе сверкнув взором за стёклами своих окуляров. - Лишь бы пёрнуть чего, не подумавши...
Громила озадаченно похлопал глазами, и отвернулся к своему окну, логично рассудив, что дальнейший разговор, ни к какому умиротворяющему результату, скорее всего - не приведёт. Алмаз уже дрых напропалую, нисколько не притворяясь, временами негромко всхрапывая. Лихо тоже промолчала, оставив каждого наедине со своими эмоциями.
Спустя километра три, дорога улучшилась, превратившись из жутко разбитой колеи, в колею - находящуюся в относительной целостности. Блондинка прибавила ходу, и внедорожник забултыхался в условиях повышенной проходимости, со скоростью примерно в сорок километров. Въехал на горку...
- А это что за типажи топают? - Лихо подалась вперёд, всматриваясь в две фигуры, размеренным шагом двигающиеся посередине дороги, метрах в трёхстах от "Горыныча". - Хватить дрыхнуть, стеклорез. Эй, кому сказано...
Алмаз ещё только открывал сонные глаза, а его рука уже рефлекторно сцапала "дыродел", какой-то областью подсознания, ориентируясь на интонации блондинки. Открыл глаза.
- Блин, я-то думал, тут что-то термоядерное стряслось... - Он слегка разочарованно посмотрел на Лихо. - Ты теперь будешь каждый булыжник с обочины, за пять вёрст объезжать?
- Ты, родной - где? В Суровцах, накануне дня рождения Андреича: или в "Зайти - не выйти"? Ничего не запамятовал? Ась? - не слышу разборчивого, и исчёрпывающего ответа...
- Да ладно тебе! От вида двух, совершенно нормального вида туристов аврал врубать... мать, ты не погорячилась? У них ни АГС-30 подмышкой, ни "Катюши", из штанов не торчит с самым вызывающим видом... Можно, конечно, их шлёпнуть - ради твоего душевного равновесия: но мне, всё же кажется, что это будет в некотором виде - перебором. Дуй мимо - и всего-то проблем!
- Вот если бы у них в нагрудном кармане, система залпового огня обреталась: я бы вела себя гораздо спокойнее... - Блондинка краем глаза следила за приближающейся парочкой. - А людишки, шастающие по мутной территории, да с голыми ручонками. Это наводит на нехорошие подозрения. Или я неправа? Мальчики, каждый в свою сторону глазками повнимательнее стрижём, мало ли что... В режиме максимальной бдительности.
Алмаз ничего не ответил, сменив позу на более собранную, держа "Калаш" под рукой. Готовый в любой момент начать показывать эксклюзивный класс стрельбы, по движущимся мишеням. Книжник с Шатуном тоже подобрались, наблюдая каждый за своей стороной движения.
Идущие по дороге, до которых долетел звук работающего движка, обернулись. Переглянулись.
Один из них, невысокий пузанчик лет сорока двух-сорока пяти, в камуфляжных штанах, и спортивной куртке - замахал руками. Явно изъявляя этим нехитрым жестом, желание видеть остановившийся рядом с ним внедорожник. Лихо, сжав руль слегка побелевшими пальцами, гнала прямо на них, не думая тормозить. Ей никогда не доводилось давить беззащитных людей... впрочем, и других тоже: но неуместное проявление человеколюбивой слюнявости сейчас было совсем не к месту.
Громадина "Горыныча", мерно урча мотором, и немного подпрыгивая на неровностях дороги, была нацелена прямо на людей, которые стояли у него на пути. Лихо не преминула бы воспользоваться возможностью свернуть, и объехать встречных: но дорога по обе стороны колеи, представляла собой какое-то лихое сочетание смеси кусков асфальта, сорняков, и земли. В принципе, внедорожник мог бы преодолеть и эту преграду, но блондинка считала несколько унизительным тушеваться, и сворачивать в сторону. Что такое для почти шеститонного, бронированного зверя - заслон в виде двух человеческих организмов? Не смешите мои седые лапти...
Когда до "Горыныча" оставалось с десяток метров, и находящиеся у него на пути люди отчётливо осознали, что никто из сидящих в машине не рассматривает их - как потенциальных попутчиков, они отпрыгнули вправо, покидая колею, спасаясь от угрозы быть сбитыми. Внедорожник промчался мимо, Лихо увидела, как губы пузана экспрессивно шевелятся - он явно не читал вслед проскочившему мимо транспорту, стишата: тематикой которых, было пожелание счастливой дороги. Второй экземпляр, вынужденный убраться с пути машины, мужичок с донельзя незапоминающейся, тусклой внешностью, в которой проглядывали среднеазиатские черты - ограничился коротким жестом, хлопнув себя ладонь по локтевому сгибу. Блондинка самую малость озадаченно моргнула, в последний момент заметив одну, непонятную деталь. Кожа у обоих несостоявшихся автостопщиков, была цвета самых безобидных облаков - желтовато-серой. Серого было больше, но и желтизна тоже присутствовала.
- Да пошёл ты... - Чуточку обиженно, озвучил увиденное в зеркале заднего вида, Алмаз. - Лучше бы радовался, что живёхонек остался. Что за люди? - всегда чем-то недовольны...
Книжник без особого энтузиазма поддакнул, остальные не выразили по этому поводу, никаких душевных волнений. А даже если бы и сбили... Кто будет волноваться по этому поводу? И не надо трагически заламывать руки, и стенать цитатой из Цицерона - " О времена, о нравы!". Такая жизнь, такие обстоятельства... Отпрыгнули же, в конце концов.
- Видели? - Спросила Лихо. - Какие-то они, не такие... А вроде не косоглазые. Хан, и то - более пристойно выглядел, а эти двое - как облако в штанах. Странно...
- Больные наверное... - Предположил Алмаз. - Новый вид мутации. Если есть "пешеходы", которых нельзя завались с одного выстрела, то почему бы не появиться желтокожим гомо сапиенсам?
С ним никто не взялся спорить, предположение было не столь уж дурацким. Шатун пожал плечами. Лихо вообще не отреагировала, а Книжник покачал головой, давая понять, что в его феноменальной памяти не нашлось ни одного завалявшегося килобита информации по всплывшему вопросу.
Обиженная в лучших чувствах парочка скрылась из виду, исчезнув за очередным поворотом. Спустя полкилометра, дорога сильно сужалась, густой кустарник прилегал практически вплотную к трассе, почти задевая ветками бока "Горыныча". Можно сказать, что здесь была даже не дорога, а тропка. Но - с явными следами жизнедеятельности.
- А кустики-то непростые... - Вдруг сказал Книжник. - Герман рассказывал, что в этих краях они называются "Убей бессонницу". Замачиваешь лист в стакане кипятка, и пьёшь. Вырубает на полсуток. Правда, потом побочные эффекты появляются, вроде стрельбы в ушах, или пальцы судорогой сводит. Хорошо хоть - ненадолго.
Листья кустарника были большими, округлой формы, и с необычными, как будто разлохмаченными краями. Шатун высунул руку в окно, и ловко сорвал один из них.
- Интересная флора. - Алмаз полуобернулся, и поглядел на добычу громилы. - Только, на хрена он тебе? Тебя и так порой не добудиться...
Кусты по бокам внедорожника, и впереди, на расстоянии метров тридцати, вдруг заколыхались, задвигались. Лихо бросила жёсткий взгляд влево-вправо, но кроме беспорядочного колыхания кустарника, ничего не было заметно. Спустя мгновение - раздался тихий звук, как будто кто-то протяжно вдохнул и выдохнул. "Горыныч" оказался в плотном облаке зеленоватого тумана, возникшего как бы из ниоткуда. Зеленоватые клочья проникли в кабину, и Лихо поняла, что глаза наливаются свинцом: и её неудержимо, неестественно клонит в сон. Внедорожник вильнул, начиная катиться прямиком в заросли кустарника, и блондинка успела придавить тормоз, прежде чем свалиться в беспамятстве...
- Просыпаемся, просыпаемся... - Голос, вторгающийся в начинающее всплывать из вязкого омута сна, сознание - был сюсюкающим, приторным. Как будто кто-то, преисполненный ангельского добродушия и терпения, разговаривал с капризным и избалованным ребёнком. Книжник нехотя разлепил тяжеленные веки, нечётким взглядом пытаясь разглядеть обладателя слащавого тенора. Такими голосами, по мнению очкарика, могли обладать только две категории людей. Или сказочные доктора, вроде Айболита: или люди, психически неуравновешенные, склонные к неоправданной, неконтролируемой жестокости. Которую они проявляют, при каждом подходящем случае.
Температура в помещении, или где там он находился? - была не то, что бы совсем низкой, но было ощутимо прохладно. Книжник, попытался поёжиться, и до него, как-то замедленно, начало доходить, что он пребывает в какой-то неправильной позе.
- Вот-вот, просыпаемся... - Голос продолжал разливать карамель и патоку целыми цистернами. - Давай, прелесть моя, глазки открываем. Какая красивая, мягонькая... Вкусняшка моя.
Очкарик окончательно открыл глаза. Очки немного кривовато сидели на переносице, левое стекло было чуть ниже, а правое, соответственно - чуть выше. Но особых затруднений это не вызывало.
Книжник начал оглядываться, пытаясь разобраться в возникшей ситуации. Конечно, слово "оглядываться", на данном этапе существования - было неподходящим: голову было не повернуть, она оказалась прочно зафиксированной в чём-то, вроде железных зажимов, удерживающих её чуть повыше висков. Пришлось скашивать глаза, насколько это было возможно.
Голос, источающий нескончаемые запасы мёда, доносился слева. Книжник перевёл взгляд туда, одновременно пробуя пошевелить руками и ногами. Не получилось. Зато обнаружилось, что левая рука привязана к какой-то толстой перекладине, перпендикулярно телу. Судя по всему - правая находилась в точно такой же позиции. Ноги были связаны вместе. Туго, основательно. Рот был накрепко заткнут чем-то, вроде куска жёсткой материи. Что за ахинея? Где он находится?
Книжник скосил глаза до упора, всё же умудрившись на несколько миллиметров повернуть и голову, до тех пор, пока железо не начало врезаться в кожу довольно болезненно.
Там стоял человек, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу, одетый в живописные, линялые до невозможности лохмотья. Человек до крайности походил на хорька, страдающего довольно сильной степенью истощения. Он нервно дёргался-переминался-приплясывал на одном месте, стоя перед - до сих пор спящей Лихо. Она была привязана к грубо, но качественно сделанному железному кресту, безвольно уронив голову на грудь, и белокурые локоны закрывали ей лицо.
Иногда человек, как будто нерешительно протягивал к ней руку, и трогал её. За плечо, за грудь, за бедра, за живот. И в этих жестах, не было ни тени плотского влечения: а имелось что-то другое, пока что непонятное Книжнику. После прикосновения, он торопливо отдёргивал руку, словно совершил какой-то то неблагопристойный поступок, и продолжал смотреть на блондинку, не отводя глаз. Потом всё повторялось.
В носу защекотало, и очкарик чихнул, не сумев сдержаться. Человек дёрнулся, вжимая голову в плечи, как будто ожидал, что его сейчас вытянут вдоль спины, чем-то вроде плётки. Потом повернулся в сторону, откуда раздался звук, и встретился взглядом с Книжником.
- Есть, есть... - Широко улыбнулся он, показав пеньки давно сгнивших зубов, и почему-то на цыпочках - подскочил к очкарику. - Проснулся, да-да. Очень худой, но тоже вкусняшка...
Он снова вытянул вперёд руку, начав ощупывать Книжника, гораздо более деловито и без излишней стеснительности. При этом облизываясь, и причмокивая. Кожа у него была какой-то неправильной, то ли грязной, то ли... Спустя мгновение, очкарик понял, что это не грязь. Кожа была точна такая же, как и людей, повстречавшихся им на дороге. Желтовато-серого цвета.
- Пошёл на хер! - Озверело замычал Книжник сквозь кляп, которому эти манипуляции стали поперёк горла в первое же мгновение. Он, конечно же понимал, что его мычание будет насквозь неразборчивым, но терпеливо сносить это чёртово лапанье, от какого-то, определённо невменяемого урода - не было никаких сил. - Брысь, паскуда!
Несмотря на то, что он не рассчитывал на положительный результат своих усилий, человек отскочил, как кот от колбасы, который только что заслышал шаги идущего на кухню хозяина. Для закрепления успеха, очкарик попытался плюнуть в него, на мгновение забыв, что во рту - находится кляп. Ничего не получилось, естественно...
Слева глухо застонала просыпающаяся Лихо, и человек шустро вернулся к ней, снова начав переминаться с ноги на ногу, будто снедаемый каким-то внутренним нетерпением.
Книжник ошалело огляделся вокруг. Он, и как минимум - Лихо, находились в просторном - где-то в сто квадратных метров, помещении: с облезлыми стенами, и низким потолком. Шатуна и Алмаза, видно не было, но очкарик не мог поручиться за то, что их здесь нет вообще. Если бы были глаза на затылке, тогда можно было бы делать какие-то выводы. Так ведь нету же глаз...
- Вкусняшка моя... - Снова завёл свою пластинку обладатель колоритных лохмотьев. - Я тебя...
Что он имел в виду, Книжник узнать не успел. Где-то сзади, протяжно взвыли несмазанные петли, и послышался звук шагов. К ним приближались несколько человек, судя по частоте шагов - как минимум трое. Очкарик сжался от предчувствия серьезных неприятностей.
- Пошёл на хер! - Предыдущее мычание Книжника воплотилось в чьём-то полновесном рыке у него за спиной, выданном нетерпеливым басом. - Какого ляда, ты здесь торчишь?! А, Скелет?
Тощий задёргался, заметался, на его лице появилась гримаса полновесного, не наигранного испуга.
- Опять жрать хочет, сука... - Второй голос был глуховатым, и звучал он - с нотками издевательской весёлости, которая не понравилась Книжнику гораздо больше лапанья гнилозубого. - Оставим Скелету - скелет? И немного мясца на косточках.
- Опять шутишь, Фюрер... - Третий голос напоминал визжание циркулярной пилы, вгрызающейся в дерево. - Какие могут быть скелеты? Хватит убогого дразнить.
- Ну да, ну да... - Издевательская веселость в голосе Фюрера достигла апогея. - Какие могут быть скелеты, когда будет наличествовать тривиальная расчленёнка. Ручки - отдельно, бедрышки - отдельно. Мозги, да ещё и женские - деликатес, м-м-м-аа... Давно я не пробовал женского тела. Во всех смыслах, что характерно. А ты, Вертел?
- Какая разница? - Обладатель баса был уже за спиной Книжника. - Сегодня вспомним полузабытый вкус. А блондинка-то - похоже, натуральная... Деликатес.
От всего услышанного, на голове у Книжника зашевелились волосы. Даже не потому, что прозвучавшие вещи были жуткими сами по себе. А потому, что обсуждались они всерьез, буднично. Без малейшего намёка на шутку.
- Вот с блондиночки и начнём. - Резюмировал Фюрер. - Потом здоровячка освежуем, ишь - какой мясистый... А этих двоих - на потом, молодой вообще - чуть поупитаннее Скелета, не знаю, стоит ли заморачиваться с готовкой?
- Жрать захочешь - заморочишься. - Человек, говорящий с интонациями циркулярки прошёл мимо Книжника, и развернулся к нему лицом. Очкарик без промедления узнал его. Это был тот самый пузан, которого Лихо - в бледном виде прокатила бы на решётке "Горыныча", если бы у того не хватило ловкости, или времени - отпрыгнуть в сторону. Через секунду, к нему присоединились и его спутники, которых оказалось не двое, а трое. Второй был спутником пузана, "тусклым" - как окрестил его про себя Книжник. Третий был прихрамывающим на правую ногу, бритым налысо крепышом, правое веко которого, дёргалось с одинаковыми временными интервалами. Четвёртый был высоченным типом с глуповатым взглядом, чем-то напоминающим очкарику "гуттаперчевого мальчика" - такой же подвижный, и передвигающийся с какой-то необычной пластикой. И у всех, был один и тот же - цвет кожи. Желтовато-серый.
С собой они прикатили что-то вроде гибрида сервировочного столика на колёсиках, и медицинской тележки. С любовно разложенными на нём инструментами, преимущественно имеющими острую режущую кромку. Вроде больших и средних ножей. Присутствовала пара топориков, и ещё какая-то мелочёвка, которую Книжник не успел рассмотреть, как следует. Всё было чистеньким и ухоженным: но незамедлительно наводило на самые мерзопакостные думы.
Скелет стоял на месте, не пытаясь что-либо сделать, и "гуттаперчевый мальчик" с ходу залепил ему затрещину. Так, что того смахнуло с места, и он полетел кубарем, чувствительно приложившись головой об пол.
- Ну что же ты так... - Бритый налысо крепыш, оказался Фюрером. Хотя Книжник не углядел в нём ни малейшего сходства с автором "Майн Кампф". - Вертел, Вертел... Скелет, конечно же - человечишка никудышный, и безмозглый: но за то, что он, скорее всего - полапал эту кралю на предмет мясистости - такой плюхи будет многовато. И, к тому же - он мой родной брат. Но я бы с удовольствием затолкал его обратно туда, откуда он взялся. На хрена мне такие братья?
Вся компания зашлась в коротком хохоте. Скелет поднимался с пола, левая бровь, и нос - были разбиты, но казалось, что тощий не ощущает боли.
- Вали отсюда! - Распорядился Фюрер. - Скоро обедать будем. Ну?!
Губы тощего расплылись в плотоядной, и счастливой улыбке, и он бросился прочь из помещения, скособочившись на левый бок. Вертел проводил его пронзительным свистом, сунув два пальца в рот.
- Убогий... - Неприязненно вздохнул Фюрер. - Брательничек.
- Смотри-ка, проснулся... - Пузан подошёл к Книжнику, и потыкал его кулаком в рёбра. - Доходяга. Что же тебя не кормили-то совсем? Такая шикарная тачка, и такие несоответствующие ей личности... Не все, конечно же. Но вот ты - точно.
- Самсон, ты зачем им рты позатыкал? - Вертел ткнул пальцем в разных направлениях, из чего очкарик сделал вывод, что Шатун с Алмазом тоже находятся в этом помещении. - Ты же знаешь, я люблю, когда эмоции бьют через край. Особенно когда грозить начинают... Так забавно получается. Ты ему разделочным ножичком под кадык целишься: а он тебя стращать продолжает, наивный. Я до сих пор жду, что кто-нибудь с того света приковыляет, глаз мне вокруг талии обмотать. Не идёт никто, вот досада: а сколько обещали, это ж просто рехнуться можно.
- Захочешь, вынешь кляпы. - Пузан-Самсон поморщился, отмахнувшись от высоченного Вертела. - Не надо докапываться до пустяков. Ты любишь, я не люблю. Вон, на того здоровенного - сколько верёвок извели... Такой битюг, надо думать - нас всех одной левой деформировать может, дай только возможность.
- Обломается... Что, дурашка? - Фюрер протянул руку, и похлопал Книжника по щеке. - До сих пор не врубился, к кому в гости попал? В подробности вдаваться не буду, скажу только одно. К очень, и очень голодным людям. Мы бы вас уже оприходовали, чик! - и готово! Мы добрые, только кушать хотим. Ну, ты-то ещё поживёшь чуточку, не переживай...
Он подошёл к просыпающейся Лихо, и за ним переместилась остальная троица.
- Фюрер, дай я её оприходую! - Вертел нетерпеливо осклабился, и зашевелил пальцами. - Немного гормонов вкуса не испортят. Такой экземплярчик, грех на мой вертел не насадить...
- Да погоди ты, маньяк. - Крепыш с циничной гримаской оглянулся на него. - Я бы и сам не против баллоны слить. Получишь своё, не переживай... Дай, я женщиной духовно пообщаюсь, перед тем, как насиловать. Может статься, ей не так обидно будет...
Кодла снова заржала. Фюрер неспешно помял грудь блондинки, погладил по бёдрам. Снова вернулся к груди. Лихо издала мычание, в котором не было ни тени удовольствия. Новый взрыв хохота.
- Что, лапочка? - Крепыш усилил мануальный контакт. - Тоже не прочухала, откуда что взялось? А хочешь - скажу? Должна же ты отойти в мир иной - с удовлетворением. Любопытства, и не только... Ну-ка, ну-ка, а что это у тебя там во внутреннем прощупывается? Складной вибратор, что ли?
Он полез во внутренний карман блондинки, и вытащил оттуда деактиватор. Озадаченно повертел его перед глазами, пытаясь понять, что это такое. Недоумённо поиграл бровями, и сунул его в карман широких штанов.
Книжник следил за всем этим, краем глаза, бесполезно пытаясь освободиться. На него никто не обращал внимания: для стоящих напротив Лихо людей, весь этот процесс был насквозь привычным, устоявшимся, приевшимся...
- А скажу я тебе, что есть у "Убей бессонницу" одно, недавно раскрытое свойство. Если рядом с ним, разбрызгать обычный солевой раствор, в самых смешных дозах: получится вот такой туманчик, в который вы и влетели... - Фюрер продолжил свою беседу тоном опытного наставника, объясняющего элементарные вещи. - Вот, Самсон случайно открыл. На радость нам всем. И соответственно - на огорчение всем остальным.
Он покровительственно похлопал пузана по плечу, и тот подбоченился, придав себе горделивый вид.
Всё бы это выглядело довольно комично, если конечно, кошмары могут быть комичными. А это был самый настоящий кошмар, разве что пока - без всех сопутствующих атрибутов, вроде обещанной расчленёнки.
- Что сучка, далеко не уехала? - Самсон харкнул ей под ноги. - Я тебе лично глотку перехвачу, когда время придёт. Тварь белобрысая.
Он замолчал, повинуясь жесту крепыша, который если и не был здесь самым главным, то, несомненно - имел некий авторитет.
- А как вспомню... - Фюрер ностальгически закатил глаза к потолку. - Раньше чего только не было, в поисках пропитания. Стрельба, засады, прочие несуразности... А сейчас пара человек в кустиках, с нехитрым инвентарём - и полный ажур. Никаких тебе накладок и непредвиденных обстоятельств, вроде ручного гранатомёта, у ветхих с виду проезжающих... Помнишь, Вертел, два года назад, мужичка на "Патриоте"? Вот канитель была, вспоминать тошно. С виду, козявкой перекрестишь - он и зачахнет окончательно и бесповоротно, а сколько крови свернул, уй бли-ин...
Долговязый Вертел мрачно покивал. Неизвестный Книжнику мужичок, похоже преизрядно потрепал ряды кодлы, потому что рожа у Вертела преисполнилась самой, что ни на есть - вселенской тоски, густо замешанной на неподдельной злобе.
- А уж какое пошлое название придумали-то! - Веко крепыша задёргалось вдвое чаще. - "Зайти - не выйти". Это у кого же, хотелось бы знать - такая убогая фантазия? У нас все заходят, и выходят тоже. Выход, правда, на редкость однообразный, но это тут уж без права выбора. Как мать-природа распорядилась, так тому и быть.
Четвёрка снова зашлась в приступе хохота, на этот раз - довольно продолжительном.
- Да не дёргайся ты! - Отсмеявшись, Фюрер подошёл к Лихо вплотную. - Басмач у нас мастер узлы вязать, у него ещё никто не выскальзывал. А вот расслабиться - советую. Удовольствие получать всё же придётся... Мы, ребята незамысловатые, хотя и людоеды. Человечинку уважаем. Едим, жрём, наворачиваем за обе щёки, трескаем, хомячим. Одним словом - потребляем в своё удовольствие. Хотя мы много чего кушаем, но вот предпочтение отдаётся тому мясцу, которое умеет складывать два и два, и обычно норовит доказать нам - что от него, у нас непременно случится несварение желудка. Чего - как-то не случалось: вот такое расхождение теории и практики... Но и с женщинами во всех смыслах общаться не брезгуем, мужское начало требует.
Он начал расстёгивать на блондинке штаны, насвистываю какую-то мелодию, и с ублюдочной насмешечкой, глядя ей прямо в лицо.
- Басмач - полезный член общества. - Дополнительно сообщил он, стягивая штаны вниз, и развязывая одну верёвку. - Привязывает каждую ногу - по отдельности. Удобно. Одну отвязал, и пользуйся без проблем. Вот сейчас ты и поймёшь все превосходства этого метода. Ах, как я тебя трахать буду, ты даже не представляешь... Сука, мразь!
Он яростно ударил Лихо по щекам, наотмашь, со всей силы. Добродушный балагур куда-то пропал, и вместо него появилась опасная тварь, наслаждающаяся своей властью над беспомощной жертвой.
Ударил ещё раз, и ещё. Голова блондинки моталась из стороны в сторону, на её кресте не имелось никаких зажимов, вроде того, в котором находилась голова Книжника. Кровь из разбитого носа закапала на грязный пол, покрытый: как только сейчас заметил очкарик - тёмными разводами, похожими на высохшую кровь. И, учитывая признание Фюрера - озвучившего свои пищевые пристрастия: ею и являвшейся.
Сзади кто-то яростно замычал, скорее всего Шатун, но желанного звука ломающегося креста, очкарик так и не услышал. Громила был очень силён, но он не был суперменом, способным сделать что-то, выходящее за рамки его возможностей. Оставалось только покориться судьбе, и ждать, что жебудет дальше. Хотя почти стопроцентный расклад, уже был обрисован: и надеяться на чудо...
Сзади, со стороны входа в помещение, раздался высокий крик, наполненный непередаваемым ужасом, как будто с кого-то заживо сдирали кожу, при этом опаляя освобождённые от неё места - сильной струёй огня! Фюрер замер в нелепой позе, с наполовину снятыми штанами. Остальные быстро переглянулись, на их физиономиях было отображено самое натуральное недоумение, пока ещё не успевшее смениться страхом. Вертел с "тусклым" Басмачом, бросились ко входу; долговязый на ходу начал вытаскивать торчащий сзади за поясом "Глок".
В ноздри Книжника резко ударил какой-то незнакомый запах, пряный, устойчивый. Первый крик поперхнулся, заткнулся: сопровождаясь каким-то непонятным, влажным треском. Словно вопящему, с размаха вбили в глотку затычку: самую малость - превосходящую размеры ротового отверстия. Запах усиливался, становясь почти невыносимым, резким...
Очкарик замер, боясь пошевелиться. Сзади, одновременно заорали в два голоса, и Книжник с самыми смешанными чувствами, узнал в них голоса Вертела и Басмача. Фюрер, выставив вперёд ладони, и уронив штаны на пол, попятился. Упал, запутавшись в одежде и, пополз к дальней стене, отчаянно подвывая. Опасная тварь исчезла, и на его лице теперь красовалось выражение, которое бывает у человека, узревшего нечто, выходящее за пределы его понимания. И, с небрежно наляпанной на этом самом явлении - бирочкой "Скорая Смерть". Страшная смерть. Одна штанина сползла напрочь, и брюки волочились за ним, таким же комичным элементом, нисколечко не соответствующим назревающей ситуации.
Самсон тоже заорал, и бросился бежать куда-то вбок, сломя голову, заполошно размахивая руками. За спиной Книжника, послышался выворачивающий желудок наизнанку, звук. Как будто Басмача с Вертелом, давили, тонким слоем размазывая по бетонному полу помещения. Их крики тоже смолкли, с тем же характерным треском, зато заверещал пузан, пропавший из поля зрения очкарика.
Фюрер пока был целёхонек, он полз как можно быстрее, стараясь разорвать расстояние с чем-то, пока ещё невидимым Книжнику, но жутко напугавшим людоеда. Дополз до стенки, и с расширившимися от ужаса глазами, пополз вдоль неё, в самый дальний угол.
Книжник дышал через раз, страстно желая оказаться подальше отсюда, или хотя бы слиться воедино с крестом, к которому он был привязан. Естественно, ни первого, ни второго - не получалось, по причине сугубой материальности этого мира, в котором не было места волшебству, и прочим сопутствующим дисциплинам.
Через несколько секунд, крепыш, забившийся в угол; взвыл нечеловеческим голосом. Очкарик, неотрывно наблюдающий за всем происходящим, заметил еле видное колебание воздуха, принявшего какие-то невнятные очертания, приближающееся к Фюреру. Безусловно, у воздуха не может быть очертаний, а для колебания - не ощущаемого кожей, а глазом: в помещении была недостаточно высокая температура. Но к замеченному явлению, подходило именно такое определение, и ничего другого в голову Книжника не лезло, хоть ты тресни... А может быть, это просто был оптический обман, вследствие перекошенных на носу очков, и всего пережитого в последние несколько минут. Но он мог поклясться, что уловил что-то прозрачно-расплывчатое, скользнувшее в сторону ошалевшего от ужаса крепыша. И тут же возник закономерный вопрос, каким-то чудом пробившийся, сквозь заволакивающий мозг - безотчётный, панический страх.
Почему не он следующий? Ведь на пути к Фюреру, прежде всего, оказался именно он. И Лихо. Но они пока что оставались в живых.
Фюрер тоненько, затравленно взвизгнул, Книжнику было заметно даже с разделявшего их расстояния, что взгляд у крепыша был поплывший, потерявший всё разумное.
Через несколько мгновений, раззявленный в визге рот Фюрера, покрылся сеточкой кровоточащих трещин, убегающих от губ - к носу, щекам, подбородку. Ещё через очень недолгий промежуток времени, за который сердце успевает стукнуть ровно один раз - вся кожа на лице крепыша, лопнула с тем самым треском, обнажив голое мясо.
Одежда на теле людоеда - исчезала, словно её щедро окатили кислотой, растворялась прямо на глазах. Грудь, живот, пах, ноги - всё покрывалось паутиной трещин, кровь брызгала из них фонтанчиками, как будто внутри тела создалось изрядное давление, выталкивающее ярко-красную жидкость наружу. На полу мелко трепыхалось нечто, уже нисколько не походившее на человека - окровавленный кусман плоти, биомасса...
А потом, раздался тот самый, тошнотворный звук. Людоеда вмяло в пол и, стало расплющивать, превращая в багровую слизь; неравномерным, широким мазком, распределяемую по поверхности. Не осталось ни костей, ни кусочков плоти - только слизь, кашица, багровая субстанция. Пока ещё тёплая, влажная, и, как снова померещилось Книжнику - шевелящаяся...
Пряный запах назойливо бил по обонянию, в голове начинало мутиться. Несмотря на всю непереносимость увиденного, от которого любой желудок давно выбросил из себя содержимое, Книжник не испытывал желания проблеваться. Все остальные, более жуткие ощущения, намертво заглушили эту естественную реакцию человеческого организма. Да, и куда травить-то? Со ртом, плотно забитым куском материи? Очкарик старательно дышал через нос, понимая, что его черед может прийти в любой момент. Но отчаянно цеплялся за жизнь, надеясь. Надеясь неизвестно на что...
Над тем, что ещё с полминуты назад, было людоедом, по кличке Фюрер - вдруг медленно начал вспухать, наливаясь ярко-алым свечением, что-то, напоминающее круглый купол, диаметром метров в пять-шесть: проявляясь из воздуха, из ниоткуда. Книжник вдруг испугался, что край "купола" достанет до них, и случится что-то непоправимое. Но явление, достигнув высоты примерно в полметра, начало подрагивать, и его основание, стало как бы "скатываться" кверху: исчезать, пропадать из виду...
Запах всё так же стоял в помещении, но дышать уже стало чуть легче. Книжник по-прежнему старался выглядеть естественным продолжением креста, боясь, что это была только разминка. А сейчас неведомая сила, раскатывающая людей даже не в лепёшку - вернётся, и они, все четверо - станут похожи на людоедов, в их нынешнем состоянии.
Но время шло, и ничего не происходило. Никто, и ничто не торопилось нанести визит в помещение. Очкарик робко повернулся в сторону блондинки, пребывавшей в беспамятстве, от деликатного отношения Фюрера. Голова блондинки безвольно лежала на груди, которая, к - безразмерной радости Книжника, равномерно двигалась в такт дыханию.
Книжник вздохнул, и начал делать первые попытки к освобождению. После нескольких минут усердного пыхтения носом, и яростного напряжения ручных, и ножных мускулов, он сдался. Не Гарри Гудини, в самом-то деле... Надежда оставалась только на Шатуна, который, может быть сумеет что-то предпринять, применив свои физические данные. Но фразочка, оброненная Самсоном, по поводу количества веревок, потраченных на укрощение громилы, сводила все надежды к цифири, имеющей приятную овальную форму.
Сбоку донеслось негромкое мычание. Книжник скосил глаза вбок, старательно выворачивая голову, пока зажимы не стали причинять боль. Лихо несильно мотала головой, приходя в себя. Голая нога, штанина с которой была снята прямо через ботинок, напряглась, словно ища опору.
Очкарик с упоением замычал, привлекая к себе внимание. Блондинка повернула голову в его сторону, явив обзору запачканное кровью лицо. Упоительное мычание Книжника, сменилось сожалеющим.
Лихо обвела взглядом место, в котором они все находились. Продолговатый мазок того самого цвета, который не оставлял сомнений по поводу, из чего этот мазок, собственно и был сотворён: задержал её взгляд совсем ненадолго. Она снова повернула лицо к Книжнику, и тот пару раз дёрнулся, показывая, что ему никак не совладать с путами, сооружёнными опытной рукой.
"Бац!" - Лихо звучно приложила каблуком ботинка, одетого на свободную ногу, по основанию креста: и, из носка выскочил узкий стальной язык, длиною сантиметров в пять. Опустив голову вниз, блондинка принялась вдохновенно пилить верёвки, которыми была привязана вторая нога.
Спустя минуту, парная конечность была свободна. Повиснув на руках, Лихо продемонстрировала неплохие акробатические навыки, и хорошую прокачку пресса; и начала чиркать лезвием по оставшимся верёвкам. С шестой попытки, правая рука стала свободной. Книжник восторженно мычал, наблюдая за всеми этими телодвижениями.
Ещё через крайне непродолжительное время, она была полностью свободна. Вытащила изо рта кляп, и принялась натягивать штаны, которые оказались, вследствие перерезки верёвок - безнадёжно покромсанными спереди, и немного - с левого бока.
- Штанам не терпелось последовать по стопам куртки... - Философски сказала Лихо, обозрев, приобретшие новый фасон, штаны. - Печально, но факт. Да не дёргайся ты, иду уже...
Последняя фраза адресовалась Книжнику. Но сначала, она подошла к тому, что осталось от Фюрера, и, наклонившись, двумя пальцами, подняла деактиватор, лежащий с самого края. Протёрла его грязной тряпкой, лежащей на столике-тележке, которой, по всей видимости - вытирали побывавшие в работе инструменты. Вернулась к Книжнику.
Освободив его голову от зажимов, и орудуя ботинком - Лихо в полминуты освободила очкарика, который с трудом сдержался, чтобы не броситься ей на шею. А вдруг, не так поймёт?
Лихо направилась к Шатуну, озадаченно примеряясь к целому сонму верёвок. Фюрер не соврал: вязали громилу действительно вдохновенно и, с большой оглядочкой на вполне вероятные сложности. Целый контейнер с коими, Шатун мог бы открыть, начав раздачу, в которой не было бы места скаредности и промедлению.
Книжник же, сгрёб с тележки-столика, первый попавшийся под руку инструмент, направился к Алмазу, принявшись кромсать верёвки с законченной ненавистью, как будто это были не верёвки - а Фюрер со сподвижничками.
- Изготовление дверных ковриков для ада, извольте видеть... - Он был бледен, но, как и Книжник, не торопился сгибаться пополам, и похабно пародировать Ниагару, с помощью содержимого своего желудка. - У меня штанина не хлюпает сзади? Если и так, то - нисколько не стыдно...
- Хорош юморить! - Лихо махнула ботинком, подзывая их с очкариком. - Давайте, эту улучшенную копию гордиева узла, как-то разрубать. Ушатаюсь в одиночку-то...
- Это же просто копия, с замуринских зарисовок... - Сказал Шатун, спустя пару минут, освобождаясь от последних верёвок. - И запашок аналогичный. Не находишь, стеклорез? Или воспоминания несколько поблёкли?
- Такое не блёкнет. - Алмаз явственно передёрнулся, непроизвольно оглянувшись на результат посещения неизвестной напасти. - А уж, после сегодняшнего просмотра, во всех подробностях процесса - точно никогда не забуду... Деактиватор не пострадал?
- Не должен. Я, конечно же, не знаю, на сколько атмосфер выдавала эта диковина, размазавшая Фюрера по бетону: но насколько помню - наша последняя надежда рассчитана на колоссальные нагрузки. Ладно! Минута, отведённая на простые человеческие слабости - истекла. - Лихо привычно взяла командование в свои руки. - Есть такое, насквозь идиотское предложение - выбираться отсюда. Есть несогласные, или воздержавшиеся? Нет? Тогда - марш!
Они покинули помещение, двигаясь очень осторожно. Никому не хотелось отправляться в небытие, причём очень болезненным способом.
- Почему нас-то не тронуло? - Шатун шёл чуть впереди Лихо, готовый сокрушать, плющить, и дербанить пополам и вдребезги. - Побрезговало? Или пожалело?
- Если бы я знала... - Блондинка пожала плечами, выразив лицом крайнюю степень озадаченности. - Может быть - потому что мы не двигались. Может быть - потому, что молчали. Не знаю. Но, кому от этого хуже?
- Никому, собственно... - Буркнул идущий сзади Алмаз, ощущающий себя практически голым, без чего-либо огнестрельного. У него даже выгребли из карманов всё метательное оружие, подчистую. Пара ножей, прихваченных со столика-тележки - настроения, почти что не подняли.
- Куда наше добро дели, узнать бы... - Шатун обошёл стороной ещё два, находящихся друг от друга, на расстоянии вытянутой руки, мазка. - Да только, как я вижу - не у кого. Щепетильно прошлась аномалия по людоедскому шалману, без халтуры. Я бы лучше не смог, признаю безо всякого смущения. Придётся самим искать...
- Найдём. - Сказала Лихо. - Вряд ли его стали прятать, каким-то неведомым чувством поняв, что нам сегодня сфартит, и мы пришкандыбаем требовать своё имущество обратно на бочку. Они - хоть и людоеды, но ведь не оракулы же. Иначе знали бы, что стрясётся полный абзац...
- Вот тебе, и - "Зайти - не выйти"... - С какой-то непонятной обидой высказался идущий за блондинкой, Книжник. - Я-то думал, что здесь что-то загадочное, непознанное...
- А обернулось - вон оно как. - Лихо повернула за угол, следуя за Шатуном. - Вместо полноценного оргазма для фантазий Книжника, имелась лишь кучка тривиальных любителей человечинки. Ну, может быть, не совсем тривиальных: судя по временному отрезку, в течение которого они пополняли свои закрома мясцом случайных проезжих, вследствие чего и образовалось это названьице... Ловкачи. Гурманы херовы. Но всё равно - ничего экстраординарного, я в них не узрела, спорьте со мной хоть до усрачки.
- Если бы не эти странствующие прессы - висели бы мы сейчас грустными тушками, с распоротыми брюшками. - Алмаз со злостью плюнул прямо в центр очередного мазка, мимо которого они проходили. - И ничего бы мы не сделали... Вот уж не думал, что так всё повернётся.
- И я останусь без штанов. - Усмехнулась блондинка. - А если честно, то мы, сейчас должны Фюреру в ножки кланяться. Если бы не его плотские потребности - торчали бы мы на своих крестах. До полного апогея Сдвига. Или, разве что, кто-нибудь из обитателей этой милой людоедской общины - не вернулся из краёв, не охваченной визитом безымянной аномалии. И не схарчил нас на поминках, по почившим в бозе соратничкам.
- А откуда у тебя заточка в ботинке? - Спросил Шатун. - Наждак подсобил? Он любил такие технические добавки: сам не свой до этого. Сам, разве что двуручным мечом не подпоясывался, и сулицу вместо зубочистки не использовал. Да Наждак, больше некому...
- Ну, он... - Не стала отпираться Лихо. - В конце концов - не гаубицу же, он мне - между плавающими рёбрами, вставить предложил. Вполне практичный и здравый вариант. Если бы сегодня этого не оказалось - дальнейшее развитие событий, предсказать было бы сложно... Ну, завалила бы я этих энтузиастов мясного меню - своими страстными взглядами: а дальше что? Полежали бы, очнулись, и финиш...
Они подошли к высокой, двустворчатой двери, одна из створок которой была чуть-чуть приоткрыта. На полу, прямо перед выходом, находились сразу два мазка, наполовину наслоившихся один на другой. Ни обойти, ни перепрыгнуть было нельзя.
- Никто меня на ручках перенести не желает? - Шатун невесело оглянулся на друзей. - А то, как-то не вдохновляет меня это хождение по мукам. Пусть даже чужим, и уже завершившимся.
Желающих, как легко можно было догадаться - не нашлось.
- Вот тебе и дружеское плечо, в трудную минуту... - Громила вздохнул, и явно преодолевая себя, сделал шаг вперёд. - Лишь бы не навернуться в полный рост: сдаётся мне, что банно-прачечные процедуры разводить некогда будет...
Он прошёл к дверям, ступая как будто по стеклянной ниточке, натянутой над котлованом до упора заполненного, изголодавшимися до полного озверения "гейшами". Под ногами у него, мерзковато почавкивало и похлюпывало. Книжник утробно ёкнул горлом, и зажал рот ладонью.
Шатун добрался до дверей, и нежно потянул за ручку, уже немного приоткрытой створки. Просунул голову в образовавшуюся цель, и очень недолго обозревал обстановку. Потом, не оборачиваясь, махнул рукой и, открыв створку до конца, пошёл дальше.
- Прошу на выход. - Лихо с каким-то скептическим фатализмом оглядела цепочку следов громилы, расположившихся поперёк субстанции, и зашагала прямо по ним. При сорок восьмом размере ноги Шатуна, это можно было сделать без излишнего напряжения. Впрочем, Лихо шла без излишней бравады и показушности.
- Давай. - Алмаз подтолкнул Книжника. - Я последний. Не тяни, пошёл...
Очкарик глубоко вдохнул, и походкой деревянного истуканчика с негнущимися ножками, проследовал по уже проложенному маршруту, исхитрившись не расстаться с содержимым желудка. Конечно, как ни изощряйся на протяжении множества страниц, в описании того, какие запахи остаются после того, как на полу образовывается довольно пространный мазок, цвета сурового заката: страницы никоим образом, не смогут передать подлинного аромата. Последний метр препятствия, Книжник, у которого всё же сдали нервы, преодолел неуклюжим прыжком. Выскочил на незапачканное пространство, и припустил за уходящими друзьями.
Алмаз прошлёпал по мазку буднично, как будто под ногами была надоевшая до икоты, хлюпающая после дождя грунтовка: а не доведённая до непотребного состоянии, человеческая плоть. Чувства постепенно притуплялись, черствели. А что, прикажете - рухнуть на колени, и рыдать, как впечатлительная воспитанница академии хороших манер? Заламывая руки, и стеная. Ага, сейчас...
Проход сузился, лестница пошла вверх. Шатун топал вперёд, как заведённый, самую малость не закупоривая своими габаритами расстояние, от стенки до стенки. Впереди виднелась открытая настежь дверь, перед которой, к большому облегчения громилы - не виднелось ничего, похожее на кровавую размазню.
- Что-то похожее и я предполагала... - Выбравшись на волю, Лихо огляделась вокруг. - Бывшая военная база. Хорошее гнёздышко продолжатели идей Чикатило и Суклетина, себе свили. Напалмом бы расчухать, до полной невменяемости...
- Да тут, уже и без напалма все точки расставлены. - Алмаз показал в сторону, туда - где на земле виднелись рытвины, заполненные одним и тем же содержимым. - Куда уж результативней-то..
- Горыныч! - Озирающийся вокруг Книжник, обрадовано ткнул пальцем влево. - Вон там!
В широко распахнутых воротах, на которых кое-где ещё сохранились следы пятнистой раскраски, виднелся капот внедорожника.
- Пошли. - Лихо первая направилась к гаражу. - Я очень надеюсь, что в салоне никого не было, когда началась вся эта беспощадная проверка на прочность организма. Иначе будет не то - чтобы совсем грустно: но совсем негигиенично... Опять же - дно могло повредиться.
"Горыныч" был цел. Возле него обнаружился один-единственный мазок, наглядно показывающий, что кто-то вертелся рядом, но сесть в машину не успел. Или успел вовремя вылезти. Естественно, "вовремя" для четвёрки, а не для кого-то еще. Ещё в гараже находилось семь внедорожников, все сплошь импортные. То ли людоеды были русофобами, то ли присутствию автомобилей только иностранных марок - было какое-то другое объяснение. Состояние машин, варьировалось от почти отличного, до " сильно б/у, гроба на колёсиках". Причиной этому, по мнению блондинки - было скорее не раздолбайство хозяев, а привычка к тому, что время от времени, в этом гаражике появлялась новая бибика. И, совсем уж рьяно заботиться о сохранности старых - не было особой нужды. Их "Горыныч", на фоне которого все остальные дизельные скакуны смотрелись несколько бледно - был прямым тому доказательством.
Рюкзаков в салоне внедорожника не было. Шатун с Алмазом прочувствованно поведали в пустоту, что они думают о племени мародёров, ещё минут двадцать назад, обитавшем в этих пенатах. Лихо промолчала, Книжник же вздохнул так тяжко, будто лично он, подчиняясь приказам персонажей, создавших послесдвиговую легенду под названием "Зайти - не выйти", таскал эти рюкзаки, в их закрома. И старался сделать это, как можно быстрее.
- Что делать будем? - Алмаз поиграл зажатым в правой руке ножичком. - Линяем, или...
- Ищем. - Сказала блондинка. - Я думаю, что время есть. И вряд ли, наш скарб стали ныкать куда-нибудь в непролазные кущи. Ищем оружейку, или что-то вроде. Шатун с Книжником, я - с Алмазом.
На целый день, здесь зависать не годится, но думаю, что полчасика можно поиграть в увлекательную игру "Шмон без границ". Если что - встречаемся здесь, где-то, через полчаса. Шатун - туда, туда, и туда. Нам всё остальное. Если найдёте ещё что-нибудь интересное - тащите. Надо же, как-то моральный ущерб компенсировать...
- Не учи экспроприировать... - Проворчал громила. - Хотя, если вдуматься, экспроприацией тут и не пахнет. Нет у здешнего барахла больше хозяев - а это совсем другой коленкор...
Пары отправились по указанным объектам. Повезло Шатуну и Книжнику. Буквально спустя пять минут, после начала поисков. Обратно вернулось всё, включая "плескалку", тесаки Шатуна, "Потрошитель" Лихо, и сюрикены Алмаза.
- Горючку сливайте. - Лихо первая ухватила канистру, и направилась к стоящей неподалёку, некогда распутно-алой "Мазде Минаги", которая теперь находилась в плачевном состоянии. - У нас как раз голяк намечался, только-только до Кемерово...
- Я там больше ничего брать не стал. - Сообщил громила, прихватывая сразу две канистры. - А там, честно говоря, глаз особо и положить-то не на что. Не то, что суровцевский арсенал... Им бы, наша подборочка пушек - как манна небесная. Да только вот - не сложилось.
- Огорчившихся по этому поводу, как я не без основания предполагаю - среди нас не найдётся. - Лихо быстро разобралась с замком бензобака. - Или, всё же есть?
- Да иди ты...
Спустя полчаса, "Горыныч" благополучно мчался по единственной дороге, ведущей от военной базы. Алмаз держал "дыродел" поближе, не без основания полагая, что, на момент локального разгула "давилки" - как окрестил неизвестную аномалию Книжник: в людоедской общине присутствовали не все члены коллектива. И вероятность напороться на возвращающиеся в родную обитель, остатки войска каннибальского - была далеко не иллюзорной.
- Теперь понятно, почему Герман дважды умудрялся проскочить эту территорию, не попав на зуб к этим желтокожим гурманам... - Сказала блондинка. - Ему, самым банальным макаром - везло. Ну, не успели они тогда, ещё открыть новые свойства солевого раствора, разбрызгиваемого вблизи "Убей бессонницу". Изобретатели, ебулдыцкий шапокляк... Или, просто перед проходом Знатока, уже кого-то поймали. И, в момент пересечения им - данной территории: в свежем мясце не нуждались. Что-то из этой серии.
- А ведь, если вдуматься, то они запросто могли сожрать целую Вселенную... - Книжник с непередаваемым выражением на лице, покачал головой. - Причём, почти в буквальном смысле.
- Не сожрали же... - Сказал Шатун. - Я, конечно, не могу замахиваться на версию, что это наш ангел-хранитель спустил с цепи своих друзей человека. Которые, путём довольно интенсивного надавливания, и - далеко не на совесть наших обидчиков, выправили положение. Но, каюсь, что-то подобное в голове вертится. В самом-то деле, откуда мы знаем, какие у ангелов-хранителей могут быть домашние любимцы? Ангеловедов среди нас нет, и как мне кажется - вряд ли когда-нибудь вдруг появятся...
- Не знаю, шизофрения это, или что-то другое... - Лихо бросила быстрый взгляд через плечо. - Но сдаётся мне, что сейчас лучше верить в ангела, у которого водятся вот такие зверушки. И дойти до конца. Чем быть слопанной, кучкой провинциальных каннибалов. Правда, не знаю, как всё это увязать с замуринскими хрониками последнего времени: не было там ни людоедов, ни другой похабщины, однако ж - всё было полностью идентично. Ладно, поживём - увидим...
Внедорожник вернулся на трассу "М53", с которой их так нелюбезно и коварно сдёрнули, применив не самую хитроспиральную уловку. После обсуждения вероятности того, что судьба целого мира могла незатейливо похериться в кармане у заурядного людоеда, который и знать не знал, на что раскрыл рот, желание разговаривать пропало напрочь. Дальше ехали в полнейшем молчании, которое с некоторой натяжкой, можно даже было назвать траурным.
Дорога оставалась почти без изменений: всё та же колея, в которой, впрочем "Горыныч" помещался целиком, не делаясь от этого в чём-либо ущемлённым. Блондинка врубила сорок километров в час, и рулила безо всякого вдохновения.
Прошло чуть больше часа. Молчание продолжалось, если, конечно, не считать благополучно похороненного под грузом всеобщего пофигизма - вялого предложения Книжника, черкануть где-нибудь победную надпись "Зайти - не выйти - больше нет!", признавая этим самым условную полезность некоторых аномалий, появившихся в последнее время.
- Стреляют... - Алмаз вдруг насторожился, медленно завертел головой. - И хорошо стреляют. Не один, и не два ствола. Грызня нешуточная кипит. Что делать будем?
- А что у нас впереди? - Вопрос Лихо, адресовался очкарику. - Рожай, в темпе...
- Болотное.
- Понятно, что не райские кущи. - Алмаз прищёлкнул языком. - В райских уголках, таких сыр-боров, вряд ли закатывать будут. Ишь, как садит очередью - душа грустит, и радуется одновременно.
- А мимо не проскочить. - Блондинка размышляла очень недолго. - Придётся ехать. В принципе, отсутствие чётких законов, и остальной законодательной базы - ещё не подразумевает присутствия на этих землях, одних законченных отморозков. Но, на всякий пожарный - ухо востро, мальчики...
- Не учи свистопляску суетиться. - Проворчал Шатун. - Когда это мы, что-то прошлёпали, и уж тем более - непременно с печальными последствиями для всех? Не помню такого...
"Горыныч" пробирался вперёд, подпрыгивая на ухабчиках. Трасса проходила почти по окраине города, и чем дальше - тем больше она становилась похожей на бумажный лист, который долго и старательно комкали, а после - небрежно распрямили. Разухабисто обложив всех сразу, и никого в частности - бодрящими матерками, Лихо свернула на дорогу, ведущую в центр Болотного, по какой-то прихотливой фантазии Сдвига, оставшейся не в пример более гладкой, чем увечная трасса "М53".
Мелькнула привокзальная площадь, жилые здания: всё это было отмечено неизгладимой печатью провинциального городка, глубинки, периферии... И всё выглядело давно заброшенным, необитаемым.
- Там где-то противостояние налажено. - Алмаз махнул рукой как раз в том направлении, куда они и направлялись. - Эх, почему я не невидимка? Подкрался бы, глянул одним глазком: и никакого тебе риска. А у нас, всё как обычно - что такое "не везёт", и как с этим перетирать, к обоюдному согласию и удовлетворению...
Последнее слово он договаривал, вскидывая "дыродел". Ствол "Калаша", высунувшись в окно, скупо дёрнулся: и по земле закувыркалась мохнатая тварюга, выглядевшая как один сплошной шерстяной ком, из которого тут и там, вытарчивали когти, клыки, и ещё какие-то отростки - даже на мимолётный взор, не отличающиеся мягкостью.
Слева замелькали строения, своим внешним видом неоспоримо доказывающие принадлежность к классу производственных. Полуразвалившаяся труба, по всей видимости - являвшаяся неотъемлемой частью, ныне не функционирующей котельной. Кирпичные стены, облупившиеся до полной неэстетичности: то ли цеха, то ли склады...
Выстрелы доносились из глубин производственных пейзажей. Лихо хотела проскочить мимо, не растрачиваясь на автомобильную экскурсию по индустриальным вехам Болотного, но земля поперёк улицы, шагах в ста от "Горыныча" вдруг встала дыбом, отвесно приподнявшись на добрых полметра. В образовавшемся препятствии что-то грузно, неповоротливо раскачивалось, ёрзало... И это "что-то", явно было одним организмом, длина которого, при самых скромных, "на глазок" расчётах - равнялась примерно пятидесяти-шестидесяти метрам.
Мелькнула часть туловища, перевитая лоснящимися, тугими тросами мускулов, толщиной с руку Шатуна. И земля снова вздыбилась, начиная приближаться к "Горынычу": не то, чтобы со спринтерской скоростью, но и, не собираясь ставить рекорды по неспешности.
Внедорожник прямо-таки прыгнул назад. Лихо, сквозь зубы оповещающая о её личных, нетрадиционных, и нестандартных сексуальных отношения со всеми родственниками существа, сориентировалась даже быстрее, чем мгновенно. "Горыныч", развернулся могучей кормой, и точнёхонько вписался в проём ржавых ворот, открытый чуть больше, чем наполовину.
Алмаз ещё три раза произвёл действия, напрямую связанные с законами баллистики, и ещё два мохнатых клубка, с коротким визгом - покатились по земле. Третьей мишенью оказалось то самое существо, с которыми пришлось повоевать в Нижнем Новгороде. Обезьяноподобное, с клешнями вместо верхних конечностей.
- Это мы удачно заехали... - Лихо гнала машину туда, откуда доносились выстрелы. - Как раз, на день открытых дверей в зоопарке Сдвига. Сдаётся мне - впечатлений буде-е-ет... Только успевай очухиваться и отмахиваться!
Что вело её в сторону, где шёл бой, она не знала и сама. Наверное, потому, что шансов на выживание там должно было стать больше, чем, если бы они остались вчетвером. Какие-никакие - а люди, вряд ли палящие в воздух от переизбытка чувств, выражая таким манером - моральную поддержку снующим вокруг существам. А то, что передряга здесь заваривается нешуточная, она чувствовала всеми своими нервными окончаниями.
Справа, и почти прямо по курсу - замаячили ещё несколько силуэтов. И, человеческого в них, было ровно столько же, сколько у Шатуна - любви к абстрактной живописи. То есть - нисколько. То, что Шатун никогда в жизни не встречал ни единого полотна, из упомянутого направления живописи - дела не меняло абсолютно.
Машина заехала в тупик. Лихо успела изнасиловать тормоз, остановив "Горыныча" метрах в пяти от кирпичной стены, в которой имелся неширокий - метра полтора в ширину, проход. Просочиться в который, "Горыныч" не мог бы даже при всём желании блондинки.
С крыши, прямо на капот обрушился ещё один обладатель роскошной мохнатой шкуры, и выдающегося набора клыков и когтей. Хотя "обрушился" - определение несколько неверное: приземлился, падла - мягко, грациозно, распушившись во всё лобовое стекло.
Блондинка врубила задний ход, но "пушистик" держался как приклеенный, явно не думая наворачиваться с капота, с жалобными причитаниями, или без оных. Шерсть, примерно на уровне груди (если брать по человеческим меркам) - раздвинулась в стороны, явив на обозрение широкую алую щель, из которой выскочил длинный, узкий язык, встретивший преграду в виде стекла. На лобовухе "Горыныча" остался липкий, смазанный след мутной слюны.
Раздались выстрелы: это Книжник, по пояс высунувшись в люк на крыше, взахлёб палил по находящемуся неподалёку от него "пушистику", с азартно-мрачным лицом выставив вперёд пистолет. Пули ложились в цель одна к одной, промахнуться по такой мишени, было бы совсем уж неприлично, даже если тебя зовут Книжником. Существо сверзилось с капота, длинный язык напоследок влажно чиркнул по "кенгурятнику", оставив ещё одну липкую полосу.
Сзади послышался приглушённый хруст: кто-то, не то нетерпеливый, не то попросту невезучий, влетел под колёса бронированного монстра, превратившись в бурдюк с бессмысленным набором косточек и суставов. Само собой, переломанных.
Шатун вдёрнул Книжника обратно, успев за пару мгновений до того, как в открытый люк посунулась плоская морда с провалом носа, и маленькими глазками. Громила вскинул навстречу этой морде обе ручищи, и сделал ими простое движение, как будто поворачивал невидимую задвижку, и, спустя мгновение, толкнул от себя. Обезьяноподобная тварюга, мёртво взмахнув конечностями-клешнями, загремела с крыши: головёнка у неё, была вывернута на сто восемьдесят градусов, в направлении, откровенно несовместимом с жизнью.
Блондинка лихим пируэтом развернула внедорожник, с некоторой растерянностью озираясь по сторонам. Вариантов для дальнейшего передвижения было мало: а если вдаваться в подробности - всего-навсего один. Немного вперёд, и попытаться нырнуть в находящийся метрах в двухстах поворот, чтобы уйти от всего этого бедлама, к их цели. Если, конечно, там не было очередного тупика.
Алмаз высадил остатки обоймы в три раскорячившихся на пути силуэта, осатанело взмахивающих клешнями, и прочими щупальцами. Силуэты перешли из разряда подвижных и агрессивных, в разряд затихших и соблюдающих полный нейтралитет, по причине окончания жизнедеятельности. "Человек без промаха" автоматически перезарядил "дыродел", и снова зашарил глазами по своему сектору, в котором следовало поддерживать образцовый порядок: следя, чтобы всё желающее дотянуться до машины, теряло это желание, раз и - навсегда.
Земля впереди снова вздыбилась, ставя крест на последней возможности побега, в уютном салоне "Горыныча". Подземный монстр подбирался всё ближе.
- А-а-а, сука! - Лихо яростно звезданула кулаком по "баранке", одновременно с этим, оглядываясь по сторонам. - Влипли, блядь!
- Уходим. - Шатун сориентировался первым, оценил обстановку и, сочтя её приемлемой, распахнул дверь машины. - Быстро, быстро!
Кинувшийся ему навстречу "пушистик" был безо всяких изысков, встречен убийственным ударом кулака. Внутри у твари что-то ёкнуло, и она отлетела метров на семь, по пути приложившись об щербатый угол здания. И тут же затихла.
Шатун сгрёб из багажного отделения один из рюкзаков, забросил его на плечо. Приспособил второй, оставив частью опустошённый третий, в багажнике. Остальные уже выпрыгнули из машины, приготовившись с сосредоточенными физиономиями продавать свои жизни, с максимально возможной наценкой.
- Туда! - Лихо навскидку шарахнула в сторону, откуда мчался ещё один "пушистик", и махнула рукой в сторону прохода, с другой стороны которого, доносились выстрелы. - Шевелись, очкастый!
Она сгребла Книжника за локоть, толкая в нужном направлении. Тот что-то вякнул, и припустил вслед за Алмазом, несколько суматошно озираясь по сторонам. Шатун пошёл третьим, Лихо прикрывала его сзади. Через пять секунд, они выскочили с другой стороны прохода, и припустили к небольшому цеху, откуда явственно слышались скупые автоматные очереди. "Хамелеоны" на груди у всех четверых, мерцали как-то приглушённо, слабенько, словно внутри них уже почти села неведомая батарейка. Хотя в этом, царящем вокруг бардаке, им полагалось полыхать спятившей радугой: без умолку, без компромиссов.
- Не стреляйте! - Заорал "стеклорез" надрывая глотку, когда до точки назначения осталось не больше двадцати пяти-тридцати метров. - Мы к вам!
Возле цеха, или что там это было: валялось не меньше двадцати разномастных жмуриков, принадлежащих к фауне Сдвига. Как бы там ни было, но люди, засевшие в здании, явно не собирались играть с этими представителями животного мира Материка в "поддавки", и лишняя помощь им явно не помешает. Конечно, Алмаз предполагал, что ответом на его крик, может прилететь свинцовая строчка, которая перечеркнёт всё, что они уже сделали. Но вероятность такого исхода, на его взгляд - была ничтожна. Возможно, их будущие новые знакомые, были не самые лучшие люди на Материке, поставленные в сложную жизненную ситуацию: но сейчас это не имело никакого значения. Все нюансы, штришки, и детали - будут учитываться потом: а сейчас есть только одна задача. Уцелеть в этой жизненной коллизии. Точка. Судя по усилиям обороняющихся, у них на повестке дня - стояла точно такая же задача.
В торце цеха, находящегося ближе всего к четвёрке, и имеющего небольшие ворота, за давностью лет - безвозвратно утерявших свой первоначальный колер, и приобрётших благородный налёт ржавчины - произошло движение. Одна створка ворот, нехотя начала приоткрываться, каким-то толчками, как будто по ней изнутри чем-то лупили, заставляя это сделать. Алмаз бросился туда, на ходу внося правки в окружающую обстановку. После которых, ещё два "пушистика" стали ничуть не менее пушистыми, но более покладистыми.
- Залетайте, быстро! - Из приоткрытой створки, им махал длинноволосый парняга в сером балахоне, с перекошенным от напряжения лицом. - Давай, давай!!!
Спустя ещё один миг, он вскинул свой "Вал", и новая очередь Алмаза, слилась воедино с его выстрелами, найдя новую цель. Обезьяноподобный, вынырнувший из-за ближайшего угла, естественно - с самыми добропорядочными намерениями, напоролся сразу на два горячих "привета" от старших братьев. Всеобъемлющая любовь, заложенная в этих "приветах", влетела ему в голову, и в живот, пробив светло-жёлтый хитин.
В приоткрытую створку ворот, Лихо ввалилась последней. И, длинноволосый принялся закрывать плохо поддающиеся, по причине крайней заржавелости, ворота. Шатун молниеносно сгрузил оба рюкзака и, без всяких расшаркиваний - оттёр незнакомца вбок, рванув ворота на себя. Вставил в специально приваренные дужки, ржавый штырь, запирающий ворота, и выпрямился.
- Патроны есть? - Поинтересовался длинноволосый, вместо приветствия. - А то наши на исходе: хоть дерьмом заряжай. Половина народа уже серится вовсю, так что - недостатка в этом нету: но хотелось бы чего-нибудь более стоящего. А то сейчас, новая волна пойдёт, хрен знает, что делать...
- Вам несказанно повезло, что мы тут мимо проезжали. - Лихо неопределённо взмахнула рукой, выражая этим жестом что-то крайне зашифрованное для понимания. - И представьте себе - совершенно случайно. С двумя рюкзаками халявы. Хошь тебе - патроны, хошь - ещё чего повесомее. Бывают же совпадения...
- Бывают. - Длинноволосый шутку не поддержал. - Давайте за мной, а то мы уже здесь немногим меньше четырёх часов, в "Кто хочет сдохнуть безымянным героем?", играем. Хреновая игра, скажу я вам со всей искренностью...
- Вышедшие в финал, имеются? - Цинично спросил Книжник. - Или как?
- С таким количеством устроителей шоу, куда ж без этого... - Парняга, немного нервно потеребил свою окладистую бородку. - Уже трое суперприз отхватили. Хорошо хоть - без мучений. Сразу.
- Веди к вашим. - Шатун снова загрузил себя рюкзаками. - Попробуем что-нибудь предпринять. Никогда не любил азартные игры, а уж в таком жанре - особенно...
Длинноволосый, безо всяких проволочек двинулся к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Четвёрка последовала за ним, дробно стуча подошвами по выложенным невзрачной керамической плиткой, ступеням: только теперь, Алмаз замыкал шествие.
- Кто патроны заказывал?! - Они поднялись на второй этаж, и их провожатый потянул на себя дверь, за которой оказался просторный зал, некогда бывший заводской столовой. Во всяком случае, сваленные грудой, в одном углу столы, разбросанные по полу - пластиковые подносы, и находящаяся в противоположной стороне - линия раздачи, красноречиво на это намекали.
- Ты, что ли родил? А, Щелкунчик? - Ближайший к ним человек, с большими, грустными глазами - оглянулся на оптимистический призыв провожатого. - Надо же; похоже, действительно - маслята...
- И не только, Раввин. Не только. - Щелкунчик с некоторой гордостью показал на несущего рюкзаки Шатуна, словно он и в самом деле, рожал эти обоймы, пережив массу увлекательных ощущений. Которыми теперь следовало гордиться, хотя бы в малой степени.
- Угомонились вроде... - Раввин кивнул в сторону окна. - Надолго ли только? Три с лишним часа уже упираемся в этой мышеловке: и всё без толку. Хрен их разберёт, откуда они берутся...
В столовой, кроме них, находилось ещё пять человек, с оружием в руках, напряжённо замерших напротив разбитых окон, из которых открывался вид на производство. Помимо этого, присутствовало ещё два мертвяка, судя по ещё не загустевшей крови - свежеиспечённых. Посередине столовой, валялся "пушистик", которого, похоже - изрешетили сразу из нескольких стволов. Шатун сгрузил рюкзаки на пол.
- Эй, братва, вы откуда? - У персонажа, задавшего этот вопрос, был гнусавый голос; отсутствующий в верхней челюсти - передний зуб, разболтанно-развинченные движения: и точно такая же модификация "Калаша", как и у Алмаза. Разве что, без оптического прицела.
Лихо сразу взяла субъекта на заметку, потому что именно таких гавриков обычно выставляют вперёд, что бы найти повод для конфликта. У остальных тоже была насквозь криминальная внешность, и лишь Щелкунчик с Раввином по внутренним ощущениям блондинки, не состыковывались с присутствующим здесь большинством. Как будто они были, случайно приставшими к стае шакалов, повидавшими жизнь, бродячими псами. В воздухе, правда, пока что не витало ощущение скорой передряги, с участием всех присутствующих, и без присутствия фауны Сдвига: но стоило держать ухо востро. Как минимум - на всякий случай.
- Из полной, и законченной жопы. - Лихо не стала напрягаться, ответив то же самое, что и Михеичу в Челябинске и, сделала неопределённый жест, в сторону окна, отвечая на вопрос гнусавого. - Или не заметно? По-моему, как на ладони...
- Эт-точно! - Щербина между зубами мелькнула снова, на этот раз - в кривой улыбочке. - Поднажмут поганцы ещё малёхо, и окочуримся мы здесь, во всём великолепии. Одна надежда, что у вас маслята подходящего калибра в рюкзачке завалялись. А то нам скоро врукопашную корячиться светит. А я, как-то не по этому делу.
Судя по его физиономии, вызывающей явное желание держаться начеку, его коронным номером было подойти со спины, и сунуть под лопатку, что-нибудь на совесть заточенное.
- Найдётся. - Алмаз повернулся рюкзаку, мимоходом встретившись взглядом с блондинкой. Та чуть заметно сощурила глаза, давая добро на снабжение боеприпасами. Главное сейчас - проблема выживания, а выживать лучше вместе. В крайнем случае, гнусавого можно использовать, как отвлекающий маневр, бросив его "пушистикам". А если всё обойдется, то проблем возникнуть не должно. Лихо - не тот человек, который может без проблем дать подойти к себе со спины.
- Опаньки! Поживём ещё с полчасика... - Щербатый небрежно принял у Алмаза, три протянутые обоймы. - Ништяк, братишка.
Нужные боеприпасы нашлись почти для всех, кроме одного индивидуума. Чуток поразмыслив, Алмаз сунул ему две "УРки", и снабдил видавшим виды, но всё ещё приличным "Глоком".
Во время делёжки, Шатун, прекрасно просёкший сложившуюсяситуацию, стоял с небрежно-расслабленным видом, готовый при малейшей угрозе со стороны "шакальей" кучки, превратить эту столовую, в разделочный цех. Но, по-видимому, криминальную прослойку здешнего общества, одолевали мысли, схожие с размышлениями Лихо. Сначала - выживание, потом - остальные амбиции.
- Там какая-то кишка ползает. - Лихо встала рядом с Раввином, как с человеком, который произвёл на неё наиболее благоприятное впечатление. - Ещё нервную систему не расшатывала?
- Нет. - Раввин был настроен довольно пессимистично. - Ещё кишки не хватало. Длинная кишка-то?
Лихо сокрушённо вздохнула.
- Понятно. - Человек с грустными глазами невесело хмыкнул. - Если она ещё, вдобавок ко всему - прямая, то точно - абзац, помноженный на кирдык.
- Повоюем - увидим. - Лаконично сказала блондинка. - Никогда не грезила возможностью, сложить свои старые кости, в недрах общепита... И сейчас, как-то не ощущаю ничего схожего.
- Аналогично.
- А вы как вообще здесь оказались? Я так понимаю, что случайно. Судя по тому, что я успела здесь увидеть - Болотное успели оставить даже тараканы, не говоря уж, обо всех остальных...
- Влипли вот. - Казалось, что глаза Раввина стали ещё грустнее. - Собрались в места обетованные податься, да вышла неувязочка... Не успели толком от родных мест отшкандыбать, нарвались. А вы сами-то откуда? Высказывание про полную и законченную задницу - можешь не дублировать: мы там все, уже давно и прочно. Поконкретнее можно, или сие тайна глобальная есть? То, что тебе Пугач не глянулся, и откровенничать ты с ним не стала - я уже заметил. Честно говоря, мне он тоже не кажется олицетворением добродетели человеческой. Но раз уж оказался в одной упряжке с этим типусом, приходится как-то притираться. Как только будет возможность откланяться - сразу же воспользуюсь моментом...
- Из Суровцев мы. - Лихо почти не размышляла, стоит ли отвечать: её чувство чётко отсемафорило, что никаких сбоев в тираде Раввина - не содержится. - В Тихолесье это. Только нет теперь Суровцев. Точнее есть, и в то же время - нету. Такой вот сволочной и печальный парадокс...
- Бывает и такое... - Невозмутимо сказал Раввин. - Наше существование, если прикинуть без излишних эмоций - всегда было богато, на такие вот коленца. А уж в нынешних условиях...
- А вы откуда?
- Есть такое местечко, Юрга называется. Точнее, пять дней назад - ещё было. Теперь - нету. В буквальном смысле слова. Без всяких парадоксов. И если честно - даже не знаю: хорошо это, или плохо. И осталось от всей Юрги - только я, да Щелкунчик.
- А Пугач с остальными? - Негромко спросила блондинка. - Случайные попутчики?
- Что-то вроде, и где-то около. Не вдаваясь в подробности, могу сказать только, что тёплых чувств они к нам с Щелкунчиком питают ровно столько же, сколько и мы к ним. И чем быстрее мы с ними разойдёмся - тем лучше. Но пока что, стойко переносим тяготы на общем вираже, сложной жизненной кривой...
- Зверьё попёрло! - От дальнего окна, послышался крик, в котором явственно проскользнули истерические нотки. - А вот хрен тебе в глотку!
И следом за этим, простучало сразу несколько автоматных очередей. Лихо выглянула из окна, узрев троицу "пушистиков", и одного обезьяноподобного монстра. Ещё двое дёргались в трёх десятках метров от здания, и, судя по ошарашено-уважительному взгляду Щелкунчика, стоящему рядом с Алмазом, авторство точных выстрелов - принадлежало последнему.
Пугач с остальными, лупили по нападающему зверью хаотично и беспорядочно, впустую растрачивая драгоценные патроны. Впрочем, один "пушистик" всё же покатился по асфальту, дрыгая конечностями, и Алмаз был явно ни при чём.
- Видели, как я их завалил! - Заблажил Пугач, меняя обойму. - Что бы вы без меня делали, косорукие. Остальных валите сами: так и быть, оставляю вам, чтоб не куксились!
Алмаз чуточку обалдело покачал головой, и внёс новую лепту в творящееся за окнами безобразие. Объединённая атака "пушистиков" и клешнеруких, захлебнулась, толком не успев начаться.
- Пугач от скромности не загнётся. - Стоящий рядом с Алмазом Щелкунчик, великолепно видевший, кто являлся главным виновником торжества, выматерился вполголоса. - Вообще - Пугач, и скромность - это два, на редкость несовместимых понятия... Причём пожизненно.
- Да наплевать. - Алмаз нейтрально усмехнулся. - Главное то, что у нас всё позитивно. Конечно же, в меру относительно - но всё же... Говоришь, давно здесь сидите?
- Угу. Сам не пойму, что творится. Прицепились к нам, как репей к барбоске - лезут и лезут. Как будто их покойный вождь, завещал им взять на зуб именно в этот день, именно в это время, и именно нас. Вот они, и из шкуры вон лезут. Никогда такого не видывал... Аномалия какая-то.
- Может и аномалия. - Сказал Алмаз. - Главное, чтобы эту аномалию можно было издырявить со всем прилежанием, до получения искомого результата. Пока вроде бы не заметил ничего, идущего вразрез с моими убеждениями.
Щелкунчик вздохнул, ничего не ответив. Уставился в окно, пытаясь высмотреть новые признаки агрессии сборной команды монстров. За окном была тишина.
Прошла минута, другая... Пять, пятнадцать. В бывшей столовой стояла тишина, изредка прерываемая высказываниями Пугача, касающихся его неоспоримой роли, в обороне здания. Остальные помалкивали, никак не комментируя изрядно завышенную самооценку собрата по несчастью.
- А ведь, похоже, всё... - Раввин, цепко контролирующий прилегающую территорию, отвёл взгляд от окна. - Неужто дождались? Они ведь до этого каждые минут десять, как заворожённые, лезли. Точно, всё. То ли мы всех положили: то ли им настобубенило... Всё-таки, как ни крути, а счёт разгромный получается. Отбились, едрёна кочерыга... И кишки твоей что-то не видать. Наверное, наглядный пример не воодушевил, вот и решила подальше откантоваться. Выходит, не прямая: мелочь - а приятно...
Пол выбило из-под ног, как будто в фундамент здания, на изрядной скорости, влупило что-то вроде великанского тарана. Осатанело заверещал Пугач, которого чувствительно приложило боком об стену. Остальные разлетелись по сторонам, как кучка метко сбитых шаром кеглей. На ногах остался один Шатун, каким-то неведомым чувством угадавший удар за миллисекунду до его начала.
- Ни хрена себе... - Мотающий головой Раввин поднимался с пола, он успел сгруппироваться, и упал грамотно, не отбив себе ничего, в отличие от нецензурно гавкающего Пугача, лежащего под окном. - Похоже, погорячился я насчёт долгожданного финала. Грядёт кульминация, мать её...
Второй удар последовал спустя четверть минуты. Успевших чуть прийти в себя, и поднявшихся на ноги людей, снова снесло, раскидав по сторонам. Боковую стену столовой, определённо начало перекашивать, кусками полетела древняя штукатурка. Загремели на пол, по казённому невыразительные, с пластиковым абажуром, несколько светильников, до сих пор уцелевших на потолке столовой. Здание грозило рухнуть максимум после ещё трёх-четырёх ударов.
- Щемимся отсюда! - Неугомонный Пугач, волоча за собой "Калашников", на карачках пополз к выходу. - Завалит ведь!
Следом за ним, с предельно ошарашенным видом, бросились все остальные, кроме четырёх друзей, Щелкунчика, и Раввина.
- Не могу не согласиться. - Поднимающаяся с пола блондинка нашла глазами соратников, и коротко махнула рукой в сторону выхода. - Сматываемся.
Шатун подхватил несколько полегчавшие рюкзаки, и ринулся к распахнутой настежь двери, ожидая нового подземного толчка.
- Бегом, бегом! - Заорала блондинка в сторону, как-то растерянно затоптавшихся на месте Щелкунчика и Раввина. - Нехрен приглашения ждать, чешите вниз!
Те кинулись следом за Книжником, молниеносно сориентировавшимся, и последовавшим за Шатуном. Лихо с Алмазом прикрывали весь этот бесславный, но целесообразный отход с позиции.
Здание сотряслось от нового удара, но он произошёл где-то в некотором отдалении, и все удержались на ногах, почти проделав путь до первого этажа. Где-то впереди бессвязно вопил Пугач, и мелькали спины криминальных сотоварищей, улепётывающих со всех ног.
- На улицу! - Раввин, уже почти полностью совладавший с секундной растерянностью, в несколько прыжков догнал громилу, указывая путь. - Туда!
Ворота, через которые они вошли в здание некоторым временем ранее, уже были перекошены, словно в них с размаху врезался стойкий оловянный солдатик. Очень большой, и очень стойкий.
Последовал ещё один удар, напоминающий землетрясение в миниатюре. Лихо успевала шарить взглядом по сторонам, но кроме приходящего уже в полную, и законченную негодность оборудования - никаких "пушистиков", и прочей "сдвигобратии" - не наблюдалось.
- Туда! - Раввин свернул налево, где метрах в двадцати, взору сразу же открылось столпотворение в виде Пугача и всех-всех-всех, пытающихся высадить дверь, которая, если ориентироваться по доносившимся возгласам - не хотела открываться даже с помощью многочисленного количества "вселенских матерей".
- Разойдись! - Взревел Шатун и, изумлённые рожи пугачёвских корефанов - брызнули в разные стороны, освобождая требуемое пространство. Громила, не сбавляя скорости, и не выпуская из рук рюкзаков, ахнул ножищей ровнёхонько в центр обитой железом двери, вложив в удар всю массу своего тела.
Дверь вывалилась наружу с невообразимым звуком, мелькнули выбитые с "мясом" петли, и Шатун, почти не сбавляя шага, вырвался на свободу. Следом за ним, торопливо, но относительно цивилизованно - проскользнула остальная пятёрка. После чего, в открывшемся проёме - образовался некий затор. Пугач успел выскочить без особого ущерба; а его соратнички - рванувшиеся прочь из рушащегося здания, попытались выбраться одним махом, мешая друг другу.
На звуковые волны, доносящегося сзади, отчаянного мата, Алмаз с Щелкунчиком оглянулись одновременно, и Щелкунчик, не останавливаясь - брезгливо-пренебрежительно махнул рукой: не тот контингент, из-за которого стоило бы рисковать чем-либо. Алмаз скупо улыбнулся, и продолжил игру на выживание, прибавив шагу.
Слева, метрах в тридцати - в воздух взлетели обломки какого-то производственного хлама, и мелькнул уже знакомый изгиб "кишки", продолжающей преследовать беглецов. Не снижая темпа, Алмаз повел стволом "дыродела" в ту сторону, и раскатистая очередь вплелась в звуки шумного дыхания бегущих людей.
Серо-розовая плоть существа явственно, упруго промялась в тех местах, куда угодила выпущенная "стеклорезом" очередь. Но, как ошеломлённо успел понять Алмаз - это был весь урон, который получила "кишка". Ставшие безвредными, сплющенные кусочки металла, упали на землю, не пробив шкуру существа. "Кишка" снова нырнула под землю.
- Грёб твою без передышки... - Потрясённо выдохнул Щелкунчик, успевший вслед за Алмазом, шмальнуть по подземному монстру, с тем же итогом. - Какого хрена?
- Вот именно. - Алмаз кое-как вернул отпавшую нижнюю челюсть на место. - Сдаётся мне, мы только что лицезрели наш общий чих-пых. Он же каюк. Лихо!
- Да видела, видела. - Блондинка на бегу обернулась к нему, дёрнув уголком рта. - Пока что - без вариантов. Продолжаем забег.
Шагах в десяти от бегущего впереди Шатуна, земля дрогнула, и начала проседать вниз. Бетонный столб, попавший с зону проседания, накренился, и стал заваливаться прямо бегущую со всех ног семёрку.
Все прыснули в разные стороны, уходя от опасности: визгливо, и со всем старанием, честил "кишку" Пугач, первым отпрыгнувший на безопасное расстояние - на добрых три метра. Существо вновь показалось из земли, Алмаз прикончил обойму, лишь для того, чтобы повторно убедиться, что в прошлый раз ему не померещилось. "Кишка" нырнула обратно в земные недра, всё-таки автоматная очередь причиняла ей некоторые неудобства, испытывать которые лишний раз - не было никакого желания. Но Алмаза, это не ободряло ни в какой степени. Правильная "кишка" - мёртвая "кишка". И никак иначе.
- Назад! - Переполошившийся Пугач рванул обратным курсом. - Бегите, идиоты!
Земля проседала всё сильнее, приближаясь к беглецам, под ногами чётко ощущалась вибрация, которая могла быть вызвана только одним фактором. И этим фактором никоим образом не могли быть маленькие веселые гномики, изнывающие от неразделённой страсти - вылезти, и подарить присутствующим горшочек с золотыми монетами.
- Гномики, ебулдыцкий шапокляк... - Лихо бросилась обратно, с какого-то перепугу подталкиваемая в спину Раввином. - Накатит же иногда, сама диву даюсь. Руки не распускаем, мужчина. Сама пока что, в состоянии бегать.
Раввин слегка покраснел, и ничего не ответил. Навстречу бежала остальная кодла, всё-таки сподобившаяся выбраться из дверного проёма. Завидев Пугача, все дружно сменили направление.
- Есть идея... - Шатун поравнялся с блондинкой. - Наполовину дурацкая, но другой пока что не имею. Иначе мы здесь набегаемся. Без уверенности, что доберёмся до финишной прямой.
- Излагай.
- А чего излагать... - Громила хрипло, чуточку нервно хохотнул. - Вы замираете, а я побегаю. Заморю червячка. Эта гнида, если я что-то понимаю - на вибрации реагирует. Вот вместе и повибрируем.
- Думаешь?
- Ну. А ведь нет другого выхода, согласись... Или как?
- Давай. - Лихо не стала долго раздумывать. План - как план. Если бы его предложил не Шатун, то выглядело бы махровым безрассудством. А так... почему бы и нет?
- Рулите обратно в цех, и прикидываетесь металлоломом. Остальное я спроворю. Должно выгореть.
Они влетели в дверной проем, Пугач безостановочно вопил, как будто у него в штанах буянил целый выводок "клякс". Особо не раздумывая, Лихо наградила его убийственным тычком по рёбрам, заставляя убавить громкость. Тот схватился за пострадавшее место, замер, и начал тихонько подвывать, со злостью глядя на блондинку. Та красноречиво потрясла оружием, и приложила ствол к губам. Пугач заткнулся.
Как ни странно, соратники Пугача с ходу врубились в новый расклад, и замерли на месте, пытаясь явить собой законченную аллегорию неподвижности. Шатун, последним залетевший в цех, сгрузил рюкзаки на пол, и рванул прочь, сжимая в руках две "УРки". Когда успел выудить их из рюкзака? - насквозь непонятно...
Спустя несколько секунд, в небольшом отдалении грохнул взрыв, и послышался голос Шатуна, обещающий "кишке" поистине райское развлечение. Лихо с остальными, стояла не шевелясь, и ловила себя на мысли, что порою хочет сдержать и дыхание: как будто это могло чем-то помочь...
Второй взрыв шевельнулся еще через полминуты, ещё больше увеличив дистанцию между ним и, местонахождением большей части желающих выжить. Шатун резвился. Лихо облегчённо вздохнула, и немного расслабилась.
- Я что-то не понял... - Обласканный блондинкой Пугач помалу приходил в кондицию. - Он что, смертничком решил прикинуться? Или ему в кайф?
- Шатун вернётся. - Вполголоса сказал Книжник, чутко ловящий малейшие звуки, доносящиеся с улицы. - Хотите пари?
- А это куда? - С начинающими возвращаться, развязными интонациями, вопросил Пугач. - В очко - знаю: а вот пари - не пробовал... Ты что думаешь, если я туда-сюда пробежался по воздуху и, адреналинчика хапнул: то я перед тобой уши развешу? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?
Похоже, отсутствие Шатуна, и относительно стабильная обстановка вокруг, давала все предпосылки к тому, чтобы он снова ощутил себя - не последним парнем на деревне.
- Пугач, уймись. - Щелкунчик успокаивающе поднял руки, но по его лицу было понятно, что сам он слабо верит в чудодейственность этого жеста. Тут бы надо что-нибудь повнушительнее, вроде очереди веером от пуза...
- Ты кто такой, чтобы меня затыкать? - С безграничной ядовитостью в голосе поинтересовался Пугач, мгновенно повернувшийся к нему. - Чё, новая ватага подвалила, сразу к ним под крылышко утрамбовался? Кто передо мной вилял два дня назад - "Пугач, давай вместе. Пугач, без тебя хана..."? Забыл, фуфло? Может, ответишь за базар? А?
Приятели Пугача, кроме предельно посерьезневших Раввина и Щелкунчика, стали подтягиваться в одну кучку, делая пока еще не красноречивые, но достаточно целенаправленные жесты оружием.
Свора снова начинала чувствовать себя сильной.
- Вы чё, трёкнутые? - Пугач чуточку отмяк лицом, не дождавшись ответа на заданный вопрос: и посчитав это признанием его фундаментальной правоты. - Я бы с этой хренью, наперегонки - ни за что бы не побежал. Сожрут вашего бугая, если уже не переваривают. Да и хрен с ним, если честно... От нас костлявую отвёл, и ладненько.
Книжник попытался что-то возразить, но осекся, поймав ледяной взгляд Лихо.
- Я так понимаю, у тебя уже, касательно нашего ближайшего будущего, какой-то планчик наметился... - Блондинка уголками губ, обозначила тень улыбки, не предвещающей ничего хорошего. - Поделись, что ли...
- Смотри-ка ты, быстро схватываешь. - Брызнул иронией Пугач, обволакивая фигуру блондинки цинично-похотливым взором. - Поделюсь, чего ж, не поделиться-то?
Судя по всему, его размышления были незамысловатыми и просчитываемыми безо всякой телепатии. "Пугачёвских", как мысленно окрестила их Лихо, было пятеро. Против неё самой, Книжника, Алмаза, Щелкунчика и Раввина. Если она что-то правильно понимала, то кроме Алмаза, да ещё пожалуй - Раввина, Пугач больше никого, не воспринимал всерьёз. Итого, по его незамысловатой арифметике, получалось "пятеро против двух". Ну, или трёх, если считать всех остальных за одну боеспособную единицу.
"Перекраситься, что ли... - Устало подумала Лихо. - В рыжую. Когда же, меня всякая наблатыканная мелюзга, начнёт хоть чуточку принимать за что-то, вызывающее - пусть даже самую мизерную толику настороженности. Задолбали, убогие!".
- План простой. - Пугач подмигнул с явной издёвочкой. - Все сявки, что рядом с тобой, мирно складывают стволики, вежливо прощаются, и - радостно сваливают. А рюкзачки и, конкретно - ты; остаётесь. Это я так, персонально для тебя расстарался озвучить, рюкзакам-то глубоко параллельно, им смена хозяев, погоды не делает... Всосала, кукла? Или поглубже разъяснить?
- А я-то вам зачем? - Лихо сделала большие глаза, добросовестно изобразив мордашкой бесконечное недоумение. - И, может быть, есть другие варианты?
- Чё ты, дуру-то лепишь? - С мимолётной досадой поморщился Пугач. - Нет никаких вариантов. Всё прилежно линяют, а ты встаёшь на четыре кости, и старательно замаливаешь грехи. Если каждый по рёбрам будет стучать, и думать, что ему это не аукнется...
- Никакой фантазии. - Громко сказала Лихо, самым невежливым образом обрывая Пугача, и обращаясь к своей группе. - Везде одно и то же. Книжник, помнишь тех, в Тихолесье? Тоже что-то схожее сватали. Царство им небесное...
Пугач, надо отдать ему должное, с ходу врубился в то, что события начали раскручиваться не по задуманному им сценарию. Что белобрысая милашка, которую он рассчитывал разложить с полным удовольствием в самое ближайшее время - повела какую-то свою игру, пока что непонятную: но которую следовало прервать незамедлительно.
Он раскрыл рот, намереваясь отдать какую-то команду, но Лихо уже вцепилась в него глазищами, и в голове новоявленного лидера начал зарождаться, бешено вращающийся комок, явно сделанный из колючей проволоки, битого стекла, и тому подобных прелестей. И вся эта коллекция, вольготно перемещалась внутри черепушки, прыгая туда-сюда, как мячик, безостановочно деформируя мозг.
За мгновение до того, как Пугач сжал руками голову, собираясь пережить, наверное, самые изысканно-жуткие минуты своей нерадивой жизни, Книжник посмотрел на блондинку: глаза которой, безо всякой натяжки - полыхали.
Следом за Пугачом, на пол повалились ещё двое - с совсем небольшим интервалом, между падениями. Их Лихо приласкала вскользь, качественно, но не убойно: львиная доля впечатлений перепала новоявленному лидеру, за слишком шустрый характер, и громадье планов, возникнувших в отсутствие Шатуна.
Оставшаяся парочка, с каким-то, если не ужасом - то изумлением, смотрела на Пугача, валяющегося на полу в позе эмбриона, и тянущего на одной ноте, почти бесконечный, вызывающий самые неприятные ассоциации, звук. По прошествии ещё пары-тройки секунд, блондинка добралась и до них.
Кажется, что-то выкрикнул Щелкунчик, но выкрик был сдавленно-недоумённый, вряд ли ему когда-нибудь приходилось видеть подобные аттракционы... Почти сразу же, как пятый "пугачёвский" свалился за пыльный бетон, Лихо пошатнулась, схватившись за голову. "Отдача" за пользование своим даром, подкатила незамедлительно. В довесок, сказалось то, что Пугача она просмотрела с удвоенной отдачей и, сознание Лихо просто-напросто вырубилось, от подступившей перегрузки.
-...такая вот коллизия и вылезла... - В уши вполз негромкий голос, в обладателе которого, блондинка почти незамедлительно признала Раввина. - И остались мы с Щелкунчиком, как два перекати-поле. А тут как раз Шаман, со своими нагрянул. Даже не нагрянул, а - мимо проходил. Нам еще повезло, в какой-то мере. Его архаровцы, несколько дней назад, нарвались на что-то совсем уж неприглядное, и половина полегла не то что - костьми, а всем организмом: до последней молекулы. Так что, не стал нас Шаман в расход вводить, а после некоторого раздумья, предложил вливаться в коллектив. Дескать, сначала на испытательный срок, а потом - видно будет.
- А вы согласились? - Лихо с облегчением узнала голос Книжника. - Сразу?
- Нет, мы краснели, скромничали и ломались. Дней десять. - Вступив в беседу, огрызнулся Щелкунчик. - А нас уговаривали, в ножки нам падали, блага сулили немеряные... Сам бы ты, что сделал, когда вокруг тебя в три раза больше рыл, с трещотками? И никакой перспективы для выживания? Небось, проявил бы несгибаемость, и верность своим моральным принципам? Так, я полагаю? Это ваша подруга, умеет ласковым взором недругов в штабеля укладывать: я у нас с Раввином, таких выдающихся талантов, как-то не наблюдается...
Книжник ничего не ответил.
- Само собой, приживаться в подобном сообществе - мы вовсе не собирались. - Раввин невесело хмыкнул. - Дошли бы с ними, до сравнительно обитаемых мест, и - слились бы по тихому... Да вот, всё получилось так, как получилось. Шаман там, в столовке остался: оплошал, матёрый. На прыткого "пушистика" нарвался. А Пугач, у него вроде правой руки числился. Ну, в конце концов, не призывать же было вашу спутницу, к слюнявому гуманизму, по отношению к Пугачу... Тем паче, что тот, как-то этим самым гуманизмом - не лучился. Паршивый был человечишка, чего уж там... Туда ему и дорога: прямая и кратчайшая.
Лихо наконец открыла глаза, и огляделась. Она лежала недалеко от костра, похоже - в том же самом цехе, где произошли последние события с её участием. Её троица была в полном сборе - массивная фигура Шатуна маячила слева, и от неё веяло прежней невозмутимостью. Положа руку на сердце, Лихо очень удивилась бы, если б громилы среди них не оказалось. Раввин с Щелкунчиком сидели по другую сторону костра, рядом с Книжником. Алмаз мирно дремал, оперевшись спиной о станину какого-то производственного агрегата. На костре, на импровизированном вертеле, жарилось что-то, смутно напомнившее ей нижнюю конечность одной из тварей; вроде бы "пушистика". Пахло аппетитно, и в желудке у Лихо тут же заурчало. Вертел неспешно крутил очкарик, по всей видимости, очень гордый оказанной ему честью.
- То есть как - "Туда ему и дорога"? Не поняла... - Голос блондинки прозвучал хрипло, но её услышали. Книжник обрадовано подскочил к ней, заглядывая в лицо. Она неловко махнула рукой: "иди - обойдёмся без нежностей". Он чуть-чуть помедлил, и вернулся к исполнению своих обязанностей по приготовлению ужина.
- Не поняла. - Переспросила она. - Отпугался, насовсем?
- Вот именно так. - Щелкунчик отмахнулся от какой-то назойливой мошки. - Загнулся, паразит рода человеческого. Минут пять покорёжило супостата, и преставился в лучшем виде.
- Ни хрена себе...
- Да уж. - Сказал Шатун. - Если учесть, что это у тебя первый такой. Шлифуешь талант, белобрысая. Скоро наверняка навостришься патроны по карманам тырить: и даже не пристальным, а вполне себе - скользящим взглядом.
- Ни хрена себе... - Лихо осторожно потёрла лоб, почему-то ожидая, что мозг отзовётся непереносимой болью. Ничего не случилось. Да и ладно. Не убиваться же, в самом-то деле, по поводу причастности к кончине ещё одного криминального мурла? Ещё не хватало...
- А остальные?
- А остальные давно очнулись. - Щелкунчик расплылся в широкой улыбке. - Согласились с предложенным раскладом, в котором им предоставляется свобода, но забирается оружие. И, что характерно - нисколько не скорбя по Пугачу, покинули наше общество, в неизвестном направлении. Может, они бы и рискнули порыпаться, но тут - совсем кстати, вернулся наш марафонец. После чего, все возможные осложнения, так и остались нереализованными.
- Долго бегал-то, марафонец? - Блондинка опёрлась на руку, и начала подниматься, чтобы сесть. - Если отталкиваться от вида твоей довольной ряшки, то - как минимум, небезрезультатно. Ушатал неведому зверушку?
- Есть немного. - Шатун подмигнул ей. - Конечно, не так, как бы хотелось: но сюда она точно не припрётся. Если бы у неё имелись яйца, то я бы сказал, что они находятся в надёжных руках.
- Юморист ты наш. Скоро, глядишь, Алмаз завидовать будет, не говоря уж обо мне. А здесь мы что забыли? Могли бы ехать уже, мне и в "Горыныче" неплохо.
- Да ладно, отдохни. - Книжник подкинул в костёр ещё пару деревяшек, валяющихся рядом с ним. - Послушай лучше, что ребята рассказывают.
- По поводу?
- Щелкунчик, расскажи.
- Про Мутантовку, что ли? - Щелкунчик потеребил бородку. - А чего бы не рассказать? - ночка вроде спокойная намечается, самое времечко страшилки травить. Короче, не соврал ваш Знаток - есть такая язва. Мутант-сити, Мутантовка, Мутантоград, просто Муть - кто как кличет. Есть там и нормальные организмы, но их там, если не по пальцам пересчитать, то уж всяко - не подавляющее большинство. А так - сплошь и рядом, порченые.
- И где эта прелесть находится? - Блондинка протянула руку в сторону Шатуна, возле которого стояла бутылка с водой. - Дай попить.
- А находится это дивное местечко, аккурат в Красноярске. - Сказал Щелкунчик. - И что самое похабное, это то, что мимо ты никак не проскочишь. Если, конечно, вам действительно в Улан-Удэ надобно. По любому придётся заезжать.
- Сами бывали? - Спросил Книжник. - Или это данные из разряда ОМТ, "один мужик трепался"?
- Что-то вроде. - Признался Щелкунчик. - Если быть точным - как раз Шаман и поведал. Правда, на полном серьёзе, без шуточек. Говорил, что пару раз бывал, в самой Мутантовке. Если там себя вести с правильным пониманием ситуации, и добровольно пожертвовать некоторое количество материальных благ в тамошний общак - то ничего безобразного случиться не должно. Некий риск, как водится - есть: ну, сами должны понимать - не в самую человеколюбивую систему нос суёте... Шаман, правда, говорил, что в последний год, порядка стало больше. Вроде как, завёлся там, у них, новый гуру - масть держит по полной программе. Беспредела, как такового - нет, а от случайностей, как я уже упоминал - никто не застрахован.
- Что за гуру? - Блондинка вернула емкость с водой Шатуну. - Надо думать - жёсткий до упора, потому как держать такую, практически необузданную вольницу - в повиновении, да целый год - достижение наикрутейшее. Впрочем - одной жёсткости тут недостаточно, наверняка присутствует ещё что-то, способное эту самую жесткость подкрепить насквозь приземленными, но доходчивыми аргументами. Вроде моментального отрыва головы, у особо провинившихся бармаглотов...
- Скорее всего. - Сказал Раввин. - Спорить не буду. А что до самой личности новоявленного вождя - то тут имеется провал. Нема информации. Одни слухи, и уж точно из разряда ОМТ, причём у мужика этого, фантазия не то, что - бурная: а зашкаливает. Причём, совершенно бессовестно.
- Ладно, будем надеяться, что до личной встречи - дело не дойдёт. - Лихо пододвинулась поближе к костру. - Что-то я вмэрзла, судари мои... Мы, всё-таки - люди культурные, на рожон не лезем. Что в общак подогнать - найдём. Одним словом - есть все основания делать ставки на благополучный въезд, и выезд из вышеупомянутой зоны риска. А если уж быть до конца откровенным - нет у нас другого выхода.
- А что вы там забыли-то, если не секрет? - Щелкунчик с тщательно скрываемым любопытством глянул на блондинку, на Книжника. - Народ из тех краёв, наоборот, к центру поближе норовит перебраться: а вы прямо как мир спасать намылились. Или, всё-таки секрет?
Лихо мысленно похвалила Книжника, который сумел совладать с собой, и не дёрнулся при неожиданном упоминании истинной цели их путешествия. Щелкунчик, конечно же, попал в центр мишени сугубо случайно, но всё равно - эффект был, что надо.
Шатун не дрогнул ни единым мускулом, Алмаз - наверняка слышащий разговор, тоже не торопился вскакивать с места, и орать с выпученными глазищами - "А вы откуда знаете?!!". Одним словом - идеальная команда.
Блондинка посмотрела на Щелкунчика, перевела взгляд на Раввина. Иронично подмигнула.
- А вы откуда знаете? Про спасение мира?
- Не хотите говорить, так не говорите... - Кажется, Щелкунчик слегка обиделся. - Я же просто так, для поддержания разговора.
Лихо было всё равно, какие чувства всколыхнулись в душе тёзки героя сказки Гофмана. Обида, так - обида. Щелкунчик с Раввином, если опираться на прекрасно развитое чутьё блондинки, гармонично дополненное врождённым "детектором лжи" - были неплохими парнями, по капризу фортуны попавшими в общий, с четвёркой, переплёт. Ещё двое, "Горынычу" обузой не станут, но всё равно - не стоит. "Больше" - не всегда "лучше".
- А вы потом куда? - Книжник поспешил увести разговор в другом направлении. - В Новосибирск, наверное?
- Туда. - Щелкунчик уставился на пламя костра. - Не в тайгу же... И так, в "Зайти - не выйти" находимся: ещё по тайге - шастать не хватало. Повезёт, если до Новосиба дотрюхаем. Ехать-то не на чем. Вы-то, вряд ли будете лишние километры из-за нас наматывать...
- Лишние - не будем. - Книжник утвердительно кивнул, и в стёклах мягко колыхнулось отражение костра. - А вот насчёт "Зайти - не выйти" - можете не мандражировать. Нет больше чёрной дыры. Да и не дыра-то оказалась, при ближайшем рассмотрении... Кстати, можете зайти, полюбоваться. Единственное что - немного осторожности не помешает. Но, если на базе действительно никого больше не осталось: то транспортом точно разживётесь. С горючкой, правда, проблемы... Но мы, кажется, не всё слили. Должно было что-то остаться...
- Гарантий, сами понимаете, никаких не даём. - Добавила Лихо. - Решайте сами. Но Книжник всё верно обсказал, особо присовокупить нечего. Нету больше "Зайти - не выйти". Не могу похвастать, что ликвидация сего злачного места - наш эксклюзив, но ведь главное - итог, не так ли?
- Логично... Ладно, давайте пожрём, что ли. Вроде готово.
Раввин снял прожарившийся кусок с огня и, одолжив у Лихо "Потрошителя", начал сноровисто отхватывать горячие пласты мяса, раздавая его всем желающим подкрепиться на ночь глядя. Пожелали все, включая экстренно проснувшегося Алмаза.
- Приятного аппетита. - Лихо понюхала источающую непередаваемый аромат порцию, и откусила первый, истекающий соком кусок. - Грешно такой деликатес, без полстакана харчить...
Через четверть часа, от зажаренной ляжки "пушистика" осталась одна треть. Шатун сыто рыгнул, и осведомился:
- Есть желающие подежурить первыми, или мне впрягаться?
Раввин с Щелкунчиком нейтрально пожали плечами, Алмаз без комментариев устроился на боковую. Громила почесал живот, и принялся подниматься на ноги, тихонько ворча что-то, о вреде активных действий на полный желудок.
- Стеклорез, ты следующий. Будить буду тихо, но настойчиво.
- Не зуди, страдалец. - Алмаз приоткрыл один глаз. - Всё тебе будет. Карауль.
Утро наступило не скоро, отсрочив своё наступление ровно до той поры, когда в голову начинают закрадываться угрюмые сомнения, о том, будет ли оно вообще. Все успели качественно подремать, по очереди неся ночной дозор. Наскоро перекусив остатками жареного мяса, принялись собираться.
- Ладно, ребятки. Разрешите церемонию прощания считать открытой, и сразу же - закрытой. - Сказала Лихо, когда сборы завершились, и наступило неловкое молчание, как будто у всех не находилось сил, чтобы переступить некий незримый барьер, за которым следует непосредственно - расставание. - Я бы с вами недельку-другую оттянулась от души, да некогда. Спасение мира не допускает проволочек и сантиментов. Шатун, можешь ребятам, на прощание, в качестве жеста доброй воли - боеприпасов подкинуть. Я, конечно, понимаю, что ты у нас рачительный малый: всё в дом, в семью. Но, иногда надо делиться: хотя мы вроде и не амёбы какие-нибудь. Славные ребята, не то - что Пугач, покойничек... Скидывай сидор с могучего плеча, не жмись. Оно, конечно, понятно, что им неловко даже намекать, на возможность поделиться - уж после того, что ты для нас всех сделал. Но, это было вчера, а вот "маслята" им могут понадобиться в любое время. Не исключаю, что даже в самое ближайшее... Хотя - никому не пожелаю.
Шатун, вздыхая увесисто, но без ярко выраженной скаредности, добыл из рюкзака энное количество обойм, и слегка подумав, присовокупил к ним две "УРки", и одну "эфку". Протянул всё это Щелкунчику, и принялся закрывать рюкзак.
- А душа у нашего Шатуна - шире плеч. - Одобрительно-иронично изрекла Лихо. - Кому - предпоследнее отдаст, а с кого - и последнее снимет. Но, как водится - сугубо по обстоятельствам. Милейший человек, точно вам говорю. Ладно, судари мои - не поминайте мною, если всё-таки что-то было не так.
- Да всё так. - Раввин смотрел на нее своими, неизменно грустными глазами. - Если б не вы... Надеюсь, что мы ещё встретимся. Как можно быстрее.
- Мечтать не вредно. - Сказала блондинка. - Хотя не могу сказать, что я чувствую какое-то душевное сопротивление, по отношению к этому возможному развитию событий. Всё, нам пора.
Она крепко пожала руку каждому из людей, которые вот-вот исчезнут из её жизни. Вполне вероятно, что - навсегда.
- Бывайте, мужики. - Книжник хлопнул Щелкунчика по плечу. - Ебулдыцкий шапокляк не пройдёт. Это я вам гарантирую. До встречи.
"Горыныч" стоял там же, где его и бросили. И выглядел не сильно и пострадавшим, разве что, заднее колесо меланхолично выставило напоказ остатки покрышки, которую кто-то явно пытался изнасиловать в извращённой форме. И ему это удалось. Да стекло на левой задней двери, было испоганено чем-то бледно-лиловым, подозрительно напоминающим прозаическую засохшую блевотину.
- Меняем колесо. - Лихо поцокала языком, оглядывая повреждение. - Если предложат на самогон - даже не торгуемся. Если не предложат - тогда руками. На другое колесо.
Громила, цветисто помянув матушку любителя чужих покрышек, полез в багажное отделение. Скоро на белый свет появилась запаска, и необходимый набор инструментов. Алмаз неторопливо принялся откручивать увечное колесо, насвистывая что-то бодрое. И не забывая поглядывать по сторонам, на предмет появления какой-нибудь вражины. Лихо принялась интенсивно скоблить испачканное стекло, своим "Потрошителем", периодически прибегая к неизбежной помощи "такой-то матери".
Через двадцать минут, внедорожник выглядел если не как в лучшие годы своего существования, то, как минимум пригодным к дальнейшему передвижению, безо всяких условностей и натяжек.
- Заводи! - Скомандовала Лихо сама себе, расположившись на водительском месте. - Широка страна моя родная. Много в ней, от Сдвига - набекрень. Я к нему, с предъявою канаю. Пусть ответит, крыса, за всю хрень...
- Фу, как пошло. - Сказал Алмаз. - Мало того, что плагиат - так ещё и без изящества.
- Суть передана без раскудрявой словесности, зато на всю катушку. - Блондинка повернула ключ в замке зажигания. "Горыныч" завёлся без малейших нареканий. - Так и прёт из меня - историческая фраза. Поехали!
Образовавшуюся от первого появления "кишки", длинную и широкую траншею - внедорожник объехал без особого напряжения: благо улица не была перековеркана вдоль и поперёк.
- Сплоховала ты, подруга. - Алмаз скептически поджал губы, провожая взглядом препятствие, ещё чуть менее суток назад - казавшееся непреодолимым. - Вчера могла бы и проскочить... И, не было бы всей этой неразберихи, и не пришлось бы тебе бирюзовыми очами мелкую уголовщину пепелить. И Шатун бы без всей этой физкультуры обошёлся.
- Я бы на тебя посмотрела, если бы ты за баранкой вчера восседал. У страха, как ты должен помнить - глазища без определённого размера. А мне было страшновато, признаюсь без стеснения. И к тому же - неплохих ребят выручили. Да и Шатуну - немного физических нагрузок, никогда не помешает. Или я не права?
- В следующий раз - сама побежишь. - Проинформировал её громила. - В полной выкладке, так, чтобы и покойный Глыба не придрался...
- Если подопрёт, побегу. - Лихо старательно-покаянно похлопала глазами. - И тебя на руках понесу, если такая нужда вылезет. Вы ж, знаете - что я, для вас - всё, что только угодно...
- А "Мурку" можешь? - Фыркнул Алмаз. - Прибыла в Одессу, банда из Амура. В банде были урки, шулера... Можно подумать, что в бандах испокон веков были сплошь отличники боевой, и политической подготовки. Банда занималась тёмными делами, и за ней следила ГубЧК. Как говорится - без комментариев. Ведь банды всегда занимались лишь благотворительностью, и давали бесплатные уроки хороших манер. А вот почему ГубЧК, всего лишь следила, зная местонахождение организованного преступного сообщества - и, не пыталась никого арестовать: вот этого, мне не понять никоим образом... Вот если бы она её "искала", то это был бы несколько другой коленкор. Короче - отставить "Мурку".
- А я, и не собиралась. Ни Мурку, ни Шарика, ни чего-либо идентичного...
- Вот и верь тебе после этого.
- Как много человеку, надо для счастья... Видите ли, ему уже мало того, что он сидит в тепле и уюте, а не валяется с простреленными внутренними органами. А ведь Пугач мог и шмальнуть, по своей непроходимой дури-то, и необъятному босяцкому гонору... Стеклорез, как я помню - никогда не промахивается: но вот одна загвоздка - если стреляет первым. А ведь могло получиться несколько иначе. Если бы не чьи-то, почти умоляющие взгляды, капитально проникшие в душу Пугача... Мои, кажется. Или я опять, некоторым образом, излишне выпячиваю свою незначительную роль, в минувших событиях?
- Я всегда говорил, что "скромность" и Лихо - это слова синонимы. - Алмаз деланно развёл руками, насколько позволяли габариты салона. - И я с уверенностью могу констатировать - ничего не меняется. Вот только радоваться этому, или - огорчаться, каждый решает для себя сам.
- Послесдвиговая птица Говорун, отличается скоропалительностью суждений, и ярко выраженным желанием - нарваться на очередное сокрушительное поражение в назревающей полемике.
- Так и быть - молчу, молчу. Но только потому, что мне надо выиграть пространство для манёвра. Главный бой ещё впереди. Жди, белобрысая.
- Не вопрос. Подожду.
- Вот и ладненько. Надеюсь, уже недолго.
- Вот за что я ценю Алмаза... - Лихо звонко щёлкнула пальцами. - Так, это за - непреходящий юношеский оптимизм. Вроде пора уже повзрослеть, а у него до сих пор, местами проглядывает. Да так выпукло, да так неприкрыто...
Алмаз утомлённо закатил глаза к потолку, и ничего не ответил. Спустя несколько секунд, сзади раздался синхронный гогот Книжника и Шатуна. Жизнь продолжалась.
- Ладно, что у нас там с Красноярском? - Спросила блондинка. - Есть мнение, что к чему? Я, как вы помните, в связи с производственной необходимостью, была несколько не в себе, когда Щелкунчик вам про него балакал... То, что вся говорильня Щелкунчика, на сто кругов без брехни - это я уверена. Иначе нечем было бы товарищу больше щёлкать... ну, вы меня поняли. Просто хочу знать, может я где-то, что-то упустила. Может, всё-таки можно, лесом, буераками, мимо всей этой, генетически облагодетельствованной Сдвигом шоблы сквозануть?
- Только если на своих двоих. - Книжник удручённо вздохнул. - Тогда - без особых трудностей. Если же хотим на "Горыныче" - увы, не получится. Я - за то, чтобы ехать напрямую. Должно прокатить. Раскошелимся, точнее - разрюкзачимся по мере возможностей: и по тихой грусти, ни к кому не приставая - покинем эту кунсткамеру... Можно, конечно, попытаться рвануть насквозь, лупя из "Горыныча" всеми имеющимися в наличии стволами... Заманчиво-то, оно - заманчиво. Но тут даже я понимаю, что нереально. Не прорвёмся. Их там - немеряно, понимаешь? Всё подъезды, все тропки - даже не в самом Красноярске, километрах в двадцати от него - уже перекрыты. Со всех сторон. Это не случайное сборище - это что-то невероятное. Я удивляюсь, как они до сих пор не метнулись первую послесдвиговую войнушку начать. Если я правильно понял - ресурсы у них имеются. И, вполне возможно, что скоро всё это, действительно может начаться.
- То, есть, если мы остановим Большой Трындец. - Задумчиво сказал Алмаз. - То можем в скором времени, получить широкомасштабные боевые действия. Хорошая перспективка...
- А что, есть альтернатива? - Как-то беспомощно, и одновременно с этим - жёстко огрызнулся очкарик. - Мы ведь не знаем, куда всё вывернет, если Сдвиг крякнется кверху лапчонками... Может, всё будет как в сказке: раз - и даже жопа обаятельно улыбнулась своей беззубой улыбкой. Может, всё эти порченые тут же загнутся.
- А может, и - нет.
- А может, и - нет. Тогда давайте - всё бросим. Пускай всем достанется поровну. Есть желающие?
- Не кипятись... - Примирительно прогудел Шатун. - Альтернативы, действительно, нет. Есть надежда. Хотя, Алмаз в какой-то степени прав. Но это ничего не меняет.
- Знаешь, как я хочу ошибиться...- Сказал Алмаз. - Просто до жути хочу, до судорог...
- Кто не хочет-то... - Проворчал Книжник. - Может, не будем дёргаться? Пока ещё ничего не ясно. Откатаем обязательную программу - тогда и поглядим, кому нервничать, а кого в анналы запишут. Возможно, посмертно.
- М-да... Уж если сам великий Книжник не хочет быть лихим и дерзким... - Лихо усмехнулась без излишней веселости. - Придётся покориться судьбе, и ехать, притворяясь внуками и внучками, стремящимися в последний раз навестить дедушку, пребывающего на смертном одре. Может, нам даже скидку сделают на контрольно-пропускном пункте, как людям, пребывающим в полном душевном раздрае...
- А если ещё и душевный мутант попадётся... - Сказал Шатун. - Если, конечно, таковые вообще есть. Не встречал как-то. А вдруг?
- Ладно, тему закрываем. - Блондинка хлопнула ладонью по рулю. - Действовать будем по обстановке. Как всегда, впрочем... Или, всё же, кто-нибудь хочет внести более здравомыслящие коррективы? Вперёд, корифеи мозгового штурма.
- Хватит обзываться-то... - Сказал Алмаз. - Вот когда всё закончится, я тебе целый день выделю на то, чтобы вдоволь поизмываться над моей драгоценной персоной. Морально, понятное дело.
- Потрясена и шокирована, неслыханной щедростью... - Проворчала Лихо. - Можно подумать, у меня не будет других дел, как только измываться над умственно ушибленным. Не во всём, конечно же, не во всём. Но твоё предыдущее высказывание, наталкивает на вывод, что мозговые прорехи, всё же наличествуют. Пусть и в небольших объёмах. Возможно, это даже лечится.
- Куда бы деться от благородства... - Алмаз плюнул в приоткрытое окно. - Надо помолчать, и попробовать просто усвоить, с каким титаном великодушия, я еду в одном драндулете. Просьба не принимать это, за полную и безоговорочную капитуляцию. Далее - без комментариев.
- Ну вот, а я-то губищу раскатала, на душещипательную беседу о моей незаурядной личности. В частности, о - чуткости к окружающим меня людям. Злодеи вы. Вот доеду до Мутантовки, и останусь там жить. Сдаётся мне, там более понятливый народец обитает. Не чета собравшемуся здесь, до бессовестности бесчувственному социуму. Всё, финита: решила - сделаю.
- Бедная Мутантовка... - Деланно вздохнул Книжник. - Не было там печали, приехала Лихо. С твёрдым намерением получить вид на ПМЖ. Картина маслом - ущемлённые во всём, и вся - мутанты, разбегаются по различным направлениям, с прочувствованно-истошными воплями.
- Навалились на хрупкую, безответную женщину, да всем кагалом. - Лихо состроила классическую рожицу Пьеро. - Осталось только Шатуну, изречь что-нибудь тяжеловесное и добивающее, после чего я окажусь морально поверженной. Чтобы через пару секунд, воспрянуть из пепла, и навалять вам таких словесных оборотов... Выражение "уши в трубочку" - обретёт саму доподлинную реальность, я вам гарантирую.
- Воздержусь. - Шатун помассировал левое плечо. - "Деформированные уши" - звучит как-то слишком угнетающе... Не для моей хилой психики.
- Один, относительно сообразительный, всё же имеется. - Констатировала блондинка. - Что вселяет некоторые надежды. Ладно, похохмили, и - харэ. Начиняем сочинять анекдоты про мутантов, естественно, где они - просто эталон всех положительных качеств. Тогда, может, действительно проскочим... Впрочем, нет - отставить анекдоты. Ничего не сочиняем. Просто едем. На авось.
"Горыныч" мчался к Красноярску.
- Ну что, бздите помаленьку? - Лихо, как минимум в десятый раз, за последний час, оглянулась на спутников. - Да не стесняйтесь вы, я сама - крайне далека от душевного равновесия, в чём признаюсь безо всякого колебания... Хоть и выгляжу, крутой и несгибаемой.
- Да кто не бздит-то... - Алмаз держал скорость не больше сорока километров, до рези в глазах профильтровывая прилегающую к дороге местность, готовый среагировать на абсолютно любое оживление. - Разумная реакция организма на чужеродные тела... Особенно если заранее знать, что эти самые тела, до плавников и рожек - вооружены далеко не прадедовскими берданками.
Прошло уже с четверть часа, после того, как они увидели стоящие по обе стороны дороги щиты, предупреждавшие о том, что любая немотивированная агрессия, будет подавляться безжалостно и незамедлительно. Вопрос о том, кто будет отличать немотивированную агрессию, от - мотивированной, если таковая действительно произойдёт: оставался открытым.
Дорога была вполне пристойной, и можно было бы гнать и гнать: но следующая, за предупреждением об агрессии - надпись, оповещала о том, что чрезмерно высокая скорость передвижения по окружающей местности, может быть одним из признаков этой самой агрессии. Поэтому, во избежание ненужных эксцессов, следует ограничиться разумным скоростным режимом. Рамки "разумного" уточнены не были, и Алмаз, по наитию, ограничился тем, что не давал стрелке спидометра, перескакивать цифру "40". Куда уже меньше? Не десять же кэмэ, шкандюхать...
- А щас как шмальнут по нам из кустов, чем-нибудь внушительным... - Книжник поправил очечки, сползшие на кончик носа. - Вот смеху-то будет.
Шатун посмотрел на него взглядом, находящимся в одной весовой категории с транспортным средством, в котором они пребывали. Очкарик стушевался, и уставился в окно, делая вид, что не замечает психологической атаки громилы.
- Угу, обхохочемся... - Процедила блондинка. - Если начистоту - то не исключаю подобного развития событий. Сидит внутри какое-то неуютство, ещё со вчерашнего вечера. Накручивает, подлое, наверчивает...
- Ещё чем порадуешь? - Алмаз угрюмо поджал губы. - Давай, не скромничай...
- А, что - мало?
- Да как бы вам сказать, чтобы не слишком ввести в заблуждение...
- Так и скажи. Что, в мои нежные ушки, никогда не залетали кристально чистые, и на редкость виеватые матюги, изречённые тобой в минуты сложного душевного состояния?
- Да не будут стрелять. - Шатун погладил уже почти полностью сформировавшуюся бороду. - "Горыныч" у нас - вещица почти эксклюзивная, вряд ли ему шкуру портить возьмутся. Если что и заварится, с целью наш транспорт отжать, в свою пользу - то скорее всего, будут сначала нас вытряхивать. А при таком раскладе - всегда есть шансец потрепыхаться вволю...
- Некоторая логика имеется. - Признала Лихо. - Только не забывайте, что мы с вами даже не в Челябинске, тут обычная человеческая логика может забуксовать со страшной силой. Шелкунчик рассказывал одно, а у нас с вами - несколько другой жизненный опыт, в общении с братьями нашими, приближёнными к Сдвигу. Вот и получается накладка. Что бы, он там не говорил - про дисциплину в рядах обитателей славного Мутантограда: у меня, в первую очередь - перед глазами Герман возникает. Доходчиво так, отчётливейше. Щелкунчик, целиком и полностью мною просканированный, не соврал ни капелюшечки. Только есть одна закавыка: не обязательно врать осмысленно - можно просто верить в чужую брехню, полагая, что она и есть чистейшая правдочка. Он сам-то в этих краях - не был, вся информация шла от Шамана, покойничка, с которым побеседовать углублённо, уже нет никакой возможности. А вся наша хрупкая вероятность благополучного исхода, строится только на его словах.
- А в итоге, мы всё равно имеем пустопорожнюю болтовню, потому как, было единодушное решение - рулить кратчайшим путем. - Сказал Алмаз. - Германа, конечно же - жаль до упора. Но, я думаю, что он двинул бы, в аккурат таким же маршрутом... Да и Шаману, какой резон перед Щелкунчиком на эту тему фантазировать? Так что, вы как хотите - а я еду дальше.
- Да все едут. - Блондинка похлопала его по колену. - Просто не могу я сидеть молча, вот и вся загвоздка. Несмотря на все логичности, мною вышеперечисленные, и некую душевную шершавость внутри, меня саму тянет именно этим путём. Не скажу, что прямо засасывает, как дерьмо камнереза - в вакуум, но что-то есть... Парадокс, судари мои.
- А вот и первые представители местной цивилизации. - Алмаз сбросил скорость до двадцати пяти, приготовившись к любому повороту событий. - Так и корёжит меня, палец об спусковой крючок почесать. Красавцы, ебулдыцкий шапокляк...
С правой стороны, вдалеке, виднелись силуэты самолётов, и приземистое, длинное, серо-голубое строение - по всей видимости, аэропорт. Само собой разумеющееся - не подающий никаких признаков жизнедеятельности. А блокпост, расположившийся поперёк дороги, метрах в двухстах от внедорожника, напротив - бурлил жизнью.
- Человек десять. Или чуток побольше... - Алмаз намётанным глазом пробежался по блокпосту, на котором явно заметили их появление. - Если бы не особые жизненные обстоятельства, порезвились бы мы с Шатуном всласть. Что такое, для нас - десяток порченных? - разминка, бля...
- Я надеюсь, что все - всё поняли. - Лихо ещё раз оглядела друзей. - Ведём себя так, как будто перед нами Глыба, а мы - провинившиеся на всю задницу... Киваем, соглашаемся, резких движений не делаем. Даём всё, что потребуют. Кроме чести и достоинства, разумеется. Если вдруг аппетиты у наших новых знакомых - вылезают за все мыслимые пределы, или начинается явная нестыковка с тем, что мы знаем от Щелкунчика: то начинаем, как заметил стеклорез - резвиться. И сваливаем. Все усвоили? Книжник, не слышу...
- Если начнутся танцы - падаю под "Горыныча", и прикидываюсь невидимкой. - Пробубнил очкарик. - И не вылезаю, пока не пригласят.
- Годится. Ладно, говорить буду я. - Блондинка глубоко вдохнула и выдохнула. - Остальные разевают рот, только когда их попросят. Всё мальчики: ни пуха, ни пера...
- К чёрту.
Алмаз сбросил скорость километров до десяти, и "Горыныч" подкатился к блокпосту, от которого, в сторону внедорожника уже направилось четверо типов. По наблюдению Лихо, держащих оружие довольно умело, и абсолютно не похожих на безалаберных раздолбаев. Что, конечно же, не помешало бы Шатуну со стеклорезом, сыграть с ними в презабавнейшую игру, под названием "Мы с Алмазом ходим парой, всех замочим без базара". На лицах блокпостовцев, блондинка не заметила почти никаких эмоций - для них это уже стало рутиной, повседневностью. Что немного радовало: потому что люди, которые идут убивать - всё-таки ведут себя капельку иначе, будь ты хоть трижды профессиональным глоткорезом, "зажмурившим" не одну сотню прямоходящих...
Проезд через блокпост, был со знанием дела перегорожен чем-то вроде противотанковых ежей, и Лихо всерьёз сомневалась, что их удалось бы преодолеть одним разухабистым налётом, даже сидя внутри такого чуда военной мысли, как "Горыныч". По обочинам, перпендикулярно дороге, виднелись дорожные шипы, растянутые метров по двадцать в каждую сторону: на случай, если какой-нибудь ловец удачи захочет прогарцевать в объезд блокпоста, пренебрегая буквой закона, действующего на этой территории. Ещё дальше, метров на пятьдесят обе стороны, дорога была попросту перекопана до полной непреодолимости.
- Славненько обустроились... - Процедил Алмаз сквозь зубы, надеясь, что у него в этот миг - насквозь непроницаемое лицо. - Андреич бы, наверняка похвалил. А нас - нахлобучил.
Один из подходящих, выставил руку вперёд, явно приказывая затормозить. Алмаз послушно придавил соответствующую педаль и, сам замер с отсутствующим видом.
Четвёрка рассредоточилась в трёх-четырёх шагах от внедорожника, довольно грамотно, чтобы можно было контролировать всех, кто находится в машине, не мешая друг другу. Двое остались чуть впереди - около передних дверей, один встал прямо напротив Шатуна. А четвёртый, бросив мимолётный взгляд на Книжника, прошёл малость подальше, чтобы контролировать багажное отделение. Автоматные стволы, глядели аккурат на членов экипажа машины боевой. Одним словом - всё как полагается.
- Куда путь держим? - Амбалистый персонаж, у которого вместо левого уха, имелся какой-то, лениво пульсирующий нарыв синеватого колера, заговорил, растягивая слова. - Или заблудились?
- В Улан-Удэ. - Лихо ответила предельно кратко, придерживаясь изначально выбранной линии поведения: невольно бросая взгляд на предплечья амбалистого. Рукава куртки - нарочно были закатаны до локтя: и сразу бросалось в глаза, что предплечья - изъедены мелкими, и частыми язвочками, с ярко-оранжевыми краями.
- Вот значит как... - Во взгляде мутанта не появилось ни малейшего интереса. - Вам разъяснить, куда вы приехали, или обойдёмся? Предупреждаю сразу - здесь командуем мы, и никакие жалобы, ни на какие наши действия - не принимаются. А то, может оказаться так, что и жаловаться будет некому. Были прецедентики...
Пара его соратничков ухмыльнулась слегка, тут же погасив ухмылки, но сидящей в машине четвёрке, без излишних разъяснений стало понятно, с каким итогом завершились эти самые прецеденты.
- В общих чертах знаем. - Блондинка смотрела на собеседника, не дрогнув лицом. - Если есть какие-то там, щепетильные особенности - скажите. А так - мы задерживаться не намерены. Платой за проезд располагаем.
- Это радует. - На лице амбалистого не появилось ни малейшего подтверждения сказанному. - В общих чертах объясняю, если вдруг чего не знаете. Это наш город. В этом городе - вы никто. Существа, которым разрешили въехать с одного конца, и - добрать до другого. Без малейшего проявления неуважения к обитателям здешних мест. Соблюдайте это простое правило, и вас тоже никто не тронет. Если что-то будет не так - пеняйте на себя.
- Мы поняли. - Лихо была сама кротость. - Ещё что-то?
- Если вдруг получится так, что вам придётся задержаться в нашем городе, на больший срок, чем нужен для проезда через него - вы должны поставить об этом в известность любого, кто имеет вот такую повязку.
Он показал на свой бицепс, на котором имелась неширокая лента плотной материи чёрного цвета, с изображением восходящего солнца, только лучами вниз.
"У идиотов мысли сходятся... - Подумала Лихо. - У "муриновских" - ползвезды, у этих - половина солнца. Как же их в небесную высь тянет, с жуткой неодолимостью... Оттуда же, грохаться потом - совершенно невыносимо. Шмякнешься и, выносить будет нечего - одни брызги по земной тверди. Особенно, если взрывчатыми веществами грохнуться помогли...".
- Если станет понятно, что вы проигнорировали наши правила, то к вам будут применены меры воздействия. - Дополнил амбалистый. - Так что, советую не пренебрегать моими инструкциями.
- Спасибо, к сведению приняли. Ещё что-то?
- Если вам вдруг захочется что-то приобрести в нашем городе, то предупреждаю сразу - для людей, цены будут в три раза выше. Абсолютно на всё. И, опять же - не вздумайте проявлять какие-либо эмоции по этому поводу. Выводы, сделанные из этого, будут не в вашу пользу.
- Понятно.
- Тогда держите. - Одноухий протянул блондинке кусочек пластика, крайне смахивающий на обычный жетон, вроде тех, что выдают в гардеробах. На кусочке было точно такое же изображение, как и на повязке мутанта. - Предъявите его на следующем посту. Там и заплатите за проезд. Вернёте его, когда будете выезжать из города. Советую не терять, иначе будут неприятности. Не фатальные, но весьма продолжительные. Это ваш пропуск - на въезд, и на выезд. Всё, двигайте.
Он махнул рукой, и ещё четверо порченных неторопливо подошли к "ежам", чтобы отодвинуть их в сторону. "Ежи" отъехали на удивление легко: присмотревшись повнимательнее, Лихо поняла, что каждый из них, находятся на низкой платформе, выкрашенной в цвет асфальта, и свободно перемещающейся в любом направлении. Скорее всего, платформы имели что-то вроде колёсиков, позволяющих им быстро менять местоположение. А с первого взгляда, и не заметно... Изобретатели, мать их мутантскую!
Алмаз повернул ключ в замке зажигания, и "Горыныч" тихонько тронулся с места. Лихо краешком глаза наблюдала за возвращающимися на свою рабочую территорию - блокпостовцами, не сколько ожидая негативных сюрпризов: сколько следя за реакцией на свободный проезд людей, на их территорию. Физиономии у всех были почти бесстрастными, но она могла поклясться, что на долю мгновения по ним скользнула тень мечтательности, наверняка относящаяся к разделу "А что бы, я сделал с ними, если б мне дали волю...". Лихо мысленно осклабилась, прекрасно понимая, что если бы, кому из них и дали волю - то начавшаяся костоломная кадриль, закончилась бы с сухим счётом. В пользу её команды, как водится...
"Сухой счёт, при одном десятке замоченных... - Блондинка смотрела в одну точку, пока они проезжали мимо блокпоста. - Оригинальный каламбурчик наклюнулся".
Алмаз увеличил скорость. В пальцах, стиснувших "баранку", отчётливо ощущалась легчайшая дрожь. За которую, не было ни чуточки не стыдно.
Навстречу им, приближалось ещё одно авто, габаритами поскромнее их бронированного монстра, всего-навсего "Шевроле Аваланш". Морда у мужика, который пребывал за рулём пикапа, была почти выразительно-счастливой, наверняка от осознания того, что он скоро покинет зону, где "был никем". Мужик пытался спрятать это выражение, но он предательски прорывалось снова.
Километра через четыре, они прибыли к пропускному пункту, на котором обреталось не меньше двадцати особей, вдумчиво помеченных Сдвигом. Вооружённых, несуетливых, обстоятельно заглянувших внутрь "Горыныча": правда, никого не попросив при этом - покинуть салон. Вооружение четвёрки не произвело на них, ни малейшего внимания - сами они были "прикинуты" не хуже: чего стоил, один только "Печенег", красноречиво глядящий в сторону давно скрывшегося из вида, блокпоста. Не говоря уж о "Хеклер-Кох 416", перемежающихся с "Валами" и, набившими оскомину "Калашниковыми".
Лихо показала полученный на блокпосте жетон, и общение перешло в деловую плоскость, а точнее - взимание платы за проезд. Неизвестно, из каких соображений эта самая плата назначалась - но точно не из человеколюбивых. Пришлось расстаться где-то с третью боеприпасов, оставшихся после всех перипетий и мытарств. Мутант, с веретенообразной головой, и провалом на месте носа - молча перегрузил полученный "взнос", в пластиковый ящик, и утащил в недра КПП. Мысленно костерящей на все лады, здешние порядки - Лихо, бесконечно хотелось добавить к плате за проезд, ещё одну "Ф-3": но при условии, что у неё будет выдернута чека.
- Так, едете прямо, через город, потом через мост, и - налево. - Мутант, без видимых внешних признаков ненормальности, отрывисто бросая слова, объяснил маршрут. "Без видимых", ещё не значило, что у него вообще ничего нет: много чего могло скрываться под застёгнутой под самое горло, плотной рубашкой. - А там, почти по прямой. За стрельбу - огонь на поражение. За физическое насилие по отношению к здешним - огонь на поражение. За моральное унижение жителей - всё ваше имущество переходит во владение городских властей. Понятно?
- Понятно. - Лихо смотрела на него тускло, невыразительно, ровно настолько, насколько требуется, чтобы собеседник не окончательно понял, что им пренебрегают. Мутант не понял.
- Так вроде, можно не через город проехать... - Неожиданно ожил Книжник, впрочем, безо всякого давления на служителя пропускного пункта. - Должна быть дорога.
Лихо немного напряглась, физически ощущая, что: то же самое - сделал и Алмаз. Мутант лениво наморщил лоб, словно размышляя, стоит ли отвечать на этот вопрос.
- Дорога-то есть... - Он всё же, снизошёл до ответа. - Да только продавило её, местах в пяти. Нет, конечно, если ваш драндулет умеет по воздуху передвигаться, тогда - вперёд.
- Понятно. - Лихо незаметно показала очкарику кулак. - Спасибо, а то плутали бы...
На благодарность блондинки не последовало никакой реакции. Мутант отошёл в сторону, явно потеряв к ним всякий интерес. Алмаз завёл внедорожник, и они поехали дальше.
- Или я полная дура, или я чего-то не понимаю... - Когда КПП скрылся из виду, Лихо оглядела друзей с, на редкость ошарашенным видом. - Я конечно, думала, что к нам будут относиться сдержанно, но чтобы вот так... Не знаю, какой у них там вождь гайки закручивает, но впечатляет. Можно сколько угодно упоминать последние события, объясняя ими то, что мутанты вдруг стали почти ручными и незлобивыми: но не поверю я, что это всё - из-за перемен. Видели мы, как ведут себя порченные, вне этой территории. День и ночь. Не хотела бы я столкнуться с их руководителем, ибо мнится мне, что если он привёл к общему знаменателю эту ораву: то сделать из меня то, по сравнению с чем - клякса будет выглядеть существом высшего порядка по всем параметрам, для него не составит большого напряжения... Поправьте меня, если уж совсем сильно заблуждаюсь, или лишнего нафантазировала.
- Какое там "лишнего"! - Книжник скорчил отчаянную гримаску. - Один в одни, мои мысли прочитала... Всё это, в самой последней стадии отдаёт дурной комиксовщиной, но другого объяснения я тоже отыскать не могу, если начистоту.
- В общем - вывод простой. - Подытожил Алмаз. - Проезжаем этот славный городишко, стараясь не задерживаться на разглядывание местных достопримечательностей... А потом фантазируем себе, сколько влезет. Есть возражения?
- Есть желание, посоветовать кое-кому - не задавать глупых вопросов. - Лихо постучала себя указательным пальцем по лбу. - Рули, да смотри, ненароком ничью горячо любимую зверушку на колесо не намотай. А то получится, что это не зверушка была, а вовсе даже - полноценный член здешнего социума. Выкручивайся потом...
- Не учи отца заначки делать. - Сказал Алмаз. - Смотри лучше, чтобы эти полноценные члены общества, сами под колёса не полезли. Кто знает, может им эта житуха по струночке - поперёк горла встала, вот и ищут любую возможность упорхнуть подальше. Неважно, в каком виде... А уже если напоследок удастся представителям вражеского класса насолить, как следует: то можно считать, что жизнь прожита не зря.
- Логично... - Проворчала блондинка. - Ладно, дави на газ. В пределах разумного, естественно...
Трасса "М53", сменилась улицей Брянской. "Горыныч" катился по городу, являя собой пример образцового транспортного средства. Если не по внешним показателям, то уж по культуре передвижения - точно.
При виде на Красноярск-Мутантоград изнутри, на язык просилось банальнейшее, затёртое до дыр, сравнение. Великанский муравейник. Движение в черте города не затихало ни на секунду, мутанты, разнообразие которых зашкаливало за все рамки самых смело-тошнотворных фантазий, были повсюду. Книжник сидел, как будто у него под задницей находилось не менее полусотни мелких предметов из разряда колющих.
- Охолони, четырёхглазый... - Низкотемпературный тоном сказала Лихо в очередной раз, когда Книжник уставился в окно совсем уж вызывающе-пристально. - А то пришьют тебе какое-нибудь визуальное домогательство, и оскорбление человеческого достоинства, хотя именно им - тут не пахнет ни в каком диапазоне. И нас заодно пристегнут, за молчаливое, и моральное пособничество. Групповое, с отягчающими. Хрен его знает, насколько у них тут всё запущено в этом отношении...
- Так ведь, такой паноптикум! - Почти простонал Книжник, жутким волевым усилием, заставляя себя ненадолго отвернуться от окна. - Какой паноптикум! Это ж надо видеть...
- Герман бы не одобрил... - Коротко обронила Лихо, поняв, что ординарными призывами к гражданской сознательности - дело не поправишь. - Точно, не одобрил бы...
Книжник мгновенно насупился и, уставился в одну точку, находящуюся в подголовнике сиденья Алмаза. Блондинка замолчала, не демонстрируя никаких эмоций по поводу достижения своей цели.
При всей хаотичности мельтешения порченных, постепенно складывалось впечатление, что во всём этом кажущемся бедламе, присутствует некое единство, целенаправленность. Что никто не занят праздным времяпровождением, что всех обитателей Мути - связывает что-то общее, кроме того, что в их генетический код, были внесены более, или менее веские, коррективы Сдвига.
"Горыныч" ехал среди всего этого уродливого великолепия, следуя указателям, с какой-то маниакальной частотой расставленным на их маршруте. Машина двигалась вроде бы в гуще всего происходящего, но вместе с тем, неотвязно ощущалась какая-то обособленность внедорожника, от кипящей вокруг жизни. Как будто за ним незримо, но тщательно присматривали, ни на миг - не выпуская из виду. Чужеродный элемент, изгои, парии...
- Сто "чистюль" мне в помывочную, если тут что-то действительно не затевается... - Лихо бросила быстрые взгляды по сторонам, не поворачивая голову. - Если бы эти нестандартные знали, за каким хреном, мы - катимся через их делянку... Эмоции, били бы через край.
- Это верно. - Шатун, убегая от желания - тоже поглазеть по сторонам, разглядывал свои ладони, будто ровно пятнадцать минут назад, они самостоятельно принялись предсказывать судьбу, с помощью извилистой науки хиромантии. - Дискуссия получилась бы очень продуктивная...
Подчиняясь очередному указателю, на котором незатейливо, чёрным по белому - было начертано "Выезд из города", Алмаз свернул на улицу, если верить некоторым уцелевшим табличкам, на стенах зданий - Вейнбаума. Через пару минут, слева промелькнула примерно десятиэтажная "свечка" красноярского Биг Бена, вследствие невинного озорства Сдвига - выглядевшего натуральнейшей буквой "зю". И, впереди - показался Коммунальный мост. С левой стороны которого, находился речпорт, с давно и безнадёжно замершими загогулинами портовых кранов, окончательно прекративших своё движение, двадцать с лишком лет назад.
Одна из нескольких фигур, маячивших в самом начале моста, где находилось что-то вроде ещё одного блокпоста, только поменьше: вдруг бросилась наперерез. Как-то чересчур яростно - размахивая руками, явно приказывая затормозить. Алмаз подчинился, резко сбросив скорость и, принимая вправо: туда, куда показывал мутант.
- Что? - Подобралась Лихо. - Ничего не понимаю... Спокойнее нас, была только вяленая "клякса". Что им надо-то? Ну, не за въедливые же взгляды Книжника, с нас хотят штрафные санкции слупить, по полной программе...
Впереди показалась целая кавалькада машин, штук шесть; мчащихся на приличной скорости. Мутант отошёл в сторону, сделав какой-то непонятный жест рукой.
- Вип-персоны нарисовались... - Ожил Книжник. - Или - одна, с сопровождением.
Исходя из того, что никто не спешил давать четвёрке команду - выгружаться из внедорожника: очкарик был полностью прав.
Машины, все - как одна, с затонированными лобовыми стёклами: приближались. На мосту, метрах в тридцати от блокпоста, по всей ширине моста, имелось зигзагообразное углубление - очередной автограф Сдвига, перед которым приходилось снижать скорость, чтобы его можно было преодолеть, без риска лишиться колёс. Кавалькада начала притормаживать, явно не желая с разгону влетать на аварийный участок дороги. Первая машина въехала на бугристую поверхность, размеренно закултыхалась вверх-вниз, двигаясь со скоростью черепахи: но, которой в чувствительное место, сунули некоторое количество скипидара. Лихо без малейшего любопытства смотрела вперёд, ожидая только одного. Разрешения ехать дальше.
За затемнёнными стёклами авто, абсолютно нереально было рассмотреть, сколько народу находится в салоне. Первая машина преодолела неровный участок моста, начала ускоряться...
Неожиданно Лихо ощутила тревогу. Вот только что всё было почти гладко, и вдруг - раз! - на тело словно набросили мелкую, незримую сеть, прикосновение которой, вызывало пока ещё непонятную
негативную реакцию, быстро начинающую проникать, и стойко оформляться внутри, заполняя собой всё... Блондинка, впилась взглядом в приближающуюся машину, но её возможность - видеть с закрытыми глазами, здесь была совершенно бесполезной. Но источник, пока еще непонятной тревоги - явно находился внутри "Лэнд Ровер Дискавери 4", бронированного драндулета британско-индийских кровей.
- Ты что? - Алмаз встревожено посмотрел на Лихо, начинающую меняться в лице. - Сейчас поедем, не переживай ты так...
Серебристый красавец на триста семьдесят пять лошадок, вдруг вильнул, притираясь к "Горынычу", и остановился. Тревога стала неотвязной, до понимания её причин остались какие-то мгновения. Вторая машина, уже почти преодолевшая "мутировавшее" место моста, остановилась неподалёку.
Боковое стекло в "Дискавери", находящееся со стороны водителя - поползло вниз...
- Привет, сука.
Лихо повернула голову на голос, при звуках которого всё стало яснее ясного. Кто ж знал, что так случится? В таком месте, в такое время, при таких обстоятельствах...
На пассажирском сиденье, рядом с водителем - невысоким блондином, сидела та самая рыжая милашка, отшитая блондинкой во Владимире, самым негалантным образом.
- Что, мандавошка, память отшибло? - Рыжая ощерилась в предвкушающей улыбке, и предвкушение это - было явно не из тех, которые сулили бы четвёрке неземные блага. Или хотя бы - спокойное продолжение дороги.
Ещё одна машина подъехала сзади, перекрывая "Горынычу" путь к спокойному отступлению. Три оставшиеся авто - не тронулись с места, поджидая с другой стороны повреждённого участка дороги. Блокпостовцы тоже начали подтягиваться к месту неожиданной остановки кортежа, держа оружие наизготовку. Коробочка закрылась. Плотно, обстоятельно: намертво.
- Вылезай, чего сидишь? - Рыжая открыла дверь, и вышла из кабины. - Поговорим за жизнь, давно не виделись. Поквитаемся за вежливость, за заботу твою... Ссышь, сука?
Лихо посмотрела на неё, прикидывая, что можно сделать в этой ситуации. Мутантов, как на подбор - размером с добротный платяной шкаф, было уже экземпляров пятнадцать, не считая тех, что находились в оставшихся трёх машинах.
- Выходи... - Рыжая была уже рядом. - Потолкуем о делах наших женских. Так сказать - с чувством, с толком, с некоторым моральным, и физическим удовлетворением.
"Придётся унижаться..." - Безэмоционально подумала блондинка. Чётко понимая, что пространными извинениями, пусть даже изложенными высоким штилем, с трагическим заламыванием рук, показывающим, насколько Лихо сожалеет о своей тотальной ошибке - дело не поправишь. Рыжая захочет чего-то более весомого, зримого, паскудного...
Придётся унижаться. Путей для бегства - практически нет. При первых же признаках активного сопротивления, сюда прискачет (не исключено даже, что - стуча настоящими копытами) - как минимум половина Мутантограда. И явно - не в виде болельщиков. Задействовать Алмаза с Шатуном - было чересчур соблазнительно, но чревато: уже озвученными на первом блокпосту, последствиями. Придётся потерпеть - ползать на коленях, целовать рыжей ноги, умолять, изображать из себя ничтожество. Возможно, скорее всего - даже получить порцию физического насилия. Но Лихо надеялась, что насилие обойдётся несколькими выдранными из её головы, прядями. Главное сейчас было - выпутаться из этой идиотской ситуации в той же комплектации, в которой они заехали на территорию экс-Красноярска.
Водитель машины, которую покинула рыжая, тоже вышел из кабины, и стоял, переминаясь с ноги на ногу, словно приводя затёкшие от долгого сидения мышцы - в рабочее состояние. Всё происходящее как будто не интересовало его.
- Ты что, корни там пустила? - В голосе рыжей проскочили первые, нетерпеливые нотки. - Не огорчай меня, сука... Давай лучше сама.
Лихо задавила в себе, возникшее желание хлестануть ребром ладони по кадыку красотки и, глядя на Алмаза, чуть-чуть помотала головой, давая понять, что к активным действиям не приступать. Ни в коем случае. И начала вылезать из машины.
- Иди, иди...- Рыжая дождалась, когда она подойдёт, с ходу залепила ей пощёчину. - Ну, что надо сказать при таком долгожданном свидании? Не слышу?
- Я прошу прощения. - Громко и внятно сказала блондинка. - Я очень сожалею о том, что произошло между нами, и глубоко раскаиваюсь в своём поступке.
- Раскаиваешься, значит? - Мечтательно протянула рыжая. - Только, кажется мне, что недостаточно глубоко. И никак я не могу отделаться от этого впечатления...
- Вика, время. - Негромко сказал водитель, стоящий метрах в трёх от неё. - Пора ехать.
- Короче, так. - Прекословить блондину, рыжая даже не собиралась. - Делаем так. Вы, трое - вытряхиваетесь из бибики, оставляете всё, мало-мальски ценное внутри, и шагаете из города. У меня к вам никаких претензий, так что - считайте, что удача сегодня поцеловала вас в сраку. Очень вдохновенно, очень продолжительно, и очень сладко. А эта курва - останется со мной. Нам с ней есть о чём поговорить. Достаточно душевно. Ну, не повезло вам с подругой, такая вот ерунда...
За спиной Лихо щелкнул дверной замок и, рядом встал бледный Книжник. Если судить по виду - беспредельно решительный. Ещё через пару секунд, из "Горыныча" вылез Алмаз, сзади послышалось какое-то чересчур деланное пыхтение: это Шатун, изображая из себя неуклюжего вахлака, выбирался из внедорожника. Выбрался. Затоптался на месте, старательно продолжая корчить растерянного до глубины души, индивидуума. Лихо напряглась, понимая, что все её предыдущие наставления уже лежат в руинах и, команда приняла собственное решение. "Калаш" Алмаза, остался на сиденье, но дверь была распахнута настежь, и достаточно было просто протянуть руку. А уж как "дыродел", как бы сам собой, прыгает в руку "стеклорезу", находясь на некотором отдалении от хозяина: Лихо наблюдала не единожды.
- Стеклорез, дальняя дистанция. - С неистово придурковатой улыбкой, от которой сборище вокруг них, явно утеряло толику настороженности, выдал громила. - Марш!
Ещё на мгновение до того, как прозвучала команда, после которой, уже ничего нельзя будет исправить - Лихо начала движение к рыжей, нацелившись сграбастать её за кадык, и взять в заложницы. Судя по её, почти вольготному поведению, в здешних реалиях - она была явно не пешкой. И, иметь её рядышком с собой, в состоянии, подразумевающем немедленный переход в небытие; было нисколько не лишним. Козыри никогда не бывают лишними.
Шатун с Алмазом, нападающие первыми - это была стопроцентная гарантия того, что спустя четверть минуты, здесь можно будет регистрировать ЧП. Итогом которого, будет то - что Коммунальный мост, можно будет переименовывать в мост имени Дохлых Мутантов. До сегодняшнего дня, сбоев в этой отлаженной системе - не случалось.
Рыжей, которая только начала удивлённо раскрывать рот, пытаясь осмыслить сказанное громилой - вдруг не оказалось на траектории движения Лихо. Саму блондинку, какая-то неведомая сила, вдруг унесла в сторону и, чувствительно шваркнула спиной, о крыло "Горыныча". За миллисекунду до этого, водитель "Дискавери", безмятежно продолжавший переминаться с ноги, на ногу, вдруг дёрнулся в её сторону, превратившись в размытый силуэт.
Алмаз не успел дотянуться до "дыродела". Дверца "Горыныча" неожиданно захлопнулась, ударив его по руке и, он растянулся на асфальте, не успев сгруппироваться. Книжник просто осел возле внедорожника, держась за живот, и пытаясь схватить воздух непослушными губами.
Шатун наметил себе, в первую очередь - добраться до ближайшего мутанта, чтобы тот звучно, и бескомпромиссно, врезался головой в порожек "Дискавери". После чего, самым естественным образом - потерял бы интерес ко всему происходящему.
Ничего не вышло.
Он успел заметить, как Алмаза отсекли от машины, как перекосилось лицо Книжника, получившего явно шокирующий удар. В следующий миг, он скорее почувствовал, чем увидел возле себя опасность.
Следующие два удара по корпусу были жёсткими и отточенными. Шатун ошарашено крякнул, пытаясь уйти в защиту. Низкий болевой порог сыграл свою роль: другой бы, на месте громилы, уже валялся бы, как минимум - в нокдауне. Шатун понял, что они уже проиграли: что инициатива упущена безвозвратно, но машинально продолжал делать то, что делал всегда, при нападении. Он ударил. Вложившись по максимуму.
Правый прямой, которым громила в Болотном убил "пушистика", вроде бы даже скользнул по скуле противника. Шатун ударил крюком слева, ощущая себя в начале раунда боя с тенью. Хук пришёлся в пустоту. И следующий удар блондина, ставшего более-менее различимым из-за того, что ему пришлось задержаться возле громилы чуть больше, чем это требовалось при утихомиривании обычного человека: пришёлся точно в подбородок.
От апперкота, вызвавшего в мозгах Шатуна - разброд и смятение, громила упал на одно колено, оглушено тряся головой. Блондин неразличимо крутнулся на месте и, подошва его армейского ботинка - врезалась Шатуну в ухо.
- Стоять! - Несколько запоздало защёлкали затворы. На четвёрку уставились все имеющиеся в наличии стволы. - Не двигаться! Руки!
Блондин уже замер, настороженно и, ненамного возвышаясь над стонущим Шатуном, по-прежнему продолжающем стоять на одном колене.
- Ай, Сфинкс. Ай, красавчик! - Рыжая, которая благополучно избежала объятий Лихо, восторженно взглянула на водителя. - Говорили мне, что ты юноша проворный: но чтобы настолько... Такого медведя обломал, не говоря уж об остальной мелочёвке. Что с ними делать будем? После всей этой канители? Не отпускать же...
- Никоим образом. - Сфинкс внимательно контролировал каждое движение Шатуна, и его настороженность была смешана с немалой толикой изумления от того, что громила до сих пор - не терял сознания. - Любопытные типажи попались. Молох не оценит, если мы вульгарно замочим их здесь. А тем более - если отпустим.
- Понятненько. - Рыжая усмехнулась с каким-то садистским предвкушением. - Грузите этих борзых, ребятки, и в - темпе... И так задерживаемся.
Мутанты бросились поднимать Лихо, Книжника и Алмаза, удерживая каждого в надёжном захвате, исключающем любую возможность сопротивления. К Шатуну начали приближаться сразу трое.
- Стойте. - Сфинкс поднял вверх руку, заставляя их, сбавить обороты. - Так не пойдёт.
Он снова растёкся в пространстве: явно вкладывая в удар - всю свою силу. Голова громилы быстро мотнулась вправо-влево: и он тяжеловесно завалился на бок, прочно потеряв сознание.
- Кантуйте. - Блондин удовлетворённо кивнул, но, не удержавшись, всё же покачал головой - от ещё не до конца испарившегося изумления. - И, по машинам. Обыскать только не забудьте, чтобы проблем себе не нажить. Всех, и каждого.
Четвёрку раскидали по разным машинам, пристроив каждого на заднем сиденье, плотно зажав между двумя мордоворотами, с различной степенью мутации. С Шатуном всё было несколько сложнее. Его бесчувственную тушу, кое-как забросили обратно в "Горыныча", предварительно связав по рукам, и ногам. И, получив от Сфинкса недвусмысленные инструкции, смысл которых заключался в членовредительстве с помощью автоматического оружия, если вдруг громила придёт в себя, и надумает показать характер.
Лихо, еле-еле начинающую очухиваться от всей полноты впечатлений, полученной в результате знакомства с скоростно-силовыми качествами Сфинкса: впихнули в "Дискавери", зажав между парой крепышей, как суслика - между двумя лосями. Содержимое карманов - уже было изъято на свет, и перекочевало в бардачок внедорожника, под присмотр белобрысого. С некоторым удивлением, Сфинкс повертел в руках деактиватор, но - заострять внимание на непонятном кругляше, не стал. Кинул ко всему остальному. Рыжая грациозно впорхнула на своё место, обернулась, и, с приветливо-стервозной улыбочкой захлопала глазками.
- В тесноте - зато не в обиде... Ты не переживай, ребята тут компанейские попались: заскучать будет проблематично. Я лично проконтролирую, чтобы со скуки никто не завыл. Потому что - выть будете совсем по другим причинам. И, не только выть - ещё и скулить, и в штаны наделаете. Причём не раз, и даже не пять. Весёлый город - Красноярск, это я тебе, с полным знанием предмета утверждаю. Только весело здесь, каждому по-своему...
"Лэнд Ровер" мягко тронулся с места, блондин с - уже почти отрешённым лицом, уверенно крутил "баранку". Ничего не говоря. "Компанейские ребята" сдавливающие Лихо плечами так, словно сдавали этим самым, экзамен на разрешение подрабатывать гидравлическим прессом: тоже сидели с каменными физиономиями языческих истуканов. У левого, был непропорционально большой рот, который не закрывался до конца: причём его уголки доставали почти до висков, создавая впечатление, что он постоянно улыбается. А, в постоянно доступной для всеобщего обозрения, щели рта, виднелся впечатляющий набор - даже не зубов, а натуральных, немного загнутых - звериных клыков.
Другой порченный, вроде бы ничем не выделялся на фоне собрата по жизненному статусу, но Лихо явственно ощущала исходящий от него, запах гнили. Чуть заметный такой запашок - отойди на метр-другой, и ничего не обоняешь...
Рыжая что-то тарахтела, почти без умолку, наверняка стращая впечатляющим списком кар и изуверств, которые постигнут блондинку, в самое ближайшее время. Лихо не слушала её, экстренно прикидывая, какие приправы собственного приготовления, можно добавить в заварившуюся кашу. Чтобы её вкус, стал хоть немного более приемлемым.
И отбрасывала возникающие варианты, один за другим. Потому что, они не отвечали единственному требованию. Хотя бы частичной гарантии, что Алмаз, Шатун и Книжник - не пострадают. Гарантии, естественно - не было. "Дискавери" ехал первым, и оценить, где находятся её друзья - не было никакой возможности. Применять свой, как недавно стало известно - убийственный дар, особого смысла не было. Для того, чтобы он сработал, нужно было хоть на секунду - поймать взгляд противника. А, учитывая присутствие Сфинкса в кабине - начинать подобные штучки, стоило очень осторожно. Последствия, могли оказаться самыми непредсказуемыми. И, не факт, что если "Лэнд Ровер", лишившись управления, и начав вилять по дороге - не вызовет ни у кого, из следующих за ним машин, хотя бы элементарного любопытства. Если не резонного, в этом случае - чувства тревоги. Что может повлечь за собой, хотя бы логичное желание открыть стрельбу на поражение, при малейшей угрозе, исходящей от "Дискавери".
Конечно, можно смело предполагать, что Алмаз с Книжником ждут от неё, какого-нибудь выкрутаса, готовыеадекватно и незамедлительно среагировать. Но, если применительно к Алмазу, ещё можно строить планы, касательно того, что он сможет поладить с конвоирующим его персоналом: то насчёт Книжника - блондинка не питала никаких иллюзий. Не говоря уже, о находящемся в полнейшем бесчувствии, Шатуне. Оставалось только одно.
Ехать туда, куда их везут и, ловить момент - который поможет им с полной уверенностью, сдать все козыри в одни руки. Главное, оказаться всем вместе. А там - видно будет.
- ...ясно, сука?! - Голос рыжей пробился через раздумья блондинки. - Всё так и будет. И никак иначе. Это я тебе обещаю!
Она наконец-то заткнулась, и отвернулась от Лихо, уставившись в окно. И почти тут же, Сфинкс начал принимать влево, останавливая внедорожник возле серого здания, с четырьмя ребристыми колоннами у входа.
- Приехали. - Виктория открыла дверь, обернулась на Лихо. - Шевелитесь, бойцы! Можете эту тварь, Молоху в немного непрезентабельном виде представить: ну, уронить там, разков эдак пять-шесть... Мордой, обо что-нибудь твёрдое. А скажем - что так и наличествовало. Ведь, никто же не против?
- Угомонись. - Сфинкс вышел из машины, и захлопнул дверь. - Не всё сразу. Если Молох разрешит - поиграешь. Это уже не твоё личное: это теперь наше. Топай за мной.
Блондинке сноровисто заломили руки, загнув носом в землю и, повели следом за удаляющейся парочкой. Последнее, что она успела рассмотреть, прежде, чем ей оставили для обзора что-то, кроме своей обуви: была надпись на фасаде здания, расположенная чуть выше карниза с незатейливой лепниной. "Театр имени А. С. Пушкина".
Позади были слышно, как глохнут моторы подъезжающих машин, и Лихо немного приободрилась тем, что их не собираются по одиночке развозить по городу, неизвестно куда. Есть шансы, есть! Не может не быть, мать вашу! От дедушки ушли, от бабушки слиняли, зайцу - уши на заднице мёртвым узлом завязали... Что нам, целый город мутантов? - ничего серьезного, право слово. Если бы на мосту, знать - что этот хренов Сфинкс отчебучит такой упоительный танец... Тогда ещё неизвестно, кто бы, кого носом в землю приголубливал. Ладно, поживём - увидим.
Потом был полутёмный вестибюль, в котором, судя даже по ограниченному обзору - народу было в избытке. Царившая там суета, была насквозь деловой, на них почти не обратили внимания, если не считать нескольких, посвящённых блондинке - похабно-циничных шуточек. Как водится, касающихся её, непременно прискорбного будущего. Конвоиры Лихо никак не реагировали на высказывания, молча продолжая топать вперёд. Лихо еле успевала передвигать ноги и, старалась дышать через раз, и ртом: потому как, дух в вестибюле - стоял убойнейший, по сравнению с которым - нестиранные с неделю, портянки Шатуна: пахли, как изысканнейший женский парфюм.
Спустя полминуты, воздух резко посвежел. Стало чуть посветлее и, скосив глаза вбок, Лихо увидела ряды кресел, мимо которых её вели.
"Зрительный зал. - Блондинка зашипела сквозь зубы; один из мутантов, кажется тот - с "радушной" улыбкой, немного переборщил с давлением на её руку. - Сдаётся мне, наступает торжественный момент свидания с главным постановщиком спектакля, носящим название "Жизнь и смерть в Мутантограде". С Молохом. Почему не с Люцифером?".
- Дражайшая Виктория не может без сюрпризов! - Голос, донёсшийся спереди, оттуда, куда вели блондинку, был звонким и молодым. - Не устаю поражаться её кипучей энергии, полностью направленной на благо нашего общего дела. Кто на этот раз? Лазутчики, или заурядные агитаторы? А, может быть, даже коварные душегубы, явившиеся одним махом оставить угнетённые народные массы - без руководства? Раскройте же мне, эту зловещую тайну! Я жажду узнать ответ!
Лихо, прослушавшая эту тираду, от которой за версту несло бездарной театральщиной, чуточку ошалело покрутила головой, насколько позволяла её нынешняя поза. Во всём сказанном, несмотря на её некоторую несуразность - не было ни капли фальши.
- К некоторому сожалению, на этот раз - просто субъекты с плохим воспитанием. - Рыжая была полностью серьёзна. - Но, при попытке указать на их недопустимое поведение, и наставить на путь исправления и покаяния - повели себя самым недостойным образом. Если бы не Сфинкс...
- А я так полагаю, что от недостойного поведения, до яростного отрицания наших заслуг и, грядущих достижений - один, совсем незаметный шажочек... - Голос приблизился, и теперь звучал как будто сверху. - Поэтому, я считаю, что вы поступили совершенно правильно, что доставили их сюда. Давайте их поближе, я хочу видеть их лица. Они должны знать, на пути какого свершения, они встали! Прошу на сцену!
"Всякого повидала, но с сумасшедшим - первый раз общаться придётся... - Смятенно подумала блондинка. - Если, конечно, он пожелает общаться. Слушая человека, вещающего про какие-то, пока ещё неведомые свершения - с такими интонациями; впору поверить, что деактиватор у тебя в кармане - вещь совершенно никчёмная. И, все наши стремления - это какое-то сущее недоразумение, к которому даже стыдно прикладывать какие-либо силы. Тут даже не мания величия, тут диагноз поставить будет трудновато... Что делать-то? Впрочем, есть одна мыслишка... Может, прокатит. Во всяком случае - попробовать стоит".
Её, с почти бешеной скоростью промчали мимо кресел, и протащили по ведущим вверх ступеням, на которых она лишь чудом умудрилась не споткнуться. Остановились.
- Отпустите её. - Голос стал устало-повелительным, но - по-прежнему отдавал всё той же, плохо отрепетированной пьесой без названия.
Отданную команду выполнили без промедления. Захват исчез и, Лихо медленно начала разгибаться, пытаясь пошевелить руками. Руки были, в общем-то - целые, и слушались, пусть пока - и, не в полной мере. Кроме умозаключения, что ей всё-таки ничего не сломали, она сделала простой, и в то же время - ценный вывод. Из которого следовало, что Молох - если, конечно, это был он: пользовался непререкаемым авторитетом, несмотря на весьма эксцентричную манеру изъясняться.
Раздался звук шагов, и первое, что увидела - ещё не до конца разогнувшаяся блондинка, были ботфорты. Добротные ботфорты со шпорами, идеально начищенные.
По мере своего выпрямления, Лихо поочерёдно увидела. Штаны-кюлоты. Ярко-алый камзол, имеющий бросающиеся в глаза - следы мелких починок. Широченный кружевной воротник... Небольшой, округлый подбородок, тонкие губы, немного приплюснутый нос с возбуждённо раздувающимися ноздрями: и - глаза. На блондинку смотрели ослепительные белки глаз, без любых признаков радужки, зрачка, кровеносных сосудов... Они казались неживыми, словно не доведённая до ума - заготовка для большой фарфоровой куклы, неведомыми путями попавшая к живому человеку.
Но, она готова была поспорить с кем угодно, поставив на кон "Горыныча", против засохшего мазка грязи на собственных штанах, что эксцентричный визави - видел её. Непонятно как, но - видел.
Брови были под стать глазам - тонкие, белесые, как будто выцветшие до предела. Таким же, был и короткий ёжик волос, топорщащийся как-то беспорядочно, словно никогда не водил знакомство с расчёской. На вид, Молоху, было столько же, сколько и Книжнику. Ну, может - на год-полтора больше.
Мальчишка. Сумасшедший в костюме мушкетёра, выражающийся слогом второразрядного провинциального актёришки. Стоящий на заброшенной сцене, беспорядочно уставленной кусками разномастных декораций, никак не стыкующихся друг с другом. Властелин целого города, битком набитого самым непредсказуемым материалом. Молох.
- Так-так... - Молох оглядел Лихо сверху донизу. - И всегда, у всех - одни и те же эмоции. Изо дня в день... Право слово - начинает набивать оскомину. Что вы увидели во мне необычного, позвольте спросить? Только давайте чистосердечно, безо всяких увиливаний и нюансов.
Что он подразумевал под "нюансами", Лихо могла только догадываться, но её дар снова молчал, из чего следовало, с самой непреклонной логичностью, что сам "мушкетёр" - не видит в своём облике ничего из ряда вон выдающегося.
- А вот и сообщники ваши... - Словно забыв про свой предыдущий вопрос, Молох сделал нетерпеливый жест кистью, обращаясь к кому-то, стоящему возле сцены. - Ну-ка, ну-ка - давайте всех сюда. Оставлять их в качестве зрителей, я считаю - просто безответственно и кощунственно. Даже люди, совершенно случайно попавшие в гущу назревающих событий, имеют право почувствовать на себе всю неотвратимую мощь моих притязаний на этот мир. Даже если они не доживут до тех дней, когда в этом мире, всё, наконец-то будет расставлено в правильном соответствии с реалиями. В конце концов - я хочу, чтобы они это почувствовали. Ведь у всех есть свои крохотные капризы. Даже у богов.
"Абзац, приплыли... - Тоскливо подумала Лихо, наблюдая, как с излишней, на её взгляд - расторопностью: на сцену волокут Алмаза, Книжника, и уже пришедшего в сознание Шатуна. - Кто бы мне сказал, что доведётся побывать на аудиенции у бога... причём, пребывая в здравом уме, и трезвой памяти. И даже - в бренном теле. Бог, спустившийся на землю, чтобы прибарахлиться в театральной костюмерной, и попутно привести весь этот земной раздрай - в какой-то, только одному ему ведомый порядок... Это уже не лечится. Это, даже не запущенная шизофрения: а где-то - за пределом. Всего и вся".
Книжника, Шатуна и Алмаза, пригнали на сцену, выстроив рядом с Лихо. Конвойные остались за их спинами, чутко сторожа каждое движение. В двух шагах от громилы, которому освободили ноги, но оставили связанными руки - с непрошибаемой физиономией маячил Сфинкс, готовый на новую демонстрацию сверхспособностей. Судя по лицам соратников блондинки, они были ровно того же мнения о душевном состоянии "мушкетёра", что и Лихо.
- Я смотрю, и вы подвержены этим предрассудкам... - Молох с брезгливой гримаской прошёлся вдоль замерших друзей. Остановился возле Книжника, и с явным отвращением пощёлкал ногтём по поверхности "хамелеона", которому сейчас полагалось биться в цветовой истерике, а не выглядеть куском мышиной меланхолии.
- Вам не кажется, что даже сама природа намекает на кардинальное и безоговорочное, изменение обстоятельств? - Глянцево поблёскивающие белки скользнули по фигурам четвёрки, и снова остановились на Книжнике. - Или у кого-то остались какие-то заблуждения, касательно того, что наша раса - выходит даже не на равный: а на превосходящий уровень эволюции? Только полный кретин, может оставаться в полном неверии этого, учитывая все перемены, прямо указывающие на то, кто будет править планетой в самом ближайшем будущем.
Он протянул руку и, крепко сжав "хамелеон" в кулаке, рванул, вместе с цепочкой - выдрав клок материи. Операция повторилась ещё три раза, и четыре каплевидных образования, с негромким стуком упали на сцену.
- Время расставаться с предрассудками! - Молох пнул ближайший к нему "хамелеон" носком ботфорта. - Время каяться за всё, совершённое вами в отношении высшей расы. Время подчиняться, и безоговорочно принимать новые правила игры, которые пишутся свыше!
Мальчишка с растрёпанным ёжиком волос, яростно вскинул вверх сжатый кулак, рот растянулся в чём-то, вроде звериного оскала, пробирающего почище, чем гримаса стоящего за спиной Лихо, конвоира.
- Вы ещё поймёте, всю правоту моих слов. - Полудемоническая маска исчезла, и только немигающий взгляд продолжал вызывать стойкий холодок в душах четвёрки. - Я пообщался бы с вами еще, но, к сожалению, сейчас у меня нет времени. Но могу вас заверить, что это не последнее наше свидание. Всё, что вы здесь услышали - это не ложь, потому что - боги не врут. А, чтобы у вас не возникло сомнений на этот счёт...
И, в следующий момент Лихо закричала, не сдерживаясь. Боль, жидким огнём полыхнула от кончиков пальцев, за полсекунды распространившись по всему телу. Книжник рванулся было к ней, но его перехватили, ощутимо приложили по рёбрам и, вернули на место. Молох стоял напротив блондинки, совершенно не обратив внимания на демарш очкарика. Казалось, что его глаза - это два сосуда, за стеклом которых - безостановочно колышется ослепительно-белая, обжигающая взвесь. Которая вот-вот вырвется наружу и, коснётся Лихо: после чего, блондинка сгорит уже по-настоящему. Ещё через пять секунд, глаза Молоха стали прежними, неживыми...
Лихо обмякла, скорчившись на облупившихся досках сцены: хрипло, учащённо дыша широко раскрытым ртом. Алмаз, Шатун, и Книжник - держащийся за пострадавший участок тела: стояли, не делая попыток помочь, хоть как-то облегчить страдания. Итог, всё равно будет насквозь негативным.
"Стеклорез" с громилой, худо-бедно - сохраняли невозмутимость на лице, зато на физиономии Книжника - фантастической величины буквами, было отпечатано, что он сделал бы с "богом", если бы тот целиком находился в его, очкарика, власти.
- Я так считаю, что повторного доказательства не требуется. - Молох присел на корточки, рядом с Лихо. - К слову - это далеко не предел моих возможностей. Настоятельно требую, иметь это в виду.
Ведь гнев богов - эта так непереносимо... Особенно, если ты сам - богом не являешься. А то, что произошло, было всего лишь мимолётным недовольством, нахмуриванием брови...
Он выпрямился, щелчком пальца сбил с рукава камзола - невидимую соринку, и вздохнул: утомлённо, напоказ.
- Не прощаюсь. Сегодня вечером нам предстоит встретиться снова. При всём моём нестабильном отношении к вам, общение с новыми людьми - редкость. И, было бы непозволительной роскошью, ограничивать его такими вот куцыми эпизодами... Конечно, за общение с богами, нужно платить: но об этом позже... До встречи. Увести их.
Команда Молоха, была выполнена незамедлительно. Что дополнительно и, неоспоримо - указывало на его непререкаемый авторитет. Лихо и, всю остальную команду - сопроводили обратно к машинам. Распихали в прежнем порядке: после чего - кавалькада поехала по городу.
Ехали недолго. "Дискавери" с Лихо, возглавлявший вереницу машин - свернул всего-то пару раз; и через три-четыре минуты - плавно затормозил. Блондинку вытряхнули из салона, по новой - неласково обошлись с верхними конечностями и, повели в какое-то здание. Ввиду неестественной позы Лихо, не позволявшей толком сориентироваться в пространстве: не поддающегося чёткому определению его социально-архитектурного статуса.
"Местный Смольный, что ли?... - С легчайшим интересом подумала блондинка, с начала захода в здание и, до - препровождения их четвёрки, в какой-то подвал; обнаружившая в нём - довольно приличную скученность народа, по большей части - перемещающегося в различных направлениях. - Не хватает только криков "Товарищи, а где кипяточку набрать можно?!". Интересно, что тут за историческое событие назревает? - любопытно; несмотря на всю поганость нашей ситуёвины...".
В подвал, их заводили по одному, с интервалом в несколько минут. Сначала Лихо, потом Алмаза. Книжника. Шатуна запустили последним, ощетинившись из коридора, аж - полудюжиной, внушающих самое неподдельное уважение, калибров.
- В общем, так. - После того, как повинуясь приказанию, друзья отошли к дальней стене подвала, напоминающего бомбоубежище; в дверном проёме показался Сфинкс. - У вас есть время - до вечера. Вечером за вами придут. Любая попытка к бегству - гарантированный смертный приговор. Понятно?
- А когда вечером придут - пахлавой накормят, и медовухой напоят? - Мрачно вопросил Книжник, до сих пор - осторожно разминающий руки, пережившие не самые позитивные минуты. - Или что?
- Узнаете. Всё будет зависеть от вас. Делайте так, как я говорю - так будет лучше для всех.
Массивная дверь закрылась. Из-за неё, послышался голос всё того же белобрысого, дающего распоряжения о особо тщательной охране подвала. Естественно, по причине нестандартной опасности, содержащихся в нём персонажей.
- Что делать будем? - Когда Сфинкс завершил дотошную раздачу ценных, но - нисколько не пустопорожних указаний, и ушёл; Алмаз вопросительно посмотрел на сотоварищей. - Насколько я успел понять, выбраться отсюда без жертв - малореально. Ладно бы, если бы этими жертвами - были ухари по ту сторону двери. Как все догадались, речь идёт о нас, любимых... И, ведь - оружия ни хрена нет, всё вытряхнули, до последней зубочистки. Куском раковины, тоже воевать можно; но, боюсь, на любой подозрительный шум, сбегутся суровые мужчины, с оригинальным физическим дизайном. И возмущению их - не будет предела...
- А ничего не делать. - Лихо присела на деревянный топчан, привинченный к полу у стены. - Как и сказано - ждать вечера. Не пытаясь сбежать через систему канализации...
- А может, всё-таки попробовать? - Книжник показал подбородком - в сторону двери. - Подумать получше, и...
- Я всё понимаю, что буква "и" - не последняя буква в алфавите. - Сказала Лихо. - Но - не стоит. Потому что, шансов нет. Действительно - нет. Коридорчик, которым нас сюда вели - длинный, узкий, особо не поманеврируешь. Успеют среагировать, после такой словесной накачки, которой Сфинкс щедрыми горстями, за дверью - мозговую почву удобрял. Даже если Шатуна вперёд пустить. Ну, закупорит он проход - собой, геройски приняв в организм с килограмм свинцовых нахлобучек... Нам-то, с этого легче будет?
Троица синхронно помотала головами.
- Вот то-то... Нету в данном случае - шансов. А нам надо, дождаться такого момента - когда этот самый шанс - появится. И, использовать его. Смачно, обстоятельно, на все сто пятьдесят процентов.
- А если не появится?
- Должен. - Блондинка задумчиво потёрла колени - ладонями. - Если хотели бы нас приговорить; ещё бы в театре шлёпнули. Прямо на сцене. С последующим сбросом - в оркестровую яму; с условием того, что она там имеется... А значит у них, на нас - другие планы. Не знаю какие: но то - что они наличествуют, вне всякого сомнения. Отсюда следует, что вероятность того, что у нас может появиться шанс - есть. Единственное, и главное условие - в этот момент, надо быть всем вместе. Или, в крайнем случае - твёрдо знать, что до отсутствующих - можно будет добраться безо всяких проблем. И, застать их - живыми, плюс - дееспособными. Возражения имеются?
- После таких-то доводов... - Пробурчал Шатун. - Какие могут быть возражения? Ждём вечера...
Время до вечера, провели по-разному. Лихо с Шатуном - завалились на жёсткие топчаны, и задали полноценного храпака. Алмаз тоже прилёг, но - не спал, глядя в серый потолок; то ли - вспоминая все вехи своего жизненного пути, то ли - пребывая во власти банальной скуки.
Книжник, с долей скрытого презрения - поглядывая на релаксирующую троицу, не пытающуюся переломить ход печальных событий последних минут; занялся детальным обследованием помещения, в котором они все находились. Очевидно, надеясь найти какой-нибудь потайной ход, способный вывести их всех - сразу к месту применения деактиватора. С находкой самого деактиватора: по пути следования. В крайнем случае - его дубликата.
Алмаз изредка переводил взгляд на очкарика, на карачках ползающего вдоль стен: и - чуть ли не обнюхивающего каждый угол. Потом печально вздыхал и, снова глядел в потолок.
Книжник угомонился только через час с хвостиком, когда окончательно убедился, что единственный выход отсюда - через ту самую дверь, через которую они сюда и попали.
- Не нашёл? - Алмаз оторвался от созерцания потолка и, задумчиво посмотрел на присевшего напротив него, книгочея. - Хорошо искал?
- Хорошо. - Очкарик принялся старательно отряхивать штаны на коленях, гарантированно собравшие как минимум - пятьдесят процентов пыли, имеющейся в этой "темнице не сырой". - Придётся ждать вечера. Ничего не попишешь...
- А ты ещё потолок не обследовал. - "Стеклорез" показал взглядом вверх. - Есть у меня подозрение, что наше спасение - только там. Особенно внушает надежду - во-он тот кусок, чуть-чуть левее лампочки... Сдаётся мне, там всего-то - ноготком с ленцой поковырять и, откроется выход из заточения подземного. Главное, чтобы там сверху - сортира не оказалось. А, то - конфуз образуется. Займёшься? Я тебя подброшу, а дальше - сам как-нибудь... Никогда не мечтал утереть нос, Человеку-Пауку?
Книжник стрельнул в его сторону, взглядом - преисполненным вселенского терпения и прощения, относительно несознательности некоторых личностей, пытающихся хохмить над общей проблемой.
Алмаз сделал невинное лицо, и повернулся набок, устраиваясь поудобнее. Наше дело - предложить... А ваше, думать - что хотите.
Очкарик почистил одежду и, тоже прилёг; спустя несколько минут - его глаза закрылись сами собой.
- Встать! - Дверь в узилище, распахнулась со звуковыми эффектами: вытряхивая четвёрку из мира сновидений. - Выстроиться лицом к стене, руки - на стену. Если хоть кто-то не подчиняется, через полминуты - открываем огонь на поражение. Время пошло!
Лихо спокойно открыла глаза, как будто ждала этого приказа - с момента, как только заснула. Рядом поднимался с топчана Шатун. Отчаянно зевая, спускал ноги на пол Алмаз. Книжник очумело ворочался на своём месте, отказываясь понимать - что, куда, почему; и далее - по списку. Чёрному.
Громила плавненько переместился в его направлении и, уцапал сонного очкарика подмышками. Держа его на весу, быстренько шагнул к озвученному ориентиру, где уже стояли блондинка со "стеклорезом": как и было велено - упирающиеся ладонями. Поставил Книжника рядом с собой, и отвесил ему невесомый подзатыльник, призывая очухиваться в отведённый срок.
Очкарик очухался, потому как градации "невесомости" - у Шатуна, и - у него; несколько отличались. Голову не оторвало, но окончательное пробуждение - наступило тотчас же.
- Выходим по одному! Только по команде! Руки держать за головой! За один шаг до двери - повернуться задом, не убирая рук с шеи. Сука - пошла!
"Если получится, я тебе за "суку" незабываемых впечатлений подгоню... - Блондинка нашла взглядом командующего субъекта, лысая черепушка которого - была несимметрично покрыта небольшими буграми; а на месте носа - красовалось подобие свиного пятачка, только грязно-бурого колера. - Попадись только. Коррекция черепа - обеспечена. Любым подходящим предметом...".
Лихо сцепила руки за шеей - в замок и, пошла к двери. Не доходя до неё, сколько было велено, повернулась. Повторились уже знакомые манипуляции, тело активно запротестовало против принятия позы, стоящей примерно на одной ступени - с общеизвестной буквой "зю"; но, кто будет интересоваться - хочешь ты этого, или - нет?
Подвальный коридор, лестница вверх, непрекращающееся броуновское движение впечатляющего количества мутантов в помещении, через которое блондинку - повели на улицу.
Знакомый "Лэнд Ровер", разве что - без рыжей Виктории на переднем сиденье. Зато - со Сфинксом, спокойно восседающим за "баранкой". За умеренно тонированными окнами внедорожника - было почти темно. Парочка конвоиров - осталась всё та же, продолжившая нести службу с прежним рвением. Лихо непроизвольно охнула; плечами её сдавили с удвоенным старанием.
- Полегче. - Белобрысый мазнул взглядом по зеркалу заднего вида. - Она должна быть в кондиции, иначе - Молох вас, вместо неё - в аттракцион приспособит.
Двусторонний "пресс" - мгновенно ослаб; не до полной расхлябанности, но всё же... Лихо перевела дух: одновременно начиная прикидывать интимного - к обонятельному. Слово "аттракцион", нет - даже не само слово, оброненное Сфинксом; а - однозначная реакция вертухаев, явно шуганувшихся намёка на то, что возникает вероятность поучаствовать в нём: не прибавляла оптимизма, по поводу дальнейшей участи четвёрки.
"Не удивлюсь, если у них - целый парк развлечений имеется... - Блондинка постаралась не отсвечивать эмоциями, но внутри - что-то ёкнуло, тягостно заныло. - И, вряд ли - нас запихнут на колесо обозрения, в качестве бесплатной рабсилы, которая приводит эту махину - в движение. Кручу-верчу, надорваться хочу. Что-то непривлекательное в этом "аттракционе" - безусловно присутствует, ишь - как этих чертей от меня отбросило; не хочется им туда, прямо со смазливых мордашек сбледнули скоропалительно...".
- Что за аттракцион-то? - Она всё-таки не выдержала, и задала вопрос; стараясь, чтобы голос звучал как можно более рассеяно, незамутнённо. - Сам, небось, каждый день катаешься: теперь нас решил приобщить к прекрасному? Эй, Сфинкс...
Двое по бокам, беспокойно пошевелились; не решаясь, впрочем - снова стиснуть Лихо, до боли в рёбрах: но - явно оторопев от такой наглости конвоируемой особы.
- Узнаешь... - Белобрысый не счёл нужным вдаваться в пространные разъяснения. - Хороший такой аттракцион, адреналин в кровушку так и брызжет...
- И кровушка тоже брызжет?
- Узнаешь...
Лихо прекратила попытки разговорить Сфинкса, отдавая себе отчёт в том, что следующей его фразой, наверняка будет приказ - заткнуть ей рот. Ну, не расположен мужчина к общению; ничего не поделать. Одним словом - гад...
"Дискавери" остановился, заехав прямо на тротуар, поближе к дверям какого-то заведения: лет эдак тридцать шесть назад - бывшего увеселительным. Даже если не элитным; то точно - высокого разряда, куда там суровцевской забегаловке... Во всяком случае, по беглому взгляду, брошенному на остатки былой роскоши - становилось понятно, что у ночного клуба? ресторации? вип-бардака? - если судить - хотя бы по одной отделке возле входа; был свой, неповторимый стиль. Элегантный, манящий, самую чуточку легкомысленно-пасофный, ровно в той пропорции - которая западает в память, и спустя некоторое время - начинает наталкивать на мысль о повторном посещении данного заведения. Хотя бы, из возникнувших эстетических пристрастий. Которыми, дело тут - явно не ограничивалось. Не музей изящных искусств, чего уж там...
Лихо уже почти привычно расслабилась, позволяя загнуть себя; но, получать удовольствие - даже не пыталась. Правда, и вели её - с откровенным послаблением, но - не расслабляясь самым недопустимым образом. Легчайшая попытка - чуть выпрямиться, незамедлительно натолкнулась на противодействие, оставшееся в рамках разумного. Ничего агрессивного, блондинка не замышляла; куда уж тут замышлять-то? - но проверка показала, что ситуация складывается один в один - как в заросшем почтенными сединами, студенческом анекдоте. "Халява тут не прокатит!". Придётся самим. Что, собственно - ничуть не угнетало. В первый раз, что ли...
Вели её недолго, чуть больше минуты. После чего - руки оказались свободными, и Лихо с нескрываемым удовольствием разогнулась, оглядываясь вокруг. Точно, кабак. Для особо платежеспособных. Радующая глаз - вычурность, и утончённость обстановки, не шибко поблёкшая по прошествии лет. Несомненный уклон в сторону барокко, рококо, и тому подобных красивостей.
- Прошу вас, присаживайтесь... - Лихо ухитрилась не вздрогнуть, когда за спиной - раздался голос, который невозможно было спутать, ни с одним голосом на свете. В уникальной запоминаемости этого голоса, не было ничего сверхъестественного; достаточно было испытать только один прилив невыносимой физической боли, сопровождающей эти интонации.
Перед блондинкой, стояло изящное полукресло, выдержанное в том же стиле, что и всё остальное внутреннее убранство заведения. Виеватые ручки и ножки, овальная спинка, почти неповреждённая сафьяновая, с позолотой - обивка. Лихо продолжила стоять.
- Я, ни для кого - не повторяю дважды; но для вас, пожалуй - сделаю исключение... - В голосе Молоха, пока что не улавливалось ни частички раздражения: но внутреннее чутьё - вопило блондинке, что усугублять не стоит. - Присаживайтесь, пожалуйста.
Лихо послушно опустилась в полукресло, закинув ногу на ногу. Невероятно хотелось выудить откуда-нибудь - сигаретку, сделать продолжительную затяжку, и выдохнуть дым в лицо Молоха. Попутно спросив, густо натолкав в голос - гнусаво-тягучих ноток, так часто встречающихся у криминальной братии самого мелкого пошиба - "Ты чё подтявкиваешь, дурашка шизанутая? Давно по наружности, помойной подмёткой - с прилежанием не смазывали? Чё стух, убожество?...".
Мечты остались мечтами. Лихо сидела пай-девочкой, положив руки на подлокотники. Сзади было слышно напряжённое сопение "порченой парочки", бдительно выполняющей свои обязанности.
- Вот и замечательно, что мы понимаем друг друга... - Молох появился слева, вальяжным шагом никуда не торопящегося человека. - Надеюсь, никто не захочет испортить нам этот вечер...
"Властелин бутафорский. - Лихо мысленно вздохнула, как только повелитель и защитник всех мутантов - встал в паре метров от неё. - Глыба, такому как ты - пол в сортире, помыть не доверил бы. Привалила идиоту - возможность зыркать выразительно; он и возомнил о себе...".
К моменту второй встречи, Молох успел переодеться, и теперь щеголял в костюме, не то - звездочёта, не то - маститого прорицателя. Волочащаяся по полу мантия, сверху донизу - расшитая золотинками звездочек. Посреди которых, находился серп полумесяца: что в сочетании друг с другом - создавало картину звёздного неба. Просторные шаровары, высокий головной убор, восточные туфли без каблука, и - с загнутыми носами. Всё - с непременным добавлением золотых узоров, в том - или ином месте.
"Портативного телескопа не хватает... - В очередной раз, подумала блондинка. - В футляре, увесистого, где-то на полпудика... Такого, чтобы с оттяжечкой, по макушечке - раз! - и нету больше безумного бога. Только безумный мир".
Молох глазел на неё, чуть ли не радушно, неподвижно стоя на том же месте. Справа раздался лёгкий шум; Лихо скосила глаза и, увидела Алмаза, усаживающегося в кресло. В течение следующих пяти минут - доставили Книжника с Шатуном. Лихо облегчённо вздохнула.
- Вот и все в сборе! - Патетически возвестил шизик, обводя встряхивающим взглядом, сидящую перед ним четвёрку. - Честно говоря, я рад вас всех видеть. Забудьте о том, что произошло несколькими часами ранее... Не могу сказать, что это было недоразумение; но - сейчас вы можете чувствовать себя, гораздо более вольготно. На сегодняшний вечер - вы мои гости. Если я где-то отламываю, то в другом месте - непременно воздаю... Удел бога - быть справедливым. Или, кто-нибудь разделяет другую точку зрения? Смелее, смелее...
Лихо молчала. Даже очкарик, по глазам которого - без особых изощрений, просматривалось корёжащее его желание - высказаться на поднятую тему; молчал в полновесный тюк с тряпками.
- Ну, что ж... - После минуты слаженного безмолвия, Молох грустно покривил губами. - Конечно, меня удручает, что всегда - одно и то же. С другой стороны... А, ладно - забудем. Мы сегодня, собрались здесь не для философской дискуссии. Время веселиться!
В зале возникло движение. Несколько мутантов приволокли приличных размеров стол, который вскоре был уставлен закусками. Самыми разнообразными, привлекательно выглядевшими и, пахнущими - соответственно внешнему виду. То есть - зело ароматно и, аппетитно. Книжник незаметно сглотнул слюну.
Алмаз, глазами - незаметно показал Лихо, на прохаживающегося мимо них - Молоха: и, на мгновение жёстко прищурился. Блондинка, так же обозначила отрицательное покачивание головой. К этому времени, возле сумасшедшего, тенью нарисовался Сфинкс. Стало понятно, что, желанную вариацию с заложником - повело в сторону практически непредсказуемого результата. С такими-то слагаемыми... Выжидаем, друзьям мои, выжидаем: терпение - великая вещь. А, что касается всего остального: должен быть шанс, обязательно должен!
- Прошу к столу! - Молох, жестом бесконечно хлебосольного хозяина, указал на стол. - Я настаиваю, чтобы вы, сейчас разделили со мной эту трапезу. Ну-ну, не стоит думать, что всё отравлено: это было бы слишком мелко для бога... Я расправляюсь с непокорными по-другому. Вам повезёт, если вы не узнаете, как это происходит...
"Добрый доктор Айболит! - Книжник осторожно, будто находился босиком - посреди склада стеклотары, после бомбёжки; пошёл вперёд. - Где ж, ты бродишь, паразит... Твой клиент сейчас не буен; но того гляди - вскипит...".
Недалеко от стола, на высоте примерно двух с половиной метров - находилась большая плазменная панель, с подключённым к ней - проигрывателем формата "блю-рей". Очкарик косанул взглядом, по целому Монблану дисков, выхватил несколько знакомых названий. В голове, забрезжили - пока ещё смутные, не оформившиеся целиком ассоциации; вымышленного - с реальным. Ну-ка, ну-ка... Допустим, что это - не шанс, но кое-что проясняет. Определённо. Подтверждение бы ещё заиметь...
Уселись за стол. Лихо, не дожидаясь любезного приглашения к ужину, пододвинула к себе - ёмкость с каким-то салатом; и, принялась активно накладывать в тарелку.
- Весьма рекомендую. - Молох, сидящий напротив блондинки, пригубил из своего бокала. - Мой любимый салат. Хорошо сочетается с сухим вином; да только одна проблема - неоткуда взять сухого вина... А так - просто великолепно.
Следом за Лихо, к угощению, потянулись все остальные. Коли уж предложили пожрать, и далеко - не тушёных клопов: чего отказываться-то? А ведь, могли и не предложить...
Глава Мути, положил себе чуть-чуть какой-то подливки, и лениво ковырял её, продолжая отпивать из бокала, мелкими глоточками; снисходительно поглядывая на наворачивающих за обе щёки - гостей. Клятый Сфинкс, заложив руки за спину, бесшумно прохаживался за спиной Молоха, отмеривая по три шага, влево и вправо.
"Маятник, твою мать... - Блондинка сунула в рот ложку (вилок, несмотря на присутствие Сфинкса и, двадцати уродов со смертоубийственными приспособами: четвёрке не дали), с кусочком чего-то мясного, приготовленного со специями. - Мистер Невозмутимость. Не было бы тебя, давно бы - верещал бы этот ряженый; умоляя мамочку - простить засранца...".
Рассредоточенные по залу вооружённые мутанты, бдили на совесть, почти не сводя глаз с участников ужина.
- А вот и наши долгожданные гостьи! - Неожиданно возвестил Молох, вытаращившись за спины четвёрке, своими, не внушающими ничего, кроме недоумённого отвращения - непроглядно-белыми, чуть навыкате "шарами". - Девочки, почему же так долго?
- Просим прощения... - Блондинка узнала голос Виктории. - Возникли проблемы, чисто женского свойства. Пришлось потратить некоторое время, на их решение...
- Надеюсь, всё в порядке?
- В абсолютном. Больший порядок, есть только в этом городе.
- Дражайшая Виктория, снова льстит мне. - Молох изогнул уголки губ в подобии улыбки. - Так неприкрыто, так пронзительно. Бывает, что и боги - не чужды простой лести. Как сейчас.
Рыжая обогнула стол и, села справа от шизика, налив себе, в точно такой же бокал - как и у Молоха; чего-то бледно-розового, обладающего терпким ароматом. Отпила добрый глоток.
Следом за ней, в поле зрения "гостей поневоле", неожиданно появились новые действующие лица. Две близняшки. Невысокие пухленькие шатенки, с отлично развитыми формами, одетые в столь откровенные платья, с соотношением "20 на 80". То есть - двадцать процентов тела, было кое-как прикрыто тёмно-алой материей: а остальные восемьдесят - были выставлены напоказ, с максимальной эффектностью.
Звякнула о тарелку, выпавшая из рук Книжника - ложка. Сам очкарик - беззастенчиво пялился на близняшек, раскрыв рот, казалось - позабыв обо всём на свете. Шатун с Алмазом, не отреагировали с подобной откровенностью: но, всё равно - было заметно, что амур, если не влупил в яблочко; то наверняка - оцарапал ниже пояса. Одна только Лихо, устойчивая к женским чарам, смотрела под другим углом, выискивая хоть один признак мутации. Признаков не находилось.
- Здравствуй, мой хороший... - С сексуальной хрипотцой в голосе, слажено промурлыкали прелестницы и, одновременно поцеловали Молоха в щёки. - Сегодня будет весело, так же - как всегда?
- Всё будет зависеть от наших друзей. - "Бутафорский властелин" похлопал близняшек по обнажённым плечам. - Я очень надеюсь, что они не подведут.
Шатенки уселись слева от Молоха, положив себе первое, что попалось под руку. И, почти сразу же - принялись постреливать глазками, в сторону насыщающегося Шатуна. Которому, от такого внимания - кусок в горло, стал пролезать с некоторым усилием.
- Предупреждая возможные поползновения, хочу сказать. - Шизофреник в костюме звездочёта, откинулся на спинку своего полукресла. - Сегодня - званый вечер, и никаких вопросов о вашей дальнейшей участи - задавать не следует. Могу заверить, дав слово бога; что до завтрашнего полудня - вас никто не тронет и пальцем. Не в буквальном смысле, конечно же: но - при условии, что ваше поведение, неожиданно - не примет вызывающие формы... Можете не отвечать, я и так вижу, что прониклись...
"Плазма" неожиданно включилась, и по экрану зашустрили хорошо вооружённые типажи: пытающиеся укокошить типажа, вооружённого только консервным ножом, и - несгибаемым взором, в котором полыхала уверенность в будущей победе.
Молох вперился в экран, потеряв всякий интерес к гостям: и - ко всему остальному. Брезгливо щерясь каждый раз, когда положительный элемент, выстёгивал из криминальных рядов - элемента отрицательного. Сейчас для него, существовал только светящийся экран плазмы. Подчиняясь какому-то наитию, Лихо посмотрела на Книжника, оторвавшегося от аппетитных форм шатенок, и - исподволь следящего за хозяином Мутантовки; будто бы - сопоставляющего какие-то кусочки, одному ему, понятной головоломки.
До сих пор, глазеющая на Лихо, с непонятными эмоциями - рыжая; гибко поднялась, обошла стол, и села рядом с блондинкой. Кривовато улыбнулась.
- Что, сука, кайфуешь? Повезло тебе.
Лихо молчала, никак не комментируя вышесказанное.
- Молох сегодня, даже на плевки в твою сторону - табу наложил... - Виктория всё с той же, кривоватой ухмылочкой, продолжала смотреть в упор. - Не говоря уже, о более проникновенном выражении чувств. Если бы не он; ты бы сейчас у меня в гостях - дерьмо, в два раза большей ложкой наворачивала. А я бы, слышала только самые изысканные комплименты - в адрес такой элитной кухни... И всё это - с улыбочкой, с воодушевлением. Но, если бы ты - хоть разок поморщилась: то я бы безмерно огорчилась... А, огорчаться - мне категорически противопоказано. Могу и кожу живьём снять, от огорчения.
- Ты же - не мутант? - Лихо сделала вид, что пропустила мимо ушей; всю, идущую от самого сердца - тираду. - Что ты забыла здесь? Среди этих?
- Ты не поймёшь! - Рыжая коротко вздрогнула, создалось впечатление, что внутри - её нешуточно перекорёжило, душу прижгли раскалённым железом. - Когда тебя, день за днём, в течении нескольких лет, трахают почти все - кому не лень: и даже не платят - кидают какие-то объедки, чтобы с голоду не загнулась... Да - не поймёшь ты, откуда тебе понять?
- А здесь лучше?
- Лучше! Знаешь, я хоть со всеми демонами разом - в закадычных друзьях ходить буду, с чертями день-деньской - хороводится; не говоря уже о Молохе. Лишь бы долги с процентиками вернуть, которые накопились от прошлой жизни... Я таких тварей видела, что от мутантов их отличает только то; что у них, сквозь кожу - кишки не видно, или - пальцы ног, не срослись. А в остальном - порченые на все сто. Ублюдки, мрази... Ты думаешь, я такая - одна здесь? Ничего подобного. Нормальных - здесь тоже хватает. Которым в этом городе - лучше. Здесь, они себя людьми чувствуют. Среди мутантов... Парадокс, верно? Но, так и есть: распоследней мразью буду, если хоть в чём-то соврала...
Лихо ничего не ответила. Тем более, что рыжая действительно говорила правду.
- Что, язык в анусе? Давай, загни мне что-нибудь, про "что такое - хорошо, и что такое - плохо". Давай, ораторствуй! При нашей первой встрече, у тебя душевно получалось. Да хрен с тобой, сука... Поживи пока. Я тебе только одно хочу сказать: с Молохом - пойду до конца. С ним - есть шансы, хорошие шансы; нагнуть этот сраный мир, так - как мне заблагорассудится. И, уж если нагнём... То пользовать будем до невменяемости, запредельно.
Улыбочка у неё, стала жутковато-застывшей. Блондинка отвела взгляд, понимая, что никакие доводы - сейчас не сработают, будь ты - хоть кумиром всех ораторов Вселенной.
- Веселись, пока позволяют... - Виктория встала, глядя на Лихо - сверху вниз. - Потом, будешь остальных веселить. Уж это - я могу тебе пообещать с полной уверенностью...
Лихо снова промолчала, глядя себе под ноги. Рыжая вернулась на своё место, налив полный бокал - всё того же, терпко-ароматного пойла. Запрокинула голову и, выпила быстро, жадно. Налила ещё, демонстративно отвернувшись от блондинки.
Близняшки уже обсели Шатуна, продолжая шквальный обстрел томными взглядами. Тот выглядел скованным и подавленным, не говоря уже о том, чтобы распускать руки. В отличие от "сладкой парочки", которая бесцеремонно оглаживала громилу: разве что - пока не затрагивая самых интимных областей. Книжник по-прежнему, украдкой наблюдал за Молохом. Алмаз сидел, как на собственных поминках, сдержанно ковыряясь ложкой в тарелке.
"Не вижу смысла в этих посиделках. - Лихо поглядела на экран, на котором близилась финальная битва добра со злом, в антураже заброшенного цеха. - Ладно, хоть поели от пуза. Надеюсь, не в последний раз... Хотя, этот "аттракцион" - вкупе с уверенностью рыжей, о каком-то предстоящем веселье, с нашим; точнее - моим непосредственным участием в этом адреналиновом шоу...".
Экран погас. Молох потянулся, и зевнул. Повернулся к сидящим напротив него, людям.
- Всем спасибо, за божественный вечер... - Он смотрел равнодушно, как на кучку надоевших игрушек. - Надеюсь, что разочаровавшихся в моём гостеприимстве - нет.
Четвёрка настороженно помалкивала, оставив своё мнение - при себе, стараясь не встречаться взглядом - с хозяином этого застолья. Очкарик сидел чуть ссутулившись, частично погружённый в себя, занятый какими-то, одному ему ведомыми расчётами.
- Дамы, у вас есть какие-нибудь пожелания? - Молох перевёл взгляд на близняшек. - Не стесняйтесь, желание женщины - закон. А, что хотят две женщины, то - угодно и богу...
Шатенки игриво хихикнули, и прижались к Шатуну; почти превратившегося в гармоничное приложение к суровцевскому барельефу.
- Понятно. - Молох брезгливо усмехнулся, ибесстрастно уставился на рыжую. - А у вас?
Виктория отрывисто мотнула головой: её губы, похоже, помимо её воли - царапнула разочарованная усмешечка, тут же скрывшаяся без возврата. Лихо неслышно выдохнула, подавляя краткую, непроизвольную дрожь в пальцах. Что поделать, нет у нас полностью бесстрашных...
- Как скажете. - Сумасшедший на несколько секунд закрыл глаза. А когда открыл; неестественная белизна, начала обволакивать блондинку, снова ощутившую дрожь в руках. - Тогда, все могут быть свободными. Кроме нашей гостьи.
Рядом с Лихо, явственно ёрзнул Алмаз: чуть поодаль - глуховато кашлянул громила. Книжник выпрямился, готовый сей секунд - совершить парочку каких-нибудь безрассудностей; наверняка - последних в своей жизни. Лихо медленно, но твердокаменно - двинула подбородком влево-вправо: подавляя всеобщее желание - с прилежанием устроить большой красноярский погром, дав волю - безграничной фантазии.
Соратники слегка увяли. Косвенными причинами к этому, стало недвусмысленное взятие оружия наизготовку, всеми присутствующими порчеными: и Сфинкс, застывший в расслабленной позе, с полунамёком подначивающей улыбочки на лице.
Лихо поднялась, ощущая, что сознание словно раздваивается, окуная её - в какое-то новое состояние. К себе - не было ни жалости, ни презрения, ни злости; просто она чувствовала себя - как-то иначе. Сделала несколько шагов, подходя к Молоху. Сфинкс остался неподвижен.
- Я надеюсь, эта ночь будет незабываема?
Потом она шла, в сопровождении всё того же белобрысого, поднимаясь на второй этаж заведения.
В голове крутилась только одна мысль: прикипевшая, застрявшая намертво. "Всё пройдёт...".
Книжника с Алмазом, увезли. Судя по всему - обратно в бомбоубежище. Шатуна, отправили в неизвестном направлении, в обществе близняшек, прилипших к нему - как кузнечик, к свежеоблизанному леденцу на палочке.
- Сюда? - Блондинка остановилась перед единственной дверью, которой заканчивался неширокий коридор на втором этаже. - Или дальше?
- Открывай. - Сфинкс почти дышал ей в затылок; уверен в себе - до упора, паскуда быстродействующая... - Дальше тебе всё разъяснят.
Показалось, или - нет? Лихо надавила на дверную ручку, опуская её вниз; а привычка - улавливать различные оттенки человеческой речи, уже констатировала наличие некой иронии, в слове "разъяснят". Дело было даже не самой иронии, а в том, что - любые насмешливые интонации, Сфинксу - присущи не были. Во всяком случае, за тот непродолжительный период их общения: Лихо не заметила ничего подобного. Нет, конечно же - это может быть ошибкой, приключившейся от элементарного недостатка информации; а может быть, что-то стоящее. Во всяком случае - это был первый признак того, что кто-то проявляет к Молоху, хоть какие-то иные чувства, кроме почтительной боязни. Посмотрим, учтём, намотаем на воображаемый драгунский ус; да - поплотнее...
- Заходите, заходите... - Молох стоял к ней спиной, возле окна. - Сфинкс, благодарю. Можешь быть свободен. До завтра.
Дверь закрылась. "Бутафорский властелин", оставшийся в наряде звездочёта, или кого там? - медленно повернулся к блондинке. Так медленно, что это походило на старательно отрепетированную сценку, на какое-то заимствование... Лихо ждала.
Помещению, в которое её привели; больше всего, подходило бы определение "апартаменты". Бросающаяся в глаза, своей явной дороговизной - внутренняя отделка: потолочная роспись, уцелевшее зеркало во всю стену, шикарная мебель, сохранившаяся почти идеально...
- Иди сюда.
- Может, сначала сполоснуться? - Лихо с некоторым сомнением понюхала своё плечо. - Конечно, если есть необходимость, то можно и так...
В следующее мгновение, её - с ног, и - до головы, пронзило дыхание боли. Не кромешной, выворачивающей наизнанку: а - несильной, терпимой. Предварительной.
Пронзило, и - сгинуло.
- Это, на всякий случай. - Безмятежно улыбаясь, пояснил шизофреник. - Чтобы ты - не забывала, кто тут правит бал... Чтобы, не возникло ни одной, даже самой дохленькой иллюзии; что меня - можно свергнуть, как простого смертного. Я - бессмертен. Я - Молох!
"А если - моргала выколоть? - Лихо внутренне ощерилась: внешне - нацепив маску покорности. - Совсем выколоть. Кащеюшка тоже пыжился: да - на иглу сел. От передоза не крякнулся; но хорошим - дело всё равно не закончилось...".
Блондинка не сомневалась, что при первой же возможности - сумеет свернуть шею, этому тщедушному фигляру. А что далее? Хорошо, если "Дискавери" Сфинкса - стоит там же, где и стояло, и деактиватор - можно будет прозаически достать из бардачка, вернув законному владельцу. А если - нет? Без шума - вряд ли получится. И, нет гранитной уверенности, что при любой попытке сопротивления, сидящих в бомбоубежище - Книжника и Алмаза, тут же не приговорят... Опять же - прорываться через набитый этой швалью, город. Где, хоть кто-нибудь, да прицепится. Придётся выжидать, прокачивать варианты, постоянно быть начеку.
- Садись. - Псевдо-бог, указал на стоящее в углу комнаты - кресло. Роскошное, кожаное, глубокое.
Лихо безропотно протопала к нему и, устроилась с максимальным комфортом. Что ни сделаешь для бога; особенно если он просит так "по-божески"? Главное, не забывать сохранять на лице - выражение глубочайшего душевного трепета, от оказанной почести. Богам это нравится. Правда, досконально неизвестно - нравится ли всем? - но Молох, точно удовлетворён...
- Мне известна цель вашего визита - в мой город... - Шизик начал неторопливо прохаживаться по апартаментам, аккомпанируя своему словоизлиянию - взмахами правой руки, с широкой амплитудой. - Интересно, на что вы надеялись? - когда сунулись сюда вчетвером, замышляя оставить мой народ - без веры в будущее. Наше будущее.
"Насколько я помню, воздушно-капельным - шиза не передаётся... - Лихо сделала физиономию "Расколол ты меня, ай - расколол!". - И это - радует. Иначе - кранты... Тут ведь, такая концентрация, зашкаливает".
- Вам не понять, что мы - раса избранных! Новая раса! - Молох потряс в воздухе - обеими руками, с высокой степенью душевного волнения - сжав кулаки. - Вы зря боретесь за выживание. Вы обречены, и это - неоспоримо. Мои люди - везде! На Материк уходят лучшие, чтобы всё приготовить для моего крестового похода. Равного которому - не будет в истории: как в старой, так и - в новой.
"Твои лучшие кадры, в основном - доведены до нужной кондиции. - Лихо немного прикусила губу, чтобы не сорваться в безудержный хохот. - В которой, возможен только один поход: до ближайшей сковородки. Или - котла... Ну, да чертям на том свете виднее, кого куда".
- Поздно кусать губы. - Молох истолковал её проявление чувств, по-своему. - Уже ничего не поменять; понимаете - ничего! Наша раса - будет править этим миром. Все последние перемены - прямо указывают на это... впрочем, это я уже упоминал. Но, повторение непреложных истин - никогда, и никому ещё не мешало.
- А если представить, что все эти перемены; это не прямой, или косвенный показатель превосходства вашей расы... - Лихо вклинилась в монолог шизофреника, стараясь, что бы её голос, был просительно-извиняющимся. - Всего лишь предположить, сделать мизерное допущение: что это - нечто другое, вроде признаков глобальной катастрофы, которая грядёт в самом ближайшем будущем.
- У вас есть доказательства? - Молох с надменно-презрительным выражением лица - поднял бровь. - Или это - заурядный бред сумасшедшего? Болтовня, не имеющая под собой никаких оснований?
- Доказательств - нет. - Лихо легонько пожала плечами. - Я же говорю - только предположить...
Не рассказывать же, про имеющуюся в наличии проблему: этому "богу" - который сам, является проблемой не меньшей. На данном жизненном отрезке пути - точно. Деликатненько, по шажочку, прощупать почву - ещё куда ни шло. Кто знает, чем это может обернуться...
Молох расплылся в торжествующей улыбке фанатика:
- У вас - нет! А у меня - есть!
- Какие? - Не утерпела Лихо.
- Вера! - Подняв вверх указательный палец, веско проронил шизик. - Даже боги - имеют право на веру. И эта вера - не может быть ошибочной. Боги - не ошибаются.
- Хотелось бы верить... - Фраза прозвучала двусмысленно, но Молох не заметил этого, в этот миг - целиком погружённый в самолюбование.
Приступ нарциссизма, прошёл только через минуту; физиономия "бога" приобрела задумчивый вид, будто он решал какую-то новую задачу, пытаясь подогнать её решение, под свои, только что придуманные правила.
- Хорошо! Пусть - это будет катаклизм! А что изменится?
"Не поняла? - Лихо надеялась, что у неё сейчас - напрочь внимающая маска, не исказившаяся никакой ошалелостью, перед запредельно вывихнутой логикой собеседника. - Ничего не поняла...".
- Ничего не изменится! - Шизофреник расхохотался звонко и искренне. - Я имею в виду - в отрицательную сторону. Будет лучше. Для новой расы.
"Вот оно как... Точно - шизик. - Блондинке захотелось закрыть лицо обеими ладонями и, изобразить скульптуру глубочайшего изумления идиотизмом. - Кажется, я понимаю, куда приведёт пытливая мысля верховного правителя Мутантовки. Надо же так вывернуть...".
- Даже если произойдёт катаклизм, он будет очистительным. - Молох отчеканивал каждое слово, будто боялся, что изречённое им - не дойдёт до понимания Лихо. - Раса людей, которая бесповоротно отжила своё; будет сметена с лица Земли. Навсегда, и - без любых поблажек, или - какого-нибудь исключения, в виде припасения двух особей, для нового повторения древнейшего из сюжетов... Второй раз - боги не допустят такой промашки. Новая реальность, которая придёт после очищающего буйства всех стихий: это предзнаменование невиданного расцвета новой расы. Нашей расы!
"Мама, роди его обратно... - Тяга к изображению вышеупомянутой скульптуры, выросла в геометрической прогрессии. - Очищающая буря... Ребята будут в трансе".
- Одним словом - неважно, что это будет: наш крестовый поход, или - что-то другое, пусть даже в значительной мере - облегчающее нашу задачу. Главное, что результат останется неизменным...
Лихо слушала, пытаясь настроить свой мозговой фильтр, чтобы поток отборной шизофрении, заползающий в уши - улетучивался беспрепятственно, оставляя только ключевые моменты, нужные для поддержания беседы, если таковая вдруг состоится. Но Молох, уже прочно ушёл в свой вымышленный мирок, и говорил, говорил, говорил: очень даже похоже - забыв про то, что в апартаментах, находится ещё кто-то, кроме него...
- А если мы не те, за кого себя выдаём? - Лихо всё же рискнула прервать напыщенную болтовню Молоха, попытавшись реализовать мысль, пришедшую ей в голову - ещё в театре. Тем более, что прямое подтверждение - недавно обнаружилось в словах рыжей. Получалась не столь уж неправдоподобная версия событий, которую блондинка вознамерилась преподнести шизу. Последняя надежда, так сказать. Если не проскочит...
- Что ты хочешь этим сказать?
- Всего лишь то, что у нас - не было никаких пагубных намерений. Никаких вредительских замыслов, воплощение которых - в жизнь: могло бы привести к кошмарным последствиям, сорвав намечающийся крестовый поход. Который просто обречён на победу. Мы приехали предложить свои услуги. - Лихо старалась попадать в тон Молоху, изъясняясь тем же театрально-вычурным слогом. Кто знает, может так - быстрее до сознания доползёт...
- Какие услуги? - Молох глянул на неё, всё так же брезгливо: но всё же - с некоторым оттенком заинтересованности. - Кажется, я догадываюсь... Но, хотелось бы услышать подтверждение.
- Почти уверена, что вы сделали правильный вывод. - Блондинка подбавила в голос неприкрытой, хотя и - умеренной лести. - Мы - наёмники.
Шизофреник надменно улыбнулся уголком рта. Незрячие глаза - смотрели на Лихо, как на существо низшего порядка, вдруг начавшего предъявлять какие-то двусмысленные условия.
- Зачем мне наёмники?
- Мы - не просто наёмники. Точнее - до недавнего времени, были ими. Но, всё поменялось.
- Что именно?
- Мы хотим примкнуть к вашему крестовому походу. - Лихо посмотрела в страшные глаза: очень надеясь, что на её лице - читалась незыблемая уверенность в сказанном. - Когда будет решаться судьба этого мира, мы хотим быть на стороне сильнейшего.
- А как понимать ваши предыдущие действия?
- Это была банальная проверка. Сами понимаете, ремеслом вроде нашего - занимаются люди, насквозь прагматичные. И, верить на слово - не в наших привычках. Надо было убедиться, что всё действительно обстоит так, как нам говорили. Что здесь, к такому делу - готовятся по-настоящему, не размениваясь на легковесную трепотню...
- Убедились?
Вместо слов, блондинка красноречиво развела руками, выражая лицом - одновременно и покаяние, и безграничное желание - служить Молоху. Беззаветно и, самоотверженно.
- Только я, всё равно не возьму в толк: зачем мне наёмники?
- В хорошем хозяйстве, пригодится любая вещь. Просто, есть задачи, которые гораздо легче выполнить людям: чем - представителям высшей расы. Я нисколько не умаляю ваших достоинств; я просто констатирую факты.
- И, сколько вы хотите за свои услуги? - К надменности в голосе шиза, примешалась неприкрытая брезгливость. - Зная вашего брата, никак не могу предположить, что вы будете работать за идею...
- Договоримся. - Лихо улыбнулась искательно. Стараясь, чтобы это не выглядело совсем уж подхалимски: переигрывать было нельзя. - Плата за старания - это не главное. Главное, оказаться на стороне победителя. А, материальные блага - всего лишь приятное дополнение. Так как?
Если бы Молох - клюнул на закинутую удочку, хуже бы не стало. Время ещё терпит, пара-тройка дней в этой компании: погоды бы не сделала. Но, вот количество шансов, на удачный побег из Мути: увеличивалось в разы. Во всяком случае, Лихо придерживалась именно такого мнения.
Молох замер, неторопливо покусывая нижнюю губу. Потом отрицательно мотнул головой.
- Нет.
- Почему?
- Я не буду ничего объяснять. - Шизофреник раздражённо взмахнул рукой. Колыхнулась, блеснув золотинками - мантия. - Если так хочется, можете сами придумать объяснение. Любое. Мой ответ, будет - "нет". Даже если, вы сейчас каким-то образом - спасёте мне жизнь. Что невозможно в принципе, по уже известным вам причинам... Единственный совет, который я могу вам дать: не пробуйте ещё раз, склонить меня к тому, что делали только что. Я не люблю повторяться.
- Я поняла. - Кротко сказала блондинка, уже понявшая, что её план - провалился по всем статьям. Неважно, переклинило ли Молоха просто так, или же - этому было какое-то основание: но приходилось признать, что затея окончилась полновесным пшиком. Лихо чётко видела, что говоря о ненадобности повторного поднятия вопроса: шиз - был более чем искренен.
- Возвращаясь к теме превосходства избранной расы, над...
Лязгнул засов, отпирающий дверь в бомбоубежище: и, Лихо переступила порог. Дверь закрылась.
- Ты как?! - Книжник, самым доподлинным образом - пролетел расстояние от топчана, на котором он располагался. - Ну, не молчи; не надо...
- Глянь-ка. - Лихо повернулась к нему правым боком: указательным пальцем - слегка оттопырила ухо. - У меня сперма из ушей не выливается?Не вида-а-ать? Надо же? - а ведь должна бы... Густая, обильная, вербальная.
- Не понял?
- А чего тут, собственно, понимать? Тебя когда-нибудь, в мозг насиловали? Извращённо, безостановочно, и о-о-очень долго... Не считая наших прошлых, обоюдных дружеских подначек; но это не изнасилование вовсе - так, предварительные ласки в одну десятую силы. Нет? А у меня, сегодня была незабываемая ночь...
Очкарик оторопело булькал горлом, пытаясь вытолкнуть из него - застрявшие слова. Лихо успокаивающе потрепала его по плечу и, пошла к ближайшему топчану.
- Пожрать есть? - Алмаз, не задавая зряшных вопросов, указал на несколько посудин с едой. - А-а, остатки былой роскоши, с барского стола. Пардон, с божественного... Мозги мне сношали с воодушевлением, а вот чтобы накормить хрупкую женщину; на это времени не нашлось.
Блондинка подцепила кусок чего-то запеченного и, начала жадно жевать.
- Шатун где?
- Не было ещё. - "Стеклорез", с непонятной гримасой, разглядывал активно насыщающуюся боевую подругу. - Незабываемая ночь, говоришь? С бездной информации, надо думать...
- И не напоминай. Часов шесть, без передышки: о превосходстве, недооценённом потенциале и, исторической роли новой расы - в самом близёхоньком будущем...
Лихо, страдальчески морщась, вкратце пересказала содержание почти безразмерного пафосного монолога, пытку которым - ей пришлось перенести. Алмаз, с присоединившимся к нему Книжником, многократно и старательно, возвращали на место - нижние челюсти. Которые, с приятным стуком, многажды отваливались в уровень плинтуса.
- Е-бул-дыц-кий ша-пок-ляк... - Выговорил Книжник, пытаясь вернуть квадратным глазам - первоначальную форму. - Без комментариев.
- Аналогично. - Сказал Алмаз, выудив из ближней к нему посудины - шмат какой-то копчёности, и принимаясь неторопливо работать челюстями. - В паре с нашим книгочеем, они могли бы открыть новые горизонты фантастического романа. Мечты, мечты...
- Я-то, дурочка небитая, начала всерьёз прикидывать, что означало скрытое "ха-ха", в голосе Сфинкса: когда он сказал "разъяснят". Но, никак не предполагала, что это обернётся целой ночью - жуткого трепа... Всегда считала, что ас болтологии - это Знаток: но сегодня, моя вера - сильно пошатнулась. И, похоже, никогда не восстановится.
Снова лязгнул засов. В помещение, какой-то странной походкой, вошёл Шатун. Лихо с Алмазом, прекратили жевать и, озадаченно наблюдали за телодвижениями громилы. Под аккомпанемент закрывающейся двери, тот добрался до ближайшего посадочного места, и сел с блаженной гримасой.
- Ты, это... в порядке? - "Стеклорез", не вставая со своего места, помахал ему рукой. - Шату-ун...
- Пожрать дайте. - Лаконично изрёк громила. - Жрать хочу.
- Все хотят. - Лихо продолжила утреннюю трапезу. - Но не все - требуют в постель.
- Да ладно вам... Ноги не держат. Книжник, сделай доброе дело, принеси чего-нибудь...
Очкарик взял почти опустевшую плошку, с мясом; добавил туда понемногу из всего, что имелось в наличии: и принёс Шатуну.
- А что тебя ноги не держат? - Спросила Лихо. - Ты что, со всеми желающими - наперегонки всю ночь носился? Скольких победил-то?
- Лучше бы - наперегонки... Всё ночь - под крылом Амура проторчал. - Громила меланхолично принялся жевать: казалось, что у него - устали не только ноги, но и - челюсти. - А крыло, было очень большим, взмахивало очень активно, и - очень величественно...
- Бедный наш Шатун. - Лихо понимающе покивала головой. - Ушатали тебя близняшки... Представляю, как это было; не в пример моей бессонной ночке.
- Да уж, без передыху... - Шатун тяжело вздохнул, но по его лицу - проскочило что-то вроде краткого умиления. - То одна, то вторая... То - сразу обе. Такие маленькие, и такие - эх...
- Только не говори, что тебе не понравилось. - Скептически хмыкнула блондинка. - По размякшей мордашке вижу, что словил свой контейнер приятностей... Разве что, не заметила я, чего же в них такого - неправильного. Ладно бы, у них по четыре сиськи было: две - спереди, и две - позади. Нормальные мамзели. Не поведаешь, в чём секрет-то?
- Да всё просто. Они, когда отходят друг от друга - дальше, чем на три метра, становятся сущими фуриями. Переклинивает их - наглухо: агрессия через край перехлёстывает. А когда рядом - вылитые ангелы. Только вот в койке, вытворяют такое; чего ангелам, знать, и тем более - уметь: ну никак не полагается...
- Боги, ангелы... - Лихо взяла новый кусок. - Если закрыть глаза, и обходиться только ушами; то можно решить, что мы - в раю...
Плотно перекусив, блондинка с громилой - отправились на боковую.
Выспались до лёгкого отупения, и начавшейся по пробуждению - икоты. Которая, впрочем, довольно быстро сошла "на нет".
- Тишина? - Громила икнул в последний раз и, потянулся с яростным хрустом. - Ни новостей, ни даже плана идеального побега... Чем вы тут занимались, охламоны?
- Спорили, насколько непроходимую ересь, ты выдашь при пробуждении. - Алмаз, лежащий на боку, насмешливо покосился на Шатуна. - Книжник настаивал на твоём здравомыслии; но я-то - знаю тебя, как облупленного. Причём, досконально, и - дважды.
- Треплоид. - Шатун остервенело почесал, уже наглухо заросшую щетиной скулу. - Корифей сверхплоского юмора. Пожрать есть чего?
- А как же! - "Стеклорез" широко развел руками. - Шведский, или какой там раньше был? - стол. Что характерно - на халяву. Хоть обожритесь.
- Друзья познаются в еде. - Блондинка зевнула, рискуя вывихнуть челюсть. - Был бы ты, Алмаз - настоящим корефаном; изловчился бы, и сварганил нам с Шатунчиком - какую-нибудь фуа-гру, или - порцайку пролетарского гуляша. Из своих носков. Так, чтобы мы слопали за милую душу, и добавки попросили...
- Как обычно, зарятся на самое калорийное. - Алмаз подмигнул Книжнику. - Профессионалы.
- Мы такие...
Еду принесли, где-то - через полчаса, после начавшегося обсуждения кулинарных пристрастий четвёрки. Мясо, овощи, какой-то безалкогольный напиток. Открыли дверь, погрозили пучком стволов, и впихнули корзину с провиантом.
- На убой, нас кормить не собираются. - Спустя четверть часа, пробубнил Шатун с набитым ртом. - С одной стороны - это радует, с другой - удручает. И, когда же я - буду доволен этим миром?
- Конкурс на лучшую шутку, совмещённую с философским высказыванием; можно не проводить. - Книжник потянулся за последним куском мяса. - У нас есть неоспоримый лидер.
- А кто у нас сегодня дежурный по кухне? - Лихо вытерла жирные пальцы - о кусок брезента, валявшийся на одном из топчанов, и нынче - приспособленный ею, в качестве средства гигиены. - Сдаётся мне, что это - одна юная особа, мужеского полу... Будьте любезны, приберитесь пожалуйста.
Сумрачно ворча себе под нос, что-то о неуставных отношениях, процветающих в отдельно взятом коллективе: Книжник покидал все объедки и посудины - в корзину, которую запихал под ближайший к нему, незанятый топчан.
Следующие два часа - прошли в тягостном ожидании. За дверью - не раздавалось ни шороха; Книжник специально бегал, выслушивал. И это - было странно.
- Чего ты там ужимаешься? - Алмаз со вздохом посмотрел на Лихо. - Выкладывай давай. Сидит тут, шифруется... Мата Хари в застенках инквизиции. Свербит?
- Свербит. - Блондинка вздохнула и, с какой-то непонятной печалью, посмотрела на него. - Неужто, так заметно, стеклорез? Старею, ебулдыцкий шапокляк...
- Сильно свербит-то?
- Прилично. Не фатально, но - ощущаисто... Чую, носится в этом подвале - дух жирнющего буревестника; и горланит, надрывается. Падла пернатая.
- Скоро грянет? - Книжник невесело усмехнулся.
- Одно из двух. Или - да, или - это лебединая песня моего дара...
Буквально пять минут погодя, выяснилось, что дар - всё-таки функционирует исправно, без сбоев, и - дачи ложных сигналов.
- К стене! Сука - пошла!
Красноярский Колизей - казался если не огромным; то, как минимум - впечатляющих размеров. Собственно, никаким Колизеем - он изначально не был; а имелся просто центральный стадион, располагающийся на "Острове Отдыха" и, доведённый Сдвигом - до непотребного состояния средней степени. Сохранность трибун, составляла процентов тридцать, с небольшим хвостиком; остальная часть - выглядела так, будто по ней, проходил отрезок дистанции соревнования. Под названием - "Гонки на асфальтоукладочных катках". Причём - на редкость экстремальные.
Футбольное поле, пострадало гораздо сильнее. От него, уцелела одна треть, находящаяся в районе ворот, которые были со стороны основной части Мутантограда. Другие две трети, представляли собой - ямину, глубиной метров пятнадцать-семнадцать. В результате какого приложения усилий Сдвига она образовалась: не было даже предположений. Самих ворот, не водилось и в помине; зато имелся приличных размеров загон прямоугольной формы; сооружённый из дюжины - врытых в землю, металлических свай: и, опутанных колючей проволокой, заканчивающейся на высоте около трёх метров. Проволока была натянута не совсем часто, чтобы всё происходящее внутри загона, без особого напряжения - просматривалось с трибун.
- Не нравится мне всё это... - Обычно неразговорчивый Шатун, высказал своё мнение первым, стоя неподалёку от Лихо, под прицелом трёх стволов. - На что это похоже? Есть соображения?
Стволы, конечно, если рассматривать обыденную ситуацию; были сущей насмешкой. Шатун просквозил бы, разделяющее их расстояние, ещё до того, как в мозгах вертухаев - начала бы созревать мысль о том, что подопечный ведёт себя, как-то в корне неверно... Но, на нынешнем временном отрезке, ситуация была напрочь незаурядная.
Они стояли на коленях, на расстоянии пары шагов друг от друга, небольшой шеренгой. Лихо, Шатун, Книжник, Алмаз. Сцепив руки на затылке, и - ожидая чего-то непонятного.
- Вместо отжиманий в Суровцах, лучше бы пару киношек со мной посмотрели... - Подал голос Книжник, так же, как и все - смиренно стоящий в позе кающегося, в паре шагов от громилы. - На арену это похоже. Для поединков. А вся эта хрень вокруг - на истомившихся в ожидании зрителей.
- Я, с Шатуном - драться не собираюсь. - С вымученной усмешкой, поведал Алмаз. - Буду рад, если он - не собирается делать то же самое, со мной...
- Ладно, раскудахтались. - Процедила Лихо сквозь зубы, оценивая обстановку, в которой они находились. - Хотя, честно признаюсь: не вижу ни одного повода для ликования... Сколько же их тут?
Уцелевшие трибуны, были под завязку забиты обитателями экс-Красноярска. Плотная мутантская масса, нетерпеливо колыхалась: нестройный гул голосов - то усиливался, то - несколько утихал.
- Смотрите, проход какой-то... - Книжник указал подбородком влево; туда, откуда к арене - был подведен явно самодельный, сферической формы - проход. Шириной и, высотой - не меньше полутора метров. Другой его конец - уходил куда-то к трибунам и, терялся из виду. Сооружён проход был незамысловато; из дугообразных металлических, не то - балок, не то - ферм: частично вкопанных в землю. И, на совесть обмотанных всё той же колючкой.
- Невооружённым глазом, виден упорный и самоотверженный труд порченых... - Алмаз оглядел указанный очкариком, объект. - Хотя, я бы предпочёл - вооружённую руку. Так стараются только для собственного удовольствия. Или - из-под дула чего-нибудь скорострельного... А может, было сочетание - одного и второго. Учитывая то, как эти азартные - любят трудиться; вернее всего - последнее.
- Не нравится мне всё это. - Продублировал Шатун. - Зато этим криворылым, как я погляжу, прямо-таки - праздник...
- А ведь мы - влипли. - Сказал очкарик. - Слышь, Лихо? Не знаю, с кем придётся силами меряться; да только мне, как уже понятно - ловить нечего... У вас - шансы есть, а у меня - глухо. Прощайте, что ли? Спасибо, что рядом были...
- Ша! - Блондинка дёрнула плечом, явно намереваясь рубануть ладонью воздух; но удержалась в последний момент, дабы не провоцировать сторожей. - Не дребезжи коленками, книголюб. Что-нибудь придумаем... Ещё не факт, что это - именно то, о чём ты ляпнул.
- Заткнись! - Стоящий в пяти метрах от четвёрки, мутант яростно затряс кулаком, но не срываясь на крик; а скорее - шипя сквозь зубы на повышенных тонах. Лихо замолчала.
- Мой народ! - Голос Молоха, который, судя по всему - находится за спинами друзей, где-то неподалёку, звучал негромко. Вряд ли, его слышали все, но при первых звуках его речи, тишина установилась просто невероятнейшая.
"Взять, и пёрнуть... - Без ярко выраженных эмоций, подумала Лихо. - А, чего он такой напыщенный? Поломать кайф мальчишечке...".
- Мой народ! - Молох откашлялся, и его тенорок - зазвучал чуть громче. - Совсем скоро - нас ждут великие перемены. Завершится время притеснений и, люди узнают, кто на самом деле - является хозяином всех угодий. Каждого клочка земли, каждого глотка воды, каждой частицы воздуха...
"Мало мне было незабываемой ночи... - Блондинка с легчайшим отчаянием, закрыла глаза: жутко сожалея, что нет возможности - заткнуть уши. - Точно, пёрну... Лучше быстрая смерть, чем повторное насилие над своим внутренним миром".
- Вы много делаете для того, чтобы наша общая победа - была абсолютной. - Шизофреник увлечённо продолжал витийствовать. - Не секрет, что я много требую от вас. Но, я никогда не забываю и про отдых. Сегодня - особенный день. Сегодня - состоятся сразу четыре поединка!
"Похоже, Книжник прав. - Лихо захотелось добежать до ближайшего вертухая: и, позаимствовав у него всё тот же "Калаш", влупить очередью на весь магазин - по радостно завопившим трибунам. - Влипли. Остался только один вопрос - насколько сильно...".
- И, в качестве небольшого подарка, я предоставляю вам право выбора. - В голосе Молоха, появились нотки конферансье, объявляющего о наличии новых правил. - Вы сами выберете того, кто умрёт первым!
Трибуны взревели и, тут же - замолкли.
- Всё очень просто. - Возвестил Молох. - Я показываю пальцем, после чего - по вашей реакции, выбираю первого участника, нашего сегодняшнего праздника! Начинаем!
Четыре раза, на трибунах начинался гвалт и вой, на взгляд Лихо - каждый раз, не отличимый один от другого: по накалу, и - по продолжительности. Как ни изощряйся, пытаясь уловить разницу, она ни единожды - не уловила явного перевеса, в каком-либо из шумовых отрезков. Предпочтение масс - осталось невыясненным.
- Ты! - Мутант, грозивший блондинке кулаком, ткнул стволом автомата, указывая на кого-то другого, не на Лихо. И, не - на Шатуна. Алмаз, или Книжник?
- Пошёл, быстро! - Строй сломался и, очкарик медленно поднялся с колен. Вышел вперёд, стараясь шагать - как можно твёрже. Оглянулся назад; по бледному лицу - проскользнула какая-то виноватая улыбка. Отвернулся. Направился к загону, сопровождаемый вынырнувшей неизвестно откуда - парой новых мутантов.
Лихо скрипнула зубами, наблюдая за всем этим. И, ведь ничего нельзя поделать, ничего... Разве только - геройски, насквозь бессмысленно сдохнуть: словив свинцовую строчку, в момент броска к ближайшему вооружённому порченому.
- Добро пожаловать! - Издевательски хохотнул один из мутантов, идущий чуть сзади Книжника, когда он подошёл к двери, сделанной из арматурных прутьев, и - присобаченных к одной из свай. - Ты, главное - быстро не окочурься; порадуй местное население... Прыгай пошустрее; глядишь - минуту-другую поживёшь.
Дверь открылась. Книжник не успел сделать и шага; получил качественный пинок пониже спины, после чего - влетел внутрь загона, растянувшись во весь рост. Дверь закрылась, лязгнул наружный засов, открыть который изнутри: не представлялось вероятным.
Книжник поднялся, отряхиваясь, чем вызвал взрыв хохота на трибунах. Похоже, находящиеся там, считали, что потенциальному мертвецу - нет смысла, приводиться себя, в какое-то подобие порядка.
"Хрен вам! - Внутри очкарика, вдруг проснулась лютая, рассудочная злость. - Один я, сегодня отсюда не уйду... Ебулдыцкого шапокляка, вам за щеку; и, вторым - по темечку с размаха, чтобы первый получше усвоился".
Метрах в десяти от загона, имелось что-то вроде вип-ложи, помещающейся на специально сколоченном деревянном помосте. Со стоящих на нём - нескольких кресел. Молох, Виктория, Сфинкс, ещё какие-то незнакомые, напрочь отталкивающие морды... Заправилы местной сферы развлечений. Для сегодняшнего мероприятия, "бутафорский властелин" - вырядился во что-то непонятное: не то - средневекового сборщика налогов, не то - торговца средней руки. Бархатный синий берет, расшитый серебром камзол, кружевная рубашка, круглая бляха на серебряной же цепочке, облегающие серые трико, остроносые узорчатые туфли. Театральная костюмерная, если и не была шикарной: то уж, по поводу скудости реквизита - кручиниться точно не могла.
Молох, с ленцой поднял правую руку; явно давая отмашку кому-то невидимому. Книжник подобрался, перенеся всё внимание - на полуметровый отрезок прохода, заканчивающийся прямо в загоне. Любая пакость, могла появиться только оттуда. Вернее - с вероятностью девяносто девяти, из ста.
- Ах ты, мразятина... - Лихо напряжённо оскалилась, наблюдая, как по проходу, тяжеловесными, рваными скачками; двигается что-то продолговатое, целеустремлённое. - Камнерез. Гнида.
Размерами, загон был - примерно двадцать на тридцать пять метров. Камнерез выскочил из прохода и, застыл: разглядывая маленькими, подслеповатыми глазками - нечёткий силуэт, неподвижно стоящий на другом конце заколюченного прямоугольника. Издал протяжный, то ли - хриплый кашель, то ли - рык: и, направился туда.
Книжник не двигался с места, разглядывая чётвероногую особь, высотой около метра с небольшим. Вытянутое бесхвостое тело; с преобладающим, буро-зелёным окрасом. Мощные задние лапы. Передние - были похлипче, но подлиннее. Отчего существо передвигалось, держа почти двухметровое тело - под углом градусов в сорок, становясь похожим на баллистическую ракету, готовящуюся к запуску. Когти, по какой-то прихоти природы - были только на задних лапах. Резко очерчённые на боках - рёбра: но, насколько знал очкарик - не от недоедания, а по причине всё тех же, особенностей физиологического строения твари.
Морда камнереза, пожалуй, была самым выдающимся и, запоминающимся элементом, из всей его анатомии. Угловатая, крупная, с предельно развитыми челюстями, способными раскусывать камень. Сравнение было ничуть не поэтическое; раскусывали, да ещё как... С хрустом, с треском, с лёгкостью. Прозвище твари, было немного некорректным; скорее уж - её стоило наречь "камнеедом", или "камнекусом". Но, "камнерез" - звучало более выразительно, тем более что, когти на задних лапах - обладали всё той же, немыслимой крепостью и остротой: оставляющие при соприкосновении с поверхностью камня - неглубокие борозды. Понятно, что не всякого; тот же гранит - был гораздо более устойчив, чем обычный придорожный булыжник. Так, или иначе; человеческой плоти, всего вышеперечисленного - хватало с лихвой...
Книжник по-прежнему не двигался с места, изучая повадки противника. Тварь, весившая около трёх центнеров, была способна только на очень краткие, скоростные рывки. Перемещалась она - довольно тяжело, периодически - непредсказуемыми финтами, выдаваемыми в некоторых обстоятельствах; будто находилась под перманентным воздействием ударной дозы - какой-нибудь "дури", тяжестью чуть повыше среднего.
"Опаньки... - Ещё пять секунд назад, приготовившийся умирать очкарик, больно ухватил себя за кончик носа, стараясь не сорваться в истерику; после которой - можно было сразу ставить финальную точку. - А ведь это шанс. Убогонький, но всё же...".
Он ещё раз, внимательнейшим образом, оглядел неспешно приближающегося к нему камнереза. Трибуны орали, призывая тварь действовать решительнее. Монстр, который при движении в тесноватом проходе - пару раз приложился боком к колючке и, немного разодрал себе шкуру, раздражённо порыкивал, приближался. По шажочку: но не останавливался, ни на миг...
"Точно, самка. - Книжник чуточку воспрял духом, углядев среди буро-зелёного окраса, явственно проступающие на свет - волнообразные, белесоватые полоски, шириной с ладошку грудничка; находящиеся на груди камнереза. - И, судя по всему - с течкой... Ага, к земле припадает иногда; нечасто, но уверенно. Есть лазеечка: есть, родимая!".
Камнерез, действительно, иногда сгибал передние ноги, держа тело горизонтально земле: на две-три секунды, не больше... А больше, в принципе, и - не надо. Сходится, всё сходится!
Обрадовался и, тут же - помрачнел. Там, где есть плюс, обязательно должен присутствовать минус: иначе - никакой гармонии. Вот такая непреложная, но, в данный момент - нежелательная в некоторых проявлениях - заповедь...
Сам камнерез, по внешнему виду - тварюга устрашающая: но, по внутренней сути - трусоватая. Нападает только на живность, которая меньше её по размерам, и желательно - по росту. Очень хорошо ориентируется на "запах страха"; и, даже если - вероятная добыча, немного превосходит камнереза в габаритах, но проявляет признаки нерешительности, а то, и - нескрываемого мандража; тварь обязательно воспользуется моральным преимуществом.
Лишь на протяжении "критических дней" у особей женского пола, и в период брачных игрищ - у мужского: трусоватость - пропадает совсем, даже инстинкт самосохранения - как бы притупляется. Камнерез будет опасаться до какого-то предела, но, всё равно - не отстанет. А, выбрав подходящий, по его мнению - момент, нападёт всенепременно...
До существа, которое не останавливалось - было уже метров семь; и Книжник - сложил правую ладонь дощечкой, начиная двигаться по дуге. Не сколько - пытаясь обойти, сколько из-за того, что стоять столбиком дальше - было бессмысленно.
Камнерез, на миг застыл, чуточку настороженно поводя мордой и, затоптался на месте, следя за перемещениями человека. Очкарик просто шёл, готовый в случае нужды - сорваться на бег. Пока их с камнерезом, разделяет - не меньше трёх метров, бояться нечего. Когда дистанция сократится; тогда в любой момент, можно ожидать смертоносного рывка твари.
Книжник чётко понимал, что его единственная возможность уцелеть. Правда, с учётом того, что он прежде - никогда не делал этого, на практике: выходила почти голая авантюра. Теоретически знал: но ведь практика, и теория - это такие же близнецы, как ядерная физика, и - Камасутра...
Теперь он безостановочно двигался, держа камнереза - на безопасной дистанции; иногда подпрыгивая, чтобы хоть на десяток лишних секунд - сбить с толку... Вымотать существо - нечего было и пытаться; при всей своей тяжеловесности - камнерез был очень выносливым. Тут, не справился бы - и Шатун. Главное, не бояться, не показывать страх; иначе - всё может завершиться быстрее, чем предполагается. И, уж совсем - не с тем итогом, на который надеялся Книжник...
Трибуны ревели что-то неразборчивое, экспрессивное: но очкарику, было не до тонкостей сторонней обстановки. Сейчас, во всём мире, находилось только два организма: он, и - камнерез.
- Давай, давай... - Алмаз неотрывно следил за происходящей в загоне маетой. - Двигайся, книголюб, не останавливайся...
Он понимал, что шансов у очкарика - нет никаких: разве что - с небес спустится тот самый ангел-хранитель, который один на всех. И - камнерез, покорится воле небес, став кротким, как овечка. Но, из всех небожителей, здесь находилась только одна сволочь - с донельзя сомнительной репутацией, затеявшая этот кровавый балаган...
Лихо, внимательно следившая за прогулкой Книжника, уже вникла; что он затеял непонятную возню, явно с надеждой на какой-то другой исход: нежели на заведомый проигрыш... Но, на какой? Если бы сейчас, в загоне - была она сама, то шансы на исход поединка, всё равно нельзя было бы предсказать однозначно. А Книжник? Но, всё равно - он явно что-то крутит, слишком уж собран: можно сказать - даже непривычно собран, для того человека, которого Лихо привыкла видеть рядом с собой...
Очкарик пока ещё не метался по арене-загону, но сучий потрох камнерез - чтоб ему, когда-нибудь, горсткой песка подавиться! - всё чаще сближал дистанцию, и разрывать её - снова и снова, становилось всё затруднительнее.
"Главное - угадать. - Книжник выиграл жизненно важные полметра, которые давали относительную иллюзию временной безопасности. - Если не срастётся, я же ему - на один зуб...".
Тварь начала двигаться рваными, непредсказуемыми движениями, которые сигнализировали только об одном. Скоро состоится атака. Подобным образом, камнерез двигался только в двух случаях: когда находился в ярости, и - когда собирался сделать решающий рывок.
Взгляд маленьких, мутноватых глазок существа, прикипел к очкарику; и, в совокупности с этими - непредсказуемыми движениями, создавался эффект, чем-то схожий с гипнотическим. Книжник блуждал взглядом, глядя то на - лапы камнереза, то на грудь, стараясь не смотреть в глаза. Если начать бегать от него, то уже можно не остановиться, и в один, далеко - не прекрасный миг, тварюга собьёт его с ног и, всё завершится... Надо было что-то делать, как-то переиграть. Как, как, как???
Лихо, во все глаза, наблюдающая за пассивным ходом поединка, раздумывала, не пустить ли в ход, своё тайное оружие. Далековато, да и - камнерез на месте не стоит, не ухватить - как полагается. Ко всему прочему, какое-то внутреннее чувство, подсказывало ей, что всё обойдётся. Конечно, может это было - банальнейшее самовнушение, хрен его разберёт... Не каждый день, на твоих друзей - натравливают камнереза, а тебя - заставляют смотреть.
Книжник на мгновение застыл, стоя боком, как раз - к ближней стороне арены; Лихо рассмотрела всё, до мелочей: и, неожиданно хватко - бросился в сторону существа. Дистанция между ними, была самую малость - больше трёх метров; тот самый минимум, после которого - активность камнереза, возрастала ощутимо... Очкарик угадал момент, когда общий настрой - должен был переломиться неузнаваемо: и, просто-напросто - сработал на опережение.
Его правая ладонь, по-прежнему была сложена дощечкой, напряжена до предела. Он пересёк, разделяющее их с камнерезом - пространство, с достойной уважения прытью. У самок камнереза, имелась ещё одна ахиллесовая пята, Книжник о ней - не знал, и действовал интуитивно: но попал даже - не в десяточку; в сердце удачи. Если монстра, имеющего в загашнике все вышеперечисленные нюансы - атаковать тогда, когда он уже сам - категорически настроен на нападение: он впадает в разновидность краткого, мимолётного остолбенения. Нападать на него, находящегося даже в таком состоянии; с голыми руками - это чистейшее, первостатейное сумасшествие. Кожу твари, мог взять не всякий "Потрошитель", а попытка выдавить ей глаза - неприводила к немедленной смерти. Зато, приводила к приступу бесконечной ярости. А, с разъярённым камнерезом, пусть и слепым; да в одном загоне...
Но, Книжник знал, что делал.
Следующий, незначительный отрывок времени, Лихо запомнила навсегда. Очкарик, преодолевший разделяющее их с тварью - расстояние, нырнул её под брюхо; лицом вверх. Правая рука - выпрямилась, и, казалось - на треть погрузилась внутрь брюшины камнереза. В следующий миг, Книжник откатился в сторону: на карачках - пополз прочь.
Камнерез продолжал стоять, передние лапы мелко подрагивали; но, он - не двигался, будто поражённый неожиданным параличом. Через несколько секунд, монстра - хорошо заметно тряхнуло, крупной, хоть и непродолжительной дрожью: и трёхсоткилограммовая туша, повалилась на бок. Передние, и задние лапы - синхронно дёрнулись, и существо затихло, больше не подавая признаков жизнедеятельности. Из полуоткрытой пасти, на утоптанную землю, лениво стекала струйка багровой жидкости.
Над трибунами повисла недоумённая, стылая тишина: похоже, никто, ни один мутант - не ожидал такого завершения поединка. Троица, напротив, еле сдерживала выразительный крик, как один - оскалившись в торжествующей улыбке.
Книжник стоял, обводя трибуны - неверящим взглядом и: вдруг - закричал, вскидывая вверх кулаки. Вкладывая в этот крик - даже не ликование победы, а - радость человека, сумевшего выжить... Ему было всё равно, что будет дальше; главное - что он жив. Сейчас, сию секунду...
В вип-ложе, возникло слабенькое оживление. Виктория, с некоторым ошеломлением - переводила взгляд с Молоха, на безжизненную тушу камнереза: а в её глазах - застыл невысказанный вопрос.
Шизофреник, в наряде средневекового мытаря - выглядел задумчивым, бесстрастным. Короткое движение кистью и, ближайший к нему, мутант - подбежал рысцой, почтительно склонился, вслушиваясь в какие-то указания. Молох, скупыми жестами, указал на Книжника, на мёртвого монстра, и - снова махнул рукой; исчезни! Мутант, придерживая правой рукой, старенькую "М-16", шустро побежал в сторону трибун.
Через минуту, оттуда появилось сразу шестеро порченых; засов лязгнул, и вся кодла - поодиночке, начала проникать вовнутрь. Книжник опустил поднятые вверх руки, но кулаки не разжал, до сих пор - находясь под воздействием сделанного; готовый драться со всей шестёркой...
- Пошёл. - В загон, наведался дуэт, который препровождал Книжника на схватку. - Что ж ты так, сучонок? - две обоймы, с сегодняшней пайкой, из-за тебя проспорил. Повезло тебе...
В движениях отдающего распоряжения мутанта, несмотря на показную крутость; проявилась некоторая нервозность, опасливость. Вот так ведёшь на потеху зрителям, сущего на вид - задохлика: а он, спустя непродолжительное время, даёт укорот камнерезу. Причём - летальный, причём - голыми ручонками... Так, не ведая, можно нарваться и, превратиться в качественно пострадавшего.
Книжник возвращался с арены, если не шагом триумфатора; то - явным его подобием. Троица, встретила своего - уважительными улыбками, которые непосвящённый человек; запросто мог принять за разновидность оскала. Впрочем, примерно так - дело и обстояло: матёрые звери - встречали щенка, полностью доказавшего, что он действительно достоин - быть в стае...
На арене, происходила бестолковая возня, целью которой - было удаление туши камнереза. Исходя из законченной растерянности, обуявшей отряжённых на задание, мутантов: это дело - было им в новинку. Потому что, все прошлые разы, камнерез удалялся с арены, на своих четырёх. Сегодня эта устоявшаяся традиция, рассыпалась в труху, наткнувшись на кремень, имя которому - Книжник.
Монстра, вытащили с арены, только через минут двадцать; надсаживаясь и, упираясь рогом. Причём некоторые - ничуть не в переносном смысле...
- Праздник продолжается! - Снова завёл свою пластинку Молох; но в голосе - уже легко обнаруживались нотки раздражения. - Второй поединок!
На этот раз - выпало Шатуну. Трибуны бесновались, ожидая неординарного зрелища.
Громила шагнул на арену, с чувством собственного достоинства. Награждать его пинком, как Книжника - никто не решился. Чего ему терять-то? - того и гляди, приласкает напоследок... Так, что пупок - на затылке вылезет.
Из прохода, чуть пригнувшись, стремительно выбежало двуногое, длинношее существо, с хищно вытянутой головкой. Существо находилось в постоянном движении, приплясывая, покачиваясь из стороны в сторону, звучно прищёлкивая зубами. И, с небольшими интервалами - издавая протяжный, почти оглушающий свист.
"Свистопляска... - Шатун деловито хрустнул суставами пальцев, внимательно следя за пируэтами оппонента. - Танцуют все".
Мускулистые ноги порождения Сдвига, легко перемещали своего обладателя по арене. В отличие от камнереза, выдающего рваные, порой непредсказуемые, ритм, и - направление движения: свистопляска была несколько более прямолинейной. Её преимущество в атаке, всегда было одно. Скорость.
Если камнерез - мог выдать одну молниеносную атаку; в исключительных случаях - две: то свистопляска, похоже - не уставала никогда. Пронзительный свист - давил на нервы, не давая окончательно собраться, для отражения атаки: которые могли следовать - одна за другой, без передышки. За счёт этого, тварь добивалась своего. Если, конечно, у противника - в руках не было ничего, хотя бы отдалённо подходящего под определение "огнестрельное оружие"...
- У Сдвига в сраке - я, и - моя Маша... - Громила не трогался с места, с непроницаемым лицом - следя за танцевальными па длинношеего ублюдка. - А Маша - пляшет, и шарашит; расхлебать бы этой каши... Народный праздник, говорите?
Краем глаза, он поймал местонахождение важных персон. Сфинкс, гнида белобрысая с недеформированной физиономией, сидел - чуть подавшись вперёд; и, в его глазах - прослеживалась непритворная заинтересованность происходящим. Но, в ней не было ничего от болельщика: а скорее - от лаборанта, ставящего некий опыт и, ожидающего конечного результата - вот-вот...
Свистопляска продолжала выкомаривать, придвигаться, демонстрируя россыпь костяных шипов-наростов на боках, способных безо всякого сверхусилия, и - мышцу распороть непоправимо, и - засесть меж ребер, выпади такая возможность...
То, что она будет атаковать в самом ближайшем времени: Шатун, не сомневался ничуть. Характер свистопляски, был под стать её манёврам: или она нападает, или - сразу исчезает с горизонта, не желая связываться. Третьего варианта, богатым жизненным опытом громилы - выявлено не было. Нет, конечно, новые шалости Сдвига; необходимо срочно внести поправки... Вдруг, да что-то поменялось? Всё-таки, апокалипсис грядёт; а это вам - не фунт морковных очисток...
"А держат-то тебя, впроголодь. - Шатун посмотрел на частые капли слюны, падающие из пасти твари - на землю. - Ай, негодяи... Животинку забижают. Нехорошо".
Дистанция сокращалась. Свистопляска, была уже в пяти-шести шагах от громилы, продолжая пронзительно насвистывать, нагонять жути; примериваться... Трибуны шумели, но - не буйствовали; и, это некоторое затишье, было напрямую связано с ожиданием скорой развязки.
Рыжая, сидящая по левую руку от Молоха - охнула от неожиданности, подалась вперёд. Сфинкс, удовлетворённо откинулся на спинку кресла, словно получил результат, превзошедший все ожидания. Шизофреник, разочарованно скривил губы, поморщился.
Алмаз, таращившийся во все глаза и, примерно знавший, как, и - куда смотреть: всё равно не смог уловить момент броска. Шатун только что стоял неподвижно и расслабленно; и, его уже нет на месте. Разделяющие их со свистопляской метры, проткнул смазанный силуэт, поравнялся...
Галдёж развлекающихся, пусть и изрядно приглушённый; по большей части, заглушил хруст ломающейся шеи, на которой сомкнулись мозолистые ручищи громилы, способные переламывать подковы, с такой же лёгкостью; как обычный человек - ломает сушки.
Свист смолк, как будто в глотку свистопляске, с размаху - загнали качественную и, неизвлекаемую затычку. Спустя несколько секунд, по трибунам пронёсся разочарованный вой. Шатун дружелюбно улыбнулся и, раскланялся во все стороны. Сфинкс криво ухмыльнулся, когда громила отвесил поклон в их сторону; чуть наклонил голову, желая выразить этим - непонятно что...
Свистопляска лежала на земле, даже не агонизируя; неподвижная, неуклюже завалившаяся грудью вперёд. Неестественно вывернутая, даже с учётом её длины и гибкости - шея, не давала никаких сомнений в том, в чью пользу - закончился этот танец.
Шатун не стал вскидывать руки вверх, ставя патетическую точку в локальном противостоянии человека и, фауны. То, что органично смотрелось у Книжника, у громилы - выглядело бы капельку неуместным. Одной свистопляской больше, одной меньше...
Дубль два. Монстра утащили, с уже укрепившейся сноровкой; помноженной на меньший вес существа. Шатун вернулся на место.
- Третий поединок! - Из голоса Молоха, пропал весь пафос, с которой он объявлял предыдущие схватки. - Делайте ваш выбор!
...Дверь звучно захлопнулась за спиной Лихо, тут же принявшейся разогревать мышцы. Впрочем, если сейчас сюда - вползет клякса, никакая разминка - не поможет. Поможет только миниган с полным цинком, или, хотя бы - несладкая парочка "УРок", навесиком брошенная в центр кляксы.
Кляксы не появилось.
На арену, неторопливо выбрался доселе невиданный; человекоподобный уродец. Длиннющие руки... даже не руки; а, кажется - лишённые костей, мускулистые конечности, выгибающиеся под любым углом, как две рептилии: снабжённые тремя хватательными отростками на конце. Безволосая голова, с низким, как у неандертальца, лбом; сразу же - переходила в покатые плечи. А ниже солнечного сплетения - всё заросло густой шерстью, не позволяющей разобрать, сколько у гада - нижних конечностей. И, есть ли они вообще. Выпуклая грудь с четырьмя бурыми, почти женскими сосками. Узкие, с вертикальным змеиным зрачком, глаза: и - безгубый рот, полный гнилушек.
Ростом, человекоподобный был - на полголовы пониже Лихо. Руки, болтались почти у самых щиколоток, лениво изгибаясь туда-сюда.
"Откуда ж ты, красивый такой, вылупился? - Блондинка в темпе закончила разминку и, перенесла всё внимание - на уродца. - Первый блин Сдвига, что ли... Жаль, Потрошителя нет; я бы тебе - выдающуюся панихиду забацала. Со всеми почестями".
Длиннорукий, наконец-то узрел человека, стоящего на противоположном конце арены. Задумчиво покачался, из стороны в сторону: и, под свирепый рёв трибун, направился к Лихо. Блондинка заставила себя, раздвинуть губы в обаятельной улыбке и, послала восседающему метрах в десяти от загона, Молоху - воздушный поцелуй. Потом резко посерьезнела: приготовилась к бою.
При всей опасностях, с которыми столкнулись Шатун с Книжником; у них - было одно неоспоримое преимущество. Противостоящие им монстры - были знакомы. Давно, вдумчиво изучены; снизу вверх, слева направо, и - по всем диагоналям, не говоря уже о прочих радиусах с градусами... Лихо, не знала о приближавшемся к ней, "красавчике" - ничего. Ни повадок, ни скоростно-силовых данных, ни уязвимых точек. Ноль информации, полный глушняк, чёрная дыра...
"Включаем метод вселенского тыка. - Лихо быстренько прокачивала в голове собираемые данные - фиксируя, как передвигается уродец; биомеханику, любые реакции - на шум, на свет, на гипотетическое присутствие чёрта в ступе... - Главное, тыкать с акцентом. Неуязвимых у нас нет; во всяком случае - не встречалось. Надеюсь, что это - не та самая встреча...".
Густейшая растительность нижней части тела, приближающегося персонажа - чуть заметно шевелилась. Блондинка прикинула тактику схватки... да, что тут прикидывать! - отоварить гнилозубого, не дать слить себя; вот и вся тактика. Главное - движение; будешь стоять на месте, считай, что уже позируешь на могильный памятник. Если, конечно, таковой у тебя будет...
Уродец достиг середины арены, и - Лихо двинулась ему навстречу, выходя на пространство для манёвра. Тварь была не слишком габаритной, в отличие - от того же камнереза: но, позволить прижать себя к колючке, загнать в угол: последнее дело. Ножками, шибче перебираем ножками...
Блондинка ещё разок огорчилась по поводу отсутствия верного клинка, и сократила дистанцию до двух-двух с половиной метров. Посмотрим, что за чудо-богатырь...
Густоволосая "юбка" уродца, шевельнулась как-то неправильно, чуть выбившись этим движением - из уже сложившейся картины спокойствия: а его морда - оставалась всё такой же невыразительной, бесстрастной. Качество настоящего бойца; напасть, не выдав своего намерения - ни единым "звоночком". И, вымётываясь из-под "юбки", как хищное создание - из засады; в лицо блондинке - полетело что-то тонкое, разворачивающееся, гибкое. Вне всякого сомнения - смертоносное.
Лихо ушла с линии атаки - скручиванием корпуса; рефлекторно, не раздумывая, разрывая дистанцию. "Юбка" шевельнулась вторично. Вторая порция смерти, полетела к блондинке: но, та уже была на безопасном расстоянии.
"Значитца, бьём из-под ниже пояса. - Лихо беспрестанно смещалась в сторону, часто меняя направление. - Вот, значит, какие каверзы у нас припасены... Если можно так сказать: хорошо - что мне досталось. Ведь Книжник бы не успел; нипочём бы не успел".
Два тонких, с полсантиметра в диаметре, гибких "шланга", щупальца, или - что там это такое, на самом-то деле? - увенчанные узкими, чуточку влажными серпообразными окончаниями; висели в воздухе, на уровне груди Лихо. Явно вытянувшиеся на всю свою протяжённость, медленно подрагивающие, опасные... Реагирующие на каждое движение блондинки, перемещением в ту же сторону.
"Уберите от меня свои непристойности, пошляк... - Лихо старательно следила, чтобы между нею, и этой пакостью - было не меньше метра. - А, был бы здесь - Шатун; вырвал бы с корнем".
Уродец был раздосадован. Во всяком случае, гнилушечный провал пасти; шамкнул с определённым недовольством. "Шланги" начали втягиваться обратно: неторопливо, будто бы - нехотя.
"Мама, мама, что я буду делать? - Блондинка нисколько не обольстилась изменением ситуации, отнюдь. - Мама, мама - как мне выживать? Все так и норовят, обидеть беззащитную женщину... Не спорю, хорошо бы поймать эти "выскочки", да - воткнуть туда, где их сроду не было. Боюсь, что мне прежде воткнут".
Выход был только один - пускать в ход, свой дар. Нет, не на полную катушку; на одну десятую, чтобы расшатать уродца. Выиграть толику времени, и - атаковать. Другого шанса - нет. Если бы не эти, "скрытые угрозы", можно было попробовать ввязаться врукопашную, несмотря на то, что конечности уродца - имеют преимущество на дальней дистанции. Да, но кто сказал, что он умеет ими "работать" - как полагается? Что они не служат, лишь для подгребания того, что упало на землю, после атаки "шлангами"?
Но, всё равно - рисковать не стоило. Слишком красноречиво, поблёскивали влажным - серпообразные окончания "выскочек". Может, это - и не яд... Может - всего лишь, какая-нибудь парализующая зараза... Прочувствовать разницу между тем и этим, на себе - не было даже зачатка желания.
"Хоть бы булыжник какой кинули, что ли... - Лихо начала разрывать дистанцию, достаточную для того, чтобы за время концентрации - уродец не успел её достать. - Слюней, и пены - с трибун летит, больше чем надо; но толку с них - тьфу! Насколько я помню, Книжник как-то вещал, что гладиаторам - подкидывали всякую подручную утварь... Чего бы такого сообразить, чтобы наверняка? Чтобы убойно? А, вот это - пожалуй, пойдёт...".
Блондинка пробежалась взглядом, по натянутой со всех сторон - колючке; выискивая местечко, где она натянута особенно щедро, и - без ненужных провисов. Есть искомое!
Почти бегом, она бросилась к намеченному месту, приблизилась почти вплотную, остановилась. Уродец, чуточку сбитый с толку, неожиданной сменой поведения противника, дёрнулся следом.
Лихо ждала, быстро доведя себя до нужного предела, за которым - можно было приступить к активным действиям незамедлительно.
Пять метров, четыре, три... Тварь приближалась, Лихо почти физически ощущала, что "выскочки" готовы к новой попытке. Что ещё шажок, и - будет поздно...
Она отпустила все тормоза, всмотрелась; скорее даже - мазнула взглядом. Так, чтобы со стороны, не бросалось в глаза совсем уж явно; не привлекало ненужного внимания. Просто застыла на одном месте, на незначительный промежуток времени; будто собираясь с силами... Иметь в данной перипетии, лишний козырь в рукаве - будет совсем не лишним.
Всматривалась без особой ярости, буднично. Но, достаточно для того, чтобы уродец получил задуманную дозу. Чтобы ему, стало - не до схватки. По её личному опыту, после такого незначительного выброса негатива - отдача наступает не сразу: где-то через полчаса-час. Впрочем, думать о последствиях сейчас - нет смысла. Выживать надо, выживать; без оглядки на средства...
Из пасти гада, потёк мучительный стон; мускулистые конечности - страдальчески изогнулись, перекорёжились. Тело искривила хорошо видимая судорога страдания.
Лихо бросилась к уродцу, двигаясь по широкой дуге, держась настороже. Где гарантия, что даже при физической боли - "выскочки" не среагируют, как обычно? Глупо было бы налететь с разбегу...
Не среагировали.
Блондинка налетела сзади, обеими руками обхватила корпус твари; оказавшейся на удивление лёгкой, и - сделала несколько убыстряющихся шагов, в сторону колючки. Есть!
Старательно натянутая колючка спружинила, принимая на себя - вес гада. Лихо изловчилась, и пропихнула существо, головой - в просвет, между тонкими стальными нитями; отпустила. Заполошный визг "красавчика", всем весом повисшего на раздирающей плоть - человеческой придумке, с почти двухсотлетней историей существования; ввинтился в общий шумовой фон, перебил...
Блондинка отскочила назад и, начала работать ногами: жестко, с неприкрытым остервенением. Тварь пыталась освободиться, цепляясь конечностями - за проволоку; распарывала плоть, визжала всё надрывнее, нестерпимее. Лихо всаживала удар за ударом, чувствуя, как проминаются под подошвами ботинок - кости; и, первые бурые капли жидкости - начали падать на землю, насквозь промочив растительный покров тела уродца. Лезвие в ботинке, она не задействовала, зачем? - разуют ведь, супостаты; как только закончит, сразу и разуют...
Блондинка отпрыгнула на пару шагов назад: и, с подшагом - ударила боковым, целясь скосом рифлёного каблука - в центр спины, в позвоночник. Мощно, яростно, с поворотом бедра. Нога соприкоснулась с плотью твари, и провалилась вперёд, ненамного; на четверть высоты ботинка: но так - что всевозможные вопросы, о дальнейшей судьбе схватки, отпали сами собой.
Уродец повис испорченной марионеткой, лужица бурой жидкости, под его телом - всё увеличивалась. Не торопясь впитываться в землю, расползалась вширь. Лихо презрительно плюнула в неё, и, пошла к выходу. На трибунах, стояла гробовая тишина.
Остановилась возле, до сих пор запертой двери; покосилась на сборище здешних богов и тиранов. Сфинкс, подавшись вперёд, что-то доказывал Молоху; без фанатичного блеска в глазах, но - с бесспорно имеющимся нажимом. Правитель Мути, как-то неуверенно отмахивался, бляха на груди - съехала, уползла куда-то подмышку; придавая Молоху - вид несколько взъерошенный, неподобающий богу... Белобрысый не отставал, настаивая на своём, зло поджимая губы; роняя короткие фразочки, явно приходящиеся шизофренику - не по нраву.
Своего добился. "Небожитель" нерешительно кивнул, потом снова помотал головой, отменяя предыдущее решение. Сфинкс резко, безапелляционно; бросил ещё несколько слов, дожимая собеседника, до нужной ему фазы...
Молох тяжело, почти обречённо вздохнул; опустил веки, будто какие-то колебания - ещё присутствовали... Белобрысый смотрел на него, не отрываясь. Шиз, еле заметно шевельнул губами, добавив к этому - такой же, почти незаметный наклон головы. Сфинкс осклабился, с каким-то мстительным удовлетворением - устраиваясь в кресле поудобнее. Праздник продолжался.
Лихо встала на своё место: по пути назад - успев ободряюще подмигнуть Алмазу. Бог (настоящий конечно же: не это напыщенное убожество, находящееся в пределах видимости), конечно же - троицу любит: но исключения, как водится - ещё никто не отменял...
Алмаз отправился на арену, повинуясь красноречивым жестам охранников: завершающий праздник поединок - обошёлся без объявления. Чего тут объявлять? - и так всё понятно... Тем более, если судить по несколько сгофрировавшейся роже Молоха, трижды ткнутого личностью - в отходы жизнедеятельности; настроение у него - шлёпнулось ниц. И, подниматься не спешило.
"Сдаётся мне, что зверинца в Мутантовке - больше не существует... - Лихо с каменным лицом, разглядывала выходящих на арену - двух амбалистых, самого беспредельного вида - мутантов; вооружённых - устрашающего вида ножичками. - А нечего было, домашних зверюшек - на людей, за которыми - Родина; натравливать... Вон, эти двое: ишь - какие сурьёзные, так и рвутся оправдать возложенное на них высокое доверие. Ребятки, вы бы себе харакири подмахнули; сразу, без лишней суеты. Этаких, белых и пушистых: да с орудиями самоубийства... Да - на Алмаза".
Ножевым боем, порченые в какой-то мере - владели. Расчёт, по всей видимости: строился, всё же - не на этом. Рядом с этими битюгами, "стеклорез" смотрелся - в подавляющей степени неубедительно. Росточком пониже, в плечах поуже; мускулатура вообще - если не одно расстройство, то явно - не повод для гордости...
Явно забавляясь, Алмаз позволил этим гоблинам - погонять себя по загону. Но, не более одной минуты. Не допустив нанесения - ни одной царапины. Человек, проживший семнадцать годочков, в атмосфере - на девяносто девять, и девять десятых процента, приближенной к армейской; запросто может иметь чувство юмора (хоть даже это утверждение, идёт вразрез с одной поговоркой, давно получившей пропуск в умы человечества)... Равно, как и превосходную физическую подготовку.
Спустя шестьдесят секунд, один из мутантов - голова которого, была похожа на один большой нарыв; в котором - при некоторой игре фантазии, можно было уловить что-то схожее с чертами лица: понял всю глубину своего заблуждения, касательно победы без особых усилий.
После приёма, который в айкидо - называется "санкё"; предплечье, оказалось самым натуральным образом - выломано. Алмаз акцентировано притоптал поверженному мутанту, харю - грязно-розового цвета, подошвой ботинка; с гарантированным превращением оной - в малоэстетичное зрелище: и, подхватил с земли - выроненный нож.
Полный, и окончательный финал - наступил ещё через энное, но - очень небольшое количество секунд. Неплохо сбалансированный, примерно трёхсотграммовый клинок; брошенный Алмазом - с, где-то около четырёх метров, безо всяких эффектностей: по рукоятку вошёл в грудь второго участника шоу. Эп! - уноси готовенького...
- Я так и не понял... - Алмаз занял своё место, в шеренге; которая, совсем недавно, по совместительству - превратилась в невидимый пьедестал почёта. - Вы-то, хоть покувыркались; а мне, что? - партия в поддавки выпала... С одной стороны - смешно: а с другой - протестовать, как-то не тянет. Развлекли местных, и - будя.
Книжник кивнул. Трибуны разочарованно свистели, гомонили, требовали моральной компенсации.
- Я объявляю пятый поединок! - Лихо зло выдохнула, услышав голос шиза; в котором злоба - перемешивалась с мизерной долей, всё ещё присутствующей нерешительности. - Если он завершится в пользу наших гостей; я дарю им жизнь. Если их первый боец - проиграет, всем остальным - придётся испытывать судьбу по-новому. Я даю слово Молоха!
"Сука... - Блондинка скосила глаза на друзей: удивление, соседствующее с некоторой растерянностью. А, чего ещё можно ожидать от порченого? - откуда там взяться альтруизму-то... - Вот и всплыла, тема прошлого обсуждения, небожителей - с цепными псами. Что делать-то, мать твою?...".
С трибун - покатился полу-вой, полу-рёв. До предела насыщенный какими-то новыми, обожающими оттенками. Лихо вывернула голову, пытаясь увидеть места для избранных; разгадка, несомненно - была только там, и - нигде больше...
Сфинкс, чтоб ему пуд чистюль за пазуху, и кровохлёба - в закадычные кореша! - шёл к арене. Без излишней спешки: пружинистой, стабильной походкой. Лицо его - было почти скучающим; но глаза... в глазах, Лихо с полной безоговорочностью - увидела разгорающийся огонь страсти. Блондинка несколько раз, сталкивалась с людьми, у которых в глазах - порою появлялся, точно такой же, не перепутываемый ни с каким другим - огонёк. Сигнализирующий о том, что у его обладателя - наметилась цель, сбить его с которой - может только прекращение земного существования...
- Пошёл! - Шатун вышел из шеренги. - Дёрнешься, пристрелю!
Комментировать, такие возмутительные, как по своей глупости, так и прочим параметрам - высказывания; громила не стал. Схватка со свистопляской - была разминкой, смешливым недоразумением, потехой. Сейчас его ждал противник, гораздо более жуткий. И, что самое главное - настроенный идти до логического финала. До смерти. Неважно чьей: его, или своей.
Хуже всего - было то, что Шатун в полной мере - осознавал: его проигрыш, это билет в один конец - всем остальным. Понятно, почему Сфинкс - начал именно с него. Или всё решится в первом же поединке: или - оставшаяся троица, будет выходить на арену, с чувством неотвратимой гибели. И, нет ни единой уверенности, что эта гибель - будет быстрой. А также - не слишком мучительной...
Два человека, стояли на расстоянии примерно пяти метров, друг от друга. Молчаливые, не напряжённые - но настороженные... Матёрые хищники перед прыжком. Прыжком, который мог оказаться последним.
Первым, вроде бы начал Шатун. "Вроде бы" - потому что сказать с полной уверенностью, было невозможно. Два смазанных силуэта - соприкоснулись, пробыв в контакте - чуть больше времени, чем требуется для того, чтобы моргнуть. Отодвинулись друг от друга, замерли в защитной стойке.
Лихо смотрела во все глаза; Шатун выглядел всецело неповреждённым, сумевшим показать Сфинксу, что вакансия первого парня на деревне - продолжает оставаться открытой.
Белобрысый, тоже казался нисколько не огорошенным: рожа-конечности-воинственный дух - были в наличии. Но, некоторая, пусть и амфорная озадаченность - на физиономии человека с древнеегипетской кличкой; всё же присутствовала.
Никто из троицы, не мог предсказать исход схватки: эпизода на мосту, для каких-либо выводов - было недостаточно. Там, во время первой стычки, в заначке у Сфинкса - был эффект внезапности, сыгравший свою решающую роль. Сейчас же, Шатун чётко знал - кто перед ним: и, надо было вывернуться наизнанку, превратиться в нечто большее - чем боевая машина с привычными параметрами; но - выстоять. Уж если копать чутка поглубже: то - мы в Сибири, граждане! - сфинксов в этих краях, испокон веков не водилось; а вот шатунам - здесь самое раздолье...
Контакт, отход. Контакт, отход. Не было видно, ни увёрток, ни финтов, ни ударов. Только сталкивающиеся, размытые силуэты, пока ещё прощупывающие сильные и слабые стороны противника. Речь уже не шла о увеселении толпы: о - репутации. Столкнулись не два бойца экстракласса. Сошлись две силы, олицетворяющие собой, как бы банально это не звучало: добро и зло. В конце концов - вся наша жизнь, не что иное - как смертельная битва, этих двух, самых могущественных в мире, стихий...
"Давай, давай... - Вся троица, с застывшими лицами, следила за самой выдающейся в истории Сдвига - рукопашной схваткой. - Давай, ебулдыцкий шапокляк... Рви, за всё!".
Пробежала минута, вторая... По разбитой губе и, понемногу распухающей - левой скуле Шатуна, стало ясно, что белобрысый превосходит громилу, если не в технике, то - в скорости. Сам он, был невредим и, вряд ли - громила попал хоть раз: если Шатун попадёт хоть единожды, неважно куда... В принципе, урон такого свойства, для Шатуна, с его болевым порогом; был не урон. Досадное недоразумение, мелкая неувязочка... Но Лихо, знавшая громилу чуть лучше других, понимала - что всё начинается с малого. Если не в ближайшие пару-тройку минут, то - через четверть часа, при таком же раскладе - Шатун сдаст позиции. Некоторые болевые точки, будь ты хоть шатуном, хоть единоличным воплощением сразу трёх столпов единоборств - Морихея Уесибы, Брюса Ли, и - Масутацу Оямы; никуда не деваются...
Сфинкс насел! - начиная переламывать течение схватки. Шатун был уже полностью видимым, уйдя в пассивную защиту, крутясь на месте; а вокруг него, порхал белобрысый, как борзая - вокруг косолапого и, всаживал удар - за ударом: неразличимые глазу, но - никак не щадящие. Если бы не феноменальные способности Шатуна - держать удар: всё было бы кончено, уже в данное время.
Громила уже осознал это; несмотря на свой дар, благодаря которому он долгое время - оставался неуязвимым: Шатун был законченным реалистом, никогда не предающимся влиянию гибельных иллюзий. Он не собирался сдаваться, держался, ловил каждое движение Сфинкса - по-прежнему отыскивая слабину... но, слабина не проявлялась. Вообще, не подавала признаков присутствия, чтоб её... Клятый мутант не расслаблялся, не переводил поединок в стадию игры - для пущего удовольствия публики. Он понимал не хуже громилы, с кем свела судьба; и, всаживал каждый удар - без намёка на послабление. Длинными и короткими сериями, технично, с примесью холодной, расчётливой ярости. Большей частью - не пробивая защиту Шатуна: но всё равно, это уже был как минимум моральный перевес... Который зачастую - важнее физического.
Лихо оглянулась на зону особо важных персон. Рыжая торжествовала открыто, широченной, сучьей улыбочкой встречая каждую атаку Сфинкса: Молох был посдержаннее, но тонкие губы шиза - кривились явно удовлетворённо, одобрительно. Руки нестерпимо зачесались, требуя ощутить тяжесть какого-нибудь многозарядного аргумента, способного расчехвостить эту, почти оргазмирующую пакость - до состояния полной невесомости...
После очередной атаки белобрысого, Шатун припал на правую ногу! - перекатился вбок, используя начавшееся - пусть и не по его воле, движение. Отмахнулся от насевшего мутанта, почти достал - судя по суетливости, с которой Сфинкс ушёл с линии поражения. Быстро повернул голову, отыскивая взглядом друзей.
Блондинка глубоко выдохнула, понимая, что придётся сделать то, чего она - ещё никогда не делала. Безо всякой и, всяческой гарантии на успех. Но, выбора не было. Или Шатун, умрёт спустя несколько минут; а потом - вся оставшаяся троица. Или... а что терять-то, в самом-то деле!
Трибуны надсаживались на пределе сил, поддерживая белобрысого, уловив однозначный перелом в схватке. Лихо дождалась повторного взгляда громилы, кивнула, давая понять - что без помощи: он не останется... Во всяком случае - без попытки оказать помощь.
Блондинке приходилось применять свой дар - два раза подряд, с неизменно превосходным результатом. Но, это было с неподвижной целью; с целью - находящейся на расстоянии не более трёх метров: но не так - как это предстояло сделать сейчас, с учётом произошедших перемен... Отдача ещё не подкатила; но при мысли о возможном отходняке - становилось не по себе. То, что она изловчилась проделать с Пугачом - выглядело прелюдией, несуетливой подготовкой к настоящему свершению...
"Шебуршись ты в рот... - Лихо начала концентрироваться, чувствуя приближение изменённого состояния. - Давай мясистый, кантуй его поближе. Без права на промах, грёбаный трахибудокус... Ну!!!".
Шатуну не требовалось дополнительных согласований. Они слишком долго знали друг друга; чтобы сейчас не размениваться на уточнения, и - какие-то побочные расчёты... Задача была очень проста по сути; подогнать Сфинкса, в ту точку арены, которая была ближе всего к Лихо. А, что касается реализации... ну, это уж как получится. Не боги мы, что уж тут поделаешь...
Громила выбрал самый простой, не вызывающий излишних сомнений, путь. Уйдя (а точнее - продолжая оставаться в пассивной защите), не слишком быстро, но и - не слишком медленно: смещался в намеченный сектор арены. Лихо ждала: старательно гася - кажется уже начинающиеся симптомы возмещения...
Лихо увидела, как Шатун - стоя лицом к ней, немного опустил руки, будто вся его выдержка - дала трещину, сбой, надлом; открываясь для ударов... Сфинкс клюнул на приманку и, ворвался в образовавшуюся брешь - со шквалом ударов. Блондинка почти физически ощутила, как больно Шатуну, старающемуся удержать белобрысого рядом с собой; ещё на долю секунды, ещё на одну... Любая из которых, могла стать для него - последней.
Лихо хлестанула взглядом - по фигуре Сфинкса, пребывающего в относительно статичном состоянии: не совсем конечно... но, он хоть находился на одном месте. Она никогда не делала это так: не поймав взгляда противника, на таком расстоянии, да ещё и сзади... Но, выбора не было. У Шатуна вряд ли получилось бы - развернуть белобрысого, лицом к ней. Пришлось импровизировать, рисковать, выкладываться без остатка. Блондинка чувствовала, что, не иначе - чем от отчаяния: её сила, стала немного другой. Более пробивной, что ли... Которая не знает условностей и, ограничений. Спустя секунду, внутри черепа - образовалась чёрная дыра, безостановочно и, без остатка - всосавшая в себя сознание.
Книжник как-то растерянно, жалостливо пискнул, уловив краем глаза - как Лихо падает ничком; и, застывает в полном беспамятстве. Дёрнулся было к ней: замер, не спуская с лежащего тела - испуганного взора.
Трибуны в очередной раз разразились гвалтом и, вдруг замолчали. Как будто на стадион - упало громадное, звуконепроницаемое покрывало; отсёкшая улюлюканье, рык, любой шорох...
Алмаз, не сводящий глаз с арены, увидел, что впавший в подобие бойцовского экстаза - Сфинкс; вдруг замер, вскидывая руки - к голове. В следующий миг, громила - с разбитым в кровь лицом, сделал быстрый, длинный, скользящий шаг вперёд...
Мощные лапищи Шатуна, которые играючи - разламывали пополам, удерживаемые на весу кирпичи; хапнули белобрысого. Капкан захлопнулся.
Громила коротко напрягся, превращаясь в живой пресс: сминая, измочаливая - попавшего к нему в объятия противника. Изо рта Сфинкса, не успело вырваться ни звука. Грудную клетку раздавило напрочь, с такой же лёгкостью, как подошва армейского ботинка - давит сгнивший грецкий орех...
С нескрываемым ужасом, вскрикнула Виктория: не отрывающая взгляда от Шатуна, в руках которого безвольно обвисло изломанное, скомканное в своей верхней части - тело белобрысого.
"Контрольное сжатие... - Шатун с трудом разомкнул омертвевший захват, не обращая внимания - на грудь, залитую кровью Сфинкса; выдавленную через рот, глаза, уши... - Новое слово в криминалистике, чтоб мне так жить. А этому - нет...".
Сфинкс выпал из рук громилы на землю. Нелепой, абсурдной, будто сделанной каким-то умалишённым мастером - куклой; застыв в неестественной, пугающей позе. Рыжая уже не кричала, она просто сидела, прикрыв ладонь рот; резко контрастируя восково-бледным лицом, с огненными локонами. Молох, то порывался встать, то садился обратно, а его юношеское лицо - медленно, но неотвратимо, из розового - делалось красным, почти багровым.
Шатун вытер-размазал рукавом кровь с разбитой физиономии, покачнулся, и - сел на землю. Алмаз, вертящий головой в разные стороны, чтобы быть в курсе меняющейся обстановки; в очередной раз, наткнулся взглядом на громилу. И, замер.
Шатун сидел на земле: и - плакал. Не рыдал напоказ, картинно раздрызгивая слёзы по небритым щекам: а, изредка вздрагивал необъёмными плечищами, стараясь сдерживать, но - не получалось...
Если верить паре недлинных, чистых дорожек на щеках громилы; слёзы были скупыми, но они были. Видеть плачущего Шатуна, было так же дико; как заподозрить Андреича - в некрофилии, с элементами садо-мазо. Но Шатун - плакал, не делая попыток, подняться на ноги.
Сознание Молоха, наконец-то выбрало для себя - какую-то одну линию поведения. Возле арены, и - внутри неё: вдруг стало много, очень много мутантов. Поднимающих с земли - бесчувственную Лихо, заставляющих встать на ноги - Шатуна, окруживших Алмаза, и Книжника.
- Двигай. - Коренастый порченый с "Мосбергом" в руках, и "Стечкиным" за поясом, хотел было ткнуть Алмаза - стволом в поясницу, но в последним момент явно стушевался; хоть и не подавая виду. - Шевелись, расторопный...
На шее у него, начинаясь от уха, и уходя дальше - под линялую, не совсем чистую футболку: красовались чёрные нашлёпки, вроде родимых пятен. Но - точно не пятна; такие пятна не находятся под кожей, вдобавок - не имея привычки медленно курсировать туда-сюда, сдвигаясь на сантиметр-другой: и, возвращаясь обратно. Плюс ко всему - квадратный подбородок, к которому без кастета - лучше не приглядываться. Да ещё, левая часть физиономии - была скошена вниз, будто состояла из воска, случайно, и - ненадолго, находившегося возле открытого огня.
"Навести тебе симметрию на роже, парой апперкотов. - Алмаз, нарочито неторопливо, повернулся в указанном направлении. - А глазки-то у тебя - шныряют, пятнистый... Дёргаешься; а ну, как я тебя огорчу? - аналогично тем двум. Жаль, совокупность обстоятельств - не позволяет...".
Молох, с несомненными признаками душевной маеты, измерял торопливыми шагами - уже знакомый по вчерашним событиям, зал. Пять шагов влево, пять - вправо.
Книжник, покосился на блондинку, продолжающую пребывать в беспамятстве; и, положенную на кожаную банкетку. Глянул на "стеклореза", стоящего в метре от него. Шатун, покачиваясь, обретался у декоративной витой колонны, придерживаясь рукой: ноги громилы - то и дело подгибались, но Молох не разрешил сесть, или - лечь. Предложив на выбор, пулю, или - выполнение указаний здешнего властелина судеб. То бишь - его, родимого. С десяток мутантов, торчащих в зале, не давали повода усомниться в том, что первый, предложенный на выбор - вариант, будет тут же воплощён в жизнь.
Спустя пять минут назад, лица - приближённые к Молоху, пытались вернуть Лихо в сознание; путём доброй порции пощёчин, щипков, и даже - пары чувствительных тычков по рёбрам. Итог, как легко можно понять - вышел нулевым. Блондинка отказалась приходить в чувство, никаким местом - не реагируя на внешнее воздействие. Шизофреник немного подумал, и - велел прекратить нелирическое обращение с женщиной. Не поддавшись на призывы присутствующей тут же, Виктории; пристрелить блондинку, и Шатуна.
Час назад, она предлагала несколько более расширенные установки: а именно - пустить в расход, всю четвёрку, прямо на стадионе. Одному Молоху ведомо, какими соображениями руководствовался лично он, сходу отклонив настоятельные требования рыжей. И теперь, Книжник с Алмазом - выжидали непонятно чего, наблюдая за метаниями человека в театральном наряде...
Виктория сидела в углу зала, опрокидывая уже, кажется шестой по счёту - бокал чего-то алкогольного. Демоническим и, откровенно захмелевшим взглядом - испепеляя профиль громилы, украшенный изрядным набором повреждений. Между ней, и переправленным в мир иной Сфинксом, вне всякого сомнения - было что-то, выходящее за рамки объединённой борьбы мутантов за светлое будущее. Женщина, у которой убивают близкого, или человека - который мог бы им стать; ведёт себя иначе, чем женщина, у которой убивают просто сподвижника. Пускай даже - не самого заурядного.
- Кто вы такие? - Молох резко остановился, заведя свои жуткие глаза, к потолку. - Зачем вы появились здесь. Я... я страшно промахнулся, послушав Сфинкса! Боги тоже делают ошибки, даже непоправимые ошибки... Но! - я должен знать, кто вас подослал! На кого - вы работаете? Вы - не наёмники, как мне пыталась втемяшить ваша подруга. Я не поверил в это - прошедшей ночью: не поверю и сейчас. Теперь я вынужден признать, что немного недооценил людей, и - дорого заплатил за свой просчёт. Этого не должно повториться! Я должен устранить эту угрозу прежде, чем мой грандиозный план, мой крестовый поход - начнётся. Рассказывайте всё, или, вы - наконец осознаете, что такое - гнев Молоха. Только не говорите мне, что всё это - нелепое совпадение, глупейшее стечение обстоятельств. Что вы четверо, оказались здесь - совсем не за этим...
Алмаз скрипнул зубами, глядя на шиза: лицо которого, превратилось в страшную маску безумца, свято уверенного в своей правоте. Готового на всё, чтобы её подтвердить.
Надо было что-то делать, что-то говорить, придумывать. Но в голове - после последних, отнюдь не похожих на беспечный отдых, событий: было практически пусто.
"Не вовремя Лихо отключилась... - "Стеклорез" чуть не застонал от подкатывающей к горлу безнадёги. - Она бы ему рассказала, ладную сказочку - про законспирированную организацию "Белый Бычок". Со всей её сложной, строго засекреченной структурой; и, ключевыми фигурами... У меня так не получится: но что-то надо делать, надо!".
- Я всё скажу! - Книжник вдруг рухнул на колени, оскальзываясь на полу - пополз в сторону Молоха. В голосе очкарика, перемешались мольба, испуг, подобострастность... - Всё, что вы хотите знать! Это страшные люди, они взяли в заложники мою мать, меня заставили! Вы должны помочь мне, пожалуйста! У меня больше нет надежды. Нет, нет, нет!
Он зашёлся в неподдельной, натуральной истерике. Звучно ударился лбом об пол; повалился набок, на лице - блеснули слезинки, катящиеся из уголков глаз. Алмаз оторопело следил за бурными манипуляциями Книжника, пытаясь как можно быстрее - разобраться в хитросплетениях той задумки, которую воплощал в жизнь книгочей. Счёт шёл на секунды и, Алмаз: ориентируясь на вышеупомянутых "страшных людей", плюс "маму в заложниках" - сделал зловеще-раздосадованное лицо, вперившись взглядом в ползущего к шизофренику, очкарика. Книжник бы, ни за что - не стал выдавать подобную ересь, просто так; а значит - был в этом какой-то глубинный смысл, возможно даже (точнее - наверняка) - ключик к спасению...
Шатуна, наверняка обуревали идентичныемысли, но - одарил ли он, всех присутствующих - мимикой сданного с потрохами Терминатора; понять было почти нереально. Разбитое, измазанное кровью лицо, и так - выглядело страшным. Дополнительные эмоции, не прибавили бы особой выразительности, это уж - точнее истинного, дальше углубляться некуда...
- Не убивайте меня... - Книжник принялся часто всхлипывать, мелко сотрясаясь всем телом. - Поверьте, у меня не было другого выхода!
Молох смотрел на него: с брезгливым любопытством, с - вновь появившейся на лице, надменностью.
С лица Книжника, упали очки; он вернул их на место - дрожащими, непослушными руками, закинул голову, с мольбой всматриваясь в чуть опущенное к нему, лицо "бутафорского властелина".
- Не убивайте... - Очкарик подполз вплотную к Молоху; принялся неистово покрывать поцелуями его обувь, поднимаясь выше, выше... - Я готов присягнуть на верность: всё - что вы захотите... Не убивайте, умоляю... Моя мать - не перенесёт такого удара!
Молох, на лице которого, осталась брезгливость, а, любопытство - сменила откровенная скука; шевельнул ногой, отталкивая Книжника от себя.
- Рассказывай. Всё, без утайки.
- Позвольте, я лучше покажу... - Очкарик с откровенно холуйской, заискивающей улыбочкой, завертел головой, смотря то - на Алмаза, то - на Молоха. - Так вы всё поймёте гораздо быстрее, и лучше... Это всё они, они! Я не буду никого покрывать, это изначально было самоубийством, я говорил им, говорил... Умолял, доказывал!
- Показывай.
- Мне нужен нож.
- Дайте ему нож. - Шиз махнул рукой, приказывая кому-то из присутствующих в зале мутантов. - Быстрее, быстрее... Только не думай, что тебе удастся убить меня. Я - бог, я - бессмертен.
- Я покажу! - Книжник пополз обратно к Алмазу, всё так же, стоящему с характерным лицом, наглухо и, бездарно провалившегося ликвидатора. - Всё дело в нём, остальные просто пешки, просто отвлекающий манёвр. Бессмысленный антураж...
- Не давайте ему ничего! - Пьяно крикнула Виктория, уже почти дошедшая до кондиции, изрядно пошатываясь - пытающаяся встать на ноги; но, Молох - даже не повернулся в её сторону. - Они все - одна команда...
Алмаз посмотрел на шиза, и понял, что у того - лицо человека, нащупавшего какую-то ниточку, идущего по следу; собирающегося распутать этот клубок - во что бы то ни стало... Любые доводы, любые возражения, аргументы - пропадут втуне: Молох попался на удочку очкарика, наживка уже была во рту. Оставался один, пока что непрояснённый нюанс. Когда, и кто - будет делать подсечку...
Он незаметно оглядел остальных мутантов, присутствующих в качестве статистов, на этом дурном спектакле. По сравнению с прошлым вечером, что-то изменилось, произошёл какой-то незримый перелом; стрелка весов влияния - качнулась, пусть и на полделения: но, в пользу четвёрки.
"А ведь вам страшно, падлам... - "Стеклорез" упёрся прессующим взглядом, в ближайшего к нему порченого. Тот; никаких двусмысленностей, никаких превратных истолкований! - вздрогнул от появившейся внутрях неуютности, правда, постаравшись сделать это - как можно незаметней. - Давай, возбуждай нервные окончания, вибрируй организмом... Я смотрю, здесь не находится индивидуумов, с прохладицей относящихся к нашему присутствию в этом уютном местечке".
Молох, всецело поглощённый новым виражом интриги, следил за Книжником, который с вымученной улыбочкой - принимает штык-нож, протянутый одним из мутантов.
- Сейчас, сейчас... - Он суетливо приблизился к Алмазу, загораживая его от шизофреника - своим корпусом. - Они зашили это, у него под кожей... Но я знал, знал! Они проговорились: думали, что я сплю. А я - всё слышал!
Алмаз увидел его лицо, находящееся совсем рядом; полностью изменившееся, скованное. Лицо человека, сделавшего очень крупную ставку; вполне вероятно, самую крупную, в своей жизни - ставку... На том самом игровом столе, где на месте банкомёта - сидит персона самого аскетического вида, одетая с угольно-чёрный балахон с капюшоном.
Тёплая сталь штык-ножа, скользнула в ладонь "стеклореза". И, тот - сжал пальцы, ухватывая неплохой холодняк; привычно, почти радостно... Губы Книжника, беззвучно и непродолжительно шевельнулись, и это шевеление - сложилось для Алмаза, в короткое "Кидай после крика". В следующее мгновение, очкарик начал разворачиваться лицом к Молоху, делая длинный шаг влево, выбрасывая левую же руку, в сторону.
- Вот оно! - Он ткнул ладонью с растопыренными пальцами, в направлении шиза, демонстрируя что-то, якобы находящееся на ней. Молох, машинально повернул голову, пытаясь понять, что показывает Книжник: выпустив Алмаза - из поля зрения... На чуть-чуть, на долю секунды.
"Стеклорез" метнул своё оружие, не принимая никаких картинных поз; скупым, резким движением, "из-под юбки". За разделяющее его и Молоха, расстояние - лезвие сделало всего пол-оборота, разворачиваясь острием к правителю Мутантограда.
"Главное, чтобы не начали шмалять с перепуга. - Алмаз, как завороженный - следил за полётом штык-ножа, не двигаясь с места; а мысли, текли как-то отстранённо: словно бы душой - он был в другой реальности. - Интересно, за убийство бога - какие-то особые санкции, на том свете предусмотрены? В каком ключе, знать бы...".
На один миг, душу вдруг царапнул слепой ужас; а вдруг, Молох, и в самом деле - бессмертен, и все их рискованные потуги, не более чем - бессмысленный набор телодвижений... Что сейчас всё пойдёт прахом, и бог - по настоящему рассердится.
Клинок вошёл в левую сторону шеи, чуть повыше кадыка; под небольшим углом. Шизофреник широко отрыл рот, будто желая вынести Алмазу - своё порицание, за этот неугодный поступок. Из горла, вырвалось лишь бессвязное, протестующее хрипение. В зале все замерли, с недоумением наблюдая, как первые струйки крови, брызнувшие из пробитой шеи; окропляют белую ткань кружевной рубахи. Как неспешно, буднично, совсем не грациозно - падает на пол, юношеская фигурка в театральном наряде: некрасиво, без всякой возвышенности - раскидывая руки, которые он перед смертью, успел поднести к горлу. И, возможно даже понять, что его кровь - ничем не отличается, от обычной человеческой...
Во взглядах мутантов, Алмаз увидел, без малого - суеверный ужас; вызванный таким - никак не допускающимся в их представлении, способом ухода бога. Молох, действительно был для них - небожителем, спустившимся сверху, чтобы установить свой порядок, где всем порченным; будет отведена новая, несравненно более выдающаяся роль... Несомненно, были и другие мутанты - изрядно потёршиеся на Материке, в изрядном отдалении от Красноярска. Учитывая их незатейливый, и прямолинейный внутренний мир, плюс отсутствие Молоха в пределах быстрой досягаемости; можно было сказать, что божественный ореол шиза - предельно потускнел в их памяти. Там, не было никакой идеи, о мировом господстве новой расы: зато была полная свобода и, возможность брать - всё что надо, не считаясь с мнением других. Делая для себя, иной вывод только тогда, когда приходилось раскидывать мозгами. Некрасивым, серым веером; где придётся...
Зато, основная масса порченых, постоянно варящихся в собственном соку, под зажигательные лозунги Молоха; имела совершенно другое мнение на этот счёт. Которое, в настоящее время - очень совпадало с устремлениями Алмаза, и Книжника.
- Что замерли? - Очкарик обвёл помещение стылым, неживым взором; в котором теперь сквозило что-то от повадок только что упокоившегося Молоха, поочерёдно останавливаясь на каждом присутствующем: исключая Шатуна и, рыжую - неуклюже пытающуюся выбраться из-за стола, выкрикивающую что-то нечленораздельное, яростное. - Есть ещё желающие, отправиться вслед за этим?
Через несколько минут, обезоруженные мутанты, столпились в углу зала; находясь под недреманным присмотром "стеклореза", вполне по свойски - ощущающего себя, в компании конфискованных "дыроделов".
- Бибика наша где? - Книжник, деловито покачивался с носка - на пятку, перед добросовестно прижатой Шатуном к стене - стремительно трезвеющей Викторией, уже понявшей, что она влипла в пренеприятнейшую коллизию. - Вещички наши где? Не буксуй боталом, а то кудри подпалю - для начала. Потом изобретём что-нибудь более оригинальное... Собственные жареные уши - не ела?
- Машина ваша рядом. - Рыжая смотрела если не затравленно, то уж точно - не думала выкидывать неожиданную пакость. - Вещи, по больше части, в нашей...
- А ваша - где?
- Там же, где и ваша.
- Вот и ладненько... - Книжник вдруг зло ощерился и, двинул рыжей в солнечное сплетение. - Это, за всё прошедшее. Гнида. Молись своему Молоху, чтобы вот эти двое - не рассвирепели. Тогда, твои ошмётки, по всему Красноярску отыскивать будут. В том случае, если это - кому-нибудь надо...
Вика судорожно раскрыла рот, пытаясь вдохнуть. Книжник отвернулся и, пошёл к Алмазу.
- Что дальше? - "Стеклорез" мрачно улыбнулся одному из порченых: шаловливо покачал стволом автомата. - Маскируем тебя под безвременно усопшего, и валим отсюда? Или, есть более жизнерадостные варианты?
- Я тебе дам - "моргала выколю!". - Книжник невесело усмехнулся. - Собственно, есть одна задумка. Только... больно уж авантюрная, если по правде. Но, с учётом того, что других предложений - не поступало; придётся воплощать в жизнь. Хотя, одну авантюрку мы сегодня уже провернули, пусть экспромтом; зато - во всём блеске, и - филигранности. Ещё одна, должна проскочить, согласно имеющему право на жизнь, закону парности... К сожалению, наличествует некая шероховатость: и устранять её - придётся тебе. У меня - не получится.
- А что вообще было-то? Ну, твой спектакль. Я так и не понял...
- Потом расскажу, если из города уберёмся. Не разобранными на запчасти. И - предупреждаю сразу; пока Лихо - в полном неведении наших проблем, командую я. До тех пор, покуда не покинем этот гостеприимный многомутантный оазис. Будем брать местное население - на испуг.
- Ладно, потерплю тебя в главнокомандующих... Что за загвоздочка? - колись книгочей...
- Да делов то, на один чих... Правда, насквозь отвратительный.
"Горыныч" медленно ехал по Красноярску. Коммунальный мост, и, идущая параллельно "железке" - Семафорная улица, остались позади. Внедорожник, управляемый Алмазом, вырулил на трассу "М53", ведущую к выезду из города.
- Сиди, первая леди местного зоопарка... - Книжник глянул в зеркало заднего вида, и, веско похлопал ладонью по рукоятке "Беретты", реквизированной у одного из мутантов. - Как изящно изъясняются герои боевиков с ограниченным бюджетом - "Если что, то первая пуля - тебе". Не дёргайся. Несмотря на то, что из-за твоих поганых амбиций, в копилку моего жизненного опыта - упали не самые приятные впечатления; жить тебя оставим. Условие ты знаешь; мы из города - ты из машины. Сиди, маячь внешностью... Немного осталось.
- Слышал я, о пупсиках на капоте. - Алмаз задумчиво поиграл скулами, бросив быстрый взгляд на край капота. - Врубаюсь, конечно, что у нас никоим образом - не свадебный кортеж... Но, всё равно - какой-то чересчур чернущий юмор получается.
Голова Молоха, наскоро закреплённая на крышке капота, со стороны бампера; уже безвозвратно невидящими глазами - смотрела в пространство.
- А нет тут - никакого юмора, цвета помыслов бывшего предводителя ни-фига-не-дворянства. - Книжник равнодушно кивнул на нелепо, и - страшно выглядящий предмет; при виде которого, подавляющее большинство попадающихся навстречу мутантов - просто-напросто цепенели. - Есть только, не самый утончённый расчёт, сделанный с упором на психологию среднестатистического мутанта... И, ведь работает, ебулдыцкий шапокляк. Сам удивляюсь!
- Ублюдок... - Выдохнула рыжая, не сумев сдержать эмоций. - Откуда вы взялись-то...
- Неважно, откуда мы взялись. - Книжник поправил очёчки, печально ухмыльнулся. - Главное, что ехали мы себе, никого огорчать не собирались. За проезд заплатив, по вашему, по всем параметрам - грабительскому прейскуранту... А тут - ты, с оскорблённой гордостью. Как в том анекдоте, про медведя и грибника - "Ну, я услышал, что легче стало?". Остановили вы нас, притеснять взялись - что было сил; что, в данное время - тебе легче стало? Тем паче, что во Владимире - Лихо была права, по всем пунктам, на все триста шестьдесят градусов... Ехала бы себе в "Дискавери", мечтала о мировой революции и, своей выдающейся роли, в этом знаменательном событии. Ох, дура...
Виктория зло выдохнула, ничего не выдав в ответ. Она сидела рядом с Шатуном, пристёгнутая найденными в "Лэнд Ровере" наручниками, к поясному ремню громилы. На запястьях Шатуна, они сходились еле-еле, и, он плюнул на такой расклад, найдя другой выход из ситуации. Лихо, всё так же - находящаяся в беспамятстве, лежала в багажном отделении, на шёлковых шторах; самым варварским способом, оборванных очкариком - с ресторанного карниза.
- Я так и не понял, как ты сообразил, на что - можно зацепить Молоха? - Спросил Алмаз. - Расскажи боевому товарищу, похвались смекалкой...
- Фильмов надо больше смотреть. - С абсолютной серьёзностью, заявил Книжник. - И мозгам отдых; и - как выяснилось, в некоторых жизненных перипетиях - могут оч-чень неплохую службу сослужить. Вот так, товарищ. Боевой... Ладно, не отвлекаемся; кажись, блокпост замаячил.
Он повернулся к рыжей, упёрся тяжёлым взглядом в переносицу. Шатун уважительно покачал головой: взгляд у очкарика - был по-настоящему пронизывающий, жёсткий. От юношеских миражей, и прочего хлама, бродящего в голове Книжника; не осталось и следа. Мужи-ик...
- Добавлять - ничего не буду. Развеваешь рот, только для того, чтобы довести до сведения бдящих здесь жутиков: что беспрепятственный проезд - должен быть обеспечен в самые сжатые сроки. Без маханий платочками вслед: как-нибудь перебьёмся, не впервой. Если что-то не так - пеняй на себя. Если нарисуются причины, вынудившие Шатуна немного напроказить на прощание: ты будешь ему не помеха. Оторвёт тебе руку, и вся печаль... Не слышу?!
- Поняла.
- Во-от так, умница... Сделай лицо попроще, не выходи на новую ступень вселенского траура. Выпустим мы тебя, и - пойдёшь, выправлять ситуацию... Вожди остались в истории; но идеи-то - никуда не делись. Пойдут за тобой угнетённые массы, не разбегутся же в одночасье...
Рыжая, непослушными руками, поправила волосы, попыталась улыбнуться.
- Молодец, стараешься. - Книжник удовлетворённо хмыкнул. - Отпустим тебя, слово даю. И, даже трахать не будем на прощанье, веселой троицей. Нешто, мы звери какие?
Виктория отчётливо поёжилась.
- Всё, собрались! - Очкарик принял вид, бесконечно озабоченного человека. - Рыжая, если будут дополнительные вопросы, лепи про заговор на самых верхах. А мы - группа быстрого реагирования, сумевшая удержать ситуацию под контролем. Не совсем тупая; сообразишь, какой лапши навешать. Особенно во-он тому, лопоухому: отсюда видно, что на таких ушах - годовой запас этого продукта, для целого Мутантограда, уместится...
"Горыныч" остановился, повинуясь поднятой вверх руке одного из блокпостовцев. Мгновением позже, тот наткнулся взглядом - на отрезанную голову Молоха и, растерянно затоптался на месте: то пытаясь лапнуть висящего на груди "Шершня" - редкий "дыродел", серийное производство которого, началось буквально за месяц до Сдвига; то - явно желая оказаться подальше, от этих неподвижных, внушающих немедленный страх, глаз. К внедорожнику, подходили ещё трое мутантов, уже увидевшие голову, но ещё не до конца - врубившиеся, чья это голова...
- Не дрыгайся, впечатлительный... - Почти не разжимая губ, процедил Книжник. - Рыжая, твой выход. Будешь фальшивить - выстрелю.
- Открывай, чего жопой трясёшь! - Виктория прямо-таки зарычала на стоящего ближе всех, порченого. - Молох это! Или - не узнал?!
Алмаз сдвинулся на сиденье так, чтобы в любой момент распахнуть дверь; и, вывалиться из кабины, полоща прилегающую местность, проникновенной очередью из верного "Калаша": всё же сыскавшегося в "Дискавери". Книжник сдержанно нянчил на колене "Беретту", заранее выбрав цель.
Мутанты с блокпоста, откровенно мялись; до сих пор не выбрав линию поведения.
- Ты что, падла! - Рыжая, на всю катушку отрабатывала предстоящее помилование. - Сукой оказался Молох, и Сфинкс - тоже. Сам, про заговоры против вас - орал, а туда же - и влез, по самую шляпу! Фуфлом он был, а не - богом. Был бы богом, не красовался бы сейчас, у всех на виду.
- А что делать-то? - Лопоухий мутант, отмеченный очкариком, решил подать голос. - Конец всему?
- Хрен тебе, а - не конец! Всё только начинается. Открывай, давай!
Судя по лицу порченого, в его голове, туговато - но проворачивались мозговые шестерёнки, переводя мышление - на заданный Викторией путь. Повернулся, махнул рукой, приказывая открывать выезд. Зародившийся импульс выбранного (что важно - бескровного!), разрешения ситуации, подхватили остальные: и зачастили обратно, выполняя распоряжение.
Алмаз убрал левую руку с цевья, и - "Горыныч" тронулся вперёд.
- Нишкни, паскуда! - Страшным шёпотом выдал очкарик, заметив, что рыжая ощутимо дёрнулась; определённо испытывая нехилые внутренние борения. - Замри, кому сказал!
Она замерла и, вдруг сникла; по лицу - катились крупные, безостановочные слёзы... Внедорожник выехал за пределы блокпоста, прокатился ещё метров триста: и - "стеклорез" с громким гиканьем втоптал педаль газа, резко набирая скорость...
Спустя несколько километров, когда пропали последние признаки того, что они движутся по, хоть каким-то образом - подвластной Мути, территории: "Горыныч" притёрся к обочине, остановился.
- Выходи. - Книжник спрыгнул на чуть влажную землю; видимо, недавно здесь был несильный дождь. - Не тормози, никто тебя в расход - пускать не надумал... Шатун, освободи даму.
Громила повозился со своим ремнём, и, Виктория выпрыгнула из кабины, позвякивая - оставшимися на запястье наручниками. Замерла, недоверчиво, исподлобья, глядя на очкарика.
- Забери. - Книжник жестом указал ей, на голову "небожителя", удержавшуюся во время езды, в течение последних минут. - Мало того, что мне это - и так не забыть; а уж, вещественные доказательства - вовсе ни к чему... Снимай, снимай.
Рыжая, неверными шагами приблизилась к капоту и, протянула руку к светлому ёршику волос; оставшемуся незапятнанным кровью. Без всякого сомнения - пересиливая себя, сжала пальцы, ухватив коротковатую прядь, потянула руку вверх. Насаженная на примерно семи-восьми сантиметровую эмблемку "Горыныча", в виде трёх, расходящихся в разные стороны - лезвий древнерусского меча; голова снялась с небольшим усилием, оставшись в руке Виктории.
Та стояла, с расширившимися глазами, часто и нервно дёргая рукой, пытаясь бросить голову - на обочину дороги. Пальцы, то ли - свело судорогой, то ли - приключилось ещё что-то; но голова, оставалась в руке рыжей, будто приклеенная.
Книжник вернулся в кабину: а Виктория - всё так же, стояла перед внедорожником, пытаясь расстаться с находящейся в руке, вещью. Всё сильнее дёргая рукой; вторая безвольно висела вдоль туловища, будто боялась прикоснуться, и тоже остаться неразлучной, с головой шиза.
- А-а! - Тонкий вопль ужаса проник в салон "Горыныча", и очкарик с Алмазом - чуть подались вперёд, всматриваясь. - А-а-а!
В глаза Виктории, отчётливо, неуклонно, с грацией ядовитой гадины, только что укусившей жертву; вползало шалое, беспросветное безумие...
- Объезжай её, что ли... - Книжник закрыл глаза, больше не желая видеть этого. - Поехали, поехали. На всех - добродетели не напасёшься. Тем более, что некоторые, с этой самой добродетелью - никак не стыкуются, хоть ты тресни...
Алмаз сдал назад, вывернул руль влево. И, скоро, впавшая в законченной душевный хаос, начавшая уже яростно трясти рукой - женская фигурка: пропала из вида, скрывшись в сумерках.
С полчаса, в кабине "Горыныча" - висело непонятное молчание. Шатун устроился поудобнее и, похрапывал, набираясь сил. Лихо до сих пор - не пришла в себя: но, если правильно ориентироваться по последним данным - должна была очнуться не раньше, чем через три-четыре часа.
За окном уже почти стемнело, Алмаз врубил фары, и негромко мурлыкал себе под нос, что-то вроде "Я шёл паровозом, за "Хонды" колёса...". Книжник сидел, с застывшим лицом, уставившись в сгущающуюся темноту, сложив руки на груди.
- Мы не закончили наш экскурс, по полезным свойствам, которые имеются от просмотров кинопродукции... - "Стеклорез" допел последнее "па-па-ба, па-па-ба", и посмотрел на очкарика. - Выкладывай, избавитель ты наш. Сгораю же от желания, узнать, чего я такого проглядел...
- Да просто всё... - Книжник на миг поднял уголки губ кверху, не отрываясь от бегущей навстречу - ленты неплохо сохранившегося асфальта. - Конечно, если ты в теме; и знаешь, куда смотреть, с чем сравнивать... ну, ты не годовалый несмышлёныш; суть уловил.
- В общих чертах. - Лаконично сказал Алмаз. - В самых общих.
- Не буду растекаться выражаемой мыслёй - по киноплёнке... - Очкарик закрыл глаза, продолжая рассказывать. - Она, и так - вся на ней. Короче; Молох - жуткая дешёвка, замызганный до полной невменяемости - штамп. Стереотип. Банальный образец киношного злодея.
- Он что? Подражатель?
- Ага. Именно. Он копировал этих целлулоидных Бармалеев, почти до полного изумления. Ты понимаешь? - то, что для нас было реальностью; для него - было киношкой. Ну, может быть - не совсем верно выражена доскональная суть, но - в общем и целом...
- А как же его способности? Ведь он же что-то умел, и умел основательно.
- Вот тут - мы имеем переплетение заблуждений Молоха, с натурально присутствующим даром. Скорее всего, первое наложилось на второе, в результате каких-то событий: когда он возомнил о себе - то самое, что мы имели удовольствие лицезреть, и испытать... Выражаясь поэтическим слогом - "Вирус попал в благоприятную среду, и принялся пышно цвести, заражая всё вокруг...". Он же жил, постоянно думая, что существуют некие организации, постоянно точащие на него - жуткую коллекцию клыков, везде образовываются заговоры, враги не дремлют... Шизик, самый настоящий. С чего бы вдруг, он понёс эту белиберду, про тайное общество - якобы подославшее нас? Всё оттуда, из "Уорнер Бразерс представляет"... Молох был чуть старше меня; и, если я подсел на чтение, то - почему бы не сыскаться человечку, который свихнётся на кино? Дядя рассказывал, как они в детстве - подражали Тони Джаа, Скотту Эдкинсу, прочим крутым парням. Разница только в том, что эти крутые парни - были из хорошей команды: а Молох - выбрал противоположный вектор, и всего-то... Если бы дело происходило в досдвиговые времена - всё обошлось бы обычными фантазиями; но он вырос здесь. Что и привело к уже известному итогу. Уж не знаю, что заставило его - считать себя богом? - ума не приложу; но, какие-то предпосылки имелись. Может быть, это выросло из способности скукожить взглядом - любого обидчика, даже с такими габаритами как у Шатуна. Может быть - произошло что-то другое: неординарное событие, катастрофа; в результате которой - Молох уцелел, и отнеся это случайное последствие - к своей неслучайной могущественности... Не знаю. Но, что-то было, не могло - не быть. Кстати! - любой другой злыдень, взять того же Пугача: ни тебя, ни меня, и близко не подпустил бы к оружию; неважно какому - холодному, или огнестрелу. Потому что, он мыслит, точнее - мыслил; другими категориями, не берущими своих корней - от кинематографа. Молох же, не мог даже допустить мысли о том, что его устранят таким банальным образом: все злодеи, собирательный образ которых, он собой являл, умирали только зрелищно и нестандартно. Но, не в коем случае - не от заурядного штык-ножа. Это, при условии, что он вообще хоть когда-нибудь задумывался, что может умереть; учитывая его "неземной" статус. Я же говорю - штампы...
- А Сфинкс?
- А вот Сфинкс - это, судя по моим наблюдениям; как раз и был - первостепенным персонажем, старательно прячущимся в тени Молоха. На Сфинксе, по моему разумению - как раз вся эта кухня, и держалась. Молох, с его даром и, безмерной тягой играть во вселенского диктатора, с замашками бессмертного; идеально подходил на роль, как писали классики - "зиц-председателя для отсидки". Случись что, и все шишки - погребли бы под собой, именно Молоха. Сфинксу было очень удобно - рулить из-за спины актёришки, прикидываясь простым цербером. Ну, пусть - не совсем простым; но, никак не верховным правителем. Уж он то, Молоха не боялся абсолютно. Это я понял, из штришка в рассказе Лихо, когда Сфинкс вёл её - к шизу. Все остальные - боялись, несмотря на весьма сложные; и, горячие характеры порченых. А он - нисколько...
- Но, крестовый поход, о котором упоминал Молох - затевался всерьёз? - Спросил Алмаз. - Ну, не могло всё, что мы видели - быть гигантской пустышкой. Не похоже, никак не похоже...
- Скорее всего - затевался. - Кивнул очкарик. - Можно сказать с большей долей уверенности, что - да. Если у тебя, имеются приличные ресурсы физической силы - почему бы их, не использовать по назначению? Может быть, речь не шла о всём Материке: но, приобщить к союзу мутантов - ещё пару ближайших городов... почему, бы и нет? Если бы всё шло так, как идёт сейчас; лет через двадцать - у мутантов было бы серьёзное преимущество, дающее им возможность - претендовать на мировое господство. Экология на их, а - не на нашей стороне... Готов спорить хоть с Нострадамусом, но скорее всего - Молоха создал именно Сфинкс. "Создал", не в плане - дал ему дар; а - вывел на вершину котла, в котором варилось всё это рагу, под названием СРМ. Свободная республика мутантов... Ну, не заметил я - у Молоха, ни одного конкретного проявления деловых качеств: только игру на публику, только рисовка, причём - не самая филигранная. А вот Сфинкс, как раз смахивал на человека - донельзя целенаправленного. И умного.
- Чего ж, он на арену-то попёрся?
- Точной причины - назвать не могу; но скорее всего - он был игроком. Азартным, иногда - на грани. Могу спорить повторно, но до вчерашнего дня - он вряд ли встречал достойного противника. А тут - наш Шатунчик: извольте изумляться, что не вы один - такой сверхзвуковой... Вот и заело нашего гения закулисных игрищ; вот и двинул он, превосходство своё доказывать. Что характерно - доказал бы, всеобъемлюще и неоспоримо: если не было бы - нашей девицы-красавицы, в резерве. И, не свезло Сфинксу, помял его Шатун; а что ещё можно от шатуна ожидать? - декламации поэмы Шекспира? Или, исполнения танца маленьких лебедей?
- Так значит, ты решил вписаться в реальность любителя эффектных нарядов... - "Стеклорез" покачал головой. - Без подготовки, ломануться напропалую. Угадал?
- Угу. - Книжник безмятежно зевнул, продолжая сидеть с закрытыми глазами. - А что было делать? Шизик-то он - шизик: да после возникновения его страстного желания, узнать - откуда мы такие загадочные, появились; и, какая контора нас - на него науськала? - пытки были бы самые настоящие. Кстати, в фильмах такое, сплошь и, рядом бывает. Один хрен, пришлось бы сочинять что-то, выпутываясь. Только, лучше сочинить - пока у тебя все пальцы целы, да и кожа - не свисает; ни хрена - не живописными лохмотьями...
- Так ведь - рисковал же...
- Не-а... Вот если бы Сфинкс живёхонек был - кранты нам всем. Впрочем, они бы настали уже в тамошнем Колизее, забыть бы его; да не судьба. А, бодигарды с секьюритями... они ж смелые, пока все перед Молохом - на карачках, ягодицами кверху, ползают: от боли воют. Но, как только сподобились лицезреть, что бог - никакой не бог, а обычная разодетая шушера; к тому же - приколотая тем самым штык-ножом, из рук одного из них, принятым... Вот тут - начинается мандраж, со всеми вытекающими психологическими надломами. Может и, найдётся в Мутантовке с ходом времени - ещё один лидер: но - не сегодня, точно... Нет больше - спаянной массы порченых: а есть только - оставшаяся без твёрдой руки, кодла недовольных. Не удивлюсь, если разброд и массовые беспорядки - уже имеют место наличествовать. Ни капелюшечки не удивлюсь.
- Ну да. - Согласно протянул Алмаз. - Если вдуматься, когда Глыбы, дяди твоего - не стало; тоже почувствовал - как будто кусок мяса из сердца, вырвали... А ведь я - далеко не мальчик, однако ж, без управляющей силы - что-то не то. Плюс ко всему - у нас дисциплинка никогда не хромала; а про этих жутиков - я молчу. Веселуху они себе - обеспечат. С размахом, с выдумкой. Ночь бешеных мутантов: плавно перетекающая в утро, в багровых тонах... Хотя, расскажи мне кто, такой вот сюжетец; повертел бы пальцем у виска.
- Бывает. Всякое бывает: и, вот такое кино - в насквозь реальной жизни... Век живи - век удивляйся.
- Но главное - реагируй своевременно. - "Стеклорез" жёстко хохотнул, медленно объезжая целую серию недетского вида трещин, повстречавшихся на дороге. - А с камнерезом, у тебя как получилось? Честно говоря, я думал - финиш приковылял... Это мне - игрульки в поддавки достались, а у тебя - всё было гораздо сложнее. Герман, а? Больше ведь некому.
- Знаток, Знаток. - Книжник чуточку печально улыбнулся. - Он просветил, о некоторых особенностях физиологии камнерезов, в определённые периоды их жизни. Есть у самок - одна область, во время течки, самая, что ни на есть - уязвимая. Но, только во время течки! - во все прочие дни, можно долбиться со всей дури; бесполезно. А вот в тот самый период, достаточно одного щелчка, правда - при условии, что щёлкать будет кто-то вроде Шатуна... Вот я и проявил чудеса эрудиции. Жить захочешь, ещё и не так попрыгаешь.
- Ясненько. - Алмаз сдержал зевоту и, тряхнул головой. - Если вспомнить изречение нашего общего друга, что с полной отдачей - дрыхнет позади, можно действительно решить - что ангел-хранитель; у нас, один на всех...
- Ясен пень.
- Вот и я - про то же. Ты давай, не спи; развлекай водителя. А то, пока наша красивоглазая выйдет победителем в нелёгкой борьбе, с побочными явлениями своего умения... Блин, "плескалка" в городе осталась. Будем надеяться, что Всплеск не покажет свою гнилую натуру, в самое ближайшее времечко. Иначе получится препохабная пародия на "Колобка". Я от гейши ушёл, я от камнереза ушёл, я от Молоха ушёл... А пришёл Всплеск, и всё изговнял: нафиг такое счастье.
- Не спится что-то... - На заднем сиденье зашевелился Шатун, захрустел суставами пальцев. - Пока в кабаке стоял, готов был хоть на ушах заснуть. А, как только эту карусель обесточили; весь сон - куда-то делся. Старею. Гадом буду, старею...
- Сочувствую. - Сказал Алмаз. - Учитывая обстоятельство, что наш маршрут - пролегает не в тех краях, где есть источник вечной молодости. Если, конечно, он вообще существует, источник-то...
- Ничего, Сдвиг похерим, и - поедем на поиски этого самого источника. Кто против?
- Бензин наш, идеи - ваши. Обмозгуем, коллега. - Встрял в разговор Книжник. - Ты лучше скажи, что тебя вынудило на арене - слезу ронять; не стесняясь такого скопления общественности...
- Что-что... - Шатун задумчиво покусал нижнюю губу. - Ничего. Как, по-вашему - если тебя бабушка с косилкой, с секунды - на секунду; нацелилась к рукам прибрать? - а ты ей, по этим самым ручкам - хрясь! Неужто у тебя, душа не развернётся? У меня вот - развернулась. Смеяться хотелось, а я - плакал. Вот и всё... Теперь можете вы смеяться, если есть такое желание.
- Да никто к смешуёчкам - не расположен. - Примирительно сказал "стеклорез". - Ты из нас, прямо каких-то очерствевших душой мизантропов лепишь, право слово. Все там были... Ладно хоть - все оттуда выбрались. Живые, почти не попорченные. Что весьма удивительно, учитывая почти двухдневное пребывание среди порченых. Везуха братцы, везуха... Мы, конечно, тоже не бездействовали: но всё равно, одного прилежания - маловато будет. Как есть - везуха.
- Это точно. - Пробасил Шатун. - Она самая.
"Горыныч" держал путь, в сторону Иркутска.
- А ничего так, в Чёртовом Заповеднике... - Лихо поставила опустевшую чашку на стол. - Не могу сказать, что уныло. И, что самое характерное, никаких чертей - нету и в помине. Книжник, сообрази ещё чайку. Давненько не баловалась, особенно таким душевным.
- Сидите, молодой человек. - Арсений Олегович махнул рукой, начинающему подниматься из-за стола очкарику. - Позвольте, я ещё поухаживаю. Сидите-сидите... Надо же, как-то отвлечься от дел наших скорбных. Пусть и, такими пустяками.
Книжник опустился на своё место, с любопытством поглядывая на нового знакомца. Арсений Олегович, грузно поднимающийся со стула, выглядел гибридом слегка телесно раздобревшего - папы Карло, и товарища Берии. Семидесятивосьмилетний, высокий, немного нескладный. С венчиком седых волос - вокруг обширной лысины; неторопливые, чуточку угловатые движения пожилого человека. Пенсне с круглыми стёклами, такой же, как и у четвёрки - камуфляжный наряд. Несмотря на кажущуюся простоватость, от него, прямо-таки шибало аурой - сильной, волевой личности. Привыкшей распоряжаться и, принимать нелёгкие решения. Первый же аналог, который приходил в голову, был незатейлив. Андреич, Глыба. Не внешне. Внутренне.
- Значит, из Суровцев... - Арсений Олегович сполоснул заварной чайник и, занялся приготовлением новой порции. - Спасать нашу многострадальную планету. А вы знаете, я - верю. Даже не потому, что вы - не похожи на записных сказочников, которых я повидал достаточно. А потому, что после событий недельной давности, мне - больше не во что верить. Боже мой, всего неделя...
Он явно дрогнул лицом и, тут же - подавил рвущиеся наружу чувства, среди которых, не было ни одного радостного. Чего тут может быть радостного? - после такой мясорубки, пекла, преисподней...
Лихо, предельно соболезнующе наклонила голову, никак не комментируя тираду хозяина "Чёртового Заповедника". У этого посёлка, оказалось слишком много параллелей, с их общим, покинутым домом. Который они, когда-нибудь - надеялись восстановить.
Собственно, у "заповедника" - было нормальное историческое название. Селенгинск. Посёлок, находящийся в восьмидесяти пяти километрах, от места их назначения. Который перестал жить привычной жизнью, ровно неделю назад. От примерно полутора тысяч населения, в живых осталось только одна десятая процента.
- Так говорите, много их прошло? - Алмаз помассировал вдруг занывшее плечо. - Хотя, чего я спрашиваю... Суровцы отдыхают, как бы это цинично не звучало.
- Я иногда очень жалею, что я - не воин. - Арсений Олегович закрыл чайник крышкой. - Но тогда... тогда было что-то жуткое, что-то непередаваемое. Они шли неиссякаемым потоком, сотнями, десятками сотен. Зубоскалы, свистопляски, попрыгунчики, камнерезы... Ещё какие-то твари, которых я никогда не видел. Генератор страха, для них - просто не существовал. Насколько я успел заметить, их иногда дёргало, не более того... Это теперь я понимаю, что они шли к эпицентру. В тот вечер, мне казалось по-другому. Что конец света - настаёт уже сейчас. Я даже не представляю, сколько их собирается там, куда вам надо.
Мрачно заёрзал Шатун, Лихо сверлила глазами пустую кружку. Алмаз с Книжником, одновременно и, шёпотом: помянули ебулдыцкого шапокляка.
- И что теперь? - Блондинка подкинула топлива, в атмосферу густеющего уныния. - Всё бросить? Столько проехать, чтобы упереться в эту сраную баррикаду... Должен же быть выход, ну хоть какой-то; мать вашу!
- Скажите, вы верите в чудеса? - Вдруг спросил Арсений Олегович, снова присаживающийся на своё место. - Не могу сказать, что это обязательно будет чудо; но, за неимением выбора... Тридцать с лишком лет, всё-таки прошло. А мой жизненный опыт, показывает, что даже у чудес - существует срок годности. Но, я думаю, что надежда есть.
- Какое чудо? - Лихо воззрилась на него чуточку оторопело. - Прилетит вдруг волшебник, и - шандарахнет волшебной палочкой? Да - вдрызг, да - до полной несостоятельности... И, пойдём мы, по красной дорожке, пачкая в кровушке сапожки. Хорошо хоть, не в своей. Главное, чтобы убойной силы палочки, хватило на всю эту кунсткамеру, которая в контрольной точке обретается.
- Милая моя. - В голосе хозяина Селенгинска, появились слегка укоризненные нотки. - Я понимаю ваш сарказм, но послушайте меня. Если я всё правильно понял; то, с моей точки зрения - существует только одна возможность, хоть как-то повлиять на ход событий. Дело в том, что до Сдвига, я почти семь лет - был главой многопрофильной секретной лаборатории, под названием "Байкал-4". Она находится, где-то в тридцати километрах от Улан-Удэ. То, что она является подземной, никакой роли, собственно - не играет. Главное - суть.
- Оборонка? - Влез в разговор Книжник, в глазах которого - появился азартный блеск. - Угадал, да?
- Угадали, молодой человек. Она самая.
- Стоп! - Блондинка потёрла лоб, пытаясь сориентироваться. - Давайте по порядку. В том, что вы ни единого словечка лжи - не обронили: сомневаться не приходится. Дело такое: что, только Книжник у нас - дока по всем этим хитросплетениям реальности. Которые, как показывают коленца последних дней - в его излюбленном чтиве: списаны почти с натуры. А всем остальным - поподробнее, пожалуйста... Что, откуда, зачем, какого хрена; и - так далее.
- Хорошо. - Арсений Олегович поскрипел стулом, устраиваясь поудобнее. - Как я уже успел довести до вашего сведения: до Сдвига - мне пришлось довольно плотно, поработать в этих местах; в качестве главы секретной лаборатории. Небольшое отступление. Лаборатории, как вы, наверное - догадываетесь, бывают разные. Дело даже не в секретности, или - в сверхсекретности. Дело в том, чем они занимаются.
- И, чем же? - Не вытерпел очкарик. Лихо показала ему кулак и, он замолчал, сделав покаянный вид.
- Знаете, я могу сказать одно. - Арсений Олегович пожевал губами, поплевал на рукав, пытаясь оттереть небольшое пятно засохшей крови: одно из многих, украшавших его одежду. - А именно: "Байкал-4", имел неофициальное название. Среди его персонала - бывшее гораздо более популярным, чем то, которое значилось в документах. Утопия.
- Утопия, это то - что получится, если мы двинемся в Улан-Удэ, в чём мама родила... - Пробормотал Алмаз. - Извините, не сдержался...
- Ничего. - Арсений Олегович невесело усмехнулся. - Всё так и есть, если вдуматься - пусть даже поверхностно. Так вот, "Байкал-4", появился на свет, благодаря чьему-то желанию набить карман - с помощью военно-промышленного комплекса. Имя этого сребролюбивого организма - осталось покрыто завесой тайны: да, впрочем - не в этом суть. Дело в том, что спектр исследований, разработок, усовершенствований, ведущийся в "Утопии" - был очень велик. Отсюда, и - немалые финансовые вливания, и прочие радости жизни: которые в большинстве своём - оседали в карманах организаторов этой, не могу сказать, что - афёры... Но, и желанием усилить обороноспособность страны, там пахло крайне невыразительно. Вся закавыка была в том, что мы занимались бесперспективными проектами, от которых отказались другие организации. Самым лучшим примером - будет то самое жемчужное зерно, в целом составе навоза. При определённом приложении усилий, трём-четырём процентам из разрабатываемого: всё же удавалось превратиться во что-то разумное. Остальное, было самой настоящей утопией. Я, конечно же, не берусь судить, сколько денежных средств - ухнули в досдвиговую бездонную ямищу, с названием "Сколково"; но "Байкал-4" - если и проигрывал ему в размахе, то ненамного...
- Ни хрена себе... - Не утерпел Книжник. - Андреич бы, за такое - расшлёпал в момент.
- Молодой человек, это было другое время. Совсем другое. В нашей реальности, как ни крути - есть свои прелести, вроде отсутствия лазеек в законах, по причине отсутствия этих самых законов. Если у вас есть сила и желание, то вы накажете наглеца и вора - безо всяких судейских проволочек. Учитывая тот нюанс, что в прошлом, всё судейство, было - мягко говоря; уступчивым. Конечно, при условии, что у вас есть достаточное количество средств, и - нужные связи: которые всегда можно было приобрести за эти самые средства. Тогда, всё было иначе. Совсем иначе. В последний год, дошло до того, что нам добавили функции ремонтной мастерской. С прочих лабораторий, свозили экспериментальные образцы, вышедшие из строя на какой-то стадии; и - оставляли нам, для восстановления. Бред сивой свистопляски! Раньше, правда, говорили - кобылы; но реалии поменялись, да... Одним словом - форменная утопия, с элементами, ну разве что - не мастерской бытовой техники.
- А как вы оказались на этой должности? - Спросила Лихо, внимательно слушавшая Арсения Олеговича. - Можете меня бить, хоть этим стулом; но - не похожи вы на человека, который был в доле... Которому перепадало на карман, за контроль на предприятии.
- Тут очень долгая история... - Арсений Олегович усмехнулся с каким-то ностальгическим огоньком в глазах. - Если вкратце, то - я был в добровольно-принудительной ссылке. Несмотря на парадоксальность формулировки, она лучше всего отражает то положение вещей, которое имелось в те времена. Нет, это не было ссылкой в буквальном смысле слова... Знаете... можно очень долго рассказывать и приводить примеры, о том бурлении дрязг, интриг, и прочей неприглядности; которая успешно эволюционирует в учёной среде. Можно сказать, что я был - очень своенравным, не умеющим кротко заглядывать в раскрытый рот старшим коллегам. Даже если - они получились свои учёные степени, и звания, за вещи - имеющие к науке такое же отношение, как некая нетонущая субстанция - к вышиванию крестиком. Или там - к балетному искусству... В общем, я был поставлен перед выбором: "Байкал-4", или - вольные хлеба. Что я выбрал, догадаться нетрудно.
- А почему?
- Для кого-то, наука - это всего лишь способ относительно безбедного существования, при крайне расплывчатых трудовых обязанностях. Таких присосавшихся, кстати - хватает. Для кого-то - удовлетворение амбиций, желание прославиться. Для меня - это было нечто большим, частью самого меня... Я не мог противиться системе, которая вышвырнула меня на периферию, в этот бесперспективный отстойник; по совместительству - являющийся кормушкой для неких высокопоставленных персон. Но, я не мог представить себя, вне этой среды. Конечно, не как в том, древнем анекдоте, про ассенизатора в аэропорту - "Чтобы я! небо! - на твои сраные доллары променял?!". В дворники,слесаря, или - сантехники при институте, я бы не пошёл. "Утопия" - была моим, пусть и дохленьким шансом - дождаться перемен. После которых, последует возвращение к настоящей работе. Не может же быть такого, чтобы власть воров и ублюдков - не имела границ... И, к тому же - мы всё-таки занимались делом, что-то получалось, не всё было так погано, как можно себе вообразить. Коллектив был замечательный! - как уже можно догадаться, не один я, такой неугомонный и строптивый, был выслан с глаз долой. Таких там было сто процентов. Людей, беззаветно влюблённых в своё дело. Учёных, с золотыми головами. Вечного двигателя, разумеется - мы не создали: но, назвать существование "Байкала-4" - совсем бесполезным, было нельзя. Разумеется, это играло на руку устроителям этой лаборатории, с помпой рапортующим о каждом успехе: но тут уже - ничего не поделать. Правила игры, как бы грустно это не звучало. Ну, а потом - Сдвиг, хаос, стало не до науки... Да вы сами, должны всё понимать.
- Это всё очень увлекательно и познавательно. Особенно в сочетании с тем, что вы не соврали ни на йоту. - Лихо приняла из рук одного из уцелевших обитателей "Чёртового Заповедника" - чашку с чаем. - Спасибо. Только, хоть убейте - я никак не могу сообразить, чем это может помочь нашему общему горю? У вас там - меч-кладенец имеется? С дистанционным управлением?
- Меча, дорогая моя - нет. - Арсений Олегович пригладил остатки своих волос. - Но, кое-что имеется, ничем не хуже. Тут ведь вот ещё, какая хитрушка... Проекты, попадавшие на "Утопию", были признаны бесперспективными, потому что - у их подавляющего большинства, присутствовал совершенно шизофренический уклон, в самую махровую фантастику. Денежку на первоначальной стадии исследования - выделили, а потом - спохватились. Но, размах-то - остался! А это автоматически означает, что если довести этот замысел - до логического завершения, то получится очень даже "ах!". Не буду смущать вас обилием технических и, прочих деталей; кое-что мы всё-таки сделали - несколько видоизменив. Кое-что - оставалось на стадии доработки. Некоторые задумки - воплотили в жизнь; команда, как вы помните, была совершенно уникальная, Улан-Бургасы - лбом прошибить могли, если понадобится. И, все эти изобретения - есть на территории "Байкала-4", в данное время. В целости, и сохранности.
- Откуда вы знаете? - Книжник едва ли, не подпрыгнул на своём стуле, вперившись взглядом в рассказчика. - Вы там были?
- Был. Ровно две недели назад. Знаете, наша жизнь, смахивает на всё ту же - дурную фантастику, не самого высокого пошиба. Таких совпадений - быть просто не должно, но они - есть...
- С последнее время, я убедилась, что ничего невозможного - нет. - Лихо с наслаждением отхлебнула чая. - Особенно если речь, идёт о насквозь положительных для нас совпадениях. Продолжайте, продолжайте.
- А что тут продолжать? - Сказал Арсений Олегович. - Всё уже сказано. Могу лишь добавить, что сразу после второго этапа Сдвига, показавшего всем - где зубоскалы зимуют: попасть на территорию лаборатории - было невозможно. В ходе преобразований местности, которыми Сдвиг перепахал нашу многострадальную планету; лаборатория оказалась без малого - замурованной. Подкопаться к ней, с имеющимся в наличии инструментом - нечего было и пытаться. Да и, какой смысл? Тратить кучу времени на то, чтобы вдруг обнаружить внутри Утопии - груду бесполезного хлама? Я ещё понимаю, если бы там был склад консервов... Провиант нам доставляли из Улан-Удэ, так что запас еды в самой лаборатории - был небольшим. А вот две недели назад, когда началась подготовка к финалу, какая-то аномалия вдумчиво перепахала часть участка, на которой находился "Байкал-4". И нарисовала целый парадный вход, в который можно проехать не то, что на вашем "Горыныче": на тот самом бронепоезде, который до сих пор - чахнет на запасном пути...
- Вы что-то оттуда достали? - Деловито поинтересовалась блондинка. - Или как?
- Не успел. - Арсений Олегович огорчённо помотал головой. - Дел было выше Эйфелевой башни. А потом, сами понимаете... какие там экскурсии по местам ссыльной молодости? Не до этого...
- Ладно. - Лихо оглядела своих соратников. - Прокатимся, посмотрим. Мы все, личности, конечно - незаурядные. Если вдумчиво пошарить по родословной, глядишь - от тех самых канонических богатырей, корешки сыщутся... А у Книжника - от того самого гусляра, который запустил этот эпос - в широкие массы. Но, схватываться с таким широким диапазоном мутантщины при нынешнем раскладе... Я уже говорила книголюбу, что умереть можно красиво - но бесполезно: а именно это, мы не можем себе позволить. Самым оптимальным вариантом, было бы долететь до искомой точки: и, поплёвывая сверху на весь этот шабаш, убедиться, что деактиватор - это не пошлая хохмочка, засланная из параллельного мира... А, действительно полезная вещь. Меня смущают только две вещи. Присутствие в воздушном пространстве каких-нибудь крылатых бяк, вроде кровохлёбов; и, самое главное - отсутствие этого летательного аппарата. Или есть к вас в загашнике, что-то вроде ковра-самолёта, со спаренными дыроделами по бортам, и - приспособой для коврового бомбометания?
- Нету. - Арсений Олегович, с самым искренним сожалением в глазах - развёл руками. - Ни ковра-самолёта, ни "Юлы"... Ни дополнений к вашему "Горынычу", позволяющих ему - взлетать вертикально. Впрочем, и другими способами - тоже.
- Жалко. Ладно, глобально огорчаться будем, когда доберёмся до вашего "Байкала-4": и поймём, что она всеобъемлюще соответствует своему неофициальному названию.
- Будем надеяться, что это - не так. - Арсений Олегович поднялся и, подошёл к окну. - Очень будем надеяться... Спать устраивайтесь, где захотите, места навалом.
В комнату заглянул низкорослый, передвигающийся юркими движениями росомахи: загорелый, узкоглазый мужичок. Внешность которого, не давала ни малейшего повода усомниться в том, что он является уроженцем здешних мест.
- Что, Батлай? - Арсений Олегович повернулся к вошедшему, хотя Книжник готов был поклясться, что никаких шагов - слышно не было. И, как хозяин Селенгинска, определил что в комнате появились посторонние - было непонятно.
- Закончили. Всех, кого нашли. - Скупо обронил бурят, и поправился. - Всё, что нашли...
От этого "всё", по коже пробежали мурашки. Лихо, не стесняясь, разглядывала пришедшего. В раскосых глазах местного, пульсировала усталость: слившаяся с тоской. Жизненное чутьё подсказывало блондинке, что усталость пройдёт; а вот эта, бритвенно-острая тоска - останется, пусть и немного притупившись с бегом времени.
- Всё... - Арсений Олегович на миг закаменел лицом и, вся четвёрка - готова была поклясться; что в этот миг, в душе старого учёного, добавился ещё один шрам. Возможно - самый страшный. - Иди, Батлай. Я сейчас подойду. Когда отдохнёте; посмотрите, что там у нас с оружием. Вполне вероятно, что скоро пригодится. Почистите там... ну, не мне тебя учить. Сам знаешь.
Человек с тоскливыми глазами, кивнул и, плавно развернувшись, вышел из комнаты.
- Батлай всё сделает. - Арсений Олегович снова повернулся к окну. - Всё... Боже ты мой, как трудно поверить-то, что всё.
- Держитесь. - Лихо подошла к нему, и положила руку на плечо. - Может, это будет звучать прозаически, но - мы обязательно поквитаемся. За Селенгинск, за Суровцы, за всё... Это наш мир и, мы не можем просрать его - во второй раз. Не имеем права.
- Спасибо. Извините, пойду, пройдусь. - Арсений Олегович подрагивающей рукой, снял пенсне, и потёр глаза. - Надо проститься. С собой не приглашаю, братская могила - зрелище не для всех. Завтра всё обсудим, решим... Располагайтесь сами, всё для вас. А я, пойду: надо, надо сходить.
Он вдруг взялся за сердце, начиная тихонько массировать грудь. Махнул рукой, поднимающейся со своей стула блондинке:
- Сидите, ничего страшного. Покалывает малость. Скоро пройдёт.
- Точно, помощь не нужна?
- Да нормально всё, не обращайте внимания. Устраивайтесь получше, высыпайтесь...
- Не переживайте, устроимся. - Сказал Алмаз, без излишних соплей и, ненужной бравады в голосе. - Не впервой. Если какая-то помощь всё-таки нужна, скажите, мы сюда не на курорт заявились...
- Отдыхайте. - Старый учёный благодарно взглянул на всех, покачал головой. - Дня три назад, я бы от вашей помощи не отказался. А сегодня - закончили, полностью. Всё, пошёл...
Он вышел из комнаты. Лихо меланхолично покачала опустевшую чашку, отодвинула в центр старенького стола. Подняла глаза на друзей.
- Ну, что? Пошли ночлег искать? Кто его знает, может - последний...
В "Чёртов Заповедник" - Селенгинск, они попали, спустя четыре дня, после выезда-побега из Красноярска. Чуть меньше полутора тысяч километров, проскочили без особых сложных жизненных ситуаций. Если не считать кратковременной стычки, с какими-то беззаветно увлечёнными криминалом ребятишками, попытавшимися заиметь внедорожник четвёрки в свою собственность. Разъяснение в том, что они - заблуждаются глубочайше, и бесповоротно, продолжалось не более десяти секунд. В течение которых, Алмаз истратил количество патронов, кратное количеству сибирских башибузуков. С полдюжины встретившихся по дороге "пешеходов", за пертурбации никто не считал. Парочку особо упорных, смахнули с пути бампером внедорожника, остальных - просто объехали, даже не помышляя потратить на них некоторое количество времени. Больше, никаких негативных эмоций, испытать не довелось; о чём никто, ни в коей мере - не жалел.
Как и предрекал Книжник, последнюю из непредсказуемых зон Материка, которую они могли зацепить краешком; они и зацепили. Причины, вынудившие их проследовать в самый центр "заповедника" - были несколько неординарными. Во всяком случае, старенький "УАЗ" с самодельным прицепом, заполненным парой десятков трупов, и два человека, подбирающих с обочины нечто, условно похожее на ещё одно, страшно истерзанное человеческое тело; для Лихо - как ни крути, были причиной неординарной. После краткого словесного контакта, ситуация несколько прояснилась: и, "Горыныч" направился вглубь, следуя за "УАЗом". Чуть погодя, произошло знакомство с Арсением Олеговичем. Которому блондинка, рассказала - о цели их путешествия.
Если описывать мотивы, побудившие её - сделать это: то, можно было обойтись без пространных психологических этюдов и, прочей разъяснительной мишуры; ограничившись одним словом. Этому человеку - хотелось рассказать. Поделиться. От Арсения Олеговича, веяло надёжностью: биоволнами человека, которому можно верить. Не доверять, а именно - верить.
Собственно, сам Селенгинск, был почти полным аналогом Суровцев: с их дисциплиной, волевым руководителем и, желанием его обитателей - жить без особых потрясений, в виде набегов на близлежащие поселения, ради пополнения своего общака - материальными ценностями соседей. Тайга, при наличии некоторого объёма знаний - могла обеспечить многим; и обеспечивала, естественно.
Проблему безопасности Селенгинска, Арсений Олегович решил просто и, почти безукоризненно. Несколько передвижных, среднего радиуса действия - "Генераторов Страха", из опытной партии; извлечённых из неотправленного спецвагона на ж/д станции Улан-Удэ: способных работать в выборочном режиме и, в выборочных направлениях; были помещены на окраинных точках поселка. Там, где проходили мало-мальски значимые дороги. Сам учёный, уцелел именно благодаря тому, что сопровождал этот груз на станцию, в ночь - когда началась вторая; жёсткая стадия Сдвига. От подземной лаборатории, на двадцать с лишком лет - осталось одно воспоминание. А Селенгинск, благодаря приступам страха у посторонних людей, проявляющих любые признаки агрессии: получил своё прозвище. Идущее вразрез, с настоящим положение вещей.
Генераторы были усилены обычными человеческими дозорами, пребывающими неподалёку, но - вне зоны действия аппаратуры: и, отключающие её в случае необходимости. Арсений Олегович, был одним из двух руководителей "Чёртового Заповедника". Вторым, по его словам (по вердикту Лихо - совершенно правдивым) - был бывший улан-удинский фээсбэшник, покинувший эту грешную землю две недели назад, во время массового набега материковой нечисти.
- Вот тебе и, ещё одна развенчанная легенда. - Лихо без улыбки посмотрела на Книжника, располагающегося на соседней кровати, поскрипывающей древней панцирной сеткой. - Не было никакой потусторонней швали: а было только - правильно внедрённое изобретение пытливого человеческого ума, и желании, жить без всяких казусов-коллизий и, прочих рабиновичей... Обидно, да?
- Ни капельки. - Серьёзно сказал очкарик, блаженно вытягиваясь во весь рост. - Лучше так, чем лишний раз - палить из всех стволов, со свистом пролетая мимо орды жутиков. Понимаю, что всё это, ещё, скорее всего - впереди. Но, как-то не хочется, если начистоту...
- Взрослеешь. - Лихо тоже раскинулась на своём ложе. - Нет, честно; взрослеешь. Дело даже не в том, что ты голыми руками - завалил камнереза, и единственный из всех - сообразил, как прищемить Молоха. А в том, что понимаешь, что лишнее мгновение мирной тишины - это много лучше, чем оголтелый трах-тибидох, из всех имеющихся при себе пушек... У тебя и раньше, такие намётки возникали: но сейчас - окончательно впиталось, и утвердилось. Ладно, давай дрыхать, что ли. Завтра, хошь - не хошь, а придётся что-то думать. Если, конечно, ты себе за ночь - крылья не отрастишь.
- Ну, это вряд ли...
- А вдруг?
- Да ну тебя... - Книжник повернулся набок, и подложил руку под голову. - Тогда уж сразу - два гиперболоида, вместо глаз. По "Панцерфаусту" - вместо рук, и, систему залпового огня - в пупок. А про то, что может помещаться в заднице; даже у меня - воображение буксует... Деактиватор в зубы, и пошёл вразвалочку. Здрасьте, я ваш ебулдыцкий шапокляк. Читал я, про что-то подобное, в одном опусе. Комментировать не буду. Иначе от переворотов автора в гробу, выделится просто колоссальное количество энергии; не обязательно позитивной... Спать давай. Хрен его знает, что там впереди. Ты-то как, нормально? Ничего не сигналит?
- Ничего. - Лихо прочувствованно зевнула. - Можешь верить, можешь нет; ничего. А вот что это способно означать: сказать затрудняюсь. То ли - дар пропал, то ли - действительно всё будет чин-чинарём. Как бы проверить-то? Книжник, ты меня любишь?
- Нет. - Очкарик непроизвольно дёрнулся, не ожидая этого вопроса. - С чего бы?
- Не пропал дар. - Удовлетворённо сказала блондинка. - Врёшь ты всё, душа бумажная. Ладно, спокойной ночи, человек с огнемётом в пятке...
Ночь прошла без подъёмов по тревоге и, тому подобной суеты. Четвёрка проснулась одновременно, будто в мозгу каждого - синхронно проскочил некий импульс, выталкивающий из сна.
- Хорошо поспал... - Книжник подцепил со стоящей рядом табуретки, свои окуляры, и водрузил их на нос. - Только ересь всякая снилась. Можно сказать - дичайшая.
- Что снилось-то? - Из соседней комнаты, заглянул Алмаз. - Опять про то, как тебя голого - кляксы по буреломам гоняют? А тут появляюсь я, и - спасаю всех. И тебя, и буреломы. Нет?
- После какого слова ухохатываться? - Книжник сел на кровати. - После "карантин"? В котором сидит юмор нашего стеклореза и, ещё очень долго - не сможет его покинуть.
- Уел, языкастый. - Алмаз фыркнул, и убрался из проёма.
- Так что снилось? - Блондинка, не торопящаяся вставать со своего ложа, повернулась к очкарику. - Рассказывай, раз сам начал.
- Я же говорю - ересь. Будто нас - много. Тебя - человек сто, Алмаза, Шатуна, меня... Парад клонов. А в Улан-Удэ, в одиночном числе, в ключевой точке, сидит задрипанная гейша и, больше - никого. Мы на неё - всей толпой, как ломанулись!
- И что?
- Проснулся. - С каким-то виноватым видом, развёл руками очкарик. - Не досмотрел.
- Эх ты, на самом интересном месте... - Лихо рывком села на кровати. - Главное, чтобы мы - чуть попозже, между собой не передрались. Во сне, во сне. Не то, выйдет не ересь; а самая что ни на есть - похабная комедия. Будем надеяться, что получился не воображённый мной финал, а мир-дружба-звездец-гейше.
Очкарик согласно кивнул и, принялся зашнуровывать ботинки, поглядывая на "плескалку", лежащую на подоконнике: не проявляющую признаков активности. Полезным девайсом, утраченным в Красноярске, четвёрка вновь обзавелась при последней стычке с беспредельными элементами.
- Планы на день? - Спросил Шатун, когда все собрались на кухне. - Вежливо берём дедушку под локоток, и - просим проводить к "Байкалу"? Или ждём, пока сам предложит?
- Не гони лошадей, Шатунчик. - Лихо повернулась к громиле. - Они от тебя и так - сами разбегаются, стоит тебе радушную физиономию состроить. Придёт Арсений Олегович, никуда не денется. Ты можешь себе представить, чтобы Глыба, при возможности - порвать Сдвигу каждую молекулу, на сто лимонных долек, за Суровцы: не воспользовался этой самой возможностью? Я - нет.
- Придёт, придёт... - Алмаз подошёл к окну. - А что там, за производственные мощности, вдали виднеются? Книжник, в теме?
- Селенгинский ЦКК. - Очкарик встал рядом с Алмазом. - Целлюлозно-картонный комбинат. К моменту Сдвига, был почти развален, функционируя примерно на одну десятую от имеющихся мощностей. Обыденная практика тогдашних хозяев жизни: купить, выжать всё - что можно. А там - хоть клякса не ползай.
- Душевные люди. - "Стеклорез" смотрел на торчащие вдалеке, трубы умершего предприятия. - Просто никаких слов не находится...
Хлопнула входная дверь, и в комнату, чуть шаркающей походкой - вошёл Арсений Олегович.
- Встали? Хорошо. Пойдёмте, перекусим; да будем коллективно обмозговывать, как жить дальше...
В большом - литров на семьдесят, закопчённом котле, подвешенным над костром: варилось что-то, источающее аппетитный мясной дух. В другой котёл, поменьше, Батлай закидывал какие-то листья, вперемешку с чайной заваркой.
Вокруг "трапезной" - было относительно убрано, но лёгкий ветерок - иногда доносил запах тухлятины. Настойчиво пробивающийся сквозь висевшие на натянутой бечёвке, связанные в небольшие пучки, стебли "эйфории": растения с терпким, приятным запахом, долгое вдыхание которого - приводило к душевному подъёму. Без всякого наркотического эффекта, или зависимости. Присутствующие здесь селенгинцы - не проявляли признаков беспокойства, по поводу постороннего, не самого приятного запаха, который не мог забить даже стойкий аромат "эйфории". Принюхались, за неделю-то: за этот срок, ко многому принюхаться можно. Получалось, что скорее всего - "эйфорию", повесили специально для четвёрки. Как для людей, непричастных к недавним событиям.
"Заваленная живность гниёт... - Лихо легонько повертела головой по сторонам, но не нашла ни одного признака, что где-то находится могильник, из убитых зверей. - Ну, правильно; когда у них, было время навести здесь идеальный порядок? Только-только своих павших погребли; а остальных хоть как-то откантовали, чтобы явно в глаза не бросались...".
Народу возле "трапезной" было немного, но, если отталкиваться от вчерашнего рассказа Арсения Олеговича, получалось, что это все, кто уцелел.
"Четырнадцать человек. - Книжник быстро подсчитал остатки жителей "Чёртового Заповедника". - Не густо... Пускай, из всех Суровцев - нас вообще, только четверо осталось; но всё равно - не густо. Невелико войско".
Бурятов и - лиц славянского типа; было примерно поровну. Две женщины, лет сорока-сорока пяти, обе бурятки; плосколицые, раскосые, невысокого роста. Остальные - мужчины, от тридцати с небольшим, и выше. Детей не было. Арсений Олегович, был самым старым из присутствующих. На лицах всех селенгинцев, отчётливо просматривалась печать скорби, ещё не успевшая истереться, померкнуть хоть немного...
Плотно позавтракали, сидя вроде бы за одним столом с коренными жителями; и, в то же время - отчётливо ощущая себя, сидящими как бы наособицу. Было такое впечатление и, никуда от него не деться: хоть ты тресни. Лихо не уловила никакой неприязни, но всё равно - селенгинцы отдельно, а они - отдельно... Кого волнует, что за пять тысяч вёрст, имеется почти такой же посёлок, с точно такой же трагедией? И, что последние из его обитателей - находятся сейчас здесь. Свой сортир - ближе к заду. А уж глобальнее своей беды - никогда не сыщется, это уж неоспоримо.
Блондинка не собиралась заострять на этом своё внимание. Такова человеческая природа, и эту неидеальную структуру - можно ломать вечно, без чётко прогнозируемого успеха. Ладно хоть, вроде не рыпаются деактиватор отобрать. Вчера, Лихо выложила Арсению Олеговичу - почти всё, за исключением того, что каждый из их группы - обладает каким-то даром. Иметь что-то в запасе, никогда не помешает. То, что намедни она - не уловила ни малейшей фальши в словах старого учёного; ещё ни о чём не говорило. Есть у некоторых людей, такая скверная привычка - передумывать. Возьмёт, и - передумает. Вместе с десятком, тёртых и битых-перебитых бойцов, имеющих при себе - не самые смешные аргументы, с помощью которых, можно переломить ход любой дискуссии. Только и останется, что начать выпускать на арену - уникальную парочку, для очень быстротечного и, вовсе не юмористического номера. После окончания которого, аплодировать будет решительно некому...
Не похоже, что передумал. Лихо, незаметно следившая за Арсением Олеговичем, не уловила в его поведении, ни крохотного сбоя: намекающего на грядущие неприятности. Ну, и ладушки.
Трапеза подошла к концу. Арсений Олегович посмотрел на Лихо, словно испрашивая разрешения начать. Блондинка спокойно опустила веки, давая согласие. Это был ещё один плюс, поскольку люди, собирающиеся сделать какую-то виеватую подлость своему ближнему, вряд ли будут растрачиваться по мелочам, вроде соблюдения - если не светских, то хотя бы - просто человеческих приличий. Во всяком случае, Лихо таких ещё не встречала. Но и - не укреплялась во мнении, что подобных экземпляров - не существует вовсе. Есть, подлые; а куда ж они денутся? Только сейчас - не тот случай.
- В общем, так... - Старый учёный закончил вводить уцелевших сограждан, в курс дела. - Я считаю, что надо помочь. Тем более, что есть - чем. Никого неволить не буду, каждый решает сам за себя. Понадобится, пойду один.
Лихо сидела с самым расслабленным видом, изредка похлопывая себя ладонью, по колену. Внутри блондинки, полным противоречием к ее внешнему облику - сидела туго сжатая пружина, готовая сработать в любой миг. У остальной тройки, внутри находилось то же самое; по пути к общему столу, все детали и частности - касающиеся поведения в случае неподходящего развития событий: были обговорены без провисов. Кто знает, что творится в душе у человека, неделю назад испытавшего одну из самых сильных потерь? И, что он захочет сделать, когда ему дадут шанс на отмщение...
Лихо никоим макаром, не обольщалась по поводу того, что если они четверо - смогли перенести все тяготы выпавшие на их долю: то и все остальные - перенесут то же самое, тождественным образом. Только законченный дебил, будет полностью отрицать то, что кого-нибудь из селенгинцев, могло глубоко внутри - переклинить наглухо, и эта рана - способна обильно закровоточить, в самый актуальный момент. Это нам только кажется, что мы неуязвимые, закалённые, дьявольски везучие: вылезшие из тысячи медных задниц, раскалённых добела... На самом деле, все это - до поры, до времени; пока к каждому из нас, не подобрали соответствующий ключик.
- Если у кого-то есть вопросы, или кто-то хочет высказаться: прошу. - Арсений Олегович сцепил руки в замок и, положил их на стол. - Выслушаем всех. Но, своего решения, я менять не собираюсь.
- А где уверенность, что эти... - Высокий, коротковолосый брюнет, лет пятидесяти пяти, с птичьими чертами лица, кивнул в сторону четвёрки. - Не заправляют нам жирного арапа? Непонятно правда, с какой целью. Но, все равно, я их первый раз в жизни вижу, если уж - на то пошло.
- Ты у Батлая спроси. - Арсений Олегович, безо всякого раздражения указал подбородком на бурята, сидевшего по правую руку от него самого. - Полагаю, ты давно понял, что Батлаю можно верить, как самому себе. Или, даже чуть больше...
Высокий перевёл взгляд на узкоглазого, сидевшего с непроницаемой физиономией. Батлай коротко, значительно кивнул головой; и этого - хватило с избытком. Брюнет сразу смешался, как-то виновато зыркнул в сторону Лихо сотоварищи. Замолчал и, на протяжении всего остального времени, уже не норовил вставить что-то сомневающееся.
Блондинка со скрытым интересом покосилась в направлении бурята, на полсекунды, не больше. Он определённо заметил это, но не подал виду.
"Любопытный фрукт таёжного розлива. - Лихо принялась разглядывать древесный узор, на отполированных досках стола. - Сдаётся мне, что у мужчины, имеется некая разновидность того, что наличествует у меня самой. Не удивлюсь, если местечковые Алмаз с Книжником найдутся. Насчёт Шатуна - не уверена, как минимум, по габаритам никто не подходит...".
- Кто пойдёт со мной, и... - Бывший глава "Утопии" - посмотрел на бурята, всё так же сидящего с непроницаемым выражением лица. - И - Батлаем. Поднимите руки.
Руки подняли все. Птицелицый вскинул свою грабку одним из первых: сработав тем самым - на авторитет хозяина Селенгинска. Батлай поднял свою правую на уровень плеча и, блондинка увидела, что на его руке - не хватает двух пальцев: мизинца, и безымянного. Вместо них, торчали лишь две култышки, длиною с половину нижней фаланги.
Арсений Олегович кивнул: и руки опустились неторопливо, чуть вразнобой. Лихо тихонько вздохнула с неописуемым облегчением. Весь разговор, произошедший при её присутствии - был полностью чистым, без каких-либо добавок того, что заставило бы блондинку - внутренне включить режим недоверия.
- Вам есть, что добавить? - Арсений Олегович с капельку просветлевшим лицом, глянул на блондинку. - Может, какой-то план уже созрел... Может, что поведать забыли. Я вас винить в этом не буду, дело житейское, с каждым может случиться.
- Нет никакого плана. - Лихо грустно усмехнулась. - Есть только расплывчатые намётки, которые должны вылиться во что-то конкретное, только после посещения вашего "Байкала-4". Если там найдётся что-то, действительно стоящее. Мы же - не знаем ничего: ни хотя бы приблизительного числа, скопившейся там фауны, ни степени его возмущения, которое может возникнуть при виде нас. Хорошо, если они будут вести себя, как те гейши; Алмаз, помнишь?
- Это было бы дивненько... - Алмаз даже закрыл глаза, в коротком приступе мечтательности. - Прямо по головам протопали бы. В нижнем белье.
- Мечтать не вредно. - Лихо почесала кончик носа. - Будем отталкиваться от того, что никакой дармовщинки - нам не маячит. Что придётся попотеть, как в хорошей парной... Поэтому, предлагаю подходить к делу, со всей прагматичностью. Без скидок на возможные подарки судьбы.
- Да никто и не собирается, на счастливое стечение обстоятельств рассчитывать. - Батлай снял личину стороннего наблюдателя, вливаясь в обсуждение. - Достаточно того, про что Арсений Олегович говорил. Могло - и этого не быть. Тогда пришлось бы к шаману обращаться, чтобы силы небесные - на Удинское наслать. Только, сперва его найти надо, этого шамана... Где-нибудь он точно есть; но не в радиусе ближайших ста километров.
- Профессиональные военные, среди вас - есть? Бывшие, конечно же. - Спросил "стеклорез". - Нет? Жаль. Всё-таки, может какую-никакую стратегию разработали бы, на месте... Хуже точно не было бы. Эх, Андреича бы сюда... Он бы навёл шороху, строго по науке.
- Ты ещё Рокоссовского вспомни. - Откликнулся Книжник. - Или Александра Васильевича Суворова. Давай без фантазий. Хотя я - тоже не отказался бы. Пойдём, как есть. Смелость, как известно - города берёт.
- Проехали, увлекающиеся... - Блондинка язвительно осадила мечтателей. - Давайте по существу.
- А что - по существу? - Шатун махнул рукой, то ли - отгоняя какую-то мошку, то ли - просто ставя точку в разговоре. - Сначала надо доехать до лаборатории, если всё путём - ехать дальше. Если нет, мозговать с учётом новых обстоятельств. А демагогию оплодотворять мы можем - пока язык до дыр не сотрётся. Молоха, в этом нелёгком деле - мы всё равно не переплюнем.
- Поддерживаю. - Бурят, с уважительной гримасой, посмотрел на громилу. - А кто такой Молох?
- Встретился один такой. - Алмаз иронично улыбнулся. - Лясы точить - величайший был мастак: пока на Книжника не нарвался. Книжник у нас только с виду - худой и, нерешительный. А в деле - сущий профессионал, хоть специализация у него, крайне узкая.
Книжник незаметно ткнул его кулаком в бедро. И, "стеклорез" замолчал, продолжая ободряюще похмыкивать.
- Когда выезжаем? - Арсений Олегович, подвёл итоги обсуждения. - Предлагаю один день, дать на подготовку. Мелкий ремонт транспорта, осмотр оружия... Батлай вчера начал разбираться, но он же - тоже не семижильный. Все вместе возьмёмся, сделаем, и - двинемся. Возражения, или какие-то полезные дополнения будут?
Не было ни первого, ни второго. Старый учёный, отдал необходимые распоряжения, и все разошлись по указанным участкам работ. За столом осталась только четвёрка, он сам, и бурят, снова надевший свою непроницаемую маску.
- Покажите ваш механизм, девушка. - Арсений Олегович в упор, но безо всякого морального давления во взгляде, посмотрел на Лихо. - Обычное человеческое любопытство. Не каждый день, предлагают ехать мир спасать. Хочется подержать в руках, единственную надежду... Как был я романтиком тридцать пять лет назад, так им и остался.
Лихо вынул из кармана деактиватор и, положила перед ним. Старый учёный, осторожно коснулся кончиками пальцев, гладкой поверхности, застыл; словно пытаясь проникнуть в самую суть кругляша. Закрыл глаза, накрыл его ладонью.
- Ничего не понимаю. - Он убрал руку, и блондинка забрала чуть нагревшийся от его прикосновения, деактиватор. - Знаете, у меня есть такое умение, ещё досдвиговое: с большой долей вероятности, определять начинку любого механизма. Электронную, механическую... А здесь - что-то непонятное. Как будто внутри - целый мир. Искусственно уменьшенный, загнанный под эту оболочку. Ясно одно; это технология далёкого будущего. Если она вообще - когда-нибудь, станет нам доступной. И, если мы до него доживём, господа хорошие: до будущего...
- Тут можно сказать только одно. - Очкарик улыбнулся одним уголком рта. - Согласно женской логике: Лихо - не счёт, у неё логика особенная, самым нахальным образом выбивающаяся из среднестатистических показателей. Или доживём, или нет. Я так полагаю, что - да. Правда, с учётом того, что версия о переселении душ - верна. А почему бы, и - нет?
Облака на небе, были самого обычного колера - желтовато-серого. Нормальные такие облака, от созерцания которых, на душе делалось самую чуточку позитивнее. На одну тысячную, стотысячную... неважно. Главное - лучше. Дорога тоже была не самая убитая. Обычная грунтовка, хорошо видимая, чуть ухабистая, капельку заросшая таёжной флорой, но - вполне годная для небыстрого передвижения на хороших колёсах. Рассвело уже пару часов назад, и поэтому, поводов для какой-либо меланхолии - не находилось. Бывало и похуже.
- Я нашёл ваши координаты. - Арсений Олегович, покачивающийся на заднем сиденье "Горыныча", рядом с Шатуном, наклонился к Лихо. - Всё не так плохо. Это не в дальней, от нас - стороне города, и, не в центре. Когда разберёмся с Утопией, чтобы вернуться на финишную прямую, придётся сделать небольшой крюк; не смертельный, километра на четыре. Но, это так, к слову... Это точно, что деактиватор не способен сработать раньше? Проход к точке - одно из неизменных условий?
- Да. - С нескрываемым сожалением, ответила блондинка. - Разве что, плюс-минус пятьдесят метров, не больше. Не знаю, почему такие беспощадные условия: но выбирать-то не приходится...
- Значит пойдём, куда требуется. - У старого учёного дёрнулось правое веко. - Если не ошибаюсь, точка находится прямо на площади Советов. Там ещё такой серьёзный памятник Ульянову-Ленину имеется: кажется, без мировых аналогов... И, насколько я помню - в последний раз, где-то с полгода назад, он был на месте. Лысину Ильичу, какая-то аномалия любовно приплюснула: давая вводную для разгула плоского юмора. А, в остальном - целёхонька, головушка вождя пролетариата. Знаете, кстати - любопытный исторический курьёз получается. Только сейчас в голову пришло.
- Какой? - С любопытством спросил Книжник. - Я догадываюсь, но хотелось бы услышать...
- Я догадываюсь, о чём вы догадываетесь, молодой человек. - Арсений Олегович подался вперёд, чтобы посмотреть на Книжника, невидимого из-за выдающихся контуров Шатуна. - Оно самое, светлое будущее. Сто сорок лет назад, оно замаячило на горизонте: и, вот сейчас. При некотором, хоть и немом, присутствии Владимира Ильича. Курьёз, юноша: многогранный такой, неоднозначный... Если это можно обозвать как-то иначе, поправьте меня. Не обижусь.
- Зачем поправлять, если всё сходится. - Сказал очкарик. - Курьёз - так курьёз. Главное, чтоб не трагедия. Курьёзы, они всегда легче переносятся. В любое время дня, и ночи. И, я так полагаю - на любых широтах...
- Понесло нашего книгочея в философские широты. - Незамедлительно отреагировала Лихо, ни на мгновение не выпускающая из вида - корму "УАЗа Патриота", безо всяких осложнений едущего впереди "Горыныча", на скорости чуть быстрее трёх десятков вёрст в час. - Книжник, Книжник... Быть тебе министром образования; да не делай возмущённую физиономию - не отвертишься. Умничал бы поменьше, глядишь - я бы тебя на сельское хозяйство определила. А так - без вариантов, на образование. Только попробуй мне, саботаж устроить...
Книжник пробурчал что-то раздражённо-язвительное, но на редкость неразборчивое и, замолчал.
- Долго ещё ехать? - Лихо глянула через плечо, на Арсения Олеговича. - Около двух часов уже тащимся. Я так прикидываю, что уже где-то близёхонько?
- Правильно. - Арсений Олегович согласно опустил веки, в подтверждение сказанному. - Не переживайте. Батлай эти места, как свои три пальца знает. Если уж он не найдёт, то либо апокалипсис уже начался; либо - это совсем не Батлай. А какой-то несуразный подменыш.
- Я смотрю, он мужчина серьёзный. - Сказала блондинка, без оттенка насмешливости. - Уважением проникаешься поневоле, хочешь ты этого, или нет.
- Батлай, в переводе с бурятского - "смелый". - Арсений Олегович произнёс это, с отчётливо слышимой гордостью, будто он сам дал буряту - это имя. - Я бы даже сказал, что оно отражает реальное положение вещей, далеко не в полном объёме. На него можете положиться, как на самих себя. Я вам заявляю это - без всяческого преувеличения. А учитывая то, что у него при набеге, погибло три дочери, и жена: он будет биться до последнего. Ему в жизни просто фантастически везло, жена три раза беременела и, всё три раза - рожала нормальных детей. Ни одного урода. И вдруг, раз! - и никого... Он мне жизнь спас, а своих - не сберёг. Есть человеку, за что счёты сводить.
- Понятное дело, что есть...
Дорога стала чуть похуже, ухабчики превратились в ухабы средней паршивости, внедорожник справлялся, но экипажу пришлось основательно придерживаться за ручки и, спинки кресел: чтобы ненароком не приложиться какой-нибудь частью организма, о что-нибудь твёрдое.
- Да всем есть. - Старый учёный вдруг ссутулился как-то потерянно, отчётливо скрипнул зубами. - Одно только удручает. Что не доведётся по душам потолковать, с той мразью, которая весь этот бардак сообразила. А то, я бы своих старческих силёнок не пожалел; объяснил бы, какие у меня претензии... Пока бы, кровью блевать не потянуло. Какая мерзость, вся эта жажда лёгкой, и - кажущейся безопасной, наживы... Суки. Голыми руками рвал бы, не останавливаясь...
- Не могу не разделить вашу точку зрения. - Сказал Алмаз. - Очень жаль, что не доведётся.
- Приехали. - Вдруг сказал Арсений Олегович, выбросив вперёд руку и, показывая пальцем куда-то в сторону невысокой, продолговатой сопки. - Вот туда, и - всё. Добро пожаловать в Утопию.
- Какой любопытный пейзаж. - Через несколько минут, сопка осталась позади, "Горыныч" остановился и, Книжник выпрыгнул наружу, озираясь вокруг. - Если проводить сказочные аналогии, то можно сказать, что тут бился целый выводок богатырей, разнося в труху - многочисленное племя разномастной нечисти. И, в основном - вырванными с корнем, стволами вековых дубов.
- Да... - Лихо подошла к очкарику, легонько присвистнула. - Не могу не согласиться. Могу только добавить, что богатыри чаще промахивались, чем попадали.
Просторная поляна, на краю которой стоял внедорожник, была сплошь покрыта буграми, рытвинами, щербинами, сдвинутыми пластами земли, имеющими самую причудливую форму... Тайга, на противоположной границе поляны, была похожа на кучку доминошек, сначала поставленных на попа, а потом походя сбитых носком берца. Могучие представители семейства хвойных, беспорядочно лежали вповалку, образовывая даже не бурелом, а что-то невообразимое. Тихонько, но прочувствованно присвистнул Алмаз, наверняка представивший себе, что было бы с ним, если судьба закинула его сюда, во время перекраивания местности. Батлай, уже покинувший своё водительское место, подошёл к Арсению Олеговичу. Вопросительно уставился своими раскосыми глазами, ожидая дальнейших распоряжений.
- Веди. - Старый учёный оторвался от созерцания пейзажа, кивнул сподвижнику: развернулся к Лихо. - Дальше, сами видите, не проехать. Только пешком. Раньше здесь альтернативная дорога была, покороче, но и похуже. Если с горючкой совсем беда была - тогда и ездили. А в последний раз, когда здесь всё перепахало, мы и обнаружили вход.
- Да хоть ползком. - Блондинка оглянулась на подъехавшую третью машину, из которой выпрыгивали остальные члены их новой команды. - Главное, чтобы Книжник себя вёл примерно.
- Ага. - Очкарик рассеянно сплюнул, продолжая обозревать поляну. - Я всё могу. Могу вести себя примерно хорошо, и примерно плохо. В общем, что-то вроде, и где-то около... А просто примерно - у меня не получается. Такой вот я, и ничего с этим не поделать.
- Никто и не сомневался. - Лихо тоже сплюнула и, двинулась вслед за Батлаем. Бурят размеренным шагом, скользил между всех этих впадин, буераков, и прочих неудобств передвижения. И -сканировал, прощупывал, фильтровал взглядом местность, явно превратившись в одно целое, со своим стареньким, но поддерживаемым в отличном состоянии "Валом".
Арсений Олегович с Книжником - шли в середине, Алмаз с Шатуном - замыкали цепочку. Остальные семь, или восемь человек, остались на краю поляны, держась в полной боевой готовности. По самой простейшей логике, любая опасность - могла появиться только с той стороны, откуда они приехали. Неизвестно, насколько силён "зов апокалипсиса" - как его обозвал Книжник; и, сколько ещё мутантов, потянутся в сторону Улан-Удэ именно по этой дорожке, чтобы присутствовать при звучании финального аккорда Сдвига. Если тут появится столько же, сколько прошло через Селенгинск: то все находящиеся здесь люди, обречены. Но, всё по той же, простейшей логике: такого совпадения - не должно было быть. Скорее всего, все прилегающие к Улан-Удэ пространства, на расстоянии как минимум в двести километров - были свободны от зверья.
Блондинка топала на расстоянии пары метров от Батлая, чувствуя какое-то странное, пугающее состояние незащищённости. Вроде бы, всё на месте: и, верные друзья, и - никогда не подводящие "дыроделы". А, вот поди ж ты! - ощущаешь себя голой дурой, которая стоит со связанными руками, в центре целой стаи кровохлёбов, до этого сидевших на строжайшей растительной диете. Но, никаких видимых признаков опасности, не было. "Хамелеонов" на одежде Арсения Олеговича, и Батлая - блондинка не заметила, видимо полезные свойства природных гэджетов, полностью сошли "на нет"; и, таскать на груди - лишние сто грамм, не имело смысла. Немного, но обременяет. Слух, зрение, обоняние, звериное чутьё опасности - вот самый проверенный "хамелеон". Лучше которого, ещё никто не изобрёл: и, вряд ли придумает.
"Сдвиг принялся давить на морально-волевые, узловатой невидимой дланью... - Лихо непроизвольно поёжилась, пытаясь стряхнуть с себя гнетущее наваждение. - Которую нам предстоит бескомпромиссно оторвать. Если, конечно, она не подсуетится раньше нас".
- Далеко ещё? - Батлай ответил на вопрос взмахом руки, указав куда-то вперёд, чуть правее центра поляны. Лихо вгляделась, но ничего не увидела.
- Мы почти случайно наткнулись. - Сказал позади Арсений Олегович. - Если не знать, можно и не найти. Только с воздуха, или как у нас получилось... Да и то, потому что я знал, что, где, и почему. Можно верить, или нет, но после того разгула аномалии, меня просто потянуло проведать знакомые места. Дёргает нас кто-то за ниточки, хоть и не всегда: но дёргает. И, не могу сказать, что в тот момент, ощутить себя куклой - было так уж унизительно. Главное, вовремя понять, что мы - никакой не венец природы, а скорее - побочный эффект, против которого нет никакой панацеи.
Батлай перемахнул через, плавно изгибающийся дугой, бугор метровой высоты, сделал несколько шагов в сторону, остановился. Лихо повторила тот же набор движений и, застыла рядом с бурятом; с лёгкой усмешкой глядя вниз.
Неизвестно, какая шалость Сдвига была отпущена порезвиться, но углубление в земле, под углом градусов в тридцать уходящее вниз и влево, напоминало огромную запятую. Лихо стояла на конце её "хвостика", разглядывая немного покатые, неровные стенки знака препинания. Создавалось полное впечатление, что землю выдавило наверх
- Это такой тонкий намёк, на объёмные обстоятельства? - Книжник встал возле блондинки, поправляя в очередной раз сползшие на кончик носа очёчки; закладывая в память, ещё одно нестираемое воспоминание. - С тем понтом, что здесь находится только запятая: а точку - мы будем ставить в другом месте.
- Или многоточие. - Арсений Олегович, по-старчески покряхтывая, но безапелляционно отказавшись от помощи Алмаза, перелез через бугор. - Но, лучше бы точку.
"Стеклорез" перепрыгнул вслед за ним, а Шатун просто перешагнул, не размениваясьна всякие мелочи, вроде попрыгушек через такие незначительные препятствия, вроде метрового земляного гребня. Буркнул что-то вроде "век живи, век удивляйся", впрочем, без особого удивления на лице - разглядывая "запятую".
- Не расслабляемся. - Батлай ткнул стволом "Вала" на уходящий вниз, расширяющийся "хвостик запятой". На глинистой почве, были отчётливо видны частые отпечатки лап камнерезов, свистоплясок, ещё какой-то живности.
- Да? А так хотелось, так хотелось... - Лихо ответила ему своей фирменной полуулыбкой-полуоскалом. - Завалиться в бикини, коктейльную соломинку в зубы: и, чтобы знойный мачо - расслабляющий массажик нежно наяривал. Но, раз вы так настаиваете, то придётся отложить на некоторое время.
Батлай продемонстрировал ей почти идентичную гримасу и, беззвучно спрыгнул вниз: плавным, хищным движением, которому позавидовал бы и "пушистик". Пятёрка последовала за ним, немного перестроив порядок. Теперь рядом с бурятом, красовался Алмаз, а блондинка с громилой - шествовали в конце.
"Запятая" была длиною метров в тридцать пять - сорок: в своём окончании - уходя под землю на три с половиной роста Шатуна. На глубине двух с половиной метров, были видны первые признаки приложения человеческих усилий: слой бетона, который был не то - срезан, не то - продавлен.
"Запятая" пробившая слой земли и, потолок "Байкала-4", заканчивалась площадкой диаметром метров в восемь, составляющей "головку запятой". Которая находилась чуть выше уровня пола.
Батлай заглянул внутрь, настороженно поводя стволом автомата. Единственная дверь, имеющаяся в помещении, куда был открыт доступ; криво висела на верхней петле. На полу, имелись грязные, смазанные отпечатки всё тех же звериных лап, ведущих вглубь "Утопии".
Лаконичный кивок головой. Алмаз взял дверной проём на прицел, Батлай спрыгнул вниз, вскинул "ВАЛ". "Стеклорез" покинул площадку, составив буряту компанию. Через четверть минуты, вся шестёрка была в лаборатории.
- Подсобное помещение. - Арсений Олегович огляделся, на миг размякнув лицом, явно окунувшись в свои воспоминания: но, почти сразу же вернулся в реальность. - Краешком зацепило "Утопию", са-а-амым краешком... Какие-то полтора десятка метров, и не было бы никаких свиданий с молодостью. Основные помещения дальше. Сейчас попадаем в коридор и, направо. До двухстворчатых дверей. Потом налево...
- Не частите, уважаемый. - "Стеклорез" мягко прервал старого учёного. - Давайте сначала коридор пройдём, а там видно будет.
- Правда ваша. Не подумал. Вперёд?
Вперёд двинулись спустя минуту, произведя несколько незамысловатых, но необходимых манипуляций. Два негабаритных, но мощных фонаря, закреплённых на плечах Батлая и Алмаза, разогнали полумрак, до этого разбавленный только светом, попадающим в него из пролома. Ещё двумя фонарями - снабдили блондинку и Шатуна.
Алмаз с Батлаем, слаженно двинулись к повреждённой двери. Минуя стоящие, и валяющиеся на полу стеллажи со всякими хозяйственными полезностями, вроде запасов бытовой химии, рулонов туалетной бумаги, канцелярских принадлежностей; умело страхуя друг друга. Алмаз выглянул в дверной проём, ловко переместился в коридор, следом скользнул бурят: спустя пару секунд заглянул обратно, махнул рукой. Всё в порядке.
Подсобное помещение, из которого они вышли, находилось в конце длинного, шагов на семьдесят - коридора. С обеих сторон которого - имелись однотипные двери, с табличками "А-1", "Б-1", и так далее. Луч фонаря, выхватил конец коридора. Возле двухстворчатых дверей, одна створка которых - была распахнута на полную: виднелась неподвижно лежащая человеческая фигура в белом халате. Обтянутый высохшей кожей скелет, вытянувший руки в направлении выхода, как будто там было заветное спасение.
- Мирков, мой ассистент. Должен был сопровождать генераторы вместо меня. Да затемпературил накануне... - Арсений Олегович осёкся, словно в его горле, невесть откуда - появился ком, мешающий говорить. - А то бы я... здесь...
Он замолчал. Лихо, следующая за ним, утешающее, тихонько похлопала его по плечу.
- Спасибо. - Бывший глава "Байкала-4", полуобернулся, благодарно кивнул блондинке. - Всё нормально, просто нахлынуло...
- Ничего, бывает...
Батлай на мгновение застыл возле дверного порога, которым заканчивался коридор: тщательно осветил находящееся за дверью помещение, на предмет гипотетической опасности. Направился дальше.
- А почему лаборатория - подземная? - Вполголоса спросил Книжник, всё так же - идущий рядом с Арсением Олеговичем. - Не проще ли, было сделать обычную, где-нибудь в городе?
- Финансы, молодой человек. Только финансы. - Старый учёный печально улыбнулся. - Сколько можно украсть при наземной постройке, и сколько - при подземном строительстве? Уверяю вас - разница вполне серьёзная. Разумеется, преподносилось всё это, якобы из соображений вящей секретности: но, сами понимаете... Слова - это просто ширма. За которой, очень интенсивно шелестел водопад из дензнаков, если можно так выразиться. Знаете, сколько покупалось и, сколько продавалось за эти бумажки с водяными знаками? О-о-о... Не сочтите за наглость, но у вас - попросту не хватит воображения. Самый удивительный, и в то же время - паршивый парадокс, состоял в том: что в Утопии, этой оригинальной кормушке - для вконец потерявших совесть субъектов, работали сущие бессеребренники.
- А в кино, в лабораториях схожего типа, обычно показывают строгий пропускной режим. - Сказал Книжник. - Кодовые замки со сканером сетчатки глаза, магнитные пропуска... Что-то ничего такого, я здесь не наблюдаю.
- А зачем? Не забывайте, что по сути - мы занимались бесперспективными проектами. К чему лишние меры безопасности? Конечно, я допускаю, что деньги на это всё - были выделены, но освоены для совсем других целей, не имеющих ничего общего с безопасностью и - секретностью. Это потом уже, когда мы всё-таки что-то довели до нужной кондиции, началось какое-то движение в этом направлении: но со скоростью ниже черепашьей. В конечном счёте, нам сейчас это только на руку. Представьте, если бы всё вышеперечисленное вами - успели бы внедрить в реальность... Мы бы сейчас до сих пор, толкались в подсобном помещении, высаживая первую дверь, с помощью классической "такой-то матери". Оно вам надо?
- Ша! Завязываем с ненужной болтовнёй. - Бурят обернулся и, полушутливо-полусерьёзно погрозил Арсению Олеговичу, костистым кулаком. - Тишина полная. Теперь налево?
- Да. И, прямо до упора. - Старый учёный, лицом изобразил Книжнику раскаяние по поводу невозможности продолжения разговора. Очкарик успокаивающе поднял вверх ладони, подмигнул. Потом поболтаем.
Проскочили помещение с двухстворчатой дверью, оказавшееся комнатой отдыха, где находилось ещё три мертвеца. Свернули налево, в ещё один коридор, разве что - не такой длинный, как предыдущий.
Прямо, прямо, направо. Миновали ещё несколько помещений, выглядящих как полноценные рабочие площади секретной лаборатории. Химическое отделение, механическое, ещё какое-то, вовсе непонятное. Фонарные лучи, не задерживаясь ни на одну лишнюю секунду, выхватывали мёртвые прямоугольники мониторов, загадочные агрегаты, колбы, стеллажи: местами - кипы распечатанных бумаг, находящихся в творческом беспорядке. Книжник вертел головой с яростным любопытством, но Арсений Олегович, согласно просьбе-приказу бурята: хранил железное молчание, изредка корректируя маршрут.
- Туда, потом через тоннель. - Старый учёный показал на широкий проход, неполностью прикрытый рулонными воротами. Между нижней их частью и полом, был проход высотою около метра; может, чуть больше. - Там склад, и...
Батлай начал стрелять неожиданно, дав три длинных очереди: направив дуло автомата вверх - под углом градусов в сорок пять. И, без особого шума, прошивая девятимиллиметровым калибром - лёгкие, серебристые алюминиевые ламели ворот. В рассеянном, но всё ещё ярком луче света, было хорошо видно, как в металле - кучно появляются небольшие дырочки. Двадцатизарядный магазин опустел почти сразу же, бурят отсоединил его и: экономным движением, выхватил из кармашка на поясе - новый. Ребристый, пластиковый прямоугольник занял своё место и, в этот же момент - по ту сторону ворот, что-то упало сверху; с сочным, шмякающим звуком.
В метровой щели, между полом и нижней планкой ворот - послышался частый шорох, началось какое-то движение, напористое, стремительное. Алмаз мазнул туда лучом, в следующую секунду, туда же ткнулись фонари Лихо, и громилы.
"Дыродел" расчётливо отхаркался в сторону этого нездорового оживления, и оно слегка поуменьшилось. Рядом снова ожил автомат Батлая, на этот раз - плюющийся короткими очередями. В пятнах света, дёргающихся в проёме ворот, замелькали караваеобразные тела, на гибких суставчатых ножках: протискивающихся в зал, где находились люди. Четыре, пять, ещё больше...
Алмаз решительно плюнул на доскональное соблюдение репутации и, облагодетельствовал лезущих тварей - щедрой очередью, пока не раздался характерный звук затвора, застывшего в заднем положении. Легонько цокали по полу, последние вылетевшие гильзы и, Книжник - тоже начал лупить по проёму из своей "Беретты", по лезущим навстречу силуэтам.
- Без гранат! - Заорала Лихо, раз за разом обшаривающая зал, лучом фонаря, в поисках возможного нападения с тыла, и с флангов: заметив, что бурят дёрнулся рукой к левому боку, где у него болтались две "УРки". - Отскочит нахрен!
Батлай отдёрнул руку. Тварей, что живых, что уже отведавших свинцовых гостинцев - было довольно много, и - граната с большой долей вероятности, могла отскочить обратно - наткнувшись на валяющееся, или движущееся тело гада. Уследить за таким развитием событий - в преобладающей темноте, было довольно проблематично.
Шатун, со злым, выжидающим лицом - топтался чуть в стороне, когда-то успевший вооружиться какой-то стальной, продолговатой штуковиной, вроде обломка "клыка" от погрузчика; старательно подсвечивая фонарём. Одно из паукообразных всё же выпихнулось из проёма, растолкав тушки павших сородичей, и - прыгнуло.
Громила вломил по летящей к нему твари, на брюшке которой - шевелились несколько пар, влажно поблёскивающих жвал: частично скопировав удар игрока в бейсбол. Насекомообразное отшвырнуло назад, смачно вмяло в ворота. Левый бок гада лопнул, и на светлом металле - образовалась внушительная клякса тёмной жидкости, под давлением вырвавшейся из организма.
- Ни хрена себе, Резидент Ивел! - Сквозь оружейную симфонию, прорвался выкрик очкарика, с приобретённой за время дорожного путешествия сноровкой, меняющего опустевший магазин своей импортной машинки. - Максимальный уровень сложности!
Ему никто не ответил. Лихо, Алмаз и Батлай, сосредоточенно продолжали отстреливать пытающихся протиснуться к ним членистоногих. Арсений Олегович благоразумно держался позади селенгинца, поближе к блондинке, ведя себя, как та самая мышь под метлой. Не впадая ни в малейшее подобие истерики, не пытаясь бежать - куда глаза глядят.
- Стоп! - Бурят снова сменил обойму, кажется уже четвёртую, быстро пробежался пучком света - по картине побоища, уделяя особое внимание - щели, из которой до этого лезли агрессоры.
- Тишина. - Книжник, который с азартным лицом, вёл стволом своей "Беретты" вслед за фонариком Батлая, опустил пистолет. - Не обломилось им сегодня. Нет, можно представить, что они нас хотели на вечеринку зазвать; а мы их так, не по-детски скукожили...
- Все в порядке? - Лихо не стала виевато разглагольствовать, поддерживая самого юного члена их отряда. - В общем-то вижу, что все. Но вдруг, что-то упустила...
- В порядке. - Вразнобой оповестили её со всех сторон. - Сама как?
- В норме. Арсений Олегович? - нам без вариантов туда идти, или запасной путь отыщется? - Лихо повернулась к старому учёному. - Не торопитесь, подумайте.
- Идти, милая моя. - Арсений Олегович глянул туда, где на расстоянии семи-восьми метров, лежали неподвижные тушки пауков. - Вроде и был путь: да признаюсь - не помню досконально. Столько лет прошло. Этим - точно дойдём, я ведь в прошлый раз им шёл, нормально дошли. Кто ж знал, что там такое гнездо образуется...
- Шатун. - Блондинка не стала размениваться на воззвания к памяти хозяина "Чёртового Заповедника", указала громиле на образовавшийся в ходе продуктивного столкновения "человек-фауна", завал: мешающий проникновению на очередной отрезок, нужного им пути.
Громила вник в план Лихо, без дополнительных инструкций, приблизился к воротам, вытянув своё импровизированное оружие вперёд. Готовый при любой помехе прянуть в сторону, освобождая операционное пространство для Алмаза, страхующего его в небольшом отдалении.
Первая тушка, безвольно мотнувшая конечностями в воздухе; полетела в сторону, при некотором содействии Шатуна, поддетая "клыком" под брюшко. Вторая, третья, четвёртая.
- Погоди-ка... - Батлай приблизился к частично расчистившемуся проёму, посветил внутрь. Снял с пояса "УРку", вырвал чеку; примерился, аккуратно и сильно катнул гранату в проём. Метнулся в сторону, вместе с проделавшими аналогичный манёвр - Алмазом, и Шатуном. Было слышно, как "УРка" катится по бетонному полу, подскакивая и ударяясь корпусом.
В глубине соседнего помещения рвануло. Поражающий радиус "УРки", был невеликим, и опасаться каких-либо негативных последствий, при данном раскладе - вряд ли стоило...
Прошло две секунды, пять, пятнадцать. Из метровой щели, не доносилось ни единого признака того, что там остался ещё кто-то, находящийся в состоянии активной жизнедеятельности.
- Давай. - Бурят дал отмашку и, Шатун начал методично откидывать полусферические тушки, разбирая завал до появления отверстия нужной ширины. Луч фонарика блондинки, старательно выхватывал низколетящих, дохлых представителей семейства членистоногих, с поправкой на богатое воображение Сдвига.
- Завязывай. - Лихо остановила Шатуна, когда была расчищено около трети. - Стеклорез, твой выход. Я понимаю, что там вроде бы всё устаканилось; но всё равно - поделикатней. Ты нам ещё сгодишься...
Алмаз улыбнулся правым уголком рта и, пригнувшись, зашарил лучом фонаря по территории, на которую предстояло зайти. Распрямился, встал боком к воротам: сделал быстрый наклон, одновременно с широким боковым шагом, перемещаясь внутрь. За ним, будто тень, последовал Батлай.
- Спокуха. - Спустя четверть минуты, из щели донёсся почти равнодушный голос Алмаза. - Никаких злых насекомых нет, зато есть самая натуральная пещера ужасов. Заходите, пока натурой за вход драть не надумал; долго вас там ещё ждать, лоботрясов? Особенно одну, которая покомандовать любит.
Книжника с Арсением Олеговичем, Лихо отправила вперёд, соблюдая прежнюю диспозицию. Влезла сама. Следом - с некоторым трудом протиснулся громила, бурчащий что-то о борьбе с коррупцией, которую он непременно объявит, как только обмотает Сдвигу - язык вокруг талии, и сделает ещё кое-что поизвращённее.
- Пещера ужасов, говоришь? - Блондинка задумчиво повела лучом по стенам. - Есть немного...
По стенам "предбанника", который через пару десятков шагов - переходил в просторный туннель, красовались спеленатые плотной и, очень крепкой по виду - паутиной: пара камнерезов, гейши, один шипач, кровохлёбы. Кровохлёбов было больше всего - штук семь, Лихо не стала подсчитывать точнее. Логично, темноту-то они любят: вот и нашла любовь к комфорту, на чужой аппетит...
- Продовольственный склад, пожалуй? - Алмаз высветил полусъеденную, местами до костей, тушу камнереза. - Чистюли сухопутные, познакомить бы их - с водоплавающими товарками; интересно, кто кого шустрее схарчит?
- Ладно, двигай дальше, фанат движения "Хочу всё знать". - Блондинка посветила вперёд. - Арсений Олегович, я правильно понимаю, что - прямо?
- Да.
- Тронулись, судари.
- Ничего не понимаю. - Книжник не утерпел, и, вышагивая к старому учёному - как можно ближе, торопливо зашептал ему на ухо. - Если все остальные, ушли к эпицентру; то эти-то - что здесь делают? Или, на них тяга не распространяется?
- Не знаю, молодой человек. - Арсений Олегович почесал кончик носа. - Если верить своим глазам, то получается именно так. Нельзя исключать, что простейший инстинкт набивания своего брюха - был для них сильнее, чем любая, как вы изволили выразиться - тяга. Есть очень старинная, но - не растерявшая своей актуальности поговорка. Кому война, а кому - мать родна. Даже у Сдвига, есть свои полезные создания: а есть - и свои паразиты... Вроде вот этих. Тем более, что пища, практически сама залезала в лапы. И, в остальном - темно, сухо, безопасно. Незамысловатые создания. Может, я и неправ, но честно говоря - нет никакого желания ковыряться в этой загадке. Скоро наступят дела поважнее.
- Тишина. - Сказал Батлай, не оборачиваясь. - Последний раз прошу.
Старый учёный тут же замолчал, приложив указательный палец к губам. Книжник вздохнул и, покорился. Пока принудительно рот не заткнули.
- Пришли. - Спустя несколько минут неспешного и, сверхбдительного променада по недрам секретной лаборатории, Арсений Олегович остановился возле, то ли - больших дверей, то ли - небольших ворот. Под названием "Х-0".
- Гранатку кинем? - Не то - от волнения, не то - от чего-то ещё, неожиданно пошутил очкарик. - Для профилактики...
- Я вам кину, молодой человек! - Арсений Олегович, похоже, принял шутку, за - целиком серьёзное намерение. - Это, само собой - Утопия; она ей была, она ей и останется. Но нельзя же так, без всякого разбора, напропалую...
- Да пошутил он. - Веско сказала блондинка, уловившая, что высказывание очкарика - задело старого учёного до глубины души. - Показывайте, что там у вас, такого бесперспективного завалялось. Снова шутка. Вводите в курс дела. Я уже внимаю со всем усердием: и, пусть кто-то только рискнёт делать хоть что-то отличное от меня... Покараю незамедлительно. Ведите, Арсений Олегович.
Вошли, впрочем, как и прежде - не нарушая боевого порядка. Прямоугольный зал, с высоким потолком, был довольно просторным, вместительным. Самая первая ассоциация, которая приходило на ум, при беглом осмотре того, что содержалось внутри "Х-0", была проста.
Выставка. Или - музей. Третьего не дано.
- И это всё работает? - Первым, как ни странно - не выдержал Шатун, разглядывая непонятную здоровенную конструкцию: невероятное сочетание металла и пластика, в очертаниях которой - не проглядывало ничего узнаваемого. Более-менее определяемым, был разве что недлинный, кургузый, вроде бы - ствол: как-то понуро торчащий из переплетения никелированных трубок, разноцветных проводов, ещё каких-то хитрых деталей. Всё прочее, могло оказаться как распылителем, или разжижателем мозгов на расстоянии, так и - микроволновой печью последнего поколения. Скорее всего - первым, учитывая специфику данной лаборатории.
- Относительно, молодой человек, относительно... - Арсений Олегович пошёл вдоль стендов, витрин и, прочих подставок, на которых красовались красноречивые свидетельства уровня расхищения государственных средств. - Здесь, собственно, собраны образцы, прошедшие только предварительное тестирование. Что-то работает почти хорошо, требуя незначительных - но доработок. Что-то вызывает неслабые сомнения в целесообразности дальнейших проб и испытаний... Но, так или иначе, всё - что здесь собрано, имеет какую-то крупицу здравого смысла; хоть малейшую. Скажу вам как на духу - среди этого утопического паноптикума, есть вещи, вполне исправно функционирующие. Нет только образцов той продукции, которую мы довели до ума, и которая - была запущена в серийное производство. Успокаивает только одно, что почти ничего из доделанного "утопистами" - вряд ли пригодилось бы в сегодняшней коллизии. А вот, к примеру - это...
- Это что? - Книжник, обрадованный возможностью выражать свои мысли и чаяния вслух, выглянул из-за плеча старого учёного, остановившегося возле стенда с парой каких-то одинаковых предметов, похожих на стальные, рыцарские перчатки с длинными раструбами, доходящими до локтя. Массивные, тяжёлые даже на вид, литые: чуть громоздкие. С какими-то утолщениями по всей длине раструба, выпуклостями...
- Это? Это, не что иное - как невинные забавы учёной братии. - Арсений Олегович вдруг улыбнулся как-то озорно, будто помолодел в душе, лет на полста. - Как ни крути, а все мы - большие дети, в той или иной степени - жаждущие заиметь свою заветную игрушку. У кого-то, это был спорткар - умеренно инкрустированный банальными и, скучными кусочками огранённого углерода: а у кого-то - вот такие фантазии. Надо заметить - воплощённые в реальность...
- Не поняла? - Лихо подошла поближе, разглядывая то, о чём рассказывал бывший глава "Байкала-4". - Какие фантазии? Разжуйте неподкованной...
- Разжёвываю. Это называется "Карающая Длань". Гибрид, удачный кстати! - глубокой древности, и лазерных технологий. От глубокой древности, там имеется только внешний дизайн, а всё остальное - высокотехнологичная начинка. Можно было стилизовать хоть подо что, но Серёжа Иркубин - разработчик этой игрушки, в то время - чрезмерно увлекался средневековьем, влияние которого, наложило свой отпечаток на данную разработку.
- То есть, вы хотите сказать, что напропалую занимались удовлетворением личных амбиций, за казённый счёт? - В глаза Лихо, сорвался в пляс - взвод наотдыхавшихся и, разжиревших чертей. - Отщипывали свой кусочек пирога, на бесстыдном пиршестве коррупции?
- Никто не святой. - Старый учёный и не подумал смущаться, понурять голову: и, виновато шаркать ботинком по полу. - Если уж есть такая возможность, то почему бы и нет? Хуже всё равно не будет, миллионом больше украдут, миллионом меньше... Какая разница? Могу только заверить, если это вдруг важно: что удовлетворением личных амбиций - мы занимались в свободное от работы время.
- Да ладно, оправдываться ещё будете... - Черти в глазах блондинки откалывали вовсе уж запредельные коленца. - Мы вам что? - финансовая проверка с широкими полномочиями? Что было, то быльём поросло. Карающей дланью накрылось.
- А смысл-то в чём? - Очкарик сверлил глазами "Карающую Длань". - Принцип действия?
- Принцип? - Арсений Олегович повернул голову, поманил Шатуна. - Можно вас? Мне кажется - вам подойдёт лучше всех. Простите, оговорился. Не лучше: а единственному, из всех присутствующих. Помогите, мне одному не достать. Пневмозапоры, просто так не открыть...
Громила подошёл к стенду, за стеклом которого, в углублениях, стояло сочетание старины, и - последнего слова техники.
- Разобью?
- Бейте. - Старый учёный беззаботно махнул рукой. - Без проблем. Только учтите, оно - повышенной прочности.
Шатун лениво повернулся к стенду и, явно забавляясь - с оттяжечкой ляпнул кулачищем в середину стекла. Стекло вдавилось частично внутрь, сверху донизу - покрывшись сеткой трещин. Шатун звезданул ещё пару раз, уже послабее и, ухватив за освободившийся верхний край - потянул книзу, отрывая, выдёргивая. Негромко посыпалась стеклянная крошка: и, громила - освободив стенд до половины, вынул перчатки из своих углублений. Покачал их в руках, вопросительно посмотрел на Арсения Олеговича.
- Ровно семнадцать килограмм, каждая. - Арсений Олегович со значением поднял указательный палец вверх. - Вот поэтому-то, и была им судьба - оставаться в единственном экземпляре. Как-то всё - не находилось богатыря, способного долгонько махать конечностями, снаряжёнными этой суровой игрушкой для совершеннолетних. А вы, как я погляжу - подходите по всем показателям. Положите их куда-нибудь, попробую настроить. Должно функционировать, непременно должно. Батареи были заряжены по полной, сами по себе - разрядиться не могли... хотя всё может быть. Сейчас узнаем.
Шатун положил обе "Карающие Длани" на пол, отошёл, чтобы не мешать. Арсений Олегович склонился над одной из перчаток, отдавая Батлаю негромкие команды, куда подсвечивать.
- Есть! - Правая "Карающая Длань" издала негромкое вжиканье, фаланги пальцев замерцали бледно-зеленоватым свечением. - Работает... Ай, Серёжа! Ай, умница... Надевайте. Берите, не бойтесь, она не откусит, хе-хе. Только руку, в кулак резко не сжимайте.
Громила поднял перчатку, примерился, начал просовывать в неё руку. "Длань" издавала всё те же, вжикающие звуки, будто подстраиваясь под ладонь, и предплечье Шатуна. Надел.
- Ну, как?
- Как родная. - Громила осторожно повертел рукой. - Давайте вторую.
Вторую надели с помощью Батлая. Книжник глазел во все окуляры, не отводя взгляда ни на секунду.
- Та-ак... - Арсений Олегович положил руку на трицепс Шатуна. - Давайте-ка, несколько шажочков сделаем, во-он туда, для вящей безопасности. Вам самому - бояться нечего, это остальные должны трепетать. Теперь я отойду, а вы выполняйте все мои команды. Понятно объясняю?
- Чего непонятного... - Громила вздохнул так, будто ему поручили что-то воистину неподъёмное. - Командуйте, сделаю.
- Вот и дивно. - Старый учёный чуть ли не вприпрыжку вернулся на своё место. - Теперь, вытяните руки вперёд. Да-да, прекрасно. Теперь резко: повторяю - резко! - сжимаете руки в кулаки. Давайте!
Шатун, со стороны напоминающий шлагбаум, старательно выполнил распоряжение: сжав кулаки с такой скоростью и силой: будто только что, поймал Сдвиг - за причинное место.
Клац! - из обоих утолщений, имеющихся на наружной стороне раструба, сверкнув безукоризненной полировкой поверхности, выскочили два клинка, длиною около семидесяти сантиметров, каждый.
- Вот и великолепно... - Растрогано пробормотал Арсений Олегович. - Молодец, Серёжа, умница...
Громила, по-прежнему похожий на букву "г", с некоторым ошеломлением рассматривал обоюдоострые жала, торчащие из надетых на руки "дланей".
- Теперь проведём небольшое тестирование. - Старый учёный оживился ещё больше. - Вот ту, невменяемую груду железа, справа от вас, видите? Начхайте на то, что какой-то полоумный, назвал это - будущим наземных войн. Рубите. Сверху вниз, слева направо. Представьте, что перед вами - овеществлённое воплощение всего негатива, который вы пережили. Есть отличная возможность - поквитаться за всё. От души. Только отскочить не забудьте.
Шатун развернулся к указанному экспонату из помещения "Х-0", чуть помедлил: выбирая - куда нанести удар.
Ш-ш-ших! - правая рука громилы дёрнулась, удар шёл чуть наискось, снизу вверх. Клинок, проскочил нелепое с виду - нагромождение металла, не имеющее в своём облике - ничего вразумительного, никакой симметрии, упорядоченности; без задержки. Сопротивления почти не было; врубиться в толщу воды, было бы и то - малость потруднее. "Карающая Длань", по всему своему контуру, озарилась всё тем же, неярко-зеленоватым свечением и, погасла: оставив светиться только фаланги.
Шатун сделал пару шагов в сторону, когда верхняя часть "будущего наземных войн" - дрогнула, и тяжеловесно поехала в сторону, начиная крениться.
Громила взмахнул левой рукой, поймав причудливое сочетание металла, полимеров, стекла - лезвием на лету. Опытный образец, распался ещё на две части. Перчатка снова отметилась быстрой вспышкой и, снова погасла.
- Какая вещь! - Шатун влюблено разглядывал творение незнакомого ему, Сергея Иркубина. - Раззудись плечо, размахнись рука... С таким вспомогательным арсеналом, всех убью - один останусь.
Книжник зачарованно пожирал глазами новоприобретённое оружие громилы. Лихо стояла не двигаясь, чувствуя, как её губы - невольно раздвигаются в глуповато-восхищённой улыбке. Алмаз протянул многозначительное "да-а-а...".
- Отлично! - Арсений Олегович возбуждённо пригладил остатки волос, поправил пенсне. - Работает, работает. Снимайте, молодой человек. Не переживайте, скоро наденете снова. Только надо снова, кулачки сжать-разжать. Лазерные технологии всё-таки, не ровен час - покромсаете кого-нибудь, сами того не желая.
Шатун, с хорошо просматриваемым сожалением, выполнил уже знакомые действия. Клинки, почти беззвучно убрались в "ножны". Снял "Карающую Длань", осторожно положил её на ровный срез бывшего экспериментального образца, ныне превратившегося в аккуратно разрубленную дребедень. Не удержался: погладил по утолщению-"ножнам". Выглядя при этом, как человек - почти сроднившийся с предметом своего обожания.
- С такими перочинными ножичками, мы можем одного Шатуна, в Улан-Удэ запустить. - Сказала Лихо. - Он там масштабные мясозаготовки устроит, порезвится, душеньку отведёт. Может, сразу на всю оставшуюся жизнь, в крутого парня наиграется...
- Увы и ах... - Старый учёный сожалеючи покачал головой. - Не получится.
- Почему?
- Заряда батарей, хватит только на три-четыре минуты. Если кто-то в курсе, лазерное оружие действительно впечатляющей мощности - вещь очень громоздкая. Здесь же, мы имеем максимально облегчённый вариант, в основе которого - не постоянный лазерный импульс, а кратковременный. Возникающий только при первичном контакте с объектом. Можно рубить и без применения лазера, там есть функция выключения. Клинки сделаны из высоколегированной стали, по своей заточке - не уступая хвалёным японским катанам. На простом примере, могу объяснить, чем отличается работа с ними, при активном лазерном импульсе, и - без него. Представьте себе, что перед вами - всё та же катана, закреплённая лезвием вверх. И вы, бросаете на неё, с расстояния около полуметра, кусок замороженного масла. Его, конечно же - разрубит надвое, в этом нет никаких сомнений: катана всё-таки... Это - "Карающая Длань" с отключенным импульсом. А вот когда вы, со всего маху, рассекаете раскалённой катаной, естественно находящейся у вас в руках - предварительно размягчённый кусок масла: вот это и есть - активная фаза. Есть дополнительные вопросы: или так всё понятно? Нет? Хорошо. Так вот, за счёт кратковременности импульса и, соответственно - снижения веса батарей, Серёжа смог добиться относительно небольшого веса изделия. В режиме постоянной активности лазера, продолжительность его работы, составила бы как раз те самые три-четыре минуты. Правда, это не общее время работы обеих "дланей", а - каждой по отдельности. Вы сами видите, что "небольшой вес" - понятие тоже относительное. Во всяком случае, сил самого Сергея, хватало примерно на одну минуту.
- Всего четыре минуты... - Разочарованно протянул очкарик. - При том, предполагаемом количестве живности, эти четыре минуты, нам не сильно подсуропят, если прикинуть.
- Не скажите, юноша. - Арсений Олегович многозначительно прищурил глаза. - Во-первых, "Карающая Длань", сделана так, что лазер выключается - как только её "мозги", дают команду, которая является совокупностью многих факторов. Изъясняясь проще, как только программа понимает, что мускульного усилия носителя оружия, хватает на то, чтобы совершить дальнейшие действия - без помощи лазера; она мгновенно его выключает. Или, в любом случае исчезновения контакта с объектом. То есть - если вы рубанули и, решив не доводить дело до конца: вытащили клинок. Ещё надо учитывать скорость, с которой производится атака. У молодого человека, в этой области... - Старый учёный с уважением посмотрел на Шатуна. - Самые феноменальные показатели. Не встречал лучше...
Шатун скромно потупился. Алмаз чуть слышно хмыкнул. Лихо, и Книжник - не сделали ничего.
- Соответственно, вам должно быть понятно, что если вы разрубаете свистопляску за одну десятую секунды, а не за полсекунды; то количество поверженных свистоплясок - будет ровно в пять раз больше. Это страшное оружие, друзья мои! И я чувствую, что отдаю его в самые надёжные руки.
- Лучше не найдёте. - Заверила его блондинка. - Пройдёт Шатун сквозь нестройные ряды несговорчивых организмов, как тридцать три раскалённые катаны, сквозь одну снежную бабу... Устанете восхищаться. Гарантирую.
- Ваши бы слова, да Сдвигу в жопу. - Арсений Олегович удовлетворённо хохотнул и, пошёл вглубь помещения. - Пойдёмте, посмотрим ещё кое-что.
Батлай двинулся вглубь помещения, старательно обшаривая все углы и выступы, встречающиеся на его пути. Шли недалеко, искомое обнаружилось метров через пятьдесят. Бывший глава "Утопии", остановился перед непонятной конструкцией, примерно в полтора его роста: и шириной - около полутора метров. Протянул руку, погладил тускло блеснувшую в луче фонаря, явно бронированную пластину. Алмаз с любопытством прошёлся лучом по всему агрегату, высвечивая внушительные дула крупнокалиберных пулемётов, торчащие сзади и спереди; пузырь толстого стекла, за которым виднелось кресло с ремнями безопасности. Пулемётные цинки, ещё какие-то непонятные приспособления... Гусеничные ленты по бокам.
- Это что за махина? Для сбора кедровых орешков, не иначе...
- Боевой робот? - С придыханием спросил Книжник. - Или что-то похожее?
- Скорее - похожее. - Арсений Олегович провёл пальцем по стеклу. - Знакомьтесь. "Двойная Ярость". Универсальный боевой комплекс нового поколения: сокращённо - УБК. Без шуток. Манёвренность, повышенная проходимость, неплохой боекомплект. Ещё что-то есть, но я, к сожалению, запамятовал. Наверх выберемся, проясню ситуацию. Судари мои, смешной вопрос: но - вы "Трансформеров" видели?
- Было дело. - Встрепенулся Книжник, оторвавшийся от созерцания пулемёта. - Вторую часть видел, а больше не нашлось. А они - не глядели, могу сказать точно.
- Так вот, для лучшего понимания идеи, во всяком случае - вам, юноша; скажу так. То, что вы видите перед собой: это гибрид бэтээра, трансформера и, оружейного склада. Примерно сорок процентов - бэтээра, ещё сорок - склада, и двадцать - трансформера. Суть ясна?
- Как я посмотрю, у вас тут сплошь романтики работали. - Лихо осмотрела боевой комплекс, со сдержанным изумлением прищёлкивая языком. - "Карающая Длань", "Двойная Ярость". Какая-нибудь "Карусель Кровавой Беспощадности", тоже сыщется?
- К сожалению - отсутствует. - Старый учёный развел руками, с огорчённо-шутовским видом. - Если бы знал, что буду сюда заглядывать спустя столько годочков, да - с такой обаятельной дамой; непременно бы распорядился начать воплощение вашей мечты...
- Ладно, не рассыпайтесь в комплиментах. - Сказала Лихо. - Продемонстрируйте узкому кругу общественности, насколько обширна и всепоглощающа - может быть эта ярость.
- К сожалению, демонстрацию придётся отложить на некоторое время. Пока ограничимся проверкой его работоспособности. Батлай, подсвети-ка вот тут, ага...
Он зашёл сбоку, вытянул руку, что-то нашаривая возле стекла. Прозрачная полусфера, вздрогнула, и уехала вверх, освобождая доступ к виднеющемуся за ней креслу. Арсений Олегович расплылся в умилённой улыбке.
- Как приятно осознавать, что и спустя столько времени, подопечное тебе хозяйство - находится в почти образцовом виде. Ну-ка, молодёжь, разбежались по сторонам, сейчас будет возвращение в молодость... Дальше, дальше отходим. Кто не отошёл - я не виноват.
Он энергично поставил ногу на нижнюю ступеньку коротенькой лесенки, находящейся за пределами кабины боевого комплекса, влез внутрь. Поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, пристегнул ремни. Стекло быстро, плавно поползло вниз, отсекая Арсения Олеговича, от внешнего мира. По бокам кресел, снизу выехало что-то вроде подлокотников, на концах которых - имелись изящного вида рукоятки, напоминающие ручки игровых джойстиков.
Старый учёный, взялся за них, пошевелил пальцами, будто вспоминая какие-то забытые движения и, боевой гибрид - вдруг переместился вперёд, двигаясь на четырёх опорах, работающих по принципу человеческих ног. Шаг: второй, третий, четвёртый... Арсений Олегович сделал пару манипуляций "джойстиками" и, "Двойная Ярость" сдвинулась влево, вправо.
Ещё несколько лёгких движений и, приподнятые кверху гусеничные эллипсы - начали опускаться, пока не достигли пола. "Ноги" гибрида, сложились вдвое, компактно уместившись под кабиной. Боевой комплекс, погромыхивая траками по бетонному полу, пополз вперёд. Разворот, задний ход.
Бывший глава "Байкала-4" сжал обе ручки и, кабина гибрида - вдруг энергично провернулась вокруг своей оси, на триста шестьдесят градусов, за время оборота - успев предъявить для обозрения - вторую такую же кабину, находящуюся позади первой. Дуло правого пулемёта уставилось прямиком на Алмаза: и, повинуясь движению руки Арсений Олеговича, показав хороший угол охвата - перекрестило "стеклореза". Сверху вниз, и справа налево.
- Аминь. - Сказала Лихо. - Только боюсь, что те, на кого эти милые тарахтелки будут направлены: молиться не умеют никаким макаром. Но наш Алмаз, не будет от этой несообразности - маяться какими-либо дурацкими комплексами. Верно я глаголю, а, стеклорез?
- Непомерно верно. - Рука Алмаза невольно дёрнулась, будто он хотел перекреститься сам. - Сдаётся мне, это мы в правильный магазин игрушек забрели. И, что самое жизнеутверждающее: что всё это - на халяву.
- Халявщик выискался. - Фыркнула блондинка. - Ты, главное, потом не забудь попросить, чтобы тебе этого трансформера подарили. Будем светлое будущее ковать и, цивилизованное общество строить: наверняка пригодится.
- Попрошу, не боись... - "Стеклорез" шагнул вперёд, помогая Арсению Олеговичу выбраться из кабины. - Будет тебе и демократия, и - всё тебе будет... Никуда не денутся, из прицела-то.
- Гуманист ты у нас... Арсений Олегович, ещё есть что-нибудь? Или на этом, сюрпризы подошли к концу? Ни за что не поверю.
- Найдётся кое-что...
- Я протестую... - Уныло пробормотал Книжник, впрочем без мало-мальски заметного протеста в голосе, когда средних размеров лиственница на краю поляны, перерубленная на высоте среднего человеческого роста, непродолжительной очередью из обоих "Кордов"; начала заваливаться набок. - Это дискриминация. В конце концов, я тоже имею право участвовать.
- Не дрейфь. - Лихо ободряюще потрепала его по плечу. - Твою историческую роль в этих грандиозных событиях, никто не собирается замалчивать. Более того, если будет надо, придумаем парочку симпатичных мифов, выставляющих тебя в самом выгодном свете. Когда это - люди, причастные к великим свершениям, обходились без некоторого количества выдуманной реальности? Скажи лучше, как мне этот костюмчик - по фигуре?
- По фигуре. - Так же уныло огрызнулся очкарик, искоса поглядев на блондинку, красующуюся в новом боевом облачении цвета "хамелеона" - пребывающего в состоянии полного спокойствия: и снова завёл свою шарманку. - Нет, я решительно не согласен с такой постановкой вопроса...
- Перенеси это с должной стойкостью. - Вылезающий из "Двойной ярости" Алмаз, присоединился к Лихо. - Ну, что поделать, если не нашлось для тебя молекулярного дезинтегратора. Или радиоуправляемого Терминатора. Дальше можешь сам понапридумывать чего-нибудь устрашающего...
- Да ну вас...
- Вроде все параметры в норме. - Арсений Олегович сидевший в задней части универсального боевого комплекса, тоже выбрался на воздух. - Боезапас максимальный, баки мы заправим. Не вижу никаких оснований, для хотя бы частичной браковки изделия.
- Боезапас какой? - Спросил "стеклорез".
- Четыре тысячи патронов. По тысяче - на каждый ствол. Восемь реактивных самонаводящихся зарядов, по четыре - спереди и сзади. Во время "вертушки", режим огня - автоматический. Расходуется триста с небольшим патронов. При необходимости, подача патронов - может осуществляться как на переднюю половину комплекса, так и на заднюю; до полного их окончания. Для стоящей перед нами задачи - самое то.
- А что же тогда, такое совершенное оружие - в серийное производство не пустили? - Всё так же уныло, но - с несомненной ехидицей, полюбопытствовал Книжник. - Из-за отсутствия вертикального взлета? Или, начальству тюнинг недостаточно продвинутым показался?
- Да нет. - Арсений Олегович напрочь проигнорировал ехидицу в голосе очкарика. - Из-за большого расхода топлива и, небольшой скорости передвижения. Максимум двадцать километров в час, это как-то не радует... Было велено увеличить хотя бы, до тридцати. А ещё лучше - до сорока.
- Увеличили?
- Не успели. Нам его в Утопию, всего за пять недель до Сдвига привезли. Пока первый намётки нарисовались, пока то, пока сё... Неважно, что там замышлялось в прошлом: главное, что сейчас нам это вполне подходит. Девушка, а у вас как успехи? Очень хочется знать, если честно. Всё-таки, мы с этой разработкой - главных мировых конкурентов переплюнули. Что Штаты, что самураев... Наш Кулибин, их Эдисона, завсегда уделает: как бы они там не пыжились, звёзднополосатые. Насколько я знаю, других аналогов такой разработки: нигде не существовало. Это - нечто среднее, между лёгким, я бы даже сказал - легчайшим! - гибким экзоскелетом: и нанокостюмом. Это нечто большее, это - будущее. Если подбирать подходящую метафору, то лучше всего подходит романтико-милитаристская "грёзы воина". Именно так, простенько: но - исчёрпывающе. Без нанотехнологий, как я уже успел упомянуть - не обошлось, но результат был потрясающий, позвольте вам доложить. При таком весе, и компактности; и такие выдавал показатели! - если бы не видел своими глазами, ни за что не поверил бы. Это был прорыв, судари мои. Самый настоящий, который случается один раз в столетие. А ведь доработали всё, за три дня до Сдвига. Вот и не верь после этого - в Божий промысел. Ладно, заговорился... Как вы, девушка, себя в нём чувствуете?
- Как бы вам сказать... - Лихо, с самой располагающей улыбкой - подошла к пребывающему в пучине меланхолии, Книжнику. И, сцапав его за шиворот, без видимого усилия - подняла одной рукой на полметра от земли. Книжник болтался в воздухе, повякивая вполголоса: частью возмущённо, частью завистливо. Лихо улыбнулась ещё шире и, поставила его на место. Огляделась, выбрала молоденькую сосенку толщиной в полдециметра, растущую в десяти шагах от неё; сделала два быстрых, плавных шага, набирая разбег. Прыгнула вперёд, на трёхметровую высоту: крутанув в воздухе двойное сальто. Приземлилась на обе ноги, на расстоянии вытянутой руки отсосенки: и - ударила правой ногой, круговым с разворота.
Сосенку переломило надвое, как подгнившую рейку, по которой ахнули кузнечным молотом. Лихо спокойно повернулась и, пританцовывающей походкой, пошла в сторону ожидающих её соратников. Алмаз несколько раз хлопнул в ладоши, Шатун поскрёб в затылке: очевидно, прикидывая, что получилось бы, найдись "грёзы воина" его размера. Если ориентироваться по физиономии Книжника, то получалось, что тот яростно и - неприкрыто страдал. Что в этой игре в супергероев, ему со всей уверенностью, не достаётся даже роли второго плана. Так, эпизод в массовке, третьим статистом справа, во втором ряду, в бесцветной хламиде, без слов, без эмоций... Декорация-с.
- Вот и славненько. - Арсений Олегович пробежался пальцами по поверхности одеяния блондинки, без малейшего намёка на эротическую составляющую жеста. - Кстати, ему ещё нет названия. В бумагах официального толка, он значился как "Изделие Љ62". Если есть желание, можете назвать как-нибудь подобающе. Посмотрим, как у вас обстоят дела с романтической жилкой.
- Нехай будет "Лиходей". - Блондинка отозвалась через долю секунды, будто название уже давно сидело в её голове. - Делишки нам предстоят не самые чистоплюйские, название должно быть в масть. Во всяком случае, никакой "Мечтой феминистки" - называть не тянет...
- Угу. - Алмаз успел отвернуться, скрывая лукавую улыбку, растягивающую его губы. - Я бы тоже не назвал, ни при каких обстоятельствах.
- А кто будет ржать, тот поймёт, что блондинки тоже никогда не промахиваются. - Прищурившись, Лихо посмотрела на беззвучно трясущуюся спину "стеклореза". - Особенно по рожам индивидуумов, которые пытаются плоско подшучивать, не имея на то - никаких оснований.
Спина Алмаза ещё чуть-чуть потряслась и, успокоилась. "Стеклорез" повернулся лицом к блондинке, плотно сжав губы и, сделав постное лицо, с превеликим тщанием высматривая что-то у неё за спиной. Потом развернулся боком, и неторопливо пошёл прочь, к стоящему неподалёку "Горынычу". Что для понимающих людей; выглядело, ни много, ни мало - скорым бегством.
- Вроде бы всё. - Подытожил Арсений Олегович. - Если я всё правильно понимаю, пора выдвигаться на исходные позиции. Или надо дать времени, для морального настроя?
- Я думаю, что можно обойтись без этого. Все моральные препоны, должны были исчезнуть на выезде из Селенгинска: это у вас. У нас, сами понимаете - при выезде из Суровцев. Если хотите, можете своих бойцов опросить на предмет этого явления. Мало ли, кто-то вдруг себя неуютно чувствовать стал. Всякое бывает, не стоит судить слишком строго... Я, в своих белых и пушистых очаровашках, уверена на всю сотню ебулдыцких шапокляков. Тем паче, после полновесной загрузки такими утопическими технологиями? - быть такого не может, чтобы они вознамерились пропустить назревающую зажигательную потасовку...
Лихо замолчала.
- Это не может не радовать. - Старый учёный опустил руку в карман штанов и, выудил оттуда непрозрачный пластиковый контейнер, длиною в половину ладони, шириною со спичечный коробок. - Последний штришок, на всякий случай. Принуждать никого не буду, но обстоятельные разъяснения - дать просто обязан. Кто знает? - может быть: это будет тем самым последним шансом.
Он сдвинул крышечку контейнера, под которой оказалось шесть выемок, диаметром в три-четыре миллиметра, в которых находилось равнозначное количество прозрачных, то ли - бусинок, то ли - капсул. Без маркировки, без чего-либо.
- Это что такое? - Книжник тут же очутился рядом с Арсением Олеговичем. - Волшебная фармакология для критических ситуаций?
- Совершенно верно. Можно даже перефразировать, чтобы было более достоверно. Волшебно-критическая фармакология, для экстренных мер, в безвыходных ситуациях. Пилюля камикадзе, который с её помощью - сумеет допрыгнуть до небожителей, и учудить там дебош: в течение которого - не найдётся никого, кто смог бы его остановить. Может быть, я несколько утрирую: но всё обстоит очень близко к обрисованной мною картине... Про берсерков слышали?
- Слышали. - За всех ответил Книжник. - Весёлые ребятишки. А что?
- А такой мультфильм, как "Месть кота Леопольда", я так думаю - вы не видели. Старенький такой мультфильм, с непомерной концентрацией позитива.
- Не удосужились. - Снова ответил очкарик за всех присутствующих.
- Было там такое милое... из семейства антидепрессантов, что ли? - не суть важно. Помню, что это было лекарство от доброты: "Озверин" называлось. По части воздействия на организм, имеющаяся у меня волшебная химия: в каких-то чертах - копирует выдумку советских мультипликаторов. Принцип действия, в общих чертах - я уже описал. Взвод берсерков, столкнувшихся с принявшим эту прелесть смельчаком, был бы в мгновение ока - физически унижен, повергнут в пыль и, растоптан до состояния плевка; не сумев оказать слаженного противодействия.
- Так может, по пилюле закинем и, шороху наведём? - Оживился Книжник, не сводя глаз с контейнера в ладони Арсения Олеговича. - Зачем нам все эти "Лиходеи" и, остальная канитель?
- Процент выживших после приёма этого препарата, где-то около семидесяти пяти, на двадцать пять процентов. - Бывший глава "Байкала-4" обвёл всех каким-то извиняющимся взглядом. - Сами понимаете, что три доли из четырёх, идут со знаком "минус". И, нисколько не впечатляющее время действия. В зависимости от организма принимающего: но самое большее - полторы минуты. Самое меньшее - минута. Потом, либо сразу летальный исход, либо вы оказываетесь везунчиком. Есть ещё нейтральная реакция, но она была лишь единожды, за всё время экспериментов. Кома, на два с половиной месяца. Потом, правда, очнулся. Выжил. Поэтому, предлагаю оставить "озверин" - на самую пиковую фазу операции. Если всё вдруг фортуна, безапелляционно начнёт разворачиваться к нам - тылом. Да я думаю, что вы сами уже всё поняли. Я никого не принуждаю, каждый должен сам сделать свой выбор. Лично я, очень надеюсь, что всё обойдётся без экстренных мер. Но запасной план - должен быть, или я - совсем уж ничего, не понимаю в искусстве войн...
- Опыты на людях? - Спросила Лихо. - Только не говорите, что на хомячках, или обезьянках: а до этого - оговорка была. Сколько угробили-то? Или у вас, к дверям лаборатории - змеистая очередь в три ряда из добровольцев стояла?
- На людях. - Арсений Олегович безо всякого раскаяния посмотрел на неё. - Добровольцах. Про смертельно больных слышали? Ровным счётом - двадцать восемь опытов провели. Каяться не собираюсь, никого не принуждал; разве что всей правды не говорили. Выдавали всё - за испытание лекарства именно от той болезни, которой был болен доброволец. Манили шансом, так сказать...
- Гуманисты... А две можно принять? - Серьёзно спросила блондинка. - Чтобы вселенную наизнанку хряпнуть; причём ненароком, и даже не заметив этого.
- Нет. Две - это верная смерть.
- Понятно. Давайте дозу вашего "озверина". Для вящей реализации запасного плана. Как быстро действует-то? Уже сейчас можно глотать, или погодить слегка?
- Действие начинается спустя четверть минуты, после проглатывания. Так что на поле боя, в случае необходимости, можно принимать смело. Держать капсулу можно за щекой, под языком: главное - не проглотить - когда этого не требует ситуация. Оболочка растворяется только в желудке, и перед проглатыванием, её надо как следует сдавить зубами. Если сдавить её случайно, и выплюнуть не проглатывая: ничего не произойдёт. И, если проглотить, не сдавливая - тоже ничего не будет. Двойная страховка. Могу сказать сразу, что не будет никаких неконтролируемых эмоций. Всё будет восприниматься осознанно, чётко, адекватно. Вы просто почувствуете себя Богом. На одну, максимум - полторы минуты. Это было выявлено по результатам опроса выживших. Никто из которых, несмотря на краткое и, как признавались - упоительнейшее всемогущество: не захотел повторить приём препарата. Ни в какую.
- И мне давайте. - Книжник решительно протянул руку. - Давайте, давайте. Да не косись ты на меня, синеглазая ты наша. Не буду я её жрать - как только завижу улан-удинские окраины. Пусть будет. Я вас всех один раз уже спас. И, что характерно - выжил. Почему бы не быть второму?
Лихо пристально посмотрела на него и, медленно кивнула, давая разрешение. Старый учёный положил чуточку мутноватую бисеринку капсулы, на ладонь очкарика. Которую тот, без проволочек запихнул за щеку. И, вернуть её обратно, можно было только самыми жесткими мерами. Если, конечно, он не успеет проглотить её раньше, чем эти меры начнут воплощаться в жизнь.
Остальные пять, получили Лихо, Шатун, Батлай, вернувшийся Алмаз. Шестую, оставил у себя Арсений Олегович, вернув опустевший контейнер в карман.
Воцарилась какая-то затяжная, неловкая пауза.
- Значит, как я понимаю, относительно чёткого плана действий - мы не выработали? - Арсений Олегович первым прервал её; как-то растерянно снял пенсне и, стал протирать его о рукав камуфляжки. - Пойдём на авось? Не нарушая устоявшихся великорусских канонов и традиций?
- Точно. - Сказала блондинка. - Как говорил: поправь меня Книжник, если наврала; гражданин Бонапарт. "Сначала ввяжемся в драку, а потом будет видно". Если ещё проще... надо ехать, чего ждать-то? Что произойдёт чудо и, ключевая точка - вдруг станет блуждающей? После чего, приблудится прямо сюда, несказанно порадовав всех присутствующих...
- Мечтать не вредно. - Старый учёный одел пенсне обратно. - А ещё вреднее - ничего не делать.
До Улан-Удэ, оставалось километра три. "Горыныч" держал ровно двадцать километров в час. Впереди, на пределе своего скоростного режима, катилась "Двойная Ярость". В заднем отсеке, маячила фигура Алмаза, пребывающего в подвешенном состоянии. Боевым комплексом, до наступления активных действий, управлял Батлай.
- Это нам ещё повезло. - Арсений Олегович был сжат до предела, постоянно поворачивая голову к окну, пытаясь увидеть первые признаки агрессивного оживления. - Селенге, от Кардона - и в сторону Верхней Иволги, Сдвиг - когда по полной развернулся: новое русло проложил. Не надо через реку перебираться. А от Уды, вообще след простыл. Хорошо хоть, всё остальное на месте оставил... А так, мы прямиком через старое русло, посуху, бах! - и в козыри.
Лихо сосредоточенно крутила баранку, вполуха слушая монолог бывшего главы "Байкала-4", готовая в любой миг - сорваться с места и, начать финальное побоище. Арсений Олегович, нервничал чуть больше того, чем бы стоило: но что поделать - человек штатский, у некоторых это в спинном мозгу сидит до скончания веков, сколько ты их не муштруй и, не матери многослойно-увесисто...
Шатун сидел спокойно, в отличие от Арсения Олеговича, с ленивым ожиданием поглядывая вперёд. "Карающие Длани", лежали у него на коленях. Обзор впереди был приличный; метров на триста, просматривалось всё - как на ладони: И, если вдруг впереди появится хоть какой намёк на движение, времени на одевание-приведение лазерных технологий - в боевую готовность, было предостаточно.
Книжник торчал на переднем сиденье, рядом с Лихо, нянькая личное оружие Алмаза: ради такого события, вручённое очкарику с торжественными шуточками, лично в руки. Его худое лицо, было частично умиротворённым, оттаявшим после отказа взять его в первые ряды сопротивления Сдвигу.
Пятым, во внедорожнике находился один из селенгинцев, который должен был заменить Лихо за рулем, в случае её выхода на арену боевых действий.
- В общем, все запомнили? - Сухо спросила Лихо, как будто в кабине "Горыныча", находились не хорошо знакомые ей люди: а горстка случайно попавших сюда, серых личностей. - Солирует "Двойная Ярость", Шатун зачищает особо прытких; в случае необходимости - действуя по собственному усмотрению. Остальные, в том числе и я: на подтанцовке. Книголюб, всё понял? Патронами не сорить, "озверин" почём зря - не употреблять. Нам не надо вымести здесь всё подчистую. Наша задача - пробиться к точке. Держимся кучно, воюем слаженно. Ориентируемся на то, что к финишу с деактиватором пойду я; но, на всякий случай - он в чехле, на шее. Если вдруг со мной какая оказия стрясётся, имейте в виду. Никаких метровых соплей и, немузыкальных завываний над бездыханным телом. Забрали приспособу, и - вперёд.
- Запомнили, не переживай. - Книжник хмуро таращился в лобовое стекло, иногда пощипывая куцую бородку, относительно оформившуюся у него на лице, к концу их сухопутного круиза. - Хватит инструктировать, по пятому кругу-то... Сделаем. Жалко, что "Горынычу" на крышу какого-нибудь "Брина", или там - "Браунинга" не нашлось. На всякий пожарный.
- Мало тебе стеклорезова "дыродела", что-ли... - Чуточку сварливо, по инерции начала бухтеть Лихо, но осеклась. Скорее всего, вспомнив, что перед ней совершенно другой Книжник, как минимум на восемьдесят процентов - не похожий на Книжника, розлива месячной давности. - Ладно, помечтай малёхо... Авось, ни с кого - не убудет.
- А больше ничего и не остаётся. - Скорее огорчённо, чем раздражённо, откликнулся очкарик. - Вы же сегодня все такие крутые, что надеяться на хоть какое-то участие в сегодняшнем шурум-буруме, не приходится. Разве что пару безжизненным тушек шипачей, после вас оставшихся, для фасона продырявить. Команда супергероев, ебулдыцкий шапокляк... Пешки Сдвига, в миг един -обернувшиеся ферзями. Три ферзя на одной доске; насколько я помню - такого ещё никогда не было. Шах уже поставили: чует моя пятая точка, что и до мата недалеко.
- Красноречивый ты наш. - Сказала Лихо. - Если всё проскочит, получишь государственный заказ, на создание многостраничного шедевра. С комментариями непосредственных участников. Матерными, для придания сущей достоверности и, атмосферности произведения. Название сам подберёшь. Кстати, если уж на то пошло, "Пешки Сдвига" - не самое плохое.
Книжник никак не отреагировал, то ли - уже начиная прикидывать стиль повествования будущего произведения, то ли - обидевшись окончательно.
- Опаньки! Есть первый смертничек. - Лихо посигналила, но "Двойная Ярость" уже притормозила и, разворачивалась, согласно договорённости Алмаза с Батлаем: подразумевавшей под собой - экономию патронов.
Правый "Корд" протарахтел скупо, раскатисто. И, пучеглазая головенка тёмно-фиолетовой многоножки, чем-то схожей с недавно упомянутым Книжником - шипачом, тело которой было покрыто мелкими, острыми, шевелящимися шипами: исчезла бесследно, брызнув многочисленными красноватыми ошмётками. Можно было бы проехать мимо, но тварюга больно уж недвусмысленно, сноровисто направлялась именно к едущему кортежу, напрашиваясь на неизбежные сложности. Патроны пришлось тратить только по причине габаритности многоножки, которую не представлялось возможным - творчески отутюжить гусеницами "Двойной Ярости".
- Пора, что ли? - Шатун неторопливо взял "Карающие Длани". - Ну, кто не спрятался - я не виноват. А уж кто ещё - вдобавок первый рыпнулся...
- Охолони немного. - Блондинка попыталась осадить громилу. - Подумаешь, в чистом поле - два чучела нарисовалось... Куда тебе, удаль молодецкую показывать-то?
- Разогреюсь хоть. - Шатун сосредоточенно входил в контакт с высокими технологиями. - Притормози, неохота законченного супермена лепить, на ходу десантироваться: Книжника лишний раз ущемлять морально... Шутка, книголюб. Шутка.
Очкарик, не оборачиваясь, неразборчиво пробухтел что-то непечатное. Лихо притоптала тормоз, и Шатун ловко выпрыгнул из кабины: на ходу, согласно инструкции - резко сжав кулаки. Телескопические лезвия из высоколегированной стали с лазерной начинкой, исправно сработали: и, громила - из хищного зверя, при виде которого, хотелось бежать далеко-далеко; стал похож на хищного зверя, при виде которого, хотелось улететь, провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе. Лишь бы - не находиться в пределах его прямой видимости.
Шатун размеренной рысцой побежал недалеко от УБК, бдительно следя, чтобы в случае чего, не перекрыть Алмазу сектор обстрела. Впрочем, за это он не особенно беспокоился; если понадобится, "стеклорез" наверняка найдёт способ заставить пули - лететь к цели по дуге, огибая его друзей и соратников. Одарённый, ебулдыцкий шапокляк...
- Что, общая готовность? - Лихо прищёлкнула языком; вдалеке показалось несколько вёртких силуэтов, проявивших признаки беспокойства при виде транспортной кавалькады. - Да сиди ты спокойно, видишь - Шатун пошёл по душам поговорить.
Дёрнувшийся было выставлять "дыродел" в окно, Книжник, опустился на своё место. Шатун, давший Алмазу знак "Моя очередь", вышел на передовую, не активируя лазер. Семь свистоплясок, выводящих пронзительные рулады, устремились к нему. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то можно было решить, что молчащий громила, устремился к стайке ящероподобных созданий.
- Он что... - Пятый член экипажа "Горыныча" заметно напрягся, приняв выходку Шатуна - за вспышку некоего сумасшествия. - Они же его порвут!
- Если они его порвут, то я съем деактиватор. - Пробормотал Книжник, не отрывая взгляда от удаляющегося громилы. - Потому что, здесь нам будет нечего ловить.
Человек и, стая представителей послесдвиговой фауны, сблизились. После чего - Шатун показал высший класс работы с группой противников.
Он не рисовался, как это было в Набережных Челнах, с шушерой Демона: позволяя взять себя в кольцо. Не подпускал никого со спины, не давал передышки. Он убивал сразу, как только мог дотянуться до врага. Убивал одним взмахом, одним ударом клинков. Экономными, мощными движениями. Протыкая жизненно важные органы, рассекая артерии, разрубая позвонки.
Это был очень быстрый и, очень жуткий в своей убийственной красоте танец, который никто не смог рассмотреть в деталях. Падали бьющиеся в короткой агонии, или - уже бездыханные свистопляски: а Шатун двигался дальше, дальше...
Шестая, седьмая... Последняя свистопляска грузно осела на землю. Маховый удар снизу вверх, прошедший немного по диагонали, глубоко развалил ей грудную клетку. Свист быстро стихал, сменяясь негромким бульканьем: которое через несколько секунд, исчезло тоже.
- Не свистите, жизни не будет. - Лихо криво улыбнулась, проезжая мимо импровизированной скотобойни. Одна из свистоплясок, смотрела на неё затухающим взглядом, полураскрыв пасть.
- Ещё километра три. - Арсений Олегович, сжимающий в руках "Вал" Батлая, наклонился вперёд, как будто боялся, что Лихо могла его не услышать. - А перепахало местность-то, не узнать, право слово... Так, частично выхватываю знакомые детали. Но Батлай точно не заблудится, он в этих краях с рождения. Даже если тут всё, до полной схожести с лунным пейзажем перепахать: всё равно сориентируется.
- Вот и чудненько. - Сказала Лихо с прежней невозмутимостью. - Вот и ладненько.
Пейзаж, натурально, был иллюстрацией к какому-нибудь набегу инопланетян, живущих по кодексу беспредела и, применивших оружие массового уничтожения: на миролюбивое поселение животноводов. Частные дома по характеру разрушений - вобрали в себя всё самое негативное, что четвёрке довелось повидать на своём продолжительном пути.
Собственно, никаких домов - почти не было в помине: только остатки оплавившихся, перекорёженных фундаментов. Кое-где, с элементами стен и, обрушившихся крыш. Неизвестная аномалия, прокатилась, пропрыгала по левому берегу прежнего русла Селенги, сатанински громадным, раскалённым мячом, сделанным из чего-то, не самого мягкого. След от "ожога" - тянулся по обе стороны от кортежа, насколько было видно глазу.
Минуты на две, установилось хрупкое затишье. Не было видно ни одной пакости, передвигающейся на каком-либо наборе конечностей, или же - без оных. Многоножка со свистоплясками, по всей видимости, были чем-то вроде отставшего отряда, или ещё какими дезертирами. А, поди их разбери, кем они там были? - главное, что в тылу никого не осталось.
- Ох ты, ёпт... - Изумлённо выдохнул Книжник, вдруг подавшийся вперёд и, разглядывающий что-то, притягивающее его внимание. - Вот это мы приехали.
Лихо сперва не поняла, что он имеет в виду, с удвоенной настороженностью разглядывая дорогу. С заднего сиденья, глухо выматерился Арсений Олегович; и блондинка вдруг увидела, что так поразило их. И, сама вытолкнула сквозь зубы, несколько резких непечатностей.
Впереди, метров через триста - земля была абсолютно, нестерпимо, шокирующе белой. "Родимое пятно Сдвига", диаметром несколько километров. Самое большое из всех, которые им приходилось встречать. Гарантированные головные боли, лютая тошнота, и другие телесные "блаженства". Не сию минуту, естественно; но через час-другой - точно. Во всяком случае, по прежним параметрам сдвигового бытия. Нельзя было быть уверенным, что время ожидания - не сократилось вдвое. Или - втрое. Или, вообще имеется.
- Что делаем? - Книжник повернулся к Лихо: в глазах мельтешили искорки растерянности. - Что делаем? Что делаем?
- Ишь, заклинило тебя. - Блондинка затормозила, завидев, что "Двойная Ярость" - начинает сбрасывать скорость, явно намереваясь остановиться. - Ты мне ещё в долгосрочную истерику впади, книголюб. Заткнись, сказала!
Очкарик осёкся, и умолк. Из УБК выбрался Алмаз. Шатун вернулся к "Горынычу", безо всякого воодушевления глядя на Лихо.
- А что вы на меня уставились? - Лихо высунулась в открытое окно внедорожника, краем глаза наблюдая, как пока ещё - далеко впереди: копошится грандиозная свора, разномастного зверья. Пока ещё не принимающая еле заметные машинки и людей, за какое-то подобие угрозы. - Думаете, что я волшебные слова знаю? Знаю. Вот они. "Мне так же поплохело, как и вам". Конец цитаты. Все довольны? А теперь, хлопцы - разбегаемся по своим местам. За нами - Суровцы. Отступать некуда.
Хлопцы вернулись на свои места, наверняка став в душе - вдвое злее, чем были до этого.
- А на наш, великорусский "авось", ещё никто табу не наложил. - Лихо вдруг фыркнула почти разъярённо, но без какой-либо обречённости. - Авось не окочуримся раньше времени.
Книжник деловито сплюнул в окно и, следом за плевком - выставил ствол "дыродела", сняв автомат с предохранителя.
- Подмени. - Блондинка покинула водительское место, уступив его селенгинцу. - Одними разговорами - сыт не будешь. Тут зримый пример требуется. Очкастый, ты бы лучше из люка торчал, пользы больше будет... Главное, в мою сторону не пали. И вообще, градус обстрела - держи поменьше. Всё, не скучайте.
Зримый пример, кроме бескомпромиссного настроя, был укомплектован украинским "Вепром" с подствольным гранатомётом - нашедшимся в закромах селенгинцев. А также - тремя "УРками" на поясе; и - неизменным "Потрошителем", уцелевшим после всех потрясений. Наточенным, конечно же - не до состояния новой радости Шатуна, пришедшей на смену утраченным в Мутантограде тесакам: но - любовно, и с особым тщанием.
Боевой порядок, принял конечную форму. "Двойная Ярость" - чуть впереди, остальные три машины - позади. Образовывая ромб: ощетинившийся автоматными дулами во всех направлениях. Подобное передвижение, безусловно - ограничивало свободу действия задних "Кордов" УБК; но - тут уже ничего не попишешь. В принципе, всё заранее строилось на том, что основную огневую мощь боевого комплекса - берёт на себя Алмаз. Шатун и Лихо, держались неподалёку от "Двойной Ярости", прикрывая фланги. Арсений Олегович уверял, что понятие "застрять" - для универсального боевого комплекса, вещь несуществующая. На то он - и универсальный. Пройдёт везде, не с помощью гусениц, так на ногах-опорах, умеющих выполнять даже прыжки в высоту до полуметра. Поэтому, ставка изначально делалась на него, Шатуна, Лихо, и ещё - "Горыныча" доказавшего свою, без малого - всепроходимость. Местность, на которой размещался город, несмотря на обработку аномалиями, была неровной, сопочной. Вверх-вниз, вверх-вниз. Нужного ориентира - головы дедушки Ленина, видно не было. Двигаться приходилось не то, чтобы совсем наугад: но отчасти. Две другие машины, тоже были неплохими внедорожниками, но - всё же не дотягивающими до бронированного монстра.
"Пошли". - Лихо махнула рукой и, "ромб" тронулся. До цели, оставалось не больше двух километров. Двух километров, солидная часть из которых, была с довольно высокой плотностью - заполнена сильными, ловкими; и агрессивными созданиями. Вряд ли желающими дать людям "зелёную улицу" до ключевой точки.
Книжник, последовав совету блондинки, покинул переднее сиденье, и стоял - высунувшись в верхний люк, сосредоточившись на своём секторе. Совет Лихо был дан не зря: внедорожник при езде потряхивало нещадно, и о какой-либо прицельной стрельбе - не могло быть и речи. Так, наудачу. Неплохо было бы поставить сюда второго Алмаза; да где ж его взять-то? Ну, не нашлось в Утопии, аппарата по скоростному клонированию людей: а так бы - развернулись на всю катушку. Штампуя первое и - единственное подразделение Смерс. Смерть Сдвигу. Сон Книжника, к сожалению - оказался нисколько не вещим; увы и ах...
От Арсения Олеговича, пользы было бы ещё меньше, чем от Книжника. И уж тем более, никто не виноват в том, что лучшие боеспособные единицы Селенгинска - полегли в последней стычке, а не поберегли себя, для более нужных событий. Если бы, да кабы - все были бы Предсказамусами: жизнь не имела бы обыкновения - поворачиваться тылом. Навязчиво мозоля глаза - вполне понятной частью тела, насквозь похоронного колера.
- Начальный ориентир - здания речпорта. - Голос Батлая прозвучал в "пузыре" Алмаза: чёткий, без помех. - Оставляешь его слева, и - двигаешь по прямой. По обстоятельствам естественно, но держись того направления. Если всё пройдёт гладко, то ещё метров восемьсот, и мы в дамках.
"Родимое пятно" Сдвига, начиналось на левом берегу Селенги, чуть раньше прежнего русла.
"Здравствуйте, девочки. Здравствуйте, мальчики... - Алмаз держал чуть больше десяти километров в час, иногда поглядывая на друзей, бодрой трусцой бегущих неподалёку. - Драку заказывали? Предоплата было стопроцентной, поэтому - не колышет".
Первые два десятка созданий Сдвига, поодиночке, и - небольшими группами бросившихся встречать людей: покрошил всё тот же Шатун. Высоколегированная сталь, даже без включения лазерных примочек - резала отменно. Неестественная белизна почвы - окрасилась бурым, красным, желтоватым, серым. Двадцать разнообразных препятствий, застыли на ней - кусочками мозаики, которая только начинала складываться. Мозаика смерти.
"Сдохни ты сегодня, а я - завтра". - Алмаз придавил обе гашетки, и синхронные очереди из "Кордов" - расчистили пространство впереди. Разметав в стороны, не меньше нескольких дюжин тварей. УБК съехал вниз начиная преодолевать четыреста с лишним метров - русла Селенги. Концентрация фауны в самом русле - была ещё не слишком высокой. На высохшем дне реки, были видны - ржавый буксир, развёрнутый поперёк русла: и, ещё какая-то посудина помельче, лежащая на боку.
Пятьдесят метров, сто, двести. Левый, немного террасированный берег русла, уже остался позади, и "Двойная Ярость" неторопливо ползла вперёд. Дно было пологим, состоящим из слежавшегося за многие годы песка, с примесью гальки.
"Налетай, убогие". - Алмаз без особого злорадства израсходовал ещё с сотню патронов, пробивая путь дальше. Тварям явно не нравилось вторжение, но после убедительно-блистательного дебюта детища ВПК; они не торопились скопом кидаться на дуло "Корда". Попытки одиночек-камикадзе, и крохотных групп - пресекались моментально. Со стороны машин, за всё это время - донеслось только три-четыре очереди, что свидетельствовало о низкой активности нападающих.
"Неужели проскочим? - У "стеклореза" нестерпимо зачесалось под правой лопаткой и, он заёрзал спиной по креслу. - Что б мне так жить..."
УБК пошёл на подъём, выбираясь из русла: сзади взрёвывали движками внедорожники, которым приходилось похуже: но и они, медленно - но верно, выбирались на правый берег.
А потом начался ад.
Было непонятно: то ли они - пересекли какую-то незримую границу, за которой у тварей пропадала всякая и всяческая опаска: то ли - причина произошедшего крылась в чём-то другом. Но, живая волна хищных фигур, в которой, как в адском коктейле: перемешались камнерезы, попрыгунчики, гейши; ещё какое-то знакомое, и - незнакомое зверьё; нахлынула на "ромб". Тотчас же, слаженно огрызнувшийся автоматным и пулемётным огнём. Борьба за выживание, началась.
Книжник даванул спусковой крючок "дыродела", лупя от пуза, почти не целясь; и несколько приближающихся фигур - вразнобой сбились с ритма. Кто - кувыркнулся в сторону, издавая визг и скулёж: кто - совсем уж невезуче наткнувшись на пулю, замер на месте. Арсений Олегович внизу, в приопущенное окно - методично поддавал жару из дробовика, заряженного картечью. Голова существа, отдалённо смахивающего на "гуттаперчевого мальчика", но - чуть помассивнее и помедленнее: сумевшего миновать щедрую раздачу "гостинцев" очкарика: лопнула тёмно-красным, в полутора метрах от "Горыныча". Книжник, широко размахнувшись, метнул "УРку", и следом - вторую, в сторону целой ватаги набегающих гадов. Живописно разметало одну-две, остальные отделались зримыми, и скрытыми от человеческих глаз, повреждениями. Очкарик дослал в ту сторону остатки обоймы, и относительно ловко: спасибо Алмазу, потренировал в последние дни! - перезарядил. Внизу ещё два раза харкнул дробовик старого учёного. Книжник поднял оружие, высматривая первостепенный участок приложения усилий. Задача состояла не в том, чтобы уничтожить всех. Задача была в том, чтобы - как уже сказала блондинка: прорваться.
С крыши замыкающего "ромб", старенького "УАЗа Хантера" - пространство лизнул язык ярко-оранжевого пламени, высунувшийся метров на семь-восемь. Огнемётчика поддерживали сразу из трёх стволов, расчётливо, экономно. Твари, кому повезло - отскакивали, яростно шипя от полученных ожогов: но, не сильно медля - продолжали смыкать круг. "Ромб" двигался, неторопливо, но двигался. Двадцать метров, пятьдесят, сто...
Алмаз старался не сорить патронами, но даже с учётом его дара - они таяли чуть быстрее, чем бы ему хотелось. Он чувствовал, как внутри него - тикает некий учётный механизм, соотносящий количество потраченных патронов, и - длину пройденного пути.
Двадцать метров: девяносто пять патронов.
Пятьдесят метров: двести сорок патронов, и один реактивный заряд.
Восемьдесят пять метров...
Алмаз представлял, каково сейчас - бездеятельно сидящему в задней полусфере Батлаю, не могущему внести свой вклад в общее дело. Двести метров: одна тысяча сто патронов. Одна четвёртая от боезапаса. И пока что, ни одного погибшего.
Шатун элегантно располовинил двух паукособак, знакомых по Кургану, во всю длину - воткнул клинок в бок свистопляске, превращая внутренние органы - в крупно порезанную лапшу. Дал летальный укорот зубоскалу: габаритной сволочи с безмерной пастью, предметом поклонения тигровых акул, и - стоматологов. Лазерную мощь "дланей" пока удавалось беречь, обходясь феноменальной остротой лезвий и, недюжинными данными громилы. Алмаз зачищал основную часть жаждущих отстоять последнюю волю режима, но он тоже - не всемогущий... Кто-то всё же прорывался, пытаясь распотрошить наглых чужаков: но обламывался незамедлительно, и фатально. Дурашки, с голой пяткой - на "Карающую Длань"...
Лихо вертелась в нескольких метрах от Шатуна, ловя на мушку "Вепра", подопечных своего сектора. Боеприпас был расстрелян чуть меньше, чем наполовину, и ещё ни одна падла - не приблизилась ближе, чем на три метра. Шатун... А что - Шатун? - у него натура такая: дай в ближнем бою побарахтаться, прежде чем шашлык из оппонента мариновать. Судя по равномерным звукам выстрелов, раздающихся позади и, быстрым взглядам - иногда бросаемым в том же направлении: там всё было в норме. Люди не собирались безоглядно положить свои жизни, за светлое будущее: всем без исключения - хотелось пожить в нормальном мире. А за этот главный приз - следовало максимально сконцентрироваться, и действовать без ошибок. Помпезная мраморная стела, с перечислением фамилий, павших в неравном бою: вещь, несомненно - хорошая. Но, отсутствие лично твоей фамилии на ней, ориентир ещё более притягательный.
Из всей пальбы, раздающейся сзади, всё же немного выбивался фланг, на котором находился Книжник. Чуть чаще, чуть продолжительнее, чем у прочих. Оно и понятно - не наигрался ещё в войнушку; да и кто ведает, может это и есть та самая, последняя возможность - наиграться всерьёз...
Триста метров.
Триста пятьдесят.
"Ромб" полз вперёд. Медленнее, чем хотелось был людям, составляющим его внутреннюю суть. Мешались трупы тварей, попадающих под колёса, и - если не приостанавливающих движение: то уж явно - не ускоряющих его. Радовало хотя бы то, что не было никаких атак с воздуха. По всей видимости, кровохлёбы всё-таки не получили возможности не ощущать болезненного воздействия дневного света, а других крылатых уродцев, Сдвиг создать то ли - не удосужился, то ли - они не смогли добраться к финалу. Может быть, и второе. Осталось же, на улочках Селенгинска, в дохлом виде - примерно треть из той стаи, проходившей через те края. Впрочем, истинными причинами отсутствия какого-либо вида летающей фауны - никто не озадачивался. Нет, и - замечательно.
Четыреста метров.
Ориентира, почти четырнадцатиметрового памятника вождю пролетариата, видно не было. Алмаз ехал по корректировкам бурята, до боли в глазах высматривая любую возвышенность, хоть как-то отличающуюся от природной. Здания на правом берегу Селенги, подверглись не такому разрушению, как на противоположном. Пришлось потратить ещё с полсотни метров, объезжая главный корпус Бурятского государственного университета, сверху выглядящего как рогатка с хвостиком. Клятые сопки добавляли нервозности, хотя Батлай каждые десять метров заверял, что до цели остаётся совсем немного.
Земля в десятке метров от "ромба", резко приподнялась на метр с лишним; а потом - просела, образовав ямину в виде полумесяца: шириной - где-то в шагов в шесть. Длина и глубина, были таковы, что несколько десятков тварей - ссыпались в неё, большой пригоршней игрушечных солдатиков. И обратно, не выбрался ни один, даже самый прыткий.
- Кишка! - Заорал Книжник, потчуя очередного, чересчур нахрапистого, уже раненного в грудь камнереза - свинцовой добавкой. - Лихо! Шатун!!!
- Вперёд! - Блондинка всадила существу, явно полученному в результате скрещивания аллигатора, и крупной рыси - очередь в три патрона, прямо в раззявленную пасть (на кого раззявил, дефективный?! на, подавись), швырнула гранату в сторону, откуда уже мчалось трио гейш, на которых не успевала распространиться опека Алмаза. Быстро оглянулась, ощущая внутри морозный ожог, стремящийся расползтись по всему телу. Шатун, только что разделавшийся с шипачом, на этот раз - с применением полной мощи своего оружия: предельно посуровел лицом. Ему ли не знать, сколько проблем может принести такая вот пакость, широкомасштабно ползающая под ногами и колёсами. А что поделаешь? - если даже мысленно помолиться - времени нет...
Земля вздыбилась снова! - на этот раз, прямо под колёсами машины, прикрывающей левый фланг. И, частично захватив замыкающий транспорт. "Джип Вранглер" с экипажем в четыре человека; провалился сразу, как проваливается некрупная моделька автомобиля, прицельно брошеная сверху - в мусорную корзину. "УАЗ Хантер" - напоследок косо мазнув огненной струёй вверх, начал заваливаться набок. Огнемётчик попытался выбраться, но застрял в люке, и его тело - перекорёжило, разорвало надвое: когда крыша "УАЗа" провалилась вниз, по почти отвесному склону ямы.
- Суки! - Книжник развернулся, и - отправил вторую гранату на дальний край провала, в котором исчезли машины и люди. И, куда уже набегала пёстрая нечисть. - Гниды!
"Горыныч", до этой минуты, ехавший почти образцово, неожиданно вильнул, начиная разворачиваться в сторону: будто пытаясь найти окольную дорогу назад, вырваться из этой заварушки. Глухо, недоумённо взревел что-то Арсений Олегович; как пить дать - обращаясь к селенгинцу за рулём внедорожника. Который, при виде потери половины, из их немногочисленного сопротивления - попросту потерял возможность соображать здраво.
Лаконично, но прочувствованно выматерилась Лихо, краем глаза - ухватившая этот, выбивающийся из утверждённого плана: манёвр внедорожника. И, бросилась к нему. Длинно загрохотали "Корды", в довесок к возросшей нагрузке, зачищая оставшийся без присмотра сектор.
- Куда, блядь?! - Блондинка в несколько прыжков догнала машину, распахнула дверь; по пути приведя в неживое состояние - одного клешнерукого: ударом ноги вмяв ему брюшную полость глубоко внутрь. Тварь моментально срыгнула фонтаном крови, и скопытилась ничком. - Стоять, я сказала!
Селенгинец шарахнулся от её разъярённого лица, спиной вперёд пропихиваясь на пассажирское место. Нащупал позади себя ручку открывания двери, потянул.
- Выметайтесь отсюда, быстро! - Заорала Лихо, выдернув ключ из замка зажигания. - Шевели требухой, смертнички!
Она правильно оценила ситуацию. Сбившийся с нужной траектории "Горыныч" - стал практически бесполезен. Выводить его снова, на заданный курс - дело хлопотное, и может статься: не дающее никакого выигрыша. Справа уже набегала целая толпа страждущих порвать нарушителей спокойствия - до состояния бесформенных, и совершенно не поддающихся опознанию лоскутков. Проще будет сгрудиться возле "Двойной Ярости", пробиваться под её прикрытием, которое теперь можно будет задействовать в полном объёме.
Батлай врубился в новую расстановку сил моментально. Книжник ещё только враскорячку лез из кабины "Горыныча", мысленно вопя от страха и злости: а он уже пошёл ювелирно выкашивать тылы, давая зверью понять, что обольщаться лёгкой победой, не стоит.
- Двигай жопой, интеллигенция! - Блондинка немилосердно сгребла под руку Арсения Олеговича, волоча за собой. Очкарик, сумевший по окончанию расставания с внедорожником, взять себя в руки - прикрывал отход. Точнее, помогал прикрывать буряту.
- Не смейте оскорблять старого человека... - На бегу пропыхтел бывший глава "Байкала-4". - Я вам - не чмо какое-нибудь безрукое, чтобы интеллигентом меня называть. Н-на!
Подтверждая свои слова, он нашпиговал кучным зарядом картечи, потерявшую всю осторожность гейшу, не задетую пулями задних крупнокалиберных машинок УБК.
- Держаться рядом, никуда не высовываться! - Лихо приволокла уцелевшую, благодаря её сноровке, парочку, поближе к "Двойной ярости". - Кто вылезет, я не виновата. Долго ещё?
- Через Театральную площадь, улицу Ленина, а там - рукой подать! - Изо всех сил прокричал Арсений Олегович, стараясь, чтобы его голос был слышен за грохотом пулемётов. - Метров триста, если по прямой! Скоро!
Лихо кивнула и, высадила половину последней обоймы, обеспечивая беспроблемное продвижение ещё на пяток метров. Поймала взгляд Алмаза, на миг вырвавшегося из пучины безумной схватки. Быстрыми жестами, объяснила новую вводную.
- Вертушку. - "Стеклорез" откинул на обоих "джойстиках" - находящиеся сверху непрозрачные колпачки, и резким наклоном головы велел всем держаться поближе к боевому комплексу. - Батлай, работаем. Пошёл!
Все четыре "Корда" синхронно опустились под небольшим углом, гарантируя максимальную зачистку на протяжении тридцати-сорока метров. УБК стал быстро поворачиваться вокруг своей оси, стволы пулемётов размеренно и жутко, выплёвывали пробивающую любую плоть - патроны с вольфрамовыми наконечниками. Тварей попросту сметало, расшвыривало, рвало в клочья.
- Бегом, бегом! - "Двойная Ярость" завершила полный разворот. Алмаз врубил максимальную скорость, бросив УБК вперёд, пока было свободное пространство. Книжник бросился к Арсению Олеговичу, поддерживая, помогая. Лихо страховала обоих, уже вытащив из ножен "Потрошителя", и держа наготове - последнюю "УРку".
Четыреста восемьдесят метров.
Шатун кромсал и пластал вовсю, уже включив лазер. Руки ещё выдерживали тяжесть семнадцатикилограммовых "дланей", но мышцы уже начинали потихоньку напоминать, что даже у дара - есть свои границы и пределы. Раз! - и не в меру прыткий камнерез падает, практически перерубленный пополам. Два! - очередной клешнерукий остаётся без головы. Три! - "гуттаперчевый мальчик" разваливается на четыре части, а Шатун уже изготавливается к новому выпаду... Если бы бог войны, хотел выбрать себе преемника, или хотя бы - первого заместителя: то посетив сегодняшнее мероприятие, вряд ли он, долго бы раздумывал и сомневался.
"Потрошитель" в руке Лихо, уже был красным по самую рукоять. Алмаз врубал "вертушку" ещё два раза, расчищая относительно сносный проезд, в массе потерявшего даже любой намёк - на инстинкт самосохранения, зверья. Но оголтелая фауна - напирала. Тем более, что путь пришлось удлинить, объезжая встающие на пути постройки, преодолеть которые - не смог бы даже универсальный боевой комплекс. Мысль о том, чтобы броситься к точке - одной: она отвергла с самого начала. Никакой "Лиходей" не даст полной уверенности в том, что задуманное - воплотится безупречно. И - воплотится ли вообще. Надо держаться всем вместе, и никак иначе. А если она не прорвётся, и её тело вместе с деактиватором - куда-нибудь утащит спятившая свистопляска? Хорошо, если это произойдёт в границах точки... А если - нет?
Капсула "озверина" постоянно ощущалась за щекой, но проглотить её - не было никакого желания. Как бы ни стыдно было признаваться самой себе: хотелось жить. В принципе, ничего особо постыдного, в желании жить - не было, да и быть не могло. Но, всё-таки - наличествовало некое расхождение между сказанным прежде, и ощущаемым в данный момент. Лихо отогнала все посторонние чувства, кроме тех, которые были нужны в этом пекле. Алмаз, Книжник, Шатун - все целы. А если верить громиле, то тот самый ангел-хранитель, который у них - один на четверых: всё ещё даёт надежду на благополучный исход.
Пятьсот пятьдесят метров.
Справа, метрах в шестидесяти, показалось что-то напоминающее памятник, дажескорее - не памятник, а скульптурную группу. Искорёженную до полной неразличимости.
- Не этот? - Проорала блондинка, припуская бегом, после ещё одной "вертушки". - Не сюда?!
- Нет! - Арсений Олегович с жутким сожалением затряс головой. - Дальше, чуть дальше!
УБК выехал из-за угла гэ-образного, пятиэтажного, частично уцелевшего здания. Памятник Владимиру Ильичу, топорщился посреди просторной площади, и даже издалека - было хорошо заметно, что от него - осталась ровно половина. Правая часть головы, вместе с долей гранитного основания - валялась на земле, как будто её отделили от единого целого, чем-то вроде высокотехнологичной кровопускалки Шатуна, только вовсе уж - исполинских габаритов. А сама площадь, была перепахана вдоль и поперёк, безо всякой симметрии, земляными рубцами глубиной не меньше полуметра: даже в таком состоянии - продолжающимися оставаться ослепительно белыми, опасными... Концентрация созданий Сдвига на ней - была поменьше, чем на других отрезках пройденного пути: но безжизненным - назвать его было нельзя.
До точки, было около ста-ста двадцати метров.
- Давай деактиватор, я отсюда докину! - Шатун возник рядом с Лихо. Свирепый, перемазанный чужой кровью, тяжело дышащий. - Давай, чего ждёшь!
- Ни хрена! - Блондинка устало огляделась, ближайшие твари - были шагах в пятнадцати, и приближались, приближались... - А если его уволокут куда-нибудь? А если расчёты были неверными, пускай даже на хрен - да маленько?! Не дам!
С небольшим интервалом, стартовали сразу два реактивных заряда, давших кучке людей - ещё один тайм-аут. Крохотный, всего на несколько секунд.
- У Алмаза с патронами - беда! - Лицо громилы исказилось отчаянно-зверской гримасой. - Давай, я пойду, лазер пока ещё фурычет... Давай, дура! Пока шанс есть!
Лихо кивнула и, потянулась к шее, на которой висел чехол с деактиватором. Задумка, предложенная Шатуном, была вполне осуществимой. С его лазерными ампутаторами, с его скоростью и силой, и при огневой поддержке "стеклореза" - пусть даже и недолгой: шансов было гораздо больше, чем если идти всем вместе. УБК, скорее всего - прошёл бы и это бездорожье, но времени понадобилось бы раз в пять больше. В как раз его, у них - не было. Во всяком случае, если ничего не произойдёт, у него будет шанс вернуться, и попробовать ещё раз. Пусть наугад; но попытаться...
Земля под ногами просела неожиданно, без каких либо прелюдий - по которым можно было бы догадаться о готовящемся бедствии. Словно вся команда, находилась на большом куске стекла, до сих пор выдерживавшем их совокупный вес. А один миг назад - на стекло упала лишняя пушинка, кусочек пепла, капелька крови...
"Двойная Ярость" принялась неспешно, как при замедленной съёмке - заваливаться набок, правая гусеница критически задралась вверх, не оставляя надежды на то, что УБК - удержится в вертикальном положении. Не ожидавшая подобных вывертов Лихо, замахала руками, пытаясь сохранить ускользающее равновесие. Приземлилась неловко, чувствуя как обдаёт болью стопу левой ноги, понимая, что теперь расстановка сил - изменилась кардинально; и не к лучшему. Села на пятую точку: вывернула голову, ища взглядом остальных.
Все они находились на дне обширного котлована с обрывистыми краями, глубиной метра три. Сверху навис угол университетского корпуса; казалось, что он кренится всё больше, и скоро рухнет на людей, ставя последнюю точку. Шатун, с лицом на котором смешались воедино - злость, и глубочайшее недоумение: мотал головой, будто стряхивая с себя какое-то наваждение. Его правая часть лица, была похожа на качественно подготовленную отбивную.
"Прилетело чем-то... - С вялой отстранённостью подумала блондинка. - Хана, ребятки...".
Арсения Павловича видно не было. В стороне, мелькнул бок "кишки", продолжающий свою охоту. УБК отправила в полёт ещё один заряд, влепившийся точно в подземную пакость: не то Алмаз, не то Батлай - успели давануть на гашетку, но это уже ничего не могло изменить. "Кишка", с виду - не понёсшая серьёзного урона, всё же - выполнила поспешную ретираду, давая находящимся в котловане людям - небольшую передышку.
"На одной ноге не попрыгаешь". - Лихо скривилась, чувствуя, как нарастает боль в стопе. Пробежала языком по дёснам - "озверина" нигде не ощущалось. Или внезапно проглотила так, не сдавливая зубами; или в какой-то момент - попросту вылетел изо рта. Точно, хана...
- Давай деактиватор! - Возле сидящей блондинки, вдруг нарисовался перепачканный землёй Книжник, сжимающий в руке - её личное холодное оружие. - Давай, времени нет!
- Всё пропало... - Лихо смотрела на него с каким-то безмятежным сожалением, не чувствуя ни единого позыва - встать, и что-то делать. - Давай хоть поцелую тебя, перед смертью-то...
Одно стекло окуляров книгочея, было напрочь заляпано красным, но видящий глаз - смотрел на блондинку с явным желанием - тяжеловесно залепить ей по личности.
- Я уже капсулу проглотил, как говорили! - "Потрошитель" лезвием вперёд, скользнул к шее Лихо, и она поняла, что чехол с деактиватором - поменял владельца. - Держитесь, вашу мать!
Его лицо вдруг заострилось, будто "озверин" принялся штурмовать организм, и будить все скрытые резервы. Очкарик глухо рыкнул что-то неразборчивое, и рванул к краю ямы. С чехлом в одной руке, и "потрошителем" - в другой. Блондинка, не отрываясь - следила за его худощавой фигурой.
Книжник выбрался из ямы, в два полутораметровых прыжка, причём второй был произведён практически от ровной поверхности, без каких либо уступов, или трещин - от которых можно было бы оттолкнуться. На краю котлована, показались очертания гейши, но очкарик обогнул её естественно, будто проделывал это каждую минуту, на протяжении нескольких прошлых лет. По пути, клюнув "потрошителем" туда, где находилось сердце гадины. И пропал из вида.
Лихо закрыла глаза. А когда, спустя полминуты - открыла: возле неё - неразличимыми, смертоносными па, метался Шатун. Убивая любую нечисть, по своей природной глупости, помноженной на принуждение Сдвига - спустившейся вниз, в котлован. Зверьё лезло со всех сторон, и громила крутился громадной, убийственной юлой, отправляя на тот свет любого, до кого доводилось дотянуться... Долго это продолжаться не могло, но пока что - это происходило.
Книжник бежал к точке. Неизвестно, как это выглядело со стороны, но после того, как он стащил с шеи Лихо - деактиватор, весь мир застыл. Не глобально, не совсем: но на девять десятых. Создания Сдвига, попадающиеся на пути - двигались как муха, по лужице сиропа. Заторможено, вяло, как та - первая гейша, попавшаяся ему на пути. Книжник мог сделать с ней, всё что угодно. Свернуть шею, завязать ноги узлом, вырвать позвоночник голыми руками. Ножом он ударил её, скорее по инерции, не раздумывая. Полное осознание своей силы, пришло несколькими секундами позже.
Располовиненный памятник приближался с невероятной быстротой, как будто они с Книжником - были соединены невидимой, туго натянутой полоской резины, которой пришло время сократиться.
Реальность, как и утверждал Арсений Олегович, ощущалась в полной мере; несмазанно, объективно, без выпадения хотя бы одного из чувств.
Мешающееся на пути зверьё, очкарик незатейливо расталкивал, в буквальном смысле слова: сметая с пути всё лишнее, мешающееся. Иногда пуская в ход "потрошителя", с какой-то запредельной уверенностью зная, куда и как - следует отработать.
Пьедестал надвинулся, навис над Книжником: высокий, из отполированного сероватого мрамора. Книжник оттолкнулся, и прыгнул: понимая, что сейчас наступил пик, который очень скоро - пойдёт на спад. Где-то внизу, звякнул выпущенный из руки нож, и пальцы коснулись верха пьедестала, подтягивая тело наверх. Сейчас Книжник мог всё. Сейчас у него не было прилива сил. Он сам - был силой. Распирающей тело изнутри, горячей, но чужой...
Брезентовый, защитного цвета чехол, выпустил деактиватор на свет, и Книжник поднял руку вверх, держа приспособу на раскрытой ладони. Он не знал, сколько ждать, чего ждать, и стоит ли вообще - ждать. Может, всё уже произошло, когда он вступил в зону активности, может - надо ещё четверть часа, час, сутки, вечность...
Деактиватор обжёг ладонь, на мгновение - превратившись в вынутую из костра головню. Серая поверхность - стала светлеть, сохраняя прежнюю структуру. Потом она налилась алым, будто всё та же головня, на которую подули изо всех сил, пробуждая таящийся в ней огонь: и всё кончилось.
Деактиватор потух, больше не подавая признаков жизни.
Они сделали всё, что могли.
Книжник стоял, ожидая чего-то нового, каких-то немедленных перемен, хоть чего-то... Внизу по-прежнему нехотя, хотя и чуть быстрее - копошилась масса чужеродных существ, даже не думающих истлевать на глазах, или с разъярённым визгом - припускать подальше со всех конечностей. Ничего не менялось. Книжник нашёл взглядом валяющийся у подножия памятника "потрошитель" и, чувствуя, что ещё на что-то способен, пусть даже в течение десяти-пятнадцати секунд: спрыгнул вниз...
Лихо всё-таки встала на одно колено, сжимая кулаки, понимая, что Шатун продержится ещё минуту, в лучшем случае - две: а потом их сомнут. Разорвут, растопчут, превратят в ничто... Если же Книжник всё-таки добрался до точки...
Мир вокруг вздохнул.
Это было что-то непонятное, не поддающееся точному описанию. Какой-то повсеместный, чётко улавливаемый, хорошо слышимый звук: но у Лихо, это почему-то вызвало ассоциации именно со вздохом. Спасительным. Таким - какой бывает, когда всплываешь на поверхность на последних крохах кислорода, сгорающих в разрывающихся лёгких. Вздох.
Шатун ещё лютовал, продолжая готовить эту безумную "солянку по-мутантски", ещё кто-то лез, напирал через невысокую баррикаду из изрубленных, распотрошённых тушек угомонённого зверья. А потом - натиск прекратился. В котлован больше никто не спрыгивал.
Громила замер на месте, покачиваясь от усталости, руки бессильно висели вдоль туловища. Прошло с полминуты. Никто не возвращался, чтобы нападать снова.
- Всё, что ли... - Шатун встал на колени, и, не убирая клинков - воткнул правый в землю, начиная освобождать предплечья. - Добрался, книголюб. Белобрысая, ты как?
- Обалденно. - Лихо показала ему большой палец. - Чувствую себя заново родившейся. Сходи, поищи там нашего спасителя, если силы остались. Надеюсь, он...
Она не договорила, замкнулась, словно боясь, что сказанное ею сейчас - будет неправдой. Или - правдой. Смотря, что и как - сказать.
- Сейчас. - Громила целиком снял "Карающие Длани" с рук. - Сил нет, ебулдыцкий шапокляк... Но идти надо. Куда мы, без нашего зануды, в самом-то деле. Как подумаю, сколько мы ему теперь должны будем; ой, ё...
Он выбрал местечко, где можно было поставить ногу, зацепиться за что-нибудь: и, всё-таки сорвавшись пару раз, вскарабкался наверх. Осторожно потрогал разбитую сторону головы и, грузно ступая - направился в сторону памятника.
Книжник лежал в нескольких шагах от памятника, неподвижно, не моргая - глядя в небо. Лезвие "потрошителя" в его руке, было обломано наполовину.
- Живой? - Громила всмотрелся в очкарика, почти сразу уловив признаки жизни. Дошёл до памятника и сел, вытянув ноги: опёршись спиной на остатки пьедестала. - Если - да, то ненадолго. Лихо тебя на ноль помножит, когда увидит, что ты её - без верного кладенца оставил...
- Давай перемотаем обратно. - Сказал Книжник. - Я-то думал - полежу спокойно, расслаблюсь. А пришёл Шатун, и всё заштамповал. Как будто из Мутантограда, и не выезжали. Молчал бы лучше.
- Извини. Это я от радости. Идти можешь?
- Вот чего не могу, того не могу. Да не делай озадаченного лица - всё цело, просто полный упадок сил. Хорошая штука, этот "озверин", только уж больно отходняк глобальный.
- Ну, уж точно не хуже, чем если первач Андреича - вяленой кляксой закусывать... - Громила обессилено улыбнулся. - Помнишь, Фантом один раз нарезался, вдрабадан? Я ещё его, от тебя оттаскивал: ну, когда его вконец переклинило... А, чего я спрашиваю-то? - чтобы ты, и - не помнил?
- Не помню. - Книжник растерянно поморгал, на его лице проявился нешуточный мыслительный процесс. - Честно, не помню ни хрена... Как с вами "У памятника" пил - всплывает, несмотря на то, что нарезался в зюзю. А это - даже ни эпизода.
- Может, ты мне горбатого лепишь? - Шатун с подозрением посмотрел на очкарика. - Я - не Лихо, проверить не могу. Или ты хочешь сказать, что все наши подарки Сдвига - того, тю-тю? Я бы на себе проверил, да лишний раз - даже пёрнуть сил не осталось, не то - что стометровку бежать...
- Не исключено.
- Пойдём, белобрысая тебе контрольный тест сделает. Точно идти не можешь?
- Летать могу. - Меланхолично огрызнулся Книжник. - Идти - нет.
- Ладно, не бухти. Донесу.
"Горыныч" стоял на том же месте, где и должен был находиться. От дезертировавшего селенгинца, остались лишь обрывки одежды, пропитанные кровью: валяющиеся неподалёку от внедорожника.
- А это помнишь? - Снова спросила блондинка, невинно глядя на Книжника. - Когда Андреич тебя первый раз к нам привёл? У тебя ещё такой вид был, что не сразу и не разберёшь, кого ты больше опасаешься - меня, или Шатуна.
- Помню. - Очкарик отвернулся от неё, лёжа на одном плече громилы. На другом - лежала Лихо.
- Да вроде всё в штатном режиме... - Лихо пожевала губами. - Книжник, а ты меня любишь?
- Нет. - Не поворачиваясь, отрезал книгочей.
- Всё в порядке. - Блондинка утвердительно похлопала Шатуна по бицепсу. - Ничего никуда не делось. Это видать, у нашего спасителя Вселенной, от "озверина" накладка произошла. Может и, восстановятся прежние данные. А может - ничего подобного.
Алмаз с Батлаем, несли импровизированные носилки, на которых лежал Арсений Олегович. Бывший глава "Утопии" - был мёртв. За минуту до того, как мир начал своё очищение: у старого учёного - остановилось сердце.
- Хороший был человек. - Бурят плавно опустил свой край носилок на землю, как-то потерянно затоптался на месте и, вдруг заплакал: никого не стыдясь. - Немного не дожил. А как бы радовался... Куда ж я теперь, один. А?
- Давай с нами. - Сказал Алмаз. - Похороним его со всеми вашими, и - двинем. Ну? Чего тебе терять-то? А хорошие люди, везде нужны.
- Сначала похороним, потом подумаю...
- Хочется что-то сказать, такое вечное... - Лихо, которая уже стояла на одной ноге, держась за дверцу "Горыныча", чуточку печально сощурилась. - Да как обычно, в голове - одни только пошлости. И в кого, я такая уродилась? Смотрите, а земля другая... Чтоб мне, больше никогда Книжника любимым вопросом не донимать, если показалось.
Белизна под ногами стала немного другой, будто бы выцветшей. На небольшую, но - уже заметную глазу толику: потерявшая свою зловещую выразительность.
- А ведь перемены уже пошли... - Сказал Алмаз. - Пошли, ебулдыцкий шапокляк.
- Как там, в Суровцах? - Лихо задрала голову вверх, будто пытаясь увидеть там какую-то весточку из родных краёв. - Уж точно не хуже, чем здесь... А ангел-хранитель, у нас, точно - один на всех, ребята. Ох, и намучается он с нами.
- Да уж, ему не позавидуешь. - Книжник похлопал громилу по спине. - Меня тоже сгружайте, батенька. Вроде возвращается силушка богатырская. Стоять, наверное, смогу...
- Ладно, мальчики. - Прыгая на одной ноге, блондинка забралась в кабину внедорожника. - Давайте, поработайте немного. Горючки на обратную дорогу надо слить, ещё кое-что по мелочи. Я уж молчу о таких пустяках - как приведение Материка, в относительно цивилизованный вид. Здоровая экономика, повышение рождаемости, другие социальные благости... Короче, все те небольшие радости, которые мы уже обсуждали на досуге. Портфели распределены, возражения не принимаются. Хотя некоторым, судя по мрачным физиономиям - этого бы очень хотелось...
- Пошли. - Уныло кивнул Алмаз, обращаясь к Батлаю. - Ты почему думаешь, мы до этого - жили, не особенно кручинясь по поводу наличия Сдвига? Потому что, по сравнению с Лихо - любой Сдвиг, это вполне житейская мелочёвка. Если бы не недавно ликвидированные обстоятельства: жили бы дальше. Всё устраивало. Веришь, нет?
Батлай покосился на Лихо и, пошёл вслед за "стеклорезом". В сторону, где виднелась образованная "кишкой" ямина: в которую провалились обе машины. Книжник, бережно спущенный Шатуном на землю, порыкивая от досады (ноги слушались хуже, чем хотелось бы): забирался в "Горыныча". Громила открыл дверцу, устроился на переднем сиденье, блаженно вытянув ноги.
- А ведь действительно - всё. - Сказала Лихо. - Ебулдыцкий шапокляк, даже не верится...
- Всё. - Эхом откликнулся Книжник. - А по-другому - и быть не могло.
- Слышь, книголюб? - а ведь ничуть не удивительно, что в данном случае - я с тобой полностью согласна...
Конец.
Последние комментарии
15 часов 13 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 16 часов назад
3 дней 22 часов назад
4 дней 2 часов назад