Сайонара [Сьюзен Баркер] (fb2) читать постранично

Сьюзен Баркер Сайонара

Глава 1 Мэри

Синсайбаси просыпался для ночных трудов, металлические ставни с громыханием ползли вверх, жесткие метлы нещадно царапали тротуар. Праздные гуляки и проститутки шатались по улицам, в окнах ресторанов бизнесмены и служащие корпораций изучали меню, а юные прогульщики из соседних школ слонялись по округе, убивая время до темноты. Закат окрасил окаймленное антеннами и рекламными щитами небо кроваво-оранжевым цветом.

Здание, в котором я работала, было расположено в самом грязном углу района развлечений. Наш сосед снизу – повар ресторана, где подавали жаренных на гриле угрей, – ссутулился в дверях, зубочисткой выковыривая грязь из-под ногтя большого пальца. Мы кивнули друг другу. Вывеска караоке «Большое эхо» замигала, а флуоресцирующая пальма под ней тихо загудела.

Лаунж-бар «Сайонара»^[1] был пуст. Над пустой сценой и танцполом струилось едва различимое бормотание «Шпандау-балет». Желтый свет низко висящих абажуров с кистями заливал столики, придавая атмосфере интимность. Пол раздевалки усеивали туфли, журналы и испачканные помадой смятые салфетки. Блузки с пятнами пота под мышками свисали с прогнувшейся вешалки. Елен стояла перед мутным зеркалом, припудривая мешки под глазами. Мы обменялись в зеркале улыбками и помахали друг другу руками. Обернувшись к ней спиной, я стянула футболку и джинсы и забросила их в угол. Затем застегнула молнии на черной юбке длиной по колено и топе с блестками, который мне одолжила Катя.

Елена подвинулась, уступая место перед зеркалом.

– Симпатичные блестки, – заметила она.

– Еще бы. Такое только сюда и надевать. Как дела?

– Как обычно. Встала в семь, собрала Ёдзи и Томо, затем прибиралась за ними обоими…

Маленькая, изнуренная жизнью Елена видела в жизни только мрачную сторону. Она приехала в Японию с дипломом преподавателя английского для иностранцев и четырехмесячным контрактом. Прошло шесть лет, и Елена превратилась в японскую жену, мать пятилетнего сына, женщину, готовую предъявить чужой стране длинный список обид. Елена заставляла меня чувствовать себя юной и легкой, словно обломок кораблекрушения. Я смотрела, как она накладывает тени и подводит карандашом веки.

– Ты слышала, что случилось со мной прошлым вечером? – спросила Елена.

– Угу, вот подонок. Таким только намордник надевать.

Прошлым вечером клиент спустил петлю на ее колготках, а затем принялся засовывать сотню йен Елене под платье, якобы на новую пару. Елена сказала, что ее колготки стоят больше ста йен. Тогда клиент разорвал колготки на другой ноге и засунул Елене под платье еще сто йен.

– Когда я пожаловалась Маме-сан, она посоветовала мне смотреть на жизнь с юмором.

– Отвратительно.

– Еще бы. В конце месяца ухожу отсюда.

– Вот и правильно.

Вот уже два года я слышу от Елены разговоры о ее скором уходе, однако, могу поспорить, она будет работать, когда обо мне здесь давно уже забудут.

Руки Елены тряслись, карандаш провел неровную линию.

– Вот черт. Подай салфетку… Сначала я уйду отсюда, а потом разведусь с Томо.

– Угу, – буркнула я, совершенно не расположенная слушать рассказ о ее семейных неурядицах.

Мы рассматривали свои отражения в зеркале. Я накладывала бледно-фиолетовые тени, а Елена красила губы ягодно-красной помадой.

– А чем ты сегодня занималась?

Сегодня я проснулась у Юдзи около двух. Мы попытались встать, но постель под нами проваливалась словно зыбучий песок. Там мы и оставались весь день, сплетясь телами и губами, в комнате с задернутыми шторами и бубнящим на заднем фоне телевизором, перекатываясь от одного края кровати к другому. Подозреваю, что до Юдзи в моей жизни существовало что-то еще, но, встретив его, я позабыла обо всем.

– Так, ничего особенного, – ответила я.

Елена в зеркале застегнула золотые сережки и усмехнулась.

Я уже трудилась в баре, когда появились другие девушки. Юкико уговаривала меня поменяться сменами – в следующий четверг ее дружок играл со своей командой в метро. Мэнди хвасталась татуировкой цвета хны возле пупка, которую сделала в Бангкоке. Катя опоздала – она влетела в бар, на ходу жуя картошку фри. Волосы забраны назад шелковым платком, из-под полы пальто с искусственным мехом торчат худенькие икры. Катя улыбнулась и чмокнула меня в висок, обдав ментоловым сигаретным духом.

– Жуткий топ. Рада, что избавилась от него.

– Ценю твою искренность.

– Где ты сегодня?

– В баре. А ты?

– Караоке. Господин Трясучка отмечает свой девяносто седьмой день рождения. Махнемся?

Я с кислой улыбкой отвергла предложение. У господина Трясучки болезнь Паркинсона – все-таки иногда Катя бывает очень жестокой. Она сузила глаза и, вонзив зубы в очередной ломтик, отправилась в раздевалку. Все мы здесь готовы насмерть сражаться за работу в баре – смешивай себе напитки весь вечер, и никто не достает нудными разговорами. Посетителей еще не было, и я нарезала лимон,