Журнал "Вокруг Света" №4 за 2004 год [Журнал «Вокруг Света»] (fb2) читать онлайн

- Журнал "Вокруг Света" №4 за 2004 год (а.с. Вокруг Света -127) 870 Кб, 182с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Журнал «Вокруг Света»

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Большое путешествие: «Там, где вам рады…»

Наше знакомство с Никарагуа началось с Сан-Хуан-дель-Сур. Этот город, расположенный на берегу Тихого океана, в XIX веке был очень важным портом. Во времена Золотой лихорадки в Калифорнию проще было добраться морским путем, чем пересекать неспокойные горы и равнины Северной Америки. На никарагуанское побережье Тихого океана приплывали корабли из Калифорнии, здесь их разгружали, товары перевозили по суше до города Гранады, там грузили на другие суда, затем плыли по огромному озеру под названием Никарагуа, потом — вверх по реке Сан-Хуан и доходили до Карибского моря (в общей сложности — около 400 км). А уж оттуда — «рукой подать» до Нью-Йорка. Желающие попасть из Нью-Йорка в Калифорнию совершали весь этот маршрут в обратном направлении.

Начали мы наш рассказ с Сан-Хуан-дель-Сур еще и потому, что этот город сыграл, вернее, скажем так, мог сыграть важнейшую роль в истории Никарагуа вообще. Дело в том, что полоска земли, которая отделяет путь из Тихого океана в Атлантический, здесь составляет всего 18 км. Достаточно было прокопать эти несколько километров между озером Никарагуа и Тихим океаном — и плыви себе в Европу. А так как Никарагуа гораздо ближе к США, чем, например, Панама, этот путь мог бы быть значительно сокращен. Эта простая мысль зародилась еще у испанских завоевателей — в 1567 году король Филипп II приказал изучить возможности постройки подобного канала, но планам этим не суждено было осуществиться из-за того, что некий иезуит уверил всех в том, что Тихий океан расположен ниже Атлантического, и в случае осуществления задуманного, вся вода перетечет в него, оставив вместо Атлантики пустыню, что, как можно понять, сильно затруднило бы плавание в Испанию. И такая перспектива не могла не испугать испанцев.

На протяжении столетий вокруг этого места шла постоянная борьба между великими державами. Все понимали, что такой канал — источник процветания для любой страны. Император Наполеон III пошел дальше всех — в 1869 году он зарегистрировал в Лондоне «Компанию по строительству Никарагуанского канала», но уже в следующем году был свергнут с престола, и французам так и не удалось осуществить задуманное. После этого каналом заинтересовались США. Для определения наиболее подходящего места строительства канала президент Улисс Грант создал специальную комиссию (1872—1876 годы), которая пришла к выводу, что это именно Никарагуа. Стоимость канала (75 млн. долларов), а также время строительства (6 лет) были рассчитаны только в 1885 году.

В 1893-м к постройке канала приступила частная американская компания, но, пройдя всего один километр, разорилась. В 1901 году Палата представителей конгресса США приняла закон о строительстве канала в Никарагуа. Спустя год в Карибском море на острове Мартиника произошло извержение вулкана Монтань-Пеле, унесшее тысячи жизней. И это обстоятельство сыграло свою роль в процессе обсуждения закона. Перед началом заседания всем конгрессменам раздали по марке, на которой был изображен вулкан, расположенный на озере Никарагуа, причем извергающийся. Кроме того, к каждой марке прикрепили записку, поясняющую, что в том случае, если канал будет построен в Никарагуа, кораблям придется постоянно подвергаться риску. А так как еще была свежа память о недавней катастрофе на Мартинике, закон о строительстве канала не утвердили.

Это, конечно, несколько упрощенный взгляд на события, поскольку существовало и множество других факторов и противоречий. Например, отказ тогдашнего президента Никарагуа Х.С. Селаи принять финансовую помощь на строительство канала только от одного иностранного государства и выдвижение им условий того, что канал будет находиться исключительно под юрисдикцией никарагуанских властей. Для этого Селая предпринял и конкретные шаги, договорившись с Японией и Великобританией о финансировании проекта. По вполне понятным причинам все эти действия крайне не удовлетворяли США. В итоге канал был построен в Панаме, а президент Селая в 1909 году свергнут.

Таким образом, в наши дни Сан-Хуан-дель-Сур — небольшой тихий городок, в котором ничего особенного не происходит. Сегодня можно лишь гадать, что бы было и с ним, и с уникальным озером Никарагуа, находись неподалеку от этих мест огромный канал с нескончаемым потоком как небольших, так и огромных кораблей. Не исключено, что озеро бы погибло, а вместо тихого, уютного городка вырос огромный мегаполис.

Дорога в Cан-Карлос

Надо сказать, что одной из главных целей нашей поездки были удивительные острова Солентинаме, расположенные посреди озера Никарагуа. Чтобы попасть туда, есть три пути — простой, долгий и трудный. Простой — это перелет на самолете, долгий — плавание на корабле, трудный — поездка на машине до города Сан-Карлос, а оттуда на лодке непосредственно на острова. Мы выбрали третий, чтобы почувствовать, как добирались до островов в досамолетную эпоху. Дорога эта пролегает по территориям, крайне редко посещаемым туристами. Гид наш, по крайней мере, не припоминал, чтобы он хоть раз возил кого-нибудь таким маршрутом. Скоро мы поняли, почему…

В этом регионе живут в основном индейцы, и заселен он достаточно скудно. До сих пор большую часть территории Никарагуа представляют собой леса и болота, практически непригодные для жилья — достаточно взглянуть на карту страны, чтобы увидеть, что восточная ее часть практически необитаема. Наша дорога проходила как раз по обжитым местам, впрочем, других дорог в этом районе и нет — вся транспортная активность зависит от рек, по которым местные жители везут на продажу сыр, а возвращаются с необходимыми им покупками.

Дорога действительно оказалась непростой, хотя и не такой трудной, как мы ожидали (непроходимой она становится в сезон дождей). Мы выехали из Манагуа с тем, чтобы заночевать в Хуигальпе, а затем, проехав через индейские районы, добраться до города Сан-Карлос (недалеко от границы с Коста-Рикой) и уже оттуда на лодке — до островов.

По дороге в Хуигальпу мы сделали небольшой крюк через горы, чтобы увидеть город Камоапу. Здесь текла вполне обычная для здешних мест жизнь. В сарае, на краю дороги, сидели крестьяне и пили самогон. Люди явно были вполне довольны жизнью. Чувствовалось, что за столетия тут мало что изменилось — усы, старый револьвер в кобуре, седло… Они были очень рады нас видеть, и на наш вопрос, куда же мы, собственно, попали (заблудиться мы не могли, просто искали повод для знакомства), сначала предложили выпить, а после, посовещавшись и, видимо, сходу придумав название, изрекли: «Вы в Баре Радости!» Это все сразу нам прояснило, и мы двинулись дальше, напутствуемые уверениями в вечной дружбе с Россией и снабженные адресом, по которому мы обязательно пришлем новым знакомым наш журнал с материалом о Никарагуа и фотографиями. Адрес такой: «Бар Радости. Никарагуа». Можете даже не сомневаться, что обещанная посылка дойдет…

По дороге из Хуигальпы в Сан-Карлос мы то и дело останавливались и заходили в гости к местным жителям. Больше всего бросалась в глаза бедность. Хотя, возможно, бедностью это было только для нас, а для них — нормальной жизнью. В доме, вернее, сарае размером 4 на 6 метров, крытом по индейскому обычаю пальмовыми листьями, живет так много людей, что сосчитать их невозможно. Каждую минуту из этого крошечного дома появлялся новый ребенок (помните, в старом немом фильме куча людей выходила из задних дверей автомобиля, как будто он резиновый?), потом оказалось, что они просто ходят по кругу, а один непременно качался в люльке — и так всегда и везде.

Еще одна примечательная деталь здешних мест — армадилл. Этот маленький броненосец является деликатесом во всей Никарагуа, но тут армадиллов особенно много. Один из мальчиков при нас вернулся с охоты и стал буднично разделывать зверька для жарки.

…Пейзаж за окнами нашего автомобиля был спокоен и однообразен. Наконец, мы добрались до места, где цивилизация (по крайней мере, в виде автосервиса) находится как минимум в 3 часах езды в любую сторону, где главным событием в жизни индейцев является прибытие автобуса (его выходят встречать всей деревней), и где хищные птицы смотрят на вас без боязни, а с любопытством и надеждой. Здесь-то наш джип и сломался… И тут на сцене появился новый персонаж — водитель Элен (это его псевдоним, свое настоящее имя он категорически запретил нам упоминать в статье). На все наши намеки на то, что Элен — имя женское и, прямо скажем, не очень испанское, наш друг был тверд — Элен и точка (и у его твердости, как ни странно, было свое объяснение). Мы же, чтобы не создавать двусмысленности, все-таки будем называть его Панчо. Это тоже не его подлинное имя, но оно хотя бы мужское…

Тогда же мы только знакомились с Панчо, терпеливо наблюдая, как он перочинным ножиком пытался открыть большой капот (кстати, абсолютно безуспешно), чтобы узнать, почему глохнет мотор, всячески сопереживая ему, когда он мученически глядел на дорогу в ожидании хоть кого-нибудь из проезжающих, и сочувственно махали ему вслед, когда он, отчаявшись, отправился за помощью.

…С того дня мы ездили с ним по всей Никарагуа, то и дело меняя пробитые покрышки и проклиная его за то, что вместо тосола он заливает в радиатор воду, отчего она на раскаленном солнце регулярно закипает. И лишь в самом финале узнали, что он и есть — то самое страстно искомое нами живое воплощение Никарагуа и ее истории. Подобно Синей птице, цель наших поисков находилась за все время путешествия рядом с нами…

Итак, Панчо, он же Элен, он же наш водитель, — низенький, плотный и вполне оптимистично настроенный, понукаемый нашими укоризненными взглядами, прицепил нашу большую машину к грузовику, перевозящему коров, и мы запрыгали по ухабам в Сан-Карлос. Поскольку аккумулятор сел, стеклоподъемники заклинило, и на нас толстым слоем легла рыжая пыль, летевшая из-под колес «коровьего» грузовика. «Господи, сжалься! — прокричал я в окно, — пошли дождь!» Фотограф рассмеялся: «Боюсь, здесь другие боги, так что проси лучше по-испански…» Однако местные боги, по всей видимости, неплохо понимали и по-русски — минут через пять в открытые окна хлестал ливень. «В следующий раз будь осторожнее со своими просьбами…» — задумчиво пробормотал мой товарищ, снимая с себя рубашку и закутывая в нее сумку с фотоаппаратурой (рубашка была единственной, так как багаж после трех пересадок мы получили с опозданием в 10 дней). Добравшись до Сан-Карлоса, мы увидели какой-то покореженный город. Возникало ощущение, что его долго жевали, а потом выплюнули… Хотя когда мы вошли в офис местной авиакомпании, чтобы подтвердить, что мы будем возвращаться в Манагуа самолетом (в чем мы совершенно не сомневались), мы оказались в оазисе комфорта и уюта. Офис располагался в маленьком магазинчике, заполненном всякой химией — красками, лаками, клеями и тому подобным. Одновременно же все это являло собой одну из жилых комнат. Радушная хозяйка дома, равно как и офиса, и магазина, пригласила нас внутрь и, пройдя сквозь стеллажи с банками краски, мы сразу попали в гостиную. Зарплаты в Никарагуа настолько невелики, что едва ли не все жители страны работают одновременно на нескольких работах. Хозяйка любезно познакомила нас со своим единственным другом — говорящим попугаем, и под его крики мы побрели на причал.

Рай Солентинаме
…Лодка неслась к островам. Темнело буквально на глазах, и хозяин моторки спешил как мог. Брызги теплой воды слепили лицо. Мы напряженно оглядывали гладь озера в поисках акульего плавника. Звучит немного странно, но в озере Никарагуа действительно водятся акулы длиной до 3 метров. Озеро кишит рыбой (ее промышленная добыча здесь не ведется), так что для акул здесь — полное раздолье. Кстати, Никарагуа едва ли не единственное место в мире, где водятся пресноводные акулы. Всю жизнь они проводят в озере, но размножаются только в океане, куда они поднимаются вверх по реке Сан-Хуан. Местные акулы достаточно агрессивны, хотя жители островов, которых мы расспрашивали позже, как-то не смогли припомнить недавно произошедших на озере несчастных случаев, но вот в реке Сан-Хуан акулы нападают на местных жителей довольно часто… Природа озера Никарагуа — это истинный рай для всего живого. Здесь водятся крокодилы, черепахи, гнездятся миллионы птиц — от колибри до гигантских попугаев. Берега озера объявлены Национальным заповедником — настолько там много редких видов животных.

Солентинаме в переводе с испанского обозначает «Там, где вам рады». Сами островитяне даже не сомневаются, что именно так и выглядит Рай. И с этим трудно поспорить…

В первую же ночь мы вышли на мерцающий берег островка: сотни светлячков сновали из стороны в сторону, то вспыхивая, то исчезая во мраке, — он жил, горя маленькими точками. Вероятно, нечто похожее чувствуют космонавты, смотрящие на Землю из космоса. Только здесь было несомненно лучше — чистый, теплый воздух; силуэты островов на фоне ночного неба; шум жизни — трескотня и ворчание птиц и обезьян, периодические шлепки об воду (это летучие мыши ловили в сумерках рыбу). Говорят, такое бывает только здесь.

Мы стремились на эти острова не только из-за их красоты. Здесь почти все жители — «служители искусства»: одни рисуют картины, другие мастерят поделки, третьи делают скульптуры. История, связанная с тем, почему они выбрали себе именно такие занятия, — очень никарагуанская и в то же время почти библейская. Во всяком случае, Библия имеет к этому прямое отношение. …Началось все с того, что на острова приехал легендарный Эрнесто Карденал — поэт, священник и революционер. Эрнесто, будучи родом из богатой семьи Гранады, учился сначала в Мексике, потом в США, а затем в 1949 году отправился путешествовать по Европе. Жил он достаточно бурной жизнью, писал стихи, участвовал в борьбе против Анастасио Сомосы. В 1956 году Эрнесто Карденал стал монахом, спустя год уехал в монастырь штата Кентукки (США), а затем — в один из монастырей Мексики. В США он стал учеником преподобного Мертона и, вернувшись в Никарагуа в поисках тишины, под влиянием его идей и вооруженный желанием создать идеальное общество уплыл на далекие острова. Там Эрнесто отреставрировал церковь и стал проповедовать в ней революционные идеи. Под влиянием его проповедей на островах возникла коммуна, состоявшая из местных жителей, большинство из которых прониклись идеей революционного католицизма. Одна из первых успешных атак на национальную гвардию Сомосы 13 октября 1978 года было предпринята в Сан-Карлосе, при живейшем участии жителей острова — из 22 нападавших их было 14. Военную базу повстанцы удерживали 7 часов, убив при этом 17 человек из 30, потеряв двоих (нам рассказывал эту историю непосредственный участник событий), после чего всем пришлось бежать в Коста-Рику, а сомосовцы сожгли дом Карденала на островах, но атака на Сан-Карлос заняла свое место в истории освобождения страны от клана Сомосы.

Помимо религиозных проповедей Эрнесто размышлял, как еще можно духовно развить членов коммуны. У него было множество друзей, в том числе и известных художников. Один из них, Рожер де ля Роча, прибыл сюда впервые в 1975 году, затем приезжал еще трижды и каждый раз давал мастер-класс для местных крестьян. Всего его занятия посетило около 30 человек. У местных жителей открылся природный талант к творчеству. Легенда гласит, что мысль дать уроки мастерства пришла к художнику, когда он увидел, насколько красиво и виртуозно один из островитян вырезал на скорлупе прочного плода сложный узор. Ученики в свою очередь стали обучать членов своих семей и, таким образом, почти все жители приобщились к искусству. Самая первая из созданных на островах картина изображала вид островов сверху.

Эрнесто стал помогать жителям продавать их картины. Исполненные в стиле примитивизма, полные ярких красок и неожиданных образов, они стали пользоваться определенным успехом и потихоньку расходиться по миру. Солентинаме стали популярны. Многие известные люди, в том числе Хулио Кортасар, посетили острова и написали о своих впечатлениях от посещения. У него можно найти рассказ под названием «Апокалипсис Солентинаме» — подобная мрачность определялась вовсе не тем, что ему было так плохо, просто время было очень уж невеселое…

Сам Эрнесто со временем покинул острова — после победы Сандинистской революции он стал министром культуры. Многие жители обиделись на него за то, что он забыл про них и стал реже приезжать, хотя на острове до сих пор стоит его дом, и, как нам сообщили в местном музее, в ближайшее время он и сам собирается приехать сюда.

Мы зашли в гости к одному из тех первых учеников Рожера де ля Роча. Его зовут Родольфо Ареллано. Теперь это пожилой человек, рисуют уже его внуки, жена, дочки, сын стал скульптором. Картины Родольфо кипят красками. Сюжетами служат местные легенды — про длинного парня, который жил в вулкане на соседнем острове, про парня с вывернутыми ногами, бывшего охотника, который был послан охранять животных. На его картинах острова превращаются в совершенный рай и воплощение гармонии на Земле. Конечно, у такого искусства всегда есть опасность исчезновения в многократных повторениях, но об этом не думаешь, когда держишь ту единственную и неповторимую картину с кусочком никарагуанского солнца. На одной картине изображено Рождество Христа на островах. «Христос вполне мог тут родиться», — важно сказал Родольфо на прощание.

Сан-Рафаэль-дель-Норте
Настало время передвижения на север страны, в горные места Сан-Рафаэля — район, игравший в истории Никарагуа крайне важную роль. Здесь происходили битвы между никарагуанцами и американцами, сомосовцами и сандинистами, а в 1980—1920-х годах бои сандинистов с контрас («сандинистами» себя называли борцы с Сомосой начиная с 60-х годов XX века, а имя Сандино стало символом борьбы за независимость страны, вот только к самому Сандино они не имели прямого отношения). В Сан-Рафаэле национальный герой Сандино отпраздновал свою свадьбу, в Сан-Рафаэле была одна из его главных баз, откуда он вел борьбу за освобождение своей родины. Теперь в городе есть его музей (в данный момент, правда, не работающий).

Другой важной достопримечательностью считается фреска, на которой глава сандинистов Даниэль Ортега изображен в качестве черта, искушающего

Христа.

Из всего вышеперечисленного история про фреску оказалась чистым вымыслом. Фреска была написана за 10 лет (на ней стоит дата) до того, как про Ортегу вообще услышал хоть кто-нибудь. При желании определенное сходство обнаружить можно. А желание у многочисленных контрас в этом районе во время Гражданской войны было огромное.

…При подъезде к Сан-Рафаэлю Панчо стал нервничать все больше и больше. «Да что там делать, в этом Сан-Рафаэле? — осторожно спрашивал он нас, — там нет ничего интересного…»

«Поедем, Панчо, не волнуйся, нам интересно», — убеждали мы его. Лишь позже мы узнали, какую роль сыграл этот город в его жизни.

Судья
В Сан-Рафаэле мы приехали в гости к местному судье. Судья очень обрадовался нашему визиту — сюда редко добираются иностранцы. «Россия? Чудесно!» Судья пригласил нас в свой кабинет. «Рассаживайтесь! Кофе? О, Сан-Рафаэль очень важный город! Именно отсюда родом жена Сандино! Вы знаете Сандино? Мы потом сходим с вами к человеку, который был знаком с Сандино. Вернее, видел его, ведь тот погиб 70 лет назад! Да, так вот — жена Сандино была его телеграфисткой, — судья радостно засмеялся. — Я даже не знаю, была ли это любовь или он просто хотел хорошую телеграфистку. У нас, кстати, телеграфом пользовались до 1989 года». На этих словах судья, как фокусник, выхватил из-под стола телеграфный аппарат и начал что-то сосредоточенно на нем стучать. В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь азбукой Морзе. Мы ждали. Наконец судья нехотя оторвался от аппарата и спросил: «Знаете, что я передал?» Мы растерянно промолчали. «Я передал «Добро пожаловать, дорогие гости из России, пусть вам будет хорошо в Сан-Рафаэле!» Я работал на этом аппарате с 1963 по 1981 год. Сейчас я очень скучаю по этой работе». Он снова взялся за работу. Точка, тире, тире, тире, точка… «А сейчас знаете, что передал?» — «Нет, сеньор» — «Я сообщил вам, что я работал в другой деревне».

В этот момент вошла строгая секретарша и сказала, что сейчас должно начаться слушанье дела. Мы испуганно засобирались к выходу. «Останьтесь, останьтесь! — нервничая, прокричал судья, — ничего страшного!» С видимым сожалением убрав под стол телеграфный аппарат, судья приступил к заседанию. На повестке дня был допрос свидетеля. Тут же присутствовал адвокат. Дело было для Сан-Рафаэля чрезвычайной важности. Свидетель по делу был другом и коллегой недавно уволенного контролера автобуса. Сам он был водителем этого автобуса. Владелец, уволивший контролера, утверждал, что тот пил 50 дней и его пришлось выгнать. Тут последовал взрыв негодования. «Какие 50 дней!? Дней 8—10, не больше!» — возмущался водитель. «Говори только правду! — грозно напомнил судья, — хочу предупредить, что за дачу ложных показаний — 5 лет тюрьмы». Нельзя сказать, что эта новость помогла свидетелю расслабиться — потом он стал очень осторожен в своих словах и минут 10 вспоминал, когда он начал работать на автобусе. Не вспомнил: то ли 2, то ли 3 года… На этом допрос заькончился.

Контракт между контролером и владельцем был устный. Увольняли контролера уже много раз: «А чего он хочет от владельца?» — спросили мы судью. «Компенсацию за отпуск за 3 года». «А кто выиграет?» — спросили мы. «Я не могу вам сказать, дело еще не завершено», — голос судьи стал строг. Впрочем, тут же, смягчившись, он добавил: «Но у контролера большие шансы». «Как же так, — удивились мы, — ведь его все время увольняли за пьянство! Он же не прав!»

«Да, это так! А зачем владелец каждый раз снова брал его на работу?» — хитро поглядел он на нас. Тут уж у нас не было ответа…

После бурного допроса мы отправились в тюрьму — выпускать преступницу.

Преступление ее состояло в том, что она подралась с сестрой своего мужа. Вместе с нами, прижимая чумазого ребенка к груди, шла и пострадавшая, заклиная по дороге судью не делать страшной ошибки и не выпускать эту злодейку из камеры. Злодейка провела в тюрьме целую ночь. «Ей надо ребенка кормить!» — твердо ответил судья пострадавшей.

В Никарагуа не любят долго держать людей в тюрьме. Какое бы преступление человек ни совершил, его стоит выпустить пораньше — он и так успевает все осознать. «У нас был случай — упал автобус в реку по вине пьяного водителя. Погибло семеро». «Сколько же ему дали?» — спросили мы. «3 года, — ответил судья. — Но он так раскаивался, что отпустили его уже через год. Водителей всегда не хватает…» — добавил он задумчиво.

Вообще наш судья рассматривает только мелкие правонарушения — он может наказывать не более чем 3-летним тюремным сроком, серьезные преступления рассматривают в суде высшей инстанции — в областном центре.

«Место у нас тихое, — сказал судья, открывая замок камеры. — Редко, когда случается одно убийство в год, и это притом, что живет у нас больше 30 000 человек! Мы всегда стараемся найти мирное решение конфликта. Осудить человека — не выход, он ведь выйдет из тюрьмы обиженным, найдет обидчика и не исключено, что сам решит свои проблемы, без нас. А это будет еще хуже. Приговор бывает только тогда, когда мы не находим мирного решения».

Верный этим своим принципам, отпуская девушку, судья приказал обеим спорщицам явиться к нему завтра, чтобы окончательно разрешить спор. «Поедемте-ка лучше на ферму! Вот там совсем спокойные люди!» — предложил судья.

И мы поехали.

По дороге наш друг, он же водитель Панчо, не переставая бурчал: «Что вам эти фермы, зачем вам туда!» По дороге он дважды ошибался с поворотами. «Я подожду вас в машине», — сказал он, когда мы приехали.

Старый кот

Нас встретил высокий мужчина, очень крепкий на вид. Выглядел он вполне по-европейски — в этих районах было много немцев, до сих пор они владеют здесь фабриками по производству кофе.

Алехандро Бландон Риверо. Когда он сказал, что ему 82 года — мы не поверили. Тут из дома вышла молодая девушка: «Моя жена! — гордо представил он ее. — Ей 30! — и вот вам секрет моей жизни — свежий воздух, хорошие продукты и молодые женщины!» Жена улыбнулась ему очаровательной улыбкой. Мы срочно захотели узнать подробности его жизни.

«По образованию я — доктор и долгие годы работал по специальности. Но доктора уже давно ничего не зарабатывают, и я пошел в фермеры. И, как оказалось, правильно сделал — все мои друзья-доктора давно умерли!»

Нас угостили домашним сыром и кофе с молоком. «Я зарабатывал неплохо, но в 1980-х все конфисковали –— 2 000 акров пропало! Когда я узнал, что сандинисты отбирают у меня кофейную плантацию, я пошел и сам вырубил все деревья! Пострадал я еще из-за того, что в этом районе контрас постоянно делали засады, и однажды 3 дня была битва. Когда здесь прошли 500 сандинистов, контрас взорвали электричество. Меня обвинили и чуть не расстреляли, хотя это были мои собственные столбы!

Все равно я рад, что живу в деревне. И хотя ценовая политика выгнала меня из кофейного бизнеса, я снова им займусь, и, если цены снова изменят, опять вырублю деревья!»

Тут Алехандро похлопал по плечу судью: «Ну что, подбираешься, чтобы воткнуть нож?» Судья весело рассмеялся: «Ох уж, ваше чувство юмора!»

Это правда — несмотря на очень нелегкую долгую жизнь, Алехандро сохранил прекрасное чувство юмора. Его речь пестрела пословицами и поговорками. «Не суй мачете не в свои ножны!» — посоветовал он, например, своему правительству. Протянув руки к своей молодой жене, от которой у него, кстати, двое детей, он прокричал: «Я взял ее из колыбели!» (Они поженились, когда ей было 14, а ему 66.) «Помогите, а то она уйдет». Жена рассмеялась: «Если бы ты мне надоел, я бы еще тогда ушла — ты ведь и тогда уже был старый…» — и пошла кипятить молоко.

Его старшие дети живут в США. Один из сыновей приезжает его навестить, как заметил Алехандро, проверяет, не умер ли я еще…

После наших восторгов о его состоянии здоровья он ответил: «У нас есть выражение: старый кот — маленький крысенок». Тут все испаноговорящие люди вокруг нас засмеялись. Кажется, в общих чертах и мы поняли, что он имел в виду. Прощаясь, он спросил нас: «А у вас есть выражение: «Гость портится на третий день?» — «Есть точно такое же!» — подтвердили мы. «Ну, так вот! — он помахал нам: Приезжайте в гости, но не больше, чем на 2 дня!»

Тайна панчо
Тайну нашего водителя Панчо мы узнали в последний день. Собственно говоря, тайны никакой и не было — просто Панчо прожил обычную, достаточно типичную для никарагуанца жизнь.

Он родился в очень бедной семье. Его отец работал на хлопковых полях. Такая была идея у Сомосы и его родственников — посадить хлопок как более выгодный продукт вместо традиционных культур. Хлопок просто так не рос, поскольку местные условия были не самыми подходящими, к тому же очень много паразитов — приходилось выливать тонны химических препаратов — удобрений, пестицидов. «Мой отец прямо мокрый был от химии», — сказал Панчо. Результат не заставил себя ждать — первые четверо детей были мертворожденными, первым, из тех, кто родился живым, был именно он.

…Он был очень маленький, и его всегда все жалели. Он очень хотел учиться и бегал в школу за 10 километров — не было денег на школьный автобус, позже его стали возить — в долг. Ботинок у него не было до 7 лет, и, когда родители привели его выбирать обувь, он надел первые же ботинки, причем размера на 2 больше, чем нужно, но он так боялся, что их ему не купят, что сказал, что они подходят отлично. Панчо даже в голову не пришло, что можно померить другие. Он спал с ними в обнимку. В 1984 году в свои 14 лет он стал сандинистом. В 16 лет закончил школу лучшим учеником и превратился в активиста сандинисткой молодежной организации.

Уже в школьные годы Панчо охранял с оружием в руках свою школу от контрас. «Слава Богу, ни разу никто не напал. Один раз мы увидели, что-то большое и белое. С криками: «Гринго пришел!» — мы открыли огонь. Это была большая белая лошадь»… Во время войны с контрас Панчо попал в специальное подразделение. В его обязанности входили провокации. Районом его действий был в том числе и Сан-Рафаэль. Панчо претворялся, что он контрас, призывал крестьян и говорил: «Пойдемте со мной воевать с сандинистами, я дам вам оружие и деньги! Когда крестьяне собирались — их арестовывали правительственные войска. Вот почему он не хотел ехать в этот город! Ведь его могли узнать! Каждый раз его тоже захватывали, как контрас, но по секретному коду отпускали.

Чтобы заслужить доверие крестьян и контрас, Панчо шел и на террористические акты — именно он взорвал линии электропередач, за что, кстати, был арестован наш знакомый фермер Алехандро! (Перед этим мы долго обсуждали между собой, что Алехандро, возможно, действительно взорвал свои столбы. Панчо молчал, молчал, а потом тихо сказал: «Нет, он честный. Я знаю, кто это сделал. Это сделал я».)

Кстати, контрас также применяли провокации. Молодые девушки-контрас завлекали своими песнями солдат правительственных войск. Их звали «сирены» по известному греческому мифу. Когда солдаты заходили в лес — их убивали. «Много солдат погибло, пока не поняли в чем дело», — заметил Панчо.

Командир Панчо его очень жалел и посоветовал уйти из армии и получить какую-нибудь «нормальную» гражданскую профессию. Приехав в Манагуа, Панчо хотел учиться на инженера, но ему предложили гораздо лучшие условия, если он продолжит карьеру военного. Семья была бедной, и он согласился. Панчо полетел учиться в Одессу. Чему его там обучали, он категорически отказался нам рассказывать. После года обучения в Одессе он вернулся в армию и с тем же заданием — провокацией — вновь оказался в Сан-Рафаэле. Но на этот раз слегка перестарался. Он настолько понравился контрас, что они предложили идти с ними в Гондурас (там находились базы подготовки контрас). Там бы его мгновенно разоблачили, но и отказаться он не мог. В итоге его спасла чистая случайность — именно эта группа контрас была захвачена сандинистами. Он стал кричать: «Я свой, я свой!», но военные ему не поверили, вставили в рот пистолет Макарова и сказали: «Если соврал, нажимаем курок». На счастье Панчо его начальник вспомнил про него. «Ну, ты и идиот! Я же сказал, убирайся из армии!» — это были его первые слова.

Начальник взял его к себе телохранителем. «Прекрасная жизнь: 4 магазина патронов — 120 пуль, граната, униформа, АК 47 и УАЗ!»

Но его командир твердо решил спасти Панчо жизнь. Панчо снова покинул армию (через месяц начальника взорвали вместе с новым телохранителем) и полетел на Кубу. Прилетел он туда в одной майке — у него не было даже зубной щетки. «Что стоишь, придурок, пошли!» — сказали ему гостеприимные хозяева. И Панчо привезли учиться на ракетчика. Но он был уже непреклонен. Он сдержал обещание, данное своему командиру, и в итоге 5 лет проучился в Гаване на инженера по сельскому хозяйству — академию он закончил с золотой медалью. Панчо вернулся в Никарагуа. По своей специальности он не проработал ни дня. В Манагуа он стал работать таксистом. «О, это было чудесно — в Манагуа ни у кого не было машины. Все девчонки были мои. Я дружил одновременно с 5—6 разными девушками! Золотое время!» Когда сандинисты участвовали в выборах в 1996 году, он должен был как таксист следить за тем, в каком округе как распределяются голоса. Что делать надо было дальше, если сандинисты проигрывают, он не захотел рассказывать.

Однажды, подвозя американца (а это был один из лучших гидов по Никарагуа), он подружился с ним и стал возить туристов. Сейчас Панчо не верит сандинистам, не признает католическую церковь — он вступил в одну из многочисленных протестантских сект. Он любит свою жену, и, по его собственному признанию, врет так, что сам себе верит (сказывается профессиональная подготовка). «Ну и что неправда в твоей биографии?» — спросили мы его… «Да зачем такое придумывать, — задумчиво сказал Панчо. — Только не пишите мое настоящее имя, назовите меня ЭЛЕН — это было мое кодовое имя в разведке».

Слепой певец

Недалеко от города Хинотега мы слушали песни слепого певца. Он автор популярной в Никарагуа песни «Цветок Ананаса», посвященной жене легендарного генерала Сандино — она, как мы уже говорили, родом из соседнего Сан-Рафаэля. Господину Лопесу 62 года, играть он научился в 8 лет, уже будучи слепым, чтобы помочь своей семье. При правительстве сандинистов его носили на руках, он был иконой народной поэзии. Сейчас он почти забыт, а его песни исполняют другие. Он долго пел для нас, примостившись перед своим домомсараем, а на прощание почему-то попросил нас сфотографировать его вместе с белым кроликом. Так он и стоит у меня перед глазами — слепой певец, прижимающий к груди белого кролика.

Продолжение следует


Путеводитель
Первым европейцем, увидевшим берег Никарагуа в 1502 году, был Христофор Колумб, однако колонизация страны началась только в 1522-м, когда туда была послана первая экспедиция. В течение почти 300 лет страна была колонией Испании и только в 1821 году, в ходе войны за независимость испанских колоний в Америке, получила свободу. Однако полностью самостоятельной республикой Никарагуа стала только в апреле 1838 года (ранее, в 1822 году, она считалась частью Мексиканской империи, а c 1823 по 1838 год входила в состав Соединенных провинций Центральной Америки). С середины XIX века за преобладающее влияние в Никарагуа (в основном с целью постройки на ее территории межокеанского канала) развернулась борьба между США и Великобританией. В 1912 году Никарагуа оккупировали войска США, которые были выведены из страны в январе 1933 года, в результате национально-освободительной борьбы народа под руководством Аугусто Сесара Сандино. Но уже в феврале 1934 года он был убит по приказу генерала Анастасио Сомосы, ставшего вскоре президентом Никарагуа и установившего в стране диктатуру своей семьи. Клан Самосы правил страной до 1979 года, пока левое крыло сандинистов не свергло диктаторский режим. Им противостояло антикоммунистическое движение контрас, поддерживаемое правительством США. На прошедших в 1990 годах демократических выборах сандинисты потерпели поражение и к власти пришло новое, проамерикански настроенное правительство.

Государственный строй республика

Глава государства и правительства президент, избираемый сроком на 5 лет

Законодательный орган однопалатная Национальная Ассамблея (93 депутата, которые избираются прямым всеобщим голосованием на 5-летний срок)

Административно-территориальное деление 16 департаментов

Площадь 130 668 км 2

Численность населения 4,9 млн. человек

СтолицаМанагуа (около 1 млн. жителей) путеводитель

Что бы ни происходило с обитателями берегов озера Никарагуа, его воды так же величественны и глубоки, как и столетия назад

Официальный язык испанский, употребляются также индейские языки

Религия христианство, 95% населения — католики, 5% — протестанты

Денежная единица 1 кордоба = 100 сентаво. 1 доллар США приблизительно эквивалентен 15 кордоба

Полезные ископаемые золото, серебро, никель, ртуть в небольших количествах

Въездные правила Для посещения Никарагуа гражданам России не надо получать визу, достаточно загранпаспорта и авиабилета в оба конца. При вылете из страны необходимо оплатить аэропортовый сбор в размере 25 долларов. Сертификат о прививках не требуется. При ввозе и вывозе домашних животных необходимо предъявить соответствующие документы и оплатить разрешение на ввоз/вывоз в размере 20 долларов. Разрешено ввозить: 200 сигарет, или 50 сигар, или 500 г табака, 3 л спиртных напитков, 2 кг конфет или шоколада. Также можно ввезти мини-компьютер, бинокль, фото, аудио- и видеотехнику — по одному предмету каждого наименовани

Климат тропический, пассатный. Средняя дневная температура сухого периода (с марта по май) — 24—32°С. Дожди возможны в период с июня по октябрь, средняя дневная температура — 26—28°С. Лучшее время для поездки на Тихоокеанское побережье и в центральные районы страны — сухое и прохладное начало зимы. На Атлантическое побережье можно ехать в любое время года, за исключением очень пыльных апреля и мая

Времяотстает от московского — летом на 10, зимой на 9 часов

ПраздникиДень труда — 1 мая, День независимости — 15 сентября, День Матери — 10 мая, День Библии — 29 сентября

КухняМестные жители употребляют блюда из риса и местных овощей. В отелях и ресторанах туристам предложат блюда, приготовленные в основном

из даров моря

Традиции Каждый населенный пункт Никарагуа раз в год отмечает день своего ангелахранителя — «фиеста патрональ». Во время одного из таких праздников, например январского в Сан-Себастьяне и июльского — в Сантьяго, можно увидеть массу красочных фольклорных выступлений и маскарадных процессии

Обмен валюты Валюту можно обменять в одном из банков или обменных пунктов. Но вот получить обратно за никарагуанские кордобы твердую валюту бывает довольно сложно. Кредитные карты принимаются к оплате повсеместно

ТранспортБольшая часть транспортных средств и путей сообщения сосредоточена в западной части страны. Интенсивное строительство дорог началось в 1940-е годы, сейчас их общая протяженность в стране около 30 тыс. км, по большей части без твердого покрытия. Национальная авиакомпания «Аэроника» осуществляет полеты как на внутренних, так и на международных линиях из столичного аэропорта «Лас-Мерседес». Основной морской порт Коринто расположен на Тихоокеанском побережье и соединен со столицей железной дорогой

Текст Андрея Фатющенко | Фото Андрея Семашко

Феномен: Ключи от лета

Когда после долгой сумрачной зимы к нам вновь возвращается солнце и сугробы начинают корчиться под его медными стрелами, на Земле всякий раз происходит чудо — среди клочьев снега и талой воды появляются тысячи прекрасных цветов. Они не будут дожидаться летнего тепла — первоцветы спешат жить, сами становясь гимном жизни.

В «прозрачном» апрельском лесу светло и просторно — деревья еще не оделись листвой, ничто не мешает солнцу беспрепятственно проникать до самой земли. Этой короткой порой спешат воспользоваться самые разные представители лесной флоры — многие деревья и кустарники зацветают очень рано, когда ветер беспрепятственно переносит пыльцу, а насекомые легко находят приготовленные для них цветы. И у самой земли, там, где местами еще лежит снег, появляются первые травянистые раннецветущие растения. Среди них — и всем известная мать-и-мачеха, и медуница, и сон-трава (прострел раскрытый). Одной из основных особенностей этих первоцветов является окраска их цветков — желтая, голубая, розовая, фиолетовая, — хорошо заметная в еще пустом весеннем лесу и необходимая для привлечения насекомых-опылителей.

На какие только ухищрения не идут растения, чтобы «прибавить яркости»! Взять, к примеру, медуницу неясную. У нее на одном и том же стебельке расположены темно-розовые и васильково-синие цветки. Причем розовую окраску имеют бутоны и более молодые цветки, а синюю — более старые, отцветающие. Каждый цветок на протяжении своей жизни меняет окраску. И объясняется это свойствами содержащегося в лепестках медуницы антоциана — особого красящего вещества. Оно напоминает лакмусовую бумагу: раствор его меняет окраску в зависимости от кислотности среды. Содержимое клеток в лепестках медуницы в начале цветения имеет слабокислую, а позже — слабощелочную среду. Именно это и вызывает смену окраски лепестков, заложенную биологической необходимостью: благодаря своей пестроте ее малиново-синие соцветия с цветками разной окраски особенно хорошо заметны для насекомых-опылителей в светлом весеннем лесу.

Впрочем, ранняя весна — пора коварная, не редкость для нее и внезапные снегопады, и ночные заморозки. Поэтому раннецветущим растениям пришлось научиться бороться с этими неприятностями. Например, бутоны и стебли сон-травы — одного из красивейших растений наших сосновых боров — опушены многочисленными длинными оттопыренными волосками. Эта мохнатая «шубка» предохраняет бутоны от весенних холодов. И все же наиболее полно благоприятные весенние факторы научились использовать мелкие растеньица из группы эфемероидов. Понятие «эфемерность» справедливо ассоциируется с чем-то красивым, но недолговечным. В полной мере это относится и к ранневесенним эфемероидам, отличающимся необычайной «торопливостью». Они появляются на свет тотчас же после схода снега и быстро развиваются, несмотря на весеннюю прохладу. Через неделю-другую они уже цветут, а еще через неделю у них появляются первые плоды с семенами. Сами растения при этом желтеют и полегают на землю, а затем их надземная часть полностью засыхает. Происходит все это в самом начале лета, когда, казалось бы, условия для жизни лесных трав самые благоприятные. Но эфемероиды научились извлекать из своей «спешки» неоценимые преимущества.

Как известно, фотосинтез — основа жизни растений — возможен только при наличии солнечного света. В весеннем, еще лишенном листвы лесу цветут многие растения — они стремятся как можно полнее использовать все преимущества этого короткого сезона Обилие света, которого летом в лесу не хватает на всех, — это главный залог успеха раннецветущих растений. Весной эфемероиды, максимально используя энергию солнца, вполне успевают отцвести, отплодоносить и накопить запас питательных веществ для будущего года. Кроме того, в это время почва еще богата влагой, что очень важно для этих быстроразвивающихся растений.

Складывается впечатление, что эфемероиды специально созданы для жизни в не самых благоприятных условиях. На самом деле, в процессе эволюции именно этим хрупким созданиям пришлось решать максимальное число задач, чтобы получить доступ ко всем преимуществам весеннего цветения.

Заморозки и внезапные похолодания, столь обычные для весны, — самые страшные враги всего царства флоры. Но эфемероиды не боятсяхолодов. Клеточный сок этих растений действует как незамерзающий антифриз, хорошо знакомый всем автолюбителям. Если в начале апреля внезапно ударят заморозки и повалит снег, то, оказавшись в лесу, можно увидеть, что молодые, только начавшие раскрываться листочки берез и ив, прихваченные морозом, повсеместно побурели и сморщились. А вот хрупкая хохлатка продолжает цвести как ни в чем не бывало. Ни малейшего следа от заморозка на этих нежных растеньицах заметить невозможно.

Другой проблемой, вставшей перед эфемероидами, явилась необходимость приспособиться к процессу ускоренного развития. Ведь за две недели семечко не сможет превратиться в цветок. Поэтому все эфемероиды средней полосы — растения многолетние. После того как в начале лета их надземная часть засыхает, они не погибают. В почве сохраняются живые подземные органы — клубни (хохлатка), луковицы (гусиный лук), корневища (ветреница лютиковая), служащие вместилищем запасных питательных веществ, главным образом крахмала. Именно этот заранее запасенный «стройматериал» дает эфемероидам возможность столь быстро развивать их стебли с листьями и цветками.

Однако за столь короткий вегетационный период, да еще в спартанских условиях ранней весны, эфемероидам сложно создать большое количество питательных веществ, необходимых для жизни. Для решения этой проблемы их эволюция пошла по пути уменьшения размеров, поскольку маленькому растению большого количества питательных веществ не требуется. Поэтому все эфемероиды, произрастающие в наших широтах, выглядят лилипутами по сравнению с другими лесными травами. Например, раннецветущий гусиный лук — это самая маленькая лилия на планете.

Последней задачей, которую природа помогла решить эфемероидам, стал способ распространения семян. Необходимый для этого ветер гуляет в лесу лишь до распускания листвы, но именно это время эфемероиды используют для роста и цветения. Ягод, столь привлекательных для птиц, разносящих их по лесу, у эфемероидов за две недели появиться просто не может. Воспользоваться «услугами» животных, переносящих на своей шерсти мелкие сухие плоды, тоже проблематично — коротышкам-эфемероидам ни за что «не дотянуться» до шерсти проходящих зверей. Но все равно выход был найден. Для распространения семян эфемероиды «приспособили» почвенных насекомых, и в первую очередь муравьев. На плодиках или семенах этих растений образуются особые, богатые маслом мясистые придатки — элайосомы, привлекающие муравьев, которые и становятся «садоводами» для первоцветов.

В течение тысячелетий на долгом пути эволюции эфемероиды адаптировались ко всем превратностям весны, и ныне эта группа растений процветает, образуя в наших лесах сплошные красочные ковры, богатство которых — лучшее свидетельство ее успеха.

Максим Клепиков

Ярмарка идей: Спасительный нейроомут

Компьютеры сегодня могут практически все, нейрокомпьютеры — многое. Чаще всего их «всемогущество» зависит от четкого следования алгоритму, иногда — от правильной адаптации программы к поступающим данным, а порой –– от возможности на собственном опыте обучаться выполнению поставленных задач. Причем в последнем случае даже разработчики компьютерных программ не всегда понимают причины подобной сообразительности машин.

Интеллектуальные мускулы
Человек всегда стремился окружать себя разнообразными приспособлениями, помогающими ему быть быстрее, сильнее и умнее. Люди давно осознали, что некоторые вычислительные задачи гораздо удобнее решать с помощью специальных механических и электрических машин. Однако реализовать эту мечту оказалось непросто. Первые арифмометры начали активно эксплуатировать только с середины XIX века, а первые ЭВМ появились всего каких-нибудь 50 лет назад. Электронные устройства, призванные усиливать интеллектуальные и творческие силы человека, оказались сложны не только в разработке и изготовлении. Кроме «железа» необходимы были программы, заставляющие машину производить совершенно определенные действия. Таким образом, впервые в истории человеческой цивилизации появились вещи, способные приносить пользу только в том случае, если в них будут установлены некие тексты-программы, дарящие бездушной машине частичку человеческого разума.

Программирование — достаточно своеобразное занятие, поскольку сочинять программы приходится на особом компьютерном языке, мало похожем на человеческий. И хотя большинство слов в этом языке пишется английскими буквами, в обычных лексических словарях их не найти. Роль же грамматических правил играют законы логики. Причем строгие законы программирования и обоснования правил составления безошибочных алгоритмов были разработаны математиками еще в 1930-х годах.

Успехи традиционного подхода — когда человек четко задает машине определенную задачу — поистине огромны и вполне устраивают пользователей, стремящихся получить конкретный результат. Однако далеко не все жизненные задачи удается решить путем жесткого программирования действий электронной машины, поэтому одной из важнейших на сегодня задач для кибернетики является создание интеллектуальных систем, способных к самообучению и не нуждающихся в услугах квалифицированных программистов. Разработчики таких обучаемых компьютеров вполне резонно решили воспользоваться методом копирования принципов работы человеческого мозга, и, судя по достигнутым результатам, некоторые из этих умных машин уже приблизились к имитации того, как Homo Sapiens думает и анализирует.

Электронные конкуренты и помощники
Человеческий мозг состоит «всего» из нескольких десятков миллиардов нейронов и нескольких сотен миллиардов связей между ними, причем время реагирования отдельно взятого нейрона измеряется сотыми долями секунды. С высоты «понимания» современных суперкомпьютеров, осуществляющих в секунду десятки триллионов операций, это непозволительно мало. Ведь даже обычный процессор Intel Pentium 4 содержит около 200 миллионов транзисторов, а подключаемая к нему оперативная память имеет объем до 4 Гб, и при этом на простейшую логическую или арифметическую операцию он тратит меньше одной миллиардной доли секунды. Современные нейросети по своей мощности пока достаточно скромны — они достигли только уровня нервной системы улитки или дождевого червя. Однако даже простейшие нейрочипы, содержащие по 64 нейрона со 128 входами каждый, гораздо быстрее решают задачи распознавания электронных изображений, чем их традиционные собратья, снабженные миллионами транзисторов.

Насколько востребованы обычные ЭВМ, всем хорошо известно. Применение же нейрокомпьютеров более специфично и узко. Их используют для диагностики и распознавания, предсказания результатов забегов на ипподроме и цен на акции, оптимизации инвестиций в производство и минимизации транспортных расходов. Основными заказчиками обученных нейросетей пока являются военные, но уже недалеко то время, когда новая технология найдет массовое применение.

Мозговые аналогии
Основным элементом любого нейрокомпьютера является электронный аналог живого нейрона. Биологический нейрон имеет несколько нервных отростков — дендритов, принимающих нервные импульсы, и один-единственный отросток — аксон, способный передавать импульс возбуждения дальше. Аксон, разветвляясь, контактирует с дендритами других нейронов, соединяясь с ними через специальные образования — синапсы, которые влияют на силу передаваемого следующим нейронам импульса.

Импульсы, поступившие к нейрону по нескольким дендритам, суммируются с учетом не только их силы, но и длительности. Если общий импульс превышает некий пороговый уровень, то нейрон возбуждается и формирует собственный импульс, передаваемый далее по аксону. Причем пропускная способность синапсов может изменяться со временем, а значит, модифицируется поведение и соответствующего нейрона, и всей нейронной сети в целом.

Примерно так же работают и электронные нейроны, только роль импульса возбуждения в этом случае выполняет электрическое напряжение, а возбудимость нейрона моделируется некой функцией, зависящей от суммы входных сигналов. Причем сигналы-напряжения, пришедшие по разным проводам-дендритам, перед суммированием умножаются на разные коэффициенты. Естественно, что в процессе обучения и настройки нейросети изменяют именно те коэффициенты, с которыми происходит суммирование сигналов. Коэффициенты, с которыми складываются сигналы, — это как раз и есть та долговременная память, в которой хранится алгоритм работы обученной нейросети. К электрическому аксону подключаются входы нейронов следующего уровня сети, и таким образом реализуется требуемый параллельный вычислитель, способный распознавать и классифицировать поступающие на вход сигналы.

Основное свойство как природных, так и искусственных нейросетей — это возможность изменения силы взаимосвязи между нейронами. Структура нервной системы нашего мозга и нейрокомпьютера остается практически неизменной на протяжении всего жизненного цикла, и изменениям в процессе обучения и адаптации подвергаются только пропускная способность синапсов и весовые коэффициенты, с которыми складываются сигналы в электронном аналоге мозга.

Обучай и используй
Хорошо нам знакомые условные и безусловные рефлексы есть не что иное, как устойчивые связи, возникающие между рецепторами и нейронами в процессе исполнения той или иной команды. Но если взять, к примеру, такое естественное для человека действие, как отдергивание руки от горячего предмета, то в этом случае все связи возникли еще до появления его на свет и обучения не требуется.

А такой навык, как езда на велосипеде, приобретается только в результате тренировок и, как правило, с учителем. Научившись же управляться с двухколесной машиной, человек ездит на ней совершенно «автоматически» и лишь в критической ситуации включает мозг, пытаясь восстановить равновесие или избежать возникшей опасности.

Примерно так же работают и нейросети, учась узнавать буквы и звуки, отличать танки от вертолетов, предугадывать падение цен на нефть и тому подобное. При всей схожести принципов работы процесс обучения электронного мозга еще более непредсказуем, чем биологического. Во всяком случае, на сегодня никто не сможет дать гарантии того, что та или иная нейросеть «научится» решать поставленную задачу за определенный период времени. Более того, вполне возможно, что обучение может быть принципиально невозможным. Опять же, как и у людей: один, сколько ни бейся, никогда не заиграет на скрипке, а другой, как ни старайся, никогда не научится плавать. Одна из возможных причин подобной несостоятельности — недостаточное «богатство» определенных видов нейронов и типов связей между ними. Другая причина может крыться в изначально неверном подходе к методике и средствам обучения. Иначе говоря — в неправильном выборе алгоритма процесса тренировки.

Что же касается «интеллектуальных способностей» нейронных сетей, то перед ними зачастую ставят заведомо нерешаемые, некорректные задачи, направленные на выявление взаимосвязей между предметами или событиями, не сопоставимыми ни по каким параметрам. Рекламные лозунги, декларирующие то, что нейрокомпьютеры умеют обрабатывать искаженную или частично поврежденную информацию, отчасти правдивы, но — в определенных пределах. Совсем не факт, что та нейросеть, которая обучена различать танки противника, сумеет отличить их от машин союзников. В лучшем случае, отнеся «своих» к неизвестному типу объектов, она запросит мнение человека: стрелять или не стрелять.

Карты веером
Одной из основных и весьма привлекательных особенностей нейросетей является параллельность обработки поступающей информации. Входной сигнал после некоторой его фрагментации и разделения на существенные составляющие сразу поступает на входы всех нейронов, и та часть сети, которая опознает сигнал как некий объект (например, XYZX), выдает выходной сигнал, сообщая о типе обнаруженного объекта. Остальные выходные нейроны при этом остаются в состоянии покоя, поскольку знакомых им объектов не наблюдается.

Распознавание образов –– это, возможно, самый популярный тип задач, решаемых сегодня с помощью нейросетей. Их использует даже служба ГАИ, следя посредством телекамер и нейрокомпьютеров за движением всевозможного транспорта и пешеходов. Второй по популярности является такая разновидность заданий, как предсказание и прогнозы развития различных, не описываемых аналитически зависимостей и событий — успешная предсказательная «деятельность» нейросетей сегодня доказана и математически, и практически. Так, достоверно известно, что многослойная нейросеть может достаточно точно описывать и сколь угодно сложные функциональные зависимости, и задачи краткосрочного прогноза — например результаты выборов и ситуации на фондовом рынке. Что касается последнего, то прогнозные системы в этой сфере могут эффективно работать только в том случае, если закон, регулирующий взаимные котировки валют, существует и если во входных параметрах программы присутствуют величины, действительно влияющие на курс доллара по отношению к евро.

Стоит заметить, что некоторые разработчики нейросетей, предсказывающих биржевые индексы и котировки, включают в свои алгоритмы даже учет таких факторов, как расположение Луны, Земли и Солнца относительно знаков зодиака…

Генетические алгоритмы
Как известно науке бионике, человек издавна пытался позаимствовать у природы полезные для себя идеи. И ему это достаточно часто удавалось. Взять хотя бы самолеты, созданные по подобию птиц, но летающие во много раз быстрее своих пернатых прототипов, не делая ни единого взмаха крыльями. Подобные примеры эффективной работы человеческого мозга вселяют большие надежды в умы специалистов по нейросетям.

Существует и другая параллель разработок, перекликающаяся все с той же бионикой. Среди разработчиков нейросетей выделился круг специалистов, нацеленных на работу с генетическими алгоритмами. Концептуальные моменты их деятельности можно выразить следующим образом: поскольку все зримые плоды эволюции человека и природы достигнуты простым естественным отбором, то почему бы не сделать алгоритм-слепок подобного процесса и не запустить его на компьютере, а затем — после некоторого количества мутаций, скрещиваний и постоянного «просеивания» наиболее эффективных решений –– выбрать, например, оптимальный план инвестиционных вложений в те или иные отрасли промышленности или сферы исследования.

Так, нейросеть с легкоизменяемыми связями между нейронами оказалась очень удобной операционной средой для подобного моделирования процессов, происходящих в природе. Причем, если результат по каким-то причинам покажется неудовлетворительным, можно запустить новый процесс эволюции, изменив начальную генетическую информацию, процент мутаций и способ наследования положительных признаков. И так до бесконечности.

Паралич системы
В математике, в том числе и вычислительной, большое значение имеют разного рода теоремы существования, единственности и возможности. И хотя зачастую они не дают пути для решения конкретной задачи, зато указывают на то, что при определенных затратах сил искомый результат будет достигнут. В рамках работы нейрокомпьютеров существует целый ряд подобных теорем, начиная от сходимости процедуры тренинга (когда обучение в принципе возможно) и заканчивая модифицированной 13-й проблемой Гильберта, говорящей о возможности приближения любых функциональных зависимостей с помощью простейших нейросетей. Занимающиеся такими вопросами — дискретная математика и теория конечных автоматов –– достаточно молодые области исследования, и белых пятен в них, разумеется, много, но успехи теоретиков на этом поприще впечатляют.

В целом между обычными компьютерами и нейрокомпьютерами существует много общего не только в способах хранения информации и технологии производства их микросхем, но и в законах, по которым действуют программы. Одной из наиболее ярких математических проблем, решенных только в конце XX века, стала так называемая «проблема останова». Причем ответ на вопрос, можно ли сделать абсолютно устойчивую вычислительную машину, оказался отрицательным. Увы, но машина всегда может «зависнуть» или зациклиться, не сумев вовремя остановиться, выполняя недопустимую программу. Для всех без исключения вычислительных машин крайне важно, чтобы они могли работать непрерывно, не зависая на пустом переписывании бит, а также на ненужных действиях по умножению и сложению. Математикам очень хотелось доказать, что существует универсальный алгоритм, позволяющий ЭВМ избежать разного рода казусов, возникающих при запуске незнакомых программ и обработке некорректных данных. Но оказалось, что такого надежного алгоритма в принципе не существует, поскольку на любое действие существует противодействие. Как бы ни была умна машина, зная то, как она проверяет корректность команд и инструкций, всегда можно сочинить такую программу, на которой компьютер «собьется» и не сможет остановиться, принимая решение о том, что целесообразнее — приступать к выполнению программы или нет. Так что сегодня с математической точностью доказано, что любая классическая ЭВМ (в том числе и та, на которой набирался и печатался этот текст) может легко «зависнуть» и «сойти с ума», если заставить ее сделать нечто из ряда вон выходящее. Причем если разнообразные вирусы вполне сознательно парализуют работу индивидуальных компьютеров глобальной сети, то стандартное зависание хорошо знакомой операционной системы Windows, как правило, просто следствие некорректной работы с программами. Аналогичные процессы происходят и с нейрокомпьютерами, они тоже «болеют» этой болезнью, да и сам термин «сойти с ума» имеет биологическое происхождение. Правда, применительно к нейросетям обычно употребляют другой медицинский термин — «паралич системы». Так что нейросети бывают не только обученными, но и переобученными, когда они полностью перестают ориентироваться в предлагаемой информации. То же самое, как известно, может происходить и с людьми.

Нейроново решение
В кибернетике чудес не бывает, и нейросеть, работающая «вахтером», то есть специализирующаяся на различении изображений взрослых мужчин и женщин, почти наверняка даст сбой, если ей для опознания предложат фотографии детей. Известный афоризм, утверждающий, что «правильно поставленный вопрос есть половина ответа», имеет самое непосредственное отношение и к нейрокомпьютерам. Если традиционные электронные калькуляторы при нехватке данных или некорректно поставленных граничных условиях не станут решать задачу, то нейросети могут просто не заметить того, что у них оторвалась пара глаз. Они продолжат анализировать искаженную информацию, будучи «уверенными» в том, что предъявляемые объекты просто не входят в круг интересов хозяина и поэтому их нужно игнорировать. Понятно, что контроль целостности и работоспособности всей системы –– это отдельная задача, и решать ее нужно с помощью другой нейросети, но принципиальное отсутствие критики в отношении к входным данным заставляет разработчиков четко оговаривать тот круг объектов и задач, с которыми может работать их система.

Специализация нейросети достигается на этапе обучения, когда тем или иным способом формируются значения весовых коэффициентов, определяющих силу связей между различными нейронами. Именно структура взаимосвязей оказывает решающее значение на принятие решения конкретным нейроном и всей сетью в целом. Подбор правильного методического материала –– одна из главных проблем широкого внедрения нейрокомпьютеров. В случае уже приведенного примера «нейровахтера» для различения взрослых и детей крайне важно сделать так, чтобы компьютер не решил, что рост –– основной признак ребенка, а макияж –– маркер взрослой женщины. Очень часто нейросети моделируют на обычных компьютерах без применения специальных нейрочипов. Причем такие чисто программные нейрокомпьютеры неплохо работают, легко распознавая иероглифы, рукописный текст и внятную членораздельную речь. Правда, с распознаванием слитного письма дела пока обстоят довольно плохо, зато буквы, написанные раздельно или в специальных квадратиках, сегодня распознают даже миниатюрные ручные компьютеры размером с ладонь. Специализированные нейрочипы используют, как правило, военные и те, кому нужны скорость и компактность. Причем все большую популярность приобретают системы с неизменяемыми алгоритмами и весовыми коэффициентами, что позволяет существенно понизить стоимость и энергопотребление конечных устройств. Одна из интересных разработок, уже практически готовая выйти на массовый рынок, –– это система вибро- и акустодиагностики двигателей и ходовой части автомобиля непосредственно во время движения и без участия специалистов из техцентра.

Так что создание универсальных систем не за горами, и уже в ближайшем будущем появятся комбинированные электронно-вычислительные комплексы, сочетающие в себе достоинства обычных ЭВМ и гибкость нейрокомпьютеров. Эти системы, видя клиента насквозь, будут различать его язык, национальность, возраст, пол, социальный статус, образовательный ценз и многое другое, даже не обращаясь к данным, записанным на индивидуальном идентификационном микрочипе. А вот насколько человеку будет приятно общение со столь проницательным электронным визави, в данном случае будет зависеть не от архитектуры нейросетей искусственного мозга, а от той программы поведения, которую заложат программисты, а также от возможностей ее самообучения в процессе живого общения с подопечным или хозяином.

Сегодня вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что нейросети удачно дополняют традиционные программные методы в целом ряде компьютерных приложений. А также позволяют существенно повысить производительность при решении высокоинтеллектуальных задач, по распознаванию, классификации, предсказанию и оптимизации всего и вся.

Слои для интеллекта
Современная нейросеть, или нейрокомпьютер, состоит из нескольких слоев элементарных нейронов. Первый слой — это многоканальный вход, поставляющий подлежащую обработке информацию в цифровом или аналоговом виде. Затем следует один (или несколько) скрытых слоев, анализирующих эту информацию. Ее обработка может идти либо строго последовательно (без обратных связей), либо посредством возвращения уже обработанной информации на вход системы. Последний, внешний, слой нейронов формирует выходные данные в удобном для работающего в связке с нейросетью компьютера формате. И обработка информации, и выдача результата могут происходить и в цифровом виде (когда все и вся кодируются последовательностью нулей и единиц), и в аналоговом (когда именно электрическое напряжение является анализируемой величиной).

Зачем нужны нейросети
Автоматизация производства

Оптимизация режимов производственного процесса, комплексная диагностика качества продукции (с помощью ультразвука, оптики, гамма-излучения), мониторинг и визуализация многомерной диспетчерской информации, предупреждение аварийных ситуаций, робототехника

Медицина

Обработка изображений, мониторинг состояния пациентов, диагностика, анализ эффективности лечения, очистка показаний приборов от шумов. Вычислительная система, представляющая собой модель биохимических процессов, протекающих в нервных тканях

Экономика и бизнес

Предсказания рынков, банкротств, оценки риска невозврата кредитов и стоимости недвижимости, автоматическое рейтингование, оптимизация товарных и денежных потоков, автоматическое считывание чеков и форм

Безопасность и охранные системы

Идентификация личности, распознавание голосов, лиц в толпе, автомобильных номеров, анализ аэрокосмических снимков, мониторинг информационных потоков, обнаружение подделок

Авиация

Автоматическое пилотирование, распознавание сигналов радаров, адаптивное пилотирование сильно поврежденного самолета. Условия, в которых работают авиаприборы, накладывают сильные ограничения на их размер, быстродействие и помехозащищенность

Связь

Сжатие видеоинформации, быстрое кодирование/декодирование, оптимизация сотовых сетей и схем маршрутизации пакетов. Особые требования здесь предъявляются к возможности создания автономных, мобильных решений, допускающих встраивание в переносные видеокамеры, сотовые телефоны и тому подобное

Математическая статистика, логика и вычислительная техника

Вычислительная система, автоматически формирующая описание характеристик случайных процессов, имеющих сложные функции распределения. Нейрокомпьютер, алгоритм работы которого представлен логической сетью элементов частного вида (нейронов) с полным отказом от классических логических операций. Вычислительная система, в которой процессорный элемент однородной структуры упрощен до уровня нейрона, резко усложнены связи между элементами и программирование перенесено на изменение весовых коэффициентов связей между процессорными элементами

Приключения нейросетей
1904 — испанский ученый-гистолог Сантьяго Рамон-и-Кахаль доказал, что нервная система состоит из нейронов –– особых нервных клеток. Спустя два года он и его учитель Камилло Гольджи получили Нобелевскую премию в области физиологии и медицины за изучение нервной системы

1943 — выход в свет работы Дж. Мак-Каллока и У. Питтса «Логическое исчисление идей, относящихся к нервной деятельности», в которой были впервые сформулированы основные принципы построения искусственных нейронов и нейронных сетей

1957 — В.И. Арнольд и А.Н. Колмогоров решили 13-ю проблему Гильберта, доказав, что любую непрерывную функцию многих переменных можно представить в виде суперпозиции непрерывных функций одной переменной и функции сложения

1959 — публикация статьи Дж. Мак-Каллока «О чем глаза лягушки говорят мозгу лягушки», где впервые было введено понятие нейрона-детектора, определенным образом реагирующего на внешние раздражители

1962 — нейрофизиолог Ф. Розенблатт создал модель однослойной нейронной сети, названной персептроном, которая была использована для попыток предсказания погоды, анализа электрокардиограмм и распознавания рукописных и печатных текстов и букв

1969 — выход критической работы М. Минского, в которой доказывалась невозможность использования однослойных сетей типа персептрона для многих классов задач, из-за чего эта область науки стала непопулярной на долгие годы

1970-е — над исследованием нейросетей продолжали работать очень немногие кибернетики (Т. Кохонен, С. Гроссберг, Дж. Андерсон, Г. Бриндли, Д. Мар, В. Дунин-Барковский, А.Фролов). Прогнозы Минского оказались чрезмерно пессимистичными — многие из неразрешаемых, по его мнению, задач успешно решались многослойными нейросетями

1982 — американский биофизик Дж. Хопфилд предложил интересную модель сети, получившей его имя, а позднее были разработаны: сеть встречного потока (Р. Хект-Нейлсен), двунаправленная ассоциативная память (Б. Коскоу)

Середина 1980-х — возникновение настоящего нейросетевого бума по причине возрастающего интереса людей к изучению работы нервной системы и возникновению ряда новых нейромоделей

1986 — выход работы Д.Е. Румельхарта, Дж. Е. Хинтона, Р. Дж. Уильямса, в которой был предложен эффективный способ обучения многослойных нейросетей, методом обратного распространения ошибки

1989 — анализ варианта 13-й проблемы Гильберта в контексте нейросетевых алгоритмов и доказательство того, что всякую непрерывную функцию нескольких переменных можно с любой точностью приблизить с помощью обычного трехслойного персептрона с достаточным количеством нейронов в скрытом слое

1990-е — развитие новых нейропарадигм несколько замедлилось, зато нейросети и нейрочипы прочно вошли в инженерную практику — нейросетевые методы начали активно использоваться в таких кибернетических направлениях, как «Искусственная жизнь» и «Адаптивное поведение», наряду с традиционным «искусственным интеллектом»

Михаил Алюшин, кандидат технических наук

Досье: Постулаты относительного мира

В начале XX века физика пережила две революции — появление теории относительности и рождение квантовой механики, что в совокупности кардинально изменило старые представления и взрастило совершенно новую науку об устройстве мира. Благодаря Эйнштейну, соединившему пространство, время и материю, получилось, что все, что мы видим и воспринимаем в нашем мире, зависит от выбранной нами точки наблюдения и скорости нашего перемещения по отношению к изучаемому объекту.

Две теории — два мира
В 1905 году в немецком журнале «Анналы физики» («Annalen der Physik») появилась самая знаменитая в XX веке научная работа по физике — статья Альберта Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел», излагающая основные принципы теории относительности. В современной классификации эта теория получила название «специальной», сокращенно СТО.

Впрочем, устоявшаяся терминология не совсем точно отражает суть вопроса, поскольку в данном случае слово «относительность» означает как раз абсолютность и неизменность скорости света и основных законов природы для наблюдателей в разных системах отсчета. Причем в этой части Эйнштейн вполне солидарен с Галилеем, который утверждал, что никакие физические измерения, к примеру, в трюме парусного корабля не позволят определить, стоит корабль на якоре или равномерно плывет при попутном ветре. Стало быть, нет абсолютного движения тел, есть только относительное — по отношению к другим телам или к некой системе отсчета.

При решении различного рода физических задач ученые достаточно часто переходят из одной системы координат в другую, используя при этом соответствующие правила преобразовании координат. В «старой» физике Ньютона и Галилея время было единым для всех систем отсчета, и при переходе от одной системы к другой преобразовывались только пространственные координаты, новая же физика стала использовать преобразования, «перепутывающие» пространственные координаты и время. Именно из-за того, что основное внимание в СТО уделено анализу одних и тех же экспериментов относительно разных систем отсчета, и возникает понятие относительности. СТО отвергла, казалось бы, естественный взгляд на мир: «пространство — отдельно, время — отдельно». Вместо этого она рассматривает единое четырехмерное пространство-время с особой геометрией Минковского (польский математик, детально исследовавший эту геометрию вскоре после появления СТО). Пространства, как известно, состоят из точек, и в данном случае точка четырехмерного пространства событий — это три обычные пространственные координаты плюс время. Роль привычного для нас евклидова расстояния, которое мы измеряем обычной линейкой, в четырехмерном мире играет так называемый интервал. Мир СТО устроен так, что квадрат интервала между двумя различными событиями бывает не только положительной, но и отрицательной величиной, и даже равной нулю.

Многое из того, что ранее представлялось абсолютным, в СТО начало зависеть от движения наблюдателя — это и пространственные размеры тел, и промежутки времени, и даже понятие одновременности. Приведем простой пример.

Стоящему на платформе наблюдателю мчащийся мимо него поезд кажется короче, чем находящимся внутри пассажирам. Время для пассажиров поезда идет медленнее, чем для наблюдателя. Включенный и в первом, и в последнем вагонах свет пассажиры увидят одновременно, наблюдатель же, стоящий на платформе, решит, что в первом вагоне свет зажегся раньше.

Кроме того, с момента появления СТО скорость света в пустоте стала мировой константой, не зависящей ни от движения источника, ни от перемещения наблюдателя. Эта особенность электромагнитных колебаний — из-за огромной величины скорости света (почти 300 тыс. км/с) — долгое время оставалась для физиков неизвестной. Именно это свойство света –– постоянство его скорости — стало экспериментальным основанием СТО. Этот факт был хорошо известен ученым еще до создания СТО благодаря наблюдениям за двойными звездами и опытам Майкельсона — Морли.

Астрономы, наблюдая за удаленными двойными звездными системами, не замечали никаких особенностей в видимом движении звезд по сравнению с ближайшими к Земле двойными звездами. И это однозначно указывало, что скорость света не складывается со скоростью звезды и свет летит в безвоздушном пространстве со своей, зависящей лишь от свойств этого пространства скоростью.

Опыты Майкельсона и Морли, направленные на выявление зависимости скорости света от движения наблюдателя, привели к отрицательному результату, продемонстрировав, что скорость распространения света — как вдоль земной орбиты, так и поперек ее — одинакова и не влияет на движение источника и приемника света.

Само по себе постоянство скорости света, казалось бы, не могло сильно повлиять на привычную евклидову картину мира с однозначной интерпретацией всех событий и четкой причинно-следственной связью между ними. Но, по Эйнштейну, получалось так, что скорость света — не просто ни от чего не зависящая мировая константа, это еще и предельная скорость, с которой могут перемещаться любые материальные тела, информационные сигналы и физические поля. Таким образом, на фундаментальном уровне сверхсветовое движение оказалось невозможным, и в связи с этим кардинально менялся и весь окружающий мир.

Несмотря на все странности, СТО на протяжении последнего столетия остается основой для описания огромной массы физических явлений. Без нее невозможно понять ни превращений элементарных частиц, ни ядерных реакций, ни строения небесных тел. Теория получает эффективное подтверждение как на любых масштабах –– от ядерных до галактических, –– так и в колоссальном диапазоне скоростей и энергий. При малых же скоростях СТО «переходит» в классическую механику Галилея — Ньютона — со свойственным ей сложением скоростей тел и единым для всех наблюдателей временем и пространством.

Смещение перигелия
В начале ХХ века были известны всего два физических поля — электромагнитное и гравитационное. Появившаяся СТО отлично справилась с описанием поведения электрических зарядов и полей при любых скоростях, чего не получалось в подходе Галилея. Но ньютоновская теория тяготения, служившая практически идеальной основой небесной механики и земной физики, по-прежнему формулировалась в старых понятиях абсолютного пространства и времени и не вписывалась в новые представления.

После создания СТО неоднократно предпринимались попытки описать гравитационное поле в пространстве Минковского, надеясь таким образом включить в рассмотрение СТО быстродвижущиеся тяготеющие объекты, а ньютоновскую теорию гравитации получить в пределе малых скоростей движения.

Великий французский математик Анри Пуанкаре, фактически одновременно с Эйнштейном «открывший» СТО, первым попытался распространить ее и на гравитацию, предположив конечность скорости распространения гравитационного поля. Мысли о том, что гравитация передается со скоростью света, высказывались, конечно, и раньше. Подобные теории, однако, встретились с серьезными трудностями, и одна из них — неспособность объяснить аномальное вековое смещение перигелия орбиты Меркурия, необъяснимое и в теории Ньютона. И пусть величина смещения была едва заметна — 43 угловые секунды в столетие, — но уже тогда она вполне достоверно была получена из астрономических наблюдений.

По законам Кеплера, являющимся следствием закона всемирного тяготения Ньютона, все планеты Солнечной системы движутся по замкнутым эллиптическим орбитам, а у Меркурия этот эллипс со временем немного поворачивается, в итоге он движется по незамкнутой спиралевидной траектории. Кроме того, Меркурий — самое быстрое тело Солнечной системы, и для искомой «гравитации высоких скоростей» объяснение этого эффекта должно было стать первым пробным камнем.

Было еще одно обстоятельство, делавшее попытки описать гравитацию в рамках СТО малопривлекательными. Со времен Галилея было известно, что если исключить сопротивление воздуха, то самые разные тела — кусок дерева, камень, слиток свинца, сосуд с водой и так далее — падают на Землю с совершенно одинаковым ускорением. Подтверждением того является известный школьный опыт, в процессе которого легкое перышко летит на одном уровне со свинцовой дробинкой, если их поместить в длинную трубку с откачанным воздухом. Универсальность ускорения свободного падения для разных тел была подтверждена с высокой точностью в конце XIX века опытом Этвеша, установившего эквивалентность между силой притяжения Земли и инерционным центробежным ускорением, вызванным суточным вращением нашей планеты (ошибка не превышала одной 10-миллионной процента). В уравнениях Ньютона это проявляется как равенство между инертной и гравитационной массами — так называемый «принцип эквивалентности». Сама теория Ньютона объяснить это равенство не способна, не могли это сделать и ее обобщения в рамках СТО.

Инертная масса, фигурирующая во втором законе механики Ньютона («ускорение равно силе, деленной на массу»), и гравитационная, показывающая, как тело реагирует на поле тяготения, — величины, по существу, разной физической природы. Эйнштейну было ясно, что равенство инертной и гравитационной массы не может быть случайным совпадением и должно иметь глубокие причины. Универсальность действия гравитации на тела привела его к идее, ставшей основой ОТО (Общей теории относительности): гравитационное поле есть свойство самого пространства, причем свойство, меняющееся от точки к точке, ведь поле тяготения, вообще говоря, неоднородно. Следовательно, пространство Минковского — плоское, одинаковое во всех точках и во всех направлениях, — не годится, гравитация должна его искажать и искривлять. Так возникает идея кривизны физического пространства-времени.

У всякой фундаментальной идеи, как правило, обнаруживаются предтечи, и главная идея ОТО — не исключение. Еще в 1826 году первооткрыватель неевклидовой геометрии Н.И. Лобачевский говорил об экспериментальном определении геометрии мира. Зависимость кривизны пространства от свойств заполняющей его материи предполагали Б. Риман (1854 год) и В. Клиффорд (1876 год), причем у последнего можно найти и мысль о кривизне, распространяющейся волнами. Идеи, как говорится, витали в воздухе, оставалось их «поймать», отфильтровать и оформить в стройную, логически непротиворечивую теорию.

Плод, что называется, созрел к 1915 году. Общая теория относительности стала еще одним шагом в сторону от простых и наглядных представлений классической физики. В ней четырехмерное пространство-время (часто для краткости говорят просто «пространство») стало искривленным. К тому моменту уже существовал математический аппарат для описания таких пространств — геометрия Римана, она и стала языком новой физической теории. В римановой геометрии, а следовательно, и в ОТО, основная характеристика пространства — это так называемый метрический тензор (метрика), несущий информацию об интервалах между точками-событиями. Метрика записывается как симметричная матрица 4 на 4 и может содержать до 10 различных компонент. Она подчиняется сложным математическим уравнениям. В общем случае это –– система из десяти нелинейных дифференциальных уравнений в частных производных относительно десяти неизвестных функций четырех пространственно-временных координат. Эта система называется уравнениями Эйнштейна, или Гильберта — Эйнштейна, как иногда говорят, желая подчеркнуть роль великого немецкого математика в создании ОТО. Основной их смысл — связь кривизны пространства с распределением и движением материи («материя говорит пространству, как ему искривляться»). Всякое их решение описывает какую-то мыслимую конфигурацию гравитационного поля. Некоторые решения уравнений Эйнштейна имеют вид колебаний метрики, то есть гравитационных волн, распространяющихся со световой скоростью.

Их источниками во Вселенной должны быть многочисленные нестационарные процессы — движение двойных звезд, взрывы сверхновых, образование черных дыр и так далее. На их регистрацию сейчас направлены активные усилия экспериментаторов. Простой и напрашивающийся образ гравитации как кривизны пространства — тяжелая гиря, продавливающая натянутый батут. Искажения его плоской поверхности отчасти передают суть дела — чем ближе к тяготеющему телу, тем сильнее искривление и круче наклон образующейся от гири «впадины», а мелкие монетки, сползающие к гире, — чем не планеты, «падающие» на Солнце? И еще волны, разбегающиеся от удара по упругой ткани… Аналогия, конечно, довольно грубая, ибо никакой пространственный образ не передаст своеобразие объединенной пространственно-временной геометрии. В чем же такой образ верен, так это в том, что любая гладкая искривленная поверхность на достаточно малых участках почти плоская. Так кривизна земной поверхности совершенно не чувствуется в масштабах городского квартала, но хорошо заметна с палубы корабля в открытом море. Как специальная теория относительности не отменила механику Ньютона (пригодную на малых скоростях), так и ОТО не отменяет СТО, которая справедлива на любом маленьком «клочке» искривленного, но гладкого пространства-времени. Чем меньше размеры «клочка» по сравнению с радиусом кривизны пространства, тем точнее выполняются СТО и ее многочисленные следствия.

Итак, со специальной теорией относительности все более или менее понятно, но куда девалась теория гравитации Ньютона, которая работала совсем неплохо? Естественно, за ней осталось ее законное место: ньютоновские уравнения получаются из уравнений ОТО в пределе малой кривизны (то есть слабых гравитационных полей) и малых относительных скоростей тяготеющих тел. Большинство наблюдаемых явлений попадает как раз в такой вот «слабый» режим малых скоростей и полей. Правда, в ОТО совсем другая интерпретация гравитационных сил: теперь это несилы, а некоторые геометрические характеристики мировых линий, то есть кривых, по которым движутся тела в четырехмерном пространстве-времени. С точки зрения ОТО тело, свободно падающее в поле тяготения, движется вообще без внешних сил, и его мировая линия — геодезическая (или кратчайшая) в кривом четырехмерном мире – аналог прямой линии в плоском пространстве.

ОТО охотно приняла экспериментальный вызов и с удивительной точностью объяснила упомянутую выше аномалию в движении Меркурия, бывшую ранее камнем преткновения всех теорий тяготения. Другой эффект ОТО, поддающийся проверке, — действие гравитации на свет, приводящее к искривлению светового луча в поле небесного тела. По расчетам Эйнштейна, проходя рядом с Солнцем, световой луч должен отклониться на угол в 1,75 угловой секунды. Аналогичный эффект можно получить и в ньютоновской теории, представляя свет потоком частиц, летящих со скоростью света, но тогда расчетное отклонение будет вдвое меньше — около 0,87 секунды при пролете у самого края светила.

Полное солнечное затмение 29 мая 1919 года дало ученым возможность измерить этот эффект, фотографируя изображения звезд рядом с закрытым Луной солнечным диском и сличая полученные кадры с обычными ночными снимками того же участка звездного неба. На картинках с затмением звезды оказались чуть-чуть отодвинуты от края диска по сравнению с их ночными положениями. Угол отклонения варьировался, по данным разных наблюдателей, в пределах от 1,61 до 1,98 угловой секунды возле края диска, постепенно уменьшаясь по мере удаления от него, при ошибке в пределах 0,30. Таким образом, небо подтвердило правоту Эйнштейна!

Это стало подлинным триумфом — теория, рожденная на кончике пера, отлично подтверждалась на практике. И до сих пор успешно проходит все экспериментальные тесты.

Синтез физики с геометрией
Впрочем, не будем забегать вперед и вернемся к 1920—1930-м годам — ко времени активного проникновения физики в микромир и формирования языка, адекватного его свойствам — квантовой механики, позднее — квантовой электродинамики и еще шире — квантовой теории поля. Квантовая теория поначалу строилась в рамках старых, ньютоновских понятий абсолютного пространства и абсолютного времени (нерелятивистская квантовая механика) и с немалыми усилиями осваивала мир высоких скоростей и больших энергий, обретая содержание в четырехмерном пространстве-времени Минковского.

Понимание гравитации как кривизны пространства придавало ОТО исключительный характер по сравнению со всей остальной физикой, а это противоречило важному как для философов, так и для физиков ощущению единства материального мира. С другой стороны, в самом теоретическом выстраивании ОТО возникал ряд важных проблем, одна из них известна как проблема энергии. Понятия энергии и других сохраняющихся величин играют весьма существенную роль в построении квантовой теории. В плоском пространстве без затруднений формулируются законы сохранения энергии, импульса, момента импульса — они, как известно, связаны с симметрией пространства относительно временных сдвигов, пространственных трансляций и поворотов. В кривом пространстве подобных симметрий нет, поэтому определить энергию и импульс гравитационного поля в ОТО без противоречий было затруднительно.

По этой и некоторым другим причинам не все физики согласились с ОТО. Попытки построения теории гравитации в неискривленном пространстве Минковского продолжаются и по сей день. В отличие от первых подобных попыток новые авторы научились объяснять эффекты, «сделавшие имя» ОТО: в них гравитация представляется полем с нормальными законами сохранения и с надеждами на квантование наравне с другими физическими полями. Согласно книге «Теория и эксперимент в гравитационной физике» известного американского специалиста в области релятивистской теории гравитации К. Уилла, к 1960 году таких теорий насчитывалось не менее 25. Но ни тогда, ни впоследствии они не вызвали сколько-нибудь заметного интереса, хотя их приверженцы с этим не согласятся. А вот тенденция к «сведению всей физики к геометрии» породила целый ряд новых идей, которые и поныне остаются актуальными в теоретической физике. В этой связи ОТО рассматривалась как основа для обобщения, которое достигалось за счет введения более сложных видов геометрии, чем риманова (Вейль, Эддингтон, Картан), повышения размерности пространства-времени путем введения дополнительных невидимых координат (Калуца, Клейн), расширения требований к симметрии исходной формулировки теории (принцип калибровочной симметрии Вейля). Ставилась амбициозная задача, которая выходила за рамки простого объединения электромагнитного и гравитационного полей — получить из единого поля заодно и характеристики тех немногих элементарных частиц, которые к тому времени были уже известны. Альберт Эйнштейн не только не остался в стороне от этих усилий, но и был явным лидером построения единой теории поля на основе ОТО, оставаясь таковым до конца жизни… Впрочем, описание этих попыток только отдаляет нас от основной темы — гравитации. Приведем слова, сказанные одним из создателей квантовой механики, Вернером Гейзенбергом, в начале 1960-х: «Это великолепная в своей основе попытка… Но в то самое время, когда Эйнштейн занимался единой теорией поля, непрерывно открывались новые элементарные частицы, а с ними — сопоставленные им новые поля. Вследствие этого для проведения эйнштейновской программы еще не существовало твердой эмпирической основы, и попытка Эйнштейна не привела к каким-либо убедительным результатам»… Более того, задача построения единой «теории всего на свете» остается центральной задачей теоретической физики на ближайшее будущее.

Гравитационный прорыв
К концу 1950-х физике были известны уже не два, а четыре фундаментальных взаимодействия — гравитационное, электромагнитное, сильное ядерное (объединяющее протоны и нейтроны в атомные ядра) и слабое ядерное (отвечающее за многие превращения частиц и ядерные реакции, к примеру бета-распад). Причем гравитационное взаимодействие в этом ряду представлялось чем-то малосущественным — применительно к частицам оно было во много раз слабее даже слабого взаимодействия и казалось совершенно неважным в физике микромира. Все новые и новые экспериментальные данные о трех остальных взаимодействиях добывались на ускорителях. Бурно развивалась квантовая теория поля в плоском пространстве-времени на основе СТО, ставя и решая проблемы физики элементарных частиц. На этом фоне занятия гравитацией казались едва ли не чудачеством. Важность ОТО как фундаментальной теории признавалась, но ее экспериментальный базис был невелик: один эффект (в движении Меркурия) — проверка с точностью около 1% и один (отклонение света вблизи Солнца) — с точностью около 30%.

Космологические наблюдения могли свидетельствовать лишь о нетривиальности геометрии Вселенной, но никак не о справедливости тех или иных уравнений гравитации. Американцу Кипу Торну, в то время студенту, а ныне одному из корифеев гравитационной физики, его учителя не советовали заниматься ОТО — теорией, по их мнению, очень слабо связанной с остальной физикой и астрономией. Но он не послушался и стал не только выдающимся специалистом в области гравитационных волн, но и исследователем гипотетических пространственно-временных туннелей.

Ситуация стала меняться только в конце 1950-х — начале 1960-х. Развитие экспериментальной техники позволило запланировать и осуществить ряд новых проверок теории гравитации, а астрономические наблюдения все убедительнее свидетельствовали о реальности источников сильных гравитационных полей в космическом пространстве. Возросло и число альтернативных теорий гравитации. Были предсказаны десятки новых эффектов, сопровождаемые не меньшим числом предложений по их проверке.

На этом фоне еще более поразительным выглядит то обстоятельство, что именно ОТО подтверждается со все возрастающей точностью. Так, один из столпов теории — принцип эквивалентности — сегодня проверен с фантастической точностью (одна 10-миллиардная доля процента).

Впрочем, похоже, что возможности экспериментов на поверхности Земли на этом себя и исчерпали — слишком уж мешают исследованиям многочисленные атмосферные, сейсмические и техногенные шумы. Считается, что существенно повысить точности позволит планируемый спутниковый эксперимент STEP (Satellite Test of the Equivalence Principle). Принцип эквивалентности предсказывается всеми обобщениями ОТО, в которых гравитация отождествляется с кривизной.

Другим, не менее универсальным эффектом, одинаковым для целого класса теорий, представляется так называемое гравитационное красное смещение. Суть его проста и заключается в том, что фотон, удаляясь от тяготеющего центра, теряет энергию и перемещается в более длинноволновую часть спектра — иначе говоря, «краснеет». А приближаясь к тяготеющему центру — «голубеет». Для сравнения: камень, подброшенный вверх, теряет скорость, а падающий вниз — увеличивает ее. В ОТО этот эффект связывается с замедлением хода часов: чем ближе они к источнику гравитационного поля, тем их ход медленнее. Проверен он как для фотонов (опыты 1965 года с резонансным поглощением гамма-фотонов атомными ядрами), так и непосредственно для часов (сдвиги показаний прецизионных атомных часов при полетах на самолетах). В действительности это тот самый эффект, который превращает ОТО из абстрактной теории в реально работающий инструмент. Глобальные спутниковые навигационные системы типа GPS, активно используемые моряками, военными и спасателями, включают в себя сверхточные часы. На точность их хода влияют и скорость спутника (эффект СТО), и гравитационное поле Земли (эффект ОТО), поэтому поправки на все это закладываются в программы обсчета сигналов, и летающие часы периодически «замедляют» с тем, чтобы они шли, как земные. Причем за один оборот спутника вокруг Земли набирается такая разность хода часов, пренебрежение которой ведет к ошибке в 50—100 м при определении координат наземного приемника. Эффект отклонения света (и радиоволн) — также многократно и с большой точностью перепроверенный — стал основой теории гравитационного линзирования — главного метода обнаружения сгустков скрытого вещества во Вселенной. Еще одно подтверждение ОТО — измерение задержки электромагнитного сигнала в поле Солнца (эффект Шапиро). Эта задержка обусловлена не замедлением скорости хода сигналов (скорость света всюду одинакова), а удлинением их пути по сравнению с расчетным для плоского пространства.

Опыты состояли в активной радиолокации космических аппаратов, и наиболее точные данные были получены с помощью орбитального и спускаемого аппаратов серии «Викинг», запущенных на Марс в 1977 году. Эффект составил ни много ни мало около 250 микросекунд, тогда как сами сигналы путешествовали в межпланетном пространстве около часа. В целом эффекты ОТО в Солнечной системе представляют собой малые поправки к предсказаниям классической физики, и проверены они с точностью до десятых долей процента.

Космос в свете ОТО
И все же куда более интересных явлений следует ожидать в сильных гравитационных полях. Их ищут и находят: теоретики — с помощью математических выкладок и рассуждений, астрономы –– с использованием все более совершенных приборов. Так, нейтронные звезды, существование которых еще в 1930-х годах предсказывали Оппенгеймер и Волков (кстати, на основе уравнений ОТО), были открыты в 1967 году в виде радиопульсаров. Бурное развитие астрономии и физики пульсаров привело, помимо прочего, и к новым подтверждениям ОТО. Пульсары –– сверхплотные объекты с массами порядка солнечной и размерами порядка нескольких километров –– часто находятся в двойных системах и порой довольно тесных. Высокая стабильность пульсарных «часов» дает возможность неплохо отслеживать небесную механику такой двойной системы.

Так пришло подтверждение выводов ОТО о вековых сдвигах перицентров (точки орбиты, ближайшие к центру, они же перигелий — для околосолнечных и перигей — для околоземных орбит) в двойных системах. Еще одно известное и едва ли не самое экзотическое предсказание ОТО –– черные дыры. Современная астрофизика рассматривает их как вполне реальные космические объекты, возникающие в результате гравитационного коллапса тяжелых звезд и часто присутствующие в центрах галактик. Любопытно, что уже первое точное решение уравнений Эйнштейна, полученное в 1916 году немецким астрономом К. Шварцшильдом и характеризующее статическое поле тяготеющего центра, содержит описание простейшей черной дыры. Хотя полное понимание свойств решения Шварцшильда было достигнуто лишь в 1960 году. С того же времени физика черных дыр развивается как самостоятельное направление исследований, которое уже привело к ряду интересных и во многом основополагающих результатов. Еще одна область для обсуждения теоретических основ ОТО –– это сингулярности (уходы в бесконечность), которые скрываются за горизонтами черных дыр.

Это –– точки, линии или поверхности, в которых пространство-время теряет гладкость, а величины, характеризующие кривизну, обращаются в бесконечность. Сингулярности могут быть связаны с бесконечными плотностями и давлениями материи, но встречаются и чисто геометрические, например в решениях уравнений Эйнштейна в вакууме –– в отсутствие материи. Неизбежность сингулярностей в решениях ОТО при очень общих условиях доказана в целом ряде теорем, и это указывает на то, что ОТО, по-видимому, не совсем точна при описании сверхсильных гравитационных полей. В отличие, скажем, от горизонта (границы) черной дыры (гладкой поверхности, работающей по принципу «всех впускать, никого не выпускать») сингулярности представляют для теории реальную проблему: исходя из самой теории, указывают границы ее применимости или же места, где она перестает работать. Таким образом, ОТО сама подсказывает необходимость выхода за ее рамки.

В связи с этим существуют предложения, связанные с попытками учесть квантовые явления. Хотя взаимоотношения гравитации и квантовой теории — отдельная и достаточно сложная история. Существует несколько способов получения квантовых версий ОТО, которые приводят к принципиально разным результатам. По этой причине многие специалисты полагают, что квантовая гравитация должна строиться не на основе ОТО, а на основе более общей и более глубокой теории, объединяющей гравитацию с другими взаимодействиями.

Совершенство бесконечности
На сегодняшний момент практически треть ежегодно представляемых научных работ в области гравитации так или иначе оказывается в области классической ОТО и ее астрофизических и космологических приложений. Совершенствуется математический аппарат, включая методы поиска решений уравнений Эйнштейна, находятся новые решения и анализируются старые, обсуждаются принципиальные вопросы и рассчитываются наблюдаемые эффекты. В экспериментальном разделе много работ, предлагающих попытки регистрации гравитационных волн, а также предложения о проведении измерений в космосе. Есть раздел альтернативных подходов, среди которых на почетном месте многомерные теории и теории объединения взаимодействий, включая гравитацию.

Разработчики обобщений ОТО преследуют довольно разнообразные цели. Это и попытки преодолеть ее трудности, сохранив или усилив достоинства, и стремление учесть принципы и явления, в ОТО не представленные. Но, пожалуй, главное во всех новых теориях –– это подход к гравитации как к составной части будущей «теории всего на свете». Объединенные модели гравитации, как правило, используют более сложные геометрические структуры, чем четырехмерная риманова геометрия, а также новые физические поля, помимо метрики. Многие из них используют идеи, выдвинутые еще в начале 1920-х годов. И все же каждая из таких теорий при наложении некоторых ограничений сводится к ОТО. Как и в ОТО, в них ведется поиск решений, представляющих физический интерес (черные дыры, космологические модели и так далее), и предсказаний, допускающих проверку наблюдениями.

Таким образом, несмотря на блестящий экспериментальный статус ОТО, большинство современных специалистов рассматривают ее не как последнее слово в этой области физики, а как низкоэнергетический предел пока еще не известной фундаментальной теории — скорее всего многомерной и объединяющей все взаимодействия. А значит, скорее всего, ОТО предстоит повторить судьбу теории Ньютона — отступить с переднего края исследований в глубокий тыл, став всего лишь важным предельным случаем новой, еще более совершенной теоретической конструкции.

Кладезь теорий
Скалярно-тензорные теории (СТТ)

В них гравитация характеризуется, помимо метрического тензора, определяющего кривизну пространства, одним или несколькими скалярными полями. Это такие поля, которые не зависят от выбора системы координат. СТТ –– самое простое с математической точки зрения обобщение ОТО, предсказывающее в общем случае зависимость гравитационной постоянной от положения в пространстве и времени, отличные от ОТО величины классических эффектов и большее разнообразие гравитационных волн.

Калибровочные теории

Главная их идея восходит к работам немецкого математика Г. Вейля 1918—1922 годов, в которых предлагалось использовать уравнения гравитации и электромагнетизма с дополнительной симметрией относительно некоторых преобразований самих полей. С 1950-х годов подобные симметрии (локальные калибровочные) широко используются для описания взаимодействий частиц. Важно, что калибровочные симметрии могут описываться в терминах геометрии некоторых особых пространств, продолжая тем самым геометризацию физики. Предполагается, что в таких теориях можно «сгладить» многие сингулярности, имеющиеся в решениях ОТО, и по-новому поставить проблемы энергии и квантования.

Теории суперструнного происхождения

Среди претендентов на роль «теории всего на свете» наиболее перспективными считаются так называемые теории суперструн. Струны —– это одномерные микрообъекты, которые, подобно гитарным струнам, могут испытывать колебания с определенным спектром частот. Этим частотам сопоставляются энергии различных частиц. Приставка «супер» в данном случае означает присутствие так называемой суперсимметрии — симметрии между разными типами элементарных частиц. Суперструны «живут» в искривленных пространствах 10-и или 11-и измерений (в зависимости от конкретного варианта теории) и при определенных условиях приводят к некоему подобию ОТО.

Теория мира на бране

Теории, работающие в пространстве, имеющем более четырех измерений, вынуждены отвечать на вопрос, почему эти измерения невидимы. В большинстве случаев, начиная с работ Т. Калуцы и О. Клейна 1920-х годов, ответ звучит так: лишние измерения замкнуты, или свернуты, и имеют крайне малые размеры.

Но возможен и другой ответ: например, 5-е или 6-е измерения — не малы, может быть, даже бесконечны, но наш мир «заперт» на четырехмерной поверхности, а для выхода в 5-е или 6-е измерения нужна огромная энергия. Такая запертая поверхность получила название «брана», а вся теория известна как «мир на бране». В таком мире могут существовать и черные дыры без сингулярностей, и кротовые норы, и многие другие нестандартные объекты и явления.

Кирилл Бронников, доктор физико-математических наук


Pro et contra: Карлики среди великанов

Для большинства из нас понятие «динозавр» — синоним огромных, наводящих ужас на все живое ящеров, кровожадность которых не знает предела. Специалисты же вправе относиться к подобным стереотипам восприятия с нескрываемым скепсисом. Они-то знают, что далеко не все динозавры были гигантами. Обширное племя этих вымерших рептилий насчитывало немало мелких и даже миниатюрных ящеров, не способных превысить по размерам обыкновенную курицу. Палеонтологи в попытке разгадать тайны эволюции жизни на нашей планете изучают этих карликов с особым энтузиазмом, открывая при этом ошеломляющие, порой трудно объяснимые факты.

На протяжении всех 150 млн. лет господства динозавров бок о бок с огромными ящерами жили их куда более мелкие сородичи. Уже в середине триасового периода (240 млн. лет назад) на Земле обитало немало мелких, проворных, хищных динозавров. Среди этих древнейших из известных нам ящеров был и эораптор — небольшой, изящный хищник, найденный в 1991 году палеонтологом Полом Серено в Аргентине. Длина тела «утреннего охотника» (перевод латинского названия этого животного) составляла не более метра, но его великолепные острые зубы с успехом компенсировали эту «неприятность». Вероятнее всего, добычей эорапторов чаще всего становились мелкие пресмыкающиеся, но не исключено, что эти хищники практиковали и коллективную охоту, нападая на более крупных животных целой стаей.

Классическим примером мини-динозавров можно считать живших в позднеюрское время (170 млн. лет назад) ящеров компсогнатусов, останки которых были обнаружены в 1861 году в знаменитых Золенгофенских карьерах Баварии. Их скелеты поразили ученых своей миниатюрностью. Помимо 60-сантиметровых особей им попадались также и вовсе крохотные экземпляры, не превышавшие 25 см. И это в то время, когда Землю населяли громадные диплодоки и цератозавры! Впрочем, кроха-компсогнатус был истинным хищником — в этом не оставляло никаких сомнений как строение его зубов, так и обнаруженные в области желудка одной из окаменевших рептилий останки ящерицы. Особенности же строения скелета компсогнатуса — вытянутые ноги, легкие кости, длинный хвост, — выдавали в нем прекрасного бегуна. Компсогнатусу не было равных в скорости, что позволяло ему не только быстро догонять ускользавшую добычу, но и спасаться бегством в случае опасности.

Миниатюрностью форм с компсогнатусом мог бы поспорить сципионикс — мелкий динозавр, обитавший на территории современной Италии в меловом периоде (140 млн. лет назад), — длина его тела не превышала 40 см. Итальянские палеонтологи, в 1983 году обнаружившие несколько экземпляров этих окаменевших рептилий, были удивлены их уникальной сохранностью — вплоть до мумифицированных внутренних органов ящера, мышц грудной клетки и основания хвоста. Исследования показали, что сципионикс, вероятнее всего, также был хищником и быстро бегал на двух ногах.

Именно группа небольших, крайне подвижных и маневренных плотоядных ящеров, живших в меловом и юрском периодах, которая получила название целурозавры, уже не один десяток лет приковывает к себе пристальное внимание палеонтологов всего мира. В процессе изучения этих древних рептилий ученые надеются раскрыть загадку происхождения на нашей планете птиц, дискуссия об эволюции которых ведется на протяжении целого столетия и уже вошла в разряд «великого» палеонтологического спора.

Дело в том, что многие целурозавры строением тела, «ажурной» конструкцией скелета, способом передвижения и даже отдельными повадками разительно напоминают птиц. Во всяком случае, на взгляд неспециалиста, некоторые ископаемые рептилии практически неотличимы от птиц. Так, настоящий фурор в палеонтологическом сообществе произвели находки оперенных динозавров. Одним из таких «птицеподобных» ящеров был ближайший родственник компсогнатуса — синозавроптерикс. Тело этой рептилии, едва достигавшее 50 см, сплошь покрывали довольно крупные (до 4 см) перья. Обнаруженные в Китае останки синозавроптерикса говорят о том, что отсутствовали они лишь на части головы и задних лап. Вероятно, такая «шуба» помогала животному поддерживать высокую температуру тела круглые сутки и охотиться даже ночью.

К этой же группе оперенных динозавров относится и авимимус, описанный московским палеонтологом Сергеем Курзановым в 1981 году. Обитавший 100 млн. лет назад на равнинах Китая и Монголии, ящер был невелик (до полутора метров в длину) и охотился на мелких рептилий. В этом ему, вероятнее всего, помогали оперенные передние лапы — во время бега авимимус, взмахивая ими, словно крыльями, на мгновение вспархивал над землей, отчего шаги его становились существенно длиннее.

Несколько позже, 80 млн. лет назад, на территории пустыни Гоби жил еще один «пернатый» динозавр — мононикус, отличавшийся крайне причудливым внешним видом. Густой перьевой покров защищал тело животного от колебаний температуры воздуха, а его небольшие передние лапы были снабжены одним загнутым длинным когтем. Этот проворный динозавр поедал различных насекомых и мелких ящериц. Возможно, что при помощи своих необычных когтей он разрывал муравейники и термитники, чтобы поживиться их обитателями.

Исследования окаменевших скелетов мелких рептилий — целурозавров, в строении которых оказалось очень много птичьих черт, находки оперенных ящеров привели многих палеонтологов к убеждению, что именно динозавры и стали предками всех современных птиц. Эта мысль была высказана еще в XIX веке, а своеобразным толчком к возникновению подобных воззрений стала сенсационная находка в одном из Золенгофенских карьеров древней птицы — археоптерикса. Это удивительное существо, сочетавшее в себе черты и динозавра, и птицы, было обнаружено в карьере в 1861 году — в пласте сланца находился почти целый скелет с отпечатками перьевого покрова. Спустя несколько лет английский естествоиспытатель Томас Хаксли выдвинул гипотезу, согласно которой все птицы произошли от мелких хищных ящеров — целурозавров, а промежуточным звеном эволюции между динозаврами и птицами стал археоптерикс. В защиту своих взглядов Хаксли привел весьма веские свидетельства родства этих двух групп животных — почти одинаковое строение ног, трехпалые передние конечности, легкие кости и многое другое.

Позиция Хаксли расколола палеонтологов на два непримиримых лагеря. Одни из них безоговорочно приняли все доводы Хаксли, другие же отвергали саму возможность происхождения птиц от динозавров. Надо сказать, что аргументы противников гипотезы Хаксли тоже выглядели вполне обоснованными — динозавры считались холоднокровными рептилиями, а для активного полета нужен такой высокоэффективный обмен веществ, который присущ только теплокровным животным; грудная кость (своеобразная «вилочка»), существующая и у современных птиц и необходимая для полета, у динозавров отсутствует, исчезнув в ходе эволюции. Следовательно, одинаковые черты, отмеченные и у динозавров, и у птиц, — это всего лишь схожая реакция приспособления двух разных групп организмов на одинаковые условия природной среды.

Кроме того, многие палеонтологи, не разделявшие идеи Хаксли, вообще отказались признать в археоптериксе птицу, так как животное это обладало целым рядом черт, присущих оперенным динозаврам, — это и зубастая пасть, и когти на крыльях, и длинный, как у ящера, хвост, и тяжелые, непригодные для полета кости.

Этот концептуальный спор, длящийся уже более века, временами приобретал необычайный накал, а дискуссии между представителями двух направлений нередко превращались в настоящие схватки — дело доходило даже до обвинений в фальсификации ископаемых останков археоптерикса. И одна, и другая стороны пытались найти ключ к решению тайны происхождения птиц, исследуя все новые находки палеонтологов, тщательно анализируя строение скелетов различных динозавров.

В итоге большинство палеонтологов сошлось на том, что археоптерикс — все же птица, пусть и примитивная, но в качестве предка современных птиц выступать может едва ли. Ученые считают, что ящерохвостые птицы, к которым и был отнесен археоптерикс, — лишь боковая ветвь эволюции. Поскольку в это же время на Земле уже существовали более совершенные настоящие птицы, ископаемые останки которых науке известны. Серьезный вклад в их изучение внес крупный российский палеонтолог Евгений Курочкин.

В 60-х годах прошлого века палеонтолог Джон Остром пересмотрел и дополнил свежими идеями гипотезу Хаксли, которая в результате этого приобрела новых сторонников. Десятилетие спустя казавшийся незыблемым постулат о холоднокровности всех динозавров стал подвергаться очень серьезным сомнениям. К этому же времени относятся и первые находки мелких окаменевших динозавров, в скелетах которых были обнаружены костяные «вилочки». И все же «триумф» тех палеонтологов, которые считали птиц прямыми потомками динозавров, оказался преждевременным — эмбриологические исследования, проведенные в 1990-х годах, не подтверждали родства этих групп животных. Для противников гипотезы Хаксли гораздо более убедительной представляется мысль о том, что прародителями современных птиц являются предки динозавров — текодонты, крупные пресмыкающиеся, жившие 300 млн. лет назад и давшие начало и динозаврам, и птицам, которые развивались независимо друг от друга. Но, как и столетие назад, с этой точкой зрения готовы поспорить десятки весьма именитых палеонтологов.

В 60-х годах прошлого века палеонтолог Джон Остром пересмотрел и дополнил свежими идеями гипотезу Хаксли, которая в результате этого приобрела новых сторонников. Десятилетие спустя казавшийся незыблемым постулат о холоднокровности всех динозавров стал подвергаться очень серьезным сомнениям.

К этому же времени относятся и первые находки мелких окаменевших динозавров, в скелетах которых были обнаружены костяные «вилочки». И все же «триумф» тех палеонтологов, которые считали птиц прямыми потомками динозавров, оказался преждевременным — эмбриологические исследования, проведенные в 1990-х годах, не подтверждали родства этих групп животных. Для противников гипотезы Хаксли гораздо более убедительной представляется мысль о том, что прародителями современных птиц являются предки динозавров — текодонты, крупные пресмыкающиеся, жившие 300 млн. лет назад и давшие начало и динозаврам, и птицам, которые развивались независимо друг от друга. Но, как и столетие назад, с этой точкой зрения готовы поспорить десятки весьма именитых палеонтологов.

Так что же произошло с динозаврами? Закончилась ли их эволюция гибелью или они, превратившись в птиц, заняли небо и теперь живут рядом с нами? Однозначного ответа на эти вопросы пока нет. И именно мини-динозаврам, которые долго оставались в тени своих гигантских сородичей, предстоит сыграть очень важную роль в разрешении одной из величайших палеонтологических загадок.

Дмитрий Иванов, Сергей Наугольных, кандидат геолого-минералогических наук


Роза ветров: Былинное Кенозерье

Когда по обе стороны лесной, мощенной диким камнем дороги начинают проблескивать водные глади, значит, близко Кенозеро. И вот — показывается Никольская часовня, вольно стоящая на высоком «священном» холме над деревней Вершинино. Эта часовня, ставшая символом недавно образованного здесь национального парка, чуть приспустилась на склон, откуда распахиваются озерные просторы с веселыми пирожками островов и колкими контурами лесов, сизеющих по горизонту…

В Кенозерском краю около 300 озер. Самое большое и глубокое из них — Кенозеро, площадь которого составляет 99,4 км2, а длина береговой линии — 350 км. Его причудливый абрис на карте напоминает огромного шамана в страшной маске и с поднятой левой рукой. А в реальности озеро, со множеством островов, наволоков и заливов, воспринимается небольшим и уютным. Дали тут близки, а планы слоятся, раскрываясь постепенно, как театральные занавесы. Его острова — Каменный, Медвежий, Собачий, Кобылий, Овечий, Боровок, Бухаловский, Виловатый и Мамоновый — отражают в своих именах едва ли не все стороны жизни…

Что же касается названия самого озера, то можно предположить, что получило оно его от реки Кены, вытекающей из плавно сужающейся северо-восточной оконечности — Кенорецкого плеса.

Кенозерские берега обживались с IV тысячелетия до н. э. народом Волго-Окского междуречья. 20 поселений эпохи неолита, относящихся к так называемой Каргопольской культуре, были обнаружены тут археологами. Заселявшие эти земли в начале I тысячелетия протосаамы к VI веку были вытеснены племенами легендарной заволоцкой чуди. До сих пор их финноугорская речь слышна во многих названиях — Чаженьга, Майлахта, Тамбичлахта, Чолма. До сих пор здесь поминают «чудские ямы» и «чудские могильники». Гуляли тут и викинги — воины, мореплаватели и торговцы.

Русские селились на этих землях в два этапа, с X века — новгородцы и ростово-суздальцы, а после включения Двинской земли в состав Московского государства (1478 год) — с XV по XVII век уже все остальные.

Историки утверждают, что культура «леса», характерная для финноугров, и культура «поля», свойственная русским, вполне мирно уживались между собой и взаимодействовали, формируя особую культуру Русского Севера.

С колонистами в эти места пришли священники и монахи. В крае образовывались монастыри, пустыни и церкви, укрепляющие здешнее население в христианстве среди языческого окружения. До сего дня по берегам Кенозера сохранилось 39 деревянных часовен — такой концентрации нет больше нигде в России. Они ставились в благодарность Богу за избавление от падежа скота, неурожая, массовых эпидемий, разгула стихий. Это было в общерусском обычае — возводить обыденные храмы, «об ин день», то есть «в один день». Большинство из сохранившихся часовен построены в XVIII и XIX веках по «самовольному хотению» жителей. Каждая деревня имела свою часовню и свои кресты. Часто строили их из особых деревьев, срубленных в завеченном лесу, не использовавшемся для светских нужд. Местоположение этих лесов жители никому не раскрывают и поныне.

А главное, что все эти часовни и кресты устанавливались по границе освоенной территории, отделяя этот мир от иного, как пограничным знаком. Пространство очищалось ими от нечисти, а ее в тайге и болотах, по мнению кенозерцев, водилось немало…

Впервые за долгую свою историю самобытная культура Кенозерья привлекла к себе серьезное внимание во второй половине XIX века. Настоящее открытие этого края произошло, когда исследователи фольклора — вначале, в 1860 году, Павел Николаевич Рыбников, а за ним Александр Федорович Гильфердинг — обнаружили тут нетронутый слой самобытной эпической поэзии и стали подробно изучать его. Тогда мало кто поверил, что прямо под боком, недалеко от Петербурга, сокрыт клад народных былин. Древнерусские былины не были рассеяны по Северу беспорядочно, а локализовались в центрах — Беломорье, Пинеге, нижней Мизени, нижней Печоре. Наиболее богато былинными традициями было Заонежье, где жили тогда известные сказители. Таким центром явилось и Кенозерье. Посетив эти места 10 лет спустя после экспедиции Рыбникова, Гильфердинг отметил явное угасание былинных традиций, и только на Кенозере они продолжали процветать. «Свобода» и «глушь» — так объяснял он это обстоятельство. 83 былины из Кенозерья, неподдельные жемчужины народного героического эпоса, вошли в его сборник «Онежские былины» 1873 года, который до сих пор остается классикой для каждого серьезного фольклориста. До нас дошли имена сказителей старин: Трофима Григорьевича Рябинина, Кузьмы Ивановича Романова, Василия Петровича Щеголенка.

На вопрос, как и отчего возник этот былинный клад именно тут, Гильфердингу ответить было не суждено… Одно он знал точно, что именно на Кенозере «воздух… еще пропитан духом эпической поэзии». Это чувствуется здесь и сегодня, хотя давно умолкли сказители и былины заняли почетные, «неживые» места на книжных полках.

Национальный парк «Кенозерский»
Во втором десятилетии XX века с русским наследием все стало просто и ясно, и народная культура Севера тихо угасала по глухим углам. Лишь хрущевская «оттепель» пробудила «шестидесятников», людей небезразличных и активных, образованных и совестливых особой, «коммунистической совестью», чуть похожей на христианскую. Не находя реальной опоры в настоящем, они протягивали руку в прошлое, туда, дальше — за 1917 год, но там была пустота. И они, вдруг затосковав о Руси, почувствовали себя обворованными. На этой волне и возник интерес к иконам, народному творчеству и деревянному зодчеству.

Зашевелились московские ученые, археологи, биологи, историки, художники и архитекторы. Оказалось, что гибнут бесценные памятники, вырубаются леса, заболачиваются озера и никому до этого нет дела. События забурлили, и стало готовиться научное обоснование для организации музея-заповедника. А с 1980 года в полный голос заговорили уже о национальном парке. Но только через 9 лет Архангельский облисполком образовал тут два заказника, а в 1990-м наконец и национальный парк. Через год правительство подтвердило это решение своим постановлением. У бывшей сироты Кенозерья появились официальные наследник и защитник.

Поначалу штат сотрудников парка насчитывал всего 7 человек. Сейчас их около 130. Ими стали многие жители окрестных деревень. Застучали топоры реставраторов, возобновились службы в отремонтированных церквях. Нашелся петербургский «новый русский», уроженец здешних мест, воссоздавший часовню Александра Невского около деревни Мыза. Помогают парку волонтеры из Финляндии, Польши, и даже энтузиасты из далекой и, казалось бы, холодной Норвегии. И что им за дело до Кенозера?

Может, нашлись потомки викингов, тысячи лет назад побывавшие здесь? Во всяком случае, возникли и стали воплощаться в реальность российско-норвежские проекты, проходить международные встречи и семинары, собирающие специалистов ЮНЕСКО и экспертов по деревянной архитектуре со всего мира. С помощью норвежских инструкторов и норвежского оборудования была поднята церковь Происхождения Честных Древ Христовых весом более 200 тонн и заменены ее венцы. В августе прошлого года в визит-центре парка, в деревне Вершинино, состоялась Первая Всероссийская научная конференция «Кенозерские чтения».

Может показаться, что «цели ясны и задачи определены», остается работать и работать, но новое время рождает новые проблемы. Они явились сегодня в виде очередных поправок к Лесному кодексу России, инициированных Министерством природных ресурсов и одобренных парламентом и президентом. Суть их в том, что теперь леса, входящие в природоохранную зону, можно переводить в «нелесную» категорию, что позволяет использовать ценные массивы в хозяйственных целях. Опасности не ждали с этой стороны, ведь былинное, заповедное Кенозерье автоматически подпадает под действие этих вражьих поправок…

Большая жизнь — это где-то там, в больших и шумных городах — опасно проносится она мимо, вздымая пыль и гремя беспощадными колесами по рельсам провинции, оставляя после себя лишь запахи, звуки, иллюзии… А живущим здесь «уходящим героям» остается лишь одиночество, милое когда-то, а теперь обратившееся в неотступного, нежеланного спутника. Удивительно, как мало людей понимают, что к прошлому возврата нет. Раньше Россия крепко опиралась на деревню. Теперь не сыскать той опоры на ее негородских просторах с затухающим населением. Перебираешь в голове факты, и к сердцу подкатывает отчаяние. И не поймешь, чего тут жальче — страну ли, народ или самого себя, почему-то живущего в такое неудобное время. Хотя были ли когда-нибудь времена удобными?..

Виктор Грицюк I Фото автора


Юбилей: Московские сезоны парка зверей

Вопрос, для чего нужны зоопарки, нет-нет да и услышишь. Одни полагают, что это пусть и не идеальный, зато вполне доступный способ хоть как-то удовлетворить свой интерес к особенностям жизни братьев наших меньших. Другие полагают, что придумали подобные заведения исключительно на потребу публике в ущерб несчастным запертым в клетках животным.

Изначально зоопарки действительно создавались для того, чтобы показывать людям разнообразие живых существ. Но по мере развития таких парков теперь к этой, безусловно важной функции прибавилась еще одна, не менее значимая — размножать животных, которые исчезают или уже исчезли с лица Земли. Так вот, зоопарки являются, по сути, своеобразными, но весьма серьезными фондами по их сохранению. Не стал исключением и знаменитый Московский зоопарк, которому в 2004 году исполнилось 140 лет.

Предыстория
Идея создания Московского зоопарка принадлежала известному русскому ученому-эволюционисту Карлу Рулье, подвигнувшему своих учеников на осуществление этой весьма масштабной по тем временам задачи. В 1850-х годах создание зоопарков было делом новым даже для Европы, где подобные парки были наперечет. Московский в этом ряду стал 20-м, а самому первому, Венскому, сейчас всего 250 лет.

На первых порах решением основных организационных вопросов занималась небольшая комиссия, позже было создано Русское императорское общество акклиматизации животных и растений.

Вначале зоопарк предполагалось разбить на территории нынешнего Нескучного сада, но для освоения этого, тогда нехоженого и дикого места требовались немалые средства, которых у общественной организации не было.

В результате были выбраны Пресненские пруды, которые тогда хоть и считались глухой окраиной Москвы, но дикими все-таки не были –– на этих прудах проходили народные гулянья. Царское правительство пожаловало энтузиастам 10 тысяч рублей золотом, сами они также собрали некоторое количество денег чтением публичных лекций, а кроме того, вокруг Общества сразу организовался круг единомышленников-меценатов: Юсуповы, Сумароковы-Эльстоны, Феррейны. Первые выставочные показы животных на территории зоопарка были проведены еще летом 1863 года, но официальное его открытие состоялось лишь зимой 1864 года. Стоит заметить, что устроители, будучи настоящими северянами, не побоялись приурочить это событие именно к зиме, несмотря на морозы и снег.

На момент открытия в зоопарке находилось 294 животных: половина из них — диких, половина домашних… Огромный вклад в создание первой коллекции внесли ученики Рулье –– А.П. Богданов и С.А. Усов. И если первый, скорее, являлся прекрасным организатором, то второй слыл грамотным зоотехником, умеющим и любящим работать с животными. Про него, кстати, говорили, что он был человеком в высшей степени странным и что первый в коллекции представитель кенгуриного семейства до того, как прибыть в вольер, не просто вольготно жил в небольшом поместье Усова, но и спал на его кровати…

С момента своегооткрытия Московскому зоопарку пришлось пережить много событий. Порой, когда дело доходило до полного разорения, его пытались передавать в частные руки, но, становясь индивидуальной собственностью, он разом терял свое назначение… Были в его истории и совсем тягостные времена. Так, например, революционные волнения 1905 года, проходившие в непосредственной близости от территории зоопарка, привели к тому, что не щадившие ничего на своем пути артиллерийские снаряды попали в главный вход и полностью его уничтожили. А в 1917 году зоопарк вообще оказался на грани исчезновения — прекратило свое существование Общество акклиматизации, большинство специалистов были вынуждены эмигрировать. Но поскольку, несмотря на исторические катаклизмы, животные нуждались и в кормежке, и в уходе, оставшиеся сотрудники «вытягивали» своих питомцев из последних сил. Большая часть территории была отдана под огороды, мясо для хищников добывали всеми правдами и неправдами, в ход шли даже иглы дикобраза, которые продавали, чтобы выручить немного денег на корм. Как зоопарк выжил в те годы, трудно сказать… Несколько облегчила положение последовавшая в 1919 году национализация — перейдя в ведение Наркомпроса, зоопарк стал получать некоторые субсидии, хотя и явно недостаточные. Лишь спустя 4 года он перешел в ведение Моссовета (зоопарк и по сей день существует благодаря городскому бюджету).

Во время Великой Отечественной войны некоторых животных зоопарка эвакуировали, в основном в Свердловск, и все же значительная часть коллекции — слоны, другие крупные животные и практически все хищники — осталась в Москве. Последних кормили кониной, поступающей с фронта, и, по счастью, большинство животных выжило. Однажды зимой от разрыва фугасной бомбы загорелся слоновник. И хотя пожар смогли локализовать, окна в помещении выгорели, а на дворе стояли лютые морозы. Сотрудники тут же принесли из дома все, что попадало под руку, — одеяла, ватники, и занавешивали ими оконные проемы, стараясь хоть как-то согреть погорельцев… В недавнем 1993 году обитателям пришлось пережить еще одну «революцию» — пули свистели непосредственно над головами сотрудников и животных. В отличие от людей животные даже не испугались звуков канонады — незадолго до переворота в зоопарке активно велись строительные работы и звери успели привыкнуть к шуму.

Закулисное устройство
Зоопарк –– это целый город, в пределах которого существует специальная инфраструктура, состоящая из зооветеринарного, технического, научно-просветительного, финансового и снабженческого отделов. Особое место в этой системе занимает кухня, ведь именно от нее напрямую зависит настроение животных, а значит, и посетителей. От обычной «зоопарковая» кухня отличается лишь размерами и наличием огромного склада, куда бесперебойно поступают продукты: мясо, сено, зерновые, овощи, фрукты и даже мыши. Насекомых, необходимых для рациона многих животных (например, для обезьян Нового Света), в зоопарке содержат в отдельном помещении, так называемой «фабрике» по разведению саранчи, сверчков, тараканов и мучных червей. Все это кишащее и стремительно размножающееся «поголовье» находится в больших садках, сортируется по возрасту и в зависимости от «зрелости» поступает к столу тех или иных животных.

Раньше всех к работе на кухне приступают повара секции «ПОК» (предварительная обработка кормов). Ежедневно они варят невероятное количество

каш, яиц, картошки и множество других продуктов. Все сваренное как в обычных, так и в автоклавных кастрюлях поступает в различные секции, на которые разделен зоопарк в зависимости от групп животных — «обезьянник», «олений ряд», «жирафник», «антилопник», «слоновник» и так далее. В каждом таком производственном ряду работает определенный коллектив, на считывающий от 3 до 7 человек, обслуживающий вольеры, относящиеся к той или иной точке. Там же происходит и преподготовка кормов. Для 5-разовой подачи питания, например, в «обезьянник» варятся мясо, курица, делается запеканка, которая по вкусу ничем не отличается от домашней. А вот для «слоновника» готовятся еще и каши: овсяные и гороховые. Виды каш слонам подаются в зависимости от индивидуальных предпочтений. Помимо этого, слоны очень уважают свеклу, капусту, морковь. Картошку едят только вареную, на сырую даже не смотрят, любят они также черный хлеб, летом –– траву, а зимой — специально заготовленные сушеные веники и… крупные стволы деревьев. Оказывается, слоны очень уважают грубую еду. Если смотритель зазевается –– они тут же утаскивают лопату, дабы полакомиться ее черенком. А это означает, что второе по важности подразделение в зоопарке — служба по уходу за животными, по-английски «киперы». Специалисты считают, что любой зоопарк начинается с кипера. Ведь только за одним слоном нужно вынести 40—50 кг отходов жизнедеятельности в виде огромных пушечных ядер. При этом процесс кормления и уборки помещений в слоновнике буквально бесконечен. В Московском зоопарке работает около 150 киперов, что совсем немного для такого крупного заведения.

Также в зоопарке трудятся те специалисты, которые, не имея к животным непосредственного отношения, все равно их обслуживают — это водопроводчики, электрики и вентиляторщики. А еще здесь существует целая армия дворников, призванная обслуживать посетителей, которые в пылу радостного общения с братьями нашими меньшими оставляют после себя горы мусора. Зимой, когда посетителей немного, дворники тоже не «скучают» — они вручную чистят территорию от снега, потому как посыпать ее химикатами нельзя.

Шкала долгожительства и другие хитрости
Когда животное живет в зоопарке намного дольше отведенного ему в природе срока, оно становится не просто уважаемым субъектом, но и предметом гордости тех, кто за ним ухаживает. Известно, что у подавляющего большинства животных продолжительность жизни намного короче человеческой, поэтому для них такое понятие, как преклонный возраст, достаточно относительно. Так, среди долгожителей зоопарка числилась зебра Венера, дожившая, по меркам представителей этого вида парноко-пытных, до глубочайшей старости — 37 лет. И не случайно…

В свое время она подружилась с самцом кенгуру, который, будучи холостяком, собственно, и стал инициатором их сближения. Он даже предлагал ей любовные отношения, но зебра относилась к нему исключительно по-дружески, и не более. Когда же ее приятелю привезли подругу-кенгуру и счастливую пару отселили подальше, зебра загрустила, потеряла аппетит и стала таять на глазах. И тогда зоотехникам пришлось все вернуть обратно: кенгуриную семью поместили в соседний с зеброй вольер так, чтобы старые друзья могли беспрепятственно посещать друг друга, и Венера тут же повеселела. Супруга-кенгуриха относилась к такому положению вещей вполне лояльно, и весь этот «любовный треугольник» долгое время считался в зоопарке образцово-показательным — никаких недоразумений, сцен, тем более тумаков. Год шел за годом, и вот Венера, состарившись, умерла… А сумчатый «Ромео», вполне благополучно уживавшийся с такой же сумчатой спутницей, сумел пережить свою «большую любовь» всего на несколько месяцев…

Сейчас долгожителем среди обитателей Московского зоопарка является миссисипский аллигатор Сатурн — ему более 100 лет. Хотя для крокодилов это лишь пора «зрелости». Сатурн примечателен еще и тем, что является единственным из аллигаторов зоопарка, к которому можно заходить. Обычно с подобными подопечными сотрудники зоопарка общаются строго по инструкции, в соответствии с установленными правилами техники безопасности. Правда, заходить к нему предпочитают не по одному, поскольку его подруга менее миролюбива. Поэтому, пока один кипер убирает вольер, другой стращает ее метлой, которую она очень не любит, хотя при желании может проглотить, даже не заметив. К остальным же родичам Сатурна заходят только после их охлаждения, которое происходит за счет заметного понижения температуры в помещении — в «холодном состоянии» аллигаторы теряют всяческую активность.

В вольеры к крупным хищникам киперы наведываются, перегоняя их из помещения в помещение с помощью специальных дверей. К слонам стараются входить как можно реже, особенно к самцам. Самки же чаще всего слушаются, выполняя, как правило, все команды.

В налаживании контактов с животными существует множество условий, одно из них –– последовательное соблюдение меры: нельзя общаться с ними мало, впрочем, также нельзя и слишком много.

Африканский слон Эдик, бесконечно привязанный к своему воспитателю Сергею, став взрослым самцом, теперь воспринимает его как конкурента в борьбе за симпатии слоних. Теперь Эдик не позволяет Сергею даже просто пройти рядом с заграждениями, и если тот случайно забудется и приблизится к слоновнику по былой памяти, Эдик с головы до ног обкидывает бывшего друга навозом. Бывают и другие крайности, когда от чрезмерного общения животное буквально «зацикливается» на человеке и начинает воспринимать его как особь противоположного пола, что не только портит характер животного, но и мешает его размножению. Нечто подобное произошло с пандами — двумя самцами Пинь-пинь и Ань-ань, полученными из Китая. В Лондонском же зоопарке жила, также привезенная из Китая самка Чи-чи. Руководство обоих зоопарков решило их соединить, но из этого ничего не вышло — Чи-Чи была настолько запечатлена на человека, который за ней ухаживал, что партнеров своего племени воспринимать никак не хотела. Чтобы такого не происходило, зоотехники стараются с раннего возраста вводить зверей в контакт с себе подобными.

Вообще же тема размножения животных в условиях неволи является крайне важной и, собственно, составляет одно из главных назначений зоопарков. Как и в природе, в зоопарке в зависимости от особенностей выращивания детенышей среди животных образуются либо моногамные, либо полигамные семьи. У волка, например, существует большая ответственность за прокорм детеныша и самки, поэтому волчьи семьи моногамны. А вот в стае у гиеновых собак все по-другому: у них одна только самка рожает детенышей, остальные же помогают ей заниматься их воспитанием.

Хищники в зоопарке производят потомство в особых укрытиях, которые отстраиваются для этого заранее. «Хищных» мам не тревожат до тех пор, пока они сами не выведут своих детей на прогулку, или до момента первой в жизни детенышей прививки. А вот «хищных» пап на момент родов и взращивания, как правило, «депортируют» в другой вольер.

Питающие молоком
Рыжим моржам, в отличие от многих обитателей парка зверей, снег и холод нипочем: они, даже будучи совсем взрослыми, резвятся, как дети, и тычутся своими довольными «парящими» мордами в руки смотрителям. Те им что-то говорят, а моржи отвечают то пением, то гиканьем. В общем –– полное взаимопонимание. Их смотрителей, точнее смотрительниц, здесь называют моржовыми мамами, поскольку сегодняшние многотонные дети 12 лет назад прибыли сюда несмышленышами, оторванными от собственных мам и, соответственно, от молока. И у них тогда была лишь одна перспектива: либо научиться есть то, что дают, либо погибнуть. Новые мамы приучали их к процессу кормления, причем, что характерно, лежа, так как малыши боялись человека, стоящего в полный рост. Процесс обучения происходил так: пока моржонок изучал «мамину» ладонь, пробуя ее на вкус, та в свою очередь незаметно подкладывала ему на язык то кусочек креветки, то мидии, то фрикадельку. Так постепенно моржонок приучался к вкусу предстоящей пищи, когда же у него появлялся голодный спазм, он начинал есть. Тех малышей, которые ни при каких хитростях не соглашались есть самостоятельно, кормили через зонд, предварительно зафискировав их, чтобы не поранить гортань и органы дыхания. Через некоторое время едоки через зонд настолько привыкали к этой процедуре, что фиксировать их уже было незачем: они и так вели себя смирно, понимая, что настал момент приема пищи. Вскоре и те, и другие стали кормиться самостоятельно, а подвигнувшие на это нужное дело кормильцы оказались для моржей «свояками». Им они, уже став взрослыми, по-прежнему адресуют приветственные крики и всевозможные знаки обожания.

По мнению заведующего секцией млекопитающих Е.С. Давыдова, «моржи –– удивительно контактные и благодарные существа, с немалым интеллектом. При их чудовищных возможностях каждый весит около тонны, они чрезвычайно аккуратны в общении с людьми». У моржей есть такая особенность –– поглощать «несъедобные» предметы: камни, бруски и тому подобное. Зная это, зоотехники с детства обучили их приносить и отдавать посторонние предметы за похвалу. А поскольку посетители зоопарка имеют обыкновение бросать в вольеры все, что попадается под руку, то из предметов, принесенных моржами служителям, собралась целая коллекция, в которой были даже оловянные солдатики. Стоит заметить, что все труды, затраченные на моржей и других ластоногих, не прошли незамеченными — московская коллекция ластоногих признана лучшей из зоопарков мира. В целом в парке сейчас проживают 6 000 животных, которые относятся примерно к 1 000 видам. Отдел млекопитающих является одним из самых многочисленных, и за последнее время здесь добились больших успехов в размножении «краснокнижных» животных, а это очень трудоемкое и деликатное дело. Помимо этого, коллекция млекопитающих пополнилась новыми редкими видами, например манулами, ирбисами, очковыми медведями, красными и гривистыми волками, бородавочниками.

Такие перемены стали возможны во многом и благодаря хорошему финансированию. Практически все «баррикадные» питомцы живут сейчас в реконструированных вольготных вольерах, поедают кому что по вкусу: киви, мандарины, авокадо. Однажды здешним слонам (которым действительно положено съедать в день определенное количество фруктов) привезли ящики с нектаринами. Заведующий секцией, удивленный столь экзотическими фруктами, резюмировал: «Нектарины нам больше не присылайте, это –– перебор, отправьте их в детские сады. А наши слоны с удовольствием съедят и яблоки, и бананы, не заметив при этом никакой разницы».

Нравы местной богемы
Есть в Московском зоопарке особая категория животных, применительно к которой подобрать точное определение сложно. Возможно, они считают себя умнее других, а возможно, просто излишне капризы и избалованны. Так или иначе, но это — своеобразная богема. Многие из них, очень быстро сообразив, что их здесь любят, всячески холят и лелеют, нередко задирают свои коричневые, розовые, черные и прочие носы. Впрочем, подобных самовлюбленных особ никто даже и не стремится развенчивать — напротив, за ними продолжают все так же усердно ухаживать. Один из таких премудрых красавцев –– медведь-губач из Шри-Ланки (помните медведя Балу из мультфильма «Маугли»?) — научился столь аккуратно и интеллигентно открывать баночки с любимым им кефиром, что за это ему с готовностью прощают любые капризы. Пищу губачу приносят только на подносе и в строгой последовательности: перепелиные яйца — изюм — творожок — порезанные дольками фрукты. Начинает губач с самого вкусного –– берет по одной изюминке и, смакуя, кладет на язык. Потом, не торопясь, выпивает перепелиные яйца. Когда же дело доходит до фруктов, он начинает их перебирать, чтобы съесть только самые сладкие… Есть у этого гурмана подруга, но он, будучи по духу заядлым холостяком, не слишком балует ее своим вниманием. Впрочем, и у губачихи характер — не сахар. Мало того, что она не без основания слывет интриганкой и драчуньей, ее привередливость в еде и склонность к капризам едва ли не превосходят причуды ее друга. Подача губачихе каждого блюда сопровождается различными, но обязательно приятными развлечениями. И в общем, это никого из служителей особенно не утруждает: главное, чтобы капризуля не грустила, ведь уныние и скука –– злейший враг обитателей зоопарков. Поэтому смотрители и зоотехники и по долгу службы, и «по велению сердца» постоянно придумывают разного рода хитрости и развлечения.

Продолжают список местной богемы гривистые волки с Кордельер. Они чем-то похожи на собак, но ноги у них настолько длинные, что, по замечанию Е.С. Давыдова, ходят они, будто на костылях. Природа снабдила их такими «костылями» для того, чтобы им было легче высматривать в высокой траве грызунов. Необычны эти животные еще и тем, что мяса они практически не употребляют, предпочитая традиционной для хищников пище рис, мед, фрукты и сухофрукты. Для них специально делают пирамиды из риса и сухофруктов, а затем обильно поливают их медом — получается нечто вроде рождественского сочива. Если же давать волкам мясо, у них, как правило, начинает развиваться мочекаменная болезнь.

До сих пор в зоопарке помнят о такой легендарно-эксцентричной личности, как шимпанзе Сильва, страстно любившей пиво, которым ее, не скупясь, потчевали посетители. Причем это мероприятие никем не возбранялось — в природе обезьяны не прочь полакомиться забродившим фруктом, к пиву же они питают особое пристрастие.

Смотрительница обезьяны, тетя Глаша, также была очень довольна своей подопечной, поскольку к вечеру ей удавалось собрать немало пустых бутылок. Заметим, что пиво Сильва пила исключительно из бумажного стаканчика, который берегла как зеницу ока, никогда не портила и регулярно сушила на ветке. Жизнь ее текла посезонно: весной она выходила на свет поджарая и злющая, а под осень выглядела вполне довольной, с пива раздобревшей — в общем, вполне богемной.

Еще одним «типичным представителем богемы» считается кудрявый пеликан — Ваня Питерский, привезенный из Ленинградского зоопарка и названный так в честь его тогдашнего директора Ивана Корнеева. Длинноклювый Ваня с самого раннего детства был выкормлен людьми и в силу разных обстоятельств общался только с женщинами. Прибыв в Москву, он выбрал для себя свою «единственную» — смотрительницу Ирину, к которой ежедневно летит на всех парах, сует клюв под руку и при этом порыкивает на окружающих — и это, несмотря на то, что недавно у него появилась подруга-пеликанша. Его любовь к Ирине по-прежнему остается неизменной, а ревность — безграничной: если к нему в вольер вместе с Ириной вдруг ненароком войдет какой-нибудь мужчина, Ваня набрасывается на него, словно тигр. Так что работникам приходится держаться поодаль, а при необходимости и вооружаться.

Каждый день Ваня съедает около 2 кг рыбы, особенно же он, как, впрочем, и все пеликаны, любит минтай. Кстати, в вопросах трапезы он тоже чувствует себя хозяином: к ведру с рыбой всегда подходит первым, затем отсортировывает для себя ту, что покрупней, и только потом дает понять остальным своим сородичам, что теперь и они могут утолить голод.

Пернатая песня прудов
В зимнее время года на прудах зоопарка в отличие от остальной территории жизнь бьет ключом. Здесь зимуют не только местные жители, но и их городские собратья: популяции московских крякв и огарей. Достаточно взглянуть на их деятельное копошение в промежутках между сытой дремотой, чтобы понять, насколько им здесь вольготно. Незамерзающий за счет компрессора пруд, вольный комбикорм вперемешку с тремя видами зерна: овсом, просом и пшеницей — собирают здесь до тысячи крякв и до трехсот огарей, не говоря уже об остальных страждущих. Одних уток на пруду около 30 видов, да и гуси также присутствуют. Между разными пернатыми практически нет разногласий: и евразийские гуси, и лебеди, которые, кстати, представлены здесь полностью, уживаются дружно и поедают сообща 350 кг кормов за день вместе с тертой морковкой и нашинкованной капустой.

По словам заведующего «Домом птиц» Николая Игоревича Скуратова, большого знатока и любителя гусей и уток, на прудах зоопарка всегда была достойная коллекция водоплавающих и околоводных птиц, а до недавнего времени присутствовала и одна из лучших в мире коллекция фазанов. До середины 1990-х годов этими птицами занимался известный орнитолог С.М. Кудрявцев, один из лучших знатоков зоопаркового дела в мире. Сегодня фазанов сменили журавли, весьма представительная коллекция которых поддерживается и пополняется усилиями специалиста по журавлям Ольгой Роздиной. Теперь среди международного зоопаркового сообщества «москвичи» слывут большими любителями этих птиц.

Оказывается, формирование парковой колонии пернатых –– вопрос во многом личный, зависящий от пристрастий и интересов работающих здесь орнитологов. Если говорить о птичьей коллекции зоопарка в целом, то она была интересной и достаточно представительной с самого начала, еще с 1864 года. Уже тогда в ней были пеликаны, фламинго, орлы, грифы, соколы. В современном «Доме птицы» в собрании пернатых появляются редкие виды, которые орнитологи пытаются разводить, в частности птенцы венценосных голубей. Эти необыкновенно красивые птицы с кружевным, постоянно колышущимся хохолком в виде венца живут в Юго-Восточной Азии, и всего их четыре вида. Самка несет всего одно яйцо и насиживает его два месяца.

Успешно размножаются здесь пингвины, фламинго, журавли: японские, даурские, стерхи, выращивать которых очень нелегко. Кстати, в юном возрасте здешние журавли воспринимают людей, как особь своего вида. Вместе с зоотехниками они танцуют, разговаривают и даже намекают на желание создать с ними пару. Но как только журавль обзаводится подругой, он начинает всячески оберегать ее, забывает о былой привязанности к людям и изгоняет со своей территории кого бы то ни было. При этом они кричат, хлопают крыльями, становятся агрессивными. Напротив, те журавли, которые были выращены собственными родителями, человека боятся и привыкать к нему начинают лишь через несколько лет общения.

Особая гордость коллекции Ольги Роздиной –– черношейные журавли, которую она совместно с коллегами намерена в ближайшем будущем размножить.

Работая по программам разведения журавлей, часть приплода японских зоопарк выпускает в природу, где их осталось всего около 2 тысяч. Но, несмотря на столь тревожную ситуацию, жители Китая, куда те прилетают на зимовку, беззастенчиво их поедают. Именно поэтому численность журавлей, зимующих на китайской территории, постоянно сокращается, тогда как на японской –– она стабильна. Осознавая остроту проблемы, Московский зоопарк пытается вместе с китайскими коллегами, заинтересованными в разведении этой птицы, организовать охрану зимовок журавлей.

Большой удачей специалисты зоопарка считают и размножение в его стенах дальневосточных аистов, редкой птицы, живущей на Дальнем Востоке и в Китае. В отличие от обычного аиста эти, живущие в лесах, –– нелюдимые, скрытные и известно о них совсем немного.

Работники «Дома птиц» строго следят за своими питомцами, иногда им приходится регулировать их личную жизнь, потому что некоторые особи могут путать и виды, и полы. В целом же заниматься размножением птиц с одновременной демонстрацией их посетителям нелегко: для большинства видов для этого требуются особый покой и отдельное помещение.

Но вот в вопросах питания пернатые совершенно непривередливы. Им вполне достаточно яблок, бананов и апельсинов, в отличие, например, от обезьян, больших любителей авокадо, хурмы и тому подобных редких плодов. В еде птицы достаточно консервативны, они не нуждаются в большом разнообразии и подолгу привыкают к новым видам корма. Редкими гурманами можно считать лишь куликов, которые в природе питаются моллюсками. Их клюв специально устроен так, чтобы, проникая в ракушку, мгновенно подрезать ножку моллюска. Правда, в зоопарке вместо моллюсков куликам делается специальная смесь из мяса, рыбы, яиц, творога и гамаруса.

Орнитологи зоопарка очень мечтают завести китоглава — цаплю с головой кита, живущую в африканских заболоченных местностях парами и занесенную во все Красные книги. Вот только заполучить ее проблематично, поскольку сегодня вся природоохранная деятельность направлена на то, чтобы из природы животные не изымались. Если же зоопарк заинтересован в пополнении коллекций тем или иным видом, ему разумнее всего обратиться к своим коллегам, в парках у которых эти виды размножаются.

Миссия выполнима!
На настоящий момент по редким видам животных существуют международные программы размножения, компетентные комиссии которых решают самые разные вопросы, например должен ли вообще размножаться тот или иной вид, и насколько этот вид нуждается в размножении. Поэтому, для того чтобы сохранить генетическое разнообразие животного мира, нужно очень тщательно подбирать производителя для воспроизведения определенных потомков от определенных предков. Комиссия принимает решение, зоотехники сводят или, напротив, разделяют животных. Но бывает и такое, что в какой-то момент животные принимают решение пренебречь выводами комиссий и действовать самостоятельно — ломая ногами заграждения и неудержимо стремясь друг к другу. Вот тогда рождаются внеплановые дети, называемые «недоглядом». Такой жеребенокнедогляд появился в Московском зоопарке в прошлом году. Сейчас он, к счастью, жив-здоров и ведать не ведает о своем туманном происхождении. Сходная ситуация произошла и с тиграми. Когда тигрица родила трех тигрят и они немного подросли, двух из них отправили в другие зоопарки, а последний остался жить в соседнем вольере. Когда в помещении тигренка начался ремонт, его переместили на время к маме-тигрице. Тогда тигренку было неполных два года, и работники даже не задумывались о возможных последствиях. Всем было известно, что размножаются тигры только начиная с 3 лет. Но в данном случае животным явно удалось обмануть природу. Вскоре на свет появилась маленькая тигрица, от которой мама, не будучи готовой к такому повороту событий, наотрез отказалась. В результате тигрицу вскормили вручную, и она совершенно не страдает от того, что стала своеобразной героиней «эдиповой» трагедии.

Елена Краснова


Традиции: Каноны пробуждения

Несмотря на довольно мягкую зиму, если не считать северный остров Хоккайдо, наступления весны в Японии ждут по всей стране. Кроме обычного гормонального процесса, проходящего в организме каждого человека в момент пробуждения природы, с японцами по весне происходит и психологическая метаморфоза. И виной тому — тысячелетние философские традиции и религиозные практики.

Если бы можно было провести аналогию между временами года и сословиями древней Японии, я бы, наверное, уподобил лето трудолюбивым крестьянам и ремесленникам, осень — печально-романтичному самурайству, зиму оставил бы за алчными торговцами, а разноцветную мягкую весну сравнил с утонченной дворцовой аристократией. Новый год в этой стране, по принятому исстари китайскому лунно-солнечному календарю, приходился на конец февраля — начало марта, время, когда крестьяне готовили поля к посадке риса. Вскоре после этого начинался и красочный период цветения сакуры. Для высших сословий древней и средневековой Японии это — долгожданный период, ибо с приходом весны, словно цветы вишни, вновь расцветали мимолетные любовные интрижки и рождались великолепные стихотворения. Японская поэзия того времени в основном охватывала три темы: любовь, смена времен года и рассуждения о скоротечности бытия.

Корни сакуры
Ямато, как в древности называли Японию, — страна, перенявшая почти все, начиная от архитектурных стилей и заканчивая чиновничьей системой, у своих соседей — великого Китая и Кореи. Даже многие традиции, считающиеся истинно японскими, имеют материковые корни. Японцы стараются ничего не отвергать и обладают удивительным свойством вносить свой неповторимый элемент во все воспринятое со стороны, превращая таким образом чужое в свое, подобно устрице, создающей из простой песчинки бесценную жемчужину.

Все подвергается скрупулезному анализу и переосмыслению. Поразительно, но японцы почти ничего не создали сами! Зато очень многое из того, что они «довели до ума», считается лучшим в мире. И конечно, в такой деликатной сфере, как духовная жизнь, они никак не могли принять ни одну религиозную философию в ее прежнем виде. Буддизм, даосизм и конфуцианство в Японии перестали быть прежними, но, попав на почву местных синтоистских верований, создали уникальный религиозный синтез, существующий больше тысячи лет. Религии настолько срослись, что некоторые граждане вполне официально причисляют себя к последователям сразу двух религий — буддизма и синтоизма. Так или иначе, два главных события в жизни японца проходят под сенью различных религий: свадьба справляется по синтоистскому обряду, похороны — по буддийскому. Ну а что же самая «японская» из весенних традиций — любование цветущей сакурой? Оказывается, корни и этого ритуала уходят в Поднебесную. Там любование цветами строго регламентировано и носит вполне потребительскую функцию: воспринять от цветов жизненную энергию ци. Но поскольку каждый цветок высвобождает ее по-разному, китайцы смотрят на тот или иной цветок в точно определенный астрологами момент, причем определенное количество времени. В Японии любование цветами вишни — ханами — носит, скорее, эстетический характер, хотя и оно не лишено философской подоплеки. В скоротечном цветении сакуры отображается бренность материального мира. Наблюдая за распусканием и опаданием розового цветка, люди размышляют о Вечности. Раньше чувствительные натуры составляли танка, сравнивая весну с жизнью, а цветы сакуры — с самим собой. Навеянные буддийскими представлениями о мимолетности бытия, они точно выражают отношение японца к окружающему миру:

Нет, не стану сажать
подле дома дерево вишни —
ведь с приходом весны
в увяданье цветов, быть может,
всем откроется бренность мира…
(Сосэй)
Однако в древности позволить себе такое приятное времяпрепровождение могли лишь избранные, не занятые никаким каждодневным трудом. Крестьяне же просто не имели возможности выкроить время на сакуру из-за большого объема работы, хотя им и разрешалось насладиться зрелищем, но не раньше, чем закончится посевная. Может быть, по этому поводу в IX веке принц Корэтака Синно сложил такую танка:

Вешней вишни цветы
опадайте — так опадайте!
Тщетно медлить и ждать,
все равно не придут сельчане
любоваться вашей красою…
Пора цветения

В наше время на ханами выезжают все, но так же, как и столетия назад, только тогда, когда все дела завершены. И так же, как в далекие времена, долгожданная весна для японца скоротечна и ограничена одним лишь периодом цветения сакуры. С началом цветения по телевидению вместе с предсказаниями погоды передают прогнозы, когда распустятся почки деревьев по всем районам Японии. За этот короткий срок японец, как бы занят он ни был, обязательно выкроит время, чтобы выехать на природу для любования цветущими деревьями. Немногие сейчас слагают под падающие лепестки сакуры стихи о бренности жизни, но некоторые фирмы собираются под сенью цветущих деревьев целыми отделами на своеобразный тренинг: на веселом «завтраке на траве» с коллегами и начальством гораздо легче раскрепоститься и высказать свое мнение, если это боялись сделать на работе. Здесь, на природе, пересекаются две сущности японского характера: конфуцианская этическая система строгой субординации уступает место дзэнскому равенству, самосозерцанию и слиянию с окружающим миром. Японец, принимающий дзэн, старается слиться с природой, оставшись при этом самим собой, одновременно быть везде и нигде. Дзэн — это принятие двух крайностей одновременно. Традиционные виды искусств тоже подчинены законам дзэн. Заваривая ли неторопливо чай на церемонии, выстраивая ли цветочную композицию икебана, вырисовывая ли иероглифы черной тушью на почти прозрачной бумаге, человек должен отринуть мысли и не вкладывать личный элемент в действо. Он лишь инструмент, руководимый самой Природой. И если желаемый результат достигнут — это само совершенство по сути и по форме.

…Однажды мастер каллиграфии долго пытался вывести иероглиф, а один из его учеников наблюдал за процессом. И как ни старался мастер, от ученика он слышал лишь одно слово: «Плохо!» Затем строгий наблюдатель ненадолго вышел. Воспользовавшись моментом, мастер в одно мгновение вывел знак, не думая ни о чем. Вошедший ученик только и смог прошептать: «Шедевр…» Как говорят, совершенно написанные иероглифы должны воплощать свое значение, то есть иероглиф «огонь» — воспламенять бумагу, на которой написан. Так и все, что сделано в гармонии со Вселенной, должно пронзать всю суть человека, помогая ему самому достичь этой гармонии. И прийти к дзэнскому просветлению.

Истоки культуры
А еще весна — пора самых любимых праздников японцев: Праздника девочек, или кукол (Хина-мацури), и Праздника мальчиков (Танго-но сэкку), Дня рождения Будды, или Праздника цветов (Хана-мацури) и Праздника весеннего равноденствия. Существуют также местные храмовые и обрядовые торжества, проводимые только в одном районе или даже в одном-двух храмах.

Праздник — прежде всего уникальная национальная традиция, которую как семейную реликвию бережно хранят и передают следующему поколению, чтобы оно с младых ногтей ощущало причастность к великой культуре своего народа. Но во многом первоначальное ритуальное и сакральное содержание знаменательных дней уже давно исчезло, уступив место яркой форме торжества.

Так, изначально на Празднике девочек, устраиваемом 3-го дня 3-го месяца, куклы служили для ритуала очищения от негативной энергии (болезней и грехов) перед началом полевых работ. Их изготавливали из соломы и материи, а после совершения обряда переноса всего дурного с живого человека на его кукольное воплощение пускали по реке. В селениях, где не было рек, кукол сжигали в костре. В семьях высших сословий — самурайства и аристократии — бытовал обычай играть в куклы, изображавшие мужчину и женщину, который помогал детям вникнуть в сложную систему человеческих отношений. А Праздник мальчиков, Тангоно сэкку, проходящий 5-го числа 5-го месяца, был поначалу культовым обрядом, посвященным молению о будущем урожае, который должен был также принести здоровье и удачу всем членам семьи. Ко времени японского средневековья он трансформировался в чествование мальчиков, не достигших совершеннолетия, то есть 15 лет, и был, скорее, родовым праздником самурайской верхушки, поскольку все атрибуты праздничной церемонии — игрушечные доспехи, оружие, боевые знамена — могли иметь только члены самурайских семей. В этот день отпрыски благородных фамилий принимали ванну с цветами ириса, символизировавшими доблесть, поскольку название цветка — омоним слова «доблесть».

Но смекалистые люди «неблагородного происхождения» нашли способ приобщиться к торжеству и праздновать по-своему, заменив знамена матерчатыми образами смелого долгожителя карпа, вывешенными на высоком шесте. Теперь количество развевающихся на ветру у дома карпов говорит о том, сколько мальчиков живет в семье.

Заодно с цветами

По буддийским представлениям, после смерти человек переродится заново, а в каком теле (растения, животного, человека или бога) — зависит от того, как он прожил свою жизнь. Конечно, взять на себя смелость прервать жизнь раньше времени означает сильно понизить свой статус в грядущей реинкарнации. Но японцы не боятся смерти. Высокий уровень самоубийств в этой стране лишний раз подтверждает это. Уходят из жизни и стар, и млад: одни, чтобы не быть в тягость молодым, другие из-за несогласия со старшими. Влюбленные, не имеющие возможности по каким-то причинам соединиться в браке, сводят счеты с жизнью парами. Не спасают и выставленные предупреждающие щиты с подробным описанием того, что будет происходить с телом самоубийцы, если его долгое время не найдут…

Японцы даже смерть умеют организовать красиво. Да и что может быть красивее ухода из жизни под дождь опадающих цветов сакуры?

Что сегодня скорбеть
о цветах, опадающих втуне? —
Разве в мире земном
плоть моя заодно с цветами
не исчезнет, не расточится?..
Танка в переводе А. Долина
Кирилл Самурский


Загадки истории: Долгое эхо рокового рейса

Агония судна длилась недолго. Через проломленные льдом борта черная морская вода заливала трюм, отяжелевший нос неудержимо тянуло ко дну — палуба накренилась, рывком вздернулась корма, обнажив беспомощный винт. И словно последний вздох, столб пара и сажи взметнулся над поверженным кораблем, и он тотчас ушел под воду. Людей, оказавшихся после гибели «Челюскина» на льду Чукотского моря, обступили пурга и стремительно надвигавшаяся ночь…

Они еще не знали, что их ледовый плен продлится долгих два месяца и что операция по их спасению войдет в историю под названием «Челюскинская эпопея». С тех памятных дней прошло 70 лет, но лишь совсем недавно стало возможно взглянуть на события, происходившие в далеком 1934-м, сколько-нибудь объективно.

Поход в неизвестность
Пароход «Челюскин» торжественно провожали в плавание летом 1933 года в Ленинграде. Судно отправлялось в необычный рейс — ему предстояло, стартовав из города на Неве и пройдя все моря Ледовитого океана, Северным морским путем добраться до Владивостока. О судоходстве по Севморпути мечтали давно — очень выгодной и удобной выглядела эта дорога, способная связать центральную часть страны с Сибирью и Дальним Востоком. Однако путь этот был еще не проторен — лишь ледокольный пароход «Сибиряков» в 1932 году после тяжелейшего плавания смог пробиться сквозь арктические льды. Так что «Челюскин», по сути, отправлялся в неизвестность.

…«Взгляд на карту России показывает, что своим фасадом она выходит на Ледовитый океан», — утверждал создатель первого в мире арктического ледокола адмирал С.О. Макаров. Северный морской путь — это и есть дорога вдоль фасада, способная обеспечить необходимые перевозки к самым «медвежьим» углам страны.

В 1878—1879 годах только парусно-паровое судно «Вега», ведомое шведским исследователем А.Э. Норденшельдом, однажды одолело этот путь, но — с зимовкой. А как раз зимовка и лишала подобное плавание практического смысла — гарантии своевременной доставки груза. До революции проблемы Севморпути решала Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана, созданная по инициативе капитана II ранга А.В. Колчака, которая, базируясь во Владивостоке, исследовала в основном восточную часть будущей ледовой трассы. Западный же ее участок скрупулезно изучал полярный исследователь В.А. Русанов, сделавший целый ряд ценных предложений по ее развитию на будущее. Однако ни тот, ни другой так и не успели реализовать свои замыслы. После победы революции западный участок трассы, от Енисея до Белого моря, служил для вывоза сибирского хлеба в голодающую Европейскую часть страны, с началом индустриализации по нему на западные рынки пошел лес из Игарки, а позднее — никелевая руда Норильска и Талнаха. Освоение же олова Чукотки и золота Колымы потребовало регулярных рейсов из Владивостока. Так что какое-то время оба участка работали независимо друг от друга.

А вот сомкнуть их довелось человеку, далекому от романтики полярных изысканий.

Полярник «поневоле»
Талантливый математик Отто Юльевич Шмидт в 1913 году блестяще окончил курс обучения на физико-математическом факультете Киевского университета, 3 года спустя опубликовал признанный коллегами серьезным вкладом в алгебру труд под названием «Абстрактная теория групп» и получил звание приват-доцента. В 1918-м, во время Гражданской войны, Шмидт вступил в партию большевиков и принял активное участие в создании советской системы образования. В начале 1920-х он стал основателем и главным редактором Большой Советской Энциклопедии. В конце 1920-х Шмидт был увлечен альпинизмом, чему немало способствовало его участие в Таджикско-Памирской экспедиции. Однако летом 1929 года экспедиция не состоялась, и Шмидту на «самом верху» предложили познакомиться с другим, не менее экзотическим районом страны.

В то время назрела необходимость включить в состав Советской России Землю Франца-Иосифа, которая оказалась в пределах ее полярных владений, заявленных царской Россией еще в 1916 году и подтвержденных советской нотой спустя 10 лет. Суть вопроса заключалась в том, что все известные и неизвестные земли между меридианами Берингова пролива — на востоке и полуострова Рыбачий — на западе объявлялись русскими, а позднее — советскими владениями. Для практического «узаконивания» этих деклараций необходимо было не просто водрузить на арктических островах государственный флаг, но также приступить к их хозяйственному освоению, в частности к созданию там научных или промысловых баз. В ходе экспедиции на Землю Франца-Иосифа в 1929 году Шмидт, имевший полномочия правительственного комиссара, впервые в жизни получил полярный опыт.

Он не просто отлично справился с поставленной задачей — новое направление деятельности захватило его с головой. Спустя год Шмидт отправился на Северную Землю, высадив там зимовочную экспедицию Г.А. Ушакова — Н.Н. Урванцева. В этой работе Шмидт постоянно обращался к бесценному опыту бывалых полярников, как моряков (капитанов В.И. Воронина, М.Я. Сорокина, гидрографа Н.И. Евгенова), так и ученых (В.Ю. Визе, Р.Л. Самойловича) и многих других.

В 1932 году он, уже в качестве директора Всесоюзного арктического института Севера, на ледокольном пароходе «Сибиряков» под командованием капитана Воронина, используя составленный профессором Визе прогноз ледовой обстановки на трассе, впервые в истории одолел Северный морской путь без зимовки. И несмотря на то что «Сибиряков», потеряв во льдах Чукотского моря винт, вынужден был выйти в Тихий океан под парусами из брезента, где его взяли на буксир, это плавание явилось несомненным успехом, оцененным самим Сталиным.

Его итогом стало основание Главного управления Северного морского пути (ГУ СМП) во главе со Шмидтом, в задачу которого вменялось «проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания по этомупути». А значит, предстояло незамедлительно готовиться к новым плаваниям, необходимость которых казалась очевидной.

Запланированная импровизация
Новый поход по трассе Севмор-пути Шмидт наметил на 1933 год. С немалым трудом ему удалось добиться передачи в распоряжение ГУ СМП нового, только что построенного в Дании парохода «Лена», который был переименован в «Челюскин», обладавший довольно низкими ледовыми качествами.

Цель этого похода Шмидт объяснил так: «Надо было сменить зимовщиков на острове Врангеля и расширить станцию… Надо было укрепить и продолжить опыт «Сибирякова»… Надо было, наконец, проверить, в каких пределах возможно плавание на Севере грузовых пароходов — не ледоколов и каким образом организовать совместную работу этих пароходов и ледоколов на всем пути».

Ставка на грузовой пароход была сделана не случайно — именно они выполняют основную работу по транспортировке грузов, тогда как ледокол возит в основном уголь, обеспечивающий его работу по проводке грузовых судов. Посещение острова Врангеля также являлось необходимостью — его обитатели уже 4 года не получали снабжения с Большой земли. Ну и наконец, Шмидту как главе нового ведомства просто необходимо было обеспечить судоходство по трассе Севморпути в максимально короткие сроки.

Поскольку перед «Челюскиным» стояли куда более сложные задачи, чем когда-то перед «Сибиряковым», ему был придан бортовой самолет Ш-2 — ледовый разведчик с опытным полярным пилотом М.С. Бабушкиным, а для проводки в тяжелых льдах — ледокол «Красин». И тем не менее капитан Воронин долго не соглашался взять на себя командование слабым, неподходящим для рейса судном.

Сегодня подобная поспешность и недальновидность при подготовке столь серьезной экспедиции могут показаться странными. Но была ли у Шмидта альтернатива? Ведь доказать дееспособность новой организации на фоне происходящего в стране можно было только очередным рекордным плаванием. Поэтому все его решения и действия становились сплошной импровизацией — в зависимости от складывающихся обстоятельств. Конечно, многое в принятии решений по организации экспедиции объяснялось честолюбием Шмидта, которое его критики называли авантюризмом. Но так уж сложилось, что в 1930-е годы самые сложные задачи решали в стране зачастую без оглядки на цену, которую при этом приходилось платить.

Ставшие челюскинцами 110 человек, находившихся на борту «Челюскина», делились на три категории: собственно экипаж (52 человека), экспедиция (29 человек) и столько же полярников и строительных рабочих, направлявшихся на остров Врангеля. Причем только 36 человек из всех участников были коммунистами и комсомольцами. Возраст участников колебался в пределах от 20 до 51 года. Основной костяк экипажа составляла группа «сибиряковцев» из 19 моряков и научных работников во главе с капитаном В. Ворониным и штурманом М. Марковым. Около трети перечисленного персонала уже имели полярный опыт, хотя и в разной степени. Самым опытным из них полярником, не считая капитана, был радист Э. Кренкель (пионер применения коротких волн в арктических условиях), имевший за плечами три зимовки на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа, а также поход на «Сибирякове» и полет на дирижабле «Граф Цеппелин». На борту «Челюскина» также находились 9 женщин, включая беременную жену геодезиста В. Васильева, направлявшегося на остров Врангеля. Начальник зимовки на острове Врангеля П. Буйко также ехал с женой и маленькой дочерью.

В черно-белых тонах
А время то было, как известно, неоднозначным. Вдохновенный энтузиазм первопроходцев и липкий ужас ночных арестов, человеческое благородство и подлость доносов. Только что кончилась Первая пятилетка — страна пожинала плоды индустриализации одновременно с насильственной коллективизацией и сопровождавшим ее голодом. Тезис Сталина об обострении классовой борьбы активно проводился в жизнь, и эшелоны спецпереселенцев и зеков потянулись по Транссибирской магистрали, а с 1932 года по морю — из Владивостока на Колыму. Голод загонял людей в Арктику, которая к тому же представлялась убежищем «от всевидящего глаза и от всеслышащих ушей». Шмидт же не только гарантировал полярникам твердую «пайку» (по нормам Главсевморпути), но и добился решения правительства о красноармейском пайке для их семей, остававшихся на Большой земле. Помимо всего прочего, система Главсевморпути была структурой «наукоемкой», требовавшей специалистов высокого уровня, желательно с высшим образованием, которые получали возможность найти практическое применение своим знаниям. Именно поэтому люди охотно соглашались работать в Арктике, которая в советском обществе 1930-х годов была столь же престижной, как космонавтика спустя три десятилетия.

Впрочем, кадры полярников отнюдь не оставались без «присмотра». Необходимый контроль осуществлялся посредством организованного в ГУ СМП Политуправления во главе с политработником С.А. Бергавиновым. Несколько позже этим спецуправлением над некоторыми полярниками были проведены закрытые процессы, срежиссированные Генеральным прокурором страны А.Я. Вышинским, дабы видные специалисты «из бывших» окончательно уяснили свое место в новых условиях.

Надо сказать, арктические достижения стали блестящей находкой для советской пропаганды. Тема освоения Севера — с романтикой арктических будней и мужеством советских полярников — не сходила со страниц книг, газет и с киноэкранов, сформировав целое поколение людей, для которых работа в Заполярье стала смыслом жизни. Так что все то, что неразрывно сплелось в эпоху 1930-х — романтичное и страшное, возвышенное и прагматичное, — как раз двигало и организаторами экспедиции, и ее участниками.

Предварительные итоги
Выйдя из Ленинграда и обогнув Скандинавский полуостров, «Челюскин» 10 августа 1933 года покинул Мурманск. Переход через Карское море (с 13 августа по 2 сентября) сопровождался сразу несколькими событиями. Во-первых, в процессе движения во льдах за «Красиным» «Челюскин» получил массу мелких повреждений (вмятины в корпусе, деформацию шпангоутов и потерю многих заклепок). Во-вторых, у супругов Васильевых родилась дочь, названная Кариной. В-третьих, было скорректировано положение острова Уединения на 50 миль восточнее, что позволило внести коррективы в морские карты. В-четвертых, 21 августа «Челюскину» пришлось расстаться с «Красиным» — ледоколу предстояло сопровождать караван судов на пути к реке Лене.

С этого момента экипаж мог рассчитывать только на себя… Поначалу ледовая обстановка оставалась в целом благоприятной, но, войдя в Восточно-Сибирское море с его тяжелыми льдами, экипаж обнаружил очередные повреждения. «Как трудно идти среди льдов на слабом «Челюскине», к тому же плохо слушающемся руля…» — отметил в дневнике капитан Воронин. Однако основные испытания ждали корабль в Чукотском море, куда он вошел проливом Лонга в середине сентября. Воздушная разведка, обнаружившая тяжелые льды, сделала очевидной невозможность посещения острова Врангеля. Вскоре судно оказалось в железных тисках льда. С берега к нему на собачьих упряжках добрались чукчи, с ними Шмидт 3 октября отправил на материк 8 человек — больных и тех, кому необходимо было вернуться домой до конца года.

Нельзя не сказать, что, даже принимая во внимание далекую от совершенства конструкцию «Челюскина», его судоводители в критический момент оказались на высоте — в тех «заколдованных» местах, где «Сибиряков» в свое время лишился винта, состояние «Челюскина» не казалось им безнадежным.

«Колымские» мотивы
Дальнейшая судьба «Челюскина» неожиданным образом оказалась в прямой зависимости от взаимодействия с судами Северо-Восточной полярной экспедиции Наркомвода. Она проводилась в интересах Дальстроя, новой организации в системе ОГПУ—НКВД, в задачи которой входило освоение бассейна Колымы силами заключенных. Руководил экспедицией один из открывателей Северной Земли, Н.И. Евгенов, его замом по морской части был известный полярник капитан А.П. Бочек. При назначении Бочек получил следующее предупреждение: «За экспедицией будет следить не только наркомат и Дальстрой, это вы должны знать…». Имя главного «следящего» наркомвод Н.И. Пахомов, видимо, просто не рискнул произнести вслух…

Суда Северо-Восточной экспедиции, добравшись до устья Колымы 4 сентября 1932 года, в самых сложных условиях успели перебросить на берег только половину своих грузов, поставив тем самым строителей колымского социализма в отчаянное положение. Часть плавсредств с людьми при этом была унесена в море. Эти события так подействовали на Евгенова, что он заболел и был отправлен на материк. Приняв командование, Бочек, так и не сумевший завершить разгрузку, сделал попытку увести суда из грозившего им ледового плена, но у Колючинской губы (Чукотка) им все же пришлось зазимовать. Во льду экспедиционные суда, в том числе и флагман ледорез «Литке», получили значительные повреждения, требовавшие серьезного ремонта. Осенью 1933 года ситуация практически повторилась. Морякам «Литке», избитый корпус которого протекал во многих местах, оставалось лишь, напрягая все силы, спасать от подобной участи транспортные суда.

В общем, к тому моменту, когда «Челюскину» потребовалась срочная помощь, ледорез находился в плачевном состоянии, а его команда была совершенно измотана.

В ледяных объятиях
В течение месяца поврежденный «Челюскин» от мыса Сердце-Камень из последних сил проталкивался сквозь льды, порой дрейфуя вместе с ними. Теперь судно настолько приблизилось к Берингову проливу, что капитан Воронин, по его словам, «был уверен, что между мысом Дежнева и островом Диомида нас выжмет в Берингово море».

Тем временем пароходы очередной колымской экспедиции «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт», несколько дней назад находившиеся от Берингова пролива гораздо дальше «Челюскина», 1 ноября по вскрывшейся прибрежной полынье благополучно его миновали. Такая перспектива выглядела вполне реальной и для «Челюскина», находившегося во льду дальше от берега. Спустя 3 дня «Челюскин», продрейфовав мимо мыса Дежнева, одолел весь Северный морской путь, пусть даже на последних милях — исключительно по воле ветров и течений. В отличие от «Сибирякова» винт у него был цел, хотя и вморожен в лед. Как писал в дневнике капитан Воронин, «Челюскину»… оставалось три четверти мили до чистой воды… В тот же день 4 ноября получили радиограмму от командования Северо-Восточной полярной экспедиции на ледорезе «Литке», предлагавшего нам помощь… Зная крепость окружающих нас льдов, тогдашнее состояние «Литке» (он ежесуточно принимал внутрь корпуса до двухсот тонн воды, с откачкой которой едва справлялись его водоотливные средства), я отказался от помощи».

…Вечером того же дня льдину с беспомощным судном поволокло обратно в Чукотское море. Спустя 10 дней «Челюскин» оказался уже у мыса Хоп на Аляске, откуда на борт «Литке» была передана запоздалая просьба о помощи. Моряки ледореза предприняли все возможное — вдоль ледовой кромки они подошли к «Челюскину» на 25 миль, но были остановлены тяжелым канадским паком — непроходимым многолетним льдом. Шмидту и Воронину ничего не оставалось, как решать, что делать в случае гибели спасателя, и отпустили «Литке»…

Теперь участь «Челюскина» целиком зависела от поведения льда. Поставив неподалеку от судна палатку с приборами для наблюдений за его подвижками, И. Факидов, инженер-физик экспедиции, спросил у своего коллеги П. Расса:

— Может быть, я зря устанавливаюсь?

— Ставьте, — ответил тот. — Может быть, в этой палатке еще придется жить…

В дневнике Факидова развитие событий накануне катастрофы отражено так:

«3 февраля. Недалеко от судна странный гул и визгливые скрипы. Происходили такие пертурбации близко — уверен, что от «Челюскина» не осталось бы и следа…

6 февраля. Полынья возле кормы расходится. Как бы не унесло мою палатку! Кругом лед трещит. Если ветер усилится — «Челюскин» будет сжат.

12 февраля. Лед сегодня ведет себя беспокойно… Не знаю, что ожидает нас в эту ночь. Жизнь, как на вулкане или открытых позициях».

Катастрофа
Из воспоминаний Воронина о событиях, происходивших сутки спустя: «В 13 часов 20 минут при пурге и 30-ти градусном морозе начался сильный напор торосов. Инженер Расс подошел ко мне:

— Капитан, — сказал он. — Впереди начинается торошение льда. Идет высокий вал… прямо на нас.

В эту же минуту судно заскрипело. Лед начал сжимать корпус…

— Конец, — сказал я себе. — Теперь все силы на выгрузку…»

Последующие события каждый оценивал по-своему.

Штурман Марков: «Челюскин» вздрогнул и быстро пошел назад, сопровождаемый скрипом и шорохом льда. Наблюдая движение судна, я ощущал за него боль. Я знал: что-то большое, страшное, хотя еще не осознанное полностью, должно сейчас произойти. Грохот гигантских торосов нарастал. Ледяная гряда, меняя профиль, обняла нас полукольцом. Она безжалостно смыкала эти объятья. Так же внезапно «Челюскин» остановился. Град металлических ударов пробежал по корпусу. Где-то ломался металл… Разгрузка корабля развернулась. Одни выгружали радиоаппаратуру; другие — меховую одежду, камельки, трубы, палатки, войлок, третьи — фанеру, кирпич, глину, песок и многое другое. Выгрузка продовольствия шла своим чередом. Судно садится на нос. Сжатие льда прекратилось. Через открытые двери кают можно было видеть разорванный борт… Вода бурно разливается по твиндекам. Судно заметно уходило из-под ног. Вот-вот вода хлынет на палубу… Последняя команда капитана: «Все на лед! Покинуть судно!..»

Старший механик Н. Матусевич со своими людьми старался замедлить гибель судна в машинном отделении: «Оглушающий треск разрушающегося левого борта заполнил помещение. Заклепки, срезанные с листов обшивки корпуса, со свистом пролетая над головами, падали на металлические площадки… Натиском льда, продавившего борт, был сдвинут паровой котел и сорвана дымовая труба… Пар с шипеньем и свистом заполнил помещение… Свет везде погас…»

Свои заботы были и у буфетчика В. Лепихина: «Посуда, подумал я, посуда! Ведь на льду посуды не будет, из чего есть станем? Что ребята скажут?!» Эвакуация шла четко и слаженно — удалось спасти несколько тонн снаряжения, продовольствия и топлива. Развязка была близка… Гидрограф П. Хмызников вспоминал: «Судно сильно дергается носом вниз. На палубу спардека из открытой двери пассажирского помещения хлынула вода. Корма идет вверх… Десятка полтора людей с кормовой части корабля прыгают на лед. Я прыгаю за ними и отбегаю от судна.

…По трапу на лед спускаются Шмидт и Воронин. Быстро вздымается над водой корма, по ее палубе катятся бочки, оставшийся груз. Оголяются руль, винты. Грохот, треск, гул ломающегося дерева и металла…

— Дальше от судна! Сейчас будет водоворот!

Людская волна, хлынувшая было вперед, подалась назад. Белая шапка всплывающих льдин. Они кружатся, перевертываются… Волна спадает. Опрокинутые шлюпки. Хаос обломков. «Челюскина» нет».

Первое, что сделали на льду,— устроили перекличку. Не хватало завхоза Бориса Могилевича — на глазах у многих он был сбит бочкой, покатившейся по палубе, и ушел вместе с судном в ледяную пучину…

Спасти любой ценой
И Шмидт, и Воронин, после гибели судна в смятении ожидавшие реакции из Москвы, конечно, не могли не знать, какой пропагандистский резонанс не так давно вызвали операция по спасению экипажа дирижабля «Италия» и зимний поход ледокола «Красин» по голодающим новоземельским становищам… Кроме того, 4 года назад в этих же местах пилот Галышев уже вывозил пассажиров с зазимовавшего парохода «Ставрополь», а Слепнев вел успешные поиски пропавших без вести американских авиаторов. Но только «высочайший» вердикт избавил их от сомнений и страха.

Операция по спасению «героевчелюскинцев» разрабатывалась специальной комиссией во главе с зам. председателя СНК В.В. Куйбышевым, получившей от Сталина карт-бланш, и осуществлялась с поистине глобальным размахом. По железной дороге во Владивосток были отправлены разобранные дирижабли, которые предполагалось перебросить на Чукотку морем. А в конце марта из Ленинграда на запад и далее — через Панамский канал вышел ледокол «Красин», экипаж которого имел большой опыт спасательных работ в Арктике. И тем не менее основные надежды возлагались на авиацию.

Школа выживания
«Палатки были поставлены на скорую руку, — писал позже участник экспедиции художник Решетников, — лишь бы только иметь убежище на первую ночь. Расположились на ледяном паркете, подобрав полы палаток под себя. Прикрыв друг друга, мы начали постепенно согреваться. «Подвиньтесь, братцы, от задней стенки. Радиоаппаратуру надо установить», — послышался голос Кренкеля». Сам Кренкель ту ночь позднее описал так: «В углу палатки на коленях приступаю к сборке радио. Освещение небогатое — фонарь с разбитым стеклом. Приходится работать без рукавиц. Плоскогубцы, нож, провода обжигают руки. Изредка грею одеревеневшие пальцы в рукавах… Начинает не то подсыхать, не то замерзать мокрое от пота белье, затекают колени.

Нельзя даже протянуть ноги, так как палатка набита до отказа. Приемник, наконец, включен. Снимаю шапку, надеваю наушники — жжет морозом уши. Вожу реостат и по легкому звону ламп слышу: работает… Ирония судьбы: 104 человека находятся на льдине в мороз, в пургу, ночью, никто во всем мире не знает об их судьбе, а первое, что слышит лагерь Шмидта — веселый американский фокстрот»… На следующий день связь с Большой землей была установлена.

…Когда первые, самые тяжелые дни миновали, суровый полярный быт наладился. Плотники соорудили из спасенных материалов барак, переселив туда половину «челюскинцев», выстроили камбуз под крышей и сигнальную вышку. Много работы предстояло выполнить на ледовом аэродроме, который то и дело разрушали подвижки льда. Шмидт, знавший, что берег Чукотки находился примерно в 150 километрах, идею пешего перехода категорически отверг — ни женщинам, ни детям, равно как и многим мужчинам, он был не под силу. Самым же настойчивым и упрямым без обиняков заявил — буду стрелять… Он слишком хорошо понимал, что ростки паники и сомнений необходимо было подавить сразу. Опыт полярных экспедиций показывал, что переход по дрейфующим льдам даже для подготовленных и снабженных спецснаряжением и питанием людей — предприятие крайне рискованное. Нужно было ждать помощи с материка — вот суть решения Шмидта.

…Но существовало и такое, чем руководители экспедиции не могли поделиться ни с кем. Много позже в минуту откровенности капитан Воронин поведал об этом старому полярнику Н.Н. Ермолаеву. По словам последнего, выглядело это так: «Шмидт с Ворониным закрылись у себя в палатке. Они не представляли, что за этим последует. Они буквально дрожали. Что их ждет? В лучшем случае — отставка, в худшем — «высшая мера». Воронин еще на что-то надеялся, а Шмидт прямо говорил — расстреляют…»

Но судьбе было угодно распорядиться иначе… Вскоре из Москвы по радио поступило сообщение: «Шлем героям-челюскинцам горячий большевистский привет. С восхищением следим за вашей героической борьбой… Сталин, Молотов, Ворошилов…»

Спасительные крылья
Уже 5 марта (спустя 3 недели после катастрофы) А. Ляпидевский на своей тяжелой машине АНТ-4 вывез из лагеря Шмидта женщин и детей в Уэлен, так обрисовав ситуацию: «Мы прямо уперлись в лагерь… Отчетливо видели теперь стоянку Шмидта: вышку, палатки, барак. Потом увидали во льду трещину, которая отделяла лагерь от аэродрома, около трещины — скопище народа, пытавшегося перебраться… Кричали что-то, бросали шапки вверх. Я сделал два круга над аэродромом. Впервые я видел такую маленькую площадку: она была 450 на 150 метров. Все подходы к ней были заставлены высокими ропаками… Сел все-таки очень удачно… Челюскинцы все обросшие, бородатые, одетые в меха… Окружили потом меня, обнимают, а у меня мысль: как бы отсюда вылететь?..» Сомнения Ляпидевского объяснялись размерами аэродрома — требовалось 650 метров на 150, но все обошлось — риск был одновременно и благородным, и вынужденным. К сожалению, первый же удачный полет стал для Ляпидевского последним — его самолет оказался слишком капризным для арктического неба и больше не использовался.

7 апреля второй этап спасательной операции открыл Н. Слепнев на «Флистере», за которым на своих Р-5 последовали Н. Каманин и В. Молоков. Комендант аэродрома челюскинцев Сандро Погосов так описал их прибытие: «Слепневская быстроходная «американка» — нарядненькая, чистенькая и кокетливая — три раза пыталась идти на посадку и, наконец, при попытке сесть наискось против ветра, заковыляла по ропакам и перевалилась на бок. На аэродроме воцарилось гробовое молчание… Слепнев вышел из кабины, осмотрел повреждения, а Ушаков стоял рядом с ним. Оба были целы и невредимы… Через два часа появились два самолета Р-5. Раза два прицелившись к небольшой полосе аэродрома, обе машины благополучно сели одна за другой. Настроение, заметно упавшее при неудачной посадке «американки», быстро поднялось. Наши родные, советские машины показали лучшие качества при этой рискованной посадке. Через полчаса, забрав пять человек, они улетели в Ванкарем. Слепнев остался ждать запасных частей».

Поскольку «пассажироемкость» у Р-5, замысленного конструктором Н.Н. Поликарповым как разведчик и ближний бомбардировщик, была минимальной, действовать приходилось исходя из сложившейся обстановки. Молоков, например, перевозил лишнего пассажира в парашютном ящике под фюзеляжем. Судовой машинист «Челюскина» Мартисов был таким «лишним»: «…сложил руки по швам, двое товарищей взяли меня, подняли и втолкнули в футляр головой вперед. Отверстие закрыли, и машина пошла… При подъеме с аэродрома жутко трясло: било то затылком вверх, то носом вниз. Потрясло, потом чувствую, стало спокойно — значит, машина в воздухе… Мои страхи оказались напрасными. Прилетел вполне благополучно. Вытащили меня за ноги — и все в порядке».

Финальный акт
В дальнейшем воздушный мост работал безостановочно, и каждый день людей в лагере становилось все меньше. Особая ситуация сложилась с самим Отто Юльевичем Шмидтом. Вместе со Слепневым в лагерь прилетел уполномоченный комиссии В.В. Куйбышева Г.А. Ушаков. Он в то время по праву считался полярником из полярников — за его плечами было пять зимовок на самых неизведанных «белых пятнах», каковыми в 1920-е годы являлись остров Врангеля и архипелаг Северная Земля. На этот раз он выступал представителем высших партийных и государственных инстанций, которому предстояло ввести руководство погибшего «Челюскина» в курс принятых «наверху» решений.

Положение осложнялось тем, что у Шмидта начала прогрессировать застарелая легочная болезнь и с каждым днем он чувствовал себя все хуже. Однако, не считая себя вправе оставить дело незавершенным, Шмидт категорически отказывался покинуть лагерь. Но поскольку температура у него поднялась до 39, Ушаков, не дожидаясь, пока положение станет критическим, сообщил о ситуации в Кремль. Вскоре из Москвы на имя Шмидта пришел приказ передать руководство своему заместителю Боброву и незамедлительно эвакуироваться на Аляску под опеку американских врачей.

Основная часть челюскинцев была вывезена всего за неделю, с 7 по 13 апреля. За это время наиболее отличились пилоты Молоков и Каманин, совершившие по 9 рейсов: первый вывез 39 человек, второй — 34. Водопьянов сделал 3 рейса, эвакуировав 10 человек, остальных же на Большую землю доставили Слепнев и Доронин.

Смертельно уставшие пилоты, поднимавшие в воздух свои машины на пределе сил, и их отлетавшие товарищи, занятые на лютом полярном морозе заправкой и бесконечным ремонтом изношенных самолетов, даже и не подозревали, что им суждено вскоре стать первыми Героями страны и в этом новом звании войти в ее историю.

Прощальный танец
Эпопея «Челюскина» близилась к завершению. В самом лагере к исходу дня 12 апреля осталось всего трое: капитан Воронин, заменивший Шмидта Бобров и Кренкель. А на ледовом аэродроме свою вахту продолжал нести комендант Погосов.

Воронин с Бобровым решили перед сном осмотреть окрестности. Они поднялись на смотровую вышку и только тогда ощутили, насколько сильным

было нервное напряжение, державшее их в своих тисках последние месяцы. «Когда пришли в лагерь, какая-то необъяснимая радость и веселье напали на нас, — вспоминал потом Бобров, — и мы в пустом лагере пустились в пляс. Картина, очевидно, со стороны была жуткая: два уже не совсем молодых человека… пустились откалывать трепака, потом обнялись и расцеловались. И только тут я увидал удивленную физиономию Кренкеля, который оказался свидетелем этой непонятной для него сцены». Воронин тут же почувствовал неловкость, вспомнив о своем капитанском достоинстве, и даже взял с обоих слово забыть о проявленной им (впервые с начала похода) слабости.

В тот же день Кренкель записал в своем дневнике: «Вечер незабываемо прекрасный. Полнейший штиль. С вышки отличная видимость на много десятков миль. Полная тишина. Изредка чуть-чуть похрустывает лед…»

А вот впечатления Воронина: «В палатке горел фонарь. Я зажег примус. Вскипятил чаю, вымыл посуду и все аккуратно прибрал, оставив в палатке по поморскому обычаю запас продовольствия и вещей, необходимых человеку, который бы оказался заброшенным на эти льдины… С рассветом вышел на воздух. Было ясно. Кругом царило безмолвие». Видимо, под занавес Арктика стремилась очаровать тех, кого не смогла удержать в своих ледяных объятиях.

Триумф, которого могло не быть
Сейчас в это трудно поверить, но с февраля по апрель 1934 года вся страна начинала свой день с вопроса: «Как дела на льдине?» По радио жадно ловили любую информацию о том, что происходит в Чукотском море, волновались за полярников и летчиков, а на улицах совершенно незнакомые люди обсуждали перипетии спасения челюскинцев.

Триумфальное возвращение участников экспедиции стало логическим продолжением того беспрецедентного внимания, с которым освещался ход спасательной операции, — передовицы газет, радиопередачи, выпуски кинохроники ни на минуту не переставали напоминать о лагере Шмидта. Челюскинцам предстояло вернуться из Владивостока в Москву поездом, проехав через всю страну по дороге, буквально усыпанной цветами, и выдержав настоящий ураган восторженного внимания. Это было ни с чем не сравнимое, доселе невиданное ликование нации, едва ли не впервые почувствовавшей себя единой и сильной. Апофеозом встречи стал парад на Красной площади, куда челюскинцев привезли прямо с вокзала по затопленным торжествующими людьми московским улицам.

Сделать — и не умереть
Опыт «Челюскина» — как в техническом, так и в организационном плане — учли уже в самом ближайшем будущем. Были построены новые грузовые суда типа «Дежнев» и новые ледоколы типа «Сталин». Также очевидной стала необходимость создания особой полярной авиации, которая и была организована в системе ГУ СМП. Наконец, 2-месячное существование дрейфующего лагеря Шмидта стало прелюдией для создания первой дрейфующей станции — «Северный полюс». Так что поход «Челюскина» определенно был не напрасным.

Все связанные с ним события явились настолько масштабными и многогранными, что рассматривать их как проявление чьих-то амбиций или как результат роковых решений «в верхах» было бы неправильно. Во всей челюскинской эпопее роковым, видимо, стало стечение неблагоприятных обстоятельств, которые было невозможно предугадать, а самым значительным — поведение людей, оказавшихся сильнее всех этих обстоятельств. В любом случае энергетика событий, происходивших 70 лет назад, докатилась и до нас, живущих и в другое время, и уже в другой стране. Люди с «Челюскина», равно как и их спасители, оказавшиеся в драматических обстоятельствах на фоне экстремальных природных и общественных условий и действовавшие по принципу «сделай или умри», вышли из всех испытаний с незапятнанной репутацией. И уже поэтому достойны всяческого уважения…

Надежда на небо
После успешной эвакуации первых челюскинцев воздушные спасатели устремились к ледовому лагерю с трех направлений. Отряд Н.П. Каманина из семи машин предполагалось доставить морем из Владивостока в бухту Провидения, но из-за льда пароходы «Смоленск» и «Совет» выгрузили самолеты и экипажи у мыса Олюторский, откуда они добирались к селению Ванкарем уже самостоятельно. Из этого отряда в лагерь Шмидта летали только сам Каманин и В.С. Молоков. Из Хабаровска вдоль Охотского побережья на север вылетел отряд М.В. Водопьянова на трех машинах, из которых до Ванкарема добрались лишь Водопьянов и И.В. Доронин. Наконец, в Америке были закуплены два самолета для пилотов М.Т. Слепнева и С.А. Леваневского, которые действовали с Аляски.

Основная же работа в качестве спасателей выпала на «работяг» Р-5. Их полеты проходили над местностью, на которой не было ни метеостанций, ни сколько-нибудь надежных карт. Молодого пилота Каманина одолевали сомнения: «Как толст слой облачности? Продолжаются ли облака до земли или между облаками и землей есть свободная от облачности прослойка? Чем заполнена эта прослойка — пургой, туманом..?». Не лучше дело обстояло и с картами. Штурман Шелыганов «набрал десятки карт, но среди них не было ни одной, достаточно пригодной для самолетовождения. Многие противоречили друг другу…» Впрочем, для пилотов того времени подобная ситуация не являлась чем-то экстраординарным. Таковой тогда была едва ли не каждодневная работа летчика.

Владислав Корякин, доктор географических наук

Люди и судьбы: Непрощенная измена

Никто так толком и не знает, как следует произносить имя самого блестящего, влиятельного и романтического человека в Англии времен Елизаветы Тюдор: то ли Роли, то ли Рэйли, то ли Рэли, как это в конце концов и утвердилось. Сам сэр Уолтер почему-то писал свою фамилию всегда по-разному. Первый вельможа королевства, искатель Эльдорадо, приговоренный к позорной смерти государственный преступник, воспитатель наследника престола, философ, алхимик, поэт… Пожалуй, только эпоха Ренессанса порождала столь разносторонне одаренных личностей. Рэли был не менее знаковой фигурой того уникального периода английской истории, когда жили Шекспир, Джон Донн, Хэрриот, Марло, Спенсер…

Риск — благородное дело
Сэр Рэли появился на сцене английской истории из ниоткуда. Но сколь неподражаем был его выход! Сырой лондонской зимой 1581 года королева Елиза- вета I в сопровождении испанского посла и многочисленной свиты в нерешительности стояла у Холбейнских ворот — под ее ногами лежало грязное снежнобурое месиво, в которое страшно было ступить атласными, затканными серебром и золотом туфельками. Придворные беспомощно переглядывались, не зная, что предпринять. И вдруг перед процессией появился молодой дворянин, по всей видимости, спешивший во дворец по какому-то делу. Оценив ситуацию, он мгновенно сорвал с себя алый бархатный плащ, усыпанный драгоценными камнями, и бросил под ноги королеве. Свита замерла от столь неожиданного и роскошного жеста, глаза придворных с завистливым любопытством вонзились в незнакомца: высокий, с длинными мускулистыми ногами, с горящими темными глазами на узком правильном лице. Елизавета тряхнула огненно-рыжими волосами и, прежде чем вытоптать плащ, одарила незнакомца милостивой улыбкой.

Весьма скоро Рэли был приближен ко двору и сделался одним из фаворитов королевы. Кстати, под ноги правительнице он бросил тогда практически все свое состояние — алый плащ был единственным реальным богатством 29-летнего Уолтера и стоил примерно столько же, сколько и его захудалое девонширское поместье. Однако Рэли рано усвоил урок — побеждает только тот, кто умеет рисковать тотально. Он будет придерживаться этого правила всю жизнь.

Уолтер Рэли родился в 1552 году в приморском городке Ист-Бадли в Девоншире. Он был вторым ребенком от третьего брака его отца, обедневшего помещика Уолтера Рэли, религиозного лидера местной протестантской общины. О ранних годах Уолтера-младшего мало что известно. 16 лет от роду он поступил в оксфордский Ориэл Колледж, но так и не смог дотянуть до конца курса, хотя науки давались ему легко и быстро. Ветер странствий и тяга к приключениям преждевременно сорвали его с места, и диплом им так никогда и не был получен. 19-летним юнцом Рэли оказался добровольцем во Франции: там он сражался на стороне гугенотов. Многие запомнили этого безрассудно смелого юношу, презиравшего опасность, неумолимого и жесткого — если того требовали обстоятельства.

Сохранилась история о редких храбрости и находчивости Рэли, относящаяся к августу 1580 года, — история, особенно импонировавшая королеве Елизавете.

Сакральная миссия
Рэли в невеликом чине капитана английской армии получил задание от английского наместника в Ирландии лорда Ормонда подавить вспыхнувшее там восстание против короны, на помощь которому должны были прийти испанцы. Ирландия, эта ахиллесова пята Англии, постоянно угрожала ей неповиновением и бесконечными взрывами протеста католиков против деспотически навязываемого Елизаветой I протестантизма. Задание капитана Рэли выглядело едва ли выполнимым — подобное поручали в том случае, если подчиненный был чем-то неугоден и от него желали избавиться. Лорд Ормонд и в самом деле с трудом переносил Уолтера: молодой капитан казался ему чересчур самоуверенным и неподобающе дерзким. Как бы то ни было, Уолтеру было приказано арестовать подозреваемого в заговоре против королевы ирландского магната лорда Роша в его родовом замке в городе Белли и доставить Ормонду живым или мертвым.

Замок ирландца был надежно укреплен, к тому же в нем размещался вооруженный гарнизон в 500 человек, у Рэли же, отправляющегося на это задание, под началом было всего 90 солдат. К счастью, отряду Рэли под покровом ночи удалось пробраться в Белли незамеченным. Далее капитан стал приводить в действие отчаянный, но заранее детально разработанный план. Решительно постучавшись в ворота замка, он попросил, чтобы его пустили в сопровождении эскорта из 6 человек для ведения переговоров с Рошем. Для последнего столь жалкая кучка людей, находящихся на его укрепленной территории, не представляла ни малейшей опасности. С ироничной любезностью хозяин пригласил Рэли с его людьми к завтраку. И тут английский капитан со светской улыбкой повел разговор о последних достижениях астрономии. В глазах его читалась живейшая заинтересованность предметом, а речь свидетельствовала о достойной восхищения эрудированности. Рош, отметив все это, более всего, однако, оценил редкое хладнокровие своего «гостя» — вряд ли тот был столь наивен, чтобы не понимать, что через каких-нибудь 10 минут ему вполне могут перерезать горло.

–– Не откажите в любезности, сэр, показать ваш превосходный замок, –– обратился Рэли к хозяину с совсем уж, казалось бы, неуместной просьбой. –– Меня всегда интересовала архитектура.

Игра продолжалась… Рош с готовностью повел непрошеных гостей по дому, и в конце концов все они как бы случайно оказались в Сторожевой башне. И тут вежливая заинтересованность, не сходившая во время осмотра с лица Рэли, растаяла в то же мгновение — короткий условный свист, и в башню бесшумно вбежали английские солдаты.

–– Именем королевы! –– властно произнес капитан. –– Советую не сопротивляться.

Рэли заранее выведал, что из Сторожевой башни наружу ведет тайный, никем не охраняемый выход. Сейчас он надежно контролировался его людьми, и через него они вместе с пленником покинули замок. Как отряду Рэли удалось обойти все засады и благополучно добраться обратно в штаб-квартиру англичан, город Корк, никто понять не мог. Завистники Рэли позже говорили, что ему помогал сам дьявол. То же самое нашептывали на ухо королеве и ее прежние фавориты –– Дадли, Лестер и Хэттон, отошедшие на второй план с появлением Рэли. Но Елизавета была совершенно очарована новым придворным — мало того, что он был человеком действия и убеждений, он понимал самую суть миссии английской королевы…

Рэли в полной мере разделял сложившуюся к моменту правления Елизаветы I (1558 год) концепцию великой протестантской империи –– Англии, которая при правильном ведении дел и благоприятном стечении обстоятельств, как предполагалось, вскорости должна была сравниться с великой Римской империей времен Августа, этим эталоном разумной государственности. Собственно, в этом и заключался смысл английского Ренессанса. Патриоты типа Рэли усматривали в служении империи сакральную цель своей жизни, для достижения которой хороши были любые средства. Елизавета, вступив на престол в возрасте 25 лет, пусть и не сразу, но все же всерьез вознамерилась осуществить англиканскую доктрину монарха — верховодить как над государством, так и над Церковью. Дочь Генриха VIII и Анны Болейн, Елизавета Тюдор унаследовала представления о том, что именно папы повинны в ослаблении монархической власти в Европе, что, стремясь подчинить государства Церкви, они планомерно подрывали единство европейских королевских дворов и ослабляли их себе в угоду. Еще в 1559 году Елизавета заставила парламент голосовать за «Акт верховенства», требующий от епископов клятвы верности королеве, стоящей над Церковью. Это означало полный разрыв с Римом, и те священники, которые отказались дать клятву, были немедленно заключены в тюрьмы. В 1570 году Папа официально отлучил Елизавету Тюдор от Церкви, считая единственной законной правительницей шотландскую королеву Марию Стюарт, ее двоюродную сестру. С этого момента преследования католиков стали для Елизаветы «делом чести», за время своего правления она публично казнила более 200 католических священников.

Что касается Уолтера Рэли, то он вовсе не был таким уж непримиримым протестантом, но яростно ненавидел, например, испанцев –– не за то, что они католики, а за то, что, соперничая с Англией, пока держали превосходство над ней, в частности на морских просторах. Сопротивлявшиеся господству Англии Ирландия и Шотландия вызывали его ненависть по той же причине.

Словом, Елизавета нашла в Рэли истинного солдата империи — всецело преданного и надежного. Королева позволила Уолтеру выступить в Тайном совете. «Выскочка», как прозвали его при дворе, со свойственной ему дерзостью представил государственным мужам собственную оригинальную программу покорения Ирландии: надо опираться не на жестокую силу ненавидимых английских войск, а умело поощрять местные сообщества добровольно служить далекой, величественной и благородной королеве. Елизавета любовалась тем, как ловко и красиво Уолтер парировал аргументы разгорячившихся членов Тайного совета, набросившихся на него, как свора разозленных псов. Оказалось, что ораторское искусство также относится к числу не последних достоинств обласканного королевой дворянина.

Жемчужный рыцарь
Примерно с 1583 года на Рэли посыпались милости Елизаветы, позволившие ему стать одним из самых богатых людей в Англии: Ее Величество удостоила любимца рыцарского звания, пожаловала ему оловянную монополию, патент на винный откуп, лицензию на экспорт шерстяного сукна. Разумеется, последовали и придворные должности — Рэли становится капитаном личной гвардии королевы, адмиралом Девона и Корнуолла. Отныне у Рэли один из самых роскошных в Лондоне домов –– дворец Дорем Хаус на знаменитой улице Стрэнд и любимое им до самой своей кончины поместье Шерборн в Дорчестере. Когда фортуна отвернется от него, только в этом живописном уголке ему захочется искать утешения.

Отныне деньги для него –– не большая ценность, чем вода (недаром Вода была прозвищем, данным ему королевой), и они текут у него сквозь пальцы. Рэли –– один из самых больших щеголей столицы. Ко двору он является в башмаках, украшенных жемчугами, рубинами и алмазами, общая стоимость которых составляет парочку крупных состояний аристократов. В стране Рэли считают нахалом, гордецом и карьеристом. На балах первый танец королева отдавала сэру Рэли, на королевской охоте позволяла скакать по правую руку от себя, в часы досуга –– развлекать уединенной прогулкой и искусным разговором. Известно, что у Рэли с Елизаветой была любимая игра: писать друг другу послания, вырезая их алмазами по стеклу. «Я был бы счастлив вознестись, но я боюсь упасть», –– начинал иносказательный диалог с государыней сэр Уолтер. «Если сердце обманет Вас, не советую возноситься», –– отвечала она.

Витиеватый слог и двусмысленные сравнения были в моде среди английской аристократии, но все же Рэли и по этой части перещеголял всех. В глаза и за глаза он славословил свою Королеву: «Ваше Величество поет, как ангел, играет на лютне, как Орфей, а на охоте вы –– подобны Диане…». Елизавета млела, слушая льстеца, и готова было поощрять его самые безумные идеи и планы. А уж их-то у Рэли всегда имелось в избытке, его интересы никогда не ограничивались ролью придворного и солдата.

Жажда света
Колонизация Нового Света –– вот одна из его идей фикс. Большую часть своего колоссального состояния Рэли тратил на организацию чрезвычайно дорогостоящих заморских экспедиций. Недавно открытые земли Нового Света находились тогда под ревнивой опекой Испании, не желавшей допустить иностранцев к доставшимся ей огромным богатствам. Англичане с завистью наблюдали, как испанские и португальские суда перевозили на континент награбленное золото инков и майя, ценные специи, редкие древесные породы, невиданную руду. Впрочем, при Елизавете стало процветать так называемое «пиратство в законе»: королева фактически поощряла то, что ее подданные –– смельчаки вроде Фрэнсиса Дрейка, Уолтера Гренвилла, Хэмфри Гилберта — грабили испанские суда и совершали разбойничьи набеги на иностранные галионы. Главным условием было, чтобы пираты делились с короной.

Рэли же полагал унизительным то, что его великой державе был закрыт доступ на Американский континент. Сомнительно, чтобы его страсть завоевать Новый Свет диктовалась только соображениями личной наживы, как шипели за его спиной.

–– Слава Вашего Величества лежит за океаном, не забывайте этого, –– неустанно намекал Рэли королеве на предсказания ее личного астролога, баронета Джона Ди Глэдхилла. Тот пользовался почти безграничным влиянием на Елизавету, и королева прислушивалась к любым его рекомендациям. Джон Ди снискал себе в Европе репутацию выдающегосяученого — он был знатоком математики, географии, астрономии, философии, алхимии и магии, учился у самого Герхарда Меркатора — знаменитого географа, и у самого Геммы Фризиуса — выдающегося физика и математика.

Именно Ди привез в Англию огромное количество географических карт и навигационных инструментов. В 1577 году Ди опубликовал «Всеобщее и подробнейшее изложение совершенного искусства навигации». В этом сочинении он представил и обосновал план английской экспансии в Новый Свет. Рэли основательно изучил выкладки Джона Ди, с тем чтобы воспользоваться и его мудрыми советами, и уникальными географическими картами. По рекомендации Ди сэр Уолтер привлек к делу одного из лучших астрономов и математиков того времени, Томаса Хэрриота.

Начиная с 1583 года сэр Уолтер направлял в Новый Свет одну экспедицию за другой. В 1584-м у северных берегов Флориды его люди открыли обширную, никому не принадлежащую землю с исключительно благоприятным климатом и почвой. Рэли ликовал. С его подачи землю назвали в честь королевы –– Вирджинией, что означало «девственная». К этому факту Елизавета отнеслась с особой благосклонностью, поскольку ей всегда льстило подкрепление ее статуса королевы-девственницы. Она всячески подчеркивала, что, вступив на престол, она связала себя брачными узами исключительно со своим королевством и ни одному мужчине никогда не суждено нарушить этот священный союз…

Сэр Рэли умолял королеву отпустить в морскую экспедицию его самого. Ему приелась монотонная придворная жизнь, наскучило бездеятельное командование ленивой королевской охраной. Ему хотелось опасностей, хлесткого соленого ветра в лицо, хотелось, наконец, собственными глазами увидеть экзотические земли, краснокожих, золотые рудники… Но он — в плену у своей благодетельницы. Продолжительные интимные прогулки, длинные аудиенции, бесполезные аргументы, напрасные петиции… Елизавета была неумолима. «Для меня вы незаменимы, сэр, –– тонко улыбаясь, цедила королева, и алмазные подвески мерно покачиваются в такт ее словам. –– А командовать кораблем может тот, в ком я нуждаюсь не так остро».

И ему ничего не оставалось, как довольствоваться воображением, письмами и донесениями участников. Отправленная Рэли в 1588 году очередная экспедиция под командованием сэра Уолтера Гренвилла достигла острова Роанок и высадила там 15 первых колонистов. Через год Рэли выслал туда еще 117 добровольных переселенцев, но, увы, выяснилось, что те, первые, были убиты индейцами. По возвращении друг Рэли Томас Хэрриот опубликовал «Краткое и истинное донесение о вновь открытой земле Вирджинии», переведенное сразу на латынь, французский и немецкий. Это сочинение долго пользовалось огромной популярностью в Европе.

Выдающийся ученый Томас Хэрриот многие месяцы жил в лондонском доме Рэли в качестве наставника последнего в математике и навигации. Хэрриот утверждал, что знания придворного Рэли в этих областях были обширнейшими и что сэр Уолтер стремился пополнить их до последнего дня своей жизни. По свидетельству Хэрриота, Рэли спал не более 5 часов, чтобы таким образом сэкономить время для «учения». Хэрриот считал Рэли истинным, а вовсе не формальным руководителем экспедиций. В частности, именно сэр Уолтер приказал везти на континент новые растения: табак и картофель, в изобилии произрастающие в Вирджинии. Фактически с легкой руки Рэли Англия приохотилась к табакокурению.

По Лондону распространилась история, что когда Рэли впервые закурил в присутствии своего слуги, тот завопил: «Хозяин горит!» — и вылил сэру Уолтеру на голову кувшин воды. Королева в первый раз тоже изумленно взирала на своего фаворита, не просто непринужденно, но с наслаждением «пьющего дым» из золоченой трубки. Впрочем, уже к началу XVII века курение стало обычным делом, неискоренимо утвердившись во всех сословиях. Елизавета однажды сказала Рэли, что она видела многих, кто обратил золото в дым, но он единственный, кому удалось обратить дым в золото… Заморские усилия фаворита были оценены по заслугам.

Провал
Все рухнуло в одночасье. Давняя возлюбленная Рэли — фрейлина королевы Елизаветы Трокмортон, дочь некогда видного дипломата, — ждала от него ребенка, и сэр Уолтер, разумеется, женился на ней. Тайно, конечно, поскольку он слишком хорошо представлял, чем грозит ему подобный поступок. Оставив молодую жену на сносях в поместье Шерборн, Рэли поспешно сел на корабль и отплыл к американскому побережью. Гнев королевы, узнавшей об измене фаворита, был страшен. В 1592 году Елизавете было уже почти 60, старела она тяжело, и ей мучительно не хотелось расставаться с репутацией обворожительной женщины, у которой нет соперниц. К тому же она всегда рассматривала своих фрейлин как неприкосновенных весталок, а своих фаворитов как личную собственность. Негодяйке Трокмортон было велено больше никогда не показываться на глаза государыне. Когда же Елизавета выяснила, что вероломный Рэли покинул страну без ее ведома, за ним тотчас выслали вдогонку корабль с высочайшим приказом: немедленно вернуться. Как только сэр Уолтер ступил на английскую землю, его арестовали и отправили в Тауэр. Рэли с горечью признавался самому себе, что судьба поворачивалась к нему спиной. Но это было только начало, и на этот раз Уолтеру помог случай…

Флотилия Рэли, иногда в духе времени промышляющая пиратством, захватила редкую добычу –– испанское судно «Матерь Божья». На борту корабля находилось 15 тонн черного дерева и 537 тонн специй (перец, гвоздика, корица, ваниль, мускатный орех), а также ткани, шелка, янтарь, золото и серебро. По дороге английские моряки, естественно, не удержались и изрядно опустошили запасы. В дартмутском порту тоже не обошлось без мародерства. Государственный секретарь Роберт Сесил, к своему ужасу, получил донесение, из которого следовало, что королевская доля таким образом оказалась заниженной больше, чем вдвое, и равнялась каким-нибудь 10 тысячам фунтов. В отчаянии Сесил уговорил Елизавету отпустить Рэли в Дартмут: кроме тауэрского пленника никто не мог справиться с потерявшими голову моряками, он единственный, кто пользовался у них непререкаемым авторитетом.

Освобожденный Рэли с облегчением поспешил в Дартмут. Результат его «разборки» превзошел все ожидания: он сумел вернуть королеве 80 тысяч фунтов! Злопамятная Елизавета любезно позволила бывшему фавориту в тюрьму не возвращаться, однако на глаза к себе пускать отказалась.

Несмотря на то что брак оказался счастливым — Рэли любил жену и обожал первенца, –– отвержение королевой он переживал тяжело. Елизавета не посягнула ни на его чины, ни на дома, ни на собственность, она всего лишь отказала ему во внимании и близости, но именно этим сэр Уолтер крайне дорожил. Подтверждением служит его поэзия. Среди своих современников –– Шекспира, Сидни, Спенсера –– Уолтер Рэли считался далеко не последним поэтом. К сожалению, до нас дошло не более полусотни его стихотворений и отрывки знаменитой поэмы «Океан к Цинтии» –– в полной мере отражающей чувства Рэли после разрыва с Елизаветой Тюдор:

Стон замирал при взоре этих глаз.
В них растворялась горечь океана;
Все искупал один счастливый час:
Что Рок тому, кому Любовь — охрана?
Все, что купил ценою стольких мук,
Что некогда возвел с таким размахом —
Заколебалось, вырвалось из рук,
Обрушилось и обратилось прахом!..
Впрочем, чувства эти вряд ли следует понимать буквально, как если бы расставание произошло с обычной возлюбленной. В кругу Рэли была чрезвычайно популярна мистическая идея сакральности монархини: будто бы в земном теле той, которую небо наделило высшей властью, воплощается зерно бессмертия и космического единства, которое надлежит чтить и превозносить.

Впрочем, чувства эти вряд ли следует понимать буквально, как если бы расставание произошло с обычной возлюбленной. В кругу Рэли была чрезвычайно популярна мистическая идея сакральности монархини: будто бы в земном теле той, которую небо наделило высшей властью, воплощается зерно бессмертия и космического единства, которое надлежит чтить и превозносить. И измена государыне означала измену высшему сакральному порядку в этом мире и являлась тягчайшим преступлением против Духа. Именно из этой идеи проистекал культ королевы, характерный для современников Рэли. Строго говоря, последний не изменял Елизавете в этом высшем смысле, однако правительница пожелала трактовать его поведение как измену.

Чтобы облегчить душу, Рэли читал друзьям многочисленные стихи, посвященные Елизавете, рассуждал о том, что такое верность и предательство, жизнь и смерть, рок и удача. После того как Елизавета перестала удостаивать его свиданий, у Рэли освободилось много времени. Это способствовало тому, что руководимый им философский кружок «Школа ночи» снова стал регулярно собираться в его лондонском доме. Кристофер Марло, Джордж Чапмен, Уильям Уорнер, Томас Хэрриот, Фердинанд Стэнли, попивая дымящийся грог, рассуждали о загадках бытия, критиковали Писание, спорили о самых последних открытиях математики, астрономии и философии. Все они принадлежали к разряду интеллектуалов-искателей и увлекались работами христианских каббалистов и мистиков, таких как Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола, Ройхлин.

При дворе к кружку Рэли всегда относились с подозрением, но пока королева благоволила к сэру Уолтеру, на сборища смотрели сквозь пальцы, но теперь тайные осведомители Елизаветы и враги Рэли бросились вынюхивать компромат.

–– Рэли собирает у себя безбожников и атеистов, –– доносили государыне. –– Они порочат веру. Королева задумчиво кивала. У нее уже давно был припасен козырь против бывшего фаворита: в свое время Рэли представил в государственный совет акт о добровольном посещении церкви. Елизавета тогда замяла дело, хотя скандал разгорелся нешуточный. Если вдруг сэр Уолтер выкинет что-нибудь неподобающее, она всегда воспользуется этим козырем. При огромном влиянии Рэли в стране с него нельзя спускать глаз. Теперь Елизавета, скорее, опасалась опального придворного.

Попытка реванша
6 февраля 1595 года пять кораблей под флагом Рэли вышли из Плимута и взяли курс на устье Ориноко. На этот раз Рэли лично принимал участие в экспедиции. Как ни странно, он был подвержен морской болезни и проводил в каюте долгие мучительные часы. Тело его страдало, но дух оставался как никогда бодр –– ведь Рэли был близок к осуществлению своей давней, самой заветной мечты — Эльдорадо! Страна золота. Никто не отыскал ее, а он найдет. Снова и снова сэр Уолтер изучал потрепанные, видавшие виды карты, густо испещренные пометками его нетерпеливого карандаша. Снова сверялся с книгой крупного испанского историка начала XVI века Овьедо-и-Вальдеса «Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли в море-океане». Практически единственный источник, описывающий первые шаги в исследовании Ориноко: в бассейне этой реки, согласно сведениям, якобы полученным испанцами от местных, находилась благословенная земля Эльдорадо. Кроме ненавидимых Рэли испанцев, больше никто не путешествовал в эти края, которые тогда называли Гвианой (ныне это территория Венесуэлы). Сам Рэли связывал Гвиану с государством инков, существовавших в Перу до вторжения испанских конкистадоров.

В марте корабли Рэли причалили к острову Тринидад. Путь им преградил испанский гарнизон, с которым его люди управились весьма радикально: ночью сожгли их укрепление и взяли в плен губернатора Антонио де Беррео. Через индейского толмача Рэли обратился к собравшимся на берегу аборигенам и объявил им, что он — слуга далекой и великой королевы, показал дикарям ее портрет и долго растолковывал, что прибыл в эти края для того, чтобы освободить местных жителей от рабства жестоких испанцев. Местные их ненавидели и потому слушали Рэли весьма благосклонно. Ораторское искусство англичанина, видимо, возымело действие даже на дикарей, потому что они экстатически пали ниц перед портретом Елизаветы.

Пленника Беррео допросили: тот рассказал, что знал о Гвиане, и указал, куда следует направить суда –– вверх по Ориноко до впадения в нее притока Карони. В книге, выпущенной через год после экспедиции и названной «Открытие Гвианы», Рэли описал живописнейшие долины Карони: «Ближние равнины поросли прекрасной зеленой травой; олени встречались на каждой тропе, птицы распевали на деревьях в предрассветные часы на тысячу ладов, тут были и журавли, и цапли, белые, малиновые, алые. Каждый камень, который попадался нам под ноги, сулил золото или серебро. …Капитан Уиддон и наш лекарь Ник Милчен принесли мне камни вроде сапфиров, я показал их индейцам, и они обещали привести меня к горе, где встречаются такие камни, похожие на бриллианты. Горный ли это хрусталь, бристольский алмаз или сапфир, я еще не знаю, но это место похоже на такое, откуда привозят все драгоценные камни…». Однако Рэли был вынужден брать только образцы руд: у него не было ни рудокопов, ни кувалд, ни железных клиньев, чтобы разбить землю и разработать залежи. Но самое печальное состояло в том, что, несмотря на все усилия и показания сотен допрошенных местных и испанцев, отыскать мифическую страну Эльдорадо Рэли так и не сумел. Он утешал себя тем, что, по крайней мере, в тех местах, где он побывал, английский флаг заменил испанский.

Рэли вернулся в Англию в августе 1595 года –– его путешествие длилось приблизительно полгода –– и тотчас поспешил с докладом к королеве. Он вошел в ее кабинет, как всегда, щеголеватый, безупречно напудренный, полный энтузиазма и молодой горячности. Но стареющую Елизавету это, скорее, раздосадовало. Принимая бывшего фаворита, она едва скрывала зевоту. Ей было отлично известно, что обещанного золота он не привез, а образцы какой-то там руды ее мало интересовали…

–– Оставьте ваш отчет, я позднее взгляну, –– холодно вымолвила государыня и сделала такой знакомый жест белой пухлой рукой: обычно таким образом она просила удалиться тех, кто превысил меру ее терпения. Оскорбленный Рэли с достоинством поклонился и вышел.

Он неутомимо продолжал выступать с речами и статьями, призывая соотечественников вкладывать деньги в развитие и разработку долины Ориноко. Однако над ним смеялись и за глаза называли «чокнутым». Никто не помышлял выбрасывать средства на какие-то там заморские колонии. Англия менялась. Елизаветинская эпоха явно близилась к закату.

Репетиция финала
Елизавета I умерла 24 марта 1603 года. В тот же день на английский престол вступил шотландец Яков I Стюарт, сын казненной Марии Стюарт. Все это означало, что в судьбе придворного Уолтера Рэли должны наступить радикальные перемены. Тем не менее он оказался не готов к той резкой неприкрытой неприязни, с какой отнесся к нему новый монарх. Яков поторопился лишить Рэли доходов от монополий, приказал покинуть доремский дворец, подаренный ему Елизаветой, но формально оставшийся во владении короны. Финансовые проблемы, свалившиеся на него, некогда одного из самых богатых людей в стране, не сулили ничего хорошего.

«Отчего Его Величество столь холоден со мной?» –– однажды поинтересовался Рэли у лорда Сесила. «Король не выносит табачного дыма», –– ехидно ответил Сесил.

Ему-то уж отлично была известна истинная причина неприязни короля: по сути, причиной этой и был сам Сесил — опасаясь влияния сильной личности Рэли на бесхребетного нового правителя, лорд Сесил заранее позаботился о том, чтобы очернить сэра Уолтера в его глазах. Впрочем, Рэли и сам стал допускать тактические ошибки, вернее, так могло показаться со стороны. Например, он подал королю «Записку касательно войны с Испанией и защиты Нидерландов». Мог ли Рэли не знать, что в отличие от Елизаветы Яков всячески стремился заключить с Испанией мир? Вне всякого сомнения, Рэли это было известно, однако он не счел возможным угодливо соглашаться с монархом в том, что он лично считал неприемлемым и вредным для английской империи.

…Весть о том, что сэр Уолтер Рэли заключен в Тауэр по обвинению в государственной измене, мгновенно облетела Лондон, вызвав недоумение горожан — патриот Рэли и государственная измена в их понимании сочетались плохо. На суде, состоявшемся в ноябре 1603 года, сэру Уолтеру было предъявлено обвинение за соучастие в заговоре: якобы Рэли вместе со свояком лордом Гобхэмом вынашивал планы убить Якова и возвести на трон его кузину, леди Арабеллу Стюарт. Вместо доказательств вины прокурор Коук наскакивал на обвиняемого с оскорблениями:

–– Вы чудовище! Не человек! И я докажу это! Вы самый отвратительный предатель во всей Англии! У вас лицо англичанина, но сердце прохвоста…

Именно в таком духе и развивалась обвинительная речь. Согласно закону Рэли могли обвинить только в случае, если против него покажут двое свидетелей. Это правило было нарушено: против сэра Уолтера имелись только путаные и сомнительные показания лорда Гобхэма.

–– Виновен! –– внушительно выдохнул судья Попхэм и прочел приговор Звездной палаты: «Предателя Уолтера Рэли повезут в повозке к месту казни, где он будет подвешен и расчленен заживо, тело его будет рассечено, сердце и внутренности вынуты, половые органы отсечены и брошены в огонь на его глазах; затем будет отсечена голова и тело будет расчленено на четыре части, кои выставят на обозрение толпы, коли будет на то воля короля».

Спокойно выслушав приговор, Рэли с надменным презрением оглядел присяжных. Те отвели глаза. Некоторые источники свидетельствуют, что часть присяжных, потрясенная вопиющей несправедливостью приговора, упала в ноги королю, умоляя помиловать Рэли. Яков отказал. Министр юстиции позднее заявил, что суд над Рэли –– одна из самых постыднейших страниц английского судопроизводства.

Сохранилось письмо, написанное Рэли жене накануне предполагаемой казни: «Получив эти последние написанные мной строки, дорогая жена, ты увидишь, что к тебе обращены все мои последние помыслы. Я посылаю тебе мою любовь, да пребудет она с тобой и тогда, когда меня не станет. …В этой жизни нам уже не свидеться с тобою –– на все воля Господня, однако прими мою смерть кротко и со смирением. …И знай, дорогая жена, твой сын –– сын честного человека; даже сейчас я с презрением думаю о смерти, в каком бы ужасном и отталкивающем обличье она ни предстала».

Однако под нажимом возмущенного общественного мнения король отложил казнь Рэли на неопределенный срок. 13 долгих лет провел сэр Уолтер в тауэрской башне Бошан. Правда, условия его содержания были весьма либеральными. Сэр Рэли частенько обедал с начальником тюрьмы, его посещали многочисленные друзья и жена, нанявшая дом напротив Тауэра. В тюрьме был зачат второй сын Рэли –– Кэрью, родившийся в 1605 году. В неволе характер сэра Рэли нисколько не изменился — в нем по-прежнему кипели жажда деятельности и страсть к познанию. Ему было позволено открыть при тюрьме небольшую лабораторию, в которой он проводил свои научные опыты: в частности, Рэли придумал способ опреснения соленой воды. Ставил он и алхимические эксперименты при помощи верного Томаса Хэрриота и графа Нортумберленда. Про него распространилась слава мага и чернокнижника, поговаривали даже, что он изобрел эликсир бессмертия.

В целом же ситуация вокруг заключенного государственного изменника Рэли сложилась весьма пикантная. Сидя в тюрьме, он стал учителем наследника престола — принца Уэльского! Принц Генри однажды навестил Рэли в сопровождении своей матери, королевы Анны, и был совершенно очарован обаятельным, остроумным, а главное, знавшим решительно все на свете сэром Уолтером. С этого момента юный Генри ежедневно наведывался в Тауэр и Рэли охотно обучал его разным наукам. Не исключено, что сэр Уолтер надеялся воспитать из Генри будущего идеального государя, раз уж ему представился такой уникальный случай. Именно для принца Уэльского Рэли начал писать фундаментальный труд «История мира», так и оставшийся незаконченным. И именно эта работа позволяет говорить о Рэли как о серьезном философе. Кроме того, он написал множество статей по вопросам государственной политики, кораблестроению, навигации. В 1612 году за принцессу Елизавету, сестру Генри, посватался какой-то европейский принц. Король Яков во всей стране не нашел советчика более компетентного, чем его узник Рэли. «Выйдет ли из этого брака выгода Англии?» –– задал монарх вопрос заключенному. Несколько дней Рэли обдумывал ответ и в конце концов посоветовал выдать принцессу за немецкого князя Фридриха. Удивительнее всего, что Рэли послушались. Но во время пышной свадьбы Елизаветы неожиданно отравился и умер 18-летний принц Уэльский. Рэли переживал этот удар очень тяжко. Он практически не сомневался — Генри под шумок убрали. Не из-за того ли, что его, Рэли, влияние на юношу вышло из-под контроля короля?

Финал и занавес
64-летний Рэли купил себе свободу. Судьба сделала еще один крутой вираж, но на этот раз последний. Происпанская политика короля Якова не слишком устраивала Лондон и определенные круги дворянства. Король отчаянно нуждался в свободных деньгах, чтобы обеспечить себе хотя бы некоторую независимость от парламента. Рэли вовремя почуял момент и снова выдвинул перед королем план экспедиции в Гвиану. Он соблазнил монарха золотом, обещая привезти из путешествия столько драгоценных металлов, сколько уместится на его кораблях. Яков подумал-подумал –– и дал согласие. При единственном условии: Рэли будет действовать только на тех территориях, которые не находятся под контролем Испании. За малейшие стычки с испанцами сэр Уолтер отвечает головой.

Рэли отлично понимал ситуацию: будет золото –– его помилуют, не будет –– приведут в исполнение отсроченный приговор.

Флагманский корабль под названием «Рок» Рэли строил по своим чертежам и на свои средства. Людей набрал «из самых отбросов» –– пьяниц, дебоширов и бывших преступников. Другого выбора у него не было: никто особенно не стремился в Новый Свет под началом осужденного на смерть преступника, выпущенного под честное слово. В море вышли в марте 1617 года. Непрекращающаяся штормовая погода показалась Рэли дурным знаком. У одного из поселений Сан-Томе, в районе устья Ояпоки, люди Рэли наткнулись на испанский гарнизон. Сэр Уолтер всеми силами пытался избежать стычки, но отправившийся в плавание вместе с ним старший сын, тоже Уолтер, оказался менее сдержанным и уложил на месте нескольких испанцев. К несчастью, в этой перестрелке Рэли-младший был убит, и сэр Уолтер уже не мог себя контролировать — завязалась отчаянная схватка. Прошло совсем немного времени, и известие о том, что Рэли нарушил данный ему королем приказ, достиг ушей Якова. Тем временем дела Рэли обстояли все хуже и хуже: его суда прочесали маршрут от Амазонки до Ориноко, но никакого золота не обнаружили. Есть сведения, что отчаявшийся Рэли приказал подчиненным вернуться на Ориноко, где он рассчитывал поднять восстание индейцев против испанских колонизаторов. Не исключено, что в его планы входило навсегда остаться в тех краях и не возвращаться на континент вовсе. Другие источники сообщают, что Рэли намеревался добраться до английских поселений в Вирджинии (которые, к слову сказать, загадочно и бесследно исчезли, но сэр Уолтер никогда об этом не узнал). Как бы то ни было, но доподлинно известно, что после обманутых надежд на горы золота не только солдаты, но и офицеры отказались подчиниться приказам Рэли, и у него не оставалось иного выхода, как повернуть домой.

Впрочем, время показало, что сэр Уолтер Рэли вовсе не был бесплодным мечтателем и прожектером, каковым многие его считали. В 1849 году недалеко от реки Карони, где проходила экспедиция Рэли, было найдено золото, и со временем там вырос целый золотопромышленный район Караталь со знаменитым прииском Эль-Кальяно.

…Уолтер Рэли знал, что тотчас по прибытии в английский порт будет арестован. Так и случилось. Снова — до отвращения знакомое помещение Тауэра, но на этот раз ему не придется задержаться здесь надолго. Испанский посол Гондомар требовал от короля примерно наказать Рэли. Суд подтвердил прежний приговор с единственным послаблением: Рэли предадут «дворянской» смерти –– обезглавливанию; позорную смерть предателя милостиво отменили.

29 октября 1618 года Рэли, как всегда подтянутый и собранный, стоял перед эшафотом. Он попросил палача потрогать лезвие топора и с улыбкой бросил в толпу, что лекарство, которое ему сейчас дадут, острое на вкус, зато помогает от любой болезни… Согласно обычаю жена Рэли забрала после казни забальзамированную голову своего супруга и хранила ее до самой своей смерти.

Что жизнь? Мистерия людских страстей,
Любой из нас природный лицедей.
У матери в утробе мы украдкой
Рядимся в плоть для этой пьесы краткой.
Уолтер Рэли

Андрей Всеволжский

Арсенал: Дальность, быстрота и меткость

«– Что у тебя, Бондаренко, у руках?..

– Ружо, дяденька.

– Брешешь. Разве ж это ружо? Ты бы еще сказал по-деревенски — рушница. То, брат, дома было — ружо, а на дистительной службе оно вже зовется по-другому… У нас это зовется просто: малокалиберна, скорострельна, пехотна винтовка, системы Бердана, номер уторой, со скользящим затвором, образца 18* года…» –– так у Куприна «В казарме» ефрейтор наставляет новобранца.

Русская «берданка»
Понятие «малый калибр» в оружейном производстве менялось неоднократно. К концу 1860-х таковым считали калибр около 4 линий (0,4 дюйма), переход к которому (вкупе с переходом на литые оружейные стали) был началом нового поколения оружия.

В России его появление связано с именами ряда крупных специалистов. В 1866 году члена Артиллерийского комитета ГАУ (Главное артиллерийское управление) полковника А.П. Горлова и делопроизводителя Оружейной комиссии поручика К.И. Гуниуса направили в США для выбора нового оружия для русской армии — слишком уж впечатляющим был успех оружейной промышленности «северян» в Гражданской войне.

Горлов и Гуниус обратили внимание на винтовку Бердана с откидным вперед-вверх затвором, которая уже закупалась Великобританией и Испанией. Русские специалисты отнеслись к ней более критически и на заводе «Кольт» занялись существенной доработкой винтовки и ее патрона. В результате появились 4,2-линейный патрон с цельнотянутой гильзой и винтовка с откидным затвором и внутренним линейно движущимся курком. В США их называли «русскими», в России же –– «системы Бердана». И если к патрону это было применимо, то саму винтовку правильнее было бы назвать системой Горлова — Гуниуса. На вооружение она поступила под обозначением «стрелковая винтовка обр. 1868 г.». Поначалу новой винтовкой перевооружали стрелковые части — по причине ее отменной по тем временам меткости. Она оказалась и первой официально принятой «малокалиберной» военной винтовкой.

Стрелковую винтовку Горлова — Гуниуса (она же «Бердан № 1») заказали заводу «Кольт», патроны –– заводу в Бридж-порте. В это же время в России начали выпускать 6-линейные винтовки Крнки и Баранова. А вот стать пехотной винтовка Горлова — Гуниуса не успела.

Прибывший в апреле 1869 года в Россию Х. Бердан предложил приспособить к 4,2-линейной винтовке продольно скользящий поворотный затвор. Металлический патрон позволил выявить все достоинства продольно скользящего затвора, который досылал патрон в патронник и выбрасывал стреляную гильзу, упрощал и ускорял процесс перезаряжания и вскоре стал наиболее употребимым в стрелковом оружии. Авторство Бердана относительно затвора сомнительно, тем не менее, винтовка кроме обозначения «винтовка обр. 1870 г.» получила еще и имя «Бердан № 2».

Русский 4,2-линейный патрон первым получил бутылочную гильзу, удачно подобранным оказалось соотношение между весом пули и заряда (порох для нее был выбран бурый ружейный). Пулю изготавливали литьем, позднее –– штамповкой, в патроне она оборачивалась бумагой, цвет которой указывал на полный или ослабленный заряд. К «Берданке» (как ее вскоре стали называть) приняли 4-гранный штык. По своей конструкции и характеристикам винтовка обр. 1870 г. оказалась одной из лучших для того времени.

Но новое оружие и патрон требовали основательной модернизации производства: в оружейной промышленности в целом это был период утверждения машинного заводского производства. К осени 1872 года существенно преобразовали Тульский оружейный завод, совершенствовались Ижевский и Сестрорецкий, обновлялись арсеналы. Станки и инструменты приходилось покупать за рубежом. Постановке производства винтовок немало помогли заказанные в Англии лекала и английские техники. Для массового выпуска металлических патронов в Петербурге в 1869 году под руководством выдающегося математика и знатока машиностроения И.А. Вышнеградского создали хорошо оборудованный патронный завод.

«Берданке» суждена была долгая служба –– после замены на «трехлинейку» старые винтовки в большом количестве переделывались в охотничьи ружья, и иные в этом качестве прослужили несколько десятилетий. В годы Первой мировой войны часть уцелевших винтовок Бердана оказалась на фронте.

Не забывали и о крепостях. В 1876 году было принято однозарядное 8-линейное (20,4-мм) нарезное крепостное ружье А. Гана, характерными чертами которого стал патрон с обычной мягкой или бронебойной пулей (железный сердечник со свинцовой рубашкой), откидной затвор типа Крнки, амортизатор приклада и секторный прицел.

Балканский опыт
Только во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов в русской армии был по-настоящему осознан тот факт, что «вооружение пехоты скорозарядным и дальнобойным оружием требует новых тактических приемов». К началу войны (по прежним меркам) русская армия была оснащена таким оружием неплохо: на 1 января 1877-го винтовок Карле было 150 868, Крнки –– 613 297, Бердана № 1 –– 17 800, Бердана № 2–– 320 800, карабинов –– 12 102, револьверов –– 70 275; доля новых систем в пехоте составляла 30%, в кавалерии –– 60%. Большую часть винтовок новой системы получили уже в ходе войны: в 1877 году заводы дали 345 500 винтовок Бердана № 2, в 1878-м –– 475 700, в 1879-м –– 348 800. Турецкая армия имела винтовки Пибоди — Мартини и Снайдерса, бившие до 1 400—1 800 шагов, а также магазинные винтовки «Винчестер». В ходе войны русским войскам приходилось учиться массированному прицельному огню, что затрудняла постоянная нехватка патронов. Легендарный полководец М.Д. Скобелев под деревней Шейново 28 декабря 1877 года применил подготовку атаки огнем стрелков (в том числе из трофейных «Пибоди — Мартини»), а уже под Плевной для обстрела обороняющихся с большой дальности свел в отряд стрелков, картечницы и команды крепостных ружей и достиг этим немалого успеха.

Плотные глубокие построения отходили в прошлое. Обороняющиеся открывали огонь на предельной дальности, наступающим же приходилось действовать цепями, разворачиваясь в боевой порядок за 1 000 шагов от позиций обороны, преодолевая глубокую и плотную зону огня, ведя стрельбу и держа цепи поддержек на безопасном удалении. Пехота «унифицировалась» –– сочетание огня и удара стало главной задачей всей пехоты.

Устав 1881 года отразил опыт войны сразу по нескольким важным пунктам: в отношении стрелковой подготовки, цепей, движения перебежками, пользования складками местности, самостоятельности ротных командиров. Но предпочтение во всем перечисленном в Уставе отдавалось залповому огню. С дистанции свыше 800 шагов позволялось вести огонь лишь отличным стрелкам, «когда можно вполне рассчитывать на меткость одиночных выстрелов». Но вскоре прицел винтовки обр. 1870 г. увеличили до 2 250 шагов, и с этого момента началось увлечение дальней стрельбой.

Превращение всех пехотинцев в стрелков и изменения тактики заставили пересмотреть образование и подготовку солдата. Еще в 1861 году русский военный теоретик генерал М.И. Драгомиров писал: «Солдат только тогда хорошо будет действовать штуцером, когда подготовлен к тому не только физически, но и умственно».


Магазинки
Уже в 1878 году по представлению Арткома ГАУ русские военные агенты за рубежом начали активно закупать образцы иностранного магазинного оружия. В 1883 году создали Комиссию для испытания магазинных ружей под председательством генерал-майора Н.И. Чагина, которой за недолгий срок довелось рассмотреть более 150 систем. В основном решался вопрос переделки в магазинную винтовки образца 1870 года. Среди прочих этим занялся член Комиссии капитан С.И. Мосин, начальник инструментальной мастерской Тульского оружейного завода. К началу работы Комиссии он представил свой вариант реечно-прикладного магазина.

Магазины предлагались разнообразные –– «ускорители» (простые коробки с патронами, крепившиеся на ложе), приставные и постоянные. Последние делились на прикладные, срединные и подствольные. Подствольные трубчатые магазины применялись с 1840-х годов –– патроны в них подавались спереди назад и поднимались на уровень ствола особым приспособлением. Американский оружейник Б. Генри в 1869 году удачно совместил подствольный магазин с качающейся спусковой скобой, управлявшей затвором. Винтовка Генри — Винчестера положила начало длинной линии весьма популярных «Винчестеров». Магазин под стволом был компактен, но снаряжался только по одному патрону, и велика была опасность случайного выстрела при ударе пули заднего патрона в капсюль переднего. Поэтому в 1895 году фирма «Винчестер» в качестве военной предложила винтовку с качающейся скобой, но со срединным магазином, исключавшим возможность самопроизвольного выстрела. Подствольные магазины использовали при переделке военных однозарядных винтовок, пример тому –– швейцарская «Веттерли» 1868 года или французская «Гра — Кропачек» 1874–1885 годов.

В последние десятилетия XIX века много внимания уделялось прикладным магазинам — приклад, казалось, дает много объема для размещения патронов и механизма подачи. Однако это ослабляло приклад, особенно его шейку, а патроны часто перекашивало. Интерес к срединным магазинам начался с американского коробчатого магазина, созданного в 1879 году Дж. Ли.

4,2-линейная винтовка Мосина с реечно-прикладным магазином к 1886 году была готова к войсковым испытаниям. Но тут было решено окончательно отказаться от «переделочной» винтовки в пользу уменьшенного калибра. Задачу разложили на этапы: для начала создать патрон и однозарядную винтовку уменьшенного калибра (это считалось идеальным вариантом, Мосин разработал и ее образец), а потом оценить возможность создания магазинной.

Продолжался также спор между «штыколюбами» и «огнепоклонниками», разгоревшийся после Франко-прусской войны 1870—1871 годов, который «затянул» не только профессиональных военных, но и гражданских инженеров, и просто «интересующихся». Среди противников магазинок долго оставался генерал М.И. Драгомиров, вовсе не отрицавший значения огня, но требовавший стрелять только в видимую цель, без «трескотни»: огонь на подавление противника тогда не рассматривался, зато боялись, как бы солдат не расстрелял свой боекомплект раньше «решительной минуты боя». «Если изобрести повторительную систему, –– писал Драгомиров в середине 1870-х годов, –– которая будет надежна, прочна, не будет требовать слишком тщательного ухода… то ни о чем лучшем и мечтать нельзя». Переделочные образцы не давали такой системы, и Россия справедливо пропустила этап магазинок, «перекроенных» из старых винтовок с дымным порохом. Среди активных сторонников магазинных или «повторительных» систем были столь же авторитетные специалисты: А.И. фон дер Ховен и В.Л. Чебышев.

Важный этап в развитии оружия обозначила принятая в 1886 году на вооружение французской армии 8-мм винтовка Лебеля, имевшая подствольный магазин, под патрон с бездымным порохом, с начальной скоростью пули свыше 600 м/сек. Не все в ней было удачно, но переход к скорострельной винтовке с новой баллистикой состоялся. При бездымном порохе росло среднее давление газов в канале ствола, обычная свинцовая пуля при таких давлениях и скоростях срывалась с нарезов, поэтому новые патроны получили пули с пластичной, но прочной оболочкой. Всеобщее внимание привлек срединный магазин пачечного заряжания Ф. Манлихера. В его винтовке 1889 года, принятой на вооружение в Австро-Венгрии, как и в германской «комиссионной» винтовке 1888 года («Маузер — Манлихер»), пачка с патронами целиком вкладывалась в магазин. Другим путем было реализованное в «Маузере бельгийском» 1889 года снаряжение из обоймы: она вставлялась в пазы ствольной коробки, патроны же пальцем выдавливались из нее в магазин. Срединный магазин оказался наиболее удобным для быстрого снаряжения и компоновки оружия, баланс винтовки по мере расходования патронов не изменялся так, как при подствольных или прикладных магазинах. В 1889 году, когда в России еще решали, не подождать ли с магазинкой, винтовки со срединным магазином приняли также в Великобритании («Ли — Метфорд»), Швейцарии («Шмидт — Рубин») и США («Краг — Юргенсон»).

Убойное детище органики
Своим появлением бездымный порох обязан нарождавшейся органической химии. Основные надежды возлагали на пироксилин, именовавшийся «взрывчатым картоном» или «огнестрельной бумагой». Пироксилин –– результат обработки клетчатки (целлюлозы) азотной кислотой в присутствии серной. Если в черном порохе окислитель и горючее смешаны механически, то каждая молекула нитроклетчатки уже содержит и горючее –– углерод и водород, и окислитель –– кислород, разделенные атомами азота. При поджигании «барьер» убирается и начинается взрывообразное горение.

Еще с 1841 года полковник А.А. Фадеев вел на Охтенском пороховом заводе опыты с «огнестрельной бумагой». Подобную «бумагу» делали и в Москве, и в Юрьеве (Тарту). Опыты с бездымным порохом вели Бетчер и Бракан во Франции, Шейнбейн в Швейцарии. В 1868 году в Германии свой вариант пироксилинового пороха создал Шульце. Но нестабильность пироксилина и склонность к самовоспламенению делали эти виды пороха слишком опасными.

Стабильный пироксилиновый порох получил во Франции П. Вьель в 1884 году. Еще в 1854-м профессор Н.Н. Зинин предложил использовать во взрывчатых веществах нитроглицерин, но только в 1889-м в Англии Абель и Дьюар получили нитроглицериновый порох. Тогда же и Д.И. Менделеев предложил заменить огненную сушку пироксилина обезвоживанием этиловым спиртом. В 1891 году под его руководством в России создали свой пироколлоидный порох, а Охтенский завод выпустил первую партию бездымного пороха под руководством профессора Н.П. Федорова. Затем подключились Казанский, Шосткинский, Бондюжский заводы.

Бездымные пороха представляют собой коллоидальные смеси пироксилина с растворителями различных типов: летучими (эфирный спирт с серным эфиром, ацетоном) и труднолетучими (нитроглицерин). Сила бездымного пироксилинового пороха в 3 раза выше, чем у черного, сгорает он медленнее и ровнее, отношение максимального давления газов в канале ствола к среднему гораздо меньше. При смешении нитроклетчатки с растворителем образуется пластическое вещество. Продавливая его через матрицы, можно получить пороховые частицы, подбирая их форму и размер в зависимости от задачи.

Нитроглицериновые пороха по газовыделяющей способности немного превосходят пироксилиновые (820—970 первоначальных объемов против 720—920), а по нагреванию продуктов сгорания –– в 1,5 раза.

Введение бездымных порохов позволило повысить начальную скорость пуль и снарядов, увеличить дальность стрельбы в 2—4 раза, возросли настильность стрельбы, скорострельность, обзор на поле боя стал яснее, управление огнем устойчивее. В разрывных зарядах снарядов и гранат черный порох заменяли новые бризантные (дробящие) взрывчатые вещества. Шестивековое правление дымных порохов закончилось. Впрочем, черный порох остался в воспламенителях, замедлителях и дистанционных составах взрывателей, пристрелочных патронах, дымовых шашках. Интерес к последним напрямую связан с введением бездымного пороха –– отсутствие завесы от стрельбы требовало нового средства маскировки.

Образец системы Мосина
В России в 1889 году Комиссию Чагина переименовали в Комиссию для выработки образца малокалиберного ружья, а для разрешения проблем перевооружения создали Главную распорядительную и Главную исполнительную комиссии во главе с военным министром и начальником ГАУ. Потребную сумму исчислили в 156 500 000 рублей. «Суммы ужасающие, –– записал Александр III, –– но делать нечего, приступать надо». Не без оснований опасаясь вновь отстать от ведущих держав, остановились на срединном магазине и обойме.

Патрон разработал полковник Н.Ф. Роговцев. Как и в случае «Бердана», патрон имел бутылочную гильзу с выступающей закраиной, капсюль в центре донца. Закраина фиксировала патрон в патроннике и служила для извлечения после выстрела. Пуля массой 13,73 г пробивала с 50 шагов не менее 16 сосновых досок толщиной в дюйм каждая (пуля 4,2-линейной винтовки –– 5—8 досок). Надо сказать, вопрос о калибре не считался решенным. Вскоре началась проработка 6,5-мм патрона.

Главными конкурентами стали трехлинейные магазинные винтовки Мосина и бельгийского конструктора Л. Нагана. Винтовка Нагана была сконструирована неплохо и внимание привлекла не зря. Обе винтовки неоднократно переделывались, а сравнительные испытания 1890—1891 годов показали их равноценность. Однако винтовки Нагана были изготовлены с «изумительной точностью», мосинские же грубее. На это обратили внимание члены комиссии, придя к выводу, что винтовка Мосина лучше выполнена конструктивно и в серии окажется надежнее.

Поскольку «в изготовленном новом образце имеются части, предложенные полковником Роговцевым, Комиссией генерала Чагина, капитаном Мосиным и оружейником Наганом», было рекомендовано дать образцу наименование «русская трехлинейная винтовка образца 1891 г.». 16 апреля того же года Александр III утвердил образец, вычеркнув предварительно слово «русская» –– ведь национальная принадлежность предыдущих образцов специально не оговаривалась. За Мосиным, правда, оставили права на отдельные части винтовки и присудили ему Большую Михайловскую премию (за выдающиеся разработки по артиллерийско-стрелковой части).

Винтовка имела продольно скользящий поворотный затвор с двумя боевыми выступами, постоянный магазин снаряжался из коробчатой обоймы. Конфигурация патроназаставила делать магазин однорядным, и для предотвращения сдвоенной подачи патронов Мосин ввел в конструкцию отсечку-отражатель остроумной и простой конструкции.

Хотя опытный производственник Мосин сделал винтовку по возможности технологичной, «малый» калибр и более сложное устройство, а также «тонкость» новых прицелов в который уже раз потребовали обновления заводского оборудования. Сам Мосин руководил организацией производства винтовки, выпуском лекал и рабочих чертежей. Потом, став начальником Сестрорецкого оружейного завода и генералмайором, он сделал много для технического совершенствования завода. Немалый вклад в постановку производства новой винтовки в Туле внес А.К. Залюбовский. Но планы быстрого выпуска 2,5 миллиона винтовок заставили все же разместить заказ (на 500 тысяч единиц) во Франции, на заводе Шательро. Впрочем, основную массу винтовок выпустили русские заводы и справились с этим отлично. К тому времени усилиями А.В. Гадолина, Н.В. Калакуцкого, Д.К. Чернова в России уже выпускались отменные литые оружейные стали. Ижевский завод поставлял для трехлинеек высококачественные стальные стволы и коробки. Для производства трехлинейных патронов перестроили Петербургский, привлекли частный Тульский, построили Луганский патронные заводы. «Трехлинейка» оказалась отличной винтовкой.

Старый «добрый» Маузер
И все же вершиной массовых военных магазинных винтовок признана появившаяся через 7 лет винтовка «Маузер». И дело тут не в особой талантливости конструкторов, а в длительности отработки системы и большей прозорливости заказчика. Винтовки братьев Маузер германская армия использовала с 1871 года, после смерти старшего брата Вильгельма дело продолжил Пауль Питер Маузер. При нем фирма с 1888 года создала несколько магазинных винтовок под патроны с бездымным порохом для Бельгии, Турции, Испании, Швеции, Бразилии, отработав ряд решений поворотного затвора, спускового механизма, предохранителя, двухрядного магазина с шахматным расположением патронов, ложи. Наконец, в 1898 году германский рейхсвер принял 7,92-мм винтовку «Маузер» под патрон без выступающей закраины гильзы (такой патрон требовал большей точности изготовления, и тут сказалось качество германского машиностроения).

Если в «трехлинейке» просматривался расчет на залповый огонь и штыковой удар (прямая шейка ложи, длинный 4-гранный штык, с которым винтовка и пристреливалась), то «Маузер» 1898 года с более мягким спуском, пистолетным выступом ложи и утилитарным штыком-тесаком демонстрировал предпочтение германской армии самостоятельному прицельному огню стрелков.

Винтовка «Маузер» 1898 года, отлично зарекомендовав себя, стала одной из самых распространенных в мире и копировалась во многих странах. В 1895 году появилась еще одна удачная система –– австрийский «Манлихер» с пачечным магазином и затвором «прямого движения» –– рукоятка при отпирании и запирании не поворачивалась.

Самый воюющий «Максим»
Гражданская война в США вывела на поле боя новый тип оружия –– легкие, обычно многоствольные орудия ружейного калибра под «металлический» патрон, развивавшие высокую скорострельность за счет последовательной или залповой стрельбы стволов. Механизмы приводились в действие вращающейся или качающейся рукояткой, патроны заряжались в магазины или обоймы большой емкости. Новое средство вызвало немалый интерес. Поскольку при нарезной артиллерии, стреляющей в основном разрывными снарядами и шрапнелью, такие орудия заменяли прежнюю артиллерийскую картечь, их назвали «картечницами» или «митральезами». Применение картечниц во Франко-прусской войне у одних вызвало презрение к ним, у других –– жгучий интерес.

В России и Великобритании особенно заинтересовались выпускавшимися фирмой «Кольт» картечницами Дж. Гатлинга с вращающимся блоком последовательно стреляющих стволов, отдельным затвором на каждый ствол и единым магазинным питанием. Полковнику Горлову поручили улучшить систему. Результатом стала 10-ствольная система Гатлинга — Горлова под «бердановский» патрон, принятая на вооружение под названием «4,2-линейная скорострельная пушка». Выпуск ее освоили на заводе Л. Нобеля в Петербурге. В это время фирма «Кольт» предлагала на рынке новые картечницы, по сути, присвоив горловские усовершенствования, что похоже на историю с «русской винтовкой Бердана». В 1873 году приняли менее громоздкую 6-ствольную картечницу Гатлинга, усовершенствованную русским инженером В.С. Барановским, служившим на заводе Нобеля. К картечницам в России впервые применили название «пулемет».

Слабые места картечниц не искупались скорострельностью. Во-первых, размерами, весом и численностью расчета картечницы равнялись полевому орудию, во-вторых, работа рукояткой быстро утомляла и, наконец, перемена наводки и искусственное рассеивание пуль по фронту и в глубину были затруднительны.

В техническом плане картечницы позволили отработать ряд конструктивных решений узлов запирания, механизмов ударно-спусковых и питания. Боевое же значение картечниц оказалось ограниченным, а опыт применения на Балканах в 1877—1878 годах не слишком удачным. Зато они проявили себя в Хивинской и Ахалтекинской экспедициях, в крепостях, для самообороны кораблей, что сказалось и на отношении к автоматическим пулеметам: их поначалу везде считали корабельным, крепостным и «колониальным» средством.

Первый патент на автоматическое орудие с использованием энергии отдачи получил Г. Бессемер в 1855 году. И все же эпоху автоматического оружия начал американский изобретатель и предприниматель Х. Ст. Максим. Имея множество патентов в различных областях, он прославился в основном как электротехник. Говорят, что во время Всемирной электротехнической выставки 1881 года в Париже один из друзей сказал Максиму: «Если хотите сделать состояние, изобретите что-нибудь, что позволит этим европейцам быстрее убивать друг друга». Так или иначе, но идея повышения скорострельности оружия его увлекла. Поначалу он занялся автоматической винтовкой, но успеха не добился и переключился на картечницы. Перебравшись в Лондон –– поближе к наиболее вероятному заказчику, — Максим в 1884 году продемонстрировал «автоматическую картечницу», еще далекую от совершенства, но наделавшую много шума в прямом и переносном смысле. Спустя 3 года он представил новую, значительно усовершенствованную конструкцию. Автоматика действовала по принципу отдачи ствола с коротким ходом, система из двух шарнирно сочлененных рычагов подпирала затвор при выстреле. Положением рычагов –– а значит, и взаимным положением ствола и затвора –– управляла рукоятка на оси заднего рычага. Патроны подавались из матерчатой ленты. Уже в 1887 году пулемет испытали в Великобритании, Австро-Венгрии, Италии, Германии и России. Через 2 года Великобритания приняла пулемет Максима калибра .455. Производством занялась компания «Максим — Норденфельд», затем «Виккерс, сыновья и Максим», с 1896 года «Максимы» выпускала в Германии компания «Дойче Ваффен унд Муниционс Фабрикен» («ДВМ»). «Максим» оказался не только первым, но и самым «воюющим» пулеметом, пройдя 2 мировые и множество локальных войн, в разных уголках мира его модификации стреляли почти до конца XX века.

Русская армия долго испытывала пулеметы Максима на различных установках. Наконец, 28 мая 1895 года «высочайшим повелением» решено было «ввести в состав вооружения крепостей 3-линейные автоматические пулеметы Максима» для замены 4,2-линейных картечниц. У «Виккерс — Максим» закупили 174 пулемета с водяным охлаждением ствола, на крепостных лафетах с высокими колесами, щитом и сиденьем для пулеметчика. Причем русский заказ потребовал от фирмы доработки оружия и установок, и часть доработок провели с участием русских техников. Еще 224 пулемета заказали «ДВМ». Пулеметы сводили сначала в батареи, а потом в роты — при пехотных дивизиях и крепостях.

Первым боевым применением «Максимов» считается отражение англичанами в Трансваале в ноябре 1894 года атак повстанцев Матабеле. В 1898 году «Максимы» помогли англичанам в Судане, запугали китайцев в Гонконге, а испанцы закупили германские «Максимы», надеясь переправить их на Кубу, где американцы применили пулеметы «Кольт — Браунинг» (первая серийная система с автоматикой, основанной на отводе пороховых газов из ствола). В 1899—1900 годах англичане, немцы и русские направили «Максимы» своим войскам, подавлявшим «боксерское восстание» в Китае.

Колониальная наука огня
Практически непрерывные колониальные войны второй половины XIX века оказывали значительное влияние на развитие оружия и тактики, но ни одна из них не привлекала в мире столько внимания, как Англо-бурская (1899—1902 годы).

Способность плохо управляемых «пастухов»-буров причинять чувствительные потери армии «владычицы морей» одним лишь прицельным огнем с больших дальностей приводила в шок даже профессионалов. Еще более неожиданным был успех пулеметов в полевом бою: с самого начала буры использовали германские «Максимы», после чего и британская армия начала активнее применять свои «Максимы». В результате поля боя «пустели», отдельные стрелки, группы и пулеметы вели огонь из-за камней, холмиков с 800—900 и даже 1 000 м, выкашивая плотные британские шеренги.

Тщательная подготовка стрелков, борьба за огневое превосходство, управление пехотным огнем, сильные стрелковые цепи, роль пулеметов — все это в полной мере проявилось в «далеких колониях». Но многие смогли оценить этот опыт, лишь добавив к нему собственный, добытый кровью… Зато две войны в разных частях света –– Англо-бурская и Испано-американская 1898 года (на Кубе) — создали отменную рекламу винтовкам «Маузер».

Оба раза они оказывались в руках побежденной стороны, но и победившие британцы, и американцы сразу после войны вынуждены были перевооружаться. Британцы приняли «универсальную» укороченную винтовку SMLE («короткая, магазинная, Ли — Энфилд»), американцы –– винтовку М1903 «Спрингфилд», которую не таясь называли «Спрингфилд — Маузер». Эти системы, неоднократно модернизированные, также прослужили несколько десятилетий.

О личном
Вопрос о скорострельном личном оружии стоял не менее остро, чем о винтовках. Русский флот несколько опередил армию, приняв в 1869 году вместе с винтовкой Баранова «4,5-линейный» (12-мм) револьвер системы француза Галана. Его отличала оригинальная система «саморазряжания» с помощью шарнирного рычага, сдвигавшего вперед ствол с барабаном. Револьверы заказывались фабрике Галана в Льеже, на вооружении состояли недолго: их сменил «Смит и Вессон» под более мощный патрон.

Его появление в России также связано с именем А.П. Горлова. Полковники Горлов и Юрьев предложили остановить выбор на новой модели фирмы «Смит и Вессон». Смит и Вессон оказались тогда в затруднительном положении и свои надежды удержаться на рынке связывали с револьвером калибра .44 под патрон центрального воспламенения с переломной рамкой и одновременной экстракцией гильз (патенты Доджа и Кинга). Русские специалисты потребовали внести в оружие и патрон ряд изменений. Выполнив их –– уж очень был нужен русский заказ, — владельцы фирмы обнаружили, что револьвер стал много лучше (потом «Смит и Вессон» продавала «русскую модель» на рынке, а патрон .44 «русский» долго оставался популярен в США). В 1871 году на вооружение в России приняли 4,2-линейный (10,67 мм) револьвер с длиной ствола 8 дюймов, известный как «Смит и Вессон I образца». Одновременную экстракцию гильз он обеспечивал в более удобной форме, чем «Галан». Позже были приняты образцы 1872 года с длиной ствола 7 дюймов, шпорой на спусковой скобе и стопором экстрактора и 1880 года — со стволом в 6 дюймов. С 1871 по 1876 год Россия закупила у «Смит и Вессон» 250 тысяч револьверов. Револьверы II образца заказывали уже не только в США, но и в Германии: завод Людвига Леве в Берлине выпустил их около 100 000. А «Смит и Вессон» III (1880 года) с 1886 по 1897 год выпускались уже Тульским оружейным заводом.

Револьвер под унитарный металлический патрон требовал в 2—5 раз большей точности изготовления деталей, чем однозарядные пистолеты, но теперь русской промышленности это было уже по силам. Занятная деталь –– американский «Смит и Вессон русской модели» закупала турецкая армия, так что на Балканах их использовали обе стороны.

1870-е годы дали такие удачные системы и целые семейства револьверов, как австрийские «Гассер» или британские «Веблей».

Бездымный порох вызывал в личном оружии такое же уменьшение калибров, что и в винтовках. И тут на сцене вновь появился Л. Наган, остроумно решивший типичную для револьвера проблему соосности каморы со стволом и прорыва газов между ними. Пуля нагановского патрона была утоплена в гильзе, барабан после поворота продвигался вперед, камора «наезжала» на пенек ствола, а дульце гильзы входило в казенник. С перезаряжанием было хуже: выбрасывать гильзы и заряжать каморы приходилось по одному. Но это сочли недостатком незначительным, и в 1895 году револьвер приняли на вооружение. Первые партии заказывали фабрике Нагана в Льеже, но с 1901 года его массовый выпуск освоил Тульский оружейный завод. «Наган» стал первым в России единым образцом личного оружия, официально принятым для солдат и офицеров всех родов войск, включая казачьи, а также жандармов и пограничной стражи. Солдатский револьвер отличался от офицерского отсутствием самовзвода, дабы «нижние чины» не расстреливали патроны слишком быстро.

К концу XIX века, казалось бы, у прочно «правящих» револьверов появился серьезный конкурент –– «автоматический» (самозарядный) пистолет. Формировать рынок этих пистолетов начали немцы, опираясь на развитое машиностроение и точное механическое производство. Первым «коммерчески успешным» стал пистолет Х. Борхарда: его выпуск под обозначением С/93 (К/93) начал берлинский завод «Людвиг Лёве», а с 1896 года продолжила его преемница, фирма «ДВМ». Пистолет был громоздок, но надежен, сменный магазин располагался в рукоятке, что оказалось прозорливо. Успех «Борхарда» закрепил «Маузер» С-96 (К-96) системы Федерле. Этот пистолет с автоматикой на основе отдачи ствола с коротким ходом отличался постоянным магазином впереди спусковой скобы, а секторный прицел и кобура-приклад придавали ему качества «пистолета-карабина». Начало подлинному «пистолетному буму» положил 1900 год, когда бельгийская «Фабрик Насьональ» выпустила на рынок первый пистолет Дж.М. Браунинга, а германская «ДВМ» –– пистолет Г. Люгера («Люгер — Борхард», он же «Парабеллум»). Почти одновременно в США фирма «Кольт» также начала выпуск пистолетов Браунинга. В армию они проникали поначалу как разовые закупки на средства офицеров или частей. Так, во время Англо-бурской войны у обеих сторон оказался «Маузер» К-96. Потом в Швейцарии официально приняли на вооружение «Парабеллум» моделей 1900 и 1904 годов, в Германии –– «Парабеллум» 1904 года — для флота, в Испании –– «Бергман — Марс» 1903 года — для жандармов.

Итак, количественные изменения в оружейном деле перерастали в качественные, в военном деле начиналась революция. Разумеется, здесь играли роль и новые средства транспорта, и средства связи, и нововведения в экипировке и снабжении войск. Но основой коренных изменений стали новое оружие и новая артиллерия.

Как работает автоматика
Практически все распространенные сегодня системы автоматики зародились примерно в одно и то же время — в конце XIX века. «Автоматическим» называют оружие, в котором перезаряжание и производство следующего выстрела осуществляются не за счет мускульной энергии стрелка, а за счет энергии пороховых газов, образующихся при выстреле. В зависимости от того, как это делается, выделяют следующие системы автоматики:

— с использованием энергии отдачи (затвора, ствола или всего оружия);

— с использованием энергии отводимых пороховых газов;

— с использованием движения ствола вперед под действием пули;

— системы смешанного типа.

Если ствол неподвижен, затвор не сцеплен с ним жестко, отдача движет только затвор, который и совершает все необходимые для перезаряжания операции, то говорят о «свободном затворе». Если под действием отдачи откатываются сцепленные ствол и затвор, а их расцепление (отпирание) производится в процессе движения, то говорят о системах «с откатом ствола». Судя по тому расстоянию, которое ствол и затвор проходят сцепленными, говорят об откате ствола с «коротким» (расстояние меньше длины патрона) или с «длинным» ходом. В системах с отводом пороховых газов часть газов отводится из ствола и давит на газовый поршень, приводящий в действие всю систему автоматики. Системы с «газовым» и «отдачным» двигателями автоматики стали наиболее популярными.

Семен Федосеев


Медпрактикум: Невидимые санитары

Даже те из нас, кто готов фанатично соблюдать все мыслимые и немыслимые медицинские рекомендации и правила личной гигиены, не могут рассчитывать на то, что их организм вследствие этих процедур будет полностью очищен от микроорганизмов. И это, как ни странно, хорошо, ведь многие из них приносят человеку неоценимую пользу, участвуя в наиболее важных процессах жизнедеятельности организма «приютившего» их человека.

Место постоянной прописки
В процессе эволюции жизни на Земле сформировались два вида биологических субъектов –– микро- и макроорганизмы, которые не просто приспособились жить в тесном контакте, а стали и физиологически необходимы друг другу. Огромное количество микроорганизмов — в качестве наиболее благоприятной среды обитания — избрали для себя человека. Первая встреча с микробами происходит в момент прохождения младенцем родового пути матери, а затем длится всю жизнь.

Входными воротами для микроорганизмов служат органы и системы человека, имеющие прямой контакт с внешней средой: кожа, слизистые оболочки и полости организма. Правда, не все микробы, попавшие извне, становятся нашими постоянными спутниками — не найдя подходящего питания или встретив сопротивление микробов-антагонистов, они не приживаются в организме и проходят транзитом. Те же, для которых условия совместного проживания оказываются приемлемыми, объединяются в способное к саморегуляции «братство».

Механизм «прописки» выглядит следующим образом. Для того чтобы микроорганизм не был отторгнут, он должен надежно прилепиться к ткани или слизистой, образовав плазматический мостик. Этот процесс возможен только в том случае, если поверхностные структуры микроорганизма идеально соответствуют эпителию клеток, выстилающих выбранный ими орган. То есть взаимодействующие микробы и клетки человеческого организма должны подходить друг к другу, как ключ к замку, — это основной фактор в процессе колонизации.

Но это еще не все. В качестве следующего испытания микробу необходимо выстоять против секретов (выделений) эпителия, желудка, печени и поджелудочной железы.

В ходе колонизации формируется нормальная микрофлора человека, полноправными членами которой являются внешняя среда, микроорганизмы и, собственно, сам человек. Количество микробных клеток, входящих в эту систему, превышает число клеток всех органов и тканей, вместе взятых, составляя около 3 кг веса взрослого человека.

Выбор «амплуа»
Все микроорганизмы, с которыми мы встречаемся на своем жизненном пути, можно разделить на 4 группы, первые 3 из которых образуют нормальную микрофлору макроорганизма.

Главная, или облигатная, группа включает в себя постоянных обитателей, пребывание которых в организме не просто желательно, но и необходимо. Они участвуют в расщеплении и усвоении питательных веществ, в синтезе витаминов, а кроме того, еще выполняют и защитную функцию, препятствуя проникновению и расселению патогенных микробов.

Вторая группа –– транзитная — включает в себя микробы, пребывание которых в организме носит временный характер. К третьей группе могут быть отнесены условно-патогенные микроорганизмы. Они, как правило, всегда наличествуют в организме человека, находясь в состоянии равновесия с микробами нормальной микрофлоры, хотя при ослаблении иммунитета вполне способны осложнять течение других заболеваний и даже становиться их первоисточниками. Так, например, постоянные представители микрофлоры человека –– стафилококки — при ранении кожных покровов способны стать причиной воспалительного процесса.

Опасные колонизаторы
Последняя, четвертая, группа микроорганизмов не может быть отнесена к нормальной микрофлоре человека. В нее входят безусловно патогенные микробы, которые вызывают инфекционные заболевания.

Появление и развитие этих микроорганизмов в значительной мере зависит от индивидуальных особенностей обмена веществ и состояния иммунитета человека, а также свойств и силы инфекции. Внедрение патогенных микробов может происходить самыми разными способами. Чаще всего опасные «враги» пробираются в наш организм воздушно-капельным путем. Так распространяются грипп и другие респираторные вирусные заболевания, бактерии, например чума и различные виды простейших. Нередко микробы находят пристанище по причине несоблюдения правил личной гигиены, небрежного приготовления пищи.

Подобным путем распространяются яйца и личинки гельминтов, дизентерийные амебы, эхинококки. Порой микроорганизмы передаются при непосредственном контакте с больными людьми или животными. Активное участие в распространении патогенных микробов принимают насекомые и членистоногие — комары, клещи, вши, которые становятся разносчиками малярии, чесотки, тифа.

Некоторые паразиты, такие как чесоточные клещи, или шистосомы, способны проникать в организм даже через неповрежденную кожу. Для значительного числа патогенных микробов предпочтителен половой путь, немало также инфекций, способных оказаться в организме человека во время процесса переливания крови. Случается, что заражение происходит еще в утробе матери, передаваясь плоду по плаценте.

Из всего сказанного напрашивается довольно банальный вывод — чтобы избежать вторжения большинства незваных гостей достаточно соблюдать элементарные нормы гигиены.

Статус-кво
Первый, кто обратил внимание на целебное воздействие на организм бактерий, постоянно обитающих в кишечнике человека, был выдающийся русский биолог И.И. Мечников. В начале ХХ века он написал: «Многочисленные разнообразные ассоциации микроорганизмов, населяющие пищеварительный тракт человека, в значительной степени определяют духовное и физическое здоровье человека». В настоящее время роль полезных для жизнедеятельности человека бактерий достаточно хорошо изучена и оценена по достоинству. Больше всего в нашем организме бифидобактерий.

Они составляют около 90% всех микроорганизмов, входящих в состав нормальной микрофлоры человека. Значение бифидобактерий для организма трудно переоценить. Они вырабатывают органические жирные кислоты, которые становятся барьером для проникновения в наш организм патогенных микробов и токсинов. Кроме того, бифидобактерии синтезируют такие важнейшие вещества, как аминокислоты, белки, витамины группы К и В. А еще они усиливают пристеночное кишечное пищеварение, процессы всасывания ионов кальция, железа, витамина D, регулируют функции гуморального и клеточного иммунитетов, стимулируют образование интерферона и даже разлагают некоторые канцерогены, хотя надо заметить, что с возрастом количество этих «животворящих» бактерий сокращается. Недавно обнаружена еще одна удивительная особенность бифидобактерий. Оказывается, они способны воздействовать на жировой обмен организма и снижать уровень содержания холестерина в крови.

Еще одна группа микроорганизмов, без которых человеку не обойтись, — лактобактерии, постоянно обитающие в желудочно-кишечном тракте и вульво-вагинальной области. В процессе жизнедеятельности они вступают во взаимодействие с условно-патогенными, гнилостными и гноеродными организмами, в частности с возбудителями острых кишечных инфекций, подавляя их. При нормальном обмене веществ лактобактерии синтезируют молочную кислоту, перекись водорода, продуцируют вещества с антибиотической активностью.

Лактобактерии желудка и тонкой кишки являются основным микробиотическим звеном формирования колонизационной резистентности. Это означает, что они способствуют формированию устойчивой микрофлоры.

Не менее важные функции выполняют другие представители кишечной флоры — колибактерии, которые участвуют в синтезе и всасывании витаминов, а также отвечают за противовирусный иммунитет.

Самым известным представителем колибактерий является кишечная палочка –– единственный из микроорганизмов нормальной флоры кишечника, способный размножаться лишь в кислородной среде. Численность кишечной палочки в организме человека — важный показатель его здоровья. Так, если ее количество ниже нормы, то можно предположить, что в кишечнике присутствуют более сильные конкуренты в борьбе за кислород, например глисты.

Наличие этих трех полезных бактерий, представленных несколькими видами, особенно важно для сохранения здоровья человека.

Жесткая конкуренция
У взрослого человека состав микрофлоры достаточно стабилен. Хотя иногда происходят некоторые его изменения, связанные с переходом на необычное для данного человека питание, с увеличением физической нагрузки или с изменением социально-бытовых условий. Такие изменения, как правило, носят временный характер, поэтому они легкоустранимы и не наносят особого ущерба здоровью.

Однако существует масса причин, например психические угнетения, стресс, инфекционные заболевания, химио- и лучевая терапии, отравления, голодание или прием лекарств, способных вывести эту тонко организованную систему из равновесия, что чревато дисбактериозом. Патология органов пищеварительного тракта, артриты, злокачественные новообразования, кариес, мочекаменная болезнь, дерматиты, аллергия –– и это далеко не полный перечень заболеваний, которые могут стать следствием нарушения видового и количественного состава микрофлоры.

Впервые термин «дисбактериоз» был введен в 1916 году немецким врачом А. Ниссле и означал изменение количества кишечной палочки. Современные клиницисты это понятие расширили, подразумевая под дисбактериозом качественные изменения бактериальной микрофлоры человеческого организма, что связано с ослаблением сопротивляемости слизистых оболочек. В результате некоторые виды бактерий получают преимущества для роста и размножения и занимают несвойственное доминирующее положение. Изменения микрофлоры могут носить разный характер. На первом этапе дисбактериоз выражается лишь в уменьшении количества полезной микрофлоры. Развитие дисбактериоза определяется тенденцией к преобладанию вредных (условнопатогенных) бактерий. Наконец, тяжелые формы дисбактериоза регистрируются при выявлении в анализах патогенных микроорганизмов в большом количестве.

У ослабленных, истощенных больных, особенно у детей, интенсивное размножение в кишечнике условно-патогенной микрофлоры может привести к возникновению инфекционных процессов и даже к заражению крови.

Нарушение гармонии
По мнению врачей, дисбактериозом страдают 70% жителей планеты. Правда, зачастую для многих из них такой диагноз, поставленный на основании микробиологического исследования, становится неожиданностью, ведь в течение длительного времени он не сопровождается клиническими проявлениями, а потому и не вызывает никакого беспокойства. Однако его наличие говорит о снижении защитной функции организма, при котором преимущество для размножения получают гнилостные, гноеродные или грибковые микроорганизмы.

Наиболее обитаемой является микрофлора желудочно-кишечного тракта, именно эта экониша содержит 60% всех жизненно важных 400 видов постоянно живущих в организме бактерий, а потому дисбактериоз этой экониши наиболее распространен. Уменьшение количества полезных микроорганизмов освобождает место для развития гнилостной флоры. Образующиеся продукты гниения и брожения вызывают разложение белков и образование фенола, индола, сероводорода, аммиака и других токсических веществ.

Первыми симптомами, на основании которых можно предположить развитие острого дисбактериоза, являются диарея, метеоризм, отрыжка, коликообразные боли живота.

Лечение больных с таким диагнозом –– задача не из легких. Кроме общих восстановительных мероприятий для нормализации микрофлоры используют эубиотики — препараты, содержащие живые бактерии, имеющие антагонистические свойства по отношению к патогенным микроорганизмам. Кстати, первый такой отечественный препарат, содержащий живые бифидобактерии, — «Бифидумбактерин» — был выпущен в 1972 году.

Проще простого
Понимая всю важность наличия флоры пробиотиков (от греч. pro bio –– «за жизнь») для сохранения здоровья, мы можем самостоятельно, не прибегая к помощи врачей, сохранить и приумножить их популяции. Особых усилий для этого не требуется. Достаточно ежедневно принимать продукты так называемого функционального питания, содержащие не менее 100 миллионов микроорганизмов. А такое количество содержится, например, в двух стаканах биокефира или биойогурта.

И это самый простой, да еще и приятный способ борьбы с дисбактериозом. В профилактических и лечебных целях лучше всего использовать кисломолочные продукты, изготовленные в специальных лабораториях, которые подвергаются щадящей обработке. Они действительно содержат большое количество живых бактерий. Биопродукты, произведенные на молочных заводах, пригодны для поддержания нормальной микрофлоры, так как после пастеризации они содержат не столько пробиотики, сколько продукты их жизнедеятельности.

Микромир Левенгука
Талантливый и трудолюбивый голландский натуралист-самоучка Антони ван Левенгук, зарабатывавший на жизнь торговлей мануфактурой и службой в городской ратуше Делфта, вошел в историю как изобретатель микроскопа и первооткрыватель невидимого глазу мира микроорганизмов. Будучи человеком чистоплотным, Левенгук ежедневно в гигиенических целях протирал зубы солью, однако увиденное им в микроскоп скопище живых существ в соскобе с эмали собственного зуба настолько изумило его, что он рискнул написать об этом в Лондонское королевское общество: «С величайшим удивлением я увидел под микроскопом невероятное количество маленьких животных, и притом в таком крошечном кусочке вышеуказанного вещества, что этому почти невозможно было поверить, если не убедиться собственными глазами». С тех пор минуло более трех столетий, и изучение микроорганизмов выросло в отдельную науку –– микробиологию.

К постоянным обитателям ротовой полости относятся более 100 видов бактерий. Основные колонии образуют аэробные и анаэробные кокковые формы, непатогенные коринебактерии, спирохеты, кисломолочные бактерии и бактероиды. У любителей грызть ногти, карандаши, ручки или дужки очков их и того больше. В десневых карманах микробная популяция достигает 1010 КОЕ/мл (КОЕ –– показатель колониеобразующих жизнеспособных микроорганизмов в единице объема). Даже на хорошо вычищенных зубах через 2 часа можно обнаружить миллионы микроорганизмов, причем не только полезных. Огромное количество «жильцов» объясняется идеальными условиями проживания, ведь здесь всегда влажно, постоянно поступают питательные вещества, да к тому же и оптимальная для размножения температура — 36,6°С.

Плотность «населения»
Микрофлора неоднородна. Она специфична для каждого участка организма, однако может меняться в зависимости от многих условий, как то: географические и социальные, характер питания, возраст, пол.

Нормальная микрофлора кожи представлена аэробными и анаэробными бактериями. Среди аэробных доминируют стафилококки, дифтероиды и коринебактерии, среди анаэробных –– пропионибактерии акнес. Большинство этих бактерий колонизируют верхний пласт клеток поверхностного эпителия.

К постоянным обитателям ротовой полости относится более 100 видов бактерий. Они переносятся с одной поверхности на другую или удаляются из полости рта при глотании. Основные колонии разрастаются в местах, защищенных от механического вмешательства.

В десневых карманах микробная популяция достигает 1010 КОЕ/мл (КОЕ –– показатель колониеобразующих жизнеспособных микроорганизмов в единице объема). Даже на вычищенных зубах через 2 часа можно обнаружить миллионы микроорганизмов, причем не только полезных. Огромное количество «жильцов» объясняется идеальными условиями проживания, ведь здесь всегда влажно, постоянно поступают питательные вещества, да к тому же и оптимальная для размножения температура — 36,6°С.

В слюне бактерии обнаруживаются в концентрации 108—110 КОЕ/мл, около половины из них анаэробы.

На слизистой ротоглотки нашли пристанище стафилококки, нейссерии, зеленящие стрептококки. Плотность каждого из видов составляет 102—103 КОЕ/мм 2 .

Микрофлора пищеводапредставлена микроорганизмами ротовой полости.

Микробный мир желудкаскуден. В основном здесь можно «встретить» лактобациллы, стрептококки, хеликобактеры и дрожжеподобные грибы, устойчивые к воздействию кислоты. Концентрация каждой видовой колонии не превышает 102—103 КОЕ/мл.

Обсеменение кишечника , общая площадь которого 200м 2 , в разных отделах выглядит неодинаково. Так, в тонком кишечнике в норме содержится не более 104—106 КОЕ/мл. В основном это лактобациллы, кишечные палочки, стрептококки и анаэробные бактерии. В толстой кишке наблюдается наиболее высокая степень обсеменения. Она достигает 1 011 микроорганизмов на 1 г фекалий. Здесь доминируют бифидобактерии и лактобактерии.

Бактерии слизистых оболочек глазпредставлены колониями стафилококков, микоплазмы и коринебактериями.

Микрорганизмы дыхательных путей сосредоточены в носовой полости. Это гемолитические микрококки, дифтероиды, стафилококки, стрептококки, грам-отрицательные диплококки, аденовирусы. В носоглотке к ним добавляются нейссерии, менингококки, пневмококки. В бронхах и легких микробов в норме нет.

Почки и мочеточники в норме стерильны.

В уретре –– стрептококки, пептококки, коринебактерии, бактероиды, дифтероиды, грибы Candida, Torulopsis, Geotrichum. 

Дарья Бочарова

Паразиты
Если два или более живых организмов сосуществуют – воздействие их друг на друга происходит непрерывно. Взаимное влияние хозяина и паразита друг на друга сводится к трем возможностям. Между хозяином и паразитом устанавливается динамическое равновесие. В этом случае возможно паразитоносительство. Иногда вредное влияние паразита на хозяина так велико, что приводит к гибели последнего. И последний вариант — организм хозяина борется с паразитом и в конечном счете уничтожает его.

Как хозяин противостоит «незваному гостю»? В первую очередь, еще не разобравшись толком в особенностях паразита, организм-хозяин пускает в ход неспецифические средства защиты — гидролазы (ферменты) и пытается нейтрализовать воздействие чужого организма. Следующим этапом является развертывание многоуровневой «обороны» на клеточном, тканевом и организменном уровнях. Хозяин может реагировать изменением формы и структуры пораженных клеток. На тканевом уровне он стремится изолировать паразита от здоровой ткани. Например, при попадании в головной мозг или печень личиночной формы ленточного гельминта Echinococcus granulosus вокруг эхинококковой кисты развивается воспалительный процесс, сопровождающийся образованием соединительнотканой капсулы. Тканевой уровень включают также сосудистые реакции, процессы отложения солей кальция. На органическом уровне в действие вступает иммунная система. Какие же паразиты предпочитают человека в качестве хозяина? Из паразитов-насекомых это, конечно, клещи. Клещи (Acarina) — временные эктопаразиты человека, основную беду человеку они приносят, являясь переносчиками возбудителей трансмиссивных (то есть передающихся посредством различных животных) болезней.

Вши — мелкие постоянные эктопаразиты, имеющие повсеместное распространение. Вши относятся к кровососущим насекомым. На коже человека могут паразитировать три вида вшей — головная, платяная и лобковая. Вошь питается кровью человека 2—3 раза в сутки, выпивая до 1,2 мл крови. Вши, паразитирующие на человеке (платяная и головная), представляют особую опасность, так как являются специфическими переносчиками возбудителей возвратного и сыпного тифа, волынской (траншейной, пятидневной) лихорадки. Блоха человеческая (Pulex irritans) — временный эктопаразит. Блохи — специфические переносчики чумы, крысиного сыпного тифа и туляремии. Взрослая особь питается только кровью человека, причем предпочтительно теплой. Они оставляют мертвого хозяина и ищут нового. Этим свойством блох объясняется быстрое распространение чумы. В Африке и Южной Америке обитает земляная блоха (Sarcopsylla penetrans), предпочитающая жить под кожей человека, то есть являющаяся эндопаразитом. Излюбленная локализация этой блохи — под кожей межпальцевых промежутков и под ногтями.

Наталия Никольская



Зоосфера: Маэстро русского леса

Незабываемое чувство упоительного волнения всякий раз овладевает душой, едва лишь ее коснутся удивительные по своей силе и красоте волшебные трели. Они принадлежат соловью — той хрупкой и осторожной птичке с темными выразительными глазами, чей проникновенный голос на многие часы и версты гулко разливается по лунной ряби водной глади или эхом рассыпается вдоль ночной степи, скитаясь между островками притихших дубрав.

…Начало мая под Курском. Теплая и тихая лунная ночь, легкий приятный ласкающий ветерок. Небольшой островок дикой дубравы, затерявшийся в заповедной Стрелецкой степи. Близится полночь. И вдруг: «Ти… ти-ти-ти… ти-ти-ти-тию-ви…» — несмело разорвал почти двухчасовую ночную тишь своим «почином» курский соловей… Помолчал, послушал: не отзовутся ли собратья?

Из дальних кустов ему ответили, и он рванул, уверенно рассыпая налево и направо колено за коленом, строфу за строфой. Программа «выступления» была стабильной, когда маэстро пел в одиночестве, но резко менялась в сторону сближения с соседом, если тот вдруг появлялся со своим репертуаром. Этим приемом «мой» соловей показывал пришельцу, что адресует песню именно ему. Тот, в свою очередь, если испытывал ответное чувство, тоже отклонялся от своей обычной программы и старался произносить те колена и даже целые строфы, которые исполнял перед этим его визави. Так завязывался самый настоящий диалог. Быть свидетелем подобных «переговоров» — величайшая награда для натуралиста…

Из куста метрах в тридцати мощно «ударил» сосед, подобравшийся поближе. В его вокальной атаке было нечто такое, что заставило моего чародея забыть об осторожности. Осмелев, я пополз к соловью по непролазной чащобе. Пять минут — и я рядом с певцом. Вижу его силуэт в метре от себя. Но вот досада: настолько темно, что ничего толком нельзя разобрать. А, будь что будет! И — включил фонарик…

Невозможно было оторвать восхищенный взор от глубоко трепещущего горлышка и сотрясающегося с бешеной силой тельца. Маэстро обо мне и думать забыл… Два часа спустя я опять стоял близ певца, но уже с «птичьим» микрофоном и магнитофоном. Когда рассвело и соловей взлетел на кроны дубов, я возвращался домой, унося с собой его «сольную партию». Теперь оставалось лишь дождаться следующей ночи…

Пробило 23.00. Я повесил на грудь магнитофон, в руки взял фотоаппарат с привинченными к нему вспышками и фонариком и отправился в путь. Тишина… Да здесь ли он? Нажимаю клавишу магнитофона, и лесной лог наполняется вчерашним «концертом». И сразу же, словно он только того и ждал, зазвучал живой Маэстро. Он сразу раскусил, что это «чужак», а не кто-то из его друзей-приятелей, живущих по соседству. А вот с этим новым претендентом на его участок и на его подругу надо разобраться… Поэтому законный хозяин тотчас самозабвенно начал подстраивать свою песню под «магнитофонного» исполнителя, а поскольку тот был им же самим, то «подстройка» давалась ему без труда и приводила его в буйный азарт.

Не выключая магнитофона, я начал сбавлять уровень звука: получилась иллюзия, что «соперник» сдает позиции.

А раз он струсил, хозяину не грех проводить незваного гостя, да так, чтобы в другой раз ему неповадно было посягать на чужой участок. Не успел я и глазом моргнуть, как мы оказались «носом к носу» — магнитофонто у меня на груди висел. И как начал в самое ухо свистать! Я невольно попятился назад, да ветви не пускали. Взвожу фотоаппарат, включаю фонарь — а ему хоть бы что. Навожу на резкость, делаю снимок. Щелчок затвора показался мне громом, сверкнули ослепительные молнии вспышек — а он и ухом не ведет!

Дело кончилось тем, что после съемок мой поющий собеседник, вконец «зазом-

бированный» своим несмолкающим и неуловимым «двойником», настолько потерял чувство страха, что позволил мне…взять себя в руки. И не раз, а трижды подряд! Схваченный, он умолкал, не издавая никаких сигналов тревоги, что красноречиво говорило о том, что в своем самозабвении Маэстро даже не осознавал, что с ним происходит. Наконец, после безуспешных попыток вернуть соловья к естественной для него осторожности, я выключил свою «волшебную дудочку» и направился к дому, шокированный увиденным, пожалуй, гораздо сильнее, чем мой герой…

Как-то под Москвой в первых числах июня случилось мне перебираться через лесную канаву, тянувшуюся вдоль светлой березовой аллеи вблизи водохранилища. Канава была довольно широка и начинала уже зарастать крапивой. Разбежавшись, я перелетел через нее, но оступился, сделал шаг назад, в глубь канавы, и… чуть не ахнул! Почти из-под самых ног безмолвно выпорхнула небольшая коричневатая птица и, пролетев метров тридцать, нырнула в густую тень ближайших кустов.

Проводив ее ошалелым от неожиданности взглядом, я осторожно, не шевелясь, осмотрел место, откуда выпорхнула птица. Далеко не сразу удалось заметить у самой ноги аккуратно свитое из прошлогодних листьев и стебельков небольшое гнездышко, в глубоком лотке которого лежало пять шоколадно-кремовых яиц, удивительным образомсливавшихся с окружающим фоном. Сомнений в том, кому принадлежало гнездо, быть не могло…

Из книг я знал, что в период насиживания соловьи по-разному реагируют на вмешательство человека — в зависимости от того, сколько дней соловьиха просидела, согревая кладку. В конце этого периода они становятся гораздо спокойнее. А уж когда появятся птенцы, соловьи способны без особого волнения кормить потомство даже в присутствии стоящего неподалеку человека. Если, конечно, он неподвижен. Из-за этого фотографировать соловьев у гнезда можно было начиная лишь с самых последних дней периода насиживания. Пришлось скрепя сердце отложить съемки по крайней мере на неделю.

И вот он наступил, этот долгожданный день. Рано утром с набитым рюкзаком и тяжеленным штативом в руке подхожу к заветному месту и… не узнаю его: вместо реденьких низких стебельков на склоне канавы разрослась густая чаща крапивы. С трудом отыскав гнездо, раздвигаю окружающие его стебли крапивы…

Вместо яиц — маленькие, слепые, только что вылупившиеся, еще не успевшие обсохнуть птенчики. Скорлупы от яиц в гнезде уже не было. Воспользовавшись отсутствием взрослых птиц у гнезда, я, не медля ни секунды, устанавливаю фотопалатку. Внезапно раздаются тревожные свисты — вернулись хозяева. Моментально ныряю в темную глубину палатки. Тревожные голоса наконец смолкли. Минут через десять — чуть слышный шорох рядом с палаткой: соловей подходит к гнезду. И — тишина… Медленно тянется минута за минутой. Затекшей рукой достаю из кармана рюкзака острые ножницы и осторожно прорезаю небольшую щель в брезенте, прямо напротив гнезда. Затаив дыхание, заглядываю…

Прямо на меня напряженно, с затаенным беспокойством смотрит карий глаз сидящей на гнезде самочки. Вдруг она насторожилась, вытянула шею, словно к чему-то прислушиваясь, и из ее горлышка вырвался сдавленный писк. И тут я увидел появившегося около гнезда Маэстро. Он принес небольшую гусеницу-листовертку. Отец семейства вскочил на бортик гнезда и наклонился к супруге. Та ухватила гусеницу за голову, и обе птицы стали тянуть добычу в разные стороны, пока несчастная листовертка не разорвалась пополам. После этого самочка, держа в клюве ее половинку, попятилась назад, открывая слепых птенцов, а те в ответ на тряску и свет принялись беззвучно раскрывать свои ярко-желтые ротики. Покормив малышей, самец бесшумно скрылся в чаще крапивы, а самочка, вся распушившись, вновь уселась обогревать потомство. Я продолжал с интересом наблюдать за ней.

Первые дни соловьи вели себя очень осторожно. Задолго до того как оказаться у гнезда, они спускались вниз, на землю, и бесшумно прокрадывались, скрывшись в густых зарослях травы и жгучей крапивы, то и дело останавливаясь и осматриваясь: не грозит ли откуда опасность? Так же неслышно уходили за новой добычей. Но прошла неделя — и соловьев стало не узнать: поймав какого-нибудь жука или гусеницу, они изо всех сил спешили к ненасытным своим детям и прямо с разлета опускались рядом с гнездом, а после кормежки столь же стремительно взмывали вверх…

Июнь щедр на грозы. Едва на голубое небо наползала лиловая туча, соловьиха спешно усаживалась на птенцов, готовясь защитить их от непогоды. Но кормление соловьят не прекращалось даже во время грозы. При непогоде родители разделяют между собой обязанности: мать неотлучно греет детей, а отец снабжает всю семью провиантом.

Гусеницы, жуки-мягкотелки, усачи, мокрицы и прочее — все это поглощается птенцами в несметном количестве. Бывает, что птенцы капризничают, отказываясь от корма. Тогда соловей принимается «упрашивать» их, издавая особое ворчание. При кормлении изрядно подросших детишек родители начинают прикрывать глаза своим «третьим веком» — соловьята, повзрослев, всегда норовят клюнуть что-нибудь блестящее, не пренебрегая даже глазами собственных «предков»…

И разгорелся жаркий бой! Мать хватала клювом упрямых насекомых и резким броском отшвыривала их в сторону. Однако прибывали все новые и новые полчища противника, и бедная соловьиха уже начала выбиваться из сил. Муженек же ее наведался разок, скормил добычу птенцам, а как попробовал бороться с муравьями — продержался недолго. Соловьихе оставалось надеяться лишь на себя одну. Еле дыша от усталости, она в исступленной решимости продолжала отбивать атаку многочисленных безжалостных врагов. Схватка продолжалась три часа. Натиск муравьев постепенно ослабевал, их становилось все меньше и меньше и, наконец, не стало вовсе. На следующий день бродяги-муравьи возникли у гнезда снова. И вновь соловьям пришлось с доблестью выдержать страшное испытание. Впоследствии муравьиные нашествия уже не повторялись. Однако незадолго до вылета птенцов — на десятое утро их жизни, чуть не ставшее для них последним, — соловьиное семейство посетил гость посерьезнее муравьев…

Утром я проснулся от какого-то шума. Угол палатки буквально сотрясался от стука, а в брезенте зияла довольно солидная дырка, в которой мелькал чей-то длинный острый клюв. «Гостем» оказался самец большого пестрого дятла. Я продолжал с интересом следить за его тенью, прыгающей по брезенту. Вскоре дятел «ознакомился» со всей палаткой, и тут произошло то, чего я никак не ожидал — прокричав несколько раз свое «кик-кик!», дятел внезапно слетел вниз, к моим заветным соловьям, и ухватился за стебель крапивы рядом с гнездом, на котором в это время, обогревая птенцов, сидела самочка.

При виде дятла все перья ее поднялись дыбом. Птичка раскрыла клюв и, превозмогая страх, зашипела на вдвое превосходящего ее размером пришельца. Тот в два прыжка достиг гнезда и с ходу сильно долбанул соловьиху клювом. Бедная пичуга, не выдержав, слетела с гнезда и с отчаянным жужжанием, распустив крылья и хвост, стала метаться вокруг дятла. А тот, не обращая на это ни малейшего внимания, приготовился расправиться с птенчиками и уже успел-таки клюнуть одного из них. Тут уж пришлось срочно вмешаться мне, иначе исход был бы печален. Приподняв низ палатки, я кошачьей хваткой вцепился в бандита, но ему удалось вывернуться. Оставив мне на память пару перьев, дятел улетел…

Визит дятла не прошел бесследно для матери-соловьихи. Она неестественно много времени проводила около гнезда. Отлучалась же она крайне неохотно и почти сразу же возвращалась, часто даже безо всякого корма. Лишь к середине дня волнение соловьихи улеглось, и ее поведение стало нормальным.

Дни шли за днями. Соловьята росли быстро. На десятый день они были густо покрыты перьями. На двенадцатый день соловьята покинули гнездо. Но этому событию предшествовала солидная подготовка. Еще с девятидневного возраста они все чаще принимались чистить оперение, вытягивать крылышки. То один, то другой птенец, поерзав в гнезде, высоко приподнимался на некрепких еще ножках и одновременно «до отказа» вытягивал оба крыла. Такие упражнения необходимы малышам для укрепления мышц ног и крыльев. И вот наступил долгожданный день. Самый отважный из соловьят, издавая особые, характерные только для слетков, громкие и отрывистые цыкающие и щелкающие звуки, привстал на ножках и взобрался на край гнезда. Затем соскочил с него и, помогая себе крылышками, стал пробираться среди зарослей крапивы и затаился под подходящим листиком в метре от гнезда. Его примеру последовали один за другим и остальные братишки да сестренки…

Это означало для малышей начало новой жизни. Подкармливая слетков, родители неустанно следили за обстановкой вокруг. Лишь только показывался враг, тотчас раздавался тревожный соловьиный свист, предупреждающий об опасности. Мало-помалу молодые соловьи научились сами находить добычу. Если рядом появлялись отец или мать, дети устремлялись к ним. Однако с каждым дальнейшим днем такое желание у обеих сторон слабеет, а когда молодым исполняется 29—30 дней, кормить их перестают вовсе. Отныне соловьята становятся самостоятельными. Шло время. Июнь подходил к концу. Молодые соловьи окрепли, научились неплохо летать, хватать и съедать ползущих насекомых, полюбили купание в лужах. Но еще больше им нравилось принимать «солнечные ванны». Во время этого непередаваемо приятного времяпрепровождения одни соловьята чистили оперение и занимались «физзарядкой», другие предпочитали «загорать», лежа на земле и блаженно распушив хвостики и крылья, а третьи…тихо-тихо, очень долго и самозабвенно бормотали что-то, раздувая горлышко.

Эти звуки пока даже отдаленно не были похожи на знаменитые трели их отцов и дедов. Но все же это были их первые пробы…


Известному фотоанималисту и орнитологу Михаилу Владимировичу Штейнбаху в этом году должно было исполниться 50. До своего юбилея он не дожил совсем немного. Но, как истинно талантливый художник, он навсегда остался в своих произведениях. Михаил Владимирович любил фотографировать птиц в естественных условиях. Особенно известны его гнездовые съемки, когда он, порой по три недели оставаясь у гнезда, ловил редчайшие моменты удачи. Присущий Михаилу Штейнбаху дар называют магнетическим: он просто притягивал к себе живую природу, как его фотографии — зрителей. Они узнаваемы, полны жизни и почти человеческих эмоций. Говорят, что человек — это лучшее творение Природы. Для Штейнбаха же венцом творения, видимо, были птицы.


Михаил Штейнбах | Фото автора

Избранное: Месье Рене. Питер Устинов

Питер Устинов — явление в мировой культуре универсальное. Всемирно известный актер театра и кино, драматург, режиссер, «один из лучших рассказчиков мира», автор множества литературных произведений. Фабула представляемого в нашей литературной рубрике романа «Месье Рене» (в качестве начальной главы), подготовленного к выходу в издательстве «Вагриус», проста и сложна одновременно. Его герой, всю жизнь занимавшийся гостиничным бизнесом, дожив до преклонного возраста и недавно овдовев, решает, пересмотрев свои прежние моральные принципы, объявить своеобразную, но вполне справедливую, по его мнению, войну сильным мира сего…

Месье Рене нетерпеливо барабанил пальцами по отполированной столешнице. Это была выработанная годами привычка. Позади него в рассветных лучах прекрасного летнего утра сверкали его трофеи, они казались живыми, мягко отражая блики на поверхности Женевского озера.

В гостиную влетела оса и, проведя скоростную инвентаризацию обстановки, снова вылетела в окно, оставив после себя тишину. Месье Рене едва ли заметил осу, поскольку раздумывал над более серьезными вещами. Его гости опаздывали, что на них не было похоже. Он быстро осмотрел ровный строй бутылок в баре. Все было на месте, и неудивительно, поскольку он не прикасался к ним неделю, разве только стирал пыль. У него не было тяги к спиртному и вообще ни к чему, что затуманивает зрение или мешает железному контролю, который каждый человек должен осуществлять над своими умственными и физическими способностями. Особенно на восьмом десятке, когда сохранять непогрешимую логику и кристальную ясность мысли труднее.

Месье Рене был вдовцом и воспринимал свое одиночество как само собой разумеющееся. Ничего другого он никогда и не ожидал. Для человека, проведшего все зрелые годы и часть молодости в отелях и вокруг них, смерть жены, кроме прочего, означала еще одну освободившуюся комнату. Его брак едва ли мог быть удостоен названия брака по расчету, скорее, это было умелое управление делами и частично поделенная ответственность. Они познакомились, когда она, урожденная Элфи Шлюттер, была старшей экономкой в отеле «Альпетта Палас» в Сент-Морице, а он, Рене, работал главным консьержем. Они никогда не чувствовали себя полностью свободно, кроме как в форменной одежде, и, как следствие, у них никогда не было семьи. Даже домашних животных. Впрочем, иногда летом он надевал спортивную рубашку с короткими рукавами, она — платье в цветочек, но только что-бы подчеркнуть, что они не на службе.

Итак, все изменилось. Он похоронил ее с почестями, подобающими статусу его жены, — много цветов и помпезное надгробие сомнительного вкуса с плачущими ангелочками, грубо сработанными каким-то халтурщиком, специалистом по излишествам такого рода. Он позволил себе это небольшое мотовство не потому, что это было ему по вкусу, а потому, что думал, что ей бы это понравилось. Так что с чисто практической точки зрения (да и какие еще могут быть точки зрения?) жизнь переменилась не так уж сильно. Конечно, теперь по утрам он сам варил себе кофе, но этот кофе был гораздо лучше того, что делала она. Теперь он убирал постель и перестилал простыни, но даже в этом не было ничего необычного, поскольку, по правде говоря, она порядком обленилась и, впав в старческий маразм, стала чересчур потакать своим желаниям, и, чтобы оправдать праздность, завела привычку разговаривать сама с собой, по обыкновению ворчливым и капризным тоном, который действовал даже за пределами слышимости, нагоняя тоску. Месье Рене разработал свою собственную контртактику, он произносил отдельные, бессвязные фразы, не имеющие смысла, но оставляющие после себя беспокойное воспоминание. Он никогда не поддавался на ее провокации, в которых не было недостатка, поскольку чувствовал, что эти слабые выплески как-то связаны с ее приближающейся смертью и что его долг — проявлять сочувствие. Выражение его эмоций, слышала она его или нет, было достаточно несущественно. Все это происходило совсем недавно, и он все еще носил черное, хотя черное он носил, и когда она была жива. Привычка произносить фразы также сохранилась и после ее смерти, только теперь он мог высказываться отчетливее и громче, так как в живых он остался один, а эти фразы помогали развеять ощущавшееся порой одиночество, которое отличалось от привычной уединенности.

Его дом находился в ближнем пригороде Женевы, между Бельвю и Версуа, и хотя красивый сад, полный цветов, овощей и фруктов, мог быть предметом гордости, в нескольких шагах от ограды проходила железная дорога. Друзья и знакомые обязательно спрашивали, не досаждает ли ему близость парижско-миланской линии и прочих веток местного сообщения. Месье Рене прекрасно считал в уме, и этот вопрос автоматически вызывал у него улыбку. «Хороший вопрос, — отвечал он. — По моим подсчетам, я испытываю неудобство три минуты пятьдесят семь секунд в день. Вы считаете, это слишком высокая плата за такую роскошь?» — И он обводил рукой свой сад. Прежде чем гость успевал осмыслить впечатляющее число, мимо неизбежно проносился поезд, безупречно выбрав момент, и разговор на какое-то время становился невозможным. За время заминки улыбка сползала с лица месье Рене, но он с энтузиазмом отпускал какое-нибудь замечание, вроде «Вот, кстати, двенадцатисекундный перерыв. Поезд «Женева — Лозанна», остановки в Найонне, Ролле и Морже». И так было всегда.

Сейчас поезда не было уже довольно долго, и ему начало недоставать знакомого шума. Он взглянул на свои золотые часы, подаренные ему служащими отеля в связи с уходом на пенсию, с выгравированным пожеланием всех благ. Сверяясь с этими часами, он каждый раз уделял минутку тому, чтобы еще раз составить список своих достижений. Затем он вспомнил, что гости задерживаются.

Хруст гравия на дорожке превратил частное лицо, которое вольно как угодно распоряжаться своим временем, в лицо общественное, каковым месье Рене и являлся большую часть своей жизни. Он встал и подошел к двери, заготовив на лице улыбку. Он открыл дверь. Перед ним стоял маленький человек, его седые волосы были острижены под ежик. Это был месье Алонсо.

— Опаздываете, дружище, — сказал месье Рене.

На лице месье Алонсо изобразилось удивление.

— Опаздываю?! — воскликнул он, чуть-чуть задыхаясь. — Вот уж не думал, что приглашение прийти между одиннадцатью и двенадцатью обязывает к пунктуальности.

— Я пошутил, — сказал месье Рене, который имел привычку сказать что-нибудь совершенно не смешное, а потом уверять, что это была шутка.

— Это же не какое-нибудь приглашение на обед…

— Не сердитесь.

— Думаете, я не знаю, чем себя занять?

Месье Рене попался на эту удочку.

— А мне вы говорили, что сегодня не работаете… — Это был максимум грубости, который он мог себе позволить.

— Да, сегодня я свободен, — миролюбиво ответил месье Алонсо.

— Все равно остальные еще не подошли.

— Неужели еще сильнее опаздывают? — Месье Алонсо позволил себе подпустить сарказма, но потом осознал услышанное. — Остальные?

— Да. Я пригласил месье Арриго, мистера Батлера и, конечно, моего племянника Луи.

— А по какому поводу? — полюбопытствовал месье Алонсо, чувствуя, что повод есть.

— Я должен их дождаться. Садитесь. Хотите выпить?

— Десять минут двенадцатого — для меня рановато.

— Даже в выходной? Что скажете о коктейле «Месье Рене»?

— Вы меня искушаете.

Месье Рене начал смешивать приготовленные компоненты, лимонный сок, ангостуру, шоколадный ликер, водку и итальянский вермут. Любопытно, что эта смесь никогда не пользовалась популярностью у тех, кто еще пьет коктейли, и это пренебрежение делало ее лишь более изысканной в глазах месье Рене. Месье Алонсо наблюдал за ритуалом, полный дурных предчувствий.

Послышался шум подъехавшего мотоцикла.

— Странно, что мой племянник Луи приехал не последним, — проворчал месье Рене, встряхивая коктейль в шейкере. Продолжая встряхивать, он вдруг направился к входной двери.

— Только не на траву! — прокричал он. — Сколько раз тебе говорить?

— Почему ты не сделаешь нормального места для парковки, как у всех людей? — отозвался племянник, с трудом снимая шлем.

— Мне оно совершенно ни к чему.

— Я последний?

— Нет, как это ни странно.

— А где остальные поставили машины?

— Месье Алонсо знает мои порядки. Он, очевидно, оставил свой автомобиль где-то поблизости. — И он вернулся в дом к гостю.

Пристраивая мотоцикл на дорожке и следуя за дядей в дом, Луи злился на такое отношение к жалкому кусочку частной собственности. Через несколько минут прибыл мистер Батлер, а за ним месье Арриго. Когда гости с коктейлями, кроме Луи, предпочитавшего кока-колу со льдом, расселись, месье Рене приготовился объяснить гостям цель этого странного собрания. Его племянник Луи был длинноволос и носил черный кожаный костюм, своеобразную униформу всех мотоциклистов. Он сидел, держа в руках блестящий белый шлем, как будто собирался уходить. Месье Алонсо вертел в руках коктейль, пытаясь разглядеть глубины вдохновения в стакане. Мистер Батлер был англичанином, краснолицым, с резкими чертами и голубыми, постоянно слезящимися глазами. У него периодически тряслись руки, и он прерывисто сопел, как человек, который только что плавал. Месье Арриго, прибывший последним, был неприлично красив, увядающий блондин с североитальянских озер, прямой, как шомпол, с движениями учителя танцев. Хотя все были в сборе, никто не нарушал тишины, настолько поглощавшей их внимание, что никто из них не думал опустошать стаканы и с воодушевлением просить добавки. Поскольку месье Рене, казалось, лишился дара речи, начинать разговор пришлось месье Алонсо.

— Можно поинтересоваться, как продвигается автобиография?— спросил он.

— Идеальный вопрос для начала беседы, — выпалил месье Рене, как будто он горел желанием поделиться информацией, но не знал, с чего начать. — Я забросил ее.

— Не может быть, — недоверчиво сказал Луи. — Я уж думал, эта девушка навечно здесь обосновалась.

— Эту молодую особу прислал издатель, чтобы она облекала мои слова в приемлемую литературную форму, — сухо заметил месье Рене.

— Да, но она не дурнушка, и желание извлекать из диктовки удовольствие мне показалось бы вполне естественным.

— Твоей тетки не стало совсем недавно, а ты уже говоришь такие вещи, — раздраженно перебил месье Рене племянника, который только пожал плечами, как обиженный ребенок.

Напоминание об этой тяжелой утрате вызвало у присутствующих ощущение неловкости. Гости вперились в свои коктейли и застыли без движения.

Месье Рене сам нарушил молчание.

— Тот факт, что я прогнал молодую леди, не связан ни с ее компетенцией, ни с выбором издательства. По правде говоря, она делала все, что могла, и, даже принадлежа к другому поколению, изо всех сил старалась понять, что мною двигало. В действительности я подумал…

Гости переглянулись. Раздумья всегда были плохим признаком, особенно в такой профессии, где чрезмерная задумчивость служит, скорее, помехой. Месье Рене с проницательным выражением оглядел их лица.

— У всех вас есть в запасе блестящие анекдоты из разных областей нашей профессии. Блестящие и опасные анекдоты.

— Для кого опасные? — спросил месье Арриго.

— К этому я и веду. За каждого из вас можно написать автобиографию, так же как и за меня. Может быть, я удостоился этой…этой чести только благодаря занимаемой мною высокой должности постоянного президента Международного братства консьержей и портье.

Он сделал паузу, чтобы услышать подтверждение своему заявлению. Все промолчали, и он мрачно продолжал:

— Когда я думаю о тех секретах, что были известны вам, месье Алонсо, но умерли в вас без всякой пользы, в традициях нашего ремесла, я поражаюсь такой расточительности.

— Расточительности? — Подобного поворота месье Алонсо ждал меньше всего.

— А у вас, месье Арриго, пока клиенты беседуют, изучая меню, а ваши подчиненные их обслуживают, пропадает зазря богатейший источник разрозненных сведений, собрав которые воедино получишь узорчатое полотно истории наших дней.

— Если вдуматься, это так, — согласился месье Арриго.

— Я повторюсь, какая расточительность! А у вас, мистер Батлер, все эти бумажки, забытые государственными деятелями в карманах костюмов, которые должны быть выглажены к завтрашней конференции, или безмятежно оброненные фразы влиятельных особ, беззащитных из-за отсутствия брюк. Прекрасная возможность получить эксклюзивную информацию.

— Для меня всегда было делом принципа все найденное в костюмах, предназначенных для глажки: мелочь, отдельные номера телефонов, записки — складывать, не разбираясь, в пластиковый конверт и возвращать владельцу.

— Нужно ли повторять, какая расточительность! — Глаза месье Рене блестели.

Мистер Батлер был озадачен.

— Если я правильно понял, вы, месье Рене, выступаете против одного из основополагающих законов нашей профессии, который и делает ее уникальной в нашем мире постоянно меняющихся ценностей. Я говорю о доверии. Пользоваться доверием, иметь репутацию человека, которому можно доверять, — для меня нет ничего важнее. И теперь, после долгих лет служения идеалу, вы просите меня предать мою веру?

— И каково вознаграждение за вашу веру? — сердито спросил месье Рене.

— Моральное удовлетворение.

— Чаевые! — Месье Рене был безжалостен.

— И то, и другое, — уступил мистер Батлер.

— Чаевые знакомы нам всем. Удовлетворение зависит от конкретного человека. Чаевые мы по традиции складываем в общий котел. К этому я относился так же педантично, как любой другой. Даже когда какой-нибудь восточный монарх, лишенный своим происхождением понимания ценности денег, задыхаясь, сует мне тысячи долларов за пару доставленных ему услужливых проституток, я кладу эти деньги в общий котел. Таков закон нашей профессии, и я чту его. Но какого рода удовлетворение может вызвать у меня его щедрость? Внутренний жар оттого, что пара бесстыжих девок выделывала унизительные штуки, чтобы довести до экстаза Его Высочество? И все благодаря мне?

— Они сами выбрали свою профессию, — возразил слабым голосом мистер Батлер. — Это их право, вы им сделали добро. Если он мог позволить себе сунуть тысячу вам, они, вероятно, нашли на своей подушке еще больше.

— Поверьте мне. Их использовали только как женщин. Хуже. Как самок. А я, мужчина, был их сообщником, безмолвным заговорщиком. Может ли такая роль принести мне удовлетворение?

Все молчали.

— Вы видите, друзья, Библия права по крайней мере в одном. Семьдесят лет нам отпущено. А потом идет подаренное время. То, что казалось само собой разумеющимся, вдруг начинает вызывать вопросы. В каком-то смысле происходит перерождение. Только на днях я проходил мимо здания суда, предназначено оно для тех несчастных дураков, которые попались. Вся эта массивная структура и все знания, стоящие за ней, никогда не использовались для тех, кто по-настоящему виновен. Акулы и киты промышленности и международных махинаций плещутся в открытом море, а в сети попадается одна мелкая рыбешка. А кто дает хорошие чаевые, мистер Батлер, мелкая рыбешка? Нет, дорогой друг, акулы и киты, которых никогда не ловят, а мы с вами — их сообщники, потому что это они могут позволить себе останавливаться в лучших отелях. Можем ли мы гордиться этим?

Месье Арриго засмеялся, но как-то нервно.

— Не значит ли это, что великий месье Рене, защитник всего консервативного, заделался вдруг революционером?

— Если революционер, по-вашему, это тот, кто, проанализировав все, что считал в жизни правильным, увидел, что на самом деле оно далеко от правды, то я — революционер.

Луи пристроил свой шлем на коленях и зааплодировал.

— Ты слишком молод, чтобы это понять.

— Зачем же тогда вы меня пригласили? — Луи был обижен.

— Ты — вся моя семья. Как ни прискорбно. Луи и его «Мотояма» — все, что останется после меня.

— Если бы ты не прогнал ту девушку, у тебя были бы еще хорошо написанные мемуары.

— Суть дела в следующем, — объявил месье Рене. — Почему я ее прогнал? Потому что она неверно излагала мои мысли? Или меня не устраивал ее стиль? Все это непринципиально. Я стал думать: какой смысл в воспоминаниях событий, утративших всякую актуальность и важность? Если эти воспоминания не рассказывают об известных личностях прошлого, не заслуживают доверия или не реабилитируют каких-нибудь знаменитых мерзавцев нашего столетия, чье существование коснулось наших ушей и карманов?

Эмир Джаббадии, например.

Все, кроме Луи, мрачно улыбнулись при упоминании эмира.

— Если помните, он путешествовал с восемью женами. Всегда была целая проблема найти для него номер из восьми смежных комнат: семи для него и одной для жен. Сначала мы все думали, что жены развлекали его по очереди. Никому и в голову не приходило, что он развлекался сразу с восемью. Его народ страдал от нищеты, пока он вдали от минаретов и постов жил по нескольку лет, как свинья, слишком ленивый или слишком уставший для того, чтобы пользоваться многочисленными туалетами в своем номере, и жарил барашков на веранде отеля. Почему история о нем должна появиться только спустя годы, после нескольких инфарктов, и то в виде забавного анекдота, а не сурового приговора, который он заработал при жизни?

— Вы, конечно, не собираетесь выставлять к позорному столбу тех нескольких эксцентричных безумцев, что встретились нам на пути и только добавили красок в нашу серую жизнь? Очевидно, что большинство эксцентриков — люди богатые. Причуды стоят денег. Восемь жен дороже, чем одна. Его привычки, возможно, были гнусны, но разве стоят выверты старого дурака того, чтоб вы тратили на него свой яд? — спросил месье Алонсо.

— Я согласен, — разумно заметил месье Рене, — что абсолютно нет смысла пинать дохлую собаку. Много лет я имел дело с герцогиней Каламайорской, наследницей семи разных титулов в отличие от своего мужа, герцога всего лишь с четырьмя титулами. Ей нравилось рассказывать мне, что ее брак — неравный. Я смиренно пожимал плечами, поскольку жизнь такова — то падения, то взлеты. Она хвалила мой философский подход, а потом требовала выбрать из ее неистощимого запаса соломинок гармонирующие с ее нарядом.

— Соломинок? — переспросил Луи, заинтригованный до глубины души.

— Вино в больших количествах, иногда воду и даже гаспаччо она пила через соломинку. Она патологически ненавидела следы губной помады на стаканах и ложках и ни за что не хотела грешить таким образом против этикета. Обожаемые ею густые супы она не ела из-за того, что глупые производители потакают вкусам одних взрослых и еще не придумали соломинок такого диаметра, сквозь которые проходили бы кусочки овощей и мяса. Я говорил ей, что у каждого свой крест. Она вздыхала, кивала и благодарила меня за сочувствие. Она была совершенно безобидна, и, конечно, из-за нее не стоит переживать. Каждый из нас знает тысячи подобных историй.

— Помню я лорда Сайплмора, старшего сына графа Айсейского…

— глаза мистера Батлера увлажнились от нахлынувших эмоций.

— Вернемся к делу, — прервал месье Арриго. — Чего же вы хотите, месье Рене, чтобы и мы могли определить свою позицию. Денег?

— Денег? — Месье Рене отпрянул. — Вы удивляете меня, месье Арриго. Разве будет заниматься этим человек, считавший всегда делом принципа складывать чаевые в общий котел, даже когда они гораздо больше зарплаты? Повторяю, разве может у такого человека вдруг развиться охота шантажировать? Могут ли деньги появиться при таких моральных установках? Конечно, нет! Я живу скромно, и мне по душе моя жизнь. Я не имею желания портить все богатством.

Месье Арриго засмеялся.

— Не стоит реагировать так бурно, дорогой друг. Я не хотел нарываться на нравоучения, я просто пытался все уяснить. Лично я совсем не прочь пошантажировать.

— Большой шутник наш месье Арриго, — просипел мистер Батлер, по его щекам градом катились слезы.

— Власть, — спокойно сказал месье Рене, подчеркнув мрачность выбранного слова манерой произнесения.

— Власть? У нас? — недоверчиво откликнулся месье Алонсо.

— Власть. Мы подобострастно отдавали власть другим. И как они ее использовали? Они разрушали мир, — холодно и тихо произнес месье Рене.

— У нас никогда не было власти, — разумно возразил месье Алонсо.

— Послушайте, друзья. Наше время называется веком информации. А почему? Потому что информация — это власть. Весь мир боится секретных сведений, одинаково ценных для внутренней торговли, биржевых спекуляций и международных афер. Каждый пытается разузнать побольше, чтобы получить преимущество в гонке. И я спрашиваю вас, есть ли у кого-нибудь лучший доступ к информации, чем у нас?

— Но как? — Месье Алонсо почувствовал, что у него есть право на вопрос.

Месье Рене подался вперед и заговорил с необычайной решительностью:

— Слушая и подслушивая, делясь информацией так же, как мы когда-то делились чаевыми, запоминая разговоры высокопоставленных особ, когда они смакуют на банкете вторую порцию. За столом государственные деятели наиболее беззащитны. Официанты имеют блестящие возможности для такой работы, но никогда ими не пользуются. У консьержей хорошее положение для разного рода интеллектуальной деятельности, которая, как мне кажется, может стать прекрасным дополнением к работе официантов и метрдотелей. Есть еще камердинеры для мелких улик, оставленных по недосмотру в карманах. Вы возражали, мистер Батлер, когда я поднял этот вопрос, но я настаиваю на своем убеждении, что легкомыслие знаменитостей может послужить важному делу постижения правил игры, созданной ими во вред человеку. Плевать я хотел на занятные анекдоты, которыми мы обменива емся за стаканчиком вина после работы. И плевал я на скандалы. Кто с кем, когда и сколько раз. Власть — это информация о подлостях и продуманных мошенничествах в мире, где каждое отрицание вины есть ее немое доказательство, а каждый вопль оскорбленной невинности подразумевает признание в преступлении. Я хочу знать то, что знают эти люди, и использовать это знание должным образом.

Месье Алонсо был ошеломлен.

— Даже если ваш план и выполним, он требует гигантской организации.

Месье Рене улыбнулся.

— Организация уже существует. Зачем нужны шпионы, если есть официанты, консьержки и камердинеры? Им только нужно победить все сомнения и держать открытыми глаза и уши. Затем полученные сведения мы будем сдавать на центральный командный пункт. Пока я отдаю в ваше распоряжение свой дом. Потом это может стать опасным.

— Опасным? — взорвался месье Арриго. — Почему?

— Я говорю не о физической опасности. Успех моего предприятия зависит от строжайшей секретности. Прежде всего — осторожная вербовка. Не пытайтесь привлекать сплетников, пьяниц, наркоманов и распутников. Выбирайте ум и осторожность.

— Мы что, будем голосовать? — спросил месье Алонсо.

— Для этого нас еще слишком мало, — признал месье Рене. — В таком составе мы можем только высказываться. Необходимость в голосовании, тайном голосовании, возможно, появится потом.

— Вы понимаете, у меня есть сомнения не только в том, что ваш план осуществится, Рене, но и в том, что он должен осуществляться. Мне нужно время, чтобы обдумать этическую сторону этого дела.

Месье Рене ухмыльнулся.

— Вы пропустили «месье». Это хороший знак, Алонсо. Думайте, сколько потребуется. Другой кандидатуры в руководители организации я не вижу. Можете сразу обдумать и это. Бесконечные тайные собрания будут проходить в Женеве. В этом городе не задают вопросов. Больные и уставшие от политики приезжают сюда лечиться в малоизвестных клиниках. Здесь случайно останавливаются государственные деятели, едущие куда-то по своим делам. С фальшивыми паспортами приезжают заговорщики, чтобы готовить свои перевороты и покупать оружие. Всем этим людям нужно есть, спать и отдавать белье в стирку. И им нужно встречаться. Взяв это в свои руки, мы сможем предотвращать убийства, заговоры, сутяжничество, все то, что может стоить жизни невинным людям. У нас огромный потенциал, поскольку никому не придет в голову увидеть угрозу в официанте или политическую штучку в камердинере. В этом наша сила. У нас репутация лакеев, при которых можно свободно говорить, потому что мы недостаточно умны, чтобы понимать.

— Значит, то, что вы нам предлагаете, высокогуманно? — спросил мистер Батлер.

— Исключительно так, — твердо сказал месье Рене. — Можно найти удовлетворение не только в послушании, мистер Батлер.

— А как быть с женщинами? — поинтересовался месье Арриго с добродушной улыбочкой.

— Я думал о них, и, рискуя обидеть тех упорных и, не побоюсь этого слова, мужественных леди, что последовательно отстаивают женские права, я бы сказал, что выбирать их нужно с предельной осторожностью, несмотря на то что пожилые служанки и экономки со стажем были бы незаменимыми помощниками. В конце концов, к ним предъявляются те же требования, что и к мужчинам. Но не забывайте, что природа одарила умением хранить секреты, скорее, мужчин, чем прекрасный пол.

— А шоферы? — спросил месье Алонсо.

— Не такая блестящая идея, как может показаться на первый взгляд. У них, безусловно, есть возможность подслушивать более долгие и связные разговоры, но интересующие нас лица редко пользуются наемными водителями. Обычно у них есть свои или их возят водители из посольства или международной организации.

Мы никого не подкупаем, мы просто слушаем.

— Так каков же будет генеральный план, если мы придем к соглашению? — спросил месье Алонсо и добавил: — Должен признать, в настоящий момент я в высшей степени заинтригован этой идеей. Осуществится она или нет, это в руках Господних, но, думаю, все будет зависеть от нашего отношения. Это правда, что только в выходные мы являемся самими собой. В остальное время, как было сказано, мы всего лишь услужливые лакеи. Это такая же часть нашей профессии, как всеведущая улыбка — часть снаряжения священника. Существуют вопросы, которые мы не обсуждаем. Такова реальность гостиничной жизни. Если теперь нам удастся побороть наши безусловные рефлексы, отключить автопилот, управляющий нашими жизнями, тогда все возможно.

Чуть-чуть везения, и ваша донкихотская мечта о служении гуманистическим целям может осуществиться по крайней мере на какое-то время.

Месье Рене протянул руку. Месье Алонсо пожал ее. Они пристально глядели друг другу в глаза, как будто каждый из них ступил на неизученную планету.

— Итак, месье Рене, что же мы должны делать? — спросил месье Арриго.

— Я прошу немного, обдумайте все в течение недели. Прощупайте почву. Говорите только с теми, кому доверяете, с настоящими друзьями. Мы снова соберемся в следующую субботу, если это всем удобно. Если кто-то из нас по зрелом размышлении почувствует, что эта идея противоречит его устоям, ничего страшного. Он просто может не приходить. Но я прошу вас об одном: дайте моему детищу подрасти и окрепнуть. Молчите. Не выдавайте нас.

Они медленно встали, обводя друг друга глазами, чтобы не пропустить намека на решение, зреющее у товарища. Пожав на прощание руки, они молча разошлись, уже заговорщики, оставив нетронутые стаканы с коктейлем как единственное доказательство своего присутствия. Месье Рене проводил гостей до двери и увидел массивный мотоцикл Луи на дорожке, переднее колесо нависало над травой, как оскал инфарктника. Месье Рене отметил, что ему редко приходилось видеть подобное уродство. Он вернулся в кабинет и поглядел на Луи, патокой растекшегося по креслу.

— Ну что? — спросил месье Рене.

Наступившая пауза становилась все более оскорбительной.

— Тебе, правда, интересно?

— Да.

Луи с усилием поднялся, будто кресло пыталось удержать его, и надел свой сверкающий белизной шлем.

— Я думаю, что вы психи. Чокнутые. Старые дураки.

— Каждый имеет право на собственное мнение, — холодно отозвался месье Рене. — Но ведь ты, по крайней мере, сохранишь нашу тайну? — спросил он, когда его племянник был уже у двери.

— Да кто бы мне поверил?

— Не в этом дело. Поклянись.

Мягкая улыбка Луи потонула в глубинах его шлема. Он поднял руку.

— Клянусь. Теперь доволен?..

— Ты сдашь экзамены?

— Уж в этом я не стал бы клясться.

Месье Рене засмеялся так добродушно, как только мог.

— Думаю, и я бы не сдал их в жизни. Передай привет матери.

— Уж лучше я передам привет твоей сестре.

На этой сердечной ноте Луи вышел.

Месье Рене сел и мысленно вернулся к событиям сегодняшнего утра. Он оглядел нетронутые коктейли и попробовал один. Лицо у него вытянулось. Ему шел восьмой десяток. Неужели он забыл рецепт? Старый дурак, значит? Ах эти молодые! Молодые, вечно скучающие, одетые в ненавистную черную кожу с металлическими заклепками — претенциозная эстетика зла. И тем не менее сегодняшнее собрание пытающихся разыскать последние остатки молодости в своем сердце оказалось пугающе удачным. Вторая молодость, скорее всего, и есть настоящая. Происходит, так сказать, возрождение порывов. Конечно, по сравнению с энтузиазмом этого угрюмого идиота. Вот уж точно псих.

Его размышления были прерваны ревом четырех оживших цилиндров, шумно рвущихся на свободу, как собаки, почуявшие дичь, а затем хруст гравия, фонтан мелких камешков, без сомнения, посыпался на траву, и удаляющийся вой мотоцикла был перекрыт цивилизованным грохотом скорого «Париж — Милан», прибывающего в 12:11. Жить было не просто хорошо, жить было интересно. Месье Рене отправился в ванную. В суете, связанной с приемом гостей, он забыл подровнять свои толщиной с карандаш усики. Никакая деталь не может считаться слишком маленькой, чтобы не обращать на нее внимания, особенно в нашем бизнесе…


Перевод с английского Эвелины Новиковой


Оглавление

  • Большое путешествие: «Там, где вам рады…»
  • Феномен: Ключи от лета
  • Ярмарка идей: Спасительный нейроомут
  • Досье: Постулаты относительного мира
  • Pro et contra: Карлики среди великанов
  • Роза ветров: Былинное Кенозерье
  • Юбилей: Московские сезоны парка зверей
  • Традиции: Каноны пробуждения
  • Загадки истории: Долгое эхо рокового рейса
  • Люди и судьбы: Непрощенная измена
  • Арсенал: Дальность, быстрота и меткость
  • Медпрактикум: Невидимые санитары
  • Зоосфера: Маэстро русского леса
  • Избранное: Месье Рене. Питер Устинов