место на чужих праздниках.
Он шел неторопливо по краю тротуара, чувствуя, что полковник смотрит вслед. И не надо смешиваться с толпой. Пусть смотрит за ним полковник. У Васильева осталось три часа до важной встречи, и он отлично в одиночестве пообедает в шикарном ресторане этого отеля. Старый забулдыга Кочнев, наверное, забыл, когда он бывал в подобных заведениях. Конечно, Кочнев следит за ним. И Васильев демонстративно зашел в отель.
Швейцар услужливо распахнул дверь. Через стекло Васильев взглянул в сторону мечети. Кочнев проводил своего бывшего подчиненного тоскливым собачьим взглядом.
У Васильева Геннадия Арсентьевича могут быть свои праздники.
Но когда он выпил бокал вина, настроение испортилось. И эта блестящая сервировка, крахмальные салфетки, услужливый официант — все было чужим.
И его праздник тоже был чужим.
А будут ли свои?
АНГЛИЙСКИЙ КОНСУЛ
Двухминутное символическое опоздание понравилось консулу Тиррелу.
— Ого! Вы настоящий дипломат, господин Васильев.
— Я солдат… — скромно ответил поручик.
Играть так играть. Тиррел сам великолепный артист. Он даже для посещений в старые районы города, особенно к туркестанским эмигрантам, переодевается в азиатский халат и ловко накручивает чалму на свою рыжую голову. Однако это скромное заявление Васильева консулу не понравилось…
— Забудьте о своем солдатском героическом прошлом. Конечно, вы были в армии. С выправкой ничего не поделаешь. Иногда у вас получается этакая стойка. — Говорил он, не скрывая усмешки. Особенно подчеркнул слова: солдатское, героическое. — Вам надо оставаться самим собой. Благодарю бога, что в ваших жилах не течет голубая кровь. Одна морока с этими аристократами.
Не слишком ли зарывается консул Англии? Можно и хлопнуть дверью. Но эта слабость была у Васильева секундной. Ну хлопнешь! А Тиррел руками бандитов хлопнет тебя. Слишком много поручик знает. Таких людей с миром не отпускают. Чем-то выдал свое настроение Васильев или консул сам почувствовал, что перегнул палку.
— Вы шикарно выглядели в этой яркой толпе, — улыбнулся Тиррел.
Оказывается, по его поручению за Васильевым следили. За каждым шагом. Наверное, тип, появившийся в ресторане за соседним столиком, и был соглядатаем английского консула. Шикарно выглядел!..
Васильев, заказывая дорогой костюм, знал, что ему не придется в нем долго прогуливаться по улицам святого города. Но это не имело значения. Хотя бы в последний раз. Ведь не Васильева осторожно тронул за локоть полицейский, а «приличную» шерстяную ткань, не перед ним швейцар услужливо распахнул дверь, а перед мастерством модного портного. Хотя бы в последний раз… Там, на советской стороне, Васильев будет одет в спецовку слесаря, механика или тракториста. Таковым будет его положение в «рабочей среде» в «авангарде пролетариата».
Эти формулировки Тиррел произносил без обычной ухмылки. Он осторожно и очень серьезно относился ко всем событиям, которые происходили в Советской стране.
Когда они тщательно долгими вечерами разрабатывали «биографию» Васильева, Тиррел как-то откровенно произнес:
— Жаль…
— Что? — не понял Васильев.
— Жаль, что вы в армии не очень-то… дружественно к низшим чинам относились.
— Я их порол, — грубо объяснил Васильев.
— Жаль, господин поручик. Может произойти встреча. Вы же не помните каждого солдата.
— Все на одно лицо.
— Ладно, — прервал Тиррел, — будем уповать на будущее. А странно, что пороли. Вы почти одного класса. И как бы вам легко теперь жилось в России.
— Тогда, — усмехнулся Васильев, — тогда наша встреча, возможно, бы не состоялась.
Тиррел внимательно посмотрел на бывшего поручика и серьезно согласился:
— Возможно. — Потом неожиданно спросил: — А если бы состоялась такая встреча? А ваша жизнь чиста, безукоризненна…
— Я бы сумел из вашего пистолета размозжить голову. Вам, разумеется. И перейти границу. Более чистым.
— Благодарю за откровенность, — тем же серьезным тоном ответил консул.
Великолепный артист… Каким только его не видел Васильев: и суетящимся, дурашливым, и строгим — не подступись! — и едким, остроумным, умеющим оценить и шутку собеседника. Но всегда между Тиррелом и собеседником была стена, огромная пропасть, крепкая граница. Случалось, что Васильев попадал к консулу во время обеда или ужина. Но ни разу Тиррел не пригласил Васильева к столу. Ограничивался скромным угощением: чашкой кофе и сигарой, А когда у Васильева были невеселые времена и он улавливал запах жарившегося бифштекса, то до тошноты курил настоящую «гавану».
Тиррел встречался с белоэмигрантами, с туркестанцами, со своими земляками, которые крепко держались на государственных должностях, покупали, продавали нефть, хлопок, людей. Иногда консул менялся до неузнаваемости: то это был сгорбившийся туркестанец в мешковатом халате, то развязный гуляка в
Последние комментарии
3 часов 20 минут назад
4 часов 27 минут назад
5 часов 25 минут назад
5 часов 39 минут назад
14 часов 50 минут назад
14 часов 51 минут назад