Ангина [Евгений Валерьевич Гришковец] (fb2) читать постранично, страница - 3

телефону. Потом объявили о задержке рейса ещё на два часа. Задерживался не только рейс, которым должен был лететь Андрей, но и другие. Народ постепенно в аэропорту накапливался и покидать насиженное место было чревато длительным и утомительным прямохож-дением.

Среди пассажиров Андреева рейса ходили слухи, что их самолёт посадили то ли в Иркутске, то ли в Чите. А то говорили, что самолёт на подлёте. К вечеру самолёт прилетел, все кинулись на регистрацию, но рейс снова задержали на два часа по необъявленным причинам. А потом ещё и ещё.

Андрей снова и снова звонил, предупреждал, извинялся. На работу он уже не успевал. И к другу на день рождения тоже не успевал. С бывшей женой разговор совсем не получился. Точнее, получился безрезультатный и на повышенных тонах. Андрей звонил девушке Александре, с который у него что-то намечалось, вернее, Андрею очень хотелось, чтобы что-то наметилось. Но девушка Александра была сильно занята какими-то неотложными делами в своей риэлтерской фирме. Андрей потом ещё ей звонил, уже глубокой хабаровской ночью, то есть, уже московским вечером. Но она снова была занята уже не рабочими делами и опять не смогла говорить.

Это Андрея задело сильнее всего. Разговор с работницей тверского филиала Банка Алёной, с которой у Андрея был стабильный и вялотекущий роман, никак его не согрел и не успокоил.

Под утро он поел-таки предоставленной авиакомпанией еды и уснул на предоставленной кровати, которая стояла в просторном помещении среди дюжины таких же кроватей. Уснул, сняв с себя только пиджак, галстук и туфли. Укрылся Андрей пальто, потому что не решился воспользоваться предоставленным одеялом.

Засыпая, он чувствовал неприятную кислоту в горле и ломоту в руках и ногах, глазам не нравился электрический свет. Но Андрей отнёс это всё на счёт усталости и бессонной ночи. Поспал он часа три. Его разбудили по ошибке. Вылетал тоже задержанный рейс во

Владивосток, вот его и разбудили. Проснувшись, он обнаружил себя, свернувшимся в тугой калачик, чтобы полностью укрыться тонким своим столичным пальто. Его знобило. Но он решил, что просто слегка замёрз. Когда он брился в туалете, воспалённые глаза в зеркале тоже не вызвали особых подозрений. А какими ещё могут быть глаза в таких обстоятельствах? На всякий случай он выпил аспирин, который у него был всегда с собой, и привычные, ежедневные витамины. Потом в кафе взял чашку плохого, но горячего кофе, и убедил себя, что самочувствие его нормальное для такой ситуации. Вот только душ хотелось принять нестерпимо.

Дождался Андрей вылета совершенно разбитый, издёрганный и на взводе. До регистрации было много, и всё неприятных, телефонных разговоров по работе. Мама звонила несколько раз и, как ему показалось, уж очень по-стариковски о нём беспокоилась. С бывшей женой случился короткий и яростный диалог про деньги, необходимые дочери срочно, но бывшая не хотела объяснять для чего именно. С девушкой Александрой снова не удалось толком поговорить. Она попросила перезвонить ей через пару часов, но к назначенному времени у Андрея окончательно разрядился телефон, а подзарядить его не получилось из-за отсутствия источников электропитания. Работницы аэропорта, которые ночью Андрею с этой проблемой помогли, уже не могли помочь, потому что аэропорт был переполнен, и им было не до зарядки телефонов.

Когда к Андрею с пьяными разговорами пристал товарищ по несчастью, ожидавший вылета на Камчатку, Андрей уже едва сдерживался. А тот ни с того, ни с сего стал ругать Москву самыми расхожими и типичными словами, а когда узнал, что Андрей москвич, стал Москву вяло хвалить. Долгожданное объявление о начале регистрации многострадального рейса спасло Андрея от этого собеседника. Голова жутко болела пульсирующей болью. Но Андрей видел причину этой боли в истерзанных нервах и тяжёлом утомлении.

Взвинченные до предела и усталые женщины, охрипшие от долгого плача дети, несколько раз за полтора суток опьяневшие и протрезвевшие небритые мужики, какие-то, несмотря ни на что, весёлые и шумные иностранцы окружили Андрея в автобусе, который вёз их всех к самолёту. Как только он уложил свой увесистый портфель и пальто на полку и уселся на своё место возле иллюминатора, он тут же почувствовал и даже понял, что заболел. Что какая-то хворь воспользовалась его усталостью, нервами, сквозняками, тонкими подошвами туфель, проникла в него и стремительно укрепляется в организме.

Пока взлетали, пока набирали нужную высоту, и нельзя было ходить по салону, Андрей нетерпеливо ждал возможности обратиться к стюардессам за помощью. За эти двадцать пять минут он начал покашливать, успел сначала вспотеть, а потом замёрзнуть. Осознав в себе болезнь, он стал больным совершенно.

У стюардесс нашлись только обычные обезболивающие. Андрей принял сразу две таблетки. Голова его просто разрывалась от боли. Он попросил горячего чая, но ему ответили, что это будет возможно, только когда будут обслуживать питанием и напитками