Королева вампиров [Джой У Хилл] (fb2) читать онлайн

Джой У. Хилл Королева вампиров

1

Лисса кого-нибудь хотела. Предпочтительно мускулистого мужчину с длинным сильным телом, которым она воспользуется, пока будет пить его кровь. Она завалит его, напьется и крепко поимеет. Вобрать его в себя, заставить отдавать ей и густую кровь и горячее семя. Она доведет его до изнеможения, такого, что и представить нельзя. Когда он войдет в нее, обуреваемый желанием, эти налитые мышцы напрягутся и залоснятся, а самые примитивные инстинкты превратят его в яростное и прекрасное животное. Даже мысли об этом заставляли ее горячо трепетать. С заднего сиденья лимузина, из полумрака, она смотрела в окно; губы ее приоткрылись, язык ласкал изнутри клыки, будто она уже попробовала самца.

Месяцами она заставляла себя жить, лишь по необходимости подпитывая себя кровью. Но как у большинства вампиров, жажда крови у нее сочеталась с потребностью доминировать над жертвой сексуально. Без этого кровь не имела вкуса, не давала жизненной силы.

Ей не хватало альфа-самцов. Она любила бороться, встречать сопротивление, любила сладкий вкус разгоряченной крови. Ощущение, хотя бы мимолетное, что охота будет нелегкой. Как женщина живет, снедаемая потаенным желанием, так и вампир выживает, лишь постоянно сдерживая себя. Но сегодня вечером ей необходимо было оторваться, и она чувствовала себя достаточно безрассудной, чтобы не думать о последствиях для своего слабого сердца.

Для начала ногти. Сперва маникюр, потом мужчина.

С досадой она заметила, что машина на пустынной парковке салона — не Макса. Может, он ударил машину и взял напрокат другую? В голове Лиссы раздался тревожный сигнал. Но поскольку и лимузин, и водитель были ей незнакомы, было бы странно просить шофера посмотреть, нет ли поблизости других вампиров. Если бы у нее был человек-слуга, он бы справился с таким заданием.

Оставь меня, Томас. Это мой выбор.

Она осмотрела ногти в свете фонарей парковки, проникавшем в салон лимузина. Вот уж адская собака этот ирландский волкодав Бран — сломал ей ноготь, когда она удовлетворяла его неуемную потребность во внимании. Ноготь отрос до полудюймовой длины, которую она предпочитала, почти сразу, но глянцевый лак винного цвета сам восстановиться не мог. А в эти дни, когда любое проявление уязвимости небезопасно, важно быть безупречной. Хотя она легко могла позволить себе сделать маникюр на дому, врагам следовало знать, что она не ищет легких путей.

Если это ловушка, она готова доказать и врагу, и поклоннику, достаточно глупому, чтобы напасть, что не позволит с собой шутить — особенно когда она одержима жаждой крови.

Она кивнула шоферу, показывая, что готова. Всю дорогу этот пятидесятилетний афроамериканец внимательно наблюдал за ней в зеркало заднего вида. Она запрашивала прокатную компанию о его прошлом и знала, что он бывший военный и регулярно возит клиентов группы повышенного риска. Возможно, где-то в африканском прошлом его прабабушка была колдуньей. Во всяком случае он явно чуял в Лиссе что-то необычное, к чему лучше не поворачиваться спиной.

Водитель вышел из машины и открыл ей дверцу. Ступив на мостовую, Лисса заметила, как его большая ладонь судорожно сжалась — он явно испытывал сильное желание оказаться от нее подальше.

— Меня не будет два часа, — сказала она. — Можете делать в это время что пожелаете.

— Я бы просто поспал в машине, мэм.

— Нет! — Его брови приподнялись, когда она обернулась и махнула рукой. — Если хотите поспать, в той стороне, в двух милях отсюда, есть отель. Поезжайте туда. Спать в машине поздно ночью в центре города небезопасно, мистер Ингрем.

Вдруг кто-нибудь перережет ему горло и займет место водителя. С тех пор как умер Рекс, ее упорно пытались выдать замуж, а ухаживания в мире вампиров столь же романтичны, как действия группы террористов, планирующей взорвать детский сад.

Она не хотела, чтобы из-за нее пролилась кровь этого человека. Тем более что кровь на земле — напрасный расход продукта.

— Делайте как я сказала, — достав деньги, она вручила ему сложенные банкноты. — Тут триста долларов. Заприте машину, поужинайте в отеле и заплатите за комнату, где можно поспать. Возвращайтесь в полночь.

Он кивнул. У него явно были к ней вопросы, но он не задал их, и она это оценила. Может, этот человек… Нет, он ощутимо боится.

У вас должен быть слуга, уговаривал ее Томас. Иначе кто позаботится о вас, моя леди?

Только человек-слуга мог искренне так говорить это своей Госпоже, тысячелетней вампирше.

Меченый человек-слуга отличается от нанятого или прислуживающего в доме. Он служит по своему выбору, привязывая себя к господину кровью, принимая условия не из страха, а из страсти и подчиняясь в такой форме, которая приносит ей, Лиссе, глубокое и длительное удовольствие.

Пока она никого не нашла. Ей все еще слишком не хватало Томаса.

Когда она подошла к высокой алебастровой арке салона «Эльдар» и увидела знакомого охранника, то немного расслабилась. Если на то нe было веских причин, Лисса не позволяла себе опозданий и не меняла планы в последнюю минуту, как какая-нибудь кино- или рок-звезда, уверенная, что мир движется по ее расписанию. У работающих людей есть семьи, дела в их и без того короткой жизни. Рекс неоднократно указывал, что это не имеет значения, потому что люди неверно распоряжаются даже тем временем, какое у них есть. Но таково их решение. Она же должна быть разумной и точной, и не лишать их этого выбора.

Она оглянулась на Ингрема. Вероятно, большинство клиентов, нанимающих лимузин на вечер, не знали даже имен своих шоферов, но она-то знала о нем гораздо больше еще до того, как он за ней приехал. Вполне достаточно, чтобы быть уверенной, что он все сделает так, как она велела: поедет в отель и заплатит за парковку, а не устроится дремать в машине, припрятав деньги, которыми он может расплатиться за ошибки своего взрослого сына.

Ингрем был порядочным человеком. И к тому же ему было известно, как опасно брать деньги у проклятых.

* * *

Лисса договорилась с салоном о том, что они открываются специально для нее в десять вечера в любой день, она платила им за это целое состояние, так что они, конечно, решили, что она до неприличия богата. Зато с ней обращались с подобающим почтением. Никто не навязывал ей пустых разговоров, не болтал, считаясь с ее настроением. И всегда обходилось без неожиданных сюрпризов.

Уже именно поэтому Лисса сразу поняла, что ей следует немедленно повернуться и уйти, поскольку человек, который вышел в фойе ей навстречу, был не Макс.

Но она не ушла. И даже напротив, отмахнулась от какой-то тревожной мысли, как смахивают паутину при входе в темную пещеру, где ждет неизвестность, — а может, и клад.

Этот человек совсем не походил на Макса. Прежде всего тем, что был явно гетеросексуален, что она в своем состоянии моментально почувствовала.

Его тело было пиром. Абсолютным пиром. Праздником.

Мужчины смеются над лосинами, которые в индустриальную эпоху стали ассоциироваться только с женской одеждой, но Лисса отлично помнила, как выглядели в них мужчины в прежние времена. Она предпочитала короткие туники эпохи Возрождения, особенно итальянские, которые позволяли видеть лосины целиком, от лодыжки до паха. Когда мужчины шагали в них по мощеным улицам с мечом на бедре и воздух звенел от быстрой речи на языке, словно предназначенном для обольщения… Не было женщины, у которой бы сладко не заныло лоно при таком волнующем зрелище.

Этот мужчина носил такую одежду без малейшего смущения, хотя Лисса подозревала, что в салон он явился в чем-то уличном. Он выбрал современный вариант лосин, без гульфика, так Что его увесистый член и яички интригующе выпирали под рыжеватой тканью, обрамленные колоннами мускулистых ляжек. Лосины сидели низко, на бедрах, и она видела очертания диагональных мышц, сходящихся к гениталиям. Он был бос и вытирал руки полотенцем, а она смотрела на его мускулистый торс.

Его рыжеватые волосы, выгоревшие на солнце, свободно падали на плечи. Аккуратно подстриженные усы и короткая бородка очерчивали твердые губы. Нос был как минимум один раз сломан. Голубые глаза, тонкие светлые ресницы с легкой рыжиной. Кожа бледная, но здоровая, слишком кельтская, чтобы поддаться воздействию солнечных лучей.

Он изобразил короткий поклон, но еще не заговорил. Слишком крепко сжимавшая полотенце рука изобличала некоторое напряжение. Лисса отметила ровное биение его сердца, почуяла его жар и бьющую из него жизнь, и ее тело затрепетало. Она отметила это с раздражением, пытаясь заставить себя быть разумной. Осторожной.

— Ты немой?

— Нет, миледи. Но я бы не заговорил без вашего позволения.

— Скажи мне, кто ты, — сказала она, мысленно побуждая его дать правдивый ответ.

Его широкое плечо дернулось, уголок рта искривился.

— Не нужно использовать принуждение, миледи. Я — Джейкоб Грин. Меня послал Томас.

При этих словах он медленно поднял руку, словно демонстрируя, что не представляет собой опасности. С одного из столиков он взял маленький конверт, оформленный как визитная карточка поклонника, с красной восковой печатью и золотой ленточкой.

На миг она потеряла дар речи, способность действовать и только смотрела на вещь, которую не так давно трогал Томас.

Джейкоб подошел ближе.

— Он умер спокойно, до самого конца сохраняя к вам величайшее расположение и привязанность.

Принимая конверт из его рук, она чувствовала тепло его кожи, хотя была уверена, что их пальцы не соприкоснулись. Ее подбодрило это тепло и то, что он стоял так близко. Ничего неприличного, просто достаточно близко, чтобы чувствовать его поддержку, невысказанное предложение помощи. Знакомое ощущение, когда у тебя есть человек-слуга и когда ты можешь расслабиться, зная, что он где-то рядом. Присматривает.

Томас был с ней полтораста лет. А она бросила его умирать в одиночестве.

Спохватившись, Лисса взяла себя в руки и сломала печать.

* * *

Когда Лисса склонила голову над письмом, Джейкоб подавил порыв — дотянуться до нее, потрогать струящийся атлас черных волос. Томас показывал ему рисунки и портрет. Он описывал ее так эмоционально и красноречиво, отмечая, что невозможно сравнить никакое самое точное описание с тем, как выглядит леди Элисса Аматерасу Ямато Уэнтворт во плоти.

Он представлял ее более высокой. Наверное, из-за того, что Томас рассказывал ему истории, от которых перехватывало дыхание, о ее битвах с другими вампирами во времена прежних территориальных войн. Свое миниатюрное сложение она явно получила от матери-азиатки. Леди Лисса считалась одним из самых могущественных и древних из ныне живущих вампиров, ничуть не утратив своих способностей и возможностей, что нечасто встречается у вампиров старше пятисот лет, а уж тем более у тех, кому перевалило за тысячу.

Проклиная память о покойном Рексе, Томас все же признавал, что Лисса отчасти обязана тому своей сверхспособностью к выживанию, возросшей за последние пятьдесят лет благодаря урокам, которые Рекс давал, мучая ее.

Она выглядела молодой женщиной чуть за двадцать. Но впечатление изменилось, едва Джейкоб заглянул ей в глаза — нефритово-зеленые, с черной каемкой. От нее исходила энергия, подкрепленная нечеловеческой способностью разрушать. Как мужчина он сразу отметил изгиб губ и то, как мягкий черный свитер прилегал к ее телу.

Юбка на ней была какая-то эльфийская, из слоев золотого и зеленого газа. Это напомнило ему, что ее отец был господином волшебного народа. Она была тоненькая, с маленькой грудью совершенной формы и приятно округлыми бедрами.

Она волновала его с самой первой встречи, больше двух лет назад. Но теперь самое сильное впечатление на него произвела вспышка чувств в ее глазах, когда она брала у него из рук конверт.

Любезная моя леди, примите это последнее подношение от вашего покорного слуги. Я почему-то уверен, что одна вы не добудете себе нужного, и потому посылаю вам Джейкоба. Вы нужны друг другу. Обещаю, он хорошо послужит вам, гораздо лучше, чем ничтожный монах-книжник.

Лисса знала, что Джейкоб пристально изучал ее, пока она читала — как знала и о любом его движении. Она привыкла к усиленному вниманию людей, среди которых иногда бывала, но он смотрел иначе. Гораздо пристальнее, словно запоминал каждую деталь ее внешности, малейшую смену выражений лица.

Он приблизился на шаг, но из уважения не смотрел ни в лицо, ни на письмо, а только поверх плеча. Жар его тела обжигал ее.

Черт бы тебя побрал, Томас.

— Ты знаешь, что это такое? — Он стоял так близко, что ленточка под восковой печатью трепетала перед его грудью, касаясь светлых волосков, и пальцы Лиссы невольно дернулись: погладить.

Он смотрел на нее сверху вниз ясными голубыми глазами.

—Я знаю, что это моя рекомендация. Томас сказал, что она мне понадобится. Но я ее не читал.

Печать, которую Томас ставил особым способом в те времена, когда нужно было, чтобы определенные сведения попали точно к адресату, не была сломана.

— Я хочу сделать маникюр. Где Макс? — Лисса заметила, что его внимание рассеивается от близости ее губ. Она ощущала его взгляд как дразнящую ласку, и ей пришлось подавить желание облизать губы. Только попробуй сделать что-нибудь непристойное, сэр Рыцарь, и ты пожалеешь.

А она сама? Она привыкла к тому, что возбуждает мужчин до потери рассудка. Таково обаяние вампиров. Но ей нравилось, как выглядит этот человек. Да, она собиралась провести ночь с мужчиной. Но Джейкоб превосходил все ожидания, и он искушал ее. Ей хотелось отменить процедуру и уехать с ним домой, на несколько дней. Она бы приковала его к кровати и кусала, драла и сосала до полного изнеможения. Ей не хотелось немедленно делать слугой этого мужчину только из-за рекомендации Томаса. Но его слову можно было доверять, и это еще больше подстегивало воображение.

— Макс в порядке, миледи. Спит довольно крепко — под действием обычной китайской дозы… и капельки снотворного. Я сделаю вам маникюр, и педикюр тоже. Если позволите.

И ведь как-то ему удалось убедить охранника, что он сегодня работает вместо Макса. Она окинула его насмешливым взглядом. И то, что увидела, ей чрезвычайно понравилось.

— Хватит ли тебе мастерства? Где тебя учили?

— Меня научил Томас.

Его губы искривились в полуулыбке. Не то умиротворяющей, не то ироничной; но реакция тела удивила ее саму. Сильная дрожь, кипение крови, невидимое человеческому глазу. И столь же неожиданно то, что он это заметил. Улыбка исчезла. После секундного колебания он отодвинул занавеску, отделяющую приемную от помещений собственно салона.

— Позвольте обслужить вас, миледи.

Хмурясь, она посмотрела на сломанный ноготь.

Несмотря на миф о том, что вампиры неуязвимы, у нее, как и у всех, бывали неудачные дни. Можно использовать вампирьи чары, чтобы люди думали, что перед ними само совершенство, но на других вампиров без исключительного усилия это не подействует.

Она не могла видеть свое лицо, и потому ей не хватало человека-слуги для того, чтобы быть уверенной, что прическа и макияж безукоризненны, чтобы подправить маникюр, чтобы помогать одеваться и мыться.

Ей нравилось, когда ее обслуживали. Томас ее за это дразнил, когда узнал достаточно хорошо, чтобы определить, подходящее ли у нее настроение для дразнилок. Он бы понял, что сейчас оно неподходящее.

Монах преувеличил ее уважение к нему и сентиментальные чувства по поводу его смерти. Она понимала, что мелко мстит человеку, который не мог быть мишенью ее гнева, но остановиться не могла.

— Посмотрим, — сказала она наконец.

2

То, чему учил его Томас, боролось в нем с врожденным инстинктом говорить с женщиной, защищая ее, на языке тела, и он ее коснулся. Не то чтобы ей это не понравилось, но ошарашило, поскольку она подавляла мужчин настолько, что они никогда не решились бы дотронуться до нее без разрешения. А этот уже вошел в ее личное пространство, словно не ведая границ. Правда, ничто из того, что он делал, пока ее не беспокоило. Единственное, что напрягало — что его близость не вызывала у нее протеста.

Комната, которую она предпочитала, успокоила ее — мозаичный стол и специальное кресло рядом, на столе — набор инструментов. Низкая табуретка для мастера маникюра, придвинутая вплотную. От газового камина исходило тепло — она требовала этого независимо от сезона, потому что легко замерзала. Свет от камина тускло освещал комнату. Она взглянула на антикварный шкафчик, на бронзовую раковину, словно проверяя, все ли в порядке. Простыми мазками черной краски прямо на стенах были нарисованы женские фигуры ню: один рисунок представлял собой изгиб женской спины и водопад волос. На другом женщина сидела со скрещенными ногами.

— Миледи, — Джейкоб протянул руку. — Полагаю, вы обычно снимаете туфли?

Она позволила ему поддержать ее. Положив ее руку к себе на плечо, он опустился на одно колено, наклонился и снял с нее туфли. Впитывая тепло его пальцев, скользивших по щиколотке и подъему, она изучала форму его плеча под своей рукой. Ей мучительно захотелось потрогать его волосы, почувствовать, как скользят сквозь пальцы пряди, посмотреть, а потом ухватить их и потянуть на себя.

Я посылаю вам Джейкоба. Томас предложил мужчину, чьи мотивы ей неизвестны.

— Оставайся на коленях.

Он замер, стоя на одном колене, рука зависла над ее правой ступней.

Удивляясь себе, поскольку довольно давно не потворствовала таким романтическим желаниям, она протянула руку к его уху, затем запустила пальцы в его волосы.

Когда она получала удовольствие от таких вещей, ей стоило быть осторожной. Это доводило ее голод до опасной черты, что могло кончится плохо для добычи. У Лиссы было достаточно опыта, чтобы следить за этим, но аппетит становился тем сильнее, чем больше она насыщалась. Разум говорил, что она собирается отвергнуть предложенного Томасом мужчину только из чувства противоречия. Она воспринимала его рекомендацию как бестактность, простительную лишь потому, что его уже нет в живых. Ощущения же говорили совсем иное.

Гладкие тяжи мышц были ясно видны на его широких плечах. Когда сильная ладонь сомкнулась вокруг ее ступни, он провел по ее ноге указательным пальцем.

Взгляд Лиссы проследовал по линии его позвоночника, отмечая каждый выступ и выделив небольшое углубление в нижней части спины. При виде шрамов она нахмурилась. Глубокие шрамы от плети, скорее всего еще очень чувствительные. Дальше была соблазнительная выпуклость ягодиц, плотно обтянутых лосинами. Из-за того, что пояс был низко, ей было видно начало ложбинки между ягодиц, которую так хотелось потрогать.

Ей стало интересно, напрягся ли его член, стянутый тесными лосинами, и, представив, как увлажнилась его головка, она провела по губам языком.

Ей вспомнился другой образ. Рекс лежит на кровати, держа ее волосы в кулаке, грубо, с силой прижимая ее голову к своему члену. Одна рука сжимает ее бедро, и пальцы, словно железные, впиваются в ее тело, побуждая Лиссу помочь ему кончить.

Она часто задумывалась, как это возможно — одновременно любить и ненавидеть. Отчаянно тосковать в глухие ночные часы и в то же время испытывать облегчение.

— Почему ты так оделся? — спросила она.

Когда Джейкоб поднял голову, его лицо оказалось на уровне ее грудей. Она завелась, всего лишь дотронувшись до него, и ее соски отвердели, что было очень заметно, потому что лифчик Лисса не носила.

Он неторопливо изучил соблазнительные выпуклости, то, как торчащие соски упираются в натянувшуюся ткань свитера, и только потом поднял взгляд. У нее не было ощущения, что он ведет себя вульгарно или непристойно. Вместо этого ее охватило желание, женская потребность, которая никогда не уменьшается со временем. Она не собиралась отрицать силу этого желания, если предложение будет сделано подходящим мужчиной. По болезненной твердости своих сосков она заключила, что перед ней, очевидно, тот, кто ей нужен.

— Томас говорил, что вы захотите меня увидеть, всего…

Тусклый свет скрывал его лицо, но она была уверена, что на нем снова была эта привлекательная полуулыбка.

Ах ты лживый, вероломный монах! Не думаю, что ты сделал это во имя Неба.

— Я бы вышел к вам голым, но… — Он приподнял голову, и теперь уже она не могла отвести взгляда от его губ. — Охранник мог не одобрить.

— А если я захочу, чтобы ты передо мной разделся, несмотря ни на что?

— Ему придется это пережить, не так ли?

По дразнящему взгляду, который он бросил

на нее, по намеку на ирландский акцент она поняла: он думает, что она шутит. Кажется, Томас не известил его обо всем, что берет на себя человек-слуга. Или что у нее не развито чувство юмора:

* * *

Может ли улыбка прогнать меланхолию одиночества, которую Джейкоб увидел на лице Лиссы? Смертная женщина от такой печали выглядела бы невзрачной. Вампирше печаль добавляла западающей в душу загадочности. В соединении с призывной чувственностью этот налет тайны сбивал все ориентиры. Уязвимость, властная манера поведения и эротический ореол, казавшийся ему отсветом адского пламени, сводили его с ума.

Томаса так заботило, что у нее нет человека-слуги, что Джейкобу иногда казалось: монах специально ускорил свою кончину, когда Джейкоб заявил, что будет с ним до самого конца. Казалось невероятным, что столь грозное существо, как леди Лисса, подвергается риску всего лишь из-за отсутствия смертного компаньона. В те несколько первых минут он лучше понял опасения Томаса, сразу почувствовав, что она в отчаянной ситуации.

Предполагалось, что первым этапом маникюра будет массаж кистей рук, чтобы расслабить и размять суставы, убрать напряжение из запястий. Но после интимной ласки, которую она пожаловала ему несколько мгновений назад, такое начало казалось слишком личным. Не говоря уже о том, что его тело уже воспламенилось от этого собственнического прикосновения. Она точно проверяла его, давая легчайший намек — каково это, считать себя ее слугой.

— Сначала я хочу обработать ноги, — сказала она, взирая на него непроницаемыми глазами.

Выбора у него не было.

— Да, миледи.

Лисса устроилась в кресле, приладив его так, чтобы ноги были приподняты над полом, но лежали на наклонной плоскости. Проделывая это, боковым зрением она следила за реакцией Джейкоба. Ей хотелось, чтобы он делал педикюр, стоя на коленях. Если Томас учил его, то он подчинится невысказанному приказу. Для большинства мужчин с сильной волей это не самый простой урок. Даже у Томаса бывали с этим сложности, а ведь он провел всю жизнь, учась беспрекословной покорности.

Джейкоб сдвинулся с табуретки. Преклонив колени с грациозным изяществом, как рыцарь перед королевой на картине Эдварда Блэра Лейтона, он взял в руки правую ступню Лиссы, чтобы начать массаж. Он справился с этим движением с той же свободной бесцеремонностью, с какой носил лосины и разговаривал. Он все больше будил в ней любопытство. Не актер ли он из какого-то театра?

У него были чистые ногти. Средние фаланги длинных пальцев, которые управлялись с ней с деликатной, но твердой уверенностью, была покрыты светлыми волосками. Он не осторожничал с ней, как с куклой, но и не сжимал слишком сильно.

Было очевидно: в том, что касается женского тела, он очень опытен. Это заставило ее вообразить, как его руки скользнули по ее спине и легли на бедра. Из-за того, что они с Джейкобом были разного роста, если бы она встала перед ним и эти руки сомкнулись бы вокруг нее, прижимая крепче, как ей бы хотелось, ощущение было бы уютным и провоцирующим. А его горло под ее губами было бы теплым, и он доверчиво откинул бы голову. Предлагая. Подчиняясь.

Не сходит ли она с ума? Она встретила этого человека пять минут назад. Она знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что ее реакция на этого мужчину слишком сильна, даже с учетом жажды крови и секса, которую она испытывала перед тем как войти в эту дверь. Видимо, Томас перед смертью был очень болен. Но настолько ли, чтобы превратно судить? Чтобы его могли принудить сделать нечто, чего он не хотел? Кто-то нашел его, несмотря на все ее усилия, и Джейкоб — ловушка?

Она сузила глаза, как ястреб, высматривающий добычу.

— Не могу поверить, чтобы Томас сделал что-то подобное.

— Он не имел в виду… Он…

— Я знаю, как относился ко мне Томас, — фыркнула она. — А о тебе я ничего не знаю.

— Рекомендация Томаса…

— Почему ты захотел стать человеком-слугой? Ты бежишь смерти?

Джейкоб слегка улыбнулся, но тут же сообразил, что не стоило этого делать. Его предупреждали, что настроение Лиссы меняется стремительно и бесповоротно.

В мгновение ока какая-то сила подняла дыбом волоски у него на шее.

— Понимаешь ли ты, смертный, что я могу разорвать тебя на части? Выдрать твои потроха и выпить кровь, покуда ты будешь давиться своим последним вздохом? Не шути со мной и не ври, а то это будут твои последние слова!

Джейкоб поднял взгляд и увидел, что ее глаза обрели красноватый оттенок, а пухлая губа поднялась, обнажая клыки. Она утрачивала человеческий облик.

Разумный человек убрал бы руки. И отлетел бы футов на сто. Но Джейкоб знал, что тогда настанет конец игры.

— Я знаю, что вы можете меня уничтожить, — тихо сказал он, глядя в пол. — Причины, по которым я хочу стать вашим слугой, очень личные, миледи. У меня не так подвешен язык, чтобы объяснить их, как вы желаете. Но я могу проявить себя, если вы дадите мне такую возможность.

Произнести все эти слова ровным тоном потребовало геркулесова усилия, как и перенести внимание на ее лицо и выдержать, не поморщившись, этот неестественный взгляд, хотя все его, мышцы напряглись в невольной готовности, совершенно бесполезной в том случае, если бы вампирша решила нанести удар.

— Я подозреваю, что если бы вы действительно собрались оторвать мне руки-ноги, вы бы не тратили время на угрозы.

— Может, я питаюсь страхом.

— Есть другие, более приятные трапезы, которые я могу вам предложить.

Подчиняясь секундному порыву, Джейкоб наклонился и приложил губы к ее ноге.

3

Маленькая, тонкокостная, холодная. Как мамин фарфор. Когда он был ребенком, ему запрещали его трогать. Став мужчиной, он научился обращаться с хрупкими вещами, наслаждаясь ощущением, что может уберечь их от повреждения.

Несмотря на ее нечеловеческую силу, Джейкоб думал о ней как о хрупком существе. Он знал много грозных женщин, с вампирьей силой и без. И все они нуждались в любви.

Его дама располагала весьма значительными оборонительными сооружениями по причинам, которые он отлично знал. И все же ему казалось, он может пробиться к темному центру ее души.

Несчетные разы он просыпался посреди ночи, весь потный, и у него, как у подростка, были поллюции — от снов про Лиссу. Одного ощущения Лиссы в его объятиях было бы довольно. И он позволил этому желанию управлять собой.

Томас ничего не преувеличивал, даже того, как она резко превращается из надменной богини в безжалостную колдунью. Он хотел умилостивить ее, растопить лед ее одиночества.

Итак, он добрался губами до внутренней стороны ее ступни, попробовал на вкус, проведя языком по изгибу, уткнулся в подошву. Когда она поставила вторую ногу ему на плечо, он вообразил, что она собирается отпихнуть его. Но подняв глаза, увидел, что она замерла и смотрит на него. Повернув голову, он провел волосами по лодыжке, потом приложился ртом к икре.

Газовые края юбки задели его лоб. Его ноздри расширились, он почуял ее ответ. Спокойно, приятель. Это для нее, не для тебя.

Он не подавлял мужскую страсть, которая заставляла его прихватывать зубами колено, потом бедро Лиссы. Она выгнулась, охнула при более жестком щипке, и он повторил его, оставив на коже легкий след зубов. Ее вторая ступня сдвинулась, опустилась ему на ляжку — он так и сидел на корточках перед ней. Затем, не удовлетворившись, она просунула ногу под его рукой, согнула колено, так что ее нога теперь притягивала его. Он не торопился, продвигаясь по миллиметру. Легкая ласка языком, засос, покусывание до отметин, во рту вкус ее плоти, женственной шелковистой кожи.

Всегда спрашивай позволения.

Инструкция Томаса вспомнилась не ко времени. Джейкоб не спрашивал позволения у женщин, чтобы доставить им удовольствие. Он понимал намеки их тел, вздохов, сжимающихся пальцев. По реакции Лиссы он чувствовал агрессивную потребность доказать, что может завладеть ее чувствами. Возможно потому, что она бросала ему вызов, как ни одна женщина до сих пор. А может потому, что наперекор поучениям Томаса, ощутил: ей нужно, чтобы он попытался одержать над ней верх. Но на сей раз он все же последовал указаниям Томаса. По-своему.

Он заставил себя поднять на нее взгляд.

— Моя леди, вам не нужно рвать меня на куски, чтобы уничтожить. Просто не позвольте мне вкушать ваш аромат. Можно, я доставлю вам удовольствие?

Он уже доставлял ей удовольствие, и на стольких уровнях, что Лисса думала только о том, чтобы его губы не тратили время на слова. Но та часть ее, которая до сих пор угрюмо цеплялась за остатки здравого смысла, получила подкрепление при таком прямолинейном свидетельстве Томасовой науки. Она подозревала, что ответ очевиден, поскольку ее взгляд соскальзывал от его голого торса к твердому и внушительному доказательству его желания, явленному меж разведенных бедер. Его член был длинным жестким выступом, и его сдерживала только туго натянувшаяся ткань.

— Поцелуй мое лоно, Джейкоб, — тихо сказала она. — Докажи, что хочешь стать моим рабом.

Большинство людей-слуг были не в восторге от этого слова — «раб», но именно оно было самым точным. Навсегда связанный служением госпоже, подчиненный клятвой служить во всем, чего бы ни требовала госпожа — слуга не мог бы отрицать истинную природу своей роли. Она намеренно употребила это слово, заметив, как его взгляд сверкнул вспышкой сопротивления. Но в тот момент, когда она уже собиралась оттолкнуть его, его голова была уже у нее под юбкой, а язык — возле намокших от возбуждения трусиков.

— Ваниль, — промурлыкал он. — Пудра. Духи. Какой нежный аромат, миледи…

Его хриплый голос приглушала ткань, наброшенная на его широкие плечи. Лисса положила ноги на эти плечи, утвердив пятки на склоненной спине. Руками она вцепилась в подлокотники, не решаясь его обнять, это было бы слишком. Прошло два года с тех пор, как она позволяла мужчине вот так ее трогать. Это просто желание, оно бесконтрольно прорвалось наружу, поскольку слишком долго подавлялось. Теперь ей хотелось, чтобы он продолжал говорить. Ирландский акцент становился тем сильнее, чем больше Джейкоб возбуждался.

То разговаривай, то не разговаривай. То улыбайся, то не улыбайся. Миледи, ваши настроения переменчивы, как погода, и их невозможно предсказать.

Монах говорил с ней лишь в воображении, но воспоминание было так сильно, что ей даже начало чудиться, будто он стоит рядом и смотрит на них. А она не желала сейчас иметь рядом еще кого-то.

Джейкоб оттянул трусики и мог теперь целовать ее тело. Она застонала, извиваясь от прикосновений его мягкой бороды. Борода и покалывание усов резко контрастировали с влажностью рта и мягкостью языка.

Джейкоб Грин. Я посылаю тебе Джекоба…

Он ласкал теперь ее клитор, перемежал легкие касания верхней губой с более жестким прикосновением усами, прежде чем засунуть язык обратно в щель, трахая ее ртом так, что она думала лишь об этом большом члене, рельефно обрисованном неприличными лосинами, как он вонзится в ее лоно, растягивая его.

Оргазм взорвался в ее теле, словно на каждой эротической точке было установлено по мине-ловушке. Груди, низ живота, изогнутая шея, мозг, сердце, душа. Даже в подошвах, крепко прижатых к упругой спине, даже в пальцах, скрюченных и впившихся в его руки. Ей пришлось прикусить язык, чтобы не завопить, задохнувшись.

Она лишь испустила долгий стон, тихий надломленный звук, почти… молящий.

Еще, еще, еще… Если бы только отключиться вот так лет на десять, забыть все, что случилось…

Она хотела прокатиться на этой яростной волне далеко в океан, чтобы, когда вал осядет, остаться где-нибудь в тихом спокойном месте, диком и красивом, где не требуется ничего, просто существовать.

С Джейкобом такое место легко было вообразить. Когда ее тело перестало содрогаться в конвульсиях, он все продолжал медленно целовать ее гениталии, перемежая поцелуи дразнящим облизыванием, помогая преодолеть последние судороги, а потом вобрал в себя все ее соки и деликатно натянул обратно трусики, поцеловав ее поверх ткани — так, что она закрыла глаза и снова задрожала. И даже тогда он не отстранился и не оставил ее без своего жаркого присутствия. Его губы прошлись обратно по ноге, вниз, а руки поправили юбку.

Лисса не должна так далеко заходить. Терять равновесие. Ей нужно восстановить контроль.

— Не поднимай головы. Не смотри на меня.

Она могла заметить, что ее команда застала его, когда его голова начинала подниматься. Ей не хотелось, чтобы видел ее в этой полулежачей позе, с ногами, раскинутыми, как у обычной женщины, показывающей любовнику, что он довел ее до бесхребетного состояния.

— Неужели я не угодил вам, моя леди? — Он подчинился, хотя она заметила напряжение плеч, неловкость пальцев, прижатых к бедрам, так как он с корточек перешел на колени. Он держал спину прямо, а плечи отведенными назад, даже опустив голову. Воин, почтительный к своей королеве, но не обязательно покорный. Она знала разницу, и это подтвердило то, что она чувствовала. Томас научил его подобающим движениям, но Джейкоб не понимал, что они означают. Только она может его этому научить. Если она его примет.

Слуга-человек может быть любовником, если она захочет, он служит ей и в большом и в малом. Этот мужчина, мощный физически по меркам смертных, но в глазах вампиров беспомощный, как новорожденный, имел спокойную уверенность, которая заставляла ее чувствовать себя прежде всего женщиной — как всегда бывает у женщины с мужчиной, которому она доверяет.

Давно прошло время, когда она испытывала яростное желание, неутолимый голод. Но голубые глаза, бесстыдные ласки, даже потребность столь часто улыбаться вызывали голод иного сорта. Такой, какой она хотела бы забыть.

Черт бы побрал тебя, Томас.

4

Она хотела, чтобы он сразился с ней, поборолся, но он сделал нечто более интересное. Подхватив ее под мышки, поставил ее на колени на кресле, запечатлев на ее губах жесткий требовательный поцелуй.

Ей так этого не хватало… Она избегала поцелуев, когда брала к себе мужчин. А если они ее и целовали, поцелуи получались слабыми, оставляли не особенно приятное послевкусие. Этот поцелуй таким не был.

Она позволила языку Джейкоба изучить форму ее клыков, смертоносного выражения удовольствия. Провела ногтями вверх по его спине, впилась ими в кожу. Их языки встретились, его руки вцепились ей в волосы.

Она взглянула ему в глаза. Они были полны желания. О счастье, он доминантный самец! Она чувствовала это по его прикосновению, по тому, как он ее держал, целовал. Для него естественно побеждать, вести и защищать. Он будет шептать ей такое, что можно слушать только жаркими ночами. На миг она это представила, дрожа от предвкушения, хотя и знала, что ее желания будут еще нестерпимее, а воля сильнее, чем желания и воля любого смертного мужчины.

Но на данный момент это было лишь головокружительное ощущение, которое захлестывало ее. Крепче захватив ее волосы, он отклонил ей голову и сжал зубами горло, вылизывая пульсирующую артерию.

Она окаменела, вонзив пальцы в углубления на его спине, которые появились, когда ее тело сотрясала неконтролируемая реакция.

— Джейкоб.

Когда она произнесла его имя едва слышным шепотом, его рука скользнула вниз по ее спине, по ягодицам, протиснулась между напряженных ляжек, ища ее щель. Как только кончики его пальцев прикоснулись к клитору, ладонь захватила пульсирующую вульву. Юбка Лиссы сбилась в комок.

Он не прокусывал кожу, но продолжал держать ее за горло. Его голубые глаза полыхали над хрупкой кожей ее лица. Ее пальцы были липкими от его крови, и она хотела, чтобы эта кровь оказалась у нее во рту. Хотела Джейкоба в свою постель. Доступного для игр, для полноценной подпитки… И чтобы его руки обнимали ее в глухой ночи.

Компаньон.

— Моя леди…

Лисса закрыла глаза, ее тело все трепетало от прикосновения его медленно массирующих умных пальцев.

Она могла выкинуть его в окно, могла, наложив на голову руки, мгновенно раздробить череп. Но она наслаждалась тем, как он держал ее. Его сила была подобна Рексовой, но в нем не было жестокости, которая не позволяла Лиссе полностью отдаться страстным объятиям мужа.

Краски. Свивающиеся в спираль цвета. Она игнорировала предупреждение и головокружение, потому что нетерпеливо ждала кульминации. Но потеря ориентировки все усиливалась, развеивая дымку чувственности холодным ветром мрачного предчувствия.

Опустив руки на его плечи, Лисса толкнула его, сильно, чтобы он не смог сопротивляться. Он не хотел отпускать ее, и тогда после следующего толчка рухнул на колени. Он попытался встать, но Лисса крепче взяла его за плечи. Уставившись на него без улыбки, она ждала, пока он поймет.

Первый урок.

Глаза Джейкоба сузились, выдавая характер — и ни капли разочарованной похоти, только энергия, которую она впитывала с удовольствием, пожирая ее почти с таким же удовольствием, как если бы это была кровь.

— Ты не рассердил меня, Джейкоб, — сказала она. — Должна заметить, что я заинтригована. Но сегодня ты не поедешь ко мне домой Тебе надо еще подумать. Сейчас ты стоишь в полосе прибоя. Если ты подчинишься мне, тебя унесет далеко в океан, и ты никогда больше не коснешься твердой земли.

— Я пришел подготовленным, чтобы пойти с вами, миледи. — Он говорил тихо, стараясь удержаться в прежнем тоне гладкой учтивости. — При всем уважении я думаю, что это вам нужно время на размышление. А не мне.

Самонадеянность, даже если он прав. Она недостаточно знала о нем, а нынешний момент был не самым подходящим, чтобы узнать побольше. Время было дорого. Несмотря на это, она высокомерно подняла бровь.

— Значит, если по моей воле я забрала бы тебя к себе домой сегодня и предоставила целовать меня, а в это время другой мужчина трахал бы сзади тебя, это было бы хорошо? — В ответ на его изумление она резко кивнула. — Я заведу тебя гораздо дальше того, что ты считаешь своим пределом, на уровень, который я считаю приемлемым. И даже после этого я могу пойти еще дальше. Посмотреть, как ты переносишь боль, насколько ты будешь верен мне под пыткой.

Она умела делать такие вещи, но при мысли об этом ей стало тошно, ее тело еще содрогалось от того поцелуя и оргазма, который возобновлялся, как сильный припадок, при малейшем прикосновении Джейкоба.

— Я решился служить вам, моя леди. Какова бы ни была служба.

Но в его голосе слышались гнев и протест.

— Я думаю, ты безрассуден и глуп, — сказала она, внезапно рассердившись. — Тобой управляют член и мужское самомнение. Ты романтизируешь ситуацию, ослепляешь себя.

Мир стал неверной радугой. Все было не тем, чем казалось. Ей нужно идти. Уже пора вернуться шоферу. Она не помнила, во сколько велела ему приехать. Она мысленно его поторопила, заставила повернуть ключ зажигания и направиться сюда еще до того, как он подумает о том, что возвращается раньше, чем она велела.

— Миледи?

По его встревоженному лицу она поняла, что ее радужные оболочки стали кроваво-красными, а бледное лицо еще бледнее. Клыки удлинились и теперь кололи ей губы, пуская кровь. Соленую кровь с металлическим привкусом.

Было слишком поздно. Кресло сделалось зеленым, потом фиолетовым. Пламя в камине приобрело цвет хаки с синими мелькающими искорками. Ей следовало довериться выбору Томаса и посмотреть, как Джейкоб действует под огнем.

— Флакон… у меня в сумке.

Быстро глянув ей в лицо, он взял сумку, поискал и нашел лекарство. Комната кружилась. Когда вращение остановилось, Джейкоб держал ее, осторожно усаживая обратно в кресло.

— Миледи, что случилось?

— Не твое дело.

Его кожа была такой горячей, такой живой. Она чувствовала сытность его крови, будто купалась в ней, но змейки боли тоже были там, свернулись в низу живота.

— Мне нужна кровь. Свежая.

— Прямо из источника или смешать вот с этим? — Он махнул стеклянной трубочкой.

— Смешать.

Однако мысли о том, чтобы запустить клыки ему в горло, было довольно, чтобы заставить ее вскрикнуть от острого желания, испытывая новый приступ боли.

Схватив опасную бритву, он провел линию лезвием по предплечью. Потекла артериальная кровь, быстрая и красная. Лисса удивилась, откуда он знает, что укола в палец мало.

Взяв флакон, он вынул пробку и поднес трубочку к своей коже, чтобы кровь лилась в нее и не расходовалась зря. При контакте с зельем она чернела. Он закупорил трубочку, встряхнул, подхватил полотенце и перекинул через руку, чтобы не закапать льющейся кровью одежду Лиссы.

— Дай мне. Пожалуйста.

Опираясь головой о спинку кресла, она пыталась положить руки на подлокотники и принять более достойную позу, хотя ей хотелось свернуться от боли клубком.

Он поднес лекарство к ее губам, бережно поддерживая голову. Живые глаза и зовущие губы оказались рядом с ней. А знает ли он, что его глаза меняют оттенок в зависимости от настроения? Сапфиры, летнее небо, Средиземное море перед закатом…

Она выпила горький состав, блаженствуя от вкуса его крови, жалея, что пришлось испортить первую пробу зельем. Когда он трогал ее лицо, ладонь была совсем рядом с клыками… Он не боялся ее — она ненавидела, когда ее боятся. Впрочем, она могла бы научить его бояться ее так, чтобы доставлять ей удовольствие. Чтобы доставлять удовольствие им обоим.

Томас. Это безумие. Кто этот человек, что заставляет меня так остро чувствовать? Понимает ли он? Есть ли что-то, что он прячет от меня, или он так же сбит с толку, как я?

Цвета исправлялись, предметы приобретали более реальные очертания. Ей надо попасть в машину, но зелье делает ее апатичной. Она могла бы переждать здесь, а Томас за ней присмотрит… Нет, не Томас. Джейкоб. Она моргнула. Нет, она не может здесь остаться. Она пробыла здесь слишком долго — и раскрылась.

Джейкоб не понимал, какого черта тут происходит. Это не действие голода. В этом он был уверен. Это болезнь. Женщина, которая одним небольшим усилием сбила его с ног, теперь была хрупкой, как привидение. После приема лекарства клыки медленно втянулись, взор стал полночной тьмой и нефритом, и глядела на него она так, будто в ней жила душа ночи. Взгляд, который манил мужчин, даже когда их сковывал ледянойужас.

— Доверие. Томас сказал доверять.

В ее глазах было что-то лихорадочное.

— Доверие надо заслужить, миледи. Если позволите, я начну.

Она посмотрела вниз. Проследив ее взгляд, Джейкоб увидел, что его кровь была на ее коже и на юбке. Когда он снова взял полотенце со столика, она не стала возражать, чтобы он вытер ей ладонь. С пятнами на юбке он ничего не мог поделать.

— Прошу прощения.

Она кивнула, наблюдая за ним зачарованным взглядом.

— Тебе повезло, что я не ношу белое. Я бы получила громадное удовольствие, наказывая тебя за то, что ты его испачкал.

Такая угроза со стороны вампира должна была устрашать. Но почему он почувствовал лишь возбуждение, когда пальцы ее руки дотронулись до раны?

Соберись. Сейчас ей нужно больше, чем твой член. Томас предупреждал, что Лисса обладает поразительной, выводящей из себя способностью возбуждать мужчин в любой ситуации. Однако сейчас верх одерживало беспокойство.

Ее рука перестала двигаться, сжавшись в неожиданном спазме. Хотя Лисса была маленькой женщиной, едва достававшей ему до плеча, Джейкоб был уверен, что отпечатки ее пальцев на предплечье останутся надолго. Боль, впрочем, была частью бытия человека-слуги. Когда он стоял перед алтарем в монастырской часовне, кровь запекалась на его спине и кружилась голова, тело просило пощады, и он это понял. Томас готовил его бичеванием. Физическое страдание должно быть частью его заслуг перед леди, и оно не должно отвлекать его от заботы о ней.

Конвульсивное движение и дрожь руки привлекли внимание Джейкоба к ее лицу. Линии вокруг рта углубились.

— Миледи.

Она обмякла в кресле, и он ее поддержал. Волосы запутались у него в пальцах.

— Отнеси меня к двери, Джейкоб. — Ресницы затрепетали, показав на миг зеленые глаза. — Шофер… Мистер Ингрем должен быть там, снаружи. Он доставит меня домой.

5

Она не приглашала его отправиться с ней. Он мог проводить ее до машины, и на этом все. Он едва сдерживал разочарование.

Томас говорил, что внедрение в дом Лиссы займет некоторое время. Он предложил Джейкобу несколько разных планов действия, чтобы выполнить их со временем, и маникюр был первым из них. Поэтому, хотя Джейкоб и не планировал провала на сегодняшнюю ночь, он был к нему готов. Но Томас не знал, что с Лиссой что-то не так. Джейкоб чувствовал, как его сердце сжимается от страха, а разум полнится вопросами. Было очевидно, что она нуждалась в защитнике гораздо больше, чем представлял себе Томас.

Но то, как она посмотрела на него, доверившись ему хотя бы на миг, отодвинуло тревожные мысли. Он бережно устроил ее в кресле и вытащил из соснового шкафчика несколько предметов, не предназначенных для маникюра. Краги для предплечья с набором деревянных дротиков с серебряными наконечниками и маленьких ножичков — и девятимиллиметровый пистолет. Он стащил лосины, натянул потертые джинсы и ботинки, после чего убрал пистолет в поясную кобуру на задней стороне ремня. Быстро зашнуровал краги и проверил спусковой механизм. Надев темно-синюю рубаху с длинными рукавами, он застегнул достаточно пуговиц, чтобы она скрывала краги и пистолет и в то же время была свободна, и он мог легко до них добраться.

От того, что Лисса потеряла сознание, была одна несомненная польза. Джейкоб был уверен, что если бы полез при ней за оружием, она впечатала бы его лицом в стену, заподозрив вражескую ловушку. Он считал, что первая встреча — не самое подходящее время рассказывать, что среди множества других занятий он в том числе был охотником на вампиров. Он надеялся на более свободную и дружескую минуту, чтобы включить эти сведения в беседу, хотя теперь уже сомневался, расслабляется ли когда-нибудь эта женщина.

В данном случае ее отключили силой. Нагнувшись, Джейкоб поднял ее на руки. Щека прижалась к его груди, и эта ее явная беспомощность была ему наградой.

Когда он вышел в фойе, лимузин стоял на парковке под фонарем.

— Что с ней? — спросил охранник на ресепшне.

Джейкоб кивнул:

— Вырубилась. Я проверю, чтобы добралась домой.

Он старался говорить небрежно, будто не произошло ничего необычного. Он с трудом добился, чтобы Мартин воспринял его как замену Макса, но понимал, что перейдет все границы, если будет действовать, будто что-то не так.

— Макс предупреждал, что она иногда вот так дремлет. Поздний час и все такое. Думаю, она на каких-то препаратах для снятия тревожности.

— Странная она. Из богатых. — Охранник покачал головой.

— Ее лимузин здесь. Можешь попросить его подъехать к двери?

Мартин поднялся.

— Конечно. Сейчас приду.

Когда охранник вышел, Джейкоб почувствовал, что его ноша пошевелилась.

— Отпусти меня.

Она смотрела на него снизу вверх, как раздраженная кошка, увидевшая возле себя слюнявого лабрадора.

— С вами приключился обморок, миледи.

Ироничная усмешка тронула ее губы.

— Прямо как викторианская героиня. Поставь меня, Джейкоб.

Он позволил ее ступням коснуться пола, но держал руки на ее талии и поддержал, когда она покачнулась.

— Что-то я не вписываюсь в грозный образ, который, без сомнения, изображал Томас, — прокомментировала она.

— Он сказал, что вы безобиднее котенка. — Джейкоб живо припомнил, как она послала его на колени легким движением двух пальцев. Отвечая на ее двусмысленный взгляд, добавил: — Я уверен, что ваше прошлое замусорено мужчинами, достаточно глупыми, чтобы недооценивать вас, миледи. Я не хочу стать одним из них.

В ее глазах еще виднелись красные отблески, как пригашенные адские огни.

— Мне бы тоже не хотелось повторяться, — сказала она. — Время покажет. Лосины… где ты научился их носить?

Это был странный вопрос, но Джейкоб ответил:

— Я работал на передвижной ярмарке, миледи. На мечах дрался. Иногда жонглером и клоуном. И в цирке я тоже работал.

— Вот где ты набрался таких манер! — Она подмигнула, и он кивнул.

— Да, миледи.

— Ты, значит, скиталец. А Томас объяснил, что эта работа не для бродяг?

Это рассердило его, возможно потому, что он не мог возразить, но он сдержался.

— Я никогда не оставлял никого, кому был нужен.

Кроме брата.

Он отмел эту мысль и все, что думалось вслед за этим.

— Я вас не подведу, миледи. По крайней мере я провожу вас до машины.

— И не отвезешь до самого дома? Ты еще должен сделать мне маникюр.

Он остановился.

— И я его сделаю, — сказал он, пораженный ее приглашением. — Если позволите.

— Ты готов принять вызов? У этого поступка будут последствия, независимо от того, приму я тебя или отвергну.

Ее зеленые глаза вдруг сделались острыми. И их глубине Джейкоб увидел реальную угрозу, но еще глубже лежало богатство возможностей. Таких, что предупреждения Лиссы стали вроде ствола дерева, упавшего поперек мощного водопада.

Томас заставил его тщательно проанализировать все дороги, по которым Джейкоб ходил в жизни, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что он хочет ступить именно на эту. Джейкоб пришел к заключению, что все его дороги сошлись, чтобы привести к дверям Томаса. Но теперь он заподозрил, не предполагал ли Томас, что Лисса больна. Не надеялся ли он, что Джейкоб влюбится в нее так стремительно, что даже когда все выяснится, он захочет связать с ней свою судьбу, независимо от последствий? Или Томас знал, что Джейкоб давным-давно влюблен?

Он осознал, что они стоят и глядят друг на друга уже несколько минут.

— Я тебя не тороплю? — спросила она.

— Нет. Нет, миледи.

Теперь уже без колебаний он взял ее руку и поднес к губам, ощутив, насколько холоднее она стала за прошедшие минуты. А когда он отметил напряженность ее тела, то понял. Боль. Она боролась с болью и, вероятно, с желанием потерять сознание, чтобы избежать мучений. Продолжая держать ее за руку, он попытался теплым пожатием передать, что она не одна.

— Я выхожу к машине, — сказала она. — Следуй в двух шагах позади. Притворись слегка одурманенным, как будто я тебя везу к себе домой на прокорм.

— Миледи, вы не сможете идти без помощи.

Она выпрямилась, хотя он видел по ее лицу, что это далось с усилием. Ему пришлось преодолеть настойчивое желание поступить по-своему и отнести ее в машину. Она была слишком слаба. Он это чувствовал.

— Я не должна проявлять слабость даже перед теми, кто называет себя моими друзьями, Джейкоб. Ты понял? Это главное правило моего мира.

— Тогда дайте мне попробовать одну вещь, миледи. Я думаю, она послужит вашим целям. Я легко могу стать одурманенным вами, моя леди.

Его глаза сверкали так, что ей было больно смотреть в них в ее нынешнем состоянии.

— У меня от тебя… голова кружится, — прошептала она. Прислонившись к нему, она чувствовала, что пульс колотится в ней, словно таран бьет в крепостные ворота. Джейкоб прав. Она не сможет идти до машины. Лекарство подействовало, и оно лишило ее сил по крайней мере на два часа. И заодно сознания. Она просто дура, что вышла сегодня из дома. Становится все труднее предсказать, когда начнется приступ.

— Джейкоб… если я могу тебе доверять, если я тебе небезразлична, во имя твоих обещаний… отвези меня домой.

— Обхватите меня руками, — сказал он резко и настойчиво. Она подчинилась, вцепившись в его рубаху, так как силы оставили ее. Знает ли он, где она живет? А как же Бран? О господи, она не сказала ему о Бране.

Джейкоб поймал ее в объятия за секунду до того, как она обмякла, быстрым движением, которое могло сойти за порыв пылкого любовника. Прислонив ее к себе, он придержал ее голову своей, чтобы она не откидывалась назад. Он слегка пощипал ей губы, подул на ресницы, шагая к лимузину, успокаивающе кивнул заинтригованному Мартину, проходя мимо.

— Запирай. Я заберу свои вещи завтра. Я везу ее домой.

Надо надеяться, завтра его леди поможет успокоить Макса, когда тот позвонит в панике, узнав, что какой-то чужак занял его место при ее маникюре.

Шофер — видимо, мистер Ингрем — открыл дверцу. Его лоб собрался в складки, но Джейкоб, не обращая внимания, опустил Лиссу на сиденье и нырнул следом в салон.

Ингрем ничего не сказал, просто захлопнул дверцу. Это дало Джейкобу время, чтобы устроить Лиссу и еще раз быстро оглядеть окрестности сквозь тонированные стекла. Салон располагался на довольно тихой улице центра города, далеко от ночной жизни, которая становилась особенно оживленной, поскольку время шло к полуночи. Но шестое чувство Джейкоба было на взводе, сообщая ему, что его опасения обоснованы. Может, вампиров поблизости и не было, но их шпионы, несомненно, были.

Леди Элисса, Королева вампиров, была последним живым потомком исходного королевского клана Дальнего Востока. Ее отношения с правящим Советом вампиров были похожи на те, что сложились между британской королевской семьей и парламентом, потому что вампирьи монархии вымерли несколько столетий назад, но Лисса имела значительное влияние благодаря своей доблести, обширному региону и огромной сокрушающей энергии. Она помогала создавать Совет и ту утонченную сеть законов, которая удерживала хищных по природе вампиров от крайних проявлений агрессии.

В мире вампиров жестокость и цивилизованность напряженно противостояли. Войны на низшем уровне были обычным делом — чтобы утвердить себя и захватить добавочную территорию. Если бы не влияние таких, как Лисса, равновесия не стало бы. Но сейчас в этом мире собиралась гроза: число вампиров, не желавших подчиняться раз и навсегда установленному порядку, резко возросло.

Однако, несмотря на врагов, строптивая женщина не держала свиты, вела относительно одинокую жизнь, особенно со времени внезапной смерти мужа, правду о которой знали только она и Томас. И теперь еще Джейкоб, которому перед смертью доверился Томас.

— Мэ-эм! Вы желаете ехать домой?

Джейкоб взглянул на водителя в зеркало заднего обзора.

— Мэ-эм! — повторил шофер.

— Она спит, — ответил Джейкоб. — Да, она хочет домой.

— При всем уважении, сэр, мой клиент — не вы. Она как будто отключилась. У таких, как она, полно секретов. Я их знать не знаю, но домой ее доставлю в целости.

Джейкоб пошевелился, и взгляд шофера стал острым и предупреждающим.

— Сынок, у меня тут «беретта» к сиденью прижата. Или выметайся из машины, или скажи мне что-нибудь, вдруг убедишь, что тебе можно здесь остаться. И тебе, и твоему полуавтомату, что под рубахой.

— Хороший… шофер.

Джейкоб глянул вниз и увидел, что кошачьи глаза Лиссы уставились на водителя.

— Он… мой. Все нормально. Отвезите нас домой. Охраняйте меня. Хороший шофер. Мне надо поспать. Не хочу, чтобы будили.

Ее глаза закрылись. Она угнездилась у него на груди, позволив крепче обхватить себя за плечи. Одна рука свободно проникла к нему под рубаху, пальцы погладили его кожу. Другая рука замерла в паре дюймов от паха.

Водитель поднял бровь, и Джейкоб услышал, как «беретта» встала на предохранитель. Мистер Ингрем покачал головой.

— Даже если ты не ее, сынок, то скоро будешь. Надеюсь, ты знаешь, какого черта здесь делаешь.

Джейкоб тоже об этом думал. Когда они выезжали со стоянки, он все еще чувствовал, как его насквозь прожгли два простых слова: он мой.

6

Лисса спала долго и крепко и видела интересные сны. Сон о рыцаре с голубыми глазами, который уложил ее в постель, а потом ушел на битву. Она так долго смотрела этот сон, что рыцарь успел вернуться. В длинной кольчуге и плаще крестоносца, с красным крестом на белом поле. А она помогала ему снимать доспехи в их священной горнице.

Когда она расшнуровала кольчугу и он снял ее, Лисса заметила грязь на сгибах его пальцев, линии, которые провели по его красивому лицу жара, ветер и холод. Она дотянулась и тронула его губы, обрамленные мягким ворсом бороды и усов. Он поцеловал ее пальцы, игриво пощекотав языком кожу.

Он стоял перед Лиссой в великолепии своей наготы, мускулистый, могучий, возбужденный, а она попыталась его подразнить, ускользнуть. Но он этого не допустил. Он схватил ее за талию, притянул, прижал к себе, ее груди впечатались в его кожу, поднявшись над бархатом и отделанным лентой краем платья с низким вырезом. Губы нашли ее, а объятья были крепки.

Ей стало больно, и она не могла высвободиться. Она откинула голову, закричала. Мрачное лицо Рекса, он ломал ее, ребра трещали в железных обручах его рук, а сердце отчаянно трепетало, как у птицы, запертой в клетке.

Какую боль может вынести вампир! Нас почти ничто не может убить.

Он не возьмет ее. Ни там, ни в жизни, нигде. Оскалясь, она встретила его взгляд.

Ты узнала это. Ведь узнала, дражайшая?

Его глаза светились красным светом. Он сломал ей грудную клетку, от сердца его отделяли лишь осколки раздробленных костей…

Лисса проснулась, открыла глаза. Но первая часть сна была хороша. Она до сих пор могла чувствовать шершавую ладонь рыцаря, мужскую силу яростного любовника…

Она не будет бесчестить память Рекса, оскорблять его перед лицом другого. Голубые глаза, медные волосы…

Ее пальцы прошлись вниз по телу, голому под простынями. Найдя, что ее гладкая вульва увлажнилась, она вздрогнула от одного прикосновения своих пальцев. Этот рыцарь из снов кого-то ей напомнил. Кого-то…

Она была одна в своей опочивальне. Комната была отделана как фантазия на тему Средневековья. Тяжелые драпировки балдахина над кроватью. Камин из дикого камня, возле него гобелен со сценами охоты, витражное стекло на окнах. Зажженные свечи на комоде темного дерева и слабый запах дыма, оставшегося после спичек, сообщили ей, что не так давно она была не одна.

Она задумалась, что стал бы делать ее рыцарь, если бы она взяла его в свою постель. Вообразила, как приковала бы его, заставив ждать. Даже когда ему будет позволено спать в ее постели, она потребует, чтобы за одну руку он был прикован к кровати, — в напоминание о том, что он — ее собственность.

А может, она наденет цепь и обруч не на запястье, а на его член и мошонку. Джейкоб. В ней проснулся голод, она взалкала. Побочный эффект того порошка, она это знала, но голод расшевелили сон и воспоминание о том, что случилось между ними до того, как она потеряла сознание.

Сила и энергия вернулись к ней вместе с голодом, как и острота способностей, умение думать и задавать вопросы.

Бран. Как Джейкобу удалось пройти мимо? Как он вообще смог войти? Почему она думает о нем так, будто уже решила, что он останется с ней? Он не сказал ей, почему хочет стать ее слугой. Она почти ничего о нем не знает. Рекомендация Томаса кое-что значит, но далеко не все.

Причесавшись, натянув черный атласный халат и надев кое-что из украшений, которые были ее оберегами, она вышла из комнаты и направилась к лестнице. Она любила свое жилье в Атланте, свой дом-крепость. Хотя и предпочла бы, чтобы он стоял глубже в лесу.

Спускаясь по лестнице, она поняла, что сейчас около половины третьего утра, с учетом того, что лекарство вырубает ее на два часа. Фонари, установленные под окнами, бросали отсвет на спиральную лестницу и фойе. Красный, синий и золотой отблеск витражных стекол сливались с тенями.

Остановившись на середине, она подняла голову, уловив звуки музыки и голоса. И… ароматы.

Он готовит яичницу. Разговаривает с кем-то. С кем? Кажется, она знает, это мистер Ингрем. Шофер. Нахмурившись, она направилась на кухню.

Она не стала посылать Брану импульс, и потому вскоре раздался громовой лай и стук когтей по полу.

Рекс называл их ее адскими гончими. Двух девочек он даже любил. Конечно, не так, как она: она их всех обожала. Вот и теперь она не могла скрыть улыбки, когда из кухни ей навстречу вырвалась стая ирландских волкодавов. Грациозные, они бешено неслись по гладкому деревянному полу. Она поморщилась, когда Мэгги врезалась в рыцарские доспехи и сшибла копье, которое с грохотом упало на пол, стукнув по голове Фионна, что, впрочем, не убавило ему скорости.

Лисса подозревала, что пристрастие к ним Рекса было вызвано только тем, что они способны в битве оторвать противнику голову. И к тому же одно время их разрешали держать только в королевских семьях. Когда же ирландскому благородному сословию позволили их разводить, разрешенное количество собак зависело от ранга нобиля. Лисса считала их свирепость весьма полезной, происхождение благородным, но находила множество других причин, чтобы любить их.

Бран был впереди всех. Свора из девяти псов, семи кобелей и двух сучек, была разноцветной — от черного до бурого, от желто-коричневого до рыжего, но Бран был редкой чисто-белой масти. Он затормозил с заносом, почти коснувшись Госпожи, всем своим видом выказывая ей свое уважение. Так как в холке он был около ярда, то, когда поднимал голову, как сейчас, она оказывалась на уровне ее груди. Лисса погладила его по голове, первого, как вожака, затем одарила вниманием остальных. Заслышав приближающиеся шаги, заговорила громче:

— Какой же ты сторож, Бран?! Пускаешь в мой дом всякий сброд.

Подняв голову, оглядела Джейкоба. Да, он и сейчас ей нравился, то есть она его хотела. А еще ей хотелось, ни на миг не откладывая, впиться в него зубами. Джейкоб был все еще в рубахе, но навыпуск. Голубые глаза смотрели оценивающе. Уверенный шаг свидетельствовал, что ему вполне комфортно там, где он оказался.

Лисса могла устрашить или соблазнить мужчину одним взглядом, без всякой магической силы. В конце концов, у нее было время попрактиковаться. Но Джейкоб обладал внушительным самообладанием. Возможно, дело было в его прошлом и тайнах, которые он еще раскроет. Томас доверял ему, и она решила, что эти тайны могут ее не касаться, это просто история его жизни. Он явно был в ладу с самим собой, знал, чего хочет и как этого достичь. И это раздражало Лиссу, потому что притягивало ее как магнитом.

— Я пообещал ему по крайней мере трех Свидетелей Иеговы, которых ему придется съесть, чтобы искупить свое поведение, — ответил Джейкоб.

— Бран никогда не съест мой обед, если тот сам себя доставит к моим дверям. Он воспитанный. Как тебе удалось с ним поладить?

— Томас научил меня командам, которые разучивал с твоими собаками. И дал мне носовой платок со своим запахом. Все сработало.

— К счастью для тебя, — Она приласкала Фионна, вдыхая сильный запах псины. — А почему шофер все еще здесь?

— Я думаю, вам следует нанять его, миледи. Он очень подходит, и у него военная выучка.

— Он никогда не станет работать на таких, как я.

— Я думаю, он рассмотрел бы такое предложение, если бы оно было ему сделано.

— Что ты ему наговорил?

Глаза Джейкоба сузились.

— Я бы никогда не стал лгать о вас, миледи. Я могу лгать для вас, если это нужно для вашего благополучия.

— Хм. — Он был раздражен, так же, как когда она обвинила его, что он бродяга, и это раздражение подействовало на Лиссу так, как он вряд ли ожидал. К ней вернулось все то, что пробудил в ней сон. — Ну, тогда идем со мной.

— Шофер…

— Подождет, не задавая вопросов, если он действительно из тех, кого я могу использовать. А теперь ты идешь за мной, молча. Бран, отведи братьев и сестер на кухню. Охраняй.

Пес развернулся, собачья семья рванула за ним. Они обтекли Джейкоба с двух сторон и помчались по холлу, оставив людей стоять в трех метрах друг от друга. Для Лиссы это расстояние было не столько отдалением чужаков, сколько отмеренной дистанцией между потенциальными противниками.

Когда Джейкоб замялся, она подняла бровь.

— Если ты не можешь выполнять мои команды без вопросов, значит, ты мне не подойдешь.

Он может решить, что она жестока, — не поблагодарила, не ответила на множество вопросов, которые, как она видела, у него возникли: о ее состоянии, о доме, о своей роли в этом доме. Но она ему не компаньон. Он подал прошение, желая ей принадлежать. Настало время посмотреть, понимает ли он, что это означает. Только тогда она сможет решить, позволить ли ему служить ей с одной меткой. Или двумя. Она знала, что он ему захочется сразу три, но ему придется принять то, что ему предложат.

* * *

Это была совсем не та женщина, которую он подсаживал в лимузин. В салоне она была искусительницей. Здесь же она была королевой. Он чувствовал это по ее взгляду, властному тону и безудержной похоти, которая блуждала в ее глазах и возбуждала его помимо воли, даже когда разум сопротивлялся из-за того, что с ним обращаются как с невольником.

Она собралась уйти, оставив его выбирать. Если бы он последовал за ней, значит, он согласен на все. Желание остаться самим собой боролось в нем с образом женщины, которая нуждается в нем и которая завладела его мыслями и фантазиями.

Она остановилась у лестницы, положив ладонь на перила. Тонкие изящные пальцы, на среднем — серебряное кольцо с огромным сапфиром. Джейкоб подумал, не муж ли его подарил, и неожиданно при этой мысли ощутил неприязнь. Подняв руку, Лисса сняла заколку, которая придерживала волосы. Пряди упали, она провела рукой по этой шелковистой тяжести, черному водопаду, притянувшему его взгляд к бедрам, до которых доходили длинные волосы. Черный атласный халат так облегал ее тело, что было ясно: под ним ничего нет.

— Джейкоб.

Ее голос был нежен, а глаза темны, как тени в лестничном колодце.

— Каждый миг колебания сделает наказание более суровым.

— Я не боюсь боли, моя леди.

Она усмехнулась.

— Значит, ты не испытывал достаточно сильной боли. Но есть наказания гораздо хуже боли.

— Хуже, чем потерять чувство себя?

Она вздернула подбородок.

— Иногда это самая приятная часть боли. Пойдем. Я бы сказала, что я не кусаюсь, — уголок ее губы слегка приподнялся, — но мы оба знаем, что это неправда.

Когда она стала подниматься по ступеням, он обнаружил, что следует за ней, причем через ступеньку. Он нагнал ее, и некий инстинкт, противоречащий его природе, придержал его в шаге позади.

Она привела его в свою спальню, куда он принес ее меньше двух часов назад, надеясь, что поступает правильно, ничего не пропустив для ее удобства. Он не хотел оставлять ее одну, но когда ее лицо приняло спокойное выражение, вернулся к мистеру Ингрему, чтобы составить ему компанию. Шофер отказался уехать, пока она не предъявит ему себя в полном рассудке и не уверит, что Джейкоб принят в ее доме. Если Джейкоб слишком долго будет с ней возиться, он, Ингрем, применит свою «беретту», а это ситуация, которая может нарушить покой леди, столь ей необходимый.

Когда Джейкоб последовал указаниям Томаса, как миновать собак, даже Бран не дал ему безусловного зеленого света. Он неподвижно стоял у входной двери, его стойка и бдительные глаза говорили: «Ну что, приятель? Есть порох в пороховницах?»

Теперь, когда Лисса глянула на него через плечо, он ощутил, что вызов снова брошен.

Ну что, приятель?

7

Когда он ступил за порог, она двигалась вдоль стен, включая маленькие точечные светильники, подсвечивающие картины.

— Встань в центре комнаты. Руки опусти.

Матисс. Тициан. Ван Гог. Сильные движения души в многоцветье красок. У него было к ней много вопросов, и он понимал, что не любопытство подбивает его задать их прямо сейчас. Он чувствовал внутреннее сопротивление тому, что Лисса приказывает ему молчать. То, что клубилось в нем сейчас, когда он выполнял ее команду, было ему незнакомо. Его чресла напрягались с каждым тихим звуком, который он слышал. Ее ступни, погружающиеся в ковер. Мягкий шелест халата. Она мерцала на границе его поля зрения, потом пропала.

Прежде чем он успел обернуться и поискать ее, его спину тронула рука.

— Удачный трюк, — сказал он.

— Джейкоб… — прошептал ее голос, вызвав дрожь вдоль позвоночника. — Я знаю, что ты нервничаешь. Я слышу твой пульс. Ты никогда раньше не покорялся. Когда ты занимался любовью, то властвовал над женщиной. Ты давал ей чувствовать твою силу, твое желание. Если кто и сдавался, то она — тебе. Ты позволял себе уйти лишь тогда, когда был уверен, что она потеряла из-за тебя голову. В страсти, которую ты ей дал.

Неужели он заметил что-то в ее интонации, что-то такое, позволяющее думать, будто ее возмущает, что у него было много женщин? Это же глупо! Почти так же глупо, как облегчение, которое он испытал, когда не увидел следов присутствия Рекса в этой комнате. Ничего такого, что напоминало бы ему, что она прожила достаточно долго, чтобы до нее дотрагивался не только муж, но и много других мужчин.

Она огладила его бедра, поднялась на цыпочки и прижалась губами к его шее.

— Если хочешь быть моим слугой, ты должен узнать, что значит сдаваться на самом деле.

Ее руки скользнули ему под мышки и начали играть с пуговицей на рубашке. Лак на ее ногтях слабо отсвечивал в мягком свете.

— Ты будешь молчать с этого момента, пока я не велю тебе заговорить. И не вздумай двигаться.

Он было начал поднимать руки, чтобы сомкнуть их поверх ее ладоней у себя на животе, но при этих словах остановился.

— Хорошо. Очень хорошо.

Расстегивая ему рубаху, она придвинулась ближе, слегка задевая телом его спину и ягодицы. Ее дыхание сквозь тонкую ткань рубахи щекотало спину.

Джейкобу сложно было стоять, сохраняя неподвижность, и он старался отвлечь себя самыми случайными мыслями. Макс говорил, что она предпочитает, чтобы в фойе «Эльдара» кипела турка, однако ни разу не попросила ни чашки. Может, дело в запахе? Надо ли готовить ей завтрак? Не случалось ли с ее мужчинами самовозгораний со смертельным исходом из-за огня, который она в них воспламеняет?

Приложив ладони к теперь уже голому животу Джейкоба, она оставила одну на месте, авторую сдвинула вверх, до соска. Джейкоб покачнулся, прислонившись к Лиссе спиной, когда ощущение прострелило его. Ее руки напряглись, удерживая его. Он почувствовал ее удовольствие от его реакции по тому, как она тронула губами его шею. Он никогда не думал, что его горло — эрогенная зона, однако теперь это было так, и его член становился все тверже каждый раз, когда Лисса добиралась до его глотки.

— Возможно, ты думаешь, что это будет, как в тех случаях, когда ты позволял женщине контролировать. Позволял ей скакать на своем члене до оргазма, когда ты держался за прутья кровати, делая вид, что связан. Игры для удовольствия, без настоящего риска, не затронувшие твои темные стороны, твои уязвимые места.

Лисса обошла его и встала к нему лицом, ее ногти оцарапали ему кожу, когда она провела пальцами вдоль пояса его джинсов.

— Отличная мускулатура. Зрелая, без жира. Не то что тело нетренированного мальчика. Вот тут шрамы. Ты сражался в битвах.

— Я…

— Я не разрешала тебе говорить.

На этот раз команда прозвучала таким тоном, что его пронзило негодование. Лисса начала тихонько бормотать про себя, словно это была беседа с самой собой, как у потенциального покупателя, изучающего чистокровного скакуна. Джейкоб заподозрил, что она делает это нарочно, чтобы позлить его.

Но ее лицо было сосредоточенным, завороженным, будто в момент ознакомления с произведением искусства, которым она хотела бы обладать. Взгляда ее глаз было довольно, чтобы он захотел притянуть ее к себе, прижать к своему болезненно вздувшемуся члену.

Тем временем Лисса расстегнула его джинсы, ухватила его за член, а затем, придвинувшись, она запустила руки поглубже, чтобы потрогать его ягодицы. И пока она мяла их, спереди, из ширинки торчал оголенный эрегированный член, о который она терлась атласом халата.

Разгоряченная плоть чувствовала щипки расстегнутой молнии, но это не могло подавить адского желания, бушевавшего в крови Джейкоба, как лава в дымящемся вулкане. Когда Лисса откинула голову, ее губы оказались так близко, что он больше не мог сопротивляться.

— Нет, — пробормотала она.

— Да, — настаивал он.

Он сократил расстояние между ними и чуть не упал, лишившись опоры. Лиссы перед ним уже не было, и ничего не было, кроме воздуха.

— Сними остальную одежду, Джейкоб.

Он неловко обернулся и увидел, как она мелькнула, потом исчезла, как туман, с той невероятной скоростью, с какой двигаются вампиры. Его взгляд перешел на потолок — Джейкоб знал, что притяжение земли для них ничто, но не нашел места, где она могла бы закрепиться.

— Одежду долой. Ляг поперек кровати, ступни на полу, руки вытяни вверх над головой, насколько сможешь. Если мне придется повторять, я сделаю это сама и сокрушу твое мужское эго.

Чувственная ласка ее голоса исходила из нескольких точек одновременно, сбивая с толку.

— Хуже того, я привяжу тебя и оставлю так на несколько дней, пока ты не осознаешь, что на деле означает — принадлежать мне. Ты еще пожалеешь.

Джейкоб приподнял губу в оскале.

— Флаг вам в руки, моя леди.

Он не мог сказать, зачем принял ее вызов. Может быть, просто не хотел легко сдаваться. Может, это сработала интуиция и нежелание быть под контролем.

Он не видел, как она приближалась. Его бросило на колени, а рубаха сорвалась с плеч. Когда он обернулся, рубаха летела на пол. От движений вновь исчезнувшей Лиссы мигали свечи.

Перекатившись и припав к полу, Джейкоб не стал снимать джинсы. Они создавали тактическое неудобство, будучи расстегнуты и сползая низко на бедра, но за то время, что он поднял бы руку, чтобы снять их, Лисса могла напасть. Он ждал этого ощущения надвигающейся воздушной волны. Предположив, откуда она может появиться на этот раз, он уклонился, развернулся назад и схватил, пытаясь удержать ее за полу халата и швырнуть себе под ноги.

Предугадав молниеносное движение ее руки, он попятился и ушел от ее захвата, а сам схватил ее запястье движением, которому она легко могла противостоять, сломав ему руку. Но он был уверен, что увечье не было целью этого поединка. Он понимал, что она хочет ему что-то доказать, и был так же решительно настроен донести ей свое послание.

Он будет ее слугой, но не домашней скотиной. По крайней мере, так говорила ему гордость, заглушая голос сердца, который подсказывал, что у его сопротивления могут быть и более темные причины.

Она замерла в неустойчивой позиции, он держал ее изящное предплечье мертвой хваткой, она уставилась ему в лицо с расстояния в два фута, нога между его коленей. Он стянул халат у нее с плеча, обнажив правую грудь. И хотя удовольствие от созерцания этой молочно-белой округлости заставило его тело среагировать, его вдруг охватил стыд. Зная, насколько она сильнее, он ослабил хватку, ощутив хрупкие женские косточки. Другой рукой надвинул атлас обратно на плечо, словно невзначай проведя пальцами по ключице.

Она выпрямилась, отодвигаясь. Глаза сузились.

— Ты сражался с вампирами раньше.

— Да, миледи.

— В лимузине у тебя было оружие. Разное. Я что-то не припомню, чтобы Томас был искусен в обращении с оружием. Я даже боялась за его пальцы, когда он брал кухонные ножи.

— Он рассказывал мне о ваших врагах, о нашем мире. Мой брат — охотник на вампиров. Он учил меня, как с ними бороться. Но я ушел. Томас чувствовал, что есть причина, по которой я заслуживаю стать вашим слугой, в отличие от него. Это его слова, миледи, не мои, — быстро добавил он, видя ее реакцию. — Мы с братом… наши пути разошлись довольно давно. Я бы не стал о нем говорить.

Он не хотел думать о Гидеоне, которого хватил бы удар, если бы он знал, что делает младший брат.

— Ты не сказал мне, что твой брат — убийца вампиров, и ты с ним работал, а теперь оказывается, что ты скрываешь что-то еще?! А ведь я могу сломать тебе дыхательное горло быстрее, чем ты моргнешь!

— Убить меня — это ваш выбор, миледи. А что я расскажу о своей жизни — мое дело.

Она произнесла японское ругательство, кажется, сравнив его с дождевым червем, если он правильно понял. То, что он бегло говорил на многих языках, было той частью его резюме, о котором он не успел ее уведомить, но в данный момент этого и не следовало делать. Лисса отступила еще на несколько шагов с безжалостным и жестким выражением лица.

— Существенное упущение, и для тебя, и для Томаса.

Теперь он был рад команде молчать, пока не позволят говорить. Тем не менее он мобилизовался, готовясь к неприятным вопросам. Однако после нескольких напряженных секунд, выдержав паузу, она вдруг сказала:

— Глупо проявлять рыцарство, когда имеешь дело с самкой вампира.

— Я никогда не подниму на вас руку, миледи. Если вы скажете, что у меня есть выбор — быть привязанным к этой кровати или ударить вас, я подчинюсь. Нет никакого выбора.

— Так просто не получится. Можешь пойти и лечь на кровать. Или уйти и никогда больше не возвращаться.

На этих словах она вновь исчезла из его поля зрения, а ее голос, звучавший со всех сторон, заполнил комнату.

— Если бы я велела тебе лечь на кровать, победив тебя в этой игре или позволив тебе проявить великодушие, ты бы нашел в этом нечто утешительное. Труднее сделать это по собственной воле, не ведая при этом, что тебя ожидает. Но ты найдешь гораздо больше удовольствия в муках, если пойдешь на них добровольно, а не после борьбы.

Ему показалось, что она пытается преподать ему некий урок. Если она увидит его покорность, доставит ли это удовольствие?

Джейкоб принял решение. Прислонившись поясницей к изножью кровати, чтобы сохранять равновесие, снял один ботинок, затем другой. Зная, что Лисса наблюдает за ним, находясь где-то неподалеку, он понимал, что искать ее бесполезно. Сняв джинсы, подобрал с пола рубаху и повесил одежду на ручку кресла, а ботинки поставил перед ним.

Он постоял, совершенно голый, несколько напряженных секунд обдумывая свое следующее движение. Интересно, о чем думает она. Член у него был пульсирующим и огромным. Он надеялся, что ей приятно на него смотреть. Ему казалось, что жизнь в цирке помогла ему избавиться от стеснительности, но сейчас он обнаружил, что это не так.

— Ты уверен, что сможешь сохранить мне преданность в течение трех столетий, сэр Бродяга?

— Столько, сколько я буду вам нужен.

— Но ведь ты мне не до конца покорен. Томас сказал тебе клятву, какую дают вампирам моего положения?

— Присягаю вам, госпожа. Проявляя беззаветную верность, готов охранять ваше благополучие даже в ущерб своему, а также узам семьи или дружбы. Клянусь вам в том, отдавая свою кровь, а если я лгу или когда-либо нарушу клятву, да будет проклята моя жизнь и да погибнет вовеки моя душа.

В комнате воцарилась тишина.

— Томас заставил тебя принять обет, — сказала она наконец.

— Это был последний этап обучения. Я отстоял в часовне монастыря три дня и три ночи, прежде чем он пролил мою кровь, чтобы освятить сказанное.

Пятьдесят ударов кнута. Это была часть ритуала, такого древнего, что большинство вампиров моложе трехсот лет его не знали. Лисса подошла ближе, взглянуть на рубцы, оставшиеся на его спине. Монахи вначале заставили его отмыть свою кровь с камней, голым, на четвереньках, и только потом обработали ему раны. Слово господина важнее всего на свете.

— Томас бичевал тебя моим кнутом?

— Да, миледи. Он сказал, что им вы стегали его, когда принимали на службу.

Она закрыла глаза. Когда человек становится слугой, раны, которые он получает, заживают, не оставляя шрамов и рубцов — гели госпожа окропит орудие каплей своей крови.

Еще не зная, примет ли она его, Джейкоб добровольно подвергся мучениям и навеки изуродовал спину. Исключительный акт верности. Лисса была очень тронута, гораздо сильнее, чем ей хотелось.

— Я бы предпочла, чтобы ты поставил ботинки под кровать, — сказала она наконец.

Странно. По ее голосу Джейкоб понял, что это совет, не приказ.

— Под кровать. Как в песенке?

Она не ответила. Он и не ожидал ответа, но по крайней мере ощутил, что она не возражает против того, что он снова забылся и заговорил. Аккуратно поставив ботинки под кровать, он бросил взгляд на кровать.

Уголком глаза он отметил, что Лисса теперь у него за спиной, почти в трех футах. Ее близость напомнила ему о тех искушениях, что его ожидали, если он подчинится. Решение за ним, так она сказала. А после он должен будет только подчиняться.

Он повернулся к ней лицом. Не отрывая взгляда, сделал шаг назад, еще шаг. Он был высок, но, сев на кровать, вытянул ступни, чтобы доставать до пола, а потом, не отрывая от нее взгляда, лег как она велела — и он ощутил мягкое стеганое покрывало.

Лисса не перестилала постель, поэтому он чуял ее запах, сильный и пряный. Здесь он раздел ее — и теперь этот запах вызвал к жизни видение гладкой бледной плоти и изгибов, которые он мельком отметил, и ее лона, тоже гладкого, не прикрытого лобковыми волосами, поскольку у вампиров волосы растут лишь на голове. Он закинул за голову руки.

— Попробуй достать руками другой край матраса. — Он почти дотянулся. — Так и оставайся. Я хочу, чтобы ты сделал вид, будто твои руки уже прикованы.

Когда он услышал звяканье металла, в первое мгновение ему захотелось откатиться и вскочить, но он даже не шелохнулся. Красивая женщина хочет приковать тебя, чтобы поиграться. Ты развлекался мягким садо-мазо и прежде. Но он понимал, что теперь все будет совсем иначе: жестче, опаснее, серьезнее.

Ее халат скользнул его ноге, а пальцы погладили волосы на икре и переместились к лодыжке. Там Лисса зависла, перевернув ладонь, как страницу книги, чтобы потереть костяшками то же место, что гладила ладонью. Реакция, как ток, пробежала по нему и вызвала сильное возбуждение.

Правда, беспокойство повлияло на эрекцию, но та быстро восстанавливалась благодаря движением пальцев Лиссы. Он не хотел признавать, что отчасти ее усиливало и то, что он лежал, не смея шелохнуться. Никогда прежде он не согласился бы на подобное — сделаться беспомощным перед женщиной.

Томас говорил ему, что она может научить его бесчисленным штукам. Правда, этот хитрец в подробности не вдавался. Томас был монах. И это добавляло к списку вопросов Джейкоба еще один. Занимался ли Томас с ней чем-то таким? Джейкоб предполагал, что монах не может не соблюдать целибат, и спросить об этом самого Томаса он не решался.

Холодная сталь защелкнулась на щиколотке. Довольно свободно, но ногу не вытащить. Лисса провела рукой по его ступне, по пальцам, между пальцами. На колене и под коленом он ощущал ее губы, мягкие и теплые. Он хотел увидеть ее, но мог только чувствовать и прислушиваться к ее движениям.

Прикосновения ее губ заставляли его трепетать. Он почувствовал укол, прикосновение клыка, затем ее вес переместился. Опершись спиной на его прикованную ногу, она села, поддерживаемая его ногой и кроватью, взяла его вторую ногу и закрепила таким же образом. К кандалам были приделаны цепочки, и она их подтянула, разведя ему ноги как можно шире.

Он судорожно сглотнул, напомнив себе, что делает все это добровольно. И хотя он не боялся, что она его покалечит, по всему телу разлилась паника, и он не мог унять дрожь.

— Очень мило.

Она погладила внутреннюю сторону его ноги, проведя ногтями по ляжке. Член был в полной готовности, будто знал, что она выпрямилась, чтобы на него поглядеть.

— Тем лучше, — пробормотала она.

Она появилась, как неожиданный порыв ветерка, возле его головы, стоя на коленях на матрасе. В вырез халата были видны полумесяцы грудей. В ответ на его жадный взгляд она распахнула халат, чтобы он видел все. Груди у нее были как твердые сочные яблоки, а розовые соски манили к себе, и рот наполнился слюной.

Она качнулась, ее ладони сомкнулись на его запястьях и защелкнули наручники. Скрестив ему запястья, она сцепила браслеты между собой, избегая прикосновения к его пальцам. По его мышцам пробежала сильная дрожь, когда Лисса откинула ключом прядь волос с его лба.

— Ты должен еще сильнее растянуться. Потянись к краю кровати, докуда достанешь.

— Иди ко мне.

— Подчиняйся, может, и приду.

8

Ее голос был как неживой.

Ему очень хотелось призвать ее к себе, подчинить своему желанию, но он прекрасно помнил ее слова:

Если ты не можешь подчиниться, ты для меня бесполезен.

Он не был уверен, что это правда, но остатки здравого смысла говорили ему, что в данный момент правду лучше не искать. Поэтому он потянулся так далеко, как смог, чувствуя, как грудные мышцы скользят по ребрам, туго натягиваясь на животе. Глаза Лиссы явно наслаждались тем, что видели.

Его спина выгнулась сильнее, потому что Лисса отодвинулась, чтобы привязать наручники цепочкой к кровати. Придерживая браслеты на его запястьях, она потянула резким, решительным движением, так что он едва не вскрикнул, и вытянула его тело еще на несколько дюймов. Он чувствовал растяжку во всех суставах, а она одной рукой его держала, а другой все сильнее натягивала цепи.

Она сделала его совершенно беспомощным. Комната становилась все меньше, с него ручьями тек пот. Теперь, с разведенными ляжками, его гениталии ничто не защищало. Член стоял высоко и неподвижно, привлекая к себе особое внимание.

— Когда вы смотрите на меня, вы сильнее увлажняетесь, миледи? — Борясь с паникой, резко спросил он, наблюдая за ее взглядом, которыйвозбужденно блуждал по нему.

— Да, Джейкоб. Хочешь попробовать?

— Хочу. Если леди соизволит.

— Ты научился хорошему поведению. Придется в будущем почаще тебя воспитывать.

Однако вместо того чтобы удовлетворить его желание, она села на кровать, распахнула полы халата и разгладила их. И так она сидела, с черными волосами, падающими на молочно-белые плечи, околдовывая его, дразня своей недоступной близостью.

— Мое лоно — горячие мокрые ножны, но они малы и туги, мой учтивый рыцарь. А ты щедро оснащен.

— Что же, миледи, может, вы разрешите мне сделать ваши шелковые стены еще глаже с помощью языка, чтобы легче пошло? — Он сглотнул. — Ну дай же мне трахнуть тебя, Лисса! Дай доставить тебе удовольствие!

Его пальцы сжались в кулаки, он собрался, ожидая того, что могло последовать. Он был готов ее защищать. Заботиться о ней. Но не представлял, что окажется в ее полной власти.

— Не сейчас. Тебя надо еще проверить на послушание. Ты опять говоришь без разрешения. И я советую тебе дважды подумать, прежде чем обращаться ко мне так фамильярно.

Она расстелила полы халата как занавеску над коленями, оседлав его предплечья.

— Если ты не будешь неподвижен, я остановлюсь, слезу с кровати и оставлю тебя на час в наказание, прежде чем мы начнем сначала.

Она передвигалась на коленях так изящно, как цапля по мелководью. Глядя, как край халата поднимается над ним по мере ее продвижения к его голове, он чувствовал волну жара. Наконец халат прошелся по его лицу, погрузив Джейкоба в темноту. Мягкий материал задел его челюсть, обрисовал плечи и бицепсы при движении Лиссы вдоль его поднятых рук, как дикая кошка, скользящая по упавшему дереву. Когда она оседлала его голову, ее бедра сжали его виски.

Все мысли рассеялись. Может быть, она сделает то, чем угрожала. Может, нет. Решать все равно ей. А он постарается сделать так, чтобы ей было чертовски трудно это сделать.

Он подался вверх и начал лизать, войдя второй раз за эту ночь в сладкое соприкосновение с ее нежными половыми губами. Он не спешил, не пытался сразу выпить ее соки, не хотел ее куснуть или ущипнуть. Он дразнил, гладил, заставил ее колебаться. В самом деле, что она станет делать с его непокорностью?

В этом положении его подбородок и нижняя губа имели наилучший доступ к ее клитору, и он потерся о него, чтобы уколоть ее жесткими волосками подстриженной бороды, когда он погрузил язык глубже, напрягая шею. Она задрожала. Он с усилием целовал ее губы, упершись носом в маленький складчатый задний проход.

Она уперлась в его грудь, чтобы не упасть. Отпечаток ее пальцев ожег кожу, как свежая татуировка. Лисса принялась двигаться, тереться о его рот, мокрый жар ее тела увлажнял ее движения, так что Джейкоб чувствовал, как становятся влажными его щеки, рот и подбородок. Он упивался вкусом этой влаги. Он продал бы душу за то, чтобы хотя бы один раз взять Лиссу в этой тихой магической полутьме спальни.

Она снова стала опускаться к его ногам. Повернув голову, он слегка куснул ее за внутреннюю часть ноги, пытаясь удержать, но она продолжала движение, и подол халата прошелестел по лицу, оставив ее запах. Перешагнув через его плечи, она опустилась на кровать. Когда халат сполз с его лица, она добралась до его бедер. Лисса обернулась и на какое-то мгновение подала ему надежду, что сейчас сядет на него, окажет ему эту милость.

Вместо этого она уселась ему на живот и развязала халат, уронив его с плеч и стянув, так что она сидела на Джейкобе совершенно голая. Он окинул ее взглядом. Его дама сердца. Его госпожа. Он сделает все, что она захочет, только бы она его приняла.

Как все урожденные вампиры, она была совершенна. Ни пятнышка на бледной коже, никаких воспоминаний детства в виде шрамов. Теперь Джейкоб видел то, что уже знал, отведав ее нежной киски, — что у нее нет шелковистых черных волос между ног.

Пока он смотрел, она засунула себе между ног руку, стимулируя себе клитор. Снова начав двигать задом, она терлась о его живот. При каждом движении она ягодицами касалась о его члена, словно танцуя волнообразный танец.

У него пересохло в горле, когда она выгнулась назад гибким движением, чтобы провести влажными пальцами по внутренней стороне его правой ноги и левой ноги, спиной отогнув его член под тем же углом, под каким отклонилось тело. Провела ладонями по внешней стороне его икр, потом по ляжкам, помечая его своим запахом. В этом положении, если игнорировать ноющую шею, он мог посмотреть вниз вдоль своего тела — на ее неприкрытую киску во всей красе.

Она продолжала раскачиваться на нем тем же повторяющимся, медленно перекатывающимся движением. Он застонал, когда из нее снова брызнули соки. Продолжая выгибаться, она снова рукой стала массировать себе клитор.

Ее бледное лицо пылало. Закинув руки за спину, она схватила его член. Используя свою росу, чтобы смочить его ствол, она прижалась к нему задом и стала тереться. Медленно, вверх-вниз.

— А ты знаешь, когда кошки трутся о тебя мордой, то помечают тебя своим запахом? — спросила она.

Он не знал, так же, как то, сколько стоит газета или кто сейчас президент. Он был загипнотизирован скольжением ее тела, ощущением ее зада, обжимающего его член, скользящего вверх и вниз. Ее торс изогнулся, маленькие груди трепетали, блестящие волосы разметались по плечам.

— Если я решу держать тебя, я часто буду вот так помечать тебя, чтобы другие вампиры знали, что ты мой. У нас отличное обоняние.

Она резко высвободилась и склонилась над ним, грудь пришлась ему как раз у рта.

— Угоди мне, Джейкоб.

Он хотел кусаться, как бешеное животное, но все же опомнился настолько, чтобы деликатно сомкнуть губы на ее соске. Его член был твердым и разбухшим, он скользил так близко к ее киске, что Джейкобу хотелось стонать. Он никогда не ставил себе цели так убедительно пользоваться языком. Сосать женскую грудь — почти такое же тонкое искусство, как и слизывать соки из ее лона. Если мужчина может преодолеть свое восхищение сосками и просто стимулировать их во время акта, награда бывает велика.

Он вылизывал ее медленно, методично, умывал ее, как кот, и был вознагражден мурлыканьем. Зарыв в его волосы пальцы на мгновение, она отпустила его, чтобы вытянуть руки вдоль его скованных рук, сомкнув ладони на его запястьях под браслетами. Теперь он пометил ее — влагой своего рта на ее груди, жидкостью с головки члена, настырно колотящегося о ее ягодицы и бедра.

Когда мурлыканье перешло в рычание, а ее движения стали более настойчивыми, он пустил в ход зубы. Теперь он схватил сосок, укусил, придержал, жестко нажимая, и в это же время быстро щекоча его языком, отпустил, чтобы кровь могла прилить обратно, потом повторил.

Ее киска скользила по его животу, она терлась клитором о его рельефные мышцы. Чувствуя ее на себе, он не мог сдержаться и трахал воздух, чтобы дать знать, как он хотел бы оказаться в ней.

Она сунула ему в рот другую грудь. Теперь он действовал грубее, покусывал, сильно тянул, а движения ее бедер становились все более неистовыми. Когда он расслышал ее неразборчивую мольбу, он понял, что эта женщина вот-вот утратит над собой контроль. Он стегал ее языком, тянулся, чтобы достать ее членом, она бешено двигалась на нем с яростностью женщины, стирающей на ребристой доске.

Когда она была на грани оргазма, он продолжал теребить ее груди, чувствуя, как твердый сосок трется о щетину на его щеке, она дернулась вперед, навалившись на него со страстью, разведя бедра как можно шире, чтобы клитор полностью соприкасался с его твердым животом, упираясь коленями в постель. Ее плоть конвульсивно сокращалась на нем, она вскрикнула на такой чистой ноте удовольствия, что заставила его член биться и пульсировать, потому что сама она была вне досягаемости.

Она кончала долго. Оргазм исторгал из нее крики, потом тихие хриплые стоны, она содрогалась, свесив голову, и волосы закрывали ее лицо. Как и оргазм в салоне, это было расслабление женщины, которая слишком долго себе отказывала. Как будто она только что вышла из добровольного заточения и разрешила себе получить удовольствие от мужского тела, какого давно не имела.

Она упала на него, и ее тело изогнулось. Когда же отодвинулась, прижимаясь виском к его плечу, она пристроилась щекой ему в подмышку, словно желая быть настолько близко, насколько это возможно.

Когда она вытянула руки, задев его скованные наручниками ладони, он сплел свои пальцы с ее, держа их с простой и свободной интимностью. Ее ресницы овевали его кожу, она закрыла глаза, прижалась виском к виску. Жгучее, почти духовное удовольствие, которое он испытывал от нее, было достаточным, чтобы отвлечь его от мучительной боли из-за самой сильной эрекции, какую он у себя помнил.

Наконец по Лиссе прокатилась последняя дрожь. Джейкоб оставался неподвижным потом повернул голову, дыша ей в волосы. На верхней части торса он чувствовал ее груди. Хотя он мучился, почему-то ему хотелось, чтобы они вот так остались навсегда, он знал, что доставил ей удовольствие, ощущая ее тихую радость.

Неохотно разжав пальцы, Лисса поднялась, прижимаясь задом к его стоячему члену. Глядя в голубые глаза, в которых было столько желания, что она снова задрожала, она пробежала пальцами с напускным безразличием по затвердевшим утолщениям его сосков, по мышцам, взмокшим от ее оргазма.

— Я тебя предупреждала, Джейкоб, — сказала она тихо. — Ты ослушался.

— Разве вы не рады? — голос его был хрипловатым, таким сексуальным из-за неутоленного желания, что Лисса захотела его снова и всего.

— Рада, — просто сказала она. — Но ты не радуйся. Я вернусь через час.

Поднимаясь над его обнаженным телом, она увидела, как его охватывает прилив ярости, вызванный сексуальной фрустрацией, такой, какая не бывает и у волка-самца, привязанного рядом со сворой течных самок.

— Прежде чем ты скажешь хоть слово, — сказала она еще тише, — вспомни, что это твой выбор. Если тебе трудно подчиняться моим командам, я освобожу тебя и предоставлю идти своим путем. Ты этого хочешь, Джейкоб?

Она сохраняла непроницаемое, нечитаемое выражение, а внутри нее голос вопил об уступке. Он уйдет, а ты его хочешь. Ты хочешь его сильнее, чем кого бы то ни было до сих пор. Проклятый Томас.

Если сказать эти слова много-много раз, подействует ли это там, куда ушел монах после смерти? Она была достаточно суеверна, чтобы помолиться и отменить проклятие, хотя казалось странным молиться в момент, когда тело еще дрожит после оргазма и требует совсем другого.

Она ничего так не хотела, как поцеловать оскаленный рот Джейкоба, почувствовать на его губах свой вкус, оседлать этот восставший член, ощутить соединение. Она только удовлетворила потребность, не дав себе той интимности, которой жаждала. А он так рассердился, что, очевидно, не был готов ответить на вопрос. Хорошо. Это дает ей возможность собраться с чувствами, увеличить дистанцию между ними.

— Ну, раз ты не отвечаешь, я оставлю тебя одного, подумай.

Она могла найти много объяснений тому, почему так хотела Джейкоба. Вынужденное безбрачие, знания Томаса относительно того, что ее привлекает, одиночество, и, вероятно, отчасти все это было правдой. Но было и что-то еще. Когда он смотрел на нее, она чувствовала, что нашла что-то драгоценное, и было бы безумием это упустить. Может, Томас применил черную магию, чтобы убедить ее взять Джейкоба в услужение?

Он выбрал ей мужчину, который был всем, что она хотела, и ничем, что ей было нужно. Но если она рехнется настолько, чтобы оставить его себе, он должен усвоить основной урок, который она пыталась ему преподать. Иначе его время в ее мире будет кратким по причинам куда более серьезным, чем утрата положения в ее домашнем хозяйстве.

9

Джейкобу хотелось ее придушить, потом подмять под себя, ощутить, как открывается ее трепещущее тело, доверяя ему доставить ей удовольствие своими руками.

На хер, на хер. И Томаса на хер, какого хера он не объяснил получше?

Но стоило задуматься, и Джейкоб вспомнил, как умирающий отмечал, что у всех вампиров иерархия должна постоянно подтверждаться конкретными заслугами. Даже у королев. Когда она приняла решение выйти за Рекса, заключив политический союз между древним азиатским королевским домом и более далекими потомками западноевропейского рода, это было ее решением. Джейкоб имел дело с женщиной, которая прожила достаточно долго, чтобы точно знать, что ей нужно делать, чтобы отстоять то, что ей принадлежит. Невзирая на внешние атрибуты культуры и цивилизации, которыми они себя окружали, вампиры привносили в свою личную жизнь и публичную политику такой уровень жестокости, что на их фоне любые человеческие проступки выглядят проделками школяров.

Он не понимал, насколько глубоко это настроение пропитало общество вампиров, проникло в их святая святых.

Джейкоб не принадлежал к тому типу мужчин, которых легко подчинить. У него к тому же был кодекс чести, которого он придерживался, несмотря на то, что все его решения выглядели бессистемными, не имеющими никакого плана. Причин оставить Гидеона было много, но в первую очередь это была некая тень, которая посещала его сны с тех пор, как он пробудился сексуально. Он вышел в мир искать ее. Гидеон подтрунивал над ним, говоря, что Джейкоб прочел слишком много ирландских народных сказок.

Джейкоб иногда сам сомневался в своем чувстве, ровно до той ночи, когда впервые увидел леди Лиссу. Воспоминание о тени разлетелось вдребезги, приведя его к настоящей женщине. Чувство стало лишь сильнее благодаря Томасу. Да, он был бродягой и мечтателем. Человеком, который был в поиске смысла судьбы почти тридцать лет своей жизни. Но это была ее судьба. Он был уверен в этом.

Однако вот это — он глянул на браслеты, ощутил ноющие мышцы — на самом деле не вписывалось в его картину.

Он заставлял себя думать, невзирая на боль, остаточную панику, ярость и неослабевающую похоть. Ему еще много надо узнать о мире Лиссы. Но в конце концов ей захочется, чтобы он был свободным. Он чувствовал это. Он это знал.

Ему надо заслужить ее доверие. Может, тогда она станет его уважать его. Свернется в его объятиях и спокойно уснет, зная, что он о ней позаботится.

* * *

Мистер Ингрем сидел на табурете, развернув вчерашнюю газету. Перед ним была пустая тарелка из-под яичницы, которую приготовил ему Джейкоб. Заканчивая чтение каждого разворота, Ингрем аккуратно складывал его справа от себя. Лисса подумала, всегда ли он такой скрупулезный или он так пытается предотвратить панику — его оставили без инструкций и указаний, зато под впечатляющей охраной из волкодавов. Кухня была любимым помещением собак. Бран приветственно поднял голову, но не двинулся с места. Пол был словно застелен длинными ворсистыми ковриками, разбросанными так, что при падении они приняли формы собак. Радио было оставлено на предпочитаемой Лиссой джазовой волне, и трогательная песня Расса Фримана о женщине с цыганскими глазами наполнила комнату.

— Ваш человек любезно оставил мне газету. Она отвлекала меня от мочевого пузыря, хотя, должен заметить, я уже подумывал, не воспользоваться ли чем-нибудь из утвари. Ваш главный тут все показывает зубы каждый раз, как я шевельнусь.

— Ближайшая ванная тут, в холле, — кивнула Лисса. — Пожалуйста, пользуйтесь, сколько понадобится. Бран, гуляй!

Шофер подпрыгнул на табурете, когда собаки подорвались, будто сквозь пол пропустили ток. Они проскакали к собачьей двери и вырвались наружу с поскуливаниями и рычанием. Меньше чем через секунду Ингрем и Лисса были одни.

Он прочистил горло.

— Я думаю, им тоже надо было выйти.

— Они все делают очень усердно, — сказала она с вымученной улыбкой. — Пожалуйста, идите, воспользуйтесь удобствами, а потом я хотела бы с вами поговорить. Как минимум поблагодарить вас за профессионализм. Уже давно обо мне не заботился хотя бы один мужчина, не говоря уж о двоих в одну ночь.

Он кивнул, вставая. По его скованным движениям она заподозрила, что все это время он не решался даже шевельнуться. Было похоже, что кровь у него застоялась, и не только кровь.

— Приношу извинения за то, что причинила вам неудобства, — добавила она, чувствуя укол совести. — Я этого не хотела.

— Это обнадеживает. — Он осторожно направился в холл. — Я уж было решил, что желание проследить, не похитил ли вас тот парень, приведет к тому, что я сам стану пленником.

— Джейкоб думал, что я захочу с вами поговорить. Я, видимо, тоже так думала, иначе собаки бы вас не задержали. — Когда Ингрем обернулся, почувствовав ее тревожный взгляд, она сказала: — Они обычно понимают, что мне нужно, раньше меня.

— Кажется, и мальчик примерно того же толка, раз попросил меня подождать.

Она предпочла не ответить, он кивнул и скрылся за углом. Лисса повернулась к вазе с фруктами, взяла апельсин и держала его, наслаждаясь ощущением от текстуры корки, а поднеся к носу — ароматом плода.

Мальчик. Шофер как будто угадал, что у нее с Джейкобом солидная разница в возрасте, несмотря на то, что она выглядит на много лет моложе. Интересно, каким будет Джейкоб, когда в его волосах появится седина? Она вообразила «гусиные лапки» вокруг его улыбчивых глаз, носогубные складки, борозды на лбу. На лице Джейкоба отражалось все: гнев, страсть, нежность, сомнение. Он слишком импульсивен, он не умеет сдерживать свои порывы.

Раз Джейкоб поклялся Томасу, он будет хранить клятву, пока она не освободит его от нее. Она это твердо знала.

— Мэ-эм?

Она открыла глаза и увидела в одном дверном проеме водителя. К другому прислонился Джейкоб.

Она оставила ключ от наручников на кровати. Но даже если бы он сумел дотянуться до ключа, он не мог вставить его так, чтобы отпереть браслеты. И тем не менее вот он, здесь.

Что бы ни собирался сказать водитель, он придержал это при себе, уловив напряжение в воздухе. Джейкоб надел только джинсы. Она-тo думала, что может читать по его лицу, и действительно прочла разнообразные эмоции. Бурлящий гнев, фрустрация, колющее желание. Но смешанные вместе, эти чувства образовывали нечто, что она не могла интерпретировать, как язык, о котором она знала только то, что он есть.

Выпрямившись, он двинулся к ней. Шаг. Другой. В его походке была плавная грация, тренированная сила. Взгляд Лиссы скользнул по мышцам, гладко перекатывающимся на спине и плечах, по талии, отметил, как двигаются его бедра, задержался на выступе в области паха…

Он подошел и упал на одно колено, немало ее удивив. Подняв руку, разжал ладонь, чтобы предложить ей ключ.

— Я могу не понимать тех игр, в которые вы, как вам кажется, должны играть. Но для меня это не игра. Я предложил вам себя добровольно и продолжаю на этом настаивать.

Она не смотрела на часы, потому что знала, который час, в любую минуту. Прилив и отлив ее жизненной силы зависел от восхода и захода солнца. Но ей показалось, что время пропустило удар. Она потеряла пару секунд, всего лишь пытаясь разгадать загадку мужчины, стоявшего перед ней на коленях.

— Я подумаю, — сказала она наконец. — Но тебе тоже следует это сделать. Жизнь, в которую ты попадешь, вся будет состоять из игр, для которых, возможно, ты слишком чист душой. Если ты останешься со мной, душа твоя испортится. Или хуже, будет смертельно ранена. Я не буду тебе другом. Я могу быть беспощадней, чем ты можешь вообразить.

— И чем же это отличает вас от любой другой женщины? — Его голубые глаза блеснули, но рот сохранял твердую решительную линию. — Мужчина, который не проверяет стойкость своей души, не такой уж и мужчина, миледи. Мое предложение служить вам остается в силе. — Их взгляды встретились. — И вам нелегко будет мне отказать.

10

— Хм, — она повернулась взглянуть на водителя. — Если вам надо кому-то позвонить, телефон тут.

Она чувствовала, как внимание Ингрема переходит то на нее, то на Джейкоба. Может, он пытался понять, кого из них следует первым сдать в психушку. Она понимала, что мистер Ингрем прост, как домашний суп. А Джейкоб — зелье из сложных составляющих, и к тому же он сильно действовал на нее своим провоцирующим запахом.

— Я позвонил боссу по мобильнику, пока ждал вас. Сказал, что буду поздно, не знаю, на сколько задержусь. Дал ему адрес, на случай, если ему придется приехать забирать мое расчлененное тело из холодильника в подвале.

Он сказал это небрежно, снова ее позабавив. Он был несовременным — знающий, тактичный, сдержанный, но вполне уверенный. В комнате было полно несовременных, и при этом очень разного возраста. Судьба — интересная тварь.

— Я бы хотела предложить вам работать моим водителем, — решила она. — Это будет сопряжено со многими переездами. Я часто перемещаюсь по южным штатам. Жилая зона и спальни за холлом, там, где ванная, это помещения для моих служащих. В других моих домах все устроено примерно так же. Я знаю, что у вас нет семьи, кроме взрослого сына, который недостоин носить ваше имя. — Он вздрогнул, но она продолжила: — Я бы платила вам, сколько вы заслуживаете, что примерно вчетверо больше, чем ваш нынешний годовой доход, и покрывала бы ваши расходы. Ну там еда, газ и так далее. Ваше содержание не было бы обременено ежедневными тратами на жизнь.

— Звучит-то получше того, что она предлагает мне, — прокомментировал Джейкоб, перемещаясь к центру островка, чтобы сесть на табуретку.

— Для тебя у меня другое применение. — Она подарила Джейкобу неприязненный взгляд. — Я планировала посадить тебя во дворе на цепь и кормить остатками, которые не станут есть мои собаки.

— А я не буду спать в ногах кровати?

— На полу — если будешь себя хорошо вести.

Ее слова вызвали все ту же полуулыбку. Он уселся и сложил руки на голой груди. Колени разведены, одна нога на полу, вторая зацепилась за ножку табуретки. Он выглядел столь же соблазнительно, как свежая кровь из раны. Ей захотелось налить бокал любимого вина и закусить Джейкобом первый глоток.

Она покачнулась от силы чувства, и это напомнило ей, что вскоре ей предстоит решить проблему питания. Обретя равновесие, она подумала, что не проявила никакой слабости, но быстрый взгляд показал, что глаза Джейкоба сузились. Он явно был чрезвычайно внимателен к мелочам. Обычно в слуге это благословение, но в данном случае — проклятие.

— А вы что думаете, мистер Ингрем? — спросила она.

Тот приблизился на шаг, но оставил между ними кухонный островок.

— Я не уверен, что мой дух так же силен, как у этого мальчика, — осторожно сказал он. — Вы хотите больше, чем просто водителя, вот что мне кажется. Было бы нечестно взяться за работу, а потом пойти на попятный, так что мне надо знать, с чем я по правде имею дело.

Она ясно поняла, что «с чем» относилось к ней.

— Я вампир, — просто сказала она. — Можете в это не верить. Можете считать, что я психически нестабильна, и вежливо, но поспешно откланяться. Но вы просили по-честному. — Она наклонила голову. — У меня есть враги. Много. Поэтому я принимаю много предосторожностей у себя во владениях и когда выхожу за их пределы. Пока я появляюсь, готовая к встрече с ними, они вряд ли даже нападут. Они ждут только мига слабости. Так уж заведено в нашем мире. Мои враги также редко метят в штат служащих, разве что слуга будет служить сразу им и мне. Но об этом я вас никогда не попрошу.

— Это великодушно, мэм. Но я не трус. И меня не так просто убить, — его черные глаза блеснули.

— Я не сомневаюсь в вашей храбрости, но они убили бы вас так же легко, как прихлопнули бы муху, и это бы их не остановило, — сказала она спокойно. — Вампиру трудно найти хороших слуг, поэтому мы не жертвуем ими легкомысленно. Бывает, что вампир убьет другого вампира и тут же предложит слугам убитого места в своем доме. В конце концов, дескать, работали на одного, какая разница, поработаете на другого. — Она приподняла плечо. — Хотя некоторые не дали бы вам выбора. Так что это работа на меня связана с опасностью.

Водитель снял кепку, почесал в голове. В коротко стриженном войлоке его волос проглядывала седина.

— Я подозреваю, что особа в ваших обстоятельствах должна нарушать какие-то законы, чтобы жить под радаром. Поэтому я вот что хочу знать, мэм, нарушали ли вы то, что я считаю одной из самых важных заповедей. Вы убивали?

Под ее ироничным взором он выпятил челюсть.

— Я сам ее нарушал, когда служил. И даже на этой работе — раз или два. Я знаю, что человеку это дается нелегко, поэтому и спрашиваю.

Лисса поджала губы.

— Невероятно честный вопрос. Вы спрашиваете, чтобы у вас было время придумать, как выбраться из этого дома? Если в этом дело, вон дверь. Ни я, ни мои собаки не задержат вас, и я ничего плохого вам не пожелаю.

Ингрем глянул на дверь, потом на Джейкоба.

— Он еще не связан службой у меня, — сказала она ровным тоном. — Он тоже пока может свободно уйти. Если я решу его взять, уверена, что пожалею об этом, потому что он зануда.

Джейкоб мудро решил не отвечать. Тем временем Ингрем прокашлялся.

— Я знал, когда вы сели в мою машину прошлым вечером, что вы не из людей, мэм. Я такое чую. Вы не первая из ваших, кого я возил.

Это было неожиданно.

— Однако. И все же вы меня повезли. А большинство бы отказались.

— Я подумывал уехать. Но когда я говорю, что выполню работу, я выполняю. Никогда не оставлял без поездки никого, кто платит моему боссу.

Несколько минут они молча изучали друг друга. Ночь шла к концу. Лиссе хотелось лечь. Она редко допускала, чтобы физические факторы влияли на ее решения, но, возможно, это был один из тех нечастых случаев. Она уже приняла сегодня несколько импульсивных решений. Однако, глядя, как большие руки Илайджи Ингрема крутят кепку — методично, словно иллюстрируя вращение шестеренок у него в голове, — она поняла, что мыслит вполне здраво. Ей надо только ускорить процесс переговоров.

— Ладно, — она уселась прямо напротив него, — когда я беру человека-слугу, то получаю кровь от него. Если он следит за своим здоровьем и соблюдает диету, это меня устраивает, и я не ищу дополнительной крови. Если я где-то, где его нет, а мне нужна кровь, я могу соблазнить и временно завладеть сознанием кого-то еще, чтобы взять кровь у него. Не смертельное количество. Мы предпочитаем знать анамнез наших доноров, поэтому так случается только изредка.

Она помолчала, ее взгляд переходил с одного на другого.

— Раз в год, чтобы оставаться в полной силе, я должна взять здорового взрослого человека в расцвете жизни и выпить досуха. Я забираю его жизнь, — тихо добавила она, чтобы не было недосказанностей. — Он должен быть приличным человеком, не из подонков общества. Кровь, зараженная злом, влияет на вампиров… отрицательно.

— А если его выпить, он вампиром становится?

Вопрос поступил от мистера Ингрема, потому что, конечно, Джейкоб все это знал. Однако она видела его сжатый рот, острый взгляд. Он мог это знать, но слышать это ему было не легче.

Она покачала головой.

— Для этого надо осушить тело, но для превращения человека надо ввести ему специальный фермент. Эту особь нужно подготовить тремя разными метками, как и слугу, а еще он сначала должен испить крови своего… изготовителя.

— Вы всегда берете мужчину? В смысле на убой.

Она обдумала вопрос. Его поколение придерживалось определенных моральных устоев, которые он никогда бы не отмел, независимо от обстоятельств. Это предполагало не только мотив вопроса, но и правильный ответ на него.

— Всегда мужчину. Никогда женщину. Совершенно исключено, чтобы ребенка.

Она не стала добавлять, что выбирает здорового самца, потому что она самка вампира. В этом случае у мужской крови лучше вкус. Слаще.

По выражению лица Джейкоба она увидела, что он понял ее ответ так, как не понял мистер Ингрем. И не в восторге от ее откровения. Она решила не обращать внимания на странный приступ похоти, который запустила в ней его собственническая реакция. Очевидно, что это лишь побочный эффект ее лекарства.

— Я стараюсь изымать личность с немногими связями, но это непросто, если искать порядочного человека. Когда я иду на охоту, мои шофер и слуга — потому что лучше, чтобы были оба, хотя и не обязательно — помогают мне с перевозкой и избавлением от трупа.

Действительно ли Джейкоб понимал, что от него потребуется во время ежегодного убийства? Или как с требованием сексуальной подчиненности, не уловил значения этого, потому что это слишком далеко от его представления о мире? Если он охотился на вампиров, он не мог быть совсем уж несведующим. И все же она задумалась, прежде чем продолжить:

— Если я не сделаю этого раз в год, я ослабну. За десять лет я стану живым трупом даже при регулярном питании. Это разновидность того, что вы называете трупным окоченением. Неспособная двинуться, я бы страдала от истощения целую вечность. Видимо, из этого получаются мифы о том, как восстают наши мертвецы. Человек, наткнувшийся на вампира в таком состоянии, оказывается слишком близко, а вампир еще достаточно силен, чтобы схватить его, удержать и восстановить часть своих жизненных сил, выпив его досуха. Но вампир потеряет некоторые свои способности от депривации, а контроль за его тягой к крови будет намного жестче. Человеческая кровь в смертельном количестве от живого донора один раз в год — единственное, что предотвращает дисбаланс.

— А есть ли такие, кто делает это чаще раза в год?

Водитель явно сохранил способность рассуждать, раз уловил тонкости недосказанного — и сказанного тоже.

— Да, — Лисса кивнула. — Для удовольствия. Для дополнительной силы, которую это им дает, вроде передозировки витаминов. Но я не из тех вампиров.

102

На число людей, которых мог убить в год один вампир, было наложено ограничение.

Она считала, что оно слишком высоко, но поскольку не состояла в Совете, ее влияние сохраняло эту квоту более низкой, чем было предложено изначально. Ей пришлось удовлетвориться этим.

Ингрем сглотнул. На челюсти вздулись мышцы.

Благодарю за объяснение. Я понял, что по вашему образу мыслей вы обращаетесь с этой личностью, как я с обедом. Но когда ты сам все равно что обед, это другое дело.

— Мы, может, и похожи на людей обликом, но вампиры — это другой вид. Мы существуем и процветаем в очень различной среде. Мы очень многое не понимаем друг о друге.

Ее голос становился все менее выразительным, жесты — скупыми. Снова чувствуя пристальное внимание Джейкоба, Лисса поняла, что показывает свою усталость. Хотя ей не обязательно было прятаться при первом проблеске солнца, этот вечер, в том числе эпизод с обмороком, измотал ее. На данный момент она сделала все, что могла. Если они хотят уйти, что же, ну и хорошо. Но при этой мысли ее взгляд вернулся к Джейкобу, его голым плечам и жесткому рту. Желание сжалось холодом у нее в животе.

— Таковы мои взгляды, — продолжила она, — но не весь мой вид их разделяет. Многие рассматривают вас как орудия, пищу для развлечений, еду, объекты экспериментов. Так же, как вы смотрите на другие виды. Не ровня ни в каком смысле, не заслуживаете никаких прав, кроме тех, что мы вам дали. Существа, с которыми обходятся как с пищей, вместо разумного существа с собственным правом на существование. — Она подняла плечо. — Это вполне понятно. По большей части, самые слабые из нас превосходят вас в силе и долгожительстве. Большинство из нас, кто дожил до ста лет, превзошли вашу эмпирическую разумность, потому что если нет, до двухсот мы не доживаем.

— То есть вы не согласны с такой точкой зрения? — Джейкоб старательно обдумывал ее слова, и это было очень заметно.

— И да и нет. Я хищник, Джейкоб, а люди — моя дичь. Я никогда не рассматривала их в приятном для тебя или твоего вида аспекте. Но как охотник в конце концов научается уважать оленя, убивая лишь немногих и с большими перерывами, и только когда это необходимо для еды, я научилась тому, что гораздо важнее для вас. Сущность, ценность которой отдельна от моих нужд. Но если человек может жевать и гамбургер, и овощной салат, представляющий еду из нижней части пищевой цепочки и способный его вполне прокормить, для вампира нет такого выбора. Только человеческая кровь.

Прошло с четверть минуты, она ждала. Джейкоб взял ключи Ингрема со стойки, когда водитель в последний раз поднял глаза, с видимым усилием встретившись взглядом с Лиссой.

— Я подумаю об этом, но если вы… я, скорее, скажу «нет». Просто есть такие вещи, которые человеку трудно сделать. Трудно смотреть, как кошка играет с мышью, и не помочь мыши. Я мог бы, наверное, возить вас, пока вы здесь, на всякие ваши маникюры и по делам. Об этом я тоже подумаю. Что до остального, я не уверен, что во всем этом я ваш человек.

— Я поняла вас и благодарна за честность. Больше, чем вы можете себе представить.

Она поднялась, обошла стол и протянула ему руку:

— Спасибо, что рассмотрели мое предложение.

Он поколебался. Когда она уже стала опускать руку, он протянул свою, хотя и неуверенно. Легкое пожатие, именно так сильный мужчина пожимает женскую руку. Это заставило ее улыбнуться, хотя его слова и ранили ее. Не потому, что она стыдилась того, что делала, но потому, что он ей понравился.

— Я и не верю, что вы так легко позволите мне уйти после того, как все рассказали.

— Ну, мистер Ингрем, кто же вам поверит? К тому же есть другая причина. Никто не служит мне иначе, как по собственной воле.

Это она сказала уже Джейкобу, уверенная, что он уловил напряжение в ее голосе.

— А когда выбор сделан, я становлюсь куда более терпимой.

11

Джейкоб оставался в кухне, пока Лисса провожала мистера Ингрема к выходу. В ожидании он взял апельсин из фруктовой вазы и принялся катать его по столу. Простое упражнение для очистки сознания, которому научил его Гидеон.

Лисса вернулась. Подняв голову, он увидел, как она смотрит на его запястья, на которых сохранились следы браслетов. Она облизала сухие губы, и у него в груди что-то напряглось. Он наблюдал за ней, ожидая следующего движения. Стараясь удержать спокойствие.

Она двинулась к нему.

— Как ты освободился?

— Если я вам это расскажу, миледи, вы будете знать все мои тайны, и я не смогу освободиться в другой раз.

Она остановилась, оставив между ними фут. Передвинувшись на табуретке, чтобы оказаться к ней лицом, он отпустил апельсин и положил одну руку на стол, другая небрежно опиралась на бедро. Он не сомневался, что Лисса знает, как обманчива его небрежная поза.

— И что же, вас возбуждает только такая игра? — спросил он.

Она положила руку ему на колено, заставив его раздвинуть ноги.

— А ты так думаешь?

— Я? Я думаю…

— Я хочу, чтобы ты перестал мне сопротивляться, чтобы твое эго не стояло между нами. Это заводит, и в этом есть нечто приятное, но отрицаю. Но есть много чего еще.

Она взяла его за подбородок, и Джейкоб невольно напрягся, сопротивляясь движению.

— Если ты не научишься подчиняться, Джейкоб, ты не выживешь в моем мире. Это несложно понять.

Когда она говорила с водителем, Джейкоб заметил в ней зловещую неподвижность, которая проявлялась все сильнее по мере приближения рассвета. Сейчас она практически не двигалась, а на лице не было выражения. Словно чем ближе был отдых, тем меньше усилий она прилагала, чтобы сохранить сходство с человеком.

Он смотрел на нее, борясь с закипающим раздражением, а в ее лице проявилось что-то ранимое и болезненное, внезапная вспышка страдания, слишком сильной эмоции, чтобы ее подавить.

— Мне непереносима мысль, что я могу потерять еще одного человека-слугу, — сказала она. — Ты это понимаешь?

Джейкоб накрыл ее руку своей.

— Да, моя леди. Но послушание — не гарантия. Томас был куда послушней, чем я когда-либо стану, я уверен. В самом конце он нарушил ваши правила. Он достаточно вас любил, чтобы понять, когда настало время перестать подчиняться.

— И потому умер, — сказала она. — Об этом я и говорю. Он не должен был умирать. Твоя жизнь будет зависеть от того, насколько ты покорен моей воле. Это ты понял?

— Я понял, что вы так думаете. — И посерьезнел, увидев, что она расстроилась. — Я не из пренебрежения так говорю, леди Лисса. В свою защиту могу сказать, что вы ведь не рассказали всего, что происходит в вашем мире. И Томас знал далеко не все.

— Ты хочешь слишком много и сразу. Думаешь, я не понимаю? — Она наклонилась так, что дыхание касалось его лица. — Я живу очень долго и видела на своем веку все формы бессмысленной храбрости и крайней трусости, Джейкоб. Истинное подчинение — не только самое отважное действие, которое одна личность может совершить по отношению к другой. Я нуждаюсь в безграничной преданности. И хочу оставить тебя в живых. — Он потянулся к ней, и она его осадила. — Не трогай меня! Джейкоб замер — и подчинился. Лисса дунула на его шею, наблюдая, как по ней пробежала ответная дрожь. — Не двигайся, пока я не позволю.

Она услышала, как у него перехватило дыхание. Сделав над собой усилие, он расслабился: пальцы медленно разжались, а глаза закрылись.

Все еще придерживая его за подбородок, она большим пальцем отклонила его голову вправо, получив свободный доступ к цели. Опустив вторую руку, она схватила его за яйца, основанием ладони надавив на твердеющий член.

Добравшись до артерии на его шее, она надавила клыком, пока не почувствовала, как его тело напряглось от боли. Теплая кровь потекла в нее. Она заурчала, и из ее клыков выделился афродизиак, который смягчил боль и вызвал у него приятные ощущения.

Его рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак. Джейкоб попытался высвободиться, но она заключила его в объятия, придерживая за плечи. Через пятнадцать секунд он, хрипло застонав и чертыхнувшись, кончил, а его джинсы намокли под ее ладонью. Оргазм пробежал по Джейкобу, как молния. Он явно старался не поднимать рук, как она велела, но ей вдруг захотелось, чтобы…

— Трогай меня! — прошептала она. Ее клыки все еще терзали его шею, а язык вылизывал кожу вокруг раны, и речь ее была бессвязной. Однако он услышал.

Он положил руки на ее талию, вдавив пальцы ей в бедра, но лишь для того, чтобы, встав, повернуться вместе с ней. Она обхватила ногами его талию, прижавшись к влажным джинсам, халат соскользнул, оголив ее ноги и бедра. Он шмякнул ее на деревянную столешницу, его руки были уже на ляжках, убирая халат подальше от плоти. Лисса одной рукой держала его за плечи, другой обнимала его шею, продолжая пить кровь. Сорвав с нее трусики, Джейкоб принялся расстегивать джинсы.

Ей остро захотелось почувствовать его в себе в то же время, когда она насыщалась его кровью.

Ощутив, как его член трется о ее клитор, она направила рукой его член в себя. Ей бы не хотелось быть такой мокрой, чтобы он входил грубее, чтобы острее чувствовать каждый новый толчок. Однако, несмотря на впечатляющие размеры, он погрузился глубоко и быстро — как по маслу.

Член был такой длинный, что растянул ее почти до боли. Но она лишь приветствовала это, выгибаясь ему навстречу.

Ладони Джейкоба уперлись в столешницу, чтобы не потерять равновесие. Он не знал, что ему не нужно об этом заботиться, потому что она не даст ему упасть.

Она знала, что теперь у него на шее и ляжках останутся ссадины и синяки. Пока она будет спать днем, он будет ощущать эти места и думать о ней, об этих метках, которые она на нем оставила. Первых из многих.

В тот миг, когда Джейкоб еще глубже в нее вошел, вкус крови во рту стал еще отчетливее. Вместо маленьких глоточков она сделала один большой и была вознаграждена стоном Джейкоба, которым тот отреагировал на поток эротических ощущений. Его член в ней был твердым, как шомпол, и, к счастью, гораздо толще.

Она двигалась, стимулировала свою киску, использовала захват ногами, чтобы ездить по Джейкобу, как ей желалось, вверх и вниз. Толчок, еще толчок, тяжесть яичек, бьющихся о нежное основание ягодиц, а она вылизывает его шею, смакует кровь и чувствует чистую радость обладания. И, возможно, где-то в подсознании — удовольствие от того, что ее имеют, от веса навалившегося на нее мужчины.

Оргазм удивил ее, потому что уже много лет она не испытывала ничего подобного при сексе с человеком. Пик ощущений наступил так неожиданно, что она невольно сильнее вогнала клыки в нежную податливую плоть.

Лисса выпустила драгоценную каплю яда первой метки в Джейкоба. Яд прошел по жилам человека, как язык пламени. Вместо крика от жгучей боли Джейкоб в ответ зарычал и обхватил одной рукой затылок Лиссы. По его реакции было видно, что он понимает, что она сделала. Ликование наполнило ее при виде его яростного удовольствия.

Он кончил, наполнив ее своим жаром, заставив ее стонать.

Они не разговаривали и не двигались довольно долго. Лисса поражалась чувству тихой радости. Наконец их глаза встретились, но она не придумала, что сказать. Невозможно было отрицать значительность этого момента.

В порыве страсти она сделала первую метку, — первый шаг к тому, чтобы он стал — навеки — ее.

12

Она его оттолкнула. Он выпрямился, увлекая ее за собой, так что в итоге она сидела на столе, а он стоял между ее разведенными бедрами. Прихватив ее пониже талии, чтобы придвинуть к себе, он не дал им расцепиться и поменял угол, нажимая на точку, которую самки и вампира и человека называют точкой кайфа. Лисса выгнулась, он воспользовался этим, покрепче захватив ягодицу.

— Хватит. — Она не стала его отпихивать, но хотела быть уверена, что он понял. Она ведь не перестала быть его госпожой.

Джейкоб встретил ее взгляд.

— Руки вниз, вдоль боков.

С заметной неохотой он ее отпустил и принялся натягивать джинсы, но Лисса покачала головой. Подхватив его тяжелые яички, она погладила мокрую кожу, потерла горячую и липкую складку под ними.

— Если я решу дать ее, моя следующая метка будет здесь. Я велю тебе раскинуться и оставаться открытым для меня. Без цепей, но тебе придется быть неподвижным и доверять моим клыкам. Но уже почти рассвело. Я хочу, чтобы ты был рядом. Одевайся и следуй за мной.

Когда она провела Джейкоба по дому и переступила порог своей спальни, то поняла, что это могло быть ошибкой — привести его сюда вместо гостевой спальни. Уютная интимность комнаты, мятая постель, остаточный запах того, что тут происходило перед этим, сбили ее с мысли, как и наручники, все еще лежавшие на простыне, брошенные там, где он от них освободился.

Она проговорила заклинание, и деревянный пол замерцал. Краски персидского ковра растаяли, пол искривился и превратился в лестницу, исчезающую в темноте нижнего помещения.

Джейкоб поднял брови:

— Разве вампиры и это могут?

— Ты многого не знаешь. Присоединишься ко мне внизу. Когда я встану, мы поговорим о твоих обязанностях.

— Вы собираетесь меня проверять. Снова.

— Да, — она взглянула на него, не извиняясь. — Рекомендация Томаса — большое дело,но я должна быть уверена. Может, ты не захочешь проходить эту проверку, как поступил с предыдущей. Или все стерпишь, несмотря на свои уловки. Проведешь время в раздумьях, кто я есть и чего хочу от тебя. Может, к следующей ночи ты захочешь на свободу…

— Или не захочу, и это будет началом чего-то нового. Может быть, вы научитесь доверять мне, миледи. Не каждый мужчина желает лишь власти или наслаждения вашей болью. Есть и такие, кто мечтает о чести заботиться о вас. Чтобы его называли вашим воином. Защитником.

Ее сердце сжалось, не желая раскрываться навстречу его словам.

— Мой защитник.

Солнце вставало. Усталость окружала ее, как западня. Было время, когда она могла долго оставаться после восхода в тихой темноте верхней спальни. Она смотрела на полоску света, сиявшую в небольшой щели между занавесками. Сидя в футе от этой полоски, этой яркой линии на полу, она читала. Или думала. Или просто была.

Даже теперь она все еще помнила страстное желание, которое возникало от легкого прикосновения Рекса к ее шее. Одинокая — и одна. Когда Лисса уставала, это воспоминание могло разорвать ее на части.

Власть всегда была у меня, Томас. Ты этого так и не понял до конца. Я вырвала его сердце с такой же легкостью, как раздавила бы рукой персик. Но для тебя было слишком поздно. Поэтому я должна быть жестокой, заставить Джейкоба понять прежде, чем на кону окажется его жизнь.

— Но вообще-то выбор за тобой. — Она глянула на ступеньки. — И если хочешь знать мое мнение, я бы ни за что не пошла так далеко.

Он даже не замедлил шага.

Спальня в скрытом помещении была совершенно такой же, как и наверху. Лисса обернулась:

— Сними одежду. Ванная там. Ты будешь прикован вот здесь, пока я не проснусь, то есть часов десять, так что рекомендую воспользоваться. — Она не смотрела в его сторону. — Джейкоб.

Одно тихое слово, но в него она вложила все. Не только команду, но и угрозу отнять то, что он хотел больше всего.

— Мое терпение так же непрочно, как кожа, покрывающая твои роскошные мышцы, и его так же легко нарушить. Я не желаю с этой секунды слышать от тебя ни слова. Вон ступени. Если ты поднимешься по ним, дверь будет открыта, а Бран обеспечит, чтобы ты покинул территорию. Приглашения вернуться не будет.

Она стала скидывать с себя одежду, слыша, как Джейкоб ушел в ванную и закрыл за собой дверь. Возможно, чтобы, посмотрев в огромное зеркало, спросить себя, не сошел ли он с ума.

У тебя, по крайней мере, есть физическое отражение, подумала она. Мысленное может быть значительно страшнее.

* * *

Он сходил с ума. Джейкоб скинул одежду, сложил вещи на комод и посмотрелся в зеркало. Что-то выпало из этого сценария, словно не хватало больших кусков головоломки, словно ему дали лишь часть пьесы, почитать перед репетицией. Доступ в это помещение, к примеру. Ни один вампир, о котором он слышал, не имел телекинетических способностей, не говоря уж о превращении пола и ковра в лестничный пролет. Это не была иллюзия. Он ходил по этому участку пола и не чувствовал, не видел ничего, что указывало бы на существование огромного помещения под ним.

Лисса настроилась заставить его подчиниться на множестве уровней, и сексуальный был наименее значимым. Джейкоб не был глупцом, он знал, что это лишь проход к более глубоким слоям личности. Может быть, если бы он понял, что она все же дала ему некоторые ответы, он бы чувствовал себя не так неуверенно. У него никогда не было такой каши в голове, и все, что он знал о вампирах, язвило его разум.

Ты понимаешь, смертный, что я могу разорвать тебя надвое…

Он отвернулся от своего отражения и открыл дверь. Гидеон всегда говорил, что Джейкоб пагубно импульсивен. Ну и пусть он окажется прав.

Лисса ждала его в рубашке из прозрачного черного кружева, под которой, конечно, ничего не было. Он видел ее соски, половые губы, все изгибы и выпуклости, стройные ножки, принявшие провоцирующую позу. Она продела руки в браслеты наручников, а ноги — в расстегнутые кандалы. От ее позы у Джейкоба пересохло во рту, а его член встал, распаленный затопившей его похотью — когда Лисса облизнула губы, показывая небольшие клыки. В ответ его шея запульсировала ниже того места, где она его кусала. Черные волосы Лиссы свободно свисали до талии, смешиваясь с черными кружевами, как шелковая занавеска на дразняще просвечивающей ширме.

— Иди ко мне.

Чувственно раскинутые руки и ноги и то, как она смотрела, говорили, что он видит перед собой хищника. И совершенно ясно, кто здесь добыча.

Но он шел вперед, и ее жаркий взгляд притягивал его, как липкие тенета паутины.

Голод его усилился, когда он достиг ее, а она не высвободилась. Наоборот, когда он наклонился, положив ей руки на бедра, от которых его отделяло лишь тонкое кружево, она потянулась к нему так, будто была прикована.

— Трогай меня. Дразни, будто я твоя пленница — для мучений.

Он последовал инстинкту. Прихватив ее за ягодицу, чтобы прижать к себе, он отвернул лицо Лиссы в сторону и зубами оставил метку на ее плече, прямо возле горла. И сомкнул зубы гораздо крепче, чем это делал прежде.

Она охнула, задрожала. Боковым зрением он видел, как расширились ее зрачки. Она прижалась грудями к его голому торсу. Он еще крепче сжал ее ягодицу, как сделал бы, если бы исполнял только собственные желания и использовал ее тело для утоления своей похоти. Ответная дрожь стала более яростной. Она отклонила голову назад, он сделал засос на ее шее, проводя языком по узкой ложбинке у ключицы, Лисса трепетала. Опустив руку, он захватил ее вульву сквозь ночную рубашку, чувствуя, как она горяча и влажна.

Вы увлажнились для меня, моя леди.

Он уставился в ее бездонные глаза. Зрачок поглотил почти всю зелень, осталось лишь кольцо светящегося изумруда.

— Ваша киска снова меня хочет.

При этих грубых словах она приоткрыла губы. Он заметил, что она не слишком старается прятать клыки, когда возбуждается. В ее глазах снова появился красный оттенок, а в чертах лица — напряжение, намек на другое лицо, которое ему предстоит увидеть.

— А ты твердеешь, когда вот так имеешь меня, да? — Ее голос был еле слышим. Она дернулась к нему, а он принялся медленно и то сильно, то слабо, трогать членом ее клитор. Лисса застыла, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Да, — сказал он тихо. — Это заставляет меня хотеть оттрахать тебя так, чтобы ты не могла ходить. Я хочу, чтобы ты выкрикивала мое имя, леди.

— Вот видишь, что можно чувствовать, когда получаешь того, кого хочешь, добровольным пленником, — прошептала она, закрыв глаза и качнувшись к нему. Он отстранился, собираясь задрать ей подол, найти ее там и ощутить, как сладкий мед ее киски побежит по его члену снова, почуять его ноздрями.

Но его вдруг развернуло на месте, тело ударилось обо что-то, повернувшись так быстро, что он оступился и не сразу пришел в себя. Лисса двигалась вокруг него, хватая то за руку, то за локоть, то за бедро, а у него бешено кружилась голова.

Он почувствовал, что его запястья и щиколотки прикованы, разведены и закреплены браслетами. Не более чем за мгновение ока, пока он приходил в себя, она туго пристегнула его конечности, на сей раз без ключей, так, что он был растянут в форме буквы Х на полную длину, как и на кровати. Потом она вернула его в вертикальное положение, мир покачнулся, в животе ухнуло.

— Когда госпожа заставляет своего раба стоять смирно и смотреть, как она продевает каждый шнурок, заставляет ощущать потерю свободы постепенно, и его похоть усиливается и разогревает ее саму. Но с тобой для первого раза мы поступим иначе.

Он сумел сфокусировать на ней взгляд — прямо перед собой и внизу. С тем же непроницаемым взглядом и без дальнейших разговоров она присела и взяла в рот член, оцарапав его клыками.

Джейкоб резко откинул голову, но дальше почти ничего не почувствовал.

Он был занял мыслью, где она поставит вторую метку. Каждая метка имела функциональное предназначение. Первая метка была механизмом отслеживания, позволяющим Лиссе всегда знать, где находится меченый слуга. Следующая метка свяжет их разум, позволяя говорить без слов. Лисса сможет проникать в его мысли, независимо от того, хочет он того или нет. Последняя метка должна была привязать его к Лиссиному бессмертию, продлевая ему жизнь в три или четыре раза против нормы. Однако, как и прочие метки, она имела обратную сторону: если Лиссу убьют, он тоже должен будет умереть.

Томас рассказывал Джейкобу, что Лисса может, когда захочет, блокировать его ощущения. Но он надеялся, что наступит время, когда он будет знать ее мысли, ее сердце, независимо от ее желания. Когда перестанет от него защищаться. И эта надежда помогала ему держаться.

Она не стала полностью забирать член в рот, хотя Джейкоб до боли хотел ощутить сосущее давление этого маленького совершенного ротика. Лисса встала, глядя на него из-под тяжело опущенных век.

— А ты вкусный. Ты даже не представляешь, каково мне видеть тебя связанным, идти в постель, зная, что твой член будет болеть и истекать по мне, и сны твои будут полниться мною…

Отвернувшись, она прошла к гардеробу и открыла его. Выдвинув узкий ящик, она провела по его содержимому пальцем. Джейкоб услышал позвякивание металла.

Она обернулась, в руках у нее было нечто, выглядевшее, как проволочная узда из двух петель, какую ставят на бутылочное горлышко, чтобы надежно удерживать пробку. Предмет имел три кольца. Самое широкое было из цепочки и со вплетенными оловянными бусинами. Среднее кольцо было серебряным браслетом, а самая маленькая петля имела декоративную выпуклую крышечку из бронзы. На внутренней стороне крышечки был тонкий, чуть толще карандашного грифеля, штырь двухдюймовой длины из хирургической стали, на конце он расширялся до луковицеобразной формы.

Когда она открыла дверцу маленького ларца в большом шкафу, включился неяркий свет, очевидно, чтобы помочь ей разглядеть набор стеклянных бутылок. Его леди, похоже, обожает тонированное стекло.

Дом, по его ощущениям, все еще был над ними, если только она не исказила пространство и время так, что они были в некоем пузыре, плывущем где-то во вселенной, ни для кого не достижимые и никому не видимые. У мужчин, связанных так, что не пошевелиться, часто появляются отчаянные и странные мысли.

13

Отложив предмет, который она достала из ящика, Лисса взяла бутылку и налила в ладонь, густого прозрачного геля. Когда она нанесла его на меньшее кольцо побрякушки, Джейкоб уже понял, для чего предназначен двухдюймовый тонкий стержень под выпуклой крышечкой.

Лисса вернулась к нему. Она шла, и ее груди эротически вздрагивали при движениях под натянутым кружевом. На ходу она расцепила три петли пальцами, блестящими от масла.

— Меня удивило, что у тебя нет ни пирсинга, ни даже татуировок, — сказала она.

Он же не мог отвести глаз от предмета, с которым она обращалась как с украшением, а он рассматривал как потенциальное орудие пытки. По слабой улыбке на ее губах он заподозрил, что она понимает, о чем он думает.

— Мой брат всегда говорил: если ты наносишь на свое тело символ, это должно быть что-то очень важное для тебя. А я пока что такого не нашел.

— У тебя всегда есть ты.

Он попытался улыбнуться, но его тело напряглось, когда Лисса потянулась к нему.

— По-моему, сейчас я принадлежу вам.

— Да, — согласилась она. — Этот стержень, — она приласкала железку пальцем, — не шире, чем отверстие в тебе, даже немного уже, и входит внутрь не больше чем на длину моего мизинца. Кроме того, существуют способы расслабить отверстие, так что тебе лучше не напрягаться и дышать глубже. Просто дай ему проскользнуть внутрь.

Он кивнул, не сводя глаз с ее лица. Ее руки — прохладные, скользкие, вызвавшие секундную панику, с которой он ничего не мог поделать, обхватили его. Она приставила к щели на головке члена стержень.

Он сделал вдох, потом другой.

— Я не сделаю тебе больно, Джейкоб. Доверься мне, сэр Бродяга.

Он попытался выполнить указание. Это было неприятно, но Лисса вставила стержень довольно деликатно. Металлическая спица была столь же гладкой, как и перекладины креста, к которому прикасалось тело Джейкоба. Лисса надавила на крышечку стержня большим пальцем, как будто вкалывала кнопку, а потом пропустила цепочки по бокам члена. Тихий щелчок более широкого браслета заставил Джейкоба подскочить: Лисса плотно застегнула его сразу за краем головки. Когда третья петля цепочки затянула основание члена и мошонку, яйца оказались подтянуты вверх. На ляжках болталась дополнительная цепочка, довольно тяжелая из-за специально вставленных в нее бусин.

— Теперь взгляни вниз, — тихо велела Лисса.

Он послушно опустил глаза и увидел ее руки, играющие с его сильно смазанным гелем членом. И если волнения, связанный со всей процедурой, заставили его забыть о желании, то сейчас эти прикосновения и то, что ей явно нравилось видеть его украшенным этой сбруей, вызвали новый прилив эрекции: цепочки натянулись, рождая щемящую боль. Ее нельзя было назвать невыносимой, но было уже довольно близко к тому. Лисса сделала сбрую достаточно тугой, чтобы удерживать его член без эрекции, но когда тот наполнился кровью, чувство скованности усилилось, напоминая, что он в ее власти, как она и замышляла.

От вставленного внутрь члена и закрепленного на головке тонкого стержня бахрома цепочек тянулась к серебряному браслету, который был застегнут за гребнем головки. Более длинные цепочки, проходившие вдоль всего члена до основания и к мошонке, были инкрустированы необработанными драгоценными камнями, которые врезались в кожу. Джейкобу предстояло провести нелегкий день, ожидая, пока Лисса проснется.

— Ты прекрасен. — Она сказала это очень тихо, скорее даже не сказала, а выдохнула. Потом опустилась на колени, придвинулась и провела языком под крышечкой, потрогав щелку, в которую вторгся стержень.

Джейкоб застонал, чувственная волна прокатилась по его телу, оковы все теснее охватывали его член, но он не мог с собой совладать. О боже… она лизала, щипала его, гладила, ее смазанные маслом руки сжимали его яйца, трогали чувствительное местечко у заднего прохода, он рефлекторно поджался, масляный палец проник внутрь и начал играть со сфинктером.

— Леди… смилуйтесь.

Он понятия не имел, что будет, если он кончит с этим стержнем внутри. Еще никогда он не был так сильно возбужден и никогда ему не было при этом настолько дискомфортно. Тяжесть внизу живота, вызванная желанием, была столь сильная, что походила уже на боль. Если жизнь с ней такова, как последние несколько часов, она убьет его значительно раньше, чем даст вторую метку, не говоря уже о третьей.

— Неужели я произвожу впечатление милосердной, Джейкоб? — Она снова ущипнула его, потянув одну из цепочек, и тут же глубоко в семенниках возник отклик. — А ты знаешь, что стержни бывают гораздо длиннее? Они могут вибрировать, издавая звуки, — как когда проводишь пальцем по краю стеклянного бокала.

— У вас слишком много свободного времени, — в отчаянии сказал он.

Глаза ее блеснули, и она толкнула крест, передвинула рычаг и установила крест в положении под углом в сорок пять градусов,

— Так ты сможешь спать, — объяснила она перестановку. — Может, присоединишься ко мне в моих снах.

— Вы собираетесь меня так вот и оставить?

— Да, — кивнула она. — Как я и говорила, это не оставит тебе времени ни для чего, кроме размышлений.

Она склонилась над ним, и ее волосы свесились на его голую грудь. Протянув руку сквозь путы, она снова стала ласкать его, постукивая по верхушке изукрашенной сбруи на его члене. — А если ты заснешь, я могу навестить тебя в твоих снах.

Он не нашелся, что ей ответить — из-за горячего желания в ее глазах, наполнившего его незнакомым желанием просить о чем-то: о милосердии… или о жестокости. Но он прикусил язык. Не услышав ответа, Лисса отвернулась со смущенным видом, встала и погасила все свечи кроме одной, в дальнем углу комнаты, позволявшей видеть лишь ее обтянутую кружевами попку и тень ложбинки между ягодицами. Взявшись за один из богато украшенных резьбой столбиков у кровати, державших балдахин, она поднялась на высокое ложе и на миг оказалась на четвереньках, широко разведя колени, так что Джейкобу были видны ее половые губы под узором кружева. Повернувшись на правый бок, она вытянулась и перекинула волосы за левое плечо. Они легли блестящей волной на подушку.

— Пожалуй, я не буду укрываться одеялом, — сказала она, и взглянула на Джейкоба, словно кошка, наслаждающаяся обедом — только что не облизываясь. — Думаю, мои сны не дадут мне замерзнуть.

Томасу следовало посвятить меня во все запретные удовольствия испанского борделя, подумал Джейкоб, тогда ей не удавалось бы так легко вызывать во мне ощущения, каких я никогда еще не испытывал. Впрочем, вряд ли это помогло бы. В Лиссе было что-то такое, что-то воздействовало на него даже не физически, она как будто пыталась изучить его тело и душу. На скольких же мужчинах она оттачивала свое мастерство?

Тем временем Лисса подложила руки под щеку, словно невинное дитя, готовящееся ко сну. Ее глаза закрылись, маска сирены-соблазнительницы соскользнула, и сразу проглянула усталость.

Томас говорил, что Лисса может не спать до позднего утра, если на нее не упадут прямые лучи солнца, а сейчас едва начинался рассвет. Может быть, в этом и была причина того, что она потратила столько усилий, чтобы привязать Джейкоба к кресту. Но сейчас, когда похоть отступила и эмоции немного успокоились, ему стало ясно, что Лисса и в самом деле устала.

Она повернулась на спину, сменив позу, и перед ним открылся новый вид на ее тело.

— Расскажи мне, кто такой Джейкоб, — сонным голосом приказала она. — Я люблю слушать сказки на ночь.

— Вспомнить «Тысячу и одну ночь»?

Она улыбнулась.

— Не обязательно. Только если ты расскажешь мне плохую сказку.

Ему было нелегко сосредоточиться. Пока что она привязала его к себе лишь одной меткой. Да и ее давать не собиралась, желая лишь знать, где он и жив ли, — чтобы присматривать за ним.

Это была еще одна из премудростей, которым она научилась во время длительного пребывания в живых, — мгновенно создавать устойчивое впечатление. Лисса умела сделать так, что эти впечатления создавали видимость физических отношений, и мысленно обращалась к ним, когда ей хотелось компании, воображая, что могли бы сказать ее собеседники, и вспоминая то, что они реально сказали во время краткого взаимодействия с ней.

— Расскажи мне о себе, Джейкоб. Я хочу представить себе это в виде картинок. Кто были твои родители?

— Они умерли, миледи.

— Можешь рассказать про них? Если для тебя это слишком болезненно, то не надо.

— Я ни в чем не могу отказать вам, миледи. Когда вы просите.

Она заметила колкость в его словах, но спокойно ждала, зная, что он колеблется.

— Мы были на пляже, их убило молнией. Мой брат знал основы первой помощи, сам пытался помочь отцу и говорил мне, что делать с мамой, но мне было всего восемь лет, и у меня плохо получалось. Впрочем, мы все равно не смогли им помочь, они умерли мгновенно.

Лисса по-прежнему ощущала присутствие Джейкоба справа от кровати. Как-то раз на Рождество Томас подарил ей набор пластиковых звезд, которые светятся в темноте, и прикрепил их к потолку.

— Я тебя спрашивала, кем они были, а ты рассказал, как они умерли. Значит, ты не любишь о них говорить.

— В восемь лет родители для ребенка — центр вселенной. Тем тяжелее узнать, что эту вселенную способна уничтожить обыкновенная гроза.

— Значит, там были ты и твой брат. Охотник на вампиров.

— Гидеон.

— Про него я послушаю в другую ночь, но начни рассказывать сейчас, чтобы я могла ждать продолжения.

— Сколько вам нужно времени, миледи, чтобы кому-то довериться? Когда я смогу спать рядом с вами, держать вас в объятиях, хранить ваш сон?

В его голосе были гнев и паника, одолевавшая сильного мужчину, осознавшего, что он совершенно беспомощен. Мало кто из самцов мог бороться с этим чувством и способен находить удовольствие по ту сторону боли. Лисса легко распознала это в Джейкобе, и его грубоватый тон вызвал дрожь удовольствия, прокатившуюся по ее телу.

Подняв руку, она тронула темноту, скрывавшую его образ.

— Это зависит от тебя, Джейкоб. Но я никогда никому не доверяла. Даже Томасу. Даже тогда, когда он пожертвовал ради меня жизнью.

Он шумно втянул воздух, и она узнала еще кое-что, чем не поделился с ней Томас, но ее это не удивило.

— Это тоже сказка на другую ночь. Так вот, мои слуги-люди слишком заняты, чтобы валяться в кровати со своей Госпожой в дневные часы, — сказала она, но картина, которую она себе представила, была очень привлекательной. — Откуда у тебя такой акцент? Ирландский.

— Мои родители были родом из Ирландии. Я родился и вырос здесь, но общаясь с ними, и с тетей, и с дядей… в общем, я его подцепил. Я могу говорить и без него, но с акцентом мне нравится больше. Так я чувствую близость с ними. Первые три года после того, как они умерли, я только так и говорил. И еще этот акцент хорош на ярмарке. Думаю, в определенных ситуациях он появляется у меня автоматически.

— Мне тоже нравится. То, как он появляется и уходит. — Как пальцы любовника, неожиданно скользнувшие по позвоночнику, подумала она. — А теперь еще пару слов про Гидеона, а то я уже настроилась против него.

— В том, что касается силы воли, вы с ним похожи, — сухо проговорил Джейкоб. — Благодаря ему я и увидел вас.

Он пошевелился, насколько позволяли оковы, и Лисса заметила, что его возбуждение спало. Она провела рукой себе по бедру, небрежно подхватила одну грудь, чтобы поиграть соском, и добилась того, к чему стремилась, — его член тут же окреп и удлинился, и она услышала, как он подавил стон.

— И когда же ты впервые увидел меня?

— Я начал тренироваться и работать с Гидеоном, когда мне было двадцать с небольшим. Колледж был не по мне. Никогда не понимал, зачем кому-то учить меня тому, чему я могу научиться сам, взяв книгу и составив собственное мнение. Мы с братом были на бое быков в Мексике, он шел по следу мужчины-вампира, который любил кровавый спорт, как, видимо, и многие из вас.

— М-м-м.

— Вы там тоже были. С Томасом и…

— Рексом, — перебила его Лисса, не давая произнести имя, словно это могло навести на него порчу.

— Он был очень увлечен. Его забавляло то, как вам все это не нравилось.

Джейкоб, стараясь не смотреть на ее тело, сфокусировал взгляд на лице, и она поняла, что сейчас он видит в ней ту женщину, которую видел в тот день.

— Когда вы встали, чтобы уйти, он поймал вас за руку. Издали — и даже вблизи — все так и выглядело. Мужчина, хватающий за руку женщину. Он продолжал улыбаться, но сломал вам предплечье. Вы побледнели, но не сели на место, и только смотрели с ним друг на друга. Я помню, что Томас не шевельнулся, но от него шла какая-то вибрация, которая говорила, что если бы он мог, то призвал бы того быка на трибуны, чтобы поднял Рекса на рога.

Лисса подняла взгляд к потолку. Там была изображена лунная ночь и тени облаков, среди которых поблескивали звезды Томаса.

— Смертным трудно понять взаимоотношения, принятые среди вампиров, — наконец сказала она. — Он был почти непобедим. Не было движения, которое он не мог бы предугадать. Он прочел почти все книги, о которых я слышала, и никогда не спал. И что сказал твой брат?

— Он сказал мне, что это не наше дело. Что вы тоже вампир. Как будто есть разница…

— Есть, Джейкоб. — Она провела ногтями себе по горлу, прослеживая артерии. — Кстати, мы с тобой так и не закончили маникюр. У меня тут есть все, что нужно. Можешь завершить его завтрашней ночью.

— Как скажете, миледи.

Лисса уловила в его тоне недовольство тем, что она не пожелала ничего сказать больше. И могла, конечно, это проигнорировать. Но что-то заставило ее дать ему что-то, хоть крохи взамен.

Она опять повернулась на бок и тронула пальцами свои половые губы под кружевами — чтобы взгляд Джейкоба неизбежно переместился туда. Это позволило ей наслаждаться, глядя на него. Лисса задумалась о том, стоит ли заставить Джейкоба сбрить все волосы на теле, если она решит оставить его при себе. Поросль волос на его широкой груди не была ей неприятна. Она могла бы гладить их, тянуть. К тому же он уже доказал преимущества бороды и усов.

— Не все вампиры — сексуальные доминанты, но большинство из них именно такие. Рекc захотел меня с самой первой нашей встречи. Я знала, что мы с ним предназначены друг другу. Но нам так и не удалось наладить эту сторону наших взаимоотношений. Я не хотела становиться его рабой, потому что знала силу его жестокости и потребности ее удовлетворять. Если бы я уступила, он убил бы меня, потому что я стала бы бесполезной ему. Но поскольку я не сдавалась…

Она стала страстью всей его жизни, единственной, кого он любил, если он мог вообще понять, что такое любовь. Она думала, что это поможет ему стать тем мужчиной, каким, по ее ощущению, он мог стать. Перед ней невольно всплыло воспоминание: Рекс осыпает ее обнаженное тело лепестками роз. Он собрал их, пока она спала, — со всех роз на несколько миль вокруг. Она пробудилась в метели из лепестков, а он стоял над ней, осыпая ее. Бледно-розовые, белые, красные, как кровь…

Когда он опустился меж ее разведенных коленей, она зачерпнула две полные горсти лепестков и высыпала ему на голову, смотря, как они впадают ему на плечи. Рекс смотрел на нее тогда изумленно, не понимая, что происходит. Он был сам на себя не похож, удовлетворенный тем, что она приняла его — без сомнения, без вызова. Она приглашающе открыла горло, и он вонзил в него клыки, одновременно входя в ее лоно. Она обхватила его ногами, удерживая, хотя знала, что это все — ненадолго. Через несколько часов Рекс сделал терновый венец и заставил ее носить его, чтобы он мог слизывать кровь, которая стекала у нее со лба и ползла по щекам к губам.

Было только одно существо, достаточно сильное, чтобы убить его, — она, Лисса.

— Миледи?..

— Я устала, Джейкоб. Хватит на сегодня историй. Но… почему вы с братом не затравили нас в тот день?

— Мы преследовали другого вампира. Странно, — Джейкоб помолчал. — Брат сказал, что Рекса он со временем выследит, но на вас никогда не станет охотиться.

— Потому что я женщина? — Эта мысль показалась ей занятной. — Такая разновидность идиотизма, похоже, у вас семейная.

— Нет. Он не раз убивал вампиров-женщин. Но не сказал мне, почему так решил, просто убедился, что я вас увидел и при случае узнаю, и что вы не входите в квоту. И когда я вас увидел… то понял, что это не проблема. Я бы никогда не причинил вам вреда, миледи.

Она пробежалась рассеянным взглядом по его оковам.

— Что ж, хорошо, что Рекса больше нет. Он с легкостью убил бы твоего брата.

На скулах у Джейкоба заиграли желваки, он шевельнул бедрами, усладив взор Лиссы зрелищем своих украшенных оковами члена и яичек.

— На вашем месте я бы не стал недооценивать Гидеона.

— Согласна. Но я не переоцениваю Рекса. Он мог все, что только можно себе представить. И даже намного больше.

14

То, что беседа приняла серьезный оборот, не принесло Джейкобу облегчения. Мурлыкающий голос Лиссы словно терся об его член мягким мехом, отчего терпеть оковы, которые она на него нацепила, было еще мучительнее. Лисса лежала на кровати всего в трех метрах от него, неверный свет свечи играл на ее теле, и щель в паху под кружевом ночной рубашки выглядела еще притягательнее.

Джейкоба еще никогда не подчиняла себе женщина, и он так никогда не возбуждался от этого. И сейчас был вынужден признаться себе, что приспособление, которое Лиса надела на его член, доставляет ему страдания не само по себе, а в большей степени потому, что это она его надела. Он невольно вспомнил, как Лисса описывала свое удовольствие, которое она испытывала, медленно связывая слугу, и понял, что ей нравится наблюдать, как другое существо становится беспомощным. Желание, которое Джейкоб увидел в ее глазах, представлялось ему снова и снова.

Она была ведьма, колдунья, Медуза, вампир. Джейкоб подозревал, что пока что ему удалось разглядеть лишь то, что хотела показать эта женщина, лиц у которой было больше, чем мыслей у него в голове.

Он никогда не задумывался, каково это — чувствовать себя в ловушке. И полагал, что никто о таком не задумывается. Но сейчас, чтобы не впасть в панику, напомнил себе, что это его был выбор — он сам захотел здесь оказаться.

Все время его обучения у Томаса слуга использовал слово «защита». Ты не должен защищаться от нее. Чтобы стать слугой, ты должен снять всю защиту. Джейкобу казалось, он понимает, что хотел сказать слуга. Оказалось, что нет. Каковы бы ни были его ожидания от этой прошедшей ночи и месяцев подготовки и планирования, действительность их далеко превзошла. Лисса бросила ему вызов, разъярила его, возбудила так, как не удавалось до сих пор еще ни одной женщине, реальной или воображаемой. Она вызвала в нем желание защитить ее, доказать свою преданность. Теперь он понял, что обучение у Томаса было лишь основой. Его будут испытывать, пока он не поймет, как соответствовать условиям, которые монах не в силах был даже вообразить. Например, научиться быть секс-рабом.

Эта мысль была неприятна, но он тем не менее заставил себя рассмотреть ее подробнее. Лисса была великолепным политиком, проницательным и осторожным. И хотя он не сомневался, что она получает от доминирования над ним сексуальное удовлетворение, сказала, что просто учит его быть слугой-человеком в ее мире. А раз так, значит, существовал реальный шанс, что она собирается принять его, даже если сама еще не приняла такое решение окончательно.

Джейкоб снова вспомнил, как она смотрела на него в машине: этот короткий гипнотический взгляд зеленых глаз. Он мой.

Его поимели, и все тут. Ничего не поделаешь. Он нащупал головой ремешок между верхними перекладинами креста, на который можно было опереть затылок. Теперь не придется спать, упершись виском в деревяшку и изо всех сил напрягая шею.

Он был измотан, а Лисса явно считала, что здесь — в этой комнате, скрытой от посторонних глаз, — они в безопасности. Когда она проснется, ей понадобится его энергия. Хотя кто знает, в какой форме она ее востребует. В его мозгу пронесся еще с десяток образов, мгновенно вызвавших болезненную эрекцию.

Он мог бы закрыть глаза, но не стал этого делать. Смотрел на нее, издающую во сне тихие звуки, изучал каждую черточку ее лица, водопад волос, изгибы тела, позволив своим глазам делать то, чего так хотелось телу. Уснув глубоко, она отвернулась, и теперь он мог любоваться ее попкой сердечком. Подол кружевной сорочки задрался, приоткрывая на пару дюймов то место, где угнездилась ее киска. Так, не сводя глаз с заманчивого зрелища, он смежил веки и тоже погрузился в сон.

* * *

К мускулистому заду Джейкоба прилегали ладони, ногти вонзались в него, а по позвоночнику вверх двигались мягкие губы. Пальцы двигались вокруг его талии, играли с пупком и плоским животом, щекотали полоску шелковистых волос, передвигаясь вверх к соскам, оставляя член жаждущим прикосновения.

Свеча сгорела лишь наполовину. Он спал не так долго. Лисса, казалось, глубоко уснула, как перед тем, как он сам отключился. Или уже нет?

Он моргнул. Сфокусировав взгляд, увидел, что она вытянулась на спине и ее нефритово-зеленые глаза стали почти черными — так расширились при скудном свете зрачки.

Ее правая рука поднялась, подцепила ночную рубашку, задрала ее повыше. Джейкоб сглотнул. Рубашка ползла все выше, открывая ноги, и наконец обнажила то место, где Лисса стала ласкать себя, возбуждаясь все больше, так что ее уже колотила дрожь.

Невидимые руки на его теле опустились ниже. Взгляд Лисы следил за их движением, и Джейкоб понимал, что это каким-то образом делает именно, — и тут же почувствовал крепкую хватку на своем члене, которая вдавила все эти цепочки и необработанные камни в кожу, вынуждая его стонать и метаться в оковах. По его ногам прошлась юбка, как будто женщина опустилась перед ним на колени. Горячий влажный рот скользнул по члену, вбирая его, и Джейкоб издал сдавленный хриплый стон.

А на кровати лежала, раскинув ноги, Лисса — голова откинута назад, но внимание по-прежнему обращено на него. Она терла клитор и, погружая пальцы себе во влагалище, размазывала влагу по губам.

Руки сильнее обхватили его ягодицы, помогая рту крепче присосаться к члену, и стали ритмично поглаживать. Джейкоб мог представить Лиссу, отсасывающей у него, служащей ему, в то время как она лежала в трех метрах, управляя его мужской фантазией на свое усмотрение.

Он извивался в цепях, в то время как язык щекотал его снизу, иллюзорный рот вбирал яйца по очереди, облизывал их, а потом опять возвращался к члену. Дрожа на кресте, Джейкоб понял, что вот-вот узнает, каково это — кончить со стержнем внутри прикованного члена. Он смотрел, как Лисса мастурбирует, ее движения становились все яростнее, как будто взбешенная змея извивалась, ища опоры. Тени кружева на ее коже, мелькающие в свете свечи, только усиливали это впечатление, повторяя раскраску змеи.

— Разведи для меня ножки, — не удержался и прошептал Джейкоб. — Дай мне увидеть ту сладость, что не даешь попробовать. Дай увидеть, как ты кончаешь.

Ее глаза расширились в ответ на высказанное тихим голосом хриплое требование, и она подтянулась к самому краю кровати. Рот оставил его член. Сначала Джейкоб подумал, что Лисса уже не справляется с магией, потому что почти уже утратила над собой контроль, но тут невидимые пальцы с ее вкусом и запахом ткнулись ему в губы. Он облизал их, смакуя и глядя горящими глазами, как она мечется по кровати, задыхается, вскрикивает, как ее киска сокращается под пальцами, как она яростно тянет клитор за капюшон.

Он не знал, способна ли она краснеть, учитывая бледность вампиров, но это произошло. Розовая вспышка прошла по ее горлу, щекам, внутренней стороне ляжек, обдавая жаром, который ощущался как ударная волна из топки.

Боль пронзала его член, растущий и утолщавшийся от зрелища, питавшего взор. Лисса кончила, ее взгляд остановился на Джейкобе, и он понял, что будет наказан за то, что перехватил у нее инициативу. Ну и ладно. Он переживет. А эрекция закончится почти сразу.

Но он не принял во внимание руки. Они проскользнули под перекрестьем рамы, и два пальца глубоко вдавились между его ягодиц, массируя медленными движениями, гарантирующими, что член останется твердым, а причудливое кольцо не даст ему расслабиться. Но когда вокруг бронзового диска на головке просочились капли спермы, Джейкоб перепугался, не сработает ли этот стерженек, как палец, засунутый в дыру в плотине. И тут давление жидкости возросло, и она прорвалась через небольшие пространства вокруг затычки, создавая мучительный поток ощущений. Джейкоб чуть не умер от смертельного удовольствия.

Он никогда не думал о сексе в качестве оружия. То, что он словами довел Лиссу оргазма, было скорее эмоциональным порывом, нежели расчетливой попыткой перехватить инициативу. Но выпад оказался удачным. Теперь она поняла, что имеет дело с искусным противником, и больше не придерживала удар. Она изрубит его в капусту.

Хотя она уже отошла от оргазма, ноги по-прежнему держала врозь, трогая поблескивающие складки влагалища, и он видел влагу, стекающую по внутренней поверхности ее бедер. И тут он ощутил особенно искусное прикосновение, испустил утробный рык и проклял свою слабость.

— А я тебе говорила, что могу оказаться более жестокой, чем ты можешь вообразить, — прошептала Лисса. Ее шепот эхом отдался в его голове. — Думай об этом, Джейкоб. Думай.

Он молчал. Свеча догорела, помещение освещали лишь часы и звездочки на потолке. Прошло уже почти пять часов. Джейкоб с трудом различал очертания Лиссы, но видел, что она остается в том же положении, на боку, отвернувшись от него, как тогда, когда он задремал. И хотя руки его больше не щупали, члену было не легче. Возбужденный эрекцией член томился в тесном обхвате колец и цепочек. Мочеиспускательный канал жгло из-за стержня.

Думай, Джейкоб.

Он не мог думать. И никто на его месте не смог бы. Не имеет значения, если его брат, мистер Ингрем и даже его дама считают его идиотом. Он даже готов согласиться с ними, но это тоже неважно. Он там, где должен быть.

* * *

Лиссе снились бури. Дикие секущие ветра под ее кожистыми крыльями. Ее взгляд был обращен к земле, высматривая добычу, но при такой буре все попряталось. Она развернулась, ветер свистел под ней и вокруг нее, по коже прокатывалась дрожь от грома и статическое электричество от молний.

Вот. Утка в заводи, и ее буря не беспокоит. Дикие утки часто ищут такое убежище, и не всегда находят, но это была домашняя утка, видно, потерялась. Живет в одиночку всю зиму, потому что слишком слаба и не способна улететь в теплые края со своими дикими собратьями. Природа выпалывает сорняки.

Лисса сложила крылья и спикировала. Буря и тьма обеспечили ей укрытие. Отражения молний блестели на ее когтях, она выпустила их, чтобы схватить обед и опять взлететь, даже не коснувшись земли.

В тридцати футах от цели она уловила какое-то движение, заложила крутой вираж, перекувырнулась и зависла в воздухе.

Белая утка увидела ее и испугалась. Однако черно-бурый селезень, та самая помеха, которую заметила Лисса, поспешно подтолкнул свою белоснежную подругу в тень плавучих доков. Значит, утка не одинока, поняла Лисса, которая старалась не разрушать пары. Природа всегда выпалывает сорняки. Но Лисса может выбирать.

Пронзительный визг расколол воздух. Она крутанулась и увидела, что дикого селезня схватил ястреб, который, очевидно, тоже выслеживал дичь. Селезень отвлекся на Лиссу и, загоняя в укрытие подругу, заметил ястреба слишком поздно.

Белая утка жалобно закрякала, когда ястреб поднял ее самца в воздух и унес.

Все кончилось мгновенно. Белая утка растерянно плавала кругами на открытом месте, в тоске и смятении.

Ястреб казался Лиссе приспособленцем. Цивилизация часто превращает диких тварей в то, чем они не должны быть. Вероятно, то же самое делает она и с людьми.

Лисса перевернулась, упала вниз и схватила белую утку.

Тебе не придется учиться жить без него.

* * *

Лисса открыла глаза и увидела Джейкоба. Он сидел скрестив ноги на ее постели и смотрел на нее. Поскольку он был в футболке и чистых джинсах, у него явно было время, чтобы принять душ и переодеться.

На несмятой стороне постели лежал ее атласный халат, на полу стояла пара тапочек. На колене у Джейкоба балансировала щетка, чуть дальше на полу стоял тазик с горячей водой.

К моменту ее пробуждения, если ничто не включало сигнальные заклинания, с помощью которых она охраняла верхнюю комнату, лестничный пролет снова открывался. Джейкоб явно воспользовался этим, чтобы освободиться.

Его голубые глаза были спокойны, они были голубее, чем дневное небо, которого Лисса никогда не видела: сравнение пришло ей на ум при воспоминании о картинках в книгах. Но она чувствовала, насколько его глаза живые и настоящие.

— Я провел ночь в размышлениях, миледи. В том положении, в котором вы меня оставили, — он склонил голову. — И решил освободиться лишь за час до сумерек, чтобы подготовиться поухаживать за вами. За что прошу у нас прощения и умоляю не воспринимать это как пренебрежение вашей волей.

Лисса села на постели, сонно моргая. Джейкоб смочил полотенце в горячей воде и, отжав, растянул его на ладонях.

— Можно, я сделаю это, миледи?

Она кивнула, и он прикоснулся полотенцем к ее лицу. Она втянула воздух, заставляя себя пробудиться. Почуяла запах очищающего лосьона для лица и вспомнила, что перед сном забыла снять макияж. Очевидно, он заметил это и сейчас протер ей веки, верхние и нижние, провел полотенцем по щекам, по губам… Она чувствовала его пальцы сквозь тряпку. Он поставил тазик на кровать, сполоснул в нем полотенце. Закончив умывание, отложил полотенце, отставил тазик в сторону и взял в руки халат.

— Если вы захотите накинуть это, миледи, я расчешу вам волосы перед купанием. И, если пожелаете, помогу вам их вымыть.

Как-то раз она за что-то рассердилась на Томаса — теперь уже не помнила, за что, — и пообещала сбросить его с первой попавшейся скалы. Томас невозмутимо ответил, что она никогда этого не сделает.

— Даже если я стану бесполезен для вас во всех иных отношениях, вам все равно понадобится зеркало.

Может быть, потому он научил Джейкоба всему, что входило в ее ежедневный туалет, и проглядел кое-что более существенное.

— А если я скажу, что прогоню тебя, если не признаешься, как освободился?

— Должен же я хоть что-то хранить в тайне, иначе наскучу вам за первые же сто лет.

Он держал халат за плечики. Лисса стянула черную ночную рубашку через голову и в приступе раздражения швырнула ее на пол. Может хранить свои секреты, подбирая за ней вещи.

Он посмотрел на рубашку, потом обратно на Лиссу, но не стал комментировать ее жест. Лишь провел медленным взглядом по ее горлу, голым грудям, соскам, которые тут же напряглись, потому что Лисса вспомнила, как к ним прикасались губы Джейкоба.

Соскользнув с кровати, она повернулась к нему спиной, ожидая, что он тоже встанет, но он лишь передвинулся, чтобы оказаться точно позади нее, и, легко касаясь ее рук, направил их в рукава халата. Подняв его повыше, приостановился, не надевая его ей на плечи. Это ограничивало движение ее рук. Джейкоб устроился так, что его длинные ноги были по обе стороны от Лиссы. Его прикосновения придавали ей чувство уверенности.

От него не исходило ничего похожего на осуждение за то, как она обошлась с ним вчера вечером. Интересно.

— Миледи, вы не могли бы рассказать мне, что случилось прошлой ночью?

— Не сейчас, — ответила она не сразу. Сейчас, когда обновленная энергия кипела у нее в крови, происходившее прошлой ночью казалось обманчиво далеким. — Пока что ты принесешь ингредиенты для порошка, который я принимаю. Как ты видел прошлой ночью, после его приема мне требуется время на восстановление.

Сказать ему это было нелегко, поэтому Лисса, не глядя на него, перевела взгляд на картину, висящую на стене. Ван Гог, «Терраса кафе на площади Форум». От этой картины у нее всегда приятно кружилась голова. Она напоминала о той ночи, когда они с Рексом танцевали на тихой пустынной улице под небом Италии.

— Ты теперь знаешь, когда можно убить меня, Джейкоб. Это несложно. Нужно просто набраться терпения.

Он встал, его тело коснулось ее спины, и она резко втянула воздух. Он надел халат ей на плечи и высвободил из-под него волосы, собрав их на затылке в хвост, а потом отвел в сторону, нагнул голову, и пробежался губами по той стороне ее шеи, где он вчера кусал ее, вызываясладостную дрожь. Какая вопиющая непочтительность по отношению к Госпоже.

— Это будет очень сложно, пока я за вами присматриваю, миледи.

Она закрыла глаза, объятая чувством вины. Ей следовало бы отослать его прочь и таким образом сохранить ему жизнь.

Томас не прислал его, если б знал. Это было бессмысленно. Конечно, она сама дала Джейкобу первую метку, так что некого винить. Она хотела его, хотя понимала, что ведет себя эгоистично.

— Не знал, что вампиры умеют задерживать дыхание. И что вообще дышат.

Он поддразнивает ее за реакцию на тот поцелуй в горло? Негодяй!

— Конечно, вампиры дышат, — нетерпеливо сказала она, скрывая теплую волну, пробежавшую по коже. — Иначе они не могли бы разговаривать. И кашлять, и зевать. Просто мы не умираем, если нечем дышать. Нам не нужен кислород.

Запахнув халат, она затянула пояс и повернулась к Джейкобу лицом.

То, что он сидел, сбивало с толку. Но было бы еще хуже, если бы он стоял перед ней, изучая ее лицо своими живыми глазами, и его твердые губы были бы так близко, что до них легко можно было бы дотянуться. Тогда бы он подавлял. И несмотря на то, что она только что говорила про кислород, Лисса почувствовала, что ей не хватает воздуха.

Она разозлилась, потому что ей приходилось делать одно, а говорить другое, оставляя его в неведении. Она не рассказала ему о том, что ему действительно было важно знать. И не мог понять, в какой она оказалась ситуации, потому что сама она не хотела мириться с существующим положением вещей.

— Миледи.

Он прикоснулся руками к ее лицу и шагнул вперед, оказавшись к ней почти вплотную, но она даже не заметила этого движения.

— Вы иногда кажетесь такой печальной. Пожалуйста, позвольте мне вам помочь.

Подняв ресницы, она посмотрела на него с сомнением.

— Ты слишком добросердечен для этого, сэр Бродяга. Я думаю, тебе надо двигаться дальше, продолжать свои похождения.

Он помотал головой.

— Со вчерашнего дня я стал неуклюж и тяжел на подъем, миледи. Я споткнусь и упаду, если отойду от вас дальше, чем на сто шагов. — Он провел пальцем по ее лбу, и что-то промелькнуло в его глазах. — А еще я вовсе не такой хороший, как вам кажется, леди Лисса. Я не святой и далеко не безобиден.

— Мой разум меня никогда не обманывает, рыцарь. Ты слишком чист душой для этой работы. Томас был таким же. Поэтому он мертв.

И она пошла прочь. Лестничный пролет был открыт, так что Лисса могла подняться на верхний уровень, где сквозь цветные стекла мерцал лунный свет.

Джейкоб собрал все с кровати и пошел следом. Она села у туалетного столика, раскинув халат веером у ног. Надо будет, чтобы Джейкоб опять повесил зеркало на стену. Сама она не отражалась в зеркалах, но не могла переносить отсутствие в них Томаса — стоящего позади нее и укладывающего ей волосы. Его руки двигались над пустым местом, как в сложной пантомиме, а она чувствовала каждое прикосновение. Поэтому она убрала зеркало, повесив вместо него «Канун летнего солнцестояния» Эдварда Хьюза, где живая девушка стояла среди фейри, склонившись к ним с умилением и думая, что перед ней очаровательные миниатюрные детишки.

Лисса услышала шаги Джейкоба и расслабила плечи, когда он стал расчесывать ее волосы. Он уверенными движениями прочесывал волосы по всей длине, чуть потягивая, когда щетка застревала в запутавшихся прядях. Но не стал продолжать разговор, явно уловив ее настроение.

— У меня будет прием через три недели, — сказала она, глядя на девушку с картины и на фейри, которые поражались ее наивности. — На восемь персон. Двое нас, три других вампира и их слуги. После того как я приму ванну и оденусь, мы обсудим все детали. Ты позвонишь их слугам и разошлешь приглашения в конвертах. Я подготовлю приглашения сама.

И тут, почувствовав, что больше не в силах терпеть его прикосновения, она резко встала и обернулась.

— Мы вместе составим меню. Я скажу тебе, что я хочу и как это должно быть приготовлено, а ты все скоординируешь.

Он положил щетку на подзеркальник, и ее взгляд притянули его длинные пальцы, которые ловко управлялись с таким женственным предметом.

— Как пожелаете, миледи.

Она не увидела в его лице озабоченности, так что он явно знал, как все это делается.

— Иди на кухню. Тебе надо быть в курсе дел, чтобы проинструктировать поставщиков. Это относится и ко всему, что есть в доме. Если гости проведут тут всю ночь, ты должен быть готов предоставить им все, что может понадобиться.

Она несла эту чушь, хотя была уверена, что Томас проходил все это с Джейкобом не раз.

— Ты получишь неограниченные полномочия и необходимые средства на ведение моего хозяйства и будешь держать меня в курсе всего. Разумеется, твоя работа будет оплачена.

Джейкоб кивнул.

— Хотите, я помогу вам выкупаться, миледи?

Она попыталась указать ему место, а он в ответ напомнил об интимных услугах, какие может ей оказать. Причем сделал это непринужденно, явно искушая ее.

— Нет, — отрезала она. — Отправляйся на кухню.

Повернувшись на пятке, она прошла в ванную и закрылась там на задвижку.

Теперь, когда он получил первую метку, она всегда знала, где он находится. Он помедлил, прежде чем отправился выполнять ее поручение. Прижимаясь лбом к прохладной деревянной двери, она взглянула на ванну. От воды поднимался пар, она уловила запах лаванды и розовых лепестков. Значит, Джейкоб добавил в воду ароматические масла и поставил в изножье вазу с цветами, живописно разбросав лепестки по влажной стенке. У Лиссы закружилась голова, и в клубах пара она представила себя танцующей с Джейкобом, обвиваясь вокруг него, погружаясь в него.

Черт подери, Томас, кто этот человек?

15

— Почему вампирам нужна еда? — спросил Джейкоб.

Разделочный стол на кухне был просторнее центрального островка, но Бран периодически ставил свои огромные лапы на стол, стаскивая нее на пол. Джейкобу хотелось завязать уши этой скотины в болезненный узел, и он спросил себя, не бывает ли у Лиссы такого же побуждения. Ему то и дело приходилось отнимать у Брана какую-нибудь из кулинарных книг. Вскоре он понял, что ему гораздо удобнее готовить на островке — который легче было обойти и оттуда окинуть одним взглядом все, что он разложил на столешнице.

Каталоги поставщиков, кулинарные книги, несколько стандартных блокнотов и ручек. Лисса примерно час назад присоединилась к нему и просмотрела три меню, которые он составил, включавшие закуски, салат, суп, основное блюдо, десерт и вина. Он выслушал ее, делая пометки на полях, и составил список вещей, которых не нашел и должен был купить в хозяйственном магазине. Он не позволил себе реагировать на то, что она отослала его, и надеялся, что это произведет на Лиссу впечатление. Может быть, его спокойствие даже немного разозлит ее. Ему было даже любопытно, какой из двух вариантов поведения она выберет.

— Вампиры любят еду, — ответила она. — Мы не можем переваривать ее в больших количествах, но обожаем вкус и аромат. Главная цель обеда из пяти перемен блюд — усладить гостей разнообразными вкусами и запахами.

— Так почему бы нам тогда не выбрать смесь запахов, которые им неведомы, с теми, которые им привычны, чтобы наслаждаться и новым, и известным вместе? Предлагаю шоколадные пирожные с подливкой из сливочно-малинового сиропа. Или салат из овощей от местных фермеров. Ничто не пахнет лучше грунтового помидора, который еще не попадал в холодильник.

Он сделал пометку и краем глаза увидел, что Лисса пристально смотрит на его пальцы, сжимающие ручку. Он был левшой, и почерк у него был такой корявый, что иногда ему самому было трудно разобрать то, что он написал.

— Будет ли там что-то связанное с политикой? — спросил он.

— Мы оба дышим?

Джейкоб поднял глаза как раз вовремя, чтобы заметить тень изумления, промелькнувшую на ее лице. Это помогло ему избавиться от тревожного комка в горле, потому что он предчувствовал, что она способна в любой момент снова испытать его терпение. Он себя чувствовал с ней хуже, чем тогда, когда учитель истории в старшей школе неожиданно устраивал опрос. Тогда не ответить на один из тестов означало лишь понизить на 25 процентов оценку за семестр. А сама проходная оценка за тест не учитывалась, это была просто проверка прилежания. И сейчас Джейкоб находил между Лиссой и мистером Уинстедом определенное сходство.

Вспоминая о том, как она сегодня утром захлопнула дверь у него перед носом, Джейкоб испытывал смешанные чувства. Томасу она позволяла гораздо больше, и ее отказ от помощи немного уязвил Джейкоба, но с другой стороны, он понимал, как трудно ему было бы сохранять самообладание рядом с той, которая вызывала у него такое сильное желание. Лисса смотрела на него с неприкрытой похотью в глазах, а ее тело трепетало при малейшем его прикосновении. И вдруг она отсылает его прочь и запирается. Сейчас, на кухне, она была в коричневых слаксах и мягком кремовом свитере, то есть одета просто и скромно. И все равно ему хотелось сжать руки на резинке свитера у нее на бедрах, ласкать выпуклости ее грудей. Она подобрала свои мягкие волосы и заколола сзади, но вспоминая ощущение, которое он испытывал, гладя эти шелковистые пряди, он испытывал непреодолимое желание прикоснуться к ним немедленно.

— Цель обеда — дать метку новому вампиру моего региона. Полагаю, Томас объяснял тебе структуру наших владений?

Объяснял. Мир вампиров был поделен на регионы, объединяющие территории, завоеванные в боях или попавшие под власть вампиров в период формирования нынешнего сообщества, еще до того, как был избран Совет. Главы этих регионов назвались Мастерами. Вампир, имеющий достаточно богатства и влияния, мог быть получить от Совета титул верховного лорда и территорию внутри региона по согласованию с Мастером этого региона. Те вампиры, у которых не доставало могущества или опыта, чтобы быть верховным лордом, искали права постоянного присутствия на территории. Верховный лорд поручал им курировать разные области деятельности. В свою очередь вампиры отдавали лорду процент прибыли в обмен на защиту и поддержку с его стороны. Верховные лорды служили Мастеру региона.

Джейкоб тогда заметил, что это похоже на рэкет, и тут же получил чувствительный тумак толстой книгой, которую читал монах. Усвоив классовую структуру сообщества вампиров, Джейкоб признал, что она устроена весьма здраво.

Лисса была южным Мастером. Ей принадлежали все южные штаты, от Виргинии до Техаса.

Лисса продолжила:

— Брайан Моррис, мой почетный гость, ученый. Он урожденный вампир, который подал прошение своему региональному Мастеру, своему биологический отцу, с целью иммигрировать в Штаты, чтобы продолжить там свои исследования. На принадлежащей мне территории Алабамы есть для этого все условия. Верховных лордов там двое, это семейная пара, леди Тара и лорд Ричард. Они приглашены на обед, чтобы засвидетельствовать метку и стать его покровителями.

— А что случилось бы, если бы он покинул свою территорию без разрешения?

Лисса перелистала одну из кулинарных книг и остановилась на странице с рецептом лазаньи. Она водила по строчкам ненакрашенным ногтем, и это напомнило Джейкобу, что он должен сделать ей маникюр.

— Ну, поскольку он сын Мастера региона, тут особый случай. Обычно ты или служишь вампиру, или действуешь в одиночку, а вампиры одиночек не терпят. Смысл нашей системы в том, что она способна обеспечить защиту, процветание и секретность в поддержке деятельности. Любой вампир на территории может обратиться к Мастеру региона, если чувствует, что верховный лорд обращается с ним несправедливо. Есть разные стили управления, — признала она, склонив голову. — Одни более жестокие, чем другие. Если вампир не может найти выход, он или она могут искать убежища в другом Регионе, но если тамошний Мастер не захочет его предоставить, вампир будет считаться бродячим. Не принятого ни на одной территории его первоначальный Мастер или верховный лорд быстро отлавливают. Наиболее распространенным наказанием является его заключение в запечатанный контейнер — в назидание всем прочим.

— Но вы сказали, что вам не нужен воздух.

Она кивнула.

— Вампир может прожить там целую вечность, но при этом будет ужасно страдать. И поскольку большинство вампиров имеет ценные способности, Мастер или верховный лорд обычно держат там наказанного месяц или два.

— А вы… — Джейкоб сглотнул, задумавшись, действительно ли хочет услышать ответ на свой вопрос.

Лисса встретила его взгляд, и он заметил, что она надела маленькие золотые серьги колечками и бриллиантовые «гвоздики». Ранки у вампиров заживают так быстро, что им приходится заново протыкать уши каждый раз, когда они хотят надеть серьги.

— И что ты тогда ко мне почувствуешь? Те, кто мне не угодил, безнадежно молят об освобождении, томясь в подземелье.

Джейкоб сел и скрестил руки на груди.

— Вы никогда так не поступали, миледи. Томас не стал бы служить вам, будь в вас столько жестокости.

— Когда люди идут по жизни вместе, между ними много что происходит. — Пристальный взгляд ее темных глаз остановился на его лице. — Под конец Томас без малейших колебаний делал такое, о чем до нашей встречи даже представления не имел. В моем мире страх и уважение, подчинение и свобода воли тонко сбалансированы. Вампиры презирают жалость, если трактуют ее как слабость. Но нужно найти правильный баланс, потому что чрезмерная жестокость может подтолкнуть лояльных тебе подданных к ненависти. Это не мой путь.

Джейкоб без особого удовольствия отметил, что не получил в ответ однозначного «да» или «нет». Что ж, услышанное хотя бы позволит ему спокойно спать ночью. Ну, или днем, как в данном случае. Он не сомневался, что Лисса намеренно дала ему уклончивый ответ.

— У вас самый большой регион. Но вы не входите в Совет. Томас сказал, что таково было ваше желание.

Она кивнула.

— В моей области три сотни вампиров. Я помогала сформировать Совет и составить правила, которыми руководствуется наш мир, но я — последняя королева Дальневосточного клана. Это не так много значит на деле, но гораздо больше — символически. И если я буду заседать в Совете, это нарушит равновесие власти. Ты еще в этом году встретишься с этими вампирами. Все верховные лорды и Мастера собираются каждые пять лет, чтобы отдать мне дань уважения. Что еще Томас рассказал тебе про вампиров моего Региона?

Голос ее звучал ровно, но взгляд был напряженный. Джейкоб понял, о чем именно она спрашивает, и ответ как будто прошептали ему в ухо.

— Что вы предоставили убежище тридцати пяти искавшим его.

Она еще секунду изучала его.

— Теперь их пятьдесят. Когда вампир бывает принят в мой регион, я ставлю метку ему или ей, так что всегда знаю, где они находятся. То же самое произойдет с Брайаном. Беженцы получают возможность дать мне знать, если у них неприятности, и кто стал причиной этих неприятностей. Я могу не успеть добраться туда вовремя, но выслежу виновного и заставлю его пожалеть о своем поступке. Пока моя репутация на высоте, беженцы моего региона в безопасности.

Шестая часть вампиров в ее регионе — беженцы, и все же ни один верховный лорд или региональный Мастер не посмели посягнуть на тех, кто находится под ее защитой. Джейкоб начинал понимать причины ее скрытности насчет своей болезни. Я не могу проявить слабость перед врагами, Джейкоб. Это первое правило моего мира.

— Есть ли какие-то территориальные споры, о которых я должен знать?

— В данный момент никаких. Когда Рекс умер, мне пришлось доказывать, что я в состоянии защищать свой регион в одиночку. Не так давно я одержала несколько решающих и довольно жестоких побед. — Она откинула голову, присматриваясь, нет ли пыли на светлом оборудовании кухни, и Джейкоб увидел в ее глазах кровавый отблеск, будто красный ил на дне изумрудного моря. — Все прошло тихо, — добавила она.

Эти слова пробудили в памяти Джейкоба один из рассказов Томаса. Однажды несколько вампиров, включая одного из верховных лордов региона, принадлежащего Лиссе, поймали ее. Во всяком случае, так они думали. Там остались лежать три тела, но тела Лиссы в их числе не было. Она быстро привела себя в порядок и встретилась с Рексом, как они и договаривались, в театре, где давали «Питера Пэна», причем осталась весьма довольна пьесой.

— Количество получивших убежище с тех пор, как ушел Томас, резко возросло. Значит, конфликт между урожденными и сделанными вампирами усугубляется?

— Ты ухватил самую суть, — отметила она. — Да. — Она растопырила пальцы, и длинные ногти придали этому движению изящество, но Джейкоб уловил ее напряжение. — Вероятно, Томас говорил тебе и о том, что количество урожденных вампиров за последние столетия сократилось. Чтобы сбалансировать ситуацию, Совет теперь позволяет делать больше вампиров. К несчастью, они нередко не разделяют взгляды, присущие урожденным вампирам, и даже пытаются противостоять нашим законам. Это непопулярное мнение, но я уверена, что сделанные вампиры всегда слабее, точнее — хуже себя контролируют, и при этом жаждут больше крови, и это очень плохое сочетание.

— Можно подумать, делать вампиров — это инцест.

— Ты быстро улавливаешь суть. — Ее похвала была ему приятна, но Лисса так и не подняла глаз от кулинарной книги, которую изучала. — Есть такие, и я в том числе, кто предложил на время перестать делать вампиров, пока мы не поймем, чем вызвана их чрезмерная кровожадность. — Она фыркнула. — Нас освистали. Очевидно, лучше выпустить бешеных собак на население, чем прослыть неполиткорректным. Большинство Мастеров регионов и некоторые из верховных лордов понимают, что гораздо лучше, когда люди уверены, что мы — продукт слишком богатого воображения постановщиков фильмов. Иногда мне кажется, что чем мы больше «цивилизуемся», тем более незрелыми и инфантильными становимся. И словно подростки, считаем, что должны получать все, чего пожелаем, и при этом вовсе не обязаны ни в чем себя ограничивать.

В ее глазах проскользнула тень, и Джейкоб понял, что тема для нее приняла личный и, возможно, даже болезненный оборот.

— Для того чтобы произвести другого вампира, существует строгое правило, — продолжила она. — Если ты делаешь его без разрешения, твоя жизнь конфискуется. Новичка отпускают, и он как правило погибает, потому что некому присматривать за ним первые десять лет. Вампиры редко заботятся о чужих детях. Конечно, ограничений на попытку сотворить урожденного вампира нет, — она позволила себе слабую улыбку. — По-другому называется попыткой завести ребенка.

Джейкоб знал, что вампиры не применяют контроль за рождаемостью. Забеременеть ребенком вампирам удается очень редко и это высоко ценится. С Лиссой такого не случалось, но Томас иногда ощущал, что она хотела бы стать матерью. Хотя монах был рад, что этого не случилось при Рексе; и судя по тому, что Джейкоб знал о муже своей дамы, он готов был согласиться с мнением Томаса: ему показалось, что он услышал в ее голосе тоскливую нотку, и он задумался, а надеется ли она еще…

Бран подошел к ноге Лиссы, требуя почесывания ушей. Она нагнулась к нему, и ее волосы упали на макушку собаки.

— Короче, мы живем по старинным правилам, — сказала чуть более резко, чем того требовала ситуация. — Мы по природе своей склонны к полномасштабной войне с человечеством. И во многом превосходим людей, но вас гораздо больше, и вы владеете более продвинутыми технологиями. Поэтому мы стремимся поддерживать баланс.

— Звучит очень цивилизованно.

— Неужели? — Она ненадолго задумалась. — Значит, я очень многого не договорила.

Он спрятал улыбку, мысленно обдумывая все, что услышал, и пытаясь уловить то, что стояло за ее словами. Не желая, чтобы она поняла, чем занята его голова, он склонился голову над раскрытым каталогом. — Как насчет этого? Фруктовый пирог, не требующий запекания. Зефир, изюм, крекеры из грубой муки…

— Звучит слишком приземленно.

Джейкоб указал на рецепт.

— Говорят, он пахнет, как свежеприготовленные леденцы.

Обойдя островок, она положила Джейкобу руку на плечо и заглянула в каталог. При этом ее грудь задела его плечо. Уже не в первый раз она дотрагивалась до него здесь, на кухне. Это были прикосновения собственницы — она рассеянно гладила его по шее, играла волосами. Но он знал свое место. Потому что во всем, кроме этих прикосновений, Лисса вела себя по-деловому. И вот она уже перешла к другим вещам, которым учил его Томас, напоминая правила приема гостей, указывая на специфику этикета и попутно давая указания.

Он внимательно слушал и в то же время прикидывал — а что если проверить: вдруг это все наносное? Уступить желанию провести рукой по ее спине и ощутить легкую выпуклость застежки лифчика под свитером. Поиграть кончиками ее волос. Рискнуть нарваться на отказ — искушала возможность, что не откажут.

Но он не пошевелился. Во-первых, информация, которую она сообщала, была важна для ведения ее дома. То, как он с этим справится, определит, сможет ли он стать слугой-человеком. Томас, умирая, сказал, что сможет. Судя по тому, что Лисса уже рассказала Джейкобу, она взяла на себя ответственность за него. Но Томас хотел, чтобы рядом с ней был кто-то, кто присматривал бы за ней в дневные часы. А сейчас получалось, она сама, его госпожа, выступала его защитником.

Еще важнее было то, что Джейкоб замечал ее тихое изумление каждый раз, когда она к нему прикасалась. Он стоял, опустив голову над страницами каталога, но чувствовал, что она смотрит на его профиль, на волосы на его виске и ухо. Если он не захочет оставаться пассивным, то, возможно, отберет у нее эту радость. Однако он может преуспеть и заменить это удовольствие на другое, еще более неуловимое. В данный момент его госпожа желала, чтобы он послушно подчинялся ее ласкам. И он, к немалому удивлению, обнаружил, что может обуздать свое сексуальное желание, удовлетворенный уже тем, что наблюдает, как она заново открывает для себя интимность небрежного прикосновения к мужчине, который называет себя «я ваш слуга», давая ей это право.

— Ты уже выбрал четыре варианта десерта, — заметила она. — Хотя вампиры и не едят, нам нравится гармония ароматов. Я вижу, ты сластена, Джейкоб.

— Это так, — согласился он. — У нас в гостях будут всего четыре вампира и их слуги. Я думаю, мы можем сделать отдельный десерт для каждого.

— Хм-м. Неплохая идея. Но запомни, у нас только четыре сидячих места. Слуги с нами не едят. Они стоят за креслами хозяина или госпожи.

— В течение всего обеда?

Ее зеленые глаза блеснули.

— Самые вышколенные из них даже не моргают. Застывают как статуи.

У него на языке вертелось множество реплик, но он сумел проглотить их и вернуться к каталогу.

— А вот что я думаю насчет салатов и супа…

Она выслушала и в основном одобрила его выбор. Он смотрел на нее, и его воображение захватила другая идея. Он не собирался реформировать законы, принятые в вампирском обществе. Напротив, принес присягу о том, что будет готов выполнить любое желание королевы вампиров, которая была в этом обществе одной из главных фигур.

— А вы когда-нибудь нюхали свежий леденец, миледи? — поинтересовался он.

Она тем временем вернулась к кухонному столу и кормила Брана какими-то остатками из миски.

— Очень давно. Наверное, тысячу с лишним лет назад.

— В новом молле есть кондитерская в стиле ретро.

— Хорошо. Возьми там что-нибудь попробовать на десерт.

— Я подумал, может, вы захотите пойти туда со мной. Мне надо подобрать какую-нибудь одежду для обеда. Новый молл работает круглосуточно.

Она повернулась к нему, и он прочитал на ее лице категоричный отказ, но упрямо продолжил:

— В центре здания есть чертово колесо, оно расположено в стеклянном атриуме высотой в пять этажей. Колесо вращается на шаре, поэтому оно ходит не только вверх-вниз, но еще и по спирали. И все это сопровождается световым шоу. Когда колесо накреняется под углом, как будто пролетаешь сквозь разноцветный водопад.

Она издала горловой звук, готовая возразить, но он продолжал:

— Водопады — это главный элемент оформления молла, они там повсюду. Не только внутри помещения. Некоторые из них оформлены скульптурами из музеев, взятых напрокат на первый месяц после открытия молла. Я заметил, что у вас на территории довольно много фонтанов. Вы можете увидеть там что-то, что захотите приобрести, или подобрать себе скульптора.

Он описывал чертово колесо, а Лисса смотрела, как двигаются его руки, как сверкают глаза, на улыбку, трогающую уголки жесткого рта. Она начала это утро с того, что отослала его прочь. Секунду назад довела до его сведения, что в присутствии других вампиров его будут воспринимать как мебель, и вести он себя должен соответственно. А он в ответ на эту унизительную информацию приглашает ее на свидание. Губы Лиссы скривились. Может, следовало рассказать ему обо всем, что может ждать его во время этого обеда? Но она хотела сохранить элемент неожиданности и посмотреть, как он справится. На собрании Совета Вампиров его ждет нечто гораздо худшее.

Бран поставил лапы на край островка и чтобы привлечь внимание Джейкоба, попытался схватить зубами один из блокнотов.

— Ты, гигантская швабра, убирайся.

Джейкоб скинул со стола его лапы и стукнул пса по башке свернутым в трубку каталогом. Бран ответил громким гавканьем и стал яростно лупить боковину шкафа тяжелым хвостом, так что задребезжала посуда.

Тогда Джейкоб взял из вазы апельсин и запустил его через всю кухню. Фрукт ударился в собачью дверь. Бран бросился за ним. Раздался лай остальных собак, видимо, все они бросились ловить апельсин.

Джейкоб поморщился.

— Ладно, я все равно завтра буду приводить в порядок дорожку с задней стороны дома.

Лисса скрестила руки на груди.

— Я не люблю появляться на публике. Тем более в таком месте, как молл. Там я привлекаю слишком много внимания и делаюсь мишенью.

— Вы только что говорили, что сейчас вроде как затишье. А что, если я подготовлю вам прикрытие? Запланирую, как нам попасть туда, избежав слежки. Вам ведь интересно, да?

Она вздернула голову.

— Да. Но как ты сможешь сопровождать меня на эту экскурсию и при этом успеть подготовить все для моей вечеринки?

— Не волнуйся, злая мачеха, я спланирую все до мелочей, пока мыши будут шить мне бальное платье. — Он постучал по обложке блокнота с меню. — К завтрашнему утру я предоставлю вам подробный план действий.

Она прищурилась и поджала губы.

— Какое прикрытие? — спросила она.

Довольное выражение его лица обрадовало ее гораздо сильнее, чем она того хотела.

— Вы позволите сделать вам сюрприз, миледи?

Она изучающе вгляделась в него и поняла, что за невинным взглядом голубых глаз прячется какой-то умысел.

— Смотри, если я пожалею об этом и ты сделаешь из меня посмешище, — решила она, — я могу оторвать тебе руки и побить тебя ими.

Он рассеянно улыбнулся, как будто что-то завладело его вниманием, и опять склонил голову к блокноту. Такая реакция едва не заставила Лиссу привести угрозу в исполнение немедленно или сожрать его живьем, но она понимала, что вступила в опасные воды. Впрочем, она в них уже так давно плавает, что могла бы отрастить плавники. Был ли Джейкоб какой-то вариацией Томаса на тему индивидуальной спасательной шлюпки?

Много ли ты знал, монах?

16

Следующие несколько ночей Лисса заставляла себя держать дистанцию. Она отвела Джейкобу комфортабельную комнату в той половине дома, где жили слуги, и тем самым дала понять, что для того чтобы присоединиться к ней в спальне, ему нужно получить особое приглашение.

Она встречалась с ним на часок в начале ночи, чтобы ответить на вопросы, но потом отсылала, напоминая о необходимости управляться с делами вне дома или о занятиях, хотя ни то ни другое его не касалось.

Однако вместо того чтобы идти по делам или запереться в помещении, в которое Джейкоб не мог попасть без ее помощи, она наблюдала за ним. Поскольку у него уже была первая метка, она могла следить за ним, где бы он ни был, и сверхъестественные возможности вампира позволяли ей находиться с ним в одной комнате незаметно, словно тени, пляшущей на периферии бокового зрения.

Она говорила себе, что проверяет, насколько он компетентен и дисциплинирован, можно ли ему доверять, когда он предоставлен сам себе. Ей нужно было получше узнать этого человека, а для этого следовало определить, что он из себя представляет, когда думает, что остался один.

Джейкоб все скрупулезно записывал. Не только то, что она ему говорила, но и то, что узнавал сам. Он записывал это в дюжине разноцветных школьных тетрадок. Заглядывая ему через плечо, когда он задумывался над записями, она видела даты и пометки, которые он делал под руководством Томаса. У Лиссы было четыре дома и восемь безопасных гаваней. Джейкоб обозначил их все названиями, известными только ей и Томасу, причем адрес нигде записан не был. Еще там были записаны рекомендации по охранным системам и более простые дела: оплата коммунальных услуг, планирование ландшафта, подготовка домов к зиме и эксплуатационные расходы. Всем этим занимались надежные компании, которыми владели и управляли другие вампиры или их слуги, но контролировать, чтобы все делали то, за что им платят, входило в обязанности ее слуги.

Джейкоб все успевал, тем самым доказывая свою компетентность. Дом Лиссы в Атланте был ее любимым, но после ухода Томаса кое-что пошло не так, как раньше. Как-то раз Лисса даже не ложилась до позднего утра, невзирая на усталость, чтобы посмотреть сквозь щелку в занавеске, которая оберегала ее от солнечных лучей, как Джейкоб осматривает территорию. Когда она легла в постель, Джейкоб был на телефоне. Ко времени ее пробуждения ранним вечером он заканчивал дела с компанией, которая весь день мыла струей под давлением дом, профессионально очищая окна из цветного стекла. Он также следил за ландшафтными работами, поставив себе цель привести в порядок участки, которые не содержались как должно. В сумерках, пока обе компании загружали свои грузовики, он пошел в розарий побеседовать со старшим садовником. Судя по его жестикуляции, они обсуждали состояние почвы и то, как следует обрезать кусты. Джейкоб присел на корточки, просеивая землю сквозь пальцы, и, склонив голову, слушал садовника, щурясь на солнце. Его мягкие волосы трепал ветерок. Лиссе нравилось, как сидят на нем джинсы. И в этой футболке он выглядел гораздо моложе, чем тридцатилетний. Можно было подумать, что он солгал ей про свой возраст, но в этом человеке совсем не было фальши. Ей даже не требовалась вторая метка, чтобы понять это. Он всегда говорил то, что чувствовал. И это была еще одна причина считать, что она сошла с ума, решив взять его в слуги.

Так она себе говорила. Однако открывала ему все больше информации и давала все больше заданий, теперь уже зная, что он справится со всем, кроме самого основного. Она держала его при себе из-за того, что чувствовала к нему, а это было опасно до безумия.

Джейкоб передвинул небольшую тумбочку на край персидского ковра, и теперь каждый вечер, вставая, она находила там какое-нибудь подношение: дикий цветок в стакане с водой, бельгийскую черно-белую шоколадку в форме ракушки, чей вкус щекотал язык и обоняние, маленькую пустую раковину улитки, слегка отсвечивающую розовым. Она понимала, что он приносит ей эти мелочи, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Такие жесты внимания говорили о том, что Томас сделал правильный выбор. На вторую ночь, когда она встала, ей захотелось выпить холодной воды, это было то немногое, что требовались вампирам для поддержания жизни, кроме крови. И тут же увидела рядом с кусочком бельгийского шоколада кувшин с ледяной водой и стакан.

Она замечала это снова и снова. Вот и теперь. Вот садовник обернулся, чтобы что-то попросить, а у Джейкоба в руке уже был тестер для почвы.

В салоне он подхватил ее за секунду до обморока, еще до того, как она осознала, что сейчас упадет. На кухне вручил мистеру Ингрему ключи от машины за миг до того, как тот решил, что не будет работать на Лиссу. Джейкоб умел предугадывать чужие мысли и желания заранее. При этом сам он как будто не замечал этого своего дара, вероятно, считая обычной интуицией или везением. Что объясняло недовольство его брата, который потерял в Джейкобе охотника на вампиров. Смертному парапсихологу это свойство замещало зрение и помогало предугадать, откуда нанесет удар вампир. А поскольку сверхъестественные способности передаются по наследству, тот факт, что Гидеон до сих пор был жив, несмотря на свою опасную профессию, давал основания полагать, что ими обладали оба брата.

После того как садовник и команда ландшафтных дизайнеров уехали, Джейкоб достал садовые инструменты и срезал по несколько бутонов с каждого куста. Проследив за ним, Лисса увидела, как он поставил их в вазы и отнес одну в ее ванную, вторую — в библиотеку, третью — в верхнюю спальню. Только после этого Джейкоб позвонил цветочнику и, заказав букеты для предстоящего обеда, распорядился каждый понедельник доставлять в дом различные композиции — как из диких цветов, так и из изысканных садовых. Он возвращал ее дом к жизни.

Она продолжала наблюдение. Джейкоб вернулся в каморку садовника и положил вычищенный секатор на место. Взял ее перчатки, подержал в руках. Слабая улыбка появилась на его лице, когда он разгладил одну из них на колене и сравнил размер своей и ее руки. Потом он сжал перчатку и поднес ее к носу.

Лисса не удержалась и положила руку на стекло, будто трогая Джейкоба за плечо. Потом издала легкий вздох и опустила занавеску. Может быть, он возвращает к жизни не только ее дом. Эта мысль отдалась в ней болью — эмоцией, которую она не могла себе позволить.

Пробудившись следующей ночью, она сказала себе, что надо пойти в библиотеку и заняться кое-какой бумажной работой. Она продержалась там полчаса, а потом все-таки проскользнула в кухню и уставилась на Джейкоба, который выставил на стол несколько образцов тарелок и сравнивал их — какие лучше подойдут для какого блюда, чтобы получилось изысканно. Он выбрал не те, что Лисса ожидала, но она обнаружила, что ей нравится его выбор. Джейкоб поставил их на боковой столик в качестве образца для тех, кто будет сервировать стол. Все говорило о том, что он сможет пойти с Лиссой развлечься в пятницу. Она вспомнила, как он в шутку назвал ее «злой мачехой», и хотя такое прозвище не радовало, легкая улыбка тронула ее губы.

Она отметила, с каким знанием дела он выполнял все задания, как ловко его большие руки обращались с такими хрупкие вещами, как цветы и фарфор. И в то же время он мог схватить Брана поперек живота и бороться с ним на траве. Или чинить сарай, распиливая доски или забивая гвозди, и тогда мускулы играли на его обнаженной спине и выступал легкий пот. Лисса чуть не прожгла полосу себе на лбу, пытаясь разглядеть все это до захода солнца.

Позже той же ночью она нашла Джейкоба в своем кабинете, где он, очевидно, проводил большую часть дня, проверяя ее счета и знакомясь с транзакциями и бизнесом ее Региона.

Лисса понимала, что видит результат работы Томаса с учеником, но чтобы создать совершенную статую, нужна хорошая глина. Монах нашел ей человека универсальных знаний и навыков, такого, какими славилась эпоха Возрождения, и к тому же достаточно уверенного в себе, чтобы научиться всему, что понадобится, или найти кого-то, кто обучил бы его на практике.

Смотреть, как он работает, было весьма занимательно, но еще больше Лиссу интересовало, как он проводит свободное время. Если он решал пару часов отдохнуть, то большую часть времени читал книги в ее библиотеке. Он выбрал роман о мореплавании, написанный в семнадцатом веке, вестерн Луи д’Амура и последний роман Джеймса Паттерсона. И еще кое-что из Леонардо да Винчи — заметки об изобретениях и полное руководство по садоводству. Ее удивило, когда он нашел комикс про людей Икс, зажатый между двумя книгами. Лисса понятия не имела, как это туда попало, но решила достать еще что-нибудь из этой серии — так ей понравился Джейкоб, по-турецки усевшийся читать этот комикс в библиотеке на ковре. Он был босиком, голая спина соблазнительно согнута, каждый позвонок призывает потрогать его.

Он пролистал каналы кабельного телевидения и пришел в ужас, обнаружив, что у Лиссы нет ничего, кроме базовых программ, но вроде бы смягчился при виде DVD-плейера.

На четвертую ночь Лисса устроилась под потолком, растянувшись на верху заказных книжных полок в своем офисе, и смотрела, как Джейкоб изучает материалы у нее на столе. Он просматривал руководство по техническому обслуживанию внутренней системы бассейнов, а она думала: может, проблема не в том, что он не подходит, а в том, что она не хочет, чтобы он подходил на уготованную ему роль. В конце концов, способности экстрасенса пойдут ему только на пользу, если он будет служить ей, и может быть, компенсируют некоторые из его недостатков.

Господи, я сама создаю себе головную боль.

Джейкоб наморщил лоб, поджав губы, закрыл папку и встал, направляясь из кабинета к бассейну. Лисса последовала за ним.

Большинство вампиров не любят воду, но ее отец-фейри был в родстве с водными феями, вероятно, поэтому она завела у себя бассейн, хотя заглядывала туда нечасто. Он имел изогнутую форму лотоса, был окружен тропической растительностью и фонтанами, которые можно было включать и выключать. Джейкоб проверил, как работает освещение, чтобы убедиться, что все лампочки горят. Он тщательно изучил устройство фонтанов и сделал еще какие-то пометки в блокноте. Лисса смотрела, как он пишет, сидя на краю бассейна, и болтает ногами в воде, опустив их туда прямо в джинсах.

Вскоре он поднялся и нажал выключатель, чтобы сдвинуть защитную покрышку стеклянного потолка, открывая ночное небо. Запрокинув голову, он смотрел на россыпь звезд и дольку луны. Потом закрыл глаза и повращал плечами — это был первый и единственный признак его усталости, который увидела Лисса.

Ее беспокойство по этому поводу сменили совсем другие чувства, когда Джейкоб снял рубашку. Затем джинсы и белье, и наконец мокасины. До Лиссы долетел запах земли, потому что Джейкоб только что был в саду, и немного грязи осталось на подошвах мокасин.

Она напомнила себе, что у нее есть дела и что ей надо идти, но продолжала неподвижно стоять среди листвы тропических растений. Лунный свет играл на обнаженной спине Джейкоба, выпуклостях ягодиц, длинных, доходящих ему до плеч волосах. Пряди были неровные по концам, как будто он стригся сам. «Интересно, он собирается привести прическу в порядок перед званым ужином?» — подумала Лисса. Наверняка. Все остальное он предусмотрел.

Очевидно, единственный способ получить удовольствие, наказывая его, — это потыкать его палкой, чтобы он захотел дать ей сдачи. Она решила провести рукой вниз до ямочки на его пояснице.

Повернув голову, он замер на миг, прислушиваясь. Почуял ее? Но она не дышала, и тишину нарушали только эхо от плескавшей о края бассейна воды и журчание пары фонтанов, которые он же и включил.

Джейкоб нырнул, и Лисса смотрела, как промелькнуло под водой его тело. Его легко было представить морским чудовищем со скульптурным торсом и мощным хвостом, блестящим в лунном свете, когда он лежал на спине, словно приглашая ее поплавать вместе. Лисса поверить не могла, что такая мысль вообще пришла ей в голову. Неужели она готова на такое ради удовольствия быть в его обществе?

Он проплыл туда-сюда по бассейну раз пятьдесят. Лисса, присев на корточки среди папоротников, молча отмечала каждый взмах его рук, каждый поворот гибкого тела. Наконец он решил передохнуть и положил руки на ближний к ней бортик бассейна. Опершись на них подбородком, он уставился на один из фонтанов в виде фигуры римлянки, выливающей воду из урны на лежащее перед ней обнаженное тело ее любовницы.

— Не хотите ли присоединиться ко мне и немного поплавать, миледи?

Он смотрел туда, где она сидела. Это удивило Лиссу настолько, что она и не подумала скрыться. Что это было: счастливая догадка, ощущение, которое он проверил, высказав вслух? Или еще одно доказательство его сверхъестественных способностей?

Она решительно встала.

— Вампиры не плавают.

Он вытянул руку, распластав мокрую ладонь на бетоне.

— Я вас поддержу, миледи. Вода очень приятная.

— Я не одета для плавания.

В его глазах промелькнул смех.

— Подозреваю, что на вас под одеждой тот же костюм, что и у меня.

Она вздохнула и попыталась возмутиться:

— Уверена: Томас не учил тебя нахальству.

Нет, не учил. Томас обожал ее, заботился о ней, но Джейкоб не был уверен, видел ли тот в ней когда-нибудь женщину. Джейкоб понял это, ибо Лисса обладала силой, заставлявшей забыть о превосходстве человека. Но в таких случаях, как этот, она была такой же женщиной, как любая из его знакомых. Он знал, что она хочет к нему присоединиться. Он чувствовал ее постоянное присутствие почти всю неделю, и это временами чуть не сводило его с ума. Он обонял слабые отголоски аромата ее духов, знал, что она прячется где-то на расстоянии вытянутой руки, и ее драгоценные зеленые глаза изучают все, что он делает.

— Пожалуйста, миледи.

Когда она вышла из зарослей тропических растений, желание, которое он с трудом подавлял, вырвалось наружу, и он наконец увидел тело, которое представлял себе всю неделю. Она сбросила блузку, расстегнула юбку и осталась в бледно-розовом кружевном лифчике и таких же трусиках. Цвет белья почти сливался с ее кожей, и оно было таким прозрачным, что Джейкобу были видны очертания ее сосков. Когда она подошла к бортику бассейна, он не изменил позы. Лисса опустилась на бортик и села, опустив ступни в воду. Сначала осторожно, проверяя температуру, потом более уверенно, обнаружив, что вода подогрета. Она была гораздо теплее, чем предпочитал Джейкоб, но он знал, что его госпожа не любит холода. Ради того, чтобы получить удовольствие от ее общества, он готов был плавать хоть в кипятке. Ее ступня коснулась его бока под водой, большой палец провел по пояснице. Это было приглашение.

Джейкоб принял его, схватив Лиссу за лодыжку и развернувшись, чтобы встать у нее между колен. Она позволила ему протянуть руки, расстегнуть ей резную деревянную заколку ручной работы и отложить в сторону. Он пропустил сквозь пальцы ее черные пряди. Она обвила ногами его бедра, притягивая ближе. Он взял ее руками за талию, снял с бортика в воду и притянул к себе. Ему хотелось сказать ей, как он по ней скучал, но он сдержался.

Прикосновение его мокрого мускулистого тела было тем самым, к чему Лисса стремилась уже несколько дней. Она вздохнула с облегчением. Но она позволила своему телу лишьпопробовать Джейкоба, и теперь оно требовало больше, хотя Лисса понимала, что не следует идти у него на поводу. Возбужденный член Джейкоба был зажат между их телами, и Лисса чувствовала, что проигрывает сражение со своей волей. По крайней мере на этот вечер. Ее клитор уже содрогался в мелких спазмах в предвкушении.

Лисса уклонилась губ Джейкоба, нежной интимности поцелуя, прижалась щекой к его щеке и сцепила ступни в замок на его пояснице.

— Трахни меня, Джейкоб, — прошептала она ему на ухо. — Немедленно. Без прелюдий, без любовной игры. Просто подчинись своей госпоже.

Он просунул руку между их телами, нашел ластовицу ее трусиков и сдвинул ее в сторону, а другой рукой сзади сжал ладонью ее зад и надавил, надвигая ее на себя, и вошел в нее медленно и с силой, так что она легонько охнула и еще шире раскинула бедра, чтобы он проник глубже.

— Положи руки на голову, — приказала она. — Пальцы сцепи.

Она отпустила его, лежа на спине в воде, шевеля руками, чтобы держаться на поверхности, и ждала, подчинится ли он. Да знает ли он, как ее бесит это мятежное пламя в его глазах? Он неохотно подчинился, сплетя пальцы у себя на затылке и отдавая свое тело в ее полное распоряжение.

Используя силу своих ляжек и торса, она стала медленно двигаться на его члене. Вверх-вниз. Движение за движением. Не позволяя ему шевельнуться и увидеть, как крупная дрожь пронизала все его тело и откликнулась вибрацией в ней, усилив ощущения, которые она испытывала. Вода накатывалась на его торс, на мощные грудные мышцы и бицепсы. Ей захотелось высосать воду из ключичной ямки, потереться щекой по его шее.

— У тебя чудесный член.

Ее голос стал горловым, и она заметила, как его руки напряглись в ответ. Член внутри нее стал еще тверже, заставив ее снова охнуть. Она ощущала, как об ее зад при движениях мягко трутся его яйца. Его ягодицы были плотно стиснуты у нее под пятками. Он уставился ей в лицо, прошелся взглядом по горлу, потом ниже, задержавшись на облепленных мокрым кружевом выпуклостях ее грудей с заострившимися сосками. Потом вниз по животу до влагалища. Кружево трусиков и движение воды мешали ему видеть детали, но ему нравилась и такое, искаженное водой, зрелище.

— Я хочу тебя трогать, — сказал он, в его голосе слышался рык, ласкающий слух Лиссы. — И ты этого тоже хочешь.

— Не рассказывай мне, чего я хочу, слуга, — небрежно ответила она, хотя сердце билось в ее груди гулкими ударами. — Ты будешь стоять неподвижно, а я буду тебя трахать. Вот и все, что я тебе позволю.

Это было неправильно, она знала, что неправильно. Он пригласил ее в воду. Когда он схватил ее за ступню и угнездился меж ее ног, она смотрела на бусины воды, скатывающиеся по его телу, и ей хотелось перецеловать каждую каплю. Запрокинуть голову и позволить ему губами снять влагу с ее горла. Чтобы он взял ее и снизу и сверху. Но она не могла это сделать. Ей следовало действовать именно так, даже зная, что она не удовлетворяет ни свои, ни его желания. Просто выброс гормонов, и все. Ясная голова важнее всего.

Оргазм подкатывал, низ живота напрягся. Лисса крепко сдавила член Джейкоба, выжимая его своими внутренними мышцами, и услышала, как он выругался.

— Кончай в меня, — приказала она. — Одновременно со мной.

— Нет. Не так.

— Так, как я пожелаю. Ты должен это усвоить. У тебя нет воли. Нет выбора, кроме того, что предоставляю я.

Ощущения захватывали ее. Она хотела намного большего. Но это было все, что она могла получить. С чем могла справиться.

Кульминация была такова, что ей показалось, будто ее грубо спихнули в пропасть. Пустота разверзлась внизу, но Лисса взяла то, что та могла предложить, и потянула за собой Джейкоба, слушая его разочарованное рычание, когда он извергнул семя, дрожа всем телом. Жар его спермы обжег ее, и она стала двигаться на нем жестко и быстро, выводя наружу его оргазм заодно со своим.

Когда она открыла глаза, грудь Джейкоба тяжело вздымалась и опадала, но руки по-прежнему были сцеплены на затылке. Его ответный взгляд обжигал. Он был прекрасен — мощный самец, сдерживаемый лишь ее волей. Она отстранилась, поправила трусики. Подумав о том, что в воде и в ее теле смешиваются их жидкости, она вспыхнула.

— Если не можешь смотреть на меня почтительно, то вообще не будешь смотреть, — резко сказала она. — Опусти взгляд.

— Заставь меня.

Очевидно, она зашла дальше, чем могло вынести его самолюбие. Лисса повернулась к нему спиной и двинулась к краю бассейна. Черт бы его побрал. И Томаса тоже. Черт побери эту пустоту внутри, которая все равно есть, потому что желание удовлетворено лишь физически. Черт бы подрал ее саму за глупость.

— К дьяволу…

Всплеск воды — и Джейкоб бросился к ней, схватил ее за запястье, развернул к себе. Она могла бы воспротивиться, но он обхватил ее за талию и поднял, крепко прижав к себе, чтобы поцеловать, — в чем она отказывала и себе и ему, — и она не стала вырываться. Она повисла в невесомости, пальцы ее ног прикасались к его икрам, он обхватил свободной рукой ее затылок и прижался мокрыми губами к ее рту, и она ощутила вкус хлорки и мужчины, и прохладная вода из бассейна смешивалась с жаром его рта.

Она не стала его обнимать, раскинув руки на поверхности воды, и Джейкоб удерживал ее на весу, снова направляя ее ляжки вокруг своих бедер, возвращая в то же положение, когда она держалась за него, и его зад был под ее икрами, а пятки прижимались к его ляжкам.

— Держитесь за меня, миледи, — пробормотал он ей в губы. — Я хочу оправдать ваше доверие.

Все это было не то. Ей следовало поставить его на место. Большинство вампиров давало своим слугам время усвоить это и понять, что такие отношения отличаются от тех, что приняты в мире смертных, но Джейкобу в самое ближайшее время предстоит сложное испытание, и он должен научиться этому теперь же. Она должна вдалбливать ему это при каждом удобном случае.

Но вдруг он отчасти прав? Может, ее опасения лишь прикрывают нежелание вновь открыть кому-то свое сердце? Нет ничего запретного в том, чтобы тебе нравился твой слуга, можно даже испытывать к нему желание.

Когда он поднял голову, его внимательный взгляд был таким, как будто он глазами мог потрогать ее, как пальцами, только глубоко под кожей.

— Джейкоб, мы не любовники. И никогда ими не будем. Ты мне служишь. Ты это понимаешь? — Она выдавливала эти слова, тогда как ей хотелось всего лишь, чтобы он опять закрыл ей рот своими губами и проверял языком остроту ее клыков.

— Удовлетворить все ваши прихоти — именно то, что я собираюсь сделать. Это мое единственное желание.

Она бросила на него острый взгляд, но не отпустила его. Вместо этого обвила руками его шею под мокрыми волосами и провела пальцами по стальным канатам его плеч.

— Томас должен был лучше научить тебя.

— Он знал… — Джейкоб замолчал, и Лисса поняла, что он ищет слова, чтобы ответить честно, но не причинив боли. — У нас было очень мало времени, миледи. Он сказал, что научит меня тому, чему успеет.

— Чему-то вроде маникюра, — ее голос даже ей самой показался слишком резким. — Ох, Томас.

— Ухаживать за вами было его главной заботой.

— В отличие от собственной жизни. — Она вонзилась ногтями в его плечи, желая причинить ему боль, чтобы успокоить свою.

— Почему вы отказываете себе в том, чтобы получить удовольствие со мной? — Джейкоб сильнее сжал ее бедра.

Вырвавшись из его рук, она попятилась к краю бассейна и отвернулась, закрывая глаза. Когда его рука тронула ее за талию и обхватила сзади, она замерла. Он прижался щекой к ее виску, и она почувствовала себя в теплых и сильных объятиях. Сейчас в этом не было ничего сексуального.

— Что ты делаешь?

— Утешаю вас, миледи.

Это было очевидно. Но люди никогда не предлагали ей утешения.

Разум приказывал ей покинуть его. Она не могла сохранять душевное равновесие, когда он был так близко. А ведь она командовала армиями. Управляла хозяйствами размером с город. Убивала, когда требовалось убить. Но предательское женское сердце могло сделать ее беззащитной.

— Ты бы не стал служить мне, если бы я была другой, — вдруг сказала она с отчаянием. — Ты вообще не захотел бы со мной быть.

— Не понимаю, миледи, — он погладил ее бедро. — Что вы имеете в виду?

— Если бы я была некрасива. Нежеланна.

Он покачал головой.

— Нет, миледи. Причина не в этом. Более красивых женщин много. Я видел таких, у которых грудь пышнее, ноги длиннее, задница красивее…

Он протянул к ней другую руку, но Лисса спихнула его под воду и придержала. Но тут же завизжала, потому что он схватил ее за ноги и утянул за собой. Она боролась, билась, и он вынырнул с ней, тряхнул головой, чтобы убрать волосы с глаз, и рассмеялся.

— Ты ведешь себя безобразно, — обвинила она, но не убрала его рук со своей талии.

— Я слышу это всю жизнь, миледи.

— Не сомневаюсь.

Она не могла поспеть за сменой его настроения — оно, как ласковые волны прибоя, смывало то, что осталось от предыдущей волны, не оставляя следов, которые могли бы испортить следующую. Почему ему так легко удается преодолевать ее защитные барьеры? Даже Томас не смог бы усовершенствовать это умение.

— Что ты делаешь?

— Переношу вас туда, где вы сможете стоять, миледи. Вам надо держаться за меня и доверить мне свою жизнь.

— Я могу ходить по дну. Я не захлебнусь, — заявила она.

— Мне хочется вообразить, что я спасаю вас.

Зная, что момент, когда она могла настоять на своем, упущен, Лисса махнула на все рукой. Может, она его и одолеет, хотя пока что он не готов с этим смириться. Что ж, для нового слуги в этом нет ничего необычного. Необычным было другое — то, что ей вовсе не хотелось продолжать это делать.

Что ж, прием будет для него настоящим экзаменом. Там будут другие вампиры, и это избавит ее от атмосферы интимности, напомнит об ответственности. И хотя Лисса подозревала, что в результате она утратит что-то жизненно важное, ей придется нанести ему удар, который поможет выжить тут, в ее мире. Она должна выяснить, насколько он на самом деле крепок. Но сейчас…

— Я хочу маникюр, сэр Бродяга.

17

Он приготовил инструменты в солнечной комнате. Лисса называла ее лунной, потому что посещала ее только в такие лунные ночи, как эта. За стеклянной стеной открывался вид на розовый сад и статую посередине, на фонтан с вакханками, скачущими вокруг Пана.

— Не слишком ли он щедро оснащен? — Джейкоб кивнул в сторону обнаженных чресел бронзовой статуи.

Лисса подавила улыбку.

— Завидуешь?

Джейкоб фыркнул.

— Там и слон не выдержит сравнения. Подозреваю, что большинство женщин разбежалось бы с визгом при виде такого.

— Некоторых женщин возбуждает боль. — Она села, куда он ей указал. — И некоторых мужчин тоже. Ты ведь находил удовольствие в боли, которую я тебе причиняла в ту первую ночь, не так ли?

Прежде чем войти сюда, она провела час в одиночестве, готовясь к обороне. Сегодня она собиралась главенствовать, но он переоделся в обтягивающие лосины, которые были на нем в «Эльдаре». Без рубашки и босой, предъявляя ее взгляду все, чего она могла пожелать. Он поставил для нее удобное кресло, а сам устроился на табуретке. Спинка у кресла не откидывалось, как у той, что была в салоне, но в нем Лисса могла расслабиться, пока он занимался ее ногтями.

Когда она вошла в комнату, он встал, подчеркивая свое подчиненное положение. Ей это понравилось. «Господи, да я веду себя как подросток», — сказала она себе.

— При всем уважении к вам, я думаю, что мое желание усиливалось от вашего удовольствия, миледи, ответил он на ее каверзный вопрос.

— Сладкоречивый дьявол, — холодно прокомментировала она. — Начинай свое дело и расскажи мне про ваш первый разговор с Томасом. Как ты уговорил его стать твоим учителем?

Взглянув на нее испытующе, Джейкоб взял пилку, решив, что лучше начать с подпиливания ее ногтей, чем с более интимного массажа рук.

— В ту ночь, когда я впервые вас увидел, я хотел с вами заговорить, но Томас меня от этого уберег. Очень умело, должен добавить. И кончилось тем, что я стал разговаривать с ним. Разумеется, он не открыл мне правды о себе, но заметил что-то… в том, как меня к вам потянуло. Вы были заняты, так что мы с ним провели вечер за бутылкой вина. В конце вечера он дал мне свою карточку, велев звонить ему, если когда-нибудь у меня появится желание сделать это. Около года назад я нашел эту карточку в шкафу. И позвонил. Он был в Мадриде, и я приехал к нему туда.

Джейкоб перешел к следующему пальцу, водя пилкой и проверяя качество работы большим пальцем, лаская при этом сустав, она смотрела, как его ресницы в свете луны бросают тень на щеки, притягивая внимание к скулам и чувственному рту.

— Как только мы стали доверять друг другу, он начал учить меня служить вам. И наступил момент, когда он принял решение, что я буду здесь, когда его не станет.

И снова он поднял глаза, остановив взгляд на ее лице. Уже не первый раз она подумала, что он смотрит на нее не как человек-слуга на свою госпожу. Он смотрел на нее, как смотрел бы любовник, как кто-то, знающий ее потребности и страхи.

Он был человеком. Ей следовало велеть ему опустить взгляд. Чтобы преподать урок, или потому, что такой взгляд смущал ее?

Она нахмурилась.

— У тебя не было женщины?

— Конечно, не было, миледи. Я не пришел бы к вам, будучи связан какими-то обязательствами.

Но раньше у него были женщины. Это очевидно. Однако Лисса нашла, что про них ей слушать неинтересно. Ее заботило не то, что они у него были, а то, что это дало ему необходимый опыт и умение.

Его пальцы были крупнее, чем ее, и сильнее, поэтому она остро ощущала его прикосновения.

— Вы по-прежнему предпочитаете овальные кончики, миледи?

— Сделай их немного острее, — она склонила голову и понизила голос. — Мне нравится, когда я могу царапать мужчине спину и оставлять там шрамы в тот момент, когда вонзаю клыки ему в глотку, а его член устремляется в мое лоно.

Она со злорадством увидела в его глазах вспышку похоти и ревность. Когда же он снова склонил голову и вернулся к своему занятию, продолжила хлестать его словами, уже не в силах остановиться и в то же время подавить желание, которое в ней вызвали ее же собственные слова.

— А еще я люблю связывать мужчину, когда питаюсь его кровью или как-нибудь по-другому забавляюсь с ним. Растянуть ему руки и ноги пошире, чтобы сделать полностью беззащитным. Неужели Томас не рассказывал тебе про это? Был ли ты подготовлен к тому, как я обошлась с тобой в первую ночь, сэр Бродяга? К тому, что я могу так же поступать с тобой каждую ночь, если пожелаю?

— Он сообщил мне о некоторых из ваших предпочтений, миледи. Так или поострее?

Она опустила глаза, но прежде чем смогла оценить форму ногтя, Джейкоб поднял ее руку. Схватив за запястье, он поднес ее к своему горлу, нажимая с такой силой, что выступила кровь. Не сводя с Лиссы взгляда, он поднял подбородок выше.

Джейкоб знал, что когда над тобой насмехаются, сопротивление — не лучший способ. Особенно если имеешь дело с вампирами. Но инстинкт и мужское самолюбие подвигнули его противостоять ей таким образом.

Он уже заметил, что вампиры в своих взаимоотношениях очень привержены к формальностям и ритуалам. И представлял себе первые дни с леди Лиссой как переходный период, как у рыцаря, приносящего клятву верности даме. Благоговение и почитание. И некая отстраненность между ними, ничего интимного.

Вот и вся идея. Но теперь его член уже болел от возбуждения. Джейкобу трудно было вынести, как Лисса мастурбирует одним лишь своим распутным голосом и провоцирующими словами. Она довела его до оргазма всего несколько часов назад в другой, но почти такой же некомфортной ситуации.

Струйка крови потекла вдоль его горла. Лисса замерла, и Джейкоб моргнул, чтобы убедиться в ее реальности. Он не мог понять, оскорбил ли он ее… или сделал что-то другое. То, как ее взгляд застыл на нем сейчас — неподвижный, немигающий — привело его к выводу, что тут действительно что-то другое. Внутренний голос нашептывал ему, что его агрессивный ответ был реакцией на ее слова. Как и горячая похоть, заставлявшая напрягаться его член и ныть яйца, когда он вообразил картинку — он лежит перед ней связанный, предоставленный ее власти, ее прикосновениям. Его кровь пульсировала под ее пальцами.

— А ты и правда возбуждаешься от боли, сэр Бродяга.

То, что было вопросом, теперь было высказано как утверждение. Ее зеленые глаза горели, как у хищника при виде жертвы.

— Не всегда, миледи. Только если ее причиняете вы. — Еще крепче сжав ее запястье, он нагнулся к ней. — Бичуя меня, Томас велел мне представлять, что это ваша рука держит кнут. И чтоб я сдох, если пол не становился тверже камней под моими босыми ногами, даже когда чувствовал, как ступни скользят на крови. В ту ночь, когда вы надели мне на член это кольцо, оно жгло как огонь, но все, о чем я мог думать, это как у вас увлажняется лоно, когда вы глядите на мои мучения. Вы могли бы загнать мне в задницу рельс, но я все равно торчал бы как каменный, загипнотизированный вашими твердеющими сосками, вашими раскинутыми, чтобы дразнить меня промокшей киской, ногами. Ни одна женщина со мной такого не вытворяла. Только вы.

Желание накатило на Лиссу, как океанская волна, ударив под дых и расплескав чувства. Дело было не только в запахе его крови, но и в его похоти. Его непокорный вид, дополненный жестом, который предлагал ей все. Он бросал вызов ее главенству, прекрасно понимая, что она его проверяет. Он сам ее проверял.

Джейкоб знал, что сейчас начнется, и мог заранее представить, как это произойдет. Но принудил себя ждать. Лисса взмыла из-за стола. Это было похоже на американские горки, слишком быстро, чтобы уследить. От него ничего не зависело, и через мгновение он оказался прижатым к краю какого-то комода.

Он разжал руку, и пилка издала слабый металлический звук, ударившись об пол. Джейкоб сглотнул и заметил, что Лисса держит его под челюстью, а не поперек горла. Он явно был не первым, кого она распластала на поверхности, как безумный ученый с булавкой — несчастную бабочку. Угол комода впивался ему в поясницу.

— Ты знаешь, что вампиры выделяют что-то вроде феромона, который лишает смертных способности сопротивляться нам? — спросила Лисса. — Те из нас, кто помоложе, поначалу не умеют этим управлять. Когда они гуляют по ночам, то избегают людных мест, и только поэтому не устраивают спектаклей вроде гамельнского крысолова. Я редко этим пользуюсь. Если за столько веков женщина, наделенная внешностью бессмертного вампира, не довела свои способности соблазнять до силы химической реакции, у нее нет права это использовать.

— Я ни в чем вам не отказываю, миледи.

— Ты отказываешь мне в подчинении! — Ее глаза заблестели, голос стих до шепота, щекочущего его член.

Когда они с братом встречали вампиров, то пытались убить раньше, чем те убьют их самих. Они отбрасывали принципы цивилизованного мира, делаясь на сто процентов кровожадными хищниками, какими и были. И хотя Джейкоб вовсе не хотел сделать больно леди Лиссе, он не мог отрицать, что ее внезапная свирепость провоцирует его на драку, и это его бесило. Сжав кулаки, он подавил позыв к сопротивлению. Ему подумалось, что тут, возможно, нужна другая тактика.

Ты должен чувствовать ее нутром. Слова Томаса. Леди Лисса была мастерицей обманывать. От него не будет пользы, если он не научится прорываться сквозь все это и добираться до того, что она на самом деле от него хочет. Но что, если она сама еще не знает, чего хочет и в чем нуждается? В конце концов, она женщина, пусть и вампир.

— Вам нравится то, что я вам сопротивляюсь, — ответил он на ее призывное мурлыканье хриплым рыком. Он мог бы возвести неподчинение в разряд искусства, если оно дает ей такие сотрясающие оргазмы, что она снова и снова приходит за ними. — Вы и сейчас от этого увлажнились. Вы хотите вонзить в меня клыки и проникнуть в мой разум, сделать меня еще больше вашим рабом.

Ох, ну и заноза же он. Лиссе всегда нравилось заставлять сильных мужчин подчиняться ей добровольно. При обычных обстоятельствах это было важно. Потому что каждый вампир убивал время по-разному, но все, у кого было хоть немного мозгов, помнили об опасности застоя. Ужасная, часто психопатическая скука воздействовала на них, чем любые другие факторы. По большому счету, из-за этого не стало и Рекса. Эта мысль напомнила Лиссе, что для нее-то застой, как и многое другое, значения не имеет.

Немного отпустив Джейкоба, Лисса убрала свою руку, но так, чтобы мимоходом провести ему по ключице. У этого мужчины прекрасная плотная кожа. Вкусное тело. Томас обеспечил ей не просто пищу, но настоящую конфетку. Ты плохой, дурной монах. Ты научился от меня такому, чего не должен знать ни один тебе подобный.

Она развернулась и села обратно в кресло, свободно положив руку на стол и вытерев пальцы от крови лежащим там полотенцем. Джейкоб мгновенно приблизился, потирая шею и настороженно разглядывая Лиссу, и снова оседлал табуретку.

— Я питаюсь на своих условиях, — спокойно сказала она. — Я дам тебе вторую метку, только если таково будет мое желание. Если я привяжу тебя к себе и ты мне наскучишь, я скорее убью тебя, чем стану тратить силы на то, чтобы разрушить нашу связь. Поэтому я не буду торопиться.

Улыбка растянула его губы, возбуждая Лиссу еще сильнее. Этот человек не хочет потрудиться даже подавить улыбку. Как же он будет упражняться в сдержанности, чтобы стать слугой? Неважно, что она очарована тем, как изгибаются его губы, как привлекателен его умный рот.

— Благодарю за откровенность, миледи.

Они хранили молчание, пока он заканчивал подпиливать ей ногти, а когда окунул ее руки в ванночку с теплой водой, она ощутила сильный запах ароматических масел, которые он туда добавил.

— Томас рассказал тебе, как долго он был со мной?

— Да. И что он служил бы вам к вашему удовольствию еще два столетия, если бы ваш муж не наказал его за верность вам. — Джейкоб спокойно взглянул на Лиссу. — И за это вы…

Ее рука вынырнула из воды. Пальцы прижались к его губам, прежде чем он сумел закончить фразу.

— Это мы не обсуждаем. Никогда.

Несмотря на резкую команду, она воспользовалась случаем, чтобы провести увлажненным маслом пальцем ему по губам. И, наблюдая, как они приоткрылись от удивления, ощутила, что ее сердце сжалось, — так они были красивы. Он схватился побелевшими пальцами за край стола, и она поняла, что его охватило желание. Лисса тут же ощутила трепет в низу живота. И убрала свою руку.

— Мы с тобой никогда не будем об этом говорить, Джейкоб, — повторила она. — Только если я начну этот разговор первой.

А я не начну, потому что если любой вампир или кто угодно, связанный с моим миром, узнает, что ты знаешь об этом, тебе не жить.

Томас явно был абсолютно уверен в этом человеке. Если бы Лисса не доверяла суждению своего бывшего слуги, она расценивала бы данную ситуацию иначе. Томас всегда мыслил ясно. Раз он доверил Джейкобу вторую ее тайну, значит, считал, что это еще надежнее привяжет к ней новичка. Если тот поступит к ней на службу, ему понадобится вся защита, которую дают три метки, чтобы другой вампир не смог выведать у него то, что он знает о ней.

Со стороны бывшего слуги это был хитроумный ход. Но если она откажется дать Джейкобу вторую метку и отошлет его прочь, он не станет частью ее мира, и риск будет значительно меньше. Ты не подумал об этом, Томас? Ты не знал моей главной тайны, той, что не дает мне возможности дать ему все три метки. Ну и дилемму же ты мне подсунул, друг мой.

Но она поняла, что не может сердиться на Томаса. Она знала, что он хотел приблизить к ней Джейкоба ради ее безопасности. Именно из-за этого ей так больно было его потерять, но не только. Они с Томасом были семейным союзом. Гораздо более прочным, чем у нее с Рексом.

Если бы Томас прислал к ней своего клона — тихого, скромного, замечательного, — она бы легко отправила его прочь. Но в Джейкобе было столько чувственности и завораживающей непокорности, что ей трудно было от него отказаться.

Он смотрел на нее слишком пристально, и она провела кончиком пальца по его векам, заставляя опустить глаза. Но он снова не подчинился, продолжая глядеть на нее, а еще накрыл своей рукой ее руки в ванночке, поглаживая большим пальцем мокрую впадину между средним и указательным пальцами.

— Ты знаешь, что такое сексуальное подчинение, Джейкоб? — спросила она, стараясь придать своему голосу максимум безразличия. Повернув ладонь, она сжала его пальцы. — Это значит, что ты подчиняешься моей воле во всем. Даже если я пожелаю смотреть, как ты совокупляешься с другой женщиной… или мужчиной… или поделюсь тобой с другим вампиром и его или ее слугами. Это значит, что если я пожелаю приковать тебя к стене и мучить, пока ты не начнешь умолять о пощаде, и отказать тебе, и смотреть, как твой член стоит часами, ты все это охотно сделаешь.

Она говорила ему при их первой встрече, что он должен быть готов стать шлюхой для других, если она пожелает, позволять мужчинам трогать себя, как позволял только женщинам, и мужчинам или женщинам делать с ним такое, чего он никому бы не позволил. Но она знала, что тогда Джейкоб не поверил ей, он не увидел, что за этими ее словами стоит нечто большее, чем просто попытка его запугать. Ей было интересно, что он думает теперь.

Прошло довольно много времени, прежде чем он высвободился, чтобы закутать ее руки махровой тканью, и осушил ее пальцы, довольно крепко сжимая.

— Вы правы, миледи. Я не понимал, что такое сексуальное подчинение.

Ей понравилось, что он это признал. Но почему-то это и встревожило ее одновременно.

— Я не удивлена, — сказала она. — Я подозревала, что несмотря на все твои мировые турне, ты немного старомоден, Джейкоб. Считаешь, что Рыцарь защищает женщину, но не позволит ей управлять им.

Его руки замерли, голова склонилась, тонкий шелк волос упал на лицо, скрывая его выражение.

— Я не понимаю, что такое сексуальный раб, миледи, но я понимаю, что такое клятва служения. Рыцарь клянется в вассальной верности королеве. Его жизнь принадлежит ей, она командует. Может послать на смерть, а может сделать и что-то похуже.

Поймав его за подбородок острыми ногтями, Лисса подняла ему голову.

— Под словом «похуже» ты подразумеваешь то, что я описала?

— То ли, миледи? — ресницы поднялись так, что его голубые глаза встретились с ее напрямую, снова вызвав ответный трепет в низу животе. — Должно ли страдание для вашего удовольствия быть таким ужасным? Нужно ли мне готовиться вытерпеть это, как политическому узнику — пытки?

Лисса уставилась на него, подавляя желание взять его за руку, поднести ее к своему лицу, прижать к щекам, к губам, ощутить свое лицо через чувственное прикосновение мужчины. Он утверждал, что не умеет подбирать нужные слова, но то ли он лгал, то ли просто не знал о том, что ему это отлично удается.

— Оставляю решение за тобой, сэр Бродяга. Теперь я хочу массаж.

На его лице еле заметно дрогнула мышца, но он опустил голову и взял ее руку в свою.

Лисса закрыла глаза. Прикосновение — базовая потребность. Младенцы доказали это.

Хотя тело вампира не нуждается в лечебном воздействии массажа, Лисса обожала ласковую возню умелых пальцев с ее суставами. У Джейкоба они были очень умелыми. Томас явно научил его тому, что ей нравится, но этого было недостаточно — чувства, передаваемое прикосновениями, должны быть искренними, иначе массаж не подействует.

Она заставила себя ни о чем не думать, отрешиться от этого напряженного разговора. Сосредоточилась на покое комнаты, на том, как ее наполняет лунный свет. Ночь была теплая, комната сохранила жар дневного солнца на большую часть ночи; это была одна из причин, по которой Лисса любила здесь находиться. Ей так редко было по-настоящему тепло. Единственное, что могло ее согреть, это мужское тело.

Джейкоб выключил настольную лампу, и освещала их теперь только луна. Это давало отдых глазам Лиссы, пока Джейкоб делал ей массаж. Несмотря на приступ, случившийся той ночью, Томас отлично продумал дебют своего протеже — ситуацию, когда тот мог проявить внимание к деталям и сделать так, чтобы Лисса воспринимала его действия как потакание своим прихотям.

Возможно, Томас надеялся, что этого будет достаточно, чтобы устранить препятствия к проведению сделки, такие, например, как тот факт, что Джейкоб — бывший охотник на вампиров, что он далек от совершенства в сексуальном подчинении и послушании вообще. А может, Томас думал, что Лиссу как раз и привлечет такое сочетание качеств: Абсолютная верность. Находчивость. Красивое тело, умные пальцы. Тайна. Острый ум, сравнимый разве что с умом самого монаха.

Она закрыла глаза, чтобы не думать обо всем этом, но тут же обнаружила, что это было ошибкой. За последние несколько дней предназначением Джейкоба было отвлекать ее, но сейчас перед ней вдруг начали появляться образы, как на спиритическом сеансе. Призраки Рекса и Томаса словно старались проскользнуть в ее мысли, хотела она того или нет, пользуясь моментами, когда она отбрасывала все мысли, как сейчас.

Карие глаза. Темные волосы, подернувшиеся сединой слишком рано для продленной смертной жизни слуги-человека. Лицо, черты которого настолько ярко свидетельствовали о сильном характере и большом уме, что не оно поддавалось художественному изображению. Она могла мысленно дотронуться до любой черточки этого лица. Глубоко посаженные глаза, прямая линия бровей, жесткий решительный рот.

Мой друг. Мой самый верный друг. Я должна была защитить тебя.

Что-то мягкое задело ее лицо. Она подняла влажные ресницы и увидела, что Джейкоб прикладывает ткань к уголкам ее глаз — бережно, чтобы не испортить макияж.

— Я не плачу.

— Знаю. Вампиры не плачут. Томас говорил мне.

Джейкоб был с ней удивительно ласков. Лиссу впечатлило, как легко ему становиться нежным, при том, что у него такие сильные мускулистые плечи и грудь. Она привыкла к тому, что Рекс использовал ласку только чтобы отвлечься от жестоких игр. Она не могла отрицать, что было нечто… примечательное в той простоте, с какой Джейкоб прикасался к ней, и в том, как она это принимала. Даже Рексу не удалось достичь подобной степени близости за все годы, что они прожили вместе.

— Вы знаете, как он любил словесные игры? — спросил Джейкоб.

Лисса не сказала ничего, доказывающего, что она думала о Томасе. Но кивнула.

— Однажды, когда пытался отвлечь его от боли, я попросил его описать вас одной фразой.

Тихий голос Джейкоба, звучащее в нем сочувствие смягчили боль, дали Лиссе опору в беспомощном чувстве утраты, которое внезапно стало угрожать затопить ее и выжать еще больше унизительных слез.

— И он сказал: «Она безрассудно храбрая, как хищник, у нее разбитое сердце ангела и непобедимая душа женщины».

— Он всегда был сентиментальным поэтом.

— Да, он был поэтом.

Лисса отвернулась, и Джейкоб отложил платок в сторону и приступил к массажу суставов ее второй руки. Лисса смотрела на луну и свои розы, и его прикосновения успокаивали боль воспоминаний, заставляя ее думать о другом.

— Не выберете ли вы лак, миледи?

Она опять выбрала цвет бургундского вина. Джейкоб молча нанес основу. Она перенесла на него взгляд, отмечая мелкие шрамы, родинки, мельчайшие движения во время работы. Ловкость его крупных рук. И то, как лосины тесно обтягивают его чресла.

Лиссе нравился его живот, широкий, с квадратиками брюшных мышц и редкой порослью волос. Ей нравилось сознавать, что она может протянуть руку и потрогать его за любое место, какое захочет.

— Ты побеждал в поединках, сэр Бродяга?

Уголок его рта изогнулся. Джейкоб открыл

коробку со сверкающими пластинками из драгоценных камней. Рубины, алмазы, топазы, янтарь.

— Побеждал, миледи. И довольно часто.

— А проигрывал когда-нибудь?

— Любой может проиграть, если ему попадется более сильный противник. Но таких я, пожалуй, давно не встречал.

Лисса оценила такой ответ.

— То есть я нашла себе Ланцелота. Возможно, единственная, кто его может победить — это женщина.

Джейкоб усмехнулся.

— Я не претендую на то, чтобы быть исключением в этом отношении, миледи. Женщина легко может поставить меня на колени.

— Надеюсь на это. Но может ли она сделать, чтобы ты этого сам захотел?

Он даже не моргнул.

— Один ваш взгляд может заставить мужчину захотеть чего угодно.

Откинувшись на спинку кресла с улыбкой, она постучала по отделению коробки, где лежали белые алмазные чешуйки.

— Ты весьма сведущ в куртуазной любви.

— Это всего лишь способ защититься от женского ума, — глянув на нее искоса, он открыл сушилку для лака и поставил рядом, чтобы нанести следующий слой.

Лисса ничего не ответила, переключив внимание на розовый сад. Ее взгляд блуждал среди цветов, но сознание отмечало каждое из прикосновений Джейкоба, одновременно возбуждавших ее и успокаивающих.

Вам нужен постоянный чистый донор. Вам нужен…

Компаньон. Ты знал, что мне нужен компаньон. Некто, кто давал бы мне волю к жизни.

Она внезапно пожалела, что сожгла записку Томаса. Правда, до сих пор хранила ленточку от нее под подушкой. Сейчас ей захотелось взять ее.

— Миледи, — тихое обращение Джейкоба извлекло ее из катакомб воспоминаний.

Она очнулась с изумлением увидев, что прошел уже почти час. Когда она впала в задумчивость, ее правая рука лежала на подставке на столе. Теперь она покоилась на подлокотнике, а на столе была левая. Подставка и инструменты были убраны. Лисса посмотрела вниз и увидела ленточку, свисающую из-под ладони ее правой руки на подушку кресла.

— Когда…

— Я подумал, что вы захотите ее, потому что думали о нем, — пожал плечами Джейкоб. — Довольны ли вы маникюром, миледи?

На фоне винного лака он поместил перистую серебряную кисточку на трех длинных пальцах каждой руки и маленькую черную алмазную чешуйку на острие каждого ногтя.

— Простите, но я подумал, что черный алмаз на этом фоне вам понравится больше, чем белый. Вы так расслабились, что я не хотел вас беспокоить.

Ногти были совершенны. Женщина в ней была довольна и маникюром, и мастером, причем даже больше, чем ей хотелось бы. Теперь Джейкоб наклонился к ней, приблизил свои голубые глаза, прекрасный рот. Тело, созданное для удовольствий.

— Почему у тебя не было женщины, Джейкоб? — тихо спросила она. — Ты был женат?

— Нет, — он держал ее руку, как будто проверяя маникюр, но нажимал на безымянный палец, поглаживая мягкую кожу там, где носят кольцо. Она никогда не носила обручальное кольцо Рекса. Это был бы знак ее принадлежности ему, чего она не могла допустить. — Не знаю толком, почему. Были женщины, небезразличные мне. Я радовался их обществу. Но потом в какой-то момент понимал, что пришло время двигаться дальше. Я думаю, пару из них я даже любил, но это была не та любовь, которая заставила бы меня остаться с ними. Любовь… — И он замолчал, задумчиво приподняв плечо.

Несмотря на его тренировку на Ярмарке и в цирке в качестве актера, Лисса понимала, что он, как любой мужчина, не любит говорить о чувствах.

— Открой мне свое сердце, — пробормотала она.

Вампиры непростительно эгоистичны. Требуя полной откровенности от своих слуг, они делятся с ними сами, только когда этого невозможно избежать. Так уж повелось, и так было всегда.

По его виду она поняла, что та же мысль пришла в голову и ему, но после долгой задумчивой паузы он все-таки продолжил:

— Я всегда верил, что любовь — больше, чем просто чувство. Она может с этого начинаться, но потом становится чем-то гораздо большим.

— Боль и удовольствие настолько взаимосвязаны, что, пытаясь их разделить, можно сойти с ума, — добавила Лисса не сразу, подбирая слова. Как будто они уже разделили вторую метку. — Это альфа и омега, начало и конец.

— Создает все самые важные вопросы и отвечает на них. — Ироническая улыбка скривила его рот. — Вроде того, почему у меня нет женщины.

18

Лисса критически оглядела себя.

— Я очень надеюсь, что в молле никто не узнает меня, потому что если узнают, то я найду способ тебя унизить.

Он усмехнулся, выходя из ванной.

— С вашего позволения, миледи, я бы хотел украсить вас вот этим.

Он приоткрыл сложенное вдвое мокрое полотенце, чтобы показать ей временную татуировку: черную розу и шипы. Лисса видела этот рисунок в разных вариациях на поясницах молодых женщин в джинсах вроде тех, что были сейчас на ней. Синие, низко сидящие на ее стройных бедрах, со штанинами, порванными на стратегических местах и украшенными россыпью серебристых розочек под передними карманами. Лиссе это украшение показалось милым и необычным. К этим джинсам Джейкоб приготовил для Лиссы удобную, короткую, открывающую пупок вареную футболку, тоже в розовых разводах. На груди была картинка: несколько котят с нефритовыми, как у Лиссы, глазами, два из которых прыгали по ее бюсту, а третий дремал между ними, и внизу надпись: «Не все любят утро».

Она оценила юмор Джейкоба.

Он подколол ее черные пряди и закрыл их дорогим рыжевато-каштановым париком с локонами до плеч.

Лисса позволила Джейкобу встать позади нее на колени и прижать татуировку к крестцу. Он придерживал там рисунок одной рукой, а другой разглаживал его мокрой мягкой тканью. Струйки воды потекли по выпуклостям ее попки под джинсы, и она явственно ощутила сквозь ткань прикосновение ладоней Джейкоба.

Несмотря на тот эпизод в бассейне, Лисса продолжала свое добровольное воздержание. Пять суток прошло с той ночи, как она воспользовалась телом Джейкоба и испытала на себе его искусство как любовника, и все это время ей приходилось противостоять все возрастающему желанию дать ему вторую метку. Еще рано. Он должен по крайней мере пережить этот обед, чтобы доказать ей, что готов к тому, с чем встретится на заседании Совета.

В молле было людно. Она сможет наслаждаться общением с Джейкобом, ничем не рискуя. И тут она заподозрила, что он между делом проверяет ее решимость, потому что передвинул руку вперед. Его широкая ладонь легла ей на живот, и он усилил давление на ее крестец. Он так растопырил пальцы, что мизинец ушел под пояс джинсов слева от кнопки, в каком-то дюйме от трусиков.

— Вы замечательно выглядите, миледи. Никто не узнает вас в такой одежде и в парике, и вы будете в полной безопасности. К тому же, мы примем и другие меры предосторожности.

Бумага прилипла, Джейкоб встал, но рук с талии Лиссы не убрал. Она знала, что должна отодвинуться, потому что почувствовала, как он прижался бедрами к ее попке.

— Значит, тебе нравится, как я выгляжу? — смогла сказать она. — Мне кажется, ты позволяешь себе слишком много вольности.

— Я рад получить наказание от моей леди, — пробормотал он, и эти провокационные слова вызвали в ней бурную ответную реакцию. Она даже едва слышно простонала, когда Джейкоб отодвинул рыжеватые пряди, и его губы приникли к ее ключице. Его рука скользнула под футболку, натянувшуюся на ее грудях. Лисса была без лифчика, и он нежно сжал ее грудь. Рот ее наполнился слюной.

«Я должна контролировать ситуацию», — сказала она себе, но это было не так просто, когда она ягодицами ощущала его эрекцию. Он еще крепче обхватил ее, одной рукой держа грудь, другую запустив под пояс джинсов. Большой палец щекотал линию трусиков, остальные снаружи поглаживали клитор сквозь ткань джинсов.

— И долго вы будете отказывать мне, моя леди? Я ведь вижу, что вы хотите меня. Почему бы вам не воспользоваться тем, что вам принадлежит?

Его любезность, которую, как было известно Томасу, она находила столь привлекательной в мужчинах, особенно теперь, в этом веке, когда повсюду царствовала вульгарность, в сочетании с уникальной самоуверенностью, позволяли Джейкобу с легкостью соблазнять ее, женщину, которая знала о соблазнении все, что только можно знать.

Его голос звучал у нее над ухом, его дыхание щекотало шею. Она заметила, что след от его укуса не сходил пару дней, как засос любовника-подростка. Это было необычно для нее, у которой все заживало почти моментально. Хотя это могло быть результатом прогрессирующей болезни, которую она не обсуждала с Джейкобом, или из-за того, что они разделили уже по крайней мере одну метку. Лисса слыхала о подобном, хотя с предыдущими слугами ничего подобного не замечала.

— На то есть свои причины. Наберись терпения, Джейкоб, не дави на меня.

— Но моя жизнь гораздо короче, чем у вас, миледи. К тому времени, как вы примете решение, я, возможно, уже не смогу отвечать вашим требованиям.

Она ткнула его локтем в ребра, раздраженно фыркнув.

— Может, если я подожду, пока ты станешь дряхлым стариком, чтобы дать тебе вторую метку, ты будешь более управляемым. А я всегда могу найти себе молодого энергичного любовника.

— Можете?

Она отступила, повернулась и встала перед ним. У Джейкоба проскользнул ирландский акцент, на этот раз, как она заподозрила, неосознанно. По какой-то причине то, как он произнес это, мягко, с едва заметной угрозой, вызывало в ней волну чувств. Подавляя их, она сосредоточилась на более важном.

— Есть ли что-нибудь, что мог бы узнать тот, кто хорошо меня знает?

Он послушно задумался над ее вопросом, по ее тело не перестало трепетать. Он внимательно рассматривал ее, и ей было интересно, что он видит. Она уже давно об этом не думала. Конечно, она знала, что по человеческим меркам потрясающе красива. Но красота бывает поверхностной. Притягивает взор лишь до тех пор, пока внимание не привлечет что-то другое. Интересно, видит ли Джейкоб что-то такое, на что стоит смотреть несколько веков?

Что за странная мысль. Хотя во взаимоотношениях вампир — слуга была сексуальная составляющая, Лисса никогда не отказывала своим слугам в праве заводить возлюбленных из числа людей, во всяком случае, до той поры, пока это не мешало им удовлетворять ее желания. Так почему же ей не нравится даже представлять, как Джейкоб имеет дело с другой женщиной?

Лисса напомнила себе, что ее отношения со слугами проходят разные этапы. Поскольку ее последним слугой был Томас, она об этом просто забыла. Некоторые слуги поначалу бывают собственниками. Со временем они осознают глупость этого чувства, но на вампира это иногда тоже действует. Это всего лишь привлекательность новизны, конечно. Когда все войдет в колею, то будет так, как должно быть. Ей бы следовало наслаждаться фазой флирта, острыми приятными моментами сексуального напряжения, предвкушением.

К тому же она еще не сделала Джейкоба слугой официально. И продолжает угрожать его выгнать. Тревожило то, что ей приходится напоминать об этом не только ему, но и себе самой.

— Осталось только скрыть ваши глаза. Вот, — он подал ей тонированные солнечные очки всеребристо-розовой оправе. — Они пригодятся, если в молле будет яркий свет.

— Ну, и как это выглядит? В смысле, тату?

— Я пересмотрел свое мнение. Каждый самец приклеится глазами к вашей заднице. Придется мне держаться поближе.

Лисса нацепила очки, и Джейкоб снова изумился: как это ей удается сделать любую вещь красивой, даже дешевые темные очки?

— Как мы доберемся туда?

— В лимузине. По крайней мере, часть пути, — он взял длинный плащ с капюшоном. — Ингрем привезет с собой мужчину и женщину примерно нашего роста и сложения. Он высадит их возле оперного театра, они выйдут — она в вашем плаще, он — одетый как я, и будут радоваться жизни. Когда Ингрем припаркует лимузин, якобы чтобы ждать их, мы выскользнем из пассажирской дверцы и пересядем на мой байк там, где я его припарковал.

— У тебя есть мотоцикл?

Он кивнул.

— Поскольку за нами не будет слежки, миледи, я собираюсь предложить вам покататься на мотоцикле по лесу. Надеюсь, сердце у вас выдержит.

Она надела плащ, надменно игнорируя этот комментарий, расправила его на плечах и опустила на лицо капюшон.

— Похоже, ты все продумал. А серебро к званому обеду начищено?

— Да, миледи. — Джейкоб надел черный пиджак, подчеркивающий его широкие плечи. На нем была белая рубашка-батник и черные джинсы, которые так хорошо сидели на нем, особенно в паху, что у Лиссы зачесалась ладонь. — Сам лично чистил. Не осталось ни пятнышка.

— Продукты все заказаны?

— Да. Столовые скатерти и салфетки побывали в химчистке, свежие цветы доставят сегодня после обеда вместе с букетом, который я лично выбрал для вас.

— Музыка?

— Готова. — Когда Лисса сделала паузу, он вскинул голову. — Опять играете в злую мачеху? Ну, теперь мы можем идти в молл?

Она подавила улыбку и сурово глянула на него:

— Томас хорошо тебя обучил. Но он не учил тебя дерзить.

— Этот вид искусства я освоил самостоятельно, чтобы угодить моей леди.

В кухонном окне показались фары лимузина — мистер Ингрем подъезжал к дому. Лисса кивнула ему, она была рада его видеть. Он вышел из машины, приветственно подняв руку, и она поняла, что он тоже ей рад.

— Не слишком ли много усилий для этого выхода в свет?

— Вы женщина дорогая, не отрицаю, — согласился Джейкоб и уже двинулся было к дверям, когда она поймала его за руку, остановив.

— Неужели ты ничего не принимаешь всерьез?

Он провел губами по ее носу, поколебался, потом тронул губы. И это легкое прикосновение, почти платоническое, снова заставило ее вспыхнуть ответным желанием.

— Есть вещи, к которым я отношусь очень серьезно. И вы знаете, что это за вещи.

Он надвинул ей капюшон еще ниже, а она поцеловала его в запястье, проведя по нему клыками. Джейкоб замер. Лиссу пробила дрожь, снова потянуло внизу живота в предвкушении грядущей ночи. Нет, этот удивительный мужчина устраивает для нее не просто вечернее развлечение.

Человеческий самец, напомнила она себе.

Читая ее мысли по лицу, Джейкоб надеялся, что добьется сегодня своей первоочередной цели. Он хотел увидеть, как его леди бездумно улыбается. Может быть, даже хихикает и невинно флиртует с мужчиной, который хочет увидеть ее однажды ночью свободной от теней.

Ради этого он готов был подавить постоянное болезненное желание ощущать ее тело под собой, чувствовать, как смыкаются вокруг его члена ее влажные складки, как сжимают его плечи ее руки.

— Прошу вас, миледи.

Она кивнула и двинулась к лимузину. Джейкоб представил, как бы она выглядела без плаща, с задом, подчеркнутым джинсами, и провокационной татуировкой. «Помоги мне Бог», — пробормотал он, выходя следом.

* * *

Довольно странно, что одним из первых мест, куда она захотела пойти в молле, оказался Зеркальный лабиринт. Там, при слабом освещении, хихикающие и визжащие посетители врезались в зеркала, принимая их за проходы, и друг в друга. Джейкоб подождал, пока предыдущая группа пройдет подальше вперед, прежде чем провести Лиссу внутрь.

Там, конечно, были мерзкие звуковые эффекты, маниакальный хохот и лживые указатели. Хотя он знал, что это игра, но все же крепко держал Лиссу за руку. Она протянула другую руку и, дотронувшись до зеркала, провела по нему пальцами, наблюдая, как лицо Джейкоба наслаивается на лица ушедших вперед людей.

— Тут прячутся драконы, сэр Бродяга?

— Хуже, — тихо сказал он. — Подростки.

Она усмехнулась. Джейкоб заметил, что молодым людям достаточно было взглянуть на его даму, чтобы впечататься в стену. Она несомненно производила впечатление на мужской пол. Он и сам не был исключением.

Когда он привел ее к выходу из лабиринта, Лисса спрятала удовлетворенную улыбку. Не имея отражения, она легко прошла бы лабиринт сама, но позволила Джейкобу вести ее. Он не колебался, почти не смотрел на знаки и не останавливался, чтобы выбрать, куда идти. «Вот уж ирландское счастье, в самом деле», — пробормотала она.

Она не могла припомнить, когда последний раз вот так выходила «в свет». Молл Фоллз Харбор был восьмиугольный, с коридорами, которые, словно спицы колеса, сходились к центру — чертову колесу, которое описывал ей Джейкоб. В конце каждого из восьми коридоров шло фантастическое водное шоу, поражающее воображение посетителей.

Некоторое время они просто бродили вдоль витрин, и Лисса рассматривала товары. Поначалу она вела себя настороженно, но потом поняла, что среди массы людей почуяла бы вампира за милю. Кроме того, она заметила, что Джейкоб, не забывая оказывать ей знаки внимания, постоянно сканирует толпу, выискивая все, что могло показаться необычным. Лиссу это тронуло, как и его поведение в лабиринте.

Но когда он купил ей мороженое, она отправила его в отдел мужского платья выбрать что-нибудь подходящее для званого обеда. Чтобы успокоить его, она присела на мраморный парапет фонтана в виде скалы с водопадами, в которых прыгали голографические лососи, а в бурной воде стоял по щиколотку медведь-гризли.

Джейкоб купил мороженое на свои деньги, настояв, что сегодня за все платит он. Лисса выбрала клубничное, с кусочками свежих фруктов и шоколадной глазурью «Годива». Она наслаждалась новым ощущением: вдыхая аромат мороженого и одновременно слушая какофонию раскатистых звуков. Люди проходили мимо волнами, как прибой. Они пришли сюда потратить деньги или просто развлечься. У молодежи была другая цель — эти хотели быть замеченными.

Рядом с Лиссой сели маленькая девочка и ее мать. Она предложила им свое мороженое. Мать сначала посмотрела на Лиссу подозрительно, но потом приняла лакомство с понимающей улыбкой — Лисса призналась, что ее парень купил ей мороженое, а у нее аллергия на молочный сахар, но она не хочет его обидеть.

Ей пришлось подавить желание пойти в магазин вместе с Джейкобом. Он бы рассказал ей, что собирается купить, и ее наверняка снова поразила бы адекватность его выбора. Особенно потому, что она видела его либо в лосинах, либо в футболках и джинсах, знававших лучшие дни. Вот и сегодня, как только они добрались до молла, он сбросил приличную рубашку и остался в футболке. Она ему очень шла, но Лисса надеялась увидеть его в черных слаксах и рубашке цвета полуночного неба, которые он ей описывал.

Она поднялась и прошлась вокруг фонтана — ей было любопытно взглянуть, как оформлена обратная сторона, и она была рада увидеть пуму, очень похожую на живую. Через секунду у ее плеча возник Джейкоб — без покупок.

— Вы исчезли из поля зрения, миледи.

— Да, и что такого? — она вскинула голову, вставила один палец в карман его джинсов и потянула за шов с извиняющейся улыбкой, слишком довольная, чтобы протестовать против его назойливой опеки. — По ночам, если только я специально об этом не попрошу, мне не нужен телохранитель. Он должен охранять меня, видеть, откуда мне может грозить опасность, присматривать за мной во время дневного отдыха. Но когда я бодрствую ночью, то вполне способна сама себя защитить. Ты сделал все, чтобы нам не грозили никакие неприятности. Но если что-то случится, я с этим справлюсь.

— Им придется иметь дело со мной.

— Нет, не придется, — ее тон стал резче. — Я запрещаю тебе противостоять атакующим вампирам. Это помешает общению с ними. — Он смотрел упрямо, и она сменила тактику: — Меня могут убить, если я буду пытаться защитить тебя.

— Я угадывал ваши желания той ночью, — сказал он, защищаясь. — Я охотился на вампиров.

— И я тоже. Поверь, тебе еще не приходилось сталкиваться с вампиром, сила и коварство которого таковы, что он рискует пойти против меня. Иначе ты был бы уже мертв, и мы бы это не обсуждали. — Прежде чем он открыл рот, чтобы возразить, она приложила палец к его нижней губе. — Я не собиралась повредить тебе или убить тебя той ночью. В этом и состоит разница, — она глянула на него поверх очков. — Иди забери свои вещи и перестань кудахтать. Ты меня раздражаешь.

Хотя он ее вовсе не раздражал.

Смущенно глянув на нее, он протянул руку и поправил ей очки.

— При всем моем уважении к вам, леди, вы не смогли бы защитить себя в ту ночь, когда мы встретились.

Лисса нахмурилась.

— Ты позаботился обо мне, когда я потеряла сознание. Сейчас я в полном рассудке. Кыш.

Она повернулась к нему спиной и запрокинула голову, чтобы посмотреть на вершину горы, давая понять, что беседа окончена. Даже слегка махнула рукой, чтобы подтвердить свое распоряжение. Он запыхтел разочарованно, как раздраженный подросток, и она едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.

И тут же ощутила резкую боль в ягодице. Пораженно обернулась. Он ущипнул ее. Сильно. За задницу.

Он уже был в нескольких шагах от нее, бросил косой взгляд через плечо. Он не переставал ее удивлять. То почтителен, как ему и положено, а через мгновение действует, как… как недовольный любовник. Дразнит ее, будто она девчонка, пришедшая к нему на свидание.

С преувеличенным равнодушием она еще раз обошла фонтан. Джейкоб, вернувшись в магазин, изучал вешалку с ремнями. Подошла девушка-продавщица, чтобы помочь ему… или чтобы попялиться на его мускулы. Лисса видела, как девушка невзначай коснулась его руки, указывая на секцию с брючными ремнями его размера. Как будто он не может справиться сам. Он сумел разобраться в ее счетах, распорядиться ландшафтниками и починить дровяной сарай. Он способен и сам выбрать себе ремень.

А может, ему и правда нужна помощь?

Лисса вошла в магазин и засунула руки в задние карманы, подчеркнуто виляя бедрами. Джинсы сползли ниже, обнажив их верхнюю часть. Продавец мужского отдела споткнулся и растянулся на полу в десяти футах от нее.

— Ой! — Девушка оставила Джейкоба, извинившись, и поспешила на помощь коллеге. Джейкоб не обратил на нее внимания, он смотрел на приближающуюся Лиссу. Она заметила, что он следит за ней с того момента, как она переступила порог. Его губы дрогнули при виде реакции продавца.

— Вам что-то понадобилось, миледи? — Несмотря на их маскарадные костюмы, Лисса не настаивала, чтобы он называл ее как-то иначе, поэтому он обратился к ней очень тихо, что придавало его голосу этакую чувственную модуляцию.

Она знала, что он достаточно сообразителен, чтобы быть начеку. И в нем с избытком мужского начала, чтобы он не смог отвести глаз от низкой посадки ее джинсов и колышащейся груди под майкой с котятами.

— Я решила тебе помочь. Выбираешь ремень?

Брюки и рубашки, которые он собирался купить, уже были перекинуты у него через руку.

— Что посоветуете? — спросил он, взявшись за один из ремней — простой, черный, с серебряной пряжкой, красивый, но без излишеств. Со вкусом у него все в порядке. Поджав губы, она вытащила другой ремень, с оловянными звездами через каждые два дюйма, более широкий. На лице Джейкоба промелькнула тревога, и он крепче ухватился за тот ремень, что выбрал сам.

— Миледи, я не уверен, что это в моем стиле…

Она мысленно поинтересовалась, каково ему будет, если она велит ему одеваться в женскую одежду на публике. У вампира есть много способов изводить слугу…

Раздумывая, она вытянула шею и оглядела магазин. Неподалеку стояла супружеская пара. Двое служащих восстанавливали витрину, пострадавшую при падении продавца. Группа подростков сгрудилась около вешалки в глубине магазина, где были вывешены товары со скидкой.

Вдруг раздался громкий треск, и все обернулись. Красивая молодая женщина, стоявшая со своим бойфрендом около вешалки с ремнями, держала один из них за пряжку. Мужчина, напрягшись, сжимал зубы, как будто только что получил удар в челюсть. Или как будто хотел кого-то задушить.

19

— Сук-к… — Джейкоб закрыл глаза: его левая ягодица, куда пришелся удар ремнем, горела огнем. Он мог бы поклясться, что отпечаток звезд с пряжки останется там, как тату, навсегда.

Лисса наблюдала за ним в ожидании реакции. Убедившись, что достигла желаемого эффекта, она забрала у него второй ремень и одежду, которую он выбрал, и отнесла продавцу.

— Мы берем оба ремня, — сказала Лисса, вернулась к Джейкобу, сунула руку в его задний карман за бумажником и погладила по больному месту. Она с трудом удержалась от того, чтобы переместить ладонь к передней части его брюк, чувствуя, как его член трется о ее бедро. Ей хотелось ощутить, как он твердеет при ее прикосновении.

— Думаешь, я вышла из себя, Джейкоб? — с легкой издевкой спросила она. — Ничего подобного. А почему ты так тяжело дышишь?

— И вы еще спрашиваете, миледи?

— Что ж, сейчас тебе будет еще труднее дышать, — заявила она и, поднявшись на цыпочки, поймала губами его губы.

Он отреагировал немедленно. Обхватив ее руками, прижал к себе. Она вцепилась ему в волосы и сильно потянула.

Только вопрос продавца заставил Джейкоба оторваться от ее губ.

— Вам еще что-нибудь нужно?

И тут Лисса вдруг подпрыгнула и оседлала Джейкоба, обхватив ногами за талию. А потом откинулась назад, держась руками за его плечи, и стала разглядывать рисунок на потолке магазина.

— Неужели похоже, что мне нужно что-то еще? — ответил Джейкоб продавцу.

Тот ухмыльнулся. Тут Лисса подтянулась на руках к его лицу и прошептала что-то на ухо. Джейкоб вздохнул и потерся щекой о ее щеку, придерживая одной рукой под спину.

— Да, я действительно забыл про носки. Две пары. Черные, — сказал он продавцу и вновь обратился к Лиссе: — Спасибо, миледи. — И добавил шепотом: — Надеюсь, вы не заставите меня носить тот ремень.

— Нет. Для приема вполне подойдет тот, что ты выбрал. Второй мне нравится по другим причинам.

— Этого я и опасался.

— Вместо того чтобы сердиться на меня, подумай вот о чем: тебе придется стоять во время обеда у меня за спиной, и сидеть все равно будет некогда. И запомни: никогда больше не щипли меня за зад.

С этими словами она расцепила ноги и соскользнула вниз по его телу. А потом, покачивая бедрами, вышла из магазина, не оглядываясь.

«Эта удивительная женщина умеет унизить мужчину и при этом возбудить одновременно», — думал Джейкоб, глядя ей вслед. Как ей это удается, было выше его понимания. Он присоединился к ней, и она пошли дальше, но Лисса тут же убежала далеко вперед и остановилась возле группы детей, глазевших на двухуровневую карусель. Она оглянулась на Джейкоба через плечо, и у него перехватило дыхание. Пряди парика растрепались, и были видны длинные серьги, которые он выбрал для нее. Они подчеркивали изящество ее шеи и привлекали внимание к маленькому уху. Полускрытое большими темными очками лицо только придавало ей загадочности.

Томас говорил ему, что Лисса очень умна и бывает язвительна, но ни разу не упомянул о том, что она может вести себя игриво. «Не открыл ли я чего-то, о чем не знал Томас»? — задумался Джейкоб. Эта мысль доставила ему удовольствие, но он быстро очнулся, заметив, что Лисса привлекает внимание всех без исключения мужчин, находящихся в молле. Это напомнило ему об обязанности обеспечивать ее безопасность.

Он догнал ее и приобнял за плечи, чтобы они выглядели, как одна из многих парочек подростков вокруг.

Лисса сначала бросила на него недовольный взгляд сквозь темные очки, но тут же все поняла и, подняв руку к его руке, лежавшей у нее на плече, сплела их пальцы, а другой рукой обняла его за талию и сунула большой палец в пояс его джинсов, а кончики остальных пальцев в задний карман, туда, куда недавно пришелся болезненный удар ремнем.

— Хотите проверить, не опустел ли мой бумажник? — спросил он.

Она бросила на него косой взгляд.

— Я о тебе все знаю, Джейкоб Грин. В понедельник утром у тебя было восемьсот двенадцать долларов шесть центов наличными и девятьсот два доллара тринадцать центов на счету. Ты живешь от выплаты до выплаты, у тебя нет сбережений. Довольно странно для тридцатилетнего мужчины.

— Мне еще нет тридцати. И потом, я же собираюсь стать слугой богатого вампира. Это должно обеспечить меня примерно на следующие триста лет.

Делая Лиссе макияж перед выходом, он нанес ей на губы вишневый блеск. И сейчас понял, что это было ошибкой, потому что, когда она улыбалась, он чуял запах вишни, и ему хотелось слизать блеск с ее губ. Не говоря уже о том, чтобы поцеловать ее в висок, в гладкую щеку… И сейчас он не смог удержаться от того, чтобы осторожно провести большим пальцем по ее груди.

— А тебе известно, что мой розарий удобрен телами мужчин, покушавшихся на мои деньги? — спросила Лисса.

— Что ж, зато у вас растут прекрасные розы. Не хотите покататься на карусели, миледи? Она как раз останавливается.

— Пожалуй, — согласилась Лисса. — Только не знаю, какую лошадку выбрать.

— Вороную, — сказал он не раздумывая. И она с загадочной улыбкой перепрыгнула через турникет, увлекая Джейкоба за собой. Поставив пакет с покупками на скамейку с двумя лебедями по краям, он взял ее за талию, чтобы подсадить на черную лошадку, вставшую на дыбы.

Лисса продолжала держаться за его плечо.

— Мне думается, ты используешь любой повод, чтобы ко мне прикоснуться.

— Любой, — согласился он. — А еще тут есть кинозал. Там показывают культовый фильм про вампиров, «Ночь страха». Если пообещаете, что не будете бросаться ко мне в объятия от ужаса, я вас туда, так и быть, возьму.

Она рассмеялась — и на звук ее смеха к ней повернулись все мужские головы в пределах слышимости. Джейкоб помог ей сесть в седло.

— А вы точно не используете феромоны, миледи? Посмотрите, что творится со всеми парнями вокруг. Их девушкам это вряд ли понравится.

— Может быть, — ответила Лисса и сняла темные очки, прицепив их к карману джинсов. Джейкоб поднял взгляд и обнаружил, что ее зеленые глаза обладают способностью гипнотизировать его, соблазняя. — Мне кажется, ты еще недостаточно без ума от меня, сэр Бродяга.

Возможно, этой ночью для нее все кажется игрой, подумал Джейкоб. Она послушно оделась, как девчонка-подросток, и флиртует с ним, а сама тем временем изобретает следующее испытание его выносливости. А может, она и в самом деле искренне радуется развлечению.

В любом случае он должен быть с ней честен. Он прижался к ней еще крепче.

— Я уже как камень, миледи, и мое сердце едва не взрывается от жара вашей улыбки. Я готов для вас на все, если вы дадите мне эту привилегию. — Он понизил голос. — Если бы вы позволили, я бы затащил вас в темный лес, разложил под собой и трахал бы до тех пор, пока вы не завизжали бы и не вцепились в мою спину своими прекрасными ногтями. Вам потом было бы трудно ходить, несмотря то, что у вампиров все быстро заживает.

Он отодвинулся и сел рядом, на белого единорога. Лисса откинула голову назад, чтобы смотреть на зеркала и изображения херувимов и гоблинов, закружившихся перед глазами вместе с каруселью. Это дало ей время успокоиться после картин, которые слова Джейкоба вызвали в ее сознании, — гораздо более опасных, чем он мог подумать. Когда же она наконец посмотрела на него, это не помогло.

Она видела, что он ее хочет. Это вызывало в ней ответное желание. Ей стало интересно, как бы выглядело его мощное тело верхом на настоящей лошади, из плоти и крови. На это стоило бы посмотреть.

— Ты отлично держишься в седле, — заметила она.

— Я же поединщик, помните? — улыбнулся он.

Она держалась за луку седла, чтобы не упасть, и ее стиснутые пальцы невольно напомнили Джейкобу, как ее рука сжималась на его члене. Сидеть на лошади с подавляемой эрекцией было трудновато.

— Я бы хотела, чтобы ты когда-нибудь показал мне свое мастерство наездника.

Она крепко схватила его за руку и улыбалась все время, пока они катались, а их руки то соединялись в крепком пожатии, то едва соприкасались кончиками пальцев, и снова сжимались, потому что лошадки то вставали на дыбы, то опускались.

Он решил, что она не притворяется, — просто потому, что не хотел, чтобы так было.

Когда карусель остановилась, он спрыгнул со своего единорога, чтобы подать ей руку. Лисса, конечно, в этом не нуждалась, но ей нравилось, как он за ней ухаживает, приятно было ощущать его руки на своей талии и его взгляд, блуждающий по ее грудям и переходящий на горло, ненадолго задержавшись на лице.

Лисса собиралась прекратить свой пост. Она возьмет его сегодня в постель и насытится им. Внимание его синих глаз, ощущение его сильных рук на ее талии говорили о том, что он тоже знает это. И все же она почему-то не торопилась давать ему вторую метку. Она хотела его. В конце концов, он заслужил ее сегодня.

Они зашагали вперед, почти не разговаривая, но она опять обхватила его за талию, прижимаясь к нему, а он положил руку ей на плечи.

— На чертово колесо, миледи? — спросил Джейкоб. — Или тут есть еще что-то, что вы хотите посмотреть?

— Чайную лавку. Там столько запахов… Но… О, посмотри на это.

Она остановилась перед центральным фонтаном. Струи воды взлетали изящными арками и расплескивались по лицам и телам скульптурной группы молодых женщин. Все они держали юбки за подол, приподнимая их и обнажая бедра, и другой рукой отбрасывали мокрые волосы с лица. Лица некоторых были оживленными, как будто они перекликались с подружками, другие выглядели задумчивыми. Там была и собака, которая как будто отряхивалась, и вода из фонтана падала ей на спину, так что капли разлетались в разные стороны, усиливая это впечатление. Ближайшая к ним женщина держала руку так, будто закрывалась от брызг, и смеялась. Одежда облегала тела естественно, без вульгарности. На заднем фоне бассейна была возведена скала, покрытая мхом. С высоты почти в десять футов из невидимого источника струи низвергались вниз. Распылитель тумана у основания скалы создавал облака там, где вода впадала в главный бассейн.

— Я хочу туда, Джейкоб, — Лисса повернулась к нему. — Хочу под водопад.

Он без колебаний перешагнул ограждение и ступил в бассейн, где вода доходила ему почти до колена, а потом подхватил Лиссу на руки.

Она чувствовала, что вода ледяная, разве что чуть нагретая подсветкой скульптурной группы. Джейкоб нес ее мимо статуй, стараясь, чтобы она не задевала их ногами. Лисса вытянула руку, чтобы ощутить воду на ладони, и он подставил ее прямо под падающую струю, как она просила, и ее хлопчатобумажная рубашка тут же промокла. Лисса ухватилась рукой за его шею, и он покружился с ней на руках, зная, что она этого хочет. Ее слуга обладал шестым чувством, он даже не замялся с ответом, когда она задумалась, на какой лошади хочет кататься.

Вода была повсюду, она шумела и сверкала вокруг, и Лиссе это безумно нравилось.

Это было глупо, она понимала, что глупо. Но ее это не остановило. Доверившись Джейкобу, который крепко держал ее, она раскинула руки, собирая магию и позволяя ей стекать с кончиков пальцев. Магия окружала Лиссу, как вода, только мраморный бортик не мог ее сдержать. Магия окутала и обняла молодежь, которая показывала на них с Джейкобом пальцами и смеялась, подходя все ближе к бортику. Они тоже хотели оказаться там. Магия добралась и до взрослых, приостановившихся посмотреть, но те не знали, как реагировать. Возмутиться нарушением правил? Или пожалеть, что они сами уже не способны вести себя так свободно?

Через мгновение Лисса с Джейкобом уже были не одни. Группа подростков плюхнулась в бассейн, крича и брызгая друг на друга водой. Некоторые юноши по примеру Джейкоба подхватили своих подружек на руки и подставили под струи воды, падающие на скульптуры, что вызвало визги и хихиканье. Даже одна мамаша с маленькой дочкой влезла в бассейн. Мать держала девочку на бедре, а та пыталась погладить собачку, другой ручкой закрывая лицо от разлетающихся брызг.

Такие моменты придавали Лиссе жизненных сил. Она протянула руку и убрала Джейкобу волосы со лба, наслаждаясь медными отблесками на них и ощущением мокрых тяжелых прядей, его высоким красивым лбом, красивыми скулами и мощным подбородком. Ее пальцы скользнули ниже, ухватившись за вырез ворота его рубашки. Она сделала глубокий вдох и разорвала ткань, как бумагу, обеспечивая себе доступ к его грудным мышцам и соскам, напрягшимся от холода. Они оба были уже абсолютно мокрые, и Джейкоб чуть сдвинулся, так что они оказались за стеной воды, в небольшом пространстве, где вынуждены были стоять вплотную друг к другу, а водопад скрывал их от всех остальных, создавая для них свой маленький мирок. Джейкоб отпустил Лиссу, но придерживал крепко за талию, пока она не соскользнула вниз по его телу. Когда она наклонила голову, он поймал ее за подбородок.

— Значит, никаких феромонов? Или что ты там еще выпускаешь, чтобы усилить удовольствие?

— Эй, мой рыцарь, а ты не боишься, что все заметят пятно от твоей спермы?

Краска появилась на его щеках, но он пропустил пальцы ей под парик, в ее собственные волосы.

— Я хочу лишь, чтобы вы знали, что мои реакции естественны, моя леди.

Эти слова заставили ее забыть обо всем. Ревущий водопад подарил место во вселенной, где ничто не могло им помешать.

— Я хочу ощущать боль и удовольствие принадлежать вам.

Что он с ней делает? Лисса схватилась за надорванный ворот его рубашки и, царапая Джейкоба ногтями, полностью ее разорвала. Потом обернулась и прислушалась к смеху и крикам за стеной воды, говорящим, что в фонтан бросилось еще больше народу. Щупальца ее магии продолжали раскидывать свою сеть, возводя ширму от всех окружающих.

Она вонзила зубы в его левый сосок, глубоко в ареолу, зная, что боль в этом месте для мужчины мучительна. Он замер и выгнулся, из его уст вырвался хриплый вскрик, а пальцы, державшие ее за затылок, сжались, срывая парик и распуская ей волосы. Другой рукой он забрался под пояс ее джинсов сзади и прижал большой палец к татуировке, которой она не могла видеть, но которая, похоже, его очень занимала. Остальными пальцами он крепко обхватил ее ягодицу, пока она высасывала его горячую кровь, а его сердце билось так близко.

Сколько раз она говорила себе, что должна заставить его дождаться второй метки, заслужить ее, хотя бы пройти испытание на запланированном обеде. Но как мало это значило сейчас, когда он был в ее руках, его кровь пульсировала рядом, его жар обволакивал ее. Она знала, что недостаточно сдержанна и совершает глупость, но в то же время понимала, что уже все решила и сделает это прямо здесь и сейчас.

Она говорила, что поставит вторую метку на его бедре, но это было слишком соблазнительно. И отринула последние доводы разума. Пока его кровь лилась в нее, ее секреция потекла в него.

Если первая метка жгла, то вторая была взрывом, от которого тело Джейкоба содрогнулось в конвульсиях. Он противился ей, почувствовав, как ее мысли потекли к нему сквозь обломки, оставшиеся после взрыва. Она бесстрашно ринулась в темный туннель его сознания, чтобы установить между ними связь, бросить якорь.

Все его мысли, воспоминания, эмоции окружили ее. Чувства, семья, детство, приливная волна образов давали ей все, что она хотела знать о нем, теперь и навсегда. Но непосредственно в этот момент у нее была лишь одна цель.

Опустив руку, она расстегнула ему джинсы и нашла его член громадным, совершенно не отреагировавшим на холодную воду. Лисса схватила его, настойчиво накачивая. Его оргазм облегчит процесс возникновения связи между ними. Но Лисса хотела еще и насладиться тем, как он перестанет контролировать себя не только физически, но и в мыслях, — это была базовая мужская реакция при входе в оргазм. Она рассчитывала получить драйв от силы этого взрыва.

Трахнуть ее… трахнуть… Господи… член в нее мокрую… загнать в нее…

Мышцы его горла работали, все тело содрогалось, руки больно сжимали Лиссу.

С Томасом все было иначе. Он принял вторую метку тихо, почти деликатно. Ее забавляли его ученические попытки отмечать каждый переход, когда она проталкивалась через защитные барьеры его сознания. Он действовал так, как будто собирался потом написать об этом статью для научного журнала.

На сей раз это было чистым овладением. Она уничтожила защиту Джейкоба, раздробила ее на мелкие кусочки, и вместе с его кровью вобрала в себя. Отныне и впредь она могла врываться в эти джунгли, когда захочет. Для нее это тоже было своеобразной проверкой, ведь его мысли могут заставить ее почувствовать такое, чего она никогда раньше не чувствовала.

Да, она сделала это грубо. И наслаждалась его внутренней борьбой между желанием подчиниться и потребностью отразить ее вторжение. Она чувствовала, как он инстинктивно пытается вернуть себе контроль над собой, войдя в ее сознание в тот же момент, как она входила в его. И хотя она знала, что он не может сделать этого без ее разрешения, нашла, что не знает, где в этот момент кончаются ее мысли и начинаются его.

Когда она подняла голову, он закрыл ее рот своим, слизывая свою кровь с ее губ, и вонзился в них зубами, когда она довела его до оргазма. Его горячая сперма брызнула на ее запястье и руку, даже на перед рубашки, и тепло этой жидкости контрастировало с холодным душем воды.

Она торжествовала, опустошив его, и тут он выругался, разозленный тем, что она не дала ему трахнуть ее. Но при этом его руки стали нежнее, и он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. В его взгляде было изумление, почтение и еще какое-то странное выражение, которое заставило ее почувствовать, что он видит в ней что-то такое, чего она сама о себе не знает. Он вытер кровь с ее нижней губы большим пальцем и задержал его перед ней. Она медленно облизала его пальцы кончиком языка, чувствуя себя так, будто в одну секунду превратилась из свирепой львицы в ласкового котенка. Такие моменты бывали тогда, когда она не была уверена, что победила.

Шум за водопадом стихал, строгие крики и свистки указывали, что охрана молла выгоняет из бассейна подростков. Джейкоб застегнул джинсы, дернув молнию вверх. Пальцы Лиссы при этом погладили его руку, и она поймала его разгоряченный взгляд. Взяв ее за руку, он сплел их пальцы, но она высвободилась, чтобы сорвать с него растерзанную рубаху. Ее ладони прилипли к закругленным выпуклостям его плеч, ногти вдавились в мышцы бицепсов. Бусины воды на его бледных губах и внимательный взгляд согревали ее, и она сложила рубаху, как полотенце, и повесила ему на левое плечо, прикрывая то место возле соска, куда укусила его.

Теперь она была не одна. Она чувствовала его внутри себя. Пока она наслаждалась его телом, его разум был открыт ей, как и все мысли, наполнявшие его. Этот бесконечный лабиринт помещений, которые она теперь будет изучать так глубоко, как захочет. Он принес ей этот дар охотно, хотя вряд ли понимал, что такое ей предлагает.

Большинство слуг бывают подготовлены к этому, и он тоже был, но пока метка не получена, не осознают ни ее власти, ни собственной уязвимости. Некоторые вампиры настолько упивались своей властью над слугами, что бродили по их сознанию, вытаскивая на поверхность страхи и секреты, не оставляя слуге возможности побыть наедине со своей душой, пока тот не сходил с ума. И поскольку вампиры тоже могут обмениваться метками, а Лисса по глупости предложила это Рексу, то получила представление об опасностях такого прощупывания. С тех пор ей приходилось постоянно держать себя в узде, и это ее изматывало.

Получив метку, Джейкоб уже никогда больше не сможет закрыться от нее. Но она была разумна и пользовалась новыми возможностями функционально, как способом обмена информацией на расстоянии или в чьем-то нежелательном присутствии. И все же, как она только что показала Джейкобу, в зависимости от отношений со слугой эта связь может зайти намного дальше. Если она захочет, то может пригласить его в свое сознание, и погружение в его тайные глубины может свести слугу с ума.

Отбросив эту мысль, Лисса деликатно прошлась по его сознанию, не изучая их пристально, просто давая ему понять, что она здесь. На данный момент ей было достаточно видеть осознание этого в его глазах, чувствовать крепкую хватку его рук и давать ему привыкнуть к новому состоянию.

Она сделала вторую метку так же, как первую, чисто импульсивно. Может, она проигрывает битву с собой и своим одиночеством? Настолько ли велика ее потребность в слуге, чтобы полностью связать себя с ним, пока он еще не понял, что это значит?

Нет. Это просто две метки. И ничего больше.

Боги, пожалуйста, помогите мне придерживаться этого решения. Если не для себя, то хотя бы для него.

20

Несколькими днями раньше Джейкоб парковал байк около оперного театра, а потом ехал обратно к магазину, откуда Ингрем забирал его на обычной машине и отвозил к дому Лиссы.

На этот раз до магазина его подбросила какая-то старушка. Она сообщила ему, что ей в субботу исполняется восемьдесят, что она плохо видит, а на дороге слишком много машин, и это выводит ее из себя. Она попросила его сесть за руль и, пока они добирались до цели, уговорила остановиться у аптеки и зайти с ее рецептом, и у продуктового магазина — за тремя мягкими грушами и супом. Когда, наконец, они добрались до Ингрема, он велел шоферу следовать за ним, пока он отвозил старушку домой. Он проигнорировал ухмылку Ингрема, когда старушка чмокнула его в щеку и угостила двумя кусками персикового пирога.

Хорошо бы растолковать ей, думал Джейкоб, что не стоит подбирать попутчика, который может с ней легко справиться и перехватить управление машиной, но не стал: он знал, что женщины ведут себя с ним глупо не из-за нехватки здравого смысла.

«Женщина чувствует, что с тобой она в безопасности, Джейкоб. Просто нутром чует». Так говорила Мила, одна из цирковых гимнасток, которую ему случалось подбрасывать и ловить, репетируя номера. Она первая заговорила с ним о женщинах и доверии. «Не пойми меня превратно. Ты не безобидный щенок. Но я вижу, что ты скорее сломаешь себе руку, чем ударишь женщину».

Однако в данный момент он совсем не чувствовал себя безобидным. Когда Лиса укусила его, он стал меняться так стремительно, прямо на глазах, что она едва не отпрянула — но Джейкоб не отпустил ее: обеими руками он изо всех сил удерживал ее за талию, прижимая к себе, а Лисса постепенно завладевала его сознанием, проникала в такие темные уголки души, о которых он и сам не подозревал.

Она знала о нем куда больше, чем он мог вообразить. Когда Томас рассказывал ему о том, каково быть связанным с вампиром через контроль над мыслями, Джейкоб представлял что-то вроде симптома шизофрении: голоса в голове и все такое… Он и сам обладал неплохой интуицией, и она не раз служила ему добрую службу, но сейчас предельно обострилась, пугая ее. Когда они отошли от фонтана, Джейкоб остановился на пороге комнаты отдыха, потому что знал: Лисса захочет выжать рубашку и расчесать волосы. Парик они убрали в один из пакетов Джейкоба. Слуга знал и то, что госпожа хочет, чтобы он подождал ее здесь, у входа в зал. Так он и сделал, а она оставила его, не сказав ни слова, только слегка задела его руку краем одежды. Сколько раз он разглядывал сегодня свою леди, но не смог удержаться, чтобы не посмотреть вслед на ее соблазнительную попку, и он смотрел, пока попка не скрылась в комнате отдыха, и был весьма удивлен, когда Лисса дала ему почувствовать свое удовольствие от его взгляда. Ей это было приятно!

Он прислонился к стене, прижался лбом к холодной плитке, чтобы унять странное беспокоящее ощущение, похожее на зуд. Поглядел в окно. Отсюда было видно чертово колесо: оно слегка кренилось, как приоткрытая крышка консервной банки. Вот и его сознание кружилось, кренилось и плыло.

Что открыто Лисе в его мыслях? Ведает ли она обо всем, что он думает или чувствует? Раньше он считал, что ей доступны лишь верхние пласты его сознания, но теперь в нем забрезжило понимание, сколько всего она о нем может узнать, если захочет. Он не сожалел об этом, но черт побери, чувствовал себя так, словно на него направили мощный луч прожектора. Нет, не «словно». Так и есть.

Я загляну под каждый камень, если захочу.

И вот она уже вернулась, и стояла рядом с ним, а голос ее звучал внутри его головы. Ее губы не двигались. Джейкоб заподозрил, что она постаралась войти в его сознание незаметно, чтобы проиллюстрировать то, что Томас говорил ему: Метки двусторонние, но только с ее позволения.

Сейчас ее вторжение словно открыло какие-то комнаты, в которые он сам не мог войти: впервые он понял, почему конфликтует сам с собой. Лисса и впрямь была Королевой, Госпожой, а он — ее слугой, который готов отдать все за одну ее улыбку.

Она заметила его пристальный взгляд, и в ее изумрудных глазах вспыхнули искры: Лисса слишком хорошо понимала желания и мысли Джейкоба, а вот он не мог читать в ее сердце. И хорошо. Он не смог бы сейчас вынести ее упрека.

— Ты считаешь меня своей. Считаешь, что я не принадлежу другому мужчине.

Она высказала вслух мысль, которой он не собирался делиться.

— Будь осторожен, Джейкоб. Ты прав. Ты мой слуга. Я твоя госпожа. Наши отношения могут быть гораздо более тесными, чем у людей-любовников, но гораздо менее равными. Я тебе обещаю.

Черт возьми! Контролировать свои мысли — все равно, что пытаться поймать мышей, разбежавшихся из клетки: не знаешь, какую ловить. Впрочем, и прутья у клетки куда-то делись. Даже если чудом и схватишь мышку, сажать ее некуда.

Лисса молча наблюдала за смятением Джейкоба, а у того внезапно потемнело в глазах и перехватило дыхание.

— Джейкоб, — ее рука легла на его плечо. — Дышите глубже, сэр Бродяга. Тише, успокойся. — Ее пальцы сильно сжали его руку. — Ш-ш-ш…

— Я не могу… справиться с этим.

— Не с чем тут справляться. Не с чем. Просто тебе нужно это понять. — она легонько поглаживала его, и Джейкоб расслабился. — Это вроде… ты веришь в Бога так, как в него верят христиане? Они ведь говорят, что Он все время видит твои мысли.

— На самом деле никто в это не верит, — усмехнулся Джейкоб. — Никто не думает, что Бог сутки напролет развлекается тем, что подслушивает, что ты собираешься съесть на завтрак, или смотрит с тобой повторы ситкомов в два часа ночи.

— И я не буду, — сказала она с улыбкой. И взяла его лицо в ладони; прозрачные зеленые глаза в упор глядели на него. — Да, я могла бы знать все твои мысли, если бы хотела, но главная цель телепатии — общаться на расстоянии.

Ты справишься с этим, Джейкоб. Ты сможешь.

Ее это голос или его? Его, но она может услышать его, если захочет.

— Я могу подслушивать, — тихо сказала она. — Но большую часть времени ты и не заметишь меня. Я никогда не утверждала, что мне легко прислуживать. Если ты проклянешь меня, я услышу, но пока ты обращаешься со мной уважительно, я оставлю тебе иллюзию неприкосновенности твоих мыслей и привычный спектр человеческих эмоций. Конечно, время от времени ты будешь замечать мое присутствие, но, как Томас тебе наверняка говорил, со временем ты гораздо меньше станешь обращать на это внимание.

Да, слабея, Томас говорил ему такое, в чем человек признается только на смертном одре: об ошеломляющем чувстве утраты, когда она разорвала их мысленную связь, и он больше не мог ощущать ее присутствия. Это так мучительно, словно лишаешься руки или ноги, жаловался Томас.

Глаза Лиссы потемнели от боли, и Джейкоб попытался подумать о чем-нибудь другом, все равно о чем…

— Госпожа…

— Нет, — она покачала головой и отодвинулась от него. — Об этом можешь не беспокоиться, Джейкоб. Я никогда не дам тебе третью метку.

Сначала ему показалось, что он ослышался. Она направилась к выходу, а он догнал ее и схватил за руку.

— О чем вы? Почему? Я вам чем-то не угодил?

Она мягко высвободилась.

— Вторая метка не гарантирует получение третьей, и она не обязательна — с учетом того, какая служба мне нужна от тебя.

— Госпожа…

— Джейкоб! — крикнула она, и он замолчал. Лисса видела гнев в его глазах, уязвленное самолюбие. Зайти так далеко, так стараться, а она не хочет даже дать мне шанс… Какого дьявола? Она же не может так думать. Она…

Лисса оставила его мысли, не желая слушать то, что разжигало в ней злость. А злилась она на свою же самонадеянность. И на желание сделать то, чего хочет он.

Внезапно по спине пробежала струя ледяного воздуха, волоски на шее встали дыбом, и Лисса замерла, словно гончая, пристально вглядываясь в полумрак и стараясь уловить запах опасности. Пахло чужаком. В висках вспыхнула боль, такая сильная, что Лисса едва не вскрикнула. Только не сейчас. Сжав зубы, она боролась с подступающей тошнотой. Может быть, боль означает близкую опасность, а не очередной приступ? Только неизвестно, что хуже…

— Госпожа, — Джейкоб держал ее под руку осторожно, но крепко. — Мне надо бы подогнать машину. Вам нужно лекарство?

— Нет, — Лисса моргнула, прогоняя пелену с глаз, и заставила себя выпрямиться. — Но нам надо уходить.

Он кивнул, обхватил ее рукой, прижимая к себе, так что они могли пройти по моллу, смешавшись с другими парочками, чей смех больно отдавался в ушах Лисы, тошнота усилилась.

Где же ты? Кто ты? Лисса кожей ощущала враждебное присутствие. Ее явно кто-то поджидает, но не здесь, не в многолюдном молле… Кто-то прячется в темноте, чувствуя слабость Лиссы и наслаждаясь ею. Нет, она не доставит ему такое удовольствие. И Лисса, собравшись силами, отпустила руку Джейкоба и твердым шагом вышла к парковке. Теперь она знала, кто ее ждет…

— Покажись, Карнал. Если только не собираешься выпрыгнуть из тьмы с криком «Бу!», как малютка-привидение.

Джейкоб застыл на месте, и она мысленно подтолкнула его. Следуй за мной и подчиняйся мне.

Вышедший из тени вампир был так же высок, как Джейкоб, может, даже выше. Разумеется, он был прекрасен: жертва, завороженная красотой хищника, сама шла навстречу смерти. Длинные волнистые волосы смягчали жестокое выражение лица, а взгляд холодных серых глаз был острым и безжалостным, словно ледяной клинок.

Вампир равнодушно скользнул взглядом по Джейкобу, едва заметив его, и впился глазами в Лиссу.

Госпожа выступила вперед, и Джейкоб, возмутившись, хотел было отодвинуть ее и закрыть собой. Но тут ее голос снова ворвался в его сознание. Этоощущение было для него еще слишком непривычным, и потому он потерял драгоценные секунды, сосредотачиваясь, чтобы вникнуть в смысл ее слов.

Стой позади меня. Слуга не имеет права стоять вровень с Господином. Выйти вперед означает нанести оскорбление. Говори, только если к тебе обратятся. И смотри вниз.

Пока она давала краткие инструкции, взгляд Карнала ласкал ее лицо и тело, подолгу задерживаясь на губах и груди, и Джейкоб едва сдержался, чтобы не двинуть наглецу в зубы. Он пытался сохранять спокойствие, беря пример с госпожи, но видел: то, как Лисса держится, означает, что она не ждет от этой встречи ничего хорошего. Джейкобу это совсем не нравилось.

— Ты изменилась, Лисса, — у вампира оказался низкий, приятный голос. — Я пришел к тебе домой, собираясь оставить визитную карточку, но не нашел слуги, который встретил бы меня. Я решил прогуляться где-нибудь поблизости до твоего возвращения и, по счастью, оказался недалеко отсюда, — тут он усмехнулся, — и учуял чудесный аромат. Аромат Лиссы. Странно, что ты оставила столь явный сигнал, пусть и на своей собственной территории. Твоя мощнейшая магия принуждения растревожила изрядное количество ночных тварей.

— Я не беспокоюсь о своих врагах, Карнал. Они гораздо более самоуверенны, чем им следовало бы быть.

Карнал слегка поклонился, его черные волосы упали на лицо.

— Надеюсь, ради твоего счастья и Долгой жизни, что это так и есть. В наши дни много таких, кто противостоит Совету и его про-человеческим законам. Свергнуть королеву вампиров, которая помогала их принять… Это была бы для них славная победа! Вестник грядущих перемен…

— Эра кровопролития. Похоже, кое-кто этого жаждет.

— Кровь — ничто, Лисса. Твоими врагами движет жажда власти. Разве Рекс не повторял это? Ты забыла его слова?

Лисса и бровью не повела. Зато когда заговорила, ее голос был ледяным и злым, и Джейкоб понял, что перчатка брошена.

— Кажется, ты забыл правила этикета. Мы не получали официального письма от тебя или твоего слуги. Ты должен заявлять о своем присутствии до того, как войдешь на мою территорию.

Что-то промелькнуло в стальных глазах, но слишком быстро, чтобы Джейкоб понял, что это было.

— О, прошу прощения, леди, — насмешливо произнес вампир. — Не думал, что для старых друзей нужны такие формальности. Не желаете ли разделить со мной вашего обеденного приятеля, чтобы растопить между нами лед?

Джейкоб не сразу понял, что Карнал имеет в виду его, так как тот не смотрел в его сторону. Вампир так пристально глядел на Лису, словно пытался содрать с нее взглядом кожу.

— Это не еда. Он мой слуга.

В глазах вампира промелькнула тень интереса, и он перевел взгляд на Джейкоба.

Опусти глаза.

В ту ночь, когда Джейкоб привез Лиссу домой, он вспомнил, что Томас советовал ему избегать смотреть в глаза Брану и не оспаривать главенство пса. Джейкоб отказался. Я здесь, чтобы о ней заботиться. И все тут.

Он месяцами учился этикету и знал, как вести себя, если слуга встречает другого вампира. Но все равно стоял с гордо поднятой головой, и его голубые глаза встретились с серыми — Карнала. Вампир, словно только что заметив человека, чуть улыбнулся, показав острые клыки. Но Джейкоб счел их куда менее внушительными, чем зубищи Брана.

— Значит, слухи не лгут. Ты прогнала своего книжного червя.

— Я не смогла выносить его возле себя после смерти Рекса.

— Ты милосердна. Я бы пытал его месяцами.

— Не все так кровожадны.

Выражение лица Карнала изменилось, стало более натянутым.

— Твоя холодность ранит меня, Лисса. Мне тоже не хватает Рекса.

Наглость ушла из его голоса, теперь в нем слышались боль и тоска.

— Без Рекса мир потерял свою привлекательность. Я надеялся… Мы с тобой больше всех его любили. Я всего лишь хотел провести с тобой время, вспоминая его. Прийти к тебе домой и уловить слабый след его присутствия. Я боялся, что ты откажешь, если я попрошу. Пожалуйста, прости меня за насмешки. Горе сделало меня негодяем.

Он упал на одно колено, но Лисса не шелохнулась. Когда Карнал поднял голову, его взгляд вернулся к Джейкобу.

— Раздели же со мной кровь твоего слуги. Он, кажется, молод и неопытен. Это пойдет ему на пользу. Хороший экземпляр, — в его потемневших глазах, напомнивших Джейкобу две крысиных норы, снова блеснула жестокость. И расчет. — Плевать мне на его член, но не хочется отказываться от удовольствия трахнуть гетеросексуального мужчину, пока пьешь его кровь. Его унижение, ярость… Добавьте щепотку боли, и коктейль получится несравненным. Его надо научить унижению.

— Я не делюсь кровью своего слуги. Да и зачем мне давать тебе связь со мной?

— Ты была достаточно глупа, чтобы дать сигнал о своем присутствии в этом людном месте, Лисса, — заметил Карнал, поднимаясь на ноги и снова вставая в боевую стойку.

— Мой муж позволил тебе обращаться со мной фамильярно, — мягко сказала она. — Я этого не делала. Поскольку он мертв, разрешение аннулировано.

Джейкоб напрягся: воздух между вампирами словно накалился. Бледные губы Карнала растянулись в ухмылке.

— Ты была не столь щепетильна, когда я втыкал в тебя член, а ты визжала. Знаешь, как часто я вспоминаю об этом? О том, как с моего члена капала твоя кровь, когда я вытащил его из твоей тугой попки. О том, как я кончил в тебя. Может, если бы Рекс позволил мне трахнуть тебя нормально, мы уже могли бы отмечать рождение наследника.

Джейкоб, белый от ярости, шагнул вперед, по его ударом поставили на колени. Лиссина рука, вцепившись ему в волосы, крепко держала его, ее глаза были далекими и холодными, когда она глянула на него сверху вниз.

— На место.

Она посмотрела на Карнала так, что тот попятился.

— Как видишь, я и сама могу преподать моему слуге урок унижения. От тебя мне не нужно ничего. Кроме соблюдения этикета. Отправляйся обратно на свою территорию. Джейкоб свяжется с тобой, когда я решу, в какое время ты сможешь нанести мне визит. Только тогда ты получишь право ступить на мою землю. В ином случае я подам на тебя жалобу Региональному Мастеру.

На скулах Карнала вздулись желваки, но он отвесил шутовской поклон.

— Как пожелаешь. Если так удобно тебе, то я радостно приму это страдание. К чему пренебрегать сверхважными бюрократическими правилами Совета?

Лисса наклонила голову. Он окинул ее взглядом.

— Надеюсь увидеть тебя в нормальной одежде. Эта совершенно не подходит к твоей исключительной красоте. И желаю счастья со слугой. Полагаю, он долго не протянет.

Повернувшись на каблуках, он пошел прочь. Лиссины ногти вонзились в шею Джейкоба, глаза не отрывались от противника. Колени слуги ныли от стояния на твердом цементе, а грудь распирало от гнева и унижения, но он заставил себя стоять неподвижно, не делая ничего такого, что она могла бы счесть нарушением ее пожеланий.

Дойдя до края площадки, Карнал остановился.

— Ты хоть немного скучаешь без него, леди Лисса?

Прошло довольно много времени, пока наконец Лисса ответила односложно, и ее ответ отразился эхом от мрачных серых стен.

— Да.

— А по мне?

— Ты дружил с моим мужем, Карнал. Не со мной. Ты посетишь мой дом, поскольку я уважаю твоего Мастера, но не ищи моей дружбы.

Вампир с рычанием исчез в темноте. Лисса выжидала. Джейкоб вглядывался в ее лицо, понимая, что она прислушивается, чтобы убедиться, что они одни. Ее хватка немного ослабла, большой палец отвел со лба Джейкоба прядь волос. Однако это не умерило его ярости. Он хотел ей сказать, чтобы она никогда больше не пыталась отстранить от решения опасной ситуации. Или чтобы не обращалась с ним, как с упрямым ребенком.

Когда наконец она перевела взгляд на него, ее зеленые глаза были злыми и холодными. Она ударила его по лицу тыльной стороной ладони.

Боль взорвалась в переносице, челюсти и щеке. Удар свалил его на бетон. Он понимал, что она ударила не в полную силу, потому что был жив, но чувствовал во рту вкус крови, потому что прокусил себе язык.

— Когда я приказываю, ты будешь подчиняться. Если тебе велено стоять сзади меня, будешь стоять там. Не шевелясь, молча. Ты понял меня?

Он поднялся на ноги почти сразу после того, как она его ударила. Но тут его оглушила новая затрещина, и еще раз, и еще — она давала ему понять, насколько сильнее его. А он никогда не смог бы тронуть ее, даже шлепнуть, как девочку в песочнице.

Она обращалась с ним не как с ребенком, а как с рабом, со своей собственностью.

«Если ты хочешь быть в моем мире — вот что ты есть. И ты должен смириться», — словно говорила она.

Ее присутствие в его сознании, то, что она пыталась ему сказать, и то, на что намекал

Томас, — все внезапно сложилось в связную и страшную картину. В картину, на которую она заставила его взглянуть пристальнее, чем он до сих пор смотрел.

Была ли она его судьбой, которую он так долго искал, или Гидеон оказался прав, утверждая, что Джейкоб живет мечтами и фантазиями? Когда он опять встал на ноги, она повернулась к нему спиной, и это было больнее, чем физическая боль.

Он не должен это принимать. Он может отвезти ее домой и уйти. Конечно, он ушел бы с двумя метками, навсегда привязывающими его к ней, но она бы отпустила его. Он отер губы тыльной стороной руки, испачкав ее кровью.

Минуту назад он понимал, что никогда ее не оставит. Он это знал, принимая обет, иначе не поклялся бы, потому что для него клятва была священной.

Она будет направлять тебя, если все остальное станет зыбким и туманным. Томас сказал так, сравнивая эту клятву с обетами при венчании. К добру или к худу… Наши сердца знают истину, Джейкоб, им не нужны клятвы — только рассудку они потребны, чтобы направлять его, когда тьма сгущается, а небо и земля меняются местами. Тебе понадобится клятва, обещаю. С Лиссой ничего не получится легко.

Джейкоб сплюнул кровью. Что же, как раз сейчас его окружает мрак, скрывший все пути. Куда идти? Он вспомнил ту первую ночь, неприкрытую боль во взгляде Лиссы после отъезда Ингрема, когда они остались вдвоем.

Я не выдержу потери еще одного слуги…

У нее не было слуги. Никого, кто удовлетворял бы ее потребность в случайных прикосновениях. Никого, кто обнял бы ее, утешая. Никого, кто заставил бы ее улыбаться, изгоняя тени из ее глаз. Никого, чтобы унижать и с кем обращаться, как с дерьмом собачьим.

Она заговорила тихим усталым голосом:

— Я освобождаю тебя от клятвы, Джейкоб. Тебе не нужно оставаться. Можешь уходить прямо сейчас. Я сама доберусь домой. Карнал ушел.

Черт возьми, вот еще геморрой — помнить, что она может читать его мысли. Но несмотря на все недостатки, эта связь может придать их отношениям интимность, которую ничем не заменишь в отношениях между смертными. Он не должен прятать от нее мысли, ему просто нужно оставаться самим собой. Здесь он был полностью свободен.

Томас, настаивая на клятве, понимал натуру Джейкоба и знал, чего тот хочет больше всего на свете.

Джейкоб медленно шагнул вперед. Лисса неподвижно стояла к нему спиной. Он остановился позади нее, упал на колени, взял ее руку и поднес к своему лицу — туда, куда она ударила его.

Лисса вздрогнула и, обернувшись, прочла все мысли слуги, все его смятение, все желания и обиды, вихрем проносившиеся в голове и сердце. Джейкоб кипел от ярости и готов был закричать от унижения, — но, овладев собой, спокойно и твердо произнес:

— Этот Карнал, может, и ушел. Но я не уйду. Когда она повернулась к нему, ее глаза были полны боли.

21

Теперь она сидела на мотоцикле позади Джейкоба, прижавшись щекой к его спине и обхватив его руками за талию. Ранним утром машин на почти не было, и мотоцикл свободно летел по серой ленте дороги. Лицо у Джейкоба болело, в голове проносились обрывки мыслей, воспоминание о встрече с Карналом, слова Лиссы. Несмотря на все старания принять случившееся и забыть, как она его ударила и как с ним обращались два вампира, — пережитое продолжало мучить его.

Он проложил несколько маршрутов от молла и сейчас поехал через новую местность позади улицы с магазинами. Этот проезд соединялся с главной дорогой, но он повернул не на нее, а в другую сторону, проскочив по темной улице с недостроенными домами, которая упиралась в техническую дорогу, сейчас перекрытую металлическими воротами. Он заложил вираж и объехал их по пешеходной дорожке через лесопарк. Когда они выехали из-под деревьев на открытый лужок, трава засеребрилась в лунном свете. Джейкоб выключил фару и двигатель, любуясь волшебным видом. Лисса повернула голову, прижавшись к его спине другой щекой, и он понял, что и она разглядывает игру теней за полем, освещенным полной луной. Лисса так и обнимала его за талию.

Сейчас Джейкоб слышал только собственные мысли, понимая, что Лиссы там нет: когда она входила в его сознание, появлялось ощущение «другого». Странно, но он вдруг остро ощутил одиночество. Интересно, как Томас перенес потерю ментальной связи с Лиссой после того, как столько лет делил с ней свое сознание?

Джейкоб глубоко вдохнул свежий ночной воздух, прислушался к стрекотанию сверчков. Потом он взял холодную ладонь Лиссы обеими руками и принялся отогревать. Сам он не замерз, а вот она озябла.

Джейкоб вдруг ощутил, что его мысли — больше не закрытая книга. Лисса пришла. Он проверил, действительно ли она здесь, спросив: Карнал может сейчас наблюдать за нами?

— Нет, — она отвечала вслух, как будто зная, что он еще не готов вести длинные диалоги телепатически. Ее голос звучал сухо. — У Карнала аллергия на природу. Он сделанный вампир. Рекс был его сюзереном. Он рожден и вырос в городе, совсем не связан с землей. Возможно, потому, что он чувствует, что однажды она разверзнется, и ад поглотит его.

Хорошо.

Джейкоб погладил Лиссу по плечу и показал рукой на луг, предлагая пройтись. Лисса, чуть улыбнувшись в знак согласия, слезла с байка.

Под ногами шуршала трава, отливающая серебром, тонкая, как женские волосы. С тихого неба сыпались звезды. Джейкоб остановился и повернул Лиссу к себе. Сейчас цвет ее глаз казался аквамариновым. Ветер слегка подсушил ее волосы, но они растрепались, а под глазами и в складке у губ залегли тени. Лисса выглядела смертельно уставшей и была так похожа на смертную женщину.

Джейкоб видел, что ей хочется идти дальше, чтобы избежать возможных расспросов, но он мягко привлек ее к себе и поцеловал — нежно, а не таким диким, страстным поцелуем, какими они обменивались до сих пор. Сейчас он хотел подарить ей иное блаженство.

Ее рот был мягким и податливым. Она прижалась к Джейкобу, ее руки лежали у него на бедрах, лицо оставалось спокойным, глаза были полузакрыты. Он покрывал легкими поцелуями ее губы, глаза, щеки. Прикусил ее ушко, и Лисса сжала кулаки. Ее пальцы проскользнули под джинсы Джейкоба и принялись ласкать кожу под поясом, потом еще ниже, потом прохладные ладони легли на ягодицы — она предпочитала, чтобы он не носил белья. Джейкоб тем временем ласкал губами ее шею, а затем одним движением сорвал с Лиссы футболку — маленькую, поношенную, с нарисованными на груди котятами и забавной надписью «Не все любят утро». Он подумал, что Лисса такая же прелестная, как эти котята.

— Джейкоб. Мне больше тысячи лет. Я не прелестна.

Он улыбнулся.

— Еще как прелестна. И хватит подслушивать мои мысли.

Она не носила бюстгальтер и теперь, как и Джейкоб, осталась в одних только узких джинсах. Он опустился на колени и ласкал ее груди губами, языком, руками и взглядом так долго, что по ее телу растеклось тихое, но сильное желание, почти оргазм, и слуга удерживал свою госпожу на его краю, не давая ей разрядки, так что она умирала от наслаждения. Джейкоб знал, что такие ласки будут раем для Лиссы, и он хотел подарить ей этот рай.

Она гладила его лицо там, куда пришелся удар, а он все целовал и массировал ее упругие груди, потянул затвердевшие соски — у нее вырвался вздох, ее тело изогнулось, и она прижалась к нему; напряжение и головная боль соскользнули с нее, словно плащ. Лисса провела рукой по обнаженным плечам Джейкоба, изучая пальцами длинные, крепкие мускулы.

Он расстегнул ей джинсы, спустил их вниз, а она, судорожно вцепившись в его волосы, запрокинула лицо и приоткрыла губы. Он догадывался, что ей нравятся его волосы, потому что она часто играла с ними, перебирая рыжеватые пряди. Джейкоб спустился ниже, провел языком под пупком; влажный пунктир протянулся над низко сидящими трусиками, подбородок коснулся лобка. Она застонала, выражая нетерпение, и Джейкоб, сам возбуждаясь от ее желания, сжал ее ягодицы, удерживая и продолжая ласкать. Он вспомнил ту первую ночь, когда на его коже оказалась роса ее лона. Хватит ли трех столетий, чтобы удостовериться, что он поцеловал каждый дюйм ее тела?

Но она сказала, что не даст ему третью метку. И если он не сумеет ее переубедить, то у него на это от силы лет двадцать.

Подняв глаза на лицо Лиссы, он подцепил трусики и стянул их до щиколоток. Потом опустил голову и лизнул клитор.

Ее рука, лежащая на его плече, напряглась, под пальцы попала прядь волос, и она дернула за них, содрогнувшись всем телом. Он медленно лизал капюшон клитора, хотя ее ноги были недостаточно широко разведены, чтобы он мог просунуть между ними голову. Джейкоб удерживал ее, сжимая ее ягодицы: сейчас он был господином и решал, что ей делать, и, когда она ногтями впилась в его плечи, изнемогая от страсти, он пробормотал:

— Просто чувствуй.

Ее трусики упали на траву. Обнаженная Лисса прижалась к нему. Джейкоб понял, что сейчас она готова полностью отдаться ему, забыть обо всем на свете. Тогда он, подхватив ее на руки, бережно опустил на брошенную одежду, разгладил ее великолепные волосы, взял их в горсть, вдохнул знакомый аромат… Лисса рванула «молнию» на его джинсах, и Джейкоб, освободившись от них, отшвырнул их в сторону. Руки Лиссы скользили по его груди и бедрам, задержались на восставшем члене. Она требовала, чтобы слуга сбривал себе все волосы, и сейчас довольно улыбнулась, глядя на гладкую кожу лобка. Затем она посмотрела ему в глаза. Она неистово хотела его. Прямо сейчас.

Он услышал эту мысль так ясно, как будто она ее произнесла. Без дальнейших колебаний он упал на одно колено перед ней, положил руку ей на бедро и развел ей ноги, чувствуя себя так, будто расправляет ангельские крылья, чтобы явить сердце жизни и ее смысл. Осторожно разместившись над ней, он почувствовал, как его сжали сильные бедра Лиссы. Она взяла его лицо в ладони, когда он опустился, чтобы поцеловать ее, удерживая свой вес на руках, и скользнул в нее медленно и глубоко. Легко, так легко.

— А-а-ах…

Опять этот ее тихий выдох. Он закрыл глаза, ощущая, как его член входит в тесный, горячий и влажный туннель — момент слишком священный, чтобы встречать его без преданной молитвы. Джейкоб почувствовал, что ее позабавила эта мысль, смешавшаяся с волной ее собственной похоти. Он тоже улыбнулся, открывая глаза и начиная двигаться.

Он был хорошо оснащенным мужчиной. Это никогда не казалось ему чем-то значительным, за исключением того, что его не дразнили в раздевалке и он мог доставить удовольствие женщине. Но когда Лисса выгибалась и ахала, он радовался, что может сделать ей такой подарок.

Ногти Лиссы располосовали его спину, и желание Джейкоба полыхнуло, словно лесной пожар. Ее губы приоткрылись, и он не смог противиться желанию накрыть их своими губами. Она ответила крепким поцелуем, пальцы вцепились в волосы, а бедра поднимались и опускались, так что они соединялись все в более быстром ритме.

— Я ваш, моя леди, — пробормотал он, эхом отвечая ее мыслям, и зарычал, когда она провела ногтями алые полосы по его плечам и сильнее сжала его бедрами.

Мой, согласилась она, ее нефритовые глаза встретились с его голубыми. Ее рука лежала теперь на метке возле соска, который распух и горел огнем, поэтому, когда она приподнялась и приникла к нему ртом, в теле Джейкоба взорвалось болезненное удовольствие.

Кончай в меня, Джейкоб.

Сначала вы, моя леди. Это не сражение. Подарите мне зрелище, как вы кончаете, пока у меня еще остался рассудок, чтобы я мог насладиться, видя это.

— Я чувствую вас, вы такая маленькая и узкая, — он прошептал это, ложась на нее сверху, прижимая к земле. Он замедлил фрикции, потерся о ее клитор, и она извивалась под ним, задыхаясь и вздрагивая.

Она легко могла его отодвинуть, даже сменить позицию, но вместо этого ее руки сомкнулись вокруг его шеи. Она прижималась лицом к его плечу, а он качал ее, медленно вынимая и снова погружая член в ее лоно, подсунув под нее руку, чтобы направлять ее на себя, вверх, вниз, вглубь, обратно.

— Позвольте вашему слуге угодить вам. Вам нечего бояться. Моя жизнь принадлежит вам.

Голос его был хриплым. Он хотел, чтобы ее уши слышали правду, как и ее сознание.

Ни смерти… ни боли… ни утраты. Не буду бояться. Только моя возлюбленная может повергнуть мое сердце в прах. Сжечь в пепел, как восход солнца. Вампир… поэт. Сьяран, двенадцатый век.

— Никогда, миледи. Никогда.

Он крепко сжал ее ягодицы, провел кончиками пальцев по краю ануса, щекоча его и поглаживая клитор. Проникнув еще глубже, нашел заветный бугорок.

Она закричала, конвульсивно сжала руки; на пике оргазма ее тело выгнулось; Джейкоб, потеряв голову и больше не сдерживаясь, все ускорял и ускорял ритм соития под стоны Лиссы, которые становились все громче. Он с трудом удерживал в объятиях ее тело, скользкое, словно рыбка. Течение уносило их все дальше и дальше, и, растворяясь в океане, откуда нет возврата, он выдохнул ей на ухо ее имя.

Это ушко, изящное, как цветок, было первым, что увидел Джейкоб, когда пришел в себя. Приподнявшись на локте, он обнаружил, что лежит рядом с Лиссой, и луна льет на них призрачный свет. Он зарылся носом в ее волосы, чтобы еще раз вдохнуть их чудесный запах, но тут рука Лиссы обхватила его за шею и притянула вниз. Он понял, что госпожа ждет повторения. Так скоро? Но ведь он…

Одна из выгод второй метки. Рекордное время восстановления.

Он бы недоверчиво улыбнулся, да только желание уже захлестнуло его и он вошел в ее жаркое лоно, хотя его член еще не успел подняться.

В один миг она перекатилась так, что могла сидеть на Джейкобе верхом, ее волосы упали ему на грудь. Поймав Джейкоба за руки, она держала их, используя как устойчивый противовес; ее внутренние мышцы волнообразно сокращались, делая его член все тверже и загоняя все глубже. Она контролировала каждое движение, напоминая ему, что у нее все преимущества, что выбор за нею. Он невольно отзывался на ее призыв, не в силах себя сдержать.

Джейкоб предоставил ей действовать, потому что завершил свое намерение, напомнил себе, почему решил служить ей. Дело было не в соблазнительной груди, узком лоне или легкой пряди волос, упавших на его плечо, — хотя этого хватило бы, чтобы убивать за нее. Но он чувствовал в ней душу женщины, и он слышал, как она зовет его и не дает ему уйти.

Он останется при ней, что бы она с ним ни делала.

Но при этой мысли он вспомнил, что ему говаривал Гидеон.

Судьба не любит, чтобы ей бросали вызов.

22

Они кончили одновременно, но головная боль, изгнанная нежными ласками Джейкоба, вернулась, когда Лисса перехватила инициативу, стремясь руководить, взять себе власть. Вернулась и разбушевалась так, что, когда они, наконец, добрались до дома, Лиссу начало мутить.

Из темноты выскочил Бран, но Лисса подняла руку, чтобы защититься от его обычного буйного приветствия. Джейкоб вмешался.

— Бран, фу!

Его тон был резким и властным. Пес замер и попятился.

Джейкоб помог Лиссе слезть с байка.

— Миледи, что с вами? Как вам помочь?

— Ничего не нужно, — ее голос был приглушен. — Все было прекрасно, Джейкоб. Просто восхитительно. Мне жаль.

— Чего жаль?..

Прежде чем он успел договорить, она отвернулась, ее вырвало и она упала на колени.

Джейкоб бросился к ней, осторожно поднял, чувствуя, что она вся горит. Он никогда не видел ее такой слабой.

— Миледи… — он прижал ладонь к ее пылающему лбу. Жилки на висках сильно пульсировали.

— Не разговаривайте, миледи. Я отнесу вас в постель.

* * *

У Томаса было какое-то аутоиммунное заболевание, которое быстро прогрессировало, не оставляя надежды на излечение. Знал ли Томас, что давал Джейкобу еще один бесценный урок, когда сделал своей сиделкой в те последние ужасные месяцы? Врача не вызвать, до больницы не доехать… Да и диагноза для этой болезни не существовало. Ведь вампиры и их слуги обречены оставаться тенями в страшных легендах и ночных кошмарах людей. Джейкобу оставалось рассчитывать только на самые простые средства, призванные облегчить страдания умирающего. Он не знал, помогут ли они Лиссе, но выбора-то не было…

Хотя симптомы у его леди и у монаха были очень разными, Джейкоб не сомневался, что их болезни как-то связаны между собой.

Сейчас интуиция подсказывала ему, что Лисса умирает. Да и сама она знала об этом — так же, как знал о своей близкой кончине Томас. Только теперь Джейкоб понимал, почему смутная тревога за госпожу — это щемящее, тоскливое чувство — не оставляла его. Он вспомнил, как смотрела на него Лисса, как касалась его — словно стремясь насладиться каждым мгновением, выпить его, впитать его и унести потом с собой в холодное запределье смерти.

Как он злился оттого, что она отказалась давать ему третью метку! Он-то, глупец, считал, что так она дразнит его, проверяет — а теперь до него дошло, что она просто не хочет, чтобы он умер вместе с ней.

С третьей меткой, если умирает вампир, то слуга умирает вместе с ним…

Божество видит жизнь человека целиком, как панораму с горы: все перепутья дорог, их начало и конец. Смертному же дано увидеть лишь фрагмент картины.

Но Лисса была не только королевой вампиров, она была женщиной. И Джейкоб хотел, чтобы она знала: ей вовсе не обязательно напоминать о своем могуществе и силе, чтобы управлять его жизнью. Он и так с радостью сделает все что угодно, лишь бы облегчить ее страдания, лишь бы страшные подозрения не оправдались…

— Боль… прошла на то время… — прошептала она с кровати, куда Джейкоб ее положил. — Но потом… Я все испортила.

— Тс-с-с. Вы ничего не испортили. Я должен был обратить на это внимание. Это была моя вина.

— Слушай. Говорю тебе. Я все испортила.

Она замолчала, не в силах более разговаривать.

Джейкоб принес лекарство, приподнял ее голову, заставил сделать глоток. Потом прибавил мощности в газовом камине, потому что Лиссу теперь знобило. Отправился в ванную за горячей и холодной водой и полотенцами.

Когда он помогал ей идти по подъездной дорожке (она отказалась, чтобы он ее нес), с ней случилась судорога, руку повело и она с силой ударила по дверце «мерседеса». В металле появилась глубокая вмятина, а из пораненной ладони брызнула кровь. Пока он бегал за аптечкой, порез успел затянуться, и на его месте осталась только бледно-розовая полоска.

Почему ее организм, способный к потрясающей регенерации, погибает от этой чертовой болезни? Томас, Томас, где ты, когда ты так нужен? Ты бы в два счета распознал, как связан твой недуг и Лиссин, придумал бы способ замедлить или облегчить болезнь. Впрочем, Томас мог бы постараться и для себя, но делал только самое необходимое, чтобы прожить столько, сколько нужно для обучения Джейкоба. Без связи с Лиссой и без надежды на то, что эта связь когда-нибудь восстановится, Томас просто не хотел жить. Он учил Джейкоба всему, что могло бы пригодиться ему, когда он станет слугой, но о серии событий, предшествующих болезни, Томас не сказал почти ничего. Только коротко заметил, что это было наказанием со стороны Рекса.

Джейкоб опустил полотенце в тазик с нестерпимо горячей водой. Вынул, отжал, положил на лоб Лиссы.

— Мне нужно знать, что с вами, миледи. Позвольте мне помочь вам.

— Я тебе говорила…

— При всем уважении, я уверен, что это время уже прошло. Томас доверял мне. Я думаю, вы мне тоже доверяете. Я знаю, что с третьей меткой я буду куда лучше чувствовать состояние вашего здоровья. Вы сможете забирать силу у меня, когда вам будет нужно…

— Это смерть для тебя, Бран и тот тебя переживет.

— Я знаю.

Лисса прикрыла глаза.

— Почему ты хочешь принести себя в жертву, Джейкоб? Из-за твоего отношения ко мне, или это рыцарство?

— И то и другое, миледи. Да за один секс с вами я готов умереть.

— Джейкоб, это не шутки.

Она поморщилась от боли и отвернулась к стене, и Джейкоб не стал настаивать. Вместо этого он принялся тихо напевать гэльскую колыбельную. Когда погибли его родители, ему пришлось привыкать к мысли, что он больше никогда не ощутит ласкового прикосновения материнской руки перед сном. В первые месяцы он, бывало, просыпался охваченный страхом и тревогой. Но мама словно оставила в голове Гидеона особый будильник: как только младший брат открывал глаза, напуганный подступившей тьмой и одиночеством, старший тут же вставал, присаживался на краешек его кровати, гладил его по колену и пел песни, которые певала мать. У Гидеона тогда ломался голос, и он нещадно перевирал мелодию.

Итак, Джейкоб мурлыкал колыбельную, пока раздевал Лиссу, укрывал одеялом и расчесывал ей волосы: он знал, что она чувствует себя лучше, когда они в порядке. Затем он опустил ее голову обратно на подушку и сменил горячий компресс.

— Это из-за Карнала все началось, миледи? В тот раз приступ протекал по-другому.

— Не знаю. Может, и из-за него…

Джейкоб взял ее за руку и начал массировать точку между большим и указательным пальцами.

Постепенно боль начала оставлять Лиссу. Она открыла глаза.

— О! Это помогает.

— Акупрессура. Приятно знать, что кое в чем мы не так уж отличаемся.

— Ты и Томаса так лечил?

— Он меня этому научил. Миледи, если это не причинит вам новой боли, может, по крайней мере, вы расскажете мне, как вышло, чтобы отослали Томаса? Я знаю, что это как-то связано с вашей болезнью. И с его.

Лисса снова закрыла глаза. Джейкоб заслуживал того, чтобы знать правду. Что еще важнее — ему нужно знать. Иначе он не сможет защитить себя от ее врагов. Взять хотя бы Карнала… Как он смотрел на нее сегодня! В его облике и поведении таилось что-то новое, какое-то волнение, словно у мальчишки, сгорающего от желания поделиться секретом и при этом наслаждающегося самодовольной мыслью: я, мол, знаю что-то интересное, а вы — нет!

Лисса решилась.

— Когда я была замужем, — начала она негромко, — мне бы стоило найти служанку, но мы обычно лучше уживаемся со слугами противоположного пола. Томас… Томас был тихим ученым человеком. Монахом. Я освободила его от сексуальной части договора между господином и слугой. Рекс этого не понимал. Он бы придумал столько всяких издевательств, которым можно подвергнуть мужчину, давшего обет безбрачия. А со временем стало только хуже.

Потому что Томас знал, что этот Рекс — настоящее чудовище, подумал Джейкоб и поморщился, когда она пристально взглянула на него, напоминая, что его мысли теперь открыты.

— Я подбила Томаса съездить в короткий творческий отпуск в его монастырь в Мадриде. При всей любви и верности мне, которые я не ценила так, как следовало бы, ему нужно было откуда-то черпать энергию, чтобы питать собственную душу. Монастырь был таким местом для Томаса. «Это лишь кусок земли, куча камней», — говорил он мне. Но я-то знала его сердце. Я продолжала уговаривать его поехать туда, побыть там какое-то время. Здесь все было в порядке. Никаких бурь на горизонте.

— Томас понимал, да и я пыталась научить тебя, что слуга не должен встревать между двумя вампирами. Мы относимся к вам вовсе не как к детям. Вы — инструменты, вы — часть нашей воли. Томас, поживший монашеской жизнью, лучше многих понимал концепцию покорного служения. Он как нельзя лучше вписывался в этот образ. — Она замолчала, провела пальцами по ноге Джейкоба, который как раз менял ей компресс.

— Прошу прощения, миледи.

Он неохотно отошел от нее, чтобы налить в тазик еще горячей воды.

— А ты — нет, — пробормотала она.

Джейкоб поднял голову, глядя в зеркало ванной. Слишком поздно он вспомнил, что ее отражения там не будет, зато он увидел собственный потрясенный взгляд, который заметила и Лисса. Зеркало отражало только его самого — таким, по замыслу госпожи, должны были быть и их отношения. Он вернулся к ней, поправил сбившееся одеяло. Она вздохнула.

— Физическое насилие было частью нашего брака, частью, которую Томас не понимал, не принимал и ненавидел. Но он придерживал язык, потому что я его об этом просила, даже когда Рекс стал становиться все более и более непредсказуемым. Однажды ночью Рекс в припадке ярости выдрал мои розовые кусты. Томас нашел меня в саду, когда я пыталась их пересадить, — она сжала губы, явно борясь с воспоминанием. — Я плакала. Полагаю, что я тогда тоже начала ломаться.

Джейкоб погладил ее по щеке.

— Госпожа…

Она покачала головой.

— Моя мать умерла в пятьсот лет, Джейкоб. Вампиры ведь умирают не только когда их сжигают или отрезают им голову. Бессмертие — это дар, но и у него есть свои недостатки. Когда смертные перешагивают порог старости, они все менее страшатся мыслей о смерти. Чем дольше длится старость, тем более растет их приятие смерти, ведь они видели так много, так много… жизнь, рост, изменение, угасание… Они начинают понимать, что все циклично, что все остается неизменным — кроме действующих лиц. Их больше не интересует полет жизни и течение времени. Они хотят покоя. Сна. Они готовы уйти.

Лисса потрогала компресс на голове.

— Как ты заметил, у нас с людьми есть кое-что общее. Мы можем потерять интерес к жизни, к ее переменам, вот только мы не умираем. И если только вампир не придумает, как миновать эту фазу — можешь назвать ее кризисом среднего возраста, — он теряет смысл существования. Ты уже все видел, ты все совершил, и бессмертие становится для тебя проклятием, тюрьмой. Ты или проверяешь на прочность ее решетку, раскачиваешь ее, или же делаешь вид, что ее вовсе нет и ты свободен. Маскируешь ее, развлекаешься. Насилие, жестокость, жажда власти — изысканные наркотики для бессмертных, заблудившихся в вечности. Но, как и с наркотиками, ты ищешь новые дозы и все время увеличиваешь их.

Лисса перевела взгляд на камин.

— Мы называем это «сплин». Это величайший риск, которому подвергаются вампиры, перешагнувшие четырехсотлетний рубеж. Многие не доживают до пятисотлетия. Они встречают восход солнца. Или их убивает один из нас, или люди-охотники, вроде твоего брата. Моя мать пятьдесят лет назад встретила солнце.

Джейкоб сжал кулаки, и Лисса с деланной насмешкой — под ней пряталась глубокая скорбь — поглядела на него.

— Вампиры — хищники, и добрыми нас не назовешь. Но хищники могут быть честными, последовательными и разумными. Они способны на сопереживание. Рекс же… он относился к людям не так, как я. Люди для него были пищей или игрушкой. Таковы многие из вампиров, но у Рекса взгляды были радикальными. Я, конечно, замечала это и беспокоилась, а Рекс, чем старше становился, тем делался беспощаднее. Он наслаждался, мучая людей и слабых вампиров… хотя до поры до времени мне удавалось сдерживать его. Я играла роль буфера.

— На рубеже столетия он до безумия влюбился в молодого человека. Сесил Майлз — так его звали, простой банковский служащий в Нью-Йорке. Он случайно наткнулся на Рекса, когда тот питался на темной аллее, а Рекс заметил застывшего в ужасе Сесила. Он обратил его. Сделал товарищем по играм. Их встречу словно устроил некий злой дух, потому что у Сесила оказалось нездоровое пристрастие к боли и страданию, а Рекс только подстегивал в нем кровожадность. Почему я не вмешалась, почему позволила Рексу сделать его вампиром?!

Она встала с постели, уронив компресс, перешла к креслу у огня и упала в него. Джейкоб, хотя и радовался, видя, что боль отпустила ее, шагнул к ней, намереваясь сказать, что госпоже пора отдохнуть, поспать. Но она опередила его:

— Сесил быстро учился, но… ты помнишь, что я говорила?

Джейкоб кивнул:

— Сделанные вампиры более кровожадны и плохо себя контролируют.

— Да. Но Сесил был еще и умен. Так что всего через сто лет он получил небольшую территорию в Мексике. Не очень влиятельную. Но этого оказалось недостаточно. Этому вампиру всегда будет мало…

— Карнал.

Она кивнула.

— Это его Рекс так звал. С какого-то момента и Сесил стал предпочитать, чтобы его так называли. Рекс поддался сплину и начал слабеть, а сила Карнала, наоборот, увеличивалась. Он хотел полностью контролировать Рекса, и он понял, что у него на пути стою я. Тогда он принялся все чаще склонять Рекса на такие деяния, которых я не могла стерпеть, и мне приходилось постоянно вмешиваться. Рекс злился, раздражался на меня, переставал мне доверять. Карнал торжествовал….

— В ночь, когда это случилось, у нас намечался на полночь званый ужин. Я была в черном платье, думаю, тебе оно понравилось бы. — Ее образ ненадолго появился в сознании Джейкоба: Лисса стояла в этой самой комнате, надевая серьги. Платье из черного бархата было узким, с глубоким вырезом на спине.

— Мне нравится, — ответил Джейкоб, хотя заставить себя улыбнуться не смог.

— Я сожгла его после той ночи, но это было одно из моих любимых платьев, — она мрачно усмехнулась. — В общем, мы с Рексом до этого подрались. Неважно, из-за чего. Он пришел в нашу комнату просить прощения. Коснулся моих волос и спросил, не срежу ли я немного роз для украшения обеденного стола. — Она сглотнула. — Когда я пошла в сад, то обнаружила, что он их все выдрал из земли. Только тогда я поняла, почему его руки пахли землей.

— Томас пошел меня искать, — сказала она после короткой паузы. — Рекс знал, что я выращиваю эти розы в память о своем отце. Но я плакала, потому что понимала, что все кончается, что я больше не смогу терпеть. А потом стало еще хуже.

Она замолчала. Больше она не произнесла ни слова, но перед глазами Джейкоба поплыли образы, картинки той ночи. Вот к ней подходит Томас. Томас гладил ее по голове, потом подобрал одну из сломанных веток. «Мы все исправим, миледи. Пойду за лопатой».

Джейкоб не просто «смотрел кино» — он теперь видел все глазами Лиссы, и отголоски ее чувств и мыслей эхом доносились до его сознания.

Что-то насторожило ее в голосе Томаса, но она поняла не сразу и потому потеряла несколько проклятых драгоценных секунд. Она потом на кухне нашла нож. Представила, как он взял его и одним ударом срезал конец этой ветки под острым углом, так ловко, будто родился воином. Монах, который постоянно резал себе пальцы безопасными столовыми ножами…

* * *

Лисса не стала возиться с дверью. Она подбежала к дому и с разбегу влетела через окно в спальню, где ее ждал Рекс, предвкушая сладостно-горькое наслаждение ее слезами и болью. Витраж, изображающий дракона и святого Георгия, разлетелся тысячей разноцветных осколков.

Томас опередил Лиссу всего на несколько секунд. Когда Рекс обернулся, монах уже замахивался на него заостренной веткой. Стебель розы прорвал рубашку, вошел в тело Рекса, но тут же сломался.

Лисса, влетев в окно, столкнулась с Томасом; это и спасло ему жизнь, потому что она приняла на себя предназначенный ему удар разъяренного Рекса. Она схватила мужа за руки, и они упали на кровать, путаясь в покрывале.

— Нет! — повторяла она. — Нет!

Рекс отшатнулся, ощерив клыки, через разорванную рубашку была видна рана, которая уже затягивалась.

— Я отошлю его, Рекс. Но ты не можешь его убить. Я этого не позволю.

— Ты его защищаешь?! — прорычал Рекс. — Он хотел убить меня!

— Ты хотел убить мою душу, она уже почти растаяла, — сказала Лисса. — Но я не жаловалась, а ты развел нюни всего-то из-за царапины, нанесенной человеком.

В глазах Рекса сверкнуло бешенство, но Лисса уже выпрямилась, ее лицо приобрело знакомое Джейкобу бесстрастное выражение.

— Томас, — отчеканила она, не сводя внимательного взгляда с Рекса, — собирайся. Ты поедешь в свой монастырь в Мадриде и будешь там, пока я не попрошу тебя вернуться.

— Никогда, — рявкнул Рекс. — Он никогда не вернется. Потому что я подкараулю его в тот момент, когда ты повернешься спиной, и убью. Медленно замучаю и дам тебе прочувствовать каждую секунду его боли. Тебе придется убить меня. И показать всем твою жалкую слабость, показать, что ты предпочла человека своему мужу.

Томас с трудом встал. Руки у него тряслись, но в глазах все еще пылала ярость, и он оглянулся, ища взглядом заостренную ветку.

Лисса шагнула вперед, привлекая внимание Рекса.

— Человек не продержится долго под пыткой. Разве этого ты хочешь? Отвлекся на секунду, и вот уже хрустит сломанная шея. Может, ты предпочтешь сладость моих криков? Ты ведь для этого все устроил, не так ли?

— Миледи, не надо! — Томас шагнул вперед, и рука Лиссы взметнулась, указывая на дверь.

— Пошел вон, слуга. Я не допущу твоей смерти, но не потерплю и нападения на моего мужа. Твое наказание — отлучение.

Она посмотрела в сторону Томаса, и Джейкоб увидел, как исказилось в отчаянии его лицо.

Ты навлек все это на меня. Если ты хоть сколько-нибудь любишь меня, ты уйдешь.

Он заковылял прочь, а она сбросила свое сексуальное платье так небрежно, как будто собиралась принять душ. Сняла белье, отбросила в сторону, оставшись совершенно голой, совершенно незащищенной. Рекс, чьи глаза уже горели предвкушением так, что Джейкоба начало мутить, извлек из барочного шкафа длинный хлыст. Такой хлыст Джейкоб использовал, работая в цирке со слонами.

— Томас, — она остановила слугу в дверях, ее голос был холоден как никогда. — Не забудь связаться с нашими гостями перед уходом и дать им знать, что обед перенесен.

Видение испарилось, выключилось, как телевизор, ее сознание закрыло дверь, прежде чем Джейкоб смог еще что-то зацепить. Однако он мог себе без труда представить, что было дальше. Сердце Томаса в тот день было разбито. Джейкоб знал это, потому что видел это в его глазах каждый раз, когда тот намекал, что заставило его оставить службу у госпожи. Джейкоб подозревал, что это были ее крики, доносившиеся до Томаса, когда он стоял в комнате прислуги, складывая носки и убирая рубашки в чемодан трясущимися руками.

23

— Итак, он уехал в Мадрид. После третьей метки вампир не может закрыть свое сознание от слуги, когда находится в состоянии сильного стресса, — объяснила Лисса. — Это защита для самого вампира, чтобы в случае, если он попадет под солнечный свет или произойдет что-то еще, слуга почувствовал бы это и пришел на помощь. Но вампир может добровольно разорвать эту связь, и тогда даже в случае смертельной опасности слуга и хозяин не смогут услышать друг друга.

Лисса взглянула в глаза Джейкобу.

— Это невосполнимая утрата, — тихо произнесла она. — Причем для нас обоих, но тогда я думала, что это самое лучшее.

— Никому не дано знатьвсе на свете, миледи. Томас не сомневался, что вы его любите. Никогда. Вы можете заглянуть в мой разум и увидеть, что это правда.

— Учитывая все, что произошло далее, это слабое утешение, но спасибо тебе, Джейкоб.

— Он в тот момент не был болен. И вы тоже.

— Да, это так.

Он не хотел, чтобы она останавливалась, но понимал, что некоторые истории за один раз не расскажешь. Он должен был быть признателен за то, как много она согласилась открыть ему.

— Мне необходимо, чтобы ты понял вот что, Джейкоб. Нельзя недооценивать Карнала. Я его недооценила, к сожалению. Карнал использовал борьбу Рекса со сплином и отравлял его разум, убеждая его, что другие вампиры-аристократы рассматривают его, Рекса, чуть ли не как прихлебателя, живущего за счет моего богатства и власти.

Она надолго замолчала, глядя в огонь.

— Ты прав, — вдруг сказала она. — Я слишком устала, чтобы рассказывать дальше. Оставь меня.

Джейкоб отошел, чтобы сделать новый компресс, и вернулся к ней, опустившись на колени у кресла. Положив руку на ее лоб, он попытался забрать боль себе.

— Мне казалось, я тебе сказала оставить меня.

— Ага, говорили. А я не подчинился, вы же знаете, что я к этому склонен.

Она прикрыла глаза и молчала. Поскольку его больше не гнали, он так и стоял на коленях у кресла, гладя ее по голове. Пламя потрескивало, в комнате повисла тишина. Джейкоб начал дремать, и в его сознание вползали какие-то смутные тени и образы. Они двигались, их голоса шелестели, как листва. Они звали его к себе, и он повиновался, пошел к ним. Спустя мгновение он с изумлением понял, что следует туманной тропой из своего сознания в Лиссино. Еще пара шагов — и он оказался в аду.

Рекс приволок ее в часть дома, незнакомую Джейкобу. Там были занозистые деревянные колодки, прямо из средневековой деревни. Рекс поместил Лиссу в эти колодки, взнуздал испачканным в крови хлыстом так, что он растянул ее рот, как конские удила. Ее прекрасные волосы он связал узлом и прибил этот узел к дереву, оттянув ее голову вправо.

Когда волосы перестали закрывать тело, Джейкоб увидел, что Рекс исхлестал ее так, что кожа полосками свисала с ее спины, а живот и ягодицы превратились в кровавую массу. Рекс трахал ее сзади, а она впивалась зубами в рукоять хлыста.

Один гость все же остался в доме, несмотря на то, что обед отменили. Джейкоб ощутил, как его горячая ярость стала ледяной, когда в подвал вошел Карнал, снимая галстук, так подходивший к его элегантному костюму. Его глаза жадно впились в истерзанное тело Лиссы. Он заговорил, подзуживая своего сюзерена, убеждая, что тот правильно поступает, что Лисса должна понять, что Рекс настоящий хозяин ее территории и ее самой, отныне и навсегда. Она — его собственность… которой он может поделиться со своим рабом, если пожелает.

Джейкоб заметил, что Рекс колеблется. Лисса сначала не отреагировала. Однако, когда на лице Рекса мелькнула мрачная решимость, она заплакала.

Когда Рекс отошел в сторону и позволил Карналу взять ее сзади с кровожадной свирепостью, Рекс встал на колени, сцеловывая каждую слезу с ее лица, как будто это были выигранные им драгоценные камни, а не дождь, который, как уже знал Джейкоб, смывал все остатки связи между ними как между мужем и женой.

Раскаленная добела боль прошила его разум, грубо выпихивая его из воспоминаний Лиссы. Еще поворот, и его предплечье хрустнуло. Он заорал от боли, а Лисса возвышалась над ним, поставив ногу ему на грудь.

— Ты не имеешь права. Без разрешения. — Она шипела, как разъяренная пума, а глаза горели алым огнем. — Ты забыл свое место, слуга. Ты не понимаешь значения того, что сейчас видел. Ты не можешь этого понять, поэтому не суди об этом, слышишь меня? Ты не будешь судить меня или моего мужа. Я с тобой сегодня разберусь. Забирай свои шмотки и проваливай.

Она вышвырнула его вон.

Джейкоб лежал на полу, схватившись за сломанную руку.

— Ох, Господи…

Джейкоб прижался лбом к ковру.

Когда она позволяет…

Она не позволяла. Каким-то образом, вероятно, из-за болезни, она совершенно не заметила, что он смог зайти в ее сознание, а он не смог устоять перед искушением узнать ответы на множество вопросов.

Чертова сука. Сломала мою гребаную руку.

С трудом поднявшись на одно колено, он прикинул, сможет ли поймать машину, чтобы доехать до травмпункта.

* * *

— Знаете, для того, кто не нанимался к миссис Уэнтворт, я вроде как многовато вас катаю, — заметил Ингрем. — Вы одержимы. Она сломала вам руку, как спичку, а вас все равно тянет обратно.

Джейкоб прислонился головой к стене, закрыл глаза.

В травмпункте ему дали лед, но принять пока не могли: пациентов оказалось больше обычного, и Джейкоб с Ингремом третий час торчали в приемной.

— Устал я, — сказал Джейкоб. — Последнее время спал меньше, чем нужно. Может, я уже рехнулся нафиг.

Ингрем что-то понимающе промычал, а потом внезапно спросил:

— Леди очень больна, да?

Джейкоб открыл один глаз.

— Ага.

Ингрем кивнул.

— Знаете, вот был у меня дядя, вернулся с войны инвалидом. Он уходил весь такой блестящий и сильный, всехний герой. Возвращается — сначала нормальный, только тихий. Смотрит на нас на всех, и мы на него все тоже смотрим. А потом он превратился в самого мерзкого сукина сына, какого я видел. Прогнал жену, детей тоже… Он вдруг понял, что не может больше заботиться о своей семье. Каждый раз, когда он пытался поступать, как привык, что-нибудь случалось. Инфекция, новые боли, или он слишком уставал и не мог доделать начатое. Дело все в том, что люди стали с ним обращаться по-другому, думали, что если он калека, то это дает им право на вольности, которые вообще-то никто без спросу не делает. Посторонние считали, что нормально поднять его в грузовик, как мешок картошки. Женщины на церковном пикнике подходили, чтобы вылить его бутылку из-под катетера, потому что его жена или мать сказали, что можно. А его вроде не нужно и спрашивать. Мужчине трудно потерять все, что делало его мужчиной. По-моему, несправедливо, что он всего этого лишился. Теперь не знает, куда себя девать. А все ведут себя так, будто он не заслуживает, чтобы к нему относились как к мужчине.

Джейкоб резко встал.

— Мы пойдем в аптеку через дорогу. Я возьму там лубок и бинт. У меня нет времени ждать, и если я не смогу показать вам, как бинтовать сломанные кости, при том что я видел сотни раз, как это делал Гидеон, то поделом мне, если они криво срастутся. Вам не нужно везти меня обратно. Я проголосую.

— Я отвезу тебя домой, сынок.

* * *

После ухода Джейкоба дом стал тихим, как могила, и пустым. Лисса прошла в кабинет, нашла дневную почту, которую еще не просмотрела. Джейкоб разложил ее аккуратными стопочками.

Она запрещала ему открывать личную корреспонденцию, тогда как письма от вампиров ее Региона, счета от торговцев, чеки от предпринимателей и все такое он имел право просматривать. Поэтому она сразу же заметила два письма, которые он отложил в сторону.

Одно было от лорда Мейсона, с маркой Саудовской Аравии. Другое — из монастыря в Мадриде. Поскольку она платила за ремонт строений и владела землей, на которой он стоял, то периодически получала письма от отца Гонзалеса, касающиеся деловых вопросов. Все же она решила начать с письма Мейсона, и, забрав их оба, как-то неожиданно для себя прошла в комнату Джейкоба.

Она не приходила сюда с тех пор, как он въехал. Лисса открыла комод: там лежали аккуратно сложенные носки, трусы, ремень, несколько футболок и джинсов. У нее заныло в груди. Но она упорно оставалась в комнате, гладя футболку, которую он в последний раз надевал, работая во дворе. На ней было изображение какой-то рок-группы, может быть, она была с концерта, куда он ходил, а может, он просто прихватил ее в секонд-хенде. Большинство его вещей, хотя и неплохие, и хорошо сидящие на нем, были, кажется, приобретены именно там.

Она поднесла футболку к лицу и чуть не застонала, когда прохладная мягкая ткань прикоснулась к ее горячечному лбу.

Это было через несколько месяцев после того, как она отослала Томаса в монастырь. Она несколько раз навещала его там и хотела вернуть. Пришло время. Рекс мог оставаться или проваливать, но она привезет своего слугу обратно.

Той ночью Рекс заговорил о Карнале, и Лисса ответила, как и всегда, что Карнал его просто использует.

— Он мне говорил, что ты что-нибудь такое скажешь, — Рекс злобно сверлил ее взглядом. Когда-то ее завораживал блеск его черных глаз, но это было так давно… — Ты пытаешься отравить мои чувства к нему. Но я умнее тебя. Ты пыталась отравить мое сердце, но я раньше отравил тебя. И твоего жалкого монаха.

— Что ты такое говоришь?

— Ты не заглядывала в сознание своего монаха в последнее время. Он был очень строптив, — Рекс ухмыльнулся, глядя на заходящее солнце в щель между занавесями.

Она подумала, что знает, о чем толкует ее муж. Во время одного из ее визитов Томас пытался развеселить ее. Он рассказал ей свой сон о том, как девушка принесла ему букет лесных цветов, умоляя о помощи. Ее брат умирал и просил соборования. «Вы должны прийти, святой отец. Прямо сейчас. Пожалуйста…»

«Во сне, миледи, я пришел в ее комнату и попытался объяснить, что я не священник. Но там не было никакого брата. Она встала спиной к двери и сняла блузку. У нее были прекрасные черные волосы, роскошные бедра, пышная грудь…»

«Ничего похожего на твою тощую Госпожу, мой монах».

Томас улыбнулся, взяв ее руку. «Я не устоял перед ней во сне, миледи. Она познала меня и отвела меня в такие места, где я давно не был. Я проснулся здесь счастливый…».

Рекс продолжал:

— Есть такая травка с бело-золотыми цветами, у нее одно из тех названий, которые никто не может выговорить. Она действует как галлюциноген. Мне рассказал о ней Карнал. Он очень умен для своих лет. Конечно, я согласен, он водится с сомнительной компанией и любит поиграть с охотниками на вампиров. Но он не знает, как я применил знание, которое он мне дал. Это между нами.

Во время ее последнего визита Томас плохо себя чувствовал. Грипп. Она не пробовала его крови, хотя оба хотели этого доказательства их связи. В тот последний раз они просто сидели в монастырском саду, разговаривали о простых и приятных вещах.

— Ты пила его кровь, не так ли? — Рекс отвернулся от окна, внимательно глядя на Лиссу. — Каждый раз, когда ты отправляешься повидать этого человека, которого ты любишь больше, чем меня, ты пьешь его кровь, а мне своей крови не даешь, и тела тоже не даешь с той ночи, как он пытался отнять мою жизнь. Ну что же, можешь идти к нему, умрите вместе.

Она думала, что ее сердце было вырвано в ту ночь, когда Рекс позволил Карналу изнасиловать ее. Но сейчас ей было больно как никогда.

Если бы он отравил только ее, она бы смирилась. Все равно от их любви ничего не осталось. Но Томас… Он отнял у нее Томаса, заставил того страдать лишь за то, что он слишком ее любил. Она не заслуживала Томаса, но Томас заслуживал справедливости.

Ею овладело спокойствие, и она поняла, что время пришло. Она поднялась с кресла, сделала два шага.

Через минуту в ее руке слабо пульсировало раздавленное сердце. Пустые глаза Рекса уставились на нее, не веря, а она отдернула занавески, впустила солнце и стояла, глядя, как его тело превращается в пепел на ковре, который она потом сожжет.

24

Независимо от ее репутации, Совету пришлось бы принимать меры против такого правонарушения. Как минимум у нее отобрали бы Регион. И Томас предложил способ действия.

Я умираю, миледи. Скажите им, что я убил Рекса, когда он утратил бдительность. Все знают, что мы с ним не слишком ладили. Они также знают, что он часто выходил из себя, и неважно, что они говорят об этом при вас. Скажите им, что вы убили меня.

Она обдумала сотню других вариантов, ни один из которых не давал адекватной защиты трем сотням вампиров на ее территории. Слишком все усложнилось. Томас был прав, и она ненавидела его за правоту, но в итоге сдалась. Она разорвала их связь и возложила вину за смерть Рекса на человека, который верно служил ей до самого конца.

Она легла на кровать Джейкоба. Бран немедленно запрыгнул туда же и устроился у нее в ногах, согревая их своим теплом.

Когда она ломала руку Джейкобу, видел ли он в ее глазах такой же алый свет, какой она видела в глазах Рекса? Не к тому ли все идет? Не настолько ли повлияла на нее болезнь, что она больше себя не контролирует? Или она создает свою собственную реальность, свое понимание угрозы? Может, все хотят, чтобы она ушла? Может, надо с этим покончить?

Лисса вскрыла письмо от Мейсона.

Он желал ей добра, этот вампир из пустыни, этот отшельник. Они когда-то были близки, задолго до Рекса. Но Мейсон не верил в Совет и в цивилизованное поведение вампиров. Он решил остаться один в своем пустынном мире, и их пути разошлись много лет назад.

Что было типично для Мейсона — он сразу перешел к цели письма:

Вы с Рексом правили нами почти столетие.

Но это ты, а не Рекс, помогла учредить Совет с его правилами. Ты остаешься королевой, леди Лисса. Я скажу тебе сейчас то, что следовало бы сказать уже давно. Я считаю тебя своим сюзереном. Рекс же деградировал до такой степени, что его кончина стала благословением. Если бы я мог освободить тебя от любой вины, я бы сделал это. Наложил бы на тебя епитимью или я заставил замаливать грехи, а потом отпустил бы их, и душа твоя была бы чиста и безмятежна.

Я знаю, что на тебя будут давить, чтобы ты снова вышла замуж; наши сородичи наивно полагают, что их семя может найти плодородную почву. Я не думаю, что ты бесплодна, миледи, — прости мне мою дерзость. Но я считаю, что на этой земле нет мужчины, который достоин стать отцом твоего ребенка, и ты знаешь это.

Еще я чувствую, что над тобой сгущаются тучи.

Помнишь, ты называла мою пустыню «песочницей»? Так вот, я вылез из песочницы и теперь буду настороже.

Если я могу быть полезен тебе, я готов на все. Хотя бы для того, чтобы новоявленные женихи (а они скоро сбегутся к тебе) оставили тебя в покое. Ты знаешь, что я не ищу власти и твоей физической любви. Я лишь предлагаю свою поддержку. Ты — сила Совета, а они слишком молоды, чтобы обойтись без нее. Я буду стоять за тебя.

Мейсон обладал потрясающим чутьем. В своей пустыне, вдалеке от мира вампиров, он почувствовал те же темные подводные течения, которые она сама заметила не так давно. Что ж, быть может, это знак. Мейсон наконец принял на себя обязательства. Он и удар примет на себя. Его слову можно доверять.

Лисса, вздохнув, надорвала второй конверт. Оттуда выпал конверт поменьше. На нем стояла печать Томаса.

Она смотрела на него секунду, потом перевела взгляд на короткую записку от руки. Она была от аббата.

Миссис Уэнтворт, брат Томас дал мне это письмо за несколько недель до своего ухода. Он просил, чтобы я отослал его вам точно в эти числа. Я надеюсь, что в нем вы найдете слова, которые принесут вам успокоение. Мы рады, что он наконец принят в чертоги Господа, хотя нам его очень не хватает. Спасибо вам за то, что продолжаете нас опекать.

Почему это письмо не принес Джейкоб? Может быть, это дополнительная рекомендация, если бы вдруг Джейкоб не смог добиться у нее аудиенции. Она повертела письмо в руках, осмотрела печать, затем сломала ее.

Миледи!

К настоящему времени, я уверен, вы прокляли мою наглость сотню раз, и я чувствую, как меня лижут языки пламени за те грехи, которые я совершил, чтобы увериться в том, что Джейкоб будет принят к вам на службу. Теперь я могу сказать наконец, что моя любовь к вам и к Богу всегда были равноправны в моем сердце. В хорошие дни я надеялся, что это лишь указывает, что моя служба вам также служит воле Бога. В плохие дни я думал, что, возможно, заблуждаюсь, и последние сто пятьдесят лет жизни были борьбой между Люцифером и Богом за мою душу, хотя я не могу представить, что она настолько важна для них.

Я легко устаю, а это письмо я не могу диктовать Джейкобу или кому-нибудь еще, поэтому буду говорить прямо. Сейчас, подозреваю, вы запутались в своих чувствах, не понимая, почему вы его так хотите, этого мужчину, которого только что встретили. Ибо я не сомневаюсь, что Джейкоб преуспел в своем служении.

Почувствовав приступ головокружения, Лисса села на кровати.

Я расскажу вам, что Джейкоб — это половина вашей души. Вы, вероятно, уже дали ему первую и вторую метки, почти не колеблясь, чем сами себя удивили. Теперь вы удерживаетесь от того, чтобы дать ему третью, только из страха приговорить его к ранней смерти. Вы думаете, я не знаю, что вы были заражены и умираете, когда вы так и не приехали больше ко мне в монастырь? Вы думаете, я так плохо вас знаю?

Слезы жгли ей глаза, и она сморгнула.

Помните, жизнь — это великий дар, но ценность его зависит лишь от того, что мы делаем с ней. Вы всегда обходились с людьми — пусть и с уважением — но все же как с низшими созданиями по отношению к вашему виду. Джейкоб смущает вас, потому что он заполняет часть вашей личности, о которой вы думали, что она может быть заполнена только равным. Следовательно, он — равный.

Я знаю, что вы со скепсисом относитесь к моим исследованиям, но, изучив долгую историю вашей жизни, а также применив другие методы, за которые моя душа будет проклята, я уверился — целиком и полностью — что Джейкоб служил вам раньше, в двух предыдущих жизнях.

Помните ли вы того рыцаря, который спас ваш караван от нападения охотников на вампиров во времена Крестовых войн? Он был с вами недолго, потому что должен был исполнить свою миссию, но вы его так хорошо запомнили… это был Джейкоб. И стражник-самурай, которого приставили к вам, когда вы были ребенком. Тот, кто был убит, когда защищал ваш отход, когда дом вашего отца был захвачен его врагами. Вы качаете головой…

Лисса перестала качать головой и нахмурилась.

… но теперь, когда я посеял семена, вы начнете пожинать воспоминания и поймете, что было общего у тех двоих с мужчиной, который ныне у вас на службе. Джейкоб знает мои теории на эту тему, и хотя он тоже не чужд вашего скептицизма, он не может противостоять своему необъяснимому побуждению служить вам. Пожалуйста, услышьте меня, миледи. Его душа не выживет, будучи снова отделена от вашей. Дайте ему сделать собственный выбор, прежде чем попытаетесь сделать выбор за него.

Я гадал, почему вышло так, что его дух служил вам как стражник-самурай и как рыцарь две жизни, разделенные двумя столетиями, но до сих пор ни разу не встретился на вашем пути. К несчастью, я уверен, что это оттого, что он приходит к вам, когда ваша жизнь подвергается несомненной опасности. Благодаря вашим невероятным способностям такое случалось лишь трижды.

Как я уже говорил, Джейкоб — это последний мой дар вам. Пожалуйста, верьте своему сердцу.

Ваш верный слуга

Томас.

Лисса упала ничком на постель, зарылась лицом в подушку. Нет. Томас был болен, его разум был источен недугом, он — из лучших побуждений, несомненно — воображал, что может дать ей нечто несуществующее, романтическую фантазию. Если она поверит в это, то убьет Джейкоба своим эгоизмом и желаниями. Вероятно, как и письмо Мейсона, это знак. Знак того, что ей нужно покончить со своим безумным существованием прежде, чем придя в себя, она, она опять обнаружит труп.

* * *

Джейкоб добрался домой за несколько секунд до восхода. Его снедала неодолимая тревога, и, когда до цели оставалось несколько миль, он попросил Ингрема прибавить газу.

Бран ждал его на гравийной дорожке и, скуля, бросился к нему. Джейкоб похолодел. Он наспех поблагодарил мистера Ингрема и бросился в дом, вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней.

Над горизонтом показалось солнце. Лисса разбила витражное стекло в восточной части верхней гостиной. Ее ладони были еще в крови, хотя раны уже зажили. Она лежала на полу точно в том месте, куда каждое утро падал свет сквозь красно-сине-золотистое стекло. Джейкоб оттащил ее в сторону, опустился на колени рядом с ней. Потом отнес в спальню и уложил в постель.

— Я не превращусь в чудовище, как Рекс, — прошептала она. — Лучше умру. Вот так кончается жизнь вампиров.

— Нет.

Гидеон как-то говорил ему: «Умный человек знает, когда надо отказаться от гордости, чтобы набраться мудрости». Воспитанный в социуме, где индивидуальность считают достоинством, а уникальность — правотой, где порицают подчинение чужой воле, он вопреки клятве, которую дал с самого начала, ставил Лиссе условия.

— Простите меня, миледи, — склонив голову, он упал на одно колено у кровати. — Вы были правы. То, что я сделал, непростительно. Я ваш слуга, и я никогда не должен входить в ваше сознание без разрешения. Вам не нужно охранять свои мысли от меня. Никогда. Я больше никогда не попытаюсь сделать это без вашего позволения. Я прошу простить меня за это неуважение, хотя я не заслуживаю прощения.

Он оставался в этом положении долгие минуты, решив не двигаться, пока она не окликнет его.

Рука Лиссы коснулась его подбородка.

«До болезни не было проколов. Иначе ты бы никогда не узнал обо мне так много и так быстро. Это все болезнь…»

«Я думаю, вы ошибаетесь, леди. Мы узнали бы друг друга так же глубоко, так же быстро, независимо ни от чего. В первый момент, как я вас увидел, я понял, что должен быть с вами».

25

Свет канделябров был притушен, так что в обеденном зале царил мягкий полумрак. В самом центре стола, на старинной доске для резки хлеба, была сложена пирамида из свечей глубокого винного, темно-розового и нежно-розовых оттенков. Разноцветные струйки горячего воска медленно стекали по бокам пирамиды, образуя причудливую сетку. Пламя свечей билось, и плясало (окна были раскрыты настежь), и металось в хрустальных бокалах, словно пойманные светлячки. Возле каждой тарелки лежал небольшой, изысканный букет цветов.

Слуги скользили по залу, бесшумные и почти невидимые, словно тени, принося и унося приборы, подавая салфетки, подливая вино. Все они были сметливыми и верными людьми. И никто из них даже глазом не моргнул, когда пришлось уносить почти нетронутые салат и суп.

Глядя, как ее гости вдыхают ароматы и пробуют кусочек того-сего, вдыхая тонкие запахи блюд, Лисса подумала, что на самом деле вампиры наслаждаются едой куда больше, чем люди.

Джейкоб стоял за спинкой ее кресла. Она слышала его мысли, полные заботы о ней, и теплое чувство разливалось у нее в груди. Его мысли грели ее, словно глинтвейн, и Лисса вполуха слушала тихую беседу гостей.

Тара Бошам и Ричард Карлайл, верховные лорды территории Алабамы, были сделанными вампирами, но, к счастью, более выдержанными и уравновешенными, чем многие из встречавшихся ей. Тара — раньше ее звали по-другому — родилась и была сделана на Среднем Востоке. Она происходила из племени бедуинов, и во время песчаной бури отстала от своих, заблудилась и набрела на пещеру, в которой обитал вампир-одиночка. Мейсон обратил ее только оттого, что устал от одиночества. Позднее он дал Таре свободу. Молодая вампирша оказалась умной и сильной личностью, умело обзаводилась связями и влиянием. Она, была прекрасна: темные миндалевидные глаза, шелковистые брови, густые и черные, как ночь, волосы.

Лисса до сих пор не решила для себя, был ли союз Тары с Ричардом счастливым случаем или тонким расчетом. Ричард отличался строгим обращением, тонким юмором и живым умом. Со временем он, несомненно, наберет политический вес и сделается видным членом Совета. Партнер Тары был обращен, когда ему было немного за сорок, и потому темно-русый цвет его волос был разбавлен легкой серебристой сединой, а морщинки в углах серых глаз придавали ему особое обаяние. Тара и Ричард были вместе уже несколько десятилетий, нежно относились друг к другу и хорошо управляли своей территорией. Они были типичными представителями среднего эшелона иерархии вампиров. Еще лет десять, и им может понравиться быть разумными, а не жестокими лидерами, и познать уважение и преданность.

Однако сейчас они, несомненно, будут искать все возможные пути, чтобы выяснить слабые и сильные стороны Брайана Морриса и использовать их. Она перевела взгляд на него. Молодой, слегка за восемьдесят, но с блестящим умом, Брайан пришел на территорию Лиссы, привлеченный возможностью исследовательской работы в районе Тускалусы.

Ему обеспечивало уважение сородичей то, что он был урожденным вампиром. Его мать была служанкой у отца-вампира и, хотя в большинстве случаев связь между человеком и вампиром не приносит плодов, изредка рождаются дети, всегда вампиры.

Внимательность и серьезность Брайана напоминали Лиссе молодого Томаса. Солнечные, светлые волосы и бесхитростный взгляд карих глаз мог ввести в заблуждение кого угодно: но на самом деле Лисса заметила, каким взглядом он мимолетно поглядел на Тару и Ричарда и поняла, что вампир, который попытается его припугнуть, совершит серьезную ошибку. Отец явно хорошо учил мальчика.

Мальчик. Она чуть не поморщилась. Она думает о восьмидесятилетнем Брайане как о «мальчике», но Джейкоб, который на пятьдесят лет моложе, не вызывает у нее материнских чувств.

— Я так понимаю, недавно Карнал был в вашем Регионе, — Ричард обращался к ней. — Как вы полагаете, он был здесь с матримониальными целями?

— Если так, то он был разочарован, — невозмутимо ответила Лисса. — Я не собираюсь снова замуж.

Ричард и Тара переглянулись.

— Но считалось…

— Да. Но я не хочу. Королевская кровь… ее больше нет. Нет прямых потомков. Рекс был только отдаленно связан с ними. Я не унижусь до брака с вампиром ниже меня по статусу.

— А члены Совета…

— Они накопили свое богатство и завоевали положение благодаря власти, а не по крови. Так какой исследовательский проект вы будете выполнять в нашей области, Брайан? — Лисса намеренно сменила тему.

— Я работаю с вирусом Далилы.

Лисса с интересом взглянула на Брайана.

— Я думала, вы совершенствуете полученное образование.

— Да, миледи. Но я здесь также для работы с учеными из Тускалусской технической компании. Нам повезло. Одна жертва вируса — русский вампир — согласился, чтобы его изучили. Я привез сюда его тело, потому что в Технической компании согласились помочь с исследованием. По правде говоря, я так в это погрузился, что могу отложить все остальное на следующее десятилетие. Тринадцать вампиров за пять лет… — он задумчиво посмотрел в бокал с вином, смешанным с кровью. — Нас не так уж много. Вирус наносит удар, невзирая на титулы и положение. Он может поразить даже вас, миледи, — Брайан отвесил поклон в сторону Лиссы. — Или мальчишку вроде меня.

Тара подняла бровь.

— Звучит так, будто этим тринадцати следует было быть поосторожнее. Почему мы должны тратить усилия на вампиров, которые неразборчивы в питании и безответственны? Это прополка, на мой взгляд. Естественный отбор.

Брайан нахмурился, но прежде чем он смог придумать ответ, заговорил Ричард.

— Легко говорить, любовь моя, пока сама не подхватишь. Я посещал Антонио за месяц до того, как он отошел. Головные боли, кровавая рвота, внезапная слабость в совершенно неподходящие и непредсказуемые моменты. И это даже не худшие симптомы. — Он сделал гримасу. — Могу только предполагать, на что похоже тело, которое вы привезли.

«Джейкоб, я думаю, нам нужно еще вина».

«Ни один бокал не пуст, миледи».

«Иди на кухню».

«Не пойду».

— Джейкоб, — заговорила она вслух, привлекая всеобщее внимание. — Мы готовы к следующей перемене блюд. Но я решила, что лучше пусть подают на фарфоре династии Тан, а не на дрезденском. Пожалуйста, проследи за этим лично. Ты знаешь, как трепетно я отношусь к танскому сервизу.

Она была почти уверена, что слышала, как он заскрипел зубами. Ричард поднял бровь. Очевидно, на лице Джейкоба отразилось упрямство и нежелание покидать госпожу. Что ж, пусть гости видят это. Будет только хуже, если подумают, что она вынуждена скрывать его неподчинение.

— Джейкоб, — тон ее голоса стал ледяным. — Я не буду просить дважды.

Вампиры замерли. Служанка Ричарда, высокая чернокожая девушка (на самом деле она уже лет тридцать исполняла при Ричарде свои обязанности), вздрогнула, но справилась с испугом, и лицо ее оставалось спокойным. Лиам, светловолосый парень за спиной Тары, отреагировал так же. Однако эти двое затихли почти одновременно, как будто успокоенные мысленным прикосновением своих господ. Служанка Брайана Дебра была тоненькой блондинкой, которая выглядела так, как будто ее главной задачей было ассистировать ему в лаборатории. Она казалась наиболее потрясенной из троих, что подсказало Лиссе, что либо она самая молодая, либо Брайан держит ее в лаборатории чаще, чем берет на встречи и ритуалы вампиров.

— Слушаюсь, миледи, — голос Джейкоба был любезным и ровным, но гнев и разочарование в его сознании ударили Лиссу волной жара. Но вы сослужите себе плохую службу, скрывая это от меня.

Она встретила его взгляд, когда он обошел ее кресло и поклонился, его голубые глаза смотрели холодно. Затем он отправился на кухню.

— Прямо не верится, что вы ирландца выбрали, леди Лисса, — прокомментировала Тара. — То сверх меры сентиментальны. То заупрямятся. Все принимают или слишком всерьез, или наплевательски. Смеются и плачут одинаково легко. Это не слишком подходящий материал для слуги-человека, разве не так? Хотя я бы сказала по его глазам, что он податлив. Могу понять ваше желание иметь кого-нибудь для постельных упражнений, столь же активного, каким был Рекс.

Лисса заметила, что Тара не упомянула Томаса. Видимо, предполагалось, что Лисса не захочет говорить или даже думать о слуге, который убил ее мужа. Однако большинство вампиров также не стало бы касаться темы ее предпочтений в спальне. Это уже не первый случай, когда Тара ищет сближения с Лиссой, вероятно, надеясь получить выгоду от близкого знакомства с вампиром такого ранга.

— Для моих нужд он годен, — мягко сказала Лисса. — Просто очень молод пока. Он еще не понял, где его место. Мы все знаем, как легко иногда это забыть.

Тара замерла, бокал вина застыл у самых губ. Поскольку Лисса молча ждала, Тара глотнула, поставила бокал.

— Извините, леди Лисса, если мои комментарии были слишком фамильярными.

Лисса обратилась к Брайану.

— И каковы успехи с вирусом Далилы?

— В той лаборатории, где я работал, в Египте, были получены интригующие результаты. Это еще одна причина, по которой я здесь. В Тускалусе получены некоторые совпадающие данные. Мы думаем, что если проведем некоторые тесты совместно… Ну, посмотрим. Если опыт будет успешным, можно надеяться, что мы сделаем сдержанно оптимистичный доклад на Собрании Совета. Наличие сохранившегося тела дает нам уникальный шанс. Мы можем узнать множество такого о нас, в чем еще не разобрались. Чувствительность к солнечному свету, наша потребность спать в дневные часы. Каковы наши внутренние органы, состав крови… Тут можно выиграть гораздо больше, чем просто проникнуть в суть вируса.

— Тогда мои вам наилучшие пожелания. Люди — наш источник пищи, Тара, — Лисса взглянула на женщину, в то время как обслуга вернулась, чтобы заменить суповые тарелки танским фарфором. Уголком глаза она заметила, что Джейкоб опять занял свою позицию позади нее. — Если мы не можем полагаться на них, не беспокоясь из-за этой болезни, то должны разобраться с проблемой, прежде чем она станет для нас угрозой. Нас, которых в мире всего несколько тысяч.

Она могла бы упомянуть о том, что урожденных вампиров каждое десятилетие становится все меньше, а вот число сделанных вампиров возрастает. Но учитывая, что она сидела за столом с двумя сделанными вампирами, которые уже чувствовали ревность по отношению к Брайану из-за привилегий, которые давало его происхождение, она решила эту мысль не озвучивать. В конце концов, тут предполагалась дружественная встреча.

— Ричард, Тара. Подготовили ли вы все для Брайана?

Следующие несколько мгновений она слушала их объяснения о том, как Брайана разместят в Тускалусе, — достаточно детальные, чтобы убедиться, что они тщательно подготовились к интеграции его в сообщество. Пока они обсуждали это и другие дела, в основном относящиеся к их общим интересам, она смотрела, как Тара и Ричард двигаются, обмениваются одобрительными взглядами относительно молоденькой служанки Брайана. И слуги Лиссы.

Они понимали, что для таких событий существует ритуал. Формальности обеда, переговоры. Потом, когда луна начнет убывать, возникнет желание увидеть представление. Для удовольствия.

Лисса также заметила, что слуги Тары и Ричарда пристально изучают Джейкоба. Она знала, что между слугами-людьми вампиров среднего эшелона есть сродство, и новенький из высшего разряда всегда становится предметом интереса. Служанка Брайана слишком молода, чтобы понимать такие тонкости. На самом деле она не была уверена, что сам Брайан знает ритуалы и собиралась просветить его и молодую служанку, потому что Джейкоба тоже следовало проучить.

Был подан десерт. Выбранные Джейкобом шоколадные пирожные с малиновой подливкой только-только появились из духовки с пылу-с-жару, и их изумительный аромат разжигал ожидание чувственных удовольствий. Тара вдохнула запах пирожного и поместила малиновую подливку на кончик языка с выражением такого благоговения на лице, что Лисса улыбнулась. Декаданс, шоколад. Мерцающий огонь свечей и четверо очень привлекательных слуг, ожидающих распоряжений. Один из них, который открыто ей возразил, подал повод для перехода к увеселениям, которых ждут вампиры.

Ричард тоже смотрел на Тару с улыбкой.

— Я думаю, отношение женского пола к шоколаду переходит видовые границы. У меня дома немецкая овчарка, сука, которая обожает шоколад. А кобель же совершенно им не интересуется.

Тара скорчила ему рожицу, и он ласково улыбнулся в ответ, прежде чем обратиться к Брайану.

— Леди Лисса сегодня вечером очень дипломатична, доктор Моррис. После тех разговоров, что у нас с ней были недавно, я не мог подумать, что она считает необходимым исследовать слабости вампиров.

Ричарду нравилось дразнить Лиссу, а она знала его достаточно давно, чтобы он заслужил это право, но все же нахмурилась. Впрочем, Ричард лишь очаровательно улыбнулся ей, подавая знак одному из слуг наполнить бокал.

— Вы не верите, что важно исследовать такие вещи, как действие солнечных лучей на наши тела, леди Лисса? Или сплин? — спросил Брайан, выражение его лица было серьезным и озадаченным. — Если бы мы могли найти химический способ убавить его, чтобы вернуть волю к жизни? А если бы мы нашли, как можно ходить при дневном свете? Разве не хотелось бы вам ощутить солнечное тепло своим телом, чтобы не было больно? Или отменить ту летаргию, которая нападает на нас, когда солнце в зените?

Господи, да он переполнен энтузиазмом относительно своей работы. Ей пришлось подавить изумление, потому что она понимала, что он подумает, она смеется над ним.

— Я думаю, что существует равновесие, — Лисса положила кусочек пирожного в рот. Вкус взорвал все ее чувства. Желание жевать, глотать и продолжать есть его было почти невыносимым, даже при том, что она знала, что не сможет это переварить, никогда не насытится и не удовлетворится этой едой. Она положила вилку. — Насколько нам известно, вампиры бессмертны. Если с ними ничего не случается, они живут вечно. Опять же, насколько нам известно. Но в определенном возрасте многие начинают терять волю, интерес к жизни. Может, это способ сообщить нам, что пришло время умереть? Напомнить, что и мы смертны, только иначе, чем другие виды? Может быть, мы больше похожи на те племена, которые просто знают, когда им пора лечь и отпустить свою душу. Мы считаем себя просвещенными, в конце концов.

— Но вы не испытывали сплина, леди Лисса, — Ричард побарабанил пальцами по столу. — Опять же, с полным уважением, но может быть, как я говорил моей Таре, легко отмахнуться от лечения, когда ты не болен. Не испытывал такого, когда твоя душа хочет жить, а тело отказывается.

— Возможно, — сказала она нейтральным тоном. — Но хотя выживание важно, его никогда не следует считать важнее других вещей. Честь, здравый ум. Достоинство. Как знает любой за этим столом, вид, который отказывается от этих приоритетов в угоду выживанию, становится просто неуправляемой толпой, чья кровожадность может пышно расцвести в лаборатории, еще быстрее, чем в темной аллее, потому что ее легче расценить как то, что делается во благо.

Брайан нахмурился, но прежде чем он сумел заговорить, Ричард усмехнулся.

— Я не стал бы спорить с убеждениями нашего величайшего матриарха, даже если бы счел, что ее идеи могут быть слегка старомодными, — он подмигнул Лиссе, которая выгнула бровь. — Несмотря на это, мне кажется, что уже пора закончить с десертом и развлечься, а не затуманивать себе головы такими мыслями. Леди Лисса, готовы ли вы к азартной игре или я нынче впал в немилость, нарушая запланированный ход сегодняшнего вечера?

— Я вполне готова к этому, лорд Ричард. Вы заслуживаете упрека только из-за ваших намеков на возраст женщины. Я ожидаю, что вы все исправите вашей ставкой. Давайте перейдем к заключительной части вечера, оставшейся нам, которая, как я думаю, позволит нам прекрасно провести время. Брайан, хотите ли вы принять мою метку, чтобы остаться в моем Регионе, зная, что она всегда пребудет с вами?

Брайан заколебался, что тут же привлекло внимание двух других вампиров за столом.

— Да, миледи, — сказал он осторожно. — Но вначале я должен спросить. Одобряете ли вы работу, которой я буду здесь заниматься?

Проницательный ум, как она и говорила, и совсем не легкая добыча. Она улыбнулась.

— Доктор Моррис, я верю в поиски знаний. Я верю, что в них лежит исцеление от сплина. Только это требует воли от того вампира, который попытается в них преуспеть.

— Но все вампиры не настолько сильны, чтобы это проделать, — заспорил он.

— Тогда им придется решить, что им пришло время умирать, — сказала она небрежно. — Я не боюсь смерти и не думаю, что другие вампиры должны ее бояться. Вера и мораль должны быть основой для поиска знаний, и мы всегда должны действовать с оглядкой на них. Если мы не придем к полному несогласию по этому вопросу, то я соглашусь, чтобы вы занялись той работой, ради которой приехали сюда. Добро пожаловать в мой Регион.

Давая Брайану время осмыслить услышанное, Лисса отпила глоток вина, смакуя металлический аромат крови Джейкоба, смешанной с фруктовым запахом винограда.

После мысленной перебранки она чувствовала, как возрастает беспокойство ее слуги. Большую часть вечера он оставался практически неподвижным, стоя за ее креслом, решив ни в чем не уступать другим слугам. Для физически активного мужчины вроде него быть обреченным неподвижно стоять в таком окружении уже было сродни пытке. Но его внутреннее беспокойство также раздражало ее. Она чувствовала жар его тела. Думать о его шелковистых волосах, широких плечах, сильных упругих ляжках, о руках, сцепленных за спиной в позе ожидания, было более чем приятным занятием, особенно теперь, когда думы ее гостей устремились в том же направлении. Но она была здесь Госпожой. Она поупражняется в самоконтроле.

Даже если эти черные слаксы так идеально обтягивают его задницу. Когда он выходил из зала на кухню, ее внимание было приковано к его талии, как сидит на ней ремень. Это напоминало ей о другом ремне и о метке, которую она поставила ему на ягодицы. Она зажила через пару дней. Вторая метка не дала ему исцеляющей силы третьей, но все же регенерация была значительно быстрее, чем у обычного человека. И не было заметно, куда она ударила его в лицо. Кость в предплечье тоже быстро срослась, как она и предсказала, так что ему даже не пришлось надевать на запястье поддерживающую повязку. Он берег руку, но несколько раз брал ею тарелки без очевидного дискомфорта.

— Тогда я готов принять вашу метку, милостивая леди, — Брайан наконец-то склонил голову. — Хотя я знаю, что это необходимое условие пребывания в вашем Регионе, а я очень стремлюсь работать в Технической компании, я хочу, чтобы вы знали, что я доверяю вам, как собственному отцу. Ваша метка будет честью для меня.

— Хорошо сказано, — ответила она. — Тогда подойдите ко мне и докажите, что это так.

26

Аккуратно отложив салфетку, Брайан поднялся, подошел к ней и опустился на одно колено. Аристократическим жестом он поднял подбородок и отвернул голову, подставляя Лиссе горло.

Лисса положила руку ему на плечо, задев его волосы кончиками пальцев, чтобы проверить, действительно ли эти блондинистые пряди мягкие, как у ребенка. Но перед ней был взрослый мужчина. Она чувствовала голод, растущий в окружающих лишь от наблюдения за ними. Она придержала его рукой за челюсть, давая ему ощутить ее силу, наклонилась вперед и осторожно проколола его шею клыками, пробуя его на вкус. Его рука вцепилась в подлокотник ее кресла.

Вероятно, он получал метку впервые. Это был значительный акт доверия со стороны его отца — дать ей бессрочное право знать местонахождение его сына. Лисса знала, что Ричард и Тара должны были бы мечтать о такой чести от мастера Британского региона. Возможно, Брайан был слишком молод и слишком погружен в свой поиск научных открытий, чтобы обратить на это внимание.

Вторая рука Брайана опустилась ей на колено. Она чувствовала, как он борется с тем, что это непристойно, но не может удержаться от примитивного побуждения при такой стимуляции. Он мог быть сколь угодно ученым, но он был мужчиной и вампиром, и были определенные вещи, которым ему было трудно сопротивляться по обеим причинам. Лисса знала, что Тара и Ричард подвергли бы его всему этому гораздо более жестоко, забавляясь его невинностью.

И его ладонь трепетала на ноге Лиссы, пока она забирала то, что ей было нужно, чтобы объявить его своим, пока он в ее Регионе, дать ему ауру, которую другие будут узнавать и уважать.

В этом было медлительное чувственное удовольствие — держать мужчину, стоящего на коленях, перед собой, подавлять его, чувствуя, как он инстинктивно сопротивляется подчинению. Это не было битвой воли, как с Джейкобом. Тот, даже когда подчинялся, все равно продолжал противиться, и это питало похоть Лиссы. Капитуляция Брайана была намеренным, вполне определенным ритуалом.

Она читала в сознании Джейкоба. Гнев. Контроль. Дисциплина. Непреодолимое желание оттащить Брайана от нее и переломать пальцы, посмевшие трогать ее, несмотря на то, что разумная часть сознания говорила ему, что то, что делает Лисса — это запланированная часть обеда, сделка, какие она проводит регулярно. Вроде подписания контракта.

Но она тянет время, черт побери, подписывая там, где пунктирная линия.

Она дала своему веселью затопить его. Поймал, да? Хочешь слизать вкус его крови с моих губ,мой покорный слуга? Он того гляди взорвется в своих отглаженных брючках. Как ты прекрасно знаешь, я могу подтолкнуть его к этому просто мыслью. А что если я возьму его член в кулак…

«Умоляю, прекратите, леди».

… и пусть он намочит мою руку? Могу заставить тебя слизать эту эссенцию с моей ладони. Докажешь свою верность и послушание?

«Прикажите мне что угодно, только не это, миледи».

Она исполнилась темного удовлетворения. Она смотрела на Джейкоба, отрываясь от шеи Брайана, зная, что на губах его кровь, и она изящно собрала ее с нижней губы языком. Каким-то чудом Джейкоб сохранял непроницаемое выражение лица.

Она отодвинулась от Брайана, но голова его оставалась склоненной.

— Это… всегда так бывает? — выдавил он еле слышно. Ученый пытается найти ответы, которые сможет понять. Справиться с ними.

— Нет.

Это заговорила Тара сдавленным голосом. Она встретилась глазами с Лиссой, отражая общее воспоминание о том, как Лисса и Рекс ее метили. Они разложили ее на этом самом столе, смахнув посуду, чтобы церемония нанесения метки стала более чувственным опытом. Она кончала снова и снова, и Рекс, неспособный удержаться, под конец трахал ее, пока Лисса стояла у нее за головой, намотав волосы на одну руку, а другой гладила ее груди. Когда она слегка поцарапала Тару ногтями, то запустила по этому каналу магическую похоть через всех троих, спиральным потоком, усиливающим интенсивность ощущений.

— Это немного иначе получается у таких древних вампиров, как леди Лисса, доктор Моррис. Быть у нее дома — это уже честь, а привилегия высшего порядка — получить ее метку и служить ей, — Тара подняла бокал. — За то, чем мы все стремимся быть, но большинство не будет никогда. Ваши тайны вдохновляют нас и утешают так же часто, как приводят в отчаяние из-за того, что мы не смогли им соответствовать.

Лисса подумала, что становится слишком старой и сентиментальной, если временная вспышка искренности может ее тронуть. Она сохранила непроницаемое выражение лица, но поклонилась в сторону Тары, вместо того чтобы кивнуть, — и этого хватило бы, чтобы показать этой женщине, что ей приятно.

Брайан убрал руку с колена Лиссы.

— Благодарю вас, леди Лисса.

— Я получила удовольствие. Вы милое и желанное дополнение к моему миру. — Она посмотрела на него нежным взглядом, и он вспыхнул. — Вы можете вернуться в свое кресло, Брайан.

Его смущение сообщило ей, что они действительно имели дело с невинным в этом отношении юнцом. Поскольку двое других ощутили глубину его неискушенности, это обострило голод, который и так витал в воздухе, до состояния бритвы.

— Не смущайтесь вашим возбуждением. Потакание чувственным удовольствиям — одна из самых важных составляющих ритуалов у вампиров.

— Я хочу убедиться, что все как следует удовлетворены, прежде чем закончится наш вечер. Вы были закуской для начала. А теперь, пожалуйста, пройдите на место, и можете не торопиться. Мы все будем рады видеть, как ваш член выпирает из брюк, желая продолжения.

Она промурлыкала эти слова, позволяя себе ласково поддразнивать Брайана, и почувствовала, как на нее накатывается реакция Джейкоба. Такое же явное желание, отчасти одержимость, отчасти потребность. Она захотела покормиться на этом хотении… захотела ощутить его у себя в крови.

Я был бы счастлив как никогда показать вам, насколько я хочу вас, прямо тут, миледи.

— Ричард, — она откинулась в кресле, — Ты говорил об азартной игре. Принимаю пари. Скажи нам, чего ты желаешь.

Его глаза засветились расчетливым удовольствием. Подняв бокал с вином, он встал, когда Брайан сел, пытаясь принять тот же безразличный вид, что и у других вампиров за столом. Однако Лисса заметила, что, когда он положил руку на стол, его пальцы напряженно сжали ножку бокала, а глаза уставились на Ричарда.

Ричард повернулся к Шине. Нагнувшись, он поцеловал верх ее груди, черная женщина оставалась неподвижной, взгляд был устремлен вперед, возможно, встречаясь с взглядом Джейкоба. Все же ее губы приоткрылись при стимуляции. Так как она была в корсете без бретелек, то Ричард небрежно засунул в него руку, вытащил левую грудь и поиграл с соском перед зрителями. Шина даже глазом не моргнула, хотя все отметили учащение ее пульса. Когда через секунду Ричард отпустил ее, грудь он так и оставил открытой.

Верховный лорд прошелся медленно и задумчиво вокруг комнаты. Вампиры терпеливо ждали, но Лисса чувствовала напряжение, исходящее от всех слуг, когда он останавливался позади каждого. Лиам был хорошо приспособлен к предпочтениям верховного лорда и поэтому, как и Шина, выглядел так, будто его примитивно стимулирует идея ночного развлечения, когда Ричард ласково потрепал его по затылку.

— Он такой артистичный, — прокомментировала Тара. — Ему бы на сцене играть.

— Артистические склонности можно использовать для более интересного представления, — ответила Лисса. Она поставила свое кресло под таким углом, чтобы видеть Ричарда в шаге позади своего слуги, тщательно его изучающего.

— Можешь свободно трогать моего слугу, если это отвечает твоим целям, Ричард. Джейкоб останется неподвижным.

Отвращение Джейкоба к этой мысли последовало немедленно, но он не пошевелился, сжав зубы, когда Ричард приступил к делу, лапая его за ягодицы. Лисса следила за движениями длиннопалой руки Ричарда, когда тот придвинулся поближе, чтобы добраться до Джейкоба с другой стороны в области паха.

— Хорошего размера член, — одобрительно произнес Ричард, крепко захватив Джейкоба и водя большим пальцем вдоль его члена под одеждой. — Он доставит сегодня удовольствие кому-нибудь из слуг-людей, кому повезет. Но кому? На что способен ваш слуга, леди Лисса?

Как насчет того, чтобы сломать ему пальцы, если он не уберет их от моего хрена? Или скормить ему этот бокал по кусочкам?

— Я полностью уверена в способностях Джейкоба, — легко усмехнулась она. — Что предложите.

— Ему не нравятся прикосновения мужчины. Это очевидно. Ему в задницу сейчас и лом не вгонишь, — Ричард улыбнулся, игриво проводя бокалом по лицу Джейкоба. — На его счастье, я не в том настроении, чтобы поучить его, что его нравится-не-нравится здесь мало значат. Я полагаю, что если он поимеет Тариного молодого человека, нам всем понравится на это посмотреть.

Лисса смотрела, как по руке Джейкоба пробегает дрожь. В его крови разливалось неистовство, и единственное, что его останавливало, было подчинение воле Лиссы. Он, вероятно, не знал, что все в этом помещении, знавшие, что происходит, это замечали. Ричард наслаждался этим, наблюдая, как далеко может это зайти.

— А может, пусть его трахнет Лиам, дорогуша? — спросила Тара.

Ричард отрицательно покачал головой.

— Слишком просто. Он сможет сказать, что ему пришлось подчиниться Госпоже. А вот если у него встанет достаточно, чтобы трахнуть мужчину, спустить в него свое семя, это совсем другой уровень познания себя.

Он отошел от Джейкоба к Дебре.

— Однако, хотя это и странно звучит, у меня есть предложение и поинтереснее. Меня впечатляет его сдержанность, поэтому мне интересно, как далеко она простирается. — Он остановился за спиной Дебры. — Так что мой вызов будет таким: пусть он трахнет Шину и доведет до оргазма Дебру любым способом, какой выберет, но он должен понять их тела и так подогнать свои действия, чтобы они кончили в одно и то же время. — Он обхватил Дебру вокруг талии, вызвав у нее испуганный выдох. Погладив ее груди сквозь белую блузку, он ущипнул ее за горло, и она закрыла глаза, пытаясь оставаться неподвижной.

— А вы что скажете, леди? — Ричард поднял голову, глядя на Лиссу. — С меня куст роз по вашему выбору, любого цвета, из любой части света, если он преуспеет. Если у него не выйдет, тогда Тара получит то, чего хотела. Лиам его трахнет и покажет ему, что такое поиметь мужчину, доведя его до оргазма. — Голос Ричарда стих до бормотания, когда он встретил взгляд Джейкоба с вниманием хищника. — А ведь он доведет. Он посрамит эти ваши гетеросексуальные склонности, покажет, что твоему члену все равно, какой пол, было бы удовольствие.

Миледи, не…

— Решено, — Лисса откинула голову назад, чтобы поглядеть на своего слугу. — Я хочу куст роз, Джейкоб. И я тебе обещаю, что ты тоже захочешь, чтобы я его получила. Я видела член Лиама. Это не то, чего пожелал бы твой девственный зад для первого раза.

— Ах, Лисса, ты жестока. Если бы я знал, что он девственен в этом отношении…

— В следующий раз лучше обследуй, — ответила Лисса с улыбкой в голосе, хотя в ее взгляде, когда она поглядела на Джейкоба, не было смеха. Только безжалостное внимание.

Все, что я скомандую. Ты сам так сказал.

Миледи, зачем вы это делаете?

Ты мне воспротивился. Это расплата. Но более того, я получу от этого удовольствие. Это такая же часть бытия слуги-человека, как и все, что ты делал сегодня.

Он закрыл глаза, склонил голову. Поскольку Лисса знала, что все взоры обращены на него, то не стала дальше его дразнить. Они все понимали, что он молодой новичок. Представленный впервые слуга, подвергающийся инициации согласно требованиям вампирского сообщества, был особым подарком. Присутствовать, когда укрощают слугу такого высокого ранга, было особой честью, и Тара с Ричардом знали это. Предвкушение жаркой волной прокатилось по комнате, подстегивая похоть каждого из присутствующих вампиров.

Откройся, Джейкоб. Забудь все, что знал. Не думай. Ощущай. Посмотри на них. Две женщины, обе красивые, полностью твои для удовольствия, в то время как я буду смотреть. Мы все будем смотреть. Ты получишь удовольствие, пока наш голод просто усиливается и растет. Твое подчинение будет приятно всем нам, но особенно твоей Госпоже. Ты думаешь, я делаю это лишь для того, чтобы доказать свою власть над тобой, но тут происходит гораздо большее, нечто, что пойдет также и тебе на пользу. Это урок, который тебе надо усвоить, но не только. Это суть того, что мы есть.

Тогда он поднял голову, но вместо того чтобы посмотреть на двух женщин, он посмотрел на нее. В его взгляде было отчаяние, но внимание Лиссы переместилось ниже, он чуть не застонал, когда она заметно одобрила реакцию, усиливающуюся там, несмотря на его сопротивление.

— Покорись мне, Джейкоб. Ничто не может быть приятнее мне, чем твое подчинение. Оно питает меня, как кровь.

27

Джейкоб перевел взгляд на Ричарда. Тот снова отступил за спину Тары, его рука лежала у нее на плече, а пальцем, смоченным в вине, он водил по ее груди, видной через глубокий вырез платья. Тара внимательно следила за его действиями, хотя ее голова от наслаждения была чуть откинута назад. Лиам вежливо отступил назад. Джейкоб подумал, не злится ли он, что его Госпожу трогает кто-то еще, как злился сам Джейкоб, когда рука Брайана коснулась его собственной Госпожи. Или, может быть, он действительно был каким-то исключением среди вампиров.

— Вы, все трое, — сказал Ричард. — Раздевайтесь сейчас же, где стоите. — Он пренебрежительно глянул на Джейкоба. — Потом твой выход, слуга.

Джейкоб заметил, что никто не спрашивал мнения Брайана о происходящем. Парень выглядел поначалу ошарашенным, но желание, которое в нем пробудила Лисса своими действиями, очевидно, брало верх. Он подвинул свое кресло так, чтобы лучше видеть женщин. Когда Дебра промедлила, он сам встал и снял с нее очки, слегка погладив ее по щеке тыльной стороной ладони. Затем он сел обратно, а его лицо выражало полную отстраненность.

Шина начала исполнять приказ, едва слова слетели с губ ее Господина. Она распустила корсет, освобождая грудь, при этом плечи девушки были отведены назад. Расшнурованный корсет соскользнул по ее бедрам, и она резким движением сдернула обтягивающую юбку, которая была надета к корсету. Она носила черные трусики-танга с подвязками. С легкой улыбкой она повернулась спиной к столу и низко нагнулась, чтобы спустить их, показывая Джейкобу свою темную киску и большие красивые ягодицы.

Он перевел взгляд на Дебру, расстегивающую сшитую на заказ шелковую блузку, которую Ричард наполовину вытащил из ее слаксов. На ней был наряд, который больше подошел бы для делового обеда, что подчеркивало недостаток опыта в такого рода собраниях. Под горящим взором своего Господина она задрала подбородок и расстегнула слаксы, дав им соскользнуть по ногам, потом стянула, не снимая туфель. Это были типичные туфли лаборантки, слегка побитые, вероятно, на гравийной парковке возле университета. Ее скромное бикини было из шелковистого материала. Лифчик был только слегка отделан кружевом. Ее волосы были собраны назад заколкой, и по напряженному лицу можно было прочесть, что это вовсе не то, чего она ожидала или что ее раньше просили проделать. Но Брайан сидел, наблюдая за ней с жадным интересом и не проявляя явного сочувствия.

Неужели ты не понимаешь, насколько связанными с вами мы себя чувствуем. Посмотри на Шину, с каким удовольствием она угождает своему Господину.

Дебра возилась с лифчиком, у нее слишком дрожали пальцы. Она сражалась с бретелькой так долго, что Шина усмехнулась.

Джейкоб шевельнулся, послав яростный взгляд Госпоже. Ее нефритовые глаза блеснули, но она не ответила, только смотрела на него, когда он прошел вокруг стола к Дебре. Та не обернулась, продолжая цепляться безнадежным взглядом за Брайана, теперь не имея возможности даже встретиться с ним глазами. Она дернулась, когда Джейкоб дотронулся до ее плеч, нежно отводя ее руки.

— Все хорошо, детка, — пробормотал он, специально дав ирландскому акценту прорезаться в его речи. Он расстегнул ей лифчик, нежно проведя пальцами между лопаток, показывая ей, что будет осторожен. Сдвинув бретельки вниз по ее рукам, он снял лифчик и бросил его к другим вещам.

— Я не сделаю тебе ничего плохого. Я подарю тебе наслаждение для удовольствия твоего Господина. Просто расслабься.

Она кивнула, при этом Джейкоб был уверен, что она сжала зубы, чтобы они не стучали. Она явно не пробыла служанкой столько, сколько Шина или Лиам. Такого нельзя делать с молодой женщиной. Он ощутил злость и гнев на всех них за это. Спустив трусики по ее ногам, он поддержал ее, чтобы она вышагнула из них. Затем он помог ей надеть туфли обратно.

— Ты, — кивнул он Шине. — Надень туфли. — Он отступил от Дебры, потом расстегнул свою рубашку. Стоя напротив Тары, он чувствовал, как ее жадный взгляд охватил его обнаженную грудь. Он не мог этого сделать. Черт подери, не мог.

Посмотри на меня.

С радостью, подумал он, переводя взгляд, и тут же подумал — то ли это действие должно по мнению Лиссы уменьшить его дискомфорт (непохоже), то ли удовлетворить ее собственную потребность. Впрочем, любой из этих вариантов его устраивал.

Она села нога на ногу, одна рука лежала на колене, другая покоилась на столе, а пальцы гладили ножку винного бокала. Властная Госпожа и участник этого собрания наивысшего ранга. Неотразимая. Ее волосы струились по плечам как шелк, губы были влажными от вина. Сегодня на ней была мужская рубашка, пышные кружева на манжетах прикрывали ее пальцы, свободный вырез у шеи, тоже с кружевом, слегка обнажил ее грудь. Она подпоясала эту рубашку узким черным ремнем поверх черной юбки.

Черно-белая одежда и тушь для ресниц делали ее глаза еще выразительнее. Он встретил ее взгляд, стараясь не зацикливаться на том, что он раздевается перед чужими, чтобы выступить, как сексуальный гладиатор, с двумя женщинами, которых даже не знает. Ричард теперь стоял справа от него, подняв брови, следя за каждым его движением.

— Я полагаю, это не первый раз, когда ваш слуга-человек дает вам повод наказать его, леди Лисса.

— В наказании есть удовольствие, Ричард, как ты отлично знаешь. Для нас обоих, только Джейкоб еще учится этому.

Не разговаривай, если с тобой не заговорили. Он помнил правило, а потому прикусил язык, не смотря на острое желание ответить. Он хотел, чтобы самец вампира дал ему несколько дополнительных футов личного пространства. Черт, если бы он вылетел из комнаты и даже с подъездной дорожки, и то он не был бы достаточно далеко. И если Ричард не прекратит пялиться на его задницу…

Он злобно снял штаны. Воздух в комнате был тяжелый. Тара ошеломленно вдохнула, а Ричард отступил на шаг. Джейкоб нагнулся и отцепил два деревянных колышка, аккуратно прикрепленных к одной икре, и бросил в кучу своей одежды.

Он нагнул голову, ощерив зубы в улыбке.

— Часть моих обязанностей — защита и забота о моей Госпоже, не так ли?

Внимание Ричарда вернулось к Лиссе. Лицо леди было непроницаемым.

— Джейкоб, вызов подан к столу. Обеих до оргазма, одновременно. Не разочаруй меня.

Он снова сосредоточился на невообразимой вещи, которую его просили сделать, и глянул на Лиссу.

— И, Джейкоб… — она сделала паузу, рассматривая его, ее глаза блуждали с явным одобрением, от которого его член стал тверже, отвечая на это внимание, как беззаветно преданный лабрадор-ретривер. — Я велю тебе кончить тоже. Если в то же самое время, это, конечно, было бы впечатляюще, но если у тебя не выйдет кончить через пять минут после них, то я поставлю тебя перед нами, и будешь мастурбировать, пока не получится.

— Вампиры очень терпеливы, — ввернула Тара.

— Может быть, если он не кончит за те пять минут, мы дадим Лиаму воспользоваться этим?

— Нет, — Лисса покачала головой в ответ Ричарду. — Это если только он провалит твой вызов, а не мой. Да ладно, не дуйся, Ричард. Большинство мужчин-вампиров не смогут проделать того, что ты велел ему сделать, без помощи феромонов. — Тара хрюкнула от смеха. — Он, вероятно, и не сможет, но я полагаю, что Дебра и Шина все равно получат удовольствие.

— И мы тоже, — усмехнулась Тара. — Шина обожает такие игры. Она будет работать против тебя, Джейкоб. Попытается кончить раньше или позже юной Дебры. Придется ей скомандовать, чтобы заставить.

— Ты ему подсказываешь, дорогая, — Ричард метнул на Тару предупреждающий взгляд. — Перестань.

— Ну что же, Тара, вот тут альфа-слуга может быть полезен, — спокойно сказала Лисса.

Если я не смогу, то этот ухмыляющийся белобрысый сукин сын меня сможет трахнуть, только если вон тот вампирий ублюдок будет держать меня силой.

Ты думаешь, это не то, чего добивается Ричард? Какого еще зрелища он мог бы потребовать, как не двух сильных мужчин, борющихся за сексуальное превосходство друг над другом?

Вы бы позволили вампиру держать меня, чтобы дать мужику меня изнасиловать?

Он встретился с ней глазами. Там мелькали тени, но не было никаких указаний на ее мысли, кроме тех, что она проговаривала в его сознании.

Мой мир — это не мир людей, Джейкоб. Время идет. Подчиняйся мне и помни, что это мое наказание, если вздумаешь опять мне перечить. И как все мои наказания, оно мягче, нежели у других.

Секунды тикали, скрестившиеся взгляды Госпожи и слуги явно показывали, что идет борьба характеров, Джейкоб ощутил опасную энергию, сгущающуюся в помещении. Когда он наконец переключил свое внимание на Тару, сидящую со спокойным лицом, и на Ричарда — с расчетливым, ему стало ясно, что возможности просто выйти отсюда больше нет. Он был в комнате с тремя вампирами, которые казались полностью убежденными в том, что люди здесь будут служить любой их прихоти, а если нет, то их заставят.

В доказательство этого трое людей уже стояли без одежды. Шина смотрела на него выжидательно. Дебра не поднимала глаз, глядя в ноги Брайану.

Джейкоб протянул руку и взял холодную ладонь молодой женщины. Он повел ее к тому концу стола, где ожидала Шина, глядя на них из-за пустого кресла Ричарда.

— Милорд, я экспроприирую ваше место для удовольствия зрителей.

Джейкоб бросил презрительный взгляд на вампира и через секунду смел приборы со стола. Десертная тарелка, серебро, салфетка, букет и стакан с водой полетели в сторону. Фарфор ударился об пол и разбился, забрызгав малиновым соусом его лодыжку, ковер и ножки стула.

Тара и Дебра подскочили. Все как-то враждебно отреагировали, кроме его леди, которая смотрела на него, как статуя.

— Спокойно, девочка, — взяв Дебру за локоть и предплечье, он поставил ее перед собой лицом к Лиссе. Он глянул на Шину, показал ей, чтобы подошла и встала в шаге от него. — Ты пока смотри. Не трогай нас, но смотри на все, что мы будем делать.

Ее черные глаза встретились с его взглядом. Она была почти с него ростом, и он заметил, как при этих словах у нее чуть приоткрылись губы. Его приказ. Ей нравится, когда мужчина сильнее. И ей нравится смотреть.

— Хорошо, что ты им велел остаться в туфлях, — отметила Тара, вытянув шею, чтобы разглядеть осколки в дальнем конце комнаты. — Заранее подумал, чтобы они не поранили ноги.

Джейкоб склонил голову.

— Это да. Но в основном я люблю трахать бабу, когда на ней ничего нет, кроме этих тонких каблучков.

Он прижался всем телом к спине Дебры, взял ее за обе руки, направляя их к лобку.

— Поиграй для них со своей киской, — негромко сказал он ей на ухо, склонившись к ее шее. — Смотри на своего Господина. Потрогай себя перед ним, как сделала бы, если бы вы были с ним наедине. Только ты и он.

— Я никогда…

— Но он всегда хотел, чтобы ты это сделала. Посмотри на него, девочка. Каждому мужчине нравится смотреть, когда его женщина трогает себя. У него от этого встает, заставляет его хотеть взять тебя, даже если ты доведешь себя до оргазма, пока он смотрит.

Поскольку она продолжала медлить, он направил ее, ведя ее пальцы ниже и ниже, пока они не коснулись мягких светлых завитков. Он провел пальцем по ее клитору, почувствовал в ответ дрожь, повторил, подводя туда ее пальцы, другой рукой коснувшись ее груди. При этом ее светлые ресницы поднялись. Ведомый инстинктом, он прикусил ее стройную шею и получил немедленную реакцию. Прогиб в его сторону, вздох. Глаза Брайана горели в ответ.

Джейкоб прижимался к Дебре и медленно терся о ее напряженные ягодицы, глядя на свою леди. Он воображал, что это в ее черные волосы он утыкается носом, ее губы, ее гладкие лепестки намокают под его пальцами. Он думал о том, как жестко вошел в нее, когда она раскинулась перед ним на кухонном столе, глубоко вонзив в него клыки.

В комнате нарастало напряжение, и эта атмосфера провоцировала его на дальнейшее действие. Пальцы Шины вцепились в его спину. Не глядя на нее, он поймал ее руку, рванул, повернув ее так, чтобы ее зад оказался прижат к его бедру. Он потерся бедром о ложбину между роскошных ягодиц Шины и процеловал дорожку обратно к уху Дебры, отмечая, как начинает учащаться от возбуждения ее дыхание. Одной рукой он крепко прижимал к себе Шину, давая ей почувствовать нажатие недалеко от сосков, а другой рукой он ласкал соски Дебры. Шина выгибалась, приглашая сделать с ней то же самое.

Шина с удивлением поняла, что не может не только высвободиться из его объятий, но даже повернуться. Ей казалось, что ей хватит сил, чтобы противостоять ему, но, очевидно, он был достаточно силен, чтобы настоять на своем.

Он прижал свой твердый член к заду Дебры и почувствовал, что она снова напряглась.

— Тихо, девочка, — пробормотал он ей. — Сюда ничего не войдет. Дай немножко тебя подразнить. Разведи-ка для меня ляжки.

Она подчинилась, и он просунул член между ними, проведя по малым губам, раздражая ее клитор рукой, она все сильнее отклонялась к нему, теперь ее пальцы не только играли с клитором, но и робко, стыдливо ласкали его широкую головку, когда он проталкивался вперед к ее прикосновению и втягивался обратно повторяющимися поглаживаниями, которые, как он заметил, растопляют ее напряжение и застенчивость и вызывают устойчивое ответное возбуждение.

Довести одну женщину до оргазма в нужный момент было нелегкой задачей. Синхронизировать двух было почти невозможно, как намекнула Лисса. Но о подобной неудаче он даже не думал. Для него было лишь делом времени понять, какие ласки кого из них сильнее возбуждают.

Отпустив Шину, он положил ее животом вниз на гладкую поверхность стола.

— Любишь поиграть, дорогуша? Со мной не поиграешь. Разведи ноги и покажи свою киску. Подними свою прекрасный зад, чтобы я видел как следует, что собираюсь трахать.

В тот же миг, прежде чем Дебра успела затрепетать от его резкого тона, он ласково развернул ее. Затем притянул к себе, приподнял за талию, ненадолго успокаивающе обнял, потом подхватил ладонью за попку и посадил на стол. Он опустил ее на спину рядом с Шиной, которую тут же грубо шлепнул по темной коже ягодиц. Он сосредоточился на собственном удовольствии, показывая ей, что ему плевать, если схватит ее слишком грубо. И если он хочет оставить у ней на заднице отпечатки пальцев, то так оно и будет. Влажная от возбуждения, раздвинув трясущиеся ляжки и подняв зад, она ждала продолжения.

— Лисса, я думаю, твой слуга доказывает, что мужчины на самом деле могут быть многофункциональными, — прокомментировала Тара, но Джейкоб, увлеченный своей игрой, почти не слышал ее.

Ласка и грубость. Нежность и жестокость. Две стороны монеты, удовольствия, такие же светлые и темные, как кожа двух этих женщин. Он не мог отрицать привлекательности всего этого. В нем, как и в большинстве мужчин, по его мнению, был и ласковый любовник, и требовательное примитивное животное. Здесь ему предлагалось отпустить и отвязать обоих. Но важнее всего было внимание его Госпожи, которая принудила его к этому, что добавляло некий неопределенный, но не менее возбуждающий эффект. Стимуляция, которую он ощущал, была совместным действием всех возбуждений в комнате. Вместо двух женщин он завел тут всех. Мощь этого возбуждения захлестывала его. Хотя это несколько умерило силу его гнева, он оставался на пределе, что только подпитывало в нем энергию.

Лаская грудь Дебры одной рукой, он пальцами другой провел вниз по ее телу, до щелки. Потянув за нежные завитки, он пощекотал розовые половые губы, выглядывавшие оттуда, приглашая подушечки его пальцев. В то же время, когда Шина развела ноги шире, упираясь в ногу Дебры, он ошеломил ее сильным шлепком ладонью по мокрым половым губам, от которого она вскрикнула. Это достаточно отвлекло Дебру, чтобы он беспрепятственно вставил палец в нее, что немедленно вернуло к нему ее внимание. Он пошевелил пальцем у входа во влагалище, чтобы она почувствовала сосущую мокроту, и большим пальцем нажал на клитор.

— Ой, — легкий вздох вырвался у нее, и она закинула голову, глядя на Брайана. Ее Хозяин, напряженный, как статуя, глядел на Дебру с жадным интересом. Ее щеки слегка вспыхнули под его внимательным взглядом.

Джейкоб перевернул Шину на спину.

— Возьмитесь под руки, — скомандовал он. Дебра выглядела недоумевающей, но Шина пропустила руку под ее локтем.

— Поднимите руки над головой.

Когда Шина выполнила и это, дрожь Дебры усилилась. Поскольку женщины были одинакового роста, они придвинулись друг к другу ближе, чем ожидал Джейкоб, соприкасаясь грудями.

Убрав пальцы из Дебры, он скомандовал им сделать то же самое с ногами, и потом он оседлал эту сплетенную пару конечностей, прижав свои ляжки к вульве каждой женщины. Он наклонился, обхватывая одной рукой грудь Дебры, а другой грудь Шины. Он стал, сосать их, изредка подразнивая соски языком. Поскольку их руки и ноги были сцеплены, то движения их тел, реагирующих на него, все крепче терлись об его, и вскоре их влага намочила верх его ляжек. Головка его члена была тоже влажной и в ответ оставила след на бедре Дебры, потому что ее нога была сверху.

Ричард уже всерьез мял груди Тары и склонялся к ее шее. Брайан импульсивно потянулся вперед и захватил свободную грудь Дебры, его пальцы задевали пальцы Джейкоба. Дебра в ответ на это прикосновение вскрикнула.

Леди Лисса продолжала только смотреть. Без выражения на совершенном лице.

Если я проползу под столом и прижмусь лицом к вашим коленям, моя леди, вы для меня их раздвинете? И обнаружу ли я, что вы истекаете любовным соком, и ваш клитор болит от желания, чтобы мои губы присосались к нему?

Лисса не ответила, но и глаз от него не отвела. По тому, как слегка сжались ее влажные губы, он понял, что она достаточно ясно его расслышала. Не отводя от нее взгляда, он поймал Шину под локоть, перекатил на Дебру, так что она легла на нее сверху, как лежал бы мужчина. Джейкоб поднял ноги Дебры так, что ее каблуки оказались у него на спине, а ее ляжки вдоль бедер Шины. И только тогда он вогнал член в Шину, в глубокий колодец ее скользкого и горячего лона. Он держал ноги Дебры вокруг бедер черной женщины и двигался за всех троих, резко погружаясь в Шину, зная, что при каждой фрикции ее клитор трется о Дебрин, так же как трутся друг о друга их груди.

Этого хватило, чтобы преодолеть самоконтроль Ричарда. Он выволок Тару из кресла, закатал ее узкую юбку, содрал трусики, погрузился в нее сзади и в тот же миг впился зубами ей в плечо. Брайан положил руку на подбородок Дебры, завернул ее голову под таким углом, что чуть не сломал ей шею, и впился в губы, рыча ей в рот.

Шина могла кончить в любую минуту, но Джейкоб чувствовал, что Дебра еще не совсем готова. Его лихорадочный взор упал на нетронутый десерт на тарелке Брайана, он дотянулся до него и сгреб горсть соуса заодно с пирожным. Подняв Шину твердой рукой за горло, он втер подливку и влажное шоколадное пирожное в груди шоколадного цвета. Когда Брайан сместился к горлу Дебры, та смотрела, загипнотизированная игрой более светлых ладоней Джейкоба на плотной темной коже и темно-коричневых сосках. Малиновая подливка стекала по ним, как кровь.

Держа одну руку на шее Шины, Джейкоб второй снова взялся за Дебру. Он провел большим пальцем по чувствительному бугорку ее клитора, потом погрузил два пальца глубоко в нее и начал двигать их туда-сюда, Дебра откликнулась на его движения. Брайан укусил ее.

Ее клитор дернулся под ладонью Джейкоба. Спасибо вам, лорд Брайан. Работая членом в Шине, Джейкоб усилил захват на ее шее так, что ей не хватало воздуха, наказывая ее. Требуя.

— Кончай же, ты, наглая сука, — прошептал он. Яростный триумф охватил его, когда она ругнулась… и ее тело затряслось в судорогах. Она кричала, мышцы ее влагалища сокращались. Он позволил себе чувствовать это, хотя и не хотел. Он хотел бы оказаться в стороне от этого и оставаться полным господином положения, но его Госпожа предвкушала, что он тоже кончит по ее требованию. Он же преуспел в том, где она ожидала неудачи.

О, ты совершенно неправ насчет этого, сэр Бродяга. Я знала, что ты не промахнешься.

Снова обратив внимание на нее, он увидел, что ее губы приоткрыты, пальцы сжимают ножку бокала. То, как она повернулась в своей рубашке, показало ему почти всю ее левую грудь. Там была маленькая роза, нарисованная пером и чернилами по трафарету. Лисса же и заставила Джейкоба это сделать, принуждая обсуждать с ней более насущные детали еженедельных домашних обязанностей, пока он рисовал. Она обращалась с ним так же небрежно, как будто он был ее горничной, которую вовсе не интересует женская грудь. Он постепенно приспосабливался к мелким издевкам Лиссы, но только теперь он понял, что это были подготовительные упражнения к таким вот штукам.

Он смотрел, как трепещут лепестки розы от реакции, которую она так хорошо скрывает от остальных. Но когда дело доходит до нее, то он вроде бы не может пропустить даже самую незначительную мелочь. Что другим нужно смотреть на покадровой съемке… легкое дыхание, слабая дрожь… он видел и чувствовал через поток обжигающего жара по всему телу. Он мучил себя каждой ее чертой, каждым жестом, но этого было недостаточно.

Ему нужно было что-то, чем закончить эту сцену. Когда ему пришла эта мысль, он стал бояться, что Лисса самоустранится, чтобы развлечься и посмотреть, как он будет мастурбировать перед всеми. И он попытался попросить, вместо того чтобы потребовать. Даже его мысли ощущались как непрекрытая потребность, и таков же был бы и голос, если бы он проговорил вслух то, что сейчас думал.

Скомандуйте мне кончить, миледи. Только ваши губы могут заставить меня.

Очаровательный подхалим. Но выражение внимания на ее лице усилилось, сообщая ему, что он тронул ее просьбой. Уверена, что твой член достаточно твердый, чтобы фрикции внутри Шины заставили его взорваться.

Только фрикции ваших слов могут сделать это, миледи. Мой член до боли хочет взорваться для вас. Внутри вас.

Внутри любой ее части, на самом деле. В мягкой мокрой киске, между влажных губ, в тугом заду…

Может быть, ему не следовало иметь такие мысли, потому что в ее выражении появилась искра огня. Женщины сотрясались в послеоргазменных конвульсиях, еще реагируя на его прикосновения и ощущение его члена, но они уже расслаблялись. Ее взгляд поднялся на дедушкины часы, тикающие в углу рядом с сервантом.

У меня три с половиной минуты, чтобы принять решение, не так ли? Если кончишь до этого, я буду знать, что твои слова — пустая лесть, попытка перехватить контроль, а не дар твоего полного подчинения.

Мышцы Шины затрепетали, зад подмахивал Джейкобу.

— Слижи с нее подливку, — промурлыкала Тара. Она лежала щекой на столе, подложив под нее руку, как ленивая кошка. Ричард теперь сидел в ее кресле и держал ее за ляжки, и, раздвинув их, вылизывал ее киску, заставляя ее дергаться. Говорила она задыхаясь: — Переверни ее.

Гибкость Шины заставила бы потерять контроль большинство мужчин. Когда Джейкоб стал поднимать ее, она просто поднялась на руках и прокрутилась, развернувшись на его члене. Она держалась за его плечи, так что он смог поднять ее с Дебры, неуверенно шагнуть в сторону и снова положить ее на стол. Плавным движением он снова погрузился в нее. Она приподнялась, предлагая свои груди, поддерживая их руками, и сжала Джейкоба ногами, загоняя его вглубь, заставляя его чувствовать ее сцепленные ноги на ягодицах и сжатия влагалища вокруг члена. Господи, да она чертовски сильная. И как будто знает, что происходит между ним и его Госпожой, в глазах горит огонек вызова. Но там было и пробуждающееся вновь желание, хотя ее тело еще трепетало от оргазма, который он дал ей.

— У тебя хороший член, ирландец, — сказала она. — Я хочу ощутить, как он изольется внутри меня.

Он хотел велеть ей заткнуться, как будто она сказала ему нечто непристойное. Вместо этого он склонился над ней и приложил губы к ее груди, ощущая, как ее руки обвиваются вокруг его плеч, проводят по волосам весьма неожиданно романтическим движением, напоминающим прикосновение его леди… но это была не она.

Ему захотелось отшвырнуть Шину, но вместо этого у него возникла идея. Он поднял глаза, медленно слизывая малиновую подливку с коричневой полной груди, обсасывая, а потом накрывая ртом сосок, втягивая его демонстративно перед Лиссой. Он больше не думал о времени. Это не имело значения. Она могла решить быть как милосердной, так и жестокой. В любом случае ему приходилось ждать ее удовлетворения.

Ее взгляд сверкнул, признавая правоту этой мысли. Он измазал губы в малине, потом придвинул лицо к Шине, продолжая внимать только своей леди, в то время как Шина покусывала его губы и утыкалась в него, царапая зубами. Он не целовал ее в ответ, держа губы твердо и неподатливо, но ее это как будто не беспокоило. Самое большее — его безразличие подбивало ее на новые усилия. Она поднимала со стола бедра, ерзала по его члену и доводила себя снова до оргазма, подталкивая Джейкоба к тому же медленным качающим движением внутри своих влажных недр. Он держал руку на животе Дебры успокаивающим прикосновением, не желая просто оставить ее, но тут Брайан утащил ее по столу дальше от него, она свернулась у него в руках. Он вылизывал проколы На ее шее, водя рукой между ее голых ног.

Джейкоб вернулся к слизыванию подливки с роскошных грудей служанки Ричарда, заметив, что ее Хозяин смотрит на них, даже будучи сам занят киской Тары. Губы Ричарда были скользкими от ее соков, хватка усилилась, когда та начала извиваться. Игры власти. Кто-то держит вожжи, а кто-то только думает, что держит. Поскольку его леди все это наблюдает, то, как полагал Джейкоб, она не упустила ни одного нюанса происходящего. Каковы тут реальные отношения.

Чем я на самом деле должен быть для нее? Ее губы говорят одно, а разум другое. Ее сердце и душа знают правду об этом, но она держит это в тайне…

Он не мог удержать эти мысли, даже зная, что Лисса в его сознании и может их слышать. Она поднялась медленным скользящим движением. Не отрывая от нее глаз он обхватил груди Шины обеими руками, облизывая соски, используя часть своей силы, чтобы ее снова завести. Ее ногти царапали ему плечи, пошла кровь, это было так похоже на его леди, что он едва подавил стон.

Лисса была медленной чувственной тенью за пламенем тусклых свечей. Она провела рукой по плечу Брайана, проходя мимо него — мягкое напоминание о владелице. Он на миг застыл, чтобы посмотреть на нее.

Шина ахнула, когда Джейкоб сменил угол и продолжил действовать по своему желанию. Он рискованно приближался к завершению, но знал, что гостеприимная вагина Шины здесь ни при чем. Дело было в приближающейся к нему леди. Ожидающая пульсирующая энергия хлынула в его член, когда Лисса придвинулась к нему сзади. Ее рука легко прошлась по его плечу, как по плечу Брайана, только теперь она сменила путь и опустилась ниже. Он продолжал двигаться, как, по его ощущениям, она хотела, его торс играл мускулатурой, мышцы бугрились под ее прикосновениями, а он трахал чужую женщину по команде Госпожи. Ее ногти перешли туда, где его поцарапала Шина, и он вздрогнул, почувствовав прикосновение губ своей леди. Ее руки остановились у него на бедрах. Прижимаясь к ягодицам, она двигалась вместе с ним, ее лобковый бугорок терся о его зад.

— Госпожа… миледи… — его желание росло, необходимость эякуляции ослепляла. Он уже мог кончить, но все ждал… Он следовал за ее руками, как они сжимались на нем, отпускали, толкая его туда-сюда более медленно, пытая его не тянущими фрикциями Шины, но контролем изящных рук. Лаская, направляя его, она обрабатывала его так, будто сама его трахала. Пока он вылизывал груди Шины со всей сосредоточенностью слепца, ее волосы задевали основание его шеи, и он слушал звуки позади себя. Груди его дамы, свободные в просторной рубашке, задели его спину. Прикосновение тугого соска, жесткие кружева в противоречии с шелковистыми курганами под ними — она поцеловала его в шею.

Будешь ли ты так добр кончить для меня, Джейкоб?

Да, миледи. Боже, да.

Тогда можно. У тебя три секунды…

В нем что-то взорвалось, прежде чем она договорила фразу. Это было все, в чем нуждалось его тело. Все, что имело значение, это чтобы она потребовала, скомандовала ему. Он был неспособен объяснить, почему для него это настолько важно, почему никакое другое искушение не могло направить его на путь, которым послал сейчас шепот ее голоса в его сознании.

Он продолжал безжалостно трахать Шину на столе, доводя ее конвульсии до интенсивности оргазма, ее тело изогнулось дугой, она визжала. Было отдельным удовольствием знать, что ему не нужно быть деликатным, что он может причинить ей боль, чтобы удовлетворить темные силы, роящиеся в его душе.

В ту секунду, как Джейкоб кончил, завизжала Тара, это привлекло его внимание, и он увидел, что Ричард передал оральную игру Лиаму. Белобрысый слуга бешено вылизывал свою Госпожу, перегнувшись через кресло, так что Ричард мог войти в его мускулистый зад. Оба слуги-мужчины кончили одновременно. Джейкоб отвел глаза, закрыл их и думал только о своей Госпоже. У него не было желания привязываться к мужчине, которому могут приказать трахнуть его. Или которого придется трахать ему, так, как сейчас делает Ричард. Удовольствие и отвращение вели в нем битву, но он не мог отказать своей Госпоже в удовольствии, даже ценой своей гордости.

Пока Джейкоб кончал, Лисса двигалась вместе с ним, ее тело приникло к его спине, бедра прижались сзади к его бедрам. Он упал на локти на стол поверх Шины. Две женщины сжимали его между собой, пока он не почувствовал, что они выдавили его до последней капли. Когда они наконец замедлились, ему пришлось остаться там, где он был, с опущенной головой, тяжело дыша и дрожа всем телом.

— Великолепно, — промурлыкал Ричард. — Леди Лисса, вы превзошли себя этой ночью.

Джейкоб почувствовал, как она коснулась его волос. Она оставила его, как будто он был Бран и только что показал какой-то трюк. Интимности, слияния их сознаний, которое привело его к мощному оргазму, никогда не было.

Когда он обрел самообладание и поднял голову, Ричард уже снова сидел в кресле Тары, держа Лиама верхом на колене лицом от себя, и играл с его членом. Тара сидела на столе и целовала своего слугу. Лиам держал ее за талию, пока Ричард ласкал его. Джейкоб мог представить, что она вдруг оседлает слугу и при этом обхватит ногами Ричарда. Дебра извивалась под прикосновениями Брайана и тихо умоляла о разрешении кончить, таким тихим хныканьем, как будто мяукал котенок. Брайан отрицательно качая головой, продолжал работать мокрыми от ее выделений пальцами над ее клитором.

Лисса положила руки на спинку своего кресла, как будто прикрываясь щитом из резного дерева.

— Я думаю, что он ответил на вызов, как по-вашему, лорд Ричард?

— Он великолепен, леди Лисса, — признал Ричард. — Я предвкушаю, как подловлю его в следующий раз, по-другому. Я ужасно хочу посмотреть, как они с Лиамом будут бороться за право трахнуть друг друга. — Его лицо приняло слегка озадаченный вид. — Хотя я все равно думаю, что он больше был бы недоволен, выиграв, а не проиграв.

— Это уж точно, — Лисса изучающе смотрела на Джейкоба. — Джейкоб, вымойся и оденься. Ты хорошо послужил мне сегодня. Пожалуйста, убедись, что пол вымоют дочиста. Мы попьем кофе в библиотеке.

— Да, Госпожа, — Джейкоб встал, его сознание было слишком спутано, чтобы предложить больше, чем автоматический ответ. Лишь через несколько мгновений он понял, как назвал ее. Его взгляд перенесся на нее, в ее зеленых глазах плескались оживление и удовольствие, и почему-то ему показалось, что она не хотела, чтобы он это увидел. Она немедленно перевела взгляд на Ричарда, который что-то говорил.

Где-то в глубине затуманенного мозга он понимал, что это хорошо. Потому что он был совершенно не уверен, что хочет думать о том, что сейчас произошло.

Гости стали подниматься, собираясь продолжить свои чувственные изыскания в библиотеке. Брайан помог подняться дрожащей всем телом Дебре и повел ее, она цеплялась за его локоть, часто дыша от возбуждения. Когда Ричард вывел Тару и Лиама за дверь, Джейкоб заметил, что тот не обратил никакого внимания на Шину. Возможно, он был недоволен, что она проиграла. Или он больше был увлечен Тарой и Лиамом и не вспомнит о Шине, пока не захочет от нее чего-нибудь снова. А когда захочет, то, конечно, будет считать, что она будет рядом, как хорошо обученный домашний питомец.

Глаза Шинырасширились, когда Джейкоб взял ее под руку, помогая ей встать. Наклонившись, он поднял ее вещи и подал ей.

— Тут дальше по коридору ванная. Если захочешь помыться, возьми полотенца, — он продолжал держать ее за локоть, пока она приходила в себя. — С тобой все в порядке?

Джейкоб поднял тканевую салфетку и прижал между ее ног, чтобы вытекающее из нее семя не текло по ногам. Шина вздрогнула от этого легкого прикосновения.

— Странный ты, Джейкоб Грин, — сказала она.

Джейкоб уставился на нее: выражение ее лица было почти открытым и дружеским. Она поразила его, дотронувшись до его щеки так, как могла бы сделать старшая сестра. Прижав руку к тряпке, она забрала у него салфетку.

— Я тогда воспользуюсь этой ванной. Вскоре я опять понадоблюсь Господину. Он любит разряжать свой член в моих губах.

Обнаженность в раздевалке цирка была совсем иной. Здесь нагота была чем-то совсем другим и новым для Джейкоба. Его леди прекрасно знала это. Он ответил на ее вызов, потому что не умел отступать, однако он был несколько обескуражен тем, что только что сделал для удовольствия своей леди.

Ты знаешь, что такое сексуальное подчинение, Джейкоб? Он с неприятным чувством вспомнил ее слова.

— Ты доставил мне удовольствие, ирландец, — легкая улыбка появилась на лице Шины, ее слова вернули его к действительности. Она провела кончиками пальцев по румянцу, вспыхнувшему на его шее при ее дерзких словах. — Я думаю, что тебя съедят волки раньше, чем я тебя снова увижу, но я надеюсь, что ошибаюсь.

Она пошла прочь, и ее пышные бедра покачивались с такой естественной чувственностью, что Джейкоб понял — она сказала правду. Он нагнулся, подобрал свою одежду. Когда он поднял глаза, то увидел свою леди, стоящую в дверях.

Между ними была вся комната, все образы происходившего здесь. Осколки разбитой посуды на полу. Он не мог придумать, что сказать. Что он хотел бы сказать.

Он коротко и неуклюже поклонился, собираясь уйти на кухню и обрести блаженное уединение.

— Ты думаешь, что еще когда-нибудь окажешься в уединении, Джейкоб? — мягко спросила она.

На его щеке дернулась мышца. Он почувствовал, как скрипят его зубы.

— Я окажусь там, где сочтет нужным моя Го… миледи. Черт побери.

— Скажи-ка, это ли сильнее всего беспокоит тебя? — спросила она, сделав паузу, во время которой воздух в помещении как будто начал накаляться. — То, что, следуя моей воле, ты был так непреклонен, как никогда в жизни, или что твой член не кончает без моей команды?

Может быть, больше всего меня беспокоит то, как вы продолжаете отказываться признать, чего на самом деле хотите, миледи.

Изогнув губы в ухмылке, он повернулся на пятках и направился в кухню, оставив Лиссу одну в столовой. Он знал, что она его не окликнет, потому что оба понимали, что этот раунд выиграла она.

Ответ на ее вопрос был болезненно очевиден, и поэтому даже и мысленная реакция была не нужна.

Их гости разъехались в пристойное для вампиров время, в половине четвертого утра. Это было успешное мероприятие, все формальные цели достигнуты, включая обучение слуги очередному жизненно важному аспекту — роли, исполнения которой от него ожидалось. Он превзошел ее ожидания. На самом деле, вероятно, не только ее, а всех. Брайан тоже многому научился. Лисса полагала, что Дебра будет пожинать блага этого знания до рассвета. Он красивый мальчик, который склонен подходить к новым опытам с тщательностью и сосредоточением.

И почему он стоит здесь, в своей спальне, ощущая пустоту? Она была в нижней спальне, но оставила проход туда открытым. Однако не скомандовала Джейкобу прийти туда к ней.

Когда она последний раз видела его, он разговаривал с группой поставщиков. Сейчас она стояла перед огнем, грея руки, поворачивая их снова и снова, глядя, как отсвет огня играет на ее ладонях, и время от времени протягивала сознание, чтобы определить, где он.

В кухне и в столовой, помогает с уборкой. Потом снаружи у задней двери, отдает Брану и его стае остатки еды. Улыбка, которая изогнула ее губы, ощущалась как растянутая рана, когда он помогал женскому персоналу поставщика отнести емкости с продуктами обратно в их фургон. Он так легко обращается с женщинами. Она была уверена, что он непреднамеренно дает им пищу для любых фантазий. Любая пустила бы его в свою постель при минимальном поощрении. Может, две или три сразу. Наверное, следовало подтолкнуть его на этот путь, позволить ему справиться с разочарованием. Дать ему время и место, чтобы он мог составить мнение о том, что случилось нынче ночью.

Она старалась не погружаться глубже, чем в поверхностные слои его сознания. Но пока она смотрела, как женщины пользуются любым случаем, чтобы задеть его, потрогать за руку, когда переносят корыта, она почувствовала, что его вежливость сопровождается полным отсутствием интереса. Он ничего к ним не имел. Но когда она рискнула зайти глубже, то нашла, что под ничем там есть что-то взрывоопасное. Это ошпарило ее тело, нагрев его даже сильнее, чем пламя камина.

Сила неспокойного темного желания и кипящая похоть имели только один объект. Ее. С каждой секундой, на которую он приближался к завершению своих обязанностей в этот вечер, чувства усиливались. Ожидание этого распространялось в ней самой пропорционально.

Она думала о нем, имеющем Шину и доводящем до оргазма Дебру, о том, как он принял поставленную задачу с эротической креативностью, которой она в нем не подозревала. Как он разложил Дебру на столе, держа Шину сзади, как белело его тело на фоне темной кожи Шины, его пальцы, мокрые от Дебриной влаги, он поднес их к своим губам, попробовал… И во время всего этого он почти не отводил глаз от лица своей Госпожи.

Она вздрогнула, заставляя себя оставаться у огня. Ждать, что он будет делать с этой похотью, смешанной с гневом. Ни разу не сдвинулась эта его настройка на нее, даже когда он погрузился в другую женщину. Он кончил, видя ее образ перед глазами, и она знала, что сделал он это для того, чтобы что-то ей доказать. Что-то, что поднималось в ней теперь, разрывая ее кровожадными когтями, говоря ей, что больше никогда и ни за что она не толкнет его в объятия другой женщины. Не теперь. Может, и никогда.

Она пыталась, но не смогла отмести это как одержимость вампира своим новым слугой. Она никогда не испытывала такого чувства ни к кому. Ни разу за всю свою долгую жизнь. Даже с Рексом. Он назвал ее Госпожой…

Осознание своей власти над Джейкобом парализовало ее, и тут она ощутила, что он входит в верхнюю спальню. Он увидит смутное очертание прохода в эту комнату, зовущее оказаться ближе к ней.

Она закрыла глаза, у нее вырвался легкий вздох, когда он не стал колебаться, даже не приостановился, чтобы задуматься, не нужно ли ему разрешение. Сцепившись с его сознанием так, будто это она не могла разорвать эту связь, она знала, что ему наплевать. Вся предыдущая вежливость пропала, и у него было одно намерение, крепнущее с каждым шагом вниз по иллюзорной лестнице.

Она не отвернулась от огня, стоя в прямой безразличной позе. И хотя его приближение было быстрым, хотя она чувствовала его намерение так же твердо, как напряженный член в руке, она была не совсем подготовлена к тому, как он подошел к ней сзади. Его руки сомкнулись у нее на плечах, сдвинулись ниже и усилили давление так, что ее руки оказались отведены назад. Кончики пальцев коснулись его ягодиц, твердый член прижался к ее бедрам. Она поискала, за что ухватиться в мягкой ткани его слаксов, он притянул ее назад, к себе, и отпустил одну руку, чтобы схватить за волосы, закинуть ее голову и потребовать ее губы.

Держите руки на моих ногах.

Она тихо застонала, когда эта команда впилась в ее сознание так же, как он сам впился в ее губы. Он понимал, что она может не подчиниться, что у него не хватит силы заставить ее подчиниться. И все же… она чувствовала в его сознании уверенность, что он сможет соблазнить ее по своей воле и сделает это.

Она подумала об этих длинных умелых пальцах глубоко во влагалище Дебры, о ее криках, как она извивалась. Брайан вцепился ей в глотку, нагнулся, чтобы лобзать ее груди, настолько захваченный зрелищем, что стал его участником. Джейкоб их всех загнал на край скалы. Но все время глаза его обещали, что только она должна была бы шагнуть с ним за этот край.

Она не могла удержать его, он кусал ее губы, его язык гладил и ласкал во рту так глубоко, как мог бы орудовать во влагалище. Когда его рука сомкнулась на ее горле, из ее губ вырвался рык. Его вторая рука просунулась под пояс юбки. Собрав в горсть ее трусы, он стал тереть шелковистой тканью по промежности, заставив Лиссу извиваться, а сам погружал пальцы глубже в ее щелку, поднимая ее на цыпочки. Она хотела…

Покажите мне, как он вас трахал. Как вам больше всего нравилось.

Вопрос был настолько неприличен, что она не подумала заблокировать образ, который появился в ее сознании, пока не стало слишком поздно.

Ответ пробудил определенное воспоминание. Рекс, толкающий ее, чтобы поставить на колени перед камином. Он растирает ее маслом, пока она не начинает блестеть в свете огня, как водное создание. Он даже в волосы ей втирает масло, и они гладко прилипают к голове. Держа ее одной рукой за шею, он прижал ее щекой к коврику, скользнул в ее лоно и дразнил до тех пор, пока ее руки не вытянулись, вцепившись в длинный ворс ковра. Все ее тело трепетало при каждом движении, болезненно желая облегчения. Он сказал ей в ту ночь, что любит ее, надломленным голосом. Его объятия были безжалостными, а прикосновения — ласковыми. Он разбил ее вдребезги своей немилосердной нежностью.

Джейкоб замер, дыша ей в висок. Его пальцы все еще были на ее лобке, мягко поглаживая клитор, что усиливало сладко-горькое желание. Он зарылся носом в ее волосы, и она увидела, что он старается охватить сознанием это откровение.

— Вы правда его любили.

— Да, любила. Очень сильно. Несмотря на всю мудрость мира, которая твердила мне, что это глупо с моей стороны.

Она прижалась виском к его плечу, его рука продолжала держать ее за горло. Она успокаивалась от его прикосновения, его волосы задевали ее ресницы, когда она закрывала глаза.

— Можно любить кого-то, чью жестокость иначе невозможно вынести, — прошептала она. — Каждый раз, как уходишь, то думаешь, что не захочешь вернуться в ад, однако что-то есть в адском пламени, чего тебе не хватает. Как будто там тайна, которую ты никогда как следует не поймешь. Но ты хочешь ее понять, и это желание такое сильное, что ты готов сгореть.

Его рука приподнялась и проскользнула ей в трусы, продвинулась вниз, заставляя Лиссу чувствовать каждый миллиметр продвижения его кончиков пальцев, вот он дошел до гладкой мягкой кожи лобка, клитора и ниже, захватив половые губы, поместив пальцы по обе стороны клитора, делая движения, которые заставили ее тихо стонать.

Я понял, миледи. Господи, но вы же учите меня понимать…

Это было недоброе наблюдение, но такое, с которым она не могла поспорить. И отодвинуться она тоже не могла, ведь его сердитые мысли так соблазнительно прозвучали в ее сознании, совпадая с его движениями снаружи. Он расстегнул юбку, и она упала к ее щиколоткам, затем подтолкнул ее руку вверх, чтобы снять широкую рубашку. Пояс она сняла еще раньше сама. Когда Джейкоб только вошел в комнату, она увидела в его сознании его реакцию на нее, стоящую у огня, и как тень ее грудей и сосков обрисовывается под тканью. Это подстегнуло его желание, но не так, как ее высокомерная и отдаленная поза.

Это была его рубашка.

Да. Тара и Ричард это знают. Это было послание.

— Она помогла вам присвоить его полномочия. Дать им всем почувствовать, что часть его еще здесь, в этой комнате, усиливает ваш авторитет.

— Очень хорошо. Да.

Он содрал с нее рубашку, скомкал и швырнул через всю комнату. Лисса стояла, не шевелясь, отвернувшись от него. Она смотрела, как он раздевается, расстегивает молнию на брюках, отпихивает их в сторону. Его колено уперлось между ее ляжек, рука обвилась вокруг талии. Потянув ее вниз, он поставил ее на колени на коврик перед камином; его тело было жестким, сильным и голым, его член жарко прижимался к ее ягодице. Он покрыл поцелуями ее шею и плечи, как цветочными лепестками, падающими ей на кожу. Романтично и трогательно. Фантастически. Он отпустил ее, так что она смогла сесть на пятки. Подняв ее волосы, он снял заколку, собрал их в ладони и отпустил скользить по спине. Откинув голову назад, Лисса наслаждалась его желанием погладить ее волосы, пропустить их сквозь пальцы. Она закрыла глаза, полная удовольствия и радости, а его тело двигалось рядом с ней, напоминая ей, как пусто у нее между ног.

— Джейкоб…

— Тихо, моя леди. Теперь вы подчиняетесь моей воле. Вы позволите доставить вам удовольствие в моем собственном ритме, подчинитесь моим желаниям. А у меня много желаний, когда дело касается вас.

Мне не стоило бы этого делать. Ты будешь как собака, которой я позволяю плохо вести себя. И мне завтра придется быть гораздо строже, чтобы восстановить свою власть.

— Вам приятно это, миледи. Вам нравится наказывать меня. Ваше удовольствие — мое удовольствие. Но дайте мне показать, что будет, если сейчас принять мое желание.

Как она могла сопротивляться ему, когда он столько всего сделал сегодня, чтобы завести ее? Когда он воспротивился ей, то перевернул последствия своих действий с такой прелестной сноровкой, что Тара, Ричард и Брайан не скоро забудут этот вечер и будут ждать следующего приглашения. Они расскажут всем, будут говорить о новом слуге леди Лиссы, усиливая впечатление, что она не потеряла ни грамма своей привлекательности или силы.

Но сейчас, несмотря на тот факт, что она провела его от ярости через унижение к оргазму, вот он здесь, соблазняет ее нежной формой доминирования, которой она раньше не пробовала. У нее появилась тревожная мысль, что она на самом деле может сейчас быть беззащитной перед ним.

Он процеловал дорожку вниз по ее спине, медленно толкая, пока она снова не опустилась на ладони. Он покрыл поцелуями ее ягодицы, нажимая большим пальцем между ними, на горящий вход, который вызывал такое желаний.

— На локти, миледи. Я хочу видеть ваш совершенный зад, разведенные ляжки и блестящую, мокрую киску, голодную в ожидании моего члена.

Он погрузил руку в ее волосы. Она поддалась, изящно распласталась, дрожа всем телом от натяжения волос. Она знала, что от Джейкоба можно не ожидать физической опасности. Но все глубоко внутри тряслось, как будто он угрожал самой сути того, кем она была. Все стражи, которые она обычно ставила, чтобы защититься, ушли. Ее мысли растворились, когда его конец медленно-медленно вошел внутрь. Глубже, глубже, и она изогнулась вверх, навстречу ему, крик вырвался у нее, когда он полностью ее занял, дойдя до таких мест, которые так давно пустовали. И было так удивительно, что он смог заполнить их.

Вместо того чтобы пришпилить ее, как делал Рекс, он опустился на нее, покрывая своим телом, упираясь руками в пол; его жесткий торс прижимался к ее спине и бедрам, ляжки умещались между ее ягодиц. В этой позе он почти сидел так, что его яйца прижимались к ее клитору. Он дышал ей в шею. Перебросив волосы Лиссы через левое плечо, он запутал в них свои пальцы, притягивая ее вниз.

Он прикоснулся губами к шее.

— Вы, вероятно, сильнее меня, моя леди.

Теперь он целовал плечо.

— И гораздо мудрее.

Снова шея, так, что у нее перехватило дыхание.

— Но сегодня вы спровоцировали мою волю, чтобы она пересилила вас. Я доставлю вам такое удовольствие, что вы станете моей покорной рабой.

Он уже достиг этого, хотя и не знал об этом. Она бы начала умолять его двигаться, но одним из правил, нажитых за долгую жизнь, было никогда не спешить там, где так хорошо.

Джейкоб. Она мысленно произнесла его имя.

Длинные, медленные проходы. Короткие рывки, чтобы раздражить клитор, но потом опять долгие и медленные перемежающиеся поглаживания, которые начали вызывать у нее тихие утробные звуки нетерпения, звуки, на которые он ответил так, что она стала прогибать спину под ним, встречая его рывки. Он выбрал ритм и силу, делая эти глубокие заходы жестче, глубже и сильнее. Покрывая ее, как самец-хищник, уверенный в своей силе, ищущий удовольствия для себя, но заодно желающий заставить ее признать его власть. Она видела, как это сверкает в его сознании. Там были Рекс, и Томас, и другие, о которых он не хотел знать. Там было то, что она заставила его вынести сегодня. Прикосновение Ричарда. Все представление, ее наказание за неподчинение. И поверх всего — единственное слово, которое помогло ему сохранить самоконтроль. Слыша, как он произносит его в своем сознании, она потеряла себя.

Твой. То, как он это произносил, поставило клеймо на ее душе, переполнило ее, лишая выбора. Сильная жесткая реакция захватила ее и вырвала крик из ее уст, заставивший ее откинуть голову назад. Оскалив клыки, она понимала, что ее глаза светятся красным, и все тело дрожит от мощного оргазма. Джейкоб обхватил ее за талию, продолжая жестко входить, продлевая оргазм, крик перешел в визг. Он кончил, когда она проходила второй оргазм, и это вытолкнуло ее в беспредельное бушующее море третьего. Ее клитор стал таким чувствительным, что она визжала, когда яйца Джейкоба шлепали по нему снова и снова, пока он изливал свое семя.

— Твой, — яростно сказал он ей в ухо. — Твой, и неважно, кого ты меня заставишь трахать, чтобы доказать свою чертову доминантность. Весь твой, Госпожа. Сердце, душа, рассудок… каждая капля моей гребаной крови твоя.

И каждая слеза, подумала она. Понял ли он, что эта влага между его и ее щекой — его слезы?

Как и говорила Тара. Чрезмерно сентиментальные эти ирландцы.

Ее ирландец.

Остаток ночи они лежали у огня, почти не разговаривая. Лисса позволила Джейкобу задремать, зная, что он еще не совсем привык к ее распорядку. Человеческому телу нужно долгое время, чтобы адаптироваться к вампирьему расписанию.

Третья метка это сильно облегчает. Та, которую она не может дать ему. Третья метка даст ему гораздо более высокий уровень силы, улучшит чувства на многих уровнях. Не говоря уже о более глубоком уровне связи. Она кое-что соврала Джейкобу на этот счет. Когда она смогла разъединить связь между ней и Томасом, знание о его существовании не полностью отключилось от нее. Она знала, в какой момент Томас умер.

И более того, Томас знал, что есть остаточная связь, потому что она слышала его предсмертные слова. Возможно, потому, что она чувствовала, как ускользает суть его жизни, она порвала вуаль между ними, отчаянно ища последнего соприкосновения с ним.

До свиданья, миледи.

И потом ничего. Эта часть ее сердца вмиг опустела, оставив в себе лишь полустертые воспоминания. Пыльные книжные магазины, которые он обожал, его очки, лежащие на столике при свете огня. Места, где он бывал.

Ее задумчивость перешла в предрассветную дремоту. Она очнулась, когда Джейкоб поднял ее, отнес на кровать и голую положил под одеяла.

— Ты не собираешься полежать со мной, пока не придет рассвет, сэр Бродяга?

Он нагнулся над ней, рассматривая ее, она потянулась к нему. Когда он прижался губами к ее запястью, она подумала, что могла бы смотреть на этот прямой нос, твердые губы и ясные чистые голубые глаза часами. Она запутала пальцы в прядях его рыжеватых волос.

— Миледи достаточно сказать, — промурлыкал он, как будто в комнате кто-то спал и он не хотел его будить. — Я ни в чем ей не откажу.

— До рассвета, — пробормотала она в ответ, закрывая глаза.

Джейкоб лег рядом с ней. Она свернулась возле него, обманчиво покорная, словно котенок, а за несколько часов до этого она делала все, что хотела, чтобы порвать его душу в лоскуты. Он размышлял, что в их отношениях нет ничего линейного. Они даже не имеют спирального восхождения. Он начинал чувствовать, что прихотливое движение, похожее на полет летучей мыши — это ее любимый путь. Какая мысль или действие придет ей в голову следующей? Он может с тем же успехом предсказывать направление, гоняясь за бабочкой на цветущем лугу, таком ярким, что он с трудом отличит создание, которое преследует, от кивающих соцветий.

Конечно, летучая мышь, летящая по ночному небу за комаром, подходит больше. На его губах возникла улыбка. Он видел на своих часах, что до рассвета остались минуты. У Лиссы была долгая ночь, и ее тело успокаивалось. Покачав головой, он прошептал едва не касаясь ее уха:

— Спите, моя леди. Я позабочусь обо всем наверху.

— Я знаю, — сонно сказала она. — Иди уже. Дай мне отдохнуть.

Поскольку он знал, что это приказ, то пошел, хотя и неохотно.

Уходя, он оглянулся и посмотрел на нее. В этот миг он услышал последнюю сонную фразу, которую она проговорила в его сознании.

Завтрашней ночью ты мне будешь не нужен.

* * *

Джейкоб явно провел долгий день. Лисса, когда встала, нашла аккуратную стопку бухгалтерских книг и обычный отчет по дневным делам, выложенный на серванте в ее офисе. Обычно она предпочитала — когда не хотела его присутствия, — вставать, осматривать хозяйство и проверять, как идут дела, а потом заниматься своими вечерними заботами или искать его в свободное время, если возникала такая потребность.

Вампиры, ведшие дела в Лиссином Регионе, регулярно переписывались с нею, и она бегло просмотрела отчет об их запросах, заметив, что Джейкоб справился, и хорошо справился с большинством ее агентов. Она могла судить, что интуиция слуги идет на благо ее интересам. Джейкоб отметил, что Джонас с территории Саванны, кажется, нервничает насчет четверти ожидаемых доходов. Майра из Роли нуждалась в дополнительном работнике, но предпочитала сама уработаться до смерти, чем признать, что ей нужна помощь в управлении магазином хрусталя.

Оконщики приходили заменить кусок фанеры, который он вставил в окно верхнего холла, новым листом зеркального стекла — временно, пока она не решит, что хочет заказать новый витраж. Несмотря на то, что она предпочитала брать напрокат лимузин, у нее в гараже стояли три машины. Джейкоб проверил их и нашел, что две нуждаются в ремонте. Он добрался до первой и займется второй позже на неделе. Сегодня был также день уборки, и он оставил ей полную опись того, что было на кухне, на тот случай, если она планирует какие-то мероприятия на ближайшее время. Он вызвал чистильщиков ковров, чтобы отмыть обюссон в столовой.

— Надо будет вычесть это из твоего содержания, — с приятным удивлением подумала она.

Часы тикали, она закончила обзор и заставила себя остаться сидеть в кресле, барабаня пальцами по столу. Она сказала Джейкобу, что сегодня он не увидит ее. После прошлой ночи у огня ее собственные желания ничего не значили. Надо было их сдерживать. Они не любовники. Она не может ему позволить развивать эмоциональные идеи.

— Черт возьми, — пробормотала она. Постукивание перешло в барабанный бой. Разве она почти не сказала, что так случится? Ты будешь как собака, которой я позволяю плохо вести себя…

Почему бы ей не провести с ним время, если она так хочет? Он ее слуга. Ей не надо ничего обосновывать.

Резко поднявшись из-за стола, она вышла в холл, направляясь на звук телевизора. Он доносился из логова, в котором, как она знала, он предпочитал проводить свободное время, хотя такового у него почти не было. Быстрое плавание в бассейне, время поиграть с собаками, изредка кино или новостная программа. Он не стремился к безделью, ее странствующий рыцарь.

Да и с чего бы? Он был сильным молодым мужчиной с отличным здоровьем. Тут у нее возник образ его рук с тугими мускулами — и другие любимые образы в разных вариантах. Как он играет в перетягивание каната с Браном, заменяет подгнивший кусок бруска в раме на втором этаже, молоток опускается точными ударами. Притягивает ее близко к себе, так, что она может провести пальцами по его твердым бицепсам.

Чем ближе она подходила, тем быстрее шла, она двигалась бесшумно и заблокировала внимание Брана от своего приближения.

Логово находилось внизу. Лисса села на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей туда, предпочитая несколько секунд понаблюдать, что там происходит.

Джейкоб растянулся на кушетке, одетый лишь в джинсы. У него на голой груди стояло ведерко попкорна, в руке был пульт, он смотрел кино. Его ступни лежали на подлокотнике, и он время от времени бросал Брану кусочек попкорна. Пес развлекал его, почти всегда ловя подачку в воздухе.

— И не смотри на меня так. Эта подача прошла не слишком высоко, — сообщил он волкодаву, когда Брану пришлось удалиться за куском, который улетел под соседний стул. — Тебе полезно двигаться. Становишься ленивым и жирным, пока валяешься перед телевизором.

— Учитывая то, что я наблюдаю, это звучит несколько странно, — прокомментировала она.

Джейкоб закинул голову назад, потом перекинул ноги на пол. Она почти сожалела, что он сменил позу, ей очень нравился вид его поджарого полуголого тела на кушетке.

— Я могу выключить это, миледи, если хотите…

— Нет. Оставь, — она помолчала, чувствуя себя необъяснимо неловко.

Он посмотрел на нее.

— Я что, неверно вас понял? Я думал, вы сказали, что сегодня ночью я вам не потребуюсь.

— Не потребуешься, — она встала и разгладила руками юбку.

— Вам нужна эта комната? Я могу пойти в комнату прислуги, чтобы не мешать вам.

— Нет… мне просто нужно было… — она покачала головой от своей неспособности выразить желание просто провести немного времени в его компании. Она знала, что это требует времени — простое товарищество, какое у нее было с Томасом. Прежде всего у него были все метки. Но дружба и компания, которые она искала с Джейкобом, были чем-то другим, и она ощущала напряжение, которого не было между ней и Томасом. Это особенно хорошо ощущалось, когда Джейкоб подошел к лестнице и положил руку на перила, его нога небрежно встала на нижнюю ступеньку, его тело так близко, глаза такие внимательные, настороженные… весь его вид как будто напоминал ей, что было между ними прошлой ночью.

Возможно, правильный мужчина может заставить женщину любого возраста действовать, как неуверенная школьница. Только она никогда не действовала и не чувствовала так себя ни с одним мужчиной. Никогда.

— Джейкоб, я бы хотела провести с тобой некоторое время.

Он мигнул. Затем на его лице появилась довольная улыбка, от которой напряжение у нее в животе ослабло. Она не понимала, что его простые манеры могут так же эффективно действовать на нее, как на садовников или собак. Это вроде как работало даже с мистером Ингремом.

— Вы оказываете мне честь, миледи. Вы хотите на кушетку?

— Хочу.

Она прошла туда, расправила юбку и села на дальний край, положив подушку, на которой он лежал, себе на колени.

— Я бы хотела, чтобы ты лег обратно, как лежал.

Он обошел кофейный столик, поставив на него ведерко с попкорном. Глянув на Лиссу с любопытством, он устроил голову на ее коленях, удобно подперев шею, чтобы смотреть телевизор. Лисса играла с кончиками его волос и посмотрела на экран как раз тогда, когда там двое с мечами заканчивали поединок на парковке. Один снес другому голову, хотя камера милосердно оборвала показ.

— Что это такое ты смотришь?

— Это «Горец», — в ответ на ее непонимающий взгляд на его лице опять появилась заразительная улыбка. — Герой бессмертен. Там целая группа бессмертных, и каждый раз, как один сносит другому башку, победитель получает силу убитого. И так все будет продолжаться, пока не останется один всемогущий бессмертный.

Она нахмурилась.

— Как одиноко. Он же будет только один из таких, как сам.

— Ну, герой никогда не ищет боя специально. Оно само так получается. Там полно злых бессмертных, которые хотят стать тем единственным.

— М-м-м…

— Можно усмотреть там кое-какие намеки, — Джейкоб положил одну босую ступню на другую, лежащую на подлокотнике дивана, и покачал коленом, привлекая к себе внимание Лиссы, в то время как ее пальцы водили по его вискам и по шее. Его рука упала на пол, пальцы нашли голую лодыжку Лиссы и сомкнулись вокруг нее. — Когда он встречает женщину, которую хочет, то объявляет ей, что он бессмертный и никогда не умрет, бац, и они уже лежат, — он прочистил горло. — Извините, миледи. В смысле он умеет с ними обращаться.

Она поджала губы.

— Они приравнивают бессмертие к жизнеспособности или к сексуальной доблести?

Он усмехнулся.

— Я только говорю, что это очень эффективный способ подцепить кого-нибудь, если захочешь этим пользоваться. Не то чтобы я вас на это подбивал.

Она укоризненно потянула его за волосы.

— Думаешь, мне нужны способы кого-то подцепить?

— Ну, вот посмотрите на меня. Я же попался на способ «мне нужен слуга-человек».

Джейкобу нравилось то, как она почти улыбалась его шуткам. Но при том, что он радовался ее прикосновению, был увлечен игрой света лампы на ее щеке, чувство обиды, которое он сегодня весь день хоронил под лихорадочной деятельностью, снова усилилось.

И что, вот это и означает — быть ее слугой? Самые невероятные мощные ощущения в его жизни, смешанные с безразличием или открытым пренебрежением? И он должен просто принимать все это? То «сегодня ты мне не понадобишься», то «иди сюда, я тебе вынесу мозг»? Возможно, слуга — это просто другой вариант ее отношений с Браном. Класть ей голову на колени, чтобы погладили, составлять ей компанию, когда ей это подходит? Питомец, который заодно может выполнять поручения, которые требуют противопоставленного большого пальца?

Ее ресницы медленно поднялись, сверкающие зеленые глаза вперились в его, и он молча выругался при виде ее выражения лица.

— Знаете, я все забываю, что вы это можете.

— А если бы я не могла, была бы разница? — сказала она ледяным тоном. — Чтобы блокировать свои мысли, нужен самоконтроль, Джейкоб. А у тебя с ним не очень-то.

Она стала подниматься, отпихивая его, он повернулся, кладя руку ей на колени.

— Не уходите, пожалуйста, миледи. Я не хотел вас оскорбить. Если уж вы можете читать мысли, то вы это знаете.

Расстроенно вздохнув, он вскочил с кушетки, прошел к телевизору и выключил его. Проведя рукой по волосам, он повернулся лицом к Лиссе:

— Черт возьми, я не знаю, как обращаться с этим, как обращаться с вами. Томас учил меня, как утеплять на зиму ваши дома и как работать со счетами, но вот это как-то… в один момент вы — все во мне. А в следующий вы это отбираете. Я не знаю, то ли вас это возбуждает, то ли вы так же разрываетесь от этого, как я, или я уже теряю свой долбаный рассудок.

Она смотрела вниз. Она заметила, что сжала кулаки, что выдавало ее напряжение, но она не знала, как их расслабить.

— Я знаю, что прошлая ночь была ошибкой. Я должна извиниться перед тобой, Джейкоб.

— Нет. Не делайте этого. — Вернувшись на пару шагов к ней, он встал на колени и прикрыл ее руки своими, сжав сильнее, когда она попыталась отстраниться. Он был таким высоким, что их глаза оказались на одном уровне, и Лисса нашла, что ей трудно встречаться с ним взглядом. Она встречала взгляды вампиров, которые хотели порвать ее на части, но не могла вынести этих голубых глаз, и того, что они заставляют ее чувствовать.

— Моя леди, — его пальцы тронули ее подбородок, потом провели по щеке, по пряди волос. Когда она наконец смогла посмотреть ему в глаза, комок застрял у нее в горле.

— Я собираюсь сказать, что я думаю, это смущает вас так же, как меня. Вам не надо подтверждать или отрицать это, но я не стану думать о вас хуже, если это правда. Я просто… — Он снова выдохнул, слегка улыбнулся. — Я по правде, глубоко польщен, что вы захотели сегодня провести со мной время. Простите ли вы мои мысли и решите ли еще побыть здесь?

Она довольно долго изучала его, зная, что ее выражение лица в лучшем случае отстраненное, все еще маскирующее боль, которой она не заслуживала. Он посмотрел на нее.

— Я ведь всего лишь человек, знаете ли. И самец к тому же.

Она позволила себе слабую натянутую улыбку.

— Покажи мне что-нибудь, ради чего стоило бы остаться. Что-нибудь, чего не смог бы сделать для меня Бран.

На его лице появилось выражение облегчения, и это успокоило ее раненые чувства; у нее не было оснований чувствовать себя уязвленной. Он не думал ни о чем таком, что она могла бы оспорить. Это раздражало ее в той же мере, что и его.

— Иди сюда, — она позвала его, чтобы он снова положил голову ей на колени. Он подчинился, но лицо его было мрачным — он обдумывал ее требование.

— Не подслушивать, — предупредил он. — Я хочу удивить вас.

Он думал, закинув руки за голову, ухватившись за край кушетки по другую сторону от коленей Лиссы. Это спровоцировало ее провести ладонью по его груди вниз к плоскому животу. И еще ниже, к джинсам. Джейкоб был самым чувственным мужчиной, какого она встречала, а его несколько вольные ухватки и одежда делали его еще более привлекательным. Она поддалась побуждению, гладя его ладонью, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы в ответ на ее касания, когда она прижалась грудью к его плечу, перегнувшись через него. Она провела по его животу согнутыми пальцами, игриво засунув один из них под серебристую застежку штанов, и он поднял глаза.

— Я просто занимаю себя, пока жду, — сообщила она. — И могу обещать, что с Браном я ничего такого никогда не стану делать.

— Мое облегчение по этому поводу безгранично, миледи. Но кстати, вот что Бран для вас не сделает…

— Ой нет, — она покачала головой, продолжая дразнить его одним пальцем, наслаждаясь ощущением его твердого пресса, тем, как сидят на нем джинсы, начинающие ему жать. — Слишком просто.

— Ну тогда ладно. Я придумал, — с сожалением, отчасти вежливым и в целом неподдельным, оставив ее собственное возбуждение закипать, он поднялся с кушетки. Взяв ее руку, он прикоснулся к ней губами, прежде чем пойти к музыкальному центру. Выбрав диск из обширной коллекции, он вставил его в проигрыватель.

Повернувшись и ожидая начала музыки, он принялся щелкать пальцами, как будто задумавшись.

— Вы знаете, что такое мягкая чечетка, миледи?

Это был неожиданный вопрос.

— Нет вроде бы.

— Мягкая чечетка — это такая разновидность степа, — сказал он. — Только его танцуют в туфлях с мягкими подошвами, откуда и название. Или босиком.

Он поглядел на свои ноги с улыбкой. Лисса с интересом смотрела, как он с хрустом размял суставы на руках, как с наслаждением потянулся.

— Впервые этот танец был показан Джорджем Примроузом в шоу менестрелей в самом начале двенадцатого века. Ключевой момент — легкость дроби, исполняемой в ровном и свободном ритме. Его также называли песочным танцем. Я не помню, почему, хотя иногда думаю, что это оттого, что в нем есть что-то успокаивающее.

Он переставил торшер, повернув его так, чтобы он светил ему в спину. Взяв бейсболку, которую явно надевал раньше и потом небрежно бросил на кофейный столик, он повертел ее на двух пальцах правой руки.

— Без больших пальцев, — указал он.

— Точно подмечено, — кивнула она.

Фортепьянная мелодия была грустной пьесой из 1920-х годов и напоминала затухающие звуки карнавала. Он начал свободные плавные движения, с наклонами и поворотами из представлений той эпохи. Лампа отбрасывала его тень на стену. Лисса смотрела на этот образ, он мог быть любым из тех давних людей, которые очаровывали детей и заставляли мужчин и женщин тосковать по пережитому, которое вовсе не было так хорошо, как им казалось в воспоминаниях. Настоящее определение ностальгии.

Это был стиль танца, созданный для мужчины, с широким размахом рук, прыжками на месте, напоминавший ей подготовку гальских бойцов к битве, как они танцевали при свете костров. Пытались связаться с чем-то, что придало бы им дополнительных сил.

Она могла бы смотреть, как он это делает, часами, как танцуют мужчина и его тень, гипнотизируя ее гибкостью движений. Когда пьеса кончилась, он закружился, чтобы завершить танец. Бейсболка прокатилась по его руке до пальцев, он низко поклонился и затем выпрямился, слегка запыхавшись.

Он подошел к ней, и его большой палец щелкнул, когда он кинул шапку на столик. Гримасничая, он потянул за нижний сустав, чтобы сместить, а потом поставить его на место.

Лисса сорвалась с кушетки, широко раскрыв глаза.

— Так вот как ты это делаешь! — она обвиняюще указала на его руку. — Вот как ты освобождаешься от кандалов.

Он поморщился.

— Прокололся. Если вам от этого будет легче, то, если верить бабкиным предсказаниям, я в старости буду страдать ужасным артритом. — Он посмотрел на нее. — Конечно, это было одной из самых заманчивых перспектив в работе слуги-человека, избежать этого.

— Ты… — она покачала головой. — Я думала, что привлекательность состояла в том, чтобы провести вечность открытым моему очаровательному и милому характеру.

— Это тоже, — согласился он. Она заметила, что он приглядывается к ней более пристально. Опять встав на колено возле нее, он сказал:

— Вы голодны, Госпожа.

Он начинал замечать небольшие изменения, которые указывали, что ей необходимо востановить силы. У Томаса на это ушло несколько месяцев, и хотя она понимала, что Томас мог ему это описать, Откуда-то она знала, что не описал. Джейкоб просто был изначально настроен на ее потребности.

— Можно мне предложить вам… что-нибудь? Это же часть моей работы, не так ли?

— Да, — она склонила голову.

— Вы предпочтете с вином или…

Она поняла, что он приготовился к тому, что она отвергнет его, если уж она решила вновь установить эмоциональную дистанцию между ними. Попытка, которая начинала казаться бессмысленной, учитывая что нечто такое простое, как танец, может ее удивить.

Она покачала головой.

— Когда дело доходит до тебя, Джейкоб, я предпочитаю чистый источник.

Большую часть времени она принимала кровь в вине от Томаса. Он просто готовил для нее смесь, надрезая руку и смешивая свой источник жизни с вином, которое разбавляло кровь и придавало ей различные вкусы, в зависимости от того, какое у нее было настроение. С Джейкобом она подозревала, что пройдет много времени, прежде чем она откажется от своего права прикладывать губы прямо к его коже, чувствуя его дрожь, когда ее зубы впивались в его плоть. Это если бы у нее было много времени, а у нее нету. И это становилось еще более важным для нее.

— Я возьму кровь прямо из шеи своего слуги, — сказала она.

Кивнув, он встал, его разум подсказывал ему что делать, поэтому он знал, что ему не нужно колебаться и ждать знака подтверждения. Она была заинтригована решением так, как он постоянно удивлял ее своими импульсивными, настойчивыми действиями, когда дело касалось ее. Конечно, по большей части ее удивляла собственная реакция, тот факт, что ей настолько нравятся его действия, что она их не запрещает.

Он обнял ее за талию, она обвила руками его шею. Повернувшись, он уселся на кушетку, держа Лиссу у себя на коленях, одна ее рука скользила вниз по его спине, другая держалась за плечо.

— Я заметил, что вы любите места, которые представляют наибольшую угрозу для жизни, миледи. То сонная артерия, то бедренная. Я думаю, вы не хотите, чтоб я забывал, что моя жизнь — ваша, и вы можете ее забрать в любой миг.

Мужчина с хорошо развитой интуицией. Она позволила мысли прокрасться в его сознании, намекая на опасность. Как будто чувствуя, что ее голод усиливается, он крепче обхватил ее рукой, притягивая ближе, а музыка меж тем продолжала играть. Его взгляд заметно остановился на пульте, лежащем рядом с ним.

Есть такие мужчины, которые думают, что секс и кабельное телевидение одновременно — самое близкое на земле к небесам.

Только тронь пульт, и я тебе напомню немедленно, что твоя жизнь полностью в моей власти.

Я не говорил, что я один из них, миледи. Тепло его улыбки согрело ее, она закрыла глаза, прижала к нему губы и укусила, как если бы предвкушала сладость сочного фрукта под твердой кожурой. Она знала, что он теперь понимает, что ей нравится, когда он чувствует боль при входе, что она рада, что он не хочет, чтобы она использовала свои выделения, чтобы сделать ощущения не такими сильными. Ее восторгало, как он возбуждается без них, подпитываясь лишь энергией их тел.

Его возбуждение росло, но из сознания Джейкоба она узнала, что иногда плодами того, что он охотно покорялся ей, было что-то идущее на пользу ему. В этом был глубокий смысл, который она не хотела смешивать с сексом, как не смешивают два одинаково хороших блюда, чтобы не притупить вкус каждого в отдельности.

К тому же он наслаждался чувством вожделения, позволяя ему усиливаться, но следя за ним ради ее удовольствия, момента, когда она его призовет. Это усиливало ее собственное желание. Во время обеда он сам себе удивился, добровольно назвав ее Госпожой. Закрыв глаза, она пила сладкую на вкус кровь, а также тревожную, хотя и приятную, мысль о том, что он начинает понимать, что на самом деле означает служение Госпоже.

От природы он не был покорным, но по зову своего сердца, разума и души был готов служить ей, будь то ее удовольствие или потребность в компаньоне, и защищать ее. Он понял — то, что радует ее душу, может дать радость и ему. Только ей он готов покоряться, и это подчинение приносит ему удовольствие.

Прижавшись к его груди, она стиснула пальцами его предплечье. Его пальцы сжимались в том же ритме, в каком она пила кровь из его шеи.

В конце концов она отстранилась, задержав губы на ранке, как делала и раньше, ожидая, пока кровь свернется от у нее во рту, наслаждаясь вкусом Джейкоба, оседающим у нее на языке. Он откинулся на диван и посмотрел на нее, его рука протянулась к ее лицу, и он запустил пальцы ей в волосы.

— Я вас хочу, — тихо сказал он. Его большой палец придвинулся к ее губам, к клыку, который еще не укоротился окончательно. Уколов об него палец, он дал ей новый вкус. Она взяла его палец в рот и стала сосать. Прижимаясь к его руке лицом, она закрыла глаза, засасывая палец все глубже, так что крупная рука Джейкоба прикрыла все ее лицо. Когда она позволила ему вытащить палец и облизала его, то открыла глаза, чтобы видеть образы, прокатывающиеся в его сознании и отражающиеся на лице.

— Тебе бы хотелось, чтобы у меня во рту был твой член, сэр Бродяга?

Он сглотнул.

— Я уверен, что вы можете читать мои мысли, миледи. Но я никогда не осмелился бы…

— Скажи мне, — голос ее понизился. Она знала, что глаза у нее горят, жесткое требовательное желание отразились в голосе, принуждая его отвечать.

— Да, миледи. Я хочу, чтобы мой член был у вас во рту. Я хочу ощущать ваши губы и даже зубы на мне. Я хочу, чтобы вы проглотили мою сперму. Хочу держать вас сверху, сжав в кулаке ваши волосы, глядя, как мой член растягивает ваш прекрасный совершенный рот. Но кое-чего я бы хотел еще больше.

Он показал ей это мысленно, очень подробно, так что она задрожала и между ног у нееувлажнилось, она ощутила эти образы так, будто он уже делал это.

— Ты приспосабливаешься к преимуществам этой формы общения куда быстрее, чем Томас.

— Ну, у меня и мысли куда грязнее.

Она потянула его за волосы, и его голова услужливо опустилась.

— Томас был не только монахом, но и мужчиной. У него тоже были подобные мысли.

— Вам нравилось его дразнить.

— Иногда, — подтвердила она без сожаления. Джейкоб заметил, что это был едва ли не первый раз, когда она говорила об этом человеке без печали. Он явно пробудил в ней воспоминание, которое не перекрыла трагедия, отнявшая у нее Томаса. Несмотря на то, что его тело желало немедленного действия, он принудил себя к терпению, чтобы получить ответ на вопрос, который давно мучил его. Он полагал, что она может быть в настроении и ответить.

— Когда Томас стал моим слугой, я на самом деле потребовала, чтобы он лег со мной хотя бы раз, — призналась она в ответ на то, что он мысленно спросил. — Мне требовались доказательства того, что его преданность мне превзойдет его клятву Богу.

— Вы забрели в опасные воды, миледи. Даже вампиры в ответе перед высшими силами.

Она кивнула.

— Есть такие, кто верит народным сказкам, что мы-де уже прокляты. Но я не из их числа. Вампир — это часть творения, как и человек, собака или комар, деревья или реки, и наши души может получить любой. Но люди создали религию, а не богов. Я лично верю, что Божеству наплевать на то, что мы не отказываем себе в плотском познании друг друга.

На самом деле в этом была заключена такая мощь, что Лисса подумала, что религии, которые используют секс как форму служения, более правы, чем те, которые называют его грехом.

— Цельность личности мужчины, его совестливость, его чувство правильного и неправильного — это и есть его связь с Богом. Я уважаю эту связь, как уважала Томаса. Признаюсь, иногда я дразнила его, — в ее взгляде вспыхнули лукавые огоньки, — я посылала ему дразнящие и провоцирующие образы, чтобы отвлечь его от дела. Но что до Томаса, его веру было не сломить. Он никогда не делал ничего, чтобы посрамить себя перед своим Богом.

Она разглядывала медные пряди его волос, намотанные на ее пальцы.

— Одно я действительно поняла — силу преданности и верности. Любое божество, любой король — в данном случае королева — высоко ценили бы слугу, который отказался бы от сильного естественного желания, чтобы доказать свою любовь и преданность. Я могла бы заставить кое-кого выбирать между совестью и моими желаниями, но, как ты уже заметил, сэр Бродяга, выбор принадлежит этой личности. Если его душа достаточно сильна, я могу лишить ее выбора, только если применю принуждение. Что ж, оно ляжет проклятием на меня, а не на него, а я и так проклята.

Наконец-то она дала ему ответ, которого он давно ждал. Лисса внимательно смотрела в его глаза, подчеркивая, что понимает значение сказанного.

— Если я прошу тебя сделать выбор, значит, на то есть серьезная причина. Не потому, что я просто люблю тебя помучить. Не потому, что я хочу разбить твою душу вдребезги, кусочек за кусочком. Клянусь тебе.

Джейкоб кивнул, его рука сжала ее тонкие пальцы.

— Тогда я буду вам доверять, миледи, даже если я не всегда с вами согласен. А он угодил вам?

Она вскинула голову. В ее взгляде плескалось изумление.

— Да. Он был ласковым и старательным любовником, который заставил меня сожалеть о решении потребовать от него секса только однажды.

— В самом деле?..

Лисса рассмеялась. Она понимала, что это нельзя сравнивать с отношениями, которые были у нее с Джейкобом. Они охватывали полный спектр реакций и действий. Джейкоб был нежным и чутким любовником. А еще — страстным и требовательным, и никогда не забывал о ее сердце и душе, ублажая ее тело. С ним секс был настоящим мистическим соединением.

— А ты, Джейкоб? Ты так свободно обращаешься с женским телом, что я думаю, ты должен нежно вспоминать одну-другую… дюжину.

Он усмехнулся. Одним из тех неожиданных движений — неожиданных даже при том, что она читала его мысли, — он поднял ее легко, как ребенка, и посадил себе на колени так, что она обхватила его ногами и скрестила лодыжки у него за спиной. Лисса тихо вдохнула, почувствовав давление его восставшей плоти на своем клиторе; его ладони гладили ее ягодицы.

— Вы их всех прогнали из моих мыслей, миледи. И прежде чем попытаетесь сделать из меня лжеца… — Она поймала обрывок мысли, ринувшись в его сознание, пытаясь сделать именно это, но тут притянул ее к себе за шею и поцеловал.

Дерзкий, импульсивный… Ей вспомнились слова Тары, и все, что смогла подумать Лисса, было «Слава Богу». Он знал ее силу, но это все же не удерживало его от таких невозможно опережающих мгновений, которых она ждала, как наркоман — дозу. Каким-то образом они освобождали ее от необходимости контролировать все, беспокоиться о его и своем положении…

Он долго целовал ее, ласкал ее шею, распаляя в ней желание. Джейкоб стянул с нее юбку, вытащил шпильки из тяжелого узла ее черных, как ночь, волос, намотал их на руку и властным жестом притянул ее к себе.

— Трахай меня, — скомандовал он. — Трахай!

Боже… да. Это было то, чего ей хотелось. Именно этого. Забыть обо всем, отдавать себя ему, чувствовать эту силу, пульсирующую под ней, дикую и необузданную, как сама жизнь.

— Я заставлю тебя кончить, моя леди, — прорычал он, его руки сжали ее бедра, с силой опуская ее на себя, каждый удар отдавался дрожью в ее животе, а он брал ее глубже, раздвинул ее ноги, приводя половые губы и клитор в более тесный контакт со своей горячей кожей.

— Буду трахать, пока ты не начнешь кричать мое имя, пока все это не потеряет значение. Пока не будешь знать, что ты моя. Что ты можешь доверять мне во всем и всегда.

Это было сумасшествие. Но она чувствовала себя такой… цельной, такой счастливой, что у нее не было сил спорить, она могла только скакать на нем, все ускоряя и ускоряя темп. Оргазм настиг ее, завертел, словно смерч, и, извиваясь, вцепившись ему в волосы и, теряя рассудок, она закричала — как он и обещал.

Она кусала губы, хрипло выкрикивала его имя, шептала его, пока крики не стали всхлипываниями, а ее сжатые руки не расслабились.

28

Джейкоб не видел Лиссу уже несколько дней, но пытался принять это, понимая, что она борется с собственными чувствами к нему. Поэтому даже ее отсутствие приносило ему радость, хотя, конечно, ему чертовски ее не хватало.

Он хотел бы стать таким строптивым, каким она считала его. Упрямым, не знающим сомнений. Но он не мог выбросить из головы ее слова и то, что стояло за ними и за ее молчанием.

Ее внутренний конфликт, физическая и эмоциональная боль, которым она старается сопротивляться. Каков его вклад в это?

А она? Что ей на самом деле нужно?

И Тара, и даже Карнал знали об этом куда больше, чем он. На их стороне были долгие годы жизни, вековая мудрость и уверенность в собственных силах, основанная на опыте, на знании того, что есть правильно и истинно.

Не подходит, чтобы стать слугой. Томас был уверен в обратном, но столько всего уже произошло! Теперь и сам Джейкоб сомневался в себе. Вдруг это было отчаяние больного и умирающего человека, надеющегося, что случайное совпадение дало ему способ сослужить последнюю службу своей леди? Джейкоб подумал о Лиссе, лежащей в холле в ожидании смерти. Гнев и недовольство, которые он будил в ней. Приняла ли она его, или он поторопился с выводом? Был ли он наилучшей кандидатурой, чтобы стать ее слугой? Да, у нее была железная воля, но ирландцы достаточно упрямы, чтобы сломить любую.

У него даже мелькнула мысль, что тяга к ней могла оказаться лишь обычным притяжением смертного к вампиру. Может быть, он пытается вплести ускользающие нити полного желаний сна в ткань реальности?

На третью ночь он лежал на спине на траве лужайки ее заднего двора, уставившись на звезды в ночном небе. Ребенок, сказавший, что король голый. Дурак, который спас отчаявшегося короля простотой своего восприятия мира. Он, избранный, чтобы взять на себя роль слуги-человека леди Лиссы, потому что его нутро сказало ему, что это его судьба и его место в жизни. В тот миг, когда он увидел ее в салоне «Эльдар», он осознал это с такой убежденностью, что даже теперь она поднималась со дна его души. Он знал это и на корриде, хотя тогда не знал, как назвать это побуждение.

Он не был уверен, что создан, чтобы быть слугой-человеком. Он знал одно — что должен ей служить. И какого черта это значит, он не знал. Нужно ли ему уйти в сторону, чтобы дать позаботиться о ней кому-то более подходящему?

— Ох, какое же все это дерьмо. Меня от этого тошнит.

Он вскочил на ноги, решительно зашагал в дом. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы побросать все в вещмешок, закинуть его на плечо и направиться к кухонной двери и в гараж, где он держал свой мотоцикл. Бран шел рядом на прямых напряженных лапах, что означало: пес понимает, что происходит нечто значительное.

Джейкоб выкатил мотоцикл, привязал мешок и оружие к заднему сиденью. Постоял, глубоко дыша. Перекинул ногу, седлая мотоцикл, готовый зарычать и ожить, унося его, куда он захочет. Она не станет его удерживать, перекроет связь между ними, хотя всегда будет знать, где он и о чем думает, если захочет знать. Иногда, в момент слабости, он, может, даже услышит шепот ее мыслей в своих снах…

Он бы почувствовал ее. Узнал бы, что она рядом, смотрит на него. Она могла бы даже стоять сейчас прямо за ним, и горячий воздух из выхлопной трубы мотоцикла трепал бы ее тонкую юбку…

Он стоял так довольно долго, почему-то зная, что какой бы путь ни выбрал, это его последнее сражение с самим собой.

«Что сильнее крови, Джейкоб? — услышал он голос своего брата, сердитый и уязвленный, когда он, Джейкоб, уходил от него. — Что, к дьяволу, сильнее этого?»

Со вчерашнего дня мои ступни стали такими тяжелыми, миледи… Я споткнусь и упаду лицом в грязь, если отойду от вас дальше чем на сто шагов…

Я не такой хороший, как вам кажется. Я не добрый, я далеко не безобидный.

Он не знал тогда, что ответить брату. Теперь знал.

Сердце. Вот что сильнее всего.

Бран сидит в футе от байка, весь внимание, не сводит карих глаз с Джейкоба. Если бы Лисса внезапно оказалась рядом — пес бы и ухом не повел, нипочем не выдав присутствия Госпожи. И как только ей удалось так его выдрессировать?! Джейкоб давно хотел задать Лиссе этот вопрос, да только времени не нашлось. Впрочем, у него вся жизнь впереди, чтобы это выяснить. У него — да. Но не у нее. Ей не осталось ни человеческой продолжительности жизни. Ни даже собачьей.

Он всякое о ней думал. Восхищался, возмущался, негодовал, обожал, ненавидел. Джейкоб знал, какая она. Ранимая. Но отнюдь не слабая. Чертовски гордая. Если бы она решила, что он тратит на нее столько времени и сил только из жалости — вышвырнула бы его из дома в ту же минуту. Она предпочла бы умереть в одиночестве от болезни.

Жестокая. Он вспомнил, как она заставила его любить двух незнакомых женщин прямо перед гостями. Как жадно она вглядывалась в его лицо, ловя малейшее изменение выражения. Джейкоб завораживал ее, и это сейчас он тоже понимал. Как и то, что он — альфа-самец — находит удовольствие в подчинении леди Лиссе.

Потом он вспомнил, как они занимались любовью. Как сильно она хотела его. Как позволила ему властвовать над ней и унести их обоих туда, где политика и статус ничего не значат.

Джейкоб решительно слез с байка, схватил сумку с вещами и оружием и понес обратно в дом.

Бран проводил его тоскливым взглядом.

— Думал, я хочу сделать кружок, чтобы ты за мной побегал, да? Ладно уж, сейчас вернусь, и тогда разомнешься.

* * *

Лисса, стоя в спальне на втором этаже, глядела, как он заводит байк и мчится по дорожке. Бран бесшумной тенью стелется за ним, откуда-то выпрыгивают остальные собаки и, радостно лая, присоединяются к вожаку. Вот Джейкоб доехал до конца дорожки, развернулся так лихо, что едва не сбил кого-то из стаи, и понесся обратно. Он улыбался! И перед мысленным взором Лиссы встала картина: голая, лишенная растительности местность, рыцарь на коне с обнаженным мечом в руках — скачет на помощь незнакомой женщине, на чей караван напали…

Скоро, подумала она, ее верному защитнику придется выдержать иную битву… Собрание Совета приближалось. Она сделает последнюю попытку преподать ему урок, без которого ему не выжить в этом жестоком полуночном мире. Если все получится, он и дальше будет служить ей, но его подлинной госпожой станет Судьба.

Черт возьми, Лисса не собиралась отдавать его любой другой женщине без борьбы. Она не может позволить ему стать новым Томасом.

Открой сознание, Джейкоб. Будь готов учиться.

29

Пятью днями позже она оставила ему сообщение.

Пора проверить, готов ли ты к Совету. Как стемнеет, встречай меня на опушке. Надень темную удобную одежду. Захвати оружие для охоты на вампиров.

Джейкоб пару минут позволил себе наслаждение думать, что они отправятся охотиться на Карнала, но, вздохнув, был вынужден признать, что это всего лишь его фантазия.

Когда он добрался туда, Лисса ждала. Его сердце глупо подпрыгнуло: он увидел ее впервые за неделю. Она почти сливалась с сумраком и деревьями. Когда луна выглянула из-за туч и облила ее потоком серебристого холодного света, Джейкоб увидел, что волосы Лиссы распущены и струятся по плечам черным водопадом.

— Ты когда-нибудь играл в салки, Джейкоб?

— Было дело, — ему хотелось увидеть ее лицо. Ее голос звучал низкими нотами, почти рыком; Джейкобу показалось, что перед ним стоит дикий зверь, хищник, охотник. — Этим мы и займемся?

— Правила в основном те же самые. Я дам тебе пятнадцать минут, чтобы проложить дистанцию между тобой и мной. Посмотрим, сможешь ли ты запутать след, чтобы уйти от меня. Я не буду использовать метку, чтобы найти тебя, только чутье. Запутай меня, сбей с пути, если сможешь.

Она стянула платье, даже, скорее содрала его, подчеркивая животную, первобытную природу игры. Под платьем ничего не было. Она присела на четвереньки. Глаза горят, клыки приподнимают верхнюю губу.

— Когда я найду тебя, — он отметил, что она явно в этом не сомневается, — ты попытаешься не дать мне загнать тебя в угол, используя любое оружие или способ, какие только знаешь. Я хочу посмотреть, чему тебя научил брат. Посмотреть, сможешь ли ты обмануть меня, помешать моим намерениям.

— И каковы эти намерения, миледи?

Ее глаза сверкнули бешеным огнем, и Бран взвыл, потом утробно зарычал.

— Обойтись с тобой как с добычей. Поймать тебя, как я поймала бы, пользуясь лишь скоростью и хитростью. Никаких игр в соблазнение. Никак чар. Сегодня ты увидишь мое настоящее лицо, Джейкоб. Посмотрим, как ты это переживешь.

Он обдумал это.

— А собаки?

— Они любят побегать. Но они не помогут найти тебя. Сражение будет только между нами.

Он склонил голову и стал отцеплять деревянные стрелы от краги на запястье.

— Ты что делаешь?

— Готовлюсь к предложенной вами игре, миледи, — он вынул из заднего кармана пистолет. Затем нож из ножен на бедре, несколько кольев и небольшой арбалет. Сложил все это в кучу.

— Я тебе не случайно велела все это принести.

— Зачем же? — он с деланным удивлением широко раскрыл глаза.

— Изображать тупицу бессмысленно, когда тот, кого ты пытаешься достать, может читать твои мысли.

— Значит, вас можно и достать, и позлить. Но я не подниму против вас оружие, миледи. Ни сейчас, ни впредь.

— Моя цель — показать, что твое оружие будет бесполезно против меня.

— Как оно было бесполезно против других вампиров, которых мы с братом выследили и убили? — Ее слова задели его: он вспыхнул, и он увидел ответный огонь в ее зеленых глазах. — Может быть, я как-нибудь покажу вам, что вовсе не так бессилен против ваших врагов, как вы почему-то считаете. Но я не хочу использовать вас как пример. Хотя вы очень грозная, я не могу рисковать. Вдруг вы ошибаетесь?

Он вытащил последний нож, швырнул его в общую кучу и пошел прочь, бросив на ходу:

— Доброй охоты, миледи. Будет лучше, если некоторое время вы не будете подслушивать мои мысли.

Он двинулся в лес, позволив тьме поглотить его. Он часто бегал по этим тропинкам с Браном и уже знал, где проходят многие из них, так как разведывал границы ее владений в дневные часы. Он не сомневался, что она его быстро догонит. У вампиров очень острые слух и зрение, и конечно, она знает свою территорию куда лучше, чем он. К тому же он оставит достаточно явный запах, чтобы она взяла его след.

Проклятая, невыносимая женщина! Иногда сходство между ней и Гидеоном было слишком заметно — оба всегда считали, что знают, как лучше.

Родитель все равно бросится в горящий дом, чтобы спасти своего ребенка, даже зная, что они погибнут оба. Безумие ли это или благородный выбор, внушенный любовью, которая движет им?

Джейкоб разозлился не на шутку.

Я ей не Томас, черт возьми. Ты когда-нибудь цеплялась за его руку ночью, чтобы прижаться к нему во сне? Наверное, дело не в том, чтобы доказать, что Карнал может оторвать мне конечность за конечностью, или что я готов к политическим спорам на Собрании Совета; а в том, чтобы ты контролировала ситуацию и чувства, которые уже тебе неподконтрольны. Ты боишься, что сложится ситуация, которая разобьет тебе сердце. Но я — не он. И я уж точно не твой долбаный муж.

Боль прострелила его висок, вызвав короткое ощущение головокружения, и он споткнулся.

Без жульничества, миледи.

Ощущение присутствия разъяренной женщины, жар и пламя — и она ушла, выскользнув из его сознания так поспешно, что он почувствовал легкую тошноту. Он не сомневался, что ее целью было подслушать, что творится у него в голове, а не найти его. Но подловив ее на этом, он выиграл очко. Она не была неуязвимой. Никто не может быть неуязвим. Ни вампиры, ни люди, ни волкодавы. Джейкоб неохотно признал, что только собаки смирились с этим обстоятельством.

Через двенадцать минут он нашел удобную полянку. Около двадцати пять футов диаметром, в кольце вечнозеленых виргинских дубов, сосен и кленов; их ветви гобеленом вытканы на фоне ночного неба. Молодых деревьев и кустарников тоже хватало. Если она решит двигаться быстро — выдаст себя шорохом и качанием ветвей. Перепрыгнуть прямо сюда она не сможет — слишком велико расстояние даже для вампира. Джейкоб опустился на корточки, сел спиной к дубу, растущему так близко от сосен, что деревья защищали его с трех сторон. Глубокая тень скрыла его, сделала почти невидимым. Закрыл глаза. Зрение бесполезно, когда надо уловить присутствие вампира. Лучше полагаться на слух. На его бедре было скрыто единственное оружие, которое он оставил из своего арсенала. Он применит его, чтобы доказать свое, если сможет. Вампиров губило именно представление о том, что люди слабы и беспомощны. Как часто Джейкоб и Гидеон пользовались этим, завлекали одного из стаи в ловушку и приканчивали его… Порой, конечно, и Гидеон терял своих людей: вампиры умны и осторожны и чуют опасность кожей.

Сейчас Джейкоб весь обратился во внимание: вслушивался в ночные шорохи до звона в ушах, принюхивался. Тело его было одновременно напряжено и расслаблено; инертно и готово двигаться.

Тихо шелестела листва. Пару раз крикнула какая-то птица. Гавкнул какой-то пес из стаи Брана: видимо, нашел что-то интересное, и теперь предупреждал других собак, чтобы не подходили, пока он сам не удовлетворит свое любопытство. Бум. Бум. Это билось сердце Джейкоба.

Она услышит это, когда подберется достаточно близко, но ей надо будет точно отследить его местонахождение. От вампира просто так не ускользнешь. Если уж они напали на след, твой единственный шанс — неожиданно перейти в наступление и убить. Не пробирается ли она сейчас бесшумно через лес? Эти босые ноги, легко ступающие по земле, едва приминающие траву и листья… Она словно течет, стелется между ветвей, которые оставляют на ее бледной коже слабые алые царапинки — заживающие мгновенно. В лунном свете ее кожа кажется молочно-серой, черные волосы плащом струятся по спине и плечам. Ночная фея. Почему она разделась? Чтобы показать, что она может одолеть его голыми руками? Или чтобы отвлечь его внимание своим телом? Джейкоб был вынужден признать, что такому приему противостоять будет непросто. При одной только мысли о Лиссе он терял голову, изнывая от желания сжать ее в объятиях. Он медленно поднял голову, открыл глаза. Ветви огромного виргинского дуба, растущего напротив, тянулись к нему, как руки великана.

Что-то было не так.

Джейкоб моргнул, вгляделся внимательнее в эти узловатые руки-ветви.

Ему показалось, что он оказался в кошмарном сне, по коже пробежал мороз.

Он смотрел на свою Госпожу.

Она сидела на ветви в той же позе, на корточках, как сидела на земле, когда он оставил ее. Пальцы ног удлинились на манер птичьих когтей, обхватили сук, помогая ей удерживать равновесие. Лисса была похожа на крылатую химеру из Нотр-Дам де Пари. Кожа у нее теперь была серебристо-серой. Волосы исчезли; голова маленькая и изящная, как у ребенка; ушки заострились, клыки выросли и поблескивали над нижней губой. Да, у нее был и хвост: серый, гладкий, с кисточкой на конце. Когти отливали жемчужным блеском. Гладкая стройность ее нового тела была звериной, не женской. Даже различимые холмики ее грудей казались частью мускулатуры животного. Но Джейкоб нашел ее невероятно женственной. Он понял бы, что это самка, даже если бы мужское любопытство не заставило его искать доказательство на ее груди и между ног. Глаза у нее увеличились, округлились — как у оленя; с длинными ресницами и без радужной оболочки или белков, просто сплошная чернота.

Несмотря на легенды, он никогда не видел вампира, который может менять внешность. Их приверженность к жизнь в пещерах сближала их с летучими мышами, а любовь к хищным животным вроде Брана породила легенду, что они могут превращаться в кого угодно — эти истории он всегда знал, но считал, что это неправда. Вампиры обладали исключительными, сверхъестественными возможностями. Скорость, сила, чары. Но умение превращаться в животное среди них не значилось. То, на что он смотрел, должно быть очередной мистический дар, унаследованный его леди от предков.

Она не видела его, но явно знала, что он на этой полянке; быстрые движения ее головы говорили, что она просматривает местность. В тени тремя деревьями, он в данный момент был в безопасности. На его счастье он пошевелил головой, когда Лисса смотрела в сторону.

Легкий наклон ее головы сообщил ему, что сейчас она концентрируется на том месте, где он находится. Джейкоб затаил дыхание. Она не сводила глаз с тени под деревьями. Она знала, что он там, но не могла выделить его из тени его укрытия. Это был отличный выбор, но он подозревал, что у него есть лишь пара секунд, прежде чем она поймет, где искать.

Или даже меньше. Она сорвалась с ветки, снижаясь. Думала, что сможет вспугнуть его. Но он не шелохнулся, глядя, как к нему несется невиданное существо: узкое тело, ребра выпирают, как у борзой. Кожистые крылья, расправленные так, что виден кривой коготь на локтевом суставе, были почти десяти футов в размахе. Она выглядела, как падший ангел, один из отвергнутых Богом, выходящий из адских пучин искать души для Люцифера. Или как фея, так часто купавшаяся в крови, что объединила в себе чувственную красоту и ужас.

Ей следовало выглядеть пугающе, непривлекательно, но в ней было изящество, экономные движения, которые он бы узнал, какой бы облик она ни приняла.

Закрыв глаза, он ждал, пока не почувствовал, что она прямо около него. Он рванулся к ней, когда ветер от ее крыльев прошел над ним, когти порвали рубашку, расцарапали спину. Он поднырнул под нее, развернулся и прыгнул ей на спину, обхватив ее за горло под челюстью так, чтобы она его не достала зубами.

В шести футах над землей она резко перевернулась, шлепнув крыльями по траве на поляне. Джейкоб ослабил хватку и двумя мгновениями позже обнаружил, что лежит на спине, едва переводя дыхание, а она сидит у него на груди. Ее крылья были наполовину расправлены, чтобы держать равновесие, темные глаза уставились на него. Вблизи он видел гораздо больше Лиссиного в ее чертах, хотя и без того не сомневался, что это она.

Она казалась совершенно бесстрастной, но он чувствовал напряжение ее тела, указывающее на переполняющую ее энергию. Это могла быть жажда крови или похоть.

Она держала его так, что он не мог пошевелиться. Джейкоб поднял было руку, и тотчас вокруг его запястья сомкнулись сильные пальцы с острыми когтями. Лисса молчала, и он не знал, способна ли она вообще говорить в этом облике химеры.

Он был уверен, что ее власть над ним не так безгранична, как ей казалось. Но доказать это было не настолько важно для него, как потрогать ее лицо.

Она позволила осуществить это желание, но все же продолжала держать его запястье. Джейкоб провел рукой по жесткой серой коже ее щеки; ее глаза, большие темные омуты, не мигая, смотрели на него. Когда он провел кончиками пальцев по выступающей скуле, на коже появилось серебристое свечение, что-то вроде масла, от которого пошла рябь переливающейся реакции, как статическое электричество искрит по женской юбке при движении. Нижнее веко подчеркивали три складки, придающие ее глазам еще большую глубину, печальную загадочность, и у него сжалось сердце, когда он провел по ним большим пальцем, думая о том, что из них могли бы пролиться слезы. Ну, если бы она могла плакать в этом облике.

Ее глаза вспыхнули, и она нетерпеливо подалась вперед.

«Голод. Она проголодалась», — догадался Джейкоб.

Подняв подбородок, он откинул голову. Приглашающе. Предлагая.

Ее крылья двинулись и раскрылись над ними обоими, как шатер, заключая их в еще более густой темноте, где он лишь с трудом различал очертания ее лица.

Он не хотел делать этого, знал, что это неправильно, но должен был преподать ей урок.

Миледи, уверенность вампира в своем превосходстве может быть роковой ошибкой.

Он выхватил тонкий кол и прижал к ее груди. Одно движение — и смертельное оружие пробьет ее сердце.

Она поднялась над ним, разъяренная и растерянная, а Джейкоб сломал кол о колено и швырнул обломки на землю.

— Меня нелегко убить, миледи. Мною может двигать гнев, когда вы в опасности, или если вас расстраивает негодяй, который изображает друга вашего мужа, но я постоянно настороже.

Кроме тех мгновений, когда я проникаю глубоко в ваше тело.

Поскольку она продолжала молча смотреть на него, он понял, что может потерять ее в один миг: ее переменчивое настроение сейчас диктовало ей, чтобы она ушла, исчезла в темноте леса, и пусть этот жалкий слуга наслаждается своей пирровой победой. Узкое тело, широкие крылья, огромные глаза: грустный ангел из ада.

— Не уходите, моя леди.

Он прошептал эти слова, протягивая к ней руки, не желая, чтобы она скрылась в темноте.

— Прошу вас.

Налетел ветер. Ветви замшелого дуба скрипнули. Сухо шуршали иголками сосны.

Лисса медленно, шаг за шагом, приближалась к нему. Ее руки легли ему на плечи, толкнули его, повалили на спину, она опять оседлала его, прижимая его плечи к земле.

Он чувствовал себя так, как будто ее темные глаза смотрят ему в душу, заставляя его желать стать частью ее, соединиться с ней навсегда. Желание загорелось в нем. В то время как его разум твердил, чтобы он этого не произносил, не портил момент, его сердце твердо верило, что это должно случиться. Прямо сейчас. Пришло время. Поворотный пункт.

— Я не сомневаюсь, что вы моя Госпожа.

Протянув руку, он погладил ее лицо и шею.

— Я ваш слуга, миледи. Пожалуйста, позвольте служить вам. Не сомневайтесь ни в себе, ни во мне. Я докажу свою верность вам. Свое искусство. Поверьте в меня и дайте мне шанс.

Почему вы принуждаете меня играть в эти игры? Все вы, даже Томас. Неужели я не могу располагать хотя бы кем-то, кого не нужно принуждать выполнять мои просьбы для его же собственного блага?

Так, значит, она могла общаться в этом облике. Знакомый голос и крылатое создание — этот контраст ошеломлял, но Джейкоб быстро пришел в себя.

Может, вам нужно перестать чувствовать, что вы должны делать выбор за нас. Старая вы уже, миледи, слегка поддразнил он ее. Но все же вы не Бог. А ведь это Бог дал нам свободу воли.

В тот день он сглупил. Момент слабости, который принес в мир больше боли и скорби, чем можно измерить.

Что-то дрогнуло в ее лице, и Джейкоб остолбенел, увидев, как влага, собирающаяся в уголке одного большого черного глаза, становится сверкающей слезой. Она потекла вниз, распалась натрое по складкам под веками, прочертила три влажные дорожки на щеке. Джейкоб осторожно вытер их.

— Не плачьте. Пожалуйста, миледи.

Он начал подниматься, собираясь ее утешать. Неожиданно, молниеносным движением, она схватила его ладонь, привстала на полусогнутых лапах и скрутила его, перевернув. Она заставила его лечь на живот, и теперь он не видел ее, а рука была больно заломлена за спину. Лисса пригнулась к нему, кончик раздвоенного языка лизнул шею.

Свободную руку засунь под себя. Расстегни джинсы.

Это потребовало некоторых усилий. Лисса была совсем легкой, но оседала его так неудобно, что ему пришлось порядком повозиться, прежде чем удалось выполнить ее приказ.

Задержись на секунду.

Она предлагала ему свои фантазии, стимулируя его собственными желаниями. Это было похоже на ситуацию, когда смотрят, как мастурбирует женщина, только ему приходилось смотреть на это ее взглядом — это были видения, которые она создавала, чтобы стимулировать себя.

Теперь она завела обе его руки за спину, сжимая запястья железной хваткой. Когти царапали кожу.

Почему вы боитесь оставить меня свободным, миледи?

Почему ты боишься подчинения, Джейкоб?

Один взмах — и она располосовала ногтем его ягодицу так, что потекла тонкая струйка крови. Видимо, в царапину попал ее яд, потому что жгло немилосердно, и Джейкоб поморщился. Лисса нагнулась и подула на ранку, что принесло ему немедленное облегчение. Джейкоб был так поглощен им, что оказался совершенно не готов к тому, что она просунет два пальца глубоко ему в зад. Он, конечно, дернулся, сопротивляясь. Он боролся с ее рукой, не пуская ее, отчего возникло новое жгучее ощущение, почти такое же неприятное.

Спокойно, Джейкоб. Дыши глубже и расслабься. Она удерживала его без усилий. Это заставило его бороться еще отчаянее, его сознание заполонила паника от физических и эмоциональных реакций, которые вздымались в нем при насильственном проникновении. Она двигалась в нем без усилий, хотя он метался, и ее хищное удовольствие, которое он чувствовал в ней при его сопротивлении, только затрудняло его контроль над своими реакциями.

Ты ведь совершенно девственен в этом месте, не так ли? Никогда не позволял женщине даже пощекотать колечко, хотя до моего частенько добирался. Я знаю, что ты наслаждался моей женской дыркой.

Ему казалось, что он сейчас лопнет, но при этом он понимал, что перед вторжением Лисса превратила свои пальцы в человеческие, потому что у него не было режущих острых ощущений, он чувствовал влажные женские пальцы. Может, каким-то из секретов, выделяющихся пониже. Может, она даже потрогала себя, когда он вообразил ее мастурбирующей.

Спокойно, сэр Бродяга. Будь моим рабом. Доставь мне удовольствие. Хотя должна заметить, я обожаю смотреть, как ты сопротивляешься мне, как напрягаются твои мускулы на спине и плечах. Я люблю твою силу, Джейкоб, зная, что ты сильный мужчина, который будет сопротивляться, даже если знает, что окончательно попался. Но это заводит меня не меньше, чем когда ты отдаешь мне всю свою силу в подарок.

Вы еще и отбирать ее любите, миледи.

Он ощутил ее изумление.

Да, люблю. А ты знаешь, что с первого раза, как я увидела тебя в салоне «Эльдар», и до последней секунды, что ты был в моем доме, не было ни мгновения, чтобы я не хотела ощущать твой вкус, запах, трахать тебя? Съесть тебя живьем. Ты — вызываешь у меня вечный голод, который я не могу утолить.

Она опять делала это — вызывала в его мозгу образы, которые заставили его член болезненно упереться в землю. Лисса работала пальцами внутри него, вынуждая его бездумно толкаться в землю, как будто он входил в ее лоно. Он проделывал борозду в лесной подстилке, которая нагревалась от тепла его тела, а грязь и слежавшиеся листья отсырели от вытекающих из него выделений.

Вы пытаетесь сменить тему, миледи. Увести нас с пути, который, как вы знаете, неизбежен. Это не сработает.

Молчать, раб.

Она пригнулась ниже, и он понял, что она полностью обрела человеческую внешность. Ее волосы падали ему на лопатки. Кожа ее ляжек стала шелковисто-гладкой и мягкой, как и груди, прижимавшиеся сверху к его сложенным на спине рукам. Она вонзила в него клыки — у основания шеи и пила его кровь, лежа поверх него, а ее пальцы очень умело обрабатывали его зад. Она тянула из него жизнь, используя его целиком для собственного удовольствия и питания, но ничего не предлагая взамен, и это шокировало его. Разум просто отказывался это принять. Лисса ритмично сжимала ляжки, сидя на нем верхом, в ритм глоткам.

Его член пульсировал.

— Миледи… Госпожа…

— Кончай для меня, сейчас же. Ну! — повторила он резко, и он застонал. Звук, вырвавшийся у него рычащим воем, перешел в рев, когда сперма выстрелила из него горячим гейзером. Она наполняла его сознание эротическими образами, вспоминала их первую ночь, когда он впервые ощутил ее вкус, как она сжимала бедрами его голову, пока он ласкал ее языком.

От этого усилился оргазм, который и так уже достиг такого уровня интенсивности, какого он не мог представить. Если бы она применила феромоны, то убила бы его, он был уверен.

Рыча от напряжения, он где-то в ночи услышал завывание Брана. Он подумал, что даже ощутил вибрацию под собой, когда его семя удобряло землю. Как будто сама Земля отвечала энергии, прокатившейся по нему, как лавина.

Лисса не вынула клыки из него, когда наконец он замедлился, тяжело дыша. Даже тогда она держала на ране язык и губы, тихо дыша ему в ухо.

Пока он пытался прийти в себя после оргазма, она вытянулась на нем, ее тело дрожало от испытанного возбуждения.

— Не дали доставить вам удовольствие, — голос его был хриплым.

— Ты дал мне больше удовольствия, чем я чувствовала за долгое время, — мягко поправила она. — Только веди себя тихо и лежи неподвижно сейчас. Дай мне поверить, хотя бы ненадолго, что мир — это место, где я могу любить тебя так, как хочу.

Эти слова ошеломили его, но ее волосы струились по его плечам, снова подхваченные ветерком, и их пряди упали ему на губы, как будто стараясь подчеркнуть: она ждет тишины.

То, о чем ты беспокоился пару дней назад… Ты очень во многом неправильно понимаешь, что такое быть слугой-человеком. Но я хочу тебя так, как ничего не хотела очень долго. Я продолжаю попытки отослать тебя, но просто не могу.

Я не уйду, моя леди. Вы меня не заставите.

— Да, я… — она замолчала, и он почувствовал, что она улыбается. Он бы улыбнулся в ответ, если бы не был так изможден, тело опустошено, эмоции запутаны. — Мы поспорим об этом позже.

— Ладно.

Наверху шелестели деревья, от земли шел крепкий, свежий аромат. Джейкоб задремал вместе с Лиссой, лежащей на нем с верху.

Я никогда не оставлю вас, моя леди…

Когда он проснулся, прошло примерно полчаса или час. Он заметил какую-то ауру требовательной энергии, проникающей в его тело от теплого тела Лиссы. Его чувства обострились, и он заметил, что она касается губами его шеи, что ее бедра то напрягаются, то расслабляются: она терлась клитором о выпуклость его ягодиц.

Он подсунул под себя руку, стал подниматься, она держалась за него. Он медленно повернулся, опустил ее на спину, лег сверху. Она была любопытно-послушной, наблюдая за ним. Просунув руку между ними, он нашел ее клитор и потрогал его, заставив ее задрожать, а его член начал твердеть от ее реакции. Джейкоб опустился ниже, приласкал ее груди руками и языком. Ее ноги обхватили его, мягкие соски уже были не такими мягкими; полные груди легли в его ладони. Он чувствовал, как она всем телом прижимается к нему. Он хотел, чтобы она трепетала в его руках, расслабилась, насладилась ощущением проникновения. Это не насытит тоску его сердца, но, может быть, утолит похоть на пару секунд.

Он не боялся, что она его отошлет. Он боялся потерять ее навеки. Мысль об этом росла у него в сознании, и он не мог вынести ее, зная, что это становится реальностью. Поэтому он яростно целовал ее, пытаясь послужить ей, хотя в глазах у него стояли слезы, и он не мог их остановить.

Что-то эхом отразилось в его сознании, мимолетная тень ее собственных мыслей. Это настолько близко к тому, что я на самом деле желаю, насколько возможно… и все же лишь суррогат того, чего мне так отчетливо не хватает. Но как я могу так по чему-то тосковать, если этого у меня никогда не было…

Когда он поднял голову, ее глаза были полны боли и страдания. Она цеплялась за него так, словно он был ее единственной надеждой удержаться на краю пропасти.

Он двигался внутри нее, не сводя с нее взгляда. Он бы соблазнил ее своим телом, поливая слезами, повторял бы, что любит ее. Больше всего на свете. Больше собственной жизни.

Она пыталась отвернуться, прижаться щекой к земле, но Джейкоб поймал ее за подбородок.

— Нет. Не отступайте. Дайте мне третью метку, и я никогда не оставлю вас одну. Никогда в жизни. Я этого хочу. Имейте милосердие, миледи. Пожалуйста… не оставляйте меня одного оплакивать вас.

Лисса уставилась на него, на непреклонную решимость в голубых глазах. Она не подозревала, что у нее может так болеть сердце.

К посланию Томаса был добавлен постскриптум, написанный рваным, прыгающим почерком, будто умирающий писал его уже на пороге смерти и отчаянно торопился, боясь, что не успеет сказать самое важное.

Вы были вместе и раньше… Пусть он примет свое решение… Он будет казаться вам слишком молодым, и он такой и есть во многих смыслах. Это поможет и вам оставаться молодой, но он также и стар, это старая душа. Не отрицайте его мудрости, уникальной и отдельной от вашей.

— Я не должна. Это неправильно.

— Пожалуйста.

Он взял ее лицо в ладони, так бережно, словно держал нежный бутон. Когда мужчина так касается лица, задерживается на нем, изучая — как Джейкоб изучал ее сейчас, как будто хотел так смотреть на нее вечно, — это значит, что он любит. Ну или по крайней мере заставляет женщину думать, что он ее любит. Достаточно, чтобы она была готова отдать за это все. Пожертвовать всем.

Только на этот раз Джейкоб был тем, кто хотел отдать все. Пожертвовать всем. В безумии любви к ней он считал это подарком, а вовсе не самопожертвованием.

Когда она обвила руку вокруг его шеи, он все понял и приподнялся. Держа руку на его шее, она понимала, что весь ее мир свелся к этим голубым глазам. Спокойным. Чистым.

— Тебе надо будет укусить меня за горло, вот здесь. Над артерией. — Она поднесла туда его руку, ее рука дрожала. Он сжал ее, успокаивая, хотя и сам тоже дрожал. — Попробуй клыками. Они проткнут кожу. Не нужно колебаться, не беспокойся, что мне будет больно. Кусай так сильно, как только можешь, и пей мою кровь. Я дам тебе знать, когда остановиться.

Он уставился на нее, почти не дыша, и все же она не могла отрицать, что чувствует примерно то же самое, в смятении от того, что собирается сделать. Те слова и действия, на которые она была еще способна, привели бы их на путь, с которого нет возврата.

Он пропустил ее волосы сквозь пальцы. Она помогла ему, перекинув густые пряди на другое плечо, и он склонился к ней. Но прежде чем перейти к ее шее, он прижался губами к ее губам, не закрывая глаз, и они смотрели друг на друга.

Нет. Она не сделает с ним этого.

Его интуиция не позволила ей изменить решение. Он ощутил ее колебание за секунду до того, как она хотела отпрянуть, раньше, чем она сама осознала этот импульс. Он схватил ее за волосы, откинул голову назад, вцепился в ее шею с неуклюжей кровожадностью молодого волка, убивающего первую добычу.

Всякий раз, когда он прикусывал ее или давал почувствовать давление своих зубов, она чувствовала прилив интенсивной эротической реакции. Укус запустил взрывные ощущения, которые взлетели в ней в ту секунду, когда его зубы прокусили кожу и потекла кровь.

Он замер, когда ее кровь наполнила его рот, привыкая к этому, и затем его глотка шевельнулась — он глотнул. Раз… два… три раза. Если бы он не получил второй метки, кровь не полилась бы в него с такой легкостью, но две метки давали ему интуитивную жажду крови.

Отведя его руку от своей щеки, она склонила голову. Не для того, чтобы отогнать Джейкоба, просто обеспечивая себе лучший доступ к его запястью. По сравнению с другими случаями, когда она его кусала, она проколола его почти деликатно, ослабляя захват, а не усиливая его, среди полосок вен и артерий. Ее губы дрожали, но тело было на пике решимости. Его член был глубоко в ней, удерживая ее на месте.

Я люблю вас, моя леди. Продолжайте, прошу. Никаких сожалений. Ни сейчас, ни потом. Если вы умрете завтра, я последую за вами из одной благодарности за честь быть вашим слугой навсегда… вашим рабом, если вам приятно так меня называть.

Она однажды уже держала такую каплю на пальце — жидкость, которая делает возможной третью метку. Сверкающую серебром, похожую на капельку ртути. Она наклонила ладонь, и капля упала в ранку на его запястье, смешалась с кровью из вены. Лисса закрыла глаза и позволила волшебству развернуться и обернуть их вместе, соткав энергию, которая свяжет их между собой. Она никогда не будет больше чувствовать себя одинокой.

Это было так же, как с Томасом, но и совсем по-другому, как будто душа, проникающая в ее душу, была той, которую она всегда знала, как свою собственную. Он только что доверился ей, так как же она может не сделать того же для него? По крайней мере на тот момент, когда третья метка связала их, она позволила всему быть открытым — ее сердцу, душе и разуму, и он мог прочесть там и увидеть все. Почувствовать, насколько это важно для нее, то, чего ей так не хватало, и что испытывает это каким-то изумительным новым способом.

Он хрипло вскрикнул, когда лента живого серебра проявила себя тем, о чем Лисса не предупредила его, потому что, конечно, никогда не собиралась его метить. Ее руки соскользнули на его спину, чувствуя изменения на коже: там горел особый узор, который будет показывать всем, что он носит третью метку. Ее особенную метку.

Когда мы только встретились, ты сказал, что тату — это нечто, что можно сделать, если ты уверен, что хочешь остаться с этим обязательством навсегда.

Я так и сделал… Боже, миледи…

Она плакала и двигалась на нем одновременно, снова объезжая его, проходя по спиральному туннелю, врываясь в усыпанную звездамивселенную, которая вмещала только их, где нечего бояться, где нет ничего, кроме этого момента.

Она видела рыцаря в своем сознании. Серебристая вспышка самурайского меча и туника крестоносца. Цветущий лотос и красные розы. Твердые мышцы, крепкое объятие. Ласковые руки, касающиеся ее детского лица; его темные волосы распущены и льются сквозь ее маленькие пальцы. Он тогда тоже пел, чтобы ее успокоить, только на японском языке.

Он дважды служил вам раньше. Он не вынесет разлуки с вами в третий раз…

У нее начала кружиться голова, она и вынырнула из затягивающих глубин памяти. Приложив пальцы к его губам, она коснулась его сознания.

Хватит, дорогой. Уже и так много. Хотя даже ей казалось, что никогда не будет достаточно.

Джейкоб медленно отстранился, ощущая, как рана медленно затягивается у него под языком. Его руки скользнули к ней на бедра, и она откинула голову на плечи, издав дикий низкий вопль, когда первая волна оргазма поразила ее, как неожиданно налетевшая буря. Их сознания сплелись воедино, как будто танцуя. Мир рассыпался на осколки и собрался вновь, и она больше не понимала, где кончаются ее собственные воспоминания и начинается тропинка в память Джейкоба. Она отдавала ему слишком много себя. Плохое вместе с хорошим кружилось в этом энергетическом вихре, но он мысленно сказал ей:

Я это все хочу, миледи. Не бойтесь, я с этим совладаю.

Слова Томаса снова прозвучали у нее в голове. Ваш душевный друг.

Собрав в горсть ее волосы, Джейкоб прижался к ним щекой, взял ее за руку и опустил на спину так, что теперь она глядела на низкие звезды холодного ночного неба. Ее тело содрогалось от каждой волны оргазма и жаждало еще, больше, больше…

— Кончай со мной вместе, — выдохнула она ему в ухо, сжав его внутри себя. И он выполнил это.

Она чувствовала все, что чувствовал он, на всех уровнях. И один из уровней ошеломил ее своей интенсивностью, такой глубокой, что в горле у нее возникли рыдания.

Все его тревоги и страхи, все сомнения… он их развеял — все. От него к Лиссе хлынула волна облегчения, такая мощная, что ее сердце словно превратилось в воздушный шар и взлетело к верхушкам деревьев.

Она так встревожилась, получив от него то, чего ей не следовало просить, что не понимала, как много это для него значит — убедить ее принять подарок, который он щедро предлагал ей с самого начала.

Для него больше не будет вопросов, неважно, куда они пойдут и что им придется делать. И поскольку она ощутила, как эта истина изливается в нее с силой его извергающегося семени, она почувствовала, что ее душа тоже успокаивается. По крайней мере сейчас.

Чтоб меня, если ты не был прав под конец, лукавый монах.

Протянув руку, она в изумлении потрогала лицо своего слуги. Я люблю тебя, Джейкоб Грин.

— Я люблю тебя, — произнесла она вслух. — Но не жди, что это что-то изменит. Ты тот, кто ты есть, а я та, кто я. Со мной не станет легче жить.

Он поцеловал ее. Задержав надолго и неподвижно свои губы на ее губах, он прижался лбом к ее лбу, закрыл глаза, взяв ее лицо в ладони, как драгоценную жемчужину в оправу. Ночь текла мимо, и реален был только этот миг, биение его сердца, ее тихое дыхание.

Когда наконец он поднял голову, в голубых глазах плескался озорной огонек, который она так хорошо знала.

— Миледи, я только что обрел настоящее чудо. Только жадный и неумный мужчина захочет два, особенно в одну ночь.

Она его стукнула легонько кулачком в грудь, он поймал ее руку, но она посерьезнела.

— Я умираю, Джейкоб, — тихо сказала она, высвобождая руку, и приложила пальцы к его губам — чтобы не перебивал. — С этим ничего нельзя поделать. Ничто не сможет изменить это. Сейчас имеет значение только то, что я защищаю тех, кто зависит от меня. Если придется выбирать между этим и моим личным благополучием, ты должен обещать мне, что всегда будешь ставить на первое место их. Поклянись.

Его взгляд задержался на ней, но он молчал. Она оттолкнула его.

— Ваши цели будут моими, миледи, — сказал он наконец. — Хотя я буду стараться защищать вас.

Предстояло Собрание Совета. Карнал. Конец ее жизни и все, что она должна была для этого приготовить. Дела, с которыми надо было управиться с помощью Джейкоба. Она будет бесстрастно исполнять свой долг, а это означает, что если ей придется быть жестокой к Джейкобу более, чем он до сих пор мог вообразить, то она будет.

Когда он обернулся и снова подмял ее под себя, она увидела, что он прочитал ее мысли.

Его локти прижались к земле по обе стороны от ее головы так, что ей приходилось смотреть ему в лицо.

— Моя любовь к тебе ничего не значит в том мире, в котором я должна жить. Ты понял это, Джейкоб?

Джейкоб коснулся ее лица губами. Ее сознание было еще открыто ему, знала она о том или нет, поэтому он чувствовал ее страхи и тревоги, как и ее неукротимую решимость. Да, он для нее — то, что нужно.

— Это означает для меня все, моя леди. Только это имеет значение. Неважно, что вам понадобится, я всегда буду на вашей стороне.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29