Путешественник во времени [Генри Ченселлор] (fb2) читать онлайн

- Путешественник во времени (пер. Николай Б. Берденников) (а.с. Удивительные приключения Тома Скаттерхорна -1) (и.с. Люди против магов) 1.29 Мб, 338с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Генри Ченселлор

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Генри Ченселлор «Путешественник во времени»

Посвяшается Луи, Иниго и Эсме

ПРОЛОГ ПРЯМО СЕЙЧАС, НА КРАЮ МИРА

Ночь в долине Тосонценгел наступила внезапно. Весь день джип подпрыгивал на бесконечных грядах холмов, с трудом взбираясь на одну вершину лишь для того, чтобы обнаружить за ней другую. А за той — еще и еще. К концу дня дорога нырнула в широкую долину, протянувшуюся далеко на запад, и клонящееся к закату солнце вызолотило гладкие склоны гор, а темные сосновые леса у их подножий вспыхнули пурпуром.

— Вон там. Кажется, хорошее место.

Джип резко затормозил. Высокий светловолосый мужчина с всклокоченной бородой, заслонив ладонью глаза, указал на озаренные последними лучами солнца макушки деревьев на опушке леса.

— Заметил что-то? — раздался голос с заднего сиденья.

Высокий мужчина ничего не ответил. Подняв к глазам бинокль, он стал разглядывать ряды поваленных сосен, похожих на глубокую серую рану на склоне над освещенными макушками. Место действительно было превосходным.

— Туда!

Он махнул рукой, и водитель, коренастый монгол в неряшливой одежде из серой шерсти, что-то пробурчал в знак того, что понял. Джип свернул с пыльной дороги и запрыгал вверх по склону.

Когда они подъехали к деревьям, солнце уже село. Представитель Запада со стоном выбрался из машины и потянулся, а через мгновение хлопнула задняя дверь, и к нему присоединился маленький, хитроватого вида китаец в темных очках. Он посмотрел на лес и одобрительно улыбнулся.

— Оползень. Удачно подмечено, мистер Скаттерхорн.

— Спасибо.

— Думаю, сегодня нам повезет.

— Вчера вы говорили то же самое.

Китаец опять улыбнулся, но на этот раз Сэм Скаттерхорн никак не ответил на его улыбку. Весь день он трясся в проклятом джипе, дыша застоялым водительским потом, и его голова билась о приколоченные к крыше подушки. Он был измотан, тело занемело, а неизменная вежливость мистера Вонга начинала действовать ему на нервы. Что-то неприятное скрывалось за этой улыбкой…

— Значит, за работу, — устало пробормотал он и вытащил из джипа небольшую сумку и тонкий металлический прут. — Это, возможно, займет некоторое время.

— Не беспокойтесь, мистер Скаттерхорн, — заулыбался Вонг, — без вас не уедем.

Сэм Скаттерхорн хмыкнул.

— Так я и думал.

Не обращая внимания на улыбку китайца, он зашагал вверх по каменистому склону и углубился в лес.

— Тупой иноземец, — прошипел Вонг, закурил сигарету и глубоко затянулся.

Этот парень должен был считать себя счастливчиком. Многие отдали бы что угодно, лишь бы оказаться сейчас в этом удаленном уголке Монголии. Сэм Скаттерхорн был никем. Вонг нашел его в дешевой гостинице, где он жил словно нищий. Скаттерхорн только что вышел из тюрьмы, и у него не было ни денег, ни одежды — только микроскоп. Вонг решил, что он, скорее всего, нелегал, бегущий от чего-то, выискивающий возможность по-быстрому заработать и смыться, — китаец встречал подобных ему прежде, и не раз. Но этот «мистер Скаттерхорн», кем бы он ни был, оказался лучшим. Прокашлявшись, Вонг сплюнул в грязь и улыбнулся сам себе. Он был терпелив, словно слон: он мог ждать столько, сколько потребуется. Рано или поздно Скаттерхорн найдет то, что они ищут. Ему придется. А если он вздумает поднять шум — что ж, в этой глуши очень просто исчезнуть. Несчастные случаи здесь не редкость. И к тому же его наверняка никто не хватится.

Отдав распоряжения угрюмому водителю, который уже раскатывал старую армейскую палатку, Вонг вернулся в джип и вытащил спутниковый телефон. Установив антенну на капот, он потушил окурок и стал ждать соединения.


Солнце полностью зашло, и дно долины залила лиловая тень. В прохладном темном лесу Сэм Скаттерхорн вышел на образовавшийся просвет и, прислонившись к дереву, задержался, чтобы перевести дух. Закрыв глаза, он глубоко дышал, смакуя густой, пропитанный сосновым запахом воздух. Наконец-то он вновь ощутил себя самим собой. Вокруг стрекотали сверчки, издалека доносился стук дятла. «Между волком и луной, — улыбнулся он. — Волшебный час». Это было его любимое время суток.

Потом он вспомнил, зачем пришел сюда. Окинув взглядом знатока поваленные деревья, он принялся простукивать прутом гниющую древесину и разгребать и ворошить листья. Довольно быстро он высмотрел то, что искал. Присев перед поваленным стволом, он нашел небольшую дыру в мягкой белой древесине. Достал перочинный нож, поковырял лезвием в отверстии и осторожно извлек его. С кончика свисала пухлая белая личинка сантиметров четырех длиной.

— Lamprima adolphinae,[1] — прошептал он.

Добрый знак. Существу пришлось не по вкусу то, что его извлекли из уютного гнездышка, и оно принялось яростно извиваться.

— Хорошо-хорошо, — тихо шепнул личинке Сэм Скаттерхорн и вернул ее в мягкий домик.

Опустившись на колени, он принялся осторожно обшаривать красную землю и почти сразу заметил черно-золотой проблеск. Вот он! Осторожно убрав палый листок, Сэм увидел под ним взрослого самца. Это был золотистый жук-рогач, напряженно замерший на шести черных лапках. Тело его казалось полированной металлической пластиной, в которой отражалось чернильно-синее небо над лесным пологом, и с обеих сторон головы изгибались к верхушкам деревьев розовые зазубренные мандибулы,[2] изготовленные к атаке. Он был великолепен, словно существо из другого мира. На мгновение Сэма Скаттерхорна охватило то же изумление, что и много лет назад, когда он еще мальчишкой поймал своего первого жука в лесу рядом с домом.

— А ты крупный парень, верно? — вполголоса произнес он, погладив жука по жестким золотистым надкрыльям, и медленно выудил из сумки коробочку.

Он умело заставил жука забраться на кончик металлического прута, одним движением накрыл его коробочкой и задвинул крышку.

— Ты пойдешь со мной, — с улыбкой сообщил он, постукивая по коробочке пальцем, и бережно убрал ее в сумку. — А кстати, не найдется ли у тебя приятелей для мистера Вонга?


К тому времени, как Сэм Скаттерхорн вернулся в лагерь, уже совсем стемнело. Мистер Вонг сидел у костра, но стоило ему заметить вынырнувшего из леса высокого европейца, как он вскочил на ноги в страстной надежде услышать хорошие новости. Но угрюмое выражение лица Скаттерхорна подразумевало обратное, и Вонг, взяв себя в руки, сел обратно, наблюдая, как Сэм ставит на землю сумку и отпивает несколько глотков из фляги с водой. Наконец китаец не вытерпел.

— Сколько? — спросил он.

Сэм Скаттерхорн не обратил на него внимания.

— Один? Два? Четыре? Сколько, мистер Скаттерхорн?

Сэм плеснул воды на ладонь и медленно протер усталые глаза.

Водитель, сидящий на корточках над котелком с дымящимся рисом, наблюдал за ними краем глаза. Чужеземец что-то нашел, и Вонг пытался не выйти из себя. Уже неплохо.

— То есть ни одного? — выпалил китаец.

— Двенадцать, — небрежно сказал Сэм Скаттерхорн.

— Двенадцать!

Вонг метнулся к сумке, чтобы убедиться в этом лично. Внутри он увидел дюжину продолговатых картонных коробочек, сложенных стопкой и аккуратно подписанных. Он открыл одну и осторожно вытряхнул золотистого жука-рогача себе на ладонь. И едва не задохнулся от изумления. Жука крупнее этого он никогда не встречал. Наметанным глазом он определил ширину мандибул, зазубренных и поблескивающих в свете костра.

— Эта тварь может оказаться отличным бойцом, — тихо пробормотал он. — Они все такого размера?

— Некоторые даже больше. Здесь для них превосходные условия.

Вонг наскоро произвел в уме кое-какие расчеты. В Токио бои жуков были доходным делом, и за крупных насекомых со всего мира платили баснословные деньги. Каждый миллиметр длины добавлял к цене сотни долларов. А он заполучил сразу дюжину бойцовых жуков! За эту сумку можно выручить пятьдесят или даже сто тысяч долларов. Он сдержал смех: банк он сорвал, но все же нельзя чересчур ликовать на глазах у чужеземца, чтобы тот невзначай не догадался, насколько невыгодную сделку ему навязали.

— Думаю, этот успех стоит отпраздновать, — предложил Вонг, бережно вернув жука в коробочку. — Как насчет последней бутылки саке?

Сэм Скаттерхорн с трудом выдавил из себя улыбку.

— Уже лучше, — усмехнулся Вонг. — Знаете, вам стоит чаще улыбаться. Это пойдет вам на пользу.


Позже, после неизбежной баранины с рисом, запитой дешевым саке, Сэм Скаттерхорн улегся у костра в спальном мешке и задумался. Вонгу не стоило беспокоиться — Сэм и так знал, насколько невыгодную сделку заключил. Но у него не было выбора, кроме как сопровождать этих воров в монгольских пустошах, разыскивая редких жуков-рогачей. Даже если он получит лишь десятую часть доходов китайца, это все равно того стоило. Плата за сегодняшнюю добычу позволит ему продержаться еще несколько месяцев, а он все ближе подбирался к цели своих поисков, он чувствовал это. С каждым днем все ближе… Сэм Скаттерхорн перевернулся на спину и уставился на Млечный Путь, ярко сияющий над макушками сосен на бескрайнем небесном куполе. Пусть мистер Вонг занимается своими жучиными боями в подпольных барах Токио — Сэму нет до этого дела, он забрался в эту глушь ради высшей цели. Но это было его тайной…

Ветер, стихший на закате, начал вновь набирать силу, насквозь продувая долину. Холодало. Хотя Сэм Скаттерхорн лежал у костра, к нему в спальный мешок вдоль спины просачивался ледяной воздух. Вонг похрапывал в палатке. Мертвецки пьяный водитель отсыпался там же. Его не заботило, найдут они каких-нибудь жуков или нет, до тех пор пока он получал свою плату и ежедневную бутылку водки. Сэм Скаттерхорн был совершенно не в настроении присоединяться к ним, так что он натянул на голову шляпу и зарылся поглубже в спальник. Словно личинка.


Проснулся он, должно быть, около полуночи. Ветер сделался обжигающе ледяным, слишком холодным, чтобы спать снаружи. Ничего не оставалось, кроме как присоединиться к Вонгу в палатке. Тихо чертыхаясь, Сэм Скаттерхорн выбрался из спального мешка и сунул ноги в ботинки, не потрудившись завязать шнурки. Едва он успел сделать несколько шагов в темноте, как вдруг осознал, что идет не по низкому кустарнику. Почва хрустела и потрескивала под ногами, будто лед. Как странно! Включив налобный фонарик, Сэм наклонился и увидел, что стоит посреди длинной колонны жуков, тянущейся в долину. Она, должно быть, состояла из десятков тысяч насекомых.

— Ха! — воскликнул Сэм Скаттерхорн, почесывая в затылке.

Такого ему видеть еще не приходилось. Взволнованный, он на цыпочках перешел через живой поток, опустился на колени и осторожно взял одно насекомое. Поднеся вырывающееся существо к свету, Сэм едва не вскрикнул от удивления — никогда в жизни он не видел ничего подобного. Жук оказался очень крупным, около двух сантиметров в длину, с телом, по форме похожим на обкатанную гальку и закованным в темный синеватый панцирь. Вместо мандибул у него были маленькие острые клешни, как у большого черного скорпиона Pandinus imperator, императорского скорпиона… У Сэма Скаттерхорна зашумело в голове. Этот вид обитает в Африке, и в любом случае скорпионы относятся к паукообразным, у них восемь ног, как у пауков, а у насекомых — только шесть. Он внимательно рассмотрел вырывающееся существо, впустую щелкающее клешнями в лунном свете. Определенно какая-то помесь, не исключено, что новый вид… Сердце Сэма Скаттерхорна заколотилось быстрее. Нет, не стоит спешить. Сначала он отнесет жука в гостиницу, изучит его, все проверит, возможно даже назовет его.

— Lamprima Scatterhornus, — усмехнулся он.

Да, это звучало неплохо. А клешни выглядели зловеще, как будто предназначались для убийства. Надо показать жука Вонгу. Он придет в восторг.

Посветив фонариком вокруг, Сэм Скаттерхорн заметил, что поток, в котором он стоял, разлился рекой и насекомые направились к лесу. Похоже, они мигрировали, но почему? Что привлекало их там, в лесу? Именно в этот момент Сэм Скаттерхорн почувствовал первый укус внутри ботинка. А потом еще один — за ногу. Направив фонарик на брюки, он обнаружил, что сплошь покрыт ползущими вверх насекомыми. Поначалу он улыбнулся — любитель жуков, облепленный жуками; Вонгу стоило бы это сфотографировать. Но потом ему стало не до шуток. Эти жуки оказались злобными и очень больно кусались. Они цеплялись за воротник и падали за шиворот, а их клешни оказались острыми, словно крохотные осколки стекла. Он попытался снять одного с плеча, но черные зазубренные лапки так крепко вцепились в него, что он едва не вырвал их из туловища. К какому бы виду эти жуки ни относились, они были невероятно сильны. А вокруг их были миллионы. Впервые в жизни Сэм Скаттерхорн осознал, что находиться здесь и сейчас — все равно что нарываться на неприятности. По сути, он уже оказался в большой беде.

С силой топая ногами, он вернулся в лагерь и обнаружил там кишащие повсюду черные тела. Вода, еда, даже палатка скрылись под слоем жуков. Он уже хотел окликнуть Вонга, но его отвлекло зрелище настолько необычное, что он забыл обо всем прочем. Вереницы насекомых ползали вокруг кострища, где на раскаленных добела углях все еще плясали язычки пламени. Один жук, то ли вытолкнутый собратьями, то ли попросту более отважный, чем остальные, вдруг зашагал прямо по углям. Сэм Скаттерхорн ожидал, что насекомое обуглится и погибнет мгновенно.

Но этого не произошло.

Жук попросту продолжал идти.

Постепенно его колючие лапки раскалились докрасна, а когда он прошел сквозь пламя, тело начало светиться, словно расплавленная сталь. А жук продолжал шагать, словно исполняя какой-то безумный цирковой трюк. Достигнув другого края кострища, он вновь влился в поток, и его тело быстро остыло от розового до янтарного, коричневого и, наконец, черного, как у остальных. Сэм Скаттерхорн судорожно сглотнул и попытался найти разумное объяснение. Но это было невозможно: ни одно насекомое в мире так себя не вело.

Он снова посмотрел на костер и увидел, как другие жуки выходят на раскаленные угли, карабкаясь и толкаясь, пока огонь не скрылся под живым золотисто-розовым ковром. Каждое насекомое светилось, словно драгоценный камень в печи, совершенно не замечая жара. Сэм Скаттерхорн онемел от удивления. Он в жизни не видел ничего более странного, чем эти существа, кем бы они ни были. Как это возможно? Внезапно течение его мыслей прервала боль от тысяч укусов по всему телу. Эти мигрирующие жуки облепили его с ног до головы. Нужно убраться с их дороги, и немедленно. Но как насчет Вонга и водителя?

Сэм Скаттерхорн проложил себе путь до палатки через черный прилив, посветил внутрь фонариком и обнаружил две фигуры, неподвижно лежащие на земле.

— Вонг! Вонг, проснитесь!

Ответа не было. Спящих людей с головы до ног окутывал живой шевелящийся покров.

— Вонг!

Сэм перевел луч фонарика на лицо Вонга и чуть не задохнулся, увидев, как крупный жук взобрался по шее китайца и клешнями раздвинул ему губы.

— О боже, — прошептал Скаттерхорн, а в следующий миг насекомое скрылось во рту китайца, словно тот его съел.

У Сэма внезапно закружилась голова. Схватившись за стойку палатки, он закрыл глаза и с трудом подавил жестокий приступ тошноты.

«Дыши глубже, — велел он себе. — Оставайся спокойным».

Но сердце отбивало безумную дробь в его ушах, и он совершенно утратил способность соображать. Неужели жуки плотоядны? Это попросту невозможно, это какой-то кошмар… В следующее мгновение пара острых клешней сомкнулась на коже его лба.

— Нет! — закричал он.

Вырвав жука из шевелюры, Сэм заковылял к джипу и дернул ручку двери. Заперто. Конечно заперто, и ключи у водителя! Они лежали в кармане, но Сэм Скаттерхорн не собирался возвращаться в палатку. Ни за что. Окинув взглядом темное море вокруг, он осознал, что и сам не отнимет у жуков много времени. Их было видимо-невидимо. Шорох миллионов лапок гремел в ушах. Клешни прорезали ткань брюк и впивались в плоть. Все не могло закончиться вот так.

Не должно было.

Оставался только один выход. Сэм Скаттерхорн отчаянно смел с капота несколько тысяч жуков и вскарабкался на крышу джипа. Волна жуков накатилась на лобовое стекло, лапки насекомых скользили по стеклу, но скоро они, встав друг на друга, достигли уровня крыши. Насекомые начали вновь взбираться по ботинкам и штанам Сэма.

— Помогите! — закричал он. — Пожалуйста! На помощь! Кто-нибудь! Прошу вас!

Его крики эхом разнеслись по пустынной долине, их подхватил ветер, вознес к звездам, попытался донести хоть до кого-нибудь в этой глуши.

И вышло так, что Сэма Скаттерхорна услышали. Чуть ниже границы леса, на другой стороне долины, из-за прочной каменной стены на лунный свет вышел человек. Он был одет в традиционную монгольскую одежду и сдвинутую набекрень шапку, но гордые орлиные черты лица выдавали в нем европейца. Он поднес к глазам прибор ночного видения и вгляделся в крошечную фигурку на крыше джипа, которая отчаянно отбивалась от захлестнувшей ее темной реки жуков.

— Еще один чертов тупица коллекционер? — донесся голос из пещеры за его спиной.

— Боже праведный, — пробормотал, щурясь в окуляры, высокий мужчина.

Сэм Скаттерхорн уже рухнул на колени, с ним было почти покончено. Жуки ползали по его лицу. Высокий мужчина отбросил в сторону тонкую сигару, схватил прислоненную к стене старинную винтовку и закинул на плечо ее украшенный кисточками ремень.

— Судя по всему, у него небольшие затруднения. Придется оказать помощь.

Подхватив патронташ и маленькую канистру, он нырнул в темноту. Через миг его длинная, размашисто двигающаяся фигура растворилась в ночи…

Глава 1 СТРАННЫЙ ПРИЕМ

— У тебя там что, камни?

Около трех часов пополудни холодным зимним днем невысокий толстячок с трудом выволок из багажника такси потрепанную синюю сумку и поставил ее на тротуар.

— Не совсем, — ответил худенький светловолосый мальчик, съежившись на ветру в тонком пальтишке.

— Неужели добавил к ним пару кирпичей? — борясь с одышкой, заметил мужчина, вскинув брови, и полез в карман за бумажником.

Мальчик вежливо улыбнулся, терпеливо снося порывы пронизывающего ветра. Хотя до вечера оставалось еще далеко, вдоль сумрачной улицы уже горели фонари, и водитель такси опустил запотевшее стекло лишь настолько, чтобы просунуть руку за деньгами. Он не собирался вылезать из машины в такой холод. Ветер дул прямиком из Сибири.

— Пока, приятель, — попрощался он, получив несколько банкнот, и шумно подышал на пальцы. — Счастливого Рождества!

И умчался прочь по лужам.

— Ладно, Том, пойдем-ка в дом, пока совсем не окоченели, — просипел толстяк.

Подхватив сумку обеими руками, он проковылял по широкой лестнице к обветшавшему кирпичному строению и скрылся за маленькой боковой дверью.

С неба посыпались крупные градины, громко забарабанив по ступеням. Том уже собирался войти в дом, когда заметил над входом пару зловещих каменных драконов. В лапах они держали крошащийся щит с надписью:

Музей Скаттерхорна
Основан в 1906 году сэром генри Скаттерхорном
Завешан жителям Дрэгонпорта
Боже, храни короля
Несмотря на крупный град и хлещущий по лицу ледяной ветер, Том заулыбался. Может, в конце концов, все не так уж и плохо. Вряд ли найдется много детей, которые проводят рождественские каникулы в музее, названном в честь…

— Том Скаттерхорн, немедленно иди в дом, пока не превратился в ледяную глыбу!

Этот голос перекрыл грохот града, и Том вдруг заметил, что стучит зубами от холода. Он взлетел по лестнице, прыгая через ступени, и вбежал в дом.

* * *
— Значит, мама уехала в Монголию или куда-то вроде этого?

Том кивнул. Он сидел в маленькой, выкрашенной в желтый цвет кухоньке позади музея, прижав ладони к отопительной батарее, и постепенно оттаивал.

— Старина Сэм. Как всегда, полон сюрпризов.

— Остается только надеяться, что она найдет его на этих бескрайних просторах.

— Она его найдет, — вежливо, но твердо сказал Том. — Я уверен.

С тех пор как его отец исчез полгода назад и мать отправилась на поиски, Том хотел этого больше всего на свете.

— Хм, — задумчиво произнесла тетушка Мелба, разливая чай. — Остается только надеяться, верно?

Том кивнул, хотя его зубы все еще постукивали от холода. Он должен был надеяться — у него не оставалось выбора. Точно так же, как вынужден был уехать на Рождество к единственным имеющимся у него родственникам — дядюшке Джосу и тетушке Мелбе — на другой конец страны. Они были счастливыми владельцами музея Скаттерхорна, и он никогда их прежде не видел.

— Печенья, Том?

— Да, спасибо, — вмешался дядюшка Джос, ухватив пару штучек.

— А ты пока подождешь, старый слонопотам, — рявкнула Мелба, отобрала у него одну из печенин и передала Тому. — Этот ребенок просто обязан быть голодным; ты только посмотри на него.

Джос громко захрустел печеньем и уставился поверх очков на дрожащего напротив него тощего мальчишку. Тому исполнилось одиннадцать, для своих лет он был высоким, но худым, с пронзительным взглядом удивительно темных глаз. Его непослушные светлые вихры спадали на лоб. Он казался маленьким и в то же время неожиданно взрослым.

— В точности похож на отца, — заметил Джос, пожав плечами. — Копия Сэма.

— Только тощий, как гончая, — озабоченно добавила Мелба. — Том, родители совсем тебя не кормят?

Том посмотрел на сидевших напротив него странноватых людей и вспомнил, что сказала ему мама, когда этим утром прощалась с ним на вокзале: «Просто не забывай, что дядюшка Джос и тетушка Мелба немного другие».

«Что ты имеешь в виду?»

«Ну, они старше, и у них нет собственных детей. Они слегка… другие».

«Чудаковатые, что ли?»

«Нет, не совсем так, — поправила его мама, тщательно подбирая слова, чтобы у Тома не возникло неправильного впечатления. — Всего лишь необычные, не более. Они много времени провели в этом забавном старом доме».

Том гадал, что значило это «необычные», наблюдая за тем, как капли дождя стекают по окну вагона. Возможно, такие же необычные, как его собственные родители, которых мало кто считал нормальными? Теперь, приехав сюда, он начал понимать, что подразумевала мама.

— Бутерброд, Том? — предложил дядюшка Джос, протягивая тарелочку с кусочками хлеба. — Угощайся. Самые лучшие — с сардинами.

Сам он был круглым, как мячик, человечком с румяными щеками и лысиной, вокруг которой во все стороны торчали редкие пучки волос. На лице его выделялись густые, словно живая изгородь, сросшиеся брови, под которыми прятались темные глаза-бусинки, пребывающие в постоянном движении. Сейчас на нем была пара шерстяных кофт — одна поверх другой, и он чуть склонял голову набок, как собака, прислушивающаяся к разговору.

— Э-э… нет, спасибо.

— Ты сам не понимаешь, от чего отказываешься, приятель, — пробормотал дядюшка Джос, затолкав в рот очередной бутерброд.

— Думаю, понимает, Джос, — неодобрительно проворчала Мелба. — Том, дорогой, выпей еще чаю. Чая никогда не бывает достаточно.

Если дядюшка представлял собой одну крайность, то тетушка — другую. Он был низкорослым, пухлым и жизнерадостным, а она — бледной и стройной, со стрижкой под горшок, словно у средневекового короля, придававшей ей довольно-таки строгий вид. Сейчас она быстрыми птичьими движениями подбирала с тарелки крошки и выкладывала их на колено, где их сгрызала крупная белая крыса с красными глазками. Зверька звали Планктон, и он тоже принимал участие в чаепитии.

— Планктон — лучший мышелов в городе, — проворковала Мелба, ласково поглаживая животное по спине.

— Мышелов? — переспросил Том, уверенный, что мышеловами бывают кошки, но никак не крысы.

— Ну да, — подмигнул ему дядюшка Джос. — Ты не знал, что мыши боятся крыс? Особенно белых и красноглазых. Они встречают Планктона в какой-нибудь темной дыре за плинтусом и решают, что умерли и угодили в ад.

Джос взял две корзиночки с вареньем и вставил в свои глазницы под густыми бровями.

— Это дьявол, смотри! С огромными красными глазищами! Он пришел наказать их за все дурные поступки, которые они успели совершить! Ха! Ха!

Дядюшка неистово замахал в воздухе пухлыми ручками, словно странное маленькое чудовище, и Том едва сдержал смех. Затем Джос вынул пирожные из глазниц и подмигнул.

— Так что эти гнусные мелкие твари поджимают хвосты и улепетывают. И больше не возвращаются!

— Не слушай его, Том, — с улыбкой отмахнулась Мелба. — Впрочем, дьявол он или нет, Планктон — очень милое существо. Хочешь его подержать?

И прежде чем Том успел возразить, зверек уже вскарабкался по его коленке.

— Э… спасибо. Я… э…

Том никогда особенно не доверял крысам, и слегка пахнущий соломой Планктон его мнения не изменил.

— Похоже, ты ему понравился, — проворковала Мелба.

— А… э… а в это время года в музее много посетителей? — пробормотал мальчик, стараясь не обращать внимания на зверька.

Тот уже исследовал карман, в котором лежала последняя лимонная пастилка Тома.

— О, приятель, тут всегда людно, — беззаботно сообщил Джос. — Народ просто валом валит. И мы с Мелбой сами правим этим кораблем. Кстати, только на прошлой неделе у нас было… хм… кто там у нас был, Мелба?

— В понедельник отменили школьную экскурсию из Сент-Дениса, — ответила она, скармливая Планктону крошку.

— Да, в это время года для малышей здесь чуточку холодновато, — пояснил Джос. — Но во вторник пришли старики из Исторического общества Дрэгонпорта, и им определенно здесь понравилось…

— Кроме двоих, которые поклялись никогда больше сюда не приходить.

— Почему? — поинтересовался Том.

— Испугались, — быстро ответил дядюшка Джос. — Понимаешь, в музее очень темно. А у нескольких старушек оказалось плоховато с сердцем.

— В среду пришли трое.

Джос громко фыркнул.

— Знаешь, дорогая, мне кажется, ты неправильно считаешь. Определенно их было больше.

— Был еще один, который вошел и вышел, не заплатив вовсе.

— Болтун Логан? — воскликнул Джос. — Только не он снова!

— Он отказался платить, утверждая, что ты изрядно задолжал ему за ремонт котла и он теперь до конца жизни вправе бывать здесь бесплатно, — язвительно добавила Мелба.

— Вот слизняк, — пробормотал дядюшка.

— В четверг и в пятницу не было вовсе никого, — продолжила тетушка и с улыбкой избавила Тома от назойливой крысы.

— Может, и так, Мелба, может, и так, но самым удачным днем для музея Скаттерхорна всегда была суббота, — парировал Джос, не желая успокаиваться. — В лучшие субботы у нас бывали тысячи посетителей, очередь растягивалась во всю улицу, словно на финал кубка.

— Но в последнюю субботу их пришло всего двое. Причем оба — из муниципалитета, с очередным требованием денег.

— Ладно, — признал дядюшка, поднимая руки. — Я знаю, предприятие не вполне прибыльное. Но, Том, все дело в том… — он прокашлялся, — все дело в том…

— Как говаривал твой отец? — тихонько подсказала Мелба.

— Пока мы здесь, — прогремел Джос и, вскочив, внезапно сгреб Тома за рубашку, — мы здесь, мой мальчик.

— Пока мы здесь, мы здесь, мы здесь, пока мы здесь, мы здесь, мы здесь, — пропела Мелба тонким гнусавым голосом, и у Джоса заметно затряслись плечи.

— Пока мы…

— Хватит! — просипел Джос.

Глаза его сузились до темных точек, а лицо ярко побагровело, и Том испугался, что он вот-вот взорвется. Мелба захихикала. Мальчик беспомощно улыбался и переводил взгляд с одного на другую. Он уже начал подозревать, что его дядя и тетя окончательно сошли с ума.

— Боже мой, боже мой, так и не разобрался, что бы это могло означать, — наконец проворчал Джос, утирая глаза. — Но всегда считал: музей нужно держать открытым, что бы вокруг ни творилось, ад или потоп.

Как для бывшего моряка, для Джоса это, несомненно, имело смысл.

* * *
После чаепития дядюшка провел Тома по шаткой лесенке в небольшую чердачную комнатку в узкой пристройке позади музея, где они с Мелбой жили сами. Потолок нависал так низко, а дверь оказалась настолько узкой, что Джос с трудом туда протиснулся.

— Прости за беспорядок, — извинился он, ногой отодвинув с дороги какие-то старые упаковочные ящики и водрузив сумку Тома на кровать. — Господи, какая тяжелая!

Джос тяжело опустился на кровать рядом с сумкой, так отчаянно отдуваясь, что изо рта повалили клубы пара, словно из закипающего чайника.

— Итак, Том, — начал он, склонив голову набок, — что скажешь о своем жилище?

Мальчик осмотрел крошечную комнатку. Она оказалась темной, сырой и холодной, и стены круто клонились внутрь вместе со скатами крыши. Небольшой письменный стол стоял у дальней стены, под окном, из которого открывался вид на мокрые кровли городка и широкую серую реку за ними. Том даже разглядел желтые огни пристаней на том берегу и силуэты огромных подъемных кранов, в сумерках похожие на динозавров.

— Все отлично, — слегка вздрогнув, ответил он. — Может, немного холодно, но я…

— С этим можно справиться, приятель, — перебил его Джос. — Не беспокойся. Здесь может быть зябковато, но, готов поспорить, куда теплее, чем в Монголии!

Со смешком он поднялся с кровати и направился к двери, лавируя между ящиками.

— Уверен, ты хочешь разобрать вещи, так что не буду мешать. Завтра хорошенько осмотрим старый дом, и ты скажешь, что о нем думаешь. Хочу знать твое мнение. В конце концов, ты — Скаттерхорн, — подмигнул дядюшка. — Возможно, однажды тебе самому доведется встать у руля.

И, махнув рукой, он ушел.

Том еще раз окинул взглядом холодную темную комнату с кипами плесневеющих книг и старых газет, испускавших чуть сладковатый запах. Внезапно он почувствовал себя очень одиноким. Подойдя к окну, мальчик посмотрел на луну, несущуюся сквозь серебристые облака, вслушался в вой ветра. Он представил, как эта же луна светит на другом краю света. Там, на опушке безбрежного леса, стоит маленькая палатка, рядом с которой потрескивает костерок. И поблизости маячат две тени, всегда две тени…

Прикусив губу, Том отвернулся от окна. Сейчас он тосковал по родителям сильнее, чем мог бы выразить словами.

«Крепись, мой милый, — сказала ему мать, когда поезд тронулся от перрона. — Я найду его. Обещаю».

Том рухнул на низкую скрипучую кровать и уставился на отставшие обои над головой. Сердито вытер рукавом слезы. Ничего подобного не должно было случиться.

Куда же уехал отец?

В странную, почти необитаемую страну с лесами и широкими реками. Том перекатился на живот и попытался не думать о терзавшей его правде. В конце концов, все могло быть совсем иначе…

Глава 2 БОЖЕСТВЕННАЯ ИСКРА

Той ночью Тому приснился сон. На дворе стояло первое июля, день его рождения. Утро выдалось теплым и солнечным, и он слишком разволновался, чтобы спать, поэтому, прежде чем родители встали, прокрался вниз по лестнице посмотреть на ждущие его на кухонном столе подарки. На одном конце громоздилась высокая гора для него, а на другом, гораздо меньшая, — для отца. Так вышло, что они родились в один день, и даже во сне Том это помнил. Он осторожно брал по очереди каждый подарок и легонько сжимал, пытаясь угадать, что внутри. Потом услышал, как щелкнула крышка почтового ящика, выбежал в прихожую и увидел разбросанную по полу небольшую горку писем. «Тому Скаттерхорну, Тому Скаттерхорну, Тому Скаттерхорну…» Последнее оказалось многообещающе тяжелым, и мальчик понадеялся, что в него вложены деньги. Он отнес письма на кухню и торжественно разложил на столе. Только тогда он заметил затесавшийся среди остальных небольшой захватанный конверт с пометкой «Авиапочта».

Том поднял письмо и долго смотрел на него. Бумага пожелтела и запачкалась, как будто конверт пережил кораблекрушение, пожар и, возможно, землетрясение. Адресовано оно было «господину Сэму Скаттерхорну», и, несмотря на потрепанный вид, в нем чудилась некая официальность. Том был озадачен — отец никогда прежде не получал писем в день рождения. Одна из марок была узкой и длинной, с ярким изображением всадника с орлом и надписью на прежде не виданном им языке. Не вполне осознавая, зачем он это делает, мальчик подошел с письмом к плите, зажег конфорку и поднес желтоватый испачканный конверт к синеватому огню. Он смотрел, как бумага постепенно коричневеет, как оранжевые язычки пламени подбираются по ней к пальцам все ближе и ближе…

Ай!

Том резко сел на постели, стиснув одну ладонь другой. Опустив взгляд, он, к своему облегчению, не нашел на ней ни ожогов, ни каких-либо отметин — совсем ничего.

Просто сон.

Или нет?

Том тяжело вздохнул и рухнул обратно на постель, понимая, что это было не просто сном. Скорее, воспоминанием о его седьмом дне рождения, точным во всем, кроме одного. Он не сжег письмо, хотя ему стоило бы это сделать. И он ясно помнил, что случилось дальше.


За завтраком отец Тома вскрыл письмо и поскреб в затылке. Это, безусловно, казалось весьма странным. Затем он прочитал письмо еще раз.

— От кого оно, дорогой? — спросила мать.

— От Международного движения за защиту и развитие насекомых, — медленно ответил тот, перевернув письмо.

Том заметил жирно напечатанные сверху слова: «Лично, в собственные руки».

— А чего они хотят, пап?

— Похоже, предложить мне членство. Видимо, это весьма почетно.

— Тебе? — с улыбкой переспросила его жена. — Почему они обратились к тебе?

— Помнишь, в детстве я собирал жуков?

— Нет.

— И тем не менее. На самом деле вполне успешно. Однажды даже получил награду.

— И поэтому они тебе написали? — спросила мать Тома, не вполне уверенная, шутит он или нет. — Потому что ты собирал жуков?

— Похоже, что так, — ответил совершенно сбитый с толку отец. — Да, сюжетец в самый раз для книжки.

Сэм Скаттерхорн был высокого роста и работал бухгалтером в местном муниципалитете. Он редко улыбался, но его глаза всегда смеялись, и это была одна из тех фразочек, которые он использовал постоянно. Если бы слон сел на его машину, собака забила решающий гол в финале кубка или космический корабль пришельцев приземлился в соседнем саду, он, несомненно, встретил бы это тем же: «Да, сюжетец в самый раз для книжки».

Итак, Сэм Скаттерхорн, как всегда, накинул пиджак, как всегда, не заметил, что на нем разные носки, и вышел за порог двадцать седьмого дома по Среднему тупику. Погудев, он задним ходом вывел машину с подъездной дорожки и уехал на работу. Как всегда.

* * *
Тем вечером Том застал отца за перечитыванием письма, и снова — на следующий день. Неделей позже пришел еще один конверт от таинственного Международного движения. Тоже с пометкой «Лично, в собственные руки». Сэм Скаттерхорн внимательно изучил его и вечером вернулся домой с толстой книгой о насекомых, которую взял в библиотеке.

— Я и забыл, что каждое четвертое живое существо на планете — жук, — заметил он, краем глаза заглянув в книгу за завтраком из кукурузных хлопьев. — Знаете, некоторые из них живут здесь уже двести миллионов лет, почти живые ископаемые.

— Вот как? — поразилась мать, торопливо собираясь на работу. — Как это интересно. Дай нам знать, если к вечеру что-нибудь изменится, хорошо?

— Возможно, если вам повезет, — ответил Сэм Скаттерхорн, чьи глаза, как всегда, смеялись.

Но Том замечал, что за этим весельем отец становится все серьезнее, словно постоянно думает о чем-то еще. Каждую неделю в ящик сыпались все новые и новые письма, помеченные узнаваемым значком МДЗРН и покрытые занятными иностранными марками, которые сын с удовольствием собирал бы, если бы отец не утаскивал все конверты в кабинет. Потом, как-то ночью, Том проснулся и услышал, как внизу спорят родители.

— Но скажи, как мы будем жить! — кричала мать.

По ее голосу мальчик догадался, что она недавно плакала.

— Ты же учительница, у тебя есть работа. Дорогая, я просто обязан так поступить. Пожалуйста, позволь мне.

Тогда мать разрыдалась.

Это было только началом, потому что уже на следующий день Сэм Скаттерхорн уволился с работы в магистрате и купил микроскоп. Сперва он начал собирать насекомых в саду, убивать их, вскрывать и затем часами изучать под микроскопом. Но после нескольких месяцев таких занятий он перестал ими довольствоваться, уходя все дальше и дальше от дома.

— Вот это уж точно сюжетец в самый раз для книжки, — заметил живущий по соседству Дональд Дюк, с сомнением рассматривая старый и ржавый трейлер, припаркованный на подъездной дорожке Скаттерхорнов.

— Эта штука так и будет здесь стоять? — прощебетал из-за живой изгороди голосок его жены Дины.

— К сожалению, да, дорогая, — ответил Дональд.

— Но ты должен что-то с этим сделать, — громко прошептала она и ткнула его под ребра садовой лопаткой. — Им тут что, свалка?

Но Дина Дюк могла не беспокоиться: старый ржавый трейлер не остался стоять у дома, по сути, он там почти и не бывал. Как только начинались школьные каникулы, Сэм Скаттерхорн грузил в него припасы и одеяла и отправлялся с семьей к какой-нибудь далекой горе или реке в погоне за тем единственным, что его теперь интересовало. Во Франции они собирали личинок долгоносиков. В Германии — жуков-щелкунов. В Венгрии — поденок. В Италии — маленьких черных скорпионов. У Тома неплохо получалось их искать: он уходил на рассвете с палкой и коробкой для образцов и к обеду успевал наловить всевозможных существ, чтобы отец изучил их под микроскопом. Поначалу это казалось увлекательным, особенно когда удавалось извлечь из щели в скале какого-нибудь особенно норовистого скорпиона, но Том взрослел и вскоре стал осознавать, что ему не хочется целыми днями ворочать камни и носиться по лесу с сачком. И еще он начал понимать, что страсть его отца не имеет ничего общего с коллекционированием. Сэм Скаттерхорн гнался за чем-то неуловимым, за какой-то скрытой истиной, которую мог так никогда и не найти.

— Ну, — нетерпеливо спросил Том, — так что же это?

Они сидели в озаренном луной сосновом лесу в Испании и наблюдали за танцующими между деревьев светлячками. Отец долго смотрел на тлеющие угли костра.

— В древности это называли божественной искрой, — медленно произнес он. — Это молния, которая заводит мотор. Заставляет все дышать, двигаться, существовать. Дух жизни, я полагаю. Ученые умеют выращивать разные штуки в лабораториях, клонировать животных, даже пересаживать часть одного организма в другой, но все эти существа прежде всего должны быть живыми, верно? Так что именно делает их живыми изначально?

Том вроде бы и понял то, о чем говорит отец, но многое по-прежнему оставалось не вполне объяснимым.

— Но… почему именно насекомые, пап? Ведь эта божественная искра есть во всем живом?

— Хм.

Отец внимательно посмотрел на него поверх костра. Таким серьезным Том видел его впервые.

— Мне бы… — начал он. — Мне бы хотелось объяснить это тебе. И маме. Но нам нельзя об этом распространяться. Это вроде как большой секрет, и если ты узнал… то уже никогда…

Он так и не закончил фразу. Том ждал, сгорая от любопытства. Оглушительно стрекотали сверчки.

— Папа…

— Хм?

— А чем занимается это Международное движение за… за…

— За защиту и развитие насекомых?

Том кивнул. Этот вопрос он хотел задать уже давно, но отец так и не ответил.

— Просто, ну… я не понимаю, почему они именно тебя попросили это искать, — продолжил мальчик, внутри которого медленно нарастало разочарование. — Я имею в виду, ты же не ученый. Почему они не отправили на поиски кого-нибудь другого, скажем, какого-нибудь профессора?

Отец улыбнулся и покачал головой.

— Потому что, Том… он бы ничего не понял. Это не наука, скорее… загадка, — ответил он наконец. — Однажды приняв вызов, ты уже не можешь остановиться. И к тому же на самом деле мне не оставили особого выбора.

Том небрежно потыкал в костер палкой, подняв в ночи тучу искр.

— А что, если ты так и не найдешь эту божественную искру? Такое ведь тоже возможно?

Сэм Скаттерхорн молча смотрел на мерцающие угли. На его лице застыло выражение глубочайшей тревоги.


После этой поездки дела действительно пошли хуже. Сэм Скаттерхорн теперь редко выходил из дома, и Том с трудом мог подняться по лестнице в спальню, поскольку ступени загромождали коробки с насекомыми. Потом его отец заметил, что на углу Среднего тупика часто, в разное время дня или ночи, останавливается машина с парой мужчин внутри.

— Агенты ноль-ноль-семь и ноль-ноль-восемь на месте, — сообщил как-то Том, вернувшись из школы. — Они следят за тобой, пап.

Но глаза Сэма Скаттерхорна больше не смеялись. Он тревожно рассматривал сквозь занавеску стоящую в конце улицы машину, а неделей позже шурупами притянул входную дверь к косяку, вынудив жену и сына пользоваться выходом в сад на заднем дворе. Он был убежден, что эти люди намерены проникнуть в дом и украсть его образцы. И Том, и его мать понимали, что творится что-то крайне неладное: Сэм Скаттерхорн быстро скатывался в параноидальный, безумный мир насекомых и научных формул, где никто не мог до него дотянуться. За едой царило молчание, Том не решался смотреть отцу в глаза, опасаясь ссоры. Тот никак не мог найти то, что искал, и это приводило его в отчаяние. А затем однажды июньским утром случилось худшее из возможного. Сэм Скаттерхорн впервые за долгие месяцы вышел из дома и обнаружил, что его трейлер разгромлен.

— Ну и ну, — ухмыльнулся Дональд Дюк из-за живой изгороди, рассматривая разбитые окна и вспоротые сиденья, разбросанные по забрызганной маслом подъездной дорожке. — Кто же способен на такую подлость?

Сэм Скаттерхорн ничего не ответил, лишь стоял, щурясь против солнца, и смотрел на разгром. Оглянувшись, покосился на припаркованную на углу машину. Двое по-прежнему сидели внутри. Похоже, разорение его драгоценного фургона каким-то образом привело его в чувство. Он казался почти обрадованным.

* * *
Ночью в беспокойный сон Тома ворвалось тихое звяканье. Он повернулся, обнаружил, что на дворе пять минут третьего, и, чуть отдернув занавеску, успел разглядеть, как отец осторожно прикрывает за собой калитку. За спиной Сэм Скаттерхорн нес большой рюкзак, а в руке держал длинный сачок для ловли бабочек. Том видел, как отец осторожно выглянул из-за изгороди на дорогу. Не считая полосатой кошки, обходящей свои владения в свете фонарей, там никого не было. Жители Среднего тупика давно спали. Сэм Скаттерхорн посмотрел вверх, на окно, и Том увидел, что он улыбается, действительно улыбается, впервые за долгое,долгое время. Мальчик хотел было закричать, сказать что-то, но отец уже целеустремленно двинулся по улице. Через мгновение он свернул за угол и скрылся из виду.


Еще несколько недель мать Тома притворялась, что знает, куда уехал муж.

— В Швейцарию, Том. Вскоре мы получим открытку, — говорила она, готовясь к занятиям в школе, и сын наполовину верил ей.

Они снова начали пользоваться входной дверью, и Том заметил, что машина с двумя мужчинами больше не останавливалась в конце дороги. Но недели превращались в месяцы, а от отца так и не пришло ни слова. Каждое утро мать сбегала вниз по лестнице за почтой и возвращалась на кухню, пытаясь скрыть разочарование, каждую ночь она тайком открывала дверь в кабинет Сэма Скаттерхорна и искала хоть какую-нибудь подсказку. Но там царил лишь обычный беспорядок, и Том часто просыпался и слышал, как мать тихонько плачет. Как бы ему ни хотелось утешить ее, что он мог сказать?

Мальчик знал, что если отец отправился на поиски «божественной искры», чем бы та ни являлась, то он мог оказаться где угодно на планете. И почему-то Тому больше не хотелось думать о нем как о высоком стройном мужчине, до безумия одержимом насекомыми. В мечтах сына Сэм Скаттерхорн, словно несгибаемый исследователь из комикса, то героически пробирался по мангровым[3] болотам, срывая с груди пиявок, то в пургу поднимался на ледник с ледорубом в руке. Он отправился на поиски разгадки столь страшной тайны, что не мог рассказать о ней никому, даже собственной семье. Но однажды он вернется героем, отыскав божественную искру. И в мечтах Том шел по его стопам.

Однажды утром в почтовый ящик опустили открытку, но не от Сэма Скаттерхорна. Черно-белая фотография на обороте оказалась весьма занятной: на ней был запечатлен изящно одетый седовласый и седоусый мужчина, лениво развалившийся на диване. Рядом с ним сидел крупный гепард, и оба — и человек, и зверь — выглядели несколько скучающими. Внизу была подпись: «Сэр Генри Скаттерхорн с другом, 1935 г.». Открытку прислал дядюшка Джос, выразив надежду, что «в ваших краях» все в порядке, и полюбопытствовав, «не могли бы мы малость поболтать о финансировании семейного флагмана Скаттерхорнов, причем в не слишком отдаленном будущем».

— Как если бы мы могли ему что-то дать, — фыркнула мать. — А сам-то он скуп, как ростовщик.

Открытку прилепили к дверце холодильника, и Том больше о ней не вспоминал, пока однажды, несколько недель спустя, вернувшись домой из школы, не застал мать в слезах.

— Мама… Мам, что случилось?

У мальчика внутри похолодело от страха: отца нашли замерзшим насмерть на каком-нибудь леднике или поджарившимся до хруста в пустыне…

— С ним все в порядке.

Она подняла письмо и помахала им, словно флагом.

— Он в Монголии.

Сердце Тома едва не разорвалось от радости, он бросился к матери и обнял ее изо всех сил. Больше никакого притворства. С ним все в порядке. Мама улыбнулась, едва сдержав слезы.

— Он не смог сообщить, где точно находится, но ему нужна моя помощь, — прошептала она, крепко обнимая сына. — Я должна поехать туда и найти его.

Мальчик ничего не понял.

— Но почему…

— Я знаю. Но я вернусь, Том, обещаю. И верну его домой.

Том чувствовал себя так, словно начали рушиться стены его мира. Он остался без отца, а теперь и мать собралась покинуть его. Горло его перехватило.

— А я могу поехать с тобой? — взмолился он.

Мать опустилась перед Томом на колени, так что он увидел блестящие в ее глазах слезы. Казалось, ей очень хочется ответить «да».

— Пожалуйста, милый, — прошептала она, — не усложняй это еще больше. Я просто…

— Что?

Темные пытливые глаза Тома искали ее взгляд. Наконец она посмотрела на него, и на миг они оба замерли в молчании.

— Ты очень храбрый мальчик, Том, — сказала она, убирая светлую прядь с его глаз, — но я не могу потерять вас обоих. — Наклонившись вперед, она обняла его так крепко, как никогда еще не обнимала. — Дядюшка Джос позаботится о тебе.

— Дядюшка Джос?

— Да, — ответила мать, утирая слезы. — Я только что поговорила с ним. Он с радостью приютит тебя на Рождество.

— Дядюшка Джос… на это Рождество?

— Верно, мой мальчик.

Том беспомощно смотрел на мать, пытаясь осмыслить все разом. Казалось, мир внезапно вывернулся наизнанку. Однажды его отец исчез, а они продолжили жить дальше, делая вид, что все в порядке и он уехал куда-то в отпуск. Потом он дал о себе знать, и они смогли признаться себе в том, что оба тревожились о нем и даже порой допускали мысль о его гибели. А теперь мать собирается его спасти. Вот так вот.

— Значит… значит, ты действительно уезжаешь?

— Боюсь, что так, милый. Я должна. Ты же помнишь, в каком он был состоянии.

Том сердито уставился в пол — он знал, что ничто не заставит ее передумать.

— Когда?

— В понедельник. После уроков.


Том посмотрел на низкий чердачный потолок и поежился. Понедельник наступил этим утром.

Глава 3 ГОРДОСТЬ СКАТТЕРХОРНОВ

Следующее утро оказалось морозным и ясным. Том снял все одежки, которые носил вчера вечером, натянул снова, в другом порядке, пытаясь согреться, и спустился на кухню, где у плиты уже хлопотала Мелба.

— Доброе утро, Том, — улыбнулась она и положила перед ним бутерброд с ветчиной. — Хорошо спалось?

— Да, спасибо… только немного холодновато, но…

— Проклятая труба лопнула, — пробормотал Джос из-за газеты.

— Джос, ты вообще собираешься ее чинить? — спросила Мелба, вытирая и убирая на место тарелки. — Он не может жить там в такую погоду без отопления. Даже здесь внизу довольно-таки холодно, не говоря уже…

Джос отложил газету и пристально посмотрел на жену поверх очков с полукруглыми стеклами, одна из дужек которых держалась лишь на скотче. Вокруг лысой макушки, словно сорняки, торчали пучки волос.

— Попозже заскочу в «Станнардс» и куплю ему один из этих маленьких радиаторов, — откликнулся он. — Они стоят недорого.

— Лучше бы ты починил трубу, — возразила Мелба, фыркнув. — Этим штукам нужно много электричества, как тебе прекрасно известно.

Джос снова спрятался за газетой. Том молчал, жуя бутерброд, — меньше всего на свете ему хотелось оказаться поводом для ссоры. Он ненавидел ссоры. Он бросил взгляд на оборот дядюшкиной газеты, и его внимание привлекла фотография странного вида мужчины, стоящего перед большим белым зданием. Его глаза казались неправдоподобно огромными, нос был тонким и острым, а в зачесанных назад черных волосах просверкивала седая прядь.

«Кэтчеры намерены вернуться в Кэтчер-холл, — гласил заголовок, — но они не в восторге от нашей погоды».

Том подался вперед и прочел:

«Кэтчер-холл — родовое гнездо семейства Кэтчеров — снова станет жилым. Долгие годы грандиозный особняк на вершине холма Кэтчера пустовал, но теперь дон Жерваз Аскари, из перуанской ветви семейства, решил поселиться в нем после тридцати лет торговли какао. Дону Жервазу понадобятся немалые средства, чтобы восстановить прежнее великолепие здания, но вчера он сообщил корреспонденту „Вестника Дрэгонпорта“: „Это дом моей семьи, и я готов потратить любые деньги, миллионы, если потребуется. Пугает меня только этот ваш английский дождь“».

— А кто такие Кэтчеры? — простодушно полюбопытствовал Том.

Стоило этим словам сорваться с его языка, как температура в комнате упала градусов на десять. Джос опустил газету и уставился на него.

— А почему ты спросил, Том?

— Ну… просто там, в газете, фотография одного из них перед Кэтчер-холлом, вот и все.

Джос перевернул газету и внимательно рассмотрел фотографию.

— Дон Жерваз Аскари — шоколадный миллионер из Перу, да? — Он громко фыркнул. — Денег больше, чем ума, в этом нет сомнений.

— Да, выглядит он странновато, — добавила Мелба, заглянув в газету через плечо мужа, — но ведь он Кэтчер, и не стоит ожидать от него слишком многого. — Вздохнув, она вернулась к раковине. — Но только подумай обо всем этом шоколаде! Готова поспорить, у него его полные подвалы… Мм… Думаю, ради такого случая я могла бы сделать исключение, — поддразнила она супруга. — Что скажешь, Джос?

— Скажу, что ты совсем спятила, — фыркнул тот, вскакивая на ноги. — Давай-ка, Том, пойдем отсюда.

Дядюшка вышел из кухни, шаркая шлепанцами, вытащил из кармана халата большой ключ и отпер замок.

— Так все же кто такие Кэтчеры? — повторил вопрос Том.

Джос склонил голову набок и нахмурился.

— Том, дружок, тебе нужен небольшой урок истории, — хрипло проворчал он, распахнул тяжелую дверь и двинулся вперед по узкому сумрачному коридору, стены которого были украшены поблекшими гравюрами с изображениями змей и ящериц.

— Видишь ли, как обстоят дела, — начал Джос. — Дрэгонпорт — маленький городок, и долгие-долгие годы здесь жили только две большие семьи: Кэтчеры и Скаттерхорны. Кэтчеры поселились на холме на том берегу, — он небрежно махнул рукой в сторону реки, — а Скаттерхорны — на этом. Но с самых незапамятных времен Кэтчеры и Скаттерхорны ненавидели друг друга. На дух не переносили.

— Почему? — спросил Том, едва поспевая за дядей, когда они свернули за угол в другой полутемный коридор, на этот раз — украшенный выцветшими гравюрами попугаев.

— Почему? Почему? Таков обычай, дружок, — отозвался Джос. — Назови любую войну, спортивные соревнования, состязание по бегу в мешках — что в голову придет, и можешь не сомневаться, Скаттерхорны занимали одну сторону, а Кэтчеры — другую.

Том непонимающе смотрел на дядю.

— Никто не знает почему. Уж я-то точно не знаю. Просто так всегда было и, вероятно, будет.

— Но… это же все равно что ввязаться в драку, а потом забыть зачем?

— Возможно, — протянул Джос, выгнув брови дугой. — Не спорю, малыш. Но в этом и есть суть обычаев. Они просто возникают, и никто не помнит почему.

Дядя ускорил шаг, и Том едва разбирал, что он говорит.

— В любом случае, в этой долгой междоусобице было одно исключение. Около ста двадцати лет назад случилось неслыханное: Кэтчер и Скаттерхорн стали лучшими друзьями. Представь себе! И их семьи ничего не смогли с этим поделать. — Джос задержался полюбоваться картинкой с попугаем, преследующим паука. — Хотя, смею тебя заверить, пытались. — Он опустил взгляд на Тома и громко прошептал: — Их звали Август и Генри.

— Сэр Генри Скаттерхорн — человек, основавший этот музей? — взволнованно спросил Том.

— Верно, — подмигнул Джос. — И заодно брата твоего прапрадедушки. В свое время сэр Генри был одним из величайших охотников в мире, а его ближайший друг Август Кэтчер — одним из лучших, если не лучшим, таксидермистом. Так что этот музей они решили основать вместе. Сэр Генри добывал образцы, а Август их обрабатывал. И хотя я, конечно же, небеспристрастен, но все же считаю, что это самое впечатляющее собрание чучел на земле.

Они дошли до конца коридора и остановились перед высокой дверью красного дерева.

— И находится оно здесь.

Дядюшка Джос, несколько рисуясь, распахнул дверь, за которой обнаружилась погруженная в полумрак квадратная зала. И в тот же самый миг раздался легкий звон, и Том увидел, как в воздухе что-то ярко сверкнуло.

Бах!

Звон разбившегося стекла эхом разнесся по комнате.

— Пиявка на борту! — просипел Джос, щурясь на застекленную крышу, в которой теперь недоставало одной панели. — Думаю, это градина. Размером с чертов мяч для гольфа.

Шаркая ногами, дядя начал собирать осколки. Когда глаза привыкли к сумраку, Том увидел, что находится в просторном, старинного вида зале, заполненном чучелами всех форм и размеров. Некоторые стояли в больших застекленных витринах у стен, другие красовались на разбросанных по залу возвышениях. Мальчик начал медленно обходить помещение, заглядывая в каждый темный уголок. У задней стены под надписью «Африка» прайд львов с высокой скалы озирал равнину, на которой паслись стада газелей и антилоп. Хищников, казалось, возмущало то, что под их лапами мельтешат бородавочники и сурикаты.

Рядом развернулась картина из жизни тропического леса, где змеи, лягушки и лемуры сновали в ветвях, а из листвы застенчиво выглядывал тапир. Огромный орангутанг сидел в развилке дерева напротив волка в снегах, жадно высматривающего зайца-беляка. Вдоль одной стены располагались угрюмого вида осетры под полками, заставленными иглобрюхами и акулами. Чуть выше над головой щетинистого броненосца кружили летучие мыши, а у двери семейство панголинов обнюхивало землю у подножия термитника. В витрине с подписью «Мелкие млекопитающие» вомбат щерился на кенгуру, а полкой ниже носач что-то втолковывал коати. В углу стоял большой стеклянный купол, под которым над цветущим кустарником порхали сотни крошечных, похожих на драгоценности колибри, а маячащий напротив огромный зверь занимал чуть ли не целую стену. Лишь когда Том разглядел пару мощных изогнутых бивней, он узнал в животном мамонта. Все экспонаты успели потускнеть и запылиться, но все же произвели на Тома огромное впечатление. Он никогда прежде не видел столько разных животных — ни живых, ни чучел.

— Этого старикана, конечно же, не отыскали где-то в дебрях, — весело сообщил Джос, подняв взгляд на огромную косматую тушу. — Его создал Август. А еще мне всегда нравился вот этот. — Он неторопливо подошел к крупной серой птице, стоящей на возвышении посреди зала. — Знаешь, кто это?

— Дронт, — ответил мальчик, взглянув на забавное существо размером с индюка. — Я думал, они давно вымерли.

— Именно, — подмигнул Джос. — Но Август купил несколько рисунков, сделанных моряком, который действительно видел дронта, и решил сам создать одного. По большей части из курицы. Искусная работа, не находишь?

Том снова посмотрел на приземистую птицу с загнутым клювом и печальными желтыми глазами. Она так походила на настоящую, что, казалось, могла вот-вот встрепенуться.

— Так значит, Август сам сделал всех этих животных?

— Конечно нет. Они настоящие, по крайней мере снаружи. Сохранив шкуру или перья, он укреплял череп на проволочном каркасе или гипсовой форме, для крупных животных, а потом набивал чучело. Иногда использовал их собственный скелет, но редко. На самом деле это забытый вид искусства. Жаль только, что все чучела уже совсем дряхлые.

Джос был прав. Почти все экспонаты уже приобрели блеклый коричневатый оттенок, а у некоторых даже из прорех вываливалась набивка. Они напоминали Тому его собственного старого плюшевого мишку, застиранного до полной потери цвета. Шерсть мамонта местами облезла клочьями, а кое-где его как будто подлатали мехом чуть иного оттенка. Тем не менее мальчика не оставляло ощущение, что все эти существа выглядели по-своему живыми, — возможно, это объяснялось позами, в которых установил их Август, или выражением морд.

— Выглядят совсем как живые, верно?

Том поднял взгляд на дядюшку Джоса и заметил в его глазах под кустистыми бровями озорной огонек.

— Я думал так раньше. Я часто смотрел на них в точности так, как сейчас смотришь ты, и воображал: «Вот было бы здорово, если бы они были живыми!» — Он усмехнулся. — Знаешь, Том, один из них действительно был… ну почти живым. Там, среди мелких млекопитающих, стоял длинноухий прыгунчик. — Джос кивнул на длинную темную витрину позади мамонта. — Думаю, шуточка Августа Кэтчера. Заводной механизм. Время от времени он подпрыгивал и подмигивал. Пугал посетителей чуть не до смерти. Как-то раз на Рождество здесь устроили праздничное богослужение, и он подмигнул оркестру Армии спасения[4] и перекувырнулся в воздухе. Они едва не проглотили свои трубы!

Плечи Джоса затряслись от смеха при одном воспоминании.

— Боже, боже мой, — пробормотал он, утирая слезы с глаз-бусинок. — А теперь, Том, взгляни-ка на это.

Он подвел мальчика через зал к низкому широкому стенду, протянувшемуся вдоль почти целой стены, и включил свет. Опустив взгляд, Том увидел большой макет Дрэгонпорта, каким тот был сотню лет назад. На холме над городом он узнал Кэтчер-холл, а на другом берегу реки стоял музей Скаттерхорна. Город был запечатлен зимой, и заснеженные улицы полнились народом и запряженными в сани лошадьми, направляющимися к реке. В устье виднелся порт, где разгружали улов рыбацкие шхуны и причаливал колесный пароход. Вверх по течению от города река разливалась широким полумесяцем, и по льду скользили на коньках люди, толпясь вокруг прилавков и балаганов. Прижавшись лицом к стеклу, Том разглядел, что макет проработан до мельчайших деталей — были даже покрашены перья на дамских шляпках. Он словно видел на целый мир в миниатюре.

— Смотри внимательно, — предупредил Джос и еще раз щелкнул выключателем.

— Ух ты! — задохнулся от восторга Том.

В макете внезапно наступила ночь. На каждой улице зажглись крошечные лампочки, изображавшие газовые фонари, и мальчик увидел людей в домах: семьи ужинали на кухнях, старики читали у каминов, по лестницам бегали собаки, в колыбелях спали младенцы. Приглядевшись, Том заметил и более мрачные сцены — в задней комнате пивной дрались двое мужчин, их разбитые лица заливала кровь. Нищий, замерзающий на заброшенном складе, вор, лезущий в чердачное окно, грабитель, ударивший ножом человека на пороге дома. Как будто переход от дня к ночи обнажил совершенно иной мир, куда более опасный и странный.

— Нравится? — спросил Джос. — В твои годы я мог смотреть на эту штуку часами. Еще одно творение Августа.

Они постояли в молчании, с восхищением рассматривая макет. Дядюшка полностью погрузился в собственные мысли. Тишину нарушал только стук дождевых капель, падавших сквозь разбитую панель на каменный пол.

— Только представь, каким было это место в те времена! — наконец проронил Джос.

— Я мог бы помочь вам привести его в порядок, — предложил Том.

— Хм? — пробормотал дядя, явно пребывая мыслями далеко отсюда.

— Ну там, с дырой в крыше. С уборкой, если хотите.

Джос выключил свет. Он вдруг мгновенно постарел.

— Что ж, очень любезно с твоей стороны. Но, Том, оглядись вокруг. Неужели ты действительно полагаешь, что в этом есть смысл?

— Вы о чем?

Избегая его взгляда, дядюшка вновь принялся суетливо собирать осколки.

— Скажу прямо, Том. Ты приехал сюда не в лучшие времена. Отопление, освещение, теперь еще и крыша — все идет ко дну. А у меня попросту нет денег на починку.

— Но разве посетители не платят за вход?

— Больше никто уже не платит за вход, — ответил Джос, безнадежно махнув рукой в полумраке. — Никому не интересно. Здесь нет компьютеров, никакой интерактивности. Только куча измотанных старых животных — уж я-то знаю, что они измотаны. Пережитки прошлого века. Они давно не восхищают людей, только пугают их.

Дядюшка окинул темные витрины рассеянным взглядом. В полумраке поблескивали лишь глаза и клыки.

— Я даже их не могу себе позволить привести в порядок.

— А что насчет Кэтчеров? — вдруг спросил Том. — Они могли бы помочь. Я имею в виду, Август был из их семьи, они должны быть родственниками.

Джос только мрачно покачал головой.

— Как ни жаль, но это невозможно, — проворчал он. — Я знаю, что мы, Скаттерхорны, всегда были не в ладах с деньгами, в отличие от них. Поверь, мне вовсе не по душе ютиться здесь, пока они строят из себя невесть что там, на холме, но таков жребий, не так ли?

Он уже отчаянно жалел себя, и Том не мог придумать, что ему сказать.

— Вот уж не знаю, — просипел Джос, почесывая в затылке. — Полагаю, конец этого года — самое подходящее время, чтобы открыть кингстоны и со всем этим распрощаться.

Он зашаркал к выходу и уже собирался распахнуть дверь красного дерева, когда по залу разнесся громкий звон. Дядюшка склонил голову набок и прислушался. Звон повторился, на этот раз дважды.

— Что это? — спросил Том.

Джос крайне озадачился.

— Кто-то звонит в дверь. Подойди к окну, Том, быстренько, и посмотри, кто там.

Том послушался и выглянул наружу. Внизу на мостовой стоял огромный «бентли» цвета темного шоколада, блестящий на блеклом солнце. Мальчик разглядел крупного мужчину за рулем, а потом, вытянув шею, увидел еще одного человека в кремовой кепке и длинном сером шерстяном пальто, ждущего у дверей. Рядом с ним стояла девочка примерно одного с Томом возраста. Человек у дверей нетерпеливо нажал кнопку снова.

— Ну? — раздраженно спросил Джос, когда звонок отдался эхом в пустом зале.

— Какие-то посетители… туристы, возможно. Том представления не имел, кто эти люди.

— Они что, читать не умеют? Мы закрыты!

Решительно шагнув к месту, где стоял Том, Джос настежь распахнул окно.

— Ferme! — крикнул он. — Chiuso! Geschlossen![5] Вот бестолочи!

Мужчина в длинном шерстяном пальто перестал звонить и, запрокинув голову, посмотрел на окно.

— Доброе утро, сэр, — произнес он, сняв кепку и слегка поклонившись. — Не думаю, что мы встречались прежде.

Это был дон Жерваз Аскари. Джос был ошеломлен. Он поднял было руку, чтобы жестом прогнать незваных гостей, но вместо этого потер переносицу.

— Я дальний родственник Августа Кэтчера. Не позволите ли нам войти?

Глава 4 ПОСЕТИТЕЛИ

Все пришло в движение.

— Полагаю, их придется впустить, — ворчал Джос, расхаживая взад и вперед перед огромной входной дверью, — хотя мне бы очень этого не хотелось.

— Я думаю, вам стоит это сделать, — предположил Том, наблюдая за доном Жервазом, нетерпеливо потирающим руки на крыльце.

— Пиявка, — пробормотал дядюшка, отчаянно шаря по глубоким карманам халата. — Отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал.

Мальчик смотрел, как на пол градом сыплются карандаши, кусочки проволоки и хлебные крошки.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Ключ, приятель! Единственный чертов ключ от входа.

Том бросил взгляд на дверь и увидел старинный стальной ключ с замысловато украшенным кольцом, торчащий в замке. Судя по виду, его уже давно оттуда не извлекали.

— Этот?

Джос уставился на ключ поверх очков.

— Конечно этот! — воскликнул он, смахивая с ключа пыль. — А где он, к черту, был?

— В замке.

Дядюшка посмотрел на него безумным взглядом.

— Ну разумеется!

Он начал отпирать замок.

— Стой. Да стой же!

Джос обернулся и увидел стоящую в темном коридоре Мелбу.

— Что? — прокричал он в ответ. — Что?!

Та уставилась на мужа. В шлепанцах и халате, с всклокоченными пучками волос и в косо сидящих на носу очках со сломанной дужкой он выглядел полупомешанным.

— Халат, дорогой. Может быть…

Только тогда Джос осознал, в каком он виде.

— Конечно. Ты совершенно и абсолютно права, — фыркнул он, сдернул поношенный полосатый халат и швырнул Тому, едва поймавшему его обеими руками. — Скаттерхорн всегда должен держаться браво, если ему предстоит встреча с Кэтчером.

— Ты настоящий боец, — с улыбкой сказала тетушка Мелба.

— Итак, Том, — проворчал Джос, повернувшись к дверной ручке, — пусть я впускаю их в дом, но это не значит, что они нам нравятся. Они — Кэтчеры, не забывай об этом.

Огромная дверь застонала и заскрипела петлями, и из бледного зимнего солнечного света выступили два человека престраннейшего вида.

— Доброе утро, — низким голосом поздоровался дон Жерваз, тепло пожимая руку Джосу и низко кланяясь. — Не могу выразить словами, как я рад наконец-то познакомиться со Скаттерхорнами.

Дон Жерваз Аскари оказался поразительно высок. Узкоплечий, со странно круглой головой, он, даже согнувшись вдвое, возвышался над дядюшкой, который рядом с ним выглядел садовым гномом. Он был безукоризненно одет в длинное шерстяное пальто, черные молескиновые брюки и начищенные до блеска ботинки. Том отметил, что ступни дона Жерваза очень малы и, несмотря на свой немалый рост, он старался казаться еще выше, привставая на цыпочки.

— Я так много о вас слышал, — обаятельно улыбнулся он. — Позвольте представить вам мою дочь Лотос.

По щелчку его длинных пальцев вперед вышла темноволосая девочка в белом пальто из змеиной кожи. Двигалась она грациозно, как кошка, и с низким поклоном взяла ладонь Джоса ручкой в белой перчатке.

— Как поживаете, мистер Скаттерхорн, сэр? — негромко произнесла она.

Дядюшка Джос онемел от потрясения. Какая учтивость! Хотя она и Кэтчер, но определенно получила прекрасное воспитание.

— Как я… Как я…

Он попытался ответить, но лишь вздохнул.

Повисло неловкое молчание — все ждали, когда к нему вернется дар речи.

— Так-так, — произнес дон Жерваз, сцепив пальцы рук. — И вот она, возможность увидеть музей собственными глазами. Истинное наслаждение.

Оглядевшись, он увидел стоящего за дверью Тома, все еще с халатом в руках.

— Ага, — властно произнес он. — А ты кто такой, скажи на милость?

— Том Скаттерхорн.

— Том Скаттерхорн, а? — переспросил высокий мужчина, и его глаза сощурились в узкие щелочки.

Он наклонился рассмотреть его поближе, и Том заметил, что высокий выпуклый лоб дона Жерваза прорезает глубокая морщина, начинающаяся над переносицей и уходящая вверх.

— И чем ты занимаешься?

Даже в сумраке светло-зеленые глаза дона Жерваза притягивали взгляд мальчика словно магнитом.

— Я… я здесь живу, — пробормотал Том, — у дядюшки Джоса.

— Так он твой дядя?

— Нет, не совсем так, но я… мы… мои родители… называют его дядюшкой Джосом.

— Ясно, — промурлыкал дон Жерваз, наклоняясь еще ближе. — Но ты Скаттерхорн, да?

Том заметил, что у дона Жерваза очень мелкие, почти черные зубы. Он инстинктивно вжался спиной в стену.

— Да, — неловко признал он. — Я действительно Скаттерхорн.

— Что ж, юный Том, — тихо произнес дон Жерваз, длинными сильными пальцами взяв его ладонь, — очень надеюсь с тобой подружиться. — И он вежливо пожал руку мальчика. — Возможно, позже ты соблаговолишь показать моей дочери окрестности. Она находит общение со мной… несколько скучноватым.

Лотос одарила его мрачной улыбкой.

— Так вы внук Августа?

Дядюшка Джос уже достаточно опомнился, чтобы выговорить свой вопрос.

— Не совсем так, — ответил дон Жерваз. — Его брат женился на моей двоюродной бабушке, насколько мне известно. Или, возможно, кузен. Да, что-то вроде того. Очень трудно разобраться во всех этих связях. Большая семья. Перуанская. Множество людей. Так и не смог выяснить, кто и кем кому приходится.

Он попытался скрыть явное замешательство улыбкой, и дядюшка Джос посмотрел на него с недоумением, сразу же вспомнив, что этот дон Жерваз — Кэтчер, а Кэтчеру доверять нельзя.

— Очень непросто разобраться, — добавил Аскари. — Но все мы знаем об Августе Кэтчере и его знаменитом музее.

— Музее Скаттерхорна, — ледяным тоном поправил его голос из коридора. — На самом деле это музей Скаттерхорна.

Из тени, словно привидение, появилась тетушка Мелба.

— Миссис Скаттерхорн, я полагаю? — осведомился дон Жерваз, протягивая руку, которую она предпочла не заметить.

— Итак, вы приехали, чтобы поселиться в Кэтчер-холле? — холодно спросила она.

— Именно так. Этот старый дом великолепен.

Мелба чуть заметно кивнула, и дон Жерваз любезно улыбнулся.

— Кто-то в семье должен был им заняться, — продолжил он. — Я всегда мечтал однажды оказаться этим человеком, но и не думал, что мне действительно представится такая возможность, пока в прошлом году… — он осекся, метнул взгляд на Лотос, и та послушно понурилась, — нас не оставила моя дражайшая супруга.

— О боже! — вздохнула Мелба, вдруг начиная оттаивать. — Мне так жаль.

— Ужасно, ужасно, — с чувством произнес дон Жерваз. — Мадам, после того происшествия нам с Лотос было нелегко найти в жизни смысл.

С этими словами он грустно опустил взгляд, а его дочь сочувственно шмыгнула носом.

— Понятное дело, — прохрипел Джос, испугавшийся, что гость вот-вот расплачется. — Что ж, как насчет…

— Мы подумали, — не отступался тот, — мы подумали, что, переехав сюда, сможем начать все сначала. — Он вытащил из нагрудного кармана тщательно отглаженный белый носовой платок и промокнул глаза. — Подальше от воспоминаний.

— Чаю? — взволнованно предложила Мелба.

— Кофе, если не возражаете, — без промедления ответил гость.

— Хорошо.

Мелба скрылась на кухне, обрадовавшись даже такому поводу уйти. Один вид дона Жерваза вызывал жалость. Представление оказалось вполне убедительным.

— Итак, мистер Аскари…

— Дон Жерваз, с вашего позволения.

— Дон… э… Жерваз, — поправился Джос, сцепив ладони в замок и пытаясь выправить курс разговора. — Вы проделали долгий путь, и, мне кажется, беглый взгляд на работы Августа Кэтчера вас взбодрит.

— Я надеялся, что вы это предложите, — всхлипнув, выговорил дон Жерваз. — Меня всегда интересовала таксидермия, и особенно работы Августа. Я полагаю, он был гением.

Он аккуратно сложил носовой платок и убрал его в карман.

— Как же я завидую вам, англичанам, мистер Скаттерхорн, и вашему умению сохранять присутствие души.

— Присутствие духа, — с облегчением поправил Джос. — Так и есть. С этим ничего не поделать. Том, почему бы тебе не проводить Лотос наверх, в галерею птиц?

Они разошлись. Том первым поднялся по лестнице в длинную мрачную комнату, по обеим сторонам которой выстроились чучела птиц, застывшие в разнообразнейших позах. Некоторое время они в молчании шли рядом, и Лотос внимательно рассматривала выпей в гнезде и участок речного берега, кишащий пеганками и зимородками. Она остановилась перед крупной, мрачного вида гарпией, сидящей на сухом дереве.

— Я знаю эту птицу, — сообщила она, — она живет в тропических лесах.

— Да? — вежливо откликнулся Том и покосился на табличку. — Здесь сказано, что она ест змей.

— Да, ест, — уверенно подтвердила Лотос. — Но в основном ленивцев и попугаев, таких как вон тот.

Девочка пересекла галерею и остановилась перед сидящим на ветке некрупным пыльно-голубым арой.

— Ара Спикса, — сказала она, даже не взглянув на табличку. — Их в джунглях нет.

— Нет?

— Нет. В дикой природе их не осталось, — с прежней уверенностью заявила она и, подавшись вперед, внимательно осмотрела птицу. — Истреблены коллекционерами. Странно, не правда ли, как некоторые существа выживают, а другие…

— Что ты имеешь в виду?

Лотос пригвоздила его взглядом. Том отметил, что у нее такие же большие нежно-зеленые глаза, как у ее отца, и почему-то тут же почувствовал себя неуютно.

— Ты хочешь знать, что произошло? Мне рассказать?

Том не вполне ее понял и уже ожидал прослушать лекцию о попугаях ара. Но на ее губах мелькнула легкая улыбка.

— О матери, конечно.

— А, да, — потупившись, ответил Том. — Мне очень жаль…

— Не стоит, — холодно перебила его Лотос. — Мы все должны были погибнуть.

Мальчик промолчал, его уже снедало любопытство. Его собеседница прошла чуть дальше и остановилась перед витриной с ушастыми совами.

— Около года назад, — начала она, — мы все отправились в гости к моему дяде на плантации какао на севере Перу. Мой отец — пилот, знаешь ли, он вел самолет, и я сидела впереди, а мама, тетушка и младшие брат с сестрой — сзади. Мы угодили в тропическую бурю, когда летели над сельвой.[6] Небо почернело, ничего не было видно. Потом я помню яркую вспышку и грохот.

Лотос взглянула на Тома сквозь стекло витрины и с удовольствием отметила, что тот полностью поглощен ее рассказом.

— Так что случилось? Вы…

— В нас ударила молния, — невыразительно ответила она, — и двигатель загорелся. А потом вовсе остановился. Мы рухнули с неба, с высоты трех километров, прямо в лес. — Она провела пальцем по стеклянной грани и наклонилась рассмотреть поближе петли. — Самолет, конечно же, рассыпался на тысячу обломков, ударившись о кроны деревьев.

Мальчик не сводил взгляда с Лотос и уловил в ее бледно-зеленых глазах проблеск торжества.

— Все погибли, сгинули, — добавила она, громко щелкнув пальцами. — Все умерли, кроме нас с отцом.

Том был поражен: он прежде не встречал никого, кто побывал бы в авиакатастрофе, не говоря уже о том, чтобы пережить ее. Потом он понял, что должен как-то выразить сочувствие.

— Какой кошмар! И что вы сделали тогда?

— О, в тропическом лесу с голоду умереть трудно, — сказала Лотос, переходя к небольшой витрине с кукабуррами. — На уровне земли обитает много животных.

— Какие, например?

— Лягушки, гигантские многоножки, тарантулы — всякое такое.

Том содрогнулся от одной мысли об этом.

— И из тропического леса всегда можно выбраться, если знаешь как.

— По карте?

— У нас не было карты, — самоуверенно возразила Лотос, — но нам она была ни к чему. Мы следовали за дождевыми каплями.

— За дождевыми каплями?

— Если идти за дождевыми каплями, то увидишь, что они сливаются в небольшие ручейки. Маленькие ручейки превращаются в большие ручьи, большие ручьи — в маленькие речки. Затем маленькие речки впадают в большие реки, и там ты в конце концов находишь людей, и они тебя спасают.

Она взглянула на Тома, отметив, что рассказ произвел на него огромное впечатление. Ей и самой пришлось по вкусу собственное объяснение.

— Значит… значит, так вы и выбрались? — спросил он наконец.

Она кивнула.

— У нас это заняло два месяца. Потом какие-то пигмеи на каноэ нашли нас, а вернувшись домой, мы все продали и переехали сюда.

Том беззвучно присвистнул. Рассказ вышел стоящим, но что-то в ее манере говорить мешало ему полностью ей поверить. Или, возможно, он был чересчур подозрителен.

— Думаю, я увидела достаточно, — заключила она, напоследок окинув галерею придирчивым взглядом, задержавшимся на разбитом стекле. — Пойдем вниз?

И Лотос решительным шагом вышла из зала.


Когда Том открыл дверь в тесную желтую кухоньку, он, к собственному немалому удивлению, застал чаепитие в самом разгаре.

— А вот и новое поколение, — пророкотал дон Жерваз, маяча высоко над столом напротив Джоса и Мелбы. — И как, тебя что-нибудь особенно впечатлило, милая?

— О да, папочка, — нежным голоском откликнулась Лотос. — Эти птицы просто очаровательны. И среди них немало вымерших.

— Прекрасно. Я так рад. Вот видите, Джос, еще один Кэтчер околдован вашим музеем. А теперь, — добавил он бархатистым низким голосом, — вам не кажется, что пришла пора Скаттерхорнам и Кэтчерам зарыть колун войны?

— Топор.

— Exacto.[7] Стать друзьями! Как долго мы враждовали?

Джос присвистнул сквозь зубы, наскоро подсчитав в уме срок.

— Четыреста лет плюс-минус.

— Четыреста лет! Мы определенно должны покончить с прошлым. В конце концов, музей Скаттерхорна, труд всей вашей жизни — это памятник обеим нашим семьям!

— Несомненно, — фыркнул Джос, скрестив на груди руки. Этого он отрицать не мог.

— И вот, учитывая, что отныне мы станем соседями, лично я не вижу причин продолжать вражду. И я пришел сюда именно затем, чтобы объявить об этом — и заодно осмотреть коллекцию, произведшую на меня неизгладимое впечатление.

Обнажив в улыбке мелкие почерневшие зубы, дон Жерваз встал, собираясь уходить, и едва не уперся головой в потолок.

— Мадам, — промурлыкал он, — ваш кофе был великолепен.

— Благодарю вас, — с глуповатой улыбкой отозвалась Мелба, уже полностью покоренная гостем.

Дон Жерваз пригнулся, выходя в коридор, Лотос последовала за ним. Подойдя к входной двери, он задержался, как если бы вдруг что-то вспомнил.

— Миссис Скаттерхорн?

— Мелба, если не возражаете.

— Мелба? О… какое прелестное имя. Несколько… персиковое.[8] Мелба, там, откуда я прибыл, принято платить любезностью за любезность, и мне очень хотелось бы преподнести вам скромный подарок. Рискну предположить, что вам нравятся шоколадные кексы?

— Она от них просто без ума, — подал голос Джос.

— Тогда вас ждет сюрприз, барышня, — объявил дон Жерваз, оборачиваясь к ней.

Мелба вспыхнула — минуло четверть века с тех пор, как ее называли барышней.

— Завтра я занесу вам подарок. Глория, моя экономка из Перу, готовит шоколадные кексы по старинному индейскому рецепту. Апельсины, корица, цветы лайма и… не больше щепотки красного перца.

— О боже!

Тетушка в предвкушении захлопала в ладоши.

— Его запах может оказаться довольно сильным, — добавил Жерваз. — По крайней мере, так я слышал — должен признаться, у меня крайне слабое обоняние. Но пусть это вас не смущает. Вкус у него приятный.

— Значит, до завтра, — подытожил Джос, открывая дверь.

— Именно. Идем, Лотос!

Дон Жерваз, прищелкнув пальцами, сбежал по ступенькам к сверкающему коричневому «бентли», открытую дверцу которого уже придерживал водитель.

— Спасибо, Хамфри, — пророкотал дон Жерваз, садясь в машину.

Хамфри, похожий на индейское божество и явно неловко себя чувствующий в твидовом костюме в мелкую клетку, резко кивнул.

— До свидания, мистер и миссис Скаттерхорн, — улыбнулась Лотос, протягивая руку. — Мне так у вас понравилось.

— Рада была познакомиться с тобой, милая, — проворковала Мелба.

Девочка повернулась к Тому и протянула руку. Он пожал ее без особого воодушевления.

— Пока, Том. Навести меня как-нибудь. Знаешь, ты мой единственный друг в Дрэгонпорте.

Мальчик вымученно улыбнулся и уставился на ступени лестницы.

— Вы все так добры.

Том, дядюшка и тетушка стояли на пороге и смотрели, как Хамфри закрывает за Лотос дверцу машины.

— Никогда не доверяй Кэтчеру, — прошипел сквозь зубы Джос, когда «бентли», зарычав, тронулся с места.

Дон Жерваз с усмешкой помахал рукой.

— А мне он показался обаятельным, — возразила Мелба, улыбнувшись ему в ответ. — Странноватым, конечно, но обаятельным.

Со своей стороны, Том не знал, что и подумать. Он никак не мог забыть эти бледно-зеленые глаза, которые, казалось, смотрели сквозь череп прямо в мозг.

— Ему что-то нужно, не обольщайтесь, — просипел Джос, с шарканьем вернувшись в музей и тяжело присев на ступени лестницы. — Остается лишь гадать, что именно, — добавил он, обводя взглядом окружающие его темные витрины.

Больше он ничего не сказал.


Вопросы, поднятые визитом дона Жерваза, не желали оставаться без ответа. После чая Джос решил составить список. В одном столбце он перечислил семнадцать причин, по которым многовековая вражда между Скаттерхорнами и Кэтчерами не могла закончиться, а во втором — одну-единственную, по которой она должна была закончиться, и то подсказанную Мелбой.

— У дона Жерваза есть деньги, — заметила она, занявшись вязанием варежек.

В этом она была права. Деньги казались ключом ко всему. Без них нельзя открыть музей, починить крышу, включить отопление и, что важнее всего, восстановить животных в их былом великолепии. Дядюшка Джос, глубоко запихнув руки в карманы, пристально изучал длинный список древних обид.

— Я не привередлив. Нам сойдет любой благотворитель, лишь бы у него хватало денег и он увлекался таксидермией, как…

— Дон Жерваз, — закончила за него Мелба, ловко работая спицами.

— Но он чертов Кэтчер! — Джос шумно выдохнул. — Да еще и такой чудной. Нет, он что-то замышляет, иначе и быть не может. Том, у тебя ведь припрятаны какие-нибудь карманные деньги?

Том улыбнулся и покачал головой.

— Что, совсем ничего? Проклятье. Ни кормежки, ни карманных денег — о чем только думают нынешние родители, а?

— А теперь пора в постель, — улыбнулась Мелба, отложив вязанье и протягивая мальчику горячую грелку. — Возьми с собой, она тебе пригодится.

— Спасибо, — благодарно отозвался Том.

— Должно быть, ты уже наслушался достаточно вздора для одного вечера.

— Давай-ка я провожу тебя в каюту, дружок, — предложил Джос, поднявшись и зашаркав к коридору. — Дадим этой треклятой батарее еще одну попытку.

Дядя первым поднялся по шаткой лестнице в крохотную спальню Тома. Открыв дверь, он увидел, что створки чердачных окон настежь распахнуты на ветру. В комнатке было холодно, словно в морге.

— Не слишком-то помогло, верно? — пробормотал Джос, замысловатым курсом пробравшись между коробками и захлопнув окно.

Том дрожал: от холода он едва мог говорить.

— Приступим, — сообщил дядя, наклонился и прижался ухом к батарее, от которой доносилось слабое потрескивание. — Давай посмотрим, не сможем ли мы вернуть эту старушку к жизни.

Он дважды постучал по трубе пальцем и прислушался.

— Вода на месте, — просипел он, — она просто не течет. Глянь-ка, что здесь написано?

— Сложно сказать, — ответил Том, посмотрев на ржавую надпись мелким шрифтом вокруг регулятора. — Похоже на иностранный язык.

— Скорее всего, голландский. Эта штука снята с минного тральщика, Том, ее еще мой отец ставил. Все по местам! — просипел он и начал медленно откручивать гайку.

Что-то зашипело, все громче и громче, пока не раздался хлопок. Из батареи вдруг брызнула струйка воды, и Джос тут же заткнул трубу пальцем.

— Что ж, вода там есть. Сойдет для начала. А теперь, — Джос свободной рукой похлопал по карманам, — очки…

— На кухне? — предположил Том.

— Нет-нет, раньше. Они должны быть где-то в музее.

Том на миг задумался.

— Может быть, на лестнице, где вы сидели?

— Точно, приятель. Не сбегаешь за ними? Как войдешь в дверь — налево по коридору и дальше через главный зал.

— Ладно.

— И не слишком задерживайся, а то тебе может понадобиться акваланг.

— Хорошо, — крикнул Том уже на бегу.

Мальчик пронесся по темной лестнице и по коридору к большой двери красного дерева. Повернув латунную ручку, он обнаружил, что вход не заперт и за ним в темноте притаился музей. Выключателя нигде не было видно. Может, вернуться и спросить Джоса, где тот находится? Нет, здесь недалеко, убеждал он себя. Он знает, куда идти. Том осторожно вошел в коридор и двинулся вперед, придерживаясь за стенку. Через несколько шагов он пожалел, что не захватил с собой фонарик, — было так темно, что он едва различал собственные руки, а ступни как будто и вовсе исчезли. Он вполне мог бы идти сейчас по краю обрыва и не подозревать об этом. Ему казалось, что до лестницы еще очень далеко. Но все же нужно было добраться до нее, прежде чем начнется потоп.

Том вслепую нашаривал дорогу, пока его пальцы не коснулись холодного стекла. Должно быть, он добрался до первой витрины. Обойдя ее, он вытянул руку и коснулся чего-то округлого и гладкого. Мальчик угадал в находке полусферу с колибри над зарослями и, прищурившись, даже различил крошечные темные силуэты на фоне листвы. Отлично, значит, он близко к главному залу. Почувствовав себя увереннее, он оторвался от спасительной стены и вытянулруки. Один шаг. Два. Три. Сколько осталось? Четыре…

— Ах!

Том отшатнулся назад. Что это было?

Тяжело дыша, он нерешительно потянулся туда снова и легонько провел рукой по чему-то мохнатому, пока не нащупал палец. И еще один рядом. Том поднял глаза, и ему показалось, что он различает длинный серебристый клык. Должно быть, это орангутанг, сидящий на дереве.

Ф-фух! Том перевел дух. Это всего лишь чучело, давно мертвое. Тем не менее ему совершенно не хотелось наткнуться на него снова. Упав на четвереньки, мальчик прополз через зал к лестнице, провел ладонью по ковровой дорожке до третьей ступеньки, где и нашарил что-то пластмассовое. Вот они, очки Джоса, — задание выполнено. Развернувшись кругом, Том вгляделся во мрак, где лишь смутно вырисовывались тени животных. Впрочем, не знай он, что это такое, впотьмах он вполне мог бы принять их за нагромождение мебели или даже камней. Лучше так и считать. Мальчик решил притвориться для себя, что это камни, и выбираться отсюда.

Обратно Том снова пополз на четвереньках, пока не наткнулся на стену коридора. Тогда, поднявшись на ноги, он на ощупь двинулся дальше и вскоре различил впереди очертания большой двери. Он уже почти дома, осталось всего несколько шагов.

Топ-топ, топ-топ, топ-топ…

Том застыл. Прислушался. Всмотрелся в темноту, но ничего не разглядел.

Топ-топ, топ-топ, топ-топ…

Мерный неторопливый звук доносился с дальнего конца коридора. Затем он словно бы свернул за угол, и Том услышал, как что-то со скрежетом застучало по каменному полу.

Топ-топ, топ-топ, топ-топ, топ…

Звук приближался.

— Эй?

Эхом раскатившийся по музею голос прозвучал слабым и тонким. Внезапно звук оборвался. Наступила тишина. Волосы Тома постепенно вставали дыбом. Он ничего не видел, но отчетливо чувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Но кто? Возможно, та крыса! Крыса с жутковатыми красными глазами.

— Планктон? — крикнул мальчик громко и уверенно, насколько мог.

Сердце бешено колотилось у него в груди.

— Эй? — повторил он немного тише.

Взгляд никуда не делся. Всего лишь в нескольких футах впереди раздался шорох, а затем Том ясно ощутил, как что-то промелькнуло мимо него по коридору. Протяни он руку — и мог бы дотронуться до этого чего-то, чем бы оно ни было. Но он слишком испугался.

Топ-топ, топ-топ, топ-топ, топ…

Прислушавшись изо всех сил, мальчик проследил звук шагов вдоль по коридору в сторону главного зала музея.

Щелк!

И снова когти, скребущие по камню. И тогда Том увидел — или ему показалось, что он увидел, — длинный серый силуэт волка, рысцой свернувшего за угол.


Когда мальчик вернулся в безопасность спальни, его трясло. Дядюшка сидел на кровати, вытирая руки тряпицей, и Том внезапно вспомнил о текущей батарее.

— Похоже, акваланг тебе все же не понадобится, — бодро объявил Джос. — Все починено. Левая резьба.

— О. 3-здорово.

Надев очки, дядюшка воззрился на Тома и отметил, что тот бледнее обычного.

— Ты в порядке, парень?

— Да… все хорошо, — запинаясь, выдавил тот. — Просто там чуть-чуть темновато.

— Это точно, — подмигнул Джос. — Ночью так иногда бывает.

Том с трудом заставил себя улыбнуться.

— А темнота играет с разумом разные шуточки, верно?

Щеки мальчика начал заливать румянец. Внезапно ему сделалось очень неловко.

— Ну, с моим-то точно так и выходит, — заключил Джос, похлопав ладонью по батарее. — Как бы там ни было, эта штука теперь работает, так что я пойду. Спасибо за очки.

И он ушел.


Той ночью Том лежал в постели, терзаясь вопросами. Стоит ли верить в то, чего он не мог видеть? И что он все же увидел? Был ли тот волк лишь плодом его воображения? Он накрылся одеялом с головой и, не успев найти ответы, соскользнул в беспокойный сон, кишащий зверьем и призраками. И где-то посреди калейдоскопа сновидений маячила тень крупной птицы, тихо сидящей на подоконнике и наблюдающей за Томом.

Глава 5 В КЭТЧЕР-ХОЛЛ

Следующий день начался с ясного морозного утра, и ветер совсем стих. Такое случается даже в Дрэгонпорте. Спустившись из спальни, Том застал дядюшку на заднем дворе — тот колол дрова тяжелым топором.

— А, проснулся, — приветствовал мальчика Джос, взглянув на него сквозь запотевшие очки. — Как спалось?

— Хорошо, спасибо.

Том решил сохранить ночные приключения в тайне, но его терзало множество вопросов, на которые мог бы ответить дядюшка. Он смотрел, как Джос устанавливает полено на колоду и медленно поднимает топор, чуть пошатнувшись под его весом.

— Вам помочь? — предложил мальчик, пока дядя слегка покачивался. — Я мог бы…

— Нет, — перебив его, сквозь зубы выдавил Джос. — Топор тяжеловат для меня, значит, слишком тяжел для тебя.

И он с глухим стуком ударил по полену, так что щепки полетели во все стороны.

— Вот что я тебе скажу, приятель, — выговорил дядя, опершись на топор, чтобы перевести дух. — Когда стареешь, определенно не становишься моложе.

Дыхание вырывалось из его рта клубами пара, словно из драконьей пасти.

— Дядюшка Джос…

— Хм?

Он шумно сплюнул.

— Помните, вы рассказывали о заводной землеройке, которую создал Август?

Джос на миг задумался.

— Ясное дело. Подмигивающая землеройка.

— Она сохранилась?

— Сохранилась ли она? — переспросил дядюшка. — Может быть. Что, хочешь на нее взглянуть?

Том улыбнулся. Неплохо для начала.

— Только если это не слишком хлопотно. Когда вам удобнее…

— Когда мне удобно? Ну… — протянул Джос. — Не стану прикидываться, будто я большой любитель колки дров, так что почему бы и не прямо сейчас? Если, конечно, я смогу ее найти. — С этими словами он воткнул топор в колоду и подхватил куртку. — За мной, дружок.

Он направился в дальний угол сада, где огромное ползучее растение затянуло целую стену. Под ним Том не без труда разглядел очертания небольшого деревянного сарая, покрытого облупившейся зеленой краской.

— Твоя тетя называет это «пойти вниз», — пояснил дядюшка, всем весом налегая на дверь, настолько прогнившую, что она грозила рассыпаться прямо в его руках, — потому что приходится спускаться по саду, чтобы добраться до него. Хотя я предпочитаю его официальное наименование — «флигель музея». А вот теперь помоги-ка мне, дружок.

Том схватился за низ двери, Джос — за верх, и немалыми совместными усилиями им удалось приоткрыть ее достаточно, чтобы протиснуться внутрь.

Пол крошечного сарая почти полностью загромождали коробки, а на полке у дальней стены высились пачки старых черно-белых фотографий.

— Вот так, — бормотал дядя, зарывшись в старую рухлядь. — Большая часть этих вещиц выставлялась в музее, но отец устроил большую уборку, бог знает когда, и… Ага, — воскликнул он, склонившись над ящиком из-под чая. — А вот и то, что ты хотел посмотреть.

Смахнув со скамьи толстый слой пыли, он уселся и предъявил крайне старого и грязного грызуна с длинными желтыми зубами. Чуть отряхнув чучело, Джос поставил его на плоские металлические лапки.

— Теперь, если нам повезет… — проворчал он и пальцем надавил на спинку зверька.

Откинулась крышечка, под которой обнаружился тоненький черный ключик.

— Ключ все еще на месте.

Джос повернул его на несколько оборотов, закрыл крышку и принялся ждать. Землеройка зажужжала, а затем вдруг подпрыгнула и перекувырнулась в воздухе, прежде чем приземлиться обратно на скамью.

— Неплохо, а? — просипел Джос. — Но погоди, это еще не все. Двигайся ближе.

Том присел рядом с Джосом и уставился на пыльного зверька. Снова застрекотали пружины, и вдруг землеройка повернула голову к Тому и подмигнула!

— Ха-ха! — восторженно завопил Джос. — Подмигивающая землеройка! Работает!

Землеройка исполнила еще один прыжок и упала прямо в чайную коробку.

— Думаю, впервые за тридцать лет здесь кто-то подмигнул, — прохрипел Джос, сверкая маленькими глазками из-под кустистых бровей.

Том смотрел на крохотные металлические лапки, шлепающие по воздуху, — зверек напоминал заброшенную в ящик игрушку. Неужели и в музее он видел нечто подобное?

— Дядюшка?

— Мм?

Джос выудил землеройку из коробки и возился с заводным механизмом.

— Как вы думаете, Август мог создать животное, которое двигалось бы лучше?

— Это как?

— Ну, не как заводная игрушка. Более… естественно, — предположил Том. — Как…

— Как настоящее, да? — спросил дядя, щурясь поверх очков. — Думаю, нет, приятель. Все чучела здесь сделаны сотню лет назад и плотно набиты. Сплошные опилки, обрезки ткани и даже газеты.

— Газеты?

— Да, — кивнул Джос. — Сделав каркас и натянув на него шкуру, Август часто использовал для набивки газеты. Вот, гляди.

Он взял в руки землеройку и внимательно осмотрел ее шею. С одной стороны, чуть ниже ушка, обнаружилось небольшое отверстие.

— Вот оно, — указал он, передавая зверька Тому. — У тебя пальцы тоньше, может быть, сумеешь вытащить клочок.

Мальчик осторожно ухватил щепотью выглядывающий из отверстия краешек бумаги и потянул. Ему удалось извлечь длинный скомканный обрезок газеты.

— Вот видишь? — спросил Джос. — Что там сказано?

Том, прищурившись, вгляделся в плотно набранный текст.

— «Пожар на рыболовном судне в море, — прочел он. — Четырнадцатое сентября тысяча восемьсот девяносто девятого года».

— Это такой корабль. Должно быть, новость дня. А на обороте?

Том перевернул полоску, с трудом разбирая мелкий шрифт. Ему едва удалось прочесть несколько предложений.

— Что-то о крикете, — ответил он.

— Август часто пользовался этим материалом. Особенно для черепных коробок, насколько мне помнится.

— Черепных коробок?

— Да. Однажды отцу пришлось подштопать того зайца-беляка. Так вот, его череп был набит бумагой. Кажется, страницами из Библии. Притчами, если я правильно припоминаю.

Том смотрел на длинноногую землеройку, из шеи которой сыпалась бумага, и вспоминал скрежет когтей по каменному полу и длинный низкий силуэт, канувший в темноту. Что-то казалось совершенно неправильным.

— Дядюшка Джос…

Тот склонил голову набок и озадаченно посмотрел на Тома. У этого тощего белобрысого мальчишки хоть когда-нибудь кончатся вопросы? Что-то в настойчивом взгляде темных глаз подсказывало ему, что нет.

— Как вы думаете, в музее не может кто-нибудь обитать?

— Кто, дружок?

— Не знаю. Может, призраки животных?

Джос надвинул очки и сложил на груди руки.

— Так вот что напугало тебя в музее нынче ночью, да?

Том смущенно улыбнулся, и кровь вновь прилила к его щекам. Он не собирался никому рассказывать о своем приключении, но дядя его раскусил.

— И вот почему ты захотел взглянуть на эту старую игрушку, — продолжил Джос, озорно поблескивая глазами. — Чтобы выяснить, насколько она похожа на настоящего зверька, на случай, если в музее есть еще такие же. Все ясно.

— Мне просто стало интересно, — сказал Том, чувствуя себя полным идиотом. — Если какие-нибудь из них могут двигаться… я не говорю, что они двигаются, но если они могут двигаться, может быть, они какие-то особенные, не такие, как может показаться с первого взгляда.

Он поднял голову, ожидая, что дядюшка расхохочется, но этого не произошло. Тот лишь скреб подбородок и всерьез обдумывал его предположение.

— Что ж, Том, может, ты и прав, — наконец решил он. — Об этом музее всегда ходило много слухов, самых разных. Старина Август Кэтчер был большим чудаком, да и сэр Генри тоже, сам понимаешь, — загадочно добавил Джос, глядя на стопки пыльных фотографий на полках. — Вот что я скажу, — вдруг повернулся он к мальчику. — Не окажешь мне услугу?

Том даже представления не имел, о чем может пойти речь.

— Почему бы тебе не заглянуть в Кэтчер-холл?

— Мне?

— Конечно тебе. Так сказать, нанести ответный визит. В конце концов, Кэтчеры навестили Скаттерхорнов впервые за добрые сорок лет. Такие штуки случайно не происходят.

Том видел, что дядюшка Джос вполне серьезен.

— Но… но я думал, что они нам не нравятся.

— Верно. Неизбежно. Именно так. Но мы должны узнать, какая у них оснастка.

— Какая у них оснастка?

— Оценить их. Проверить, те ли они, за кого себя выдают. — Джос подался вперед и приподнял одну из густых бровей. — Шоколадный миллионер, недавно овдовевший, спасшийся в джунглях, и прочий вздор. Занятная история, не находишь?

Том вспомнил, как прошлым вечером бродил с Лотос по птичьей галерее. Определенно было что-то странное в том, как она пересказывала свою историю. Почти как если бы ей нравилось, что все это случилось.

— Но как?

— Ну, можно попросту попробовать подняться на холм и постучать в дверь. В этом ведь нет ничего незаконного?

Том на миг задумался. Он совершенно не был уверен, что хочет ввязываться в дядюшкину старинную вражду с Кэтчерами.

— А вы не хотите пойти?

— Я? Разумеется, нет, — фыркнул Джос. — Меня даже мертвым не застанут рядом с этим домом. Раньше не видели и теперь не увидят. А ты, Том, здесь недавно. Ты можешь нарушать правила. И в любом случае, — добавил он, — у тебя есть прекрасный повод, не забыл?

Том озадаченно уставился на дядюшку.

— Маленькая мисс зазнайка пригласила тебя. Ты ее единственный друг в Дрэгонпорте, помнишь?

Джос был прав, Лотос действительно пригласила его. Но Том тем не менее поежился от одной мысли о новой встрече со странным доном Жервазом и даже Лотос… ему словно предложили самому зайти в сети гигантского паука.

— Ладно, — наконец решился он. — Я схожу.

— Молодец. — Джос улыбнулся, добившись желаемого. — Держись естественно. Будь вежлив. И все проверь. Увидимся позже.

* * *
До реки идти было недалеко. Спустившись по улице к берегу, Том подошел к узкому мосту, знакомому ему по макету в музее, — он узнал его по небольшим треугольным выступам по бокам, на которых когда-то, должно быть, пережидали пешеходы, чтобы их не задавило повозкой. По мосту сновали занятые рождественскими покупками горожане, и мальчик старался не привлекать к себе внимания. Он уже начинал жалеть о данном обещании и подумывал о том, чтобы пересидеть часок-другой в каком-нибудь кафе и выдумать рассказ про то, как он побывал в Кэтчер-холле и что там увидел. Но его и самого терзало любопытство, и он надеялся, что сможет оглядеться на месте, избежав личной встречи с Лотос или доном Жервазом.

Поднимаясь по крутому склону к вершине холма по ту сторону реки, он успел запыхаться и задержался посмотреть на раскинувшийся внизу Дрэгонпорт, залитый бледным зимним солнцем. Вид, должно быть, остался почти таким же, что и сто лет назад, поскольку обветшавшие башни музея Скаттерхорна по-прежнему возвышались над крышами, а за ними серебристой змеей извивалась к устью река. На горизонте он различил карандашный контур радиомачты, а за ней — длинные серые силуэты танкеров, неспешно двигающихся в тумане.

Затем внимание Тома привлекла стайка сердитых чаек. Они мельтешили вокруг другой, куда более крупной птицы, не обращающей ни малейшего внимания на их суету. Она медленно, лениво взмахивала огромными крыльями — мальчик был уверен, что никогда в жизни не видел ничего подобного. Может, это был альбатрос, в бурю сбившийся с пути, или сбежавший из зоопарка орел. Когда огромная птица скрылась за деревьями ниже по склону, Том неохотно вернулся к стоящей перед ним задаче — посещению Кэтчер-холла.

От другой стороны шоссе, проходя между парой пышных лавровых кустов, ответвлялась узкая гравиевая дорожка. Том подошел к ней, но не нашел нигде ни номера, ни имени — только маленькую, опрокинутую в траву табличку с надписью «Осторожно, злая собака». Судя по ее виду, собака давно сдохла, а поскольку другого дома на холме не было, Том решил продолжить исследования. Десятью метрами дальше дорожка сужалась и сворачивала налево, но только мальчик дошел дотуда, как услышал низкий рев мчащейся прямо на него машины. Едва он успел отскочить в густые заросли лавра, как из-за поворота вылетел большой коричневый автомобиль. Пока он проносился мимо, Том разглядел огромного индейца Хамфри за рулем, напряженно уставившегося на дорогу дона Жерваза рядом с ним и сухонькую смуглую старушку на заднем сиденье, прижимающую к груди белую коробку. Мигом позже машина скрылась за поворотом, и узкая дорожка снова опустела.

«Что ж, — подумал Том, — это определенно Кэтчер-холл».

В отсутствие дона Жерваза идея визита сразу показалась ему более привлекательной. Но дома могла остаться Лотос… Выпутавшись из кустов, мальчик решил пройти еще чуть дальше и вскоре очутился на краю просторной лужайки, местами поросшей деревьями. За ней высилось большое белое здание с зубчатыми стенами под сенью трех старых кедров. Солнце светило ярко, и ему даже пришлось заслонить глаза ладонью, но он тем не менее разглядел изрядно потрескавшуюся штукатурку и то, что несколько окон на первом этаже полностью скрылись под плющом. Дом выглядел старым и некогда, должно быть, производил величественное впечатление. Подойдя ближе, Том услышал, что кто-то играет на рояле. Ему показалось, что звук доносится из трех высоких окон, начинающихся от самой земли. И тут же мальчик заметил что-то блестящее на высоте середины окна. Это сверкала на солнце натянутая проволока. В следующий миг она слегка задрожала, и появилась Лотос, идущая как будто бы прямо по воздуху.

Он задохнулся от изумления: без страховочной сетки, без шеста, помогающего сохранять равновесие, она шла по проволоке. Девочка остановилась и сосредоточилась. Том задумался, что же она собирается делать, и, словно в ответ, она выполнила сальто назад. Проволока дрогнула и закачалась, когда Лотос приземлилась обратно, но она удержала равновесие, лишь слегка мотнув головой и раскинув руки. Мальчик зачарованно замер: вот это трюк! И она повторила его, словно на бис, но на этот раз вперед. Приземление и теперь вышло безупречным. Лотос чуть постояла и двинулась дальше, пропав из виду. Том предположил, что она вскоре вернется, и мигом позже так и случилось — она прошлась по проволоке колесом.

Мальчик не верил своим глазам — разве это возможно на проволоке? Он вспоминал, как смотрел с отцом по телевизору Олимпийские игры, и гадал, видел ли там гимнастов, выполняющих колесо на натянутой проволоке. И пришел к выводу, что нет. Лотос была, без сомнения, исключительно одарена.

Запомнив это на будущее, Том решил, что вполне может осмотреть Кэтчер-холл и сам. Прокравшись вдоль стены дома, он оказался у высоких окон кабинета. Одно из них оказалось открыто, и сквозь него мальчик заметил синее мерцание монитора. Кабинет чем-то притягивал его, и Том не сразу понял, чем именно. Затем догадался: из окна доносился запах, восхитительный дразнящий аромат шоколада. Он опьянял; мальчик прижмурил глаза, наслаждаясь им…

— Ррр-гав! — ударил его по ушам громкий, словно звон тарелок, лай.

Том резко развернулся, но вместо оскалившегося добермана, которого он уже ожидал увидеть, на него огромными глазами сердито смотрел снизу вверх курносый мопсик.

— Рр-гав-гав-гав-гав!

Шум вышел оглушительный.

— Тсс! — зашипел мальчик. — Уходи.

Мопс чуть попятился, прижал к голове короткие ушки и залаял еще громче:

— Рр-гав-гав-гав-рррр!

Пусть пес был и крошечным, но зато весьма и весьма голосистым. Тут же распахнулось окно, и из него высунулась Лотос.

— Зевс? — крикнула она. — Зевсик!

— Рррр-гав-гав-гав-рррр-гав!

Определенно настала пора уходить. Том метнулся к тисовым деревьям, стараясь держаться так, чтобы его не было видно из окон дома. Зевс преследовал его по пятам, словно разъяренная оса.

— Зевс!

— Рррррррррррррр!

Сердитый мопс и не думал сдаваться.

Том прибавил ходу; он уже почти пересек лужайку и добрался до кустов лавра, когда на траву перед ним упала огромная тень. Сперва он подумал, что ее отбрасывает самолет, но тут раздался громкий шорох, и рычание Зевса сменилось пронзительным визгом. Все произошло так быстро, что Том не решился обернуться и, лишь нырнув в безопасные кусты, увидел, как мопс, скуля от ужаса, улепетывает к дому. Что случилось? Что-то спугнуло собаку — но что? Том запыхался так, что едва мог думать, но в голове его гудело странное слово, звучащее примерно как «валикчерту». «Вали к черту»? Мальчик был уверен, что эти слова только что кто-то прошептал, кто-то поблизости… но кто?.. или что?..

Том не хотел задерживаться, чтобы это выяснить. Вместо того чтобы вернуться тем же путем, каким пришел, он продрался сквозь заросли лавра к высокому забору. Вскарабкавшись на магнолию, он прополз по нижней ветке, насколько хватило духу, и посмотрел вниз. До земли оставалось метра три. Нужно было еще немного сдвинуться к концу ветки, чтобы ее пригнуло к земле… и вдруг Том услышал низкое рычание поднимающейся на холм машины. Неужели…

Раздался треск. Глянув вверх, он увидел, что ветка угрожающе сгибается. Мальчик едва успел выпустить ее из рук, прежде чем она сломалась. Он грохнулся на мостовую, и рядом с ним с шумом рухнула ветка.

Том поднялся на ноги, запихнул грязные руки в карманы и быстро зашагал вверх по склону, спрятав подбородок в ворот куртки. Машина за его спиной сбавила ход. Только не оборачиваться, это, должно быть, дон Жерваз. Лотос наверняка заметила его, игра окончена. Мальчик сосредоточился на трещинах в цементе стены и ускорил шаг. Не оборачиваться. Он услышал, как зажужжал механизм, опускающий стекло. Только не оборачиваться…

— Ты в порядке, сынок?

На дороге остановилась патрульная машина, и двое полицейских с подозрением смотрели на него. Том улыбнулся так бесхитростно, как только мог.

— Да. Я… я просто иду… домой, — пробормотал он, пытаясь не обращать внимания на то, как отчаянно колотится в его груди сердце.

Старший из полицейских, обладатель тонких усиков, посмотрел на перепачканный джемпер и заляпанные грязью штаны Тома.

— Ты, похоже, слегка упал.

— Ну да. Я… это дом моих друзей. Мы играли, — тяжело дыша, объяснил Том.

— Играли? — переспросил усатый.

— Да, — солгал мальчик.

Усатый вскинул брови, и Том неловко переступил с ноги на ногу.

— Кэтчер-холл же стоит пустой? — спросил второй полицейский, с мальчишеским лицом.

— Нет, почему же, — возразил Том. — Там…

И тут огромная тень накрыла машину, и оба полицейских высунулись наружу, глядя, как предмет размером с дельтаплан скрывается за верхушками деревьев.

— Может оказаться нашей птичкой, сэр, — заметил младший полицейский.

Усатый поморщился.

— Верно, Мун, — согласился он и напоследок еще раз пристально посмотрел на Тома. — Знаешь, не стоит играть в чужом саду.

Полицейская машина медленно стронулась с места. Мальчик постоял, дожидаясь, пока она не скроется из виду. Полицейская машина медленно отъехала, Том подождал, пока она не скроется из виду. Он чувствовал себя так, словно его отпустили с предупреждением, только не понимал, о чем именно.


К тому времени, как Том вернулся в музей Скаттерхорна, уже стемнело. Он нарочно замешкался, надеясь избежать чаепития с доном Жервазом, и, подойдя к боковой двери, с облегчением обнаружил, что шоколадный «бентли» там уже не припаркован. Оставалось только придумать что-нибудь убедительное, чтобы отчитаться перед дядюшкой. В конце концов, нельзя сказать, что он успешно справился с заданием — он даже не проник в Кэтчер-холл. И конечно, не собирался признаваться в том, что его изгнала оттуда крохотная, хотя и очень злая собачка. Впрочем, была еще Лотос с ее акробатикой — это уже что-то… Глубоко вдохнув, Том распахнул дверь кухни и увидел дядюшку с тетушкой, широко улыбающихся без видимой причины.

— Привет, — буркнул он, стаскивая джемпер.

Джос и Мелба лишь захихикали — возможно, они были попросту пьяны. На столе перед ними стояли остатки огромного шоколадного кекса.

— Том, мальчик мой, ты только что упустил истинное наслаждение, — объявил дядя, взмахнув рукой. — Мы с тетей должны признаться, что поступили совершенно по-свински.

— Без сомнения, — чуть покачнувшись, подтвердила Мелба, — это был лучший шоколадный кекс, какой я когда-либо пробовала.

Наклонившись, она подобрала несколько крошек с большого блюда, с которого уже подчищал остатки Планктон. Том заметил, что даже он нетвердо держится на лапках.

— Попробуй кусочек, приятель, пока эта жадная крыса все не подъела, — прохрипел Джос и подцепил ломтик кекса на острие ножа.

Том взял лакомство двумя пальцами и положил в рот. Кекс тут же рассыпался целым букетом вкусов. Там чувствовались апельсин, лайм, корица, сливки и, сильнее всего, шоколад. Жирный, сладкий, темный, аппетитный шоколад, совершенно не похожий на те сорта, что ему доводилось пробовать прежде.

— Ну, приятель, что скажешь?

— Потрясающе.

— Дон Жерваз очень настаивал, чтобы ты обязательно его попробовал, — пояснил Джос, — но одна только Мелба съела больше половины кекса.

— Она настоящая волшебница, эта Глория, — невнятно выговорила Мелба. — И подумать только, сам-то дон Жерваз не чувствует даже запаха, не говоря уже о вкусе.

— Он и не представляет, чего лишается.

«Возможно, представляет, — подумал Том. — Возможно, он прекрасно знает, как действует кекс Глории».

Мальчик узнал этот пьянящий запах — он же доносился из окна Кэтчер-холла. Столь приятный, что его хотелось есть. Неудивительно, что дядя с тетей кажутся подвыпившими.

Джос громко зевнул.

— Боже мой, — пробормотал он. — Думаю, мне пора в постель. Мелба, что скажешь?

Та не ответила — ее веки уже сомкнулись.

— Мелбетина!!! — взревел Джос.

Тетушка вздрогнула и сонно открыла глаза.

— Да, дорогой?

— Пора спать, мой персик!

— Батюшки, неужели уже пора? — спросила она, с трудом поднимаясь на ноги.

Том бросил взгляд на часы — еще не было и семи.

— Точно, — пробормотал Джос, направляясь к двери. — Том, сегодня можешь взять на себя первую вахту.

— Дядя Джос, — тихо обратился к нему мальчик, пока он хватался за дверную ручку, чтобы не упасть. — Я занятно провел время в Кэтчер-холле.

Джос осоловело посмотрел на него. Он явно забыл о данном Тому поручении.

— Молодец. Так держать. Обязательно расскажешь мне об этом, — и он снова громко зевнул, — завтра.

«Что бы ни подмешали в этот кекс, оно должно быть очень сильным», — решил Том.

Хотя он съел лишь крошечный ломтик, его глаза тоже слипались. Он медленно поднялся по узкой лестнице на чердак, цепляясь за перила, чтобы устоять на ногах. С каждой ступенькой температура, казалось, падала на несколько градусов, холод обострял чувства, и к низенькой двери он подошел уже вполне взбодрившимся. Открыв ее, Том угодил под порыв ветра, едва не вышибившего из него дух. Лунный свет струился через открытое окно, занавески полоскали в воздухе — он словно вошел в холодильник. Громко чертыхаясь, Том пробрался через комнату, захлопнул створку и закрыл на защелку. Почему, когда бы он ни поднялся к себе, окно каждый раз оказывается открытым?

Не на шутку разозлившись, мальчик оглянулся и посмотрел на узкую провисшую кровать с тонкими одеялами. Он не представлял, как ему согреться этой ночью. Джосу его, разумеется, не понять. Ему хватало того, что сам он именовал «естественной изоляцией»; иными словами, его, словно моржа, защищал жир. Он не чувствовал холода, и тетушка Мелба, похоже, тоже. А Том мерз и ничего не мог с этим поделать. Он родился тощим и жилистым, в родителей, и у него не было никакой «естественной изоляции». Порывшись в сумке, мальчик натянул еще одни штаны и две пары носков, а потом отыскал плотную черную кофту и коричневую лыжную шапочку, которые дала ему в дорогу мать. Потом собрал все одеяла и закутался в них, словно в кокон. Стало получше. Лежа на спине, Том медленно выдыхал и смотрел, как его дыхание клубами пара поднимается к потолку в лунном свете.

Десять долгих минут он отчаянно пытался заснуть. Но холод бодрил, а мысли летели вскачь. Возможно, дядю с тетей нарочно усыпили кексом. Возможно, дон Жерваз задумал что-то на эту ночь… если предположить, что в музее все же есть нечто живое, о чем не знает Джос… не должен ли он сам пойти и выяснить это? Том не был уверен. Он закрыл глаза и попытался думать о чем-нибудь другом. Медленно его воображение вырисовало новую картину: отец разбивает лагерь на опушке необъятного леса, и к нему сквозь пургу пробивается мать. Они были там, оба, и Том даже задумался, увидит ли их когда-нибудь снова. Увидит ли? На этот вопрос у него тоже не было ответа.

* * *
Еще получасом позже холод прокрался под одеяло, и зубы Тома безудержно застучали. Эта комната, должно быть, самое промерзшее место, в каком он когда-либо бывал. Мальчик сел и посмотрел на окно — оно снова оказалось открытым! В комнату лился лунный свет, хлопали занавески. Том вскочил, не вылезая из обмотанных вокруг себя одеял, пропрыгал по полу к окну и закрыл его. Вернувшись в постель, он понял, что пытаться заснуть нет смысла — он чересчур замерз. Что же в таких случаях говорила мама?

— Если не спишь, — громким шепотом велел он сам себе, — лучше встань и…

— Сделай что-нибудь.

Том моргнул. Он уже собирался сказать «сделай что-нибудь», но не успел. Это произнес кто-то другой. Том уставился в стену широко открытыми глазами. Кто-то сказал «сделай что-нибудь» прямо здесь, в этой комнате, он был в этом уверен. Мальчик прислушался. Ничего. Тогда, очень медленно, он перекатился на другой бок и оглядел комнату. Коробки с книгами и стопки газет — на месте, тенями в полумраке. Порядок. Окно закрыто. Хорошо. В углу, в ногах кровати, на стене висит большой зонт. Отлично. Стоп.

«Погоди-ка».

Сердце Тома подскочило к горлу. Большой зонт? В комнате не было никаких зонтов! Он еще раз посмотрел в угол и понял, что это вовсе не зонт. Там маячил узнаваемый силуэт птицы, причем очень крупной. Орла. И этот орел наблюдал за ним злыми желтыми глазами.

— Сделай что-нибудь.

Птица чуть шевельнулась на своем насесте. Это она сказала?.. Нет, не может быть. Том гадал, не спит ли он, — и, вполне возможно, спал. Очень медленно он выскользнул из постели и попятился к двери.

— Сделай что-нибудь.

В голосе слышался австралийский акцент… но как? Огромный орел соскочил на пол и, скребя когтями, перебрался в пятно лунного света посреди комнаты. Он был выше Тома ростом. Птица угрожающе двинулась на мальчика.

— Вниз, приятель.

Том мигом отодвинул защелку и слетел вниз по шаткой лестнице так быстро, как только смог. Ворвавшись на кухню, он захлопнул за собой дверь, зажмурился и попытался отдышаться.

«Возьми себя в руки. Это страшный сон. Всего лишь сон».

— Вот и снова свиделись.

Том открыл глаза. На спинке кухонного стула, под открытым окном, сидел орел.

— Не та комната.

По коже мальчика побежали мурашки, к горлу подкатила тошнота. Что происходит? Вылетев из кухни, он метнулся по коридору к высокой двери. Рывком дернул тяжелую латунную ручку и всем весом налег на створку. Она распахнулась бесшумно, словно по собственному желанию. За ней открылся музей, непроглядно темный и тихий. Идти ли дальше?

Том замер на пороге, пульс молотом стучал в висках. Ему определенно не хотелось встречаться со вчерашним волком — или кем бы он там ни был. Но, черт возьми, что огромному говорящему орлу понадобилось в его комнате — и на кухне? Создается впечатление, что птица преследует его.

— Уже больше похоже на правду.

Том оглянулся назад и застыл. Орел вышел из кухни и сердито смотрел на него.

— Куда как лучше.

Расправив огромные крылья так, что перья мели по стенам, птица пошла по коридору. Она действительно преследовала Тома.

— Н-нет, — прошептал мальчик, — пожалуйста…

— Шевели ногами! — прорычал орел, ускоряя шаг.

«Шевели ногами»? Том от ужаса потерял голову. Он нырнул в темноту и изо всех сил налег на тяжелую створку. Та медленно качнулась обратно — до щелчка. Латунная защелка скользнула на место, заперев дверь. Мальчик ожидал, что она вот-вот распахнется снова, пропуская орла, но этого не произошло. Послышался скрежет, а затем глухой удар задвинутого засова. Том открыл рот от изумления — птица заперла его внутри!

И что ему теперь делать? Криками звать Джоса? Тот его не услышит. Попытаться дозвониться в полицию? Телефона здесь, скорее всего, нет, и, в любом случае, что бы он им сказал? «Простите, сэр, но меня заперла в музее гигантская говорящая птица». Том тихонько выругался. Нет, это тоже не годится. Ему остается только ждать. Ждать до утра, пока Джос не выпустит его. Придется провести ночь в музее. Выбора у него нет. Никакого. Глубоко вздохнув, мальчик нащупал кончиками пальцев стену и вслепую двинулся в темноту.

Глава 6 ПОЛНОЧЬ В МУЗЕЕ

Поначалу все они казались просто черными кляксами. Том недостаточно изучил музей, чтобы узнать каждое животное, но угадывал их по силуэтам. Вот, например, огромные ножницы на заднем плане африканского пейзажа — должно быть, антилопа. Под тропическими деревьями лежит скатанный спальный мешок, из которого торчит труба — муравьед. Слева маячит на полке длинный ряд мерцающих буханок хлеба — насколько Том помнил, осетров и катранов, а посреди него — бледный шипастый мяч с губами. Иглобрюх. Полная тишина в лунном свете. Все замерло. Уже хорошо. Том с ногами забрался на обитую бархатом скамью под лестницей и вжался спиной в стену. Пусть его заперли, но, может, все не так уж и плохо.

Том не имел представления, сколько времени он так просидел, когда вдруг, вздрогнув, очнулся от неглубокого сна. Он страшно замерз и закоченел. Взглянул на часы — без пяти минут полночь. Он попытался вытянуть ноги, но те не шелохнулись — колени совсем занемели. Оглядевшись, он заметил, что в зале посветлело: луна поднялась и сияла прямо сквозь стеклянную крышу, выхватывая из мрака мерцающую голову дронта. Было очень, очень тихо. Том протер глаза и задумался, как долго это еще продлится. Появится ли снова в коридоре волк? Кто знает. Он по-прежнему сомневался, волк ли это вообще был. Может, и нет, но мальчик понимал, что орел загнал его в зал с какой-то целью — в конце концов, он ведь даже запер дверь. Зачем-то Том нужен ему именно здесь. Что-то должно произойти, но что именно?

Он уже собирался снова закрыть глаза, когда вдруг осознал, что вокруг сделалось темнее. Сперва он подумал, что луну закрыло облако. Потом краем глаза заметил, как что-то темное медленно двигается над его головой.

Что это?

Ветка толщиной с его бедро плыла по воздуху, протянувшись почти до дальней стены. Том проследил ее взглядом до утолщения на конце, где мелькала тень крохотного, но вполне узнаваемого язычка. Змея! Мальчик глубже забился в тень. Точно ли змея? Выглядела она определенно змеей, с оливково-зеленой и желтой кожей, и пока она тянулась, Том отчетливо разглядел черный узор вдоль ее спины. Его сердце вдруг зашлось отчаянным стуком. Он узнал ее. Такая же рептилия была нарисована на картинке в его спальне — анаконда, самая крупная змея в мире, способная задушить лошадь. И вот она плывет в темноте у него над головой! Том окончательно проснулся и перепугался едва ли не до смерти.

Голова анаконды скрылась за углом в вестибюле. Затем за спиной мальчика раздался кашель. Громкий и отчетливый: кто-то прочищал горло. Том обернулся, почти ожидая застать там дядюшку Джоса, но вместо него увидел нечто вроде великана, спускающегося с дерева. Орангутанг! Тот подошел на несколько шагов ближе и громко зевнул, обнажив комплект острых, сверкнувших в лунном свете клыков.

— Вот и очередной долгий день на рабочем месте.

Том едва не свалился со скамьи. Орангутанг только что заговорил! Ему это снится? Он не был в этом уверен. Обезьяна тем временем шлепнулась на пол и потянулась всеми лапами в воздухе. Мальчик с силой ущипнул себя, а затем услышал, как что-то спускается по лестнице за его спиной. С трудом заставив себя оглянуться, он увидел упорно, бочком, сползающего по ступенькам муравьеда. Очутившись на полу, зверь кивнул орангутангу и убежал прочь.

— Всего лишь курица! — взвизгнул пронзительный голос с валлийским акцентом. — Он сказал, всего лишь курица! Ты это слышал?

Как будто лишь в нескольких шагах от укрытия Тома вдруг появилась валлийка, только вот ее там не было: говорила дронт. Вымершая птица сошла со своей подставки и теперь чистила перышки в лужице серебристого лунного света.

— Никогда в жизни не слышала подобной чепухи, — продолжила она. — Курица, как бы не так.

Том с открытым ртом наблюдал, как странного вида птица расхаживает по кругу, любуясь собственной тенью на полу.

— Как вам кажется, я похожа на курицу? — спросила она, в ожидании глядя вверх.

Послышалось низкое ворчание, кажущееся отдаленным, но на самом деле близкое.

— Мадам, вы вовсе не курица, уверяю вас, — раздался голос, гулкий, как если бы кто-то говорил в длинную трубу.

И тут Тому показалось, что целая стена музея сделала шаг вперед и встряхнула передней ногой. Это был мамонт, плавно покачивающий огромными блестящими бивнями.

— Вы, несомненно, самый прелестный дронт, какого я когда-либо видел, — продолжил он, разворачивая хобот.

Слегка озадаченная птица склонила голову набок.

— Полагаю, я единственный дронт, которого вы когда-либо видели.

— Именно, мадам. Первая среди дронтов.

— В таком случае вы, сэр, самый красивый мамонт, какого я когда-либо видела.

Польщенный комплиментом, зверь низко поклонился.

— Всегда полагал, что вымирание дает тебе огромное преимущество, — пророкотал он. — Когда ты единственный в своем роде, тебя попросту не с кем сравнивать.

— В отличие от всего этого сброда, — согласилась птица, покосившись крупным желтым глазом на зал. — Тут у нас прямо второй Ноев ковчег.

Со всех сторон доносились оживленные разговоры. В каждой витрине животные слезали с насестов, потягивались и начинали болтать друг с другом. Некоторые звери покрупнее открывали дверцы сами и бродили по залу, а птицы и грызуны терпеливо ждали, пока носач — видимо, назначенный привратником — не отодвинет заднее стекло их узилища и не выпустит их на свободу.

— Добрый вечер, добрый вечер, добрый вечер и вам, — вежливо приветствовал тот каждое животное, словно гостей на вечеринке.

Все это происходило так обыденно, как если бы повторялось изо дня в день. Вздрогнув, Том решил, что, возможно, так оно и есть.

Топ-топ, топ-топ, топ-топ…

Мальчик резко обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как крупный волк с молочно-белыми глазами рысцой пробежал мимо его убежища, поднялся по лестнице, коснулся носом колонны и спустился обратно. Это был он! Волк — вовсе не призрак, самый настоящий, а значит, он ничего не выдумал, но… как такое возможно? Мертвое чучело явно не было мертвым. В нескольких дюймах от него только что пробежало дикое животное.

— Я полагаю, — пророкотал мамонт, сдвинувшись вперед, — мы непременно должны как-нибудь искупаться.

— Не могу вообразить ничего более заманчивого, — отозвалась дронт и в предвкушении расправила хвостовые перья.

— А потом, пожалуй, я мог бы показать вам новый стиль плавания, которому недавно научился.

— Вот как?

— Именно. Вся суть в руках. Они проходят над головой. Примерно так.

С этими словами мамонт попытался изобразить нечто похожее на движения рук в кроле одной из передних конечностей.

— Нет. Почти. Еще разок. Да. Да… ахм…

Мамонт потерял равновесие и боком запрыгал к витрине мелких млекопитающих.

— Хм, — пророкотал он, едва выровнявшись на ногах. — На самом деле довольно странная идея. Но говорят, так можно плыть вдвое быстрее.

— Что ж, вы же у нас отстаиваете чемпионский титул, — веско ответила птица. — Полагаю, вам придется привыкнуть.

— Да, мы должны приспосабливаться, — согласился огромный зверь. — Хотя это не так-то просто, если ты мамонт.

Том прислушивался, затаившись в тени, и пытался решить, не сошел ли он с ума. Сначала была эта птица, уже достаточно странная. Теперь он прячется в самом темном углу музея, полного потрепанных чучел, которые ровно в полночь начали двигаться и беседовать по-английски о плавании! Было страшно и в то же время — нет, забавно и непонятно. Он хотел выяснить, шевелятся ли животные, — что ж, вот и ответ, причем совершенно невероятный. Том находился уже не в музее, а в зоопарке, полном говорящих животных.

Чем дольше он наблюдал за ними, тем менее возможным казалось предположение о том, что чучела приводятся в движение заводными механизмами. Они не могли не иметь мозгов, иначе как бы они поддерживали беседу друг с другом? Может, Август Кэтчер все-таки был гением, создавшим музей викторианских[9] роботов, и под их линялыми шкурами скрываются некие немыслимые устройства, о которых никому не известно? Или, возможно, известно единственному человеку — дону Жервазу Аскари.

«Вот оно что!» — понял Том, и его глаза округлились от внезапной догадки.

Вот что ему нужно, вот почему так недоверчив дядюшка Джос. Дон Жерваз, должно быть, знает, что все животные шевелятся, поэтому он и держался так любезно. Он хочет сам их заполучить.

Пока Том размышлял о возможных последствиях, что-то холодное и твердое вдруг нависло над его шеей. Оно обнюхало его кофту, как если бы что-то искало. Мальчик невольно зажмурился, и в следующий миг его рывком вздернули за шиворот высоко над полом. Он брыкался, но тот, кто его схватил, держал крепко и легко, словно Том вовсе ничего не весил, вынес его из тени. Повисла внезапная тишина, и сотни глаз уставились на него из темноты. Мальчика бесцеремонно опустили в пустое пятно лунного света.

— У нас гость, — сообщил хриплый голос.

Подняв взгляд, Том увидел огромного бурого медведя — тот стоял над ним на задних лапах и указывал вниз черным стальным когтем.

Откуда-то из темноты донеслось утробное рычание. Волосы мальчика встали дыбом. Что они собираются сделать? Съесть его? Они же не могут… или могут? Том уже настолько перепугался, что едва мог дышать. Наконец вперед вышла дронт и смерила его взглядом.

— Подойди ближе, мальчуган.

Том послушно наклонился и посмотрел прямо в глаза похожей на индюка птице.

— Нет-нет, еще ближе.

Он нагнулся еще ниже, и дронт принялась внимательно изучать каждый дюйм его лица. Он зажмурился, ожидая, что птица вот-вот ударит его грозным тяжелым клювом.

— Как я и думала, — фыркнула дронт.

Она вразвалку отошла в сторону и повернулась к нему с победным видом.

— Это юный Том Скаттерхорн!

Взволнованный шепот прокатился по рядам животных.

— Том Скаттерхорн, Том Скаттерхорн… Это Том Скаттерхорн… он вернулся…

Том бросил взгляд вверх — на верхней галерее оживленно щебетали птицы.

— С возвращением, Том, — произнес низкийрокочущий голос, и мамонт, протянув длинный мохнатый хобот, пожал им руку мальчика. — Давно не виделись.

Том поднял взгляд на огромного зверя, и ему подмигнул лукаво сверкающий глаз. Что значит «с возвращением»? Он же здесь прежде не бывал! Хобот выпустил его руку и потянулся куда-то за спину. Когда он мазнул по лицу Тома, тот отметил про себя, что от хобота как-то странно пахнет. Этот запах что-то ему напомнил, но он не смог понять, что именно.

Мальчика терзало уже столько вопросов, что любопытство взяло верх.

— Итак, — сказал он тихонько, глядя на косматую гору, — вы в каком-то смысле живы?

— А я выгляжу как-то иначе? — пророкотал огромный зверь.

— Но вы же чучело… я имею в виду, как вам удается говорить? И двигаться?

— Ну, — вздохнула дронт и выпрямилась, словно готовясь к долгому и сложному ответу, — давай просто скажем, что ты и так должен об этом знать. В конце концов, Том, ты…

— Тсссссссс!

Оглушительное шипение мгновенно оборвало все разговоры. Анаконда, которая обвила кольцами колонну, поддерживающую крышу, внимательно смотрела на разбитую панель. Тишину нарушал только посвист ветра, врывавшегося в зал сквозь дыру.

Хруп.

Звук шагов по крыше. Это, без сомнения, были именно шаги.

Хруп.

И затем другой звук.

Скри-и-ип.

— Мышьяк! — прошипела анаконда.

Внезапно все звери, птицы и рыбы бесшумно вернулись на те же места, на которых стояли последнюю сотню лет. Это напоминало обратную перемотку, а носач задвигал за ними стекла витрин с такой быстротой, что сам казался расплывчатым пятном. Несколько секунд спустя Том снова остался в одиночестве в пустом музее. Все преобразилось так стремительно, как если бы он попросту проснулся. Может, так оно и было?

Скри-и-ип!

Звук доносился в точности сверху и сомнений не вызывал. Том на цыпочках вернулся к скамье под лестницей и спрятался в тени. Вокруг было темно и тихо. Глянув вверх, он увидел, как через разбитую панель проникла рука в черной перчатке и отодвинула защелку люка в застекленной крыше. Тот сперва воспротивился, но затем с громким скрипом открылся. Грабитель! Том глубже вжался в тень, во все глаза глядя на происходящее. Фигура в черном протиснулась в открытое окно и по тросу соскользнула до галереи. Там вор замер и, вытянув ноги, пару раз ловко качнулся взад и вперед, пока не зацепился за перила. Мигом позже он скрылся из виду, оставив в поле зрения Тома лишь свободно болтающийся трос. Должно быть, грабитель отстегнулся от него и проник в птичью галерею на верхнем этаже. Мальчик оглянулся на дронта и орангутанга, понадеявшись, что им видно что-то скрытое от него, но они даже не смотрели в том направлении. Каким-то образом они замерли совершенно неподвижно, словно манекены в магазине. А как же еще, если они чучела? О чем он вообще думает?

Том медленно высунул голову из убежища, насколько ему хватило духа. Вытянув шею между балясин, он не увидел и не услышал ничего. Что грабитель там делает? Чуть осмелев, мальчик соскользнул со скамьи и по-кошачьи тихо пополз по лестнице. Наверху он поднял голову до уровня пола и глянул направо, на птичью галерею.

Там, в дальнем углу, грабитель вырезал алмазным стеклорезом отверстие в витрине кукабарр. Двигался он быстро и точно, и несколько мгновений спустя раздался приглушенный звон — он закончил работу. Запустив внутрь тонкую руку, он ловко извлек меньшую из двух птиц и запихнул ее в рюкзак. Убрав стеклорез в карман на молнии, вор повернулся и на цыпочках побежал к лестнице. К Тому…

Тот едва успел пригнуться и прижаться к верхней ступеньке, прежде чем черная тень промелькнула над ним и скачками понеслась вниз. Ффух! В висках Тома колотился пульс… чуть было не попался. Но пока что его не заметили.

На первом этаже грабитель направился прямиком к витрине мелких млекопитающих и вновь достал стеклорез. Быстрыми скупыми движениями он вскрыл и ее. Том заворожено наблюдал, мысли кипели в его голове. Это наверняка профессионал… он явно знает, что хочет украсть, словно все спланировал заранее… может ли он работать на дона Жерваза? Вполне. И тот расчистил ему путь присланным кексом, чтобы грабителю этой ночью никто не помешал?

Том еще крепче прижался к ступеньке, лихорадочно соображая. Определенно они должны быть связаны… но что делать теперь? Пытаться задержать вора? Тот не выглядел особенно крупным, но что потом? Что, если он вооружен? Если у него есть алмазный стеклорез, значит, может быть и нож… нет, ввязываться в драку — это не выход. Но вор же может так и уйти с добычей! Том должен как-то его остановить. Если бы только звери ожили снова…

Баммм!

Низкий гулкий звук раскатился по коридору. Том замер. Глянув вниз, он увидел, что грабитель тоже застыл, запустив руку в витрину и держа за шею панголина. Что это за шум? Дядюшка Джос? Нет, он наверняка беспробудно спит. Тогда, должно быть, та огромная птица подняла шум в наружном коридоре… Другого объяснения не было.

Но грабитель этого не знал. Он крайне осторожно извлек руку из витрины и бесшумно скользнул к лестнице. На этот раз Том не смог бы остаться незамеченным, и бежать было некуда. Он задышал чаще, понимая, что должен держаться храбро и что-то сделать — но что? Вор уже поднимался по лестнице, и мальчик, сам не зная зачем, вдруг встал во весь рост. Фигура в черном неподвижно замерла перед ним. Повисла мертвая тишина. И что теперь?

Грабитель весь подобрался, словно кошка перед прыжком, ожидая действий Тома, но тот не шелохнулся. Он понятия не имел, что ему делать, кроме как стоять, загораживая дорогу наверх. Вор каким-то образом почувствовал это, вскочил на перила, оттуда прыжком взлетел к балкону и обеими руками схватился за балясины.

— Стой! — крикнул Том и бросился вверх по лестнице следом за грабителем.

Тот уже выбрался на балкон и торопливо пристегнулся к тросу. Когда мальчик добежал туда, фигура в черном оттолкнулась от перил и начала карабкаться вверх, словно паук.

— Эй, вернись!

Грабитель уже выбирался на застекленную крышу, а трос соблазнительно покачивался перед глазами Тома, слегка за пределами досягаемости. Возможно… Без лишних раздумий мальчик взобрался на перила и, неуклюже балансируя, подождал, пока крюк на конце троса не качнулся в его сторону. Отчаянно дернувшись за ним, Том сомкнул пальцы на холодной стали, но тут же почувствовал рывок. Инерция увлекала его в темноту… нет…

Еще секунду мальчик угрожающе покачивался на перилах… Выпустить трос? А что, если он не закреплен? Слишком поздно…

Не успев ничего сообразить, Том опрокинулся вперед и повис на тросе, раскачиваясь над головами животных. Отчаянно извиваясь, он перенес вес тела на одну руку, а другой схватился за трос, но пальцы мгновенно соскользнули. Как грабитель взобрался вверх? Это выглядело так просто. Снова и снова Том хватался за трос, но подтянуться так и не сумел. Ему не за что было зацепиться. Он серьезно влип. Тяжело дыша, мальчик опустил взгляд и увидел мелькающий далеко внизу пол. Если разжать пальцы сейчас, он сломает по меньшей мере ногу, а то и спину — но держаться он больше не мог. Стальной крюк резал ладони, мышцы рук вопили от напряжения…

— Пожалуйста, — прошептал он, обращаясь к окружавшим его молчащим животным, — помогите… кто-нибудь.

И тут раздался громкий стук во входную дверь. Том, пытаясь не обращать внимания на жгучую боль в руках, посмотрел в сторону вестибюля и увидел, как в окно посветили фонарем. Луч зашарил по погруженному в темноту музею, разыскивая что-то, пока не замер прямо под…

О нет…

Посмотрев вниз, Том с ужасом увидел собственные носки, выхваченные из темноты лучом. Свет медленно поднялся по его телу, пока не добрался до лица, слепя глаза. Том отчаянно извивался, пытаясь отвернуться. Не приходилось сомневаться, что это полиция. Должно быть, они услышали шаги на крыше или даже заметили взбиравшегося на нее грабителя, а теперь застали его внутри. Его сочтут вором…

Стук в дверь повторился, на этот раз настойчивее, и за ним последовал громкий звонок.

— Минуточку… боже, боже мой.

Том задохнулся от ужаса. Тень дядюшки Джоса прямо под ним проковыляла к двери. Вот-вот полиция окажется внутри и включит свет. Что же делать? Как объяснить, что он здесь делает? Том затравленно огляделся и заметил спину мамонта в нескольких метрах в стороне. С того места, где он висел, темно-коричневая гора выглядела вполне заманчиво, словно толстое мохнатое одеяло. Может, ему удастся спрятаться там?

— Ключ, ключ, ключ, — бормотал себе под нос Джос.

Том услышал лязг замка входной двери. Оставались считанные секунды. Вытянув ноги как можно дальше перед собой, он начал постепенно раскачиваться. Дверь под ним уже приоткрылась, и в нее врывался треск полицейских раций.

— Добрый вечер, мистер Скаттерхорн.

Том постарался не думать об этом. Сейчас он качнулся назад. Теперь надо сосредоточиться, еще один взмах, и инерция доставит его туда…

— Кража? — услышал он дядин голос. — Подождите минутку…

Джос зашаркал к выключателю. Сейчас или никогда. Том качнулся как можно дальше вперед и разжал пальцы — темный ковер спины мамонта бросился ему навстречу… Бум! Удар вышел настолько сильным, что едва не вышиб из мальчика дух, но он крепко вцепился, зарывшись пальцами в длинную шерсть. И тут же зажегся свет.

— Боже правый! — воскликнул Джос, воззрившись на качающийся посреди зала трос.

— Упустили паршивца, — проворчал другой, показавшийся Тому знакомым голос.

Мальчик чуть приподнял голову и увидел двоих полицейских, уставившихся на крышу. У одного были усы, а у другого — почти детское лицо.

Вот теперь он точно влип.

Что, если его найдут они? Том попытался придумать хоть одно объяснение тому, что он здесь делает, но не смог.

— Ага, — протянул усатый, осматривая витрину с панголином.

Нагнувшись, он поднял аккуратный кружок стекла, вырезанный из ее боковой стенки.

— Судя по всему, сработано алмазом.

Джос подошел ближе и заглянул в отверстие.

— Очень странно.

— Что именно? — спросил усатый.

— Ничего не пропало.

— Вы уверены? — уточнил полицейский, пристально глядя на Джоса.

— Полностью. Определенно. Все на месте.

Усатый поднял бровь.

— Тогда зачем бы ему вырезать эту дыру?

Джос пожал плечами. Его волосы торчали во все стороны, и выглядел он куда безумнее, чем обычно.

— Может, грабителя… спугнули? — сонно предположил он.

Усатый прищурился и окинул зал внимательным взглядом. Пусть старик и выглядел полоумным, но говорил он дело. И если вора спугнули, вполне возможно, он все еще в музее.

— Стойте здесь, — велел он Джосу. — Никуда не уходите — позже мне нужно будет с вами поговорить. Мун!

— Сэр? — пискнул Мун удивительно высоким голосом для столь крупного человека.

— На второй этаж. Обыщи все. Преступник может все еще торчать здесь.

— Слушаюсь, сэр.

И Мун помчался по лестнице с изяществом гиппопотама.

— Ну куда мог подеваться маленький негодяй? — прошептал усатый, тщательно осматривая витрины.

Дядюшка Джос хотел было присоединиться к нему, но передумал. Шаркая ногами, он устало подошел к стулу рядом с витриной колибри и сел, наблюдая за происходящим. Его лицо выражало смирение человека, далеко не впервые оказавшегося в подобной ситуации.

Наблюдая за происходящим с высоты мамонта, Том прикидывал, что ему делать. Ситуация сложилась хуже некуда. Рано или поздно полицейские выглянут вниз с балкона и увидят распростертого на мохнатой спине человека. До сих пор его не заметили лишь благодаря тому, что его одежда почти совпала по цвету с мехом. Возможно, ему удастся соскользнуть по ноге зверя и смыться. Но как он собирается проделать это на ярком свету?

— Сэр!

Мун с грохотом спустился с птичьей галереи, и усатый высунул голову из-за медведя.

— В чем дело, Мун?

— Сэр, — пропищал тот, — наверху украден экспонат. Кукабарра, если не ошибаюсь. Что скажете?

Усатый помрачнел. Он выбрался из-за чучела, поправил фуражку и решительно направился к лестнице.

— Кукабарра, да? — переспросил он, словно видел в этом какую-то подсказку.

— Да, сэр, смеющийся зимородок. Забавный такой.

— Хорошо, Мун.

Полицейские вместе поднялись в галерею птиц. Как только они ушли, Том бросил взгляд на дядюшку Джоса, сидящего у куста с колибри, и увидел, что его голова склонилась к витрине. Он снова уснул.

«Сейчас или никогда, — решил Том. — Пора».

Он отполз назад, отталкиваясь руками, повис на левом бедре мамонта и наполовину упал, наполовину соскользнул на пол. Что дальше? Рискнуть перебежать через зал и вернуться в спальню? Да, нужно убраться отсюда. Бежать…

Но Том успел лишь на пару шагов выйти из тени мамонта, когда услышал, что полицейские уже идут обратно.

— Кража антиквариата, Мун, не везет, как всегда, — ворчал усатый.

— Сэр?

— Бумажная работа, Мун. Куча бумаг. Возраст, стоимость, описание, что угодно…

Том на цыпочках нырнул обратно за мамонта, сердце бешено колотилось в груди. Куда теперь? Позади, под лестницей, обнаружилась треугольная дверца в чулан — подходящее место. Одним прыжком он подскочил к ней и потянулся к ручке. Не заперто! Он быстро проскользнул в чулан и бесшумно прикрыл за собой дверь. Темно, хоть глаз выколи. На лбу Тома выступили капельки пота.

Это безумие.

Почему он играет в кошки-мышки с двумя полицейскими, если сам ни в чем не виноват?! Что он наделал? Но ему слишком многое пришлось бы объяснять. Они видели его на улице в крайне подозрительном виде и, возможно, узнали, когда он болтался на тросе. Они не поверят ему, что бы он им ни сказал. Он положил начало цепи событий, вышедших из-под его контроля. Раз уж он решил прятаться, значит, надо прятаться.

Вглядываясь в темноту, Том различил в углу очертания белого плетеного сундука. Неплохое убежище — если забраться внутрь, никто его не найдет и он спокойно проспит там до утра. Да, это лучший план. Оставалось только залезть туда.

Том вытянул руки вперед и осторожно шагнул к сундуку. Отлично. Еще один шаг, тоже удачный. Полпути. Впереди ему смутно мерещились какие-то швабры и щетки, но разглядеть их как следует не удавалось. Он уже занес ногу для третьего шага, как вдруг почувствовал, что совершил ошибку. Ступня наткнулась на что-то твердое, скорее всего, стальное ведро, и, когда он подался вперед, зацепилась. Не удержав равновесия, он слепо пошатнулся и упал, с грохотом обрушив все эти швабры, щетки и какие-то бутылки. Шум вышел оглушительным. Том лежал в груде хлама, его сердце отчаянно колотилось.

«Вот идиот!»

Они, конечно же, бросятся на шум. Он в западне. Тишина… может, не услышали…

Внезапно тяжелые шаги эхом раскатились по каменному полу снаружи. Том, яростно заизвивавшись, стряхнул с ноги ведро и нырнул в сундук. Как только крышка опустилась над его спиной, дверь в чулан распахнулась, и на пороге обрисовался силуэт Муна. Мальчик затаил дыхание. Что дальше? Он лежал на огромной куче тряпок, которыми было завалено выстланное конским волосом дно сундука.

— Должно быть, крыса, сэр, — пропищал Мун с нотками облегчения в голосе.

— Ты уверен, что там никого нет, парень? — рявкнул снаружи усатый.

— Ну… там, в углу, какой-то сундук, сэр, — неуверенно добавил тот. — Но…

— Так давай, Мун, открой его. Вор мог спрятаться внутри.

Мун пронзительно присвистнул.

— Ваша правда, сэр.

Он с грохотом принялся пробираться к сундуку сквозь весь этот кавардак.

— Только не делай глупостей, приятель, — встревожено прошептал он, нависнув над сундуком. — Никаких фокусов, слышишь?

Тяжело сопя, Мун наклонился поднять крышку. Он был так близко, что Том слышал каждый его вздох. Мальчик в отчаянии принялся зарываться в тряпки, надеясь спрятаться под ними. Потянувшись вниз, он не нашел дна там, где ожидал его встретить, и вскоре сумел закопаться так глубоко, что полностью скрылся под грудой хлама. Хорошо. Где-то наверху скрипнула крышка сундука. Полицейский наверняка заглянул внутрь. Не может ли он зарыться еще глубже? Том попытался нащупать стенки сундука, чтобы от них оттолкнуться, но их не оказалось на месте. Этот сундук, должно быть, огромен, куда шире, чем казался снаружи, и глубже тоже. Может, у него двойное дно, или он стоит на горе тряпок, или служит входом в подвал…

И тут вдруг Том ощутил, что падает, словно сорвался с трамплина для прыжков воду. Он пытался удержаться, отчаянно хватаясь за тряпки вокруг, но они куда-то делись, и цепляться стало не за что. Он падал вниз, словно во сне, сквозь темную пустоту…

Глава 7 ДРУГОЕ МЕСТО

Бух!

Приземление вышло мягким, не вполне похожим на обычное падение, и Тому показалось, что он не столько прибыл куда-то, сколько просто перестал двигаться. Открыв глаза, он не увидел ничего, кроме темноты. Возможно, он провалился в какую-то заброшенную лифтовую шахту под музеем. Возможно, умер. Нет. Минуточку…

Когда глаза привыкли к сумраку, он разглядел далекие силуэты всадников, скакавших к песчаной дюне. Где же он находится? Пустыня, ночью… каким образом? Том поднял руку протереть глаза, и прямо перед лицом пальцы мазнули по чему-то знакомому. Бумага. Оглядевшись, он увидел других всадников, направляющихся к собственным дюнам. Все они были совершенно одинаковыми. Узор на обоях. Мальчик надавил на поверхность вверху, и та подалась и откинулась наружу. Обоями была обклеена крышка сундука, в котором он лежал.

Сев, Том обнаружил, что находится в небольшом квадратном помещении, стены которого были обшиты панелями темного дерева. Он словно находился в скорлупе ореха. Посмотрев на потолок, он ожидал увидеть дыру, в которую провалился, но и тот был сделан из сплошного дерева. Должно быть, это какой-то подвал музея, о котором не упоминал Джос. Как он сюда попал? «Не беспокойся об этом, Том, — велел он сам себе. — Думай лучше о том, как ты выберешься отсюда». Впрочем, это как раз просто. В углу виднелась низенькая деревянная дверца.

Выбравшись из сундука, Том подошел к выходу и прислушался. Не услышав ни звука, он осторожно подергал ручку. Дверь тревожно скрипнула, но вместо темной лестницы, ведущей обратно в музей, она открылась в длинный коридор. В конце виднелось маленькое, подсвеченное луной окно, за которым Том различил проплывающие мимо белые тени. Снежинки? Вряд ли. Если он под зданием, значит, и под землей. Почему Джос не говорил ему прежде об этом помещении? Музей оказался настоящим лабиринтом. Полиция ни за что не догадается искать его здесь.

Он осторожно вышел в коридор и на цыпочках подкрался к окну. Но увидел не улицу, как ожидал, а залитый лунным светом пейзаж. Внизу раскинулась заснеженная терраса, дальше — лужайка, поросшая тисовыми деревьями, а у подножия холма маячили уличные огни и маленькие домики, что теснились вдоль серебристой, змеящейся к морю реки. Вид показался ему знакомым, Том не сразу сообразил откуда, но потом все же узнал его. Это был Дрэгонпорт, определенно, он только вчера видел его таким. Перед ним простирался город, и река была та же самая. А если он видит внизу парк, то это… неужели… Кэтчер-холл? Но как он сюда попал? Свалился по какому-то подземному тоннелю? А что насчет сундука?

Вдруг где-то поблизости раздался громкий ритмичный звук, и Том, отпрянув от окна, увидел, как мимо него к реке спланировал небольшой летательный аппарат. Под воздушным шаром висел извергающий черный дым двигатель, а за ним в люльке сидел закутанный в меха мужчина в защитных очках. Он весело махал рукой. Что это такое?

— Вот он где!

— Боже, а мы-то гадали, потерялся ты или еще что.

Том оглянулся и увидел в коридоре двоих улыбающихся ему людей: краснолицую женщину в длинном платье и переднике, держащую поднос с недоеденным пирогом, и такого же румяного мальчика в кепке и бриджах.

— Мы тебя искали, Том, — сообщил мальчик. — Думали, ты уже ушел на ярмарку.

Говорил он с сильным акцентом, широко улыбался и, похоже, знал Тома.

— Н-н-нет, — запинаясь, протянул тот. — Я…

— Так ты пойдешь с мистером Августом? — ласково уточнила женщина, произнося слова слегка нараспев, из-за чего каждая ее фраза казалась вопросом. — Я только что видела его в мастерской, и он тебя ждет.

— Да… я думаю, возможно. Э-э…

Том от смущения залился краской. Кто эти люди? Почему они так странно одеты? И откуда они знают его имя?

— Ладно. Тогда увидимся позже, — улыбнулся мальчик. — Коньки не забудь.

Смеясь, они ушли куда-то вниз по лестнице, оставив его стоять в коридоре. Том ошарашено проводил их взглядом. Он был уверен, что никогда в жизни не видел этих людей. Может, стоит сейчас же вернуться в сундук и попытаться отсюда выбраться? Но кое-что остановило его — женщина сказала, что Август его ждет… неужели Август Кэтчер? Он глянул на узкую лестницу и увидел наверху свет. Мастерская? Был лишь один способ это узнать.

Поднявшись по лестнице, Том оказался на небольшой площадке — вероятно, на самом чердаке. Он заглянул в дверь и увидел длинную узкую комнату, должно быть протянувшуюся вдоль всей крыши и заканчивающуюся огромным круглым окном. По обеим сторонам у стен тянулись полки, забитые лотками и сосудами с разноцветными жидкостями. А еще животные — повсюду стояли чучела птиц и зверей, одни — уже набитые, другие — пока лишь в виде снятых шкур, аккуратно разложенных рядами на верстаках. В дальнем конце помещения, склонившись над столом, что-то шил мужчина в шляпе и черной куртке на меху. Затем он поднял свою работу к свету и внимательно осмотрел ее, и Том узнал ярко-синего зимородка, держащего в клюве крохотную серебристую рыбку. Мальчик сглотнул. Это наверняка был Август Кэтчер.

«Но это невозможно, — настаивал его внутренний голос. — Август Кэтчер мертв. Он жил больше века тому назад».

«Просто не подавай виду, — велел себе Том. — Держись естественно, как остальные».

Тут Август обернулся, и мальчик заметил, что на один его глаз надвинут монокуляр. Откинув его вверх, таксидермист улыбнулся.

— Ага. И кто же это, если не мой новый помощник Том. Я все гадал, когда же ты прибудешь. Ну, что скажешь? — спросил он, протягивая Тому зимородка. — Рыбку поймали только этим утром.

Мальчик смущенно потупился, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Я… мне кажется, тут вышло…

— Да входи же, Том! — подозвал его Август. — Оттуда ты ничего не увидишь.

Глубоко вздохнув, Том вошел в мастерскую. Он отметил, что помещение пропитано странными запахами, сладковатыми и тошнотворными одновременно, с непременной узнаваемой примесью звериного духа. Стараясь по возможности не обращать на это внимания, мальчик прошел вперед и уставился на птицу. Он видел ее прежде, где-то в музее. Затем он вспомнил где — зимородок сидел на воротах шлюза в речном пейзаже птичьей галереи.

— Нравится?

Август поднял чучело повыше и покрутил в руках.

— Мне кажется, вышло довольно-таки неплохо, хотя это всего лишь мое мнение.

Зимородок действительно казался удивительно живым. Август даже слегка повернул головку птицы так, словно она все еще старалась удержать бьющуюся в клюве рыбку.

— Но вот придумать ему окружение чертовски сложно, — продолжил он. — Либо на дереве, самого по себе, либо вернувшимся в гнездо покормить птенцов. Как полагаешь?

Том не был уверен, стоит ли ему говорить то, что он уже знает.

— Может, — пробормотал он, пытаясь держаться по возможности естественно, — он будет неплохо смотреться… э-э… в большой речной сцене? Может… э… над плотиной?

Август с некоторым недоумением посмотрел на него. У него были резкие черты лица и живые глаза с чуть вздернутыми наружными уголками, словно он все время улыбался.

— Что ж, Том, похоже, ты читаешь мои мысли, — бодро сообщил он. — Знаешь, я склонен с тобой согласиться. — Август осторожно поставил птицу на верстак и, подпрыгнув, снял с верхней полки длинный сверток. — А теперь я хотел бы показать тебе вот это. — Выудив из кармана перочинный ножик, он взрезал бумагу и извлек длинный футляр из коричневой кожи. — Увеличение от десятикратного до тридцатикратного, — возбужденно пояснил он, достав оттуда латунную подзорную трубу. — Самая последняя модель.

Август поднес трубу к глазу и направил ее на большое круглое окно.

— Вокруг много такого, что нельзя разглядеть во всех деталях, — сказал он, наводя на резкость. — Но теперь это возможно. Вот! Прибыло судно из Голландии. А это пассажиры. Мадам, вы сейчас потеряете шарфик!

Таксидермист тихонько рассмеялся себе под нос.

— Возьми, — предложил он, протягивая трубу Тому. — Посмотри сам. Замечательное увеличение.

Том прижал окуляр к глазу. Хотя давно уже стемнело, внизу в доках кипела работа. Бригадиры на пристани подгоняли портовых рабочих, разгружавших только что пришвартовавшийся пароход. Те вкатывали огромные бочки на телеги, куда были попарно впряжены могучие ломовые лошади, из ноздрей животных клубами валил пар, а спины почти полностью укрывал снег. Чуть дальше артель крепко сложенных рыбаков в желтых зюйдвестках[10] вываливала на причал свой скользкий серебристый улов. Бьющиеся рыбы разлетались во все стороны, и дети торопливо собирали их и укладывали в висящие за плечами плетеные корзины. Сквозь всю эту суматоху Том с трудом различал смутную серую громаду парома, маячащую над набережной в дальнем конце порта.

— Видишь их? — поинтересовался Август. — По большей части зимние туристы. Приехали на ярмарку.

Том наблюдал, как пассажиры один за другим сходят с судна, ежась на ледяном ветру. Он проследил взглядом за вереницей полных женщин и низкорослых мужчин, закутанных во всевозможные меха и шарфы, спускавшихся по трапу на пристань, где… Сердце Тома заледенело.

— В чем дело? — спросил Август, поднимая взгляд от зимородка.

Том не сумел ответить. По большому счету он вообще едва дышал. Там, за стайкой оборванных мальчишек, столпившихся вокруг жаровни, стоял очень высокий мужчина в черной шубе из котикового меха, с маленьким кожаным саквояжем в руке. Он отдавал распоряжения носильщику, так бурно размахивая руками, что тот съеживался при каждом взмахе, словно побитая собака. Рядом с мужчиной замерла в балетной позе закутанная в белые меха темноволосая девочка. Укрываясь от ветра, они оба стояли к Тому спиной, но он сразу же узнал их — он ни за что и ни с кем бы их не перепутал. Дон Жерваз Аскари и Лотос. Затем, словно почувствовав его взгляд, мужчина обернулся и посмотрел прямо на мальчика. Из-за мощной подзорной трубы его огромная голова очутилась как будто бы перед лицом Тома, уставившись ему в глаза. Кожа дона Жерваза пожелтела и пошла пятнами от холода, взгляд казался скучающим. Том отпрянул от окна и содрогнулся. Что они здесь делают?

— Знаешь, приятель, ты побелел, как стенка. Уверен, что ты в порядке?

Август смотрел на Тома с некоторой тревогой.

— Все хорошо, — пробормотал тот. — Я просто… просто слегка замерз, вот и все.

— Да, холод зверский. А говорят, скоро будет еще холоднее. Почему бы тебе не спуститься в кухню и немного погреться?

— Спасибо. Думаю, так я и сделаю, — отозвался Том, радуясь поводу уйти.

Ему многое стоило обдумать — возможно, даже чересчур многое.

— Отлично, — одобрил Август, вернувшись к верстаку и вновь занявшись зимородком. — И мне понравилась мысль о речном пейзаже, действительно понравилась. Нам определенно нужно что-то основательное для галереи птиц. Я так и вижу нашего маленького приятеля сидящим на воротах шлюза.

— Верно, — пробормотал Том, тихонько пробираясь к двери мимо банок с реактивами.

Минутой позже он с облегчением вернулся в крохотную обшитую деревом комнатку. Сундук по-прежнему стоял в углу, в точности так, как он его оставил. Ведет ли он в настоящее? Возможно. Придется выяснить это. Тому нужно вернуться в собственное время. Он должен рассказать обо всем дядюшке Джосу. Но если предположить, только предположить, что пути назад нет? Том решительно задвинул эту скверную мыслишку на самые темные задворки сознания и постарался больше об этом не думать. Такая возможность казалась слишком пугающей. Путь назад есть. Он обязан быть.

Подняв тяжелую крышку, Том забрался в сундук и огляделся. Как и в его плетеном собрате, дно было застлано старыми тряпками. Что же делать — зарываться в них? Наверно. Мальчик не мог вспомнить, появился он здесь под тряпками или поверх. Осторожно закрыв крышку, Том улегся на дно и принялся извиваться, постепенно зарываясь все глубже, пока не скрылся там с головой. Все. Это он сделал. Что теперь? Ждать, пока что-нибудь произойдет? Или продвигаться ниже в надежде на то, что он опять каким-то образом провалится сквозь дно, как в прошлый раз? Путь в обе стороны должен быть одинаковым, разве нет?

Только Том начал зарываться в тряпки глубже, как вдруг в голову ему пришла новая мысль. А если предположить, что он вернется, а время каким-то образом так и не сдвинулось? Что происходило в тот миг, когда он исчез? Офицер Мун открывал плетеный сундук. Возможно, сейчас он как раз роется в нем.

Но прежде чем эта пугающая мысль оформилась в голове Тома, дно подалось и мальчик полетел в темноту. Мигом позже его падение замедлилось, тело начало запутываться в тряпках, пока мягко не остановилось. Он лежал, замерев неподвижно, и тяжело дышал. Вернулся ли он?

Откуда-то сверху донесся скрип поспешно захлопнутой крышки.

— Здесь ничего нет, сэр, — раздался писклявый голос. — Совсем ничего.

Затем дверь чулана закрылась.

Том медленно выбрался из тряпок и посмотрел вверх. Он снова оказался в плетеном сундуке и в собственном времени. Облегчение волной захлестнуло его, и внезапно он понял, насколько на самом деле устал. Выбравшись из сундука, он прокрался через темный чулан и прижался ухом к двери.


— На этом все? — сонным голосом спросил дядюшка Джос.

— Пока что, — ответил усатый. — Нам, конечно, понадобятся все документы, чтобы расставить точки над «i» и все такое прочее.

— Конечно же.

— Мистер Скаттерхорн, вас не затруднит оценить это чучело?

Джос склонил голову набок и задумчиво потер переносицу.

— Старая кукабарра… хм… ну…

— Скажем, сотня фунтов?

— Если вам угодно.

— Мне угодно, сэр, — откликнулся усатый. — В такое время суток я предпочитаю круглые числа. Мун?

— Сэр? — пропищал тот, прижавшись носом к витрине.

— Увлекаемся мелкими млекопитающими, Мун?

— Да, сэр, очень. Фотографирую их. На самом деле я состою в клубе ворчливых бандикутов. Каждый месяц мы…

— Несомненно, Мун.

Усатый смерил напарника испепеляющим взглядом. Он явно был не в настроении слушать о Муновых бандикутах или о ком-то еще, если уж на то пошло.

— Сэр.

С крайне серьезным выражением лица Мун снова надел шляпу.

— Доброй ночи, мистер Скаттерхорн, — попрощался усатый, выходя на улицу. — И не примите за упрек, но вы окажете всем нам неоценимую услугу, если почините крышу.

— Ваша правда, — пробормотал Джос, прикрывая за ними тяжелую дверь.

— Не то чтобы нам не нравилось искать по ночам чучела кукабарр.

— И вам тоже доброй ночи, — раздраженно буркнул дядюшка и, повернув в замке ключ, отправился досыпать.

* * *
Том дождался его ухода, а затем выбрался из чулана. В музее царила тишина. Но разум мальчика кипел от вопросов, один из которых казался важнее прочих. Подойдя к низкой витрине с макетом города, каким тот был сотню лет назад, он наклонился и вгляделся в Кэтчер-холл. Он сразу же узнал большое круглое окно под самой крышей. Затем его взгляд скользнул вниз к докам, где в конце причала пришвартовался пароход. Без сомнения, именно там он побывал несколькими минутами раньше. Крошечные фигурки застыли на пристани, но среди них не нашлось ни одной похожей на дона Жерваза или Лотос. Но они были там, напомнил себе Том, он их видел — и Августа Кэтчера тоже. Возможно ли, что он каким-то образом угодил в макет, а тот вдруг ожил? Или это была лазейка в прошлое? А еще оставались животные, тихо стоящие в витринах вокруг него. Как они сумели ожить?

Мальчика волновало слишком много вопросов, ответов на которые у него не было, но он пообещал себе обязательно во всем разобраться.

Глава 8 ЗАНЯТНАЯ ИСТОРИЯ

Но Тому все никак не удавалось сдержать данное себе слово. Прошла неделя, а он так и не рассказал дядюшке Джосу о своем приключении. Вопрос о дыре во времени, ведущей из чулана под лестницей в Дрэгонпорт столетней давности, звучал слишком глупо. Том и сам не вполне определился на этот счет. Не приснилось ли ему все это? Он не был уверен. Добрых два дня он искал подвал или потайную дверь, ведущую в подземелье, о которых не знал бы Джос, но так ничего и не нашел. Он внимательно исследовал мамонта, дронта и прочих животных, разговаривавших с ним той ночью, высматривая следы проводов или шестеренок под линялыми шкурами, но столь же безрезультатно. Все они выглядели тем, чем и являлись на самом деле, — чучелами животных, нуждающимися в срочной реставрации.

Когда Том не был занят поисками подземелий или проводов, он часами рассматривал макет заснеженного города, теряясь в мельчайших деталях. Как он мог там оказаться? Такое случалось лишь в сказках, но не в реальной жизни. Но больше всего прочего его тревожил один вопрос — дон Жерваз и Лотос. Они тоже были там.

Единственным местом, куда мальчик так и не заглянул, остался чулан под лестницей. Почему-то ему не хотелось смотреть на плетеный сундук. Хотелось, чтобы все было нормально.

И в некотором смысле так и было. Едва ли не чересчур. Каждое утро Джос открывал двери музея, и Мелба, прихватив одеяло, устраивалась за кассой в ожидании толп посетителей, которые так и не являлись. До обеда заглядывал только почтальон с пачками счетов, и порой в вестибюле околачивался какой-нибудь правительственный инспектор с землистым лицом. Том понятия не имел, откуда приезжали эти люди — возможно, из какого-то огромного серого министерства где-то далеко. Все они были молоды и болезненны, носили тусклые кожаные пальто и угрожающе размахивали пухлыми папками, забитыми бессмысленными опросными листами буквально обо всем, начиная с размера дверных ручек и заканчивая состоянием чучел рыб. Примечательны эти до странного подозрительные посетители были только одним — готовностью проглотить любой ответ, который решала скормить им Мелба.

— Значит, вы говорите, что стираете чучела?

Худощавая девица пристально изучала тетушку сквозь толстые зеленые очки. На лацкане ее сиял крупный значок, объявлявший о ее принадлежности к Комитету надзора за национальными музеями.

— Вы же понимаете, нам необходимо это знать.

— Только по… четвергам.

— Только по… четвергам, — повторяла она. — И чем же?

Мелба отрывала взгляд от руководства по эксплуатации отопительного котла и смотрела на настойчивую девицу, торопливо заполняющую опросный лист.

— Ну, смотря кого. Понимаете, для птиц мы предпочитаем лавандовое мыло, для антилоп и газелей — дегтярное, а для ехидн и панголинов — ореховое.

— Лавандовое… дегтярное… ореховое?

Девица хмурилась, записывая каждое слово, словно в них содержался некий скрытый смысл. Мелба с трудом сдерживала улыбку.

— А как, вы говорите, вы чистите пол?

— Хм… стало быть, с помощью девочек.

— Прошу прощения, но мне нужны подробности. Девочки?

— Жермена и Гертруда. Вомбаты. Привязанные к ногам, они чудно натирают пол. Мы скользим туда-сюда, между витринами. Вот вы меня видите, а потом — фшш! — Мелба всплескивала руками, словно скользя по залу на коньках, — и не видите.

— Вомбаты… привязанные к ногам… натирают пол… — медленно повторяла себе под нос девица, заполняя бланк.

— Уловили суть?

Подобные маленькие допросы происходили так часто, что тетушка едва их замечала, и заканчивались, как только инспектор заполнял все графы бланка и, подозрительно заглянув в полутемный зал, торопливо покидал музей. Безумие Мелбы бывало весьма убедительным.

Лишь немногие отважные семейства туристов, завлеченные в музей Скаттерхорна сомнительным путеводителем, осмеливались пройти дальше вестибюля.

— Ой, мам, гляди! — кричали ребятишки, высмотрев в углу мамонта и бросаясь его фотографировать. — Правда, он миленький?

Но, увидев прочих линялых, пугающего вида животных, родители лишь крепче сжимали руки своих чад.

— Но, мамочка, — спрашивали дети помладше, — почему эти звери так смотрят на нас?

— Не глупи, дорогой. Что за ерунду ты говоришь, — откликались мамочки, окидывая нервным взглядом пыльные витрины и их поблекших обитателей — сплошные клыки, глаза и когти, — и тут же спешили увести малышей из музея, и на лицах их стыло обеспокоенное выражение людей, только что побывавших на другой планете.

Единственным человеком, твердо намеренным наслаждаться пребыванием в музее, оставался водопроводчик Болтун Логан.

— Ничего от меня не получите, миссис Скаттерхорн, — заявлял он, гордо проходя мимо Мелбы. — Вы так мне задолжали, что, думаю, я могу приходить сюда столько, сколько захочу. Каждый день, если пожелаю, пусть тут и темно, и сыро, и попросту неприятно. Это мое право.

Болтун торопливо обходил главный зал, порой тыкал пальцем в волка или щелкал по носу осетра и сразу же выходил, довольный тем, что в очередной раз настоял на своем. Но ежедневные визиты вскоре утомили и его. К четвергу он уже бурчал, что «только жабе пришлась бы по нраву эта сырость» и что его «мутит от затхлого воздуха».

— Так не возвращайся, — громко фыркнув, посоветовала ему Мелба.

В пятницу, проходя мимо орангутанга, Болтун отчетливо ощутил пинок сзади.

— Ох! Что за…

Обернувшись, он застал обезьяну совершенно неподвижной, но мог бы поклясться, что муравьед сдавленно хихикнул. И вомбат. И носач тоже.

— Вот, вот оно! — воскликнул он.

И Логан торжественно удалился, жалуясь на то, что им заинтересовался «крайне агрессивный полтергейст». И больше не возвращался.

Со своей стороны, дядюшка Джос как будто совершенно не тревожился, посещают ли музей люди. Кража подстегнула его к действию, и большую часть времени он бродил в полумраке с ящиком инструментов, настойчиво латая одно и чиня другое, но даже Том видел, что это сражение он проигрывает. Музей походил на старый военный корабль, который удавалось удерживать на плаву после многих боев в открытом море, но теперь он шел ко дну.

— Мой отец всегда твердил: «Не чини, если не сломано», — просипел Джос, воюя с железной трубой на верхней лестничной площадке. — И ты, слыша эти слова, понимал, что тебе светят неприятности, — добавил он мрачно, — поскольку, когда он отбросит коньки и ты дорвешься до руля, скорее всего, все уже обветшает вконец.

Занимаясь «текущим ремонтом», как он это называл, Джос намеренно не замечал дыру в крыше и не обращал внимания на вырезанные в витринах отверстия. По сути, он редко хотя бы упоминал ограбление.

— Есть новости из полиции? — спрашивал Том каждое утро после завтрака. — Кого-нибудь уже поймали?

— Никаких новостей, дружок, — бормотал Джос из-за газеты. — Ни черта.

— Даже ни одного подозреваемого?

— Ни улик, ни подозреваемых. Ничего.

После чего Джос быстро менял тему разговора. Том ничего не понимал. Казалось, дядюшка вовсе забыл об ограблении. Либо так, либо ему удалось вполне убедительно притвориться, что оно его не интересует. Так что однажды мальчик решил сменить линию поведения. Джос только что уклонился от ответа на ежедневный вопрос Тома и погрузился в изучение спортивной полосы «Вестника Дрэгонпорта».

— Дядя Джос…

— Хм?

— А вы знаете, что в Кэтчер-холле натянута проволока?

— В самом деле?

— Прямо поперек комнаты. На той неделе я видел, как Лотос ходила по ней колесом.

— Как мило, — пробормотала Мелба, уткнувшись длинным носом в вязанье. — В детстве я тоже любила ходить колесом.

— Но она делала это в воздухе. Вам это не кажется слегка… странным?

Дядюшка Джос почесал в затылке.

— Нет. Пожалуй, нет, — пробормотал он, переворачивая страницу газеты.

Том почувствовал легкое раздражение. Он предпринял новую попытку.

— Но… вам не кажется, что если Лотос — гимнастка, способная выполнять невероятные трюки на проволоке, то… я хочу сказать, не многовато ли совпадений?

Том не представлял, как выразиться еще яснее. Мелба сделала вид, что ничего не слышала, а сидевший напротив него Джос наклонил голову. Он не мог не заметить досады на лице Тома.

— Я верю тебе, Том, и отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, — отозвался он наконец. — Мелба, где ключ от «Сахарной мыши»?

— От «Сахарной мыши»? — переспросила Мелба. — На ней, если не ошибаюсь, — припомнила она, глядя на Джоса поверх очков. — Слава богу, ты собрался заняться с мальчиком чем-то более увлекательным, разнообразия ради. Я годами наблюдала за тем, как ты что-то чинишь, и, поверь, это не слишком-то забавное зрелище.

— Вас понял, — отрапортовал Джос, ухмыльнувшись Тому. — Поэтому, приятель, сегодня мы малость поболтаем и, что куда важнее, попробуем поймать пару рыбин.


— Правда, она великолепна? — взревел Джос, перекрикивая гул маленького подвесного мотора.

На крошечном катерке они мчались к судну, стоящему на якоре посреди реки. В сером тумане оно показалось Тому похожим на старую рыболовную лодку с черно-белой фотографии, но когда они подошли ближе, он увидел, что на самом деле его борта — низкие и круглые, и выглядит оно довольно пузатым — действительно похожим на мышь. А еще, как ни странно, оно было выкрашено в ярко-розовый цвет.

— По большей части, конечно, сидит на брюхе, — крикнул Джос. — Лучший выбор для всех этих мелких проток в округе, поскольку осадки почти нет.

Том кивнул, хотя совершенно не представлял, о чем говорит дядюшка.

— Это значит, что она очень неглубоко погружена в воду, — с усмешкой пояснил Джос, заглушив мотор и потянувшись к лееру, когда они подошли к борту. — Почти куда угодно может подойти незаметно. Когда-то такие суда очень любили рыбаки. И контрабандисты тоже, — он подмигнул с видом знатока, — до сих пор.

Ловко привязав катерок, Джос поднялся на борт и, протянув руку, выдернул следом за собой Тома.

— Господи, ну и грязь, — просипел он, оглядывая заляпанные чаячьим пометом палубы. — А я-то надеялся, что ты их отпугнешь, — добавил он, обращаясь к большой пластмассовой сове, примотанной к мачте. — Вот старый болван.

Сдавленно фыркнув, Джос отвязал сову и спустился с ней вниз, разыскивая швабру. Двадцать минут спустя палубы «Сахарной мыши» сияли чистотой, дизель удовлетворенно постукивал, а само судно направлялось к серому устью реки.

Том не мог не обратить внимания на то, что Джос, поднявшись на борт,помолодел лет на десять. Походка его сделалась пружинистой, он бодро выкрикивал флотские команды, а затем объяснял их значение.

— Теперь возьми румпель и правь к вон тому темному пятну. — Он махнул рукой к самой середине реки. — Там мы их и найдем. Если понадобится сменить курс, представляй, что едешь на машине задним ходом. Чтобы повернуть влево, толкай его вправо. Чтобы повернуть вправо, толкай влево — то есть все наоборот. Ладно? А я пока поищу удочки.

И с этими словами он исчез где-то внизу.

Том вцепился в деревянную рукоять, ощущая под ногами тяжелое постукивание мотора. На машине задним ходом? Том никогда не вел машину задним ходом. Если уж на то пошло, ему нечасто разрешали хотя бы сидеть за рулем. И он никогда ею не правил.

«Сахарную мышь», похоже, вполне устраивал нынешний курс, но вскоре Том понял, что ему придется повернуть. Чтобы двигаться влево, толкай вправо, — ладно. Он осторожно сдвинул румпель и принялся ждать. Сперва ничего не произошло, словно «Сахарная мышь» размышляла, что же ее попросили сделать, затем бушприт медленно заскользил над горизонтом. Сработало! Том улыбнулся, но вскоре понял, что судно по-прежнему поворачивает. Он потянул румпель обратно, но ничего не произошло — поворот продолжался.

«Ладно, — решил он, — просто опишем полный круг, и дядюшка ничего не заметит».

Том оставил румпель на месте, и «Сахарная мышь» лениво закружила посреди реки.

— Ага, — с усмешкой заметил Джос, вынырнувший из люка с парой удочек в руках, увидев, как горизонт плавно вращается мимо. — Уже почти освоился, да?

— Почти.

— Хорошо, — похвалил его дядя, вскарабкавшись на палубу. — Теперь я заглушу мотор, и пусть течение вынесет нас к нужному месту.

В следующие полчаса Джос учил Тома основам рыбалки со спиннингом: как привязывать крючок и как забрасывать его так, чтобы вес уносил леску как можно дальше от судна. Выяснилось, что это проще, чем может показаться, и довольно-таки увлекательно.

— Вот так, — одобрил Джос. — Видишь, особого умения и не требуется. Никакой битвы умов с хитрым старым лососем. Всего лишь надежда, что какой-нибудь голодный окунь примет твою приманку за собственный обед.

Том снова забросил спиннинг и принялся медленно наматывать леску на катушку, пока серебристая блесна не запрыгала по поверхности воды. Пусто. А он почти ожидал, что сразу же поймает рыбу.

— Ничего? — спросил Джос, снова забрасывая собственный спиннинг. — Пробуй снова, приятель. Вся суть рыбалки в том, что приходится быть терпеливым. Можно провести на реке целый день и не дождаться даже поклевки.

Спустя еще двадцать минут закидывания и вытягивания воодушевление Тома начало угасать. Он был уверен, что делает что-то неправильно.

— Откуда вы знаете, что они хотят есть?

— Ну, возможно, и нет, — ответил Джос, склонил голову набок и внимательно посмотрел в темную речную воду. — Честно говоря, здесь может вовсе не быть рыбы.

— Что вы имеете в виду?

— Том, окунь ест мелких рыбешек. Килек, мальков — такого рода. И чайки тоже не прочь ими полакомиться. Поэтому, если ты видишь, как стая чаек ныряет и выхватывает из воды рыбин, то, скорее всего, поблизости кормится и косяк окуней.

Том посмотрел на речное устье. Единственной птицей, которую он заметил, был одинокий баклан, летящий над самой гладью воды.

— Я знаю, — подтвердил Джос, перехватив его взгляд, — птиц нет. И все же место славное, и часть удовольствия в том, чтобы просто здесь быть. Если бы ты всякий раз знал, что именно выудишь, рыбачить стало бы скучно, ты не находишь?

Том не был в этом так уж уверен. Он снова закинул спиннинг и уставился на розоватые отблески, пляшущие под бортом. Возможно, пришло время рассказать дяде о том, что с ним случилось. Может, вне стен музея это прозвучит не так безумно. Он глянул на Джоса — тот всматривался в пробивающееся сквозь низкие облака бледное зимнее солнце.

— Однажды я выловил старый каретный фонарь, — рассеянно сообщил дядюшка, — и подкову. Занятные находки для самой середины реки, правда?

Том не ответил ему. Ощущая разочарование мальчика, Джос отложил спиннинг и достал из кармана старый сверток с ирисками.

— Вот, — предложил он конфеты Тому. — Думаю, они помогут тебе не заскучать.

Из другого кармана он вытащил трубку и жестянку с табаком, завернутые в полиэтиленовый пакет. Том наблюдал, как дядюшка одним пальцем ловко набил трубку, держа ее над жестянкой.

— Мелба считает, что я бросил, — сообщил он, сверкнув глазами из-под кустистых бровей, — так что сохрани это в тайне. Обещаешь?

Том кивнул, с хрустом разгрызая старую ириску.

— Молодец, — одобрил Джос, раскуривая трубку, — потому что…

Он несколько раз сильно затянулся и вдруг так отчаянно закашлялся, что его плечи затряслись. Том задался вопросом, стоит ли трубка таких жертв, но в конце концов Джос пришел в себя и утер глаза носовым платком.

— Ни за что не начинай курить трубку, Том, — просипел он. — Антиобщественная привычка даже в лучшие времена, но, хуже того, она напрочь губит беседу. Так о чем я говорил? Ах да. Ты пообещал не выдавать меня, поэтому я решил рассказать тебе о страшной тайне. — Глубоко затянувшись, Джос уставился на мутную воду. — Я знаю, ты уже давно хочешь задать мне один вопрос. Что ж, я могу на него ответить.

— Правда?

Дядюшка кивнул.

— Правда.

Сердце Тома затрепетало в груди. Может быть, кто-то еще знает тайну. Может быть, Джосу известно про животных и он сам путешествовал сквозь плетеный сундук… Дядюшка с заговорщическим видом наклонился к нему:

— Я знаю, что искал тот грабитель.

— О, — постарался скрыть разочарование Том. — Правда?

— Ага, точно. Раньше кражи случались каждые десять лет, теперь — каждые пять. А если подумать, последняя была только в прошлом году. В любом случае, они всегда одинаковы.

В Томе пробудилось любопытство. Это действительно казалось странным.

— Но почему вы не обратитесь в полицию?

— Почему, Том? Что ж, я скажу тебе почему. Потому что скажи я то, что думаю, меня наверняка засадили бы в сумасшедший дом и выбросили ключ. Так что я ничего им не сказал, и, — добавил он многозначительно, — мой отец тоже. Все это связано…

Джос прервался, чтобы раскурить трубку. Том уже знал, что дядюшка всегда рассказывал истории именно так. Он любил останавливаться в самых напряженных местах, чтобы убедиться, что все его внимательно слушают.

— Все это связано, — продолжил он, увлеченно попыхивая трубкой и сильно щурясь, — с сапфиром. Самым крупным неограненным сапфиром в мире.

Том хихикнул — попросту не смог сдержаться.

— Вот видишь. Ты смеешься, — просиял Джос. — Теперь понимаешь, почему я не сказал об этом полиции?

— Из-за сапфира? — фыркнул мальчик.

Дядюшка поднял брови, явно наслаждаясь каждым мигом неопределенности. Том улыбнулся и покачал головой, сомневаясь, стоит ли ему верить.

— Ладно, — медленно сообщил он. — Продолжайте.

— Помнишь того огромного бенгальского тигра над лестницей?

Том кивнул.

— Так вот, много лет назад за голову этого тигра была назначена огромная награда. При жизни он был людоедом, убил больше четырехсот человек, включая дочь махараджи Чампавандры. Махараджа был так огорчен гибелью любимой дочери, что предложил свой самый большой сапфир в награду любому, кто сможет убить зверя. Неудивительно, что туда съехались величайшие охотники того времени. Капитан Эрнест Иглбургер, Бонифаций Кихот… — Джос выпустил изо рта густое облако дыма, — даже легендарный Клаус фон Грит… но ни одному из них не удалось выследить зверя. Тигр был очень умен, видишь ли, и жил на огромных просторах дикой местности, пересеченной ущельями и заросшей джунглями.

— А каким образом он…

— Попал в музей? — перебил мальчика Джос. — Что ж, Том, как ты уже догадался, одним из этих охотников был сэр Генри Скаттерхорн. Он приехал в Индию с Августом Кэтчером и прелестной юной искательницей приключений по имени Мина Квилт. Конечно же, он хотел заполучить этого тигра для музея, но с этим вышли большие трудности. — Дядюшка наклонился ближе и понизил голос, словно боялся, что кто-то его подслушает. — В истории говорится — обрати внимание, Том, именно в истории, поскольку никто не может с уверенностью объявить, что был свидетелем произошедшего… — Джос снова прокашлялся, — в истории говорится, что тигром овладел злой дух. Местные называли его шайтаном.

Для пущей выразительности он поднял брови.

— Шайтаном?

— То есть дьяволом, скрытым в теле тигра. Огнедышащее чудовище, все такое. Пули попросту отскакивали от его шкуры, видишь ли, так что убить его было невозможно. И вот этот шайтан понял, что на него охотятся, и однажды ночью пришел в лагерь. Сперва учуяв запах Мины, он прокрался в палатку, где та спала. Она успела закричать… — Джос снова затянулся, — но и только. Ее крик разбудил Августа, тот выскочил наружу и успел увидеть шайтана, утаскивающего тело девушки. Схватив пылающий факел, он бросился на зверя, но огромный тигр — совершенно бесстрашный, если помнишь, — выронил Мину, словно горячую картофелину, и прыгнул на него. Он проглотил горящий факел целиком и повалил Августа на землю. Тот потерял сознание. Зверь уже почти свернул ему шею, но тут появился сэр Генри и бросился на него. Шайтан шагнул вперед. Они медленно закружились, выжидая миг для удара. — Джос заворчал, как кошка, и по-боксерски пригнулся. — И вдруг тигр прыгнул, и… — он ударил кулаком в воздух, — сэр Генри встретил зверя серебряным кинжалом, пронзив его сердце! И тот рухнул замертво. Но… — дядюшка снова затянулся, но выяснил, что трубка уже успела погаснуть, — не раньше, чем изрек ужасное проклятие.

— Какое проклятие?

— Шайтан проклял сапфир, назначенный наградой за его голову.

Джос прервался, чтобы заново набить трубку, а Том тем временем размышлял, может ли быть правдой хоть что-нибудь из того, что он только что услышал.

— Так… так какое отношение это имеет к ограблениям?

— Сапфир, — нетерпеливо прошептал Джос. — Сэр Генри был не слишком суеверен, но вскоре выяснил, что ничего не может сделать с проклятым камнем: ни продать, ни даже огранить. Тот, видишь ли, приносил несчастье. Его прокляли. Так что… — он сделал очередную театральную паузу, — кое-кто полагает, что он спрятал камень.

— Где? — спросил Том.

— В музее. Зарыл в набивку одного из чучел. Как ты думаешь, зачем еще грабителю прилагать столько усилий, чтобы украсть потрепанную старую кукабарру?

Том вынужден был признать, что это звучит правдоподобно. Этого ли добивается дон Жерваз? Он поднял взгляд и впервые заметил озорной блеск в глазах дядюшки.

— А вы его искали?

— Давным-давно, — ответил Джос, — примерно в твоем возрасте, я брал маленькую отвертку и ползал повсюду. Искал лет десять, время от времени, и… — он понизил голос почти до шепота, — ничего не нашел. Совершенно ничего!

Плечи дядюшки затряслись от смеха.

— Это легенда, Том. Проклятие шайтана, как бы не так. Впрочем, история вышла увлекательной, и многие вполне здравомыслящие люди в нее поверили. В том числе мой отец, представляешь? Долгие годы он потратил на поиски этого треклятого сапфира, и что же нашел?

Джос помолчал, раскуривая в очередной раз потухшую трубку.

— Честно говоря, Том, я понятия не имею, почему музей ограбили. Но крайне сомневаюсь, что это сделали наши новые приятели из Кэтчер-холла. Они знают, что в музее ничего нет. Возможно — сейчас будет крамольная мысль, — он прищурил глаза до узких щелочек, — возможно, какие-нибудь старомодные воры решили украсть пару потрепанных чучел, чтобы заработать несколько фунтов. Если так — что ж, удачи им. С этим я ничего не могу поделать. — Он звонко хлопнул племянника по колену. — Хотя история вышла бы чертовски занятной, будь она правдивой. Как думаешь?

Том смотрел на серую воду, глубоко задумавшись. История действительно вышла бы занятной. Но могла ли она хоть как-нибудь объяснить все происшедшее прежде?

Глава 9 СТАРАЯ БАЙКА

— Не расслышал, сколько тебе лет?

— Тринадцать, — солгал Том.

— Хм…

Крупный, неряшливого вида мужчина стоял в дверном проеме и пристально разглядывал дрожащего на тротуаре Тома. Только что начался дождь.

— И твоя мама приедет забрать тебя?

— Так она сказала. Я опоздал на поезд, а она велела ждать ее здесь, — невинно улыбаясь, объяснил Том. — Сказала, что вы не будете возражать.

— Вот как?

Мужчина, акцентом похожий на русского, поскреб небритый подбородок.

— Ладно, ладно, — произнес он устало. — Заходи, что ли.

— Спасибо.

Том вошел в маленькое душное кафе и сел на ближайший стул. Вдоль стен выстроились компьютеры, внутри никого не было, кроме пары туристов в углу, с громким стуком набирающих электронные письма. Том заметил это интернет-кафе у вокзала, еще только приехав в город, и теперь, поскольку у дядюшки Джоса не было компьютера, а сам он понятия не имел, где искать библиотеку, счел его самым подходящим местом, чтобы выяснить все его интересующее. Но придется проявить терпение. Огромный русский рухнул на стул рядом с ним и отчаянно потер глаза. Выглядел он так, словно не спал неделю.

— А я не могу кое-что поискать, пока жду? — спросил Том с самым невинным видом, на какой был способен.

— Пять фунтов в час, которых у тебя, дружок, должно быть, нет, поскольку ты забыл деньги дома. Я прав?

— Нет, — быстро ответил Том. — Просто у нас нет компьютера, а мне нужно кое-что выяснить для школы.

По крайней мере, не все в его словах было ложью.

— Пожалуйста!

Русский смерил его тусклым взглядом.

— Когда, ты говоришь, приедет твоя мать?

— Минут через пятнадцать. Я недолго, честно.

Русский покачал головой, затем с видимым усилием подкатился на стуле к компьютеру и несколько раз стукнул по грязной клавиатуре.

— И что ты хочешь узнать? — спросил он без особого интереса.

— Про самый крупный неограненный сапфир в мире.

— Боже мой, — пробормотал себе под нос русский, ввел «самый крупный неограненный сапфир в мире» и указательным пальцем ткнул в клавишу «ввод». — Вот, — равнодушно буркнул он и развернул свой стул так, чтобы оказаться лицом к окну.

Дождь стучался в стекло. Том увидел, как экран мигнул и вывел ответ.

«Результаты: 94 800».

Том щелкнул по первой же строчке.

«До 1900 года, когда сапфир „Звезда Индии“ (563 карата) был подарен Дж. П. Морганом Американскому музею естественной истории, крупнейшим неограненным сапфиром в мире считался ныне пропавший „Сапфир Чампавандры“ (471 карат), найденный неграмотным старателем Раски Сваминатаном в русле реки Улонгапам в 1856 году. Сначала он принадлежал махарадже Чампавандры, и тот хотел, чтобы его дочь надела его в день свадьбы, но судьба распорядилась иначе, и девушку загрыз тигр. Махараджа пообещал камень любому, кто убьет зверя. В 1906 году английский охотник и коллекционер сэр Генри Скаттерхорн добился успеха и получил сапфир в награду. С тех пор камня никто не видел и он считается украденным. Ныне он по-прежнему остается одним из крупнейших когда-либо найденных сапфиров».

Итак, часть рассказа оказалась правдой. Сапфир все же существовал.

Том отметил, что русский по-прежнему заворожено смотрит на стекающие по окну капли. Есть ли у него время поискать еще что-нибудь? Да, стоит рискнуть. Повернувшись к компьютеру, Том торопливо, тремя пальцами, набрал слова «дыра во времени». Ввод.

Пятьдесят семь миллионов результатов! Может, это и означало, что в мире существует пятьдесят семь миллионов дыр во времени, но, проглядев первую страницу, мальчик понял, что ссылки не имеют ни малейшего отношения к дыре, которую имел в виду он. Там говорилось о черных дырах и белых дырах, дырах в заборах и в бюджете, а также о людях с дырами в головах.

Ладно, попробуем иначе. Том ввел «возврат во времени». На этот раз оказалось всего четырнадцать миллионов результатов. Уже лучше, но касались они все билетов на поезда и ломбардов. Тогда он попробовал запрос «говорящие животные» и вышел на сайт, где общались люди, которым нравилось звонить по телефону своим питомцам: «Никогда не задумывались о том, что на самом деле означает „гав-гав“? „Привет“? „Пока“? „Я голоден“? „Я тебя люблю“? Вовсе нет! Научитесь разговаривать с собакой всего за пять уроков! Проще не бывает!»

Без толку. Может, отец все же прав и современный мир — не более чем вздор?

— Это не твоя мать? — спросил русский, указав на притормозившую с другой стороны от вокзала белую машину.

— Ага, — поспешно ответил Том. — Должно быть, забыла, что я жду ее здесь.

— Конечно забыла.

Русский настолько устал, что ему было на все наплевать.

— Ну, большое спасибо, — попрощался Том, застегнул куртку и направился к двери.

— Знаешь, нужно добиться, чтобы в твою школу поставили компьютеры.

— Извините?

Мальчик уже успел забыть, каким поводом воспользовался для своих изысканий.

— Да, дружок. Вчера еще кое-кто приходил сюда делать это домашнее задание.

— Да?

Том пребывал в совершеннейшем замешательстве.

— И у нее тоже не было денег.

— Правда? И кто это был?

— Темноволосая девочка. Худенькая. Чуть постарше тебя. Похожа на танцовщицу. — Русский с подозрением покосился на него. — Разве ты ее не знаешь?

— Нет, — пробормотал мальчик. — Школа большая, детей много.

Мужчина не сводил с него глаз, и щеки Тома начал заливать румянец. Неужели?..

— Ладно, дружок. Ступай, — махнул ему рукой русский.

Спотыкаясь, Том вышел под дождь, в голове у него шумело. Это была Лотос? Звучало похоже. Возможно. Он шагал по тротуару, пытаясь во всем разобраться. Он чувствовал себя сыщиком, который пытается распутать дело, не понимая, в чем оно заключается, потому что обстоятельства меняются слишком быстро. Так дон Жерваз и Лотос на самом деле охотятся за сапфиром? Значит, они все же воры. Но Джос искал камень добрых десять лет и так ничего и не нашел, а его отец занимался этим всю жизнь. Очевидно, что в музее его нет.

Если только… если только дон Жерваз с Лотос не обнаружили нечто, о чем не знал Джос. Может, какие-нибудь утерянные бумаги, новые ключи к разгадке где-нибудь в Кэтчер-холле. В конце концов, дядюшка ничего не знал о дыре в плетеном сундуке и о макете. А дон Жерваз и Лотос, видимо, знали, верно?

Дойдя до окончания Музейной улицы, Том перешел дорогу и направился к музею Скаттерхорна, у дверей которого собралась стайка детей. Они как будто ждали кого-то — какую-нибудь знаменитость, возможно. Но, подойдя ближе, Том увидел, что ребятишки столпились вокруг припаркованной у крыльца большой машины. Он сразу же узнал ее насыщенный коричневый цвет — это был «бентли» дона Жерваза. Должно быть, сам он сейчас в музее, разговаривает с Джосом. Том замешкался поодаль, не уверенный, хочет ли он входить в музей, и тут учуял знакомый восхитительный аромат. Шоколад, мята, цветы апельсина, банановый крем — запахи долетали до него сквозь дождь, настолько осязаемые, что, казалось, он ел их. Том узнал этот букет — он просачивался из окна кабинета в Кэтчер-холле, он заполнял кухню в тот день, когда дон Жерваз привез перуанский кекс. А теперь вновь объявился на улице, расползаясь из «бентли». Именно он привлек сюда детей, заставил стоять под дождем, вопреки здравому смыслу. Этот волшебный, соблазнительный аромат.

Вдруг дверь музея распахнулась, и из нее вышел дон Жерваз в неизменном длинном шерстяном пальто. Следом за ним выпорхнула Лотос.

— Ах, дети! Какая прелесть! — пророкотал он.

Одна малышка невольно пискнула. Дон Жерваз низко наклонился и ущипнул ее за щечку.

— Большое тебе спасибо, милая, что приглядела за моей машиной.

Девочка чересчур испугалась, чтобы ответить ему.

— Эй, мистер! — высоким голоском окликнул его румяный мальчуган посмелее. — Вы взаправду знаменитый?

— Не думаю, — ответил дон Жерваз. — А что, я напомнил тебе кого-то знаменитого?

Мальчик смерил прищуренным взглядом странного мужчину с почти черными зубами, улыбающегося ему.

— Не знаю, — ответил он осторожно. — Может, графа Дракулу?

Кое-кто из детей за его спиной захихикал.

— Хм. Графа Дракулу, — совершенно серьезно повторил дон Жерваз. — Не думаю, что я когда-либо о нем слышал. А он тоже любит шоколад?

С этими словами он открыл тяжелую дверцу машины и достал из бардачка большую плитку домашнего темного шоколада. Запах сделался почти ошеломляющим. Дети как завороженные подошли еще ближе.

— Уверен, такая награда придется вам по вкусу, — улыбнулся дон Жерваз. — Будьте любезны, подходите по очереди!

В каждую протянутую ладошку он вкладывал по небольшому темному квадратику.

Том пристально наблюдал, как дети толкались вокруг высокого мужчины, дрались и лезли друг другу поверх голов, чтобы ухватить еще шоколада.

— Привет, Том, — вдруг прервал его размышления нежный голосок.

Мальчик подпрыгнул от неожиданности — он и не заметил стоящую рядом Лотос.

— О… э-э… привет, — неловко выдавил он.

— Джос сказал, ты ушел поработать за компьютером в кафе.

— Да, верно, — ответил захваченный врасплох Том, торопливо соображая. — Просто хотел послать письмо… э-э… родителям.

— А-а. А где они?

— В Монголии.

— В Монголии? — тихо переспросила Лотос.

— Ага… ну, не знаю. Возможно. Где-то вроде.

— Почему в Монголии?

— Па… они в экспедиции, ищут… каких-то гусениц или многоножек, точно не знаю, — ответил он с вымученной улыбкой. — Что-то ползучее.

Но Лотос не улыбнулась, даже не моргнула. Ее зеленые глаза прожигали его, словно лазеры.

— Как занятно, — промурлыкала она. — Ты не говорил, что их интересуют насекомые.

— Нет, — настороженно ответил Том. — Но ты и не спрашивала.

— Знаешь, я обожаю насекомых, как и мой отец. Мы…

— Лотос!

Дон Жерваз уже сидел в автомобиле. Вокруг него продолжали толпиться дети.

— Поехали, милая.

Заметив Тома, он поднял длинную костлявую руку и сухо улыбнулся.

— Что ж, до следующей встречи, — попрощалась Лотос и направилась к машине.

«Бентли» проснулся с тихим урчанием.

— Пока, Том, — помахала она рукой.

Мальчик махнул ей в ответ. Они уехали.

Как всегда, новые вопросы и никаких ответов. Том лишь еще больше запутался. Открыв дверь в музей, он увидел дядюшку Джоса, в крайнем возбуждении расхаживавшего взад и вперед. Он попытался присесть на ступени, это его не устроило, так что он дотащился до скамьи по другую сторону зала, но и там ему не понравилось.

— Полагаю, он все-таки Кэтчер, — пробормотал себе под нос Джос, подергивая себя за торчащие пучки волос.

— И у него уйма денег, так что лучше и быть не может, — донесся сверху невнятный голос.

Мелба сидела на самом верху лестницы, и Том отметил, что она чуть покачивается.

— Если бы он не явился сюда с горой шоколада, ты бы думала иначе, — проворчал Джос, покосившись на нее.

— Так любезно с его стороны было принести его, — с вызовом ответила она. — И я наслаждалась каждой крошкой, вот так-то!

«Да она пьяна», — подумал Том.

— Пиявка на борту, — рявкнул Джос, вскочив и засунув руки в карманы.

Обернувшись, он заметил замершего в полумраке племянника.

— Плохие новости, приятель, — пробормотал он. — Боюсь, хуже не придумаешь.

Том не знал, что и сказать. Это о родителях, они что-то узнали? Нет, не может быть…

— Что случилось?

— Дон Жерваз хочет купить музей. Со всеми потрохами.

У Тома перехватило дух. Ну конечно, потому что сапфир в музее. Теперь все ясно.

— Но… но… когда? — выговорил он. — Я хотел сказать… как?

— Он только что предложил мне сделку и хочет получить ответ к Рождеству.

— Но так же нельзя, — возмутился Том. — Он не может этого сделать… или может?

— Боюсь, может, Том. Если, конечно, я соглашусь продать.

— Но вы не можете. Я хотел сказать, не согласитесь.

Джос снова заходил по залу, яростно скребя в затылке.

— Или согласитесь?

— Он располагает огромными средствами. И утверждает, что этот старый дом ему нравится и он хотел бы восстановить его…

— К тому же он Кэтчер, — вмешалась с лестницы Мелба.

— И это тоже. С одной стороны, хуже не придумаешь, но всё же все мы знаем, как много сделал для музея Август.

— Конечно сделал, — добавила тетушка.

В сердце Тома вдруг поднялась волна гнева. Музей не принадлежал ему, но все же он пришел в ярость. Ему хотелось что-нибудь стукнуть.

— Так… так вы позволите ему купить музей только потому, что у него есть деньги? Это нечестно!

— Тут ты прав, дружок. Это нечестно. Жизнь вообще не слишком честна. — Джос остановился и уставился на лужу дождевой воды на полу. — Но что, по-твоему, я должен делать? Зарывать голову в песок, пока на меня не рухнут стены?

Дядя посмотрел на разбитую панель в крыше, на потрепанные чучела вокруг. Взгляд его вдруг заполнила безысходность, словно его только что высадили на необитаемый остров.

— Этот музей заслуживает куда большего, чем я могу предложить, — наконец заключил он. — Я знаю. Все не так легко, как кажется, верно?

Шаркая ногами, он скрылся в сумраке. Том сглотнул; он пытался сделать вид, что все понял, хотя и не слишком успешно.

— Уверена, если дон Жерваз купит музей, первым делом он предложит нам работу, — бодро заявила Мелба и, пошатываясь, начала спускаться по лестнице.

— Почему вы так думаете? — спросил Том.

Он крайне сомневался в том, что дон Жерваз предложит кому-то работу. Скорее он не оставит от музея и камня на камне.

— Ну, мы знаем тут все ходы и выходы, — пояснила Мелба. — Бог свидетель, прожили здесь достаточно долго. И в конце концов, мы Скаттерхорны. Это тоже должно чего-то стоить.

— Правда?

Собственная фамилия никогда ничего не значила для Тома, за исключением того, что она рифмуется с Маттерхорном.[11]

— Конечно, — улыбнулась тетушка. — Да не тревожься ты о музее, Том. Он может сам о себе позаботиться. Всегда мог.

Мелба выглядела почти счастливой, когда, покачиваясь, прошла по коридору и закрыла за собой тяжелую деревянную дверь. Том тяжело опустился на ступеньку лестницы, совершенно опустошенный. Наконец в его голове начала складываться картина целиком. Сапфиры, говорящие животные да еще маленький макет города, который каким-то образом может оживать. Вот и все, собственно.

— Итак, — начал Том, и голос его эхом раскатился по пустому музею, — полагаю, вы всё слышали.

Ответа не было. Где-то вдали выла включившаяся автомобильная сигнализация.

«Как будто разговариваю сам с собой, — подумал мальчик. — Все равно никто не слушает. Да и кто бы стал? В конце концов, я в музее, набитом старыми чучелами».

Он уже собирался встать и уйти, когда у подножия лестницы раздалось тихое бурчание. Словно кто-то пытался сдержать смех. Том прислушался, и звук повторился. Точно, смех. Никаких сомнений. Затем ему удалось разобрать приглушенные слова:

— Боже, боже мой.

Том почти ничего не видел, но понял, что смеются над ним.

— В чем дело? — громко поинтересовался он. — Что тут такого смешного?

Он обернулся и увидел, как трясется, пытаясь сдержаться, мамонт.

— Презабавное зрелище, — сообщил зверь, утирая слезу толстым мохнатым хоботом.

— Да? — переспросил Том, сердясь все сильнее. — И над чем вы все смеетесь? На вашем месте мне было бы не до смеха.

— Дай бог тебе здоровья, малыш, — пробормотала дронт, расправляя хвост и спускаясь со своего возвышения. — О, Том, твоя забота так трогательна. В самом деле.

— Не забывай, — вмешался орангутанг, — что большинство из нас побывало и в худших передрягах.

— Да?

— Ну, я не бывала, — отозвалась дронт. — Лично. Но лишь потому, что я особенное существо, как и мой добрый друг мамонт. Вымирание приводит к особому отношению. Но все остальные здесь…

— Нас уже однажды убили, верно? — заметил носач, подходя ближе к Тому.

— Так о чем тут еще беспокоиться? — добавил орангутанг.

С этим трудно было поспорить. Конечно, они правы. Все они были мертвы, в каком-то смысле.

— И если позволишь добавить, — прошептал мамонт, подняв хобот к уху Тома, — некоторые меньшие члены нашего сообщества — мыши, кролики, землеройки и им подобные — крайне религиозны. Не стоит им ничего говорить.

— Какое это имеет отношение к делу?

— Ну, сам понимаешь, жизнь после смерти и все такое прочее, — пояснил мамонт, подмигивая Тому. — Небеса. Сам посмотри.

Тяжело ступая, мамонт подошел к шкафу с мелкими млекопитающими и хоботом открыл один из ящиков.

— Иерусалим златой мой, родник молока и меда…[12] — раздался хор писклявых голосов.

Заглянув внутрь, Том увидел двадцать мышей, лежащих на спинках и поющих хором.

— Браво, — прошептал мамонт.

— Спасибо тебе, брат мамонт, — ответила ему одна из них, — и доброго дня в раю.

— Разумеется, — кивнул зверь и бережно задвинул ящик.

Потом, подняв хобот, открыл другой, в котором паства, состоящая из крохотных землероек, внимала стоящему на наперстке проповеднику.

— И что же мы нашли по ту сторону, братья и сестры? Да, лев возлег рядом с агнцем!

— Аллилуйя! — закричали грызуны хором.

— Да! Мышь пирует вместе с мамонтом!

— Аллилуйя! — повторился крик.

— Аллилуйя! Братья и сестры, — пропищал пастырь, — вы спасены!

— Мы спасены! Мы спасены! — визжали землеройки.

— Видишь? — прошептал мамонт. — Эти крохи были мертвы, а потом ожили. Более того, они оказались в месте, битком набитом ужасающими существами, встречи с которыми они всю жизнь избегали любой ценой. — Он опустил косматую голову к уху Тома. — И что удивительнее всего, никто из этих существ не хочет их сожрать. Они чувствуют себя в безопасности. А из этого следует, — зверь снова подмигнул, — что они попали на небеса.

Том вспомнил утро, которое провел с Джосом в сарае. Что он тогда сказал о черепной коробке зайца-беляка? Она набита обрезками страниц из Библии.

— И вы тоже так считаете? — с сомнением спросил мальчик.

— Я? Ну, я никогда особо не интересовался религией. Меня больше привлекает спорт. Мяч в игре! О да. Но, как пояснила любезнейшая дронт, вымирание приводит к особому отношению. Существо считается скорее конструктом, если формально никогда не было живым. Но в любом случае, — продолжил мамонт, — пожирать друг друга было бы в крайней степени нецивилизованно, ты не находишь? Мы, в конце концов, живем не в каменном веке. На дворе двадцатое столетие, старина.

— Двадцать первое, как вам должно быть известно, — поправила его дронт.

— Тем более.

— Значит, никого из вас не волнует, что случится дальше? Предположим, сапфир…

— Сапфир! — перебил его кольцехвостый лемур. — Ну конечно сапфир. Вот умора!

— Его здесь нет, Том, и никогда не было, — твердо сообщила дронт. — И, бог свидетель, они все его искали.

— В самых нескромных местах, уверяю вас, — с чувством добавил трубкозуб.

— Но… вы уверены, что здесь его нет? Я имею в виду, откуда вы знаете?

— Никто его не нашел, значит, он не может быть здесь, — ответил носач, чистя ногти. — Как правило, люди знают, где искать подобные вещи.

Том не был в этом так уж уверен.

— А тигра вы об этом не спрашивали?

Повисло молчание, и мальчик понял, что только что задал крайне неудобный вопрос.

— Ну, раз уж ты спросил, честно говоря, нет, — прошептал орангутанг.

— Почему? — невинно полюбопытствовал Том. — Разве камень не был наградой за его голову?

Неловкая тишина продолжала висеть, а примат удрученно уставился в пол.

— Дело в том, — вполголоса пояснила дронт, украдкой покосившись на лестницу, — что тигр никогда не разговаривал. Ни с кем из нас. Ни разу.

— Он людоед, видишь ли, — прошептал мамонт. — Безобразная история, — добавил он, покачав огромной головой. — Мы действительно не любим говорить об этом.

— Значит ли это то, что вы боитесь тигра?

Том огляделся вокруг и понял, что угадал правильно, хотя никто и не захотел это признать. Даже огромный бурый медведь избегал его взгляда.

— Он съел около четырехсот человек, — прошипела анаконда. — Четырехсот…

Мальчик ничего не понимал. Здесь собраны опаснейшие дикие звери в мире, сами, должно быть, убившие тысячи человек. И все же они боятся одного-единственного тигра. Почему? А затем ему в голову пришла другая мысль. Раз уж они, в каком-то смысле, все еще живы, как он уже признал, то удивительно, что они до сих пор не переубивали друг друга. Что им помешало? Может, то, что мамонт сказал о мышах, было справедливо и для всех них? Возможно, их останавливает вся эта бумага, которой набиты их головы: старые газеты с назидательными историями, проповеди, отрывки из Библии. Они больше не считают правильным убивать друг друга. А поскольку не испытывают голода, то и необходимость в этом отпала. Но возможно, тигр отличается от них. Возможно, он остался зверем и снаружи и внутри и не разговаривает просто потому, что не может? Возможно, тигр — единственное существо во всем музее, чья голова не набита газетами времен короля Эдуарда,[13] но, если подумать, он мог оказаться и единственным, кому известно, где находится сапфир. И тут Том понял, что именно должен сделать. Все выяснить. Развернувшись, он начал медленно подниматься по лестнице.

— Что ты творишь? — прошипела дронт.

— Том, вернись, — встревожено прошептал носач. — Не валяй дурака.

Но мальчик им не ответил. Он уже различал впереди смутную полосатую тень над лестницей — как раз там, где должен был лежать тигр. В музее стояла полная тишина, и, поднимаясь выше, Том спиной ощущал взгляды животных. Наконец он добрался до верха и увидел перед собой грозного зверя, чья шкура вылиняла до цвета старой бумаги, вытянувшегося так, как будто он грелся на солнышке. Мальчик сделал еще пару шагов вперед и замер — уши тигра прижались к черепу, а белый кончик хвоста дернулся. Ближе не подходи, словно бы предупредил он. Огромный кот обернулся, и Том встретился взглядом с его огненными глазами, в которых скука мешалась с любопытством. От этого зверя дружелюбием и не пахло.

— Простите, хм… сэр, — эхом разнесся по залу негромкий голос Тома. — Вы… случайно, не представляете… э-э… где сапфир?

Ответа не было. Огромный людоед взглянул на мальчика с интересом, как если бы узнал его, но промолчал. Во всем музее висела тревожная тишина. Никто не шевелился. Вглядевшись в сумрак, Том увидел, что пылающие глаза уже не смотрят на него, а следят за чем-то бегущим по полу. За маленьким черным жучком. Тигр лениво вытянул тяжелую лапу и накрыл ею крошечное существо. На миг задержав ее там, он снова поднял ее, и насекомое, поднявшись на лапки, продолжило путь. Зверь подождал немного и повторил забаву.

— Восхищаюсь смиренным жучком, — прорычал он, наблюдая, как тот снова поднимается, так и не свернув с выбранного пути. — Пример для всех нас, ты не находишь?

Том промолчал. Он гадал, сколько секунд осталось жить насекомому. Откуда-то снизу послышались испуганные вздохи.

— Он говорит, — шепнул чей-то голос. — Это говорящий тигр!

— А ты — говорящий муравьед.

— А ты — говорящий панголин.

— Тсс! — зашипел кто-то еще.

Не обращая внимания на перешептывания, тигр снова посмотрел на Тома.

— Жук не боится ничего и никого, — продолжил он, — даже меня.

Зверь вдруг прихлопнул жука лапой и раздавил. Затем поднялся, лениво потянулся, спрыгнул с возвышения и бесшумно двинулся по галерее. Дойдя до дальнего конца, людоед обернулся, обводя взглядом музей.

— Хм, — проворчал он, — как и следовало ожидать.

Повисла полная тишина. Тигр пристально рассматривал огненными глазами всех прочих обитателей музей. Каждое животное чего-то ждало, хотя и не понимало, чего именно.

— Всего лишь сборище нелепых созданий, — презрительно фыркнул тигр. — Таких культурных и крайне бесполезных. Подумать только, любой из вас мог бы стать моей пищей.

Взгляд его задержался на косматой громаде мамонта. Тот встревожено обернулся.

— Особенно ты.

Мамонт испуганно вздохнул.

— Возможно, тебе это еще предстоит.

— Господи, — прошептал носач, — говорящая тигрица-людоед…

— Верно, — прорычала огромная кошка. — Я самка. Как это для вас характерно — считать меня самцом лишь потому, что я во всех отношениях превосхожу вас. Но это не так. Хотя вы можете обращаться ко мне «сэр», если хотите. Мне будет приятно.

Тигрица усмехнулась, а вокруг загудело испуганное бормотание:

— Может, она одна из этих суфражисток…[14]

— Скорее, анархистка.

— Она захочет получить право голоса…

— Обществу грозит крах…

— Будет революция…

— Мадам! — послышался из тени высокий скрипучий голос, и на середину зала рысцой выбежал дикобраз. — Вынужден возразить. Ни при каких обстоятельствах я не мог бы стать вашей пищей.

От тишины звенело в ушах. Тигрица с интересом уставилась на черно-белое животное.

— Да что ты такое, скажи на милость?

Дикобраз яростно затрещал иглами.

— Именно. Сплошные иголки и воздух, ничего больше. Зачем бы мне есть иголки?

— Я задался ровно тем же вопросом, — дерзко ответил дикобраз, — в тот раз, когда вы на меня набросились.

Тигрица прищурилась, не вполне уверенная, оскорбили ее или нет. Мощной лапой она поскребла морду, словно пыталась что-то вспомнить.

— Берегись, малыш дикобраз, — угрожающе проворчала она. — Всякое случается. Даже здесь, в «культурном обществе». — Она вздернула черную губу, обнажив огромные клыки, сверкающие в полумраке, словно кинжалы. — Хссссс!

Дикобраз взвизгнул и поспешил спрятаться в своей витрине, а по залу разнеслось эхо от нескольких приглушенных вскриков. Тигрица усмехнулась и, повернувшись, смерила сердитым взглядом Тома, по-прежнему стоящего на лестничной площадке.

— Ты спросил меня о сапфире, — фыркнула она. — Это старая байка. Тем не менее я полагаю, та клуша там, внизу, может оказаться права. Его здесь нет, и, кто знает, может, даже чудной дон Жерваз Аскари это понимает. У меня есть на этот счет собственная теорийка, но… — она повернулась, чтобы обратиться ко всему музею, словно его обитатели были подданными, а она — королевой, — с чего бы мне делиться ею с вами? Думаю, вскоре вы всё поймете и сами.

Ее пылающие глаза задержались на мальчике, и по его коже побежали мурашки.

— Особенно ты, Том Скаттерхорн, — прошипела она, словно ей было противно произносить это имя.

Том невольно отступил на шаг и схватился за перила. Она собирается напасть? Нет, только не здесь. Впрочем, она на это способна. Тигрица с ленцой направилась к нему. Она говорила, но Том ощущал ее непредсказуемость; она была настоящей. Она могла вытворить что угодно. А хищница все приближалась, словно кошка, подкрадывающаяся к мыши.

— Стой там, если хватает смелости…

Внезапно Том развернулся и бросился вниз по лестнице.

— Хм.

Уже далеко не столь равнодушная, тигрица с любопытством оглядывала зал. Все прочие животные попрятались по витринам, и Том остался один — наедине со зверем-людоедом. Слева мальчик видел дверцу, ведущую в чулан под лестницей. Как быстро он сможет добраться до нее? Секунды за три? За две? Тигрица успеет его настичь. Глянув вверх, он увидел, как из сумрака выскользнула длинная коричневая тень. Сердце бешено колотилось в груди Тома, он с трудом сдерживался, чтобы не побежать.

«Не паникуй… даже не шевелись… этого она от тебя и ждет… она попросту играет».

Но было уже слишком поздно — тигрица учуяла его страх. Она замерла на ступенях, навострив уши, и ее мышцы напряглись перед прыжком. Это был уже не странный говорящий экспонат, а вышедшая на охоту огромная кошка-людоед. А Том станет ее добычей. Она убьет его, если захочет, — в этом он не сомневался. А еще он осознал, что не может совладать с инстинктом, велевшим ему прятаться — там, куда хищник не сможет за ним последовать.

Мальчик побежал. В пять прыжков он подскочил к двери в чулан и распахнул ее — и в тот же миг безжалостные когти проскрежетали по камню и что-то коричневое мелькнуло позади него. Она промахнулась! На миг мышь оказалась в безопасности. Затем огромная лапа надавила на дверь, и тигрица заглянула в чулан.

— Ага, — лениво протянула она, — вот где ты прячешься.

Тигрица заворчала так низко, что звук, как показалось Тому, пронизал его насквозь. Мальчик почувствовал, что не может дышать — до того он был испуган. Не задумываясь о последствиях, он протиснулся к плетеному сундуку и нырнул внутрь. Там все осталось, как прежде, и, разбрасывая тряпки, Том заметался, пытаясь зарыться поглубже. В прошлый раз он провалился случайно — теперь же это был вопрос жизни и смерти.

— Пропусти меня, пожалуйста, пропусти, — выдохнул он и тут же нашарил небольшой просвет в тряпках под собой.

Тот подался. Том извивался и зарывался все глубже, словно крот, и не успел он оглянуться, как рухнул вниз головой в бездонную темноту.

Мальчик даже не пытался за что-нибудь ухватиться. Он позволил себе расслабиться и подождал, и вскоре пуховая мягкость окутала его, словно одеяло. Поначалу Том не видел ничего. Затем его глаза привыкли к темноте, и он различил серые силуэты всадников, скачущих к далекой песчаной дюне. У него получилось. Мальчик немного полежал неподвижно, глубоко дыша и пытаясь успокоить заходящееся отчаянным стуком сердце. Все хорошо. Он вернулся. Вернулся в прошлое, в Кэтчер-холл столетней давности. Здесь он в безопасности — по крайней мере, пока. И это уже неплохо.

Глава 10 ВЛАСТЬ НАД ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Том выглянул в пустой коридор и прислушался. Откуда-то снизу доносились голоса, но на этот раз возвращение в Кэтчер-холл его не испугало. Он уже знал, что не угодил в ловушку и сможет вернуться, когда захочет. И сколько бы времени ни прошло здесь, в музее оно не стронется с места. Джос и Мелба не хватятся его. Итак, что дальше? Тому не хотелось ни с кем встречаться — по крайней мере, пока, — но он бы не отказался выяснить побольше о том, как он сюда попал. Может быть, это подскажет ему, как пробрались в прошлое и дон Жерваз с Лотос.

Не вполне представляя зачем, Том поднялся по узкой винтовой лестнице, ведущей в огромную мастерскую Августа. Постучал в дверь и, не дождавшись ответа, тихонько приоткрыл ее. Помещение не слишком изменилось. Бледный зимний свет струился сквозь большое круглое окно, в камине пылал огонь. Августа не было. Том подошел к очагу и огляделся. Чучела животных разной степени завершенности стояли в каждом углу, на каждой полке и даже свисали с потолка. Мальчик сразу узнал дронта и коати, еще не до конца набитых. В одном углу стоял большойдеревянный каркас, к которому проволокой был привязан череп антилопы, напротив него на стене висела пара огромных крыльев, по размеру настолько превосходящих самого Тома, что они, как он решил, принадлежали какой-то гигантской птице. Под ними расположилась деревянная конструкция — возможно, будущее тело. В ней мальчику померещилось что-то странно знакомое, как и во всем остальном в мастерской, а когда он прошел мимо сложенных пачками шкур горностаев и циветт, его внимание привлек большой шкаф с множеством выдвижных ящиков разнообразнейших форм и размеров.

«Глаза. Крупные кошки» — значилось на одном ярлычке. Том осторожно вытащил ящик и обнаружил внутри ряды синих бархатных подушечек с разложенными попарно разноцветными стеклянными глазами. «Леопард», «пума», «лев», а в самой глубине — крупные, огненные, с пометкой «тигр». В ящике чуть ниже, с надписью «кряк», оказались разложенные по размеру, словно серебряные ложки в футляре, гипсовые слепки клювов. На каждой поверхности в полном беспорядке громоздились склянки с реактивами, стопки газет и всевозможные инструменты. Тома изумляла эта странная мастерская, похожая на логово чудаковатого игрушечных дел мастера или колдуна, и чем дольше он здесь оставался, тем сильнее ощущал, что занимается чем-то недозволенным. Он проверял, заперт ли шкаф с пометкой «диковины», когда раздался стук в дверь.

Том обернулся и увидел двух мальчишек, волокущих большой тяжелый мешок. На обоих были меховые шапки и толстые твидовые куртки, подпоясанные бечевкой.

— Куда бы это положить? — спросил тот, что повыше. — Сюда?

Он указал на единственное свободное место на скамье у двери.

— Можно, — пробормотал другой, бросив взгляд на камин. — Не хотелось бы, чтобы оно растаяло раньше, чем мистер Август вернется.

Мальчишки вместе подняли мешок и бережно взгромоздили его на скамью. Внутри находилось нечто не меньше метра в высоту и весьма причудливой формы. Лишь когда они оба обернулись, Том узнал младшего — он встретил его в прошлый раз, когда побывал в Кэтчер-холле. Увидев его, тот заулыбался.

— Привет, Том. Не углядел тебя в темноте.

Том нервно улыбнулся. Он забыл, что этот мальчик знает его имя.

— Не знаешь, когда мистер Август вернется?

Он пожал плечами.

— Извини, но я…

— Мой брат Авель нашел тут кое-что занятное.

— Кое-что, за что он нам заплатит, наверно, — добавил Авель, дуя на озябшие пальцы.

Он был на голову выше брата и довольно тощим. В этом странном окружении он явно чувствовал себя неловко.

— На болоте Скит, этим утром, — взволнованно добавил младший. — Хочешь глянуть?

— Стоит того, — угрюмо добавил Авель.

— Вот, — объявил его брат, жестом подзывая Тома.

Он развязал узел и осторожно приспустил мешок, открыв обледеневшее оперение крупной серой птицы.

— Цапля, — пояснил он. — Замерзла как камень. Пришлось вырубать из ила топором.

— Не ты этим занимался, Ной, — огрызнулся старший.

— И что? Я просто рассказываю ему, как все было.

— Это моя птица, — заявил Авель, скривившись, и сильно ударил брата локтем в ребра.

— Ладно. Так и есть, — поморщился Ной. — В любом случае, сама по себе цапля — это еще пустяки. Глянь-ка на все целиком.

Он полностью сдернул мешок с крупной серой птицы, которая стояла на постаменте из замерзшего ила, низко склонив голову на длинной шее. Сперва Тому показалось, что шея цапли обмотана длинным серым шлангом, каким-то образом прикрепленным к клюву. Но, присмотревшись, он увидел у шланга остекленевшие глаза и зубастую пасть, расщепленную надвое острым желтым клювом цапли. Шланг оказался вовсе не шлангом. Это был угорь.

— Видать, сражались до последнего, — фыркнул Авель, любуясь необычным зрелищем.

— А что, если угорь убил цаплю в тот же самый миг, когда цапля убила угря? — донесся голос откуда-то сверху.

Посмотрев вверх, мальчики увидели Августа Кэтчера, спускавшегося по приставной лесенке от светового люка в крыше. Его щеки раскраснелись от мороза, на голове красовалась лихо заломленная енотовая шапка.

— Потом ледяной туман накатил с моря, заморозив ил, в котором стояла цапля, и сковав и птицу, и угря в замершей схватке. Навсегда.

Август наклонился рассмотреть птицу поближе.

— Поистине замечательная находка, — сообщил он тихо. — Говоришь, на болоте?

— Д-да, мистер Август, — с запинкой подтвердил Авель. — В полусотне ярдов от верш.

— Природа не перестает меня поражать. Авель, ты все сделал правильно.

Август улыбнулся, а старший мальчик заметно смутился.

— И ты тоже молодец, Ной, что уговорил брата принести птицу мне.

Младший гордо просиял.

— И вот вам награда.

Август выудил из жилетного кармана две золотые монеты. Одну он вложил в ладонь Авеля, вторую — Ноя. Том понятия не имел, что это за деньги, но глаза мальчишек загорелись от одного их вида. Должно быть, стоили они порядочно.

— Спасибо, сэр, — торопливо поблагодарил Ной, переводя взгляд с Августа на брата.

Авель не мог отвести глаз от сияющей монеты в собственной ладони.

— Мистер Август, сэр, — запинаясь, выговорил он. — Я думал, может… раз птицу нашел я, то…

— То ты мог бы получить больше, чем Ной? — предположил Август, вскинув брови.

Авель вспыхнул и уставился на собственные башмаки. Таксидермист достал из кармана еще одну монету и вложил ее в ладошку мальчика.

— Этого достаточно, Авель?

Глаза того расширились, он охнул от изумления. Теперь в его ладони лежали два золотых соверена. Что он может купить на эти деньги? Точнее, чего он не может купить?

— Вы очень щедры, мистер Август, сэр, — пробормотал он, поднимая голову.

— Не стоит благодарности, Авель. Находка действительно редкая, и вы оба заслужили награду. Но помните, мальчики, — добавил Август уже строже, — я не прошу вас ловить обычных или домашних птиц, выдирать перья из хвостов или таскать яйца. Вы понимаете?

Оба мальчика кивнули и уставились на свои башмаки.

— Да, мистер Август, — тихо ответил Ной.

— Хорошо, — улыбнулся Август. — А теперь ступайте, оба.

— Спасибо, сэр.

Авель натянул на уши толстую черную шапку и попятился прочь из мастерской, младший брат последовал за ним. Том услышал приглушенные радостные возгласы и топот тяжелых башмаков по шаткой лестнице.

— И впрямь примечательное зрелище, ты не находишь, Том? — спросил Август, склонившись над замершим сражением. — Как ты считаешь, кто победил?

Том посмотрел на сцепившихся животных. Он не был вполне уверен.

— Никто?

— Именно. Победила природа.

Мальчик с облегчением улыбнулся. Похоже, он правильно ответил на первый вопрос.

— А вы сможете сохранить их прямо так? Я имею в виду, это вообще возможно?

— Хороший вопрос, — одобрил Август, глянув на него. — И ты как мой новый ученик более чем вправе его задать.

Он нахмурился и внимательно осмотрел цаплю и угря.

— Таксидермист должен владеть многими навыками. Быть одновременно натуралистом, столяром, химиком, кузнецом, анатомом, художником. Но прежде всего он должен уметь смотреть — наблюдать, видеть дикое естество во всех созданиях природы. Вот первое и единственное золотое правило профессии без правил.

Подавшись вперед, он пристально рассматривал цаплю, словно врач пациента. Голос его звучал спокойно и отчетливо.

— Знаешь, я совершенно уверен, что, если бы я выдумал такую композицию, мне никто не поверил бы. Меня бы повсеместно ославили фантазером. Но перед тобой, Том, подлинная природа — лед запечатлел ее для нас. И ее сила — в деталях.

Август обошел птицу кругом, пристально рассматривая каждую черточку.

— Смотри, как ее мышцы напряглись, отдергивая голову. Обрати внимание на гнев, пылающий в ее глазах. А тут, — указал он на угря, — отметь, как изменилась форма его гибкого тела, когда он обвился вокруг шеи цапли, удушая ее.

Он остановился, изучая бок птицы.

— Знаешь, Том, мне кажется, под конец цапля поняла, что скоро умрет. Вот, — указал он на чуть приподнятое крыло. — Она пыталась взлететь, спастись — но слишком поздно.

Август вскинул на Тома сверкающий возбуждением взгляд.

— Здесь целая история, Том. Ты должен запечатлеть ее в сознании, словно объемную фотографию. Это крайне важно, ведь, когда ты возьмешься воплощать эту сцену в макете, это мимолетное мгновение, застывшее во времени, станет именно тем, что ты захочешь получить в итоге. Если ты сумеешь воспроизвести его верно — боюсь, именно что «если», — то создашь нечто дикое и истинное. Иначе твоя работа окажется обычной игрушкой, причем довольно унылой. Подойди-ка сюда.

Взяв лампу, таксидермист отвернулся и быстро подошел к длинному столу перед круглым окном. Перед ним над грудой скребков и швейных игл возвышалось небольшое деревце в цвету, вокруг которого порхали крохотные яркие колибри.

— Нравится? — спросил Август, хотя и так мог бы угадать ответ. — К этому мы еще вернемся. Но сперва понюхай вот это и скажи, что ты думаешь.

Он поднял с подоконника небольшую белую вазочку с букетиком фиалок.

— Надеюсь, они еще свежие — я собрал их как раз сегодня с утра.

Том взял вазочку и поднес к носу. Он не почуял ничего, как ни старался.

— Никакого запаха?

Мальчик растерянно кивнул. Только пыль, больше ничего.

— Ни слабейшего, уверен?

— Да.

Август изогнул брови.

— Ты уверен, что уверен? Как странно. Крайне, крайне удивительно. Так подумала и королева Виктория.

Том в совершеннейшем ошеломлении посмотрел на таксидермиста. Впрочем, как он подозревал, этого от него и ждали.

— Когда понюхала этот букетик на Дрэгонпортской международной выставке рыбного промысла двадцать пять лет тому назад!

Август расплылся в широкой улыбке.

— Видишь ли, Том, это первый сделанный мной макет. Вместе с сестрой; мне тогда сравнялось семь, а ей одиннадцать. Открытие той выставки было грандиозным событием, на него собрался весь город. Нам досталось очень легкое поручение: как только ее величество сойдет с королевского поезда, мы с сестрой должны были выйти вперед, вручить ей букет и низко поклониться. Но, — Август хихикнул, припомнив подробности, — боюсь, я был довольно-таки нахальным мальчишкой, поэтому вместо того, чтобы преподнести ее величеству фиалки, которые дала нам мать, я решил скопировать их из бумаги и воска. Просто для того, чтобы проверить, заметит ли это королева.

— И как?

— Ну, — признался мужчина, — случилось мгновение высочайшего замешательства, когда ее величество поднесла букетик к носу, чтобы вдохнуть аромат, и вдруг поняла — в точности как ты мгновение назад, — что его нет вовсе! Не уверен, что мэру это понравилось.

Том посмотрел на фиалки. Невероятно: даже четверть века спустя они выглядели свежими и настоящими, словно живые растения. Нетрудно было представить замешательство ее величества, но затем мальчик вспомнил, что королева Виктория всегда казалась ему довольно полной и раздражительной.

— Она не рассердилась?

— Рассердилась? — воскликнул Август. — Боже, нет! Узнав, что цветы ненастоящие, она рассмеялась. Потом, конечно, рассмеялся и мэр, и все остальные тоже. А когда я признался, что сам их сделал, она отказалась их принять. Вернула их мне да еще наградила золотой медалью за изготовление цветов.

— Золотой медалью за изготовление цветов?

— Именно. Когда ты являешься королевой половины мира, одно из преимуществ состоит в том, что ты вправе раздавать золотые медали за что угодно. Так мы с сестрой оказались первыми официальными изготовителями искусственных цветов во всей Британской империи. Потрясающе, правда?

— Да.

— Видишь ли, Том, таксидермия не исчерпывается набивкой чучел, ты делаешь все. Все! — воскликнул он, взмахом руки обводя комнату. — Взгляни на это дерево, на эти травинки. Вот, — Август взял с верстака пучок стеблей крапивы и положил их перед Томом, — давай-ка, возьми один.

Том осторожно поднял щепотью длинный стебель, едва ли не опасаясь обжечься.

— Убедительно, не правда ли? По сути, крапива — одно из самых сложных для копирования растений и важный этап в карьере каждого великого таксидермиста.

Август усмехнулся. Он явно остался доволен собственной работой.

— Их я сделал примерно в твоем возрасте.

Том с изумлением уставился на крапивный стебель. Он даже вообразить не мог, как ему это удалось.

— А что произошло после того, как вам вручили золотую медаль?

— Ну, разумеется, мы с сестрой работали вместе, пока мне не исполнилось двенадцать. Потом я бросил школу и взялся за дело всерьез. От фиалок и крапивы я перешел к орхидеям и ландышам, затем — к мышам и барсукам, муравьедам и змеям, крокодилам и, наконец, к мамонту. Родители не возражали против моего безумного выбора профессии, поскольку оба моих старших брата занялись серьезными делами. Воевали в Африке, растили сахарный тростник в Вест-Индии и так далее. Думаю, на самом деле им даже нравилось это, особенно когда мое имя мелькало в газетах и все такое. — Август подмигнул Тому и огладил бороду. — Беспокоило их лишь то, что моим лучшим другом и покровителем стал сэр Генри Скаттерхорн.

— Почему?

— В основном потому, что он Скаттерхорн, а я Кэтчер. Не слыхал таких строк?

Эта древняя свара зародилась из грязи,
Ни одна из сторон не уступит и пяди.
Том кивнул, ему доводилось их слышать. Дядюшка Джос часто бормотал их за завтраком, но только первые строки. Август же продолжил:

Так Бог положил от начала времен,
Чтоб с Кэтчером бился вовек Скаттерхорн.
И вышли из топей две мерзкие твари,
Что звались Кэтчердонтом и Скаттерозавром.
У одного был рог, у другого — шипы,
Чтобы бить и колоть, чтобы рвать и крушить.
«Топь моя!» — взревел Завр. «Нет, моя!» — Донт взвыл.
И сцепились они из последних сил.
Миллионы лет они так сражались,
На эволюцию не отвлекаясь,
Лишь имена сменили — тем хуже!
И вырос город над смрадною лужей.
Но нам до того что за чертово дело?!
Пусть свернут друг другу проклятые шеи!
И в конце будет то же, что и в начале:
Никогда Скаттерхорну Кэтчер другом не станет.
Август широко улыбнулся, когда стихотворение подошло к концу.

— Понимаешь, Том? Вековая традиция, и, как все традиции, нестерпимо скучная, не находишь? А я нахожу. Я всегда был из тех людей, которым нравится делать все наперекор тому, что им говорят. Кроме того, этот старый динозавр Генри Скаттерхорн — не только мой самый старый и близкий друг. Так вышло, что он — лучший стрелок в Англии, а то и во всем мире, возможно. Что изрядно мне помогает.

— Но как?

Август помедлил. Он все еще улыбался, но Том впервые увидел, как мрачнеет его взгляд.

— Дело в том, — пояснил он, — что я никудышный охотник. Всегда был таким. Не могу попасть в цель, да и стрелять не люблю. Что, как ты понимаешь, не слишком-то на руку моей работе. Поэтому в том, что касается добычи образцов, я обычно полагаюсь на сэра Генри и предприимчивых мальчуганов, вроде Авеля и Ноя, которые приносят мне свои находки. И конечно, остается еще бесконечная вереница фермеров с их «курьезами».

— Курьезами?

— О да. — Подмигнув, он выудил из нагрудного кармана небольшой ключик. — Очень забавными курьезами.

Август открыл длинный шкаф с пометкой «диковины», достал из него пару мелких чучел и поставил их на стол перед Томом.

— Природа не перестает изумлять, верно?

У мальчика ушла секунда на то, чтобы понять, что с этими животными не так. У утенка было четыре ноги, а у котенка — две головы.

— Нет, тут я ни при чем, — с улыбкой заверил его Август, — хотя, должен признаться, при случае я позволяю себе немного «творчества». Не позволяет заскучать. Но эти необычные существа именно такими родились или вылупились. Конечно, долго они не прожили бы, поэтому я, так сказать, несколько ускорил их путешествие.

— Как?

— При помощи химикатов, — ровно ответил Август. — Я убийца, Том, нет смысла это отрицать. Вынужден им быть, чтобы сохранять и увековечивать. И ты со временем станешь.

Он прошел в другой конец комнаты, где стояли ушастые совы с обернутыми проволокой перьями. Отставив пару самых крупных в сторону, он сдвинул черную бархатную шторку, за которой обнаружился узкий серый шкаф.

— Мой сундук с сокровищами, — произнес он с благоговением.

Он отомкнул серебристым ключиком замок и открыл дверцу, за которой обнаружилось множество прозрачных пузырьков разных размеров.

— Иди сюда, — велел он, указав Тому на соседний стул.

Мальчик уселся и принялся рассматривать ряды пузырьков и коричневых пакетиков с загадочными ярлычками.

— Здесь заключена власть над жизнью и смертью, — пробормотал Август, — так что мы должны относиться к ним со всевозможным почтением. Так… с чего бы начать… дай-ка посмотреть, ах да, хлороформ, для безболезненного умерщвления позвоночных.

— Хлороформ. Я о нем слышал, — уверенно сообщил Том.

— Что ж, прекрасно, мой мальчик. А вот об этом?

Август повернул прозрачную бутылочку так, чтобы Том увидел этикетку.

— Жидкость Гоутби? — прочел мальчик.

— Думаю, вряд ли, — ответил за него таксидермист, — но не стоит забывать, что доктор Иезекииль Гоутби — маньяк, который убил бы нас всех, если бы мог. Она содержит стрихнин, крайне, крайне опасный в обращении яд. Теперь вот это полезное средство.

— Цианистый калий, — разобрал мальчик, — для лягушек и мышей?

— Верно. Они его даже не замечают. Тихо и быстро.

— Бихромат калия, для морских собак и осетров, раствор никотина для усыпления раков-отшельников и актиний… Мышь… мышье…

— Мышьяковистое мыло, — подсказал Август, протягивая Тому толстый бумажный пакет с зеленовато-белыми хлопьями. — Совершенно необходимо.

— Для чего оно?

— Прочти и узнаешь.

— Для использования, — прочел мальчик, — смочить кисточку из верблюжьей шерсти спиртом и взбить пену. Затем нанести на внутреннюю поверхность шкуры, чтобы предотвратить повреждение молью и жуками.

— Не подпускает паразитов, но обращаться тоже стоит осторожнее, — добавил Август. — Эти крохотные хлопья имеют обыкновение пробираться в малейший порез.

Том нервно сглотнул — его пугала сама мысль об использовании подобного мыла.

— И наконец, — продолжил таксидермист, бережно поворачивая ярлычок за ярлычком, — где-то среди всех этих ядов есть мое собственное небольшое изобретение.

Его пальцы замерли на маленькой синей бутылочке, почти спрятанной за остальными.

— Ах да, синий флакон. Чуть не забыл.

Август осторожно убрал бутылочку в нагрудный карман и снова запер шкаф на замок.

— Это, — начал он, придвинув стул и расчистив место на столе, — поразительное снадобье. По сути, настолько поразительное, что его существование является — и должно остаться — совершеннейшим секретом.

В восторге предвкушения он повернулся к Тому.

— Как ты считаешь, ты сможешь хранить эту тайну?

Мальчику вполне хватало и собственных секретов, о которых его собеседник никогда не узнает. Он решительно кивнул:

— Уверен, что смогу.

Август искал в лице Тома хоть малейший признак сомнения, но ничего не нашел. Мальчик сказал ему правду.

— Это хорошо, — наконец признал он, — поскольку тебе предстоит стать свидетелем воистину удивительного события.

Он потянулся, бережно снял с дерева крошечную яркую колибри и положил ее на ладонь. Птичка оказалась размером едва ли с его большой палец.

— Это колибри-пчелка, Том, самая маленькая птица в мире, — с восхищением пояснил он. — Поразительно, не правда ли? Взрослая особь едва достигает двух дюймов в длину, а яйцо ее меньше горошины.

Том недоумевал, как такое крошечное существо вообще может быть птицей. Больше всего оно походило на пернатое насекомое.

— А откуда она? — спросил он.

— Она жила в зарослях молочая на острове Сосен близ побережья Кубы, пока шесть месяцев назад ее не поймал один моряк. К тому времени, как судно вернулось в Дрэгонпорт, бедное создание уже погибло, так что я снял с него кожу, сохранив ее, насколько это возможно, и набил шерстью. Мне удалось не повредить череп, а для глаз я выбрал самые мелкие черные бусинки, какие смог найти.

Август не сводил пристального взгляда с крохотной птички.

— А теперь, — прошептал он, — смотри.

Очень осторожно он откупорил маленькую синюю бутылочку, быстро обвел ею вокруг головы птички и заткнул снова. На миг Тому померещился очень странный запах от пробки бутылочки — насыщенный, тяжелый, словно аромат гиацинтов, смешанный с чем-то еще… чем-то химическим, отчего ему вдруг вспомнились долгие тоскливые часы в школе. Так вроде бы пахло в коридорах. Мастика для полов! Точно — гиацинты и мастика. Но только Том успел припомнить свою прежнюю жизнь, как глянул на Августа, и его сердце екнуло.

Колибри-пчелка на ладони таксидермиста вздрогнула. Моргнула. Перевалилась на грудку и неуверенно поднялась. Глаза Тома округлились, когда крошечная птичка описала неровный круг по ладони Августа.

— Она возвращается, — взволнованно прошептал тот. — Смотри.

Мигом позже колибри вспорхнула в воздух, быстро-быстро мелькая крылышками. Она зависла прямо перед носом Тома, изучая его, словно цветок.

— Не шевелись.

Мальчик задержал дыхание. Он видел только тоненький черный клюв, похожий на карандашный грифель, на огненно-красной головке. Ветерок от крошечных крыльев щекотал щеки. Том зажмурился, не уверенный, клюнут его вот-вот или лизнут. Когда ветерок исчез, он открыл глаза. Колибри подлетела к вазочке с фиалками Августа на верстаке и с сомнением зарылась клювиком в цветок в поисках нектара.

— А вот это настоящее признание, — заворожено пробормотал таксидермист.

— Невероятно, — выдохнул Том. — Как это получилось?

— Запах. Их пробуждает запах.

— Но как?

Колибри уже отчаялась добыть нектар из фиалок и взялась за мелкие белые цветы на дереве Августа. Вскоре она затерялась среди множества прочих ярких птичек.

— Честно говоря, я и сам несколько озадачен. Точнее, совершенно сбит с толку. С научной точки зрения, это невозможно.

Август все еще наблюдал за порхающей среди листвы птичкой, его глаза сияли.

— Но ты это уже увидел, Том, так что вот факты. Я всегда использую похожий состав при работе над экспонатами. Прежде чем придать животному положение, я наношу его тонким слоем изнутри на шкуру. Первоначально я использовал его как дополнительный консервант, защищающий от разрушительного воздействия времени, но вскоре заметил, что он каким-то образом заставляет животных казаться более живыми — хотя я и не представляю, как именно. Думаю, у каждого таксидермиста найдется свой секрет, и мой заключается в этой жидкости. Он помолчал, собираясь с мыслями.

— Вчера вечером я пробовал слегка изменить состав: чуть больше ртути, стрихнина, квасцов, чуть меньше борной кислоты, пчелиного воска — не буду утомлять тебя подробностями, но я выяснил, что, если смешать консервант иначе, добавить немного цветов, слегка нагреть и несколько раз охладить, состав становится куда более концентрированным. А потом — почти случайно, должен признаться, — заметил чудесные свойства паров моего зелья.

Август взял синюю бутылочку и плотно закупорил ее.

— Они ядовиты, но и невероятно могущественны. Как ты мог заметить и сам.

Том покосился на порхающую от цветка к цветку крошечную птичку.

— Но она же не на самом деле живая? Я имею в виду, она набита шерстью и проволокой, и…

— Знаю, — прошептал таксидермист. — Я знаю, это невероятно. Подобное не считается возможным. Но, Том, если это не живое существо, в каком-то смысле, то что это? Август пристально посмотрел на Тома. — Как полагаешь?

Мальчик уставился на колибри. Птичка определенно выглядела живой. Его разум переполняло столько вопросов, что он не мог решить, какой задать первым.

«Успокойся, старайся мыслить трезво».

Но ему не удавалось.

— А если предположить, — начал он, тщательно подбирая слова, — просто предположить, что сотню лет спустя, когда все ваши чучела обтреплются и их побьет моль…

— Обтреплются и их побьет моль? — хмыкнул Август. — Вот уж надеюсь, что нет.

— Конечно нет, — нервно сглотнув, заверил его Том. — Но если это мышь… мышье…

— Мышьяковистое мыло?

— Да. Вдруг оно почему-то выдохнется. Август сцепил пальцы и с недоумением воззрился на него.

— Верно. Это вполне возможно. Продолжай.

— Но этот состав — ваше секретное изобретение — продолжит действовать. И будет по-прежнему их… оживлять, в некотором роде?

Август непонимающе смотрел на Тома.

— Ну, возможно. Химикаты распадаются с разной скоростью. Так в чем суть, Том?

Тот неудержимо расплылся в улыбке, пытаясь сдержать нарастающее возбуждение. Ему хотелось кричать.

— Да так, ни в чем.

Значит, все случилось на самом деле, а не приснилось ему! Мастика для полов и гиацинты, этот запах… Август и понятия не имел, что его состав, чем бы он ни был, оказался куда более стойким, чем прочие химикаты. Он пережил их. И возможно ли, что именно он заодно наделил животных сознанием? Дал жизнь их мозгам, набитым старыми газетами и обрезками Библии? Не потому ли они могут думать и даже говорить? Том во все глаза смотрел на стоящую на верстаке синюю бутылочку. Если он прав, Август случайно открыл невероятно могущественное средство. И даже не подозревает об этом.

— Как вы думаете, эти пары могут оживить любое животное? — спросил он наконец.

Таксидермист взял синюю бутылочку с верстака и покрутил в руках.

— Хм. Имеешь в виду, настоящее мертвое животное? Которое я не успел обработать и набить?

Том кивнул.

— Да, это вопрос… — Август умолк и уставился в окно на клонящееся к закату зимнее солнце. — Не вполне уверен, что хочу знать на него ответ. Или… хочу?

Он беспокойно забарабанил пальцами по столу. Эта мысль явно захватила его.

— Скажи-ка мне вот что, — вдруг потребовал он. — Ты умеешь бегать на коньках?

Том недоуменно уставился на него.

— Э-э…

— Неважно, ты быстро научишься.

Август вскочил на ноги и торопливо направился к двери.

— Вот, возьми мою меховую куртку и шапку, сегодня на удивление холодно.

— Куда мы идем?

— На улицу, конечно.

Таксидермист бросил мальчику шапку и обмотал шею толстым шарфом.

— На улицу, выяснить ответ на твой вопрос, — взволнованно уточнил он, подхватил пальто и сбежал вниз по лестнице.

Глава 11 НА ЛЬДУ

Когда они подошли к реке, уже смеркалось и на небо выползла полная луна.

— Не отставай, — велел Тому Август — он шагал впереди, протискиваясь сквозь шумную толпу уличных торговцев и обходя увязающие в глубоком снегу повозки. — Сюда съехались люди со всей Европы, и я не хотел бы, чтобы ты потерялся. Сюда.

Август свернул на темную боковую улочку, огибая спускавшиеся к реке толпы.

— А что тут творится? — задыхаясь и оскальзываясь, выговорил Том.

— Хочешь сказать, ты никогда не слышал о Дрэгонпортской ледовой ярмарке? Том, где ты всю жизнь прятался? Только посмотри на это.

Когда они свернули за угол, их приветствовал порыв ледяного ветра, и крепко вцепившийся в шапку Том увидел, что широкий разлив реки полностью скован льдом. Вдоль берега, рядом с пивными и мелочными лавками, теснились освещенные жаровенками ярмарочные киоски. Он увидел ярко раскрашенные палатки аттракционов, шарманщиков с танцующими обезьянками в цилиндрах, торговцев печеными каштанами, а поодаль — кукольное представление, окруженное толпой смеющихся ребятишек. За ними, на реке лед казался темным от мельтешащих силуэтов. Казалось, весь город встал на коньки. Здесь были взявшиеся за руки парочки, старики в теплых пальто, скользящие по льду длинными уверенными шагами, и огромные собаки, запряженные в детские санки. Сквозь толпу медленно пробирались мужчины в шляпах, с полей которых свисали китайские фонарики.

— Апельсины! Шоколад! Марципаны! — кричали они, продавая с лотков чашки с горячим питьем, засахаренные фрукты и сласти.

А посреди всего этого высился замок с зубчатыми стенами, флагами и башенками, выстроенный из зеленоватого льда. Том никогда в жизни не видел ничего подобного. Это напоминало картинку из волшебной сказки.

— Разве не замечательно? — спросил Август, вернувшись с двумя парами коньков. — Примерно раз в пять лет река полностью замерзает — ну почти полностью, на середине лед довольно тонкий, — и мы устраиваем праздник. Сюда съезжаются люди со всей страны. Давай-ка надень вот это.

Том привязал к ботинкам коньки и вскоре уже скользил сквозь толпу, крепко держась за руку Августа. Кататься оказалось куда труднее, чем он ожидал, и он с завистью косился на стайку мальчишек, гонявшихся друг за другом вокруг ледяного замка.

— А давай наперегонки, Том, — раздался из-за его спины знакомый голос, и вдруг прямо перед ним объявился и замер Ной.

— Привет.

— Видели мои новые коньки, мистер Август? Марка будущего года, самые лучшие.

Мальчуган лихо крутанулся волчком.

— Весьма впечатляет, Ной.

— Так как, Том, прокатимся?

Тот виновато улыбнулся.

— Боюсь, я едва научился хотя бы стоять. Никогда прежде не катался на коньках.

— Пустяки, — радостно заверил его Ной. — Я тебя научу.

— Позже, Ной, — тихо сказал Август, похлопав мальчика по плечу. — Боюсь, сперва нам с Томом придется немного поработать.

Ной выглядел разочарованным. Том и сам внезапно слегка огорчился. Покататься с ним было бы забавно.

— А что твой брат сделал с деньгами, которые я ему дал? — с улыбкой спросил Август, меняя тему.

— О, он подумывает о том, чтобы купить на паях лошадь или вложить их в какое-нибудь дело. Не как я, — заулыбался Ной. — Если я вижу что-то занятное, мне сразу хочется это заполучить.

— Ну и правильно, — одобрил Август.

— Еще увидимся, сэр, — попрощался мальчик, коснувшись пальцами шапки. — И не думай, что я тебя не разыщу, Том, — подмигнул он. — За тобой бег наперегонки.

Затем Ной развернулся и скрылся среди катающихся.

— Ладно, — решительно объявил Август. — Теперь посмотрим, что нам удастся найти.

Прихватив Тома за локоть, он направился мимо киосков к окраине ярмарки и скоро уже изучал заснеженный берег и вмерзшие в грязный лед нагромождения мусора.

— А что мы ищем? — полюбопытствовал мальчик, наблюдая за ним.

— Что-нибудь достаточно большое… возможно, вроде этого.

Таксидермист подъехал к небольшому коричневому мешку, который высмотрел у самого берега. Раздробив лед вокруг мешка коньками, он начал тянуть его, пока не выдрал из хватки льда. Ткань промерзла до картонной твердости, но Том заметил снизу небольшую выпуклость. Зачем Августу мог понадобиться старый мешок, кем-то брошенный на берегу? В чем смысл?

— Люди бывают очень жестокими, Том, — мрачно заметил таксидермист, — поэтому я знаю, что находится в этом мешке.

Не без труда Август просунул руку внутрь и вытащил что-то маленькое и черно-белое.

— Вот.

Он передал находку Тому. Тот стряхнул с нее лед и вдруг понял, что держит в руках.

— Лишний щенок бультерьера, — пояснил Август. — Думаю, примерно двух месяцев от роду. Это бойцовая порода, и считается, что самый слабый в помете, как этот малыш, не соответствует стандартам. Замерз насмерть. Полностью заледенел. Замечательно.

Казалось, трогательное создание уснуло и превратилось в ледяную статуэтку. Август тщательно смахнул иней с носа щенка.

— А теперь запомни, Том, что бы ни произошло дальше, это нужно сохранить в тайне. Понимаешь?

— Конечно.

— Хорошо. Молодец. Знаешь, я не вполне уверен, правильно ли поступать так… — Август умолк, в его взгляде мелькнуло сомнение, и на миг он замешкался. — Знание — могучая сила… но я полагаю… впрочем, в любом случае. Лучше побыстрее покончить с этим.

Торопливо оглянувшись и убедившись, что они одни, мужчина достал из нагрудного кармана синюю бутылочку. Сбрызнул лиловый носовой платок парой капель жидкости и спрятал ее обратно под пальто.

— Готов?

Том кивнул, и Август, наклонившись, прижал платок к носу щенка. Так они и ждали, наблюдая в тишине.

— Заметил что-нибудь?

Мальчик крепче стиснул окоченевшее тельце щенка, безжизненно лежащее в его ладонях. Он как будто бы держал в руках камень.

— Ничего.

— Никакого воздействия, — с явным облегчением выдохнул Август. — Как я и предполагал. Средство не действует на настоящих животных.

И тогда Том ощутил под пальцами едва заметную дрожь. Очень слабую, словно далекий пульс, но определенно ощутил.

— Подождите, — взволнованно прошептал мальчик, — подождите, что-то происходит.

Дрожь становилась все сильнее, настойчивее, потом щенок постепенно начал менять цвет. То, что было серым, замерзшим и мертвым, быстро становилось мягким, теплым и живым. Дрожь переросла в сердцебиение, отдаваясь в пальцах Тома, мигом позже зашевелились лапки песика: сначала медленно, потом все быстрее, словно он гонялся во сне за мухой. И вдруг щенок открыл глаза.

— Рррф! Рррр-рррр!

Том задохнулся от изумления — не смог сдержаться. Песик оказался живым! И очень сердитым. Мальчик с трудом удерживал его в руках.

— Видите? У вас получилось! — торжествующе воскликнул он. — Я знал, что это сработает! Знал!

Август слабо улыбнулся, чересчур потрясенный, чтобы ответить. Лишь теперь он начал осознавать смысл и последствия того, что они только что видели.

— Мы можем оставить его себе? — с надеждой в голосе предложил Том, восторженно глядя на сердитый комочек темного меха. — Давайте оставим его себе. Назовем его Фениксом, потому что он восстал из мертвых, и…

— Ничего подобного мы не сделаем! — вдруг рявкнул Август, выхватил щенка из рук Тома и грубо швырнул на лед. — Давай! — заорал он. — Проваливай с глаз моих!

Бультерьер, имевший все основания испугаться, громко заскулил, вскочил и помчался в сторону ледовой ярмарки. Том удивленно и обиженно посмотрел на Августа.

— Прости, Том, — хрипло выговорил тот, проводив взглядом скрывшегося в толпе щенка. — Должно быть, это была случайность. Это… нереально.

— А мне щенок показался вполне реальным! — воскликнул Том.

Август покачал головой. Он пытался осознать происшедшее.

— Нет-нет. Я ошибся. Он не мог быть мертв, просто потерял сознание… впал в своего рода глубокое забытье…

— Щенок был мертв, и вам это прекрасно известно, — сердито перебил его Том, — но если вы считаете это случайностью, отлично, давайте попробуем снова, на ком-нибудь другом. Случайности не повторяются дважды, верно?

Август, морщась, вглядывался в толпу. Он явно не хотел верить собственным глазам.

— Давайте, — настаивал Том, — попробуйте еще раз. Докажите, что оно не действует.

Таксидермист что-то неслышно проворчал и воззрился на мальчика, испепелявшего его взглядом из-под взъерошенной светлой челки. Почему он позволяет помощнику так давить на себя? Мальчишка груб, упрям и кого-то ему напоминает. Но хуже всего то, что он прав.

— Хорошо, — раздраженно согласился Август. — Ради тебя, Том, я попробую снова, но на этот раз это будет кто-то намного мертвее замерзшего щенка. И мы покончим с этим. Идем.

Взяв Тома за руку, он быстро заскользил на коньках в сторону ярмарки. Вскоре их уже снова окружила толпа, и мальчик заметил тучную женщину со свекольного цвета лицом, суетящуюся у палатки с рыбой. Прилавок загромождали груды скумбрий, селедок и скатов, а в неглубоких лотках с сероватым желе плавали улитки и угри.

— Сколько? — пронзительно взвизгнула женщина.

— Фунт за лоток.

— Фунт за лоток! Фунт за лоток вареных угрей! Вы это слышали, девочки?

Три девочки, жмущиеся за ее спиной, без сомнения, слышали, но были слишком смущены, чтобы ответить.

— Да ты наглец, Нед Баджер. Начать хотя бы с того, что не ты их ловил, верно? Насколько мне известно, у тебя даже верши нет.

Нед Баджер тревожно огляделся по сторонам.

— Не представляю, о чем ты говоришь, — прошипел он. — Один фунт. Такова моя цена, и я не собираюсь ее снижать.

— Знаешь ли, я тебе не приезжая. Как насчет шести пенсов?

— Дороже обошлось их добыть.

— Семь.

— Продолжай в том же духе.

— А ты не начинай вот этого, Нед Баджер. Здесь отродясь не бывало твердых цен.

Август с интересом уставился на закатывающую сцену даму.

— Миссис Спонг со всей определенностью жива, — задумчиво пробормотал он, — а вот вареные угри Неда Баджера киснут тут едва ли не с прошлого Рождества. — Он озорно ухмыльнулся. — Следуй за мной.

И он направился к миссис Спонг. Та наконец-то сумела сбить цену, но все еще недовольно ворчала, складывая угрей в корзину.

— За мной, мои дорогие! — проквохтала она и заскользила по льду, и ее дочери послушно последовали за ней, словно выводок цыплят.

Август проехал мимо, как будто торопился по своим делам, и исподтишка подложил в корзину свой носовой платок так, чтобы он накрыл выглядывающие из желе головы угрей.

— Добрый вечер, миссис Спонг, — поздоровался он, поравнявшись с дамой.

— О, мистер Кэтчер! — пронзительно завопила та. — Перепугали меня едва не до смерти. Холодно нынче, верно?

— Ваша правда. А говорят, похолодает еще сильнее.

— Возмутительный холод, вот как я это называю.

— Э, сэр? — пробормотала одна из девочек, подъехав поближе.

— Да?

— Вы выронили платок, сэр.

Наклонившись, она достала тряпицу из корзины.

— О, действительно. Как же мне повезло. Спасибо, милая.

Учтиво поклонившись, Август взял платок и убрал его в карман. Девочка застенчиво улыбнулась.

— Полагаю, он вам пригодится в такую-то погоду, — рассмеялась миссис Спонг. — Мы с девочками весь день чихаем и кашляем, правда, доченьки? Словно маленькие бочоночки с соплями!

Она снова захихикала.

— Ваша правда. Что ж, доброго вам вечера, миссис Спонг.

— И вам того же, мистер Кэтчер. Приятно было вас повидать.

— Идем, Том, — прошептал Август, и они отъехали подальше в толпу. — Теперь посмотрим, ударит ли молния дважды.

Но он едва успел закончить фразу, прежде чем раздался пронзительный визг. Корзина миссис Спонг затряслась, и, обернувшись, дама увидела, как четыре длинных серых существа вывалились наружу и, извиваясь, заскользили прочь по льду.

— Боже, сохрани! — завопила она. — Мои угри! Они убегают! Ловите их, кто-нибудь!

Пока серые извивающиеся твари метались туда-сюда, в толпе раздавались крики ужаса и хохот, а кто-то не удержался на ногах и повалил несколько палаток. Дочери миссис Спонг и несколько бродячих собак бросились в погоню.

— Баджер! — вопила дама, решительно направляясь к рыбному прилавку. — Твои краденые угри даже не сварены!

Лицо Неда Баджера вытянулось.

— Да что ты несешь? — возмутился он. — Конечно сварены. Я сам их кипятил.

— Тогда как так вышло, что они выпрыгнули из моей корзины, а?

И она точным ударом обрушила упомянутую корзину ему на голову.

— Эй! Уймись! — заорал он.

Разъяренная миссис Спонг, чья ругань перекрывала хохот собравшейся толпы, осыпала несчастного Баджера градом ударов. Том не мог сдержать улыбки, но Август Кэтчер молчал. Отвернувшись, он наблюдал, как дети и собаки преследуют по льду убегающих угрей. Мальчик прав — это не случайность. Что за ужасную силу он открыл?

— Божественная искра, — прошептал он, не веря собственным словам, но глаза его вспыхнули от одной мысли об этом. — Эликсир жизни. Божественная искра.

Том уже слышал эти слова однажды, давным-давно и где-то в другом месте, но прежде чем он успел вспомнить, где и когда, его взгляд прикипел к темной фигурке, пронесшейся мимо разгневанной миссис Спонг на середину реки. С огромной скоростью и изяществом она выплетала на льду затейливые узоры, а вылетев на свободное пространство, подпрыгнула и завертелась, словно балерина. Это была Лотос, несомненно. Том слегка поежился и втянул голову в плечи, подняв воротник. Что он мог сделать? Ничего. Она неизбежно оказалась бы здесь, а значит, и дон Жерваз где-то поблизости. Возможно, прямо сейчас он стоит за его спиной и наблюдает за ним.

— Мистер Август Кэтчер? Я не ошибаюсь?

Вздрогнув, Том обернулся, но вместо дона Жерваза увидел высокую стройную девушку в длинном белом пальто, катившуюся к ним мимо пылающих жаровен. Она сияла улыбкой, ее голубые глаза искрились, и даже в темноте было заметно, насколько она красива.

— Я просто обязана с вами поздороваться, — улыбнувшись еще шире, сообщила она, протягивая руку. — Меня зовут Мина Квилт.

Август словно бы напрочь забыл о своих затруднениях и сосредоточился на прекрасном видении, возникшем перед ним. Он взял ее руку и низко поклонился.

— Мы знакомы?

— Пока нет, — ответила она, — но скоро познакомимся. Я приехала к сэру Генри на торжественное открытие музея. Видите ли, я его двоюродная сестра.

Август явно был очарован.

— Что ж, это замечательно, поистине замечательно.

Девушка покосилась на Тома и хихикнула.

— Август, дружище! Где ж ты прятался?

К Мине подъехал высокий мужчина в костюме в елочку — крепко сложенный блондин с острым, орлиным взглядом. Сэр Генри Скаттерхорн — кто же еще это мог быть.

— Вы молодец, дорогая. Где ты пропадал, старина? Мы тебя искали.

— Ну, понимаешь ли, — промямлил Август, — просто проводил опыт, как обычно.

— Проводил опыт? — переспросил сэр Генри, удивленно вскинув бровь. — Здесь, на ледовой ярмарке? Вот видите, Мина, Август ничего не может с собой поделать. В отличие от прочих смертных, его разум не бывает удовлетворен. Всегда сражается с какой-нибудь великой загадкой или еще чем-нибудь. Вот что значит — быть одним из умнейших людей в Англии.

— Я об этом наслышана, — подтвердила Мина.

Август залился румянцем.

— И моим старым другом, — добавил сэр Генри, шутливо хлопнув его по спине.

Его взгляд соскользнул на Тома, почти утонувшего в чужой меховой куртке.

— А ты, должно быть, Том, я полагаю?

Мальчик кивнул. Ему почему-то не хотелось смотреть в глаза прапрадедушке.

— Надеюсь, ты присматриваешь за мистером Кэтчером. Он у нас такой выдумщик.

— О, на этот счет не беспокойся, — многозначительным тоном сообщил Август. — Том — весьма целеустремленный юноша.

— Рад слышать, — тепло откликнулся сэр Генри. — Люблю целеустремленных людей. С колебаний не много толку.

— Твоя правда.

— Отлично, отлично. А теперь, Мина, может, поищем этот шоколадный фонтан? Говорят, он выполнен в форме ледяного дракона, и шоколад хлещет прямо из его пасти.

— Какая прелесть!

— Но мы должны добраться кнему раньше Августа.

— Почему?

— Видите ли, дорогая, я убежден — стоит ему увидеть дракона, и он сразу же отыщет какой-нибудь хитрый способ сделать из него чучело. Или, того хуже, превратить в настоящего ящера, изрыгающего не шоколад, а пламя. И что нам тогда делать?

Еще мгновение Мина сомневалась, шутит сэр Генри или нет. Затем он подмигнул Тому, а Август усмехнулся.

— Не беспокойся, — отмахнулся он. — Я подожду, пока вы уйдете.

— Спасибо, старина, — рассмеялся сэр Генри и пожал другу руку. — Еще увидимся.

— Я так рада наконец с вами познакомиться, — тепло улыбнулась Мина. — Пока, Том.

Она помахала рукой, взяла кузена под руку, и они унеслись к ледяному замку.

— Прелестная девушка, не находишь? — заметил Август, провожая взглядом изящную пару. — Удивительно, что сэр Генри прежде о ней не упоминал.

Том промолчал. Он думал о том, как странно угодить в прошлое и встретить всех этих людей, которых он знал по рассказам дядюшки Джоса.

Уже совсем стемнело, но толпа не собиралась расходиться с ледовой ярмарки. Том с Августом глянули на представление фокусника, осмотрели ледяной замок, вокруг которого наперегонки носилась на коньках ребятня. Том поискал Ноя в толпе у шоколадного фонтана, но не нашел, зато обнаружил, что Феникса подобрали новые хозяева. Две маленькие девочки сидели на корточках у жаровни и поили щенка молоком из миски.

— Ты был прав, Том, — признал Август, глядя, как песик жадно лакает. — Он жив, и, похоже, весьма этим доволен. Будем надеяться, на этот раз малышу повезет больше.

Том не мог с ним не согласиться. Некоторое время они молчали.

— Так вы решили, что собираетесь делать с вашим составом? — спросил мальчик. — Я имею в виду, теперь, когда убедились, что он действует.

— Я не могу быть полностью уверен, что он действует, — ответил Август, избегая его взгляда, — но состав, несомненно, чрезвычайно мощный. И, голову даю на отсечение, многие захотят заполучить его.

Они покинули ледяной замок и теперь стояли лицом к городу, где на берегу развели огромный праздничный костер.

— А если людям чего-то хочется достаточно сильно, они готовы пойти на все.

Том смотрел, как искры от костра, словно ракеты, взмывают в небо. Август, конечно, прав. В конце концов, его собственный отец пожертвовал всем ради поисков некой божественной искры. Может, как раз той, на которую случайно наткнулся Кэтчер?

И тут около костра началась какая-то суматоха. Сперва казалось, что там завязалась драка, но затем послышалось громкое ржание, и над толпой встал на дыбы испуганный конь. Какой-то мужчина пытался поймать его за уздечку.

— Тише, мальчик! Успокойся! — кричал он. — Тише!

Ву-у-уш!

Послышался гул, толпа у костра вдруг раздалась, и на лед с грохотом вылетели сани, которые волочил за собой понесший конь. На санях Том разглядел мальчишку, отчаянно вцепившегося в поводья.

— Я не могу его удержать! — кричал тот.

Конь совершенно обезумел от страха, и не без причины: заднюю часть саней объяло пламя. Случайная искра, возможно от фейерверка. Пылающие сани пронеслись сквозь ярмарку, переворачивая палатки и жаровни, и катавшиеся на коньках люди с криками бросились с их пути. Чем быстрее бежал конь, тем ярче разгоралось пламя, вскоре вспыхнуло и сиденье, на котором стоял мальчик.

— Прыгай, малец! Спрыгивай! — кричали торговцы и рыбаки.

Они храбро преграждали дорогу мчавшимся прямо на них саням, размахивая пальто и фонарями, и лишь в самый последний миг отскакивали в сторону.

— Помогите! — кричал мальчишка, отчаянно сражаясь с поводьями.

Огненные языки вздымались все выше и выше. Лед стонал, сани полыхали, понесший конь мчался все быстрее, не в силах убежать от ревущего позади пламени, и остановить его не мог ни сам мальчик, ни кто-либо другой. Разметав палатку кукольного театра, он свернул к темнеющей середине реки. Несколько мужчин из толпы бросились было в погоню, но и они смогли лишь увидеть, как пылающие сани уносятся в темноту по истончающемуся льду…

Спустя несколько секунд по реке прокатился глухой раскатистый грохот — не выдержал лед. Разверзлась извилистая трещина, и тут же и конь, и мальчик, и пылающие сани провалились в ледяную воду, с шипением сомкнувшуюся над ними. Несколько мужчин с факелами подбежали к трещине, и вскоре к ним присоединилась затаившая дыхание толпа. Люди сгрудились у иззубренной кромки льда, всматриваясь в темную воду.

— Где он… боже сохрани!

Смятенная женщина проталкивалась сквозь толпу. Когда она пробилась к краю трещины, Том узнал краснолицую служанку, с которой встретился в коридоре, впервые очутившись в Кэтчер-холле. Она отчаянно вглядывалась в свинцово-серую реку.

— Он там? Он там? Бога ради, вытащите его! — причитала она.

Мужчины с факелами склонились к воде, пытаясь высмотреть там хоть что-то.

— Вот он! — закричал кто-то. — Вон там!

Что-то серое маячило у дальней кромки льда. Один из мужчин лег на живот и пополз вперед, протягивая руку в темноту.

— Господи, прошу тебя, пусть Авель будет жив, пусть он не утонул, — рыдала женщина. — Умоляю…

Мужчине удалось схватить плавающую фигуру за шиворот.

— Мама! — разнесся над толпой мальчишечий голос. — Мама, я здесь! Я здесь…

Женщина резко обернулась и вскрикнула, увидев на краю разлома запыхавшегося, раскрасневшегося Авеля.

— Я здесь.

— Слава богу, — всхлипнула женщина, кинувшись к сыну и крепко обняв его. — Когда я увидела эти сани с твоим новым конем, я подумала… подумала…

Но Авель не слушал ее. Он с ужасом смотрел, как мужчины вытаскивают из воды маленькое тело, а затем вскрикнул и спрятал лицо в ладонях. Его мать перестала всхлипывать и тоже посмотрела на лежащего на льду мальчика. Им оказался Ной.

— Нет…

Женщина лишилась чувств. Врач уже склонился над ребенком, надавливая ему на грудь в попытке очистить легкие от воды.

— Пусти-ка, я попробую, — буркнул коренастый мужчина, отстранив врача.

Он размеренно набирал полную грудь воздуха и вдувал его в рот мальчика. Но Ной не шелохнулся. Его лицо казалось пепельно-белым, а губы посинели до черноты.

— Я просто предложил ему прокатиться, не знал, что конь понесет, клянусь богом, я не знал, — безутешно вздрагивая, бормотал Авель.

Коренастый мужчина отодвинулся, врач снова принялся бить мальчика по груди, но минутой позже и он отстранился, обессиленный. Повисла тишина, все смотрели на бездыханное тело Ноя. Врач покачал головой. Где-то в толпе зарыдала женщина.

Том покосился на стоящего у самой трещины Августа. Тот, хмурясь, мрачно смотрел на бледное лицо лежащего на льду Ноя. Почему он не использует свой состав? Почему? Том едва сдерживался, чтобы не закричать. Он хотел заставить Августа оживить Ноя. Но когда тот поднял голову и встретился с мальчиком взглядом, чуть заметное покачивание головы ответило разом на все вопросы. Он не был готов прилюдно прибегнуть к этой силе. Слишком опасно.

За его спиной, в сумраке, маячила Лотос Аскари. Она тоже посмотрела на безжизненное тело Ноя, потом окинула взглядом толпу. Многие уже не сдерживали слез. На лице девочки отражалось недоумение, словно она никогда прежде не видела плачущих людей и попросту не могла понять, с чего это они все рыдают.

Тело Ноя накрыли плотным одеялом, собравшиеся постепенно начали разбредаться, направляясь к берегу небольшими печальными компаниями. Ярмарку затопило угрюмое настроение, лавочники принялись собирать остатки товаров, а матери — созывать детей, чтобы увести их домой. Том с Августом вернулись в Кэтчер-холл, не обменявшись и парой слов. По пути мальчик пытался понять, как-то обосновать случившееся, но так и не смог. Разочарование выжигало его изнутри.

— Закрой дверь, Том, — тихо попросил Август, когда они вошли в кабинет.

Он тяжело опустился на стул, устало потер ладонью глаза и уставился в пол. Мыслями он пребывал далеко отсюда. Том повиновался, но чересчур кипел гневом, чтобы спокойно сесть. Сдерживаться он уже не мог.

— Вы должны были его спасти! — закричал он. — Почему вы не стали?

— Я не мог его спасти, Том.

— Неправда! Вы сами знаете, что это не так!

Август одарил мальчика сердитым взглядом.

— Ты можешь представить, что произошло бы, если бы все узнали об этом? — отрезал он. — Смерть, случай, судьба — все это часть жизни, и мы не можем ее изменить. Мы не можем изменить законы природы.

— Но вы использовали состав на экспонатах музея! В чем разница?

— Впечатления ради, напоказ! Сами по себе они ведь не живые, их создал я. Это проволока, дерево и газеты. Куклы, Том! Не живые, не настоящие!

— Тот щенок был настоящим, и угри тоже!

— Да, они-то были, верно, — пробормотал Август, казалось, успевший забыть события этого вечера, — но это… мелкие животные. В конце концов, возможно, они уже снова мертвы, откуда мне знать!

— Они все еще живы, я уверен, — негодующе возразил Том.

Он прекрасно знал, насколько силен состав Августа, но даже сейчас, когда кровь кипела в жилах, не мог заставить себя признаться.

— Кроме того, — устало добавил таксидермист, — я не уверен в том, как он подействует на человека. А если что-то пойдет не так?

— Да как вы это выясните, если не готовы попробовать?

Август уставился в окно на огни порта и покачал головой. Каким-то образом события этого вечера все изменили. Его открытие вдруг обернулось тяжелым камнем на шее.

— Я не хочу власти над жизнью и смертью, — выговорил он наконец. — Я таксидермист, химик, даже изобретатель — да, но не судья. И я не хочу этой… ответственности. А ты?

Том хотел было ответить утвердительно, но засомневался. Если бы все происходило в сказке, он знал бы, как поступить. Он принял бы эту силу и использовал ее во благо, изменяя природу и мир. Но речь шла не о сказке, и Ной погиб на самом деле. Можно ли изменять судьбу? Что, если ему суждено было умереть? Том не знал; он был уверен лишь в том, что они могли спасти мальчика, и теперь в каком-то смысле винил себя в его смерти. Этого было уже достаточно.

Глава 12 ВЕЧЕР ОТКРЫТИЯ

Следующим утром в Кэтчер-холле по-прежнему царило уныние. Том мрачно сидел за столом и ковырялся в завтраке. Напротив него Август молча пил кофе, уткнувшись в какой-то научный журнал. Часы пробили девять. Том размышлял, не пора ли ему вернуться в собственный мир. Зачем ему оставаться здесь? Похоже, незачем. Он лениво подцепил огрызок тоста кончиком ножа. Пусть решает случай: если хлеб упадет маслом вверх — он уйдет, если поджаристой стороной — останется. Он уже занес над столом кулак, собираясь ударить по ножу, когда раздался громкий стук в дверь. По коридору прогрохотали шаги, и в столовую ворвался разрумянившийся на морозе сэр Генри.

— Август! — взревел он. — Ты должен пойти со мной!

Август с рассеянным видом поднял забитую химическими формулами голову. У него был такой вид, будто в дверях вдруг возник гигантский огненный шар.

— Присаживайся и выпей кофе.

— Боюсь, с кофе придется подождать. Я настаиваю на том, чтобы ты немедленно отправился со мной в музей.

Сэр Генри принялся мерить шагами комнату, нетерпеливо потирая руки.

— Немедленно!

— Что-то случилось? — уточнил обеспокоенный Август.

— Все случилось! Все, Август! Музей наконец-то завершен, и он грандиозен. Грандиозен! Я настаиваю на том, чтобы ты увидел его первым — и ты тоже, Том. Собираемся, ребята, экипаж уже ждет.

Сэр Генри явно отличался беспредельным энтузиазмом и не привык, чтобы ему перечили. Август со вздохом отодвинул стул и послушно вышел в коридор.

— Ты же знаешь, что я там все уже видел, — проворчал он, смиренно натягивая шапку.

— Конечно видел, дружище! Разумеется, ты же сам делал экспонаты. Но теперь работа завершена. Закончена! Ну, почти.

— Почти? — переспросил Август. — Но сегодня открытие!

— У меня возникла одна идея, но об этом потом. Идем же, идем!

Подгоняемые сэром Генри, они спустились по лестнице к ожидающему их кебу. Захлопнув за собой дверцу, Скаттерхорн-старший громко постучал по крыше тростью, и кучер поспешно погнал лошадей вниз по склону холма. По пути сэр Генри, не умолкая, говорил о музее и грандиозном бале в честь открытия, который должен состояться вечером, и от его восторженности заледеневшее сердце Тома начало оттаивать, словно отогреваясь в солнечных лучах. К тому времени, как экипаж подъехал к воротам музея, он почти забыл о вчерашней трагедии и сам едва не лопался от любопытства.

— Волнуетесь, ребята? — просиял сэр Генри. — Бог свидетель, я-то волнуюсь.

Кеб остановился, и охотник, настежь распахнув дверцу, спрыгнул на тротуар. Подняв глаза, Том увидел знакомый фасад музея Скаттерхорна — хотя и оказался не готов к тому, насколько иначе тот будет смотреться новым. Он прямо-таки сверкал в лучах зимнего солнца.

— «Боже, храни короля»? — переспросил Август, глядя, как рабочие устанавливают над входом каменный щит между парой драконов.

— Конечно! Почему нет! — фыркнул сэр Генри, взлетая по ступеням. — Очень важно получить высочайшее одобрение.

— А ты его получил?

— Нет-нет-нет! Но важна сама идея. А теперь поспешим же!

Внутри царила суматоха — подготовка к торжественному открытию шла полным ходом. Потолок украшали гирлянды, а в фойе высились пирамиды бокалов для шампанского. Сэр Генри тут же взялся руководить работами, не забывая одновременно проводить для Августа с Томом молниеносную экскурсию.

— Итак, от арктических пустынь Гренландии взгляд отвлекается на непроходимые джунгли Амазонии с плавным переходом на бескрайние африканские равнины, — восторженно тараторил он, обводя зал широким жестом, — а там…

Но Том не слушал его, ошеломленно озираясь. Он не мог поверить, что музей выглядит так роскошно и ярко. Тропический лес на самом деле был темно-зеленым, ослепительно-белый песец почти терялся на фоне снега. Дерево колибри сверкало и переливалось всеми цветами радуги, и даже мамонт выглядел лоснящимся и почти живым. Мальчик смотрел на хорошо знакомые экспонаты так, словно видел впервые, в точности такими, какими их задумал Август, и поражался, насколько же сильнодействующим оказался изобретенный тем состав.

— Настоящий триумф, — восхищенно произнес таксидермист.

— Наш общий триумф, — уточнил сэр Генри. — Уверен, газетным щелкоперам это придется по вкусу.

— Сэр Генри Скаттерхорн, знаменитый исследователь и коллекционер, — с кривой усмешкой объявил Август, выводя в воздухе воображаемые буквы.

— И Август Кэтчер, великий таксидермист, — подхватил сэр Генри, — создали то, что по праву может считаться одной из лучших естественнонаучных коллекций в Англии.

Он окинул витрины взглядом, полным безмолвного восхищения.

— Август, не представляю, как тебе удалось добиться такой естественности. Это прямо какое-то волшебство.

Сэр Генри остановился перед сидящим в древесной развилке орангутангом.

— Надеюсь, однажды этот музей станет сокровищницей редкостей. Люди будут приходить сюда и любоваться на животных, больше не существующих в дикой природе.

— Или никогда не существовавших, — усмехнулся Август и дружески похлопал по плечу мамонта.

— Именно, — усмехнулся сэр Генри, — хотя он так похож на настоящего, что никто и не заметит разницы. А теперь я хотел бы кое-что показать вам.

Он поднялся по лестнице мимо снующих туда-сюда поваров и официантов и остановился около ниши на верхней площадке. Там красовалась огромная цветочная композиция, и Том не сразу вспомнил, чего именно не хватает.

— Вы не находите, — спросил сэр Генри, заходя в нишу, — что здесь несколько пустовато по сравнению с великолепной выставкой внизу?

Август пожал плечами. Если подумать, площадка действительно выглядела голой.

— Пожалуй. А как насчет внушающего страх, свирепого, кровожадного…

— Тигра? — услужливо подсказал Том.

Он только что вспомнил и не сумел сдержаться. Сэр Генри с любопытством посмотрел на него, удивляясь проницательности паренька.

— Именно, Том, именно так, — продолжил он. — Ты только вообрази, Август: огромный кот, испепеляющий взглядом посетителей, пока те поднимаются по лестнице.

Августа не нужно было уговаривать.

— Блестяще, — усмехнулся он, — но скажи на милость, где ты возьмешь…

— Здесь.

Сэр Генри выхватил из кармана сложенную газетную вырезку и передал ее Августу.

— «Четыреста крестьян и дочь махараджи Чампавандры»? — с недоверием прочел тот. — Судя по всему, кошка действительно кровожадная.

— Необычайно, — подтвердил сэр Генри, подмигнув Тому. — Но это еще не все.

Взгляд Августа скользнул ниже по странице.

— «Наградой станет неограненный сапфир, крупнейший в его собрании»?

— Представь себе! — сверкнув глазами, воскликнул сэр Генри. — Мы отправимся туда, друг мой. Я подстрелю зверя, ты сделаешь из него чучело, а Мина опишет наши приключения.

— Мина?

— Конечно. Ты помнишь Мину?

— Разве ее можно забыть?

— Так вот, она выросла в Индии. Знает все о тиграх, змеях, слонах… И кстати, она куда храбрее нас обоих, вместе взятых.

Август не знал, что и сказать. Он еще ни разу не сопровождал сэра Генри в его путешествиях. Такая возможность… и, конечно, не стоило забывать о прелестной Мине.

— Ну? — выжидательно спросил охотник. Август почувствовал, что друг заражает его своим энтузиазмом.

— Когда отправляемся?

— Разумеется, завтра! — ликующе воскликнул сэр Генри, хлопая его по спине. — После бала, старина. После бала.

* * *
Тем же вечером Том, поднимаясь по ступеням музея Скаттерхорна, пообещал себе держаться по возможности неприметно. Большую часть дня он рылся в платяных шкафах Августа в поисках подходящей к случаю одежды и в конце концов обнаружил кусачий костюм, который таксидермист носил в школе. К нему прилагались жилет и жесткий белый воротничок, настолько неудобные и нелепые с виду, что мальчик гадал, продержится ли он до конца вечера, так ничего и не сняв. Август усугубил положение дел, настояв, чтобы он пригладил волосы маслом. Тому казалось, что он собирается на какой-то дурацкий маскарад. Впрочем, волнения оказались излишними — войдя в музей, он понял, что не одинок. Внутри толпились люди в костюмах всевозможных цветов и фасонов: купцы с моржовыми усами в розовых кушаках, румяные земледельцы с торчащими бакенбардами в твидовых костюмах и лиловых гетрах, солдаты в ярко-красных кителях и клетчатых брюках. Посреди всего этого стоял сэр Генри, элегантный и лощеный, и благосклонно принимал поздравления гостей. Рядом Август что-то кричал в слуховую трубку старичка в синем бархатном пиджаке.

Пройдя дальше, Том обнаружил, что главный зал превращен в бальный. Пары кружились вокруг мамонта под музыку небольшого, но крайне воодушевленного оркестра. У дронта на шее висел венок, а орангутанг красовался в соломенной шляпе. Не постукивал ли он пальцами в такт мелодии? Если и так, этого никто не замечал. Прислонившись к колонне, Том наслаждался невиданным зрелищем. В прошлом музей выглядел гораздо более живым и красочным. Возможно, это объяснялось тем, что на старых черно-белых фотографиях прошлое выглядело серьезным и скучным, но на самом деле оно таким не было. Прошлое, конечно, было опасным и жестоким, но еще оно было ярким и немного безумным. Честно говоря, оно нравилось Тому.

— Этот Бурдо Яркер — тот еще тип, — заметил подошедший к Тому Август.

— Кто?

— Старикан со слуховой трубкой. Обожает ночами лазать по деревьям и засовывать в рот птичьи яйца.

Том оглянулся на сухопарого пожилого джентльмена, пристально рассматривающего дронта. Пожалуй, он в жизни не слышал ничего более странного.

— Зачем ему это?

— Да кто его знает. Может, находит захватывающим. А потом он возвращает яйца в гнездо, и птица высиживает их дальше. — Август фыркнул себе под нос. — Правда, он научил меня всему, что я знаю о птицах. Кстати, передал мне рисунки, на которых был изображен дронт.

Он посмотрел на кружащиеся по залу пары, туда, где высокий юноша танцевал с девушкой в блестящем бирюзовом платье.

— Она прелестна, не правда ли?

Том проследил за его взглядом и увидел Мину Квилт. Август помахал ей рукой, и через мгновение она порхнула к ним, словно ласточка.

— Август Кэтчер, вы гений! — объявила она и, прежде чем он успел ответить, увлекла за собой к танцорам. — Я в совершеннейшем восхищении.

— Я ничего бы не добился без своего покровителя.

— Бросьте, вы скромничаете, — поддразнила его Мина, — и сами это знаете.

Август поклонился, положил руку ей на плечо, и они закружились по залу. Опустив взгляд на рукав, он заметил, что рассеянно спрятал туда лиловый носовой платок. Неважно.

— Сэр Генри рассказал мне о предстоящем нам приключении. Это так захватывающе.

— Безусловно.

— А еще он заранее пообещал подарить сапфир мне, — рассмеялась она. — Как вы думаете, мы его получим?

— Конечно.

— А если да — он мне пойдет? Как вы полагаете, Август?

Мина крутнулась волчком, плеснув сверкающими юбками. У Августа перехватило дух. Он не сомневался, что никогда прежде не встречал столь прелестной девушки.

— Конечно, он прекрасно подойдет вам, — заверил ее он.

И тут ему в голову пришла другая мысль. А что, если он, а не сэр Генри подарит ей камень? Мина взглянула на него и лучезарно улыбнулась.

— Вы очень любезны. Возможно, он будет хорошо смотреться с этим платьем — это тоже подарок сэра Генри. Приглядитесь поближе, оно довольно необычное.

Август опустил взгляд на плечо Мины. Под тонким кружевом виднелись сотни маленьких переливчато-голубых бабочек.

— Хвостатки королевские, — прошептал он, восхищаясь красотой насекомых.

— Обитают в тропических лесах Южной Америки, я знаю, — добавила Мина. — Сэр Генри мне о них рассказывал.

— Поразительно. Правда, просто…

Вдруг Август вспомнил о лиловом носовом платке. Что, если запах… Но было уже поздно — крылышки одной из бабочек затрепетали прямо под его рукой.

— …обворожительно, — закончил он с вымученной улыбкой, предусмотрительно накрывая ладонью выкарабкивающееся из-под кружева насекомое. — Бал удался на славу.

Мина вежливо улыбалась, делая вид, что не замечает, как его ладонь ползет все выше и выше к ее шее, но тут бабочка нашла просвет в кружеве, порхнула между пальцев Августа и взмыла к люстре. Таксидермист заметно смутился.

— Боже мой! Э-э… — Он неловко рассмеялся. — Ваше платье, Мина, кажется…

Он уже собирался извиниться, но осекся, заметив выражение ее глаз. Она с восхищенным изумлением наблюдала за бабочкой.

— Похоже, они не совсем мертвы, — пробормотал он. — Химикаты бывают нестойкими. Полагаю, они пробудились из-за тепла.

Очарованная Мина даже не попыталась возразить. Они танцевали, глядя на то, как крохотные яркие существа одно за другим вспархивают и улетают, словно синие искорки. Никто, кроме них, этого не замечал. Наконец Мина повернулась к Августу и с любопытством посмотрела на него.

— Представляете, прямо и не знаю, верить вам или нет.

— Вы о чем?

— О пробудившем их тепле, — хихикнула она. — Думаю, к этому приложили руку вы, Август Кэтчер.

— Я? — с вымученным смешком переспросил Август. — Я делаю чучела животных, Мина, а не оживляю их.

Мина лукаво улыбнулась.

— Вы уверены?

— Конечно! — воскликнул он. — Разве я могу? Разве кто-нибудь может? Это невозможно с научной точки зрения.

— Да, простите, — покраснела Мина. — Конечно, вам это известно лучше, чем кому бы то ни было. Какая же я глупая.

— Вовсе нет, моя дорогая, — учтиво поклонился Август. — Просто у вас богатое воображение. В этом нет ничего дурного.

И они закружились в танце вместе с остальными гостями.


— А, Том! Вот ты где.

Том спускался по лестнице с полным бокалом лимонного шербета, когда увидел, как сэр Генри радостно машет рукой, направляясь к нему в обход танцующих пар.

— Неплохая вечеринка, как думаешь?

Сэр Генри улыбнулся и жестом подозвал мальчика поближе. Тот уже собирался ответить на вопрос, как вдруг из-за чучела орангутанга выступил высокий мужчина.

— Ба, да это же сэр Генри Скаттерхорн собственной персоной, — провозгласил знакомый рокочущий голос. — С вашего позволения, осмелюсь представиться.

Том поежился — вокруг вдруг резко похолодало — и отступил за колонну. Неужели…

— Меня зовут дон Жерваз Аскари.

— Рад знакомству, — вежливо откликнулся сэр Генри, пожимая длинную костлявую руку странного с виду мужчины, возвышавшегося над ним.

— Я прибыл из Голландии лишь несколько дней назад и, прослышав о вашем новом музее и его удивительных экспонатах, посчитал своим долгом присутствовать здесь.

— Что ж, я… хм… польщен, сэр.

— Скажите, Скаттерхорн, — продолжил дон Жерваз, — почему все они — прошу прощения, я плохо говорю по-английски — похожи на жизнь? Так у вас говорят?

— Скорее, словно живые, — улыбнулся сэр Генри. — Но, сэр, уверяю вас, вы обратились не к тому человеку.

— Да?

Дон Жерваз нахмурился и изо всех сил постарался изобразить замешательство.

— Но я полагал, что это музей Скаттерхорна?

— Так и есть, друг мой, — подтвердил сэр Генри. — Однако я всего лишь коллекционер. А автор работ — Август Кэтчер. Кстати, вот и он.

Том выглянул из-за колонны и увидел запыхавшегося после танцев Августа.

— Август! — воскликнул сэр Генри, хлопнув его по спине. — Позволь представить тебе дона Жерваза Аскари.

Дон Жерваз низко поклонился и улыбнулся, оскалив почерневшие зубы.

— Как поживаете?

— Мистер Аскари недавно прибыл из Голландии, — пояснил сэр Генри, — и настолько впечатлен твоими творениями, что решил выведать у тебя все профессиональные тайны. И что ты на это скажешь, а?

Внимание Августа все еще оставалось приковано к Мине, кружащейся по залу в объятиях нового партнера.

— Да, Кэтчер, — пророкотал дон Жерваз. — Я и сам немного разбираюсь в химии. Должно быть, ваша технология крайне сложна.

— Да нет, не слишком, — беззаботно откликнулся Август. — Щепотка того, капля этого. Как обычно. В основном все зависит от терпения, удачи и сноровки.

Мина перехватила его взгляд и помахала рукой. Он помахал в ответ.

— Только терпение, удача и сноровка.

— Неужели?

— Именно. Метод проб и ошибок, друг мой.

Дон Жерваз склонил набок огромную голову. Он явно не поверил ни единому слову и совершенно не обрадовался тому, что от него отмахнулись.

— Что ж, вам пригодятся и терпение, и удача, — несколько раздраженным тоном заключил он, — и, возможно, даже немного сноровки, чтобы подстрелить того тигра-людоеда.

При упоминании тигра Август с сэром Генри изумленно повернулись к дону Жервазу.

— Что вы сказали? — спросил заинтригованный сэр Генри.

— Я…

— Откуда вы вообще об этом узнали? — с любопытством добавил Август.

— Ну, маленькая oiseau…[15] моя… э-э… дочь, я имел в виду, — запинаясь, выговорил дон Жерваз, внезапно осознав, в какое неловкое положение он сам себя поставил.

— Ваша дочь?

— Jawohl. Meine Tochter.[16]

Он лишь углубил им же вырытую яму. Сэр Генри и Август запутались окончательно.

— Какое у нее воображение! — провозгласил дон Жерваз. — Magnifico![17] Папа, говорит она, ты только представь, если они поедут в Индию за тем тигром-людоедом, как чудно он будет смотреться на верхней площадке лестницы, правда? Нет? — Он пожал плечами и напористо продолжил: — Да, конечно, meine liebe,[18] говорю я, но еще они хотят получить сапфир — carramba,[19] нет! Да! Я хотел сказать, да! Конечно, да. Получить сапфир, да. Чтобы сделать тайный cadeau[20] девушке. Но только один сможет подарить его. Uno. Ein. Un.[21] И это будет eine Katastrophe. Disastro per tutti. Absoluto tragicissimo.[22] Да? Нет?

Он беззаботно улыбнулся и почесал грудь. Сэр Генри и Август, приоткрыв рты, смотрели на мужчину с желтовато-зелеными глазами и похожей на луковицу головой.

— Прошу меня простить, — низко поклонился дон Жерваз, — но говорить по-английски — не мой конек. Счастливо.

Он резко повернулся и скрылся в толпе.

Ненадолго повисла тишина, пока сэр Генри и Август пытались осмыслить устроенное доном Жервазом удивительное представление. Может, он и безумец, но все же откуда он мог узнать про тигра, сапфир и про то, что каждый из них втайне решил подарить камень Мине?

— Занятный малый, — наконец нарушил молчание потрясенный охотник. — Как ты думаешь, он умеет читать мысли?

— Понятия не имею, — ответил столь же сбитый с толку Август, — но мне кажется, что это была не последняя наша встреча.

Стоило дону Жервазу исчезнуть, как к сэру Генри решительным шагом направилась крупная дама, с головы до ног облаченная в фиолетовую тафту.

— А, миссис Спонг, вы, как всегда, очаровательны.

— Сэр Генри! — завопила она пронзительно, словно какаду. — Этот ваш музей, конечно, превосходен, но у меня все же есть одна жалоба.

— И в чем она состоит, мадам?

— Эта птица дронт, сэр, — она точная копия моей сестры, бог свидетель!

И она оглушительно захохотала.

— Боюсь, в ваших словах есть доля истины, — заметил Август, пряча лукавую улыбку.

Огибая колонну, он едва не споткнулся о прислушивающегося к разговору Тома.

— Том? Ради бога, скажи, зачем ты тут прячешься?

— Хм… я… э-э… Не знаю, честно говоря, — пробормотал тот, поднимаясь на ноги. — Простите. Я задремал.

— Задремал в самый разгар танцев и веселья? Да что с тобой, парень?

Том неловко потупился. Он не был готов признаться, что прятался от дона Жерваза, но сейчас, после подслушанного разговора, ему не давала покоя новая мысль.

— Мистер Август…

— В чем дело, Том?

Мальчик замялся: ему было непросто ответить, поскольку он знал, что случится позже, — если, конечно, дядюшка Джос был прав… а вдруг нет?

— Я тут подумал… э-э… может, вам, сэру Генри и Мине не стоит ехать в Индию?

Вот, он все-таки сказал. Август озадаченно взглянул на него.

— И почему же ты так решил?

Том попытался подобрать слова. Его тесный костюм, казалось, стал еще более кусачим.

— Не знаю… но у меня возникло ощущение, что случится что-то ужасное, вот и все. Что-то, о чем вы все можете пожалеть.

Август удивленно поднял брови.

— И ты туда же! Почему меня окружают сплошные чтецы мыслей? Чуть раньше тут объявился некий странного вида тип, которого я видел впервые в жизни, как будто все знающий и о тигре, и о сапфире.

Тому нечего было ответить. Он просто пожал плечами:

— Да, он слегка странноватый.

Август изумленно обернулся к мальчику:

— Хочешь сказать, ты с ним знаком? С этим доном Жервазом как его там?

— Да, мы встречались прежде, давным-давно, — быстро ответил Том. — Я… э-э… не слишком хорошо его знаю.

— Вот как.

Август пристально смотрел на него. Было в этом мальчике что-то необычное, непонятное ему. Том отвел взгляд.

— Что ж, независимо от твоих предчувствий я еду, — твердо заключил таксидермист, снова покосившись на танцующие пары. — Кроме того, — понизив голос, добавил он, — я постараюсь сделать так, чтобы ничего дурного не случилось.

Том не понял.

— Что вы имеете в виду?

— Ровно то, что сказал, Том. Ровно это.

Август отвернулся к танцующим парам, его глаза расширились. Такого непонятного выражения на его лице Том еще не видел.

— Теперь все будет иначе, будь уверен.

Сверкнув улыбкой, он направился к группе рассматривающих дронта фермеров.

Мальчик проводил его взглядом, гадая, какой смысл заключен в его словах. Что будет иначе? Возможно, это касается Мины и сапфира — или чего-то еще? Прежде чем он успел прийти к какому-либо выводу, по его спине пробежал холодок.

— Кхм-кхм!

Кто-то прокашлялся за его спиной, и, резко обернувшись, Том оказался лицом к лицу с доном Жервазом. От неожиданности мальчик не сдержал невольный вскрик и отпрянул к колонне.

— Так-так-так.

Аскари наклонился ближе, изучая его огромными глазами цвета желтого молока.

— Том Скаттерхорн, верно? Вот мы и встретились снова. Какая неожиданность.

Глава 13 ЛЮБОПЫТСТВО СГУБИЛО КОШКУ

Том неловко переступил с ноги на ногу. Именно этого он больше всего и опасался.

— Привет, — негромко промямлил он.

Дон Жерваз наклонился ниже, чтобы лучше рассмотреть худенького белобрысого мальчика, и тот вжался спиной в колонну. Хотя мутные глаза изучали каждый дюйм его лица, полной уверенности в этом взгляде не было. Возможно, потому, что Том совсем иначе выглядел в этом костюме и высоком воротничке, а вдобавок, по настоянию Августа, аккуратно расчесал и пригладил вечно взъерошенные волосы.

— Кажется, мы уже встречались, верно? — спросил дон Жерваз с ноткой неуверенности в голосе.

— Не думаю.

— Как странно. Возможно, ты другой Том Скаттерхорн.

— Может быть.

— Хм. Поразительное совпадение. Два Тома Скаттерхорна, вот оно как.

Дон Жерваз выпрямился во весь рост, на миг задумался и попытался сменить тактику.

— Видишь ли, знакомый мне Том Скаттерхорн — мелкий своенравный сопляк, которого родители бросили на полоумного старого дядюшку. Он очень о них беспокоится, и не без оснований. — Дон Жерваз сделал многозначительную паузу и надменно воззрился на Тома. — Так это не ты?

Мальчик едва не вскипел от гнева, но понял, что именно этого ждет от него дон Жерваз. Огромным усилием воли он сдержался.

— Нет, — безразлично откликнулся он. — У меня нет дяди. Понятия не имею, о ком вы.

— Что ж, хорошо, — согласился дон Жерваз, понизив голос до шепота. — Потому что, окажись ты им, я посоветовал бы тебе быть очень осторожным.

— Почему?

— Потому что тогда ты вмешивался бы не в свои дела.

— Правда?

— Именно.

Дон Жерваз высунул язык и облизал сухие тонкие губы.

— Окажись ты им. И это было бы весьма прискорбно.

Он угрожающе улыбнулся, и Том уже собирался хоть как-то завершить этот неловкий разговор, когда произошло нечто удивительное. Прямо над головой дона Жерваза объявилась маленькая ярко-синяя бабочка и принялась над ним кружиться. Высокий мужчина, лишившись дара речи, следил за крохотным созданием, которое, сужая круги, опускалось все ниже и ниже, пока наконец не село на кончик его носа.

— Что это за волшебство? — прорычал дон Жерваз.

«Август, — подумал мальчик. — Это его фокусы».

— А-а-а-ах!

Том обернулся на пронзительный крик и увидел, как миссис Спонг рушится на пол, словно подрубленное дерево. Ее тут же окружили взволнованные танцоры, обмахивая веерами ее могучую шею, по которой ползало не меньше дюжины синих бабочек.

— Даме нужен свежий воздух! — крикнул кто-то из толпы. — Дорогу!

Несколько дюжих мужчин подхватили несчастную миссис Спонг за руки и за ноги и потащили к выходу, как огромную свинью. Тем временем все больше и больше синих бабочек спускалось откуда-то со стропил, кружа в поисках пищи над яркими нарядами дам. Вскоре они заполнили весь зал, словно конфетти, и панические вопли уступили место выкрикам «Браво!», «Ура!» и «Да здравствует сэр Генри!», словно все это было каким-то удивительным фокусом.

Сэр Генри улыбался и вежливо махал рукой, сам не представляя, что случилось. Затем одна особо храбрая бабочка села прямо на эту руку, и толпа взорвалась бурными аплодисментами. Лучшего времени для бегства нельзя было и придумать. Пока дон Жерваз пораженно таращился на назойливое насекомое, норовящее залезть ему в ноздрю, Том сквозь толпу прокрался к двери. Подхватив толстое шерстяное пальто и шапку, он бегом слетел по музейной лестнице на заснеженную улицу.

Куда теперь? Куда угодно, это неважно. Мальчик поднял воротник и, пригнувшись против ветра, двинулся вперед, пытаясь разобраться в происшедшем. Не приходилось сомневаться, что дон Жерваз угрожал ему, и нелепое притворство Тома вряд ли кого-то обмануло. Но что именно его интересовало? Секреты Августа или сапфир? Или и то и другое? Может, все это взаимосвязано? Том перебирал доводы «за» и «против», но так ничего и не решил, и вдруг обнаружил, что снова вышел на кромку льда. Если бы он не настолько глубоко задумался, то мог бы заметить, что за ним по пятам следует тоненькая фигурка в белой шубке.

Вид перед ним почти не отличался от вчерашнего. На ярмарке кипела оживленная торговля, вокруг ледового дворца носились наперегонки и играли в снежки дети. Единственным отличием стал длинный ряд фонарей, протянувшийся к центру реки. За ними Том разглядел тени рабочих, которые огораживали полынью, проглотившую вчера коня и сани. И Ноя. Мальчик вдруг отчетливо вспомнил серую воду и бледные лица, глядящие на бездыханное тело на льду. Ной был примерно его ровесником. Поежившись, Том плотнее закутался в пальто. Судьба так жестока. Они просто обязаны были вмешаться, Август должен был сделать хоть что-нибудь. И когда его вновь начало охватывать отчаяние, он вдруг встретился взглядом с худым сутулящимся мальчиком, которого держала за руку женщина. Авель с матерью. Том помахал ему и попытался улыбнуться, но тот смотрел словно бы сквозь него. Они молча проехали мимо, слепо уставившись прямо перед собой, словно в каком-то полузабытьи.

— Странно это, правда? Как одни люди остаются в живых, а другие — нет.

Том узнал голос. За его спиной стояла Лотос и пристально смотрела на него.

— Ты подручный Августа Кэтчера, да?

— Да, — буркнул мальчик, надвигая на глаза шапку. — А кто спрашивает?

Она, конечно же, должна была узнать его.

Но Том почему-то чувствовал, что не смогла. Словно Лотос, как и дон Жерваз, не видела ничего, кроме его одежды. А выглядел он иначе.

— О, меня зовут Лотос Аскари, — представилась она и протянула ему руку.

Он торопливо пожал ее — ладонь оказалась холодной, как сосулька.

— Я приехала на ярмарку с отцом, — продолжила она. — Видела, что случилось вчера вечером. Какой ужас. Ты знал того мальчика?

— Ага, — пробормотал Том, отведя взгляд. — Знал.

Он заметил на Лотос белые коньки с полированными стальными полозьями, которые казались странно удлиненными.

— Это его семье ты только что улыбался, верно?

— Точно.

Том не мог оторвать взгляд от ее коньков. Лезвия выглядели опасными, с остриями, отточенными, словно ножи.

— Конечно, ты не мог его не знать, — продолжала Лотос. — Разве Ной не работал на мистера Кэтчера вместе с тобой?

— Хм.

Они определенно были достаточно острыми, чтобы прорезать лед, Том в этом не сомневался. По его спине пробежали мурашки, и мысли пустились вскачь. А что, если гибель Ноя не была несчастным случаем? Если лед разбили умышленно? Дон Жерваз и Лотос вместе — один поджег сани, другая прорезала дыру. Разве он не видел, как девочка каталась там, в темноте, перед самым происшествием? Разве он не видел дона Жерваза около ларьков? Впрочем, уверен он не был. И зачем им это? Том понятия не имел. Он цепенел от вида этих длинных черных лезвий.

«Не дергайся, не выдавай себя, — твердил он себе. — Она до сих пор не знает, кто ты».

— А чем ты занимаешься в Кэтчер-холле? — полюбопытствовала Лотос. — Август Кэтчер такой умный. Должно быть, работать с ним очень интересно.

— Вовсе нет. Я только начал. Пока что для меня все это — полная белиберда.

— Белиберда? Бе-ли-бер-да?

Лотос ухватилась за непривычное слово, словно в нем таилась какая-то подсказка.

— Да. Ничего в этом не понимаю.

— О, — разочарованно вздохнула девочка. — А чем ты занимался прежде?

Том растерянно моргнул.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, работал у него трубочистом или помогал конюху? Просто любопытно, как ты получил эту работу, вот и все, — пояснила она, сверля его взглядом. — Она такая увлекательная. Мне бы хотелось учиться у мистера Кэтчера.

Том залился румянцем. Что он мог на это ответить? Наглой ложью ее не обманешь. Нужно ограничиться полуложью, вернее, полуправдой, как любил говорить отец.

— Мои родители его знали. Они картографы… э-э… точнее, географы и оставили меня на его попечении, пока сами не вернутся. Довольно давно.

— Ясно, — задумчиво произнесла она. — А твои родители, они что, сорвались с ледника или что-то в этом роде?

— Не думаю.

— Они умерли?

— Нет.

— Ты так уверен в этом? — спросила Лотос, не сводя с него глаз. — Я хочу сказать, ты не получал от них вестей, не знаешь, где они, так почему ты уверен, что они живы?

Кровь начала стучать в висках Тома.

— Просто знаю, — сухо ответил он.

Этот допрос и так уже чересчур затянулся.

— Так Август Кэтчер будет заботиться о тебе и дальше, сколь угодно долго? — не отступилась Лотос.

— Может быть. Если захочет. — Том невозмутимо пожал плечами. — Это ему решать, разве нет?

— Как же тебе повезло.

Лотос стояла прямо перед мальчиком, преграждая ему путь. Окажись на ее месте какой-нибудь незнакомец, он давно уже оттолкнул бы его и сбежал, но с ней он так обойтись не мог. И в любом случае, что-то в ее взгляде говорило о том, что она не узнала его или, по крайней мере, не была уверена в своих догадках. Лучше притворяться дальше и найти другой выход. Так что Том решил опробовать старую как мир уловку.

— А ты бы хотела познакомиться с мистером Кэтчером?

Глаза Лотос загорелись.

— А можно?

— Конечно. Уверен, он расскажет тебе все о том, как он набивает и сохраняет чучела, если тебе интересно, конечно.

— Ты правда так думаешь?

— Ага. Мне он постоянно что-то рассказывает, только я ничего не понимаю. Почему бы тебе не спросить его самого, он как раз здесь. — Том ткнул пальцем в толпу поверх плеча Лотос. — Мистер Август!

Как только она обернулась, мальчик метнулся за ближайшую палатку, выбрался на лед и рухнул на санки с хворостом, которые тащил иссохший старичок. Тот что-то пробурчал, но не остановился, и только на некотором отдалении от берега Том решился оглянуться через плечо. Лотос носилась туда-сюда вдоль кромки льда, словно рассерженная оса, и всматривалась в толпу. Его она не заметила. Затем рядом с ней объявилась высокая фигура дона Жерваза. Том скатился с саней и нырнул в полный детворы ледяной замок как раз вовремя, чтобы увидеть за окном скользящих мимо Лотос и дона Жерваза.

— Тебе следует быть осмотрительнее, — отчитывал девочку отец, внимательно оглядывая толпу.

— Я не уверена, что это он, — сердито прошипела та. — Как я могла бы его узнать? Ты и сам не смог.

— Ладно, мы не должны упустить его снова. Пошли Хамфри приглядеть за домом.

— Он уже там. Я все-таки не совсем дура. Они свернули за угол дворца и скрылись из виду.

Сердце Тома заколотилось быстрее. Ему удалось сбежать, но мысль о том,что его все еще ищут, не успокаивала. Прижавшись к стене, он подождал, пока они не появились снова.

— А что ты собираешься делать, если он один из них? — шепотом спросила Лотос, вновь поравнявшись с окном.

— То, что следует, конечно, — угрожающе пророкотал дон Жерваз. — Путешественников нельзя пропускать, ты же знаешь. Кем бы они ни были.

Они снова скрылись за углом, и их не стало слышно.

Впрочем, Том услышал вполне достаточно для того, чтобы испугаться. Что следует делать? Путешественник ли он? Он не знал, но понял, что на ярмарке оставаться нельзя ни минуты — рано или поздно его найдут. Надо вернуться в безопасное место. Словно призрак, Том пронесся сквозь толпу, нырнул в неосвещенный переулок и вскоре уже поднимался по заснеженному склону холма к Кэтчер-холлу.


Когда он подошел к дому, там царила полная тишина. Том уже собирался подняться по главной дороге и постучать в дверь, но тут краем глаза заметил какую-то странную тень у тисовых деревьев. Кто там? Определенно не Август — он еще на балу. Мальчик затаился и немного выждал. Тень появилась снова, и на этот раз Том разглядел крупного мужчину в цилиндре и длинном черном пальто, потирающего руки в попытке согреться. Лица он не увидел, только мощную шею и тяжелую челюсть. Мужчина, похоже, изрядно замерз. Это, случайно, не мексиканец Хамфри, водитель Аскари?

Вероятно, так и есть, и он караулит тут по приказу Лотос. Том задумался, как бы ему проникнуть в дом незамеченным. Потом он вспомнил, как Август, словно по волшебству, объявился в мастерской через маленькое окошко в крыше. Может, у него там потайной ход?

Держась в тени деревьев, Том на цыпочках пробрался по снегу к кабинету на первом этаже с другой стороны дома. Окно, конечно, оказалось закрытым, но на углу прямо к зубчатой стене поднималась старая водосточная труба. Возможно, по ней Август и взбирался — выглядела она достаточно прочной.

Как только Том начал карабкаться вверх, он обнаружил в каменных плитах часто использовавшиеся упоры для ног и рук — личную Августову лестницу на чердак. Но зачем? Мальчик не представлял, зачем таксидермисту могло понадобиться тайно проникать в собственный дом и выбираться из него, но сейчас это пришлось как нельзя кстати. Вскарабкавшись на зубчатую стену, он обнаружил небольшую деревянную лесенку, ведущую к окошку. Осторожно поднявшись по ней, он понял, что попал, куда хотел. Внизу была мастерская, и защелка на раме оказалась открыта.

Немногим позже Том сидел в кресле Августа и грел замерзшие ноги у тлеющих в камине углей. Здесь он наконец оказался в безопасности, вскоре вернется с бала таксидермист, и никто не посмеет на него напасть. Тем не менее мальчик никак не мог успокоиться, вспоминая только что подслушанный разговор.

«А что ты собираешься делать, если он один из них?» — «То, что следует. Путешественников нельзя пропускать, кем бы они ни были».

Том все вертел в уме эти слова, но так и не понял, что они значат.

Подойдя к огромному круглому окну, он посмотрел на раскинувшийся перед ним в лунном свете город. Где-то там, внизу, были люди, замыслившие что-то против него. Может, пора бежать, вернуться отсюда в его собственный мир? Но дон Жерваз с Лотос были и там, они в любом случае найдут его, если, конечно, им нужен именно он, в чем Том вовсе не был уверен. В конце концов, что он мог им рассказать?

Мальчик рассеянно забарабанил пальцами по верстаку, раздумывая, что делать дальше. Потом опустил взгляд на лежащие перед ним инструменты, и его внимание привлекло какое-то движение. Он наблюдал, как черный жучок ползет по заваленной проволокой, гвоздями и иглами поверхности, пока насекомое не взобралось на серебристый ключик. Том сразу же узнал его — это был ключ от Августова сундука с сокровищами. Должно быть, он его выронил. Странно: таксидермист всегда держал его в кармане, и тем не менее сейчас этот неприметный предмет валялся забытым на верстаке. Словно предлагал Тому подобрать себя.

На миг мальчик заколебался. Может, не обращать внимания? Нет — как можно? Это же святая святых Августа, куда ему строго-настрого запрещено совать нос. Сам таксидермист ни за что не позволит ему открыть шкаф, и именно поэтому он должен сделать это сейчас. В конце концов, он хочет всего лишь посмотреть, что в этом плохого? Один взгляд, не больше. Уступив врожденному любопытству, Том шагнул к полке с ушастыми совами, сдвинул их в сторону и отдернул черную шторку. Вот он, узкий металлический шкафчик на стене.

Мальчик осторожно вставил ключ в замок, тот плавно провернулся, и дверца распахнулась, открыв ряды бутылочек. Они выглядели такими безобидными — трудно было поверить, что в каждой из них таится смертельный яд, в каждой, кроме одной, которая как раз и занимала Тома. Он попытался нашарить на верхней полке знакомый синий флакон и нашел его в самом углу. Сжав его в ладонях, он уставился сквозь стекло на бесцветную жидкость. Неужели это действительно эликсир жизни? Закупоренная молния? Божественная искра? За этим ли его отец отправился на край света? Мог ли этот состав действительно спасти Ноя?

Том медленно поворачивал бутылочку в пальцах, глядя, как внутри плещется жидкость. Всего лишь щепотка этого и капля того. Все это казалось таким невероятным.

«Кроме того, я не знаю точно, как он подействует на человека. А если что-то пойдет не так?» — «Да как вы это выясните, если не готовы попробовать?»

Он припомнил вчерашний спор с Августом. А что, если… Тому внезапно пришла в голову сумасшедшая идея. А что, если он опробует состав на себе? Тогда он будет знать и перестанет чувствовать вину за смерть Ноя.

Нет… мальчик улыбнулся и покачал головой. Глупая мысль, и в любом случае, если состав подействует, что это докажет? Ноя теперь уже не вернуть.

И тут Том понял, что зелье Августа может вернуть других людей — его родителей. В конце концов, разве не его ищет отец? Если он вернется с ним через сундук в собственное время и как-нибудь сообщит родителям о своей находке, они сразу же приедут домой. А каким станет лицо отца, когда он все ему расскажет!

Мальчик снова уставился на синий флакон, на гранях которого плясали отражения язычков пламени. Было в нем что-то притягательное, особенно теперь, когда он узнал, какая сила заключена внутри… Он должен взять его и немедленно уйти. Но что, если Август обнаружит пропажу? Он не обратит внимания, успокоил себя Том. Он ведь всегда может приготовить еще. А что, если Август хватится его самого? Ну… очень жаль.

— Привет, приятель.

Том замер. Волосы у него на голове встали дыбом. Кто это сказал? Скрипучий голос доносился откуда-то из-под потолка… Глянув вверх на стропила, Том увидел, что оконная рама по-прежнему открыта, а на основной балке в дальнем углу комнаты сидит огромная птица.

«О нет…»

Страх затянулся узлом в животе мальчика, и в следующий миг он метнулся к двери, но птица расправила крылья и спланировала на пол прямо перед ним.

— А ты маленько торопишься, а?

Это был орел; тот самый огромный черный орел, который гонял его по музею, теперь стоял прямо перед невысокой дверью чердака. Том машинально отступил на шаг в глубь мастерской, нервы его звенели от напряжения. Вот уж кого он вовсе не ожидал здесь встретить.

— Кто… кто ты такой? — запинаясь, выговорил он. — И почему преследуешь меня?

— Я тебя не преследую, Том. Наоборот.

— Тогда… тогда как ты сюда попал?

Орел уставился на него желтым глазом.

— Меня здесь сделали, не забыл?

Том неуверенно воззрился на огромную птицу. Возможно, орел прав. В конце концов, это мастерская Августа в прошлом, где были созданы все чучела. Но что-то странное было в этом существе. Почему-то оно выглядело не вполне настоящим…

— Ладно, тогда почему ты не в музее со всеми остальными? — с вызовом спросил Том. — Разве ты не должен быть сегодня на открытии?

— О-о, — протянул орел и сердито покачал головой. — Ты у них спроси. Слушай, приятель, никто не совершенен. Посмотри на себя — ты едва не стал вором, Том Скаттерхорн!

Он принялся расхаживать взад и вперед, вполголоса чертыхаясь. Орла явно оскорбляло до глубины души то, что его не включили в экспозицию.

— Хорошо же, — в меру своих сил спокойно начал Том. — Мне очень жаль, что ты сейчас не в музее Скаттерхорна, действительно жаль, но…

— Я то, что я есть! Я об этом не просил!

— Конечно нет. Отлично. Но пожалуйста, пропусти меня. Я возвращаюсь домой.

Мальчик шагнул вперед, и тут же орел угрожающе развернулся к нему.

— Только не с этой склянкой.

Даже в сумраке Том видел, что хищник заметно превосходит его размером и без боя ему к двери не прорваться.

— Ты не можешь брать без спроса чужое! — проскрипел орел, не сводя гневного взгляда с бутылочки. — Поставь ее на место, а не то рехнешься. Съедешь с катушек!

Том сглотнул. И какой у него есть выбор? Птица явно не шутит.

— Но я не понимаю, при чем тут ты! — сердито возразил он. — Ты что, какой-то…

— Пригнись! — перебил его орел.

Том растерянно заморгал.

— Что?

— Пригнись, говорю!

В следующее мгновение что-то серебристое просвистело рядом с головой Тома и воткнулось в шкаф Августа. Склянки со звоном посыпались на пол. Нож?.. Том в ужасе обернулся, стекло брызнуло осколками, и через круглое окно в мастерскую кувырком влетела огромная фигура в черном.

— Эй! — заорал орел. — Какого…

Но договорить он не успел — фигура с носорожьей яростью врезалась в мальчика, сбила с ног и повалила на пол. Том сильно ударился затылком и едва не лишился чувств. Подняв помутневший взгляд, он увидел над собой стальную маску с решеткой на месте рта и двумя маленькими черными отверстиями для глаз. Сокрушительный удар выбил из его легких воздух, а в следующее мгновение две огромные ладони сомкнулись на горле и начали душить. Том попытался отчаянно крикнуть, но не смог издать ни звука.

— Еще не мертв, дружок? — пророкотала маска. — Еще нет?

Руки в кожаных перчатках принялись колотить затылком Тома об пол. Комната поплыла перед его глазами, беспомощный ужас затоплял разум. Щеку щекотало горячее, пахнущее шоколадом дыхание.

— Ничего, дружок, скоро будешь мертвым.

С очередным ударом послышался пугающий треск. С каждой секундой в мастерской становилось темнее. Мутным взглядом он различил, как маска обернулась, потом услышал шелест вытягиваемого из ножен ножа.

— Что, черт возьми, ты творишь? — услышал он донесшийся как будто бы издалека крик. — О нет, этого не будет! Не будет!

Затем леденящий душу визг расколол темноту.

Хватка на горле Тома вдруг ослабла, и, жадно глотая воздух, он мельком заметил, как в поросячьих глазках маски удивление сменилось чистым ужасом.

— Убирайся к дьяволу!

Что-то расплывчато-черное ударило незваного гостя с такой силой, что того сбило с ног и отбросило к круглому окну. Мигом позже огромная птица вспрыгнула ему на плечи и, сорвав стальную маску, впилась когтями в лицо. Неизвестный закричал и откинулся спиной на стекло, рама провернулась…

— Боже мой!

Август открыл окно экипажа как раз вовремя, чтобы увидеть, как темная фигура вылетает спиной вперед из его мастерской, а следом за ней огромная птица, тяжело взмахнув крыльями, скрывается в ночи.

— Что, во имя всего святого, там происходит?

Тело рухнуло на каменные ступени с омерзительным стуком, но Том его не услышал. Он задыхался, голова бессильно свесилась набок. Затуманенным взором он различал разбитые склянки, видел, как жидкий яд растекается по полу, подкрадываясь все ближе и ближе к нему. Где-то за россыпью осколков виднелось что-то синее, но стоило ему заметить это, как синева начала выцветать…

Глава 14 ЛОГОВО ШАЙТАНА

— Он спит? — спросил женский голос.

— Да, все еще отдыхает.

— Отлично. Чересчур жарко, чтобы заниматься чем-нибудь другим в это время дня.

Том открыл глаза, и яркий свет ослепил его. Он зажмурился. На миг он даже решил, что вернулся домой. Стояло раннее летнее утро, солнечные лучи струились в его спальню сквозь приоткрытые шторы. В доме было тихо, а снаружи, похоже, щебетали и чирикали тысячи птиц… Том зевнул и попытался вспомнить, что ему снилось. Он сидел, кутаясь в одеяло, на палубе крупного судна, плавно покачивающегося на океанских волнах. Слышались крики чаек и смех, а рядом темноволосый юноша читал вслух захватывающие истории, которым, казалось, не было конца… Том снова открыл глаза и понял, что ошибся. Он лежал не на корабле и не дома в спальне, а в сундуке, стенки которого были оклеены картинками с всадниками, скачущими к далеким песчаным дюнам. Он видел его в Кэтчер-холле, но сейчас сундук стоял не в маленькой, обшитой деревом комнатушке. Крышка была откинута, и над ним легкий ветерок развевал тонкие белые занавеси. Мальчик различил глухой ритмичный стук, доносящийся откуда-то снизу. Он звучал очень похоже на работающий двигатель. Привстав на локтях, Том обнаружил вокруг себя шатер из муслиновых простыней.

— Где я? — громко спросил он.

— Том? Мальчик мой, мы почти на месте. Посмотри!

Девушка в шляпке раздвинула простыни и мило улыбнулась ему из-под широких полей. Это была Мина Квилт.

— Ты спал долго-долго, милый. Взгляни-ка, разве это не прелестно?

Девушка указала на три смуглые фигуры и слона, стоящих на берегу реки. Она помахала им рукой. Люди помахали в ответ.

— Индия — настоящий рай, правда?

Индия… Внезапно реальность нахлынула волной и выдернула Тома из грез. Он на борту небольшой лодки в джунглях — в Индии. Но что тогда… Он вдруг испугался.

— А где тигр?

— Тигр? — услышал он еще один знакомый голос. — Мы его пока не нашли.

Том поднял взгляд. К сундуку подошел и уселся рядом мужчина в опрятном белом костюме и шляпе. Август.

— Ну, как себя чувствуешь, дружок? Тебе лучше?

Август с участием смотрел на него, а Том не знал, что ответить. Он заболел?

— Кажется, лучше. Не знаю точно.

— Ты был нездоров, Том, — мягко заметил таксидермист. — Точнее, серьезно болен.

— Правда?

— Именно. И бредил в жару, приятель. — Август наклонился и прошептал ему на ухо: — И рассказывал невероятные истории.

Том крепко задумался. Что он натворил? Он ничегошеньки не помнил. Мальчик поднял недоумевающий взгляд на Августа и Мину.

— Что, наш юный искатель приключений проснулся? — раздался еще один знакомый голос.

Сэр Генри в потрепанной широкополой шляпе стоял на носу рядом с худым, похожим на птицу индусом в чалме. Увидев, что Том проснулся, он двинулся к нему, широко улыбаясь.

— Ты очень храбрый мальчик, Том, — ласково заметила Мина.

— Возможно, даже слишком, — добавил сэр Генри и сел рядом с ней. — Не уверен, что в твои годы я мог похвастаться подобной предприимчивостью. Ну и путешествие!

Том смотрел на его сияющее лицо. Он понятия не имел, о чем говорит охотник.

— Путешествие? Какое путешествие?

— Хочешь сказать, что не помнишь? — недоверчиво уточнил Август.

— Не помню что?

Все трое изумленно уставились на Тома, а он в ответ лишь беспомощно улыбнулся. О чем они хотели узнать — о том, что ему снилось?

— Будь я проклят, приятель, если это не одно из величайших путешествий, совершенных когда-либо одиннадцатилетним мальчишкой! — воскликнул сэр Генри.

— Возможно, он еще не вполне поправился, — предположила Мина, взяв Тома за руку.

— Да, похоже, жар пока не спал, — добавил Август, потрогав лоб мальчика.

— Ладно, раз уж ты ничего не помнишь, — бодрым тоном объявил сэр Генри, — придется нам напомнить, потому что эта история достойна имени Скаттерхорнов.

— Или Кэтчеров, — добавил Август.

— И их тоже, — подмигнув, признал охотник. — Ты убежал из дома, Том. Отчаянно мечтал поучаствовать в охоте на тигра. В Дрэгонпорте забрался в спасательную шлюпку парохода, следовавшего в Бомбей. Подружился с юнгой, и он приносил тебе еду, не дав умереть с голоду. Пережил шторм у мыса Доброй Надежды, а добравшись до Индии, покинул судно. Покрасил кожу соком бузины, волосы вычернил гуталином и, выдав себя за торговца бананами, проехал на крыше поезда тысячу миль до Дели!

— Там ты пристал к каравану с пряностями, направлявшемуся в Чампавандру, — продолжил Август. — Однако караван до предгорий не дошел, потому что на него напали бандиты. В ожесточенной перестрелке в джунглях уцелел ты один. Ты прятался до наступления ночи, а потом попытался пересечь опасную реку по канатному мосту…

— Но оступился и упал, — подхватил сэр Генри. — В темноте немудрено. Но довольно-таки некстати, поскольку река кишела крокодилами. Ты этого, конечно же, не знал. Тем не менее тебе удалось подплыть к стволу дерева и забраться на него. Там ты и заснул.

— Много дней ты плыл по течению, Том, — снова заговорил Август, — пока не очнулся, запутавшись в рыболовной сети.

— Верно, — подтвердил сэр Генри. — Так что ты стал звать на помощь, напугав до полусмерти выловивших тебя рыбаков.

— Они попрыгали прочь из лодки, приняв тебя за речного духа, — улыбнулась Мина. — Как мне нравится эта часть рассказа! А потом, по исключительно странному совпадению, именно тогда, когда ты стоял на бревне и звал на помощь…

— Тебя заметили люди, направлявшиеся вверх по реке, чтобы застрелить пресловутого тигра-людоеда…

— А этими людьми оказались мы.

Том откинулся на подушку, ошеломленно уставившись на них.

— Я все это сделал?

— Если тебе угодно, — подмигнув, ответил Август, а сэр Генри усмехнулся.

— Конечно, милый, — воскликнула Мина, протянув Тому газетную вырезку.

Заметка была напечатана в «Таймс оф Индия» и называлась «Удивительные приключения одиннадцатилетнего мальчика, записанные с его слов Мунго Наттерджи».

Вся эта история была напечатана там, черным по белому. Должно быть, так оно и было.

— А кто такой… Мунго Наттерджи?

— Мы встретились с ним на прошлой неделе. Журналист, приятный молодой человек, — ответил Август. — Мечтает добиться успеха. Довольно впечатлительный.

— Не устоял перед твоей чудесной историей, Том. Да и кто бы смог, на его-то месте.

Том по-прежнему ничего не понимал. В голове кружилась череда спутанных картинок.

— Но… все это неправда, да?

— Конечно, Том, милый, — хихикнув, сжалилась Мина. — Ты тяжело болел и все время оставался с нами.

— Просто, очнувшись, ты вдруг сел на постели и, все еще в бреду, выложил нам вот это. А Мунго повезло случиться рядом с карандашом наготове и записать твой рассказ как истинную правду, — пояснил Август.

— И теперь в него верит вся Индия, — с озорной улыбкой добавил сэр Генри. — Ты прославился, старина. Все только об этом и говорят.

— Но… почему?

— Это ты нам скажи, — откликнулся Август, вздернув бровь. — Я отчетливо помню, что ты категорически не одобрял эту охоту на тигра, верно?

Мальчик промолчал. Он смотрел на занавески, чуть колеблющиеся на ветру, и пытался вспомнить. Медленно, мучительно память начала возвращаться. Август был прав, Том пытался отговорить его от поездки в Индию, но он пренебрег предупреждениями, а теперь мальчик и сам каким-то образом очутился здесь. Вероятно, тогда, в мастерской, он потерял сознание. Возможно, те яды почти прикончили его, а в голову откуда-то набились невероятные истории…

— Думаю, тот серьезный юноша с корабля имеет к этому немалое отношение, — улыбнулся сэр Генри. — Все эти истории об отчаянных храбрецах, которые он читал Тому на палубе. Как там его звали?

— Элиас, а фамилию не помню. Какая-то валлийская. Джонс, вот что. Элиас Джонс.

— Точно.

Элиас Джонс… Это имя ничего не говорило вконец запутавшемуся Тому.

— Если серьезно, ты просто исчез во время открытия музея, — продолжил Август. — Я даже решил, что ты ушел с этим доном Жервазом, поскольку вы вроде бы знакомы.

— Я был рад узнать, что это не так, — добавил сэр Генри. — Крайне странный тип. Но если говорить о невезении, едва ты вернулся в Кэтчер-холл, как тебе пришлось столкнуться с грабителем. Полагаю, об этом ты тоже мало что помнишь?

— Хм… ничего не помню.

— Неудивительно. Кстати, удалось выяснить, кто это был?

Август нахмурился, словно ему напомнили о чем-то крайне неприятном.

— Увы, нет. Какой-то сумасшедший. Бог знает, чего он хотел. Мы так и не докопались до сути и, боюсь, уже никогда ничего не узнаем.

— Согласен. Но, клянусь господом, ты неплохо его проучил, Том, — рассмеялся сэр Генри. — Думаю, даже старина Август не защищал бы собственную мастерскую так доблестно. Словно лев. Ты знаешь, что выбросил из окна взрослого мужчину?

— Удивительная история, — согласился Август, вспоминая скрывшуюся в ночи огромную птицу. — А еще ты умудрился проглотить лошадиную дозу яда.

— Что ж, слава небесам, теперь с тобой все в порядке, — подытожила Мина. — И знай, что теперь мы не позволим тебе нас покинуть.

Том улыбнулся трем дружелюбно взирающим на него лицам:

— Не беспокойтесь. Никуда я не денусь.

— Рад это слышать, — откликнулся Август.

— Кстати, — бодро продолжил сэр Генри, — учитывая твою любовь к приключениям, Том, ты вряд ли удивишься, узнав, что тебе предстоит еще одно. Это Пулани, лучший охотник и проводник в этих местах, и он согласился ввести нас в курс дела.

Сэр Генри обратился на непонятном Тому языке к индусу, стоящему на одной ноге, словно цапля. Повернув к Тому морщинистое лицо, Пулани улыбнулся, обнажив единственный зуб, и что-то быстро ответил.

— Он говорит, что твое пробуждение принесет нам удачу, — перевел сэр Генри. — А она нам, несомненно, понадобится, поскольку именно здесь, — охотник указал на крутые склоны холмов по берегам реки, — обитает тигр. Пятьдесят квадратных миль. С тем же успехом можно искать иголку в стоге сена.

Том посмотрел на приземистые толстые деревья, цеплявшиеся корнями за склоны ущелья. Он не увидел ни троп, ни просветов в густых зарослях — только сплошную зеленую стену. Он гадал, не наблюдает ли за ними тигр прямо сейчас.

— Горцы по ночам запираются в хижинах, — продолжил сэр Генри, — и не решаются выходить. Пулани говорит, лишь на прошлой неделе тигр утащил в джунгли несчастную женщину, которая мыла посуду за порогом собственного дома. Средь бела дня. Видишь ли, он совершенно не боится людей — знает, что они беззащитны. Люди не вооружены.

— Я рада, что мы вооружены, — прошептала Мина и поежилась, глядя на джунгли.

Река постепенно сужалась, и вскоре ветви огромных деревьев, растущих по ее берегам, начали задевать борта лодки. Пулани, обернувшись, что-то крикнул стоящему у штурвала индусу, и лодка сбавила ход.

— Он говорит, что за следующей излучиной начинаются верховья реки, — пояснил сэр Генри. — На лодке дальше не пройти. Там мы разобьем лагерь и переночуем.

Моторка, пыхтя, обогнула высокий утес, и они увидели маленький причал у покрытой белой галькой отмели. Оттуда, сидя у самой воды, следили за их приближением двое оборванных ребятишек, девочка и мальчик. Ущелье здесь сделалось настолько узким, что казалось, они очутились на дне глубокого колодца, и только крохотный лоскуток неба виднелся вверху. Пока они подходили к пристани, шум джунглей стал громче, и вдруг откуда-то из чащи донеслось низкое, леденящее кровь рычание.

— Логово чудовища, — прошептал Август и с беспокойством покосился на нависающие над лодкой склоны и гигантские древние деревья.

Том не мог скрыть, что и сам слегка испуган этим зловещим местом. Ребятишки выбежали на причал, чтобы поймать брошенный Пулани носовой швартов, и, привязав его к столбу, подтянули лодку.

— Они здесь живут? — спросила Мина.

— Вряд ли, — ответил Август. — Вероятно, ждали весь день, чтобы поймать этот канат, зная, что Пулани позже даст им на чай.

Но он ошибся. Как только лодка причалила, дети забрались на борт и бросились к Пулани, тараторя наперебой. Индус пытался их успокоить. Том разобрал, что они снова и снова повторяют слово «шайтан», показывая на джунгли. Пулани казался встревоженным. Подойдя к сэру Генри, он что-то прошептал ему на ухо, и тот сурово кивнул. Нырнув в трюм, он вскоре вернулся с допотопного вида винтовкой и патронташем.

— Возможно, нам повезло — если это можно так назвать.

— В чем дело? — встревожено спросила Мина.

— Их мать пошла в долину набрать орехов к завтраку. И не вернулась.

— Что это значит? — спросил Том.

— Это значит, что Август останется здесь с оружием наготове, а ты разобьешь лагерь и будешь ждать нашего возвращения, — ответил сэр Генри, сходя на причал. — Не волнуйся, много времени это не займет.

Весело помахав рукой, он размашистым шагом направился в джунгли. Пулани едва поспевал за ним.

Где-то через час на узком галечном берегу уже выстроились палатки, рулевой развел костер, и в котелке закипела вода. Ни Август, ни Мина не упоминали о тигре, предпочитая весело болтать о лесной жизни и о том, как интересно стоять лагерем в таком безлюдном месте, но порой Том замечал их тревожные взгляды в сторону густых зарослей.

Все это время маленькие индийцы сидели в сторонке и наблюдали за белыми. Они были напуганы, но заворожено наблюдали, как с лодки сгружают вещи. В конце концов Мина подошла к ним и предложила чаю с галетами, которые они проглотили с такой жадностью, словно весь день голодали. Тем не менее подходить ближе к лагерю они не хотели.

К тому времени, как сэр Генри и Пулани вернулись, небо из голубого сделалось бледно-лиловым. Оба выглядели крайне обеспокоенными, и охотник долго пил из фляги, прежде чем устало присесть к костру. Выудив из нагрудного кармана сигару, он закурил и глубоко затянулся, наблюдая, как ароматный дымок плывет в теплом вечернем воздухе. Август, Мина и Том в молчании наблюдали за ним.

— Вы ее нашли? — наконец спросил таксидермист.

— К сожалению, да. Прошли по следу примерно полмили, до узкой долины.

Никто не произнес ни слова. Мрачное выражение лица сэра Генри дало им все необходимые ответы.

— Боже мой, — вздохнула Мина, прикусив губу. — Что же с ней случилось?

— Думаю, ее застали врасплох, возможно, сзади, когда она карабкалась на дерево. Так что, по крайней мере, все произошло быстро — у нее сломана шея. Но тигра спугнули, судя по тому, что мы вообще ее нашли.

— Мы? — предположил Август.

— Именно, — ответил сэр Генри. — Должно быть, зверь услышал мотор лодки, поднимавшейся по реке, и бросил добычу. Может, даже наблюдал, как мы сходили на берег.

— Боже! — прошептала Мина и оглянулась на быстро темнеющие деревья вокруг. — Вы не думаете, что он и сейчас следит за нами?

— Сомневаюсь, — возразил сэр Генри. — Скорее всего, она будет ждать, пока мы не уйдем, прежде чем вернуться за добычей.

— Она?

— Мне так кажется. Пулани нашел след. По следу можно многое узнать. Возраст, вес и все такое прочее.

— Где вы его нашли? — спросил Август, впечатленный познаниями о джунглях своего старого друга.

— У того дерева, — ответил сэр Генри, небрежно кивнув на небольшой пенек в паре метров от костра. — Оставлен этим утром, я бы сказал.

Том сглотнул и отметил, что Август тоже обеспокоен. Внезапно джунгли, окружающие их почти со всех сторон, показались им полными сотен следящих за ними глаз.

— А ты не думаешь… тебе не кажется, что нам следует отправиться на поиски сегодня же ночью? — спросил таксидермист, отчаянно пытаясь скрыть тревогу.

— К сожалению, не стоит бродить ночью по джунглям, старина, — откликнулся сэр Генри, попыхивая сигарой. — Тигры видят в семь раз лучше людей, так что мы окажемся в крайне невыгодном положении. Нет, полагаю, мы должны дождаться рассвета и устроить засаду около убитой, если, конечно, она еще там. Тигрица наверняка вернется за ней.

Они помолчали, глядя на потрескивающий костер. Том пытался вспомнить, что рассказывал ему Джос тем зимним утром на лодке. Как будет разворачиваться драма? В точности по рассказу? Тигрица действительно проберется в лагерь и утащит Мину из палатки? А потом оглушит Августа, и сэр Генри прикончит ее серебряным кинжалом? Том посмотрел на лица людей у костра и содрогнулся. Нет, не может быть, Джос прав, это всего лишь славная история. Пусть так, но кто-то должен был ее рассказать. Кто был свидетелем? Пулани? Морщинистый охотник на корточках сидел у костра, помешивая в котелке рис. Скорее всего, он — что бы ни случилось, Пулани это увидит.

— Пулани! — окликнул туземца сэр Генри и что-то спросил на его языке.

Том снова услышал слово «шайтан».

— Шайтан убил уже четыреста тринадцать человек, сагиб, — ответил Пулани по-английски. — Он дьявол. Ты стреляешь, и — бах! — Он сильно шлепнул себя по груди, как будто пуля отскочила. — Пуля не годится. Не убивает дьявола. Так думают люди, сагиб.

— Хм.

— Вы в это верите? — спросила Мина.

— Конечно нет, — презрительно хмыкнул сэр Генри.

— Но с местными суевериями сложно спорить, — добавил Август.

Мина глянула на ребятишек, постепенно подбиравшихся все ближе к теплу костра.

— Бедные крошки! — вздохнула она. — А они уже знают?..

— Еще нет, — ответил сэр Генри. — Когда все закончится, Пулани собирается отвезти их вниз по реке в деревню, где живет их дядя.

— А почему не домой к отцу?

Сэр Генри задал Пулани новый вопрос, тот коротко ответил. Охотник кивнул и мрачно повернулся к костру.

— Боюсь, моя дорогая, его тоже убила наша тигрица. В прошлом году.

Мина, прикусив губу, пристально уставилась на пламя. Ее прекрасное лицо полыхало румянцем, глаза гневно сияли.

— Я считаю, что тот, кто убьет этого зверя, совершит достойный, благородный поступок! — страстно воскликнула она. — Тем более, если он спасет от сиротства новых детей! — Она взглянула на сэра Генри и Августа. — Один из вас должен сделать это. Быстро. Завтра.

Мина оглянулась на прикорнувших на галечном берегу ребятишек, и ее голубые глаза наполнили слезы гнева. Ни сэр Генри, ни Август не проронили ни слова — они оба взвешивали собственные шансы стать святым Георгием, который сразит змия и завоюет девушку.

— Так-так-так, старина Август, — наконец пробормотал сэр Генри. — Сапфиры, тигры-людоеды, не говоря уже обо всем остальном. Занятная выходит история.

— Это точно, — подтвердил Август, оценивая ставки в предстоящей игре.

Бросив взгляд на закадычного друга, он увидел, что тот тоже все понял. Это состязание, и Мина бросила им перчатку. Он криво улыбнулся.

— Кто бы мог подумать, что до этого дойдет?

— Именно.

Том не заметил того, что произошло между сэром Генри и Августом. В противном случае он, возможно, иначе бы думал о будущем. Но вместо этого он все гадал, что же принесет им следующий день.

Глава 15 ОХОТА

Назавтра Том проснулся с зарей. Едва начало светать, но шум в джунглях стоял оглушительный. Казалось, все существа, способные каркать, визжать, трещать или шипеть, решили заняться этим одновременно. Торопливо одевшись, мальчик высунул голову из палатки и увидел висящую над лагерем тонкую пелену тумана.

— А, доброе утро, Том, — бросил сэр Генри, стоящий на коленях у котелка и наполняющий флягу водой.

Даже в полутьме Том заметил, что охотник не слишком-то ему рад. Как и Август.

— А ты рано встал, — заметил Август, вешая на пояс кобуру с маленьким револьвером.

— Ну, я знал, что выйти придется рано, — весело пояснил Том.

— Зачем, собственно?

— Охотиться на тигра, конечно.

Он размышлял об этом всю ночь и решил, что должен увидеть все собственными глазами, какой бы ужасный поворот ни приняли события.

— Да, — пробормотал сэр Генри, завинчивая флягу. — Но, видишь ли, Том, я не уверен, что тебе стоит идти с нами.

Было ясно, что они с Августом уже обсудили этот вопрос и приняли решение.

— Но почему? Почему нет?

Он переводил безнадежный взгляд с одного охотника на второго.

— Не подумай, что мы тебе не доверяем, Том, вовсе нет, — пояснил сэр Генри, забрасывая винтовку на плечо. — Но ты должен понять, что это тигр-людоед, крайне коварный и опасный зверь. Это не игра.

— Я знаю, что это не игра, — с жаром отозвался Том. — Я и не играю.

Его разочарование перерастало в медленно закипающую злость. Сэр Генри вздохнул и посмотрел на худенького белобрысого мальчика. Будь он взрослым, такая слепящая ярость в его глазах могла бы и испугать.

— Послушай, дружок, — опробовал другую тактику Август. — Почему бы тебе не остаться с рулевым и детьми на борту лодки, в безопасности? Потом мы всё тебе расскажем.

Том знал, что на это рассчитывать не стоит.

— Что ж, если хотите оставить меня здесь — прекрасно. Я чуть-чуть выжду и пойду за вами в джунгли. Вы ведь не сможете мне помешать, верно?

Сэр Генри покачал головой. Проклятье, что за упрямый мальчишка. А так выйдет куда как опаснее.

— И не надейтесь, что вам удастся улизнуть без меня, — раздался голос за его спиной.

Обернувшись, сэр Генри увидел, как Мина выбирается из палатки в бриджах, сапогах и темной вельветовой куртке.

— Я проехала шесть тысяч миль не для того, чтобы слушать ваши рассказы. Хочу все увидеть своими глазами.

Сэр Генри перевел взгляд с Мины на Тома и по выражению их лиц понял, что они не намерены передумывать. Оба были упрямы как ослы.

— Так значит, мы все идем?

— Да, — отрезала Мина. — Все. Вместе.

— Хорошо, — уступил он, поднимая руки. — Но пообещайте не стоять на пути и делать в точности то, что вам говорят.

— И когда это мы поступали иначе? — язвительным тоном спросила Мина и победоносно улыбнулась Тому.

— Часто, — ответил охотник, вешая на плечо патронташ. — Ладно. Идем.


В джунглях было еще темно.

— Идите за мной след в след и чтоб ни слова, — велел сэр Генри.

Последним шел Пулани. Отряд, растянувшись длинной цепочкой, пробирался по ущелью, перелезая через огромные валуны и поваленные деревья. Время от времени сэр Генри поднимал руку, обозначая остановку, и все надолго замирали на месте, пока они с Пулани прислушивались к щебету и крикам птиц над головами.

— Обитатели джунглей заметят ее гораздо раньше нас, — прошептал он, указывая на макушки деревьев, — и предупредят друг друга — и нас заодно.

Том вгляделся в темные деревья. Сознание того, что весь этот странный вопящий и снующий мир джунглей, в каком-то смысле, находится на их стороне, успокаивало. Обернувшись, он увидел Августа, зачарованного разнообразием окружающей его жизни. Когда бы и насколько бы они ни останавливались, он непременно доставал нож и срезал заинтересовавшие его растения или заманивал какую-нибудь излишне доверчивую ползучую тварь в коробочку для образцов. Просто не мог удержаться.

Примерно через час медленного подъема по ущелью они подошли к груде гладких валунов, и сэр Генри собрал всех вместе.

— Уже недалеко, — сообщил он шепотом.

Взяв прутик, он нарисовал на земле нечто похожее на длинную и тонкую букву «V».

— Это долина, — пояснил он и поставил в широкой части маленький крестик. — Мы здесь, у входа. Примерно на полпути вглубь, у пышного куста, — он нарисовал еще один крестик посреди просвета, — тигрица бросила тело несчастной. Она обязательно за ним вернется. Нам следует устроить засаду. Так что я предлагаю разделиться. Август, вы с Миной направитесь на ту сторону. — Сэр Генри указал на крутой склон впереди. — Пройдете по гребню до высокой груды камней. — Он пририсовал несколько кружочков на дальней стороне «V» напротив крестика. — Пулани проводит вас и все покажет.

— А что будешь делать ты? — спросил Август.

— Мы с Томом, — продолжил охотник, — поднимемся по склону за моей спиной и спрячемся под другим валуном на этой стороне. — Он обозначил на рисунке и его. — Долина здесь очень узкая, так что мы легко сможем видеть друг друга.

— А что потом? — взволнованно спросила Мина.

— Будем ждать, — прямо ответил сэр Генри. — Возможно, весь день. Но я уверен, что она покажется довольно скоро.

Август внимательно изучил начерченную на земле карту, выглядевшую примерно так:

— У меня только один вопрос, — наконец сказал он. — Откуда нам знать, что тигрица пойдет по дну долины прямо к нам? Разве она не может спуститься отсюда, — он показал на узкую часть долины, — или, того хуже, отсюда, — он передвинул палец на склон прямо над каменной грудой сэра Генри, — и спрыгнуть нам на головы?

— Согласен, это возможно, — признал охотник, рассматривая карту, — но сегодня не слишком вероятно.

— Почему? — поинтересовалась Мина, глядя на исчерченную землю. — Тигрица, без сомнения, слишком хитра, чтобы выбрать самый очевидный путь к своей… к своей…

Она явно не хотела произносить последнее слово.

— Пище? — подсказал сэр Генри.

Мина неловко сглотнула. Он выпрямился, втянул носом воздух и посмотрел на деревья.

— Тигры — охотники. И, как и все охотники, превыше всего ценят внезапность. Поэтому к добыче они всегда заходят против ветра. Не хотят, чтобы их учуяли прежде времени. Мы, конечно, не можем ее учуять — наши носы недостаточно чутки, — но тигрица этого не знает. Она считает нас такими же кошками. Сегодня ветер дует вдоль ущелья в сторону джунглей. — Он провел прутиком вдоль нарисованной буквы «V». — Поэтому разумнее предположить, что она войдет в долину оттуда, против ветра.

— А если предположить, что она уже там? — спросила Мина. — Если мы ее спугнем?

Сэр Генри замер, прислушиваясь к крикам птиц, доносящимся со стороны реки.

— Вряд ли.

— Почему ты так в этом уверен? — спросил Август.

Охотник помолчал снова.

— Потому что она прямо за нами.

— О! — вскрикнула от изумления Мина и зажала ладонью рот.

Том сглотнул и украдкой бросил взгляд назад.

— Обитатели джунглей увидели ее, — спокойно сообщил сэр Генри, кивнув на деревья.

Охотник выглядел настолько расслабленным, что Том на миг засомневался, не пошутил ли он, но во взгляде его не было и тени сомнения. Пулани, все это время внимательно осматривавший деревья, кивнул.

— Сагиб прав, — прошептал он. — Шайтан идет.

— Господи, — выдохнула Мина.

Август беспокойно погладил винтовку. Том вспомнил огромную оскалившуюся тигрицу над лестницей музея и содрогнулся, представив ее во плоти. Внезапно он крайне обрадовался тому, что рядом стоит такой великий охотник, как сэр Генри.

— Август, — тихонько позвал Скаттерхорн-старший. — Думаю, пора занимать позиции.

Таксидермист хмуро кивнул.

— Береги себя, старина, — напоследок улыбнулся он. — И удачи тебе.

Отряд разделился. Сэр Генри принялся взбираться по крутому склону, перепрыгивая с камня на камень с ловкостью горного козла и не задерживаясь ни на миг.

— Том, что бы ни случилось, — бросил он мальчику, — держись поближе ко мне, и, обещаю, тебе ничто не повредит. Понял?

Том не успел ответить, поскольку мужчина продолжил подъем, и минут через двадцать они перевалили через гребень и соскользнули к камню, обозначенному на плане.

— Увлекательно, правда? — спросил сэр Генри, когда они остановились.

Том дышал так тяжело, что в ответ сумел лишь кивнуть.

— Вот они.

Охотник указал на нагромождение валунов напротив, к которому по каменистой осыпи еще только спускались Пулани, Мина и Август.

— Мы их обогнали, — усмехнулся он. — Ну, давай-ка глянем, что нам отсюда видно.

Сэр Генри ползком подобрался к основанию камня, стараясь держаться в его тени, а потом скользнул под нависающий над узким ущельем выступ.

— Неплохо, — тихо заключил он, изучая открытое, словно театральная сцена, дно долины. — Совсем неплохо.

Скинув с плеча длинноствольную винтовку, он бесшумно положил ее на камень. Том уставился на оружие — никогда в жизни он не видел ничего настолько изношенного и древнего. Оно словно перенеслось сюда прямо с Дикого Запада.

— «Мартини-Генри» четвертой модели,[23] модифицированная для бездымного пороха, — с гордостью прошептал сэр Генри. — Громоздкая, отдачей бьет, словно дикий буйвол — копытом. Зато за двести ярдов вышибает пробку из бутылки, хотя я надеюсь, что наш «шайтан» подойдет малость поближе.

Он улыбнулся и, поправив прицел, на пару оборотов подтянул винты.

— Откуда она появится? — спросил все-таки отдышавшийся Том.

— Точно не скажу, — ответил сэр Генри, — но вот, взгляни сам на ее жертву.

Расстегнув нагрудный карман, охотник достал оттуда небольшую кожаную подзорную трубу и протянул мальчику.

— Посреди долины — большой серый валун. На четыре часа от него небольшое пятно песка, а слева куст.

Том поднес к глазу трубу, немного покрутил кольцо и увидел что-то, в чем угадал камень. Тогда он перевел взгляд через пятно песка на куст.

— Нашел? — спросил сэр Генри.

— Да, — ответил мальчик, сам не вполне в этом уверенный.

— Что видишь по ту сторону куста?

Том перевел взгляд дальше и заметил клочок чего-то желтого, трепещущий на ветру.

— Ткань?

— Верно. Край сари той бедной женщины, — прошептал сэр Генри. — Она лежит под самым кустом. К ней и направляется тигрица. — Охотник, подавшись вперед, тщательно прицелился. — Но придется запастись терпением — наша тигрица ведет себя осторожнее прочих. На это может уйти довольно много времени.

Том навел подзорную трубу на дальний край ущелья и принялся внимательно прочесывать взглядом долину в поисках малейшего движения. Через некоторое время он заметил, что от пристального разглядывания каждого листика и камня у него начала кружиться голова. Позиция, конечно, была выгодной, но на этом склоне явно было куда больше валунов и кустов, чем на противоположном. Посмотрев на груду камней, он заметил блеснувшую на солнце бронзовую подзорную трубу. Август тоже осматривал долину.

Том выпрямился и, отхлебнув воды из фляги, задумался о странном состязании, затеянном сэром Генри. Кто первым заметит тигрицу? Положение Августа было более выгодным, но мальчик помнил, как он когда-то упомянул о том, что он никудышный стрелок и не любит охотиться. Возможно, его друг знал об этом, и поэтому предложил ему занять более удобное место, чтобы Кэтчер тоже имел шанс на победу. Даже в таком случае Том не понимал, как Август вообще позволил втянуть себя в это состязание. Как он мог надеяться победить сэра Генри? Вероятно, на карту поставлено нечто большее, чем сапфир, нечто, убедившее Августа ввязаться в спор вопреки здравому смыслу.

Медленно тянулись часы. Солнце уже поднялось высоко, и жара в долине сделалась удушающей. Тома клонило в сон, у него начали слипаться глаза, но какой-то писк, донесшийся с той стороны долины, мгновенно заставил его очнуться. Мина возбужденно указывала на что-то на дне ущелья.

— Кажется, идет, — прошептал сэр Генри и бесшумно подался вперед так, чтобы смотреть вдоль ствола винтовки. Том подхватил подзорнуютрубу, нашел желтый лоскут и повел ее вниз, по серым скалам и пятнам белого песка к глубоким теням подлеска в дальнем конце ущелья. Ничего. Он перевел взгляд обратно — все осталось по-прежнему.

«Погоди…»

Нет, не по-прежнему. Что-то изменилось.

Ладонь Тома дрогнула от волнения. Сделав глубокий вдох, он выровнял трубу и снова посмотрел вниз. Ему почудилось, что один из камней слегка сдвинулся влево, но потом он понял, что это не камень, а отливающая золотом на солнце шкура. Тигрица очень медленно ползла на животе в его сторону. Том едва не охнул от изумления.

— Теперь она вот-вот может встать, — прошептал сэр Генри, тоже заметивший зверя.

Том был зачарован. Он не хотел смотреть, но не мог отвести взгляда. Неужели это огромное животное, сожравшее больше четырех сотен человек, вот-вот испустит дух?

Бах!

Выстрел с другого склона вспорол воздух, и Том увидел фонтанчик пыли, взметнувшийся за головой тигрицы. Мелькнуло что-то белое, и в следующий миг зверь бросился к густой зеленой стене подлеска и скрылся там.

— Мазила! — выругался сэр Генри, и тут Август выскочил из-за камней и побежал вниз по склону с револьвером в руке.

— Август! Вернись, чертов дурак! — закричал Скаттерхорн-старший.

Но таксидермист не услышал его, он был уже на полпути к зарослям.

— Не могу поверить, он ее преследует, — пробормотал охотник. — Да он же погибнет… Август! Вернись!

Но тот уже скрылся в кустарнике, и в следующее мгновение сэр Генри сбежал вниз по склону и помчался по дну долины следом за другом.

Том не знал, что и делать. Он решил было остаться на месте, но вспомнил, что сэр Генри велел ему: «Держись поближе ко мне». Сэр Генри — охотник. У сэра Генри есть ружье, он знает, что делает. Не оставайся в джунглях один, особенно рядом с тигром-людоедом.

— Подождите! — закричал Том.

Он соскользнул по склону, коснувшись земли как раз в тот миг, когда сэр Генри нырнул на четвереньках в густой подлесок. Не задумываясь, Том метнулся к небольшому просвету в кустарнике и последовал за ним.

Он сразу же понял, что совершил огромную ошибку. Заросли оказались настоящим лабиринтом. Ходы, не выше его роста, паутиной расползались во всех направлениях под спутанными ветвями. Куда они делись? Том напряженно вслушался, но безрезультатно. Они же не могли уйти далеко, верно? Они ведь только что вошли сюда…

Глубоко вздохнув, мальчик на цыпочках двинулся вперед по самому широкому ходу, через каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь. Впереди ему почудилось какое-то движение, но прежде чем пойти туда, он оглянулся. Все ходы уже выглядели одинаковыми, впереди и позади; он не видел ни входа, ни выхода. Если он сейчас наткнется на тигрицу, то ничего не сможет сделать и станет очередной беззащитной добычей, причем даже не слишком-то сытной.

— Ш-ш-ш!

Что это было? Голос? Рычание?

Сердце Тома бешено заколотилось. Похоже на голос, откуда-то слева. Мальчик вгляделся в густой подлесок и в переплетении ветвей различил скорчившуюся фигуру. Август.

— Август, — прошипел Том.

Но тот не обернулся. Он словно врос в землю, глядя прямо перед собой, неподвижный, как статуя. Скорее всего, он в каком-то параллельном проходе, но почему он его не слышит?

— Август! — снова прошипел мальчик, на этот раз громче.

И снова никакого ответа.

Том счел это нелепостью и, высмотрев впереди просвет, бросился к нему и свернул в боковой тоннель…

— Рррррррр.

Мальчик замер.

— Не шевелись, — прошептал кто-то из темноты.

Том застыл совершенно неподвижно, пульс молотом грохотал в висках. Вокруг смыкались стены из переплетенных тонких веточек. Света не было, кроме узкого солнечного луча, пронзавшего крышу, словно серебряный клинок. Когда глаза привыкли к полумраку, он разглядел в нескольких шагах Августа, скорчившегося так, словно мужчина играл в «море волнуется раз». Револьвер в его руке дрожал, на висках блестел пот, а взгляд был прикован к чему-то белому, движущемуся перед ним в темноте. К подрагивающему кончику тигриного хвоста. Там, метрах в пяти от него, сжалась готовая к прыжку огромная кошка. У дальней стены стоял сэр Генри, тоже замерший как будто бы посреди движения, с винтовкой в руке, стволом вниз.

— Никому не шевелиться, — прошептал он снова.

Том пытался сохранять спокойствие, но сердце его колотилось так сильно, что он едва мог дышать. Он был уверен, что тигрица вот-вот прыгнет. Почему Август не бежит? Видимо, не может, окаменел от ужаса. Затем мальчик краем глаза уловил, как нечто тускло-серое смещается перед сэром Генри. Движение было почти неуловимым, но что-то все же очерчивало в воздухе медленную дугу — дуло винтовки Мартини-Генри. Охотник очень осторожно, одной рукой, поднимал ствол и наводил его туда, где в темноте приникла к земле тигрица. В остальном он оставался неподвижным, словно статуя. Шли секунды, зверь продолжал подергивать хвостом…

«Давай же!» — мысленно заорал Том, настолько невыносимым было ожидание.

Тигрица вот-вот прыгнет, и Август погибнет. Но ствол продолжал смещаться вверх и в сторону, вверх и в сторону, медленно-медленно… осталась лишь четверть дуги, и все это время сэр Генри смотрел прямо перед собой. Прошло еще десять бесконечных секунд, и наконец ствол указал в нужную точку.

Как раз вовремя.

Яркая желто-оранжевая вспышка полыхнула в тот же миг, когда огромная тигрица прыгнула. Оглушительный грохот раскатился по зарослям, и снова воцарилась тишина. Запахло порохом. Гигантский тигр-людоед Чампавандры распростерся на земле. Сэр Генри подбежал к зверю проверить пульс, но ничего не услышал. Он попал прямо в сердце.

— Мертва, — заключил он. — Безусловно мертва.

Август со вздохом облегчения привалился к стене из веток. Он все еще дрожал, словно осиновый лист.

— Сп-п-пасибо, — выдохнул он. — Похоже, ты только что спас мне жизнь.

— Не стоит, старина, — спокойно произнес охотник. — Уверен, на моем месте ты поступил бы так же.

Его друг криво усмехнулся и покачал головой.

— А я вот уверен, что никогда не сумею так поступить. Ты стрелял из винтовки одной рукой.

— Хм. Вынужден признать, мне изрядно повезло, — сдержанно произнес сэр Генри. — Иногда без толики удачи не обойтись.

Его хладнокровие поражало — он держался так, словно попросту прихлопнул муху. Повернувшись, чтобы положить винтовку на землю, он заметил притаившегося в тени Тома.

— Ну как, Том, рад, что успел вовремя?

Мальчик кивнул, не в силах вымолвить ни слова. У него все еще звенело в ушах от выстрела. Несомненно, он не видел в жизни ничего более пугающего.

Оправившись от потрясения, Август подошел осмотреть тигрицу. Даже мертвая, огромная кошка внушала страх. В длину в ней было метра четыре от носа до хвоста, а лапы размером напоминали лопаты. Сэр Генри присел рядом с огромной головой, любуясь гигантскими клыками, сверкавшими в полумраке, словно ножи.

— А вот это действительно странно, — заметил он, заглянув тигрице в пасть. — У нее, похоже, недостает нескольких зубов.

Том подошел ближе и отметил, что сэр Генри прав — на одной стороне челюсти, там, где должен находиться ряд коренных зубов, виднелись только голые десны.

— Занятно, — пробормотал Август, рассматривая пасть зверя.

Достав из кармана небольшие щипчики, он пошарил там, пока не нащупал что-то, торчащее из десны. Сильно дернув, он извлек небольшую черную занозу.

— Что это? — спросил Том.

— Если не ошибаюсь, это обломок иглы дикобраза, — ответил Август. — Эта тигрица сражалась с дикобразом.

— И, судя по всему, проиграла, — добавил сэр Генри. — Вероятно, пыталась его убить, но слишком увлеклась.

— Игла каким-то образом воткнулась в десну и вызвала воспаление. Скорее всего, поэтому и выпали эти зубы. — Август на миг умолк, рассматривая обломок на свету. — Кстати, ты не думаешь, что…

— Думаю, — перебил охотник. — Точнее, уверен. Эта игла многое объясняет.

Том не понимал, о чем они говорят.

— Что именно объясняет эта игла?

— Людоедство, — мрачно пояснил сэр Генри. — Тигры обычно не охотятся на людей, Том, они нас не любят и стараются держаться от нас подальше. Но иногда у них не остается выбора. Когда тигрица потеряла задние зубы, готов поспорить, она не смогла съедать и половину убитой дичи. И в конце концов, отчаянно изголодавшись, взялась за то, что не входит в ее естественный рацион. За беззащитную добычу, которую легко убить и разжевать.

— Вы имеете в виду… людей? — спросил Том, не желая этому верить.

— Боюсь, да. Четыреста тринадцать мужчин, женщин и детей, если быть точным.

Мальчик во все глаза глядел на великолепного зверя, распростертого на земле. Ему было почти жаль тигрицу, несмотря на все причиненные ею страдания и ужас. Но искорка сомнения все еще теплилась на задворках его сознания. Что там рассказывал дядюшка Джос про тигра и ночной лагерь? Неужели какая-то древняя, основанная на суевериях легенда о шайтане повторялась так часто, что ее стали принимать за правду? Возможно, и так. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Прямо перед ним лежала мертвая тигрица. Вот что случилось на самом деле, а значит, он ошибался. И это к лучшему. Огромный тигр-людоед Чампавандры убил свою последнюю жертву. Разве нет?

Глава 16 ДЬЯВОЛ ПРИХОДИТ НОЧЬЮ

— Замрите, — велел Август. — Три, два, один…

Мина, сэр Генри, он сам и Пулани застыли, скорбно глядя в камеру, у их ног лежала огромная тигрица. Широко улыбались только индийские ребятишки и Том, стоявший с краю группы рядом с рулевым.

Щ-щелк!

Раздались бурные аплодисменты, и местные жители толпой бросились поздравлять охотников. Весть о том, что тигр убит, быстро разнеслась по округе; на галечном берегу рядом с лагерем уже сохло немало долбленых лодок, и постоянно прибывали новые. Всем хотелось собственными глазами увидеть огромного зверя, державшего их в страхе три долгих года. Сэра Генри тут же окружили древнего вида старейшины, говорящие все одновременно.

— Чего они хотят? — спросила Мина.

— Тигрицу. Каждый хочет получить ее кусочек, чтобы он приносил удачу.

— Какой кусочек?

— Любой, — усмехнулся охотник. — Шайтан — штука особенная. Повесь на шею маленький кусочек кости, и духи джунглей тебя не тронут.

С этими словами сэр Генри сел и жестом предложил окружающим к нему присоединиться. Он подробно объяснил, что хочет оставить себе шкуру, а с остальным они могут поступать по своему усмотрению. Дальше по берегу Том и Август замеряли тушу тигрицы.

— Какую позу вы собираетесь ей придать? — поинтересовался мальчик, когда они завершили работу.

Август не сразу услышал его. Он рассеянно смотрел на сэра Генри, терпеливо выслушивающего туземцев, и Мину рядом с ним. И не мог скрыть разочарования.

— Прости, Том, о чем ты спросил?

— О тигрице. Какую позу вы собираетесь ей придать?

— Ах да.

Таксидермист вновь воззрился на лежащую в пыли тигрицу.

— Стоя там, в зарослях, я ждал, что она вот-вот прыгнет. Она прижалась к земле, напряглась, изготовилась, и меня… буквально сковало ужасом. Я не мог шевельнуться. Чувствовал себя мышью, дрожащей перед кошкой.

Том прекрасно знал, о чем он говорит. Он тоже дрожал перед этой тигрицей, словно мышь, но не мог в этом признаться.

— Полагаю, мне действительно не дано убивать животных, — криво усмехнувшись, пробормотал себе под нос Август. — Забавно, правда?

Глубоко задумавшись, он поглаживал зверя по спине.

— Но возможно, — продолжил он, — возможно, есть и другой путь.

— Что вы имеете в виду?

Август смотрел на тигрицу с выражением странной решимости, а Том понятия не имел, о чем он говорит.

— Еще одну… возможность, — туманно ответил таксидермист.

И тут по долине разнесся протяжный басовитый гудок, а следом — крики. Том встал и увидел, как из-за утеса выплывает небольшая флотилия лодок, украшенных цветами и флагами. Посреди, решительно пыхтя, шел крохотный колесный пароход. Когда они приблизились, мальчик услышал жестяные звуки граммофона. Оборванные туземцы оживленно загомонили, показывая пальцами на сидящего на палубе невысокого толстячка в зеленой чалме.

— Кто это? — шепотом спросил Том.

— Понятия не имею, — ответил не менее заинтригованный Август, — но он выглядит важной персоной.

— Махараджа Чампавандры, сагиб, — пояснил Пулани, поспешно отряхивая от пыли грязную рубаху. — Махараджа прибыл лично убедиться в том, что шайтан мертв.

Пароходик ткнулся носом в берег, трое слуг спрыгнули в воду, перекинули на галечный берег деревянные сходни и накрыли их красным ковром. Сделали они это так быстро, что буквально через минуту махараджа встал, нетерпеливо постукивая по палубе тростью. Он оказался действительно низеньким, но очень серьезным, с длинными моржовыми усами. Одет он был в странноватый, тесно сидящий костюм в синюю и белую полоску, брюки были заправлены в высокие коричневые сапоги для верховой езды. С некоторой торжественностью он сошел на берег, где небольшая толпа местных крестьян склонила перед ним головы.

— Где он? — спросил махараджа.

Никто не осмелился ответить вслух, но туземцы расступились, пропуская его к вытянувшейся в пыли огромной тигрице. Махараджа явно был изумлен. Прошествовав сквозь толпу, он остановился и добрую минуту рассматривал зверя в полном молчании. Потом изумление вдруг уступило место ярости, и, высоко занеся бамбуковую трость над головой, он обрушил ее на брюхо тигрицы.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Он все колотил и колотил ее, и слезы катились по его щекам. Затем, столь же внезапно, он остановился и, достав из кармана белый носовой платок, аккуратно промокнул им глаза.

— Это за мою дорогую Парвати, — произнес махараджа срывающимся голосом. — И за всех, кого ты сожрал.

Взяв себя в руки, он повернулся к оборванной толпе на берегу.

— Где человек, убивший зверя?

— Здесь, ваше высочество, — откликнулся сэр Генри, все это время стоявший поодаль, наблюдая за происходящим.

Он вышел вперед, и махараджа протянул ему для рукопожатия пухлую ладонь.

— Сэр Генри Скаттерхорн, к вашим услугам, — представился охотник, низко кланяясь ярко одетому толстячку.

— Сэр Генри Скаттерхорн, разумеется. Я много читал о вас и вашем музее в газетах. Говорят, это нечто исключительное.

Скаттерхорн-старший учтиво поклонился.

— Вы, без сомнения, хотите увезти тигрицу с собой, чтобы пополнить коллекцию.

— Если это возможно, ваше высочество. Только с вашего позволения.

— Буду только рад. Не желаю видеть эту мерзкую тварь до скончания дней.

— Благодарю вас.

— Скажите, а этот бесстрашный мальчик, о котором пишут в газетах, тоже с вами?

— Именно так, сэр. Том!

Взгляды всех присутствующих обратились к мальчику, и у него перехватило дыхание. Он робко пробрался сквозь толпу туземцев и встал рядом с сэром Генри.

— Поездка на крыше поезда, схватка с бандитами, спасение от крокодилов, а? История, достойная самого Филеаса Фогга![24] — Маленький махараджа смерил его любопытным взглядом с головы до ног. — Итак, молодой человек, вы определенно проделали долгий путь ради тигриной охоты. Надеюсь, она того стоила.

— О да, сэр, то есть ваше королевское высочество, сэр. Действительно стоила.

— Прекрасно, прекрасно, — улыбнулся махараджа. — Какая жалость, что все вы не прибыли сюда чуточку раньше. И тогда бы, возможно, моя крошка Парвати… — Он осекся и чуть всхлипнул. — Не обращайте внимания. Что сделано, то сделано, и никому этого не изменить. — Он громко высморкался и крикнул: — Бирен!

— Сагиб!

Свирепого вида бородач с винтовкой подбежал к махарадже и низко поклонился.

— Отдай сэру Генри то, ради чего он, без сомнения, и приехал.

Бирен достал из-под плаща небольшой бархатный мешочек, перетянутый шнурком. Махараджа нетерпеливым жестом велел ему передать награду охотнику.

— Откройте, — приказал он.

Сэр Генри осторожно выудил из мешочка нечто похожее на крупное яйцо. Странно тусклое и темно-синее, оно словно светилось изнутри. По толпе прокатилась волна взволнованного шепота.

— До прошлой недели это был крупнейший сапфир в мире, — с некоторым смущением сообщил махараджа. — Но, увы, какой-то железнодорожный магнат в Америке недавно нашел больший камень. Примите мои искренние извинения.

Сэр Генри вежливо улыбнулся этой шутке.

— Теперь камень ваш, поступайте с ним, как вам заблагорассудится, — продолжил индус. — Хотя должен вас предупредить, некоторые мои люди считают, что такая награда приносит несчастье. Вы, конечно же, слышали разговоры о шайтане?

— Слышал, сэр.

— Не обращайте на них внимания, — предложил махараджа, подходя ближе. — Старые индийские суеверия. Этот тигр — всего лишь тигр, а сапфир — просто сапфир, ничего больше. Увезите его домой и наслаждайтесь. Подарите его девушке, к примеру. Я вижу вон там одну очень хорошенькую. — Махараджа восхищенно посмотрел на Мину. — Но не верьте россказням этих детей джунглей, — добавил он, понизив голос до шепота. — Они по-прежнему дики и бескультурны. Я хотел подарить им машины и электричество — современный мир, а им все равно. Их интересуют лишь шайтаны и проклятия, и это в наше время, вообразите себе.

Махараджа хихикнул и снова пожал руку сэру Генри. Покончив с формальностями, толстячок повернулся к оборванным подданным и коротко им улыбнулся. Они низко поклонились в ответ, после чего махараджа величественно прошествовал обратно к сходням в сопровождении свиты. Перед уходом он что-то шепнул Бирену, а тот рявкнул на старейшин.

— Я велел им убраться отсюда и оставить вас в покое, — крикнул махараджа. — Чтобы вы могли спокойно насладиться моими чудесными джунглями!

Он триумфально вскинул руки, показывая на зеленые склоны вокруг. Бирен перевел его слова, и туземцы восторженно завопили и захлопали в ладоши. Махараджа улыбнулся и опустился на подушку с выражением глубокого удовлетворения на лице. Слуга торопливо завел граммофон, но вскоре звуки музыки потонули в глухом реве мотора, и карманный пароходик величаво развернулся и двинулся вниз по течению. Как только он набрал ход, туземцы попрыгали в свои долбленки и с веселыми криками и плеском наперегонки поплыли прочь. Одна за другой лодки исчезали за излучиной реки, пока последняя из них не скрылась из виду, словно по волшебству, и вскоре охотники остались одни в заросшем ущелье. Том глянул на крошечный лоскуток неба над деревьями и заметил, что уже смеркается, но джунгли почему-то совершенно переменились после смерти тигрицы, и без устали наблюдавшие за ним глаза исчезли. Высокие спутанные стены зелени стали простыми деревьями, ничем больше. Царство ужаса было свергнуто.

* * *
— Август, а все же почему ты не выстрелил в тигрицу? Ты ведь заметил ее первым.

— Я хотел, поверьте, — быстро ответил тот. — Уже совсем собрался, когда один маленький мальчик коварно подшутил надо мной.

— Подшутил! — воскликнула Мина, ее глаза сияли. — Том, негодник, что ты натворил?

Том вежливо улыбнулся, подыгрывая шутке Августа.

— Я уже собирался стрелять, когда он прошептал: «Мистер Август, а что появилось раньше — курица или яйцо?» Что я мог ответить на этот вечный вопрос?

Сэр Генри усмехнулся, а Мина громко захихикала.

— Вот так вопрос для бедняги Августа, да еще и в миг его величайшего триумфа!

— Именно, — подтвердил таксидермист, вымученно улыбаясь.

Наступил вечер, они сидели вокруг костра и рассказывали Мине о том, что произошло в зарослях.

— Там действительно очень странно, — продолжил сэр Генри. — Словно в гнезде гигантской птицы. Честно говоря, Август, не понимаю, с чего тебя вообще туда понесло.

— Я подумал, что, возможно, ранил ее, — ответил Август, все еще улыбаясь, хотя явно чувствовал себя неловко. — Полагаю, я просто хотел удостовериться.

— Очень смелое решение, но, пожалуй, несколько безрассудное — учитывая, что ты промахнулся, — с легким упреком заметил охотник. — Ты едва не погиб, старина.

— Возможно, — признал тот, пожав плечами. — Но к этому риску я был готов.

Повисла неловкая тишина, и двое мужчин уставились на тлеющие угли, избегая смотреть друг другу в глаза.

— Но если б вы не полезли за тигрицей в ее логово, — заметила Мина, — сэр Генри не последовал бы за вами и не убил бы людоеда, принесшего столько страданий и горя.

— Конечно, — согласился сэр Генри.

— Так, значит, браво!

Снова тишина. Том прекрасно понимал, что Августу стало крайне неловко, когда ему напомнили о происшедшем в зарослях. Он сгорбился на стуле, погрузившись в собственные мысли. А Мина радовалась, как никогда, ее глаза восторженно блестели в свете костра, и выглядела она обворожительно.

— Итак, сэр Генри, — спросила она вкрадчиво, — что вы собираетесь делать с этим прекрасным сапфиром теперь, когда завоевали его?

— Что ж, думаю, для начала я позабочусь об огранке, — ответил он с показным равнодушием, — а потом — кто знает? Пригодится для чего-нибудь.

— А для чего именно?

Сэр Генри рассмеялся.

— Ну, знаете ли, возможно, я уже пообещал его кому-то.

— О? — воскликнула девушка с невинным видом, прекрасно зная, о ком идет речь.

— Возможно, я выполню это обещание.

— Возможно? — улыбаясь, переспросила она. — Всего лишь возможно?

— Посмотрим, — отрезал охотник, отказываясь продолжать разговор.

Глаза Мины загорелись.

— Я считаю, что слово нужно держать. А такой сапфир растопит любое сердце.

— Правда?

— Уверена.

Мина смотрела на огонь, язычки пламени плясали в ее глазах.

— Более чем уверена.

Август больше не мог выносить этот разговор.

— Я вдруг почувствовал страшную усталость, — заявил он и встал так резко, что опрокинул стул. — Боюсь, я вынужден пожелать всем спокойной ночи.

— Доброй ночи, старина, — ответил сэр Генри, улыбнувшись старому другу.

— В-всем сп-покойной ночи, — заикаясь, произнес явно раздраженный Август и, коротко кивнув, скрылся в своей палатке.

— Э-э… думаю, я тоже пойду, — сказал Том, всегда избегавший подобных споров.

— Спокойной ночи, милый Том, — ласково попрощалась Мина.

— Спокойной ночи.

Мальчик опустил полог палатки, рухнул на походную постель и только тогда осознал, насколько странная сложилась ситуация. То, что он счел дружеским состязанием, оказалось не слишком-то дружеским и касалось не только тигрицы, но и Мины. Должно быть, оба пообещали подарить ей камень. Поэтому Август позволил втянуть себя в спор и не мог снести поражения, пусть даже от сэра Генри, своего лучшего друга. Сапфир встал между ними.

Том прислушался к смеху сидящих у костра, и будущее вдруг перестало казаться ему очевидным. Возможно, он рано отмахнулся от истории, рассказанной Джосом, может, она еще не закончилась.

«Тигр был шайтаном, которого нельзя убить… и ночью пришел в лагерь…»

Эти слова вертелись у него в голове. Но почему? Тигрица убита. Убита. Убита. Убита. Он видел это собственными глазами. Свернувшись калачиком, мальчик вскоре погрузился в беспокойное забытье, полное сновидений и призраков.

* * *
Через некоторое время Том проснулся. В джунглях стало гораздо тише, слышалось лишь журчание реки, низкий стрекот сверчков, да изредка с верхушек деревьев долетал одинокий птичий крик. Все было в порядке, но почему ему так тревожно? Ему по-прежнему не давал покоя рассказ Джоса, теплился, словно спичка, где-то в глубине сознания. Он никак не мог выбросить его из головы.

Пытаясь заснуть, Том перевернулся на другой бок и задумался о своем отце, Сэме Скаттерхорне. Может, сейчас он тоже лежит в палатке где-то в далеком лесу? Нашел ли он божественную искру или что он там искал, нашла ли его мама? Мальчик страстно этого желал. Он страшно скучал по родителям, больше всего на свете ему хотелось знать, что с ними все в порядке. Никогда прежде дом, школа и все прочие частицы нормальной жизни не казались ему столь далекими, и Том гадал, вернется ли он к ним когда-нибудь. Но от этих мыслей его отвлек какой-то близкий шорох. Кто-то выходил из своей палатки.

Сперва мальчик пытался не обращать внимания на звук, но невольно начал прислушиваться к шагам, проскрипевшим по гальке к опушке джунглей, где они и остановились. Все стихло; Том напряг слух, но больше ничего не услышал.

«Кто это был?»

Он окончательно проснулся, о сне не могло быть и речи. Встав у полога на колени, мальчик осторожно приподнял уголок и выглянул наружу. В лунном свете галечный берег сиял ослепительной белизной. Когда глаза привыкли, Том разглядел темный силуэт человека, стоящего над убитой тигрицей на дальней стороне лагеря. Это был Август, он что-то бормотал себе под нос. Слов было не разобрать, но он украдкой оглядывался на палатки, как если бы что-то прикидывал. По его поведению Том догадался, что не стоит высовываться. Чем бы Август ни занимался, он явно не хотел, чтобы ему мешали.

Потом таксидермист опустился на колени рядом с головой тигрицы и внимательно ее осмотрел. Он по-прежнему что-то бормотал, но уже быстрее, почти взахлеб, потом достал из кармана куртки небольшую темную бутылочку и белый носовой платок. Расправив ткань на ладони, Август зубами вытащил пробку и вытряхнул несколько капель бесцветной жидкости. Все это казалось таким знакомым… В животе у Тома все сжалось от страха, он не верил собственным глазам. Что собирается сделать таксидермист — оживить тигрицу? Но зачем, зачем только ему это понадобилось? Чтобы вновь отправить ее в джунгли? Неужели ему настолько хотелось выиграть сапфир? Должно быть, он сошел с ума…

Заткнув бутылочку пробкой, Август вскочил на ноги. Он действительно походил на безумца. Волосы его взмокли от пота, глаза, когда он оглянулся на лагерь, лихорадочно сверкали. Широко размахнувшись, он зашвырнул пузырек в реку, где взметнулся серебристый фонтанчик, и снова повернулся к тигрице.

Пульс Тома отчаянно загрохотал в висках. Что делать? Август не понимает, что творит… он сошел с ума… его нужно остановить прежде… прежде чем…

Он опоздал. Мужчина наклонился и прижал платок к тигриному носу.

— Нет! — закричал Том, выскочив из палатки.

Но тут раздалось ворчание, и зверь содрогнулся всем телом, как будто его ударило током. Август бросился к костру, швырнул платок на угли и подхватил дымящийся сук. Другой рукой он выдернул из кобуры пистолет. Снова послышалось ворчание, на этот раз погромче, и тигрица подняла голову и села. Она казалась сбитой с толку и пошатывалась, но с каждой секундой все больше приходила в себя — огненной шкуре возвращалась яркость, в желтых глазах начинали плясать гневные искорки. Поднявшись на подкашивающиеся лапы, огромный зверь бросил взгляд на джунгли, а потом повернулся к Августу.

— Давай, проваливай! — закричал тот, размахивая суком. — Уходи! Назад, в джунгли!

Но огромная кошка, не обращая внимания на вопли, двинулась прямо на него.

— Убирайся! — закричал Август и ткнул в ее сторону палкой, словно отгонял собаку.

Тигрица и глазом не моргнула; она шла к нему, прижав уши и оскалив клыки. Август оставался на месте сколько мог, потом развернулся и бросился к палатке. Зверь насторожил уши и порысил за ним, но, заметив Тома, остановился. Желтые глаза неуверенно, почти что испуганно, воззрились на него. Мальчик понимал, что должен что-то сделать, но совершенно оцепенел. Он не мог даже заговорить.

Откуда-то справа от него донесся пронзительный крик. Мина стояла у входа в свою палатку и в ужасе смотрела на тигрицу.

— Убирайся назад в джунгли, тварь, кыш! — в отчаянии закричал Август, но хищник утратил интерес и к нему, и к Тому.

Мина снова завизжала и нырнула в палатку, а следом туда ворвалась и тигрица.

— Нет! — закричал Август. — Не-е-ет! Этого не предполагалось! Остановите это!

Он зажмурился и выстрелил из пистолета в воздух.

Бах!

— Что, черт побери, происходит?

Сэр Генри вылетел из палатки в нижней рубашке.

— Август, что ты тут делаешь с этим пистолетом?

Таксидермист выглядел перепуганным и беспомощным.

— Я… я…

Из палатки Мины донесся новый вопль, за которым последовал отвратительный хруст.

— Да что за…

Не успел сэр Генри договорить, как оттуда выскочила огромная тигрица, сжимая девушку в зубах, словно тряпичную куклу.

— Мина! — в ужасе закричал Скаттерхорн-старший.

Но та уже не могла ответить. Сэр Генри схватил длинное мачете и выскочил на берег, преграждая хищнику путь.

— Давай, тварь! — закричал он на зверя. — Отпусти ее!

Тигрица зарычала, но не выпустила добычу из пасти. Она сердито затрясла головой и бросилась на отмель, пытаясь обойти охотника.

— Не выйдет! — закричал тот, прыгая в реку. — Отпусти ее немедленно!

Зверь зашипел.

— Рррр! — рявкнул в ответ сэр Генри.

Продолжая рычать, он пошел по воде прямо на тигрицу, размахивая над головой мачете. Та прижала уши и снова зашипела, явно ошеломленная его поведением. Она метнулась в одну сторону, потом в другую.

— Сэр Генри! — закричал Том. — Не надо!

Но ничто не могло остановить охотника. Он шагал по воде, словно одержимый, вращая над головой длинный клинок.

— Давай! — кричал он. — Давай!

Тигрица разъярилась. Она громко зарычала, выронив Мину в воду. Сэр Генри бросился вперед, чтобы подхватить ее, и тут зверь прыгнул, выпустив огромные когти. Охотник едва успел выставить вперед мачете, прежде чем тигрица обрушилась ему на плечи и опрокинула на спину. Человек и кошка с огромным всплеском рухнули в воду. На миг время словно бы замерло. Том почти ожидал, что тигрица вот-вот вынырнет на поверхность и убежит в джунгли, но серебристая вода поплескала и успокоилась в зловещей тишине.

— Сагиб! — крикнул Пулани, опомнившийся первым, и бросился в реку. — Сэр Генри, сагиб!

Мигом позже к нему присоединились и Август с Томом, то на ногах, то вплавь добравшись до места, где упал сэр Генри.

— Он утонет, быстрее! — заорал таксидермист.

Вместе они вытащили охотника из-под тела тигрицы, недвижно лежащей в воде с пронзенным мачете сердцем, и вынесли его на берег. Его лицо в лунном свете казалось мертвенно-бледным. Тонкая струйка крови текла из затылка.

— Генри! Очнись, ради бога! — забормотал Август, отчаянно колотя друга по груди.

Тот громко закашлялся, отхаркивая воду, но глаза его остались закрытыми.

— Он жив, — с жаром выдохнул Кэтчер. — Слава богу… я никогда…

— Мистер Август, сагиб, быстрее сюда!

Август поднял голову и увидел на отмели Пулани, рухнувшего на колени рядом с Миной. Он бросился к ним. Девушка лежала в воде лицом вверх, ее глаза были открыты. Она казалась ангелом, когда вот так изумленно глядела на звезды у них над головами. Может, так оно и было? Пулани опустил руку в воду и бережно ощупал багровый след, оставленный на ее шее зубами тигрицы, потом глянул на Августа и покачал головой. Мина была мертва.

— Н-нет, — заикаясь, выговорил таксидермист. — Не может быть. Не может быть! Я могу спасти ее…

Он рухнул на четвереньки и принялся лихорадочно шарить по дну реки.

Том посмотрел на прекрасное лицо Мины, и на глаза его навернулись слезы. Он все это время знал, что Мина погибнет, знал прежде, чем они ступили на землю Индии, но надеялся, что благодаря зелью Августа, власти над жизнью, удастся изменить историю, обратить ее вспять. Но ему и в голову не пришло, что состав и станет причиной ее смерти.

— Нашел! — ликующе провозгласил таксидермист, вынырнув из воды с маленькой синей бутылочкой в руке. — Теперь все будет в порядке, это…

И тут лицо его вытянулось, когда он заметил, что пробки нет, а внутри плещется лишь речная вода. Он безнадежно отшвырнул склянку и выбрел на берег. Том мог только смотреть на него с отвращением, его переполняли злость, печаль, но более всего — крайнее смятение. Это все казалось какой-то нелепицей.

— Зачем вы это сделали? — выпалил он. — Зачем? Неужели не подумали, что из этого может выйти?

Август съежился под испепеляющим взглядом Тома. Мальчик должен был все видеть, отрицать что-либо не имело смысла. По щекам таксидермиста катился пот.

— Я… я… я просто хотел все изменить. Благодаря составу я мог бы получить еще один шанс, — неуверенно пробормотал он, — и доказать, что я способен на большее… ведь у меня могло получиться! Могло, но…

Август бросил отчаянный взгляд на сэра Генри и Мину, неподвижно лежащих на берегу. Он выглядел совершенно обезумевшим.

— Том, поверь мне, я этого не хотел!

— Я думал, вы не желали власти над жизнью и смертью.

— Нет! — страстно воскликнул Август. — Не желал. Но… но… что-то мне помешало, и… и посмотри, что я натворил. Я все разрушил.

С жалким видом он тяжело опустился на камень.

— Мне так жаль, Том, — пробормотал таксидермист. — Действительно жаль.

И, схватившись за голову, он разрыдался.

Том еще раз окинул взглядом место трагедии и поразился безумию всей истории. Одно дело возвращать к жизни колибри и щенков, но тигров-людоедов? Август был прав, когда говорил, что судьбой невозможно управлять: ты не заставишь ее поступить по-твоему. На какой-то безумный миг он об этом забыл, и вот итог. Том сердито уставился на отмель, где лежало бездыханное тело Мины. Рядом с ней на волнах чуть покачивалось что-то маленькое и темное. Вот она, маленькая синяя бутылочка… пустая. Стекло таинственно поблескивало в лунном свете. Состав Августа был могущественным — слишком могущественным, чтобы кому-то его доверить. Том встретился взглядом с Пулани и увидел в его глазах отсвет понимания. Так пожелал шайтан. Так было суждено.

* * *
На следующий день, на заре, сэр Генри открыл глаза, но по-прежнему лежал неподвижно, словно в трансе. Пулани и рулевой с первыми лучами солнца ушли в джунгли и вернулись с небольшим деревцем, часть которого уйдет на носилки для сэра Генри, а все остальное — на маленький самодельный гроб для Мины.

Август тем временем свежевал тигрицу. Судя по всему, это утомительное занятие помогало ему отвлечься от грустных мыслей. Закончив, он разложил огромную шкуру на гальке и натер каждый ее дюйм смесью мышьяковистого мыла и соли. Иногда он прерывался, чтобы глотнуть воды из фляги, но ни с кем не заговаривал, предпочитая работать в одиночестве и тишине.

«Возможно, ему так легче», — решил Том, сидя в тени рядом с сэром Генри.

Он вытирал охотнику пот со лба и время от времени поил его водой. Думать о ночных событиях уже не имело смысла. Они остались в прошлом, а сосредоточиться стоило на предстоящем путешествии.

Только Пулани не нравилась тишина. Весь день он махал топором, что-то бормоча себе под нос и порой оглядываясь со смесью страха и раздражения.

— В чем дело, Пулани? — спросил Том, когда индус, облокотившись на длинный топор, уставился на окружающую их высокую стену джунглей.

— Шайтан еще здесь, сагиб, — прохрипел Пулани, прищурившись и сплюнув в грязь.

— Шайтан мертв, Пулани, — раздраженно возразил Август. — Вот твой шайтан.

Он показал на лежащий на палубе длинный холщовый мешок.

— Нет, сагиб. Дух шайтана все еще здесь, в деревьях.

— Что за чушь ты несешь, — отмахнулся Август, но с ноткой неуверенности в голосе.

Он не мог отрицать, что в этой зеленой тюрьме оставалось нечто пугающее.

— Сэр Генри убил шайтана два раза, — продолжил Пулани и дважды рассек воздух костлявым пальцем. — Два раза! Она все еще не мертва.

— Пулани, тигрица совершенно мертва. Уверяю тебя.

Индус покачал головой, сомневаясь, верить ему или нет.

— Может, ты так и думаешь, сагиб, — хмуро заключил он, — но проклятье шайтана на сапфире, сагиб, а сапфир — в лодке. Возможно, мы все утонем.

— Этого не случится, Пулани, — уверенно ответил Август. — Можешь мне поверить.

— Как скажете, сагиб, — пробормотал Пулани, кивая. — Как скажете.

— Ладно. Давайте выбираться отсюда.

— Очень хочется домой, — сказал Том.

— Да, Том-сагиб, отличная мысль. Давайте отправимся домой.

* * *
К вечеру скорбный груз был бережно уложен на борту, и они приготовились к отплытию. Маленький дизель зашумел, просыпаясь, и Том с огромным облегчением отвязал канат и одним прыжком перемахнул с причала на палубу. Они медленно вышли на середину реки и взяли курс вниз по течению.

— Господи, спасибо Тебе, — выдохнул Август и устало провел ладонью по лицу.

Впервые за день на его губах мелькнуло некое подобие улыбки, и внезапно он показался страшно усталым.

— Хорошо наконец-то убраться отсюда, верно?

Том ничего не ответил, он только смотрел назад, на высокие джунгли и узкий галечный берег, сияющий под бледно-розоватым небом. Несмотря на буйную красоту этого таинственного места, он не сомневался, что никогда в жизни не захочет увидеть его снова. А еще знал, что никогда не сможет его забыть.

Глава 17 НЕОЖИДАННЫЙ ВЫХОД

Шесть недель спустя в дверь Кэтчер-холла постучали.

— Том, будь другом, глянь, не врач ли там пришел.

Подбежав к двери и чуть приоткрыв ее, мальчик увидел румяного с мороза почтальона с охапкой писем и пакетов в руках.

— Ежедневная порция для мистера Кэтчера, — сварливо пробурчал тот.

Шагнув вперед, почтальон высыпал весь ворох в подставленные руки, подхватил свою сумку и покатился вниз по заснеженной подъездной дорожке. Захлопнув дверь спиной, Том отнес всю охапку в кабинет. Август поднял взгляд от горы писем, уже громоздящейся на столе.

— Нет, только не это, — простонал он.

— Боюсь, что так, — задыхаясь, сообщил Том, добавив очередную вершину к бумажному хребту. — Такова цена славы.

— Это точно.

Август нетерпеливо вскрыл верхний конверт и стал читать.

Уважаемый мистер Кэтчер!
Пожалуйста, простите мою самонадеянность, я никогда еще не писал подобных писем. Но я посетил на прошлой неделе вашу замечательную выставку в музее Скаттерхорна и должен сказать, что это стало ярчайшим событием в моей жизни. Мамонт, орангутанг, антилопа, колибри и…

Август отбросил листок в сторону и взял следующий, казенного вида, конверт.

— От полковника Флауэрдью Боуна, секретаря Кавалерийского клуба Индии. Ему-то что понадобилось? — пробурчал он, вскрывая письмо.

Кэтчер!
Из надежных источников я узнал, что вы признаны величайшим таксидермистом британской империи. По этой причине я взял на себя смелость послать вам шкуры двух небольших толстокожих животных, застреленных мною лично, с единственной целью превратить их в кресла для нашего вестибюля. Надеюсь, это не составит вам особого труда?

— Кресла для вестибюля, можешь себе представить! — воскликнул Август. — Взгляни, Том, он даже прислал рисунок.

— А это что еще такое? — возмущенно спросил таксидермист, бросив взгляд на заголовок первой полосы «Вестника Дрэгонпорта».

— «Тигриная сенсация в музее Скаттерхорна, — прочел Том. — Жена мэра встревожена».

— О боже, бесценная Урсула Спонг, — фыркнул Август. — Продолжай.

— «Вчера вечером при огромном стечении народа мистер Кэтчер торжественно открыл последнее дополнение к музею Скаттерхорна. Чучело бенгальского тигра-людоеда, отнявшего более четырехсот жизней и запечатленного в крайне динамичной позе за миг до прыжка и с выпущенными когтями, было установлено на верхней площадке лестницы. Зверь выглядит настолько устрашающе, что миссис Урсула Спонг, супруга мэра Спонга, при виде его лишилась чувств и, несомненно, упала бы с лестницы, если бы не мистер Нед Баджер, который самоотверженно преградил ей путь и предотвратил падение. Дама не держит зла на тигра, мистера Кэтчера и, разумеется, храброго мистера Баджера, но высказала пожелание, чтобы такие волнующие экспонаты были в будущем снабжены предостережениями для особо впечатлительных посетителей».

— Так-так. — Август снял очки и улыбнулся. — Бедняга Нед Баджер. Она припечатывает его уже второй раз.

Том листал остальные письма, пока его внимание не привлек большой желтый конверт с яркой маркой, пришедший из Индии.

— Если это очередная просьба превратить крокодила в коробку для сигар или ящерицу в мундштук, заранее разрешаю тебе бросить ее в огонь, — буркнул Август, возвращаясь к собственной горе.

Распечатав письмо, мальчик по золотому росчерку в нижней части страницы определил, что оно написано махараджей.

Искренне приветствую вас, мой дорогой Кэтчер.
Рад сообщить вам, что надгробие для мисс Мины Квилт, к моему глубокому удовлетворению, наконец-то завершено и прекрасно смотрится в углу английского кладбища под баньяном.[25] Я сам выбрал это место; днем оно укрыто в тени дерева, а поблизости растет бугенвиллея,[26] пышно цветущая как раз в это время года. Прилагаю небольшой эскиз моего придворного художника, месье Ханратти, довольно точно передающий вид.

В конверт был вложен небольшой акварельный набросок кладбища с большим серым баньяном, красивым каменным надгробием и цветами у его подножия.

Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания сэру Генри Скаттерхорну. Если он все же оправится от сокрушительного удара по голове, скажите ему, что я буду польщен принять его снова.

Искренне ваш и так далее, и так далее,
Махараджа Чампавандры
P.S. Уверен, что сапфир останется в ваших надежных руках вплоть до его исцеления от ужасного недуга. Надеюсь, оно не заставит себя ждать.

Том передал письмо Августу, и тот молча прочел его. Потом встал и подошел к окну, наблюдая за падающими на город снежинками. Мыслями он был далеко отсюда.

— Знаешь, иногда мне кажется, что Пулани прав.

— Что вы имеете в виду?

— Проклятие шайтана, всю эту суеверную чушь по поводу сапфира. Нельзя ведь сказать, что он принес нам удачу, верно? Сначала Мина, милая Мина, а теперь сэр Генри, чье состояние все не улучшается.

Август повернулся к Тому и с болью посмотрел на него.

— Я не могу понять. Словно что-то мешает его выздоровлению.

Том глядел на огонь в очаге. Он знал, что так оно и есть. Всю обратную дорогу сэр Генри пребывал в каком-то забытьи, а теперь, когда они наконец прибыли, лежал с открытыми глазами, понемногу ел и пил, но не мог ни говорить, ни поднять руку. Словно он провалился в глубокий сон, и ничто не могло пробудить его.

— Может быть, — начал мальчик, — если вы действительно так думаете, возможно, вам стоит избавиться от него.

— От чего, от сапфира?

— Ну да, — подтвердил Том, не видевший камень с тогозлосчастного дня. — Если вы считаете, что он приносит несчастье.

Август снова отвернулся к окну.

— Я не смог бы этого сделать, — ответил он, — даже если бы захотел. Сапфир не мой, и я не могу им распоряжаться, Том. Он принадлежит сэру Генри. Но я спрятал его, для пущей сохранности. Махарадже не стоит об этом тревожиться.

Том продолжил раскладывать письма по стопкам, пытаясь собраться с мыслями. Он подыскивал нужные слова для того, что хотел сказать.

— Ладно, если нельзя избавиться от камня, — продолжил он, — разве нет… другого способа помочь сэру Генри?

Он пристально посмотрел на Августа, и тот сразу же понял, что имеет в виду мальчик.

— Нет, Том, — твердо сказал Август, поднимая руку. — Ни за что на свете я не стану еще раз использовать зелье. Не могу и не стану, слишком высока цена. Ответ будет искать медицина. И, будем надеяться, найдет. Должна найти.

— А что, если… если не найдет и сэр Генри так никогда и не очнется?

Том беспокойно заерзал. Август молча смотрел в окно, лицо его помрачнело — ему страшно было даже подумать об этом.

Раздался стук в дверь.

— Мистер Кэтчер, сэр?

— Кто там?

— Вас хотят видеть доктор Шадрак и еще один джентльмен, сэр.

— А, — воскликнул Август, резко оборачиваясь. — Новое лицо. Наконец-то эксперт. Будем надеяться, он сможет нас порадовать.

Решительно улыбнувшись, он поспешно вышел в гостиную.

Там его уже ждали двое — невысокие, худые, странного вида мужчины. На первый взгляд они казались почти копиями друг друга из-за схожих худых лиц с тонкими крючковатыми носами и одинаковых длинных черных пальто.

— Доктор… Шадрак? — спросил Август, изумленно переводя взгляд с одного на второго.

— Это я, — пояснил тонким гнусавым голосом мужчина слева. — А это мой бельгийский коллега, доктор Скинк.

Мужчина справа коротко кивнул.

— Скинк, к вашим услугам, — пролаял он и звучно щелкнул каблуками.

— Доктор Скинк обладает определенным ценным опытом в подобных вопросах. Я попросил его поделиться своим мнением.

— Отлично, — улыбнулся Август, глядя на странных визитеров. — Два мнения всегда лучше, чем одно.

— Определенно, — фыркнул доктор Скинк.

— Бесспорно, — согласился доктор Шадрак.

Они выжидающе уставились на Августа, и тому на миг померещилось, что у него двоится в глазах.

— Что ж, джентльмены… э… если вы соблаговолите последовать за мной…

Он провел их по лестнице в спальню на втором этаже, открыл дверь, подошел к окну и раздернул шторы, впустив в комнату бледный зимний свет. Перед ними на белых подушках лежал несчастный сэр Генри. Его глаза и губы были чуть приоткрыты, дышал он медленно и хрипло. Выглядел он серым, словно надгробный памятник.

— Позволите? — осведомился доктор Шадрак.

— Пожалуйста, приступайте, — ответил Август и присел на диван рядом с Томом.

Оба врача набросились на сэра Генри, словно мухи на мед, тщательно осматривая его с ног до головы. Для начала доктор Шадрак взял вялую руку сэра Генри и проверил пульс — тот оказался очень слабым.

— Медленно, медленно, быстро, быстро, медленно, — пробормотал он и кивнул доктору Скинку, который, наклонившись, заглядывал сэру Генри в рот.

— Нет, — возразил тот, — нет-нет-нет, — и звонко прищелкнул пальцами. — Allumette,[27] будьте любезны.

Доктор Шадрак достал из кармана коробок спичек, чиркнул одной и поднес к глазу сэра Генри, пока доктор Скинк поднимал веко. Ни малейшей реакции.

— Хм, — пробормотал доктор Скинк, явно озадаченный. — Тогда, пожалуй, тук-так.

Он нырнул в свой черный саквояж, достал стетоскоп и приложил к груди сэра Генри.

— Тук-так! — рявкнул он.

Доктор Шадрак дважды ударил сэра Генри по колену маленьким молоточком, а доктор Скинк напряженно прислушался.

— И снова. На этот раз пробуйте так-тук!

Шадрак снова воспользовался молоточком.

— Тук-так.

И снова.

— Так-тук.

И снова.

— Тук-так, так-тук, тук-так.

— Ну?

Доктор Скинк опять прислушался.

— Ja.[28] Тук-так определенно на месте, но где же так-тук?

Том следил за мерно опускавшимся на колено сэра Генри молоточком и гадал, представляют ли эти доктора, что они вообще делают. Подобного медицинского обследования ему прежде наблюдать не доводилось.

— Есть ли хорошие новости? — с надеждой спросил Август.

Его тоже несколько озадачила эта странная процедура.

Доктор Шадрак уставился поверх полукруглых очков на бледное лицо сэра Генри.

— Худой. Он определенно сильно истощал.

— И слабый, — добавил доктор Скинк. — Очень слабый. И кто-то должен почистить ему зубы, пожалуйста. Они же оранжевые!

— Но в остальном он в полном порядке.

— В порядке? — хмуро переспросил Август, скрестив руки на груди. — Вы полагаете, в порядке?

— Ja, пока определенно. Живой. Дышит. Он не мертв, знаете ли.

— Доктор Скинк, — произнес Август, отчаянно сдерживаясь, чтобы не вспылить, — вы уже видели людей в подобном состоянии, скажите мне прямо, как долго это может…

— Продолжаться? — перебил его врач, что-то царапая в блокноте. — До происшествия он был здоровый и бодрый человек, верно?

Август кивнул.

— Тогда, скорее всего, он протянет дольше прочих. Может, месяцы или даже годы, прежде чем кончится.

— Скончается?

— Мистер Кэтчер, — резко вмешался в разговор доктор Шадрак. — Вы должны знать, что состояние сэра Генри едва понятно медицинской науке. Его тело истощено, мозг бездействует, чувства на нуле. Сейчас он скорее мертв, чем жив, а в этом городе буйствует множество других болезней. Да что там говорить, только этим утром мы с доктором Скинком обнаружили дифтерию, тиф и холеру прямо здесь, в Дрэгонпорте. В конце концов, все слабые уступят одной, двум или трем хворям сразу. Прошу меня простить, — буркнул он и чихнул.

— Недуги поражают и бедняков, и богачей, мистер Кэтчер, — мрачно кивнул доктор Скинк. — И никого не щадят.

— Так что вы предлагаете делать нам? — вмешался в разговор Том, которому тон доктора пришелся совершенно не по вкусу.

Доктор Шадрак сердито воззрился на него.

— Никакого волшебного средства от этого заболевания нет, юноша.

— Я тоже так полагаю, — добавил доктор Скинк, сплетая тонкие пальцы. — Если только… вы сами что-нибудь не придумаете, мистер Кэтчер.

Доктора повернули худые лица к Августу и впились в него взглядами, даже не моргая.

— Я? — удивленно выпалил тот. — Я всего лишь таксидермист. Что я могу сделать?

— В самом деле? — переспросил доктор Скинк, покосившись на доктора Шадрака. — В таком случае, поскольку ни у кого нет ответа, вот вам мой совет: молитесь, чтобы конец его был быстрый и легкий.

Он торжественно открыл свой черный саквояж и протянул Августу небольшую книжицу в кожаном переплете.

— Проповеди для Судного дня? — воскликнул таксидермист, взглянув на вытисненные золотом буквы на переплете.

— Читайте их вслух сэру Генри, — пояснил доктор Шадрак. — Религиозные тексты прекрасно успокаивают. Они будут гораздо полезнее сэру Генри в его последнем пути, чем мы с доктором Скинком.

Врачи разом встали, захлопнули саквояжи и решительно направились к выходу.

— До новых встреч, — попрощался доктор Шадрак, принужденно улыбаясь, — и всего вам доброго.

Доктор Скинк слегка поклонился и щелкнул каблуками.

— До свидания, — произнес он пронзительным голосом. — И удачи. Полагаю, она вам понадобится.

Том с Августом еще некоторое время после ухода докторов сидели в ошеломленном молчании. Да и что тут скажешь? Скинк и Шадрак, эксперты — если, конечно, они таковыми являлись, в чем мальчик весьма сомневался, — не сказали ничего определенного. А сэр Генри медленно, но верно умирал.

Вскоре пришла сиделка с миской жидкого супа. Она принялась терпеливо кормить больного с ложечки, утирая ему подбородок всякий раз, когда он закашливался. Том вспомнил свою первую встречу с сэром Генри, как ярко тот сиял жизнелюбием, энергией и весельем. Теперь, скорее, чем представлялось возможным, огромный горн затух до крошечного, еле теплящегося огонька, а сам охотник напоминал беспомощного больного ребенка. Печальное зрелище.

— Вы должны применить состав, — настойчиво прошептал мальчик.

Он метнул взгляд на Августа. Тот отрешенно смотрел в стену, словно во сне.

— Вы не можете бросить его в таком состоянии.

Мужчина не ответил. Он тоже думал об эликсире, на этот раз пытаясь тщательно взвесить возможные последствия. Новые доктора лишь подтвердили то, что он давно подозревал: у медицины нет средства от недуга сэра Генри. Религиозные тексты, как бы не так! Неужели они действительно больше ничего не могут сделать? Только он в силах помочь другу, теперь он в этом не сомневался. Но что произойдет, если он использует состав? Сэр Генри почти наверняка вспомнит события той ночи в джунглях. Неизбежно задастся вопросом, как же ожила тигрица, и каким будет ответ? В конце концов, он заподозрит, что без вмешательства Августа не обошлось, и из-за этого погибла Мина. Возможно, сэр Генри никогда не простит его. Их дружба на этом закончится, но есть ли иной выход?

Послышался слабый кашель, и суп потек по подбородку больного.

— Тише, тише, — пробормотала сиделка и промокнула ему губы салфеткой.

Август смотрел на сраженного болезнью закадычного друга. Сможет ли он вынести зрелище того, как сэр Генри будет угасать, пока однажды не истает, словно призрак? Он знал, что не сможет.

— Ты прав, Том, — решил он наконец, — снова прав. Думаю, другого выхода у нас нет.

* * *
Остаток дня Август Кэтчер провел в мастерской, строго-настрого запретив всем, включая Тома, его беспокоить. Чтобы занять мальчика, он поставил перед ним непростую задачу — изготовить до заката макет крапивного пучка.

— Это первый существенный шаг в карьере любого таксидермиста, — хитро усмехаясь, сообщил он, вручая Тому настоящий сухой стебель крапивы, воск, проволоку и картон. — Попробуй ее скопировать. И помни, что воск надо использовать умеренно, иначе рискуешь получить бесформенное месиво. Удачи.

Том, ничуть не обрадованный этим напутствием, удалился к себе. Весь день он сражался с картоном и проволокой, изгибая их то так, то эдак. Когда он наконец добился относительного подобия и начал осторожно протягивать макет сквозь расплавленный воск, чтобы получились крошечные щетинки, как объяснил ему Август, вся работа пошла насмарку. Картон покоробился и размяк, и после пятой попытки Том вынужден был признать свое поражение. Несмотря на все его старания, поникшие серо-коричневые обрубки больше походили на подтаявшие свечи, чем на крапиву. Они никогда не будут соответствовать взыскательным требованиям Августа. Он лег на кровать и принялся с ужасом ожидать наступления ночи, пытаясь придумать хоть какое-нибудь оправдание своей неудаче.

Однако объяснять ему ничего не пришлось. Когда гонг позвал его к ужину, Том украдкой спустился вниз по лестнице, застенчиво заглянул в столовую и с удивлением обнаружил, что там никого нет. Август все еще был занят в мастерской, так что мальчик, с облегчением вздохнув, быстро проглотил ужин и прокрался в библиотеку, где провел несколько веселых часов, играя в бильярд с Туве, новой служанкой, занявшей на кухне место Ноя. Та столько раз его обыграла, что часам к одиннадцати он вынужден был и тут признать поражение, тихо поднялся в спальню и лег в постель. Август так и не показался.

* * *
— А-а-а-а-а-ах!

Крик ворвался в сон Тома. Гнавшиеся за ним волки уже настигали, а сани подпрыгивали на сугробах, приближаясь к пропасти… бум, бум, бум…

Бах!

Загремели столовые приборы и посуда, и мальчик резко сел на кровати. Стояло раннее утро, никаких волков поблизости не было, а вот грохот ему не приснился, а донесся откуда-то снаружи. Потирая глаза и шаркая ногами, Том подошел к двери спальни и выглянул в коридор. У двери в спальню сэра Генри обмякла сиделка, а поднос с мисками, который она несла, валялся под лестницей. «Странно, — подумал еще не окончательно проснувшийся Том. — Вероятно, она упала в обморок». Отбросив с глаз челку, Том подошел к женщине и выяснил, что она дышит. Неплохо. Но почему она потеряла сознание? Перешагнув через нее, он вошел в спальню сэра Генри. Прищурившись от яркого света, осмотрел комнату и на первый взгляд не заметил ничего необычного. Шторы раздернуты, помещение заливает утренний свет, лекарства лежат на туалетном столике, постель заправлена…

Том моргнул и посмотрел снова. Постель была заправлена, и в ней никто не лежал. Сэр Генри исчез. Теперь мальчик проснулся окончательно.

— Мистер Август!

Ответа не было. Наверное, он еще спит… или уже встал. Том сбежал по лестнице, пробрался сквозь разбитую посуду и ворвался в столовую.

— Мистер Август! — закричал он. — Мистер Август, сэр Генри…

— Доброе утро, Том.

За столом в пижаме и халате сидел сэр Генри. Его борода была подстрижена, а волосы причесаны. Перед ним шеренгой, словно солдаты, выстроились вареные яйца.

— Знаешь, я страшно проголодался, — сказал он, срезая верхушку с первого яйца и обмакивая в желток кусочек тоста. — Не желаешь присоединиться?

Том с открытым ртом застыл в дверях. Он не мог выговорить ни слова.

— Нет? Ну как знаешь.

— Но… но… но вы в порядке? — промямлил мальчик. — Вы…

— В порядке? — фыркнул сэр Генри. — В полнейшем! В высшей степени. Только дико проголодался. Уж не знаю, чем вы, ребята, меня кормили, но я чувствую себя так, словно месяцами питался только какими-то мерзкими щами!

Том сел. Ему хотелось улыбаться, смеяться и кричать одновременно — перед ним сидел сэр Генри, похудевший, чуточку безумный, но снова прежний.

— Но как… я не понимаю, как вы очнулись. Я хотел сказать…

— О, думаю, все ты понимаешь, Том, — подмигнул сэр Генри и принялся за третье яйцо. — Ты отлично знаешь, как я очнулся. Август все мне рассказал.

— Август все вам рассказал?

Это было маловероятно.

— Почти все. Но боюсь, он нас покинул.

Сэр Генри подтолкнул к Тому маленький конверт. Мальчик узнал тонкий неразборчивый почерк. Он достал письмо и начал читать:

Дорогой Генри!
К тому времени, когда ты прочтешь это письмо, я буду уже на борту судна, идущего в Голландию. Оттуда я отправлюсь в долгое путешествие, которое Может занять несколько лет, а то и весь остаток моей жизни, точно не знаю. Причина моего отъезда очень проста. В современной медицине нет лекарства от твоего недуга, друг мой, поэтому я решился прибегнуть к собственному средству. Тебе, вероятно, захочется узнать, в чем оно состоит, но я готов сообщить только, что я использовал его для оживления той тигрицы, повлекшего за собой гибельные последствия для всех нас. Этот поступок, совершенный в приступе безумия, будет терзать меня до конца дней, и поэтому я не Могу остаться. Том подтвердит мои слова, поскольку сам видел, на что способен мой состав. Пожалуйста, передай ему мои наилучшие пожелания; ты сам, несомненно, согласишься, что он поразительный молодой человек.

Остаюсь твоим покорным другом,

Август
Том закончил чтение и отложил письмо в ошеломленном молчании. Он посмотрел на сэра Генри, прикончившего последнее яйцо и задумчиво потягивающего чай.

— Так значит, Август изобрел какое-то волшебное зелье? — уточнил тот.

Мальчик молча кивнул.

— Я должен был догадаться. Он всегда был чертовски умен. Забавно, но я ничего не почувствовал, только, когда очнулся, нашел на подушке вот это. — Сэр Генри достал из кармана знакомый лиловый носовой платок. — Вероятно, Август его выронил. Как-то странно от него пахнет. Полагаю, тебе это ни о чем не говорит?

Том улыбнулся и покачал головой. Значит, вот как Август это устроил!

— Так я и думал, — заключил охотник, аккуратно убрал тряпицу обратно в карман и отхлебнул чаю. — Скажи-ка мне, Том. Если Август смог оживить тигрицу и исцелить меня, почему он не сделал того же самого для Мины?

Мальчик тяжело вздохнул и неловко потупился — как он мог рассказать о том, что действительно произошло той ужасной ночью?

— Я знаю, что он хотел, действительно хотел, — ответил он тихо, вспомнив, как Август отчаянно шарил в реке. — Кажется, у него просто не осталось достаточно снадобья.

— Хм, — пробурчал сэр Генри, глядя на свинцовое зимнее небо за окном. — Прискорбно, но теперь уже ничего не изменишь. И мне жаль, что он решил уехать. В этом, разумеется, не было никакой нужды. Я бы его простил.

Они немного посидели в неловкой тишине. Тому тоже взгрустнулось оттого, что Август сбежал, даже не попрощавшись. Почему-то это напомнило ему, как ушел из дома его отец, Сэм Скаттерхорн, а он ничего не мог поделать, лишь гадать, нет ли в этом его вины. Потом он сообразил, что без Августа ему больше нечего делать в этом мире и времени.

— Итак, Том, чем думаешь заняться? — любезно спросил сэр Генри, явно догадавшись, о чем размышляет мальчик. — В конце концов, ты же его ученик, верно?

— Да… то есть был, — неуверенно ответил Том.

— Разумеется, ты волен оставаться здесь сколько угодно. Если захочешь, конечно, хотя не думаю, что без Августа жизнь в этом доме окажется достаточно интересной.

— Вы правы.

Сэр Генри помолчал, пристально глядя на Тома. Казалось, он что-то взвешивал в уме.

— Вот что я тебе скажу, — вдруг заявил он. — Мне только что пришла в голову блестящая идея. А что, если тебя возьмусь учить я?

Мальчик опешил.

— Вы хотите сказать, как охотник?

— Охотник, исследователь, искатель приключений, что-то в этом роде. Я могу научить тебя бродить по болотам, выслеживать животных на африканских равнинах, выживать в арктической тундре, взбираться на горы — подобным вещам… Что скажешь? — спросил он, вскинув брови. — Ты определенно имел возможность попробовать это на вкус.

Том на миг лишился дара речи. Вот это предложение! Он вдруг представил, что не нужно будет ходить в школу и отчаянно сводить концы с концами, впереди будут лишь годы невероятных приключений в самых далеких уголках земли. И он не сомневался, что не найдется лучшего проводника в царство животных, чем сэр Генри.

— Интересно? — подмигнул тот, когда мальчик пробудился от мечтаний. — Что ж, обмозгуй это, старина. Ты же знаешь, Август был моим лучшим другом, и теперь, когда он удрал, я чувствую себя слегка ответственным за твою судьбу. Кроме того, глядя на тебя, Том, я вспоминаю себя в твоем возрасте.

Он улыбнулся, сверху вниз взирая на мальчика с копной растрепанных светлых волос и сверкающими темными глазами.

— Упрямый, как осел, тощий, как гончая, и голодный, как ястреб! — рассмеялся сэр Генри. — Кстати, Том, как тебя зовут полностью? Август мне не говорил. Том, а как дальше?

— Том Скатте… — Он вовремя осекся и густо покраснел. — Том Скатт. С двойной «т». Вот и все.

— Правда?

Сэр Генри смерил его пронзительным взглядом.

— Странное имя, Том Скатт, а?

— Верно.

— Как думаешь, мы, случаем, не родственники?

Том посмотрел на двоюродного прапрадедушку и улыбнулся.

— Я так не думаю.

— Разумеется, — усмехнулся сэр Генри. — Ты, конечно, прав.

* * *
Позже Том поднялся в мастерскую Августа, чтобы обдумать предложение охотника. Если он решит остаться в этом мире, что тогда? Крайне заманчиво, и не в последнюю очередь потому, что, обучаясь у сэра Генри, он может добиться успеха. Том подошел к захламленному верстаку и поднял удивительный букетик фиалок, который Август давным-давно преподнес королеве Виктории. Сам он не мог сделать ничего подобного, несмотря на все терпеливые наставления таксидермиста. В углу стояла цапля, сцепившаяся в смертной схватке с угрем. Человек, запечатлевший этот миг, гениален, а ему никогда не достигнуть подобных высот. Кроме того, он ничего не понимал в химических составах, с которыми Август экспериментировал часами. Щепоть этого, капля того… Том не был уверен, что когда-нибудь видел в руках наставника мензурку, не говоря уже о рецепте. Подойдя к полке с ушастыми совами, он отодвинул черную бархатную шторку, скрывавшую металлический шкаф, и увидел лишь голую стену. Должно быть, Август увез шкаф вместе с прочими химикатами, поскольку на полках остались лишь несколько полупустых склянок.

«Значит, — подумал Том, задергивая шторку, — Август действительно уехал надолго. Возможно, стоит принять предложение сэра Генри…»

От размышлений его отвлекли хруст гравия за окном и громкий стук в дверь.

— Как тебя зовут, девочка? — поинтересовался знакомый пронзительный голос.

Том выглянул в огромное круглое окно и увидел тонкую фигуру доктора Шадрака, стоящего в снегу у небольшого черного экипажа.

— Туве, сэр.

— Туве? Что же это за имя?

— Финское, сэр.

— Финское? Финское? Что ж, финская Туве, будь добра, напомни хозяину дома, что он условился сегодня встретиться со мной.

Туве замялась на пороге, неловко переступая с ноги на ногу.

— Простите, сэр, но мистера Августа здесь нет.

— Нет? Хочешь сказать, он забыл?

— Не знаю, сэр.

— Что ж, ради всего святого, скажи, где он? Один мой очень важный коллега прибыл сюда поговорить с ним.

— Он уехал, сэр.

— Уехал? Куда уехал, Туве?

— Не знаю, сэр.

— Не много ты знаешь, а, финская Туве?

— Нет, сэр. Но… но сэр Генри здесь.

— Это и я знаю. Навещал его только вчера. А теперь будь любезна…

— Нет, сэр. Я имела в виду, что он встал.

Доктор Шадрак был ошеломлен.

— Что ты сказала?

— Это правда, сэр. Он съел на завтрак десять яиц, сэр.

— Десять яиц на завтрак? — переспросил доктор Шадрак.

— Неужели? — раздался другой низкий рокочущий голос, прекрасно знакомый Тому, и из черного экипажа появилась высокая зловещая фигура дона Жерваза.

Том невольно отпрянул от окна. Дон Жерваз… откуда он может знать доктора Шадрака? Но, стоя рядом на снегу, они странно походили друг на друга, словно один был уменьшенной копией другого.

— Итак, — пророкотал Аскари, пристально глядя на Туве, — сэр Генри чудесным образом поправился, а Август Кэтчер растворился в воздухе. Ты это хотела сказать, девочка?

Туве попятилась от огромного пугающего мужчины, вдруг объявившегося перед ней.

— Да, сэр… то есть нет, сэр.

— Что ж, юная… Туве, будь любезна, сообщи сэру Генри, что его пришел навестить дон Жерваз. Я его старый знакомый и хотел бы первым поздравить его с выздоровлением.

— Хорошо, сэр.

Туве с облегчением скрылась в доме.

И тут же Том услышал какой-то шорох на крыше.

— Вверх к окну, — раздался тихий голос, — оно обычно открыто.

Последовало пыхтение, потом шаги, словно кто-то взбирался на крышу по лестнице. Сердце Тома заколотилось быстрее. Кто это может быть? Август вернуться не мог — значит, кто-то пытается проникнуть в дом. Мальчик решился было храбро держать позиции, но тут же передумал. Он метнулся через мастерскую к двери, краем глаза заметив прижавшееся к стеклу худое костлявое лицо. Доктор Скинк!

— Ты его видишь? — прошептал с крыши тихий голос.

— Извините, мисс, я ничего не вижу, — прошипел доктор, вглядываясь в мастерскую.

— Если ничего не видишь, лезь внутрь, — язвительно велел шепот.

Том узнал и этот голос — он принадлежал Лотос, Лотос Аскари. Внезапно мальчик понял, что происходит! Классический трюк взломщика. Дон Жерваз и Шадрак отвлекают владельца разговором у главного входа, пока Лотос и Скинк проникают в дом. Должно быть, они знали об отъезде Августа — вероятно, видели его на борту судна. Как он и подозревал, чудаковатые Скинк и Шадрак были вовсе не докторами, а ворами, или шпионами, или еще кем-то в этом роде, и работали на дона Жерваза.

Все эти мысли промелькнули в голове Тома, когда он выскользнул на темную лестницу. Они, без сомнения, обыщут мастерскую, но не знают, что он все еще здесь. Надо бежать обратно в музей, в собственное время… И тут он замер на месте, пораженный ужасной мыслью. Дорожный сундук. Дорожный сундук Августа… Что, если он взял его с собой?

Мальчик понял, что после отъезда Августа не заходил в обшитую деревянными панелями маленькую комнатку. Если сундук исчез, Том навсегда застрянет в этом времени.

«Не думай об этом, — сурово приказал он себе. — Август не взял его с собой. Сундук окажется на месте. Он должен быть на месте».

Пульс бешено стучал в висках. Том на цыпочках прокрался на площадку и повернул к темному коридору, но почти на полпути услышал внизу громкий топот.

— Дон Жерваз, черт возьми… какая неожиданная встреча.

Выглянув из-за перил, Том увидел, как высоченный дон Жерваз навис над сэром Генри и пожал ему руку.

— Ба, сэр Генри! — просиял он. — Как я рад снова видеть вас на ногах.

— В самом деле. Я и правда каким-то чудом встал, — пробормотал тот, ошеломленный явлением незваных гостей, — только этим утром, по правде сказать.

— Просто поразительно, — ухмыльнулся доктор Шадрак.

— Именно, — согласился сэр Генри. — Как вы, вероятно, слышали, я немного повздорил с тигрицей и в итоге схлопотал ощутимый удар по голове.

Он сдержанно засмеялся.

— Так мне и сказал мой друг, доктор Шадрак, — улыбнулся дон Жерваз. — Я так рад, что все обошлось. А Августа нет дома?

— Нет, увы, боюсь, что нет.

— Очень жаль, — продолжил дон Жерваз. — Должно быть, он запамятовал. Видите ли, мы условились, что сегодня он покажет мне свою мастерскую.

Сэр Генри немного растерялся.

— Черт возьми. Что ж, э…

— Мы договаривались на прошлой неделе. Когда вы спали, — добавил он многозначительно.

— Ясно. Что ж, мне очень жаль, старина, но, полагаю, ждать его смысла нет, поскольку уехал он надолго.

— Надолго?

— Да, — подтвердил сэр Генри. — Возможно, очень надолго, как я подозреваю.

— Какая жалость. Так без него мне не удастся осмотреть мастерскую?

Дон Жерваз выглядел слегка раздраженным.

Сэр Генри на миг задумался над этим, а потом улыбнулся странным гостям.

— Простите, старина. Там, я полагаю, множество разных химикатов, а мы ведь не хотим никаких происшествий.

— А, химикаты, конечно. Увы, увы.

Дон Жерваз сцепил тонкие пальцы. Выглядел он крайне разочарованным. Потом доктор Шадрак привстал на цыпочки и что-то прошептал ему на ухо.

— Ну конечно же! — просиял Аскари. — А как насчет этого мальчика — Том, кажется, его звали? Полагаю, он-то не уехал со своим учителем?

— Том Скатт? — воскликнул сэр Генри. — Нет, он все еще здесь. Да, полагаю, он сможет показать вам мастерскую.

— Правда? — по-волчьи оскалился дон Жерваз. — Что ж, это было бы великолепно.

— Конечно, если вы действительно договаривались заранее.

— Договаривались, — быстро сказал Аскари. — Предварительно.

— Ну, в таком случае не вижу тут ничего дурного. Сейчас я поищу его. Том!

Но мальчик не ответил — он уже закрыл за собой дверь тесной деревянной комнатки и осторожно нащупывал дорогу в темноте. Он помнил, что сундук Августа стоял в дальнем углу, и двинулся вдоль стены. Вскоре он наткнулся на что-то твердое, холодное и металлическое. Нашел? Похоже на то… Но тут пальцы Тома нашарили рядом такой же ящик, а за ним — еще один. Комната была просто заставлена металлическими ящиками…

— Том! — позвал дон Жерваз, явно решивший присоединиться к поискам.

Том чертыхнулся. Почему он не подумал об этом раньше? Идиот! Это же кладовая — ясное дело, она будет заставлена ящиками! Но он должен выбрать один из них, и побыстрее. Меньше всего на свете ему хотелось отвечать на расспросы дона Жерваза… Пробравшись к сундуку в дальнем углу, мальчик открыл крышку и проскользнул внутрь. Он дрожал в кромешной темноте, пальцы сжали тряпки на дне, но ему казалось, что они чем-то отличаются на ощупь. Том отчаянно попытался зарыться в них, но он так давно этим не занимался, что уже забыл, как это делается. Дно определенно оставалось твердым, ничего не менялось. Должно быть, он ошибся сундуком. Нужный увез с собой Август. Надо выбираться и попробовать другой…

— Том Скаттерхорн?

Дверь со скрипом открылась, и мальчик знал, что на пороге встал дон Жерваз. Сердце отбивало в груди безумный ритм, он молился о том, чтобы в кладовой оказалась сотня одинаковых сундуков и мужчине пришлось открыть их все по очереди.

— Ты здесь прячешься?

И тут, внезапно, пальцы Тома нашарили волосяной тюфяк. Он ли это? Да! Вцепившись в него, мальчик подался вниз и уже в следующий миг рухнул во тьму. Он летел куда-то, то ли вверх, то ли вниз, трудно сказать, пока свист воздуха в ушах не оглушил его.

Бум.

Открыв глаза, Том увидел, что снова лежит на дне плетеного сундука. Он зажмурился и с облегчением вздохнул. Он вернулся в собственное время, в музей, домой. Ну, почти домой.

Мальчик осторожно выскользнул из чулана и пробрался к себе в спальню, не замечая ни холода, ни сырости — по правде сказать, почти ничего. Он подумал, что пережитых приключений ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Сбросив ботинки, Том рухнул на кровать, сгреб все одеяла и закутался в них, словно в огромный кокон. И едва он опустил голову на подушку, как провалился снова, на этот раз в глубокий сон без сновидений.

Том слишком устал, чтобы заметить, что окно спальни снова открыто настежь, и даже не взглянул в изножье кровати. Иначе он, возможно, к собственному удивлению, узнал бы темный силуэт, вырисовывающийся в сумраке. Огромный орел проследил за тем, как Том уснул, устроился поудобней и настороженно уставился за окно, на Кэтчер-холл.

Глава 18 ВАЖНЫЙ ВОПРОС

Проснувшись на следующее утро, Том обнаружил склонившегося над ним дядюшку Джоса с дымящейся чашкой чая в руке.

— Доброе утро, Рип ван Винкль,[29] — подмигнул тот. — Чувствуешь себя получше?

Том окинул комнату сонным взглядом. Неужели он действительно здесь? На миг он в этом засомневался.

— О, привет.

— Теперь понимаю, почему ты спишь, не раздеваясь, — заметил Джос, пробираясь через книги и коробки к открытому окну. — Неудивительно, что здесь так холодно. Не могу понять, почему это треклятое окно не желает оставаться закрытым.

Он налег на раму всем своим немалым весом.

— Так-то лучше, — просипел он. — Кстати, там, на камбузе, на подходе яичница с ветчиной, так что пошевеливайся, дружок. Мы с Мелбой после завтрака отправимся за рождественскими покупками, поэтому музей оставляем на тебя.

— За рождественскими покупками?

— Именно, приятель, и не говори, что ты забыл. Всего два дня до Рождества, как нам постоянно напоминают. Так что свистать всех наверх!

Засмеявшись, он ссыпался вниз по лестнице.

Несколько озадаченный, Том сел на постели и отхлебнул горячего чаю. Рождество… это означает, что все еще… бросив взгляд на часы у кровати, он увидел число — двадцать третье декабря. Когда он исчез из своего времени? Когда тигрица гналась за ним по лестнице, то есть двадцать второго декабря — всего лишь вчера. А кажется, что минула вечность. Протерев глаза, Том натянул свитер, поплелся к двери и уже собрался спуститься вниз, как вдруг заметил, что одет в сорочку из грубой ткани, коричневые твидовые бриджи с подтяжками и белые гольфы. Здесь подобный наряд не годится — вот какой сложной стала жизнь Тома. Он быстро переоделся в футболку и джинсы, а улики спрятал в сумку.

— Доброе утро, Том, — поздоровалась Мелба, когда мальчик вошел в кухню.

Она ничуть не удивилась его появлению.

— Ну, что новенького принесло тебе это прекрасное утро?

— Почти ничего, — пробормотал Том и вымученно улыбнулся.

Он сел словно в полусне, тетушка поставила перед ним тарелку яичницы с ветчиной и продолжила хлопотать по кухне.

— Спасибо.

Том рассеянно принялся за еду. Все было по-старому, почти как если бы он никуда отсюда не уходил. А уходил ли?

— Ежегодный рождественский поход по магазинам, — торжественно объявил Джос, перевернул стул и уселся на него верхом, — почти мистически значим для Скаттерхорнов. Том, ты можешь сказать, какой подарок хотел бы получить?

Том задумался. Он так давно не вспоминал об игрушках и играх, о компьютерах и футбольных командах — по большому счету обо всем, что обычно интересует мальчишек его возраста. Но тут кое-что все же пришло ему на ум.

— А химические реактивы сейчас можно достать?

— Реактивы? — переспросил Джос, почесав нос. — А что за реактивы, дружок?

Том ненадолго задумался.

— Ну, не знаю… борную кислоту, сулему, может, немного мышьяковистого мыла…

Мелба и Джос разом замерли и в полном изумлении уставились на него.

— Скажи на милость, зачем тебе все это? — спросила Мелба.

— Надеюсь, парень, ты не собираешься себя укокошить, — просипел дядюшка Джос, мрачно качая головой. — Жизнь, возможно, трудна, но не настолько же.

— О нет, — быстро возразил Том. — Нет, конечно, просто мне пришла в голову мысль самостоятельно изучить химию. Поставить там пару опытов… как Август Кэтчер, вот и все.

— Что ж, — вздохнув, припомнила Мелба. Бывают же наборы для юных химиков. Я видела один такой у Кэтчпоула, Джос. Как полагаешь, он сгодится?

— О, это было бы прекрасно, — обаятельно улыбнулся Том. — Если, конечно, он не слишком дорогой.

— В этом я сильно сомневаюсь, — пробормотал Джос, нахмурившись.

Мелба по-прежнему пристально разглядывала Тома. Исключительно странная просьба для одиннадцатилетнего мальчика; может, он принимает наркотики? Да и родители у него тоже чудаковатые. Может, они все наркоманы? Возможно, ей следует позвонить в полицию.

Дальнейший разговор не клеился, и после завтрака Том с радостью ускользнул к себе в спальню. Джос и Мелба явно сочли его странным, да и сам он задумался, не успел ли слегка рехнуться. Мышьяковистое мыло! О чем он только думал? Выругав себя, Том бросил сумку на кровать, вытащил из нее бриджи, сорочку и белые гольфы и внимательно рассмотрел их. Эта грубая поношенная одежда выглядела уютной и знакомой — это была его одежда, не менее реальная, чем ледовая ярмарка, открытие музея и даже ужасная тигриная охота. И все же… сейчас он опять сидит в этом леднике, именуемом спальней, и это тоже происходит на самом деле. Разве возможно жить сразу в двух местах, почти как два разных человека? Том уставился на сорочку, и вдруг ему в голову пришла отличная мысль — он даже удивился, почему не подумал об этом раньше. Тигриная охота, конечно же! Возможно, ему удастся найти о ней какие-нибудь записи, вырезку из «Таймс оф Индия» с описанием его приключений — что-то, подтверждающее, что он побывал в прошлом. С чего же начать поиски?

Затем Тома посетила вторая блестящая мысль. Выскользнув из дома через заднюю дверь, он по заиндевелой траве бросился к флигелю в углу сада. Дверь была приоткрыта, как они с дядюшкой ее и оставили. Смахивая паутину, Том пробрался через связки старых теннисных ракеток и флагов к подмигивающей землеройке, стоящей на дальней полке. Под ней громоздились несколько ящиков из-под чая, забитых документами, папками, вырезками из газет и прочим хламом, давным-давно выброшенным отцом Джоса. Лучшего места для начала поисков не найти.

Том осторожно начал перебирать содержимое первого ящика, рукавом стирая с каждой папки толстый покров пыли и щурясь на мелкий шрифт. Здесь хранились бухгалтерские книги, старые счета, запасные ключи к давно исчезнувшим комодам. Среди рассыпающихся в руках документов затесались несколько старых фотографий, показавшихся ему куда более интересными. На одной миссис Спонг и еще какая-то женщина напряженно замерли рядом с дронтом, и Том не мог не отметить, что все они удивительно похожи друг на друга. На другой Август с серьезным видом вез на тележке чучело орангутанга, а за ним двое пышноусых мужчин, словно бревно, несли на плечах анаконду. Наконец там нашлась фотокарточка широко улыбающегося сэра Генри верхом на чучеле мамонта. Все это казалось крайне забавным, и не будь Том так занят поиском необходимых ему свидетельств, он бы охотно ворошил эту странную подборку часами. Он уже собирался сложить все фотографии и вырезки обратно в ящик, как вдруг заметил на самом его дне тощий зеленый альбом, на обложке которого кто-то тонким неразборчивым почерком подписал «Индия». Неужели нашел?

Том восторженно выхватил альбом из ящика и сдул с него пыль — возможно, именно его он так долго искал. Но стоило мальчику открыть находку, как сердце его упало: пожелтевшие страницы были пусты. Как будто кто-то давным-давно обзавелся альбомом, но так и не удосужился хоть что-нибудь в него поместить. Ни одной газетной вырезки. Том разочарованно швырнул находку на место и уже почти взялся за следующий ящик, как вдруг заметил на полу перевернутую фотографию, вероятно, выпавшую из альбома.

Мальчик поднял ее и впился взглядом в зернистое коричневатое изображение. Он тотчас же узнал кадр: Пулани, Август, Мина и сэр Генри с суровым видом выстроились в ряд, сбоку стояли рулевой и двое индийских ребятишек, а на земле перед ними, положив голову на лапы, словно во сне, вытянулся огромный бенгальский тигр. А в левом углу улыбался паренек в шортах и широкополой шляпе.

Неужели это он?

Том сглотнул и вгляделся пристальней. Лицо наполовину скрывала густая тень шляпы, но на полях карточки были подписаны имена, и рядом с улыбающимся мальчиком стояли буквы «Т. С.». Это он! Так сказано здесь, так должно быть — и вот доказательство. Разглядывая свое изображение, Том не мог сдержать улыбки. Значит, он не сошел с ума, значит, все это ему не приснилось. Вот он, на картинке; это произошло на самом деле, и он там был.

Куда более уверенный в себе, мальчик отложил карточку в сторону и, сунувшись в следующий ящик, вытащил оттуда большую фотографию в рамке — судя по всему, с торжественного открытия музея. Смахнув пыль, он принялся рассматривать попавшие в кадр лица. Многие оказались не в фокусе, поскольку двигались, но, приглядевшись к танцующим парам, Том моргнул, разглядев позади них Лотос. Дон Жерваз стоял чуть ближе к камере в длинном черном пиджаке с бархатным воротником, в точности такой, каким запомнил его мальчик. Слева от него выглядывала из-за колонны чуть смазанная голова другой низкорослой фигурки — его самого, он ничуть в этом не сомневался, ведь именно там он и прятался. Итак, уже две фотографии свидетельствовали, что все пережитое им не было сном или еще чем-то в том же роде. Он побывал в Индии, присутствовал на открытии музея, как и дон Жерваз с Лотос. Все они были там…

— Ты что-то ищешь?

Том подпрыгнул. Подняв взгляд, он увидел в дверном проеме округлую фигуру дядюшки Джоса.

— Может, реактивы?

— Нет-нет, — быстро ответил мальчик, заливаясь румянцем. — Просто захотелось посмотреть старые фотографии.

— Вижу, — признал Джос, вскинув густую бровь. — И что же ты нашел? Любопытно.

Дядюшка показал на карточку с тигрицей.

— Это… честно говоря, я не вполне уверен, что это.

Прежде чем мальчик нашелся, что сказать, Джос, шаркая ногами, подошел ближе и поднял фотографию.

«Ну все! — подумал Том. — Сейчас он меня узнает, и придется все объяснять».

— Будь я проклят, если это не наш тигр, — просипел дядя. — Никогда прежде не видел эту фотографию.

Сдвинув очки на лысую макушку, Джос поднес карточку к самым глазам.

— Август, сэр Генри… и…

Том уже ожидал, что он скажет «Том Скаттерхорн», но почему-то этого не произошло.

— Мина Квилт? — недоверчиво спросил он. — Но тигр… мертв. А я думал, что он убил Мину Квилт.

До крайности смущенный, дядюшка вернул фотографию Тому.

— Что ж, я в полном замешательстве. Должно быть, в этой истории все переврали.

Джос принялся протирать очки несвежим носовым платком.

— Всё страньше и страньше![30] — пробормотал он себе под нос. — А вот этот чуть смазанный парень немного похож на тебя, Том. Полагаю, именно он привлек твое внимание, верно?

— Э… ну да, — неловко засмеялся Том, глядя на собственный зернистый портрет в широкополой шляпе. — Возможно.

— Какой-нибудь мальчик на побегушках, я полагаю. Мы никогда не узнаем, кем была половина этих людей. Может, именно он сочинил ту байку про шайтана. Вот же вздор, а?

Том промолчал. Он радовался тому, что сэр Генри одолжил ему на время съемки свою шляпу и в ней его оказалось почти невозможно узнать.

— А теперь давай-ка посмотрим, кого нам удастся найти здесь.

Джос вгляделся в большую фотографию с открытия музея.

— Ага, даже мои слепые глаза углядели Августа с Миной в самом центре.

Том заглянул ему через плечо и убедился, что короткий палец Джоса действительно указывает на улыбающуюся в объектив девушку. Кэтчер стоял позади нее, но его внимание было поглощено чем-то на ее плече, словно он исследовал ее платье. Чем бы это ни было, оно явно всецело его захватило — таксидермист вышел на кадре очень четко.

— Пиявка на борту, — пробормотал Джос себе под нос. — А вот это пятно я узнаю где угодно. Глянь-ка, Том.

— А кто там? — невинно уточнил Том, прекрасно понимая, кого увидел дядюшка.

— Видишь? — спросил Джос, показывая на расплывчатые изображения дона Жерваза и Лотос. — Должно быть, один из предков этой перуанской шайки. Похож, согласен? И если не ошибаюсь… смотри-ка! А вот и мисс Зазнайка! — Дядюшка Джос поднял фотографию прямо к глазам, разглядывая зернистое изображение Лотос. — Потрясающе. Что ж, похоже, я ошибался, дружок. Я не вполне поверил той болтовне о дальнем родстве, но вот и свидетельство их связей с Августом. Выходит, это правда.

Джос покачал головой и убрал фотографию обратно в ящик. Тому оставалось только поблагодарить судьбу за то, что лица путешествующих во времени дона Жерваза и Лотос тоже оказались расплывчатыми и даже дядюшка Джос не смог их узнать. Впрочем, возможно, он узнал их, но отказался поверить собственным глазам. Это ведь обычная случайность, верно? И тут мальчику в голову пришла новая мысль.

— А у вас есть фотографии сэра Генри? — спросил он.

— Господи, да куча, — ответил Джос, — сколько угодно.

Он потянулся и достал с верхней полки пачку снимков в черных рамках.

— Самое странное в фотографиях сэра Генри то, — сказал он, — что он всегда выглядит одинаково. Никогда не меняется. Вот, посмотри сам.

Смахнув пыль, он разложил фотографии на столике, словно игральные карты.

— Сэр Генри в Индии, сэр Генри в Африке, сэр Генри в Тибете, сэр Генри в России, сэр Генри на Аляске, сэр Генри на Борнео… после открытия музея он постоянно путешествовал, прекратил только в тридцатых годах.

Том жадно проглядывал список имен и названий. Вот в каких приключениях он мог бы поучаствовать, прими он предложение охотника; и как бы это было захватывающе… Джос был прав — на всех фотографиях сэр Генри выглядел более или менее одинаково, не считая разныхпиджаков и шляп: лицо оставалось все таким же красивым и обветренным, а взгляд — пронзительным. Он совершенно не старел. Единственной необычной деталью на этих в остальном традиционных портретах оказалась крупная брошь, похожая на жука, которую охотник неизменно носил на жилете. Даже на черно-белых фотографиях Том разглядел, что камень, служивший жуку туловищем, был бледным и словно светился изнутри. У мальчика голова пошла кругом — неужели это… это же невозможно, правда?

— Что это за брошь? — невинно спросил он, указывая на странный предмет.

Джос прищурился.

— Понятия не имею, Том. Какая-то причуда. На старости лет сэра Генри начали интересовать странные вещи: параллельные миры, путешествия во времени, жизнь после смерти и прочая чепуха. Возможно, это значок какого-нибудь тайного общества, к которому он принадлежал. Он стал довольно эксцентричным, знаешь ли.

— А вы его когда-нибудь видели?

— Сэра Генри? Да, разумеется. Думаю, мне тогда было лет пять, — ответил Джос, склонив голову набок. — Дружелюбный, но немного замкнутый, и очень любезно со мной держался. Я навсегда запомнил его кожу.

— Почему?

— Ну, он был уже стар, где-то за семьдесят, а на лице ни морщинки. Ни одной.

— Странно.

— Конечно. Словно время над ним не властно. Жутковато, честно говоря.

— А что с ним сталось потом?

— Если бы я знал, Том. Он определенно уехал из Дрэгонпорта, поручив присматривать за музеем моему деду, своему дальнему родичу. Потом однажды, где-то в пятидесятые годы, просто вышел из дома и не вернулся. Исчез. Больше его никто не видел. Говорили, что он отправился на поиски своего старого друга, Августа Кэтчера, написавшего ему, что он попал в беду. Угодил в район то ли землетрясения, то ли извержения вулкана. Где-то в Советском Союзе, в одной из среднеазиатских республик бывшего коммунистического блока. Подробностей я уже не помню. В любом случае история невероятная, как всегда говорил мой отец. — Джос закашлялся, устроив очередную театральную паузу. — Он считал, что сэр Генри уехал, чтобы отомстить.

— Отомстить? — переспросил Том. — Кому и за что?

— Августу, за какие-то прошлые дела. Может, они и были лучшими друзьями, но каждый Кэтчер рано или поздно показывает истинное лицо. — Джос поморщился и бросил взгляд в сторону Кэтчер-холла. — Как эти, на холме. Поначалу они сама любезность, «как мы рады с вами познакомиться» и все такое, а потом ахнуть не успеешь, как окажешься за бортом.

Том промолчал. Он забыл об ультиматуме дона Жерваза. У Джоса осталось два дня на то, чтобы решить, продавать музей или нет, а он все никак не мог определиться.

— Честно говоря, Том, — просипел дядюшка, — даже если он отправился в Киргизию, Туркмению или еще в какое-нибудь не менее безумное место, в те времена это было опасным предприятием. Попасть туда было непросто, и к тому же в Советском Союзе не слишком приветливо относились к любопытствующим иностранцам. А он был уже стар, не забывай об этом. Я не удивлюсь, если его схватили как шпиона и… — Джос шумно вздохнул, — тихо избавились от него. Столкнули в пропасть, например. Такое порой случалось, видишь ли.

— А сапфир?

Глаза Джоса сверкнули из-под кустистых бровей.

— Ах да, сапфир. Совсем забыл. Ну, его никто никогда не видел, верно? Не уверен, что он вообще существовал, но если да, думаю, сэр Генри взял бы его с собой.

* * *
Потом, когда Джос и Мелба отправились за покупками, Том вышел в музей и уставился на огромный макет Дрэгонпорта. До вечера было еще далеко, но в помещении уже темнело, и он едва различал крошечные дома и улицы. Его голова гудела от мыслей и предположений; хотя он уже не сомневался, что побывал в прошлом, в похожем на макет месте, его по-прежнему беспокоил ряд существенных вопросов. Как он там оказался? Что это за плетеный сундук? И возможно, самый важный: почему никто, кроме него самого, не счел это странным? Он словно превратился в двух разных человек с одинаковым именем и внешностью, а его жизнь обернулась причудливой игрой воображения, разворачивающейся одновременно в двух местах и в двух временах, прошлом и настоящем…

Том окинул взглядом потрепанных выцветших животных, мрачно смотревших из витрин. Может, они знают ответ; в конце концов, им должно быть любопытно, как Том, одиннадцатилетний мальчик, которого они знали как подручного Августа Кэтчера, вдруг объявился, ничуть не изменившись, сотней лет позже? Может, пора выяснить у них, что происходит, пора задать самые важные вопросы?

— Всем привет!

Голос эхом раскатился до самых дальних углов. Но ответом была тишина.

— Привет, — повторил он.

За его спиной послышался какой-то скрежет.

— На самом деле…

Том обернулся и увидел хобот мамонта, раскачивающийся прямо у него над ухом.

— На самом деле…

— Чш-ш-ш! — прошипела стена — точнее, анаконда.

— На самом деле, — с нажимом повторил гулкий шепот, — у нас тут принято правило, Том, гласящее, что мы не разговариваем при свете дня.

— О, простите, — виновато потупился Том.

— Но, — продолжил мамонт, — поскольку музей закрыт и даже в два часа дня в нем темно, как у крота под мышкой, я лично не вижу причин не сделать исключение. В конце концов, — произнес он громко, — правила существуют для того, чтобы их нарушать.

— Да будет так, — эхом отозвался с дерева орангутанг.

Том поднял взгляд на огромную голову мамонта и заметил, как тот подмигнул ему.

— Хорошо же, — неодобрительно прошипела анаконда, — но если кто-нибудь войдет, это будет на твоей совести.

— Ладно, старина, — пророкотал мамонт, разминая затекшие ноги. — Итак, Том, чем мы можем тебе помочь?

Том не знал, с чего начать… слишком многое ему хотелось выяснить. Тогда он решил спросить в лоб:

— Вы видели меня прежде?

Мамонт усмехнулся.

— Видели ли мы тебя прежде? О да, — пророкотал он. — Мы тебя знаем, Том.

— Я не имею в виду вчера, — продолжил мальчик, — или на прошлой неделе. Видели ли вы меня очень давно, скажем, на открытии музея сто лет тому назад?

— Верно, я тебя там помню, — улыбнулся орангутанг. — Хорошая была вечеринка!

Отлично, начало положено.

— Ладно, — медленно произнес Том, собираясь с мыслями. — Если я был тогда там и есть сейчас здесь, почему я не постарел? Вам не кажется это странным?

— А зачем тебе стареть? — проскрежетала дронт. — Разве я, по-твоему, постарела?

Мальчик замешкался, созерцая потрепанную птицу.

— Ну, не то чтобы очень. Но я другой, понимаете? Я живой.

— А мы, значит, нет? — спросил носач, выбираясь из своей витрины.

Он пробежал по залу, открывая дверцы одну за другой.

— Ты определенно пробыл здесь не меньше меня, мальчуган, — пропыхтела дронт, встопорщив перья, и сошла на пол. — А я — вымерший вид, знаешь ли.

Том отчаянно пытался понять.

— Но… но как такое возможно? Мне всего одиннадцать, мои родители в Монголии, я приехал сюда из школы. Я до сих пор даже ни разу не встречался с дядюшкой Джосом.

— Как скажешь, — произнес орангутанг, явно не убежденный. — И все же ты помощник мистера Кэтчера.

— Да, это так. Точнее, было так… но я не из прошлого! Я попал туда случайно. Я… я…

У Тома перехватило горло. Как же заставить их понять? Возможно, стоит рассказать все по порядку.

— Ну ладно, — начал он, глубоко вздохнув. — Предположим, просто предположим, что я объясню, почему вы видели меня раньше.

Он убедился, что внимание всего музея приковано к нему. Звери сидели в своих витринах или на них и терпеливо ждали продолжения.

— Давай же, — пророкотал мамонт.

— В том чулане под лестницей стоит плетеный сундук с двойным дном.

Дронт, изогнув шею, обернулась к чулану.

— С двойным дном? — переспросила она. — А что именно это значит?

— Ха-ха! Я знаю, что это такое, — объявил орангутанг. — Только не говори, что это ящик вроде тех, в каких у фокусников исчезают люди.

— Я говорю не о фокусах, — продолжил Том. — Если лечь в него, провалишься сквозь дно и полетишь, а потом окажешься в другом месте. В металлическом дорожном сундуке.

— В металлическом дорожном сундуке? — переспросил носач. — Значит, есть плетеный сундук и металлический, а между ними ничего нет?

— Именно так, — неуверенно ответил Том.

— Сундуки стоят один на другом? — спросил мамонт.

— Нет. Этого не может быть, потому что второй сундук стоит в кладовой Кэтчер-холла около ста лет назад. Совсем как на том макете.

Том показал на большой заснеженный макет Дрэгонпорта в углу.

— Так я и очутился в прошлом. Случайно вывалился из плетеного сундука. А затем я стал помощником Августа Кэтчера и побывал здесь на открытии музея. Вот как все было.

Вот, он это сказал. Новости были встречены ошеломленным молчанием, животные переводили взгляды с макета на чулан и обратно.

— Прошу прощения, — пропищал муравьед. — Должно быть, я что-то упустил. Так ты сказал, там есть тоннель?

— Нет. Ничего нет.

Дронт с недоумением посмотрела на него.

— И ты хочешь сказать, что действительно в это веришь?

— Да, верю.

— И ты нас не разыгрываешь?

— Нет.

— В таком случае, Том, — отрезала она, — боюсь, ты совершенно лишился рассудка. Как это прискорбно.

— Какая удивительная идея, — пророкотал мамонт.

Том вышел из себя. Он беспомощно окинул взглядом музей.

— Так… так вы мне не верите?

— Конечно нет! — завопил трубкозуб. — Какая чушь.

— Вздор и чепуха! — подхватил панголин.

— Хорошо же! — громко крикнул Том. — Тогда я вам докажу!

Он сердито направился к чулану и рывком распахнул дверь.

— Кто хочет пойти со мной?

— Куда именно? — пророкотал мамонт.

— Туда! — крикнул Том, махнув рукой в сторону зала и чувствуя, как кровь закипает в жилах. — В макет, в Прошлое, куда бы то ни было!

Почему они не понимают?

— Успокойся, старина, — попросил мамонт. — Не горячись.

— Бедняга тронулся, — прошептал муравьед.

— Слишком долго здесь торчал, — согласился осетр. — Я слышал, у иглобрюхов бывают похожие проблемы — они тоже считают, что могут съеживаться.

— Но, Том, старина, — протянул орангутанг, глядя на макет и задумчиво почесывая затылок. — Даже если бы мы тебе поверили, тебе не кажется, что мы слегка… великоваты?

— Не все мы, — услужливо подсказал муравьед. — Может, мышь или землеройка…

— Но ты не сможешь взять с собой землеройку, — объявил носач. — У них там — все за одного, один за всех, а их попросту слишком много.

— Но меньше, чем толпы, что пройдут по земле в Судный день! — пропищал кто-то.

— Видите, что я имею в виду? — спросил носач.

Том оглянулся и увидел рядок грызунов, сидящих на краю выдвижного ящика.

— Или вы не видите миллионы мышей, выстроившихся у врат? Или вы не слышите пения труб? — воззвал проповедник, поднимая костлявую лапку к потолку.

— Мы видим! Мы слышим! — вторили ему хором мыши и землеройки.

— Многие призваны!

— Но немногие избраны!

— Братья и сестры, — пропищал проповедник. — Если человеку, мамонту или сумчатому нужна наша помощь, мы охотно окажем ее. Выстоим или падем вместе.

— Аллилуйя!

Мыши и землеройки разом вскинули в воздух сжатые в кулачки лапки, и их писк разнесся по залу. Муравьед снисходительно улыбнулся.

— Вот видишь, Том? Добровольцев множество.

— Но быть маленьким вовсе не обязательно, — пояснил Том, уже сожалея о том, что сам подсказал предмет для долгих споров. — На самом деле мы попадем не в этот макет, а…

— Значит, лучше подойдет кто-то кусачий? — предположил дикобраз. — Тогда горностай. Он парень узкий, и зубы острые.

— А как насчет древесной лягушки? Она ядовита, а там обязательно будет вода.

— Лягушки — хорошие пловцы, — согласился мамонт, кивая огромной головой. — Если дело касается воды, я всегда голосую за лягушку.

— Но он говорил что-то о полете — так, может, взять птицу?

— Колибри совсем крошечные…

— Но даже двух слов связать не могут, — вмешался дикобраз. — Совершенно бестолковые. Скажите мне, кому тут удалось хоть раз связно побеседовать с колибри?

Гул голосов затопил зал — громко обсуждались преимущества и недостатки каждого мелкого млекопитающего, птицы, рептилии или рыбы, и Том понял, что так ничего и не добьется.

— Может, я смогу чем-нибудь помочь? — предложил, растягивая слова, скрипучий голос откуда-то со стропил.

Разговоры мгновенно смолкли, и все животные подняли взгляды на потолок.

— В конце концов, мы кое-что уже пережили вместе, верно, Том?

Посмотрев на балкон, мальчик разглядел на перилах знакомый силуэт. Там сидел гигантский орел, и Том никогда еще не был так рад его видеть.

Глава 19 ПТИЦА ОБЪЯСНЯЕТ

— О боже, — чуть слышно произнес мамонт. — Веселый бродяга вернулся. Спокойней, друзья.

Заяц-беляк, испуганно пискнув, спрятался за лапой бурого медведя.

— Грозные когти, острый клюв и никаких мозгов, — презрительно фыркнула дронт, на всякий случай отступая на свое возвышение.

— Птичьи мозги, — поправил ее дикобраз. — И прямиком с биллабонга.[31]

Не обращая внимания на оскорбления, орел спикировал вниз и, клацнув когтями, приземлился на гладкий каменный пол.

— Не волнуйтесь, ребятки, нет никакой нужды так язвить. Я прибыл сюда не затем, чтобы рвать вас на части, — проворчал он. — Пока что.

Затем огромная птица повернулась к Тому и уставилась на него злым желтым глазом.

— Я всего-то и хотел, что перекинуться словечком с юным Томом. Наедине.

Мальчик с вызовом встретил взгляд орла. Он помнил, как тот заставлял его делать то, что он вовсе не собирался.

— Снаружи, — добавил орел.

— Зачем?

— Просто на пару слов, — небрежно бросила птица и обвела животных презрительным взглядом. — Подальше от этого загородного клуба.

Очевидно, орел понял, что не смог убедить Тома.

— Полагаю, — заговорщически прошептал он, подавшись вперед, — давно пора ознакомить тебя с некоторыми вопросами… касательно путешествий. — Орел кивнул на макет города. — Если ты улавливаешь, о чем я.

Том на мгновение задумался. Меньше всего на свете ему хотелось ввязаться в очередное приключение, но что-то говорило ему, что орлу можно верить, каким бы страшным он ни выглядел. В конце концов, в этом музее он один представлял, о чем идет речь, и к тому же однажды уже спас мальчику жизнь.

— Ты обещаешь, что ничего не случится?

— Честное скаутское, приятель, — прошептал орел. — Поднимайся на борт, и мы маленько прогуляемся.

— На борт? Ты хочешь сказать, мы куда-то полетим?

— Само собой, я же птица. Кроме того, пешая ходьба никогда меня не увлекала.

Том неуверенно посмотрел на огромного орла. Его огромные когти поскальзывали по гладкому каменному полу.

— Обещаешь, что мы не полетим далеко?

— Да-да-да! Хватит лепетать, залезай.

Том вздохнул. Разве у него был выбор?

— Ладно.

— Будь осторожен, старина, — прошептал мамонт. — Он безумен, груб и…

— Придержи язык, скирда плесневелая! — перебил его огромный хищник.

Том осторожно зашел орлу за спину и обеими руками обнял его могучую шею.

— Так? — с беспокойством спросил он.

Больше держаться было не за что.

— Для начала сойдет, — проскрипел орел. — Теперь перебрось ногу через мою спину и, ради всего святого, держись крепче.

Мальчик так и сделал, и огромная птица, несколько раз взмахнув широкими крыльями, взмыла к стеклянной крыше. Затем она протиснулась сквозь разбитую панель и снова взлетела, поднимаясь все выше над залитыми дождем домами. Вцепившись в орлиную шею, Том подался вперед, чтобы лучше видеть проносящийся внизу серый город. Горели рождественские огни, по тротуарам, втянув головы в плечи, уныло брели под зимним дождем нагруженные покупками прохожие. Несколько ребятишек остановились, восторженно показывая пальцами на летящую в вышине огромную птицу, но больше никто не обратил на них внимания.

— Мерзкая погода, — ворчливо заметил орел. — Надоел этот дождь. Держись крепче.

Внезапно он начал резко набирать высоту. Том почти повис на руках, когда они едва ли не вертикально взмыли сквозь низкие тучи. Ветер засвистел у него в ушах. Наконец вспыхнул ослепительный свет, и они вынырнули навстречу совершенно новому пейзажу. На фоне ярко-голубого неба убегали вдаль бесконечные холмы розовых облаков с золотистыми кромками. Орел выровнялся и полетел над ними, неторопливо и размеренно взмахивая крыльями.

— Ты же говорил, мы не полетим далеко! — попытался перекричать свист ветра Том.

— Мы и не собираемся! — ответила птица. — Взгляни-ка вперед.

Щурясь от яркого солнца, мальчик разглядел радиомачту с мигающим красным огоньком на вершине, словно перископ высунувшуюся из моря облаков примерно в полумиле от них.

— Недурное место для дружеской беседы, верно?

Через минуту они были на месте. Том с облегчением убедился, что конструкция, издалека выглядевшая хрупкой, на поверку оказалась металлической, прочной и даже достаточно широкой, чтобы на ней сидеть. Как только орел приземлился, он спустил ноги на перекладину, крепко схватился руками за стойку и развернулся лицом к заходящему солнцу. Птица была права — место оказалось отличное, словно они прибыли на самую вершину мира.

— Так-то лучше, — проронил орел, устраиваясь напротив. — Я предпочитаю места повыше, если ты не против. Не люблю привлекать внимания, сам понимаешь.

Теперь наконец Том смог получше разглядеть огромную птицу. Она определенно не походила ни на одного известного ему орла и великолепно смотрелась в золотистых лучах солнца. Перья были длинными и широкими, иссиня-черными с белыми крапинками на концах, а живот покрывали леопардовые пятна. Крупная голова оказалась блекло-серой, с пронзительными желтыми глазами и длинным белым клювом, придававшим птице неизменно свирепый вид. Шею у основания окружал воротник из синих перьев, пальцы оканчивались огромными, словно грабли, оранжевыми когтями. Она выглядела могучей и быстрой, но мальчик не мог соотнести ее ни с одним известным ему уголком мира.

— Полагаю, ты гадаешь, что я за существо, верно, Том?

Том кивнул. Он никогда не видел так близко ни одного крупного орла, но был уверен, что они выглядят совершенно иначе.

— Так ты…

— Сборная солянка, приятель. Помесь, если хочешь. Страус, сова, беркут, казуар, кондор, китоглав, бородач… кто угодно. Лучшие части, собранные вместе. Поэтому я и не нравлюсь этим ребятам там, внизу.

— Почему же?

— Потому что я не подлинный. Я никогда не жил и не мог жить. Поэтому недостоин места в музее. Кстати, я все равно ни за что не согласился бы торчать в этой мрачной дыре, — добавил огромный хищник резким тоном. — Не по нраву мне торчать на одном месте.

— Значит, Август… сделал тебя?

— Вот именно. Как воплощение одной из своих бредовых фантазий. Но если задуматься, получилось просто великолепно. Я хотел сказать, что все работает! Старина Август был большим мастером в подобных делах.

Том уставился на удивительное существо. Казалось невероятным, что оно сметано из множества разных птиц и все же выглядит таким… ну, настоящим.

— Так почему же ты ко мне привязался?

— Видишь ли, Том Скаттерхорн, мы с тобой оба путешественники и во многом схожи. На свете не много таких птиц, как я, и таких людей, как ты.

Том ничего не понял.

— Что это значит — оба путешественники? Я не такой, как ты.

— О, точно такой же, приятель. Я поверил твоему рассказу о том плетеном сундуке, потому что путешествовал и сам. Только другими путями. — Птица скосила на него сердитый желтый глаз и кивнула. — Вот так-то, приятель.

— Но как?

Огромный орел взъерошил перья и отвернулся к заходящему солнцу.

— Hirundo[32] — позвал он. — Будибуди!

Из облаков вынырнула черная точка и молниеносно ринулась к ним. Она по высокой дуге обогнула мачту и начала снижаться, описывая круги. Когда крохотная голубоватая тень промелькнула мимо Тома, он узнал в ней ласточку. Орел склонил голову набок и мягко заговорил на каком-то странном, неизвестном мальчику языке. Птаха отвечала ему.

— Это мой штурман, Том, — тихо пояснил орел. — Видишь? Мы понимаем друг друга.

Он продолжил беседовать с ласточкой, присевшей на металлическую опору над их головами.

— Ты, должно быть, гадаешь, как я научился разговаривать с моим приятелем? Ладно, открою маленький секрет, — проскрипел орел. — Когда Август произвел меня на свет, он дал мне нечаянное преимущество над нашими друзьями там, внизу. Я способен говорить на языке птиц. Настоящих птиц, понимаешь, не чучел. И все благодаря вот этому. — Орел поднял лапу и постучал огромным когтем по своей странной голове. — «Описательному словарю коренных языков Западной Австралии» тысяча восемьсот девяносто первого года. Вот чему. И там есть один древний диалект, некогда известный людям, но теперь безвозвратно утраченный.

Том был поражен, но поверил. Он видел, как Август набивает черепные коробки экспонатов подвернувшимися под руку газетами или страницами старых книг.

— Понимая, что в музее мне не рады, и будучи по натуре своей бродягой, я начал во время прогулок разговаривать с этими ребятками, — продолжил орел. — И от них узнал, что есть способы вернуться назад. Или переместиться вперед, если хочешь.

— Вперед и назад… то есть во времени?

— Если хочешь, да.

Солнце утонуло под розовыми облаками, и небо вокруг полиловело. Голова Тома шла кругом, сознание попросту не вмещало все это.

— Значит, птицы могут путешествовать во времени?

— Нет, приятель, — проворчал орел. — Не все. Только некоторые, те, кто знает нужные места. Надо разбираться в атмосферных помехах, магнитных силах и всевозможных штуках, о которых вы, ребята, и представления не имеете.

— Какие места? — спросил Том.

— Сейчас попытаюсь объяснить. — Огромная птица на миг задумалась, глядя, как волны розовых облаков захлестывают радиомачту. — Просвет между ударом молнии и раскатом грома — там они, например, бывают, а иногда еще отражаются в радуге или соскальзывают по смерчу. Надо только точно определить угол и скорость подлета — вот и все дела.

Мальчик пораженно уставился на орла: тот говорил обо всем этом как о чем-то само собой разумеющемся и, похоже, не выдумывал.

— И ты можешь видеть такие места?

— Ну, не совсем видеть. Со временем у тебя вроде как чутье появляется, где именно они могут быть. Знаю, это кажется полной чепухой, но так оно и есть.

— Значит, ты на самом деле бывал в будущем?

— Да, приятель.

— Ну и как там?

— Отлично, приятель, — насмешливо ответил орел. — Настоящий рай. Высший класс.

— А в прошлом…

— Сам знаешь, что я там был. Как и ты, приятель.

Том отвернулся к розовым, окаймленным золотом облакам на горизонте, пытаясь во всем разобраться. Одно дело — птица, которая, опираясь на какие-то древние знания, нашла в воздухе проход между мирами, но сам-то он провалился через сундук в чулане. По чистой случайности. Это же совсем другое дело, верно?

— Я просто не понимаю, как там оказался, вот и все. Как будто макет…

— Том, думай о макете как о двери, — перебил его орел. — Это словно путь внутрь. Вход. Врата. Ты попадаешь туда, и мир раскрывается перед тобой, и вот ты уже в самой гуще событий. Я не склонен к философствованиям, но, насколько я понимаю, время — не прямая линия, не может быть прямой. Оно больше похоже на клочки бумаги, которые, слой за слоем, обертываются друг вокруг друга, образуя огромный шар. И все они там, вплотную: сегодня, завтра, сто лет назад, прошлая неделя, все дни, которые уже были и которые еще только будут. Все они существуют одновременно, просто ты их не видишь. И среди всех этих слоев, в некоторых особенных местах, ты находишь морщины и складки, изгибы, если хочешь, где один мир соединяется с другим. Именно сквозь такое место, полагаю, ты и провалился. Оно может быть похоже на дыру, тоннель, лестницу, возможно, на земле этих лазеек и щелей ничуть не меньше, чем в воздухе. Том, я не знаю. Возможно, вы, ребята, когда-то давным-давно знали о них. Может быть. Но явно забыли об этом, как и о многом другом. — Орел встопорщил перья и сердито покосился на закат. — Только мы, птицы, помним, и… сам знаешь, кто еще.

Том промолчал. Кажется, он понял, что хотел сказать орел, по крайней мере суть. Должно быть, ему очень повезло — или, наоборот, не повезло, это уж как посмотреть, — что он нашел эту дыру в сундуке. Возможно, орел прав, таких мест действительно много и подобное происходит с людьми постоянно. Возможно… Он смотрел на бескрайнее море розовых облаков под ногами и кожей ощущал сердитый взгляд огромной птицы.

— Да, приятель, ты определенно побывал в прошлом, — буркнул орел, пристально разглядывая Тома. — И должен сказать, это не последнее место, куда ты угодил.

— Что ты имеешь в виду?

Птица прокашлялась и огляделась, словно кто-то мог их подслушать. Внезапно она заметно посерьезнела. Ласточка над их головами громко защебетала.

— Это тонкая материя, Том, трудно все объяснить словами. Но раз уж я вроде как за тобой приглядываю и выполняю поручения тех парней, тебе стоит узнать кое-что важное. Просто…

Орел прервался, поскольку ласточка вдруг вспорхнула с перекладины и принялась носиться вокруг них, щебеча еще громче.

— Знаю. Имей терпение, я как раз к этому подхожу, — сварливо буркнул он и издал какой-то странный завывающий звук.

— А что она говорит? — спросил Том, провожая взглядом взволнованную птаху.

— Дело в том, Том Скаттерхорн, — продолжила огромная птица, не обратив внимания на его слова, — что тебе предстоит сыграть существенную роль в событиях будущего. Возможно, однажды даже окажется, что именно на тебе все и держится.

Мальчик растерянно посмотрел на орла и встретился взглядом с его суровыми желтыми глазами. Он совершенно не представлял, о чем говорит огромная птица. Что значит — «все держится»? Что именно держится? Он вовсе не хотел, чтобы на нем что-то держалось.

— Но то, что я всего лишь провалился через плетеный сундук в прошлое, ничего же не значит, верно? — уточнил Том. — Это чистая случайность.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Это могло произойти с кем угодно.

— Ясное дело, приятель. Но вот в чем загвоздка: произошло-то оно с тобой.

— Ну и что? — храбро продолжил Том, хотя и с меньшей уверенностью. — Я же по-прежнему ничем не отличаюсь от всех остальных, верно?

— Может, и не отличался, — загадочно ответил орел. — Раньше.

Пронзительный взгляд птицы внимательно изучал лицо мальчика. Том отвернулся. Он не был уверен, что хочет и дальше это слушать.

— Что ты пытаешься мне сказать? Что это не было случайностью?

— Случайностью? Видишь ли, я не слишком-то верю в случайности, — ответил орел. — Путешествуя во времени, нельзя не отметить определенные закономерности. Причины. Истоки. Случай тут и близко не лежит. Зови это совпадениями, судьбой, даже жребием, если хочешь. Но не обманывайся на этот счет, приятель, теперь у тебя есть жребий. — Орел прервался и снова посмотрел на заходящее солнце. — Кто знает, может, поэтому они и хотят тебя убить.

— Они?

— Не знаю, кто они такие. Но, думаю, ты знаешь, приятель, — отозвалась птица, покачав головой. — Только не говори мне, что забыл обстоятельства нашей прошлой встречи.

— Нет.

— Отлично, — с чувством произнес орел. — И лучше бы тебе хорошенько их помнить.

Неохотно мысли Тома вернулись к событиям того вечера. Он как будто воскрешал подробности давно забытого кошмара: просвистевший мимо нож, брызнувшее осколками стекло, человека в стальной маске, его руки в кожаных перчатках, стиснувшие горло… шоколадное дыхание. Содрогнувшись, мальчик припомнил, как огромная птица обрушилась мужчине на плечи и ее когти сорвали стальную маску…

— Так… это был… тот, о ком я думаю?

— Полагаю, да, — мрачно подтвердил орел.

Сердце Тома забилось чаще, и он крепче вцепился в стальную опору. Он знал, что именно сейчас скажет птица, но каким-то образом ухитрился спрятать воспоминания о том вечере в самой глубине памяти. Он попросту не хотел в это верить.

— Мексиканец с мачете, — все же уточнил орел. — Подручный дона Жерваза Аскари. Визжал как резаная свинья.

— Но зачем меня убивать? — задохнувшись, воскликнул Том. — Я ничего не знаю. Ничего не делал!

— Я в курсе, приятель, в курсе, — проворчал орел. — И понимаю не больше твоего. Но… — Он осекся и впился в мальчика взглядом. — Ты должен понять, что эти люди предельно серьезны. Предельно. Я видел вполне достаточно, чтобы не сомневаться. И уверен, они ни перед чем не остановятся. Никогда. Поэтому на твоем месте я бы вел себя крайне осторожно. Мы все рассчитываем на тебя, приятель. Ты даже не представляешь, как мы на тебя рассчитываем.

Огромный орел протяжным криком подозвал ласточку, и та молча выслушала его, расправила перья хвоста и отвернулась.

— Все, первый урок окончен, приятель. Я рассказал, что хотел, выводы делай сам. А теперь давай-ка на борт.


К тому времени, как они добрались до Дрэгонпорта, уже стемнело. Описав несколько сужающихся кругов над домом, орел приземлился точно на крышу спальни Тома. Повернув голову, он клювом подцепил мальчика и бережно сгрузил на карниз так, чтобы тот мог схватиться за раму.

— Спасибо.

— Нет вопросов.

— Нет, я хотел поблагодарить за… — Том хотел сказать «за то, что спас мне жизнь», но почему-то не смог. — За все.

Огромный орел покачал головой.

— Я присматриваю за тобой, Том. И сделаю все, что смогу, — если смогу. Но ты и сам береги себя, — дружески кивнул он. — И обещай не трепать языком о нашей маленькой беседе.

— Не беспокойся, не буду.

— Рад слышать, — сообщила птица, — поскольку, можешь мне поверить, есть люди, которым очень хочется все об этом знать.

С этими словами огромный орел издал странный крик и, шумно скрежетнув по крыше когтями, взлетел. Откуда-то объявилась крохотная ласточка, и они вместе помчались над городом в сторону реки.

Том провожал их взглядом, пока два черных пятнышка не скрылись в облаках, затем отвернулся и устало забрался сквозь открытое окно в спальню. Он не был уверен, что принесли ему все эти открытия — облегчение или тревогу. Его несколько успокаивала мысль о том, что огромный орел защищает его, но стоило лишь вспомнить о доне Жервазе и Лотос, как по спине побежали мурашки, словно от холодного ветра. О чем же они говорили на ледовой ярмарке несколько месяцев тому назад? «Путешественников нельзя пропускать, ты же знаешь. Кем бы они ни были». Что он имел в виду под «нельзя пропускать»? Убийство?

Том рухнул на кровать и сердито уставился на низкий скошенный потолок, его глаза пощипывало от слез. Какая-то его часть не желала ни во что вмешиваться; он почти жалел, что вообще полез в чулан под лестницей. Насколько проще было бы остаться простым Томом Скаттерхорном, сыном несколько чудаковатого отца, живущим в самом запущенном доме Среднего тупика и проводящим каникулы в старом ржавом трейлере.

«Теперь у тебя есть жребий, приятель…»

Что это значит? Конечно, у него есть жребий — как и у всех…

И тут он услышал шаги на лестнице.

— Осторожно, милая, ступеньки очень крутые, — донесся до него голос Мелбы. — Заранее прошу прощения за беспорядок — бог знает, как его мать ведет хозяйство… да, и сразу предупреждаю, там ужасно холодно, а он только делает хуже, потому что держит окно открытым и днем и ночью.

Дверь скрипнула, и на пороге объявилась тетушка в пальто и шарфе.

— Том! — закричала она, чавкая плиткой шоколада. — Я так рада, что ты здесь. А к тебе гостья.

Из-за спины Мелбы вышла девочка в белом шерстяном пальто.

— Привет, Том.

Том ахнул от изумления, не мог сдержаться. Лотос пристально смотрела на него, щурясь кошачье-зелеными глазами, в комнате повеяло насыщенным запахом шоколада и корицы.

— Я все гадала, увидимся ли мы снова, — сказала она, мило улыбаясь.

— П-п-привет.

Том всем своим видом старался показать, что ничуть не взволнован, но сердце бешено колотилось в груди. Что она здесь делает? Она его узнала? Непонятно. Он-то ее определенно узнал. Она даже одета была почти так же, как и в их последнюю встречу, только сменила коньки на туго шнурованные блестящие черные ботинки.

— Том, это Лотос Аскари, ты же ее помнишь?

Мелба вытащила из кармана Планктона и скормила ему маленький кусочек шоколада. Крыса, выпучив розовые глаза, жадно набросилась на лакомство.

— Да. Да, помню.

— Лотос пришла нам помочь. Немножко познакомиться с музеем перед продажей, поглядеть, как мы им управляем, все такое.

— Продажей? — Том усомнился, что расслышал ее правильно. — Какой продажей?

— Продажей музея, милый. Ну и ну! Что ж у тебя за память! Ты, конечно же, не забыл вчерашнее небольшое представление?

Мелба заговорщически подмигнула, хотя Том понятия не имел, о чем она говорит. Ему казалось, что вчера было очень давно.

— Твой дядюшка колебался, словно маятник, но, к счастью, дон Жерваз все же убедил его прислушаться к голосу разума. Мы только что побывали в Кэтчер-холле и обо всем договорились. Назначили сделку на канун Рождества, верно, милая?

— Верно, — обворожительно улыбнулась Лотос. — Не могу описать, как я счастлива.

— Я тоже, — прощебетала Мелба.

— Хороший подарок на Рождество!

— Да, Том, именно тогда дон Жерваз Аскари станет гордым владельцем музея Скаттерхорна. Разве это не чудесно?

Глава 20 В ПАУТИНУ

Еще несколько минут Том осознавал услышанное. Он уныло тащился по залу следом за Мелбой и Лотос, недоумевая, почему Джос так легко уступил дону Жервазу. Это было совершенно не в его духе. Через два дня музей будет продан, и все закончится. Он боялся даже думать, что станется тогда с ним самим.

— Кажется, он проводит здесь все свободное время, — сообщила Мелба, оглянувшись на племянника. — Ты, должно быть, уже обшарил каждую щелочку, а, Том?

В ответ мальчик лишь что-то уклончиво буркнул.

— Уверена, ты нашел здесь много удивительного, — заулыбалась Лотос. — Что за чудесное место для исследований!

— И не сомневайся, милая, — заверила ее Мелба, снова достала из кармана Планктона и вложила в его розовые коготки очередной кусочек шоколада. — Он перерыл все шкафы, забрался под лестницу, ходил даже вниз, в садовый флигель.

— Неужели?

Лотос с трудом сдерживала любопытство.

— О да, его так увлекли все эти истории о музее и таксидермия. — Мелба понизила голос и прошептала ей на ухо. — Он даже попросил на Рождество набор реактивов.

Глаза девочки округлились от изумления.

— Правда?

— Задумал сам заняться реставрацией.

Лотос повернулась к Тому, и он почти что кожей ощутил ее пристальный взгляд.

— Мне бы так хотелось узнать, чем ты занимаешься! — восторженно воскликнула она. — Готова поспорить, ты уже стал настоящим экспертом.

Том пожал плечами и сделал вид, что внимательно рассматривает носача.

— На самом деле я мало что знаю, — сухо сообщил он. — Боюсь, я скорее новичок.

Увы, он не лукавил. Август редко удосуживался объяснить, что он и как делает, особенно если речь шла о его составе. Однако Лотос по-прежнему смотрела на мальчика в упор, явно сомневаясь, верить ему или нет.

— Твой родственник Август Кэтчер был очень умным человеком, — заметила Мелба и ласково погладила догрызшего шоколад Планктона. — Но ты, конечно же, и сама это знаешь.

— Говорят, что так, но мы мало о нем слышали, пока жили в Перу. Честно говоря, мы и о существовании музея узнали совершенно случайно.

— Правда? — поразилась Мелба. — Ну и ну! Вот так сюрприз это был, должно быть.

— Еще какой. Но иногда, если ищешь что-нибудь особенное, стоит быть готовым к неожиданностям, а сэр Генри Скаттерхорн и Август Кэтчер были довольно-таки таинственными людьми, вы не находите? — спросила она с очередной лучезарной улыбкой.

— Конечно, милая, — согласилась Мелба, не вполне поняв, что имеет в виду Лотос. — Не беспокойся, Том тебе все покажет. Куда лучше меня знает, где тут что. Правда, Том?

Тот кисло улыбнулся.

— Надеюсь, что так, — просияла Лотос. — Не могу дождаться.

Том молча шагал за ними по лестнице, понимая, что он тоже не может ждать — эта игра в кошки-мышки с Лотос и доном Жервазом слишком затянулась. Могут ли они быть просто шайкой опытных воров, каким-то образом научившихся путешествовать во времени? Но после того разговора с огромным орлом он уже не мог в это поверить. Может ли сапфир быть единственной причиной всего происшедшего? Камень, конечно, неимоверно дорогой, но Тома грызло отчетливое подозрение, что птица права. Крылось во всем этом что-то еще, какие-то могучие и темные силы, которых он не понимал. И угроза нависла над ним и над музеем, как будто огромный черный коготь, выбирающий мгновение для удара.

Том посмотрел на Лотос, идущую впереди в полумраке; ее черные блестящие волосы, заплетенные в тугую косу, поблескивали, словно змея. Почему они хотят убить его? Мальчик цепенел от одной мысли об этом, но твердо решил, что не позволит преследовать себя вечно. Он не собирался просыпаться среди ночи, обнаруживая над собой очередного убийцу с мачете. Лучшая защита — нападение, как часто повторяет отец. Чтобы раз и навсегда выяснить, что именно ищут Аскари и чего они на самом деле хотят, ему придется перехватить инициативу. Он отправится в Кэтчер-холл и сам найдет ответы, прежде чем музей продадут и окажется уже слишком поздно. А это означает, что идти надо сегодня же ночью.

* * *
— Мел-бе-ти-и-на! — нетрезвым голосом пропел дядюшка, отпирая дверь. — Мелбетина, Мелбетина, Мел-бе-ти-и-на!

Никакого ответа. Джос весь вечер провел в пивной, и тетушка давно уже легла спать.

— Мелбетина! Вот пиявка, — пробормотал он себе под нос, прошаркал по темному коридору и, немелодично насвистывая, начал тяжело подниматься по лестнице.

Том лежал в постели одетым и слушал. Как только дверь спальни захлопнулась, он повернулся к часам и начал отсчитывать в уме минуты. Его волновало и слегка тревожило это ночное предприятие. К тому времени, как он отсчитал семь минут, в доме все стихло. Отлично. Возможно, Джос так напился, что сразу уснул. Подойдя к окну, Том натянул перчатки и взглянул на крыши домов. Дождь, хлеставший весь день, сменился снегом, и крупные хлопья кружились в диком танце вокруг оранжевых уличных фонарей.

«Что мне какая-то пурга?» — с мрачной улыбкой подумал мальчик.

Он натянул шапку на уши, сознавая, что пути назад уже нет. Он ввязался в это безумное приключение, когда впервые провалился сквозь дно сундука, а может, и в тот миг, когда переступил порог музея Скаттерхорна. Пришла пора закончить его.

Осторожно открыв окно, Том выбрался на карниз, развернулся и дотянулся ногой до водосточной трубы на углу. Надавил, проверяя, достаточно ли она прочна, чтобы выдержать его вес, и торопливо схватился за нее сперва одной рукой, а затем и второй. В несколько секунд он соскользнул по трубе и с глухим ударом приземлился на заднем дворе. Металл настолько промерз, что обжигал руки. Растерев занемевшие ладони о штаны, Том пробежал по саду и со старой кладовой перебрался на осыпающуюся стену. Снег повалил сильнее. Мальчик смахнул с ресниц иней и уже собирался соскользнуть на тротуар, когда затылок его начал зудеть, словно от чужого взгляда. Оглянувшись на музей, он увидел огромную и печальную морду орангутанга, прижавшуюся к стеклу. Примат поднял косматую лапу и чуть приоткрыл окно.

— Удачи, — прошептал он.

— О, спасибо.

Том в ответ помахал ему рукой, мрачно улыбаясь.

— Удача сопутствует смелым, старина.

Удача сопутствует смелым. Зарывшись подбородком в воротник, мальчик сполз по стене и побежал по городу. Дорога вышла странной и слегка зловещей — заснеженный Дрэгонпорт выглядел почти опустевшим, дома казались лишь серыми тенями в море кружащихся белых хлопьев. По пути к подножию холма Том не видел никого, кроме нескольких девчонок, дрожащих около банкомата, и такси. Это его обрадовало — как взломщик он предпочел бы обойтись без свидетелей. Карабкаясь по крутому склону, он миновал несколько теснящихся в темноте уютных домиков, и в каждом окне сияла огнями и украшениями рождественская ель. Он словно заглянул краем глаза в другой мир, полный тепла, счастья и улыбающихся лиц, — точь-в-точь как в телерекламе. Том стиснул зубы и упрямо двинулся дальше, стараясь не обращать внимания на дома. Это была нормальная жизнь, в подобном месте он сам жил много лет назад. Теперь он стал другим. Ему пришлось измениться.

Но не настолько другим. Хотя от ледяного ветра у него уже начали саднить щеки, он внезапно страшно затосковал по родителям. Где они теперь? Он вдруг представил, как отец приник к микроскопу в своей заснеженной палатке на опушке бескрайнего леса, забыв об остальном мире, а мать пробирается по пустынному горному перевалу, постоянно выкликая его имя. А вот и он сам — крадется глухой ночью, чтобы забраться в чужой дом. Да, Скаттерхорнов действительно разбросало по миру, и с этим ему ничего не поделать, только продолжать начатое. Огромный орел прав — теперь у него есть жребий, и он таков.

Поднявшись на вершину холма, Том перебежал дорогу и бесшумно двинулся к Кэтчер-холлу, готовый сигануть в кусты при первых же признаках «бентли», Зевса или кого угодно, вышедшего из дому этой суровой зимней ночью. Но никто не появился, и вскоре Том уже обозревал громаду здания, вырисовывающуюся на фоне чуть рыжеватого неба. Через заросли тисовых деревьев он подобрался к низкой стенке под окнами кабинета, осторожно поднял голову и заглянул в щель между ставнями. Ему удалось различить голубое мерцание компьютерных экранов, отражающееся в стеклах шкафа, а откуда-то доносилась фортепианная мелодия. Том смахнул с ресниц снежинки и уже ожидал, что мимо вот-вот пройдет Лотос или дон Жерваз, но за пять долгих минут внутри так ничего и не шевельнулось. Возможно, их нет дома, и стоит попробовать открыть окно. Нет, слишком опасно. Лучше держаться изначального плана и воспользоваться потайным входом Августа.

Перемахнув через невысокие перила, Том прокрался к углу дома, пошарил в поисках старой водосточной трубы и с облегчением обнаружил ее на месте, полускрытую густым кустом. Крепко держась за ветки, мальчик осторожно встал на стену. Медленно он начал карабкаться вверх, сквозь путаницу ветвей нащупывая холодную трубу и вбивая носки ботинок в те же углубления в стене, по каким он поднимался на крышу сто лет тому назад. Лезть было тяжело и жарко. Добравшись до третьего этажа, он уже задыхался, и капли пота неприятно щекотали кожу под шапкой. Подтянувшись последним усилием, Томперевалился через зубчатую стену и с облегчением растянулся в широком свинцовом желобе для стока воды, чтобы перевести дыхание. Ух ты, ничего себе восхождение! Оставалось только надеяться, что спускаться будет легче. Сердце мальчика бешено колотилось. Он поднял взгляд и увидел, что стеклянное окошко в крыше, через которое можно было проникнуть в мастерскую Августа, на месте. Уже неплохо, но слишком высоко: он не сразу понял, что короткая деревянная лесенка куда-то делась. Должно быть, сгнила. Том сердито чертыхнулся. Как он мог так глупо просчитаться? Крыша была слишком крутой, чтобы лезть по ней без лестницы, да еще и заснеженной. С тем же успехом можно карабкаться на ледяную стену. Придется слезть и искать другой способ проникнуть в дом. Нет. Не теперь, когда он зашел так далеко.

«Думай, Том. Думай».

Прищурившись, мальчик разглядел над окошком в крыше уходящую в небо широкую дымовую трубу. К ней что-то крепилось — плоский кусок металла. Громоотвод? Громоотводы должны уходить в землю, вспомнил Том. Может быть… Он пошарил в снегу, и вскоре его замерзшие пальцы на что-то наткнулись. Смахнув белый покров, он увидел толстый медный провод, лежащий на скате крыши, словно канат. Расчистив снег выше, Том увидел, что через каждые несколько футов он крепится к кровле большими плоскими скобами. Он вздохнул с облегчением — теперь он мог двигаться дальше. Оставалось только подняться по громоотводу до окошка, перебраться к нему и молиться, чтобы рама оказалась незапертой. А если нет, что тогда? Том глянул вниз. Скорее всего, он соскользнет обратно по крыше, словно мячик, отскочит от стены и рухнет на землю с высоты трех этажей. Мальчик покачал головой, осознав все безумие своей затеи. Молодец, Том, отличный план! Все же так просто. Совсем рехнулся? Возможно. После приезда к дядюшке Джосу он открыл в себе немалую долю безрассудства и не сомневался, что однажды оно доведет его до беды. Но не сегодня. Сегодня все обойдется.

Должно обойтись.

Том стиснул зубы и полез вверх. Минут за пять ему удалось вскарабкаться по скользкому медному проводу, и он, шатко покачиваясь, привстал над окошком. Пот щипал глаза, несмотря на пронизывающий ледяной ветер. Мальчик не отваживался смотреть вниз, как если бы висел на краю пропасти в милях над землей. Стоит лишь поскользнуться на заснеженной крыше, и ему конец. Крепко вцепившись в раму, он откинул щеколду и всем весом навалился на окошко. Ржавые петли заскрипели и чуть подались, потом еще немного — и замерли, словно им что-то помешало. Он надавливал снова и снова, но безрезультатно.

— Пожалуйста, — прошептал Том, — откройся…

Но рама отказывалась двигаться дальше, как будто уперлась во что-то внизу. Пальцы мальчика уже ныли от холода, долго ему не продержаться, а земля так далеко внизу…

— Открывайся же, свинья! — завопил он и громко чертыхнулся.

В отчаянии Том подтянул ноги к груди и принялся пинать само стекло. Пускай он изрежется, лишь бы убраться с крыши… Вдруг раздался глухой звон, и он камнем рухнул вниз.

Бум!

Мальчик так сильно ударился о пол мастерской, что у него перехватило дыхание. Вокруг со звоном сыпались на пол осколки.

Он долго лежал неподвижно, вжавшись лицом в пол. Голова кружилась, на миг он даже испугался, что его парализовало. Открыв один глаз, он увидел собственную руку, неудержимо дрожащую. Только теперь, благополучно проникнув внутрь, Том осознал, насколько это было опасно. И испугался до умопомрачения. Он зажмурился и вдохнул холодный сырой воздух мастерской, знакомо пахнущий животными. Затея была безумной и дикой, но все же удалась. Возможно, в следующий раз ему повезет меньше.

Возможно…

Запах животных странным образом умиротворял, но до Тома постепенно начало доходить, что нет ни малейших оснований чувствовать себя здесь как дома. Без Августа Кэтчер-холл стал для него опасным местом. Он сам забрался прямо в паутину.

Поднявшись с грязного пола, мальчик включил маленький серебристый фонарик и огляделся. В мастерской царил страшный беспорядок. Полки были сорваны со стен, шкафы разбиты, повсюду валялись обрывки проволоки и клочья тряпок. В углу, рядом с опрокинутым шкафом с табличкой «диковины», валялся растерзанный четырехногий утенок. Могло показаться, что мастерскую разгромил взбесившийся дикий зверь.

Итак, что теперь? Том точно не знал. Если это дон Жерваз что-то искал здесь, то, судя по результатам, он не слишком осторожничал. С другой стороны, мало ли кто мог обшаривать мастерскую за прошедшие сто лет. Это ничего не доказывает. Придется искать дальше. Тяжело вздохнув, Том на цыпочках подкрался к двери и выскользнул на темную лестницу. Где-то далеко смутно гудели трубы, но если не считать этого, в доме висела мертвая тишина. Куда дальше? Вниз по лестнице, в кабинет? Нет, не сейчас, торопливо решил Том — ему не хотелось пока лезть в самую середину паутины. Лучше оставаться наверху. И вдруг внизу послышались быстрые шаги по каменному полу, и, перегнувшись через перила, мальчик увидел стоящую в дверях Лотос в белой шубке.

— Сколько времени это займет? — окликнул ее из кабинета дон Жерваз.

— Не больше часа.

— Постарайся не опаздывать.

Лотос ничего не ответила, хлопнула дверью и ушла.

«Отлично, — подумал Том. — Одной заботой меньше. А теперь сосредоточься».

Слева тянулся длинный темный коридор, который, по его воспоминаниям, вел в тесную, обшитую деревом комнатку, где он впервые появился в прошлом. Направо уходил другой, пронизывающий насквозь все восточное крыло. Там жил Август, но Том лишь смутно помнил, что находилось дальше: только то, что эта часть дома была очень старой и туда почти никогда не заглядывали. Мальчик перевел взгляд с одного коридора на другой и направился в деревянную комнатушку. Возможно, сундук по-прежнему там, и дон Жерваз с Лотос тоже нашли его. Это могло бы объяснить хоть что-то.

Перебежав лестничную площадку, Том двинулся по коридору, держась середины ветхой ковровой дорожки, чтобы приглушить шаги. Подойдя к двери, он повернул ручку черного дерева, но оказался совершенно не готов к увиденному — маленькая, заставленная сундуками кладовая превратилась в ванную комнату с цветастыми обоями и белым ворсистым ковром. Вместо сундука в углу стояла чугунная ванна. Тихо прикрыв дверь, Том вернулся на площадку. Его голова гудела от мыслей. Как бы они ни попадали в макет, в прошлое, этим путем они определенно не пользовались. Должно быть, нашли другой… Добравшись до лестницы, мальчик остановился и прислушался, но снова ничего не услышал. Тишина, видимо, означала, что дон Жерваз по-прежнему находится в кабинете внизу.

Что дальше? Другой коридор. Может, он найдет там какую-нибудь подсказку, и вдруг старое крыло дома больше не заперто. Чуть осмелев, Том метнулся через площадку и помчался по узкому извилистому коридору мимо спальни Августа к двери в дальнем конце. Осторожно подергал дверную ручку, та подалась, и мальчик очутился в тускло освещенной картинной галерее, куда раньше никогда не заглядывал. На одной стене висели угрюмые портреты Кэтчеров, в доспехах и париках. Напротив, под высокими окнами, протянулась вереница щук, лососей и форелей, превращенных Августом в чучела. Том медленно пошел по галерее, рассматривая по очереди одного сурового Кэтчера за другим, дыхание его облачками пара повисало в застоявшемся воздухе. Он не прошел и нескольких шагов, когда услышал приглушенное бормотание:

— Хммм-уммм-уммм.

Том застыл, каждая мышца в его теле напряглась.

— Груммм… Муммм-уммм-умм-умм-уммбл…

Казалось, этот звук издавала сама стена. Посветив фонариком на щуку, Том разглядел, что ее губы слегка шевелятся. Игра света? Но тут звук послышался в другом конце галереи — забубнила форель. Бормотание… словно монашеские песнопения… Мальчик внезапно осознал, что это за звук. Рыбы пели! Улыбнувшись, он погасил фонарик. Значит, Август и здесь прибег к своему составу. Крадучись, Том двинулся дальше по галерее, прислушиваясь к унылому гулу, доносящемуся из каждой витрины.

— Славен будет последний из дней, — бормотала щука.

— Если быть точным, славны будут, — поправил ее угорь.

— Когда путь окончен, и труба поет, — добавила форель. — И день гнева Господнего настает.

— Кого ждет море, а кого — огонь.

— Дабы вечно гореть им в пламени том.

— Вечно гореть, — забубнили все хором. — Вечно гореть, вечно гореть в пламени ада.

— Будь ты зверем иль птицей, рыбой иль жрицей.

— Всем вам гореть в пламени ада.

Том сдержал смех. Так вот как поступил Август с той книжицей проповедей для Судного дня! Он набил страницами головы чучел. Если бы только он видел их сейчас — как бы это его позабавило. Мальчик настолько увлекся странными песнопениями рыб, что услышал шаги, когда было уже слишком поздно.

Клик-клак! Клик-клак! Клик-клак!

Они походили на удары долотом по камню, становясь все громче и громче…

Клик-клак! Клик-клак!

Том отчаянно озирался. Где спрятаться? Посреди галереи одно из окон утопало в нише, рядом с которой висели тяжелые вышитые шторы. Вот оно! Мальчик метнулся туда, нырнул за занавеси, вжавшись в тень, и тут же увидел высокую тощую фигуру в длинном черном пальто, направляющуюся в его сторону. Впрочем, внимание дона Жерваза было всецело поглощено клочком бумаги в его руке, и он, так и не заметив выпуклости на шторе, прошел мимо Тома до конца галереи.

— Что ж, это здесь, — нетерпеливо проворчал он.

Сложив бумажку, он сунул ее в карман и открыл стоящий прямо перед ним шкаф. Наклонившись, вошел внутрь, и дверца за ним захлопнулась.

Том оставался на месте, не смея даже шелохнуться. Дон Жерваз, несомненно, вот-вот вернется. Он ждал, напрягая глаза и уши, чтобы заметить малейшее движение, тишайший шорох, но безрезультатно. Секунды сменялись минутами, а Аскари все не возвращался. Мальчик задался вопросом: а вдруг это вовсе не шкаф, а вход в другую часть дома, где он никогда не бывал, например в комнаты для слуг. Может, именно там сейчас живут дон Жерваз и Лотос.

Прошло еще несколько показавшихся вечностью минут, и терпение Тома лопнуло. Выйдя из-за шторы, он на цыпочках подобрался к ряду шкафов и остановился перед ними. Все они выглядели совершенно одинаковыми. Куда же вошел дон Жерваз? В один из средних, решил мальчик. Он осторожно тронул ручку двери. Хотя в галерее было темно и холодно, его ладонь взмокла. А что, если Аскари вдруг выйдет наружу? Вдруг он спит в этом шкафу, мало ли какая блажь взбрела ему в голову? Слишком поздно: Том открыл дверь.

Внутри не оказалось ничего, кроме метел и швабр. Мальчик сглотнул. Должно быть, он выбрал не тот шкаф. Он нерешительно проверил дверцы справа и слева, но и там обнаружилось то же самое: метлы и швабры. Не может быть. Вряд ли дон Жерваз попросту исчез, верно? Это невозможно. Закрыв дверцы, Том снова заглянул в первый шкаф. За ручками швабр и метел проглядывало темно-серое дерево задней стенки, вполне прочное на вид. Затем мальчик вспомнил, что дон Жерваз захлопнул за собой дверь сразу же, как вошел. Может, тут есть какой-то потайной механизм, не позволяющий открыть одну дверь, пока не закроешь другую? Возможно. В конце концов, это же Кэтчер-холл, а Август любил сюрпризы. Это может оказаться всего лишь еще одним из них.

— Ладно, — чуть слышно прошептал Том. — Я справлюсь.

Вытерев потные ладони о штаны, он осторожно шагнул в шкаф и закрыл за собой дверцу. Ничего не произошло. Он стоял в кромешной темноте и слушал удары собственного сердца. Что теперь? Найти другую дверь. Вытянув руки перед собой, мальчик наткнулся на шероховатое дерево задней стенки. Медленно скользнул пальцами вниз по ней и нащупал небольшое металлическое кольцо, вполне могущее оказаться своеобразной дверной ручкой. Взявшись за него, Том легонько нажал. Кольцо подалось.

— Да!

Сердце мальчика екнуло. Это не могло быть ничем иным.

Не задумываясь, Том повернул кольцо и надавил. Раздался скрип, и небольшая, не выше его самого, дверца распахнулась настежь. Она напоминала старинную внутреннюю дверь, какую он однажды видел в замке. За ней обнаружилась длинная темная комната, на первый взгляд похожая на кладовую. Впрочем, довольно странную, поскольку ее заполняли рыболовные снасти и большие деревянные бочки. Подойдя к одной из них, Том чуть-чуть приподнял крышку, и ему в нос ударила вонь тухлой рыбы, настолько мерзкая, что ему пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы удержаться от рвоты. Зажав нос, он посветил фонариком на мутную воду. У самой поверхности плавали, толкаясь, пять желтых шаров размером с футбольный мяч. Что это такое? Том решил, что это какие-то гигантские яйца или загадочные глубоководные медузы, но запах был настолько отвратительным, что ему пришлось закрыть крышку, пока его не стошнило. Возможно, это какая-то наживка.

Стараясь не обращать внимания на гнилостный запах, он направился мимо стеклянных буйков и спутанных сетей к огромной амбарной двери. С каждым шагом он все больше убеждался в том, что оказался на рыбацком складе, каким-то образом соединенном с Кэтчер-холлом. Как такое возможно? Разве что это целая пристройка за домом… Может, и нет, решил Том, услышав визгливые крики чаек и протяжный гудок в отдалении. Может, он уже вовсе не в Кэтчер-холле. Амбарная дверь оказалась заперта, но рядом нашлась другая, рядом с которой висели ряды черных фраков. Должно быть, сотни. Том с любопытством рассмотрел один. Два изящно скроенных кармана, ряд блестящих черных пуговиц. Вряд ли он мог принадлежать рыбаку, и, кроме того, мальчик был убежден, что уже видел где-то похожие фраки…

Снаружи снова взревел гудок. Приоткрыв дверь, Том с удивлением обнаружил, что стоит на верхней площадке шаткой деревянной лесенки, спускающейся в узкий заснеженный проулок между двумя зданиями. Это какой-то склад неподалеку от моря. Снова макет Дрэгонпорта? Он вернулся в прошлое? Пронизывающий ветер гонял по проулку снежные вихри, в небе с треском вспыхнул фейерверк. Откуда-то издалека доносились звуки шарманки и смех. Возможно… Чуть осмелев, Том спустился по запорошенным снегом ступеням и двинулся на звук музыки. Он уже почти подошел к арке в конце проулка, как вдруг учуял знакомый дымный запах жареных каштанов.

— Смотри, куда прешь, парень!

Том едва успел отскочить на узкий тротуар. Мимо, сердито звеня бубенцами, пронеслась запряженная в сани лошадь. Затаив дыхание, Том свернул за угол, и там перед ним открылась замерзшая река, где люди разъезжали на коньках по ледовой ярмарке.

Значит, он прав. Он попадал в прошлое через плетеный сундук в музее, а дон Жерваз с Лотос — через шкаф в Кэтчер-холле. Два разных пути, ведущих в макет. Как и говорил орел, на земле есть и другие морщины и складки, где соприкасаются миры. Но почему в Кэтчер-холле? Это не может быть случайностью, все каким-то образом связано. Том постоял в дверях, собираясь с мыслями, и уже намеревался выйти из арки на берег, но вдруг ощутил, что ему не стоит этого делать. Кто-то наблюдал за ним — или что-то.

На другой стороне улицы он заметил под фонарем двоих низеньких мужчин в черном, притопывающих, чтобы согреться. Они явно кого-то ждали. Что-то в этой парочке показалось Тому знакомым, хотя их почти полностью скрывали огромные шубы. Прежде чем мальчик успел понять, что именно, к ним присоединился третий мужчина в длинном черном плаще. Дон Жерваз. Коротышки как-то съежились и понурились, когда он с ходу принялся забрасывать их вопросами. Том не слышал ни слова, но по их суетливому поведению было понятно, что хозяин здесь — Аскари, а они слуги, причем провинившиеся. Наконец один из мужчин робко махнул рукой в сторону города, дон Жерваз раздраженно всплеснул руками и зашагал по улице, а коротышки потрусили следом.

Сперва мальчик хотел проследить за ними и выяснить, что они затеяли, но потом ему на ум пришла более удачная мысль: пока дон Жерваз здесь, в прошлом, Том знает, где он. Превосходная возможность незаметно обыскать кабинет в Кэтчер-холле. Но стоило поторопиться, пока не вернулась Лотос.

Нырнув обратно в проулок, Том взлетел по деревянной лестнице к двери и мимо вонючих бочек пробрался к дальней стене склада. Маленькая дверца легко распахнулась перед ним; шагнув в темноту, он прикрыл ее за собой и пошарил впереди руками. Наконец пальцы нащупали внутреннюю ручку шкафа. Повернув ее, Том вновь оказался в картинной галерее Кэтчер-холла. Как просто! Никакой возни в попытках нашарить под тряпками дыру, никаких полетов, когда только надеешься, что приземлишься в нужном месте. Прокравшись по темным коридорам, мальчик вышел на лестничную площадку и прислушался, проверяя, не вернулась ли Лотос раньше его. Ничего — в доме стояла тишина, такая же, как и во время его ухода. Он здесь один, и у него есть еще немного времени.

Тихо спустившись по лестнице, Том пересек пустой зал и вошел в кабинет. Здесь почти ничего не изменилось с тех пор, когда он учился у Августа: темные дубовые панели по-прежнему скрывали стены, по обе стороны от черного мраморного камина стояли высокие книжные шкафы, забитые древними томами в кожаных переплетах. Отличием оказался беспорядок. Все горизонтальные поверхности были завалены сотнями листков бумаги, испещренных небрежными записями и вычислениями, на персидском ковре громоздились пачки газетных вырезок. Том подошел к ближайшей и начал читать. «Таинственное исчезновение сэра Генри Скаттерхорна» — гласил заголовок «Вестника Дрэгонпорта» от 12 мая 1953 года. Положив листок на место, мальчик проглядел еще несколько. «Август Кэтчер рассказывает о набивке птичьих чучел научному обществу Дрэгонпорта». «Сэр Генри находит ару Спикса». «Мамонт нуждается в реставрации». Список продолжался и продолжался. Похоже, в этой комнате были собраны все газетные статьи, касающиеся Августа, сэра Генри или музея Скаттерхорна. Том был озадачен: зачем заниматься этими изысканиями, если они в любом случае собирались купить музей? Что могло найтись в статьях такого, чего не было в самом музее? Что бы они ни искали, они явно собирались перевернуть каждый камень.

Обойдя пачки газет, он подошел к столу посреди комнаты. На нем стояли два компьютерных монитора, подключенных к какому-то тихонько жужжащему датчику. Том никогда не видел ничего подобного, но прибор выглядел побитым и многажды переезжавшим; возможно, это было какое-то высокотехнологичное военное оборудование. Впрочем, на столе обнаружились и знакомые предметы. Например, чучело кукабарры (значит, тем грабителем все-таки была Лотос), голову которой отрубили и разрезали напополам, словно яблоко. Рядом с ней были аккуратно разложены останки со знанием дела расчлененных цапли и угря. На дальнем конце лежала небольшая кучка ярко-красных перьев, некогда принадлежавших колибри-пчелке, а рядом с ней — комок ваты, которой Август набил крохотное существо. Том смотрел на эти останки и вспоминал чудесные мгновения, когда птичка неуверенно возвращалась к жизни на ладони таксидермиста. И вот теперь она лежит здесь, словно экзотическое блюдо, приготовленное для безумного римского императора. Искра гнева затеплилась в мозгу Тома. Если им нужен сапфир, зачем потрошить колибри? Они не могли не знать, что камень по меньшей мерс вдвое превосходит размерами пятисантиметровую птичку. Нет, без сомнения, они ищут что-то другое и, судя по всему, еще не нашли.

Том уже собирался красться обратно к двери, когда его внимание привлекла стопка газет на обитой кожей скамеечке для ног у камина. Они чуть-чуть отличались по цвету от всех остальных и выглядели странно: словно были напечатаны на каком-то пластике. Подойдя ближе, мальчик взял из пачки одну газету и провел пальцем по странной восковой поверхности, которая на ощупь оказалась почти влажной.

«Крух мериканьего парма L8-EST, — сообщал заголовок. — Девятидвацать тысч сгибшех». Под этими причудливыми словами помещалась фотография — на ней, вероятно, был запечатлен паром, но выглядел он как огромный кусок мыла, боком покачивающийся на волнах. Сама картинка казалась странно трехмерной, словно голограмма, вода колыхалась, и Том вроде бы даже расслышал крики людей, зовущих на помощь. Статья о крушении была написана на своеобразном английском, который мальчик не вполне понимал, но самым странным в газете оказался не текст, не изображение и даже не материал, на котором их напечатали, а дата. Это газета была не из прошлого и не из настоящего. Она была из будущего, которое наступит через девятьсот семьдесят лет.

Том улыбнулся. Наверняка это опечатка — как такое вообще возможно? Наклонившись, он изучил остальные газеты того же оттенка. Все они были напечатаны на той же, как будто бы вощеной бумаге, на том же наречии, в том же самом году. Опечаткой это быть не могло — сотни разных газет не ошибутся в дате одинаково. Том стоял и ошеломленно смотрел на зеленоватую стопку. Как же дону Жервазу с Лотос удалось заполучить газеты из будущего? Если только… Мальчику пришла на ум догадка, в которую он не осмеливался поверить. Если только…

И тут хлопнула входная дверь.

— Папа? Папа, я вернулась.

Том услышал за дверью мягкие шаги Лотос.

— Папа, где ты?

Он едва успел заползти под скамеечку для ног, прежде чем дверь открылась.

— Эй?

Лотос с небольшим рюкзачком стояла в дверях. Голос ее звучал крайне раздраженно:

— Кстати, я его принесла.

Глава 21 МГНОВЕНИЕМ ПОЗЖЕ

Том Скаттерхорн лежал совершенно неподвижно, пытаясь не обращать внимания на бешено стучащий в ушах пульс. Из своего укрытия под кожаной скамеечкой для ног он видел лишь черные ботинки Лотос, пачкающие снегом персидский ковер. Что она делает? Чуть не сломав себе шею, мальчик повернул голову к камину и кое-как разглядел высокое зеркало, в котором отражалась вся комната. Девочка в обтягивающем черном комбинезоне, застегнутом до горла, стряхнула снег с белой шубки и аккуратно повесила ее за дверью. Стянув капюшон, она распустила длинные темные волосы, подобрала с пола небольшой синий рюкзачок и небрежно бросила его на стол. Раздался приглушенный писк, и рюкзачок дернулся, как будто из него пыталось выбраться какое-то живое существо.

— Не трепыхайся, мерзкая тварь, — прошипела Лотос. — И до тебя дойдет дело.

Она бросила раздраженный взгляд на испачканный кровью указательный палец.

— Дьявол.

Она засунула пораненный палец в рот и пососала. Том все еще гадал, что за существо находилось в рюкзачке и укусило ее, когда услышал знакомые шаги на лестнице, а потом и в коридоре. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел дон Жерваз с деревянным ящиком, полным каких-то бутылок.

— Этим болванам ничего нельзя поручить! — раздраженно пророкотал он. — Даже медуза на их месте соображала бы лучше.

Лотос что-то проворчала и угрюмо плюхнулась в кресло, наблюдая, как ее отец расставляет на столе пыльные старые бутылки.

— Я думала, мы их уже проверяли.

— Увы, нет, милая. Нужно это сделать, каким бы скучным ни казалось тебе это занятие.

Том узнал бутылки с подоконника в мастерской. Видимо, дон Жерваз за ними и возвращался в прошлое. Этикетки пропали, многие емкости были почти пусты — Август явно не счел необходимым брать их с собой. Расставив их, дон Жерваз взял деревянный ящик и уже собирался отбросить его в сторону, но заметил, что по его дну что-то катается.

— Погоди-ка.

Запустив костлявую руку в ящик, дон Жерваз выудил оттуда пыльный синий пузырек, заткнутый пробкой.

— Хм.

Он поднес бутылочку к свету и приник мутным глазом к темно-синему стеклу, проверяя, не осталось ли чего-нибудь внутри. Том разом побелел, увидев склянку, — в таких Август хранил свой состав. Почему он не забрал ее? Не мог же он быть настолько рассеянным, чтобы попросту забыть одну из своих драгоценных бутылочек?

— Что ж, это можно выбросить сразу, — проворчал Аскари, убедившись, что пузырек пуст, не считая лилового осадка на дне.

С презрительным фырканьем дон Жерваз швырнул склянку в мусорную корзину. Том услышал позади глухое звяканье и, вывернув шею обратно, увидел, что бутылочка уцелела, упав на старые газеты на дне корзины, только стеклянная пробка вывалилась.

— А теперь, милая, к делу, если ты, конечно, не возражаешь.

Дон Жерваз нетерпеливо выдвинул ящик стола и достал оттуда прозрачную бутылку с черепом и костями, нарисованными на этикетке.

— Буду только рада, если ничего из этого не сработает, — капризно заявила Лотос, снова принявшись рассматривать укушенный палец.

— Ну же, Лотос, этот укус тебя не убьет, — презрительно усмехнулся дон Жерваз. — Сколько раз тебе повторять: норовистому зверью ломай лапы или выкалывай глаза.

Он достал из кармана пару блестящих кожаных перчаток и бросил их дочери. Лотос натянула их в каменном молчании.

— Теперь-то готова?

Девочка не откликнулась.

— Хорошо.

Склонившись над столом, мужчина длинными костистыми пальцами осторожно свинтил пробку с бутылки яда. Трижды быстро смочил носовой платок, кивнул дочери, и та поспешно запустила в рюкзачок руку в перчатке. Раздался пронзительный писк, но Лотос, не обращая внимания, шарила внутри, пока не поймала перепуганного зверька.

— Попался, гаденыш, — прошипела она и, сильно стиснув кулак, вытащила отчаянно вырывающееся существо из рюкзачка. — Фу.

Дон Жерваз с отвращением уставился на комочек белой шерсти с розовыми глазками, бешено извивающийся в руке Лотос. Это был Планктон.

Тому никогда не нравилась эта крыса, но сейчас, в таких обстоятельствах, он не мог ей не посочувствовать, хотя бы слегка. Выпучив глаза от ужаса, Планктон в отчаянной попытке вырваться впился зубами в перчатку Лотос. Но было уже поздно: быстрым движением дон Жерваз крепко прижал отравленный платок к мордочке крысы. Зверек отчаянно сопротивлялся, сучил в воздухе лапками, но вскоре обмяк и, вздрогнув в последний раз, замер в руках Лотос.

— Excellente.[33]

Дон Жерваз, усмехнувшись, завинтил пробку на бутыли с ядом, а затем включил компьютер и лежащий рядом прибор. Машина загудела и ожила.

— Вот ты и сдохла, крыса, — злобно прошипела Лотос. — Дохлая, как дронт.

Дон Жерваз взял датчик и медленно провел им вдоль безжизненного тельца Планктона. Потрескивали помехи, но больше прибор ничего не уловил.

— Похоже, ты права, милая, — проворчал мужчина.

Лотос заглянула в розовые глазки Планктона и раздраженно скривила губки.

— Может, оставим ее так?

— Лотос, ты же знаешь, что мы не можем так поступить — или ты так ничему и не научилась? Лучше всего подходит только что убитое животное, и даже эти отбросы могут принести пользу. — Он звонко щелкнул пальцами. — Тампон, будь любезна!

Лотос устало вздохнула, придвинула к себе стул и взяла со стола пучок тонких проволочек и комок ваты. Оторвав клок ваты, она умело обмотала ею конец проволочки.

— Спасибо, — откликнулся дон Жерваз, принимая тампон. — Будем надеяться, что нам повезет. Numero uno.[34]

Взяв со стола первую бутылку, он вытащил пробку и опустил внутрь проволоку так, чтобы обмакнуть ватку в прозрачную жидкость, оставшуюся на дне. Потом извлек тампон, осторожно мазнул им по пасти Планктона, схватил датчик и провел им вдоль крысиного тельца. Прибор загудел, снова чуть слышно затрещали помехи — и больше ничего.

— Хм, — с явным разочарованием проворчал дон Жерваз.

Он стер влажный след с мордочки Планктона и повторил процедуру со второй бутылкой. Датчик показал в точности те же результаты и в этот раз, и в следующий. Мужчина повторял операцию снова и снова, продвигаясь к концу ряда бутылок, и с каждой секундой злился все сильнее.

— Надеюсь, твое желание не осуществится, милая, — пробормотал он, отбрасывая очередной тампон. — Время не на нашей стороне.

С каждой новой неудачей глаза дона Жерваза выпучивались все больше, словно он действительно кипел внутри, но Планктон так и лежал на столе мертвым, с застывшим на мордочке выражением крайнего ужаса. Лотос молча записывала размер и форму очередной бутылки в блокнот, ставила рядом крест и готовила очередной тампон. Она занималась этим не впервые, и работа ей наскучила. Неудача казалась неизбежной.

В кабинете уже тошнотворно пахло химикатами, но они оба не обращали внимания на вонь. С трудом сдерживая ярость, дон Жерваз потянулся к последней бутылке.

— Думаю, — медленно произнес он, — если и это не подействует, мое терпение лопнет.

Его глаза сверкали от тихой ярости, когда он вгляделся в остатки ярлычка.

— Козел?[35]

— Может, экстракт козла? — язвительно предположила Лотос. — Может, Август Кэтчер захотел сделать чучело козла более козлоподобным и выварил одного, добавил веточку розмарина, пару измельченных овечьих глаз, ложку птичьих мозгов, нос вомбата…

— Очень смешно, Лотос, — перебил ее дон Жерваз. — Прекрасное чувство юмора.

Девочка фыркнула собственной шутке, свернула последний тампон и передала отцу.

«Жидкость Гоутби, — подумал Том. — Та, в которой содержится стрихнин!»

Он смотрел, как дон Жерваз смачивает ядом губы Планктона, уверенный, что это средство крысу не оживит точно. Датчик снова потрещал и умолк. Как и следовало ожидать, он ничего не зарегистрировал.

— Carramba!

Дон Жерваз внезапно вскочил на ноги и швырнул трупик Планктона в мусорную корзину. Лицо его из желтоватого сделалось свекольным, глаза налились кровью.

— Это… это… это… — Он как будто лишился дара речи.

— Пустая трата времени? — скучающе предположила Лотос. — Так почему бы нам не подождать, пока музей не станет нашим, а потом разодрать его в клочья?

— Exacto! — воскликнул дон Жерваз. — Так мы и сделаем, чучело за чучелом! Но даже тогда мы можем не успеть вовремя. — Он принялся мерить комнату быстрыми шагами. — Лотос, как ты не понимаешь, что до Заражения осталось лишь несколько часов? Миллионы и миллионы соберутся вместе, и что я им скажу? Что я скажу Палате? Да, потратив целую жизнь на поиски в каждом веке и уголке планеты, я, дон Жерваз Аскари, все же обнаружил источник в Дрэгонпорте — в немыслимом месте, в том самом музее, который уже проверили сотни наших агентов? Но, увы, ваши светлости, я не могу предоставить ни капли, ни единого атома. И хуже того, вынужден признать, что Август Кэтчер сбежал — escapado[36] — от меня. От меня!

Дон Жерваз с такой силой пнул стену, что пробил ботинком дыру. Его длинные пальцы сплетались, словно змеи.

— Это должно было стать моим звездным часом, — прошипел он. — Моим momento.[37] Но нет, вместо этого я унижен. Я окружен болванами и недоумками!

Лотос зевнула; она давно привыкла к вспышкам отцовского гнева.

— Ты все еще можешь допросить мальчишку, прежде чем мы убьем его, — с напускным безразличием предложила она. — Если он один из них, то наверняка что-то знает.

— Exacto, Лотос! Это я мог бы сделать! Я мог бы даже искромсать его на мелкие кусочки и изучить каждый из них, если бы ты его не упустила! — Дон Жерваз, окончательно утратив самообладание, перешел на крик. — Или ты об этом забыла?

— Я не была уверена…

— Не была уверена! Ты дорого заплатишь за эту неудачу, Лотос, очень дорого.

Отец исподлобья уставился на девочку. Его голос приобрел угрожающие нотки.

— Кому-то придется взять на себя ответственность. Близится расплата, и она будет ужасной. Позволь напомнить, что есть твари, которых ты не способна даже вообразить.

— Например? — презрительно фыркнула Лотос, изображая равнодушие.

— Прототипы, помеси, извращения. Уродцы. — Дон Жерваз округлил глаза. — Я знаю, Лотос, я с ними встречался и знаком с их уловками. — Он облизал губы тонким языком и прищурился. — Но ты, милая, нет.

Девочка посмотрела на отца, нависшего над ней, словно огромная летучая мышь. Том впервые заметил в ее взгляде проблеск страха.

— Что ты хочешь сказать, папа? — выпалила она. — Что это моя вина? Что я должна понести наказание за твою неудачу?

— Кто-то же должен, — пояснил дон Жерваз. — Кстати, перестань называть меня «папой». Это слишком сентиментально.

Лотос, прикусив губу, упрямо нахмурилась.

— Что я должна сделать?

— Притащи мне Тома Скаттерхорна, — проворчал дон Жерваз угрожающим шепотом. — Пора разобраться с ним окончательно.

Вслед за тем, как Аскари произнес эти слова, Том услышал за спиной какой-то шорох. Обернувшись к мусорной корзине, он увидел белое тельце Планктона на газетах.

Скррррч… скрррч… скррч…

Шорох повторился. Мальчик гадал, не померещилось ли ему: звук едва слышался за треском дров в камине. И вдруг один из розовых глазок Планктона моргнул. Том разинул рот. Глаз моргнул снова, и еще. В следующую секунду крыса села и посмотрела прямо на мальчика. Тот едва не вскрикнул от изумления. Планктон жив! Должно быть, из-за синей бутылочки; жидкости в ней не осталось, но это неважно. На дне остался лиловый осадок… который каким-то образом по-прежнему источал запах гиацинтов и мастики для полов…

Ни Лотос, ни дон Жерваз не обращали внимания на мусорную корзину — к счастью, поскольку Планктон уже встал на задние лапки и принюхивался к густой вони химикатов.

— Планктон, — тихонько прошептал Том. — Иди сюда, сюда, малыш.

Он отчаянно подманивал крысу, которая застыла на краю корзины, глядя на него. Планктон вроде бы узнал мальчика, но никак не мог понять, зачем он затаился под скамеечкой для ног.

— Сюда, малыш, иди ко мне…

Если бы ему удалось выманить треклятую крысу из корзины, он смог бы поймать ее и спрятать в кармане. Меньше всего на свете Тому хотелось, чтобы Лотос и дон Жерваз заметили, что зверек ожил. Но Планктон был крысой себе на уме, никогда не делал то, о чем его просили, и не собирался начинать теперь. Вызывающе сморщив нос, он спрыгнул с бортика корзины и побежал по ковру.

— Вернись, — взмолился мальчик. — Планктон!

Он беспомощно наблюдал, как белая крыса бежит к двери, петляя между пачками газет.

«Все, — решил он. — Сейчас они наверняка его увидят».

Но, повернувшись к зеркалу, Том понял: еще остался ничтожный шанс, что этого не случится. Лотос мрачно развалилась на кресле у камина, в упрямом молчании слушая дона Жерваза, который расхаживал взад и вперед перед книжными шкафами. Он уже овладел собой и глухим монотонным голосом читал лекцию.

— Поверь мне, путешествия мальчишки не могут оказаться случайностью, — бубнил он, сплетая и расплетая за спиной длинные пальцы. — Несомненно, он был послан кем-то — или же чем-то, — чтобы найти эликсир прежде нас. Его отца можно исключить сразу. Его завербовали обычным порядком: письма от движения, лесть, умасливание, обещание великих тайн и прочий вздор. К тому же за ним наблюдали, но что он нашел? Ничего, он не знает niente.[38] Он такой же рядовой любитель, как и остальные, и не имеет никакого значения. И эти ничтожества, с которыми он путешествует, не лучше — всего лишь мусорщики, паяцы, уповающие на везение. Но эта мерзкая птица меня озадачивает — мне приходилось иметь дело с подобными тварями, они бывают крайне докучливыми. Почему она защищает мальчишку? Конечно, не потому, что ей велел этот идиот Джос Скаттерхорн или его нелепая жена, Снелба, Зелба — как там ее?

Лотос промолчала; на самом деле она его уже не слушала. Краем глаза она заметила, как что-то белое тихонько крадется к двери за пачками газет, и столь же медленно повернула голову в ту сторону. Добравшись до последней стопки, Планктон покинул укрытие, рванул в угол и уже собирался нырнуть в щель под дверью, но задержался и оглянулся назад. И тут его розовые глазки-бусинки встретились взглядом с Лотос. На миг оба ошеломленно замерли.

— Конечно, время выбрано не случайно, — пророкотал дон Жерваз, обращаясь к книжному шкафу. — Мальчишка не мог не знать, что Заражение происходит лишь раз в две тысячи лет… точнее, приблизительно раз в две тысячи…

Вдруг раздался пронзительный вопль, Планктон нырнул под дверь, а Лотос, вскочив с кресла, бросилась вдогонку. Обернувшись, дон Жерваз с удивлением обнаружил, что остался в одиночестве.

— Лотос? — сердито рявкнул он. — Лотос! Немедленно вернись!

Из коридора донесся визг, за которым последовал стук упавшей на каменный пол теннисной ракетки.

— Что происходит? — проворчал дон Жерваз и решительно направился в коридор.

Прислушавшись к суматохе снаружи, Том понял, что это его единственный шанс. Он понятия не имел, кто такие Лотос и дон Жерваз и какую роль они уже сыграли в его жизни. Может, они прибыли из будущего, может, из прошлого, но в одном сомневаться не приходилось — они ни перед чем не остановятся, чтобы заполучить состав Августа. Они разрушат музей и собираются убить его. Нельзя допустить, чтобы им досталось желаемое. Том должен украсть бутылочку, чтобы защитить себя самого.

Выбравшись из укрытия, мальчик встал на колени перед мусорной корзиной и, торопливо порывшись в газетах, выудил оттуда синюю бутылочку и стеклянную пробку. Поднеся находку к носу, он сразу узнал ничуть не выветрившийся запах — гиацинты и мастика для полов. Заткнув склянку пробкой, Том сунул ее в карман и вдруг услышал приближающиеся гневные шаги.

— Невозможно! — ревел дон Жерваз.

Том, не задумываясь, нырнул за мягкое кресло у камина, и тут дверь распахнулась.

— Совершенно, абсолютно невозможно!

Мужчина ворвался в комнату, словно одержимый, подскочил к мусорной корзине и принялся перерывать газеты в поисках улик. Он не нашел ни следа химикатов, даже бумага оказалась не влажной. Каким образом ожила крыса?

— Я отказываюсь в это верить, — невнятно проворчал он. — Пустота и сушь.

Но где же та синяя склянка? Дон Жерваз перевернул корзину, вытряхнул содержимое, и газеты разлетелись по всей комнате. Однако склянки там не оказалось. В очередном приступе ярости мужчина раскрутил корзину над головой и швырнул через всю комнату в книжный шкаф.

Бам!

Стекло над головой Тома разлетелось, и он съежился под ливнем осколков.

— Ни крысы, ни бутылки, ни зелья! — завизжал дон Жерваз, окончательно утратив самообладание.

Казалось, он готов был разгромить весь кабинет. Бросившись к столу, он впился ногтями в кожаную обивку в отчаянной попытке успокоиться.

— Но как? — бессвязно выпалил он. — Как, как, как?

И тут ему в голову пришла новая мысль, и его огромные мутные глаза сузились. Возможно, он все же не ошибся и склянка действительно была пуста, а крыса — мертва. Значит, ее оживило что-то другое, находившееся в склянке… что-то, чего он не мог увидеть… но что? Дон Жерваз провел тонким языком по неровным почерневшим зубам.

— Ну конечно, — вдруг прошипел он, и его глаза широко распахнулись. — Да!

Теперь ему все ясно. Он искал вовсе не жидкость, а нечто бесцветное и невидимое — газ! Газ, оставшийся в закупоренной синей бутылочке, настолько сильный, что малейшего его дуновения хватило, чтобы оживить крысу! И именно поэтому он не мог его найти — не мог его почуять. По сути, дон Жерваз не ощущал запахов вообще. Потому-то секрет Августа Кэтчера так долго ускользал от него.

— Так-так-так.

Аскари усмехнулся — как глупо с его стороны, что за дурацкая ошибка. Обоняние могло избавить его от многих затруднений. Если вспомнить, где ему пришлось побывать, какой разгром учинить в погоне за чем-то столь простым, как запах… ну и ну. Но где же склянка? Он заметался по кабинету, пинками раскидывая пачки газет. Она не могла просто потеряться — слишком заметная… маленькие синие бутылочки, хранящие тайну жизни, сами собой не исчезают… Дон Жерваз на миг замер, и красные язычки пламени заплясали в его глазах. Кто-то, кому известна ее истинная ценность, украл ее — и он где-то поблизости, рукой подать. Путешественник во времени, враг, убийца. Том Скаттерхорн, кто же еще.

Мужчина окинул комнату испепеляющим взглядом, вытряхнул из потайного кармана в рукаве небольшой складной нож и ловким взмахом руки раскрыл его. Том вжался в стену, увидев лезвие — тусклое, синеватое и зазубренное, словно скорпионье жало.

— Итак, где удобнее всего спрятаться? — шепотом спросил себя дон Жерваз и двинулся к камину, прокручивая в пальцах нож. — Может, здесь?

Мальчик затаил дыхание, пульс молотом стучал в его висках. Из-под кресла он видел приближающиеся маленькие ступни в черных остроносых туфлях.

— Тебе же лучше будет, если выйдешь сам, — вкрадчиво прошептал дон Жерваз.

Туфли подходили все ближе, остановившись у самого кресла. По спине Тома побежали мурашки, словно в кабинете вдруг резко похолодало, и он почти что почуял запах склонившегося над креслом мужчины.

— Выходи же, мышонок, выходи, выходи, где бы ни прятался…

Дон Жерваз умолк, чтобы прокашляться. Потом туфли громко скрипнули и развернулись на каблуках, пока он озирался.

— Я же знаю, что ты здесь, — продолжил он. — Кому еще могла понадобиться эта бутылочка? Жаль, если тебя постигнет та же судьба, что и… твоих родителей. Это было бы прискорбно, ты не находишь, Том? Почти удручающе.

Дон Жерваз озирался, высматривая малейшее движение.

Мальчик не знал, стоит ли воспринимать эту угрозу всерьез, но его это и не заботило. Поднявшись на четвереньки, он всем телом толкнул кресло так, что оно опрокинулось вперед и ударило дона Жерваза под колени, повалив на ковер. И тут же Том сиганул через растянувшееся на полу тело и выскочил в коридор.

— Лотос! — взревел Аскари, поднимаясь на ноги. — Бутылка у мальчишки! Он убегает!

Том через ступеньку взлетел по лестнице и, оглянувшись, увидел, как Лотос выходит из столовой с извивающимся Планктоном в руках. Заметив его, она изумленно приоткрыла рот.

— Том? Откуда…

— Не стой на месте, девчонка! — завопил дон Жерваз, подскочил к ней, вырвал из рук крысу и отшвырнул в темноту. — Убей его! Убей Тома Скаттерхорна.

Глава 22 СКВОЗЬ ВРЕМЯ И ВОВНЕ

Том не смел оглянуться. Он мчался по темным коридорам с невообразимой скоростью, так что рисунок ковра под его ногами сливался в сплошную полосу. Куда он бежит? Назад, в единственное место, где он сможет затеряться в толпе. Задыхаясь, мальчик свернул за угол в длинную картинную галерею и заставил ноги шевелиться еще быстрее. Ряд шкафов, который из них? Где-то посередине… пробуй все по очереди… время еще есть. Но его уже не было. Громкий топот все приближался. Том распахивал дверь за дверью, но видел лишь очередные метлы и швабры. Все шкафы выглядели одинаково. Который из них… который… ну который…

— Ага! — прогремел голос из коридора.

Том резко обернулся и увидел дона Жерваза и Лотос, то ли бегущих, то ли семенящих к нему короткими быстрыми шажками, и в руке мужчина держал тот маленький кривой нож. Мальчик отчаянно пытался не паниковать, хотя был перепуган дотошноты.

«Не оглядывайся, идиот».

Но он в нерешительности застыл перед шкафами. Который из них? Если он ошибется в выборе, его ждет неминуемая смерть. Его разум вскипал от сомнений. Он зря принялся открывать все шкафы по очереди — это лишь все усложнило. И хуже того, задержало его.

Том вскочил в ближайший шкаф и захлопнул за собой дверь. Пульс стучал в голове так громко, что он едва соображал, но все же пробрался сквозь метлы и швабры к задней стенке и нашарил металлическое кольцо. Слава богу, оно оказалось на месте. Он был прав, теперь вперед… Мальчик лишь приоткрыл дверь, когда догадался, что принял неверное решение.

За дверью царила темнота, но это был не знакомый ему рыбачий склад. Должно быть, он выбрал не тот шкаф, поскольку оказался в крошечной бревенчатой хижине, такой жаркой и влажной, что ему стало трудно дышать. Куда же он попал?

Том, задыхаясь, добрел до грубой деревянной двери, распахнул ее, и на него обрушился оглушительный шум джунглей. Сладковатый запах гниения казался невыносимым. Зажав нос, чтобы сдержать тошноту, мальчик огляделся и, к собственному удивлению, обнаружил, что стоит на полянке посреди леса. Гигантские деревья с огромными извилистыми корнями уходили высоко в небо, землю усеивали вонючие желтые плоды, покрытые зеленой и фиолетовой плесенью. В этом зловещем, гнилостном месте таилось нечто ужасное, настолько пугающее и опасное, что, хотя Том и обливался потом, спина его покрылась мурашками. Здесь произошло что-то плохое, и, подняв взгляд на древесные кроны, он начал понимать, что именно. Повсюду в ветвях, словно мусор, застряли блестящие куски металла и клочья ткани…

Мимо, над поляной, пронеслась стайка тараторящих попугаев, и, проследив за ней взглядом, Том обнаружил у себя за спиной остатки корпуса самолета. Чуть выше, словно детские качели, повисло в воздухе синее сиденье. Прищурившись, мальчик разглядел, что в нем покоится что-то темное. На содержимом кресла еще сохранились джинсы, и, возможно, когда-то у него было лицо, но сейчас от него осталась лишь иссохшая шелуха. Выглядело оно так, как будто им кто-то подзакусил… У Тома вдруг закружилась голова.

Авиакатастрофа… джунгли… Не справившись с очередным приступом тошноты, мальчик рухнул на колени на рыхлую влажную землю, и его жестоко вырвало.

Так вот откуда явились дон Жерваз и Лотос… Крушение самолета в джунглях Амазонки, которое пережили только они, было правдой. Только они не следовали за дождевыми каплями, а просто вошли в дверь и попали… в Кэтчер-холл. У него снова закружилась голова от пропитанного ядовитыми испарения воздуха джунглей. Кто же они такие? Как они узнали о подобных местах? И почему он смог последовать за ними?

Несмотря на слабость, Том заставил себя подняться на ноги, придерживаясь за стенку хижины. На деревьях вокруг него были и другие синие сиденья, но мальчик не имел ни малейшего желания смотреть на пристегнутые к ним отвратительные фигуры. Все, чего он хотел сейчас, — это сбежать из этого зловонного кошмара. Ввалившись обратно в темную хижину, он захлопнул за собой дверь и вдруг заметил в углу пару поблескивающих красных глаз. Послышалось сердитое шипение — змея. В мгновение ока оставшийся за спиной кошмар оказался забыт, и каждая мышца в теле Тома напряглась.

«Змея».

Скорее всего, он разбудил ее, вломившись в дверь. Хижина служила ей домом. Насколько она велика? Это джунгли — она может оказаться огромной. Древесным питоном, анакондой, коброй. Том отчаянно вглядывался в темноту за дверью.

«Сохраняй спокойствие, — приказал он себе. — Змеи не нападают на людей, если их не провоцировать».

Он не хотел никого провоцировать, только вернуться обратно в шкаф.

«Пожалуйста, госпожа змея, пропусти меня к этой двери».

Глубоко вздохнув, Том шагнул вперед и снова услышал сердитое шипение. Он замер. Может, это мать охраняет детенышей, может, он угодил в змеиное гнездо и хижина прямо-таки кишит гадами. Вглядевшись в душную темноту над головой, Том в ужасе отпрянул. Так оно и есть. Сердитые красные глаза смотрели на него из каждого угла, тела извивались и переплетались, как будто бы сливаясь в единое жуткое существо, чьи щупальца плясали перед ним, готовые ударить.

— Выпусти меня! — закричал он многоглазому кипящему месиву.

Ответа не было.

— Хорошо же, — твердо отрезал он. — Тогда убей, если хочешь, мне все равно!

Низко пригнувшись, Том пробежал под скользким клубком к задней стенке и рывком распахнул дверь. Влетев в шкаф, он захлопнул ее за собой и замер в темноте, дрожа всем телом. Где он побывал? Угодил сквозь временные врата прямиком в ад. В ад и обратно. Мальчик зажмурился, горячие слезы хлынули по его щекам, и он разрыдался. Ни за что на свете он не согласился бы снова войти в эту дверь.

Взяв себя в руки, Том понял, что его испытания еще не закончились. Где же дон Жерваз и Лотос? Почему они не последовали за ним через тот шкаф в джунгли? Должно быть, предположили, что он скрылся в макете, и направились туда. Или ждут снаружи? Том прижался ухом к двери и прислушался. Там не раздавалось ни звука — в доме царила полная тишина. Не скрипели даже туфли дона Жерваза. Возможно, ему стоило рискнуть.

Приоткрыв дверцу шкафа, мальчик выглянул в картинную галерею. Пусто. Возможно, они все же ушли. Если ему удастся прокрасться к лестнице, у него появится шанс. Придется попробовать — не может же он так и остаться здесь. Том тихо выбрался из шкафа, притворил за собой дверь и прислушался.

— А я уж начала гадать, когда же ты вернешься, — послышался бархатистый голос.

Тяжелые от вышивки шторы дрогнули, и из-за них выскользнула тень. Лотос. Выйдя в пятно лунного света, она с любопытством посмотрела на Тома.

— Видишь ли, в темноте так просто ошибиться. Мне хотелось быть уверенной.

Она неторопливо направилась к нему, ступая мягко, как кошка, и мальчик невольно отпрянул. Что она собирается делать? Смотрела она холодно и уверенно, и его пальцы в панике нашарили дверцу соседнего шкафа.

— Если ты подумываешь о бегстве, должна предупредить, что за этой дверью тебя ожидает целая толпа людей.

Значит, это нужный шкаф. Спасибо тебе, Лотос. Том тихонько стиснул дверную ручку.

— И я бы не назвала их особенно милыми.

— Ты и сама не слишком замечательная.

— Жаль, что ты так считаешь, Том, — вкрадчиво заметила она. — Я думала, мы друзья.

— Кто вы такие и что вам надо? — выпалил Том.

— Я могла бы спросить тебя о том же, — ответила она, подходя ближе. — Хотя, как я вижу, ты уже узнал нашу маленькую тайну. Не то чтобы это имело какое-то значение. Тебе не придется долго ее хранить.

Она зло прищурилась. Мальчик промолчал. Если он хочет попасть в шкаф, действовать придется быстро, потому что Лотос уже начала разминать пальцы, словно гимнастка перед трюком. К какому бы безумному каратистскому прыжку она ни готовилась, он обрушится на Тома в ближайшие секунды… Надо как-то выиграть время. И тут он вспомнил, насколько она легковерна.

— Да, но я не особенно удивился, знаешь ли, — выпалил он небрежным тоном. — Я с самого начала не поверил твоему рассказу о том, как вы месяцами выбирались из джунглей.

Лотос немного слегка опешила.

— О? Почему же?

— Из-за твоего рассказа, — осмелев, продолжил Том. — Это же полная чушь — следовать за водой в тропическом лесу. Ведь вода в нем течет не вниз по склону, а вверх. Там иначе действует сила тяжести, из-за экватора.

Лотос на миг остановилась. Она была искренне озадачена.

— Ты уверен?

— Определенно. Сэр Генри рассказывал. Удивительно, что ты этого не знаешь. Запомни это на будущее, чтобы рассказ звучал убедительнее.

— О, — в замешательстве протянула девочка. — Но…

Но Том уже исчез. Быстро захлопнув за собой дверцу шкафа, он нашарил металлическое кольцо, мигом позже нырнул в холодный темный склад и спрятался в ближайшей канатной бухте.

— Ты его видел? — взвизгнул чей-то плаксивый голос.

— Думаю, слева.

— Нет, справа, определенно справа. Среди канатов.

— Ладно. Прикрой меня, пока я выстрелю. На счет три. Раз, два…

Внезапно дверь распахнулась.

— Где он?

Лотос сердито хлопнула створкой, разъяренная тем, что Том снова ее обманул.

— Я думала, дон Жерваз велел вам затянуть эту дверь сеткой!

— Это так, мисс, он приказал, но…

— Но?

— Мы подумали, раз у нас есть дробовики, будет лучше подстрелить его.

— Дробовики? — взорвалась Лотос. — Дробовики! А если бы вы промахнулись, тупицы? Вы хоть представляете, что в этих бочках?

В неловкой тишине девочка решительно подошла к ближайшей бочке и сбросила с нее крышку. Две низенькие тени с ружьями выбрались из укрытия и заглянули в темную воду.

— Боже милостивый, — прошептал один с нескрываемым ужасом.

Второй, лишившись дара речи, смотрел на плавающие в бочке белые шары.

— Это же… это они? Не может быть, — наконец выговорил он, запинаясь. — Нет же! Не может!

— Именно, придурки, — сердито рявкнула Лотос. — Еще что-нибудь неясно?

Зрелище оказало на темные силуэты поразительное воздействие — их как будто приморозило к месту.

— Теперь далее, — прошипела девочка, для пущей доходчивости отчетливо проговаривая каждое слово. — Он где-то здесь. Возьмите сеть и поймайте его.

— Да, мисс.

— Конечно, мисс Лотос.

Силуэты неуверенно попятились и сняли со стены сеть. Том понятия не имел, о чем идет речь, но эти странные мягкие шары явно были настолько ценными, что, если держаться к ним поближе, стрелять в него не посмеют. Стоило воспользоваться единственным шансом.

«Давай же, Том».

Выбравшись из укрытия, он на четвереньках пополз по полу от бочки к бочке. Казалось, их стало гораздо больше, чем в его прошлый визит на склад, и запах тухлой рыбы, сочащийся от их липких боков, почти удушал.

«Не обращай внимания. Запах тебя не убьет. Просто доберись до двери».

Затаив дыхание, Том пополз дальше. Все равно ничто не сравнится с той адской дырой, из которой он только что вырвался.

Минутой позже мальчик добрался до дальней стены склада, где стояла последняя бочка. Он с ног до головы перемазался в грязи и до крови стер локти и колени. Неважно. Главное, его пока не заметили. Утерев пот со лба, Том выглянул из-за бочки и посмотрел на грубую деревянную дверь, выходящую в переулок. Что дальше? Если здесь, на складе, кто-то есть, значит, выход охраняют еще тщательней. Прислушавшись, мальчик расслышал снаружи только крики — чаек и людей. Может, это голос дона Жерваза? Вполне возможно, и, судя по звуку, не его одного. Стоит ли рисковать? Том вспомнил, как длинные костистые пальцы прокручивали тусклый синеватый клинок, и содрогнулся.

Нет. Должен быть другой выход, какой-нибудь люк. У всех складов есть люки, разве нет? Том тревожно огляделся и заметил, что три половицы в углу короче остальных. Может, там… Выждав, пока Лотос с подручными перейдут к следующему ряду бочек, он по-пластунски дополз до угла и убедился, что не ошибся. Это действительно был люк, державшийся на ржавых петлях. По возможности бесшумно он отодвинул засов и потянул за металлическое кольцо. Крышка люка чуть подалась, но оказалась чересчур тяжелой, чтобы он смог поднять ее лежа. Ему пришлось бы встать, а тогда его сразу же заметят. Том смотрел на металлическое кольцо, его сердце заходилось отчаянным стуком. А есть ли у него выбор? Никакого. Рано или поздно его в любом случае найдут.

«Удача сопутствует смелым».

Вскочив на ноги, Том нагнулся к тяжелой крышке и изо всех сил рванул за кольцо. Петли сперва воспротивились, потом с громким скрипом уступили — и тут его заметили.

— Он здесь! Он здесь! У двери!

Том не отважился оглянуться. Торопливо нырнув в люк, он повис на руках и скосил взгляд на груду рыболовных сетей внизу. Сколько тут высоты? Четыре метра, даже пять. Но шаги уже гремели в ушах, и другого выхода не осталось. Том разжал пальцы, и в мгновение ока его поглотили зеленые сети. Повисла тишина.

— Не волнуйтесь, мисс, далеко он не уйдет, — пролаял голос.

Том открыл глаза и увидел два тонких неприятных лица, злобно глядящих на него сверху. Шадрак и Скинк. Шадрак жутковато усмехнулся и чиркнул пальцем по жилистой шее.

— Прощай, Том Скаттерхорн, — процедил он сквозь зубы и исчез.

В висках мальчика словно бухал молот. Надо бежать, но как? Куда?

«Думай, Том. Думай быстрее».

Выкарабкавшись из сетей, он глянул в сторону открытой двери, у которой бригада коренастых грузчиков в черных штормовках разгружала с саней бочки. Одну за другой они осторожно закатывали их на склад. Может ли он довериться им, объяснить, что его хотят убить, и понадеяться на их защиту? Том, прищурившись, посмотрел на потные лица, блестящие в свете фонарей… нет, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что доверять им нельзя, да и бочки выглядели точно такими же, как те, что стоят этажом выше. Но если предположить…

Закончить мысль он не успел: внезапно кто-то рывком запрокинул ему голову и потащил за деревянные ящики. Мальчик брыкался изо всех сил, лягал противника по ногам и в отчаянии впился зубами в ладонь, зажавшую ему рот. Послышался приглушенный вскрик, и хватка разом ослабла. Том резко обернулся, готовый драться или спасаться бегством.

Напал на него не грузчик, не Шадрак, не Скинк и даже не Лотос Аскари. Это был мальчишка с худым лицом, немногим выше его самого, весь в каких-то лохмотьях, подвязанных обрывками бечевки, и вязаной шапке. Том сразу же узнал Авеля.

— Обязательно было это делать? — сердито прошептал Авель и принялся растирать укушенную ладонь об остатки штанов.

— Прости… я думал…

— Тсс! — зашипел Авель, приложив палец к губам. — Здесь вовсе не безопасно.

Беспокойно покосившись на дверь, он заметил, что в переулке объявились Шадрак и Скинк и о чем-то заспорили с грузчиками. Один из рабочих ткнул в их сторону багром.

— Что ты здесь делаешь? — шепотом спросил Том.

— Ворую, как и ты, — тихонько ответил Авель, все еще потирая укушенную руку.

Он тоже посмотрел на дверь и увидел, что вся бригада грузчиков уже направляется к груде сетей. Один из них держал в руках топор.

— Похоже, они нацелились на тебя. Быстро за мной! — выпалил Авель и, пригнувшись, метнулся мимо нагромождения бочек и ящиков в темный угол склада.

— У хитрых мышек есть свои норки, — скорчив рожицу, съехидничал он.

Они забились в угол, и Авель, отодвинув шаткую доску, нырнул в метель. Том последовал за ним, и они побежали по лабиринту узких переулочков и дощатых настилов, которые связывали воедино все склады.

— Куда это мы? — задыхаясь, спросил Том, когда они добрались до небольшого деревянного мостика.

Авель внимательно посмотрел под ноги, прежде чем перебежать на другую сторону в тень следующего дома.

— Скоро увидишь. Скорей же.

Том прибавил шагу. Они прокрались вдоль высокой кирпичной пивоварни и оказались у крохотной лачуги, чуть больше собачьей будки, приткнувшейся на самом берегу реки. Авель торопливо огляделся по сторонам и жестом пригласил гостя внутрь.

— Тут безопасно, — прошептал он.

Том по-прежнему не понимал, зачем понадобились все эти предосторожности, но спорить не стал. Внутри лачуги обнаружилась пара деревянных ящиков, грубое шерстяное одеяло на полу и больше ничего. Авель выглянул в окно и лишь после этого закрыл дверь.

— Выходит, Том Скаттерхорн, ты теперь воруешь на складах, как я. Вот уж не ожидал.

— На самом деле я не совсем вор, — возразил Том, вспомнив о маленькой синей бутылочке, лежащей в кармане. — Я…

— Тогда что ты делал на складе Аскари? — зло сплюнул на пол Авель.

Действительно, что? Проще было соврать.

— Ладно, я вор.

— Ну, на твоем месте я бы поостерегся. Эти люди там — хуже собак. Они убьют тебя, если поймают.

— Я знаю, — мрачно буркнул Том — уж это-то было правдой. — А ты что там делал?

— Искал барахло на продажу, — с вызовом ответил Авель. — А что еще делать, раз уж я теперь один?

Том огляделся: так эта хижина — его дом. И ничего, кроме одеяла, из вещей.

— А что с твоей мамой?

Лицо Авеля помрачнело, и он с силой ударил кулаком по ладони.

— Мамы нет, — с горечью отозвался он. — Ушла вместе со всеми остальными в новый приют. Чтобы ее изучали все эти врачи. — Он снова стукнул себя по ладони. — Она не вернется.

Том ничегошеньки не понял.

— Врачи? Какие врачи?

— Ты их не видел? Кишат по всему Дрэгонпорту. Захватили город. Аскари созвал их на какое-то совещание там, в приюте. — Авель плюнул в сторону холма Кэтчера. — До сих пор прут сюда целыми пароходами. Сам посмотри.

Он мотнул головой в сторону реки.

Том встал рядом с Авелем и выглянул из грязного окна на ледовую ярмарку. На реке согласно кружило на коньках вокруг замка множество людей. Там были дети с санками, продавцы марципанов, парочки, катающиеся взявшись за руки, но, приглядевшись, мальчик понял, что Авель прав. Едва ли не каждый второй на льду был невысок, тонколиц и носил широкополую шляпу и длинное черное пальто, как у Шадрака и Скинка. Том глянул на берег и там увидел других врачей: они прогуливались парами вдоль лотков, торчали перед витринами лавок и толпами расходились по улицам от порта. Куда бы он ни посмотрел, они оказывались повсюду — должно быть, их собрались здесь десятки тысяч.

Потрясенный до глубины души, Том отшатнулся от окна. Это ли имел в виду дон Жерваз, когда говорил о каком-то Заражении? И это часть какого-то грандиозного замысла? Возможно… Мальчик заледенел от страха, осознав, что он тоже каким-то образом к этому причастен, а теперь, когда Аскари знает, что бутылочка у него, он оказался в самой гуще событий. Том машинально нащупал в кармане склянку. Сейчас только она может сохранить ему жизнь. Том сглотнул комок.

— Авель, ты должен помочь мне бежать.

— Правда? — язвительно переспросил Авель. — Ясное дело, и куда бы ты хотел отправиться? В Австралию, Америку, Африку? Выбирай! Сам видишь, я тот еще толстосум.

— Прошу тебя, — в отчаянии взмолился Том. — Я серьезно. Если не поможешь, меня убьют.

Авель прищурился. По лицу гостя он видел, что тот действительно напуган. Он снова небрежно сплюнул на пол.

— Сбежать? Каким образом?

Том задумался… как ему скрыться от такой толпы? Глянув на реку, он увидел темную линию деревьев примерно в миле отсюда и среди них — какие-то мерцающие огоньки.

— Что это там за огни?

— Дом речного лоцмана, — фыркнул Авель. — Бурдо Яркера.

Бурдо Яркер… имя казалось знакомым. Смутная картинка забрезжила в голове Тома.

— У него есть слуховая трубка? — спросил он, с трудом вспоминая дряхлого старичка в синем бархатном пиджаке, присутствовавшего на открытии музея.

— Да, он глухой как пень.

— А еще он любит доставать из гнезд яйца и засовывать себе в рот, верно?

Авель удивленно уставился на него.

— Пожалуй, он мог бы — он совсем полоумный. Друг Августа Кэтчера, насколько я помню.

Сердце Тома екнуло. Бурдо Яркер, друг Августа, конечно же, поможет ему.

— Как думаешь, лед достаточно прочный, чтобы добежать туда на коньках?

— Может быть, — пожал плечами Авель.

— А у тебя есть коньки?

— Может, и есть.

— Одолжишь на время?

Авель рассматривал темную толпу, кишащую на льду. Его глаза вспыхнули решительным огоньком.

— Авель, ну пожалуйста?

— Это коньки Ноя, — тихонько пояснил тот. — Все, что мне осталось на память о нем. Но ты ему нравился, Том, так что почему бы и нет?

Повернувшись, Авель вытащил из-за служивших ему кроватью ящиков холщовый мешочек. Оттуда он достал пару новеньких коньков на начищенных кожаных ботинках.

— Он купил их на тот соверен, который нам дал мистер Август, помнишь?

— Помню.

Авель любовно погладил красноватую кожу и протер рукавом сверкающие полозья.

— Он чертовски быстро на них бегал, правда?

— Да, очень.

Несколько мгновений оба мальчика молча смотрели на коньки, вспоминая Ноя.

— Ладно, ты где-то его роста, значит, они должны бы подойти, — буркнул Авель и грубо сунул коньки Тому в руки. — Надевай и катись. Здесь нас рано или поздно найдут.

Очередной раз сплюнув на пол, он отвернулся обратно к окну, присматривая за дорогой. Том успел заметить, что на его глаза навернулись слезы.

Они вышли из хижины и прошли вверх по берегу замерзшей реки к небольшой пристани. Том зашнуровал коньки Ноя туго, как мог, а собственные ботинки сунул в карманы кофты. Авель нежно глянул на коньки.

— Ну как они, впору?

— В самый раз.

— Хорошо. А сам ты как?

Том храбро улыбнулся, скрывая страх. Река перед ним кишела врачами, лениво нарезавшими круги вокруг ледяного дворца. А если они его узнают? Что тогда? Поежившись на ветру, он натянул вязаную шапочку поглубже на уши и глубоко вздохнул.

— На твоем месте я бы вместе с ними проехал по кругу до палаток и оттуда рванул прямо, — прошептал Авель, показывая на тускло мерцающие на дальнем берегу огни. — Там лед толще. И постарайся не попасться никому из них на глаза. Все они — одна шайка.

Том что-то согласно буркнул, и тут они услышали треск. Обернувшись, мальчики увидели, как огромный грузчик в черной штормовке рубит топором дверь жалкой лачуги Авеля. Когда он закончил, стоявший рядом узколицый врач решительно вошел внутрь.

— Вот видишь, о чем я? — уныло протянул Авель. — Теперь они ищут нас обоих. И не остановятся, пока не найдут. Никогда. Мне тоже нужно сваливать. — Повернувшись к Тому, он коротко кивнул. — Пока, приятель. Удачи.

— Пока.

Том проводил взглядом его тощую фигурку, торопливо зашагавшую к темным домам.

— И спасибо.

Авель обернулся, показал ему сжатый кулак с оттопыренным вверх большим пальцем и, оглядевшись по сторонам, скользнул в проход между двумя складами и исчез.

«Ладно, — подумал Том. — Бежать прямо, никуда не сворачивая».

Сперва он двигался медленно, но вскоре заметил, что коньки Ноя глубоко врезаются в лед, и набрал скорость. Он мгновенно смешался с толпой оживленно тараторящих врачей и, опустив взгляд, чуть сбавил шаг, чтобы прислушаться к разговорам вокруг.

— Говорят, он действительно нашел это.

— Да, я слышал.

— Значит, об этом непременно объявят…

— От Монголии до Канады…

— Везде, на каждом континенте…

— На этот раз его изберут…

— И это станет зарей…

— Нового мирового порядка…

И так оно и продолжалось: сотни одинаковых голосов заканчивали произнесенные другими фразы и в то же время оживленно беседовали между собой. Они говорят о доне Жервазе, а под «этим» подразумевают состав Августа? Том не знал, и сейчас это его не волновало — маленькая синяя бутылочка по-прежнему покоилась у него в кармане. Оставалось лишь доставить ее в безопасное место.

Вырвавшись из толпы, он промчался мимо последних ларьков и понесся по залитому лунным светом льду. Подгоняя себя, он все удлинял шаги, пока мерцающий лед не начал размываться перед его глазами. Огоньки лоцманского дома постепенно приближались.

«Не сворачивай. Тут лед толще».

Его ноги уже горели. Глотая холодный ночной воздух, Том бросил взгляд налево, где маячило едва различимое плетеное ограждение вокруг трещины, поглотившей Ноя. Полпути.

«Не останавливайся. Только вперед».

Пригнувшись, мальчик еще удлинил шаги, и коньки начали посвистывать. Свиш… сваш… свиш… сваш… Отлично, теперь главное не сбиться с ритма — и все получится. Шагов через десять Том вновь поднял голову. Впереди что-то изменилось. Пропали огоньки дома — их застила какая-то чернильно-синяя пелена, как будто бы накатившая на него по льду.

«Морской туман, — подумал Том, переводя дух. — Мама зовет его маревом».

Но постой-ка… деревья над полосой тумана почему-то пришли в движение, как оленьи рога на фоне неба. Что там происходит? Мальчик резко остановился. Задыхаясь, он уставился на облако синего тумана. Что-то тут не так… как будто весь дальний берег пришел в движение.

И тут он услышал топот. Копыта грохотали по льду, словно громовые раскаты. Все громче, все ближе. У Тома в жилах застыла кровь: что-то темное неслось из тумана прямо на него, и лед вокруг затрещал, вспучиваясь и дрожа, как от землетрясения. Мигом позже из мутной пелены вырвались огромные сани, запряженные парой вороных, чьи глаза дико сверкали. Над ними, щелкая огромным кнутом, возвышался не кто иной, как дон Жерваз, его лысина блестела в лунном свете, словно стальная. Рядом с ним стояла Лотос, ее длинные черные волосы развевались по ветру. Под мышкой она держала арбалет. Они мчались прямо на него, и оба выглядели вконец обезумевшими.

Глава 23 ОДНА СИНЯЯ БУТЫЛОЧКА

Значит, конец будет таким.

Том безнадежно обернулся, и огни палаток поплыли у него перед глазами. Так далеко. Он как-то заставил себя побежать снова, но все не мог набрать скорость: ноги обмякли и подкашивались, словно он участвовал в забеге и уже собирался пересечь финишную черту, а та вдруг исчезла. Он машинально бежал дальше, словно робот, в душе понимая, что эту гонку ему не выиграть: ужасающие сани приближаются с каждой секундой и ему ни за что от них не скрыться. Дон Жерваз прав: он вмешался во что-то, о чем не имел ни малейшего понятия. Горячие слезы разочарования закипали внутри, а грохот копыт все приближался. Он вовсе не хотел во все это ввязываться, но если им так надо убить его — пусть, с него хватит. Все кончено. Тому хотелось уже только одного: свернуться калачиком и заплакать. Но какой-то сердитый огонек внутри все еще теплился, не позволяя ему остановиться…

Дзинь! Что-то серебристое мелькнуло мимо уха мальчика, и он, не задумываясь, уклонился влево. Что это было?

Что-то просвистело над другим его плечом и со звоном отскочило ото льда впереди. Лотос стреляет! В следующий раз она, несомненно, не промажет. Том невольно втянул голову в плечи и зажмурился… вот сейчас. Шея горела огнем в ожидании удара… ну давай, стреляй… стреляй же! Спускай тетиву, глупая девчонка…

И вдруг как будто бы порыв ветра промчался над ним.

— Том! — окликнул его знакомый голос.

Вскинув голову, мальчик увидел кружащий в лунном свете огромный силуэт орла.

— Хватай веревку, приятель! Я не могу спуститься ниже!

Веревку? Какую веревку? Вот она! Впереди по льду прыгал конец толстого пенькового каната! А канат уходил в небо, где охватывал могучую птичью шею. Внезапно в душе Тома забрезжила искорка надежды. У него появился шанс.

— Быстрей! — крикнул орел. — У нас нет времени!

Не обращая внимания на топот копыт за спиной, Том из последних сил рванулся за канатом. Свиш-сваш… свиш… сваш… свиш… сваш… близко… еще ближе… почти догнал…

— Давай же! — закричал орел, беспокойно оглядываясь на сани.

Еще три шага, два…

«Давай, Том!»

Легкие едва не разрывались, но он почти поравнялся с канатом. Почти… он слышал звяканье сбруи, храп лошадей… лед уже дрожал… еще немного… шаг — и он прыгнул и вцепился в веревку обеими руками. Сани почти наехали на него, но в следующую секунду его выдернуло оттуда сильным рывком. Том пошатнулся, но устоял на ногах. Еще одна стрела просвистела мимо плеча, но он не обратил на нее внимания. Откинувшись назад, словно он летел на водных лыжах за катером, мальчик скользил по льду все быстрее и быстрее, пока ветер не завыл у него в ушах и лед не зашипел под коньками.

«Держись, Том, бога ради. Держись…»

— Том! — окликнул его сверху орел. — Готов к полету?

Несмотря на боль в пальцах, мальчик еще крепче вцепился в канат. Он не успел даже ответить, прежде чем птица начала набирать высоту… но тут над его головой мелькнула очередная серебристая вспышка и рассекла веревку. Уцелели лишь три пряди…

— Нет! — отчаянно завопил Том, с ужасом глядя на надрыв, до которого он не мог дотянуться. — Разрезана! Веревка! Она разрезана!

Орел покосился вниз на почти лопнувший канат и громко выругался.

— Не беда! — крикнул он. — Просто… держись, приятель! Держись!

Птица спустилась ниже и полетела быстрее. Скорость теперь действительно ужасала — Том никогда в жизни не двигался так быстро. Из-под лезвий коньков брызгами летело сверкающее ледяное крошево. Каким-то образом три тонкие пряди еще держались…

«Пожалуйста, только не лопните теперь… только не лопните…»

Оглянувшись через плечо, он увидел перекошенное лицо дона Жерваза — тот нещадно понукал лошадей, стегая их кнутом, но они все равно не могли угнаться за Томом.

— Поберегись! — крикнул орел.

Мальчика мотнуло вправо, и он оказался посреди ярмарочных палаток. Нет! Это же безумие! Перепуганные узколицые типы мелькали по сторонам, а он отчаянно лавировал между ларьками, едва удерживаясь на ногах.

— Немедленно остановить мальчишку! — взревел дон Жерваз.

Ярмарка взорвалась паническими воплями, когда сани с грохотом пролетели следом, разметав по льду катавшиеся на коньках парочки, торговцев и врачей.

— Убить его! — визжала Лотос.

Но никто не решился встать на пути Тома, боясь угодить под копыта мчащихся галопом лошадей. Внезапно перед ним из темноты вырос ледяной замок.

— Прими влево! — закричал огромный орел. — Влево!

Том заметил препятствие слишком поздно, отчаянно вильнул вправо и врезался в высокого мужчину, выгуливающего огромного волкодава. Канат вырвался у него из рук, мальчик упал и кубарем покатился по льду. Он отчаянно потянулся за ускользающей веревкой, но вместо нее его пальцы сжались на собачьем поводке.

— Вот он! — завизжал один из врачей, увидев катящегося по льду Тома. — Немедленно остановить мальчишку!

— А потом убить!

— Да, так они сказали!

— Остановить и убить!

— Остановить и убить! Остановить и убить!

Том беспомощно лежал на льду, а вокруг со всех сторон смыкалась темная масса скандирующих людей.

— Нет… пожалуйста, — прошептал он. — Не надо.

Чьи-то холодные руки схватили его за коньки, и тут над его головой захлопали гигантские крылья.

— Поводок, Том, не выпускай его, что бы ни случилось!

Волкодав рванулся вперед, едва не выдернув руки Тома из суставов. Коньки слетели с ног, и Том головой вперед заскользил на спине сквозь толпу. Тощие бледные ладони пытались схватить его, пока он летел сквозь мельтешение коньков, рук и лиц, разметанных могучей серой собакой. Дон Жерваз не верил своим глазам, его лицо побагровело от ярости.

— Прочь с дороги! — взревел он, развернул сани вокруг ледяного замка, подстегнул лошадей и бросился в погоню.

Мимо Тома с головокружительной скоростью проносились ларьки, а сверху спикировал нагнавший его орел. Огромная птица, пролетев всего в нескольких дюймах надо льдом, шепнула на ухо волкодаву что-то на древнем, непонятном мальчику языке.

— Не возвращайся в Кэтчер-холл! — крикнул орел, вновь взмывая над пристанью. — Спрячься в музее! Пес доставит тебя туда!

Что бы он ни сказал собаке, это побудило ее прибавить ходу. Вскоре показался старый мост близ музея Скаттерхорна. Лед вот-вот должен был закончиться, и надо было выпускать поводок, но он так туго затянулся вокруг запястья, что Том никак не мог высвободиться. Спрятаться в музее, в последнем прибежище. Легко сказать.

Старый мост уже нависал над ними, как вдруг над головой мальчика что-то глухо свистнуло, его завертело на льду и пронесло мимо обмякшего на льду волкодава, в шее которого еще дрожала стальная стрела.

— Теперь он наш! — прогремел торжествующий крик.

Оглянувшись, Том увидел хищно ухмыляющуюся Лотос и дона Жерваза, резко осадившего взмокших лошадей. Следующий выстрел будет последним. Она взвела арбалет, уложила тонкую стальную стрелу в направляющий паз и подняла оружие к плечу. Выровняв прицел, она навела его на мальчика, по крутому берегу карабкающегося к мосту.

— Можно?

Губы Лотос приоткрылись, лицо разрумянилось от возбуждения. На этот раз она не промахнется.

— Да?

— Подожди! — велел ей отец, щурясь на Тома, поднимающегося по ступеням музея.

— Но он же сбежит!

Мальчик всем весом налег на дверь, отчаянно пытаясь ее открыть. Губы наблюдавшего за ним дона Жерваза тронула чуть заметная улыбка.

— О нет, — пробормотал он, по-волчьи оскалившись, — напротив, он…

Лотос его уже не слушала.

— Слишком поздно, Том, — прошептала она, и ее палец на курке напрягся. — Прощай.

— Я сказал, нет!

Взмахом костлявой руки он выбил арбалет из рук дочери, и оружие с лязгом упало на лед. Девочка недоверчиво уставилась на него, ее глаза пылали гневом.

— Зачем ты это сделал? — обиженно завопила она. — Зачем, зачем, зачем?! Так нечестно, ты никогда не позволяешь мне их убивать!

— Держи себя в руках, юная Лотос! В самом деле, — презрительно фыркнул дон Жерваз, спрыгивая с саней на снег.

— Ты сказал…

— Я передумал, — осадил он дочь.

Тому наконец удалось приоткрыть дверь достаточно, чтобы протиснуться в музей.

— Этот мальчишка исключительно коварен, так что я должен действовать наверняка. Там эта нелепая птица не сумеет вмешаться, и я все улажу, можешь мне поверить.

Лотос одарила его угрюмым взглядом, но дон Жерваз не обратил на это внимания.

— Обещаю, у тебя еще будет возможность отличиться. А пока делай так, как я приказал. Встретимся на том берегу. Вскоре.

Девочка была так рассержена, что не могла говорить. Потирая ушибленное плечо, она упрямо уставилась на лошадиные крупы.

— Буду считать это согласием. Отлично. Спасибо, Лотос. Оставь этого несносного Тома Скаттерхорна мне.

И, развернувшись кругом, он поспешил вверх по крутому берегу.

* * *
Музей стоял темным и холодным — каким Том его и помнил. Хотя здесь, в прошлом, все чучела были почти новыми, в воздухе пахло старым плесневелым тряпьем. Что дальше? Мальчик так устал, что едва держался на ногах. Когда он ввалился в главный зал, перед глазами заплясали темные пятна. Где же спрятаться?

Почесав в затылке, он повернулся к косматой громадине мамонта. У него на спине вполне подходящее укрытие. Только как бы туда забраться…

— Ты что-то ищешь? — осведомился низкий рокочущий голос, звучащий как будто бы издалека, хотя до его источника было рукой подать.

Том вздрогнул от неожиданности и лишь потом вспомнил, что удивляться нечему. Его горло так пересохло, что он едва мог говорить.

— Поднимете? — прохрипел он. — Пожалуйста.

Глаз-бусина подмигнул ему с высоты.

— О чем речь, старина, — пророкотал мамонт. — Кто не рискует, тот не выигрывает, и все такое.

Одним быстрым движением волосатый хобот обвил Тома поперек туловища, поднял над полом и бережно опустил на мохнатую спину. И тут дверь с грохотом распахнулась.

— Так-так-так.

Дон Жерваз ворвался в зал, скрежеща каблуками по каменным плитам.

— Где же еще прятаться, как не в музее Скаттерхорна.

Встав посреди зала, он закружился, словно танцор, осматривая каждую витрину.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Том Скаттерхорн, где бы ты ни был, — эхом разнесся в гулкой тишине его резкий голос. — Сейчас!

Ответа не последовало.

— Прекрасно, — сообщил дон Жерваз, медленно, палец за пальцем, стягивая кожаные перчатки. — Ты, вне всякого сомнения, слышишь каждое мое слово. Эта игра в кошки-мышки длилась так долго, что порядком мне надоела, так что я не намерен тратить время на поиски.

Аккуратно убрав перчатки в карман, он принялся мерить зал короткими резкими шагами.

— Как ты, вероятно, уже слышал, — монотонно начал он, — завтра — в твоем времени, разумеется, — я стану владельцем музея Скаттерхорна. Когда это произойдет, все в нем окажется моим и я смогу поступить с ним как пожелаю. А желания мои достаточно просты. После чудесного воскрешения крысы я точно знаю, чего хочу, и, судя по твоим выходкам в моем кабинете, ты, без сомнения, знаешь тоже. Этого, кстати, — добавил он, угрожающе вглядываясь в темноту, — я тебе еще не простил. Но меня можно переубедить.

Снова не дождавшись ответа, дон Жерваз прекратил расхаживать по залу и выудил из нагрудного кармана тонкую длинную сигару.

— Итак, у меня есть выбор, — продолжил он, глядя на чучело дронта. — Я ведь могу придерживаться первоначального плана и разрывать на части каждого зверя и птицу, пока не найду то, что ищу… — Дон Жерваз чиркнул спичкой о колонну и раскурил сигару, так что ее кончик заполыхал ярко-красным. — Или не найду, что тоже возможно. Но будь уверен, какая бы жизнь ни теплилась в этих существах, она угаснет к тому времени, как я с ними закончу.

Высокий худой мужчина держал в пальцах спичку и смотрел, как она горит.

— Занятное это дело — огонь, — пробормотал он, без содрогания водя костлявой ладонью туда-сюда сквозь пламя. — Столь полезен для одних и столь разрушителен для других.

Он задул спичку, выдохнув облачко дыма, и небрежно схватил дронта за шею.

— А-а-а-а-а!

Птица издала душераздирающий вопль и дико забилась в руке дона Жерваза, но чем сильнее она вырывалась, тем крепче сжимали ее шею длинные костлявые пальцы. Его горящая сигара медленно, но верно начала прожигать дыру в ее затылке.

— Пожалуйста, — в отчаянии завизжала она. — Нет, не надо, не надо! Не надо!

Том не мог больше этого выносить. Вскочив на ноги прямо на спине мамонта, он воззрился на Аскари, удерживающего бьющуюся птицу за шею.

— Нет! — гневно закричал он. — Прекратите!

— Так вот ты где, — процедил дон Жерваз. — А я все гадал, когда же ты покажешься.

Дронт корчилась от боли, ее голова уже дымилась.

— Да перестаньте же!

— Но почему? — небрежно спросил мужчина, не выпуская птицу. — Зачем откладывать неизбежное? Слишком мало времени и слишком много страданий.

Дронт визжала все громче. Кровь Тома вскипела.

— Хорошо! — крикнул он. — Отпустите ее, и я спущусь!

— Как пожелаешь, — улыбнулся дон Жерваз, выпустил птицу и тут же нанес ей удар по голове.

Дронт рухнула на пол и отчаянно разрыдалась.

— Ох, да заткнись же ты, мерзкая тварь, — прорычал дон Жерваз и со злостью пнул ее.

Птица охнула и тихонько захныкала, обтирая о камень подпаленные перья.

Том соскользнул вниз по хоботу мамонта и спрыгнул на пол. Он кипел от злости и готов был наброситься на дона Жерваза с кулаками, забыв о том, что сам он — худенький одиннадцатилетний мальчишка, а тот — высоченный взрослый мужчина. Каким-то образом ему удалось удержать себя в руках, и он встал спиной к двери напротив Аскари. Вся его усталость была забыта, и он напряженно, дрожа от ярости, ждал первого хода противника. Но высокий костлявый мужчина, похоже, не собирался драться — он лениво прислонился к колонне и попыхивал сигарой.

— Так-то лучше, — заметил он все так же небрежно. — Я бы предпочел побеседовать с тобой, как говорится, тет-а-тет.

Мальчик буркнул в ответ что-то грубое. Это явно было очередной уловкой.

— Мне кажется, у тебя есть кое-что принадлежащее мне, — медленно произнес дон Жерваз. — Бутылочка. Маленькая синяя бутылочка.

Том не шелохнулся. Он по тяжести в кармане ощущал, что она по-прежнему там.

— А зачем она вам? — сипло спросил он.

— Так значит, она все же у тебя, — удовлетворенно выдохнул мужчина. — Что ж, это хорошо: в ней содержится то, что я очень, очень долго искал.

Том тревожно уставился на дона Жерваза. Тот в ответ пригвоздил его к месту мутно-желтым взглядом. В сумраке казалось, что глубокая морщина посреди его лба пульсирует.

— Видишь ли, Том, — продолжил Аскари, понизив голос до угрожающего ворчания. — Хоть мы с тобой прежде и встречались, в твоем настоящем, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я работаю по найму. Разве не удивительно? Ценный, талантливый, но тем не менее всего лишь работник, служащий высшей цели. И моя работа состоит в том, чтобы разыскивать определенные вещи, скажем так, весьма полезные… в другом месте, если можно так выразиться. Скажем, в будущем, так что твоя маленькая бутылочка очень важна для меня, и для нас, и, разумеется, для них. Для моего народа.

Том сердито прожег его взглядом.

— Для вашего народа? Что, этих нелепых людей, вырядившихся врачами?

— Верно. Некоторые из них здесь, но их гораздо, гораздо больше в других местах.

— А им-то до нее что за дело?

— Вероятно, им до нее дела нет, — пояснил дон Жерваз, жадно затягиваясь, — потому что они не похожи на тебя и, в определенной степени, на меня. Они лишены роскоши долгой жизни в зрелом возрасте, когда могли бы расширять кругозор или обучаться манерам. Они по большей части довольно-таки грубы. Инфантильные, беспринципные, если угодно, но в этом нет их вины. Они так долго растут, поверь мне, что когда становятся… — он на миг умолк, подбирая точное слово, — скажем так, зрелыми, попросту не остается времени обучить их всему возможному, помимо простейших навыков. Например, подражать братьям и сестрам, держать нож и вилку, жевать с закрытым ртом, пользоваться туалетом и так далее.

— И убивать людей?

— Верно, и этому тоже, хотя убийство — простейший навык, не находишь? Оно обычно не требует большого ума, только грубой силы. Поэтому-то, — сухо усмехнулся он, — даже тебе удалось от них ускользнуть. Даже ты для них слишком умен. Большая часть этого сброда — из низшего класса, недоумки, если говорить правду. Но и они в конце концов выследят и убьют тебя. Их слишком много.

Том в этом не сомневался. Он неловко переминался с ноги на ногу, а дон Жерваз выпустил тонкую струйку дыма и уставился на него так пристально, как будто заглядывал сквозь череп прямо в его мозг.

— Конечно, я всегда могу отозвать их, если захочу, — рассудительно продолжил Аскари. — Видишь ли, Том, то, что ты забрал бутылочку, не вредит никому, кроме тебя самого. Мы оба знаем, рано или поздно я получу желаемое, но так уж сложилось, что рано устраивает меня больше. Поэтому я готов предложить тебе сделку.

Глаза дона Жерваза сузились до щелок, притягивая Тома, словно магнитом.

— Предположим, я пообещаю тебе отозвать своих людей. Более того, я отдам тебе весь этот музей в обмен на одну крохотную бутылочку в твоем кармане. Что скажешь?

Такого предложения мальчик совершенно не ожидал и не сразу сумел скрыть удивление. Первым делом он заподозрил в этом очередную хитрость, и внутренний голос подсказывал ни за что не отдавать флакон, и все же…

— Как я могу вам верить? — с сомнением спросил Том.

— У тебя есть все основания мне не доверять, — вкрадчиво отозвался мужчина. — Я не вполне уверен, что сам себе поверил бы. Так что тебе придется просто положиться на мое слово. Время уходит, Том, и сейчас меня интересует только эта бутылочка. Обещаю, если ты отдашь ее мне, то больше никогда не увидишь ни меня, ни этих врачей.

Том медлил — не хотел верить ни единому слову дона Жерваза.

Здравый смысл подсказывал, что ему нельзя доверять. Возможно, все эти посулы ничего не стоят, но здесь, в холодном лунном свете, разве у него есть выбор? Стоит лишь выйти задверь, и легионы тощих врачей с костлявыми лицами вновь бросятся в погоню за ним и — дон Жерваз прав — в итоге убьют: их попросту слишком много. И даже если ему чудом удастся сбежать, что дальше? Аскари купит музей и разрушит его. Теперь он знает, что искать, и неизбежно найдет достаточно следов этого вещества с запахом гиацинтов и мастики, чтобы осуществить свой грязный замысел, в чем бы тот ни состоял. Окинув взглядом полутемные витрины, Том увидел, что все животные смотрят на него: орангутанг, мамонт, анаконда, носач, панголин, антилопа и даже тигрица. Вправе ли он пожертвовать ими ради собственного упрямства? Мальчик колебался, и дон Жерваз это заметил; чуть заметная улыбка мелькнула на его лице в свете зловещего оранжевого огонька сигары. Он видел, что уже почти выудил рыбку…

Сглотнув, Том сунул руку в карман, вытащил оттуда синюю бутылочку с остатками снадобья Августа и повертел ее в руке. Есть ли смысл ее беречь? В конце концов, это всего лишь маленький пустой пузырек. До сих пор он сохранял ему жизнь. А теперь убьет, если за него цепляться. Дон Жерваз не сводил горящих глаз со склянки в руке мальчика. Уже так близко… почти… ну, давай же, рыбка…

Сердце Тома колотилось так быстро, что он едва мог соображать. Он отчаянно пытался придумать, как же заставить Аскари выполнить обещание, потому что сейчас ему оставалось лишь поверить ему на слово.

— Скажите, все ли в порядке с моими родителями, — выпалил он.

Дон Жерваз выглядел таким удивленным, что мальчик едва не расхохотался.

— Что? — переспросил он.

— Скажите, или я ее швырну! — с яростью крикнул Том и, перехватив бутылочку за узкое горлышко, поднял ее над каменным полом. — Скажите сейчас же!

— Нет-нет, не де-де-делай этого! — заикаясь, выговорил дон Жерваз. — Но откуда я могу знать, где они?

— Вы как-то сказали мне, что они в опасности, а потом — что они могли погибнуть, значит, должны знать!

По резкому тону Аскари понял, что мальчик очень серьезен. Слегка ослабив хватку, Том позволил бутылочке чуть соскользнуть вниз.

— Хорошо! Хорошо! Обещаю, с ними все в порядке, — прорычал дон Жерваз, не спуская глаз с синего флакона, зажатого между пальцами Тома.

— Откуда мне знать, что вы не лжете?

— Да нет же! Я не лгу! Зачем мне лгать?

— Хорошо, — заявил Том, пользуясь полученным преимуществом. — Потому что, если вы солгали, орел об этом узнает.

— Орел?

— Да, вы называете его нелепой птицей. Но есть и другие, похожие на него. Мы все — союзники.

Мальчик отчаянно блефовал, но дон Жерваз почему-то этого не понимал. У него на лбу заблестели бисеринки пота.

— Все вместе, да? — язвительно уточнил он.

— Точно. Все до единого.

— Хм, — пробормотал себе под нос дон Жерваз, его пальцы сплетались, словно угри. — Я всегда это подозревал.

Он поднял руку к груди и яростно поскребся. Тома обрадовало и в то же время потрясло то, что его пустая угроза угодила прямо в цель. Впервые Аскари принял его всерьез — если бы еще знать почему. Заставит ли его эта угроза сдержать слово? Мальчик понятия не имел, он уже зашел настолько далеко, насколько посмел, и большего пока что добиться не мог. В конце концов, все козыри по-прежнему оставались на руках дона Жерваза.

— Отлично, — сипло выдохнул мужчина, взяв себя в руки. — Ничего не имею против. Договорились. А теперь отдай мне бутылочку.

— Ладно, — дерзко сказал Том. — Ловите!

Одним движением он метнул бутылочку через зал, явно застав дона Жерваза врасплох. Тот неуклюже поймал склянку, едва не выронил, но все же удержал.

— Спасибо, Том, — глумливо ощерился он, прижимая добычу к груди. — Огромное спасибо. Ты не представляешь, какую радость мне доставил.

Овладев собой, дон Жерваз бережно поднял пустую бутылочку к лунному свету.

— Наконец-то, — пробормотал он, — столько лет спустя эликсир найден. Я нашел его.

Дыхание его участилось, лоб взмок и удивительным образом раздулся.

— Ты храбрый мальчик, Том, и не по годам находчивый. Какая жалость, я надеялся, что однажды ты сможешь стать…

Капля пота скатилась с кончика его носа на верхнюю губу, и он быстро слизнул ее.

— Но, увы, нет. Как и все прочие, ты слишком сентиментален. Не могу понять почему.

Том пожал плечами, недоумевая, о чем идет речь. Дон Жерваз вел себя так странно, что мальчик даже задался вопросом, не сошел ли он с ума окончательно.

— И все же вот она.

Мужчина спрятал бутылочку в нагрудный карман и любовно по нему похлопал. Достав спички, он снова принялся раскуривать сигару. Том с тревогой смотрел на него.

— Так… так, значит, вы сдержите свое обещание?

Аскари слегка дунул на спичку, наблюдая, как разгорается язычок пламени.

— Обещания, родители, милые пушистые говорящие существа — все это так прискорбно. — Он неприятно улыбнулся мальчику и выпустил из носа густое облако дыма. — Неудивительно, что вы почти вымерли.

И с этими словами дон Жерваз бросил горящую спичку в мамонта.

Глава 24 БУДУЩЕЕ НЕСОВЕРШЕННОЕ

Время на миг замерло. Глаза каждого животного в музее были прикованы к крохотному огоньку, который прорезал темноту и приземлился на бок огромного зверя.

— Нет, — выдохнул Том.

Спичка издевательски тлела. Затем занялась длинная прядка на косматой шкуре. Мигом позже послышалось жутковатое шипение, и мамонт вспыхнул, словно копна сена.

— Пожар! — заверещал попугай. — Горим!

Зал музея огласили крики, рев и вой встревоженных животных.

— Боже мой! — присвистнул носач, выбираясь из витрины. — Без паники! Без паники!

Мигом позже он уже метался по залу, открывая дверцы всеми четырьмя руками. Один за другим звери спрыгивали на пол, подбегали к мамонту и принимались затаптывать огонь копытами и лапами. Том сдернул куртку и присоединился к ним, отчаянно сбивая пламя. Краем глаза он заметил, как дон Жерваз, мерзко ухмыляясь, прокрался по лестнице на второй этаж. Куда это он? Беспокоиться об этом было некогда — пламя быстро распространялось.

— Прости за беспокойство, старина, — окликнул мамонт орангутанга, когда огонь лизнул ему ногу. — Ты не мог бы принести от двери пожарное ведро? Становится жарковато.

— Конечно, — ответил запыхавшийся примат, метнулся к двери и мгновенно приковылял обратно с двумя ведрами воды.

— Спасибо, старина.

Высосав хоботом воду из первого ведра, мамонт облил себе спину.

— Поразительно, как легко можно загореться, — пробормотал он, опорожняя второе.

Все птицы, какие могли, теперь присаживались мамонту на спину, прижимали крылья к горящей шкуре, выжидали, сколько осмеливались, и взлетали. Но их мельтешение лишь раздувало пламя, и музей быстро заполнялся едким черным дымом.

— Почему-то мне кажется, что ничего не помогает, — вздохнул мамонт, молотя хоботом. — Честно говоря, это становится довольно болезненным.

— Не сдавайся, брат-мамонт! — донесся откуда-то снизу писк. — Восстань над пламенем Гильгамеша![39]

У основания одной из пылающих ног легион мышей сбивал пламя крошечными сухими листиками, хором приговаривая нараспев:

— Тихо, но верно!

— Наши руки малы!

— Тихо, но верно!

— И удары слабы!

— Но с каплей удачи!

— И отвагой в придачу!

— Не страшись! Мы избавим тебя от беды!

— Вот это настрой, парни! — пропищал мышиный проповедник, глядя вверх на пылающий над головой ад. — Это может занять некоторое время, но…

— Нет времени! — закричал муравьед. — Смотрите!

Внезапно огромный огненный шар вспыхнул вокруг туловища мамонта, и животные с визгом бросились врассыпную от беспощадного жара.

— Плохо дело? — Голос мамонта перекрыл рев пламени.

Орангутанг с ужасом смотрел на языки пламени, взметнувшиеся высоко к потолку.

— Похоже, что так, старина.

— Ох, что же нам делать? — завизжала дронт, беспомощно глядя на друга, теперь похожего на пылающий стог сена.

— Только вода его потушит! — выдохнул заяц-беляк. — А у нас ее больше нет.

— А река? — крикнул Том.

— Река? — пророкотал мамонт. — Ты говоришь, тут есть река?

— Конечно! Снаружи, — мальчик указал на дверь, — в конце дороги!

— Река в конце дороги? — переспросил зверь. — Почему же никто не сказал мне раньше?

— Я думал…

— Все назад! — прогремел мамонт. — Расступись!

Пылающая гора развернулась и бросилась к дверям.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я открыл…

Орангутанг не успел договорить. С оглушительным треском мамонт выломился из музея и скатился по ступеням на заснеженную улицу.

— Очевидно, нет, — закончил примат слегка обиженным тоном.

— Дорогу! — закричал горящий зверь, поднимаясь на ноги. — Дорогу мамонту!

Оглушительно затрубив, он помчался прямо по людной улице, сметая все на своем пути, словно волна. Собаки лаяли, лошади вставали на дыбы, люди с удивленно разинутыми ртами глазели на проносящийся мимо огненный шар размером с дом.

— Главное — правильно войти в воду, — пробормотал мамонт, набирая скорость с каждым шагом. — Ноги прямо, руки вытянуты, голова опущена и…

Зверь нырнул с моста и лишь в полете заметил, что река скована льдом.

— Вот проклятье!

За громоподобным треском последовал глухой раскатистый стон, и пылающий мамонт, головой проломив лед, нырнул в ледяную воду. Все конькобежцы на ярмарке замерли, в изумлении уставившись на огромную иззубренную полынью, бурлящую пузырями.

— Что это было? — фыркнул стоящий у ледяного замка доктор Шадрак.

— Костер на ногах? — предположил доктор Скинк.

— Скорее, гигантская собака, — возразил кто-то еще.

Вода в проломе закипела, и на поверхность с громким фырканьем вынырнул опаленный мамонт. От его спины валил пар.

— Ура! — возликовал он и выпустил высоко в воздух победный фонтанчик воды, окатив столпившихся вокруг зевак. — Я всегда об этом мечтал!

Тряся огромной обугленной головой, дымящийся зверь принялся весело плескаться среди обломков льда.

— Плавающий… мамонт? — прошептал доктор Скинк, не веря собственным глазам. — Говорят, такое случается в Сибири, но…

— Плавающий мамонт… это плавающий мамонт, говорят, это плавающий мамонт.

Ропот пронесся по толпе врачей, и они в ужасе попятились к ледяному замку.

Бу-ум…

Долгий глухой грохот, словно гром, раскатился над ярмаркой, и мгновенно все замерли в молчании.

— Что это было?

Доктор Шадрак встревожено уставился на лед у себя под ногами, поскольку звук раздался именно оттуда.

Б-б-бу-ум…

Грохот повторился, на этот раз как будто бы прокатившись от пролома, в котором плескался мамонт, и до середины реки, где Ной провалился в трещину.

Бум… б-бум… бум… б-бум…

Раскаты следовали один за другим, постепенно распространяясь по всей реке.

— Лед не выдержал! — закричал продавец марципанов в шляпе с фонариками, глядя на извилистую трещину, пробежавшую под его ногами. — Зверь проломил его, и…

— Папина палатка! — закричал какой-то мальчишка, показывая на край ярмарки, где откололась льдина с навесом и его владельцем.

— Я плыву! — завопил тот, отчаянно замахав руками, когда его начало сносить течением. — Помогите!

— Покиньте лед! — закричал полицейский. — Все на берег! Лед трескается!

— Покиньте лед? — повторил доктор Скинк. — Все на берег?

Эти слова, словно лесной пожар, распространились по многотысячной толпе сгрудившихся вокруг ледяного замка врачей. В едином порыве они бросились к берегу, лед застонал под их общим весом, раздался оглушительный треск, и внезапно огромная льдина, на которой все они оказались, опасно накренилась и оторвалась, стряхнув часть из них в воду.

— Спасите! — визжали они, барахтаясь в темной воде. — Мы не умеем плавать!

— Мы не умеем плавать? — бормотали остальные. — Мы не умеем плавать… Мы не умеем плавать!

Воздух наполнился воплями ужаса, когда врачи, не обращая внимания на тех, кто уже оказался в воде, бросились обратно к ледяному замку, толкаясь и карабкаясь друг на друга.

— Не стойте там! — крикнул доктор Скинк беспомощно наблюдающим с берега грузчикам. — Спасайте нас, болваны!

— Да, спасайте нас, болваны! — подхватил доктор Шадрак.

— Спасайте нас! — завопили все врачи хором.

Но никто и ничего не мог для них сделать, поскольку лед трещал уже повсюду. Люди в ужасе прыгали с льдины на льдину, стремясь к безопасности берега. Торговцы пытались спасти товары из ларьков, то и дело откалывавшихся или уходивших под ледяную воду.

— Должен заметить, это потрясающе весело, — пробормотал себе под нос мамонт.

Он спокойно плавал по трещинам между льдин, подбирая хоботом забытых там собак, кур и маленьких ребятишек и перенося их на спину, чтобы потом доставить на сушу.

— Вот так, юная леди, — пробулькал он чумазой девочке, бережно ставя ее на берег. — А теперь беги домой, прыгай прямо в горячую ванну и никому не говори, кто тебя спас.

— А ты… ты… слон-спасатель, да? — пролепетала малышка, восхищенно глядя на огромное косматое существо.

— Что-то вроде того, — пророкотал мамонт, снова нырнув в ледяную воду.

— Ты здорово плаваешь! — крикнула девочка, и зверь забулькал от удовольствия.

— Как приятно найти цель жизни, — пробормотал он. — Начинаешь жалеть, что вымер.

Том стоял у снесенной двери музея и не верил своим глазам. Казалось невероятным, что нырок мамонта мог послужить началом такой катастрофической цепочки событий.

— А он не так уж и плох для такого громилы, верно? — заметил кто-то поблизости.

Мальчик опустил взгляд. Рядом дронт с улыбкой любовалась мамонтом. На затылке ее виднелось большое обгорелое пятно.

— Он столько болтал, что я сомневалась, годится ли он для настоящего дела.

— Еще как годится, — отозвался подошедший к ним орангутанг, и Том заметил, что он тоже улыбается. — Он неплохо потрудился, вы не находите?

Они увидели, как в погоню за плавучей льдиной с врачами, стремительно скрывающейся в темноте, бросилась небольшая шлюпка.

— Чего я не понимаю, так это зачем им с самого начала понадобилось затевать ярмарку на льду, — прошипела анаконда. — Спрашивается, чем их не устроила земля?

— Ну, они явно не подозревали, что какой-то мамонт вломится сюда и все разрушит, — ответил ей панголин, выглядывая между ног орангутанга.

— Он не стал бы этого делать, если бы этот придурочный поджигатель не устроил пожар! — с чувством вступилась за друга дронт.

Резко подтолкнув Тома под коленку, она уставилась на окна второго этажа.

— Он все еще там, знаешь ли, этот изверг, — прошептала она тревожно, — наверху.

В этой суматохе мальчик чуть не забыл, кто это все вызвал, но, проследив за ее взглядом, тут же узнал дона Жерваза, с изумлением и яростью уставившегося на реку.

— Не сказал бы, что он доволен, — заметил орангутанг. — Так ему и надо. Наверно, надеялся отдать тебе музей, а потом поджечь — теперь, когда его драгоценная бутылка у него.

Аскари как будто бы понял, что его обсуждают: он повернул огромную голову и хмуро посмотрел на животных, столпившихся вокруг мальчика в дверном проеме.

— Ох, — вскрикнула дронт, прячась за ноги Тома.

Анаконда отвернулась к стене, панголин свернулся в бронированный шар, и даже орангутанг отвел глаза. Только Том смело встретил испепеляющий взгляд дона Жерваза. От одного вида огромной безобразной головы в его душе снова вспыхнул огонек ярости. Данные им обещания ничего не стоили. Орангутанг прав. Аскари не удалось уничтожить мамонта, но это его не остановит. Возможно, он как раз собирается подпалить все остальное. Этого нельзя допустить. Том невольно стиснул кулаки, и дон Жерваз каким-то образом почувствовал брошенный им вызов, поскольку поспешил отойти от окна.

— Том, помешай ему, выгони его из музея, пока он еще чего-нибудь не придумал, — прошипела анаконда, но мальчик уже вбегал в главный зал.

Увидев длинную тень дона Жерваза, исчезающую в галерее птиц, он взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На темной площадке остановился и прислушался. И тут заметил, что ниша тигрицы пуста.

Клик-клак, клик-клак, клик-клак…

Эхо торопливых шагов дона Жерваза донеслось откуда-то из глубины музея. Где? Том из галереи выбежал в длинный темный коридор, стены которого украшали гравюры с крокодилами и змеями. Куда же он пошел? В одном конце коридора — узкая каменная лестница, ведущая обратно на первый этаж, в другом — маленькая черная дверь. Отдышавшись, Том с любопытством уставился на нее. Он никогда не видел ее прежде и был уверен, что в его собственном времени ее не существовало. Может, она вела в какую-нибудь пристройку, которую давно снесли. Мальчик остановился, оглядываясь, посреди коридора и вновь прислушался. И тут где-то внизу хлопнула дверь.

Клик-клак, клик-клак, клик-клак…

Вот он. Дон Жерваз возвращается назад! Судя по звуку, он торопливо поднимался по лестнице. Том быстро отпрянул в галерею птиц, и тут же топот изменился — мужчина ступил на ковровую дорожку в коридоре. Шаги приближались. Что же делать: прятаться, драться, что? Мальчик зажмурился. Он не знал. Что-то, хоть что-нибудь, что угодно…

Внезапно шаги дона Жерваза стихли. Повисла тишина. Должно быть, он остановился посреди коридора. Страх затянулся узлом в животе Тома. Что он делает, поджигает что-нибудь? Но коридор пуст. Прижавшись лицом к стене, мальчик выглянул из-за угла. Мужчина стоял неподвижно, только кончики его пальцев нетерпеливо подрагивали. Его холодные желтые глаза не отрывались от дальнего конца коридора, а лицо дышало чистейшей злобой. Затаив дыхание, Том осторожно отступил, повернулся и посмотрел в том же направлении. Маленькая черная дверь осталась на месте, но перед ней припала к полу огромная тень.

— Рррррррр.

Знакомое низкое рычание раскатилось по коридору и, как показалось Тому, пронизало все его тело. Ему хотелось бежать, спасаться, но подсознательно он понимал, что тигрица охотится не на него, а на дона Жерваза. Мысли мальчика неслись вскачь: что же теперь будет? Это напоминало дуэль. Хищник внимательно следил за человеком, словно оценивал добычу, но высокий мужчина не шевелился, только пальцы его все еще подрагивали. Затем неуловимым движением дон Жерваз вытряхнул из рукава в ладонь маленький нож.

— Не думай, что это поможет тебе уйти, — прорычала тигрица.

— Но так и будет. Или ты думаешь, что сумеешь остановить меня? Ты всего лишь…

— Я бы на твоем месте не стала меня недооценивать, — перебила его огромная кошка. — Подобную ошибку уже совершали другие.

— Тогда вперед, — прошептал он, и его тонкие губы изогнулись серпом. — Кисонька.

Огненные глаза тигрицы полыхнули гневом. Вздернув черную губу и обнажив огромные клыки, она угрожающе зарычала и двинулась вперед. Ее хвост яростно хлестал по бокам. Дон Жерваз, похоже, ничуть не испугался. Он надменно стоял посреди коридора и с насмешкой смотрел на подходившего все ближе и ближе зверя.

— Кис-кис, сюда, — поддразнивал ее он. — Ну надо же, какая большая кошечка.

Сердце Тома бешено колотилось. Почему он не боится, почему не убегает? Крошечный ножичек его не спасет. Тигрица поравнялась с мальчиком, припала на живот и прижала уши. Она зло зашипела, но дон Жерваз лишь усмехнулся в ответ и вдруг бросил нож на пол.

— Видишь, киска, — осклабился он, широко разведя руками. — Теперь я совершенно безоружен.

Сердце Тома билось уже где-то в горле. Аскари все же рехнулся. Он что, не понимает, на что способен этот зверь? Опустив взгляд, мальчик увидел, что задние лапы тигрицы напряглись, готовясь к прыжку. Дон Жерваз тоже это заметил и приглашающе склонил голову.

— Хсссссс! — зашипел он, снова дразня зверя. — Хссс! Хссс!

Хвост тигрицы бешено лупил по бокам… Вот-вот дон Жерваз окажется разорван в клочья. Том закрыл лицо руками, он не мог на это смотреть. Но что-то в поведении Аскари казалось чересчур странным… Он безумно улыбался, вся его голова как будто пульсировала, вскипала изнутри, едва ли не увеличивалась с каждой секундой, потом начала разбухать грудь… Тигрица уже изготовилась к прыжку, а ему едва удавалось стоять на крохотных ступнях — что-то происходило внутри его… Дон Жерваз терял самообладание…

Полыхнула рыжая вспышка, и огромная бенгальская тигрица с гневным рыком вспорола воздух, словно молния. И в тот же миг длинные руки Аскари превратились в две огромные сверкающие клешни, а из груди вырвались наружу еще четыре конечности. Быстрым движением клешни взметнулись вверх, поймали тигрицу в воздухе и, словно куклу, швырнули на пол. Потом подхватили снова, яростно затрясли и бросили по коридору с такой силой, что она ударилась о стену и безжизненно обмякла. Том оцепенел от ужаса. Кожа дона Жерваза лопалась, вздувшийся лоб раскололся пополам, и из-под него показались две блестящие шоколадно-коричневые пластины. Огромные голубоватые глаза прорвали щеки. Одежда вместе с плотью спадала с тела клочьями, обнажая гладкий полированный панцирь гигантского жука. К горлу Тома подкатила тошнота, ему даже хотелось, чтобы его вырвало, но мальчик был слишком напуган. Дон Жерваз, которого он знал, теперь висел обрывками, соскальзывая с чудовищных сверкающих надкрылий. Затем гигантский жук выступил из маленьких черных туфель и провел мощной зазубренной клешней по голове, стряхивая с нее остатки кожи.

— Какое облегчение, — заметил он, бережно роясь в обрывках одежды. — Excellente, — прошептал он, выудив из нагрудного кармана синий флакон. — Они не будут разочарованы.

Осторожно убрав бутылочку куда-то за голову, жук бросил взгляд в конец коридора, никого не увидел, опустился на шесть лапок и побежал мимо укрытия Тома к маленькой черной двери. В последний раз оглянувшись на музей, огромное существо повернуло клешней ручку, протиснулось сквозь щель в темноту и громко захлопнуло дверь за собой. И исчезло.

Несколько секунд мальчик просидел на полу, слишком ошеломленный, чтобы шевелиться. То, что он только что увидел, походило на удивительный и жуткий сон, из тех кошмаров, от которых резко просыпаешься и потом боишься заснуть снова. Честно говоря, он и не был уверен, что это все ему не приснилось. С трудом поднявшись на подкашивающиеся ноги, Том выглянул в конец коридора, где огромная бенгальская тигрица распласталась на полу, словно сломанная игрушка. Она выглядела вполне настоящей. А прямо у его ног валялась пустая оболочка дона Жерваза, изорванная и дряблая, будто лопнувший воздушный шарик. Собравшись с духом, Том подошел к ней и поворошил носком ботинка. Вне всякого сомнения, она тоже была настоящей. Голова мальчика закружилась: все это казалось настолько жутким, настолько невероятным…

Чуть успокоившись, Том опустился на колени и заставил себя пристально рассмотреть кожу дона Жерваза. Все черты сохранились, это точно был он. Мальчик потрогал пальцем то, что когда-то было лицом. Кожа оказалась теплой, упругой и слегка липкой на ощупь. Том проглотил комок в горле. Неужели Аскари с самого начала был гигантским жуком, разыскивающим эликсир Августа? Похоже на то, и даже наверняка. Возможно, это какой-то гибрид из будущего. Может, все они: Скинк, Шадрак, легионы врачей, грузчики, даже странные музейные инспекторы и люди из машины в Среднем тупике — все до единого были жуткими насекомыми. И Лотос тоже. Том беспомощно покачал головой, пытаясь осмыслить догадку. Она оказалась почти за гранью понимания. Так они ели людей, или заражали их, или как-то пробирались внутрь? Возможно. Возможно, дон Жерваз и Лотос когда-то даже были настоящими людьми, прежде чем… Кроме того, они умеют путешествовать во времени. Но как? Как им это удается?

«Только мы, птицы, помним, и… сам знаешь, кто еще», — всплыли в памяти мальчика слова огромного орла.

Значит, вот кого он имел в виду? Насекомых? Том снова посмотрел на доказательства — клочья кожи и одежды, валяющиеся на полу. Похоже на то. Наверняка.

Так куда же ушел дон… жук? Мальчик посмотрел на черную дверцу в конце коридора. Что там за ней — другое место в другом времени? Медленно поднявшись, он подошел поближе и прислушался. Ему показалось, что дверь слегка подрагивает на петлях, и хотя, возможно, он попросту это вообразил, за ней слышались далекие раскаты грома и шум ветра в лесу. Откуда бы они ни доносились, он был уверен, что они не принадлежат миру, в котором он находится.

Может, это будущее? Том подошел ближе, прислушался… Он определенно слышал шум ветра в кронах, различил даже скрип гнущихся ветвей, шелест листвы и еще что-то, похожее на журчание воды. Лес и река… Сумбурные картинки замелькали в его воображении, а следом вдруг нахлынула тоска. А если предположить, что там вовсе не будущее, если дверь ведет в лес на другом конце света, но в его собственном времени? Например, в Монголию или еще куда-нибудь… Сердце застучало быстрее. Может, именно там сейчас находится его отец, именно туда отправилась разыскивать его мать, может, поэтому-то дон Жерваз так много и знал о них. А если он не блефовал и им обоим действительно грозит опасность? Если их окружили жуки, готовые вот-вот напасть?

Том пристально смотрел на маленькую черную дверь, прислушиваясь к вою ветра. Ему нужно просто войти. Он сможет найти родителей и рассказать им обо всем, он должен предупредить их о доне Жервазе, о Лотос, обо всех остальных, должен…

Мальчик опасливо взялся за эбеновую ручку. Она казалась теплой на ощупь и как будто сама хотела, чтобы ее повернули. Всего лишь одно легкое движение. Он отчетливо представил себе родителей, сидящих на опушке огромного леса, сразу за порогом, всего в нескольких секундах от него, прямо сейчас… но замешкался. А что, если ему не удастся их отыскать? Лес может оказаться бескрайним и враждебным; вдруг он заблудится и не найдет обратную дорогу? Разве ему хочется застрять в одном мире с доном Жервазом — с этим… созданием? А оно может оказаться одним из тысяч, даже миллионов. Том может угодить прямо в Заражение, чем бы оно ни являлось. И тогда он останется один, совершенно один, в действительно устрашающем мире.

Внезапно мальчика охватила слабость. Он не мог войти в эту дверь. Какими бы ни были шансы, у него попросту не осталось сил. Ладонь соскользнула с ручки, на глаза навернулись слезы. Впервые за долгое время Том ощутил себя тем, кем был на самом деле, — худеньким, усталым и очень одиноким одиннадцатилетним мальчишкой.

— Крайне мудрое решение, — проскрипел у него за спиной чей-то голос. — И смелое.

С силой закусив губу, Том резко обернулся и посмотрел в другой конец коридора. Там, на спине тигрицы, неловко устроился огромный орел.

— Только дурак вошел бы в эту дверь, — продолжил он мягко. — А ты ведь не дурак, верно, Том?

Мальчик попытался выжать из себя улыбку, но не сумел.

— Нет, — ответил он тихонько, — я не дурак.

— Отлично, — обрадовался орел, спрыгнул с тигрицы и вперевалку направился к Тому. — Тогда ты не станешь возражать против моего предложения, в котором, по сути, больше от приказа.

— А что ты предлагаешь?

— Доставить тебя домой, приятель. Здесь тебе больше делать нечего. Все закончилось.

— Закончилось?

Огромная птица кивнула.

— А как же дон Жерваз? Он заполучил бутылочку со снадобьем Августа и…

— Не волнуйся об этом, — перебил его орел. — Тут ничего уже не изменить. Ты сделал все, что мог, даже больше. Так что давай-ка я отнесу тебя домой.

Домой… Это слово звучало так приятно, что Том даже улыбнулся. Сейчас ему ничего на свете так не хотелось, как оказаться дома.

— Ты серьезно?

— Почту за честь, — прохрипел орел и издал долгий рыдающий зов.

Через несколько секунд в коридор влетела крошечная синяя ласточка, села на картинную раму и громко зачирикала:

— Мы готовы приятель, если готов ты. Прыгай на борт и располагайся поудобнее.

Огромная птица неуклюже наклонилась вперед и Том забрался ей на спину.

— Готов?

Он кивнул и крепко обнял орла за шею. Тело приятно утонуло в теплых перьях.

— Тогда полетели.

В три взмаха могучих крыльев они поднялись в воздух, пронеслись по коридору, круто повернули в птичью галерею и спланировали по главному залу к выходу.

— Держись, — прохрипел орел, резко нырнул вниз следом за ласточкой, вылетел сквозь разбитую входную дверь и взмыл в холодное ночное небо.

Вскоре они уже летели под самыми звездами.

— На твоем месте, Том, я бы вздремнул, — перекрикивая свист ветра, предложил орел, пока они поднимались все выше и выше. — Полет будет долгим.

Но мальчик не расслышал ни слова — он уже крепко спал.

Глава 25 ДЕНЬ «D»[40]

Том с трудом разлепил веки и увидел над головой знакомый скошенный потолок крошечной чердачной спальни. Орел явно сдержал слово. Он вернулся в собственное время и собственную же постель, как и обещала огромная птица.

«Спасибо тебе, орел, и твоему бесстрашному лоцману-ласточке большое спасибо».

Том сонно зевнул, и дыхание его облачком заклубилось в воздухе. Только теперь он заметил, насколько выстыла комната. Сев на кровати, мальчик увидел, что окно снова широко распахнуто. В комнатку со свистом врывался ледяной ветер с реки. Поежившись, Том закутался во все одеяла, проковылял к окну и с силой его захлопнул.

— Прошу тебя, оставайся закрытым.

Он молчаливо пообещал себе, что, если еще когда-нибудь увидит орла, первым делом научит его закрывать окно. Это определенно не так уж и сложно, даже для огромной птицы.

Почесав во взъерошенном затылке, Том с удивлением обнаружил в волосах клочья обгорелой шерсти мамонта, а когда повернул голову, заныли плечи. Вытянув руки перед собой, он выяснил, что спал в одежде, и к тому же от нее несло, как будто она сохла над костром. Он выглядел неопрятнее, чем обычно, и, посмотрев в зеркало, увидел перемазанное сажей лицо. Еще бы. Внезапно ему припомнились все его удивительные приключения.

Смыв сажу и полотенцем стерев грязь с одежды, насколько это вообще возможно, он спустился по лестнице, с невинным видом открыл кухонную дверь и обнаружил, что там никого нет. Странно. Может, Джос с Мелбой куда-то вышли, но было всего восемь часов утра. На календаре над раковиной значилась дата — двадцать четвертое декабря, сочельник, — которую дядя обвел жирным красным кружком, а тетя украсила парой воздушных шариков.

«Значит, этот день чем-то знаменателен, — подумал Том, рассеянно взяв кусочек тоста. — Чей-нибудь день рождения?»

И тут он вспомнил: сегодня дядюшка Джос собирался продать музей дону Жервазу.

— День «D», — прошептал Том.

Да, действительно важный день. Где-то в музее гудел пылесос. Так вот куда они делись: Джос с Мелбой прибираются после вчерашнего. Мамонт, должно быть, где только не намусорил… Нет, погодите-ка. Это произошло не вчера вечером, а век назад.

«Давай же, Том, просыпайся».

Но мысли еще путались в его голове, так что он решил проверить. Торопливо пройдя по коридору к огромной дубовой двери, ведущей в музей, мальчик распахнул ее, и тут же ему в нос ударил сильный запах паленой шерсти, шерсти мамонта. Но… это же невозможно, попросту невозможно, разве нет? Странные предположения теснились в голове Тома, он ускорил шаг, а запах становился все сильнее и сильнее…

— Доброе утро, Том! — крикнула Мелба, когда запыхавшийся мальчик вбежал в зал.

Она суетилась с древнего вида полотером вокруг огромных косматых ног мамонта, стоящего ровно в той же позе, что и в течение последней сотни лет.

— Прости за вонь! — весело перекричал шум Джос. — Этот старикан имеет склонность перегреваться, и, боюсь, мы слегка подпалили нашего лохматого друга.

Он дружески похлопал мамонта по боку, и Том вздохнул с облегчением. Все в порядке, все в полном порядке. Потрепанные, поблекшие животные, как обычно, глядели на него из полумрака. Все до единого были на месте. Хотя, если подумать, бока мамонта чуть-чуть отличались по цвету от остального тела, и перья на затылке дронта выглядели иначе, чем на всей голове. Но скорее всего, так было всегда, просто Том прежде этого не замечал.

— В любом случае, что нам до пары подпалин? — подмигнул Джос из-под кустистых бровей. — Скоро это будет уже не нашим делом, верно? Давай-ка, парень, подсоби нам.

Посреди главного зала дядюшка установил длинный стол, и Том помог ему выстроить в два ряда стулья: с одной стороны — для дона Жерваза, Лотос и их юристов, с другой — для Джоса с Мелбой и его самого. Все выглядело очень серьезно и официально, словно им предстояло подписать акт о капитуляции — впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

— В итоге Кэтчеры покупают Скаттерхорнов с потрохами, — просипел себе под нос Джос. — Отец в гробу перевернется. Впрочем, особого выбора нет, что сделано, то сделано.

Том смолчал, хотя в глубине души сомневался, что они увидят сегодня дона Жерваза.

Когда они закончили, мальчик подошел к макету Дрэгонпорта и, включив свет, еще раз внимательно рассмотрел его. На первый взгляд все осталось по-прежнему: по заснеженным улицам разъезжали запряженные лошадьми миниатюрные сани, тротуары кишели пешеходами. Но, приглядевшись, Том все же заметил перемены. На замерзшей реке теснились палатки ледовой ярмарки, но тончайшие трещины исчертили ее поверхность, словно паутина. С дальнего берега, где стоял дом Бурдо Яркера, протянулась в сторону города цепочка следов, оставленных насекомыми. Проследив ее, мальчик увидел, что следы пересекают реку и исчезают в одном из складов на берегу. Снег у входа в это низкое деревянное строение был утрамбован, словно по нему туда-сюда катали что-то тяжелое: бочки или нечто более круглое, вроде мячей. Ему сразу же вспомнились странные белые шары — может, они и оставили эти следы? Возможно, это были яйца жуков?

Обойдя макет с другой стороны, Том глянул на крохотное здание музея и обнаружил, что и оно изменилось: главная дверь была выломана, на ней появились какие-то черные отметины, словно ее подпалили спичкой. Сзади, на уровне второго этажа, зияло темное отверстие шириной с карандаш. Прямо под ним вторая такая же дыра уходила в деревянное основание макета. Может, туда и ушел дон Жерваз? Том долго стоял, размышляя над увиденным. Что сказал ему орел? Макет был всего лишь входом, вратами в прошлое, только и всего. Но здесь произошло что-то еще, словно его приключения оставили следы на самом макете, и совпадением это быть никак не могло. Или все-таки могло?

— Странная какая-то дыра, правда? — заметил подошедший дядюшка Джос. — Как ты думаешь, кто ее проделал? Древоточец?

Том пожал плечами:

— Великовата для него. Может, жук?

— Жук? — просипел Джос, удивленно подняв брови. — Боже правый, будем надеяться, что нет, а то нам не избавиться от паразитов. Поверь мне, нет ничего страшнее для музея. Пойдем-ка отсюда, Том, — велел он, похлопав его по плечу и оглядываясь на дверь. — Что бы туда ни залезло, не стоит привлекать к нему внимания. Стервятники вот-вот подойдут.

И словно по сигналу, от входа донесся стук.

— Легки на помине.

Джос суетливо стряхнул с кофты хлебные крошки и безуспешно попытался пригладить торчащие пучки волос.

— Начинается, дружок. Наступил день «D».

Отодвинув засовы, дядя открыл скрипучую дверь, но вместо высокой и тощей фигуры дона Жерваза, которого ожидал за ней увидеть, обнаружил на крыльце усталого бледного мужчину в больших очках и с портфелем в руке. За спиной у него стояла длинноносая женщина, похожая на муравьеда, тоже с портфелем.

— Мастодонт и Флиппит, — представился мужчина и протянул Джосу руку в перчатке, которую тот вяло пожал. — Юристы, действующие от имени Аскари.

— Юристы, прекрасно, — пробормотал тут же смутившийся дядюшка. — Значит… э-э… мистера Аскари с вами нет?

— А похоже, что есть? — сурово спросила женщина, очевидно Флиппит.

— Что вы, нет… нет, не похоже.

Джос немного помолчал.

— Если, конечно, он не прячется в вашем портфеле, мистер Мастодонт.

— Что?

— О, я знаю, он где-то здесь. Вылезайте, дон Жерваз. Путь свободен.

Мастодонт и Флиппит переглянулись и посмотрели на Джоса как на сумасшедшего.

— Хорошо. Ладно. Нет, так нет, — просипел тот и неловко поправил на носу очки. — Прошу вас.

Развернувшись на месте, он повел их в главный зал.

— Эффект как от глубинной бомбы, — прошептал он, проходя мимо Тома, и подмигнул. — Не могу удержаться при встрече с подобными типами.

Мастодонт и Флиппит гуськом последовали за ним и, не проронив ни слова, заняли свои места за столом. Джос, Мелба и Том расселись напротив. Юристы открыли портфели и принялись изучать пухлый документ, вероятно, и являющийся договором о продаже.

— Судя по всему, вам крупно повезло, мистер Скаттерхорн, — минутой позже произнес Мастодонт, склонившись над мелким шрифтом. — Мистеру Аскари, похоже, действительно пришелся по душе этот утиль.

— Этим «утилем», как вы изволили выразиться, моя семья владела более сотни лет, — ответил слегка задетый Джос. — И даром я его не отдам.

— Я вижу, — продолжил Мастодонт. — А как вы собираетесь потратить выручку от фамильного серебра? Пропить на каком-нибудь тропическом острове, я полагаю?

— На самом деле мы нашли приличный домик в конце Флад-стрит, и он полностью нас устраивает, — охотно откликнулась Мелба. — Там есть крыша, которая не протекает, центральное отопление, горячая вода, и совершенно нечего латать, полировать или штопать. — Она покосилась на мужа, сердито уставившегося в пол. — Чудесный дом.

— В самом деле?

— Конечно, — добавил Джос, скрестив на груди руки. — А еще у нас есть лодка, и когда нам станет скучно, мы сможем отправиться на тот тропический остров и там напиться. Хоть каждый день, если захочется.

Мистер Мастодонт посмотрел на него поверх очков и сухо улыбнулся.

— Да вы счастливчик.

«Они определенно хотели провернуть все тихо», — подумал Том.

Несмотря на все громогласные заявления о том, что он никогда не продаст музей, дядя явно понял, насколько улучшится его жизнь без этого бремени. Возможно, он втайне уже предвкушал, как скроется за горизонтом на обожаемой «Сахарной мыши», оставив все трудности далеко позади. Вот что имела в виду Мелба, сказав, что Джос прислушался к голосу разума. Но придет ли дон Жерваз? Том поерзал на стуле, наблюдая за что-то записывающими юристами. Возможно ли, что Мастодонт и Флиппит тоже… нет, определенно нет. Они выглядят чересчур настоящими. Минуты томительно тянулись, но даже через полчаса дон Жерваз так и не появился. Мелба начала беспокоиться.

— Простите, мистер Мустдердо… Мосдерди… Мисдодо…

— Мастодонт, — подсказал мистер Мастодонт. — Мас-то-донт, как древний зверь. Вроде вот этого Мэнни из ледникового периода.

Он со смешком кивнул на нависшего над ними косматого мамонта. Послышался сдавленный кашель, и зверь озадаченно моргнул. Никто и никогда прежде не называл его «Мэнни из ледникового периода».

— Мастодонт и Флиппит.

— Итак, мистер Мастодонт и миссис Флиппит, я…

— Мисс Флиппит, — поправила ее женщина, не поднимая головы от бумаг.

— Именно, — осторожно продолжила Мелба. — Может, вам известно, когда прибудет ваш клиент, мистер Аскари? Нам сообщили, что в девять.

— Нам тоже, — подтвердил Мастодонт. — И у нас почасовая оплата.

— В сочельник двойная, — вмешалась Флиппит, холодно улыбаясь. — Обычно это помогает клиентам проснуться.

— А кто-нибудь из вас… э-э… говорил с мистером Аскари сегодня? — спросил Том.

Мастодонт отложил ручку и взглянул на него поверх полукруглых очков.

— Прошу прощения, я не вполне расслышал ваше имя. Вы?..

— Том Скаттерхорн.

Юрист помолчал, сомневаясь, стоит ли что-либо объяснять ребенку.

— Нет, Том Скаттерхорн, на самом деле нет. Мы его юристы, а не охранники, а он, без сомнения, весьма занятой человек. Это только его дело — прийти раньше или задержаться.

— Мы уже занимались подобными делами, знаете ли, — тихо добавила мисс Флиппит.

Том пожал плечами и промолчал. У него были собственные догадки касательно происходящего, но он не собирался делиться ими с Мастодонтом и Флиппит. Он откинулся на спинку стула и принялся ждать.

Минул час. Юристы невозмутимо продолжали что-то писать, не произнося ни слова. Прошел еще час. Мелба задремала, тихо похрапывая, а Джос принялся расхаживать по залу, поскребывая в затылке и вполголоса чертыхаясь. Кругосветное путешествие на борту «Сахарной мыши» отдалялось с каждой минутой… Наконец часы пробили полдень, и терпение старого моряка лопнуло.

— Корабельные крысы и морские змеи! — взорвался он. — Эта сухопутная ящерица опаздывает на три часа! Не стоило ожидать иного от Кэтчера!

Мастодонт устало поднял взгляд от бумаг. Похоже, даже он уже начал терять терпение.

— Возможно, вам стоит нанести ему визит, — спокойно предложил он.

— Возможно, так я и сделаю, сэр, — прогремел Джос. — И поскольку он ваш клиент, вы поедете со мной! Том, будь любезен, проводи мистера Мастодонта к машине!

К этому времени лицо дядюшки приобрело апельсиновый оттенок, и он выглядел настолько разъяренным, что юристу не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.

— Это не умещается ни в какие рамки, — процедила сквозь зубы мисс Флиппит, но и она не пожелала перечить Джосу.

В конце концов, поездка в Кэтчер-холл должна была занять какое-то время, а «время» для Мастодонта и Флиппит всегда означало «деньги».

С трудом втиснувшись втроем в побитый красный «мини» Джоса, они сломя голову понеслись по городу. Дядюшка давил на газ и несся по слякоти, как заправский гонщик.

— В такую погоду приходится выжимать из машины все, — сообщил он, морщась от жалобного визга двигателя.

Серое лицо мистера Мастодонта быстро позеленело, но они уже взлетели по склону холма, свернули на подъездную дорожку Кэтчер-холла, едва не зацепив лавровые заросли, и резко затормозили у главного входа.

— Ну! — громогласно вопросил Джос. — Где дон Жерваз Аскари?

Подойдя к дверям, он отчаянно затрезвонил. Том, которого успело слегка укачать, выбрался с заднего сиденья и огляделся. В доме не светилось ни одно окно. Ставни были захлопнуты, свет потушен, и даже «бентли» дона Жерваза куда-то делся с дорожки.

— Его нет дома? — слабым голосом уточнил мистер Мастодонт, утирая платком пот со лба — он явно чувствовал себя неважно.

— Тишина, — разъяренно прохрипел Джос. — Готов поспорить, он решил смыться.

Он двинулся вдоль стены дома, заглядывая в щели между ставнями.

— Так и есть! — взорвался он. — И забрал с собой все вещи. Ты только глянь!

Том подошел к окну кабинета и убедился, что Джос прав: исчезли все газеты, компьютеры, датчики и даже книги. С остальными комнатами дела обстояли так же — там не осталось ничего, кроме кое-какой мебели. Какесли бы дон Жерваз, Лотос, их перуанская экономка и даже злобный пес Зевс растворились в воздухе — или вернулись в будущее.

— И что вы обо всем этом думаете, мистер Мастодонт? — ехидно поинтересовался Джос, возвращаясь к машине.

— Разумеется, это необычно, — признал юрист, лицо которого из зеленоватого вновь сделалось серым, — хотя я уверен, что всему найдется вполне разумное объяснение. Возможно, он уехал пообедать или что-нибудь в этом роде.

— Пообедать? — выпалил Джос, вновь заводя двигатель. — Пообедать?

— Да, он мог просто забыть, — продолжил Мастодонт. — В конце концов, что значит крохотный музей для столь состоятельного человека? Возможно, он уже купил десять музеев. Для вас, конечно, музей — это вся ваша жизнь, и сорванная сделка окажется полнейшей катастрофой. Никакого милого домика на Флад-стрит, никаких путешествий на тропические острова, но для него-то музей Скаттерхорна — мелочь, пустячок! Рождественская безделушка, хе-хе!

И он захихикал над собственной шуткой.

— Пиявка, — чуть слышно пробормотал дядюшка Джос.

Этот тип начинал действовать ему на нервы.

— Но, уверяю вас, состоится сделка или нет, Мастодонту и Флиппит он заплатит все до последнего пенни, — беспечно продолжил юрист. — О да, гонорар есть гонорар. Я имею в виду, не мог же он исчезнуть без следа, верно?

Они спустились по подъездной дороге и остановились у аккуратно выстроенных в ряд мешков с мусором.

— Не мог? — проворчал Джос, рассматривая мешки, выглядевшие так, словно кто-то вынес из дома все, что там было, и уехал навсегда.

Но мистер Мастодонт, похоже, уже не слышал его. Улыбка на его лице поблекла, и он, приоткрыв от ужаса рот, уставился на другую сторону дороги.

— Господи, а это еще что такое? — выговорил он хриплым шепотом.

Джос проследил за его взглядом. Там, на обочине дороги, прислонилось к дереву нечто похожее на модель Лотос в натуральную величину. На ней сохранились сапоги и черный комбинезон, но руки и ноги были изодраны в лохмотья, хотя лицо осталось неповрежденным. Материалом служил какой-то желтый пластик, а на губах застыла многозначительная улыбка.

— Это похоже на ее… ее… — Мастодонт не мог подобрать подходящего слова.

— Кожу? — услужливо подсказал Том с заднего сиденья.

— Невозможно, — торопливо ответил юрист. — Что за глупости. Как отвратительно, даже отталкивающе.

— Значит, мы хоть в чем-то пришли к согласию, — проворчал дядюшка Джос, не сводя глаз с удивительного предмета. — Кэтчеры порой ведут себя крайне, крайне странно. Иногда чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Когда они вернулись в музей, их у дверей встретила обескураженная Мелба.

— Кажется, у меня плохие новости, — начала она.

Мистер Мастодонт шагнул мимо нее в дом. Мисс Флиппит расхаживала взад и вперед по сумрачному залу и громко рычала сама на себя.

— Что это с ней творится? — шепотом спросил Джос.

— Она только что получила письмо из конторы. Думаю, насчет дона Жерваза…

— О том, что он смылся?

Мелба заморгала.

— Откуда ты знаешь?

— Дом заперт, пустой. Его там нет, — сообщил Джос, прищелкнув пальцами. — Оттуда.

— О нет.

— Мистер Мастодонт, у нас проблема, — объявила мисс Флиппит, направляясь к ним и размахивая листом бумаги.

— В самом деле? Я так и знал, — спокойно отозвался тот, снимая пальто. — Не беспокойтесь, мисс Флиппит, долгие часы вашего тяжкого труда не пропадут зря. Счета должны быть оплачены. Дон Жерваз Аскари знает об этом не хуже других.

— Вы полагаете? — Мисс Флиппит явно едва сдерживалась. — Тогда прочтите вот это! — возопила она, сунув ему в руку многострадальный лист. — Вслух!

Мистер Мастодонт слегка опешил: он никогда не видел мисс Флиппит такой разъяренной. Похоже, это самая непривлекательная черта ее характера. Не стоит заблуждаться, эту выходку он ей еще припомнит. Тем не менее на этот раз он выполнит ее пожелание. Он медленно надел очки, откашлялся и начал читать:

Уважаемые Мастодонт и Флиппит!
Вне всякого сомнения, вы прочтете это письмо в музее Скаттерхорна. Что за удивительное место, полное неожиданностей! И как жаль, что я не стану его покупать. Непредвиденные обстоятельства вынуждают меня немедленно покинуть страну и вернуться в свое поместье в Перу через Среднюю Азию…

— Какая правдоподобная история! — презрительно фыркнула мисс Флиппит. — Кто же возвращается в Перу через Среднюю Азию?

Мастодонт продолжил чтение:

Я не намерен снова приезжать в Англию и не оставляю адреса для пересылки корреспонденции, так что не надейтесь меня найти и не рассчитывайте на оплату — ее не будет, и с этим вы ничего не сможете поделать.

— Что? — воскликнул юрист.

Ему трудно было в это поверить. Снова откашлявшись, он продолжил:

Если юный Том Скаттерхорн окажется поблизости, когда вы будете читать это письмо, прошу вас передать ему мои наилучшие пожелания. Я уверен, со временем он станет достойным хранителем наследия сэра Генри — если, конечно, сумеет укротить свое воображение. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы он вышел за рамки времени — простите, я имел в виду. Позволенного времени (я не очень хорошо владею английским) — и пострадал из-за этого.

Примите мои извинения, и, как говорят у вас, счастливо оставаться.

Дон Жерваз Аскари.
24 декабря
На миг повисло молчание. Мистер Мастодонт выглядел совершенно ошеломленным. Он аккуратно снял очки, потом сложил письмо и убрал его в карман.

— «Хранителем наследия сэра Генри», «пострадал из-за этого» — о чем вся эта чушь? — проворчал крайне озадаченный дядюшка Джос. — Это имеет для тебя хоть какой-нибудь смысл, приятель?

— Ни малейшего, — ответил Том с самым невинным видом, на какой только был способен. — Может, он… э-э… спятил?

Но мальчик прекрасно понимал, что это было предупреждением, хотя и не мог сказать, о чем именно его предупредили.

— Судя по всему, вы совершенно правы, мистер Скаттерхорн, — заметил Мастодонт холодным и жестким тоном. — Наш клиент действительно, как вы изволили выразиться, решил смыться. Тем не менее в связи с тем, что он должен нам несколько тысяч фунтов…

— Десятки тысяч, мистер Мастодонт…

— Именно так, мисс Флиппит, именно так. Ему не стоит надеяться на успех. Еще никому не удавалось обмануть Мастодонта и Флиппит и скрыться.

— Совершенно верно, — подтвердила мисс Флиппит, потирая ладони в предвкушении справедливого возмездия. — Никому.

— Нам следует немедленно позвонить в полицию, — резко объявил Мастодонт. — Необходимо проверить паромы, перекрыть дороги, выслать вооруженную охрану в аэропорты, сообщить на радио и телевидение, его фотографии должны быть напечатаны на первых полосах всех газет. — Его голос взлетел до пронзительного визга. — Мисс Флиппит, вы намеревались взять отпуск на Рождество?

— Уже нет, — усмехнулась та. — Рождество отменяется.

— Отлично, — воскликнул Мастодонт и с победным блеском в глазах повернулся к Джосу, Мелбе и Тому. — Мы найдем этого дона Жерваза Аскари, не сомневайтесь. Даже если нам придется отправиться за ним в ад — и обратно!

Это явно воодушевило обоих бледных юристов, поскольку они принялись торопливо собирать документы.

— Доброго дня вам всем! — рявкнула мисс Флиппит, с громким щелчком закрыла свой портфель и, развернувшись кругом, быстро направилась к двери.

— Счастливого Рождества, — сказал Джос и помахал рукой, но ответа не дождался.

Хлопнула дверь, и снова воцарилась тишина.

— Ну и ну, — просипел дядюшка, еле сдержав смешок.

— Думаешь, они его найдут? — спросила Мелба.

— Вот уж нет. Этот дон Жерваз скользкий, как угорь. Впрочем, для нас это ничего не меняет.

— Что вы имеете в виду? — спросил Том.

— Вернулись, откуда начали. Придется продать музей кому-то еще, — пояснил Джос, скребя в затылке. — С ним все равно придется расстаться, Том, давай смотреть правде в глаза. Какой смысл за него держаться, если мы не можем даже открыть его?

Мальчик знал, что дядюшка прав. Просто ему хотелось забыть суровую правду жизни в реальном мире. Джос, нахмурившись, смотрел в пол, его глаза под кустистыми бровями сузились до щелочек. Он казался похожим на сварливого гнома.

— Ну, по крайней мере, мы прибрались тут перед Рождеством, — успокаивающе заметила тетушка. — Осталось только найти эту негодную крысу.

— Хм.

— А у тебя есть идеи получше?

Идей у дядюшки не было, да и долго сердиться он не умел.

— Ну ладно тебе, мой старый кабанчик, — проворковала Мелба, игриво ероша пучки волос, торчащие, словно сорняки, на Джосовой лысине. — Ты был прав. Дон Жерваз оказался негодяем, ну так что же? Скоро случится что-нибудь еще — так всегда бывает.

И тетушка оказалась права, кое-что случилось, и даже дважды. Сперва объявился красноглазый Планктон. После долгих поисков Том обнаружил его мирно дремлющим под макетом Дрэгонпорта. Крыса явно была весьма довольна собой.

— Боже мой, — ворковала Мелба, доставая зверька из его убежища. — Ты выглядишь так, словно проглотил воздушный шарик, Планктон. И чего ты там наелся?

Том посветил серебристым фонариком в дыру, которую крыса прогрызла в основании макета, и его сердце дрогнуло — там высилась горка поблескивающих панцирей насекомых.

— Жуки! — возбужденно крикнул он. — Целая куча!

— Молодец, Планктон, — улыбнулась Мелба и чмокнула крысу в розовый носик. — Нам не нужны тут никакие мерзкие жуки, правда же? Вот хороший мальчик.

Том тоже не сдержал улыбки. Наконец-то этот зверек сделал хоть что-то полезное — сожрал несколько сотен жуков. Теперь они не скоро вернутся.

«Интересно, — подумал мальчик, — а вдруг он съел и особо крупного коричневого жука с клешнями, у которого была при себе крохотная синяя бутылочка?»

К сожалению, на это не стоило даже надеяться.

Второе «что-нибудь» случилось уже под вечер, когда в дверь музея постучали. Дядюшка открыл на стук и увидел на заснеженном крыльце молодого краснощекого почтальона.

— Получите, мистер Скаттерхорн, — объявил тот, вручая ему толстую пачку писем.

— Счета? — воскликнул Джос, глядя на коричневые конверты. — И это все, что у тебя нашлось для меня в сочельник, приятель?

— Там есть несколько открыток, — весело откликнулся почтальон. — А еще кое-что для мистера Т. Скаттерхорна. Он здесь живет?

— Да.

— Тогда погодите.

Нырнув обратно в свой фургончик, почтальон вытащил оттуда письмо и картонную коробку, облепленную наклейками авиапочты и яркими марками.

— Вот это-то, должно быть, подарки, верно? — заметил он, отдавая их Джосу.

Тот глянул на марки — письмо и посылка были отправлены из одной страны.

— Похоже, они проделали долгий путь.

— Думаю, тут ты прав, — подтвердил Джос, с улыбкой глядя на письмо. — А еще я думаю, что кое-кому они доставят большую радость. Спасибо, приятель.

— Не за что, мистер Скаттерхорн. Вот и с доставкой покончено. С Рождеством вас, сэр.

— И тебя тоже, — откликнулся дядя, помахав вслед отъезжающему фургону. — И тебя.

Хитро улыбаясь, Джос сунул коробку под мышку, поднялся по ступеням и запер за собой парадную дверь. Он уже решил, что прибережет неожиданную посылку с письмом до утра, чтобы устроить Тому сюрприз. В конце концов, небольшая задержка никому не повредит.

Глава 26 ЧИНГИСХАН

— Это тебе.

Том посмотрел на длинную прямоугольную коробку, заранее размышляя, как скрыть неизбежное разочарование, когда он развернет подарок, — он уже догадывался, что там внутри.

— Надеюсь, ты хотел именно это, — подмигнув, сказал Джос.

Теперь он знал наверняка.

Наступило Рождество, они сидели в душной тесной гостиной, в камине трещал огонь. Дядюшка Джос уже натянул свой подарок — новую, связанную Мелбой кофту, которую он как-то ухитрился застегнуть поверх двух других. Тетушкина обновка — большая оранжевая шляпка с широкими мягкими полями — тоже уже была на ней. И теперь они оба в ожидании уставились на Тома сверкающими от нетерпения глазами.

— Ну, давай же! — напомнила ему Мелба.

Хватит медлить. Со всем восторгом, на какой хватило его актерских способностей, Том разорвал обертку, под которой обнаружилась длинная синяя коробка. Крышку украшала фотография двух улыбающихся детей в лабораторных халатах, пластмассовых очках и с пробиркой и пинцетом в руках. Надпись гласила: «Химия Кэтчпоула для начинающих. Для детей от 9 до 90 лет».

— Ух ты. Спасибо, чудесный подарок, — поблагодарил Том со всей возможной искренностью.

Мелба глянула на изображение улыбающихся детей.

— Ты сам об этом просил, — словно оправдываясь, напомнила она.

Тетушка была права: именно об этом он просил, хотя и не совсем это имел в виду.

— Ну разве это не замечательно? — бодро просипел Джос. — Прекрасно, когда каждый получает то, что хочет. Просто здорово.

На миг повисла тишина, пока мальчик виновато смотрел на химический набор. На самом-то деле он хотел совершенно не этого.

— Джос! — Мелба ткнула его под ребра и многозначительно кивнула на Тома.

— Что? — переспросил он, приподнимая брови.

— Давай же. Перестань мучить ребенка.

Джос тупо смотрел на нее, решив сделать одну из своих театральных пауз.

— Ах да! Я почти забыл, вот дурень старый.

Он торжественно вытащил из-под кресла картонную коробку и письмо.

— Том, это доставили для тебя вчера вечером вместе с почтой, — объявил он и поставил их мальчику на колени.

Том посмотрел на посылку, потом на письмо, слишком удивленный, чтобы сразу понять, что он видит. И то и другое было адресовано «Мистеру Т. Скаттерхорну», но разными почерками, хотя обе руки казались знакомыми. На ярких марках были изображены лошади и орлы.

— Застал тебя врасплох? — спросил Джос. — Должен признаться, меня застали.

Том улыбнулся и снова посмотрел на коробку и письмо. Что открыть первым? Письмо. Мальчик аккуратно надорвал конверт дрожащими от нетерпения пальцами. Достал оттуда тонкие листочки и сразу же узнал почерк. Письмо от отца! Затаив дыхание, Том перевернул страничку и увидел, что на обратной стороне текст написан другой рукой — и мамы! Значит, она нашла папу.

— От родителей? — спросил дядюшка, поблескивая бусинками глаз.

Том едва сумел кивнуть. От волнения он не мог выговорить ни слова.

— Я так и думал.

— И что они пишут, милый? — улыбаясь, спросила Мелба.

Стараясь сохранять спокойствие, мальчик вновь вернулся к первой странице и начал читать вслух:

Дорогой Том! Надеюсь, это письмо доберется до тебя. Пишу тебе из долины Тосонценгел, где я решил немного передохнуть. Вчера со мной случилась небольшая неприятность, но теперь уже все в порядке. Ты не поверишь, происходят невероятные события — даже несколько пугающие, — и ситуация меняется очень быстро. Не буду рассказывать тебе подробности, на случай если кто-нибудь ещё прочтет это письмо. Видишь ли, возможно, не я один ищу сам знаешь что. Помнишь то странное письмо, которое я получил от Международного движения за защиту и развитие насекомых много лет назад? Ну это долгая история, но теперь я начинаю кое-что понимать…

— Значит, твой отец отправился туда искать «сам знаешь что»? — спросил Джос. — А что такое это «сам знаешь что»?

— Это, э-э, имеет какое-то отношение к насекомым, к жукам, — поспешно ответил Том. — Совершенно секретно. Правительственные дела.

— О, понятно. Жуки, — повторил дядюшка. — Правительственные дела.

— Ага.

— Как скажешь.

Джос поднял брови и многозначительно покосился на Мелбу. Как он всегда и подозревал, Сэм Скаттерхорн окончательно сошел с ума.

— А что пишет мама? — вежливо поинтересовалась тетушка.

Том перевернул письмо.

Дорогой Том! Как видишь, я нашла отца, и очень вовремя. Он отрастил косматую бородку и исхудал, словно скелет, — выглядит как пещерный человек, ты бы его не узнал! Я часто думаю о тебе, милый, и очень скучаю, и папа тоже, хотя, как ты знаешь, он никогда этого не скажет и тем более не напишет. Мы оба гадаем, что ты думаешь о Джосе с Мелбой? Забавная старая пара, ты не находишь? Надеюсь, они хорошо тебя кормят и починили отопление в твоей комнате. Боюсь, я забыла предупредить тебя об этом, дядюшка Джос, конечно, скажет, что там теплее, чем в Монголии, но поверь мне, это не так! Мы однажды ночевали в этой комнате, лет десять назад, и едва не замерзли насмерть…

Том осекся, внезапно смутившись. Подняв голову, он увидел, что дядюшка Джос пристально смотрит в пол.

— Да, тут твоя матушка права, — печально улыбнулся он. — Я и не думал, что эта чертова штуковина не работает уже так долго. Ну да ладно, ты ведь неплохо провел время, верно, приятель? Может, каюта и так себе, зато на камбузе с твоей тетей никто не сравнится.

— Это верно, — согласился Том и улыбнулся им обоим.

Как бы там ни было, тетушка Мелба и дядюшка Джос заботились о нем как могли, и он был искренне благодарен им за это. Но это не мешало ему скучать по родителям.

— Продолжать?

— Читай про себя, дорогой, — ласково предложила Мелба, похлопав его по плечу. — В конце концов, письмо адресовано тебе, а не нам.

Том вернулся к чтению маминого письма, жадно глотая описания долгих и тряских поездок на автобусах и пыльных маленьких городков, пока не добрался почти до самого конца страницы.

А теперь, Том, самые интересные новости, которые я приберегла напоследок. Это касается того, как я нашла отца, власти сообщили мне, что он сидит в тюрьме в каком-то городке на краю света, но когда я туда добралась, оказалось, что его выпустили за день до моего приезда. Тогда я расспросила местных жителей и выяснила, что он только что уехал в лес с какими-то людьми. На автобусе я добралась до ближайшего поселка и стала ожидать их возвращения. Отец связался с очень дурными людьми, явными бандитами, ворующими жуков. Здесь это совершенно незаконно, к тому же они все угодили в крайне неприятную историю. Он не захотел рассказывать мне о ней, только упомянул, что вполне мог погибнуть, любом случае, я ничего об этом не знала. Когда на третий день ожидания я покупала на рынке овощи, в поселок верхом приехали два пожилых джентльмена. Они оказались англичанами, что уже достаточно странно, и мы разговорились. Они рассказали, что у них есть хижина на опушке леса и они приезжают сюда уже много лет, чтобы изучать жуков. А я сказала: «О, мой муж приехал сюда за тем же!» — и назвала его имя, и тут они оба расхохотались. Оказывается, отец как раз остановился у них. Я была просто ошеломлена, Но, Том, это ещё не самое странное. Ты ни за что не поверишь, но их зовут…

Сердце мальчика бешено заколотилось, он едва заставил себя перевернуть страницу.

…Август Кэтчер и сэр Генри Скаттерхорн!

Тому показалось, что его сбил поезд, но все же он сумел удержать в руках письмо.

И они убеждены, что встречались с тобой прежде. Том, это правда? Не могу себе представить, как такое возможно. Как бы то ни было, они настаивали на этом, а когда я упомянула, где ты сейчас, вдруг крайне разволновались и отчаянно захотели послать тебе рождественский подарок, поэтому я дала им адрес музея. Забавные старички, только странные. Август, похоже, взял отца под крылышко и хочет, чтобы тот остался там с ними, но отец не говорит мне зачем. Ты же знаешь, какой он скрытный, никогда ни о чем не рассказывает толком. Но я, хоть убей, не могу понять, где они тебя встречали…

Сердце Тома стучало так быстро, что он едва мог дышать.

— С тобой все хорошо, милый? — участливо спросила Мелба, обеспокоившись его бледностью. — Что-то случилось?

— Нет-нет, все в порядке, — запинаясь, ответил он. — Просто…

Мальчик посмотрел на картонную коробку — она была надписана тонким, слегка неразборчивым почерком Августа. Достав из кармана перочинный ножик, он торопливо вскрыл посылку, приподнял крышку и нашарил внутри какой-то сверток, тщательно закутанный в газеты и перевязанный бечевкой. Что это? На ощупь похоже на статуэтку. Перерезав бечевку, Том развернул несколько слоев грязных газет и под ними обнаружил небольшую, кричаще размалеванную фарфоровую фигурку воина с высоко поднятым над головой мечом. На подставке он прочел надпись «Чингисхан». Мелба наклонилась ближе и с удивлением уставилась на уродливую статуэтку.

— Это тоже от них, милый? — вежливо поинтересовалась она. — Крайне оригинальный подарок.

— Чингисхан, а? — просипел Джос и хрипло фыркнул. — Настоящий мужчина, верно?

Том ничего не понимал. Зачем ему это прислали? К спине Чингисхана был прилеплен небольшой конверт, и мальчик немедленно вскрыл его.

Мой дорогой Том!
Ты жив! Что за замечательный сюжет, в самый раз для книжки! Теперь все обрело смысл: и твои случайные появления, и исчезновения. Мы с самого начала полагали, что в тебе есть что-то необычное, Том. А сэр Генри всегда был убежден, что существуют люди, способные «путешествовать». Он клянется, что видел на Аляске, как гуси проделывали во время бури похожий трюк. Должен признаться, я относился к этому с некоторым сомнением — до сего дня. Ну, как видишь, мы по-прежнему на этом свете и не в худшей форме, если учесть, что нам обоим уже стукнуло по полторы сотни лет отроду. Тебя, возможно, удивит, но сейчас нас весьма интересуют жесткокрылые. Все это началось около вулкана, примерно шестьдесят лет назад. Не буду утомлять тебя подробностями, но с тех пор мы с сэром Генри внимательно следим за царством насекомых и в особенности за жуками. Они поразительно хитры и едва ли не прямо у тебя на глазах эволюционируют в нечто еще более мерзкое, чем прежде, причем некоторые уже стали практически несокрушимыми. К счастью, их развитие пока сдерживается их жизненным циклом. Даже самые крупные виды, которые почти пятьдесят лет проводят в виде личинок жующих мертвую древесину и толстеющие почти до размеров тыквы, жуками проживают не более нескольких месяцев.

Кто знает, что произойдет, если они наложат лапки на мое изобретение и научатся воспроизводить состав. Они настолько сильны и их так много, что однажды они вполне могут захватить Землю. Только представь себе!

Не тревожься, мы уверены, что всегда будем обгонять их на шаг. Кстати, всего три недели назад мы обнаружили некоего мистера Сэма Скаттерхорна почти по горло в жуках! К счастью, в последнюю секунду сэр Генри успел его вытащить. Мы очень рады были наконец-то познакомиться с твоим отцом, хотя и не при самых приятных обстоятельствах. Сильный, как бык, и упрямый, как мул, он станет достойным членом нашего маленького общества. Однажды мы все тебе об этом расскажем.

Кстати, одна пташка нащебетала нам, что тебя тревожит судьба старого Музея Скаттерхорна, и сэр Генри счел, что великий Чингисхан сумеет поднять тебе настроение на Рождество. Красавчик, не правда ли? В этих краях повсюду расставлены его статуи — он тут что-то вроде национального героя. С наилучшими пожеланиями,

Август Кэтчер
Совершенно упав духом, Том отложил письмо на стол. Что же он наделал? Восторг, в который его привела весточка от родителей, тут же улетучился, стоило ему осознать чудовищные последствия собственного поступка. Он отдал снадобье Августа дону Жервазу и теперь точно знал, почему жуки искали его с такой настойчивостью. Они не жили долго. Просто не могли.

«Кто знает, что произойдет, если они наложат лапки на мое изобретение и научатся воспроизводить состав… однажды они вполне могут захватить Землю…»

Что ж, теперь у них есть эликсир, и Тому никак этого не изменить. Оставалась лишь призрачная надежда на то, что бутылочка окажется слишком маленькой, а состав — слишком сложным, чтобы они сумели его изготовить. В конце концов, больше этого пока никому не удалось. Но и это не слишком утешило мальчика.

— Плохие новости? — озадаченно спросил Джос.

— Вроде того, — ответил Том, стараясь не смотреть ему в глаза.

Ему казалось, что весь мир вокруг него рушится. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким неудачником. Он подвел отца, маму, Августа, сэра Генри — возможно, даже все человечество. Теперь ужасные жуки из будущего узнали секрет бессмертия, и виноват в этом он и никто другой. Он уныло посмотрел на аляповатую статуэтку воина. Как может Чингисхан поднять ему настроение? Он перевернул письмо и увидел на обороте приписку:

P. S. Постарайся навестить нас на каникулах если сможешь. А если Чингисхан тебя не порадовал, разбей его и купи себе что-нибудь, чего тебе действительно хочется.

Том уставился на Чингисхана. Каждый нерв в его теле звенел, словно струна. Его разочарование перекипело в ярость, злость не на кого-нибудь, а на самого себя. Разбей его, разбей его… разбей его… «Ладно же, разобью». Том вскочил на ноги.

— А-а-а-а-а-а-а! — заорал он и швырнул Чингисхана в стену.

Бах!

Тысячи мелких осколков фарфора разлетелись по комнате, осыпав Джоса и Мелбу.

— Бог мой, — прошептала тетушка, тревожно выглядывая из-под оранжевой шляпы.

Дядюшку его выходка ошеломила настолько, что он лишился дара речи и просто смотрел на стену, разинув рот от удивления. Том стоял посреди комнаты, его била дрожь, щеки пылали. Что они теперь о нем подумают? Его разозлила и смутила собственная вспышка ярости, но иначе он поступить не мог — как-то нужно было сбросить напряжение. «Разбей его», — предложила приписка, он так и поступил и почему-то почувствовал себя гораздо лучше. Вздохнув, он посмотрел на разбросанные по полу осколки.

— Простите, — неловко промямлил он. — Сейчас схожу за совком и…

Он умолк, внезапно заметив в углу у камина что-то маленькое и коричневое. Раньше этого там не было. Опустившись на колени, Том подобрал дерюжный мешочек, размером примерно со сливу, тусклый и заметно потрепанный за долгие годы странствий. Сквозь грубые швы слегка просвечивал спрятанный внутри предмет.

— Это лежало внутри Чингисхана? — спросила Мелба, с любопытством глядя на мешочек. — Том, как ты думаешь, что это может быть?

Мальчик не знал, что и подумать. Достав нож, он распорол стежки с одного бока мешочка, затем сжал его, и прохладный гладкий предмет выскользнул ему на ладонь. Камень, круглый, как мир, глубочайшего синего цвета. На его поверхности заплясали блики от очага.

— Это… это же… сапфир! — задыхаясь, пробормотала Мелба, изумленно уставившись на камень.

— Н-но ведь не т-тот самый? — запинаясь, выговорил Джос. — Не… великий сапфир Чампавандры?

Том заглянул в бездонную синеву и улыбнулся. Он знал, что это был тот самый сапфир.


Позже, когда Джос и Мелба ушли спать, мальчик уселся писать письмо.

Дорогие Август и сэр Генри!
Не могу придумать, что написать вам, кроме слов благодарности. Спасибо вам за величайший подарок в моей жизни. Я уже решил, как с ним поступлю. Я продам сапфир а деньги использую на восстановление музея и ваших животных, чтобы музей Скаттерхорна смог открыться снова. Дядюшка Джос обещал мне помочь и сказал, что хочет, чтобы однажды я все это унаследовал.

Пожалуйста, поблагодарите отца за письмо и присматривайте там за ним, потому что иногда он немножко сходит с ума, и передайте маме, что я не могу дождаться ее возвращения домой.

Мне очень хотелось бы навестить вас в Монголии, потому что я многое должен вам объяснить, но не могу написать в письме, но одно вы должны знать обязательно. Если вы когда-нибудь снова встретитесь с доном Жервазом Аскари или его дочерью Лотос, пожалуйста, будьте крайне осторожны, потому что к ним в руки попала принадлежащая вам маленькая синяя бутылочка.

С наилучшими пожеланиями,

Том.
Закончив, он аккуратно запечатал письмо и надписал на конверте адрес:

Мистеру А. Кэтчеру и сэру Г. Скаттерхорну,

Долина Тосонценгел,

Монголия,

Настоящее время

Открыв окно, Том поставил конверт на карниз и с надеждой посмотрел поверх крыш на озаренное луной небо. Найдет ли огромный орел его письмо? Всегда есть вероятность… кроме того, он больше ничего не может сделать до следующих каникул, и ему многое предстоит обдумать. В конце концов, многие ли дети могут похвастаться тем, что им на Рождество подарили второй по величине сапфир в мире? Оставив письмо на карнизе, Том закрыл тугую раму и с улыбкой рухнул на кровать. По крайней мере, ответ на этот вопрос он уже знал.

ЭПИЛОГ

Из «Вестника Дрэгонпорта»
МУЗЕЙ СКАТТЕРХОРНА ОТКРЫВАЕТСЯ ВНОВЬ!
Вчера вечером весь город был взбудоражен новостью о том, что удивительный музей Скаттерхорна вновь открывает двери для посетителей — спустя почти год после того, как он мог быть закрыт навсегда. Его новый владелец, Том Скаттерхорн, которому исполнилось всего двенадцать лет, целый год посвятил реставрации этой знаменитой достопримечательности, пришедшей в весьма плачевное состояние. «Музей Скаттерхорна был одним из самых холодных, темных и жутких мест на земле, — вспоминает новый мэр Дрэгонпорта Леонард „Болтун“ Логан, — но сейчас животные выглядят такими дружелюбными и живыми, что, кажется, вот-вот могут выйти из витрин!»

Восторг мэра Логана разделяет и бывший владелец музея — проживающий на Флад-стрит мистер Джос Скаттерхорн, вместе со своей супругой Мелбой постаравшийся вернуться из кругосветного путешествия как раз к началу торжественной церемонии. «То, что этот парень тут устроил, поражает, — утверждает он. — Честно говоря, я в полном замешательстве: я и подумать не мог, что эту побитую молью коллекцию возможно вернуть к жизни». По некоторым сведениям, кропотливая работа по очистке и повторной набивке тысяч чучел была поручена старому монгольскому мастеру, чье тайное искусство возродило не только коллекцию животных, но и знаменитый макет Дрэгонпорта, сильно пострадавший от насекомых.

Но что собирается делать Том Скаттерхорн теперь, когда он вернул к жизни знаменитый музей? «На следующие школьные каникулы я отправлюсь в Среднюю Азию вместе с отцом, — сообщил он вчера вечером корреспонденту „Вестника Дрэгонпорта“. — Мы хотим навестить пару старых друзей, а отец собирается пополнить свою коллекцию редких жуков. Он считает, что, поскольку каждое четвертое живое существо на планете — жук и они существуют на земле вот уже двести миллионов лет, нам следует включить их в экспозицию музея Скаттерхорна. Я не намерен возражать, до тех пор, пока мы способны держать их под контролем. Возможно, нам придется построить новое крыло здания, чтобы разместить их всех».

Пока столь решительный молодой человек стоит у руля, будущее музея Скаттерхорна в прекрасных руках. Мы будем с интересом следить за дальнейшим развитием событий…

Краткие сведения о животных, упоминаемых в книге

Бандикут — небольшие сумчатые млекопитающие, обитающие в Австралии, Новой Гвинее и на нескольких восточных островах Индонезии.

Бородавочник — вид из семейства свиней, обитающий по всей Африке южнее Сахары.

Бородач, или ягнятник, — редкая птица семейства ястребиных, распространена в Южной Европе, Восточной и Южной Африке, Передней и Центральной Азии.

Вомбат — семейство двурезцовых сумчатых, обитающее в Австралии; роющие норы травоядные животные, внешне напоминающие маленьких медведей.

Гарпия — крупная хищная птица семейства ястребиных, обитающая в Центральной и Южной Америке.

Дронт — вымершее семейство нелетающих птиц отряда голубеобразных.

Иглобрюх — вид ядовитых тропических рыбок, способных раздувать свое тело до шаровидной формы.

Казуар — крупная нелетающая птица, обитающая в тропических лесах Новой Гвинеи и северо-востока Австралии.

Китоглав, или королевская цапля, — крупная птица из отряда аистообразных, обитает в тропических болотах Восточной Африки.

Кукабарра, или смеющийся зимородок, — род птиц семейства зимородковых; водятся в саваннах и редколесьях Австралии и на Новой Гвинее.

Носач, или кахау, — вид обезьян из семейства мартышковых, распространен исключительно на острове Борнео, где населяет прибрежные регионы и долины.

Носухи, или коати, — род небольших млекопитающих семейства енотовых, распространенных в Латинской Америке.

Панголины, или ящеры, — отряд плацентарных млекопитающих, распространен в Экваториальной и Южной Африке и в Юго-Восточной Азии.

Прыгунчиковые, или слоновые землеройки, — семейство прыгающих африканских млекопитающих.

Сурикат — небольшое млекопитающее из семейства мангустовых, обитает в основном в районе пустыни Калахари.

Тапир — крупное травоядное животное из отряда непарнокопытных, несколько напоминающее по форме свинью, но обладающее коротким, приспособленным для хватания хоботом; обитает в Центральной Америке и теплых местах Южной Америки и в Юго-Восточной Азии.

Трубкозуб — млекопитающее, единственный современный представитель отряда трубкозубых; обитает в Африке.

Циветты — род семейства виверровых, хищники; обитают в субтропических и тропических странах Африки и Азии.

Примечания

1

Жук семейства рогачей.

(обратно)

2

Мандибулы, или жвалы, — верхние (парные) челюсти членистоногих.

(обратно)

3

Мангровые болота — заросли вечнозеленых деревьев и кустарников с надземными дыхательными корнями, способных существовать и развиваться в соленой среде на почвах, бедных кислородом и часто затопляемых приливами.

(обратно)

4

Международная миссионерская и благотворительная организация, существующая с середины XIX века.

(обратно)

5

Закрыто! (фр., ит., нем.)

(обратно)

6

Влажный тропический лес.

(обратно)

7

Точно (исп.).

(обратно)

8

Персик мелба — мороженое с ломтиками персика и малиновым пюре; классический французский десерт, названный в честь австралийской оперной звезды Нелли Мелбы.

(обратно)

9

Викторианский — относящийся к эпохе английской королевы Виктории (1837–1901).

(обратно)

10

Непромокаемая клеенчатая шляпа у моряков.

(обратно)

11

Гора в Альпах, на границе Италии и Швейцарии.

(обратно)

12

Христианский гимн XII века.

(обратно)

13

Эдуард VII (1841–1910) — король Великобритании. Его правление характеризовалось отходом от строгой викторианской морали.

(обратно)

14

Суфражистки — участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав.

(обратно)

15

Пташка (фр.).

(обратно)

16

Совершенно верно. Моя дочь (нем.).

(обратно)

17

Великолепное (ит.).

(обратно)

18

Моя дорогая (нем.).

(обратно)

19

Черт побери (искаж. исп.).

(обратно)

20

Подарок (фр.).

(обратно)

21

Один (ит., нем., фр.).

(обратно)

22

Катастрофа (нем.). Всеобщее бедствие (ит.). Полнейшая трагедия (искаж. ит.).

(обратно)

23

Английская винтовка; производство прекращено в 1889 году, но винтовка оставалась на вооружении британской армии вплоть до Первой мировой войны.

(обратно)

24

Герой романа Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней».

(обратно)

25

Баньян — собирательное название нескольких видов рода фикус.

(обратно)

26

Вечнозеленый вьющийся кустарник с пурпурными цветами, в природе достигающий 5 м.

(обратно)

27

Спичку (фр.).

(обратно)

28

Да (нем.).

(обратно)

29

Персонаж одноименной новеллы Вашингтона Ирвинга, проспавший двадцать лет.

(обратно)

30

Цитата из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла (перевод Н. Демуровой).

(обратно)

31

Биллабонг — небольшой стоячий водоем, соединенный с проточным (австрал. англ.).

(обратно)

32

Ласточка! (лат.)

(обратно)

33

Превосходно (фр.).

(обратно)

34

Номер первый (ит.).

(обратно)

35

Гоутби (Goatby) сродни английскому goat — «козел».

(обратно)

36

Сбежал (исп.).

(обратно)

37

Моментом (исп.).

(обратно)

38

Ничего (ит.).

(обратно)

39

Гильгамеш — персонаж шумеро-аккадского эпоса, шумерского города Урука (кон. XXVII — нач. XXVI в. до н. э.).

(обратно)

40

День начала военной операции.

(обратно)

Оглавление

  • ПРОЛОГ ПРЯМО СЕЙЧАС, НА КРАЮ МИРА
  • Глава 1 СТРАННЫЙ ПРИЕМ
  • Глава 2 БОЖЕСТВЕННАЯ ИСКРА
  • Глава 3 ГОРДОСТЬ СКАТТЕРХОРНОВ
  • Глава 4 ПОСЕТИТЕЛИ
  • Глава 5 В КЭТЧЕР-ХОЛЛ
  • Глава 6 ПОЛНОЧЬ В МУЗЕЕ
  • Глава 7 ДРУГОЕ МЕСТО
  • Глава 8 ЗАНЯТНАЯ ИСТОРИЯ
  • Глава 9 СТАРАЯ БАЙКА
  • Глава 10 ВЛАСТЬ НАД ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
  • Глава 11 НА ЛЬДУ
  • Глава 12 ВЕЧЕР ОТКРЫТИЯ
  • Глава 13 ЛЮБОПЫТСТВО СГУБИЛО КОШКУ
  • Глава 14 ЛОГОВО ШАЙТАНА
  • Глава 15 ОХОТА
  • Глава 16 ДЬЯВОЛ ПРИХОДИТ НОЧЬЮ
  • Глава 17 НЕОЖИДАННЫЙ ВЫХОД
  • Глава 18 ВАЖНЫЙ ВОПРОС
  • Глава 19 ПТИЦА ОБЪЯСНЯЕТ
  • Глава 20 В ПАУТИНУ
  • Глава 21 МГНОВЕНИЕМ ПОЗЖЕ
  • Глава 22 СКВОЗЬ ВРЕМЯ И ВОВНЕ
  • Глава 23 ОДНА СИНЯЯ БУТЫЛОЧКА
  • Глава 24 БУДУЩЕЕ НЕСОВЕРШЕННОЕ
  • Глава 25 ДЕНЬ «D»[40]
  • Глава 26 ЧИНГИСХАН
  • ЭПИЛОГ
  • Краткие сведения о животных, упоминаемых в книге
  • *** Примечания ***