Садовник [Эдуард Говорушко] (fb2) читать постранично

Говорушко Эдуард & Матонина Элла Садовник

Эдуард Говорушко, Элла Матонина

Садовник

Руководство к действию для рвущихся за океан

Эдуард Лукич Говорушко родился в 1939 году в Белоруссии. Окончил географический факультет МГУ. Журналист. Работал в Эстонии, Латвии, был собкором "Советской культуры" по Прибалтике.

С 1992 года в США. Собкор и шеф-редактор рижской газеты "Суббота".

Элла Евгеньевна Матонина - автор книг "Опекушин. Памятник Пушкину", "Перемены духа", "Нелегальный роман", "Смоктуновский", "Венеция", "Странный князь"; публикатор дневников Валерии Цветаевой, статьи Василия Розанова "Великое преображение", переписки А.Ф. Кони и Константина Романова. В журнале "Москва" были опубликованы "Загадка К. Р. Из дневников великого князя Константина Константиновича" (1994. № 1, 2, 4), "Татьяна и Багратион" (2002. № 11).

Вечность  -а - вечность.

Точка "а"  -  кратчайшее мгновение, в котором мы живем, и потому я должен рассказать в письме, что делал, делаю и буду делать.

И жду от вас, что вы так же поступите со мною.

И. С.  Тургенев

Народы  - в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века...

П. Я.  Чаадаев

Этой книги не было бы без нее. Я позвонил ей из Бостона и пожаловался на свое американское житье-бытье. На то, что по прошествии медового месяца с семьей стал безумно скучать без любимой работы и друзей, по прекрасной Риге, в которой прошла большая часть моей жизни, по невозможности сесть на поезд и поехать на родину- в Белоруссию, в Россию, где бывать время от времени мне просто необходимо. И стала мне вдруг совсем не интересна благоустроенная и живописная Америка. Словом - что замучила ностальгия. Она попросила написать об этом в письме, не откладывая в долгий ящик. А также о своих впечатлениях от американской жизни, начиная с первых дней. Взамен пообещала писать о себе, о Москве, о России.

Она предлагала начать переписку! Эта идея поначалу показалась мне невероятной, на дворе ведь не девятнадцатый и даже не двадцатый век. Обмениваться письмами через океан, когда можно позвонить, послать e-mail, наконец. Но компьютером она не пользуется, пишущей машинкой - тоже. Пишет по старинке - ручкой. Да и откуда такая уверенность, что переписка поможет мне смириться с чужой страной, с новым стилем жизни?

Она попросила написать хотя бы одно письмо, и здесь я отказать не смог...

Оказывается, она лучше знала меня, чем я сам. Я стал пристальнее вглядываться в свою жизнь, оглядываться вокруг себя, замечать то, что не видел раньше.

Держу в руках стопку бумаги, исписанной ее рукой. Принтер из глубин невероятной компьютерной памяти возвращает мои письма. Перечитываю одно за другим в их временной последовательности и вижу, что монтаж неожиданно придает им смысл, выходящий далеко за пределы частной переписки.

Так родилась эта небольшая книжка. Родилась, как и все живое на земле, из боли и любви. Из боли разлуки с друзьями и расставания с родиной, из любви к жене, дочери, внукам. И к родной земле. И еще из памяти, потому что без памяти мы никто, где бы ни находились...

Гольф-клуб навел на мысль

Приятная новость: работаю. Как бы я ни был занят с внуками  - а вожусь с ними подолгу и с удовольствием,  - сколь-нибудь длительное время без работы не могу  - всех перекусаю. Да и с деньгами у нас напряженка. Биллы коммунальные счета  - надо оплачивать, да и кушать хочется. Поначалу я хотел устроиться по объявлению в гольф-клуб, ухаживать за полем. Не взяли из-за моего нулевого английского. Менеджер Боб долго думал - и не взял. Не уверен, дескать, что даже инструкцию по технике безопасности сможет мне втолковать. Я бы на его месте, признаться, поступил точно так же. В русской газете увидел объявление: русская компания ищет рабочего на склад. Позвонил, все же свои. Очень доброжелательно шел разговор с президентом. Я расслабился и рассказал, откуда, как и почему оказался в Америке. конечно же, похвастался и внуками. Это Володю, чувствую, насторожило. В Америке запрещена любая дискриминация, в том числе и по возрасту. И это он мне сам сказал, но пустился в размышления о том, что работа тяжелая, связанная с перемещением грузов. Я как-то даже растерялся  - впервые в жизни мне дали понять: старикам здесь делать нечего. А стариком я себя не чувствовал! Хотя и шестьдесят второй пошел, и дважды дедушка уже. Начал лепетать, что мужик я еще в полном соку, почти каждое утро семь километров пробегаю, да и тяжести мне нипочем! Он слушал, говорил мне комплименты. И  - все. Был еще один неудачный опыт:  меня отказался взять в бригаду строитель. С ним мы подружились во время ремонта на втором этаже нашего дома. Русская солидарность не сработала.

Но гольф-клуб навел дочь Юлю на мысль, что я могу работать помощником лэндскейпера, то бишь садовника. Садовника звали Аля Кричевская, бывшая москвичка, член Союза художников СССР, эмигрировавшая в Америку тринадцать лет назад.

Теперь каждое рабочее утро я сажусь на велосипед и качу по Америке. За спиной, как и у других