вид полиуглеродные прутики двигали ее руками и ногами, а пальцами управляли более тонкие гальванические накладки. Я вспомнил о школьных уроках, где лягушки дрыгают лапками под воздействием тока, и тут же устыдился.
– Это ведь эмоциомикшер... – произнесла она каким-то новым, словно издалека, голосом, и я подумал, что действие магика, должно быть, проходит. – Зачем он тебе?
– Я на нем редактирую, – ответил я, закрывая входную дверь.
– Ну да! – Она рассмеялась. – И где же?
– На Острове. Есть такая студия, называется «Автопилот».
Лайза посмотрела на меня через плечо, затем, уперев руку в бедро, повернулась – или ее повернуло? Серые поблекшие глаза вдруг кольнули меня целой гаммой переживаний – и ненависть, и действие магика, и какая-то пародия на желание.
– Хочешь меня, редактор?
Я снова почувствовал удар хлыста, но нет, теперь-то меня так просто не возьмешь... Я уставился на нее холодным взглядом – словно из какого-то отупевшего от пива центра своего ходячего, говорящего, подвижного, совершенно обыкновенного организма – и слова вырвались у меня будто плевок:
– А ты что-нибудь почувствуешь?
Бум! Может, она моргнула, но на лице ничего не отразилось.
– Нет. Но иногда я люблю смотреть.
Два дня спустя после ее смерти в Лос-Анджелесе. Рубин стоит у окна и смотрит, как падает снег в воду Фалс-Крик.
– Так ты с ней ни разу не переспал?
Одна из его электронных игрушек, маленькая, словно сбежавшая с полотен Эшера, ящерица на роликах, поджав хвост, ползает передо мной по столу.
– Нет, – говорю я, и это правда, отчего мне вдруг становится смешно. – Но мы врубились напрямую. В ту самую первую ночь.
– С ума сошел, – говорит Рубин, хотя в голосе чувствуется одобрение. – Ты мог себя угробить. Сердце могло остановиться или дыхание... – Он отворачивается к окну. – Лайза еще не звонила?
Мы врубились. Напрямую.
Раньше я никогда этого не делал. И если бы вы спросили меня почему, я бы ответил, что работаю редактором, а врубаться напрямую непрофессионально.
Однако правда выглядит скорее так.
Среди профессионалов – имеется в виду легальный бизнес, я никогда не занимался порнухой – необработанный материал называют «сухими снами». Сухие сны – это нейрозапись уровней сознания, которые большинству людей доступны только во сне. Но художники, те, с кем я работаю в «Автопилоте», способны преодолеть это поверхностное натяжение, нырнуть глубже, на самое дно моря Юнга, и достать оттуда... ну, в общем, да, именно сны. Для простоты сойдет. Очевидно, многие художники были способны на это и раньше – в живописи, в музыке и так далее – но нейроэлектроника дала нам возможность прямого доступа к их ощущениям. Теперь это можно записать, оформить, продать... и проследить, насколько товар популярен. Мир меняется, мир меняется, как говаривал мой отец.
Обычно я получаю необработанный материал в студийных условиях, уже прошедший через электронные фильтры и прочую аппаратуру стоимостью в несколько миллионов долларов, и мне не нужно видеть самого художника. А то, что мы выдаем потребителю, структурировано, сбалансировано и превращено в искусство. До сих пор есть наивные люди, которые полагают, будто им и в самом деле понравится, если подрубиться напрямую к кому-то, кого они, например, любят. Большинство подростков, видимо, пробуют – хотя бы раз. Это несложно. «Рэйдио Шэк»[01] совсем недорого продает и ящик, и электроды, и провода. Но сам я никогда этого не делал. Даже теперь, все обдумав, я вряд ли смогу объяснить почему. И вряд ли захочу.
Но я знаю, почему сделал это тогда, с Лайзой. Посадил ее на мексиканский диван и воткнул штекер оптовывода в гнездо у нее на позвоночнике – на гладком, похожем на плавник выступе экзоскелета почти у шеи, где его скрывали длинные темные волосы.
Я сделал это, потому что она назвала себя художницей, потому что в каком-то смысле мы оказались непримиримыми противниками и я ни в коем случае не хотел проиграть сражение. Может, вам этого не понять, но ведь вы никогда и не знали ее или узнали только через «Королей грез», а это не одно и то же. Вы никогда не чувствовали ее жуткий в своей целеустремленности голод, голод в паре с иссушающим желанием. Меня всегда пугали люди, которые точно знают, чего они хотят, а Лайза знала, что ей нужно, уже очень давно, и больше ее ничего не интересовало. Я боялся тогда признаться себе, что напуган, и, кроме того, в микшерной «Автопилота» мне довелось видеть достаточно много чужих снов, чтобы понять: то, что порой представляется людям этакими «внутренними монстрами», слишком часто оказывается в ровном освещении собственного сознания смехотворным, мелочным и глупым. К тому же я был пьян.
Нацепив электроды, я потянулся к тумблеру эмоциомикшера. Я отключил все его студийные функции и на время превратил восемьдесят тысяч долларов японской электроники в эквивалент одного из тех ящиков, что продаются в «Рэйдио Шэк».
– Поехали, – сказал я и щелкнул тумблером.
Слова... Слова бессильны.
Последние комментарии
6 часов 8 минут назад
11 часов 53 минут назад
13 часов 10 секунд назад
13 часов 58 минут назад
14 часов 12 минут назад
23 часов 22 минут назад