Вопреки абсурду. Как я покорял Россию, а она - меня [Леннарт Дальгрен] (fb2) читать онлайн

Леннарт Дальгрен Вопреки абсурду, или как я покорял Россию, а она – меня Воспоминания бывшего генерального директора IKEA в России

Перевод со шведского 0. Белайчук

АЛЬПИНА

БИЗНЕС БУКС

Москва 2010

О РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ (Вместо эпиграфа)

«Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство…» –писал Пушкин графу Петру Вяземскому 27 мая 1826 года.

Мы обсуждаем эту цитату с Оксаной, переводчиком этой книги.

Мы часто критикуем себя и свою страну, – говорит мне она. – Наверное, можно сказать, что эта самокритика, иногда даже на грани самоуничижения, часть русской культуры. Мне кажется, многие мифы о России возникли потому, что художественные образы, созданные Пушкиным, Достоевским или Солженицыным, трактовались как документальные свидетельства. В результате получалось примерно то, что Пушкин описывает в своем письме к Вяземскому, – иностранный гость повторяет то, что он услышал когда-то от русского, а может, даже публикует это в своем журнале. У русского читателя такая «цитата» впоследствии вызывает как минимум недоумение, а часто и возмущение.

Почему эти слова, когда их произносит Пушкин, не вызывают таких же отрицательных эмоций?

Да потому, что иностранец повторяет услышанные от русского горькие слова, не испытывая при этом тех же чувств.

Я готов с этим согласиться. Сам я часто могу очень резко высказываться о моей родине, но, если услышу те же слова от иностранца, буду возмущен, ведь у него нет никакого права так говорить.

Для меня эта книга, прежде всего, – объяснение в любви к России. Вся критика, которая здесь содержится, основывается на тех впечатлениях, которые я пережил сам. Поэтому надеюсь, что, если бы Пушкин был жив и читал эти строки, ему не пришлось бы испытывать досаду.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Раньше, пробегая глазами предисловие, я всегда думал – к чему все эти ненужные пояснения и многочисленные «спасибо, спасибо и еще раз спасибо». Теперь, когда я сам написал книгу, я наконец-то понял, к чему. Я испытываю непреодолимую потребность в том, чтобы благодарить и пояснять. Поэтому искренне прошу прощения у всех авторов, которых я незаслуженно укорял.

ПОЧЕМУ Я НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ

За годы моей работы в России я постоянно слышал от самых разных людей: «Леннарт, ты непременно должен написать книгу о том, что с тобой здесь происходило».

Обычно я отшучивался: «Каждая неделя моей жизни в России достойна отдельной книги».

Первые годы я не задумывался всерьез о том, чтобы что-то писать, поскольку был полностью поглощен стоящей передо мной задачей – вывести ИКЕА на российский рынок. К идее книги меня вернула жена, которая время от времени стала спрашивать: «Неужели ты допустишь, чтобы все это забылось? Разве не стоит оставить хотя бы какие-то воспоминания для наших детей, чтобы они лучше понимали, что происходило с нами в эти удивительные годы?»

Мысль начала обретать какие-то очертания, и у меня появился стимул к действию.

Я начал описывать все, что не давало мне покоя, долгими бессонными ночами. Думаю, это помогало объяснять себе самому, что происходит. Я пытался найти какую-то структуру во всех взаимосвязанных и разрозненных событиях, наполняющих мою жизнь. Чем дальше, тем больше книга помогала мне справиться с хаотической действительностью. Она становилась своего рода лекарством. Например, получив от какого-нибудь чиновника очередное несуразное объяснение, в соответствии с которым его обещания, данные на прошлой неделе, теперь просто невозможно исполнить, я стал ловить себя на мысли, что об этом было бы неплохо написать в моей будущей книге.

Со временем книга стала моим спасательным кругом. То есть без нее я, конечно, не утонул бы, но с ней все же было гораздо спокойнее.

Я попросил нескольких людей прочесть рукопись и получил очень дельные отзывы. Большинство из них положительно реагировали и настоятельно советовали не бросать работу. Впрочем, были и те, кто решил, что это весьма рискованная затея и продолжать ее не стоит. Мне сказали, что, если книгу издадут, у ИКЕА будут проблемы с российскими властями, чиновники станут избегать встреч, чтобы не быть упомянутыми в продолжении, если таковое последует, мне никогда не дадут визу в Россию и вообще объявят преступником.

Такая резолюция меня просто шокировала. Целый день я пребывал в депрессии, что для меня вообще нехарактерно. Наутро проснулся очень рано, и голова моя была переполнена идеями. Я понял, что, помимо проблем, книга открывает массу возможностей. Возможность представить людям в разных странах мира совершенно новую и непривычную картину России и того, как интенсивно в этой стране может работать крупная международная компания. Возможность познакомить студентов высших учебных заведений с реальным внутренним устройством компании, которая вошла во все классические учебники по менеджменту. Возможность показать другим иностранным компаниям, работающим в России, что, несмотря на все существующие сложности, этот рынок обладает фантастическим потенциалом.

В кратчайшие сроки я связался с сотрудниками посольства Российской Федерации в Стокгольме и попросил их прочесть рукопись, что они весьма охотно сделали. По их мнению, книга содержит резкую критику в адрес определенной части российской бюрократии, но весьма доброжелательна по отношению к стране в целом, поскольку служит прекрасной иллюстрацией ее богатых возможностей. Мне посоветовали никак не смягчать критические пассажи, а описывать все в точности так, как я чувствовал. Идею о том, что лично я или ИКЕА может подвергнуться каким-то гонениям со стороны властей, дипломаты сочли абсурдной. Мне пожелали удачи и посоветовали перевести книгу на русский.

Конечно, я был очень рад такой реакции, но не могу сказать, чтобы она меня как-то особенно удивила. Примерно этого от русских я и ожидал. С этого момента я уже не сомневался и передал рукопись шведскому издательству.

Теперь книга выходит на русском языке, и я очень этому рад. В это издание вошли дополнительные эпизоды с описанием моих встреч с разными людьми – как власть имущими, так и простыми, ничем не примечательными – но только на первый взгляд. Я хотел показать, что, несмотря на различия в культурах и образе жизни, между нами очень много общего. Я встретил в России много удивительных людей и описал эту страну такой, какой она открылась мне благодаря им. Мне кажется, что мои воспоминания будут полезны и российским читателям.

Оглядываясь назад и вспоминая проведенные в России годы, я думаю: чего только не пришлось преодолеть. Но, с другой стороны, не прошло и десяти лет, а мы построили по всей стране тринадцать огромных торговых центров, гигантский дистрибуторский центр, запустили три фабрики и создали команду из шести тысяч сотрудников. В какой еще стране мира можно было достичь таких поразительных результатов в такие короткие сроки?

Я надеюсь, мои читатели не будут слишком строго судить иностранца, который решил, что знает, что России необходимо. Ведь с самого начала я был всего лишь варягом, присланным в вашу страну, чтобы ее покорить. Все мои помыслы и устремления были направлены на то, чтобы создать условия для работы ИКЕА на новом рынке. Опыт в этом деле у меня был, и приличный, поэтому я не сомневался, что справлюсь с поставленной задачей. Только в России я сам оказался покорен.

Эта страна произвела на меня неизгладимое впечатление. Человеческая искренность, доброта и самоотверженность, богатейшая культура, безграничные просторы, удивительное могущество власти, поразительная динамика роста, неисчерпаемые природные ресурсы, фантастические перспективы. У вас есть все, что только можно пожелать. И я уверен, что вы сумеете распорядиться этим богатством во благо своей страны.

ЧТО ЕСТЬ ПРАВДА?

Я должен пояснить один вопрос, который, уверен, многие сочтут спорным, а именно что есть правда.

Является ли эта книга правдивым описанием? Могу ответить лишь встречным вопросом. А можно ли найти правду в обществе, которое на протяжении нескольких советских поколений строилось на слухах и мифах?

Слухи, пропаганда и мечты были для многих советских граждан более реальными, чем сама реальность. Мифология, впитанная с раннего детства, была так же важна, как правда.

Помнится, мы стояли, склонившись над картой одного земельного участка. На ней была изображена дорога. Я заметил: «Но ведь этой дороги на самом деле нет». После непродолжительного обсуждения мы с российскими партнерами сошлись на том, что «хоть ее и нет, но она была в плане, утвержденном еще пятнадцать лет назад. Таким образом, можно считать, что она есть». Что тут еще скажешь!

То, что я чувствовал и думал тогда, для меня и есть моя правда. Исходя из этой правды, я действовал и принимал решения. Она была для меня путеводной звездой. Она же была критерием оценки событий, и на ее основе я пишу эту книгу.

Я прекрасно понимаю, что не всегда располагал всей информацией и мои ощущения никак не претендуют на роль истины в последней инстанции. Это было правдой для меня, но это не значит, что никакой другой правды нет. Наверняка со временем будут появляться новые правдивые описания тех же самых событий, особенно если моей версией заинтересуются российские чиновники, упомянутые в книге.

Все имена сохранены без изменений. Я называю того или иного персонажа по фамилии, имени или отчеству, в зависимости от того, как мы обычно называли его между собой.

КАК Я ПИСАЛ ЭТУ КНИГУ

Не думайте, что книга, которую вы только собираетесь читать, – это сплошной поток жалоб на российскую действительность. Совсем наоборот! Это описание необычного мира, где, кажется, уже ничто не может удивить, где колебания от надежды к отчаянию выглядят как электрокардиограмма сердечника, только что взбежавшего на десятый этаж по лестнице. Я точно знаю, что всегда буду скучать по этому сумасшедшему и полному любви пространству, сам до конца не понимая, почему. Россия – это наркотик, и я «подсел» на него. Россию можно любить или ненавидеть, но к ней невозможно остаться безразличным. Я благодарен судьбе за то, что был участником событий, о которых пишу здесь.

Вы не поверите, но я всегда носил с собой в нагрудном кармане клочок бумаги с надписью «ИКЕА + Россия = любовь». Когда становилось совсем невмоготу, я доставал его и перечитывал то, что там написано, и это помогало мне сохранить душевное равновесие.

Я долго думал, как выстроить эту книгу. Конечно, проще всего было бы составить подробный хронологический отчет о событиях. Но мои воспоминания в большинстве случаев оказывались настолько яркими, что полностью увлекали непривычного к писательскому труду автора. Я едва успевал облекать эти образы в слова, лихорадочно стуча по клавишам компьютера. Прошлое само вело меня по тексту, и я старался как можно быстрее его зафиксировать. Обычно, правда, все равно отставал на пару страниц.

Последнее описанное здесь событие относится к весне 2006 года, когда на посту генерального директора ИКЕА в России, Украине и Казахстане меня сменил Пер Кауфман.

К счастью, со временем все злоключения кажутся все более и более смешными. Смешнее всего рассказывать то, чего не хотелось бы пережить еще раз. Надеюсь, люди, с которыми я прошел через не самые приятные эпизоды, описанные здесь, смотрят в прошлое с теми же чувствами.

В подзаголовке русского издания местоимение «я» обусловлено исключительно соображениями симметрии фразы о покорении России. На самом деле, эта книга о том, как большой и преимущественно российский по своему составу коллектив единомышленников работал плечом к плечу, добиваясь успеха. Моя роль была лишь в том, чтобы задавать направление этой общей работы.

Леннарт Дальгрен, февраль 2010 г.

БЛАГОДАРНОСТИ

Спасибо вам, мои дорогие Анна, Линда и Майя, за то, что всегда были рядом со мной и уже этим придавали мне сил. Анна, спасибо тебе за терпеливо перенесенные ночные сеансы обсуждения этой книги – тебе было бы куда спокойнее, если бы я тихо похрапывал рядом.

Я благодарен всем, кто работает для ИКЕА в России, особенно молодым талантливым российским сотрудникам. Вместе с ними мы плечом к плечу боролись под общим знаменем. Это не просто удивительная команда, это будущее ИКЕА в России. Бывало, после очередного тяжелого разговора с властями некоторые из них подходили и, желая поддержать, говорили: «Леннарт, мне стыдно зa свою страну». Ужасно, когда приходится говорить такое о своей родине.

Я тепло вспоминаю моих российских друзей, которые много мне помогали, но по понятным причинам пожелали остаться неназванными.

Ингвар и Маргарета Кампрад, спасибо вам за помощь и поддержку. Не знаю, задумывались ли вы оба когда-нибудь о том, как много значили для меня лично и для всей команды ИКЕА в России ваши визиты и долгие беседы с вами по телефону.

ПРОЛОГ

Март 2003 года. Вечереет, и за окнами сгущаются сумерки. Я стою у окна в офисе и смотрю на улицу. Окно выходит на огромную парковку перед первым в России магазином ИКЕА в подмосковных Химках. «Жигули», «Волги» и редкие иномарки кружат, выискивая свободное место как можно ближе к входу.

Я жду главу Солнечногорского района Владимира Попова. Как и практически все российские чиновники, он обычно «задерживается», когда предстоит встреча с нами, простыми бизнесменами. Характерная его особенность: он гарантированно опаздывает уже и после того, как несколько раз позвонил и перенес время встречи, после чего перезвонил еще раз, сообщив время, когда он точно подъедет, и так далее…

Глава района уже дважды сообщал, что он в пути и еще немного задержится.

Несколько дней тому назад милиция по его требованию остановила строительство нашего дистрибуторского центра. Мы не понимали, в чем причина: никакого официального уведомления в соответствии с обычным порядком мы не получали. Я обратился к нему с просьбой о встрече. После многократных телефонных звонков его все-таки удалось застать, и он пообещал найти время.

Сейчас он направляется с одной «очень важной встречи» на «встречу с губернатором», но может выделить четверть часа на разговор. Кстати, интересно, что все чиновники среднего уровня, с которыми я имел дело, обязательно ехали к губернатору или, наоборот, прямо от него. Более высокопоставленные чиновники, в свою очередь, всегда торопились к президенту или возвращались со встречи с ним.

Наконец, вот и Попов! Он подъезжает на огромном слоне, на голове которого закреплена мигалка. На всем скаку слон врывается на парковку, сметая на своем пути «жигули» и «Волги», которые пятятся при виде сигналящей громадины.

У самого входа чиновник останавливает слона, спускается с него по веревочной лестнице и привязывает гигантское животное к столбику со знаком «парковка для инвалидов». Попов исчезает из виду, пройдя через вращающуюся дверь магазина. Я говорю помощнице Наташе, что наш гость уже приехал, и прошу встретить его и проводить.

И продолжаю стоять у окна, ожидая, пока мэр поднимется. Внизу на парковке, среди дорогих джипов, «мерседесов» и БМВ, остался стоять его слон. Забавно, думаю я, что инвалиды в России так богаты. Во всяком случае, самые дорогие машины всегда стоят именно на парковочных местах, зарезервированных для людей с ограниченными возможностями.

В комнату входит улыбающийся Попов и протягивает мне руку для приветствия…

Стоп-стоп! Неужели все так и было? Попов в самом деле приехал верхом на слоне? Или все это мне померещилось? Если бы слон был на самом деле, я бы наверняка так изумился, что эта деталь четко отпечаталась бы в моей памяти. Но я не помню, чтобы я испытал какие-то особо сильные эмоции. С другой стороны, с тех пор, как я переехал в Россию, меня вообще нелегко чем-то удивить. Но почему же мне тогда померещился слон?

Незадолго до этого Попов (и я это знал) обзавелся новой «Вольво» последней модели. В его окружении говорили, что это взятка от ИКЕА: ведь он выбрал автомобиль шведской марки вместо традиционного большого «мерседеса». Так почему же и я не могу говорить, что видел вместо «Вольво» слона?

В любом случае многое из того, что мне довелось пережить в России, настолько неправдоподобно, что в это вряд ли кто поверит.

ГЛАВА 1 ДОРОГА В РОССИЮ

ПОЧЕМУ РОССИЯ?

Ингвар Кампрад всегда настаивал на том, чтобы магазины ИКЕА работали в России, несмотря на то, что практически все в его окружении были категорически против. И хотя для этого человека было обычным делом высказывать точку зрения противоположную общему мнению, в случае с этой страной у него были для этого серьезные основания.

Сегодня его аргументы о необходимости выхода на российский рынок приняли почти все. Теперь всем кажется очевидным и совершенно естественным, что ИКЕА работает в России. Сам я, должен признаться, поначалу был одним из ярых противников этой, как тогда казалось, совершенно безумной идеи.

Самым большим рынком ИКЕА сейчас и на многие годы вперед является Европа. Сырье, которое в первую очередь требуется для производства товаров ИКЕА, – это в основном дерево, особенно массив березы и сосны. В производстве большинства товаров также используются металлы, особенно железо и алюминий. Для изготовления изделий из пластика необходима нефть. В Европе есть страна, обладающая самыми богатыми в мире запасами самых необходимых для ИКЕА ресурсов. Это Россия.

Помимо сырья здесь есть огромный производственный потенциал и высококвалифицированный персонал. Таким образом, инвестиции в Россию могли бы стать для ИКЕА гениальным решением ключевой проблемы, с которой мы сталкиваемся повсеместно, – это вопрос логистики и снабжения.

А как же быть с многочисленными трудностями, существующими в этой стране, – неужели Кампрад о них не знал? Конечно, знал, но он всегда считал трудности и препятствия преимуществом.

Большой проблемой была невозможность добиться постоянного уровня качества товаров, произведенных в России. Качество могло быть каким угодно – от безупречного до совершенно неприемлемого. Еще одна сложность: практически полное отсутствие предпринимательского духа. А что с логистикой? Есть неплохо развитая сеть железных дорог, но на большей части страны отсутствуют нормальные автотрассы. Таким образом, фактически приходилось ограничиваться теми территориями, на которых существовала более-менее надежная транспортная инфраструктура. Нежелание российских производителей экспортировать свою продукцию было более чем явным: во-первых, внутренний рынок поглощал все, что производилось, а во-вторых, предъявлял существенно более низкие требования по сравнению с зарубежными. Добавьте к этому морально устаревшую структуру производства на большинстве российских предприятий.

Обо всем этом мы знали не понаслышке. С конца 1980-х годов в Санкт-Петербурге работал закупочный офис ИКЕА, который без особого успеха пытался наладить закупку товаров на российских фабриках. На Россию приходилось менее 1 процента всех закупок нашей группы компаний. А то, что этот неполный процент составлял около 25 процентов всего экспорта российской мебельной продукции, скорее свидетельствовало о незначительных объемах экспорта мебели из России.

Может показаться, что главная задача ИКЕА в России – обеспечить европейский рынок сбыта товарами, произведенными в этой стране. В долгосрочной перспективе уже одно это было бы достаточным основанием для того, чтобы Ингвар Кампрад загорелся этим рискованным проектом. Но была и более глубокая и серьезная причина, которая перевешивала все другие соображении – мечта «человека, обустроившего Швецию» изменить к лучшему и повседневную жизнь россиян.

Безусловно, он понимал, что со временем эта страна станет для нас одним из наиболее перспективных рынков, но он также видел, что на это уйдет уйма времени, денег и ресурсов. Помню, накануне открытия первого нашего магазина в России я поделился с ним своими предположениями о том, что эти инвестиции окупятся через пять, а то и десять лет. «Знаю, Леннарт, знаю… зато потом!» – сказал он, потирая руки.

Две движущие силы – стремление решить наболевшую проблему снабжения магазинов товарами и мечта о том, чтобы обустроить Россию, – тесно взаимосвязаны и дополняют друг друга. По опыту мы знали, что вслед за открытием нашего магазина в той или иной стране объем закупок товаров для ИКЕА в этой стране тоже заметно возрастает за счет того, что активизируются контакты с местными производителями. Так происходило практически везде, где начинала работать наша розничная сеть.

Чем больше у нас будет покупателей в России, тем больше средств ИКЕА сможет инвестировать. Чем больше инвестиций, тем больше у нас будет возможностей для сотрудничества с российскими производителями, а это, в свою очередь, станет способствовать росту объема закупок в России и, соответственно, улучшению снабжения магазинов ИКЕА по всему миру. Ингвар Кампрад очень четко это понимал уже тогда, когда никаких планов относительно России не было и в помине.

Итак, Ингвар принял решение уже давно, и сбить с пути его не могли ни совет директоров, ни правление группы компаний ИКЕА, ни трудности, с которыми предстояло столкнуться в России. Это в характере Кампрада: раньше или позже, но он всегда добивается чего, чего хочет. Даже если и не с первой попытки.

ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

Ингвар Кампрад всерьез заинтересовался Восточной Европой в 1950-е годы, когда шведские поставщики объявили ИКЕА бойкот из-за слишком низких цен. Прежде всего, он стал присматриваться к Польше. А в конце 1970-х годов отправился в путешествие по России, чтобы составить собственное впечатление об этой стране и ее возможностях. Эта поездка оставила глубокий след в его душе.

В отличие от Польши, с которой у ИКЕА к 1980-м годам сложилось очень активное и тесное сотрудничество, взаимодействие с огромным и закрытым Советским Союзом развивалось совсем не так интенсивно. Несмотря на это, Кампрад никогда не расставался с идеей о том, что развитие контактов с российскими предприятиями в долгосрочной перспективе окажется для ИКЕА решающим фактором успеха. Изменить его точку зрения было невозможно, даже несмотря на то, что многие в правлении и слышать об этом не хотели.

Когда в середине 1980-х совет директоров принял долгожданное решение о выходе на рынок США, Ингвар предложил «начать не с Америки, а с России». Не думаю, что тогда хоть кто-нибудь воспринял его слова всерьез. Отчасти потому, что все знали о его склонности занимать противоположную точку зрения перед принятием важного решения. Это был его способ заставить всех собраться и аргументированно доказать, что решение принимается верное.

Но Ингвар упорно продолжал твердить о России, и в конце 1980-х годов правление ИКЕА решило открыть свой первый на территории СССР закупочный офис. Никто не ставил перед ним цели добиться успеха – напротив, многие шутили, что расходы на его содержание превосходят объемы закупок. Это не смущало Ингвара, который, не афишируя это в ИКЕА, отправился в Москву на встречу с Николаем Рыжковым, занимавшим в то время пост председателя Совета министров СССР. Не стал Ингвар распространяться и о сенсационных результатах этой встречи (соглашение о скорейшем открытии в СССР восьми магазинов фирмы). Думаю, он не очень хотел предавать свой демарш огласке, поскольку не до конца был уверен в его успехе. Единственным свидетельством того события осталась фотография, которая с тех пор украшает стену кабинета Ингвара в Дании: Кампрад и Рыжков, улыбаясь, обмениваются рукопожатиями.

Попытки Ингвара воплотить в жизнь результаты этой исторической встречи ушли в песок после развала Советского Союза. Непредсказуемо быстрое крушение еще недавно незыблемой громады совершенно спутало наши планы. Во всяком случае, на какое-то время.

ВТОРАЯ ПОПЫТКА

Ингвар не был бы Ингваром, если бы бросил свои замыслы. К концу 1980-х в ИКЕА сформировалась очень сильная команда, работающая в Восточной Европе. Этих людей ему удалось быстро увлечь идеей о России.

В начале 1990-х годов группа представителей нашей компании отправилась в эту страну, чтобы определить, где в перспективе можно было бы построить магазины ИКЕА. Предполагалось начать с Санкт-Петербурга, а продолжить в Москве. За неожиданно короткое время и несмотря на многочисленные трудности этой группе удалось достичь больших результатов. Полным ходом шла подготовка к приобретению земельного участка в Петербурге, был подписан протокол о намерениях, касающийся территории к северу от Москвы. Молодой и очень активный мэр подмосковных Химок Юрий Кораблин, своей быстрой карьерой обязанный тому, что за пару лет до этого во время путча поддержал Бориса Ельцина, хорошо понимал все преимущества, которые влечет сотрудничество со всемирно известной компанией. Российский проект стремительно набирал обороты. ИКЕА активизировала работу с местными поставщиками, заметно расширила штат сотрудников и обзавелась офисом в Москве. Начали прорабатывать планы строительства лесозавода в Сибири.

Наконец, в правлении группы компаний ИКЕА появились люди, готовые выслушивать утопические планы Ингвара о том, чтобы обустроить Россию. Все складывалось как нельзя лучше. Но в октябре 1993 года в Москве чуть не началась гражданская война, танки стреляли по Белому дому, в стенах которого укрывалась группа парламентариев, протестующих против действующего курса правительства. Помню, я смотрел по телевизору (в России я к тому времени еще ни разу не был), как по центру Москвы разъезжает бронетехника и как в стене Белого дома образовалась дымящаяся дыра. По официальным данным, в результате этой демонстрации силы погибло 150 человек.

Я до сих пор вспоминаю эти кадры каждый раз, когда прохожу мимо Белого дома, в котором сегодня заседает правительство. Российская команда менеджеров и правление ИКЕА были едины: немедленно сворачивать проект и уезжать! Столь радужные поначалу мечты внезапно оборвались. Пробуждение было горьким, особенно для главного мечтателя – самого Ингвара Кампрада.

В довершение всего возникли непредвиденные последствия. Худшим из них стало то, что лесозаготовительное предприятие в Сибири, в которое мы к тому времени уже довольно легкомысленно вложили крупные средства, так и не было введено в строй, и эти инвестиции растаяли как дым. Прогнозы объемов закупок оказались чрезмерно оптимистичными, а это неизбежно означало, что нам придется серьезно сокращать штат сотрудников. Абсолютное большинство членов правления либо утвердились в своей прежней мысли, либо теперь пришли к стойкому убеждению, что ИКЕА и Россия несовместимы. Никогда!

ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА, ИЛИ МОЯ ДОРОГА В РОССИЮ

Я немало поездил по Европе, прежде всего по Германии и Швейцарии, организуя снабжение. Поскольку я непрерывно обращал внимание руководства на неправильно сформированные заказы и невыполненные обязательства, я сначала побывал ответственным за розничную сеть и строительство новых магазинов в нескольких странах, а потом был повышен до руководителя этого направления в целом регионе. Я жил то в Бельгии, то во Франции, то в Швейцарии. Когда меня перевели в центральный офис, находившийся в Дании, моя семья осталась в Швеции. То есть, даже когда я не мотался по всему свету, мне все равно приходилось постоянно ездить из Швеции в Данию и обратно. Проведя двадцать лет в съемных квартирах, я подписал договор, согласно которому должен был выйти на пенсию в 1998 году в возрасте 55 лет.

В 1997 году, за год до предполагаемого ухода, мне поручили найти земельные участки для возможного строительства наших магазинов в России. Конечно, я знал о мечте Кампрада, который возвращался к ней при любом удобном случае. В конце концов, даже президент группы компаний ИКЕА Андерс Моберг проникся его идеями и со временем стал все более оптимистично смотреть на возможность нашего выхода на Россию. Лично я тогда сильно сомневался в этом, но все равно отправился в Санкт-Петербург, где предполагалось открыть наш первый в России магазин.

Через несколько месяцев я присмотрел пару приемлемых участков и начал вести с властями переговоры о возможном их приобретении. Одновременно я решил все-таки съездить в Москву, на разведку. И только там я понял, каким огромным потенциалом в действительности обладает Россия. Москва отличалась от Петербурга так же, как Стокгольм от Авеста note 1 . Мое прохладное отношение к этой стране переросло в живое любопытство.

В Москве я сразу понял, что ИКЕА в России ждет успех. Москва – это жизнь. Москва – это пульс. Москва буквально дышала энергией и жаждой перемен, и я проникся этой энергией. Я начал увлеченно разрабатывать бизнес-планы, чтобы скорее открыть несколько наших магазинов в российской столице, и нашел аргументы, которые показались убедительными даже Мобергу. Тот приехал в Москву, очень быстро заразился моим энтузиазмом, и мы стали единомышленниками. И решили, что начинать надо не с Петербурга, а именно с Москвы.

Все закрутилось, и осенью 1997 года руководство ИКЕА созрело достаточно, чтобы предпринять третью попытку выйти на российский рынок. Как-то Андерс между делом спросил меня, не хочу ли я подумать о том, чтобы руководить работой ИКЕА в этой стране. Ни секунды не раздумывая, я ответил: «Ни за что!». Я не намерен был отказываться от планов на будущее, хотя, по правде говоря, предложение было заманчивым. Но представить себе, что я поеду в Россию, буду там жить и работать, опять оставлю семью, – нет, это уж слишком! Кроме того, я был совершенно уверен в том, что родные никогда не захотят вновь покидать Швецию – во всяком случае, уж точно не ради России.

Андерс Моберг, большой друг нашей семьи, сразу понял, что мнение моих домашних будет ключом к решению вопроса, и привлек на свою сторону моих дочерей, Линду и Майю. Он спросил их, что он может сделать, чтобы убедить их переехать вслед за папой. Девочки, одной из которых тогда было пятнадцать, а второй двенадцать лет, не раздумывая ответили, что хотели бы после школы работать в ИКЕА. Надо сказать, эти барышни, которые буквально с колыбели мотались с нами по всему миру, – главные фанаты ИКЕА в нашей семье.

Андерс написал каждой из них именное официальное письмо, в котором обещал, что они получат работу в компании после успешного окончания учебы. Я не знал, злиться мне или восхищаться столь нетривиальным подходом. Очередное подтверждение того, что к ИКЕА как ни к какой другой компании подходит определение «семейное предприятие». В общем, результат известен – Андерс заручился их поддержкой и с этого момента мои девочки стали говорить о России как о большом и увлекательном приключении.

Моя жена, Анна, поняла, что вопрос уже решен. По сути, это означало, что именно ей придется отказаться от всех своих планов на будущее. Она взяла отпуск во французской школе в Стокгольме, где работала преподавателем, а позже вынуждена была и вовсе уволиться.

В январе 1998 года меня назначили руководителем по развитию бизнеса ИКЕА в России. Я никогда не спрашивал Андерса или Ингвара, почему они хотели поручить эту задачу именно мне, но подозреваю, что это как-то связано с тем, что я всегда отличался упорством и непреодолимой жаждой действия. Эти качества иногда создавали напряженность в моих отношениях с руководством, но для выполнения поставленной задачи подходили как нельзя лучше.

Ингвар как-то сказал, что для России ему нужен человек, который сможет войти через дверь после того, как его выкинут в окно, или будет сидеть и спокойно работать, когда этажом ниже бушует пожар. Думаю, эта характеристика скорее подходит для него. Во всяком случае, меня раньше никогда не выкидывали в окно, и мне не доводилось попадать в пекло.

Я согласился участвовать в этом проекте при условии, что ИКЕА в России будет работать в полном объеме: мы будем открывать такие же магазины, как и везде, с полным ассортиментом, низкими ценами, и будем печатать и рассылать наш каталог.

Моберг и Кампрад были полностью со мной согласны. Мы также решили попробовать строить не просто магазины, а огромные торговые центры, в которых ИКЕА будет только частью. Я потребовал также, чтобы ИКЕА в России действовала как проектная организация, руководитель которой будет подчиняться непосредственно президенту группы компаний, а не директору соответствующего региона.

Итак, с января 1998 года я почти все время проводил в Москве. Поначалу я целыми днями ездил по городу на стареньком джипе «Ниссан», управлял которым шофер Владимир. Искать землю через маклера было немыслимо. Я должен был сам изучить город. Мы прочесывали Москву улица за улицей. Мы фотографировали и составляли подробное описание каждой площадки, где хотя бы гипотетически можно было построить магазин ИКЕА. Сначала на моей карте было много таких площадок, но со временем осталось всего несколько. Моя семья, которая тем временем активно готовилась к переезду, должна была приехать в Москву к началу учебного года, то есть в августе.

ГЛАВА 2 В МОСКВЕ

С ЧЕГО НАЧАТЬ?

Когда я стал отвечать за развитие всего бизнеса ИКЕА в России, мне срочно надо было расширить свои познания об этой стране. Анализируя ситуацию, я быстро пришел к выводу, что мы находимся в густом тумане и не имеем понятия, в каком направлении двигаться. Теперь, спустя годы, можно констатировать: хорошо, что никто тогда и предположить не мог, в каком незавидном положении мы находимся, потому что иначе мы, наверное, вряд ли решились работать в этой стране.

Первый и практически неразрешимый вопрос был связан с таможней. Пошлины на импортируемые товары были просто заоблачными: для большей части нашего ассортимента – несколько сот процентов от стоимости. Иначе говоря, если тарифы на импорт не понизить, мы просто не смогли бы открыть магазин. В то время пошлины почти на все импортируемые в Россию товары были очень высокими, но применительно к мебели были еще и дополнительные тонкости, которые необходимо было учитывать. Обычно не вполне чистоплотные российские мебельщики (хотите – верьте, хотите – нет, а такие бывают) ввозили мебель, занижая ее цену в декларации.

Чтобы пресечь подобную практику, российские таможенные органы ввели так называемый расчет импортной пошлины по весу. Новый российский тариф определялся так: товар взвешивали и начисляли определенную сумму за каждый килограмм. После этого рассчитывалась «традиционная» пошлина – по стоимости. Обе суммы (рассчитанную по стоимости и по весу) сравнивали и начисляли к выплате большую из них. Например, если ввозится товар таможенной стоимостью 50 евро, который весит 25 килограммов, пошлина в размере 20 процентов от стоимости сопоставляется с весовой пошлиной из расчета 2 евро за килограмм. Получается, что одна сумма составляет 10, а другая 50 евро. К выплате подлежит большая из них, в данном случае весовая, которая равна стоимости ввозимого товара. Иными словами, стоимость этого продукта при импорте возрастает на 100 процентов.

Такое отношение стоимостной и весовой пошлин может быть приемлемым, если ввозить в страну товары категории люкс, продукция же ИКЕА от них страдала бы особенно сильно: ведь цена на нашу мебель существенно ниже цен на эксклюзивные модели итальянских дизайнеров. Весовая пошлина на некоторые товары ИКЕА достигала 300 процентов от стоимости и даже больше. С действующими запредельными ставками таможенных пошлин нашу продукцию могли бы покупать только очень обеспеченные люди. Но тогда это не был бы магазин ИКЕА.

Так что нашей главной задачей было добиться изменения законов об импорте. Этот вопрос можно было решить только переговорами с представителями федеральных министерств. Мы понятия не имели, как это делается, но сделать это было необходимо.

Крайне неблагоприятным был и налоговый климат. Система налогообложения юридических лиц в России существенно отличалась от всего того, что мы видели в других странах. Например, налог на прибыль необходимо было платить, несмотря на то, что никакой прибыли мы не получали. Впрочем, вопрос налогов нас беспокоил существенно меньше, поскольку мы знали, что налоговый кодекс в любом случае собираются пересматривать и он должен стать гораздо ближе к привычным для нас системам. В этом направлении мы прилагали несравнимо меньше усилий, чем для решения вопроса таможенных пошлин.

А еще нам предстояло купить землю. Это тоже оказалось непросто. Причем главная трудность состояла даже не в том, что процедура приобретения земли иностранными компаниями была очень запутанной. По закону купить участок было вообще невозможно. Приходилось искать другие решения, например оформить долгосрочную аренду. К этому добавлялось то, что нам нужны были участки большой площади. Обычно для магазинов ИКЕА, количество которых по всему миру уже исчислялось сотнями, нам было достаточно площади от 5 до 8 гектаров. В России нам требовались территории в восемь-десять раз больше. Ведь здесь мы потом планировали строить торговые центры мирового класса. Чтобы найти такой участок в любом мегаполисе – не только в Москве, придется приложить немало усилий.

Моя цель состояла в том, чтобы найти один участок, построить на нем один магазин, а потом подождать еще около полутора лет и оценить результаты его работы. Одновременно нужно было подготовить открытие и других магазинов – именно так всегда происходил наш выход на новые рынки. В течение всего 1998 года мы продолжали переговоры об участках под Москвой и Петербургом.

Сейчас в это сложно поверить, но бренд ИКЕА в России был практически неизвестен. А у тех немногих чиновников, которые раньше слышали о нас, успело сложиться незаслуженно плохое мнение, так что лучше бы они о компании ничего не знали. Особенно сложно нам пришлось в Москве, где приходилось постоянно восстанавливать нашу репутацию. Дело в том, что из-за первых безуспешных попыток открыть магазины в России местные чиновники стали относиться к нам подозрительно: увы, за нами закрепилась слава людей, которые много говорят, но мало делают. Они считали, что стрельба на улицах – недостаточная причина для того, чтобы уезжать из России. Шведы, не знавшие войн около 200 лет, просто струсили, думали они.

ПЕРВЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

Вывод розничной сети ИКЕА на новый рынок всегда занимает много времени. Необходимо адаптировать тяжелые и сложные компьютерные системы, получить все необходимые разрешения, спланировать и осуществить строительство, обеспечить перевод всей документации на государственный язык этой страны, отобрать ассортимент, установить цены, перевезти семьи сотрудников из других стран, подготовить и выпустить новое издание каталога, и много чего еще. Это рутина, которая выполняется в любой стране мира. В этот процесс одновременно вовлечено множество подразделений ИКЕА.

Наверное, не стоит и говорить о том, что в России все эти процессы были осложнены тем, что мы имели дело с языком совершенно другой группы, с кириллицей и абсолютно непривычными для нас законами и нормативами.

Все прочие проблемы, которые принято считать специфически российскими, – взятки, бюрократия, криминал и так далее – для нас были даже не столь существенны. Мы просто знали, что будем их решать по мере поступления.

К тому моменту, когда понизятся ставки импортных пошлин, наш магазин должен был быть полностью готов к открытию – здание построено, штат укомплектован, товар в наличии. А после этого нужно было иметь возможность как можно скорее открыть второй, потом третий и так далее. Ведь один магазин на страну никогда не окупит затрат на поддержание его работы, это мы знали наверняка. Чтобы говорить о какой бы то ни было рентабельности, в России необходимо было открыть не менее пяти магазинов. Таким образом, задача поиска новых земельных участков также получила статус приоритетной. Впрочем, таких задач было очень много.

Одной из них стало обустройство нового офиса. Кто, где и как будет сидеть, будут ли у нас служебные мобильные телефоны – вокруг этих вопросов разворачивались длинные и горячие дискуссии. Наиболее остро стоял вопрос: стоит ли иностранным специалистам самостоятельно водить машину (движение на дорогах в Москве в то время еще позволяло передвигаться по городу на автомобиле). Служба безопасности была категорически против того, чтобы наши иностранные сотрудники сидели за рулем, а для меньшинства из нас сама идея постоянной зависимости от личного шофера была совершенно неприемлема – в частности, потому, что необходимо было не только ездить на работу, но и отвозить детей в школу. Я не мог представить, что жизнь моей семьи будет определяться графиком работы постороннего человека.

В конце концов, было найдено компромиссное решение – мы пригласили в офис инспектора ГАИ, который объяснял нам все нюансы правил дорожного движения, рассказывал об особенностях организации движения в Москве, с примерами и подробными комментариями, чтобы мы могли ездить самостоятельно.

На одном из таких занятий я решил задать вопрос, который давно не давал мне покоя. Приехав в Москву, я был удивлен обилием огромных черных лимузинов, оборудованных мигалками, перевозящих чиновников высокого и среднего уровня и их родственников, спешащих по делам разной степени важности. Меня эти завывающие «членовозы» приводили в бешенство, поэтому я до последнего делал вид, что не понимаю, почему мне сигналят, и как можно медленнее освобождал дорогу. Кстати, иногда бывало, что в ответ стекло лимузина опускалось и из него высовывался человек, который размахивал руками или даже мог стукнуть резиновой дубинкой по крыше машины, водитель которой проявил недостаточное уважение. Так вот, по окончании очередной лекции я спросил у лектора, важно ли уступать дорогу специальному транспорту, например пожарным, милицейским машинам и «скорой помощи». Он подтвердил, что это, конечно, очень важно. Тогда я спросил, важно ли с такой же поспешностью уступать дорогу служебным авто с мигалками. Да, сказал он, это тоже очень важно. Тогда я честно признался, что обычно этого не делаю и, более того, стараюсь создать им как можно больше препятствий, чтобы с ними поскандалить. Неожиданно он улыбнулся и сказал: «Молодец!» Потом, конечно, попытался как-то перевести все в шутку, но мнебыло вполне очевидно, что в глубине души он одобрял мой ежедневный протест.

ЛОЖКА, КРЫСА И СПАСИБО

И вот зимой 1998 года команда менеджеров для работы в России была сформирована. Все ее члены были опытными сотрудниками ИКЕА. Каждый отвечал за свое направление, и от каждого зависело, как быстро мы выйдем на российский рынок.

Моими главными соратниками по борьбе с российскими бюрократами стали двое участников этой команды, весьма неординарные и противоречивые личности. Герхард Эггерт, которого я когда-то принимал на работу, отвечал за административные вопросы и снабжение. Благодаря его пресловутым «триппл-чекам» (он частенько советовал подчиненным: проверь трижды – проверить и перепроверить недостаточно) все, что относилось к его компетенции, обычно работало как часы, даже в самых сложных ситуациях. Для нас, оказавшихся в условиях хаоса, это качество было просто незаменимым: ведь снабжение – это кровеносные артерии розничной торговли, которые должны работать бесперебойно в любых обстоятельствах.

Вторым моим соратником стал руководитель отдела строительства и недвижимости Андерс Биннмюр, построивший до этого не один магазин ИКЕА в Центральной Европе. Этот потрясающе активный и деятельный человек, девизом которого было «всегда натягивать тетиву до предела», умел выжимать из любой ситуации максимум пользы и добиваться результата с минимальными затратами. Поначалу из-за противоположных характеров мы с Андерсом не могли поделить обязанности, но вскоре поняли, что отлично дополняем друг друга, разница в темпераменте и взглядах пошла всем только на пользу, к тому же работать с ним было весело.

Ни я, ни Андерс практически не говорили по-русски. Несмотря на то, что он, как и многие мои коллеги, нашел себе в России спутницу жизни, ему удалось в совершенстве выучить только три слова: ложка, крыса и спасибо. То есть его словарного запаса было, мягко говоря, недостаточно для поддержания осмысленной беседы.

Общение с властями и другие рабочие встречи, как правило, велись на английском языке, с помощью переводчика. Несмотря на то что со временем я стал все лучше понимать русскую речь, это было удобно: пока работал переводчик, я успевал как следует обдумать ответ. Российские чиновники обычно предпочитали говорить по-русски, даже те немногие, кто владел английским. Все ответы, естественно, также переводились на русский язык, даже если их содержание было и так понятно. Этого требовали правила: протокол встречи всегда велся на русском. По-английски можно было поговорить только с глазу на глаз, в неформальной или полуформальной обстановке.

Мы ютились в небольшом закупочном офисе на юге Москвы. Помещение было рассчитано человек на десять, а никак не на планируемые в самом ближайшем будущем сорок-пятьдесят. Впоследствии мы арендовали пару стоявших снаружи контейнеров, в которые временно переселилась часть сотрудников. Между офисом и контейнерами шныряли громадные крысы. Как-то мы с Андерсом пили кофе, и вдруг по внешней стороне офисного подоконника совсем рядом промелькнула хвостатая тварь. Это был тот редкий шанс, когда Андерсу удалось воспользоваться своим русским словарным запасом.

В будущем магазине ИКЕА должен был разместиться и головной офис российского отделения, так что у нас была дополнительная причина с нетерпением ждать открытия первого магазина.

МЫ ОСТАЕМСЯ!

17 августа 1998 года я отправился в Стокгольм, чтобы перевезти семью в Москву. В назначенный день, не скрывая волнения, мы вчетвером поднялись на борт самолета скандинавских авиалиний, вылетавшего в Москву. Когда мы приземлились в Шереметьеве и встретились с сотрудниками московского офиса, меня как будто окатили холодным душем.

Этот день помнит вся Россия. Дефолт обрушился на страну как землетрясение. В следующие несколько дней курс рубля стремительно падал. Через пару недель рубль подешевел вдвое. Банки разорялись один за другим, люди теряли свои сбережения. Эта тема обсуждалась на первых полосах газет и во всех мировых СМИ. Коллеги по ИКЕА из других стран по телефону сочувственно интересовались, как у меня дела. Из Москвы исчезли практически все иностранцы: той осенью сотни компаний закрыли свои российские отделения.

Итак, серьезнейший экономический кризис поставил под угрозу срыва нашу третью попытку выхода на российский рынок. Что же, опять сворачивать проект и уезжать? Нет, нет и еще раз нет! Оставался только один сценарий, совершенно неожиданный для русских и который мы еще не пробовали. Мы решили остаться. Это существенно изменило отношение к нам в России. Русские прониклись симпатией к чудаковатым и упрямым иностранцам, которые пошли наперекор обстоятельствам и не последовали примеру большинства. Возможно, они впервые почувствовали, что мы в чем-то похожи. В общем, как бы то ни было, мы заметили, что неожиданно нас стали принимать как старых друзей.

Надо сказать, что большинство россиян, которые в одночасье потеряли все свои сбережения, восприняли дефолт с необъяснимым спокойствием. Этот народ, который сотни лет сталкивался с тяжелейшими испытаниями, как будто привык к тому, что несчастья должны случаться с большей или меньшей периодичностью, так что это надо принять как данность и научиться с этим справляться.

Примерно в это же время я стал замечать, что и мое отношение к России и россиянам в корне меняется. Например, я начал болеть за российских спортсменов и российские команды, что раньше мне было не свойственно.

Кроме того, я стал обращать внимание на то, как односторонне изображают Россию западные СМИ. Однажды я вез детей в школу и увидел группу людей, человек шестьдесят-восемьдесят, с флагами и транспарантами, совершенно спокойно стоявших на тихой улочке недалеко от американского посольства. Думаю, мало кто вообще их заметил.

Когда вечером я включил телевизор и попал на новости американского канала, там шел сюжет о беспорядках в Москве. Та самая небольшая и мирная группа, мимо которой я проезжал утром, была снята с такого ракурса, что казалась огромной грозной толпой, собравшейся у стен американского посольства. У москвичей такие репортажи не вызывают ничего, кроме раздражения, и живущие здесь иностранцы часто это обсуждают. К сожалению, западные средства массовой информации почти всегда изображают Россию в преувеличенно негативном свете.

БЕСЦЕННЫЕ ГОДЫ УПУЩЕНЫ

После августа практически все иностранные компании, планировавшие развитие бизнеса в России, стали закрывать свои московские офисы и уезжать. Некоторые, основательно подготовившиеся к открытию бизнеса, проклинали сложившиеся обстоятельства, поскольку свертывание проекта было уже нецелесообразно и препятствий, кроме страха акционеров, для дальнейшего развития не было. Но этот страх оказался для них решающим.

Тогда невозможно было даже помыслить, чтобы западная компания представила на утверждение акционерам программу миллионных инвестиций. Акционеры, которые считают долгосрочной перспективой период между квартальными отчетами, не в состоянии взглянуть на такой проект глобально. Это вечная дилемма публичных компаний. Поэтому позиция Ингвара Кампрада по этому вопросу всегда была предельно жесткой: ИКЕА должна оставаться частной компанией. Я всегда считал структуру собственности ИКЕА нашим большим преимуществом. Особенно она пришлась кстати во время нашего выхода на российский рынок. Кто знает, стало бы это вообще возможно при иной структуре…

Сегодня многие компании, покинувшие Россию в 1998 году, снова выходят на этот рынок. Но они уже упустили бесценные годы, не говоря о потерянном доверии российских властей. Для ИКЕА же ни тогда, ни позже вопрос отказа от инвестиций не ставился. Мы обсуждали не кризис, а открывающиеся перспективы. Вот как мы оценивали последствия случившегося экономического катаклизма:

Цены на импортные товары станут для большинства российских потребителей непомерно высокими.

Сбережения и доходы среднестатистической российской семьи существенно снизятся.

Многие иностранные компании уйдут из России или заморозят свои проекты.

Банковская система так или иначе временно «просядет».

Появится больше возможностей для закупки российской продукции.

Станет легче набрать высококвалифицированный персонал.

Цены на землю упадут, а выбор – вырастет.

Переговоры с российскими властями должны проходить существенно легче.

Оценка оказалась верной.

Из-за того, что импортные товары стали для большинства россиян недоступными, мы еще активнее стали развивать контакты с российскими производственными предприятиями, хотя и раньше пытались закупать как можно больше товаров в России.

Еще до августа 1998 года мы вели переговоры с некоторыми ритейлерами о возможной аренде площадей в наших будущих типовых центрах. Интерес к этому проекту выказывали многие действовавшие в России иностранные компании, в том числе Французская торговая сеть Carrefour. Однако после дефолта она, как и часть других предполагаемых арендаторов, закрыла свой московский офис. Поскольку сами мы никогда не занимались девелоперской деятельностью, мы поняли, что строительство торговых центров пока придется отложить. И стали делать то, что хорошо умеем, – то есть строить магазин ИКЕА, чтобы потом дополнить его торговым центром.

«ДАЙТЕ ПОГРУСТИТЬ!»

Моя семья привычна к переездам. Мы часто оказывались в странах, где у ИКЕА еще не было своих структур для помощи сотрудникам. Мы привыкли самостоятельно оформлять визы и разрешения на работу, искать себе жилье, обзаводиться машиной, телефоном и всем необходимым для обустройства быта в чужой стране. При определенном терпении, которое чаще всего приходилось проявлять моей жене, нам это практически всегда удавалось.

В России же это оказалось совершенно невозможным без помощи российских коллег, которые уже имели опыт прохождения всех этих запутанных административных лабиринтов. Моя семья всегда будет искренне признательна российским друзьям из закупочного офиса в Москве за помощь и поддержку.

Впрочем, моя жена Анна, которая всегда была культурным и социальным центром нашей семьи, довольно быстро освоилась в этом совершенно новом окружении. Старшая дочь, Линда, немедленно обзавелась друзьями в школе и чувствовала себя как дома.

Младшая, Майя, напротив, никак не могла привыкнуть и все время хандрила. Она всего пару лет изучала английский дома, в Швеции, а до этого, когда мы жили в Швейцарии, учила французский. Здесь она поступила в англо-американскую школу, где все предметы преподавались на английском языке. Кроме того, у нее день рождения весной, поэтому ее зачислили в класс на год старше, то есть ей пришлось нагонять программу. Иными словами, она была вынуждена в авральном порядке осваивать устройство кровеносной системы и дифференциалы по-английски. Она не все понимала, испытывала трудности в общении и чувствовала себя изгоем. Когда дома мы старались ее утешить, она с несвойственной ее возрасту мудростью отвечала: «Знаю, знаю – все будет хорошо, просто должно пройти немного времени, и я привыкну. А пока оставьте меня в покое и дайте погрустить!» Представьте, как тяжело это было слышать родителям. Но, как она и сказала, со временем и правда все наладилось. Когда чуть позже мы спросили, не хочет ли она вернуться обратно в Швецию, Майя уверенно отказалась. На это мы, собственно, в глубине души и рассчитывали.

КОВАРНЫЙ КАМИН

Тот, кто впервые увидел Москву сегодня, никогда не поверит, что она была совершенно другой всего десять лет назад. Этот некогда невзрачный город стал таким же стильным и современным, как Лондон. Большая часть морально устаревших промышленных зданий в центре города сегодня отреставрированы до неузнаваемости. Раньше улицы были едва освещены, а теперь город просто купается в огнях. Десять лет назад в Москве было всего два магазина, куда мы могли ходить за покупками, а сегодня их сотни. Раньше приличные по нашим меркам рестораны можно было пересчитать по пальцам одной руки, а сегодня их бесчисленное множество.

Однако уже десять лет назад движение на московских улицах было довольно интенсивным – в основном за счет продукции российского автопрома. Сегодня столичные дороги страшно перегружены, а дорогих новых иномарок здесь существенно больше, чем в любой западноевропейской стране.

Все изменилось. Причем эти изменения происходят до сих пор, и их темпы не назовешь иначе как взрывными.

Наше первое жилье располагалось на последнем этаже многоэтажки на юге Москвы. Это была очень уютная и во всех смыслах современная квартира, полностью обставленная мебелью ИКЕА задолго до открытия первого московского магазина.

Единственным недостатком этого жилища было, наверное, то, что нам так и не удалось воспользоваться камином, поскольку его труба не была выведена на крышу. Об этом мы узнали, когда попытались разжечь огонь и вся квартира наполнилась дымом. В общем, если такие незначительные обстоятельства могут всерьез испортить вам настроение, я, пожалуй, не посоветую вам переезжать в Россию.

«БОЛЬШЕ ТАК НЕ ДЕЛАЙТЕ!»

Когда мы в очередной раз стали развивать свой бизнес в России, отношения между Москвой и областью были весьма напряженными – они постоянно соперничали. А нам мэр Москвы Юрий Лужков с самого начала дал понять, что в 1992-1993 годах власти города были открыты к обсуждению, но ИКЕА ответила тем, что внезапно исчезла из России. Нас предупредили, что больше так делать нельзя.

Впрочем, в целом мэр Лужков был настроен по отношению к нам вполне позитивно. Он признался, что собирается поехать в Стокгольм и поближе познакомиться с нашей компанией. Градоначальник был уверен, что ИКЕА в Москве ждет успех, но критиковал некоторые элементы нашей концепции. Он верил, что будущее за оптовой торговлей. Незадолго до этого в Москве открылся первый немецкий магазин мелкооптовой торговли «Метро», и это был чрезвычайно удачный проект. Лужков порекомендовал нам изучить бизнес-модель этой компании и продавать мебель через дилерскую сеть, а не строить свой магазин. Таким образом мы могли бы больше заработать, не инвестируя большие средства. Мы вежливо поблагодарили его за совет и пообещали подумать об этом.

Поскольку служба безопасности Лужкова настаивала на том, чтобы в ходе визита в Стокгольм его сопровождал полицейский эскорт, поездка чуть не сорвалась. Шведская полиция сочла, что ранга градоначальника недостаточно, чтобы сделать исключение из правил, а посему ему было предложено передвигаться по городу как любому другому гостю шведской столицы. В конце концов, Лужкову все-таки выделили спецсопровождение, и он смог посетить Стокгольм и ИКЕА.

Мы организовали ему встречу с нашими российскими стажерами, проходившими практику в Стокгольме. Лужков задержался и долго с ними разговаривал. Под конец он напутствовал своих сограждан «открыть такой же красивый магазин в Москве, потому что некачественной российской подделки нам в Москве не нужно».

Мы присмотрели три участка в черте города. Один из них располагался ближе к центру, а два других – вдоль 108-километровой Кольцевой дороги, опоясывающей весь город. Переговоры мы вели по большей части с правительством Москвы, в основном с вице-мэром Иосифом Орджоникидзе. Город выставил нам астрономическую цену и не соглашался ее понизить до хоть сколько-нибудь разумного уровня. Переговоры буксовали на месте. У нас появилось ощущение, что правительство совсем не горит желанием видеть магазины ИКЕА в Москве. Когда стало ясно, что надежды снизить цену нет, мы отказались от дальнейших переговоров. Купив землю на этих условиях, мы не смогли бы поддерживать низкий уровень цен на товары ИКЕА. Наши партнеры из правительства Москвы были возмущены, и продолжать конструктивный диалог было практически невозможно. Последствия этого шага мы ощущали на себе еще несколько лет.

ЗА МКАД

Переговоры с химкинской администрацией мы начали еще во время нашей второй попытки выхода на российский рынок. Там ИКЕА уже арендовала очень неплохой участок прямо на Ленинградском шоссе, соединяющем центр города с международным аэропортом Шереметьево. Площадь участка была около 20 гектаров – более чем достаточно для строительства магазина ИКЕА без торгового центра, о котором в те годы еще никто не задумывался.

Теперь, в 1998 году, мы снова вели переговоры с химкинской администрацией, причем с тем же Юрием Кораблиным, который по прежнему занимал пост мэра. Но для строительства торгового центра площади ранее арендованного участка нам было мало. Подходящий кусок земли нашелся по другую сторону Ленинградского шоссе, движение по которому очень интенсивное. Как выяснилось, в соответствии с планом развития города на нем собирались строить жилые дома. Однако благодаря тесному сотрудничеству с городской администрацией и ее поддержке мы сумели получить этот участок, несмотря на все сложности и риски, связанные с изменением его статуса.

В другом подмосковном городе мы тоже присмотрели очень интересный участок. Расположение было просто идеальным! Мы довольно быстро нашли общий язык с мэром Александром, который был заинтересован и открыт к сотрудничеству. Он ездил со мной в Стокгольм, чтобы лучше понять, что такое ИКЕА, и ему все понравилось. Наши отношения развивались в самом что ни на есть дружеском ключе, мы вместе строили планы возведения торгового центра и магазина ИКЕА в его городе. Разногласий практически не было, и Александр активно содействовал реализации проекта. Когда же пришла пора подписывать соглашение, мэр внезапно пропал. Мы пытались с ним связаться, но неизменно получали в ответ сообщения о том, что Александр в отъезде. Человек, с которым мы до сих пор виделись по несколько раз в день, сейчас как будто сквозь землю провалился.

Косвенным путем мы выяснили причину его внезапного исчезновения. Он продал этот участок другой мебельной компании. Мы хотели получить от него какие-то объяснения, но он не был расположен к общению. Фирма, купившая землю, сразу приступила к строительству. Правда, скоро оно заглохло, и до сих пор, по прошествии нескольких лет, на площадке возвышаются лишь недостроенные скелеты зданий.

ГОЛЛАНДСКИЕ БУРЕНКИ ГОСПОДИНА ИВАНОВА

В поисках участка под строительство второго московского магазина мы познакомились с неким Ивановым, которому принадлежали огромные земельные угодья бывшего совхоза «Коммунарка», где, помимо прочего, располагались коттеджи многих государственных служащих самого высокого ранга, включая президента Владимира Путина. Совхоз был основан еще до Второй мировой войны как подсобное хозяйство НКВД, чтобы обеспечить советскую партийную элиту качественными и здоровыми продуктами. На этих же землях в сталинские годы быстро и без шума избавлялись от разного рода инакомыслящих.

В феврале 1999 года, впервые оказавшись вместе с Ивановым на границе этого громадного участка, я уже представлял себе гигантский торговый центр, сердцем которого является магазин ИКЕА. Видение было таким ясным и четким, что полностью меня захватило, я ощутил колоссальный эмоциональный подъем. На радостях мы обнялись, и с этого момента каждый из нас полностью уверовал в успех этого предприятия.

Один из наших российских советников (а мы работали с несколькими консультантами, которые, как правило, сами вызывались помочь нам) внезапно встал между мной и Ивановым и потребовал разговора с глазу на глаз. Он был очень серьезен и всячески отговаривал меня от этой сделки. Я забеспокоился. Оказалось, советник решил, что ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не приедет за покупками в это богом забытое место так далеко от города. Я вздохнул с облегчением: само по себе расстояние от Москвы, на мой взгляд, не могло служить поводом для беспокойства.

Эти переговоры продолжались долго и принимали самые неожиданные направления. Как-то мы на полном серьезе обсуждали возможность оплаты участка не деньгами, а стадом высокопроизводительных дойных коров, как того желал Иванов. Идея состояла в том, чтобы мы импортировали буренок из Голландии, а затем обменяли их на земельный участок. Наши экономисты из головного офиса никогда с таким не сталкивались и не испытывали в этой связи ни малейшего энтузиазма.

Мы с Ивановым отлично ладили. Он говорил, что со мной легко работать, потому что я не отношусь к нему как к неандертальцу и отличие от большинства западных бизнесменов, привыкших смотреть на русских именно так.

Участок настолько идеально подходил для нашего проекта, что мы поначалу не придали должного значения одному серьезному обстоятельству. Часть его была покрыта лесом, а разрешение на вырубку зеленого массива вблизи большого города получить было практически нереально. К тому же эта земля состояла из нескольких более мелких участков с разным статусом. После длительных переговоров разной степени напряженности мы в конце концов приобрели 50 гектаров этой земли. Через несколько лет, когда мы прошли всю бумажную волокиту и на этом месте вырос магазин ИКЕА, а вслед за ним и первый в России семейный торговый центр МЕГА, этот комплекс стал самым посещаемым в мире: ежегодно сюда приходят более 50 миллионов человек.

ИСТОРИЯ БАРА «АННА»

Это был ресторанчик, построенный без разрешения и не нанесенный ни на одну карту. Бар расположился прямо между нашим участком и дорогой.

Владелец относился к нему как к любимому детищу, ведь он выстроил его своими руками. Для нас же это было уродливое пятно, которое надо было удалить, чем раньше, тем лучше.

Я никогда не забуду руки этого армянина – огромные и почти полностью покрытые сыпью, похожей на бородавки. Поскольку он отказывался говорить с кем-либо, кроме «хозяина», то именно мне пришлось пожимать его руку и провести не один вечер в его обществе.

Переговоры затянулись, потому что мы начали с попытки понизить цену. Поскольку в бар почти никто не ходил, владелец был вроде не против того, чтобы продать его. Но проблема была в том, что формально продавать ему было нечего – на бумаге участка вместе со строением просто не существовало. Армянин продолжал стоять на своем. В России часто так бывает: нечто, вполне возможное теоретически, на практике реализовать невозможно. И наоборот, как в этот раз, совершенно невозможное становится возможным.

Хотя я сам этого не видел, мне рассказывали, как этот громадный человек расплакался, когда бульдозер сровнял его бар с землей. Некоторого оптимизма этому зрелищу придавало то, что он вместе с сыном благодаря приличной компенсации возвращался в Армению совсем не бедным.

ЗАПАДНАЯ ЛОГИКА

Один из моих первых советников, профессор конституционного права МГИМО Виктор Даниленко, часто присутствовал на наших переговорах с чиновниками разного уровня. Каждый раз, когда я пытался привести логические аргументы, он раздраженно шипел: «Опять ты со своей западной логикой».

После таких переговоров Виктор часто расстраивался и говорил, что я опять все испортил своими логическими выкладками.

Так что теперь мне приходилось прилежно учиться выстраивать свои мысли в соответствии с новыми и совершенно непривычными для меня правилами, – чтобы успешно вести переговоры в России, это было просто необходимо.

Но время этих переговоров возникают длительные рассуждении, которые не всегда напрямую соотносятся с содержанием встречи. Через все эти рассуждения красной нитью проходит ключевая мысль, уловив которую можно понять, к чему все это. Часто бывало, что я понимал, что имеется в виду, уже после переговоров, в совершенно иных обстоятельствах. Иногда основной смысл ускользал, прячась за совершенно неочевидным для меня сравнением или аллюзией. Большинство русских прекрасно ориентируются в музыке и литературе, поэтому часто играют на культурологических контекстах.

Я понял, что логические аргументы хороши, когда хочешь померяться силой с кем-либо, но если цель – достичь взаимопонимания, гораздо более эффективно найти с собеседником точки соприкосновения, которые станут основой для дальнейшего продуктивного диалога. В ходе многочисленных переговоров я научился выявлять эти точки у партнеров по переговорам и находить, (или даже создавать с нуля) общий язык.

ЗАКЛАДКА ПЕРВОГО КАМНЯ

Надо было торопиться и как можно скорее приступать к строительству первого магазина ИКЕА в России. Хотя проблема российских импортных пошлин до сих пор не была решена, если бы мы стали дожидаться грядущих изменений в законе, чтобы начать стройку, это стоило бы нам лишнего года.

Поэтому, не тратя впустую драгоценное время, мы приступили к планированию. В этом была большая доля риска, ведь если российское правительство решит не вносить изменений в закон об импорте, то мы построим магазин, который не сможем открыть.

У нас просто не оставалось иного выбора – только безоглядно верить. Иначе зачем было оставаться в России? Наша вера была столь сильна, что мы вряд ли могли объективно анализировать ситуацию. Мы решили временно отказаться от строительства торгового центра и ограничиться одним магазином ИКЕА. Причин было две: во-первых, у нас было недостаточно опыта в области строительства и управления крупными торговыми центрами, а во-вторых, большинство наших предполагаемых арендаторов испугались кризиса и ушли с непредсказуемого российского рынка.

Магазин решили строить в Химках, на большом участке. Мы поспешно – слишком поспешно – провели церемонию закладки первого камня в основание будущего магазина в конце лета. В ней приняли участие первые лица города и области. Я произнес небольшую речь и даже назвал предполагаемую дату открытия магазина. Я также сказал, что его двери распахнутся для первых покупателей в девять часов утра, и пригласил всех почетных гостей церемонии закладки первого камня на торжественный завтрак в семь утра. Это вызвало живое обсуждение среди российских участников церемонии. Никогда раньше им не доводилось слышать, чтобы в момент закладки первого камня им называли не только дату, но и время открытия.

В тот же день строительство первого магазина началось! К этому моменту мы не успели получить всех необходимых разрешений, но договорились с главой администрации Химок, который обещал какое-то время закрывать глаза, проезжая мимо нашей стройплощадки. Все необходимые документы мы оформляли постфактум.

Строительство магазина велось так же, как в любой другой стране мира. Мы действовали по привычному и хорошо отработанному шаблону.

За все контакты с властями отвечали несколько человек в нашей команде. Им предстояло собрать около 300 разрешений, необходимых для открытия и ввода в эксплуатацию магазина ИКЕА.

СТАНДАРТНЫЙ ВОПРОС

Осенью 1998 года мы наняли 30 молодых и отлично образованных российских специалистов, которые первым делом отправились на стажировку в те страны, где уже работали магазины ИКЕА, чтобы лучше познакомиться с компанией. Мне было очень интересно услышать их отзывы по возвращении в Москву. Как-то несколько человек из этой группы подошли ко мне и сказали, что хотели бы серьезно поговорить. Они сказали, что им очень понравилось в ИКЕА и они были рады видеть, насколько успешно работает эта компания в других странах мира. Но они беспокоились, что продукция ИКЕА в России не будет пользоваться спросом, поскольку люди здесь привыкли к более традиционной мебели.

Изо всех сил пытаясь сохранять серьезность, я пообещал подумать их предложение и обсудить, как адаптировать ассортимент ИКЕА к российским реалиям. Ветераны ИКЕА не раз слышали такие слова в странах, где наша компания начинала работать. Лично я уже отвечал на этот же вопрос во Франции, Бельгии и Италии.

Большинство ребят из той первой группы стажеров до сих пор работают в российской ИКЕА, за редким исключением тех, кого переманили другие компании. Эти специалисты составляют ядро ИКЕА в России. Конечно, я не могу удержаться от того, чтобы время от времени не припомнить кому-то из них нашу беседу, состоявшуюся осенью 1999 года. Сегодня все мы от души смеемся над их былыми опасениями.

ЖЕРНОВА БЮРОКРАТИЧЕСКОЙ МЕЛЬНИЦЫ

Параллельно со строительством первого магазина мы продолжали убеждать российские власти в необходимости пересмотреть запредельно высокие импортные пошлины, но пока без особого результата. Приходилось прикладывать недюжинные силы и запастись терпением. Переговоры продолжались, круг за кругом без существенного продвижения.

Мы с Герхардом потратили уйму времени на развитие контактов с чиновниками разного уровня. Не могу даже приблизительно сказать, какое количество министров, их заместителей и прочих высокопоставленных лиц мы посетили. Все внимательно нас выслушивали, обещали рассмотреть этот вопрос и этим все ограничивалось. Как только в конце туннеля начинал брезжить свет, происходили очередные перестановки в правительстве, и надо было налаживать контакты с новыми людьми. Все заново – как тут не впасть в отчаяние! С1998 по 1999 год в России сменили друг друга пять премьер-министров, каждый из которых формировал свой кабинет.

Мы понимали, что, если импортные пошлины останутся без изменений, магазин мы не откроем. Мы многократно встречались с Андреем Кушниренко, который отвечал за это направление в правительстве, а также с представителями России в Евросоюзе по вопросам импорта. Кроме того, мы общались с представителем Евросоюза в Брюсселе. Встречи прошли в доброжелательной атмосфере, но никак не повлияли на решение вопроса. Во время переговоров в Брюсселе мы в основном слышали, как высоко ценится авторитетное мнение Кушниренко.

Он предлагал продвинуть поправку, которая позволила бы нашей компании импортировать мебель и комплектующие по льготному тарифу. Мы отдавали должное этому нестандартному подходу, но хотели изменить общие правила, а не добиться исключений для ИКЕА. В долгосрочной перспективе положение избранных только создало бы для нас лишние проблемы. Единственным нашим реальным оружием была угроза свернуть инвестиции и уехать из России. Но поскольку было немало тех, кто не хотел бы видеть ИКЕА в России, это оружие было практически неприменимо. Кроме того, мы уже начали строить и нанимать сотрудников.

Ситуация была очень серьезная. Мы были вынуждены продолжать строить, набирать людей и готовиться к открытию и одновременно к тому, чтобы свернуть все работы и уехать. Мы понятия не имели, какой из этих сценариев в конце концов реализуется. Самые спокойные и уравновешенные из нас пережили не одну бессонную ночь и не раз хватались за сердце.

Никогда не забуду мою первую встречу с послом Швеции в России, Свеном Хирдманом. Этот очень прямолинейный человек встретил меня со словами:

– Так это ты у нас из ИКЕА. Тогда объясни, как же вы можете быть такими идиотами, чтобы начать строительство, не разобравшись сперва, что здесь происходит?

Что тут скажешь? Единственное, что я смог ответить:

– Если бы мы точно знали, что здесь происходит, нас, пожалуй, здесь бы не было. Было бы жаль, не правда ли?

ПРАВЛЕНИЕ СОМНЕВАЕТСЯ

Неожиданно нам нанесли мощный удар – причем в спину. Правление INGKA Holding, которая управляет группой компаний ИКЕА, приняло непостижимое для нас решение – перенести открытие, намеченное на октябрь 1999 года, самое раннее на 1 апреля 2000 года.

Таков был результат компромисса между членами правления, многие из которых были против решения Ингвара Кампрада вывести ИКЕА в Россию. Перенос даты открытия позволял хотя бы отчасти переждать экономический кризис, и правлению было легче согласиться на этот по-прежнему рискованный проект.

Для нас это было знаком: правление сомневается в нашей способности добиться решения вопроса об импортных пошлинах.

Мы отдавали все силы работе и не допускали даже мысли о том, что наш полностью готовый к открытию магазин с практически укомплектованным штатом сотрудников будет полгода простаивать. И все это исключительно из-за нерешительности правления компании.

Как сообщить соратникам, что наша собственная компания вдруг не позволяет нам открываться, было за пределами нашего понимания.

Естественно, я в целом уважал желание Кампрада добиться единства мнений в правлении, но в данном случае это единство достигалось за счет дополнительных трудностей для российской команды. Вне себя от злости я написал Ингвару не самое дипломатичное письмо, в котором упрекал правление в некомпетентности и профнепригодности. Позже Ингвар рассказывал, как это письмо несколько раз отправлялось с его письменного стола в мусорную корзину и обратно, но в конце концов он все-таки решил мне ответить. В письме, которое я получил, – как всегда, написанном Ингваром от руки, – он точно так же, не стесняясь в выражениях, прокомментировал, что не мне, допустившему за годы работы в ИКЕА столько промахов и ошибок, выступать в данном случае судьей. Обмен этими резкими письмами на какое-то время остудил наши отношения. Это была не первая их проверка на прочность, поэтому мы оба прекрасно знали, что разлад вряд ли продлится долго.

Мои личные отношения с Кампрадом за то время, что я провел в ИКЕА, бывали всякими – от теплых и дружеских, когда мы общались очень тесно, до совершенно холодных. Ингвар – чрезвычайно яркая и сильная личность, находиться с ним рядом психологически очень непросто, поэтому периоды охлаждения иногда воспринимались как возможность перевести дух. Но все время мы сохраняли друг к другу глубокое уважение.

БОРЬБА СО СВОИМИ

В знак слабого, но демонстративного протеста против решения правления мы назначили новую дату открытия на 22 марта 2000 года, за неделю до истечения рекомендованного нам срока. Мы торопились как можно быстрее запустить рекламную кампанию, чтобы уже ничего нельзя было изменить. По-детски наивно, конечно, но уж очень хотелось! Даже несмотря на то, что российскому правительству еще только предстояло внести изменения в пиши об импортных пошлинах.

То, что мы рискнули официально объявить дату открытия, не дожидаясь выполнения главного условия, при котором это открытие вообще было возможно, только сейчас кажется мне нелогичным. Возможно, это потому, что изменению импортных пошлин мы уделяли столько сил, что даже не допускали мысли о неудаче. Для нас альтернативы не существовало – мы открываемся, и точка.

Как я уже говорил, начало работы ИКЕА в новой стране всегда сопряжено с огромным объемом работ, в которые вовлекаются самые разные наши подразделения на всех уровнях. В тот момент компания разделилась на два тайных лагеря. Большинство служб головного офиса всеми имеющимися ресурсами активно содействовало нашему проекту. Но были и отделы, которые не проявляли особого желания нам помочь, а иногда устраивали откровенный саботаж. Возможно, это покажется странным, но иногда нам приходилось затрачивать массу сил на преодоление сопротивления со стороны подразделений собственной компании, чтобы получить-таки необходимую нам помощь. Доходило до смешного – например, в канун предстоящей командировки в Россию некоторые сказывались больными. А финансовый отдел головного офиса пытался отвлечь меня и моих финансистов бесконечным пересмотром бюджета. Мы подготовили два бизнес-плана: один реалистичный, другой более пессимистичный. Оба варианта я представил совету директоров по России, который предложил проработать третий сценарий, еще более пессимистичный. Из него следовало бы, что работа в России никогда не будет экономически целесообразной. В ответ я просто встал и закрыл за собой дверь.

К счастью, наш российский проект находился на особом положении, мы напрямую подчинялись президенту группы компании ИКЕА и пользовались определенными привилегиями, главной из которых, безусловно, была возможность принимать решения быстро. В ИКЕА такие исключения из правил очень редки и всегда непопулярны. Мало кому удавалось добиться таких привилегий – всегда находились завистники, которые пытались вставлять палки в колеса.

И тем не менее мы всегда чувствовали мощную поддержку со стороны Ингвара Кампрада, даже несмотря на то, что открытие пришлось отложить. Мы все равно были уверены: в конечном итоге получим то, к чему стремимся.

НОВЫЙ ПРЕЗИДЕНТ

В самом конце 1998 года, на Рождество, я узнал безрадостную весть. Президент группы компаний ИКЕА Андерс Моберг рассказал мне, что уходит из компании. Нельзя сказать, что для меня это было неожиданностью. Андерс и раньше говорил о предложениях, которые поступают к нему от других компаний. Он хотел попробовать себя в чем-то еще до тех пор, пока ему не исполнилось пятьдесят.

Для меня это прежде всего означало, что на его место придет новый человек, который может сильно повлиять на нашу деятельность в России. Вероятность того, что я лишусь всех тех свобод, к которым мы уже привыкли, была велика.

Новым президентом группы компаний ИКЕА стал Андерс Дальвиг, которого я хорошо знал – он был моим аудитором, когда я возглавлял ИКЕА в Германии. Я впервые увидел его в новой должности весной 1999 года. К тому моменту я точно знал, что менять меня в России пока никто не собирается, и решил работать здесь до тех пор, пока мы не откроем первый магазин. Передавать это дело никому другому я не хотел.

Вскоре выяснилось, что мои опасения были сильно преувеличены. Мы продолжали работать, как и прежде, да еще теперь в проекте активно участвовал сам Ингвар Кампрад. С этого момента мы с ним постоянно поддерживали очень тесный контакт.

МОСКОВСКАЯ ПРОХЛАДА

В то время в России весьма враждебно относились к иностранцам. Натовские бомбежки Сербии вызвали всплеск общественной критики. Каждому иностранцу из Западной Европы непременно об этом напоминали. Однажды на оживленной улице напротив Американского посольства остановился большой автомобиль, из которого выскочили несколько человек с автоматами и обстреляли фасад здания посольства note 2 . Мы с женой тут же примчались на место происшествия, испытывая вполне понятное беспокойство: наши дочери ходили в школу при посольстве.

Поскольку Швеция не входит в НАТО, я несколько раз имел возможность оценить, как это влияет на отношение к шведам. Однажды, когда мы с семьей ехали на машине по Москве, нас остановил гаишник. То, что машина принадлежит иностранцам, было видно издалека по специальным желтым номерам. Обычно ГАИ ведет себя в таких случаях очень вежливо, но только не в этот раз. Гаишник засунул голову в машину, что-то кричал и размахивал автоматом. Мы до смерти перепугались и ничего не понимали. Его голова была примерно в пяти сантиметрах от моей. Он продолжал кричать и несколько раз повторил слово НАТО. Тут уж мы закричали в ответ, что никакого отношения к НАТО не имеем. Когда он понял это, его озлобленное выражение лица сменилось широкой улыбкой. Он попросил прощения, убрал голову из нашей машины и показал, что можно проезжать.

В другой раз тот факт, что Швеция не является членом НАТО, сэкономил мне 40 рублей. Я только что отвез в школу младшую дочь и торопился на работу. Чтобы срезать, я свернул в переулок с односторонним движением и поехал по встречной. Я знал, что там часто стоят гаишники и ловят иностранцев, которые действительно не всегда замечали знак одностороннего движения. В общем, это было рискованно и глупо. Естественно, я первым делом увидел автомобиль ГАИ.

Дальше все как обычно. Мне предложили пересесть на пассажирское место в машине ГАИ и рассказали о всех последствиях моего тяжкого нарушения. Помимо прочего, мне сказали, что я лишусь прав и какое-то время не смогу водить машину. Поскольку я очень торопился, я сказал: «Хорошо, я понимаю, что нарушил правила, сколько я должен?»

Чтобы убедить меня в серьезности своих намерений, гаишники выписали квитанцию со штрафом на 80 рублей. Сумма сама по себе вполне приемлемая, но, чтобы как-то разрядить обстановку, я сказал, сжимая в руках свой шведский паспорт: «Между прочим, я швед и моя страна не входит в НАТО». Инспекторы одобрительно расхохотались. Потом один из них перечеркнул цифру 80 в квитанции и написал «40».

Я оплатил 40 рублей, забрал квитанцию и пошел к своей машине. Удаляясь, я слышал, что они продолжают смеяться.

БИТВА ЗА МОСТ

Для нашей российской команды 1999 год был очень непростым, а напряжение продолжало нарастать. Многократные и длительные встречи с властями не давали особых результатов. К тому же большинству россиян название ИКЕА совершенно ни о чем не говорило. Поэтому встречи приходилось начинать с подробной презентации: «ИКЕА – это шведская компания, которая сегодня…» и так далее.

Для того чтобы не потерять силы духа, приходилось напрягать все физические и моральные силы. К уже существующим трудностям и неопределенностям добавилась еще одна проблема: конфликты с администрацией Москвы и Московской области.

Правительство Москвы, которое ранее возражало против открыли ИКЕА в черте города, теперь было недовольно тем, что наш первый магазин появится в нескольких километрах от МКАД, и стало чинить всевозможные препятствия.

Мы начали строить съезд с трассы к нашему участку, совершенно необходимый для перегруженного шоссе. Для этого были получены все мыслимые разрешения от всех возможных инстанций. Во всяком случае, мы так думали. Этот проект курировали московские архитекторы, с которыми мы познакомились во время предыдущих переговоров. Однажды один из них сказал, что мы должны официально информировать о проекте министра транспорта в правительстве Москвы. Казалось бы, в этом не было никакой необходимости – ведь путепровод строился за пределами города. К тому же все возможные инстанции и так были в курсе этого строительства. Но мы подчинились.

Правительство Москвы отреагировало незамедлительно – запретом на продолжение строительства. Оно утверждало, что все решения следовало получать именно у московских, а не подмосковных властей, хотя дорога, где ведется стройка, и находится за чертой города. Мы направили запрос в правительство Московской области. Оно спасовало. Соотношение сил между двумя соседствующими субъектами было очевидно. Мыснова обратились к правительству Москвы, но его позиция была непреклонной – нет, и точка. Официально строить путепровод было нельзя, потому что съезд расположен слишком близко к памятнику Второй мировой войны – противотанковым ежам, поставленным в честь остановки наступления немецких войск на Москву.

Здесь стоит сказать, что мы спроектировали съезд как можно дальше от памятника, хотя московские архитекторы нам и говорили, что необходимости в этом нет. Чиновники объясняли свою точку зрения исключительно заботой о чувствах горожан – путепровод ИКЕА в такой близости от памятника Великой Отечественной войны мог вызвать общественное недовольство. Вскоре наш мост стал знаменит на всю Россию. Пресса активно обсуждала все возможные аспекты этого строительства.

Неофициально московские архитекторы говорили, что запрет никак не связан с памятником, это был «вопрос престижа некоторых чиновников», что бы это ни значило. Тем не менее никто, конечно, не осмелился открыто выступить против решения властей. Путепровод так и стоял недостроенный, а мы вели безнадежную битву за то, чтобы его доделать.

Интенсивность движения на дорогах Московской области нарастала со скоростью лавины. Очень быстро очередь автомобилей, съезжающих к ИКЕА, стала такой длинной, что из-за нее возникли проблемы на шоссе. А поскольку оно соединяло Москву с международным аэропортом Шереметьево, многие важные персоны на себе испытали возникшие затруднения.

Примерно год спустя мы получили от транспортных властей распоряжение немедленно возвести путепровод, чтобы разгрузить движение по трассе. Иногда не знаешь, смеяться или плакать, но смеяться во всяком случае гораздо приятнее… Тем более что это распоряжение вовсе не означало, что все необходимые разрешения будут получены автоматически. Все переговоры пришлось начинать заново. Естественно, правительство Москвы не могло теперь разрешить строительство на том самом месте, где только что это было категорически невозможно. Новый путепровод предстояло строить в нескольких десятках метров от уже наполовину возведенного.

На этом странности не закончились. Теперь областные чиновники, проявлявшие в этом вопросе такую пассивность, активизировались и отказались выдавать любые разрешения, если строительство не будет поручено определенной фирме. По их мнению, это была единственная компания, которой можно было поручить возведение моста над стратегически важной федеральной трассой – ведь по ней ездит президентский кортеж, а стало быть, каждый мост над этой дорогой потенциально может быть использован для покушения на него. Поэтому путепровод могла строить только российская компания, обладающая специальным разрешением.

Мы, конечно, не могли не усомниться в обоснованности такой позиции, но съезд был нужен нам как воздух, поэтому мы согласились работать с этой компанией. То, что строительство в результате заняло втрое больше времени, чем необходимо, мы готовы были стерпеть. Сложнее было смириться с тем, что оно обошлось нам где-то на 5 миллионов долларов дороже. Отчасти эти деньги компенсировались километрами бесплатных публикаций в СМИ. Впрочем, я еще вернусь к истории этого моста.

НОВОЕ РУКОВОДСТВО – НОВЫЕ СОГЛАШЕНИЯ

Еще одна трудность заключалась в том, что новая администрация подмосковного города Химки во главе с новым мэром единым махом объявила недействительными все соглашения, которые мы заключили с предыдущей администрацией. Для России вполне характерно, что каждый новый чиновник начинает свою деятельность с того, что до основания разрушает все, что было сделано предшественниками. Разные политические группировки чаще всего враждуют между собой. Действия мэра ознаменовали новый период в наших отношениях с местной администрацией, которые становились все хуже и иногда доходили до открытых перепалок.

Я и сам немало способствовал охлаждению этих отношений своим не особенно дипломатичным поведением. Вскоре после назначения нового правительства Московской области, губернатор собрал у себя представителей российского и иностранного бизнеса. Сам он вместе со своей командой восседали в президиуме, бизнесмены рядами, как в школе, располагались перед ними. Как это принято в России, губернатор рассказывал о динамичном развитии региона, подкрепляя свое выступление оптимистичной статистикой. После доклада руководители предприятий получили возможность задать интересующие их вопросы. Когда выступили директора нескольких российских предприятий, пожелавших губернатору крепкого здоровья и удачи во всех его начинаниях, взял слово я и поднял ряд вопросов, по которым ранее были даны обещания, но ничего конкретно сделано не было. Место, тему и собеседника я явно выбрал неправильно. Губернатор, бывший генерал Советской армии, который отвечал за вывод войск из Афганистана, пришел в ярость и на повышенных тонах ответил, что, если нам что-то не нравится в России, нас здесь никто не держит.

Вечером того же дня я написал ему письмо, в котором приносил извинения за свое неуместное поведение, которое объясняется единственно тем, что, как мне казалось, конструктивная критика могла бы привести к положительным результатам. Не думаю, чтобы это письмо вызвало у губернатора какие-нибудь теплые чувства в отношении бесцеремонного шведа. Тем не менее, очевидно, мою скромную персону заметили, во всяком случае, потом мне многие об этом говорили. Разумеется, ничего хорошего для развития отношений с правительством Московской области в ближайшей перспективе это не сулило. Я же вынес для себя урок: прежде чем задать вопрос, надо тщательно выбирать обстоятельства.

С тех пор отношения между ИКЕА и правительством Московской области прошли через весь спектр – от очень холодных до вполне конструктивных. В последнее время они эволюционировали настолько, что их можно назвать уважительными. Правительство Московской области оказало немалую поддержку развитию ИКЕА, и наша компания во многом обязана ему своими дальнейшими успехами.

«ЗАКОН ИКЕА»

Весь 1999 год мы с Герхардом непрерывно курсировали от одной инстанции к другой, обсуждая изменение импортных пошлин. Все встречи проходили в очень позитивной атмосфере, чиновники слушали нас с большим пониманием, хотя под конец у них уже буквально зубы сводило при очередном упоминании об ИКЕА.

Российское правительство прекрасно осознавало все недостатки высоких импортных пошлин. Важным фактором было то, что российская мебельная промышленность была тогда во всех отношениях устаревшей, поскольку после распада Советского Союза никто не занимался ее модернизацией.

Благодаря растущему рынку продукция российских мебельщиков все равно раскупалась, что позволяло им продолжать как-то работать. Высокие импортные пошлины консервировали ситуацию и не давали промышленникам никаких стимулов для развития. При таком подходе российская мебельная промышленность никогда не стала бы конкурентоспособной. Снижение пошлин на импорт могло бы заставить эту индустрию развиваться быстрее. При этом было очевидно, что некоторые предприятия спасти не удастся – они совершенно устарели и никак не вписывались в рыночную структуру.

Кроме того, заоблачные пошлины на импорт приводили к массовым подтасовкам и обману. Все понимали, что в принципе ввезти можно все, что угодно, если выбрать для этого правильный момент и таможенный пост. Ни для кого не было секретом и то, что итальянского продавца эксклюзивной мебели можно попросить выписать два или более счета-фактуры на один и тот же товар, которые потом можно использовать по ситуации.

Наши брюссельские переговоры с представителями России при ЕС практически ни к чему не привели. Ценность информации, которую мы там получили, стремилась к нулю. Было очевидно, что у людей совершенно другая повестка дня, нас вежливо принимали, но никакого реального интереса наши вопросы не вызывали.

В конце концов, нам удалось передать свои предложения в правительство России, где их должна была рассмотреть специальная комиссия. Ее заседание несколько раз откладывалось, к тому же против нас работало мощное лобби российских мебельщиков.

В довершение ко всему нам не разрешили участвовать в обсуждениях и даже не оповещали о том, когда они будут проходить. Информация об этом просачивалась к нам из коридоров власти, и мы с замиранием сердца следили за этими утечками, достоверность которых проверить было невозможно. Мы не исключали, что нас вводят в заблуждение, чтобы как-то успокоить и отвлечь.

И вот раздался долгожданный телефонный звонок: нам сообщили, что комиссия приняла наши предложения. Хотя мы еще точно не знали, какие именно предложения были рассмотрены и приняты, весь наш офис в этот день ликовал!

Первый вице-премьер Виктор Христенко взял на себя смелость, несмотря на мощное лобби, поддержать решение, которое наши недоброжелатели к тому времени уже окрестили «законом ИКЕА». Вопреки интересам и воле многих власть имущих, Христенко содействовал принятию закона, сделавшего возможным выход нашей компании на российский рынок.

Правда, результат был не совсем таким, как мы надеялись: пошлины остались довольно высокими, и снижать их предстояло поэтапно с учетом мнения представителей российской мебельной промышленности. Кроме того, российское правительство начало внимательно отслеживать эффект этих изменений, готовясь в случае негативных последствий пересмотреть ставки.

Как бы то ни было, в августе 1999 года Владимир Путин, бывший в то время премьер-министром, подписал указ номер 971, в соответствии с которым весовые пошлины на импортируемые товары уменьшались примерно вдвое. Так мы получили передышку на полгода, по прошествии которого этот вопрос предстояло рассмотреть вновь.

ЯРМАРКА ВАКАНСИЙ

К этому времени мы уже наняли чуть более сотни сотрудников – 25 из наших шведских и немецких подразделений и около 75 россиян. Но для магазина требовалось гораздо больше людей, поэтому мы начали масштабную кампанию по подбору 450 сотрудников. Ярмарка вакансий проходила несколько недель, и всех соискателей мы приглашали в наш уже практически готовый, но еще не открытый магазин. Всего было подано более 20 тысяч резюме – перед дверью нашего офиса стояла огромная очередь. По старой привычке многие думали, что кто пройдет собеседование первым, имеет больше шансов на трудоустройство. Поэтому время от времени возникали перебранки, хоть мы и постоянно объявляли по громкой связи, что результат собеседования никак не зависит от места в очереди.

Только тут я впервые по-настоящему занервничал. А вдруг что-то пойдет не так? Что если мы наберем не тех, кто нам нужен? Ребята, которые проводили собеседования, сами только что прошли стажировку, и никогда раньше им не приходилось нанимать кого-либо на работу. Я присутствовал на собеседованиях с утра до вечера. Мне было важно быть там, быть частью этого процесса.

Стажеры засыпали меня вопросами вроде:

– Что требуется от кандидатов в первую очередь? Как думаешь, этот кандидат нам подойдет?

Я отвечал только одно:

– Ты будешь проводить на работе третью часть своей жизни. Важно, чтобы тебе было легко и приятно работать с окружающими тебя людьми. Спроси себя, хочешь ли ты работать с этим человеком? Если да, бери его, если сомневаешься – не бери!

Этот метод отлично сработал. Мы набрали совершенно потрясающих сотрудников.

Ближе к открытию я решил, что не помешало бы набрать еще человек пятьдесят. Когда отбор кандидатов был закончен, мы отправили всех новичков на тренинг, подобного которому у них никогда в жизни не было. Помимо наших сотрудников, мы пригласили для проведения тренингов лучших сотрудников ИКЕА из разных стран мира. Никогда еще ИКЕА не уделяла столько внимания обучению персонала.

А еще мы пригласили представителей российских мебельных фабрик на семинар, организованный совместно с российской Ассоциацией предприятий мебельной промышленности. На семинаре мы показали товары, которые хотели бы закупать в России.

В результате к нам обратились несколько предприятий, заинтересованных в сотрудничестве, которые впоследствии стали нашими поставщиками. Чтобы добиться окупаемости, нам жизненно важно было увеличивать объем закупок в России, который должен был составлять не менее трети от всего ассортимента.

ПОДЗЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Теперь пришло время рекламной кампании, цель которой – прочно внедрить бренд ИКЕА в сознание буквально каждого москвича.

Ежедневно московское метро перевозит около 7 миллионов человек. Значит, именно здесь должна быть наша реклама. Но и тут мы снова натолкнулись на противодействие московских властей. На этот раз они отказались согласовать размещение нашей рекламы в метро. Обычные для ИКЕА, дерзкие и провокационные слоганы не устраивали руководство метрополитена. Плакат, объявляющий, что «каждый десятый европеец сделан на нашей кровати», не получил заслуженного, на наш взгляд, одобрения. А быстро предоставить статистические данные, подтверждающие истинность этого утверждения, было невозможно.

Руководство Московского метрополитена ссылалось на исследования человеческой психики, в соответствии с которыми якобы человек, находясь под землей, психически неустойчив, поэтому наша реклама может быть просто опасна. Представительница метрополитена упрекала нас в отсутствии творческого начала. Мы вежливо предложили ей самой возглавить наш креативный отдел. Ответа не последовало. Вероятно, она уловила иронию.

Если большинство россиян до начала рекламной кампании совершенно не представляли, что такое ИКЕА, то иностранцы, жившие в Москве, наоборот, с нетерпением ждали нашего открытия. Где бы мы ни появлялись, нас засыпали вопросами о том, как у нас дела, и это, конечно, было очень приятно.

Мы подготовили и запустили второй вариант рекламной кампании под девизом «Есть идея – есть ИКЕА». Мгновенно ИКЕА стала темой номер один, все говорили об этом. На собственном опыте я убедился в этом, когда меня, в очередной раз, остановил гаишник. Это было в районе метро «Октябрьская», там довольно сложная развязка, и я ошибся с поворотом направо. А по закону подлости стоит хоть где-то нарушить, обязательно сразу наткнешься на ГАИ. Этот раз не стал счастливым исключением.

Я предъявил документы, в которых, в частности, значилось, что я работаю в ИКЕА. Как только гаишник это заметил, его лицо расплылось в улыбке и он начал цитировать фрагменты нашей рекламы, которая ему очень нравилась. Видя, как переменилось его настроение, я предложил:

– Обещаю, что, если еще раз нарушу правила на этом перекрестке, заплачу двойной штраф.

Он внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Хорошо. Тогда завтра я прихожу в ИКЕА и беру диван бесплатно. А если я приду еще раз, то за следующий диван заплачу двойную цену.

Экспромт был настолько неожиданным и удачным, что я искренне расхохотался, чуть не до слез. Наверное, это было заразительно, потому что гаишник тоже начал смеяться. В общем, мы стояли посреди улицы и буквально не могли разогнуться от хохота. Он первым пришел в себя, снова принял серьезный вид и сказал:

– Проезжайте.

Я пошел к машине, где все это время ждала семья. Родные никак не могли понять, что происходит. Сначала им показалось, что мы ссоримся и даже собираемся подраться, а потом мы оба как будто сошли с ума.

Благодаря этому эпизоду я убедился, что рекламная кампания сработала. Иногда такие бытовые сценки более красноречивы, чем результаты дорогих исследований профессиональных консультантов. Единственное, о чем я жалею после этой встречи, – зря я не предложил этому постовому работу в ИКЕА. Его потрясающую способность чутко и с юмором реагировать на ситуацию у нас бы точно оценили по достоинству.

АЛКОТЕСТ

В мое время в России допустимое содержание алкоголя в крови водителя составляло 0,0 промилле. Это строже, чем во многие западных странах, но иногда эта строгость компенсируется необычными средствами измерения, да и свойственным россиянам необязательным отношением к соблюдению законов.

Однажды в субботу, рано утром, я решил съездить во французскую булочную за свежевыпеченным хлебом к завтраку. Машин на дорогах почти не было. В половине седьмого утра я проезжал, площадь Белорусского вокзала. Стоявшему на посту гаишнику наверное, было скучно, и он решил меня остановить. Он вежливо поздоровался со мной, но документы брать не стал. Вместо этого посмотрел мне прямо в глаза и спросил:

– Вы пили спиртное?

Я многозначительно посмотрел на часы, улыбнулся и сказал:

– Нет, что вы.

– Водку пили?

– Нет!

– А коньяк?

– Нет!

– Виски?

– Да нет же.

– А вино?

– Нет, и вина не пил.

По всей вероятности, проверка была нешуточной, потому что следующий вопрос касался того, что обычно и алкоголем-то не считают.

– А пиво пили?

Я, улыбаясь, покачал головой. На этом алкотест завершился! Мне дали знак проезжать.

ГЛАВА 3 НАКОНЕЦ-ТО ОТКРЫЛИСЬ!

ОСОБЕННЫЙ ДЕНЬ

Дня некоторых 22 марта 2000 года был ничем не примечательным дождливым серым московским днем. Для меня этот день был самым главным и самым светлым праздником за много лет. Вряд ли я когда-нибудь смогу передать всю радость и гордость, которые меня переполняли.

Открытие первого магазина ИКЕА в России можно назвать только грандиозным успехом. В первый день работы магазин посетили 37 500 человек, преимущественно представителей так называемого среднего класса. Все подъезды к нему были забиты. Российские СМИ, которые до этого соглашались размещать информацию о компании только на платной основе, теперь охотно обсуждали феномен ИКЕА (и с этого дня нам больше не надо было предварять любую деловую встречу объяснением того, кто мы вообще такие).

Для наших 500 сотрудников это тоже был особенный день – многие потом признавались, что были обрадованы и даже шокированы. Кроме того, им приходилось непросто, потому что, несмотря на проведенный дополнительный набор, все равно персонала в магазине было недостаточно.

На открытие приехал сам Ингвар Кампрад и его супруга, Маргарета. Оба сияли от счастья. Все видели, что в глазах Ингвара стояли слезы. Стоит ли говорить, что все наши разногласия отступили и мы с ним снова были лучшими друзьями.

Это событие вызвало живой интерес не только у простых россиян, но и у высшего руководства страны. Обычно в России политики федерального уровня не принимают участия в подобных мероприятиях – это не их уровень. Но благодаря шумихе, которая поднялась вокруг открытия, крупные политические фигуры заинтересовались нашей компанией. На торжественной церемонии присутствовал сам министр торговли Михаил Фрадков, который впоследствии стал премьер-министром России.

За время своего недолгого пребывания в Москве Ингвар Кампрад повстречался с российским премьером Михаилом Касьяновым. Моим самым ярким впечатлением от этой встречи стал разительный контраст между элегантным и дорогим итальянским костюмом Касьянова и простеньким, видавшим виды пиджаком Кампрада.

Кампрад рассчитывал, что российское правительство поддержит долгосрочную инвестиционную программу ИКЕА. Однако Касьянов не проявил особого интереса к планам своего гостя. Ингвар был разочарован и потом корил себя за то, что не смог заинтересовать премьера нашими планами. Я же никак не мог отделаться от ощущения, что из встречи со знаменитым на весь мир бизнесменом Касьянов скорее хочет извлечь какую-то пользу для себя.

Сразу же после открытия мы доукомплектовали штат сотрудников, оборудовали парковку и начали расширять площадь магазина еще примерно на 3 тысячи квадратных метров — до 28 тысяч квадратных метров, включая офис.

Мы с Ингваром ежедневно общались по телефону. «Леннарт, как сегодня прошел день в магазине? Как работает склад самообслуживания? Сколько у вас вчера было посетителей? Нет ли проблем с поставками? Как семья?». Он должен был знать все.

Забегая вперед, скажу, что за год ИКЕА в Химках посетили около 3,5 миллиона человек. Продажи росли с каждой неделей. Все уже забыли о том, что мы пообещали правлению группы компаний ИКЕА выждать год-полтора, прежде чем приступать к планированию нового магазина. Теперь мы готовились открыть еще один.

Мы были едва ли не первым российским магазином, где цены были указаны не в «условных единицах», а в рублях. Из-за этого в первое время мы столкнулись с целым рядом проблем. Покупатели думали, что это цены в долларах, и считали их слишком высокими. Поняв свою ошибку, некоторые из них не могли удержаться от восхищенных возгласов.

«У ВАС ВСЕ РАЗВОРУЮТ»

Началу работы наших магазинов в любой стране обычно предшествует так называемое «пробное открытие», основная задача которого – проверить работу всех систем и дать сотрудникам возможность отработать все рутинные операции. На «пробное открытие» первого магазина ИКЕА в России мы не стали отступать от сложившейся традиции и пригласили журналистов. Кто бы мог подумать, что аккредитуется так много журналистов. Некоторые из них видели наши магазины в других странах мира, но абсолютное большинство никогда раньше не слышали об ИКЕА. Они буквально засыпали вопросами сопровождающих их сотрудников. Обход магазина занял существенно больше времени, чем мы планировали. В целом реакция была очень доброжелательная, и это, конечно, было приятно.

Когда все группы завершили обход и снова собрались вместе, мы устроили небольшую пресс-конференцию. Все журналисты были очень довольны тем, что увидели. Все, кроме одной девушки, которой показалось, что наш способ выкладки товаров будет провоцировать людей на кражу. Она считала, что следует учесть особенность русского менталитета и не подвергать людей искушению. Остальные в целом с ней согласились. Мне показалось странным, что российские журналисты так низко оценивают нравственный уровень своих соотечественников.

Но мы не собирались принимать никаких особых мер безопасности. С помощью специальных систем мы рассчитывали узнать, будет ли процент краж в нашем московском магазине выше, чем в других странах мира.

Как бы пристально мы ни следили за статистикой, уровень краж оставался существенно ниже среднего по ИКЕА. Когда мы открыли еще магазины в России, мы уже могли с уверенностью заявить: в этой стране у нас крадут меньше, чем в других странах. Удивительно, почему среди русских так распространено мнение о том, что их собственный народ имеет какую-то особую склонность к воровству?

ПЛАТИ И ПРОЕЗЖАЙ!

В ИКЕА принято после первого дня работы нового магазина устраивать большой праздник. Поскольку посетителей в первый день было больше, чем можно было ожидать, последний из них покинул магазин очень поздно. Все ужасно устали, хотя и были безмерно рады. Ингвар Кампрад произнес короткую речь, а потом лично поблагодарил и обнял каждого сотрудника.

Домой мы собрались уже около часу ночи. Мы с женой Анной, детьми, Ингваром и Маргаретой Кампрад уселись в микроавтобус, который вел я. И надо же было такому случиться – нас остановил патруль ГАИ за превышение скорости на 15 километров в час. Как мне объяснили, это чрезвычайно серьезное нарушение, поэтому надо отдать права. Сил спорить у меня уже не было, я молча сидел и ждал, когда все это закончится. Гаишники продолжали воспитательную работу, хотя им тоже не хотелось терять со мной драгоценного времени – проще было поймать другого нарушителя.

Когда я услышал, что 200 рублей хватит, чтобы получить права обратно, я устало вытащил кошелек, отсчитал две сотни рублей и получил назад свои документы.

Все это заняло несколько минут. Я проскользнул на водительское кресло мини-автобуса, все пассажиры которого спали, и мы потихонечку поехали домой. Тот факт, что я, по сути, дал гаишникам взятку, чтобы не остаться без прав, меня в тот момент, честно говоря, не сильно беспокоил. Хорошо, что никто из шведов меня не видел.

ВОЛШЕБНОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Уже позднее, когда я поучаствовал в нескольких российских корпоративных праздниках, я смог понять, что в России есть свое особенное отношение к этим мероприятиям. В ИКЕА, как и во многих других компаниях, время от времени устраиваются праздники для сотрудников. Сделанные мной выводы заставили забыть обо всех предрассудках, которыми когда-то была замусорена моя голова.

Во многих странах сотрудники относятся к очередному корпоративу весьма прохладно: «Я был на такой вечеринке в прошлом году – в общем, ничего особенного. Не знаю, пойду ли в этот раз». В России вопрос, идти ли на праздник, не возникает. «Вечеринка – это мы». Все придут.

Праздник обычно начинается по окончании рабочего дня, то есть после шести вечера. Сотрудники магазина работают в униформе, а персонал офиса (в России и во всех странах мира) чаще всего носит джинсы и повседневную одежду в стиле унисекс. И вот всего за пару часов происходит волшебное преображение.

Атмосфера рабочих будней уступает место празднику. А уж если праздновать – то от души.

Поначалу в этих роскошных красавицах и настоящих мачо я не сразу узнавал людей, с которыми бок о бок работал много месяцев. Все танцуют, все общаются – всем хорошо. Вот уж действительно, если хочешь быть счастливым – будь им. Какое настроение у нас – такое и у праздника. Раскрутить русского коллегу на какое-то выступление может быть нелегко, хотя, мне кажется, у каждого обязательно есть какой-то скрытый талант. Кого из моих русских знакомых ни возьми – обязательно либо прекрасно поет, либо играет на каком-то музыкальном инструменте, либо обладает актерским или каким-то еще даром. Большинство из них сначала долго отказываются, но после уговоров все же соглашаются выступить – и потом возникает другая проблема: как их остановить. Тем более, что окружающие, скорее всего, будут активно подбадривать нашего «артиста» выступить еще и еще.

По моим наблюдениям, пьют на таких праздниках в России меньше, чем в Швеции. Во всяком случае, после вечеринки мне исключительно редко приходилось видеть сотрудников, напившихся до такой степени, что им уже не до веселья, – а вот о Швеции такого, к сожалению, сказать не могу. Как ни удивительно, на российском корпоративе мне ни разу не доводилось видеть потасовки между перебравшими лишнего мужчинами. Хотя, конечно, в России если уж празднуют – то кутят и веселятся по полной программе.

ГЛАВА 4 ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

ВОЗ МИФОВ

Когда я приехал в Россию, помимо багажа и нехитрого скарба я привез с собой целый воз мифов и предубеждений о России и русских. И в своем поведении я довольно долгое время руководствовался ими. Из всевозможных ошибок, возникших по причине полного или частичного непонимания, подозрительности или простого невежества, можно было бы набрать материал для отдельной книги. С другой стороны, иногда те же ошибки невозможное делали возможным. Я абсолютно убежден, что большинство россиян, с которыми мне доводилось общаться, считали наше поведение таким же странным и нелогичным, как мы – их. В результате на стыке двух разных культур рождалось что-то совершенно новое и неожиданное, и, хотя поначалу казалось, что ничего хорошего в этом нет, со временем я стал находить в этом все больше преимуществ.

НЕ ВЕРЬТЕ ЗНАТОКАМ

«Нормально» – вне всяких сомнений, одно из самых употребительных слов русского языка. Все у них нормально. Как дела – нормально. Как здоровье – нормально. О чем ни спросить – все нормально. При этом я не уставал удивляться, есть ли в России хоть что-нибудь, что вписывается в мое понимание нормы. Такое ощущение, что чем парадоксальнее ситуация – тем скорее ее здесь сочтут нормальной. Один из ярких примеров парадоксального мышления россиян – российские законы. Одна из сторон однозначно трактует текст закона одним образом, в то время как другая с той же уверенностью интерпретирует тот же текст совершенно иначе. Кто сильнее – тот и определяет, какая из трактовок вернее. Правила, по которым привыкли играть на Западе, здесь не работают.

Ошибается тот, кто думает, что понимает Россию. Обычно те, кто провозглашает себя знатоками этой страны, совершенно ни чего в ней не понимают. Гораздо ближе к пониманию те, кто считают, что знают ее плохо.

ПОЕЗД УШЕЛ

Образ России у меня сложился из наблюдений за тем, как живут здесь люди, каков их быт, трудности, устремления. Для меня один день, проведенный на московском рынке, улицах и в гостях у друзей-россиян, значит больше, чем даже самая лучшая мировая статистика. Из личного опыта можно составить какое-то мнение о будущем. Из статистических выкладок в лучшем случае сложится более или менее адекватное представление о прошлом. Возможно, мой метод поверхностен, но нам он принес реальные результаты.

На Западе мы поразительно мало знаем о России, в чем я не раз имел возможность убедиться, принимая иностранные делегации, приехавшие в Россию. Однажды я общался с группой из тридцати студентов бизнес-школ из Парижа. Всем им было лет по тридцать – тридцать пять, и эти студенты в ближайшем будущем должны были возглавить предприятия ключевых отраслей европейской экономики. В ходе своей ознакомительной поездки они хотели встретиться с кем-то из ИКЕА.

Я вошел в комнату и представился:

– Добрый день, меня зовут Леннарт Дальгрен, и я отвечаю за деятельность ИКЕА в России. Кто из вас в России впервые? Поднимите руку!

Все руки взметнулись вверх, включая сопровождающего группу профессора.

– Кто из вас что-то знал о России до этой поездки?

Один из слушателей засомневался, стоит ли поднимать руку, в конце концов решил, что не стоит. Остальные не шелохнулись.

– Я знаю, что вы провели в Москве три дня. Кто из вас в результате как-то изменил свое представление о России?

Тридцать рук, включая профессорскую, взметнулись вверх.

– У кого представление изменилось к лучшему?

Снова тридцать рук.

– Согласны ли вы с тем, что западные компании, в основном, очень плохо знают Россию?

Несколько человек фыркнули, потом вся аудитория дружно расхохоталась.

Ответ был очевиден.

С другой стороны, на изучение этой страны может уйти много времени, поэтому действовать надо быстро. Вряд ли стоит следовать примеру одной крупной и очень достойной британской компании. Их представители, в том числе генеральный директор, как минимум три раза приезжали в наш офис в первый год моей работы в России. Они тщательно, слишком тщательно изучали рынок и анализировали риски. Думаю, они вряд ли когда-нибудь начнут работать в России. А если все-таки решатся на это, будет уже поздно. Поезд уже ушел. Кстати, в России если где и соблюдается расписание, так это на железной дороге.

В ДЕСЯТЬ РАЗ ЛУЧШЕ

У шведов особое отношение к россиянам. До начала XIX века Швеция и Россия постоянно воевали между собой, совершая набеги друг на друга. Уже в современной истории российские военные самолеты и подводные лодки нарушали границы Швеции, а российские шпионы выведывали военные секреты шведской армии. Впрочем, российская сторона это полностью отрицает.

Во времена холодной войны подавляющее большинство шведов были против Советского Союза. В литературе и искусстве создавался страшный образ Советского государства. Достаточно взять для примера книги о советской агентуре или шпионские фильмы, в которых советский разведчик представал хладнокровным, расчетливым и практически бессмертным. Всякий раз, когда с ним, казалось, уже покончено, он вдруг появлялся снова и создавал новые проблемы. А управляло этими полуроботами совершенно бесчеловечное государство.

Когда я служил в армии, во всех учениях условный противник всегда подбирался к нашей нейтральной Швеции с востока и всегда обозначался красным. Добавьте к этому тот факт, что российская хоккейная команда, сплошь состоящая из сверхчеловеков, постоянно грозила вытеснить нашу сборную из чемпионата мира и станет понятно, что русско-шведские отношения вряд ли можно было считать безоблачными.

В глазах советских людей Швеция была благословенной страной, сумевшей построить социал-демократический рай для всех – а ведь именно к этому стремилось и советское руководство. Советская пропаганда критиковала загнивающий западноевропейский капитализм, к которому благополучную Швецию с ее смесью капитализма и социализма отнести было трудно. Поэтому в ней было что-то парадоксальное и оттого еще более настораживающее.

В Швеции традиционно преобладает недоверие ко всему русскому. Нашим компаниям не мешало бы открыть глаза и посмотреть-таки в сторону этой страны и целенаправленно нагнать другие страны, получившие преимущество на российском рынке. Например, в Германии студенты чаще изучают русский, российские и немецкие компании активнее сотрудничают, немецко-российские деловые и культурные контакты поддерживаются на политическом уровне. А много ли шведских студентов учит русский язык? Когда наши СМИ последний раз писали что-то хорошее о России? Сколько шведских компаний искренне заинтересованы в развитии своего бизнеса и инвестициях в Россию? Какие шведские политики могли бы говорить о преимуществах и потенциале российской экономики? И это не смотря на тот очевидный факт, что роль России в мировой экономике со временем будет только расти.

Официальные российско-шведские отношения, к моему огромному сожалению, остаются весьма поверхностными. Это тем более досадно, если учесть, как много возможностей для обмена опытом и сотрудничества есть у наших стран. Даже если кому-то нынешний уровень отношений кажется приемлемым, вряд ли этот человек стал бы отрицать, что могло бы быть в десять раз лучше.

ТРИ ИСТОРИИ

Изначально я, как и большинство шведов, совсем не стремился поближе познакомиться с Россией. Совсем наоборот! Когда Ингвар Кампрад стал говорить о России на заседаниях правления ИКЕА, я был целиком на стороне большинства, которое не желало и слышать об инвестициях в эту страну.

Впервые я попал в Москву в 1994 году – это была короткая командировка, которая никак не изменила моего отношения. Тогда этот серый и мрачный город производил почти пугающее впечатление. Из той поездки я вынес три сильных воспоминания – и все неприятные. Остановился я в маленькой гостинице возле нашего закупочного офиса. Когда я утром пришел на встречу с сотрудниками, в офис неожиданно ворвались охранники отеля, утверждавшие, что я украл гостиничный фен. После коротких препирательств они удалились ни с чем. Наверняка фен прикарманил кто-то из персонала, а обвинить в этом решили «того иностранца, который здесь останавливался».

Другой случай произошел в этот же вечер, когда я с говорящим по-русски коллегой впервые отправился на Красную площадь. Помнится, не верилось, что я стою в том месте, которое столько раз видел в кино и по телевизору. В руках у меня было два огромных пакета с детской одеждой. Была весна, и накануне поездки мы с женой как раз перебирали гардеробы, прятали зимнюю одежду чердак и доставали летнюю. Среди вещей обнаружились те, из которых наши девочки выросли, так ни разу их и не надев. Мы единогласно решили, что я отдам эту одежду бедным детям в Москве.

Чтобы соединить приятное с полезным, я взял пакеты с вещами собой на Красную площадь. Бедные дети, которых, как я думал, в Москве полным-полно, должны наконец получить хоть что-то хорошее. Хотя бы немного одежды. Только вот незадача: таковых вокруг как-то не было видно – ни на площади, ни в примыкающих к ней переулках, Встреченные дети были неплохо одеты и выглядели вполне благополучно. Они гуляли с родителями и явно не нуждались в помощи.

На улице темнело, ручки пакетов все больше врезались в ладони, и желание поскорее выполнить благородную миссию с каждой мину той усиливалось. Моему коллеге Яну Мусиолику пришлось применив все свои знания русского языка. Как только в поле зрения появлялся очередной ребенок, мы наперегонки бросались к его родителям и объясняли, что хотели бы подарить детские вещи. Не знаю, к скольким людям мы подошли, но в лучшем случае нам отвечали: «Спасибо, не нужно». Чаще всего родители просто брали детей за руку покрепче и ускоряли шаг, чтобы побыстрее от нас избавиться. Несколько человек отреагировали на наше предложение весьма агрессивно. Мы еще постояли посреди Красной площади со своими пакетами и, наконец, отчаявшись, уныло понесли их обратно в гостиницу.

На следующий день я рассказал об этом в офисе. В ответ Лена Шурыгина сказала: «Леннарт, ты должен понять – русские очень гордые, и люди на площади никогда бы не приняли этих вещей, даже если кому-то из них они бы и пригодились». Она успокоила меня, пообещав, что позаботится о том, чтобы эта одежда попала детям, которые в ней действительно нуждаются.

Третье происшествие – это неудачная попытка избавиться от рублей. Вывозить национальную валюту из России было запрещено, поэтому все деньги надо было истратить до отъезда. Я уже был опытный, поэтому не стал раздавать эти деньги бедным детям на улице, а отправился в художественный салон, где приобрел весьма странное произведение, датированное 1993 годом, которое скорее соответствовало оставшейся сумме денег, нежели моему вкусу. Покупку завернули в упаковочную бумагу, и я отправился в аэропорт. На таможенном контроле меня, естественно, попросили распаковать картину. Таможенники заохали и начали что-то объяснять мне по-русски. Подошел еще один таможенник, за ним еще и еще. И ничего не понимал. Мне нельзя вывезти эту картину? Ее хотят отобрать? Надеюсь, меня хотя бы отпустят домой?

После долгих обсуждений, так и оставшихся для меня загадкой, меня наконец пропустили. Без картины.

Если бы кто-то сказал мне тогда, что пройдет совсем немного времени – и я перееду в Россию, я бы долго смеялся.

КСТАТИ, О ЖЕНЩИНАХ

Наверняка сейчас меня обвинят в излишнем обобщении, но я не могу не сказать несколько слов о русской женщине и ее роли в российском обществе. Я всегда утверждал, что самый главный ресурс и богатство России – это русская женщина. Хотя это утверждение многим казалось провокационным, тех, кто хоть как-то знаком с русской культурой, им не удивишь.

На Западе мы часто называем русских женщин «кладоискательницами», охотящимися за мужьями. Ярлык golddigger вошел в обиход исключительно благодаря однобокой картине, которую рисуют СМИ — а ведь это единственный для большинства европейцев источник информации о России.

На русской женщине держится все – дом, работа, да, в общем, и вся общественная жизнь. Образно говоря, Россия опирается на женские плечи. А сама русская женщина – это дочь, мать, подруга и жена. Причем именно в таком порядке.

Как правило, связь между матерью и дочерью чрезвычайно крепка. Мать всю жизнь проводит рядом с дочерью и помогает ей. Я не раз слышал от русских девушек, что детей может быть несколько, мужчин сколько угодно, а мама – только одна. Средняя продолжительность жизни в России – около 75 лет у женщин и менее 60 лет у мужчин, так что нередко именно бабушка посвящает все свое время и силы заботе о подрастающем поколении.

Почти все известные мне иностранцы, приехавшие работать в Россию, со временем нашли себе здесь подругу жизни. Причем это касается и тех, кто приехал с семьей. Союзы между иностранками и мужчинами из России более редки, прежде всего, потому, что женщины из других стран приезжают в Россию существенно реже. В основном иностранные сотрудники западных фирм – мужчины.

Мой врач француз доктор Моне, лично знакомый почти со всеми иностранными семьями в Москве, так охарактеризовал состояние связей между иностранцами и российскими женщинами! «Леннарт, mon ami, мы с вами единственные, кто приехал в Mоскву и до сих пор не расстался с женой. Я нами горжусь!»

Как работодатель могу признаться, что, если мне пришлось бы выбирать между двумя кандидатами одного профессиональною уровня, я выбрал бы женщину – и получил бы надежного, честною, амбициозного и в то же время лояльного сотрудника, способного самоотверженно работать и справиться с любой задачей.

Когда я только приехал в Россию, мне почему-то казалось, что, раз на женщинах все держится, их должно быть очень много на руководящих постах. Как бы не так! Во власти их почти нет. В ответ на недоуменный вопрос, почему женщины не идут в политику, я неизменно получал один ответ: «Да нам просто некогда этим заниматься».

Не знаю, как бы мы в ИКЕА справились со всеми нашими задачами, если бы не наши высококвалифицированные и образованные сотрудницы. В нашей компании женщин на руководящих постах существенно больше, чем в российских властных структурах. Когда готовилась к печати эта книга, у ИКЕА в России было двенадцать магазинов, и половину из них возглавляли женщины. Третью торговых центров «МЕГА» тоже руководят представительницы прекрасного пола.

ГЛАВА 5 ДВИГАЕМСЯ ВПЕРЕД

АНКЕТОЙ ПО ПРОВЕРЯЮЩИМ

Итак, в наших пасмурных буднях появились проблески света и надежды. Их сильно омрачила серия взрывов в Москве, в результате одного из которых в переходе метро 8 августа 2000 года в центре города погибло несколько человек. Вместе с тем региональные парламентские и президентские выборы прошли спокойно, и все указывало на то, что в ближайшем будущем предстоит период относительно стабильного развития. Представители некоторых иностранных компаний, покинувших Россию год назад, теперь вернулись, чтобы прозондировать почву. Помимо иностранных, в Россию потянулись и отечественные инвесторы, которые вывезли свои капиталы за границу. Мы ожидали пика конкуренции через пару лет, и к тому моменту розничная сеть ИКЕА должна была уже вовсю работать в России. И мы верили, что россияне оценят, что наша компания в разгар экономического кризиса не ушла из России.

С открытием нашего первого магазина работать нам во многом стало легче. Но появились и новые трудности. Теперь за нами непрерывно наблюдали. Почти каждый день к нам приходила то одна, то другая группа чиновников с проверкой каждого аспекта деятельности нашего магазина и офиса. Назовите что угодно – и я практически уверен, что и на предмет этого нас тоже проверяли.Клянусь!

Все эти проверки обычно сводились к угрозам или требованию оплатить штраф. Мы предполагали, что либо местные чиновники хотят подзаработать, либо действуют не по своему усмотрению, а по прямому указанию свыше.

Были моменты, когда мне казалось, что в нашем офисе проверяющих больше, чем сотрудников. А поскольку мы набрали довольно много новых людей, проходя по офису, я не всегда мог понять, кто есть кто. Чтобы узнать, кто это, я здоровался и говорил что-нибудь. Если человек не понимал меня, значит, он был не из наших.

В конце концов нам это надоело, и мы составили нечто вроде анкеты, которую должны были заполнять все проверяющие. В ней требовалось указать имя и должность, цель проверки, орган, по указанию которого она проводится, и так далее. Документ был составлен по образу и подобию тех бесчисленных бланков, с которыми эти господа приходили к нам (и заполнялась в трех экземплярах: один для инспектора, один для ИКЕА, один для ФСБ) С введением такого опросника количество желающих нас проинспектировать заметно поубавилось.

Однажды на встрече с высокопоставленным представителем ФСБ я рассказал ему о нашей самопальной анкете, чем немало его повеселил. От души посмеявшись, он сказал, что в любом случае такую практику следует продолжать – как мы, собственно и делали.

ЕЛОЧНАЯ КАМПАНИЯ

Продажи в первом российском магазине и поток посетителей превзошли все наши ожидания. Поначалу многие приходили в магазин как на выставку – не столько купить, сколько посмотреть. Но вскоре к любопытству подключились и коммерческие соображения. Все, что мы ни делали, вызывало у публики большой интерес. Например, настоящей сенсацией стала наша рождественская акция по аренде новогодних елок. Покупатели ИКЕА получали возможность оставить небольшой залог и взять елку напрокат на новогодние праздники. Тем, кто после празднования Нового 2001 года и Рождества приходил с елкой обратно, мы возвращали деньги. Кампания пользовалась огромным успехом – елки разобрали в момент.

Журналисты, которые уже хорошо знали нашу компанию, тоже заинтересовались этой акцией. Один из них поинтересовался:

– ИКЕА – социально ответственная компания, наверняка вы планируете каким-то образом утилизировать все те елки, которые вам возвращают?

– Конечно, – ответил я, – перед тем, как срубить ель, мы нумеруем ее и оставляем такой же номер на пне. Когда елка возвращается в магазин, мы доставляем ее обратно к месту вырубки и прикрепляем к родному пеньку до следующего Рождества.

Я ожидал, что аудитория встретит эту историю дружным смехом, но, к моему ужасу, большая часть журналистов с абсолютно серьезным видом законспектировали мои слова. Наверное, я забыл сказать волшебное слово «шутка». В конце концов я рассмеялся, и все всё поняли.

СТРАТЕГИЯ ДАЧНИКА

К тому времени у нас уже был еще один участок на юге Москвы, вдоль МКАД. Мы также начали переговоры по приобретению земли под Санкт-Петербургом. Мысли о том, чтобы выйти за пределы двух столиц, появлялись пока лишь в самых отдаленных уголках подсознания и находились под строгой цензурой.

Мы с самого начала планировали строить в России не только магазины ИКЕА, но и большие торговые центры, где наш магазин будет только частью. Подобного опыта у нас до этого не было, группа компаний управляла небольшими торговыми центрами в Польше и Чехии, но в России мы собирались реализовать более масштабный проект.

Раньше концерн практиковал так называемую «дачную» стратегию. Суть ее заключалась в том, что мы покупали участки под строительство магазинов в пригородах, где земля стоила заметно дешевле, чем в черте города. Зачастую компания действительно выкупала землю у многочисленных частных владельцев пригородных участков.

Как только становилось известно о том, что мы собираемся строить очередной магазин, цена близлежащих земельных участков мгновенно взлетала в разы. Вокруг стихийно формировалась совершенно неструктурированная, но весьма оживленная торговая зона. Этот сценарий повторялся из раза в раз. Я сам и многие мои коллеги не раз удивлялись: «Почему бы нам сразу не купить земельный участок побольше и самим зарабатывать деньги, которые сейчас достаются другим? Они же просто наживаются на соседстве с ИКЕА».

В России мы решили попробовать самостоятельно освоить территорию, начать строить современные торговые центры и отбирать наиболее достойных ритейлеров для сдачи площадей в аренду. Розничная торговля в России тогда еще только зарождалась. Ниша качественных торговых центров оставалась свободной, и можно было стать лидером на этом рынке. Мы начали переговоры с ведущими розничными компаниями, которые моги бы стать нашими потенциальными арендаторами.

ЕЩЕ ОДНА РЕЗОЛЮЦИЯ

Однако и второй наш магазин должен был быть отдельным – без торгового центра. К тому времени мы уже активно работали над дизайн-проектом будущего молла, но пока не были готовы перейти к его практической реализации. Вторая ИКЕА должна была расположиться на юге Москвы и тоже за МКАД, на бывших сельхозугодьях.

В связи с этим нас ожидал непростой тест на смирение. Часть земельного участка занимали «земли сельхозназначения», чей статус нужно было изменить на «земли производства», а это весьма непросто. Но еще хуже обстояли дела со второй частью участка, за которой был закреплен статус «лесных земель», категорию которых изменить практически невозможно. В этом процессе необходимо задействовать множество различных комитетов и ведомств – всего 39 инстанций. После очередной резолюции нам каждый раз говорили, что осталось получить последнее разрешение. Но вслед за этим выяснялось, что необходимо одобрение еще одного ведомства, а за ним – еще одного…

Мы передавали документы из одной инстанции в другую, прилежно собирая все необходимые подписи. Кульминацией (хотя и не последним этапом) стала подпись премьер-министра Евгения Примакова. Потом эта бумага вернулась к нам, пройдя через те же кабинеты, только в обратном порядке. Но мы рано расслабились, получив пакет документов. На участке по-прежнему росли деревья, которые предстояло вырубить – естественно, получив на это специальное разрешение. Кто ж знал, что получить разрешение на вырубку деревьев, растущих в лесу, которого отныне формально не существует, невозможно? Воздерживаясь от оценок, замечу: определенные различия между российской и западной логикой объективно существуют.

Как же теперь получить разрешение на вырубку? Мы не знали. Проблема разрешилась с подачи вице-губернатора Московской области Михаила Меня, большого любителя спорта. Российское отделение ИКЕА совершило крупное пожертвование на развитие детского спорта в Московской области. После этого рубить деревья и начать строительство нам разрешили.

Мы опасались возможных проблем с администрацией Ленинского района, где недавно сменилось руководство. Предыдущий глава района, как и руководитель химкинской администрации, был частью команды губернатора Московской области, тогда как новый был более независимым. Он назначил своего заместители курировать вопросы сотрудничества с ИКЕА, и это назначение оказалось удачным. В ответ на любой наш вопрос или просьбу о выдаче того или иного разрешения нам начинали рассказывать о том, как это долго и непросто. Однако практически сразу же все вопросы оказывались решенными. Это было похоже на игру.

В общем, мы начали строительство, параллельно собирая все необходимые резолюции и разрешения.

В ПОИСКАХ МАССОВЫХ ЗАХОРОНЕНИЙ

Прежде чем приобрести участок в любой стране мира, ИКЕА тщательно его исследует. Проводится химический анализ грунта на предмет возможного наличия опасных элементов и так далее. И России пришлось еще проверять землю и на предмет возможного обнаружения массовых захоронений.

Не секрет, что со сталинских времен вокруг больших российских городов, и особенно вокруг Москвы, остались многочисленные захоронения. Внешне они никак не отмечены – я не видел никаких признаков того, что к этим могилам кто-нибудь приходит. Может быть, это объясняется потрясающей способностью россиян вычеркивать страшные страницы своей истории из памяти и жить дальше. Учитывая, сколько невзгод выпало на долю России в последние 800 лет, можно предположить, что ген выживания глубоко укоренился в русской культуре и передается из поколения в поколение. Я искренне убежден, что, если произойдет какая-то мировая катастрофа, пережить которую смогут не больше ста человек, эта сотня будет в основном состоять из русских.

В ходе переговоров о приобретении нашего участка на юге Москвы, который с тридцатых годов принадлежал различным структурам КГБ, мы спросили у владельца земли, господина Иванова, известно ли ему о массовых захоронениях на этой территории. Иванов сказал, что он знает о таких безымянных братских могилах, но ни одна из них не располагается на территории нашего участка.

Я был в отпуске в Швеции, когда позвонил Ингвар. В его голосе я сразу почувствовал беспокойство. Один из членов правления прочел в английской газете, что ИКЕА в России планирует строить магазин на месте массового захоронения. Я стал звонить в Москву. Во-первых, моему советнику, которого попросил связаться с властями по вопросу возможных массовых захоронений, а там же переговорить с Ивановым и выяснить, где именно находятся братские могилы, о которых он рассказывал. Во-вторых, моей помощнице, которую я попросил поехать на участок и поговорить с людьми, живущими по соседству, и по возможности узнать, известно ли им что-нибудь о таких захоронениях. И советник, и мой ассистент должны были съездить на указанные им места массовых захоронений и сразу же мне позвонить.

Оба позвонили мне на следующий день. Выяснилось, что захоронения находились за пределами нашей территории. Ближайшее было на лесной опушке примерно в двух с половиной километрах от нас. Независимо друг от друга они описали это место как уединенный лесистый и очень живописный, по их словам, уголок.

По возвращении в Москву я первым делом отправился посмотреть на это место. Пройти к могилам было несложно, поскольку в заборе давно появились дыры. Это были небольшие холмики, поросшие деревьями и кустарником. Несмотря на теплую погоду, меня колотила дрожь. В это невозможно было поверить – передо мной было свидетельство всех ужасов сталинской эпохи, о которых я читал в книгах.

Помню, я долго стоял, охваченный тяжелыми раздумьями, не в силах уйти оттуда. Сюда по ночам свозили людей, иногда целыми семьями, и потом расстреливали у свежевырытых рвов. У большинства москвичей есть родственники, погибшие от сталинских репрессий. Несмотря на это, никто как будто не заботился об этих братских могилах. Никто к ним не приходит, нет памятников.

Интересно, что и помощник, и советник, оба россияне, назвали это место живописным. Я могу объяснить это только тем, что последние несколько столетий русские должны были, пересилив себя, забыть о прошлом, чтобы жить дальше.

Меня вообще удивило отношение жителей России к смерти и к мертвым. Это одно из ярких и не самых приятных впечатлений, которые мне и моей семье довелось испытать в Москве. Чаще всего мы сталкивались с этим, когда становились очевидцами недавно произошедшей аварии. Меня поразило, что мертвые могут вот так просто лежать на проезжей части, ничем не прикрытые, брошенные, оставленные на всеобщее обозрение. В голове не укладывалось, как может милиционер стоять в двух шагах от трупа и курить, буднично обсуждая что-то с напарником. Прохожие, в свою очередь, как будто считали эту сцену совершенно обыденной, а я весь день после этого не мог прийти в себя. Однажды мы проходили мимо очередной такой страшной аварии, и наша знакомая москвичка, оживившись, с заметной долей любопытства произнесла: «Ого, смотрите – труп!»

Это напомнило мне о размышлениях, которые преследовали меня после посещения места массовых захоронений под Москвой. Почему мы воспринимаем смерть так по-разному?

Вскоре мы получили от властей необычную официальную бумагу. В ней не только указывалось расположение массовых захоронений, но и сообщалось, что они являются наследием преступного периода в истории России. Ничего похожего мне никогда больше не доводилось получать от российских органов власти.

МЕНЯ ПОДОЗРЕВАЮТ В УБИЙСТВЕ

Второй магазин был почти построен, и мы готовились его открывать. Только к нему не было съезда со стороны МКАД. Все наши попытки получить разрешение на его строительство не приносили результатов. Мы уже начинали паниковать – получается, что мы строим магазин с огромной парковкой, на которую никто не сможет проехать.

Как я уже говорил, наши отношения с правительством Москвы хорошими можно было считать только с большой натяжкой. Я слышал, что после предыдущей неудачной попытки построить наш магазин в Москве мэр Лужков был просто вне себя и поувольнял всех чиновников, так или иначе причастных к этому проекту. А еще мне говорили, что потом всех уволенных восстановили п должности, но при условии, что они никогда не допустят строительства ИКЕА в Москве.

В 2001 году нам предстояло возобновить переговоры с московскими чиновниками. Второй магазин ИКЕА, как и первый, располагался за МКАД, но съезд к нему с Кольцевой автодороги необходимо было согласовать с московскими властями.

Нашим контактным лицом по всем земельным вопросам в правительстве Москвы был Иосиф Орджоникидзе. Все знали, что он убежденный противник открытия ИКЕА, и он сам не скрывал этого, в том числе и от нас. Накануне планируемого открытия второго магазина ИКЕА в Подмосковье на Орджоникидзе было совершено покушение. В него стреляли, убили его шофера и тяжело ранили его самого. На следующий день я прочел газетную статью, автор которой анализировал обстоятельства этого покушения, его возможные причины и потенциальных заказчиков преступления. Приводился список компаний и частных лиц, которые в последнее время были не в ладах с Орджоникидзе. Я похолодел от ужаса: на пятом месте в этом списке значилась компания ИКЕА.

Я кинулся звонить своему советнику Виктору и по телефону попросил его немедленно приехать. Тот вел занятия в университете, но я был настолько встревожен, что просто не мог ждать.

– Виктор, бросай все и приезжай немедленно! – сказал я и бросил трубку.

Как только он приехал, я показал ему статью. Он прочел, улыбнулся, поднял глаза и спросил:

– Ну и что?

Я закричал:

– Ты что, не понимаешь – меня подозревают в покушении на убийство Иосифа Орджоникидзе!

Виктор расхохотался. Я решил, что кто-то из нас сошел сума. Как он не понимает? Газета практически обвиняет меня в организации вооруженного покушения на жизнь вице-мэра Москвы! Посмеявшись вволю, Виктор объяснил, что дело в моей западной логике, которая в России не работает. Никакого прямого обвинения против ИКЕА здесь нет, мне надо успокоиться, и самое лучшее, что я могу сделать в этой ситуации, – это не обращать на это никакого внимания. Виктор попрощался со мной, сославшись на то, что ему надо возвращаться к студентам, которых он так внезапно оставил, и уехал. Я тоже сел в машину и поехал домой. Я просто не мог ничего больше делать в этот день.

ЧЕЛОВЕК В ЗЕЛЕНОМ ПИДЖАКЕ

Вопрос подъезда к нашему второму магазину становился все более острым. Я готов был хвататься за любую соломинку. Иногда – впрочем, даже довольно часто – я понятия не имел, во что ввязываюсь и с кем встречаюсь. Например, довольно долго мы общались с человеком в зеленом пиджаке. Он появился совершенно неожиданно и заявил, что готов помочь ИКЕА.

Мы всегда встречались за обедом в ресторане с видом на Кремль. Я так и не узнал ни его имени, ни чем он занимался. Он по своей инициативе рассказывал о том, что происходит в окружении президента Путина, но из этого никак не следовало, что он через свои контакты может повлиять на принятие тех или иных решений. Он был прекрасно информирован о наших трудностях и снабжал меня огромным количеством полезной информации. Он предлагал конкретные пути решения нашей транспортной проблемы, приносил с собой профессиональные чертежи и давал к ним толковые пояснения. Откровенно говоря, я не питал особых надежд на то, что эти встречи принесут реальные результаты.

Человек в зеленом пиджаке пропал так же неожиданно, как и появился. Он никогда не требовал платы за свои услуги, но вскоре мы вдруг получили разрешение на строительство съезда с Кольцевой. Я до сих пор не знаю, какова роль этого загадочного человека в решении нашего вопроса. Это было и остается тайной.

ВТОРОЕ ОТКРЫТИЕ

В канун Рождества, в декабре 2002 года, второй магазин ИКЕА в Москве встретил своих первых покупателей. Его открытие было таким же грандиозным и установило новые рекорды: в первый день к нам пришло 44 тысячи человек.

На дорогах царил полнейший хаос. Автотрасса была заблокирована, люди бросали машины прямо на дороге и устремлялись к магазину по заснеженному склону. Бесплатные автобусы, запущенные от ближайших станций метро, застряли в пробках. Длинные очереди к ним начинались практически от платформы метрополитена. Переполненные перроны создавали препятствия дни движения поездов метро. Иными словами, все составляющие успешного открытия ИКЕА были налицо.

В церемонии торжественного открытия принимала участие супруга основателя компании, Маргарета Кампрад. Ингвар перезвонил мне несколько раз за этот день, чтобы спросить, как идут дела. Когда он позвонил в третий раз, я сказал ему, что Маргарета справилась с почетной обязанностью ничуть не хуже, чем он сам, и что нам тут без него совсем не скучно. В ответ он недовольно пробурчал что-то неразборчивое.

Самые громкие аплодисменты достались представителям городской администрации, завершившим свою речь вручением всех необходимых разрешений.

ГЛАВА 6 МЕГА – БОЛЬШЕ ЧЕМ ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР

БОЛЬШИЕ – ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ – ПЛАНЫ

Хотя начать эксперимент по строительству мегамоллов можно было во многих странах, в качестве места для обкатки пилотых проектов в этой области была выбрана Россия.

В соответствии с корпоративными планами магазин ИКЕА и торговый центр должны были строиться как два отдельных и не зависимых друг от друга комплекса. У нашего покупателя не должно было складываться впечатление, что ИКЕА – это всего лишь один из множества бутиков торгового центра. Нам, в России, эти ограничения казались неоправданными. Ведь если магазин и торговый центр будут разнесены, то, чтобы попасть из одного здания в другое, покупателям придется выходить на улицу. В стране, где полгода зима и снег, это решение выглядело непродуманным. Однако выбора у нас не было: приходилось работать в обозначенных рамках.

Мы хотели построить торговый центр, куда можно было бы с удовольствием приходить всей семьей. Кроме ИКЕА, там обязательно должен был быть большой гипермаркет, магазин товаров для дома и ремонта типа «Сделай сам», кинотеатр, много кафе, ресторанов и магазинов, рассчитанных на покупателей самого разного уровня достатка. Магазин ИКЕА обеспечит торговому центру приток посетителей из многокилометровой «зоны притяжения», а наличие гипермаркета станет для них стимулом приезжать почаще.

Безусловно, мы рассчитывали, что со временем все больше людей будут выезжать за покупками в пригород и популярность нашего о торгового центра только вырастет. Поскольку пошлины на импорт оставались высокими и для строительства нового магазина ИКЕА требовались огромные инвестиции, доходы от сдачи площадей в аренду могли бы на первых порах помочь нам удержать цены на максимально доступном для потребителей уровне, что особенно важно именно в первые, самые трудные годы работы магазина. Естественно, мы надеялись, что в перспективе наши торговые центры будут приносить прибыль.

Оба наших участка в Московской области были достаточно велики, чтобы на них можно было разместить торговые центры максимальной по европейским меркам площади. Мы надеялись, что ИКЕА окажется сильным магнитом не только для покупателей, но и для потенциальных арендаторов – российских и международных компаний, работающих в сфере розничной торговли.

Для того чтобы такой проект удался, его следовало планировать с размахом. Мы изучили, как работают ведущие мировые торговые центры, связались с признанными экспертами, ознакомились с их опытом. Мы поставили себе очень высокую планку и стремились, чтобы наши моллы ни в чем не уступали лучшим европейским образцам. Самым посещаемым торговым центром Европы в то время был молл Bluewater в пригороде Лондона. В год его посещало около 30 миллионов человек. Мы изучили его работу, переговорили с основателем, но, когда выяснилось, что проект строился в течение семи лет, поняли, что вряд ли сможем многое почерпнуть у него. Мы не могли ждать так долго – мы четко знали, что развитие ИКЕА в России должно быть стремительным.

Мы встретились с многими ритейлерами, чтобы узнать, есть ли у них интерес к потенциальному сотрудничеству и готовы ли они рассмотреть вариант открытия своих магазинов в наших центрах. Оказалось, что интерес превосходит все наши самые смелые ожидания. От общих слов о потенциальной заинтересованности наши переговоры практически сразу перешли в стадию обсуждения свободных площадей, их расположения и арендных ставок. Из примерно 250 компаний, с которыми мы вели переговоры, потенциальными якорными арендаторами были выбраны французская сеть «Ашан» и немецкая OBI. До нас доходили слухи о том, что в Москве и области планируется построить другие подобные центры. Мы не сомневались в том, что непременно должны быть первыми. Наш торговый центр должен был открыться в течение года с момента начала работы второго магазина ИКЕА. И располагаться он должен был в Химках, рядом с первым магазином ИКЕА.

ОПЯТЬ ШАНТАЖ?

Разработав дизайн-проект торгового центра, мы поспешили представить его химкинской администрации и правительству Московской области. Чиновники уже слышали о наших планах и до сих пор отзывались о них вполне благосклонно. Теперь от былого позитива не осталось и следа. Нам предъявили массу поправок, из чего мы сделали вывод, что все намного сложнее, чем нам казалось.

Решив не рисковать, мы свернули все эти чертежи в охапку и отправились прямиком в администрацию Ленинского района, где велось строительство второго магазина ИКЕА. Она одобрила все предоставленные чертежи, и уже совсем скоро мы приступили к строительству первого торгового центра. Альянс ИКЕА с руководством Ленинского района оказался удачным. Мы нашли выход из трудного положения, а администрация относительно небольшого района к югу от Москвы первой заполучила гигантский инвестиционный проект.

БЕШЕНЫЙ ТЕМП

Подписание договоров с арендаторами проходило как по маслу. Едва запустив этот процесс, мы совсем скоро сдали буквально каждый квадратный метр.

К сожалению, того же нельзя было сказать о ходе работ. Мы действовали в предельно жестких временных рамках. Еще до начала строительства было принято решение, что центр должен открыться в первую годовщину магазина ИКЕА. Не раз нам приходилось слышать от разных людей, что это невозможно. Но руководство российской команды было едино – стоит лишь передвинуть сроки, и проект «сдуется». Все замедлят темп работы, и время будет тратиться впустую. А этого мы уже не могли себе позволить.

Всего над проектом работали три подрядчика, у каждого из которых была своя зона ответственности. Двое из них укладывались в заданные сроки, а третий начал отставать.

За несколько месяцев до планируемого открытия к нам приехал Ингвар. Вместе со мной и руководителем строительства Андерсом Биннмюром он прошелся по стройплощадке. Выйдя на свежий воздух из облаков цементной пыли и слившихся воедино криков людей и шума машин, Ингвар снял каску и задал вопрос, которого мы все ждали:

– Скажите, ребята, а вы твердо уверены, что успеете доделать все к открытию?

Мы прекрасно понимали, что у Ингвара есть все основания для того, чтобы сомневаться в этом, но ответили в один голос:

– Конечно, все сделаем.

Одно дело видеть проект на бумаге, и совсем другое – в реальности. Только когда на стройплощадке начали вырисовываться очертания будущего центра, мы впервые полностью осознали, какой это будет гигант.

Ровно в назначенный день центр открылся со всей подобающей помпой. Но при всем желании мы не могли назвать его готовым. Ведущие к нему подъезды, путепровод и зона парковки выглядели ужасно, около половины арендаторов не успели завершить отделку своих магазинов. Но поскольку приближались новогодние и рождественские праздники, владельцы магазинов прилагали все усилия к тому, чтобы не упустить рождественские продажи. Уже спустя неделю центр выглядел гораздо лучше. Мы не жалели о том, что форсировали открытие, хотя и не хотели бы пережить такое еще раз.

ПРОСТО МЕГА

Крепким орешком, который мы не могли раскусить на этапе планирования торгового центра, оказалось его название. Как будет называться наш центр? Мы перебрали тысячи вариантов. Каждый, конечно, считал свое предложение самым лучшим и жестоко высмеивал все остальные. Так продолжалось где-то около полугода.

Вопрос решился сам собой. Ко мне зашел один из сотрудников с обновленной версией дизайн-проекта и сказал:

– Вот, хотел оставить новый чертеж мегацентра.

– Почему мега?

– Да просто центр очень большой, вот мы и называем его так между собой.

МЕГА – название, очевиднее которого трудно придумать. Как я сам до этого не дошел? Как еще назвать центр площадью в 10 футбольных полей?

Нашему торговому комплексу суждено было изменить структуру розничной торговли в России. Через два года после открытия «МЕГА Теплый Стан» стал самым посещаемым торговым центром в мире, за год в нем побывало более 50 миллионов человек.

ГЛАВА 7 СТРОЙКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ

ДОСЬЕ НА МЕНЯ

Для того чтобы обеспечивать наши магазины товарами, нужен был дистрибуторский центр. В шведском офисе изначально хотели расширять существующий центр в Польше, но мы настаивали на том, что в России жизненно необходим свой. Ведь в долгосрочной перспективе ИКЕА собиралась увеличивать объем закупок в России. Строительство такого центра повысило бы степень доверия государственных органов к нашей компании, поскольку это свидетельствует о желании не останавливаться на развитии розничной сети, а инвестировать, в том числе в развитие инфраструктуры. Кроме того, нам нужно было обзавестись надежной платформой для работы в России, чтобы меньше зависеть от поставок из-за границы. К слову сказать, к тому времени мы уже наладили эффективное сотрудничество с российскими таможенными органами. Тем не менее случалось, что товары застревали на границе на несколько дней, а потом прошедшие таможенный контроль грузовики скапливались в пробках уже на территории России.

В общем, мы начали подыскивать участок и нашли неплохой вариант в 30 километрах к северу от нашего первого магазина в районе деревни Есипово Солнечногорского района. Участок располагался по Ленинградскому шоссе и в непосредственной близости от планируемой ветки железной дороги.

Глава Солнечногорского района Попов оказался чрезвычайно активным человеком – он всегда был в пути с одной встречи на другую, всегда опаздывал, и люди из его приемной всегда объясняли его отсутствие тем, что он на встрече с губернатором. Впервые мы встретились с ним у нас в офисе – что в целом для него очень нехарактерно. После дежурного обмена приветствиями он внезапно заявил: «Мистер Леннарт, я все о вас знаю».

Конечно же, я поинтересовался, откуда. Он ответил, что как раз едет из ФСБ, где внимательно изучил мое досье. Я не сомневался, что определенные данные обо мне там есть. Какое-то время мы подозревали, что наши телефоны прослушиваются. Слово за слово, я пытался выудить хоть какую-то информацию из Попова. Сначала он ограничивался общими словами, которые можно было отнести к кому угодно. Но я настаивал:

– Скажите, по крайней мере, что обо мне сказано плохого.

-Там особо отмечается ваш главный недостаток. Мистер Леннарт, вы очень скупой и экономите сверх меры.

Он так и не понял, почему это так меня развеселило.

– Что, так и было написано? Не могли бы вы оказать мне любезность и подтвердить это письменно, чтобы у меня был такой документ?

Попов, конечно, не мог знать, что буквально за день до нашей встречи я говорил с Ингваром, который закончил беседу словами: «Пусть говорят что угодно, но уж тебя-то точно нельзя назвать экономным».

И вот мне представляется случай предоставить Ингвару письменное доказательство моей бережливости. Не успел Попов уехать, я сел писать запрос в ФСБ с просьбой предоставить выписку из моего досье. Я был почти уверен в том, что ответа не будет, но не мог удержаться. Через какое-то время в нашу службу безопасности позвонили из ФСБ, чтобы узнать, насколько серьезно следует относиться к моему запросу. Наш менеджер по безопасности подошел ко мне, чтобы выяснить, действительно ли я запрашивал такую выписку у ФСБ. Когда я рассказал ему обо всем, он еле сдержал смех.

Но вернемся к дистрибуторскому центру. Я поднял этот вопрос на встрече с вице-губернатором Московской области Менем. Он пообещал содействие в получении необходимых разрешений и создании необходимой инфраструктуры. Суммарный объем инвестиций с нашей стороны, включая земельный участок и инфраструктуру, а также пожертвование на развитие детскою спорта, должен был составить 5 миллионов долларов. Занимаясь крупными проектами, которые повлияют на жизнь тех, кто будет жить рядом с нами, ИКЕА, как правило, инвестирует в развитии этого района – мы хотим быть хорошим соседом.

Мы уже было решили, что, раз нам разрешили приступить к реализации крупного инвестиционного проекта, минуя бюрократические препоны, значит, трудности у нас позади. Мы почти чувствовали вкус успеха…

Все изменил один телефонный звонок: оказалось, вице-губернатор Мень неожиданно покидает свой пост. Едва узнав об этом, я тут же отправился в его приемную. Не без труда я пробрался через охранников и увидел, что у его дверей в полном составе толпится чуть ли не все правительство Московской области, за исключением, пожалуй, самого губернатора Громова.

Хотя мне категорически не рекомендовали встречаться с Михаилом Александровичем, в этот момент меня вряд ли кто-то мог остановить. Вице-губернатор сразу же меня принял и искренне поблагодарил за то, что я приехал. Он откровенно объяснил, что произошло. Его уволили по инициативе сверху, без видимых причин. Я подозревал, что между ним и Громовым возникли разногласия, и спросил, не связано ли это с деятельностью нашей компании, но, насколько я понял, дело было не в ИКЕА. Во всяком случае, никакой прямой связи не было.

Я чувствовал, как земля начала уходить у меня из-под ног. У нас были большие планы в Московской области. Мы планировали строить здесь новые магазины, головной офис российского отделения ИКЕА и сердце нашей цепи поставок – дистрибуторский центр. Наши с самого начала непростые отношения с руководством области вышли на качественно новый уровень и теперь были прекрасными. Мень был залогом будущей стабильности – и вот этот ключ потерян. Он уверял меня, что скоро вернется и все будет хорошо. Когда я вышел из его кабинета, увидел тот же переполох среди пришедших.

По официальной версии, конституция Московской области не предусматривала должности вице-губернатора, и такая структурная единица существовала исключительно по недосмотру. Теперь эту ошибку исправили. Заместитель председателя правительства Московской области Пантелеев (губернатор Громов одновременно был председателем областного правительства) заверил меня в том, что все обязательства с их стороны останутся неизменными, а наши вопросы будет курировать новый человек.

Вся эта история широко освещалась в московских газетах, сводились счеты на высоком уровне, и все вовлеченные в процесс стороны поливали друг друга грязью. Одни обвинения сменились другими, причем обе стороны уличали друг друга в коррупции. Скоро выяснилось, что мои опасения были не напрасны. Хорошие отношения сменились прохладными, а то и вовсе стали враждебными. Нам пришлось обновить все контакты, всю переписку и заново вести переговоры по всем ранее согласованным вопросам. Напрямую никто ничего не говорил, но чувствовалось, что ситуации с Менем и с ИКЕА как-то связаны между собой. Поскольку нам нечего было скрывать, мы были готовы к долгим и скрупулезным проверкам всех аспектов нашей работы. Хуже было то, что нам постоянно вставляли палки в колеса. Одна инспекция сменяла другую, а Попов с изобретательностью, достойной лучшего применения, находил все новые способы чинить нам препятствия. Он привлек милицию, чтобы остановить строительство нашего дистрибуторского центра, которое и без того продвигалось со скрипом. О причинах остановки мы узнали несколько дней спустя – они были не новы и вечно актуальны: нарушение природоохранных норм. Стройка стояла, и каждый день простоя обходился нам в 80 тысяч долларов, то есть около 3 миллионов рублей. Мы предлагали организовать переговоры, но наши партнеры постоянно были заняты более важными делами, не позволявшими встретиться. Мы пытались рассуждать рационально. Не хотят же они, в самом деле, зарезать самую большую дойную корову в регионе?

После пяти дней безуспешных попыток, нам наконец назначили встречу, где мы безоговорочно, даже не пытаясь обсуждать, приняли предложение о том, чтобы перечислить в городской бюджет 10 миллионов рублей. Наше встречное требование состояло в том, чтобы эти деньги были направлены на обеспечение нужд пожилых людей. Попов в гневе покинул переговорную. Через пару дней он выступил с альтернативным предложением, которое мы не могли принять. Его реакция была столь же эмоциональной. В третий раз он вернулся и сказал, что согласен на наше требование перечислить деньги на нужды пожилых людей. Только при условии, что сумма будет увеличена до 30 миллионов рублей.

Мы пытались апеллировать к областному правительству, которое практиковало традиционную в России тактику: никого нельзя было застать. Те, кто не были заняты, были в отъезде, в отпуске, где угодно – все испарились. Ни один представитель правительства области не мог с нами встретиться. Когда бы мы ни просили назначить встречу, ровно в это время на повестке дня было что-то более важное.

Не самое веселое было время. Мы понимали, что полностью находимся в руках чиновников. Они могли в любой момент найти причины, чтобы закрыть оба наших магазина, а стройка стояла уже десять дней. Наконец мы приняли их условия – заплатить 30 миллионов. Полная капитуляция! Единственное, что в этой ситуации казалось нам правильным, состояло в том, что деньги все-таки будут потрачены на нужды пожилых людей. Во всяком случае, мы даже получили предварительное обещание в будущем вычесть эту сумму из налогооблагаемой базы. Эффект от него, правда, мог быть лишь психологическим. Мы понимали, что, когда дойдет дело до подсчета налогооблагаемой базы, об этом никто не вспомнит.

Строительство возобновилось. Но теперь областные власти запретили Попову заниматься вопросами инфраструктуры. Как обычно, нам не объяснили, почему. Безальтернативным условием продолжения строительства стал контракт с рекомендованной нам фирмой «Баума». Только она, сказали нам, сможет решить все сложные вопросы, связанные с инфраструктурой.

После многочисленных «если» и «но» эта фирма все же приступила к работе. Почти сразу стало очевидно, что с задачей она не справится. В результате долгих мучений, привлечения дополнительных подрядчиков, с большой задержкой и существенным удорожанием наш дистрибуторский центр наконец был построен.

БЕЗ ОБОГРЕВА

Наш дистрибуторский центр открылся в 2003 году, однако со временем мы столкнулись с необходимостью увеличить существующие складские площади в России. Наши эксперты рекомендовали расширить его, присоединив к действующему складскому комплексу полностью автоматизированный модуль. Здание, где он расположен, не требует дополнительного обогрева и освещения. Это гигантское складское помещение высотой около 25 метров, оснащенное современными компьютерными системами, в котором роботизированные краны загружают и выгружают товар без всякого участия человека. Ничего подобного в России до этого никогда не было.

Теперь предстояло решить новую проблему: такой склад, по сути, является не зданием, а гигантской машиной, обшитой стенами и крышей. Как получить разрешение на строительство не здания, а машины? Жернова бюрократической мельницы работали вовсю. В конце концов, нам удалось заставить чиновничий аппарат дать разрешение на строительство – правда, спустя год после того, как оно было завершено.

НОВЫЙ ПОРЯДОК

Примерно в это время я познакомился с Тиграном Карахановым, министром внешнеэкономических связей Московской области нашим официальным контактным лицом в правительстве Московской области после ухода вице-губернатора Меня. В это время у подмосковных городах проходили выборы глав администраций, Караханов рассказывал мне, кто победит в том или ином городе. Я удивлялся: как он заранее может знать исход подсчета голосов? В ответ он засмеялся, и я понял, что наши прогнозы базируются на совершенно разных основаниях.

Впрочем, хорошо смеется тот, кто смеется последним: главой Солнечногорского района Попов, вопреки ожиданиям чиновников, не был переизбран. Его преемник не пользовался поддержкой правительства области, которое попыталось оспорить результаты выборов, но из этого ничего не вышло.

Новый человек – новый порядок, и мы уже привычно начали все сначала. Естественно, все обещания, в том числе о вычетах из налогооблагаемой базы, теперь были забыты, притом что строительство дистрибуторского центра обошлось нам на пару миллионов долларов дороже, чем мы планировали. Нет худа без добра: зато нам удалось выстроить хорошие отношения с новой администрацией.

Когда я впоследствии припомнил Караханову его несбывшийся прогноз, он ответил, что я всего лишь получил наглядную возможность убедиться в том, что Россия стала по настоящему демократической страной.

Караханов был назначен нашим контактным лицом, он должен был держать нас в курсе всех важных событий, предстоящих изменений и так далее. Не могу сказать, что среднестатистический российский чиновник хорошо справляется с этой задачей, и Караханов не был исключением. Этот энергичный и разговорчивый человек всегда был весьма приветлив и при встрече любил поговорить обо всем на свете. Совершенно очевидно, он пользовался поддержкой губернатора Громова и вице-губернатора Пантелеева.

Он же подписывал все официальные претензии в наш адрес. Как-то после того, как мы в очередной раз не сошлись во мнениях с членами областного правительства, он написал шведскому послу Свену Хирдману письмо с жалобами на руководство ИКЕА в России, в частности на недопустимое поведение господ Дальгрена и Биннмюра. Он просил посла повлиять на указанных господ и призвать их скорректировать свое поведение по отношению к российским органам власти.

Свен Хирдман счел наиболее логичным передать копию письма мне. В следующий раз, когда мы с Карахановым встретились, я спросил его, к чему все это было. Как-то уж очень по-советски и, главное, бессмысленно – ведь посол вряд ли мог бы что-то изменить. Караханов парировал, что никогда не писал шведскому послу. Я положил на стол копию письма с его подписью. Он не моргнув глазом продолжал утверждать, что ничего подобного не писал и не подписывал. Дальнейшее обсуждение было бесполезно.

ГЛАВА 8 НЕ ТОЛЬКО МОСКВА

ПРОЧЬ ИЗ СТОЛИЦЫ

Русские часто говорят, что тот, кто хочет увидеть настоящую Россию, должен отъехать подальше от Москвы и Петербурга. Иностранный инвестор считается действительно серьезным после того, как открывает филиал в регионах. В первые годы работы в России все силы мы уделяли Москве и Петербургу. Но постепенно мы начали собирать информацию и о возможностях в других городах-миллионниках. Несколько губернаторов по собственной инициативе связались с нами и высказали заинтересованность в том, чтобы в их регионе открылся магазин ИКЕА. До сих пор мы всегда ограничивались уклончивыми обещаниями со временем рассмотреть этот вопрос, но толчком для выхода в регионы стала публикация в одной шведской газете. Во время очередной пресс-конференции, на которой присутствовали российские и зарубежные журналисты, меня, как всегда, спросили, не собираемся ли мы выходить за пределы двух столиц. Я привычно подчеркнул, что пока наши планы сосредоточены на двух крупнейших городах. Но этого оказалось недостаточно.

– Значит ли это, что ИКЕА не рассматривает возможность открытия магазинов в других городах России?

– Нет, конечно, со временем мы обязательно рассмотрим такую возможность.

– А сколько магазинов ИКЕА планируется построить в регионах?

– Ну, со временем, я допускаю, мы могли бы открыть двенадцать-пятнадцать магазинов.

– То есть суммарно в России могло бы работать более двадцати магазинов ИКЕА?

– В долгосрочной перспективе возможно и такое, но сегодня, как я уже сказал, мы полностью сконцентрировали свои усилия на Москве и Санкт-Петербурге.

Вот и все, что было сказано. Через пару дней мне позвонил коллега из Швеции.

– Так вы, оказывается, планируете открыть в России двадцать магазинов?

– Что ты имеешь в виду? – не понял я.

– Да я тут изучаю первые полосы газет и вижу много интересного.

Ну вот, началось – я был морально готов к тому, что придется выслушивать язвительные комментарии коллег, работающих по всему миру. Но через пару дней после публикации статьи позвонил Инвар. Я ждал, когда он заговорит о региональных магазинах в России, и после нескольких вводных фраз именно это и произошло.

– Так что, Леннарт, я читал, ты собираешься открыть в России двадцать магазинов?

Я ничего не говорил и ждал, что он скажет дальше. Ненавижу оправдываться ив таких случаях всегда предпочитаю отмолчаться. Когда Ингвар понял, что ответа от меня не дождешься, он продолжил:

– А раз так, пора бы тебе уже заняться закупкой участков под эти магазины. Ты же знаешь, что цены на землю в России вряд ли упадут, – так чего ты медлишь?

Никогда не знаешь, чего от него ждать! И, естественно, он, как всегда, оказался прав.

Две недели спустя мы отправились в поездку по регионам, чтобы понять, в каких городах могли бы со временем открыться магазины ИКЕА.

Возможное открытие ИКЕА в регионах вызвало живейший интерес. В большинстве городов администрация задавала такой темп, что с ним было трудно справиться. Уж если русские чего-то хотят, то ни одна европейская страна не сравнится с ними в скорости движения к этой цели.

ПЕТЕРБУРГ ИЛИ ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ?

Наши первые контакты с правительством Петербурга происходили еще в период второй попытки вывода ИКЕА на российский рынок, в начале 1990-х годов. Тогда мы были близки к тому, чтобы приобрести земельный участок недалеко от международного аэропорта Пулково. Во время третьей попытки, в 1997 году, состоялась встреча с губернатором Яковлевым, который обещал нам полную поддержку, В течение двух лет после этого мы вели переговоры с городской администрацией, причем все чиновники, с которыми мы встречались, были в целом доброжелательно настроены по отношению к ИКЕА. Но до сделки все не доходило: все пробуксовывало на этапе обсуждения стоимости подведения коммуникаций – в частности, электричества и газа. Думаю, это объясняется тем, что в России актуальна проблема недостаточно развитых инженерных сетей и правительство Петербурга делает все, чтобы переложить решение этой проблемы на инвесторов. Другая причина: российское правительство предпочитает экспортировать газ в страны, готовые заплатить за него в несколько раз больше, чем внутренние потребители.

Чтобы подключиться к газовым сетям, необходимо пройти через сложную и запутанную процедуру, которая может занять несколько лет. Когда нам представилась возможность воспользоваться обходными путями и сделать это побыстрее, мы предпочли поблагодарить и отказаться.

Продолжая обсуждение с властями Санкт-Петербурга, мы параллельно вели переговоры с правительством Ленинградской области, привлекательной для иностранных инвесторов, во многом благодаря близости к Европе. Надо отметить, что это действительно один из наиболее прогрессивных регионов России и его руководство имеет большой опыт в проведении деловых переговоров. Тем не менее, инфраструктурные вопросы в Ленинградской области решаются вместе с Санкт-Петербургом, поэтому и здесь коммуникации обходятся очень дорого.

Поскольку переговоры в Санкт-Петербурге буксовали, мы, как и в Москве, решили разместить будущий магазин в пригороде, на территории Ленинградской области. Участок для него располагался в довольно сложном с точки зрения транспорта месте. Но мы узнали, что как раз по границе нашего участка должна была пройти планируемая в то время Кольцевая автодорога, так что со временем его расположение станет просто идеальным. Мы понимали, что власти вряд ли успеют достроить эту дорогу к 2003 году, и 300-летнему юбилею Петербурга, и не особо на это рассчитывали – да и они, по всей вероятности, тоже.

На торжественном открытии первого магазина ИКЕА под Санкт-Петербургом семью Кампрад представляла супруга Ингвара, Маргарета. После ее выступления неожиданно попросил слова вице-губернатор Санкт-Петербурга. Он обратился к Маргарете, выразив сожаление о том, что городские власти до сих пор не уделяли ИКЕА достаточно внимания, и пообещав, что следующий наш магазин обязательно откроется в черте Петербурга. Что и говорить, в этих обстоятельствах такое обещание не могло нас не порадовать, но по прошествии времени оказалось, что это было одно из тех русских обещаний, вторые даются просто так, не подразумевая никаких обязательств.

В целом опыт нашей работы в Ленинградской области можно оценить положительно. Единственное, что, помимо уже упомянутых инженерных сетей, омрачало нам жизнь, были органы, контролирующие соблюдение природоохранных норм и выдачу соответствующих разрешений. Этих инстанций было две – и они постоянно и активно выдавали противоречащие друг другу указания. Понять, кто именно и за какие вопросы отвечает, было положительно невозможно.

ГЕРОЙ-ПОДВОДНИК

По русской традиции в любой ситуации полезно рассказать подходящий к случаю анекдот. И раз уж мы говорили о портовом городе Петербурге, я расскажу анекдот о лодках – точнее, о подводных лодках.

Периодически я встречался с человеком, который всегда носил на свитере или лацкане пиджака значок. Всякий раз, когда я любопытствовал, что это означает, он всегда уклонялся от ответа.

Но я знал, что мое любопытство, помноженное на упрямство, в конце концов принесет плоды. И вот как-то вечером, когда мы были в ресторане, коллега моего загадочного знакомого сказал:

– Леннарт, вы все спрашиваете об этом значке, так я вам расскажу. Он выдается героям-подводникам, которые спасли много жизней,

Я удивленно посмотрел на владельца значка, который всем своим видом старался показать, что этому не следует придавать особого внимания. И тут вдруг я вспомнил тему, которая регулярно муссируется во всех шведских СМИ.

– Как хорошо, что вы служили на подводных лодках, – сказал я ему, – вы наверняка знаете, где находится моя дача – в стокгольмских шхерах, мимо Ландсорта, чуть дальше и…

Человек со значком прервал меня:

– Леннарт, я никогда не был в стокгольмских шхерах, но, если бы ваша дача была на норвежском побережье, я бы точно узнал ее по описанию.

ВЛЮБЛЕННЫЙ В КАЗАНЬ

Уже после первой рекогносцировочной поездки в Казань я понял, где мы будем строиться. Во второй раз я приехал с картой, на которой был отмечен наш участок.

Встреча с городской администрацией прошла отлично – мэр города Камиль Исхаков и его заместитель Раис Мубаракзянов встречали нас с поистине восточным гостеприимством. Они обещали проработать ряд вопросов, ознакомиться с проектом и вернуться к нам с ответом. Не успел наш обратный рейс приземлиться в Москве, как мы уже получили из Казани подтверждение: реализация проекта возможна, но при условии, что магазин будет открыт к тысячелетию города в 2005 году. Мы пообещали успеть к назначенному сроку и сразу же наметили дату закладки первого камня и предполагаемого открытия.

Казань, конечно же, интересовала нас, но далеко не в первую очередь. Решение начать с этого города было продиктовано сердцем, а не рациональными доводами. Мы заразились энтузиазмом руководства, и, как только мэр Камиль назначил своего заместителя Раиса лично курировать проект ИКЕА, который, в свою очередь, был объявлен приоритетным, мы дали зеленый свет, и работа началась.

Мой следующий визит в Казань состоялся через несколько месяцев – я приехал на церемонию закладки первого камня. Одна только поездка была запоминающейся. Старенький автобус, перевозивший пассажиров нашего рейса из самолета в терминал, так резко рванул с места, что я, не успев схватиться за поручни, повалился прямо на стоявшую рядом со мной татарку. Что можно сказать в такой неловкой ситуации? Краснея и бледнея, я проговорил:

– Прошу прощения, но если уж мне и было суждено свалиться, то я рад, что свалился на такую красивую женщину, как вы.

Попутчица, тоже поднявшись на ноги, за словом в карман не полезла:

– Ну, если уж на меня в этом автобусе и должен был свалиться мужчина, остается только радоваться, что это оказался такой воспитанный и вежливый господин, как вы.

Можно ли было придумать более удачное начало поездки? Разве этой сценки не достаточно, чтобы раз и навсегда влюбиться в Казань?

Церемония закладки первого камня завершилась благополучно, и первый же вопрос на последовавшей за этим пресс-конференции мне задала симпатичная журналистка: как мне нравятся татарские женщины? Пришлось рассказать, что с одной из них у меня уже состоялось свидание прямо в автобусе на аэродроме.

Потом я неоднократно приезжал в Казань – гораздо чаще, чем того требовали дела. Нам с женой просто нравилось там бывать. Если мы ехали, то всегда на поезде. Ночной поезд отправлялся из Москвы поздно вечером и прибывал в Казань в шесть утра. Обычно на перроне нас встречал вице-мэр Раис. Он всегда стоял ровно напротив выхода из нашего вагона с огромным букетом роз для моей супруги. Его сопровождали одетые в национальные костюмы девушки, угощавшие нас хлебом-солью. Раис всегда радовался, когда я приезжал с Анной. По его мнению, это значит, что я приезжаю в Казань не только по служебной необходимости, но и по зову сердца. Так оно и есть.

Спустя год после того, как я впервые переступил порог мэрии, чтобы рассказать о себе, компании ИКЕА и земельном участке, который мы присмотрели, в Казани открылся магазин ИКЕА. Это абсолютный рекорд, нигде в мире открытие не происходило так быстро. Когда мне рассказывают о российской бюрократии, особенно в регионах, я всегда привожу пример Казани. На торжественном открытии четвертого по счету российского магазина ИКЕА присутствовал президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Помню, как мы вместе с ним, Ингваром, Камилем и Раисом осматривали помещение магазина. Ингвар и Шаймиев, оба выросшие в простых крестьянских семьях, быстро нашли общий язык и постоянно обменивались шутками.

Едва стали пускать покупателей, начался хаос. Нет ничего милее сердцу работника ИКЕА, чем толпа народу, заполнившая магазин в день открытия. Но в Казани эта толпа грозила выйти из-под контроля. Покупали не так много, но спрос на спецпредложения по сниженным ценам был совершенно сумасшедший. Перед кассами собрались огромные очереди. Люди толкались, становилось тесно. Мы вынуждены были вмешаться. Помню, как мы выводили из толпы бабушку, которая уже в полуобморочном состоянии судорожно сжимала в руках сковороду. Уже за линией касс старушка стала слабым голосом объяснять, что не оплатила сковородку, поэтому ей обязательно надо вернуться в очередь. Я сказал, что она может оставить сковороду себе. Поколебавшись, она встала и уверенно направилась к выходу. Никогда не видел, чтобы человек так быстро пришел в чувство. Как сейчас вижу перед собой эту одетую в черное пожилую женщину, стремительно удаляющуюся с заветной сковородкой в руках.

Был и другой забавный случай, на этот раз связанный с самим Ингваром. В ИКЕА есть традиция: все гости, включая руководство самого высокого уровня, в день открытия магазина какое-то время работают на кассах, помогая первым покупателям упаковывать товар. Мне рассказывали, как женщина, стоящая в очереди, глядя Ингвара, напутствовала своего сына: «Смотри, не будешь уроки делать – станешь, вот как этот дедушка, на старости лет чужим людям покупки упаковывать».

Ингвар задержался в Татарстане на неделю. Он успел изучить магазин от А до Я и посетил предприятия-поставщики. Кроме того, у нас с ним было достаточно времени, чтобы обсудить строительство будущих мегамоллов в городах с населением не менее миллиона жителей. Первый должен был открыться как раз в Казани, где к уже работающему магазину вскоре должен был примкнуть огромный торговый центр. В дальнейшем предполагалось, что мы будем строить комплексы МЕГА и ИКЕА как единое целое. Это будут торговые центры высочайшего мирового класса площадью около 125 тысяч квадратных метров. Мы хотели задать такую высокую планку, чтобы другие инвесторы трижды подумали, прежде чем запускать свои проекты в этом городе.

Администрация Казани, мэр Камиль и вице-мэр Раис, были, конечно, очень рады, что к тысячелетнему юбилею город получил в подарок магазин ИКЕА, но теперь они хотели, чтобы и торговый центр открылся до конца юбилейного года. В этих господах явно проявлялся дух ИКЕА, хоть и с характерным татарским колоритом. Они не успокаивались на достигнутом и уже через пару минут ликования устремлялись к новым свершениям. Нас эта черта, конечно, не могла не привлекать.

Мы затянули пояса до крайней степени, чтобы это невозможное по определению задание было выполнено. К концу юбилейного года, в канун новогодних и рождественских праздников, МЕГА в Казани открыла свои двери, несмотря на то, что я никогда не стал бы утверждать, что центр был полностью готов. Тем не менее, на торжественное открытие приехал президент Татарстана, который вручил нам с Ингваром почетные ордена.

БЕРИТЕ ПРИМЕР С КАЗАНИ!

Когда я вспоминаю Казань, я не могу отогнать от себя мысли о том, что вся Россия могла бы быть такой же активной, открытой и динамичной. Никаких препятствий или бюрократических проволочек не было и в помине. Почему в других регионах чиновники не делают все возможное, чтобы превратить Россию в самую привлекательную для инвестиций страну в мире?

Теоретически, предпосылки для стимулирования инвестиционных проектов во всех регионах более или менее одинаковы. Но на практике различия в инвестиционном климате того или иного региона могут быть весьма впечатляющими. Зависит это в конечном итоге только от людей, принимающих решения. В Казани нам повезло, что проект курировали именно Камиль и Раис.

Здесь мы еще наблюдали наглядный пример несоответствия нашей логики и логики россиян. Нам казалось, что появление центра МЕГА, превосходящего по размерам самые крупные торговые комплексы в Швеции, отпугнет других инвесторов. Наоборот торгово-развлекательные центры в городе стали расти как грибы. Возможно, все решили, что, раз ИКЕА вложила такие большие деньги, значит, это просто золотое дно – и надо как можно скорее последовать ее примеру.

ХОККЕЙ С МЯЧОМ И МОСТЫ

Однажды казанский мэр посетил шведский город Вестерос . Камиль давно собирался посмотреть, как выглядит ИКЕА на родине. Чтобы сопровождать его в ходе этого визита, я отправился в Стокгольм. По счастливому стечению обстоятельств ровно в это время в Швеции были Ингвар и Маргарета Кампрад.

Стокгольмский магазин ИКЕА Kungens Kurva, которому не привыкать к визитам делегаций со всех концов света, был, как всегда, готов помочь принять гостей. Перед входом в магазин даже подняли флаг Татарстана. Камиль был очень польщен и одновременно смущен, поскольку, если я правильно понял, флаг Татарстана нельзя официально поднимать за пределами России.

В один из дней утром в гостиницу, где остановились Камиль с супругой, пришел Ингвар Кампрад, и мы вместе позавтракали. Камиль передал Ингвару в подарок национальный костюм: потрясающе красивый зеленый шелковый кафтан, расшитый серебром, и тюбетейку. Ему очень хотелось, чтобы Ингвар сразу же примерил обновки, и Ингвар не только уступил его просьбе, но так и отправился к себе в гостиницу, в шелковом кафтане и тюбетейке.

На другой день пребывания в Швеции Камиль должен был поехать в Вестерос. По его словам, «там будет матч по хоккею с мячом или что-то в этом роде». Я толком не понял, в чем дело, позвонил свояченице Барбру, которая живет в этом городе и которая рассказала, что здесь должен состояться матч между командами Швеции и Казахстана в рамках чемпионата мира по хоккею с мячом.

Я взял напрокат машину, и мы отправились в путь. На подъезде к Вестеросу Камиль стал кому-то звонить и сказал, что надо остановиться у определенного входа в стадион. Там нас встречал председатель Российской федерации хоккея с мячом, имя которого я не запомнил. Они с Камилем по русской традиции обнялись, приветствуя друг друга. В сопровождении нескольких россиян мы поднялись на почетную трибуну. Матч уже начался, но мои друзья не проявляли к нему ни малейшего интереса и непрерывно что-то обсуждали между собой.

Во время перерыва на поле началась подготовка к какой-то церемонии. К микрофону подошел ведущий, объявивший, что сегодня на стадионе присутствуют почетные гости. С каждой минутой я понимал все меньше, что происходит. Камиль и несколько российских сопровождающих спустились с трибуны на поле. Я остался, гадая, что будет дальше. Ситуация прояснилась, только когда ведущий объяснил, что в следующем году чемпионат мира по этому виду спорта пройдет в России, в Казани. Поэтому мэру Казани было передано особое знамя, которое следовало поднять на следующем чемпионате. Когда Камиль поднялся обратно на трибуну. Мы обнялись, и я тут же был официально назван почетным гостем следующего чемпионата.

На обратном пути выяснилось, что Камиля интересовал не только спорт, но и шведские мосты. На каждом из них он просил меня снизить скорость. Где-то в районе Энчёпинга он наконец нашел мост, который так долго искал. Мы остановились, чтобы узнать, кто его строил. Оказывается, Камиль хотел соорудить точно такой же у себя в Казани. Теперь в столице Татарстана есть не только опытные игроки в хоккей с мячом, но и копия моста в Энчёпинге, правда, не очень удачная.

НЕ ТАК УЖ МНОГО РОССИЯНЕ ПЬЮТ

В связи с приездом российских партнеров к нам в Швецию, вспомнился еще один эпизод, когда мне доводилось принимать высокопоставленных россиян у себя. Имен, к сожалению, назвать не могу.

Так вот нам с женой несколько раз доводилось принимать у себя российских политиков высокого ранга. Естественно, каждая такая встреча была событием. Мы стремились принять гостей по высшему разряду, создать непринужденную обстановку, располагающую к неформальному общению. Мы хотели, чтобы наши гости чувствовали себя в гостях у семьи Дальгрен, а не на официальном приеме. При этом надо было соблюсти баланс между домашним уютом и привычным для наших гостей уровнем почестей.

Мы продумывали каждую деталь. Чтобы подчеркнуть приватный характер встречи, мы никогда не привлекали обслуживающий персонал, а сами покупали продукты и готовили (точнее, честно говоря, не готовили, а готовила – этим занималась моя жена). Наши дочери накрывали на стол, а я отвечал за напитки.

Российские алкогольные традиции всегда вызывали у меня массу вопросов. Что и когда мы будем пить и сколько выпивки приготовить? Что предложить в самом начале вечеринки – шампанское? Пиво или вино подать к столу, а сколько должно быть водки? Я быстро усвоил, что с большинством российских мужчин не стоит тягаться в спиртоустойчивости. Поэтому, чтобы дольше сохранять трезвый взгляд на происходящее, перед приходом гостей я обычно выпивал стакан жирного молока или сливок.

Рассуждая как типичные шведы, мы приготовили комнату, где охранники и водители наших гостей могли бы отдохнуть и перекусить. В общем, позаботились обо всем.

И вот наступил тот самый вечер. К дому подъехал черный лимузин, за которым следует джип с охраной. Служба безопасности быстро проверяет, все ли в порядке. Все под контролем. Дверца лимузина открывается, и появляются наши гости. Мы обмениваемся любезностями, представляем друг другу своих супруг, причем каждая получает положенный ей гигантский букет. Наше предложение водителю и охране пройти в приготовленную для них комнату отвергается коротким, но решительным взмахом руки. В доме после традиционного обмена светскими формулами вежливости подаем шампанское.

И в этот момент все наши предубеждения разбиваются вдребезги. Жены берут по бокалу шампанского, улыбаясь, произносят тост, и выясняется, что приехавшие мужчины не пьют вовсе. Поднимая свой бокал, я ощущаю привкус предусмотрительного выпитого мною молока и чувствую себя круглым дураком.

Дальше вечер проходит в приятной семейной атмосфере. Жены весело щебечут о чем-то, а беседа на мужской половине то и дело замирает, но потом возобновляется, причем язык нашего общения – это причудливая смесь всех мыслимых звуков и жестов.

ОБЕЩАНИЕ НА РОЖДЕСТВО

Если помните, в конце 1980-х Ингвар встречался с советским премьер-министром Рыжковым. Тогда они договорились открыть магазин в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге. Спустя пятнадцать лет они встретились снова, и Ингвар подтвердил, что не отказывается от своих слов. И вот мы назначили встречу с губернатором Свердловской области Эдуардом Росселем, который не преминул вспомнить о давнем обещании.

Мы нашли отличный участок, а предложенная нами цена устроила власти, при условии, что строительство начнется не позже определенного срока. Времени было катастрофически мало, но уж очень хорош был участок!

Затем на Рождество мы с семьей отправились в Швецию. В доме было полно гостей и родственников, когда раздался телефонный звонок. Звонили из приемной Росселя – в областной администрации проходило совещание, на котором решалась судьба нашего проекта, и требовалось письменное подтверждение наших планов, причем до конца дня. После долгих объяснений мне все-таки удалось договориться о том, что я отправлю этот документ по факсу – но на официальном бланке ИКЕА в России и на русском языке. Все осложнялось тем, что данное мною устное обещание еще не было должным образом согласовано с нашим головным офисом. В общем, это было не самое обычное Рождество, но администрация Свердловской области к вечеру получила все требуемые документы. И сегодня на приобретенном нами участке в Екатеринбурге работают магазин ИКЕА и семейный торговый центр МЕГА, открытые в 2006 году.

РАЗ, ДВА, ТРИ – ПРОДАНО!

Новосибирск – самый удаленный из наших российских проектов. От Москвы его отделяют 4 часа на самолете и 3 часовых пояса. Уже во время первого визита мы выбрали там подходящий участок. Это была каменистая и весьма неприглядная земля у реки, но удачно расположенная. Руководство города одобрило наш проект.

Когда мы готовились к запуску проекта, всплыла неожиданная деталь: участок, под который мы уже полным ходом начали подстраивать наш проект, предстояло продавать с аукциона, в котором должны участвовать другие претенденты. Чиновники говорили, что это не более чем формальность, поскольку других желающих осваивать такую большую и неудобную территорию не будет.

Казалось, все идет по плану, но я уже привык не доверять этому ощущению. И точно: участок достался не нам. Складывалось впечатление, что на нас решили подзаработать, продав землю посреднику, который потом предложит ее нам по существенно более высокой цене. По привычке мы не стали тратить время на то чтобы разобраться, что же именно произошло, и бросили все силы на поиски нового места.

В результате ИКЕА и МЕГА, открывшиеся в Новосибирске в 2007 году, расположены даже еще лучше – ближе к центру города, хотя подъезд к первому участку был удобнее.

ДОНСКИЕ ЯБЛОНИ

В том же 2007 году мы открыли центр МЕГА и наш магазин в Ростове-на-Дону. Для них мы выбрали участок бывшего садоводческого хозяйства, выращивавшего яблоки и груши. В восьмидесятые годы мне уже доводилось выкупать бывший яблоневый сад в швейцарском Базеле под строительство дистрибуторского центра, поэтому мне казалось, что опыт проведения подобных сделок у меня уже есть. Сделка в Швейцарии состоялась весной, а осенью, когда пришла пора собирать урожай, ко мне пришел мэр этого города, озабоченный сохранением местной природы. Еще он говорил, что жители, видя, как пропадает на корню урожай, сочтут ИКЕА халатной и расточительной компанией. А этого мы совсем не хотели. Поэтому все сотрудники, включая друзей и родственников, пришли на сбор последнего перед вырубкой урожая яблок. Собранные фрукты мы потом разослали по окрестным школам и детским домам, и наша репутация была спасена.

Помня эту историю, я предложил аналогичный сценарий Ростовской администрации. Мои собеседники удивленно переглянулись, потом попытались сдержать смех, но в конце концов расхохотались. Похоже, взгляды руководства швейцарского Базеля и российского Ростова-на-Дону не во всем совпадают.

НЕ НАДО ВОДИТЬ НАС ЗА НОС

Изначально в списке приоритетных для нас городов-миллионников Краснодар не значился, но руководство города и района само предложило начать переговоры об инвестициях в регион.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что город действительно представляет для нас интерес. Нам предложили очень удачно расположенный участок, который мы сразу же согласились приобрести. Как обычно, начался торг. Но вскоре до нас дошли слухи о том, что эта территория больше не принадлежит городу. Слухи оказались верными – город передал участок другому владельцу. Мы связались с его представителем, который, не раскрывая имя собственника, назвал цену, впятеро превышающую ту, о которой мы уже договорились с властями.

Мы недвусмысленно дали понять администрации города, что подобные попытки водить нас за нос категорически неприемлемы. Мы начали переговоры с президентом Адыгеи, анклава в составе Краснодарского края. Граница между густонаселенным Краснодаром и маленькой Республикой Адыгеей проходит по реке Кубани. Прямо напротив Краснодара, на территории Адыгеи, мы и приобрели огромный земельный надел.

Сегодня на этой земле располагается семейный торговый центр МЕГА, основная часть посетителей которого приезжает из Краснодара и окрестностей. По мнению многих жителей региона, объединение Республики Адыгеи и Краснодарского края скорее вопрос времени, по прошествии которого малонаселенные территории Адыгеи, граничащие с Краснодаром, сольются с городом.

ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ ДИАЛОГ

В Краснодаре с шофером такси, который меня как-то подвозил, у меня состоялась примечательная беседа. Хотя водитель был типичным краснодарцем, думаю, подобный диалог мог случиться в любом другом российском городе.

– Хорошо жить у вас в Краснодаре?

– Конечно. Лучше всех!

– Почему лучше? Что здесь особенного?

– Все лучше! Я бы отсюда никуда не переехал.

– А что здесь плохо?

– А плохого-то ничего нет!

– Но разве здесь нет коррупции?

– Есть, конечно.

– А где коррупции больше, в Краснодаре или в Адыгее?

– В Адыгее президент богатый, так что там коррупции вообще почти нет. Больше всего взяточников в Краснодарском крае, за ним идет Краснодар.

– А может, это потому, что у вас одни мужчины в политике? Может, надо, чтобы было больше женщин?

– А это все равно ничего не изменит.

– Что, женщины все такие же коррумпированные, как мужчины.

– Да уж не меньше, это точно.

– А что молодежь – новое поколение? Оно же по-новому думает. Может, ее в политике не хватает?

– Нет, тогда еще больше будет коррупции, потому что станут свои карманы набивать, эти-то хоть уже награбили себе…

– Так что же получается, кого ни поставь – все равно коррупцию не остановишь?

– Конечно!

– А если бы вы сами стали мэром?

– Я ж не идиот, и я бы себя не обидел!

– А что, все так думают?

– А как же.

– А если бы предложили проголосовать – сохранить коррупцию или избавиться от нее, что бы получилось?

– Да все бы проголосовали, чтобы оставить. Единогласно.

– Так уж и все?

– Конечно, все.

– Почему?

– А потому что без нее никак. Никакого порядка, один хаос, это ж единственная система, которая работает.

Вообще мне всегда было любопытно наблюдать, как относятся к власти простые россияне. По моим наблюдениям, они при любой возможности станут злоупотреблять ею. Причем не только милиционеры, таможня, чиновники (с ними все и так ясно), но и врачи, журналисты, произвольно цитирующие ваши слова, учителя в школе, оценивающие не всегда и не только знания детей, и так далее. Удивительно, до чего власть может менять людей.

Если хотите – проведите свое исследование на примере организации дорожного движения в Москве. За рулем автомобиля человек обладает реальной властью. Чем больше автомобиль – тем больше власти. Высшая ступень этой иерархии – те, кто сидит в больших наглухо затонированных внедорожниках. Низшая ступень – это водители и пассажиры лилипута российского автомобилестроения под названием «Ока». Только, ради бога, не начинайте исследование в роли пешехода!

И ни в коем случае не думайте, что на желтый свет можно переходить улицу! Иначе это может быть последней мыслью в вашей жизни.

РЫБНОЕ МЕСТО В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ

Горький, ныне Нижний Новгород, запомнился тем, что жизнь этого города определяется ритмом работы Горьковского автозавода. Уже после первого визита мы знали, где хотим строить магазин. Это была полоска слегка подтопленной земли вдоль Московского шоссе, прямо за городом. Когда мы первый раз приехали смотреть участок, я по узенькой тропинке отправился осмотреть окрестности. Скоро мой путь преградил шлагбаум, который я благополучно миновал и пошел по песчанику, поросшему молодыми сосенками. Метров через пятьсот я услышал голоса и разглядел невдалеке вооруженных автоматами людей в военной форме. Стоит ли говорить, что я ужасно испугался и попятился с тропинки в лес? Я стоял так тихо, как только мог, только сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Послышался звук мотора. Меня заметили?

Звук приближался. Это был армейский микроавтобус, битком набитый солдатами. Он проехал в нескольких метрах от меня в сторону шоссе и скрылся. Сердце продолжало безумно колотиться, но я не мог унять свое идиотское любопытство, которое как магнитом тянуло меня посмотреть, что же там такое. Едва дыша, я прошмыгнул мимо двух постовых и подошел к невысокой ограде, за которой расположился самый настоящий аэродром. На нем было несколько самолетов, маленькие и побольше, и все это напоминало скорее частный, а не военный аэродром.

Вернувшись, я поинтересовался у шофера, что располагается на этом участке, но он лишь пожал плечами. А на карте никаких аэродромов не было.

Когда позже я показывал участок Ингвару Кампраду, мы, конечно, не пошли обследовать аэродром. На обратном пути Ингвар, который, к слову, в свободное время любит порыбачить, взял меня под руку, заговорщически подмигнул и спросил:

– Леннарт, щуки тут наверняка водятся отменные, но зачем тебе эта земля? Мы же тут не рыбачить собираемся, а магазин строить.

Я-то знал, что участок хорош, поэтому промолчал. Но нижегородский проект с тех пор иначе как «рыбным местом» мы не называли. Сегодня торговый центр МЕГА в Нижнем Новгороде находится на другом участке, подальше от города. И это не из-за едких слов Ингвара, и не из-за возможного соседства с непонятным аэродромом, и даже не из-за того, что земля на том участке была подтоплена. Дело всего лишь в том, что по первому участку город и область так и не смогли договориться.

ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

В начала 2003 года торговые центры МЕГА стали один за другим появляться в регионах России. В 2009 году группе компаний ИКЕА принадлежало уже 13 центров МЕГА и 13 магазинов, восемь из которых располагаются в регионах, еще один комплекс пока не открыт. Три крупнейших торговых молла находятся в Москве и два в Санкт-Петербурге. Неожиданно мы стали одним из крупнейших в мире девелоперов коммерческой недвижимости. Хотя почивать на лаврах нам совершенно не свойственно, все же следует признать, что успех МЕГА превзошел все ожидания. В первые годы работы наши центры посетили десятки миллионов людей, мы же приобрели бесценный опыт.

Со временем компания-владелец концепции ИКЕА (Inter IKEA Systems) допустила, что магазин ИКЕА может располагаться в том же здании, что и торговый центр. В России уже появились моллы, где наш магазин полностью интегрирован в структуру торгового центpa – все под одной крышей. При этом магазины ИКЕА хоть и незначительно, но адаптировали свой ассортимент, чтобы люди, которые изначально собирались просто заехать в гипермаркет за продуктами, захотели заодно заглянуть и к нам. Например, сегодня в ассортименте магазинов ИКЕА появились цветы и домашние растения.

ГЛАВА 9 МАГАЗИН МЕЧТЫ, О КОТОРОМ ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО МЕЧТАТЬ

КРУПНЕЙШИЙ В МИРЕ

Идея построить самый большой магазин ИКЕА в мире (без торгового центра) зародилась, когда мы обсуждали, что неплохо бы расположиться рядом со станцией метро. Каждый день Московский метрополитен перевозит до 7 миллионов пассажиров. Это простые люди, наша главная целевая аудитория. В теории звучит заманчиво, но на практике возникают сложности. Ведь для этого придется строить магазин в черте густонаселенного города, со всеми вытекающими последствиями в виде цен, архитектурных требований, ограничений по срокам, транспортными сложностями и так далее.

Чем больше мы думали, тем более экстремальным и невозможным казался проект – и мы бросили все силы на его детальную проработку. Никогда раньше нам не приходилось решать подобных задач. В ходе изысканий выяснилось, что, чтобы принять ожидаемое нами количество посетителей, это должен быть самый большой магазин ИКЕА в мире. В этих условиях стандартные решения не работали, и нужно было создавать магазин с нуля.

Шаг за шагом наша мечта начала обретать форму. Одно решение приводило к другому. Мы готовились к тому, что в головном офисе нас не все поддержат, но Ингвар был на нашей стороне.

Помимо мэра Юрия Лужкова предстояло заручиться поддержкой главного архитектора Александра Кузьмина. И оба этих господина, как мы поняли, имели свою точку зрения на наши планы.

Мы нашли отличный участок в центре города, на Кутузовском проспекте. Наши будущие посетители смогли бы попадать в магазин прямо с эскалатора станции метро «Кутузовская». Участок состоял из двух частей, большая из которых принадлежала Управлению делами президента. И с этой стороны наш масштабный проект получал полную поддержку. В торжественной обстановке, на фоне флагов России и Швеции мы подписали договор о приобретении земли. Все выглядело настолько хорошо, что мне было слегка не по себе.

ГРЯЗНЫЕ ИГРЫ

После прерванных в 1998 году переговоров, инцидента с мостом в Химках и съездом с Кольцевой автодороги ко второму подмосковному магазину, наши отношения с правительством Москвы нельзя было назвать безоблачными. При этом переговоров лично с Лужковым было не избежать. Его поддержка была необходимым условием успеха нашего проекта. Мы встречались со многими высокопоставленными чиновниками в правительстве Москвы, и эти встречи проходили очень продуктивно, но, чтобы восстановить личный контакт с мэром, требовалось много времени и сил.

После длительного ожидания встреча с московским градоначальником наконец была назначена. Мы основательно к ней подготовились, и он, в свою очередь, тоже был прекрасно осведомлен о наших планах. Честно говоря, мы изрядно нервничали, вспоминая те непростые ситуации, в которых оказывались раньше. К нашему облегчению, Лужков был в хорошем расположении духа и обещал лично поддержать проект. Мы праздновали победу: магазин мечты становился явью!

Мы работали как одержимые – сам Кампрад активно помогал планировать. Этот проект стоил нам больше времени, нервов, сил и энергии, чем все предыдущие. Вселяло уверенность то, что московские власти целиком поддерживали нас. Руководитель департамента потребительского рынка и услуг столицы Владимир Малышков на одном международном форуме представлял проект ИКЕА как один из наиболее значимых для города.

После этого я уже мечтал, как открою его 30 марта 2006 года, к 80-летию Ингвара Кампрада, украсив помещение транспарантами со словами «С днем рождения, Ингвар» на всех языках мира. Фантазиям не было конца.

В общем, все складывалось так замечательно, что чем дальше, тем больше закрадывалось подозрений: что-то идет не так. И действительно, вскоре началась активная кампания против строительства этого магазина. Организована она была на удивление хорошо, явно стоила немалых денег и основывалась на ложной информации. Например, было распространено фальшивое письмо, написанное на бланке ИКЕА и якобы подписанное мной. Его раскладывали по почтовым ящикам близлежащих домов и раздавали у метро.

Затем один из наиболее близких и влиятельных людей в окружении Лужкова высказался против. Это было совершенно неожиданно, поскольку сам-то Лужков поддержал проект. Мы встретили кампанию полным молчанием, несмотря на то, что журналисты постоянно спрашивали, кто, по нашему мнению, может стоять за этим. Мы хотели вновь встретиться с Лужковым, но сначала решили выяснить, кто же все-таки наш главный недоброжелатель.

Как и следовало ожидать, ситуация породила множество слухов. Информация к нам поступала из всех возможных и невозможных источников самая противоречивая. Вице-мэр Орджоникидзе, который на переговорах в 1998 году открыто советовал ИКЕА держаться подальше от Москвы, теперь заявлял нам, что сделает все, чтобы воспрепятствовать строительству ИКЕА в черте города. Говорили, что кампания против ИКЕА обошлась бюджету города в 300 тысяч долларов. Говорили, что за всем этим может стоять жена Лужкова, Елена Батурина, и что якобы сам мэр изменил свое мнение, и что те, кто занимался планированием и подготовкой престижного проекта Москва-Сити, прямо через реку от планируемой площадки ИКЕА, не хотели столь близкого соседства с нами.

Казалось, все хотят поделиться с нами своим видением происходящего. Картина получалась совершенно противоречивой. Надо было получить подтверждение намерений Лужкова, который, очевидно, изменил свою позицию, потому что неоднократно высказывался против этого строительства.

Как-то мы пробились на совещание, где мэр Москвы должен был говорить о нашем проекте. Действительно, один из присутствующих поднял вопрос о том, получит ли ИКЕА разрешение на строительство огромного магазина в центре Москвы. Вопрос вызвал явное раздражение градоначальника, который обернулся к подчиненным и спросил, не хочет ли кто-нибудь из них высказаться по вопросу, обсуждать который не имеет никакого смысла.

Администрация Лужкова даже предпринимала попытки объявить недействительным подписанный нами договор о приобретении земли. Те же, кто уже подписали и его, и другие документы, теперь объясняли, что сделали это по ошибке, и отводили глаза. Внезапно никто больше не хотел обсуждать наш проект. Мы стали жертвой абсолютного могущества властей, это обычное дело в России.

ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРНАЯ ФАНТАЗИЯ

Теперь мы связались с Управлением делами президента, у которого мы выкупили часть земельного участка и которое раньше активно поддерживало наши планы. Здесь нам по-прежнему были готовы помочь. Выяснилось, что Управление делами президента по статусу выше правительства Москвы, а раз дело касается судьбы участка, переданного нам администрацией президента, то Управлению – а не правительству Москвы – решать, что на нем можно строить, а чего нельзя. Мы слушали с большой долей скепсиса, но в нашем положении готовы были хвататься за любую соломинку.

После первой, удачной встречи с Лужковым должна была состояться еще одна, чтобы назначить дату церемонии закладки первого камня. Оставалось только ждать и готовиться к худшему. Все-таки сохранялась пусть призрачная, но надежда на личное общение с градоначальником.

Перед этим мы переговорили с главным архитектором Кузьминым, который тоже должен был принимать участие в нашем обсуждении. После этого разговора в моей душе затеплилась надежда на то, что наши планы все-таки имеют шанс осуществиться. Кузьмин излучал оптимизм.

В назначенное время в комнату вошел мэр и сразу заговорил. Он начал с того, что ИКЕА совершила ошибку, обсуждая проект на Кутузовском с администрацией президента, которая не может ничего решать за Москву. Если мы думаем, что там нам помогут, – мы ошибаемся. В правительстве Москвы никто не поддерживает этот проект и не давал никаких разрешений. Проект вообще невозможно реализовать – а администрация президента может думать себе что угодно. По всему было видно, что Лужков возмущен и хочет показать нам, кто в городе хозяин. Дав выход эмоциям, он резко сменил тон и сказал, что хочет видеть в Москве «стабильную и уважаемую компанию ИКЕА». Он сказал, что симпатизирует нашей политике максимально доступных цен и поэтому понимает, что компания не может позволить себе переплачивать за строительство.

«Я знаю ИКЕА», – сказал Лужков. Далее он вообще назвал себя нашим большим другом и сторонником и вернулся к ранее обсуждавшемуся проекту в районе метро «Аэропорт», который мы прорабатывали параллельно с Кутузовским. Правительство Москвы изучило этот проект в деталях и ждет нас там с распростертыми объятиями.

Далее в разговор вступил архитектор Кузьмин. Он рассказал, что на севере Москвы планируется благоустройство района бывшего аэропорта, строительство жилых домов и культурных объектов. Было там место и для большого торгового центра. Судя по первым чертежам, которые нам показали, магазин ИКЕА вписывался в этот план с большим трудом. Это была футуристическая архитектурная фантазия, очень слабо сочетавшаяся с реальностью. Откровенно говоря, мы были настроены скептически.

Лужков тут же заявил, что уже неоднократно предлагал нам самые разные участки, но о них мы слышали впервые. Нам показали их на карте, но ни один из них по площади и близко не подходил для строительства ИКЕА. Пожалуй, там можно было бы расположить киоски с мороженым. Вероятно, окружение Лужкова его опять неверно проинформировало.

Мы продолжили переговоры с правительством Москвы и предложили построить торговый центр вместе с французской сетью «Ашан», но и это предложение осталось без ответа. Мы испробовали все хоть сколько-нибудь возможные варианты.

Дальнейшее обсуждение проекта «Аэропорт» больше напоминали театр абсурда. Никто не знал, что делать и кто за что отвечает. Все слова уходили в песок. У нас было много друзей и доброжелателей в правительстве Москвы, но, увы, никто из них не имел отношения к этому проекту и принятию ключевых решений.

С Кузьминым у меня сложились хорошие отношения. Главному архитектору любого мегаполиса не позавидуешь. Кузьмин научил меня, как смириться с необходимостью подчиниться недалекому и однобокому решению того или иного политика. Вот его секрет: нужно вытянуть руку и представить, что держишь в руках стеклянную банку с этим человеком внутри, как с мухой. Это помогало ему чувствовать себя лучше и даже находить в неприятной ситуации определенное удовольствие. Никогда не видел, как Кузьмин практикует свою методику, но сам пару раз пробовал – и должен сказать, это работает.

ГЛАВА 10 БИТВА У ПАМЯТНИКА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

«ЗАПЛАТИТЕИМ»

В Химках, где началась наша российская эпопея и где располагается наш центральный офис, отношения с местной администрацией всегда были непростыми. Они постоянно менялись: от самых дружеских до откровенно враждебных. Здесь мы в полном объеме наблюдали, как работает главное правило российской политики: новая метла по-новому метет. И сметает все, что было сделано командой предшественника. Если со старой администрацией у вас были хорошие отношения, значит, с новой, по определению, будут плохие. И наоборот.

Химкинская администрация делала все, чтобы помочь построить наш первый магазин и приобрести участок для торгового центра МЕГА. А потом на смену Кораблину пришел Владимир Стрельченко. И вскоре стало ясно: отношения изменились. Новая администрация заставила нас впервые задуматься: стоит ли ИКЕА вообще работать в России?

По этой причине пришлось строить первый в России торговый центр МЕГА на юге Москвы, а не на севере, как планировалось.

Переговоры с химкинской администрацией показали, что она заинтересована в нашем проекте. Ведь это был бы крупнейший в Европе торговый центр – престижно же! Однако чиновникам явно было нужно от нас что-то еще.

На встрече с главой администрации Стрельченко я пообещал, что городской округ Химки получит миллион долларов на поддержку детского спорта. Благотворительный взнос подлежал выплате после того, как мы получим все необходимые разрешения, и торговый центр в Химках откроет свои двери для покупателей. Я намеренно сделал это заявление в присутствии средств массовой информации, чтобы обеспечить максимальную прозрачность и надлежащим образом проинформировать об этом жителей города.

Вскоре после этого со стороны администрации в наш адрес посыпались обвинения. Нарекания вызвало то, что, ведя строительство на одном из наших участков, мы сбрасывали землю со стройплощадки на другой территории, которая также принадлежала нам. По мнению администрации, это могло привести к деформации рельсов проходящей поблизости железной дороги, крушениям поездов, повреждению газопровода и взрыву. Все эти прогнозы подтверждались заключениями различных институтов, на основании которых у нас могли отобрать участок, приобретенный еще в начале 1990-х. Нам предлагали отказаться от него добровольно, иначе администрация будет требовать его изъятия через суд. На каждой встрече с администрацией нам повторяли, что ИКЕА занимается незаконной деятельностью, поэтому нам будут чинить всевозможные препятствия. Местные органы власти отказывались зарегистрировать наш адрес. Возросло количество проверок. Все 80 служебных машин ИКЕА прошли дополнительный осмотр. Нам угрожали отключить электричество на праздники, чтобы магазин не смог работать. Нас вынуждали платить штрафы за реальные и вымышленные нарушения. Столь изощренной изобретательностью в поиске поводов к нам придраться можно было даже восхититься.

Однажды ночью выпал снег, Москва покрылась примерно десятисантиметровым белоснежным покровом. Очень красиво! Утром нам выписали очередной штраф за снег на крыше и предписали немедленно его убрать. К вечеру в Московской области, появилась одна-единственная очищенная от снега крыша.

Обычно мы вели переговоры со Стрельченко или его заместителем Антоном Хрипко. Постепенно у нас сложилось об этих людях определенное мнение, которое дополнилось тем, что мы слышали о них от окружающих. И картина сложилась не самая радужная.

Мы чувствовали, что господа из химкинской администрации надеялись извлечь какую-то личную выгоду из этих переговоров. Мэр Стрельченко раньше занимал высокий военный пост, и в свое время против него выдвигались весьма серьезные обвинения, которые были сняты после того, как дело передали военной прокуратуре.

Вице-мэр Антон отвечал за земельные вопросы в Московской области, а в свободное от основной работы время якобы торговал недвижимостью в Лондоне. По слухам, ему принадлежало приличное состояние, предусмотрительно оформленное на ближайших родственников. Мы были уверены, что его главная цель как заместителя главы администрации этого подмосковного города заключалась в том, чтобы отобрать у нас землю. Мы слышали, что подобное происходило и раньше. Таким образом, эти два человека образовывали команду, которая играла по своим правилам, отличным от норм закона, и к тому же обладала определенным опытом махинаций с недвижимостью.

Все наши встречи и обсуждения, проходившие в крайне не приятной атмосфере, заканчивались одинаково: земельный участок следует изъять. Нам сообщали, что ряд должностных лиц и муниципальных служб получили предписания как можно активнее вставлять палки в колеса.

Например, от организации, которая перерабатывала мусор на нашей территории, потребовали повысить сумму выставляемых нам счетов на 20 тысяч долларов в месяц. Кроме того, нам выставили счет на приобретенный администрацией мусоровоз и предлагали его оплатить. Эту организацию возглавлял человек, которого мы окрестили Дулитлом, как отца Элизы в фильме «Моя Прекрасная леди». Дулитл, который в целом нам симпатизировал, отказался повышать расценки и посоветовал не оплачивать счет за мусоровоз. Вообще за годы работы в России я встретил немало таких, как он, кто не вписывается в существующую бюрократическую систему. Эти люди обладают настолько цельным характером и таким авторитетом, что могут позволить себе действовать вопреки предписаниям чиновников, не подвергаясь при этом с их стороны особым репрессиям.

Кстати, опыт показывает: чем более открытую и гибкую позицию мы занимали, выражая готовность пойти навстречу или согласиться с предложенными условиями, тем скорее мы сталкивались с проблемами. Если же, наоборот, на переговорах мы вели себя жестко и бескомпромиссно, не особо церемонясь и не заискивая, тональность высказываний противоположной стороны сразу менялась на более дружелюбную и готовую к диалогу. Однажды подмосковные чиновники, курирующие строительные вопросы (встреча проходила у нас в офисе), совершенно неприкрыто и бесцеремонно стали на нас давить. Руководитель отдела строительства и недвижимости ИКЕА Андерс Биннмюр, известный своим крутым нравом, был так этим взбешен, что вскочил из-за стола, пнул ногой дверцу шкафа и закричал на перепугавшихся представителей администрации: «Да по вам всем тюрьма плачет, и я все сделаю, чтобы именно там вы все и оказались!» После чего встреча продолжилась как ни в чем не бывало, а наши гости стали вести себя максимально вежливо и подчеркнуто корректно.

Нашей главной проблемой был проходивший по границе участка газопровод. Пока на этой территории располагался один магазин ИКЕА, нам было достаточно двух уже существующих путей подъезда. Для большого торгового центра потребуются новые съезды с трассы и специальная дорога для строительной техники. Однако нам объяснили, что по границе участка проходит газопровод высокого давления, над которым вообще не может быть дороги, поэтому нельзя не только строить новую развязку, но и продолжать использовать старую, которой уже несколько лет пользовались наши посетители. Когда мы поинтересовались, почему эта дорога вдруг стала непригодной, нам, как и следовало ожидать, ответили, что это решение вне компетенции химкинской администрации и подмосковного правительства. Значит, нам до последнего не будут давать открыть торговый центр. Потому что, как только МЕГА откроется, транспортный поток возрастет настолько, что препятствовать строительству развязки никто уже не сможет.

Я пытался связаться с другими компаниями, работающими в Химках, чтобы посоветоваться, как действовать в сложившихся обстоятельствах. В частности, я встретился с новым руководством крупного мебельного центра «Гранд», расположенного по соседству. Я знал, что там недавно сменился директор, и новое руководство не сразу согласилось на встречу.

Я поведал директору «Гранда» о наших планах и спросил, как у него складываются отношения с местной администрацией. Поначалу собеседник не был настроен на беседу, но, кода я подробнее рассказал ему о наших проблемах, он понемногу разговорился и рассказал, что на него тоже оказывали давление, вынуждая исполнять прихоти местных властей. По его словам, и другие городские предприятия испытывали схожие трудности. На мой прямой вопрос, как они думают с этим бороться, директор «Гранда» ответил не сразу. «У нас нет выбора, – сказал он, – все равно придется принять условия, которые предлагает город». О том, что это за условия, он говорить отказался.

Помнится, еще во время нашего разговора вся эта история со сменой руководства «Гранда» показалась мне какой-то подозрительной. Впоследствии я связался с прежним директором магазина, и он подтвердил мои подозрения, но к этому я еще вернусь.

Через несколько дней после этой встречи меня срочно вызвали к мэру. Переступив порог кабинета, я сразу понял, что он вне себя от злости. Он чуть не кричал, что я должен прекратить распространять по городу нелепые слухи и сплетничать и что вообще российское законодательство запрещает возводить поклеп на должностное лицо. Я объяснил, что имею право на собственное мнение, которое хотел бы оставить при себе, и намерен делиться этим мнением со всеми, кому оно будет интересно. Никакой российский закон, настоящий или воображаемый, не может мне запретить высказывать свою точку хения. С этими словами я вышел из кабинета.

Вернувшись в офис, я попросил ассистента сообщить директору «Гранда», что я был у мэра, но не передал ни слова из того, что было сказано между нами на прошлой встрече. Стоит ли говорить, что после этого наши контакты с «Грандом» полностью прекратились.

Этот инцидент еще больше обострил отношения с химкинской администрацией. Количество и интенсивность придирок к ИКЕА многократно возросло. Становилось все очевиднее, что открыть торговый центр в намеченные сроки будет очень и очень проблематично.

Теперь администрация мешала строить мост над Ленинградским шоссе, который она еще совсем недавно обязала нас соорудить. Оказалось, что возводить его может только определенная компания, имеющая разрешение на проведение работ на стратегических объектах. Пришлось согласиться и на то, что торговый центр не откроется до тех пор, пока мост не будет полностью готов и сдан госкомиссии.

Однажды я получил по почте копию письма Стрельченко к губернатору Московской области Громову. Письмо прислал аноним думаю, химкинская администрация рассчитывала нас этим напугать.

И письме перечислялись восемь пунктов, по которым деятельность ИКЕА не соответствует требованиям российского законодательства.

И частности, мы начали строить без полного комплекта разрешительной документации, мы заплатили за землю цену ниже рыночной и – самое ужасное – без разрешения сгружали на этой земле грунт со стройплощадки. Администрация города оценивала шансы отобрать наш участок через суд как довольно высокие и обращалась к правительству Московской области с просьбой инициировать соответствующее судебное разбирательство, а так же довести информацию о деятельности ИКЕА до сведения прокуратуры. Губернатор положительно оценил это письмо, и вице-мэр Антон прислал мне уведомление о том, что намерен приступить к действиям.

В ответ мы впервые в нашей практике обратились к известному российскому адвокату, который выигрывал практически все свои процессы. Тот внимательно ознакомился со всеми деталями нашего дела и через какое-то время вернулся с лаконичным и простым советом: «Заплатите им».

ПРИМИРЕНИЕ НЕ СОСТОЯЛОСЬ

Нам оставалось добиваться эскалации конфликта, понимая, что это может ударить по нам самим, но альтернативы просто не были. Мы направили запрос о встрече в правительство Московской области, где нас охотно приняли. Ответственным за переговоры был назначен новоизбранный вице-губернатор Алексей Пантелеев (да-да, вы не ошиблись, если в эту минуту вспомнили, что предыдущий вице-губернатор Мень был смещен с поста по той причине, что должность вице-губернатора не предусмотрена по уставу Московской области). Естественно, присутствовал и куратор наших вопросов в правительстве Московской области, господин Караханов. Мы начали с того, что представили обновленный план инвестиционной программы ИКЕА в Московской области. На любого политика он мог произвести только самое благоприятное впечатление.

Я назвал отношение администрации городского округа Химии к нашей компании совершенно неприемлемым. Если у нас хотят отнять принадлежащий нам на законных основаниях участок, это равносильно объявлению войны, причем не только со стороны химкинской администрации, но и со стороны областного правительства, поскольку без поддержки сверху химкинские власти никогда бы не решились на подобные меры.

Я объяснил, что мы приложим все усилия к тому, чтобы сохранить эту землю в нашем распоряжении, как минимум до истечения срока полномочий нынешней администрации.

Я объяснил, что ИКЕА может пересмотреть наши инвестиционные планы в регионе.

Я объяснил, что мы можем рассмотреть возможность переноса головного офиса в России в другой регион.

Я объяснил, что мы не собираемся добровольно принимать навязанные нам условия.

Я объяснил, что в подобной ситуации вполне вероятен большой скандал в СМИ.

Наконец, я объяснил, что ИКЕА будет честно и открыто делиться нашим опытом работы в России со всеми иностранными компаниями, которых он заинтересует.

Пантелеев заверил меня, что правительство Московской области готово оказать компании ИКЕА всю необходимую поддержку и обеспокоено непониманием, которое мы встречаем в Химках. Нам предложили заключить договор с областью, который мог бы защитить нас от необоснованных претензий на местах. Я ответил, что, когда нашими вопросами занимался Мень, никаких письменных заверений не требовалось и никто не чинил нам препятствий. Тем не менее, правительству было важно заключить инвестиционный договор, поэтому нам даже предложили назначить нашего постоянного представителя, который будет получать зарплату из областного бюджета и лоббировать наши интересы.

Встреча завершилась тем, что примерно через две недели мы договорились снова собраться, уже с представителями администрации городского округа Химки.

На обратном пути я думал, что встреча прошла как-то уж слишком удачно и, значит, затевается что-то недоброе. К чему теперь готовиться? Я с каждым днем ощущал, что власти все больше хотят контролировать деятельность ИКЕА.

Вскоре я получил проект инвестиционного соглашения с правительством Московской области. Более одностороннего документа трудно было себе представить. Компании ИКЕА предлагалось взять на себя всевозможные обязательства, а областное правительство в самых общих чертах обещало свою поддержку, не уточняя, в чем она будет заключаться. Мы вышли со встречным, более сбалансированным предложением.

После этого все наши контактные лица в правительстве области внезапно стали недоступны. Разные источники доносили нам, что Химкинский мэр был вне себя, когда узнал, что нам предстоит совместная встреча в областном правительстве. Очевидно, он не имел ни малейшего желания в ней участвовать.

Встреча, которая должна была примирить нас с химкинской администрацией, провалилась. Никто из реально действующих политиков туда просто не явился. Мы сидели за столом с бесправными посредниками, которые просто поочередно наносили ИКЕА одно оскорбление за другим. Сидеть там не было никакого смысла – и мы ушли.

Мы чувствовали, что нас подставили, и вновь обратились к правительству Московской области. В ответ нам посоветовали не думать, что мы какие-то особенные, сообщили, что «надо соблюдать законы и не рассчитывать на специальные условия», что наша компания не выполнила требования администрации, которые, впрочем, не уточнялись. Кроме того, оказалось, что правительство полностью поддерживает все претензии химкинской администрации. Информация, которую мы получали от сочувствующих нам чиновников, не сулила нам ничего хорошего.

Власти начали чинить препоны нашим будущим арендаторам. Например, компьютеры для магазинных касс торгового центра следовало зарегистрировать в Химках. Многие арендаторы подготовили необходимые документы, но их отказывались принимать. А когда они обратились за лицензиями, им отказали на том основании, что кассы не прошли надлежащую регистрацию.

Французская сеть «Ашан», гипермаркет которой должен был открыться в комплексе МЕГА, прибег к собственным правительственным контактам, чтобы открыться в сентябре. К концу октября, после того как Стрельченко с большой неохотой все-таки подписал необходимые разрешения, французам удалось получить комплект разрешительной документации.

На церемонии открытия гипермаркета правительство Московской области представлял министр Караханов. Поскольку застать его последнее время было решительно невозможно, мы подошли к нему после церемонии, чтобы обменяться парой слов. Мы не рассчитывали узнать от него что-то важное, и, как оказалось, совершенно справедливо.

НАШ ЗАГАДОЧНЫЙ ИНФОРМАНТ

Отчаявшись получить поддержку правительства Московской области, мы обратились в правительство России, где наши проблемы вызвали живой интерес, хотя и тут поддержки никто не обещал. Но уже сам этот интерес говорил о том, что за нашей ситуацией будут следить.

Позже нам говорили, что федеральные чиновники связывались с областными и местными властями. Правда ли это, и если да, то какие конкретно вопросы они обсуждали, я не знаю.

Сам я вышел на человека, близкого к администрации президента. Судя по его манере держаться, это высокопоставленный офицер КГБ. Он всегда был очень хорошо одет, говорил на безукоризненном английском и проявлял интерес к нашим делам и проблемам. На все мои шутки о его кагэбэшном прошлом он только улыбался.

Как-то, будучи у нас в офисе, он положил на стол какой-то прибор, нажал на кнопку, загорелась лампочка. «Леннарт, вы знаете, что ваш кабинет прослушивается?» Он нажал на другую кнопку, загорелась другая лампочка. «А вот теперь нас никто ни слышит».

Именно этот человек рассказывал о том, что происходит в городской и областной администрации, он же подтвердил, что в правительстве России следят за ситуацией. По его словам, наша главная уязвимость заключалась в том, что мы еще пока не открылись. Как только МЕГА заработает, у чиновников больше не будет возможности на нас давить.

Этот же источник информировал нас о том, что губернатор Громов вряд ли надолго задержится у власти, поскольку он не устраивает многих – как в правительстве области, так и в администрации президента. Он говорил (впрочем, сам, скорее всего, до конца в это не верил), что представители областной администрации возмущены тем, что мы позволили себе пригласить их на встречу в свой офис, – по их мнению, чиновникам такого уровня не пристало выезжать к той или иной иностранной компании. Вот почему с нами теперь не хотели разговаривать. Вторая причина состояла в том, что чиновники пытались заставить нас смягчить позицию: они просто не терпели, чтобы какая-то компания ставила под сомнение их власть. Якобы они даже наняли психолога, чтобы лучше понимать наш менталитет.

Также нам было сказано, что прежде всего необходимо решить проблему с газопроводом. Но мы никак не могли понять, при чем тут он и почему строительство развязки над ним может быть опасно. Ведь над газопроводом проходит ветка железной дороги Москва-Санкт-Петербург и Ленинградское шоссе, по которому ежедневно проносятся тысячи автомобилей. Но газопроводу почему-то угрожал лишь транспортный поток, образованный посетителями МЕГА. Мы были готовы придумать любое техническое решение, например, приподнять дорожное полотно. Очевидно, главная проблема заключалась совсем не в газопроводе, а в том, что местная газовая компания боится выдать нам соответствующее разрешение, опасаясь репрессий со стороны администрации: многочисленных инспекций, а то и вовсе увольнений. Объективных причин, препятствующих выдаче разрешения, не было.

Пытаясь найти выход из ситуации, мы дошли до правления главного поставщика российского газа, компании «Газпром». Но и там нам ничем помочь не могли. Между двумя враждующими партиями в правлении этой компании шла борьба за власть, и стоило представителям одной из группировок поддержать ИКЕА, другая тут же обвинила бы ее в получении взятки. Мы выступали в роли своего рода «палки для битья», поскольку ситуация была всем хорошо знакома и активно обсуждалась в прессе.

В общем, в этих сложных политических игрищах и потоке слухов и мы часто оказывались беспомощны. В довершение всего нам сообщали, что конкуренты якобы платят властям немалые деньги за то, чтобы наш торговый центр подольше не открывался.

Ко мне стекалось больше информации, чем я мог переварить. Я точно знал, что во многом это ложь, во многом – преувеличение, и понять, где правда, не мог никто. Так что, конечно, многие решения мы принимали, основываясь на неверных сведениях.

БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

В поисках людей, которые могли бы нам как-то помочь, мы уже начинали впадать в отчаяние. Я обсуждал наши дела с более или менее знакомыми русскими, которые предлагали свои услуги и, казалось, понимали, о чем говорят. Советов поступало много, включая совершенно немыслимые, но каждый из них был так или иначе сопряжен с риском. Можно было подождать, пока властям не надоест этот скандал, – и неизвестно, сколько времени на это потребовалось бы. Можно было активнее искать помощи у федеральных властей – но это непросто и непонятно, к какому результату приведет. Можно было обратиться в суд – но из этого, скорее всего, ничего бы не вышло, поскольку нужны были документы, которых у нас не было, к тому же на это у нас все равно ушла бы масса времени. Можно было наладить хорошие отношения с местными и областными властями традиционным способом, принятым в этой стране. Это самое быстрое, надежное и недорогое решение, но – увы, абсолютно неприемлемое по принципиальным соображениям. Можно было сделать пожертвование, скажем, на строительство стадиона но и это могло быть воспринято неоднозначно. Можно было поднять шумиху в иностранных СМИ, но совершенно не факт, что это решит нашу проблему (хотя, очевидно, пресса могла бы обратить на нас внимание и без нашей просьбы).

Чем ближе к запланированному открытию, тем чаще к нам обращались люди из местной и областной администрации, которые не разделяли воинственного настроя руководства города. По всей вероятности, в Химках было два лагеря: официальный, активно препятствующий работе ИКЕА, и неофициальный, состоящий из людей, готовых нас поддержать.

Мы формальным образом уведомили областное правительство, что открытие нашего торгового центра намечено на 10 декабря 2004 года, и пригласили его на торжественную церемонию. Незамедлительно пришел ответ, в котором нам объясняли, что, прежде чем назначать дату, следовало согласовать ее с руководством города.

Наш куратор Караханов обратился к послам Швеции, Германии и Финляндии с просьбой отказаться от участия в церемонии открытия МЕГА. Реакция шведского посольства была предсказуема – все были крайне возмущены тем, что российские чиновники указывают шведскому послу, в каких мероприятиях ему следует участвовать, а в каких – нет. Химкинская администрация грозилась 10 декабря оцепить территорию торгового центра и в принудительном порядке закрыть центр.

РЫВОК ПЕРЕД ФИНИШЕМ

За несколько дней до открытия у нас уже было 17 из 23 подписей, необходимых для ввода объекта в эксплуатацию. Еще несколько человек согласились подписаться при первой возможности, но последним это должен был сделать сам глава администрации Химок.

Поскольку как раз в это время в Москву приезжал Ханс-Йоран Стеннерт, который тогда возглавлял правление группы компаний ИКЕА, я организовал его встречу со Стрельченко.

Уже в самом начале разговора глава химкинской администрации заявил, что решение по каждому вопросу принимает экспертная комиссия. Только ознакомившись с разрешением от всех положенных по закону комиссий, он может поставить и свою подпись. Затем представители контролирующих органов стали один за другим зачитывать по заранее заготовленной бумажке длинный и подробный список причин, по которым наш торговый центр нельзя было открыть. Воображаемый приз за самое неординарное объяснение мы вручили представителю санэпиднадзора, заявившему, что в торговом центре может разразиться эпидемия и тогда необходимо будет срочно эвакуировать всех посетителей, а это невозможно, поскольку выезд на шоссе с территории центра один. Мы с Хансом-Йораном покидали встречу с тяжелым сердцем.

Нервы были на пределе, причем не только у нас. Все, кто так или иначе участвовал в обсуждении этого вопроса, не могли остаться к нему равнодушными и становились нашими ярыми сторонниками или противниками.

За 11 дней до открытия я получил от Караханова факс, в котором он запрещал нам открываться 10 декабря и предупреждал, что я лично буду нести ответственность за все последствия.

Я ответил, что дата открытия была объявлена еще год назад, когда мы закладывали первый камень в фундамент будущего центра, и что мне непонятно, каким образом чиновник может участвовать в решении экспертной комиссии, которое, как нам неоднократно объясняли, независимо. В завершение я написал, что буду рад видеть его среди почетных гостей церемонии открытия.

Несколько дней перед открытием были полны эмоций и событий. Самое неприятное, что более двухсот арендаторов торгового центра не успевали в назначенный день открыть свои магазины. Не помогали даже связи во властных структурах, которыми обладали некоторые из владельцев магазинов.

ОТКРЫТИЕ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

В день открытия МЕГА в Химках выглядела как город-призрак. В противоположных концах торгового центра располагались магазин ИКЕА (который на тот момент работал уже несколько лет) и открытый несколько месяцев назад гипермаркет «Ашан». Между ними – более двухсот магазинов, полностью укомплектованных товарами, но закрытых.

Впервые мы проводили церемонию открытия, которого не было.

Территория торгового центра была с утра оцеплена милицией, готовой перегородить все входы. Шведский посол Юхан Муландер демонстративно припарковал посольский автомобиль со шведским флагом прямо перед главным входом, чтобы все видели, что он здесь. Пришли и некоторые представители органов власти, не побоявшиеся выразить нам свою поддержку. Один из заместителей главы администрации Химок извинился за поведение местной администрации. Он также сказал, что в действительности мэром должен был стать именно он, потому что его избрали жители города, после чего результаты выборов были пересмотрены, и ему досталась лишь эта должность вице-мэра. Присутствующие журналисты, естественно, ожидали громких заявлений.

По окончании официальной части я пошел в наш магазин. Там было полно людей, которые видели объявления об открытии МЕГА. Но фактически они могли пойти еще только в «Ашан». Я пытался выяснить, что они думают о происходящем. Большинство без труда отвечали на мой вопрос: все были убеждены, что ИКЕА просто не заплатила властям или заплатила недостаточно. Я же объяснял, что наша компания принципиально не дает взяток, нигде и никогда. Кто-то в ответ улыбался, а кто-то смеялся.

Неожиданно мы узнали, что нас собирается посетить президент Чечни Алу Алханов, который по дороге в Кремль хотел посмотреть, что такое МЕГА. Наша служба безопасности была срочно приведена в состояние повышенной готовности. Впрочем, Алханова сопровождала собственная многочисленная охрана и милиция, которые еле поспевали за ним. Рассказывая о нашем проекте, я слышал, как параллельно люди из его окружения рассказывают ему о наших трениях с администрацией.

В одном из переходов Алханов остановился, развел руками и сказал: «Вот точно такой центр должен быть у нас в Грозном». Он поднял голову и добавил: «Чтобы все под одной крышей, и вообще»…

Когда мы прощались, Алханов улыбался и не скупился на похвалы в наш адрес. Потом он посерьезнел и вполголоса добавил: «Можете не сомневаться, я обязательно доложу обо всем лично президенту Путину».

После того как центр открылся столь необычным образом, на нас все чаще стали обращать внимание средства массовой информации. Мы с Хансом-Йораном давали интервью радиостанциям и телеканалам, вещающим по всему миру, объясняя, что ИКЕА сталкивается с препятствиями, потому что ее этические нормы противоречат требованиям российских чиновников. Иностранные СМИ реагировали очень бурно, российские более сдержанно.

Одна уважаемая немецкая газета на первой полосе опубликовала мою фотографию под заголовком: «Моей жизни угрожают». Российские журналисты подхватили эту новость и теперь немилосердно критиковали как химкинскую администрацию, так и правительство Московской области.

Вскоре мы направили губернатору Громову обращение, подписанное примерно двумястами арендаторами, для которых было очень важно не пропустить предновогодние продажи. В нем мы просили его ознакомиться с ситуацией и повлиять на химкинское руководство.

ПЕРЕМИРИЕ

Спустя четыре дня после открытия, 14 декабря, состоялся незабываемый телефонный разговор. Знакомый голос в трубке сказал: «Они сдались. Готовьтесь к открытию» – и отключился.

Через несколько часов мне позвонили из приемной главы администрации в Химках и сказали, что меня срочно вызывает мэр. Мы с Андерсом Биннмюром бросились в администрацию. Нас сразу приняли, это само по себе уже было необычно. Не успели мы сесть, как мэр объявил, что он официально разрешает открыть торговый центр, но делает это против воли, по распоряжению губернатора. Стрельченко зачитал нам письмо, в котором губернатор сообщал, что, если арендаторы не смогут открыться до Нового года, они столкнутся с большими проблемами, а это, в свою очередь, будет способствовать формированию отрицательного имиджа Московской области и Химкинского района – как в России, так и за ее пределами.

Губернатор стал нашим рыцарем в сияющих доспехах. Он лично дал четкие и не подлежащие сомнению указания. Глава химкинской администрации, казалось, испытывал одновременно гнев и облегчение. Он был и оставался военным, который был готов сражаться дальше, но получил приказ о капитуляции. Напоследок он признался, что никогда не думал, что ИКЕА окажется столь влиятельной компанией и что мы сможем купить все мировые СМИ. Очевидно, он не допускал и мысли о том, что такая поддержка может быть оказана бескорыстно. Когда мы прощались, мне даже стало его жалко. Человек хотел бороться, а ему запретили.

Перед уходом я пригласил мэра на пресс-конференцию, на которой будет объявлено об урегулировании разногласий с администрацией и официальном открытии центра. Но тот мне не поверил и сказал, что не видит причин для участия в этом мероприятии. Я попробовал его переубедить, и он попросил прислать ему письменное приглашение. Я тут же написал на бумажке: «Добро пожаловать, господин Стрельченко». И мы уехали.

Стоит ли говорить, что мы очень торопились вернуться в офис, чтобы скорее начать готовиться ко второму, полноценному открытию МЕГА. В день первого открытия посетителей было немного, поскольку не все успели об этом узнать. Тем выше было внимание прессы. Как-то так сложилось, что в борьбе с произволом чиновников мы с журналистами оказались по одну сторону баррикад.

Перед пресс-конференцией я переговорил с журналисткой, написавшей статью о том, что моей жизни угрожает опасность. Я спросил, почему был выбран такой драматичный заголовок. Сначала она ответила дежурной фразой, что журналисты обычно заголовки не выбирают, но потом добавила: «Леннарт, я просто хотела вам помочь». Разве я мог после этого сердиться? Поэтому и не стал больше придираться к словам, а дружески похлопал ее по плечу.

Выступая перед журналистами, мы подтвердили намерение выплатить миллион долларов на поддержку детского спорта в городе Химки, несмотря на то, что администрация не позволила нам полностью открыться в срок. Я и Стрельченко, который все-таки пришел на пресс-конференцию, изо всех сил пытались изобразить, что теперь между нами нет разногласий. Теперь начнется новая эра – во всяком случае, можно было на это надеяться.

ЦЕЛЫЙ СПИСОК ПРЕТЕНЗИЙ

Размещать рекламу об открытии МЕГА в Химках не было никакого смысла. Все газеты пестрили статьями о нашем торговом центре.

Я мог часами ходить и смотреть, как посетителей все прибывает и прибывает. Просто смотреть и радоваться.

После всех этих статей я стал знаменитостью. Ко мне подходили незнакомые люди, здоровались и поздравляли. Самым приятным было здороваться с теми, кто изо всех сил препятствовал нашему открытию, – а теперь приходили к нам всей семьей за покупками. Они искренне гордились своей причастностью к этому проекту – и это очень по-русски.

Власти больше никак не проявляли себя, но я опасался контратаки в ближайшем будущем. Разные источники предупреждали, что против меня лично что-то замышляют. Я связался со шведским посольством, где мне посоветовали позаботиться о собственной безопасности. Больше всего из-за этого переживали мои домашние.

С женой и дочерьми я отправился домой в Швецию, чтобы встретить Рождество и Новый год в кругу семьи. Но мысли мои были далеко от рождественского стола. Администрация городского округа Химки обратилась в прокуратуру, обвиняя меня и руководителя нашей пресс-службы в распространении сведений, порочащих ее честь и достоинство, нас вызывали на допрос. Каждый раз, когда звонил телефон, я готовился к худшему. Но дни шли, и ничего существенного не происходило.

В новогодние выходные центр «МЕГА» в Химках посетило множество покупателей. На десятитысячной парковке не было ни единого свободного места, а арендаторы побили все рекорды продаж.

В начале января я вернулся в Россию. В аэропорту у меня засосало под ложечкой – а вдруг меня будут встречать следователи из прокуратуры? Но нет, никто не встречал. Из аэропорта я первым делом заехал в офис, где тоже не произошло ничего нового. А вот Стрельченко опять не повезло. На сей раз у него возникли проблемы с пенсионерами. С нового 2005 года отменили бесплатный проезд пенсионеров в транспорте, и это переполнило чашу терпения пожилых людей. Протесты начались как раз в Химках, когда толпы пенсионеров вышли на улицы города и заблокировали движение транспорта, в том числе на Ленинградском шоссе.

Вскоре после моего возвращения в Москву наш торговый центр посетил премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган. На встрече присутствовали также Стрельченко и Караханов. Едва увидев меня, Тигран начал ругаться. Я попросил моего ассистента записать все, что тот говорит, чтобы ответить на все претензии официальным письмом.

Вот что это были за обвинения и что я на них ответил:

ИКЕА должна быть благодарна за то, что получила возможность работать в России и зарабатывать здесь деньги. (Интересно было слышать это от человека, отвечающего за привлечение иностранных инвестиций, которому к тому же прекрасно известно, что мы рассчитываем выйти на уровень самоокупаемости в России не раньше чем через десять лет.)

Я распространяю ложную информацию в прессе. (Я готов отвечать за каждое сказанное мной слово, но не могу гарантировать, что в газетах не появится того, что я никогда не говорил.)

Я считаю русских людьми второго сорта. (Подобные заявления я воспринимаю как грубое оскорбление.)

Российский посол в Швеции утверждает, что в своей речи я высказывал обвинения в адрес правительства Московской области. (Это ложь, я специально обращался к российскому послу Николаю Садчикову, который подтвердил мне, что ничего подобного не заявлял, потому что для этого не было никаких оснований.)

Я проинформировал немецкого посла о ситуации вокруг открытия МЕГА. (Это правда. Помимо этого, мы сообщили о ситуации послам Швеции и Финляндии.)

Турецкий магазин, на открытии которого приехал премьер-министр Турции, предъявил серьезные претензии к ИКЕА. (Я уточнил, так ли это у владельца магазина. Он сказал, что, напротив, весьма всем доволен.)

Караханов собирается прекратить со мной всякие отношения и никогда не согласится меня принять. (На это он, безусловно, имеет полное право. Но тогда пусть мне объяснят, означает ли это, что правительство Московской области желает прекратить всякие контакты с компанией, которую оно само неоднократно называло «стратегическим инвестором», или что будет назначен новый человек, курирующий проекты ИКЕА в регионе.)

В заключение я выразил надежду на продолжение конструктивного сотрудничества с правительством области.

Сразу после этого я получил письмо от Стрельченко, который просил разрешения переданные нами городу деньги направить на социальные нужды. Он имел в виду пенсионеров, голос которых наконец-то был услышан. Понимая, что мэр находится в непростой ситуации, я уступил его просьбе.

Заместитель Караханова предложил нам собрать пресс-конференцию и объяснить журналистам, как все «на самом деле» было: на нас никто не давил, а губернатор, наоборот, помогал нам получить разрешение на открытие.

Надежный источник, которому я полностью доверял, рассказал мне, что Стрельченко по-прежнему жаждет мести и каждый день спрашивает подчиненных, что они сделали, чтобы помешать нам. В правительстве Московской области отношение к нам тоже было скорее плохим. Здесь было два лагеря: большинство считали, что с ИКЕА надо бороться прямо сейчас, другие предпочитали подождать подходящего момента, чтобы нанести сокрушительный удар. Мне говорили, что наибольшую неприязнь вызывал один человек. И что-то мне подсказывало, что это вряд ли секретарь приемной нашего офиса.

В довершение ко всему вопрос с газом до сих пор оставался нерешенным. Два руководителя газовой компании в открытую противоречили друг другу. Нам предложили встретиться с одним из них, поскольку второго через четыре недели планировали уволить.

ИНГВАР ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ

Тут уж наше терпение окончательно лопнуло. В конце концов, у нас было много других дел, более достойных, нежели постоянная борьба с властями. Нам нужен был мир с руководством Московской области. Для ИКЕА этот регион был и останется ключевым. Здесь мы в будущем планировали реализовать четыре-пять крупных инвестиционных проектов.

Помочь нам мог только Ингвар Кампрад. Мы решили попробовать организовать его встречу с губернатором Громовым. Ингвар с готовностью откликнулся на мою просьбу. Раньше уже случалось, что ради поездки в Россию он перекраивал свой крайне насыщенный график, – вот и на этот раз он согласился приехать. Мы связались с канцелярией Громова и попросили в ближайшее время устроить эту встречу.

Через несколько дней, а это удивительно быстро, мы получили положительный ответ от Громова, который согласился встретиться на следующей неделе. Думаю, нам помогли многочисленные публикации в российских газетах, где Ингвар неоднократно упоминался как самый богатый человек в мире. В России самый богатый – значит самый могущественный. Правда, Ингвар терпеть не может, когда ему приписывают эту характеристику вслед за журналом «Форбс». Он никогда не ценил моих шуток вроде «Раз уж ты самый богатый в мире, кофе пьем за твой счет».

Встречу назначили на понедельник. Ингвар прилетел в Москву уже в пятницу. Его сопровождала съемочная группа шведского ТВ-4, журналист Бим Энстрём и фотограф, которые работали над документальным фильмом об основателе ИКЕА.

Ингвар, как обычно, остановился у нас дома, так что журналисты, сопровождавшие его в ходе всей поездки, расставались с ним лишь у нашей двери. К встрече с Громовым мы начали готовиться с вечера пятницы. Обычно Ингвар готовится к любым переговорам один, но в этот раз решил обсудить возможные сценарии со мной.

Субботу мы посвятили осмотру магазина ИКЕА и только что открытого торгового центра. Ингвар выглядел довольным, но думаю, как и я, он ни на минуту не переставал прокручивать в мыслях предстоящую встречу с губернатором.

Подготовке к ней было посвящено и все воскресенье. Было очень важно найти подход к губернатору, чтобы между Ингваром и Громовым возникло взаимопонимание. Наступил понедельник – и мы отправились на прием. Нас сопровождала съемочная группа шведского телевидения, которой разрешили вести съемку во время встречи с тем условием, что снято будет только начало беседы, когда стороны приветствуют друг друга.

В воздухе чувствовалось напряжение. Помимо губернатора правительство Московской области представляли Караханов и заместитель председателя правительства Московской области Игорь Пархоменко. Со стороны ИКЕА присутствовали Ингвар Кампрад, Андерс Биннмюр и я.

Когда телевизионщики вышли из зала, Громов попросил изложить суть нашего визита.

Ингвар начал с того, что поблагодарил губернатора за участие и содействие в разрешении очень непростой для нас ситуации, что свидетельствует о подлинно государственном мышлении. Затем Ингвар представил долгосрочные планы группы компаний ИКЕА в России. Он рассказал, что мы планируем не только строить магазины ИКЕА и торговые центры МЕГА, но и содействовать развитию российских производственных предприятий, а также строить собственные мебельные фабрики. Он рассказал, как в 1988 году встречался с Николаем Рыжковым, а затем с Михаилом Касьяновым и с Михаилом Фрадковым. Таким образом, стратегические планы ИКЕА все эти годы получали в России поддержку на самом высоком уровне.

Громов практически все это время глядел в разложенные перед ним на столе бумаги, но иногда поднимал глаза и встречался взглядом с Ингваром. Тот продолжал говорить, что существенная часть нашей инвестиционной программы касается московской области. Ингвар передал Громову обновленный инвестиционный план.

– Для меня очень важно понимать, что вы, господин губернатор, лично поддерживаете эти инвестиционные проекты в области, – подчеркнул он.

Здесь я сделал небольшой комментарий, который Ингвар внимательно выслушал и начал было развивать эту мысль, но Громов прервал его:

– Господин Кампрад, вы как будто разрешаете своим подчиненным перебивать вас.

И вот тут-топроизошло то, что в дальнейшем разбило лед недоверия. Ингвар с ходу парировал:

– Господин губернатор, для меня лично Россия является приоритетом номер один. Поэтому я особенно тщательно подбирал команду для работы в этой стране. Мы с Леннартом проработали вместе тридцать лет, поэтому я полностью доверяю ему как специалисту и как другу. Именно поэтому я назначил его своей правой рукой в такой важной для меня стране.

Я недоуменно взглянул на Ингвара, не зная, чего нам теперь ожидать, и опасаясь худшего. Громов долго смотрел на Ингвара, потом перевел взгляд на меня. Я почти слышал его раздумья о том, действительно ли этот бесцеремонный тип может быть другом Ингвара Кампрада, самого богатого человека в мире.

Я даже толком не понял, какой чести удостоил меня Ингвар, поскольку целиком был поглощен наблюдением за реакцией Громова.

Для иностранца из Западной Европы ничего особенного вроде не прозвучало, но для русского это были больше чем просто слова. Дружба для русских превыше всего, важнее чего бы то ни было в мире. Если бы Ингвар в ходе беседы пропустил мое замечание мимо ушей, это значило бы, что со мной в дальнейшем можно не считаться и не церемониться. Теперь, когда Ингвар назвал меня своим другом, ко мне следовало относиться с не меньшим уважением, чем к самому Кампраду.

Тональность встречи тут же резко сменилась. Даже когда Ингвар упомянул несколько болезненных моментов, со стороны губернатора не последовало никакого раздражения. В частности Ингвар сказал, что головной офис ИКЕА в России мог бы больше времени заниматься своими прямыми обязанностями, то есть координацией деятельности группы компаний ИКЕА в России и частично в Украине, а не прохождением бесконечных налоговых и прочих проверок и инспекций. Он пожелал, чтобы контакты между правительством Московской области и компанией ИКЕА стали более тесными. Это позволило бы в будущем избежать недопонимания и не допустить эскалации конфликта. В заключение он попросил Громова сказать, поддерживает ли он планы развития бизнеса ИКЕА в Московской области.

Губернатор выдержал паузу, после чего высказал много лестных слов в адрес ИКЕА, поскольку наша компания была одним из первых по-настоящему крупных иностранных инвесторов в регионе. Он подтвердил заинтересованность правительства московской области продолжать это сотрудничество. Да, не всегда отношения складывались гладко, но отныне и навсегда все будет по-другому. Областное правительство готово помогать нам осуществлять все проекты, а во избежание проблем мы будем поддерживать прямой диалог. Естественно, компания ИКЕА должна будет продолжать переговоры с руководителями районных администраций Подмосковья, но область поддержит все наши начинания. Нашим контактным лицом в правительстве будет господин Караханов. Налоговые же проверки находятся в компетенции федеральных властей, поэтому он никак не может на них повлиять. Громов закончил свою речь словами:

– Я уже давал обещание содействовать деятельности ИКЕА и могу его повторить. А слово свое я держу. Большего подтверждения я дать не могу. Я готов вас поддерживать.

Ингвар ответил:

– Господин губернатор, я полностью доверяю вашему слову. Теперь я могу быть уверен в целесообразности наших инвестиций в этом регионе.

В зале совещаний царило оживление. Думаю, те, кто сидел за столом напротив нас, испытывали такое же облегчение. Мы возвращались в офис очень довольные результатом, но совершенно измотанные. Неужели эта встреча решит все наши проблемы? Неужели всего-то и нужно было, что появиться Ингвару, подобно доброму волшебнику взмахнуть волшебной палочкой, и все решится само собой? Наверное, это все же преувеличенно оптимистичная картина, но в целом мы убедились, что ситуация действительно радикально изменилась, во всяком случае по ряду ключевых вопросов.

Ингвар остался в России еще на десять дней. Он ездил смотреть магазины ИКЕА, торговые центры МЕГА, предприятия наших поставщиков – и все это снимал четвертый канал телевидения Швеции. После встречи с Громовым Ингвар написал ему письмо, резюмирующее результаты переговоров, полное искренней признательности и благодарности.

В письме он написал, что мы с Громовым ровесники, поэтому Ингвар просит губернатора «позаботиться о моем друге, Леннарте Дальгрене».

После этого я видел Громова всего один раз – на церемонии открытия третьего торгового центра МЕГА в Московской области, куда приезжала и супруга Ингвара, Маргарета. Громов впервые участвовал в открытии в качестве почетного гостя и был со мной очень любезен. Мы даже обнялись на прощание. Невероятно!

После пресс-конференции, на которой присутствовал пресс секретарь правительства Московской области, мне позвонил сияющий Караханов. Когда он был в хорошем расположении духа, он тут же переходил на французский язык, и остановить его было невозможно. Пресс-конференция прошла блестяще, светило солнце, все были счастливы, все было прекрасно, и нам надо было как можно скорее встретиться. Отношения с правительством Московской области направились в конструктивное и позитивное русло. Вице-мэр Химок Антон оставил свой пост и занялся недвижимостью. Его уход мы восприняли как знак того, что Химкинская администрация оставляет попытки отобрать у нас арендованный земельный участок. Мы тут же приступили к дальнейшему освоению этой территории и стали готовиться построить на ней бизнес-парк, включающий офисный комплекс класса А, и, возможно, гостиницу.

С каждым новым преодоленным препятствием ИКЕА становилась все сильнее. Может, мы сами неосознанно ищем себе препятствия? Думаю, следовало бы поблагодарить мэра Стрельченко и его помощника Антона за их усердные попытки сделать ИКЕА еще сильнее.

ПРЕДСТАВЛЯТЬСЯ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО

В связи со встречей с Громовым (но не исключительно с ней) хотелось бы поделиться своими представлениями о том, как вообще проходят встречи с крупными российскими чиновниками. Мне пришлось долго привыкать к тому, как устроено общение этого рода в России. Совсем не так, как в других странах, где мне приходилось работать.

Поначалу я чувствовал себя в высшей степени неуютно, и это, конечно, создавало лишнее напряжение. Как правило, встречи с представителями российских властных структур проходят по такому сценарию: вы приходите в назначенное время и долго ждете в приемной, где обязательно будет большой телевизор, как минимум одна секретарша и толпы посетителей, которые будут то входить в заветную дверь, то выходить из нее. Наконец вам позволят войти. За дверью вы увидите его превосходительство чиновника и его свиту. Они будут сидеть за огромным столом в центре комнаты. По своей европейской привычке вы, наверное, захотите представиться и пожать руку каждому из присутствующих. Большинству из них это будет совершенно неинтересно. Они уже увлечены более или менее оживленными разговорами между собой. Причем явно на разных сторонах стола одновременно говорят о разном. На какое-то время хозяин этой переговорной проявит интерес к вашему делу. Но ненадолго. Вы спросите у переводчика, о чем говорят остальные, и узнаете, что их обсуждение не имеет к вам никакого отношения. Время от времени кто-то из присутствующих будет подниматься и уходить. Не пытайтесь с ними прощаться – это будет воспринято всеми с большим удивлением. Время от времени в комнату будут входить другие неизвестные вам люди, не представляясь и не здороваясь, они займут свои места за столом и присоединятся к обсуждению. Если не хотите никого шокировать, не приветствуйте вновь пришедших, как бы вам этого ни хотелось. Так будет проходить ваш разговор с властями: большая часть участников беседы будет вам так же незнакома, как непонятна их роль в этом процессе. В конце концов, с чего вы взяли, что ваша скромная персона должна быть всем интересна?

Со временем вы привыкнете к такому способу общения и даже станете находить в нем свою прелесть. В моей практике количество таких «многосторонних» переговоров было обратно пропорционально интересу к нашей компании: чем больше мы инвестировали, тем больший интерес вызывало название ИКЕА, и тем меньше становилось таких странных встреч.

ВИВАТ, КОРОЛЬ!

Однажды меня едва не сочли особой, приближенной к королевской семье, – вот это был бы козырь в моих переговорах с российскими чиновниками!

Это произошло во время визита шведской королевской четы в Россию. Король с супругой провели несколько дней в Москве, в ходе которых королева Сильвия, помимо прочего, навестила детский дом, шефство над которым взяла на себя ИКЕА. Разумеется, в программу визита входило посещение Большого театра. И конечно, для короля с королевой и их свиты была приготовлена царская ложа, а зрителям объявили о присутствии на представлении высоких гостей. В общем, публика во все глаза смотрела наверх, на бархатную портьеру и VIP-ложу, высматривая короля. Внезапно портьера зашевелилась, и из-за нее показался мужчина. Он подошел к перилам, наклонился и оглядел зрительный зал. Могло показаться, что он ведет себя не слишком подобающе для короля, – хотя, кто знает, может, в Швеции так принято? Он все продолжал искать кого-то глазами. Наконец взгляд его остановился на мне – и он, улыбаясь, помахал мне рукой. Все обернулись в мою сторону, пытаясь понять, что во мне такого примечательного, раз сам король оказывает мне такое внимание. Откуда им было знать, что это был вовсе не король, а министр торговли Лейф Пагротски, с которым мы встречались утром этого же дня.

Ошибку незамедлительно исправили. Нарушившего этикет министра срочно оттеснили в глубь ложи, через пару минут оркестр заиграл гимн Швеции, и королевская чета со всем подобающим ей величием появилась в ложе, и король приветствовал собравшихся. Жаль, на этот раз мне пришлось обойтись без персонального приветствия, а уж как бы оно мне пригодилось при следующих переговорах!

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОДРОБНОСТИ

Несмотря на потепление отношений, почивать на лаврах было еще рано. По-прежнему оставался нерешенным вопрос с газопроводом и подъездами к торговому центру. Мы никак не могли достроить огромный мост в Химках. Не было разрешения на строительство на участке к востоку от Москвы – в Абрамцеве. Нам не вернули переплаченные налоги на огромную сумму и так далее. Кроме того, у нас было чем заняться и в других городах, и чем дальше, тем больше времени и сил требовалось на проработку региональных проектов.

История с газопроводом казалась бесконечной. Со временем она обрастала новыми, все более удивительными подробностями. Вдруг выяснилось, что город уже уполномочен выдать нам разрешение на строительство дороги над одной из частей газопровода. Кстати, именно той, которой люди пользовались в течение четырех лет до открытия ИКЕА и которую нас потом заставили закрыть. Примерно через год после открытия торгового центра оказалось, что это обычный газопровод, а не газопровод высокого давления, как нам объясняли до сих пор, – и все бы хорошо, но теперь заново предстояло собирать все документы, поскольку вопрос попадал в компетенцию другого ведомства. Сначала сталкиваешься с массой проблем, а потом большая часть из них оказываются надуманными. Это так характерно для России! Сегодня вопрос с подъездными путями наконец решен.

В начале 2000-х в России право собственности на землю, статус земельного участка, право пользования им и его границы определялись, мягко говоря, расплывчато. Например, владелец земли не мог распоряжаться участком, превышающим определенную площадь, если не было должного описания его расположения. Когда мы оформляли долгосрочную аренду на огромный земельный участок, то в документе фиксировалась только его площадь, а расположение отображалось на листе формата А4 в виде грубо обозначенных красным пунктиром границ. Учитывая размер территории, каждый штрих этого пунктира в действительности соответствовал примерно 50 метрам.

Обсуждение и согласование всех земельных вопросов было частью повседневной жизни любого российского бизнесмена. Как-то неизвестные нам люди попытались отгородить парковку МЕГА, которая уже была заасфальтирована. Мы не хотели терять парковочные места, поэтому пришлось потратить месяцы на то, чтобы найти владельца, договориться с ним о продаже этой территории, потом выяснить, что он тоже не является законным владельцем, потратить еще несколько месяцев, чтобы узнать, что территория принадлежит группе компаний ПИК, не имеющей ни малейшего желания продавать эту землю ИКЕА. Но это все детали, в которые мы не будем углубляться.

Строительство путепровода через Ленинградское шоссе к торговому центру продвигалось с черепашьей скоростью. В довершение всего возникло очередное недоразумение с местной администрацией, которой мы обещали, что на мосту будет стоять памятник. Согласно чертежам, статуя должна была весить несколько сотен килограммов, но, когда оказалось, что речь идет о монументе весом более 7 тонн, мы категорически отказались размещать его на мосту из соображений безопасности. В общем, после долгих препирательств, осенью, когда центр открылся, путепровод наконец был достроен. Он дорого нам обошелся – причем я говорю не только о деньгах, но и о потраченных нервах и усилиях. Зато мы в очередной раз убедились, что если стоять на своем до конца, то все усилия рано или поздно будут вознаграждены.

На торжественную церемонию открытия мы пригласили цирк – с оркестром, слонами и клоунами, которые первыми прошли по новому мосту к МЕГА.

Официальная часть проходила с большой помпой. Мы со Стрельченко выступили с двумя совершенно разными речами. Он поблагодарил всех, кто был так или иначе причастен к строительству путепровода, в частности компанию-подрядчика, которая завершила все строительные работы в рекордные девять месяцев. Я не вполне разделял его восторг по поводу рекордных сроков, поскольку строительство заняло намного больше времени, чем следовало.

Поэтому, сказал я, мы, безусловно, рады наконец открыть этот путепровод, строительство которого иначе как цирком не назовешь, – вот почему мы пригласили цирковых артистов. После этого по мосту прошли музыканты, клоуны и слоны.

Потом, читая газеты, я обратил внимание на то, что местная пресса, всегда лояльная к руководству города, и на сей раз вполне ожидаемо процитировала похвалы главы Химкинского района строителям и оставила мои слова за кадром.

ВОЗВРАТ НАЛОГОВ

С первых лет нашей работы в России мы столкнулись с проблемой возврата налога на добавленную стоимость. Мы должны были платить НДС на все, что приобреталось для строительных работ. Учитывая объемы наших инвестиций, нетрудно подсчитать, что речь идет об огромных суммах. Мы инвестировали сотни миллионов долларов, а НДС составляет 20 процентов. По завершении строительства предприятие может подать заявку о возврате уплаченного налога. Но эта долгая процедура проходит в несколько этапов, и на каждом что-то может пойти не так.

Когда строительство завершено, объект должен пройти госкомиссию, то есть получить определенное количество подписей, свидетельствующих о том, что все сделано в соответствии с существующими нормами и правилами. После здание можно зарегистрировать, то есть подать пакет документов в местную регистрационную палату, которая закрепляет за ним определенный адрес. Только тогда можно подавать заявление о возврате налогов. И первое, что происходит после подачи такого заявления, – это налоговая проверка, в результате которой с вас могут потребовать сначала доплатить оставшуюся часть налогов – а потом ждать и надеяться на то, что выплаченные деньги к вам вернутся.

В Химках отказались зарегистрировать один из наших объектов, потому что в поданном пакете документов мое имя было написано неправильно. После длительных согласований и объяснений регистрацию мы получили, но процесс занял три года.

В другой раз торговый центр отказывались зарегистрировать, несмотря на то, что он был уже построен и открыт. Из-за этого мы не могли обратиться за налоговым вычетом. Кроме того, это означало, что более двухсот арендаторов тоже не могли зарегистрировать свою деятельность в торговом центре, которого на бумаге не существовало. По логике вещей, эти магазины в таком случае не должны были бы и платить налоги со своей деятельности, но, увы, платили.

Вслед за подачей заявления о возврате налога следует обязательная длительная налоговая проверка, которая может выявить те или иные недочеты. Например, строительная фирма выставила нам счет за выполненные работы, включая НДС, но потом сама не платила налоги. Иными словами, проверяется вся цепочка и штраф нам выписывается за все грехи подрядчиков. В данном случае ситуация дополнительно усугублялась тем, что подрядчиком, пытавшимся уйти от налоговых выплат, была еще и шведская фирма.

Итак, когда налоговая ревизия завершится, можно просить о возврате налогов. Но и на этом этапе вас ждут сюрпризы – например, налоговый орган откажет в выплате потому, что в данный момент у него нет в наличии таких денег, или предложит получить налоговый вычет частями.

В России существуют разные расценки на выполнение большинства административных процедур. Например, можно заплатить меньше и долго ждать оформления своего паспорта. Можно заплатить больше и получить паспорт быстрее. Можно заплатить еще больше – и вам его выдадут практически в тот же день. Если речь идет о возврате налогов – процесс можно заметно ускорить, если выплатить определенный процент от возвращаемой суммы тому, кто ускорит прохождение всех процедур. Для ИКЕА подобные альтернативы были по определению неприемлемы, поэтому мы с самого начала готовились долго ждать.

САМИ ВИНОВАТЫ

В начале 2003 года мы арендовали земельный участок к востоку от Москвы вдоль МКАД рядом с Абрамцевом. Расположение было идеальным, но, как и любой другой участок в Московской области, этот обладал определенными обременениями. Сначала пришлось приложить немало усилий, чтобы найти законного владельца. Три судебных решения предлагали три разных ответа на этот вопрос.

Затем выяснилось, что этот участок примыкает к зеленой зоне, ближе 150 метров к которой строительство запрещено. Мы обжаловали это решение и получили положительное заключение Министерства природных ресурсов. Правда, через неделю оно отозвало это заключение, вернув нас обратно к пункту один.

Через какое-то время нам удалось получить разрешение от местной администрации. Но почти одновременно головной офис постановил, что мы будем строить магазины ИКЕА только в комплексе с торговыми центрами МЕГА. А поскольку этот участок для такого проекта слишком мал, мы вынуждены были от него отказаться.

Таким образом, мы стали жертвой не только чиновничьей, но и собственной непоследовательности, а это ничуть не лучше. Были потрачены деньги, время и ресурсы на проект, начать который у нас не было никаких шансов. Так что иногда, прежде чем жаловаться на произвол властей, бывает полезно посмотреть на себя со стороны и проанализировать собственные действия. Это стало хорошим уроком.

НЕВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ

Судя по газетным публикациям, руководство мебельного магазина «Гранд», с которым я уже имел дело, вело постоянную борьбу с властями. Писали о якобы фальшивых декларациях на импортируемую мебель, и вроде бы власти даже конфисковали часть товара со складов компании. Сообщалось о судебных процессах и пропавших без вести свидетелях.

Я все никак не мог понять, как «Гранд» сводит концы с концами, ухитряясь содержать гигантский магазин с огромным ассортиментом, при совершенно ничтожном количестве посетителей. Когда там сменилось руководство, я встретился с его бывшим директором, и он рассказал совершенно невероятную историю.

Все началось в 2004 году, когда мы пытались открыть МЕГА в Химках. Офис Сергея Зуева, руководившего «Грандом» с самого основания, находился в мебельном магазине на расстоянии не более километра от ИКЕА. Он очень беспокоился о своей безопасности и лично отбирал охранников, дежуривших у его кабинета и сопровождавших его в машине. Как-то он заметил, что среди телохранителей появились новые, неизвестные ему лица. Причем эти новые сотрудники отличались особой исполнительностью, с ними никогда не было ни малейших проблем.

Вскоре он отправился за границу, в самый настоящий райский уголок, где сменил московский стресс на безмятежность южного моря и провел несколько недель. А вот по возвращении в Москву сладкий сон развеялся как дым. Во-первых, по его словам, на него было совершено покушение, и он месяц не выходил из дома. Во-вторых, когда он отправился в офис, ему вежливо, но непреклонно преградили путь.

Ему рассказали, что он якобы отказался от своей доли собственности в «Гранде» и от магазина на юге Москвы, а также от должности директора. Документы были подписаны частично новыми владельцами, частично федеральными чиновниками. С помощью высоких покровителей Зуеву удалось добиться того, чтобы сделку о продаже нового магазина признали недействительной и он мог продолжить в нем работать. Он прямо и без обиняков говорил, что местная администрация с помощью некоторых федеральных чиновников украла его «Гранд».

Я не мог поверить услышанному. Когда он закончил, я спросил:

– Но разве с этим ничего нельзя поделать? Неужели нельзя было обратиться в газеты, чтобы все узнали правду?

Зуев ответил вопросом на вопрос:

– А вы мне верите?

Я не сказал ни «да» ни «нет».

Он обреченно вздохнул и, глядя в сторону, заключил:

– Вот видите – кто же поверит в такую историю?

ПУТИН, ЖУКОВ, КАМПРАД

Я очень хотел, чтобы Ингвар Кампрад встретился с президентом Владимиром Путиным. Мне казалось, что эти два человека непременно найдут общий язык. Для Ингвара встреча с Путиным, конечно, стала бы ключом, который в будущем мог распахнуть перед нами не одну дверь. Путину, вероятно, тоже было бы интересно встретиться с известным и серьезным бизнесменом, который считает Россию страной, приоритетной для инвестиций.

Ингвар относился к этой идее не без интереса, но далеко не с таким энтузиазмом. Однако зимой 2005 года мне удалось убедить его написать Путину письмо на немецком языке, которое передали лично президенту. Конечно, наивно было предполагать, что это сработает, но нам говорили, что Путин читал его, и, поскольку в нем поднимались вопросы экономического характера, передал его вице-премьеру Александру Жукову. Не исключено, впрочем, что это решение было принято кем-то из президентской администрации.

Узнав, что наше послание «расписано» Жукову, я расстроился и подумал, что стоит оставить эти попытки. Но Ингвар не терял оптимизма: встретиться с вице-премьером следует непременно. Я пообещал организовать эту встречу в кратчайшие сроки.

Ингвар несколько раз общался с Жуковым, обсуждая ситуацию в стране и мире. Вице-премьер подчеркивал, что российское правительство поддерживает деятельность ИКЕА в России и готово содействовать в реализации нашей инвестиционной программы. Ингвар повторял, что Россия является для ИКЕА приоритетной страной. Эти встречи неизменно проходили в обстановке взаимного доверия и уважения. Как-то я вновь оказался среди людей, с которыми можно было обсудить возможность встречи между Кампрадом и Путиным. Один из присутствующих сказал по-русски, что ИКЕА вряд ли захочет встречаться с президентом. Я поинтересовался, почему. Не знаю, говорили они серьезно или шутили, но ответ был такой: «ИКЕА же на всем экономит, а по нашему таксометру встреча с Путиным будет стоить 5-10 миллионов долларов, которые вы никогда не заплатите». Инстинктивно я почувствовал, что, пожалуй, будет лучше не развивать эту тему, и ничего не ответил.

БИЗНЕСМЕН ГОДА

Оглядываясь назад, я вспоминаю 2004-й как самый насыщенный, бурный, тяжелый, беспокойный и поучительный год в моей жизни. И вместе с тем я никогда бы не захотел его пропустить. Мы боролись за то, во что верили, и видели результаты наших усилий. Раньше о нас писали в основном что-то плохое, а теперь – только хорошее. На гала-концерте в Москве журнал GQ объявил меня бизнесменом года, и это, конечно, лестно. После всех испытаний это была наша победа. Для меня самое главное в этом году – то, что каждую секунду я был полностью увлечен происходившим вокруг. Ни минуты покоя, когда можно бы заскучать. Все по максимуму, с полной самоотдачей, любить – так любить, ненавидеть – так ненавидеть. Это для меня и есть Россия, если описать ее в двух словах.

Когда сотрудника ИКЕА объявляют бизнесменом года, он рассуждает примерно так: награды получать приятно, главное – не подумать, что на этом можно успокоиться. По большому счету это не столько мои личные заслуги, сколько результат работы всех, кто трудится в ИКЕА. Так что, хоть у нас и не в чести «медали», но эту, пожалуй, стоит принять и разделить со всеми, кто работает со мной вместе.

ГЛАВА 11 ЗАКУПКА И ПРОИЗВОДСТВО

НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЯМ – ТВОРЧЕСКИХ УСПЕХОВ

Несмотря на то, что наша закупочная организация начала работать в России еще в конце 1980-х, объемы закупок и количество российских поставщиков ИКЕА росли незначительно. Закупать что-то в России оказалось на удивление непросто. Подозрительное отношение к иностранцам, устаревшая структура производства, недостаток предпринимательского духа и категорическое нежелание внедрять более высокие стандарты качества, необходимые для экспортной продукции, – вот, пожалуй, главные причины, по которым российские промышленники не могли обеспечить конкурентоспособность своей продукции.

Мы, со своей стороны, не могли как-то исправить ситуацию, поскольку вся система производства рассыпалась одновременно с Советским Союзом.

Решение о выводе в Россию розничной сети ИКЕА автоматически подразумевало необходимость увеличить объем закупок в России. Для успеха нашего бизнеса жизненно необходимо было, чтобы значительная часть продаваемых у нас товаров производилась в России. В долгосрочной перспективе эти товары мы предполагали продавать не только в этой стране, но и по всему миру.

Когда Ингвар Кампрад приезжал в Россию, на предприятиях наших поставщиков он проводил не меньше времени, чем в новых магазинах и торговых центрах. Таким образом он стремился подчеркнуть: ИКЕА уделяет вопросу сотрудничества с российскими поставщиками первоочередное внимание. Вопросы закупки и производства всегда обсуждались в ходе встреч Ингвара с представителями российской власти.

Битва за увеличение объема закупок в России оказалась долгой и трудной. Мы должны были с нуля выстроить совершенно новую схему сотрудничества с поставщиками и потратить уйму времени и сил на подготовку молодых российских специалистов. Наши закупщики проводили часы, дни, недели и месяцы в поездах, в бесконечных командировках по предприятиям наших поставщиков. Мы пытались наладить сотрудничество с Ассоциацией предприятий мебельной и деревообрабатывающей промышленности России, которая то помогала нам, то пыталась чинить препятствия. Руководство этой организации понимало, что сотрудничество с ИКЕА открывает перед российскими мебельщиками новые возможности, но одновременно с этим опасалось нашего выхода на российский рынок.

Мы искали поддержки у российского Министерства промышленности. И оно тоже неоднозначно относилось к нам.

В апреле 2002 года в Веймаре (Германия) в присутствии президента Путина мы подписали с министерством договор. Суть его была довольно проста: ИКЕА обязуется предпринять все меры к тому, чтобы довести объем закупок в России до определенного уровня и содействовать развитию и модернизации предприятий российской мебельной промышленности, а российское руководство в свою очередь обещало оказывать нам содействие в этой работе. Мы подписали этот довольно однобокий документ только потому, что наши обязательства полностью совпадали с нашими собственными целями и задачами и мы хотели продемонстрировать это руководству России. Кроме того, это было важно в контексте продолжающихся переговоров о снижении импортных пошлин. Российской же стороне подписать такой договор ничего не стоило, поскольку он не накладывал на нее никаких реальных обязательств. ИКЕА до сих пор не удалось довести объем закупок у российских поставщиков до заявленного в договоре уровня – и не потому, что мы мало над этим работаем, а потому, что эта задача оказалась существенно более сложной, чем мы могли предположить. Тем не менее мы не жалеем о том, что подписали его.

Сейчас объем продукции, которую мы закупаем у российских промышленных предприятий, чтобы продавать в магазинах ИКЕА в России и по всему миру, составляет примерно половину всего российского экспорта мебели. Это могло бы звучать оптимистично, если не знать, что Россия экспортирует крайне мало мебели. Точнее сказать – ничтожно мало, особенно в сравнении со всеми имеющимися возможностями.

Вскоре после подписания этого договора мне довелось выступать в Петербурге на конференции, организованной Ассоциацией предприятий мебельной и деревообрабатывающей промышленности и Министерством промышленности. Я решил участвовать, потому что меня весьма заинтересовала ключевая тема повестки дня: «Как бороться с экспансией ИКЕА в России?»

Вероятно, при составлении программы не учли того факта, что ИКЕА, будучи членом Ассоциации, тоже будет приглашена на обсуждение. Несмотря на легкую панику среди организаторов, мое выступление включили в программу, которую пришлось спешно перекраивать.

В воздухе конференц-холла висело напряжение, враждебность я чувствовал спинным мозгом. Организаторы зачитали программу, и после того, как мое предстоящее выступление несколько раз обошли молчанием, мне пришлось самому напомнить о себе. Реакция аудитории на мою презентацию была неожиданно агрессивной, но меня это только раззадорило. С первых же слов меня несколько раз перебивали организаторы, вставляя не всегда уместные и неизменно резкие суждения. Один из слушателей вскочил и выкрикнул, что точно знает: ИКЕА подкупила российского премьер-министра Михаила Касьянова, «Мишу – два процента». Это прозвище российский премьер получил в связи с многочисленными историями о взятках.

Я рассмеялся в ответ на нелепую реплику и продолжил в более шутливом тоне рассказывать, как нам все время мешали различные люди и организации. Но говорил, что после каждой такой попытки мы становились только сильнее, поскольку приходилось находить новые, нестандартные пути решения возникающих проблем. В заключение я отметил, что большинство наших недругов в других странах были начисто лишены изобретательности, и пожелал недоброжелателям творческих успехов.

К моей неописуемой радости, настроение слушателей заметно изменилось в лучшую сторону, они встречали мои шутливые пассажи вполне искренним смехом, тогда как за столом организаторов, наоборот, воцарилось уныние. Когда я закончил, они совсем скисли и объявили перерыв. На выходе из аудитории ко мне подошли многие представители мебельных компаний, чтобы познакомиться. По возвращении в Москву я передал их визитки нашим закупщикам, которые стали налаживать сотрудничество с этими предприятиями.

ПОДДЕРЖИМ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ

Россия обладает самыми богатыми запасами лесных ресурсов в мире, но использует не более четверти от всего подлежащего заготовке леса. В Китае ситуация противоположная: там заготавливают слишком много древесины, поэтому правительство ввело запрет на вырубку леса на большей части территории страны. При этом Китай, будучи крупным производителем и экспортером мебели, испытывает явный недостаток в сырье. Его компенсируют не всегда законным импортом круглого леса, большая часть которого поступает как раз из России.

Поскольку существенная часть товаров ИКЕА производится в Китае, мы потратили немало усилий на то, чтобы отслеживать происхождение древесного сырья, поступающего в Китай из России, и гарантировать, что наши поставщики используют только древесину, вырубленную на законных основаниях. У нас этим занимается специальное подразделение, расположенное недалеко от границы с Китаем и проверяющее проходящие через границу партии древесины. Помимо этого мы постоянно пытались убедить российских чиновников перейти от экспорта необработанной древесины к созданию деревообрабатывающих и мебельных производств на территории России.

Российское руководство неоднократно высказывало пожелание, чтобы ИКЕА организовала в России собственное производство. По его мнению, это послужило бы веским доказательством серьезности наших намерений. В первые годы нашей работы в этой стране формально вложения в торговые центры не считались реальными инвестициями.

Лишь небольшой процент закупаемой нами продукции приходится на собственное производство ИКЕА. Мебельными фабриками в разных странах управляет наша производственная группа Swedwood. В России первый лесозавод Swedwood открылся и 2002 году в Ленинградской области при полной поддержке областного правительства. Мы рассчитывали расширить свое присутствие в России, в частности, за счет покупки нового полностью оборудованного производственного комплекса, который продавался с аукциона.

Специалисты Swedwood внимательно изучили это предприятие и приступили к оформлению заявки на участие в торгах. Но вскоре им позвонил растерянный администратор аукциона и сообщил, что не примет заявку. Он неохотно рассказал, что ему позвонили из министерства и объяснили, что это предприятие должно достаться некоей российской компании, повлиять на это решение невозможно и можно только выразить глубокое сожаление.

В России есть все, что необходимо для успешного мебельного производства. Есть прекрасная сырьевая база, энергоресурсы и квалифицированная рабочая сила. Не хватает лишь одной, но очень существенной детали, без которой организовать прибыльное мебельное производство практически невозможно и которой российские чиновники обычно не придают особого значения. Производству необходима стабильность, возможность строить реалистичные прогнозы. Любые сбои, задержки и резкие перемены могут свести бизнес-план на нет. Уверен, что именно этим можно объяснить, почему российская мебельная промышленность не развивалась так, как мы рассчитывали. Во всяком случае, но этой причине руководство промышленной группы Swedwood весьма скептически оценивает перспективы дальнейшего развития бизнеса в России. Второе серьезное препятствие – бюрократия и трудность в оформлении разрешений на вырубку леса. Увы, не секрет и то, что эти разрешения не всегда распределяются в соответствии с рыночными правилами.

РОССИЙСКИЙ ПЛАСТИК КАК КРАСНАЯ ТРЯПКА

Один случай, связанный с именем госпожи Батуриной, супруги московского мэра Лужкова – известной, амбициозной и преуспевающей бизнес-леди и самой богатой женщины в России, – долго не выходил у меня из головы. Батуриной принадлежат строительные компании и целый ряд других производств, в частности заводы, которые делают мебель из пластмассы. На одной из наших встреч с представителями этой компании, которую мы рассматривали в качестве потенциального поставщика, неожиданно приняла участие сама госпожа Батурина. Она вошла в комнату посреди разговора и, не представившись, заявила, что если мы собираемся закупать продукцию одного из ее предприятий, то делать это предстоит на ее условиях. Условия эти оказались за гранью разумного и были абсолютно неприемлемыми. Потом нам говорили, что это разногласие сыграло роль красной тряпки в наших последующих переговорах с ее супругом о строительстве ИКЕА на Кутузовском проспекте. До сих пор не могу поверить, что это может быть правдой.

ГЛАВА 12 ЭТО БУДЕТ ВЕЛИКОЛЕПНОЕ БУДУЩЕЕ!

РОСТКИ САЛАТА И ПОЧВА ДЛЯ СОВМЕСТНОГО ПРЕДПРИЯТИЯ

Новые участки под строительство будущих торговых центров мы искали постоянно. В 2003 году после неудачных переговоров с мэром Александром (см. главу 2) мы нашли несколько альтернативных участков в районе восточной части МКАД. Но по той или иной причине начать строительство на них было невозможно.

На 14-м километре МКАД располагалась земля, идеально подходившая для наших целей, – но она не продавалась. Как и другие обширные подмосковные сельхозугодья, участок принадлежал крупнейшему производителю сельхозпродукции агрофирме «Белая дача». Когда стало известно, что ИКЕА интересуется этой территорией, руководство агрофирмы стало получать массу аналогичных предложений от других компаний. Среди них были турецкая сеть «Рамстор», немецкий «Реал», французский «Ашан». Все хотели купить эту землю, но никому это не удавалось.

Мы, со своей стороны, естественно, тоже активно пытались вовлечь владельцев участка в переговорный процесс, но, как и все, встречали достаточно холодный прием. Тем не менее, в ходе этих встреч между нами возникла какая-то взаимная симпатия. Летом 2004 года во время очередных переговоров, в которых нашу компанию представляли мы с Андерсом Биннмюром, руководство агрофирмы неожиданно предложило нам пройтись по теплицам и посмотреть, как выращиваются овощи. Это была приятная неожиданность, потому что до сих пор ни один из российских руководителей высокого уровня не выражал желания поближе познакомить нас со своим предприятием. Обычно начальники предпочитали «делать бизнес» за столом переговоров в офисе.

Итак, мы оказались в огромном крытом зеленом царстве растений. Топ-менеджеры агрофирмы обращались к сотрудникам теплиц по имени, здоровались с ними за руку, улыбались – ничего подобного в России я никогда не видел. В довершение всего высокое начальство подробно и весьма увлекательно рассказало, как выращиваются овощи и зелень, как определить возраст салата по росткам и так далее. Затем нам показали теплицу, где выращивается экопродукция – без применения химических удобрений. Я поинтересовался, окупается ли этот бизнес, готовы ли российские покупатели платить больше за экопродукты. В ответ услышал смех: «Нет, сегодня никому до этого нет дела. Но мы верим, что за такими продуктами будущее. Поэтому и развиваем это направление с 1995 года».

Мы с Андерсом потеряли дар речи: неужели мы действительно в России и на дворе все еще 2004 год? Произойди подобное в Швеции – я бы и внимания не обратил. Но чтобы услышать столь откровенные рассуждения в России? Откуда взялись здесь эти люди?

Эта встреча долго не выходила у меня из головы, и в конце концов я стал думать, что неплохо бы организовать с «Белой дачей», как безумно это ни звучало, совместное предприятие.

Больше двадцати лет назад я уже имел неудачный опыт создания совместного предприятия. Тогда мы попытались стать партнерами с одной бельгийской компанией – это была единственная возможность выхода ИКЕА на рынок этой страны. Вскоре после открытия магазина наш бельгийский партнер пожелал прекратить сотрудничество. Хотя в конечном итоге нам это пошло только на пользу, мы получили красноречивое подтверждение уникальности нашей бизнес-культуры.

И вот теперь я опять думаю о совместном предприятии, причем с русскими. Есть ли в этом вообще какой-то смысл, а если есть, то как, спрашивается, я буду убеждать всех в верности этой идеи? С другой стороны, почему бы не взять быка за рога и не позвонить напрямую Ингвару? В предыдущих разговорах я уже осторожно упоминал о «ребятах с «Белой дачи», и Ингвар реагировал на мои рассказы вполне положительно.

Ингвар сам звонил мне, и довольно часто, поэтому я набирал его номер только в исключительных случаях. Помнится, я позвонил ему, едва рассвело. Несмотря на разницу во времени, я был уверен, что Ингвар уже проснулся и вовсю работает. Так и вышло: я сразу изложил заранее обдуманные факты. Ингвар как будто даже не удивился и задал один-единственный вопрос – которого и следовало ожидать от него: «То есть ты считаешь, что этим ребятам можно доверять?»

И правда, можно ли им доверять? Президент, председатель правления и основной владелец агрофирмы «Белая дача» – Виктор Семенов, бывший министр сельского хозяйства, член Государственной думы России, харизматичный лидер, всегда открытый к дискуссии. Владимир Цыганов, генеральный директор, отвечающий за все экономические вопросы, – человек гибкий и открытый и тоже не без харизмы. Вопросами недвижимости занимался Денис Новиков. Все трое были органически лишены гена коммунистической подозрительности к иностранцам. Обсуждение любых рабочих вопросов между нами всегда проходило так, как если бы мы говорили с любым западным партнером.

Я чувствовал, что мое личное дружеское отношение к этим «ребятам» не позволит принять объективное решение. Поэтому я попросил члена правления группы компаний ИКЕА Ханса-Йорана Стеннерта встретиться с нашими потенциальными партнерами и составить о них собственное мнение. Ханс-Йоран курировал вопросы России, и с его мнением считались, так что от него зависело будущее совместного предприятия. По счастью, он, как и я, влюбился в эту компанию и безоговорочно поддержал нашу идею.

Я, как, похоже, и руководители «Белой дачи», ликовал и предвкушал интересное обсуждение нашего будущего партнерства, Переговоры шли как по рельсам, мы чувствовали доверие и готовность идти на компромисс. Совместное предприятие было зарегистрировано в кратчайшие сроки – в феврале 2005 года. Как всегда, когда все шло слишком хорошо, я ждал беды. Но в этот раз ничего страшного не произошло. Мы полным ходом работали над созданием крупнейшего торгового центра в Европе.

Церемония закладки первого камня в фундамент будущего проекта «МЕГА Белая дача», состоявшаяся в мае 2005 года, отличалась от предыдущих. Почетными гостями праздника были Ингвар Кампрад, вице-премьер Александр Жуков, и даже губернатор Громов впервые дал согласие приехать на мероприятие, организованное ИКЕА. Особенно приятно мне было, что на церемонию собиралась приехать сенатор и член Совета Федерации Наталья Леонидовна Дементьева, одна из немногих русских женщин, активно участвующих в большой политике.

Из аппарата Громова мы получили подробные инструкции. Его выступление должно быть первым, а общая продолжительность речей всех остальных ораторов недолжна превышать получаса. Камень необходимо было закладывать на уровне человеческого роста, чтобы губернатору не пришлось наклоняться. Я не знал, как быть, – следовать этим инструкциям означало бы грубейшим образом нарушить протокол, в соответствии с которым губернатор должен был выступать после вице-премьера. К тому же администрация Жукова прислала нам не менее строгие рекомендации, в которых говорилось, что Александр Дмитриевич должен говорить первым.

Накануне церемонии Громов передумал и сообщил, что вместо него выступит вице-губернатор Пантелеев.

Перед началом церемонии я подошел к Жукову и Пантелееву и спросил, согласны ли они с таким порядком выступления: сначала я приветствую собравшихся и объявляю почетных гостей, затем выступает вице-премьер, а за ним – вице-губернатор. Жуков согласился, Пантелеев кивнул, и я облегченно вздохнул. Теперь можно было приветствовать их высокопревосходительства, живых легенд современности, и нас, простых смертных, собравшихся вместе отпраздновать столь знаменательное событие.

В своей речи Жуков весьма положительно отзывался об ИКЕА и о ее основателе Ингваре Кампраде. Он отметил особое значение этого инвестиционного проекта и порадовался тому, что мы создали совместное предприятие с российской компанией. Пантелеев, в свою очередь, говорил о значении ИКЕА как инвестора для Московской области. К моему удивлению, он прямо заявил, что отношения между нами не всегда были безоблачными, но подчеркнул, что сейчас все трудности позади.

Ингвар подчеркнул, что решение об инвестициях в Россию было принято по настоянию семьи Кампрад. Вот что он сказал:

– Вчера я удостоился чести лично представить наши инвестиционные планы вице-премьеру Жукову. В предыдущий визит в Россию я рассказывал о планах ИКЕА губернатору Громову. Эти планы, включающие инвестиции в самые разные секторы экономики – производство, дистрибуцию, розничную торговлю, – прекрасный пример взаимовыгодного сотрудничества между ИКЕА и Россией.

Об этом, дамы и господа, я мечтал с тех самых пор, как в семидесятые годы – задолго до открытия первого магазина ИКЕА в России в 2000 году – мы впервые провели переговоры с советскими предприятиями. И вот сегодня мы собрались здесь, чтобы отметить начало крупнейшего в истории ИКЕА проекта.

Мы объединили наши усилия с партнерами из агрофирмы «Белая дача», достойнейшей российской компании, о которой мы можем сказать только хорошее. Наше партнерство в очередной раз доказывает, что ИКЕА пришла в Россию всерьез и надолго.

Я чувствую, что мои мечты начинают сбываться. И сегодня как нельзя более уместно повторить одну из моих излюбленных фраз: «Самые важные дела ждут нас впереди – это будет великолепное будущее!» И это, дамы и господа, говорит вам человек, которому скоро восемьдесят.

Затем пришло время банкета, который проходил в приятной и непринужденной атмосфере. Мы подняли бокалы за отсутствующего на празднике губернатора Громова. Пантелеев, который проработал с ним двадцать лет, рассказал, что поначалу губернатор велел не спускать глаз с ИКЕА. Думаю, Пантелеев имел в виду, что многими из наших проблем на первом этапе мы были обязаны этому распоряжению. Вице-губернатор неоднократно подчеркнул, что теперь Громов обещал ИКЕА содействие и поддержку, а губернатор, как известно, слов на ветер не бросает.

Таким образом, проблемы, с которыми мы сталкивались в первые годы работы в Московской области, были своего рода проверкой на прочность. Нас просто намеренно испытывали в течение нескольких лет. Видимо, мы прошли испытание и доказали, что достойны здесь работать. В награду мы заслужили добрые отношения с правительством Московской области, которые с тех пор складывались исключительно хорошо.

ГЛАВА 13 ЧТО Я УЗНАЛ О РОССИИ

УСПЕХ БЕЗ ВЗЯТОК?

Меня чрезвычайно интересовало, насколько глубоко коррупция проникла в жизнь и быт россиян, поэтому я при каждом удобном случае обращался с этим вопросом к знакомым.

Примерно половина опрошенных считала нормальной ситуацию, которая с точки зрения шведа выглядит как повсеместная коррупция. Легальное решение многих вопросов занимает очень много времени. Почти всегда процесс можно ускорить, но тогда это обойдется дороже.

Отношение к коррупции в России и Швеции совершенно разное. Швед будет в ужасе и, скорее всего, откажется отвечать на вопрос: «Согласны ли вы доплачивать врачу и медсестрам в больнице, чтобы обеспечить лучший уход за вашими больными детьми?»

Для российской государственной машины коррупция как смазочное масло, не поддаться этому искушению практически невозможно. Зарплаты многих чиновников недостаточно велики. Это приводит к тому, что коррупция пронизывает все российское общество, и все об этом знают. Отрицающий это либо лжет, либо никогда не был в России.

Как же нам удалось с этим существовать? Встречаясь с чиновниками самого разного уровня, я бесчисленное количество раз слышал: «Леннарт, ты должен понять, что мы в России. И дела здесь надо делать так, как это принято у нас».

Возможно, поэтому выход на рынок такой компании, как ИКЕА, воспринимался российской государственной машиной как опасность. Ведь организации, не дающие взяток, ставили под угрозу саму систему.

Мы всегда начинали переговоры со слов о том, что ИКЕА придерживается высоких этических норм, поэтому взяток не будет ни при каких условиях. Мы объясняли, что наши принципы широко известны во всех странах мира, поэтому сам факт сотрудничества с ИКЕА свидетельствуете благоприятном инвестиционном климате региона – и некоторые чиновники прислушивались к этому.

Конечно, можно пойти по пути наименьшего сопротивления и добиться результатов на первое этапе. Но затем компания окажется в порочном круге, разорвать который ох как нелегко. Я видел компании, настолько погрязшие в этом, что им приходилось закрывать свои российские подразделения. Справедливости ради скажу, что такой крупной транснациональной компании, как ИКЕА, намного легче противостоять взяточничеству.

Не забывайте и что в коррупции всегда задействованы двое: один дает взятку, другой ее берет. Так что, если вам доводилось хоть раз давать на лапу, не жалуйтесь на коррумпированность российских чиновников.

ОТКРОВЕННОСТЬЮ ПО МЗДОИМСТВУ

Для любой ситуации в России есть соответствующий закон или предписание. Их так много, что они часто противоречат друг другу, поэтому интерпретировать их можно по-разному. Руководителю крупной фирмы ничего не стоит нарушить закон, даже не подозревая об этом. Помимо этого российские законы отличаются особенной строгостью, и это дает возможность с легкостью избавиться от неугодной компании. Чиновники держат людей и целые компании в ежовых рукавицах. По своему опыту знаю, что управлять крупной компанией – это всегда и везде большая ответственность. В России чувство того, что в любой момент можно совершить неверный шаг, не отпускает тебя никогда.

Бывало и так, что нам угрожали, и тогда приходилось реагировать активно и жестко. Однажды на нас «наехало» руководство одного из местных управлений МВД. Мы не пошли у него на поводу и обратились к властям и прессе. Администрация поспешила заверить нас, что относится к произошедшему со всей серьезностью, а журналисты опубликовали сочувственные статьи про компанию, которая не побоялась оказать сопротивление, призывая другие организации последовать нашему примеру. Недоброжелатели отстали от нас, хотя их никто не выгнал из властных коридоров. Возможно, потом они отыгрались на ком-то другом.

Официальные лица регулярно выступают с заявлениями об усилении мер по борьбе с коррупцией, бюрократией и злоупотреблением служебным положением. Но каких-то изменений к лучшему за все это время мы не заметили. Кто знает, может, президент Дмитрий Медведев, объявивший решение этих проблем своей приоритетной задачей, справится с этим лучше своих предшественников?

ЗАЧЕМ СЕРДИТЬСЯ?

Среднестатистический российский переговорщик, по моим наблюдениям, совершенно несгибаем, но только если действует в одиночку. Если же вам довелось говорить с группой чиновников (именно так чаще всего и случается), то вскоре вы обнаружите несколько противоборствующих лагерей. Их девиз «Кто не с нами – тот против нас». И они тратят много времени и сил на междоусобное соперничество.

Российский переговорщик обычно начинает с того, что ждать придется гораздо дольше, чем изначально предполагалось, и легко нарушит обещание, особенно если оно было дано предшественником. На встрече с мэром одного города я до того возмутился тем, что он нарушил свое же обещание, что не сдержался и повысил голос. Его помощник тихо сказал мне по-английски: «3ачем же так сердиться, мистер Леннарт? В России всегда так: человек может заключить договор, а потом изменить свое мнение – никого это не удивляет. Не волнуйтесь, все образуется».

Здесь договоры по прошествии нескольких лет обычно автоматически становятся недействительными. Спорить с этим бесполезно. А идти в суд, как правило, бессмысленно. Вердикт, скорее всего, будет таким: договор был подписан в одних условиях, а сегодня все изменилось, поэтому документ считается недействительным. Такова российская логика, и в чем-то с ней можно согласиться: действительно, обстоятельства здесь кардинально меняются постоянно.

БОЙТЕСЬ ПОСРЕДНИКОВ

Как и во многих странах, в России очень важны личные связи. Зачастую российские власти изначально относятся к иностранцам с предубеждением. Причина такого настроя кроется в том, что в начале 1990-х многие не слишком ответственные западные предприниматели, урвав солидный куш, просто исчезли из страны, не выполнив при этом своих обязательств перед местными властями.

Если выбирать самый главный фактор успеха компании в России, то я бы, пожалуй, сказал, что все зависит от того, с кем вы будете иметь дело. Мы быстро поняли, что вести переговоры с властями надо напрямую, без посредников. К нам часто обращались разные организации и частные лица, предлагающие помочь наладить отношения с властями. На эту удочку попадается большинство компаний. Но не стоит забывать о том, что в любой момент с уходом политика или чиновника все связи ваших консультантов станут бесполезными. Если выстраивать отношения с властями самостоятельно, это позволяет лучше видеть ситуацию в целом и постепенно налаживать долгосрочные отношения с ключевыми фигурами.

Придется затратить немало времени и сил, чтобы установить такие отношения. Первая сложность связана с тем, кого вам назначат в качестве контактного лица в той или иной администрации. Если вы чем-то ему не понравитесь, он начнет вставлять вам палки в колеса. Если он начнет преследовать какую-то личную выгоду (не обязательно вымогать взятку), он задействует свой административный ресурс. Если же интересы чиновника будут совпадать с вашими, считайте, вам крупно повезло: проект будет реализован гораздо быстрее, чем даже в большинстве западных стран.

Еще мы узнали, что контакты с властями надо поддерживать сразу на двух уровнях: политическом и бюрократическом. Политики часто дают невыполнимые обещания. Бюрократы реже бросают слова на ветер. Без поддержки обеих сторон ничего не получится.

ИНФОРМАТОРЫ И ДОНОСЧИКИ

Один из дошедших до наших дней пережитков старой советской системы – это разного рода доносчики, работающие на ФСБ и внедренные во все крупные предприятия. Это часть повседневной жизни, совершенно обыденная и в большинстве случаев совершенно безвредная.

За годы моей работы в России служба безопасности ИКЕА не раз докладывала мне о подобных людях. Я с самого начала решил полностью игнорировать это явление. Мне было совершенно неинтересно знать, кто у нас «стукач», а кто – нет, – нам в любом случае нечего скрывать. Если бы я все время думал про то, что, где и кому сказал в собственном офисе, я бы просто не смог работать. При случае я рассказал об этом Ингвару, и он согласился, что если к нам кого-то и внедрили, то нам это только на пользу. Пусть все знают, что наши намерения серьезны и скрывать нам нечего.

Был и другой, доселе неведомый мне тип информаторов – сотрудники других организаций, считавшие своим долгом рассказать нам о том, что происходит у них на работе.

Что бы вы ни сказали – это может быть донесено вашему партнеру по переговорам или какой-то другой заинтересованной стороне. Никогда не знаешь, побежит человек, с которым ты только что говорил, докладывать о содержании разговора кому-то третьему или нет. А если побежит, совсем не факт, что он передаст информацию правильно. Таким же образом, к вам поступает масса информации от самых разных источников. Самое изнурительное во всем этом потоке информации то, что совершенно непонятно, чему верить, а чему нет. Нашими информаторами двигали разные мотивы – желание ввести нас в заблуждение, надежда на вознаграждение или искренняя симпатия к нам. Но чаще всего причина скрывалась в том, что на первый взгляд сплоченный коллектив оказывался раздираем внутренними противоречиями. В этом случае одна из враждующих группировок начинала снабжать нас информацией о противнике, чтобы косвенно нанести ему максимальный ущерб. Я сталкивался с примерами подобных войн практически ежедневно.

Думаю, что в такой ситуации лучше всего вести себя максимально честно и открыто. Помимо прочего, это позволит вам быть последовательными и не запутаться в том, что, где и кому вы говорили.

МОМЕНТЫ НАСЛАЖДЕНИЯ

Труднее всего мне было смириться с той категорией русских, которые, например, могут без малейшего зазрения совести демонстративно встать в начало очереди. Они плевать хотели на окружающих. Но еще больше меня возмущало то, что те, кого такие нахалы ставят в неудобное положение, молча мирятся с этим! Когда я видел такое, все во мне закипало, и я в очередной раз убеждался: России еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем она станет страной, где у всех равные права. Уверен, что одно из первых проявлений демократического общества – это открытая реакция граждан на любую несправедливость.

Оказавшись в подобной ситуации, я не мог не реагировать, хоть и понимал, что выгляжу в лучшем случае наивным, а в худшем – подвергаю себя вполне реальной опасности. Иногда жена или дочери, видя, что дело принимает серьезный оборот, силой оттаскивали меня от хама.

Оставалось вымещать свой праведный гнев там, где я мог себе это позволить. Рядом с нашими магазинами есть зона погрузки, где запрещено парковаться. Некоторые посетители, разъезжающие, как правило, на черных «мерседесах» или на джипах с тонированными стеклами, думали, что эти самые удобные места – для них. Они как ни в чем не бывало оставляли свои машины в этой зоне и отправлялись в магазин, прекрасно зная, что этого делать нельзя. В результате перед погрузочной зоной вырастали целые автомобильные пробки.

Я обычно подходил к таким «важным персонам» в тот самый момент, когда они уже запирали машину. Со всей вежливостью, на которую я способен, я объяснял, что автомобиль придется переставить. Реакция почти всегда была одинаковой: важный господин плевать хотел на мои увещевания и шел дальше. Тогда я вызывал охранника, который объяснял, что, пока машина не будет переставлена, в магазин его владелец не попадет. Поняв это, возмущенный нарушитель уезжал, а за ним следовала его свита.

Да, я вел себя как ребенок и испытывал при этом колоссальное наслаждение. А наградой мне были одобрительные взгляды и даже аплодисменты более скромных покупателей.

ЕСТЬ ВЕЩИ ОПАСНЕЕ МАФИИ

У большинства иностранцев, с которыми я общался в России, об этой стране сложилось мнение, ставшее расхожим.

Они считают местных политиков и чиновников совершенно некомпетентными и полностью коррумпированными;

уровень преступности просто ужасающий;

набирать российский персонал совершенно бесперспективно – русские вообще не хотят работать, все портят, воруют, а мужчины еще и беспробудно пьют;

население России бедное, на его фоне резко выделяются единицы баснословно богатых; ничего похожего на средний класс здесь нет и в помине.

У меня есть своя версия, объясняющая популярность этого образа. Довольно быстро я заметил, что многие западные бизнесмены в России ведут веселую жизнь, в которой романы с русскими красавицами чередуются с разгульными попойками – а это вряд ли сильно способствует успеху в бизнесе. Конечно, развивать бизнес в России очень нелегко. Но слишком велик соблазн пожить в свое удовольствие, а потом списать все неудачи на «ужасы российской действительности» – мафию, коррупцию, давление, угрозы. Начальство сочтет, что бедняге пришлось решать невыполнимую задачу в нечеловеческих условиях, и, преисполнившись сочувствия, отправит его поработать в какую-то более благополучную страну. Иными словами, как бы иностранный бизнесмен ни работал, в конце концов он все равно заслужит похвалу и одобрение.

Звучит жестоко, но я уверен: многие в моем описании узнают себя, хотя и не захотят в этом признаться.

ТАНЦУЮЩИЕ СТАРИКИ

Я уже говорил, что Россию просто нельзя не полюбить. Человеку постороннему объяснить это невозможно. Иностранцы часто обсуждают русских, причем обычно это истории о тех из них, кто пытается всюду пройти без очереди, паркуется на пешеходных переходах или сорит деньгами в заграничных бутиках и ресторанах. Те, кто никогда не был в России, составляют свое представление о жителях этой страны на основе этих наблюдений.

Если пытаешься как-то защищать Россию в таком споре, тебя вряд ли станут слушать и в лучшем случае сочтут безнадежно сентиментальным. И правда, разве можно описать, что чувствуешь, когда в московском парке видишь танцующих стариков? Эти пожилые люди много повидали на своем веку, а теперь собрались вместе, чтобы под звуки потрескивающих колонок танцевать под все подряд, от венского вальса до хитов группы АВВА. Они одеты бедно, но очень опрятно, бабушки подкрасились и сделали прическу. Они как никто умеют искренне радоваться каждому дню, всему немногому, что у них есть в этой жизни. По неровному асфальту элегантно скользят танцующие пары. Кто-то танцует в одиночестве. Кто-то опирается на трость – но все равно танцует. Глаза у всех светятся. Они как будто живут в своем мире, где время остановилось. Они радуются, и этой радостью невозможно не проникнуться. Мужчины галантно приглашают дам на танец, дамы отвечают им улыбкой. Это самое удивительное зрелище, которое мне когда-либо доводилось видеть. Мы с женой часами могли сидеть и смотреть, как они танцуют, и не сразу замечали, что наши лица расплываются в улыбках. Анна обожает музыку, она сама выходила на танцплощадку, где ее тут же тепло принимали. Откуда берется это разлитое в воздухе ощущение легкости и радости? Наверное, его источают трескучий усилитель, разбитый асфальт и общие воспоминания. Что еще нужно, чтобы вдруг почувствовать себя абсолютно счастливым?

МОЛОДЕЖНЫЙ ПРОЕКТ

В попытках лучше понять Россию, я организовал свой собственный небольшой молодежный проект – провел у нас в офисе несколько семинаров для молодых, прекрасно образованных студентов-старшекурсников и выпускников вузов, которым рассказал о наших ценностях, планах в России и о том, как мы начинали работать в этой стране.

Результат превзошел все мои ожидания. Они не ожидали такой открытости, такого отношения к России и уж совсем не готовы были услышать от нас слова вроде «это самая богатая страна в мире». Увы, но на вопрос о том, что позволит нам наиболее эффективно развиваться, ответили ожидаемо: необходимо следовать традиционному российскому пути и искать подход к властям либо путем взяток, либо за счет внедрения своих людей во властные структуры.

А по поводу будущего своей страны молодежь оказалась настроенной более пессимистично, чем я. Мои слушатели были уверены, что дети новых русских, которые учатся за границей, не пойдут в политику, потому что денег там не заработаешь, скорее они будут пристроены к «папиному бизнесу». Кроме того, они считают, что нынешние политики продержатся у власти достаточно долго, чтобы те, кто пока еще только начинает свою политическую карьеру, успели сами стать частью старой системы. Никто из студентов не верил, что в обозримом будущем коррупция и взяточничество могут исчезнуть.

После этих семинаров я вовсе не утратил веры в большое будущее России. Наоборот, они только укрепили меня в моей правоте. Всему свое время. Изменения уже начали происходить, но пока еще слишком рано. Пройдет время – и они станут более заметными.

РАЗМЫШЛЕНИЯ ДИЛЕТАНТА

В заключение рискну углубиться в области, где совершенно не являюсь экспертом. Но раз уж это моя книга, я все-таки воспользуюсь свободой автора высказать свое мнение о том, что на протяжении многих лет занимало мои мысли.

Если оглянуться на историю современной России, начинаешь понимать, сколько в ней было препятствий для развития. Не прошло еще сотни лет с тех пор, как сумасшедший самозванец Григорий Распутин практически управлял страной, пользуясь доверием царской семьи. Каких-то полвека назад страну возглавлял одержимый диктатор. Не успело еще смениться поколение, при котором внезапно распался Советский Союз, и Россия вдруг стала независимой страной, взявшей курс на демократию. Советский Союз был сверхдержавой, Россия же унаследовала множество серьезных проблем и руководство, не знающее толком, куда и зачем идти. Всего несколько лет назад многие эксперты прочили России скорый крах и банкротство. В 2003 году российский внешний долг исчислялся астрономическими суммами.

На Западе поразительно мало знают о России. Политические связи, как правило, поддерживаются не более чем в рамках служебной необходимости. Хотя, как я говорил, из этого правила есть исключения. Например, Германия установила с Россией довольно тесный контакт на самом высоком дипломатическом и правительственном уровне, и это позволяет создать хорошую платформу для укрепления в том числе деловых и торговых связей.

В очень немногих университетах Европы можно на хорошем уровне изучать русский язык и русскую культуру. Все больший процент детей российской элиты и молодых россиян получает образование в западных университетах.

Тех, кто оказался в России у власти – а большинство из них участвовали еще в разработке пятилетних планов и последующей подготовке объяснений, почему эти планы в очередной раз не выполнены, – вряд ли можно считать подходящими кандидатами на роль лидеров, способных определять курс развития России на годы вперед. Сегодняшние политические руководители выросли и были воспитаны в высших кругах тоталитарного общества и до сих пор не осмотрелись в изменившейся ситуации. В результате они почти никогда не совершают никаких упреждающих действий и только реагируют на уже произошедшее.

Сегодня мир ждет, что Россия будет полностью соответствовать всем демократическим нормам, и многие страны спешат при любой возможности указать ее руководству на любой случай отступления от этих норм. Россияне, жаждущие восстановить былой вес и влияние своей страны в мире, очень болезненно реагируют на подобные выпады. Российские лидеры при полной поддержке населения делают ответные категоричные заявления или принимают «симметричные», с их точки зрения, меры, в том числе и силовые. Это, конечно, разрушает любые попытки сотрудничества и поиска общих точек зрения. Это лишь укрепляет уверенность мирового сообщества в собственной правоте. Сотрудничество с Россией возможно только при условии диалога, основанного на взаимном уважении.

Природа щедро оделила Россию ресурсами по сравнению с другими странами. А цены на сырье, которые еще недавно были неоправданно низкими, сегодня продолжают расти. Европа, а в будущем и Китай будут все больше зависеть от поставок энергоресурсов из России. В мире растет спрос на металлы – и Россия обладает богатыми залежами всех стратегически важных металлических руд. Китаю и Европе требуется все больше древесины, которая есть у России. Стоит этой стране повысить цены на энергоресурсы или ввести пошлины на их экспорт, промышленники по всему миру поднимают вопль возмущения.

Российский валютный резерв будет только расти. Сегодня многие сходятся во мнении, что экономическое развитие России, пусть и с некоторыми перерывами, в будущем продолжится быстрыми темпами и эта тенденция сохранится в долгосрочной перспективе.

Российские бизнесмены уже начали приобретать предприятия на Западе. И покупать они будут прибыльные предприятия с хорошей деловой репутацией, накопившие серьезный опыт и обладающие передовыми технологиями. Таким образом, как управленческий, так и профессиональный опыт может в будущем переместиться на Восток. Я легко могу себе представить, как средства массовой информации, руководители корпораций и различные общественные деятели будут участвовать в дискуссиях, в попытках остановить выкуп европейских активов российскими предпринимателями. Поначалу директора наших корпораций будут отвергать подобные предложения и, возможно, даже смотреть на них свысока. Но затем россияне предложат большую цену и, в конце концов, акционеры не смогут отказаться. Слабеющий рост мировой экономики и периоды ее спада будут только способствовать этому.

Запад неверно видит будущее России. Мы должны изменить наши взаимоотношения и научиться друг друга понимать и уважать.

Если вам кажется, что я предлагаю заискивать перед Россией, вы ошибаетесь. Делать этого категорически не следует, если хочешь добиться уважения и дружбы с россиянами.

Я всего лишь пытаюсь сказать, что Западу следует поторопиться и предпринять встречные шаги, направленные на улучшение отношений с Россией. Возможно, это поможет нам лучше понять нашего восточного соседа и открыть для себя новые возможности, которых мы до сих пор не замечали.

ПОИСК ПРЕЕМНИКА

Всю свою сознательную жизнь я учился планировать свое рабочее время, но в России с этой утопией пришлось окончательно расстаться. Отправляясь утром на работу, я никогда не мог сказать наверняка, что готовит мне грядущий день. Наверное, поэтому в России я совершенно разучился удивляться.

Иногда я казался себе героем какого-то фантастического романа, в котором время течет быстрее, чем обычно. Приезжаешь на работу утром в понедельник, потом смотришь на часы – а уже четверг. Здесь никогда не бывает скучно – ты просто летишь, подхваченный вихрем времени. Бывали моменты, когда я вдруг чувствовал себя выжатым как лимон и хотел только одного – как можно скорее уехать из Москвы. Но как только уезжал, я начинал рваться обратно – как можно скорее. Хотя я убеждал себя, что необходимости в этом нет, на душе все равно кошки скребли, и я не мог думать ни о чем другом, кроме скорейшего возвращения. Может, это зависимость?

Когда мне пришло время уходить, я передал управление ИКЕА в России тому, кому хотел и кому полностью доверял, – Перу Кауфману, с которым я познакомился в 1980-е годы, когда мы вместе работали в Бельгии. Потом он на время ушел из ИКЕА, чтобы получить дополнительное образование. Проработав еще несколько лет, он снова покинул компанию в поисках новых возможностей для карьерного роста. Но даже после его ухода мы поддерживали связь.

Поначалу Пер не особо заинтересовался, когда я стал осторожно выспрашивать у него, не хочет ли он сменить меня. Но мне неожиданно помог случай. Его старший сын Александр, который с детства учит русский (его мать – дочь эмигрантов из России), должен был ехать в Москву по университетской программе обмена студентами на целый учебный год. Саша приехал в Москву на несколько дней, чтобы осмотреться и решить какие-то административные вопросы перед началом учебного года, и отец, естественно, поехал вместе с ним. Москва неожиданно очень понравилась Перу. И, конечно же, он был приятно удивлен тем, чего добилась ИКЕА в России.

Я решил, что пришло время вновь поговорить с ним о переезде в Москву. На этот раз, хоть и не без помощи Ингвара, я уговорил его. И тогда я понял, что могу наконец вздохнуть с облегчением: я передавал дорогое мне дело в надежные руки. Я вернулся домой, в Швецию, но первое время регулярно приезжал в Москву, чтобы сгладить процесс смены руководства и постепенно передать Перу все дела.

Все сложности, с которыми нам довелось столкнуться в России, могли оказаться непреодолимыми, если бы мы не видели за ними новые возможности. Мы построили тринадцать гигантских торговых моллов в десяти городах, огромный дистрибуторский центр, оснащенный самыми современными технологиями, запустили три производственных комплекса и наняли более шести тысяч сотрудников – и все это меньше чем за десять лет. Где еще можно добиться таких впечатляющих результатов за столь короткий срок?

Надеюсь, среди моих европейских читателей будут такие, кто, прочитав эту книгу, хотя бы немного заинтересуется Россией. Расклад сил на мировой арене постоянно меняется, и в будущем нам предстоит гораздо теснее контактировать с нашим восточным соседом. Мы склонны принимать сложившиеся стереотипы о России за реальность. У нас есть устаревшая форма, с помощью которой мы пытаемся отлить образ России из бронзы, тогда как на самом деле он складывается из мозаики и постоянно меняется.

ЭПИЛОГ

Когда Маргарета Кампрад в очередной раз приезжала в Москву, мы отправились с ней на мюзикл. Это была Mamma Mia, по мотивам песен группы АВВА. Очень качественное шоу, российские артисты пели выше всяких похвал, и публика тепло их принимала – зал подпевал практически все время. Спектакль закончился, но люди стояли в проходах, аплодировали, пели и пританцовывали. И мы вместе с ними.

По дороге домой сияющая от счастья Маргарета поделилась с нами своими впечатлениями: «Только представьте, что несколько ребят из Швеции создали песни, так любимые во всем мире, – и благодаря им все знают и любят Швецию».

Да, Маргарета Кампрад такие шведы есть – и это замечательно.

ПРИЛОЖЕНИЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ИКЕА

КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Ко мне подходит девушка из отдела света в первом российском магазине ИКЕА. Она, как всегда улыбаясь, спрашивает: «Леннарт, можно я поздороваюсь с Ингваром?» Мы с ней подходим к Ингвару Кампраду, который в окружении команды менеджеров как раз совершает один из своих традиционных обходов магазина. Девушка, смущаясь, протягивает руку для рукопожатия, но Ингвар вдруг сгребает ее в охапку и заключает в объятия. Совершенно растерявшаяся сотрудница неожиданно выпаливает: «Ингвар Кампрад Эльмтарюд Агуннарюд». Ингвар покатывается со смеху.

Да, она выучила самые главные слова по-шведски. Ингвар Кампрад – так зовут основателя компании, он родился на хуторе Эльмтарюд в деревне Агуннарюд. Из первых букв этих слов складывается название ИКЕА.

Компания была основана в 1943 году тогда еще несовершеннолетним Ингваром Кампрадом, который начинал свой бизнес с продажи спичек и прочих мелочей в окрестных деревнях. Дела шли хорошо, ассортимент расширялся, шариковые ручки расходились как горячие пирожки, появилась возможность заказывать товары по каталогу.

В 1958 году открылся первый мебельный магазин ИКЕА в городке Эльмхульт. В 1963 году состоялось торжественное открытие ИКЕА в Осло, а в 1965-м первых покупателей встретил магазин в Стокгольме, который по сей день остается самым большим магазином ИКЕА в мире. Спустя восемь лет в швейцарском Цюрихе заработал первый магазин за пределами Скандинавии, а за ним появились магазины сразу в нескольких западноевропейских странах. В 1981 году пришла очередь США. Еще через девять лет в Будапеште открылся первый магазин ИКЕА в странах бывшего соцлагеря. В 2008 году во всем мире насчитывалось более 250 магазинов группы компаний ИКЕА.

Я начинал работать в ИКЕА, когда общее число магазинов этой компании достигало приблизительно двух десятков. С тех пор количество сотрудников выросло с 4 тысяч до 130 тысяч человек, а оборот увеличился с 2 миллиардов до 200 миллиардов шведских крон (19,5 миллиарда евро). Мне посчастливилось изнутри наблюдать за тем, как небольшая компания из шведской провинции Смоланд превратилась в мультинациональную корпорацию.

Все шестьдесят с лишним лет своего существования компания переживает период бурного роста. У нас никогда не было серьезных экономических или управленческих проблем, которые обычно сопровождают быстрый рост.

Вместе с тем есть проблема, которую ИКЕА за все эти годы так и не удалось полностью решить, – снабжение. Выпуская каталог, в котором, как правило, цены фиксированы на год, ИКЕА, по сути, обещает своим покупателям по всему миру, что во всех магазинах компании в течение года они смогут приобрести любой товар из тысячи наименований. Это обещание, по определению невыполнимое, ИКЕА никогда не могла реализовать в полной мере.

Наверняка большинство наших покупателей хоть раз сталкивались с ситуацией, когда необходимого им товара не оказывалось в наличии. Дело в том, что организовать бесперебойную цепочку поставок тысяч наименований товаров от нескольких тысяч поставщиков до нескольких сотен магазинов в разных странах мира, количество которых при этом постоянно растет, а оборот удваивается каждый пятый год, очень непросто.

Случалось, что склады были забиты под завязку, и хранить товары приходилось чуть ли не в железнодорожных вагонах.

И, даже несмотря на это, некоторых товаров в магазине могло не быть. В общем, эта проблема в большей или меньшей степени существовала всегда и превратилась в основной источник головной боли для ИКЕА.

Как же ее решить? Необходимо сырье, производственные мощности, квалифицированные кадры, предпринимательский дух, сеть дистрибуции и, наконец, хорошее администрирование, которое обеспечит согласованную работу всех элементов этой сложной системы. Добавьте сюда еще и обязательства поддерживать максимально низкий уровень цен.

Без этого последнего фактора проблему было бы решить достаточно просто, но для ИКЕА этот пункт принципиально важен. Чем меньше цена и чем более громоздкий товар, тем важнее, что бы сырье и производство были как можно ближе к сбыту. Соответственно, для производства одного и того же товара необходимо привлекать нескольких поставщиков, усложняя таким образом цепь поставок.

КЛЮЧЕВЫЕ ТОЧКИ

Сердце ИКЕА – это офис IKEA of Sweden, расположенный в шведском городке Эльмхульт. Здесь разрабатывается ассортимент товаров и планируется стратегия их продаж по всему миру, отсюда же осуществляется руководство закупками, управление всей розничной сетью и координация цепи поставок, чтобы нужный товар вовремя поступил от поставщика в определенный магазин. Есть у нас и своя производственная группа – Swedwood, с фабриками в разных странах мира. На нее приходится примерно 10 процентов ассортимента ИКЕА, остальные товары закупаются у внешних поставщиков. ИКЕА контролирует всю цепочку – от разработки товара до его производства и продажи конечному потребителю.

Большинство членов правления ИКЕА работают в голландском Лейдене, а некоторые – в шведском Хельсингборге.

КАК ПОСТУПИЛ БЫ ИНГВАР

Главные ценности ИКЕА с самого начала были заложены ее основателем Ингваром Кампрадом. Его стиль жизни и руководства, его образ мысли год за годом накладывали свой отпечаток на компанию и на ее сотрудников. В ИКЕА Ингвар невероятно популярен и пользуется глубочайшим уважением. Все, кому доводилось встречаться с ним лично, так или иначе попали под влияние его харизмы. В любом обсуждении кто-то обязательно сошлется на Ингвара. Те, кто редко видятся с ним, вспомнят, что он говорил в прессе или делал десять лет назад. Многие решения в ИКЕА принимаются исходя из того, как в аналогичной ситуации поступил бы Ингвар.

В ИКЕА всегда была неформальная сеть, центром которой стал Ингвар. Эта ни с чем не сравнимая сеть контактов охватывает все континенты и все уровни структуры компании.

Впрочем, со временем менеджмент компании становится все более централизованным и значение этой неформальной сети постепенно уменьшается. В связи с бурным ростом доля сотрудников, которые могут общаться с основателем лично, падает. К тому же он постепенно сознательно отходит в сторону от непосредственного руководства. Последние годы он все больше посвящает себя отдельным направлениям, в частности развитию ассортимента, концептуальным вопросам и России.

Поскольку все меньше сотрудников лично знают Ингвара, на него лично ссылаются все меньше, предпочитая апеллировать к «духу ИКЕА».

«В духе ИКЕА» – это высшая похвала, о чем бы ни шла речь: о дизайне стула, взаимоотношениях с коллегами или о том, как составлять отчет. То, что не соответствует этому духу, не имеет никаких шансов выжить.

Постепенно этот дух меняется. Ветераны компании, например, считают, что брать такси, когда можно доехать на автобусе, не соответствует ценностям ИКЕА. Молодежь же в таких случаях обычно доказывает, что поездка на такси позволит сэкономить массу времени, а значит, пойдет только всем на пользу.

Сам Ингвар Кампрад в этом отношении придерживается максимально старомодных критериев. При любой возможности он пользуется общественным транспортом, путешествует только экономклассом и никогда не упустит случая поставить на вид кому-нибудь из сотрудников, которые ведут себя по-другому. В Москве, где дороги вечно перегружены, мы с семьей всегда пользуемся метро. Естественно, когда у нас гостил Ингвар Кампрад, мы не делали исключений из этого правила. Не знаю, что сказали бы все эти важные господа на черных лимузинах, с которыми мы встречались, если бы узнали, на чем мы приехали на встречу. И что сказали бы люди в метро, если бы знали, кто этот пожилой мужчина, стоящий рядом.

НА ПЕРЕГОВОРЫ – НА МЕТРО

Больше всего в ИКЕА уважают скромность. Но в России это качество – не лучшее подспорье для налаживания отношений с чиновниками. За годы работы в России христианского смирения у меня не прибавилось.

Смертным грехом в ИКЕА считается самолюбование и продвижение за счет других – всех тех, кто создает наш бренд. Новые сотрудники часто сталкиваются с искушением противопоставить себя окружению. Мало что может так вывести Ингвара из себя, как вид сотрудника ИКЕА, строящего из себя важную птицу перед представителем небольшой компании-поставщика. Бывало, что такие горе-переговорщики моментально лишались своего места. Кстати, многие думают, что Ингвар Кампрад – это такой добрый дедушка из сказки. Смею вас уверить, есть совсем другой Ингвар. И когда он зол или раздражен, как будто съел моток колючей проволоки на завтрак, под его горячую руку лучше не попадаться.

Скромность требуется всегда, в любых обстоятельствах. Например, если компания получает награду или приз, это обычно повод для бурного веселья. В ИКЕА веселье, безусловно, тоже будет, но довольно осторожное, чтобы не останавливаться на достигнутом. А если в следующем году не дадут приза, то как относиться к этому?

ЧЕМ ХУЖЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ

Еще одна характерная особенность культуры ИКЕА состоит в том, чтобы никогда не останавливаться на достигнутом. И в этом Ингвар – непревзойденный мастер. Он действительно может увидеть плюсы в самой безвыходной ситуации и ввернуть при этом свою коронную фразу: «Самые важные дела ждут нас впереди – это будет великолепное будущее». Такой настрой позволяет не зацикливаться на проблемах, а непрерывно искать и находить новые возможности.

Характерно, что чем труднее положение, тем более творческий подход приходится применять, чтобы обратить ситуацию в свою пользу, тем большие возможности открываются.

Кто знает, дожила бы ИКЕА до наших дней, если бы не бойкот шведских поставщиков, который в свое время заставил Ингвара искать новые рынки для закупки товаров и еще больше снижать цены. Преодолевая одну проблему за другой, компания становилась все сильнее.

Это очень простое правило, которое дает фантастическое преимущество. Оно позволяет не паниковать в трудной ситуации, а сосредоточиться на главном. Не раз я с успехом прибегал к нему. А уж в России я постоянно вспоминал слова Ингвара: «Чем хуже, тем лучше для нас. Если бы не было проблем, на нашем месте были бы другие».

КУРС НА ОТЛИЧИЕ

Ингвар часто подчеркивает, что мы должны «держать курс на отличие», то есть идти своим путем, непохожим на другие. И действительно, когда все благополучно, все компании активно развивают бизнес, их интересы сталкиваются, им становится тесно. Растут цены, зарплаты, конкуренция. Но за хорошими временами последуют плохие. Цены и зарплаты поползут вниз, и наступит сезон выживания.

Именно в такие периоды ИКЕА инвестирует и активно развивается. Это позволяет нам добиться у поставщиков разумных цен, набрать в штат высококлассных специалистов. Когда же экономический спад сменяется подъемом, мы совершаем настоящий прорыв. Так что самые лучшие для нас времена – тяжелые.

Еще одно проявление курса на отличие – структура собственности ИКЕА, которая позволила нам выйти на российский рынок, не считаясь с мнением акционеров.

КТО НАМ ПОДХОДИТ?

Я ни в коей мере не считаю себя продуктом ИКЕА, поскольку начал работать в компании довольно поздно – в 33 года. Скорее, ее ценности оказались достаточно близки моим личным жизненным установкам.

Поэтому в ИКЕА я всегда чувствовал себя как дома. Хотя отрицать, что на меня повлияла культура компании, не буду. Тем более что я сам эту культуру распространял, открывая новые магазины,

Не всякий сотрудник приживется в ИКЕА. Я знаю многих исключительно талантливых людей, которые достигли больших высот в других компаниях, но никогда не смогли бы работать у нас. Не потому, что их квалификации недостаточно, а потому, что ИКЕА – это образ жизни, который не всем подходит.

Должен признаться, что мало кто из людей со стороны прижился на должности руководителя высшего уровня. Тем, кто сформировался в другой бизнес-среде, было очень непросто акклиматизироваться в ИКЕА и еще труднее былодобиться там авторитета. Все топ-менеджеры работают в компании с юных лет или достаточно долго.

Как и любая другая компания, ИКЕА требует от сотрудников делать все, чтобы бизнес развивался и дальше. Но не менее важно для нас и то, чтобы их образ жизни соответствовал корпоративной культуре. У нас если кого и критикуют, то скорее за несоблюдение культуры, чем за профессиональные ошибки.

За несколько месяцев до открытия первого магазина в Москве мы собрали около 450 новых сотрудников на корпоративный праздник. Я произнес короткую речь:

– Сегодня мы собрались вместе впервые, еще толком не зная друг друга. Я знаю, что через несколько лет мы станем не только коллегами, но и добрыми друзьями. Наверняка кто-то из вас найдет среди этих нескольких сотен человек своего лучшего друга или подругу. Кто-то выберет себе пару, причем, возможно, не только для служебного романа, но и для счастливой семейной жизни. Кто знает, сколько детей появится на свет благодаря тому, что сегодня мы собрались здесь все вместе? Обещаю, что те двое из вас, присутствующих сегодня здесь, которые первыми станут счастливыми родителями, получат всю мебель для детской комнаты от ИКЕА.

Естественно, мои слова вызвали большое оживление. Почти ровно год спустя компания обставила детскую комнату для счастливых молодых родителей. В ИКЕА, кстати, довольно много семейных пар. Почти все мои друзья женаты или замужем за сотрудником ИКЕА. Как-то, готовясь к очередной корпоративной свадьбе, мы подсчитали, что в мире должно быть несколько тысяч пар, образованных нашими сотрудниками, а значит, и тысячи детей ИКЕА. Кто-то даже назвал нашу компанию самым успешным в мире брачным агентством.

КАК ПЕРЕДАЕТСЯ КУЛЬТУРА ИКЕА

Прежде чем открыть новый магазин, мы, естественно, нанимаем персонал – в основном это молодые люди, для многих из которых это первая постоянная работа. Мы отбираем людей исходя, прежде всего, из их личных характеристик и желания работать, а не из их соответствия определенным формальным критериям. Нам нужны позитивно настроенные молодые люди с гибким умом, умеющие работать в команде. Впервые придя на работу, новички, как правило, быстро узнают в будущих коллегах своих единомышленников, людей того же стиля жизни.

Обычно на первом этапе руководство новым магазином ИКЕА поручают опытной команде менеджеров, которые налаживают все бизнес-процессы. Это позволяет добиться довольно предсказуемого результата, увидеть который могут не только руководители, но и любые посетители наших магазинов.

Несмотря на вполне понятные расхождения в трактовке отдельных понятий, корпоративная культура в целом очень сильна благодаря личности Ингвара Кампрада и необычной для крупных компаний форме собственности, которая также способствует сохранению преемственности. К этому надо добавить, что мы развивались органически – то есть не скупали уже существующие компании, а создавали собственные. Все это оградило нас от посторонних влияний.

Концепция ИКЕА, без сомнения, самая сильная в мире. Ее составляющие достаточно подробно задокументированы, и за их исполнением следит специальное подразделение. Все знают, что изменить эту концепцию будет ох как непросто.

В связи с этим вспоминается один наш юрист, отличавшийся резкостью суждений и не стеснявшийся в выражениях. Как-то он пытался урезонить нескольких менеджеров по продажам словами: «Даже такие идиоты, как вы, не смогут разрушить концепцию ИКЕА!»

ИКЕА В ШВЕЦИИ И В МИРЕ

ИКЕА стала неотъемлемой частью шведского общества. В основе нашей культуры лежат исконно шведские ценности – забота и уважение к окружающим, скромность, смирение, пунктуальность и готовность принимать решения коллективно. Я, конечно, не говорю, что эти ценности важны только для шведов, да и есть страны, где культура ИКЕА привилась едва ли не лучше, чем на родине.

В Швеции ИКЕА уже стала чем-то вроде общественного института. Если у нас по радио или телевидению передают репортаж об этой компании, никому и в голову не приходит, что это может быть реклама. Обычно такие репортажи входят в блок общественно-политических программ. Большинство шведов полностью доверяют Ингвару Кампраду и бренду нашей компании. Для выпускников вузов ИКЕА – работодатель номер один, что вполне естественно для Швеции. В других странах до такой степени доверия к ИКЕА пока далеко, но мы продолжаем работать в этом направлении.

Как правило, собеседники всегда реагируют с интересом, узнав, что я работаю в ИКЕА, делятся своим мнением о компании, задают вопросы.

Как-то еще до переезда в Москву оказался рядом с молодой американкой в самолете, летевшем из Москвы в Стокгольм. Мы разговорились, и я поинтересовался, что она собирается делать в Швеции. С лукавой улыбкой она ответила:

– Официально я еду в командировку, но, говоря откровенно, мне давно надо кое-что прикупить в ИКЕА. А вы?

– Я еду по делам, связанным с открытием ИКЕА в Москве.

Попутчица вскинула руки вверх и во весь голос издала победный клич. Я в ужасе зашикал на нее и оглянулся. Поздно: весь самолет смотрел на меня так, будто я приставал к девушке. Американка тем временем успокоилась, извинилась и сказала, что она просто счастлива, что наконец-то Москва станет городом, в котором можно жить.

Думаю, все, кто работает в ИКЕА, могут рассказать похожие истории. Уверен, что мировой успех нашей компании основан не только на том, что людям нравятся наши товары и цены, но и на том, что мы близки многим по духу.

ИКЕА В РОССИИ

В последние годы ИКЕА инвестировала в Россию больше, чем в любую другую страну, и российское отделение ИКЕА было самым динамично растущим в мире. По данным на 2009 год, мы – крупнейший иностранный инвестор в России, не считая нефтяные компании.

Благодаря общему курсу на долгосрочное развитие и привычке не зацикливаться на проблемах, мы продолжали планомерно расширять наш российский бизнес. Именно по этой причине, а также потому, что мы могли не зависеть от мнения акционеров, которых у нас просто нет, ИКЕА осталась в России в разгар экономического кризиса 1998 года, когда практически все иностранные инвесторы ушли с этого рынка. И в России об этом помнят.

Российское подразделение получило большую самостоятельность и стопроцентную поддержку на самом высоком уровне руководства группы компаний ИКЕА. Без этого наша задача стала бы невыполнимой. Думаю, что, имей мы в своем распоряжении лучшие умы планеты, это вряд ли помогло бы нам больше, чем наше упрямство и упорство.

В России вопреки традиции мы, как правило, общались с властными структурами напрямую, без посредников. Хороший пример открытого и конструктивного диалога – наше сотрудничество с таможенными органами. Чтобы обеспечить бесперебойную работу нашей цепи поставок, от поставщика до конечного потребителя, необходимо получить множество разрешений. С таможенным комитетом России мы организовали несколько совместных проектов. Наш дистрибуторский центр одним из первых в России внедрил новые технологии работы с документацией и стал всероссийским учебным центром Государственного таможенного комитета России.

Еще один фактор нашего успеха – привычка работать с полной самоотдачей и требовать того же от других: коллег, поставщиков, чиновников. Хотя и без госпожи Удачи, конечно, тоже не обходилось.

Наконец, работу в этой стране нам существенно упростило то, что мы не жалели времени и средств на подбор персонала и обучение сотрудников. В России ИКЕА инвестировала в обучение и развитие сотрудников больше, чем где бы то ни было еще, и мы очень довольны результатом. Без преувеличения, в России работают профессионалы самой высокой квалификации.

Безусловно, первый этап вывода бизнеса в Россию был сопряжен с серьезными рисками. Мы начинали проект, полагаясь лишь на веру в то, что нам удастся как-то изменить законодательную базу и получить все необходимые разрешения. Мы приобретали землю на условиях, которые в любой другой стране были бы неприемлемы. Мы заключали контракты и начинали работать раньше, чем получали согласие от собственного руководства. Мы были абсолютно убеждены в том, что работаем на благо ИКЕА и на пользу России. Мы свято верили в то, что рано или поздно обязательно преодолеем все препятствия.

Если бы наш проект провалился, ИКЕА, конечно, устояла бы, хоть и не без серьезных потерь. Ингвар, естественно, отдавал себе отчет в том, как мы рискуем. Не знаю, какой уровень рисков он считал предельным, – мы никогда это не обсуждали, – но совершенно очевидно было, что он идет на гораздо большие риски, чем обычно, влекомый своей мечтой об ИКЕА в России. И это при том, что совет директоров группы компаний ИКЕА изначально был категорически против этого безумного проекта.

Я абсолютно убежден в том, что, если бы мы тогда не рисковали, первый магазин ИКЕА в России до сих пор не был бы открыт. Если вы хотите добиться успеха в этой стране, без риска не обойтись.

Россия – страна будущего. Здесь мы росли стремительнее, чем могли ожидать. Единственным серьезным разочарованием стало то, что развитие мебельной промышленности в целом существенно отстает от наших прогнозов. Российскому правительству было бы полезно пересмотреть свое отношение к этому вопросу.

По-прежнему высокие пошлины на импорт и высокий спрос на внутреннем рынке не дают российской мебельной промышленности стимулов для модернизации и развития. Поэтапное понижение пошлин на импортируемую мебель в течение нескольких лет, вероятно, пошло бы на пользу местной мебельной индустрии.

Для ИКЕА выход на российский рынок стал стратегическим шагом, потребовавшим крупных инвестиций, возврата которых можно ожидать только в долгосрочной перспективе. Лишь совсем недавно эти инвестиции начали приносить первую прибыль. Сегодня Россия, как и другие страны, испытывает на себе влияние мирового экономического кризиса. Но большинство из тех, кто видел, как быстро эта страна оправилась от дефолта 1998 года, уверены, что и на этот раз она успешно преодолеет все выпавшие на ее долю испытания.

КТО УПРАВЛЯЕТ ИКЕА?

Традиционно, Ингвар Кампрад участвует в принятии практически любых решений на любом уровне. Точнее говоря, тех решений, которые ему интересны. Этот человек обладает невероятной способностью слушать и запоминать. Когда с ним говоришь, сразу видишь, что из услышанного он запомнил на ближайшие двадцать лет, чтобы при первом удобном случае к этому вернуться, а что забыл раньше, чем дослушал.

Если сказанное попало в первую категорию, можете не сомневаться: Ингвар обязательно проверит это по другим источникам. И если возникнут расхождения, вы об этом обязательно узнаете. Если вы рассказываете ему что-то, что он должен был узнать раньше, он не станет скрывать своего возмущения.

Раньше невозможно было представить, что в ИКЕА происходит что-то без ведома Ингвара. Этот тотальный контроль проявлялся в самых разных – иногда совершенно непредсказуемых – ситуациях. Когда в середине 1980-х в Швеции гольф стал очень популярным, в ИКЕА к нему относились с подозрением. Как можно тратить время на такую ерунду? Поэтому те, кто все же увлекся этим видом спорта, предпочитали лишний раз не афишировать это на работе. Однажды погожим летним днем два менеджера по персоналу решили уехать с работы чуть пораньше, чтобы поиграть на недавно открывшемся в Эльмхульте поле для гольфа. Когда они припарковались и стали доставать из багажника клюшки, в небе вдруг раздался гром и пошел дождь. Один из приятелей посмотрел на небо и с досады выругался: «Вот черт. Не иначе как он нас заметил!» Пришлось закрывать багажник и отправляться обратно в офис. Эта история звучит как анекдот, но уверяю вас, что так все и было.

По мере роста компании Ингвар отходил в сторону от непосредственного управления и все реже участвовал в принятии решений. Тем не менее, он остается хорошо осведомленным о делах компании и продолжает косвенно влиять на них.

Решения в ИКЕА принимаются демократично, но этот процесс довольно длительный. Часто вопрос обсуждается снова и снова, бесконечно проговаривается одно и то же, и окончательное решение принимается тогда, когда времени на его реализацию остается совсем мало. Исключение составляют специальные проекты, в рамках которых большинство решений принимается руководителем под личную ответственность и без лишних согласований – именно так я и действовал в России. Остается только пожелать моим коллегам, которые будут открывать наши магазины в Индии, Южной Корее, Таиланде и других странах, добиться такой же степени свободы.

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

ИКЕА подобна большому кораблю, который идет вперед, что бы ни происходило вокруг, и которому требуется время, чтобы изменить курс. Команда этого корабля, несомненно, способна на большее, чем любой из членов экипажа в отдельности. И есть путеводная звезда, по которой команда определяет курс. Многие спрашивают, что же будет, если эта звезда вдруг погаснет?

Ингвар – это ИКЕА, а ИКЕА – это Ингвар Кампрад. Его фигура настолько масштабна, что как внутри компании, так и за ее пределами многих беспокоит вопрос: кто придет на его место?

Было бы глупо (да и просто невозможно) пытаться найти мини-копию Ингвара. Нет, скорее новый лидер должен быть просто самостоятельным и авторитетным человеком, известным и уважаемым в разных подразделениях. Этот человек должен будет пользоваться безграничным доверием и полной поддержкой со стороны семьи Кампрад, жить в согласии с ценностями компании и ее культурой. Сильная и яркая личность, готовая в любой момент взять инициативу в свои руки, но при этом умеющая выстроить вокруг себя сплоченную команду.

Новый лидер должен быть энергичным и созидающим, способным убедить сотрудников в том, что они работают в сильной и надежной компании. Он должен сделать так, чтобы люди пошли за ним и показали себе и всем вокруг, на что способна ИКЕА.

Харизма и сила личности Ингвара Кампрада приводят к тому, что вокруг него всегда много поддакивающих. Кроме того, очень непросто спорить с человеком, в котором сочетаются предпринимательское чутье, энтузиазм и умение убеждать. Тем не менее, по моему глубокому убеждению, и сам Ингвар, и ИКЕА в целом очень открыты к людям, которые не боятся высказывать собственное мнение. Ингвар всегда ценит в людях это качество и умеет уважать чужое мнение. И когда свет путеводной звезды погаснет, потребуются именно такие люди – те, кто имеет собственное мнение, но способен прислушиваться к окружающим.

Для того чтобы вести ИКЕА вперед, необходимы лидерские качества, страсть и упорство, которые всегда были свойственны Ингвару. Без него будущее руководство может сосредоточиться на проблемах, забыв о возможностях. В этом случае компания перестанет получать столь необходимую ей инъекцию «стратегического предвидения».

После того как я передал дела в Москве моему преемнику, я получил от Ингвара еще одно важное поручение. Нужно было выявить тех, кто поведет ИКЕА вперед, в будущее. Такие люди уже есть внутри компании, поэтому мне предстояло провести своего рода инвентаризацию перспективных руководителей всех наших подразделений. Мне удалось найти довольно много таких людей – предприимчивых и не боящихся новшеств, способных преодолевать новые рубежи, – а значит, компания готова к любым испытаниям в будущем.

Note1

^{note 3} Авест – провинциальный городок на юге Швеции.

(обратно)

Note2

^{note 4} 28 марта 1999 года двое неизвестных во время демонстрации в Москве навели гранатометы на здание посольства США, после чего выстрелили из автоматов в воздух и скрылись на белом джипе. Обстрел самого здания посольства из гранатометов произошел четырьмя годами ранее.

(обратно)

Оглавление

Леннарт Дальгрен Вопреки абсурду, или как я покорял Россию, а она – меня Воспоминания бывшего генерального директора IKEA в России

О РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ (Вместо эпиграфа)

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПОЧЕМУ Я НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ

ЧТО ЕСТЬ ПРАВДА?

КАК Я ПИСАЛ ЭТУ КНИГУ

БЛАГОДАРНОСТИ

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1 ДОРОГА В РОССИЮ

  ПОЧЕМУ РОССИЯ?

  ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

  ВТОРАЯ ПОПЫТКА

  ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА, ИЛИ МОЯ ДОРОГА В РОССИЮ

ГЛАВА 2 В МОСКВЕ

  С ЧЕГО НАЧАТЬ?

  ПЕРВЫЕ ПРИОРИТЕТЫ

  ЛОЖКА, КРЫСА И СПАСИБО

  МЫ ОСТАЕМСЯ!

  БЕСЦЕННЫЕ ГОДЫ УПУЩЕНЫ

  «ДАЙТЕ ПОГРУСТИТЬ!»

  КОВАРНЫЙ КАМИН

  «БОЛЬШЕ ТАК НЕ ДЕЛАЙТЕ!»

  ЗА МКАД

  ГОЛЛАНДСКИЕ БУРЕНКИ ГОСПОДИНА ИВАНОВА

  ИСТОРИЯ БАРА «АННА»

  ЗАПАДНАЯ ЛОГИКА

  ЗАКЛАДКА ПЕРВОГО КАМНЯ

  СТАНДАРТНЫЙ ВОПРОС

  ЖЕРНОВА БЮРОКРАТИЧЕСКОЙ МЕЛЬНИЦЫ

  ПРАВЛЕНИЕ СОМНЕВАЕТСЯ

  БОРЬБА СО СВОИМИ

  НОВЫЙ ПРЕЗИДЕНТ

  МОСКОВСКАЯ ПРОХЛАДА

  БИТВА ЗА МОСТ

  НОВОЕ РУКОВОДСТВО – НОВЫЕ СОГЛАШЕНИЯ

  «ЗАКОН ИКЕА»

  ЯРМАРКА ВАКАНСИЙ

  ПОДЗЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

  АЛКОТЕСТ

ГЛАВА 3 НАКОНЕЦ-ТО ОТКРЫЛИСЬ!

  ОСОБЕННЫЙ ДЕНЬ

  «У ВАС ВСЕ РАЗВОРУЮТ»

  ПЛАТИ И ПРОЕЗЖАЙ!

  ВОЛШЕБНОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ

ГЛАВА 4 ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

  ВОЗ МИФОВ

  НЕ ВЕРЬТЕ ЗНАТОКАМ

  ПОЕЗД УШЕЛ

  В ДЕСЯТЬ РАЗ ЛУЧШЕ

  ТРИ ИСТОРИИ

  КСТАТИ, О ЖЕНЩИНАХ

ГЛАВА 5 ДВИГАЕМСЯ ВПЕРЕД

  АНКЕТОЙ ПО ПРОВЕРЯЮЩИМ

  ЕЛОЧНАЯ КАМПАНИЯ

  СТРАТЕГИЯ ДАЧНИКА

  ЕЩЕ ОДНА РЕЗОЛЮЦИЯ

  В ПОИСКАХ МАССОВЫХ ЗАХОРОНЕНИЙ

  МЕНЯ ПОДОЗРЕВАЮТ В УБИЙСТВЕ

  ЧЕЛОВЕК В ЗЕЛЕНОМ ПИДЖАКЕ

  ВТОРОЕ ОТКРЫТИЕ

ГЛАВА 6 МЕГА – БОЛЬШЕ ЧЕМ ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР

  БОЛЬШИЕ – ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ – ПЛАНЫ

  ОПЯТЬ ШАНТАЖ?

  БЕШЕНЫЙ ТЕМП

  ПРОСТО МЕГА

ГЛАВА 7 СТРОЙКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ

  ДОСЬЕ НА МЕНЯ

  БЕЗ ОБОГРЕВА

  НОВЫЙ ПОРЯДОК

ГЛАВА 8 НЕ ТОЛЬКО МОСКВА

  ПРОЧЬ ИЗ СТОЛИЦЫ

  ПЕТЕРБУРГ ИЛИ ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ?

  ГЕРОЙ-ПОДВОДНИК

  ВЛЮБЛЕННЫЙ В КАЗАНЬ

  БЕРИТЕ ПРИМЕР С КАЗАНИ!

  ХОККЕЙ С МЯЧОМ И МОСТЫ

  НЕ ТАК УЖ МНОГО РОССИЯНЕ ПЬЮТ

  ОБЕЩАНИЕ НА РОЖДЕСТВО

  РАЗ, ДВА, ТРИ – ПРОДАНО!

  ДОНСКИЕ ЯБЛОНИ

  НЕ НАДО ВОДИТЬ НАС ЗА НОС

  ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ ДИАЛОГ

  РЫБНОЕ МЕСТО В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ

  ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

ГЛАВА 9 МАГАЗИН МЕЧТЫ, О КОТОРОМ ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО МЕЧТАТЬ

  КРУПНЕЙШИЙ В МИРЕ

  ГРЯЗНЫЕ ИГРЫ

  ФУТУРИСТИЧЕСКАЯ АРХИТЕКТУРНАЯ ФАНТАЗИЯ

ГЛАВА 10 БИТВА У ПАМЯТНИКА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

  «ЗАПЛАТИТЕ ИМ»

  ПРИМИРЕНИЕ НЕ СОСТОЯЛОСЬ

  НАШ ЗАГАДОЧНЫЙ ИНФОРМАНТ

  БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

  РЫВОК ПЕРЕД ФИНИШЕМ

  ОТКРЫТИЕ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

  ПЕРЕМИРИЕ

  ЦЕЛЫЙ СПИСОК ПРЕТЕНЗИЙ

  ИНГВАР ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ

  ПРЕДСТАВЛЯТЬСЯ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО

  ВИВАТ, КОРОЛЬ!

  УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОДРОБНОСТИ

  ВОЗВРАТ НАЛОГОВ

  САМИ ВИНОВАТЫ

  НЕВЕРОЯТНАЯ ИСТОРИЯ

  ПУТИН, ЖУКОВ, КАМПРАД

  БИЗНЕСМЕН ГОДА

ГЛАВА 11 ЗАКУПКА И ПРОИЗВОДСТВО

  НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЯМ – ТВОРЧЕСКИХ УСПЕХОВ

  ПОДДЕРЖИМ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ

  РОССИЙСКИЙ ПЛАСТИК КАК КРАСНАЯ ТРЯПКА

ГЛАВА 12 ЭТО БУДЕТ ВЕЛИКОЛЕПНОЕ БУДУЩЕЕ!

  РОСТКИ САЛАТА И ПОЧВА ДЛЯ СОВМЕСТНОГО ПРЕДПРИЯТИЯ

ГЛАВА 13 ЧТО Я УЗНАЛ О РОССИИ

  УСПЕХ БЕЗ ВЗЯТОК?

  ОТКРОВЕННОСТЬЮ ПО МЗДОИМСТВУ

  ЗАЧЕМ СЕРДИТЬСЯ?

  БОЙТЕСЬ ПОСРЕДНИКОВ

  ИНФОРМАТОРЫ И ДОНОСЧИКИ

  МОМЕНТЫ НАСЛАЖДЕНИЯ

  ЕСТЬ ВЕЩИ ОПАСНЕЕ МАФИИ

  ТАНЦУЮЩИЕ СТАРИКИ

  МОЛОДЕЖНЫЙ ПРОЕКТ

  РАЗМЫШЛЕНИЯ ДИЛЕТАНТА

  ПОИСК ПРЕЕМНИКА

ЭПИЛОГ

ПРИЛОЖЕНИЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ИКЕА

  КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

  КЛЮЧЕВЫЕ ТОЧКИ

  КАК ПОСТУПИЛ БЫ ИНГВАР

  НА ПЕРЕГОВОРЫ – НА МЕТРО

  ЧЕМ ХУЖЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ

  КУРС НА ОТЛИЧИЕ

  КТО НАМ ПОДХОДИТ?

  КАК ПЕРЕДАЕТСЯ КУЛЬТУРА ИКЕА

  ИКЕА В ШВЕЦИИ И В МИРЕ

  ИКЕА В РОССИИ

  КТО УПРАВЛЯЕТ ИКЕА?

  ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

*** Примечания ***