Двое одиноких [Сандра Браун] (fb2) читать онлайн

Сандра Браун Двое одиноких

Глава 1

Все погибли.

Все, кроме нее.

В этом нет ни малейшего сомнения.

Она не знала, давно ли произошло крушение, как долго пришлось просидеть в неудобной позе, зарывшись головой в колени. Возможно, секунды, минуты или световые годы. Время словно остановилось.

Казалось, прошла вечность с тех пор, когда груда искореженного металла дернулась и, испустив громкий стон, осела на землю. Покалеченные деревья — невинные жертвы катастрофы — уже не дрожали, не колыхалось ни листика. Всевокруг было наполнено ощущением ужаса. Стояла полная тишина.

Нелепо, но она вдруг вспомнила о том, что видела, как в лесу упало дерево. Ведь должен же был послышаться какой-то звук? Безусловно. И она слышала. Значит, жива.

Она подняла голову. Волосы, плечи и спина были усеяны мелкими кусочками пластмассы — когда-то они были частями иллюминатора рядом с ее креслом. Стоило тихонько тряхнуть головой, и сверху, легким звоном нарушая безмолвие, посыпались осколки. Медленно, с усилием она заставила себя открыть глаза.

Крик рвался из горла, но невозможно было произнести ни звука — голосовые связки словно застыли, казалось, она онемела от ужаса. Окружающая картина кровавой бойни была хуже самого страшного кошмара авиадиспетчера.

Двое мужчин, сидевших прямо перед ней, — хорошие приятели, судя по тому, как громко и неугомонно они подтрунивали друг над другом, — теперь были мертвы, их шутки и смех смолкли навеки. Голова одного из них насквозь пробила стекло — от этой жуткой картины по спине поползли мурашки. Да тут просто море крови! Она крепко-накрепко зажмурилась, отвернулась и лишь после этого смогла снова открыть глаза.

Поперек прохода лежал еще один мужчина, голова погибшего запрокинулась, будто он дремал, когда самолет снижался. Нелюдим — перед взлетом она мысленно наградила незнакомца таким прозвищем. В этом маленьком самолете действовали строгие правила по поводу веса. Пока другие пассажиры со своим багажом взвешивались перед посадкой, Нелюдим держался особняком от группы, демонстрируя высокомерие и неприязнь. Все наперебой хвастались своей добычей, не горя желанием общаться с неприветливым господином. Отчужденность выделяла его точно так же, как ее— пол. Да-да, она была единственной женщиной на борту

А сейчас она еще и единственная из тех, кто остался в живых.

Взгляд остановился на передней части салона: кабину оторвало от фюзеляжа, будто крышку, свинченную с бутылки, и отнесло на несколько футов в сторону. Командир экипажа и второй пилот, смешливые и общительные парни, не избежали жестокой кровавой участи.

Она сглотнула комок желчи, подступивший к горлу. Второй пилот, крепкий бородач, так деликатно помогал подняться на борт… Этот весельчак явно заигрывал, уверяя, что редко возит представительниц прекрасного пола, а если и случалась такая оказия, то они никогда еще до сего момента не выглядели как фотомодели.

Двое других пассажиров, братья среднего возраста, оставались пристегнутыми на своих местах в первом ряду. Погубил мужчин ствол дерева, вспоровший обшивку, словно консервный нож. Что ж, их семьям предстоит пережить двойную трагедию.

В полной мере осознав, что произошло, она зашлась в рыданиях, сокрушенная безысходностью и ужасом. Было страшно потерять сознание, умереть, просто перестать существовать.

Смерть попутчиков оказалась мгновенной и безболезненной. Скорее всего, они погибли прямо в момент крушения — можно сказать, повезло. А вот ей довелось вообще не пострадать, поэтому смерть придет медленно, мучительно — от жажды, голода, отсутствия самого необходимого.

Удивительно, как она вообще выжила. Похоже, за свое чудесное спасение нужно быть обязанной креслу в последнем ряду. У нее, в отличие от остальных пассажиров, в домике на Большом Медвежьем озере остался близкий человек. Прощание затянулось, и пришлось торопиться, чтобы не опоздать на самолет. Все места были уже заняты, кроме одного кресла в последнем ряду.

Когда второй пилот помог ей взобраться по трапу, шумные разговоры в салоне разом смолкли. Добираться до того самого свободного места пришлось долго, склонившись в три погибели из-за низкого потолка. Единственная женщина на борту, она чувствовала себя крайне неловко — словно оказалась в прокуренной комнате, где вовсю шла жаркая игра в покер. Все-таки некоторые вещи были изначально исключительно мужскими, и никакое равенство полов не могло этого изменить. Точно так же, как существовало нечто прирожденно, извечно женское.

Самолет, уносящийся от охотничьих и рыбачьих домиков на Северо-Западных территориях, был из разряда тех самых исконно мужских вещей. В подобные моменты дорого дашь за то, чтобы стать невидимкой! Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, она молча устроилась в кресле и отвернулась к иллюминатору.

Лишь один раз за все время пути, сразу после взлета, ее глаза скользнули по пассажирам и нечаянно наткнулись на взгляд человека, сидевшего в ряду напротив. Попутчик смотрел со столь явной антипатией, что она тут же отвернулась и опять уставилась в окно.

Исключая пилотов, ей, вероятно, первой удалось заметить надвигающуюся грозу. Проливной дождь, сопровождаемый густым туманом, не судил ничего хорошего. Самолет потряхивало, и вскоре это начали замечать другие пассажиры. Теперь уже им было не до хвастовства: волнение скрывалось за неловкими шутками о том, что неплохо было бы заставить пилота на своей шкуре испытать все пассажирские тяготы этого «нормального» полета.

Впрочем, малочисленный экипаж тоже переживал не лучшие времена, и скоро это стало очевидно всем. Пассажиры разом смолкли и лишь пристально, с надеждой следили за двумя парнями в кабине. Когда стало понятно, что команда потеряла радиосвязь с землей, в салоне повисло мрачное напряжение. Рассчитывать на показания навигационных приборов не приходилось, они явно лгали. Непонятно, как самолет вообще взлетел: непроницаемый облачный покров заставлял пилотов двигаться чуть ли не на ощупь.

Когда воздушное судно вошло в пике и командир прокричал пассажирам: «Держитесь, Господь нас не оставит!», те восприняли его слова покорно, с удивительным спокойствием. Даже она, женщина, безропотно согнулась в три погибели и, зажав голову руками, беззвучно зашептала слова молитвы. Так, казалось, прошла целая вечность.

Наверное, ей никогда уже не оправиться от того шока, что довелось испытать после самого первого резкого толчка. Даже внутренне сконцентрировавшись на ожидании удара, она абсолютно не была к нему готова. Непостижимо, почему все же удалось избежать мгновенной смерти?.. Оказывается, хрупкая фигурка позволила ей надежно вклиниться между двумя сиденьями, что значительно смягчило удар.

Впрочем, в нынешних обстоятельствах она не была уверена в том, что стоит благодарить фортуну за чудесное спасение. До заветного домика на северо-западном мысе Большого Медвежьего озера можно было добраться только самолетом. Мили девственной дикой природы отделяют это местечко от Йеллоунайфа, пункта назначения полета. Бог знает, в какой точке маршрута воздушное судно потерпело крушение, поиски могут затянуться на месяцы, а вот найдут ли ее — большой вопрос. Пока спасательная операция не началась — если когда-либо начнется вообще, — она совершенно одна, и выживать придется тоже одной, полагаясь исключительно на свои силы.

Эта мысль наконец-то вывела ее из оцепенения. Неистово, почти истерически, она постаралась вырваться из цепкой хватки ремня безопасности. Попытка не удалась: замок держал крепко, и голова дернулась, с силой ударившись о соседнее кресло. С грехом пополам освободившись, она осторожно, на четвереньках поползла по узкому проходу к зияющей в обшивке самолета дыре.

Теперь аккуратно, стараясь не натыкаться на тела, нужно было выбраться отсюда через прореху во вспоротом металле. Дождь прекратился, но низкие, тяжелые, мрачные тучи налились свинцом и, казалось, вот-вот разразятся новым штормом. Время от времени холодное хмурое небо напоминало об опасности, изрыгая гулкие рулады грома. Она плотнее закуталась в лисий воротник — шею больше не продувало, пронизывающий ветер уже не пробирал до костей, спасибо теплому меху! Стоп… Если ветра нет, откуда тогда этот тонкий, едва различимый звук?

Она замерла в напряжении, затаив дыхание.

Вот опять!

Вся обратившись в слух, она оглядывалась, но за биением собственного сердца уже не замечала других звуков.

Так и есть, там кто-то шевелится!

Она взглянула на мужчину, сидевшего напротив. Что это — обман зрения или веки Нелюдима действительно дрожат? Ничего не поделаешь, придется ползти обратно по проходу, мимо безжизненно свисающей руки одной из жертв катастрофы. Еще минуту назад она была сосредоточена на том, чтобы не коснуться окровавленной кисти, теперь же в висках стучала только одна мысль: «Господи, ради всего святого, хоть бы этот человек был жив!»

Добравшись до нужного кресла, она склонилась над Нелюдимом. Казалось, он все еще мирно спал, сомкнув неподвижные веки. С губ, обрамленных густыми широкими усами, не слетало ни стона. Она бросила взгляд на грудь пассажира: стеганая куртка не позволяла понять, дышит ее обладатель или нет.

Поднеся указательный палец к усам мужчины, чуть пониже ноздрей, она едва не закричала от радости: явно ощущалось движение влажного воздуха, значит, Нелюдим дышал! Слабо, но все-таки дышал!

Слава Тебе, Господи! По ее лицу снова покатились слезы, но теперь это были слезы счастья. Она слегка хлопнула Нелюдима по щекам:

— Эй, мистер, проснитесь. Очнитесь, пожалуйста.

Тот застонал, но глаза так и не открыл. Интуиция подсказывала ей: чем раньше сознание вернется к попутчику, тем лучше. Сейчас было необходимо убедиться в том, что этот человек жив или, по крайней мере, не умрет в самое ближайшее время. Отчаянно хотелось верить, что она не одна.

Холодный воздух наверняка помог бы мужчине прийти в себя, значит, его стоило вытащить наружу. Задача оказалась не из легких: Нелюдим был тяжелее ее фунтов на сто, а то и больше. Она отстегнула ремень безопасности, и обмякшее тело свалилось на нее, будто мешок с бетоном, заставив прочувствовать каждую унцию веса. Подставив правое плечо, она приподняла мужчину и, осторожно поддерживая, поволокла по проходу к дыре в обшивке.

Короткий путь в семь футов занял целых полчаса. По дороге им снова попалась окровавленная рука, свисавшая с подлокотника. Пришлось, с трудом преодолевая отвращение, коснуться мертвой части тела и отодвинуть кисть в сторону. Она испачкалась в липкой крови и даже захныкала от страха, но сразу собралась, закусила дрожащую нижнюю губу и продолжила свое нелегкое путешествие — тягостно, мучительно, дюйм за дюймом.

Отверстие в самолете было все ближе, когда внезапно ее словно током ударило: неизвестно, какая еще у попутчика рана, любое движение может серьезно ему навредить. Впрочем, одолели уже слишком много, чтобы теперь останавливаться. Она наметила задачу и добьется своего, чего бы это ни стоило. Докажет, что не совсем беспомощна, и обязательно вытащит Нелюдима наружу, даже если ей самой придется умереть!

Смелое решение прибавило сил, она протащила мужчину вперед настолько, насколько это было возможно. Время от времени он стонал, но в сознание по-прежнему не приходил. Отпустив Нелюдима на мгновение, она пролезла сквозь ветки сломанной сосны и взглянула на корпус самолета. Вся левая часть фюзеляжа была фактически уничтожена — не оставалось ничего иного, как волочь попутчика через ветви дерева. Своими нежными пальчиками она сломала все небольшие сучья, какие только увидела, и вернулась к Нелюдиму.

Всего за пять минут ей удалось перевернуть мужчину так, чтобы было удобно ухватить его за подмышки. Затем, протащив попутчика через узкий, полный острых поломанных веток туннель, расчищенный только что, она подтянула его к себе. Сосновые иглы кололи ее лицо, жесткая кора царапала руки. Хорошо еще, тяжелое длинное манто защищало большую часть кожи.

Каждое движение давалось с трудом, дыхание сбивалось. Возможно, стоило ненадолго прерваться и отдохнуть, но тогда она вряд ли смогла бы снова собраться с силами. Мужчина теперь стонал почти не переставая. Судя по всему, попутчик был близок к агонии, но о передышке не могло быть и речи, даже при том, что он мог впасть в глубокую кому.

Наконец прохладный воздух коснулся ее щек. Освободившись из ветвей, она выглянула через брешь в металле, а потом, сделав несколько неверных шагов назад, схватила мужчину и вытянула его из самолета. Основательно измученные, мускулы ее рук, спины и ног буквально пылали от напряжения. Не в силах более держаться, она с размаху шлепнулась вниз. Голова мужчины оказалась у нее на коленях.

Упершись руками в землю, она запрокинула голову к небу и просидела так какое-то время, чтобы восстановить дыхание. Свежий холодный воздух резко ворвался в легкие, и ей чуть ли не впервые с момента катастрофы пришла в голову мысль о том, как это прекрасно — жить. Стоит возблагодарить Создателя за свое чудесное спасение и за то, что выжить удалось еще одному пассажиру.

Взглянув на попутчика, она только сейчас заметила синяк — на его виске красовалась шишка размером с гусиное яйцо. Так вот из-за чего мужчина потерял сознание! С усилием приподняв Нелюдима за плечи — достаточно высоко, чтобы вынуть свои ноги, — она подползла к нему сбоку. Какая у попутчика плотная куртка, хоть бы она не скрывала еще одной, смертельной раны! К счастью, обошлось: под тяжелой материей оказалась лишь клетчатая фланелевая рубашка, без которой не обходится ни один бывалый азартный охотник. На ткани не было следов крови, да и вообще нигде — от высокого ворота надетой под рубашку футболки до носков зашнурованных ботинок — ей не удалось обнаружить признаков серьезного ранения.

Не в силах сдержать вздох облегчения, рвавшийся из груди, она склонилась над Нелюдимом и вновь легонько похлопала его по щекам. Похоже, мужчине было около сорока, хотя годы его, очевидно, не пощадили. Длинные волнистые волосы Нелюдима, как и его усы, отливали цветом коричневой кожи. Впрочем, в усах и тяжелых кустистых бровях нет-нет да проглядывали светлые пряди. Кожа попутчика была основательно иссушена солнцем, словно он загорал круглый год. Уголки глаз испещрил узор из причудливых линий, на лице выделялся широкий и тонкий рот, причем нижняя губа была немного полнее верхней.

Подобные лица — суровые, грубой лепки — не встретишь в офисе, этот человек явно проводил много времени на открытом воздухе. Привлекательный, хотя и далекий от классической красоты типаж. Во всем облике Нелюдима сквозили твердость, неуступчивость, бескомпромиссность, которые ей удалось ощутить еще до взлета.

Интересно, как отреагирует попутчик, когда придет в сознание и поймет, что они вместе застряли в этом диком уголке и больше здесь никого нет? Мучиться тревожным ожиданием долго не пришлось: спустя мгновение веки мужчины задрожали и поднялись.

Взгляд темно-серых, хмурых, словно небо наверху, глаз сфокусировался на ее лице. Из-за волнения она не могла произнести ни слова, зато Нелюдиму было не до стеснения: с его губ слетело неописуемо вульгарное, чудовищное ругательство. Что ж, раненому пассажиру вполне можно простить эту невольную пошлость. Мужчина опять сомкнул веки и лишь спустя несколько секунд смог посмотреть на нее.

— Мы попали в катастрофу? — с трудом вымолвил Нелюдим.

Она кивнула.

— Когда?

— Трудно сказать. — Ее зубы стучали, причем не от холода, а от испуга. Этот человек почему-то внушал страх. — Возможно, около часа назад.

Не прекращая стонать от боли, Нелюдим одной рукой оперся на огромный кусок железа, лежавший рядом, и, используя его как рычаг, приподнялся. Она отодвинулась, позволив мужчине сесть прямо.

— А как же остальные?

— Все погибли.

Нелюдим попробовал подняться на одном колене, но, почувствовав головокружение, рухнул на землю. Она машинально протянула раненому руку, пытаясь помочь, но тот даже не обратил на это внимания.

— Вы абсолютно в этом уверены?

— Уверена ли я в том, что все они погибли? Да, мне так показалось.

Мужчина обернулся и со злостью уставился на нее:

— А вы проверяли у них пульс?

Неожиданно она подумала, что ошиблась, сравнив глаза Нелюдима с небом. Они были еще холоднее и таили в себе что-то мрачное, неведомое.

— Нет, не проверяла, — пришлось покаянно признаться.

Несколько секунд мужчина смотрел на нее с откровенным осуждением. Потом он с трудом сгруппировался и, опираясь о дерево позади себя, изо всех сил попытался встать и удержать равновесие.

— Как… как вы себя чувствуете?

— Меня сейчас стошнит.

Да уж, этот господин за словом в карман не полезет!

— Возможно, вам лучше опять прилечь?

— Несомненно.

— Так зачем же вы встаете?

Все еще придерживая рукой голову, Нелюдим взглянул на нее:

— А что, может быть, это вы соизволите вернуться и проверить у них пульс? — Мужчина заметил, как побледнели ее щеки, и скривил губы в язвительной усмешке, — Я так и думал.

— Ну, я ведь спасла вас, не так ли?

— Да, — сухо кивнул Нелюдим. — Вы меня спасли.

Она, конечно, не ожидала, что этот человек начнет целовать ей руки в благодарность за то, что жив, но обычные слова признательности были бы как нельзя кстати.

— Вы — неблагодарная… — вспыхнула она.

— Оставьте свое мнение при себе, — дерзко прервал визави.

Оставалось только безмолвно наблюдать, как он снова оперся о дерево, с усилием поднялся и, пошатываясь, побрел к тому, что еще совсем недавно было самолетом. Несмотря на общую слабость, Нелюдим отодвигал ветви с недюжинной силой.

Опустившись на болотистую землю, она зарылась головой в колени и почувствовала, как снова подступают слезы. Между тем отчетливо слышалось, как попутчик перемещается по салону. Подняв голову, она увидела своего товарища по несчастью через разбитое стекло кабины. Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, когда он осматривал тела пилотов.

Через несколько минут Нелюдим вернулся, одолев дорогу через упавшую сосну.

— Подумать только, вы были правы! Они все мертвы.

Ну и какого ответа ждет от нее этот наглец? «Ах, какая неожиданность, как это я вообще могу быть права?..» Нелюдим аккуратно положил на землю свою находку — аптечку — и опустился перед ней на колени. Вынув оттуда флакон аспирина, он вытряхнул три таблетки и забросил в горло прямо так, не запивая.

— Подойдите сюда, — отрывисто приказал грубиян.

Стараясь не раздражать попутчика, она стремглав бросилась вперед и схватила поданный им электрический фонарик.

— Посветите мне сначала в один глаз, а потом в другой и скажите, что видите.

Она послушно нажала на кнопку. Странно: фонарик все еще работал, хотя стекло над лампочкой треснуло. Яркий поток света коснулся правого глаза мужчины, затем — левого,

— Зрачки реагируют!

Забрав у нее фонарик, Нелюдим щелкнул кнопкой и с удовлетворением кивнул:

— Хорошо, сотрясения нет, только башка раскалывается. Вы-то как?

— Похоже, все в порядке.

Товарищ по несчастью скептически посмотрел на нее, но все же ободряюще кивнул.

— Меня зовут Расти Карлсон, — вежливо представилась она.

Нелюдим вдруг разразился коротким, лающим смехом. Он метнул взгляд на ее волосы, явно стараясь понять, насколько красноречиво услышанное имя.

— Расти — рыжая, да? Ха-ха!

— Да, Расти, — раздраженно бросила она.

— Ух ты, впечатляет!

Что ж, этот человек отличался поистине свинскими манерами.

— А у вас-то есть имя?

— Да, разрешите представиться: Купер Лэндри. Впрочем, тут не светский раут, так что прошу меня покорнейше простить — не могу снять шляпу, отвесить поклон и выразить несказанную радость от знакомства с вами.

Двум одиноким людям, выжившим в ужасной авиакатастрофе, подобное начало не сулило ничего хорошего. Сейчас Расти как воздух нужны были слова поддержки, спокойные заверения в том, что вся эта история закончится хорошо. А чего она добилась от этого наглеца? Только насмешек, которых явно не заслуживает!

— Да что с вами, в конце концов! — разозлилась девушка. — Послушать вас, так и в крушении самолета виновата я!

— Возможно, так оно и было.

Ну это уж слишком, она чуть не задохнулась от возмущения!

— Что? Я-то тут при чем?!

— Если бы вы так долго не разводили нюни, прощаясь со своим дражайшим богатеньким папиком, мы, возможно, успели бы проскочить грозу. Почему же вы решили уехать от любовничка — поссорились, что ли?

— Не ваше собачье дело, — яростно процедила Расти сквозь зубы, явно доведенные до совершенства лучшим ортодонтом.

Купер по-прежнему был невозмутим.

— А за какими же «собачьими делами» вас понесло в эти края? — Мужчина по-хамски пялилсяна нее. — Такие женщины, как вы, редко забираются в эти края.

— Какие — «такие»?

— А, не забивайте себе голову… Просто признайте; сейчас мне было бы гораздо легче без вас.

На этой фразе Купер медленно вытянул из кожаных ножен, прикрепленных к поясу, устрашающего вида охотничий нож. Ну все, сейчас этот мужлан перережет ей горло и навеки избавится от тяжкой ноши. Но вместо этого товарищ по несчастью отвернулся и стал рубить небольшие ветки, расчищая путь к фюзеляжу.

— Чем это вы занимаетесь?

— Нужно убрать оттуда погибших.

— Убрать? Но зачем?

— Едва ли вы захотите делить с ними кров.

— Вы что, будете их хоронить?

— А что, это идея! Может, сами займетесь?

Расти ничего не оставалось, как молча наблюдать за попутчиком.

Вскоре он прорубил нечто вроде дорожки, оставив лишь большие ветви, через которые вполне можно было пролезть. Чтобы не сидеть без дела, Расти начала оттаскивать в сторону отрубленные сучья.

— Мы останемся здесь? — робко поинтересовалась она.

— Пока да.

Наконец расчистив путь, Купер вошел в салон, остановился возле одного из погибших и ужепо привычке нагло окликнул Расти:

— Хватайтесь за его ботинки! Что, слабо?!

Девушка с ужасом посмотрела на обувь пассажира. Она и представить себе не могла, что придется вынести еще и это! Нет, со стороны Купера абсурдно ждать от нее покорности! Расти метнула взгляд на грубияна, но в его серых глазах не было ни капли жалости: она поняла, что должна подчиниться, причем без лишних споров.

Один за другим они вынесли тела из самолета. Почти всю неприятную работу Купер взял на себя, Расти была на подхвате, ловила на лету все его указания. Она действовала автоматически, стараясь абстрагироваться от своей чудовищной задачи.

В подростковом возрасте Расти осталась без матери, два года назад потеряла брата. И оба раза она, не понимая смысла происходящего, смотрела на близких, которые покоились в обитых атласом гробах, окруженные мягким светом, органной музыкой и цветами. Тогда смерть казалась Расти ненастоящей. Даже тела матери и брата были какими-то ненатуральными, словно организаторы похорон подменили людей, которых она любила, искусно созданными манекенами.

Но здесь, в салоне разбившегося самолета, лежали вполне реальные мертвые тела.

Расти машинально повиновалась кратким командам, которые Купер Лэндри давал ровным, без интонаций и эмоций, голосом. Наверное, он — бесчувственный робот. Ни один мускул не дрогнул на лице этого человека, когда он тащил тела к месту последнего упокоения. Братскую могилу Лэндри вырыл с помощью ножа и топорика, взятого из коробки с инструментами* которую он нашел под сиденьем пилота. Закончив свою мрачную миссию, Купер обложил периметр могилы тяжелыми камнями.

— Наверное, нам стоит сказать пару слов? — Расти пристально смотрела на бесцветную груду булыжников, которая должна была защитить тела пяти погибших пассажиров от диких голодных животных,

— Сказать что-то? Это еще зачем?

— Вспомнить Священное Писание. Помолиться за души умерших.

Купер небрежно пожал плечами, невозмутимо продолжая чистить лезвие ножа.

— Я не знаю никаких священных писаний. А мои молитвы закончились давным-давно. — Повернувшись спиной к могиле, он зашагал назад к самолету.

Расти наспех прошептала слова из Библий и бросилась за Лэндри. Больше всего на свете она боялась опять остаться одна. Стоит упустить из вида этого человека, и он запросто может улизнуть. Впрочем, сейчас Куперу было не до побегов: он еле держался на ногах от усталости и все больше слабел.

— Почему бы вам не прилечь? Отдохните, — предложила Расти. Ее и саму давно покинули силы, держалась только на адреналине.

— Не время отдыхать, сумерки сгущаются, — бросил в ответ мужчина. — Нужно вытащить сиденья из салона, тогда у нас будет место, где можно вытянуться в полный рост. Или вы, быть может, желаете впервые в своей жизни провести ночь на свежем воздухе?

Купер саркастически усмехнулся и снова полез в самолет. Через мгновение оттуда донеслись отборные ругательства. Вскоре мужчина выбрался наружу, озабоченно хмуря брови, что только придавало его облику угрюмости.

— Что случилось?

Купер поднес к лицу Расти свою влажную руку.

— Это топливо.

— Топливо?

— Легковоспламеняющееся топливо, — с нажимом произнес Лэндри, раздраженный невежеством спутницы. — Мы не можем ночевать там. Одна искра — и нас унесет в Китай.

— Тогда просто не разводите огонь.

Мужчина впился в нее взглядом.

— Как только стемнеет, вы захотите погреться, — с презрением вымолвил он. — К тому же здесь хватит и одной случайной, из ничего, искры. Какая-нибудь железяка царапнет о другую, и мы станем историей.

— Что же делать?

— Возьмем с собой все, что сможем унести, и двинемся в путь.

— А не лучше ли остаться у самолета? Когда-то я слышала или читала об этом: спасатели прибудут на место крушения. Как они найдут нас, если мы оставим место катастрофы?

Он высокомерно вскинул голову:

— Хотите остаться? На здоровье. Я же пойду. Но должен вас предупредить, здесь наверняка нет воды. А с утра пораньше я как раз хотел заняться поисками питья.

Нет, этот всезнайка был просто невыносим!

— Откуда же вы знаете, что тут нет воды?

— Судите сами: поблизости нет ни одного звериного следа. Наверное, вам удалось бы продержаться какое-то время на дождевой воде, но вряд ли ее хватит надолго.

Когда и как он заметил, что вокруг нет следов животных? Расти и не подумала об этом. Для нее отсутствие воды было таким же пугающим, как необходимость сражаться с дикими зверями за право обладать питьевым источником. Как искать воду в одиночку, где? Да и что было бы, напади на нее животное? Зловещая картина живо предстала перед глазами девушки. Да, без мужчины она бы точно пропала! Значит, нет иного выбора, кроме как покорно следовать за Купером, соглашаясь с непонятной тактикой выживания, да еще и быть ему благодарной.

— Ладно, я пойду с вами, — промолвила Расти, смирив гордыню.

Купер даже не посмотрел в сторону попутчицы, а она так и не поняла, обрадовали или огорчили его эти слова. Похоже, мужчине было вообще все равно — он сосредоточенно копался в груде вещей, собранных с места крушения. Решив, доказать, что может быть полезной, Расти опустилась на колени рядом с Купером.

— Чем я могу вам помочь?

Он кивнул на багажное отделение самолета:

— Проверьте чемоданы. Все, Возьмите вещи, которые могут пригодиться. — И Купер вручил ей несколько крошечных ключей, которые, судя по всему, снял с погибших пассажиров.

Расти аккуратно осмотрела чемоданы. Некоторые лопнули еще в момент крушения, и теперь вещи жертв валялись на влажном полу. Секундочку… Наверное, не стоит так бесцеремонно вторгаться в личную жизнь незнакомых людей, их родные наверняка будут возмущены…

Словно прочитав мысли Расти, Купер вдруг материализовался рядом. Это было так неожиданно, что у нее подкосились ноги.

— Вы соизволите наконец-то прийти в себя и осознать всю безнадежность нашего положения? — Лэндри схватил спутницу за плечи и от души тряхнул. — Посмотрите вокруг. Вы знаете, каковы наши шансы выжить? Нет? Так я скажу; они равны нулю! Но прежде чем сдохнуть, я буду бороться и сделаю все, чтобы спастись! По-другому просто не умею!

Его разъяренное лицо вдруг оказалось прямо перед лицом Расти.

— Это не задачка для девочек-скаутов, поехавших на пикник и сбившихся с пути, речь идет о выживании, леди. И здесь, черт возьми, не до версалей и проповедей! Раз уж навязались на мою голову, будете делать то, что я скажу, и тогда, когда я скажу. Понятно? У нас нет времени на сантименты, не тратьте слезы попусту. Те пассажиры погибли, и этого уже не изменить. Так что поднимите свой зад и начните, наконец, приносить хоть какую-то пользу!

Оттолкнув Расти, Купер стал собирать охотничьи трофеи, которые пассажиры так и не довезли домой. Главным образом, это были шкуры карибу, а еще белого волка, бобра и вдобавок одна маленькая норка.

Едва не плача от досады и страха, Расти склонилась над чемоданами и принялась перебирать их содержимое. Несчастная покорно выполняла инструкции, мечтая только об одном: закричать, броситься в эту кучу вещей и дать волю горьким слезам. Впрочем, эта картина наверняка доставила бы Куперу несказанное удовольствие. Значит, нужно быть сдержанной, а то он, чего доброго, еще бросит ее тут одну на произвол судьбы.

Спустя полчаса Расти отнесла свои находки к груде вещей, собранных Купером. Похоже, тот с одобрением отнесся к ее выбору, ведь среди «добычи» оказались две фляги со спиртным. Расти не удалось по запаху понять, что это были за напитки, но Купер и не думал привередничать — он тут же решил подбодрить себя содержимым одной из фляг. Наблюдая, как кадык спутника подскакивает при глотании, Расти отметила его сильную шею, крепкую квадратную челюсть — ну просто упрямый осел, вылитый!

Закупорив флягу, Купер швырнул ее к коробку спичек, дорожному набору швейных принадлежностей и собранной одежде. Этот Нелюдим даже не заметил, как аккуратно Расти сложила все вещи. Вместо этого он кивнул на маленький чемодан в руках девушки:

— Что это?

— Это мое.

— Я спрашивал не об этом. Что внутри?

Купер вырвал чемодан у Расти и бесцеремонно залез туда. Его грубые ручищи разрушили аккуратные стопки ночных рубашек и нижнего белья из шелка пастельных тонов. Купер отсортировал дамское белье, а потом, сомкнув указательный и большой пальцы, протянул через получившийся круг пару легинсов. Его серые глаза насмешливо скользнули по Расти:

— Это шелк?

Не удостоив ответом, девушка лишь холодно посмотрела на него. Какие грязные, недвусмысленные намеки! Даже страшно предположить, что за ними стоит…

— Прекрасно.

Усмешка скрылась в усах Купера, и он стал бросать Расти выбранную одежду.

— Возьмите две пары теплых легинсов. Две пары носков. Шапку. Перчатки. И это, — добавил он, положив поверх стопки вещей лыжную куртку. — Еще одни штаны, пару свитеров…

Наконец Купер дернул молнию несессера со вставками из пластика, в который Расти упаковала косметику и туалетные принадлежности.

— Тут только самое необходимое, — поспешила объяснить она.

— Там, куда мы идем, это не нужно. — Купер спешно обшарил сумочку, небрежно выбрасывая кремы и косметику, стоящие целое состояние, прямо в гнилые влажные листья.

— Расческа, зубная паста, щетка, мыло. Можно оставить. Да, только потому, что я такой милосердный, еще это. — И он вручил Расти упаковку тампонов.

Девушка выхватила коробку и запихнула ее в несессер вместе с тем, что Купер разрешил оставить. Наглец снова усмехнулся. Соседство белых зубов с широкими усами определенно придавало его лицу злобное выражение.

— Полагаете, я — настоящий сукин сын, не так ли? Вы просто слишком любезны, чтобы произнести это.

— Не так любезна, как вам кажется. — Карие глаза Расти вспыхнули жаром. — Думаю, вы и правда сукин сын!

Улыбка на его лице просто расцвела.

— Готовьтесь, дальше будет еще хуже! — Купер поднялся, с тревогой вглядываясь в потемневшее небо. — Пойдемте. Нам лучше поторопиться.

Стоило ему отвернуться, как Расти быстро сунула в сумочку бесцветный блеск для губ, флакон шампуня и бритву. Возможно, этот мужчина сможет продержаться без бритвы до того момента, когда они доберутся до благ цивилизации, ей же без всех этих принадлежностей просто не обойтись.

Когда Купер вдруг обернулся, Расти вздрогнула с виноватым видом.

— Вы знаете, как из нее стрелять? — Спутник держал охотничью винтовку.

Расти покачала головой. Только вчера она видела красивого горного барана, убитого такой же винтовкой. Радоваться добыче Расти не могла, в глубине души она оплакивала ни в чем не повинное животное.

— Я боялся этого, — пробормотал Купер. — Хорошо, стрелять вы не умеете, зато нести вполне сможете.

С помощью кожаного ремня он пристегнул одну тяжелую винтовку к плечу Расти, другую, видимо собственную, закрепил на своем плече. Потом засунул за пояс устрашающего вида пистолет. Поймав настороженный взгляд попутчицы, Купер успокоил:

— Это ракетница, я нашел ее в кабине пилота. Навострите уши, вдруг поблизости будет пролетать самолет.

Взяв один из свитеров, Купер стянул его горло шнурком от ботинок— получилось нечто вроде рюкзака. Потом мужчина завязал рукава «рюкзака» вокруг шеи Расти.

— Все в порядке, — констатировал он, быстро оглядев подругу по несчастью. — Можем идти.

Расти бросила последний грустный взгляд на обломки самолета и направилась за Купером. Такую широкую спину не упустишь из виду: оказывается, достаточно было сосредоточить взгляд на тени между его лопатками, чтобы погрузиться в подобие транса и хотя бы на время забыть о телах погибших, оставленных позади. Как же сейчас хотелось погрузиться в беспамятство!

Девушка брела, с каждым шагом теряя силы. Казалось, энергия покидает ее стремительно, с тревожной скоростью. Расти не знала, какое расстояние они одолели — возможно, и прошли-то совсем ничего, а ноги уже дрожали от усталости и отказывались повиноваться. Обессиленная, она не могла даже отодвигать ветки на своем пути и безропотно принимала их хлесткие удары.

Фигура Купера стала расплываться, потом задрожала, будто призрак. У деревьев вдруг выросли щупальца, которые пытались схватить Расти то за одежду, то за волосы. Наконец, они поймали ее за лодыжку, словно приковав к месту. Споткнувшись, девушка взглянула вниз и с изумлением увидела, как земля стремительно убегает из-под ног. Но ведь этого просто не может быть!

Инстинктивно Расти ухватилась за ближайшую ветку, чтобы не упасть, и слабо позвала:

— Ку… Купер…

Она все-таки рухнула на землю, но какое же это было счастье — просто лежать на прохладной, сырой земле! Лиственный перегной касался щеки словно компресс, можно было позволить себе роскошь наконец-то сомкнуть веки. Купер забормотал под нос проклятия, досадуя на то, что пришлось сбросить со спины рюкзак и снять ремень винтовки с руки. Он резко перекатил Расти на спину и открыл ее веки большими пальцами. Девушка взглянула на своего помощника, даже не подозревая, что ее лицо смертельно побледнело, а губы стали серыми, совсем как повисшие сверху облака.

— Простите, что задерживаю вас. — Расти удивилась тому, как слабо звучал ее голос, Губы вроде шевелились, но произнесли ли они что-либо? Даже в такой ситуации девушка понимала, что следует обязательно принести свои извинения попутчику за вынужденную остановку и за то, что с ней так много хлопот. — Мне нужно отдохнуть, всего минуточку.

— Да-да, конечно, Расти, Отдыхайте. — Купер попытался найти застежку, основательно спрятанную в лисьем воротнике ее манто. — У вас что-нибудь болит?

— Болит? Нет. Почему вы спрашиваете?

— Давайте посмотрим. — Купер распахнул манто Расти и погрузил руки внутрь. Пальцы скользнули под свитер девушки и начали осторожно нажимать на ее живот. Расти смутилась, и это не ускользнуло от Купера. — Могло начаться кровотечение, а вы и не заметили, — объяснил он.

— Внутреннее кровотечение? — запаниковала Расти, подскочив от ужаса.

— Не знаю, трудно сказать… Ого! — Мгновенным взмахом руки Купер отбросил полы ее манто и даже присвистнул, пораженный увиденным.

Расти приподнялась на локтях, чтобы посмотреть, что же вызвало такую реакцию. Брючина на правой ноге была пропитана алой кровью. Яркая липкая жидкость струилась по шерстяному носку и перетекала на кожаный туристский ботинок,

— Когда вы пострадали? — Глаза Купера, острые словно бритва, взглянули на Расти. — Что произошло?

Встревоженная, девушка не могла произнести ни слова.

— Почему вы не сказали мне, что травмированы?

— Я не знала, — только и сумела вымолвить она.

Купер вытащил нож, зажал сочащуюся от крови ткань брюк, просунул лезвие в получившуюся складку и резко дернул вверх. Одним махом, заставившим замереть сердце, он освободил ногу, аккуратно разрезав материю от низа брюк до резинки нижнего белья. Потрясенная и испуганная, Расти, казалось, сейчас потеряет сознание.

Купер пристально оглядел ее ногу и глубоко, сдавленно выдохнул:

— Черт…

Глава 2

Голова Расти загудела, к горлу подкатила тошнота. Мочки ушей девушки за пульсировали, глотка вспыхнула огнем. Каждый волосяной фолликул колол кожу, словно булавка, а подушечки пальцев рук и ног неприятно пощипывало. Однажды Расти уже падала в обморок во время лечения зубного канала — симптомы были знакомыми.

Что же, сейчас она потеряет сознание прямо здесь, рядом с этим мужланом? Будь все проклято!

— Спокойно, спокойно. — Купер крепко схватил Расти за плечи и опустил на землю. — Может быть, вы забыли, как поранились?

Она лишь безмолвно покачала головой,

— Наверняка это случилось в момент крушения.

— Но я совсем не испытывала боли.

— Вы были в состоянии шока. Как теперь себя чувствуете?

Только сейчас Расти ощутила сильную боль.

— Ничего. Неплохо.

Купер впился глазами в попутчицу, силясь понять, что она чувствует на самом деле.

— Нет, правда, неплохо. Только крови многовато…

— Да, это точно. — Помрачневший Купер принялся рыться в аптечке. — Нужно промокнуть кровь, и тогда будет понятно, откуда она течет.

Он выдернул из импровизированного рюкзака Расти хлопковую нижнюю сорочку и стал вытирать ею алую жидкость. Сначала раненая чувствовала движение рук мужчины, но скоро предалась грустным думам, рассеянно вглядываясь в ветви деревьев наверху. Похоже, она поспешила возблагодарить Господа за спасение. Можно ведь умереть от потери крови прямо сейчас, лежа на земле. И ничего с этим не поделаешь, даже Купер не поможет. Впрочем, он будет даже рад избавиться от лишних хлопот.

Вырвавшееся из уст спутника тихое ругательство отвлекло Расти от невеселых размышлений. Она наклонила голову и посмотрела вниз, на травмированную ногу. Вдоль большой берцовой кости, ниже колена и почти до мыска, зияла рана — настолько глубокая, что можно было увидеть мышцы. Это было столь чудовищно, что слезы невольно брызнули из глаз Расти.

— Да лягте вы, черт возьми.

Совсем ослабевшая, она повиновалась настойчивому приказу.

— Как же вышло, что я ничего не почувствовала?

— Похоже, в момент катастрофы нога треснула, словно кожица помидора.

— Вы можете что-нибудь с этим сделать?

— Промою перекисью водорода. — Купер открыл непрозрачную пластиковую бутылку коричневого цвета, которую нашел в аптечке, и смочил сорочку жидкостью.

— Будет больно?

Возможно.

Словно не замечая ее заплаканных испуганных глаз, Купер приложил к ране ткань с перекисью. Расти закусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть, но ее лицо искривилось гримасой страдания. Мысль о перекиси, пузырящейся в рваной ране, вызывала не меньшие страдания, чем сама боль.

— Дышите ртом, если почувствуете, что накатывает тошнота, — проинструктировал Купер. — Я почти закончил.

Расти изо всех сил зажмурилась и не открывала глаза до тех пор, пока не услышала звук рвущейся ткани. Превратив другую рубашку в узкие полоски, помощник обернул ими икру девушки, туго стянув ногу снизу.

— Пока придется носить повязку, — сказал Купер больше себе, чем ей. Он снова взялся за нож. — Поднимите бедра.

Расти подчинилась, избегая смотреть в глаза спутнику. Купер разрезал брючину в районе таза, потом раскроил ткань ниже бедер и между ними. Его загрубелые, мозолистые пальцы щекотали гладкую, теплую кожу Расти, но она уже не чувствовала смущения. Казавшийся непробиваемым Купер вдруг с горечью констатировал:

— Черт побери, а идти-то вы точно не сможете!

— Нет, смогу! — с отчаянием в голосе, настойчиво возразила девушка.

Больше всего на свете Расти боялась, что Купер уйдет один. Мужчина стоял над ней словно вкопанный и осматривался вокруг. Нахмуренные брови, отрешенный взгляд, закушенная губа попутчика — все выдавало в нем человека, вынужденного принимать тяжелое решение.

Взвешивает варианты? Думает, бросить ее на произвол судьбы или нет? А может, Купер хочет и вовсе прикончить несчастную — из милосердия, чтобы она не мучилась от боли?..

Наконец, он наклонился и, придерживая Расти за подмышки, помог ей сесть.

— Снимите ваше манто и наденьте ту лыжную куртку.

Она послушно стянула мех с плеч. Вынув топорик, Купер срубил три молодых Деревца и очистил их от сучьев. Расти молча наблюдала как он складывает получившиеся палки — по форме получилась буква «Н», только перекладина оказалась выше, чем принято, Купер связал деревяшки кусками недубленой кожи, которые в свое время срезал с ботинок погибших пассажиров. Потом взял манто и прикрепил повыше каждого рукава по длинной жерди. Расти вздрогнула, когда он стал наносить удары сквозь мех и сатиновую подкладку, выдалбливая отверстие в нижней части ее шикарного лисьего пальто.

Мужчина на секунду отвлекся и взглянул на раненую:

— Какие-то проблемы?

Показывать свое огорчение не стоило, ведь он явно проверял девушку.

— Нет. Эти меха мне подарили, только и всего.

Купер пристально посмотрел на нее, а потом принялся долбить низ манто симметрично с другой стороны, выбивая такое же отверстие. Оставалось закрепить оставшиеся палки в этих отверстиях, чтобы получилось нечто напоминающее повозку индейцев или трелевочные сани. Может быть, уважающий себя индеец и посмеялся бы над этой конструкцией, но Расти восхитили изобретательность и сноровка компаньона. Разумеется, немало успокаивало и то, что он явно не собирался избавляться от тяжелого бремени в лице раненой спутницы.

Положив свое грубо стесанное, но весьма хитроумное изобретение на землю, Купер подхватил Расти под спиной и коленями, приподнял и положил на мягкий мех. Потомнабросал сверху шкуры, прикрыв ими девушку.

— Я никогда не видела животных с такой шкурой, — промолвила Расти, проведя рукой по коротким волоскам красивой шерсти.

— Этоумингмак.

— Кто, простите?

— Овцебык, которого эскимосы называют умингмаком — «имеющим бороду». Это не моя добыча, я всего лишь купил эту шкуру. Она очень теплая.

Купер как следует обернул свою подругу по несчастью шкурами, бросив еще одну сверху:

— Если все же будет холодно, накроетесь.

Поднявшись, мужчина стал вытирать испарину с бровей ладонью. Он случайно задел шишку на виске и вздрогнул от боли — получи Расти такой удар, наверняка слегла бы как минимум на неделю.

— Спасибо, Купер, — мягко произнесла она.

Он зябко поежился, мельком взглянул на Расти, быстро кивнул и, отвернувшись, стал собирать нехитрые пожитки. Оба рюкзака опустились на ее колени, рядом оказались и две винтовки.

— Наверное, вы сможете все это придерживать?

— Куда мы идем?

— На юго-восток. — Купер отвечал лаконично, явно не желая вдаваться в объяснения.

— Почему?

— Рано или поздно, но мы наткнемся на отдаленные следы цивилизации.

— Понятно. — Расти боялась пошевельнуться, она предчувствовала, что это путешествие вряд ли будет приятным. — Дайте, пожалуйста, аспирин.

Купер вынул из кармана пластмассовую бутылочку и вытряхнул на руку Расти пару таблеток.

— Как же мне принять их? Я не могу без воды…

Попутчик не удержался от нетерпеливого, насмешливого звука.

— Придется глотать так или запивать бренди.

— Да, бренди, пожалуйста.

Купер протянул одну из фляжек, пристально наблюдая за Расти. Та смело опрокинула струю горячительного в рот и от души глотнула, запивая аспирин. Обжигающий напиток сдавил горло, девушка поперхнулась, слезы выступили на глазах, но все же она сохранила самообладание и с достоинством протянула Куперу флягу:

— Благодарю вас.

Его узкие губы задергались, не сумев сдержать улыбку.

— Здравого смысла у вас ни на грош, зато характер и сила воли налицо, леди.

Эти слова — наверняка самое лестное, что когда-либо слетало с уст Купера Лэндри, — можно было с полным правом считать комплиментом. Между тем он закрепил деревяшки от «полозьев» чуть пониже рук и двинулся вперед, волоча за собой санки.

Они прошли всего ничего, а зубы уже ныли от постоянных скачков, все тело было в синяках — да уж, идти-то гораздо легче, чем быть ношей в таких полозьях! Чтобы удержаться на них, от Расти требовалась концентрация внимания. Спина и ягодицы болели от ушибов — а как могло быть иначе, если каждый шаг по этой скалистой местности давался с трудом? Девушка не осмеливалась даже думать о том, в какие мелкие клочки превратилась атласная подкладка дорогущего манто, которую тянули по твердой земле.

Постепенно сгущались сумерки, холодало. Небеса стали сбрасывать порции осадков — шарики льда не больше крупинок соли, — кажется, метеорологи называют такие снежной крупой. Травмированная нога Расти начала болеть, но девушка мужественно терпела, ни разу не пожаловавшись. Она слышала затрудненное дыхание Купера: попутчику тоже было нелегко, без раненой он наверняка бы уже одолел путь в три раза больше.

Внезапно опустилась тьма, двигаться дальше по незнакомой местности было рискованно. Дойдя до более-менее чистого, не заросшего клочка земли, Купер остановился и опустил сани на землю.

— Ну, как вы себя чувствуете?

За всеми переживаниями Расти и думать забыла о том, что голодна, отчаянно хочет пить, а все тело затекло от неудобного положения.

— Хорошо, — ответила она.

— Ну да, понятно. А как на самом деле? — Опустившись на колени, Купер сбросил с Расти покрывавшие ее шкуры. Повязка на ноге сочилась кровью. Он быстро стянул ткань новыми шкурами. — Будет лучше, если мы остановимся здесь на ночь. Теперь, когда солнце село, я уже не смогу сориентироваться, в какую сторону нужно идти.

«Будет лучше»? Купер явно лгал, настаивая на передышке. Расти-то понимала: не будь ее, путь мужчины продолжился бы — слишком уж трудно было поверить в то, что этот охотник боится темноты или ненастья. Даже при том, что Купер тащил ее довольно долго, запаса сил и стойкости этого человека явно хватило бы еще минимум на пару часов дороги.

Тем временем попутчик уже осмотрел место ночлега и принялся сгребать мягкие сосновые иглы в кучу. Потом разложил по хвое шкуры и вернулся к Расти.

— Купер?

— Хм, сейчас устроимся, — пробормотал он, с усилием поднимая раненую с полозьев.

— Мне нужно в туалет. — Расти почти не видела спутника в темноте, зато хорошо чувствовала его изумленный взгляд. Сильно смутившись, она опустила голову.

— А нога выдержит, пока вы…

— Думаю, да, — поспешила прервать девушка.

Мужчина отнес Расти к краю поляны и мягко опустил ее, позволив стоять на левой, здоровой ноге.

— Обопритесь о дерево, — резко приказал он. — И позовите меня, когда справитесь со всеми своими делами.

Это оказалось гораздо труднее, чем Расти ожидала. Наконец, с грехом пополам, едва держась на ногах и лязгая зубами от холода, она натянула то, что когда-то было брюками.

— Все, я закончила.

Купер вынырнул из темноты и снова взял ее на руки. Расти и подумать не могла, что можно спать на сосновых иголках и шкурах животных но, стоило мужчине положить несчастную на это «царское ложе», как она расслабилась и вздохнула с облегчением.

Купер укутал спутницу шкурами и мехом.

— Попробую развести огонь. Костер вряд ли разгорится, вокруг слишком мало сухого леса. Но и маленький огонек будет кстати, поможет 6отпугнуть непрошеных гостей.

Расти в ужасе задрожала и натянула шкуры на голову, словно пытаясь защититься от мысли о возможном нападении диких животных, зато Купер продолжал невозмутимо расчищать пространство. Боль в ноге усиливалась, Расти никак не удавалось задремать. Волнение подступало, и, наконец, она осторожно выглянула из-под укрытия. Куперу удалось развести костерок, который тихо шипел и испускал струи дыма. Бывалый охотник укладывал вокруг мелкие камешки, которые выкопал у основания скалы, чтобы огонь не перекинулся на «кровать».

Взглянув на Расти, Купер расстегнул молнию на одном из многочисленных карманов его куртки, вынул оттуда что-то и бросил девушке. Та еле поймала предмет одной рукой.

— Что это?

— Кусок мюсли.

При мысли о еде желудок Расти громко заурчал. Разорвав обертку из фольги, она уже приготовилась было отправить весь кусок в рот, но остановилась. Не без труда подавив желание съесть все и сразу, девушка взяла себя в руки.

— Вы… вы должны взять часть еды, — произнесла она слабым голосом. — В конце концов, это ваше, и, возможно, позже вам понадобится.

Купер повернулся, наградив ее взглядом своих серых глаз, холодных и твердых, как пушечная бронза.

— А это не мое. Я нашел этот кусок в кармане куртки одного из погибших.

Казалось, мужчина хотел дать понять спутнице, что сто раз бы подумал, прежде чем делиться с ней своей едой, и этот подтекст доставлял ему какой-то дикий, неистовый восторг.

Неизвестно, какие намерения были у Купера, но удовольствие для Расти он основательно испортил. Вожделенный кусочек мюсли на вкус отдавал какими-то опилками, девушка автоматически жевала и глотала то, что с натяжкой можно было назвать едой. Она не чувствовала вкуса отчасти и потому, что очень хотела пить.

— Если завтра мы не найдем воду, пиши пропало, — вдруг сказал Купер, словно прочитав мысли Расти.

— Неужели не найдем?

— Трудно сказать.

Она задумчиво опустилась на разложенные шкуры.

— Как вы думаете, почему самолет разбился?

— Не знаю. Думаю, стечение обстоятельств.

— А вы можете хотя бы предположить, где мы находимся?

— Нет. В общих чертах понимал бы, не будь той злосчастной грозы.

— Неужели самолет сбился с курса?

— Конечно. Только вот не знаю, далеко ли он отклонился от маршрута.

Расти подперла щеку рукой и взглянула на слабое пламя, которое едва боролось за жизнь.

— Вы уже бывали на Большом Медвежьем озере раньше?

— Да, был один раз.

— Когда?

— Несколько лет назад,

— Наверное, много охотитесь?

— Случается иногда.

Ну что тут скажешь — Купер явно не был блестящим оратором, а Расти всего-навсего хотела завязать разговор, чтобы отвлечься от боли в ноге.

— Как вы считаете, нас найдут?

— Может быть.

— Когда?

— Я вам что, какая-нибудь треклятая энциклопедия?! — Крик мужчины, казалось, донесся, до верхушек деревьев, которые кольцом окружали место стоянки. Он внезапно вскочил на ноги. — Прекратите задавать так много вопросов! Ответов у меня все равно нет…

— Я просто хотела узнать, — со слезами в голосе оправдывалась Расти.

— Не поверите — я тоже! Но я ведь никого не донимаю дурацкими расспросами! Полагаю, вероятность того, что нас найдут, была бы чрезвычайно высока, будь самолет все еще в полете. А сейчас, после того как он, мягко говоря, сбился с маршрута, наши шансы стремятся к нулю. Довольны? Все, давайте закроем эту тему.

Расти погрузилась в молчание, а грубиян стал бродить по поляне в поисках гриба-трутовика или сухого дерева. Он подкинул несколько веток в огонь и подошел к девушке:

— Давайте я позабочусь о вашей ноге.

Купер бесцеремонно скинул шкуры, выполнявшие роль покрывала. Костерок отбрасывал слабый отсвет на окровавленную повязку. Мастерски орудуя охотничьим ножом, он развязал узлы из полосок кожи и принялся раскручивать ткань.

— Болит?

— Да.

— Было бы странно, если бы не болело, — мрачно пробормотал Купер, внимательно осмотрев рану. Выражение его лица было не слишком ободряющим.

В свете фонаря, который придерживала Расти, Купер снова обработал глубокую рану перекисью и сделал свежую повязку. Когда он закончил, слезы жгли глаза пострадавшей, искусанные губы кровоточили, но она ни разу не вскрикнула.

— Где вы научились так хорошо делать повязки?

— Во Вьетнаме, — отрывисто бросил Купер, ясно давая понять, что разговор на эту тему окончен. — Возьмите еще аспирина.

И мужчина передал Расти флакон, вытряхнув пару таблеток и для себя. Храбрый охотник не жаловался, хотя его голова, должно быть, раскалывалась надвое.

— Выпейте еще бренди, только пару глотков. Думаю, утром это вам снова понадобится.

— Почему?

— Из-за ноги. Завтра, возможно, будет самый тяжелый день. Потом, скорее всего, самочувствие улучшится.

— А если лучше не станет?

Купер ничего не ответил — похоже, ему просто нечего было сказать.

Дрожащими руками Расти поднесла флягу с бренди к губам и сделала осторожный глоток. Собрав достаточно сухого хвороста, ее спутник подбросил ветки в костер. Огонь все еще был достаточно слабым, но, несмотря на холод, Купер сбросил куртку. Потом он снял и ботинки, приказав Расти сделать то же самое. Связав верхнюю одежду и обувь в один узел, Купер заполнил его изнутри шкурами.

— А это для чего? — Ноги Расти уже начали мерзнуть.

— Вспотеем в обуви, сильно похолодает — и обморожение готово. Ну-ка подвиньтесь. Расти с опаской уставилась на него:

— Что?

Раздраженно вздохнув, Купер подполз к девушке, заставив ее подвинуться и освободить ему немного места под грудой шкур.

— Что вы делаете? — с тревогой вскрикнула Расти.

— Собираюсь спать. Надеюсь, вы наконец-то заткнетесь.

— Прямо здесь?

— Уж простите, в этих обстоятельствах сон на отдельных кроватях невозможен.

— Но вы не можете…

— Расслабьтесь, мисс… Как вас там?

— Карлсон.

— Так вот, мисс Карлсон. Наши соединенные тела помогут удержать тепло.

Купер прижался к Расти и натянул на их головы мех, обернувшись, словно коконом.

— Отодвиньтесь на свою половину, подальше от меня.

— Идите к черту.

Расти почти слышала, как он мысленно считает до десяти, чтобы снова не сорваться.

— Да поймите вы, я всего-навсего не хочу замерзнуть! И в мои планы не входит копать еще одну могилу — на этот раз для вас. Если вы тоже не хотите столь печального исхода, делайте то, что я скажу. Сию же минуту.

Стараясь перекатиться на свою половину, Расти с раздражением подумала о том, что во Вьетнаме этот Купер наверняка был командиром. Тем временем мужлан обнял ее за талию и подтащил к себе сзади. Теперь спасшиеся в катастрофе лежали вместе, их тела образовывали фигуру, напоминающую ложку. Расти едва могла дышать.

— Это что, так необходимо?

— Да.

— Послушайте, мне уже некуда двигаться! И ради всего святого, уберите руки!

— Вы меня удивляете. Я думал, вам понравится. — Он придвинулся ближе, сдавив ладонями область желудка Расти. — Вы ведь такая Красавица! Думаете, поди, что все без исключения мужчины должны виться вокруг вас, пылая от страсти.

— Да отпустите же меня!

— …сходить с ума от ваших длинных волос, их необычного цвета…

— Заткнитесь!

— Почему же? Вы ведь так гордитесь своей упругой попкой и дерзкими грудями, ну, признайтесь! Убежден, многие мужчины не смогли бы устоять перед вами. Вот второй пилот, например. Завидев вас, он чуть слюнями не изошел, словно доберман при виде сучки, едва язык от счастья не проглотил!

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Купер еще больше надавил на живот девушки.

— Да все вы прекрасно понимаете! Скажете, не наслаждались эффектом, когда все эти мужики в самолете ошеломленно замолкли, стоило вам подняться на борт — томно кутаясь в свой меховой воротник, прикрывая им румяные щечки и сексуальный ротик?

— Ну зачем вы так! — громко всхлипнулаРасти.

Купер яростно выругался, а когда заговорил вновь, его голос зазвучал устало, без прежних живости и иронии.

— Надеюсь, теперь вы поняли, что можете быть абсолютно уверены в отсутствии посягательств с моей стороны. Рыжеволосые мне никогда не нравились. К тому же ваше тело еще не остыло от объятий в постели богатого папика. Так что не переживайте: здесь, со мной, ваша честь в надежных руках.

Расти уже рыдала от унижения:

— Какой вы жестокий, вульгарный!

Купер лишь рассмеялся в ответ:

— Вы говорите так, словно чувствуете себя оскорбленной — я ведь не польстился на ваши прелести и не добился вас силой! Что ж, решайтесь. Если вы так страстно желаете заняться сексом этой ночью, могу сделать вам одолжение. В конце концов, мое тело не так пострадало, как голова. К тому же тут ужасно темно, а вы ведь знаете, что ночью все кошки серы — как-нибудь переживу свою нелюбовь к рыжим. Впрочем, что касается меня, то я предпочел бы трахаться в более комфортных условиях. Ну, давайте все-таки спать?

Расти стиснула зубы. Она лежала неподвижно, пытаясь отгородиться от Купера барьером — если не по-настоящему, так мысленно. Девушка пыталась не замечать жар тела нежеланного «соседа», ощущавшийся сквозь одежду, дыхание, которое щекотало шею при каждом выдохе мужчины, скрытую силу его бедер, прижимавшихся к ней. Постепенно бренди сделал свое дело, и Расти смогла расслабиться. Наконец, она задремала.

Проснулась девушка от собственного стона. Правая нога болезненно пульсировала.

— В чем дело? — Голос Купера звучал резко, но явно не потому, что мужчину вырвали из глубокого сна. Интуитивно Расти чувствовала, что он все еще бодрствовал.

— Ничего страшного.

— Нет, скажите, что случилось. Что-то с ногой?

— Да

— Снова кровоточит?

— Вряд ли, повязка не влажная. Просто болит

— Выпейте еще немного бренди. — Купер отвернулся, потянувшись за флягой, которую предусмотрено захватил в их теплый кокон из шкур.

— Да я и так уже под солидным градусом

— Хорошо, значит, работает. — Он подсунул прямо к губам Расти открытую флягу и наклонил ее вперед. Оставалось выпить, чтобы не захлебнуться. Крепкий алкоголь проник в организм, словно выжигая внутри пламенную дорожку. По крайней мере, это на несколько секунд отвлекло Расти от ее мучительной раны

— Спасибо

— Раздвиньте ноги

— Простите?

— Раздвиньте ноги

— Сколько бренди вы выпили, мистер Лэндри?

— Сделайте, что я прошу

— Это еще зачем?

— Просуну свою ногу между ними

Не дав Расти ни малейшего шанса возразить, Купер скользнул рукой между ее бедер и поднял травмированную ногу. Втиснув свои лапищи между ее коленями, он осторожно опустил пострадавшую конечность себе на ногу

— Вот так. Ногу нужно держать повыше, это ослабит давление. Да и я не могу случайно задеть ее во сне.

Расти была слишком ошарашена, чтобы спорить, и слишком смущена близостью Купера, чтобы тут же снова заснуть. Расслабиться мешало и чувство вины, осознание того, сколько неудобств она причиняет своему спутнику.

— Купер, вы знали кого-нибудь из тех мужчин?

— Тех, кто был на борту? Нет

— Пассажиры, которые сидели в передней части салона, были братьями. Пока взвешивали багаж, я слышала, как они планировали через несколько недель вместе, семьями, встречать День благодарения. И даже собирались показывать на празднике слайды, которые сделали недавно.

— Постарайтесь не думать об этом

— Не могу

— Конечно, можете

— Нет, не получается. Я постоянно спрашиваю себя: почему спаслась, почему осталась жива? Какой в этом смысл?

— А в этом и не должно быть смысла, — грубо ответил он. — Сейчас лучше не думать о смерти. Для тех людей просто пришло их время, только и всего. Забудьте.

— Это нельзя забыть

— Просто выбросьте из головы

— Так, как сделали это вы?

— Точно

Расти вздрогнула

— Как же можно быть таким бесчувственным, речь-то идет о жизнях других людей?!

— Привычка. — Это резкое слово сорвалось с губ Купера, словно пощечина. Мужчина нарочно говорил жестко, чтобы прекратить разговор, и своего добился. Но он не мог помешать Расти думать. Сколько же своих друзей Купер видел убитыми во Вьетнаме? Дюжину, десятки, сотни?.. Как бы то ни было, Расти не могла представить, как вообще можно привыкнуть к смерти.

Конечно, девушке приходилось сталкиваться с горем, но, очевидно, не так часто, как ее попутчику. Как ни старалась Расти, а стереть из сознания печальные мысли, освободиться от них никак не удавалось. Она по-прежнему страдала, вспоминая о своих потерях.

— Моя мать умерла от инсульта, — тихо произнесла девушка. — Удар был серьезным, ее парализовало, так что смерть принесла чуть ли не облегчение. У меня была неделя, чтобы свыкнуться с неизбежным концом. А мой брат умер внезапно.

— Брат?. — Куперу явно не хотелось выслушивать эти откровения, но Расти нужно было выговориться.

— Джефф. Он погиб в автокатастрофе два года назад.

— У вас остались родственники?

Только отец. — Вздох девушки был полон нежности. — Это его я навещала в том домике, это с ним я не могла так долго распрощаться. Не богатый папик, не любовник — просто мой отец.

Расти ждала извинений, но Купер и не думал просить прощения за недавнюю резкость. Можно было подумать, что мужчина спит, если бы его тело не было так напряжено. Наконец он нарушил тишину:

— Что будет с вашим отцом, когда он узнает о крушении?

— О боже! — Расти машинально схватилась за руку Купера, которая все еще покоилась на ее животе. — Я и не подумала об этом!

И воображение живо нарисовало девушке отчаяние отца, услышавшего завтрашние новости. Он потерял жену, сына, а теперь и дочь. Сердце Расти разрывалось от страданий, стоило ей представить, как безутешный отец мучается в неведении, пытаясь узнать, что случилось с единственной дочерью. Расти оставалось только надеяться на то, что подмога придет совсем скоро, — это будет спасением не только для них с Купером, но и для отца.

— Мне показалось, что этот малый, ваш папа, из разряда сильных мира сего. Такой живчик не отвяжется от властей до тех пор, пока они нас не отыщут, — успокоил Купер.

— Вы правы. Отец не опустит руки, он обязательно выяснит, что со мной случилось.

В этом Расти даже не сомневалась. Отец был влиятельным и энергичным человеком, который обладал не только талантом, но и немалыми средствами, помогавшими добиваться своего. Его доброму имени и деньгам удастся преодолеть мили бюрократизма. Девушка была убеждена, что отец ни перед чем не остановится, пока не найдет ее, и эта мысль внушала оптимизм.

Кроме этого, Расти с удивлением обнаружила, что Купер был не столь уж нелюдимым, замкнутым и жестким, как показалось в самом начале. Перед посадкой мужчина держался обособленно, никому не навязывался с разговорами — и тем не менее ничто не укрылось от его цепкого взора. Судя по всему, попутчик принадлежал к категории тонких, проницательных знатоков человеческой природы.

Кстати, пресловутая природа все же брала свое: во время беседы Расти не переставала с тревогой думать о том, что Купер все ближе прижимается к ней сзади.

— А вы женаты? — вдруг выпалила она. — Нет.

— И никогда не были? — Нет.

— Может быть, у вас есть любимая?

— Похоже, я все-таки получу свою долю секса, не так ли? Уж я-то понимаю, чем вызвано это внезапное любопытство! Поверьте, я тоже был бы не против, но что тут поделаешь?.. Мы ведь с вами уже обсудили эту тему и пришли к выводу, что в нынешних обстоятельствах, ей-богу, лучше отложить. В нашей ситуации вариантов занятия любовью немного, и они, боюсь, точно смутили бы нас обоих!

Щеки Расти вспыхнули. — Прекратите немедленно!

— Что прекратить?

— Разговаривать вот так.

— Как — так?

— Вы все прекрасно понимаете — грязно, пошло.

— Уж простите, вы еще вчера гостили в домике бывалого охотника. Неужели там вы не нахватались парочки скабрезных шуток? И ненароком не подслушали какие-нибудь непристойности? До сего момента вы наверняка пользовались этим похабным языком и хоть раз в жизни да сквернословили.

— Не поверите — никогда. И к вашему сведению, я поехала на охоту только ради отца. Я не в восторге от этого занятия.

— Он что, заставил вас поехать?

— Нет, конечно.

— Может быть, принудил, упросил — хотя бы в обмен на ту лисью шубу?

— Нет, — с раздражением бросила Расти. — Эту поездку предложила я. Хотелось побыть с отцом.

— И вы случайно выбрали суровый климат Северо-Западных территорий, забрались в Приполярье? Почему не Гавайи? Или Сент-Мориц? Я мог бы назвать тысячу мест земного шара, которые подошли бы вам гораздо больше!

Расти вздохнула, признавая его правоту. На этой серьезной охоте на крупную дичь ее присутствие было столь же уместно, как наличие ржавого гвоздя в стерильной операционной.

— Отец с братом всегда охотились вместе, четыре недели в году — это было семейной традицией. — Полная скорби, девушка прикрыла глаза. — С тех пор как Джефф погиб, папа не был на охоте. И мне показалось, что эта поездка пойдет ему на пользу. Я настояла на этом путешествии, а когда отец начал колебаться, предложила поехать с ним.

Расти ждала, что Купер выдавит из себя пару слов одобрения, как-то выразит сочувствие и понимание, возможно, даже похвалит ее за бескорыстность и благородный жест. Вместо этого он лишь сердито проворчал:

— Да замолчите, наконец! Я пытаюсь заснуть.

— Ну, перестань, Расти. — Голос брата эхом отозвался сквозь сон.

Они отчаянно боролись, как это могут делать только брат с сестрой, которые чересчур ненавидят или слишком любят друг друга. К Расти с Джеффом относилось только последнее. У них был всего лишь год разницы в возрасте: с тех пор как Расти сделала свои первые шаги, брат оставался для нее лучшим другом и неизменным товарищем по играм. К восхищению отца и недовольству матери, дети часто хулиганили, пускаясь врукопашную, причем любая драка заканчивалась смехом.

Впрочем, сейчас в голосе Джеффа не было ни капли былого легкомыслия. Брат схватил Расти за запястья и прижал их к земле по обе стороны головы.

— Прекратите же. — Джефф немного встряхнул ее. — Вы причините себе боль, если не перестанете вертеться.

Расти очнулась ото сна и открыла глаза. Перед ней было не родное, любимое лицо брата, а какой-то незнакомый мужчина. А, понятно, это тот самый Нелюдим, из самолета. Расти была так рада, что этот человек тоже спасся, но потом его невзлюбила. Как там его зовут? Ах да, Купер. Купер, а дальше?.. Купер как-его-там… Или как-его-там Купер.

— Не двигайтесь, лежите смирно, — приказал он.

Расти замерла на месте. Незащищенной кожей ощутив прикосновение холодного воздуха, она поняла, что во сне скинула все шкуры, которыми была накрыта. Купер стоял перед девушкой на коленях, наклонившись к ее грудной клетке. Своими мощными твердыми пальцами он удерживал запястья Расти за ее головой.

— Отпустите меня.

— Ну как, теперь все в порядке?

Расти кивнула. Она была в таком же порядке, как и любая женщина, которая, проснувшись, обнаружила бы рядом человека столь же внушительных габаритов, как этот Купер Лэндри — точно, Лэндри, его фамилия вспомнилась как-то неожиданно, — причем этот бугай так тесно прижимался к ней… Расти стряхнула с себя эту картинку и попыталась освободиться.

— Пожалуйста, отпустите, — уже задыхалась она. — Правда, все хорошо.

Купер ослабил хватку. Расти подставила разгоряченное лицо ветру, и струи ледяного воздуха устремились к ее легким — боже, какое же это было блаженство! Но через пару секунд все ее тело задрожало, зуб на зуб уже не попадал от холода. Брови Купера вскинулись, тревожно ли, в гневе — Расти так и не поняла. Очевидно, он был чем-то обеспокоен или раздражен.

— У вас жар, — не стал лукавить спутник. — Я встал, чтобы разжечь огонь, а вы начали бредить и звать какого-то Джеффа.

— Я звала брата. — Расти забилась в судорогах и, с трудом уняв дрожь, натянула на себя одну из шкур.

Ночью дождь и мелкая крупа прекратились, и теперь девушка могла видеть языки костра и раскаленные угли под палками, которые Купер подбросил в огонь. Пламя было таким горячим, что, казалось, жгло глазные яблоки

Нет, это невозможно. Должно быть, у нее действительно лихорадка.

Укутав шкурами верхнюю часть тела Расти, Купер освободил травмированную ногу и приподнял ее. Он опять старательно размотал повязку и пристально оглядел открытую рану. Расти внимательно следила за реакцией компаньона.

Наконец Купер посмотрел на несчастную, его губы вытянулись в суровую линию.

— Не буду вас дурачить, дело плохо — началось заражение. В аптечке есть антибиотики, я взял их на всякий случай, но не уверен, что они помогут.

Расти сглотнула комок, подступивший к горлу. Даже сейчас, несмотря на высокую температуру, ее мозг смог уловить суть того, что сказал Купер. Поднявшись на локтях, девушка бросила взгляд на ногу — и едва не закричала от ужаса

По обе стороны глубокой раны кожа стянулась и пошла морщинами от инфекции. Изнуренная, Расти откинулась вниз и быстро, прерывисто задышала. Она лихорадочно облизала губы, но жар мигом осушил их, сделав еще черствее и жарче, чем прежде.

— Что, может начаться гангрена и я умру, да? Купер изобразил подобие улыбки:

— Пока нет, рано паниковать. Мы должны сделать все, чтобы не допустить этого.

— Что, ногу придется ампутировать?

— О боже, вы сошли с ума! Я всего лишь имел в виду очистить рану от гноя, а потом зашить ее.

Лицо Расти приобрело пепельный оттенок.

— Звучит просто ужасно!

— Не так плохо, как прижигание раны. Которое, кстати, тоже может понадобиться.

Девушка побелела как мел.

— Не бойтесь, сейчас нам нужно наложить на рану несколько швов. Не расслабляйтесь, — нахмурившись, добавил Купер, — это чертовски больно.

Расти всматривалась в самую глубину глаз спутника. Это казалось странным после столь неприятного начала знакомства, но девушка доверяла ему.

— Сделайте то, что вы должны сделать.

Купер резко кивнул и начал готовиться к операции. Для начала он извлек пару шелковых легинсов из свитера, который был превращен в рюкзак.

— Как приятно, что вы носите белье из шелка!

Расти нерешительно улыбнулась мягкой шутке, а Купер принялся разматывать обшивку пояса легинсов.

— Используем эти нити для швов. Он кивнул на серебристую флягу.

— Лучше начать с бренди. Запейте им одну из тех таблеток пенициллина. У вас нет на него аллергии? Хорошо, — бросил компаньон, когда Расти отрицательно тряхнула головой. — Глотайте смелее, не останавливайтесь, пока не захмелеете. Но не пейте все, мне нужно немного, чтобы продезинфицировать нити и промыть рану.

«Анестезия» оказалась не слишком действенной, но Купер уже склонился над ногой спутницы. Охотничий нож, который он «стерилизовал» огнем, навис над раной в боевой готовности.

— Готовы? — Расти кивнула.

Постарайтесь лежать неподвижно. Она снова кивнула.

— И не пытайтесь любой ценой удержаться от обморока. Нам было бы проще, если бы вы на время потеряли сознание.

Первый же крошечный прокол, сделанный им на красной опухшей коже, заставил девушку вскрикнуть и отдернуть ногу назад.

— Нет, Расти! Двигаться нельзя.

Эта мучительная операция, казалось, никогда не закончится. Купер тщательно прокалывал области, которые в этом нуждались. Когда он стал смачивать всю поверхность раны бренди, больная вскрикнула. После этой болезненной процедуры нанесение швов уже не казалось таким уж страшным. Купер нашел иглу в том нехитром скарбе, что они прихватили из самолета. Пропитав нити спиртным, компаньон протянул их сквозь кожу и связал, твердо скрепив края раны.

Расти уставилась на точку над переносицей Купера, в которой срастались его рыжевато-коричневые брови. Несмотря на холод, лоб мужчины был покрыт испариной. Во время кропотливой работы Купер не отвлекался, лишь иногда мельком посматривал на свою пациентку. Он тонко улавливал ее боль и даже сочувствовал. Руки Купера оказались на удивление нежными для столь мощного человека, у которого вместо сердца был холодный, непробиваемый камень.

Постепенно точка между бровями стала расплываться, все происходящее виделось теперь нечетко, без фокуса. Расти лежала недвижимо, но ее голова кружилась от боли, страха и обезболивающего эффекта бренди. Девушка не вняла совету Купера и всеми силами пыталась встряхнуться, выйти из полуобморочного состояния, боясь, что никогда уже не очнется, если окажется без сознания. Наконец, она устала бороться и позволила себе закрыть глаза.

Проваливаясь в темноту, Расти сожалела отом, что отец так и не узнает, как отважно, смело она держалась до самой смерти. Это была последняя осознанная мысль девушки.

— Хорошо, — констатировал Купер, откинувшись назад на пятки и вытирая вспотевший лоб. — Выглядит не слишком красиво, но, думаю, сработает.

Он взглянул на Расти и довольно, одобрительно улыбнулся. Но девушка не заметила его радости — она была без сознания.

Глава 3

Придя в себя, Расти вспомнила недавние события и изумилась, что все еще жива. Сначала она подумала, что вокруг царит кромешная тьма, но, стоило стянуть шкурку норки с головы, как в глаза ударил свет. Посмотрев наверх, девушка увидела унылое пасмурное небо. Неужели этот долгий день еще не закончился?

Расти со страхом ждала, что мучительная рана вот-вот даст о себе знать, но — о чудо! — боли не было. Не в силах унять головокружение, которым откликалась принятая недавно внушительная порция бренди, она осторожно села. Приложив еще немного усилий, Расти смогла сбросить мех, прикрывавший правую ногу. При мысли о том, что Купер все-таки ампутировал раненую конечность, ее затрясло от ужаса.

Но стоило девушке отодвинуть самую большую шкуру карибу, как она увидела свою все еще целую ногу, перевязанную полосками белого хлопка — следовкровотечения не было, и, хотя Расти и не была готова прямо сейчас бежать марафон, чувствовала она себя намного лучше.

От сидячего положения все тело затекло, и вмиг уставшая девушка откинулась на меховые шкуры, подтянув их к подбородку. Кожа все еще горела, но по всему телу приятно разливалось ощущение спокойствия. Впрочем, жар пока не отступил, и больной стоило принять еще пару таблеток аспирина.

Но откуда их взять? Купер наверняка знает, он…

Собственно, а где вообще этот Купер?

Апатия в один миг слетела с Расти, она подпрыгнула на месте и снова оказалась в сидячем положении. Глаза девушки неистово блуждали по поляне. Ни следа. Купер ушел! Не было и его оружия, лишь другая винтовка лежала на земле в пределах досягаемости раненой. В костре все еще потрескивали раскаленные угольки, струей вилось пламя. Но тот, кого, Расти считала своим защитником, бросил ее здесь одну!

Сохранить ясное сознание в приступе нахлынувшей истерии было непросто, однако девушка не потеряла способности рассуждать здраво. Конечно, Купер не оставил бы ее на произвол судьбы. Иначе зачем нужно было так нянчиться со столь неприятной ему леди — неужели ради того, чтобы бросить ее в этом уголке дикой природы, страдающую, беспомощную?..

Логично? Да, если бы попутчик не был таким бесчувственным ублюдком!

Разве не она, Расти, сразу наградила этого Купера Лэндри столь нелестным званием? Нет. Без сомнений, ее новый знакомый был тяжелым человеком, жестким и излишне циничным.

Но уличить его в отсутствии чувств она не могла. Будь Купер таким толстокожим, он ушел бы еще вчера.

Так где же он на самом деле?

Итак, мужчина оставил одну из винтовок. Зачем? Может быть, в глубине души Купера шевельнулось что-то человеческое, и он решил проявить доброту. В конце концов, попутчик так долго возился с раной Расти и сделал все, что мог, а сейчас дал ей возможность защитить себя в случае опасности. Наверное, с этого момента действуют новые правила игры: каждый сам за себя. И выживет лишь сильнейший.

Что ж, теперь-то Расти точно погибнет — если не от лихорадки, так от жажды. Здесь нет ни капли воды, ни грамма пищи и — что уж там говорить! — даже более-менее сносного крова. Совсем скоро запасы дров, которые Купер нарубил и сложил поблизости, закончатся. Как только немного, совсем чуть-чуть похолодает, она умрет от переохлаждения.

А вот черта с два!!!

От былых переживаний не осталось и следа, девушка вдруг впала в ярость: да как Купер вообще посмел уйти, да еще вот так, втихомолку! Она еще покажет, чего стоит, — и ему, и своему отцу, кстати, тоже! Расти Карлсон — не слабовольная бесхребетная тряпка!

Отбросив покрывало из шкур, девушка натянула лыжную куртку. Теперь нужно было найти левый ботинок: после операции обе ее ноги оставались босыми. Да, но Купер запрятал обувь в узел из шкур и одежды, и дотянуться до этой кучи вещей Расти никак не удавалось. К тому же ее энергии хватило только на то, чтобы надеть жакет.

Пища и вода — найти их было жизненно необходимо, причем прямо сейчас. Но как, где? Эта дикая местность как минимум пугала, как максимум — внушала ужас. Куда ни глянь — на 360 градусов вокруг полянку обступал девственный лес. За деревьями поблизости — такими высоченными, что было просто невозможно увидеть их верхушки, — тянулись бесконечные мили таких же лесных гигантов.

Чтобы отправиться на поиски воды, нужно было для начала встать на ноги. В состоянии Расти задача казалась невыполнимой, но она, решительно стиснув зубы, вознамерилась сделать это.

Когда спасатели обнаружат ее бездыханное тело, оно не будет трусливо спрятано под грудой мехов! Вытянувшись, Расти ухватила палку из охапки дров и подтащила ее к себе. Опираясь на деревяшку, как на трость, она поднялась на здоровом колене, выпрямив травмированную ногу прямо перед собой. Немного постояла так, чтобы перевести дух, и заметила, как при выдохе у ее лица повисло облако белого пара.

Расти еще не раз пыталась подняться во весь рост, но сил явно не хватало. Она была слишком слаба, совсем как новорожденный котенок. Да еще и голова так кружилась! Проклятый, коварный Купер Лэндри! Теперь-то понятно, зачем он заставлял пить так много бренди — наверняка дождаться не мог, пока больная потеряет сознание и он сможет украдкой потрусить прочь — жалкая, ничтожная, подлая душонка!

Приложив последнее, поистине титаническое усилие, Расти переместила весь вес на здоровую левую ногу и наконец-то встала. Земля, казалось, вот-вот опрокинется, и девушка, зажмурив глаза, изо всех сил вцепилась в свою палку-опору, чтобы не упасть. Восстановив равновесие, она снова открыла глаза — и даже взвизгнула от изумления: напротив, с другой стороны полянки, стоял Купер.

— Что это, черт возьми, вы еще надумали?! — взревел он.

Бросив все, что держал, в том числе винтовку, мужчина устремился к Расти, словно разгневанный ангел-хранитель. Подхватив больную под руки, он отбросил «трость» в сторону и уложил девушку на ложе из хвои. Потом старательно накрыл меховыми шкурами ее дрожащее тело.

— Так какого черта вы тут собирались делать?

— Искать… искать воду, — запинаясь, едва вымолвила Расти сквозь стучавшие зубы.

Вырвавшееся у Купера ругательство было столь живым и пылким, что казалось, оно явственно повисло в воздухе. Компаньон приложил ладонь ко лбу Расти, пытаясь оценить ее температуру.

— Вы так замерзли, просто посинели от холода! Даже не пытайтесь еще раз выкинуть подобный дурацкий фокус, поняли? Искать воду — моя забота. А вам вставать сейчас нельзя. Ну, договорились?

Бранные слова продолжали литься из уст Купера, словно монеты из игрового автомата во время выигрыша. Он повернулся к почти потухшему костру и стал сердито бросать деревяшки на тлеющие угли, пробуждая их к жизни. Когда огонь разгорелся, Купер вернулся на то место, где бросил вещи, и поднял с земли мягкую тушку кролика. Затем в руках охотника оказался термос, предусмотрительно захваченный с места катастрофы. Открыв его, Купер налил в крышку воды и опустился рядом с Расти.

— Пейте. Наверняка горло у вас пересохло и воспалилось. Только не делайте большие глотки слишком быстро.

Сложив руки в форме чашки, девушка взяла крышку с водой и припала к ней воспаленными губами. Вода была настолько холодной, что заныли зубы, но Расти не обратила на это внимания. Сделав три глубоких глотка, она вернула Куперу крышку.

— Пейте медленнее, я же сказал. Не бойтесь, воды много.

— Вы нашли источник? — Расти слизала капельки воды с губ.

Рассеянно наблюдая за ней, Купер снизошел до объяснений:

— Да, нашел. Ручей, примерно в трехстах ярдах отсюда, — он кивком показал направление, — наверное, приток Маккензи.

Расти кивнула на безжизненную тушку, лежавшую у ног спутника:

— Вы подстрелили этого кролика?

— Подбил его камнем, не хотелось тратить патроны попусту. Сейчас разделаю тушу и приготовлю на огне. И мы сможем… О, черт. Ну что еще случилось?

Не в силах сдержать смятение, Расти вдруг разразилась слезами, все ее тело затряслось в рыданиях. Девушка крепко сжала лицо руками, но капельки слез все равно просачивались сквозь пальцы.

— Послушайте, это же просто зверь. Нам нужно поесть, — с недоумением взглянул на нее Купер. — Нельзя же так убиваться…

— Это не из-за кролика. — Лицо Расти уже опухло от слез.

— Тогда из-за чего? Нога болит?

— Я испугалась, что вы… вы бросили меня. Оставили одну из-за… моей ноги. Возможно, так и следовало поступить, я вас задерживаю. Не будь меня и этой раны, вы бы, наверное, уже дошли… дошли до безопасного места.

Расти сбилась, но, всхлипнув, продолжила:

— Хотя дело тут и не в ноге вовсе… Я просто не знаю, как выживать в таких условиях, среди дикой природы, я к этому не приспособлена. Если честно, всегда ненавидела открытое пространство, даже отдых в летнем лагере был для меня проблемой. А теперь мне холодно, страшно, ну и вдобавок я чувствую себя виноватой за то, что выжила, тогда как остальные погибли.

Расти снова залилась слезами, ее плечи лихорадочно задергались. Купер испустил вздох долготерпения, по привычке пробормотал под нос несколько проклятий, а потом подполз к Расти на коленях и заключил ее в объятия. Огромные руки охотника сдавили девушку за плечи. Первой ее реакцией было оттолкнуть Купера, вырваться. Но тот крепко прижимал Расти к себе; а ей вдруг стало так комфортно и спокойно… В отчаянии несчастная припала к широкой груди спутника, сжимая горстки меха на его толстой охотничьей куртке.

От волос и одежды Купера доносился чистый, свежий аромат хвои и такой притягательный, сладковатый запах сырой листвы. Ослабленной, изнуренной Расти этот мужчина казался настоящим великаном, фантастическим героем из детской сказки. Могучим и бесстрашным. Он великодушен, но может постоять за себя. Способен справиться даже с огромным драконом.

Купер погладил девушку по затылку крепкой рукой, а она, уткнувшись лицом в стеганую ткань его куртки, наслаждалась ощущением безопасности — впервые с момента катастрофы, да что там говорить — в первый раз с момента отъезда из охотничьего домика и прощания с огорченным отцом.

Отчаяние постепенно отступило, слезы высохли. Куперу уже незачем было обнимать Расти, и она отстранилась от своего спасителя. Девушка опустила голову, ей было так неловко за себя… А вот Купер явно не хотел выпускать спутницу, но в конце концов все же позволил ей выскользнуть.

— Ну что, теперь все в порядке? — хмуро буркнул мужчина.

— Да, мне лучше, спасибо. — Расти заправски вытерла мокрый нос ладонью, словно делала это всю жизнь.

— Пойду-ка я лучше займусь кроликом. А вы ложитесь.

— Я уже устала лежать пластом.

— Тогда отвернитесь. Мне бы хотелось, чтобы вы съели этого кролика. Боюсь, вам кусок в горло не полезет, если увидите, как я его потрошу.

Отойдя к краю полянки, Купер положил тушку на плоский камень и принялся ее разделывать. Расти благоразумно отвела глаза.

— А мы как раз об этом спорили, — тихо сказала она.

Компаньон посмотрел на нее из-за плеча.

— С кем вы спорили?

— С отцом. Он подстрелил барана. — Девушка грустно улыбнулась. — Это был такой красивый зверь! Сердце разрывалось от жалости, но пришлось притворяться, что я просто в восторге! Отец нанял одного из проводников, чтобы тот освежевал тушу. Папа хотел убедиться, что проводник не повредит шкуру.

В глазах Расти предательски блеснули слезы.

— Я не могла смотреть на это, мне стало физически плохо! А отец… — Она на секунду остановилась, чтобы перевести дыхание. — Тогда он очень разочаровал меня, буквально опротивел.

Купер уже очищал руки носовым платком, смоченным водой из термоса.

— Разочаровал потому, что вы не смогли вы нести процедуру разделки туши?

— Не только, это было лишь полбеды. Возможно, стрелок из меня и никудышный, но я вряд ли смогла бы воспользоваться ситуацией и убить того, кто вышел прямо ко мне, чуть ли не морду сунув в дуло винтовки! Эта сцена была просто отвратительной. — Расти вздохнула и, обращаясь скорее к самой себе, мягко добавила: — Я никогда не любила дикую природу так, как мой брат Джефф.

— Наверное, ваш отец ждал от вас совсем другого? — Купер насадил кроликана зеленую ветку, как на шампур, и теперь пек мясо на углях.

— Думаю, он надеялся, что я полюблю жизнь на свежем воздухе, охоту.

— Тогда он просто болван. Ясно же, что чисто физически вы в охотники не годитесь.

Взгляд Купера скользнул по бюсту Расти и надолго задержался там. К грудям мгновенно устремилось тепло, они набухли и потяжелели, будто от материнского молока, а соски стали твердыми.

Эта реакция безмерно поразила и испугала девушку. Инстинктивно Расти хотелось прикрыть чем-нибудь грудь, как-то сжать до обычных размеров, но, пока Купер так смотрел, она ничего не могла с собой поделать. Девушка застыла на месте: казалось, любое неосторожное движение безвозвратно разрушит хрупкое чувство, только начавшее зарождаться, — чувство, которое невозможно будет потом вернуть или заменить другим. Словом, случится нечто по-настоящему чудовищное, непоправимое.

Впервые с момента знакомства Купер невольно намекнул на сексуальный подтекст их общения, если, конечно, не считать тех непристойностей, что потоком лились из его уст прошлой ночью. Попутчик нарочно вел себя столь вульгарно, он явно хотел позлить ее — теперь-то Расти это отчетливо понимала. Но сейчас, в этот момент, все было иначе: он был скорее жертвой, чем преступником.

Купер спешно перевел взгляд на огонь, словно пытаясь уйти от неловкой ситуации. И все же компаньоны не могли сразу избавиться от смущения и долго еще молчали. Расти притворилась, что дремлет, но сама из-под прикрытых глаз пристально наблюдала за Купером, который вовсю старался превратить место их стоянки в настоящий лагерь туристов. Он заточил топорик о камень и проверил, как пропекается кролик, повернувего несколько раз над огнем на пруте.

Передвигался Купер с удивительным для его габаритов проворством. Расти вдруг подумала о том, что некоторые женщины наверняка сочли бы ее попутчика привлекательным, особенно теперь, когда его подбородок и рот прикрывала однодневная щетина. Широкие изогнутые усы выглядели весьма соблазнительно — разумеется, если кому-то вообще могла нравиться растительность на лице. Усы Купера спускались прямо на нижнюю губу, полностью прикрывая верхнюю, что придавало его лицу интригующее выражение.

Расти так увлеклась созерцанием лица компаньона, что даже не заметила, как он склонился над ней и о чем-то заговорил.

— Прошу прощения?..

Купер удивленно посмотрел на девушку.

— У вас стеклянные глаза. Вы ведь не бредите снова, правда? — И он приложил ладонь ко лбу Расти.

Раздраженная его словами и собственными нелепыми фантазиями, она оттолкнула руку мужчины.

— Я чувствую себя прекрасно. О чем вы говорили?

— Я спрашивал, хотите ли вы поесть.

— Хочу — это еще слабо сказано! Купер помог Расти сесть.

— Мясо охладилось пару минут назад. Похоже, готово. — Он снял тушку с вертела и ото рвал ногу. — Так вы будете есть или я еще должен запихивать пищу прямо вам в рот?

Купер впился в кусок мяса белыми крепкими зубами.

— Весьма недурно. Честно!

Расти откусила часть мяса с кости, стараясь прожевать и проглотить странную пищу как можно быстрее.

— Не торопитесь, — предостерег компаньон. — Еще плохо станет.

Она кивнула и взяла новый кусок. Посолить бы немножко это мясо, и цены бы ему не было!

— В меню некоторых довольно хороших ресторанов Лос-Анджелеса входят блюда из кролика, — завела разговор девушка. Она инстинктивно потянулась за салфеткой, но, вспомнив, что такой роскоши под рукой нет, просто облизала пальцы.

— Вы, наверное, там и живете — в Лос-Анджелесе?

— Да, в Беверли-Хиллз.

Купер смотрел на нее в свете костра.

— Кто вы вообще — кинозвезда или что-то в этом духе?

Похоже, собеседник совсем не впечатлился бы, даже скажи ему Расти, что уже трижды завоевывала «Оскар». Она сомневалась, что такой человек, как Купер Лэндри, придавал большое значение славе.

— Нет, я не кинозвезда. Мой отец владеет компанией по продаже недвижимости, ее филиалы разбросаны по всей южной Калифорнии. Я работаю на папу.

— Ну и как у вас идут дела?

— Весьма удачно.

Набив едой полный рот, Купер подбросил косточку в огонь.,

— Конечно, вы ведь дочка босса, как вы можете не преуспевать?

— Я много и упорно работаю, мистер Лэндри. — Недвусмысленный намек на то, что отец «повинен» в ее успехе, обидел Расти. — В прошлом году я была первой в компании по продажам.

— Браво.

Уязвленная тем, что Купер совсем не оценил ее достижения, девушка ехидно спросила:

— А вы-то чем занимаетесь?

Он молча предложил подруге по несчастью еще один кусок мяса, который та разорвала столь залихватски, будто всю свою жизнь только и питалась сырой пресной крольчатиной, приготовленной на костре без специй.

— Развожу скот, — снизошел до ответа Купер.

— Крупный рогатый скот?

— Иногда. Но большей частью занимаюсь лошадьми.

— Где?

— В Роджерс-Гэп.

— А где это?

— В Сьерра-Неваде.

— Никогда не слышала о таком месте.

— Это неудивительно.

— Удается заработать на жизнь разведением животных?

— Не жалуюсь.

— Роджерс-Гэп — это рядом с городом Бишоп? Там катаются на лыжах?

— У нас есть несколько трасс. Подготовленные лыжники считают, что кататься по ним — настоящий вызов. Лично мне кажется, что наши трассы — самые увлекательные и сложные на всем континенте.

— Тогда почему я никогда не слышала об этом местечке?

— Мы не рекламируем свою среду обитания. И даже наоборот, предусмотрительно держим ее в секрете.

— Но почему? — В Расти уже говорил профессиональный интерес. Девушка никогда не упускала возможности найти новые интересные места, в которые могли бы инвестировать средства ее клиенты. — Грамотный девелопер мог бы превратить Роджерс-Гэп в настоящий горнолыжный курорт. Если там действительно так здорово ездить на лыжах, как вы говорите, этот уголок мог бы стать вторым Аспеном.

— Упаси Господи! — вздохнул Купер. — В этом-то все и дело. Мы не хотим, чтобы Роджерс-Гэп нанесли на карту. Горы тут же замусорят бетонными коробками, и наше тихое, спокойное сообщество наводнится кучей нахальных, развеселых и грубых лыжников с Беверли-Хиллз, которых больше интересует не сохранение живописной природы, а праздное шатание вдоль Родео-Драйв в новых шмотках.

— И что, все жители города придерживаются такой же философии?

— К счастью, да, иначе они не жили бы там. Честолюбие, амбиции — это не про население Роджерс-Гэп, нам просто нравится наслаждаться красотами природы и покоем.

Расти бросила обглоданные кости в огонь.

— Все это пережитки прошлого! Вы рассуждаете, словно живое воплощение шестидесятых.

— Так и есть.

Расти явно поддразнивала попутчика.

— Вы, наверное, из детей цветов? Хипповали, стремясь к гармонии во всей вселенной, участвовали в маршах мира и антивоенных митингах?

— Нет. — Купер оборвал девушку так резко, что насмешки вмиг показались ей неуместными. — Я не мог дождаться, когда меня призовут, хотел воевать. В те годы я был слишком наивным, чтобы осознавать, что мне придется убивать или самому, возможно, суждено погибнуть. Тогда я и представить себе не мог, что попаду в плен, что меня лишат свободы. Но все это случилось на самом деле. Семь месяцев я просидел в той вонючей дыре, а потом сбежал и вернулся домой героем.

Постепенно распалившись, Купер пришел в ярость, он уже буквально рычал.

— Парни в том лагере военнопленных поубивали бы друг друга за пищу, которую вы только что ели. — Серые глаза мужчины, так походившие теперь на два сверкающих лезвия ножа, будто резали Расти на куски. — Я повидал всякое, поэтому-то и не потрясен вашими шиком и гламуром с Беверли-Хиллз, мисс Карлсон.

Купер резко вскочил.

— Пойду за водой. И не вздумайте блуждать по округе.

— И не вздумайте блуждать… — тихо передразнила его Расти.

Хорошо, Купер поставил ее на место, но посылать голову пеплом остаток дней своих?.. Ну уж нет! Многие мужчины сражались во Вьетнаме и, вернувшись, ведут теперь счастливую, полноценную жизнь. То, что Купер не смог приспособиться к окружающим условиям, — только его вина. Горечь и озлобленность расцвели в его душе пышным цветом. Купер питается разочарованием и пестует свои обиды. Попутчик сам взрастил свой конфликт с обществом, которое якобы что-то ему должно!

Возможно, Купер имеет полное право рассчитывать на благодарность родной страны. Но в конце концов, Расти тут ни при чем, неудачи ветерана Вьетнама — не ее вина. И тот факт, что в сердце Купера кровоточит заноза размерами с Эверест, не делает его более стоящим человеком, чем она.

Мужчина вернулся, но уже ничто, казалось, не могло нарушить враждебного молчания, повисшего в импровизированном лагере. Расти напилась воды из термоса, затем, по-прежнему не проронив ни звука, Купер помог ей дохромать до края поляны, чтобы уединиться на пару минут. Потом он осторожно опустил девушку на убогое ложе, ставшее центром их странного мирка, и произнес:

— Мне нужно осмотреть вашу ногу. Подержите-ка фонарь.

Расти внимательно наблюдала за тем, как Купер развязал повязки и потянул их на себя, обнажая зубчатый, неровный ряд стежков. Она в ужасе уставилась на шов, но помощник, похоже, был доволен творением рук своих. Он обхватил ногу «пациентки» в районе икры и поднял ее вверх, чтобы осмотреть рану поближе.

— Никаких признаков новой инфекции. И опухоль спала.

— Какой страшный шрам, — потерянно прошептала Расти.

Купер взглянул на нее:

— В вашем положении привередничать не приходится. — Нижняя губа мужчины растянулась в усмешке, став такой тонкой, что ее едва можно было заметить под усами. — Благодарите Бога уже за то, что мне не пришлось прижигать рану.

— Я и благодарю.

Он продолжал сыпать колкостями:

— Уверен, дорогостоящему пластическому хирургу из Беверли-Хиллз вполне по силам убрать этот шрам.

— Ради всего святого, ну почему вы так несносны?

— А почему вы так поверхностны? — Купер направил указующий перст в направлении погибшего самолета. — Убежден, любой из тех парней, кого мы оставили там, согласился бы быть сейчас на вашем месте и получить такой же шрам на голени.

Конечно, Купер был прав, но осознание этого не помогало глотать горькие пилюли его критики. Расти погрузилась в угрюмое молчание. Спутник промыл рану перекисью и наложил свежую повязку, потом дал больной таблетку пенициллина и две аспирина — наконец-то она могла запить лекарства водой, и никакого бренди, хвала всем святым!

Опьянение пробудило ее эмоционально и сексуально, сейчас Расти в полной мере осознавала это. И ей совсем не хотелось думать о Купере Лэндри как о чем-то большем, чем просто источник дурного настроения, жалкий брюзга. Он — всего-навсего несдержанный, угрюмый людоед, затаивший злобу на весь мир. Если бы жизнь Расти напрямую не зависела от этого мужлана, она не имела бы с ним ничего общего.

Девушка уже устроилась под грудой меховых шкур, когда товарищ по несчастью скользнул внутрь «кокона» и прижался к ней, совсем как прошлой ночью.

— И надолго еще мы останемся здесь? — с досадой поинтересовалась Расти.

— Кто знает? Я не ясновидящий.

— Я и не прошу вас предвидеть, когда нас спасут, я имею в виду эту «постель». Вы можете быстренько сделать еще одно убежище? Такое, в котором мы бы спали раздельно?

— А что, это жилье моей прекрасной леди не по нраву?

Расти раздраженно выдохнула:

— А, не берите в голову, не важно. Немного помолчав, Купер произнес:

— Недалеко от ручья я видел кучу валунов, самые большие из них разрушены. Думаю, с превеликим трудом и небольшой долей изобретательности я могу собрать из них хибару с навесом. Она вряд ли будет больше нынешней, зато явно надежнее, да и к воде ближе.

— Я помогу, — тут же отозвалась Расти.

Только не нужно думать, что девушка не оценила их нынешнее пристанище: в конце концов, прошлой ночью оно спасло пострадавшей жизнь. Но сон в компании Купера, тесно прижимавшегося к ней… это приводило Расти в замешательство. С тех пор, как вчера вечером мужчина скинул охотничью куртку, она чутко улавливала прикосновения его мускулистой груди к своей спине. Расти понимала, что и Купер мог с той же страстью ощущать близость ее тела, ведь манто давно покоилось в связке из шкур.

Расти думала и о том, что рука компаньона удобно расположилась между ее грудью и талией. Он даже втиснул свои колени между коленями девушки, поддерживая ее ногу в приподнятом положении. Расти открыла было рот, чтобы спросить, так ли это необходимо, но боль внезапно ушла, и возражать не было смысла.

— Расти?

— Хмм?

Теплое дыхание Купера защекотало ухо девушки, заставив ее кожу покрыться мурашками. В полудреме Расти теснее прижалась к попутчику.

— Просыпайтесь. Нам нужно вставать.

— Вставать? — простонала она. — Но почему? Накройте меня снова, холодно.

— В том-то все и дело. Мы оба промокли насквозь. Болезнь наконец-то отступила, и вы сильно вспотели. Если мы не встанем и не обсохнем, рискуем получить обморожение.

Расти стряхнула с себя остатки сна и перекатилась на спину. Купер не шутил. Он уже отбросил шкуры, которыми был накрыт их «кокон».

— «Обсохнем» — это как?

— Разденемся и высушимся. — Купер стал расстегивать свою фланелевую рубашку.

— Вы спятили? Мы же замерзнем! — Расти упрямо натянула шкуру на себя.

Купер грубо вырвал у нее «покрывало»:

— Снимайте всю одежду. Немедленно!

Попутчик сбросил рубашку и накинул ее на ближайший куст, потом одним плавным движением сдернул через голову футболку. Волосы Купера забавно взъерошились, но смеяться Расти не хотелось. Казалось, все звуки застряли в ее горле и уже не могли вырваться из какой-то неведомой ловушки. Один случайный взгляд на грудь мужчины — самую красивую из всех, что девушка когда-либо видела, — заставил ее позабыть все слова.

Мускулы Купера были твердыми как скала. Упругая кожа покрывала натренированное, прекрасной лепки тело. Его темные соски зашершавели от холода, кожа вокруг них сморщилась. Широкую грудь дразняще окутывал покров завивающихся волосков, заманчиво сужавшийся книзу.

Мужчина был в такой отличной форме, что Расти могла пересчитать каждое ребро. Его живот был плоским и твердым, как барабан. Девушке не удалось хорошенько разглядеть пупок, соблазнительно прикрытый пучком волос.

— Давайте, Расти, или я раздену вас сам.

Эта угроза вырвала девушку из состояния транса. Она автоматически стянула свитер, под которым оказалась хлопковая футболка, похожая на ту, что носил Купер. Возясь со своей одеждой, Расти исподтишка подглядела, как он встал и стянул с себя джинсы. Представшие взору девушки кальсоны явно были не самой заманчивой вещью на свете.

А Купер Лэндри между тем продолжал невозмутимо раздеваться.

Через мгновение он, полностью обнаженный, уже зябко ежился в слабом отсвете костра. Попутчик был ладно скроен и одарен природой столь щедро, что изумленная Расти не могла отвести глаз от его фигуры. У девушки прямо-таки дух захватило!

Купер развесил снятую одежду на куст, потом взял пару носков и принялся насухо вытирать ими все тело — от головы до пят. Опустившись на колени, компаньон залез в один из рюкзаков, ища там нижнее белье. Наконец, он, страдая больше от холода, чем от излишней скромности, натянул на себя трусы.

Повернувшись к спутнице, Купер заметил, что она все еще не сдвинулась с места.

— Ну, вперед, Расти, — недовольно нахмурился он, — поторопитесь. Вы же замерзнете.

Попутчик протянул руку за свитером — единственным, что девушка вообще удосужилась снять. Она покорно отдала верхнюю одежду, после чего Купер потянулся за новой порцией вещей и, нетерпеливо щелкая пальцами, стал поторапливать:

— Скорее, скорее.

Бросив на мужчину взгляд полный тревоги, Расти стянула футболку и отдала ему. Ледяной воздух сотряс ее тело, дыхание перехватило, она задрожала так сильно, что никак не могла расстегнуть пуговицу на своих изорванных брюках с одной целой штаниной.

— Давайте я расстегну, черт возьми. А то придется торчать на холоде всю ночь. — Купер опустился на колени к бедрам Расти и принялся возиться с застежкой. В нетерпении оттолкнув руки девушки, он быстро расстегнул пуговицу и дернул вниз молнию. Потом с невозмутимым видом сдернул брюки и небрежно бросил их на ближайший куст.

Внезапно Купер остановился, смущенный тем, чего никак не ожидал увидеть, — соблазнительно женственными и весьма откровенными трусиками-бикини. Конечно, во время операции он видел кружево белья, прикрывавшее ногу Расти, но только и всего. Казалось, прошла вечность, прежде чем он кивнул на трусики и резко прохрипел: — Снимите их.

Расти упрямо тряхнула головой:

— Нет.

Лицо Купера приняло свирепое выражение.

— А ну-ка, снимайте!

Расти решительно вскинула голову. Она не успела и слова вымолвить, а Купер уже поднес руку к треугольному клочку шелка и кружев.

— Они влажные. Снимайте быстрее!

Взгляды товарищей по несчастью столкнулись — точно так же, как их характеры. Холод в глазах Купера, а вовсе не ледяной воздух заставил скатиться мокрое белье к ногам Расти.

— Ну а теперь вытритесь как следует. — Он вручил спутнице хлопковый носок, совсем как те, что использовал сам. Она пробежала сухой тканью по нижней части тела и ногам, а затем, смущенно склонив голову, вслепую нащупала белье, протянутое Купером. Он не стал предлагать Расти длинные легинсы, которые наверняка натерли бы ее рану. Девушка надела трусики, похожие на те, что совсем недавно были на ней, — сейчас это влажное белье висело на нижних ветвях кустарника, уныло трепеща на ветру, словно герб студенческого братства наутро после шумного кутежа.

— Теперь сверху.

Бюстгальтер Расти не уступал во фривольности ее пикантным маленьким трусикам. Покидая охотничий домик, девушка оделась вполне подходяще для возвращения к цивилизации. Термобелье, которое Расти вынуждена была носить несколько дней до отъезда, основательно ей надоело.

Наклонившись вперед, она попыталась расстегнуть крючок на спине, но пальцы оцепенели от холода и отказывались повиноваться. Снова забормотав под нос проклятия, Купер подошел к Расти и с силой вырвал застежку из крепления — бюстгальтер упал вперед. Она сняла бретельки с рук, отшвырнула белье прочь и вызывающе посмотрела на спутника.

Ни один мускул не дрогнул на жестком лице Купера, его губы по-прежнему были сжаты в тонкую жесткую линию. Он помедлил лишь мгновение, а потом принялся вытирать хлопковым носком шею, грудь, живот Расти. Купер придвинулся ближе, чтобы вытереть капельки пота с ее спины, — теперь они стояли так близко, что от дыхания Расти шевелились волоски на коже мужчины. Губы ее едва не дотронулись до груди спутника, а тот ощутил прикосновение затвердевших от холода сосков.

Резко отпрянув, Купер со злостью стал натягивать через голову Расти теплый топ. Пока она воевала с рукавами, компаньон снял влажные шкуры, покрывавшие ложе из хвои, и заменил их другими:

— Эти не такие мягкие, зато будет сухо.

— То, что нужно, — хриплым голосом отозвалась Расти.

Наконец они снова завернулись в кокон. Расти уже не сопротивлялась, когда Купер придвинулся ближе. Ее тело била неудержимая дрожь, зубы стучали. Впрочем, скоро товарищи по несчастью стали согреваться.

И Расти, и Купер не могли оправиться от сегодняшней неловкой сцены, подавить свои эротические впечатления. Прошлой ночью, когда девушка лежала в объятиях своего спасителя полностью одетой, было гораздо проще сдерживать эмоции. Сейчас, когда на ней было лишь нижнее белье, чувства так и бушевали в душе. Жар отступил, но тело горело огнем.

Прикосновения обнаженных бедер Купера доставляли Расти несказанное удовольствие, ей нравилось ощущать упругую кожу спутника. Мысль о том, что рука мужчины покоится в районе груди, не защищенной бюстгальтером, и почти касается ее тела, не покидала ее.

Казалось, что вынужденная близость тел теперь больше уязвляла сильную половину этой странной пары. Купер приложил немало усилий, меняя шкуры и быстро натягивая на себя одежду, но его дыхание сбилось не только из-за этого. Неожиданно грудь мужчины раздулась, и он резко отпрянул от спины Расти.

Девушка ощутила и другой, неумолимый признак возбуждения Купера. Пытаясь скрыть неловкость, она зашептала:

— Не думаю, что мне теперь нужно… ммм… опираться на вас, чтобы держать ногу выше.

Глухой стон исторгся из его груди.

— Даже не говорите об этом! И бога ради, не двигайтесь…

Что ж, мужчина оказался в весьма неловком положении. Расти ничего не оставалось, как произнести:

— Извините.

— За что? Вы не можете стать менее красивой, точно так же как я не могу прекратить быть мужчиной. Думаю, стоит простить друг другу некоторые слабости.

Расти с пониманием отнеслась к его просьбе, теперь она старалась не шевелиться и даже зажмурила глаза. И все-таки засыпала девушка с легкой улыбкой на губах. Наверное, это произошло нечаянно, но Купер все же дал понять, что считает ее красивой.

Глава 4

После этой странной ночи в отношениях товарищей по несчастью наметился перелом.

Нет, вынужденная близость их тел не заставила Расти и Купера общаться более непринужденно. Скорее наоборот: между смущенными, растерянными компаньонами словно вырос барьер. Наутро они едва перекинулись парой слов, разговор явно не клеился.

Купер и Расти избегали сталкиваться взглядами. Одевались они быстро, отвернувшись друг от друга, двигались неуклюже, угловато и неуверенно, словно впервые учились пользоваться своими конечностями.

Еще более молчаливый и замкнутый, чем обычно, Купер выстругал из крепких сучьев два костыля для Расти. Выглядели они, конечно, неказисто, но девушка была просто счастлива, получив возможность двигаться. Наконец-то она не была прикована к постели!

Расти от души поблагодарила своего помощника, но тот лишь буркнул что-то бессвязное в ответ и зашагал черед пролесок к ручью за водой. Когда он вернулся, раненая уже научилась обращаться с костылями и хромала на них по, полянке.

— Как ваша нога?

— Хорошо. Я промыла рану перекисью и приняла еще одну таблетку. Думаю, все будет в порядке.

Расти даже сумела сама одеться, натянув широкие брюки и обувь. Боль уже отступила настолько, что прикосновение одежды не раздражало рану.

Попутчики по очереди выпили воды из термоса, другого завтрака у них не было.

— Лучше начать строить новое убежище прямо сегодня, — нарушил молчание Купер

Он был абсолютно прав. Утро встретило товарищей по несчастью неприветливо: проснувшись, они увидели, что кокон из шкур запорошило снегом. Причем на сей раз это была не мелкая крупа, а настоящие зловещие белые хлопья, предвестники первого в этом году бурана. И Купер, и Расти отлично знали, какие суровые зимы случаются в этом регионе. Жизненно важно было найти убежище, в котором они могли бы укрыться, пока не придут на помощь спасатели. О печальном конце, который неминуемо наступит, останься они в нынешнем временном укрытии, и думать не хотелось.

— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась Расти.

— Нужно разрезать на полоски ту замшевую куртку. — Купер кивнул на одежду, взятую у одного из погибших пассажиров, и протянул девушке острый нож. — Мне понадобится множество ремешков, чтобы связать жерди вместе. Занимайтесь курткой, а я пока посмотрю, что у нас будет на обед.

Расти с недоумением взглянула на спутника. Тот снизошел до объяснений:

— Вчера я поставил несколько силков. Девушка нерешительно огляделась:

— Вы ведь не уйдете далеко, правда?

— Не волнуйтесь. — Мужчина вскинул на плечо винтовку и проверил наличие коробки патронов в кармане. — Я вернусь еще до того, как понадобится подбросить в костер дров. И все таки на всякий случай держите под рукой нож и винтовку. Медвежьих следов я тут не видел, но мало ли что…

Не проронив больше ни слова, Купер повернулся и тут же растворился за плотной пеленой ветвей. Опершись на костыли, Расти замерла как вкопанная, ее сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от ужаса.

Медведи?!

Нескольких минут хватило, чтобы девушка стряхнула парализовавший ее страх.

— Это глупо, — пробормотала она самой себе. — Ничего страшного со мной не случится.

Как жаль, что нет сейчас ни радио, ни телевизора — чего-нибудь, что помогло бы избавиться от этой гнетущей тишины! Безмолвие изредка нарушалось лишь треском веток да шорохом листьев, словно невидимые лесные обитатели сновали вокруг в поисках трапезы. Расти невольно искала глазами этих загадочных зверей, но они где-то прятались, еще больше пугая девушку. Ей никак не удавалось выбросить из головы предостережение Купера о медведях.

— Может быть, он сказал это нарочно, только чтобы напугать меня? — произнесла она вслух, яростно кромсая жесткую замшу ножом, который вручил ей компаньон. Этот клинок был по меньше того, что Купер постоянно носил в ножнах на поясе.

Живот Расти урчал от голода. Она грезила о свежих, горячих, маслянистых круассанах, подрумяненных тостах и сливочном сыре, теплых пончиках с глазурью, блинчиках и беконе, ветчине и яйцах… Проплывшие перед глазами восхитительные блюда только обострили чувство голода. Единственное, что могла сделать Расти сейчас, — это заполнить пустой желудок водой.

Вскоре стало понятно, что пить так много явно не стоило. Девушка даже, не представляла, как в ее положении, одной, решить деликатную проблему. Она долго терпела, и все же работу пришлось отложить. Тяжело пыхтя, без капли изящества и ловкости, она поднялась и оперлась руками на костыли. Еле двигаясь в направлении, противоположном тому, куда ушел Купер, она нашла место, в котором могла укрыться.

Пытаясь справитьсяс костылями и одеждой, она смотрела под ноги, чтобы не наступить на одну из копошащихся внизу ползучих тварей. Неужели это она, Расти Карлсон, принцесса из агентства недвижимости с Беверли-Хиллз, рыщет по лесу в поисках места, где можно сходить в туалет? Чудеса, да и только!

Друзья Расти никогда бы не подумали, что она заберется в такую глушь — разумеется, будучи в здравой памяти и трезвом рассудке. Да и отец ни за что не поверил бы в это. Но если Расти выживет и расскажет эту историю, папа будет гордиться ею.

Девушка пыталась застегнуть брюки, когда поблизости раздался шорох. Расти повернула голову в направлении источника звука и прислушалась. Ничего. Тихо.

— Наверное, это просто ветер. — Голос Расти звучал неестественно громко и весело. — Или птица. Или это Купер вернулся. Если он вздумает пошутить, подкравшись сзади, никогда этого не прощу!

Девушка не придала значения еще одному шороху, более громкому, чем прежний, который теперь раздавался совсем рядом. Она поспешила обратно к месту стоянки так быстро, как только могла. Расти твердо решила не быть трусихой, вечно ноющей и плачущей, поэтому ей оставалось только сжать зубы от страшной перспективы споткнуться на неровной земле.

Но вся храбрость вмиг покинула Расти, стоило какой-то незнакомой фигуре промелькнуть между стволами двух сосен и материализоваться прямо перед ней. Резко запрокинув голову, девушка узрела перед собой глаза-бусинки и волосатое злое лицо. Чудовищный, леденящий душу крик исторгся из ее груди.

Между тем Купер уже торопился назад, но на полдороге решил разделать двух пойманных кроликов. Он пытался убедить себя, что совсем не проверял силу духа подруги по несчастью, когда вчера потрошил добычу на ее глазах. И все же в глубине души осознавал, что подверг Расти серьезному испытанию. И даже сделал это нарочно, пытаясь вызвать у девушки физическое отвращение, слезы, истерику — словом, заставить ее проявить типично женскую слабость.

Но Расти справилась с собой, она держалась выше всяких похвал. Намного лучше, чем он ожидал.

Купер отбросил внутренности и принялся выскабливать внутреннюю поверхность шкуры. Теплый мех наверняка пригодится позже, он поможет согреться Расти. Опять эта Расти! Неужели нельзя подумать о чем-то другом?! Почему любая мысль, сделав полный круг, снова возвращается к ней? И когда только они стали парой, неотделимой друг от друга, словно Адам и Ева? И как вышло, что теперь он уже не представлял себя без этой девушки?

Сейчас Купер отчетливо припоминал самую первую мысль, пришедшую в голову после авиакатастрофы, вместе с вернувшимся сознанием. Увидев склонившееся над ним лицо прекрасной незнакомки, соблазнительно обрамленное гривой ярко-рыжих локонов, он подумал о возмутительной непристойности, которая вряд ли пришла бы на ум и заправскому гуляке моряку. Мало того, едва сдержался, чтобы не выразить свое желание вслух.

Купер был счастлив остаться в живых — впрочем, чувство радости быстро покинуло его. Мужчина всерьез считал, что лучше бы ему умереть, чем быть обреченным терпеть присутствие этой пустоголовой барышни, обернутой в шикарные меха и от души политой утонченным парфюмом. В этой дикой местности у нее едва ли был малейший шанс на выживание. Перед Купером встала дилемма: мучительно дожидаться естественной кончины дамочки или сразу убить эту леди, избавив от мучений ее и себя.

Может быть, эта непривлекательная идея и не делала ему чести, но во Вьетнаме, спасая собственную шкуру, Купер вынужден был делать вещи и похуже. Авиакатастрофа машинально вернула его к законам джунглей, заставив думать только о своем собственном выживании.

Итак, правило номер один: убивай, или убьют тебя. Нужно остаться в живых, и не важно, чего это будет стоить. Тактика выживания, которую Купер отлично усвоил в военной спецслужбе, не предполагала угрызений совести. Ты просто должен был делать все необходимое для того, чтобы прожить еще один день, еще один час, еще одну минуту… Эта теория корнями проросла в мистера Лэндри, став его альтер эго. Купер следовал жестким взглядам — чаше, чем хотелось вспоминать, и излишне рьяно, чтобы позволить себе забыть.

Но эта девушка удивила его. Глубокая рана ноги наверняка отзывалась чудовищной болью, но Расти не жаловалась. Не ворчала, что хочет есть и пить, не ныла от боли и страха — хотя бог знает, чего ей это стоило! Да, на поверку гламурная барышня оказалась крепким орешком, который не смогли расколоть выпавшие на ее долю тяготы. Теперь Купер несомневался: если дело не примет совсем уж ужасный оборот, Расти будет держаться достойно.

Осознав это, мужчина столкнулся с целым набором новых проблем. Сказать по правде, в этой жизни лишь единицы имели счастье удостоиться его искреннего восхищения. Сейчас Купер не хотел превозносить до небес эту Расти Карлсон, но в глубине души воздавал должное ее сильному характеру и смелости

Приходилось признать и то, что в этой безлюдной глуши бывший вояка вдруг попал под действие соблазнительных женских чар. Мужчине даже нравилась мысль о том, что они надолго застрянут в этой тмутаракани одни и будут зависеть только друг от друга.

Демоны, которые управляли судьбой Купера, теперь, должно быть, от души потешались над ним. В прошлом эти бравые ребята не раз безудержно хохотали над своим подопечным, но сейчас он побил все рекорды. Превратил свои принципы, да чтотам — всю свою жизнь! — в одну горькую шутку.

Обычно он презирал таких женщин, как Расти Карлсон. Он просто выносить не мог этих богатых, поверхностных, напыщенных дурочек из светского общества, родившихся с серебряной ложкой во рту. Такие не знают — или не хотят знать — о чем-либо вне своих позолоченных клеток. Неужели тот факт, что одна из таких глупышек заслужила сдержанное уважение Купера, можно объяснить не только случайностью?..

Но и этого злым духам было явно недостаточно. Попутчица вполне могла бы оказаться капризной пустышкой из фешенебельного общества, которая паникует при виде прыща, а своим визгом способна бить стекла вдребезги. Но демоны вынудили Купера иметь дело с женщиной, которая была прекрасной, словно мечта.

Без сомнений, сотворил ее, это искушение во плоти, сам дьявол. При одном взгляде на красавицу мужчины наверняка теряли волю: хотелось зарыться в ее мягкие, цвета корицы волосы, а соски выглядели так сладко, что казалось, на вкус они напоминали леденцы. Голос подруги по несчастью был мягким, словно растопленное масло, — эта мысль посещала Купера всякий раз, стоило Расти заговорить.

Нет, какая все-таки жестокая насмешка судьбы! А все потому, что ее не взволновал бы случайный знакомый. Никогда. Купер уже сошел с этой дорожки, былых разочарований хватало с избытком. Такие женщины, как Расти, всегда следовали моде: не только в одежде — во всем. В те времена, когда он встретил Мелоди, верхом стиля считалось любить ветерана Вьетнама. Она так и делала — ровно до тех пор, пока это не вышло из моды.

Поскреби шелковистую кожу Расти Карлсон, и найдешь под ней еще одну Мелоди. Понятно, что спасенная девушка подхалимничала перед Купером только потому, что отныне вся ее жизнь зависела этогогрубого мужлана. Внешне Расти казалась лакомым кусочком, но внутри, похоже, была такой же испорченной и лицемерной, как Мелоди.

Забросив кроличьи шкурки на плечо и завернув мясо в тряпку, Купер побрел обратно к месту стоянки. Что ж, увлекаться этой Расти явно не стоит. Не нужно позволять себе проявлять чувства, обходиться с ней излишне мягко. Вчера вечером он позволил попутчице расплакаться, потому что понимал: девушка это заслужила, ее искренние, обильные слезы несли с собой очищение. Но только и всего. А ночью Купер так тесно прижимался к спутнице лишь потому, что согреться было жизненно важно. И все, с этого момента он твердо намерен держать дистанцию.

Как только появится просторное укрытие, компаньоны больше не будут спать рядом, как прежде. И слава богу, потому что Купер не вынесет еще одной ночи в такой тесной близости, чувствуя приятное щекотание волос Расти у своего лица и ощущая соблазнительные изгибы тела девушки, смягчающие непроизвольную реакцию на ее присутствие.

Довольно об этом, отныне и навеки Купер запрещает себе думать о Расти. Нужно забыть о прикосновениях к ее гладкой коже в области живота, форме груди и соблазнительных волосах между бедрами.

Громко, с треском, он стал продираться сквозь лес, решив тщательно следить за собственными мыслями. Да, стоит ему построить новое убежище, и уже не придется страдать от близкого соседства с Расти. Будет проще держать под контролем свои глаза и руки…

Пронзительный крик вмиг приковал Купера к земле. Наверное, даже неожиданно выросшая на пути невидимая стена не заставила бы его остановиться столь резко. Но стоило еще одному крику Расти прорезать тишину, как мужчина инстинктивно скользнул в шкуру бесстрашного воина джунглей. Словно отважный Тарзан, он тихо прокрался между деревьями в направлении источника звука, осалив зубы и держа в руке нож

* * *

— Кто… кто вы? — Расти схватилась за горло, силясь унять дико скачущий пульс.

Бородатое лицо расплылось в широкой усмешке. Незнакомец повернул голову и бросил через плечо:

— Эй, папа, она хочет знать, кто я.

Посмеиваясь, между деревьев показался другой мужчина — состаренная копия первого. Эти двое в изумлении уставились на Расти, сверкая одинаковыми глазками — маленькими темными пуговками, вставленными в глубокие впадины.

— Мы хотели спросить вас о том же, — наконец нарушил молчание старший. — Кто вы, девочка?

— Я,, я… я выжила в авиакатастрофе. Мужчины пристально, с недоумением вглядывались в Расти.

— Вы ничего не знаете о крушении?

— Нет, мы не в курсе.

Трясущимся пальцем девушка показала направление:

— Там, позади. Два дня назад, Пятеро погибли. А я получила травму ноги. — И она кивнула на костыли.

— Здесь есть еще женщины?

Прежде чем Расти успела ответить, Купер внезапно вырос за старшим из мужчин и приставил блестящее лезвие ножа к его волосатой шее. Схватив руку бородача, Купер крепко заломил ее между лопаток. Охотничья винтовка мужчины с грохотом свалилась к его ногам

— Отойдите от девушки, или я его убью, — приказал он опешившему парню.

Тот уставился на Купера в таком потрясении, словно тот был сатаной во плоти, выскочившим из разверзшейся земли, прямиком из ада. Мрачная угроза в глазах компаньона напугала даже Расти. И все-таки при виде помощника дрожащая девушка вздохнула с облегчением.

— Я сказал, чтобы вы отошли от нее.

Голос Купера был столь же беспощаден, как сверкающий клинок в его руке. Приказ звучал бесстрастно и оттого внушал еще больший ужас. Молодой мужчина предусмотрительно отошел от Расти на два гигантских шага.

— Теперь бросьте винтовку, — скомандовал Купер.

Похоже, молодой бородач свыкся с ситуацией и решил, что напавший на его отца — всего лишь человек, с которым можно справиться. Лицо парня исказилось гримасой возмущения, и он забубнил:

— Папа, что мне делать…

— Сделай так, как он говорит, Рубен. Парень неохотно опустил оружие на землю.

Купер тут же отбросил две охотничьи винтовки ногой вне зоны досягаемости бородачей и постепенно ослабил мертвую хватку на горле старшего. Потом подошел к попутчице и остановился напротив незнакомцев:

— Расти?

Девушка вздрогнула.

— Как вы?

— Все в порядке

— Они не нанесли вам увечий?

— Нет, они лишь испугали меня, только и всего. Думаю, не нарочно.

Купер по-прежнему не спускал глаз с бородачей, но обратился к ним более приветливо:

— Кто вы?

Его лающий хрип явно имел больший вес, чем неуверенный вопрос Расти. Старший мужчина не стал медлить с ответом:

— Меня зовут Куинн Гаврилов, а это мой сын, Рубен. Мы здесь живем.

Купер в упор, не мигая, смотрел на бородача.

— На той стороне глубокого ущелья. — Старший дернул подбородком, показывая направление.

Это местечко Купер обнаружил днем раньше. Ручей, в котором он брал воду, лежал у подножия ущелья. Купер не стал пересекать его, изучая местность, потому что не хотел надолго оставлять Расти одну. Теперь вояка благодарил Бога за то, что не стал этого делать. Возможно, этих мужчин и не стоило бояться. И в то же время они могли оказаться весьма опасными. Подозрительная натура Купера уже не раз сослужила ему хорошую службу. Так что, пока не доведется убедиться в обратном, в этом дуэте незнакомцев нужно видеть врагов. Бородачи не сделали ничего плохого, но Куперу очень не понравилось, как младший уставился на Расти — словно она была божественным созданием, случайно явившимся на землю.

— Что заставило вас пересечь ущелье? — поинтересовался Купер

— Мы почуяли запах тлеющих деревяшек вчера вечером и наутро пришли посмотреть, кто здесь. В наш лес люди обычно не забираются.

— Наш самолет попал в катастрофу.

— Юная леди уже сказала об этом.

По крайней мере, теперь Расти продвинулась от девочки к юной леди — было за что возблагодарить Купера! Пристальный взгляд молодого бородача нервировал, и она поспешила спрятаться за спиной своего спасителя.

— Мы далеко от ближайшего города? — осмелев, спросила девушка.

— В ста милях.

Ответ буквально сокрушил ее, и это не укрылось от старшего Гаврилова.

— Зато река совсем рядом, — поспешил успокоить он.

— Маккензи?

— Верно. Если вы доберетесь до реки раньше, чем она покроется льдом, попадете на судно, которое движется вниз по течению, к Йеллоунайфу.

— А река близко? — уточнил Купер.

Взрослый бородач задумчиво почесал голову под шерстяной спортивной шапкой:

— Миль десять-пятнадцать, как думаешь, Рубен?

Парень слегка кивнул, не отводя похотливых глазок от Расти. Купер искоса посмотрел на него, и этот недоброжелательный взгляд таил в себе опасность.

— Вы могли бы показать нам дорогу к реке?

— Да, — вступил старший Гаврилов. — Только завтра. А сегодня накормим вас и дадим отдохнуть.

Куинн взглянул на свежее мясо в руках Купера.

— Хотите пойти с нами, остановиться в нашей лачуге?

Расти выжидающе смотрела на компаньона. Лицо Купера оставалось непроницаемым, он внимательно изучал двух новых знакомых. Наконец он произнес:

— Спасибо. Расти нужно как следует подкрепиться и набраться сил перед трудной дорогой. Идите вперед. — И Купер винтовкой показал путь к стоянке.

Мужчины наклонились, поднимая оружие с земли, а Расти почувствовала, как каждый мускул ее помощника напрягся в тревожном ожидании. Но отец и сын спокойно взяли винтовки и повернулись в направлении, указанном Купером. Тот быстро взглянул на Расти и проговорил одними губами:

— Держитесь рядом. Где нож, который я вам дал?

— Я оставила его, когда пошла…

— Возьмите и не выпускайте из рук.

— Что это с вами?

— Ничего.

— Похоже, вас не слишком обрадовала встреча с этими людьми. А мне кажется, это к лучшему, они смогут вывести нас отсюда.

— Ну да, — только и хмыкнул напарник тонким ртом

Место стоянки, оборудованное Купером, впечатлило Гавриловых. Они помогли собрать шкуры и скудные пожитки, прихваченные спасшимися с места крушения. Больше в этой дикой местности делать было нечего. Рубен закидал камнями костер, чтобы огонь снова не разгорелся.

Группа, ведомая Куинном и его сыном, поплелась к хижине. Купер держался позади, он глаз не спускал с Гавриловых и Расти, которая хромала на костылях со скоростью, достойной восхищения.

Судя по всему, бородачи действовали из лучших побуждений, но, наученный горьким опытом, Купер привык не доверять никому. На своем веку он повидал немало солдат, разорванных на куски ручными гранатами, врученными им улыбающимися детишками.

Подойдя к ручью, компания решила остановиться и передохнуть. Расти слабела на глазах и задыхалась, ее сердце билось в удвоенном ритме, костыли натирали подмышки — даже притом, что Купер попытался смягчить давление на кожу и заблаговременно подложил под деревяшки одежду,

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, передавая девушке открытый термос.

— Хорошо. — Она через силу улыбнулась.

— Нога не болит?

— Нет, только есть ощущение, словно она весит тонну.

— Нужно пройти еще совсем немного. Потом вы сможете лечь, будете отдыхать хоть весь день

Гавриловы неподалеку терпеливо пережидали, пока Расти не восстановит дыхание и не сможет продолжать путь.

— Мы перейдем ручей в самом мелком месте, — объяснил старший Куперу.

Группа прошла вдоль русла несколько сотен ярдов. При других обстоятельствах Расти наверняка была бы очарована этим великолепным пейзажем. В ручейке журчала кристально чистая вода, свежий поток несся по скалам, полируя их поверхности до зеркально гладких. Высоченные стволы деревьев причудливо переплетались, образовывая наверху навесы из ветвей. Чаща вечнозеленых растений была такойтемной, что отливала иссиня-черным. Другие кроны пестрели теплыми оттенками — от алого до ярко-желтого. Нежданно вторгшаяся в эти края зима сорвала с веток листья, теперь они лежали под ногами хрустящим ковром.

К тому времени, как Гавриловы решили сделать привал, грудь Расти уже горела от напряжения. Девушка бросила костыли на землю и с облегчением опустилась на камень близ ручья, который в этом месте был особенно мелким. Стена ущелья, возвышавшаяся с другой стороны потока, выглядела ничуть не ниже Гималаев.

— Нам туда, — сказал Куинн. — Я пойду впереди, Рубен сможет нести женщину. А вы возьмете все эти вещи.

— Вещи возьмет Рубен. А женщину понесу я, — поправил Купер со сталью в голосе.

Гаврилов — старший пожал плечами и скомандовал сыну забрать пожитки спасшихся

Рубен подчинился, стрельнув в сторону Купера мрачным взглядом. Тот не мигая уставился в ответ, давая понять: ему абсолютно все равно, нравится приказ парню или нет, но тот не станет дотрагиваться до Расти своими грязными лапами. Он, Купер, этого просто не допустит.

Когда отец и сын ушли достаточно далеко, чтобы не слышать компаньонов, мужчина наклонился к Расти и прошептал:

— Не стесняйтесь использовать нож.

Девушка с тревогой посмотрела на Купера, и он объяснил:

— В том случае, если эти добрые самаритяне вдруг решат напасть на нас.

Попутчик положил костыли на колени Расти и взял ее на руки.

Гавриловы уже поднялись на другую сторону ущелья. Купер направился следом, он не сводил глаз с Куинна и Рубена, одновременно стараясь удержаться на предательски крутом склоне. Стоило мужчине оступиться, и он вместе с Расти упал бы на твердую скалистую землю. Девушка старалась держать хорошую мину при плохой игре — уж компаньон-то знал, какие страдания доставляет ей рана на ноге!

— Купер, вы и правда думаете, что завтра мы будем в безопасности?

— Похоже, у нас действительно неплохие шансы. Если мы доберемся до реки и там будет лодка — считайте, что мы спасены.

Лэндри тяжело дышал, на лбу выступил пот, скулы свело в мрачной решимости

— Вам нужно побриться. — Это случайное замечание словно само собой слетело с уст Расти, и тут же стало понятно, как тщательно она изучила лицо спутника. Он в упор посмотрел на свою ношу. Расти смутилась, отвела взгляд и пробормотала: — Как жаль, что я такая тяжелая.

— Совсем нет. Ваша одежда весит гораздо больше, чем вы.

Эта фраза напомнила компаньонам: Купер был прекрасно осведомлен о том, сколько на Расти одежды и сколько в ней плоти и костей. Он ведь видел девушку обнаженной, не так ли? «Если все разговоры будут сводиться к напоминанию о той неловкой ситуации, не благоразумнее ли вообще избегать любых бесед?» — мелькнуло в голове Расти.

Между тем они наконец-то добрались до вершины ущелья. Куинн откусил немного жевательного табака, Рубен снял свою спортивную шапочку и теперь обмахивался ею. Под головным убором парня оказались темные сальные волосы, прилипшие к голове.

Купер аккуратно усадил Расти, Гаврилов — старший молча протянул ему кусочек табака. Девушка была благодарна своему помощнику за то, что тот кивком отказался от «угощения».

— Мы подождем, а вы пока отдыхайте-предложил Куинн.

Купер взглянул на Расти. Лицо девушки было смертельно бледным от усталости. Ее нога, похоже, сильно болела. Сырой ветер пробирал до костей, становилось ощутимо холоднее. Без сомнения, попутчице стоило ненадолго остановиться и перевести дух. Впрочем, в этих обстоятельствах разумнее было не рассиживать на месте, а поскорее доставить раненую в безопасное место, где у нее будут кров, пища и постель.

— Не надо ждать. Пойдемте, — коротко приказал Купер.

Он осторожно поставил Расти на ноги и помог ей ухватиться за костыли. Было заметно, как девушка поморщилась от боли, но Купер твердо решил не терять времени на сострадание и всем своим видом показал Гавриловым, что они готовы идти дальше.

К счастью, оставшуюся часть дороги к хижине компания одолела по равнинной местности. Путники подошли к дому, и в этот момент силы покинули Расти. Добравшись до разбитого крыльца, она осела вниз, словно тряпичная кукла.

— Давайте внесем ее внутрь, — предложил Куинн, толкая ворота.

Расшатанная дверца крепилась к косяку с помощью кожаных петель. Интерьер хибары выглядел весьма непривлекательно, совсем как логово дикого зверя. Расти заглянула внутрь с беспокойством и смутным ощущением страха. Она тотчас же решила, что искать приюта в такой лачуге гораздо хуже, чем ночевать на открытом воздухе.

Лицо Купера оставалось бесстрастным, он подхватил девушку на руки и внес ее в мрачную хижину. Маленькие окна были так запачканы копотью, что почти не пропускали света. Тусклый, с дымком огонь камина давал скудное освещение, но, судя по тому, что предстало взору Расти и Купера, этой избушке лучше было бы оставаться скрытой в темноте.

Лачуга оказалась слишком грязной, внутри воняло влажной шерстью, прогорклым жиром и немытыми мужскими телами. В актив этой развалюхе можно было записать лишь одно-единственное достоинство: там было тепло. Купер отнес подругу по несчастью к выложенному камнями очагу и усадил на изрядно потрепанный временем стул с прямой спинкой. Потом перевернул алюминиевое ведро и аккуратно опустил на него травмированную ногу девушки. Затем помешал угли железной кочергой. Стоило Куперу подбросить в печку немного палок из деревянной коробки, стоявшей неподалеку, как почти потухший огонь стал показывать признаки жизни.

Гавриловы тоже протопали внутрь, Рубен затворил за собой дверь, и темнота внутри избушки сгустилась. Огонь теперь испускал тепло, и все же тело Расти дрожало, она все глубже куталась в свою куртку.

— Наверное, вы голодны. — Куинн подошел к маленькой печке в углу комнаты, снял крышку с кипящей кастрюли и заглянул внутрь. — Похоже, рагу готово. Будете?

Расти уже открыла рот, чтобы вежливо отказаться, но Купер ответил за двоих:

— Да, пожалуйста. У вас есть кофе?

— Конечно. Рубен, скипяти-каводы.

Парень не сводил глаз с Расти с тех пор, как втащил в лачугу пожитки новых знакомых. Купер проследил за взглядом Рубена, который без стеснения таращился на девушку. Черт возьми, если бы блики огня так не подсвечивали ее волосы, заставляя их сиять! На бледном, исхудавшем лице Расти лихорадочно блестели огромные глаза, в которых читалась типично женская ранимость. Конечно, молодому человеку, который, очевидно, жил в этих диких краях только с отцом, могла бы показаться соблазнительной любая женщина. А такая красавица, как Расти, наверняка была воплощением самых безумных его фантазий.

Достав железную банку, Рубен прямо голой рукой зачерпнул горстку кофе и бросил ее в эмалированный котелок. Затем налил туда воды из старого насоса и поставил в печь. Вскоре Расти и Купер получили тарелки, наполненные неопознанной тушеной массой, отдаленно напоминающей рагу. Решив, что лучше не выяснять, из какого мяса приготовлено это неаппетитное на вид блюдо, девушка принялась быстро жевать и глотать пищу. По крайней мере, она была горячей и сытной. Кофе оказался настолько крепким, что Расти поморщилась, но все-таки выпила довольно много.

Во время еды за гостями пристально наблюдали любопытные зрители. Гаврилов — старший взирал на них не так откровенно, как его сын, лишь поглядывал украдкой. И все же от его глубоко посаженных глазок не укрылось ни одно движение новых знакомцев. Наконец Куинн нарушил тишину вопросом:

— Вы женаты?

— Да, — спокойно солгал Купер. — Пять лет.

Расти чуть не подавилась последним куском странного блюда и про себя понадеялась, что Гаврилов не заметил ее смятения. Девушке понравилось, что компаньон взял инициативу на себя и сам ответил на вопрос. Она-то наверняка не смогла бы вымолвить ни слова.

— У вас есть дети?

Теперь настал черед Купера лишиться дара речи, и выкручиваться пришлось Расти. Девушка тихо промолвила «нет», от души надеясь, что ответ удовлетворит ее «мужа». Расти планировала позже спросить у компаньона, почему он солгал, но потом сама стала невольно подыгрывать товарищу по несчастью. Сначала она подумала, что Купер чересчур уж осторожен, но потом решила, что гораздо надежнее полагаться на него, а не на Гавриловых.

Купер закончил трапезу, отставил в сторону тарелку с чашкой и оглядел хижину:

— У вас, наверное, нет передатчика? Какого-нибудь радиоприемника?

— Нет.

— А вы не слышали, недавно здесь пролетали самолеты?

— Нет, не слышал. Рубен, а ты? — Куинн подтолкнул своего разиню сына коленкой.

Парень с трудом оторвал глаза от Расти. — Самолеты? — тупо переспросил он.

— Мы попали в авиакатастрофу два дня назад, — терпеливо объяснил Купер. — Спасатели уже должны были поднять в воздух поисковые самолеты. Они могли пролетать здесь, разыскивать оставшихся в живых.

— Я не слышал никаких самолетов, — грубо бросил Рубен, возвращая немигающий взгляд к созерцанию Расти.

— Как же вы живете в такой глуши? — вырвалось у девушки.

Это добровольное отшельничество вызывало у нее недоумение. Расти и представить себе не могла, как можно обходиться без удобств, знакомых каждому горожанину, причем по собственной воле. Даже деревенская жизнь может показаться вполне терпимой, если время от времени выезжать в город. Но обдуманно разорвать все связи с цивилизацией, отказаться от всех ее благ…

— Мы спускаемся к реке и на попутках добираемся до Йеллоунайфа, — ответил Куинн. — Дважды в год — в апреле и октябре. Несколько дней мы проводим в городе, продаем шкуры, по купаем все самое необходимое и возвращаемся обратно. Вот и все связи, которые нам хочется поддерживать с внешним миром.

— Но почему? — Расти была обескуражена.

— Я пресытился городом и людьми. Было время, когда я жил в Эдмонтоне, работал на грузовом доке. Но однажды босс обвинил меня в краже.

— Вы были виновны? — Дерзость Купера потрясла Расти, но старик, похоже, совсем не обиделся на прямой вопрос. Он лишь захихикал и сплюнул в камин вязкий комок коричневой от табака слюны

— Скажем так: мне было легче исчезнуть, чем идти в суд и доказывать свою невиновность, — уклончиво объяснил он. — Мать Рубена умерла, и мы остались вдвоем. Брать с собой было нечего, только немного денег и одежду, прикрывавшую наши зады.

— Давно это было?

— Десять лет уж прошло. Какое-то время скитались, потом набрели на это местечко. Нам оно понравилось, и мы решили тут осесть. — Куинн пожал плечами. — С тех пор мы ни разу не ощутили потребности вернуться.

Рассказ старика закончился, Расти наконец-то расправилась с едой, и теперь Куинн с любопытством смотрел на девушку и ее спутника.

— Прошу нас извинить, — нарушил неловкую тишину Купер. — Мне хотелось бы осмотреть рану своей жены.

Эти два слова — «своей жены», которые, казалось, легко сорвались с губ Купера, отозвались в ушах Расти грубой фальшью. Девушка спрашивала себя, поверили ли Гавриловы в то, что они с Купером на самом деле были парой.

Куинн отнес грязные тарелки к раковине и накачал немного воды:

— Эй, Рубен, займись-ка хозяйством.

Парень явно собирался возразить, но отец метнул в него мрачный, не сулящий ничего хорошего взгляд. Гаврилов — старший зашаркал к двери, надел куртку и кепку, а потом, выйдя на крыльцо, принялся складывать дрова у стены хибары.

Расти наклонилась к Куперу, который уже стоял около нее на коленях.

— Что вы думаете?

— О ком?

— О них, — нетерпеливо отозвалась девушка.

Купер сжал пальцами низ ее слаксов и разрезал их ножом до колена.

— Зачем вы это делаете? — вмиг вспылила Расти. — Это моя последняя пара брюк. Вы все порвете в клочья, и у меня вообще не останется в запасе одежды!

Купер поднял голову и смерил девушку твердым взглядом:

— Может быть, вы предпочитаете снять брюки и выставить на обозрение Рубена то прозрачное нечто, отдаленно напоминающее трусы, которое на вас надето?

Девушка открыла рот, собираясь спорить, но быстро поняла, что нужных аргументов у нее нет. Раненая молчала, пока ее попутчик разворачивал повязку и проверял швы на ране. Он надеялся, что утомительная дорога к хижине не сказалась на состоянии ноги, однако пострадавшее место опять воспалилось. Лгать, уверяя Расти, что все в порядке, было бесполезно: она сморщилась от боли, когда Купер заматывал повязку, и, разумеется, все поняла.

— Болит?

— Да, немного, — призналась девушка.

— Старайтесь не тревожить ногу весь оставшийся день. Или сидите здесь, или ложитесь на подстилку, которую я сделаю

— Подстилку? А как насчет кровати? — Девушка посмотрела в глубь комнаты, туда, где у стены стояли две койки. — Вы не думаете, что Гавриловы предложат одну из них мне?

Купер лишь посмеялся в ответ:

— Уверен, Рубен только и мечтает о том, что бы вы присоединились к нему. Но если вы не хотите подцепить вшей, я бы посоветовал вам воздержаться от приглашения.

Расти выдернула ногу из рук Купера. Нет, этот несносный человек просто не умеет быть хорошим! Волею судеб они оказались товарищами, но определенно никогда не смогут стать настоящими друзьями

Глава 5

Казалось, этот нелегкий день будет длиться вечно, и время идти ко сну не наступит никогда. Вечером спутники вновь разделили нехитрую трапезу с Гавриловыми. Обсуждение грядущего похода к спасительной реке, начавшееся во время ужина, затянулось надолго.

— Здесь нет дороги, которая напрямую вывела бы вас к Маккензи. Местность тут скалистая, так что добираться придется весь день, — сказал Куинн.

— Мы уйдем, как только будет достаточно светло. — Купер не упускал Расти из вида, его острый глаз внимательно следил за ней весь день. Сейчас, когда девушка сидела на стуле с прямой спинкой, Купер устроился рядом на полу, рукой по-хозяйски касаясь ее бедра. — Нам не придется тащить все эти вещи, возьмем только самое необходимое.

— А как насчет женщины? — осведомился Куинн.

Расти кожей почувствовала, как напряглись бицепсы ее компаньона.

— А что с ней не так?

— Она будет нас задерживать.

— Папа, я останусь с ней здесь, — благородно предложил Рубен.

— Нет. — Купер отреагировал резко и остро, словно вонзил в кожу собеседника булавку. — Она пойдет. И мне плевать, надолго ли затянется наше путешествие.

— Мы вас понимаем. — Куинн пожал плечами своим характерным жестом. — Просто я подумал, что вы спешите связаться со своими друзьями и родными. Они, должно быть, с ума сходят от волнения.

Расти взглянула сверху вниз на макушку своего напарника:

— Купер? — Он оглянулся. — Я не против остаться тут одна. Если без меня и моей хромающей ноги вы быстро одолеете путь, в этом есть смысл, не так ли? Как только доберетесь до телефона, сразу позвоните моему отцу. Он направит кого-нибудь, чтобы забрать меня отсюда. Так что все наши мучения могут закончиться уже завтра ночью.

Купер оценил самопожертвование подруги ж» несчастью. Стоит ему настоять, и Расти обязательно двинется в путь, стоически перенося все трудности. Но ей было бы нелегко пройти пятнадцать миль по скалистой заросшей земле даже в здоровом состоянии, а что уж говорить теперь… Сама того не желая, несчастная станет причиной бесконечных остановок в пути, и в итоге им придется разбивать лагерь на открытом воздухе на ночь.

И все же, сказать по чести, Куперу очень не хотелось разлучаться с девушкой. И не важно, что его напарница была из породы столь презираемых им вздорных дамочек, главное, она не могла защитить себя. В этих диких местах Расти оказалась беспомощной, словно бабочка.

Купер не отличался сентиментальностью, он убеждал сам себя, что сочувствует девушке только потому, что ей удалось выжить в невероятно сложных обстоятельствах. Ветеран Вьетнама никогда не простил бы себе, если бы с Расти что-то случилось сейчас, когда спасение перестало маячить вдали несбыточной мечтой.

Рука Купера обняла колено «жены», словно пытаясь защитить ее.

— Давайте подождем до утра и посмотрим, как вы будете себя чувствовать.

Мучительно протянулись еще несколько часов. Расти оставалось только удивляться, как Гавриловы не обезумели от тоски в этой глуши. Здесь было решительно нечего делать: нечего читать, нечего слушать, не на что смотреть — разве что только друг на друга. Когда компании стало совсем скучно, все дружно уставились на шипящую керосиновую лампу, испускавшую больше вонючей копоти, чем света

Вполне можно было ожидать, что эти отшельники забросают новых знакомых массой вопросов о внешнем мире, но Гавриловы демонстрировали полное равнодушие ко всему, что происходило за пределами их хибары.

Чувствуя себя последней грязнулей, Расти робко попросила умыться. Спотыкаясь на ровном месте длинными ногами, Рубен принес миску и случайно выплеснул часть воды на ее колени.

Закатав рукава свитера до локтей, Расти вымыла лицо и руки куском мыла, который Купер разрешил взять с места крушения. Как же приятно было набирать прохладную воду в ладони и протирать ею разгоряченное лицо! Расти так хотелось растянуть удовольствие, но, увы, три пары глаз слишком внимательно следили за каждым ее движением. Купер пихнул в мокрые руки «супруги» одну из своих футболок, и та тщательно вытерла влажную кожу.

Отыскав в вещах щетку для волос, она попыталась расчесать свои локоны, которые не только загрязнились, как никогда в ее жизни, но и сильно спутались. Расти только начала распутывать колтуны, а Купер уже вырвал щетку из ее рук, скомандовав:

— Довольно.

Возмущенная девушка уже приготовилась возразить, но, взглянув на каменное лицо попутчика, замерла на полуслове. Весь день он вел себя странно — даже более чем обычно. Расти уже собиралась спросить, что, черт возьми, не так с этим Купером, почему он так обеспокоен, но благоразумно решила, что сейчас не самое подходящее время для споров.

Впрочем, она все же выказала свое раздражение, сердито выхватив у компаньона расческу и затолкав ее в свой драгоценный несессер с туалетными принадлежностями. Только эти вещи и напоминали теперь о том, что мир горячей воды, бальзамов для волос, кремов, духов, пены для ванн и лосьонов для рук все же существует на самом деле.

Наконец, странная компания угомонилась и улеглась спать. Расти вновь оказалась рядом с Купером, точно так же, как это было в две прошлые ночи. Она лежала лицом к огню, свернувшись калачиком, держа травмированную ногу выше здоровой. Под бывшей принцессой из Беверли — Хиллз теперь было убогое ложе, сделанное ее компаньоном из захваченных с собой шкур. Купер вежливо отказался от постельного белья, которое предложил им Куинн.

Спутник уже не прижимался к Расти, ощущая каждый изгиб ее тела, как это было прежде. Теперь он лежал на спине весь в напряжении, явно не позволяя себе полностью расслабиться, и бдительно прислушивался к каждому шороху.

— Прекратите дергаться, — взмолилась Расти спустя полчаса. — В чем дело, что с вами?

— Заткнитесь и спите.

— А почему бы вам не сделать то же самое?

— Не могу.

— Почему?

— Объясню, когда уйдем отсюда.

— Нет, объясните сейчас.

— Не время. Да вы и сами должны все понимать.

— Это как-то связано с тем, что вы сказали, будто мы женаты?

— Конечно, связано.

Расти на мгновение задумалась.

— Согласна, есть в их поведении что-то странное, они так нас разглядывают! Но думаю, это всего лишь любопытство. А сейчас они и вовсе заснули.

Ей ответствовал хор громкого храпа, служивший гарантией того, что Гавриловы и правда безмятежно спят.

— Точно, заснули, — сухо бросил Купер. — И вам пора. Ну все, баиньки.

Рассерженная словами компаньона, Расти снова устроилась на своей стороне «постели». В конце концов девушке все-таки удалось провалиться в глубокий сон, но совсем скоро ее беспощадно вырвали из мира грез. Расти казалось, что всего пару минут назад она закрыла глаза, а Купер уже будил ее. Несчастная стонала, протестуя, но даже за пеленой сна помнила о том, что сегодня важный день и совсем скоро могут завершиться все эти тяжкие испытания. Стряхнув с себя остатки сна, она села.

Вхижине царила кромешная тьма, но девушке все же удалось разглядеть темные контуры фигу-до Купера и движения Гавриловых. Куинн стоял ушсчки, колдуя над кофе и помешивая рагу в кастрюльке. Казалось бы, ингредиентов в причудливомблюде было уже достаточно, но старик все добавлял и добавлял мясо. Расти с тревогой следила за ним, в глубине души надеясь, что не вернется домой с симптомами отравления трупным ядом.

Купер опустился на колени рядом с «женой»:

— Как вы себя чувствуете?

— Здесь так холодно, — поежилась Расти, растирая руками тело. Этой ночью она лежала не в объятиях Купера, и все же жар его тела так помогал согреваться… Этот мужчина был гораздо лучше всех электрических одеял, под которыми она когда-либо спала, вместе взятых.

— Я имею в виду ваше самочувствие. Как нога?

— Кажется деревянной, но уже меньше воспалена, чем вчера.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Попробуйте встать и слегка опереться на нее. Сделаем тест, проверим, сможете ли вы идти.

Купер помог раненой подняться. Она скользнула в рукава куртки, оперлась на костыли, и компаньоны медленно побрели к двери. Расти нужно было уединиться во дворе — в лачуге Гавриловых никакой канализации, разумеется, не было.

Когда девушка вышла из маленькой кабинки, восходящее солнце уже превратило пасмурное хмурое небо в водянисто-серый купол. Утренний свет только усиливал ее бледность. По одному взгляду на несчастную Купер понял: небольшая дорога от хижины к постройке порядком утомила ее. Прерывистое дыхание Расти образовывало облака пара вокруг ее головы

С губ мужчины машинально сорвалось ругательство.

— Что? — взволнованно посмотрела на него девушка.

— Вы не вынесете тяжелой дороги, Расти. По крайней мере, в ближайшее время это невозможно. — Купер стоял, задумчиво подперев руками бока, его глубокий вздох разочарования вился рядом облаком белого призрачного дыма. — И что, черт возьми, мне с вами делать?

Бывший вояка и не подумал смягчить свой риторический вопрос нотками нежности или сострадания. По интонации было понятно: он предпочел бы вообще не иметь дела с обузой в лице случайной попутчицы,

— Сожалею, что причиняю вам такие неудобства, мистер Лэндри. Почему бы вам не поло жить меня наживкой в медвежий капкан? Вот тогда вы точно сможете рысью понестись к этой трижды проклятой реке!

Купер метнулся к Расти и заглянул ей прямо в лицо:

— Послушайте, вы, неисправимая оптимистка! Должно быть, вы слишком наивны, чтобы понимать: оставаясь здесь, вы подвергаете себя большей угрозе, чем ковыляя к реке.

— Мне все равно! — вспылила девушка. — Если бы у вас вдруг выросли крылья и вы на всех парах понеслись бы туда, для меня это все равно было бы недостаточно быстро! Я хочу как можно скорее уйти отсюда, подальше от вас, и в самое ближайшее время оказаться дома!

Суровая нижняя губа Купера почти исчезла под усами.

— Я все понял. — Он повернулся и зашагал к хижине. — Добираться до реки будет гораздо быстрее без довеска в вашем лице. Останетесь здесь.

— Ну и прекрасно, — отозвалась Расти.

Вскинув подбородок в твердой решимости жестом своего попутчика, девушка похромала следом. С трудом добравшись до двери, которую Купер оставил приоткрытой в спешке или гневе, Расти услышала отголоски ожесточенного спора. Повернувшись боком и помогая себе локтями, она умело сманеврировала и вошла в дом.

— Куинн, будьте благоразумны, — увещевал Купер. — Рубен лет на двадцать моложе вас. А я хочу идти быстро. Так что ваш сын составит мне компанию. А вы останетесь тут с… моей… моей женой. Я не могу бросать ее тут совсем одну.

— Но, папа… — заныл Рубен.

— Он прав, мальчик мой. Вы сможете идти гораздо быстрее, чем я. Если повезет, доберетесь до реки уже к полудню.

Очевидно, этот план пришелся Рубену не по душе. Он бросил на Расти прощальный голодный взгляд и удалился, бормоча что-то себе под нос. Купер тоже не выглядел довольным своей участью. Отведя Расти в сторону, он вручил девушке ракетницу и коротко проинструктировал, как ею пользоваться:

— Как думаете, сумеете?

— Я же не идиотка.

Купер с секунду поколебался, словно желая оспорить сей факт, но передумал:

— Если услышите шум летящего самолета, выбирайтесь наружу как можно быстрее и по давайте сигнал.

— А почему вы не берете это с собой? Попутчик держал ракетницу под рукой с того момента, как они оставили место катастрофы.

— Крышу этой лачуги легче заметить сверху, чем двух человек, бредущих пешком. Да, возьми те еще это, держите у себя. — Прежде чем Расти поняла, о чем идет речь, компаньон расстегнул пояс ее брюк и просунул в него ножны с клинком. Ледяной металл коснулся гладкой кожи живота девушки, от холода и неожиданности у нее перехватило дыхание. Заметив испуг Расти, Купер улыбнулся. — Так вы всегда будете помнить, что у вас есть оружие.

— А почему я должна помнить об этом? Он надолго задержал взгляд на лице подруги по несчастью:

— Будем надеяться, вы никогда не узнаете почему.

Девушка заглянула в самую глубину глаз Купера. До этого момента она не осознавала, насколько ненавистной, страшной была сама мысль об отъезде напарника. Да, Расти как могла храбрилась и старалась не унывать, но долгое путешествие по этой дикой местности на костылях внушало ей ужас. Поначалу девушка даже радовалась тому, что Купер двинется в путь один. Но теперь, когда защитник действительно покидал ее, несчастной хотелось вцепиться в него и умолять остаться.

Конечно, она сдержалась. В конце концов, этот грубый человек не выказывал ни капли уважения к своей спутнице, для него Расти была всего лишь избалованной, никчемной городской неженкой. Возможно, Купер в чем-то был прав: она с ужасом ожидала, как мучительно долго будет тянуться время, которое придется провести в хибаре до его возвращения.

Бросив на Расти многозначительный взгляд, напарник коротко выругался и повернулся к двери.

— Купер!

Он обернулся.

— Будь… будь осторожен.

В ту же секунду Расти оказалась прижатой к груди попутчика, тот припал к губам своей подруги, подарив ей страстный, обжигающий душу поцелуй. Она была потрясена настолько, что, ослабев, упала в его объятия. Руки Купера крепко сжались вокруг талии бедняжки, напарник приподнял Расти так, что пальцы ее ног оказались на несколько дюймов выше его ботинок. Пытаясь восстановить равновесие, она сжала горстки меха на куртке компаньона.

Губы Купера, очутившиеся совсем близко, были твердыми и грубыми. Зато его язык, столь откровенно ласкавший Расти, оказался мягким и теплым. Желание, которое бывший вояка сдерживал целых сорок восемь часов, вдруг вырвалось из-под его железного контроля. Хваленая самодисциплина Купера лопнула, как мыльный пузырь, но он по-прежнему оставался властным, своенравным. Это был не нежный любовный поцелуй, он не таил в себе глубоких чувств, не имел ничего общего с романтикой. Поцелуй страсти. Грубый, плотский, эгоистичный…

Потерявшая голову Расти сомкнула руки вокруг шеи Купера и запрокинула голову, чтобы позволить мужчине еще крепче прильнуть к ее губам. Щетина на его подбородке царапала нежную кожу, но Расти не обращала на это внимания. Усы Купера оказались на удивление шелковистыми, они приятно и соблазнительно щекотали губы.

Мужчина оборвал поцелуй слишком резко для Расти, вдруг оторвавшись от ее влажных, явно желавших большего уст.

— Я вернусь как можно скорее. До свидания, милая.

Милая… Милая?

Мягко выскользнув из объятий девушки, Купер зашагал к двери. Только теперь Расти заметила сидящего за столом Куинна, он машинально пережевывал свой бесконечный комок табака и тихо наблюдал за ними немигающим, сосредоточенным, словно у пумы, взглядом.

Сердце в груди Расти оборвалось. Теперь все ясно, Купер поцеловал ее только для того, чтобы разыграть спектакль перед стариком. И конечно, никаких чувств к ней у попутчика нет. Расти метнула в спину удаляющегося Купера злой взгляд. Дверь за компаньоном резко захлопнулась. «Пожалуй, это к лучшему, — пронеслось в голове Расти. — Да как он смеет…»

Почувствовав, что глаза старика по-прежнему сосредоточены на ней, девушка расплылась в вялой улыбке «добропорядочной женушки»:

— Как вы думаете, с ним все будет в порядке?

— Рубен знает, что делает. Он позаботится о мистере Лэндри. — Куинн кивнул на ложе из шкур, расстеленное у камина. — Сейчас такая рань! Может быть, поспите еще?

— Нет, я… ммм. — Она громко закашлялась. — Я слишком взволнована, чтобы спать. Наверное, я просто посижу здесь какое-то время.

— Может быть, кофе? — Гаврилов направился к печке.

— Да, пожалуйста.

Расти совсем не хотелось пить эту крепкую жижу, которая здесь называлась кофе, но нужно же было убить время хоть на что-то! Она положила костыли и ракетницу на расстоянии вытянутой руки и опустилась на стул. Ножны кольнули девушку в живот, словно напоминая о себе. И почему Расти не заметила их, когда Купер обнял ее…

Сердце затрепетало при воспоминании о том чудесном мгновении. Определенно, в тот миг она всем телом ощущала твердость не только ножа. Купер наверняка получил истинное удовольствие, оскорбив Расти подобным образом.

Будто демонстрируя свою непокорность, девушка вызывающе сняла нож с пояса и положила его на камин. Взяв чашку обжигающего кофе, поданного Куинном, Расти успокоилась и принялась смиренно ждать окончания дня, которому, вероятно, суждено было стать самым долгим в ее жизни.

* * *

По оценке Купера, они с Рубеном одолели не больше мили, когда парень прицепился с разговором. Что касается Лэндри, то он предпочел бы все пятнадцать миль идти молча, хотя беседа наверняка помогла бы скоротать время в дороге и, главное, отвлечь его мысли от Расти.

— А почему у вас нет детей? — бестактно поинтересовался Рубен.

Инстинкты Купера обострились, каждое его чувство пришло в боевую готовность. Он спиной чуял верную опасность — это ощущение, которое еще ни разу не подводило ветерана Вьетнама, не дремало и сейчас. С тех пор как Купер услышал душераздирающий крик Расти и, поспешив на помощь, застал рядом с девушкой Гавриловых, он с подозрением относился к этим двум мужчинам.

Наверное, Лэндри был ужасно, чудовищно несправедлив по отношению к ним. Вполне можно было допустить, что Куинн с сыном действовали из лучших побуждений. Впрочем, Купер хорошо знал людскую природу и понимал, что вероятность такого расклада стремится к нулю. Да, с тех пор, как они с Расти вручили свои судьбы новым знакомым, ни один из отшельников не сделал ничего предосудительного. И если бы Гавриловы оправдали доверие Купера, он был бы благодарен им всю оставшуюся жизнь. Если бы…

— Так что? — не отставал Рубен. — Почему у вас нет…

— Я слышал вопрос. — Купер следовал примеру младшего Гаврилова, который не отпускал его слишком далеко и в то же время не подходил чересчур близко. — Расти делает карьеру, мы оба очень заняты. Надеюсь, однажды мы найдем время и на детей.

Купер рассчитывал, что на этом беседа закончится. По правде говоря, он всегда избегал откровенных разговоров на тему детей и семьи, а теперь-то и вовсе не хотел произносить ни слова. Всю свою энергию мужчина думал потратить на то, чтобы как можно быстрее добраться до реки.

— Если бы я был женат на такой женщине целых пять лет, к этому времени у нас бы уже было пятеро детей, — хвастливо брякнул Рубен.

— Но ты не женат на ней.

— Возможно, ты просто не умеешь делать это хорошо.

— Что — это?

Рубен лукаво подмигнул Куперу через плечо:

— Как что? Трахаться!

Грубое слово проползло по телу Купера отвратительным насекомым. И дело не в том, что сорвавшаяся с губ Рубена резкость обидела его — в лексиконе Купера были словечки и похуже. На самом деле он чувствовал себя оскорбленным потому, что собеседник связал это слово с Расти. Странно, но всего каких-то пару ночей назад Купер сам говорил ей эти грубости, но тогда ему ничего не мешало так себя вести. Сейчас же мужчина очень надеялся, что прежде, чем этот сложный день закончится, ему не придется превратить физиономию Рубена в кровавое месиво

Впрочем, совсем исключать такую возможность не стоило: парень явно нарывался, то и дело упоминая Расти.

— Если бы она была моей женщиной…

— Но она не твоя женщина. — Голос Купера просвистел резко, словно кнут.

— И все-таки она будет моей.

На этой фразе Рубен, усмехнувшись, словно безумный, повернулся к попутчику и нацелил винтовку ему на грудь. Все утро Купер был начеку, ожидая чего-то в этом духе. Он поднял оружие спустя долю секунды после Рубена, но тот успел выстрелить первым…

— Что это? — Задремавшая было Расти подскочила на стуле.

Куинн, как и прежде, сидел за столом.

— Хм?

— Мне показалось, я слышала какой-то странный звук.

— По-моему, все тихо.

— Но я могу поклясться…

Дрова потрескивают в камине, только и всего.

— А… — Досадуя на свою нервозность, Расти с облегчением откинулась на стуле. — Похоже, я все-таки заснула. Давно они ушли?

— Нет, прошло всего ничего.

Куинн поднялся и направился в сторону Расти, он опустился на колени перед камином и подкинул в огонь дров. Тепло мягко проникло в кожу девушки, и ее глаза снова непроизвольно закрылись. Лачуга была мрачной и грязной, но, по крайней мере, у Расти была крыша над головой и защита от холода, и несчастная благодарила судьбу за это. После всех скитаний… Глаза Расти распахнулись в ответ на прикосновение Куинна. Старик, все еще стоя на коленях перед гостьей, обхватил руками ее лодыжку.

— Наверное, вам хочется снова подержать ногу в приподнятом положении? — спросил он.

Голос Гаврилова был нежным и мягким, как у святого, но, стоило старику смерить девушку своими глазками, мерцавшими в глубине впадин, как в его взоре замелькало что-то от Люцифера. Расти охватил ужас, однако, повинуясь здравому смыслу, она постаралась скрыть волнение.

— Нет, спасибо, все в порядке, — произнесла она тоненьким голоском. — Думаю, мне стоит немного прогуляться, чтобы потренировать ногу.

Расти потянулась за костылями, но Куинн успел схватить их раньше.

— Позвольте мне помочь вам.

Прежде чем гостья успела запротестовать, старик поймал ее за руку и потянул со стула. Куинн явно застал Расти врасплох, и она невольно налетела на него грудью. Девушка тут же попыталась отступить в глубь комнаты, но другой рукой старик крепко обнимал ее за талию, лишая возможности двигаться.

— Нет!

— Я просто пытаюсь помочь вам. — Старик говорил подчеркнуто вежливо, но страдания Расти явно доставляли ему наслаждение.

— Тогда, мистер Гаврилов, позвольте мне пойти самой. Я справлюсь.

— Об этом не может быть и речи. Я займу место вашего мужа. Он ведь попросил меня заботиться о вас, не так ли? — Куинн провел рукой по бедру девушки, й ее бросило в дрожь от страха.

— Не трогайте меня! — Расти извивалась, стараясь выскользнуть, но грязные лапы старика по-прежнему блуждали по ее телу, — Уберите свои руки!

— А что не так с моими руками? — Его лицо вдруг приняло крайне неприятное выражение. — Они недостаточно чисты для вас?

— Нет… да… Я… я лишь имела в виду, что Купер сможет…

— Купер уже ничего не сможет. — Старик оскалился в зловещей улыбке. — И с этого момента я буду трогать вас, когда захочу.

Гаврилов накинулся на девушку, развеяв последние иллюзии по поводу своих намерений. Расти боролась из последних сил, она уперлась ладонями в плечи старика и выгнула спину, пытаясь вырваться и избежать его омерзительного поцелуя.

Костыли выскользнули из рук Гаврилова и упали к ногам девушки. Пытаясь удержать равновесие, она машинально оперлась на травмированную ногу, и острая боль пронзила область зубчатого рубца. Расти закричала.

— Давай, дорогуша, кричи, мне все равно. — Старик горячо задышал своей гнилой пастью прямо ей в лицо.

Девушка постаралась увернуться, но Гаврилов остановил ее, схватив за подбородок сильными пальцами. Его грязный рот почти уже захватил ее губы, когда снаружи послышались глухие шаги.

— Помогите! — взмолилась Расти.

— Рубен, это ты? — отозвался старик. — Иди скорей сюда.

Куинн повернул голову к двери, но в хижину с грохотом ввалился совсем не его сын. Вспотевшее лицо Купера напоминало свирепую маску, на которой ясно читались ненависть и гнев. В волосах мужчины застряли ветви и листья, его рубашка была забрызгана кровью — и все-таки для Расти ни один человек на свете сейчас не мог бы выглядеть лучше.

Широко расставив ноги, Купер приказал резким тоном:

— Отпусти ее немедленно, ты, грязное животное!

Гаврилов ослабил хватку, и Расти свалилась на пол. Старик всем телом подался к двери, и, прежде чем девушка смогла что-либо понять, послышался глухой звук удара. Немного придя в себя, она заметила рукоятку ножа Купера, торчащую в груди Куинна. Лезвие было целиком похоронено между ребрами старика.

Лицо Гаврилова подрагивало, он лихорадочно пытался нащупать рукоятку. Наконец пальцы сомкнулись вокруг нее, старик упал на колени, потом тихо опустился на пол всем телом и затих.

Расти подтянула ноги к рукам, словно пытаясь защититься, ее фигура приняла форму шара

Девушка рассеянно похлопывала себя по рту и, все еще пребывая в состоянии шока, в испуге озиралась вокруг. Воздух застрял в легких, казалось, она вот-вот задохнется.

Отшвыривая мебель по сторонам, Купер понесся к Расти.

— Ты в порядке? — Он присел перед девушкой на корточки и легонько тронул за плечо.

Она в ужасе отшатнулась.

Купер замер на месте, в глазах спасителя снова мелькнула стальная твердость, и он произнес:

— Не нужно меня благодарить.

Расти постепенно оправилась от потрясения, она опустила руки и восстановила дыхание, пристально посмотрела на Купера и едва вымолвила белыми от страха губами:

— Ты убил его.

Эти слова казались беззвучными, но Купер понял смысл сказанного.

— Прежде чем он успел убить меня, дурочка! Смотри! — И он показал на спину мертвеца. За пояс штанов Гаврилова был засунут маленький пистолет. — Ты что, все еще ничего не пони маешь? — взревел Купер. — Они собирались меня прикончить, а тебя стали бы удерживать силой. Они хотели пользоваться тобой, твоим телом по очереди!

Расти с отвращением вздрогнула:

— Нет!

— К несчастью, да. — Купер кивнул. Раздраженный непонятливостью девушки, он поднялся и перевернул Куинна на спину. Крепко зажмурив глаза, Расти отвернулась. Она услышала звук тела, которое Купер потащил по полу к двери, потом раздался стук ботинок Гаврилова о порог.

Бедняжка не знала, как долго она лежала вот так, в позе эмбриона. Купер уже вернулся в хижину, а она все не двигалась. Наконец Купер навис над ней:

— Ты не пострадала?

Расти печально тряхнула головой.

— Да отвечай же, черт возьми! Старик не причинил тебе вреда?

Она подняла голову и сердито взглянула на компаньона:

— Нет!

— Он едва не изнасиловал тебя. Ты что, правда ничего не понимаешь, да? Или звезды в твоих глазах все еще мешают видеть истинный свет?

Глаза Расти наполнились — только не звездами, а слезами. Она только сейчас начинала стряхивать с себя страх и осознавать суть про-' исходящего.

— А что, собственно, ты здесь делаешь? Почему вернулся? И где Рубен? Что ты ему скажешь, когда он вернется?

— Ничего, Рубен уже не вернется.

Спасенная закусила дрожащую нижнюю губу и закрыла глаза. Слезы катились по ее щекам.

— Ты убил его, да? На тебе его кровь!

— Да, черт возьми, — сердито зашипел Купер, склоняясь над Расти. — Я застрелил его, но только в целях самообороны. Парень завел меня в лес, подальше от дома, потом стал тыкать своей пушкой. Он хотел меня прикончить, а тебя сделать «своей женщиной»!

Внимательно посмотрев на компаньона, Расти с недоверием тряхнула головой, и это привело Купера в ярость.

— Не смей притворяться, что удивлена! С того момента, как Гавриловы увидели тебя, у них только одно на уме и было! Ты возбуждала их, и прекрасно это знаешь!

— Я? Как? Когда я это делала?

— Да хотя бы когда расчесывала волосы!

— Расчесывала…

— Ты просто была самой собой. И выглядела так, как выглядишь.

— Хватит смеяться надо мной! — уже всхлипывала Расти. — Я ни в чем не виновата!

— Разве только в том, что из-за тебя я прикончил этих двоих! — вскричал Купер. — Подумай об этом, пока я буду закапывать их тела.

И он удалился, чеканя шаг. Огонь в камине потух, и в хижине стало холодно. Но Расти было все равно.

Когда Купер вернулся, Расти все еще сидела на полу и горько плакала. Как же она устала! Все тело ныло, каждый орган откликался болью — то ли от сна на твердой поверхности, то ли от передвижения на костылях, то ли от невольного сострадания к Куинну Гаврилову.

Расти хотелось лишь одного: сытно, по-простому, поесть. Сейчас она без колебаний отдала бы свой «мазерати» за стакан молока. Одежда девушки была изорвана ветвями и тем жестоким варваром, что напал на нее. Шикарное лисье манто, которое так ценила Расти, теперь годилось разве что на подстилку…

Она видела, как умерли эти люди.

Сначала пятеро погибли в авиакатастрофе. И еще двое приняли смерть от руки человека, который только что присел рядом. Он резко поднял ее голову, схватив за подбородок загрубелыми пальцами.

— Вставай, — приказал Купер. — Вытри лицо. Ты ведь не собираешься весь остаток дня сидеть здесь без дела и плакать, как дитя.

— Иди к черту, — фыркнула Расти, дергая подбородком, чтобы вырваться из лапищ Купера.

Он пришел в такое бешенство, что его губы едва двигались, выпуская порцию ядовитых слов:

— Слушай, если тебе так понравилось в компании Рубена и его папаши, нужно было признаться мне. Я уже жалею, что из-за тебя прикончил этих славных ребят.

— Ты просто ублюдок!

— Поверь, я был бы просто счастлив оставить тебя в этом раю и направиться к реке в одиночку. Но думаю, мне стоило предупредить тебя о том, что Рубен намеревался завести много детей. Конечно, ты бы никогда не узнала, от кого их прижила — от самого Рубена или от его дражайшего папаши…

— Заткнись! — Расти дернулась, чтобы влепить грубияну пощечину.

Он успел перехватить руку девушки в воздухе, и компаньоны молча смотрели друг на друга несколько напряженных секунд. Наконец Купер ослабил хватку на запястье подруги по несчастью. Гневно зарычав, он вскочил и, вложив всю свою неистовую силу в удар, от души пнул стул.

— Речь шла о выживании: или я их, или они меня. — Голос мужчины дрожал от сдерживаемой ярости. — Рубен выстрелил первым. Мне повезло, я успел отвести еговинтовку в сторону. У меня не было выбора.

— Не нужно было убивать их.

— Не нужно? А как стоило поступить?

Ответ никак не шел на ум Расти, но она была уверена, что нашла бы верное решение, если бы смогла все как следует обдумать. Признав свое поражение в споре, девушка опустила глаза:

— Почему ты вернулся, почему не пошел дальше один?

Его глаза сузились, превратившись в суровые щелки.

— Только не подумай, что я не рассматривал такой вариант.

— Ах! — устало бросила Расти. — Не могу дождаться, когда наконец-то избавлюсь от тебя!

— Поверь мне, это чувство взаимно. Но пока сей счастливый момент не настал, нам придется терпеть присутствие друг друга. И первый пункт в нашей повестке дня — хорошенько отдраить это место. Я не вынесу еще одной ночи в этой вонючей дыре.

Подбородок Расти в недоумении дернулся. Она медленно обвела глазами незатейливый интерьер грязной хибары:

— Что ты сказал? Отдраить это место?

— Ну да. Приступаем прямо сейчас. Скоро стемнеет.

Купер поднял стул, который только что откинул резким пинком, и добрался до груды несвежего постельного белья, на котором прошлой ночью спал Рубен. Расти вдруг разразилась смехом, и в ее голосе зазвучали нотки приближающейся истерики:

— Ты что, шутишь?

— Я никогда, черт побери, не был серьезнее.

— Мы проведем ночь здесь?

— Как и все остальные ночи до тех пор, пока нас не найдут.

Девушка поднялась на ноги, опираясь на один из костылей. Она пристально наблюдала за тем, как Купер снял постельное белье с обеих кроватей и грудой свалил его на середине пола.

— А как же насчет реки?

— Вполне возможно, что все это было ложью

— Но, Купер, река Маккензи на самом деле существует!

— И как до нее добраться отсюда?

— Ты можешь пойти в направлении, которое указали Гавриловы, и наверняка рано или поздно выйдешь к реке.

— Пойти-то я могу. Но с тем же успехом могу сбиться с дороги, заплутать, получить травму. Или, допустим, мы отправимся в это путешествие вместе. Мы вряд ли обнаружим дорогу к Маккензи до первого настоящего снега, так что мучительная смерть от холода почти гарантирована. Конечно, можно оставить тебя здесь одну, но, если со мной что-то случится, ты просто умрешь от голода еще до окончания зимы. К тому же я совсем не уверен в том, что направление, в котором вел меня Рубен, верное. От этой хижины отходят чуть ли не триста пятьдесят девять дорожек, и на то, чтобы проверить, куда они все ведут, уйдет никак не меньше года.

Уперев руки в бока, Купер подошел к девушке:

— Все эти варианты не кажутся мне привлекательными. Но стоит нам как следует отчистить эту хижину, и тут вполне можно будет жить. Кто знает, вероятно, мы даже дождемся помощи. Увы, это не отель в Беверли — Хиллз, зато есть пресная вода и крыша над головой.

Расти явно пришелся не по душе сарказм напарника — это отчетливо читалось на ее возмущенном лице. Всем своим видом Купер словно подчеркивал, насколько глупа его спутница, которой приходится по сто раз объяснять очевидное. А она не собиралась с этим мириться и бала полна решимости бросить вызов наглецу. Да, утром Расти дала слабину, но впредь не допустит ничего подобного!

Закатав рукава свитера, она осведомилась:

— Чем я могу помочь?

Купер кивком показал фронт работ:

— Начни с печки.

Не говоря больше ни слова, он собрал грязное постельное белье и потащил его на улицу.

Расти с рвением набросилась на черную от копоти чугунную печь, с удвоенной энергией чистя ее сверху донизу. Девушка не только отмыла печь с мылом, но и основательно отполировала ее. Это была тяжелая работа, тем более что Расти приходилось опираться на костыль. Тем не менее она продвинулась от печки к раковине под насосом, потом вымыла окна и основательно почистила каждый сантиметр неказистой мебели.

Тем временем Купер прокипятил постельное белье в котле, висящем снаружи дома, и повесил его сушиться — или замерзать, чему погода, кстати, благоприятствовала больше. Затем он вернулся в домик и вымыл камни, которыми был выложен очаг. Под поленницей он обнаружил колонию мертвых насекомых. Без сомнения, мелкие твари ушли в мир иной от старости, потому что, совершенно очевидно, с камина ни разу даже пыль не смахивали. Распахнув дверь и окна, чтобы проветрить помещение, Купер сложил дрова у южной стены хибары, предусмотрительно решив защитить топливо от непогоды.

В состоянии Расти было нелегко подметать пол, поэтому спутник взял эту обязанность на себя. Но стоило ему закончить, как девушка бросилась на четвереньки и принялась отскребать с пола грязь. Холеные наращенные ноготки сломались один за другим. Еще совсем недавно и один мельчайший огрех в маникюре стал бы причиной серьезного волнения, но теперь она лишь пожала плечами и вернулась к тяжелой работе, с удовлетворением наблюдая результат своих усилий.

Купер принес двух обезглавленных и уже ощипанных птиц — Расти не знала, что это была за дичь, — на ужин. Обследовав запасы Гавриловых, она была счастлива обнаружить довольно много консервов. Наверное, отец с сыном пополнили свои запасы в октябре, во время традиционной поездки в Йеллоунайф, основательно подготовившись к зиме.

Девушка была далеко не поваром высшего класса, но для того, чтобы потушить мясо птиц с двумя банками овощных консервов и щепоткой соли, особых талантов не требовалось. К тому моменту, как блюдо приготовилось, Расти уже глотала слюнки от голода. Сумерки стали сгущаться еще до того, как Купер принес постельное белье.

— Теперь на нем можно спать, вшей нет? — Расти с тревогой повернулась к компаньону.

— Думаю, да. Я хорошенько прокипятил белье, хотя не уверен, что оно полностью высохло. Но держать белье на воздухе больше нельзя, замерзнет. Подкрепимся и проверим, если оно еще мокрое, просушим у огня. — И Купер вымыл руки над раковиной, которая теперь искрилась чистотой.

Товарищи по несчастью уселись за стол, до блеска надраенный Расти. Развернув «салфетку», остроумно сложенную из того, что когда-то было носком, Купер улыбнулся, но не стал хвалить Расти за находчивость. Едва ли он обратил внимание и на кружку с букетом ярких осенних листьев, украшавшую середину стола, — а даже если и заметил «вазу*, то не подал виду. Он съел две порции рагу, но не поделился впечатлениями от вкуса блюда.

Расти совсем пала духом. Ну что ему стоило сказать хоть одно доброе слово! Даже щенка время от времени гладят по головке, а этот толстокожий мужлан не может поддержать, оценить ее старания!

Девушка уныло понесла оловянную посуду в раковину. Она качала воду насосом, когда Купер вдруг подошел сзади.

— Ты так хорошо поработала сегодня. — Его голос, низкий и мягкий, слышался где-то рядом, чуть выше головы Расти.

Купер стоял совсем близко, его мужская энергетика завораживала девушку. Она почувствовала, как все тело пробила дрожь.

— Ты тоже.

— Думаю, мы оба заслужили немного наслаждения, не так ли?

В животе Расти словно бабочки затрепетали от волнения, тело стало невесомым, как воздушный шарик. Воспоминание о поцелуе, которым Купер наградил ее сегодня утром, заполнило все сознание, и по венам устремилось мощное, неудержимое желание повторить ту близость. Она медленно обернулась и заглянула спутнику в глаза, потом, затаив дыхание, решилась спросить:

— Купер, что ты имеешь в виду?

— Принять ванну.

Глава 6

— Ванну? — Наверное, ни одно слово в мире сейчас не смогло бы внушить Расти больших трепета и ностальгии.

— Не удивляйся, это вполне реально. Горячая вода, мыло… — Купер открыл дверь и вышел, чтобы вскоре вернуться, таща за собой огромное корыто. — Я нашел его на задворках дома и хорошенько вычистил.

При виде непрезентабельного вида лохани Расти пришла в неописуемый восторг — совсем как в своей прошлой жизни, когда развернула подарок отца и обнаружила завернутое в тонкую оберточную бумагу манто из ярко-рыжего лисьего меха. Не зная, как выразить свою благодарность, она всплеснула руками:

— О, Купер, спасибо!

— Не будь излишне сентиментальной, — проворчал он. — Если не помоемся, будем вонять так же мерзко, как эти Гавриловы, Да, и не рассчитывай, что будешь принимать ванну каждый день.

Но грубость Купера не могла испортить хорошее настроение Расти. Наверняка Купер просто смущен, этот странный нелюдим избегает сближения с людьми — настолько, что даже не получает удовольствия от их благодарности. Ну и пусть, это его проблемы. Просто сейчас, когда компаньон проявил заботу и сделал для нее что-то осознанное, девушка была искренне признательна. Что еще она могла сделать, кроме как от души поблагодарить? Безусловно, Купер должен знать, как много значит для Расти такой знак внимания — даже если ему до этого нет ровным счетом никакого дела.

Девушка наполнила несколько кастрюль и котелков водой из насоса. Купер отнес емкости к печке, чтобы подогреть, и подбросил в огонь дров. Потом протащил корыто по деревянному полу, поставив его перед камином. Металл, из которого была сделана эта бадья, казался холодным как лед, но уже спустя несколько минут он нагрелся от огня.

Расти наблюдала за приготовлениями Купера со все возрастающим беспокойством:

— А как же я буду…

Не проронив ни слова, он с бесстрастным видом развернул одну из тех грубых простыней из муслина, что кипятил и просушивал весь день. На потолке хибары выступали голые балки. В темные деревяшки были ввинчены несколько металлических крюков — похоже, Гавриловы подвешивали на них мясо.

Купер встал на стул и накинул на один из острых крюков угол простыни. Он еще несколько раз передвинул стул, и вскоре простыня повисла вокруг корыта как занавеска.

— Спасибо, — поблагодарила Расти.

Ей было приятно, что напарник позаботился о шторке, но она не могла не заметить: корыто располагалось перед камином, который подсвечивал простыню, делая ее прозрачной. За занавеской безошибочно угадывались контуры лохани — и точно так же наверняка будут видны силуэты тех, кто станет в ней мыться.

Судя по всему, Купер тоже обнаружил это недоразумение, потому что он быстро отвел глаза и стал нервно водить руками вдоль своих штанов вверх и вниз

— Думаю, вода почти готова.

Расти сложила драгоценный запас туалетных принадлежностей — кусочек душистого мыла, маленькую пластмассовую бутылку шампуня, бритвенный станок — на сиденье стула, стоявшего около «ванны».

Чуть раньше она рассортировала ту скудную одежду, которая осталась в запасе, аккуратно свернула каждую вещь и сложила на отдельных полках — для себя и для Купера. Вытащив из своей стопки новую пару легинсов и маечку, она повесила их на спинку стула.

Когда все было готово, Расти замерла на месте, чувствуя себя крайне неловко. В это время Купер осторожно протащил через всю комнату тяжелые горшки с кипящей водой и вылил ее в корыто. Оттуда сразу поднялся пар, но Расти совершенно не беспокоило то, что вода может оказаться чересчур горячей. Ей так хотелось смыть грязь и усталость, которыми, казалось, глубоко пропиталась кожа за эти четыре дня лишений! К тому же дома Расти ежедневно проводила в горячей ванне по несколько минут, она привыкла к такой температуре воды.

— Чем я смогу вытереться? — спросила она.

Купер бросил ей жесткое выцветшее полотенце из груды постельных принадлежностей, которые недавно принес.

— Я нашел несколько таких полотенец, они висели на гвоздиках снаружи дома. И тоже их прокипятил. Эти полотенца никогда не знали смягчающего кондиционера, но все-таки это лучше, чем ничего.

Кусочек видавшей виды материи действительно больше напоминал наждачную бумагу, чем махровую ткань, но Расти без возражений взяла его.

— Ну вот, можно приступать, — отрывисто приказал Купер, выливая содержимое последнего чайника в лохань. — Мойся аккуратно. Смотри не ошпарься.

— Хорошо.

Теперь компаньоны стояли друг напротив друга, разделенные «ванной». Их взгляды встретились в клубе пара, от влажности волосы Расти стали завиваться, ее лицо разрумянилось.

Купер резко повернулся и в нетерпении задернул шторку. Расти услышала чеканную поступь его шагов по неровному полу. Спутник вышел на улицу, с шумом хлопнув дверью.

Расти покорно вздохнула. Что ж, у ее товарища просто дурной характер, только и всего. Сейчас, когда у нее впервые за четыре дня появилась возможность безмятежно растянуться в теплой «ванне», ей, разумеется, было совсем не до недостатков Купера. Нет, она не позволит компаньону испортить ей это удовольствие, будь он хоть в десять раз неприятнее!

Расти все еще боялась наступать на больную ногу, поэтому ей было чрезмерно тяжело снять одежду. Когда бедняжке это удалось, она столкнулась с проблемой посерьезнее — нужно было как-то забраться в лохань. После нескольких попыток ей удалось сделать это: опираясь о края корыта руками, она залезла внутрь, медленно села и лишь потом аккуратно перенесла в воду травмированную ногу.

Это было настоящее блаженство — большее, чем Расти могла ожидать! Купер был прав, предупреждая ее: вода действительно оказалась горячей, но от этого не менее восхитительной! Дно лохани было рифленым, и Расти понадобилось время, чтобы привыкнуть и устроиться поудобнее. Но стоило ей ощутить всю роскошь погружения в пышущую паром, успокаивающую воду, и все мысли о незначительном дискомфорте ушли сами собой.

Расти вытянулась настолько, насколько ей позволяли размеры «ванны», и положила голову на обод лохани. Веки ее медленно, сами собой сомкнулись. Она так расслабилась, что даже не вздрогнула, услышав, как Купер вернулся в дом, — лишь немного нахмурилась, ощутив прикосновение холодного воздуха, ворвавшегося с улицы.

Немного понежась в воде, Расти вытянула мокрую руку из-за шторки и взяла кусок мыла со стула. Ах, как же ей хотелось утонуть в этой душистой пене, намылиться щедро, с головы до ног, не думая о завтрашнем дне! Но потом она вспомнила, что этот кусочек мыла нужно растянуть надолго, и передумала. Решив не тратить драгоценный продукт попусту, взбила немного пены и распределила ее по всему телу.

Поддерживая на краю лохани то одну, то другую ногу, она тщательно водила бритвой по коже. Дойдя до шва работы Купера, она только сейчас с ужасом осознала, какой же неприглядный, просто отвратительный рубец теперь будет «украшать» тело. Расти тут же устыдилась этого глупого тщеславия: в конечном счете ей выпал потрясающий шанс остаться в живых, а все остальное уже мелочи! Как только вернется в Беверли-Хиллз, тут же обратится к пластическому хирургу, и тот исправит выполненную из самых лучших побуждений, но все же столь непривлекательную ручную работу Купера.

Резкий шум безжалостно выхватил Расти из состояния сладкой неги.

— Купер, что ты делаешь?

— Стелю постели, — объяснил он, хрипя от усилий. — Каркасы сделаны из твердого дуба, эти кровати весят никак не меньше тонны.

— Не могу дождаться, когда наконец-то смогу улечься на одной из них.

— Только не думай, что спать будет удобнее, чем на полу. Тут нет матрасов, лишь дно из холста, напоминает раскладушку. Оно и к лучшему — в матрасах наверняка поселились бы вши.

Отложив бритву в сторону, Расти взяла шампунь и, окунув голову в воду, выдавила на руку примерно с ложку тягучей жидкости. Шампунь следовало экономить даже больше, чем мыло. Девушка буквально втерла его в свою густую гриву, безжалостно очищая ее — от макушки до самых кончиков. Потом снова нырнула в воду, стараясь зачерпнуть как можно больше воды и основательно прополоскать волосы.

Уложив голову на край корыта, она откинула волосы назад, чтобы дать им поскорее высохнуть. Капельки с рыжих завитков стекали на пол, но вода, судя по всему, была наименее опасным и неприятным веществом из всех, что когда-либо опускались на эту поверхность.

Глаза Расти снова закрылись, она от души наслаждалась теплой водой, цветочным ароматом шампуня и мыла, восхитительным ощущением чистоты. Постепенно вода стала охлаждаться, и девушка поняла, что ее время истекло.

Расти сомневалась в том, что Купер уляжется спать раньше ее, хотя накануне компаньон встал до рассвета и сейчас наверняка еле держался на ногах от усталости. Впрочем, девушка понятия не имела, сколько сейчас времени, авиакатастрофа остановила все их часы. Спасшиеся измеряли время по восходящему и клонящемуся к закату солнцу. Осенние дни становились все короче, но сегодня сутки тянулись мучительно долго, угнетая эмоционально и физически.

Расти уперлась ладонями в края корыта и попробовала подняться. К ее ужасу, руки соскользнули вниз и безвольно повисли, словно вареная лапша. Напрасно, ох напрасно она так долго лежала в горячей воде! Тело отказывалось повиноваться, она несколько раз пыталась встать, Но все было тщетно — руки сильно ослабели. Один за другим Расти изобретала новые планы, но ни один из них не работал, и все из-за травмированной ноги, на которую нельзя было опереться.

В конце концов она начала замерзать и, поняв, что медлить больше нельзя, робко позвала Купера по имени

— Что?

Его раздраженный тон не вдохновлял на дальнейшее общение, но выбора у Расти не было.

— Я не могу выбраться.

Ответом ей была тишина, которая повисла надолго — словно Купер тянул за хвост самого длинного в мире кота. Наконец он соизволил отозваться:

— Что?

Стараясь не терять самообладания, Расти зажмурилась и повторила:

— Я не могу выбраться из корыта.

— Вылези оттуда точно так же, как залезла.

— Мое тело слишком ослабло от горячей воды. Я не удержусь на руках достаточно долго, чтобы успеть вылезти.

Проклятия, сорвавшиеся с уст Купера, были столь убийственными и горячими, что Расти оставалось только изумляться, как это простыня-занавеска не вспыхнула огнем. Услышав приближающиеся шаги спасителя, она скрестила руки, прикрывая грудь. Он отдернул шторку, и холодный воздух коснулся мокрой спины Расти. Смущенная, она уставилась на камин, чувствуя на себе взгляд Купера.

Он надолго застыл у лохани, не говоря ни слова. Легкие Расти, казалось, вот-вот разорвутся от внутреннего напряжения и неловкости, когда напарник наконец приступил к инструктажу:

— Я буду держать тебя под руки сзади. Аккуратно приподнимешь левую ногу. Я тебя подхвачу, приподниму, вытащу из корыта, и ты встанешь на пол, обопрешься на здоровую ногу. Поняла?

Голос Купера звучал низко и очень напоминал полотенце, которое он дал Расти, — был грубым, словно наждачная бумага.

— Поняла. — Расти отвела руки подальше от тела, давая помощнику возможность подхватить ее. Внутренне она была готова к прикосновениям Купера, но стоило ему дотронуться кончика ми пальцев до ее скользкой, влажной кожи, как Расти затрепетала от волнения. Не потому, что это было так ужасно — скорее наоборот.

С каждым прикосновением ей становилось все лучше. Уверенные и сильные руки Купера скользнули во впадины подмышек Расти, теперь он надежно ее держал. Помощник широко расставил ноги, почти перешагнув через корыто, и поднял Расти. У нее резко перехватило дыхание.

— В чем дело?

— Мои… мои подмышки натерты, — еле вымолвила девушка.

— Это из-за костылей, — бросил Купер, и с его губ сорвалось очередное ругательство.

Оно показалось Расти особенно мерзким — оставалось только надеяться, что она неправильно расслышала это слово.

Руки Купера скользнули по влажной коже Расти и сомкнулись у ее ребер, заключая в объятия.

— Давай попробуем так. Готова?

Четко следуя инструкции, она оперлась на здоровую ногу, оставив травмированную беспомощно свисать, и Купер тут же приподнял ее из воды.

— Ну как, все нормально?

Расти кивнула в ответ.

— Готова?

Девушка снова тряхнула головой. Купер осторожно принял на руки весь вес тела подруги, с усилием вытащил ее из лохани и поставил на пол.

— Ой!

— Ну что на этот раз?

Купер уже собирался ослабить объятия, но Расти вскрикнула и немного покачнулась вперед. Отработанным рефлексом мужчина подхватил ее, прижав рукой ниже груди.

— Ничего, просто пол холодный.

— О боже, не пугай меня так больше!

— Прости, это от неожиданности.

«Ну сколько еще можно извиняться!» — пронеслось в голове каждого из компаньонов.

Нащупав спинку стула, Расти с облегчением оперлась на нее и спешно прикрыла полотенцем верхнюю часть тела. Конечно, перед Купером все еще маячила ее обнаженная спина, но он наверняка был джентльменом и вряд ли воспользовался бы ситуацией…

— Все в порядке?

— Да.

Руки помощника скользнули по бокам Расти, но он не торопился полностью освобождать ее.

— Уверена?

— Да, — язык Расти уже заплетался, — все отлично.

Купер наконец-то убрал руки. Расти вздохнула с облегчением — но, как оказалось, преждевременно.

— Какого дьявола?! — Купер вдруг опустил руку на бедро Расти, и она едва не задохнулась от возмущения. Не обращая внимания на реакцию подруги, он медленно провел большим пальцем по ее ягодице, еще влажной от воды, потом повторил ту же процедуру с другой стороны. — Что, черт возьми, с тобой еще произошло? Ты ведь говорила, что Гаврилов не причинил тебе вреда?

Не знаю, что ты имеешь в виду. — Затаив дыхание и едва стоя на ногах от головокружения, Расти обернулась и непонимающе взглянула на спутника. Брови Купера нахмурились, образовав над носом букву «V»,

— Ты вся в синяках.

Расти выгнулась через плечо, стараясь осмотреть свою спину. Сначала она невольно отметила, что темные руки Купера на фоне ее бледной кожи смотрелись весьма чувственно. И лишь когда компаньон еще раз тщательно провел пальцем по телу, заметила следы ушибов.

— Ах, это… Они у меня еще со времени поездки в тех самодельных санях.

Взгляд Купера скользнул по лицу Расти, обдавая ее жаром. Руки его все еще дотрагивались до тела девушки, голос вдруг стал мягким, под стать прикосновениям:

— Нужно было сразу сказать об этом.

Расти как завороженная следила за утопающими в усах губами напарника, которые медленно двигались, произнося слова. Очарованная Купером, она вдруг выпалила:

— Если бы я сказала об этом, что-нибудь изменилось бы?

Прядь рыжих волос коснулась щетины, словно связав компаньонов нитью света. Но Расти и Купер уже не нужно было соединять искусственно, их невидимая близость была сейчас столь осязаема… Казалось, это мгновение будет длиться вечно, но стоило дровам в камине громко треснуть, как оба с виноватым видом отскочили друг от друга

Натянув на лицо свою обычную маску задумчивости, Купер проворчал:

— Нет. Это ничего бы не изменило.

Секундой позже он резко задернул за собой занавеску. Расти задрожала, убеждая себя, что это от холода. В конце концов, она простояла здесь с Купером достаточно долго, чтобы замерзнуть. Она обернула полотенце вокруг тела и быстро промокнула капельки воды. Ткань была настолько грубой, что кожу стало пощипывать. Полотенце ожесточенно терло самые нежные части тела Расти, особенно соски, — когда девушка закончила вытираться, они вдруг неестественно раскраснелись и заострились, пульсирующие, болезненные, горячие…

— Ну и полотенце, — пробормотала Расти себе под нос, натягивая шелковые легинсы.

— Что там еще на этот раз? — раздался сварливый голос по ту сторону занавески.

— А?

— Я слышал, ты что-то сказала

— Я сказала, что из этого полотенца получится отличная мочалка для посуды, такая железная…

— Это лучшее из всего, что я мог предложить,

— Я и не думала критиковать.

— А по-моему, как раз думала!

Расти пробормотала что-то еще себе под нос, надеясь, что на этот раз Купер не подслушивает, — эпитет, которым она наградила попутчика, был весьма нелестным по отношению к его происхождению и личности.

Раздраженная, Расти без особого изящества натянула майку через голову. Ее напряженные потемневшие соски выделялись под плотно облегающей тело тканью. Шелковистость белья, которая должна была успокоить кожу после жесткого полотенца, казалось, только еще больше раздражала ее.

Расти снова упаковала туалетные принадлежности в сумочку и опустилась на стул. Согнувшись в талии, она отбросила волосы вперед и принялась энергично протирать их полотенцем, поочередно каждую прядь. Через пять минут она снова тряхнула головой, и еще влажные локоны рассыпались по плечам красновато-рыжими волнами. Возможно, кому-то такая прическа могла показаться недостаточно стильной, но, главное, густая грива Расти теперь была чистой.

Возвращая расческу в косметичку, она с ужасом заметила, на что стали похожи ее когда-то ухоженные пальчики. Теперь наращенные ногти были неровно поломаны или вовсе оторваны. Расти громко, с надрывом застонала

В один миг занавеска была отброшена, и за ней материализовался Купер.

— Что случилось? Твоя нога? Что с ней…

Он осекся, поняв, что у Расти ничего не болит. Впрочем, запнулся Купер не только поэтому, его привел в волнение силуэт девушки в золотистом отсвете камина, ореол ее вьющихся, цвета корицы волос, обрамляющих голову, словно аура. На Расти был надет топ, который больше соблазнял, чем скрывал. Пятна ее сосков притягивали взгляд Купера как магниты. Даже теперь мужчина ощущал приятную тяжесть грудей спутницы, еще пару минут назад лежавших на его предплечьях.

Кровь Купера превратилась в раскаленную лаву, горячую и необузданную, и прилила к его мужскому достоинству, вызвав нормальную, но столь нежелательную сейчас реакцию. Она была сильной, интенсивной до боли.

Купер не мог удовлетворить свои желания, поэтому снял сексуальную напряженность другим средством — яростью. Его лицо грозно потемнело, тяжелые брови — в свете камина скорее золотые, чем коричневые, — устрашающе нахмурились. В эту минуту Лэндри готов был умереть за то, чтобы вкусить прелестей Расти, но он не мог ласкать девушку языком — поэтому предпочел использовать его для того, чтобы словесно отхлестать предмет своего вожделения.

— Ты что, стенаешь по своим проклятым ногтям? — заорал мужчина.

— Они все, все поломаны! — взвилась в ответ Расти.

— Лучше ногти, чем твоя шея, дурочка!

— Купер, перестань меня так называть! Я не дурочка.

— Ты даже не могла понять, что та парочка деревенщин хотела тебя изнасиловать! Ну как еще тебя после этого называть?

Губы Расти сердито надулись — это только распалило Купера еще больше, сейчас он отчаянно хотел поцеловать девушку. И снова неутолимое желание заставляло вояку говорить ей мерзкие, обидные вещи.

— Ты сделала все, что могла, чтобы соблазнить их, признайся! Рассиживала у огня, прекрасно понимая, что его свет делает с твоими глазами и лицом. Медленно расчесывала волосы, пока они пялились на тебя. Ты ведь прекрасно знаешь, до чего подобные вещи способны довести мужчин, не так ли? Да они с ума будут сходить от желания!

Купер вдруг спохватился, поняв, что эта тирада очень напоминает откровенное признание, но насмехаться не бросил:

— Удивительно, как ты еще не напялила подобный прикид прошлой ночью и не вышла по щеголять перед этим сопляком, ныне покойным Рубеном!

Глаза Расти уже застилали слезы. Ну вот и выяснилось истинное мнение Купера о спутнице: он оценивал ее еще ниже, чем она думала! Мало того что Лэндри считал Расти обузой, никчемной и глупой, теперь этот хам еще и дал понять, что она ничуть не лучше шлюхи!

— Я ничего не делала специально. И ты прекрасно это знаешь, независимо от того, что говоришь. — Инстинктивно, словно желая защитить себя, девушка скрестила руки на груди.

Купер внезапно упал перед Расти на колени и с силой выдернул ее руку. Потом тем же резким движением выхватил смертоносный клинок из ножен на поясе. Девушка в ужасе завизжала, стоило напарнику сжать ее левую руку и поднести к ней блестящее лезвие. Быстрыми, отточенными движениями он состриг обломанные ногти чуть ли не под корень. Когда Купер отпустил руку, Расти жалобно взглянула на него:

— Выглядит ужасно.

— Да ладно, я здесь единственный, кто увидит твои ногти, а мне, если честно, плевать на их вид. Давай другую руку.

Расти подчинилась, выбора просто не было — в состязании по армрестлингу она едва ли выиграла бы у этого силача. Теперь грудь девушки вновь стала объектом исследования осуждающего взгляда Купера. Впрочем, когда он отвлекся от причудливого маникюра и посмотрел на Расти, в его глазах не читалось ни капли недавнего порицания. Они не обдавали холодом презрения, скорее были теплыми от типично мужского интереса. Большого интереса. Настолько очевидного, что в животе Расти опять волнительно затрепетали бабочки.

Купер тщательно трудился над ногтями ее правой руки, словно им требовалось больше заботы и внимания, чем их собратьям на левой. Его лицо оказалось на уровне груди Расти. Несмотря на те оскорбительные вещи, которые попутчик говорил совсем недавно, ей вдруг захотелось запустить пальцы в его длинные, непослушные волосы.

Сейчас губы Купера были плотно и сердито сжаты, но Расти не могла не помнить, какими мягкими, теплыми, влажными были они в момент поцелуя, как приятно щекотали кожу его усы. Если прикосновения Купера так сладостно ощущать губами, каково же это — чувствовать их другими частями тела? Шеей? Ухом? Ареолой, когда его губы прильнут к соску с нежной горячностью, словно ребенок, жаждущий молока?..

Купер закончил подстригать ногти подруги по несчастью и убрал клинок в ножны. Но руку Расти не отпустил. Он еще немного подержал ее, а потом аккуратно уложил на бедро девушки, прижав своей ладонью. Сердце Расти, казалось, вот-вот разорвется от чувственного напряжения.

Его взгляд остановился на собственной ладони, покрывавшей руку девушки в районе ее бедра. Расти показалось, что глаза Купера закрыты, его густые ресницы напоминали полумесяцы и, подобно усам и бровям, отливали золотом. За лето волосы попутчика выгорели на солнце, теперь в них можно было заметить светлые прядки.

— Расти…

Купер произнес ее имя. Голос его предательски сорвался, словно протестуя против того накала страстей, что стоял за этим звуком. Расти замерла на месте, но ее сердце билось так быстро и отчаянно, что шелк маечки трепетал, явно не собираясь прикрывать грудь.

Наконец Купер отдернул руку, его ладони опустились по обе стороны стула. Он будто пытался обнять бедра девушки, нащупывая пальцами восхитительные изгибы ее тела. И по-прежнему не мог отвести глаз от ее руки, все еще покоящейся на бедре. Казалось, Купер сейчас склонится над ней, устало прижавшись щекой, или просто осыплет нежными поцелуями эти пальчики и ноготки, над которыми еще совсем недавно так тщательно работал.

Если бы он захотел это сделать, Расти не стала бы останавливать — она знала это совершенно точно. Ее разгоряченное, влажное тело затрепетало от сладостной мысли. Расти была готова к тому, что могло вот-вот случиться…

Ан нет, оказывается, не готова — потому что случилось совсем не то, чего она ожидала. Купер вдруг в спешке вскочил:

— Тебе лучше лечь спать.

Такой поворот событий буквально ошеломил Расти. Настроение было безнадежно испорчено, казавшаяся столь очевидной близость рассеялась как дым. Ей хотелось протестовать, спорить, но она сдержалась.

На самом деле, ну что Расти могла сказать? «Поцелуй меня еще раз, Купер»? «Прикоснись ко мне»? Это только подтвердило бы низкое мнение попутчика о ней.

Чувствуя себя отвергнутой, она собрала все нехитрые пожитки, в том числе брошенную у лохани кучу грязной одежды, и отдернула шторку. Каждая кровать была застелена простыней и накрыта одеялом, в ногах лежало по меховой шкуре. Дома у Расти постель украшали дизайнерское белье и горка мягких подушек, но та кровать никогда не выглядела так заманчиво, как нынешнее грубое ложе.

Расти убрала вещи и уселась на кровать. Тем временем Купер несколько раз проделал путь к двери с ковшом, наполненным водой из «ванны». Когда корыто почти опустело, компаньон протащил его через комнату, толкнул на крыльцо и наклонил, выливая остатки воды. Затем вернул лохань в хижину, установил ее за шторкой и принялся опять наполнять водой из насоса кастрюли и чайники.

— Ты тоже будешь принимать ванну?

— А что, есть возражения?

— Нет.

Мне обязательно нужно помыться: когда колол дрова, сорвал спину. К тому же скоро начну вонять.

— А я и не почувствовала.

Купер гневно вскинулся, но, увидев, что Расти говорит честно и не подтрунивает над ним, еле заметно улыбнулся:

— Теперь, когда ты сама помылась, обязательно почувствуешь.

Чайники с водой начали закипать. Сняв с печки два из них, Купер направился к лохани.

— Хочешь, я сделаю тебе массаж? — бесхитростно предложила Расти

Напарник споткнулся, плеснул на ноги кипятку и выругался.

— Что? Какой массаж? — Он ошеломленно посмотрел на девушку, с трудом переваривая ее слова.

— Я могу помассировать тебе спину.

— Ах, это… — Глаза Купера рассеянно скользнули по спутнице. Вырез маечки соблазнительно открывал ее обнаженные шею и плечи. — Нет, — пришел он в себя. — Я же тебе сказал — иди спать! Завтра у нас много работы.

И он с невозмутимым видом продолжил лить воду в корыто.

Что ж, судя по всему, для мистера Лэндри несносна не только искренняя благодарность, он не приемлет и хорошего отношения к своей персоне. Да пусть этот хам хоть сгниет заживо, она, Расти, и пальцем теперь ради него не пошевелит!

Девушка сердито нырнула в холодную постель и улеглась, не закрывая глаз. Она украдкой наблюдала, как Купер присел на край своей кровати и, ожидая, когда закипит вода, расшнуровал ботинки. Потом подбросил носки к куче грязной одежды своей спутницы и стал расстегивать рубашку — сегодня он не стал ничего на нее надевать, чтобы не вспотеть от тяжелого физического труда. Наконец он вытащил рубаху из джинсов и снял ее.

Расти в мгновение ока приняла сидячее положение:

— Что это такое, что с тобой случилось?

Купер бросил рубашку в кучу одежды, предназначавшейся в стирку. Он даже не удостоил вниманием вопрос спутницы, не поинтересовался, что она имела в виду. Если синяк выглядел точно так же, как ощущался, наверняка его было заметно и при тусклом свете камина.

— Я налетел плечом на ствол винтовки Рубена, — помедлив, все же решил объяснить Купер. — Мне пришлось это сделать, чтобы она выстрелила в сторону. Так мои руки остались свободными, и мне удалось пустить в дело свою винтовку.

Расти вздрогнула. След от ушиба размером с кулак, красовавшийся на наружном крае ключицы, отливал иссиня-черным и выглядел просто ужасно.

— Очень больно?

— Чертовски больно.

— Ты принял аспирин?

— Нет. Нужно беречь лекарства.

— Но ведь ты пострадал…

— Ты же не принимаешь аспирин из-за тех синяков на заду.

Это замечание потрясло Расти, она словно на секунду онемела, но потом упрямо произнесла:

— И все же я думаю, что парочка таблеток тебе не помешала бы.

— Мы должны сохранить их. У тебя снова может начаться жар.

— Ага, я поняла! Плечо у тебя болит, а ты не можешь принять аспирин, потому что мы впустую извели лекарства на меня и мой жар!

— Я не говорил, что ты впустую извела лекарства. Я просто сказал… — И с губ Купера сорвалось слово, которое не рекомендуется произносить в приличном обществе, однако оно наиболее полно описывало то, чем ни один из них не хотел сейчас заниматься. — Так ты будешь спать, в конце концов, или нет?

Оставшись в одних джинсах, Купер направился к печке, очевидно решив, что вода хоть и не вскипела еще, но нагрелась достаточно. Он перелил содержимое оставшихся емкостей в корыто. Расти снова легла, наблюдая за тенью спутника, задвигавшейся за шторкой, когда он сбросил джинсы и забрался в лохань. Девушка внимательно оглядела силуэт попутчика — особенно в профиль, — и теперь воображение рисовало ей самые откровенные сцены…

Стоило Куперу опуститься в воду, как до ушей Расти долетели новые порции ругательств. Этому великану было не так просто уместиться в «ванне», как его подруге по несчастью. И как, интересно, Лэндри мог ожидать, что она уснет, пока он плещется! Когда он поднялся, чтобы ополоснуться, на пол вылилось так много воды, что внутри корыта осталось всего ничего.

Расти вновь бросила взгляд на тень Купера, и во рту у нее пересохло. То и дело наклоняясь, он зачерпывал горстки воды и выливал на себя, смывая остатки мыла. Вскоре компаньон выбрался из «ванны» и вытерся с типично мужской небрежностью. Он не удостоил должным вниманием и собственные волосы — быстро прошелся по ним полотенцем и расчесал пальцами. Завершив банный ритуал, Купер обернул полотенце вокруг бедер

Он снова дотащил «ванну» до крыльца, выполнил трудоемкую процедуру ее опорожнения и оставил снаружи. Расти показалось, что Купер дрожал, когда подошел к камину и подбросил в огонь немного дров. Используя стул как лестницу, он снял занавеску — точно таким же способом, как вешал ее. Затем свернул простыню, засунул ее на одну из полок у стены и потушил лампу. Последнее, что Купер сделал перед тем, как скользнуть в кровать, — сорвал полотенце с бедер.

За все это время он ни разу не посмотрел в сторону Расти. Девушку обидело то, что он даже не пожелал ей спокойной ночи. Впрочем, бедняжка вряд ли смогла бы ответить — ее горло по-прежнему было сухим.

Купер никак не мог заснуть, даже считал овечек — все без толку. Он попробовал декламировать про себя стихи, но и это не помогло — тем более что единственными образчиками поэзии, которые он знал наизусть, были лимерики фривольного содержания.

Так что Куперу оставалось только лежать на спине, подложив руки под голову, и разглядывать потолок. А еще надеяться, что его твердый мужской орган наконец-то забудет о страстных желаниях и расслабится, позволив хозяину заснуть.

В конце трудного дня Лэндри был уже без сил, его усталые мускулы молили об отдыхе. Но главное орудие мужчины не слушалось и, в отличие

от остальных частей тела, чувствовало себя прекрасно. Купер дал себе команду «отбой», но его достоинство трубило подъем — приведенное в боевую готовность, живое, бодрое. Чересчур бодрое.

В отчаянии Купер скользнул рукой под одеяло. Может быть… Он отдернул руку. Нет, не стоит. Не надо этого делать. Попытка справиться с непокорным органом только усугубила проблему.

Злой на Расти, ставшую причиной его мучений, Купер перекатился на бок. Даже это легкое движение вызвало столь нежелательную сейчас фрикцию. Стон непроизвольно вырвался из его груди, и он торопливо закашлялся.

Ну что Купер мог поделать в такой ситуации? Ничего, что не было бы оскорбительным. Довольно, нужно переключиться на что-то другое.

И черт возьми, он пробовал сделать это. Пробовал на протяжении многих часов, но каждый раз мысли вновь возвращались к Расти. Губам девушки, таким мягким… Ее чувственному рту, ранимому, но любопытному, который так страстно, словно изголодавшись по любви, открывался ему навстречу…

Сжав зубы, Купер вспоминал о том, как ласкал ее языком — боже, она была просто восхитительной на вкус! Ему хотелось продолжать еще и еще, проникать в Расти все глубже и глубже, не останавливаясь, наслаждаясь ею… Это желание было невыполнимым и оттого бесконечным, у этой девушки был свой собственный, уникальный, чувственный привкус

В глубине души Купер прекрасно понимал, что поцеловал ее совсем не для того, чтобы одурачить старика. «И кто кого одурачил?» — насмешливо спрашивал он сам себя. Лэндри поцеловал Расти, потому что всем сердцем хотел этого и в полной мере осознавал свои желания. Купер и раньше подозревал, что одного поцелуя будет явно недостаточно, а теперь он знал это наверняка.

Да какого черта! Почему он так жесток к себе? Ведь лежит здесь без сна, в состоянии крайнего возбуждения, только потому, что эта Расти оказалась одной-единственной женщиной в округе. Да, так и есть.

Наверное. Вероятно. Может быть…

Но зачем обманывать самого себя? Факт остается фактом: один взгляд на нее способен отправить в нокаут. Эти адски сексуальные волосы… Тело, которое просит, чтобы им обладали… Груди, словно созданные для удовольствия мужчины… Изящная, упругая попка… Бедра, вызывающие мгновенное возбуждение… И то, что скрывается между ними…

Нет! Внутренний голос говорил Куперу, что пора остановиться. Не стоит думать об этом, иначе придется сделать то, от чего он так замечательно, только благодаря своему хваленому самоконтролю, удержался сегодня ночью.

Финиш. Все. Конец. Нужно перестать думать об этом, как сексуально озабоченный тинейджер в худшем случае и как неотесанный женофоб из глубинки — в лучшем. Пора спать.

Купер сомкнул веки и сосредоточился на том, чтобы держать глаза закрытыми. Он так сконцентрировался на этой почти непосильной задаче, что поначалу счел хныканье, раздавшееся с соседней кровати, плодом своего воображения. Но, как оказалось, Расти вдруг выпрыгнула из-под одеяла, как чертик из табакерки. И Куперу это не привиделось.

— Расти? В чем дело?

Комната еле освещалась умирающим огнем, но даже сейчас он видел, как глаза девушки округлились от ужаса. Должно быть, ей приснился кошмар.

— Ложись. Все в порядке.

Расти отрывисто задышала и подтянула одеяло к груди.

— Откуда этот шум?

Разве он шумел? Неужели Расти слышала его стон?

— Какой шум?..

Купер не успел договорить, как душераздирающий, скорбный вой раздался снова. Расти закрыла уши и согнулась в три погибели.

— Я не вынесу этого! — закричала она.

Купер сбросил одеяло, слетел с кровати и в один миг оказался рядом с девушкой.

— Это волки, Расти. Лесные волки. Они не так близко, как кажется по звуку, и не смогут напасть на тебя.

Он мягко перевернул девушку и аккуратно поддержал за спину, пока она снова не улеглась. Но лицо Расти не выглядело успокоенным, ее глаза испуганно бродили по темной хижине, будто захваченной демонами ночи.

— Волки?

— Они почуяли запах…

— Трупов, я поняла.

— Да, — с огорчением подтвердил Купер.

— О боже. — Девушка закрыла лицо руками.

— Тсс… тихо… Волки не доберутся до тел, я накрыл могилы камнями. Рано или поздно они уйдут. Ну а теперь успокойся, спи.

Купер был настолько расстроен своей проблемой, что совершенно не обратил внимания на вой стаи, притаившейся в окружавшем лачугу лесу. Но сейчас он видел, что страх Расти не был наигранным. Сжав руку товарища по несчастью, девушка подтащила ее к подбородку — это был трогательный жест ребенка, прижимающего к себе плюшевого мишку, словно тот способен отразить все страхи недавнего кошмара.

— Я ненавижу это место, — прошептала Расти.

— Я знаю.

— Я так старалась быть храброй!

— Ты и была.

Она непреклонно тряхнула головой.

— Нет, я — трусиха. Отец так и сказал. Это он настоял на том, чтобы явернулась домой раньше, чем планировалось.

— Многие не могут видеть, как убивают животных.

— Я сегодня не удержалась, расплакалась в твоем присутствии. Ты ведь сразу понял, что от меня не будет никакого толка! Я ничем не могу тебе помочь, просто не умею выживать в таких условиях. И даже не хочу учиться этому. — Голос Расти зазвучал вызывающе, дерзко, и он так не соответствовал слезам, потоками струящимся по щекам девушки. — Ты считаешь меня ужасным человеком.

— Нет, вовсе нет.

— Конечно считаешь.

— Честно, нет.

— Тогда зачем ты обвинял меня в том, что я нарочно соблазняла тех мужчин?

— Я просто рассердился.

— На что?

«Меня влечет к тебе, а я не хочу быть обольщенным». Купер не решился признаться Расти, вместо этого он лишь пробормотал:

— А, не важно.

— Я хочу домой. Туда, где безопасно, тепло, чисто.

Купер мог бы поспорить, что улицы Лос-Анджелеса не всегда бывают безопасными, но благоразумно воздержался, решив, что сейчас не время для насмешек — даже самых безобидных.

Лэндри очень не хотелось хвалить подругу по несчастью, но он чувствовал, что девушка это заслужила.

— Ты — умница, справляешься просто великолепно.

Расти подняла заплаканные глаза:

— Нет, не справляюсь.

— Намного лучше, чем я ожидал

— Правда? — с надеждой спросила она.

Сбившееся дыхание Расти, ее женская притягательность — что ж, с Купера было довольно.

— Правда. А теперь забудь о волках и постарайся уснуть.

Высвободив свою руку, он отвернулся. Но прежде, чем успел сделать шаг, где-то совсем рядом опять раздался волчий вой. Купер тут же снова бросился к Расти, а она вскрикнула и прильнула к своему защитнику.

— Мне все равно, пусть я трусиха. Обними меня, Купер. Пожалуйста, обними меня.

Руки его обвились вокруг Расти. Совсем недавно Купер точно так же обнимал плачущую девушку, и теперь его снова охватывало уже знакомое чувство беспомощности. Было бы безумием отрицать, что Купер всего лишь жалел ее, не ощущая влечения. И все-таки разорвать объятия сейчас, в такой сложный для Расти момент, было бы слишком жестоко. В эту минуту Купер больше страдал, чем переживал экстаз, и все-таки, движимый внезапным порывом, он прижал Расти к себе и зарылся губами в ее густые волосы.

Купер не мог остановиться, он говорил и говорил, и эти долгожданные ободряющие слова шли из самого сердца. Да, он сожалел о том, что произошло с Расти. Он искренне хотел, чтобы их спасли. И от души мечтал о том, чтобы девушка благополучно вернулась домой. А еще ему так жаль, что она испугалась. И если есть на свете то, что поможет им выбраться из этой затруднительной ситуации, он, Купер Лэндри, сделает все возможное…

— Ты уже сделал все возможное. Просто не отпускай меня еще хотя бы минутку, — взмолилась Расти.

— Не отпущу.

И он действительно не разорвал объятий, руки только крепче обвились вокруг девушки. Но как же он боялся лишний раз пошевелиться, не доверяя себе даже ободрительно провести ладонью по спине бедняжки… Да, Купер мечтал беззастенчиво прикасаться к Расти, дотрагиваться до груди, исследовать теплое, мягкое место между ее бедрами. Он уже дрожал от желания.

— Ты замерзнешь. — Расти провела ладошками по плечам Купера, покрывшимся мурашками.

— Все в порядке.

— Спрячься под мое одеяло.

— Нет.

— Не глупи, еще простудишься. Скажите — ка, какое событие, вот невидаль — да мы спали с тобой вместе все три прошлые ночи! Ну-ка, подвинься. — И она натянула одеяло.

— Ой, я лучше вернусь в свою кровать.

— Ты пообещал, что будешь обнимать меня. Пожалуйста. Хотя бы пока я не усну.

— Но я…

— Пожалуйста, Купер.

Он ругнулся, но послушно скользнул под одеяло рядом с Расти. Она прижалась к своему защитнику, уткнувшись носом в стальную броню его волосатой груди. Тело ее стало гибким и податливым, Купер стиснул зубы, держась из последних сил. Расти расслабилась рядом с ним, но спустя секунду резко отпрянула.

— О! — с нежностью воскликнула она. — Я и забыла, что ты…

— Голый. Так и есть. Но сейчас уже поздно думать об этом, малы

Глава 7

Теперь Купером двигали типично мужские инстинкты. Он прильнул к губам Расти в длинном, глубоком, жадном поцелуе и накрыл трепещущее тело девушки своим телом. Впился в нее со всей необузданной страстью, лаская ненасытным языком.

Расти была потрясена, буквально ошеломлена его манящей наготой… Прежде чем она успела прийти в себя и осознать, что происходит, ее вовлекло в новый обжигающий поцелуй.

Следующей реакцией Расти стало спонтанное безумное желание, охватившее грудь, заставлявшее сердце нестись вскачь, стершее из сознания все, кроме этого мужчины, который столь умело целовал ее губы… Руки Расти сами собой обвили шею Купера, притягивая его ближе. Повинуясь одному только влечению, тело ее изогнулось, оказавшись совсем рядом с Твердой, желанной плотью лежащего рядом мужчины.

Застонав от сладкой боли, он зарылся лицом в густые волосы

— О боже, я не могу, сейчас взорвусь изнутри…

— Чего же ты хочешь, Купер?

С его уст сорвался резкий смешок.

— Это очевидно, ведь так?

— Я знаю… И все же… Чего ты хочешь от меня?

— Или будь моей, или вообще не дотрагивайся больше никогда. — Дыхание Купера знойно, стремительно обдало ее лицо. — Я не знаю, что ты решишь, но решай скорее, прямо сейчас…

Расти не колебалась и секунды, ее пальцы скользнули в шевелюру спутника. Другой рукой Расти поглаживала волоски на груди Купера, словно затягивая тело любовника в пучину страсти и умоляя не обмануть ее ожиданий.

Их губы снова встретились в неутолимом поцелуе… Купер словно намеревался выпить девушку до дна. Явная, подлинная сексуальность этого проявления чувств возбуждала, буквально» электризовала ее. Подстегиваемый стоном Расти, Купер опустился ниже, осыпая поцелуями ее шею и грудь. Он был не из породы мужчин, которые спрашивают разрешения. Дерзко, по-хозяйски опустил руку на грудь девушки, страстно сжал ее.

— Я так хочу тебя, просто с ума схожу, — прохрипел Купер. — Я лишился разума еще до того, как прикоснулся к тебе, ощутил твой вкус.

Любовник провел губами по гладкой соблазнительной груди, вздымавшейся над маечкой

Еще мгновение, и он набросился на Расти со всей пылкостью, осыпая яростными поцелуями, почти покусывая ее грудь. Нежно ласкал языком кожу, одновременно водя по соску большим пальцем. В ответ на поглаживания сосок затвердел, и Купер принялся возбуждать Расти с еще большим чувством, доводя ее до безумия.

— Остановись, Купер, — взмолилась она. — Я сейчас задохнусь.

— Я и хочу, чтобы ты задохнулась.

Он продолжал поигрывать соском Расти, игриво пощипывая его. Ноги девушки будто приросли к кровати, зато спина выгнулась навстречу любимому. Но даже столь очевидного, откровенного ответа на его ласки Куперу было недостаточно.

— Скажи, что хочешь меня, — потребовал он низким, вибрирующим голосом.

— Да, я хочу тебя. Да, да, да!

Ведомая неистовым, не поддающимся контролю и доводам рассудка, неудержимым желанием, Расти толкнула партнера на спину и бросилась в страстную атаку. Ее губы скользили по шее, груди, животу Купера, лаская их ожесточенно, словно капли дождя — выжженную землю. Каждый раз, когда губы припадали к упругой, покрытой волосками коже любовника, она шептала его имя. Это напоминало просьбу, которая с каждым новым поцелуем становилась вес настойчивее.

— Ты великолепен, просто великолепен, — тихо повторяла Расти, спускаясь к пупку Купера

Наконец, наклонив голову еще ниже и касаясь щекой облака густых темных волос, она выдохнула:

— Купер…

Страсть, которая с такой готовностью выплеснулась из Расти, потрясла Купера. Густые рыжие волосы метались по его животу, он всем телом ощущал дыхание Расти. Слова любви, срывавшиеся с ее губ, были самым эротичным из всего, что он когда-либо слышал. Ее губы… О боже, ее губы… Их прикосновения оставляли влажные дорожки на коже.

Пухлый рот Расти, припавший к его телу, разметавшиеся волосы — это была самая сексуальная, самая прекрасная картина из всего, что приходилось видеть Куперу. И это до смерти напугало его. Резко отпрянув, он откатился в сторону. Он дрожал и, задыхаясь, бормотал под нос проклятия.

Грубое, неосознанное, механическое совокупление — вот что бы ему подошло, но не это. Только не это! Любовная тоска, истинные чувства, порывы, вся эта лирика — нет, благодарю вас, это не для Купера Лэндри. Сейчас он был готов удовлетворить свою страсть физически, точно так же, как с любой другой женщиной. Но дело в том, что до сего момента еще ни одна женщина не вызывала у Купера таких искренних эмоций. Расти предложила новую форму близости, выходившую за пределы обычного удовлетворения похоти.

Но ему это было не нужно. Никакой романтики. Никакой любви. Нет, спасибо

Конечно, в нынешних сложных обстоятельствах от Купера напрямую зависела жизнь Расти Карлсон, но он, черт возьми, не собирался брать на себя ответственность за ее эмоциональную стабильность. Если эта красивая девчонка хочет переспать с ним — прекрасно, только мистер Лэндри не желает, чтобы она обманывала саму себя, считая их отношения большим, чем просто физическое удовольствие. С телом случайного попутчика Расти может делать все, что ей заблагорассудится. Купер разрешил бы это, даже приветствовал бы ее страсть, потворствовал самым чувственным желаниям. Но на этом стоило остановиться. Нарушать преграду, воздвигнутую Лэндри, играть с его эмоциями не позволено никому.

Расти с изумлением смотрела на Купера, чье поведение приводило ее в замешательство и глубоко ранило.

— Что случилось? — Вдруг застеснявшись, она прикрылась одеялом до подбородка.

— Ничего.

Купер направился к камину и подбросил в огонь дров. Внутри очага взорвался фонтанчик искр, который на мгновение ярко осветил комнату. Даже этой короткой вспышки хватило Расти, чтобы заметить: ее партнер все еще был возбужден.

В глазах девушки, пытливо смотрящих на него Купер ясно читал недоумение и разочарование.

— Спи, — с раздражением бросил он. — Волки ушли. К тому же я ведь сказал, что они не доберутся до тебя. Так что прекращай реветь, плакса, и не беспокой меня больше.

Вернувшись в свою кровать, Купер натянул одеяло до ушей. Ткань вмиг пропиталась потом. Будь проклята эта Расти! Его тело все еще горело огнем…

А за что, собственно, Купер ее проклинает? За то, что ответила на его ласки — столь искренне, без ложной скромности и притворства?.. Губы девушки, щедро дарившие поцелуи, были так чувствительны к прикосновениям… А ее мягкие груди с такими твердыми сосками…

Воспоминания нахлынули на Купера, и он крепко стиснул зубы. Наверное, он выглядел полным дураком? Трижды проклятым идиотом, отказавшимся от того, что эта красавица так просто, без всяких условий, ему предлагала!

Впрочем, в их отношениях существовала серьезная помеха — все было далеко не таким безоговорочным, как могло показаться. В противном случае Купер лежал бы сейчас между ее шелковистыми бедрами, а не в луже собственного пота. Это ошеломленное выражение на лице Расти ясно сказало ему: для нее их связь была серьезнее, чем обычный, рутинный секс. Она ждала от Купера того, чего он никогда не смог бы дать.

Эх, Купер мог бы уже войти в это сладостное женское тело и показывать мастер-класс в том, что им обоим доставило бы несказанное физическое удовольствие. Но бывший вояка не был способен на любовь — а именно чувств так хотела от него Расти… Может быть, она даже их заслужила. Только вот эмоций-то у Купера и не было. Его сердце давно очерствело, пересохло, превратившись в настоящую Сахару.

Да, пусть сейчас ей будет больно, пусть все закончится! Лучше прослыть ублюдком, чем воспользоваться ситуацией. Долгие, серьезные отношения — не для него. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.

Как только их спасут, все общение с Расти прекратится. А до этих пор он будет жить, как жил. Вопреки распространенному мифу, ни один мужчина не умрет от постоянного возбуждения, без сексуальной разрядки. Конечно, это создаст неудобства, но Купер выдержит.

Наутро глаза Расти так опухли от слез, что она едва могла открыть их. А когда не без усилий справилась с этой задачей, увидела, что соседняя кровать пустовала, а одеяло уже было аккуратно застелено.

Это хорошо. Значит, Купер не заметит опухших глаз девушки, она успеет сполоснуть их холодной водой. Ночью Расти проявила слабость и теперь была в ярости на саму себя. Разумеется, она действовала неблагоразумно только из— за того, что испугалась волчьего воя… Эти душераздирающие звуки стали воплощением всех окружающих страхов и заставили бедняжку в полной мере ощутить ненадежность своего положения. Непонятно почему, но страх вылился в страстное желание. Купер отреагировал, а Расти не могла противиться влечению… Хвала небесам, спутник пришел в себя прежде, чем случилось что-то непоправимое.

Теперь девушка мечтала только об одном: повернуть время вспять и первой положить конец их близости. А то Лэндри еще подумает, что Расти хотела его — на самом деле ей просто был нужен рядом хоть кто-нибудь. Купер — единственный, кто оказался поблизости, только и всего. И если попутчик возомнил себе нечто большее, он жестоко ошибается.

Следуя примеру Купера, Расти застелила свою кровать — пусть он не мнит себя главным суперменом. Потом подошла к раковине и накачала достаточно воды, чтобы умыться и почистить зубы. Девушка надела те же брюки, что носила вчера: если в сериале «Сумеречная зона» кондиционирование воздуха оживило воскового Джека — потрошителя, то и ей не грех напялить вчерашние, зато проветренные штаны. Эта злорадная мысль пронеслась в голове Расти, но рубашку она все же выбрала чистую, фланелевую.

Девушка расчесала волосы и стянула их в хвост шнурком. Натягивая носки, она вдруг поняла, что свободно перемещается без помощи костылей. Рана на ноге еще давала о себе знать, но Расти уже могла самостоятельно ходить. Шов, наложенный Купером, выглядел уродливо, но определенно операция ей помогла.

Не горя желанием вспоминать компаньона добрым словом, Расти подошла к печке и бросила в огонь несколько коротких палок. Наполнив чайник водой, она кинула туда щепотку кофе, с грустью вспоминая об автоматической кофеварке со встроенным цифровым таймером, красовавшейся дома на кухне.

Стараясь не поддаваться ностальгии, Расти решила приготовить на завтрак овсянку. Прочитав инструкцию на боку цилиндрической коробки, которая нашлась среди продуктовых запасов, она была рада выяснить, что для варки каши никаких особых кулинарных навыков не требуется — достаточно вскипятить воду и высыпать туда нужное количество овсяных хлопьев.

К сожалению, догадка Расти не совсем соответствовала действительности…

Между тем в хижину протопал Купер, без лишних предисловий спросив:

— Завтрак готов?

Пытаясь не выглядеть чересчур доброжелательной, Расти бросила:

— Да. Садись.

Девушка хотела подать напарнику миску дымящейся аппетитной овсянки приятного кремового цвета — подобной тем, что показывают в рекламных роликах по телевизору. Но стоило поднять крышку кастрюли, как взору Расти предстало тягучее варево, цветом и консистенцией напоминающее схватившийся бетон, только с комками.

Горе-повариха встревожилась, но виду не показала, и, расправив плечи, с трудом вытащила т кастрюли пару ложек вязкой субстанции. Когда она свалила «кашу» в оловянные миски, та приземлилась на дно тяжело, словно свинец. Девушка отнесла тарелки к столу и с явным презрением поставила их на грубые деревянные доски, а потом уселась за стол напротив Купера.

— Кофе! — скомандовал он.

Расти исггуганно закусила губу, но тут же поднялась, налила кофе и вернулась к столу, не проронив ни слова. Зато язык ее тела красноречиво говорил о неприязни к «господину и повелителю».

Купер зачерпнул немного овсянки и придирчиво осмотрел кашу в ложке, не скрывая скепсиса. Расти молча смотрела на попутчика, с вызовом ожидая уничижительных отзывов о своей стряпне. Наконец мужчина отправил кашу в рот.

Словно показывая Куперу, как нужно есть вкусную овсянку, Расти смело попробовала это склизкое нечто — и тут же чуть не выплюнула кашу обратно. Вовремя вспомнив, что компаньон следит за ней своим острым взором, Расти принялась жевать. Количество субстанции не уменьшилось, скорее наоборот. Как же избавиться от этой мерзости? Оставалось только проглотить. Желудок заурчал, должно быть решив, что хозяйка поедает мячи для гольфа. Чтобы протолкнуть бетонную «кашу», она сделала большой глоток обжигающего кофе.

Купер в гневе метнул ложку в тарелку:

— И это лучшее, что ты можешь приготовить?

Расти очень хотелось ответить ему в тон: «То, что произошло сегодня ночью, — лучшее, на что ты способен?

Но девушка вовремя спохватилась, осознав: сделай она мишенью своих оскорблений сексуальные возможности мужчины, и у того появится серьезный повод для убийства. Ничего не оставалось, как благоразумно объяснить:

— Дома я почти не готовлю.

— Ага, понимаю: слишком занята, порхая от одного дорогущего модного ресторана к другому.

— Ну да.

Сделав страшное лицо, Купер с трудом проглотил серую массу.

— Это не та почти готовая, подсоленная и подслащенная овсянка, которая продается в симпатичных пакетиках с нарисованными мишками и кроликами. Это настоящая овсянка. В следующий раз посоли воду, добавь примерно половину от нынешнего количества овсянки, потом кинь сахар. Только не слишком много. Нам нужно беречь продукты.

— Если ты так много знаешь о кулинарии, вожатый бойскаутов, почему бы тебе самому не готовить? — безмятежно, сладким голоском поинтересовалась Расти.

Купер отпихнул тарелку в сторону и грозно оперся руками о стол.

— Потому что я должен охотиться, ловить рыбу и колоть дрова! Мне кажется, готовить намного проще, хочешь, поменяемся? Или ты планируешь свалить на меня всю работу, а сама будешь впустую околачиваться рядом, лениться и ждать, когда же твои ногти снова отрастут?

Вспыхнув от гнева, Расти вскочила со стула, отлетевшего с неприятным скрипом, и склонилась над столом:

— Я не против взять на себя часть работы, и ты прекрасно знаешь это! А вот что меня действительно не устраивает, так это твоя постоянная критика всех моих стараний!

— Если результатом твоих стараний будет подобное варево, мы умрем от голода уже на этой неделе.

— Я научусь готовить лучше! — крикнула в ответ девушка.

— Наверное, я этого уже не дождусь.

— Ну конечно!

Расти возмущенно отпрянула, и фланелевая рубашка, которую она не успела застегнуть, резко распахнулась. Купер схватил девушку за руку.

— Что это такое? — Скользнув внутрь рубашки, он скинул бретельку маечки.

Проследив за направлением пристального взгляда Купера, Расти заметила небольшое пятно на груди, сверху. Она осмотрела круглый синяк, потом подняла глаза на спутника:

— Ты… ты поцеловал меня… здесь. — Не в силах продолжить, она беспомощно всплеснула руками, потом с хрипотой в голосе добавила: — Прошлой ночью.

Купер отдернул руку назад с виноватым видом, словно Адам, пойманный за сбором запретного плода. Расти увидела, как сначала покраснела шея мужчины, затем краска добралась до лица, и он отвел глаза. Купер заметил розов ссадины, которые его усатый рот оставил на губах, лице и шее девушки. Лицо компаньона исказила гримаса сожаления, он поднес руку к подбородку и, нарушая тишину царапающим звуком, задумчиво почесал его.

— Прости.

— Все в порядке.

— Тебе не… не больно?

— Нет, правда.

— А ты знала об этом… тогда? Расти тряхнула головой:

— Тогда я этого не заметила.

Они обменялись быстрыми взглядами. Купер отошел к окну. Снаружи моросило, время от времени по стеклу позвякивали крупинки снега.

— Мне, наверное, стоит объяснить, что произошло прошлой ночью, — произнес он низким, глубоким голосом.

— Нет. Не нужно никаких объяснений.

— Я не хочу, чтобы ты считала меня импотентом или кем-то в этом духе.

— Я знаю, что ты не импотент.

Купер резко обернулся, встретившись взглядом с Расти.

— И не думаю, что мне стоит скрывать свои истинные возможности.

Расти судорожно сглотнула и опустила голову.

— Не стоит объяснять. Это твое право. — Она совсем сникла.

— И что, тебе даже неинтересно узнать, почему я не довел дело до конца? — спросил Купер после долгой паузы

— Я не сказала, что мне неинтересно. Я только имела в виду, что ты не должен объяснять. В конце концов, мы — посторонние друг другу люди, мы ничего и никому не должны.

— Но мое поведение тебя удивило. — Он ткнул в девушку осуждающим перстом. — Только не говори, что не спрашивала себя, почему я так поступил.

— Я подумала, что тебя кто-то ждет дома. Женщина.

— Нет у меня никакой женщины, — возразил компаньон своим обычным лающим тоном. Заметив смятение собеседницы, он криво усмехнулся: — И никакого мужчины, впрочем, тоже.

У Расти вырвался беспокойный смешок:

— Со мной никогда такого не происходило.

Но Куперу было не до юмора, его улыбка погасла, на лицо легла хмурая тень.

— Я не сужу о людях по сексуальной ориентации, — поспешила объяснить попутчица.

— А я не забываю спрашивать об этом. — Подбородок Купера задрался кверху. — Впрочем, все это ко мне не относится. Если бы мы… Если бы я… Нас здесь всего двое, и бог знает, как долго мы еще проторчим в этой дыре. Мы уже зависим друг от друга практически во всем. И не стоит усложнять ситуацию, она и без того довольно непростая.

— Я с тобой полностью согласна. — Расти старалась казаться беззаботной. Девушка не привыкла мириться с отказами, но сейчас старалась не показать, как больно Купер ранил ее чувства. — Ночью я потеряла голову. А все потому, что испугалась. Мне было так страшно, а ты оказался рядом, сделал доброе дело, дал мне ощущение комфорта. Поэтому ситуация вышла из-под контроля. Только и всего.

Губы Купера вытянулись в одну тонкую, напряженную линию.

— Совершенно верно. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, мы вряд ли удостоили бы друг друга и взглядом.

— Да, едва ли. — Расти заставила себя рассмеяться. — Ты бы не пришелся ко двору в моем окружении. Торчал бы нарывом на теле нашего космополитичного общества!

— А в моих горах тебя в твоем шикарном прикиде подняли бы на смех!

— Ну и прекрасно, — вспылила Расти.

— Прекрасно.

— Мы все уладили.

— Точно.

— И нет больше никаких проблем.

Казалось, все было решено, только напарники по-прежнему стояли друг против друга, словно боксеры на ринге, принявшие боевую стойку. В воздухе отчетливо пахло враждебностью. Собеседники пришли к соглашению и даже негласно подписали мирный договор. Но фактически они все еще находились в состоянии войны.

Купер очнулся первым, сердито дернув плечами. Он надел куртку и взял винтовку:

— Посмотрим, водится ли в этом ручье рыба

— Ты что, собираешься ее перестрелять? — Расти кивнула на оружие.

В ответ на саркастическое замечание компаньон нахмурился:

— Утром я поставил донку, пока ты нежилась в кроватке, — и, не дав ей возможности возразить, добавил: — Я развел огонь под котлом, во дворе. Займись стиркой.

Проследив за его взглядом, Расти заметила большую кучу грязной одежды. Она с недоумением уставилась на груду вещей, а когда повернулась к Куперу, того уже и след простыл. Девушка похромала к двери так быстро, как только позволяла больная нога.

— Я собиралась заняться стиркой и без твоих указаний! — прокричала она вслед удаляющейся спине напарника. Если он и услышал Расти, то виду не подал.

Ругнувшись, девушка с треском захлопнула дверь. Она протерла стол, а потом с полчаса вычищала кастрюлю, отскребая от стенок остатки «каши». В следующий раз, когда вывалит овсянку на тарелки, обязательно нальет в грязную кастрюлю горячей воды!

На белье Расти набросилась с удвоенной энергией — хотела покончить со всей работой по дому, которую ей поручили, как можно скорее, к возвращению компаньона. Это бы доказало ему, что девушка ничуть не переживает и считает события прошедшей ночи лишь случайностью. Счастливой случайностью, ведь ничего серьезного не произошло

Надев куртку, Расти отнесла первую порцию одежды во двор и побросала вещи в котел. Разглядев емкость, она вспомнила, что видела такие темные чугунные горшки, которые подвешивают над тлеющими углями, только в кино. С помощью гладкой палки девушка со свистом перемешала одежду. Когда вещи достаточно прокипятились, она палкой вынула их из воды и побросала в корзину, отмытую вчера Купером.

К тому времени, как со стиркой методом «по старинке» было покончено, руки Расти от усталости стали безвольными, будто резиновыми. А когда она не без труда выжала белье и развесила его сушиться на проводе, протянутом от угла дома до ближайшего дерева, конечности едва слушались свою хозяйку. Мало этого, мокрые ладони почти сразу же замерзли, как и нос, из которого непрерывно текло. Да и нога снова стала болеть.

Осознание того, что сделано много полезного, значительно облегчало эти страдания. Расти приятно грела мысль о том, что она сегодня славно потрудилась. Вернувшись в хижину, девушка погрела руки у огня. Когда кровообращение наладилось, она стянула обувь и утомленно опустилась на кровать. Если кто и заслуживал немного подремать перед обедом, так это Расти.

Похоже, сон оказался глубже, чем девушка планировала. Когда Купер вломился в дверь, выкрикивая ее имя, Расти резко подскочила от неожиданности — так, что голова тут же закружилась, а перед глазами запрыгали желтые точки.

— Расти! — орал напарник. — Расти, где ты… Какого черта ты делаешь в кровати?!

Куртка Купера распахнулась, волосы разметались, щеки горели румянцем. Он тяжело дышал, словно бежал вприпрыжку.

— Что я делаю в кровати? — переспросила девушка, зевнув во весь рот. — Как что — сплю.

— Спишь! Спишь!!! Разве ты не слышала самолет?

— Самолет?

— Перестань повторять за мной каждое слово, черт побери! Где ракетница?

— Ракетница?

Изо рта компаньона уже чуть ли не пена от ярости валила.

— Где ракетница?! Сверху гудит самолет! Ноги Расти со стуком опустились на пол.

— Он разыскивает нас?

— Черт возьми, откуда мне это знать? — Ворвавшись в лачугу, Купер принялся отчаянно метаться по комнате, спешно ища ракетницу. — Где же она… здесь!

Размахивая пистолетом, он помчался к двери, вмиг слетел с крыльца и взглянул на небо, пытаясь отыскать источник гула. Еле передвигаясь на негнущихся ногах, Расти похромала следом.

— Ты видишь его?

— Заткнись! — Вертя головой по сторонам, Купер сосредоточенно прислушивался. В этот момент ушей компаньонов достиг спасительный рев мотора. Они одновременно повернулись на звук, а потом, разом помрачнев, переглянулись.

Несомненно, это был самолет. Возможно, даже поисковый самолет, потому что летел он довольно низко. Только двигался он в противоположном направлении. Теперь выпускать сигнальные ракеты было бессмысленно, не стоило впустую их тратить. Две пары глаз неподвижно следили за постепенно удалявшейся крапинкой, пока она совсем не скрылась вдали, унося за собой завывание мотора. В небесах беззвучно завис инверсионный след. Шум растворился в пространстве — совсем как шансы напарников на спасение.

Купер медленно обернулся. Его глаза казались холодными и бесцветными, в них так ясно читалось жестокое, убийственное намерение, что девушка отступила на шаг назад.

— Так какого черта ты улеглась спать?

Лучше бы Купер кричал! Пока попутчик разглагольствовал, впадал в неистовство и нес бред, Расти знала, как с ним обходиться и что говорить в ответ. Но этот притворно мягкий, свистящий, зловещий, словно шипение змеи, голос внушал ей священный ужас.

— Я… я закончила стирку, — поспешила объяснить девушка, спотыкаясь на каждом слове. — Я так устала… Мне нужно было…

Неожиданно в голове Расти мелькнула мысль: а с какой, собственно, стати она должна заикаться от страха и оправдываться? С самого начала сложилось так, что ракетница попала в руки Купера. Он держал пистолет при себе с тех пор, как они покинули место авиакатастрофы. Она воинственно уперла руки в бедра.

— Да как ты смеешь обвинять во всем меня! Почему ты ушел без ракетницы?

— Потому что утром был злой как черт! Ну и забыл!

— Выходит, в том, что мы не подали сигнал, виноват как раз ты, а не я!

— Нет, ведь это именно ты меня разозлила, просто до безумия довела!

— Если ты не можешь контролировать свой дурной характер, почему ждешь того же от меня?

Глаза Купера потемнели.

— Даже если бы у меня была ракетница и я подал бы сигнал, нас, вероятно, все равно не заметили бы. Но, будь все проклято, с самолета наверняка увидели бы дым из нашей трубы. Но как же — тебе нужно было поваляться в кровати, чтобы лучше выглядеть! Пока ты спала, огонь потух.

— А почему ты не выпустил сигнальную ракету, одну и большую, такую, которую не могли бы не заметить спасатели?

— Я не думал, что это понадобится — с такой заметной трубой. И разумеется, я совсем не рассчитывал на то, что ты решишь немного подремать.

Расти секунду поколебалась, но потом бросилась защищаться:

— В любом случае дым трубы не привлек бы их внимания. Понятно, почему нас не нашли

— Мы очутились в самой глуши, и все-таки спасатели могли хотя бы покружить над нами, глядишь, и обнаружили бы.

Расти интуитивно нащупала еще одно веское алиби:

— Ветер слишком сильный, чтобы сформировался столб дыма. Даже если бы огонь горел, с самолета нашу трубу не увидели бы.

— Шанс был.

— Возможно, но не такой хороший, как если бы они увидели сигнальную ракету. Выпущенную из пистолета, который ты мог бы взять с собой.

— Да, в такой тяжелый момент было бы благоразумнее не указывать Куперу на его промах. Нижняя губа компаньона скрылась под усами, он сделал угрожающий шаг вперед:

— Я могу запросто убить тебя за то, что ты позволила самолету улететь.

Расти с вызовом откинула голову:

— Так почему не убьешь? Лучше умереть, чем выслушивать твой вечный нудеж о моих недостатках!

— Но ты же сама даешь мне для этого богатый материал! Ты уже проявила столько недостатков, что хватило бы на несколько лет житья в этой дыре! Да мне жизни не хватит на то, чтобы занудствовать по поводу всех твоих изъянов!

Щеки Расти порозовели от негодования.

— Может быть, так и есть! Я не приспособлена к существованию в этой убогой лачуге у черта на куличках! Это не тот образ жизни, который я для себя выбрала!

Подбородок Купера резко вздернулся.

— Ты даже не умеешь готовить.

— Я никогда не хотела готовить, мне это просто не нужно. Я — бизнес-леди, занимаюсь карьерой, — ответила Расти с испепеляющей гордостью.

— Ну да, эта твоя чертова карьера теперь выходит мне боком!

— «Мне, мне, мне»! — вспыхнула девушка. — Ты все время наших скитаний думаешь только о себе!

— Ха-ха! С самого начала у меня были неплохие шансы спастись. Но как же, ты ведь позаботилась о том, чтобы свести их к нулю! Ты оказалась главной помехой!

— Я не виновата в том, что моя нога заболела.

— Ну да, сейчас ты скажешь, что не виновата и в том, что те двое мужиков сходили по тебе с ума.

— Не виновата.

— Нет? — Он продолжал злобно насмехаться. — Конечно, а еще ты не давала мне понять, как страстно хочешь, чтобы я забрался к тебе в трусы.

Позже Расти не могла поверить, что вышла из себя настолько, что просто перестала контролировать свои эмоции. Девушка и не догадывалась, что в ее характере присутствует скрытая испорченность, червоточинка. Ребенком она всегда уступала другим детям, чтобы избежать конфликтов. По своей природе Расти была миролюбива и никогда не проявляла агрессии

Но сейчас, услышав, как Купер нарочно глумится над ней, девушка бросилась на обидчика. Пальцы Расти, вдруг превратившиеся в острые когти, приготовились вонзиться в его самодовольную, ухмыляющуюся физиономию. Но несчастной это не удалось. Сильно ударившись раненой ногой, девушка всем телом рухнула на нее. Теперь, лежа на промерзшей земле, Расти кричала от боли.

Купер мгновенно оказался рядом. Он постарался поднять спутницу, но та отбивалась столь отчаянно, что пришлось применить болевой прием и крепко прижать ее руку.

— Перестань, или я нечаянно тебя ударю.

— Ты бы на самом деле мог это сделать, правда? — с трудом выговорила запыхавшаяся Расти.

— Черт, а ты права. И получил бы от этого несказанное удовольствие.

Девушка перестала вырываться — больше из-за слабости и боли, чем от признания собственной капитуляции. Купер на руках внес ее в хижину и усадил на стул возле камина. Бросив на бедняжку укоризненный взгляд, он опустился на колени перед остывшим очагом и принялся старательно возвращать огонь к жизни.

— Нога еще болит?

Расти мотнула головой. Болело, конечно, адски, но она твердо решила держать язык за зубами. Говорить с Купером, особенно после той его гнусности, явно лживой, не очень-то и хотелось. Этот бойкот мог показаться ребячески

но Расти стояла на своем. Девушка не произнесла ни слова даже тогда, когда он освободил ее ногу от порванной брючины, спустил носок и внимательно оглядел зигзагообразный рубец на голени.

— Не наступай на ногу весь остаток дня. Если будешь передвигаться, возьми костыли. — Он сложил вещи Расти и поднялся. — Я возвращаюсь, нужно забрать еду. Бросил ее где-то, когда понесся к дому. Надеюсь, какой-нибудь медведь еще не отобедал нашей рыбой.

На пороге Купер обернулся:

— И если не возражаешь, я приготовлю ее сам. Судя по всему, рыба хорошая, и мне бы не хотелось, чтобы ты ее испортила.

Дверь за попутчиком с треском захлопнулась.

Рыба действительно оказалась хорошей. Если честно, просто восхитительной. Купер колдовал над сковородкой до тех пор, пока рыба не стала такой нежной, что спокойно отходила от костей. С одной стороны ее покрывала аппетитная корочка, а с другой проглядывала слоистая мякоть. Расти жалела, что отказалась от добавки, но ей не хотелось набрасываться на вторую порцию с такой же голодной жадностью, как на первую, — и все на глазах Купера. А тот лишь теребил раны девушки, с явным удовольствием пожирая еще одну тарелку вкусной еды. Как же Расти сейчас мечтала о том, чтобы Купер подавился костью и ушел в мир иной! Увы, он лишь самодовольно облизал пальцы, громко чавкая, и погладил живот:

— Наконец-то я набил желудок.

Эх, дружок, с каким наслаждением Расти подбросила бы пару язвительных реплик насчет твоего ненасытного брюха! Но, верная своему слову, она не стала нарушать каменное молчание.

— Убери этот беспорядок, — приказал Купер, кивая на грязный стол и печку.

Расти подчинилась команде, но не смиренно, а с ужасным грохотом, эхом отозвавшимся где-то наверху, у балок. Закончив, она бросилась на кровать и замерла, уставившись в потолок. Что больше владело девушкой в тот момент — боль или злость — кто знает?.. Но как бы то ни было, Купер Лэндри вызывал у нее больше эмоций, чем кто-либо другой за всю жизнь. И гамма этих эмоций простиралась от безграничной благодарности до сильнейшего отвращения.

Судьба назначила Расти в попутчики самого неприятного, вульгарного, ужасающе злобного человека из всех, кого девушка имела несчастье встречать. И сейчас она ненавидела Лэндри с такой яростью, что сама себе изумлялась.

Правда, прошлой ночью Расти попросила Купера остаться с ней в одной постели. Но только потому, что так было спокойнее, а совсем не ради секса! Она не имела в виду интимную близость, не стремилась к ней — и компаньон должен был понять это. Но его раздутое, грандиозное эго даже не допускало подобной мысли!

Хорошо, прошлого не изменишь, но одно Расти теперь знала наверняка: с этого момента она будет вести себя скромно, как монахиня. Купер сможет видеть ее лицо, шею, руки, конечно, — но только и всего. Разумеется, это будет нелегко, они ведь живут в одном доме…

Мысли лихорадочно запрыгали в голове Расти, стоило ей вдруг заметить наверху то, что помогло бы блестяще решить проблему. Над кроватью девушка увидела крюки — точно такие же, на которые Купер вешал шторку для «ванны».

Ведомая неожиданным вдохновением, Расти вскочила с кровати и достала еще одно одеяло с полки у стены. Подчеркнуто не замечая Купера, который наверняка краем глаза наблюдал за ней, девушка подтащила к кровати стул и установила его под одним из крюков.

Забравшись на стул, Расти напрягла мышцы икр — значительно сильнее, чем делала этб на занятиях аэробикой, — чтобы достать до крючка. Не без труда, но у нее получилось. Переместив стул под другой крюк, девушка повторила процедуру. Вскоре вокруг кровати образовалось что-то вроде занавеса, дающего приятное ощущение уединения.

Бросив в сторону соседа по хижине самодовольный взгляд, Расти подлезла под одеяло и расправила его по периметру кровати. Вот так! И пусть этот Лэндри попробует теперь сказать, что она умоляла его об «этом».

Девушка содрогнулась, вспомнив те грубости, которыми сыпал сегодня компаньон. Что ж, к набору несносных черт его характера стоит добавить неотесанность. Раздевшись, Расти скользнула в кровать. Из-за той злосчастной дневной дремоты уснуть сразу не получалось. Она слышала, как Купер улегся и, судя по ровному дыханию, крепко уснул, но сама по-прежнему бодрствовала, созерцая бесчисленные мерцающие узоры, которые отсветы огня рисовали на потолке.

Когда раздался волчий вой, Расти сжалась и с головой зарылась в одеяло, стараясь не слушать леденящие кровь завывания. Зажав палец зубами, она крепко закусила его, чтобы, вновь ощутив себя брошенной и одинокой, не попросить Купера обнять ее, как прошлой ночью

Глава 8

Купер сидел неподвижно и тихо, словно охотник, выслеживающий оленя. Он замер на месте, широко расставив ноги, подперев локтями колени и удерживая подбородок руками. Глаза попутчика не мигая смотрели на Расти.

Именно эту картину девушка узрела перед собой, проснувшись на следующее утро. Первой реакций было крайнее удивление, но ей удалось сохранить полное спокойствие, по крайней мере внешне. Тут же выяснилось, что занавес, который Расти так изобретательно соорудила и повесила вокруг кровати, ночью сорвался с крючков. Упавшее одеяло лежало в ее ногах.

Поднявшись на одном локте, девушка сердито откинула волосы с глаз.

— В чем дело?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— О чем?

— Ночью шел снег, намело несколько дюймов.

Взгляд Расти на мгновение задержался на бесстрастном лице Купера, и она, вложив в голос все свое раздражение, произнесла:

— Если ты собираешься лепить снеговика, то я не в настроении.

Купер не дрогнул, хотя Расти могла поклясться: напарник из последних сил сдерживается, что-бы не придушить ее на месте.

— Это очень важно, мы зависим от снегопада, — спокойно объяснил компаньон. — Скоро в эти края придет зима, и наши шансы на спасение существенно уменьшатся.

— Я это понимаю, — ответила Расти серьезным тоном, который вполне подходил смыслу сказанного. — Единственное, чего я не могу взять в толк, так это зачем именно сейчас нужно обсуждать нашу плачевную участь.

— Затем, что, прежде чем мы проведем вместе еще один день, нам нужно кое-что откровенно выяснить и принять основные правила поведения. Если мы застряли в этой дыре на всю зиму — а очень похоже, что это именно так, — давай-ка придем к соглашению по нескольким пунктам.

Расти села, все еще прикрываясь одеялом до подбородка

— Каким, например?

— Хотя бы по поводу этих вечных обид, с надутыми губками и недовольными гримасками. — Брови Купера слились в одну прямую, суровую, предостерегающую линию. — Я не собираюсь мириться с твоими капризами и своенравием.

— Ах, не собираешься? — поддразнила Расти.

— Нет. Ты же не ребенок. Так и веди себя по-взрослому.

— Значит, ты будешь оскорблять меня, а я должна подставлять другую щеку — так? Н это для тебя приемлемо?

Купер впервые с начала разговора отвел взгляд, явно досадуя на себя:

— Вероятно, вчера мне не стоило говорить тебе все эти вещи…

— Разумеется, не стоило. Не знаю, какие ужасные мысли роятся в твоем маленьком грязном умишке, но не нужно обвинять меня в чем попало.

Напарник задумчиво потеребил краешек уса:

— Я был чертовски зол на тебя.

— За что?

— Главным образом за то, что я… Я просто не выношу тебя как человека. Но все еще хочу спать с тобой — под этим я, естественно, подразумеваю не просто сон.

Наверное, если бы Лэндри отвесил ей пощечину, Расти была бы менее потрясена, чем теперь. С губ девушки сорвался стремительный вздох, но собеседник не дал ей возможности произнести ни слова:

— Сейчас не время ходить вокруг да около и играть в дипломатию, верно?

— Верно, — хрипло повторила Расти.

— Я надеюсь, ты оценишь мою честность.

— Конечно.

— Хорошо, этот пункт мы обсудили. Итак, нас влечет друг к другу, это очевидно. Говоря по правде, мы хотим быть вместе. Смысла в этом ни на грош, и тем не менее так и есть.

Расти смущенно опустила взгляд. Собеседник долго ждал ее ответа, пока не потерял терпение:

— Ну?

— Что — ну?

— Скажи что-нибудь, бога ради.

— Я признаю, что так и есть.

Купер глубоко вздохнул:

— Итак, мы оба это знаем, как понимаем и то, что будет крайне неблагоразумно поддаться своим желаниям. А еще отдаем себе отчет в том, что нас ждет адски долгая зима и мы должны сгладить некоторые моменты. Согласна?

— Согласна.

— Для начала нужно прекратить поливать друг друга грязью.

Карие глаза Расти натолкнулись на холодный взгляд Купера, и он нехотя добавил:

— Признаю, в этом я виноват гораздо больше тебя. И все же давай пообещаем не опускаться до словесных оскорблений.

— Обещаю.

Купер кивнул:

— Погода будет нашим врагом. Самым страшным недругом. Чтобы с ним справиться, потребуются все наши внимание и энергия. В таких условиях мы не можем позволить себе роскошь тратить время на борьбу друг с другом. Так вышло, что наше спасение зависит от совместного проживания. А сохранение нашего рассудка — от того, насколько мирным это проживание будет.

— Я понимаю.

Купер прервался, пытаясь собраться с мыслями.

— Мне кажется, наши роли должны быть традиционными.

— Точно: ты — Тарзан, я — Джейн.

— Что-то в этом роде. Я добываю пищу. Ты ее готовишь.

— Но ты ведь так бестактно указал на то, что повар из меня никудышный!

— Ты исправишься.

— Я постараюсь.

— Только не реагируй так бурно, если я даю тебе совет.

— Но тогда и тывоздержись от низких замечаний о моей бездарности. Может быть, готовить я и не умею, зато хорошо справляюсь с другими вещами.

Глаза Купера скользнули по губам девушки.

— Не буду спорить. — Он надолго впал в ступор, но потом встряхнулся. — Конечно, я не жду, что ты будешь беззаветно служить мне верой и правдой

— Я тоже не жду от тебя этого. И обещаю: я буду делать свою работу так хорошо, как только смогу.

— Я помогу тебе содержать дом и нашу одежду в чистоте.

— Спасибо.

— А еще научу тебя метко стрелять, чтобы ты могла защитить себя сама, когда я буду уходить.

— Уходить? — тихо переспросила Расти, чувствуя, как пол убегает у нее из-под ног.

Компаньон пожал плечами:

— Если погода разыграется не на шутку, если ручей замерзнет… Тогда, наверное, мне придется уходить подальше в поисках пищи.

Расти пришла в ужас от мысли, что скоро настанут времена, когда она будет оставаться в этой убогой хижине одна-одинешенька, и, возможно, надолго. Даже с таким грубым и сыпавшим оскорблениями Купером было в сто раз лучше, чем вообще без него.

— И наконец, самый важный пункт нашего соглашения. — Напарник помедлил, пока ошеломленная девушка не переключила все свое внимание на него. — Я — босс, — произнес Купер, стукнув себя кулаком в грудь. — И я не шучу, это — вопрос жизни и смерти. Ты можешь знать абсолютно все о жилой недвижимости, калифорнийском шике, образе жизни богатых и знаменитых. Но здесь все твои по знания не стоят и ломаного гроша. В своей среде, черт побери, ты могла бы делать все, что тебе заблагорассудится, и я лишь сказал бы: «В добрый путь, крошка!» Но здесь ты подчиняешься мне.

Расти была уязвлена замечанием о том, что ее область познаний простирается не дальше Беверли-Хиллз.

— Насколько я помню, у меня не было попыток узурпировать твое положение главного мачо и кормильца.

— Надеюсь, тебе не придет в голову нечто подобное. В этой глуши нет такой вещи, как равенство полов.

Купер поднялся, и тут его взгляд наткнулся на одеяло, валявшееся у ножки кровати:

— Да, и еще одно: больше никаких дурацких ширм. Эта хибара слишком маленькая, живем мы бок о бок, тут и так слишком тесно, что бы еще и скромников из себя разыгрывать. Мы уже видели друг друга голыми и даже дотрагивались друг до друга. Тайн больше нет. Кроме того, — Купер окинул взглядом девушку, — если ты считаешь, что той ночью я не был достаточно хорош, нет смысла прикрываться оде ялом! Если бы я подумывал тебя изнасиловать, то сделал бы это давным-давно.

Взгляды товарищей по несчастью встретились. После неловкой паузы Купер отвернулся, бросив:

— Пора вставать. Я уже начал варить кофе.

Тем утром овсянка была значительно лучше, чем днем ранее. По крайней мере, она уже не приклеивалась к нёбу, как бутерброд с арахисовым маслом недельной давности. Соли и сахара в каше теперь было в меру. Купер съел целую порцию, но не удостоил Расти комплиментом.

Девушка не стала обижаться, как накануне. Спутник не критиковал ее, и уже одно это можно было считать настоящей похвалой. В конце концов они пообещали воздержаться от оскорблений, но не брали на себя обязательств купать друг друга в лести.

После завтрака Купер ушел, а к обеду, состоявшему из печенья и консервированного супа, успел соорудить для себя пару снегоступов из веток и стеблей высохших виноградных лоз. Он привязал снегоступы к ботинкам и принялся расхаживать по хижине, демонстрируя свое изобретение Расти.

— На этих снегоступах будет намного легче передвигаться по ущелью отсюда к ручью.

Весь день Купер провел вдали от хижины. Расти старательно наводила порядок, и все равно домашнее хозяйство отняло у нее не больше получаса. Заняться было решительно нечем, девушке оставалось только смотреть в окно и волноваться за Купера. Он показался, когда сгустились сумерки, неуклюже, но уже довольно быстро шагая к дому на самодельных снегоступах.

Расти выбежала на крыльцо, чтобы встретить соседа чашкой горячего кофе и сдержанной улыбкой. В этот момент она чувствовала себя немного глупо из-за того, что была так рада видеть вернувшегося Купера живым и здоровым.

Отвязав снегоступы и прислонив их к стене хижины с внешней стороны, мужчина странно посмотрел на Расти и взял предложенный кофе.

— Спасибо. — Сделав маленький глоток, он уставился на девушку сквозь облако густого пара.

Купер снова поднес чашку ко рту, и Расти заметила, как потрескались его губы. Руки его были влажными и красными, хотя на свежем воздухе он всегда носил перчатки из овечьей шерсти. В груди девушки шевельнулось сочувствие, но она подавила в себе все проблески жалости: утренняя лекция Купера располагала всего лишь к взаимной терпимости, но никак не к проявлению теплых эмоций.

— Как рыбалка, удачно? — поинтересовалась она.

Компаньон кивнул на плетеную корзину для рыбы, позаимствованную у покойных Гавриловых:

— Она полная. Заморозим часть рыбы, ею можно будет питаться то долгое время, что я не смогу спускаться в ущелье. Еще нам нужно заполнить все емкости водой — на тот случай, если насос замерзнет.

Расти понимающе тряхнула головой, забрала у Купера корзину и вернулась в хижину, с гордостью вдохнув аппетитный запах рагу собственного производства. Она приготовила блюдо из сушеной говядины, найденной среди консервных запасов отшельников. Аромат мяса заполнил дом. Купер съел две полных тарелки рагу и просто осчастливил соседку по хижине, сказав в конце ужина:

— Довольно вкусно.

* * *

Дни бежали один за другим по рутинному сценарию. Купер занимался своей работой по хозяйству, Расти — своей. Он помогал ей, она помогала ему. Напарники общались с безупречной вежливостью, даже с отстраненной любезностью.

Если они могли заполнить короткие дни домашней работой, то вечера казались бесконечными. Темнело рано. Солнце скрывалось за линией леса, и территория, окружавшая хижину, погружалась в глубокую тень. В сумерках любая работа вне дома становилась чрезвычайно тяжелой и даже опасной.

В тот миг, когда горизонт заглатывал светило, тьма резко сгущалась, хотя формально все еще продолжался день. Стоило съесть обед и вымыть тарелки, как заниматься чем-либо из-за темноты становилось просто невозможно. Работы в хижине, которая помогла бы товарищам по несчастью скоротать время, почти не было. Компаньонам не оставалось ничего иного, кроме как смотреть на огонь и избегать встречаться друг с другом взглядами — эта задача требовала от них непомерной концентрации внимания.

Первый снежный покров растаял уже на следующий день, но за ночь белые хлопья посыпались снова и продолжали лететь с небес целые сутки. Из-за похолодания и метели Купер вернулся в хижину раньше обычного, что сделало вечер просто невыносимо длинным

Глаза Расти, двигаясь взад-вперед, словно два маятника, внимательно наблюдали за мужчиной, метавшимся по хижине, словно пантера в клетке. Эти четыре стены и так вызывали у девушки клаустрофобию, а неугомонность Купера раздражала ее еще больше. Заметив, что он в который раз скребет щетину на подбородке, Расти не удержалась от резкого вопроса:

— Ну, в чем дело?

Купер обернулся с таким видом, словно рвался в драку и был в восторге от того, что кто-то наконец-то решил пуститься с ним врукопашную.

— Ты о чем?

— О тебе.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты все время царапаешь подбородок?

— Потому что зудит.

— Зудит?

— Щетина отрастает, вот кожа и чешется.

— Этот царапающий звук сводит меня с ума.

— Просто здорово!

— Почему бы не побриться, если так неприятно?

— Потому что у меня нет бритвы.

— Зато у меня… — Расти прервалась, осознав, что собирается признаваться в «страшном преступлении», в том, что ослушалась и тайком забрала с места крушения бритву. Заметив, как глаза собеседника подозрительно сузились, она надменно продолжила: — У меня есть. Бритва

— Я взяла ее с собой, и держу пари, ты рад, что я так поступила.

Соскользнув со стула у камина, девушка подошла к полке, где хранились ее туалетные принадлежности. Бедняжка берегла их как сокровище, словно скряга — мешок золотых монет. Она подала Куперу пластмассовый одноразовый станок для бритья и какой-то тюбик:

— Намажь губы. — Это оказался бесцветный блеск. — Я видела, они совсем потрескались.

Компаньон взял у нее тюбик и провел по губам. Показалось, что с губ Купера вот-вот сорвутся несколько комментариев, но он сдержался. Расти насмешил этот неуклюжий метод обращения с блеском для губ. Она подала напарнику бритву:

— Пользуйся на здоровье.

— Спасибо. — Купер повертел бритву в руке, изучая станок в мельчайших деталях. — Кстати, а ты, случайно, не стащила еще и лосьон для рук?

В ответ Расти лишь показала свои кисти. Как и его, они потрескались от воды, ветра и холода.

— Похоже, что эти руки за последнее время хоть раз встречались с каким-нибудь лосьоном?

Купер так редко одаривал Расти улыбкой, что теперь, когда его лицо осветилось одобрением и сочувствием, сердце девушки растаяло. Рефлексивным жестом мужчина схватил руку подруги по несчастью и легонько поцеловал ее пальчики своими мягкими от блеска губами.

Его усы приятно защекотали пальцы Расти. И что было совсем уж странно, немного запершило в горле, затрепетало в области живота, словно кто-то исполнял там причудливые кульбиты.

Внезапно осознав, что он только что сделал, Купер отпустил пальцы девушки:

— Бриться буду утром.

А Расти так хотелось, чтобы он по-прежнему держал ее за руку! Девушка мечтала провести своей обветренной ладошкой по его усам и губам, ощутить их шелковистую нежность. Сердце колотилось с такой силой, что она едва смогла произнести:

— А почему ты не побреешься сегодня?

— Здесь нет зеркала. С таким количеством щетины я просто раздеру себе все лицо.

— Тебя могу побрить я.

Компаньоны на мгновение онемели, и лишь узкое пространство между ними заполнилось электрическими дугами сексуального притяжения. Расти не знала, откуда взялся этот внезапный порыв — импульс выскочил будто из ниоткуда, раньше, чем девушка успела подумать. Возможно, это случилось потому, что прошло так много времени с той поры, когда они с Купером прикасались друг к другу… И теперь Расти чувствовала себя обделенной. Как организм изголодался по здоровой, полезной пище, богатой витаминами и минералами, так и сама девушка ощущала неудержимое желание дотрагиваться до напарника.

— Хорошо, — разрешил Купер резким хриплым голосом.

Взволнованная тем, что сосед так неожиданно быстро согласился на ее предложение, Расти задумчиво обхватила руками талию:

— Почему бы… Почему бы тебе не сесть там, у огня? Я принесу все, что нужно.

— Ладно.

— Закатай воротник рубашки и подсунь под него полотенце, — проинструктировала Расти через плечо, наливая воду из горячего чайника в небольшую миску.

Подтащив стул поближе к Куперу, она поставила на сиденье миску, рядом положила бритву, потом взяла с полки кусок мыла и еще одно полотенце.

— Для начала нужно как следует смочить лицо. — Компаньон опустил запасное полотенце в миску с горячей водой. — Ой, черт, — ругнулся он, попробовав выжать полотенце.

— Это кипяток.

— Ах, неужели?

Купер помахал обжигающим полотенцем по сторонам и, хотя оно почти не остыло, приложил мокрую ткань к нижней части лица, снова забормотав проклятия. Теперь он держал горячее полотенце у подбородка, хотя Расти и представить себе не могла, как это можно вынести.

— Не слишком горячо?

Не убирая полотенца от лица, Купер мрачно кивнул

— Я поняла: ты это делаешь, чтобы смягчить щетину, да?

Ответом ей снова был кивок.

— Я постараюсь взбить побольше пены.

Расти осторожно опустила руки в миску, подержала их там и взяла мыло. Купер следил за каждым движением соседки, за тем, как она потерла мыло между рук, пока те не покрылись белыми пузырьками с душистым ароматом жимолости. Расти взбивала пену, мягкую, уже густую, ладошками, и та сочилась между ее пальцев — это зрелище казалось Куперу необычайно сексуальным, хотя он и не осознавал почему.

— Ну как, ты готов? — бросила Расти, заходя сзади компаньона.

Купер медленно опустил полотенце. Двигаясь в такт мужчине, Расти осторожно поднесла руки к его лицу. Возвышаясь сзади, она пристально смотрела на Купера, и все его черты теперь выглядели более резкими, отчетливыми, суровыми. Но под длинными ресницами ясно читалась ранимость, и это придало девушке храбрости.

Расти положила ладони на колючие щеки спутника — и тут же почувствовала, как все его тело пришло в возбуждение, отвечая на прикосновение. Девушка задержала руки на лице Купера и замерла, легонько дотрагиваясь до его кожи. Ну вот, сейчас напарник скажет, что такое бритье — не самая хорошая идея.

И определенно, это не было хорошей идеей.

Расти оставалось только спрашивать саму себя, кто же из них первым признает очевидное и положит конец неловкой процедуре. Но Купер молчал, а девушке не хотелось останавливаться, так что она принялась водить руками по щекам, покрытым щетиной.

Ощущать шершавую поверхность его кожи ладонями было столь волнующе, соблазнительно… Руки Расти порхали над Купером, покрывая пеной все больше областей его лица. На ощупь челюсть попутчика была такой же твердой, словно высеченной из камня, какой казалась на первый взгляд. В центре его квадратного подбородка красовалась мелкая ямочка. Расти скользнула туда краешком ногтя, но не решилась задержаться надолго — так, как ей хотелось.

Девушка провела руками по шее Купера, равномерно распределяя пену. Пальцы пробежали по кадыку мужчины, шее — туда, где ощущалось биение его пульса. Она плавно вернулась к подбородку, дошла до нижней губы и случайно задела его усы.

Расти замерла, испустив стремительный и, как она понадеялась, неслышный вздох, пробормотала:

— Прости.

Отняв руки от лица Купера, она опустила их в воду, чтобы сполоснуть. Затем, наклонившись вперед, придирчиво осмотрела творение рук своих. На нижней губе мужчины осталось пятнышко мыла, несколько пузырьков зацепились за светлые волоски его усов.

Мокрым пальцем Расти смахнула остатки мыла с губы и провела по усам, очищая их от остатков пены. Из груди Купера вдруг исторгся низкий, глубокий звук. Расти снова застыла на месте, ее взгляд метнулся в сторону попутчика.

— Продолжай! — зарычал он.

Лицо Купера, наполовину скрытое белоснежной пеной, не могло выразить всю угрозу своего хозяина. Но глаза мужчины горели, блестя в отсвете камина. В самой их глубине плясал огонь, выражая жестокое, неистовое желание, которое он едва контролировал. Расти инстинктивно отступила назад — от греха подальше.

— Смотри не порежь меня, — предупредил Купер, когда она поднесла бритву к его скуле.

— Не бойся, не порежу — если, конечно, ты замолчишь и будешь сидеть тихо.

— Ты делала это раньше?

— Нет.

— Этого-то я и боюсь.

Купер замолк, стоило бритве коснуться его щеки.

— Пока все идет неплохо, — мягко прокомментировала Расти, опустив бритву в миску. Напарник что-то пробормотал с закрытым ртом, но она не смогла разобрать ни слова — и предпочла сосредоточиться на том, чтобы побрить как можно чище, не оставив при этом порезов.

Когда нижняя часть лица Купера была побрита самым добросовестным образом, с уст Расти слетел вздох облегчения и удовлетворения.

Все, кожа гладкая, как попка ребенка.

Купер вдруг разразился низким, грудным смехом. До этой минуты Расти еще никогда не слышала, чтобы он, вот так искренне, по-доброму смеялся. Прежде его ухмылки отдавали цинизмом.

— Хорошо, только не хвастайся заранее. Ты не закончила, не забывай про мою шею. И бога ради, поосторожнее с этим лезвием.

— Оно совсем неострое.

— Это еще опаснее.

Девушка смочила бритву в воде и завела руку чуть пониже подбородка Купера:

— Откинь голову назад.

Он подчинился, оказавшись совсем близко к груди Расти. На мгновение потеряв способность двигаться, она застыла, держа бритву у горла попутчика. Его кадык подскочил от глубокого, судорожного глотка. Пытаясь не обращать внимания на недвусмысленную ситуацию, Расти сосредоточилась на своей задаче, но от этого стало только хуже. Чтобы лучше видеть шею Купера, ей пришлось встать на цыпочки. Пока девушка усердно трудилась над бритьем, голова спутника покоилась между ее грудей. И они оба со всей своей тайной страстью осознавали это.

— Вот и все, — Расти отстранилась от Купера, опустив бритву с таким видом, словно это была единственная улика в деле об убийстве.

Компаньон выдернул полотенце из-под воротника и зарылся в него лицом. Казалось, прошло уже несколько часов, а Купер все не двигался и сидел на месте, не убирая полотенца.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Расти.

— Прекрасно. Действительно, просто великолепно.

Попутчик резко встал, бросив полотенце на стул. Сорвав куртку с крючка у двери, он спешно оделся, с остервенением продираясь в рукава.

— Ты куда? — в тревоге подскочила Расти.

— Прогуляться.

— Зачем?

Купер стрельнул в нее обжигающим взглядом, который так не сочетался со снежной бурей на улице:

— Поверь, тебе лучше не знать зачем.

Настроение Лэндри оставалось столь же странно-неуловимым до полудня следующего дня. Все утро погода капризничала так, что и носа на улицу не высунешь, жалкую лачугу основательно занесло снегом. Купер старательно игнорировал Расти, она отвечала тем же. После нескольких неудачных попыток завязать разговор девушка отступила и погрузилась в мрачное молчание, компаньон тоже словно онемел.

Когда пурга наконец-то прекратила свои надоедливые завывания и Купер объявил, что хочет выйти и осмотреться, Расти почувствовала облегчение. Да, она каждый раз волновалась за безопасность напарника, но сейчас им лучше было на время разойтись. Компаньонам стоило передохнуть друг от друга.

Кроме того, девушке просто необходимо было уединиться. Купер оказался не единственным, кто в последнее время ощущал неприятный зуд в теле. Глубокая рана на ноге по-прежнему давала о себе знать. Кожа вокруг рубца постепенно срасталась, становясь жесткой и сухой, а трение об одежду только ухудшало ее состояние. И Расти решила, что грубые швы пора выдернуть — причем самой, не привлекая Купера, с его вечной резкостью и участившимися перепадами настроения.

Купер ушел всего несколько минут назад, а девушка уже скинула с себя всю одежду, решив воспользоваться моментом и обтереть тело мокрой губкой. Закончив процедуру «мытья», она присела перед огнем, завернувшись в одеяло, чтобы согреться. Положив больную ногу на колено здоровой, Расти внимательно исследовала шов. Интересно, это очень трудно — подрезать стежки, подлепить оставшиеся нитки и выдернуть их?

Настойчиво гоня от себя приступ малодушия, «пациентка» решила подойти к «операции» практично, по-деловому. Итак, первое препятствие: нужно найти, чем разрезать эти шелковые нити. Нож, который дал ей Купер, был чересчур тяжелым, толстым. Единственной вещью в хижине, достаточно острой и тонкой для этой работы, была бритва.

Идея выглядела неплохо, но, стоило Расти поднести бритву к первому шву и взглянуть на нее, уже нависшую над стежком в боевой готовности, как рука покрылась липким потом от недоброго предчувствия. Глубоко вздохнув, девушка коснулась шелковой нити лезвием.

Дверь резко распахнулась, и в хижину в своих снегоступах ввалился Купер. Голову он покрыл мехом, а все тело — от шеи до ботинок — замотал в шкуры. Дыхание мужчины замерзало, делая усы призрачно-белыми. Из груди Расти вырвался тревожный, испуганный вскрик.

Но ее удивление не шло ни в какое сравнение с изумлением Купера. Сейчас соседка была для мужчины не менее сверхъестественным видением, чем он — для нее, правда, совсем по другой причине. Силуэт ее выделялся на фоне камина, огонь подсвечивал роскошные волосы. Одну ногу Расти держала на весу, ее бедро соблазнительно оголилось. Одеяло, в которое девушка завернулась после того, как обтерлась губкой, соскользнуло на плечо, обнажив одну грудь. Купер не мог отвести взгляд от соска, вмиг ставшего твердым и упругим от холодного воздуха, ворвавшегося в хижину.

Он закрыл за собой дверь:

— Что это, черт возьми, ты тут делаешь?

— Я думала, тебя не будет дольше.

— А вдруг пришел бы не я, а кто-то другой? — взревел он,

— Кто, например?

— Кто… кто…

Черт, и правда, трудно представить себе еще одного человека, оказавшегося в таком же дурацком положении! Купер и не предполагал, что увидит столь захватывающую дух картину в убогой хижине, затерянной в этом диком, глухом уголке Канады! Мужчина почувствовал, как его штаны предательски натянулись при мгновенной эрекции. Либо Расти совершенно искренне не понимает, какой эффект производит на Купера, либо все прекрасно знает и умышленно пользуется своими чарами, медленно сводя его с ума. Как бы то ни было, на них Купер реагировал всегда одинаково.

Лэндри в отчаянии сорвал с головы кусок меха и одним движением вытряхнул из него снег. Следом полетели перчатки. Потом мужчина сорвал с ног снегоступы.

— Итак, вернемся к моему оригинальному вопросу: что, черт возьми, ты делаешь?

— Выдергиваю швы.

Купер бросил пальто в направлении крючка, и оно удивительным образом приземлилось точно на место.

— Что?..

Поза Купера — высокомерного, снисходительного, заносчивого всезнайки, возомнившего себя суперменом, — возмутила Расти до глубины души. Не говоря уже об оттенке превосходства, так и сквозившем в его голосе! Девушка заглянула соседу прямо в глаза:

— Нога чешется. Рана уже затянулась, швы стали выступать. Пора их снимать.

— И ты решила воспользоваться бритвой?

— А что ты предлагаешь?

Рассерженный, Купер в два шага одолел расстояние до камина и вынул свой охотничий клинок из ножен. Когда он опустился перед Расти на колени, она отпрянула и глубже закуталась в одеяло:

— Ты не можешь резать нитки этим!

Выражение лица Купера красноречиво говорило о том, что он из последних сил старается сохранять терпение. Компаньон отвинтил ручку ножа и вытряхнул оттуда несколько инструментов — Расти и понятия не имела, что скрывалось внутри! Среди полезных вещиц оказалась и крошечная пара ножниц. Расти следовало бы радоваться, но она пришла в ярость:

— Если у тебя все время были эти ножницы, зачем ты подрезал мне ногти тем кошмарным ножищем?

— Мне так захотелось. Ну а теперь давай сюда ногу. — И Купер протянул свою лапищу.

— Я все сделаю сама.

— Дай мне свою ногу.

Отчетливо выговаривая каждое слово, Купер сердито смотрел на Расти из-под бровей.

— Если ты этого не сделаешь, я заберусь под одеяло и сам вытащу твою ногу. — Его голос вдруг стал притворно обольстительным. — Думаю, не стоит говорить, что я могу там нащупать, прежде чем найду ее.

Все еще бунтуя, Расти высунула голую ногу из-под одеяла.

— Спасибо, — не скрывая сарказма, произнес Купер.

— На меня капает с твоих усов!

Иней начал постепенно таять. Купер вытер усы рукавом рубашки, не выпуская босую ступню, казавшуюся совсем крошечной в его огромной ладони. Расти нравилось это ощущение, но она упорно гнала от себя коварные мысли. Девушка пришла в смятение, когда Купер просунул ее пятку во впадину между своих бедер. Нога коснулась твердой, крепкой выпуклости, и Расти чуть не задохнулась от волнения…

Купер поднял на нее насмешливый взгляд:

— В чем дело?

И он еще смел спрашивать! Да Расти умерла бы, прежде чем сообщила ему о том, что заметила!

— Ничего. — Она старалась казаться невозмутимой. — У тебя руки ледяные, только и всего.

Глаза Купера ярко вспыхнули, и девушка поняла: он отлично знает, что она лжет. Ухмыляясь, он наклонился к ее ноге и приступил к работе. Надрезать шелковые нити не составило труда. Расти даже подумала, что она, скорее всего, и сама легко справилась бы с этой задачей. Но когда Купер достал маленький пинцет и зажал им первую надрезанную нить, она поняла, что худшее еще впереди.

— Больно не будет, только пожжет немножко, — предупредил Лэндри. Он быстро и резко дернул, чтобы вытащить нитку. Нога Расти, зажатая напарником, машинально дернулась.

— О боже, — простонал он, — не делай этого.

Расти вняла его просьбе. И терпела, хотя это стоило ей невероятных усилий. Несчастная решила держать ногу неподвижно, как камень, даже если Куперу вздумается вырвать все швы зубами!

К тому моменту, когда пинцет выдернул последнюю нить, слезы напряжения и страха заполнили ее глаза. Компаньон действовал так мягко и нежно, как только мог, Расти была благодарна ему за это, и все-таки ощущения оказались не из приятных.

Когда «операция» закончилась, девушка легонько тронула своего спасителя за плечо:

— Купер, спасибо.

Он не удостоил вниманием этот искренний жест.

— Оденься. И поторопись с обедом, — приказал он с любезностью пещерного человека. — Я ужасно проголодался.

А вскоре после этого он начал пить

Глава 9

Бутылки виски нашлись среди запасов Гавриловых. Купер обнаружил спиртное в тот день, когда они с Расти вычищали хижину. Тогда, перед тем как попробовать виски, мужчина в предвкушении громко почмокал губами. А потом влил в себя здоровенную порцию и одним махом проглотил обжигающую вязкую жидкость. Самодельное ядовитое пойло молнией устремилось по организму, плюхнувшись в желудок и вспыхнув там, словно метеор

Купер хрипло закашлялся и засопел, этот неожиданный спазм невольно вызвал у Расти смех, что ее соседа совсем не удивило. Когда к мужчине вернулся голос, он угрюмо сообщил, что это не слишком забавно — по крайней мере, для его обожженного пищевода.

После той «пробы» Купер еще ни разу не притрагивался к бутылкам с виски. И то, что сейчас он все же добрался до алкоголя, было на самом деле не смешно.

Подбросив в камин дров, Купер откупорил бутылку вонючей дряни. Расти удивилась, но ничего не сказала, даже когда попутчик попробовал виски, сделав первый внушительный глоток. Потом еще один. Девушка было подумала, что сосед пьет, чтобы согреться. Вылазка Купера наружу длилась недолго, но этого вполне хватило, чтобы заморозить его усы. Без сомнения, он промерз до мозга костей.

И все-таки переохлаждение не могло служить оправданием затянувшейся «дегустации». На двух глотках Купер не успокоился. Прихватив с собой бутылку, он уселся на стул перед камином и, перед тем как Расти позвала его к столу, выпил столько, сколько, наверное, равнялось содержимому нескольких коктейлей.

К недовольству девушки, компаньон притащил бутылку и к ужину, вылив солидную порцию виски в кружку с кофе. Поедая приготовленное ею рагу из кролика, он то и дело потягивал отвратительное пойло. Расти долго боролась с желанием предостеречь соседа, чтобы он не пил слишком много. Спустя некоторое время ей все-таки пришлось это сказать — регулярность, с которой Купер прикладывался к оловянной кружке, внушала бедняжке тревогу.

Вот что, например, будет, если он потеряет сознание? Ему придется лежать там, где упадет, потому что Расти просто не сможет его поднять. Девушка хорошо помнила, сколько сил потребовалось от нее, чтобы вытащить Лэндри из разбитого фюзеляжа. Но тогда несчастная действовала на адреналине. А что, если Купера, основательно нагрузившегося виски, потянет на приключения, он уйдет и потеряется где-нибудь в этой глуши?.. Тысячи леденящих душу сценариев замелькали в голове Расти. Наконец она отважилась произнести:

— Думаю, тебе не стоит это пить.

Купер не оценил искреннего беспокойства Расти. Скорее наоборот: услышал в ее словах порицание и огрызнулся:

— Ты считаешь, что мне это не по плечу? Что же я, не мужик, что ли?

— Что? — в замешательстве переспросила Расти. — Нет, что ты, я считаю тебя настоящим мужчиной. Мне просто показалось, что тебе не понравился вкус этого напитка.

— А я пью не потому, что мне нравится вкус. Я пью из-за того, что дела у нас — хуже некуда, только и всего.

Купер явно нарывался на ссору. Желание поскандалить отчетливо читалось в глазах мужчины, слышалось в его агрессивном тоне. Расти была достаточно разумна для того, чтобы не дергать льва за хвост — даже если тот свисал между прутьями клетки. А еще довольно сообразительна для того, чтобы не дразнить разъяренного быка красным флагом сейчас, когда на лице Купера застыла угрожающая маска — явно предупреждавшая о том, что связываться с ним крайне опасно.

В нынешнем настроении следовало оставить его в покое и не провоцировать на конфликт, хотя держать рот на замке Расти было чрезвычайно трудно. Ей так хотелось указать на то, как же это глупо: пить что-то, вызывающее отвращение, только ради того, чтобы опьянеть!

Как раз это, судя по всему, Купер и намеревался сделать. Резко отодвинувшись от стола, он чуть не опрокинул свой стул. И лишь превосходно натренированная реакция, остававшаяся молниеносной и четкой даже в таком состоянии, позволила мужчине вовремя подхватить стул. Лэндри медленно доплелся до камина. Усевшись перед огнем, он принялся потягивать виски и пестовать свое дурное настроение, пока Расти убирала тарелки со стола.

Покончив с посудой, она подмела пол — не потому, что это было нужно, просто чтобы хоть чем-то себя занять. Это казалось невероятным, но сейчас девушка могла с полным правом гордиться тем, что содержала хижину в чистоте и уюте.

Наконец, разобравшись со всей работой по хозяйству, Расти неловко замерла в центре комнаты, решая, куда же пристроить себя теперь. Купер горбился на стуле, задумчиво глядя на огонь уже основательно затуманенными алкоголем глазами. Самым благоразумным из всего, что могла сейчас сделать Расти, было не попадаться компаньону на глаза, но — вот незадача! — в их хижине имелась лишь одна комната. О том, чтобы выйти погулять, разумеется, и речи не шло. Спать девушке не хотелось, но других альтернатив у нее не было.

— Ну что же… ммм… Купер, я, наверное, пойду спать. Спокойной ночи.

— А ну-ка, сядь.

Расти уже направилась к кровати, но тут же остановилась как вкопанная. И дело было не столько в том, что сказал компаньон, сколько в том, как он это сказал. Девушка скорее предпочла бы услышать резкий приказ, чем это убийственно тихое требование.

Повернувшись, она с любопытством взглянула на мужчину.

— Сядь, — повторил он.

— Но я собираюсь…

— Сядь,

Его своеволие заставило Расти вспыхнуть от возмущения, с ее губ едва не сорвался непокорный ответ. И все же девушка предпочла сдержаться: она не слыла безвольной тряпкой, но и безрассудной идиоткой тоже не считалась. Только идиотке взбрело бы в голову ругаться с Купером, когда он был в таком состоянии. Не скрывая раздражения, Расти вернулась к камину и села на стул напротив соседа.

— Ты пьян.

— Ода!

— Замечательно. Сейчас ты просто смешон, выставляешь себя дураком. Это не мое дело, но наблюдать за тобой неловко. Так что, если не возражаешь, лучше я пойду спать.

— А вот и возражаю. Оставайся там, где сидишь.

— Зачем? Что это даст? Чего ты от меня хочешь?

Он отхлебнул из кружки и пристально взглянул на Расти из-под мятого бока оловянной посудины.

— Пока я стану надираться, ты будешь сидеть здесь. Мне хочется пялиться на тебя и представлять тебя… — Он снова приложился к виски и, после сочной отрыжки, продолжил: — Голой.

Расти сорвалась со стула, словно ее вытолкнуло оттуда автоматической пружиной. Очевидно, никакой уровень опьянения не мог заглушить инстинкты Купера. Он быстро выбросил свою сильную лапищу, схватил Расти За рукав, протащил обратно и насильно усадил на стул.

— Я же сказал: оставайся там, где сидишь.

— Отпусти меня. — Расти вырвала руку. Сейчас в ее душе с переменным успехом боролись страх и гнев. Определенно это не было пьяной выходкой или неразумным спором под хмельком. Девушка старалась убедить себя в том, что компаньон не причинит ей вреда. Но — кто знает? — возможно, под действием алкоголя в нем проснется неконтролируемая жестокость. — Оставь меня в покое, — произнесла Расти, стараясь казаться храброй.

— Не бойся, я к тебе и не притронусь.

— Тогда что?

— Можешь считать это мазохистской формой… реализации своих возможностей. — Веки Купера дрогнули, намекая на непристойный смысл сказанного. — Уверен, ты и сама сможешь подобрать этому правильное название.

От смущения Расти бросило в жар.

— Мне достаточно того, что я знаю правильное название для тебя! Если честно, даже несколько!

Купер лишь рассмеялся:

— Ну и оставь их при себе. К тому же я все это уже слышал. Вместо того чтобы придумывать мне грязные прозвища, — он снова приложился к кружке, — давай-ка поговорим о тебе. Например, о твоих волосах.

Расти скрестила руки на груди и уставилась в потолок, наглядно демонстрируя высшую степень охватившей ее скуки.

— Знаешь, о чем я подумал в первый раз, когда увидел твои волосы? — Купера, похоже, не смущало показное равнодушие и молчание собеседницы. Наклонившись вперед, он за шептал: — Я подумал о том, как было бы здорово, если бы эти волосы метались у моего живота.

Расти метнула на компаньона быстрый взгляд. Его глаза были стеклянными — и явно не только от спиртного. Это не был пустой, бессмысленный взор бывалого пьяницы. Темные точки в центре зрачков Купера светились, горели огнем. Да и голос его звучал сейчас разборчиво четко. Мужчина словно нарочно лишал собеседницу возможности неверно истолковать его слова. Расти уже не могла притворяться, что не понимает их смысла,

— Ты стояла у взлетной полосы, утопая в солнечных лучах. И разговаривала с мужчиной… со своим отцом. Но тогда я не знал, что это твой отец. Я заметил, как ты обняла его, поцеловала в щеку. И тогда я подумал: «А счастливчик — ублюдок знает, как позабавиться с волосами этой штучки в постели!»

— Не надо, Купер. — Кулаки Расти сжались по бокам ее тела. Девушка вытянулась в струнку и выпрямила спину, словно ракета, которая готовится вот-вот стартовать.

— Когда ты зашла в салон самолета, я едва справился с желанием протянуть руку и коснуться твоих волос. Да что там говорить, мне хотелось схватить их в пригоршни и наклонить твою голову туда, пониже моих бедер.

— Прекрати немедленно!

Купер вдруг и правда остановился, но лишь для того, чтобы подбодрить себя еще одним глотком виски. Его глаза все больше темнели, становясь прямо-таки зловещими.

— А тебе ведь нравится слушать все это, ну, признайся?

— Нет.

— Тебе нравится осознавать, что ты имеешь такую безграничную власть над мужчинами.

— Ты ошибаешься. Сильно ошибаешься. Мне было крайне неловко оказаться единственной женщиной в том самолете

Компаньон пробормотал под нос непристойность и снова отхлебнул виски.

— Ха! Так же «неловко», как сегодня?

— Сегодня? Когда?..

Купер резко отставил кружку в сторону, не пролив при этом ни единой капли. Хваленые координация и рефлексы все еще были при нем, несмотря на количество выпитого. Да, выглядел Лэндри убого, препротивно, алкоголь, безусловно, не пошел ему на пользу, и все же до крайней стадии опьянения было еще далеко. Мужчина наклонился вперед, удержавшись на краешке стула, теперь его лицо оказалось совсем близко к Расти.

— Когда я вошел и увидел, как ты, голая, соблазнительно кутаешься в это одеяло.

— Но я же не подстраивала это специально! Ты не так все понял, это лишь глупая случайность. Откуда мне было знать, что ты быстро управишься с делами? Согласись, ты никогда не возвращался так рано. Обычно ты уходишь на несколько часов. Вот я и решила протереть тело губкой, пока тебя не будет.

— Уже через секунду после того, как я зашел, стало понятно, что ты принимала ванну, — сказал Купер низким, вкрадчивым голосом. — Я сразу ощутил запах мыла на твоей коже.

Глаза мужчины пробежали по Расти, словно он видел ее обнаженное тело, а не вязаный, с косами, тяжелый свитер.

— И ты с удовольствием продемонстрировала свою грудь, не так ли?

— Нет!

— Нет? Да черта с два!

— Я не делала этого! Когда я поняла, что одеяло соскользнуло, я…

— Слишком поздно ты спохватилась. Я видел. Твой сосок. Розовый. И твердый.

Расти несколько раз судорожно вздохнула. Этот странный разговор беспокоил ее все больше.

— Не говори больше ничего. Мы ведь пообещали не оскорблять друг друга.

— Я и не оскорбляю. Возможно, себя, но никак не тебя.

— Нет, именно меня. Пожалуйста, Купер, прекрати. Ты не знаешь…

— …Что говорю? Напротив. Я полностью отдаю себе в этом отчет. — Он взглянул прямо в глаза Расти. — Я мог бы целовать твои соски всю неделю и ничуть бы от этого не устал.

Последние слова Купер произнес тихим, охрипшим от виски голосом, и все-таки девушка их услышала. Эта фраза буквально одурманила Расти, под ее воздействием бедняжка нетвердо покачнулась на стуле. Захныкав, она закрыла глаза, словно пытаясь отгородиться от возмутительной речи соседа и тех фантазий, которые неожиданно пробудили его слова. Перед мысленным взором Расти предстала удивительная картина: язык Купера, ласкающий ее тело, мягкий и влажный, нежный и пылкий, грубый и возбуждающий…

Глаза девушки распахнулись, и она впилась взглядом в собеседника, словно защищаясь:

— Не смей говорить со мной в подобном тоне.

— Почему нет?

— Мне это не нравится.

Купер одарил Расти самодовольной, скептической улыбкой:

— Тебе не нравится, что я говорю о том, как хотел бы ласкать все твое тело, везде?.. И как я представлял твои бедра, открывающиеся для меня? Или как я лежал той проклятой ночью в кровати, слушая твое дыхание и мечтая поглубже войти в тебя…

— Замолчи! — Расти слетела со стула и понеслась мимо Купера к двери, решив спастись бегством. Лучше трястись на морозе от холода, чем сгорать от жара его слов!

Но собеседник был намного быстрее, с его проворством она никогда не добралась бы до порога. Прежде чем несчастная успела сделать пару шагов, Купер сжал ее в неминуемом объятии. Мягко поддерживая Расти за спину, мужчина склонился над нею. Горячее дыхание Купера коснулось испуганного лица девушки.

— Если такова моя судьба — оказаться в тяжелой ситуации, в этом захолустье, то почему это произошло вместе с такой женщиной, как ты? А? — Он легонько потряс Расти, словно ожидая от нее логичного объяснения своим бедам. — Ну почему ты оказалась такой чертовски красивой? Сексуальной? С этими губами, словно созданными для того, чтобы любить мужчину?

Расти дернулась, пытаясь освободиться:

— Я не хочу это слушать. Отпусти меня.

— Ну почему я не застрял в этой глуши с другой женщиной, пусть некрасивой, зато милой и приятной? Той, с которой можно было поразвлечься в постели и не сожалеть потом об этом, чувствуя себя виноватым. С кем-то, кто был бы благодарен мне за внимание. А не с этой маленькой пустоголовой штучкой, которая только и знает, как сводить мужчин с ума! Не со светской дамочкой. Не с тобой…

— Я предупреждаю тебя, Купер. — Стиснув зубы, Расти пыталась вырваться из крепких объятий.

— …с кем-то пусть даже гораздо менее привлекательным, но полезным. С женщиной, которая умела бы готовить. — Он гадко усмехнулся. — Держу пари, ты отлично готовишь. В постели. Это единственное, что ты умеешь. Готов поспорить, там ты подаешь свои лучшие, блюда!

Руки Купера скользнули вдоль ягодиц девушки. Он крепко схватил Расти и приподнял перед собой, двигая бедрами навстречу ее телу.

— Получаешь острые ощущения, когда думаешь, что творишь со мной, да?

Поведение Купера действительно давало Расти острые ощущения — только не в том смысле, который он имел в виду. От близости твердой плоти мужчины у нее перехватило дыхание. Пытаясь удержаться на ногах, девушка инстинктивно ухватилась за плечо Купера. Они взглянули друг другу в глаза и надолго застыли на месте…

Первой придя в себя, Расти оттолкнула грубияна подальше. Сейчас она презирала Купера за весь этот глупый спектакль, но в глубине души стыдилась и собственной, непроизвольной реакции на все его слова. Чувство девушки было мимолетным, но кто знает, что бы могло произойти, помедли она еще немного…

— Держись от меня подальше. — Голос Расти дрожал от ярости. — Я тебя предупреждаю. Еще раз коснешься меня, и я пушу в ход тот нож, который ты мне дал. Слышишь? Не смей и пальцем ко мне притрагиваться!

Решительно пройдя мимо Купера, девушка бросилась на кровать лицом вниз. Она прильнула к шероховатой поверхности простыни, пытаясь охладить лихорадочно горящие щеки.

Купер остался стоять в центре комнаты. Вскинув руки, он с усилием пробороздил пальцами свои длинные волосы, откинув их с лица. Потом компаньон тихо вернулся на свой стул перед камином, опять взявшись за бутылку и оловянную кружку.

Когда Расти осмелилась взглянуть на соседа, он все еще сидел у огня, мрачно потягивая виски.

Наутро, увидев, что сосед не спал в своей кровати, девушка запаниковала. И где это Купера носило всю ночь? А вдруг с ним случилось что-то ужасное? Откинув одеяло — Расти не забыла как следует укутаться им прошлой ночью, — она промчалась через всю комнату и распахнула дверь настежь.

Девушка с размаху налетела на косяк, с облегчением заметив Купера. Он колол дрова. Небо было ясным, солнце сияло. С карниза, еще вчера увешанного сосульками, теперь непрерывно капало. Было гораздо теплее, чем накануне, Купер даже куртку скинул. Рубашка свободно болталась, и когда мужчина обернулся к Расти, та увидела, что она была расстегнута.

Лэндри заметил соседку, но ничего не сказал, только подбросил несколько деревяшек в подрастающую груду около крыльца. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок, под налитыми кровью глазами легли темные полумесяцы.

Расти вернулась в хижину, но оставила дверь открытой, чтобы проветрить комнату. Воздух казался холодным, но солнечный свет будто очистил пространство, рассеял враждебность, притаившуюся в темной лачуге.

Девушка наспех сполоснула лицо и расчесала волосы. Огонь в печке погас, но Расти уже научилась подкидывать топливо и разжигать новый. Вскоре пламя вернулось к жизни, и она смогла сварить кофе.

На завтрак девушка ради разнообразия открыла банку ветчины и поджарила пластины в сковородке. От аромата готовящейся свинины слюнки потекли, и она понадеялась, что Куперу это блюдо тоже покажется аппетитным. Вместо овсянки Расти сварила рис. Сейчас она с готовностью променяла бы все свое целомудрие на пачку маргарина. К счастью, такой возможности у девушки не было, поэтому она довольствовалась тем, что сбрызнула рис, чудесным образом приготовившийся довольно удачно, жиром с ветчины.

Решив немного себя побаловать, Расти открыла банку консервированных персиков,переложила их в тарелку и поставила на стол вместе с остальной едой. Она уже не могла слышать скрипящий звук деревяшек, которые рубил Купер. Оставалось только надеяться, что скоро он закончит свою работу.

Расти оказалась права: сосед пришел через несколько минут. Он двигался не без труда, более неуклюже, чем обычно. Пока Купер мыл руки в раковине, девушка вытащила из аптечки две таблетки аспирина и положила ему на тарелку.

Подойдя к столу, компаньон заметил лекарство и принял его, запив стаканом воды.

— Спасибо. — Он осторожно опустился на стул.

— На здоровье. — Расти хотела улыбнуться, но сосед двигался чересчур медленно и аккуратно, что наглядно демонстрировало, насколько тяжелым было его похмелье.

Девушка налила в чашку крепкий черный кофе и передала Куперу. Она заметила, как тряслась протянутая за бодрящим напитком рука. Похоже, мужчина специально придумал себе это нелегкое занятие — наколоть побольше дров, словно в наказание за вчерашнюю попойку. Расти от души порадовалась, что в искупительном порыве он не отрубил себе палец ноги. Или еще что-нибудь похлеще.

— Как ты себя чувствуешь? Купер искоса посмотрел на нее:

— У меня болят даже ресницы.

Расти сдержала улыбку. Сейчас она боролась с желанием подойти к Куперу и откинуть потные пряди волос с его лба.

— Сможешь поесть?

— Думаю, да, смогу. Меня несколько часов выворачивало наизнанку. Надеюсь, в желудке ничего не осталось.

Купер застыл на месте, сгорбив плечи над столом, его руки осторожно легли по сторонам тарелки. Расти разложила еду, предварительно нарезав ветчину на мелкие кусочки, и поставила тарелку перед компаньоном. Глубоко вздохнув, он взял вилку и осторожно попробовал. Убедившись в том, что еда задержалась в желудке надолго, Купер отправил в рот второй кусок, потом третий. Скоро он уже ел как обычно.

— Вкусно, — одобрил он, нарушив повисшую тишину.

— Спасибо. Хоть что-то новенькое, все получше овсянки.

— Да.

— Я заметила, что снаружи потеплело.

На самом деле снаружи Расти заметила только то, как Купер рубил дрова, как распахнулась его рубашка, обнажив волосы на вспотевшей груди… Усаживаясь за стол, мужчина застегнул почти все пуговицы, но Расти все равно видела его мощные, впечатляющие мышцы.

— Может быть, нам повезет, и следующая снежная буря придет только через несколько дней.

— Было бы хорошо.

— Хмм… Я бы многое успел тут сделать.

До сего момента компаньоны ни разу не вели столь бессмысленную вежливую беседу. Эта пустая, бесцельная болтовня была более неловкой, чем все их ожесточенные споры, так что оба быстро смолкли. Повисла тишина — настолько глубокая, что напарники слышали перезвон капели на улице. Разобравшись с завтраком, они выпили по второй чашке кофе.

Когда Расти встала, чтобы убрать со стола, Купер нарушил молчание:

— Похоже, аспирин помог. Головная боль почти затихла.

— Я рада.

Лэндри громко прочистил горло, повертел в руках нож с вилкой, потом положил приборы на пустую тарелку.

— Послушай, насчет прошлой ночи… Мне… ммм… мне нет за это оправдания.

Расти понимающе улыбнулась:

— Если бы я могла вынести вкус этого виски, то, наверное, сама напилась бы. С момента катастрофы было множество ситуаций, в которых я бы с удовольствием прибегла к такому «спасению». Так что не стоит извиняться.

Обойдя стол, девушка потянулась к тарелке Купера— Он поймал ее руку. Этот жест — в отличие от всего, что он делал с момента их встречи, — был нерешительным, мягким.

— Я пытаюсь извиниться за те вещи, что наговорил тебе вчера.

Взглянув сверху на макушку компаньона, туда, где его волосы начинали сбегать вниз причудливыми волнами, Расти игриво спросила:

— Купер, ты все еще собираешься сделать это?

Она знала, что делала. Она приглашала мужчину заняться любовью. Она хотела его. Обманывать себя дальше было бессмысленно. Купер привлекал Расти так, как ни один мужчина. И совершенно очевидно, их влечение было взаимным.

Напарники вряд ли сохранили бы рассудок, если бы не поддались физической тяге, этому удивительному по накалу сексуальному притяжению. Они могли бы пережить зиму, не став любовниками, но к весне оба наверняка превратились бы в маньяков, одержимых страстью. Необузданное желание, казавшееся таким безрассудным, уже нельзя было сдерживать.

В обычных обстоятельствах отношения между Расти и Купером вряд ли вообще были бы возможны. Но их нынешняя ситуация была далека от обычной. И не стоило долго выяснять, какими разными были они сами, их образы жизни, политические взгляды или философия. Это не имело значения. Единственное, что было важным, — потребность мужчины в интимной близости с этой женщиной.

Купер медленно поднял голову:

— Что ты сказала?

— Я спросила о тех вещах, что ты говорил вчера, — ты по-прежнему хочешь этого?

Он не мигая смотрел на Расти:

— Да. Хочу.

Лэндри был человеком действия, не слов. Он прильнул к девушке, мягко поддерживая ее пальцами за шею. Плавно наклонив голову Расти, Купер подарил ей страстный поцелуй. Впившись в губы любимой, мужчина издал неистовый, победный возглас дикого зверя. Его язык ласкал рот Расти, и девушка улетала на седьмое небо от блаженства…

Купер поднялся, спотыкаясь, словно не в силах удержаться на ногах. На этот раз он не успел подхватить стул, и тот с грохотом свалился на пол. Но любовники этого конечно же не заметили. Лэндри обнял Расти за талию, ее руки обвились вокруг шеи мужчины. В порыве страсти он крепко сжал любимую, приподнял ее перед собой и откинул назад — но только для того, чтобы снова припасть к столь желанному телу.

— О боже. — Купер оторвался от губ Расти и принялся осыпать поцелуями ее шею. Рука мужчины играла с густыми рыжими локонами, он нежно теребил волосы, переплетал их между своими пальцами. Роскошные кудри красавицы попались в крепкую ловушку рук Купера, спасения из которой уже не было, — совсем так, как он мечтал тогда, когда впервые увидел Расти. Пораженный этой мыслью, мужчина застыл, внимательно глядя на возлюбленную. Его Лицо светилось жаждой страсти.

Расти встретила его пристальный взгляд без тени застенчивости:

— Поцелуй меня снова, Купер.

И губы мужчины снова припали к губам Расти, так пылко и жадно, словно он опять пытался выпить любимую до дна. У девушки перехватило дыхание. Купер дарил поцелуй за поцелуем, а его рука уже бродила возле брюк Расти. Он не стал возиться с кнопкой и молнией — еще секунда, и они были безжалостно уничтожены. Когда рука Купера скользнула под резинку ее трусиков, Расти задохнулась от волнения. Она думала, что чувства будут нарастать постепенно, что Купер будет долго и нежно ласкать ее тело, даря восхитительную прелюдию.

Расти не жалела, что все пошло совсем не так. Дерзость, нетерпение, дикое желание Купера возбуждали ее еще сильнее. Где-то в самой глубине души девушки вдруг взорвалось столь же неистовое вожделение. Бедра сами собой подались вперед, навстречу ладони Купера, словно призывая ощутить мягкость и сочность ее плоти.

Лэндри забормотал под нос ругательства, но сейчас бранные слова выражали высшую форму его возбуждения. В них интуитивно угадывалась сексуальность — совсем как в песнях Рода Стюарта, которые невозможно слушать отстраненно, не думая о близости мужчины и женщины.

Купер поборолся с застежкой джинсов, освобождая свое главное достоинство — воплощенную мужественность, горячую, твердую, наполненную…

— Я чувствую прикосновение твоих волос, — зашептал он на ухо Расти, — они такие мягкие…

Эротический подтекст этого послания едва не лишил Расти чувств. Безвольно откинувшись на край стола, она дотронулась до бедер любимого, затем, осмелев, скользнула рукой под джинсы:

— Пожалуйста, Купер, сейчас…

Одним стремительным, уверенным толчком он глубоко вошел в лоно Расти. Она уже едва могла дышать от сладкой боли, этого восхитительного, ни с чем не сравнимого наслаждения. Судорожно вздохнув, Лэндри придвинулся еще ближе. Теперь возлюбленные цеплялись друг за друга из последних сил, словно единственные, кто уцелел в страшной катастрофе, — собственно, Купер и Расти на самом деле ими были. Они прижимались друг к другу, словно сама жизнь сейчас зависела от того, насколько крепкими будут эти объятия. Для того чтобы спастись, им просто необходимо было держаться вместе, стать единым целым.

Нельзя сказать, кто первым из любовников решился задвигаться навстречу. Может быть, это произошло одновременно — кто знает?.. Ощутив несказанный восторг оттого, что любимая женщина наконец-то находится в полной его власти, Купер стал проникать в нее все глубже и глубже. Овладевая Расти, он старался захватить бедра девушки своими, словно поглощая это прекрасное тело и устремляясь к самому ядру ее души.

Забившись в экстазе, Расти громко застонала и запрокинула, голову. Купер лихорадочно целовал ее обнаженную шею, опускаясь к груди, все еще прикрытой свитером. Но эти любовные игры были уже не нужны. Ничто, казалось, не могло разжечь этот неистовый огонь страсти еще сильнее. С каждым яростным толчком плоть Купера становилась все горячее и тверже.

Все пути к отступлению были навеки отрезаны.

— Ты — восхитительная женщина, просто красавица.

Расти пристально взглянула на любимого. Одну руку она положила под голову, другой легонько поглаживала Купера по плечу. Поза девушки была провокационной, она именно этого и добивалась. Расти нравилось так бесстыдно выставлять свои груди, словно приглашая к чему-то большему… Девушке нравилось наблюдать, как глаза Купера вспыхивали каждый раз, стоило ему взглянуть на соблазнительные холмики с вздернутыми упругими верхушками.

Возможно, все это время Купер был прав. С момента их знакомства Расти то и дело невольно демонстрировала полнейшее отсутствие скромности. Похоже, подсознательно она старалась выглядеть соблазнительной, потому что с самого начала хотела заняться любовью с этим мужчиной. Да, она страстно желала этого — ощутить чарующее послевкусие их близости.

— Ты считаешь меня красивой? — с притворной застенчивостью спросила она, запуская пальчики в волосы Купера и улыбаясь, словно кошка, только что вылакавшая целую миску сливок.

— Ты же знаешь, что да.

— Не нужно говорить об этом так сердито.

Его пальцы скользнули во впадину между ребрами Расти и пробежали вниз, к ее пупку.

— И все же я сержусь. Я так долго не хотел открыто признавать твою привлекательность! И проиграл битву со своим собственным вожделением.

— А я рада, что это произошло. — Она подняла голову и с нежностью припала к губам любимого.

Он легонько, кончиками пальцев дотронулся до пупка девушки.

— Пока, в этот момент, я тоже рад. Расти так не хотелось, чтобы они были ограничены каким-то сроком.

— Почему только «в этот момент»?

На то, чтобы полностью раздеться и соорудить ложе у камина, много времени не потребовалось. Обнаженная, Расти с удовольствием растянулась на меховых шкурах. Ее волосы беспорядочно рассыпались на множество красноватых завитков, губы порозовели и увлажнились от частых поцелуев, глаза были томными от любовных ласк — сейчас девушка напоминала приз, завоеванный в битве варваров. И кто придумал это сравнение — Купер, которого никогда не тянуло на поэзию! По крайней мере, точно не после секса. Подумав об этом, он невольно улыбнулся.

Сейчас мужчина мог беззастенчиво рассматривать это соблазнительное, прекрасное тело.

— Не имеет значения, — ответил он на тревожный вопрос Расти.

— Нет, скажи мне.

— Это относится и к тебе, и ко мне — к тому, кто мы есть на самом деле. Но сейчас я совсем не хочу говорить об этом. — Нагнувшись, он поцеловал завитки цвета корицы между бедрами любимой. Волоски были влажными, они источали необыкновенный, сладостный аромат.

Купер почувствовал, как все тело возлюбленной трепещет, отвечая на его ласки. Низкий стон Расти, бархатистая нежность ее голоса мгновенно отозвалась твердостью «между бедер мужчины. Он чуть не задохнулся от наслаждения.

— Знаешь, что ты очень маленькая? — зашептал Купер в треугольник кудрявых волос.

Бедра Расти обмякли, открываясь навстречу любимому. Пальцы Купера скользнули внутрь ее тела.

— Маленькая?

— Да.

— Ну, я бы не назвала себя чересчур опытной.

Лэндри в упор, с сомнением посмотрел на Расти, но ее лицо оставалось бесхитростным

Он вдруг резко вскинулся;

— Сколько их у тебя было?

— Какой неделикатный вопрос!

— Сколько?

Девушка помедлила, сомневаясь, стоит ли признаваться. Наконец отведя взгляд, она тихо промолвила:

— Меньше, чем пальцев на руке.

— За год?

— Вообще.

Купер внимательно посмотрел на возлюбленную, ища в ее глазах признаки лжи. Господи, он так хотел верить Расти — но не мог. Это нежное прикосновение к самой сокровенной части тела девушки красноречиво поведало Лэндри о том, что он должен был понять еще тогда, сливаясь с ее телом в одно целое. Но открывшаяся правда так не вязалась с прежним представлением Купера о Расти!

— Меньше пяти?

— Да.

— Меньше трех? Девушка отвела взгляд.

— Всего один? Она кивнула.

Сердце Купера запрыгало в причудливом танце, и эти эмоции были сродни настоящему счастью. Но он хотел знать о любимой все, чтобы окончательно развеять все сомнения.

— Расти, и ты не жила с ним вместе?

— Нет. — Она отвернулась, куснув нижнюю губу, которую лениво поглаживал большой палец Купера. Его загрубелая подушечка одарила

Расти самым магическим, волшебным прикосновением, которое только могло ощутить женское тело.

— Почему нет?

— Отец и брат этого бы не одобрили.

— А ты делаешь лишь то, что понравится твоему отцу?

— Да… Нет… Я…. я… Купер, пожалуйста, остановись. — Расти снова начала задыхаться. — Пока ты так делаешь, я не могу думать ни о чем другом.

— Ну и не думай.

— Но я не хочу, чтобы… чтобы ты подумал… О, пожалуйста… Нет…

Когда последний мерцающий огонек в камине наконец погас, Расти открыла глаза и увидела прямо перед собой дразнящую улыбку Купера.

— Не так уж и плохо, верно?

Девушка с удивлением осознала, что у нее еще остались силы на то, чтобы ответить на улыбку любимого и дотронуться до его усов кончиками пальцев.

— Я не хотела, чтобы все закончилось так быстро. Думала, еще немного на тебя полюбуюсь.

— Ты, наверное, хочешь продолжить разговор о тебе и твоем отце?

Брови Расти нахмурились.

— Это очень сложно, Купер. Когда Джефф погиб, папа был опустошен. И я тоже. Джефф был… — она помедлила, ища наиболее подходящее слово, — он был замечательным. Он мог сделать буквально все.

Купер легонько пощекотал губы возлюбленной своими усами.

— Не все, — загадочно произнес мужчина. — Он не мог…

Наклонившись к Расти, Купер зашептал, чего же на самом деле не мог сделать Джефф, используя такое возмутительное уличное словечко, что краска залила лицо девушки до корней волос. Впрочем, покраснела она не от обиды — от удовольствия.

— Ну вот, видишь? У тебя нет причины чувствовать себя ущербной по сравнению с братом.

Прежде чем Расти смогла что-либо еще объяснить, Купер прижался к ее губам в ненасытном, волнующем поцелуе.

— Скажи-ка теперь, а что это тебе вздумалось любоваться на меня?

Горло девушки снова сжало. Набрав в легкие воздуха, она призналась:

— Никак не могу на тебя насмотреться.

Глаза Расти, сияя, словно две начищенные до блеска монетки, принялись блуждать по груди Купера. Она подняла руку, чтобы прикоснуться к любимому, но замерла и взглянула на него, словно прося разрешения. Почувствовав одобрение, девушка осторожно прикоснулась пальцами к волоскам на его груди.

— Продолжай же, трусиха. Я не кусаюсь.

Взгляд, который Расти подарила Куперу, был таким красноречивым, чувственным. Должен быть, девушка вспомнила страстные покусывания любимого. Он засмеялся в ответ:

— Сдаюсь! Кусаюсь, бывает. Но не все время. — Наклонившись к Расти, Купер зашептал:

— Только когда погружаюсь в самый нежный шелк, который когда-либо ощущал между двух бедер.

Пока любимая поглаживала мужчину по груди, он, словно подтверждая свои слова, тихонько покусывал ее ушко, потом шею… Когда маленькие пальчики Расти запорхали у соска Купера, он судорожно глотнул воздух. Она быстро отдернула руку, но возлюбленный вернул ее на место, прижав к своей груди.

— Мне не больно, наоборот, приятно, — объяснил он низким, хриплым голосом. — Это похоже на соединение двух «живых» проводов. Я просто не был к этому готов. Сделай это снова. Все, что ты хочешь.

Расти и сделала. Даже больше, чем он просил. Она гладила тело любимого, искренне развлекаясь, пока его дыхание не стало сбиваться.

Безусловно, твое внимание требуется кое-чему еще, но пока лучше остановиться, — сказал Купер, поймав ее руку, скользнувшую было вниз. — Если ты продолжишь, боюсь, наша игра надолго не затянется.

— Нет, позволь мне дотрагиваться до тебя.

Эта чувственная просьба окончательно лишила Купера силы воли. Он закрыл глаза и больше не противился нежному любопытству Расти — до тех пор, пока уже не мог сдерживать свою страсть. Тогда он перехватил руку Расти и прижался к ее губам в пылком поцелуе.

— Теперь моя очередь.

Одна рука Расти все еще лежала под ее головой. Груди девушки, эти прекрасные купола, увенчанные изящными розовыми пиками, так манили Купера… Он накрыл их ладонями и легонько сжал.

— Слишком сильно? — забеспокоился он, заметив, как изменилось выражение лица Расти.

— Слишком хорошо, — вздохнула она.

— Той ночью я поцеловал тебя… здесь… — Купер коснулся изгиба ее мягкой груди.

— Да?

— Мне хотелось поставить на твоем теле свою метку.

Сонные веки Расти широко распахнулись.

— Метку? Зачем?

— Потому что я — негодяй, не так ли?

— Нет, ты не такой. Просто ты хочешь, чтобы все именно так о тебе и думали.

— И это работает, правда?

Девушка улыбнулась:

— Иногда. Бывали моменты, когда я думала, что ты просто невыносим. Однако я знаю, что в твоей жизни было много страданий, и ты нарочно прикидываешься плохим парнем. Для тебя это единственный способ справиться с болью. Мне кажется, это еще с тех времен, когда ты был в плену.

— Возможно.

— Купер?

— Хм?

— Поставь еще одну метку, если хочешь.

Его взгляд метнулся в сторону любимой. Уступив приглашению, Купер навис над Расти и припал к ее губам, руки мужчины продолжали поглаживать соблазнительные груди красавицы. Лэндри пощекотал влажные, опухшие губы девушки своими усами, потом переместился ниже, страстно покусывая ее шею. Он осыпал поцелуями гладкую кожу, спускаясь к ключице, потом к груди, ее верхнему изгибу…

— Я несу ответственность за ушибы на твоих ягодицах. Я поставил на твое тело метки своей страсти. Наверное, таким примитивным способом мне хотелось заклеймить тебя — в знак того, что ты теперь моя. И сейчас мне не нужно снова ставить эти отметины. — Губы Купера за порхали над упругой кожей Расти. — Ты и так принадлежишь мне. По крайней мере, на это не долгое время.

Девушка хотела поспорить с этими странными словами, сказать, что будет принадлежать Куперу столько, сколько ему заблагорассудится… Но от прикосновений настойчивых губ все умные фразы вылетели у нее из головы. Сначала он осыпал поцелуями каждый дюйм груди Расти, кроме ее сосков. Потом долго ласкал нежные розовые холмики неистовым языком — совсем как жадный ребенок, который торопится облизать стремительно тающее в рожке мороженое.

Расти поняла, что опять не сможет устоять перед Купером, и, запустив руки в его волосы подалась навстречу его губам вздернутым, раскрасневшимся холмиком одной из грудей. Мужчина ловко подхлестывал этот холмик языком до тех пор, пока голова девушки не замоталась в экстазе из стороны в сторону. Он умело, словно поддразнивая, щекотал кожу Расти своими усами. А когда прильнул к соску губами, стиснув его в порыве обжигающей страсти, девушка громко выкрикнула его имя.

— О, малышка, как же ты хороша! — Губы мужчины, ненасытные, но нежные, бродили по ее телу.

— Купер?

— А?

— Купер?

— Что?

— Купер! — Расти сжала в ладонях его лицо, заглянув в глаза. — Почему ты это делаешь?

— Делаю — что? — Он отвел взгляд и уставился куда-то повыше головы Расти.

— Ты знаешь — что. — Она облизала пересохшие от волнения губы. — Почему ты… выходишь из меня… раньше, чем…

Сейчас она чувствовала себя разочарованной и нежеланной — совсем как той странной ночью, когда в самое последнее мгновение Купер покинул ее, не захотев делиться своими чувствами…

Он вдруг затих, застыл на месте. На миг Расти испугалась, что рассердила Купера, что сейчас он встанет и уйдет. Наконец он нарушил тягостное молчание, искоса посмотрев на нее:

— Наверное, ты ждешь от меня объяснений.

Девушка ничего не ответила.

— Понимаешь, Расти, — Купер тихо выдохнул ее имя, — мы можем застрять здесь надолго. Не думаю, что кому-то из нас нужны заботы о том, чтобы прокормить еще один рот.

— Ты имеешь в виду ребенка? — Успокоенная, она замерла в благоговении. Расти понравилась идея насчет рождения детей, эта мысль не пугала ее так, как Купера. Лицо девушки расцвело очаровательной улыбкой. — Я и не подумала об этом.

— Зато я подумал. Мы оба — взрослые люди; молодые и здоровые. Я знаю, что противозачаточных средств у тебя нет, потому что отлично помню все, что мы принесли с собой в хижину. Я ведь прав?

— Да. — Расти согласилась робко, как дитя, признающееся в мелкой шалости.

— И я не брал с собой контрацептивов, когда собирался на охоту.

— Но, может быть, все опасения напрасны, и ничего не произойдет.

— Мы не можем быть в этом уверены на все сто. Я не хочу рисковать. Так что…

— Но если это случится, — взволнованно прервала Расти, — нас найдут раньше, чем ребенок родится.

— Вполне возможно, но…

— Даже если бы у нас появился ребенок, кормить его все равно пришлось бы мне одной.

Разговор о ребенке уже вызывал у Лэндри тошноту. Его рот растянулся в привычной, твердой, тонкой линии. Купер смягчился лишь тогда, когда понял, насколько Расти была серьезна. Почти наивна.

— Дело вот в чем, — бросил он, вновь прикасаясь губами к ее груди. — Я не могу допустить и мысли о том, чтобы делить тебя с кем-то.

— Но…

— Прости. Все будет только так.

Расти хотелось спорить, приводить веские аргументы. Но Купер так умело ласкал ее руками, губами, языком, демонстрируя свои таланты в области сладострастия… Одновременный оргазм накрыл их прежде, чем Расти поняла, что любимый снова успел вовремя покинуть ее лоно.

Возлюбленные так насытились сексом, что уже не ощущали ни голода, ни холода, ни усталости. Они занимались любовью весь день и весь вечер. Наконец, опустошенные, они обнялись, завернулись в шкуры и заснули.

Неожиданно в их сладкую дремоту вторгся оглушительный барабанный стук лопастей вертолета…

Глава 10

Он опять упустил вертолет. Он знал это. Так было всегда. И все-таки он продолжал бежать. Он поступал так каждый раз. На пути вставали заросли джунглей, он яростно продирался сквозь них. Он бежал из последних сил дыхание сбивалось, легкие горели огнем, пульс громким эхом отдавался в ушах.

Но все же он еще мог слышать звук вращающихся лопастей вертолета. Близко. Совсем близко. Почти рядом.

— На этот раз у меня получится! — кричал он себе. — Я сделаю это или пусть меня снова схватят!

Но он знал, что и сейчас ничего не выйдет. И все равно продолжал бежать. Бежать… Бежать…

Как обычно после ночного кошмара, Купер резко сел, его мокрая от пота грудь порывисто вздымалась. Господи, на сей раз сон был таким реальным! Гул этого вертолета казался…

Внезапно Купер осознал, что все еще слышит какой-то грохот. Он проснулся? Да, безусловно. Вот рядом Расти, мирно свернулась калачиком. И это не Вьетнам, это Канада. И ей-богу, он слышит вертолет!

Купер вскочил и помчался по холодному полу хижины. С тех пор как они упустили поисковый самолет, ракетница всегда лежала на полке рядом с дверью. Схватив ее по дороге, он выбежал на крыльцо и спрыгнул на землю. Одеться он не успел, зато крепко сжимал ракетницу в правой руке.

Заслонив глаза левой рукой, Купер посмотрел в небо. Солнце давно встало и теперь освещало верхушки деревьев. От ярких, режущих глаз лучей у мужчины выступили слезы. Эх, ни черта не видно! В пистолете всего шесть сигнальных ракет, он не может тратить их впустую — тут на счету каждая. Но ведь вертолет совсем близко! Действуя по наитию, Купер выпустил две ракеты прямо над головой.

— Купер, это же…

— Вертолет.

Расти выбежала на крыльцо, бросив Куперу джинсы. Проснувшись, она первым делом интуитивно почувствовала, что любимого нет рядом. Услышав звук вертолета, она в спешке натянула свои изорванные слаксы и толстый свитер. Теперь Расти стояла, точно так же прикрыв глаза от солнца ладонью и напряженно всматриваясь в небо.

— Похоже, он заметил сигнальные ракеты! — вдруг оживленно закричал Купер. — Он возвращается!

— Я ничего не вижу. Откуда ты это знаешь?

— Слышу по звуку.

И он не ошибался. Не прошло и пары секунд, как вертолет показался над верхушками деревьев и стал кружить над хижиной. Купер и Расти принялись размахивать руками и кричать, хотя двое мужчин, сидевших в вертолете, давно их обнаружили. Теперь спасшиеся даже могли заметить сквозь иллюминатор широкие улыбки пилотов.

— Они видят нас! О, Купер, Купер!

Расти бросилась на шею возлюбленному, тот подхватил девушку и сжал крепкой медвежьей хваткой, приподнимая над землей:

— Мы сделали это, детка, нам это удалось!

Очищенная от деревьев площадка, окружавшая лачугу, была достаточно большой, на нее вполне мог сесть вертолет. Что и произошло. Взявшись за руки, Купер и Расти со всех ног понеслись к нему. Девушка уже не обращала внимания на боль, пронзавшую травмированную ногу. Пилот, сидевший справа, расстегнул ремень и вылез из кабины. Ловко уворачиваясь от вращающихся лопастей, он побежал навстречу влюбленной паре.

— Мисс Карлсон, верно, мадам? — Южный акцент пилота был густым и сочным, как кукурузный сироп.

Расти быстро кивнула, неожиданно застеснявшись и потеряв дар речи. Она робко схватилась за руку любимого.

— Купер Лэндри. — Мужчина протянул пилоту ладонь и от души, сердечно тряхнул его кисть. — Черт возьми, как же мы счастливы видеть вас, парни!

— Мы тоже очень рады. Папаша мисс Карлсон нанял нас, чтобы ее искать. Он был очень недоволен тем, как это делают власти.

— Это так похоже на отца! — Девушка старалась перекричать яростный грохот вращающихся лопастей.

— Что же, вы — единственные, кому удалось спастись?

Расти и Купер мрачно кивнули.

— Ну, тогда, если не хотите больше торчать в этой глуши, мы доставим вас домой. Папочка будет рад увидеть вас целой и невредимой

При упоминании об отце молодой леди дружелюбный пилот с беспокойством уставился на Купера, бросив всполошенный взгляд на его расстегнутые джинсы — было очевидно, что их в спешке натянули на голое тело. У Расти был беспутный, растрепанный вид женщины, которая занималась любовью всю ночь. Сопоставив две картинки, пилот сделал единственно верный вывод — объяснять что-либо этому толковому малому было не нужно.

Возлюбленные вернулись в хижину только для того, чтобы надлежащим образом одеться. Купер прихватил свою дорогую охотничью винтовку, остальные вещи пара брать не стала. В последний раз выходя в дверь лачуги, Расти обернулась, обведя комнату грустным задумчивым взглядом. Сначала она так презирала это место! Но теперь, когда навсегда покидала убогую избушку, ее сердце разрывалось от тоски.

Возлюбленный, казалось, совсем не разделял чувств Расти. Купер с пилотом смеялись и шутили, случайно выяснив, что оба были ветеранами одной и той же войны, причем служили примерно в одно время.

Расти пришлось поторопиться, чтобы не упустить мужчин из вида. Когда девушка догнала их, Купер нежно обнял ее за плечи и улыбнулся. Расти сразу почувствовала себя хорошо. Или, по крайней мере, чуть лучше.

— Я — Майк, — бросил пилот, помогая влюбленным занять свои места. — А это мой брат-близнецПэт.

Второй пилот отдал им честь.

— Пэт и Майк?! — вскричал Купер. — Наверное, вы шутите? Был ведь такой фильм!

Это совпадение показалось слишком забавным, и все дружно, засмеялись. Сопровождаемый неудержимым хохотом, вертолет оторвался от земли и, едва не коснувшись верхушек деревьев, стал набирать высоту.

— Поисковый самолет обнаружил место крушения несколько дней назад! — прокричал Майк, указывая куда-то вниз.

Расти посмотрела в иллюминатор. Девушка удивилась, когда оценила, какое внушительное расстояние они с Лэндри одолели пешком — особенно если учесть, что он тащил раненую в самодельных санях. Определенно, Расти никогда не выжила бы без Купера. А что, если бы он погиб в авиакатастрофе? От этой мысли девушку бросило в дрожь, и она положила голову на плечо любимого. Он обнял ее сильной рукой, прижал к себе еще крепче. Пальцы Расти сами собой скользнули к внутренней части бедра мужчины, в подсознательном жесте абсолютного доверия.

— Остальные пятеро пассажиров погибли в момент крушения, — объяснил Купер пилотам. — Мы с Расти сидели в последнем ряду. Видимо, поэтому и спаслись.

— В отчете о происшествии значилось, что самолет не сгорел или что-то в этом роде… И тогда мистер Карлсон настоял на том, чтобы были организованы поиски оставшихся в живых, — сказал Майк. — Он нанял меня и моего брата из Атланты, мы специализируемся на спасательных операциях.

Пилот обернулся к Расти и Куперу, положив локоть на спинку своего кресла:

— А как вы оказались в хижине?

Влюбленные обменялись беспокойными взглядами.

— Если не возражаете, мы пока опустим подробности, прибережем эту историю на потом, — решился Купер.

Майк кивнул в ответ:

— Сообщу по радио, что вы спасены, а то там куча народу с ума сходит. Погода-то была сучья! Ой, простите, мисс Карлсон,

— Ничего страшного.

— Все полеты запретили до того момента, пока небо не очистилось. Просто ничего не было видно! Мы смогли подняться в воздух только этим утром.

— И куда вы нас доставите? — осведомился Купер.

— В Йеллоунайф.

— Мой отец там?

Майк мотнул головой:

— Нет, он в Лос-Анджелесе. Но думаю, как только он узнает о вас, в тот же день поторопится с вылетом.

Для Расти это была хорошая новость. Девушка и сама не знала, почему ее так пугает необходимость рассказывать все, до мельчайших деталей, подробности этого сурового испытания. Осознание того, что она встретится с отцом не сразу, заставило Расти вздохнуть с облегчением — возможно, из-за того, что случилось прошлой ночью. Времени анализировать чувства не было, ей хотелось посмаковать подробности своей близости с Купером.

Странным образом, такое чудесное, долгожданное спасение грубо вторглось в их маленький мир. Конечно, Расти была рада, что ее с возлюбленным обнаружили. И все-таки сейчас хотела остаться наедине со своими мыслями. Единственным человеком, который мог отвлечь ее от раздумий, был Купер. Осознав это в полной мере, Расти отбросила ложную скромность и снова прижалась к любимому.

А Купер словно читал ее мысли. Схватив ладонями лицо девушки, он внимательно изучал прекрасные черты. Потом, наклонившись, одарил возлюбленную поцелуем и прижал ее голову к своей груди. Рука Купера нежно сжимала густые рыжие локоны. Мужчина словно защищал ту, что по праву и безраздельно принадлежала ему.

В этой позе они оставались всю оставшуюся часть полета. Пилоты не пытались занимать их разговором, уважая потребность влюбленной пары в уединении. В конце концов, все вопросы об их приключении могли и подождать.

— Эх ты, вы собрали целую толпу! — Майк через плечо посмотрел на спасшихся и кивнул вниз.

Вертолет приблизился к аэропорту — маленькому по сравнению со столичными, но достаточно большому, чтобы принять реактивный самолет.

Расти и Купер увидели, что территория аэропорта битком набита людьми. Кишащая толпа словно не замечала ограничителей взлетно-посадочной полосы. Фургоны с эмблемами телекомпаний, напичканные портативным оборудованием, теснились неподалеку. В этом отдельном районе Северо-Западных территорий подобное скопление средств массовой информации было неслыханным.

Купер забормотал под нос проклятия.

— Кто, черт возьми, устроил всю эту шумиху?

— Авиакатастрофа стала горячей новостью. — Майк примирительно улыбнулся. — Вы — единственные, кто остался в живых. Мне кажется, все хотят расспросить вас об этом.

В тот самый момент, когда Пэт посадил вертолет, толпа репортеров хлынула вперед, чуть не снеся временные барьеры. Полицейским было непросто сдерживать их. Несколько мужчин, выглядевших довольно официально, поспешили к спасшимся. От сильных порывов воздуха, взбиваемого лопастями, деловые костюмы прилипли к телу представителей власти, а галстуки яростно хлестали их по лицу. Наконец, винт вертолета замер.

Майк соскочил на бетонную площадку и помог Расти спуститься. Девушка робко прижималась к борту вертолета, пока Купер не спрыгнул с ней рядом. От души поблагодарив пилотов-близнецов из Джорджии за спасение, влюбленные двинулись вперед, крепко держась за руки.

Официальные лица, встретившие их, оказались представителями Совета авиационной безопасности Канады и Национального комитета по вопросам безопасности транспорта. Поскольку все пассажиры рухнувшего самолета были гражданами США, к расследованию подключили и американские власти.

Чиновники радушно приветствовали возвращение Купера и Расти к цивилизации и сопроводили их мимо нетерпеливой кричащей стены репортеров, чье поведение никак нельзя было назвать цивилизованным. Они бомбардировали спасшихся вопросами, неугомонно тараторя, словно множество пулеметов.

Купера и Расти, ошеломленных этим ажиотажем, провели через один из служебных входов здания аэропорта. Пройдя коридор, авторы сенсации оказались в блоке частных офисов, приспособленных под их нужды.

— Мы уведомили отца о вашем спасении, мисс Карлсон.

— Я вам очень признательна.

— Он был счастлив услышать, что с вами все в порядке, — улыбнулся представитель власти. — Мистер Лэндри, кого мы можем известить о том, что нашли вас?

— Никого.

Услышав ответ Купера, Расти с любопытством обернулась к нему. Мужчина никогда не говорил о семье, и она предположила, что близких у него не было. То, что никто не ждал возвращения Купера, показалось Расти очень грустным. Сейчас ей так хотелось провести рукой по щеке возлюбленного, выражая самое искреннее сострадание… Увы, чиновники все еще стояли вокруг пары плотным кольцом. Один из них вышел вперед:

— Как я понимаю, только вы и уцелели в этой катастрофе.

— Да. Остальные погибли на месте.

— Мы уже сообщили их семьям. Родственники тех пассажиров ждут снаружи, они хотят поговорить с вами.

Лицо Расти вмиг побелело, совсем как суставы ее пальцев, по-прежнему крепко сжимавшие руку Купера.

— Разумеется, с этим можно подождать, — торопливо сказал чиновник, заметив панику уставшей девушки. — Что вы можете сказать о причинах катастрофы?

— Я не пилот, — лаконично бросил Купер. — Думаю, виновата гроза. Пилоты делали все, что могли.

— Значит, вы бы не стали возлагать ответственность за крушение на них? — продолжал допытываться представитель власти.

— Пожалуйста, можно мне стакан воды? — тихо попросила Расти.

— Да, и что-нибудь поесть, — подхватил Купер все тем же резким тоном. — Мы с утра ничего не ели. Даже кофе не выпили.

— Конечно, прямо сейчас. Кого-то уже послали заказать вам завтрак.

— И еще нужно пригласить сюда представителей правоохранительных органов. Я должен сообщить о смерти двух человек

— Каких еще двух человек?

— Тех, которых я убил.

Пораженные признанием Купера, все присутствующие замерли на месте. Что ж этот человек отлично знал, как добиться пристального внимания окружающих.

— Убежден, кого-то нужно об этом оповестить. Но для начала, как насчет кофе? — веско и нетерпеливо произнес Купер.

Было довольно занятно наблюдать, как его голос оживил всех вокруг, подтолкнув к активным действиям. Весь следующий час чиновники суетливо кудахтали вокруг пары, словно выводок глупых цыплят.

На завтрак паре принесли огромные порции стейка и яиц. Больше других яств на подносе Расти привлек свежевыжатый апельсиновый сок. Но выпить много любимого напитка она не смогла. После еды спасшимся пришлось выдержать бесконечный раунд вопросов. Власти привлекли к обсуждению Пэта и Майка, которые рассказали о расположении хижины относительно места катастрофы. Погода все еще благоприятствовала полетам, так что несколько команд спасателей отправились осмотреть место крушения и эксгумировать тела, похороненные Купером.

В самый разгар всеобщего хаоса кто-то сунул в руку Расти телефонную трубку, и в ухе девушки загремел голос отца:

— Расти, слава богу! С тобой все в порядке?

Глаза наполнились слезами, от волнения она на мгновение потеряла дар речи

— Со мной все хорошо. Просто замечательно. И моя нога теперь гораздо лучше.

— Твоя нога?! А что с ней случилось? Мне никто ничего не говорил о твоей ноге!

Стараясь не волновать отца, девушка сбивчивыми, короткими фразами поведала о своей ране, в конце добавив:

— Но сейчас все хорошо, правда.

— Ловлю тебя на слове! Не волнуйся больше ни о чем, — немного успокоился отец. — Все беру на себя. Тебя доставят в Лос-Анджелес сегодня вечером, я буду встречать тебя в аэропорту. Это просто чудо, что ты выжила!

Бросив взгляд на любимого, Расти с нежностью произнесла:

— Да, это настоящее чудо.

Около полудня спасшихся проводили в мотель, расположенный на противоположной стороне улицы. Там им отвели комнаты, где можно было принять душ и переодеться в вещи, предоставленные канадскими властями.

У двери своего номера Расти нехотя отпустила руку Купера. Она так боялась терять возлюбленного из поля зрения! Без него девушка чувствовала себя отчаянно одинокой, никому не нужной. Происходящее сейчас и наяву казалось абсолютно нереальным. Все вокруг, все эти люди проплывали перед мысленным взором, словно искаженные видения из сна. Расти никак не могла подобрать слов, чтобы передать свои ощущения. Абсолютно все теперь казалось незнакомым, причудливым — кроме любимого. Только Купер был ее реальностью

Мужчину, похоже, распоряжения властей огорчали не меньше, чем Расти, но едва ли теперь было удобно оставаться вместе, в одной комнате. Он стиснул руку девушки, произнеся:

— Я буду совсем рядом, по соседству.

Купер проследил, как она зашла в свой номер и закрыла за собой дверь. Замок щелкнул прежде, чем он шагнул в свою комнату. Оказавшись наедине с самим собой, опустился на стул и закрыл лицо руками.

— И что теперь? — спросил он у четырех безмолвных стен.

Если бы только он мог обнимать Расти еще хотя бы одну ночь! Если бы вчерашним утром, после завтрака, она не задала бы свой прямой вопрос! И прежде всего, если бы не была столь желанна… Если бы только они не сели в тот самолет… Если бы он не попал в катастрофу… Если бы выжил кто-то еще и они с Расти не остались бы вдвоем…

Купер мог придумать еще тысячи таких «если бы», но настоящий итог их приключений был один: они занимались любовью весь вчерашний день и всю сегодняшнюю ночь, до рассвета.

И он не жалел об этом — ни об одной захватывающей дыхание секунде.

Только не знал, как, черт побери, вести себя теперь. Объективно говоря, ему стоило бы притвориться, что ничего не произошло, игнорировать яркое признание взаимной страсти в глазах Расти. Но проблема была как раз в этом: Купер не мог не реагировать на ее нежные взгляды.

К тому же он не хотел безжалостно пренебрегать тем, что девушка все еще полностью зависела от него. Правила поведения, о которых они договорились в хижине, никто не отменял. Расти пока не успела привыкнуть к изменившимся условиям. Она все еще была напугана. Не говоря уже о том, что пережила серьезную травму — и Купер не мог нанести ей еще одну так скоро. В конце концов, Расти не была такой грубой, толстокожей, как он, с ней стоило обращаться мягко и деликатно. Купер думал, что после всех неприятных переживаний, которые он ей доставил, возлюбленная заслуживает большего уважения.

Да, Лэндри никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что ему придется повернуться к Расти спиной. Эх, если бы она сделала это первой! Тогда мужчина не чувствовал бы себя виноватым, не мучился бы, что сделал ей больно.

Но, черт возьми, Расти никогда бы не отвернулась от него. Купер тоже не мог этого сделать. Только не сейчас. Он не уйдет до тех пор, пока оставаться вместе с любимой не станет уже невозможно. А пока — пусть это и покажется безрассудным — останется ее Ланселотом, ее рыцарем, ее защитником, ее возлюбленным.

Боже, как же ему нравилась эта роль! Жаль только, что она была временной.

Прикосновения струй горячего душа были восхитительными, они оживили Расти, восстановили ее моральные и физические силы. Прикосновения струй горячего душа были восхитительными, они оживили Расти, восстановили ее моральные и физические силы. Девушка дважды промыла волосы шампунем. Когда Расти вылезла из ванны, чувствовала она себя почти нормально.

Впрочем, именно что «почти». В обычных обстоятельствах она никогда бы не заметила, как мягки полотенца в этом мотеле. Просто приняла бы это как должное. Теперь для нее многое было непривычно. Чтобы вытереть ногу, Расти оперла ее о край ванны — и заметила неприглядный зубчатый рубец, сбегающий вниз по голени. У нее были и другие шрамы. Более глубокие. Те, что оказались навеки выгравированными на ее душе. Определенно, Расти Карлсон никогда уже не суждено было стать прежней.

Одежда, которую бедняжке выдали, оказалась дешевой и на несколько размеров больше, но эти вещи заставили ее снова почувствовать себя женщиной. Туфли пришлись впору, но ощущались странно, как-то непривычно легко. Впервые за неделю Расти всунула ноги не в громоздкие туристические ботинки. Кстати, в хижине они с Купером провели почти неделю, и примерно две прошли с момента катастрофы.

Две недели? Только и всего?..

Когда Расти вышла из своей комнаты, Купер уже ждал ее у двери. Он принял ванну и побрился. Волосы были еще влажными, но аккуратно причесанными. Новая одежда явно не подходила его мускулистой внушительной фигуре.

Возлюбленные приблизились друг к другу осторожно, робко словно стесняясь. Их глаза встретились, заискрившисьвзаимной симпатией. И безусловно, еще чем-то большим.

— Ты стал каким-то другим, — прошептала Расти.

Купер тряхнул головой:

— Нет, не стал. Я могу выглядеть по-другому, но я не изменился.

Он взял ее за руку и отвел в сторону, то и дело поглядывая на стайку любопытных зрителей, собравшихся за спиной. Заметив недовольство мужчины, зеваки отошли на почтительное расстояние и уже не могли подслушать разговор влюбленных. Купер обратился к Расти:

— Во всей этой неразберихе у меня не было возможности сказать тебе кое-что…

Сейчас, когда кожа любимого пахла мылом и кремом для бритья, а губы испускали свежий аромат мяты, он казался еще красивее. Ее глаза жадно забегали по фигуре мужчины, словно стараясь хорошенько разглядеть этого нового Купера.

— Что же?

Он наклонился ближе:

— Мне так нравится, как твой язык легонько порхает по моему пупку.

Расти лихорадочно глотнула воздуха, пораженная этими словами. Она метнула взгляд на группу людей, теперь державшихся в отдалении. Те по-прежнему рассматривали влюбленных с большим любопытством.

— Твое поведение просто возмутительно!

— А мне плевать! — Он приблизился к Расти вплотную. — Давай дадим этим ротозеям пищу для пересудов!

Рука Купера обвилась вокруг шеи любимой, большим пальцем он взял девушку за подбородок и привлек к себе.

Поцелуй Купера был неистовым, щедрым, пылким. Он беспощадно брал то, что хотел, отдавая больше, чем Расти осмеливалась бы попросить. Лэндри не собирался спешить. Он настойчиво проникал сквозь губы Расти, лаская ее медленно, в необыкновенном сексуальном ритме.

Наконец Купер оторвался от возлюбленной, с сожалением бросив:

— Вот так я хотел бы целовать всю тебя, но… — он взглянул в сторону изумленных свидетелей их страсти, — с этим придется подождать.

Вскоре спасшихся отвезли обратно в аэропорт, но дорогу из мотеля Расти уже не помнила. Она была околдована поцелуем Купера.

И снова потянулись часы этого бесконечного дня… Когда паре предложили подкрепиться, Расти заказала огромную порцию шеф — салата. Бедняжка соскучилась по холодным, свежим, хрустящим овощам, но в результате смогла съесть лишь половину тарелки.

Отсутствие аппетита можно было объяснить сытным завтраком, но еще больше — беспокойством о грядущем допросе по поводу смерти Куинна и Рубена Гавриловых, которому должны были подвергнуть ее с Купером.

Сначала стенографист детально записал показания Лэндри. Мужчина поведал, как они с Расти встретили двух отшельников, как те дали им кров и пообещали помочь, а потом напали.

— Наши жизни были в опасности, — резюмировал Купер. — У меня не было выбора. Я действовал в целях самообороны.

Внимательно следившая за реакцией полицейских Расти заметила, что слова Купера не слишком их убедили. Представители власти долго переговаривались друг с другом, то и дело бросая в сторону Купера подозрительные взгляды. Потом принялись спрашивать мужчину о службе во Вьетнаме, тут же всплыло и то, что он был в плену. Купера попросили подробно рассказать о событиях, которые в конечном итоге привели его к побегу из лагеря для военнопленных. Тот отказался, заявив, что к нынешнему делу это не имеет ровным счетом никакого отношения.

— Но вы были вынуждены…

— …убивать? — подхватил Купер с беспощадной искренностью. — Да. Я убил многие кто стоял на моем пути. И сделал бы это снова.

Полицейские обменялись Красноречивыми взглядами, кто-то неловко закашлялся.

— Он утаил одну, самую существенную деталь, — вдруг резко бросила Расти.

Глаза всех присутствующих разом обернулись к ней.

— Расти, нет! — взмолился Лэндри. Его взор, обращенный к любимой, был полон немой просьбы, предостережения, призыва к осмотрительности. — Ты не должна об этом рассказывать.

Девушка с нежностью посмотрела на Купера:

— Нет, должна. Ты пытаешься оградить меня, уберечь мои чувства. И я это ценю. Но не могу позволить им думать, что ты убил тех двоих без веского мотива.

Расти повернулась к слушателям.

— Они, эти Гавриловы, собирались убить Купера и… и удерживать меня силой.

На лицах людей, окружавших стол, за которым сидела пара, появилось выражение крайнего потрясения.

— Как вы это поняли, мисс Карлсон?

— Она просто это узнала, понятно? — встрял Купер. — Можете подозревать во лжи меня, но у вас нет причин не верить словам Расти,

Стараясь сдержать порыв любимого, девушка мягко накрыла ладонью его руку.

— Старший, Куинн, напал на меня. — Спокойно, простым языком она описывала присутствующим все, что делал Гаврилов утром в хижине. ~0/ меня была серьезная травма ноги. Фактически я была беспомощна. Купер вернулся как раз вовремя, он не допустил, чтобы меня изнасиловали. Гаврилов схватился за пистолет. И если бы Купер не опередил его, то наверняка был бы убит. А я бы оказалась в полной власти этого старика.

Влюбленные обменялись долгими, понимающими взглядами. Да, Расти никогда не соблазняла тех отшельников нарочно. И Лэндри всегда знал это. Он тихо попросил ее простить все незаслуженные обиды и оскорбления, а девушка так же тихо попросила возлюбленного простить ей то, что поначалу так его боялась.

Купер порывисто привлек Расти к своей груди, его огромные сильные руки обвились вокруг девушки. Не замечая никого вокруг, они крепко обнимали друг друга, немного покачиваясь взад-вперед.

Спустя полчаса мистера Лэндри полностью освободили от юридической ответственности по случаю смерти Гавриловых. Теперь влюбленных ждало новое испытание — встреча с семьями погибших пассажиров. В офисе появилась группа скорбящих родственников. Почти час Расти и Купер терпеливо отвечали на их вопросы, стараясь предоставить несчастным наиболее полные сведения о катастрофе. Людей, понесших тяжелую утрату, немного успокоил тот факт, что их близкие умерли мгновенно, не испытав мучений. Семьи погибших были до слез благодарны оставшимся в живых, которые щедро делились столь ценной информацией. Этот момент навеки запечатлелся в памяти всех присутствовавших.

Встреча с журналистами проходила совсем по иному сценарию. Расти и Купера привели в большую комнату, оборудованную для пресс-конференции, где их приветствовала шумная беспокойная толпа. Потолок затянуло пеленой табачного дыма.

Спасшихся усадили за стол с микрофонами, и на них посыпался град вопросов. Пара старалась удовлетворить любопытство всех репортеров, но отвечать по возможности кратко. Одни вопросы казались откровенно глупыми, другие — весьма толковыми, третьи были чересчур личными. Когда какой-то весьма бестактный представитель СМИ поинтересовался, каково это — делить хижину, с абсолютно незнакомым человеком, Купер повернулся к одному из чиновников и сказал:

— Все. Уведите отсюда Расти.

Представитель власти помедлил, а эта нерасторопность сейчас очень не устраивала Лэндри. И он решил все взять на себя, самостоятельно оградить Расти от этой неуместной атмосферы карнавала. Мужчина взял любимую за руку и помог ей подняться со стула. Пара уже пробивалась к выходу, когда на пути резво выскочил какой-то живчик и пихнул свою визитку прямо в лицо Куперу. Деятельный господин оказался репортером общественно-политического журнала. Он предложил паре внушительную сумму за эксклюзивные права на их историю.

— Но если и этого будет недостаточно, — тараторивший писака запнулся, натолкнувшись на ледяной и весьма недружелюбный взгляд Купера, — мы готовы раскошелиться. Может быть, у вас остались какие-то фотографии, а?

Лэндри оттолкнул репортера в сторону, не преминув поведать, что может сделать с его журналом — разумеется, описав это при помощи слов, которые не могли быть неверно поняты.

К моменту посадки на борт самолета, направлявшегося в Лос-Анджелес, Расти была так измучена, что едва могла идти. Ее правая нога сильно болела, и Куперу пришлось на руках внести любимую в салон. Он пристегнул девушку в кресле первого класса у окна, а сам уселся рядом. И тут же попросил стюардессу принести бокал бренди.

— Будешь немножко? — спросила Расти, сделав несколько обжигающих, бодрящих глотков.

Купер покачал головой.

— Я ведь недавно зарекся пить. — Уголки его губ вздернулись в улыбке.

— Вы очень красивы, мистер Лэндри, — с нежностью промолвила Расти, рассматривая лицо любимого так пристально, словно видела его впервые.

Купер забрал стакан из ее ослабевших пальцев:

— Ну вот, бренди действует.

— Нет, это правда! — Девушка дотронулась рукой до его волос. Шелковистые пряди мягко скользнули между пальчиками.

— Мне очень приятно, что ты так думаешь,

— Обед, мисс Карлсон, мистер Лэндри?

Влюбленные с удивлением осознали, что самолет уже находится в воздухе. Они были так увлечены друг другом, что даже не заметили момент взлета. Тем не менее пара оказалась на борту — опять, совсем как тогда… Сегодня утром вертолет появился так неожиданно, что у Расти не было времени почувствовать появившийся страх перед полетами. Но за этот мучительно тягостный день девушка не раз задумывалась о предстоящем пути в Лос-Анджелес и мучилась мрачными предчувствиями. Наверное, пройдет еще целая вечность, прежде чем она привыкнет и снова станет спокойной пассажиркой…

— Ты пообедаешь, Расти? — заботливо поинтересовался Купер.

Она отрицательно тряхнула головой. Повернувшись к стюардессе, мужчина поблагодарил:

— Нет, спасибо. Сегодня нас уже несколько раз кормили.

— Зовите меня, если что-то понадобится, — любезно отозвалась сотрудница авиакомпании, растворяясь в проходе между рядами.

Расти и Купер были единственными пассажирами в этом салоне первого класса. После ухода стюардессы они впервые с момента спасения наконец-то остались наедине.

— Знаешь, это даже забавно, — задумчиво произнесла Расти. — Пока мы так долго были вместе, только вдвоем, казалось, что я жду не дождусь времени, когда мы отделаемся друг от друга.

Она потеребила пальчиками карман на рубашке Купера.

— Я думала, что скучаю по общению с другими людьми, но эта толпа сегодня… Я ее просто возненавидела! Все пихаются локтями, кричат… И каждый раз, стоило мне потерять тебя из вида, как я начинала паниковать.

— Ничего странного, — прошептал любимый, мягко убрав густой рыжий локон за ушко Расти, — ты так долго зависела от меня. Ты просто привыкла. Это ощущение со временем уйдет.

Она откинула голову назад:

— Ты хочешь этого снова, Купер?

— Хочу ли я этого?..

— Мне кажется, я снова не могу устоять перед тобой.

Перед тем как припасть к губам любимой, мужчина с нежностью прошептал ее имя. Купер целовал Расти со всей пылкостью, со всем неистовством своей страсти — словно это был последний шанс сделать это. В его поцелуе таилось глубочайшее отчаяние. И оно не растворилось, даже когда девушка обвила руками шею любимого, уткнувшись лицом в его плечо.

— Ты спас мне жизнь. Как мне тебя отблагодарить? Сказать, что умерла бы без тебя?

Купер неистово целовал ее шею, уши, волосы…

— Тебе не за что меня благодарить. Я лишь хотел защищать тебя, заботиться о тебе.

— И у тебя получилось. Хорошо. Просто замечательно.

И они снова слились в обжигающем поцелуе, таком страстном, что перехватило дыхание.

— Дотронься до меня.

Купер наблюдал, как слова сорвались с губ любимой, все еще влажных и блестящих от его прикосновений.

— Дотронуться до тебя? Здесь? Сейчас?

Расти быстро кивнула:

— Пожалуйста, Купер! Мне все еще страшно… Мне нужно знать, что ты здесь, совсем рядом, настоящий — и это не сон.

Рука мужчины распахнула пальто Расти, любезно предоставленное канадскими властями, скользнула внутрь и опустилась на ее грудь. Как приятно было ощущать под свитером эту женственность, нежность, мягкость! Прижавшись щекой к любимой, Купер зашептал:

— Твой сосочек совсем твердый.

— Да…

Его рука уже вовсю играла с этой маленькой вздернутой бусинкой через вязаные косы одежды.

— Похоже, тебя это не удивляет.

– Нет, конечно.

Твои соски что, всегда такие? И почему я не встретил тебя, когда мне было четырнадцать?

Расти мягко засмеялась:

— Нет, они такие не всегда. Просто я вспомнила о прошлой ночи…

— Кажется, что эта ночь длилась всю жизнь. Она была особенной…

— Ты помнишь, когда… — И она зашептала, вызывая в памяти Купера пылкие и не самые пристойные воспоминания.

— О мой бог, да… — застонал он, — но умоляю, не говори об этом сейчас.

— Почему?

— Если ты не остановишься, мне придется усадить тебя к себе на колени.

Расти прикоснулась к любимому:

— Чтобы я просто накрыла их своим телом?

— Нет, Расти, не просто. — Купер уже скрежетал зубами, держась из последних сил. Когда мужчина подробно описал, чем бы они занялись, если бы она оказалась на его коленях, та целомудренно отдернула руку:

— Не думаю, что это вообще допустимо. Впрочем, как все из того, что ты делаешь. Наверное, тебе лучше остановиться.

Купер покорно вытащил свою руку из свитера, под которым бесстыдно проглядывали два упругих соска. Глаза влюбленных встретились, сейчас их взоры выражали неотвратимость потери.

— Купер, как же мне жаль, что мы оба были такими упрямыми! И не занялись любовью еще до той ночи…

Он глубоко вздохнул:

— Я тоже думал об этом.

В голосе Расти предательски зазвенели слезы.

— Обними меня, Купер! Не дай мне уйти!..

Мужчина крепко сжал любимую, зарывшись в ее волосы.

— Я не отпущу тебя. Не сейчас.

— Не отпускай никогда! Пообещай мне.

Сон настиг Расти прежде, чем она добилась от Купера обещания. К счастью, девушка уже не видела суровой маски, застывшей на его лице.

Похоже, все жители Лос-Анджелеса ждали приземления этого самолета в аэропорту. Воздушное судно сделало остановку в Сиэтле, и никто из новых пассажиров не потревожил покой пары в первом классе. Остаток полета обошелся без происшествий

Предвидя новую волну шумихи вокруг спасшихся, старшая стюардесса посоветовала им переждать, пока выгрузятся все остальные пассажиры. Эта задержка вполне устраивала Расти. Сказать по правде, девушка сильно нервничала, ее ладони были влажными. Обычно Расти не испытывала такого трепета, она привыкла вести себя непринужденно на любых светских мероприятиях и теперь не могла понять причину своих волнений. Она по-прежнему дарила Куперу притворно счастливые улыбки, всячески демонстрируя свою радость от возвращения домой, но все еще крепко сжимала его руку. Ах, если бы только она могла вернуться к обычной жизни без всей этой надоедливой шумихи!

Но это, судя по всему, было не так легко. Как только Расти дошла до здания аэропорта и переступила порог терминала, ее худшие опасения оправдались. Девушку на мгновение ослепили вспышки телекамер, микрофоны замелькали у самого лица, кто-то неосторожно ударил ее по больной ноге тяжелой сумкой с аппаратурой. Стоял оглушительный шум. Вдруг, продравшись сквозь какофонию звуков, Расти окликнул знакомый голос. Она обернулась:

— Отец?

Не прошло и секунды, как Расти задушили в объятиях, ее ладонь вырвалась из кисти Купера, Тепло обнимая отца, Расти пыталась нащупать руку возлюбленного, но тщетно. Их разделили — и она снова ощутила приступ паники

— Дай я посмотрю на твою травму. — Билл Карлсон отодвинул дочь на расстояние вытянутой руки и окинул ее взглядом. Стоявшие плотным кругом репортеры немного расступились, но камеры по-прежнему щелкали без перерыва, спеша запечатлеть трогательный момент воссоединения. — Ну что ж, выглядишь совсем неплохо, особенно если учесть обстоятельства.

Широким жестом отец стащил с плеч Расти пальто:

— Я очень благодарен канадским властям за то, что о тебе так хорошо позаботились. И все же, думаю, ты будешь лучше чувствовать себя в этом.

Из-за спины мистера Карлсона тут же материализовался один из его помощников с огромной коробкой. Оттуда щедрый папа вытряхнул длинное манто из ослепительно-красного лисьего меха, совсем как то, что было на Расти в день катастрофы.

— Я слышал о печальной судьбе твоего манто, дорогая, — произнес мистер Карлсон, с гордостью набрасывая меха на плечи девушки, — так что мне захотелось подарить тебе новое.

Толпа разразилась охами и ахами. Репортеры снова приблизились, стараясь сделать фотографии поудачнее. Что и говорить, манто было восхитительным, только слишком тяжелым и жарким для теплого калифорнийского вечера. Оно давило на плечи, словно кольчуга, но Расти не обращала на это внимания — как, собственно, и на все остальное. Глаза ее блуждали в поисках Купера.

— Папа, я бы хотела, чтобы ты познакомился…

— Не беспокойся о своей ноге, ее осмотрят самые квалифицированные врачи. Я уже договорился насчет палаты в больнице. Мы отправимся туда прямо сейчас.

— Но Купер…

— Ах да, Купер Лэндри, не так ли? Мужчина, который тоже выжил в авиакатастрофе. Конечно, я благодарен ему. Он спас тебе жизнь. И я никогда не забуду об этом. — Все это Карлсон говорил нарочито громким, грохочущим голосом, который могли бы услышать газетные писаки и уловить микрофоны.

Его помощник дипломатично орудовал большой коробкой от манто, пытаясь проложить дорогу через толпу репортеров.

— Леди и джентльмены, вы будете своевременно извещены, как только станут известны новые подробности этой истории, — сказал журналистам Карлсон, подводя дочь к гольфмобилю, который должен был провезти их через терминал.

Расти в отчаянии смотрела по сторонам, но никак не могла найти Купера. В конце концов она заметила его широкоплечую фигуру, стремительно покидающую место спонтанной пресс-конференции. Несколько репортеров буквально гнались за мужчиной по пятам.

— Купер!

Машинка покачнулась вперед, и Расти ухватилась за сиденье, чтобы не упасть

— Купер! — снова позвала она.

Но за шумом он уже не слышал ее.

Расти так хотелось выпрыгнуть из машины и побежать следом! Но гольфмобиль уже двинулся, а отец все говорил и говорил… Она постаралась вникнуть в смысл его слов, но сосредоточиться никак не получалось, и из-за этого создавалось ощущение, будто мистер Карлсон нес какую-то тарабарщину.

Расти пыталась унять нараставшую панику, а машинка уже катилась по вестибюлю аэропорта, разгоняя с пути пешеходов надоедливым пиканьем. Наконец, Купера поглотила толпа, и Расти окончательно потеряла его из вида.

Как только они сели в лимузин и отправились в частную больницу, где раненую уже дожидалась палата, влажная рука мистера Карлсона крепко обняла дочь.

— Я очень испугался за тебя, Расти. Думал, что потерял и тебя тоже…

Девушка прислонилась головой к плечу отца и сжала его ладонь:

— Я знаю. Я переживала о том, как ты воспримешь новости о крушении, и понимала, что ты сильно за меня беспокоишься.

— Так вот, по поводу нашей ссоры в тот день, когда ты села в самолет…

— Пожалуйста, отец, даже не начинай об Этом… — Расти подняла голову и улыбнулась: — ;< Может быть, я и не вынесла процедуры потрошения того несчастного барана, зато смогла выжить в авиакатастрофе.

Мистер Карлсон тихо рассмеялся

— Не знаю, помнишь ли ты это — ты была тогда совсем маленькая. Однажды летом Джефф сбежал из своего домика в лагере бойскаутов. И всю ночь провел в лесу. Его потеряли и не могли найти весь день. Но маленький забияка ни капли не испугался. Когда мы его нашли, он сам разбил лагерь и спокойно ловил рыбу на обед!

Расти вернула свою голову на плечо отца, ее улыбка постепенно увяла.

— Купер делал все это для меня.

Она почувствовала, как тело отца неожиданно напряглось. Именно так обычно ощетинивался мистер Карлсон, когда выражал явное неодобрение.

— Расти, а кто этот парень — Купер Лэндри?

— Как кто?

— Ветеран Вьетнама, я правильно понимаю?

— Да. Он был в плену, но сумел сбежать.

— Он… он хорошо обращался с тобой?

Конечно, нужно было что-то ответить отцу…

Но в душе Расти бил фонтан самых страстных воспоминаний, которые пузырились, словно откупоренное шампанское.

— Да, отец. Очень хорошо. Без него я бы не выжила.

Расти не хотелось сразу же после возвращения признаваться отцу в том, что ее с Купером связывает нечто большее, чем просто отношения товарищей по несчастью. Его стоило посвящать в свои чувства постепенно. Отец мог яростно воспротивиться их близости — все-таки мистер Карлсон был чересчур упрямым, своевольным человеком.

А еще отец обладал тонкой интуицией, и пустить ему пыль в глаза было ох как непросто. Стараясь, чтобы ее голос звучал привычно и даже небрежно, Расти сказала:

— Ты постараешься сегодня же вечером выяснить для меня, где сейчас находится Купер?

Эта просьба не была для Билла Карлсона невыполнимой, у него имелись связи по всему городу.

— Дай ему знать, где я. В аэропорту мы потеряли друг друга из вида.

— Почему тебе так важно, даже необходимо снова увидеть этого человека? — С тем же успехом отец мог спросить Расти, почему ей так необходимо дышать.

— Я бы хотела как следует отблагодарить его за спасение моей жизни, — уклончиво ответила девушка.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — пообещал мистер Карлсон дочери, когда шофер сворачивал в ворота частной клиники.

Даже при том, что отец устроил все заранее, прошло целых два часа, прежде чем Расти оставили в покое в ее роскошной палате. Украшенная оригиналами произведений искусства и обставленная новой современной мебелью, эта палата напоминала скорее шикарную квартиру, а не помещение больницы. Девушка легла на устойчивую, комфортную медицинскую кровать, откинулась на мягкие подушки. Сейчас на Расти была надета новая стильная ночная рубашка, одна из тех, что упаковал ее отец. Чемодан с вещами девушка нашла в палате, когда наконец-то прошла процедуру оформления. Ее самая любимая косметика и туалетные принадлежности уже были разложены в ванной. Целый штат сотрудников клиники оказался в полном распоряжении Расти. Все, что требовалось от мисс Карлсон, — это дотянуться до телефона на тумбочке.

Но она была глубоко несчастна.

Прежде всего, нога девушки после осмотра хирурга снова воспалилась. Чтобы исключить неприятные последствия травмы, врачи сделали рентген, который, к счастью, не показал никаких переломов.

— Да, Купер сказал, что ничего не сломано, — тихо сообщила Расти хирургу.

Увидев некрасивый зигзагообразный шрам, тот нахмурился. Когда он запричитал над грубыми стежками шва, девушка бросилась на защиту любимого.

— Купер просто старался спасти мою ногу! — резко оборвала она стенания доктора.

Расти вдруг отчаянно загордилась этим шрамом, ее даже не взволновал вердикт врача; о том, что полностью убрать рубец помогут по меньшей мере три восстановительные операции — а может, и больше. Для девушки этот шрам был чем-то вроде награды за смелость.

Ну а ко всему прочему, прошлой ночью Купер так долго целовал эту неровную, сморщенную кожу, уверяя, что ему никогда не наскучит смотреть на творение рук своих. И мало этого, клялся, что с каждым взглядом на рубец «возбуждается как черт». Расти уже подумывала донести эту информацию до напыщенного пластического хирурга…

Конечно, она этого не сделала. Она не говорила почти ни слова — просто не было сил на разговоры. Больше всего на свете Расти хотелось, чтобы ее оставили в покое и дали поспать.

Но теперь, когда у пациентки наконец-то появилась такая счастливая возможность, сон к ней упорно не шел. Сомнения и страхи, переполнявшие измученную душу Расти, не давали покоя. Куда делся Купер? Почему любимый не последовал за ней? Конечно, в аэропорту устроили форменный цирк, но Купер обязательно остался бы рядом — если бы, разумеется, хотел этого…

Когда в палату вошла медсестра, предложив принять успокоительное, Расти с готовностью проглотила таблетку. Девушка твердо знала: ей никогда не заснуть самой, без крепких, теплых объятий Купера

Глава 11

— Это не шутки, боже мой! В это просто невозможно поверить! Наша Расти попала в авиакатастрофу!

— Должно быть, это просто ужасно…

Лежа на больничной кровати, Расти смотрела на двух хорошо одетых дамочек и мечтала только об одном: чтобы они поскорее исчезли растворились в клубах дыма. Как только предупредительная и толковая медсестра внесла поднос с завтраком, в палату впорхнули подруги пациентки.

Источая удушливый аромат экзотического парфюма, а заодно и жадного любопытства, они защебетали о том, что хотели первыми выразить свое сочувствие по поводу всего произошедшего. Расти подозревала, что так оно и было: эти глупышки и правда мечтали первыми услышать и посмаковать детали ее «канадской проделки» — так тяжелое испытание назвала одна из подружек.

— Я бы не сказала, что это было очень забавно, — устало произнесла Расти.

Девушка проснулась еще до того, как принесли завтрак: она уже привыкла вставать с первыми лучами солнца. Благодаря транквилизаторам, которые ей дали накануне, она смогла хорошенько поспать. И нынешний недостаток оживления можно было списать не на усталость, а на уныние. Расти была слишком подавлена, и все попытки подруг поднять ей настроение приводили к прямо противоположному результату.

— Как только ты выйдешь отсюда, мы как следует тебя побалуем, проведем весь день в салоне: волосы, кожа, массаж… Ах, бедненькая, ты только посмотри, что стало с твоими ногтями! — Одна из подружек схватила вялую руку Расти. — Да они все сломаны!

Расти грустно улыбнулась, вспомнив, как сильно расстроилась, когда Купер ловко обрезал ее ногти охотничьим ножом

— У меня не было времени на маникюр, — попыталась мрачно пошутить Расти, но подружки сочувственно закивали, — я была очень занята, пытаясь выжить.

Одна из барышень тряхнула белокурой головкой, которую украшала модная нарочито небрежная прическа, и изящно вздрогнула, отчего с ее шеи соскользнул шарфик. Около дюжины серебряных браслетов на запястье забряцали, словно сбруя рождественского северного оленя.

— Ты была такой храброй, дорогая! Я бы, наверное, предпочла умереть, чем пройти через все это!

Расти уже хотела возразить подруге, но вовремя вспомнила, что еще совсем недавно и сама могла выдать подобную чепуху.

— Знаешь-, я всегда думала точно так же. Вы бы были поражены, узнав на своем опыте, на сколько сильны в человеке эти первобытные, животные инстинкты самосохранения. Они ярко проявляются в таких ситуациях, как моя.

Но подружкам вся эта философия была неинтересна. Им хотелось поскорее узнать детали похождений — что-нибудь попикантнее, поострее, а может, и погрязнее. Словом, собрать отличный материал для сплетен. Одна из дамочек устроилась в изножье кровати, другая, сидя на стуле, подалась вперед. Сейчас они напоминали хищных птиц — падальщиков, которые расположились на жердочке и готовятся дочиста обглодать все косточки жертвы — в ту же секунду, когда она погибнет.

История про авиакатастрофу и последовавшие за ней события появились на первой полосе утренней газеты. Автор статьи дотошно, хотя и с несколькими незначительными ошибками, изложил хронику сурового испытания Купера и Расти. Заметка была написана серьезно и по-журналистски беспристрастно, но публика умела читать между строк. Всем, в том числе подругам Расти, не терпелось услышать детали приключения — то, что явно осталось за рамками статьи.

— Это и правда было так ужасно? Ну, когда солнце садилось, наверное, наступала жуткая темнота?

— В хижине у нас было несколько фонарей

— Нет, я имела в виду — снаружи

— Еще до того, как ты добралась до хижины. Когда тебе пришлось спать прямо на открытом воздухе, в лесу!

Расти тяжело вздохнула:

— Да там было темно. Нам пришлось разводить костер.

— А что ты там ела?

— Главным образом кроликов.

— Кроликов?! Нет, я бы точно умерла!

— Я-то не умерла, — вдруг резко оборвала Расти, — и вы бы тоже не умерли.

Ну вот зачем она так отреагировала, почему терпеливо не выслушала, не дала спокойный ответ? На лицах подружек читались обида и смущение, эти дамочки явно не понимали, с чего это милая Расти так резко заткнула им глотки

Почему не сказала что-то беззаботное, остроумное, интересное — вроде того, что подобное мясо кролика подается в нескольких самых шикарных ресторанах?..

Расти вдруг спохватилась, осознав, что стала мыслить как Купер. Острая боль тоски по нему внезапно кольнула в сердце.

— Я очень устала, — сказала она, чувствуя, что хочется плакать, и совсем не желая показать этого.

Но душевная тонкость была чужда дуэту двух модных дамочек. Они даже не поняли намека на то, что пора и честь знать…

— Ах, а еще и твоя бедная нога! — Блондиночка с браслетами в ужасе хлопнула себя рукой по щеке. — А доктор уверен, что сможет привести ее в порядок?

Утомленно закрыв глаза, Расти ответила:

— Да, вполне уверен.

— А сколько операций понадобиться, чтобы избавиться от этого отвратительного шрама?

Расти почувствовала легкое дуновение воздуха у своего лица, словно одна подружка махала другой, призывая быть тактичнее.

— Ой, я не так выразилась… Не то чтобы он был совсем уж отвратительным… Я имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду. — Глаза Расти распахнулись. — Да, он выглядит отвратительно, но это лучше, чем культяпка после ампутации! Долгое время я боялась, что этим кончится. Бели бы не Купер…

Она запнулась, нечаянно произнеся имя любимого. Теперь, когда оно повисло в воздухе, две любопытные пташки, привыкшие питаться падалью, встрепенулись и приготовились схватить горячую сплетню острыми наманикюренными когтями.

— Купер? — бесхитростно переспросила одна из подруг. — Мужчина, который выжил вместе с тобой в катастрофе?

— Да.

Дамочки обменялись взглядами, как будто мысленно бросали монетку — чтобы решить, кто рискнет задать первый из многочисленных вопросов о Купере.

— Вчера вечером я видела его в теленовостях. Боже мой, Расти, он очень эффектный!

— Эффектный?

— Ну, не в смысле классической красоты, внешность у него, конечно, не модельная. Я хотела сказать, что он такой брутальный, грубый, смелый, сильный, сексуальный… Его можно назвать эффектным.

— Он спас мне жизнь, — с нежностью произнесла Расти.

— Я знаю, дорогая. Согласись, если кому-то и суждено спасать жизнь, то пусть это будет кто-то вроде твоего Купера Лэндри. А эти усы! — Подружка порочно усмехнулась и облизала губы. — Все, что говорили об усах, — это правда? Ну, ты помнишь тот анекдот?

Разумеется, Расти все прекрасно помнила. Ее щеки залились краской, а губы, напротив побледнели. Да, все, что говорилось об усах, — так и есть на самом деле.

— А у него действительно такие широкие плечи? — Подружка развела руки примерно на ярд.

— Да, он в хорошей форме, мускулистый, — беспомощно признала Расти. — Но он…

— А его бедра и правда такие узкие? — Дамочка свела руки, теперь между ними был примерно фунт.

Расти хотелось громко, пронзительно закричать.

— Он умел такие вещи, о которых я даже не задумывалась. Например, смастерил сани из моего манто и тащил меня от места катастрофы много-много миль. Я даже не осознавала, как много мы прошли, пока не увидела это расстояние с вертолета.

— В нем есть что-то восхитительно опасное, — одна из подружек легонько вздрогнула. Похоже, она не слышала ни слова из того, что говорила Расти, — что-то угрожающее в его глазах. Мне всегда казалось, что такая примесь чего-то дикого, первобытного безумно сексуальна.

Барышня, сидевшая на стуле, закатила глаза, словно вот-вот упадет в обморок:

— Прекрати! Меня это так заводит…

— В утренней газете написали, что из-за Расти он убил двух человек.

Девушка резко подскочила на кровати:

— В газете об этом вообще ничего не было!

— Ну, я просто сопоставила факты и сообразила, что к чему.

— Это была самооборона!

— Ах, милая, успокойся. — Подружка похлопала Расти по руке. — Мы тебе верим. Если ты говоришь, что это самооборона — так оно и было.

Барышня подмигнула Расти:

— Слушай-ка, мой муженек знаком с Биллом Фридкиным, ну тем, известным режиссером. Так вот: он подумывает снять на основе этой истории потрясающий фильм. Мой благоверный встретится с Фридкиным за ленчем на следующей неделе, и…

— Фильм! — Эта мысль привела Расти в ужас. — О нет! Пожалуйста, скажи мужу, чтобы он не обсуждал это. Я не хочу, чтобы эту историю муссировали и дальше! Я лишь мечтаю поскорее обо всем забыть и вернуться к нормальной жизни.

— Мы не хотели расстраивать тебя, дорогая. — Сидевшая у кровати барышня поднялась и, стараясь успокоить Расти, положила руку ей на плечо. — Но мы ведь твои лучшие подруги. И если произошло нечто ужасное, чем ты хочешь поделиться, что-то глубокое личное, о чем ты не можешь рассказать отцу, мы всегда к твоим услугам.

— Личное? Что, например? — Расти дернулась, сбрасывая с плеча руку и с вызовом глядя на подружек.

Те снова обменялись выразительными взглядами.

— Ну, ты была наедине с тем мужчиной почти две недели.

— И что?! — В голосе Расти сквозило раздражение.

— А то, — продолжила подруга, сделав глубокий вдох. — В газете написано, что в той хижине была всего одна комната.

— Ну и что дальше?

— Да брось ты, Расти. — Терпение барышни иссякло. — Эти обстоятельства дают почву для разного рода пересудов, весьма пикантного свойства. Ты — очень привлекательная девушка, он, безусловно, притягателен и уж точно опытен в амурных делах. Вы остались одни. У тебя была травма, он за тобой ухаживал — да ты полностью зависела от него! Ты ведь думала, что вы останетесь в той глуши на всю зиму…

Другая подруга взволновано подхватила:

— Жить вместе вот так, в такой непосредственной близости, в этой дикой местности… Думаю, это самая романтичная вещь, которую я когда-либо слышала. Ты понимаешь, что мы имеем в виду…

— Да, отлично понимаю. — Голос Расти звучал холодно, но в ее карих глазах разгорался огонь. — Вы хотите узнать, спала ли я с Купером.

На этих словах дверь распахнулась, и в палату, привычно чеканя шаг, вошел сам предмет обсуждения. Сердце Расти почти выпрыгнуло из груди. Вокруг завертелись подружки, с любопытством глядя на лучезарную улыбку, осветившую ее лица. Только теперь Купер заметил этих двух дамочек, но его серые глаза отыскали любимую и остановились на ней. Обжигающие взгляды, которыми они обменялись, могли красноречиво ответить на любые вопросы по поводу их отношений.

Расти наконец-то пришла в себя, к ней вернулась способность говорить.

— Купер, это две мои лучшие подруги. — Она представила их по именам, и Купер отвесил каждой леди равнодушный, короткий поклон вежливости.

— О, мистер Лэндри, это такая честь для нас! — заверещала одна из барышень, широко распахнув глазки и едва не задыхаясь от восторга. — Совсем вылетело из головы: в «Тайме» написали, что вы сбежали из плена во Вьетнаме! Я имею в виду, что вы уже один раз переживали нечто ужасное. А теперь еще эта авиакатастрофа!..

— Расти утверждает, что это именно вы спасли ей жизнь.

— Когда Расти поправится, мы с мужем хотели бы устроить в вашу честь маленькую вечеринку. Пожалуйста, скажите, что разрешаете нам сделать это!

— Это когда же вы решили? — враждебно вскинулась другая подружка. — Я первая хотела закатить вечеринку!

— Нет, я первая!

Эта глупая болтовня вызывала только раздражение и неловкость. Ссорящиеся дамочки сейчас напоминали капризных сводных сестер Золушки из сказки.

— Думаю, у Купера не так много времени, — прервала Расти, заметив, что возлюбленный вот— вот выйдет из себя от нетерпения. И она, кстати, тоже. Теперь, когда Купер был здесь, девушке хотелось поскорее избавиться от так называемых лучших подруг и наконец-то остаться с ним наедине.

— Ах, конечно, мы и так пробыли у тебя довольно долго, — протараторила одна из леди, подхватывая сумочку и пальто. Наклонившись, она чмокнула воздух над щекой Расти и зашептала: — А ты, оказывается, хитрая штучка! Даже не думай, что отвертишься от этого разговора! Я хочу знать все!

Другая барышня, тоже склонившись над Расти, тихо запела:

— Неплохая компенсация за авиакатастрофу, ну, признайся? Он просто божествен. Такой грубый, сильный… Такой… Хотя тебе, наверное, лучше знать.

На полпути к двери дамы остановились, чтобы попрощаться с Купером. Каждая из них кокетливо похлопала мужчину по плечу, напоминая о вечеринке, которую именно она планирует организовать в его честь. Подружки выскользнули из палаты, уже в дверях одарили Расти глуповатыми улыбками, и дверь за ними наконец-то захлопнулась.

Убедившись, что они ушли, Купер подошел к кровати любимой:

— Я не пойду ни на какую проклятую вечеринку.

— Я и не ждала от тебя этого. Как только ажиотаж немного спадет, я посоветую им оставить эту идею.

Расти старательно избегала смотреть на Купера, сейчас это было опасно: она с волнением ощущала, как слезы беспощадно жалят глаза. Смутившись, она смахнула соленые капельки со щек.

— Что-то не так?

— Нет, я… — Расти помедлила, но все же решилась признаться. Время тайн между ними давно прошло, и она смело подняла глаза на Купера. — Я просто очень рада видеть тебя.

Купер не прикасался к Расти, хотя ей так этого хотелось… Пристальный взгляд его был полон нежности, но в нем сквозило и нечто собственническое. Мужчина скользнул глазами по фигуре Расти под тонким одеялом, задержался на ее грудях, которые обольстительно вырисовывались под прилипшей к телу шелковой ночной рубашкой.

Расти нервно вскинула руку и затеребила кружево у выреза:

— Эта сорочка ждала меня здесь, пока я оформлялась в клинике.

— Очень элегантная.

— Да уж лучше длинных легинсов…

— Ты отлично в них выглядишь.

Губы Купера дрогнули в улыбке. Он был здесь. Расти могла видеть любимого, чувствовать аромат его кожи, слышать его голос… На мужчине теперь была новая одежда — широкие брюки, повседневные рубашка и куртка. Но явно не эти вещи были причиной того, что Купер соблюдал дистанцию. Расти не хотела этого признавать, но его отчужденность была очевидна — любимый мужчина словно отгораживался от нее непробиваемой стеной.

— Спасибо, что решил навестить меня, — промолвила Расти просто потому, что не нашлась, чем еще нарушить молчание. — Я попросила отца, чтобы он тебя отыскал и сказал тебе, где я.

— Твой отец мне ничего не говорил. Я сам отыскал тебя.

Слова Купера ободрили Расти. Он искал ее. Возможно, всю ночь. Наверное, пока девушка лежала на этой больничной кровати и крепко спала под воздействием успокоительного, Купер прочесывал улицы города, в отчаянии пытаясь хоть что-то о ней выяснить.

Но все надежды Расти растворились как дым, стоило мужчине добавить:

— В утренней газете написали, что ты здесь. Как я понимаю, пластический хирург постарается убрать грубые швы, которые я наложил.

— Я так защищала тебя и эти твои стежки!

Он равнодушно пожал плечами:

— Они сделали свое дело, и это единственное, что меня заботит.

— Для меня это тоже самое главное.

— Конечно.

— Ну перестань же! — Расти села на кровати прямо, раздраженная его холодным снисходительным тоном. — Это была не моя идея, чтобы сразу из аэропорта ехать в больницу. Так распорядился отец. Я бы предпочла сразу поехать к себе домой, проверить свою почту, полить свои цветы, заснуть в своей собственной постели.

— Но ты ведь большая девочка. Почему же не поступила по-своему?

— Я только что тебе объяснила. Отец обо всем договорился заранее. И я уже не могла потребовать, чтобы он все отменил.

— Почему же?

— Не будь таким бестолковым! Ну почему я не могу захотеть удалить этот шрам? — сердито вскричала Расти.

Купер смотрел мимо нее, задумчиво теребя краешек своего уса:

— Можешь. Конечно, можешь.

Снова почувствовав себя несчастной, девушка резко откинулась на подушки и прикрыла глаза уголком простыни:

— Что с нами случилось? Ну почему мы оба ведем себя так?

Купер обернулся к Расти. На его лице застыло грустное выражение, так перекликавшееся с глубоким сожалением, сквозившим в словах любимой.

— Конечно, ты не должна провести остаток своей жизни с этим шрамом на ноге. Я не это имел в виду.

— Я говорю не о шраме, Купер. Я говорю обо всем. Почему вчера вечером в аэропорту ты скрылся из поля зрения?

— Нет, я был там, причем у всех на виду.

— Но не рядом со мной. Я кричала, звала тебя. Разве ты не слышал?

Он предпочел не отвечать, и Расти продолжила:

— По-моему, ты не мог пожаловаться на недостаток внимания.

— Я хотел внимания, только твоего внимания. А его-то у меня и не было с тех пор, как мы спустились по трапу.

— Но я едва ли могла уделить тебе внимание во всей этой толпе, окружившей самолет!

Купер окинул девушку насмешливым, оскорбительным взглядом:

— Конечно, ты ведь была так занята!

Губы мужчины растянулись в циничной ухмылке. А ведь Расти уже успела забыть эту его привычку — Купер не усмехался так с тех пор, как они впервые занялись любовью.

Девушка была в замешательстве. Что и когда пошло не так в отношениях между ними?..

— А чего ты ожидал от прибытия в Лос-Анджелес? Купер, мы были и остаемся главной новостью. И не я виновата в том, что в аэропорт сбежались все эти репортеры. А мой отец?! Он так беспокоился обо мне! Не забывай, именно отец щедро заплатил, чтобы нас нашли. Неужели ты думаешь, что после всего произошедшего он должен был встретить меня привычно, обыденно?

— Нет, конечно. — Пальцами Купер нервно пробороздил волосы. — Но зачем он устроил это треклятое шоу? С таким большим размахом, со всей этой шумихой? Притащил манто, например.

— Поверь, так он всего-навсего выражал заботу и внимание.

Напыщенный жест мистера Карлсона даже сейчас вызывал у Расти чувство неловкости, но она всеми силами защищала отца. Это манто было воплощением его любви, выражением искренней радости оттого, что дочь вернулась домой, живая и невредимая. Отец вовсе не собирался опускаться до безвкусной, пошлой демонстрации собственного богатства. Как досадно, что возлюбленный не мог понять этого и, похоже, уже ощущал нечто вроде аллергии на ее отца!

Купер беспокойно метался по палате, словно пытаясь вырваться из заточения. Движения мужчины были резкими, порывистыми, угловатыми — такими же неловкими, как новая одежда, которая совсем ему не подходила.

— Послушай, мне пора идти.

— Идти? Сейчас? Почему? И куда?

— Мне пора домой.

— В Роджерс-Гэп?

— Да. В тот мир, которому я принадлежу. У меня есть ранчо, о котором нужно позаботиться. Боюсь даже думать, в какой разрухе я его застану, когда доберусь туда. Да, кстати, — он мельком взглянул на правую ногу Расти исловно вспомнил о том, зачем приходил, — как твоя нога? С ней все будет в порядке?

— Со временем да, — вяло ответила Расти. «Он уходит от меня. Он уезжает. Очень далеко. Возможно, навсегда», — стучало в ее висках. — Потребуется несколько операций, первая назначена уже на завтра

— Надеюсь, я все же принес тебе больше пользы чем вреда.

Горло девушки сдавило от горечи.

— Конечно, так и есть.

— Ну что ж, пришла пора прощаться. — Купер постепенно приблизился к двери, стараясь, чтобы это не было похоже на попытку бегства.

— Может быть, однажды я прокачусь до Роджерс-Гэп, чтобы поприветствовать тебя. Не знаю только, когда это взбредет мне в голову.

— Да, конечно. Это было бы здорово. — Его вымученная улыбка говорила об обратном.

— А ты… ты часто будешь бывать в Лос-Анджелесе?

— Не слишком часто, — честно признался Купер. — Ну все. Пока, Расти.

Повернувшись на каблуках новых ботинок, он схватился за ручку двери.

— Купер, подожди!

Он оглянулся. Расти сидела на кровати, готовая в любую секунду сорваться и бежать за любимым.

— Неужели на этом все и закончится?

Он лишь кивнул.

— Нет, не может быть! После того, через что мы прошли вместе…

— Так должно быть.

Расти тряхнула головой с такой решимостью, что ее прекрасные локоны рассылались по плечам.

— Ты больше меня не одурачишь, довольно! Ты уже не можешь казаться безразличным и сдерживать свои чувства, бороться с ними. Я это знаю. Ты хочешь обнимать меня так же крепко, как я — тебя..

Лэндри стиснул зубы так сильно, что они едва не стерлись друг о друга, его руки сжались в кулаки. Несколько секунд мужчина отчаянно боролся с самим собой» но это сражение было обречено на неудачу…

Купер в два шага одолел комнату и резко притянул Расти к себе. Опустившись на край кровати, он крепко обнял девушку. Влюбленные покачивались в одном ими слышимом страстном ритме. Купер погрузился в густые волосы цвета корицы, девушка прижалась лицом к его губам.

— Расти, Расти!

Голосом дрожащим от муки она призналась:

— Вчера я не могла уснуть без успокоительного. Я все еще прислушивалась к твоемудыханию. Я так скучала по твоим объятиям…

— А я скучал, не чувствуя твою попку на своих коленях.

Купер наклонил голову, и Расти потянулась навстречу ему, губы их искали друг друга. Их безрассудный, отчаянный поцелуй был полон желания. Купер запустил пальцы в волосы Расти и стал нежно целовать ее.

— Вчера вечером я хотел тебя с такой силой… Я думал, что умру, — простонал мужчина, когда они немного отстранились друг от друга.

— Ты не хотел уходить от меня?

— По крайней мере, не так

— Тогда почему ты не откликнулся, когда я звала тебя там, в аэропорту? Ты ведь слышал меня, правда?

Купер с досадой кивнул:

— Да, но я не хотел быть клоуном в этом цирке. Мне нужно было поскорее выбраться оттуда. Помнится, когда я вернулся домой из Вьетнама, меня тоже считали героем.

Мужчина пропустил через пальцы прядь волос оттенка корипы, явно размышляя над своим тягостным прошлым:

— А я не чувствовал себя героем. Я только что выбрался из ада. Из самого пекла. Некоторые вещи из тех, что мне пришлось сделать… Эх, ладно, они были не слишком героическими. Не заслуживали одобрения, похвалы, всеобщего внимания. Да что там говорить: я, я сам не заслуживал. Мне лишь хотелось, чтобы меня оставили в покое и позволили забыть обо всем.

Он запрокинул голову Расти, впился в ее лицо пронзительным взглядом серебристо-серых глаз:

— И теперь происходит то же самое. Я не заслуживаю этой славы, не хочу ее. Я лишь сделал все самое необходимое, чтобы спасти наши с тобой жизни. Каждый мужчина на моем месте поступил бы точно так же.

Расти с нежностью коснулась усов любимого:

— Нет, далеко не каждый.

В ответ на комплимент он лишь пожал плечами:

— У меня просто больше опыта в области выживания, чем у большинства людей, только и всего.

— Но ты ведь не будешь отказываться от почестей, которых заслуживаешь, не так ли?

— Это то, чего ты хочешь, Расти? Почестей за выживание?

Девушка подумала об отце. Как бы ей хотелось услышать от мистера Карлсона хоть несколько слов похвалы за свою храбрость! Увы, вместо этого он с удовольствием вспоминал о проделке Джеффа в лагере бойскаутов, восхищаясь, как умело тот справился с чрезвычайно опасной ситуацией. Безусловно, со стороны отца это сравнение Расти с братом было лишено злого умысла. Он совсем не хотел подчеркивать, как проигрывает девушка на фоне Джеффа. Но в конечном счете так и получилось. И теперь Расти задавалась вопросом; что же еще она должна сделать, чтобы заслужить одобрение отца?

Впрочем, в эту самую минуту похвалы мистера Карлсона казались не такими важными и необходимыми, как когда-то. Положа руку на сердце, теперь они были просто не нужны. Намного больше Расти интересовало то, что думает о ней любимый.

— Я не хочу почестей, Купер. Я хочу… — Девушка запнулась, так и не сказав, что хотела — — «тебя». Она лишь прижалась щекой к его груди: — Почему ты не поехал со мной? Разве ты больше не хочешь меня?

Положив руку на грудь Расти, Купер погладил ее кончиками пальцев:

— Да, я хочу тебя. — И эта потребность, зазвучавшая в голосе мужчины пронзительно, словно рвущаяся ткань, была не только физической.

Расти в полной мере ощущала всю глубину этого чувства — собственно, с ней происходило то же самое. Расти поняла это за время, когда Купера не было рядом, и повисшая пустота грызла ее изнутри. Умоляющим тоном бедняжка произнесла:

— Тогда почему…..почему я не поехал с тобой вчера вечером? — подхватил Купер. — Потому что хотел ускорить неизбежное.

— Неизбежное?

— Расти, — зашептал Купер, — та сексуальная зависимость, которую мы с тобой ощущаем, прописана во всех учебниках по психологии. Это нормально для людей, вместе переживших кризис. Даже заложники и жертвы похищения иногда начинают чувствовать неестественную привязанность к своим мучителям.

— Я все это знаю. Это называется стокгольмский синдром. Но у нас-то все по-другому!

— Ты уверена? — Брови Купера скептически дрогнули. — Ребенок полюбит каждого, кем бы он ни был, если тот будет его кормить. Даже дикий зверь привяжется к тому, кто оставляет ему еду. Я заботился о тебе. Это было лишь проявлением человеческой природы, а ты просто придаешь всему слишком много значения…

В порыве внезапной ярости Расти оттолкнула его от себя. Волосы ее рассыпались ярким каскадом, глаза зажглись вызовом.

— Да как ты смеешь сводить все, что случилось между нами, к психологической болтовне! Все это чепуха! То, что я чувствую к тебе, — настоящее.

— А я никогда и не говорил, что это было ненастоящим. — Этот приступ гнева сильно возбуждал Лэндри. Вот такую, непослушную, дерзкую, он любил Расти еще больше. Он привлек ее к себе. — Мы притягиваем друг друга. — Рука Купера вновь по-хозяйски легла на грудь девушки, большой палец бесцеремонно дотронулся до ее соска.

Расти вмиг сникла, зашептав свое вечное слабое «не надо», которое он по привычке проигнорировал. Купер продолжал ласкать ее, она прикрыла глаза от наслаждения.

— Когда мы рядом, я становлюсь твердым, ты — сочной. И так, черт возьми, происходит каждый раз. Так случилось и в первый раз, когда мы положили глаз друг на друга, еще в самолете. Я ведь прав?

— Да, — признала Расти.

— Я так хотел тебя тогда, еще до того, как мы оторвались от земли!

— Но ты даже не улыбнулся мне, не заговорил со мной, не дал мне знак, чтобы я завела беседу первой.

— Все верно.

— Но почему? — Когда Купер так нежно ласкал ее, Расти теряла все свое благоразумие. Она отвела руку любимого в сторону. — Скажи мне почему.

— Все просто. Тогда я лишь догадывался о том, что теперь знаю наверняка: мы живем в разных мирах. И я не имею в виду географию.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Считаешь меня глупой и поверхностной, совсем как те мои подруги, с которыми ты только что познакомился. А я не такая! — Девушка положила руки на предплечья Купера и серьезно посмотрела на него. — Сейчас они тоже меня раздражали. И знаешь почему? В них я увидела себя — такую, какой была раньше. И осуждала их точно так же, как ты — меня, когда мы в первый раз встретились. Но пожалуйста, будь терпим к ним. И ко мне. Это Беверли-Хиллз. Здесь все нереально. В этом городе я знаю каждый уголок, а хижина Гаврилова была для меня чем-то чуждым, словно другая планета, тем, что существует вне моего понимания. Но я изменилась. Это правда. Я больше не такая, как мои подруга.

— Ты никогда такой и не была, Расти. Я всегда так думал. А теперь знаю лучше. — Купер опять обхватил ее лицо ладонями. — Но это — жизнь, которую ты знаешь. И с этими людьми тебе по пути. Я так не могу. Не могу! Не стоит даже и пробовать. Не говоря уже о tow, что ты не сможешь стать частью моей жизни.

Уязвленная горькой правдой, которую Лэндри имел смелость озвучить, Расти в гневе отбросила его руки:

— Твоей жизни?! Какой еще жизни? Спрятанной ото всего остального мира? Одинокой и потерянной? Жизни, в которой ты прикрываешься своей горечью, как броней? И ты называешь это жизнью? Да, ты прав, Купер. Я не смогу жить вот так. Я не вынесу груза твоих разочарований на своих плечах, он просто не подъемный!

Нижняя губа Купера под усами превратилась в суровую ниточку. Расти знала, что задела его за живое, но победа в споре не радовала.

— Ну вот, ты и сама все сказала, — вздохнул Купер. — Именно это я и пытался донести до тебя. В постели все просто великолепно, но мы никогда не сможем быть вместе.

— Да потому что ты упрямый как осёл и не хочешь попробовать! Скажи, ты хоть когда-нибудь задумывался о компромиссе?

— Нет, Уволь меня от участия в этом представлении. — Он широко раскинул руки, словно стараясь охватить эту роскошную палату и все, что находилось за окном.

Расти нацелила на него карающий перст:

— Ты просто сноб!

— Сноб?

— Да, сноб. Ты пренебрежительно относишься к обществу, потому что мнишь себя выше серой массы. Лучше, порядочнее, праведнее всех — из-за той ужасной войны и плена. Ты полон презрения, потому что считаешь мир несправедливым. Спрятавшись на своей одинокой горе, ты играешь в Господа Бога, свысока взирая на всех нас — тех, кто имеет мужество терпимо относиться друг к другу, несмотря на все наши человеческие слабости.

— Нет, все совсем не так, — буквально вымучил из себя Купер.

— Не так? А разве это не ты — самоуверенный болван, убежденный в своей правоте и вечно критикующий других? Если в нашем мире все так несправедливо, как ты все время высмеиваешь, почему же не делаешь ничего, чтобы это изменить? Чего ты добиваешься, выбирая одиночество? Общество не отталкивало тебя. Это ты оттолкнул общество.

— Но я не покидал ее, пока она…

— Она?!!!

Лицо Купера вдруг очистилось от всех эмоций, в один миг став бесстрастным и гладким, как маска. Свет в его глазах потух, взгляд стал твердым, неумолимым.

Потрясенная, Расти схватилась за сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Выходит, причиной цинизма Купера была женщина. Кто? Когда? — сотни вопросов роились в сознании Расти. Она хотела засыпать ими Купера, но замерла, прикованная к месту его ледяным враждебным взглядом. Купер был в ярости на себя, на Расти. Она невольно возродила то, что давно было похоронено и забыто.

Пылкое сердце Расти яростно билось, качая но артериям ревность — такую же алую и густую, как кровь. Какая-то женщина оказала столь серьезное влияние на Купера, что изменила весь ход его жизни. Может быть, когда-то Лэндри был беззаботным веселым парнем — до встречи с этой неизвестной волчицей в человеческом обличье, терзавшей его своими когтями. Купер так долго не может избавиться от разочарования и горечи — должно быть, это была особенная женщина. Та, которая все еще влияет на его жизнь. Наверное, Купер любил ее без памяти?.. Расти вновь задавала себе множество мрачных вопросов, не находя ответов.

Такой мужчина, как Купер Лэндри, вряд ли смог бы долго обходиться без женщины. Расти не раз думала об этом и даже представляла себе, что все его связи наверняка были мимолетными — удовлетворение похоти, только и всего. Ей и в голову не приходило, что у Купера могли быть серьезные отношения. Но они были, и уход той женщины из его жизни был мучительным, болезненным,

— Кто она?

— Забудь об этом.

— Ты встретил ее еще до того, как отправился воевать во Вьетнам?

— Оставь это, Расти.

— Она что, вышла замуж, пока ты был в плену?

— Я же сказал: забудь!

— Ты любил ее?

— Послушай, она была неплоха в койке, но не так великолепна, как ты, поняла? Это ведь то, что тебя волнует, — сравнивал ли я вас двоих? Хорошо, давай разберемся. Она не была рыжеволосой, у нее не было твоего пламенного темперамента. Она была страстной, но не такой пылкой, как ты.

— Прекрати немедленно!

— Грудь у нее была побольше, но не такая чуткая к прикосновениям, как твоя. Соски? У нее больше и темнее. Бедра? Такие же гладкие, но не такие упругие и сильные, как твои. — Купер уставился на точку между сжатых ног Расти. — Ты способна выжать из мужика все соки, довести его до безумия.

Расти сжала губы, чтобы сдержать рвущиеся из груди рыдания от унижения и возмущения. Теперь Расти и Купер смотрели друг на друга с враждебностью — такой же откровенной и животной, как страсть, с которой они занимались любовью.

В эту кипящую, возбужденную атмосферу и вторгся — явно некстати — Билл Карлсон.

— Расти?

Девушка подскочила, услышав его голос.

— Отец! — отрывисто выдохнула она.

— Проходи… доброе утро. Это… — Горло Расти пересохло, а рука, которую она подняла, жестом показывая на возлюбленного, задрожала. — Это Купер Лэндри.

— А, мистер Лэндри, — протянул руку Карлсон. Купер тряхнул его ладонь — крепко, но явно демонстрируя отсутствие воодушевления и неприязнь. — Я отправил несколько человек по вашим следам.

Купер не стал объяснять, куда он делся прошлым вечером, а Карлсон все шумел:

— Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли жизнь моей дочери.

— Не стоит, не нужно ни за что благодарить.

— Конечно, стоит! Расти для меня — целый мир, вся моя жизнь. Дочь сказала, что была между жизнью и смертью и вы помогли ей. Собственно, именно Расти убедила меня искать вас.

Купер мельком взглянул на девушку, потом обернулся к ее отцу, который запустил руку в нагрудный карман своего пиджака. Карлсон вытащил оттуда белый конверт. — Расти хотела сказать вам спасибо особенным способом, — и он вручил конверт Лэндри.

Тот открыл и заглянул внутрь. Казалось, Купер целую вечность разглядывал содержимое конверта, после чего поднял взгляд на Расти. Его глаза были полны холодного презрения, один угол рта скривился в злобной ухмылке. Одним стремительным движением он разорвал конверт с банковским чеком внутри пополам, бросив половинки во впадину между бедер Расти.

— Я очень признателен вам, мисс Карлсон, но ночью вы сполна оплатили все мои услуги

Глава 12

Проводив взглядом Купера, вылетевшего из комнаты, мистер Карлсон обернулся к дочери:

— Какой отвратительный человек!

— Отец, ну как ты мог предложить ему деньги? — в смятении вскричала Расти.

— Я думал, ты этого от меня и ждала.

— С чего ты это взял? Купер… мистер Лэндри… Он — гордый человек. Неужели ты думаешь, что он спас мою жизнь из-за денег?

— Ну, я бы не удивился. Судя по тому, что я о нем слышал, это крайне неприятный тип.

— Ты что, наводил о нем справки?

— Кто бы сомневался! Расспросил о нем тут и там, как только была установлена личность человека, спасшегося с тобой. Да уж, тебе, наверное, было непросто иметь с ним дело!

— У нас были разногласия, — подтвердила Расти с удрученной улыбкой. — Впрочем, он мог бросить меня одну и спастись сам, но не сделал этого.

— Конечно, не сделал. А зачем ему было отказываться от щедрого вознаграждения за твое спасение?

— Он не знал о премии.

— Но он же неглуп. И сразу смекнул, что я не пожалею любых денег ради твоего спасения. Похоже, его не устроил размер суммы. — Мистер Карлсон подобрал порванный чек и внимательно его изучил» — Я-то думал, что это щедрая награда, но Лэндри оказался более жадным, чем я подозревал.

Расти закрыла глаза и бессильно откинулась да подушки:

— Отец, ему не нужны твои деньги. Он и так был счастлив избавиться от меня

— И это чувство взаимно. — Карлсон сел на край кровати дочери. — Жаль только, теперь нам будет непросто извлечь прибыль из твоего несчастного случая.

Глаза Расти широко распахнулись.

— Извлечь прибыль?! О чем, бога ради, ты говоришь?

— Не торопись с выводами, пока не дослушаешь.

Девушка уже сделала несколько выводов, причем ни один из них ей не нравился.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду кино?

Утром, когда подружка упомянула об этой идее, Расти пришла в ужас. Но отец мягко похлопал ее по руке:

— Никаких подобных глупостей, моя дорогая. Мы можем выбить деньги более тонко, со вкусом.

— Как же?

— Одной из твоих проблем. Расти, всегда была недостаточная дальновидность. — Карлсон нежно дотронулся до подбородка дочери. — Вот твой брат немедленно увидел бы все деловые перспективы, которые эта ситуация открывает перед нами.

Как обычно, сравнение с братом ранило чувства Расти, заставив ощутить себя никуда не годной и ни на что не способной.

— Какие еще перспективы?

Карлсон принялся терпеливо объяснять:

— Ты сделала себе имя в сфере продажи не движимости. Причем добилась успеха сама, без моих связей. Но теперь я мог бы дать немало возможностей для твоей карьеры, которыми стоит воспользоваться с большой выгодой для себя.

— Отец, спасибо, конечно, но к чему все это?

— В этом городе ты по праву стала кем-то вроде знаменитости. — При этих словах мистера Карлсона Расти насмешливо тряхнула головой. — Да-да, это правда. Твое имя на слуху во влиятельных кругах. В последние дни ты много мелькала в газетах и по телевидению, везде появлялись твои фотографии. Да что там говорить, тебя превратили в народную героиню! Подобная известность дорогого стоит, она ничуть не хуже солидной суммы на банковском счете. Думаю, произошедшее с тобой несчастье можно использовать в твоих интересах.

Уже находясь на грани паники, Расти облизнула пересохшие губы:

— Значит, ты собираешься разрекламировать тот факт, что я пережила авиакатастрофу, чтобы продвинуть бизнес?

— А что в этом плохого?

— Ты, должно быть, шутишь!

Но отец говорил вполне серьезно. Ничего в выражении лица и поведении мистера Карлсона не указывало на то, что ему вздумалось подурачиться.

Расти покачала головой:

— Нет, отец. Совершенно точно — нет. Меня эта идея совсем не привлекает.

— Не торопись отказываться, — снисходительно бросил Карлсон. — Я поручу нашему рекламному агентству проработать несколько идей. И обещаю, что не воплощу ни одной из них, пока не посоветуюсь с тобой и не получу от тебя добро.

Отец неожиданно показался Расти чужим, совершенно посторонним. Голос, лицо, безупречные манеры — все это было, конечно, знакомым. Но сердце этого человека, его душа — какие они на самом деле? Девушка действительно не знала, что прячется за внешним лоском, это оставалось для нее неразрешимой загадкой.

— Я никогда не соглашусь на нечто подобное. Та авиакатастрофа унесла жизни пяти человек. Пяти мужчин, отец. Я встречалась с их семьями — убитыми горем вдовами, детьми, родителями… Я говорила с ними, приносила свои самые искренние соболезнования. И после всего этого использовать их несчастье себе во благо… — Расти с отвращением передернула плечами. — Нет, отец. Я не смогу этого сделать.

Билл Карлсон закусил нижнюю губу, как делал всегда, когда находился в состоянии глубокой задумчивости.

— Ладно, посмотрим. Отложим эту идею в долгий ящик. Сейчас меня больше занимает другое.

Он сжал руки Расти. Девушке показалось, что этим жестом предосторожности отец пытался удержать ее от новой вспышки гнева.

— Я уже говорил тебе, что вчера мы выяснили всю подноготную мистера Лэндри. Оказывается, у него есть большое ранчо в очень красивом месте Сьерры.

— Да, он говорил об этом.

— В этот регион еще никто не вкладывал средства, а ведь землю можно использовать с умом.

— Там такая красота! Эту область не затронуло строительство. И я не думаю, что нам стоит туда вторгаться.

— Да что с тобой, Расти? Или после двух недель, проведенных в лесу, ты записалась в защитники окружающей среды? Ты ведь не собираешься выступать с осуждающими петициями всякий раз, когда застройщики насилуют землю, готовя ее под новое жилищное строительство?

— Конечно нет, отец.

Подшучивания мистера Карлсона напоминали критику, в его улыбке таился упрек. Расти не хотелось разочаровывать отца, но она спешила убедить того отказаться от всех планов, которые касаются Купера и его среды обитания.

— Надеюсь, ты не собираешься рассматривать идеи коммерческого развития региона, в котором живет мистер Лэндри. Могу поклясться, он будет не в восторге. Возможно, даже станет активно протестовать и бороться против тебя.

— Ты уверена? Почему тебе так не нравится эта идея о сотрудничестве?

Расти с недоверием уставилась на отца:

— Каком еще сотрудничестве? Между Купером и мной?

Карлсон кивнул:

— Он ведь ветеран войны, на этом можно сделать неплохую рекламу. Вы вместе выжили в авиакатастрофе и до того, как вас спасли, перенесли невиданные тяготы в канадской глуши, среди дикой природы. Это так драматически, увлекательно — и, главное, будет хорошо продаваться. Публика съест это за здорово живешь — и еще добавки попросит!

Да что же это такое! Все, включая ее собственного отца, похоже, рассматривали эту авиакатастрофу и последующие за ней чрезвычайно опасные для жизни события как захватывающее дух приключение. Мелодраму с участием Купера и приглашенной звезды Расти Карлсон — вторую «Африканскую королеву», только в другом месте и другом времени.

Но отец был слишком увлечен своими планами, чтобы заметить негативную реакцию Расти на них.

— Всего несколько звонков — и еще до темноты, прямо сегодня, соберется целая группа инвесторов, которых привлечет строительство жилья в этом регионе. Оказывается, в Роджере — Гэп есть подъемник для горнолыжников, но он плохо используется. Мы бы могли его модернизировать, развить инфраструктуру, построить вокруг дома. Разумеется, мы бы пустили в оборот и Лэндри, его участие в проекте помогло бы уладить дело с остальными местными жителями. Лэндри, конечно, не душа тамошнего общества, но, как отрапортовали мои люди, он обладает весомым влиянием. Одно его имя многое значит в тех краях. Как только дома начнут строиться, мы можем поспешить с продажами. У нас есть все шансы сделать на этом миллионы.

У Расти было так много возражений на амбициозные планы отца, что она даже не стала пытаться озвучивать их все. Но девушка твердо знала: эту идею нужно подавить в зародыше прямо сейчас, пока мистер Карлсон не начал действовать.

— Отец, на тот случай, если ты не осознал того, что произошло несколько минут назад… Мистера Лэндри не интересуют деньги. — Расти подобрала две половинки чека и тряхнула перед его лицом, напоминая об этом. — Делать деньги на продаже недвижимости в родных краях — да он предаст нас анафеме! Мистер Лэндри так любит свою местность и не хочет слышать о девелоперах, которые могут испортить эту землю. Ему нравится первозданная, не тронутая человеком природа.

— Похоже, этот Лэндри основательно запудрил тебе мозги всей этой своей философией Уолденского пруда, — скептически заметил отец. — Но у каждого человека своя цена, Расти.

— Только не у Купера Лэндри!

Карлсон погладил дочь по щеке:

— Твоя наивность бесподобна, моя девочка.

Этот блеск в глазах отца был ей хорошо знаком — и не сулил ничего хорошего. Похоже, мистер Карлсон почуял, что здесь пахнет крупной сделкой. Что и говорить, в сообществе акул капитализма у него были прямо-таки смертоносные челюсти. Расти схватила руку отца и с силой сжала:

— Пожалуйста, пообещай мне, что не сделаешь этого. Ты его не знаешь.

— А ты знаешь? — Искорки в глазах мистера Карлсона потухли, веки сузились.

Расти выронила его руку. Полный подозрений, отец отошел от больничной кровати на почтительное расстояние, словно только что узнал, что может заразиться от девушки опасной инфекцией.

— Я не задавал никаких вопросов, которые могли бы поставить тебя в неловкое положение, Расти. Я хотел избавить нас обоих от смущения. Но я ведь не слепой. Этот Лэндри — просто мачо во плоти. Он из тех воинствующих холостяков, при виде которых женщины хлопаются в обморок, а потом воображают, что могут их приручить.

Отец снова взял Расти за подбородок, чтобы поглубже заглянуть в ее глаза:

— Конечно, ты слишком умна, чтобы потерять голову от пары широких плеч и задумчивого взора. Надеюсь, у тебя не осталось никакой эмоциональной привязанности к этому человеку. Это было бы весьма не кстати.

Сам того не желая, отец почти слово в слово повторил теорию Купера о том, что возникшим чувством они обязаны в большей степени зависимости друг от друга, а не искренней симпатии.

— То, что в таких сложных обстоятельствах эта привязанность формируется сама собой, естественно, не так ли? — спросила Расти.

— Да. Но обстоятельства изменились. Ты уже не изолирована в той дикой местности вместе с Лэндри, ты дома. Твоя жизнь здесь, нельзя рисковать всем ради безрассудного увлечения молодости. Независимо от того, что случилось там, — добавил мистер Карлсон, поворачивая свою безупречно подстриженную голову к окну, — это закончено, это нужно забыть.

Купер сказал то же самое. Но ничего не было закончено. Отнюдь. И это нельзя было забыть. То, что Расти чувствовала к Куперу, не могло раствориться, умереть от недостатка его внимания и заботы. Определенно, речь шла не о психологической зависимости — иначе это ощущение исчезло бы, как только девушка вернулась к прежней жизни.

Она полюбила. Купер уже не был кормильцем и защитником Расти, он стал чем-то намного большим. Мужчиной, которого она любила. И независимо от того, будут они вместе или нет, это никогда уже не изменится.

— Не волнуйся, отец. Я знаю точно, что чувствую к мистеру Лэндри.

Это была чистая правда, пусть Расти и предоставила отцу возможность сделать из ее слов свои собственные выводы.

— Хорошая девочка, — сказал мистер Карлсон, нежно поглаживая плечо дочери. — Я знал, что всегда могу рассчитывать на то, что ты достойно выйдешь из этого испытания. Станешь еще сильнее и лучше, чем когда-либо. Будешь держать голову прямо, совсем как твой брат.

Расти была дома уже неделю, после того как провела почти столько же в больнице, приходя в себя после первой операции на голени. Шрам выглядел не намного лучше, чем перед хирургическим вмешательством, но врач заверил девушку, что после нескольких операций рубец станет незаметным.

Если не считать небольшой боли в ноге, самочувствие Расти было прекрасным. Все бинты сняли, но хирург строго наказал пациентке делать перевязки и по-прежнему передвигаться с помощью костылей.

Расти набрала несколько фунтов, которые потеряла после авиакатастрофы. Каждый день примерно по полчаса она нежилась на настиле из красного дерева у своего бассейна, восстанавливая легкий загар под ласковым калифорнийским солнцем. Подружки сдержали свое обещание: узнав, что Расти нелегко добраться до салона красоты, они перевезли этот салон к ней домой. Парикмахер поработал над волосами, подрезав засохшие кончики и вернув густым прядям их обычный глянцевый блеск. Маникюрша снова нарастила ногти, а заодно втерла в сухую, загрубевшую кожу рук фунт мягкого крема.

Рассеянно наблюдая за специалисткой по маникюру, разглаживающей ее покрытые чешуиками красноватые кисти, Расти вспоминала котел, в котором вот этими самыми руками стирала белье. Потом она еще развешивала мокрые вещи на грубой веревке во дворе, прямо на холоде. А ведь забавно было тогда следить, успеет ли одежда высохнуть до того, как замерзнет! И это было не так уж и плохо. Даже наоборот. Или просто память предательски делала вещи лучше, чем они были на самом деле?..

И это относилось буквально ко всему. Правда ли поцелуи Купера заставляли планету вращаться быстрее? И действительно ли он обнимал девушку и шептал все те слова, успокаивая в самые темные часы непроглядной ночи? И если все эти чувства — лишь каприз, просто воспоминания, то почему Расти не могла заснуть, тоскуя по его близости и теплоте?

Она никогда не была настолько одинокой.

Конечно, теперь девушка не оставалась одна — по крайней мере, надолго. К ней то и дело заглядывали подружки, принося с собой пустяковые подарки, которые должны были развлечь их милую, но такую хмурую Расти. Физически она чувствовала себя намного лучше, морально — хуже некуда.

Друзья и коллеги искренне беспокоились за Расти. После пережитой катастрофы она изменилась, уже не была такой оживленной и веселой, как раньше. Окружающие то и дело подкармливали девушку разными вкусностями — от изысканного шоколада марки «Годива» до утонченных блюд из самых лучших ресторанов Лос-Анджелеса, приготовленных шеф-поварами, прекрасно осведомленными о вкусах мисс Карлсон.

Теперь у нее было много свободного времени, но девушка уже не тратила его впустую.

Предсказания отца стали сбываться: неожиданно Расти превратилась в очень популярного агента по недвижимости. Всем в этом городе, кто хотел купить или продать дома, вдруг срочно понадобились ее советы по поводу стремительно меняющихся тенденций рынка. Ухо девушки уже воспалялось от многочасовых переговоров по телефону. Еще совсем недавно клиенты столь высокого калибра поглотили бы все внимание, но сейчас Расти мучила нетипичная для нее тоска. И объяснить или побороть эту внутреннюю опустошенность никак не получалось.

Отец больше не заговаривал о своих планах по поводу строительства в Роджерс-Гэп, и Расти надеялась, что он официально похоронил эту идею. Мистер Карлсон навещал дочь каждый день — якобы для того, чтобы поинтересоваться ее самочувствием. Но Расти подозревала — возможно, и напрасно, — что отца больше волнует не состояние ее здоровья, а то, как бы состричь побольше купонов в изменившейся к лучшему деловой ситуации.

Линии вокруг рта мистера Карлсона теперь нетерпеливо напрягались, и его шутливые советы дочери как можно быстрее вернуться на работу звучали все настойчивее. Расти следовала всем советам врача и явно шла на поправку, но старалась подольше затянуть период восстановления. Конечно, девушку ждали дела, но она решила не спешить с возвращением в офис до тех пор, пока не поправится и не почувствует, что готова к работе.

Одним памятным днем дом Расти пронзил оглушительный звон дверного звонка, заставив хозяйку застонать от ужаса. Отец ведь звонил сегодня, чтобы предупредить, что из-за деловой встречи не сможет ее навестить! Девушка сразу расстроилась. Конечно, она любила отца, но не возражала бы против перерыва в его ежедневных визитах, которые так утомляли…

Судя по всему, переговоры отменили, и долгожданной передышки от заботливого папочки не будет.

Опираясь на костыли, Расти похромала через коридор к двери. В этом доме она жила три года. Это был небольшой, покрытый белой штукатуркой коттедж с крышей из красной черепицы, построенный по типичному для южной Калифорнии проекту — с террасой, увитой яркими зарослями цветущей бугенвиллеи. Расти влюбилась в этот дом сразу же, как только увидела.

Опираясь на один из костылей, она отперла замок, распахнула дверь — и словно онемела.

Купер тоже, казалось, надолго потерял дар речи. Они долго стояли, замерев на месте и не произнося ни слова, пока девушка не подвинулась, пропуская гостя в дом через арочный дверной проем. Потом хозяйка закрыла дверь и повернулась к нему

— Привет.

— Привет.

— Что ты здесь делаешь?

— Я приехал, чтобы посмотреть на твою ногу. — Лэндри взглянул на голень девушки.

— Та высунула прооперированную ногу, чтобы он мог лучше ее видеть.

— Не сказал бы, что она выглядит лучше.

— Со временем будет. — Расти наткнулась на скептический взгляд Купера и добавила, защищаясь:

— Так обещал врач.

Похоже, Купер все еще был полон сомнений, но решил поставить точку в этой теме. Он медленно огляделся по сторонам:

— Мне нравится твой дом.

— Спасибо.

— Чем-то напоминает мой.

— Правда?

— Мой выглядит прочнее, да и не так стильно обставлен. Но что-то общее есть. Большие комнаты. Много окон.

Расти вдруг почувствовала, что восстановилась настолько, что может двигаться свободно. Когда Купер осматривал ее ногу, она оперлась на здоровое колено, и на секунду показалось, что оно задрожало от напряжения. Но теперь Расти уверенно прошла вперед, приглашая гостя следовать за ней:

— Проходи. Хочешь что-нибудь выпить?

— Что-нибудь безалкогольное.

— Лимонад?

— Подойдет.

— Сейчас сделаю, это займет всего пару минут

— Тогда не беспокойся.

— Ничего страшного. Все равно я сама хотела пить.

Расти направилась через столовую к кухне, расположенной в задней части дома. Купер последовал за ней.

— Садись. — Она кивнула на большой стол для приготовления пищи> высившийся в центре кухни, и подошла к холодильнику.

— Тебе помочь? — предложил Купер.

— Нет, спасибо. Это я умею.

Расти с улыбкой повернулась к Куперу и застала его за откровенным разглядыванием ее ног. Сегодня она не ждала гостей, поэтому надела обтрепанные джинсовые шорты и даже не позаботилась об обуви. Рукава ее рубашки из шамбре были завязаны на талии. Волосы Расти убрала в высокий, небрежный «конский хвост». Сейчас она напоминала сериальную красотку Дейзи Мэй, только разлива Беверли-Хиллз. Пойманный за изучением гладких голых ножек, Купер виновато заерзал на стуле.

— Болит?

— Ты о чем?

— О твоей ноге.

— А… Нет, не сильно. Побаливает время от времени. Мне еще не разрешили прогуливаться, ездить на машине и все в таком духе…

— Ты уже вернулась на работу?

Расти покачала головой, и ее «конский хвостик» со свистом рассек воздух у шеи.

— Пока веду дела по телефону, он все время раскаляется добела. В телефонной компании меня любят — я им задаю слишком много работы. Но я пока еще не в состоянии как следует одеться и поехать в офис.

Она вынула банку лимонадного концентрата из холодильника.

— А чем ты занимался с тех пор, как вернулся домой?

Расти налила густой розовый концентрат в кувшин, добавив туда содержимое охлажденной бутылки содовой. Часть жидкости выплеснулась на руку, которую она машинально поднесла к губам, чтобы слизнуть воду. Не дождавшись ответа от Купера, она повернулась к нему с немым вопросом.

Мужчина, словно ястреб, пристально наблюдал за каждым движением Расти. Заметив, что он во все глаза смотрит на ее губы, Расти медленно опустила кисть и вернулась к приготовлению лимонада. Руки предательски задрожали, стоило ей взять стаканы и наполнить их кубиками льда.

— Да, я был занят, — нарушил неловкое молчание Купер.

— В каком состоянии было ранчо, когда ты вернулся?

— В хорошем. Сосед кормил мой домашний скот. Думаю, он делал бы это всегда, даже если бы я так и не приехал домой.

— У тебя хороший сосед. — Расти хотелось привнести в беседу немного легкомысленных ноток, но голос был чересчур громким. Его нарочито звонкие интонации так не соответствовали атмосфере — удушающей, гнетущей, словно лето в Новом Орлеане. Воздух казался душным, девушке никак не удавалось набрать его в легкие. — Разве тебе никто не помогает управляться с ранчо? — спросила она.

— Случается. Временные работники. Большинство из них — лыжники — лентяи, которые работают только для того, чтобы иметь возможность заниматься своим хобби. Когда у этих бездельников заканчиваются деньги, они на несколько дней устраиваются на работу — для того, чтобы купить билеты на подъемник и, еду. Это подходит и им, и мне.

— Потому что ты не любишь, когда вокруг тебя много людей,

— Точно.

Расти почувствовала, как ее накрывает бездонная депрессия. Чтобы ненароком не выплеснуть свои чувства наружу, она продолжила разговор:

— А ты катаешься на лыжах?

— Иногда. А ты?

— Да, катаюсь. Или каталась. — Девушка мельком взглянула на свою ногу. — Этот сезон могу и пропустить.

— Может, и нет, кость-то не сломана.

— Возможно.

Казалось, вот и все, что можно было сказать. Следуя молчаливому соглашению, они разом прекратили эту пустую светскую болтовню и сделали то, чего действительно хотели, — посмотрели друг на друга.

Волосы Купера были подстрижены, но все еще оставались длинными, вразрез с модой. Расти нравилось, как темные пряди щекочут воротник его рубашки. Подбородок был гладко выбрит, зато усы остались такими же аккуратными, как обычно, волосок к волоску. Нижняя губа привычно вытянулась в строгую, твердую линию. Суровые складки, обрамлявшие рот, теперь стали более глубокими, из-за чего лило казалось более мужественным — если это, конечно, вообще было возможно. Невольно Расти задавалась вопросом, какое же серьезное беспокойство так отразилось на чертах Купера.

Одежда Лэндри не относилась к категории от кутюр, но он явно прислушался к модным тенденциям с Родео-Драйв и привнес в свой стиль несколько освежающих элегантных деталей. Синие джинсы по-прежнему подчеркивали его крепкое мужское телосложение лучше, чем все остальные вещи, вместе взятые. Что ж, брюки всегда демонстрировали тело Купера в самом лучшем свете. Природа богато одарила Лэндри — настолько щедро, что при одном взгляде на выпуклую джинсовую ткань между бедрами в животе Расти запорхали бабочки.

Хлопковая рубашка натягивалась на его груди, прильнуть к которой все еще так мечтала Расти. Закатанные рукава демонстрировали сильные предплечья Купера. Его коричневая кожаная куртка «пилот» теперь висела на спинке стула, забытая своим хозяином.

На самом деле Купер, похоже, не помнил вообще ни о чем — кроме девушки, которая стояла на расстоянии нескольких шагов, но все еще по-видимому, была далека от него на много световых лет.

Глаза мужчины гуляли по соблазнительному телу Расти, будто раздевая ее, с самого момента их встречи. Купер слой за слоем мысленно снимал с нее одежду, и от этого откровенного взгляда ее кожа начала гореть огнем. Когда его взор остановился на порванных волокнистых краях шортиков, там, где мягкие нити щекотали обнаженные бедра Расти, она почувствовала себя горячей и влажной.

Купер снова посмотрел на лицо девушки, и желание, которое четко на нем читалось, вполне соответствовало его собственным намерениям. Глаза мужчины словно магниты притягивали Расти к себе. Забыв о неудобстве передвижения на костылях, она сделала шаг к любимому, не отрывая от него взгляда. Очевидно, Купер тоже боялся потерять их зрительный контакт. Когда девушка подошла совсем близко, он запрокинул голову, чтобы по-прежнему смотреть в глаза возлюбленной. Через несколько секунд, которые, казалось, растянулись на целую жизнь, Расти стояла прямо перед Купером, опираясь на костыли.

— Не могу поверить, что ты действительно здесь, рядом, — тихо промолвила она.

Застонав в бессилии, Купер прижался к груди любимой:

— Расти, черт возьми! Я не смог убежать от тебя.

Не в силах сопротивляться нахлынувшим эмоциям, она закрыла глаза, всем телом подалась вперед, словно сдаваясь на милость собственной любви к этому сложному, не всегда понятному мужчине. Теперь Расти нежно шептала его имя…

Купер обвил руками талию возлюбленной, зарывшись лицом в мягкую, ароматную впадину между ее грудями. Он еще сильнее сжал руки, притягивая девушку все ближе и заключая ее в крепкие объятия.

— Я так скучала по тебе, — сказала Расти внезапно охрипшим голосом. Она не ждала от Купера такого же признания, да мужчина его и не сделал. Но страстный жар рук возлюбленного лучше всех слов сказал о том, как он тосковал без Расти. — Я слышала твой голос повсюду, оборачивалась, надеясь тебя увидеть. Или начинала что-то говорить, прежде чем понимала, что тебя нет рядом.

— Боже, как же ты восхитительно пахнешь! — Прильнув к телу Расти, Купер нежно покусывал мягкие изгибы ее грудей, ловя ткань рубашки сильными белыми зубами.

— А ты пахнешь как горы, — отозвалась девушка, прикасаясь губами к волосам Купера.

— Мне нужно… просто… один раз… — он неистово рвал узел на талии Расти. Когда тот был уничтожен, Купер одним махом распахнул рубашку, оторвав пуговицы, ~— тебя укусить. — Его губы припали к груди, которая выбилась из чашки бюстгальтера.

Ощутив горячее прикосновение его рта к своей коже, Расти выгнула спину и застонала. Костяшки ее пальцев, вцепившихся в ручки костылей, побелели. Девушке так захотелось их расслабить, с нежностью погладить волосы Купера. Пряди приятно защекотали кожу, когда он повернул голову, решив не обходить вниманием и другую грудь Расти. Теперь Купер с любовью покусывал кожу через прозрачные чашечки белья, не забывая о столь обожаемых им розовых верхушках ее прелестных холмиков.

В голосе стонавшей Расти вдруг послышались рыдания. Руки девушки по-прежнему опирались на костыли, и то, что она не могла ласкать Купера, так беспокоило и огорчало… Впрочем, его-то беспомощность любимой скорее заводила.

— Купер, — умоляюще задыхалась она.

Сцепив руки у Расти за спиной, он мгновенно справился с застежкой ее бюстгальтера — тот скользнул вниз, зацепившись ремешками за рукава рубашки. Но этого было вполне достаточно, чтобы соблазнительное тело предстало перед жадным взором Лэндри, раскрываясь ему навстречу. Глаза мужчины выпили желанную грудь Расти до дна раньше, чем губы охватили один из упругих розовых сосков, втягивая его. Купер любовно посасывал верхушку груди, щекоча усами. Он припадал к телу Расти щекой, подбородком, вновь и вновь касаясь ее гладкой кожи. Девушка уже еле стояла на своих костылях, нараспев повторяя имя любимого с неистовым, пламенным чувством.

— Скажи мне, чего ты хочешь. Прямо сейчас, — хрипло потребовал Купер. — Скажи

— Я хочу тебя.

— Я уже есть у тебя, женщина! Так чего ты хочешь сейчас?

— Прикасаться к тебе… Чтобы ты прикасался ко мне…

— Где?

— Купер…

— Где?

— Ты знаешь где! — уже кричала Расти.

Резко, не церемонясь, Купер расстегнул пуговицу на ее шортиках и дернул вниз молнию. Узенькие трусики почти не прикрывали треугольник рыжих завитков. Мужчина хотел улыбнуться, но страсть взяла верх, сведя мышцы лица. Он лишь зарычал от желания, грубо сдернув трусикивместе с шортами, и припал к волоскам оттенка корицы.

Силы окончательно покинули Расти, и она выронила костыли, которые с грохотом упали на пол. Девушка немного покачнулась вперед, но успела схватиться пальцами за плечи возлюбленного. Он в один миг сорвался со стула и опустился перед ней на колени. Расти закусила нижнюю губу, стараясь удержаться от крика наслаждения, когда Купер убрал большой палец от ее влажной плоти и нырнул туда языком.

Но на этом мужчина не остановился. Он не останавливался вообще. Ни после того, как Расти накрыла первая волна экстаза. Ни даже тогда, когда блаженство пронзило ее во второй раз. Купер не останавливался до тех пор, пока тело красавицы не покрылось прекрасным сиянием капелек пота, пока мокрые локоны красновато-рыжих волос не прилипли к ее вискам, щекам и шее, пока все ее прекрасное тело не перестало дрожать от доставленного удовольствия.

Лишь теперь Купер поднялся и взял девушку на руки.

— Я ведь правильно тебя понял? — Лицо возлюбленного, склоненное над ней, сейчас было нежнее, чем когда-либо прежде. В глазах Купера больше не было осторожности и холода. Теперь в них плясали искры самой сильной эмоции — Расти смела надеяться, что это была любовь.

Она махнула рукой в направлении спальни, которую любимый нашел без особого труда. В этой комнате она подолгу сидела в последнее время, поэтому там царила уютная, домашняя атмосфера, которая, очевидно, пришлась Куперу по душе. Он улыбнулся, внося Расти через дверной проем. Потом мягко поставил ее на пол, оперев на здоровую левую ногу, и откинул с кровати покрывало:

— Ложись.

Расти подчинилась, наблюдая, как Купер отправился в ванную. Полилась вода, и через секунду он вернулся, сжимая в руках какую-то влажную ткань. Мужчина не произнес ни слова, но глаза сказали все за него, стоило посадить любимую и освободить ее от рубашки. Теперь она сидела перед Купером полностью обнаженная и ошеломительно бесстыдная.

Лэндри провел прохладной, влажной тканью по рукам и плечам девушки, дотронулся до ее шеи. Потом откинул возлюбленную на подушки, поднял ее руки к голове и аккуратно прикоснулся к неглубоким впадинам подмышек. Она замурлыкала от необычной ласки, а он наклонился и поцеловал ее губы.

Теперь мокрая ткань гуляла сначала по одной груди, потом по другой. Заметив, как соски Расти снова вздернулись, Купер довольно улыбнулся. Потом коснулся розовой ссадины, оставленной им на нежной плоти.

— Похоже, я все время ставлю на тебя свои метки, — с искренним сожалением произнес он. — Мне очень жаль.

— А мне нет.

Глаза Купера заблестели еще ярче, стоило ему переместиться к животу и пупку девушки. Мужчина слизал с ее кожи капельки пота, потом провел влажной тканью, спустившись ниже. Наконец, он коснулся ног Расти, стараясь как можно более аккуратно обращаться с ее новым шрамом.

— Перевернись.

Расти с любопытством взглянула на Купера, но послушно перевернулась на живот, опустив голову на скрещенные руки. Сначала возлюбленный неторопливо водил тканью по ее спине, потом немного помедлил и прикоснулся мокрой материей к половинкам ягодиц.

— Ах… — вздохнула девушка.

— Это впору сказать мне.

— Продолжай, не останавливайся…

— Хмм.

Он уделил ее попке гораздо больше внимания, чем потребовалось на то, чтобы смыть капли пота. Потом протер икры и спустился к подошвам ног, невольно вызвав дрожь в теле Расти. На пути обратно мокрая ткань коснулась подколенных ямок.

— Отдохни-ка минутку, — бросил Купер, поднявшись с кровати, чтобы скинуть с себя одежду.

— Легко тебе говорить! Это ведь не тебя только что чуть не довели до безумия…

— Соберись с духом, малышка. У тебя еще многое впереди…

Не успела Расти настроиться на новую порцию удовольствий, как теплое обнаженное тело Купера уже вытянулось за ее спиной. У девушки перехватило дыхание, она затрепетала от прикосновения к своей гладкой спине его загрубелой, с волосками, кожи. Широко разведенные бедра мужчины поглотили ее, теперь ягодицы Расти оказалась прямо перед его мужским достоинством — твердым от неистового желания и гладким, как вложенная в бархатные ножны сталь. Откровенное прикосновение заставило красавицу задрожать от волнения.

Купер накрыл руки Расти своими ладонями, переплетая их пальцы, и носом откинул в сторону «конский хвостик», мешавший дотянуться до ее ушка,

— Я не могу делать ничего, кроме как хотеть тебя, — хрипло зашептал он. — Не могу работать. Спать. Есть. И нет мне покоя в моем уединенном доме… Ты разрушила все. Горы больше не кажутся такими прекрасными. Твое лицо заслонило их для меня.

Тело Купера дернулось позади Расти, оказавшись чуть выше, теперь он еще крепче прижимался к ней.

— Я думал, что смогу вычеркнуть тебя из своей жизни, но ничего не вышло. Я даже от правился в Лас-Вегас и купил женщину на ночь. Когда мы оказались в номере отеля, я лишь тупо сидел, уставившись на нее, и пил, пытаясь вызвать в себе желание. Она прибегла к самым причудливым и умелым приемчикам, но я ни чего не почувствовал, Я просто не мог этого сделать. Не хотел. В конце концов я отправил ее домой — разочарованную, чувствующую ко мне такое же сильное отвращение, какое я ощущал по отношению к себе сам.

Его лицо оказалось совсем рядом с шеей Расти.

— Ты, рыжая бестия, ну что ты со мной делаешь? У меня все было в порядке, понимаешь? Просто прекрасно — до тех пор, пока не появилась ты, с этим ртом из влажного атласа и шелковистой кожей. Теперь моя жизнь не стоит и ломаного гроша. Все, о чем я могу думать, — это видеть, слышать, касаться, вдыхать запах, пробовать на вкус — тебя. Только тебя.

Купер перекатил девушку на спину, оказавшись над ней. Склонился над ней, готовясь ласкать ту, что давно и по праву принадлежала ему, властным языком

— Я должен обладать тобой. Теперь. Прямо сейчас.

Купер опустился на Расти, стремясь слиться с ней в единое целое. Разведя бедра Расти, он медленным, плавным движением погрузился в нее.

Застонав от удовольствия, он опустил голову на грудь девушки. Сейчас он призывал все силы небес и тьмы, моля продлить эту сладкую пытку. Горячее дыхание Купера достигло груди Расти, и, когда ее соски ответили на страсть, он нежно припал к ним ртом.

Кожа его горела огнем, обжигала руки Расти, когда она прикасалась к пульсирующим, податливым мускулам его спины и бедер. Наконец, она прижалась ладонями к ягодицам Купера, еще ближе привлекая его к себе. Тот громка простонал имя возлюбленной, и их губы снова соединились. Поцелуй Купера был чувственным, пылким.

Расти не ощущала себя покоренной зрелостью и мужской властью любимого, скорее наоборот; отбросив стеснение, она освободилась, отдавшись воле чувств, и уже не боялась взлетать до пределов вселенной. А все потому, что теперь Куперу было открыто не только тело Расти. Для любимого распахнулись ее сердце и душа, из них в изобилии лилась любовь. Он должен был ощущать это. Просто знать.

Девушка нисколько не сомневалась в том, что так оно и было — сейчас, когда Купер повторял ее имя в такт своим движениям. Его голос срывался от переживаемых эмоций. Но на мгновение перед тем, как он потерял способность мыслить, Расти почувствовала, как он снова ускользает из ее тела.

— Нет! Не смей этого делать!

— Да, Расти, да.

— Я люблю тебя, Купер. — Девушка скрестила лодыжки на пояснице Купера. — Я хочу тебя. Всего тебя.

— Нет, нет. — Страдание в его стоне смешивалось с экстазом.

— Я люблю тебя.

Стиснутые зубы Купера разжались, он запрокинул голову, отдаваясь оргазму с долгим, низким, звериным стоном, охватившим все тело, доставшим до самых глубин души. Он заполнил женщину, которую любил, своим горячим, обильным семенем.

Глава 13

Пот градом катился с лица Купера, испарина покрыла все его тело, волосы были мокрыми. Когда, достигнув вершины экстаза, он ослабел, Расти крепко обняла его. Теперь в девушке говорил материнский инстинкт: она хотела прижимать любимого к себе, как ребенка.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Купер восстановил свои силы. Способность двигаться вернулась к нему, но он не спешил покидать лоно Расти. Наконец, он откатился от нее и замер, лежа на спине, пресыщенный ласками. Девушка смотрела на любимое лицо: сейчас глаза Купера были закрыты, линии его строгого рта наконец-то расслабились.

Расти положила руку ему на живот, перебирая влажные завитки волос.

— Ты ведь вот так уходил не только из меня, да? — Независимо от ответа Купера, она уже знала, что сейчас он впервые за долгое время довел акт любви до конца.

— Да.

— И ты поступал так не потому, что опасался моей беременности, правда?

— Да, правда.

— Зачем же ты занимался любовью именно таким способом, Купер?

Возлюбленный открыл глаза и встретился с пристальным взглядом Расти. В серебристо-серой глубине она вдруг прочитала осторожность, даже испуг. Тот, кто казался девушке таким бесстрашным, теперь боялся ее, обнаженной, беспомощно лежавшей рядом, очарованной им, полностью отдавшейся власти его чар. Ну какую угрозу она могла в себе таить?

— Почему ты наложил на себя такое странное наказание? — мягко спросила она. — Скажи мне.

Купер уставился в потолок:

— Была одна женщина…

«А, все-таки виновата женщина!» — пронеслось в голове Расти.

— Ее звали Мелоди. Я встретил ее вскоре после того, как вернулся из Вьетнама. В ту пору я чувствовал разлад со всем окружающим миром. Был разочарован. Обижен. Разозлен. А она… — Купер беспомощно махнул рукой, — она придала моей жизни смысл, стала ее центром, я начал, задумываться о будущем. Я ходил на курсы переподготовки демобилизованных. Мы собирались пожениться, как только я закончу с учебой. Мне казалось, у нас все складывается замечательно. Так и было.

Купер снова закрыл глаза, и Расти поняла, что он приближается к самой тяжелой части истории.

— Но тут Мелоди забеременела. Не сказав мне ни слова, она сделала аборт. — Руки мужчины сжались в кулаки, челюсть свело от ярости.

Расти подскочила, когда Купер резко обернулся к ней.

— Она убила моего ребенка. После всех смертей, что я видел, она… — Лэндри начал задыхаться, и девушка испугалась, что его сердце сейчас остановится. Пытаясь утешить, она положила ладонь на грудь мужчины и нежно позвала по имени:

— Мне так жаль, Купер, любимый. Мне так жаль…

Он глубоко вздохнул, заполняя легкие воздухом:

— Спасибо.

— И с тех пор ты злился на нее.

— Поначалу да. Но потом я стал ее ненавидеть, очень сильно, и это чувство перехлестнуло злость. Я ведь поделился с ней самым сокровенным. Она знала все: что творится в моей голове, что я думаю, чувствую… Она убедила меня рассказать о лагере для военнопленных, обо всем, что там творилось.

— И она злоупотребила твоим доверием?

— Злоупотребила, предала его. — Подушечкой большого пальца Купер смахнул слезу, катящуюся по щеке Расти. — Она держала меня в объятиях, крепко прижимала к себе, когда я плакал, как ребенок, говоря о друзьях, которых видел… убитыми, — добавил он сиплым шепотом. — Я рассказал ей обо всем этом аде, через который прошел, чтобы сбежать, о том, что делал потом, чтобы выжить, пока меня не спасли. И после того как я описал ей, как лежал в куче гниющих, зловонных трупов, стараясь не выдать себя, она…

— Купер, не нужно. — Расти пододвинулась ближе и притянула любимого к себе.

— …она лишила жизни нашего ребенка, уничтожила его. После того как я видел множество погибших, разорванных на части детей, она точно так же убила моего…

— Тсс, тсс. Не надо.

Расти укачивала возлюбленного у своей груди, как младенца, что-то тихо напевая и приглаживая его волосы. Слезы застилали глаза девушки. Она тонко улавливала страдания Купера-и искренне сожалела, что не может взять на себя хотя бы половину его боли. Расти поцеловала макушку любимого:

— Мне так жаль, дорогой. Очень жаль…

— Я ушел от Мелоди. Уехал в горы, купил скот, построил дом…

И воздвиг непробиваемую стену вокруг своего сердца», — печально подумала Расти. Теперь-то стало понятно, почему он бежал от людей, отгородился от общества. Купер Лэндри был предан дважды: своей страной, не желавшей вспоминать о собственной ошибке, и женщиной, которую любил и которой так доверял.

— И с тех пор ты не давал ни одной женщине шанса снова забеременеть от тебя.

Купер освободился из рук Расти и взглянул на нее, внимательно изучая глаза любимой.

— Так и было. До этого момента, — он сжал ладонями лицо девушки, — пока не появилась ты. И я не смог удержаться от того, чтобы заполнить тебя…

Купер прижался к Расти губами:

— Я хотел, чтобы это длилось вечно.

Улыбнувшись, она повернула голову и легонько укусила мясистую часть его ладони пониже большого пальца.

— Мне и показалось, что это была вечность. Купер тоже расплылся в улыбке, довольный сам собой, как ребенок:

— Правда?

— Правда, — засмеялась Расти.

Рука мужчины скользнула между ее бедер, дотянувшись до красновато-рыжих завитков, потом продвинулась еще глубже.

— На этот раз я оставил на тебе свою особенную метку. Теперь в тебе есть часть меня. — Купер поднял голову с подушки и припал к губам Расти, опухшим от поцелуев.

— Именно этого я и хотела. Я бы не позволила тебе все время ускользать от меня!

— Ах, нет?! — Его глаза вспыхнули дразнящим высокомерием. — И что бы ты сделала?

— Я бы задала тебе чертовски хорошую трепку! Вот как сильно я хочу тебя! Всего тебя…

Купер нежно куснул нижнюю губу любимой, а потом принялся ласкать ее своим языком.

— Одна из тех вещей, которые я больше всего люблю в тебе… — Его губы спустились вниз, к шее Расти.

— Какая?..

— …это когда ты выглядишь так, как будто только что как следует… — И Купер закончил предложение бульварным словечком, которое могло звучать сексуально только в его устах.

— Ну, Купер! — Расти притворно оскорбилась и, откинувшись назад, прикрыла руками бедра.

Он засмеялся в ответ. Этот замечательный и столь редкий для него смех звучал с таким одобрением, что девушка в шутку придала лицу прямо-таки чопорное выражение. Купер захохотал еще громче, и это было настоящее, светлое, не испорченное цинизмом проявление эмоций. Расти хотелось купаться в смехе любимого, нырнуть в него с головой, как под одеяло. Она мечтала погреться в этих радостных лучах, словно в первый теплый день лета. Подумать только: она заставила Купера Лэндри рассмеяться! Совершила нечто сродни подвигу, особенно если учесть, как возлюбленный жил последние несколько лет. Похоже, немногие могли бы похвастать тем, что от души порадовали этого человека.

Губы Купера все еще расплывались в широкой улыбке, скрывающейся под усами. Он передразнил Расти, заныв, как старая дева:

— Ну, Купер!

Словно обидевшись на эту карикатуру, девушка хлопнула по голому бедру мужчины.

— Ты что? Я же не виноват в том, что у тебя, такие волосы, словно растрепанные в спальне, и такие карие глаза. — Он провел большим пальцем по губе Расти. — И как противостоять тому, что твой ротик выглядит так, словно ты недавно целовалась, и просит большего… что твои груди всегда трепещут…

— Трепещут? — переспросила она, затаив дыхание, когда Купер прикоснулся к ее груди.

— Да… И в чем моя вина, если твои соски все время вздернуты и готовы?..

— Они всегда такие.

Ах, как Купер их любил! Улыбнувшись, он тихонько ущипнул одну из смуглых жемчужинок, нежно перекатывая ее между пальцами.

— Но вздернуты и готовы к чему, Купер?

Наклонившись вперед, он губами и языком продемонстрировал к чему. Знакомое ощущение пронзило Расти между бедер, словно кто-то принялся разматывать там шелковую ленту. Вздохнув, она обняла голову любимого ладонями и оттолкнула от себя. Купер посмотрел на девушку в замешательстве, но уже через мгновение она с силой откинула мужчину на подушки.

— И что мы будем делать? — не сопротивляясь, спросил он.

— Ради разнообразия я собираюсь заняться с тобой любовью.

— Мне казалось, ты только что этим занималась.

Расти встряхнула взъерошенной головой, ее «конский хвостик» давно и безнадежно растрепался.

— Но это ты занимался любовью со мной. Теперь моя очередь.

— А в чем разница?

Улыбаясь, словно довольная кошка, девушка многообещающе взглянула любимому в глаза, прильнула ближе и принялась покусывать его шею:

— Сейчас увидишь…

Утомленные страстью, они мирно лежали рядом.

— А я-то думал, только дамы легкого поведения знают, как делать это умело. — Голос Купера уже осип, так часто он выкрикивал имя любимой. Теперь у него остались силы только на то, чтобы легонько поглаживать ее спину кончиками пальцев.

— А я делала это умело?

Наклонив голову, Купер долго смотрел в глаза девушке, лежавшей на его груди:

— А разве ты этого не знаешь?

Взор Расти был еще затуманен любовью. Она взглянула на любимого и тряхнула головой — застенчиво и неуверенно.

— Это ведь был первый раз, когда ты…

Девушка кивнула в ответ. Купер мягко прошипел под нос очередное ругательство и подарил ей нежный, полный самого искреннего чувства поцелуй.

— Да, у тебя все получилось замечательно, — сказал он с долей юмора, выпустив губы возлюбленной, — просто великолепно.

После долгой паузы Расти вдруг попросила:

— Расскажи мне о своей семье.

— О семье? — Пытаясь собраться с мыслями, он рассеянно потерся своей ногой о ее, стараясь не задеть рану. — Это было так давно, что я почти ничего не помню. На самом деле все, что я могу воскресить в памяти о своем отце, — это то, что каждый день он уходил на работу. Он был продавцом. Нервная профессия в, конечном счете довела его до обширного инфаркта, он умер мгновенно. В то время я еще был в начальной школе.

Мать никак не могла смириться с тем, что отец умер так преждевременно, оставив ее вдовой. Она никак не могла смириться и с тем, что я… существую, так мне кажется. В любом случае все, что я значил для нее, — лишь долг, обязанность. Ей пришлось много работать, чтобы тянуть семью.

— Она больше не вышла замуж?

— Нет.

Судя по всему, в этом мать обвиняла своего безупречного сына, он явно был лишь обузой. Расти легко читала между строк, дополняя рассказ любимого и составляя для себя полную картину его жизни. Купер вырос нелюбимым. И нет ничего удивительного в том, что вместо того, чтобы пожать руку, протянутую в искреннем, теплом порыве, мужчина яростно кусал ее. Он просто не верил в людскую доброту, не верил в любовь. Никогда не чувствовал их. Личная жизнь Купера была измазана грязью, изранена болью, разочарованием и предательством.

— После окончания школы я присоединился к морским пехотинцам. Мать умерла в мой первый год во Вьетнаме. От рака молочной железы. Она была из тех женщин, которые до последнего упрямятся, не желая обследовать опухоль, — до тех пор, пока уже не станет слишком поздно.

Расти гладила подбородок Купера ногтем большого пальца, то и дело проникая в ямочку посередине. Ее сердце разрывалось от жалости к Куперу, который рос одиноким, нелюбимым ребенком. Что может быть хуже?! По сравнению с его тяготами собственная жизнь уже не казалась ей такой нелегкой.

— Моя мама тоже умерла.

— А следом ты потеряла брата.

— Да. Джеффа.

— Расскажи мне о нем.

— Он был просто потрясающим, — произнесла Расти с нежной улыбкой. — Его любили все вокруг. Джефф был дружелюбным, общительным — из разряда тех людей, которые в любой компании будут своими. Людей словно магнитом тянуло к нему. Брат был настоящим, прирожденным лидером. Он мог заставить всех смеяться. Он мог все.

— Ты и так часто об этом напоминаешь. Расти резко вскинула голову;

— Что ты имеешь в виду?

Похоже, Купер колебался, стоит ли продолжать беседу в этом ключе, но затем, очевидно, все-таки решил высказаться со всей откровенностью:

— Отец ведь все время ставит тебе в пример брата, призывая следовать по его стопам, ведь верно?

— У Джеффа были отличные перспективы в области торговли недвижимостью. И безусловно, отец хочет, чтобы и я добилась успеха в этой сфере.

— Но он хочет для тебя именно твоего будущего или будущего твоего брата?

Расти выскользнула из объятий Купера, свесив ноги с кровати:

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Купер схватил прядь рыжих волос, пытаясь удержать возлюбленную рядом. Он на коленях пододвинулся к девушке, прижавшись к ней сзади.

— Черта с два, все ты понимаешь, Расти! Все, что ты говорила об отце и брате, сводится к одному: от тебя только и ждут, что ты влезешь в ботинки Джеффа, станешь собственным братом — только в женском обличье

— Мой отец всего-навсего хочет, чтобы я добилась успеха.

— Какой успех ему еще нужен? Ты — красивая, умная молодая женщина. Любящая дочь. Твоя карьера складывается великолепно. Разве этого ему не достаточно?

— Нет! То есть да, конечно, этого вполне достаточно. Просто отец хочет, чтобы я реализовала весь свой потенциал.

— Ага, или потенциал Джеффа.

Расти сорвалась с кровати, но Купер удержал ее за плечи:

— Возьми, например, эту охотничью поездку на Большое Медвежье озеро.

— Я же тебе говорила, что это была моя идея, а не отца!

— Но почему ты почувствовала, что должна была это предложить? Почему это было для тебя так необходимо — поддержать традицию, которую твой отец установил вместе с Джеффом? Признайся: ты поехала на охоту только потому, что это могло понравиться твоему отцу.

— И что в этом плохого?

— Ничего — если это был только жест самопожертвования, любви. Но думаю, этой поездкой ты хотела что-то доказать отцу. Наверное, дать ему понять, что ты такая же потрясающая и исключительная, каким был Джефф.

— Ладно, и мне это не удалось.

— Вот в этом-то все и дело! — вскричал Купер. — Тебе не нравится охота и рыбная ловля. Так какого черта?! Почему это автоматически должно превращать тебя в неудачницу?

Расти наконец-то удалось вырваться. Соскочив с кровати, она обернулась:

— Ты ничего не понимаешь, Купер!

— Похоже на то. Я действительно не понимаю, почему ты, ты сама, такая, какая есть, не устраиваешь своего отца. Почему ты все время что-то доказываешь ему, стараешься стать лучше ради него. Да, он потерял сына: это горе, настоящая трагедия. Но у него все еще есть дочь. И он пытается выделить из нее то, чем она не является. Вы оба одержимы Джеффом. Не знаю, насколько он был хорош, но убежден, по воде он не ходил.

В осуждение Расти направила на него карающий перст:

— Ты так красноречиво читаешь морали о навязчивых идеях других! А сам? Так же одержимо носишься со своей болью. Взращиваешь ее и, похоже, получаешь удовольствие от своей безысходности!

— Это полная чушь!

— Ну конечно! Тебе намного легче восседать на этой своей горе, чем снизойти до других людей, смешаться с общей массой. Если бы ты только смог немного приоткрыть свою душу, позволить окружающим заглянуть в нее, понять, что ты за человек. Но нет, тебя это приводит в ужас, не так ли? Еще бы, ведь тогда вскрылось бы все твое нутро. И кто-то смог бы понять, что ты — не жестокий, циничный, бесчувственный ублюдок, каким хочешь казаться. И этот кто-то вдруг бы решил, что ты способен дарить любовь и получать ее взамен

— Детка, я давным-давно разочаровался в любви.

— Тогда что же это все было? — Расти кивнула в сторону постели.

— Секс. — Мужчина постарался произнести это слово как можно более грязно.

Его безобразный тон заставил девушку пошатнуться, но в тот же момент она гордо откинула голову:

— Только не для меня. Я люблю тебя, Купер.

— Это всего лишь слова.

— Нет, это я и чувствую!

— Ты призналась в порыве страсти. Так что это не имеет никакого значения.

— Значит, ты не веришь в то, что я люблю тебя?

— Нет. В таком смысле — нет.

— О да. — Она пустила в ход свою козырную карту, — Зато ты все еще любишь своего неродившегося ребенка.

— Заткнись.

— Ты все еще оплакиваешь это дитя, потому что любил его. И так же искренне горюешь по тем парням, смерть которых видел в лагере для военнопленных. Их ты тоже до сих пор любишь.

— Расти… — Купер сорвался с кровати и угрожающе двинулся на нее.

— Ты был свидетелем того, как мать долгие годы лелеяла свои обиды, горечь и злость. Она упивалась своими бедами. Неужели ты хочешь потратить свою жизнь на то же самое?

— Лучше так, чем жить, подобно тебе, постоянно стремясь быть тем, кем ты не являешься.

Враждебная искра проскочила между возлюбленными. Она была столь яркой и сильной, что оба даже не услышали дверной звонок. Лишь когда Билл Карлсон позвал дочь по имени, они поняли, что уже не одни.

— Расти!

— Да, отец! — Сев на край кровати, она принялась лихорадочно одеваться.

— С тобой все в порядке? Чья это старая потрепанная тачка во дворе?

— Отец, я сейчас приду!

Купер натягивал одежду гораздо более хладнокровно, чем Расти. Девушка не могла отделаться от мысли, что он, возможно, не в первый раз оказывается в подобном щекотливом положении, напоминающем неожиданное возвращение мужа любовницы.

Как только они оделись, Купер помог Расти подпереть руки костылями. Они вместе вышли из спальни и спустились в холл. Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, все еще хранящая на себе аромат страсти, Расти вошла в гостиную.

Отец в нетерпении расхаживал по паркетному полу. Когда мистер Карлсон обернулся и увидел Купера, его лицо стянуло неодобрительной гримасой. Бросив на гостя ледяной взгляд, отец с осуждением пробежал глазами по лицу Расти:

— Я не мог допустить, чтобы мой сегодняшний визит к тебе сорвался

— Спасибо, отец, но это ведь совсем необязательно — навещать меня каждый день.

— Я так не думаю.

— Ты… ты помнишь мистера Лэндри?

Двое мужчин прохладно кивнули друг другу, обменявшись суровыми взглядами борцов-чемпионов, которые вот-вот определят исход поединка. Купер упрямо молчал, Расти была так смущена, что не могла произнести ни слова. Напряженную тишину нарушил мистер Карлсон.

— Ну что ж, эта встреча весьма кстати, — сказал он. — Мне есть что обсудить с вами двоими. Может быть, присядем?

— Конечно, извини, — взволнованно спохватилась Расти. — Ммм… Купер?

Она жестом пригласила мужчину сесть на стул. Тот мгновение поколебался и опустился в мягкое кресло. Его подчеркнутые дерзость и высокомерие только раздражали Расти. Она метнула в Купера недобрый взгляд, но любимый, словно не замечая ее реакции, продолжал пристально смотреть на мистера Карлсона. Точно так же — неприязненно и подозрительно — он оглядывал семейку Гавриловых. Что общего между тем отвратительным дуэтом и отцом Расти мог подметить Купер? Девушка села на стул рядом с Карлсоном.

— Так что ты хотел обсудить с нами, отец?

— Ту сделку насчет земли, о которой я говорил тебе несколько недель тому назад.

Расти поперхнулась, чувствуя, как ее легкие стремительно падают вниз, разрушаясь доля за долей. Щеки девушки побледнели, руки в один миг стали липкими от нервного пота. Уши наполнил перезвон похоронных колоколов.

— Я думала, мы уже обсудили эту тему и все уладили.

Отец дружелюбно захихикал:

— Не совсем. Но сейчас мы этим и займемся. Инвесторам удалось оформить несколько конкретных идей на бумаге. Они хотели бы представить свои планы на рассмотрение мистера Лэн-дри.

— Кто-нибудь скажет мне, черт возьми, что тут происходит? — бесцеремонно прервал Купер.

— Ничего, — робко ответила Расти.

— Конечно. — Карлсон взял слово, будто не слыша отрицательного ответа дочери. И в своей обычной доброжелательной манере изложил идеи по поводу развития региона вокруг Роджерс— Гэп и превращения его в шикарный горнолыжный курорт.

Подводя итог, Карлсон с энтузиазмом заметил:

— Когда мы воплотим свои планы в жизнь, используя инновационные технологии, сотрудничая с лучшими архитекторами и строителями, это место будет конкурировать с Аспеном, Вейлом, Кистоуном, всеми курортами в Канадских Скалистых горах и близ озера Тахо. Держу пари, уже через несколько лет мы сможем за получить зимние Олимпийские игры.

Откинувшись на стуле, Карлсон широко улыбнулся

— Ну, что скажете, мистер Лэндри?

Купер, который за время повествования Карлсона ни разу не моргнул, смерил собеседника тяжелым взглядом — от его сутулой спины до ног. Пожилой делец несколько раз обвел взглядом комнату, словно пытаясь продемонстрировать выгоды своего предложения со всех сторон. Как только он получит этот лакомый кусок земли — а в доходности амбициозного проекта сомневаться не приходится, все уже подсчитано, — мистер Лэндри займет хорошо оплачиваемую, номинальную должность местного координатора проекта. Они оба срубят неплохой куш, провернув миллионную сделку!

Карлсон взглянул на дочь и подмигнул ей, уверенный в полной капитуляции собеседника.

— Что я скажу? — задумчиво переспросил Купер.

— Да, хотелось бы знать, — оживленно подхватил бизнесмен.

Купер посмотрел ему прямо в глаза:

— Я скажу, что вы — ничтожество, а ваша идея — полное барахло. — Лэндри сыпал словами тяжело, словно выплевывал кирпичи на середину комнаты. Потом добавил: — И к вашему сведению, ваша дочь — тоже.

Купер бросил на Расти взгляд, который должен был превратить ее в камень. Он ринулся к выходу и даже не соизволил захлопнуть за собой дверь. Через мгновение девушка и ее отец услышали рев мотора, гравийная дорожка хрустнула под шинами, и все стихло.

— Теперь-то я вижу, что все это время был абсолютно прав на его счет, — фыркнул Карлсон.

Понимая, что она никогда уже не оправится от раны, которую нанес Купер, Расти вяло произнесла:

— Поверь мне, отец, ты ошибаешься.

— Он такой грубый!

— Честный.

— Человек, начисто лишенный честолюбия, и всех приличий…

— Лишенный притворства.

— …и, очевидно, элементарной порядочности! Он воспользовался твоими одиночеством и беспомощностью.

— Не помню точно, кто кого затащил в постель, но, определенно, он меня не заставлял.

— Так, значит, вы — любовники?

— Похоже, уже нет. — В ее голосе зазвенели слезы.

Купер подумал, что она предала его — точно так же, как та, другая женщина, Мелоди. Похоже, он решил, что Расти была лишь умелым инструментом в руках отца и занималась любовью только ради будущей прибыли. Этого Купер никогда ей не простит, он ведь даже не поверил искренним словам о любви!

— И ты все это время была его любовницей? За моей спиной?

Расти так хотелось возразить, что в свои двадцать семь она уже достаточно взрослая, чтобы не отчитываться перед отцом за личную жизнь! Но какое это имело значение? Что бы это изменило? Она обессилела, казалось, что вся радость, вся энергия, само желание жить безвозвратно покинули ее.

— Да. Это произошло, когда мы были в Канаде. Мы стали любовниками. Но с тех пор как он покинул мою больничную палату и вернулся домой, мы не виделись. До сегодняшнего дня.

— Тогда, судя по всему, здравого смысла у него больше, чем я думал. Он, по крайней мере, понимает, что вы двое абсолютно несовместимы. Как большинство женщин, ты смотришь на ситуацию сквозь розовый туман всей этой лирики… Ты позволяешь управлять собой эмоциям, а не разуму. А я-то думал, ты выше этой женской слабости.

— Ладно, отец, все так. Но я ведь и есть женщина! И мне присущи все слабости, равно как и все сильные стороны, свойственные женщинам.

Карлсон встал и прошелся по комнате, потом приблизился к Расти и примирительно обнял ее. Она по-прежнему опиралась на костыли, поэтому отец даже не заметил, как все ее тело напряглось, словно противясь этому проявлению чувств.

— Как я вижу, мистер Лэндри снова огорчил тебя. Он — действительно редкий мерзавец, раз сказал о тебе такое. Тебе будет лучше без него, Расти, поверь мне. Однако, — оживленно продолжил Карлсон, — мы не позволим несговорчивости этого подлеца помешать нам провернуть выгодную сделку. Я собираюсь претворить наши планы в жизнь, несмотря на все его возражения.

— Отец, я тебя умоляю…

Карлсон приложил палец к губам дочери:

— Тсс, ничего не говори. Давай не будем больше ничего сегодня обсуждать. Завтра ты почувствуешь себя лучше. А сейчас ты слишком устала, утомилась эмоционально. Все-таки мы слишком поторопились с этой операцией, не стоило проводить ее сразу после авиакатастрофы. Совершенно очевидно, что сейчас ты сама не своя. На днях ты придешь в себя и будешь моей обычной любимой Расти. И я надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Отец поцеловал девушку в лоб.

— Спокойной ночи, моя дорогая. Да, и посмотри это предложение. — Карлсон вынул папку с бумагами из своего кожаного портфеля и положил ее на журнальный столик. — Зайду завтра утром, не терпится узнать твое мнение.

После ухода отца Расти заперла дверь и вернулась в спальню. Она утомленно опустилась в горячую пенистую ванну — четко следуя советам врача, наказавшего каждый день делать водные процедуры для больной ноги. Затем вытерлась и нанесла на кожу ароматный лосьон, но даже после этого ее тело все еще хранило следы страстных ласк Купера.

Между бедер Расти разливалась сладкая боль. Одна из меток возлюбленного все еще розовела на ее груди, словно несмываемая татуировка. Губы были воспаленными, опухшими — девушка чувствовала это каждый раз, когда облизывала их.

Смотря на себя в зеркало, Расти признавала, что Купер был прав. Она действительно выглядела так, словно только что участвовала в самых беспутных любовных играх.

Кровать казалась огромной и пустой, словно футбольное поле не в сезон, а постельное белье все еще сохраняло запах Купера. Перед мысленным взором Расти пробегал каждый момент из всех, что они провели сегодня вместе — даря неземное блаженство и получая взамен самое восхитительное наслаждение, ведя этот причудливый эротический диалог. Даже теперь хриплые, непристойные словечки Купера эхом отзывались в ушах девушки, заставляя ее тело трепетать.

Расти тосковала по возлюбленному и не желала мириться с мыслью о том, что отныне ее жизнь превратится в бесконечную череду пустых дней и безрадостных ночей — совсем как эта.

Конечно, у нее была работа.

И еще отец.

Широкий круг друзей.

Светские мероприятия.

Но всего этого уже было недостаточно.

В жизни Расти зияла огромная дыра — это место должен был занять человек, которого она любила.

Она сидела на кровати и прижимала к себе простыню, словно идея, которая только что пришла ей в голову, могла ускользнуть, не дождавшись претворения в жизнь.

Альтернатива была определена, оставалось только сделать выбор. Расти могла опустить руки и отказаться от своего счастья. Или бороться за любимого. Во втором случае ее главным противником был бы сам Купер — несговорчивый, подозрительный упрямец. Но в конечном счете Расти смогла бы достучаться до сердца мужчины, убедить, что она любит его, а он — ее.

Да, Купер любил! Он мог бы отрекаться от своих чувств сколько угодно, хоть до самого последнего вздоха, но Расти никогда бы в это не поверила — истина предстала перед девушкой в тот момент, когда отец сделал это омерзительное предложение, заставив Лэндри поверить в ее неискренность. Прежде чем лицо Купера исказилось гримасой презрения, Расти прочла на нем немыслимую, невероятную боль. Определенно, девушка не могла бы стать причиной такого страдания, если бы Купер ее не любил.

Расти легла в постель, горя решимостью, точно зная, что должна сделать завтрашним утром.

Ей удалось застать отца врасплох. Слывший блестящим стратегом, не уступавшим в проницательности генералу Паттону, на этот раз он допустил промах. Определенно, этого нападения мистер Карлсон не ожидал.

Когда наутро Расти неожиданно появилась в офисе отца, тот выглянул из-за своего белого стола, отполированного до зеркального блеска, и воскликнул:

— Расти, это ты?! Какой… какой прекрасный сюрприз!

— Доброе утро, отец.

— Что ты тут делаешь? Впрочем, это не важно. Я счастлив видеть тебя здесь и в добром здравии.

— Мне нужно было с тобой встретиться. Не хотелось ждать, пока ты выберешь для меня время в своем плотном графике.

Мистер Карлсон предпочел проигнорировать укоризненные нотки в голосе дочери. Он обошел стол и приблизился к Расти, ласково беря девушку за руки.

— Похоже, ты чувствуешь себя намного лучше. Сказать миссис Уоткинс, чтобы принесла тебе кофе?

— Она уже предлагала, но я отказалась.

Отец вдруг заметил на Расти повседневную, неделовую одежду:

— Судя по всему, ты не собираешься в свой офис?

— Нет.

Мистер Карлсон склонил голову набок, очевидно готовясь услышать объяснения. Так и не дождавшись ответа от Расти, он спросил:

— Где твои костыли?

— В машине.

— Так ты приехала сама? Я и не думал…

— Да, я сама была за рулем. Мне хотелось зайти сюда самой, без какой-либо помощи, на своих двоих

Отец попятился и оперся о край стола, едва не сев на него. Он скрестил ноги, руки сцепил на животе. Расти узнала эту позу — тактическую позицию, которую мистер Карлсон принимал всякий раз, когда чувствовал себя загнанным в угол, но не хотел, чтобы об этом догадались конкуренты.

— Как я понимаю, ты ознакомилась с предложением. — Отец кивком показал на папку в руках девушки.

— Да.

— И?..

Расти разорвала папку пополам. Бросая две части на лакированную поверхность стола, сказала:

— Оставь в покое Купера Лэндри. Откажись от проекта Роджерс-Гэп. Сегодня же.

Мистер Карлсон лишь посмеялся над этим глупым напыщенным жестом, беспомощно пожал плечами и широко развел руками:

— Ты немного опоздала, моя дорогая. Механизм уже запущен.

— Так останови его.

— Не могу.

— Тогда спешу тебя обрадовать, отец: ты попал впросак вместе со всеми своими инвесторами, — Расти склонилась вперед, — потому что я собираюсь противостоять этим твоим планам — и неофициально, и публично. Клянусь, я соберу всех защитников окружающей среды в этой стране, они будут устраивать акции протеста и ломиться в твои двери. Не думаю, что ты этого хочешь.

— Девочка, ради всего святого, приди в себя! — сдавленным голосом вымолвил мистер Карлсон.

— Уже пришла. Где-то между полуночью и двумя часами ночи я вдруг поняла, что у меня есть нечто более важное, чем все эти сделки с недвижимостью. То, что важнее постоянной борьбы за твое одобрение.

— Лэндри?

— Да. — В голосе Расти зазвучала твердая решимость, которую невозможно было поколебать.

Но Карлсон попытался:

— И ты готова бросить ради него все, чего добилась?

— Любить Купера — не значит отказаться ото всего, что я сделала в прошлом и чего еще добьюсь в будущем. Любовь такой силы может только украсить жизнь, а не испортить ее.

— Ты хоть сама понимаешь, как смешно это звучит?

Расти и не думала обижаться. Вместо этого она рассмеялась:

— Я знаю, что делаю. Влюбленные часто несут чепуху, правда?

— Расти, тут нет ничего смешного. Ты должна знать: назад пути не будет. Подобное решение уже не изменить. Стоит тебе бросить свою должность — все, конец.

— Я так не считаю, отец. — Расти раскрыла карты, пустив в ход свой главный козырь. — Мне кажется, твой бизнес не пойдет лучше, если ты упустишь самого эффективного сотрудника

Вынув из кармана куртки ключ, девушка бросила его на стол:

— Это от моего офиса. Я собираюсь взять отпуск. На неопределенный срок.

— Ты просто выставляешь себя дурочкой.

— Я выставила себя дурочкой на Большом Медвежьем озере. Впрочем, и это я сделала ради любви. — И Расти направилась к двери.

— Куда ты собралась?! — рявкнул Билл Карлсон. Он не привык к тому, чтобы ему перечили.

— В Роджерс-Гэп.

— Зачем?

Расти резко повернулась к отцу. Она любила его. Очень. Но больше не могла жертвовать собственным счастьем ради него. Уверенная и категоричная, как никогда, Расти произнесла:

— Я собираюсь сделать то, чего никогда не удалось бы Джеффу: родить ребенка

Глава 14

Расти стояла на отвесном утесе и всей грудью вдыхала холодный свежий воздух. Этот пейзаж ей никогда не надоедал. Величественная природа вокруг была неизменной» и все-таки каждый раз иной. Сегодня небо напоминало перевернутую чашу из лазурного фарфора. Снежные шапки по-прежнему венчали горные пики на горизонте. Глаз радовало буйство красок — от иссиня-темных крон вечнозеленых деревьев до нежно-салатовых листочков на молодых ветках, только распускающихся навстречу весенним лучам.

— Ты не замерзла?

Муж подошел к Расти сзади, крепко обнял. Она прижалась к любимому мужчине:

— Пока нет. Как там жеребенок?

— Он завтракает — к удовольствию матери и своему, конечно, тоже.

Расти улыбнулась и наклонила голову. Муж отогнул воротник ее свитера и поцеловал шею пониже уха:

— А как себя чувствует другая молодая мать?

— Я пока еще не мать. — Расти вспыхнула от удовольствия, когда он провел огромными ладонями по ее округлившемуся животу.

— Мне так нравится, как ты выглядишь!

— Моя новая фигура кажется тебе забавной, да? — Нахмурившись, Расти посмотрела на мужа через плечо, но было так трудно оставаться строгой, когда в его взгляде читалось столь очевидное, настоящее чувство.

— Я люблю твою фигуру.

— А я люблю тебя.

Их губы слились в поцелуе.

— Я тоже люблю тебя, — зашептал Купер, оторвавшись от Расти. Слова, сказать которые прежде для него было просто невозможно, теперь легко слетали с губ. Это Расти научила его снова любить.

— У тебя не было выбора.

— Да, я отлично помню ту ночь, когда ты нарисовалась на пороге моего дома, растрепанная и запачканная, словно попавший под ливень бездомный котенок.

— Учитывая все, через что мне пришлось тогда пройти, я выглядела еще очень неплохо.

— А я не знал, поцеловать тебя или отшлепать,

— Ты сделал и то и другое.

— Да, но со шлепками пришлось повременить.

Влюбленные рассмеялись, потом, посерьезнев, Купер добавил:

— Нет, без дураков, я и предположить не мог, что ты проделала весь этот путь одна, да еще по такой погоде! Разве ты не слушала радио в машине? Было штормовое предупреждение! Ты попала в самый разгар первой в сезоне сильной метели. Меня бросает в дрожь каждый раз, когда я вспоминаю об этом.

Он притянул Расти ближе, скрещивая руки у нее на груди и вдыхая аромат чудесных рыжих волос.

— Тогда я должна была увидеть тебя как можно скорее, прежде чем сдали мои нервы. И я прошла через весь этот ад, чтобы добраться сюда.

— И ты очень вовремя это сделала.

— Тогда мне не казалось, что это рискованно. К тому же не забывай, я пережила авиакатастрофу. Что такое по сравнению с этим немножко снега?

— «Немножко снега» — ну конечно! И добавь еще к этому езду на машине с больной ногой.

Расти пренебрежительно пожала плечами. К восторгу влюбленной пары, этот жест заставил ее груди подпрыгнуть, приземлившись точно на руки мужа. Одобрительно проговорив какие-то нежности, он накрыл обожаемые холмики своими ладонями и мягко их помассировал, памятуя о дискомфорте, которые они доставили Расти за последнее время в связи с ее беременностью.

— Нежнее?

— Немного.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Не в этой жизни.

Удовлетворенный ответом, он прижался подбородком к макушке Расти, продолжая свой восхитительный массаж.

— Я так рада, что все эти операции на моей ноге отложены до того момента, когда ребенок появится на свет, — сказала она. — Так у тебя по-прежнему будет возможность разглядывать мой шрам.

— Я всегда закрываю глаза, когда мы занимаемся любовью.

— Я знаю. И я тоже.

— Тогда откуда ты знаешь, что они закрыты? — поддразнил он.

Супруги опять засмеялись, ведь на самом деле никто из них никогда не закрывал глаза в эти моменты: они всегда смотрели друг на друга, созерцали свое единение, измеряли уровень взаимной страсти…

Задумчиво наблюдая за ястребом, лениво кружащимся по нисходящей спирали, мужчина спросил:

— Ты помнишь, что сказала в тот самый момент, когда я открыл дверь ночью?

— Помню. Я сказала: «Ты позволишь мне любить себя, Купер Лэндри, даже если это убьет тебя!»

Купер тихонько засмеялся своим воспоминаниям, и его сердце потеплело — совсем как той ночью, когда он подумал о смелости, которая потребовалась от Расти, чтобы приехать к нему и сделать это странное заявление.

— А что бы ты сделала, если бы я с треском захлопнул дверь перед твоим носом?

— Но ты же не захлопнул.

— Представь, что смог бы.

Расти на мгновение задумалась.

— Я бы ворвалась к тебе в дом, содрала бы с себя всю одежду, клялась бы тебе в вечной любви и преданности. Да, и еще угрожала бы прибегнуть к насилию, если бы ты не стал меня любить.

— На самом деле ты и сделала нечто подобное.

— О да, — захихикала она. — Хорошо, я так себя и вела — ровно до того момента, пока ты не перестал меня отвергать.

Губы Купера коснулись уха любимой женщины.

— Ты опустилась на колени, попросив меня жениться на тебе и дать тебе ребенка.

— У тебя хорошая память.

— И это далеко не все, что ты делала, стоя на коленях.

Расти повернулась к нему и сладко пропела:

— Что-то я не слышала от тебя жалоб на сей счет. Или все эти невнятные фразы, которые ты выкрикивал тогда, выражали крайнюю степень недовольства?

Купер искренне рассмеялся — теперь это происходило с ним довольно часто. Конечно, случались еще моменты, когда мужчина вдруг становился хмурым и замкнутым, вспоминал периоды своей жизни, частью которых Расти не была. Заслуга возлюбленной заключалась в умении выслушать и понять. Терпеливо, с любовью, она уничтожала старые печальные воспоминания, заменяя их новыми, счастливыми.

Расти поцеловала сильную загорелую шею Купера и поторопила:

— Пойдем, пора готовиться к отъезду в Лос-Анджелес.

Каждый месяц супруги наведывались в город, проводя два-три дня в доме Расти. Там они ужинали в лучших ресторанах, ходили на концерты и в кино, делали покупки и даже, случалось, заглядывали на светские вечеринки. Расти поддерживала общение со старыми приятелями, но была в восторге и от нового круга, в который они с Купером вошли уже как пара. Когда супруг хотел, он мог источать обаяние, приветливо общаться с людьми, открыто беседовать на самые разные темы.

Во время поездок в Лос-Анджелес Расти занималась и вопросами бизнеса, которые то и дело требовали ее внимания. После свадьбы молодая женщина взлетела по карьерной лестнице, продвинувшись до вице-президента в компании недвижимости своего отца.

Купер стал консультантом-волонтером в группе психологической помощи ветеранам. Он разработал несколько программ самосовершенствования, которые с успехом применялись в разных частях страны.

Теперь, обняв друг друга, супруги поспешили к дому, укрывшемуся в сосновом бору. Их уютное гнездышко возвышалось над живописной долиной, ограниченной лесом, на которой вольготно паслись лошади и коровы.

— Ты знаешь, — обратился Купер к жене, когда они вошли в их спальню с большими окнами, — разговор о той ночи, когда ты ко мне приехала, основательно взволновал и даже распалил меня.

Он снял с себя рубашку.

— Ты всегда взволнован и распален.

Расти стянула свитер через голову. Она никогда не надевала бюстгальтер, когда они были дома одни. Впившись взглядом в увеличившиеся груди супруги, Купер расстегнул джинсы и с нарочито важным видом подплыл к ней:

— Ив этом всегда виновата ты.

— Я все еще остаюсь желанной для тебя — теперь, когда моя фигура так изменилась? — Расти погладила округлившийся животик.

Вместо ответа, Купер схватил руку любимой и притянул к своей распахнутой ширинке. Расти сжала его плоть, твердую и горячую, и Купер нежно застонал:

— Я так хочу тебя…

Он поцеловал одну из обожаемых соблазнительных грудей.

— Пока ты — это ты, я буду любить тебя, Расти.

— Я рада, — вздохнула она, — потому что, совсем как после той авиакатастрофы, ты от меня не отделаешься.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14