Сожженные дотла. Смерть приходит с небес [Герт Ледиг] (fb2) читать постранично, страница - 3

раздевались и сидели, словно голые отшельники в своей норе, и выискивали в своем обмундировании жирно поблескивающих тварей. Каждый день они маниакально дожидались бутылки алкоголя, которая им полагалась. Они жадно ее опустошали и день ото дня замечали, что пьянеют все меньше и меньше. Когда приходила нужда, то они справляли ее на лопату или в старые консервные банки. Потом нечистоты выбрасывали наружу. При этом им не надо было рисковать своей жизнью. Иногда их кал скатывался обратно в нору. Они стали похожи на лемуров. Волосы нависали над их воротниками. Они были одновременно пыльными и сальными. Но они всегда прислушивались, пытаясь различить определенный шум сквозь разрывы и гул снарядов, все равно, спали ли они, ели, курили или пили. Они дожидались лязга гусениц русских танков.

Раз в день, изредка — ночью, посыльный приходил в их нору. Он был их связью с внешним миром, сузившимся для них до одного километра фронта. Каждое его слово, как-либо связанное со «сменой», повторялось и давало пищу для разговоров на часы или дни. А дни проходили. В армии забытых отряд истребителей танков был ничем.

Каждому человеку из пополнения, которого посыльный проводил на передовую, они жали руку, втайне желая ему скорейшей смерти. Он усиливал роту и поэтому подрывал их надежду на смену.

Они, не стесняясь, копались в кожаной сумке посыльного, во мраке, окружавшем их, с мрачным удовольствием подсчитывали извещения о потерях. Они точно рассчитали, когда окопная рота на передовой будет состоять всего лишь из горстки людей, а поэтому снятие ее с фронта будет всего лишь символическим действием.

Только это интересовало их в сумке посыльного. Читать сообщение об обстановке, которое ежедневно посыльный нес из батальона в роту, не стоило труда. Донесение об опыте применения нового пулемета, состряпанное фельдфебелем для штаба дивизии, вызвало у них лишь сочувственную улыбку. Им ефрейтор прикурил свою трубку. Таким образом он не допустил, чтобы определенная инстанция в батальоне обратила внимание на фельдфебеля.

Вообще обер-ефрейтор контролировал почту фельдфебеля, поскольку она относилась к тыловым службам. Он заботился о том, чтобы его деревья не прорастали в небо. Одно из посланий фельдфебеля майору бесследно исчезло в норе отряда истребителей танков. В списке спецотпускников стояла фамилия фельдфебеля. Она была вычеркнута еще до того, как попала в штаб батальона. «В данное время — незаменим», — было написано рукой ефрейтора под фамилией. Как от трагического до комического — всего один шаг, так и в завшивленной дрянной норе на холме смерти рядом с угрюмостью жила шутка.

Посыльный выбрался из норы. Прежде чем уходить, он безразлично заявил, что, если будет жив, на обратном пути снова зайдет. Этих слов вовсе не требовалось. Натруженные легкие и так вынуждали его устраивать передышку в норе. Он сказал это, чтобы не свалиться от страха. Любая молитва выполнила бы ту же задачу.

Снова он побежал по лунному ландшафту. Пули свистели вокруг, как птицы. Фонтан земли от разрыва снаряда поглотил его и выплюнул снова. Пальцы сжимали кожаную сумку. Он скакал между воронками и окопами и приземлился, наконец, трясясь как от лихорадки, за полотном железной дороги. Хотя он здесь снова был на передовой, насыпь давала определенную защиту. Снаряды чертили небо от горизонта до горизонта. Ни один не сбивался с пути. Винтовочный и пулеметный огонь хотя и был слышен, но не путал. Колея железной дороги как бы проводила границу по кустарнику. Только хлесткие разрывы мин заставляли его держать высокий темп. От неожиданного попадания он был не застрахован и здесь. Пятьсот метров железной дороги давали хотя бы преимущество временно избавиться от одиночества, в котором страх был совершенно невыносим. Через каждые пятьдесят метров в кустарнике сидели покрытые грязью существа. Пусть они поглядывали на него лишь изредка, потому что их внимание было неотрывно приковано к предполью, но хотя бы их присутствие немного успокаивало. Чувство обманчивой безопасности сохранялось, пока он не добирался до окрестностей санитарного блиндажа. Вид застывших тел у тропинки развеивал все иллюзии. Он начинался с тех, кто наполовину истек кровью или кого принесли сюда с оторванными частями тела.

Невольно носильщики констатировали, что их груз в плащ-палатке уже мертв. Они выдергивали березовые жерди из полотна, образованного двумя плащ-палатками, вываливали из него труп и оставляли его лежать поблизости от санитарного блиндажа. Постоянный огонь вынуждал их проводить такого рода переноски только ночью, а ведь и для носильщиков ночь длилась только до предрассветных сумерек. Они торопились, чтобы в тех же плащ-палатках доставить на передовую боеприпасы или промокший хлеб.

Посыльный видел лежащие трупы. У кого прострелен живот, тот, еще умирая, скрючился от боли. Он узнавал умерших от ранения в живот если не по скрюченной позе, то по обнаженному низу живота — эти вообще сразу