Синий Шихан (Роман 1) [Павел Ильич Федоров] (fb2) читать постранично, страница - 2

послать. Куда ездил в такую жарищу, зачем?.. Никому ничего не сказал... Эх, тятя, тятя! - Сын укоризненно покачал головой. - Хоть бы прилег, пожелтел весь. Доктора надо, доктора!

- Помолчи, - властно перебил его Никита Петрович, вяло поднимая жилистую, мосластую руку. На секунду она повисла в воздухе, длинные с посиневшими ногтями пальцы, задрожав, сжались в кулак. - Я о деле говорить хочу, а он дохтора, - с хриплой одышкой продолжал Буянов. - Ишь какой заботливый... Что мне твой дохтор, жизни прибавит? Не надо. Мне уж без малого девяносто. Это вам, дуракам, жить да мой капитал мотать. Вот и вся ваша забота... По глазам вижу, рад отца в землю закопать, а дохторов-то позвать - дороже сотенной не возьмут...

Старик угрюмо сверкнул из-под седых бровей злыми, мутными зрачками и разгладил большую растрепанную бороду.

- Не греши, тятя! - взмолился оскорбленный Матвей Никитич и, сгорбив широкую костлявую спину, часто заморгал серыми раскосыми глазами.

- Может, и грешу, - медленно поднимая голову, проговорил старик Буянов. - Что грехи! Их и так набралось... Это не денежки. Грехи бог перещитает, а ежели один прибавился, невелика беда... Ежели обидел тебя, не взыщи с отца. Мне бог простит. Я поди того заслужил, чтобы за меня лишнюю свечку поставить. Не о себе заботу имел, а о вас, после спасибо скажете и не один молебен отслужите. Слушай со вниманием и не перебивай, да перечить не вздумай. - Буянов замолчал, жадно отхлебнул из ковша холодного кваса. - Родиона я думаю немедля женить. Вам дело большое предстоит. Хозяйка нужна будет самостоятельная. А дело такое, что тебе и во сне не снилось... Завтра же поедешь в станицу Шиханскую сватать дочь Петра Лигостаева. Помнишь, на скачках приз взяла? Ну вот, ее тогда все приметили, а Родька первый. Да и нельзя ее не приметить. Девица козырная. Хоть и балована, на лошадях скачет, зато не дура. Ребятишек народит и про скачки забудет. Правда, не богата, да ума палата и внуку по душе. Я когда ему сказал, так он меня, подлец, чуть от радости не задушил. Вон какой вымахал, в деда пошел. Теперь нащет капиталу. Деньги нужны наличные, и немалая сумма... Скоро нужны! Может, у Пелагеи перехватишь?

- Сколько надо, да и на что? Я тоже знать должен, для чего деньги, обиженно проговорил Матвей Никитич.

Ему неприятно было, что отец не доверяет ему и некстати напомнил о Барышниковой, которая питала к Матвею самые горячие чувства и вместе с ним вела все свои торговые дела.

- Сколько все-таки нужно денег, родитель? - переспросил Матвей.

- Не торопись! - Старик крепко зажмурил глаза и сжал ладонями скулы.

Матвей Никитич заметил, как тряслась голова отца. Нельзя было понять, плакал он или смеялся.

- Ты знаешь, куда я ездил? - не поднимая головы, продолжал Никита Петрович. - Знаешь куда? На Суюндукские бугры, как говорят теперь - Синий Шихан. Вот там, на этот самом Синем Шихане, у родника святой великомученицы Марфы, нашел золото. Золото, Матвей! Помилуй меня, господи! Будто дьявольское наваждение! Сколько "Зарецк инглиш компани" золота намывает? Золотнички! А на Синем-то Шихане богатство, мильёны, Мотька. Мильёны сверху лежат! Своими руками у родника чуть не горстями брал... Боже мой! - Старик заметался и в бешеном исступлении стал рвать на груди рубаху.

Матвей Никитич вскочил, крестясь и нашептывая молитвы, попятился к двери.

- Желтые камушки... в щелях, в щелях... Не прозевай, Мотька, дурак! Мыльный завод, мельницы береги. Они тебе дадут золото! Голод будет! Недаром сухие ветры... Душно мне! Проба за иконами спрятана, в мешочке... кожаный мешочек... Господи Иисусе! Душно! Спаси, Матвей, спаси!.. - Никита Петрович судорожно вытянулся, взявшись рукой за грудь, резким движением наклонился вперед и грузно упал на пол.

Ошеломленный Матвей Никитич, перестав креститься, царапал ногтями дверной косяк. Через минуту, опомнившись, бросился поднимать отца и сразу почувствовал, что все уже кончено. Утомительная жара, далекая поездка на Синешиханские холмы и желтые золотые камешки уходили старика. А собирался жить больше ста лет, и, может быть, прожил бы...

С трудом подняв тело отца, Матвей Никитич положил его на кровать, размашисто перекрестился и облегченно вздохнул. Он ждал этой смерти давно, каялся в своем непростительном грехе и господу богу, и Пелагее Барышниковой. А тут еще последние слова отца о мешочке. Матвей с торопливой, воровской сноровкой вскочил на стоявший в переднем углу стол, протянул к божнице руку и вытащил из-за иконы кожаный мешочек. Когда развязал его и высыпал содержимое на ладонь, затрясся и зажмурил глаза. И с закрытыми глазами, казалось, видел блеск самородков и крупинки золотого песка. Он крепко сжимал кулак, угловатые кусочки металла впивались ему в ладонь, снова разжимал и продолжал смотреть ненасытными глазами. Наконец, опомнившись, высыпал золото снова в мешочек. Руки у него тряслись, и он затянул узелок своими крепкими, желтыми, как у лошади, зубами. Сунув мешочек в карман, Матвей Никитич со страхом покосился на мертвого отца, крестясь, задом выпятился из комнаты.