Сожженные дотла. Смерть приходит с небес [Герт Ледиг] (fb2) читать постранично, страница - 2

он отправился на перевязочный пункт с распухшими руками, жаром и другими трудно распознаваемыми симптомами заболевания. Тот ефрейтор избрал самый простой путь. Он не мучился установлением связи с Богом. Он уже более двадцати лет не заходил в церковь. Позднее у него отпала всякая необходимость в этом. И Бог второй раз с ним не повстречался.

Однако это были истории, имевшие к извещению о пропавшем без вести обер-ефрейторе лишь опосредованное отношение. Непосредственно извещение принял посыльный по роте. Он небрежно сунул записки вместе с курительной трубкой и остатками семечек, отобранных им у пленного русского, в сумку. Он всегда очень недолго бывал на командном пункте.

Дорога на командный пункт батальона дорогой в полном смысле этого слова не являлась и была очень опасна. Посыльный ежедневно много раз пробегал по тропинке, борясь за жизнь. Этим гонкам наперегонки со смертью он был обязан прежде всего фельдфебелю. Тот неустанно готовил важные донесения для штаба батальона. Только ими можно было оправдать необходимость своего пребывания на командном пункте роты. И он ее должен был ежедневно и неоднократно доказывать, чтобы капитану не пришла в голову мысль, поручить ему командование взводом на переднем крае. То, что наступление момента, когда двое детей посыльного останутся сиротами, является всего лишь вопросом времени, фельдфебеля не беспокоило.

Посыльный боялся первых ста метров перед ротным командным пунктом. Русский миномет был пристрелян по ротному блиндажу. Он регулярно посыпал осколками небольшое возвышение над землей. Ни одному, кто был здесь ранен и оставался лежать более нескольких секунд, не удалось остаться в живых. Русские снайперы стреляли по каждой неподвижной цели. Посыльный и фельдфебель об этом знали. Когда тем не менее фельдфебель бессмысленно всякий раз отправлял посыльного, тот каждый раз думал, как отомстить фельдфебелю за эту дорогу. Он никогда бы не мог заранее обдуманно убить врага, но фельдфебелю во время следующей атаки он бы выстрелил в спину. Он его ненавидел. Наполовину ширины ладони под левой лопаткой находится сердце. Его профессия требовала некоторых анатомических знаний. Это была его гордость. Каждый раз, пробегая критические сто метров, он думал об этом убийстве. Потом начинался кустарник, и ему надо было пробираться сквозь него. Напороться здесь на пулеметную очередь было делом случая.

Почти безнадежной дорога становилась тогда, когда надо было преодолевать высоту. Она напоминала лунный ландшафт. Правда, на Луне было не отыскать огромной мачты высоковольтных передач. Она торчала вверх, погнутая прямыми попаданиями. Но мощный бетонный фундамент выдерживал любые калибры. Недалеко от мачты была солдатская могила. Она осталась еще со времен наступления. Низкая березовая ограда охватывала насыпанный холмик. Крест с именем был разбит снарядом. «Могилой неизвестного солдата» называли ее люди из роты.

Высота с мачтой служила наблюдательным пунктом для всего участка фронта. Но устанавливать на перепаханной земле стереотрубу было столь же бесполезно, как класть зеркало в работающую бетономешалку.

Пока посыльный, словно призрак, скользил по высоте, он находился в ином мире. Закон тяготения здесь не действовал. Под свистящими снарядами он скорее летел, чем бежал. Каждая мысль была тратой времени. Постоянно выл ветер над голой землей. Его принимал мир духов. За ним гнались апокалиптические всадники. Впереди, на тощей лошади, — Смерть. Ни деревца, ни кустика, ни травинки. Только перемешанная песчаная земля. Там и тут в воронках — лужи с темной водой.

Тем не менее тут, наверху, жили люди. Ефрейтор и два солдата. В одну из ночей руками и короткой лопаткой они отрыли себе укрытие под бетоном. Там они сидели и ждали своего часа, который придет, когда рота в окопах будет уничтожена. Тогда они должны будут с подрывными зарядами подбегать к подползающим стальным чудовищам и, уже со смертельным свинцом в теле, дрожащими руками прикреплять магниты зарядов к танкам. Этого момента они ждали час за часом, день за днем. Постоянно в надежде, что для них он никогда не настанет. Над ними дрожал, потрескивая, кусок бетона. По стенам укрытия осыпался песок. Если танки не придут, то определенно наступит момент, когда на них сползет бетонная глыба. Сотрясения от разрывов все больше расширяли укрытие. С каждым днем становилось все яснее и яснее: бетонная пята с тяжестью стальной мачты однажды раздавит пузырек воздуха под собой. Но, несмотря на это, вылезти они не могли. Неужели им пересесть в воронку, чтобы через час погибнуть?

Так и жил ефрейтор с двумя своими солдатами в этой тюрьме. Они лежали рядом. Между их дурно пахнущими телами стояли наполненные динамитом упаковки. Из консервных банок они пили черную жижу, которую им приносили в качестве кофе, — просто подкрашенную воду, пахнувшую жестью и цикорием. При этом они чувствовали на языке песок, непрерывно сыпавшийся сверху в посуду. Иногда они