Искатель. 1978. Выпуск № 04 [Дмитрий Александрович Биленкин] (fb2) читать постранично

ИСКАТЕЛЬ № 4 1978

Александр БУРТЫНСКИЙ «ТИХИЙ УГОЛ»

Рисунки Б. ДОЛЯ

Когда подполковник Иван Петрович Сердечкин волновался, глаза у него становились светлыми, а зрачки как точки, и казалось, что он старается что-то разглядеть за твоей спиной…

— М-да, дела…

Андрей, которому передалось скрытое беспокойство замполита, уже догадывался, что ничего хорошего этот вызов ему не сулит, внутренне весь подобрался, привычно гася полыхавшую в нем в это солнечное утро беспричинную радость.

— Ты завтракал? — спросил Сердечкин, так и не начав разговора. — Давай тогда ко мне, я ведь тоже натощак, Аня пельмени стряпает. Посидим, потолкуем…

Они спустились вниз и узкой, прокопанной в сугробах стежкой протопали во флигелек, где Сердечкин жил со своей женой — медичкой Анной Павловной — Аннушкой. Хрупкая, светловолосая, с миловидным, по-детски просветленным личиком, она тотчас захлопотала у стола, расставляя тарелки.

Андрей молча оглядывал жилье-времянку, в котором, кроме стола, стульев, топчана да полок с книгами, не было никакой мебели. От тарелок с бульоном поднимался ароматный пельменный парок. Сердечкин уже отвинчивал у трофейного графинчика стеклянную пробку.

— Ну вот, — сказал Сердечкин. Он так и не открыл графин, сдвинул в сторону. — Сначала дело. Придется нам с тобой малость отложить наши мирные мечты…

Андрей не удивился. Сердечкин посмотрел на него и расстелил на столе карту-десятиверстку.

Дело было проще простого. На носу выборы, а в Полесье пошаливают банды. На некоторое время полк отдельными подразделениями посылают в разные точки. На всякий случай. Чтобы люди могли спокойно проголосовать за своих избранников.

— Ну, само собой понятно, поведение солдат должно быть достойным. Это надо понять всем, а твоим отчаюгам особенно. Никаких выпивок, гулянок — ни-ни…

— Ясно.

— Возьмешь своих разведчиков, новичков оставь… Вот сюда. — Подполковник ткнул пальцем в самую гущу зеленого пятна на карте с мыском степи и пунктиром железной дороги.

Ракитяны… Поселочек полусельского типа. Стеклозавод, рабочие с приусадебными участками, хутора.

Андрей кивнул.

— Ладно, не вешай нос, — сказал Сердечкин. — Мы еще свое возьмем…

В душе Андрей не мог сердиться на Сердечкина, с которым прошел полвойны и порой даже забывал о разнице в звании, — простой, душевный мужик. Один только раз видел его в ярости, когда Аня, тащившая раненого, подорвалась на мине. В то утро он повел в атаку застрявший под холмами батальон — прямо на кинжальный огонь, и, если бы не Андрей, вынесший его, раненного, из огня, так и остался бы помирать в чужой траншее.

— Давай за все хорошее. — Сердечкин поднял рюмку. — Аннушка, что ты, как султанская жена, на своей половине?

— А ты и есть султан. — Она подошла и сзади чмокнула его в седую голову…

Глаза у Сердечкина стали влажными, голос дрогнул:

— Садись, Анюша…

Казалось, он стеснялся собственного счастья, был неловок, растерян. Спросил, видно, первое, что пришло на ум:

— Да, Полесье, знаешь, что это такое?

Андрей знал, за полгода пришлось полазить по лесам. Девственные березовые рощи, осиновые буреломы, пахучие ольшаники и густой лиственный настой. А еще средь лозовых кустарников обгорелые трубы. Только трубы да заросшие травой пепелища…

— Между прочим, — сказал словно без всякой связи Сердечкин, — когда мне жалуются на этих недобитых бандеровцев, мол, им легко прятаться, днем он с плугом, а ночью с обрезом, поди раскуси, думаю, дело не в этом, не только в этом… Свои же их и боятся. Страх покоится на вековой инерции. Дремучая безграмотность, темнота. — Он покачал головой, вздохнул. — Ты ешь, ешь. Удивительно все-таки многострадальный край. Ты загляни в историю — все войны проходили по этой земле. Страх, страх… Он вколачивался в душу, как гвоздь. Кто свой, кто чужой, уже иным было не понять. И не мудрено! Откуда это идет? От желания одних властвовать над другими. Это язва человечества, и мы ее уничтожим, на то мы и родились! Ты понимаешь, о чем я говорю? Думаешь, политграмоту тебе читаю. Нет, и без меня известно, но это надо понять, вдруг понять и почувствовать. Ведь люди впервые в жизни получили Родину. Вместо панских нагаек и страха, вместо клочков болотистой земли и курных хат — огромная Родина, аж до Тихого океана, шутишь? И это они должны понять. Родина и семья, каких нет больше в мире…

Он любил иногда поговорить, заводился, ревниво следя за реакцией собеседника. С Андреем он вообще бывал особенно откровенен. Уважал за храбрость, ценил умение слушать.

— Вот почему, — сказал подполковник, — с этими людьми надо быть особенно бережным. С людьми! Ты — представитель армии и государства на крохотном участочке. Но крохотных в нашем деле нет.

— Тоже