Сладкая ловушка (сборник рассказов) [Валерий Аркадьевич Ильичёв] (fb2) читать онлайн

Валерий Ильичёв СЛАДКАЯ ЛОВУШКА (сборник рассказов)

Барабанные палочки

Васин достал из кармана записку и ещё раз вчитался в четкий женский почерк:

«Все точно. Это здесь. Лизка все точно описала: напротив аптеки коричневый дом дореволюционной постройки. По её словам она живет на втором этаже в коммунальной квартире. До чего же все-таки рисковая баба: муж уехал в командировку, а она приглашает к себе мужика, с которым только накануне познакомилась в кафе. Хотя опасаясь сплетен, запретила звонить в квартиру, обещав, что сама откроет дверь ровно в семь часов. И опаздывать нельзя ни на минуту».

Васин взглянул на часы. До назначенного срока оставалось пять минут и он вполне успевал. В нетерпении Васин бегом преодолел старые выщербленные ступени и замер у нужной двери, стараясь восстановить дыхание. Как только толстая стрелка перескочила цифру семь, замок щелкнул и Васин поспешно прошмыгнул в приоткрытую дверь. Лизка цепко схватила его за рукав и, почти бегом проведя по длинному коридору, быстро втолкнула в небольшую комнату половину которой занимал огромный кожаный диван. Закрывшись изнутри на ключ, хозяйка облегченно вздохнула: Кажется пронесло!

И словно опровергая её слова, раздались шаркающие шаги и в дверь настойчиво постучали:

— Эй, Лизка, ты дома? Открой, у меня соль кончилась. Не одолжишь щепотку для щей?

Хозяйка предупреждающе приложила палец к губам и Васин послушно замер.

Настойчиво постучав ещё два раза в дверь, соседка удалилась в сторону кухни. И Лизка, прижавшись губами к уху гостя, шепотом пояснила: Настюха, старая сволочь, что-то усекла. Целыми днями за всеми следит и пакостит. А наплевать на нее. Потом скажу, что спала. Только тебе надо будет поймать момент и незаметно отсюда выскользнуть.

— Ладно, это будет потом, а сейчас давай займемся делом. Я уже вторые сутки на взводе. Ждать больше невмоготу.

И Васин властно увлек Лизавету на диван…

Часов в девять вечера Васин решил, что пора «делать ноги». Радость сближения с новой знакомой уже осталась позади и теперь его только беспокоило, как выполнить просьбу Лизаветы и уйти незамеченным. Время шло и становилось все яснее, что это будет непросто. В коридоре постоянно находился кто-то из многочисленных жителей коммуналки. И чаще других снаружи шлепали тапочки бабки Настены.

— Ну и гадина. Караулит, хочет убедиться в своих подозрениях. Придется, Толя подождать.

— Хорошо, но учти: не больше чем полчаса. Мне и так придется дома перед женой ответ держать, где так поздно задержался.

— Ну потерпи хотя бы часок. После десяти соседи наверняка угомонятся.

— Ладно, не дольше. Уж не обижайся!

Внезапно в коридоре донесся визгливый голос бабки Настены:

— Эй Николаевна, хватит сериалы смотреть, выходи в лото играть. И Михалыча позовем с Татьяной. Давно не собирались!

— А что, ты дело говоришь, настена. Только я больше чем на десять копеек за карту ставить не буду. В прошлый раз рубля три проиграла сдуру. Зачем мне пенсионерки такие потери?

Елизавета побледнела:

— Ну все, эта стервоза, нарочно затеяла все эту глупую игру, чтобы узнать кто из моей комнаты выйдет. Сейчас они вынесут стол в коридор и начнут дрными голосами выкрикивать эти бесконечные цифры. И такое может проложаться до двух ночи.

— Что же делать?

— Послушай, Толик: От доноса одной бабы Настены я могу перед мужем отпереться заявив, что она клевещет от злобы и одиночества. Но если все соседи хором скажут, что видели выходящего от меня мужика, то мне не оправдаться.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Здесь невысоко: всего второй этаж. Мои окна выходят во двор. Внизу палисадник и клумба и ты упадешь на мягкую взрыхленную землю.

— Тебе легко рассуждать! А на улице уже темень. Куда прыгать не видно. А если на штакетник налечу?

— Ну, а что делать? Ты, надеюсь, не из тех мужиков подлецов, которым наплевать на честь женщины.

Васин в нерешительности присел на диван: «Последний фразой она мне не оставила выбора. Конечно, можно наплевать на благородство и удалиться отсюда по коридору на глазах у всех соседей. Но потом я себе эту трусливую выходку не прощу. Так что же делать? В старых домах потолки высокие и этот второй этаж на все три в новых домах тянет. Нет, обожду ещё часик. Может игроки угомонятся и уйдут».

Васин сидел и с тоской прислушивался к голосам снаружи. А оттуда доносились громкие азартные выкрики: «валенки», «Стульчики», «перчатки», «Барабанные палочки». Из всех этих малопонятных непосвященным названий, Васин с детства знал только. Что цифра одиннадцать действительно напоминает «барабанные палочки». Бочонок с этой цифрой игроки в коридоре почему-то вытягивали из мешка в этот вечер чаще других. И Васин суеверно загадал: «Это знак свыше: Жду ровно до одиннадцати вчера, и, если лизкины соседи не разойдутся по комнатам, придется прыгать».

Лиза нервно курила сигарету за сигаретой с тревогой посматривая на любовника: «Хватит ли у него мужества для прыжка? Если нет, то я пропала!»

Наконец Васин решился: все уже поздно. Больше я ждать не могу. Открывай окно.

И замирая от страха, он тяжело влез на подоконник и, присев на корточки, бросил свое тело вниз в кромешную темноту. Ему казалось, что полет длится бесконечно. Удар о землю был жестким. Лежа на боку, Васин подумал: «Вроде бы жив». И попытавшись встать, чуть не потерял сознание от боли: «Ах, черт, нога кажется сломана».

И заметив, идущую мимо компанию подростков прерывающимся отболи голосом, позвал на помощь. И уже теряя сознание, услышал, как девушка властно приказывает: Беги, Владик, вызывай «скорую помощь»…

На следующее утро, начальник уголовного розыска вызвал к себе оперуполномоченного Рысина:

Слушай, Валентин. Надо тут один сигнал проверить. Вчера с твоего участка в больницу доставили некоего Васина с переломом ноги. Так вот весь фокус в том, что этот Васин разбился, выпрыгнув из окна дома, во дворе которого его нашли. Одна женщина выгуливала собаку и сегодня мне об этом сообщила. У нас за летний период осталась целая серия нераскрытых краж через окна. И надо проверить, не причастен ли «парашютист» Васин к этим преступлениям. Сначала опроси всех жильцов второго и даже третьего этажей. А потом езжай в больницу и лично прощупай Васина. Вдруг «в цвет» попадем.

В тот же день после обеда Рысин появился в больничной палате. В ответ на рассказ Васина как он шел и неловко споткнувшись, сломал ногу, оперуполномоченный строго предупредил:

— Не врать! Ты подозреваешься в квартирных кражах. У нас есть свидетели, как ты сиганул из окна.

— Да вы что?! Я же не судим и у меня семья. К тому же я не последний человек в моем научно-исследовательском институте.

— Нашел чем удивить! У нас сейчас все из квартир воруют: от школьников до пенсионеров. Лучше расскажи, как дело было. Облегчи душу.

— Ну хорошо. Если коротко, то был я у любовницы. У неё муж в командировке. А соседи сели в коридоре в лото играть. Когда с понял, что они будут выкрикивать «барабанные палочки» до утра, мне пришлось, спасая честь дамы, из окна прыгать.

— Как даму зовут? Да не мнись, говори. Не побегу же я её мужу доносить.

— Ну хорошо, спросите Елизавету Лыжину из двадцатой квартиры.

Сыщик достал из кармана блокнот и сверился со своими записями:

— Есть у меня такая. Говорил я с нею сегодня. Как и все другие отрицает факт знакомства с тобою.

— Это же естественно: она замужем. Стойте, у меня же есть доказательство! Васин с трудом перевернулся на бок и достал из тумбочки помятый клочок бумажки:

— Вот записка, с её адресом. Она мне её лично написала в кафе, где мы с ней познакомились. Да, кстати, её там в зале мои сотрудники видели, а меня её подруги, празднующие день рождения. Так что ей придется признать, что я был именно у нее.

«Похоже Дон-Жуан хренов не врет и я вытащил пустой номер: не наш он контингент».

Поднявшись, Рысин многозначительно предупредил: мы твои показания проверим. И если не соврал, то оставим в покое. Пока отдыхай и лечись. Глядя ему в вслед, Васин тяжело вздохнул: «Вот так гульнул: и ногу сломал, и под подозрение милиции попал. Так и совсем охоту ходить „налево“ отбить можно».

В тот же день вызванная в отдел милиции Елизавета, увидя свою записку, вынуждена была признать свое знакомство с Васиным. Заметив иронический взгляд сыщика, разозлилась:

— Вы слишком молоды, чтобы осуждать меня. Я мужа своего не люблю: из-за московской прописки с ним расписалась. А он к тому же пьет ежедневно и на каждом шагу мне изменяет. Так что мы с ним теперь квиты.

— Да какое мое собачье дело до чужой кошачьей жизни? Гуляйте себе на здоровье. У милиции и без этого забот хватает.

В тот же день в «курилке» Рысин, немного приврав для красочности, под дружный смех коллег рассказал, как незадачливый любовник, вдоволь наслушавшись азартных выкриков игроков в лото, выпрыгнул из окна.

С того дня, сыщики шутливо желали коллегам, идущим на любовное свидание: «только не попади под грохот „барабанных палочек“». И счастливчик понимал, что друзья искренне желают ему благополучного возвращения.

Бумеранг

Оперуполномоченный уголовного розыска Пыльнов после очередной ссоры с женою с утра пребывал в дурном расположении духа. Продолжая переживать недавние упреки и оскорбления, он в нетерпении ожидал очередную жертву, чтобы выместить всю накопившуюся с утра ненависть. И словно выполняя его заказ, патрульный наряд доставил в дежурную часть парочку, занимавшуюся любовью в автомашине. Пыльнов с радостью принял предложение разобраться с высоким атлетически сложенным парнем и его худенькой партнершей, которая казалось хрупкой напуганной старшеклассницей. Увидев её, Пыльнов сразу уверовал: «эта птичка уже бьется в моих сетях, хотя ещё и не подозревает об этом. Охота будет жаркой. Это я ей обещаю. Но сначала надо выпроводить отсюда её любовника».

Заведя атлета к себе в кабинет, сыщик демонстративно достал бланк допроса. И незадачливый любовник испуганно залепетал:

— Мы с Ниной любим друг друга. Ее муж — глава фирмы, где я работаю. Сами понимаете: ситуация щекотливая. Я готов заплатить штраф.

И воровато достав из кармана стодолларовую купюру, протянул её сыщику, зажав в огромном кулаке. При иных обстоятельствах Пыльнов стал бы торговаться, но сейчас ему надо было поскорее избавиться от этого простодушного парня с накачанными мыщцами.

Быстро засунув банкноту в карман, он строго приказал:

— Хорошо, я это дело замну, но ты должен побыстрее исчезнуть. Я вызову сюда Нининого мужа, якобы для удостоверения её личности. Скажу, что её задержали, спутав с разыскиваемой мошенницей, а документов при ней не было. Все понял?

Атлет охотно закивал головой: ему совсем не хотелось встречаться здесь с обманутым мужем. Он поспешно вышел из кабинета. Увидев в коридоре свою партнершу, поспешно пробормотал:

— Не волнуйся, Нинок. Все обойдется. Я договорился и скоро тебя отпустят.

И избегая испуганно-недоверчивого взгляда близкой женщины, поспешил к выходу. По мере того, как он удалялся по грязному темному коридору, женщина все ниже опускала голову, уже ясно осознав трусливое предательство любимого ею человека: «Я пропала. В случае огласки муж не простит измены. Тем более с подчиненным ему по работе человеком: слишком уж самолюбив мой благоверный. Но почему меня не отпускают? Что хочет этот сыщик, неумело повязавший в такую жару нелепый фиолетового цвета галстук? Кажется, я догадываюсь, зачем он держит меня здесь. Неужели мне придется пройти ещё и через это?»

Прошло утомительных полчаса, пока Пыльнов не решил, что дома психологически созрела. Нарочито небрежным жестом он поманил её к себе в кабинет. Оставшись наедине, Пыльнов решил, что грубая откровенность даст наиболее ощутимый и быстрый результат в обращении с этой изнеженной богато разодетой женщиной:

— Послушай, детка, у меня мало времени: я на дежурстве. Буду краток. Ты попала в неприятную историю. Я обязан вызвать сюда твоего мужа, но могу пойти навстречу и помочь. Но тебе придется на полчасика пройти со мною в одну уютную квартирку. Это тут рядом. Мы уединимся. А потом разбежимся. Чего морщишься? Какие-нибудь проблемы? Или это не тебя наши менты застукали с задранной до плеч юбкой на заднем сидении машины?

«А ведь этот подонок прав. В его глазах замужняя женщина, имеющая одного любовника, способна вполне без особых душевных терзаний, отдаться и другим. Разве ему объяснишь, что муж изменяет мне уже два года с секретаршей, и я тоже захотела иметь свою личную жизнь, а теперь должна за это заплатить непомерно высокую цену. Ну и пусть, поделом такой дуре как я! Нашла с кем связаться!»

Внезапно Нина ощутила, как горячая волна ненависти к позорно сбежавшему любовнику вытесняет из её души последние сомнения. И она, наклонив в знак согласия голову, еле слышно произнесла:

— Хорошо, пойдемте. Только скорее! А то мне уже надо быть дома.

В предвкушении удачи Пыльнов забежал в соседний кабинет:

— Выручай, Ильин, мне надо срочно отойти на часок. Отмажь меня перед начальством, если вдруг искать начнут.

Капитан Ильин нехотя кивнул: ему не очень-то хотелось разбираться вместо Пыльнова с доставленными в дежурную часть мелкими правонарушителями. Но горящие от возбуждения глаза Пыльнова явно свидетельствовали о предстоящем скором свидании. А в такие минуты беспрестанно кобелирующего Пыльнова бесполезно было останавливать.

И довольный Пыльнов повел женщину к выходу в предвкушении горячих любовных утех. Он не знал, что Нина уже приняла решение: «Этот подлый мент получит доступ исключительно к моему телу, а не чувствам. Посмотрим, понравится ли это ему?»

Зайдя в квартиру, Нина невольно брезгливо передернула плечами: все носило здесь следы запустения жилища, давно покинутого хозяевами. Пыльнов протянул руку, чтобы расстегнуть на ней кофту, но она решительно отстранилась и начала поспешно раздеваться сама. Быстро скинув остатки одежды, легла на кровать поверх верблюжьего с проплешинами покрывала. Закрыв глаза, обречено позволила мужчине заключить себя в объятия. Теперь ей предстояло самое трудное: не потерять над собою контроль. И хотя насилующий её тело самец был силен и очень старался, ей удалось не дать волю чувственности. И Пыльнов, поняв, что проиграл, злой и раздраженный разжал свои объятия: «Такая же сучка, как и другие: тело отдают, а душу отгораживают. А плевать! Все равно я своего добился. Пусть теперь её высокопоставленный муженек пользуется моими объедками».

Он с усмешкой наблюдал, как женщина, яростно разорвав компрометирующие её рапорта о задержании, поспешно начала одеваться. Не сказав ни слова, Нина вышла из квартиры, с силой хлопнув дверью. Она шла по улице, не замечая ничего вокруг. Ее губы злобно кривились, беззвучно посылая через пространство, яростные проклятия своему обидчику: «Пусть он переживет такое же унижение как сегодня я!»

Она не знала, что её послание сбудется уже через двое суток. Ближе к обеду по кабинетам прошел дежурный Журов и объявил:

— Из Главного управление приехала комиссия инспектировать боевую и служебную подготовку. Хотят начать с сыщиков. Берите табельное оружие и идите в кабинет к начальнику Карпову.

На месте оказалось трое сыщиков: Ильин, Пыльнов и Сергеев. Остальные были на выезде. Увидев в кабинете Кондратова из МУРа и знакомого подполковника из службы собственной безопасности, Ильин сразу догадался: «проверка оружия лишь предлог для отвода глаз. Это явная ловушка. Интересно за кем они явились? Я за собою вины не знаю. Неужели Сергеев и Пыльнов не понимают, что происходит? Сидят, скучают. Сыщики хреновые, а ещё себя в профессионалах числят».

Проверив оружие Сергеева, начальник сухо сказал:

— У тебя, старина, как всегда, все в порядке, можешь быть свободен, а теперь твоя очередь, Пыльнов.

Ничего не подозревающий сыщик подошел к столу и передал пистолет Карпову. Тот вместо того, чтобы приступить к осмотру, резко выдвинул ящик стола, бросил туда оружие и облегченно вздохнул.

В чем дело? Я арестован? — растерянно спросил Пыльнов.

— Нет, но для предстоящего разговора, лучше, чтобы у тебя не было оружия.

С этими словами подполковник вставил кассету в видеомагнитофон и нажал кнопку. Объектив видеокамеры зафиксировал широкую постель, где занимались любовью мужчина и женщина. Длинные волосы женщины растрепались, закрыв половину её лица. Когда она откинула их, Пыльнов грубо выругался и шагнул к телевизору. Кондратов преградил ему дорогу.

Пыльнов посмотрел на него с ненавистью:

— Это ты все подстроил?

Кондратов лишь пожал плечами.

— Мы вчера проводили обыск у задержанного за рэкет некого Болта и там эту видеокассету обнаружили. На ней запечатлен сам хозяин. Кстати, на этой пленке и другие сцены есть, где он не только с твоей Любашей забавляется. У него, видно, хобби такое — себя на пленку снимать в лучшие моменты своей жизни. Вот и посуди, я все это подстроил или так сложились обстоятельства.

— Они под меня как мента копали?

— Нет, это мы первым делом выяснили. Болт даже не знал, кто муж твоей Любаши. Мы с ней откровенно беседовали. Это случайное знакомство: Она в дождь голосовала на улице. Он её подвез. Ну и пошло… Никакого криминала — чистый секс. Так что, как говорится, проверено — мин нет. Могу подписаться: «Кондратов».

— Ты издеваешься надо мной?

— Брось, Пыльнов, при чем здесь я? Не меня же с твоей женой на видеокамере в постели засняли. А вот Любаша тебя люто ненавидит и за твои побои, и за то, что с другими бабами путаешься. Это, заметь, не я сказал, просто цитирую её показания по памяти. Можешь прочесть протокол допроса, если желаешь.

— Значит, она ещё и грязью меня облила, паскуда?

— Не надо так горячиться. Мы у тебя потому и ствол отобрали, чтобы ты глупостей не наделал.

Тут вмешался сотрудник службы собственной безопасности:

— Ты, Пыльнов, к Кондратову претензии имеешь, а зря! Это я настоял, чтобы тебе кассету показали для профилактики. Сам посуди, если твоя баба к первому встречному в постель ныряет, то криминальные элементы этим могут воспользоваться и будут тебя держать на крючке. Ты горячку не пори, к жене своей и пальцем не прикасайся, а подай на развод. Поверь, это самый лучший выход. По себе знаю, два раза разводился. И ничего.

Пыльнов молча пошел к выходу.

На следующее утро в кабинет Кондратова зашел подполковник из службы собственной безопасности. Вид у него был хмурый и испуганный:

— Хорошо, что застал тебя, Кондратов. Неважные новости. Десять минут назад сообщили, что наш друг Пыльнов переусердствовал. Разыскал свою жену у одной из её подруг и начал учить уму-разуму кулаками и ногами. В результате женщина в больнице. Я зашел предупредить и продумать линию защиты, если начальство на нас наедет.

— Зря нервничаешь. Показав Пыльнову видео, мы с тобою ни одной статьи закона формально не нарушили. Так что не бери в голову.

Успокоенный подполковник вышел из кабинета. Глядя ему вслед, Кондратов подумал: «Сам чуть не каждый день кому-нибудь досаждает своими подозрениями и придирками. А коснулось лично, то испугался неприятностей. А Пыльнов — дурак сам себе жизнь сломал. А теперь суд и отсидка. Жаль парня!»

И Кондратов невольно почувствовал сочувствие к испортившему себе жизнь сыщику. Подполковник ничего не знал о доставленной два дня назад в отделение милиции влюбленной парочке.

Домино

«Объект» не успел испугаться. Не знаю как для кого, а для меня это важно: лишние хлопоты ни к чему, да и проносить жертве излишние страдания не в моих правилах.

Выскакиваю на улицу и, стараясь не сорваться на бег, быстро пересекаю узкую проезжую часть улицы. Миную припаркованный для меня людьми «заказчика» коричневый «пикап», пересекаю аллею и по разведанной накануне дороге выскакиваю прямо к транспортной остановке. Мне везет: почти сразу же из-за угла показался автобус. Втискиваюсь в переполненный салон. Душно и неудобно между горячим телом изнемогающей от жары толстухи и рюкзаком одетого в пятнистую форму здоровяка. Но это все же лучше, чем взлететь на воздух в любезно предоставленной мне хозяевами «машине». А я все-таки рассчитываю получить плату за выполненный заказ и при этом остаться в живых.

Автобус проезжает мимо гостиницы, где я провел последние три дня. Туда я тоже не спешу. Если от меня решили избавиться, то подготовили «сюрприз». Вообще-то я никогда не выполняю работу дважды в одном городе. Но сейчас особый случай: у меня на «хвосте» повисли опасные люди, а деньги подходят к концу, и я вынужден сам выйти на «диспетчера» — эту боевую бабенку, работающую скромной телефонисткой на центральном почтамте. В прошлый раз я вошел в контакт с нею по рекомендациям солидных людей, и это было гарантией моей безопасности. А сейчас я — одиночка и ни в чем не могу быть уверенным.

Через три остановки выхожу. В телефонной будке, раскаленной от жары, нечем дышать. Услышав в трубке знакомый с хрипотцой голос, передаю «диспетчеру» условное сообщение: «Это насчет такелажных работ. Весь груз уже на борту». Голос женщины деловито спокоен: «Знаю. Вас ждут по известному адресу в доме 63, строение 13, квартира 25». Теперь надо ехать на железнодорожный вокал и в автоматической камере хранения № 63, набрав код 1325, забрать оговоренную сумму денег.

Так было в прошлый раз. Но сейчас я уже ни в чем не уверен и рисковать не могу. На привокзальной площади быстро нахожу «жрицу любви». Девка лет 30. Потрепанная серая куртка, спутанные волосы и начинающее опухать от пьянства лицо делают её малопривлекательной. Заметив призывный жест, бродяжка с готовностью следует за мной за торговые ларьки.

— Заработать хочешь?

Она согласно кивает и бросает на меня оценивающий взгляд. Я объясняю ей суть поручения и сразу вручаю пять тысяч, обещая дать ещё десять потом. Для нее, жаждущей похмелья, это целый капитал! Еще раз объясняю, что надо сделать, и затем следую за ней на некотором отдалении. В здании вокзала, сверху, где крутят видео, видно все, что происходит возле автоматических камер хранения.

«Что она так долго возится с замком?»

Но вот дипломат извлечен, и она, как я приказал, проходит в конец зала ожидания и садится на скамейку.

Мои подозрения сбываются: двое парней пасут её. Оба не по погоде в пиджаках и обливаются потом. Ясно, что под одеждой у них не рождественские подарки. Жду — что же дальше?

Честности девке хватило на десять минут. Вот она встает и идет к центру зала. Останавливается и неожиданно быстро ныряет через турникет в женский туалет. Парни рванулись было вслед, но на их пути возникает полная высокая старуха в синем халате. Вдали уже видна фигура милиционера, и парни быстро направляются к выходу.

Оглушительный звук взрыва долетает из женского туалета и, достигнув киоска «Союзпечать», разбрызгивает осколки стеклянной витрины.

Выскакиваю вслед за парнями и вижу, как они садятся в «Жигули», успеваю запомнить номер.

Они доложат обо всем «хозяину» и, знаю, охота будет продолжена. Лучше, конечно, убраться из этого города, но не в моей привычке быть «лохом» и «кидалой». Уже шестой час вечера. Надо спешить, чтобы застать «диспетчера» на работе.

Быстро нахожу «частника» и прошу гнать к почтамту. Если не застану эту бабу на месте, то наплету что-нибудь про любовь, и телефонистки обязательно дадут адрес. Не впервой.

Возле почтамта толпа зевак, глазеющая на проезжую часть улицы, где стоит «скорая помощь». Догадка пронизывает мозг: «опоздал». Санитары поднимают носилки, и из-под окровавленной простыни нелепо выглядывает яркий желто-красный рукав нарядной кофты. В толпе, как всегда, находится «главный» свидетель. Мужчина с залысинами торопливо рассказывает, как женщина только успела сойти на мостовую и несущаяся на огромной скорости автомашина буквально смела её с ног и скрылась. «Пьяная, наверное, была», — высказывает кто-то в толпе догадку. «Да ты что — зло бросает женщина в цветастом сарафане, — она с работы шла. Здесь на почтамте работала».

Да, серьезные попались ребята, лучше бы мне все-таки отсюда смотаться! Но в запасе ещё один ход — номер автомашины, на которой укатили те двое с вокзала. Принимаю решение сделать последнюю попытку.

Кладу на стойку перед дежурным ГАИ купюру в 50000: «Слушай друг! Мою жену вчера подвез какой-то хлюст. Вот номер. Дай мне хозяина и адрес». Служитель закона после некоторого колебания сует в карман купюру. И через несколько минут необходимые сведения у меня!

Выхожу на улицу, ловлю попутку и называю адрес. Мне везет: дома оказывается один мужчина лет сорока. На вокзале его не было, но иной возможности нет, и я «накатываю»:

— Слушай, ты мне должен пару «лимонов» за груз, что увезли у меня с рынка на твоих «Жигулях» два дня назад.

Мужик растерянно пожимает плечами.

— Так ведь «Жигули» у меня уже месяца два, как за долги крутые ребята увели. Я товар в долг взял, а меня надули. Вот и забрали автомашину. Кто на ней теперь ездит мне ни к чему.

— Давай адрес тех крутых, которые «Жигули» забрали. Или благодетеля твоего позови, что в долг тебе давал.

— Да ты что? Какие адреса? Крутые они и есть крутые, а того человека уже в городе нет. Самому теперь «счетчик включили», скрывается где-то.

Мужик явно скрывает что-то. Времени на пустые разговоры не остается. И я уже не контролируя себя и не рассчитав силу удара, бью его в челюсть! Мужик опрокидывается навзничь. Раздается хрустящий звук от удара головой о паркет. Из носа при храпе фонтанчиками вылетают сгустки крови…

Оборвалась последняя ниточка, ведущая к «заказчику». Обвожу взглядом комнату: мои деньги подходят к концу — нельзя брезговать случайной добычей. Привычно осматриваю известные места: тумбочки, под стопками белья в шкафу и в вазочках, выставленных в серванте. Триста пятьдесят тысяч, четыреста долларов и золотые цепочки с перстнем — неплохо в моем положении.

Спешно покидаю квартиру и, лишь отойдя за два квартала, облегченно вздыхая. Стараюсь унять сердцебиение. Такого за мной раньше не водилось. Да, но когда за тобой ведут охоту и менты, и братья по крови — поневоле занервничаешь.

Ладно! Пару недель на пляже у теплых морских волн позволяет привести себя в порядок. Только надо запутать следы. Сначала электричка унесет из города. Затем на междугороднем автобусе доберусь до аэропорта, а уж оттуда через час полета буду в безопасности.

В ожидании объявления о начале посадки разглядываю пассажиров. Никто из них не вызывает тревоги. От нечего делать останавливаю внимание на блондинке с великолепной фигурой и капризным выражением красивого лица. Впрочем, на неё смотрю не только я. Очень уж велик контраст женщины с неказистым видом провожающего её полноватого низкорослого мужичонки с огромной лысиной, в промокшей от пота рубашке. Он что-то полушепотом говорит своей рослой подруге, смешно привстав на цыпочки, чтобы заглянуть ей в глаза. Женщина облегченно вздыхает, услышав по радио приглашение пройти на посадку. Ее спутник суетливо подхватывает дорожную сумку и доносит до пункта контроля.

В самолете занимаю крайнее к проходу сиденье. И тут рядом со мной останавливается именно эта блондинка. Ее место в моем ряду возле окна! Привстаю, и она протискивается, тесно соприкасаясь с моими коленями. Сладкий запах дорогих духов ещё долго щекочет мне ноздри. После взлета, подремывая, время от времени, бросаю косые взгляды на её полные ноги, соблазнительно выглядывающие из-под края юбки.

После посадки стараюсь не упустить женщину из виду, хотя ещё окончательно не решил остановиться на том варианте или поискать что-нибудь попроще. Дама явно растерянна. Незнакомое место — никто не встречает… Несколько раз её взгляд сталкивается с моим, и она беспомощно улыбается, сгибаясь под тяжестью свивающей через плечо дорожной сумки. С минуту колеблюсь, но вспомнив мимолетное прикосновение в салоне самолета, отбрасываю сомнения и подхватываю её объемную ношу…

Телефон разрывался от назойливых вызовов междугородней. «Хозяин» сам снял трубку.

— Я слушаю.

— Алло, это Лида. С моим попутчиком случилось несчастье. Он отравился фальшивой водкой, — женский голос звучал деловито и бесстрастно.

«Хозяин» молча положил трубку на рычаг.

Блондинка неторопливо вышла из здания переговорного пункта, пересекла площадь и, отворив массивную дверь гостиницы, пересекла прохладный вестибюль и поднялась на третий этаж. Зайдя в номер, с наслаждением стянула с разгоряченного тела белый костюм. с отвращением запихнула пахнущую потом одежду в спортивную сумку. Затем торопливо сбросила с кровати покрывало и, закурив, легла прямо поверх одеяла.

Полузакрыв глаза, она мысленно прокручивала события последних дней, начиная от проводов в аэропорту, где они с Жориком разыгрывали семейную пару и, до последних секунд жизни «объекта», когда тело молодого атлета извивалось перед ней в смертельной муке на гостиничном ковре. Труп вряд ли обнаружат раньше завтрашнего утра. К этому времени она будет уже далеко! «А хороший был малый! Но сглупил: сунулся к владельцу „Жигулей“. Жорик сразу догадался, что так и будет. Не зря „Хозяин“ его при себе держит».

Она сладостно потянулась, и вдруг её ослепил зайчик от блеска стекла на соседней крыше. Сначала она испугалась, но тут же подумала: «Какой-то сексуально озабоченный тип». Надо бы встать и задернуть занавеску. Да лень! Черт с ним! Пусть полюбуется её обнаженным телом. Не жалко! Она сегодня добрая…

Жора сразу заподозрил неладное. Но «Хозяин» молчал, пауза затянулась. И не выдержав, Жора решился задать вопрос сам.

— Когда Лидка возвращается, не сказала? Ведь за нею машину послать в аэропорт надо.

«Хозяин» ничего не ответил и, не выдержав его холодного пристального взгляда, Жора пугливо отвел в сторону глаза. Теперь он понял все.

Досадный промах

(Ошибаются люди, а не полиграф)

Василий сидел на широком табурете и медленно с видимым удовольствием пропуская сквозь широкие ноздри вздернутого верх носа дым от любимого им «Беломора». Его глаза были устремлены вверх на потолок, весь усеянный темнокоричневыми сучками словно родимыми пятнами. Он любил ранними вечерами, не зажигая света рассматривать эту сложную едва различимую в наступающих сумерках причудливую мозаику, выискивая в ней знакомые образы домашних животных и созвездий, еженощно зажигаемых на небосклоне. Но сейчас его широко раскрытые глаза не видели ничего: сознание отказывалось фиксировать что-либо кроме одной и той же мысли: «А все-таки я сделал это! Сколько лет я ждал, когда смогу решиться! Оказалось все очень просто: один взмах топора. Я тысячу раз в своей жизни вздымал вверх и с силой опускал его на податливые поленья. Те сухо крякали и послушно разваливались надвое. А голова Настены выдержала, не раздвоилась: лишь посредине лба появилась кровавая вмятина. Даже не ойкнула стервоза!»

Василий с трудом заставил себя оторвать глаза от пятнистого сучковатого потолка и посмотреть на неподвижно лежащее у его ног беспомощно распростертое тело жены. Она лежала на боку, неловко подогнув ноги и вытянув вперед руки, словно зовя кого-то невидимого на помощь.

«Никто тебе, сучка, теперь не поможет. Ни любовники твои, ни братья-шахтеры. Все, аллес-капут! Отмучился я! Много ты у меня кровушки попила, а теперь все — „народ натерпелся“».

Василий с удивлением обвел взглядом комнату: казалось все обычно, как и десять минут назад, когда жена ещё была жива. Он с интересом прислушался к себе: «Вот я чужую жизнь загубил, а ведь ничего кроме все заглушающей ненависти не чувствую. Даже жалости к этой паскуде, изменяющей мне на каждом шагу нет. Трех детей вместе вроде бы нажил, а ничего доброго о ней вспомнить не могу. Да и мои ли это парни?! Кто теперь правду узнает?»

Василий вновь, в который уж раз в своей жизни, начал перебирать по памяти внешние черты сыновей-подростков, мучаясь сомнениями в подлинности своего отцовства: «Петька с Семеном вроде сходство со мной имеют, а чернявый Колька уж точно не мой. В тот год как раз она к геодезисту на свидания бегала. Подлюка!»

И вновь злобная все сокрушающая волна ненависти поднялась из глубины груди и бросила в жар все его большое и сильное тело. Стараясь унять дрожь в пальцах, он сцепил их за спиной и быстро зашагал по избе кругами, старательно обходя стороной неподвижное тело, когда-то любимой, а теперь люто ненавидимой женщины.

«Внезапно он остановился и словно продолжая неоконченный спор, спросил в упор, как выстрелил: Ну что, стерва, доигралась в необыкновенную неземную любовь?! Поищи её теперь на том свете. Может быть там она и есть».

Жена вопреки обыкновению не вступила в яростный спор. А угрюмо молчала, словно соглашаясь с праведными упреками Василия, запоздало почувствовав свою непрощаемую вину. И эта уступчивость ещё больше разозлила Василия: «молчишь, гадина. Вот так бы при жизни в рот воды набрала, а то тебе слово, а ты в ответ десять. А я теперь больше не „вонючий козел“ и не „тупой ишак“. Сама паскуда на казнь напросилась, и никто не узнает где могилка твоя!».

Василий неожиданно для себя гнусаво пропел эту строчку невольно переиначив знакомый мотив.

Неожиданно пришедшая мысль, что от тела жены теперь надо будет избавиться поменяла течение его мыслей:

«Заверну Настену в мешковину, ночью отвезу на тачке в ближайший лесок и схороню там под кустиком бузины. Пусть там рядом с этой ядовитой никому не нужной ягодой упокоится. Лучшего она недостойна. А односельчанам и детям, когда вернется осенью от бабки скажу, что с очередным полюбовником сбежала. Поверят: все знали эту стерву как облупленную».

Василий злобно хмыкнул и взглянул на часы: приближалась полночь. С момента как он оградил себя невидимой чертой от других людей прошло менее часа.

Василий знал, что не сможет уснуть до того момента, пока не скроет бренное тело жены в земле.

Время текло медленно и Василий потом плохо помнил, как прошло ещё несколько часов. В сознании лишь осталось бездумное сидение посредине избы на табурете и бесконечное курение любимых папирос до появления во рту горько-кислого привкуса. Наконец он решился и, принеся из сеней старый рваный мешок, начал заворачивать в него легкое, стройное тело жены. Заметив лужицу натекшей на пол крови ворчливо заметил: «Ну вот, наследила. Теперь мне тут все мыть придется».

Василий вышел на улицу, прислушался. Все было тихо. Деревня мирно спала, не подозревая о разыгравшейся рядом трагедии. он прошел к сараю, и вывез из него старую тачку.

«Хорошо хоть смазал недавно — не скрипит!» подкатив её вплотную к крылу ещё раз осмотрелся вокруг: Никого!

Войдя в избу с натугой приподнял завернутое в мешковину тело и, перевесив его через плечо, тяжелой поступью направился к двери.

Оперуполномоченный Кузьмин в присутствии двух курсантов старался превзойти самого себя. Чувствую на себе восхищенные взгляды практикантов, он давал спектакль под рубрикой «Театр одного актера». Кузьмин то вставал, угрожающе надвигаясь на подозреваемого, то кружил вокруг него, стараясь запутать, затем давал небольшую передышку себе и задержанному, расслабленно присаживаясь на стул, нарочито выставленный впереди стола, поближе к допрашиваемому. И при этом непрестанно говорил, психологически обрабатывая и дожимая тугодума-крестьянина:

— Послушай Василий Петрович, ты же не пацан какой-нибудь, а взрослый умный мужик. Сам должен понимать, что так не бывает. Вечером твоя Настена с соседкой байки травила, всем односельчанам кости перемыла, а с утра исчезла и ты утверждаешь, что с любовником сбежала. Уж она-то точно своей подруге вякнула про необыкновенную любовь.

— Считаешь, что она про все свои похождения трепалась? Ты у своей жены лучше спроси, она все своим подругам рассказывает?!

— Тут ты, Петрович, в белый свет выпалил: Нет у меня жены уже пятый год. Теперь пусть другой проверками и мучает. А тебе хочу совет дать: не дерзи власти, то есть мне. Себе дороже выйдет: сам знаешь, как плевать против ветра. Ты лучше мне объясни, как могла твоя Настена сбежать, если у неё трое сынов-погодков. Может быть жена она и плохая, а мать-то заботливая — вся деревня в один голос утверждает.

— А это вы, как только её найдете, так и спросите?

— Уж найдем, не беспокойся. Не зря же мы тебя сюда в областное управление привезли. Так что сил на поиск исчезнувшей женщины у нас хватит.

— Вот и ищите, а мне своими дурацкими вопросами не досаждайте.

— А разве тебе её совсем не жалко?! Все-таки почти десять лет вместе прожили?

— А что такую стерву жалеть? Сбежала со свежим мужиком — туда ей и дорога.

— Жестокий ты человек!

— Она ко мне уж очень милосердна была!

— Ну что же, если ты так в себе уверен, то согласись провериться на полиграфе. Слышал о таком аппарате?

— В кино по «ящику» показывали и не боюсь я вашего аппаратика.

— Ну и ладно. Сейчас наш специалист Сыров устроит тебе экзамен, и все встанет на свои места. Если я ошибался, то извинюсь, и ты пойдешь домой. Давай шагай за мной. У Сырова уже все готово.

Когда после проведенного обследования Сыров зашел в кабинет сыщика, то по его возбужденному виду сразу можно было догадаться, что они попали «в цвет».

— Ну не тяни!

— Убил бесспорно он. Труп скрыл в лесу — его организм бурно реагировал именно на упоминание этого места. А загубил он свою Настену ровно в пять часов утра.

— Почему так думаешь?

— Я ему разное время суток последовательно называл — ведет себя спокойно, а как упомянул пять часов утра так задергался: кривая стресса вверх скакнула, как бешеная.

— Сведения точные? Могу я их использовать при допросе?

— Стопроцентно. Ошибаются люди, а не полиграф.

— Да надоел ты со своей вечной присказкой. Ну смотри, не подведи!

Когда подозреваемого вновь ввели в кабинет, Кузьмин картинно привскочил с места: Ну вот и все — круг замкнулся. Технику подкупить нельзя. Она точно указала на тебя, как на убийцу. Так что сознавайся в том, что натворил.

Напряженно наблюдая за волнением на лице Василия, сыщик готов был поклясться, что тот уже готов сознаться в содеянном, и указать место нахождения трупа. И стремясь дожать подозреваемого он бросил в ход свой главный козырь: И убил ты её ровно в пять утра.

И тут же Василий, бросив быстрый взгляд на сыщика, успокоился и процедил сквозь зубы: Плевал я ша ваши выдумки. Ищите Настену среди живых, а меня оставьте в покое.

Сыщик разочарованно вздохнул: «Я явно допустил оплошность. А подвел меня Сыров: „Полиграф не ошибается!“ Вот и доигрались в передовую технику.

Теперь придется мобилизовать всех курсантов из милиции и лазить по близлежащему лесу: не мог же он далеко увезти труп: у него нет машины. И на поиск трупа у меня в распоряжении всего три дня, пока прокурор позволит держать его здесь в камере. Вряд ли без обнаружения тела, мне дадут санкцию на продление срока задержания. Пойду к начальству просить дополнительные силы и кинолога с собакой».

Тело зарубленной жены Василия обнаружили уже на следующее утро. Кузьмин оказался прав: убийца зарыл свою жертву на самом краю леса. Найденную в яме вместе с телом мешковину опознали соседи. Узнав об обнаружении тела, Василий сразу признался в совершенном преступлении, сообщив, что зарубил неверную жену за час до полуночи.

Довольный быстрым раскрытием преступления Кузьмин в присутствии курсантов и других сыщиков поднял на смех Сырова с его всезнающим полиграфом. Свято верящий в свой «детектор лжи» оператор потребовал встречи с задержанным. Уже через десять минут все встало на свои места и торжествующий Сыров объяснил: Вы, орлы-сыщики, зря на полиграф напраслину возвели. Все оказалось довольно просто. Этот Василий люто ненавидел свою гулящую жену и последние два года постоянно прокручивал в уме как будет её убивать. И настолько привык к этой мысли, что когда совершил задуманное, то никаких бурных эмоций по этому поводу у него не возникло. И полиграф, естественно, никаких всплесков не показал.

— Ну а пять часов утра откуда взялось?

— А это уж совсем из другой оперы. Он мне сейчас все объяснил. Когда Василий, закопав тело жены в лесу, стал возвращаться домой, то, проходя по селу со своей тележкой, внезапно увидел, как выходит из своей избы некий Шурка Былин. Того в пять утра приспичило нужду справить. Вот он и вышел на крыльцо в исподнем белье. Именно в этот момент Васька и обмер от страха, испугавшись, что увидит его сосед ночью с тележкой и догадается, куда и зачем он ездил. Но тот свою нужду справил и вернулся в избу, спросонья не заметив преступника. Вот поэтому полиграф и показал всплеск страха у Портнова при упоминании пяти часов утра. Так что…

И сыщики, посмеиваясь, хором закончили за Сырова: «Ошибаются люди, а не полиграф».

Довольный успешным раскрытием они добродушно простили Сырову его досадный промах.

Гнилая клубника

В дверях кабинета возник тяжело дышащий от нездоровой полноты дежурный Стасов. Этот с обвисшими как у бульдога щеками капитан обладал раздражающей манерой неторопливой ленцой сообщать даже о серьезном криминальном происшествии. Вот т сейчас дежурный словно с отвращением выдавливая из себя короткие фразы: хватит отдыхать, Ершов. Опера ноги кормят. Прогуляйся на место происшествия. «Скорая» уже выехала. Но врачам, похоже, там делать нечего. Выпивали мужики, веселились. Да не поделили чего — то. А может и в политике не сошлись. Один другого по голове камнем огрел. Так что записывай адрес и дуй туда.

Ершов с трудом подавил неприязнь к дежурному, принесшему дурную весть: «Этот жирный боров сейчас пойдет чай гонять, а мне придется, высунув язык бегать по раскаленным от летнего жара улицам в поисках чересчур нервного алкаша. И найти его надо обязательно: очередной „висяк“ да ещё по убойному делу совсем ник чему!».

И Ершов на ходу обогнав дежурного в коридоре, направился на место.

Решительно врезавшись в возбужденную происшествием толпу, пробрался к светлой машине «скорой помощи». Напуганная молоденькая врачиха, впервые столкнувшись с насильственной смертью, растерянно разводила руками, сбивчиво объясняя почему в подобных случаях медицина бессильна.

Возвышающийся над толпой седовласый участковый инспектор Игнатов снисходительно успокаивал докторшу:

— Ничего, девонька, не расстраивайся. Когда черепушка насквозь проломлена, никто уже не поможет. Но ты не переживай. Еще попривыкнешь. Я и то с годами приучился на чужую смерть спокойно смотреть, а уж как в детстве крови боялся.

— За что же его так?! ведьмолодой еще, здоровый мужчина! Прямо зверство какое-то!

— Ну ты, милая, зверюшек зря не обижай! Они себе подобных губят, чтобы выжить. Это человек — царь природы за косой взгляд убить может, а то и просто от скуки, ради забавы! А, вот наконец и наш славный сыщик Ершов прибыл. Сейчас он нам преступника разыщет и мы узнаем, что друзья-соперники за бутылкой водки не поделили.

Почувствовав насмешливую иронию в словах старого инспектора, Ершов нахмурился: «Старик может себе позволить ерничать: оформляется на пенсию и ему не отвечать за нераскрытое убийство. А мне одному придется отдуваться. И когда же все это закончиться?!»

Заметив недовольное выражение на лице сыщика, Игнатов дружелюбно дернул его за рукав: Отойдем в сторонку, пошепчемся. Есть новости.

Выбравшись из толпы, Игнатов хитро прищурился: Не сердись, Ершов, что я перед молоденькой докторшей перья распустил. В моем почтенном возрасте только и остается языком балоболить. А уж о настоящем плотском деле и подумать страшно.

Ершов, хорошо осведомленный о любовных похождениях не желающего дряхлеть участкового инспектора, только скептически усмехнулся. Заметив его реакцию, Игнатов, не удержавшись озорно расхохотался над своей, со скрытым хвастовством, выдумкой. И тут же чувствительно толкнув сыщика в бок, шепотом доверительно поведал:

— Все в порядке, Ершов. Я уже знаю кто бедолагу «приласкал». Это — Колька Мухин вон из той пятиэтажки. Он здесь личность довольно известная.

— А сведения точные?

— Точнее не бывает. Мухин с будущей жертвой возле магазина сгоношились на бутылку и пришли в песочницу выпивать. Их видели с десяток человек, гуляющих во дворе с детьми из соседних домов.

— А из-за чего ссора вышла?

— Это пока неизвестно. Сейчас пойдем с тобою и задержим пьяного дурака. Сам все расскажет.

«Неужели все так просто. И минут через пять убийство будет раскрыто?»

Словно прочитав мысли, участковый инспектор приблизил свое лицо к Ершову и, дыша луком, деловито предложил:

— Слушай, опер, мне теперь заслуги перед отечеством и начальством ни к чему. Я медкомиссию уже прошел. А тебе ещё служить как медному котелку. Так что можешь отписать сообщение об убийце мужике от имени любого из своих секретных агентов. Тебе — почет за умелую работу с секретным аппаратом, ну а мне — старику бутылку поставишь. Мы её с тобою честно пополам выкушаем. Что скажешь?

— Ладно, как говорил поэт, славою потом сочтемся. Надо сперва дело сделать, а потом уже трофеи считать.

— Сочтемся, так сочтемся. Люди подсказали, что он к себе домой побежал. Там его и возьмем. Пошли, опер.

Поднявшись на третий этаж, Игнатов нажал на белую кнопку звонка. Дверь открылась сразу словно их прихода ждали.

Мухин оказался низеньким худощавым субъектом с испитым лицом и нервными суетливыми движениями.

Увидя стоящего на пороге участкового инспектора, алкаш лишь вяло махнул рукою:

— Быстро же вы заявились. А я рассчитывал ещё в магазин сбегать и напоследок ещё стакан махнуть.

— Значит не отрицаешь, что по голове мужика камнем хватанул?

— А чего отрицать, если все соседи видели? Кстати, как он там?

— Медики рядом с ним колдуют. Это их дело диагнозы ставить. А ты отвечай на вопрос из-за чего в конфликт вступили?

— Так ведь он — сволочь обмануть меня хотел! Сговорились по-хорошему, взять бутылку на двоих. Я ровно половину заплатил, а он вызвался разливать. И, что ты думаешь: налил, паскуда, мне грамм на двадцать меньше чем себе. Я стерпел. Ну думаю, ошибся мужик. С кем не бывает. Посидели, поболтали о том, о сем. Решили добить остатки. Так он вновь тот же номер выкинул. Себе почти до края налил, а мне чуть больше половины. Ну я и не выдержал, схватил каменюку и врезал ему как следует. И поверь, Игнатов, не жалею!

Глядя на узкий лоб и косо выдвинутую вперед челюсть, Ершов с неприязнью подумал: «Настоящий „неандерталец“: за какие-то пятьдесят граммов убить человека — это уж слишком!»

И не удержавшись, неприязненно спросил:

— Неужели за пару глотков водки можно черепа проламывать?

— Ты, мент, из меня отморозка не лепи! Неужели я стал бы за водку его калечить? За подлость покарал крысенка. Ну захотел выпить побольше — попроси! Я завсегда могу понять другого мужика. Но он же меня за лоха держал! Решил кинуть как последнего фрайера! Я хоть в зоне в простых мужиках ходил, но свою гордость имею и не позволю на себе ездить!

И гневно играя желваками махнул рукою: Веди меня в ментовку. Ни о чем не жалею! Только позвольте курево по пути купить. Не хочу в камере ни от кого зависеть.

Всю дорогу до отдела внутренних дел Ершов неприязненно смотрел на сутулую фигуру задержанного и понуро шагавшего навстречу неволе: «Может и не врет Мухин — не жадность, а обида взыграла. Гордыню его, видите ли, уязвили. Да все равно как ни крути, а убил он собутыльника за несколько глотков водки. Дикость! Иначе как неандертальцем такого типа не назовешь».

Оформив первичные документы, Ершов передал Мухина следователю. Его участие в деле было в сущности завершено и он уже мог о нем не думать. Но у сыщика все не выходило из головы, как это можно погубить человека из-за лишнего глотка водки. И лишь звонок жены отвлек его от тяжелых раздумий.

Раиса тоном, не терпящим возражений, потребовала от супруга после работы заехать на рынок и купить для сынишки килограмм клубники. Ершов раздраженно повесил трубку: «почему опять я? Как будто сама не могла это сделать!»

Но тут в кабинете появился Стасов, и сыщику пришлось заняться доставленными в дежурную часть парнями, продававшими неизвестно откуда взявшиеся у них женские серьги. Закрутившись в круговороте новых криминальных событий, Ершов вспомнил о наказе жены лишь перед самым уходом с работы. Чтобы доехать до рынка ему пришлось сделать пересадку и долго ждать автобуса. Это только усилило его недовольство: «Сидит райка у себя в конторе и только с бабами лясы точит, а я после целого дня нервотрепки должен вместо неё на рынок тащиться»,

Не в лучшем расположении духа, Ершов обошел торговые ряды, придирчиво разглядывая выставленные на прилавки лотки с сочными, радующими глаз ягодами. «Лето в разгаре, а они такие безумные цены накручивают! А возьмешь дешевую с гнильцой, то Райкиного крику не оберешься».

Представив очередную истерику жены, Ершов внутренне содрогнулся, и в самом дурном расположении духа направился к высокому усатому толстяку, перед которым на прилавке лежала в лотке ровно уложенная в ряд крупная сухая клубника.

С показным равнодушием взяв протянутые деньги, толстяк нагнулся под прилавок и стал набирать ягоды в пакет деревянным совком. Быстро бросил пакет на весы и, не дождавшись когда замрет стрелка, небрежным жестом протянул его покупателю. И без того взвинченный Ершов, еле сдержавшись, взял клубнику и отошел в сторону. Обычно он никогда не проверял качество купленного на рынке товара. Но высокомерие продавца, нагло демонстрирующего свое превосходство, заставила заглянуть в пакет: «Так и есть: этот гад осмелился подсунуть мне пяток гнилых, полураздавленных ягод!»

Благородная жажда возмездия подтолкнула Ершова к контрольным весам: «Вот сволочь! С одного килограмма веса почти двести граммов в свою пользу обращает. Ну я ему покажу!»

Разгневанный Ершов подлетел к продавцу:

— Ты что, усатый делаешь?! На прилавок отборную клубнику выставляешь, а в пакет гнилье подсовываешь.

— Чего орешь?! Покажи где ягода порченная!

— Вот не видишь что ли?

— Это не гниль, а ты сам раздавил ягоды неосторожно сжав их пальцами. Это ведь клубника, а не яблоки!

— А то, что весы у тебя врут тоже я виноват?

— Ты ушел, затем вернулся. Может быть ягоды в стороне скушал, а теперь хочешь ещё получить!

У Ершова от негодования потемнело в глазах. Непроизвольно его рука потянулась к черному тельцу двухсотграммовой гирьки: «Сейчас, я хрясну тебя, сволочь, промеж глаз за твой подлый обман и наглые оскорбления».

Заметив бешенный блеск в его глазах, продавец с неожиданной проворностью успел убрать гирьку с прилавка и тут же громко гортанно закричал:

— Зачем напился и скандалишь? Я сейчас милицию позову. Сидеть в тюрьме будешь!

Боковым зрением Ершов заметил как к нему направляется дюжий охранник и один из земляков вороватого продавца. С трудом придя в себя после вспышки безудержного гнева, он попытался мыслить разумно: «Ну все! Пора показывать ментовскую ксиву. Иначе неприятностей не оберешься!»

Опережая события, шагнул вперед и протянул охраннику служебное удостоверение. Заглянув через плечо дюжего охранника в документ земляк его обидчика расплылся в радушной улыбке:

— Зачем, капитан, расстраиваешься из-за пустяков? Какая ягода не нравится — клади на прилавок. Выбирай любую по вкусу. Нам для хорошего человека не жалко.

И не дожидаясь, когда сыщик воспользуется его приглашением, безжалостно выбросил гнилую клубнику в ящик с отбросами и, набрав с прилавка полный совок отборных ягод щедро насыпал их в пакет требовательного покупателя.

— Бери, кушай на здоровье. Персик не надо? Смотри какой сочный, вкусный, нежный! Дешево для уважаемого человека отдам! Ну сколько свесить?

— Ничего не надо!

— Как хочешь, дорогой! Заходи еще, мы хороших людей любим.

Не дослушав лживо-льстивые слова, Ершов направился к выходу, сжимая в руке наполненный свежей крупной ягодой пакет. Но чувства торжества в душе не было. В воображении мелькали отрывочные картины несостоявшегося мщения6 взмах его руки с тяжелой гирькой, залитое кровью лицо наглого продавца, и сбегающиеся поглазеть на происшествие равнодушные к чужой беде зеваки.

«А ведь ещё мгновение и я мог покалечить и даже убить этого подлеца! А из-за чего?! Всего-то за двести граммов недовешенной клубники и подсунутого гнилья. Хотя эти несколько ягод тут совсем ни при чем! Просто обидно, что меня так нагло в открытую обманули!»

И пораженный внезапной догадкой, Ершов остановился посреди тротуара, не обращая внимания на людей, обходивших его стороной. Теперь он знал точно, что уже никогда не будет испытывать превосходства над убийцей Мухиным, необдуманно и так поспешно свысока прозванным им «неандертальцем».

Кавказский этюд

Не всегда сюда с Кавказа приезжают готовые преступники. Некоторые из южных гостей становятся ими в Москве, если, конечно, не хватает характера удержаться от соблазнов. В этом убеждают записи одного из задержанных на бандитской разборке, попавшие в мои руки.

Я сижу на заднем сиденье иномарки, стиснутый с двух сторон мощными борцовскими торсами моих напарников-земляков. Я нервничаю и злюсь на онемевшую руку, судорожно сжимающую рукоять нагана. «Разборка» — это слово больно простреливает мозг, и сердце заставляет отчаянно колотиться. Мат и жаргонные блатные слова бьют по нервам, остро воздействуя на сознание! Это мне — студенту филологического факультета легко оценить! И зачем я только вязался в эту историю?

Еще днем я сидел на лекциях и семинарах, хотя и мало соображал, о чем говорилось вокруг. Огромные окна, гипсовая лепнина на потолке, строгие колонны старинного здания — все это так не вязалось с тем, что предстояло вечером. Вернуть бы все на три года назад! Тогда мне было двадцать лет, и я ещё учился на 1-м курсе престижного столичного вуза. И, пожалуй, лишь то, что я кавказец, отличало меня от других студентов.

Ну а теперь, как это здесь называют, я лицо кавказской национальности. Даже если я это забыл, мне бы напомнили. Достаточно сокурсникам даже в шутливой форме намекнуть на «горячий характер горцев», как я сразу и всерьез завожусь. Странно, но даже близкие друзья говорят в моем присутствии о засилье в Москве кавказцев. Конечно, я для них свой парень, не какой-нибудь там торгаш с рыночных рядов, и меня можно не стесняться, словно речь идет не о моих земляках и я не один из них…

Даже если бы не сокурсники и не бабы в метро, мне бы все равно не дали забыть происхождение мои же земляки.

Вот и те трое приехавших тогда из моего родного села парней передали привет от семьи, выложили на стол гостинцы и попросились переночевать на одну ночь. Я их устроил у соседей по общежитию. Потом стали встречаться. Пили и гуляли все чаще и чаще. За их счет. Разумеется. Со студента что взять? Ну и когда попросили встретить земляков на вокзале и передать в нужный адрес посылку, я это сделал. Хотя, если говорить честно, сразу понял, в чем тут дело. У нас на курсе были ребята, что курили эту дрянь. Но я тогда сделал вид, что не догадываюсь о содержимом свертка. Мне хорошо заплатили. И честно говоря, я пошел на это дело не потому, что хотел заработать: не мог же я отказать землякам и ничего не стоить в их глазах как мужчина.

На четвертый или пятый раз, когда принес «дурь» в этот адрес, мне уже доверяли и вскрыли посылку прямо при мне. Сладковатый запах приторно защекотал ноздри, кровь прилила к щекам. Я получил деньги и ушел, поймав себя на мысли, что тоже захотелось попробовать хоть разок этой соломки. Так они вновь щедро «отстегнули». Жаль, но вскоре этот источник дохода кончился. Кто-то «заложил» хозяина притона.

Потом долго был на мели, пока друзья земляки не послали меня с поддельными документами в банк получить крупную сумму по платежному требованию. Волновался, но все прошло гадко: оказалось, одна из работниц расчетной части была подкуплена и фальшивое авизо сработало как надо. Потом в газетах писали о крупных масштабах мошенничествах. Так что мой эпизод — лишь капля в море. Меня не нашли, а может быть, и не искали.

И опять вознаграждения хватило лишь на пару месяцев «красивой» жизни. Когда деньги кончились, понял, что уже втянулся и не могу без ресторанов, казино, девочек. И тогда сам попросился в «дело». Ну что же моя проверка уже закончилась, и я регулярно стал участвовать в «накатах».

Наша территория была недалеко от вокзала: лакомый кусочек. И это многим не нравилось. Но нас боялись трогать. Знали, что мы можем собрать за час многих земляков, даже постоянно не принимавших участие в «серьезных делах»: кто же откажет в помощи людям своей национальности, если они в беде? Не то что я — студент, а и профессор, положив в карман кастет, вынужден будет выйти на защиту своих. Тем более если его родные все ещё живут на родине.

Поверьте, я их не идеализирую. Помню, как мне не понравилось, что взяли в заложника сына нашего земляка, делающего большие деньги здесь, в Москве. Я лишь пешка — охранял его один день с утра до вечера. Парень, прикованный в ванной к трубе наручниками, вынужден был сутками стоять и совсем обессилел. Да и боялся очень за свою жизнь. Почувствовав сочувствие к нему, заговорил на родном языке: просил хотя бы дать посидеть ему полчаса без наручников. Но что я, простая «пехота», мог сделать? Не по себе тогда было. Хорошо, что на ночь сменили. Кстати, даже не знаю его дальнейшую судьбу: выкупили его все-таки или нет… Хотелось бы, чтобы ему повезло…

А вот теперь и чужие за нас взялись. А все потому, что нашу группировку в последнее время пощипала милиция, арестовала двух «авторитетов» и с ними вместе человек двенадцать по делу пошли. Почувствовав слабину, и «накатили» чужаки. Одного из наших уважаемых людей прямо из собственной квартиры вечером увезли. Подлее всего то, что воспользовались знанием нашего языка: они выходцы из того же региона, что и мы. И хотя в родных местах между нами вражда, здесь, в Москве, друг друга старались не трогать. А тут такое дело! Позвонили. Он спросил: «Кто?» А они из-за двери по-нашему откликнулись. Ну, он и открыл. Охранника скрутили, а хозяина за город отвезли. И не деньги потребовали, а целиком «фирму» им отдать. И это понятно: дело прибыльное! Да кто же отдаст курицу, несущую золотые яйца. К тому же в это дело многие из наших ребят свои капиталы вложили. И это не считая того, что честь нашей нации задели. И хотя их группировка посильнее нашей будет, решили не отступать. «Стрелку» за городом назначили возле платных гаражей. Ждем! Здесь нас три машины — двенадцать человек: передовой отряд. Но весь фокус в том, что вокруг в пяти минутах езды стоят ещё несколько автомашин и в каждой рация. Вот и посчитай, сколько нас будет в решающий момент на месте. Вряд ли чужаков больше!

Внезапно в салоне нашей машины заговорила рация: «Они подъезжают!». Наконец-то. Перестав нервно дергать ногой, первым вывалился из салона Георгий. С трудом переставляя затекшие от долгого сидения ноги, вылезаю вслед за ним на заснеженную площадку перед гаражами. Из соседней машины, опустив стекло, высовывается Серго и сипло спрашивает: «Ну что там?» И я, как попугай, повторяю переданную по рации информацию: «Они подъезжают».

В свете раскачивающегося от ветра фонаря мелкие снежинки искрятся, словно праздничные конфетти, выброшенные взрывом из хлопушки. Почему-то мелькает мысль о том, что лужи крови на этом белом ковре будут видны ярче. В этот миг меня ослепляют фары подъезжающих автомашин. Я невольно делаю шаг в сторону, до боли стискиваю челюсти и плохо повинующемся пальцем взвожу курок.

…Машина на бешеной скорости проглатывает асфальтовое шоссе. Мы уходим. Мы проиграли. Они нас перехитрили. Гаражи мы считали надежным прикрытием своего тыла, но именно из них нас атаковали в самый решающий момент. С утра они там, что ли засели?! Мы этого не ожидали и оказались в кольце. То, что машины с нашими ребятами прибывали к месту схватки последовательно одна за другой, лишь облегчило задачу чужакам. Они расстреливали наших, как в тире. Я стоял рядом с Георгием боком к гаражам, и это меня спасло. Сраженный одним из первых выстрелов Георгий, падая, оттолкнул меня в сторону, и я оказался вне прямого обстрела из ворот гаража.

Я стоял неподвижно, сжимая во вспотевшей ладони рукоятку нагана. И тут этот парень-чужак, с размазанной по лицу кровью из перебитого носа, вырвался из груды сплетенных в смертельных усилиях тел и выставил вперед узкое лезвие морского кортика. Я сразу понял, что он мало что соображает из-за боли и преувеличенного страха. Почему он бросился именно на меня? Возможно, прижавшийся к стене я показался легкой добычей для мщения? Не раздумывая, я выстрелил в упор прямо в его грудь…

Четное слово я не хотел никого убивать — я просто боялся быть убитым.

Именно тогда окончательно стало ясно, что мы проиграли. Заметив рядом со мной с визгом разворачивающуюся машину с Серго за рулем, я рывком открыл дверь и успел в последний момент вскочить на переднее сиденье. Взревев, машина оставила позади разрозненные островки затухающей схватки.

Послышался хриплый стон, и, оглянувшись, я понял, почему отчаянный и бесстрашный Серго так быстро покидает место боя: неестественно изогнутое тело его брата полулежало, обагряя подушки сиденья струйками крови из раненого горла. «Не довезем!» — подумал я и, поспешно отвернувшись, начал смотреть в темень неба, откуда вновь полетели хлопья мокрого снега.

Внезапно машина резко затормозила, чуть не врезавшись в грузовики, перегородившие шоссе. Нас уже ждали и ловко устроили засаду: сразу за крутым поворотом её невозможно было заранее обнаружить. Ребята из ОМОНа действовали быстро и уверенно. Я даже не успел выбросить на пол машины наган, как сильные руки рывком вытащили меня и ткнули лицом в капот, ударами по щиколоткам заставили широко расставить ноги. Руки за спиной больно зажали наручники.

«Ну что, джигиты, порезвились? Пора ответ держать!» — молодой светловолосый парень в камуфляжной форме, ловко обыскав меня, вытащил из кармана наган и положил на капот рядом с моим лицом. Только тут заметил, что все снимется на видео. Ну и ладно, ну и пусть!

Я слышал, как Серго просил омоновцев вызвать «Скорую помощь» для брата. «Уже сделали, — азартно откликнулся светловолосый, только вряд ли они успеют, хотя по нашим вызовам медики приезжают быстро. Но очень уж плох твой братан. По-моему у него артерия задета. Видишь кровь толчками вылетает, а не струится. Нет, вряд ли выживет! Не казнись зазря!»

Действительно, «Скорая помощь» приехала довольно быстро. И было слышно, как врач говорил санитару: «Все. Отмучился. А ещё молодой! Жить бы ему да жить!»

Ноги затекли, руки немели от наручников, щека замерзла от прикосновения металлического капота, струйка вырывающегося изо рта пара осела мелкими водяными каплями на рукоятке лежащего у меня перед глазами нагана. Боковым зрением я увидел, как пронесли мимо безжизненно распластанное на носилках тело. И не знал, горевать о погибшем или завидовать, что для него все уже кончено. А с неба равнодушно падал мокрый январский снег.

Кто кого догнал?

(Агентурная история)

Кража из квартиры известного коллекционера была явно заказной. Проникнув в квартиру. Воры действовали избирательно, похитив наиболее ценные предметы антиквариата. Хозяин — толстенький невысокого роста человечек, называя очередную пропажу, в отчаянии вздымал вверх пухлые ручонки, и от этого движения тяжелые роговые очки суетливо подпрыгивали на его тонком длинном носу.

Оперуполномоченный местного отделения милиции Гусев с трудом подавил желание рассмеяться при виде этой нелепой фигуры, суетливо мечущейся по квартире в поисках пропавших раритетов: «У человека горе, чуть не плачет, а жалости не вызывает: дергается как паяц в дешевом балагане. Отгородился от внешнего мира милыми сердцу фарфоровыми и бронзовыми безделушками. Даже не поленился каждый экспонат своей коллекции сфотографировать на память. Пусть рассматривает их на досуге!»

Стараясь избавиться от все возрастающего раздражения Гусев наугад ткнул пальцем в фотографию чугунной лошади, с трудом удерживаемой юношей, держащим в свободной руке красный фонарь:

— А эта вещица сколько стоит?

Внезапно антиквар перестал бегать по комнате и возмутился:

— При чем тут стоимость? Разве не понятно, что другой такой скульптуры этого мастера, творившего в восемнадцатом веке, у нас в России — нет. По крайней мере я бы об этом знал. А вы о цене! Глупо, молодой человек, очень глупо!

«Ого, да этот похожий на забавного хомяка кругляш оказывается может и зубки показать. А чего я удивляюсь? Ведь без цепкости и безжалостности в коммерческих делах такой богатой коллекции не создать. Антиквар меня буквально возненавидел за вопрос о стоимости. Впрочем, и мне его жаловать не за что: придется теперь дни и ночи мотаться по городу в поисках пропавших сокровищ. Хорошо подполковнику Кондратову из МУРа: поболтается для виду здесь по обкраденной квартире и поедет к себе в управление докладывать, что принял участие в поиске преступников по горячим следам».

Словно прочитав ход его мыслей, Кондратов отозвал Гусева в сторону:

— Послушай, я взял список вещей и мне тут делать больше нечего. Имеется у меня один надежный источник, вращающийся среди зажравшихся богачей — любителей антиквариата. Если эта кража заказная, то я буду знать, кто за этим стоит. Я сегодня же встречусь с моим человеком и дам ему задание.

Гусев почувствовал как надежда с вкрадчивой настойчивостью заполняет все его существо:

— Передай, Кондратов, своему человеку, пусть постарается — литр коньяку поставлю.

Кондратов мысленно усмехнулся: «Знал бы Ильин, что мой источник — женщина по кличке Масть. К тому же очень красивая и не пьющая. Попрошу её поближе схлестнуться с неким Лунем. Он художник и постоянно крутиться среди любителей искусства. Масть как-то говорила, что однажды в компании он попытался за ней ухаживать. Но с этой женщиной-агентом не просто: не захочет под Луня ложится — никакими силами не заставишь. С профессиональными проститутками легче. А Масть — женщина солидная, с положением, пользуется доверием и в деловых кругах. И в криминальном мире. Но очень уж влюбчива. И это постоянно приходится учитывать».

Спустившись вниз, Кондратов достал мобильный телефон и набрал нужный номер. Как только Масть сняла трубку, сыщик произнес заранее обусловленную фразу:

— Говорят из ЖЭКа, у вас недоплата за коммунальные услуги. Сможете подойти сегодня часикам к семи к технику-смотрителю?

И Масть, поняв условный сигнал, ответила в соответствии с требованиями конспирации:

— Я обычно плачу аккуратно. Но чтобы выяснить недоразумение, подойду точно в назначенное время.

Кондратов знал, что Масть непременно явится на встречу. Она его никогда не подводила. Сыщик надеялся с помощью этой опытной агентессы раскрыть кражу антиквариата.

Обычно при встречах с Мастью. Кондратов прежде чем приступить к делу сыпал комплиментами и фривольными шуточками, стараясь создать непринужденную атмосферу. И Масть охотно поддерживала эротическую тему, зная, что давно нравиться этому высокого роста, сероглазому сыщику. Но в этот раз. Кондратов, озабоченный крупной заказной кражей. Сразу приступил к делу.

Узнав, какое ей предстоит задание, масть колебалась лишь несколько мгновений: в последнее время Лунь настойчиво ухаживающий за ней, интересовал её все больше. У неё уже более трех недель не было очередного избранника. Для пылкой натуры масти это был большой срок. И этому было простое объяснение: как только её бизнес начал процветать, масть замучили сомнения. Теперь ей казалось, что любой мужчина. Проявляющий к ней интерес, охотится за её деньгами. С Лунем все было иначе: она остро по-женски ощущала, что этот седовласый с обходительными манерами служитель искусства искренне увлечен ею.

«Так почему же не совместить приятное с полезным? Лунь вполне может быть в курсе, кто мог заказать всю эту дорогостоящую мишуру. Не сам же он разграбил эту редкую коллекцию!»

Согласившись на предложение сыщика, Масть стала прикидывать как лучше выполнить задание: «Хотя Кондратов меня торопит, пожалуй, я допущу к себе Луня не раньше чем дня через два. Если уступить сразу без веских причин, то он может заподозрить неладное. Пусть ещё немного помучается. Зато злее будет в постели».

И масть засмеялась своей собственной шутке. Ей предстояло не очень сложное задание. Она в совершенстве владеет искусством вечно юной игры по заманиванию мужчины в сладкую ловушку любовной страсти.

Расчет масти оказался точно выверенным. Через два дня, сделав вид, что неохотно уступает настойчивому напору, позволила Луню остаться у неё на ночь. После любовных объятий Масть лежала на кровати и прислушивалась к ровному дыханию ставшего ей близким мужчины.

«Я, конечно, ожидала большего. Но что делать, если мужчина уже не молод. Но его страсть, безудержное желание овладеть мною не может не подкупать. Любая женщина была бы польщена такой пылкой любовью. К том же за ужином разболтался поклонник, сообщив, что кражу у коллекционера совершили люди Коржа пор заказу какого-то иностранца. Но покупатель куда-то исчез и вещи пока лежат в вокзальной камере хранения. Я неплохо сработала: Кондратов будет доволен. Да и Лунь — молодец! Любовь ко мне ослепила его и развязала язык».

Благодарная Масть протянула руку и нежно прикоснулась к седой шевелюре любовника. И это легкое прикосновение разбудило Луня. Какое-то мгновение он не мог понять, где находится, и лишь осознав, что это не сон и любимая женщина здесь рядом с ним, схватил её руку и покрыл жадными поцелуями, словно утоляя жажду после долгого пребывания в безводной пустыне. И смешанное с восторгом страстное желание обладать ею, заставило Масть с благодарностью откликнуться на ласки потерявшего голову мужчины.

О результате встречи с лунем масть сообщила Кондратову на следующий день. Сведения были интересные, но мало что давали для раскрытия кражи антиквариата: было неизвестно, кто из боевиков Коржа непосредственно ходил на кражу и где находятся украденные вещи.

«Не будешь же шмонать всю ручную кладь в камерах хранения! — Кондратов раздраженно почесал подбородок, — конечно можно попросить масть при встрече с Лунем выяснить недостающие детали. Но это очень опасно: луня может насторожить чрезмерный интерес любовницы к делам её не касающимся. Нет рисковать ценным агентом даже из-за дорогостоящих безделушек не буду. Пусть масть отдыхает и наслаждается своим новым увлечением. Установим наблюдение за Коржом. Может быть и повезет!»

Но Кондратов ошибся и удача вновь приплыла к нему через Масть. Агентесса уже через день позвонила ему и попросила о срочной встрече. Сведения она вновь принесла интересные:

— На ловца и зверь бежит, Кондратов. Корж попросил моего Луня продать унесенную из той квартиры фарфоровую статуэтку. А Лунь обратился ко мне, зная о моих связях среди богатых людей. Так вот, я нашла им покупателя. Сегодня днем мы с Лунем повезем эту статуэтку одному фирмачу. За рулем буду сидеть я. Специально сделаю поворот в неположенном месте. Организуйте, чтобы нас остановили и обыскали машину. Обнаружив краденую вещь, пусть доставят для проверки в отделение милиции. Ну, а там Луню придется сказать, что статуэтку дал ему Корж. И вы сможете добраться до этого гада.

— Ну а за Луня ты не боишься?

— Нисколько: — Он в этом преступлении не замешан. Зачем же ему чужие грехи на себя брать? Он скажет, что не знал, откуда эта статуэтка у Коржа. И просто выполнил его просьбу, поскольку они приятели.

— А ты уверена, что Лунь в квартире антиквара не был?

— Он мне в этом поклялся. Да и сам посуди, Лунь — интеллигентный человек, ранее не судим. Неужели он пойдет грабить коллекционера? Да и не стал бы он мне врать. Не забывай: Мы с ним в близких отношениях.

«Масть рассуждает, как влюбленная женщина, — заметил про себя Кондратов. — Но сдается мне, она сильно заблуждается. Не стал бы опытный Корж рисковать и продавать столь заметную вещь через несколько дней после такой громкой кражи. Скорее всего это инициатива самого Луня, которому понадобились деньги, чтобы Масть обхаживать. Стоп! Тогда откуда у него эта статуэтка? Уж не был ли он во время кражи там в квартире? Бандиты могли пригласить его в качестве эксперта — знатока для отбора наиболее редких и ценных экземпляров. Это вполне могло быть. Там в квартире на этажерке отпечатки ладони и двух пальцев, не принадлежащих хозяину. Если их неосторожно оставил Лунь, то Масть неосторожно допустила промах, сдав нам не только Коржа, но и своего очередного возлюбленного».

— Слушай, Масть, а что представляет эта статуэтка, предназначенная для продажи?

— Так ничего особенного: кавалер в парике и комзоле бегает вокруг ствола дерева за молоденькой девицей в кринолине. В «пряталки» играют или «салочками» забавляются. Лунь сказал, что эта статуэтка изготовлена в Германии во второй половине девятнадцатого века.

«Похоже на то, что лунь завязан на этой краже гораздо глубже чем считает Масть. Но спускать её с небес на землю не стану. Пусть все пойдет по предложенному ею плану».

После ухода Масти, Кондратов выждал положенные по инструкции десять минут и вслед за агентессой покинул конспиративную квартиру: до начала намеченной операции оставалось чуть более двух часов.

Операция по задержанию Луня прошла успешно. Масть сердито пререкалась с остановившим её машину сотрудником ГИБДД. Кондратов, наблюдая как она естественно возмущается проводимым досмотром, с восхищением подумал: «Талантище! А сидящий рядом с нею Лунь явно ничего не подозревает. Даже после обнаружения при досмотре статуэтки он спокойно реагирует на предложение проехать в отделение милиции. Пока все идет прекрасно».

Но после доставления Луня в дежурную часть произошел сбой: Лунь заявил, что два дня назад купил статуэтку возле комиссионного магазина у неизвестного лица. Все попытки заставить его изменить эту версию не дали результата. И лишь когда эксперт — криминалист заявил, что снятые с ладони и пальцев Луня отпечатки совпадают со следами, обнаруженными на месте кражи, Лунь понял, что ему не выкрутиться. Он потребовал встречи с адвокатом и отказался отвечать на дальнейшие вопросы. Когда Луня уводили в камеру, в коридоре к нему подскочила рыдающая Масть:

— Это я виновата. Прости, Володя!

Два дюжих сержанта оторвали Масть от задержанного и оттеснили в сторону. Лунь великодушно махнул рукою в сторону любовницы:

— Ладно, не бери в голову. Я как-нибудь выкручусь. Так что скоро увидимся. А ты пока учись ездить по правилам!

Натужная шутка не развеселила Масть. Она продолжала искренне рыдать, забавно размазывая растекшуюся с ресниц тушь по щекам. И глядя на безутешно всхлипывающую от обиды агентессу, Кондратов понимал, что ему предстоит нелегкое объяснение с этой женщиной.

Масть позвонила Кондратову ближе к вечеру и потребовала объяснений. Стремясь оттянуть момент неприятного свидания, Кондратов сославшись на занятость, назначил встречу на следующее утро. Ему предстояло не только оправдаться, но и сделать все, чтобы Масть не замкнулась в своей обиде и не отказалась от дальнейшего с ним сотрудничества. Ему предстояла нелегкая задача.

Кондратов заранее приехал на конспиративную квартиру с цветами, бутылкой шампанского и коробкой конфет. Масть появилась в назначенное время, минута в минуту. Увидев накрытый стол, завелась с пол-оборота.

— Значит, праздновать собрался, Кондратов? Уж не по поводу ли того, что любимый мною человек в камере мается? А я без него места себе не нахожу?

Кондратов заранее подготовился к обороне и сказал примирительно:

— Да, досадная вышла промашка. Вины своей не отрицаю. Но давай сначала разберемся, где мы с тобой допустили ошибку.

Признание вины и показное раскаяние сделали свое дело. По крайней мере, Масть готова была его выслушать.

— И ты, Масть, и я добросовестно заблуждались, считая Луня лишь посредником в сбыте «темной» статуэтки. А оказалось, что он, как знаток антиквариата, сам участвовал в краже. Этого мы просчитать не могли. Тем более что Лунь беззастенчиво врал тебе — своей возлюбленной, утверждая, будто в квартире антиквара никогда не был.

Взглянув на покрывшееся пятнами лицо агентессы, Кондратов понял, что попал в цель: «Это Масть вряд ли стерпит: любимый ею человек самым бессовестным образом обманул ее». И закрепляя успех, Кондратов продолжил:

— Вот и получается, Масть, что, обманывая тебя, Лунь сам вырыл себе могилу. Знай мы, как обстоит дело, придумали бы что-нибудь, отмазали бы его. А теперь давай подумаем, как можно ему помочь в сложившейся ситуации. У меня есть друзья в Министерстве юстиции и я помогу отправить его в зону недалеко от Москвы. А для тебя добьюсь разрешения на свидание с любимым.

Потом в знак примирения открыл шампанское, разлил по бокалам и предложил:

— Давай выпьем, чтобы Луню там было не очень уж тяжко.

Масть выпила и отвернулась, чтобы Кондратов не заметил слез в её глазах. Но тут же, не выдержав, Масть внезапно всем телом прильнула к Кондратову, уткнувшись лицом ему в грудь. Затем подняла заплаканные глаза и робко попросила:

— Возьми меня, Кондратов. Я же знаю, ты давно глаз на меня положил. А мне так плохо сегодня, так тоскливо.

Отвергнуть Масть как женщину означало потерять ценного агента. К тому же Кондратова давно влекло к этой красивой, молодой женщине. «Наплевать мне на инструкции, если они мешают делу. Что будет, то будет!»

Масть поспешила его успокоить:

— Ты не думай, я чистая, всегда предохраняюсь и регулярно проверяюсь. Так что ни спида, ни другой заразы от меня не подцепишь.

И Кондратов, отбросив последние сомнения, стал медленно раздевать женщину. Потом взял на руки, как ребенка, и перенес на диван. Он понимал, что ей нужны не любовные игры, не испепеляющая страсть, не чувственные наслаждения, а нежность и сочувствие. Поэтому своими осторожными прикосновениями он ласкал скорее её душу, чем тело. И женщина, оценив деликатность этого грубоватого с виду сыщика, испытывала к нему сейчас безграничную благодарность…

Вернувшись после встречи с Мастью к себе в управление, Кондратов достал из сейфа изъятую у Луня статуэтку. Перед тем как отнести её следователю для приобщения к официальным обвинительным материалам, ещё раз внимательно посмотрел фарфоровое изваяние: «У этой кукольной парочки не разберешь, кто за кем бежит. Судя по торжествующему выражению лица дамы, именно она считает себя победительницей в этой гонке».

На какое-то мгновение в воображении всплыло лицо Масти. Кондратов раздраженно поспешил отогнать непрошенное видение: сейчас он совсем не был уверен, что сегодня при встрече с опытной агентессой успех способствовал именно ему.

Новая загадка

Субботнее дежурство началось для сотрудника уголовного розыска Гусева многообещающе. Позвонила Милка Ступина и воркующим с томным придыханием голосом сообщила, что мужа внезапно отправили в командировку и она сможет провести с Гусевым всю ночь без всяких опасений. Они не встречались уже месяца два и сыщик успел соскучиться по темпераментной, неистово жаждущей любовных утех женщине.

С превосходством победителя, Гусев представил себе её мужа, садящегося в поезд с большим клетчатым чемоданом. Он видел его всего раз мельком, случайно встретив Милку с мужем на улице. Они садились в автобус и высокий, худощавый супруг, заботливо обняв Милку за талию, помог ей подняться по высоким ступеням. Тогда их отношения были в самом разгаре, и он невольно почувствовал укол ревности к законному мужу своей любовницы. Теперь его чувства несколько притупились, и прошлые переживания казались забавными. Но назначенное после долгого перерыва свидание его взволновало. И хотя во время дежурства пришлось почти беспрерывно разбираться с заявлениями потерпевших, хорошее настроение от предвкушения плотских наслаждений не покидало его.

Ближе к вечеру он уже собрался ехать к Милке, когда в кабинет зашел дежурный Егоров и объявил:

— Придется тебе задержаться: На Большой Дорогомиловской улице — происшествие. Врач «скорой помощи», прибывшей по вызову, сообщил, что на лестничной площадке обнаружили молодого мужика с диагнозом «перелом основания черепа». Говорит, что вряд ли до больницы его довезут живым.

— Личность потерпевшего известна?

— Наши патрульные туда выезжали и выяснили интересные детали. На этом этаже слушатель военной Академии Зубов с женой Еленой и трехлетний дочкой квартиру снимает. Сегодня неожиданно к ним нагрянул из другого города друг юности жены этого майора некий Сергей Логов. Да ещё приятеля с собою приволок. Как водится, выпили, закусили, а потом Логов с Еленой вышли на лестницу покурить. А через пару минут он оказался с разбитым черепом. Вот и разберись, произошел там несчастный случай, как утверждает Елена Зубова, или имеет место криминал. Все участники веселого застолья сюда в отдел милиции доставлены. Мой совет: начни с жены майора. Похоже только она одна знает, что там произошло на самом деле. К тому же взвинчена до предела и её можно расколоть.

— Пожалуй, ты прав! Давай веди её сюда.

Женщина вошла в кабинет, нервно теребя в руках мокрый от слез платок, и сразу в тревоге обратилась к Гусеву:

— Что с Сережей?! Он жив?!

— Пока врачи борются за его жизнь.

«Ей пока нельзя говорить всей правды о безнадежном состоянии Логова. Иначе она замкнется и не расскажет, как все было на самом деле».

Сотрясаемая рыданиями женщина с трудом выдавливала из себя отрывистые фразы:

— Он присел покурить на перила: Сережа всегда так делал в юности. Потерял равновесие! Опрокинулся вниз! И ударился головой.

В кабинете воцарилась тягостная пауза. Не выдержав нервного напряжения, она начала краткую исповедь:

— Мы с Сережей вместе росли и учились. В десятом классе влюбились друг в друга. Вся школа нам завидовала. Это было чистое юношеское чувство. А во время выпускного вечера он стал моим первым мужчиной. Я любила его. Но все сложилось не так, как мечталось. Через полгода он ушел в армию. Я уехала учиться в далекий город в институт. Там встретила Николая, полюбила его. Вышла замуж. Лет пять скитались с ним по всей стране. Три года назад ему удалось поступить на учебу в Академию. И мы переехали в Москву. Тогда я решилась и родила ему дочку. Все у нас сложилось великолепно. Думала, что Сережа забыт напрочь. Да оказалось все не так просто. Сегодня вдруг заявился со своим приятелем. И зачем только Зойка, моя подруга школьная, ему адрес дала? Вот дура!

Гусев терпеливо ждал, когда женщина перестанет всхлипывать и продолжит свой рассказ:

— Я люблю Николая и дочку. Зачем мне этот непрошенный визит? Сначала даже пускать его в дом не хотела. Но тут некстати муж вышел из комнаты и пришлось представить их друг другу. Думала, увидит Сережа мою семью, все поймет и уйдет по-хорошему. Но когда за столом сидели, вспоминать былое начали, все во мне сдвинулось, всплыло откуда-то из глубин души и нахлынули прежние чувства: оказалось первую любовь забыть нельзя.

К концу застолья улучили мы с Сережей минутку и пока его приятель Николаю мозги «пудрил» рассказами о своих подвигах на Севере, вышли из квартиры покурить. Сережа по старой школьной привычке присел на перила, свесив ноги. Ну совсем как тогда, в тот выпускной вечер. И тут, сама не знаю как получилось, но меня буквально толкнуло вперед в его объятия. Прильнула я к нему и стою, затаив дыхание. А он сидит на перилах, обхватил меня руками за плечи и навалился как медведь. А я и тяжести словно не чувствую, вся в нем растворилась. Сколько времени вот так стояла и сама не знаю. Тело мое здесь, на грязной заплеванной лестнице, а ощущение и мысли там, в юности. Все до мелочей вспомнилось. Но внезапно прозвучавший щелчок замка и открывающейся двери мгновенно сбросил меня с небес. Испугалась я очень: Николай увидит — не простит, а если и простит, то на всю оставшуюся жизнь подозрений хватит. Рванулась я, глупая, от Сережи, а он, несчастный, не сумел удержать равновесие, да и опрокинулся назад, головой вниз. Николай в дверях стоит, бледный как смерть, и с меня глаз не сводит. А Сереженька внизу с разбитой головой лежит, а упал — то всего на метр вниз, ударившись о ступеньки лестницы между этажами.

— Так вы все-таки толкнули его ли он сам упал?

И тут она, наклонившись вперед и понизив голос, словно их мог кто-нибудь услышать, с ужасом прошептала:

— А я этого и сама не знаю. Закрою глаза и пытаюсь вспомнить каждую деталь тех последних мгновений, все что произошло там на лестнице. В какие-то моменты мне кажется, что оттолкнула я его, а то вдруг надежда воскресает, что он сам потерял равновесие.

Елена вновь прикрыла глаза, с минуту помолчала и с надрывом сказала:

Нет, не знаю, не помню! Честно говорю, вам — не помню!

Попросив подождать, Гусев вышел и направился в дежурную часть, узнать, что сообщили из больницы. Узнав содержание телефонограммы, вернулся в кабинет и сообщил женщине о смерти её друга. Приготовившись к истерике и слезам, был немало удивлен переменой в поведенииЕлены: она выпрямилась, лицо её приняло бесстрастное окаменевшее выражение и все последующие показания ею излагались сухо и без излишних деталей. Теперь Елена держалась твердо, представив происшедшее как случайное падение с перил сильно подвыпившего человека.

После того, как Елена, подписав показания, вышла из кабинета, в кабинет Гусева зашел встревоженный майор:

Скажите, а что грозит моей жене?

«Да он же все знает, — мелькнула запоздалая догадка, — он видел как жена, напуганная его внезапным появлением, столкнула своего друга с перил!»

Узнав, что происшедшее будет скорее всего расценено как несчастный случай, майор заметно повеселел и поинтересовался, будет ли сообщено в Академию о пьяном застолье в его доме, закончившемся трагедией. Получив заверения, что этого не будет, он окончательно успокоился и поспешил вслед за женой, осторожно прикрыв за собой дверь.

Глядя на стул, где недавно сидела молодая женщина, Гусев думал о том, что через несколько дней постановление об отказе в возбуждении уголовного дела будет утверждено в прокуратуре.

«Женщина скоро искренне поверит, что друг её юности упал сам, а майор наверняка сумеет убедить себя, что ему лишь померещилось в полутьме грязной заплеванной лестницы, как его жена сбрасывает с перил свою первую любовь».

Размышления Гусева прервал приход участкового инспектора Волина, мощной фигурой заполнившего все свободное пространство узкого кабинета:

— Ну что, Володя, домой собрался? Я тоже. Вот только давай по пути проверим притон у Люськи Киселевой. Минут пять назад соседи позвонили: опять у неё полный сбор. Ты на часы не смотри. Там всего дел минут на десять. В крайнем случае разгоним шалман и завершим рабочий день.

Гусев с досадой махнул рукой:

— Давай по-быстрому, а то меня ждут.

— Хорошо вам молодым: вас где-то ждут. А моя старуха, небось, по хозяйству копается и радуется, что я ей дома не мешаюсь под ногами. Ну что же, раз спешишь, то пойдем сразу.

Квартира Киселевой Люськи находилась на первом этаже. На звонок в дверь открыли сразу: здесь привыкли к нежданным гостям, забегающим с водкой и закуской весело провести время. Решительно оттеснив в сторону полуодетую девицу, сотрудники милиции вошли в комнату. Два мужика сидели за столом и допивали водку, а хозяйка, вбежав следом, сразу заголосила: Вяжи их, Волин и вези в ментовку. Особенно этого лысого. А то разделся догола и ходил тут по комнате красовался. Да передо мною муж Володька так стесняется показываться.

— Хватит орать. Иди сядь вон там в углу, а вы кобели ненасытные, предъявите документы.

Один из гостей Люськи резко встал из-за стола и шагнул к пиджаку, висящему на спинке стула.

Гусев успел перехватить его по пути: Стоп, земляк, не гони — они устали!

Ощупав одежду и, убедившись, что оружия нет, позволил предъявить документы. Любители «клубнички» оказались рабочими с соседней стройки. Узнав, что их отпускают, мужики поспешно покинули квартиру.

Когда за гостями захлопнулась дверь, Волин укоризненно покачал головою: Ну что, Люська все не образумишься? А где Володька твой? Небось во вторую смену вкалывает? Эх, дуреха! Да за таким мужиком только жить и радоваться. Когда-нибудь он не выдержит и свернет тебе голову. Ладно, Гусев, пойдем отсюда.

В коридоре Волин неловко споткнулся о металлические блины штанги и, выругавшись, вышел на лестничную клетку. Повернувшись к Гусеву спросил:

— Знаешь зачем её Володька штангу целыми днями поднимает? Да чтобы внушить себе, что любого из случайных знакомых своей женушки сможет при желании уложить одним ударом. И, осознание явного физического превосходства позволяет ему не ощущать ущербности своего положения, когда пьяница-жена почти в открытую приводит к себе хахалей.

— Кстати, Люське постельные забавы совсем ни к чему. Ей главное — выпивки побольше. После того, как Володька сел в тюрьму на три года, искалечив её любовника, она и пристрастилась к водке.

— Вот и я также думаю: глушит водку, думая, что мстит ему за свою несостоявшуюся, пресеченную им любовь, а Володька на штанге злость и обиду вымещает. Вот и придумал я новую загадку: «Кому люди на протяжении всей своей жизни врут больше всего?» Как ты считаешь?

— Наверное муж жене, а жена мужу.

— Вот и неверно. Подумай еще! Слушай, опер, рабочий день заканчивается. Давай зайдем в мой опорный пункт и выпьем водочки грамм по двести. Ну что скажешь?

— Хорошо, только давай поскорее.

— Эх, Володька, до чего же ты нетерпелив. Ничего, твоя зазнобы подождет — только злее будет в постели.

Они вышли и направились по улице к виднеющемуся невдалеке большому серому дому. Внезапно Волин толкнул опера в бок:

— Вон видишь на той стороне улицы мужчина и женщина трехлетнего карапуза за руки прогуливают? По-твоему сколько лет мамаше?

— Лет двадцать пять. Во всяком случае не больше тридцати.

— А вот и неправда ваша! Ей уже сорок два, да и не мамаша она этого ребенка, а самая настоящая бабушка. Занимался я скандалом в этой семье год назад. А история там непростая. Мать мальчишки через год после рождения ребенка пошла работать на фирму и открыто загуляла с богатеньким бизнесменом — своим работодателем. Дело пошло к разводу. И тут неожиданный поворот: муж в отместку связался с красавицей тещей. И ему это, кстати, понравилось. В результате ревность, слезы, взаимные упреки. Дело чуть до драки не дошло. Но, поразмыслив, пришли к мирному соглашению: оставить все как есть. Зять с тещей как с женой живет и ребенка воспитывает, а молодая мать с фирмачом на курорт ездит. Со стороны срам, да и только! А эта семейка себя счастливой считает. Говорил я тут с ними. Теща уверяет, что семью спасает, её дочь гордится, что материально обеспечивает мать и сына, а её муж внушил себе, что отомстив неверной жене столь необычным способом, может беспрепятственно пользоваться приносимыми ею домой деньгами и телом её привлекательной мамаши. Вот и получается, что все правы и никто не виноват. Однако, мы пришли. Давай заходи. Гостем будешь.

Закрыв дверь изнутри, Волин достал из шкафа нехитрую закуску и початую бутылку водки. Разлив спиртное по стаканам участковый инспектор не спешил произнести тост.

— Послушай, Гусев, а та, что тебя ждет — вдова или муж ей опостылел?

— Второе.

— Тогда будь поосторожнее. Уж не дружбан ли он тебе?

— Нет, я с ним незнаком.

— Это хорошо: можешь считать, что вина всецело на этой бабе, а не на тебе. Вот за это давай и поднимем тост.

Сыщик с подозрением посмотрел на хозяина кабинета, но лицо того было непроницаемо. Некстати вспыхнуло воспоминание о том, как муж Милки Ступиной заботливо подсаживал её в автобус. Гусев с усилием отогнал ненужное видение и залпом выпил стакан водки. Сразу зашумело в голове и Гусев, распрощавшись, поспешил выбраться на улицу. Теперь он знал точный ответ на загадку состарившегося на милицейской службе участкового инспектора. Немного поколебавшись, Гусев отправился в сторону метро мимо выстроившихся у кромки тротуара фонарей, мерцающий свет, которых игриво подмигивал сыщику, словно они знали, куда и зачем он отправляется в столь позднее время.

Новогодний подарок

Кизил ещё раз нажал на кнопку звонка и вновь напряженно прислушался. Ни звука. И он повернулся к Плоту: Давай, действуй! Да побыстрее!

Низкорослый парень, бесцеремонно отстранив Кизила в сторону, достал из кармана связку ключей и, быстро прикинув, какие могут подойти по конфигурации, начал поочередно вставлять их в замок. Наблюдающий за ним Кизил, судорожно глотая от волнения воздух. Постоянно рукавом грязного потертого пальто вытирал со лба обильно выступающий, несмотря на декабрьскую стужу, пот.

Наконец, замок недовольно щелкнул. Кизил с опаской взглянул на приоткрывшуюся дверь: «Очень уж похоже на мышеловку». Но отступать было поздно и он вслед за Плотом, дрожа от страха и жадности, шагнул в полутемную прихожую. В квартире царила тишина. Лишь старинные ходики с висящими на потемневшей от времени цепочке гирьками равнодушно отстукивали равномерную поступь неумолимо истекающих опасных мгновений. Осмотревшись, Плот зло выругался: Опять вытащили пустой номер. Нищета!

Кизил зло огрызнулся: А чего ты хотел в этом захудалом районе? Да и здесь ещё не искали как следует. Вон телевизор в углу стоит, да ещё с видеоприставкой. Пошуруй в буфете: может быть там фамильное серебро завалялось!

Плот с раздражением вытащил и с грохотом бросил на пол позвякивающие ложками и вилками ящики: Ничего. Бери видик и пошли отсюда!

— Подожди! Видишь на стене картина висит? Может быть за неё чего-нибудь отвалят!

Плот с сомнением посмотрел на портрет девушки в белом платье, кокетливо прикрывающей свою рыжую головку от солнца большим летним зонтиком. Но затем, решившись, подставил стул и начал снимать картину.

И тут из-за угла, с широкого дивана неожиданно кто-то жалобно произнес:

— Портрет хоть оставьте, супостаты. Это ещё мой дед свою невесту рисовал в IXI веке. Картина ничего не стоит, а мне дорога как память.

Надтреснутый старческий голос звучал протяжно с просяще-стонущими интонациями.

Раздраженный невольным испугом, Кизил злобно воззрился на немощное худое, высушенное годами тельце хозяйки, которое принял в полутьме за взгорбившиеся складки плохо заправленного одеяла:

— Смотри-ка, эти святые мощи ещё что-то вякают. Молчи, старая, пока последний дух из тебя не вышиб.

А Плот резко сорвав картину с крючка спрыгнул со стула и передразнил старуху: «„Дорога, как память!“ А жизнь тебе, значит, не дорога?! Лежи тихо! И раньше чем через час не вздумай шум поднимать!»

Воры поспешно направились к выходу. Услышав, как захлопнулась за ними дверь, хозяйка, тяжело кряхтя, стала подниматься с дивана. Ослабленные долгими годами пружины натужно заскрипели, словно жалуясь на свои несчастья и хворобы. Добредя до телефона, старушка плохо слушающимися искривленными ревматизмом пальцами сняла трубку. Но испуганно покосившись на дверь, не решилась позвонить в милицию: «А вдруг эти бандиты подслушивают снаружи?! Еще вернутся и прибьют! Нет, лучше дождусь Николая. Пусть он уж сам похлопочет, чтобы вернуть мне портрет моей бабки Лизаветы. Я уж так его всегда берегла! Даже во время войны в эвакуацию на Урал возила. Не с кем теперь будет поговорить и душу отвести, когда Николай на своих концертах пропадает».

И старушка безутешно зарыдала, словно ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Она не знала, сколько прошло времени прежде чем на пороге возникла высокая худая фигура сына, нелепо накренившаяся на бок под тяжестью большой плетеной корзины. Дворняга Жулька, стремительно шмыгнула мимо хозяина в комнату и энергично стряхнула с себя налипший на шерсть снег.

Буров открыл корзину, выпуская на волю обезьяну, попугая и рыжего кота. Утомившиеся от долгого неподвижного сидения в тесноте, звери шумно разбрелись по комнате. Обычно мать ворчливо ругалась на его четвероногих артистов, но сейчас до Бурова донеслись лишь жалобные всхлипывания. Николай поспешно включил свет и поспешил к сидящей на диване матери. Выслушав сбивчивый рассказ о краже, лишь сокрушенно покачал головой: Попрощайтесь с портретом, мама! Не станет милиция искать эту малоценную уже выцветшую картину и старый телевизор. «Видик», конечно, жалко — единственная стоящая вещь. А все вы, мама, настаивали на его покупке, чтобы без конца крутить съемки моих выступлений, когда я уезжаю на гастроли. Вот и докрутились!

Заметив в глазах старухи слезы от незаслуженной обиды, Николай, смущенно закашлявшись, поспешил успокоить мать: Ладно, не переживайте вы так! Сейчас пойду в милицию и сделаю заявление.

Старуха благодарно уткнулась лицом в грудь пожалевшего её сына и тот неловко погладил её по седым редким волосам. Натянув на себя отсыревший от непогоды малопригодный для зимней погоды серый плащ, буров перед тем, как выйти из дома взглянул на часы: «Неизвестно, когда вернусь! Не оставлять же животных голодными».

Он заботливо засыпал кормом мисочки животных и обвел взглядом свой актерский ансамбль. Стараясь быть строгим, приказал: без меня не баловаться. За старшего остается Жулька!

Услышав свое имя, дворняга величаво поднялась и сделала круг по комнате, словно принимая от Бурова все его нехитрое хозяйство. На её морде четко читалась гордость за оказанное доверие. Кроме нее, никто из зверушек не обратил внимание на столь высокое назначение. Лишь рыжий кот сладко потянулся и широко зевнул, демонстрируя свою независимость.

Буров вздохнул и решительно захлопнул за собой дверь: он очень не любил оставлять своих подопечных надолго без присмотра.

В этот день оперуполномоченный Малинин вместе с другими сотрудниками уголовного розыска находился в свободном поиске, разыскивая среди снующих по улицам людей, тех, кто замышляет или уже успел совершить серьезное преступление. Опытный профессионал он сразу обратил внимание на высокого чернявого парня в длинном коричневом пальто, который сновал по торговым рядам и доверительно шептался с продавцами. Малинин глазами указал на него своему напарнику Гурнову: Вон за тем парнем надо присмотреть. Похоже у него есть темный товар.

— Будем грузить?

— Нет, пока подожди. Скорее вещь не при нем, а он лишь подыскивает покупателя. Понаблюдаем дальше.

— Смотри, у него клюнуло: кавказец с ним торгуется. Вроде бы столковались.

— Похоже на то: машет рукою и к ним направляется со спортивной сумкой невысокий крепыш в куртке. Так и есть: достает видик и кассеты. Будем брать.

Доставленные в отдел милиции и разведенные по разным кабинетам парни путались в показаниях. Чернявый Кизил говорил, что «видик» принадлежит Плоту, а тот настаивал, что вещь принадлежит его приятелю. «Видик» явно имел криминальное происхождение, но где совершено преступление оставалось неизвестным. Стало ясно, что в прошлом судимые задержанные, на признательные показания не пойдут. Оставалась последняя надежда: просмотр изъятой у парней вместе с «видиком» кассеты. Но и тут сыщиков ждало разочарование: любительская съемка запечатлела многочисленные выступления клоуна в широких тупоносых ботинках и наклеенным красным носом. Сыщикам уже порядком надоело бесконечное мелькание обезьянки, кота и лохматой дворняги. Лишь белесый попугай вел себя с достоинством, горделиво восседая на жердочке. Время от времени он широко раскрывал клюв и энергично хлопал себя по бокам крыльями. И на беззвучной кассете это выглядело довольно забавно, словно заморская птица подавилась лакомством и безуспешно пытается его сплюнуть. Менялись только места выступлений, а пожилой клоун словно заведенная механическая игрушка однообразно и натужно жонглировал шариками, водил смычком по небольшой скрипке, заставляя животных проделывать одни и те же акробатические сальто и подпевать своему хозяину. У оперов к концу просмотра кассеты создалось впечатление, что они присутствуют на одном и том же нескончаемом представлении и вопреки логике меняется лишь публика, переносясь из узких маленьких залов во дворы и на открытые площадки в укромных уголках старых парков.

Внезапно опер Гурнов воскликнул: Стоп! Ребята верните кадры назад. Я хорошо знаю этот дом со скульптурами, во дворе которого клоун перед детишками шарики вращает. Там рядом двухэтажный флигель стоит. Я туда по молодому делу захаживал к одной зазнобе. Люськой её звали. До чего же темпераментная девка была! Как-то раз вечерком заскакиваю я к ней…

— Подожди, Гурнов, позже расскажешь о своих жеребьячих подвигах. Давай срочно в машину и поедем туда. Может быть, кто-нибудь из жильцов подскажет, где искать этого циркача.

Сыщикам повезло с первой же попытки. Гуляющая во дворе с закутанным по самые глаза малышом, молодящаяся бабуля сразу обрадованно сообщила: да это наверняка наш жилец Буров. Он летом давил шефский концерт для детей из нашего дома. Живет в пятом подъезде на третьем этаже. Пойдемте покажу.

Вскоре Буров уже давал показания, описывая украденные у него вещи. Теперь задержанным не было смысла отпираться. И воры сознались в краже. При обыске, проведенном в квартире Плота, была обнаружена украденная картина. Сыщикам было приятно видеть неподдельное восхищение циркача их оперативностью и мастерством.

Возвращая хозяину похищенный у него «видик» с кассетой, начальник отдела не удержался и спросил:

— А зачем себя так часто снимаете? Для рекламы что ли?

И смущенный Буров пояснил:

— Да это мамашина блажь: считает меня великим, но не признанным артистом. Сама всю жизнь мечтала служить высокому искусству, а работала билетершей в театральной кассе. После войны одна меня поднимала. Вот и любуется когда одна остается. Много ли восьмидесятилетней старухе надо?

— А чего по дворам и школам концерты даешь?

— Это ещё хорошо. А то ведь и в подземных переходах приходится выступать: ведь зверей-то кормить надо! Это я и мамаша можем иногда вместо обеда час с хлебом, намазанным дешевым повидлом, попить. А обезьяне и попугаю особую еду давать надо. Да и кот совсем обнаглел: без рыбы не обходится. А на дешевую колбасу и смотреть не будет. Хорошо хоть моя примадонна Жулька за мной объедки подъедает.

Начальник отдела уголовного розыска посмотрел на нелепые толстые ботинки циркача, в которых тот ходит по улицам и, не сменяя, выступает на сцене, и светлосерый легкий плащ: «Да, явно не от хорошей жизни этот клоун со своими зверями по дворам таскается и представления устраивает».

А Буров, уже направляющийся к выходу, внезапно повернулся к полковнику и предложил: Слушайте, через неделю Новый год. Давайте я дам концерт для детей ваших сотрудников. Бесплатно, разумеется.

— А что в этом плохого? Мои сыщики день и ночь пашут, с семьей пообщаться некогда. Хоть их жены прочувствуют, что мужики не зря свой хлеб зарабатывают. Пусть завтра с детьми соберутся в зале для совещаний. Подходит?

И Буров радостно кивнул головой: ему очень хотелось хоть как-то отблагодарить этих суровых сыщиков, буднично делающих свою чисто мужскую работу.

Концерт шел уже два часа. В зале, где собралось около сотни мальчишек и девчонок творилось нечто невообразимое: смех, выкрики, аплодисменты почти не смолкали.

Сыщики, терпеливо ожидающие своих детей в коридоре и в соседних кабинетах, лишь недоуменно пожимали плечами, удивляясь такой бурной реакции на незамысловатые, на их взгляд, фокусы и трюки.

Малинин, покуривая, расхаживал по коридору. Шумное веселье в зале наполняло его гордостью: «Если бы я не заприметил в толпе того ворюгу, ничего бы этого не было: ни концерта, ни радости несмышленых мальчишек и девчонок, наивно воспринимающих дешевый примитив за чудеса и волшебство. Жену Надьку бы сюда, а то все ворчит, что моя мизерная зарплата не в счет, о она меня лишь для постели держит. Взглянула бы хоть краем глаза в этот зал, может наконец и поняла, почему даже дома я с ней о своей работе толдычу».

Малинин осторожно приоткрыл дверь и заглянул в зал. Его сын Витька сидел в третьем ряду с краю с раскрытым от удивления ртом. На сцене собака Жулька точно угадывала счет, во-время переставая лаять по тайному, никому не слышимому щелчку пальцев хозяина. Увидев наполненный восхищением взгляд сынишки, Малинин осторожно прикрыл дверь и вновь, довольно улыбаясь, стал ходить по коридору, в ожидании окончания представления.

А Витька и впрямь был поражен. В свои пять лет он впервые видел цирковое представление. Его восхищало все: и ловкое кувыркание попугая, и забавные ужимки обезьянки, одетой в короткую юбочку, и бесстрашное балансирование по тонкой жердочке толстого ленивого кота. Но особое восхищение у него вызывала Жулька. Это вислоухое лохматое существо казалось умело все: Она ходила поочередно, то на задних, то на передних лапах, прыгала через обруч, и, тоненько завывая, солировала забавному клоуну, играющему на скрипке. Но больше всего Витьку поразила способность Жульки к устному счету. Он сам только начал осваивать эту премудрость, казавшуюся ему неправдоподобно сложной. «Ах, если бы я мог привести к себе домой эту собаку. Она бы мне помогала и подсказывала верный ответ!»

Глядя на маленькие глаза-бусинки, выглядывающие из-под мохнатых прядей свисающих со лба собачонки, Витька впервые в жизни ощутил в своей душе волну нежной заботливости о другом живом существе. И ему захотелось хоть чем-то отблагодарить это милейшее животное. И как только клоун объявил об окончании концерта, Витька сорвался с мета и бросился к сцене. Он торопливо вытащил из кармана свой любимый переливающийся всеми цветами красок карманный календарик и протянул клоуну: Вот, возьмите.

Буров посмотрел на горящее от возбуждения и восторга лицо малыша и отрицательно покачал головой: Ну что, ты — не надо! Оставь себе.

Но Витька упрямо набычился: Нет, возьмите! Это же не вам, а Жульке! Пусть она кладет его себе под подушку. Я так всегда делаю. Ей будет приятно!

И взглянув на доверчиво-благожелательное лицо ребенка, желающего отблагодарить зверюшку за доставленную радость, циркач уступил и взяв блестящий календарик, спрятал его в карман. А мальчуган, боясь передумать, побежал вместе со всеми из зала искать своего отца.

Всю дорогу до дома Витька был задумчив и невпопад отвечал на расспросы отца. И поняв, что сын все ещё переживает впервые увиденное в жизни красочное и необычное зрелище, Малинин оставил его в покое. Вопреки обыкновению Витька без возражений позволил рано уложить себя в постель. Он привычно сунул ручонку под подушку, куда обычно клал переливающийся календарик с котом Леопольдом, добродушно улыбающимся своим обидчикам-мышам. Но там было пусто. И Витьке стало очень жаль подаренного собачке календарика. Он лежал и думал, что совершил глупость, отдав в порыве восторга столь нужную ему самому вещь. Но внезапная мысль успокоила его: «Скоро Новый год и папка подарит мне такой же блестящий календарик, только большой-пребольшой. И я повешу его на стену над кроватью».

И успокоенный надеждой на чудо Витька сладко уснул. Он был ещё в том возрасте, когда свято верят, что в Новый год все мечты сбываются.

А на другом конце города усталый циркач, все ещё находился во власти недавно пережитого успеха. Он стоял у окна и смотрел на снующих внизу прохожих. От автобусной остановки в начавшей сгущаться темноте медленно брела с тяжелой сумкой женщина. И Бурову вдруг подумалось, что она также устала от одиночества и будет рада соединить с ним свою жизнь, не испугавшись взять на себя заботы о его зверюшках и больной матери. Он зримо представил эту бредущую по холодной темной улице незнакомку, мирно разливающую чай за празднично накрытым столом и ощутил острое желание сбежать вниз и познакомиться с женщиной, возможно предназначенной ему судьбой. Но в этот момент из соседнего дома выбежал высокий мужчина в «дубленке» и, подхватив сумку, по-хозяйски обнял женщину за плечи и сопроводил в подъезд.

Буров разочарованно прильнул разгоряченным пылким воображением лбом к прохладному оконному стеклу. Внезапно кто-то невидимый резким порывом закружил бурную круговерть снегопада, скрыв от циркача все происходящее вне стен его квартиры. Буров неотрывно смотрел на весело мечущуюся в воздухе морозную крупу. Снег перестал идти также неожиданно, как и обрушился с неба. От покрывшего землю белоснежного покрывала тьма рассеялась и на улице, словно по взмаху волшебника, стало светлее. И это доброе предзнаменование вновь заставило Бурова говорить, что вопреки всему его непременно ждет встреча с безмерным и неописуемо-прекрасным счастьем. До Нового года, когда сбываются все мечты, оставалось ждать совсем немного.

Объясни, начальник, какая тебе-то польза

(сцены из милицейской жизни)

Все было готово! Но полковник медлил. Добротный каменный дом, смотрящий на опустевшую площадь равнодушными стеклами окон, хорошо просматривался с выбранной им точки. Там, в квартире на первом этаже, засели трое. По оперативным данным, их огневая мощь составила два охотничьих карабина, автомат Калашникова и пистолет Макарова, взятый на прошлой неделе у убитого ими охранника банка.

Им не вырваться: дом плотно блокирован со всех сторон. К счастью, в квартире нет посторонних лиц. Хозяйка — двадцатитрехлетняя подруга одного из бандитов, посланная с утра в магазин за водкой, сама предпочла сообщить о своих опасных гостях, возмущенная тем, что сожитель не возражал против любовных утех с нею своих приятелей.

«Ну что же, предстоит упрощенный вариант — без заложников. Это уже неплохо!». Но открытое пространство перед окнами квартиры, которую предстояло штурмовать, осложняло задачу. А ему не хотелось вновь терять своих людей. Два дня назад, уходя от погони на угнанном грузовике, они открыли стрельбу, и пуля, выпущенная из карабина по-снайперски, точно попала переносицу его спецназовца. Тот был новичком, зачисленным в подразделение лишь три месяца назад. Но для полковника и его ребят это не имело большого значения: ведь убит был их товарищ. И хотя ответным огнем по уходящему грузовику изрешетили одного из бандитов и его тело сообщники выбросили на ходу из машины, ребята из группы захвата были озлоблены, полковник знал, что в случае начала штурма у засевших в доме мало шанцев остаться в живых.

Полковник тяжело вздохнул. Сейчас все зависело от его решения: и успех и тем более неудача — все будет связано с его именем. Ну да ладно: ему не привыкать к несправедливым оценкам. К тому же, что стоит осуждение начальства по сравнению с его собственными муками сомнений?

Его раздумья прервал рыжеватый капитан из местных: «Товарищ полковник мы обеспечили прибытие родственников бандита Григорьева: матери, сестры и старшего брата. От матери и сестры вряд ли будет помощь, а вот братана своего старшего — Николая — он шибко всегда уважал. Тот штангист-разрядник, служил в погранвойсках. Младшего Петьку всегда защищал. Тот его с детства боготворил. Этот Петька, после того как в колонии за пьяную драку отсидел, слишком уж самостоятельным стал: никого в грош не ставит. Да может, Николая по старой памяти послушает?» Полковник почувствовал неуверенность в словах рыжего капитана.

«А что о двух других скажешь?» — «Да ничего! Не наши то мазурики. По колонии Петька с ними спутался, да и старше они его. Хотя и Петьке самому палец в рот не клади. Так что ещё не знаешь, кто кем командует». Капитан виновато заморгал, словно это было его упущение.

Полковник отвернулся. О тех двоих, что сидели там с Петькой в квартире, он и так знал достаточно. Их послужной список пребывания в зоне был внушителен. И это вызывало сомнения: вряд ли они пойдут на капитуляцию. Но попробовать вести переговоры он был просто обязан: в случае успеха исключалась возможность новой потери его людей, и ради этого он готов был рискнуть.

Полковник посмотрел в сторону сидящих в стороне родственников Григорьева. Отсюда он не мог хорошо разглядеть их лица. Но ему показалось, что прижавшаяся в порыве отчаяния к широкой груди старшего сына, мать умоляющего смотрит на него, словно он здесь единственный, кто может казнить и миловать. Полковник нервно сжал и разжал ладони. И… решился. Усиленный рупором голос звучал уверенно: «Эй, мужики, потолковать надо!» — «А ты кто такой? Полковник представился. „Ого! Какая честь!“ Далее последовала нецензурная брань и иронический хохот. Полковник к этому был готов. Он даже не обиделся: и, действительно, что для них его должность и звание. Плевать они хотели! Но хотят же они жить, ведь не сошли с ума все трое! „Объяснить кое-что хочу, но наедине, без свидетелей. Только вы и я“. Это их должно было заинтриговать. И он не ошибся. Легкая заминка. И затем сиплый голос, видимо, главаря прокричал: „Если не боишься, то иди сюда“. Полковник постарался, чтобы его голос звучал спокойно, даже буднично: „Я подойду, если гарантируете мою безопасность. По крайней мере, до конца переговоров“.

Они совещались несколько минут. Пауза затягивалась. Если бы они согласились сразу, то он бы сомневался в успехе. Наконец-то они решились. Кричал опять старший сиплым голосом: „Хорошо, полковник, мы выслушаем тебя“. Конечно, это было безумие идти вот, так, в открытую, по площади, вплотную к окнам на первом этаже. Но это был единственный шанс избежать потерь, и он должен был его использовать.

Труднее всего было сделать первый шаг. Но, заставив себя вступить на открытое пространство, н сумел привычно отключить мысли о собственной гибели и, шагая через площадь, уже не думал о последствиях. Остановившись в шагах пяти от фасада дома, он выжидательно поднял голову кверху, наблюдая, как медленно приоткрывается створка и выглядывает усатое лицо. Сразу в памяти всплыла фотография из сводки-ориентировки: Петраков, трижды судимый, предполагаемый главарь. Лицо злое, но глаза умные. Стараясь держаться ближе к стене, из-за его плеча выглядывает помятое, но удивительно равнодушное лицо Купцова. Тоже „фрукт“ не из сладких. Григорьева не видно, но своим шестым чувством полковник ощущает его присутствие где-то там, в глубине комнаты. Наверное, охраняет входную дверь, опасаясь внезапной атаки оттуда.

Очень важна первая фраза. От неё зависит весь настрой дальнейших переговоров. Она у него заготовлена. Нужен лишь правильный тон. И он сразу пускает в ход один из главных козырей: „У меня есть план, как вам спастись“. „Это что, сдаваться, что ли?“ — сиплый голос звучит насмешливо. „Не так все просто, как тебе кажется. Начнем по порядку: у вас нет выхода. Отсюда уже не уйти. Сейчас 13.00 часов. До темноты ещё далеко. Штурмовать вас мы можем начать в любую минуту. Кроме того, на вас клеймо: вы нашего парня угробили. Вряд ли мои ребята оставят кого-либо из вас в живых, если начнется штурм. Я и так их еле сдерживаю“. „Ну пусть твои суки сунутся. Напугал ежа голой…“, голос у подскочившего к окну Григорьева истерично злой. „Пожалуй, он взвинчен больше остальных и более других опасен. Уломать человека в таком реактивном психическом состоянии будет нелегко“. Мысль об опасности промелькнула быстро, а язык уже автоматически в спокойном примирительном тоне отражает психическую агрессию: „Никто и не пугает. Я лишь объясняю обстановку“. „Да какой же смысл сдаваться, если на нас два трупа: охранника в банке и вашего „мента“? Все равно вышка. А так, весело уйдем, с музыкой!“ „А вот тут-то и весь фокус. Каждый отвечает за свое. Может их замочил Корзубый, которого мы ухлопали, когда вы гонки на грузовике устроили. Тогда и охранник на нем и мой парень“. Купцов глуповато хлопая глазами раскрывает рот, но ему не дает ничего сказать Петраков, отодвинув его решительно в сторону. Он явно все отлично понял: в его глазах мелькнула надежда. Но так просто он сдаться не хочет: „Послушай, начальник, все равно мне никакого смысла сдаваться нет. С моими рваными легкими я и пяти лет в зоне не протяну“. Аргумент серьезный, и надо быстро его парировать: „Там жизнь кончится через пять лет, а здесь сразу. К тому же ты парень лихой и всегда можешь „сделать ноги“, уйдя в побег. Все же шанс, а сейчас у тебя выхода нет“. Что-то в лице Петракова изменилось. Он явно дрогнул. Надо его дожимать.

„Да что ты, Кощей, его слушаешь. Он тебе лапшу на уши вешает. Взять живым хочет и медаль себе на одно место повесить. А то их у него мало! Дай я его кончу. Посмотрю какого-цвета у него мозги“, — лицо у Григорьева перекошено от злости. Боже мой, до чего же противен этот холодок, пробежавший по спине при виде направленного прямо в лоб ствола карабина.

„Ну не балуй! Это мы всегда успеем“, — Петраков резко ударяет по карабину, отведя ствол в сторону, и оттесняет Григорьева в переднюю. Стой здесь и следи за дверью».

Да, Григорьев явно мешает, и надо попробовать его нейтрализовать: «Ты, Петр, особенно не гоношись! Хоть мать пожалей. Она тут на площади вместе с Нинкой и Николаем. Говорить с тобой хотят» — «Вот тут твоя ошибка, начальник. Мать после смерти отца только сопли распускать умеет, и Кольку-чистоплюя видеть не хочу. Говорить мне с ними не о чем. А ты, начальник, лучше объясни, какая тебе тут польза?» — «А у меня положение пиковое. Если будет штурм, то могут погибнуть мои люди. Я за них отвечаю. А если они даже сработают чисто и останутся невредимыми, то вас живыми не оставят: очень уж зла за нашего парня. И я их не осуждаю. Но с меня за вас спросят: почему не взял живыми и не представил следствию и суду. Для нас это брак в работе».

Настороение Петракова изменилось. И полковник с ясностью осознает: «Главарь клюнул!» Идея свалить все на Корзубого ему пришлась по душе. «Он не понимает, что баллистическая экпертиза и показания свидетелей помогут установить объективную истину. И уж следствие с точностью укажет, кто из них что делал. А потом уж сами, голубчики, начнут друг друга засыпать, выгораживая себя. Но главное, чтобы они сейчас все же решили сдаться».

«Ладно, начальник, иди к своим людям. Дай нам минут пять-десять подумать. Выходить будем по одному».

Полковник повернулся и пошел. Как трудно заставить себя не спешить, но надо. Иначе можно спровоцировать: они могут инстинктивно начать стрелять по бегущему человеку. Ну вот и спасительный угол дома. «Уф, пронесло мимо. В этот раз мимо». Он достает платок и вытирает разом вспотевший лоб. Его ребята смотрят вопросительно: они ждут сигнала. Он смотрит на часы. Как медленно течет время. Десять минут это много или мало? Наконец среди мрачной тишины он слышит шум волнения среди людей, спрятавшись за каменной оградой. Он вскакивает и всматривается в проем окна. Первым вылезает Купцов. Бросает в сторону автомат и, подняв руки, медленно идет через площадь. На его испуганном лице застыла виноватая улыбка. Он прошел полпути, когда из окна, убедившись, что Купцова не пристрелили, вываливается Петраков. Он аккуратно кладет на асфальт карабин. И, медленно разогнувшись, неторопливо, стараясь казаться независимым, двинулся вперед. Купцов был уже шагах в десяти от них, когда один за одним раздались два выстрела. Всех любопытствующих словно ветром сдуло с открытого пространства. Тела Купцова и Петракова лежали неподвижно. Все было кончено: по пуле в затылок — вещь серьезная. Теперь полковник точно знал, кто убил его сотрудника. Мать Григорьева завыла и забилась в рыданиях, словно это её сына убили здесь на глазах людей, собравшихся вокруг. Николай своими сильными руками обнял мать и, прижав к себе, отвел подальше от любопытных взглядов.

«Теперь оставшийся один в доме Григорьев уж точно не сдастся: ему терять нечего. Ах черт! Как все неудачно сложилось»…

Его размышления прервал сильный толчок под локоть: «Разреши, полковник, мне потолковать с Петькой. Тебе не удалось, так, может быть, я договориться сумею». «Этого делать никак нельзя. Он может взять брата в заложники, и тогда все осложнится», — промелькнуло в голове от полковника. Но, не давая ему опомниться, Николай перескочил через каменную кладку ограды, и решительно направился через площадь к дому. Полковник повелительно остановил своих подчиненных, готовых ринуться вслед и остановить Николая: теперь уже поздно. Все замерли с тревогой, ожидая выстрела. Но все было тихо. Подойдя вплотную к дому, Николай резко подтянулся и по-солдатски ловко перекинул свое тело через подоконник.

Томительно текло время. Выстрел, раздавшийся из дома, больно ударил по нервам. Полковник напряженно всматривался в окно. Когда из проема высунулся Николай и призывно махнул рукой, полковник облегченно вздохнул и со своими ребятами поспешил к дому. Труп Петра лежал посреди комнаты. У него бала прострелена грудь. На левом виске темнела свежая ссадина. Полковник бросил быстрый взгляд на стоящего в углу Николая. Так и есть: пальца на правой руке распухли, и он их, болезненно морщась массирует. И полковник поспешно, словно уверяя себя и своих ребят, делает категорическое заключение: «Явное самоубийство!»

Стараясь не встречаться с ним взглядом, Николай отворачивается. Желая его утешить, полковник подходит и трогает Николая за плечо. Но Николай останавливает его: «Не надо, полковник. Так лучше для всех: и матери не страдать от позора перед людьми на суде, и он сам отмучился, и людей мучить больше не будет. А меня утешать не надо. Я был с ним рядом с детства. Один раз на рыбалке пацаненком он зацепил крючок удочки за штаны и со слезами умолял отцепить его, чтобы мать не ругалась за порванную обновку. Вот такого его беспомощного и в слезах я сейчас жалею. А это, — он хотел заставить себя взглянуть в сторону лежащего безжизненного тела, но не смог, — это не он, а другой — чужой, которого я не знаю и знать не хочу». Николай безутешно машет рукой и механически направляется к окну. Полковник хочет указать ему на возможность выйти, как и положено, через дверь. Но не решается, и Николай, легко выпрыгнув из окна, идет через площадь туда, где бьется в объятиях сестры в истеричных рыданиях мать.

Полковник отворачивается и, достав сигарету, с облегчением закуривает.

Ошибка

С утра секретный осведомитель местного отдела уголовного розыска Витька Жук маялся с похмелья, не зная, где добыть денег на выпивку.

Когда-то Жук был удачливым карманником, но теперь дрожащие от постоянного пьянства пальцы отказывались повиноваться. И он отправился к магазину в надежде выпросить у кого-нибудь из дружков в долг стакан дешевой водки. Его путь лежал по узкому переулку, застроенному с обеих сторон вычурными фасадами жилых домов и офисов. Внезапно он увидел выходящего из выкрашенного в зеленый цвет особняка толстяка-кавказца с кейсом в руках. Тот направился к «Мерседесу», стоящему возле тротуара, держа наготове ключ. Но открыть дверцу иномарки не успел. Внезапно сбоку к нему подскочили двое молодых мужчин. Один из них резко сунул руку в нагрудный карман и кавказец невольно отшатнулся назад, опасаясь нападения. Но тот вынул не оружие, а служебное удостоверение и поднес его к глазам владельца кейса. Тот внимательно прочитал содержание документа и, согласно кивнув, послушно направился к стоящим неподалеку «жигулям». Остановившие его мужчины шли по бокам, зорко следя за каждым движениям задержанного.

Посмотрев вслед отъехавшим «жигулям», Жук одобрительно покрутил головой: он хорошо знал этих двух сыщиков из местного отдела милиции. Старков и Севрюгин всегда работали вместе и довольно жестко. За глаза уголовники называли их по первым буквам фамилий «СС» и старались к ним лишний раз не попадаться: если не посадят в камеру без вины, то почки отобьют просто так, для собственного удовольствия.

«Наверное Щукин послал этих бультерьеров взять за хобот фирмача. Не по своей же воле полезли на рожон.»

Вспомнив о Щукине алкаш воспрянул духом: «А чего я мучаюсь? Пойду к Виталию Ивановичу и попрошу денег. Для начала, конечно, получу дважды по шее. А потом навру с три короба о приезжих гастролерах, привезших в город дурь, и, если майор в хорошем настроении, за информацию выдаст вознаграждение на похмелку.»

Идея показалась заманчивой и Жук поспешил к местному отделу милиции.

Войдя в здание, он, задыхаясь, поднялся на второй этаж и, осторожно постучавшись, приоткрыл дверь. Щукин был один в кабинете. Увидев опухшее лицо своего агента злобно выругался:

— Ну заходи, козел вонючий, давно я тебя не учил уму-разуму. Почему от меня бегаешь уже второй месяц!

Увидев как Щукин встал во весь свой огромный рост и занес кулак, Жук испуганно зажмурился и жалобно запричитал: Подожди Виталий Иванович бить. Я не мог придти. Познакомился с приезжими гонцами из Саратова. Они наркоту привезли. Я и пытался выяснить, где у них перевалочный пункт.

— Ну и выяснил?

— Нет, они уехали, но через день вернутся. Тогда я уж точно все вызнаю. Только ты мне деньги выдай: на выпивку надо будет потратиться, чтобы им язык развязать.

— Я сам сейчас тебе язык развяжу и к тому же без всякой водки. За такие дешевые байки, какие ты мне рассказываешь, и копейки не дам. Ишь ты писатель-фантаст нашелся! Пошел вон отсюда! И без настоящего арестантского дела не приходи. К тому же сколько раз можно предупреждать, чтобы соблюдал конспирацию и сюда в кабинет ко мне не являлся?

Щукин зло посмотрел на незваного гостя. Жука он завербовал пять лет назад, когда того взяли при попытке очередной карманной кражи. Молодые опера сработали плохо, доказать вину Жука было невозможно. И Щукин предпочел склонить напуганного задержанием карманника к сотрудничеству. Первые два года тот давал довольно интересную информацию. Но постепенно спиваясь, становился все менее ценным сотрудником. Щукин уже давно собирался прекратить с ним связь, но все было некогда. К тому же ему выгодно было держать Жука в агентурной сети для отчетности об общем количестве секретных сотрудников, состоящих на связи. Но сейчас, увидев похмельное помятое лицо алкоголика, Щукин решил: «Все, хватит! Надо его исключать и немедленно. Даже для формальных показателей он мне больше не нужен.»

Чутко уловив настроение своего шефа, Жук сделал последнюю попытку лестью заполучить так необходимую ему на выпивку сумму:

— А здорово, Виталий Иванович, твои ребята кавказца сейчас повязали в соседнем переулке.

— Какого ещё кавказца?

— Да с кейсом в руках. Он только подошел к своему «мерсу», а Старков и Севрюгин тут как тут. Ксиву под нос и в машину к Старкову его засунули. Молодцы, давно надо столицу от них очистить.

Щукин внимательно посмотрел на Жука. Сообщение его крайне заинтересовало. С этой буйной и дерзкой парочкой сыщиков он постоянно конфликтовал: те недавно стали претендовать на повышение своей части доходов от фирмы «Сувенир», крышу которой обеспечивал сам Щукин. Ему это не нравилось. Он давно искал компру на своих подчиненных. И сейчас Жук, сам не подозревая о том, преподнес ему на блюдечке сведения, способные укоротить притязания не в меру жадной парочки.

«Я их ни за каким кавказцем не посылал, да и по имеющимся у меня оперативным материалам никого они там задерживать не могли. Значит, какую-то свою игру затеяли. Надо будет проверить.»

Щукин поднялся, подошел к сейфу и, достав начатую бутылку водки, налил полный стакан и протянул Жуку:

— На, похмелись. Это тебе за то, что умеешь с начальством работать.

Щукин молча наблюдал, как Жук, с трудом преодолевая отвращение, крупными глотками опорожняет стакан. Он не хотел, чтобы Жук догадался о его неведении о задержании кавказца и потому на ходу придумал легенду:

— Ну полегчало? Тогда сейчас поедем туда к кафе и ты мне покажешь иномарку того кавказца. Мои ребята повезли задержанного в управление и я не хочу, чтобы машину в отсутствии хозяина угнали. Мне потом отписываться придется на бесчисленныежалобы.

Жуку, находящемуся в состоянии постепенно накатывающего блаженства, было безразлично, зачем майору понадобилось ехать на место задержания кавказца. Он молча кивнул и послушно направился вслед за Щукиным к выходу. Он хотел сесть в машину начальника уголовного розыска. Но тот строго отстранил его от дверцы: Ты что, совсем с ума сошел? Надо конспирацию соблюдать. Я сейчас туда подъеду, а ты дойдешь пешком и укажешь мне машину кавказца, положив, словно невзначай, руку на её капот. Все ясно?

Жук кивнул. Он молча посмотрел вслед машине сыщика и направился следом, с трудом передвигая ногами: выпитая водка, соединясь с остатками вчерашней пьянки, сделала свое дело. Еле добравшись до нужного переулка, Жук, пошатываясь поравнялся с «мерседесом» кавказца и, не соизмерив силы, резко ударил по капоту. И тут же отскочил напуганный резким прерывистым гудком тревожной сигнализации. Щукин с усмешкой наблюдал, как полупьяненький секретный помощник поспешно удаляется от вскрикивающей истошно машины. Из окон соседних домов выглянуло несколько человек, и убедившись, что это не их детища подвергаются опасности, сразу успокоились. Щукин дождался, когда машина тревожно взвизгнула в последний раз, словно оставив надежду на скорое возвращение хозяина, и замолкла. Он достал блокнот и старательно записал номерной знак «мерседеса».

С лихостью развернув свою «Ладу», Щукин на высокой скорости поехал назад к отделению милиции. Зайдя в свой кабинет позвонил и, назвав пароль, попросил дать справку о владельце осиротевшего «мерседеса». Поддерживая трубку подбородком, быстро записал данные человека, задержанного Старковым и Севрюгиным. Положив трубку, задумчиво почесал подбородок: он знал этого довольно авторитетного в нелегальном бизнесе человека.

«Похоже мои сыщики влезли в темную историю. Если только не хотят просто пощипать богатенького фирмача. Эту версию надо проверить.»

Но ему не пришлось предпринимать никаких дополнительных мер. Через несколько часов Щукину принесли и положили на стол сводку-ориентировку об обнаружении трупа Азизова, застреленного в упор и брошенного в лесном массиве в двухстах метрах от кольцевой дороги. Вопреки обычной практике нашли и свидетеля убийства, пожилого пенсионера, собирающего поблизости грибы. Он подробно описал внешность двоих мужчин, которые вывели из машины кавказца и, отведя чуть в сторону, расстреляли.

Прочитав сводку до конца, Щукин зло выругался: приметы преступников в точности совпадали с внешностью Старкова и Севрюгина. То, что это не простое совпадение было совершенно ясно.

«Вот идиоты! Мало того, что совершили убийство, так ещё по-глупому засветились. Но пока не ясно, действовали они по собственной инициативе или выполняли чье-то поручение. А если заказ поступил из фирмы „Сувенир“, с которым у Азизова были дела? Тогда дело плохо: эти двое, повязанные кровью могут потеснить меня из выгодного дела. Но кто мог минуя меня, подключить сыщиков к убийству? Уж не сам ли Хан? В любом случае зарвавшихся оперов надо будет поставить на место. И сделать это прямо сейчас, по горячим следам, пока у них свежо впечатление от состоявшейся недавно казни».

Взирая на спокойно-невозмутимые лица подчиненных, вызванных к нему в кабинет, он невольно восхитился: «Здорово держатся сволочи и не подумаешь, что сегодня утром замочили кавказца! По крайней мере утешает мысль, что мои сыщики в жестокости не уступят братве. И то хорошо! С этими отморозками надо играть в открытую».

— Вам, ребята, привет с того света от Азизова. Он только об одном жалеет: перед смертью не успел плюнуть в ваши наглые рожи. Надо же было вам там в лесу срисоваться так бездарно перед случайным свидетелем. Почитайте сводку-ориентировку. Вон у меня на столе лежит. Да и возле дома вы хапнули его на глазах у многих прохожих. У меня есть свидетель. Никакого профессионализма! Так что, ребятки, либо ваши жены готовятся передачи носить, либо ведите себя тихо, по-умному и слушайтесь старших. И, главное, не лезьте в фирму «Сувенир». Что скажете?

Тугодум Старков лишь моргал глазами, оторопело глядя на Щукина. Зато Севрюгин среагировал мгновенно:

— Ты зря, Виталий Иванович, на нас напраслину возводишь. Если дело только в послушании, то мы никуда соваться не намерены. При делах наших деликатных будем вести себя скромно. Не сомневайся! У оперов, сам знаешь, золотое правило: ты в наши дела не лезешь, а мы в твои нос не суем.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Идите и запомните то, что я сказал. К тому же хочу уберечь вас от ошибки и сразу предупреждаю: докладную записку об убийстве кавказца я напишу и она будет лежать в моем сейфе. Если у меня начнутся неприятности, то они автоматически произойдут и у вас. Все ясно?

— Яснее некуда. Мы можем идти?

— Да, вы свободны. Пока.

Выйдя в коридор, Старков с тревогой спросил: Что будем делать? Может его тоже замочить?

— Не сразу, и во всяком случае не сегодня. Нам лишний шум не нужен. К тому же Щукина голыми руками не возьмешь.

У меня есть идея. Вот послушай!

По мере изложения плана Севрюгиным, лицо его напарника светлело: идея была проста и вполне реальна.

Участь Щукина была решена: сыщики, выполнившие заказ Хана рассчитывали на участие в распределении доходов криминальной фирмы и беспомощно болтаться на крючке у ставшего им на пути Щукина не собирались. Его ликвидацию решили провести через неделю, обоснованно посчитав, что за это время начальник уголовного розыска успокоится и решит, что они смирились с поражением.

Телефонная трель надрывалась в ожидании, когда же наконец Щукин сбросит последние остатки утреннего сна. Раздраженный настойчивостью абонента он резко сорвал трубку с аппарата:

— Слушаю!

— Привет, Виталий Иванович! Это Севрюгин. Извини, что в такую рань беспокою. Только что позвонила мне домой Зойка — Варенка и сообщила, что сегодня всю ночь гудела у Андронихи с двумя залетными гастролерами. У тех с собою грамм двести героина и стволы. Их надо срочно брать: а то уйдут с концами. У них утренний поезд.

— Что предлагаешь?

— Я захватил с собою моего соседа Старкова. Но двоих нас маловато. Мы с ним уже в пути. Звоню по мобильнику. Едем мимо, за вами заехать?

Щукин взглянул на часы: было начало седьмого. Особенно долго размышлять было некогда:

— Вы далеко от меня?

— Рядом. Минуты через три будем у вашего дома.

— Ждите у подъезда. Я мигом.

Щукин быстро оделся и подгоняемый азартом сбежал вниз по лестнице. Он знал Зойку Варенку как надежного агентурного источника и был уверен в точности её сведений.

Ожидая появления начальника, Старков нервно вытирал ладонью постоянно потеющий лоб:

— Как думаешь он клюнет?

— Обязательно: показатели работы за этот месяц пока неважные. В случае захвата гонцов с оружием и наркотой, наше подразделение выйдет из прорыва.

— Это все так! Но рискнет ли Щукин поехать с нами после ликвидации Азизова?

— А чего ему беспокоиться? Дезу мы ему только что подкинули вполне реальную: Он наверняка уверен, что запугал нас писулькой, хранимой в его сейфе. К тому же уже рассвело, солнышко светит. Кто в такую погоду предчувствует свою гибель? А вот и Щукин! Что я говорил!?

Предвосхищая намерения начальника, Севрюгин широко распахнул дверцу, и Щукин, не раздумывая сел рядом с ним на переднее сиденье.

«Первая часть плана удалась, — с удовлетворением подумал Севрюгин, — теперь главное, чтобы не оплошал Старков.»

Машина сразу развила высокую скорость. Через десять минут она подъехали к дому, где жила Андрониха. Севрюгин, не останавливаясь, проехал мимо и завернул за угол.

Щукин обеспокоено поинтересовался:

— Это ещё зачем?

— Нельзя, Виталий Иванович, нам парковаться у подъезда: её окна на втором этаже прямо на улицу выходят. Обнаружат нас и смотаются. Мы сейчас заедем во двор с обратной стороны и проникнем в подъезд незамеченными.

Объяснение было логичным, и Щукин вновь расслабленно откинулся на спинку сиденья. Машина мягко вписалась в поворот и въехала во двор. Севрюгин притормозил машину в тупике между беседкой и двумя металлическими контейнерами до верху наполненными мусором. Это было довольно уединенное место. Выключив мотор, Севрюгин произнес заранее обусловленную фразу: «Вот и приехали!» И тут же жесткая петля, накинутая сзади Старковым, больно сжала Щукину горло. Руки жертвы вскинулись вверх, пытаясь ослабить и сорвать удавку. Но сидящий рядом Севрюгин навалился всем телом на Щукина и с силой стал гнуть его кисти вниз, лишая его последнего шанса на спасение. Севрюгин избегал смотреть на лицо Щукина. Он лишь слышал тяжелое сопение Старкова и хриплое клокотанье жертвы. Наконец Щукин затих. Все было кончено.

— Хватит пыжиться, Старков, он готов. Вытащим тело и положим его за контейнер. Чем позже его обнаружат, тем лучше.

Севрюгин вывернул карманы убитого и забрал удостоверение, оружие и связку ключей. Старков нервно наблюдал за хладнокровными действиями соучастника:

— Думаешь все сойдет гладко?

— Не зря же я выбрал петлю, а не нож и пулю: в машине следов крови нет. Да и удавка — нетрадиционное орудие смерти. Пусть наши коллеги гадают, кто мог убить сыщика рядом с притоном Андронихи. Ну хватит болтать. Пока вокруг никого нет, помоги вытащить труп.

Убийцы с трудом вытащили тяжелое тело и, не удержав на весу, волоком затащили за контейнер с мусором.

Вернувшись в машину, Севрюгин, резко набрав скорость, выехал со двора. Им надо было срочно изъять из сейфа Щукина докладную, в которой сообщалось об убийстве ими Азизова.

До отделения милиции доехали быстро. Было около восьми утра и служебные кабинеты ещё были пусты. Оставив Старкова снаружи в коридоре, Севрюгин открыл дверь с табличкой «Начальник уголовного розыска В. И. Щукин». Он сразу направился к сейфу.

Вытащив стопку бумаг, Севрюгин начал их быстро перелистывать. Нужная ему докладная лежала на самом дне внизу. Быстро пробежав глазами исписанный ровным почерком листок, Севрюгин покачал головой: «Здорово закрутил Щукин. Если бы он только знал, чей заказ мы выполняли!? Глупец!»

Он порвал докладную, положил обрывки в пепельницу и чиркнул зажигалкой. Огонь уже начал поедать бумагу, когда в самом углу документа Севрюгин заметил черный отпечаток пальца. Он попытался схватить остаток листка, но внезапно ярко вспыхнувшее пламя заставило отдернуть пальцы. Через несколько секунд все было кончено.

Севрюгин с минуту стоял неподвижно: «Был на бумаге отпечаток пальца Щукина или мне показалось? Если он воспользовался копиркой, то где-то есть ещё один экземпляр этого опасного документа».

Севрюгин торопливо принялся вновь перебирать бумаги, лежащие в сейфе. Затем тщательно проверил все ящики стола. Но копии обличающего их со Старковым документа нигде не было.

«А может быть мне показалось и я принял обугленный уголок листа за отпечаток пальца Щукина?»

Он быстро привел обстановку в кабинете в порядок и вышел из кабинета. Увидев вопрошающий взгляд Старкова, поспешил успокоить:

— Все в порядке. Докладная уничтожена.

И сам поверив в сказанное, довольно улыбнулся: теперь ничего не мешало ему возглавить милицейскую крышу фирмы «Сувенир».

Севрюгина и Старкова арестовали в тот же день: Узнавшая об убийстве Щукина его любовница передала в УВД, написанную под копирку докладную. Быстро сознавшись в преступлении, сыщики — убийцы охотно давали показания. Следователю пришлось лишь потрудиться, выясняя роль каждого в эпизоде с убийством Щукина: они перекладывали вину друг на друга. Решающую роль сыграло то, что Старков не умел водить машину и следствие пришло к выводу, что именно он накинул сзади петлю-удавку на оплошавшего и уверовавшего в свою неуязвимость начальника уголовного розыска.

Осужденные на длительный срок убийцы, сокрушались лишь о том, что глупо попались, когда участие в криминальном бизнесе фирмы «Сувенир» уже казалось было достигнуто.

К стоявшему у них на пути к обогащению Щукину они жалости не испытывали ни во время следствия, ни после суда.

По горячим следам

Стрелка часов приблизилась к цифре 9. Дверь подъезда открылась и «коммерсант» вальяжной походкой уверенного в себе человека направился к своим «жигулям». Новенькая вишневого цвета «десятка», дразняще покачивая боками, неторопливо выехала со двора.

Нефед повернулся к приятелю:

— Все сходится. По нему можно часы сверять. Ну что же этому малохольному хлыщу недолго осталось на своей тачке раскатывать. Сможешь, Жур, завтра его вырубить с одного удара?

— Если сомневаешься, то давай замажемся на сотню «баксов».

— Согласен! Если он хотя бы пошевелиться или вякнет что-нибудь пока мы его шмонать будем, то сотня моя. Лады?!

Жур молча в знак согласия поднял вверх раскрытую кисть руки и Нефед со смачным азартом хлопнул об неё своей ладонью, закрепляя сделку. Он был доволен: «Даже если проиграю, то заплатить сотню баксов за удовольствие увидеть, как Жур сотрет с лица этого лощеного типа самодовольное выражение хозяина жизни — не так уж и дорого».

В отличие от него Жур не испытывал к намеченной жертве никакой враждебности: поступил заказ на «жигули — десятку» и его интересовала только новенькая тачка. Но затеянный Нефедом спор заставил его завестись: теперь он должен был доказать, что долгие годы тренировок в спортивном зале не пропали даром.

Готовящиеся к разбою приятели, немного выждав, поднялись со скамейки, с которой вели наблюдение, и покинули двор. До намеченного нападения оставались ещё целые сутки.

На следующее утро без двух минут девять они вошли в подъезд. Коммерсант оказался точным и в этот раз. Покинув лифт, он лицом к лицу столкнулся с двумя крепкими молодыми мужчинами. Но вряд ли успел испугаться: сильный удар в лицо опрокинул его на холодный кафель лестницы. Нефед, торопливо обшарив карманы, вытащил связку ключей, туго набитый бумажник и мобильный телефон. Перед тем как покинуть подъезд Нефед ещё раз вгляделся в неподвижное лицо жертвы и с удовлетворением цокнул языком: «Жур врезал от души! За такую расправу не жалко заплатить сотню „баксов“».

Нефед не мог знать, что пари выиграл все-таки он: коммерсант не потерял сознания, а лишь испугавшись расправы, предпочел сделать вид, что находится в нокауте. Как только преступники скрылись, он поспешил наверх к себе в квартиру и сообщил в милицию о совершенном на него нападении.

А тем временем Нефед вел «Жигули» с крайней осторожностью, плохо ориентируясь в улицах Москвы. Приехав в Москву их разных городов, приятели не успели за пару месяцев изучить такой огромный город.

Первым отправился от пережитого волнения Жур:

— Ну что, Нефед, ты видел мой удар?! Гони баксы на стол!

— Охолони маленько! Как только получим деньги за тачку, так и рассчитаемся. Давай звони по мобильнику заказчикам. Пусть встречают.

— А где?

— Давай прямо во дворе у дома Люськи.

— А не опасно?

— Плевать, все равно сразу после сделки умотаем из Москвы. А если менты выйдут на Люську, то она ничего о нас не знает. Вякнет, что мы приезжие из Ростова, пусть там и ищут.

— Да, хорошая баба, без всяких претензий. Повезло тебе, Жур!

— Ладно, не завидуй! Сегодня отвалим на юга, и найдем там баб получше. С такими деньгами поживем как короли.

И Жур весело залихватски присвистнул. Набрав номер телефона, он сообщил заказчикам адрес дома, где те их должны ждать.

Напряженно вцепившийся в баранку Нефед был занят управлением непривычной для него автомашины и не замечал, как уже минут десять за ними на некотором расстоянии следуют старые «Жигули». Сидящий рядом с водителем сыщик был азартно весел:

— Люблю все-таки свободный поиск. Никогда заранее не знаешь, на что натолкнет судьба. А эту «десятку» объявленную телефонограммой в розыск по факту разбойного нападения я сразу заметил. Ну что, мужики, может быть блокируем их и возьмем. Чего тянуть?

— Не спеши! Ты видишь как он ведет машину? Если прямо сейчас приступить к задержанию, он может попытаться уйти в отрыв, и задавит с десяток прохожих и сам угробится. К тому же не лишне будет выяснить, куда и к кому они едут.

— Тут ты прав: если установим их лежбище, то наверняка там найдем много интересного.

— Согласен. Смотри, они сворачивают во двор. Проезжай чуть вперед и встань вон у того столба: оттуда весь двор хорошо просматривается. Похоже их уже ждут: мужик и баба. Это скорее всего покупатели. Ну точно: изучают переданные им документы.

— Смотри один из преступников — чернявый и плотно сбитый заходит в подъезд дома. Иван, протопай за ним, попробуй установить, куда он направляется, только не засветись!

Один из сыщиков, сидящих в машине, выбрался из машины и, стараясь не упустить из виду объект наблюдения ускорил шаг, на ходу прикидывая: «Типичная пятиэтажка. Значит лифта нет. Это облегчает мою задачу!»

Через несколько минут — сыщик вернулся и сообщил: «Квартира на третьем этаже, слева».

— Это хорошо! А у наших подопечных что-то не заладилось: купцы-то уходят!

— Может быть в цене не сошлись? Гадать не будем! Разделимся: покупателей и того парня, что был за рулем «жигулей». Возьмут на себя Толя и Николай, а мы с Евгением поднимемся на третий этаж за вторым соучастником. Давайте вы первые, а мы вас подстрахуем. Убедившись, что обысканный водитель угнанных «жигулей» позволил без сопротивления приковать себя наручниками к «баранке», а покупатели послушно предъявили свои паспорта, двое сыщиков быстро взлетели по лестнице на третий этаж. Нажав на кнопку звонка, прислушались к звукам внутри квартиры. Раздались легкие шаги и кто-то внимательно принялся разглядывать их в «глазок».

Иван нетерпеливо стукнул в дверь: Открывайте, милиция!

— Я вас не знаю, и потому не впущу.

— Послушайте, девушка, если не хотите идти по делу как соучастница тяжкого преступления, то открывайте дверь немедленно.

Люська вопросительно посмотрела на Жура и тот отрицательно мотнул головой: ему не хотелось верить, что все кончено. И Люська, подчиняясь любовнику, злобно огрызнулась: Не открою, пока не придет наш участковый Волин. Его я знаю.

Иван повернулся к напарнику: Будем взламывать?

— Незачем. Сейчас позвоню в местный отдел милиции. Пусть подошлют этого Волина.

Снизу поднялся на подкрепление высокий сыщик и доложил: Там во дворе все в порядке. задержанный Нефед сразу во всем признался, а покупатели оказались вполне добропорядочными людьми. Им эти отморозки врали, что хотят продать принадлежащую им машину. Но те, увидев, что машина оформлена на чужое имя, испугались и от сделки отказались.

— Это хорошо. А здесь кого мы пасем?

— Тот Нефед назвал своего подельника Журом. Говорит, что именно он вырубил того фирмача в подъезде.

Сыщики говорили нарочито громко, зная, что каждое их слово слышит затаившийся внутри квартиры бандит.

И старший группы, приказал: Ты, Толян, поднимись на несколько ступенек вверх — блокируй чердак, а Евгений пусть спуститься на пролет вниз. Я же побуду здесь сбоку дверей у стеночки. А то этот Жур, судя по всему чудик отчаянный, того гляди глупость какую-нибудь попытается выкинуть. Рисковать не будем, стреляйте без предупреждения.

Жур с тоской прислушался к приготовлениям снаружи: «Идти на прорыв бесполезно. Если даже вырублю того, что стоит у дверей, другие двое пристрелят без раздумий».

Он с тоской посмотрел на застывшую в тревоге Люську: сейчас она ему показалась самой красивой бабой в жизни. Ранее неоднократно судимый он хорошо знал, что долгие годы не увидит так близко оголенных соблазнительно пухлых женских плеч, розовеющих из под узких полосок домашнего сарафана. И отбрасывая от себя ненужные сомнительные мысли, резко отвернулся и прильнув к двери выкрикнул: Эй, начальник, сдаюсь. Я — чист и выхожу без оружия. Пусть твои ребята с испугу пальнут.

— Давай Жур, не торгуйся! Ты нам нужен живым: что толку в тебе мертвом? Никаких признательных показаний и прокуратура затаскает на допросы. Выходи!

Дверь приоткрылась и Жур с поднятыми руками медленно с опаской протиснулся на лестничную площадку. Когда на его запястьях защелкнулись наручники вздохнул с облегчением: «Обошлось, жить будем».

Когда Жура вели по двору он с тоской посмотрел на угнанную у коммерсанта «десятку»: «Не вышло! А жаль: не успели гульнуть с Нефедом. Обидно, что менты так ловко сработали!»

Уже сидя в машине с надеждой спросил: Вы, мужики, из МУРа?

Высокий сыщик с короткой бородкой заморского шкипера, обнажив крепкие белые зубы, весело пояснил: «Мы из специального отдела милиции».

И хотя Жур никогда не слышал о подобном подразделении, он почувствовал невольную гордость, что его повязали не обычные простые менты, а сыщики из особого секретного отдела.

Поездка в прошлое

Вагон мерно покачивая боками, постепенно убаюкал и смягчил ярость Перова. Вспоминая недавную ссору с женой, он уже мог рассуждать вполне здраво: «Совсем баба с цепи сорвалась. И в молодости как лютый пес на меня бросалась, а в последнее время и вовсе остервенела. Похоже с возрастом стала выходить в тираж и потому бесится в отсутствии поклонников. Уж лучше бы завела нового любовника и оставила меня в покое. Какая же все-таки Елизавета сволочь: устроила сегодня очередной дикий скандал из-за пустячного повода!»

Накопившиеся многочисленные обиды заставили Перова вновь задергаться в бессильной злобе. Но вспомнив растерянное лицо жены, не ожидавшей решительного отпора со стороны затюканного, обычно безропотного мужа, Перов злорадно ухмыльнулся: «Сегодня впервые за годы совместной жизни не приду ночевать. Пусть она покрутится от ревности как я мучился из-за её бесчисленных закидонов. Я и сам не знал, что способен на такую авантюру: сорваться с привычного места и в одночасье поехать в Санкт-Петербург к женщине, о которой уже семь лет ничего не знаю. Может быть за это время Нина вышла замуж и успела меня позабыть? Хотя, нет: там в турпоходе в лесу среди вековых елей у задиристо разбрасывающего по сторонам дразнящие россыпи искр костра, она крепко прижималась ко мне своим молодым крепким телом и шептала бессвязные нежные слова. Нет, не могла она забыть той захлестнувшей все её существо всепоглощающей страсти первой любви. И если сейчас Нина свободна, то примет меня с радостью. С моим опытом классного программиста я быстро найду здесь работу, и буду жить с ней душа в душу. Интересно, как нина сейчас выглядит, превратившись из молоденькой девчонки во вполне зрелую женщину?»

Перов попробовал представить себе повзрослевшую Нину, но не смог: воображение упорно подсовывало её юное заплаканное лицо в аэропорту. Тогда она, как могла, оттягивала момент прощания, не решаясь вступить на трап, каждая ступень которого неумолимо будет отделять её от взрослого женатого человека, которым она имела несчастье так сильно увлечься!

Этот её прощальный, наполненный горечью расставания взгляд не так уж часто тревожил память Перова. Это обычно случалось после очередного жестокого скандала с женою, когда та допекала его особенно сильно. И тогда неудержимое воображение рисовало радужные картины безоблачной идеальной жизни с Ниной, смотрящей на него с подобострастной преданностью щенка, безоглядно признавшего нового хозяина своим властелином и повелителем. В этой постылой, заполненной ревнивыми скандалами жизни, никто и никогда больше так не смотрел на Перова! И ему хотелось верить, что за прошедшие годы этот наполненный преданной нежностью взгляд влюбленной в него женщины не изменился и по-прежнему устремлен в его сторону.

И все же сомнения терзали его: «Ведь Нина могла не раз влюбиться, разочароваться и вновь кем-нибудь увлечься, оставив себе лишь смутные воспоминания о мимолетном отпускном приключении. Нет, зря я все это затеял! Нельзя дважды войти в одну и туже реку! А вдруг все-таки можно?!»

И всю дорогу до Санкт-Петербурга Перов переходил от отчаяния к спасительной надежде на успех предпринятого им путешествия. Иногда ему хотелось выскочить из поезда и поехать назад к ненавистной Елизавете. И он ловил себя на мысли, что такой вариант кажется ему вполне возможным: «Уж лучше привычный ужас постоянных скандалов, чем пугающая неизвестность новой жизни с почти совсем неизвестной мне женщиной».

Когда за окнами показались пригородные строения и поезд замедлил ход, Перов ещё и сам не знал, на что сможет решиться. Выйдя на серый асфальт перрона, он достал записную книжку, и ещё раз сверил адрес.

«А может быть я зря все это затеял? Поброжу весь день по городу, схожу, как мечталось, в Эрмитаж или Русский музей, а вечером уеду. И никаких последствий, способных осложнить мою жизнь. К тому же я в случае неудачи рискую испортить воспоминания о единственном удачном в моей жизни любовном приключении. А все-таки интересно узнать, насколько точны были мои мечты все эти годы постоянных конфликтов и выяснения семейных отношений. Я поеду к Нине, и будь, что будет!»

Таксист, услышав названный адрес, сердито к нему повернулся:

— Это же совсем рядом с вокзалом!

— Ничего, я заплачу, сколько скажешь. Не блуждать же мне по незнакомому городу.

— Впервые у нас?

— Нет, в третий раз. Когда-то в юности ещё ребенком привозили сюда родители, потом лет десять был здесь в краткосрочной командировке, и вот вновь приехал!

— По делам фирмы?

— Нет, жениться!

— Ну тогда я поеду медленно: может быть по дороге раздумаешь!

И таксист весело рассмеялся собственной шутке.

Вновь сомнения охватили Перова и он с трудом удержался, чтобы не потребовать везти его обратно к вокзалу.

Машина остановилась недалеко от канала возле серого невзрачного здания.

«Так вот где она живет, а в моем воображении рисовалось здание с колоннами и изображением мифических атлантов, поддерживающих незримые, но тяжелые небеса. Очередная моя глупость! Что ждет меня там за обшарпанной дверью подъезда?»

Наконец, решившись, он взялся за поблескивающему потемневшим металлом ручку и потянул тяжелую дверь на себя. И под жалобно-недовольный скрип ржавой пружины Перов шагнул в полутемный проем дурно пахнущего подъезда…

Через полчаса Перов сидел в уютной комнате и удовлетворенно наблюдал как молодая женщина со счастливой улыбкой суетливо выставляет на стол нехитрое угощение. «Немного, конечно, располнела и взгляд уже не прежний безмятежный, а с явным налетом грустного разочарования. Но по-прежнему привлекательна детская беззащитность, проглядывающая вопреки желанию создать видимость многоопытной, знающей себе цену женщины».

Внезапно Перов ощутил сильное физическое влечение к гостеприимно хлопочущей хозяйке. Но не зная, как она воспримет его порыв после долгой разлуки, с трудом преодолел желание, не медля, заключить её в свои объятия. Он достал из спортивной сумки, предусмотрительно захваченную тяжелую, похожую на снаряд бутылку шампанского: Это полусладкое, как ты любишь.

И Нина, вспыхнув от радости, не удержалась, шагнула ему навстречу и погладила нежно по щеке: Не забыл, как я мечтала в турпоходе именно о таком.

— Я все помню до мельчайших деталей. И как только у меня в последнее время начались с женой серьезные неполадки я приехал сюда к тебе. Скажи, ты свободна или у тебя кто-то есть?

— Если бы у меня были с кем-нибудь серьезные отношения, разве я тебя пригласила остаться на ужин?

«Она не только дает понять, что свободна, но и подчеркивает свою непоколебимую верность тому мужчине, с которым в данный момент близка. Значит в голове уже строит планы длительных со мной отношений».

И предчувствие физической близости с женщиной, искренне желающей быть именно с ним в эту ночь, горячило его воображение, рисуя греховные картины страстного сближения.

«Но отчего она так нервничает, все время посматривая тревожно на дверь и напряженно прислушиваясь с долетающим сюда на второй этаж звонким ударом входной двери подъезда».

— Ты кого-нибудь ждешь? — не выдержал Перов.

— Нет, что ты?! Конечно, нет! Просто надо тебе сразу сказать. За это время многое изменилось: у меня был мужчина. Пил он сильно и уже год как мы расстались. Но иногда внезапно Павел приходит сюда и умоляет простить его. Хоть и жалею, но гоню: все равно с ним никакого толку не будет. В нетрезвом виде Павел начинает скандалить, угрожать убийством. Он у меня псих и запросто может пустить в ход нож.

«Нина сказала „он у меня“ и это означает, что она как женщина, привязана к этому нервному типу гораздо сильнее, чем сама думает».

И ревность безжалостно кольнула его в сердце. Но он тут же сумел её отогнать: «Как бы то ни было, но сейчас Нина со мною и желает, как и я момента физического сближения. А это главное».

И Перов, окончательно отгоняя призрак незримо присутствующего соперника, встал из-за стола, и шагнул навстречу Нине, сразу и безропотно позволившей заключить себя в объятия. Они оба остро предчувствовали неминуемое приближение мгновения, когда кроме них двоих никого не останется ни в этом доме, ни в этом городе, ни во всем безбрежном мировом пространстве. Долгий страстный поцелуй заставил их на миг отрешиться от всего земного. И влекомая сильными мужскими руками к кровати Нина лишь попросила отсрочки: Давай сделаем все по-людски, как в нормальной семейной жизни: разденемся и ляжем в постель. Подожди я разберу.

«Как раз „как в нормальной семейной жизни“ мне и не хотелось провести эту ночь. Я нуждаюсь в страсти, озарении, способных стряхнуть и смыть с меня все лишнее, наносное, неискреннее, накопившееся за эти годы!» — недовольно подумал Перов. Но послушно отодвинувшись от женщины, стал поспешно срывать с себя одежду, наблюдая как Нина аккуратными ловкими движениями застилает кровать свежей простыней. Раздевшись, он юркнул под одеяло. Нина погасила лампочку, но в комнате от рассеянных лучей уличного фонаря было достаточно светло и он приготовился с удовольствием наблюдать как будет разоблачаться женщина, обнажая самые сокровенные тайны своего красивого молодого тела. Это медленно плавное раздевание всегда сильно его возбуждало. Но внезапно, оставшись в одной рубашке, женщина повернулась к нему и хрипло сказала сдавленным от волнения голосом:

— Прошу тебя, Сергей, отвернись. За эти годы я отвыкла от тебя и стесняюсь. Дай мне время вновь ощутить себя близким тебе человечком.

Перов нехотя повернул свое лицо к стенке. Доносившиеся до него шорохи движений женщины будоражили фантазию и возбуждали не менее, чем зрительные впечатления. Наконец одеяло откинулось и абсолютно обнаженное женское тело легло рядом с ним. Повернувшись, и проведя обеими руками по сразу непроизвольно сжавшемуся телу партнерши, он физически ощутил трепет её учащенно бившегося сердца, и поспешно заключил в объятия, желая взять на себя часть её волнения и тревог. И словно прочитав и поняв его порыв, благодарная женщина всецело вверилась воле так внезапно выплывшего из небытия когда-то сильно любимого ею мужчины.

Ночью Перов спал плохо. Радостное возбуждение физической близости сменилось вновь мучительными сомнениями. Он знал по горькому опыту как быстро улетучивается и исчезает безвозвратно первая радость сближения: «А что потом? Хочу ли я действительно бросить все в Москве и переехать сюда в Санкт-Петербург? Смогу ли я устроиться здесь?»

Долгие тягостные размышления на эту тему не оставляли его и вдруг он понял, что его беспокоит на самом деле: «Я не могу вот так просто взять и уйти от своих повзрослевших, но по-прежнему требующих внимания детей и Елизаветы. Странно, гулять и изменять ей все эти годы не считал зазорным и не чувствовал никакой вины. А вот теперь, когда надо решиться на изменение судьбы я вдруг понял, насколько к ней привязан! Неужели я все ещё люблю женщину, мстя которой бегал за каждой встречной юбкой. Странно! Но мне все же надо что-то решать. И как идти на попятную, если сегодня ночью в порыве страсти я успел слишком много наговорить и наобещать ставшей мне вновь близкой Нине? А, ладно, завтра будет видно, что делать дальше».

И отвернувшись к стене, Перов забылся тяжелым тревожным сном.

Рано утром Нина встала с постели и, не торопясь начала одеваться.

«Теперь она совсем не стесняется меня, позволяя рассматривать свое обнаженное тело и, не скрывая своих интимных привычек при одевании нижнего белья!» — с досадой подумал Перов, чувствуя как ожидание необычной красивой любви сменяется раздраженным разочарованием.

Поднявшись, он вышел в кухню, где Нина торопливо запивала бутерброды чаем. Еще не прожевав, она приветливо кивнула ему:

— Не скучай тут без меня. Я отпрошусь у начальства пораньше и после обеда вернусь.

— Хорошо, я подожду, а потом пойдем вместе в Эрмитаж.

— Ну а это зачем? Я там была несколько раз. Нас туда ещё в школе водили. Ты сходи один. А вечер проведем здесь вдвоем. Посмотрим по телевизору новую серию. Интересно, папаша наконец узнает, чей это ребенок живет в его доме? Ну я побежала!

«Да мы же совсем разные люди! И дернуло же меня ночью сделать ей почти официальное предложение! Неужели теперь мне предстоит долгие годы вместе с ней смотреть вечерами эти глупые сериалы?!»

И ужаснувшись, Перов невольно с содроганием передернул плечами.

Нина направилась к двери, но внезапно бросилась назад к нему и крепко прижалась, словно ища защиты. Долгий и жаркий поцелуй, казалось, успокоил её и женщина, поправляя на ходу помятую при объятии прическу, пошла к выходу. В дверях она снова обернулась и посмотрела на Перова долгим благодарным и в то же время грустным взглядом. Впоследствии он с мистическим страхом думал: «неужели она в тот момент уже предчувствовала приближение беды?»

Сразу после ухода Нины, он направился в Эрмитаж. Приближаясь к всемирно известному зданию, напоминающему ему зеленую малахитовую шкатулку, набитую драгоценностями, Перов почувствовал как волнение заставляет все сильнее биться его сердце. Он знал, что идет туда не любоваться прекрасными всемирно известными произведениями искусства, а на личное свидание, словно его там долгие годы ждал не холодный вечно молчащий портрет, а живая из теплой плоти «Девочка в шляпе».

Впервые Перов увидел её двенадцатилетним мальчиком, вынужденным со скукой таскаться вслед за родителями, заставляющими его смотреть на бесчисленные полотна, развешанные в бесконечных, плавно переходящих из одного в другое залах.

Внезапно все переменилось и он замер, увидев «Ее». Запечатленное на темном фоне яркими красками лицо девочки-подростка в широкополой шляпе с искусственными цветами излучало немеркнущий теплый свет в предчувствии радостных и необычных событий, непременно ожидающих её в предстоящей жизни. Казалось, она обрадовалась, увидев своего сверстника, обратившего на неё свое восхищенное внимание. Имя художника было чудное «Жан — Луи Вуаль» и Сергей тогда решил, что эта «Девочка в шляпе» какая-нибудь иностранка. Ее припухлое слегка наклоненное лицо, казалось едва сдерживает готовую взорваться заливистым смехом озорную улыбку, а глаза смотрят с грустным одобрением, заранее прощая этого уставившегося на неё мальчишку, если он внезапно выкинет, что-нибудь озорное.

И словно поддразниваемый ею, Сережка взял и проскакал на одной ноге широкий круг перед портретом незнакомки. Тут же он был схвачен за плечо сильными пальцами отца, пригрозившему ему за непозволительное поведение в храме искусства.

Вернувшись в тот день в гостиницу, усталый Сергей сразу лег в постель. На настойчивые расспросы отца, что он запомнил в музее больше всего, чтобы отвязаться, назвал часы с золотыми павлинами. «Не станешь же признаваться родителям, что влюбился в нарисованную заморскую девчонку в диковинной шляпе. Еще засмеют!»

С тех пор, если при нем заходила речь об Эрмитаже или о живописи, Перов невольно вспоминал именно эту девочку, и ему казалось, что она тоже ожидает новую с ним встречу. Иногда ему думалось, что он полюбил и женился на Елизавете только потому, что черты её лица чем-то напоминали ту самую девчушку, безмятежно взирающую на посетителей с живописного полотна.

В свой второй приезд в этот город он был уже взрослым женатым человеком. Вынужденный уехать в командировку, он тогда здорово ревновал Елизавету, уже остро ощущая спад их отношений. И хотя внешне все было благопристойно, Перов подозревал, что у неё есть кто-то другой и лишь нежелание разбивать налаженный быт семьи принуждает жену поддерживать их непрочный союз. Мучимый ревностью, он не хотел оставаться наедине со своим душевным неспокойствием в гостинице и ближе к вечеру отправился в Эрмитаж: его неудержимо влекло увидеть портрет той девочки в шляпе.

Он уже не помнил ни этажа, ни номера зала, в котором встретил более пятнадцати лет назад этот живописный образ, так поразивший его воображение. Как на зло, он никак не мог найти этот портрет, словно она пряталась и не хотела его видеть. Усталый, растерянный и уставший от бесконечных напрасных хождений по залам незадолго до закрытия, Перов в отчаянии направился в ту сторону, где по его мнению был выход. Внезапно он непроизвольно оглянулся, словно кто-то его беззвучно окликнул, привлекая внимание. Перов даже не удивился, увидев так долго искомый портрет: они, по его мнению, просто не могли не встретиться. И он шагнул к ней навстречу, нисколько не опасаясь, что девочка в шляпе не узнает его. Ее совсем не детский, а все понимающий взрослый взгляд сразу внес в его душу смятение. Перов стоял и ловил себя на ощущении, что ясно понимает, почему девочка так долго избегала встречи с ним и теперь так осуждающе смотрит: «Слишком уж много грязи накопил я в своей душе. Да и как ещё можно жить в наше жестокое время? Это тебе, девочка, не восьмидесятые годы XVIII века. Хотя откуда мне знать, какие соблазны будоражили ваши души и умы тогда, ровно двести лет назад? И не смотри на меня так! Я сам себе противен. Прости хоть ты меня». В какие-то мгновения Перов увидел, как жесткое выражение неприятия на лице девочки смягчилось. Или это ему только показалось? Но так хотелось верить, что все обстоит именно так. Он поймал себя на мысли, что за все его многочисленные любовные похождения ему хочется оправдаться совсем не перед женой Елизаветой, а именно перед этой невинной, полной собственного достоинства девочкой, так поразившей в юные годы его пылкое воображение. И пристыженный, испытывая угрызения совести, он повернулся и пошел прочь, ощущая сзади, жалеющий его взгляд юного невинного создания.

И вот теперь, уже перешагнув через свое сорокалетие, он шел на третье, может быть последнее в своей жизни свидание с девочкой, в отличие от него не стареющей, а сохраняющей спокойное достоинство, присущее только любимым и уважаемым в семье детям, уверенным в блестящем и спокойном будущем, гарантированным знатным происхождением и богатством рода.

За эти годы, он узнал многое об этой картине. И девочка, запечатленная французским живописцем Вуалем, творившим долгие годы в России, оказалась вовсе не иностранкой, а Екатериной Строгановой, родившейся в 1769 году в старинной дворянской семье. Повзрослев, она вышла замуж за Ивана Александровича Нарышкина обер-камергера и обер-церемонимейстера. Перов знал, что имеется ещё один портрет уже повзрослевшей девушки, датированный 1787 годом, но принципиально не хотел его видеть. Ему нужна была именно эта девочка с её детской незапятностью и незнанием возвышенной грубости плотских взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Именно перед такой несведущей во взрослой жизни девочкой он испытывал стыд и необходимость горького раскаяния. И сегодня после ночи, проведенной в чужом городе с женщиной, в сущности ему малознакомой, Перову страстно хотелось предстать перед её портретом и словно под душем после грязной работы смыть с себя в излучаемых ею волнах благожелательства все пакостное, прилипшее к нему за годы взрослой жизни. И хоть на мгновение почувствовать себя вновь чистым и невинным.

В этот раз он легко разыскал портрет «Девочки в шляпе», словно влекомый неведомой силой, мягко, но настойчиво подталкивающей его вперед к цели. Увидев устремленные на него глаза старой знакомой, он невольно замедлил шаг, почувствовав неуверенность от сомнения, захочет ли она его увидеть и узнать. Она узнала. И выражение печального жалостливого участия к нему отразилось на её милом личике. И не выдержав, Перов резко повернулся и пошел прочь.

«Это не она каждый раз меняет свой взгляд. Это моя совесть заставляет прочитывать в её глазах свой собственный приговор».

Быстро покинув здание Эрмитажа, Перов вышел на Невский проспект. Медленно бредя среди прохожих и ежась от прохладного ветерка, он вдруг почувствовал себя одиноким и несчастным.

«И чего я разнюнился? Пойду в фирменный магазин „Север“ куплю пирожных и закатим с Ниной пир. Эта женщина сегодня ночью доказала, что я ей, по крайней мере, небезразличен. Наверняка она уже дома и ждет меня».

Эта мысль подбодрила его и он быстро зашагал вперед к известной ему ещё по прошлым приездам кондитерской. Выйдя из магазина, остановился пораженный тем, что автоматически выбрал пирожные, любимые женой Елизаветой: «Ну и что из этого? Почему я должен видеть в этом какой-то мистический знак свыше?! Просто с годами привык покупать именно эти сладости. Ведь совсем не исключено, что вкусы Елизаветы и Нины совпадают».

И отогнав непрошенно возникшие мысли об оставленной в Москве жене, Перов поспешил в сторону нининого дома. Небрежно раскачивая в руке аккуратно перевязанную бечевкой коробку со сладким угощением, он свернул во двор дома и сразу почувствовал, как тревожно сжалось сердце. Возле подъезда, где жила Нина, стояли «скорая помощь» и милицейская патрульная машина, окруженные толпой взволнованных жильцов.

Перов приблизился, со страхом прислушиваясь к возбужденному обсуждению происшествия. Говорила в основном высокая полная женщина, наслаждаясь всеобщим вниманием:

— Я Нинку Листову ещё утром видела. Идет, вся сияет и говорит мне: «Я со своим Павлом теперь окончательно решила расстаться. В моей жизни появился мужчина и я своему бывшему сожителю дам полную отставку. Сейчас же ему позвоню и объявлю, чтобы больше не приходил и личную жизнь мне не коверкал». Видимо так и сделала. А этот пьяница к ней тут же прискакал и зарезал. Вот сволочь: такую девку хорошую загубил! Вон смотрите, люди, ведут его гада.

Из подъезда милиционеры вывели невысокого худенького мужчину. И толстая рассказчица, кинувшись резко вперед, плюнула ему в лицо. Испугавшись неожиданной атаки, задержанный попытался резко откинуться назад, но тут же, подталкиваемый милиционерами, вынужден был выпрямиться и сопровождаемыйяростными выкриками угроз последовал к патрульной машине. Уже перед тем, как его затолкнули во внутрь он истерично пронзительно выкрикнул: «Я не позволю! Я ей покажу „нашла другого“! Она меня ещё узнает!»

«И этого жалкого типа Нина допускала к себе физически!?», — Перов почувствовал разочарование и досаду.

В этот момент из подъезда вышел толстый плотный капитан милиции, держащий одной рукой фуражку, а другой вытирающий платком вспотевший лоб.

«Местный участковый инспектор», — догадался Перов и не ошибся.

— Ну что, Никитич, жива Нинка-то?

— Да какое-там! Он её кухонным ножом сразу в сердце сразил. Остальные семь ран, мог бы и не наносить. Хорошо, хоть умерла сразу, не мучилась. Да расходитесь вы по домам. Что из трагедии зрелище делать?!

И немолодой участковый инспектор раздраженно махнул рукой, зная заранее, что любопытные к чужой беде люди все равно не разойдутся и ещё долго будут обсуждать чрезвычайное происшествие. Перов повернулся и побрел прочь. Здесь ему уже делать нечего. Странное ледяное спокойствие охватило его. Перов вышел к каналу и обессиленно облокотился на гранитный парапет. Солнечные блики искрились на поверхности воды, заставляя его зажмуриться. Внезапно показалось, что по поверхности канала, как спущенная по воде икона, плывет портрет девочки в широкополой шляпе. В какое-то мгновение её черты изменились и стали неумолимо напоминать лицо Нины. И не выдержав её грустно-упрекающего взгляда, Перов резко повернулся и направился в сторону Московского вокзала. Он обреченно сознавал, что возникшее в позолоченных солнцем мутных водах канала видение будет его преследовать всю оставшуюся жизнь.

Последняя ступень

Спуск до дверей подвала занял у него несколько секунд. Он был здесь не первый раз и даже с завязанными глазами мог уверенно пройти по каждой из двенадцати покрытых щербинами вечно влажных от сырости ступеней. Обостренное чувство опасности навечно отпечатало в его мозгу все вмятины на их желтоватой каменной поверхности.

Дверь, от резкого толчка заунывно застонав натянувшейся ржавой пружиной, словно нехотя приоткрылась, и в лицо ударил затхлый запах пыли непроветренного подвала в давно выселенном доме. Включив фонарик, он уверенно двинулся вперед, лавируя между железобетонными перегородками подземного лабиринта. В одном из дальних отсеков острый луч высветил самодельную лежанку бомжа: старый, с вылезшими пружинами серый матрац на деревянных ящиках. Сдвинув в сторону это сооружение, он достал коробку из-под обуви, и трясущимися от напряжения пальцами развязал толстый шпагат.

«Эти ребята точны, как всегда», — подумал он, дважды пересчитав десять зеленых шершавых бумажек по 100 долларов каждая. Затем нервным рывком расстегнул молнию кожаной спортивной сумки и вытащил обернутый промасленной бумагой сверток. Раскрытая коробка, словно ловушка, ждала очередную жертву. Но после увиденной накануне страшной картины ему нелегко было решиться отправить смертоносный груз по назначению. «Ну я же делаю это в последний раз!», — убеждал он себя. И все же продолжал медлить.

Где-то из дальнего угла подвала до него донесся чуть слышный шорох. Он вздрогнул и прислушался. Все было тихо. «Наверное, крысы!» Облегченно переводя дыхание, быстро положил свое изделие в коробку. Затем, обмотав её шпагатом, сунул в ящик и поспешил к выходу. Затворив за собой прощально скрипнувшую дверь, он суеверно, стараясь не наступить на трещину-паутину, преодолел широкими шагами сразу несколько ступеней и выбрался на улицу: Оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, направился через двор к автобусной остановке.

«Внимание, внимание, я — второй, „закладка“ состоялась! Наблюдение за „объектом“ продолжаем» — звучал искаженный рацией голос руководителя оперативной группы. Все шло по плану.

Обычно он избегал смотреть хронику происшествий. Но в тот вечер, накануне последней «закладки», что-то заставило переключить программу телевидения. По нервам больно ударила ужасающая картина разбросанных взрывом тел и особенно вталкиваемое в «скорую помощь» беспомощное тельце мальчишки, оторванная ручонка которого валялась тут же рядом в луже крови, перемешанной с грязью. Всего пострадавших — четверо, а тот, кому предназначалось умереть, остался невредим: запоздал в этот день к обеду.

Погасив экран телевизора, он нервно снял с книжной полки потрепанный от времени политический словарь. Между страниц, словно закладки, лежали зеленые стодолларовые купюры. Их было немало: 60 000. Он мог бы и не считать — уже состоялось шесть «закладок», сделанных им собственноручно смертоносных сюрпризов.

Ему — специалисту, проработавшему на оборонном предприятии более десяти лет, одному из лучших мастеров в цехе, знающему все тонкости пиротехнического мастерства, изготовить подобные изделия было простым делом.

И как прознали о нем «крутые» ребята? Они позвонили с заманчивым предложением.

Тогда уже состоялся его окончательный разрыв с женой. Он был накален до предела ежедневными скандалами. Да и её можно понять! Тридцатипятилетний мужик с декабря месяца зарплату в дом не приносит, хотя и ежедневно ходит на свое «оборонное» предприятие. Но разве он виноват, что государство зарплату задолжало за три месяца? Тогда, когда они позвонили, надеялся, что, поправит свои финансовые дела, сможет вернуть жену с сыном. И потому согласился. Тем более, что и видеться с опасными заказчиками ему было не надо. Они — молодцы, все продумали до мелочей: указали лишь этот тайник в затхлом подвале, сказали, когда принести «груз», и обусловили сумму вознаграждения. Такое положение устраивало и его: зачем лишнее знать? Так безопаснее.

После каждой из «закладок» он гнал от себя мысль, что кто-то страдает от его «игрушек». Хотя, конечно, не для праздничного салюта они покупали его изделия за такие деньги. Но сумел убедить себя, что все эти пауки — из одной банки! И если им нравится пожирать друг друга, то это его совсем не трогает. Но при каждом новом известии о взрывах спешил уверить себя, что сработала не его продукция.

В тот вечер, потрясенный видом искалеченного мальчишеского тела, он страстно надеялся, что его вины здесь не было!

Раздавшийся через полчаса телефонный звонок, как звук набата, заставил тревожно забиться сердце. Знакомый голос заказчика был взволнован: «Послушай, мастер, у нас неудача, и нужна новая „закладка“! Срочно! К завтрашнему вечеру, скажем, в 18.00 часов».

— Нет, я решил «завязать»!

— Это твое личное дело, если тебе «зеленые» не нужны. Мы и другого найдем. Голодных специалистов с «почтовых ящиков» много. Но сейчас ты отказаться не можешь: у нас времени в обрез, и никого нового искать не будем. Завтра именно ты нас выручишь. Сам понимаешь, не в твоих интересах нас подводить!

Он похолодел: угроза прозвучала отчетливо!

Пообещав сделать все вовремя, он осторожно положил трубку на рычаг. И, давая волю своему раздражению, со злобной яростью выкрикнул в пустоту проклятия в адрес тех, кто довел его до нищеты и поставил в зависимость от этих негодяев…

Он открыл дверь в полутемный чуланчик, где хранились материалы к «сюрпризам». Надо было спешно выполнять ненавистный заказ. Провозившись до трех ночи, в изнеможении упал на постель. Около восьми утра встал с тяжелой головой и, ощущая сердцебиение, соединил последние проводки. «Все готово! Главное позади!»

Откуда ему было знать, что именно в этот момент в телефонную будку зашел молодой, коротко стриженный парень в спортивном костюме. Набрал «02» и попросил соединить его с дежурным по МУРу. Услышав ответ, запинаясь от волнения, произнес скороговоркой «Я по поводу вчерашнего взрыва. Эти люди придут сегодня в 18.30 за очередной „закладкой хлопушки“ в подвале выселенного дома». Назвал адрес и ещё раз повторил, чтобы успели записать. Бросив трубку, «спортсмен» поспешил прочь, опасливо озираясь по сторонам. «Ну что же, если все сойдет и этих гадов повяжут, то некому будет платить проигранные в карты деньги. Если их возьмут на „закладке“ на меня подозрение не падет! Довольный собою, „спортсмен“ сел в „иномарку“ и резко рванул с места.

С таким „объектом“ работать удобно. Явно — непрофессионал: до самого дома не оглянулся», — руководитель опергруппы, сопровождающей «взрывника» от самого подвала, был доволен.

Сообщив установленный адрес в «Центр» по проведению операции, получил указание продолжать наблюдение. Расставил подчиненных сотрудников по удобным точкам наблюдения и взглянул на часы: время приближалось к семи вечера. «Как бы не пришлось торчать до самой ночи!» Прячась от ветра зашел за пригибающийся фанерный столб рекламы, из-за которого хорошо просматривался нужный подъезд.

Внезапно послышался вызов рации, и оперативник, находящийся этажом выше квартиры «объекта», взволнованно сообщил: «Он вышел. Отправляется вниз, на улицу».

Об изменении обстановки руководитель опергруппы немедленно информировал «Центр». К его сообщению там отнеслись спокойно: «Все в порядке. Только что мы взяли двоих, что пришли за „закладкой“. Наши старые знакомые! Можете брать и пиротехника! Сюрпризов с ним не должно быть, но все же поостерегитесь. Вдруг не пустой ходит и рванет от отчаяния себя и вас».

«Центр» дал отбой, и руководитель группы, подав условный знак двум молодым «скучающим» невдалеке на скамейке оперативникам, поспешил в подъезд.

«Пиротехника» задержали между вторым и первым этажами. Сначала, когда сильные руки схватили его и бросили прямо на остро выпирающие лестничные ступени, он подумал, что его грабят. Но характерный звук клацнувшего на заломленных назад кистях холодного металла наручников уже не оставил сомнений. И в этот момент перед глазами вдруг отчетливо встала телекартинка с разорванным на куски детским тельцем. Он уткнулся лицом в скользкую от слякоти ступеньку и глухо зарыдал.

Последнее свидание

— Завтра в девять часов утра на прежнем месте!

Власто-требовательный тон звонившего не оставлял Грошеву выбора. Он не сразу положил трубку, с надеждой вслушиваясь в частые звучащие с настырной настойчивостью гудки.

«Нет, эти люди не дадут мне отсрочки. Им наплевать, что меня самого кинули партнеры. А может быть смотаться из города?»

Мысль показалась ему притягательной, и он бросился к тайнику. Вытащив несколько досок паркета, извлек пять пачек стодолларовых купюр, фальшивый паспорт на чужое имя и небольшой браунинг.

Эти жалкие остатки богатства уже не казались как прежде надежной гарантией безопасности.

«Глупо! Разве от этих людей скроешься?! За те сумасшедшие деньги, которые я им должен, меня из-под земли достанут. А может быть завтра при встрече, я сумею объяснить причины провала сделки и выпросить отсрочку?»

Вспыхнувшая надежда заставила воспрянуть духом. Грошев быстро сложил остатки своего богатства в пакет и заложил тайник паркетом. Он знал, что оставшиеся до «стрелки» часы его ожидают мучительные перепады от вдохновляющей веры в успех переговоров к безнадежному отчаянию перед неминуемой собственной гибелью.

«Надо как-то убить время до встречи с этими отморозками. Иначе я сойду с ума от тревоги и сомнений».

Грошев спустился вниз и сел в машину. Ехать к давно надоевшей Галке ему сегодня не хотелось. Теперь его удивляло, как он мог так долго наносить любовные визиты этой вульгарной, цинично выманивающей у него деньги бабе. Грошев медленно вел машину, жадно рассматривая проходящих по тротуару молодых женщин. Тратить последнюю ночь на профессиональную жрицу любви ему не хотелось и он стал искать подходящий объект для знакомства. Наконец его внимание привлекла молоденькая девушка, неторопливо шагающая по краю тротуара. Ритмично размахивая тубусом для чертежей, она несла свое молодое тело величаво, словно намеренно поддразнивая и привлекая к себе нескромные взгляды мужчин. И это ей удавалось, хотя мелкие черты лица и узко посаженные маловыразительные глазки вряд ли можно было назвать красивыми. Грошев, привлеченный эгоистичным самолюбованием юности, остановил машину возле девушки: Вы не знаете, где находится улица Сретенка?

Вопрос прозвучал нелепо, поскольку машина Грошева находилась как раз посредине этой известной московской улицы. Сразу поняв, что с ней заигрывают, девушка быстрым и оценивающим взглядом окинула престижную иномарку и призывно улыбающегося молодого мужчину. Она колебалась лишь несколько секунд и, тут же решила принять условия игры: Это довольно далеко отсюда, давайте я сяду рядом с вами и покажу, как туда проехать.

Грошев широко раскрыл дверцу, приглашая девицу в машину. Та, легко вспорхнув на заднее сиденье, смело скомандовала: Сначала езжайте прямо, а потом все время налево. Меня, кстати, зовут Нина.

И Грошев, боясь спугнуть удачу, направил машину вперед к перекрестку, где можно было развернуться и ехать к его дому. При этом он непрестанно болтал и Нина, часто от души смеялась, легко соглашаясь со всей городимой им чепухой.

«А с нею приятно общаться, и, пожалуй, с особыми сложностями я не столкнусь. Девушка хорошо сложена, неглупа и словно создана, чтобы украсить мою последнюю ночь. Главное самому не сплоховать и довести девицу до постели».

«Мерседес» легко катился по дороге, лавируя среди густого потока машин, продвигаясь, все ближе к дому Грошева. Пассажирка казалось совсем не обращала внимания на дорогу, и только изредка бросаемый в окно цепкий взгляд выдавал её настороженность к приключению, в которое она так легко ввязалась. Стараясь её отвлечь от тревожных мыслей, Грошев рассказал пару забавных историй из своей бурной студенческой жизни. Девушка весело от души хохотала. И Грошев, вспомнив ненавистный, трудный для него предмет спросил:

— А что сопромат ещё не отменили?

— Вскоре отменят, у нас в стране давно уже никто не сопротивляется: ни металлы, ни железобетонные опоры, ни люди. Я лично, например, сопротивляться не буду.

И вновь веселый задорный хохот подсказал Грошеву, что серьезных проблем у него с этой девицей не будет.

«Как у них все легко! А я в её годы ухаживал чуть ли не полгода, прежде чем увлек сокурсницу в постель».

Впереди показался дом Грошева и он объявил: Вот мы и благополучно докатили. Сейчас я поставлю машину, и мы поднимемся ко мне в квартиру. Там с десятого этажа может быть, и углядим, где эта Сретенка находится.

Не желая расставаться с легкомысленным настроением, Нина охотно отозвалась на незатейливую шутку: Если будем смотреть вдвоем, да и ещё в общем ритме, то непременно обнаружим и даже может быть одновременно.

«Ишь ты, разговорилось юное дарование. Уже и не поймешь, кто кого соблазняет. А впрочем, не все ли равно! На сегодня именно такой вариант меня устраивает больше всего».

Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру. Нина быстро осмотрелась и осталась довольна: со вкусом расставленная антикварная мебель свидетельствовала о высоком материальном положении нового знакомого. Увидя на тумбочке в углу красочные зарубежные журналы туристских компаний, девушка принялась их рассматривать, позволяя Грошеву хлопотать по хозяйству.

А Грошев, внезапно занервничал и заспешил, начав суетливо доставать различные деликатесы. На мгновение задумавшись, решил предоставить выбор спиртного девушке, выставив в ряд шампанское, водку и коньяк. Он водрузил их словно кегли в ровный ряд на середину стола. И праздничный ужин с дамой покатился по уже неоднократно опробованному сценарию: вкусная еда, красиво звучащая тихая музыка, легкая непринужденная беседа, все время, скатывающаяся на фривольные темы, которые становились все раскованнее. Наконец настал момент, когда Грошев понял, что пора переходить к делу.

Как он и ожидал, девушка совсем не удивилась, когда хозяин, пересев к ней на диван, властно обвил руками за плечи, и впился поцелуем в её упругие чувственные губы. Почувствовав, что мужчина запутался в пуговицах не её блузке, мягко отстранила его руки и начала быстро и сноровисто разоблачаться сама, аккуратно развешивая каждую из снимаемых вещей на стоявший рядом стул.

И эта ловкая расчетливость движений и скрупулезная забота о хорошо выглаженных вещах обидно уязвили Грошева отсутствием у женщины страстного к нему влечения. Но он смирился и, взяв нагую красавицу за руки, властно повел в соседнюю комнату, на широкую кровать. Нина легла прямо поверх одеяла, и Грошев поспешил к ней присоединится. Он умело ласкал охотно отзывающееся на его прикосновения молодое тело. Но что-то ему мешало полностью отдаться любовной усладе. И внезапно поняв в чем дело, Грошев быстро подскочил к серванту и резко повернул лицом к стене сделанный в молодости фотопортрет жены Татьяны, погибшей год назад в автокатастрофе. И это помогло ему разом избавиться от беспокоящего взгляда покойной супруги, которая, казалось, с упреком наблюдает за любовными игрищами своего оставшегося здесь на земле мужа.

Сразу успокоившись, Грошев почти бегом вернулся к кровати, где томно потягивалась всем своим привлекательным и жаждущим ласки телом девица, не понимающая, что могло отвлечь партнера в такую минуту.

Теперь Грошев смог, полностью отключиться от внешнего мира и отдаться целиком любовной игре. И сразу по достоинству оценил сексуальную многоопытность партнерши, во многом взявшей на себя инициативу в страстных объятиях.

Когда все было кончено и Грошев постепенно начал приходить в себя, то первой его мыслью было: «Ого, эта двадцатилетняя девчонка ничем не напоминает тех стеснительных скованных однокурсниц, с которыми я имел дело в студенческие годы. Скорее всего, эта девица, вошедшая в пору женской зрелости просто ищет свежих впечатлений, а я тридцатисемилетний мужик в её глазах антикварный экземпляр — экзотика! И хотя она не профессионалка, но, судя по дешевому костюмчику, явно нуждается в деньгах. Надо ей предложить вознаграждение, но сделать это деликатно, чтобы не обидеть».

Повернувшись к девице, расслабленно с закрытыми глазами блаженно возлежащей на кровати, Грошев нежно провел по её обнаженному телу и вкрадчиво спросил: Ты останешься на ночь?

— Я бы с удовольствием. Но не могу: у меня старомодные родители. Для них главное, чтобы я позже одиннадцати вечера не задерживалась, а где я нахожусь днем и вечером не столь уж важно. Так что мне придется покинуть тебя.

— Жаль, очень жаль! Но я бы хотел подарить тебе что-нибудь на память. Но на ум не приходит ничего подходящего. Слушай, а если я дам тебе денег? Ну, скажем, пятьсот долларов и ты сама купишь себе от моего имени подарок, и он будет напоминать тебе о нашей встрече.

Девушка резко присела на кровати: Ты что с ума сошел: предлагать деньги за любовь? Принимаешь меня за продажную девку? Да если бы ты мне не понравился, разве бы я с тобою сюда пришла?

Глаза Нины злобно сверкали.

«А ей идут искренние гнев и возмущение от обиды» — мелькнуло в голове Грошева.

Он поспешил извиниться: Ну что ты, Нина, зачем же так расценивать мое искреннее желание сделать тебе подарок? Прости, если обидел тебя. Ты что уже одеваешься? Ну ладно, ладно. Подожди я сейчас принесу по бокалу шампанского, и мы выпьем за мировую.

Грошев натянул брюки прямо на голое тело и вышел в соседнюю комнату. Налив шампанское, стал ждать, когда осядет пена, и он сможет долить фужеры до краев. И тут его внимание привлек подозрительный шорох в спальне. Стараясь не шуметь Грошев подкрался и из-за косяка двери заглянул туда, замерев от неожиданности: абсолютно голая девица суетливо шарила в его бумажнике. Плохо слушающимися и подрагивающими от спешки пальцами она вытащила пачку зеленых купюр и, отделив на глазок примерно половину, быстро засунула остаток обратно и положила на место.

Почувствовав неловкость, Грошев тактично вернулся к столу, решив сделать вид, что ничего не видел. Взяв фужеры, нарочито громко хлопая босыми ступнями по паркету, появился в спальне. Предупрежденная его шумным приходом, Нина уже стояла в стороне от серванта возле стула с одеждой и торопливо натягивала на себя юбку.

Увидев Грошева с фужерами, наполненными веселыми, устремляющимися вверх на свободу пузырьками, отрицательно покачала головой: Нет, я, пожалуй, больше пить не буду. Завтра с утра зачет и к тому же, если родители учуют запах, то неминуемо будет скандал.

Грошев понимающе кивнул:

— Хорошо, тебя проводить?

— Ну что ты, не надо. Доберусь и сама, я привычная.

Нина поспешно направилась к выходу.

— Постой, — окликнул её Грошев, — ты забыла свой футляр с чертежами. Девушка, услышав, что речь идет о стоящем рядом с диваном тубусе, облегченно вздохнула и, взяв черную продолговатую трубу за ручку поблагодарила: Спасибо, а то бы завтра пару схватила по начерталке.

И сделав над собою едва заметное усилие, с милой непосредственностью подошла и, чмокнув Грошева в щеку, произнесла интимным полушепотом: Мне с тобою было хорошо. Даже жаль уходить! Но надо.

И тщетно пытаясь обнаружить на милом девичьем личике хоть тень притворства, Грошев невольно восхитился: «Какая талантливая актриса пропадает в этой женщине! Если бы я сам не видел, как она у меня вытаскивала из бумажника доллары, то хоть сто человек тверди хором, что она воровка — не поверил бы!»

Дверь за гостьей захлопнулась, и было слышно как сомкнулись двери лифта, увозящего последнюю в его жизни любовницу. Грошев вернулся в спальню и, пересчитав оставшиеся в бумажнике доллары, иронично усмехнулся. По случайному стечению обстоятельств девушка взяла себе ровно пятьсот долларов, как он и предлагал.

«Ее поступок понятен: взяв предложенную мною валюту, она автоматически превращалась в обычную проститутку, а, украв ту же сумму, — просто ловко завершила рискованное приключение, обманув богатенького фирмача. И возможно завтра будет весело обсуждать в кругу подружек мои достоинства и недостатки».

И осознав, что его совсем не трогают насмешки глупых девчонок над собственной промашкой испугался: так отстраненно думать о себе может только человек, окончательно поставивший крест на своей дальнейшей жизни.

Грошев подошел к серванту и повернул к себе лицом фотопортрет Татьяны. Ему показалось, что теперь погибшая жена смотрит на него не с сочувственной жалостью, а с насмешливой издевкой, словно хочет сказать: Ну что отметился в очередной раз под кустом, блудливый кобель?

Не выдержав её пристального взгляда, Грошев отвернул фотопортрет жены к стене. Вновь суетливо, словно боясь передумать, взял пистолет и, сняв с предохранителя, приложил ко лбу. Холодный жесткий металл неприятно сморщил кожу, и он поспешно переместил дуло к груди, направив его прямо на сердце. Но палец совсем не хотел слушаться и сгибаться. На какое-то мгновение ему показалось, что усилием воли он все-таки заставил среднюю фалангу надавить на спусковой крючок, который начал медленно двигаться назад к рукоятке пистолета.

Но тут же, словно обжегшись, отдернул палец и быстро положил оружие на стол рядом с зелеными банкнотами валюты. Ему стало страшно, он сделал два шага назад подальше от опасного, похожего на детскую игрушку предмета.

Не в силах оставаться в бездействии Грошев нервно стал ходить вокруг стола.

«Я кружусь словно заведенная механическая игрушка, которая обессилено замрет как только пружина раскрутиться до конца. И некому вставить заветный ключик и оживить хорошо отлаженный механизм».

Грошев внезапно остановился пораженный неожиданным озарением: «А ведь мне совсем не хочется, чтобы кто-то вновь завел меня и заставил скакать по раз и навсегда очерченному кругу, ведущему в никуда. И зачем я себя обманываю? Разве завтрашняя встреча с бандитами может что-нибудь изменить?»

Грошев подошел и вновь взял в руки браунинг. Этот опасный предмет уже не пугал его, а казался тем самым ключиком, который, наконец, сможет остановить этот глупый и никчемный бег по кругу.

Взгляд Грошева упал на смятое одеяло: «Надо было отдать этой девке все мои деньги».

Он попытался воссоздать в памяти лицо недавно ушедшей студентки, но не смог, словно с момента любовного свидания прошло много лет и память строптиво отказывается воссоздать образ молодой женщины, подарившей ему последние плотские радости. На миг ему показалось, что это любовное свидание произошло с ним не в этой, а в какой-то другой привидевшейся ему в странном сне жизни.

И он решительно направил на себя равнодушное к его судьбе дуло тускло поблескивающего в лучах заходящего солнца браунинга.

Сладкая ловушка

Узнав план предстоящего покушения, Квас был здорово удивлен: «Все можно сделать гораздо проще. Но им подавай фейерверк в самом центре Москвы. Запугать кого-то хотят этой дерзкой акцией, а нам с Гривой уйти оттуда будет сложно. Ох, не нравится мне это задание!»

Квас с раздражением посмотрел на напарника, который равнодушно хрустел жареными чипсами:

— Вот что, Грива, я тебе скажу. Здесь попахивает ловушкой. После ликвидации на «стрелку» к рынку не поедем. Эту засвеченную тачку бросим. За деньгами к заказчику пойду я один, они не рискнут нас кинуть, зная, что ты в отместку за обман можешь заложить их ментам.

— Согласен! Нас голыми руками не возьмешь! Мы ещё погуляем!

Внезапно ожил мобильный телефон, и Квас услышал знакомый голос:

— Объект выезжает! Будьте внимательны!

Квас нервно провел рукой по лежащему на заднем сиденьи автомату. Иномарка с жертвой выехала из-под высокой арки дома и Грива, немного выждав, двинулся следом.

Сбоку промелькнуло массивное серое здание с множеством наклеенных, словно небрежно поставленные заплатки, мемориальных досок.

И вас приготовился: «Пора!» Все было оговорено заранее: Грива должен стрелять в водителя, а он срубить одной очередью объект и его телохранителя.

Перед очередным светофором Грива затормозил рядом с иномаркой объекта. Вскинув пистолет с первого же выстрела пробил голову водителя. Тут же выстрелил для верности второй раз. И этот повторный выстрел слился с автоматной очередью Кваса. И по тому как дернулись тела заказанного чиновника и его охранника Грива понял, что дело сделано.

Резко включив скорость, он рванул машину с места и сразу ушел в сторону от широкой магистрали центральной улицы, петляя среди многочисленных переулков. Квас с тревогой оглянулся назад:

— Слышишь, Грива. Похоже за нами «хвост». Теперь охота на нас пошла. Не отстают сволочи. Что будем делать?

— Я тебя сейчас скину за очередным поворотом. Готовься прыгать на ходу, а я потом попытаюсь оторваться от погони: знаю тут один «проходняк».

Когда напарник на короткие мгновения притормозил, Квас вывалился из машины и сноровисто перекатившись через плечо, заскочил в зияющий темный провал раскрытой двери ближайшего подъезда.

«Они меня заметили или нет?»

И словно отвечая на его вопрос, машина преследователей, не замедляя хода, проскочила мимо вслед за «жигулями», ведомыми Гривой. И тут же вслед за автоматной очередью раздался грохот врезавшихся в фонарный столб «жигулей» с застывшим навсегда за рулем мертвым телом Гривы.

Квас выждал ещё несколько мгновений и, убедившись, что машина преследователей, не желая «светиться», поспешила убраться подальше, вышел из подъезда. Он направился в сторону, противоположную той, где нашел свою гибель дерзкий и не верящий в свою скорую гибель Грива.

Узнав, что Кваса не удалось ликвидировать Тюк пришел в ярость: «Квас слишком многое знает. Его нельзя оставлять в живых. Брошу на поиск всех боевиков. Да и своих людей из ментовки надо задействовать. Деньги получать они любят. Пусть как неплательщика алиментов — мне все равно! Вдруг где-нибудь проколется».

Чудом спасшийся Квас первым делом избавился от «засвеченного» в мокром деле пистолета, выбросив его в мусорный контейнер. Затем два часа метался по улицам, не зная на что решиться: «Если обо мне пока не знают менты, то наверняка идут по следу люди Тюка. Домой идти нельзя. Для ночлега надо искать женщину, желающую скрасить свое одиночество». И Квас направился ловить удачу к летнему кафе. За угловым столиком сидели две молодые женщины. Крашеная блондинка все время смеялась, содрогаясь всем своим худеньким телом. Казалось она это делает невпопад: её толстая подруга с иссиня-черными волосами все время хмурилась и почти не притрагивалась к уже растаявшему мороженому.

«Пожалуй, придется сегодня ночевать у блондиночки с её развеселым нравом, хотя я бы предпочел переспать с толстой брюнеткой. Ну ладно, пора действовать!»

Заказав бутылку шампанского и пару плиток шоколада, Квас направился прямо к столику, где сидели две подруги.

— Ну что девочки, не примете одинокого командированного в столицу мужика в свою компанию?!

— Здесь мест много свободных, так почему именно к нам?

— Да потому, что там солнце печет, а здесь в тени прохлада. А от вас и так идут волны тепла и света.

— Ишь ты какой опытный — по одному виду определяет степень нашей горячности, слышишь, Нелли, — и блондинка вновь заразительно расхохоталась.

Квас, освобождая бутылку шампанского от пробки, сказал так, словно они уже тысячу лет знакомы и пришли сюда вместе:

— Вы, девчата, не сидите как на собственной свадьбе, а вскройте и разломите шоколад на части.

— А под шоколад неплохо бы и коньяк выпить, а не эту слабенькую шипучку, — вдруг подала тоненький голос толстуха. — «Проверяет, есть ли у меня деньги», — смекнул Квас и кивнул:

— Нет проблем, девчата. Сейчас все будет.

И он направился к стойке буфета.

Вернувшись с бутылкой коньяка за столик, Квас почувствовал резкую перемену и понял, что женщины уже договорились между собою: он должен достаться толстой брюнетке. Теперь блондинка предпочитала отмалчиваться, а инициативу на себя взяла чернявая. Она с явным призывом посматривала на Кваса и выбалтывала специально для нового кавалера сведения, способные его заинтересовать. Вскоре Квас уже знал, что у обеих мужья водители-дальнобойщики. Женщины часто остаются одни и потому не прочь, если за ними кто-нибудь поухаживает.

— Больше ни-ни! А вот пококетничать это мы можем себе позволить, правда Нелли?

И чернявая важно кивнув в знак согласия, предложила: Уже темнеет. Зачем время зря теряем? Мой укатил сегодня в рейс. Квартира свободна. Возьмем пару пузырей, закусить и ко мне. Это дешевле обойдется. А то в этой кафешке лишние деньги на ветер кидаем.

«Ого, она уже мой кошелек своим считает. И к экономии призывает. До чего же бабье ныне до денег падкое!»

Взяв попутную машину приехали на другой конец города. После посещения магазина поднялись в квартиру Нелли. Квас с особым интересом посмотрел на большую двуспальную кровать. Правда, смущало присутствие Людки.

«Уж не думают ли девки, что я один с ними двумя упражняться буду». Но отметая все его подозрения, посидев с полчаса, Людмила вдруг заспешила и засобиралась уходить.

Проводив подругу, Нелли вернулась в комнату. Квас поспешил заключить женщину в объятия, но она мягко, но решительно отстранилась:

— Не спеши так сразу. Сначала пойди прими душ, а потом это сделаю я. А иначе я к себе мужчин не допускаю. Давай побыстрее, не томи женщину:

И Квас, скинув брюки и рубашку в одних трусах прошествовал в ванную комнату. Вышел он минут через пять и тут же увидел, как женщина, стоявшая посередине комнаты, быстро скинула халат и предстала перед ним совершенно обнаженной. Не успел Квас сделать к ней шага, как в комнату ворвались три крепких мужика.

— А, попались! — сразу закричал один из них, — Дай я взгляну в глаза тому, кто мою жену ублажает, пока я в рейсах жилы надрываю.

«Неплохо играет свою роль мужик, только вот пережимает слегка, создавая видимость отчаяния», — несколько отстраненно подумал Квас, сразу поняв, что попал в элементарную ловушку.

Что будет дальше он уже знал. Все шло по старому давно отработанному сценарию: Нелли бросилась на колени перед ломающим комедию мужиком и запричитала: — Вася, милый, этот негодяй ко мне сюда в квартиру вломился и силой меня взять хотел. Хорошо, ты с друзьями пришел. Вызывай скорее милицию.

— А ну-ка посмотрим, что за тип к чужим женам без спроса наведывается, — выступил вперед высокий мужик в кепке. И подцепив со спинки стула пиджак и брюки Кваса ловко вывернул из них бумажник с деньгами и паспорт.

— Ну что, парень будем делать? Вот Васька и его жена желают милицию вызвать, а я так против, чтобы тебе жизнь ломать. По справедливости поступить хочу: деньги твои мы мужу передадим для компенсации морального ущерба. А за пользование его женой он тебе вмажет пару раз по морде прежде, чем из квартиры выкинет. Не возражаешь? Ну и хорошо. На, одевайся.

И высокий небрежно бросил Квасу одежду. Нарочито медленно натягивая брюки, Квас расчетливо прикидывал:

«Я этим бесам деньги, конечно, не отдам. Пожалуй, только высокий мужик представляет для меня опасность. „Рогоносец“ — явный пьяница. Вот худощавый парнишка — темная лошадка. Уже в драке посмотроим на что способен».

Первым Квас сокрушил обманутого «мужа», затем длинным прыжком подскочил к высокому мужику в кепке и, не давая тому опомниться, сбил с ног прямым ударом в голову. Но в следующий момент сильный боковой удар молодого паренька ошеломил его: «Ого, сухая жердь крепко бьет. У этого худощавого хорошо поставленный удар!»

И выждав нужный момент, когда окрыленный первым успехом паренек без опаски приблизился к нему, Квас ударом ноги отбросил того в сторону. Неожиданно сзади на него прыгнула и всей тяжестью навалилась Нелли. Квас потерял мгновения, сбрасывая с себя злобно, визжащую девицу. Воспользовавшись заминкой, высокий грабитель бросил в сторону Кваса его паспорт и выскочил из квартиры.

Поняв, что его деньги окончательно уплыли, Квас разъярился не на шутку и стал бить своих обидчиков в полную силу. Схватку, продолжающуюся с переменным успехом, прервал длинный звонок в квартиру. Нелли, ловко метнувшись в переднюю, открыла дверь, впустив трех вооруженных автоматами милиционеров. Квас безропотно позволил надеть на себя наручники. Прибывшие по вызову соседей патрульные отвезли всех участников скандала в отделение милиции.

Пожилой дежурный сразу прервал шумные и сбивчивые объяснения задержанных: всем молчать! Говорить буду я один. Здесь явный криминал и разбираться с вами будем опер Садов. И я вам не позавидую.

Когда в дежурную часть вошел низенький толстенький простодушного вида молодой мент у Кваса вспыхнула надежда, что он сможет выкрутиться. Но заметив, как опер перемигнулся с «рогоносцем», Квас понял: «Этот мент с ними в доле и мне придется нелегко». И он не ошибся.

И он не ошибся. Садов давно знал о всех делах, творящихся в притоне у Нелли и не раз уже использовал ситуацию, чтобы ободрать очередного любителя «клубнички». Демонстративно отпустив девицу и её подельников, сыщик завел Кваса к себе в кабинет:

— Плохи твои дела, земляк. Суд не поверит в случайное знакомство. Ты даже настоящего имени хозяйки не знаешь: Она такая же Нелли, как я Казбек. Ну что будем делать?

«Эта скотина хочет с меня взятку содрать. Но все деньги ушли с тем высоким грабителем. Но попробую потянуть время»:

— Я все понял. Сколько?

— Ну скажем пятьсот зеленых.

— Хорошо. К утру подвезу.

Ты что меня за идиота держишь?!

В дверь кабинета постучали. Дежурный Мазин поманил сыщика пальцем в коридор:

— Слушай, тут такое дело. Я на всякий случай проверил: Этот Квасов в розыск объявлен. За соседним отделом внутренних дел числится. Сам решай, что делать.

Садов колебался лишь несколько мгновений:

— Давай, Мазин, звони инициатору розыска. Пусть за ним приезжают. Нам и своих дел вовек не разгрести.

Досадуя, что дармовой навар уплыл из-под носа, Садов вернулся в кабинет. Он расчетливо прикинул: «О том, что за ним сейчас приедут умолчу. Потяну время»:

— Слушай, Квасов, сейчас меня вызывают к начальству. У тебя в запасе минут пятнадцать. Подумай, кому позвонить, чтобы «баксы» за тебя привезли.

Сидя в дежурной части Квас мучительно размышлял: «Как ни крути, а звонить придется давней подруге Люське. Он баба жадная, но под проценты „зелень“ привезет. К тому же вряд ли люди Тюка сумеют её быстро вычислить».

Принятое решение его успокоило. Он с нетерпением ожидал появления продажного мента, когда в дежурную часть с улицы вошли два модно одетых парня и небрежно предъявили ментовские удостоверения. Квас не сразу понял, что сыщики приехали за ним. Он даже сделал попытку позвать к нему Садова. Но дежурный сердито подтолкнул его к выходу: Давай, иди! Садов в курсе дела. Просил тебе привет передать.

Увидя ожидающую его иномарку, Квас почувствовал как холодок страха пробежал по спине: «Это не менты, а люди Тюка! Быстро же меня вычислили!»

Он инстинктивно рванулся назад, но подхваченный крепкими руками покорно позволил втиснуть себя на заднее сиденье. Машина резко тронулась с места.

Сидящий справа боевик весело хохотнул:

Тюк по тебе соскучился. Хочет тебе долг вернуть!

Лично или через тебя?

А тебе разве не все равно?

Заметив как напряглось тело Кваса, боевик буднично предупредил: Не дури и не принуждай зря машину пачкать.

Почувствовав как жестко уперлось в бок дуло пистолета, Квас устало прикрыл глаза. Машина выехала за кольцевую дорогу и свернула в лес. Разговорчивый боевик выскочил из машины и гостеприимно раскрыл дверцу: Конечная остановка. Выходи, земляк, приехали!

Квас неловко вступил ватными, плохо слушающимися ногами на свежую сочную траву. Не желая видеть, как весельчак поднимает руку с пистолетом, задрал голову вверх. Раскачиваемые ветром стройные величавые сосны, словно издеваясь, приветливо кивали ему своими непричесанными головами-вершинами.

Квасу повезло: он даже не успел услышать звука выстрела. Его палач тоже был профессионалом.

Возвращение блудного мужа

Похов с трудом раскрыл глаза: «До чего же мне плохо: все вокруг качается и плывет. Вчера на банкете перепил. Вокруг незнакомая обстановка, где я нахожусь?»

Похов с трудом повернулся на бок. От его неосторожного движения старые пружины пронзительно взвизгнули, разбудив лежащую рядом женщину:

— Ну что проснулся? Подожди минутку, у меня есть немного водки. Сейчас тебе полегчает.

Похов безучастно следил как незнакомая женщина плавно двигается по комнате:

«В своей белой полотняной рубашке с длинными распущенными волосами она напоминает мне привидение. Вот только не знаю доброе или злое».

Хозяйка, мягко шлепая босыми ногами по полу, вернулась к кровати и протянула Похову на треть наполненный граненый стакан. С трудом подавляя отвращение, Похов не отрываясь выпил спиртное: «Вроде бы и правда полегчало. Ну, а что дальше? Женщина опять ложится на кровать. Не отталкивать же её, хотя я даже толком не могу в предрассветной темноте рассмотреть как следует её лица. А наплевать! Благодаря ей я не замерз пьяный на улице и не попал в ментовку. Так что надо быть благодарным».

И отбросив в сторону сомнения Похов поспешил заключить в объятия свою спасительницу.

Вновь он проснулся в полдень и с жадным любопытством всмотрелся в скромную обстановку деревенской избы: «Ну и ну! Как я сюда попал из центра Москвы? Помню сидели в ресторане за столиком. Я много пил. Очень уж разозлил меня очередной скандал, затеянный женой Веркой. Ей везде мои любовницы мерещатся. Из-за этой каторжной работы иногда прихожу домой поздно, но всегда же ночую. Вот только сегодня гульнул сверх меры. Хорошо еще, что машину в автосервис отогнал, а то бы мог бед за рулем натворить!»

В комнату с улицы вошла хозяйка в ватнике, надетом прямо на ночную рубашку и в валенках. Развязав серый вязаный платок, мотнула головой, распушив длинные незаплетенные в косу волосы: «ей уже далеко за тридцать, симпатичная и веснушки на маленьком носике мило выглядят. Хотя в целом простушка: Моя красавица Верка по части внешности ей сто очков вперед даст».

Заметив его изучающий взгляд женщина приветливо взмахнула рукою:

— Проснулся, наконец? Давай вставай, а не то конец света проспишь!

И поддаваясь её непосредственности Похов сладко потянувшись, поинтересовался:

— Где у вас тут удобства?

— Туалет, что ли? Так, во дворе: мы же не в городе, а в деревне. Ты хоть помнишь как сюда попал? Надо же вам мужикам так напиваться! Я вчера спешила после дежурства на последний автобус. Смотрю: хорошо одетый господин весь замерший по площади шатается. Ну и посочувствовала, сюда привезла. Мне ещё мать покойная говорила: «Ты, Нинка, из-за своей жалостливости всю жизнь страдать будешь»:

— Ну и сильно страдала ночью?

— Не очень! Ты был на высоте. А сейчас одевайся, а я к бабке Панихе сбегаю за самогоном. Дальше гулять будем, мне только завтра утром на новое дежурство заступать.

Встав с кровати, Похов начал медленно одеваться. В его немного протрезвевшей голове лихорадочно вспыхивали обрывки воспоминаний о сумбурно проведенном накануне вечере: «В ресторане я танцевал с какой-то девахой из-за соседнего столика. Она сказала, что живет за городом. Я вызвался её провожать. В электричке меня развезло и девица, отчаявшись меня растолкать, сбежала. А я, проснувшись, вылез на конечной остановке. Хорошо еще, что эта сердобольная Нина привезла меня к себе. Стой, а деньги и мобильник целы?»

Похов лихорадочно проверил содержимое карманов и облегченно вздохнул: все на месте. Решение созрело мгновенно. Набрав номер телефона, и дождавшись, когда снимут трубку он торопливо заговорил:

— Привет, Вадим, это я. Слушай, дружище, прикрой меня: на фирме объяви, что я болен, а Верке наври про внезапную командировку. Где нахожусь? Да в какой-то глухой деревне. По пьяни после банкета сюда попал. Завтра днем вернусь. Ты все понял?! Ну и лады, с меня коньяк?! Ну и лады, с меня коньяк.

Рассовав по карманам деньги и мобильный телефон, Похов с натугой открыл тяжелую дверь и, миновав полутемные сени, вышел на запорошенное снегом крыльцо. «Какая убогость: покосившийся сарай, давно некрашеный забор и приземистый туалет, напоминающий собачью будку. Куда меня занесло?!»

Калитка, страдальчески пискнув, впустила во дворик раскрасневшуюся от быстрой ходьбы хозяйку: «Ну что встал, соколик? Самогоном я расжилась и уже баню успела затопить. Сейчас вместе попаримся. Я приведу тебя в чувство».

Вскоре Похов, блаженно растянувшись на лавке, расслабленно наблюдал как хозяйка, не обращая на него внимания яростно трет мочалкой свое крепкое, привыкшее к тяжелой физической работе тело.

«Простая баба без комплексов. Считает, раз с мужиком побыла в постели, то и стесняться нечего. Моя Верка и после десяти летзамужества не позволяет себе ничего подобного. И чего я её все время с женою сравниваю. Наплевать на её привычки. Сейчас я с этой женщиной и надо пользоваться моментом». И встав с лавки, Похов направился к окатывающей себя горячей водой из ковша хозяйке…

На следующее утро Нина разбудила гостя рано утром: Давай поднимайся, мне нельзя опаздывать на дежурство.

Торопливо одевшись, Похов вышел во двор вслед за хозяйкой. Всю дорогу до шоссе и в автобусе они молчали. «Обсуждать нам нечего: нет общих тем. Надо ей предложить денег, но так, чтобы не обидеть».

Молчание прервала Нина:

— Тебе на следующей остановке у вокзала сходить, а я дальше поеду.

— Слушай, Нина, я хочу дать тебе денег. Ты и на самогон потратилась, и на закуску. К тому же когда я приеду к тебе в гости, в следующий раз хочу, чтобы ты подала на стол закуску получше. Не обидишься?

— Не обижусь! При нашей бедности не до гордости.

Похов торопливо сунул в теплую ладонь женщины несколько крупных купюр и, не оглядываясь, направился к выходу. Стоя на остановке, нелепо, как в детстве помахал рукою вслед отъехавшему автобусу: «Ну вот и все: конец деревенскому роману. Нина легко взяла деньги. Интересно, она с самога начала рассчитывала их получить? А не все ли равно теперь. Сейчас позвоню Вадиму и выясню как там дела».

Достав мобильный телефон Похов стал набирать московский номер телефона. И тут его сзади кто-то грубо толкнул:

— Смотри, Меченый, како-то бобер мобилу пальчиком мучает. И откуда он забрел в наш район?

Похов испуганно оглянулся. Перед ним стояли трое подвыпивших парней. Вожак с родимым пятном на левой щеке деланно радушно улыбнулся:

— Он нас ищет. Угостить хочет и пару пузырей поставить. Я угадал?

«С ними лучше не связываться. Дам сотню на водку. Может быть и отвяжутся». Похов вытащил из кармана и протянул Меченому купюру. Тот зло ощерился:

— Ты что, гад, нас за попрошаек принимаешь?

И тут же жесткий удар в лицо сбил Похова с ног. Несколько чувствительных пинков ногами совсем парализовали его волю к сопротивлению. И он безропотно позволил вывернуть из карманов деньги и мобильный телефон. Подождав, когда грабители отойдут подальше, встал, и приложив платок к рассеченному лбу побрел в сторону виднеющегося невдалеке вокзала. В отделе милиции, выслушав его рассказ, пожилой, седовласый начальник уголовного розыска только покачал головой: Знаем мы этого Меченого. Он совсем обнаглел: с его приметной рожей средь бела дня прямо возле вокзала грабеж залепил. Видно нутро горит. Сейчас я с моими операми объедем все точки, где он может быть, и возьмем его за одно место. А тебе «скорую помощь» вызовем. Слишком уж ты в собственной юшке вымазался.

Прибывший по вызову дежурного врач был непреклонен6 раз били по голове, то надо проверится. Отвезем в нашу больницу, пусть просветят, нет ли серьезных травм. Я на себя ответственность за диагноз «на глазок» без рентгена не возьму.

Ближе к вечеру в больничный палате у Похова появился седовласый сыщик и радостно сообщил:

— Все в порядке. Взяли мы Меченого. Пишите расписку, что мобильник вам возвращаем. Ну, а деньги, не обессудьте, Меченый с дружками на водку успел обменять. Все трое уже сидят у нас и дают признательные показания. Так что как видите транспортный уголовный розыск всегда начеку. Выздоравливайте побыстрее.

«Подумаешь, поймали уголовника, которого вся округа знает по родимому пятну на морде. А гонора, как будто авторитета воровского вычислили. Но как бы то ни было, а мобильник они мне вернули. Позвоню Вадиму и выжму из сложившейся ситуации максимальную выгоду»,

— Алло, Вадим, это опять я. Меня тут ограбили и избили. Я лежу в больнице. Завтра утором приезжай за мной. Лучше я столичным эскулапам покажусь, чем здесь постные щи хлебать. А, главное, скажи моей Верке, что я в больнице уже двое суток лежу. И мне не надо будет перед нею за предыдущие две ночи отчитываться.

— Я понял. Не волнуйся. Все беру на себя.

Отключив связь, Похов с удовлетворением откинулся на твердые бугры старой больничной подушки: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Хорошо, когда есть кому тебя прикрыть.

На следующее утро Вадим появился в палате сразу после завтрака. Брезгливо посмотрев на тарелку с недоеденной манной кашей, кивнул Похову:

— Все в порядке, Толик. С главврачом я все уладил. Сейчас тебе принесут одежду и поедем.

— А где Вера?

— Я её из предосторожности внизу в машине оставил. Не хотел, чтобы она узнала, когда ты сюда попал на самом деле.

— Спасибо, Вадим, ты — настоящий друг.

Выйдя из здание больницы, Похов увидел сидящую на заднем сиденье жену и невольно ощутив чувство вины, поспешил принять вид сильно пострадавшего человека. С трудом передвигая ноги с помощью Вадима, охая и стеная протиснулся в салон, стараясь избегать пристального взгляда жены.

Приклонив голову на её плечо, почувствовал как мягкий мех дорогой шубы нежно щекочет его шею. От Веры приятно пахло французскими духами и, всецело отдавшись плавному движению иномарки, Похов блаженно прикрыл глаза: «До чего же все-таки хорошо быть рядом с Веркою, хотя иногда она бывает несносной. Завтра я днем отлежусь, а потом вернусь к прежней жизни: офис, секретарша Ленка, приносящая кофе, партнеры, договоры, деньги, обеды в ресторане».

Незаметно он начал подремывать и перед ним возникла убогая обстановка деревенской избы, и мягко двигающаяся по комнате в белой полотняной рубашке приютившая его женщина. На какое-то мгновение ему показалось, что все это лишь плод его болезненного воображения. И только саднящая боль от побоев свидетельствовала о реальности происшедших с ним за последние двое суток событий.

А жена, терпеливо поддерживающая обмякшее во вне тело непутевого мужа думала про себя: «Этот дурачок искренне считает Вадима своим другом и не подозревает о моих особых с ним отношениях. А я благодаря Вадиму всегда в курсе похождений мужа. Интересно было бы взглянуть на его сельскую пассию. Хотя зачем мне это?! По крайней мере я теперь освобождена от угрызений совести».

А машина, ведомая опытными руками друга семьи, все дальше увозила Похова от временного пристанища навстречу привычной, хотя и не очень-то счастливой жизни.

Дешевый заказ

Лисин наблюдал из окна своего офиса как Хруст с трудом втискивает свое грузное тело в старенькие с вмятиной на задней дверце «Жигули». И вновь сомнения охватили его: «Этот недалекий тип может сорвать задание. И если Зуб останется в живых, то мне не сдобровать. Но Хруст запросил за мокрое дело почти втрое меньше чем Дуплет, а у меня сейчас нет лишних денег. После двух наездов Зуба я на грани разорения. Его надо немедленно ликвидировать! Только бы Хруст не сплоховал».

И Лисин вновь нервно заходил по кабинету. Ему ничего не оставалось, как ждать известий от Хруста и его людей.

Покинув офис, Хруст вел машину рывками: «И зачем я „подписался“ на это дело?! Идти мочить самого Зуба равносильно самоубийству, но и двадцать тысяч „зеленых“ на улице не валяются. На дело возьму Ореха и Киша. Конечно, они не спецназовцы, но на курок нажать сумеют. К тому же эти два отморозка обойдутся мне дешево: каждому предложу по паре тысяч долларов и они будут визжать от восторга. Остальные возьму себе. При таком раскладе стоит рискнуть».

Хруст посмотрел на часы: до покушения на Зуба оставалось совсем немного времени.

В этот вечер Зуб задержался в казино дольше обычного. С самого начала игра не заладилась. И Зуб суеверно ждал, когда же фортуна, повернувшись к нему лицом, приветливо улыбнется. Но невезение упорно прицепилось к нему, словно поклялось в этот вечер не опускать свою добычу. И Зуб, вспомнив старую присказку, что «отец сына бил не за игру в карты, а за попытку отыграться», решил покинуть казино, пока не залетел по-крупному.

Выйдя на улицу, Зуб сел на заднее сиденье своего «джипа» между двух телохранителей и приказал везти себя к дому.

Именно эта задержка в казино и спасла ему жизнь. Да ещё случайное стечение обстоятельств: чуть более двух месяцев назад в доме, в котором он жил, купил квартиру выходец с Кавказа — человек с деньгами и крупными связями. Жил он тихо, скромно, из дома почти не выходил. А если и появлялся на людях, то с вооруженной охраной, опасаясь мести разоренных конкурентов.

В этот вечер его охранники сразу засекли подозрительные «Жигули» с терпеливо ожидающими кого-то пассажирами. Начальник охраны Тимур, почуяв неладное, поспешил вызвать подкрепление и расположил машины со своими людьми в разных концах длинного переулка, чтобы успеть блокировать подозрительные «Жигули».

Несколько человек затаились в подъездах соседних домов с целью перехватить киллеров, если те выйдут из «Жигулей» и направятся к объекту охоты пешком. Расставив своих людей, Тимур замер в ожидании, наблюдая из своей машины за подозрительными «Жигулями».

«Конечно, можно на них наехать прямо сейчас, не дожидаясь приезда хозяина и выяснить, кто такие и зачем сюда подъехали. Но если их просто вспугнуть и заставить уехать, то они обязательно вернуться через некоторое время и вновь попытаются угробить шефа. Кроме того, не исключено, что это не киллеры, а менты пасут кого-то из своих клиентов. Хорошо бы дело обстояло именно так, и все обошлось без опасной перестрелки».

Но Тимур зря надеялся: в этот вечер Хруст был настроен идти до конца при любом развитии ситуации. Он понимал, что ещё раз уговорить на убойное дело Ореха и Киша фактически за бесценок будет нелегко.

«Или сегодня, или никогда. В случае неудачи придется вернуть аванс Лисину, да ещё расписаться в собственном бессилии. Хоть бы Зуб поскорее приехал, а то мои ребята здорово нервничают, да и самому мне становится все тревожнее».

И каждый раз при въезде в переулок очередной иномарки, Хруст чувствовал, как немеют от напряжения сжимающиеся от волнения мышцы. И все нарастающее желание скорейшего приезда Зуба, сыграло с ним злую шутку. Когда в переулок въехал черного цвета «Джип» и притормозил как раз у подъезда, где жил заказанный объект, Хруст без тени сомнения дал команду: Пошли!

И Орех, и Киш, выйдя с двух сторон из «Жигулей» быстро, почти бегом направились к подъехавшим людям. Но тут откуда-то сбоку выскочили двое кавказцев и один из них гортанно, напомнив грозный клекот хищной птицы, потребовал: А ну стоять! Руки вверх! И тут же недавний дембель Орех, вспомнив Чечню, навскидку сбил того с ног метким выстрелом. Но уже через мгновение пуля, прилетевшая с другой стороны переулка, пробила ему сердце со стороны спины, заставив безжизненное тело рухнуть на жесткий асфальт. Киш, не успев ни разу выстрелить, бросился бежать, уже обреченно понимая, что бездарно обменял свою жизнь на обещанные ему за убийство две тысячи долларов. В последний момент жизни эта сумма показалась ему до смешного ничтожной. И перед тем как окончательно покинуть этот мир сраженный пулями Киш обиженно всхлипнул, словно обиженный маленький мальчик, коварно обманутый злым взрослым человеком.

А Хруст, резко бросив машину вперед, сумел увернуться от вынырнувшей сбоку иномарки, пытавшейся отрезать ему пути отхода. И на предельной скорости, едва вписавшись в поворот, вылетел на широкую улицу, успев проскочить перекресток. Хлынувший поток машин спасительно отрезал его от преследователей.

«Ну все, я влип! Через Ореха и Киша меня легко вычислят. Надо смываться из города и как можно скорее. Домой ехать нельзя. Переночую у Нинки на Маросейке, а завтра мотану отсюда на Дальний Восток к дружбану. Сейчас у меня с собою лишь пять тысяч „баксов“ задатка. Этого явно маловато для начала новой жизни. Придется позвонить Лисину и потребовать ещё минимум десять „кусков“. Он наверняка уступит. Ему некуда деваться: ведь если возьмут меня, то погорит и он. Я же молчать не буду. И он это понимает».

Спланировав свои действия, Хруст притормозил у тротуара и тщательно закрыв машину, направился к виднеющейся невдалеке автобусной остановке: не оставлять же засвеченные при неудачном покушении «Жигули» рядом с Нинкиным домом.

Когда раздался звонок Хруста, Лисин уже знал из телевизионного сообщения о провале затеянной им акции. Больше всего его взбесило, что Хруст со своими недоносками, по-глупости, совершил нападение не на Зуба, а на какого-то отчаянного кавказца, проживающего в том же подъезде и разъезжающего на черного цвета «Джипе».

И потому, услышав наглое требование боевика, Лисин задохнулся от гнева: «Вот идиот, возомнил себя крутым, а сам провалил все дело. К тому же требует ещё денег. Ну ладно, теперь надо действовать решительно и быстро».

Пауза слишком затянулась, и Лисов поспешил успокоить неудачливого партнера: Хорошо, Хруст, не паникуй и поостынь! Я тебя в беде не оставлю! Называй адрес, куда привезти деньги. Подожди, я записываю. Мне понадобится пара часов, чтобы достать эту сумму наличными. Жди, я подъеду сегодня, несмотря на позднее время.

Не давая возможности Хрусту возразить, Лисин положил трубку. И тут же набрал номер телефона Дуплета. Тот снял трубку почти сразу после первого звонка и, услышав голос знакомого фирмача, довольно усмехнулся: «Я знал, что он обязательно обратиться ко мне. Погнался за дешевизной и теперь на грани провала. Не будет связываться с недоносками».

— Не болтай лишнего, Володя! Я уже наслышан о твоих бедах. Где встретимся?

— Через час в районе Маросейки. Возьми с собою пару надежных людей.

— Ого! Тебе придется доплатить ещё и за срочность. Полагаю ты сам это понимаешь. Надеюсь, речь идет не о свидании с Зубом?

— Нет, не с ним.

— Ну это уже хорошо. Смотри, не опоздай!

При встрече Дуплет был подчеркнуто деловит и краток. Он сразу перебил сбивчивые объяснения Лисина: Послушай, Володя, не теряй время. Я все понял. Сейчас надо по-быстрому заткнуть рот этому недоноску Хрусту. А все остальное оставим на потом. Если там на квартире лишь сам Хруст и его баба-любовница, то особых проблем у моих ребят не будет. Сейчас проедем с тобою прямо туда.

— Я должен ехать с вами?

— А как же иначе? Надо помочь Битюгу и Салу проникнуть в квартиру без лишнего шума. Да не бойся: ты лично не запачкаешься. Хруст ждет тебя с нетерпением, надеясь получить деньги. Ты подойдешь к дверям, позвонишь, подашь Хрусту голос, и он без опаски откроет. Битюг и Сало этим воспользуются, а ты тут же можешь уходить. Тебе даже в квартиру заходить не надо. А теперь едем сразу туда. Мои ребята уже ждут нас в машине в Малом Ивановском переулке.

Некоторое время ехали молча. Наконец Лисин задал мучающий его вопрос: Скажи, Дуплет, а можно любовницу Хруста оставить в живых? Он сам заслужил свою судьбу, ну а её вины вроде бы нет.

— Вон ты о чем! А как думаешь, ей Хруст ничего не сказал о заказчике убийства, который должен привезти должок, боясь разоблачения? Вот и я не знаю, а потому рисковать не будем.

Посмотрев на побледневшее лицо фирмача, Дуплет отвернулся к окну, не желая, чтобы Лисин увидел его торжествующую улыбку: «Этот гаденыш пытается остаться чистеньким, и заступившись за бабу, переложил ответственность за её гибель на меня. Но подожди: скоро, очень скоро ты будешь танцевать под мою музыку».

Битюг и Сало уже ждали их в сгорбленном, словно почтительно склонившимся перед небольшой уютной церковью переулке. Дуплет по пути объяснил им задачу. Он остановил машину метрах в пятидесяти от нужного дома и молча наблюдал как, пугливо оглядываясь по сторонам, фирмач в сопровождении боевиков нырнул в подъезд. Дуплет засек время. Не прошло и трех минут, как на улицу выскочил Лисин и бегом направился к машине. В мутном свете слабо горящего фонаря его бледное лицо казалось покрытым желто-синими тенями, словно фирмач надел на себя зловещую наводящую на окружающих страх маску.

«Ишь ты как его прихватило, когда лично на кровавое дело сходил. Это тебе не просто „баксы“ платить и других людей на убийство посылать. Ты меня и моих парней за более низких существ, чем сам, почитаешь. Но теперь довелось самому лично замазаться, а это уж совсем иное дело! Пока все идет по моему плану.»

Дуплет искоса посмотрел на фирмача. Лисин, стараясь унять противную дрожь в губах, достал сигарету и попытался намертво зажать её зубами. Но получилось ещё хуже: сигарета запрыгала во рту словно заведенная механическая игрушка. И Лисин поспешно выплюнул её из окошка, поспешно отвернув лицо в сторону. Ему показалось, что прошла бездна времени, прежде чем Сало и Битюг вынырнули из подъезда. Они шли неторопливо, словно несколько минут назад не совершили двойное убийство.

Сев в машину, Сало доложил буднично спокойно: Там наверху все в порядке. Особых хлопот не было.

И Лисин был ему благодарен, за то, что тот не стал описывать детали и, главное, не упомянул о женщине, словно её в квартире не было.

А Сало после некоторой заминки не без колебаний доложил: У этого типа при себе было пять тысяч «баксов». Что с ними делать?

— Возьмите себе в качестве трофея, а за проделанную работу наш общий друг со мною позже рассчитается. А сейчас разбегаемся. Вы мне понадобитесь только через неделю. Пока погуляйте, но в меру.

— Через неделю, это слишком долго, — попробовал возразить Лисин.

Но Дуплет промолчал, словно не слышал его слов. И Лисин почувствовал острую неприязнь к киллеру, проявившему к нему явное неуважение. К тому же Дуплет цинично распорядился пятью тысячами долларов, которые он хотел включить в окончательный расчет за только что выполненный заказ.

Дуплет высадил своих боевиков и повернулся к Лисину: Ну что, Владимир Александрович, теперь поговорим откровенно? Я отпустил своих ребят на неделю потому, что Зуба мочить нет необходимости. Ты совершил ошибку, но с Зубом я договорюсь. Будешь платить мне на треть меньше того, что требовал этот беспредельщик. И все будет в порядке, ты все понял?

«Так вот в чем дело! Зуб с Дуплетом с самого начала были в сговоре. Зуб наехал на меня с явно невыполнимыми требованиями, а Дуплет должен сыграть роль „защитника“ на более благородных условиях. Я им чуть не поломал планы, наняв Хруста для ликвидации Зуба. Теперь придется принять условия их криминальной игры».

Пересилив себя, Лисин в знак согласия кивнул головой:

— Тут и ежу все ясно. Будем работать вместе.

— Ну, вот и хорошо! Я знал, что ты человек разумный, а ошибки бывают у всех. Даже у меня!

Дуплет самодовольно хохотнул и тронул машину с места. Глядя на его давно нестриженный затылок, Лисин со злобной обидой подумал: «Погоди радоваться подонок. Не один ты в России такой ловкий и хваткий. Найдутся и покруче, готовые за баксы ликвиднуть и тебя самого. Надо только будет вызвать Дуплета на очередную стрелку, а остальное для специалиста, как говорится — дело техники. Дай только срок. О, Господи, что за чушь лезет мне в голову. Мог ли я представить ещё год назад, влезая в этот проклятый бизнес, что буду хладнокровно прикидывать, как лучше ликвидировать ставшего неудобным человека?»

И Лисин зябко передернул плечами, хотя разогретый жгучими солнечными лучами асфальт продолжал щедро делиться накопленным за день теплом.

Отморозки

Сойдя с автобуса, воровская парочка, постоянно проверяясь, немного покружила по узким переулкам. Крашеная блондинка Люська, подчиняясь никогда не подводившей её интуиции, наугад выбрала дом и быстро юркнула в подъезд, Она уверенно поднималась по лестнице, словно шла к себе в квартиру по давно знакомым выщербленным ступеням. Таз еле успевал следом. Остановившись на пятом этаже, женщина нажала кнопку звонка. Некоторое время прислушивалась к тишине в квартире. Затем посторонилась, пропуская к двери Таза. Тот быстро справился с несложным замком, и парочка проскользнула в переднюю.

Люська начала суетливо рыться в шкафу, и в этот момент из смежной комнаты внезапно вышел низкорослый толстяк в шортах. Спросонья он подслеповато уставился на людей, беззастенчиво рыскающих по его квартире. Наконец осознав, что происходит, хозяин бросился к письменному столу. Он успел достать из ящика пистолет. Но Таз, бросившись вперед, вывернул ему руку, и оружие с глухим стуком выпало на ковер.

Сильный удар кулаком по голове отключил сознание толстяка. Люська бросилась помогать Тазу связывать жертву сдернутыми с кровати простынями. Теперь он, лежа на полу, напоминал кокон бабочки. Придя в себя, хозяин смотрел на взломщиков с испуганной настороженностью.

Тяжело переведя дыхание, Таз пригрозил:

— Завалить бы тебя, старый боров, за то, что на людей с пистолетом бросаешься. Откуда у тебя ствол, папаша? Ты у нас из крутых, что ли?

Хозяин на мгновение задумался: «А не выдать ли мне себя за преступного авторитета? Может быть, это их остановит? А если, наоборот, посчитают опасным оставлять в живых человека, способного отомстить? Лучше сказать правду».

— Я майор в отставке. Служил в военной приемке и за кордон часто выезжал. Оттуда и привез ствол, чтобы при нынешнем беспределе спокойнее себя чувствовать.

Объяснение успокоило Таза, и он с угрозой предложил:

— Ты же не станешь нас огорчать и укажешь, где лежат деньги и ценности.

Толстяк колебался лишь мгновение. Ему хотелось, чтобы взломщики покинули его квартиру как можно скорее, и он подсказал:

«В коробке из-под обуви за шкафом пять сотен баксов лежит».

Люська с жадностью завладела добычей и злобно пнула ногой связанного хозяина: Брось с ним миндальничать! Пусть и другие тайники укажет! Подчиняясь любовнице, Таз эффектно вытащил из кармана нож — выкидуху и нажал на кнопку, лезвие с угрожающим щелчком выскочило наружу. Глаза у толстяка заморгали, лицо исказилось от страха, и он, внезапно дернувшись всем телом, затих.

— Притворяется или подох со страха?!

— Я сейчас его воскрешу. Таз наклонился и кольнул жертву в щеку. Хозяин даже не дернулся.

Кончился старик. Загляни, Люська, ещё разок в шкаф и стол. Надо отсюда побыстрее убираться.

Воры поспешно покинули квартиру, где остался лежать труп. Добыча была небольшой, но Люське явно не давал покоя попавший в их руки пистолет.

— Слушай, Таз, уж лучше один раз рискнуть по крупному, чем десятки раз ходить по лезвию бритвы.

— У тебя есть предложение?

— У меня знакомая на одной фирме работает. Там сделки осуществляют «черным налом». К некоему Сурову привозят крупные суммы. Взять их теперь, когда у нас появился ствол, раз плюнуть!

— Пожалуй, это возможно. Пистолетом ты будешь у них перед носом размахивать. А они от одного моего вида в ужас придут. Я вот этим кулаком быка с копыт сбиваю.

— Значит, ты согласен? Вот за это я тебя и люблю.

Люська захлопала в ладоши.

Через неделю, получив сигнал о получении очередной крупной суммы, налетчики нагрянули в кабинет Сурова. Наиболее агрессивно наступала на фирмача молодая женщина. В первый момент, когда нежданные посетители ворвались в кабинет, она показалась ему красивой. Но теперь искаженное злобой и ненавистью лицо потеряло свою привлекательность и производило отталкивающее впечатление. Маленькая родинка над её верхней губой подрагивала вверх и вниз, словно назойливая мошка. Суров, пытаясь сохранять спокойствие, подумал: «Отморозки какие-то! Им лет по тридцать. У здоровяка на пальце уголовная татуировка — перстень с расходящимися в разные стороны лучами. Интересно, есть у них оружие или только пугают? Попробую потянуть время».

— Послушайте, я уже устал объяснять,1 что у меня есть «крыша». Забейте им «стрелку» и разберитесь между собой. Я же не могу отстегивать одновременно в два адреса. Сейчас им позвоню, они подъедут и все выяснится.

— А ну, убери лапу от телефона!

Блондинка резко распахнула сумочку и выхватила небольшой пистолет.

«Вот стерва нервная. Еще пальнет от злобы!» — Суров, словно обжегшись, отдернул руку от телефона.

— Ну хорошо, допустим, я вам заплачу. Кто даст гарантию, что вы не придете вновь уже через месяц?

— Гарантия у прокурора, а у нас слово. Ты и сам убедишься, что раньше, чем через год, нас не увидишь.

— А если завтра придут другие, такие же, как вы, и скажут «плати», то что мне делать?

— Снимешь штаны и с голым задом будешь бегать. Кто к тебе ещё придет, я не знаю и знать не хочу. Мы сами по себе. Так ты будешь платить?

— Хорошо, я пошлю сейчас своего человека в банк.

— Ты что, подлюга, за лохов нас принимаешь? Мы знаем, что ты вчера получил от фирмы «Хамелеон» двадцать тысяч баксов и они лежат вон в том сейфе.

— Ладно, ваша взяла. Но выйдите из кабинета на пару минут, пока я полезу в сейф.

И вновь в разговор вмешалась Люська: «Ты, гнида, галстук нацепил, духами надушился, как баба, и считаешь себя умнее всех?!»

Женский голос от лютой злобы перешел на визг. На миг Сурову показалось, что лицо налетчицы вытянулось и она сейчас укусит его своими мелкими острыми зубками. Он невольно отшатнулся и, устыдившись своего испуга, яростно огрызнулся: «Ты, худосочная швабра, заткнись, пока мужики разговаривают. Прикажи ей захлопнуть вонючую пасть, а то меня стошнит от одного её вида!»

Грохот выстрела заполнил небольшое помещение кабинета.

— Что ты, Люська, паскуда, наделала? Он же готов был отдать баксы!

— А зачем он меня опускать начал? Да ещё вякнул козел, что пасть у меня вонючая. Не тяни время, Таз, возьми у него в кармане ключи и открой сейф.

Таз управился быстро. Достав из сейфа «дипломат», раскрыл его и удовлетворенно присвистнул: в нем были ровные ряды стянутых разноцветными резинками пачек долларов. Таз кивнул партнерше: «Уходим. Теперь, Люська, если твой выстрел снаружи услышали, можешь палить без остановки, чтобы прорваться».

Проходя мимо бледной испуганной секретарши, Таз сквозь зубы посоветовал:

— Твой шеф сейчас занят. Просил минут десять его не беспокоить.

Побледневшая девица с ужасом смотрела вслед опасной парочке. Она уже точно знала, какое неприятное зрелище ждет её за дверями.

Подполковник Кондратов, сопоставив приметы убийц Сурова с описанием воров, регулярно совершающих в последние месяцы кражи в Западном округе столицы, не сомневался, что это один и тот же криминальный дуэт. Очень уж характерны родинка над губой женщины и наколотый перстень на пальце её сообщника,

Анализ мест совершения краж показал, что воры действуют в непосредственной близости от маршрута 89-го автобуса. Туда и были направлены оперативно-поисковые группы. Прошло несколько дней после убийства Сурова, и многие сыщики сомневались, что после крупной добычи «сладкая парочка» вновь пойдет на преступление. Весь расчет Кондратова был на то, что тратить захваченные баксы преступники пока поостерегутся. К тому же, рассуждал он, любящие риск отморозки не смогут долго оставаться в бездействии.

И он оказался прав: на четвертый день поиска блондинка и её татуированный спутник были замечены на автобусной остановке возле Триумфальной арки. «Надо проследить дальше и взять их с поличным», — решил Кондратов.

Криминальная парочка доехала до магазина «Москвичка». Прошла мимо общественного туалета на Старый Арбат и в одном из узких переулков вошла в подъезд старого дома. Позвонив в квартиру на третьем этаже, они убедились, что хозяев нет дома. Не замечая притаившихся этажом ниже сыщиков, приступили к главному действу. Люська с силой хлопнула дверью лифта, гася треск от взломанной ударом плеча Таза двери в квартиру.

Обстановка была скромная. «Этим староарбатским хрычам давно уже пора лежать на кладбищах, а они ещё за воспоминания цепляются», — неприязненно подумала Люська. Ее взгляд упал на висящую в углу икону: хмурый старец, подняв вверх руку, осуждающе смотрел на незваных гостей. «За эту вещицу с серебряным окладом прямо тут же на Арбате дадут приличные деньги!»

Стараясь избегать взгляда святого, Люська встала на стул и начала снимать со стены свою добычу. И тут же услышала сзади шум. Оглянувшись, увидела, что Таз лежит на полу и на его завернутые назад руки надевают наручники.

Молодой улыбчивый сыщик приветливо кивнул Люське: «Слезай, красавица, приехали. Конечный пункт».

Из кармана поверженного на пол Таза вытащили небольшой пистолет иностранного производства, связку ключей и бумажник. Сыщик присвистнул:

— Неплохой улов. Сейчас позовем понятых и оформим изъятие. Надеюсь, не станете утверждать, что мы вам это добро подкинули. Небось, из этого ствола фирмача Сурова замочили?

И тут Люську словно прорвало: «Я и сама подтвержу, что у этого бандита был пистолет. Он мне им угрожал, заставляя идти на преступление».

Она продолжала горячо убеждать сыщиков в своей невиновности, а в голове крути-лась одна и та же мысль: «Сегодня мне повезло. Я вышла из дому без сумочки и ствол по моей просьбе Таз положил к себе в карман. Ну и пусть этот козел за все отдувается!»

Таз в бессильной злобе изогнулся всем телом, стараясь взглянуть в лицо подруге:

— Ах ты сучка! Когда в постели меня всего облизывала, то клялась в вечной верности. А теперь я за мокрое дело вместо тебя отдуваться должен?

— Заткнись, сволочь поганая! Тебе тюрьма — дом родной, а мне, женщине, туда нельзя! Пистолет у тебя нашли. Вот ты и в ответе. А меня к мокрому делу не приплетай!

Сыщики с интересом смотрели на ссорящихся между собой бандитов: «А, пожалуй, этой стерве удастся свалить убийство Сурова на подельника. Не повезло Тазу с соучастницей».

Кондратов с досадой кивнул молодому сотруднику:

— Давайте кончать этот балаган. Иди, зови соседей: мне нужны будут понятые для протокола. А потом повезем эту парочку к себе на Петровку. Там и будем разбираться.

По дороге в управление Кондратов устало прикрыл глаза. Ему ещё предстояло здорово потрудиться, чтобы заставить двух этих отморозков наконец понять: им в бесшабашном и безоглядном существовании остался только один путь в жизни — чистосердечное признание.

Оглавление

Барабанные палочки

Бумеранг

Домино

Досадный промах

Гнилая клубника

Кавказский этюд

Кто кого догнал?

Новая загадка

Новогодний подарок

Объясни, начальник, какая тебе-то польза

Ошибка

По горячим следам

Поездка в прошлое

Последняя ступень

Последнее свидание

Сладкая ловушка

Возвращение блудного мужа

Дешевый заказ

Отморозки