Грешники Святого города [Лилит Сэйнткроу] (fb2) читать онлайн

- Грешники Святого города (пер. Виталий Эдуардович Волковский) (а.с. Данте Валентайн -4) 642 Кб, 302с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Лилит Сэйнткроу

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лилит Сэйнткроу Грешники святого города

Посвящается Маддалене-Марии.

Детка, не забывай тех, кто тебя любит

Женщине ходить за мщеньем недалеко.

Ж. Б. Мольер. Тартюф
(Перевод М. Лозинского)
В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина.

Ф. Ницше. По ту сторону добра и зла
(Перевод Н. Полилова)
Показатели успеха у наемников женского пола — если принять в расчет, что псионические способности чаще сопряжены с Х-хромосомой, чем с Y, — превосходят те же показатели у их коллег мужского пола в два с половиной раза. Мужчины выбирают этот род занятий чаще, чем женщины, однако женщины в целом справляются с работой лучше, выполняют поставленные задачи быстрее и с меньшими сопутствующими потерями, учитывая и человеческие жертвы, и разрушения.

Это, однако, уравновешивается тем, что по части убийств псионы мужского пола превосходят женщин. Лишь немногие женщины-псионы избрали для себя стезю заказных убийств. Правда, Морли язвительно замечает: возможно, они лучше скрывают свою деятельность и никому не удается уличить их более одного раза. Тем не менее при сравнении убийц женского и мужского пола кристально ясно вырисовывается следующий факт: женщины-псионы, совершающие заказные убийства, подходят к делу гораздо более основательно, «точечно», сводя к минимуму побочные эффекты, и эти акции сопровождаются куда меньшим кровопролитием. (Дэтридентон. Об уголовном судопроизводстве, с. 1184–1206.) Подобная основательность, естественно, оплачивается по более высоким расценкам, что едва ли заслуживает осуждения.

Какой вывод мы можем из этого сделать? Морли с присущей ему язвительностью заявляет: «Мужчинам, состоящим в близких отношениях с женщинами-псионами, можно посоветовать как можно мягче обращаться со своими женами и подругами».

Автор настоящего исследования смотрит на проблему иначе. Наиболее интересным нам представляется то, что холодные спланированные убийства лучше всего осуществляют именно женщины-псионы.

Кэтлин Соммерс. Этические и гендерные различия в мире псионов.
Амадеус, Академия псионических искусств Гегемонии

Увертюра

Джафримель возвышался посреди разгромленного притона «Таис-той». Блестящий темный плащ лежал на его плечах, как сама ночь. Люцифер стоял напротив. Прекрасное лицо Князя тьмы потемнело и исказилось от гнева. Пальцы Джафримеля сомкнулись на правом запястье Люцифера. Мускулы напряженно вздувались под рубашкой дьявола и плащом демона, когда первый порывался вперед, а второй теснил его назад.

Если бы я не видела это своими глазами, ни за что не поверила бы, что такое возможно. В конце концов дьявол отступил, вывернув свое запястье из руки Джафримеля. Отступил на пару шагов. Но этого было достаточно.

Аура Люцифера пламенела чернотой, разрушая ткань мироздания. Они смотрели друг на друга горящими зелеными глазами, как будто слова были лишь видимостью, ширмой для настоящего противостояния — поединка одинаковых пламенеющих очей. Вокруг них, меняя текучие очертания, вились два адских пса. Синяя шелковая рубашка Люцифера порвалась на груди, открыв золотистую кожу. Я заметила на ней пятнышко черной крови. Еще больше кровавых пятен было на его шелковых штанах.

Я сумела ранить дьявола.

«Йедо дал мне чертовски хороший клинок! — Сквозь отчаянную боль в голове промелькнуло восторженное изумление, тут же вытесненное другой мыслью, до нелепости всепоглощающей: — Он здесь. Джаф здесь. Теперь все будет хорошо».

Наивно, по-детски, но я в это верила. Если бы мне предложили выбор — оставить моего павшего или быть убитой на месте, я предпочла бы второе. Неважно, каким мерзавцем он недавно себя проявил. Забавно: чудом избежав смерти, я радикально изменила свое представление о том, что можно простить.

Джафримель не смотрел на меня, но его знак на моем плече ожил. Энергия хлынула в меня, взрываясь в желудке, словно туда сунули раскаленную добела кочергу. Кожу под волосами стянуло болью, я чувствовала жжение и кровотечение. Меч тихо звенел, сердцевина клинка светилась яростной белизной, синие рунические знаки соскальзывали с лезвия, окрашивая воздух. Мне удалось поднять его, выставить между собой и дьяволом. Впрочем, Люцифер переключил внимание на свое старшее дитя.

Красные огни притона продолжали мерцать, складываясь в замысловатые узоры, зловещие в отсутствие танцоров.

— Ты мог бы заставить меня поверить… — начал Люцифер.

От его голоса содрогнулся камень, потрескалась штукатурка, на разбитый пол посыпалась пыль.

И снова Джафримель прервал его. Я могла лишь устало дивиться тому, что вижу его, целого и невредимого. Его черный плащ развевался на огненном ветру.

— Хозяин этого города, твой союзник и агент Хеллесвранта, сообщил нам, что ты желаешь встретиться с Данте один на один. Ты хотел заманить ее в ловушку и убить, Князь? Нарушить слово, скрепленное твоим непроизносимым именем? А как же наше соглашение?

На лице Люцифера отразилось удивление, потом раздражение и наконец осторожность. Целых полминуты он пристально смотрел на Джафримеля, и все это время я не решалась кашлянуть, хотя в горле у меня отчаянно першило.

Джаф стоял, сцепив руки за спиной. Вид у него был расслабленный, почти скучающий. Но в глазах горел жгучий смертоносный свет, не уступавший тени теней Люцифера.

Я замерла, схватившись левой рукой за скрученный болью живот, а дрожащей правой сжимая рукоять меча. Часть моего сознания гадала, где же Лукас, но основное внимание сосредоточилось на Джафримеле.

«Если переживу все это, обязательно расцелую его. Но сначала поколочу за то, что лгал мне».

Как только я это подумала, мне стало очень стыдно. Он был здесь, и он противостоял Люциферу. Ради меня.

Он отказался от ада. Он забрал меня в Тоскану, исцелил от последствий психического насилия ка Мировича, защищал от опасностей, о существовании которых я не имела ни малейшего представления. Он был предан мне. На свой манер.

Люцифер принял решение. Языки пламени над разгромленным притоном приобрели четкие угловатые очертания, словно из дьявола выходило внутреннее напряжение.

— Сожалею о том дне, старший, когда я поручил тебе присматривать за ней.

Однако тьма не ушла с его лица, а сгустилась, источая психические миазмы.

Боль в горле стала невыносимой, кашель одолевал меня так, что не было сил сдерживаться.

«Анубис! — взмолилась я. — Прошу, отвлеки их внимание. Они оба сейчас слишком опасны».

Джафримель пожал плечами.

— Что сделано, то сделано.

Его голос звучал чуть выше обычного, словно он передразнивал Люцифера. Или цитировал его.

Князь тьмы стиснул зубы. Одна его изящная кисть сжалась в кулак, возможно, и другая тоже, но мне ее не было видно.

Впервые в жизни мне довелось увидеть, как дьявол лишился дара речи. Я бы открыла рот от изумления, если бы не плотно сжимала зубы, чтобы не раскашляться. Одна рука моя была на раненом животе, в другой сверкал клинок, поющий песнь силы.

Я не могла отвести взгляда от своего падшего, который гордо стоял напротив дьявола.

— Я Князь тьмы, — холодно произнес Люцифер.

— А я был твоим старшим.

Джафримель встретил взгляд Люцифера, и мне показалось, что в воздухе разнесся долгий стон. Мои волосы взъерошил веявший от противников ветер, и я почувствовала, что они насквозь пропитались пылью и кровью. Не только волосы — все тело было в грязи, на мне не осталось живого места. Я не двигалась.

— Я был Убийцей Родичей. Ты сделал меня им, а потом ты сам порвал со мной. Я больше не принадлежу тебе.

Глава 1

Каирская Гиза имеет бесконечно долгую историю, но только после Пробуждения пирамиды вновь обрели характерные для них эфирные знаки, будто тающие в воздухе. Разноцветные световые шары качаются и вьются вокруг пирамид даже при свете дня. Они словно порхают над транспортными потоками, огибающими древние сооружения с обеих сторон, как река огибает острова. В наше время эти потоки, как и все важные компоненты жизнеобеспечения, ограждаются буферной зоной, хотя мощная сила сама перекрывает любое электричество — например, электромагнитный импульс. Отвечает за использование и сброс избытка накопленной пирамидами энергии коллегия церемониалов. В ее ведении находятся также храм, воздвигнутый на равном удалении от каменных треугольников, и сфинкс, чей древний разбитый лик взирает на мир с мудростью, непостижимой для современного человечества.

Сила гудела в окружавшем меня воздухе, когда после палящего жара пустыни я ступила в тенистый сумрак портика храма. Потрескивало статическое электричество, защитное поле отталкивало песок от моей одежды. Я поморщилась: мы приземлились всего полчаса назад, а эта всепроникающая пыль меня уже извела.

Мы — это я, вымотанная и раздраженная некромантка, наделенная демоническими свойствами, и вышагивавший рядом падший демон, вернувший себе полную мощь. Я так и не оправилась от последнего пинка Люцифера, хотя Джафримель сделал все возможное, чтобы свести ущерб к минимуму, и так накачал меня энергией, что моя кожа горела огнем. Он ступал по каменному полу бесшумно, что производило странное впечатление. Знак на моем плече — его знак — снова пульсировал, обволакивая тело бархатистым теплом. Мои кольца испускали устойчивое вращающееся свечение.

Сумка подпрыгивала на моем бедре, стук каблуков о каменные плиты эхом разносился по просторному пустому помещению. Перед нами вырастали огромные двери — тяжелые гранитные плиты, испещренные кружевной вязью иероглифов, повествующих о позабытой далекой древности. Я глубоко вдохнула, вбирая в себя знакомый пряный аромат кифии и ощущая покалывание в затылке. Мне даже показалось, что мой меч ожил и попытался повернуться в тесном ложе ножен, покрытых лаком цвета индиго.

«Клинок, способный ужалить дьявола», — подумала я, и холодок смерти пробежал у меня по спине.

Джафримель замешкался. Я остановилась и обернулась к нему. Он смотрел на меня, привычно сцепив руки за спиной, его зеленые глаза светились в сумраке. Чернильно-черные волосы мягкой волной падали на лоб, худощавое лицо с золотистой кожей выглядело мрачным, непроницаемым и отрешенным, как всегда. Последний час он не нарушал угрюмого молчания.

Я не винила его за это: говорить было нечего, да и не хотелось нарушать установившееся между нами хрупкое перемирие.

Темная бровь слегка изогнулась, и я поняла его невысказанный вопрос. Приятно, что в нем еще осталось хоть что-то понятное для меня.

Кто из нас изменился, он или я?

— Ты подождешь меня здесь? — Мой голос эхом отразился от стен, хрипловатый, но по-прежнему наполненный демоническим обольщением. Вот ведь проклятие! Никак не скрыть эти искушающие нотки. — Ну пожалуйста!

Отстраненность на его лице сменилась настороженностью, потом он приподнял уголок рта.

— Конечно подожду.

Звук его голоса мягко заполнил пространство зала и пробежал вдоль каменных стен.

Я закусила нижнюю губу. Мысль о том, что я ошиблась на его счет, мягко говоря, совсем не радовала.

— Джафримель?

Его взгляд остановился на моем лице. Джафримель не касался меня, но его аура — ослепительно-черные языки пламени, выдающие природу демона всем, кто способен это видеть, — сомкнулась вокруг моей. Это было сродни прикосновению — ласка не менее ощутимая, чем объятия. В последнее время он не раз делал так, и осталось лишь гадать, чего он хотел — держать меня под присмотром или просто прикасаться ко мне.

Я покачала головой — спрашивать бесполезно. Правды он мне не скажет, с этим я почти смирилась.

Может быть, зря?

В моем сознании снова зазвучал голос Лукаса: «Бери все, что сумеешь взять».

Добрый совет? Это честно? Или разумно?

Нихтврен Тиенс, еще один агент Хеллесвранта, должен был встретиться с нами после наступления темноты. Лукас был с Ванном и Маккинли. Леандр снял помещение в пансионате и дожидался нас. Казалось бы, для наемника-некроманта нет ничего особенного в сотрудничестве с парочкой агентов-нелюдей Хеллесвранта, но он бледнел всякий раз, когда поблизости оказывался Лукас.

Тем лучше — стало быть, он не лишен здравомыслия.

Лукас внушал страх даже мне. Никогда бы не подумала, что стану его клиентом и он поможет мне победить Люциферa с двумя адскими псами. Он, прошедший через смерть, был настоящим профессионалом, ценным приобретением, но… Лукас непредсказуем, его нельзя убить, магические чары просто отскакивают от него. Трудно забыть истории о том, что случалось с псионами, которые нанимали его и пытались обмануть. По большей части эти пугающие рассказы были правдивы.

— В чем дело? — прервал мои размышления Джафримель.

Я вздрогнула и оторвала взгляд от каменного пола. Я растерялась, что вовсе не было мне свойственно.

— Так, ничего. — Я отвернулась от него и, постукивая каблуками по плитам, направилась к двери. — Скоро вернусь.

— Не торопись.

Он стоял, выпрямив спину, сцепив руки за спиной, и глаза его были похожи на полыхающие зеленым огнем провалы в туманную, холодную тьму. Почти физически ощущая спиной тяжесть его взгляда, я двинулась к двери.

— Я подожду, — пообещал Джафримель.

Знак на моем плече снова загорелся, по телу согревающим маслом растекся жар. Вернулось ощущение того, что забота демона буквально окутывает меня.

Он падший — вот все, что мне известно о нем. Но что это значит для меня? Он даже не объяснил мне, кем стала я сама — хедайра, женщина, получившая частицу демонической мощи. Джафримель повторял, что я все пойму со временем.

Однако в ситуации, когда Люцифер хочет убить меня, а Еву необходимо спасать, весьма вероятно, что до этого «времени» я не доживу.

Я распростерла руки (мимоходом заметив, что пленка черного молекулярного лака на большом пальце левой руки потрескалась), приложила ладони к шероховатому граниту и надавила на него. Двери, подвешенные на зачарованных петлях, с тихим шипением растворились. Дым курящейся кифии заклубился еще сильнее, аромат на миг перебил корично-мускусный демонический запах, витавший вокруг меня.

Я подняла глаза. Огромный зал был спланирован так, что его доминантой являлся восседавший на троне в дальнем конце Гор. Исида, стоявшая за его спиной, поднимала руку над плечом сына в благословляющем жесте.

Створы дверей замерли. Я поклонилась, приложив правую руку сначала к сердцу, а потом ко лбу, и ступила в обитель богов.

Двери за мной бесшумно затворились, оставив Джафримеля по ту сторону. Возможно, это единственное место, где я могла по-настоящему уединиться: сюда он вторгнуться не мог.

Но это означало, что по ту сторону гранитных врат оставался мой главный защитник. Вряд ли какой-нибудь демон нападет на меня в стенах храма, но я все-таки очень нервничала. Глубоко вздохнув, я с удовлетворением почувствовала, как пульсирует демонский знак на моем плече, а от него, как теплое масло, растекается по телу энергия.

Чтобы справиться с паникой, я сделала второй глубокий вдох и твердо сказала себе, что бояться глупо. Джафримель рядом, снаружи, а мой бог прежде всегда отвечал мне.

Но с той самой ночи, когда Анубис призвал меня и возложил на меня некую миссию, которую я не могла вспомнить, бог молчал. Лишившись этой путеводной нити, я пребывала в растерянности.

В мериканскую эру Каирская Гиза являлась исламской территорией, но во время Семидесятидневной войны ислам захлебнулся в собственной крови заодно с христианами и иудеями, не говоря уже о «Евангелистах Гилеада». Когда мир под контролем Гегемонии и Пучкина наполнился псионами, религии Смирения утратили силу. Фундаменталистский ислам пережил недолгий расцвет и после прекращения промышленного использования нефти превратился в одну из малозначительных сект вроде новохристиан, а народ вернулся к почитанию древних богов.

Самым страшным, практически смертельным ударом для религий Смирения явилось Пробуждение и развитие науки о магической силе, когда все получили возможность беседовать с богом по своему выбору с помощью шамана или церемониала. Опыты духовного общения стали обычным делом, не говоря уже о некромантах, доказавших реальность загробного мира, и маги, окончательно подтвердивших факт существования демонов. Большинство массовых организованных религий быстро умерли, а на их место пришло индивидуальное почитание богов и духов-покровителей. Что, по всей видимости, было единственно оправданной и логичной заменой.

Сюда, в Египет, древние боги вернулись, исполненные духом мщения. Похоже, церемониалы пирамид мало-помалу начали возрождать традиционное жречество. Обычно псионы интересовались религией лишь в той степени, в какой наука о силе согласуется с верой, и среди них эта тенденция порождала жаркие споры. Некроманты, как правило, отличаются большей религиозностью, ибо наши психопомпы предстают в образах древних божеств, да и действуют на свой лад.

Вероятно, отчасти это связано с Испытанием, обязательным для каждого аккредитованного некроманта. Трудно не верить в бога, если в процессе инициации этот бог воскрешает тебя после физической кончины и остается с тобой все время, пока не примет в объятия смерти.

Однако возникали принципиальные вопросы: может ли церемониал быть жрецом и чего, в конце концов, желают сами боги? Хорошо, что в наши дни люди научились обсуждать такие темы, не убивая друг друга. Во всяком случае, убийства случались не часто. Религиозная битва шла между жрицами литературных коллегий Аслан и Альбион: они спорили, был ли пророк Льюис новохристианином. Но в этих баталиях лились чернила, а не кровь.

Я повернула направо. Сехмет восседала на своем троне, и ее львиное чело было странно безмятежным. От вечного пламени, зажженного в черной чаше ее алтаря, тянуло жаром. Пьянящий запах вина указывал на принесенную кем-то жертву. Рядом с богиней я увидела Сета, чья шакалья пасть была красна от засохшей крови. Силы разрушения располагались по левую руку от сил творения: необходимые и почитаемые, но небезопасные.

Весьма опасные.

Перед сокрушительной новостью о том, что меня вновь призывает к себе Люцифер, Джафримель успел подарить мне обсидиановую статуэтку Сехмет. Эта статуэтка, восстановленная и отполированная до зеркального блеска, сейчас стояла возле кровати в пансионе, который снял для меня Леандр.

«Пожалуйста, скажи, что богиня не собирается вмешиваться в мои дела. У меня и без того забот хватает».

Поежившись, я повернула налево. Там, позади клювастого Тота, виднелась черная остроносая песья голова моего божественного покровителя, располагавшегося в собственной нише.

Я втянула ртом воздух, набрав полные легкие кифии, сделала последний поклон Исиде с ее сыном и повернула налево.

Когда я проходила мимо статуи Тота, мне показалось, что бог слегка пошевелился. Я тут же остановилась, почтительно приветствовала его и устремила взгляд к потолку, расписанному с помощью лазера под ночные небеса с гигантским изображением Нут.

Многие псионы поклоняются эллинским богам, у вавилонских и германских тоже имеются свои почитатели, а в европейской Гегемонии нередко выбирают в покровители фей. У шаманов есть свои лоа, существует путь Левой Руки и адепты неизреченного. Тантристы молятся дэвам, индусы следуют своему замысловатому изощренному культу. Коренные мериканцы и островитяне развивают собственные направления магии, требующие кровавых обрядов при подготовке шаманов. Буддисты и зенмы придерживаются особой традиции. Недаром маги говорят, что религий столько же, сколько людей на Земле. В давние времена поклонялись даже демонам, путая их с богами.

У меня в этом вопросе, по сути, не было выбора: богом с головой шакала я грезила с детства. В «Риггер-холле» мы изучали религии, и древнеегипетские культы, как древнейшие, шли в самом начале. Я сразу почувствовала, что это мое, — у меня даже затылок покалывало. Все, что касалось египетских богов, я усваивала так, будто не изучала впервые, а знала давным-давно и нужно было только вспомнить.

Когда я впервые вступила в смерть, Анубис был там и с тех пор не оставлял меня. К кому еще могла я обратиться за утешением, если не к нему? Я потянулась к его нише. По лицу струились слезы, в горле стоял твердый горячий комок. Я преклонила колено. Встала. Сделала шаг вперед. Приблизилась к его статуе и алтарю, заваленному подношениями. Еда, питье, разбросанные банкноты, ароматические свечи. Даже нормалы пытались умилостивить смерть: они сознавали ее неизбежность, но надеялись хоть каким-то образом снискать милость и продлить свое существование после избранного часа.

Кольца мои сверкали, озаряя сумрак золотым свечением. Все камни, от обсидиана на безымянном пальце правой руки до янтаря на среднем пальце левой, от лунного камня на левом указательном пальце до фигурки Суни на правом большом, искрились, реагируя на насыщавшую воздух энергию. И на ту силу, что несла в себе я: она связывала меня с демоном и меняла мою человеческую природу.

«Бог мой, мой владыка, пожалуйста, выслушай меня! Я нуждаюсь в тебе».

Я опустилась на колени, извлекла катану из ножен, положила сверкающий стальной клинок на каменный пол перед собой, сложила руки на коленях, закрыла глаза и стала размеренно дышать.

«Прошу тебя, владыка. Я устала и жажду твоего прикосновения. Заговори со мной. Ты утешил меня, но мне хочется тебя услышать».

По мере того как мое дыхание становилось глубже, голубое свечение заполняло все уголки мысленного поля зрения. Я принялась читать молитву, выученную давным-давно по новоегипетской книге из библиотеки «Риггер-холла».

— Anubis et'her ka, — шептала я. — Se ta'uk'fhet sa te vapu kuraph. Анубис, владыка смерти, надежный спутник, защити меня, ибо я твое чадо! Защити меня, Анубис, взвесь сердце мое на весах, взгляни на меня, владыка, ибо я твое дитя. Не попусти зло уязвить меня, но обрати ярость твою на врагов моих. Да пребуду я под взором твоим, да пребудет надо мною длань твоя вовеки, пока не примешь меня в свои объятия.

С очередным вздохом пульс мой замедлился, и та тихая точка в моем сердце, где обитает бог, раскрылась, словно цветок.

— Anubis et'her ka, — повторила я, и тут голубое свечение обернулось ослепительной вспышкой.

Анубис вобрал меня, поглотил целиком — и я ощутила безмерное счастье.


Воздвиглись голубые хрустальные стены смерти, но я не стояла на мосту над колодцем душ. Хрусталь преобразовался в подобие храма — духовное эхо того места, где находилось мое коленопреклоненное тело. Бог же предстал передо мной в виде сидящего пса, черного, поджарого, взирающего на меня своими бездонными глазами — провалами в звездную тьму.

По собственной воле я не являлась сюда со дня смерти Джейса.

Тогда я рыдала. Я ненавидела моего бога, восставала против него, обвиняла, плакала в объятиях Джафримеля, ощущая жестокую несправедливость свершившегося. Впрочем, я понимала, что у смерти нет и не может быть любимчиков. Смерть любит всех одинаково, и когда приходит чей-то час, вся печаль живых не в состоянии отвратить неизбежное.

От этого я терзалась еще больше — как можно любить своего бога и гневаться на него? Как могу я одновременно страдать и любить его?

Теперь на мне было облачение божьей избранницы с серебристыми блестками, подобными рыбьей чешуе. Мои колени ощущали холод голубого хрустального пола, изумруд жег мою щеку огнем. То был знак Анубиса, вживленный в мою кожу смертными, но по божественному соизволению. Драгоценный камень выделял меня как избранницу смерти. Может быть, благодаря какой-то случайной генетической комбинации бог одарил меня силой, позволявшей вступать в его владения и ощущать его прикосновение.

Я встретила его взгляд. Сейчас я не призывала душу умершего и не нуждалась в холодной стали, но рука моя инстинктивно, до боли в пальцах, сжимала рукоять меча. Глаза бога были провалами в бесконечную тьму, наполненную голубым сиянием бесчисленных созвездий, недоступных смертному взору. Но эти созвездия в очах смерти погасли, едва я удостоилась его внимания, которое сокрушило бы столь ничтожное создание, если бы во мне не было частицы его божественной бесконечности. Это само по себе великая тайна: как может смертная вместить бесконечность божества и как может бог вместить мою бесконечную душу?

Так или иначе, но он снял с меня тяжкое бремя и вселил уверенность. Я принадлежу Анубису. Я принадлежала ему всегда, ибо еще до моего рождения бог возложил на меня свою длань. И оставить меня он не мог, как не могла я оставить его. Правда, это не мешало мне бунтовать против него, проклинать его в печали и скорби. Но сути дела это не меняло. Анубис мой бог, он никогда меня не покинет.

Но ведь есть еще и Лукас. Человек, от которого отвернулась смерть.

Мысль здесь немедленно воплощалась в действие, и стоило мне задуматься об этом, как через разделявшее нас пространство протянулась незримая смысловая нить, туго натянутый шнур, и сквозь меня пронесся громовой звук божественного смеха, подобного биению непостижимо огромного церковного колокола.

«Путь Лукаса — не твой путь», — напомнил мне Анубис.

У меня и впрямь собственный путь, и мой договор со смертью нерушим. Даже если я проклинала его в своей человеческой слабости и скорби.

Я — глина; но если осколки глиняной посуды порежут руку гончара, слепившего из глины свое творение, кого в том винить?

Бог заговорил.

Значение его слов прожигало меня насквозь. Каждое из них срывало слой за слоем, покров за покровом. Так много препон, ему приходилось пробиваться сквозь них, но каждая раскрывалась навстречу богу, как бутон. Не было иной сущности, ни человека, ни демона, ни божества, перед кем я так покорно склонила бы голову. И принимала принесенный ему обет как данность.

Меня переполняло жаром — огнем его прикосновения и еще каким-то неведомым пламенем. Мне надлежало свершить нечто, чего бог так мне и не открыл.

Выполню ли я его просьбу? Исполню ли я его волю, когда придет время? Сделаю ли то, о чем он меня просит?

Во мне поднялась волна горечи. Смерть не торгуется, у нее нет любимчиков, и она уже забрала тех, кого я любила.

Дорин. Джейс. Льюис. Каждое имя было звездой в созвездиях, сиявших в очах бога.

Я могла гневаться на него, но какой в этом смысл? Его обещание давало мне веру в то, что я увижу их снова, когда придет мое время, — тех, кого я любила и кто ушел в смерть, тех, кого оберегает Анубис. Что бы ни включало в себя это последнее неотвратимое действо, я могу быть уверена в том, что смерть хранит души тех, кто много значил для меня при жизни. Любовь и преданность живут в моем сердце, как благостный груз благодарности перед ними.

Этот груз — мерило моей чести. А чего стоит честь без верности обетам?

Для меня самой переход в объятия смерти будет подобен свиданию с возлюбленным — радость, которая и пугает, и манит. Всякое живое существо страшится неведомого, потому-то посреди этого страха даже малая толика уверенности представляется драгоценной. В отличие от несчастных слепых душ, вынужденных верить мне на слово, я точно знаю, кто возьмет меня за руку и поможет переступить порог неотвратимого. Знание помогает справиться со страхом, даже если не уменьшает его.

Я поклонилась, сложив перед собой ладони, всем сердцем ощущая благоговение. Моя долгая многотрудная жизнь разворачивалась под его касанием.

— Я твое чадо, — прошептала я. — Скажи, что мне надлежит исполнить.

Поджарый черный пес окинул меня взглядом, исполненным бесконечного сострадания. Рассудительно покачал головой. Что бы ни требовалось ему, я была вольна в своем выборе. Он не настаивал, лишь просил, и если я откажу, он не станет любить меня меньше.

Такая идеальная любовь не для смертных.

И при всей свободе, дарованной богом, я не могла ему отказать. Ведь это значило бы отказаться от самой себя. Его одобрение согревало меня всю, до мозга костей. Могла ли я усомниться в своем боге?

Однако у меня оставался один вопрос, и между нами снова протянулась напряженная нить.

Я ничего не могла с собой поделать. Подняв голову, я назвала богу имя: Джафримель.

Изумруд в моей щеке вспыхнул, рассыпав искры. Лик божества изменился, на песьей морде как будто промелькнула улыбка. Глаза на миг полыхнули зеленым пламенем.

Потом мой бог отпустил меня. Без ответа, но со странным ощущением, будто мне сказано что-то очень важное; правда, это ощущение оставалось со мной лишь краткий миг, до того как я осознала, что…


…вернулась в свое тело.

Я охнула, сложившись пополам. Моя ледяная онемевшая рука продолжала судорожно сжимать рукоять меча. Я вскочила на ноги, громыхнув подметками о пол. Сердце бешено колотилось в грудной клетке. Я несколько раз сглотнула, моргая глазами.

Храм был полон теней. От высокого потолка отдавалось противное хихиканье. Мое демонически обостренное зрение позволяло видеть каждый уголок и трещинку, воспринимать каждую тягу, каждый поток внедренной в стены энергии. Других молящихся в храме не было, и это вдруг показалось мне странным. С чего бы храму, особенно такому, пустовать в середине дня?

Меня встряхнуло выбросом демонического адреналина, пробрало холодом до кончиков пальцев рук и ног. Другие некроманты, чтобы избавиться от леденящего холода смерти и горького послевкусия, прибегают к сексу или спаррингу, для меня же привычнее был сликбординг. Скорость, антиграв, опасность — вот что лучше всего помогало вернуться к реальности. Но сейчас я подозревала, что за мной следят.

Нет, не так: я не сомневалась в том, что за мной следят.

Но я никого не видела. Сердце постепенно успокоилось, и я тихо вздохнула. В конце концов, чего бояться здесь, в храме, перед очами моего бога, когда за дверями меня дожидается Джафримель?

Мой меч лязгнул, возвращаясь в ножны. Йедо назвал его Фудосин, и он хорошо мне служил. Отменно служил, если вспомнить о том, что он рассек плоть дьявола и не сломался. В сердцевине стали заключалась некая сила, о которой умолчал мой сэнсэй.

«Дэнни, надеюсь, что ты не считаешь это возможным, хотя, сдается мне, такие мысли тебя посещали. Тебе не под силу убить дьявола. Это невозможно. Ведь он Князь тьмы, старейший из демонов, прародитель их всех».

Да, мне такое, конечно, не под силу. А вот Джафримелю — как знать? Сумел же он заставить Люцифера отступить. Отступить и отпустить меня.

Даже если Джафримель не может убить Люцифера, он наверняка может убедить его оставить в покое Еву. Это самое малое, что я могу сделать для дочери Дорин.

Для моей дочери — если, конечно, она сказала мне правду.

Я снова подняла глаза на лицо бога смерти. Нужно бы сделать подношение, но мне нечего пожертвовать ему. Все, что у меня было, погибло в огне.

«В том числе моя связь с Джафримелем. Я люблю его, но как мне убедить его оставить Еву в покое? И как, черт возьми, добиться того, чтобы он перестал использовать превосходство в силе, прекратил командовать мной? Он, конечно, извинился, но прецедент создан».

Я вытащила ножи, приставила блеснувший в свете бесчисленных курильниц стальной клинок к ладони и, нажав несколько раз, пронзила золотистую кожу. Набралась пригоршня черной демонской крови, которую я осторожно добавила к красному вину в мелком костяном блюде — его принес богу кто-то до меня. Кроме того, я отрезала ножом прядь моих уже отросших волос. Они теперь доходили до плеч, но мне все равно было непривычно без тяжелой косы, всегда бившей меня по спине при повороте головы.

Пока я кланялась, порез на моей ладони затянулся, осталась лишь полоска свернувшейся черной крови.

— Мне бы хотелось пожертвовать больше, — тихо промолвила я, обращаясь к статуе. Я не сомневалась, что бог меня услышит и поймет. — Благодарю тебя, мой повелитель.

Действительно ли шелохнулись тени, плащом окутывавшие статую? Ощущение того, что за мной следят, усилилось. Я прищурилась — мое зрение было превосходным еще до того, как у меня появился демонический дар, — и подняла глаза. Присмотрелась к песьей голове, к посоху и цепу в длинных черных руках бога, к набедренной повязке, усыпанной самоцветами в отблесках множества свечей. Могучий защитник — так именовали его почитатели Анубиса. А еще любовно: нежный утешитель, тот, кто не покидает нас никогда, даже после смерти.

— Anubis et'her ka, — повторила я. — Благодарю тебя.

Когда я зашагала прочь, изваяния не шелохнулись. Я подумала, что надо бы совершить подношение и Сехмет, но тут же отказалась от этой мысли. Лишний раз привлекать к себе ее внимание опасно, а опасностей на мою долю в последнее время и так выпало больше чем достаточно.

Поклонившись в последний раз Исиде и Гору, я направилась к гранитным дверям. Они распахнулись передо мной, в проходе заискрилась и завихрилась сила, я вышла в первый зал и увидела Джафримеля. Он стоял на том же месте, сцепив руки за спиной и разглядывая стены.

Двери позади меня затворились, и только тогда его глаза обратились ко мне.

— Ты нашла то, что искала?

Воздух между нами был ломким и прозрачным, как тонкий хрусталь. Джафримель очень старался быть заботливым.

«Я тоже стараюсь, Джафримель. Я люблю тебя, и я стараюсь».

— Боги, — неопределенно пробормотала я, пожав плечами, и попыталась непринужденно улыбнуться. — Мне хочется есть. Ты вроде бы предлагал подкрепиться?

Глава 2

Меблированные комнаты находились в большом кособоком здании из кирпича-сырца. Над каждой дверью и каждым окошком поблескивали защитные поля. Жара внушала мысли о том, что вот-вот начнется песчаная буря. Несколько мгновений я помедлила на тротуаре возле дома, нежась на солнышке. Джафримель ждал молча. В своем длинном черном плаще он смотрелся темной кляксой на фоне рыжевато-коричневого пейзажа.

Нет, отдельные зеленые пятна на глаза там тоже попадались. Насосы неустанно качали воду из бурой ленты Нила, установки климатического контроля обеспечивали существование садов, почти в каждом дворе росли финиковые пальмы. Технология вододелания пока только развивалась, но здесь ее использовали вовсю, что давало если не масштабные, то весьма хорошие результаты. По крайней мере, воды хватало для того, чтобы умыться, и это после недавней тридцатилетней засухи, превратившей северную часть принадлежащей Гегемонии Африки в почти безжизненную пустыню. Несмотря на неизученные экологические последствия внедрения новой технологии, жизнь уже распространялась от реки в глубь пустыни. Поговаривали о полном озеленении песков, хотя ученые-экологи категорически возражали.

Мне довелось выполнить в Африке несколько заданий: в закоулках Новокарфагена я выследила беглого злодея маги, а в Танзании поймала шамана — благодарение богам, тогда у меня под рукой оказалось противоядие. Отравление было смертельно опасным, да и как иначе после шести укусов бумсленгов, которых шаман ухитрился убедить в том, что я их враг? Я не знала, что он имел способности анимона.

А еще была шайка нормалов, прошедших боевое генетическое усиление, подсевших на хлормен-13 и убежденных в том, что в историческом заповеднике Серенгети их не найти. Мне перепало только пятьдесят процентов оплаты, поскольку двоих я доставила заказчику мертвыми, а остальных — в критическом состоянии. Зато ни подстрелить меня, ни избить им не удалось. Они не смогли даже связать меня и бросить умирать, а потом спокойно пойти и ширнуться чиллом.

Но если бы им представился малейший шанс, мне бы не жить.

Так что от Африки в моей памяти остались лишь жарища, пылища, опасность и мощные выбросы адреналина. Если бы сейчас, покончив со всеми делами без боя, я могла погрузиться в транспорт и отбыть восвояси, то это был бы первый в моей биографии случай бескровного расставания с африканской почвой.

Да, девочка, мечтать не вредно.

Замечу, что теперь, сделавшись наполовину демоном, я переносила жару гораздо легче, чем раньше. Теперь мне было чем жарче, тем лучше; я просто грелась на солнышке, как бродячая кошка.

Я последовала за Джафримелем сквозь ограждающее поле, ежась, когда оно щекотало и покалывало кожу. В прохладном, тенистом фойе нас поджидал смуглый коренастый Ванн. Физиономия агента Хеллесвранта выглядела уже значительно лучше: он исцелялся быстрее обычного человека, хотя и не так быстро, как при воздействии целительных чар. Синяки, полученные от Лукаса, почти сошли, повязка с правого глаза была снята, через лоб, рассекая бровь, тянулся шрам. Малому повезло, что он вообще не лишился глаза, и я, признаться, чувствовала себя несколько виноватой. Ведь это я наняла Лукаса, а тот всеми средствами выжимал из Ванна сведения о моем местонахождении. Зато успел вовремя и спас мне жизнь.

Люцифер убил бы меня, если б смог. Но не вышло: я встретилась с Князем тьмы, однако ухитрилась при этом сохранить свою никчемную жизнь. Похоже, мне повезло.

Повезло, да не во всем.

Ванн кивнул мне, его карие глаза потемнели. Я осторожно кивнула в ответ. За конторкой в фойе никого не было, в офисе позади нее светился экран головидео. Я уловила звук человеческого сердцебиения, покашливание, шарканье переступающих ног. Пол здесь был мозаичным, с затейливым узором из синей и желтой плитки. В медной кадке росло драконово дерево, рядом находилась стойка с газетами и дешевыми голографическими журналами.

— Есть новости?

Ванн говорил почтительно и осторожно, словно я была опасным зверем, которого он боялся разозлить. Я же не отрывала глаз от маленького кафе на первом этаже здания гостиницы. Очень хотелось есть.

— Данте, займи столик, — тихо произнес Джафримель. — Я сейчас подойду.

Я прикинула, стоит ли задержаться поблизости и послушать, что Ванн скажет Джафримелю, но решила не утруждать себя. Все со временем выяснится само, а если Джафримель считает нужным что-то от меня скрывать, Ванн при мне этого не скажет. К тому же я здорово проголодалась.

— Ладно, — сказала я и, не сдержавшись, все-таки съязвила: — Ведь он ничего важного не сообщит в моем присутствии.

С этими словами я повернулась и собралась уйти, но Джафримель удержал меня за руку. Вырываться я не пыталась — это бессмысленно, он намного сильнее меня.

— Погоди. Останься. Послушай. — Он сдвинул брови и обернулся к Ванну. — Выкладывай.

— Объект покинул Сараево, но куда отправился, неизвестно. Маккинли говорит, что в Калифе происходит что-то подозрительное, но вряд ли у кого-то хватило дури сунуться туда и полюбопытствовать. Сейчас мы разбираем донесения. Готов биться об заклад, что объект следует своим путем без проблем.

Как всегда, когда Ванн говорил с Джафримелем, голос его звучал уважительно и на удивление бесстрашно.

Джафримель задумчиво кивнул и рассеянно погладил большим пальцем мою руку, я же тем временем пыталась составить из услышанных фрагментов цельную картину.

Нечто представлявшее интерес для Джафримеля находилось в демилитаризованной зоне Сараево. Ангеликос, чудо в перьях, обитавший в старом заброшенном храме, сообщил Джафу, что это «нечто» забрали на «крышу мира». Знать бы еще, что это за местечко.

От воспоминания о Сараево меня передернуло, как будто в фойе, где работал климат-контроль, внезапно похолодало. Город, полный паранормалов, пальцы Люцифера, смыкающиеся на моей гортани… Есть что вспомнить. Я до сих пор ощущала его удар в живот — подарочек на прощание.

Джаф, словно желая успокоить меня, снова погладил мою руку большим пальцем.

— Итак, сокровище перемещают, — размышляя вслух, промолвил он. — Такого не случалось тысячу лет.

— Тысячу лет?

Удивления в голосе Ванна не прозвучало. Он потер свое разукрашенное синяками лицо кончиками толстых коротких пальцев и слегка поморщился.

— Ты уверен насчет маршрута? — спросил он почти риторически, словно не сомневался в ответе.

Грациозным плавным движением Джаф пожал плечами.

— Я сам оставил его у кос Рафелоса. Из-под присмотра Ангеликоса его забрали как раз перед моим появлением. Игра началась. Теперь они будут искать ключ.

«Ключ? Какой еще ключ? И кто такие "они"?»

Вслух я вопросов задавать не стала, но Джафримель взглянул на меня, как будто прикидывая, не сказал ли лишнего. Я отбросила внезапную досаду. Да, он заслуживал поощрения, вот только мне очень не понравилось, когда он поднял меня, как непослушного щенка, и прижал к стене на станции подземки в Сараево. Мысль о том, что он способен использовать свое превосходство в силе с целью принуждения, до сих пор отзывалась во мне яростью и обидой, рождая нехорошие предчувствия.

Тем не менее Джафримель не подпускал ко мне Люцифера, пока я залечивала свою израненную душу. Он спрятал меня так ловко, что ни один из взбунтовавшихся демонов не сумел меня отыскать. Ради меня он лгал самому Князю тьмы.

Он мог вернуться домой, но отверг эту возможность. Из-за меня.

Да уж, что ни говори, а поощрение он заслужил.

Подавив раздражение, я молчала, рассматривая изящные изгибы лестничной балюстрады.

«Это ж надо! В кои-то веки Дэнни Валентайн сумела придержать язык. Надо отметить эту дату в календаре. Созвать репортеров и сообщить, что случилось чудо».

Неожиданно Ванн встрепенулся, словно не мог больше сдерживаться, так что качнулась кожаная бахрома его куртки, и шепотом спросил:

— Ты позволишь ей болтаться без присмотра? Ведь за ней охотятся. И если ее схватят, это будет конец всему.

Я мигом оторвала взгляд от перил, но Ванн смотрел не на меня, а на Джафримеля. Тот не сводил глаз с прорезной стены фойе, за которой был виден цветущий зеленый сад.

Он вновь погладил меня по руке.

— Господин. — Ванн бросил на меня нервный взгляд и продолжил: — Лучше принять меры, начать действовать, а извиниться потом. Это опасно. Очень опасно.

— Сначала действовать, а потом извиняться? — задумчиво повторил Джафримель. — А ты что об этом думаешь, Данте?

«Ему интересно знать, что я думаю? Еще одно выдающееся событие. Да, без репортеров не обойтись».

— Звучит рискованно, — осторожно ответила я. — «Если ее схватят» — это про кого? И что такое ключ?

«И о чем вообще вы здесь толкуете? Обо мне?»

У Ванна, натурально, покраснели щеки.

— Господин! — воскликнул он, и в голосе его прозвучало отчаяние. — Я верно служу вам долгие годы, не обсуждаю ни ваши приказы, ни ваши методы. Но это по-настоящему опасно. Если он узнает, он убьет ее. Возможно, и остальных вассалов тоже.

Джафримель пожал плечами.

— В настоящее время я слишком нужен ему, на такой риск он не пойдет.

— Вассалы? —встряла я. — Кто «он»? Люцифер? Убьет меня? Он уже пробовал. «Если он узнает» — узнает что?

«Ванн служил Джафримелю долгие годы. Вот это новость».

Услышав имя дьявола, Ванн вздрогнул. Я его понимала, но мне было не до его чувствительности. Я пристально смотрела на Джафа.

— Джафримель! — На сей раз голос мой прозвучал убийственно невозмутимо. — Может, все-таки просветишь меня? Признаться, я слегка сбита с толку.

На ответ я особо не надеялась, но он моргнул, словно прерывая длинную и неприятную цепь размышлений, глянул на меня и, медленно, осторожно подбирая слова, произнес таким тоном, какого я от него еще не слышала:

— Здесь не самое подходящее место для беседы. Будет лучше, если ты сперва устроишься, а потом мы потолкуем с глазу на глаз. Для начала скажу, что неожиданно ты стала чрезвычайно важна для Князя. Оттого Ванн и тревожится, ведь твоя жизнь драгоценна. — Он повернул голову, глянул на меня сверху вниз с жесткой улыбкой, и его глаза вспыхнули зеленым огнем. — Если тебя захватят или убьют, я не смогу защитить тех, кто мне предан, и это вызывает у них… естественное беспокойство.

Я лишилась дара речи, чего со мной не бывало — вообще-то мне не свойственно теряться. Прокрутила услышанное в голове раз, другой, — знак на моем плече пульсировал бархатным пламенем, — и тут до меня дошло: ни на один из своих вопросов ответа я так и не получила.

«Но все-таки он сообщил мне больше, чем тогда, когда началась заваруха. Будем считать это шагом вперед», — решила я.

Тем временем Ванн явно взял себя в руки.

«Интересно, чего он от меня ждет?»

— Ладно, — заявила я и резко кивнула, от этого мои волосы разлетелись по плечам и упали на лицо. — Сейчас раздобуду что-нибудь поесть. Закончите разговор — присоединяйтесь. За завтраком все и объяснишь.

Джафримель покачал головой.

— Данте, я бы предпочел объясняться приватно. — Помедлив, он добавил: — Если ты, конечно, не против.

«Ага. А что изменится, если я против?»

Мы вели себя до того настороженно, что это могло вызвать смех, не будь все столь серьезно.

— Ладно. Тогда после завтрака. Мы уединимся, и ты мне все объяснишь.

Ванн побагровел, что было заметно даже под его синяками. Он был потрясен: видимо, привык к тому, что Джафримель отдает распоряжения без объяснений. Что ж, меня это тоже удивило. И тронуло. Выходит, ради меня Джаф меняет свои привычки. По крайней мере, пытается.

Джафримель кивнул.

— Как хочешь.

Он медленно, неохотно отпустил мою руку. Я невольно улыбнулась, отступила на пару шагов и направилась в маленькое кафе. На сердце у меня чуточку полегчало.

К моему удивлению, за одним из столиков сидел Лукас Виллалобос, уставившись в меню широко раскрытыми желтоватыми глазами. Он отмылся от крови, избавился от рваного тряпья, переоделся в новые джинсы и рубашку из микроволокна. Его узкую грудь перепоясывали патронташи, волосы небрежными прядями падали на плечи. Лукас вооружился двумя разрядниками мощностью по шестьдесят ватт. Левую часть его лица покрывали розовые, недавно зарубцевавшиеся шрамы.

Короче говоря, выглядел он вполне сносно, хотя Князь тьмы его почти выпотрошил.

Быстро же исцеляется этот бессмертный.

Я прошла между столиками, опустилась на сиденье напротив него и пристроила меч на коленях. Он, конечно, работает на меня, но… ведь это Лукас. Расслабляться не стоит даже с теми, кого нанимаешь.

— Привет.

«О боги, я ухмыляюсь, как идиотка. Джафримель интересуется моим мнением, просит меня, обращается со мной как с равной. Хвала богам».

Лукас глянул на меня и тут же снова уставился в меню.

— Валентайн. — От его хриплого шепота у меня самой запершило в горле. — Где твой ручной демон?

Видимо, он считал, что с такой любезности следует начинать разговор.

— Выслушивает новости от своего осведомителя.

«И хочет показать, какой он хороший малый».

Окон в кафе не было, но, к счастью, одна стена почти сплошь состояла из разделенных колоннами изящных арок, сквозь которые был виден дворовый сад — сочная зелень, подернутая мерцанием воздуха от установки климатического контроля. Льняные салфетки, тяжелое столовое серебро, настоящее силикатное стекло вместо пласгласса, выложенный плиткой пол и гладкие саманные стены — снаружи это заведение выглядело непритязательно, но изнутри оно было очень красивым. Дуновение теплого ветерка из сада несло легкий аромат жасмина, усиливавшийся к закату.

— Ну и чем тут угощают?

— Без понятия. Некроманты рекомендуют «нуэвас Бенедиктос».

Лукаса — вот неожиданная реакция! — передернуло.

— Такое дерьмо лопать не стану, сколько бы мне еще ни пришлось скрипеть на этом свете.

Меня это развеселило; а ведь оставайся я человеком, любая из шуточек Лукаса способна была бы только напугать.

— Дело твое, не обижусь. Как ты себя чувствуешь?

Дурацкий вопрос. Лукас лишь зыркнул своими желтоватыми глазами и опять уставился в меню. Не скажу, чтобы это испортило мне настроение. Лукас не из тех, кто любит пустую болтовню.

Появилась официантка — египтянка с раскосыми темными глазами, в джинсах и блузке, с традиционными кружевными татуировками на смуглых руках. Блузку из тонкого хлопка по вороту и манжетам украшала красная вышивка, волосы, длинные и черные, были зачесаны назад и собраны в хвост. Золотое кольцо в ноздре, такие же кольца на каждом пальце и тонкие сверкающие браслеты на темной коже запястий придавали ей экзотический вид.

— Что будете заказывать? — спокойно осведомилась она по-мерикански, не обращая внимания на мои татуировки, на шрамы Лукаса и на то, что мы оба вооружены.

Большинство нормалов при виде моей щеки бледнеют или вздрагивают. Им кажется, будто псионам делать больше нечего, кроме как копаться в мешанине их грязных мыслишек. Им и в голову не приходит, что для псиона заглянуть в сознание нормала — это как окунуться в полную дерьма выгребную яму. Даже профессиональные телепаты, состоящие на службе у корпораций или органов правопорядка, не любят иметь дело с нормалами, а если приходится, то используют фильтры, чтобы отделить свое чувствительное, упорядоченное сознание от хлама и грязи в головах большинства людей.

К тому же я некромантка, а не телепат на полицейской службе. Изумруд в моей щеке ясно говорил о том, кто я такая, и у большинства нормалов не было никаких причин бояться меня — если они, конечно, не скрывались от закона или не нападали первыми. Тем не менее они всегда меня боялись, и это ничуть не облегчало моей жизни. Ни раньше, ни теперь, когда я стала почти демоном.

Я взяла закатанное в пластик меню, написанное на трех языках — ерабском, мериканском и франже, — и изучила его, пока Лукас заказывал карри, маленькую горку риса и кофе.

Официантка смотрела на меня с улыбкой, открывавшей зубы исключительной белизны. Я заказала то же, что и Лукас, — мне показалось, он знал, что тут к чему, хотя и прикидывался несведущим. Правда, голод побудил меня попросить дополнительно коктейль из синтетических протеинов.

Официантка приняла заказ с той же улыбкой. Приятно было отдохнуть в кафе, хотя Лукас сидел спиной к безопасному месту, а мне пришлось занять позицию у арки, выходившей в коридор. Это немного нервировало.

Но опять же, Лукас защитил меня от самого дьявола. Как и Джафримель.

Кроме того, репутация Лукаса пострадает, если его клиентку покрошат в капусту во время завтрака рядом с ним. Своей профессиональной репутацией Лукас дорожил, сомневаться не приходилось. Рассказывали, что однажды он расправился со всей службой безопасности одной корпорации, когда случайный выстрел поразил цель, предназначавшуюся ему.

Более того: ходили слухи, что в том сражении он был зарезан, застрелен, взорван, снова зарезан, еще пять раз застрелен и снова взорван, на сей раз с помощью полновесной унции С-19, — но победил. Нет, посягать на репутацию Лукаса Виллалобоса не стоит.

Я проводила взглядом официантку. Кроме нашего в кафе был занят только один столик: за ним сидел мужчина-нормал в униформе летчика, уткнувшись в развернутую газету, покрытую ерабской вязью. Письмена на развороте походили на шифр маги, и я непроизвольно напрягла зрение, всматриваясь в текст. Левой рукой я крепко сжимала ножны катаны.

Кажется, я наконец свыклась с тем, что осталась в живых после визита в Сараево. И после встречи с Князем тьмы. Эта история почти казалась мне рутиной… Нет, неправда. Такое никогда не становится рутиной.

Я вздохнула и опустила плечи. Аромат свежеиспеченного хлеба неизменно будет напоминать мне Ангеликоса, мантию его крыльев, насыщенный благоуханием пустой храм и мои подгибающиеся колени. Похоже, я долго не забуду об этом.

Еще больше времени понадобится, чтобы позабыть о руке Люцифера, сжимавшей мое горло. Об удушье и о хриплом звучании моего голоса, мало похожего на человеческий.

— Что ты собираешься предпринять? — спросил наконец Лукас.

Он рассматривал меня. Его темные брови были сдвинуты, уголки рта опущены.

— О чем ты?

«Проклятье, я не привыкла, чтобы меня сбивали с толку посреди разговора! Надо сосредоточиться».

Он одарил меня таким взглядом, что им можно было резать пластил.

— О дьяволе и Голубых Глазках.

Ева. Люцифер нанял меня, чтобы убить или пленить четырех демонов, не уточнив при этом, что четвертый демон — генетически измененная дочь Дорин. Чем больше я об этом думала, тем меньше у меня оставалось сомнений: он использовал меня, чтобы выманить Еву.

Но если он желал ее смерти или пленения, он вполне мог нанять других охотников, выслеживавших Еву и ее соратников. Он назначил меня своей Правой Рукой, воодушевил и отправил на поиски бунтарей, одновременно воздвигнув серьезные преграды на моем пути. Потом вдруг объявился сам с намерением убить Еву или самолично захватить в плен… В чем дело? Не похоже на дьявола. Прежде он вылезал из своей норы, только когда все было на мази.

«Наживка. Тут идет какая-то сложная игра. Везет же мне».

Джафримель знает, что я не убью Еву и не соглашусь вернуть ее Люциферу. И последнее, не менее важное: какое отношение все это имеет к сокровищу, ключу и ко мне самой?

— Не знаю, — соврала я. — Понимаешь, Лукас, я не могу охотиться за дочерью Дорин. Сантино убил Дорин, а я убила Сантино.

«И это далеко не все, приятель».

На миг правую руку свело судорогой, но я тут же растопырила под столом пальцы, и все прошло.

Правда, настроение мое ухудшилось.

— Люцифер забрал Еву. Она…

«Она сказала, что я — ее вторая мать. Что образец, взятый Вардималем у Дорин, содержал и мой генетический материал».

Это было так интимно, что я ничего не рассказала Джафримелю. Слишком интимно. И я убеждала себя, что мое умолчание отличается от его нежелания делиться сведениями. Но так ли это?

— Ты наняла меня для охоты за четырьмя демонами, — напомнил мне Лукас.

«И за ней в том числе».

Напоминание об этом тяжелым грузом легло мне на сердце, вернулись нехорошие предчувствия и легкая головная боль. Я посмотрела в сторону сада — на зелень, подернутую дымкой под знойными лучами раскаленного солнца пустыни.

— Знаю.

Возможно, я рассказала бы больше, но информационный браслет на моем левом запястье вдруг сверкнул. Я опустила глаза, и в поле зрения попал надетый поверх браслета серебристый наруч с причудливым гравированным узором. Наруч Люцифера, своего рода визитная карточка, знак того, что я наделена полномочиями его специального представителя. При одной мысли о нем по коже у меня пробегали мурашки, но избавляться от него было нельзя. Когда за девушкой гоняются адские псы, а демоны норовят загнать ее в угол, пренебрегать действенными аксессуарами не приходится.

Информационный браслет сверкнул снова. Послание. Я полезла в сумку за коммуникатором, наморщив нос. Черная холщовая торба прошла со мной через ад, причем в буквальном смысле. Побывала и на родине демонов, когда Джафримеля послали за мной, и в сущем аду моего возвращения в «Риггер-холл».

Кожу мою покалывало от фантомных пупырышков.

Я глубоко вздохнула, отгоняя это ощущение. Торба обгорела, пропахла оружейным маслом и невесть чем еще, ремень истерся, но она оставалась крепкой. Я выудила оттуда коммуникатор, открыла, приложила палец и после того, как генетический анализатор подтвердил, что доступ к прибору запрашивает именно Данте Валентайн, активировала экран.

Стоило порадоваться тому, что электроника принимала меня за свою, ведь было время, когда я сама себя не узнавала. Так было с того дождливого понедельника, когда моя дверь задрожала под мощными ударами и в моей жизни все смешалось.

Экран вспыхнул и прояснился. Появилась отметка о срочности сообщения, а от кого оно, я уже знала. Только один человек мог посылать сообщения напрямую на мой информационный браслет.

Гейб. Габриель Спокарелли.

Я присвистнула. Значок на экране вспыхивал, напоминая о необходимости запросить текст. Официантка вернулась и принесла такой ароматный кофе, какой можно получить только в Африке или Ближней Азии Пучкина, — крепкий, благоухающий и переслащенный до густоты сиропа. Кроме того, она поставила на стол мой коктейль из синтетических протеинов, и все это с приветливой улыбкой. Ее темные глаза скользнули по моей татуировке, даже не моргнув. Я посмотрела на Лукаса, который уставился на свою чашку, прежде чем медленно поднести ее ко рту, и у него был такой вид, словно он предвкушал чувственное удовольствие.

Я коснулась пальцем экрана. Мы с Гейб регулярно перезванивались, в последний раз это было пару месяцев назад. Как большинство псионов, я не отличаюсь приверженностью к четкому распорядку, полагаясь на коммуникатор и органайзер. Бывало, мне казалось, что и прошло-то всего несколько дней, а коммуникатор акустическим сигналом напоминал, что миновал месяц, а то и три, и Гейб ждет очередного звонка. Время представлялось странно растяжимым — может быть, потому что я имела дело с непостижимо древним существом.

Обычно я набирала номер, Гейб снимала трубку, и мы изо всех сил притворялись, будто нашему разговору не мешают все эти призраки прошлого, не менее реальные, чем духи недавно умерших, похожие на существ из плоти и крови. Мы вспоминали старые задания и объекты охоты, обменивались шуточками и заканчивали беседу, так и не сказав друг другу ничего важного.

Джейса Монро Гейб не упоминала. Я не упоминала Джафримеля и вообще предпочитала отмалчиваться, пока он не удалялся в другую комнату, давая мне возможность поговорить приватно. Мы с Гейб никогда даже не пытались обсуждать что-то серьезно. Однако звонила я ей регулярно, и она всякий раз снимала трубку. Для меня этого было достаточно.

Даже больше, чем я заслуживала.

На экране высветился текст, и я похолодела. Сообщение было кратким и недвусмысленным.

Дэнни.

Майнутш.

Ты мне нужна. Сейчас.

Гейб.

— Кто это?

Взгляд Лукаса устремился мне за плечо. Обернувшись, я увидела Джафримеля. Он лавировал между столиками с явным намерением присоединиться к нам. Сердце мое забилось сильнее, и не будь я так голодна, наверное, выскочила бы из-за стола. Не от него подальше, а потому что меня вдруг охватило неистовое желание сорваться с места. Я застыла, стараясь справиться с собой. Это удалось не сразу: после нескольких глубоких вдохов я смогла избавиться от удушающего кома в горле и с присвистом выдохнуть через зубы.

«Анубис, даруй мне силы. Все в порядке, Гейб, я уже в пути».

— Друг, — ответила я, захлопнув коммуникатор отработанным поворотом запястья. — Давай завтракать. Потом мне нужно будет поймать транспорт.

Глава 3

Я плотно позавтракала, потом смыла еще одной порцией кофе и ледяной водой вкус обжигающего карри, которым был сдобрен рис, не забыв воздать должное протеиновой смеси. Все это помогло унять голод и взбодриться. В сумке у меня имелись стандартные дозы тазапрама, но, похоже, превращение в хедайру сделало мой желудок более стойким. Он легко принимал все, что выглядело съедобным, и порой я гадала: есть ли вообще что-то, что я не способна переварить? Впрочем, луженые внутренности характерны для большинства некромантов. Это забавно, если учесть, что по натуре мы дерганые невротички, под стать примадоннам.

Странно, но это заставило меня вспомнить об Эмилио — пухлом новоталианском поваре из моего дома в Тоскане. Он всегда упрашивал меня поесть, а отсутствие аппетита — то есть попытку съесть меньше того, что он считал дневной нормой, — воспринимал как личное оскорбление. Стоило мне вспомнить о доме, как тут же вспоминался и он. Эмилио с его пухлыми ловкими руками был одним из немногих нормалов, не выказывавших по отношению ко мне ни малейших признаков страха. Он относился ко мне как к милой, избалованной, не слишком умной девчонке из богатой семьи, которую нужно уговаривать и запугивать, чтобы она ела как следует. Меня это злило, но, черт возьми, готовить Эмилио умел.

Мы ели в молчании. Джафримель выпил стакан густого красного вина — кажется, только из вежливости. Лукас больше не задавал вопросов об адресованном мне послании, я же раздумывала, как преподнести эту новость Джафримелю. Сомнительно, что он воспримет ее спокойно. Кроме того, следовало прояснить пару вопросов. Например, что такое «ключ» и что за чертовщина творится вокруг меня.

После завтрака — как обычно, за него заплатил Джафримель — Лукас сообщил, что отправится наверх и вздремнет, с нашего позволения. Не исключено, что таким образом он давал мне возможность побеседовать с Джафом с глазу на глаз, поскольку за столом я говорила исключительно односложно. Я сидела, уставившись в чашку с кофе, и старалась подобрать подходящие слова.

Джафримель ждал. Несмотря на зеленое свечение его глаз, нормалы, похоже, не замечали, что он не человек. Но псионы не могли не заметить черное алмазное сияние его ауры и понимали, кто он.

Демон.

Впрочем, не совсем демон. А'нанкимель. Падший.

Он вертел в руке винный бокал. Длинный плащ с китайским воротом напоминал черным блеском ту лакированную урну, в которой я некогда хранила его пепел. Я глубоко вздохнула, вместе с воздухом набираясь смелости, и открыла рот.

— Джафримель, мне нужно в Сент-Сити. Пришло послание от Гейб. Я ей нужна.

Он выслушал меня, глядя в свой бокал. И промолчал.

Я отпила еще глоток кофе, смочила пересохшее горло, не чувствуя вкуса. Я нервничала.

— Джафримель?

— Некромантка, — промолвил он, словно припоминая. — С дружком-скинлином.

— Джаф, она моя подруга. И если она говорит, что я ей нужна, значит, дело серьезное. Настолько серьезное, что все остальное может подождать.

«Включая Люцифера. Особенно Люцифера».

Его глаза под полуопущенными веками казались обманчиво безразличными, но знак на моем плече разгорелся, откликаясь на его внимание. Волосы упали на лоб Джафримеля, и меня потянуло коснуться черных прядей, пригладить их, провести, как бывало, пальцем по его щеке, губам. В прежние времена он покорялся моим ласкам, и если глаза его мрачнели, то лишь на миг.

«Прекрати! Джаф должен ответить на несколько вопросов. Например, объяснить, что вообще происходит. Ведь он обещал, помнишь?»

Но все же.

«Когда-нибудь я убью ее», — так сказал Люцифер, когда мое горло жгло огнем, а живот скручивало от боли.

«Не выйдет, пока она под моим присмотром», — так ответил ему Джафримель.

Чем больше я думала об этом, тем сильнее убеждалась: это объявление войны. Трудно сказать, что я ощущала при этом, помимо благодарности за то, что до сих пор жива.

— Мне придется воспользоваться первым же транспортом, какой удастся поймать, — заявила я. — Мой путь лежит в Сент-Сити. Можешь отправиться со мной, если хочешь, но сперва ты мне все объяснишь. Во всех подробностях. Не оставив никаких недомолвок. Ясно?

Он пригубил еще вина. Его глаза горели. Мягкое давление энергии обволакивало меня, словно пучкинский синтетический мех.

— Хедайра, ты присягнула Князю тьмы в качестве его Правой Руки. Ты обязана добыть четырех демонов.

Я моргнула.

«Что ж, сейчас или никогда».

— Джафримель, я не буду преследовать Еву.

Он пожал плечами. Меня бесила эта манера демонов по любому поводу пожимать плечами. Конечно, многие люди и не заслуживают ничего, кроме пожатия плеч, но все-таки…

Подавив очередной приступ раздражения, я отпила кофе.

— Все очень серьезно. Я обещала Дорин, что спасу Еву. Охотиться за ней я не буду. А в историю с Правой Рукой меня впутали обманом. Да и в любом случае, я дала клятву Дорин раньше, чем пообещала что-то Люциферу. Он…

«Он может проваливать в ад», — чуть не ляпнула я, но поняла, как нелепо это прозвучит, и проглотила конец предложения.

— Тем более, — продолжила я с горечью, забыв смягчить тон, — он послал за ней и других охотников. Я ведь лишь часть большой игры.

Чашка задребезжала на столе.

К тому же Ева всего лишь попросила не искать ее слишком рьяно. Просто попросила. Никаких манипуляций, никакой лжи, никаких попыток запутать меня и втянуть обманом в свою игру.

Нельзя не признать, что для демона она вела себя исключительно порядочно и заслуживала помощи.

Джафримель поставил бокал на стол и положил ладонь на мое запястье. Жест был проникнут невероятной нежностью: я ощущала лишь тепло его кожи, а ведь эта рука, если бы он захотел, могла сокрушить мои кости. Он погладил большим пальцем нижнюю сторону моего запястья, и огонь, пробежав по руке к плечу, снова заставил вспыхнуть демонский знак. У меня перехватило дыхание. Чтобы избавиться от наваждения, я больно закусила щеку изнутри. Боль напомнила о том, что я некромантка и не должна воспринимать энергию сексуально.

Это верно, но ведь Еву я воспринимала так же. Джафримель прекрасно изучил все мои реакции за то время, пока мы делили с ним постель. Трудно бороться с тем, кто так хорошо знает твое тело.

— Ты не просто часть игры, Данте. Ты моя хедайра и должна доверить мне то, чего не в силах сделать сама.

«Как это, черт возьми, понимать?»

— Как это понимать?

Я быстро огляделась. Сад был пуст, официантка, стоя в арочном проеме, тихо пересмеивалась с кем-то невидимым — скорее всего, с поваром. Летчик сложил свою газету, сунул под мышку и постучал по информационному браслету, чтобы оплатить счет.

Джафримель улыбнулся. То была печальная улыбка, и хотя его глаза, как лазеры, полыхали зеленым светом, выражение их было почти человеческим. В иные времена я радовалась, увидев на его лице любое человеческое выражение, а особенно столь редкостное, как улыбка, но сейчас у меня по спине пробежали холодные мурашки. Ветерок из сада принес запах зелени, который перебивался демоническим мускусным ароматом.

— То, что не в силах сделать ты, сделаю я. Не изводи себя. В конце концов, для этого я и предназначен.

После встреч с дьяволом я думала, что меня уже ничто и никогда не напугает. Но я ошибалась. Я глядела на Джафримеля, и мое сердце трепетало где-то у горла. Когда мне удалось заговорить, у меня вырвался лишь сдавленный шепот.

— Оставь ее в покое. Клянусь, Джафримель, если ты…

— Нет, — оборвал он меня. — Ты сама знаешь, что нельзя приносить такую клятву. Ты должна сдержать слово, некромантка.

Я вырвала у него свою руку. Удерживать меня он не стал. Судорожно сжимая ножны, я резко вскочила, так что стул отъехал назад по плиткам пола. Официантка обернулась и настороженно застыла. Темные волосы, собранные в «конский хвост», контрастировали с белой хлопковой блузкой.

Я наклонилась вперед. Мои волосы, такие же чернильно-черные, как у Джафримеля, упали на лицо.

— Не дави на меня, Джаф. Она дочь Дорин.

От моего тона, резкого и холодного, задребезжал столик. Это была пустая угроза: Джафримель не раз показывал на практике, что значительно превосходит меня в силе и быстроте.

Однако, клянусь моим богом и моим мечом, в тот миг меня это не озаботило. Прежде всего, Ева — дочь Дорин. А возможно, и моя дочь. Если так, я обязана встать на ее защиту.

Возразить ему было нечего. Я выпрямилась. На бедре ощущалась тяжесть сумки, где по-прежнему лежали мои ножи и пистолеты. Мой меч тоже был при мне — клинок, которому удалось ранить дьявола.

Конечно, нечего и пытаться одолеть Джафримеля в честном бою, но если он убьет дочь Дорин или попытается вернуть ее Князю тьмы, посмотрим, на какое коварство и изобретательность я способна в поединке с демоном. С падшим демоном. С мужчиной, которого меня угораздило полюбить, хотя он не был человеком. Всего час назад я пообещала себе, что буду верить ему.

— Не сомневайся во мне, Джаф.

Моя правая рука сомкнулась на рукояти меча. Джафримель слишком быстр, чертовски быстр — мне ли, проведшей с ним столько спарринг-боев, этого не знать? Сейчас он сидел за столом, уставившись в бокал, но мне инстинктивно хотелось отступить, чтобы увеличить расстояние между нами. На случай, если он бросится на меня.

— Клянусь всем, что для меня свято.

Он снова пожал плечами. Потом медленно, так что волосы почти не всколыхнулись, поднялся на ноги.

— Именно это ты хотела мне сказать?

«Не знаю».

— Я уезжаю. С тобой или без тебя, но уезжаю.

«Проклятье, Дэнни, один раз он уже встряхнул тебя у стенки. Будешь давить на него — сделает то же самое. А то и хуже».

— Не могу отпустить тебя, пока дело не закончено. Кажется, я разъяснил это так, чтобы поняла даже ты.

Как может он сохранять такое спокойствие, словно все мои слова и намерения не имеют значения? Впрочем, так оно и есть, скорее всего.

Очередное дуновение ветерка из сада неожиданно наполнило кафе ароматом зелени, смешанным с демоническим запахом корицы и мускуса — своего рода физическим эквивалентом статического напряжения, окружавшего нас. Я снова излучала энергию. Нужно следить за собой, чтобы ненароком не облучить раскосую официантку, да и всех окружающих.

Я напряглась, большой палец левой руки был готов выщелкнуть клинок из ножен. Глаза были устремлены на Джафримеля.

«Не вынуждай меня. У нас все может быть хорошо, но не дави на меня».

Он оглядел меня — от всклоченных черных волос на макушке до потертых сапог: я стояла в свободной расслабленной позе, хотя внутренне была натянута как струна.

— Все бы тебе задираться, хедайра, — тихо промолвил он. — Я отправляюсь с тобой. Надо же посмотреть, во что влипла твоя подруга-некромантка.

«Благодарение богам. И тебе».

Дыхание мое стало хриплым и жарким. Я уставилась на него.

— Ты серьезно?

Мне почудилось или его лицо скривилось как от боли? Вполне возможно.

— Я предпочитаю держать тебя под присмотром и видеть, какие неприятности ты собираешься на себя навлечь. Не вижу причин, почему бы нам не остановиться в Сент-Сити.

— Правда? — вырвалось у меня.

Он сделал шаг вперед. Еще один. Приближался ко мне, хотя не смотрел в мою сторону. Глядя за мое плечо, он вдруг сомкнул пальцы на моей правой руке, не давая обнажить меч.

— Прибереги клинок для врагов, хедайра.

«Непременно. Ох, так я и сделаю».

— Джафримель!

— Что?

Он продолжал смотреть за мое плечо. Золотистая щека дернулась, словно он ожидал, что я закричу на него. Может, и правда ожидал. Его пальцы скользнули вверх по моей руке, легли на плечо и напряглись, не причиняя боли. В горле у меня пересохло. Он стоял так близко, что жар его дыхания проникал сквозь мою одежду — не столь палящий, как солнце, но вполне ощутимый.

— Ты должен мне обо всем рассказать. Не забыл?

«Слишком уж все хорошо складывается. Не к добру».

Он по-прежнему не смотрел на меня.

— Ладно. Закончим твои дела, и я все тебе расскажу.

«Проклятье, Джаф, все-то ты предусмотрел».

— Ты же обещал! — В моем голосе, как я ни пыталась это скрыть, прозвучала боль.

— А ты заключила сделку с Князем. Такое же обещание.

— Это не одно и то же.

«Черт возьми, конечно же нет! Ты сам прекрасно знаешь».

Он сменил тактику.

— Данте, что сказала тебе андрогин? Пойми, она бунтовщица, у нее нет надежды на победу. И я не допущу, чтобы она увлекла на погибель и тебя. — Он помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил: — Что такого она сказала, почему ты стала еще упрямее?

Я стиснула зубы.

«Да, рано или поздно ты должен был спросить».

Отвечать я не собиралась.

Его пальцы стали твердыми, как железо.

— Данте. Ответь, что она тебе сказала?

«Дура я, дура. Будто не знала, что он не отстанет».

— Да какая разница? Ты не считаешь нужным мне что-то объяснять. Даешь обещания, которые не собираешься выполнять. — Слова мои прозвучали резко, безнадежно и очень грустно.

«Стою в кафе посреди Каирской Гизы и пытаюсь убедить демона что-то мне объяснить. Как я дошла до жизни такой?»

— Данте, скажи, что сообщил тебе сотворенный андрогин? — Неужели его голос прозвучал просительно? Быть того не может. Джафримель никогда меня ни о чем не упрашивал. — Что она тебе наговорила? И чему ты поверила?

«Да уж, я и правда поверила».

Его стальные пальцы сжались так, что мне стало больно. Я упорно смотрела под ноги, на плитки пола, расплывавшиеся по мере того, как мой взгляд рассеивался и уши заполнялись шумом, отделявшим меня от остального мира. Этому приему я научилась еще в школьные годы, но он не срабатывал, если боль достигала определенного уровня. Однако сейчас…

Пальцы Джафримеля разжались, а я все еще чувствовала их хватку. Будь я человеком, у меня наверняка остались бы синяки. Это совсем на него не походило: обычно он чрезвычайно осторожен и старается не причинять мне боли.

«Какая разница, что она мне сказала, Джаф?»

— Данте. — Его голос был тих и мрачен от переполнявшего его гнева. — Ты все равно мне расскажешь, рано или поздно. Ты не сможешь ничего от меня утаить.

Я судорожно вздохнула. Все в кафе замерло. Интересно, официантка так на нас и таращится или предпочла ретироваться на кухню?

— Мне нужно уехать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. — Потребовалось усилие, чтобы мой голос прозвучал как надо: тихо, но не слабо. — Я не отступлю, Джаф. Делай что хочешь.

— Как угодно. — Он шагнул назад, отпуская меня. — Я позабочусь о транспорте. Тебе лучше отдохнуть.

В левом плече пульсировала боль, но мне было все равно.

«Пусть делает что хочет. То, что произошло между мной и Евой, касается только нас. Это не его забота».

А потом я решилась на то, чего сама от себя не ожидала. Схватила Джафримеля за руку, за рукав длинного плаща (я знала, из чего он сделан, но долгое время меня это не волновало), выпустила когти, пронзив лакированную материю, и сжала изо всех сил пальцы. Правда, без толку: я не могу поранить его таким манером.

— Ты сделал мне больно. Опять. — «О боги, я расхныкалась, как девчонка. Но это правда». — Ты обещал этого не делать.

He поднимая глаз, выражения его лица я не увидела.

— Ты вправду думаешь, что я способен причинить тебе боль?

Он высвободил руку, ткань рукава выскользнула из моих пальцев. То, что казалось одеждой, на самом деле было крыльями: как демон большего полета, он мог бы убить меня без усилий.

«Что ты понимаешь под словами "причинить боль", Джафримель? Если я не истекаю кровью и не умираю, по-твоему, все прекрасно?»

— Хорошо.

Повернувшись, я направилась к лестнице, наверх в наш номер.

Слезы накатились на веки, так что перед глазами расплывались ступени, но я сосредоточилась, поморгала и прояснила зрение. Плакать — последнее дело, это ничему не поможет.

Глава 4

— Куда ты собралась?

Изумруд Леандра сверкнул, татуировка «инь-ян» зашевелилась под кожей. Мою щеку тоже обожгло — драгоценный камень полыхнул, отзываясь на приветствие.

— У меня кое-какие дела в Сент-Сити.

Я шлепнулась в глубокое и мягкое малиновое кресло и осмотрелась. Джафримель остался внизу — вместе с Ванном готовился к нашему отбытию из города.

— Мы отправляемся первым транспортом, какой раздобудем. Охоту на время придется отложить.

«Причем на долгое время. Спасибо тебе, Гейб».

Мое плечо все еще болело, а беспокойство усиливалось. Гейб не стала бы связываться со мной таким способом, если не случилось что-то страшное. Она бы не направила мне такое послание, не будь дело сугубо личным, а не очередным заданием полицейского департамента Сент-Сити. Оставалось немного вариантов: месть, охота за личным врагом или очень большие неприятности.

Этого вполне хватило, чтобы вконец расшатать мои нервы. Да еще усиливающееся недоверие к Джафримелю — уж слишком легко он на все согласился. Я ожидала противостояния, а не сдавленного плеча и словесной перепалки по поводу того, что значит «причинять боль».

— Что за дело в Сент-Сити? — спросил Леандр, запустив пятерню в свои темные волосы.

Я подавила вспышку раздражения. Вопрос нельзя было назвать неуместным — в конце концов, Леандр подписался на дело, потратив уйму энергии после инцидента с самолетом в Новой Праге. Он прибыл в Гизу и занялся приготовлениями к дальнейшей охоте. Судя по тому, что о нем пишут, он хороший некромант и производит впечатление порядочного человека. Будучи наемником, он умеет владеть собой — во всяком случае, в обычной ситуации.

Беда в том, что наша ситуация далека от обычной.

«К тому же он человек».

Эту мысль я тоже подавила, отбросила подальше. Но она отказывалась уходить.

Я утонула в кресле, словно вдруг притянутая к земле, каждым дюймом кожи ощущая силу гравитации.

— Долг перед подругой. Она просит о помощи.

Некоторое время Леандр смотрел на меня молча, откинувшись в кресле и скрестив длинные вытянутые ноги, положив катану поперек колен. Он кого-то напомнил, но кого именно, я так и не вспомнила.

Комната была большой, просторной, в высоких окнах гудели защитные поля. Стены украшала красная плитка, низкая массивная мебель была очень удобно расставлена, за полуоткрытой дверью виднелась кровать, затянутая москитной сеткой. Дверь другой спальни, где отдыхал Лукас, оставалась закрыта. Маккинли не появлялся, что меня порадовало. Я чувствовала себя скованно в присутствии одетого в черный костюм агента Хеллесвранта, с этой его странной металлической накладкой на руке.

— И что? — Леандр поднял брови.

«И я собираюсь к ней. А еще хочу найти способ занять Джафримеля и отвлечь его от Евы, чтобы она могла… что? Что она вообще затеяла? Хочется верить, что у нее есть какой-то план».

— Подробности мне пока неизвестны, — ответила я, подавив новый приступ раздражения. — Она позвала меня, а что да как, расскажет при встрече. Все очень просто.

— Твоим друзьям повезло, — поразмыслив, промолвил он. — Немного найдется людей, способных сорваться с места и лететь через полмира по телефонному звонку.

— Вообще-то послание пришло на мой личный датчик. — Я откинула голову на подголовник кресла и закрыла глаза. — Я дала обещание. Это ведь закон магии. «Слово — мои оковы».

По легкому смешку я поняла, что он узнал цитату — слова, приписываемые маги Сент-Кроули, хотя само изречение мало соответствовало духу трактата, который мне довелось прочесть. Кажется, это отразилось и в суховатом насмешливом тоне Леандра.

— Ну, в Сент-Сити так в Сент-Сити.

Вот именно. Я с усилием приоткрыла один глаз.

— Никто не требует, чтобы ты туда ехал.

Он пожал плечами — очень человеческий жест. Такое пожимание плечами не раздражало меня, как раздражали уклончивые жесты Джафримеля.

— Считай, что мне интересно. Я засиделся.

— Но ничего веселого это тебе не сулит. Люди вокруг так и мрут.

«Ты человек. Ты уязвим. Во всяком случае, более уязвим, чем я, а мне бывает очень нелегко иметь дело с демонами. Когда моя жизнь успела стать такой причудливой и опасной?»

Отказаться от дела — прежде подобные мысли никогда не приходили мне в голову. Для меня это был единственно приемлемый род занятий. После окончания Академии я отчаянно нуждалась в деньгах, и Джейс обучил меня основам наемнической работы и корпоративного шпионажа. Это оказалось нетрудно, ведь базовую боевую подготовку я уже получила.

Если не можешь избежать чего-то — сражайся, не можешь сражаться — терпи. Жить вообще опасно. Мне посчастливилось понять это еще в юности и избежать неприятных сюрпризов, неизбежных по мере взросления.

— Я некромант.

Его интонация выражала одновременно и презрение, и высшую степень безразличия: «Смерть — моя работа, детка».

«Я покруче тебя, но в нынешних обстоятельствах даже мне нелегко. А если придется присматривать еще и за тобой…»

— Я тоже.

Я невольно улыбнулась. Нечасто встретишь некроманта, с которым приятно поговорить: наша братия — сплошь невротики. Использование энергии и псионического дара делает большинство из нас странными личностями. Специфическая подготовка и непосредственные контакты со смертью даже самым отважным людям прививают паранойю и адреналиновую зависимость.

К чему это я? Кроме Гейб в Сент-Сити остался еще один некромант — Джон Фэрлейн с его белыми льняными костюмчиками и манерной шепелявостью. Я его на дух не переносила, и это чувство было взаимным. Редко случалось, чтобы два некроманта, оказавшиеся рядом, не рассорились в пух и прах.

— Знаешь, а ты молодец.

— Спасибо. Твоя похвала дорогого стоит, — отозвался Леандр чуть удивленно, немного иронически. Приятный голос.

Я ответила усталым смешком. Его смех подействовал, как теплая сладкая карамель, и все напряжение в воздухе неожиданно разрядилось. А когда этот смех стих, в комнате появился Джафримель. Я услышала звук закрывающейся без стука двери, и меня коснулось электрическое поле гнева — гнева демона. Знак на моем плече тут же накалился. Это произошло внезапно: я привыкла, что, когда Джафримель злился и переживал, его чувства отзывались жгучей болью.

Я открыла глаза, повернулась и увидела его. Он стоял у двери со сцепленными за спиной руками, как обычно.

— Ближайший транспорт на узловой порт отбывает после полуночи. Мы можем прибыть в Парадиз поздним утром, добраться к ночи до Северного Нью-Йорка, а во второй половине следующего дня будем на месте. Медленно, зато надежнее, чем с пересадками…

«Слишком медленно. Гейб нуждается во мне».

— А что с самолетом, которым воспользовался Лукас? Так могло быть быстрее.

Джафримель привычно пожал плечами. Воздух вокруг него был по-прежнему электризован гневом. Что его так завело?

— Самолет уже взял Ванн.

— Зачем?

— Показать Князю, что мы не отошли от дела, несмотря на твой каприз.

В его голосе звучала не сдержанная ирония, как всегда, а язвительность.

— Советую тебе отдохнуть, Данте. Раньше ночи мы не отбудем.

Я была не прочь прилечь и поразмыслить о наболевшем, но попытка командовать мною мигом отбила всякое желание. Я снова обернулась к Леандру, чья рука чуть заметно напряглась на катане. Мускулы у него были как канаты, он явно умел управляться со своим смертоносным клинком; но он человек, не более того. Мои сила и быстрота реакции ближе к демонским — и все-таки недостаточно близки.

Недостаточно для того, что мне предстояло сделать.

— Ладно. Значит, еще пару часов придется проторчать здесь. Надо как-то убить время. Наверное, стоит побывать на Большом базаре. Может, прикуплю там что-нибудь для Гейб. — Я потянулась, зевнула и поднялась на ноги. — Эй, ребята, вы же знаете этот город. Никто не хочет стать моим проводником?

— Буду рад, — отозвался Леандр и плавным движением поднялся с кресла. — Ты никогда не бывала на базаре? Получишь большое удовольствие.

— Замечательно. Хоть один день не пропадет впустую, — заявила я весело, хотя и немного фальшиво.

Ну ничего, искреннее веселье — это сверх программы. Да и чему радоваться? Мне предстоит спешно вернуться в Сент-Сити, где явно творится что-то неладное, а Люцифер дышит мне в затылок. Я связана с дьяволом семилетним контрактом, обязывающим меня охотиться за четырьмя беглыми демонами. Стало быть, придется постараться, чтобы Джафримель не добрался до Евы. На протяжении всего срока действия контракта — семь лет сплошных игр и развлечений.

К тому же Джафримель припас для меня неприятный сюрприз, мягко выражаясь. В нашем партнерстве я представляла собой слабую сторону. Было время, когда мне казалось, что я научилась понимать его. Я верила, что наша связь неразрывна, но все рухнуло, стоило Люциферу снова сунуть нос в мою жизнь.


Я бросила взгляд на металлический браслет на левом запястье. Зазор между наручем и кожей сузился, если, конечно, не распухло само запястье. Текучий узор на поверхности браслета не испускал зеленого свечения, однако от прикосновения теплого металла к коже меня вдруг замутило. Вернулось ощущение того, что за мной следят, закололо в затылке.

Наемник, игнорирующий подобные ощущения, долго не протянет.

«Ладно. Попробую выяснить, в чем дело».

Я засунула меч в подходящую петлю на ремне и взялась за браслет, вцепившись в него пальцами. Металл не хотел отставать от кожи, прямо прилипал к ней, однако небольшой зазор все же оставался. Повертев туда-сюда, я все-таки ухитрилась снять наруч. Убрала тяжелое варварское серебро в торбу, подняла глаза и увидела, что на меня таращатся демон и некромант.

— Пошли.

Хотелось верить, что Джафримель не покинет меня сейчас. Судя по тонкой складке между его бровями и опущенным уголкам рта, он явно не одобрял моих действий. Мое сердце подскочило, страх смешался с возбуждением от дерзкого вызова.

«Ты не сможешь контролировать меня, Джаф. Я люблю тебя, ты сильнее меня, но взять верх я тебе не позволю».

Когда я направилась за Леандром к двери, Джаф двинулся за мной, и его суровое неодобрение я чувствовала физически, как ком в горле.


Большой базар Каирской Гизы раскинулся под палящим солнцем. Пыль и песок витали в воздухе над широкой прямоугольной площадью, вымощенной камнем и окруженной строениями из кирпича-сырца, укрепленными пластилом. Климатический контроль и блуждающие тени от снующих над головой самолетов умеряли зной, но лишь немного.

Базар мало изменился за столетия. Повсюду стояли огромные корзины с финиками, смоквами и другими лакомствами; освежеванные туши висели на крюках мясников (при виде их меня передернуло, хотя свежее натуральное мясо продавали и в Сент-Сити); раздавалось гудение стасис-поля, отгонявшего мух, и смех детей, игравших прямо под ногами у покупателей и зевак. Воришки и жулики всех мастей искали поживу в толпе, среди огромного разнообразия товаров.

Здесь, на базаре, можно раздобыть почти все, от искусственно выращенных алмазов до законных договорных слуг и не совсем законных рабов, хотя такого рода торговля ведется по закоулкам и с оглядкой, из-за постоянных рейдов полиции Гегемонии. Наркотики, стимуляторы, энзимы — все, что душе угодно. Сообщество седайин открывает свои клиники и биологическиелаборатории прямо на открытом воздухе, скинлины предлагают целительные травы, церемониалы и маги устанавливают защиты и предсказывают будущее. Собственные ряды есть даже у паранормалов. Сванхильды предлагают курьерские услуги, оборотни торгуют яркими узорчатыми ковриками или нанимаются телохранителями. И многое-многое другое.

Толчея была страшная, но если впереди тебя идет некромант, а позади демон, можно вздохнуть свободно. Я заметила, что египтяне, в отличие от нормалов в остальных частях мира, не пугались наших с Леандром татуировок и вообще не очень-то боялись псионов. Джафримель вроде бы не должен был бросаться в глаза, но его окружала такая сильная аура чуждости, что местные жители воспринимали ее и оглядывались на него чаще, чем на нас, псионов. Впрочем, возможно, их внимание привлекал его длинный плащ со стоячим воротом, не подходящий для жары, или напряженное выражение лица, или то, что он следовал за мной, как тень.

Не хотелось бы в этом сознаваться, но я давно не чувствовала себя так хорошо. На базаре было принято торговаться, и я живо сообразила, понаблюдав за ожесточенным спором Леандра с продавцами (они говорили на ломаном мериканском), как можно сбить цену. Поедая финики, я удачно выторговала пару прекрасных ерабских кинжалов. Клинки, великолепно сбалансированные для метания и не нуждающиеся в дополнительной обработке, представляют собой большую редкость. Рукояти у них были из темного дерева, незатейливые, зато удобные и практичные, а изящная простота этих ножей делала их настоящими произведениями искусства.

Я заплатила торговцу новыми кредитками и сунула изрядно похудевшую пачку обратно в сумку, потревожив защитные чары. Не каждый вор решится залезть в торбу к некроманту, однако лучше поостеречься. Лавочник с ястребиным взором с поклоном вручил мне клинки и рассыпался в комплиментах. Я улыбнулась в ответ, и наблюдавший за происходящим Леандр поглядел на меня с любопытством.

— Ты торгуешься так, будто прожила в здешних краях много лет, — заметил он, вручая мне очередной финик.

«Знал бы ты, сколько мне в жизни пришлось торговаться».

— Я схватываю на лету. Где тут мастерская ваятеля?

— На западной стороне. Чтобы туда добраться, потребуется время.

Мы снова погрузились в бурлящую толпу продавцов и покупателей. Над многоголосым гомоном то и дело взлетали резкие крики традиционных зазывал.

— Может, пройдемся по ювелирным рядам? А потом посмотрим ковры? — предложил Леандр, возвысив голос над шумом.

В его темных глазах блеснули огоньки. Я завернула вложенные ножи в один пакет и спрятала в сумку.

— Веди! — крикнула я в ответ.

Теснота и многолюдство мне нравились. Обычно буйная мешанина эмоций давит на щиты псионов, и, чтобы от этого отгородиться, приходится расходовать энергию. Но сейчас, в толчее базара, я радовалась — может быть, впервые с того дня, как узнала, что Люцифер снова желает меня видеть. Мне мешало одно: беспокойство за Гейб. А еще тревожное ощущение, что за мной следят и за каждым углом может подстерегать опасность.

Джафримель следовал за мной по пятам в подвижных тенях воздушного транспорта. Я присмотрелась к небу — история с рухнувшим самолетом не прошла для меня бесследно — и вновь погрузилась в калейдоскоп красок, шума и энергии, который представлял собой базар.

Оставайся я человеком, мне бы пришлось долго адаптироваться к множеству потоков здешней органической силы, но мое наполовину демоническое тело приспособилось к этому водовороту в считаные секунды. Здесь, в Каирской Гизе, пирамиды воспринимались как басовые ноты, звучащие на грани физической «слышимости», — их пульсирующий ритм ощущался буквально костями и внутренними органами. Источник энергии имел привкус песка и пряностей с налетом резких животных запахов, доносившихся из загонов по краям территории, где содержали коз и верблюдов. Если добавить ко всему этому насыщенный запах местного кофе, получалось по-настоящему пьянящее варево. От него кружилась голова.

Может быть, поэтому я позволила Леандру купить мешочек засахаренного миндаля, и мы с удовольствием угостились орехами под навесом торговца коврами. Даже Джафримель — правда, под моим нажимом — не отказался от пригоршни. Его кожа оставалась сухой и теплой, бесстрастное лицо было серьезным.

А на бледных висках Леандра проступили крохотные капельки пота. Я купила две бутылки лимонада и отпила глоток из одной, а вторую отдала Леандру, открывшему ее ловким привычным движением.

Ювелирные ряды поблескивали на солнце золотом, серебром и драгоценными камнями, как выращенными, так и натуральными.

Неожиданно меня охватила радость оттого, что я некромантка. Большинство нормалов за всю жизнь видят лишь маленький уголок мира, а я уже много где побывала. Вот и сейчас я нахожусь посреди Большого каирского базара, который много раз видела на экране и в журналах. Наверное, удовольствие отражалось на моей физиономии.

Да уж, мое лицо сияло, как у последней идиотки. При том что в любой момент вокруг меня мог разверзнуться ад: Люцифер с одной стороны, Джафримель с другой, и неведомо что поджидает в Сент-Сити. Однако в тот миг я была по-настоящему счастлива.

Счастлива? О да. Гейб была права: «Шопинг — это лучшее противоядие, Данте. Помни мои слова».

Я их и вспомнила, но при мысли о Гейб несколько протрезвела. Хотя дурацкое счастливое выражение так и не сошло с моего лица.

— Нравится? — спросил Леандр.

— Здесь очень круто!

Может, я совсем одурела? Знак на моем плече горел, накатывали волны энергии, но я пыталась игнорировать эти ощущения, забыть о том, что эта отметина везде и всегда откликается на внимание Джафримеля.

— Удивительное место!

— Не похоже ни на что на свете, — живо отозвался Леандр.

— А ты бывал когда-нибудь в Москве? — Я снова попыталась стереть с лица улыбку, но безуспешно.

— Ага. Выполнял кое-какую работенку для Политбюро Пучкина. Ну и обделывал менее законные дела для семейства Царьковых. А ты была в свободной зоне Амстердам?

Он приложил ко лбу бутылку лимонада. Кожа его поблескивала от пота.

— Было дело. Классное местечко, они там тюльпаны до сих пор выращивают на клумбах, а не клонируют. А как насчет Швейцарии?

— О да, только я там был не по делу, а на отдыхе. А Острова?

— Какие именно?

Прохладный ветерок повеял на мое запястье. После того как я сняла браслет, оно казалось обнаженным, а я чувствовала уязвимость. Ощущение того, что за мной следят, пропало, но настороженность и неуверенность никуда не ушли.

— Скажем, вольный остров Доминикати. Я провел там год в шаманском колледже: они проводят удивительный фестиваль ваудун.

— Знатное место. А что скажешь насчет Великой стены? Мне пришлось пробежаться почти по всей ее длине.

Воспоминание о том приключении уже не вызывало боли, что странно. Я едва избежала тогда гибели.

— Ну, ведь ты же выследила Сидни Грегорс. Даже степь не помогла этой твари скрыться.

В его голосе слышались похвала и благоговение.

Я рассмеялась. Стало быть, он слышал о деле Сидни Грегорс.

— У меня был шрам. Отсюда, — я подняла левую руку и указала на локтевой сгиб, — и досюда. — Я коснулась запястья. — Кремнепластовый нож. Хорошо, что лекарь азиатской школы Янцзы сумел меня залатать. Заживлял рану мазями из трав. Воняет ужасно, но действует потрясающе. Правда, шрам сошел только через пару лет. Что касается Грегорс, она была серьезным противником. Я глаз не сомкнула, пока занималась ее делом.

— А вот в Шанхае…

Мы беседовали в таком духе, обмениваясь воспоминаниями и двигаясь вдоль ювелирных рядов. Я задержалась у прилавка с заманчиво поблескивавшими на черном бархате кольцами: свои я купила все разом в этническом магазине в Сент-Сити, и это было дорогое воспоминание. Я с удовольствием разглядывала украшения, чтобы выбрать что-нибудь для Гейб. Выбрала для нее серебряный браслет с огненными опалами, но себе так ничего и не нашла. Расплатившись за браслет — не торгуясь, ведь это подарок, — я увидела кое-что интересное.

То, что я не заметила эту вещицу раньше, уже было странным. Но еще более странным казалось само украшение: короткая изящная крученая платиновая цепочка, к которой крепился мягко сиявший в предвечернем свете звездный сапфир размером с мой большой палец.

— Вот это! — указала я.

И снова заплатила без торга, а женщине за прилавком сказала, что вещь приобретается в подарок. Услышав это, она сама сбросила двадцать кредиток, и я расплатилась с помощью личного датчика и ее старомодного считывающего устройства. Подвеска на цепочке и браслет отправились в мою сумку. Поймав внимательный взгляд Леандра, я сказала:

— Ну, на этом закончим. Спасибо.

— Мне это доставило удовольствие, — отозвался он, когда мы снова вклинились в толпу.

Джафримель все время молча следовал за мной, и я почти не вспоминала о нем. Несколько раз оглядывалась через плечо и каждый раз замечала, что он задумчиво разглядывает что угодно, только не меня. Неужели он злился от скуки? С чего он вообще рассердился и причинил мне боль, я так и не поняла. Сомневаюсь, чтобы ему самому это нравилось.

«Наверное, ему стыдно», — подумала я.

Потом Леандр начал рассказывать об истории базара, я заслушалась, и мы бродили по многолюдному рынку, пока не спустились сумерки.

Глава 5

Я с размаху уселась на кровать, положила меч рядом и, расслабляясь, несколько раз согнула и разогнула пальцы ног. Как приятно снять сапоги! Ноги я не натерла, болтаясь по вымощенному камнем восточному базару, но была к этому близка. Джафримель закрыл дверь и придержал ее золотистой рукой, опустив голову.

— Джаф! — окликнула я, роясь в сумке. — Эй!

Он не двинулся — так и стоял с опущенной головой, всем весом налегая на руку. Плечи его понурились, будто он и впрямь устал.

— Джафримель?

Сложных завихрений энергии, характерных для подготовки к магическому действу, я не видела. И вообще ничего не видела, кроме обычной сверкающей черноты его ауры, плотной, непроницаемой, свидетельствующей о том, что он не человек.

Демон.

Было время, когда я почти забыла об этом.

«Нет, упускать это из виду никак нельзя», — внушала я себе. И все равно… ничего не могла с собой поделать и пыталась достучаться до него. Идиотка!

Наверное, именно так он меня и воспринимал. Просто идиотка.

Он оглянулся на меня. На его лице застыла привычная ироническая маска. Спина выпрямилась, плечи развернулись.

— Тебе надо отдохнуть, Данте.

— Пристраивайся.

Я похлопала по постели рядом со мной, а пакет с ценными покупками опустила на пол. Там была и новая статуэтка Анубиса, взамен утраченной: фигурка помещалась у меня на ладони и была вырезана из цельного куска черного мрамора с золотыми прожилками. Вторая статуэтка — старательно воссозданное изваяние Сехмет из полированного обсидиана — мягко поблескивала на прикроватном столике.

Он медленно пересек комнату и присел рядом. Кровать заскрипела. Закончив исследование сумки, я сняла ее через голову и, положив рядом, облегченно вздохнула. Надоело ее таскать.

— Закрой глаза, — попросила я с улыбкой, поскольку пребывала в приподнятом настроении после прогулки.

«Ладно, попробую еще разок».

Он всмотрелся в мое лицо и послушно закрыл глаза. Я достала сапфир, расстегнула застежку и, подавшись к Джафримелю, стала прикреплять украшение к его плащу. Пальцы мои вдруг стали такими неловкими, что пришлось сделать паузу, а когда я отстранилась, он уже открыл глаза. И смотрел на меня так, словно я совершила нечто из ряда вон выходящее.

— Вот. — Я была довольна собой. — Тебе очень идет.

Он промолчал.

Все мое хорошее настроение улетучилось. Он вглядывался в мое лицо, рассматривал мой лоб, нос, щеки, губы, глаза — снова и снова.

«Отлично. Ему не понравилось. Может, и я ему больше не нравлюсь. Хоть бы разок прислушался ко мне».

Мне стало стыдно. Вот и демон отказался от меня. Новое унижение в моей и без того не слишком удачной личной жизни.

— Если тебе не нравится…

— Нет, что ты, — процедил Джафримель сквозь зубы. — Прекрасная вещица. Спасибо, Данте.

Но в его голосе благодарности не слышалось — лишь равнодушие, легкое удивление и затаенная ярость. На всякий случай — а вдруг ему вздумается снова причинить мне боль? — я стала следить за его руками. Конечно, движения демонов стремительны и почти неуловимы, но если быть начеку, есть надежда успеть отреагировать.

Порой мне не требовалось особых усилий, чтобы понять его чувства. Стоило лишь внимательно присмотреться к мимике, отметить незаметный изгиб брови, приподнятый уголок рта, легкое расширение изящной ноздри, чуть приподнятое плечо. Раньше я думала, что он не так вызывающе красив, как Люцифер. Что он больше похож на человека.

«Ну, Данте, ты опять ошиблась. — Сердце мое болело, и эта нефизическая боль терзала душу. — Почему мне так больно?»

— Голос у тебя не слишком радостный, — заметила я, стараясь не выдать собственных переживаний, — Может, своим подарком я нарушила какой-то тайный протокол?

— Нет. — Он покачал головой.

Я ждала продолжения, но его не последовало.

— Ладно.

Отвернувшись, я подхватила торбу за ремень, взяла меч, соскользнула с кровати, обошла ее, шлепнулась с другой стороны и растянулась, с наслаждением шевеля пальцами усталых ног. Сумку я пристроила на животе, меч сжимала в руках.

— Если не нравится, сними эту штуковину и сожги. Мне плевать.

«Ты уже лгал мне и использовал свое преимущество в силе. Мерзавец. И почему я не могу тебя возненавидеть?»

Последовала долгая пауза. Комнату наполнила гнетущая тишина, которую нарушали отдаленный гул транспорта, свист пустынного ветра да гудение защитного поля на окне. Ветерок раздувал сдвинутую в сторону противомоскитную сетку. Со своего места я видела угол стула и кусочек оштукатуренной стены, но потом к глазам подступили слезы, и я опустила веки.

— Чего ты от меня хочешь?

Голос Джафримеля прозвучал на удивление хрипло и грубо. Может быть, от злости.

В горле у меня стоял ком, и для ответа мне пришлось несколько раз сглотнуть.

— Совсем немного, — произнесла я наконец. — Объясни мне, что происходит. Прекрати применять силу, когда я тебе не подчиняюсь. И ради всего хорошего, что между нами было, перестань быть таким… таким…

— Бесчеловечным? Это слово годится? — В его голосе прозвучала безмерная грусть. — Сколько раз тебе повторять, что я действовал и впредь буду действовать в интересах твоей безопасности? Я не собираюсь забивать тебе голову мелочами. Делай то, что я говорю, Данте, только и всего. Не усложняй себе жизнь.

«Делай то, что я говорю. А не то ты задашь мне трепку, как сводник своей любимой шлюхе».

— Не ищи Еву, — попросила я. Голос мой прозвучал приглушенно, поскольку я прикрыла рот рукой. — Пожалуйста. Если я хоть что-то для тебя значу, оставь ее в покое.

«Я буду слушаться тебя, Джаф, только оставь в покое дочь Дорин. Если надо причинить боль — лучше мне, а не ей».

— Данте, я не могу допустить, чтобы ты оказалась причастной к этому обреченному мятежу. Андрогин молода, она не победит. А я не могу позволить тебе стать жертвой ее глупости.

Меня душило негодование, но я перевела дыхание и начала сначала.

— Так никто и не требует, чтобы ты объявил себя ее сторонником. Можешь делать вид, будто ищешь ее по всему миру, — главное, чтобы ты ее не нашел. Мы будем искать Еву, Джаф, но не слишком рьяно. А через семь лет истечет срок контракта, и мы освободимся…

Его голос выстудил комнату и заставил съежиться сам воздух.

— На какую свободу от Князя ты можешь рассчитывать, пока четверо беглецов не схвачены и не предстали перед его судом? Если выбирать между ними и нами, то либо они умрут, либо мы. И если Ева мольбами или обманом сумела затуманить тебе рассудок, я должен спасти тебя от самой себя.

И снова молчание. Вой усилившегося ветра, солнце, тонущее за дугой горизонта. Ночь распахнула объятия, чтобы заключить в них древнюю пустыню и старинный город.

— Итак, ты решил спасать меня от себя самой, причиняя мне боль, если я не послушаюсь?

Я сухо сглотнула и напряглась, ожидая взрыва.

— Прости. Наверное, я глупец. — Вот уж чудо, достойное занесения на скрижали: в его голосе явно слышалось сожаление. — Я не хотел причинять тебе боль, но меня выводит из себя, когда ты отказываешься слышать, видеть и понимать. Когда беглецы предстанут перед судом Люцифера, можешь потребовать от меня любого покаяния. А до тех пор идет война. Или мы, или они. И я не допущу, чтобы проиграли мы.

— Нет, Тьерс Джафримель. — На сей раз мой голос звучал печально. — Это не выбор «мы или они». Это твой выбор — я или Люцифер. — Я старалась подавить горький смешок, но он все равно вырвался наружу. — Боюсь, я знаю, кого ты выберешь.

— Думай что хочешь, дело твое, — ответил он и встал. Кровать скрипнула, освободившись от его веса. — Когда все закончится, тебе придется извиниться за это обвинение.

«Возможно, я извинюсь, если к тому времени мы разберемся во всем. Если останется время после того, как выясним, что происходит с Гейб и что готовит для нас Люцифер».

Я хотела выругаться, но не успела: Джафримель закрыл за собой дверь спальни. Левой рукой сжимая ножны, а правой — рукоять катаны, я пыталась сосредоточиться и привести мысли в порядок. Слезы уже высохли, глаза были горячими и сухими, как простиравшаяся вокруг песчаная пустыня.

Глава 6

Я терпеть не могу перелеты, и недавний опыт, связанный с воздушным транспортом, не добавил мне любви к самолетам. Поэтому я испытала огромное облегчение, ступив на бетонный пол аэропорта под знакомым куполом из кремнепласта и набрав полные легкие здешнего воздуха — густого, с резким химическим привкусом. Меня приветствовало холодное радиоактивное свечение энергии Сент-Сити.

«Черт побери, как хорошо дома».

Эта мысль была неожиданной: никогда раньше я не воспринимала это место как дом. И не чувствовала себя здесь как дома.

Лукас подтолкнул меня сзади. Леандр вздыхал, словно снимал петлю с шеи.

— Проклятый транспорт, — пробормотал некромант.

Я почувствовала тайное удовлетворение оттого, что не одинока в своей клаустрофобии. Хотя бы один член нашей маленькой команды тоже от нее страдает.

Оглянувшись через плечо, я увидела Джафримеля, беседующего с Маккинли. Последний объявился в аэропорту Каира в полночь, вместе с Тиенсом. Нихтврен помогал Ванну выполнить задание Джафримеля, и одетый в черное агент Хеллесвранта взошел на борт вместе с нами. Мне это не понравилось. Этот человек — если Маккинли, как и Ванна, можно назвать человеком — меня нервировал.

Странная серебристая металлическая накладка на его левой руке оставалась для меня загадкой. Я не имела ни малейшего понятия о том, что представляют собой агенты Хеллесвранта, знала лишь одно: они ведут на земле финансовые и тому подобные дела демонов. Ванн, помнится, говорил что-то насчет «вассалов». Может быть, у них действует некое подобие феодальной системы, как в некоторых федеральных свободных зонах?

Значит, Ванн и Маккинли обязаны хранить верность Джафримелю, если не подчиняются напрямую Люциферу. Вряд ли удастся выяснить что-либо у них самих, они явно не расположены делиться информацией. Да и нихтврен не рвался мне помогать.

Стало быть, рассчитывать можно только на Лукаса, Леандра и собственные мозги. Ну что ж, это неплохо. Бессмертный и собрат-некромант — не худшая поддержка.

«Не будь самонадеянной, Дэнни. Ты имеешь дело с демоном. Тут поддержка всего мира может оказаться недостаточной».

Маккинли кивнул, получив распоряжения, и направился на другой конец дока. Что касается Джафримеля, то он смотрел в другую сторону, но его внимание было сосредоточено на мне.

Что это значит, я пока не понимала.

— Лукас!

— Что?

Его болезненно хриплый шепот едва слышался в гомоне пассажирского порта. Рейс до Северного Нью-Йорка был загружен полностью — это был важный транспортный узел. Что не помешало нам лететь из Каира, заняв целиком отсек первого класса. Как Джафримель это устроил, я не знаю. Да и какая разница?

— Два задания, — тихо промолвила я. — Выясни, что за дела в Сент-Сити у Джафримеля, и сообщи Абре, что я здесь и собираюсь ее навестить. Хорошо?

— Считай, уже сделано.

Он отошел от нас и мигом растворился в толпе. Хорошо иметь на своей стороне профессионала. Что бы ни затевал Джаф, я готова поспорить: рано или поздно Лукас все выяснит.

Леандр поднял бровь, когда Джафримель направился к нам сквозь поток прибывших пассажиров. Никто не обратил на него особого внимания, хотя вокруг нас, некромантов, толпа расступилась и образовала свободное пространство.

Я думала, что переросла такого рода обиды, однако губы сами собой сложились в подобие слабой усмешки. Это служило мне защитой на протяжении всей моей некромантской карьеры. Щека горела, татуировка под ней шевелилась, и я вдруг задумалась: а почему же эта татуировка не исчезла, как все прочие шрамы, после моего превращения в хедайру?

— У меня найдется работа и для тебя, — сказала я Леандру. — Правда, надо подождать.

— Не спеши, — доверительно отозвался он и широко улыбнулся.

Я скорчила шутливую гримасу. По манере общения он очень напоминал Джейса.

При мысли о Джейсе у меня защемило в груди. А я считала, что и эта боль прошла навсегда.

«Похоже, ничего не проходит». Если взять сликборд и вписаться в транспортный поток, скоро покажется возносящаяся конструкция из пластика и камня — величественный комплекс строений больницы Святого Игнатия. Там Габриель сделала то, чего не смогла я, высвободив душу Джейса из пустой оболочки тела Джейса.

Тихий смех Леандра, усталый после долгого перелета, мешался с гулом толпы, так не похожим на оживленный гомон базара. Между Парадизом и Северным Нью-Йорком я вздремнула, положив голову на плечо Джафримеля и провалившись в черноту. Заснула без сновидений, в чем нуждалась уже два или три дня.

Как странно, почему мне удается заснуть, только когда он убаюкивает меня или просто находится рядом?

Усилием воли я вернулась к действительности.

«Хватит гадать, Дэнни. Почему ты все время отвлекаешься? Это на тебя не похоже».

— Начнем с самого важного. Ты можешь найти самолет?

— Нет ничего проще.

— Ну да, в этом деле ты мастер, — крикнула я ему вдогонку, когда он размашисто зашагал прочь.

Леандр собирался найти и нанять для нас городской воздушный транспорт в обход очереди, вытянувшейся перед аэропортом вдоль Бьюмартин-стрит.

У наемников принято подтрунивать друг над другом, чтобы снять напряжение. Тем временем Джафримель добрался до меня, и его пальцы сомкнулись на моем левом запястье. Я чуть не вздрогнула, ведь в этой руке я всегда держала катану.

Он решил, что я собираюсь сбежать? Но ведь ему известно, что я собираюсь к Гейб, в известное ему место.

— Маккинли раздобудет нужную информацию и подыщет нам жилье. — Его голос рассек галдеж толпы, словно золотой нож. — Я подумал, тебе это подойдет.

Подаренной мною цепочки видно не было, а спросить, куда он ее подевал, не позволяла гордость. Я попыталась высвободить запястье, но не преуспела, хотя хватка Джафримеля была мягкой.

— Нет надобности. Мы здесь не задержимся.

— А я решил, что надобность есть.

Он провел большим пальцем по внутренней стороне моего запястья, и жар распространился по руке вверх. Я дернулась сильнее, но безуспешно. Может, он не собирался причинять мне боль, но и отпускать не хотел.

— Это неразумно, Данте. Сейчас не до шуток.

«Какого черта? Sekhmet sa'es, о чем он толкует?»

— Это не я шутки шучу, — процедила я сквозь зубы. — Это ты не хочешь поделиться со мной ни…

— Кое-что я скажу тебе прямо сейчас, — произнес он мне на ухо, словно нас не окружала толпа нормалов, прибывших последним рейсом или спешивших на посадку.

Над нами на различных уровнях, как огромные тупорылые киты, парили и маневрировали, следуя указаниям электронных диспетчеров, транспортные капсулы.

Я застыла на месте, закрыв глаза. Мои защиты дрожали.

— Ну давай.

«Никогда не думала, что демон может испытать раздражение».

Мои кольца отчаянно искрились, и оставалось лишь гадать, что думают по этому поводу окружающие нас нормалы. Аура Джафримеля перекрыла мою, обволакивая и успокаивая, но я уловила эхо его напряженного внимания. Он опять настороженно прислушивался к каким-то звукам, которых я не слышала, и это было непонятно.

«Почему? Я здесь только из-за Гейб, но Джаф, похоже, считает, что мне грозит опасность. Да, мне постоянно грозит опасность, ведь меня выслеживают демоны. И все же…»

— До встречи с тобой, хедайра, я не знал тревог. Теперь я чувствую себя спокойно только тогда, когда ты в безопасности, а я рядом. Будь осторожнее с теми, кому ты улыбаешься, и подумай о том, что делаешь со мной.

Помолчав, Джафримель продолжил:

— Я стараюсь быть мягким, но тревога может довести меня до ярости.

За все время нашего знакомства я не слышала от него ничего подобного. У меня пересохло во рту, сердце заколотилось, тьма позади век обрела теплоту крови.

— Ты хочешь сказать — до еще большей ярости?

Я снова попыталась выдернуть руку, но напрасно: казалось, меня приковали цепью.

— Ты даже не представляешь глубину моей ярости.

Важен был даже не смысл его слов, а то, как он их произнес: холодно и бесстрастно. Правда, за этим равнодушием безошибочно угадывался дикий гнев.

Впервые на моей памяти Джафримель был взбешен всерьез. Чтобы сдерживать себя, ему требовались немалые усилия.

— Я уже говорил тебе и повторяю снова: будь осторожна. И еще. Я не жду от тебя прощения или понимания. Я требую лишь одного — сотрудничества, и я добьюсь его всеми средствами, какие сочту необходимыми. Мы прибыли сюда, дабы выяснить, что случилось с твоей подругой-некроманткой. Ладно, будем выяснять. Но не стоит надо мной насмехаться!

«Насмехаться?»

— Насмехаться над тобой? Закулисные игры веду вовсе не я, Джаф. По этой части мастера вы с Люцифером, Джаф. Отпусти руку.

К превеликому моему удивлению, он так и сделал, причем мгновенно. Рванувшись, я чуть не потеряла равновесие. Открыла глаза — окружающий мир вновь обрушился на меня. Приподняла левую руку и ощутила обнадеживающий вес катаны.

— Нужно позаботиться о транспорте, — бросила я через плечо. — Если, конечно, ты не собираешься куда-то еще.

Он не удостоил меня ответа. Что, возможно, и к лучшему.


Дом Гейб притулился на улице Тривизидиро, за стеной, построенной ее давними предками. На протяжении череды поколений представители ее семьи становились полицейскими или некромантами. Талант в семействе проявлялся в случайном порядке задолго до Пробуждения и принятия Указа о парапсихологии, и выжить этому роду удалось лишь благодаря богатству и предусмотрительности. Они старались не выделяться до тех пор, пока Указ не позволил псионам выйти из тени.

Когда мы пролетали квартал, где находилась каменная громада, обнесенная стеной и обсаженная падубами, я отвела взгляд. Там, в доме Эрана Хелма, я начала понимать, что за кошмар поднялся из глубин «Риггер-холла».

Мне было неприятно, что этот дом по-прежнему цел и невредим.

Первым потрясением для меня стало то, как изменились окрестности. Ветры градостроительных перемен пронеслись по некогда депрессивному городскому району: я заметила несколько бутиков, элегантных ресторанчиков и ряд обновленных строений.

Второе потрясение я испытала, когда мы вышли из летающего кеба и Джафримель расплатился с пилотом. Оказалось, что защиты над стенами усадьбы Гейб изменились. Самолет с завыванием развернулся и улетел, а у меня по коже опять пробежали мурашки. От этого транспорта мне определенно становилось не по себе.

Я взяла Джафримеля за руку — он воззрился на меня с высоты своего роста. Леандр стоял на углу и оглядывал улицу. Наверное, запечатлевал ее в своей фотографической памяти. Точно так же в незнакомых городах действовала я сама.

— У нее изменились защиты, — тихо проговорила я в полной уверенности, что Джафримель внимательно слушает. — Вы с Леандром можете меня подождать? — Он хотел ответить, но я не дала ему заговорить. — Даю слово, что я зайду к Гейб и никуда больше не сунусь. Сразу вернусь к тебе. Клянусь, Джафримель. Нам нужно поговорить наедине.

— Ты постоянно пытаешься раздвинуть границы… — начал он, но я вцепилась в его руку.

Не знаю, могла ли я ему повредить, но мне очень хотелось. Мои когти уже вонзались в его рукав, и мне пришлось напрячь руку, чтобы остановиться.

— Пожалуйста, Джаф, — жалобно протянула я.

В прежние времена, будучи человеком, я бы уже давно выбивалась из сил, уговаривая его. Но сейчас мое горло сдавило что-то похожее на слезы, отчего слова звучали не мягко и просительно, но сдавленно и приглушенно.

— Не заставляй меня упрашивать, да еще по такому поводу.

«Я не могу выпрашивать у тебя каждый пустяк. Я вообще не могу упрашивать».

— В этом нет нужды, — промолвил он и резко кивнул. — Час. Но не больше, Данте, иначе я приду за тобой и разрушу ее драгоценные защиты. То же самое будет, если я решу, что ты в опасности или хочешь сбежать. Ясно?

— Куда яснее.

Я отпустила его руку, палец за пальцем.

«Когда ты успел стать таким высокомерным? В Тоскане ты был совсем другим, Джаф».

Я набрала полную грудь вечернего воздуха Сантьяго, он же Сент-Сити, Святой город, — с привкусом химикалий, сырости, плесени, моря и стоячей воды озера на востоке от города.

— Спасибо. — Благодарности в моем голосе не прозвучало. Наверное, зря.

— Не за что. Ступай.

Его золотистая щека дернулась. Я пересекла тротуар, поднялась к воротам, привычно коснулась защит и поняла, что не так. Защиты, установленные Эдди, пронизанные остро пахнущей земной магией скинлинов, быстро слабели, лишившись подпитки. Они сохранялись лишь как остаточное явление.

Удивительно. Эдди с Гейб были вместе так долго, что казались мне единым целым.

Так или иначе, Гейб дома и бодрствует. Псионы обычно обладают легким даром предвидения, и, нанося кому-то из нас визит, вы почти всегда застанете хозяина дома. Я протянула руку к воротам, и защиты вспыхнули красным. Щелкнул, опознав меня, открывшийся замок. Я быстро толкнула ворота и шагнула внутрь.

Там меня ожидало новое потрясение: сад зарос сорняками. Эдди всегда поддерживал его в идеальном состоянии, иначе и быть не могло, ведь он скинлин, а это его сад. Скинлины заботятся о растениях как травники, хотя последние больше заинтересованы в получении растительных материалов для своих зелий и заклинаний. Скинлины же своего рода современные кухонные волшебники. Большая часть из них работает на биотехнологические компании, производящие растительное сырье для лекарств, воздействуя на растительную ДНК с помощью акустической магии или иных сложных процедур. Одна беда: скинлины неистовы. В гневе они подобны наркоманам, презирают опасность и не чувствуют боли. Эдди действовал стремительно, яростно и умело, и мне не хотелось бы с ним сразиться.

Пока я брела через двор к двери дома, в саду уже повеяло свежим дыханием ночи, почему-то особенно тревожным. Знак на моем плече пульсировал в такт биению сердца: Джафримель поддерживал контакт единственно доступным способом.

«А единственно ли доступным? Мне уже доводилось слышать в голове его голос и самой призывать его без слов».

Эта мысль заставила меня застыть. Рука, поднявшаяся для стука, замерла в воздухе. Передо мной высился городской особняк из усиленного дополнительной защитой бурого песчаника. А вдруг Джафримель и сейчас присутствует в моем сознании, как неуловимая тень?

Эта мысль породила нервную вспышку, близкую к паническому отвращению. Связь и общение — это одно, но если какие-то части твоего мозга принадлежат вовсе не тебе — это…

«Ты рано узнала, что твое тело предает тебя. Но твое сознание должно оставаться неприступным».

Голос Полиамур эхом звучал в моей памяти, хрипловатый и прекрасный. Я поежилась, отгоняя несвоевременные страхи.

Дверь отворилась. Гейб взглянула на меня с порога своими темными глазами. И это последнее потрясение было самым страшным. Мир вокруг стал серым, метку на плече пронзила боль, я вздрогнула и охнула. Изумруд на щеке полыхнул огнем в ответ на зов ее самоцвета.

Габриель Спокарелли, некромантка и моя подруга, совсем постарела.

Глава 7

Гейб заварила чай и подала на кухне. Ее дом пропитался пылью и выглядел… ну, по холлу было разбросано множество игрушек. Такие игрушки предназначены для ребенка, который учится ходить: кубики, ярко раскрашенные пластиковые машинки, еще какие-то вещицы. В углу кухни валялась маленькая туфелька, всюду стоял тяжелый запах кифии, к которому примешивались другие, незнакомые.

За все время, пока мы перезванивались, она ни словом не обмолвилась о ребенке. Ни единым. Даже не намекнула. В длинных черных волосах Гейб появились седые пряди, от уголков глаз разбегались морщинки, напоминавшие о привычке улыбаться. Она была ниже меня ростом, худощавая и сильная, а ее рассудительности я всегда завидовала. Интересно, по-прежнему ли при ней ее длинный меч? С этой отточенной полосой стали Гейб не расставалась. В бытность мою человеком я порой думала, что не хочу оказаться ее противником в настоящем бою: во время схватки ею овладевало убийственное холодное безумие, свойственное лишь немногим воинам. После окончания Академии в Сент-Сити она служила в полиции, и жизнь ее была сплошным боем. Гейб не была старой ни по каким меркам, но жизнь копа нелегка, и ее волосы поседели довольно рано.

Одна эта седина говорила о многом. Вопреки кодексу, Гейб не красила волосы в черный цвет. Было это проявлением безмерного тщеславия или признаком того, что она отошла от дел? Движения ее сохранили грацию и гибкость мастера боевых искусств, она ничуть не обрюзгла, как бывает со старыми наемниками или полицейскими. Правда, в ней чувствовалась какая-то напряженность, заторможенность, чего прежде никогда не наблюдалось. Гейб закончила Академию на целых пять лет раньше меня, но оказалась среди немногих псионов с большим временным разрывом между первичной подготовкой и получением аккредитации. Эти годы она провела в Парадизе. Она стала космополитом, но вернулась домой и вступила на семейное поприще — получила дополнительную подготовку, прошла Испытание и поступила на службу в полицию.

Мы с ней дружили очень давно.

Сидя за старой стойкой кухонного бара и глядя в окно на закат, я вдруг осознала, как относительно время. Гейб постарела, а я нет. Я выглядела точно так же, как тогда, когда открыла глаза в особняке в Нуэво-Рио и обнаружила, что демон стал падшим и поделился со мной своей силой. Мои волосы, правда, были короче, но во всем остальном я не изменилась. Во всяком случае, внешне.

Собственно говоря, изменения были не столь уж разительны: морщинки на лице да седые пряди. Возможно, если бы я все это время находилась в Сент-Сити и Гейб была у меня на глазах, я бы ничего особенного не заметила.

— Давно ли все так?

«Почему я ничего не знала? Мне следовало знать. Следовало знать, давно ли это продолжается».

Гейб бросила на меня хмурый взгляд.

— Ты потеряла счет времени? Конечно, ты ведь исчезла. И со временем ты не в ладах.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но не произнесла ни слова. Я ведь и вправду исчезла. С Джафримелем, о чем она не знала. Похоронила себя в Тоскане, занималась расшифровкой писаний маги, искала возможность узнать о себе то, чего он упорно не желал мне говорить. Мне казалось, что виной всему неловкость — демоны весьма чувствительны к самой теме падения, и Джафу, наверное, тоже не хочется затрагивать столь болезненный и унизительный для него вопрос.

Сейчас я уже не была в том уверена.

Горький смех Гейб вернул меня к действительности.

— Всего пара лет. Не беспокойся, Дэнни, я все понимаю. Я ведь видела тебя после дела Лурдеса, помнишь? Ты, солнышко, тогда походила на ходячего мертвеца. А сейчас на тебя приятно посмотреть.

— Ты звала, — хрипло выдавила я. — Майнутш. Вот я и пришла.

Она следила за чайником, но ее спина напряглась.

— Я сомневалась.

— По-моему, ты хорошо знаешь меня.

«По крайней мере, должна знать».

— Ты все та же, с твоим проклятым чувством чести. — Она откашлялась. — У меня к тебе две просьбы, Валентайн. Выпьем чаю и поговорим.

Я кивнула, хотя она смотрела в другую сторону. Ее аура, помеченная яркими профессиональными некромантскими искрами, кружила вихрем. Где же Эдди? Я представить себе не могла, чтобы он бросил Гейб.

На меня снова нахлынули воспоминания.


— Я поймаю его, Эдди, — говорила я тогда. — Или ее. Неважно, кто бы это ни сделал.

Он щелкнул пальцами, его темные глаза походили на рубцы над впалыми, небритыми щеками.

— Хочешь совет? Когда настигнешь их, не бери живьем. Все, имеющее отношение к «Риггер-холлу», лучше убить.

— И нас?

Эдди выпростал ноги из-под стола, встал, потыкал пальцем в свой датчик и посмотрел на меня сверху вниз. Его белокурые космы падали на глаза.

— Порой мне кажется, что и нас, — тихо промолвил он. Его глаза походили на колодцы, населенные призраками. — Но когда я вижу Гейб, перестаю это понимать.

Ответить мне было нечего. Эдди направился к двери, и я дала ему уйти.


Нет, я не могла себе представить, чтобы Эдди ее покинул.

Наша встреча оказалась еще тяжелее, чем я предполагала. В последнее время так случалось не раз. Может, дело в том, что внутри, под этой золотистой кожей, я стала старше? Когда Джаф изменил меня, я была уже не девочкой. Век псионов-наемников короток, их тела быстро изнашиваются, несмотря на восстановительные генетические процедуры.

Пока Гейб разливала чай, я молчала. Что нужно, она скажет сама, если захочет открыть тайну. Если не захочет, мне следует проявить такт. Если с Гейб что-то случится, не останется никого, кто помнит меня — по-настоящему помнит! — человеком.

И как мне тогда жить? Во всем зависеть от Джафримеля и еще глубже втягиваться в игры Люцифера, стараясь сохранить в себе хоть что-то человеческое? Да и есть ли вообще для меня какое-то будущее?

«Кончай, Дэнни. Будешь думать об этом — сойдешь с ума. Прекрати».

Ромашковый чай был налит в высокую черную ребристую кружку — такую знакомую, что у меня защемило сердце. Себе Гейб налила чаю с молоком и специями, и кружка у нее была новая, ярко-желтого цвета. Перемена заметная — она никогда не отличалась любовью к такой палитре.

«Может быть, ее изменило материнство? Но где малыш, играющий этими игрушками? Рождение ребенка — важнейшая новость. Хотелось бы, чтобы меня вызвали сюда именно по этой причине».

Но до сих пор Гейб даже не намекнула мне на это. Почему? Правда, я тоже не сообщала ей, что живу с демоном, восставшим из пепла. Мы квиты по части секретов.

Гейб склонилась над стойкой, сжимая пальцами кружку. Я заметила, что кожа на обратной стороне ее ладоней уже приобрела пергаментную сухость, и у меня снова защемило сердце. Я подавила тяжелый вздох.

— Нет вопросов? — улыбнулась Гейб. — Ну конечно, ты скорее умрешь, но меня расспрашивать не станешь. Будешь ждать, пока я сама все расскажу, а не дождешься — так тому и быть. О Гадес, похоже, я разучилась с тобой разговаривать.

Она отвернулась, прошлась по кухне, подобрала что-то с захламленного стола. Беспорядок в кухне тоже был для меня новостью — раньше в этом доме царил безупречный порядок. Сейчас в раковине громоздились тарелки, а по столу, покрытому толстым слоем пыли, были разбросаны голографические журналы.

— Надеюсь, у тебя хорошие новости. — Что-то в этом роде мог произнести Джафримель.

— Разные. — Гейб бросила на стойку передо мной папку. — Я хочу, чтобы ты помогла мне убить того, кто это сделал. Кем бы он ни был.

Слова прозвучали почти обыденно, без нажима, но я поняла, что ее вымученное спокойствие висит на волоске.

— Ладно, — без колебаний ответила я, открывая папку.

«Считай их покойниками, Гейб».

Я готова была пообещать это, потому что всецело доверяла ей. А еще потому, что первый же документ в папке представлял собой четкий лазерный снимок тела, лежащего на белом полу. Вокруг разгром, мельчайшие осколки разбитого стекла в огромной растекшейся луже засыхающей крови. Но меня заставило охнуть не это, а лицо покойного.

Знак на моем плече полыхнул болью, помогая очнуться от шока. Я сглотнула, и моя слюна по вкусу походила на желчь.

— Эдди!

То было его тело, однозначно мертвое. Я видела столько убийств, что моментально отметила входные пулевые отверстия. Огнестрельное оружие — хороший способ избавиться от неистового скинлина. Косматая шевелюра, знакомый изгиб скулы, покрытые щетиной щеки. Перед смертью он не брился не меньше суток. А вот следов разрушительного действия времени я не заметила: если он и постарел, то на снимке это было незаметно.

— Когда? — Черная кружка задребезжала на стойке, но я тут же взяла себя в руки. — Когда?

— Десять дней тому назад.

Ее руки снова судорожно сжали кружку, и я почти физически ощутила яростный гнев Гейб, служивший своего рода защитой от потрясения и отчаяния.

Я понимала ее. Я сталкивалась с этим по работе, когда общалась с семьями погибших, и испытала сама, когда лишилась Дорин, а потом Джейса. Казалось, те два события пережили разные женщины — две совершенно разные Данте Валентайн. Затем целый ужасный год я оплакивала Джафримеля, храня урну с его пеплом. Мне ли не помнить горечи одиночества и беспросветного отчаяния! Когда в сознании билось одно лишь слово — «ушел», потому что слово «умер» слишком необратимо. Хотя смерть — моя профессия.

Все мы, даже некроманты, живем с иллюзорным ощущением собственного бессмертия. Конечно, некромантам стоило бы понимать больше… Но это лишь в теории.

— Есть еще кое-что, — промолвила Гейб. — Прежде чем согласишься, тебе нужно это узнать.

— Поздно. Я уже согласилась. — В горле у меня пересохло и першило. — Майнутш.

У нее вырвался долгий страдальческий стон, но глаза оставались сухими. Гейб полезла под стойку, как будто собиралась порыться в кармане, и вытащила еще одну бумагу. Я взяла листок. Там была изображена очаровательная девочка в джинсовом комбинезончике, с темными глазами, как у Гейб, с копной светлых непослушных волос, как у Эдди, и беззаботной улыбкой. Она стояла перед живой изгородью из лавра.

Вот, значит, кому принадлежали игрушки. Да, многое в мире изменилось, пока я, зарывшись в книги, сидела в Тоскане. Неужели Гейб была беременна уже во время охоты на Келлермана Лурдеса?Или сразу после того дела.

«Почему ты ничего не сказала мне, Гейб?»

— Моя дочь, — произнесла Гейб бесстрастно. — Когда я умру, Дэнни, присмотри за ней. Поклянись, что защитишь ее, и если меня… Я хочу, чтобы ее вырастила ты.

У меня перехватило дыхание.

«Какого черта? Я не могу, это же ребенок. Но…»

Мои пальцы сжались, чуть не разорвав фотографию, и она вырвала у меня снимок.

— Гейб?

— Поклянись, Данте. Поклянись.

Она оскалилась, лицо мертвенно побледнело, в глазах вспыхнуло что-то, чего я никогда раньше не видела.

Я не могла не сказать ей правду.

— Гейб, Джафримель жив.

Она застыла, ее зрачки расширились. От Гейб исходили волны страха и ярости, имевшие химический медный привкус.

— Знаю, — промолвила она, и сердце в моей груди взорвалось. — Огонь в твоем доме. Тень внутри. Крылатая тень.

Я кивнула. Во мне всколыхнулось черное, удушающее чувство вины, но я отчаянным усилием подавила его. Теперь мне было трудно остановиться.

— Я лгала. Прости. Не могла сказать тебе, Гейб.

«Я боялась… не знала, что ты обо мне подумаешь. Я и сейчас боюсь».

— Дурочка. — Голос ее был холоден, как леденящее дыхание смерти. — Конечно же, я знала. Но какая разница? Сейчас ты мне нужна.

В ее глазах стояли слезы. Одна слезинка скатилась по щеке, оставив тоненькую влажную дорожку.

Если бы Гейб влепила мне пощечину, это удивило бы меня меньше. Оплеуху я заслужила.

— Говори.

Мы встретились взглядами, и в воздухе между нами повисло напряженное молчание. Мои перстни заискрились, ее изумруд вспыхнул.

— Призываю Анубиса в свидетели, Габриель, я сделаю это. Сделаю все, о чем ты просишь.

Мой возглас сбросил со стойки несколько журналов, мягко шлепнувшихся на деревянный пол. Минуту мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, а потом Гейб подняла снимок.

— Поклянись, — жестко потребовала она, и мне стало ясно: Гейб не успокоится, пока убийцы Эдди не будут мертвы. — Дай клятву. Поклянись собственным именем и именем твоего бога.

Я не стала медлить.

— Клянусь своим именем и именем моего бога Анубиса, владыки смерти, что помогу тебе выследить убийц Эдди. Я убью их, если ты не сможешь сделать это сама. И до конца жизни буду заботиться о твоей дочери и ее детях.

«Правда, не знаю, долго ли мне суждено прожить».

— Даю тебе свое слово.

Мир под ногами слегка качнулся. Все. Дело сделано.

Я была в долгу перед Гейб. Чтобы вернуть этот долг, я должна сделать и это, и гораздо больше. Она — моя подруга, единственный близкий мне человек еще с Академии. Она пыталась помочь мне защитить Дорин. Она погрузилась со мной в ледяной ад логовища Сантино, чтобы выследить убийцу Дорин, и чуть не погибла. Она никогда не отступала перед опасностью, если дело касалось меня. Я не могла отказать ей.

К тому же она сделала то, с чем не справилась я, — проводила Джейса Монро. Вместо меня выполнила у его смертного ложа обязанности некроманта. Такого акта милосердия я не заслужила, и за это я никогда не смогу отплатить сполна.

«Правда, Джафримеля это вряд ли обрадует. — Следом за этой мыслью пришла другая, жесткая и холодная: — Ну и наплевать. Пусть попробует меня остановить. Это в сто раз важнее долбаного контракта с дьяволом».

Гейб хлопнула снимком о стол.

— Ну вот, договорились. — Слезы уже вовсю лились по ее щекам. — А сейчас уходи. Документы забери с собой, изучи их. И приходи завтра.

«Можешь не сомневаться».

— Где твоя дочь?

— В надежном месте.

Пальцы Гейб вцепились в стол с такой яростной силой, что побелели костяшки. Судя по трепетавшей ауре, она едва сохраняла контроль над собой: ее переполняли боль, горечь, гнев и отчаяние. Сорвавшись, она могла броситься на меня. Я была уверена, что смогу отбиться, не причинив вреда Гейб, но как поведет себя уловивший угрозу Джафримель?

— Уходи, Дэнни. Со мной небезопасно.

«Знаю».

Ведь я сожгла собственный дом дотла, утратив близкого человека. Кто-то однажды пытался мне внушить, что печаль пассивна. Но он не знал женщин и не знал некромантов.

Оставив кружку на стойке, я взяла папку и попятилась к выходу. Левой рукой я сжимала ножны меча, гнев Гейб отзывался в моем защитном поле. Воздух потрескивал, перстни сыпали искрами. Пятясь, я спустилась вниз, в холл, и уже там, где меня не было видно из кухни, развернулась и быстро покинула дом, несмотря на слезы, выедающие глаза.

Я обязана Гейб и этим.

Горячие соленые слезы лились по моим щекам, стекая на блузку, хриплые рыдания рвались из груди, когда я выскочила за ворота и упала в объятия Джафримеля.

Глава 8

Леандр не задал мне ни единого вопроса. Я это отметила и была ему благодарна.

Устроились мы в отеле «Брюстер» на Девятой улице, дорогом, комфортном, но слишком уязвимом для возможного нападения. Однако возражать я не стала, молча проследовала через холл в комнату, указанную Джафримелем, бросила на пол сумку с новым ужасным содержимым, повалилась на кровать, сжимая в руках меч, и бессмысленно уставилась на бледно-голубые обои с безвкусным золотым узором. На Сент-Сити опустилась ночь. Я так любила здешние ночи в былые годы, а теперь из темноты на меня словно нацелились ножи.

Джафримель переговорил с озадаченным Леандром, и я расслышала слова Маккинли.

— Я позабочусь о нем, — сказал агент, после чего дверь номера мягко закрылась.

Шаги Джафримеля звучали гулко, пока у стен воздвигались энергетические и магические защитные ограждения, сделавшие наше прибежище почти невидимым в физическом диапазоне.

Потом Джафримель постоял у двери, тихо прошел по бархатистому ковру, и кровать скрипнула, когда он опустился на нее с другой стороны.

«Не прикасайся ко мне. Даже не думай прикоснуться ко мне. Во имя всех богов, если ты хотя бы попытаешься манипулировать мною или причинить мне боль, клянусь, я атакую тебя. И плевать, что из этого выйдет. Анубис, молю тебя, не дай ему тронуть меня!»

Последовала еще одна долгая пауза. Джафримель потянулся, лег и раскинулся на постели. Мое тело омыл бархатный, ласкающий поток энергии.

Его пальцы коснулись моих волос, слегка поглаживая их. Эти прикосновения успокаивали. Он нащупал спутавшиеся пряди и принялся терпеливо их распутывать, потом взялся бережно массировать кожу головы. Блаженство растекалось по моей коже, вдоль позвоночника, озноб постепенно проходил.

Глаза мои были плотно закрыты, но слезы капали из-под опущенных век. Стоило мне подумать о Джафримеле как о последнем мерзавце, и он оказался рядом, ласковый и нежный. Мне были нужны его бережные прикосновения, мне хотелось ощущать его пальцы в волосах, его объятия. На миг я даже подумала о том, чтобы сдаться и сбросить это ужасное гнетущее бремя — желание сохранить себя.

Но это сделало бы меня уязвимой.

«О боги, прошу вас! Пожалуйста! Я могу справиться с болью, но не в силах противостоять этому. Не позволяйте ему быть нежным. Умоляю!»

Знак на моем плече разгорелся, жар растекался по коже. Энергия хлынула в меня, заструилась по нервам. Мое тело жаждало этих сладостно мучительных ощущений, я ничего не могла с собой поделать.

Мои пальцы с ногтями, покрашенными черным молекулярным лаком, дрожали. Меч в лакированных ножнах цвета индиго тихо гудел.

Джафримель подсунул одну руку под меня, а другая его рука, массировавшая мне затылок, спустилась к плечу и ниже, снимая напряжение. Его пальцы, по сравнению с моими толстые, но невероятно нежные, оплели мою кисть, и я перестала сжимать меч. После недолгой борьбы Джафримель столкнул катану с кровати, я же издала тихий стон, как угодивший в силки кролик.

Мне нужен был меч. Только он давал мне ощущение безопасности.

Руки Джафримеля напряглись, и он привлек меня к себе. Он по-прежнему молчал, лишь его теплое дыхание овевало мои волосы. Кольцо его рук сомкнулось вокруг меня, как оковы. Или опора.

Он обнял меня.

Я не удержалась от рыданий. Это были уже не просто подступавшие слезы, с которыми я боролась по пути к отелю, пока Джафримель угрюмо молчал, а Леандр старался скрыть озадаченность и любопытство. Сейчас все наболевшее вырвалось наружу: я рыдала взахлеб, чем дальше, тем сильнее. Рыдания сотрясали меня, вырывались откуда-то из самых глубин, где угнездились чувство вины и горькая печаль.

Прошло немало времени, прежде чем рыдания сменились прерывистыми всхлипываниями. Из глаз по-прежнему струились слезы, знак на плече испускал жаркое пламя, растапливавшее лед в жилах и доходившее до самых кончиков пальцев. Этот жар боролся за меня, не позволял сердцу оледенеть. Джафримель сжал меня так, что мне стало трудно дышать, но это не имело значения. Меня душили рыдания, а не его руки.

Он прошептал что-то, чего я не разобрала. Возможно, на своем кошмарном демонском языке — он говорил, что это наречие не для моих уст.

Тот самый язык, на котором они с Люцифером обсуждали сделку, втягивая меня в эту проклятую историю с непонятными условиями.

Пальцы левой руки Джафримеля сплелись с моими и сжались. Обнадеживающе и совсем не больно.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. В конце концов я оказалась в его объятиях. Я расслабилась и рассматривала заплаканными глазами стену над приземистым антикварным столиком, где лежали закатанные в пластик инструкции: как связаться с обслуживающим персоналом, что делать в случае пожара или иной катастрофы.

Жаль, что там нет инструкции для полудемонического создания, чьи близкие и любимые погибают один за другим. Или совета, как справиться со стыдом за то, что тебя не оказалось рядом с другом в тот миг, когда он в тебе нуждался. Или рекомендаций относительно того, что делать с навалившимся чувством опустошенности и одиночества — таким сильным, что даже собственное тело кажется чужим.

Впрочем, что здесь удивительного? Это уже не тело, данное мне при рождении, а иное, измененное, когда Джафримель сделал меня хедайрой. И даже не удосужился объяснить, что это такое. Он до сих пор многое от меня скрывает. Я не подозревала об этом только по глупости.

Джафримель прижался губами к моим волосам и произнес что-то еще — слишком тихо. Его слов не разобрал даже мой демонически обостренный слух. Буравящий жар, исходящий из знака на плече, наконец добрался до кончиков пальцев рук и ног, растопил лед даже там. Я закрыла глаза, прогоняя прочь горючие слезы, и открыла их снова. Рука Джафримеля обвила меня, ладонь легла мне на живот.

— Со мной все в порядке, — прошептала я хрипло и неуверенно.

Кажется, его губы шевельнулись в улыбке.

— Не думаю, любимая, — прошептал он мягко.

Таким тоном он говорил по ночам или в ленивый жаркий тосканский полдень.

Это вызвало у меня смешок, жалкий и вымученный.

— Раньше ты меня так не называл.

В моем голосе слышалась болезненная усталость, и я пожалела, что заговорила. Усталость овладела всем моим телом, будто я снова стала человеком.

«Ох, как бы мне хотелось этого! Боги, как бы мне хотелось снова стать человеком».

— Что, по-твоему, означает хедайра? — спросил он и снова обнял меня.

Пульсирующий знак на моем левом плече на миг превратился в раскаленный золотой шип.

— Ты ведь не хотел мне ничего объяснять.

Мои глаза снова закрылись сами собой. Усталость затягивала меня, руки и ноги наливались свинцом.

— А тебе не приходило в голову, что так я оберегаю тебя — такую, какая ты есть? — Он вздохнул совсем как человек. — Открой я тебе все слишком рано, моя любознательная, ты бы стала бояться меня. Нет уж, для меня лучше испытать твой гнев. Скоро все узнаешь, когда придет время. А я подожду столько, сколько нужно, терпения мне хватит. — Он снова поцеловал меня в макушку. — Чего хочет от тебя твоя подруга?

Я нервно сглотнула несколько раз подряд, а потом рассказала ему все. Темнота под опущенными веками успокаивала; я не могла бороться с Джафримелем, когда он вел себя вот так. Боги, как мне нужна его нежность! Когда он нежен, я могу позволить ему все, чего он хочет. Я готова даже помогать ему.

Если бы он всегда был нежен. Если бы он сказал мне правду.

Джафримель умолк. Можно ли проникнуть в его мысли? Он живет на свете очень давно, дольше всех нас, включая Лукаса и нихтврена. Разве можно рассчитывать на понимание существа столь древнего и столь разительно отличающегося от меня?

Я считала это возможным, я доверяла ему свою жизнь, спала с ним, делилась с ним тем, чего никогда не открывала никому другому. Я относилась к нему так, словно он был человеком. Но он — а'нанкимель. Падший.

Что бы это ни значило. Сомневаюсь, чтобы я хоть на четверть понимала подлинное значение этого слова. Когда я об этом задумывалась, нужно было лишь прикоснуться к плечу и почувствовать изгиб шрама на моей коже. Или вспомнить, как он держал меня на весу, прижав к стене станции подземки в Новой Праге. Как он встряхивал меня, словно непослушного щенка, вдавливая костяшки в нежную кожу груди.

— Она моя подруга, — продолжила я, едва переведя дыхание. — Плевать на Люцифера, я в долгу перед Гейб. Я обязана ей всем! И мне все равно, что ты подумаешь…

— Твои долги — мои долги, — прервал меня Джафримель. — Отдохни, Данте. Ты еще в шоке, это опасно.

— Ты поможешь мне? — Мой голос невольно выразил огромное удивление.

«Спроси его про сокровище, Дэнни. Кажется, он в подходящем настроении. Разузнай про ключ. Спроси, почему все так неожиданно меняется. Не упусти возможность».

И снова меня окатило жаркой волной стыда. Даже в такой ситуации я искала способ воздействия на него, готова была участвовать в игре.

Джафримель тихо хмыкнул, словно от досады.

— Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее вернемся к главной нашей задаче: сохранить твою жизнь с учетом требований Князя. А я боюсь, это непростая задача даже для меня.

Его фраза прозвучала так, словно он обдумывал каждое слово, но я слишком устала, чтобы гадать, что за этим стоит. Я была ему благодарна.

Даже если он лживый демон.

— Неужели все так сложно? — Я зевнула, устраиваясь поудобнее в его объятиях.

Джафримель хмыкнул и обнял меня покрепче.

— Данте, тебе предстоит исполнить долг чести. И я обязан помочь. Ведь я — твой падший.

Мой следующий вопрос вырвался невольно и удивил меня саму не меньше, чем его.

— Скажи, что все-таки означает «а'нанкимель»?

Язык мой заплетался, голос звучал так, словно я еще не очнулась после ночного кошмара.

Он еще раз поцеловал мою макушку.

— Это значит «щит». А еще «прикованный». Спи, моя любознательная. Ты в безопасности.

Нет, я не должна спать. Но я страшно устала, еще не оправилась от удара Люцифера и жаждала блаженного забвения. Казалось, даже если проспать целую вечность, сон не даст мне облегчения.

Однако надо довольствоваться тем, что есть. В тот миг у меня были объятия Джафримеля.

Глава 9

Я проснулась в тепле, под уютным одеялом, и увидела сидящего напротив Джафримеля. Тусклый свет, обычный для второй половины дня в Сент-Сити, падал на него и обтекал со всех сторон. Черный плащ, золотистая кожа и сверкающие, как драгоценные камни, глаза создавали единый образ.

Но, несмотря на такое пробуждение, день начался неважно. Во-первых, время суток было для меня непривычное: еще в бытность человеком я, как и большинство псионов, вела ночной образ жизни. Это объясняется необычностью нашего метаболизма, обусловленного наличием отдельного гена. Днем я всегда чувствовала себя вялой; не настолько, чтобы это влияло на мои боевые качества, но весь мир словно окутывала пелена усталости. По-настоящему я оживала только с приходом темноты.

Я пригладила свои влажные волосы и натянула сапоги. Моя любовь к горячей воде не изменилась: потела я теперь редко, но душ старалась принимать ежедневно. Чистота — залог успеха.

Кроме непривычного времени, на меня подействовало неприятное известие: Леандр исчез.

— Что значит исчез?

Я пронзила Маккинли взглядом, но агент Хеллесвранта выдержал это с легкостью. Лишь покосился на промолчавшего Джафримеля. Затем он решил, что мне можно кое-что рассказать, и продолжил. Как всегда, он был в черном одеянии в тон волосам, а из оружия имел при себе только два ножа. Маккинли вообще не испытывал особой любви к оружию: с пушкой я его видела только раз, в Новой Праге.

— Утром в комнате его не оказалось. Вещей тоже нет, если они вообще были. Я могу прочесать город… — предложил он без особого энтузиазма.

— Нет необходимости. — Джафримель, стройный и мрачный, стоял, сцепив руки за спиной. — Возможно, его одолел приступ здравомыслия.

И снова я уловила в его голосе презрение. Почему Джафримель так недолюбливает Леандра?

— Anubis et'her ka. Что с того, что он человек? Я тоже человек, ты не забыл?

«Я осталась человеком в самом главном, Джаф».

Я поднялась на ноги, потопала сапогами, разминаясь, и перекинула через голову ремень сумки, ощутив ее вес на своем бедре. Подвигала плечами, проверила подгонку ремней. Сжала в левой руке меч.

— Клянусь, ты ничуть не лучше нормалов. Думаешь, человек ни на что не годен? Точно как нормалы, которые уверены, что псионы лезут в их мысли.

С этими словами я прошла к дверям. Жаль, что номера здесь в старомериканском стиле. По мне, даже в Сараево апартаменты отделаны с большим вкусом.

Джафримель последовал за мной. Маккинли промолчал и, благодарение богам, остался на месте.

Я вышла из номера, прошла по коридору и вышла на лестничную площадку. Будь я проклята, если воспользуюсь лифтом. И так нервы на пределе. Мои шаги эхом разносились по лестнице, Джафримель ступал бесшумно. Я тоже могла бы идти тише, но к чему? Не то настроение.

Двигаясь через фойе к выходу, за пределы действия климатического контроля, под знакомый холодный душ химического дождя Сент-Сити, я чувствовала на себе неотступный взгляд Джафримеля.

Привычно, почти автоматически я присмотрелась к потокам воздушного транспорта, всеми чувствами вбирая в себя настроение города. Вихри и свечение энергии были так знакомы, что у меня опять перехватило горло.

«Прекрати. Раньше ты никогда не плакала. Не дури, лучше пораскинь мозгами, ведь тебя считают умной».

Облегчение и осознание того, что я снова дома, внушили мне необычайную легкость в сочетании с совершенно нехарактерной для меня слезливой сентиментальностью, как у героини мыльной оперы. Сглотнув, я бросила взгляд вдоль Девятой улицы, открывавшейся к заливу, над которым маячили иглы небоскребов. Конечно, мне хотелось добраться до Гейб поскорее, но я все-таки пошла пешком. Джафримель молча следовал за мной — на три шага позади и чуть левее, беззвучно, как сама смерть.

Я спиной чувствовала его взгляд, знак на плече рассылал по телу приятное тепло. Каблуки сапог стучали по знакомым тротуарам, и мне вдруг захотелось пуститься в пляс от безумной радости.

Потом я ощутила вес сумки с папкой внутри. Заметила новые здания, реконструированные старые дома — и понимание того, что все изменилось, неожиданно ударило меня под дых.

Слабым утешением могло служить лишь то, что теперь, когда Ева вступила в противоборство с Люцифером, а Джафримель упорно умалчивал что-то важное, до дальнейших перемен я вряд ли доживу.

Наконец на углу Пятнадцатой и Польской улиц, как раз на границе района Тэнк, я углядела такси. Водитель, мужчина с азиатской внешностью, не особо обрадовался перспективе заполучить в пассажиры псиона, но он снизился прежде, чем увидел мою татуировку. Джафримель назвал пилоту адрес Гейб на безупречном мериканском. Его способности к языкам были феноменальными.

Демоны вообще склонны к изучению языков, а также к технике, генетике и вмешательству в человеческие дела. Охотно общаются с людьми, но не испытывают к ним привязанности. И не склонны к падению ради них.

Неприятное ощущение в желудке, возникшее сразу после взлета воздушного такси, усилилось, когда я присмотрелась к Джафримелю. Он смотрел прямо перед собой, зеленые лазеры его глаз горели так, словно он собирался разрезать перегородку, отделявшую пассажирский салон от кабины, выжечь лобовую защиту и рассечь световым мечом небосклон.

— Джаф!

— Что?

Он встрепенулся, словно я оторвала его от неприятных размышлений. Обернулся ко мне, и я поняла, что смотреть в его глаза мне стало легче.

— Можно тебя кое о чем спросить?

Моя левая рука, державшая катану, расслабилась. Я даже побарабанила пальцами по ножнам.

— Упаси меня боги от твоих вопросов, моя любознательная. Ну, спрашивай.

Улыбался ли он? Если да, то улыбка промелькнула по его лицу столь стремительно, что я едва успела ее заметить.

«Сейчас самое подходящее время. Если он не хочет ничего объяснять, я ничего не потеряю, о чем бы ни спросила».

— Почему ты пал?

Я ожидала, что он отмахнется, откажется отвечать. Обычно он отшучивался или мягко отклонял все мои попытки разузнать побольше о сущности а'нанкимеля. Пересказывал какие-то легенды и предания о демонах — я выслушивала их, разинув рот, заходясь от смеха или, наоборот, со сладким детским ужасом. Но о том, что объяснило бы мою новую природу и пределы возможностей моего нового тела, он хранил молчание. И ничего не рассказывал о себе самом, о своей прежней жизни. Обсуждению подлежали лишь те события, что произошли после нашей встречи, да и то далеко не все.

Словно он родился в тот день, когда распахнул мою дверь.

«Я не знал тревог, пока не встретил тебя, хедайра».

Но он склонил голову, обдумывая вопрос, и я снова ощутила, как тянется ко мне его сознание. Аура Джафримеля накрыла мою ауру, его знак на моем плече раскалился. Искрящееся энергетическое поле некроманта смешалось с ослепительной чернотой алмазного пламени.

— Многие годы я был Правой Рукой Князя, — мягким задумчивым тоном произнес он, — и никогда не стыдился того, что мне доводилось делать. Не стыжусь и сейчас.

«Я не рассуждаю, — сказал он мне во время охоты на Сантино. — Не выбираю ту или иную сторону. Князь говорит, чьей смерти он желает, и я убиваю».

Джафримель выдержал долгую паузу, прожигая меня зелеными глазами. Я не смела вздохнуть. Он отказался убить меня в обмен на право вернуться в ад. Я узнала об этом из надежного источника — надежнее, чем его собственный рассказ. Но что это значило?

— Князь поручил мне найти человеческую женщину, чтобы использовать ее в игре. Цель игры — заполучить себе сотворенного андрогина. Впервые за мою долгую жизнь я имел дело с совершенно непредсказуемым существом. — Он пожал плечами, словно заново переживал свои впечатления. — Я не понимал эту женщину, хотя познал ее глубже, чем собственных сородичей. И еще я чувствовал тревогу.

— Тревогу? — выдохнула я.

У меня перехватило дух. Только этого не хватало! Ведь он смотрит мне прямо в глаза.

— Я пал от любви к тебе, хедайра. Это просто, даже учитывая твою склонность все усложнять и запутывать. Не хочу, чтобы ты меня боялась. Никогда этого не хотел.

Он хотел сказать что-то еще, но закрыл рот и слегка покачал головой, словно насмехаясь над собой за излишнюю откровенность.

«Я тоже не хочу тебя бояться».

— Я не хочу испытывать страх перед тобой, но порой ты чересчур суров, Джаф. А ведь мне надо немного: чтобы ты говорил со мной.

— Я могу думать только о своем долге, ни о чем другом, — ответил Джафримель.

Похоже, это была правда. Он смотрел на меня, сдвинув брови, его глаза словно заключали меня в кокон изумрудного света.

— Я все время думаю только о тебе.

Сердце мое подскочило и забилось.

«Хорошо, Джаф. Еще одна попытка. Еще один шанс».

— Что ты утаиваешь от меня?

Мои пальцы сжали ножны меча.

Последовала долгая пауза. Такси начало снижаться, пилот мурлыкал незнакомую мне мелодию. А ведь было время, когда я знала все песни, какие поют в Сент-Сити.

— Подобное тянется к подобному, — тихо ответил он. — Я убийца, Данте. Это моя суть.

«Ну, в широком смысле слова я тоже. Правда, я имела в виду не это. Я хотела, чтобы ты поговорил со мной о Еве».

Я подумала и ответила:

— Я не убиваю без причины.

Оторвав взгляд от Джафримеля, я опустила глаза на изящные изгибы катаны.

Фудосин — так назвал этот меч Йедо. Клинок, жаждущий битвы.

Йедо жил в Сент-Сити. Хорошо бы расспросить его насчет меча.

«Ага, размечталась. Как будто у меня уйма свободного времени».

— В любом случае, — продолжила я, — нельзя сказать, что ты только убийца. Иначе я была бы уже мертва.

«Ты никогда не подводил меня в трудной ситуации, Джаф. Ты защитил меня от самого Люцифера — и заставил его отступить. Ты заставил отступить Князя тьмы! Он испугался тебя».

На это он не ответил. Самолет приземлился. Джафримель заплатил по счету, и я в который раз подивилась: откуда у него берутся деньги?

Правда, мне Люцифер тоже платил. Наличность не проблема для демонов. Некоторые маги утверждают, что именно демоны изобрели деньги. Похоже на правду, учитывая притягательную природу денег и хаос, который они вносят во все сферы жизни.

Я подумала: раз уж он так разговорился, стоит поднажать еще немного.

— Слушай, а что такое ключ? Что происходит, почему все меняется?

Несколько мгновений Джафримель молчал, провожая взглядом поднявшееся и влившееся в воздушный поток такси, а потом сказал:

— Позже, моя любознательная. Сначала разберемся с твоей подругой-некроманткой, а потом я расскажу все, что ты готова услышать.

От разочарования у меня кольнуло сердце. Я сложила руки, ощущая в левой тяжесть меча.

— Джаф!

— Что? — Его взгляд обратился ко мне. — Еще вопросы?

«Не знай я его лучше, могла бы подумать, что он издевается».

— Нет, только просьба. Хватит меня запугивать. Хватит держать меня в неведении.

Уголки его рта дрогнули, но я уже повернулась и, опустив руки, привычно зашагала по Тривизидиро. Стук моих сапог отмечал каждый шаг.

«Ну, что скажешь? Наконец-то последнее слово осталось за мной».

Правда, радости по этому поводу я не испытала. Мне было тревожно, и тревога все время усиливалась.

На улице Тривизидиро я огляделась по сторонам, ощущая смутное беспокойство. Конечно, если бы я не отвлеклась на этот разговор, заметила бы все сразу. А сейчас мне потребовалось несколько секунд.

Ворота Гейб были слегка приоткрыты. Мало того: защиты, ограждавшие ее имение, были прорваны, и энергия истекала из этих разрывов в вечерний воздух, словно кровь.

Глава 10

Я, конечно, хотела войти первой, поскольку привыкла сама разбираться в ситуации. За тридцать лет эта привычка укоренилась так глубоко, что избавиться от нее было непросто. Однако Джафримель схватил меня за руку железной хваткой, до боли, и молча, одним пылающим взглядом изумрудных глаз дал понять: первым пойдет он и лучше с ним не спорить.

Я была настолько потрясена, что не стала возражать. Просто последовала за ним, упершись большим пальцем левой руки в гарду катаны, а правую руку положив на ее рукоять. Возможно, в данной ситуации стоило вытащить разрядник, но я действовала инстинктивно. Холодное оружие нравилось мне больше. Дайте мне меч и пространство, где можно развернуться, укажите врага — и я не ошибусь.

«А все остальное в жизни сбивает меня с толку».

Эта мысль была преисполнена невеселого юмора. Жалкий юмор висельника, порожденный тревогой и тут же забытый.

Любопытно, что, пока я следовала за черным плащом и чернильно-черной шевелюрой Джафримеля, мысли мои прояснились. Демон бесшумно ступил за ворота Гейб, напряженно и внимательно подмечая мельчайшие детали. Поврежденные охранные щиты усадьбы налились красным светом и издавали шипение. Ментальным прикосновением я постаралась упорядочить энергетические слои, соединить края разрывов. Странно, но за этими брешами и порезами не угадывался ничей персональный след.

Если псион проламывает защиты, он оставляет различимый отпечаток, нечто вроде запаха, по которому можно обнаружить вторгнувшегося. Это одна из проблем, связанных с использованием энергии: она всегда несет отчетливый след личности. Наемники вроде меня специально обучены и психологически натренированы на обнаружение таких следов. Без этого не обойтись, это неотъемлемая часть профессии. Я до сих пор чувствовала себя наемником, по возможности не садилась спиной к двери и рассматривала окружающий мир как клубок связей, порой случайных: если проследить любую из нитей, знания и инстинкт непременно выведут на нужную персону или к источнику информации.

Никто не может прожить жизнь без столкновений и выбросов энергии в эфир. Особенно тот, кто способен совершить деяние, из-за которого на него начинают охоту. Хоть раз, да проколется, а любой прокол — сигнал для охотника. Но разрывы и дыры в старательно и умело установленной защитной системе Гейб не хранили никакого индивидуального отпечатка.

Джафримель легкой тенью проскользнул по выложенной гравием дорожке сада. Домовая защитная система осталась неповрежденной и лишь напряженно вибрировала, словно отзывалась на боль. Мне пришлось истощить собственные защиты, чтобы потянуться к Гейб — ведь нас соединяла магическая и психологическая связь. Знак на моем плече сжался, и я поняла, что аура Джафримеля уплотнилась, образовав поверх моих обычных защитных слоев еще один дополнительный — демонический.

Такого я от него не ожидала, у меня даже сердце подскочило. Я оглядела заросший сорняками сад. От напряжения по коже побежали мурашки, во рту появился привкус меди.

Я чувствовала себя бодро и энергично.

Мы нашли Гейб за домом, в садике у задней стены, где Эдди выращивал не самые любимые, но полезные растения — аконит, конскую мяту, белладонну, псионский сумах (средство от шлаковой немочи), кифию, горькую полынь, луговой шафран, наперстянку, морозник и еще неведомо что. Весь дурман был выдернут, так что в земле остались размягченные дождем ямки, и это озадачивало. Если Эдди умер десять дней назад, почему сад успел зарасти? И куда делся дурман?

Джафримель повернулся ко мне.

— Ступай ко входу в дом, — велел он, но я двинулась мимо него, и он мягко поймал меня за левую руку. — Данте. Тебе не нужно этого видеть. Прошу тебя.

Но я взглянула — и увидела. Его благие намерения не помогли. Ничто на свете не могло меня удержать.

Гейб лежала среди свежей поросли болиголова. Тело ее прогнулось назад, словно в гимнастическом «колесе». Вот только окровавленные дыры на рубашке и джинсах этой позой не предусматривались.

«Мертва часов шесть, не меньше», — машинально отметила я, уловив то, что некроманты называют фосфоресценцией, — медленно угасающее ложное свечение нервов.

Почва вокруг тела была изрыта пулями, посбивавшими растения. День стоял дождливый, на лице Гейб застыли капли воды, челюсть отвисла, волосы походили на спутанный клубок серой и черной пряжи. Босые ноги были очень бледными.

Меч, скрученный и почерневший в момент ее смерти, вывалился из правой руки.

Глаза были закрыты, и если бы не рана в левой щеке, где пуля пробила плоть и раздробила зубы, Гейб выглядела бы умиротворенной.

Мой пульс оглушительно грохотал в ушах.

Потом в мозгу что-то щелкнуло. Я посмотрела на ее ноги, затем на гравийную дорожку, ведущую к дому. Должно быть, Гейб бежала через лужайку босиком, в страшной спешке. Почему?

Несмотря на личные переживания, мой опыт осмотров мест преступлений привел в движение отлаженный механизм. Я должна немедленно все изучить и как следует осмыслить.

«Переживать будешь потом, Дэнни. Сейчас нужна ясность мысли. Думай. Шевели мозгами».

По растениям и отметинам в земле я проверила, под каким углом прилетели пули. Запах смерти смешивался с сочными ароматами зеленого сада и взрыхленной земли. Сопоставив раны, выбоины и повреждения на растениях, компьютер в моей голове безошибочно указал, откуда велся обстрел. С крыши. Прекрасная позиция для стрелка, вооруженного штурмовой винтовкой.

Почему Гейб до сих пор лежит здесь? Такая пальба не могла остаться без внимания, кто-то должен был вызвать полицию, как-то вмешаться, что-то сделать. Есть же поблизости соседи?

Почему Гейб прибежала сюда из дома? Наружные защитные заграждения были прорваны, а домовые вибрировали, видимо отзываясь на смерть хозяйки. Я некромантка, рядом мертвое тело, но если я отправлюсь сейчас в мир смерти, то рискую не вернуться. Я слишком устала, слишком потрясена, слишком растеряна. К тому же Джафримель наверняка стал бы расспрашивать Гейб, а тут нужно знать, какие именно вопросы задавать, чтобы выявить тайную логику случившегося. Есть правила опроса мертвых, и он может не знать их, как я не знаю демонского этикета.

От одной мысли о подобном использовании тела Гейб в моей душе вспыхнуло негодование. Она ушла в смерть, навстречу ясному свету неизбежности. В те самые залы, где бывала не раз. Если в мире существует хоть какая-то справедливость, Гейб сейчас с Эдди, и я не могу отрывать ее от него.

«Кроме того, Дэнни, ты боишься встретиться с ней. Ты снова ее подвела».

Мне вспомнились те, кого я подвела, те, кого любила и кто сейчас мертв. Роанна. Льюис. Дорин. Джейс. Эдди. Теперь к этому длинному перечню добавилось новое имя.

Гейб.

Протяжный жалобный стон, рвавшийся из моей груди, так и остался внутри. Железная рука обхватила сердце, и костлявые пальцы стиснули теплую плоть, распространяя леденящий холод. Холод, подобный серому туманному ознобу после шока, но пробирающий глубже. Убийственный холод, голый лед — острый, как катана, и несущий смерть, как стоявший рядом со мной демон.

«Габриель! — Эхо вчерашней клятвы бронзовым гонгом звучало в моей голове. — Кто бы это ни сделал, я сотру их в порошок! Клянусь всеми богами, они поплатятся за это».

— Данте, — тихо окликнул меня Джафримель. — Мне очень жаль.

С моих уст рвался отчаянный плач, но я крепко стиснула зубы и подавила его, с хриплым свистом втянула воздух, пахнущий разворошенной землей. Правой рукой я схватилась за рукоять катаны, но тут же выпустила ее. Сунула меч в петлю на ремне и взглянула на неподвижное тело Гейб.

«Мертва. — Слово отдавалось эхом в моей голове. — Она мертва».

Я снова обманула ее ожидания.

Нож со свистом покинул ножны. Джафримель бросил на меня внимательный взгляд, словно прикидывал, не собираюсь ли я ударить ножом его самого. Но я уткнула острие в собственную ладонь и надавила, отворив путь дымящейся черной демонской крови. Потом опустила нож, подняла ладонь и сжала кулак. Черная кровь сочилась у меня между пальцев, стиснутых с такой силой, что послышался треск костей. В черном колодце моего горла умер неродившийся крик.

«Клянусь на крови, Гейб: я найду тех, кто это сделал. И не просто убью их, но заставлю за все заплатить».

— Данте!

Джафримель схватил меня за руку, и жаркий импульс энергии запечатал рану быстрее, чем успела свернуться черная демонская кровь.

Я моргнула, глядя на него.

«Боги, неужто у него испуганный голос? В жизни такого не слышала».

— Не беспокойся, — хрипло промолвила я. — Я просто поклялась.

«Это шок? Нет, не похоже. У меня в голове полная ясность, впервые за долгое время».

— Мне очень жаль, — повторил Джафримель.

Он окинул меня оценивающим взглядом, словно хотел выразить нечто большее, чем сожаление. Словно хотел сказать что-то еще.

Не думаю, что в целом мире нашлись бы подходящие слова.

Я вырвала руку, наклонилась, подобрала нож и приблизилась к телу Гейб. Воздух вокруг меня исходил паром, жар демонского метаболизма боролся с могильным холодом, пытавшимся сковать мою грудь.

Джафримель молчал, но щит энергии вокруг меня беспокойно подрагивал.

Нагнувшись, я осторожно залезла в правый карман джинсов Гейб. Для этого мне пришлось склониться, преодолевая тошноту, над лужей ее крови, разбавленной мелким дождем. На руке покойной поблескивал личный датчик. Странно, почему центральный искусственный интеллект не выслал самолет скорой помощи, как только браслет показал остановку сердца? Возможно, седайин с набором реанимационных средств мог бы ее спасти.

Впрочем, вряд ли, ведь тело буквально нашпиговали свинцом. Причем больше всего ранений пришлось в грудь. Наверное, Гейб истекла кровью за несколько секунд.

Но почему здесь нет полицейской бригады, которая занимается изучением мест преступления?

Я нащупала жесткий прямоугольник фотобумаги, вытащила снимок и увидела улыбающееся лицо девочки, дочери Гейб. Края глянцевого снимка запачкались в крови. Я надежно упрятала снимок в сумку и, потянувшись, убрала волосы, упавшие на лицо погибшей подруги. Кончик моего пальца скользнул по изумруду в ее щеке, мертвому и погасшему. Ее татуировка больше не придет в движение, откликаясь на мой зов. Мою щеку обожгло, хотя изумруд остался темным.

Между камнем и кончиком моего пальца проскочила крохотная искорка.

«Электромагнитный импульс? Возможно. Они использовали электромагнитный импульс, чтобы обмануть автоматику, помешать ей отметить факт смерти некроманта. Но кардиологический датчик Гейб должен был посылать сигнал каждые полсекунды. Сбой должны зафиксировать, если только… Если направленный электромагнитный импульс не перезагрузил аппаратное ядро».

Я прикоснулась к браслету. Последовала красная вспышка. Память его была стерта, он был бесполезен, как пустой кусок пластика. Направленный электромагнитный импульс с помощью полицейского оборудования Гегемонии.

Значит, мы имеем дело с серьезным противником, совершившим преднамеренное продуманное убийство. За этим преступлением стоит некто, в чьем распоряжении имеются серьезные финансовые и технические средства. Решиться на такую акцию в зоне ответственности городского контрольного центра — это требует умения и немалых денег.

— Мне нужно зайти внутрь.

Я выпрямилась, неохотно оторвав пальцы от холодного запястья Гейб.

— Надо торопиться, — сказал Джафримель. — Я слышу сирены.


«В таком большом городе постоянно звучат сирены».

Возможно, он и вправду уловил, что на место преступления спешат копы. С опозданием на несколько часов.

Почему они зашевелились именно сейчас? Почему?

Я бросила последний долгий сокрушенный взгляд на тело Гейб. Запечатлела в своей натренированной памяти каждую черту, каждую складку одежды, каждую капельку крови.

«Роанна. Льюис. Дорин. Джейс. Эдди. И теперь Гейб».

Я снова подавила рыдание. За некоторых из этого списка мне удалось отомстить, но это не избавило меня от глубоко укоренившегося чувства вины. Я испытала лишь удовлетворение от самого акта отмщения.

«Я обязана все сделать для нее. Для них обоих — Эдди и Гейб».

Я повернулась и зашагала прочь. Джафримель молча последовал за мной. Его внимание, ощущение его обволакивающей ауры помогало мне сдерживать рвущиеся наружу крики и стоны. Я не могла дать им волю, пока его энергия ласкала мою кожу, а знак на плече все глубже и глубже вжигался в плоть.

Защитные экраны дома Гейб дрожали. Им предстояло лишиться энергии и превратиться в тени, чтобы сохранить в себе память о поколениях живших здесь некромантов и полицейских. Правда, защитная система дома такая древняя, что на угасание всей собранной в ней силы уйдут столетия.

Задняя дверь была не заперта. Я заглянула внутрь и ахнула — в глаза бросились разбитые тарелки и прочая кухонная утварь. На аккуратной, дорогостоящей, уютной кухне Гейб устроили настоящий разгром.

Я вошла внутрь. Осколки керамики и пласгласса хрустели под сапогами. Джафримель положил руку на мое плечо.

— Мне это не нравится, — тихо произнес он.

Я вдохнула воздух: шалфей и соль. Кто-то протер все поверхности, уничтожив физические следы.

— Защитная система дома цела. Значит, здесь побывал кто-то, кого она знала. Ему не было необходимости взламывать защиту.

Это отметало версию о вмешательстве демонов. Значит, Люцифер здесь ни при чем. Я испытала колоссальное облегчение. Не все на свете подвластно Князю тьмы.

При мысли о нем у меня скрутило желудок.

Холл был тоже разгромлен, даже картины сорваны и сброшены со стен, некоторые вырваны из рам. В гостиной первого этажа, где Эдди и Гейб имели обыкновение медитировать и где находился их алтарь, царил хаос. Изысканно раскрашенная самой Гейб статуэтка греческой Персефоны валялась на полу разбитая, печальные глаза богини задумчиво смотрели в потолок. Здесь запах шалфея был особенно силен, от него щипало в носу, он перебивал даже запах кифии.

Я направилась к лестнице, опустилась на колени и пробежала пальцами по дощатой крышке седьмой, последней ступеньки.

— Данте, они приближаются. Ты хочешь, чтобы тебя застукали здесь?

Я не ответила ему. Нащупала пальцами маленькую выемку, надавила ногтем, подкрепив усилие выбросом энергии, — и механический запор открылся. Верх ступеньки остался в моих руках. Я глубоко вздохнула.

Под доской находился тайник с документами. Четыре листа, плотно исписанные скинлинскими условными знаками: нотные строки, старинные символы иудеев, сложные химические уравнения. К ним прилагались четыре склянки с белым зернистым веществом. Больше в тайнике ничего не обнаружилось, он был пуст и подозрительно чист. Должно быть, Гейб надеялась, что его найду я — или что его никто не найдет.

Вокруг меня дышал ее дом: дух шалфея смешивался с сухим запахом старых комнат с отремонтированными, но неровными полами, с густым и пряным ароматом кифии. Уютный запах обжитого жилища. И очень слабый привкус дыма синтетического гашиша: Гейб курила, но, наверное, не рядом с ребенком.

Где же все-таки ее дочь? Не похищена ли она?

«В безопасном месте», — так сказала сама Гейб. Мне оставалось лишь гадать, где это место, и надеяться, что оно действительно безопасное.

«Что за чертовщина здесь происходит?»

Я вытащила из тайника все содержимое.

— Идем.

Глава 11

Леандр в отель так и не вернулся, да и Лукаса нигде не было видно. Не удостоив Маккинли взглядом, я прошла мимо него в номер, где спала накануне, упала на кровать, аккуратно положила меч и полезла в сумку за посмертными записками Эдди. Жемчужный свет лился в окно, образуя квадрат на синем ковре. Я проглотила рвущееся с губ проклятие, мои перстни яростно заискрились. Почувствовала горечь.

Джафримель закрыл дверь спальни и привалился к ней, сложив руки на груди. Его глаза светились. Я взглянула на папку, положила ее рядом с бумагами, испещренными скинлинскими письменами, и взяла одну из склянок.

Ее содержимое испускало слабое свечение под лучами тусклого послеполуденного солнца, едва пробивавшегося сквозь дождевые облака. В комнате царила тишина. Занавески слегка шелохнулись и застыли в неподвижности. Стены тихим стоном откликнулись на взвешенную настороженность Джафримеля и мою отчаянную, почти невыносимую боль. Все стихло.

Мое сердце болело. Глаза жгло: онибыли сухими, и я твердо решила, что не расплачусь. Но рука моя слегка дрожала, крохотные гранулы в склянке тоже подрагивали и пересыпались.

Метка на плече больше не горела и не отвлекала меня от испытанного потрясения. Правда, покалывающее ощущение внимания Джафримеля сохранилось: его энергия мягко прикасалась ко мне, как кошка, трущаяся головой о хозяйку. Может быть, это было утешение.

И мне хотелось принять его — значит, дела совсем плохи? Наши отношения в тупике, как всегда.

Я взглянула в сторону двери. Джафримель стоял с полузакрытыми глазами, притушив их зеленое свечение — возможно, ради меня. Тем не менее его глаза сияли ярче всех источников света в этой комнате, так что ресницы отбрасывали тени на скулы.

В молчании прошло двадцать долгих секунд, двадцать тяжких ударов моего сердца. Пульс продолжал частить, напоминая о том, что я жива.

— Она мертва, — тупо произнесла я наконец.

«Кто это говорит? Обреченно. Безнадежно».

— Мне очень жаль. — Впервые я услышала, как голос Джафримеля дрогнул от сострадания, пусть едва заметно. — Если бы я мог изменить это ради тебя!

Я почти верила ему. Нет, вру. Я ему поверила. Если бы он мог заставить смерть отступить и вернуть Гейб, он бы непременно это сделал. Преподнес бы еще один подарок хедайре, как знак своего могущества. Ведь он не знал, что еще мне подарить. Чем порадовать меня.

Жаль, что ему такое не под силу. Смерть нельзя отменить. Я знаю это. Отчаяние в моей душе восставало против этого знания, но я гнала его прочь, потому что мне предстояло неотложное дело.

Я снова подняла склянку и легонько встряхнула. Гранулы внутри тихо зашуршали, словно поддразнивали меня.

— Как ты думаешь, что там? — проговорила я.

Слова прозвучали сдавленно, словно выходили через силу. Я закрыла глаза и уронила руку. Мне не хватало воздуха — он стал плотным, как глина.

Было слышно, как Джафримель пересек комнату: наверное, он нарочно шагал не беззвучно, как обычно. Он остановился возле кровати и запустил пальцы мне в волосы. Прикосновение было нежным и интимным: именно так, бывало, он касался меня в Тоскане, когда хотел отвлечь от бесконечных лихорадочных штудий. Его пальцы с трогательной лаской скользнули вниз, по моей щеке.

— Лучше бы ты плакала.

Голос Джафримеля преобразил воздух, смягчив и позолотив его. Этот тон совершенно не походил на привычную мне сухую иронию, будто говорил кто-то другой.

— Чем тебе помочь? Скажи, что надо сделать, Данте.

Я поежилась. В сумке, висевшей у меня на бедре, что-то звякнуло.

— Насколько жестоким ты можешь быть? — Слова превращались в пепел на моих устах. — Когда я найду тех, кто это сделал, они должны испытать настоящие муки.

Последовала новая долгая пауза. Джафримель опять погладил мою щеку; его чувствительные пальцы скользили по коже, отчего по спине пробегали приятные огненные струйки. У меня перехватило дыхание, острая боль в груди унялась.

— Демоны разбираются в мести.

Он прикоснулся к моей верхней губе, прослеживая пальцем ее изгиб.

«О боги».

— А в чем они не разбираются?

— В людях. — Он ответил сразу, и так иронично, что у меня вырвался невеселый смешок.

Я достала три из четырех склянок и вручила ему.

— Держи. У тебя они будут сохраннее.

«Надеюсь, ты их вернешь. Но бьюсь об заклад, для тебя они не представляют интереса».

Он щелкнул пальцами, и маленькие пласглассовые контейнеры исчезли, как исчезали крохотные зверушки оригами, которые он складывал из моих записок. При этом он ничего не сказал — лишь стоял и выжидающе смотрел на меня.

Отметив про себя ловкость рук Джафримеля, я вдруг подумала: что же происходило с теми сложенными листками бумаги? Никаких сгибов на моих листах не было. Значит, тех бумаг, которые он выбирал, я больше не видела.

«Дэнни, не отвлекайся! Проблема не в Джафримеле. По крайней мере, сейчас. Знаешь, в других обстоятельствах это утешило бы тебя».

Черный юмор помог мне совладать с болезненным приступом вины.

Я тяжело вздохнула, открыла папку и забралась с ногами на кровать, отстраняясь от него.

— Вот, взгляни. Это заметки Эдди.

«Слава богу, мой голос звучит почти нормально, если не считать хрипа».

В горле саднило, но каждое слово выговаривалось внятно, с приятной хрипотцой. Однако внутри меня кипела ярость.

— Скинлин… — Джафримель присел на кровать рядом со мной. Неужели в его голосе прозвучало сомнение?

— Он был… хорошим человеком, — сказала я.

«С точки зрения демона?»

Но я несправедлива: Джафримель пытался быть добрым. Я сглотнула стоявший в горле ком с привкусом желчи и повторила:

— Был.

Я опустила голову и уставилась на снимок искалеченного тела Эдди: мертвые глаза смотрели на меня с осуждением.

— Боги всевышние! — потрясенно прошептала я, словно меня ударили.

— Можешь на минутку успокоиться?

Джафримель откинулся назад и развалился на кровати, опершись на локти. Странная поза, особенно для того, кто привык всегда держать себя под контролем. Он казался уязвимым: волосы взъерошены, живот как будто подставлен под удар.

«О чем он говорит? Я сегодня нашла свою подругу мертвой. Свою единственную подругу. Какое тут спокойствие?»

Я покачала головой.

— Нет.

Сила моего голоса заставила задребезжать лампу. Перстни сверкнули, выбросив золотые искры в заряженный взвихренный воздух.

Мною овладело непреодолимое желание выхватить меч и изрубить в куски здешнюю бесчувственную отвратительную мебель, но я сдержалась, сглотнула горячую желчь и снова опустила глаза. Клинок в ножнах откликнулся тихим звоном.

Джафримель протянул руку, ухватил папку золотистыми пальцами и вытащил ее из моих безвольных рук. Над отелем пролетел самолет, в холле послышались чьи-то шаги. Постанывали от напряжения стены, я слышала даже слабый шелест собственных волос, скользящих по плечам.

Джафримель закрыл папку и отложил в сторону. Потом улегся на спину, сцепив руки на затылке под черными волосами. Я спиной чувствовала его взгляд, но не поворачивалась, рассматривая свои руки.

Черный молекулярный лак на ногтях, изящные демонские кисти, тонкие запястья.

— Мне нужно посмотреть. Я должна… начать поиски. Это мой долг.

— Знаю, — тихо отозвался он. — Но не сейчас, Данте. Не сейчас.

— Почему?

«Черт возьми, почему нет?»

— Сейчас ты все равно ничего сделать не можешь. Успокойся. Разве может охотник устремляться за добычей вслепую?

Его голос ворошил мои волосы, касался щеки. Свободное пространство наполняла беззвучная энергия его внимания: казалось, он в каждой пылинке, каждом волоконце ковра, каждом стежке на занавесках. Джафримель держался напряженно и настороженно.

Он был готов ко всему.

Возразить я, при всем моем желании, не могла. Я была так взвинчена, что запросто упустила бы что-нибудь существенное, даже чрезвычайно важное, взявшись за бумаги. А здесь нужна ясность мысли. Я должна быть холодна, расчетлива, логична. Должна!

И что же мне делать?

«Думай. Просто сиди и думай. Пораскинь мозгами».

Однако стоило мне немного посидеть спокойно, как у меня снова защемило в груди. Меня потянуло на воспоминания. Острые, как мой клинок, холодные, как океан, воспоминания о времени после убийства Сантино…

«Прекрати, Данте. — Я поежилась. — Не думай об этом».

Я приподнялась, чтобы встать с кровати, но Джафримель внезапно удержал меня за запястье и потянул. Я потеряла равновесие и, издав удивленный возглас, повалилась на него. Мой меч оказался между нами, портупея сбилась, разрядник уперся в бедро, а пистолет чувствительно надавил на ребро. Ножи в ножнах уткнулись в мои ребра и спину.

— Успокойся, — шепнул мне в самое ухо Джафримель, и от его дыхания тепло разлилось по моему телу. — Пожалуйста, Данте.

Я пнула его и вывернулась, отчего разрядник вдавился в мое бедро еще глубже.

— Отпусти!

Я извивалась, норовила ударить его коленом, но его руки превратились в стальные обручи. Это походило на какую-то новую разновидность спарринга: демон против смертной женщины, наделенной малой толикой демонической энергии. Неравные силы, но я отчаянно боролась. Больно ударилась головой о его плечо, так что искры посыпались из глаз, и рухнула на кровать. Джафримель придавил ногой мои ноги, а руками чуть не сокрушил мне ребра.

— Отпусти, — сказала я, прижатая к его шее и готовая укусить его. — Что ты делаешь? Отпусти сейчас же!

— Ты сейчас в таком настроении, что запросто можешь навредить себе, — промолвил он, дохнув теплом мне в ухо. — Вот успокоишься, и я тебя тут же отпущу, но не раньше.

«Проклятье, а ведь он прав».

В отчаянии, терзаемая болью и жаждой мести, я могла выскочить в окно, сбежать неведомо куда, начать крушить все вокруг, даже убивать.

— Я не собираюсь вредить себе, — прошептала я. — Я хочу убить тех, кто это сделал.

— Вот и прекрасно. Будет охота, как обычно. Но если ты не успокоишься и начнешь преследование в таком состоянии, ты плохо кончишь.

Он говорил очень тихо. Пряный мускусный запах демона облаком окутывал кровать и щекотал мои ноздри.

«Проклятые демонские феромоны. Пахнет безопасностью, будь он неладен. О боги! Помогите мне, боги».

У меня вырвался нервный смешок. После долгой паузы Джафримель положил подбородок мне на макушку. Я крепко зажмурилась, желая сохранить твердость и не поддаться на его уловки.

Я не могла не признать холодную логику его слов. Если я начну охоту в таком лихорадочном состоянии, у меня ничего не выйдет — и Гейб останется неотмщенной.

Подобно тому, как долго оставалась неотмщенной Дорин.

Будь я хитрее или ловчее, будь я маги, мне наверняка удалось бы распознать Сантино и Дорин была бы жива. Если бы не увечья после убийства Сантино, я могла бы сдержать обещание и спасти Еву. Если бы я могла использовать ту сверхъестественную быстроту, какой наделил меня Джафримель, Джейс до сих пор был бы жив. Если бы я осталась дома, а не скрылась с демоном в Тоскано, Эдди и Гейб могли бы выжить.

«Если бы» — до чего я ненавидела эти два коротких, сухих, лицемерных слова!

Я винила себя даже за первую смерть Джафримеля, несмотря на неоспоримый факт его возвращения. Можно ли вообще считать его состояние смертью, или это своего рода сон? Он сам называл это «покоем», то есть разновидностью отдыха. Глубокий покой тела, превращенного в пепел с запахом корицы. А ко мне взывала его воля к жизни, заключенная в хрустальной матрице.

Джафримель тихо и глубоко вздохнул.

— Успокойся, — прошептал он, прижавшись губами к моим волосам. — Успокойся, моя любознательная.

Он сказал и что-то еще, но я не расслышала. Не голос, а стук его сердца говорил мне, что я в безопасности, что он со мной, что мне надо успокоиться.

Мысленно я услышала что-то вроде щелчка, и все как по волшебству встало на свои места. Значит, пора начинать охоту. Я глубоко вздохнула, вобрав пряный запах до самого дна легких. Рядом со мной демон, который лгал мне, сбивал с толку, причинял боль, втянул в авантюру с работой на Князя тьмы, — но он по-прежнему утешал меня. И что еще важнее, защищал.

Он даже померился силами с Люцифером и вышел победителем.

Я умиротворенно прислушивалась к размеренному, мощному биению его сердца.

— Со мной все в порядке, — наконец произнесла я.

— Сильно в этом сомневаюсь.

Он поцеловал мою макушку — такое нежное, интимное прикосновение. Слава богам, мне удалось хотя бы не покраснеть.

— Будешь продолжать в том же духе, с ума меня сведешь, — сказал Джафримель.

«Сведу с ума? Какого черта это значит?»

Я нетерпеливо вывернулась, и он несколько ослабил объятия, хотя продолжал удерживать меня. Было ясно, что при попытке вырваться я снова окажусь в стальной хватке.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне не нравится, когда ты так страдаешь. Что ты собираешься делать в первую очередь?

Я обдумала этот вопрос, пытаясь устроиться поудобнее, но ничего не выходило — мешало мое снаряжение. Я снова вдохнула запахи Джафримеля: дух мужского начала, аромат пряностей, демонический мускус. Мое сердце понемногу успокаивалось.

— Джафримель, выпусти меня, а то одна пушка вдавилась мне в бедро, а другая в селезенку. Ладно?

— А может, мне нравится держать тебя в объятиях. В последнее время мы так далеки друг от друга.

«И вряд ли будем близки в обозримом будущем».

— Возможно, мы были бы ближе, если б не твоя привычка обманывать меня и держать в неведении.

А ведь нам некогда ссориться. Не время для ссор.

— Я тебе не враг, — сказал он и пригладил мне волосы, пропуская шелковистые пряди между пальцев.

Мой немедленный отклик испугал меня саму.

— Вот как? Докажи.

Я понимала, что говорю как капризная девчонка или как идиотка.

Он рассмеялся, словно его это искренне позабавило, что раздосадовало меня еще сильнее. Раздражение действовало как тонизирующее средство, оттесняя в сторону мрачное оцепенение и горькую печаль.

Я укусила Джафримеля за плечо, глубоко вонзив зубы, и он резко вздохнул, но хватку не ослабил. Его тело напряглось хорошо знакомым мне манером.

«Ну вот. Чувствую себя совсем глупо».

Мой рот наполнял вкус мускуса, вкус ночи, вкус демона — интимный, как поцелуй. Материя его плаща скользила и пульсировала энергией у моих губ. Я так давно не была с ним по-настоящему близка, что чувствовала благословенное облегчение от возможности доверить ему свое тело. Я снова попробовала высвободиться, но ничего не добилась.

«Черт возьми! Он обращается со мной как с ребенком».

— Джафримель…

Он не дал мне договорить: голос его звучал тихо, но твердо.

— Не сейчас, Данте. Я не уверен в том, что ты полностью владеешь собой.

Ну, это уж слишком! То одно, то другое, от Сараево до Сент-Сити, столько смертей и разрушений, вечно натянутые нервы. Долго ли еще я смогу все это выдерживать?

«Я тебе покажу, как я владею собой, сукин ты сын!»

Я рванулась, набрала воздуху, задержала дыхание и плотно зажмурилась.

Пятнадцать секунд. Тридцать.

Чернота под веками взорвалась водоворотами и вспышками цветов куда более ярких, чем реальные краски жизни. Среди них усиливалось голубое свечение смерти — потаенное место, где обитал бог, раскрывалось во мне подобно цветку. Впервые в жизни я не хотела погружаться в это свечение и удержала себя резким усилием воли. Я задыхалась, пульс грохотал в ушах и в горле, а нараставшая волна желания была затоплена внезапной острой потребностью в кислороде.

«Даже демонам нужно дышать». И тут же другая мысль: «Я веду себя как малое дитя. Но ведь он обращается со мной как с ребенком. Так что это естественная реакция».

Я сознавала, что веду себя не просто по-детски, а по-идиотски, но ничто не могло меня остановить.

Джафримель разжал хватку и встряхнул меня — сильно, но стараясь не причинить боли. Мои волосы разметались по подушке. Воздух из легких вырвался наружу, я непроизвольно вздохнула. Открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня.

Как всегда, я залюбовалась очертаниями его скул. Безупречно вылепленные губы были поджаты, брови насуплены, между ними залегла тонкая складка. На миг он показался мне похожим на Люцифера. Сходство было столь неожиданным, что мое сердце подпрыгнуло и произвело мощный выброс демонского адреналина. К счастью, этот выброс не убил меня, но основательно прочистил мозги. Я наконец обрела способность к ясному мышлению — пожалуй, впервые с того момента, как вошла в ворота дома Гейб.

— Никогда, — тихо произнес Джафримель, совсем как Князь тьмы, — никогда больше этого не делай.

«Сработало, Дэнни! Вот что на него действует».

Я испытывала детское удовлетворение оттого, что неожиданно обрела контроль над ситуацией.

— Или что?

Я уже освободилась полностью и, если бы не предательская дрожь в голосе, могла говорить вполне уверенно.

— Или придется заставить тебя больше так не делать. — Кровать заскрипела, когда он плавно поднялся на ноги, словно перетек из одного положения в другое. — Думай обо мне что хочешь. Тем более что от моих поступков твое мнение вряд ли зависит.

«Боги верхнего и нижнего мира, неужели он и вправду обиделся?» — изумилась я.

Он двинулся прочь, я же чувствовала такое потрясение, что не могла вымолвить ни слова. Люцифер говорил, что Джафримель — его старшее дитя. Как мне жить с существом таким древним, таким могущественным — и таким чужим? Он не был человеком, как бы ни притворялся ради меня.

Не человек. Нелюдь.

Но ведь я сама тоже не совсем человек. Возможно, что-то человеческое сохранилось лишь в моем разуме да в неспокойном, ноющем сердце.

«Нет, я все-таки человек. Разума и сердца достаточно».

Дверь спальни затворилась за ним. Я уселась, сгорбившись на краю кровати, закрыла лицо руками, вытерла слезы. Пару долгих мгновений меня била дрожь, потом я вздохнула, опустила кулаки на колени, и взгляд мой упал на папку, лежащую поверх скомканной постели. Джафримель прав: я потеряла способность четко мыслить. Он вывел меня из терпения и тем самым помог прийти в себя.

«Сначала нужно дождаться ночи. А потом встретиться с Абракадаброй».

Глава 12

Я лежала на боку, свернувшись клубком, сжимая меч. Портупея со всем снаряжением валялась у ног, так и оставшихся обутыми. Я думала про ключ, про крышу мира, про то, что мне делать после встречи с Аброй и как поступить с убийцами Гейб, кем бы они ни оказались.

А еще я думала о том, как найти дочку Гейб. Но ничего не могла выдумать.

В голову лезли какие-то нелепые ребяческие идеи мести, и я старалась их отметать. Стресс явно приводит к саморазрушению, и чтобы привести сознание в порядок, мне требовался сеанс медитации. Чем стремительнее и жестче я собираюсь действовать, тем нужнее мне ясная голова и способность держать себя в руках.

Но сначала надо отдохнуть.

Сумеречная дрема сморила меня в обеденный час, и тут из соседней комнаты донеслись голоса Джафа и Маккинли. Не замечать их было трудно, слишком уж острый у меня слух, и я невольно прислушалась.

— Тиенс прав. Зря ты не… — проговорил Маккинли. Похоже, он расхрабрился.

— Я не спрашиваю твоего мнения, Маккинли, — прервал его Джафримель, что свидетельствовало о крайнем раздражении. — Я требую твоей вассальной верности, а это не одно и то же.

Последовала долгая пауза.

— Свой долг я соблюдаю неукоснительно. Если бы я не предупредил тебя, что ее поведение опасно, — вот это было бы нарушением верности.

— И что ты предлагаешь? Посадить ее на цепь, как нихтвренскую игрушку? Или позволить ей совершить по глупости самоубийство и кануть во тьму вместе с ней?

В каждом слове звучал яростный гнев. Я зарылась в мягкую постель, радуясь тому, что Джафримель не говорит таким тоном со мной. И смутно встревоженная его словами.

«Самоубийство по глупости? Так он понял мои намерения? Впрочем, могу себе представить, какого он мнения насчет моей зрелости».

Эта мысль заставила меня вздрогнуть.

Пора кое-что прояснить. Я лежала неподвижно и, пока в уме у меня складывались элементы головоломки, ждала темноты, когда смогу развернуться, как змея, притаившаяся под камнем. Развернуться и начать охоту.

— Ну, когда ты говоришь прямо, все становится яснее.

Голос Маккинли звучал так, словно он улыбался, вопреки обыкновению.

Я чертовски устала. Веки были неподъемно тяжелыми, знак на плече пульсировал и гудел, омывая кожу теплой энергией, согревая и расслабляя. Я больше не могла плакать, мне едва хватало сил слушать.

И я слушала.

— Выбор невелик, — произнес Джафримель с печалью, какой я никогда не слышала в его голосе. — Ее ненависть или ее боль — сам не знаю, что тяжелее вынести.

«Если бы ты просто поговорил со мной, Джаф».

Предчувствие пробежало по моей коже множеством крохотных алмазных иголочек. Предвидение — не самый сильный мой дар, особенно на отдаленную перспективу, но порой, в самых тягостных обстоятельствах, у меня случаются озарения.

Однако сейчас у меня слишком болело сердце. Меня трясло от растворившейся в крови жажды мести. Мне хотелось убивать, и мне было все равно, с кого начать.

С кого угодно. И это меня беспокоило.

Будущее оставалось темным — лишь чувство опасности да какое-то странное ощущение на запястье, повыше личного датчика. Наруч я сняла, но кожу покалывало именно там, где я его носила. При мысли об этом к горлу подступила тошнота, но я ее отогнала.

«Расслабься, Данте. Сейчас ты ничего не можешь сделать. Дыши глубже и жди. Держи себя в руках. Не думай ни о чем. Просто дыши».

Что я и делала.

А потом вдруг преодолела грань и канула в серое ничто. То было не черное беспамятство, куда погружал меня Джафримель, не укрепляющий сон сознания. Нет, этот сон больше походил на все бесконечные и беспорядочные метания моей жизни. Разум был парализован стрессом, тогда как подсознание, интуиция и озарение продолжали работать, перемалывая крупицы информации.

Предвидение — дело чертовски трудное, и на сей раз я так и не преуспела. Но мои усилия привели к тому, чего не случалось с тех пор, как я перестала быть человеком.

Мне приснился сон.

И на этот раз я попала не в зал смерти.


Подобрав юбки, я спускалась по ступеням широкой лестницы. Внизу поблескивал натертый воском паркет бальной залы.

Место было знакомое: отель «Арменье» в Старом Квебеке. Я останавливалась там во время одного дела: гостиница была дорогой, но суточные, получаемые от Гегемонии, с лихвой покрывали расходы. Это было как раз накануне смерти Дорин, и цена меня не волновала: главное, чтобы была крепкая магическая защита и зал для спарринг-боев. Персонал дружелюбно относился к псионам — это стоило лишней кредитки. Кроме того, у меня имелись раны — ножевая и огнестрельная плюс повреждение левой руки, полученное во время поединка с тем, за кем я охотилась. Пострадав при исполнении, я имела право расслабиться, выжидая, пока враг допустит какую-нибудь промашку и даст мне зацепку, позволяющую довести дело до конца.

Танцевальный зал был одним из моих любимых мест. Большую часть дня он пустовал, и там хватало свободного пространства, чтобы проделывать боевые упражнения в отсутствие зевак. К тому же здесь никто не мог вызвать меня на тренировочный поединок, когда у меня не было настроения. За узкими окнами зала пульсировали неоновые огни ночного города. Слышался отдаленный гул транспорта и ритмы музыки из ночного клуба, который находился по соседству с залом.

Это подсказывало, что я вижу сон. «Арменье» располагался в оживленном городском центре, но стены там были толстые, с превосходной звукоизоляцией. Шансов услышать шум ночного клуба было не больше, чем застать кого-то из персонала насвистывающим гимн Федерации Пучкин.

Другим доказательством того, что я вижу фантастический сон, был архаический фасон моего платья. Красный шелк, длинная шуршащая юбка, корсаж на грани приличий и рукава с напуском, скрывающие руки. Обычные человеческие руки, а не золотистые демонские. Я видела заживший шрам на правом большом пальце, неровную текстуру бледной человечьей кожи, красный молекулярный лак, который я использовала до преображения. На тыльной стороне правой ладони желтел след еще не сошедшего синяка.

По искаженной логике сна, все это имело свой извращенный смысл. На моей шее красовалось ожерелье, сделанное Джейсом: оправленные в серебро приаповы косточки и напоенные кровью гелиотропы. Настоящее ожерелье было на мне, на моем спящем теле, а эта иллюзорная копия гудела, и наполнявшая ее энергия пульсировала у моих ключиц.

Я спустилась к подножию лестницы. Сердце стучало, как барабаны, чей гром доносился из-за стены. При мне не было меча, я не чувствовала привычного веса ремней со снаряжением и ощущала себя голой. При ходьбе малиновый шелк мел по навощенному полу, босые ступни чувствовали холодок воска и пыль.

— Прекрасно выглядишь.

Ожерелье полыхнуло жаром. Я резко развернулась.

Он стоял, прислонившись к стене между двумя окнами, и лицо его скрывали тени, только светились голубые глаза. Случайный ветерок взъерошил пшенично-золотистые волосы. Во рту у меня пересохло.

Джейс Монро заткнул большие пальцы за ремень. Оружия при нем тоже не было.

— Привет, Дэнни. Может, поцелуешь былого возлюбленного?

Я сплю. Это сон. Всего лишь сон.

— Конечно нет. Никакой это не сон.

Его губы шевелились, проговаривая слова, но смысл сказанного громко звучал прямо в голове, словно та психическая музыка, посредством которой осуществляется связь с богом, наполненная множеством оттенков и значений. Струйка удивления, пряная горечь сожаления, тонкая нить желания, расцветающего и искрящегося, как проволока, скрепляющая все это. А еще слой перченого меда Джейсовой магии, запах шамана и еще какой-то запах, которого я не узнала.

Он выступил вперед, на свет.

— Не стоит особо задумываться о выборе места встречи, солнышко. Ты ведь никогда не отличалась романтизмом.

Новое потрясение. Это был молодой Джейс времен нашего первого дела, и двигался он плавно, не припадая на поврежденное колено. И лицо у него было гладким, без отпечатков, налагаемых возрастом и переживаниями. Даже прическа говорила о молодости: пышная шевелюра, явно обработанная дорогим парикмахером. Об этом я совсем забыла, как и о старинном болгарском хронографе, который имел обыкновение носить Джейс, — он поблескивал у него на руке повыше личного датчика. Забыла и о насмешливой чарующей улыбке, когда-то пленившей меня.

Он сложил руки на груди.

— В первый раз вижу, чтобы ты потеряла дар речи. Помолчи еще немного. Я наслаждаюсь этим.

— Ты мертв. — Мои губы беззвучно выговорили эти слова. Виски и горло, в которых бился мой пульс, превратились в стекло. — Мирович убил тебя. Гейб освободила тебя в госпитале. Ты мертв.

— Ну конечно, я мертв. — Он пожал плечами. — Но разве я исчез из твоей жизни, Дэнни, детка? Ладно, у меня мало времени. Хочу предупредить, что ты пускаешься в опасное плавание. Я помогу тебе всем, чем смогу.

Хлопнула соседняя дверь, стена позади лестницы содрогнулась. С потолка посыпалась пыль. Моя рука потянулась к оружию, но его не было. Без меча я чувствовала себя не просто голой, а брошенной, потерянной, испуганной — словом, как в настоящем кошмаре.

Рука Джейса сомкнулась на моем запястье. Я чуть не подскочила — прикосновение к тому, что выходило за пределы моего понимания, пугало.

— Послушай меня, — продолжал он. Кожа его была сухой и теплой, вполне человеческой. — Просыпайся, Дэнни. Сейчас не время для игр и забав. Просыпайся и принимайся за дело. У тебя много проблем.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь — что угодно, — но он снова покачал головой. Я упивалась его лицом, каждой его чертой. Видение было невероятно жизнеподобным, все было реально, вплоть до песчинок под босыми ногами. Пальцы Джейса жгли мое левое запястье и сжимали его, как металлические тиски.


— Просыпайся, Дэнни. Просыпайся.

— Не хочу! — вскричала я.

Волосы упали мне на лицо — мои прежние потускневшие волосы с проседью, человеческие волосы. Никогда бы не подумала, что буду рада снова увидеть их секущиеся кончики.

Не хочу просыпаться…

Новый громовой удар. Железные тиски сомкнулись на моем правом плече и рванули меня куда-то. Я ощутила щелчок, словно лопнуло что-то удерживавшее меня, и с воплем полетела куда-то в пространство.

А приземлилась на полу, рядом с кроватью, ударившись и вскрикнув.

Прищурившись, я увидела над собой пару знакомых желтых глаз: острие моего меча упиралось в горло Лукаса Виллалобоса. По клинку пробегало голубое пламя, а в сердцевине светилась тонкая ослепительно-белая линия. Прежде чем приземлиться на задницу, я успела инстинктивно вскинуть для защиты левую руку. На золотистой коже запястья светился серебристый наруч с демонским узором.

«Я же его не надевала!»

У меня перехватило дух. Не знаю, что удивило меня больше: человеческий сон или пробуждение в качестве хедайры. Я готова была всхлипнуть, но справилась с собой.

— Пора идти, — прохрипел Лукас.

Темноту разгонял лишь свет маленького ночника, вделанного в стену. Тени обволакивали комнату, придавая ей незнакомый вид.

— Вставай, Валентайн.

Мой меч со свистом вернулся в ножны. То, что я готова была убить Лукаса, утешало слабо: он сто раз успел бы засадить мне нож под ребра. Мне было совсем плохо: в глазах песок, а тело онемело, как после тяжелого дневного сна. Очень человеческие ощущения. И это выбивало из колеи.

«Где Джафримель? Что происходит?»

Я выбрала самые подходящие для данной ситуации слова:

— Какого черта?

— Чика, я ждал, когда отвалит твой любовник. Идем.

Рукав у Лукаса был порван, болтающиеся клочья заляпаны кровью. В его желтых глазах таилась безжизненная тьма, редкие волосы падали на лицо, на губах застыла жуткая широкая улыбка. Так улыбаются после битвы или совокупления. Зубы поблескивали в тусклом свете спальни. Такую улыбку я увидела у Лукаса впервые.

— Абра хочет встретиться с тобой завтра. Кроме того, я кое-что выяснил насчет демона.

— Здорово.

Я стала натягивать свою сбрую.

«Но где же Джафримель? Он ведь не хотел выпускать меня из поля зрения».

Я не чуяла его запаха, да и знак на моем плече едва пульсировал, рассеянно рассылая по коже знакомую энергию.

Несколько секунд возни с ремнями да пряжками — и мое оружие было закреплено на привычных местах. Я перекинула через голову лямку торбы, облачилась в плащ и, полностью готовая, с катаной в левой руке, прошла за Лукасом через комнату.

А в комнате, надо заметить, царил разгром. Мебель перевернута, столы и стулья поломаны, головизор разбит вдребезги, в стену между гостиной и спальней впечатался след мощного удара. Джафримель не показывался, и мне оставалось лишь гадать, куда он подевался.

— Sekhmet sa'es. Неужели я проспала такое?

— Ты долго спала, чика. Даже на ходу. Это на тебя не похоже.

Лукас указал подбородком, и я увидела лежащего на полу у камина Маккинли. Из носа и ушей у него текла кровь, в рот забит кляп, сделанный из обрывка одежды. Его сковывала тонкая золотая цепь, дрожавшая и дымившаяся в свете перевернутой лампы. Увидев меня, он попытался высвободиться, застланный ковром пол под ним заскрипел.

От окна мне кивнул Леандр — чисто выбритый, с шевелящейся под кожей татуировкой. Он стоял, поставив ногу на подоконник, с мечом за поясом и разрядником в правой руке, и всматривался в улицу внизу. Его черная шевелюра растрепалась.

— Привет, Дэнни, — произнес он нарочито равнодушным тоном. — Прости, мне пришлось слинять, но после предостережения демона я решил, что оставаться здесь мне не стоит.

«Предупреждения? Какого черта?»

Я непонимающе хмыкнула.

— Что происходит? Что это значит? — Я указала на Маккинли, чьи темные глаза сузились — не знаю, от страха или от злобы.

В воздухе веяло жженой корицей и бензином, словно легкие Маккинли выдыхали какую-то химическую смесь.

— Наверное, демон оставил его караулить спящую красавицу.

Леандр вздохнул, пожав плечами, но его темные глаза нервно осмотрели помещение, словно он в любой момент ожидал непрошеных гостей.

— Идем. Затылком чую, что надо сваливать.

Я и сама чувствовала то же самое.

«Оставил его здесь? Что за вздор? Совсем не похоже на Джафримеля — вот так покинуть меня. И где его носит?»

Когда Джаф в прошлый раз оставил меня в бессознательном состоянии, он отправился в ад. Так началась история, втянувшая меня в эту демонскую заваруху. Славный маленький домик в Тоскано сгорел дотла в радиоактивном пламени, а моя жизнь снова полетела кувырком.

Что же он делает сейчас?

— Лукас, чем занимается Джаф?

Потянувшись к ножу, я воззрилась на неподвижного Маккинли. Его лицо было в кровоподтеках, одно плечо, похоже, вывихнуто. Уже дважды Лукас сталкивался с агентом Хеллесвранта и оба раза выходил победителем.

«Хорошо, что я его наняла. Пусть сначала его наняла Ева, но все равно хорошо, что он работает на меня».

При всей неопределенности моих перспектив я почувствовала себя лучше — впервые после получения послания Гейб.

Гейб.

Я постаралась не думать о ее окровавленном теле и потухшем изумруде на бледной щеке.

«Сосредоточься, Дэнни. Черт возьми, сосредоточься!»

Под моим сапогом вдавился в ковер осколок пластика. Люстра была сорвана с потолка и разбита. Бар разгромили, повсюду поблескивало битое стекло, в воздухе висел острый запах алкоголя, напомнивший мне о недавних событиях в демилитаризованной зоне Сараево. По моей спине пробежала дрожь, но я справилась с собой.

— В городе находится еще один демон. Поговаривают, что твой зеленоглазый дружок его выслеживает, а заодно занимается каким-то другим интересным дерьмом. Я устроил для тебя встречу с маги, который должен знать, что за дрянь тут творится. — Лукас пожал плечами. — Надо отсюда валить. Весь городишко стоит на рогах. Толкуют о мертвой некромантке, а в связи с ней поминают тебя. Я не могу оставить тебя одну даже на какую-нибудь долбаную минуту, ясно?

«Гейб. Значит, кто-то знает».

В моей груди снова вскипела холодная ярость, но я ей не поддалась.

— Наверное, ты прав.

Правой рукой я вытащила нож. Черные глаза Маккинли встретились с моими, он отчаянно пытался сказать что-то сквозь кляп. Выходило только мычание.

Надо решать одну проблему зараз. Джафримель ведет охоту на сподвижников Евы здесь, в Сент-Сити. Почему он не сказал мне?

«Ты должна доверить мне то, чего не можешь делать сама», — прозвучал в моем мозгу голос Джафримеля, взвешенный и холодный. Ведь он ничего не говорил попусту.

«А я-то думала, он отправился со мной, потому что я нуждаюсь в помощи. Дура несчастная. — Мне стало горько. — Слепая тупица ты, Дэнни. Он действует, как прежде, у тебя за спиной».

Конечно. Он всегда так делал, а до меня все доходит слишком поздно.

Нож вылетел из моей руки и вонзился в ковер в дюйме от носа Маккинли. Тот заметно вздрогнул, а я попыталась справиться с приступом неприличного злорадства.

«Ты говорил Джафу, что лучше ему связать меня и делать то, что он считает нужным? И он оставил тебя со мной. Сукин сын, вот ты кто. Неудивительно, что ты работаешь на демона».

— Маккинли, — тихо произнесла я, — передай Джафримелю вот что. Слово в слово. Если он вздумает напасть на Еву, сначала ему придется убить меня.

Агент забился, как выброшенная на берег рыбина, опутанная тонкой цепью, на вид золотой. Из чего она была сделана на самом деле, мне не хотелось думать. Маккинли порывался что-то сказать, но из-под кляпа доносилось лишь отчаянное мычание. Его глаза закатились.

Я смотрела на него сверху вниз, поглаживая большим пальцем рукоять катаны. Изголодавшийся клинок тихо звенел в ножнах.

— Это не задержит его навечно, — поторопил меня Лукас. — Идем.

«Ты прав. Ты прав, у меня нет на это времени. У меня есть и другие дела».

Бывало время, когда одна мысль о прикосновении Лукаса Виллалобоса заставляла меня ежиться и непроизвольно тянуться за оружием. Он был опасен, как огромная ядовитая змея или глава мафиозного семейства. Пока он мне ничего плохого не сделал, но это еще не значит, что так будет всегда.

К тому же Лукас не просто опасный тип — он профессионал. Но он работает на меня, а я наполовину стала демоном и наверняка смогу его обойти при необходимости. И он выступил на моей стороне против самого дьявола. Такой поступок производит впечатление на девушку, даже если речь идет о Виллалобосе.

Леандр вылез через окно на пожарную лестницу. Я последовала его примеру. Слава богам, что во время схватки не разбили окно. За разгром в номере кому-то придется заплатить, а шум наверняка услышали и подняли тревогу.

Снаружи стояла прохладная облачная ночь. Оранжевые огни подсвечивали тучи снизу, над головой беззвучными потоками скользил воздушный транспорт. Левую руку повыше браслета с датчиком оттягивал наруч: наверное, Джафримель перед уходом надел его на меня, пока я была мертва для окружающего мира — то ли без сознания, то ли в ином мире.

И мне снился Джейс. Или не снился?

Наруч мерцал, по коже под ним ползли мурашки. Это беспокоило меня больше, хотя мне не хотелось в том признаваться. Хорошо бы снять проклятую штуковину, но времени у нас в обрез. Не хватало еще обронить башмак, пока руки будут заняты этой побрякушкой.

— Ну и куда мы идем? — спросила я Лукаса, державшегося позади, за моим левым плечом. Он одновременно следил за мной и оглядывал улицу. — Где этот маги?

— В районе Тэнк, — ответил Лукас. — Следуй за Леандром, чика, и все дела. Мы доставим тебя куда надо.

Глава 13

Энуин Карлайл жила в убогом грязном многоквартирном доме в районе Тэнк, причем не в лучшей его части. Неподалеку от Бауэри, самой страшной гноящейся раны в центре района, воздух был буквально пропитан болью. Жажда крови, отчаяние, наркомания собирали там сводников и шлюх, ворье, хулиганов, мелких мошенников, маньяков и прочие человеческие отбросы. Тэнк — это место, куда высокооплачиваемые специалисты технологических компаний наведываются в поисках адреналина, где ведут свою охоту наемники, общаясь с представителями городского дна. Но разумный человек, не ищущий приключений и не желающий нарваться на неприятности, по доброй воле сюда не сунется.

Конечно, бывают клоаки и похуже, однако этот район пользовался дурной славой. Волна градостроительного обновления, прокатившаяся по Тривизидиро, до Тэнка так и не дошла и вряд ли когда-нибудь доберется. В такой близости от Рэтхоула, где собирались владельцы сликов «Sk8», вопрос стоял не об обновлении, а о выживании.

Внутри покосившегося доходного дома царила немыслимая грязища. Воняло мочой, безысходностью и дешевой стряпней.

— Какого черта здесь делать маги? — тихо спросила я, следуя за Лукасом по лестнице.

Лифт в доме имелся, но не работал. Меня это не смутило, несмотря на смрад, распространявшийся из жилых каморок. По мне, любое зловоние лучше замкнутого пространства подъемника.

— Неужели она не могла снять что-нибудь получше?

Леандр позади меня хихикнул:

— Судишь по наружности?

Говорил он легко, добродушно, что приятно диссонировало с унылым убожеством окружающей обстановки, от которого у меня чуть не случился приступ клаустрофобии. Успокаивала приятная тяжесть меча, а наруч на запястье оставался холодным.

Мне очень хотелось снять его, но с этим неодолимым желанием я кое-как справилась.

— Лукас! — окликнула я.

Он с неуклюжей грацией поднимался по ступенькам впереди меня. Окровавленный рукав болтался, как тряпка.

— Энуин не любит общаться, чика. Но у нее должок передо мной.

Я поежилась, подумав о том, чем маги может быть обязана Лукасу. Наверное, у него запас такого рода долгов, на случай необходимости. Меня пробирало холодом при мысли о цене, которую он обычно запрашивал с псиона и со всякого, кто наделен талантом и оказался в столь отчаянном положении, что решился его нанять.

Джафримель тоже платил ему. Что демон может дать бессмертному?

Но без этой информации я, пожалуй, переживу.

— Прекрасно, — кивнула я. — Стало быть, она перед тобой в долгу.

Мой взгляд скользил по стенам, испещренным граффити. Света было мало, лампы перегорели или были разбиты, однако оставшихся хватало, чтобы различить каждую трещинку, каждую кучу мусора или прошмыгнувшего таракана. Глазам демонов для полноценного видения требуется лишь несколько фотонов, хотя они не обладают необъяснимой способностью видеть в полной темноте, как нихтврены.

Мысль о нихтвренах снова заставила меня поежиться. Почему-то они пугали меня больше, чем демоны. Это атавистический страх человека перед кем-то, стоящим выше в пищевой цепочке. На самом деле бояться их нечего: демон может прикончить тебя гораздо быстрее. Но меня все равно пугали кровососы.

«Не думай об этом. Надо поговорить с Аброй и распутать этот клубок».

Мое нетерпение возрастало. Мне очень не хотелось торчать здесь, в Тэнке, — я предпочла бы оказаться в любом другом месте и выслеживать убийцу. Убийцу Гейб. Убийцу Эдди. Прежде всего — месть. Но я хочу выяснить, что именно задумал Джаф, и сейчас нужно попытаться это сделать.

Чего он так упорно не желал мне рассказывать? И куда он запропастился? Мой главный и единственный защитник, тот, в ком я была уверена, исчез в неизвестном направлении как раз тогда, когда в моей голове возникло что-то вроде дурного голографического шоу. А я опять не понимала, что происходит.

«Ладно, мы как раз и пришли сюда, чтобы что-нибудь выяснить. Маги в долгу перед Лукасом. Будем надеяться, у нее найдется что сказать».

Когда мы добрались до шестого этажа, Лукас с Леандром слегка запыхались, а мое дыхание оставалось глубоким и ровным. Знак на плече мягко пульсировал, и я ничуть не устала.

— И вот что, Валентайн, — прохрипел Лукас, от которого несло медью, засохшей кровью и, под прикрытием несвежего пота, сухим удушающим запахом небытия. — Смотри не напугай ее.

— Я постараюсь, — ответила я, крепче перехватывая ножны с катаной. — Но с чего ей бояться меня, когда рядом ты?

«Боги всевышние, а ведь я вправду обмениваюсь шуточками с Лукасом Виллалобосом. По такому случаю христианское адское пекло замерзнет».

Удивительно, но он издал хриплый смешок, открывая тяжелую дверь. Я увидела тусклый свет в конце коридора — силовая защита, мощная и чувствительная.

— Я разумный человек, Валентайн. А ты — нет.

«Не разумный или не человек? По-моему, я чертовски разумна, если вспомнить, что у меня недавно убили подругу, а мужчина, которого я люблю, не желает объяснять мне, зачем он посещал Князя тьмы и с чего вдруг я стала так важна для его проклятой игры».

— Разума у меня хоть отбавляй, — хмуро буркнула я. — Учитывая все происходящее, я чертовски разумна.

В горле у меня пересохло, но голос, несмотря на поврежденную трахею (или благодаря этому), звучал мягко и обольстительно.

— Черт!..

Леандр налетел на меня: возможно, его человеческие глаза не могли видеть в темноте так, как мои. От него по-прежнему пахло песком и пряным кофе Каирской Гизы, но все это покрывал дух отмирающих клеток, что указывало на его человеческую природу.

Непонятно почему от этого запаха у меня по спине пробежала дрожь отвращения. Вроде бы ничего неприятного… Во всяком случае, мертвенный запах Лукаса ничем не лучше.

— Помолчи, дубина! — рявкнул Лукас. У него, кажется, не возникало проблем с ориентацией в сумрачном коридоре, загроможденном коробками, ящиками, тряпьем и прочим хламом. — Здесь буду говорить я.

— Оставь его, — промолвила я спокойным, небрежным тоном. — Он знает, что не стоит лишний раз открывать рот, когда имеешь дело с раздражительной маги.

«Насколько опасна может быть маги, предпочитающая жить в такой дыре, даже думать не хочется».

Виллалобос не снизошел до ответа. Мы добрались до конца коридора, Лукас дважды постучал в номер 6А, повернул ручку и широко распахнул дверь.

«Хм, интересно».

Я увидела, как мерцающие силовые поля раздвинулись в стороны от его ауры — магическая энергия отказывалась с ним соприкасаться. Я уже заметила, что сам Лукас не использует магическую силу. Оказывается, и против него ее нельзя применить. Загадка и пища для размышлений.

Из внутреннего помещения повеяло ароматом кифии. Следуя за Лукасом, я нервно ступила за энергетический занавес, расступившийся и пропустивший меня внутрь, где моя сила тут же вступила в контакт с дивной искрящейся аурой хозяйки этого дома.

«Женщина. Маги. Уже не молода, но и не слишком стара».

Я сделала вдох, смакуя удивительный воздух. Леандр вошел следом за мной, закрыл дверь, и мы оказались в прихожей с деревянным полом, мягко благоухавшей пчелиным воском, кифией и энергией.

«Anubis et'her ka, а ведь она сильна, кем бы она ни была».

Энергетическая защита была выстроена искусно, с легким вплетением пряных демонических нитей, из чего следовало, что хозяйка является практикующей маги и имеет дело с демонами.

Как и «шаман», «маги» — это широкое определение. Так называют несколько категорий псионов, обладающих различными талантами. В зависимости от образования маги могут владеть методиками общения с демонами, а способ и результат этого общения зависит еще и от самих демонов. Маги контактировали с адом еще до Пробуждения, но тогда их методы были несовершенны и ненадежны. Когда произошло Пробуждение, маги оказались единственными, кто имел представление о развитии псионического таланта, основа которого — использование энергий. Теперь все псионы проходят специальную подготовку, чтобы овладеть магической памятью и научиться управлять энергией. Правда, само по себе изучение теории отнюдь не делает нас маги.

Я сама знаю, как вызвать беса и замкнуть его в магический круг, как освящать инструменты для закрытия эфирного портала в ад, как отправить демона низшего ранга обратно в преисподнюю, да и в анатомии демонов разбираюсь куда лучше, чем прежде. Однако маги, практикующие контакты с демонами, крайне скрытны, а информацию об успешных опытах преодоления барьеров между нашим миром и адом передают только личным подмастерьям и ведут шифрованные дневники — аналог мастер-листов у скинлинов или гримуаров у церемониалов. Шифры их чрезвычайно сложны, на декодирование уходят месяцы. Даже те маги, которые объединены в общину, не делятся друг с другом индивидуальными секретами, и мне так и не удалось ознакомиться с великими магическими трактатами, закрытыми для посторонних. Это до крайности меня раздражало, ведь мне позарез нужно было узнать побольше о том, что я собой представляю, во что меня превратил Джафримель.

Интерьер комнат нашей хозяйки оказался совсем не таким, как можно было ожидать. Ни намека на неряшливость или бедность, натертые деревянные полы сияют, стены переливаются розовым, бледно-розовым и белым. Лукас провел нас в гостиную, которую украшал алтарь, задрапированный серебристой тканью, и большое, в полный рост, изваяние Ганеши Великолепного, бога с головой слона. Изящная кушетка была обита розовым бархатом, а на стене висел эстамп Вирцелиа — если глаза меня не обманывали, подлинный. На окнах висели тяжелые шелковые шторы.

Ганеша. Устранитель Препятствий. Странный, но, если подумать, разумный выбор. Кто лучше поспособствует свержению преград между нашим миром и адом, чем бог, преодолевающий препятствия? Статуя, явно старинная, была высечена из кремового мрамора с золотыми прожилками и насыщена энергией. Похоже, маги относилась к своему богу так же серьезно, как я к своему. От окончательных выводов я осмотрительно воздержалась.

И тут от противоположной двери послышался какой-то щелчок. Мой меч мгновенно выскочил из ножен, а я инстинктивно заслонила собой Леандра. Ведь я способна вынести больше, чем он.

На нас смотрела хозяйка — стройная женщина с кожей цвета жженого сахара, длинными темно-каштановыми волосами и большими серыми глазами. В правой руке она держала превосходный девятимиллиметровый огнестрельный «глокстрайк», и по всему было видно, что маги профессионально владеет оружием. Ее приятная, но неброская внешность компенсировалась очень заметной татуировкой. Эта татуировка отличалась не красотой и изысканностью, а угловатой резкостью в Варджасском стиле, характерном для церемониалов, что, на мой взгляд, не очень шло к довольно резким чертам лица женщины. Зато ее аура полыхала энергией. Для человека она была очень сильна.

«Боги, ну почему у меня такие мысли? Разве я уже не человек?»

— Брось пушку, детка. Или я заставлю тебя ее съесть.

От моего голоса колыхнулись шторы, стены отозвались стоном.

— Чтоб мне с самолетом трахнуться! — ругнулась маги.

Ее серые глаза перебежали с Лукаса на меня и расширились. Рука с пистолетом опустилась, направив ствол в пол. Маги была одета в джинсы и красивую голубую блузку с широкими рукавами и квадратным вырезом, расшитую по вороту и манжетам рунами Девяти Канонов.

— Вот это твоя клиентка, Виллалобос?

В ее голосе прозвучал страх, и по моей спине пробежал холодок возбуждения. Аура женщины слегка дрожала, ее трепет придавал воздуху оттенок красного вина.

Ее страх был не похож на реакцию секс-ведьмы Полиамур, но все равно мне было приятно: ужас Карлайл содержал в себе намек на влечение, некое обещание, витавшее в воздухе, подобно благоуханию. В ее широко расставленных серых, как дождь, глазах светилось понимание.

Она что-то знала. Эта маги что-то знала и была в долгу перед Лукасом.

Мой меч скользнул обратно в ножны.

— Верно. — Мое сердце отчаянно билось. — Я его наняла. Думаю, нам есть о чем поговорить, маги.


Выпить она нам не предложила, просто указала на диванные подушки у стены, а сама встала спиной к алтарю, держа Лукаса под прицелом. Ничего удивительного: будучи человеком, я бы вела себя точно так же.

Она продолжала поглядывать на меня, но пистолет держала уверенно.

— Стало быть, это правда, — произнесла наконец хозяйка.

Ее низкий приятный голос источал ужас.

Татуировка под кожей моей левой щеки зашевелилась от нервного напряжения.

— Что «правда»?

Я не стала усаживаться на подушки, но попыталась сдержать свою ауру, чтобы не пугать маги сверх необходимости. В конце-то концов, ее можно понять: к ней в гости заявились полудемон, некромант и Лукас. Наверное, некроманта она не боится, ведь Леандр человек, как и сама Карлайл.

Лукас покосился на меня желтыми глазами и убрал со лба жидкие волосы. Его дыхание выровнялось, и он снова выглядел воплощенным кошмаром псиона.

— Карлайл, просто скажи ей то, что говорила мне.

Маги облизала губы, глядя на меня. Рука, державшая пушку, чуть подрагивала, и аура женщины тоже дрожала на грани сжатия и кристаллизации. Пульс бился на горле под влажной смертной кожей.

«Вот как, наверное, я выглядела при встрече с Лукасом в Рио. И в глазах Джафримеля. Такая хрупкая и перепуганная». Потом пришла еще более неприятная мысль: «А может быть, в его глазах я и сейчас такая? Может быть, он чует мой страх, и это забавляет его, как ее страх забавляет меня».

— Это покроет долг? — Ее голос дрожал.

Псионы, кроме самой Карлайл, в этом доме не жили, но благодаря психической плотности атмосферы ее защитная система была невидимой. Она нашла почти безупречное укрытие, как скорпион под камнем. Мало кто рискнул бы сунуться в Тэнк и залезть в эту грязную нору, чтобы нарушить ее уединение. Ей приходилось жить в эпицентре психического шума и смрада от множества злобных сознаний, но дело того стоило.

Интересно, какой работой она занимается и как ей удалось так благоустроить эту квартиру. Она прошла боевую подготовку — ее манера держать пушку, даже ее движения мне хорошо знакомы.

Удивительно: с чего это я, глядя на постороннюю женщину, выискиваю сходство с самой собой? С той, какой я была прежде. До Рио. До Джафримеля.

— Большую часть долга, — прохрипел Лукас. — Я оказал тебе огромную услугу, Карлайл.

Ее аура стала резче, но побледнела.

— Я тебе заплатила, — возразила она. — Возможно, убить тебя мне не под силу, но тяжело ранить смогу.

Мною овладело нетерпеливое раздражение.

«Лучше вам обоим завязать со своими разборками, чтобы я могла заняться делом».

Я глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках. Воспоминания о мертвом теле Гейб немного отступили. У меня не было намерения встречаться с Аброй до следующего заката, а стало быть, я могла посвятить оставшееся время получению информации о демонах. Меня интересуют демоны и а'нанкимели.

Еще я очень надеялась на то, что маги осведомлена и насчет хедайр. Это был бы праздник души, вроде Пучкинских святок.

Неожиданно я почувствовала на себе взгляды трех пар глаз. Серые глаза маги, желтоватые глаза Лукаса и темные обеспокоенные глаза Леандра — его взгляд я ощущала даже спиной. Похоже, мне не удалось пригасить свою ауру.

— У меня нет времени на торг, — мягко произнесла я. — Буду признательна, если вы закончите базар хотя бы на этой неделе. У меня есть чем заняться.

Лукас поднял бровь.

— Карлайл, расскажи ей то, что говорила мне. Обещаю не совершать никаких резких движений. Если будешь держать себя в руках.

Его мертвенно-бледное, худое лицо расплылось в такой улыбке, что у меня по спине пробежала дрожь.

Маги откашлялась. Знак на моем плече отреагировал на запах страха приятным биением. Почему? Потому что меня боялась маги? Когда я тонула в феромонах Полиамур, это действовало сильнее, как синтетический гашиш в сочетании с тиолином.

Стимулятор вроде чилла.

Она сказала:

— Повсюду ходят слухи: демоны прорываются сквозь завесу в наш мир. Бесов видят все чаще, их число неуклонно возрастает, а на встречах коллегий наблюдаются… тревожные знаки. — Взгляд маги снова метнулся ко мне. — Боги, так это правда, — прошептала она. — Так и есть. Ты… ты избрана.

У меня брови полезли на лоб.

«Бесы, проникающие сквозь завесу. А еще она упомянула коллегии. Я-то думала, что все разговоры о тайном собрании маги, собирающемся для совершения ритуалов в противовес членам обычных сообществ, — это пустые слухи. Ничего себе!»

Мой пульс внезапно выровнялся. Хоть что-то я узнаю.

— Избрана для чего?

Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал абсолютно спокойно, сдержанно. Так и получилось, но от его медовой хрипотцы потемнел воздух. Свет исходил только от лампад под алтарем Ганеши, глаза которого весело поблескивали в мерцающем сумраке.

— Чтобы стать… человеческой невестой. Плотской женой.

Ее зрачки расширились, и я опять ощутила резкий соленый привкус ее страха.

«Ни одна охота не вызывала у меня таких ощущений. Ни один псион, ни один нормал. Что со мной не так?»

— Думаю, точнее говорить «хедайра», — сухо поправила я, будто понимала, о чем она толкует.

Мой изумруд полыхнул зеленым, и маги вздрогнула.

— Почему бы тебе не рассказать мне все, что ты знаешь? О бесах, об этих «тревожных знаках»? И Лукас будет доволен.

Маги переводила взгляд с Лукаса на меня, ее щеки цвета жженого сахара побелели. Затем, проявив куда больше смелости, чем я на ее месте, она с легким щелчком вернула на место взведенный курок своей пушки.

— Мне известно не так много. Расскажу все, что знаю, и это покроет весь мой долг, Виллалобос. — Она с вызовом подняла острый подбородок. — Если кто-то из маги или демонов узнает, что я с вами говорила, моя жизнь не будет стоить мешка с мусором из Тэнка.

— Будь по-твоему, — прохрипел Лукас. — Я даже позволю тебе поговорить с ней наедине. — От его широкой удовлетворенной улыбки меня пробирало холодом. — Кухня у тебя там же, где была?

Руки Карлайл дрожали, но она бросила на него сердитый взгляд. Эта женщина мне уже нравилась.

— Только не вылакай все вино, пропойца! Двигай. И больше ни к чему не притрагивайся. И ты тоже, некромант.

Последнее слово она выговорила с очевидной неприязнью. С чего бы? Презирать друг друга у псионов не принято.

Да, удивительная особа, необычная даже для маги.

Лукас вышел из комнаты, демонстративно шаркая поношенными сапогами. Леандр перед тем, как уйти, коснулся моего плеча, и этот неловкий жест, как ни странно, не вызвал у меня раздражения.

Едва они ушли, Карлайл заметно успокоилась. Сунула пушку в кобуру на бедре и отошла на несколько шагов от алтаря.

— Когда это произошло? Изменение? Ты не маги. Как же ты смогла убедить демона сделать это? Что это был за демон? Ты можешь вызывать его, когда захочешь, или?..

«Какого черта?»

— Я пришла сюда за ответами, а не на допрос, — холодно произнесла я. Запах кифии напомнил мне о Гейб, и сердце заныло так, что к глазам подступили слезы. — Можешь продолжать задавать вопросы, и твой долг перед Лукасом возрастет.

Женщина снова вздрогнула, волосы мягкой волной упали ей на лоб. Но она тут же взяла себя в руки.

— Можно мне это увидеть?

«Что увидеть, черт возьми?»

— О чем ты?

Неужели она смущается? Похоже на то.

— Ну… демонскую метку. Если она не на… интимном месте.

Хм. Подняв правую руку, я оттянула ворот блузки, расстегнула пуговицу и показала подвижные текучие шрамы, образовывавшие знак Джафримеля в углублении на моем левом плече.

— Иногда болит.

Я отпустила ворот.

«Стало быть, о метках кое-что известно. Во всяком случае, маги знают, что они существуют. Но я получила знак от Люцифера, когда он сделал Джафа моим фамилиаром. С другой стороны, все остальные мои шрамы исчезли после того, как Джафримель изменил меня. Кажется, через метку между нами осуществляется некая связь. Хотелось бы знать, эта связь двусторонняя? Он говорил, что с помощью знака может выследить и найти меня, а если я прикоснусь к метке, то могу смотреть его глазами. Похоже, связь двусторонняя».

— Что ты можешь рассказать мне о таких понятиях, как «хедайра» и «а'нанкимель»?

Карлайл опять вздрогнула, будто я ее ущипнула.

— У меня есть только одна книга, где об этом упоминается, — ответила она. — Я так и сказала Виллалобосу, когда он спросил. Это «Обычаи кругов ада» Шонли в переводе Морригуэн. То, что относится к теме, изложено на страницах со сто пятьдесят шестой по сто шестидесятую, — произнесла она, словно цитировала тезисы на защите диплома в Академии.

Ее серые глаза смотрели как будто в глубь себя. Маги умеют тренировать очень хорошую память: возможно, сейчас Карлайл видела перед собой эти страницы.

— Я запомнила, потому что эти сведения решительно не похожи на все остальное, что мне доводилось читать на данную тему.

Я кивнула и сложила руки так, что меч в левой руке оказался прижатым к боку.

«Сейчас или никогда, подруга. У меня мало времени».

Торопить ее не стоило, ибо в спешке можно упустить важные фрагменты информации. Абру я до завтрашнего вечера все равно не увижу — стало быть, вся проклятая ночь в моем распоряжении. Но нетерпение вздымалось во мне, как подступавшая к горлу желчь. Я сглотнула. Мои волосы рассыпались по плечам, пряди спутались, но меня это не волновало. После недавней аварии я не утруждалась зачесывать их назад.

— Шонли пишет, что он ознакомился со старинными текстами, где утверждается, будто демоны давным-давно вступали в отношения с человеческими женщинами. Это было известно еще в дошумерские времена, когда демонов принимали за богов и поклонялись им. Конечно, демонов почитали и позже, даже в эпоху Просвещения, но то были отдельные случаи, а не массовое явление. Особо отмечается, что храмовые жрицы, а порой и другие женщины становились избранными. Шонли называет их «плотскими женами» или использует старинное греческое слово, обозначавшее куртизанку. По звучанию оно близко к тому, что на языке демонов означает «спутница» или «возлюбленная». Очевидно, очень немногие из демонов высшего ранга связывали себя со смертными женщинами, передавая им частицу своей мощи и получая что-то взамен. Что именно, никто точно не знает.

Маги подалась назад, прислонившись к алтарю. Возможно, близость бога придавала ей храбрости. Ее рука лежала на рукоятке девятимиллиметрового «глока», изящно прикрытого манжетой. Другого оружия на виду не было. Видимо, клинками она не пользовалась.

Я беспокойно шевельнулась, но взяла себя в руки.

«Что мог получить от меня Джаф? Он говорил, что получил мой мир взамен ада, но…»

Я ждала. Сказанное подтверждало мои догадки, но мне требовалось узнать больше.

— Они погибли во время катастрофы, как и множество людей, — хмуро закончила маги. — Больше такого не происходило.

«Не считая меня. Прекрасно».

Я сдерживалась, но энергия, лившаяся из демонской метки, заставляла колыхаться шелковые занавески.

— Какова эта частица мощи, дарованная хедайре? Половина силы демона? Четверть?

«Ну, расскажи что-нибудь, чего я не знаю. Давай!»

— Тут все не так просто. — Она вздохнула. — Насколько мне удалось выяснить, демон и его плотская жена в определенном смысле становятся одним существом. Их описывают не как пару, но как единое существо. Словно каждая такая пара представляет собой отдельную личность. Демон выживает в нашем физическом мире благодаря своей плотской жене.

«Пока жива ты, жив и я», — донесся голос Джафа из глубины моего сознания, мягкий и полный огня, как старое темное вино.

— А что происходит, когда плотская жена умирает? — неожиданно для самой себя спросила я.

Карлайл обрадовалась. Чувствовалось, что разъяснять и наставлять — это ее конек. У нее даже глаза заблестели.

— Если сожительница умирает, падший демон оказывается обреченным на постепенное угасание, поскольку через хедайру он привязан к нашему миру. Это следует из текстов оригинала, которые цитирует Шонли. Но убить демона становится гораздо труднее. Такая пара вроде почти мертва, а на следующей странице с ними вновь все в порядке.

Я лихорадочно осмысливала ее слова. Значит, я могла воскресить Джафримеля. И уже однажды это сделала. Но может ли он воскресить меня? Я впервые подумала об этом. Даже некромантке не очень-то приятно размышлять о собственной неотвратимой участи, особенно если приходится бегать наперегонки с дьяволом. И уж конечно, я ни разу не задумалась о том, что случится с Джафом после моей смерти.

Все неожиданно обрело совершенно иной характер.

— Ну и дела!

Во рту у меня пересохло, я уронила руки. Свечи мерцали, колеблющийся свет обтекал мягкие изгибы Ганеши.

Карлайл пожала плечами.

— Вот и все, что я знаю. Извини.

Она подтвердила несколько моих догадок, приятных и не очень, а знание общей магической теории позволило мне сделать еще несколько предположений. Эта сделка, похоже, пойдет на пользу нам обеим.

— А что за «тревожные слухи»? И что там с бесами?

Я настроилась на худшее, и маги меня не разочаровала.

— В аду произошло восстание, некромантка. Кто-то взбунтовался против демонской иерархии, и воцарился хаос. За последние две недели умерли четверо маги, вызывавшие бесов, но в результате получившие что-то еще. Некие силы буквально витают в воздухе, такой демонической активности не было с момента Пробуждения. Они что-то ищут. Знать бы только что.

Меня охватил озноб. Я смотрела на маги, разинув рот, как идиотка.

«Ищут сокровище и ключ. Джаф побывал со мной у Ангеликоса. Тот хранил сокровище, но отослал его в какое-то заранее условленное место. Дело нешуточное, и важнейший вопрос для ада заключается в том, кто из соперников получит искомое. Люцифер? Бунтовщики? — Логическое продолжение этой цепочки привело меня к неизбежному заключению. — Или я?»

Мне вспомнился Ангеликос с его широкими белыми крылами, сладкий дурман и запах перьев, страшный оскал хищника, показавшийся, когда прекрасная личина на миг упала. Не будь там Джафримеля… но Джафримель там был и обращался с этим чудом в перьях запросто.

«Успокойся, Дэнни. Надо мыслить логично. Ева взбунтовалась. Может быть, не она одна. Они решились проверить Люцифера на крепость, зная об успешном бегстве Сантино. Но никто не знал, что Джафримель освободил его, исполняя приказ».

От этих интриг и хитросплетений голова моя шла кругом. Неудивительно, что Джафримель ничего мне не рассказывал. Я побывала с ним у Ангеликоса, а потом встретилась с Евой. Если Джаф знал, что Ева тоже ищет сокровище, он мог подумать, что я рассказала ей о нем. Или что я могла рассказать.

Да, если Ева действительно стала причиной междоусобицы в аду и создала такие проблемы для Люцифера, я ее чертовски недооценивала.

Впрочем, плевать на это. Сейчас меня волнует одно: как добраться до Абры и поскорее начать поиски убийц Гейб.

— Ладно. Можешь добавить еще что-то, и я избавлю тебя от Лукаса.

Карлайл стояла, привалившись к алтарю.

— Ты серьезно? Мой долг будет искуплен?

«Солнышко, я не знаю, чем ты ему обязана, но на твоем месте я бы радовалась тому, что жива».

Я пожала плечами. Ремни хорошо подогнанной амуниции скрипнули.

— Это решать вам с Лукасом. Он человек здравомыслящий.

— Да уж, этого у него не отнять.

Она склонила голову набок. Запах страха усилился, дразня меня: она испускала феромоны, как секс-ведьма.

— Ты… ты остановилась в Сент-Сити?

— Да. Мне надо уладить кое-какие дела, — ответила я. «Возможно, кое-кого убить. И найти дочку Гейб, в каком бы "надежном месте" ее ни прятали». — А что?

— Если захочешь вернуться… — Она нервно сглотнула, и мне не понравился блеск в ее влажных глазах. — Имей в виду, я продаю и покупаю информацию. О демонах.

Я представила, как привожу сюда Джафримеля, и тут же отогнала эту неприятную картину.

— Не думаю, Карлайл, что тебе это понравится. Они страшнее Лукаса. Гораздо страшнее.

Мне пришла в голову невеселая мысль: «Возможно, она так пахнет, потому что общается с демонами? У Полиамур чарующий аромат, поскольку она секс-ведьма. Не исключено, что Карлайл пропахла ужасом после общения с демонами, а я теперь улавливаю этот запах».

— Я вызываю бесов. — Ее влажные глаза загорелись. Рот скривился в гримасе. Глубокий, черный, подкрашенный адреналином страх добавил остроты к запаху кифии. — Если их заключить в круг, они…

«Sekhmet sa'es, женщина, ты и понятия не имеешь об этом!»

— Нет.

Мои пальцы сомкнулись на рукояти меча. Я сама однажды схватилась с бесом, и он разорвал мне грудь отравленными когтями. Если я осталась жива, то единственно благодаря тому, что реактив превратил демона низшего ранга в пузырящуюся жирную жижу. Стоило мне вспомнить о пухлом и бледном, как личинка, младенческом лице и о рычании беса, когда он бросился на меня в стремительно мчавшейся гибкой трубе поезда, — и по моей золотистой коже бежали мурашки.

— Забудь об этом, маги. Просто забудь.

Шторы слегка колыхнулись, когда Карлайл закрыла окно, и я, глядя на них, успокоилась. Наруч на моей руке похолодел, кожа ощутила скользящее сжатие.

Что за чертовщина? Что эта проклятая демонская штука вытворяет? Прежде она предупреждала меня о нападениях, но это какое-то новое ощущение.

Справившись с неприятным чувством, я взглянула на маги. Карлайл снова побледнела, руки ее дрожали.

«Подожди-ка».

— Лукас! — резко окликнула я, сжимая руку на рукояти меча.

Три дюйма стали успели появиться из ножен, но я овладела собой и не обнажила клинок.

— Ты звала? — откликнулся он и бросил на задрожавшую маги хищный взгляд.

Я вдруг уверилась, что к Карлайл скоро наведаются другие гости, которые настойчиво интересуются нами. Но говорить об этом я не стала. Само собой, не из сочувствия.

На чьей бы стороне ни играла маги, она до смерти боялась Виллалобоса. А я так отчетливо помнила собственный страх перед Лукасом, что решила не подвергать Карлайл подобному испытанию. Уж не агент ли она Хеллесвранта? Если Джафримель разыскивает меня, ему проще всего обратиться к маги, имеющей дело с демонами.

Наруч снова похолодел, причем так сильно, что мое запястье сковало морозом, будто я окунулась с головой в ледяную воду. А когда вынырнула, осознала: это предостережение.

«Проклятье!» Не хватало только, чтобы моя недавняя мысль воплотилась.

Впрочем, можно предположить и то, что меня ищет другой демон или эта маги работает на кого-то помимо Джафримеля. Потому что Джафримель находится неведомо где и занимается невесть чем.

Когда маги смотрела на Лукаса, я невольно вспоминала, как сама была человеком и испытывала такой же судорожный страх, в чем не могла признаться даже себе.

«Будь человеком, Дэнни. Докажи, что ты еще способна на это».

— Пора идти, — обронила я. — Она отдала долг.

— Пошли.

Глава 14

Дневные часы я провела, меряя шагами дешевый номер в гостинице на Вишневой улице, желая поскорее выбраться оттуда и заняться чем-нибудь продуктивным. Я старалась отогнать от себя образ мертвого тела Гейб, боролась с раздражением, морщилась от запаха оружейного масла и скрежетала зубами. Леандр спал. Лукас, устроившись на стуле возле окна, чистил и смазывал свои пушки, пока его не сморила здоровая дремота. Встреча с Аброй ждала меня ближе к ночи — она никогда никого не принимала до наступления сумерек. К тому же темнота служила хоть каким-то прикрытием.

Моя нервозность имела еще одну причину. Мы находились близ того самого места, где вырастивший меня человек был зарезан наркоманом, позарившимся на его старенький хронограф ради дозы чилла. Раньше я бывала там каждый год, но со времени охоты на Мировича не появлялась. Наверное, стоило наведаться туда, даже принести цветов. Я гадала, доживу ли до очередной годовщины. Пока я была рядом с Джафримелем, никак не могла собраться, отговариваясь разделявшим нас расстоянием, а на самом деле — из трусости.

С Джафом я вообще потеряла представление о ходе времени и даже не знала, какой нынче месяц. Листья с деревьев облетели, но на улицах не слишком холодно — значит, зима пока не настала.

Когда стемнело, Леандр повел нас по Девятой улице, срезав путь через центр, видимо с намерением пройти по Фиске до Клондел-авеню. Лучше было бы выбрать Эйвери, поскольку Фиске находится в самой опасной части района Тэнк, но я не стала ничего ему говорить. Я отмечала перемены, произошедшие в городе.

В это время суток центр выглядел заброшенным, поскольку все респектабельные учреждения и конторы, управлявшиеся нормалами, закрывались в семь. Только на углу Фиске и Двенадцатой улицы появились первые признаки ночной жизни: здесь начиналась зона увеселительных заведений. Хотя центр выглядел пустым, я заметила и там признаки перемен: поспешно намалеванные граффити, магические охранные системы на окнах. Значит, Тэнк распространялся в этом направлении. Если в районе Тривизидиро обстановка стала лучше, то здесь, наоборот, ухудшилась.

Кроме наблюдений, мне надо было обсудить кое-что с Лукасом.

— Значит, в разговорах о мертвой некромантке упоминают мое имя. Очень мило.

Кто-то связывает Гейб со мной. С другой стороны, что тут удивительного? Мы долго работали вместе.

— Ага, сохранять инкогнито тебе удавалось целых двенадцать часов. Сейчас уже все знают о твоем возвращении. И о том, что ты, судя по виду, прошла серьезную генетическую трансформацию. Абру донимают расспросами о тебе.

Лукас скользил взглядом по крышам, моргая на манер ящерицы, и массировал свое левое плечо. Его одежда задубела от запекшейся крови, и меня это нервировало, непонятно почему.

— Кто обо мне спрашивал?

«Когда я успела обрести такую популярность? Возможно, люди хотят выяснить, успела ли я поговорить с Гейб и многое ли мне известно».

Хорошо, что проблемы с демонами можно отодвинуть на задворки сознания. Но образ Гейб, распростертой среди трав, упорно преследовал меня, и я почувствовала удушье.

— Курьеры семьи Таннер, четверо или пятеро наемников. Оборотень, какой-то мохнатый детина с полосатой шкурой. Девица-нихтврен, она оставила для тебя конверт. Пара слик-курьеров, шаман, работающий в клинике на Сороковой…

— Sekhmet sa'es! — выдохнула я. — Ничего себе!

Лукас издал короткий хриплый смешок.

«Что смешного он во мне нашел?»

— Еще не все. Приходил корпоративный клон из «Физиофарма». Тобой интересуются решительно все. Мне повезло, что я нашел тебя первым.

Лукас шагал по тротуару в ногу со мной. Шедший впереди Леандр свернул на авеню Фиске: его плечи под ремнями амуниции были расправлены, он ни разу не дернулся. Свет уличных фонарей придавал его темным волосам мягкий блеск, а двигался он с осторожностью, которая вырабатывается у любого наемника после нескольких удачных, но трудных операций.

«Он мне нравится, — решила я. — Хорошо, что он меня не бросил».

Лукас проследил за моим взглядом.

— Толковый малый, — неохотно проворчал он. — Сам нашел меня у Абры. Сказал, что демон смылся, пока ты спала.

«Не знаю, что этот демон делает и куда он делся. Причем именно тогда, когда мог бы мне очень пригодиться».

Мои пальцы до боли сжались на ножнах катаны.

«Верь мне, — постоянно твердил Джафримель, — не сомневайся во мне». Он защитил меня от Люцифера, а сейчас взял и отправился охотиться на Еву, бросив меня, как мусор.

Всякий раз, когда я пыталась понять, хороший Джаф или плохой, он отмачивал нечто такое, что совершенно сбивало меня с толку.

— А еще Бодри сказал мне, что наш парень в черном посоветовал ему держаться от тебя подальше. Похоже, твой демон ревнив.

Лукас говорил слишком заинтересованно и насмешливо, и мне это не понравилось.

Меня передернуло. Джафримель вообразил, будто я принадлежу ему. Демоны вообще собственники, как всем известно. Это им свойственно. Кстати, не подвергаю ли я Леандра опасности, когда улыбаюсь ему?

«Дэнни, давай честно. Тебе нравится этот мужчина, наемник и человек. Человеческая природа — вот чего нет у Джафа. Тебе нравится общество Леандра, и Джафримель может отреагировать на это, как всякий ревнивый любовник».

Я решила, что в данной ситуации лучше сменить тему.

— Как нам войти в дом Абры незаметно? Если меня ищет столько народу, кто-то из них наверняка додумается взять нору Абры под наблюдение, дожидаясь моего появления.

Вопрос был глупый. Лукас искоса глянул на меня, и стало ясно, что его это не волнует.

— Абра распространила слушок, будто ты с ней в ссоре. Якобы ты кинула ее во время той истории в Рио и она собирается вытрясти из тебя должок, едва ты высунешься. По ее мнению, этого достаточно, чтобы отвадить большинство желающих тебя найти. Но на всякий случай я все равно проведу тебя с черного хода. Леандр будет ждать у парадного, заодно посмотрит, нет ли там лишних глаз.

Лукас закашлялся и сплюнул. Звук был ужасный, словно бедняга умирал от чахотки.

— Хорошо.

«Надо же, я даже не знала, что у Абры есть черный ход».

— А что насчет другого демона? Есть ли какие-то сведения кроме того, что рассказала твоя маги?

«Ева. Может быть, она здесь? А если здесь, то где прячется? Почему явилась сюда? И с чего это столько людей, и не только людей, меня ищут? Проклятье. Гейб, что происходит?»

Ответить Гейб не могла, но мне было легче думать о ней как о живой.

Я почувствовала, как во мне опять вскипает гнев, и усмирила его почти физическим усилием, отчего засверкали мои кольца.

Нельзя позволить себе впадать в ярость. Это чувство беспокоило меня, поскольку указывало на потерю самоконтроля. Наруч, тяжелый и раздражающий, холодил запястье. Я поежилась от какого-то смутного предчувствия.

— Надеюсь, ты узнала от этой сучки что-то важное, стоящее той неоценимой услуги, которую я ей оказал. Сам я слышал только о том, что в городе объявился демон, но чтобы выкурить его из укрытия, надо глубоко копать. И под силу это, радость моя, только твоему дружку.

Лукас снова насмешливо присвистнул, а я отстраненно подумала, что он всегда говорит как удавленник.

— Не называй его так, — попросила я. В затылке тревожно покалывало, и я снова осмотрела улицу. — Лукас, за нами следят.

Это ощущение слежки прилипло ко мне с Каирской Гизы.

— Очень возможно. А ты что же, решила расплеваться с демоном?

Может быть, он считал это забавным, но мое раздражение было слишком велико. На него накладывалось неприятное ощущение — будто от меня ускользает что-то очень важное.

— Его зовут Джафримель. И с ним я сама разберусь, — заявила я.

У Лукаса хватило такта не рассмеяться.

«Да, Дэнни, в этом ты добилась грандиозного успеха».

Мои каблуки стучали по тротуару. Ощущение того, что за нами следят, ослабело. Может быть, это не предчувствие, а просто нервы разыгрались? Но мои перстни сыпали искрами. В любом случае это сослужило добрую службу, поскольку схлынувшее раздражение прояснило сознание. Сент-Сити достаточно велик для того, чтобы потоки силы запутали мой след, но мало-мальски умелый маги способен разобраться в этой путанице. И в конце концов, я связана с демоном.

— Лукас, есть у тебя на примете еще маги, с кем можно поговорить?

— Смотря о чем, — отозвался он и снова оглянулся. От этого стремительного змеиного движения всколыхнулись его редкие волосы. — Ты вроде бы сказала, что Карлайл расплатилась.

— Она сообщила мне достаточно, Лукас. Но я хочу выяснить больше. У кого-то еще может оказаться другой элемент головоломки. Мне нужно узнать о том, что я… собой представляю.

«А заодно и про бунт в аду. По-моему, в игре участвуют не только Ева и Люцифер, иначе происходящее не имеет смысла».

— А ты сама не знаешь?

«Надо же — Лукас изумлен!»

— Я знаю не все. Есть кое-какие догадки, но многое надо выяснить.

Я пригляделась к транспортным воздушным потокам и повела плечами под ремнями. Отчего же мне не по себе? Откуда это знакомое полузабытое ощущение, как будто кожу покусывают крохотные острые зубки?

«Это не предупреждение. Что тогда?»

— Какая же ты дура. — Он снова издал хриплый смешок.

Ночной ветер взъерошил волосы Лукаса, и меня вдруг потрясло то, что неповрежденная часть его лица была красивой. До сих пор я боялась его и не замечала этого. Теперь он казался мне почти привлекательным, при всей своей бледности и желтоватых глазах. На особый манер — волчий. Если, конечно, не замечать шрамов. И этот разрез глаз, как у змеи. И тонкие бесцветные губы.

«Если бы ты знал, Лукас, какая я дура на самом деле», — подумала я, поддав ногой очередную бутылку. Надо же, кое-кто здесь предпочитает выпивку подороже соевого пойла, а вот уборочные автоматы, которые должны собирать бутылки, почему-то не работают. Ветер гонял по мостовой бумажки и прочий мусор. Изящные дуги уличных светильников отбрасывали на тротуар круги бледно-оранжевого света. Было пусто, но неожиданно появилось ощущение надвигающейся бури.

— Представь, что ты пытаешься жить с демоном и убиваешь Сантино. Потом охотишься на взбесившегося пожирателя, и твои мозги превращаются в бачок с отработанными реакторными отходами. Я во всем разберусь, Лукас. И нечего надо мной насмехаться. Я не в настроении.

— Что это тебя так разобрало, чика?

Не похоже, что мое брюзжание произвело на него хоть какое-то впечатление.

Леандр замедлил шаг. Мы почти догнали его, но не успел Лукас открыть рот, как я выложила свои новости. Все равно это надо было сделать, рано или поздно.

— Гейб Спокарелли мертва. И Эдди Торнтон. Кто-то застрелил их обоих, но прежде Гейб успела взять с меня обещание выследить убийц Эдди. Это крайне важно лично для меня.

«Возможно, для тебя это не важно, Лукас. Тогда наши дорожки разойдутся».

Прошло долгих пять секунд гробового молчания, прежде чем он вздохнул.

— А ты не думаешь, что это связано с наемниками или с семьями?

— Или с нихтвренами, или с оборотнями. Или с самим Люцифером.

Тут по моей коже пробежал холодок, наруч на левом запястье потяжелел. Неужели когда я произношу имя дьявола, он в аду слышит меня? Моя злость дошла до точки кипения. Я могла вообще не открыть дверь в тот дождливый понедельник и не пойти за Джафримелем!

«Ты должна доверить мне то, чего не можешь сделать сама».

Мысль о том, что Джафримель где-то здесь, в этом городе, охотится за дочерью Дорин, заставила меня оглянуться через плечо и всмотреться в уличный сумрак, а завывание пролетающего над головой самолета вызвало желание поднять глаза к небу. Очень хотелось найти какое-то укрытие на этой тихой улице.

«Я просила его не трогать Еву. Говорила, что не позволю причинить ей вред. Я честно предупредила его».

— Не люблю встревать в чужой разговор, — тихо сказал Леандр, — но за нами хвост.

Мой большой палец погладил гарду катаны.

— Это дело сугубо личное и, похоже, очень серьезное. Вы оба на такое не подписывались. Можете взять отпуск, пока я не закончу…

Договорить я не успела: какая-то обтекаемая фигура выскочила из переулка с западной стороны Фиске и вприпрыжку понеслась к нам. Лукас выругался, отступил в сторону, и в его руке появился шестидесятиваттный плазменник. Леандр застыл в изумлении. Мой меч со свистом вылетел из ножен и рассек воздух. Послышался низкий грудной рык. Припадая на массивные, мускулистые лапы, на меня смотрел адский пес.

Глаза чудовища горели красным огнем, воздух близ его чудовищного тела, напоминавшего живой обсидиан, трепетал от жара. Пес поднял голову и фыркнул, учуяв запах свежего мяса. Наруч на левом запястье неожиданно ожег меня ледяным пламенем, линии затейливого узора на гладкой поверхности засветились и пришли в движение. Вдобавок ко всему знак Джафримеля на моем плече тоже дал о себе знать, метка болезненно сжалась. Во рту появился привкус меди.

— Леандр, — тихо произнесла я, — живо мне за спину. И во имя всех богов, как только я прикажу бежать — беги.


Лукас удалялся влево, двигаясь по широкой дуге, чтобы оказаться между псом и мной. Моя правая рука напряглась, три дюйма горящей голубым огнем стали показались из ножен.

«Надо бросить ножны и выхватить пушку. Лукас стрелял в адских псов, на них это действует».

Однако тварь, похоже, атаковать не собиралась, она лишь припала к земле и таращилась на нас. На меня. Я полностью обнажила меч. Сердцевина клинка сияла белизной, отбрасывая тень на тротуар, по лезвию вились огненные голубые руны. Благословенное оружие жило собственной непостижимой жизнью.

Надо обязательно наведаться к Йедо и расспросить его об этом мече.

Так и сделаю, но сначала схожу к Абре, поищу ниточки к тому, что случилось с Гейб. Хорошо бы успеть до того, как Джафримель вернется и обнаружит, что его агент связан, а я исчезла. Правда, он знает, как меня отыскать, ведь я ношу на плече его метку.

Не исключено, что на сей раз ему не удастся быстро найти меня. Здесь я дома, и за несколько прошедших лет тайные места и убежища этого города не исчезли. Если где-то на свете я могу надежно спрятаться, так это здесь.

«Спрятаться — да, хорошая идея. Только сначала надо разобраться с этой зверюгой».

Адский пес сделал шаг вперед. Два шага. Глаза чудища — красные огни среди путаницы шевелящихся теней — не отрывались от меня. Тварь держалась на противоположной стороне улицы, и я немного… занервничала.

«Самое время появиться Джафримелю. Уверена, он старается сохранить мне жизнь не потому, что заботится о моей хрупкости, а в силу личной заинтересованности. Если этот Шонли прав и падшего демона после смерти его хедайры ожидает физическая смерть».

В воздухе медленным леденящим раскатом прозвучал рык адского пса. Холодный влажный ветер коснулся моего лица, возвещая приближение дождя.

Признаться, я очень нервничала. Мой клинок непроизвольно опустился в положение, пригодное для отражения атаки снизу. Но что замышляет эта тварь? До сих пор адские псы не мешкали. Они сразу же бросались на меня.

Потом в сознании всплыла не очень приятная догадка. Сжимая тихо звенящий клинок, я шагнула вперед. Леандр застыл на месте, его аура побагровела, как синяк.

— Кель? — прошептала я. — Велокель?

Адский пес зарычал снова и бросился на меня. Лукас выстрелил четыре раза, красные полосы разрядов прочертили воздух. Я не двинулась с места, но бросила ножны и перехватила рукоять обеими руками — инстинктивное движение, которое могло стоить мне жизни. Лукас промазал. Все четыре раза.

— Беги! — крикнула я, и на меня всем своим весом налетело пышущее жаром адское чудовище.

Оно двигалось с неуловимой, демонской быстротой. Когти звякнули о мой меч, и я отскочила в сторону, знак на плече обожгла боль, наруч заискрился и выбросил тонкий зеленый луч, лизнувший звериную морду. Пес испустил низкий злобный рык.

«Что за чертовщина?»

Рукоять меча взмыла вверх, клинок сверкнул, рассекая воздух, я резко выдохнула, сопровождая вложенное усилие, и горящая сталь полоснула чудище по боку. Зверь резко повернулся, и я тут же отскочила. Мир сузился до одной твари, которая мне угрожала. Голубое пламя полыхало на клинке, безостановочно выписывавшем затейливые узоры.

У меня было странное ощущение, будто к наручу на левом запястье привязана веревка и кто-то дергает за нее, вращая моей рукой гораздо быстрее, чем смогла бы я сама. Но мне было некогда разгадывать эти загадки, потому что пес снова атаковал, а я снова отступила, стиснув зубы. Тварь пыталась оттеснить меня к зданиям на противоположной стороне улицы, тем самым лишив свободы маневра, и это был бы смертный приговор. Если вспомнить о том, как убийственно проворны были адские псы в Новой Праге, оставалось лишь удивляться, почему я до сих пор жива. Я не видела и не слышала ничего, кроме адского пса, его скребущих мостовую когтей, его низкого рокочущего рыка, моего собственного хриплого тяжелого дыхания и стука сапог. Я взмахнула мечом, прыгнула, как кошка, и едва успела уклониться от обсидиановых когтей, каждый длиной в мою ладонь, нацеленных мне в грудь. Меня распотрошили уже дважды, и повторять опыт я не желала.

Но проклятый пес был слишком быстр. Я увернулась от его когтей и отскочила в сторону, но он мгновенно повторил атаку, причем развернулся так молниеносно и плавно, словно у него не было костей. Черная кровь дымилась полосами на его шкуре. Пес припал к земле и зарычал, словно упрекал меня за неспособность достойно умереть.

Я оскалилась и зарычала в ответ. В моей груди закипала ярость, ей требовался выход, так что адреналин полностью заглушил голос здравого смысла. Я совершила ошибку — эта тварь слишком стремительна, она не даст мне шанса выиграть схватку. Мое сердце колотилось, пот струился по спине, а ведь в нынешнем состоянии мне требовались огромные усилия, чтобы вспотеть.

Пес попятился — плавно, шаг за шагом, не прекращая рычать. Не рвануть ли мне вперед? Я задыхалась, левое бедро горело — неужели онвсе-таки меня задел? А я и не заметила.

Между пятнами света от фонарей дышала тьма. На авеню Фиске царило безмолвие. Моя аура уплотнилась, демонские защитные силы пульсировали, перстни рассыпали золотые искры. Знак на плече горел огнем, словно глубокая, но бескровная рана. Наруч безжалостно сдавил руку. Я отчаянно пыталась найти выход. Применить парочку заклятий, может быть, «ищейку» — вдруг сработает? Правда, однажды я направила «ищейку» на беса и получила такую отдачу, что мало не показалось. Джафримель с помощью каких-то формул на демонском языке заставил адского пса распасться, но он категорически не желал учить меня своему наречию.

И тут по шкуре пса растекся огненный разряд. Чудище замотало головой и пошатнулось. Я отскочила. Лукас с Леандром, выкрикивая что-то невнятное, расстреливали пса в упор.

Зверь тяжело рухнул, шкура его дымилась.

Я подняла глаза. Леандр, бледный как мел, смотрел на меня так, словно я отрастила новую пару рук. Лукас слегка скривил верхнюю губу. Его желтоватые глаза сверкали, на лице отразилось мрачное удовлетворение.

Я пыталась успокоить дыхание, но не преуспела. Сердце колотилось так, словно хотело пробить себе путь сквозь грудную клетку и пуститься вприпрыжку по мостовой авеню Фиске, как по танцполу ночного клуба. Пот стекал по лбу и щипал глаза.

— Лучше нам… убраться… отсюда…

— Он издох?

Лукас все еще держал под прицелом неподвижную темную тушу. Пес не шевелился, но у меня не было уверенности в том, что с ним покончено.

— Сомневаюсь. Возможно, просто оглушен. Надо уходить.

Мне с трудом удалось выровнять дыхание. Лукас бросил мне ножны меча, моя рука взметнулась сама собой и поймала их на лету. Наруч больше не давил и не жег, однако сидел плотно: я повертела ладонью вверх-вниз и удостоверилась, что зазора между металлом и кожей нет.

«Черт возьми, как это получилось?»

На вид — обычный массивный металлический обруч, надетый выше личного датчика. Но если он внезапно холодел, это отзывалось в висках острой вспышкой боли.

«Не думай об этом, не время. Эта штуковина помогает сохранить твою жизнь, удовлетворись этим. Надо двигаться дальше. Anubis et'her ka, здесь не стоит задерживаться!»

Неподвижная туша оглушенного адского пса осталась лежать посреди улицы, а мы шли к дому Абры. Все время очень хотелось оглянуться через плечо, что мне вовсе не свойственно. Раз или два я даже обернулась, хотя сама не знала, что рассчитывала увидеть — скользящих во тьме псов или зеленые глаза и длинный черный плащ. Не знаю, какой из двух вариантов пугал меня больше.

Глава 15

Эта часть района Тэнк пребывала в упадке. Половина уличных фонарей на Клондел не горела, они были разбиты. С крыш этих домов — в одном из них размещался ломбард Абры — темные улицы выглядели, как щели между зубами. Кучки нелегальных шлюх толпились в темных подворотнях, над улицей курсировали подозрительные самолеты. Ощущался кислый запах человеческого пота, гниения, гашиша и сладко-соленый запах хлормена-13 — чилла.

Наркоманы Сент-Сити воняли хуже, чем где-либо в мире. Возможно, все дело в радиоактивном холоде местного источника энергии, а может быть, это из-за плесени, порожденной дождями. Так или иначе, чилл, этот страшный наркотик, вызывающий мгновенное привыкание и накладывающий болезненный отпечаток на весь городской ландшафт, я ненавидела лютой ненавистью. Из-за чилла и его приверженцев я лишилась многих друзей, начиная с приемного отца, и далее, с годами, волна потерь следовала одна за одной. Когда на улицы выплескивался очередной наркотический прилив, кто-то — и порой не один — непременно умирал.

Леандр торопливо скользил в тени, стараясь быть незаметным. И это хорошо ему удавалось: уловить его движения со стороны было очень трудно.

— Лезем внутрь, — прохрипел Лукас мне в ухо, стоя у чердачного люка.

Я отодвинулась от низкой ограды, опоясывавшей крышу дома Абры.

— После тебя, чика.

Засунув меч в петлю на ремне, я нырнула в темную нору, с опаской ступив на скользкую железную лестницу. Более плотная, чем у обычного человека, мышечная и костная ткань увеличивала мою силу, но и массу тоже, так что порой я оказывалась слишком тяжелой для конструкций, рассчитанных на обычный человеческий вес. Левая нога пульсировала, из джинсов был вырван клок. Черная демонская кровь быстро свернулась, закрыв ссадину от когтей, рана уже залечивалась, но я все равно двигалась с опаской.

Лукас не отставал. Когда моя нога коснулась пыльного деревянного пола, я услышала звук, с каким выхватывают из кобуры плазменный пистолет.

— Проклятье, женщина! — выругался Лукас. — Убери эту штуку.

— Прошу прощения, — буркнула Абра не очень-то извиняющимся тоном.

Извиняться — это вообще не в ее характере.

Я медленно повернулась, не касаясь оружия. Чердак был низкий и пыльный, люк в крыше уже закрыли и заперли, я слышала потрескивание магической защиты. Абра ждала нас.

Мои ноздри раздулись, обостренное демонское зрение без труда пронизывало мрак.

Абракадабра почти не изменилась. Все те же длинные темные вьющиеся волосы, ясные черные глаза, непримечательное треугольное лицо с заостренным подбородком. Синий с серебром халат ниспадал до тонких лодыжек, обутые в сандалии загорелые ноги ступали по полу. Из-под волос выглядывали золотые серьги в виде больших колец. Да и здешние запахи — тушеная говядина с чили, пыль и человеческая боль — не изменились. Хотя запах самой Абры, разумеется, не походил на человеческий. Так пахнут липкие сухие шелковинки или короткие щетинистые волосы, и это всегда неприятно возбуждало меня. Джафримелю она не нравилась, и если его инстинктивная реакция была такой же, как моя, я могла понять причину. Правда, мне доводилось иметь с ней дело, когда я была человеком, и сложностей у нас не возникало. И впоследствии тоже, когда я была посредником между ней и Йедо. Абра отличалась крайней осмотрительностью и всегда искала своей выгоды. Она не покидала своего ломбарда, и я не могла понять, к какому паранормальному виду она принадлежит.

Паучиха Сент-Сити взглянула на меня и захлопала длинными ресницами.

— Валентайн. Можно было догадаться. С тобой вечно какие-то проблемы.

«Ох, если бы ты знала какие».

— Я не виновата, что вдруг стала такой популярной. Как дела, Абра?

Она скривила губу.

— Были бы гораздо лучше, не суйся в мои двери нихтврены да оборотни. А где демон?

Значит, ей известно, что Джафримель в городе и связан со мной. Она знает куда больше, чем говорит.

— Я оставила его дома плести кружева. А ты любишь быть в гуще событий и информацию получаешь таким способом.

Абра склонила голову набок.

— Некромант здесь. Твоя идея?

— Лукаса. — Я отступила в сторону, и Лукас бесшумно, как кот, спрыгнул с лестницы. — Ты уверена, что можешь оставить себя без присмотра?

— А что у меня красть? — Она невесело, по-девчоночьи хихикнула, щелкнула каблуками и замысловатым движением, как на параде, вскинула свое оружие на плечо. — Пошли вниз. Напою вас чаем. Вижу, ситуация сложная.

— Сложнее некуда, Абра. Гейб Спокарелли мертва. Эдди Торнтон тоже. Я ищу убийц.

В воздухе кружилась взбаламученная пыль. Все молчали. Потом Абра вздохнула.

— Пошли вниз. — Показалось мне или ее голос вправду звучал устало? — Тебе все это не понравится.


«Ломбард Абракадабры. Мы творим чудеса!» — гласила вывеска на витрине заведения. Окна, чтобы подчеркнуть приватность услуг, были затонированы. Это новое ухищрение, раньше Абра к такому не прибегала. Весь пол заполняли товары, сликборды и гитары красовались за прилавком, под пыльным стеклом поблескивали ювелирные изделия. Судя по всему, ассортимент обновлялся регулярно и быстро, хотя я никогда не видела, чтобы хоть один покупатель явился в ломбард.

Мы не в счет — мы пришли к Паучихе за информацией.

Из нововведений я заметила вешалку с модными куртками из кожзаменителя и прозрачный куб, в котором были выставлены старинные хронометры. В остальном заведение не изменилось.

«Приятно встретить хоть что-то, неподвластное времени».

Леандр склонился над прилавком, рассматривая бусы, однако его взгляд то и дело перемещался к двери, а рука не выпускала рукоять меча.

— Шпионы? — осведомилась я.

— Двое. Кейн во втором проулке и кто-то еще на той стороне улицы.

— Я постарался, чтобы они оба меня заметили, — пожал плечами Леандр.

Его темные глаза поблескивали, он был доволен собой.

«Надеюсь, не слишком».

Я вздохнула и дрожащей рукой потерла глаза. Ведь несколько минут назад мне пришлось отбиваться от адского пса. Джафримель говорил, что я должна сразу же бежать от этих тварей: псов использовали для охоты на хедайр еще в те времена, когда Люцифер уничтожал первых падших. Он боялся, что те смогут произвести на свет андрогина.

Такого же, как сам Люцифер. Или Ева.

Теперь эта история получила подтверждение: храмы, жрицы, демоны, передающие часть своей энергии и получающие что-то взамен.

«Джаф сумел вернуть себе всю демонскую силу, сейчас он другой. И я тоже, если он поделился со мной толикой собственной мощи».

Я поежилась, и Абра вручила мне ярко-оранжевую глиняную чашку. Мне было гораздо спокойнее видеть ее за прилавком, в привычной обстановке.

— Вот. Чай. — Величайшая учтивость, на какую она способна. — Ведь вы со Спокарелли были близки? — Вопрос был риторический.

Лукас расположился в глубине комнаты между сликбордами и деревянным коробом с разных размеров сапогами военного образца. Глаза он прикрыл, но меня это не обмануло: нет, он не устал. Его порванная рубаха затвердела от засохшей крови, но он был бодр и начеку. Я тоже была перепачкана кровью.

Кажется, я опять выжила. Странно, но знак на плече о себе не напоминал. Ищет ли меня Джафримель?

«Хочется верить, что ищет. Ситуация становится нелепой».

Я кивнула и подула на чай.

— Да, близки… Кто-то нашпиговал Эдди пулями так, что впору сдавать в металлолом. Потом то же самое проделали с Гейб, на ее заднем дворе.

О дочери Гейб я упоминать не стала — не стоит выкладывать все сразу. Тон у меня был ровный и даже ироничный, хотя в горле стоял ком.

— Я пообещала Гейб отыскать убийц Эдди. Полагаю, он работал над каким-то важным делом.

— Знаю. У меня побывала шаман Аннет Камерон. Она из клиники на Сороковой, это община седайин при центре по реабилитации подсевших на чилл. — Абра скривилась.

— Подсевшие на хлормен-тринадцать реабилитации не подлежат, — машинально ответила я. — Это же ясно.

Абра промолчала. Мое отношение к чиллу все знали.

— Кажется, Эдди сотрудничал с тамошними седайин. Можешь поспрашивать у них. Кстати, Аннет очень хотела отыскать тебя.

— Не она одна.

«В последнее время я пользуюсь бешеной популярностью. Всем от меня что-то надо, даже демонам».

— Точно. Еще одна особа наведывалась. Нихтврен. Просила передать тебе вот это.

Абра пошарила под прилавком и вручила мне белый конверт, запечатанный старомодной восковой печатью. Я не глядя сломала печать и вытащила листок плотной ароматизированной писчей бумаги ручной работы. Записка была короткая:

Мисс Валентайн, я располагаю информацией. Предлагаю встретиться, где вам будет удобно. Меня найти нетрудно.

Селена
Спутница главного нихтврена Сент-Сити, первого среди здешних паранормалов. Николай — тот еще сукин сын.

— Замечательно, — пробормотала я. — Кровососы от меня без ума.

— Ну, если они тебя любят, то оборотни скорее ненавидят. Говорят, кто-то очень важный из Ист-Сайда предлагает хорошие деньги за то, чтобы тебя доставили ему живой, пусть даже помятой. Такой куш, что за него рады поспорить и наемники, и оборотни, и еще много кто. — Абра подняла подбородок так, что натянулась ее кожа цвета жженого сахара. — Не буду уточнять, чего мне стоило держать язык за зубами.

Я сунула записку в карман, подняла чашку и осторожно отпила глоток. Чай как чай, приправлен ванилью, очень сладкий и, как ни странно, успокаивающий.

— Я думала, мы друзья, — сказала я и подумала: «Хм, а как же наемники?» — Если за мной охотятся наемники, то заявка должна была пройти регистрацию в сети Гегемонии.

Абра пожала плечами.

— Не обязательно, если они предпочитают действовать скрытно. Да, был еще какой-то сукин сын из «Физиофарма». Звать Массади. Красавчик. Видно, прошел основательную генную трансформацию. — Она покачала головой, и золотые кольца у нее в ушах тоже качнулись. — Совал мне деньги, всячески намекал, что их у него полно и он даст больше, если я о тебе разузнаю. Тупица. Но об одном тебе стоит побеспокоиться: семьи проявляют к тебе серьезный интерес. Не будь у меня давних деловых отношений с Таннерами, мою лавочку запросто могли бы спалить.

«Семья Таннер? Вот это новость!»

— А как насчет семьи Черри?

Между мной и семьями не было никакой вражды, но раз уж мною интересуются, стоит поссорить кланы друг с другом, а самой продолжать путь без помех.

Абра неодобрительно фыркнула.

— Черри выведены из игры, как и другие серьезные игроки. Сейчас в городе всем заправляют Таннеры.

«Когда же это произошло? Боги, я ничего не знаю!»

— Отлично!

— Для них, спору нет, отлично. А для всех остальных не очень.

Я кивнула.

— Спасибо, Абра. А теперь дай мне наводку.

Последовало молчание — такое долгое, что я поставила чашку и встретилась с ней взглядом. Ее длинный смуглый палец поглаживал тонкую переносицу, волосы поблескивали, щеки чуть порозовели. Абра выглядела довольной и сытой — видимо, дела шли неплохо.

— Не хотелось бы об этом говорить, Дэнни, но как ты собираешься платить?

Ее темные бархатные глаза были прикованы к моим, и в глубине их сверкнули искры — как монеты, которые мародеры собирают на поле боя, выворачивая и обшаривая карманы мертвецов и даже раненых.

«Карманы мертвых. Карман Гейб, насквозь промокший от крови, где лежал снимок малышки с веселыми глазками».

Как все получилось, я не успела осознать. Помню только, что я вдруг прижала Абру к стене за прилавком и левой рукой стиснула ее горло. Она хрипела и задыхалась, пыталась разжать мои пальцы своими маленькими смуглыми руками. Леандр выругался. Лукас пробормотал что-то неразборчивое, я расслышала только:

— Ну совсем, на хрен, спятила.

Я сжала горло Абры посильнее. Ее темные глаза закатились, раздался сдавленный стон. Наруч на моем левом запястье зазвенел, меч откликнулся.

Плевать.

— Слушай меня, — вкрадчиво проговорила я. Совсем как Джафримель. Мне удалось подавить мерзкий жутковатый смешок. — Ты мне нравишься, Абра. И я заплачу, сколько скажешь. Но не сейчас.

Голос мой звучал не громче шепота — как обычно у некроманта. Стена позади хозяйки ломбарда дрожала, витрины и полки тряслись и дребезжали. Демонская метка на моем плече наполнилась острой приятной болью. Ощущение было такое, будто я оказалась в центре гудящего вихря магии, когда великое действо уже запущено и готово пронзить пространство и время во исполнение моей воли, абсолютной и непререкаемой.

— Мне плевать, кто меня ищет. Мне плевать, кто и сколько платит тебе за стукачество. Это не работа, это личный вопрос. Каждый, кто причастен к смерти Эдди и Гейб, ответит за это. Я до них доберусь, и если ты встанешь на моем пути, я переступлю через твой труп. Ясно? — Я чуть разжала пальцы, и Абра зашипела, ее глаза горели нечеловеческим огнем. — Ясно?

Меня трясло от возбуждения, огонь из знака на плече разливался по всему телу. Я действительно втягивала, вливала в себя через этот шрам всю магическую мощь демона.

Как это происходит? Я и понятия не имела, что на такое способна. Впрочем, есть разумное объяснение. Я стала связующим звеном между Джафримелем и нашим миром, а знак на моем плече осуществлял связь между нами. Через него можно черпать энергию, и теперь я буду смело ее использовать.

«Любые средства хороши, лишь бы дело было сделано».

— Ясно, — прохрипела Абра. Ее веки дрожали, смуглая кожа побледнела.

Я отпустила ее. До сих пор мне не случалось заходить сюда, за прилавок ее ломбарда. Пол здесь был деревянный и пыльный, как и везде в доме. Ничего особенного, кроме припрятанного оружия да завернутых в бумагу товаров, дожидающихся покупателей.

Растирая горло, Абра метнула в меня ядовитый взгляд.

— В этом не было необходимости, — прохрипела она.

Неожиданно на смену ярости пришло опустошение. Мне стало не по себе. Ведь я сама попадала в такое же положение, когда меня прижимали к стенке. Мне ли не знать. И почему я поступила так именно с Аброй?

И снова перед моим мысленным взором возник образ мертвого окровавленного тела Гейб.

«Это из-за тебя. Ты опоздала, не успела спасти ее, проспала. Может быть, из-за Джафримеля, а может быть, и нет. Теперь уже не важно. Теперь тебе остается одно: месть».

Но если я решила мстить, то придется идти до конца. И тут возникают важные вопросы. Например, смогу ли я остановиться, когда убью виновных в смерти Эдди и Гейб? Я могу объявить войну Джафримелю, раз он начал охоту на Еву. Или выступить против самого Люцифера за его роковое вмешательство в мою жизнь.

Я со страхом поняла, что всерьез считаю это возможным, если найти способ все осуществить. Доступ к энергии мне обеспечивал знак Джафримеля, но меня пугало такое отношение к средствам и способам достижения цели, холодное и рациональное.

«Когда я успела стать такой бесчувственной? Что со мной случилось?»

— Давай с самого начала. — Мой голос был по-прежнему невозмутимым, тихим и резким, как бритва. Наруч похолодел, вверх по руке пробежала морозная волна, тут же отброшенная жаром, исходившим от метки на плече. — Во всех подробностях, Абра.

«Боги всевышние, я говорю не как Джафримель. Я говорю как Лукас».

Глава 16

Чай совсем остыл, но я все равно допила его и бросила последнюю оставшуюся у меня купюру на прилавок Абры. Она рассказала совсем немного. Биотехнологическая компания имела какое-то отношение к работе Эдди — возможно, финансировала его. Кто-то желал моей смерти, меня разыскивала семья, нихтврен хотел со мной встретиться, оборотень тоже проявлял интерес, а уж чего он хотел, кто его знает. Может быть, отомстить. Я убила парочку оборотней несколько лет назад, во время охоты на Мировича. Не исключено, что с тех пор они затаили на меня зло.

Или это нечто совсем иное.

В любом случае я хотела заплатить Абре и за информацию, и за собственную несдержанность.

Она смотрела на меня, потирая горло.

— Убери. — Голос ее все еще звучал хрипло. — Я не работаю на тебя, Дэнни.

— Знаю.

Извинения застряли у меня в горле.

«Прости, Абра. Мне не следовало так поступать».

Я не убрала деньги, просто оставила их на прилавке и отступила на пару шагов, не отводя глаз от Абры. Она пожала плечами.

— Что ты собираешься делать?

Вот уж не думала дожить до того дня, когда Абракадабра будет задавать мне вопросы, широко раскрыв глаза, как испуганный ребенок. Я отвела взгляд, глянула на тонированные окна. Где-то там таятся люди семей, наемники, убийцы, нихтврен с оборотнем, и всем им от меня что-то надо. Да, повезло: сама того не зная, вляпалась в какой-то раздел сфер влияния.

— Первым делом хочу убраться отсюда через заднюю дверь, — невозмутимо ответила я. — А потом начну поиски. И мне нужно, Абра, чтобы ты распространила один слух. Говори всем, кто к тебе обратится, что убийцам Эдди и Гейб пора позаботиться о завещании. Потому что когда я с ними покончу, их уже ни один некромант не сможет вызвать, чтобы узнать последнюю волю.

Я сделала паузу — не для того, чтобы усилить эффект, но глаза Абры широко раскрылись.

— Дэнни, будь осторожна. — Она сложила руки. — Впрочем, ты никогда не славилась осторожностью. Поэтому, наверное, от тебя даже пахнет, как от демона.

Это мне кое о чем напомнило.

— Слушай, Абра, ты не знаешь, кто из маги может поделиться профессиональными секретами? За деньги.

— Нет. — Она энергично затрясла головой, золотые серьги закачались. — Эти паршивцы предпочитают помалкивать. А зачем тебе?

Знак на моем левом плече пульсировал, откликаясь на мысли о Джафримеле. Энергия циркулировала ритмично, и это необычное ощущение мне нравилось.

«Я уже получала оттуда силу и смогу получить еще. Наверное, Джафримель таким способом узнает, где я».

— Затем, что мне нужно кое-что разузнать насчет демонов. И падших. И хедайр.

Абра застыла от изумления.

— То есть ты…

Я готова была сорваться на крик, если бы кто-нибудь спросил меня: «Разве ты сама не знаешь?» Да, я сама знаю немало, но хочу выяснить, как использовать это знание.

Я направилась к лестнице за дверью, на которой висела табличка «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

— Я ухожу. Расскажи всем, Абра: те, кто убил Эдди и Гейб, — покойники, даже если пока об этом не догадываются.

Лукас двинулся за мной.

— Валентайн, — неуверенно окликнул меня Леандр.

«Он человек, и совсем недавно он мог погибнуть при встрече с адским псом. Быть со мной рядом слишком опасно даже для тех, кто прошел боевую подготовку псионов. Все дьявольски быстро усложняется».

— Отправляйся домой, Леандр. Забудь все это, — сказала я и, бесшумно ступая, шмыгнула в дверь.

— Валентайн! Валентайн! Данте!

Но я защелкнула за собой замок и задвинула засов. У Абры наверняка есть ключ, но она не даст его Леандру. Она не из тех, кто дает что-либо просто так, а принудить ее он не сможет. Конечно, она не помешает ему выйти через переднюю дверь, но это задержит некроманта на несколько минут, а за это время мы с Лукасом успеем исчезнуть.

Лукас следовал за мной шаг в шаг, а потом обогнал и на чердак полез первым. Мы поднялись и с усилием втащили лестницу за собой.

— С кого начнем? — наконец поинтересовался Лукас, когда я задвинула люк, ведущий на чердак. Сам он возился с другим люком, открывающим выход на крышу.

— С оборотня, — без колебаний ответила я. — Он для меня загадка. А потом можно потолковать и с другими соглядатаями. Встретимся завтра в сумерках на углу Тривизидиро и Четвертой. Я уже сказала тебе спасибо, Лукас?

— Нет надобности. Твой долбаный дружок мне заплатил.

В его голосе звучала досада. Я пожала плечами, хотя Лукас, наверное, не увидел этого в пыльном мраке чердака Абры.

Энергетические щиты ее дома настороженно задрожали, а потом раздались, позволив нам выскользнуть наружу. Я задумалась о том, кто же такая Абра, и ощутила прилив стыда. Неужели я и в самом деле готова была придушить ее у стенки?

«Как Люцифер. Как демон».

От этой мысли по моей спине пробежал холодок. Конечно, когда охотишься за чудовищами, сама уподобляешься чудовищу, но нужно знать меру. Этому меня научила профессия наемника.

Насколько я уже превратилась в чудовище?

— Лукас, скажи, много тебе заплатил Джафримель?

— Достаточно, чтобы я довел дело до конца. — Он открыл люк, и с крыши повеяло холодом. — Идешь, Валентайн?

Я сунула меч в ременную петлю.

— Не сомневайся.


На оборотня, притаившегося во втором от ломбарда проулке, мы с Лукасом обрушились в буквальном смысле слова. Я бесшумно, как кошка, спрыгнула с крыши, держа в обеих руках ножи, а Лукас без затей сиганул прямо на него. Это на время отвлекло косматого мускулистого детину и дало мне возможность пробраться через нагромождение вонючих отбросов.

Стараясь не вдыхать жуткий смрад, я полоснула оборотня по поджилкам. Для работы мечом переулок был слишком узким, а стрелять мне не хотелось, чтобы не поднимать шума. Клинок вошел в плоть, и мои перстни откликнулись салютом золотых искр. Оборотень взревел, но я прыгнула ему на спину и пережала горло. В нос ударил горячий медный запах крови. Нож в левой руке пел, лезвие в правой вошло под ребра меховика с левого бока. Можно вырезать почку, если я правильно представляю себе анатомию этих существ. Оборотень был в полном боевом обличье, но разница между ним и человеком не так велика, если знаешь, куда нанести удар.

Янтарь на втором пальце моей правой руки вспыхнул, когда я впитала энергию и ловко защелкнула невидимые оковы на запястьях и лодыжках оборотня. Это было очень опасно, но когда против тебя восемь футов смертоносных мышц и когтей, лучше перестраховаться.

Кроме того, вся необходимая энергия поступала ко мне через демонскую метку на плече. Не то чтобы я сознательно хотела ее использовать — ведь одним богам ведомо, какую цену придется за это уплатить, — но решила не отвергать никакие средства и возможности. С последствиями разберусь потом.

Если оно будет, это «потом».

Лукас ловко и быстро спеленал оборотня обрывком оптического волокна, валявшимся в куче мусора.

«Спорю, Лукас, ты проделываешь такое не в первый раз», — усмехнулась я мысленно, хотя это было совершенно неуместно в подобной ситуации. Бессмертный углубился в тень у входа в проулок, чтобы проверить, нет ли других соглядатаев.

Я сдавила горло оборотня, но он дергался и бился, пытаясь высвободиться, и мое преимущество, несмотря на почти демонскую силу, было не так уж велико. Вдобавок я задыхалась от вони, поскольку свалила противника на землю и сама упала на колени, на холодный сырой асфальт, пахнущий отбросами.

К счастью, вскоре я вообще перестала различать запахи. Природный запах оборотней перегружает ваши обонятельные рецепторы, и при продолжительном контакте они просто отключаются. У всех, кроме сванхильдов и других оборотней.

И поскольку от них исходит жуткая вонь, это благословенное свойство.

— Предлагаю сотрудничество, — прорычала я оборотню в ухо. — Или я использую против тебя психическую энергию. Без шуток.

Меховая гора подо мной в последний раз дернулась и затихла. Тяжелое дыхание эхом отдавалось в моих ушах. Потом раздался протяжный рык, и я снова придавила ему глотку.

Оборотни не любят псионов. В большинстве своем они не выдерживают психических атак. Нихтврены и маги во времена, предшествовавшие Указу о парапсихологии, частенько использовали эту уязвимость. Правда, преимуществом оборотней является их долгая жизнь. Старея, человек-псион слабеет, и оборотень получает возможность освободиться от психического порабощения и осложнить жизнь бывшему хозяину. Кроме того, оборотни — существа стадные, а стая способна создать серьезные проблемы даже для самого могущественного кровососа.

— Выбирай. — Моя рубашка и подбородок терлись о мех. — Или ты будешь хорошо себя вести, или я вычищу твою черепушку, как унитаз. Хочешь проверить?

Оборотень рыкнул, дернулся — и затих.

Я ослабила хватку на его горле.

— Кого ты здесь поджидаешь?

— Некроманта, — пробурчал оборотень.

Судя по голосу — самец. Можно было понять это и по мохнатым гениталиям, только мне не хотелось разглядывать их в темноте. Конечно, можно прибегнуть к демонскому зрению, но я не могла отвлекаться — иначе этот волчок стряхнет меня, сбросит путы, преобразится и сбежит. В зверином облике оборотни значительно крупнее, чем в человеческом, поэтому после превращения в человека оковы с него просто свалятся. А вот я после преображения добавила к своим пяти футам четырем дюймам всего один дюйм. Значит, в каком бы обличье оборотень ни находился, мне с ним не сравняться. Даже в образе человека он способен выпустить когти и нанести удар, прежде чем я успею сообразить, что происходит.

— Длинные черные волосы, приятный золотистый загар, — продолжал он. — Пахнет как долбаная свежая булочка. Вылитая ты.

— Как мило.

Мое сердце глухо застучало. Оказывается, я пахну, как булочка: спасибо аромату корицы, присущему демонам. Если прибавить мускус, ясно, что такой букет легко различим для чуткого обоняния оборотня.

— Скажи, меховушка, кому ты собирался меня доставить?

Он поперхнулся, и я немного ослабила зажим.

— Сама знаешь, я не могу.

Его голос звучал сдавленно, и не только из-за моей руки на его горле: пасть оборотня плохо приспособлена для человеческой речи. Слишком много острых зубов, слишком толстый язык.

— Давай через «не могу», если хочешь сохранить мозги.

Чтобы сделать угрозу убедительней, я чуть расширила границы своего сознания и очень мягко надавила на его незащищенный разум, съежившийся при моем прикосновении, как перепуганная собачонка. Оказалось, что это совсем просто. А ведь он паранормал, а не нормал, чья психика подобна открытой сточной канаве.

Я ощутила новый запах: мускус, апельсины, сжимающий сердце страх. След демона. Это породило новую вспышку отчаяния: оборотень забился, но вскоре обмяк. Я тоже ослабила давление.

«Стоп. Как в это дело мог впутаться демон? Или любой, кто идет по моему следу, неизбежно сталкивается с демонами?»

— Имена, меховушка. Мне нужны имена.

— Это семья, — пролаял пленник. — Думаю, он из семьи, по всем признакам. Это на углу Пятой, в Ист-Сайде. Предложил за тебя две сотни. И полсотни за информацию: где ты, кто к тебе приходит.

— Хорошая сделка, все предусмотрено.

Оборотень моего юмора явно не оценил, и я неожиданно почувствовала, что мне не хватает Джафримеля. Уж он-то понимал шутки.

Еще несколько секунд борьбы, и оборотень стал сдавленно подвывать. В нос ударило острой вонью, чувствительность обонятельных рецепторов почему-то восстановилась. Пахло отбросами и мокрой шерстью — то еще благоухание.

— Расслабься. Будешь хорошо себя вести, твоя черепушка останется целой. Мне от тебя немного нужно: расскажешь всем, что Данте Валентайн снова в городе, а каждый, кто причастен к убийству Гейб Спокарелли, может считать себя покойником. Дошло?

В ответ донесся лишь невнятный рык. Я могла отключить его и спокойно уйти, но это было бы слишком. Я разжала руку, оборотень глубоко вздохнул и затрясся.

Только дойдя до поворота на улицу, я осознала, что мое тело опять движется быстрее обычного. Демонские рефлексы включались сами собой, а я до сих пор не знала своих истинных возможностей.

Позади послышались возня и рычание, заставившие меня встрепенуться.

«Давай-ка поскорее».

Я чуть не потеряла драгоценное время, отыскивая взглядом Лукаса, но тут же выскочила на ярко освещенную улицу и понеслась дальше, обдуваемая встречным ветром, развевавшим мои волосы. Если оборотень придет в себя и решит переиграть партию, ему меня уже не догнать, однако важно сбить его со следа. Эти твари очень хорошо чуют следы. Они не заменили наемников-псионов в розыскном бизнесе по единственной причине: преступники-псионы, имея дело с оборотнями, пользуются их психической уязвимостью, а преступники-нормалы избавляются от меховиков, нанимая псионов. К тому же Гегемония выдает оборотням лицензии на охоту за преступниками исключительно паранормальных видов.

Я не останавливалась.

«Он не преследует меня, ему не выдержать такой гонки, можно не сомневаться».

Я уже задыхалась, мускулы ныли. Вылетев на пересечение Клондел и Тридцать восьмой, промчалась сквозь толпу, столкнув нескольких зазевавшихся бедняг с дороги, нырнула в самый темный переулок и присела на корточки среди мусора, дрожа и задыхаясь от напряжения. Прижалась спиной к сырой кирпичной стене и молча ругала себя.

«Он и не гнался за тобой! Оборотень не такой дурак, чтобы преследовать получившего боевую подготовку псиона. Он наверняка рванул прямиком на Восточный берег, чтобы продать полученные сведения. А тот тип из семьи уже смылся и заметает следы. Или подготовился и остался, чтобы добыть побольше информации. Возможно, он хочет получить не только информацию, но и тебя саму, связанную, как святочная пучкинская индейка. Со всеми наемниками и паранормалами города тебе не справиться, Данте».

И что за демонский запах я уловила в памяти оборотня? А может быть, люди, следившие за лавкой Абры, никак не связаны с убийцами Гейб и не интересуются моей охотой на них? Возможно, они выслеживают Еву или меня саму, потому что я неожиданно стала очень важна для Люцифера.

Даже важнее, чем он думает, как говорил Джафримель.

«Лихо. Какой богатый выбор врагов. Уже не смешно».

Я снова прислонилась головой к сырому кирпичу. Вокруг меня распространялся демонский запах корицы, заглушающий человеческий смрад.

— Пора украсть сликборд, — прошептала я.

Глава 17

Спрятавшись в тени живой изгороди, я массировала плечо и наблюдала за перекрестком Пятой и улицы Ческо. По коже бежали мурашки от болезненного предвкушения, сердце билось чуть быстрее, чем следовало. Ледяной металлический браслет на левой руке не помогал, а только дразнил меня своей тусклой гладкой поверхностью.

После отъезда в Академию здесь, на восточном берегу реки, я была лишь один раз — это второй. И опять меня мучило чувство вины. Руки слегка дрожали, но меня это не удивляло; я покрепче перехватила меч в ножнах, стараясь не отвлекаться от наблюдения. Похищенный сликборд — чудесную гладкую доску любимой фирмы «Шервойг» — я прислонила к стволу падуба. Я прихватила его со стоянки ночного клуба для «золотой молодежи» в районе Тэнк. Наверное, кто-то из искавших приключений богатеньких ребятишек нагрузился так, что пришлось вызывать кеб, а то, что мне было нужно, оставил на стоянке.

Я ждала, костяшки сжимавших ножны пальцев побелели от напряжения. Хотелось верить, что я не опоздала. Волнение не позволило мне толком насладиться тем фактом, что я снова, в кои-то веки, прокатилась на сликборде. Прежде у меня было в обычае после каждого некромантского действа летать на слике до тех пор, пока избыток адреналина в крови не поможет мне поверить, что я жива. Странно, но нынче головокружительная скорость и балансирование с расставленными руками и чуть согнутыми коленями не дали былой остроты ощущений.

Может быть, потому что я снова оказалась на Восточном берегу. Том самом, где находился «Риггер-холл».

Я снова оглянулась через плечо на пустынную улицу в пятнах света от фонарей. В любой момент я могла услышать легкие скользящие шаги, уловить в дуновении ветерка запах мела, потрохов и лосьона после бритья.

«Прекрати! Мирович мертв. Ты разрушила его ка, а Джафримель кремировал Лурдеса. Он выжег "Риггер-холл" дотла, стер это проклятое место с лица земли. Прекрати сейчас же. Остановись».

Новая вереница воспоминаний. Джафримель осторожно прикасается к моей спине, его пальцы бережно разминают сведенные судорогой мышцы, в то время как меня сотрясают рыдания и дрожь, последствия страшного психического насилия, совершенного Мировичем. Мои руки сжаты в кулаки: когда накатывают жуткие образы, я отчаянно молочу ими, но Джафримель мягко, настойчиво удерживает мои запястья, не позволяет мне биться головой о стену или еще как-то повредить себе. Мы лежим во тьме, я слышу его пульс и голос, золотую путеводную нить, выводящую меня из безумия.

У меня вырвался тихий вздох.

«Жаль, что его здесь нет».

Мысль была предательская. Я бы не оказалась здесь, если бы он не передвигал меня с клетки на клетку, как пешку на доске Люцифера. Он скрывал от меня важную информацию и сбежал, пока я спала. Вполне возможно, отправился искать Еву.

«А был ли у него выбор, Дэнни? Люцифер загнал его в ловушку, как и тебя. Джафримель вынужден так поступать. Можешь ли ты возражать против его методов, если они помогают тебе выжить? Прежде чем осуждать его, вспомни, кто совсем недавно чуть не придушил Абру, выжимая из нее нужные сведения. Если у тебя и было перед ним моральное превосходство, теперь ты его потеряла».

Поддержка мне бы сейчас не помешала. Куда же он запропастился?

И тут мой глаз уловил некое молниеносное движение: кто-то перемахнул через ограду особняка на северо-восточной стороне перекрестка.

«Ага, это мы понимаем. Идиотизм неистребим».

Я выступила из тени — точнее, чуть не выступила. Давление воздуха рядом со мной вдруг изменилось, он слабо замерцал. Я отпрянула, вжавшись спиной в шершавую кору и схватившись за рукоять меча. Прямо из воздуха материализовалось существо, похожее на ангела из головидео: высокий и стройный голубоглазый блондин. Я ахнуть не успела, как пальцы Тиенса сомкнулись на моей правой руке, не давая выхватить клинок.

— Tranquille, belle morte, — прошептал он, растянув губы в улыбке и обнажив клыки. — Спокойствие, прекрасная смертная. Не суйся туда. Там, — он презрительно усмехнулся, — западня.


Как правило, нихтврены обращают людей, только если те исключительно красивы или исключительно жестоки. Я никогда не видела безобразного нихтврена. По правде говоря, в человеческой жизни я вообще мало их видела, если не считать учебных материалов к курсам паранормальной анатомии и межвидовых коммуникаций. За относительно недолгое время моего существования в качестве полудемона я их повидала больше, чем за все предшествующие тридцать лет.

Да и сами нихтврены не жалуют некромантов. И то сказать: с чего бы этим существам, стремящимся к бессмертию, любить детей смерти?

Тиенс был рослым мужчиной: густая копна светлых волос, красивое и выразительное мужественное лицо и, что характерно для ночных хищников, светящиеся, как у кошки, бледно-голубые глаза. На его высоких скулах играл румянец: видимо, он где-то подкрепился. На нем был черный пропыленный свитер с треугольным вырезом, мешковатые рабочие брюки и поношенные сапоги. Выглядел он точно так же, как при первой нашей встрече в Новой Праге.

К обществу Лукаса я успела привыкнуть, а вот рядом с кровососом, агентом Хеллесвранта, мне было не по себе. Кровососы пугали меня больше, чем демоны, и при виде кровососа на службе у демона меня так и подмывало обнажить меч.

Но он был прав: дом на углу Пятой и Ческо представлял собой ловушку. Прошло всего несколько мгновений, и оборотень появился снова, сделал круг и опять перепрыгнул через стену. Если бы я только что добралась сюда или преследовала его всю дорогу, быть бы мне одураченной. Возможно, меня спасла собственная слепая паника.

Теплые пальцы Тиенса на моей руке расслабились. Он обернулся через плечо, легкой улыбкой отметив это появление и исчезновение оборотня, как выходку неразумного дитяти.

— Кретин. — Резкое слово смягчилось произношением: выговор у Тиенса был старинный, южномериканский. — Пойдем. Это место не для тебя, belle morte.

— Никуда я с тобой не пойду, — тихо ответила я.

Он, улыбаясь, поднял голову, и от этой улыбочки меня пробрало холодом сильнее. Его клыки слегка удлинились и выступили поверх нижней губы. Глаза кровососа светились весельем, словно он знал, что никуда я не денусь и отправлюсь с ним, поскольку выбора у меня нет.

— Старый друг хочет перемолвиться с тобой словечком.

Его глаза скользнули по моему телу сверху вниз, потом снизу вверх. Его улыбка, явно одобрительная, стала еще шире. Я поежилась. Одобрение нихтврена — вряд ли мне хотелось этого.

— Тебя ждет Селена, спутница главного, — уточнил он.

— Где Джафримель?

«И с каким это "поручением" он тебя посылал, кровосос? Нихтврен, работающий на демонов: у меня нет никаких оснований тебе доверять».

— Господин присоединится к тебе, — пожал плечами Тиенс. — А пока его нет, с тобой останусь я. Надо поторопиться. Тебя ждали. Le chien, пес, хотел заманить тебя в ловушку. За стеной засада: солдаты с транквилизирующими ружьями.

Я разглядывала его сквозь сумрак. Демонское зрение позволяло видеть тонкую чарующую улыбку. Его глаза почти искрились — глаза нихтврена, способные видеть в абсолютной тьме. То был совершенный ночной охотник, хищник, вершина пищевой цепочки. В том, что я смогу противостоять одному-единственному оборотню, у меня сомнений не было, но нихтврены представляют собой нечто совершенно иное. Те немногие кровососы, которых я встречала в своей человеческой жизни, обладали ужасающей энергией. К тому же рядом со столь древними существами я чувствую себя глупым ребенком. Они слишком стары, чтобы оставаться людьми. Интересно, скоро ли я сама уподоблюсь им? Если, конечно, останусь в живых.

Это пугало больше всего.

— Иди вперед. — Я сунула меч в ременную петлю и, наклонившись, подобрала сликборд. — Так, чтобы я тебя видела.

Несколько быстрых движений пальцами, и магическая цепь была снята. Я нажала на клавишу панели управления и активировала функцию возврата в исходное положение, потом опустила сликборд. Бот технического обслуживания подберет доску и вернет хозяину. Я все-таки не вор. Во всяком случае, не размениваюсь на такие мелочи, как чужой сликборд. Скорее посягну на чужую жизнь.

Моя левая рука онемела. Шрам откликнулся жаром, отгоняя холод, исходивший от наруча. Снять бы эту штуковину, но нет времени выяснять, как это сделать.

Безупречно вылепленные губы кровососа слегка изогнулись.

— Ты не доверяешь мне?

— Я и себе не доверяю. Если ты вправду не знаешь, где Джафримель…

— Он должен быть с тобой, прекрасная смертная, чтобы охранять свою добычу. И если он расстался с тобой, значит, его вынудило что-то действительно из ряда вон выходящее. — Тиенс плавно отступил на шаг, изящным жестом выразил удивление и смирение одновременно, сложил руки на груди и воззрился на меня. Его голубые глаза светились в темноте, как у кота. — Думаю, из-за тебя нам придется двигаться медленнее.

Я глубоко вздохнула, стараясь подавить раздражение и желание обнажить меч.

— Ты просто скажи, где ваше логово, и я пойду туда. А ты можешь двигаться так, как тебе нравится.

— Мне нравится сопровождать тебя, красавица. В кои-то веки приятное занятие, посреди всех этих неприятностей.

«Ага, ты готов приглядывать за мной, потому что надеешься найти Джафа».

Я уступила и последовала за ним. Обнажать оружие не стоило. К тому же мне хотелось повидаться с Селеной и Николаем.

Глава 18

Логово располагалось в деловом районе, на Девятой улице, в здании, которое выглядело как реконструированный под особняк многоквартирный жилой дом и смотрелось нелепо посреди парковой лужайки. Нихтврены считают, что хорошая недвижимость в деловом районе должна походить на пригородную, и Николай, главный нихтврен города, мог себе это позволить. Грандиозная берлога — как раз то, чего следовало от него ожидать.

Внутри я увидела сумрачные безмолвные залы. Пахло лимонным маслом, пчелиным воском и извращенно-изысканными благовониями нихтвренов. Слаще всего, видимо, пахла запекшаяся кровь. К ней примешивался легкий аромат соблазнительного темного шоколада, вина и связанный с ними дух тайного секса. Профессор, читавший у нас в Академии курс паранормальной анатомии, как-то назвал эти запахи «сводниками ночного мира». Вскоре его уволили. Сдается мне, доктор Танидж имел зуб на нихтвренов.

Как и многие люди.

Окутывавший логово энергетический покров был темным, колючим, насыщенным, тяжелым, как воля хозяина. Моисобственные защитные слои уплотнились, онемевшее плечо покалывало горячими иголочками. Я никого не видела, но знала, что за нами наблюдают. Тиенс распахнул двустворчатую дверь из красного дерева и завел меня в освещенный естественным огнем зал с ренессансным паркетом на полу, и мне захотелось захлопать в ладоши, изображая восторг.

Глаза у меня были горячими и сухими, плечи свело от напряжения. Я ощущала зверский голод. До сих пор мне было не до еды, но когда уровень адреналина понизился, голод сразу же напомнил о себе. В отличие от Джафримеля мне требовалась физическая подпитка.

«Хватит думать о нем! С ним все в порядке, о себе он позаботится. А тебя он бросил на этого Маккинли. Твое благополучие его не слишком волнует».

Возле огня, опустив руки, высилась могучая широкоплечая фигура. Селена, официальная наложница, развалилась в красном бархатном кресле с откидной спинкой. Когда мы вошли, она встрепенулась и плавно поднялась на ноги, грациозным движением подтянув свой черный свитер.

— Валентайн? — В ее голосе прозвучали и радость, и неодобрение одновременно. — Спасибо, Тиенс.

Он отвесил почтительный поклон. Не хватало только шляпы с перьями, а то был бы вылитый старина Думас в роли Бела Перси.

— Для тебя все, что угодно, красавица.

Николай повернулся к нам. Он был очень высоким даже для нихтврена, темноволосым и темноглазым. Лицо главного увлекло бы любого художника: идеальный рисунок губ, сейчас поджатых, безупречные скулы, крылья черных бровей. Лицо ангела, созданного ваятелем эпохи Ренессанса. Не такое бесполое и нечеловеческое, как у большинства демонов.

— Полагаю, за нынешний хаос нужно благодарить тебя?

«Маленький разгром в отеле — это еще не хаос. Интересно, знает ли он про Гейб?»

— Двоих моих друзей убили, и за мной кто-то охотится, — коротко ответила я. — Если это хаос, моей вины в том нет. А вот ты обещал присмотреть за Гейб.

Вообще-то ничего такого он не обещал в полном смысле слова, зато послал ей серебряный диск, открывавший в случае надобности доступ в его контору. И я была уверена, что после истории с Мировичем Николай и Селена приглядят за Гейб. Николай вовсе не одобрил нападение на секс-ведьм: Селена до Превращения была одной из них, а что стояло за этим, я знать не желала. Мне хотелось понять только одно: почему нихтврен не защитил Гейб?

Николай склонил голову. Воздух в зале похолодел и застыл. Селена шагнула вперед и встала между нами.

— Не стоит так начинать разговор. Я просила Тиенса приглядеть за ней. — Ее темно-голубые глаза широко раскрылись и сейчас более походили на человеческие, чем глаза Николая. — Во-первых, привет, Данте. Я сочувствую твоей потере. Мы присматривали за Габриель Спокарелли. Те, кто убил Гейб и ее мужа…

Я задохнулась.

— Мужа?

«Неужто Габриель вышла за него замуж? Но почему она не пригласила меня на свадьбу и не рассказала про ребенка? Боги, неужели она боялась, что я откажусь приехать?»

Я покачала головой.

— Ох… Извини, что перебила. Я слушаю.

— У нас возникли проблемы, — заговорил Николай, и его голос был мягким, как шелк, под которым скрыты когти. — Клиника седайин, находившаяся под нашим покровительством, была сожжена. Демоны буйствуют в моем городе, сеют разрушение, убивают маги. Что ты знаешь об этом, полудемон?

Тиенс вздохнул, и этот низкий свистящий звук разрезал застывший в напряжении воздух. Огонь взметнулся и затрещал.

«С чего это нихтврен торчит у открытого огня? Я сама видела, как горят кровососы». Я не произнесла этого вслух, лишь поежилась при воспоминании. Моя правая рука невольно тянулась к мечу.

Тиенс быстро и тихо произнес что-то на старом франже. Николай моргнул, отвел от меня взгляд и посмотрел на нихтврена. Он ответил на том же языке, а Селена кивнула им на меня, напоминая, что я все слышу.

«Лучше бы я не копалась в тайнописи маги, а выучила пару языков!»

Расшифровкой магических трактатов я занималась несколько лет, но толку от этого не было. О падших ничего узнать не удалось. О хедайрах тоже, за исключением того, что я поняла сама и недавно услышала от Карлайл. С большей пользой можно было потратить время на изучение старого франжа, чешского или наречия демонов.

Разговор кровососов затянулся минут на десять. Потом взгляд Николая вновь обратился ко мне.

— Ладно. Судя по всему, ты ни в чем не виновата. Никогда не думал, что смогу сказать такое про демона.

— Я не демон, — вырвалось у меня. — Я хедайра.

«И сама не понимаю, что это значит. Но знаю достаточно, чтобы нажить себе неприятностей».

Селена сложила руки на груди. Всякий раз, когда она двигалась или говорила, внимание Николая обращалось к ней, словно ничто иное его не волновало.

— Может быть, пойдешь со мной, Данте? Мне надо тебе кое-что сказать.

— Селена! — Голос Николая прозвучал мягко, но предостерегающе.

Она покачала головой, и золотые нити, вплетенные в ее русые волосы, сверкнули в отблесках огня. Если Тиенс был очень хорош собой, а Николай просто казался строгим ангелом, то Селену отличала особая, изысканная и утонченная красота. Селена выглядела почти нереальной, особенно сейчас, утратив часть излишней нервной энергии, запомнившейся мне по прошлой встрече. Кроме того, от нее исходило благоухание, очень сильное даже по меркам нихтвренов, — нечто вроде мускусного аромата секс-ведьм. Впрочем, если прежде она была секс-ведьмой, это все объясняет.

— Успокойся, Николай.

— Не забывай о нашем договоре.

Я поежилась. Мне доводилось слышать о чем-то подобном, однако можно было только гадать, какого рода договор заключается между двумя нихтвренами. Особенно между главным и его наложницей.

— Я думала, наши отношения выше договора.

Селена повернулась к нему спиной и напрягла плечи, глядя куда-то за мое правое плечо.

— Ты настояла на нем, милая. Не я.

Лицо Николая изменилось, черты смягчились. Он как будто забыл про нас с Тиенсом и смотрел только на Селену. Казалось, я подглядываю за интимной сценой. В глазах Николая светилось чувство, для понимания которого не требовалось быть нихтвреном. Что бы ни происходило между главным и наложницей, его любовь к ней не вызывала сомнений. Выглядело это так по-человечески, что у меня перехватило горло.

— Я тебя ни к каким договорам не понуждала, Ник, — насмешливо и лукаво ответила Селена. — Это ты готов заключать сделки по любому поводу. Неужели за столько веков ты не понял, что это не помогает?

Николай пожал плечами.

— Будь уверена, я свои обещания выполняю.

— Хорошо.

Селена шагнула вперед, повернулась и взяла меня за правую руку. Я вздрогнула — чтобы выхватить меч, мне пришлось бы вырываться.

— А я выполняю свои, — продолжала Селена. — Я собираюсь помочь ей. А ты, если хочешь, можешь сидеть и маяться дурью.

— Селена…

— Нет, Ник. — Она упрямо подняла подбородок.

— Селена! — Похоже, Николай ее упрашивал.

Да уж, нечасто можно услышать, как главный нихтврен кого-то упрашивает.

Но Селену этим было не пронять.

— Нет, — повторила она.

Под напором энергии ее голоса застонала мебель, задрожали картины на стенах.

— Лена.

Его голос звучал так мягко и нежно, что мне захотелось опустить глаза, чтобы не мешать. Но я не могла сдвинуться с места.

Селена напряглась.

— Я не твоя собственность, Николай. Я остаюсь с тобой, потому что этого хочу. Зачем заново начинать этот спор?

Он понурился, запустил пятерню с одним негнущимся пальцем в темные волосы. Я впервые в жизни увидела нихтврена, признавшего свое поражение. Тиенс молча смотрел себе под ноги, старательно делая вид, что ничего не видит и не слышит.

— Не уходи отсюда без меня, милая. Пожалуйста.

Неужели он решил, что она хочет уйти со мной и вступить в игру?

«Спасибо, лучше не надо».

Кровососы пугали меня гораздо больше, чем демоны. Это нелепо, но что поделать?

— Я подумаю, — произнесла Селена и потянула меня за руку. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. — Не скучайте, мальчики.

Испепеляющий взгляд Николая задержался на мне, но меня это не волновало. Я не настраивала Селену против него, я хотела одного: информации о Гейб и седайинской клинике. Эдди вел дела с седайин незадолго до смерти, и шаман из такой же клиники наведывалась к Абре, чтобы разузнать обо мне. И вот, оказывается, какую-то клинику разгромили. Интересно, не ту ли самую? Маловероятно, чтобы это было совпадение, — просто так в Сент-Сити седайинские клиники не громят.

«Ладно, нет худа без добра. Теперь ясно, что мне делать дальше».

Николай решил, что все последние убийства и хаос связаны со мной. Похоже, он недалек от истины, что бы ни наплел ему Тиенс. Хотя сама я ничего не понимала.

Селена почти вытолкнула меня из комнаты, захлопнула дверь и тяжело вздохнула.

— Идем со мной. — Она выпустила мою руку и одним изящным движением указала направление. — Ты не говоришь на франже?

— Нет, — ответила я и зашагала, куда она показала.

Селена шла рядом. Наши каблуки стучали по полу.

— Тиенс сказал Николаю, что зеленоглазый старший охотится за беглым демоном, а тебя он ради твоего же блага к этому не подпускает. Ник поинтересовался, не просил ли старший о помощи, и Тиенс ответил, что нет, однако старший будет очень недоволен, если тебе не предоставят убежище. Ник не догадывается, что я изучила язык методом гипнопедии. Я терпеть не могу, когда при мне обсуждают что-то непонятное.

Видно было, что Селена очень довольна собой. От удивления у меня вырвался невеселый смешок.

— В этом мы с тобой похожи. А на каких демонов охотится Джаф?

Она с изумительной грацией пожала плечами.

— Не знаю, я ведь не маги. Власти ада хотят захватить кого-то живьем. Вот все, что мне известно.

Это могло относиться только к Еве. Именно ее Джафримель ищет в Сент-Сити.

Как и следовало ожидать, он скрывал это от меня. Даже Тиенс с Николаем знали обо всем больше, чем я.

Конечно, «зеленоглазым старшим» они называют вовсе не Люцифера. Люцифер не стал бы заботиться о том, чтобы мне предоставили убежище. Он предпочел бы увидеть меня мертвой, особенно если бы узнал, что я встречалась с Евой и решила помочь ей.

— Что за клиника? — спросила я. Четырнадцатая улица была длинной.

— На углу Четырнадцатой и Непера, на самом краю Тэнка. Помню, там были пустыри, еще до того, как отрыли транспортный колодец.

— Слушай, как давно ты с Николаем?

Не самый деликатный вопрос, но мне действительно было интересно. И почему вдруг она так расположена ко мне?

— Достаточно давно, чтобы понять: скоро он будет следить за мной круглые сутки, чтобы я не совершила какое-нибудь «безрассудство». Его паранойя возрастает день ото дня. Каждый мой вздох внушает ему подозрения.

Селена вела меня по тихим сумрачным коридорам. Я заметила бюст римского императора и еще несколько бесценных артефактов. Наверняка обставляла дом именно она, поэтому интерьер не отличался броской роскошью, характерной для убежищ нихтвренов. Я видела голографические журналы, целиком посвященные жилищам паранормалов, и пришла к выводу, что самые старые нихтврены отличаются наибольшим безвкусием: их покои представляют собой хаотическое нагромождение дорогих вещей.

Селена остановилась перед двустворчатой дубовой дверью, обитой железом и снабженной сильнейшей магической защитой какой-то неизвестной техники. Во мне тут же проснулся наемник: что это, совершенно новая методика защиты? Как профессионал, я пришла в восторг.

— Кто это сделал?

— Сам Николай. Правда, он нанял маги, чтобы установить несколько дополнительных слоев. Но не беспокойся, ты со мной.

Она шагнула прямо к дверям, и пульсирующие, искрящиеся энергетические слои при соприкосновении с ней размягчились. В этом было что-то интимное: личная защита главного опознавала его наложницу.

Я вспомнила, как аура Джафримеля накрывает мою, и кровь прилила к моим щекам. Знак на плече не давал о себе знать, левая рука оставалась холодной. Это не походило на озноб, охвативший меня — я запомнила ощущение, — когда Джафримель ушел, а что-то другое, новое. Неужели он отгородился от меня? Не исключено. Раньше я могла видеть его глазами, стоило только прикоснуться к шраму кончиками пальцев. Может быть, сейчас он занят тем, чего я не должна видеть.

А может быть, его знак теряет силу? Нет, энергия продолжала пульсировать и с равными интервалами растекалась под кожей, питая меня. Я перестала гадать, сознательно ли Джафримель делится со мной силой. Возможно, ко мне направляется избыток энергии, полученной им после возвращения всей полноты демонской мощи.

«Он падший, вернувший полную силу демона».

Я поежилась, следуя за Селеной.

— Не сочти за обиду, но с чего ты вдруг взялась мне помогать?

Двери распахнулись. Створки выглядели очень тяжелыми даже для нихтвренов, хотя я знала, что хрупкая Селена обладает недюжинной силой.

— Мало кто является к Николаю в гости вооруженным до зубов. Мне стало интересно. Ведь у тебя есть определенная репутация. — Ее волосы колыхнулись, когда она закрывала за нами двери. — Кроме того, у нас побывал старший. Привлекательный мужчина.

Я изумилась.

— Джафримель был здесь?

— Несколько дней назад. Они с Николаем разговаривали на пучкинском русском, очень старом русском. Мне так и не удалось его освоить, хотя он, конечно, легче полицхайнского — этот совсем уж непроизносимый. После ухода старшего Ник долгое время подозрительно помалкивал. Мне он ничего не рассказал. Но у меня есть кое-какие книжки, так что…

Выходит, Джаф заглядывал сюда в нашу первую ночь в городе. Сразу после того, как я посетила Гейб, он отбыл с Маккинли, а меня свалил беспробудный сон.

«Проклятье, Джаф. Как ты мог?»

За дверью располагалась длинная сумрачная комната с высоким потолком. Здесь я всей кожей ощутила дух зла и непроизвольно сжала рукоять меча. Селена подняла обе руки, ее рукава опали, открыв тонкие бледные запястья со старыми зарубцевавшимися шрамами.

«Откуда они взялись? Для нихтвренов это не характерно».

— Расслабься, Валентайн. Это просто образцы.

Селена говорила уверенным успокаивающим тоном, тщательно подбирая слова. Голос у нее был очень красивый, как и все в ней.

— Образцы?

Вдоль стен стояли застекленные витрины, на стеллажах тоже находились экспонаты. От одного из них повеяло таким леденящим злом, что у меня перехватило дыхание. Мне почудилось, что он щурит желтый глаз и следит за мной.

— Николай коллекционирует проклятых существ. Говорит, для них же лучше, если они изъяты из обращения. — Селена опустила руки. — Может быть, здесь найдется что-то полезное и для тебя?

— Ты хочешь подарить мне кого-нибудь из проклятых?

Я отпустила рукоять меча, мои пальцы хрустнули. Наруч потяжелел, волна холода побежала вверх по руке, но остановилась на подступе к шраму. Ощущение, что за мной следят, стало слабее, но не настолько, чтобы я успокоилась.

— Нет, конечно. Здесь еще книги по демонологии, которые я изучала после нашей последней встречи. Рабы Николая никогда сюда не суются. Нас никто не подслушает.

Она бросила взгляд на дверь, за мое плечо.

Я прошла за ней мимо стеллажа, на верхней полке которого стоял паукообразный обсидиановый идол, зашевелившийся под моим взглядом. На нижней полке пульсировал ядовито-желтый шар, а по левую руку стоял некий предмет, завернутый в пыльную ткань, по форме похожий на самолетик. В стеклянном кубе помещался шест с надетым на него ржавым ведром, источавшим беспросветную печаль.

— Sekhmet sa'es, — вырвалось у меня. — Он все это собирает? И не боится проклятий?

— Он говорит, что и без того много раз проклят, поэтому бояться уже нечего. Закоренелый пессимист. Я все время стараюсь его расшевелить и развеселить. Ага, вот мы и пришли. — Она остановилась и отбросила со лба русую прядь. — Данте, Тиенс сказал кое-что еще как раз перед тем, как я послала его за тобой.

Мы стояли напротив стеклянного куба, внутри которого находилась полка с книгами в кожаных переплетах. При этом куб выглядел абсолютно цельным — ни створок, ни пазов, ничего видно не было.

— Ну и ну. Как же он открывается?

Изящный кулачок Селены грациозно взметнулся и нанес стремительный удар. Потом она отряхнула осколки стекла — настоящего стекла, не пласгласса, — и куб со звоном рассыпался.

— Тиенс сказал, что старший заботится о твоем благополучии и стремится оградить тебя от опасностей. Это много значит, когда речь идет о демоне.

«Заботится о моем благополучии? Да, конечно! Бросил меня одну со всеми проблемами. Хороша забота!»

Однако сердце у меня все же екнуло, и я произнесла:

— О!

Никаких более вразумительных слов я не нашла.

Селена опустилась на колени среди осколков стекла и пробежала пальцами по корешкам книг.

— После той нашей встречи меня одолело любопытство. Я стала наводить справки. Ты не поверишь, сколько мне пришлось за это заплатить. Эсмеральда умеет торговаться… Ага, вот оно. — Тонкий том почти упал ей в руки. — «Hedaraie Occasus Demonae». Единственный в мире экземпляр. По слухам, книга написана одним из последних падших демонов до того, как все они погибли в серии катастроф. Языка я не знаю, перевести не могу. Может быть, ты сумеешь.

Одним плавным движением Селена поднялась на ноги. Слои энергетической защиты поблескивали, реагируя на опасное напряжение в воздухе. Похоже, не все «экспонаты» спали. Возможно, проклятия никогда не засыпают.

— Что-нибудь еще тебе известно? — спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

«Не нравится мне это все».

— О падших никто не хочет говорить. Демоны отмалчиваются, маги не могут вызвать их на откровенность, а если что и знают, то не делятся с нихтвренами. Кто убил маги и учинил разгром — тут вообще ничего не понятно. Николай вне себя от ярости. — Ее темно-голубые глаза лукаво блеснули. — Но кое-что мне известно. Ты сильнее и быстрее обычного человека, ты можешь использовать силу твоего падшего. Ты связываешь его с этим миром, и если с тобой что-то случится… — Селена покачала головой, взметнув волну волос.

— Значит, я ценная заложница для любого демона, если он сможет меня поймать.

«А ты думала, эта братия суетится вокруг ради твоей прекрасной улыбки?»

— Полагаю, да, — ответила Селена. Ее глаза слегка затуманились. — Данте, мне самой довелось быть заложницей. Это неприятно. Хочешь совет?

«Валяй. Мне все равно тебя не остановить».

— Слушаю. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно любезнее.

— Не суди своего падшего слишком строго. Он… судя по тому, что я услышала до того, как они с Ником перешли на русский, он весьма озабочен твоей безопасностью. — Она взмахнула книгой и хлопнула обложкой себе по бедру. — Будь добрее к старшему. Знаешь, почему демоны становятся падшими?

«Если он так сильно переживает, почему бросил меня на Маккинли? Морочил мне голову, манипулировал мной — а теперь надо быть к нему добрее».

— Они об этом не говорят.

«Он говорил о любви. Если это любовь, я предпочитаю поединок».

У Селены была очаровательная улыбка, но ее глаза не улыбались. Она смотрела сосредоточенно и углубленно.

— Они отвергают ад ради смертной любви. Это делает их беспомощными, а именно это демоны по-настоящему ненавидят — свою беспомощность.

— Откуда ты узнала…

«И сколько времени тебе потребовалось, чтобы это выяснить? Держу пари, меньше, чем мне. Но свою беспомощность ненавидят не только демоны».

— Пришлось кое-кого допросить. — Селена сунула мне книгу. — Поаккуратнее с ней, вещь ценная. А сейчас тебе лучше отсюда убраться. Отправляйся в клинику на углу Четырнадцатой и Непера. Спроси Мерси или Аннет — они работали с мужем твоей подруги. И, во имя богов, будь осторожна! За твою голову назначена плата. Мы с Николаем сделаем все, чтобы оборотни и другие паранормалы не причинили тебе вреда, но наши возможности не безграничны. В городе полно наемников, и для нас крайне нежелательно прямое вмешательство в человеческие дела, а тем более в разборки между демонами. Не доверяй никому. Если нужно будет отоспаться в безопасном месте, отправляйся в Дом Любви на…

— К Полиамур? Она тоже замешана в это? — Я постаралась скрыть сомнение в голосе.

— Нет, она тут ни при чем. Поэтому у нее безопасно. Там тоже что-то для тебя найдется, но сначала займись своим делом.

Помолчав, Селена добавила:

— Жаль, что я не могу отправиться с тобой. Это так волнует! Я столетия не переживала ничего волнующего.

— Ага, конечно.

«Меня бросил любовник-демон, у меня сожгли дом, на меня обрушили самолет, нагруженный реактивом, меня душил дьявол. Не говоря уже об адских псах и о том, что меня чуть не заманил в ловушку оборотень. Может, для тебя это волнующие ощущения, а я порядком утомилась».

— Боюсь, в моем случае все не так весело, как кажется со стороны.

Она сморщила изящный носик.

— Я испытала достаточно волнующих моментов, чтобы научиться ценить скуку. Это всего лишь… — Селена подняла голову. — Ой, сюда идет Николай! Поспеши. Вверх по лестнице и третья дверь налево. Спрыгнешь со второго этажа, там на окне многофункциональный засов. Я не меняла его на случай, если вдруг снова придется выбираться тайком. И помни, Данте: не доверяй никому. Включая меня. В городе демоны, а с ними никто не может чувствовать себя в безопасности.

«Мне ли не знать».

— Спасибо, — промолвила я. — Ты вела себя благородно.

«У Полиамур что-то есть для меня? Ну конечно».

И тут пришло понимание. Я ощутила его всей кожей. Как глупо, что до сих пор я об этом не подумала.

«Что ж, одной проблемой меньше».

Селена махнула рукой и сказала:

— Иди. Я задержу Ника и Тиенса.

Глава 19

Когда я добралась до угла Четырнадцатой и Непера, ночь уже была на исходе и небо начинало сереть. На улицах было на удивление тихо, даже для Тэнка. Легкий предрассветный туман наполнил волосы влагой, напомнив об особенностях моего обмена веществ: в прохладный воздух от моей кожи поднимались струйки пара.

В левом плече ощущались тяжесть и онемение, в левой руке — холод. Мне хотелось сунуть ее под блузку и прикоснуться к знаку Джафримеля. Возможно, этого контакта ему было бы достаточно, чтобы найти меня, а мне… мне его не хватало.

«Именно это демоны по-настоящему ненавидят — свою беспомощность».

Ну что ж, это нас почти уравнивало. Я тоже терпеть не могу беспомощность. Но вряд ли можно ожидать от Джафримеля сочувствия к кому-то, даже ко мне. Ведь он без зазрения совести использовал свое превосходство в силе, чтобы заставить меня вести себя так, как ему представлялось правильным для маленькой слабой хедайры. Это он-то беспомощен? Нет. Кто угодно, только не он.

Хотя…

«Я чувствую себя спокойно, только когда ты в безопасности, а я рядом с тобой».

Возможно, его беспомощность — это не физическое состояние.

Он схватил за руку и оттолкнул самого Люцифера!

Наруч тихо звякнул, как лед при соприкосновении с акустическим резаком. Размышлять об этом мне не хотелось, руки от таких мыслей начинали дрожать, колени слабели. Люцифер намеревался убить меня, предать мучительной смерти, и без защиты Джафримеля мои шансы на выживание крайне незначительны. Даже при наличии демонского артефакта на запястье.

Укрывшись в тени здания клиники, я перебежала через улицу. Окна были заколочены, в воздухе висел резкий запах гари. Я вдохнула поглубже, дождалась, пока обоняние разложит запах на составляющие, и потянулась сознанием к самой клинике.

Потянулась и тут же отпрянула, едва коснувшись энергетических щитов. Тщательно установленные совместными усилиями седайин и шаманов, многослойные защитные поля пульсировали и искрились. Вероятно, они отклонили большую часть энергии взрывов, в отзвуке которых не было признаков использования магической силы. Обычные взрывчатые вещества, возможно, С-19 или вастон. Это указывало на причастность семей.

Седайинские ароматы — фиалка и белая мальва — растревожили меня. Я не обращалась к целителям со дня смерти Дорин.

При мысли об этом меня затрясло. Я слышала собственное хриплое дыхание и снова ощущала когти, разрывающие мою человеческую плоть. Воспоминания нахлынули, захлестнули меня.

«Ложись, Дорин. Ложись!»

Грохот, столкновение. Я спешу, карабкаюсь из последних сил… Пальцы скребут бетон. Перекатываюсь, вскакиваю, уворачиваюсь от свистящих пуль и разрядов. Скольжу и останавливаюсь, и тут из тьмы появляется он: в одной руке бритва, на другой поблескивают когти. «Игра окончена», — мерзко хихикает он. Страшная разрывающая боль в боку сменяется жгучим онемением. Он наносит удар, я пытаюсь увернуться, но не успеваю, не успеваю…

Я вздохнула, осознав, что запустила пальцы за ворот блузки, но не коснулась метки на плече, а тереблю ожерелье. Оно отзывалось на прикосновение и обнадеживающе звенело.

Потирая выпуклость на приаповой косточке, я присматривалась к клинике, и не только к ней. Едва уловимое движение в тени указывало на присутствие других наблюдателей. Я прижалась к кирпичной стене, ощутив приступ голода и яростное, почти неодолимое желание залезть в сумку и вытащить книгу. Однако подобные порывы надо обуздывать — времени на чтение сейчас нет. Идет охота, а тут главное — быстрота реакции.

«Но они все равно не скоро выдадут себя. Лучше пойти и перекусить».

Я бы так и сделала, не будь здесь другого наблюдателя. Он отлично замаскировался, слившись с ландшафтом. Я вжалась в сырой холодный кирпич, стараясь стать невидимой.

Селена права. В городе демоны, а значит, события развиваются непредсказуемо. Знакомая холодная пульсация силы города изменилась: к ней добавилась пряная, мускусная демонская нотка. Я замечала это и раньше: когда в городе появлялись демоны, их запах ощущался повсюду.

Между прочим, считается, что именно демоны научили людей строить города. И это не единственное, за что мы можем их благодарить.

«Что ж, Данте, пора разложить все по полочкам».

Итак, Эдди работал над каким-то проектом, к которому причастна биотехнологическая компания. Его убили, причем Гейб явно догадывалась о том, что его работа опасна. Вскоре убрали и ее. Скинлинские заметки и склянки с гранулированной субстанцией могли быть приманкой — или его гибели.

А потом кто-то, для кого не составляло труда преодолеть защитную систему здания, перевернул дом Гейб вверх дном, не считаясь со временем и риском оставить физические следы своего присутствия.

Похоже, мне в руки попала настоящая бомба. А еще папка — возможно, Гейб изъяла ее из полицейского управления Сент-Сити, прежде чем кто-то успел скопировать материалы. Или в полицейских архивах есть другие экземпляры? Мне доводилось помогать полиции в расследовании убийств, у меня сохранились кое-какие связи, и обращение к полицейским архивам будет моим следующим шагом после того, как я разберусь с клиникой.

Мне потребуется тихое убежище, чтобы изучить папку Эдди и книгу, полученную от Селены. Два вопроса: почему погибли двое моих друзей и куда подевался Джафримель? Мне казалось, он так следит за мной и не хочет отпускать от себя, чтобы меня не использовали с целью принудить его присоединиться к мятежу Евы. А теперь, когда Люцифер дал понять, что я обязана ему жизнью, исчезновение Джафа выглядит бессмыслицей. Не говоря уже про загадки с «сокровищем», «ключом» и тому подобными вещами.

Мои размышления были прерваны приближающимися шагами.

Я забилась еще глубже в тень, затаила дыхание и прислушалась. Повеяло ароматом фиалки и белой мальвы — отличительный знак седайин, а еще пряным медом. Так пахнут шаманы.

Моя правая рука сжала рукоять меча.

Они появились в поле зрения — две женщины, безоружные и, стало быть, беззащитные. Меня всегда коробило при виде шамана или некроманта, не получившего боевой подготовки. Какой смысл иметь законное право носить оружие, но не использовать его?

Но когда я уловила быстрое движение в темном переулке напротив, досада мигом уступила место гневу. Потому что там блеснул металл и раздался тихий щелчок взведенного курка штурмовой винтовки.

Он еще не стих, а я уже сорвалась с места.


Перехват рукояти, взлет клинка, бьющий в ноздри смрад вываливающихся серых скользких внутренностей. Боковой удар ногой, сокрушивший ребра и отбросивший противника назад. По инерции я развернулась вполоборота, вскинула меч, и клинок звякнул, отразив рубящий удар мачете наемника.

Защиты у них были отличные — маги получали хорошую плату за то, чтобы вопиющее безобразие сознаний нормалов было укрыто от восприятия псионов. Но само наличие этой дорогостоящей маскировки наводило на мысль о том, что добра от такой компании ждать не приходится. Порядочные люди так таиться не станут, а огнестрельного оружия у этой шайки хватило бы на новый бунт в Тэнке.

Схватка была жестокой и недолгой. Вскоре я стряхнула с клинка дымящуюся человеческую кровь и вспышкой энергии очистила сталь перед тем, как вернуть клинок в ножны.

Затем я схватила за шиворот единственного выжившего — того самого, кому я переломала ребра. То был потный малый лет тридцати, с камуфляжной раскраской на лице, в полной выкладке наемного убийцы: такие же ремни, как у меня, черный комбинезон из микроволокна, множество оружия. Наемника трясло, его глаза остекленели. Я встряхнула его, и мои перстни рассыпали фонтан золотых искр.

— Не надейся легко умереть. Кто тебя послал? Назови имя, и я облегчу твой уход.

Из темного переулка донеслось приглушенное испуганное восклицание. Седайин.

Я снова встряхнула невнятно бормотавшего пленника и пригрозила:

— Анубис свидетель, если не ответишь мне сейчас, я вырву правду у твоей души, когда она пересечет мост мертвых.

Разумеется, это было выше моих возможностей. Я могла лишь вызвать его дух и попросить кого-нибудь расспросить мертвеца, причем для такого дела нужен специалист, обученный методике разговоров с покойниками. Вопросы должны быть сформулированы очень четко, по строгим правилам, в противном случае ответы могут ввести в заблуждение.

Точно так же надлежит поступать и с демонами.

Вырвать правду у его души я не могла — но откуда ему, нормалу, об этом знать? А в том, чтобы припугнуть его, я особого греха не видела.

Но он лишь что-то прохрипел, давясь собственной кровью. Мои тонкие золотистые руки снова встряхнули детину шести футов ростом, как куклу. Пальцы напряглись, выпущенные когти вонзились ему в плечи.

Внезапно на мое собственное плечо легла рука, и я чуть не ответила ударом, но вовремя поняла, что это седайин. Знакомое, успокаивающее ощущение благотворной энергии растеклось по коже, проясняя сознание и вымывая холодную ярость.

— Отпусти его, — раздался звонкий, мягкий, приятный молодой голос. — Я скажу тебе, кто его послал. Это громилы семьи Таннер.

На губах мужчины пузырилась кровь, глаза широко раскрылись. Я видела короткую золотистую щетину на его щеках, сломанный передний зуб, разлет бровей. В конце концов, он просто выполнял свою работу, только и всего. Он не более чем наемник.

«А я что делаю?»

Издав отрывистый гортанный звук, я отдернула правую руку, согнула пальцы, выпустила когти на всю длину, полоснула его и оттолкнула, увернувшись от фонтана крови. Это ускорило его неизбежную кончину — раненый все равно истек бы кровью, не стоило заставлять его долго мучиться. Потом я отстранилась от седайин. Как же я пропустила ее приближение? Или ей удалось преодолеть магическую защиту? Она целительница, то есть безобидна и не представляет собой угрозы. Седайин неспособны причинить кому-либо вред без ужасающего обратного эффекта. Это своего рода сванхильды среди псионов, беспомощные пацифисты, не обладающие даже тем преимуществом, какое дает пернатым их смертельно ядовитая плоть. Седайин выживают благодаря тому, что их защищают более могущественные и агрессивные псионы или паранормалы. Для своих покровителей седайин очень ценны, поэтому, в отличие от секс-ведьм, они не пропали даже во время хаоса сразу после Пробуждения.

Она была в линялой футболке и джинсах, маленькие ноги обуты в сандалии. Волосы на изящной головке острижены до короткого ежика, глаза карие, затуманенные. Лицо, как у большинства целителей, треугольное, с острым подбородком и изгибом губ, похожим на лук Купидона. Ее татуировка представляла собой традиционный для седайин египетский крест с добавлением короткой поперечины и пары маленьких крылышек. На шее у целительницы красовались бирюзовые бусы на конопляной нитке. На вид ей было лет шестнадцать. Но для седайин годы идут по-иному, и на самом деле ей вполне могло быть около тридцати.

Шаман — высокая блондинка с уложенными вокруг головы тугими косами — стояла на углу переулка, подняв дубовый посох с повязанными сверху желтыми лентами, плескавшимися на утреннем ветру. Ее глаза имели удивительный, неповторимый янтарный оттенок, возможно вследствие генетических манипуляций. Беспокойно шевелившаяся на левой щеке татуировка — шпоры и когти — означала владеющего бубном шамана, а ее поза и то, как крепко она сжимала посох, свидетельствовали о наличии боевой подготовки. Странно, что при ней не было меча: боевые шаманы обычно выбирают холодное оружие.

«Семья Таннер. Но с чего бы это семье заказывать убийство целительницы и шамана? После расстрела скинлина и некромантки. Неужели семьи воюют против псионов?»

Я взмахнула правой рукой, и мои когти медленно втянулись внутрь. Дыхание оставалось прерывистым, и вовсе не из-за усталости. Дело в том, что меня тянуло убивать и дальше. Соблазн проливать кровь искушал. Убивать легко. В конце концов, это лишь люди.

«Дэнни, прекрати немедленно! Ты тоже человек, и ты дошла до края. Это дело так захватывает тебя, что ты рискуешь зайти за грань. Успокойся».

Холод в левой руке отступил под жарким натиском жажды крови, но мне удалось совладать с этим порывом.

— Аннет Камерон? Мне нужна Аннет Камерон, — прохрипела я.

«Анубис, молю, помоги мне! Я рискую не совладать с собой».

Мало-помалу ярость схлынула, но напряжение осталось.

«Меня разрывают противоречия. Это плохо. Слишком сильный стресс, слишком мало отдыха. Моя психика изнашивается».

Еще хуже то, что меня это не волнует.

Целительница кивнула. Ее глаза широко раскрылись — мое поведение показалось неадекватным даже седайин, при всей их невозмутимости.

— Это Кам. — Седайин указала на шамана. — Я Мерси. Зайдем внутрь.

— Ты знаешь, кто я? — хрипло выговорила я.

Мое плечо оставалось онемевшим, но под кожей уже начала распространяться боль.

— Ты Данте Валентайн. — Руки светловолосой женщины-шамана дрогнули, ленты на посохе встрепенулись. — Эдди описывал тебя. Он говорил, если с ним что-то случится, тебе можно доверять.


Я совсем позабыла, каково это — находиться возле седайин. Внутри клиники было темно, поскольку окна заколотили, а включать свет Мерси не стала. Там царило умиротворение, физически осязаемое, ласкающее и успокаивающее самые истерзанные ауры. Воздух был насыщен ароматом фиалок, который, что особенно важно для псионов, не перегружает и не отключает наши обонятельные рецепторы. Этот запах мы можем вдыхать сколь угодно долго. Можно сказать, нам повезло.

В приемной располагались кресла и детский уголок, и при виде яркого разноцветного пластилина у меня защемило сердце. Я отвела глаза и сунула меч в ременную петлю. В таком месте лучше не хвататься за оружие.

Регистратура обходилась без искусственного интеллекта, и я не сомневалась, что посетителей здесь встречает специально выделенный псион. Неплохая идея, если дело касается подсевших на чилл или отказников из обычных клиник.

Когда мы вошли, робот-уборщик, поблескивая красными огоньками, уступил нам дорогу. Покой и густые цветочные ароматы придавали воздуху голубоватый оттенок. Мерси провела меня сквозь вращающиеся двери в лабиринт кабинетов, офисов и лабораторий.

Шаман по имени Камерон то и дело искоса с опаской поглядывала на меня, и я ее понимала. Можно представить, на что была похожа моя аура: профессиональное свечение некроманта подергивалось черными всполохами демонского пламени, когда потоки энергии поступали через метку на моем плече. В психическом диапазоне это ощущалось как раздражитель — слабее, чем аура Джафримеля, но все равно заметно. Это нельзя устранить усилием воли, как у других псионов. Короче говоря, мой вид внушал беспокойство. Что соответствовало действительности: я чувствовала, что от меня и впрямь можно ожидать чего угодно.

— Над чем работал Эдди? — спросила я, когда Мерси прикоснулась к сенсорному замку на гладкой пластиковой двери.

Она вздрогнула.

«Ну вот, дожила — меня уже боятся седайин».

— Гейб не успела мне сказать, — пояснила я.

— Дело не в том, над чем он работал, — ответила целительница, — а в том, что он нашел. В его открытии.

Дверь скользнула в сторону, и помещение залил свет спектральных ламп — такой яркий, что мои глаза не сразу приспособились к нему. А когда глаза наконец привыкли, я увидела пустую стерильную лабораторию.

— Значит, вот тут он и работал?

«Эдди умер не здесь. Плитка на полу другая».

Я увидела опытный стенд под излучающими лампами. Растения, корнями погруженные в гидропонную среду, получали избыток света для фотосинтеза. Это был тот самый дурман, который выращивал Эдди, — цветки в виде двойной воронки, пурпурные и белые. Их использовали для сдерживающих заклятий и как болеутоляющее средство. Кажется, это называется дурман вонючий, или остролодочник. Ядовитое растение, запрещенное для всех, кроме скинлинов и седайин.

— Дурман, — прошептала я. — Что за чертовщину обнаружил Эдди?

Дверь позади нас со свистом закрылась, и я повернулась лицом к шаману и седайин. От метки на плече вниз по руке распространилось тепло, ставшее облегчением после затянувшегося холодного онемения. Сразу захотелось растереть пальцами линии шрама с именем Джафримеля, но я удержалась.

— Кам, ты ей расскажешь?

Шаман покачала головой, но все же ответила. Пряный дух магии прикрывал резкий запах страха, и я это понимала: на ее месте мне тоже было бы страшно.

— Я работала с Эдди. Как и Мерси. Мы разрабатывали новый блокиратор боли на основе алкалоидов для компании «Пико-Физиофарм». — Она вздохнула, встретилась со мной взглядом, и я отметила темные круги под ее янтарными глазами. — Но получилось у нас другое — безопасное средство для преодоления зависимости от чилла.

Глава 20

Я раскрыла рот от неожиданности.

— Пристрастие к чиллу неизлечимо, — непроизвольно вырвалось у меня, ибо это казалось непреложным фактом, а подлинное значение услышанного дошло до меня не сразу.

Хлормен-13 вызывал мгновенное привыкание и был самым отвратительным, самым разрушительным зельем на рынке наркотиков. Полиция Гегемонии вела непрерывную, отчаянную и безуспешную войну не только против самого чилла, но и против жестокого насилия, порождавшегося его распространением и употреблением. Подсевшие на чилл наркоманы ради дозы шли на все, наркотик способствовал развитию жутких психозов и подавлял любые сдерживающие механизмы. Под воздействием чилла человек не чувствовал боли, не ощущал усталости, а на последней стадии не испытывал вообще ничего, кроме всепоглощающей потребности в зелье.

В отличие от гашиша чилл вызывал привыкание и у псионов, значительно повышая их самооценку и способность к магическим действиям. Побочным эффектом становилось ослабление энергетической защиты и потеря контроля над внутренними источниками силы. Псион-наркоман смертельно опасен даже для своих беспечных собратьев, и не только из-за полного отсутствия тормозов: он угрожает внезапным псионическим взрывом, и это делает его чем-то вроде ходячей термоядерной бомбы.

Пышные зеленые листья растений шевелились, они прекрасно разрослись, как в настоящей почве. Эдди был отличным скинлином. Был…

— Неизлечимо, — повторила я. — Потому так выгодно… О боги!

Ну конечно! Открытие угрожало доходам наркоторговцев. Общеизвестно, что вылечить зависимость от чилла невозможно, ибо процесс детоксикации убивает с той же вероятностью, что и передозировка. Средство от зависимости, введенное в оборот, может принести огромный доход, но при этом нанесет страшный удар по прибылям тех, кто торгует смертью.

Сердце мое отчаянно забилось.

— Кто об этом знал? Кто?

Мой голос заставил затрепетать листья растений. Задребезжали реторты и пробирки, зазвенело стекло витрин.

— Никто из «Пико» не знал. Во всяком случае, так мы думали. Но наши контакты с фирмой осуществлялись через Массади, так что можно предположить, кто похитил образец. У Эдди было пять образцов.

Мерси сложила руки на плоской груди. Сейчас, при ярком искусственном освещении, я ясно видела круги под ее глазами и горькие морщинки в уголках рта. Напугать седайин не так-то просто, им генетически присуща удивительная, почти патологическая невозмутимость, усиливающаяся в процессе обучения. Но при таком повороте событий и целительница может лишиться сна.

К тому же сейчас она разговаривала со смертельно опасным существом, наполовину демоном. Удивительно, что она не сбежала от меня уже на улице.

— Четыре образца остались у него дома, — тупо произнесла я. — Sekhmet sa'es.

«Ничего себе! Лекарство от проклятого чилла».

Мерси беспокойно ежилась, возможно, из-за моего голоса. Я облизала губы.

— Sekhmet sa'es, ты понимаешь, что это такое? Лекарство от чилла.

— Эдди установил, что при обработке алкалоидов дурмана по новейшей методике получается вещество, по ряду свойств очень близкое к хлормену-тринадцать. Он провел ряд экспериментов, подверг вещество очистке и сам не поверил тому, что у него получилось. Тогда он явился со своим материалом ко мне. Мы… ну, добровольцев нам хватало. Мы выбрали троих, и все они излечились от зависимости. Мы подвергли их самому тщательному исследованию, включая психоволновое. Подтвердилось полное очищение. — Мерси глубоко вздохнула. — Эдди сделал то, что должен был сделать. Уехал из дому, раздобыл на Фиске убойную дозу хлормена, принял ее, и мы заперли его в смотровой. Дождались ломки и вкололи ему ампулу вещества, полученного из дурмана.

— Что вы сделали? — Мой голос заставил зазвенеть и задребезжать все стекла в комнате. Ничего общего с обычным шепотом некроманта.

— Он не позволял нам даже заикаться об открытии, пока не испытает средство на себе и не убедится в его надежности. Ему была введена ампула раствора препарата на основе дурмана, и через шестнадцать часов после инъекции он был чист.

— И аура не была повреждена?

От одной мысли о возможности такого опыта уменя закружилась голова.

«Надо же, я не побоялась противостоять Люциферу, а сейчас у меня дрожат поджилки».

Боги всевышние, да ведь это… Это свергнет власть семей, очистит улицы, освободит и спасет миллионы зависимых, предотвратит процентов семьдесят всех преступлений в городе.

«О боги верхнего и нижнего мира! Эдди, неужели ты и вправду получил средство от чилла? Ты, восхитительный, лохматый, неряшливый сукин сын! Да будут боги верхнего и нижнего мира милостивы к тебе, Эдди. В твою честь надо ввести государственный культ, построить небоскребы и назвать их твоим именем. Ты заслужил это».

— Ничуть, — медленно и отчетливо ответила Мерси. — Это действительно лекарство, Валентайн. Средство, пригодное и для псионов, и для нормалов. Надежное средство. Эдди держал это в секрете, но я почти уверена, что он не уберег секрет от Массади.

Неудивительно, что семья взбеленилась. Появление надежного средства от чилла означает падение прибылей раза в два, если не больше. А для «Пико» это сулило исключительно выгодные контракты с Гегемонией и с Федерацией, а также вытеснение с рынка конкурентов. Любая просочившаяся информация должна была побудить другие фармацевтические компании развернуть активную шпионскую деятельность, чтобы получить доступ к новому открытию.

Это ясно. Непонятно другое: если этот Массади украл образец, зачем он искал меня?

Я снова задумалась. Какая ирония судьбы: я стала обладательницей склянки с едва ли не самым ценным веществом на планете.

Потом я вспомнила, что остальные три склянки отдала Джафримелю. Что будет дальше, посмотрим, а пока это самое надежное хранилище. Остается найти один образец. А еще — дочку Гейб и Эдди, спрятанную, как было сказано, «в надежном месте».

Мне очень хотелось верить, что Гейб и вправду нашла для девочки хорошее убежище.

«Данте, не пытайся решить все проблемы разом».

— Массади оставлял мне послания. Зачем?

Целительница пожала плечами.

— Массади присвоил секрет Эдди, и тут же самого Эдди убили — вероятно, его тревожит такое совпадение. Химический анализ образцов может провести кто угодно, но без самого скинлина или хотя бы его заметок это мало что даст. Мы лишимся финансирования, а карьера Йована Массади пойдет вниз. — Неожиданно глаза Мерси вспыхнули. — Гейб говорила, что собирается позвонить тебе. С ней все в порядке? А с маленькой Лианой?

«Заметки. Бумаги с записями. Возможно, там формулы».

Я посмотрела на пышные цветущие растения.

— Гейб мертва, — хрипло и отрывисто ответила я. — Где девочка, я не знаю, Гейб сказала, что спрятала дочь в надежном месте. Я ищу убийц.

«А заодно спасаю свою задницу от дьявола и разбираюсь со своим падшим».

Это была ложь. Я уже знала, где находится дочка Гейб, но твердо решила, что, пока не завершу дело, никому об этом не скажу. Лиана — вот как ее зовут.

— Гейб мертва?

Шаман обменялась с Мерси долгим выразительным взглядом и дернулась, словно потянулась за мечом, которого у нее не было.

— Сукин сын!

Для меня это прозвучало, мягко говоря, неожиданно. Я вопросительно взглянула на целительницу, та опустила глаза. Странновато. С другой стороны, «странновато» реагировала я сама — это похоже на маниакальную подозрительность. Ведь я разговариваю с сотрудницами Эдди, и им грозит та же опасность, от какой не убереглась Гейб.

— Есть у вас на примете надежное убежище?

Я откинула клапан своей сумки и принялась рыться внутри. Звякнул металл. Пальцы нащупали кожаный переплет книги, которую мне дала Селена, потом папку с записями Эдди. Нужно найти спокойное место, где можно расположиться и почитать.

— А есть у вас сетевая связь с другими клиниками вашего профиля?

— Зачем?

Шаман взмахнула посохом, ленты взвились в воздух. Ее яркая насыщенная аура беспокойно пульсировала. Камерон нахмурилась, а на поникшую Мерси поглядывала так, словно призывала меня проявить деликатность и не травмировать целительницу.

Я вспыхнула от раздражения, рука в сумке сжалась в кулак. Я в упор взглянула в ее янтарные глаза.

«Зачем? Да если бы ты в свое время дала себе труд изучить боевые искусства, ты смогла бы сама позаботиться и о себе, и об этой целительнице. Может, сумела бы даже помочь Эдди».

Я резко ответила:

— Затем, шаман, что мне хотелось бы распространить через сеть кое-какую информацию. У тебя есть возражения?

Седайин выступила вперед, явно желая отвлечь меня.

— Нам всем надо успокоиться. — Она развела руками. — У нас имеется связь со всеми клиниками Западного побережья, а через них можно распространить по миру что угодно. У тебя действительно важное сообщение?

— Уж поверь. У вас есть надежное убежище?

«Только не надо говорить, что я должна найти его для вас.

Я не могу посадить себе на шею несчастную целительницу вместе с долбаной женщиной-шаманом, поленившейся получить боевую подготовку».

Шаман рассмеялась. Смех звучал невесело, янтарные глаза стали жесткими и холодными.

— Самое надежное убежище здесь. Было. Кто ты такая, черт возьми?

«Я хедайра. Правда, для тебя это ничего не значит. Да я и сама не знаю, что это такое».

Мои пальцы снова скользнули по кожаному переплету. Впрочем, этот материал на ощупь не походил на кожу. На пластик или кожзаменитель он тоже не походил.

«Возможно, книга что-нибудь прояснит, если мне удастся ее перевести. На каком же это языке?.. Ох, Дэнни, не до того».

— Сейчас, девочки, я ваш ангел-хранитель. Постараюсь спасти ваши жизни… И уберечь вас от грязных рук Таннеров.

— Зачем?

Пальцы Кам постукивали по древку, аура пульсировала. Если она все-таки умеет сражаться, почему не носит клинок? И почему при упоминании Анубиса она дернулась? Я чувствовала какую-то неправильность, нечто недостающее или, наоборот, лишнее, словно играющий не в лад инструмент вносил диссонанс в звучание оркестра. Но разбираться было некогда, и я это ощущение прогнала.

«Зачем? Затем, что вы беспомощны, а за вашими головами охотятся».

Я вытащила из сумки два листа бумаги, исписанные почерком Эдди.

— Затем, что это хороший поступок. Где выход в сеть?

— В офисе. Кам, пожалуйста, успокойся. Эдди говорил, что мы можем на нее положиться.

Седайин говорила совсем как Дорин, когда та меня урезонивала, — мягко, доброжелательно, спокойно. Ласковый голос, как мягкая шкурка пушистой кошки. Только этот голос дрожал, а края энергетических щитов Мерси были окрашены страхом. Это признак недоверия.

На меня ее успокаивающий тон не подействовал. Мне бы сейчас услышать другой голос, мужской, окрашенный сухой иронией на грани сарказма. Это было удивительно — говорить мне хотелось только с Джафримелем. Вот бы услышать его мнение по поводу того, что Эдди сам принял чилл, чтобы на себе испытать лекарство! Вот бы положить голову ему на плечо, почувствовать его ауру, вновь испытать ощущение безопасности, снова встретиться с ним взглядом и прийти к пониманию, к молчаливому согласию!

Больше всего мне хотелось, чтобы он меня успокоил. Я не могла добиться этого самостоятельно. Слишком много всего навалилось, наболело и накипело: ярость, месть, нервное напряжение, неразрешимые противоречия, давление обстоятельств.

«Анубис, молю, помоги мне! Укрепи мою руку, даруй мне силу».

Необычная молитва, но сейчас я была способна только на это.

Я подняла бумаги.

— Можете сказать, содержится ли в этих записках полная формула?

Кам изумленно уставилась на меня. Судя по всему, она испытала сильное облегчение. Зато Мерси мой вопрос явно удивил.

— Но ведь это… это рабочие заметки Эдди. Скинлин сможет разобраться в них, и тогда…

— Прекрасно, девочки. А сейчас — в сеть. Идем.


Мерси вызвала все клиники, но я не следила за ней. Смотрела в окно, разглядывая улицу внизу. А вот заметки, несмотря на ее протесты, забрала.

Офис, переполненный разными бумагами, выглядел на удивление опрятно. Все в нем пропиталось запахом седайин. Я уже немного уставала от аромата фиалок: из-за него мне все время чудилось, что я сейчас обернусь и увижу Дорин.

Кроме того, меня не оставляло ощущение, что я упускаю нечто чрезвычайно важное. Или же мой дар предчувствия, пусть слабый, предостерегал об опасности, о том, что я ступила на зыбкую почву?

Холодное онемение, расползавшееся по коже от наруча, не успокаивало.


Наличные у меня кончились, а бесплатно номер в гостинице не снимешь. Если бы у этой парочки, Кам и Мерси, нашлась пара сотен новых кредиток, мне бы как раз хватило. Метка на плече вспыхнула болью, которая нарастала и спадала равномерными волнами. Джафримель меня ищет?

Хотелось бы верить. Это единственная гарантия моего выживания, тем более что события развиваются покруче, чем я ожидала.

«Здорово, Дэнни. Возвращайся в слезах к Джафримелю, раз ты такая бесхребетная. Или займись делом, благо оно у тебя есть и оно только твое. Даже если бы у Джафа была возможность помочь тебе, он вряд ли стал бы это делать. У него своих проблем по горло, причем одну из них ты собираешься усложнить».

Я терпеть не могла, когда в моей голове начинал звучать этот саркастичный голос. Прежде всего потому, что он говорил сущую правду. В игру вмешалась какая-то новая группировка демонов, а еще оставались непонятные для меня «сокровище» и «ключ». Поскольку Джафримель не знал, что именно я сказала Еве, неудивительно, что он не хотел делиться информацией. Он подозревал, что при первой возможности я выдам эти сведения Еве.

«Джафримель убежден, что Ева обречена на поражение, а сам он надеется оказаться среди победителей. — Я замотала головой, волосы рассыпались по плечам. — Черт! Кончай думать о нем. Ты же на него разозлилась, или уже не помнишь?»

Да, конечно. Я злилась, еще как, но при этом хотела его видеть. Уж очень все усложнилось. Да, Джаф принуждал меня делать то, что считал нужным, но он же вступился за меня перед дьяволом. А за такой поступок девушка будет благодарить даже лживого, скрытного и властолюбивого демона.

Я отвела Мерси и Кам в гостиницу на краю Тэнка, поручила седайин снять номер, а шаману велела взобраться по пожарной лестнице и встретить целительницу на третьем этаже.

Когда они обе устроились, я установила защитную систему на стенах, не обращая внимания на изумление Кам и страх Мерси. Я уже привыкла к тому, что мне открыт постоянный доступ к энергии демона, хотя это изумляло не только нормалов, но и псионов.

Я не сомневалась, что «хвоста» за нами нет, но все же устроилась на подоконнике с мечом на коленях. Мерси легла на кровать и почти сразу погрузилась в блаженный сон — умение, которому я позавидовала. Она казалась слишком молодой для дипломированного псиона, и мне было интересно, какие отношения связывают двух женщин. Создавалось впечатление, что они очень близки.

Это снова напомнило о Дорин, и мое сердце сжалось.

Шаман хмуро смотрела в пол и мерила шагами устилавший комнату дешевый красный половик. Ленты на ее посохе шелестели. Смотреть на меня она не решалась, но ее нерасположение ощущалось почти физически.

Я снова вытащила из сумки заметки Эдди. Папка была потрепанной, плотная обложка истерлась по краям.

— Ну что ж, Юстас Эдвард, — прошептала я. — Посмотрим, что ты мне поведаешь.

Первым делом я взглянула на уже знакомый снимок и опять испытала потрясение. Разбитое стекло, свернувшаяся кровь, голова Эдди, откинутая под неестественным, неживым углом. Волосы пропитаны кровью, на щеке блестят мелкие осколки пласгласса. Он без верхней одежды, на нем джинсы и то, что осталось от футболки с надписью «Ретро-панк жив!». На шее поблескивает золотая цепочка, на которой, наверное, подвешен медальон с брачным чипом.

С тяжелым сердцем я перевернула снимок, бегло прочитала стандартные данные, сопровождающие любой полицейский документ в Сент-Сити. Имя жертвы, возраст, причина смерти, описание места происшествия… Адрес я прочитала дважды, потом еще раз. Что за чепуха? Эдди убили в лабораторном корпусе «Пико». И главным подозреваемым числился Й. Т. Массади.

«Не спеши с выводами, Дэнни, — прозвучал у меня в ухе голос, до боли похожий на басовитый рык Эдди. — Будь у Гейб основания, она непременно назвала бы тебе имя этого малого».

Как это мило: один покойник мне снится, другой нашептывает советы наяву. Если прибавить шашни с демоном, надо признать, что моя жизнь стала уж слишком насыщенной. Значит, необходимо выкроить время для медитации, прочистить и привести в порядок сознание.

Я поерзала на подоконнике, и меч отозвался в ножнах тихим звоном. На первый взгляд Массади был заинтересован в том, чтобы Эдди закончил работу над снадобьем. Это укрепило бы положение Массади в корпорации и увеличило размер выплат.

«Иными словами, ему не было резона заказывать убийство Эдди. Корыстная заинтересованность доказывает его невиновность вернее, чем любое алиби».

Расследование убийства вел некий Гилберт Понтсайд. Нормал. Это неправильно: убийство псиона находится в юрисдикции особого отряда Сент-Сити, и стандартная процедура предусматривает включение в следственную группу некроманта или шамана. Маги или церемониал могут принять дело при наличии напарника-некроманта.

Правила однозначно предписывали, что гибель псиона должны расследовать псионы. Не только потому, что охота за таким убийцей смертельно опасна, но еще из риска нарваться на пожирателей — вампиров, поглощающих психическую энергию. Промедление с кремацией тела чревато пробуждением ка пожирателя.

Я знала о пожирателях достаточно, чтобы поежиться от одной этой мысли.

Интересно, этот Понтсайд дружил с Гейб? Не связан ли он с семьей Таннер? И особенно интересно, могла ли Гейб впустить его в дом без опаски, настроена ли защитная система для его беспрепятственного прохода?

Неплохая рабочая гипотеза. Неудивительно, что Массади пытался меня отыскать. Только непонятно, получал он деньги от Таннеров или просто опасался за свою жалкую жизнь.

Пока я об этом думала, по коже побежали мурашки, левое плечо закололо. Я бросила взгляд на наруч. С виду он совсем не изменился, зеленого свечения не было, но поверхность оставалась мертвенно холодной. Жаль, у меня нет ни времени, ни инструментов, чтобы избавиться от этой проклятой штуковины.

— Ложись на кровать, — бросила я шаману, положила папку в сумку и поставила сумку на пол.

Я сжала рукоять меча, мысленно перебирая возможные варианты нападения, углы обстрела и мои действия, если придется защищать двоих женщин.

— За нами следили? — тяжело дыша, спросила Кам.

Она смотрела на меня своими странными янтарными глазами. Ей явно было около сорока, но в тот момент она выглядела не старше Мерси. Мой меч легко выскользнул из ножен. Металл тихо пел, по изогнутому острому лезвию пробегало голубое пламя.

— Живо на кровать!

«Чертовы штафирки!»

Мое сердце учащенно забилось. Как я могу защитить двух беспомощных женщин, отразить нападение наемников и при этом сохранить собственную жизнь, когда в городе рыщут демоны, жаждущие захватить меня в заложники?

Уговаривать Кам мне не пришлось, потому что в дверь трижды постучали. Я метнулась в сторону, укрылась за перегородкой, разделявшей комнату и маленькую ванную, и, как только установленные мною линии энергетической защиты окрасились пурпуром, подняла меч.

Засов и замок щелкнули, петли заскрипели, нижний край открывающейся двери зашуршал, задевая коврик на полу. Я оглянулась — Кам стояла около кровати. Плечи ее были напряжены, оба конца дубового посоха светились красными шаманскими защитными чарами, а поза представляла собой базовую оборонительную стойку против неизвестной угрозы.

Возможно, она не так уж беззащитна.

— Валентайн, — послышался из-за двери знакомый голос. — Спокойно, это друг.

«Не припомню, чтобы числила тебя в друзьях».

Шаги, нарочито громкие. Стук закрывающейся двери. Он остановился в прихожей.

— Успокойся, госпожа. Тебе нужна помощь. У меня плохие новости.

Я выступила из укрытия с мечом наготове и оказалась лицом к лицу с Маккинли.

Выглядел он хуже некуда, но уже раздобыл где-то новый комплект черной одежды, и плечо ему вправили. Маккинли посмотрел на меня и убрал в ножны очень знакомый с виду нож — мой собственный. Очевидно, с помощью этого ножа он меня и выследил. Опухшее лицо Маккинли покрывали синяки, правая рука была ободрана, но черные глаза с живостью скользнули вверх и вниз, оценивая мой меч и боевую позицию. Это произвело на него впечатление.

Он поднял левую руку со странной металлической накладкой.

— Полегче, Валентайн. У тебя нет времени меня убивать.

«Неужели? Я девушка занятая, но для тебя минутку найду».

А что, было бы здорово выплеснуть на него накопившуюся злость. В пальцах у него болталась серебряная цепочка с беззвучно взывавшим ко мне звездным сапфиром.

Левое плечо обожгло такой болью, что впору было упасть на колени. Но я удержалась, даже не пошатнулась. Ощущение стало почти привычным — плечо как будто обдирали напильником. Во всем можно найти положительную сторону: такая боль мгновенно избавляла руку от онемения.

«Ничего себе, Данте. В последнее время с тобой не соскучишься».

— Старшего схватили, — сказал Маккинли. — Близнецы.

— Что ты несешь? — хрипло промолвила я. — Схватили? Джафримеля?

— Их было слишком много, они преследовали тебя и его, и ему ничего не оставалось, кроме как отвлечь их на себя. Теперь они попытаются заполучить тебя, и в этом стремлении они не одиноки.

Он протянул мне кулон. Сапфир слегка качнулся, в его глубине блеснул голубой огонек.

— В городе орудуют другие демоны, отвергающие и Князя, и мятежников. Опасность с каждым часом увеличивается, и я должен забрать тебя отсюда. Мы наймем самолет…

— Я никуда не полечу. У меня здесь дела. А кто схватил Джафа?

Он снова качнул сапфир. Мои глаза невольно последовали за камнем.

— Ты не понимаешь, — тихо произнес Маккинли. — Он старший, долго его удерживать не смогут. Но если кому-то удастся захватить тебя, он окажется беспомощным. Ему придется делать то, что они прикажут. Если ты попадешь в руки демонов, мы обречены.

«Он окажется беспомощным. Так же говорила Селена».

— Не преувеличиваешь?

Я не опустила меч, но волны голубого огня все еще бежали по клинку. Сердце стали пламенело раскаленной белизной.

— Нет, преуменьшаю.

Я выпустила ножны и схватила пистолет, взвела курок и навела дуло на Маккинли.

— Давай все деньги, какие у тебя есть. Думаю, не так уж мало. Кам, разбуди целительницу. Подними ее, сейчас же!

— Идиотка! — воскликнул Маккинли, и его черные глаза раскалились от ярости, как угли. — Я на твоей стороне. Нам нужно раздобыть транспорт и как можно скорее убраться в безопасное место. Если тебя поймают и будут угрожать, ему придется выполнять все их требования. А когда в городе столько демонов, рано или поздно кто-то из них до тебя доберется.

Его страха, как ни странно, я больше не чувствовала — только аромат демона, заглушённый запахом пыли. Сухой, нечеловеческий запах. Маккинли опустил плечи и не шевелился, хотя мне было ясно, что он готов к самым решительным действиям.

Кто они такие на самом деле, эти агенты Хеллесвранта? И сумею ли я справиться с одним из них?

«А ты проверь, Дэнни».

— Ты невнимательно меня слушал. У меня здесь дела, и пока они не закончены, я не собира…

Мое плечо снова обожгла острая боль, в глазах померкло, я невольно съежилась. Это длилось лишь долю секунды, но Маккинли бросился на меня. Грянул выстрел, пуля ударила в стену.

Если бы он не сделал этого, мы могли бы договориться. Но он бросился на меня, а мне уже порядком надоели мужчины, пытающиеся навязать мне что-то силой. Разница между Маккинли и Джафом заключалась в том, что агент Хеллесвранта, при всей своей нечеловеческой быстроте, все-таки чуточку уступал мне. И нападение было его тактической ошибкой. Возможно, он говорил правду и мне действительно угрожала опасность, но не стоило действовать силой.

Через мгновение я оказалась на полу, удерживая под собой Маккинли лицом вниз. Наруч полыхнул зеленым светом и сжался так, что у меня затрещали кости. И он уже больше не был холодным: металл раскалился и посылал в мою ауру жар энергии.

Неужели от него можно избавиться, только отрубив себе руку?

«Ага, самый простой способ. Попробуй, Дэнни».

Я склонилась над противником, волосы упали мне на щеку.

— Лучше не выводи меня из себя, милый. А то я могу и сорваться.

Я едва узнавала собственный голос. Мой меч лежал на ковре, но ствол пушки был прижат к его виску. Пол под дешевым красным ковром скрипел.

— Я не шучу, сукин ты сын, демонский прихвостень. Веди себя тихо.

«А не то, клянусь всем, что для меня свято, я за себя не отвечаю».

Он наконец перестал барахтаться. Я вся взмокла, пот стекал по моей спине. С этим Маккинли хлопот не оберешься, и не сожмись наруч снова, я могла бы его потерять.

— Кам!

— Я здесь, — ответила она угрюмо, но спокойно.

«Хвала богам и за это».

— Мерси проснулась?

— Я встала. Что происходит? — отозвалась седайин.

Увы, судя по тону, обычное спокойствие ей изменило. Ее голос дрожал, к аромату фиалок примешивался запах страха, испытывая мое и без того истончившееся терпение. Почему запах испуганных псионов выводит меня из себя?

«Помоги мне, Анубис! Укрепи мою руку, даруй мне спокойствие».

— Кам, возьми провод от головидео. Срежь со штор долбаные шнуры. Мерси, вложи мой меч в ножны и подойди сюда. Обыщи его карманы.

Седайин решилась мне возразить — и это после того, как она проснулась и увидела меня на полу, в схватке с незнакомцем.

— Ты собираешься его ограбить? Кто он?

Я посмотрела на нее, крепко удерживая Маккинли.

— Он принес плохие новости, детка. Ты просто верь мне и делай, черт возьми, что говорю.

Вся мебель в помещении дрожала мелкой дрожью.

«О боги, я говорю как Джафримель. — Я судорожно вздохнула. — Это его слова: доверься мне и делай, как я говорю, мне виднее».

Но мне и вправду было виднее. Эти женщины понятия не имели о том, что творится, и тот факт, что я сама знала ненамного больше, не освобождал меня от ответственности. Без меня у них нет шансов выбраться из этой передряги живыми. Чтобы спасти их, приходится действовать именно так.

«Да, с этой стороны все выглядит по-другому».

И опять я велела внутреннему голосу заткнуться.

— Ты что, не слышишь? — Маккинли говорил приглушенно, поскольку его лицо я прижала к ковру. — Если они тебя схватят, Джафримель будет вынужден выполнять их требования. Он не может допустить, чтобы тебе причинили вред. Он не станет рисковать тобой. Он…

Я чувствовала себя так, словно с моих плеч свалилась огромная тяжесть. Жизнь становилась чертовски простой.

— Скажи Джафримелю вот что: меня не проведешь. Сентиментальный сюжет из мыльной оперы меня не убеждает. Хватит манипуляций, хватит чужих игр, хватит демонов. Считай, что система перегрелась.

Он что-то залопотал, но Кам осторожно опустилась на колени и заткнула ему рот наволочкой, завязав уголки у него на затылке. Глаза агента закатились. Он пытался сопротивляться, но благодаря моей силе и ловким пальцам шамана был надежно спеленат.

«Бедолага, без конца его связывают», — промелькнуло у меня в голове. Однако никакого сочувствия к этому типу я не испытывала, и в самой ситуации ничего смешного не было, хотя почему-то вдруг стало весело.

Целительница протянула мне мой меч.

— Ты всерьез собралась его ограбить? — повторила она с легким неодобрением.

Оказаться бы ей на моем месте!.. Когда приходится выслеживать убийц, а за тобой охотятся все подряд, включая демонов, обычные нормы поведения меняются.

«Понимаешь, что ты делаешь, Дэнни?» — спросил мой внутренний голос.

Глупый вопрос. Я понимала, что делала, и ничего другого мне не оставалось. Сбросив защитное снаряжение, я неслась сломя голову на сликборде по Аллее Самоубийц — иными словами, нарушала закон.

— Нам нужны деньги, а другого безопасного способа раздобыть их нет, — резко ответила я.

«Любой наемник, идущий по моему следу, моментально получит извещение, если я попытаюсь снять деньги со счета».

Я взяла из правой руки Маккинли сапфир, выудила из его заднего кармана толстую пачку наличных и положила добычу в свою сумку.

— У меня нет времени придумывать, как незаметно войти в банк и выйти оттуда. Чтобы скрываться и вести расследование, нужны деньги. Первым делом я найду для вас убежище. Идем, наши путы удержат его лишь на несколько мгновений.

«Если вообще удержат. Будь у меня надежда, что он при первой возможности не попытается запихнуть меня в самолет, его можно было бы использовать для подстраховки. Жаль… Дожидаться Лукаса времени нет».

Глаза агента закатились, из-под кляпа вырвался низкий свистящий звук. Я почувствовала, как по коже пробежал колючий холодок энергии, как будто рука возлюбленного провела кубиком льда по разгоряченному телу. Мои перстни отозвались шипением и искрами.

— Пора уходить.

К счастью, спорить они не стали. Я велела шаману прикрывать тыл и вывела обеих женщин из номера. В моей груди клокотала ярость. Мало того что Джафримель не захотел оставить себе мой кулон — он отдал его Маккинли! Это причиняло мне настоящую боль. Наверное, я так проголодалась, вымоталась и запуталась, что утратила нормальное восприятие.

Сколько демонов охотится за мной? Что они сделают, если найдут меня? Похоже, я не просто орудие воздействия на Джафримеля. Было тут что-то еще, связанное с этим сокровищем и ключом…

«Не думай об этом, Дэнни. Сосредоточься на насущных проблемах. Где ты можешь спрятать этих подруг?»

Глава 21

Йедо жил на тихой зеленой аллее в Университетском районе, в старинном доме, сохранившем свой исторический облик, несмотря на реновацию. Сад, как и раньше, содержался в безупречном порядке, песок между черными камнями на участке для медитаций был свежим. Сейчас, в начале дня, сэнсэй занимался с учениками. Я сразу поняла это по стуку тренировочных шестов и властному голосу, перекрывавшему все другие голоса и звуки учебного ристалища.

— Не думать! — кричал он. — НЕ ДУМАТЬ! Двигаться! Раз, два — ки-йя!

Разнобой выкриков огласил воздух.

«Начинающие», — подумала я, скидывая сапоги.

Седайин, вконец измотанная, едва держалась на ногах. Шаман поддерживала ее. Щеки Мерси побледнели, глаза лихорадочно блестели.

Резь в желудке напомнила о том, что мне тоже не помешало бы подкрепиться и отдохнуть.

— Здесь безопасно. Вы можете спокойно пересидеть пару дней, а потом все утрясется. Подождите меня минутку-другую.

Пауза, и я снова услышала треск деревянных шестов. Мне вспомнился тренировочный зал в Нуэво-Рио: Эдди и Джейс упражняются с посохами, свет льется в окно на татами, и Гейб с поблескивающей от пота бледной кожей делает упражнения на растяжку.

Тогда я была человеком. Перед моим внутренним взором предстал прислонившийся к стене Джафримель с его чернильно-черными волосами, в поглощающем свет плаще. Его глаза под четко очерченными бровями полыхали зеленым пламенем.

Итак, он угодил в ловушку, но Маккинли говорит, что долго его удерживать не удастся. То, что Джафримеля поймали, было дико — словно кто-то обыграл в карты Винни Эварион из сериала «Винни». Такого просто не могло быть. Он слишком опытный и умный. Он предпринял одиночную вылазку, а меня, спящую, оставил на попечение Маккинли — значит, он рассчитывал вернуться к моему пробуждению. А что потом?

«Сначала разберемся с твоей подругой-некроманткой, а потом я расскажу все, что ты готова услышать».

Может быть, о сокровище? Или о том, каким беспомощным чувствует себя демон после Падения? С его стороны это был бы любезный жест, признание того, что я ему нужна. Проявление почти человеческих чувств.

«Ради всего святого, Данте, думай о деле. У тебя есть более насущная проблема, чем Джафримель. Пошевеливайся, или тебе конец».

Босая, но в плаще и с сумкой, я прошла в главный тренировочный зал. Перед устланной матами площадкой виднелась узкая полоска деревянного пола, и я внутренне подготовила себя к переходу границы, разделявшей «внешнее» и «боевое» пространства. Почтительно поклонилась, держа меч в левой руке и сжав в кулак правую.

Воцарилось молчание. Пятнадцать учеников в белых одеждах и один смуглый сухощавый старик обратили взоры ко мне. Новая икебана у дальней стены зала, под свитком с китайскими иероглифами, — красные орхидеи. Все остальное, к счастью, осталось прежним.

«Хорошо иметь друзей, над которыми не властно время», — прозвучал в голове дребезжащий шепоток Лукаса Виллалобоса. Что-то в последнее время я стала говорить сама с собой, да еще на разные неприятные голоса. Что поделать, это одна из опасностей, подстерегающих псиона: в сознании начинают звучать голоса тех, кто для тебя важен.

Или тех, кто пугает тебя.

Йедо выкрикнул команду, и ученики, разбившись на пары, вступили в поединки, причем энтузиазма было куда больше, чем мастерства. Все нормалы, скорее всего из богатых семей. Деньги, полученные за эти уроки, давали Йедо возможность почти бесплатно обучать одаренных псионов боевым искусствам. Когда я была здесь в прошлый раз, в верхнем зале, в хранилище мечей, было четыре свободных места — четверо истинных учеников Йедо вышли в мир. Их могло быть больше, ведь он тренировал множество псионов. Но тот факт, что отсутствовало всего четыре меча, наполнял меня гордостью, пусть и суетной.

Четыре меча отсутствовали. Теперь уже пять. Но по-прежнему четыре ученика. Интересно, кто же остальные. Йедо отказался принимать от меня плату после первых тренировок: мое обучение оплачивали нормалы. Ко мне сэнсэй относился как к приемной дочери. У него были забавные представления о взаимоотношениях учителя и ученика.

Да и у меня тоже. Мой наставник Льюис заменил мне отца в детстве, а Йедо — в пору взросления. Сэнсэй долго оставался единственным из мужчин, кому я могла довериться. Я никогда ему этого не говорила… но мы оба это понимали. Он был моим последним прибежищем, самым надежным.

— Данио-сан. — Йедо стоял на краю татами. — Случилось что-то серьезное?

Времени разводить церемонии у меня не было, и я ограничилась учтивым поклоном.

— Хорошо выглядишь, сэнсэй Йедо.

— Неужели? — хмыкнул он, но в уголках глаз появились морщинки от едва заметной улыбки. Заостренные кончики его ушей поднимались над куполом черепа. От него исходил особый сухой и сильный запах окалины и мяса, пережаренного до угольев. К счастью, не человеческий запах. — Рад видеть тебя, ученица.

— И я рада, сэнсэй.

У меня не хватало слов, чтобы выразить, как мне приятно его видеть. Йедо никогда не играл со мной в игры — он просто учил меня с помощью сжатого кулака и убийственно свистящего клинка. Из всех знакомых мужчин, людей и нечеловеческих существ, лишь он один мог по-настоящему меня понять.

— Мне нужно кое-что спрятать в безопасном месте. И у меня к тебе просьба.

Он фыркнул, ноздри его раздулись.

— Целительница и говорящая с ками, — проговорил он задумчиво, без напряжения.

А ученики за его спиной исподтишка бросали на меня заинтересованные взгляды.

— О тебе расспрашивали.

— Прости, но… — Мне очень не хотелось беспокоить его, но список моих оставшихся в живых друзей сильно сократился, и я позарез нуждалась в помощи.

Йедо махнул рукой и спрятал ее под кимоно.

— Отведи их на кухню, ученица, и напои чаем. Я позабочусь, чтобы их не потревожили. Мой дом — твой дом, — сказал он и поклонился.

Я поклонилась в ответ, ощущая пульсацию в левом плече, а когда двинулась, поняла, что моя правая штанина заскорузла от крови после встречи с адским псом. Я очень сомневалась в том, что действую правильно, но все же решилась спросить.

— Сэнсэй Йедо!

— Хай?

Он по-прежнему не сводил темных глаз с моего лица, а передвигался с такой легкостью, словно его босые мозолистые ноги не касались пола. Заметив, что его взгляд скользнул по моему мечу, я слегка приподняла оружие. Судя по всему, он мною доволен, и я преисполнилось гордости, может быть неподобающей. Одно то, что я порадовала Йедо, дорогого стоило.

— Скажи, клинок, который ты мне дал, способен убить дьявола?

— Меч никого убить не способен, Данио-сан. Врага убивает твоя воля.

Он усмехнулся, качая головой с поблескивающей темной лысиной.

— Все-таки ты слишком молода. Будь постарше, не задавала бы таких нелепых вопросов.

Он снова поклонился, дождался моего ответного поклона, а потом резко развернулся к залу и выкрикнул:

— Хватит таращиться! Тысяча проклятий на ваши глаза, хватит! Сражайтесь!

Я медленно отступила на два шага, поклонилась всем и вышла из зала. Шаман и целительница уставились на меня с недоумением, и только тут я сообразила, что широко улыбаюсь, как комик из головидео.


Я сделала все, что могла. Уже миновал полдень, а в сумерках мне предстояла встреча с Лукасом. Оставив Кам и Мерси у Йедо, я могла позволить себе на какое-то время о них забыть. Если там они не будут в безопасности, значит, в Сент-Сити для них нигде не найти убежища. Правда, сейчас, когда новость об открытии средства от чилла уже разлетелась по всем клиникам Западного побережья, у семей есть более важные задачи, чем устранение каких-то незначительных женщин, шамана и целительницы.

Но мои дела с Таннерами еще не улажены. Наоборот, все только начинается.

Я вернулась на переполненные улицы города, затерявшись среди великого множества лиц. Это само по себе характеризует нынешнюю жизнь мегаполиса: здесь даже некромант и полудемон не привлечет к себе особого внимания. Я купила два блока синтетического протеина по шесть баночек в каждом, присела в центре на садовую скамейку и выпила все банки, одну за другой. Из парка открывался чудесный вид на залив, сверкающий под пробивающимися сквозь серые облака лучами послеполуденного солнца. Опустошенные банки я побросала в ближайший мусоросборник, который сплющил их и проглотил.

Я встряхнулась, поднялась на ноги и двинулась по улицам. Сент-Сити пульсировал у меня под ногами, отзываясь на каждый шаг. До сумерек оставалось около четырех часов, и я шла чуть быстрее потока прохожих, лавируя между нормалами. На углу улицы Маркса и Девятой обогнула шамана — стройную блондинку с погремушками на посохе; при моем приближении погремушки задребезжали, и девушка машинально отступила к стене, провожая меня настороженным взглядом. Стойка была знакомой: опять шаман, получивший боевую подготовку, но без меча. Может, таких теперь много? Она прищурилась и проводила меня взглядом темных глаз, являвших резкий контраст со светлыми волосами. Возможно, мое лицо показалось ей знакомым: после охоты на Лурдеса оно довольно долго не сходило с экранов головидео. А может, и нет. В конце концов, это давняя история, а мне на глаза падала длинная растрепанная челка.

Так или иначе, шаман напомнила мне о Кам. Загадочная женщина. Когда она дернулась, это явно была инстинктивная попытка схватиться за меч. Но оружия при ней не было. Почему? Ведь она сопровождала седайин.

За полчаса я добралась до южного полицейского участка Сент-Сити и — редкая удача за последнее время — застала на месте того, кто был мне нужен. Он стоял в привычном для курильщиков месте, около мусоросборника, и дымок синтетического гашиша вился вокруг его поблескивающей лысины. Он сутулился, голова его слегка тряслась, руки дрожали: судя по всему, бедняга был с большого перепоя. Его плащ из синтетической шерсти колыхался под ветром — набежавшие облака уже скрывали солнце.

«Спасибо тебе, Анубис! — возблагодарила я бога. — Спасибо. Похоже, я близка к чему-то важному».

С детективом Лью Хорманом мне довелось сотрудничать, когда я работала в качестве некроманта для полиции Сент-Сити. Он не единожды становился посредником между мною и другими полицейскими-нормалами. Кроме того, в прошлом я снабжала его небесполезной информацией о торговцах чиллом да и сама не раз обращалась к нему за содействием в щекотливых вопросах. Как официальное лицо он был ограничен рамками закона, но это не мешало ему, когда надо, проявлять широту взглядов. Короче говоря, долгое общение сделало нас почти напарниками, хотя псионов Лью не жаловал, да и вообще был хамоватым парнем.

И одним из немногих копов Сент-Сити, кто по праву имел репутацию неподкупного.

Я огляделась, чтобы подойти к нему незамеченной, укрылась в тени на другой стороне улицы, потом быстро перешла дорогу, присматриваясь к переулкам и крышам. Вроде бы все спокойно, шпионов не видно. Ничего необычного. Только мурашки пробежали по коже.

«У тебя мания преследования, Дэнни».

Нужно найти безопасное место и пару часов отдохнуть. Если мое тело почти как у демона, то сознание осталось человеческим и усталость мешает ясно мыслить. После отдыха работать будет легче. Надо снова просмотреть материалы Эдди, обдумать все, что мне уже известно, и изучить книгу Селены.

Я вышла из-за угла и оказалась лицом к лицу с тем, кого искала.

— Привет, Хорман, — дружелюбно сказала я. Мой изумруд сверкал, перстни рассыпали искры. — У меня к тебе разговор.

Глава 22

— Что за чертовщина!

Мой голос чуть не сорвался на крик.

Хорман вздрогнул и толкнул меня в угол, а сам отвернулся и оглядел пустую улицу. Он него разило синтетическим гашишем, перегаром от виски «Шивас ред» и увядающими человеческими клетками. С добавлением обычных для Сент-Сити химических примесей транспортного, промышленного и лабораторного происхождения это была крутая смесь. Мой собственный аромат тут же окутал меня, как дополнительный слой защиты, благодаря чему мне удалось не выдать отвращения. Свежий порыв ветра принес еще и предгрозовой запах собирающегося дождя.

— Я ведь только что прибыла в город!

Его руки дрожали, с сигареты сыпался пепел.

— Тем не менее ты подозреваемая. Половина копов Сент-Сити мечтает нашпиговать тебя свинцом за убийство полицейского. А вторая половина вмешиваться не станет, охраняя свои задницы.

«Меня подозревают в убийстве Гейб. Но почему? Кто-то хочет повесить на меня дело вместо Массади?»

— Хорман, что ты об этом знаешь?

Его лысина блестела от пота.

— Гейб пришла ко мне несколько дней назад. Утверждала, будто у нее есть выход на очень важное дело. Я посоветовал ей не лезть куда не надо — вышла в отставку, так живи спокойно. Она ответила, что спокойно не получится и если с ней что-то случится, то появишься ты. Я черт знает сколько времени торчу здесь, дожидаясь тебя.

Хорман поежился и свободной рукой поднял воротник плаща. Пепел стряхнул на тротуар.

«Ох, Гейб. Даже сейчас ты обо мне побеспокоилась».

В горле у меня пересохло.

— Слушай, что тебе известно о парне по имени Гилберт Понтсайд?

— Отдел убийств, старый отряд. Псионов на дух не переносит, — пожал плечами Хорман.

Его трясло, на лбу выступила испарина. И не только с перепоя. Он понимал, как опасно для меня оставаться на улице, но никто, кроме него, не подумал, что мне хватит дурости самой явиться к копам, словно сунуть голову в петлю. А я явилась и уже раздобыла ценную информацию.

«Ты и сам-то псионов не жалуешь, Хорман».

— Почему он занялся расследованием убийства Эдди Торнтона?

Я полезла в сумку, но Хорман покачал головой:

— Если у тебя оказался подлинник дела, лучше не показывай мне его. Эту папку ищут, и даже беглый взгляд может стоить мне карьеры. — Он сгорбился, опустил плечи. — Так и думал, что Гейб раздобыла досье. Хитрая стерва.

Он помолчал.

— Понтсайд расследует убийство скинлина? Скинлина, женатого на сотруднице особого отряда? Я об это ничего не слышал. Видать, секретное дело.

— Подозрительно, тебе не кажется?

Я глубоко вздохнула. Времени на раздумья не было, приходилось ему довериться.

— Эдди убили, потому что он получил вот это, — сказала я, выудив из недр сумки склянку. — Это лекарство снимает зависимость от чилла. Кто его убил, я пока не знаю, но под подозрением биотехнологическая компания, на которую он работал, и семья Таннер. Мне говорили, что за мной охотятся наемники. Это официально?

Хорман нахмурился.

— Конечно нет. Официально — значит открыто, а кто-то хочет провернуть все втихую. Но ведь против чилла нет лекарства… — пробормотал он, бросил на меня быстрый взгляд и насупился еще пуще.

Но в его глазах уже зажегся огонек, знакомый мне по прежним временам. Хорман уловил связь.

«Анубис, помоги. Пусть эта ниточка выведет куда надо!»

— Я познакомилась с шаманом и седайин, работавшими на Четырнадцатой, и у них другое мнение. Их клинику взорвали, а к ним самим сегодня утром подбиралась какая-то шайка головорезов. Как ты это себе мыслишь — скинлина и копа из особого отряда грохнули вот таким манером и теперь пытаются замять дело? За таким убийством должно стоять что-то важное, по-настоящему важное. Что-то вроде лекарства от наркотической зависимости. — Я вздохнула. Похоже, его придется упрашивать. — Ты меня знаешь, Лью. Я псион и наемник. Порой, как и другие, подрабатываю не совсем законными способами. Но убивать друзей не в моих привычках. И я никогда не подписывалась на заказные убийства. Никогда.

Гейб была последней моей подругой. Зачем мне ее убивать?

Меня трясло от одной мысли, что кто-то способен так обо мне думать.

Хорман поежился.

— Что ты собираешься делать? Гейб тебе верила, но все думают, что ты ее убила.

«Очко в мою пользу».

Если бы он думал как все, не стал бы торчать здесь, дожидаясь моего появления, и уж точно не стал бы спрашивать, что я собираюсь делать.

«Похоже, удача мне улыбается. Хоть немного».

Быстро и ловко я сунула склянку в карман его плаща.

— Выясни, что это такое. Поговори с осведомителями, пусти слух, что я намерена разобраться с убийцами Гейб. И проверь сеть клиник Западного побережья. По моим прикидкам, формула уже должна разойтись по миру.

— Я рискую вылететь с работы, — ответил он.

Однако не похоже было, чтобы это его пугало. Да и понятно: если у меня имелись причины ненавидеть монстра по прозванию «чилл», то у Хормана тем более. Я была на похоронах его сына-подростка, подсевшего на наркотик и умершего от дозы зараженного препарата. Он был не единственной жертвой — партия отравы разошлась по городу, пострадали многие наркоманы. Эта смерть укрепила природный цинизм Хормана.

И ненависть к чиллу.

Я фыркнула.

— Ты офицер Гегемонии, тебе положена пенсия. Кроме того, ты можешь переключиться на ловлю незарегистрированных воришек, а это куда веселее. Да мало ли чем можно заняться с твоей квалификацией! Взять хотя бы внутрикорпоративные разборки.

Я не хотела шутить, но смешки, как назло, так и лезли изменя. В левом плече пульсировала боль.

— Какая ты стерва!

Аура Хормана окрасилась красными прожилками страха. Сигарета догорела до фильтра, он щелчком отправил ее в мусороприемник и, не глядя на меня, сказал:

— С чего вдруг ты заботишься обо мне, Валентайн? Ты мне ничем не обязана.

— Но ты ждал меня здесь. Считай, что это в память о Гейб, а я есть воплощенная десница мщения.

На боковой дорожке засветились огни. Я проскользнула мимо него, выглянула из ниши и присмотрелась к воздушному транспортному потоку: большие самолеты, как киты, важно рассекали поток сигарообразных частных суденышек.

— Постарайся внушить копам, что я не убивала Гейб. И пусть они узнают, что в деле Эдди фигурирует Понтсайд. И ради Сехмет, береги себя. — Я помолчала и добавила, понизив голос: — Мне бы чертовски не хотелось мстить еще и за твою смерть.

— Черт возьми… — начал Хорман.

Но я уже ускользнула. Я узнала то, что мне требовалось.

Итак, половина копов Сент-Сити считает, что я убила Гейб. Правда, другая половина так не думает, поэтому Хорман мог спокойно курить в ожидании меня, наверняка прикладываясь к фляжке, принесенной напарником. Что еще? Не одной мне было известно, что дело об убийстве псиона почему-то ведет нормал. Учитывая обстоятельства убийства Гейб, это весьма подозрительно. Хорман, конечно, пьянчуга, но в полиции Сент-Сити его уважали как представителя «доброй старой гвардии». И если он что-то скажет, его услышат повсюду.

Теперь я заручилась его поддержкой. Точнее, ее обеспечила Гейб, заверившая толстого сквернослова, провонявшего соевым виски, что мне можно доверять.

«Опять ты позаботилась обо мне, Габриель. Какая же ты умница».

На сей раз моему внутреннему голосу мешали слезы. Они стояли в глазах, так что улица передо мной расплывалась. Я задыхалась. Мне нужно укрыться где-то и выждать время, но я не знала, куда приткнуться. Плечо обжигало волнами боли.

«Будь внимательна, Данте. Держись. Скоро ты отдохнешь».

В четырех кварталах от полицейского участка сработал инстинкт — меня словно ткнули под ребро, и я тут же свернула в переулок. Он оказался тупиком, с трех сторон глухие кирпичные стены. Я развернулась и вжалась спиной в угол, где меня нельзя было подстрелить с крыши, а я могла уйти от возможного преследователя по пожарной лестнице. Холодный дождь уже лил вовсю, барабанил по кровлям, растекался лужами по мостовой. С улицы слышалось накладывавшееся на шум дождя завывание воздушного транспорта, от которого у меня сводило зубы. Сжав ножны в левой руке, я проверила наруч. Зеленого свечения не было, к моей золотистой коже прилегал бесчувственный холодный металл. Прилегал он очень плотно, так что под него и ногтя не просунуть. Как будто прирос к руке.

Сунув правую руку за пазуху, я нащупала выпуклость приаповой косточки, скользнула пальцами вверх по ключице и глубоко вздохнула. Решение пришло мгновенно. Я поняла, что дальше идти некуда.

«Что бы ни происходило, Джафримель, мне нужен ты. Ты, лживый бесчестный демон. Я должна знать, где ты сейчас и можешь ли мне помочь».

Нежно, словно лаская его обнаженное плечо или щеку, я провела кончиками пальцев по линиям знака демона. В тот же миг меня опалило рванувшимся оттуда жаром, и я увидела…

…тьму. Скудный свет исходит от одной свечи — необычный кроваво-красный огонек. Руки, вытянутые над головой, поникшая голова, волосы, упавшие на лицо. Затейливая диаграмма с линиями, наполненными демонической энергией. Легкое искажение сделало ее еще более эффективной. Настойчивое стремление, вызревавшее в костях, выходило наружу. Холодный металл, сковавший его запястья, размягчался под напором этой сосредоточенной воли.

Круг, в него вписан квадрат, в который заключен пентакль: диаграмма медленно вращалась на гладком, как стекло, полу. Адский пес кружил за ее краем: горящие красные глаза, мощные плечи, мышцы, перекатывающиеся под обсидиановой кожей. Смех, резкий как лезвие бритвы, сотрясал воздух так, что пламя свечи изгибалось в неестественном направлении, но тут же выравнивалось и возвращалось в прежнее положение. Сама свеча, толстая, цвета пергамента, стояла в причудливом подсвечнике, похожем на когтистую лапу.

Голова поднялась. Глаза, оторвавшись от пламени, загорелись.

— Я дам тебе один шанс, — прозвучал холодный ранящий голос.

— Наконец-то! Она зовет, — отвечал ему другой голос, высокий и страшный, как звон колокольчиков из замерзшей крови. — И он вынужден отзываться.

— Нужно было всего лишь подождать. Интересно, кто поймал ее. Может, Аркамиель?

Так, а это что за голос? Похож ли он на первый?

Очень похож. Но он ниже, больше напоминает мужской.

— Глупо было позволить нам захватить тебя, старший брат. Так или иначе, мы все равно скоро получим лай' арак, а стало быть, и твое согласие.

— Я предупреждал. — Ледяные слова, подобные острой бритве, рассекающей онемелую плоть. — Твое время почти истекло.

Я отдернула пальцы. Сложилась пополам и отчаянно замотала головой, отгоняя наваждение и пытаясь обрести ориентацию в пространстве после того, как увидела окружающее его глазами. Все вокруг расплывалось, будто я смотрела сквозь дымчатое стекло, каждый объект виделся в особом свете и с собственной перспективой. Я задыхалась, желудок выворачивало наизнанку. Из носа, изо рта лилась черная демонская кровь — оказывается, я почти насквозь прокусила нижнюю губу.

Я упала на колени. Да уж, прямо скажем, не самое удачное место для нервного срыва. Всего в четырех кварталах от Южного района, в замусоренном тупике, под холодным дождем. Я осела, обхватила себя руками, так что оружие вдавилось в тело. Меня трясло.

Кто-то заключил Джафримеля в магический круг под охраной адского пса. Голоса, которые я слышала, принадлежали демонам — человеческий голос не мог быть таким мелодичным и леденящим одновременно. И два голоса были почти одинаковыми. Близнецы. Союзники Евы.

Это ответ сразу на два вопроса. Джафримеля захватили союзники Евы, но в городе находилась и другая группа демонов, выступивших против Люцифера. Иными словами, две партии демонов были заинтересованы в том, чтобы я осталась в живых, и стремились захватить меня, чтобы воздействовать на Джафримеля. А с учетом того, что Люцифер направил своих агентов искать Еву, в Сент-Сити орудовали целых три шайки демонов, и на пересечении их интересов находилась я. Если я успею разобраться с тайной смерти Гейб прежде, чем мне помешает какое-нибудь порождение ада, можно считать это чудом.

Я утирала слезы ребром ладони, но они все лились из глаз, струились по щекам.

«Джафримель!»

Ну как его угораздило уйти и угодить в западню именно тогда, когда меня ожидало столкновение с могущественной семьей?

Что они с ним сделают? Они смогли его захватить; значит, даже если ему удастся вырваться — причем все считают, что это неизбежно, — они сумеют ему навредить. Вряд ли этого хочет Ева, но Джафримель не оставит ей выбора, если попытается освободиться и вернуть ее обратно в ад. В конце концов, ее любовник Велокель охотился раньше за хедайрами и падшими. При всей своей демонической силе Джаф уязвим.

От этой мысли меня охватила паника.

«Проклятье, Дэнни! — Знакомый голос. От него у меня мурашки побежали по коже. — Не замирай, шевели задницей! И во имя богов, перестань плакать».

Это был приглушенный, как бывало, когда он говорил саркастически, голос Эдди. Почему со мной разговаривает покойник? У меня что, без этого мало проблем? Или, что опасно для получившего магическую подготовку псиона, в ситуацию вмешивается мое подсознание? Мой контроль над энергией зависит от чистоты психики, если можно так выразиться. Невозможно собирать и направлять магическую мощь, не владея собственным сознанием. Потеря концентрации лишает псиона магической воли.

Я потерла знак на плече через ткань блузки.

«Прекрати. Прекрати сию же секунду. Никаких слез, никакой слабости!»

Выполнить эту установку было непросто, но мало-помалу я двинулась в нужном направлении. Вздохнула и ощутила запахи мусора, дождя и аромат демонского мускуса. Железы работали интенсивнее обычного, и я буквально заполнила тупичок своим запахом. Надо взять процесс под контроль, чтобы не навести демонов на след. Перстни тревожно поблескивали, слои магической защиты подрагивали и сжимались на грани кристаллизации.

Джафримеля захватили, и я оказалась одна. Ситуация складывалась не лучшим образом.

В таком виде они и нашли меня — скорчившуюся в переулке и рыдающую. Но моя рука сжимала рукоять меча, а приближение врагов я ощутила за несколько секунд до их появления. Этого времени мне хватило, чтобы взлететь на середину пожарной лестницы. Разряды плазмы пролетели мимо, угодив в укрепленную стандартной магической защитой стену. Задребезжал разбитый пласгласс.

Даже самый крутой наемник предпочтет бегство, если за ним высланы четыре патрульные тачки и компания полицейских, смахивающая на штурмовой отряд охранников семей. И все это — против одной измотанной женщины-полудемона.

Глава 23

От последнего полицейского патруля я оторвалась, затерявшись в той части Тэнка, что называлась старым Бауэри. При желании в Тэнке можно найти почти все, хотя, конечно, не в таком количестве, как на Большом базаре или в свободных зонах. Здешнее население не жалует полицию, и потому не найти лучшего места, если надо от нее спрятаться, — о чем прекрасно известно и Абракадабре, и Карлайл.

Бауэри представлял собой сущую клоаку, очаг, откуда разрасталась раковая опухоль торговли чиллом. В бытность человеком, при всех своих возможностях, я не решалась соваться туда слишком часто. В Тэнк наведывалась, да. Но не в Бауэри. Пока не оказалась в отчаянном положении.

Две патрульные тачки столкнулись, преследуя меня в лабиринте переулков, когда-то именовавшемся Национальным округом, да и с третьей мне крупно повезло: недооценка интенсивности движения сликбордов на одной из улочек привела к тому, что во избежание лобового столкновения искусственный интеллект заставил машину резко свернуть в сторону. Патрульные самолеты Гегемонии оснащаются программами контроля, чтобы максимально обезопасить возможные дорожные инциденты с участием полиции. Отчаянной сликбордистке наверняка влепили штраф, но она осталась цела.

Пока машина вновь набирала скорость, меня и след простыл.

От последнего патруля я оторвалась в Рэтхоуле.

В прежние времена, когда я была человеком, у меня имелся сликборд, доведенный до ума самим Конни Базилеусом из «Небесных рук». Время от времени я наведывалась в Нору, оттачивая свое умение сликбордистки в соперничестве с тамошними гонщиками, сущими сорвиголовами. На раннем этапе наших с Джейсом отношений мы устраивали там поединки на сликбордах, используя мечи.

Даже федеральные чиновники Гегемонии старались бывать в Рэтхоуле пореже. Да и что им там было делать?

Рэтхоул представлял собой бывший транспортный коридор, разрушенный последним сильным землетрясением. Подземные толчки развалили каркас и покрытие, превратив магистраль в ров, стенки которого представляют собой переплетение волоконно-оптических кабелей, проводов и переключателей восьмидесятипятилетней давности вперемешку с пятнами реагента и обломками рухнувших строений. Этот хаос и нагромождение препятствий, включая вихри, мертвые зоны и гравитационные ловушки, сделали нормальное движение невозможным, зато сюда как магнитом притянуло лихие шайки сликбордистов. Для них трудности и риск необходимы как воздух.

К Рэтхоулу ведет лабиринт узких петляющих наклонных улочек, большая часть которых захламлена немыслимыми горами всевозможных синтетических отходов. Время от времени команды федеральных служителей порядка предпринимают вылазки для поимки «преступников», но почти всегда безрезультатно.

Облюбовавшие Рэтхоул «племена» живут по своим строгим понятиям, чужаков не привечают. Нет ничего проще, чем помочь кому-нибудь свалиться с платформы и кануть в непроглядную тьму. Худшим порождением здешней жизни являются «межплеменные» войны, схватки и столкновения.

Власти предпочитают закрывать на это глаза в надежде на то, что когда-нибудь дело закончится полным взаимным истреблением и вопрос закроется сам собой.

Знакомым путем я пробиралась в Рэтхоул, как тень. Плечо горело, но последняя пулевая рана уже затягивалась. Одна из шаек на службе семьи все-таки вынудила меня остановиться и принять бой. Без огнестрельных ранений не обошлось; будь я человеком, мне не жить.

Правда, я и сейчас сомневалась, что жива. Одежда была изорвана и пропиталась кровью, желудок сводило от нестерпимого голода, и я до сих пор чувствовала, как в моих руках хрустели шейные позвонки последнего из нападавших.

Он был всего лишь человек. Они не выслали против меня псионов. Только нормалов — хрупких, уязвимых человечков, хотя с ними произвели все разрешенные модификации да еще напичкали стимуляторами для усиления мышечной силы и быстроты.

Надвигались сумерки, и на встречу с Лукасом в назначенное время я не успевала. Но, учитывая полицейскую суету и неизбежное вранье по головидео, Лукас поймет, что у меня возникли затруднения.

Когда я добралась до места, сил у меня почти не осталось. Пришлось остановиться и привалиться к какой-то шаткой лачуге — коробу из клееной фанеры, вонявшему так, словно тамошние жители вместо обычного умывания принимали душ из химикалий. Немало гонщиков, сбежавших из семьи и от родителей (хотя и продолжавших пользоваться их кредитными линиями), селились в развалюхах около Рэтхоула. Иногда они получали приработки, не всегда законные, по большей части связанные с ремонтом или усовершенствованием досок.

Там-то я и увидела первое проявление здешней жизни. Владелец «Sk8», с виду никак не старше десяти лет, подлетел на доске с великолепным тюнингом, длина которой не превышала его роста. Тормознув, он спрыгнул на землю, отключил силовое ядро сликборда ловким и точным тычком ноги. Его волосы торчали ядовито-зелеными шипами, а физиономия была разрисована синими камуфляжными разводами. Оглядевшись по сторонам и не замечая меня, он вытащил из нагрудного кармана пачку курева. Его одежда состояла из просторной фланелевой рубахи и свободных шортов из черного кожзаменителя, с аппликацией из пульсирующей серебристой ленты.

Он присел и закурил, поглядывая, как ночь покрывалом ложится на дальние крыши и постепенно скрывает узкий просвет, ведущий в подполье.

Очень скоро темнота сгустилась настолько, что из нее выступили, словно движущиеся по причудливым маршрутам звезды, огоньки множества антигравитационных силовых ядер.

Я тихо потерлась о стену, а потом кашлянула, обозначая свое присутствие.

Он не двинулся. Я осторожно выступила вперед.

Малый бросил через плечо безразличный взгляд, его пальцы поглаживали силовое ядро доски. Я остановилась, ноздри мои заполнил сладковатый запах гашиша. Будучи нормалом, он, конечно, не мог уловить производимое мной изменение энергетического фона, однако вид у меня был еще тот.

«Гейб тоже курила».

Я ощутила панику. Подняла руки (благо меч был засунут в ременную петлю) и сказала:

— Привет. Я Данте Валентайн.

Он с присвистом выдул струйку дыма.

— Дерьмо. А не один ли хрен?

— Я умею гонять на доске, — продолжила я, стараясь не поддаваться раздражению. — Но сейчас у меня своей нет. Ты можешь мне помочь?

Большие синие глаза сликбордиста вытаращились почти до линии кислотно-зеленых волос. Он выдал нечто невразумительное, но, судя по тону, нелицеприятное. В ответ я усмехнулась. Некоторые пытаются подражать жаргону «племен», но только не я. Достаточно того, что мне удается понять процентов восемьдесят их речей. Конечно, с трудом; даже речь Конни я разбираю не сразу.

Шансов на успех было мало, но я решила рискнуть.

— Конни Базилеус. Из «Небесных рук». Он все еще здесь?

Я-то думала, что вытаращиться сильнее уже невозможно, но ошиблась.

— Че, ты с Базом из одной банды?

— Я вообще не из ваших, — честно призналась я. — Я пришлая, не забыл? Но его знаю.

Парнишка пожал плечами.

— Ладно, Баз так Баз.

— Спасибо.

Потрескивая заскорузлой одеждой, пропитанной засохшей кровью, я опустилась на замусоренный дощатый пол.

— Только вот покурю.

Мне оставалось ждать. Сликбордисты живут в особом ритме и время воспринимают, мягко говоря, не так, как остальные. Паренек выкурил еще две сигаретки, щедро поделившись со мной, потом медленно встал, отряхнул кожаные шорты, активировал силовое ядро, толкнул доску и, уже в движении, вскочил на нее. Его новехонькие кроссовки «Бу-фуз» стукнули по платформе. Я в свое время носила «Реботкинс» или «Аэрофлот», но эти бренды вышли из моды.

Похоже, я старею. Я ощущала это по скрипу иссохших костей. Гашиш не оправдал моих надежд и не приободрил, и когда мальчишка пропал из виду, я выбросила бычок в здешнюю густую жирную грязь, уронила голову на колени и постаралась выровнять дыхание. На границах моего ментального восприятия мерцало голубое свечение: мой бог не оставлял меня, и это успокаивало.

Итак, я только что отделалась от четырех полицейских патрулей и компании, сильно смахивавшей на вооруженные формирования семей. То, что копы действовали заодно с семьями, не удивляло. Силы правопорядка порой прибегали к помощи с противоположной стороны, и поскольку оснащение и модификации бойцов охранных структур были наилучшими, можно ли их в этом упрекнуть? Однако мне было не по себе. Я сочла нападавших охранниками семьи как раз потому, что они вели себя не как копы, то есть открыли огонь, не предупредив, чтобы я бросала оружие и сдавалась. Это могли быть не головорезы Ганнеров, объявивших мне войну, а марионетки Люцифера, использовавшего их втемную, чтобы привлечь ко мне внимание и выманить Еву, как на живца. Агентов Хеллесвранта можно найти где угодно — и среди бандитов, и в рядах полиции.

«Хорошенькое дельце. У меня столько врагов, что не разобраться, кто есть кто».

Рэтхоул пробуждался, что сопровождалось нарастающим завыванием и дребезжанием сликбордов. Местные, как и псионы, предпочитали ночную жизнь.

Я подняла голову, любуясь воздушным балетом. Когда ты летаешь на доске сам, по-настоящему оценить это зрелище невозможно — рискуешь свалиться. Но со стороны оно производит захватывающее впечатление.

Я следила за тем, как огоньки антиграва выписывают восьмерки в верхних транспортных зонах, пока другие гонщики стремительно разгонялись на спуске и, набрав инерционную скорость, снова взмывали вверх. Радостные громкие возгласы разносились эхом. Где-то в другой части Рэтхоула начались танцы, пульсирующий музыкальный ритм затягивал танцоров в транс, не отпуская часами.

Я решила погадать на выписываемых в воздухе узорах, но когда присмотрелась к замысловатым росчеркам огоньков, мне стало не по себе от нехорошего предчувствия. Глубоко внутри поднималась паника, и с ней было трудно справиться.

— Гейб, — прошептала я, и пляшущие огоньки расплылись, потому что глаза наполнились слезами.

Я заморгала и стряхнула их.


Конни по-прежнему катался на сликборде. Он, как никто другой, напомнил мне о том, как мы все постарели, пока я жила отшельницей в Тоскано, а время незаметно текло мимо меня. Ногти Конни были по-прежнему коротко острижены и закапаны черным молекулярным лаком. Похоже, что он до сих пор играл в неонеопанк-группе. Такие парни редко взрослеют. Он жил среди мальчишек-сликбордистов и ничем не отличался от них.

Конни оставался таким же худым и ездил с той же непринужденной ловкостью. Он носил на правой руке те же золотистые пласметаллические кольца, и его глаза тоже не изменились — темные и пустые. Изменились только волосы — он покрасил их в пурпурный цвет и заплел в длинные косы с бусинками из слоновой кости. Уже не мальчик, а панк-переросток, он носил черную льняную фуфайку с треугольным вырезом, облегающие фиолетовые брюки из бархатистой вискозы и мягкие сапоги из искусственной акульей кожи. Из уголков его глаз веером разбегались морщинки, две глубокие складки обрамляли рот. Как и раньше, он летал на «Валькирии»: многие сликбордисты хранят верность избранной раз и навсегда марке.

Конни знал меня в прежнем обличье, с человеческим лицом, — я ремонтировала у него свои доски со времен окончания Академии, и наше полезное знакомство продолжалось не один год. Чем я и собиралась сейчас воспользоваться.

Когда он в недоумении уставился на меня, я повернулась к нему левой щекой и он, к счастью, узнал мою татуировку. Мальчишка с зелеными волосами уселся, скрестив ноги, на пол и закурил очередную сигаретку. Сладкий дымок гашиша поднялся в воздух, перебивая другие запахи. Хорошо, что я умею приглушать свое обостренное демоническое обоняние.

Конни ухмыльнулся, показав крепкие зубы, но эта улыбка быстро исчезла.

— Привет, мертвячка. Прошла модификацию?

— Что-то в этом роде. Не по своему желанию.

Я пожала одним плечом, отчего пропитавшаяся уже засохшей кровью блузка противно хрустнула.

Под мышкой у Конни был зажат длинный плоский предмет в замшевом чехле.

— Рада тебя видеть, Конни.

— Давненько не пересекались, — ответил он, внимательно присматриваясь ко мне. Говорил Конни медленно, стараясь поменьше сбиваться на жаргон. — У тебя проблемы. У каждой дыры отираются шпионы.

— Извини.

Глаза мои горели, точно так же, как и легкие. Огромную сумрачную воронку Рэтхоула наполняла пульсация множества сликбордов. Их становилось все больше, даже стены начали подрагивать. Случайный порыв ветра шевельнул косы Конни, так что звякнули бусинки, коснулся моей щеки, всколыхнул одежду.

— Я на тропе войны, Конни. Не хочу никому доставлять неприятности, но положение безвыходное. Мне нужна доска, а еще возможность незаметно отсюда выбраться и отправить пару сообщений. Я могу заплатить.

Он пожал плечами и скривил губу.

— Заплатить?

«О, Sekhmet sa'es».

— Новыми кредитками, черт тебя дери! Не переводом на твой личный счет. Думаешь, я вчера родилась?

— Кто тебя знает, — хмыкнул он, приглядываясь ко мне. — Выглядишь ты обалденно молодо.

«Если бы ты знал, какой обалденно старой я себя чувствую».

— Ну, это не моя вина, Конни. Я проиграла дьяволу.

«Вот ведь не скажешь правды, пока не соврешь. Правда, Джафримель?»

«Доверься мне, — отозвался в памяти голос Джафримеля. — Пообещай, что не будешь во мне сомневаться».

Лучше бы он не бросал меня на Маккинли. Лучше бы мне не знать ничего, что заставляет сейчас на него злиться. Вдруг я убедила бы его помочь Еве? Во всяком случае, могла бы попробовать.

— Дьяволу? — Конни присвистнул, выпустив воздух между крепких белых зубов.

Похоже, дела у «Рук» шли хорошо. Он носил информационный датчик, подключенный к наблюдательной системе охранного агентства, стало быть, имел свою долю в незаконном промысле.

— Не надо вопросов, Конни. Давай так: или ты мне поможешь, или я поищу кого-нибудь другого. Времени у меня в обрез.

Я, конечно, рисковала, но разводить церемонии было некогда.

— Дерьмо! — буркнул он, прищелкнув языком. Его голос в этот миг стал совсем юным, темные глаза заблестели и оживились.

Дыра Рэтхоула громыхала, растревоженный воздух вихрился, нарастало всеобщее возбуждение. До моего слуха донесся хор выкриков. Похоже, начался поединок сликбордистов.

— Тебя же ищут, Валентайн.

— Не парься. Кроме тебя, меня никто не узнает.

— Черта лысого не узнает.

Он взвесил в обеих руках замшевый футляр, его перстни беспокойно поблескивали, а вокруг моих собиралась энергия. Он просто человек. Целиком и полностью.

— Как бы ты ни выглядела, а характер у тебя не изменился. Всем известно, на что способна Валентайн, идущая по следу. За кем охотишься, детка?

— За теми, кто по наводке семьи Таннер убил мою лучшую подругу. — «А заодно за всеми, кто встанет на моем пути». — Давай о деле, Конни. Назови цену. Если не хватит наличных, я добуду их за час.

Он бросил мне свою ношу, и я поймала ее на лету, показав нечеловеческую быстроту реакции. Конни, надо отдать ему должное, и глазом не моргнул, лишь снова прищелкнул языком.

— Ты всегда платила, я тебе доверяю. Ладно, двигаем. Потом сообразим, как отсюда выбраться.

«Мне нужно больше, Конни».

— А как насчет парочки ребят на сликбордах? Ничего опасного — для них.

— Черт, — буркнул Конни. — Это не шутки. Ты бы видела, какая бойня была у нас в прошлом году между «Иноходцами» и «Лизунами» из Тэнка. Но сейчас тут все наше, так что не дрейфь.

Сердце мое сжалось. Они ведь дети, хоть и летают на «Sk8».

«Очень надеюсь, Конни, что ты прав».

Глава 24

В замшевом чехле находилась превосходная «Валькирия», гладкая, черная, со всевозможными техническими и магическими примочками. Ай да Конни! Неужели здесь меня и впрямь так хорошо помнят?

Свои послания, три записки и одно эфирное сообщение, я отправила с парнями Конни. Последнее было адресовано Абракадабре, в нем сообщалось, что я жива и иду по следу убийцы Гейб. Абра сумеет позаботиться о том, чтобы информация распространилась как можно шире и вызвала максимальный шум. Надеюсь, Лукас тоже услышит и, если повезет, найдет меня. Мне бы это очень помогло.

Первую из записок я адресовала Селене: «Передай Тиенсу, что Джаф в плену и ему нужна помощь». Это даст понять агентам Хеллесвранта, что я им доверяю, но не позволю «защищать» себя. Хочется верить, что они займутся освобождением Джафримеля и хотя бы этим демонам будет не до меня. Правда, на многое я не рассчитывала, ведь они крайне заинтересованы в том, чтобы найти меня и убрать из Сент-Сити, пока я не угодила в лапы другой демонской шайки.

Второе послание я направила в корпоративную резиденцию Таннеров. Девушка-курьер с длинными оранжевыми дредами и стройной бесполой фигурой не знала, где она находится, и мне пришлось объяснять дорогу. Записка гласила: «Выдайте убийц Спокарелли и Торнтона, иначе я отправлю вас в ад».

Отлично получилось — коротко и ясно. После доставки письма я планировала нанести им визит. Под запиской я поставила росчерк с завитушками, испытывая чувство мрачного удовлетворения. Такое же письмо курьер с оранжевыми косичками доставит и в личный особняк Таннеров, мозговой центр семьи, — теперь она узнала и этот адрес. Полчаса нашего общения не прошли даром.

Последнюю записку я послала Йедо. Курьер — приземистый крепкий парень с пышной черной шевелюрой и пирсингом в губе — взял у меня заметки Эдди, запечатанные в конверт вместе с отчетом об убийстве. К этой посылке я приписала просьбу спрятать документы и извинилась за причиненное беспокойство. На это ушли почти все украденные у Маккинли банкноты: часть я вручила Конни, часть раздала гонцам в качестве платы за риск. Скупиться было нельзя — они рисковали, чего доброго, получить пулю, предназначенную мне.

И вот наконец я встала на краю воронки Рэтхоула, спустившись вниз настолько глубоко, насколько мне позволяла проклятая клаустрофобия. Это было бы прекрасное место для ожидания, если бы меня не нервировали темнота и замкнутое пространство. Центральная воронка огромна, но все-таки это пещера, там царит тьма, стены словно падают на меня, а сверху почти физически давит земное тяготение. Конни остановился рядом со мной, напевая старую песенку без слов в стиле ретро-панк.

Дрожь пробежала по моей спине. Я проголодалась и нуждалась в отдыхе.

«Ну и дошла же ты, милая».

Сквозь пульсацию ритмов пробился резкий, четкий свистящий сигнал. Конни постучал по своей доске.

— Племя двинулось, чтобы расчистить выход. Ты готова?

Я пожала плечами. Конечно, рефлексы у меня почти как у демона, да и опыт гонок имелся, но Конни практически не сходил со слика, когда не рулил своей лавочкой. С моей стороны самоуверенность была бы неуместна. К тому же он делал мне одолжение.

— Готова. Только не гони сломя голову и постарайся меня не сбросить.

Он хмыкнул. Джафримель, наверное, усмотрел бы в моем тоне сарказм, но Конни ничего не заметил. Он щелчком активировал силовое ядро, бросил доску наземь и проделал тот же трюк, что и другие ребята: подпрыгнул и приземлился на платформу, когда антиграв уже запустился и сликборд пришел в движение. Кинетическая энергия толчка заставила доску качнуться, но Конни легко выровнял ее и со свистом унесся вперед. Я тоже активировала ядро, бросила доску на уступ, прыгнула на нее и направила сликборд вслед за Конни через воронку Рэтхоула.

Почва ушла из-под ног, слик закачался, но мне тоже удалось выровнять его и поспешить за Конни — он сначала неспешно накручивал круги, а потом вдруг устремился в арочный проем с западной стороны. Стараясь не отстать и не потеряться, я нырнула в удушливый мрак.


Оказавшись на поверхности, я испытала настоящее потрясение. Еще бы, уличные огни сливаются воедино, а ты летишь на сликборде по нижнему уровню, потому что в потоке воздушного транспорта рискуешь привлечь к себе нежелательное внимание полиции.

Хочется верить, что никто не узнал о моем разговоре с Хорманом и самому Лью не пришло в голову проинформировать о нем начальство. Осуществление моих планов во многом зависело от его действий.

Добравшись кратчайшим путем до Тэнка, я нашла славный итальянский ресторанчик, где никому не было дела до моего вида, села за столик и принялась за еду. Начала с чесночного хлеба, потом взяла бутылочку кьянти, порцию кальмаров, тост с оливами и томатами, две порции спагетти и самый большой бифштекс, какой у них имелся. За этим последовала еще одна бутылка кьянти — вино обеспечивало качественную углеводную подпитку, — снова спагетти, а потом цыпленок с брокколи. Под конец, уже ощущая приятную сытость, я заказала три кружки пива и опрокинула их одну за другой. Вообще-то я не любительница пива, но это самый дешевый источник углеводов.

Надо было изучить полученную от Селены книгу, но я была слишком голодна и отложила все срочные дела на потом. Из-за особого обмена веществ мне требовалось огромное количество пищи, особенно после потери физической энергии. Правда, рядом с Джафримелем мой аппетит уменьшался, словно я подзаряжалась непосредственно от него.

Ну вот, опять я задумалась о нем.

Расплачиваться пришлось через личный датчик, но сейчас это не имело значения. Я не собиралась задерживаться в Тэнке надолго. Пока наемники или полиция доберутся до ресторана, меня уже и след простынет.

Снова пошел дождь, а затем и град. Улицы наполнял неспокойный гул, ритм городского источника силы изменился. В эту омытую дождем ночь псионов на улицах было меньше, чем обычно, и неудивительно.

Сент-Сити чуял хищников. И я тоже.

Я неслась по улицам, и мокрый ветер обдувал мои волосы, оставляя на коже холодные брызги. Окровавленная и изодранная одежда пришла в негодность, сквозь многочисленные прорехи и дыры виднелась золотистая кожа. Зато благодаря Конни у меня имелся полный набор боеприпасов, а еще плазменный пистолет, меч и ножи.

Но для серьезной атаки на семью этого недостаточно.

Мозговой центр Таннеров находился в фешенебельной части города. Там выстроились аристократические особняки, смотрящие на залив. Там находилась не резиденция корпорации, обеспечивавшей легальное прикрытие их бизнеса, а настоящий жилой дом, где Таннеры отдыхали, развлекались и проводили самые важные встречи. Чтобы атаковать такое место в одиночку, псиону нужно полностью потерять разум.

«Возможно, я безрассудна, зато быстра, расчетлива, вооружена мечом, способным ранить дьявола, и имею твердое намерение пустить оружие в ход. Все, кого я там найду, должны умереть. После того, как ответят на мои вопросы. На все мои вопросы».

Я двигалась со стороны холмов и должна была описать широкую дугу, чтобы пролететь ниже основного транспортного уровня, на котором, весьма вероятно, находились полицейские машины. Сликборды не приспособлены для скольжения над водой, это не самолеты. Да и будь у меня самолет, вряд ли было бы проще. Сверкающая россыпь городских огней, оранжевое свечение уличных фонарей, отражалась в зеркале залива и на затянувших небо дождевых облаках. Город пульсировал, как наполненное энергией живое сердце, и наруч отзывался на это биение, сжимая мое запястье.

«В городе демоны. Что-то произошло. Может быть, Джаф вырвался на волю? Маловероятно. Я уловила бы через метку. Но что-то определенно случилось.

Будем надеяться, что-то благоприятное для Евы».

Особняк был невысок, но великолепен — настоящий шедевр архитектуры греческого Возрождения. Все пристройки отличались таким же изяществом, говорившим не только о хорошем вкусе, но и о финансовых возможностях семьи. Стены и ограды были оборудованы высококлассной магической защитой, доступной лишь корпоративным клиентам. Все новейшие приспособления, магические и технические. Полный спектр защитных средств, не говоря уже о многочисленной охране.

Все это давало мне повод действовать агрессивно.

Сликборд я спрятала под живой изгородью, наложив на него охранное заклинание, а сама — в джинсах и блузке, заскорузлых от крови из уже затянувшихся ран, — зашагала по широкой ухоженной дорожке с таким видом, будто жила по соседству.

Парадные ворота были из кованого железа, с острыми стилизованными зубьями по верхнему краю. Они напомнили мне другие ворота в Ист-Сайде — с вделанным в металл готическим вензелем, приоткрытые и манящие, как всякая ловушка.

Я расправила плечи и стиснула зубы.

Защитная система начала реагировать на мое приближение издалека, я ощущала изменение и возрастающую напряженность энергетических слоев. Когда я подошла к воротам, система была на грани замыкания.

Меч в ножнах я держала в левой руке, готовая к действию, если возникнет необходимость.

В прежние времена я стала бы искать способ, как пройти через защитную систему, не поднимая шума, незаметно проникнуть внутрь и направиться к цели. Но сейчас, обладая частицей демонской силы, я не хотела использовать методы промышленного шпионажа. Я же не воровать пришла. У меня были совсем другие планы.

Дом в конце вымощенной черными плитами дорожки сиял огнями, как пучкинское святочное дерево, и вид этой праздничной иллюминации еще сильнее разжигал мою ярость. В этом доме что-то знали об убийстве Гейб, даже если не совершили его сами. Ну что ж, им придется поделиться знаниями со мной. Рассказать все, без утайки. И быстро.

На сей раз я и не подумала подавлять свою ярость. Глотнула воздуха, выбросила вперед правую руку и продавила ограждение участка. Энергетические слои сжались до плотности кристалла, но было уже поздно — я проникла внутрь. Моя воля проникла сквозь ограждение, как стальной нож, вонзающийся между ребер.

Перстни на моей правой руке, янтарь и обсидиан, полыхнули от направленной в них энергии, знак на плече отозвался пламенеющим жаром. Я тянула энергию через это клеймо, носившее имя Джафримеля. И меня не волновало то, что это имя демона. Если он уже освободился и ищет меня, все только к лучшему. А если таким манером я привлеку к себе других демонов… Что ж, приходится идти на риск.

Наруч сжался с такой силой, что кости под ним хрустнули. Заодно он влил в меня поток ледяной, обжигающей, так нужной сейчас силы.

Я приняла боевую стойку и, набрав в грудь воздуха, надавила кулаком на силовую преграду. Ощущение было такое, будто я прилаживаюсь отточенным клинком к толстой туше. А потом последовал удар. Резкий выдох, выкрик. Глаза мои внезапно вспыхнули, как лазеры, и бурлящая, клокочущая смертоносная мощь вырвалась на волю.

Плотная ткань защитной энергии была пробита с той же легкостью, с какой Джафримель золотистыми пальцами рвал бумажные оригами.

Повисла мертвая тишина, которую нарушало лишь мое хриплое дыхание. Где же сирены тревоги, где охранники? Или я сдуру вломилась не в тот дом? Но гонец с оранжевыми волосами описала его внешний вид, да и в публичной информационной сети участок обозначался как владение Азы Таннер, главы корпорации, прикрывающей деятельность семьи.

Я шагнула в образовавшийся разрыв, откуда в дождливый воздух истекала энергия, толкнула ворота, и створки, лязгнув, разошлись на хорошо смазанных петлях. Под моими сапогами захрустел мелкий, безукоризненно чистый гравий. Я вытащила меч, засунула ножны в ременную петлю и взяла в другую руку плазменник.

— Эй, голубки!

Мой голос перекрыл шум дождя. Поднятая им воздушная волна, соприкасаясь с каплями дождя, превращала их в струйки пара.

— Я пришла!

Камешки похрустывали под ногами, как мелкие косточки. Охрана так и не появилась, но я живо представила себе, как выскочившие из укрытия бойцы берут меня в кольцо.

Это была ловушка.

«Ну и что? Захлопните вашу мышеловку, и посмотрим, что получится. Учтите, Дэнни Валентайн очень сердита».

Я шагала сквозь дождевую завесу, мокрые волосы липли к голове и шее, вода стекала на драную одежду и испарялась, коснувшись разгоряченной кожи. Меч в моей руке пел, в его сердце змеилось белое пламя, синие руны пробегали по клинку, стекая с лезвия. Слои моей энергетической защиты стали видимыми в оптическом диапазоне, образовав мерцающую, светящуюся сферу. Вокруг нее смыкалось ослепительно-черное пламя ауры Джафримеля, как будто он бесшумно вышагивал позади с заложенными за спину руками и горящими, как у меня самой, глазами.

Я ощущала присутствие других сознаний и чуяла едкий запах страха. Слишком уж навороченная защита для обычного, даже богатого дома. Нет, я попала куда надо. Без сомнений.

Но почему они не атакуют?

Я одолела половину пути к дому, когда низко в небе предостерегающе громыхнул гром, и волосы у меня на голове встали дыбом.

Я развернулась и подняла меч; наруч неожиданно полыхнул зеленым огнем глаз Джафримеля.

«Sekhmet sa'es!» — прошипела я, готовая встретить врага.

Но от того, что предстало моему взору, проклятия замерли на губах, а кровь застучала в висках, в горле и в запястьях.

Сквозь проделанную брешь в защитной системе усадьбы скользнула приземистая гибкая тень с горящими глазами и гладкой, как обсидиан, шкурой. Она двигалась со странной, неуклюжей грацией.

Я выронила пистолет и инстинктивно схватилась за рукоять катаны, в то время как адский пес — тот самый или уже другой? — мчался ко мне…

Как ни странно, мне хватило времени подивиться тому, как нелепо болтается на бегу голова зверюги. Я собралась с духом, напрягла все демонские мышцы и отскочила в сторону. Издав боевой клич, я обеими руками подняла клинок с пламенеющей сердцевиной.

От шкуры адского пса поднимался пар. Только я приземлилась, зверь развернулся. Он был невероятно быстрым. Едва коснувшись ногами опоры, я метнулась в противоположном направлении. Пса занесло на гравии, из его пасти вырвался злобный звук, смесь рыка и шипения. Гравий разметало, будто мой выкрик породил взрывную волну.

Когда я отпрянула, выставив между нами сверкающую полосу металла, с клинка стекала черная кровь. Повинуясь инстинкту, я приняла защитную стойку: правая рука над левой, рукоять почти у самого плеча.

Адский пес встряхнулся и взревел. Оскалив зубы, я заревела в ответ. Ярость переполняла меня. А потом я совершила нечто немыслимое: гнев и отчаяние вселили в меня столь безумную отвагу, что я прыгнула и устремилась в атаку на чудовище. При столкновении мое плечо заныло, разрываемое ужасной болью, как и весь правый бок. Наруч отозвался тонким пением холодной энергии. Громовой раскат опрокинул небеса, потоком хлынула кровь, и мои ноги подкосились. Я тщетно пыталась подняться и найти опору. Мелкий гравий забивался мне в волосы, в рот, в глаза, но я продолжала налегать и давить на рукоять, все глубже вгоняя клинок в плоть адского зверя.

Мы рухнули вместе: мой сверкающий клинок пронзил его грудь, когти впивались мне в бока. Откуда-то издалека доносились слабые вопли. Дождь хлестал по нашим телам, а черное небо полосовали яростные белые вспышки молний.

Глава 25

Я лежала навзничь на ковре густой травы и, прищурившись, смотрела в бездонную голубизну неба. Теплое золото солнечного света ласкало мое запястье. Я приподнялась на локтях, дивясь тому, как отчетливо различаю каждую сочную зеленую травинку. Вокруг расстилался луг, окруженный осыпающейся каменной стеной и пурпурными тенями гор далеко на западе. Рядом горделиво высился могучий дуб с пышной кроной.

Я знала, что в любой момент здесь может появиться отряд старохристиан в широкополых шляпах, направляющихся на одну из своих сходок. Или компания ведьм, намеревающихся устроить пикник после шабаша. Или группа «Евангелистов Гилеада» — женщины, скрывающие лица под вуалями, и мужчины в костюмах и галстуках-бабочках, в маленьких вышитых шапочках поверх напомаженных волос, разделенных пробором.

— Это мне больше нравится, — произнес он, приподнимаясь на локте рядом со мной.

Так близко, что я снова вдохнула его пряный запах — мед с перцем, запах шамана, а еще мужской дух, здоровый и чистый. Без малейшей примеси, без малейшего намека на аромат демона.

Джейс развалился на траве в джинсах и белой хлопковой рубашке. Солнце вызолотило его волосы и напоило сиянием глаза. Та же дорогая стрижка, те же «Болгари», поблескивающие на запястье. Трава покалывала мои ладони, когда я села и оглядела себя: черная футболка, джинсы. Ступни босые, пальцы на ногах бледные, как у человека, ногти покрыты малиновым молекулярным лаком.

— Ты снова со мной, — проговорила я одними губами, почти беззвучно. — Джейсон.

Он приподнял свою изящную бровь. Изо рта у него, как сигарета, торчала длинная травинка. На переносице россыпь веснушек — они появлялись, если он проводил много времени на солнце. Даже золотистый оттенок гладко выбритых щек никуда не делся. Джейс был здесь, весь как есть, до мельчайших подробностей.

Как это ранило мое сердце!

Мускулы играли под его рубашкой, когда он присел, скрестив ноги, и задел меня коленом. Травинка выпала из его рта и исчезла в густом травяном ковре.

— Он самый, детка. Соскучилась?

— Что ты здесь делаешь?

Мне удавалось произносить слова лишь шепотом, как будто теплое солнце, обдувающий ветерок и выступающий под мышками и на ягодицах пот мешали мне дышать. Я чувствовала свежесть травы и чистый воздух, не загрязненный транспортом и лабораторными выбросами, избавленный от вечного кислого привкуса человеческого распада. Чуяла слабый аромат коры дуба, зелени и опавших листьев, удобрявших почву вокруг него.

Джейс пожал плечами.

— Другие люди обретают лоа. А ты — меня.

— Но ты мертв!

Мои глаза наполнились слезами. Может быть, мне явился последний смертный сон? Но где же голубое сияние имой бог? Где зал вечности и колодец душ?

— Я умерла?

Мне очень хотелось, чтобы мой голос не звучал жалобно, безнадежно, обреченно.

Лицо Джейса посуровело, сделалось серьезней. До моего слуха донесся крик ястреба, я видела бледные клочья облаков и туманные силуэты гор вдали.

— Любовь бессмертна, Дэнни. Ты столько времени имеешь дело со смертью, а этого не знаешь?

Его губы слегка изогнулись в нежной улыбке. Мимо пролетела бабочка, в ее синих крылышках отражался небесный свод.

— Ты всегда была упряма.

Он подался ко мне, протянул руку через разделявшее нас пространство и погладил меня по щеке мозолистыми пальцами. Оружия у нас не было, но руки хранили следы упорных тренировок. Затем он взял прядь моих волос, нежно потянул к себе, и я подалась к нему.

Наши губы встретились. Поцелуй оказался не таким, как прежде, когда любовь была похожа на схватку, жадная, ненасытная и жаркая. На сей раз Джейс был нежен, губы его были мягкими, как бархат, мое лицо ласкали его ладони. Он провел большим пальцем по моей скуле и тихо застонал, как прежде делал после секса. Сердце мое забилось быстрее, пульс отдавался в ушах.

Он поцеловал уголок моего рта, висок, стал баюкать меня в объятиях.

— Ты ранена, — прошептал Джейс мне в волосы. — Но с тобой все будет хорошо.

Я уткнулась лицом в ямку между его шеей и плечом, вдыхая чистый мужской запах.

— Гейб, — произнесла я. — Эдди.

Он погладил меня по спине, по волосам — как в жизни.

— Любовь бессмертна, Дэнни. Запомнила? Это значит — она навсегда. — Его руки напряглись. — Тебе пора возвращаться. Время пришло.

— Не хочу. Не надо. Пусть я умру, пусть останусь здесь.

Я почувствовала, как он покачал головой. Солнечное тепло накатывало на нас волнами. Воздух над полем под ясным шатром неба мерцал от зноя, и мне хотелось остаться здесь, а где я и что со мной — на это наплевать.

— Нет, детка, не получится. Иди, тебе пора. Всего наилучшего. Я буду тебя ждать.

На солнце набежала тень, и как только это случилось…


Ко мне мгновенно вернулось сознание. Моя рука стремительно метнулась вперед, погружаясь в податливую, уязвимую человеческую плоть. Этот прием удушения я освоила, выполняя один из контрактов на территории Пучкина. Придушив противника до полусмерти, я разжала пальцы, и он — Леандр! — отшатнулся назад с выкатившимися черными глазами. Изумруд в его щеке пламенел. Моя левая щека тоже горела, я ощущала, как под кожей перемещаются чернильные линии татуировки. Татуировка Леандра также пришла в движение. Мой изумруд испустил яркую зеленую искру.

Теперь до меня дошло, на кого был похож Леандр, и это понимание подействовало на меня, как удар под дых: я охнула и стала шарить вокруг себя в поисках меча.

Леандр поднял руки вверх. На скуле у него красовался уже сходивший синяк, и двигался он несколько скованно.

— Успокойся, Дэнни. Успокойся. Проклятье, да уймись ты!

Я жадно втянула воздух. Оглядела помещение — окон нет, одна дверь, кровать с пурпурным стеганым одеялом и бледно-розовыми смятыми простынями. У кровати ободранная сосновая тумбочка, на ней кувшин с водой. Леандр был без собственного оружия, но в руках осторожно, с опаской, держал мой меч. Он протянул его мне, когда я присела на кровать. Мне было больно дышать.

— Какого черта ты здесь делаешь? — прохрипела я.

Он пожал плечами, вручая мне меч.

— Ты в безопасности. Мы с Лукасом тебя подстраховали. Есть новости, которые тебе не помешает услышать.

Мое горло жгло, словно оно было ободрано до крови. В электрическом свете я увидела собственные руки, потянувшиеся за мечом, — тонкие, золотистые.

— Где я?

— В надежном месте. Слушай, Дэнни. Дай мне слово — пообещай, что выслушаешь меня до конца. Ради твоего же блага. Поклянись честью.

Его широкие темные глаза встретились с моими, и в их глубине я уловила едва заметные зеленые искорки. Они тут же исчезли. Может, почудилось?

«Честь? Осталась ли у меня какая-то честь?»

— Адский пес, — прохрипела я. — Что…

— Ты его убила. Я восстановил защиту. Мы уж думали, что потеряли тебя, но ты выкарабкалась.

Его лицо под шапкой темных волос было белым как мел, руки слегка дрожали.

Он боялся меня, и это окончательно разрушило сходство: Джейс никогда бы меня не испугался. Он мог злиться на мое упрямство, выходить из себя из-за постоянных шуточек и подначек, мог быть нежным в моменты моей слабости и убийственно хладнокровным под огнем — но Джейс никогда меня не боялся.

Мне вспомнился Рио. Он вполз в ванную, где я укрылась, закурил сигаретку и говорил со мной, когда мое тело уже претерпело начатую Джафримелем трансформацию. Для Джейса это не имело значения, он любил меня в любом виде, но было уже слишком поздно.

Я принадлежала Джафримелю. Восстановить человеческое начало было невозможно, но ничто не отменяло простого факта: как бы Джаф ни злил меня, какую бы ни причинял боль, только он по-настоящему меня знал, пусть и не умел со мной обращаться. Спорить с ним, злиться на него, бороться против него — даже это лучше, чем расслабляться с кем-то другим. К кому другому я могла потянуться в момент отчаяния? Да, он держал меня за шкирку у стенки в той проклятой подземке и заставлял страдать. Но мне и в голову не приходило обратиться к кому-то еще.

«Демон и его плотская жена становятся единым существом. Каждая пара представляет собой единое целое, одну личность».

Крик, рвавшийся наружу, ушел внутрь, в глубину моего естества, заполненную пульсирующей в такт сердцу горечью. Левое плечо налилось тяжестью, наруч потускнел и перестал леденить запястье. Я по-прежнему была одета в рваное окровавленное тряпье, хрустевшее при каждом моем движении. Когда я привстала с постели — матрас из пенистого материала издал характерный свистящий звук, — меня повело. Однако мне удалось устоять, я забрала у Леандра меч и взглянула ему в глаза.

И не увидела ничего. Ничего, кроме огромной зияющей пропасти между нами. Этот некромант нравился мне, в его компании я чувствовала себя хорошо — но не более того.

— Значит, я его убила.

Мне следовало бы радоваться: ведь я прикончила тварь, к которой даже Джафримель и Маккинли относились с опаской. Но мешало то, что ребра пронизывало болью при каждом движении, как после памятного пинка Люцифера. Чувствовала я себя паршиво.

Выдвинув клинок из ножен, я осмотрела его. Едва меч покинул свое темное убежище, как по клинку пробежали синие текучие руны. Такой же благословенный. По-прежнему мой.

«Меч никого не убивает, Данио-сан. Врага убивает твоя воля».

Я убила проклятого пса. Боги верхнего и нижнего мира, я убила адского пса!

— Хорошо.

Должно быть, я произнесла это чуть более уверенно, потому что плечи Леандра расслабились, руки опустились. А ведь ему потребовалось немалое мужество, чтобы явиться ко мне безоружным. Он знал, что у меня в руках меч и я способна на любую выходку.

— Что же ты собираешься мне рассказать?

— Пойдем со мной, — ответил он. — Я отведу тебя к Лукасу.


Мы проследовали по короткому коридору, на стене которого красовался заключенный в рамку рисунок Берскарди, а в нише стояла бесценная мраморная статуя, вышедшая из-под лазерного резца. Леандр вошел в круглую комнату с двумя кожаными кушетками и камином, в котором горел самый настоящий огонь, наполнявший воздух дымом и запахом горящей древесины. Но еще на пороге мои ноздри расширились, уловив другой запах — небытия и запекшейся крови. И точно: здесь был Лукас. Он сидел, развалившись на кушетке и прикрыв глаза ладонью. На первый взгляд он не выглядел слишком измученным, зато у меня был вид, словно мне досталось за двоих.

У другого входа в комнату стоял высокий худощавый мужчина с копной каштановых волос, яркими синими глазами и иронической усмешкой на хищном, гладко выбритом лице. Сначала мне показалось, что на нем пушистый свитер, но, присмотревшись, я поняла: это его собственная шкура. Одет он был в джинсы, заправленные в весьма приличные сапоги — итальянские, сразу видно — ручной работы. Запах, исходивший от блестящего густого меха, безошибочно указывал на оборотня. Причем оборотня-хозяина, на что указывала его меньшая по сравнению с низшими особями ментальная уязвимость.

Моя рука непроизвольно схватилась за рукоять меча. Я чуть не угодила в лапы оборотня. Неужели Лукас и Леандр меня предали?

— Отпусти эту хреновину, — промолвил Лукас, отведя руку от глаз.

Он взглянул на меня, и я увидела, что его изможденные глаза покраснели. Он выглядел усталым, как сама смерть после Семидесятидневной войны, и эти красные ободки подчеркивали желтизну его глаз. Мое состояние он оценил мигом, с полувзгляда, и его испещренная шрамами щека дернулась.

Я сняла правую руку с рукояти меча, опустила ее и наклонила голову, держа в поле зрения стоявшего за мной Леандра. Человек, оборотень и Лукас. Добавить к этому пряный аромат разлагающихся фруктов, исходивший от моей одежды, пропитанной демонской кровью, да мой собственный запах, перебивавший древесный дым, — смесь получалась ядреная.

— Что тут, черт вас всех подери, происходит?

Мой голос отразился от голых крашеных стен, заставив оборотня встрепенуться. У меня на правом предплечье дернулся мускул.

— Играешь, как актерка из паршивого сериала, — буркнул Лукас, не желавший подсластить пилюлю. — Что бы ты сказала, узнав, что в соседней комнате у нас сидит Массади?

— Сказала бы, что буду рада с ним поговорить. Но кто, черт возьми, этот меховик? У меня не самый приятный опыт общения с их братией.

— Ты просто связалась не с теми ребятами, — любезно произнес оборотень.

Рычание в его голосе почти не слышалось. Его меховая шкура пошла рябью, классические черты лица стали суровыми, подбородок, пожалуй, чересчур выдвинулся вперед, во рту сверкнули острые белые зубы.

— Ты ведь Данте Валентайн. Ну а я Аза Таннер, глава семьи Таннер. Приятно познакомиться.

Мой меч наполовину вылетел из ножен, но Лукас мигом подскочил ко мне и перехватил мою руку, обдав щеку жарким дыханием.

— Долбаный хрен, выслушай его!

— Я слушаю, — буркнула я довольно спокойно, хотя костяшки моих сжавшихся на рукояти меча пальцев побелели от напряжения, а все тело сделалось как струна.

Поджарый жилистый Лукас держал меня очень крепко. Когда он понял, что я успокоилась, и отпустил меня, мы оба задыхались. Так близко мы никогда не соприкасались: его бедро прижато к моему, нога между моих ног, рука отжимает мою руку с мечом вниз и в сторону.

Я почувствовала облегчение и удивилась этому. Черт возьми, а раньше я боялась Лукаса! Когда-то он внушал мне ужас, но сейчас было даже приятно чувствовать силу его рук и худощавого тела. С ним можно было не сдерживать себя и не опасаться, что я причиню ему вред.

«Это же Лукас. Прекрати! Он должен пугать тебя. Ты же человек».

Нет, я уже не человек. Или не совсем человек.

Аза Таннер закашлялся, и это походило на смешок, а потом заявил:

— Я не убивал ни Торнтона, ни Спокарелли.

— Лжец!

Я рванулась вперед. Лукас обхватил и сжал меня, словно мы были любовниками. Он выворачивал мое запястье, пока я не уступила, очень стараясь не покраснеть.

«Хедайры не краснеют, — промелькнула мысль. А за ней следующая: — Anubis et'her ka, это же Лукас! Нет нужды сдерживать себя».

Но я сдержалась. Невероятным усилием.

Аза Таннер пожал плечами — удивительно плавное движение. И тут у меня возник новый вопрос, вытеснивший все размышления насчет Лукаса.

«А как получилось, что оборотень возглавил семью?»

— Каким образом оборотень оказался во главе семьи?

— А ты думаешь, делать дела умеют одни людишки? — Его смех напоминал болезненный лай. Глаза вспыхнули, но не как у нихтврена, а по-звериному, газовым пламенем. — Разница только в шкуре. Всем одна цена.

— Ты не пришла на встречу, — шепнул мне Лукас, обдав мою щеку своим сухим запахом. — И пропиталась кровью.

— Мне пришлось отрываться от четырех полицейских патрулей… — Я осеклась, уставившись на Таннера. «Погоди-ка. Погоди». — А сколько вообще в вашей семье людей?

Он оскалился, приподняв верхнюю губу.

— Процентов тридцать. Те, кто соответствует требованиям. У нас, видишь ли, за чистотой крови не гонятся.

Но атаковавшие меня громилы, которых я приняла за боевиков семьи, все до единого были людьми. С дорогущим снаряжением, модифицированные, но люди. Я решила, что таннеровскому картелю такое снаряжение по карману, но не задалась вопросом, почему они ограничились легальной трансформацией, хотя им предстояла схватка с полудемоном. Разумно было бы использовать все, что можно и что нельзя, ради своих же долбаных жизней. И уж совсем странно, если семья, во главе которой стоит оборотень, связывается с полицией. Псионы не лучшего мнения о копах, а оборотни их и на дух не переносят. До выхода Указа о парапсихологии при полицейских управлениях порой имелись секретные подразделения для охоты на оборотней. Меховики до сих пор предпочитают решать проблемы с помощью вольных наемников и никогда не обращаются за помощью к полиции Гегемонии.

Ходили слухи, что некоторые полицейские участки до сих пор ведут тайную охоту на граждан Гегемонии, имеющих клыки и шкуры. А заодно перья, крылья или когти. Не знаю, правда ли это, но так говорят.

Выходит, на меня напали не по приказу семьи. Но и полицейскими те парни тоже не были, я уверена. Они не имели никаких знаков различия.

Псионов среди них тоже не было, а полицейское управление Сент-Сити или приставы Гегемонии не стали бы проводить масштабную операцию силами одних нормалов.

«Боги всевышние, Дэнни, ты чуть не убила невиновных!»

Я отогнала эту мысль: анализировать ошибки будем потом. Потом, потом, все потом! Сейчас главное то, что необходимо уяснить в первую очередь. Если уже не поздно.

Итак, что мы имеем на настоящий момент? Возможно — и это только предположение, — что семья Таннер мне не враг.

— Дерьмо!

Я была слишком измотана, слишком голодна, слишком сбита с толку. Левая рука болела — вся, от знака на плече до кончиков пальцев.

— Ладно. Отпусти меня, Лукас. — Я оттолкнула его. — Ты меня почти убедил.

В подтверждение своих слов я вложила меч в ножны.

В комнате воцарилась тишина, лишь в камине потрескивали поленья.

— Ты торгуешь чиллом, — заявила я наконец, глядя на Азу Таннера.

Это прозвучало не очень дружелюбно, но я уже не собиралась его убивать. Пока.

Он снова элегантно пожал плечами, по шелковистому меху пробежала волна. Было видно, что он способен атаковать меня за долю секунды. Удивительно, что я нисколько этого не боялась.

«Дэнни, ты не в состоянии рассуждать разумно. Тебе нужно отдохнуть. Если не дашь себе расслабиться, сойдешь с ума».

Но тут заговорил Аза Таннер:

— Пока есть спрос, чилл будут предлагать на улицах. Я лишь контролирую распространителей и упорядочиваю стихийный процесс.

Он произнес это безразличным тоном, словно и впрямь считал, что распространение яда нуждается в упорядочении.

— Как великодушно, — с презрением буркнула я.

Его подбородок вздернулся, он расставил ноги и напрягся. Если оборотень бросится на меня, неизвестно, смогу ли я совладать с ним. Но ведь я совладала с адским псом. И не в первый раз.

— Там был один оборотень. Сказал, что работает на семью… — Я нервно облизала губы.

Взгляд Таннера не отрывался от моего рта, улыбка на его физиономии становилась все шире. Он оскалил зубы, что, как я понимала, было выражением превосходства. Сердитый оборотень. Хорошо, что мои обонятельные рецепторы отключились и я перестала чуять его резкий запах. Огромное облегчение.

— Валентайн, я бы не послал оборотня выслеживать тебя в одиночку. Я направил бы за тобой целую свору. — Он сложил руки на широкой груди, поросшей мехом. — Не все оборотни, живущие в этом городе, отчитываются передо мной. К сожалению.

«Уверена, ты пытаешься поставить под контроль всех».

Я перевела взгляд на Лукаса. На лбу у него поблескивала испарина, жидкие пряди волос прилипли к черепу.

— Слушай, что за дерьмо тут творится?

— Спроси Массади, — мрачно ответил Лукас. В его голосе звучало облегчение, что на миг удивило меня: неужели Лукас Виллалобос может опасаться меня? — Спроси, а потом скажешь мне, что ты думаешь.


Йован Тадео Массади сидел на единственном стуле в комнате и глядел в окно, на рябь, пробегавшую по водам залива. По пуленепробиваемому пласглассу хлестал дождь. Массади был бледен. Похоже, он подвергся предельно допустимой генетической модификации, потому что ни один нормал не мог выглядеть так изысканно и совершенно в каждой детали внешности. Его лицо было преобразовано даже не по кукольным стандартам красоты, принятым на головидео, но по образцам классических мраморных изваяний. На нем был мятый серый льняной костюм, его светлые волосы, шелковистые и светящиеся, были длинноваты для корпоративного клона. Картину завершали миндалевидные карие глаза — кошачьи глаза на лице статуи. Возможно, глаза у него остались свои, без дизайнерских изменений.

Когда я вошла, он не обернулся, а продолжал сидеть неподвижно, словно медитировал. Над городом громыхнул отдаленный раскат грома.

Царила напряженная тишина. Стены в комнате были белые, и мне уже казалось, что этот особняк — не мозговой центр, а сценическая площадка. Во всяком случае, Аза Таннер выглядел бы более уместно не здесь, а в каком-нибудь борделе Тэнка. Интересно, где он спит? Возможно, вповалку с другими мохнатыми зверями, ведь оборотни — существа стадные.

Каково это — принадлежать к стае и не сомневаться в полнейшей преданности близких тебе по крови? Все, кто был мне предан, мертвы — Льюис, Дорин, Гейб, Эдди. Джейсу я не доверяла, но он доказал, что на свой манер был так же верен мне, как Гейб.

А Джафримель?

Он тоже верен мне, и тоже на свой манер. И еще жив. Пока.

Я сложила руки на груди. Заскорузлая ткань одежды хрустнула, и я обрадовалась тому, что она на мне все еще держится. Если так пойдет и дальше, я останусь в окровавленных лохмотьях, как зомби из старого сериала «Отец Египет».

Массади молчал. Он явно хотел, чтобы я слегка помучилась, — обычная стратегия корпоративных клонов. Только сейчас он испытывал эти дерьмовые приемчики корпоративной психотехники не на том клиенте.

Мой большой палец поглаживал гарду катаны. Я позволила себе выпустить наружу клокотавшую внутри ярость. Чуть-чуть, самую малость. Я могла бы с легкостью — о, с какой легкостью! — обнажить клинок. Приставить к его горлу и смотреть, как струйка крови стекает по бледной человеческой коже. Слушать, как это ничтожество умоляет пощадить его жизнь.

«Было бы приятно прикончить его. Вдохнуть запах его страха. Ведь он всего лишь человек».

Я осознала, что улыбаюсь. Улыбка мигом исчезла, тонкая струйка энергии выплеснулась в воздух, ударилась о стены и растеклась. Мой большой палец надавил на гарду.

Легкий щелчок — и клинок выскочил из ножен.

Массади вскочил на ноги, опрокинув стул, его миндалевидные глаза широко раскрылись. Ошеломленно моргая, он уставился на меня, и тут я поняла, что он плакал. Дорожки слез поблескивали на его гладких щеках, губы дрожали, хотя он пытался их поджать и даже расправил плечи, словно изготовившись к схватке.

Ярость улетучилась. Почти. Вместо огня в моей груди сжался холодный жесткий комок. Я сунула меч в ременную петлю, отряхнула руки и воззрилась на него.

— Ведь это ты, — проговорил он приятным баритоном, срывавшимся на визгливые панические ноты. — Валентайн.

Я кивнула.

— Да, так меня называют. — Ответ, мягко говоря, нелепый, но все же лучше того, который рвался у меня с языка. — У тебя… — Я взглянула на свой информационный браслет, решив, что театральный жест в данной ситуации не помешает. — У тебя ровно две минуты. Попробуй убедить меня в том, что убивать тебя не обязательно. Начинай.

— Эдди мертв. Подозреваю, его жена тоже, раз ты здесь. — Массади сухо сглотнул, что я заметила по его кадыку. — Я знаю, кто убил его, и догадываюсь, кто убил ее.

Я сложила руки, впившись черными лакированными ногтями в собственные предплечья. Знак Джафримеля пульсировал, жаркая энергия растекалась по коже. А вдруг он сбежал и ищет меня? Если бы он явился сейчас сюда и увидел меня с этим человеком, что бы он сделал? И что делать мне?

— Я жду, — резко и холодно напомнила я Массади.

Он моргнул, и я присмотрелась к нему внимательнее.

«Anubis et'her ka. Он псион».

Для обучения и аккредитации его способности были слишком скромны, но свечение и чистота его личной энергии говорили о регулярных медитациях. Потенциал невелик, но этот человек заботится о нем.

— Так вот почему Эдди работал с тобой, — произнесла я. — Ты псион.

— Немного. Четыре и три десятых по шкале Мейтсона, недостаточно для обучения.

Я кивнула. Он чуть-чуть недотягивал до принятия в одну из подготовительных школ Гегемонии: программа предусматривала обучение лиц с коэффициентом выше пяти. Меня посетила неуместная мысль, что, возможно, ему повезло.

— Очень удобно, если имеешь дело с нами, психами.

Мой тон оставался резким и холодным. Совершенно нечеловеческим.

Его щеки слегка порозовели, как у девчонки.

— Ну, не совсем.

«Наверное, так оно и есть. Нормалы таким не доверяют, обученные псионы тоже. Ты болтаешься между двух миров, никуда не можешь приткнуться».

За этой мыслью пришла другая, совсем неутешительная. Сама-то я кто? Не демон, но и не человек — тоже болтаюсь, ни то ни се. Это окончательно избавило меня от кровожадной ярости: она схлынула, оставив лишь выжженную черную пустоту в груди. Я прислонилась к двери и встретилась с ним взглядом. Татуировка на моей щеке горела.

— Ты Данте Валентайн. — Второе имя он произнес с нажимом. — Тебя назвали в честь святого, на день которого приходится праздник плодородия и романтической любви. Родилась в госпитале Гегемонии, отец неизвестен, имя матери стерто из файлов на основании Акта о защите личной тайны. Коэффициент Мейтсона — тридцать три, начальное образование получила в «Риггер-холле». Поступила в академию «Амадеус», закончила с отличием и сразу же прославилась.

Впрочем, первые успехи были достигнуты еще в период обучения. Например, вызов духа Сент-Кроули. Другого рода известность ты снискала в качестве наемника. Твоим наставником был шаман, служивший семье, но перешедший на вольные хлеба…

— Хватит! — оборвала я его, опасаясь, что при упоминании Джейса выхвачу меч.

Не от гнева, а по той простой причине, что слышать имя Джейса Монро из уст этого корпоративного красавчика невыносимо.

Он уставился на меня. Наверное, в чем-то мы были похожи. Наверное, ему тоже хотелось меня прикончить. Его миндалевидные глаза сузились, в них горело что-то более сложное, чем ненависть. Скорее страх, чем отвращение.

— Я провел собственное расследование, — продолжал он. — Эдди упомянул твое имя, когда дело зашло слишком далеко. А затем передо мной возникла загадка: мертвый скинлин и я в списке подозреваемых.

Я снова сложила руки.

— Эдди разработал снадобье от чилла. А за мной вместе с копами охотились штурмовики, сильно смахивающие на корпоративных охранников.

Я говорила медленно, с расстановкой, стараясь дышать ровнее и не разжимать рук. Ногти впились в предплечья так глубоко, что теплая кровь стекала мне на локти и капала на пол.

— Из корпорации «Пико».

— Нет. — Он покачал головой, глядя мне в глаза, словно умолял ему поверить. — Может быть, они из корпорации «Хербоун». Там тоже работают с алкалоидами, и это наши главные конкуренты на рынке обезболивающих препаратов. Разумеется, они внедряли к нам своих людей, это обычный шпионаж, и я подозреваю, что кто-то из их агентов узнал об открытии. Но есть кое-что еще. Система безопасности лаборатории «Пико» была взломана с помощью направленного электромагнитного импульса.

— Точно так же, как в доме Гейб, — заметила я.

Но он не дал мне договорить.

— Эта технология используется полицейским управлением Сент-Сити! — выкрикнул Массади, и я в ошеломлении привалилась к двери.

Вот уж не думала, что могу так быстро перейти от дикой ярости к полной растерянности.

«Что? — Я мысленно повторила его фразу, убеждаясь в том, что все поняла верно. — Эта технология используется полицейским управлением Сент-Сити. Что за чертовщина?»

Вот теперь Массади завладел моим вниманием.

— Все знают, мисс Валентайн, что копы имеют хороший процент от торговли чиллом, — сказал он мягко и рассудительно, и это была чистая правда. — И не только потому, что им отстегивают распространители. Есть и другие способы. Полагаю, «Хербоун» использовала все свои связи в полиции и сделала все возможное, чтобы не допустить шума. Ты представляешь для них реальную угрозу, и их стремление устранить тебя, как устранили Эдди и его жену, вполне объяснимо. Спокарелли создавала для них массу проблем: обратилась в службу собственной безопасности, чтобы там выяснили, откуда исходит угроза для скинлина. Ведь на него покушались не впервые.

«Не впервые? О Гейб! Эдди! Простите меня, боги».

— А сколько? — прошептала я. — Сколько было покушений?

— Шесть или семь. — Массади пожал плечами. — Он говорил, что не стоит придавать этому значения. Но когда я пришел домой и увидел, что там все вверх дном перевернуто…

— Ага, все кажется ерундой, пока не касается тебя лично.

К моему презрительному голосу добавился раскат грома, заставивший задребезжать витражное окно.

«Боги! Шесть или семь покушений, и Гейб не позвонила мне».

Это меня добило. Она не верила, что я откликнусь на зов. Знала, что Джафримель жив, и считала, что люди мне больше не интересны.

А я бы все бросила и помчалась сломя голову на их свадьбу, на рождение их дочери, не говоря уже о попытке покушения на Эдди. Она этого не понимала? Возможно, даже отправляя мне послание, она не была уверена в том, что я откликнусь. Почему же она так во мне сомневалась? Обратилась ко мне в последнюю очередь, потому что не знала, отзовусь ли я. Как она могла даже на миг усомниться во мне?

«Я лгала ей о Джафримеле. Возможно, она ощущала себя преданной».

Чувство вины когтями впилось в желудок, желчь подступила к горлу.

— В ту же ночь совершили нападение на жену Эдди. Она была с ребенком. Они приняли меры, Эдди говорил, что его дочь в безопасности. Но…

— Где? Эдди говорил тебе, где она? Где он спрятал ребенка?

— Он сказал, что тебе это известно. А разве ты не знаешь?..

Я уже ненавидела эту фразу — «разве ты не знаешь?» — но в данном случае мне было важно убедиться, что этот скользкий генетически модифицированный сукин сын точно не в курсе, где спрятана дочурка Гейб.

— Кто? — прервала его я. — Кто это сделал?

«Кто их предал?»

Он сложил руки, копируя мою позу, но вспотел при этом насквозь.

— Ты собираешься убить меня, Валентайн? Где лекарство?

— В надежном месте.

«Три склянки у демона, а рецептура и дело об убийстве у Йедо».

И тут меня поразила очень неприятная мысль: одну склянку я отдала Хорману.

Я была уверена, что ему можно верить. Но сразу после этого за мной пустились в погоню четыре полицейских патруля. Еще одна склянка пропала — возможно, ее похитил тот, кому Гейб доверяла, кто вошел в ее дом и обыскал его, пока она лежала в саду, истекая кровью, а потом использовал направленный электромагнитный импульс. Не исключено, что это был ее собрат-полицейский.

Sekhmet sa'es.

«Теперь я подозреваю даже Хормана. Он не может быть в этом замешан, он не такой».

Но подозрение уже пустило корни и распускалось в моей груди, порождая чувство, близкое к панике.

Похоже, у меня мания преследования. По окнам хлестал дождь, стучали ледяные градины, по моим локтям стекала кровь. Я чувствовала, как из моей плоти вытягиваются клинки когтей. Мой взгляд уперся Массади в грудь.

— Кто?

Голос стал ниже на целую октаву, во рту ощущался медный привкус демонской крови.

«Во имя всех богов! Я не буду с тобой церемониться, и лучше не доводи меня, корпоративное дерьмо!»

Он резко выдохнул, выкрикнул имя и отпрянул, прижавшись спиной к белой стене. Я спохватилась, сообразив, что одним прыжком преодолела половину комнаты и остановилась на синем плюшевом ковре, вскинув золотистые руки, совсем не похожие на человеческие. Концы выпущенных когтей были черными, потому что когда-то я красила ногти черным лаком. Лак облез, отшелушился, но остался на кончиках.

Услышав имя, я остановилась. Мы уставились друг на друга.

— Но… — Я осеклась.

— Это правда! — выкрикнул он. Физиономия его теперь напоминала не лик статуи, а уродливую маску ужаса. — Клянусь могилой матери, это правда!

Я поверила ему. Это звучало фантастически, но я ему верила. Теперь все обрело смысл, все части головоломки встали на свои места. Не понимала я лишь одного: кто из полицейского управления Сент-Сити убил Гейб.

Но я это выясню, и довольно скоро. Пусть никто не сомневается.

Волосы упали мне на глаза, но если я пошевелюсь, чтобы их убрать, то уже не смогу сдержать порыв выхватить меч. Я глубоко вздохнула — и вдруг узор сложился, все встало на свои места.

— Тебя тоже должны были убить. Поэтому ты бросился искать меня.

— Я знал Азу. Его… он… Короче говоря, «Пико» продавал чилл через него.

Массади трясло, как наркомана на отходняке. Резкий травянистый запах его страха наполнил комнату, ударяя мне в голову, как вино. В этот момент я узнала о демонах гораздо больше, чем мне хотелось. Я могла легко убить его, и никто бы меня не осудил. Страх Массади был таким сильным, горячим, отчаянным — я упивалась им.

Наруч на запястье похолодел, левая рука онемела, но жар, исходивший из пульсирующего знака Джафримеля, разгонял холод.

«Это твое проклятое чувство чести», — прозвучал во мне эхом голос Гейб.

Удивило бы ее, что я до сих пор сохранила обрывки этого чувства? Была бы она довольна тем, что я смогла удержаться и не прикончить на месте эту лощеную пиявку?

Конечно, фармацевтические компании торговали чиллом. Для профессионально оснащенной лаборатории чрезвычайно выгодно производить наркотики, а заодно испытывать и исследовать другие вещества, болеутоляющие и успокоительные. Таким образом, компании действовали в связке с семьями и копами, все плодотворно сотрудничали и имели свою долю. До тех пор, пока один скинлин не совершил открытие, грозившее опрокинуть сложившееся равновесие. Порядок нарушился, каждый стал действовать сам по себе.

Знак на моем плече обожгло огнем, по коже пробежала жаркая волна. Наруч вспыхнул зеленым огнем, но в тот момент меня это не встревожило. Меня волновало одно — как этот корпоративный клон ответит на следующий вопрос.

— С кем она имела дело в полиции, Массади? Сдай мне его, и можешь проваливать, я тебя убивать не стану.

— М-моей карьере и так кон-нец, — заикаясь, промямлил он.

По его безупречной коже струился пот. Интересно, сколько выложила компания «Пико» за то, чтобы эта мразь в качестве представителя фирмы могла демонстрировать миру такое лицо? Лицо классической статуи на вершине пирамиды из трупов несчастных, подсевших на чилл, и множества других побочных жертв этого бизнеса. Таких как Льюис, заменивший мне отца и захлебнувшийся в собственной крови только потому, что какому-то торчку не хватало на дозу.

— Мне на твою карьеру плевать, — совершенно искренне заявила я. — Выкладывай. Кто?

Его голос дрожал.

— Какой-то Понтсайд. Ее сводный брат.

Я кивнула. Вот теперь все окончательно сложилось, тютелька в тютельку. Ее брат. Брат предательницы.

Я повернулась и направилась к дверям. Запахи страха и демонской крови придавали воздуху бархатистую мягкость и намек на чувственность, как в заведении секс-ведьм.

Последняя мысль потрясла меня. Я ощутила приступ паники. Но ведь никто не знает, где находится дочь Гейб. Никто, кроме меня и, может быть, подруги главного нихтврена.

«Если с ребенком что-нибудь случится, я убью всех, кто к этому причастен. Никто, даже главный, не остановит меня. Даже Джафримель».

Точно так же я не могла позволить ему причинить вред Еве. Ярость, переполнявшая мою грудь, была проявлением материнского инстинкта. Пусть сама я не думала о возможности завести детей, но я всеми силами буду защищать дочь Дорин и дочь Гейб.

«Теперь это мои дочери».

У двери, уже взявшись за ручку, я задержалась.

— Не попадайся мне на глаза. Увижу — убью.

Оглядываться на него я не стала.

«Ему повезло, что его не убили», — посетила меня холодная мысль. Будь он храбрее или любознательнее, Эдди мог бы остаться в живых. Массади мог бы предупредить его о том, что рядом находится шпион. Но он заботился лишь о своей жалкой шкуре.

Почему же Гейб не призвала меня, когда неприятности только начинались?

Я повернула ручку двери и вышла из комнаты.

Понятно почему. Она испытывала чувство вины из-за дела Лурдеса, которое закончилось для меня психическим насилием. При воспоминании о «Риггер-холле» меня била дрожь, как наркомана во время ломки. Джейс умер, и Гейб сочувствовала моему горю. Наверное, она ощущала свою ответственность, поскольку втянула меня в эту историю. А когда я пропала, не сказав ни слова о Джафримеле, она наверняка решила, что я не могу ее больше видеть. Все наши разговоры по телефону лишь убеждали ее в том, что она виновата, что я считаю ее ответственной за тот жуткий, кошмарный провал. Гейб отличалась особым благородством, к которому я всегда стремилась. Как же я могла допустить, чтобы она взяла на себя ответственность за мою боль?

«О Гейб! Габриель. Я должна была рассказать тебе обо всем».

За дело Лурдеса я бы взялась сама, в любом случае. Волей-неволей нам приходится замыкать какие-то круги, уплачивать какие-то долги, и я была призвана замкнуть убийственный круг «Риггер-холла». Призвана богами или духами убиенных, ментально разрушенных детей. Или самой судьбой. Так или иначе, это был мой долг.

Я была обязана сделать это, потому что Гейб нуждалась во мне. Она была моей подругой, самым родным человеком, хотя мы не родные по крови. И мне в голову не приходило, что она могла винить себя. Что ей было в чем винить себя.

«Ох, Гейб, прости меня!»

Я сделала несколько шагов по коридору и остановилась: в нос ударил едкий, обжигающий запах. Наруч сжался, стискивая запястье, и полыхнул зеленым светом.

«О, только не адский пес!»

Что-то случилось. Все было тихо, если не считать дождя и грома, прокатывавшегося по небу, как камнепад. Я сделала последний шаг, вышла из-за угла и увидела, что комната пуста. Ни Лукаса, ни Леандра, ни Азы Таннера. Занавески плескались на ветру, в разбитое окно лил дождь — а ведь я не слышала, как разбилось стекло. Ноздри переполняло демонское зловоние.

Я услышала приглушенные звуки, словно снаружи шла схватка. Звенела сталь, яростно ревел оборотень, Лукас хриплым голосом выкрикивал проклятия.

«Что за чертовщина?»

Я схватилась за меч, но слишком поздно.

Жилистый краснокожий демон отбил мой клинок и нанес мне удар тыльной стороной ладони — мощный удар, подобный столкновению миров. Его глаза с кошачьим разрезом горели желтым огнем, пасть исторгала ядовитое зловоние, под кожей сплетались и извивались темные линии, похожие на племенные татуировки. От его пронзительного визгливого смеха мои волосы встали дыбом. Этот смех казался странно знакомым — неужели я слышала его раньше? Тут он прыгнул на меня и уперся коленом в спину. Что-то обжигающее охватило мое запястье. Вонючая тряпка накрыла мое лицо, в ушах зазвучал шепот, и как я ни сопротивлялась, меня затянуло в водоворот тьмы.

Я успела увидеть край драпировки у стены под окном да зеленый свет, озаривший стену, когда мой наруч полыхнул леденящим злобным огнем, — а потом все погасло.

Глава 26

У меня остались обрывки воспоминаний. Надо мной склонилось лицо, знакомое по Сараево, когда ночной клуб, полный паранормалов, веселился внизу под громыхающую музыку, а рядом лениво дремал адский пес. Лицо круглое, тяжелое, с крепкими и на вид очень острыми зубами, с кошачьим разрезом светящихся глаз. Нечеловеческое лицо, хотя маги-человек нарисовал его когда-то. Слишком большие глаза, слишком крупные зубы, да и общее выражение… да, нечеловеческое.

«Велокель. Охотник. Союзник Евы. Помоги мне, Анубис!»

— Она не должна была пострадать.

Голос грубый и неприятный, но исполненный властной внутренней силы. Голос, привыкший повелевать. Он действует прямо на нервные окончания и горячим свинцом проникает вглубь, до мозга костей.

Я тихо застонала. Полнейшая дезориентация не давала мне возможности думать.

— Она выживет, — раздался другой голос, отчетливый и холодный, как колокол.

Кажется, знакомый. Я слышала, как обладатель этого голоса насмехался над Джафримелем, когда прикоснулась пальцами к знаку на своем плече.

— Вот твоя плата.

Послышался легкий металлический звон, потом отрывистый удовлетворенный вздох.

— Будем считать, наше сотрудничество возобновилось.

Я силилась открыть глаза, очнуться, но напряжение оказалось непосильным, и меня снова поглотила тьма.

Следующее пробуждение — горящая свеча. Пламя кроваво-красное, багровое. Сначала ровное, потом отклоняется в неестественном направлении, вроде бы не колеблется, но все равно дрожит. Я наношу удары кулаками и ногами, смутно сознавая грозящую опасность. Слышны крики, кто-то перехватывает мое запястье, и это прикосновение обжигает меня огнем. Левое плечо пронзает боль.

— Не дергайся! — звучит требовательный голос.

Я пытаюсь бороться с ним и чувствую, как вокруг моего сознания кольцами змеи стягивается чужое. Сила сжимает, душит, пока у меня не вырывается крик. Он надавил на меня, как я на оборотня, еще сильнее и беспощаднее. Это не предупреждение, это прелюдия к ментальному изнасилованию.

«Нет».

Внутреннее сопротивление возрастает и крепнет. Это не активная сила, но стойкость и терпение, которые помогали мне выжить и не лишиться рассудка в самые страшные моменты жизни.

«Если не можешь избежать чего-то — сражайся. Не можешь сражаться — терпи».

Чужая воля царапает поверхность моего сознания, оставляя кровоточащие ранки, но даже изорванная защита сопротивляется, не давая врагу проникнуть внутрь, к сокровенной сути моей личности. На один бесконечный миг я снова оказываюсь в разгромленном кафетерии «Риггер-холла», в удушающей оболочке эктоплазмы пожирателя, пытающегося прорваться или проломиться мне в душу…

Лезет в горло, в глаза, в нос и уши, теребит молнию моих джинсов — ка Мировича пытается пробить себе дорогу…

Из меня на последнем дыхании рвется крик.

— Нет!

Я буду сражаться и умру, сражаясь, но не допущу нового насилия. Я не переживу этот опыт еще раз, иначе сойду с ума.

— Хватит, — слышится голос, женский, молодой, со стальными нотками.

Запах свежего хлеба и мускуса. Узнаваемый запах андрогина.

Ева. Дочь Дорин. Дитя Люцифера. Возможно, моя дочь.

— Прекрати! Тебе приказано не причинять ей вреда.

Оплеуха, звонкая, как выстрел. Я снова проваливаюсь во тьму. Давление на сознание исчезает, мой слабый беспомощный стон постепенно стихает.

Первое впечатление от нового пробуждения — тошнота. У меня выворачивает желудок, что является психосоматической реакцией на всепроникающее гудение антиграва. Моя щека чувствует прикосновение холодного металла. Я лежу, подложив под голову левое запястье, скованное наручем. Беззвучный стон просится наружу, рот обмяк, челюсть отвисла. Кажется, случилось что-то плохое. Я так слаба, так измучена. Что со мной?

Огненные пальцы касаются моего лба.

— Тише, — звучит мягкий голос Евы. — Все в порядке, Данте. Я с тобой.

«Мне нужна не ты, — приходит смутная мысль. — Джафримель, вот кто мне нужен. Это он должен был сказать мне, что все в порядке. Где ты, Джаф?»

Внезапно поток энергии устремляется по моему позвоночному столбу, обжигающими струями растекается по нервным каналам, порождает вспышки боли в животе, в боку — как будто раскрылись все старые раны, и от удара Люцифера, и от когтей адского пса. Я кричу. Потоки энергии грубо врываются в меня, не считаясь с болью.

— Ну как? — шепчет Ева, снова касаясь моего лба. — Лучше?

Не лучше. Джафримель не стал бы мучить меня таким манером, он никогда не причинил бы мне столько боли. Мне по-детски хочется верить в это. И я слишком измотана. Меня окружила тьма (ведь мне не под силу открыть глаза), тесное пространство наполнено демонами, воздух насыщен густыми пряными запахами, успокаивающими, хотя моя нервная система содрогается от болевых электрических разрядов. Боль прожигает до костей, как едкая кислота.

— Джафримель, — раздается мой слабый шепот.

Потрескавшимся губам все-таки удалось произнести его имя.

— Скоро, — произносит Ева, и я слышу шорох ее одежды.

Она отошла, но аура ее запаха осталась, заполняя мне голову и путая мысли, пока я снова не проваливаюсь в забытье.

При следующем пробуждении мои пальцы скользят по собственной грудной клетке. Я лежу на спине, на чем-то мягком. Нащупываю дугу ключицы, инстинктивно перебегаю мозолистыми кончиками пальцев к левому плечу. Касаюсь метки Джафримеля — она извилистая и горячая, изгибы и петли шрамов движутся под кожей, как чернильные линии татуировки.

«Как бы ни было, — отстраненно думаю я. — Ты мне нужен. Пожалуйста».

Нахлынувшее видение поглощает меня полностью: я вижу его глазами, словно так было всегда. Может, раньше я сама этому противилась?


Он сидит выпрямившись посреди круга, в который вписан квадрат, в который заключен пентакль, — диаграмма, медленно вращающаяся на гладком полированном полу. Запястья скованы болью, но он не обращает на нее внимания; плечи горят, сухие опаленные глаза смотрят прямо перед собой. Свеча почти прогорела, оплыла, коптит. Еще несколько часов, и он будет свободен.

Дверь отворилась, и вошла она. Как он и подозревал, она не упустила возможности уязвить его. Рослая, со знаком андрогина на челе, с шелковистыми светлыми волосами и недоброй улыбкой. Не та женщина, какую ему хотелось бы видеть. В голубом одеянии — свадебный цвет. Свитер и просторные брюки не скрывали изящества ее стройной фигуры. Ее окружала аура андрогина — пряный пьянящий аромат возможности размножения, соблазн плодовитости.

Не тот запах, какой ему хотелось бы вдыхать.

— Паучиха явилась.

Слова процежены сквозь зубы, без малейшего намека на учтивость.

— Поздравляю, наживка сработала.

Она пожала плечами и поддернула рукава свитера.

— Порой примитивные средства оказываются самыми эффективными. Ты мог освободиться в любой момент, старший. Требовалось одно слово. — Ее голос ласкал воздух.

Главное оружиеандрогина — это соблазн, обольщение, очарование.

Его правая кисть сжалась в кулак, мускулы запястья вздулись, что мгновенно отозвалось багровым приливом боли.

Она рассмеялась — пожалуй, искренне. Похоже, все происходящее действительно ее забавляло.

— Тогда, старший, мне придется заняться твоей спутницей. Она хотя бы способна внять доводам рассудка…

Оба кулака сжались, несмотря на обжигающую боль. Почти догоревшая свеча ярко вспыхнула.

— Если ей причинили вред…

— Зачем мне ей вредить? Она так податлива, так сговорчива.

Теперь настал его черед рассмеяться. Взгляд его скользнул к окну — за окном темно. Еще один день миновал, пока он изнывал в стенах своей тюрьмы, постепенно, мало-помалу истончая и разрывая путы демонической магии. Мало-помалу, нить за нитью. Нечеловеческое терпение, невероятное сосредоточение воли, подстегиваемое клокочущей в крови потребностью, подобной тяге к наркотику. Он хотел увидеть ее и успокоиться, убедившись, что она цела и невредима.

Ему нужно было к ней прикоснуться.

— Ты не считаешь ее такой? — спросила Ева с удивлением. — Ах, конечно не считаешь. Но сейчас вся ее страсть к тебе перейдет на меня. Я могу ее просто спросить. Тебе она не верит.

— Со временем она поймет, что к чему.

Говорить трудно, слова терзают горло, но он подавляет ярость. Ярость ослепляет, а ему необходима ясность мысли.

— Старший, она спаслась и убила адского пса. Даже сейчас, раненая — нет, не моей рукой, уверяю тебя, — она твердит твое имя. Неслыханный случай, чтобы наложница падшего победила пса.

Он пожал плечами, что стоило еще одной волны боли. Тяжелые, бронированные крылья обвисли, обтекая кожу.

— Ты меня не обманешь.

— Это не ответ, — мягко сказала она. К чему ей повышать голос? — Ты падший, но обладаешь всей полнотой силы демона. Она хедайра, связанная с тобой и разделяющая твой заново обретенный статус. Такая пара, как вы, поможет мне сбросить его. Конечно, такая пара запросит свою цену за поддержку или службу.

— Ты меня утомляешь. — Он закрыл глаза.

— На чью сторону ты встанешь, если она свяжет себя со мной? Ответь, Приносящий Смерть. Стоит ли называть другие твои имена — Правая Рука, Убийца Родичей?

Он промолчал.

— У нее было вот это, — продолжила андрогин.

Открыв глаза, Джафримель увидел книгу, но не выказал особого удивления. Где она ее нашла? Откуда у нее время на поиски? Возможно, это очередная ложь.

— Пожалуй, мне стоит ей это почитать. Может быть, даже научить ее этому языку. Выйдет чудесная сказка на ночь.

Его ноги подвинулись, словно он порывался встать. Но время еще не пришло. Он снова закрыл глаза, стараясь отключить слух. Его…


Кончики пальцев оторвались от знака, и я заморгала, глядя на синий потолок. Потом поняла, что это балдахин из темно-синего ниспадающего волнами бархата, расшитого тончайшими блестками. Блестки ловили скудный свет из окна, залитого дождем.

Кровать с балдахином на четырех столбах, с покрывалами из синего расшитого шелка и бархата подошла бы принцессе. Я приподнялась на локтях и вздрогнула, когда моя бедная голова напомнила о чьей-то попытке пробить мою психическую защиту. Шелковые простыни приятно холодили обнаженное тело. В нивроновом камине горело голубое пламя; все убранство было выдержано в слишком пышном стиле фальшивого Ренессанса. Сквозь приоткрытую дверь виднелась выложенная белой плиткой ванная. Два кресла, оба с синей шелковой обивкой, и нечто выделяющееся из общего ряда — белый радиатор парового отопления под окном.

«Не думала, что такие вообще остались».

Если бы не мои прошлые изыскания, я бы не поняла, что это такое, но за свою жизнь я проглотила великое множество исторических книг. Печатная страница — лучший друг псиона. Книги не принуждают, не прикидываются, не манипулируют, ничего от тебя не требуют. Они просто рассказывают.

Мои глаза медленно закрылись; веки казались тяжелыми шторами. Все, что я увидела глазами Джафримеля, тонуло в баюкающей мягкости постели и таяло в дреме.

«А что за сон снится мне сейчас?»

В голове зазвучал голос Льюиса, глубокий и ровный: «Сны — это порождения ленивого мозга… Я видел сон, но этот сон из меня же и возник».

Моя голова раскалывалась, в висках пульсировала боль. Мои демонически крепкие защитные слои выстояли, но ментальная атака разбередила все старые раны, словно душа была подобна плоти. Нервы дрожали от перенапряжения, как провода закоротившего искусственного интеллекта, и меня бросало то в жар, то в холод.

«После лихорадки особенно хорошо спится», — прошептал призрак Льюиса.

Мне чудился запах кофе, который он обычно пил по утрам. Крепкий эспрессо со сливками. Приятное ощущение — моя детская рука подпирает щеку, и я слушаю его мягкий голос, произносящий нараспев, со странным нажимом, древние слова: «Владыка, сколь же глупы смертные. И день, и ночь — это лишь врата, что держит открытыми темная смерть».

Но эту речь прерывает другой голос: «Я всегда возвращался к тебе».

Джафримель.

Мои глаза распахнулись. Меч в ножнах лежит рядом, моя правая рука сжимает его рукоять. Моя сумка темным пятном брошена в ногах кровати. Приглушенные звуки говорят о том, что здесь есть кто-то еще, кто-то движется. Звуки разнообразные: то слишком легкие и быстрые, то стонущие, тяжкие. Не те, какие слышатся в доме, населенном людьми. Густой, плотный воздух насыщен потрескивающей энергией, поверх стен вибрируют демонские силовые щиты. Это мне знакомо — такую защиту Джафримель устанавливал в каждой комнате, где мы с ним останавливались.

Моя спальня в Тоскано тоже была выдержана в синих тонах, но там краски были теплее, напоенные южным солнцем. Здешний свет холодный, серый, сырой. Свет Сент-Сити.

Я потянулась к сумке и застонала. Меня чуть не остановил вид наруча: браслет больше не сиял серебром, а потемнел, словно от коррозии. Я не могла понять, исходит от него ощущение холода или нет.

Впрочем, не все ли равно.

Я подтянула к себе через поле синего бархата сумку, открыла ее и обнаружила, что все на месте. Даже книга Селены никуда не делась. Свет позволял рассмотреть мелкозернистый материал обложки, не похожий на натуральную кожу.

На самом ли деле я видела эту книгу глазами Джафримеля в руках Евы? Вернула ли Ева ее обратно, ко мне в сумку? Или Джафримель мог обманывать меня, когда я видела его глазами, с тех пор как он стал падшим?

Этого исключить нельзя. С другой стороны, откуда ему знать, когда мне вздумается прикоснуться к знаку? Ева хочет, чтобы я ей помогла, и не прочь заручиться его помощью. Поскольку она не может заполучить нас обоих, то захватила меня. Я не виню ее. Меня не смущает даже то, что она рассказала ему о моей «страсти» к нему.

К чему отворачиваться от правды.

Пальцы мои дрожали, ногти отсвечивали потрескавшимся черным лаком. Наруч зазвенел и вспыхнул зеленым, по его поверхности пробежали затейливые узоры. Я откинула одеяло. На золотистой коже не осталось ни шрамов, ни рубцов, ни царапин, но на ощупь она была истонченной, словно натянутой.

«Hedaraie Occasus Demonae» — было вытеснено на обложке золотом. На вид книга казалась старой, и каждая из мелко исписанных страниц сохранила демонский запах. Почерк был чужой, странный, убористый, письмена нанесены на пергаментные страницы чернилами насыщенного малинового цвета. Незнакомый язык смутно напоминал ерабский, с множеством диакритических знаков, которые я не могла расшифровать. Бесполезно пытаться что-то понять, пока не найдется кто-нибудь, кто знает этот язык и готов обучить меня или перевести книгу. Почти не глядя, я перелистала несколько страниц и бросила книгу в сумку, словно она жгла мне руки.

Все-таки это была кожа, но не кожа животного. Меня затошнило. Я потянула к себе сумку и покрепче сжала меч.

Ее приближение я ощутила раньше, чем отворилась дверь, — демонская аура сияла ослепительной чернотой. Дверь открылась беззвучно, Ева вошла, и я судорожно вздохнула, правой рукой снова натянула на себя одеяло, прикрывая грудь и прикрывая шелком знак на плече. Левая рука сжала меч так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Ева была стройной, с шелковистыми светлыми волосами и сверкающими темно-голубыми глазами. Она надела белоснежную накрахмаленную блузку с воротником на пуговицах и модными сужающимися рукавами, выцветшие джинсы и великолепные сапоги. А Дорин всегда носила сандалии…

«Дорин».

Наруч снова стиснул мое запястье так, что затрещали кости.

Она была очень похожа на Дорин: то же треугольное лицо, большие глаза, та же манера наклонять голову. Она сложила руки, собрав складками ткань, и я вдохнула аромат андрогина. Сила истекала из нее, искрясь на моих нервных окончаниях.

— Данте, — тихо произнесла она, — я принесла тебе одежду. И хочу кое-что объяснить.

— Адские п-псы, — пролепетала я, как девчонка. Наруч над моим информационным браслетом испускал зеленый свет. — Велокель?

— Наш пес был только один. Мы послали его найти тебя, я хотела с тобой поговорить. Откуда взялся второй, не знаю. Кель не стал бы причинять тебе вред, Данте. Он знает, как много ты для меня значишь.

«Потому-то он и пытался вскрыть мою голову, как консервную банку».

От волнения у меня пересохло в горле.

— Джаф у тебя?

— Нам повезло захватить его живым, — кивнула она. Ее светлые волосы казались гладкими, как шелковая шапочка. Кожа светилась золотом. — Я надеялась, что ты сможешь повлиять на него.

«Я тоже».

— Он упрям.

Тоненькая, жаркая струйка энергии чуть не заставила мой желудок вывернуться наизнанку.

«Я не секс-ведьма. Я не реагирую на энергию таким манером».

Неужели? Разве я не любовалась изгибом ее губ, не вдыхала полной грудью ее аромат? Свежий хлеб, демонский мускус, запах, от которого разрываешься между ужасом и желанием. Он кружит голову, не позволяет четко мыслить. Пропитывает воздух, подобно феромонам секс-ведьмы.

Она пахла, как Люцифер, но не пугала меня так, как пугал он.

Ева вздохнула.

— Нам было не так-то просто ускользнуть от старшего.

— Мне тоже. Он усыпил меня без моего ведома. Я просила его не причинять тебе вреда, Ева. Я умоляла его не причинять вреда тебе и не лгать мне.

«Опять я жалуюсь, как маленькая».

Но неожиданно все это показалось мне очень важным. Дочь Дорин должна понять, что я всеми силами пыталась помешать Джафу добраться до нее.

Она выразительно махнула рукой, отметая все объяснения.

— Демоны лживы, Данте. Такова природа вещей.

Ее губы изогнулись в подобии улыбки, знакомой мне по отражению в зеркале. Правда ли это? Неужели она в самом деле моя дочь и образец, использованный Сантино, содержал мой генетический материал?

Дочь Дорин. Дочь Гейб. Матери их мертвы, и они обе зависят от меня.

«Как мне с этим справиться?»

— Ты тоже лжива?

— Вполне возможно. Тебе самой решить, можешь ли ты мне доверять. Никаких гарантий быть не может.

Она протянула стопку одежды: джинсы и что-то еще.

— Вот, я принесла тебе новые вещи. А потом отведу тебя к старшему.

У меня перехватило дыхание.

«Он здесь. Возможно, в этом самом здании. Возможно, его метка не дает о себе знать, потому что его заманили в ловушку, а в таком месте наша связь прерывается».

— А если я не хочу его видеть? — хрипло спросила я.

Свет ласкал ее лицо, пробегая по волосам, касаясь золотистой шеи, где бился пульс. Ева пожала плечами.

— Как еще ты можешь проверить, лгу я или нет?

Мне с трудом удалось отвести глаза от ее лица, от холмов ее грудей под хрустящим белоснежным хлопком. Мой взгляд упал на изогнутый меч, лежащий на синем бархате в ножнах цвета индиго, полученных от Джафримеля.

— Я должна отомстить, — ответила я, и мой голос опять прозвучал по-детски — тонко, жалобно, приглушенно.

— Я не принуждаю тебя, Данте. Прошу о поддержке, но не принуждаю. — Ева приблизилась. Ткань зашелестела, когда она положила одежду на край кровати. — Твое оружие на полу. Можешь собраться и идти своей дорогой или повидать старшего. Как сочтешь нужным. Если решишь… встать на нашу сторону, мы будем рады. Ты сразила адского пса. Мало кто может этим похвастаться.

«Он меня чуть не убил: норовил вырвать когтями сердце».

— П-пес п-пытался…

— Тот, которого послали мы, должен был только найти тебя и привести к нам, ничего дурного. Прости, Данте, все… усложнилось.

Усложнилось. Еще одно ненавистное словечко. Когда кто-то говорит о сложностях, следует понимать так: «Скоро Данте Валентайн опять достанется по полной». У меня заныло сердце. Мне нужно отомстить убийцам и забрать дочь Гейб, мне некогда влезать в игры демонов.

— А Леандр? И Лукас?

Сердце глухо стучало в груди.

— Демона, который доставил тебя к нам, другие не интересовали. Так, во всяком случае, он нам сказал. Подозреваю, что способ, каким он до тебя добрался, вряд ли можно полностью одобрить.

Я скорее почувствовала, чем услышала, что Ева пошла к выходу. Уже у двери она добавила:

— Кель обошелся с тобой плохо. Мне очень жаль. Если хочешь, я его накажу.

«О боги. — Я молча покачала головой. — Только этого мне не хватало. Чтобы еще один демон возненавидел меня».

— Если хочешь, — терпеливо повторила Ева.

— Нет, — прошептала я.

«Куда они делись? Почувствовали приближение демона? О боги, хоть бы они успели убраться вовремя!»

Я снова задрожала, словно в моих венах вместо крови текла ледяная вода. Мне было трудно сосредоточиться.

— Нет! — повторила я чуть громче.

Боги свидетели, мне ни к чему добавлять к числу своих врагов еще одного демона. «Подумаешь, еще один в списке», — прозвучал у меня в голове насмешливый голос, но я заглушила его безумным смешком.

— Ты уверена? — Выждав, Ева добавила: — Если передумаешь, только скажи.

Я снова покачала головой, и она ушла.

Когда Ева с легким стуком закрыла за собой дверь, я кое-как поднялась с кровати, чтобы одеться. Ноги мои подрагивали, но стояла я твердо и почувствовала себя гораздо лучше, когда оделась. Может быть, если я займусь чем-нибудь, образы распростертого тела Эдди и окровавленного тела Гейб перестанут меня мучить? Глядишь, как-нибудь и это преодолею.

Одежда, скорее всего, принадлежала Еве. Свитер был мне велик, как и шелковая футболка, зато все чистое. Джинсы подошли, сапоги оказались моего размера и совсем новые, неразношенные.

Острая вспышка головной боли, тут же отозвавшаяся в левом плече, заставила меня присесть на корточки в ногах кровати, вцепившись в меч и прижавшись лбом к бархатному покрывалу. Дрожь наконец унялась, дыхание выровнялось. Мой бог молчал: ни голубого свечения, ни умиротворяющего ощущения от пребывания в объятиях смерти. Лишь молчаливое ожидание. Ожидание чего?

Как и сказала Ева, мое снаряжение лежало на полу возле кровати. Все было на месте. Я натянула ремни, думая, что к ним не помешали бы рубашка и плащ из микроволокна. Кулон Джейса обнадеживающе пульсировал на моей шее, когда я касалась выпуклой косточки. Знак на плече, впервые с самого своего появления, стал теплым и спокойным, как обычный заживший шрам.

Холод мало-помалу отступил, но вернулось ощущение, что за мной следят. Правда, теперь оно было приглушенным, будто кто-то пытался рассмотреть меня сквозь многослойную преграду. Кто-то опасный и враждебный.

Наруч мертвенно темнел на фоне золотистой кожи, его металлическая поверхность не отражала свет, а поглощала.

«Не уверена, что вполне очнулась».

Вытянув перед собой правую руку, я увидела, что она дрожит, и попыталась унять дрожь. Ничего не вышло. Пальцы тряслись, как неисправный сликборд.

Я вспомнила о том, что оставила «Валькирию» у живой изгороди в приморском районе города. Мне вдруг страшно захотелось вернуть сликборд. Нелепое желание, явно не заслуживавшее того, чтобы на нем зацикливаться, — но как было бы хорошо вскочить на гладкую сверкающую черную доску, активировать силовое ядро и рвануть с места, обгоняя…

«Сосредоточься на главном, Дэнни. Первым делом нужно убить этих долбаных предателей. Потом подумаешь, как жить дальше. Все остальное — демоны, ад, Люцифер, даже Ева — подождет».

Дрожь в руках исчезла, как только я взяла в руки меч. Нет ничего сложного. Нужно отбросить все лишнее дерьмо и решить, кого убить первым.


Ева ждала меня в коридоре, прислонившись к стене и глядя в высокое окно, откуда на ее лицо лился серый свет. Свои светлые волосы она заправила за уши и как-то осунулась, словно устала, но ко мне повернулась с такой же улыбкой, какая всегда сияла на лице Дорин. Мое сердце защемило.

— Как прекрасно видеть солнце, — промолвила она с легкой тоской в голосе. Ее запах смешался с моим, создав пряную комбинацию мускуса и корицы, демона и женщины. — В аду мне этого не хватало.

«Год в аду — это не похоже на земной год», — твердили они все. Хочется верить, что мне никогда не придется проверять это утверждение на практике. Выглянув в окно, я увидела полоску зелени и высокую бетонную стену. Коридор был длинным, с узкими высокими окнами и одинаковыми дверями.

— Тебя не выпускали оттуда? — Удивительно, но мой голос совсем не дрожал.

Я схватилась за меч, рука дернулась, рукоятка слегка подскочила.

Ева покачала головой и опустила глаза.

— Право посещать ваш мир для нас привилегия. Ее заслуживают повиновением. — Она отстранилась от стены и подтянула рукава свитера. — Ну а я послушанием не отличалась.

Пол в коридоре был деревянный, как и в гимнастическом зале, стены выкрашены белой краской. Явно нежилой дом — и мне стало не по себе при мысли о том, что это может быть школа. Хотя не исключено, что в этом здании располагалась какая-нибудь казенная контора. Одно ясно: я все еще в Сент-Сити.

Мои руки снова вздрогнули.

Пальцы Евы сжали мои. Она подошла очень близко. У демонов есть жуткая привычка подходить ко мне слишком близко. Может быть, им нравится пугать людей и смотреть, как те вздрагивают?

Но разве я человек?

Рука андрогина была теплой, кожа невероятно мягкой.

— Авайин, хедайра, — прошептала она. — Успокойся, Данте. Дыши.

Вот и Джафримель вечно твердил мне: «Дыши, Данте. Просто дыши». Это было так похоже на него, что мои плечи расслабились и я закрыла глаза. Железные обручи, стягивавшие мои легкие, разжались. Я втянула воздух полной грудью и наконец различила под веками благословенное голубое свечение смерти. Всего-то ничего, лишь рисунок из прожилок голубого огня, но это успокоило меня.

Мой бог никогда меня не предавал.

Открыв глаза, я увидела лицо Евы в нескольких дюймах от моего. Ее нос почти прикасался к моему. Темно-голубые глаза были совсем как у Дорин, и если не считать золотистой кожи и зеленого драгоценного камня во лбу, она до боли походила на мать. Правда, на таком близком расстоянии были хорошо видны и тончайшие различия, как будто надетая поверх лица Дорин демонская маска делала его таким своеобразным. И разве не таилось в нем, еще глубже, сходство со мной?

Моя дочь. Единственное, что осталось у меня от моей возлюбленной седайин.

— Тебе лучше? — спросила Ева.

Я кивнула, точнее, чуть качнула подбородком.

— Мне нужно идти, — выдавила я. — Я обязана отомстить, только тогда смогу заняться остальными делами.

Мои колени снова задрожали, но уже по другой причине. Ева была так близка, я вдыхала ее запах, и мою кровь и плоть охватывал жар. Такой знакомый жар, он пульсировал у меня в горле, в запястьях — и внизу живота.

Я вырвала свои руки и отступила. Ева не удерживала. На ее губах играла легкая улыбка, не имеющая отношения ни к Дорин, ни ко мне. Точно такую же улыбку — жестко приподнятые уголки рта, светящиеся изнутри глаза, хищное выражение лица — я видела у Люцифера.

Жар желания мигом обратился в трескучий лед. Серый свет еще сильнее выбелил ее платиновые волосы и сделал яснее темно-голубые глаза. Сверкавший во лбу изумруд отбрасывал на них зеленые отблески.

Сердце мое колотилось.

— Ева! — сорвалось с моих дрожащих губ ее имя.

Она отбросила назад волосы и стала прежней. По крайней мере, теперь она больше походила на ту Еву, которую я знала.

«Демоны лживы, Данте. Демоны лживы».

Но она не сделала ничего, что заставило бы меня усомниться в ней. Сейчас она была единственной из демонов, кому я могла верить.

— Повидайся с ним, — промолвила она. — Пожалуйста. Что тебе стоит, Данте.

На меня навалилась усталость, сил на сопротивление не осталось. И правда, что изменится? Я знаю, что должна делать, и знаю, кому мне мстить. Пять минут свидания с Джафримелем ничего не изменят.

— Он может освободиться?

Ева с непостижимой грацией пожала плечами.

— Он старший. Даже андрогин не в состоянии удерживать его долго, хотя магический круг укреплен именем его хедайры. Никто, кроме Князя, не может сковать волю Джафримеля. Да и способности Князя под сомнением… — Она смотрела на меня, изящно опустив руки. — Конечно, если ты нарушишь целостность хотя бы одной линии круга, куда он заточен, он тут же освободится. Но если ты решишь сделать это, дай моим помощникам время убраться отсюда. Мы боимся его.

Спокойный взгляд ее голубых глаз убеждал меня в том, что она говорит правду.

«Итак, ты использовала мое имя, чтобы поймать его в сети. Неудивительно, что он вне себя».

— В городе болтается еще одна шайка демонов. Что происходит? — спросила я.

Ева приподняла брови.

— Очевидно, начатое мной восстание ширится. Но по-моему, Князя беспокоит не это.

Как всегда при упоминании Люцифера, ее губы скривились, а выразительные глаза наполнились презрением и отвращением с изрядной долей страха.

— Сокровище, — произнесла я, глядя ей в глаза. От моего хриплого голоса слово как будто рассыпалось в прах. — Ключ.

— Это он тебе сказал? — Ева выглядела озадаченной.

Я покачала головой. Я чувствовала себя неловко рядом с ее изысканной красотой. Золотистая кожа была естественной оболочкой Евы, а я, глядя в зеркало, видела в отражении самозванку.

— Нет, не он. Мы были у Ангеликоса в Сараево. Я не успела тебе рассказать.

Ева кивнула.

— Данте, мы кое-что ищем. Оружие, способное изменить наши судьбы и принести нам победу. Найти его непросто, это требует времени, но есть немало обнадеживающих знаков. — Улыбка на ее губах так походила на мягкую доброжелательную улыбку Дорин, что у меня перехватило дыхание. — А когда мы раздобудем это оружие, встреча с Князем нас уже не испугает.

«Оружие. Стало быть, сокровище — это оружие».

— А что такое ключ? — спросила я с замиранием сердца.

— Не что, Данте, а кто. Мы пока не знаем, кто является ключом, но у меня есть идея. Думаю, догадалась об этом только я. — Она говорила это и светилась от счастья. — Когда придет время, ключ объявится. Похоже, именно этого и боится старший. Добыв оружие, он получит возможность диктовать Князю свои условия, но если я его опережу, он рискует оказаться на стороне проигравших. В этом случае только ты сможешь его спасти. Он слишком опасен, чтобы его оставили в живых.

Она говорила так спокойно, словно обсуждала меню.

— Ты хочешь сказать, что…

— Ради тебя я готова дать ему все шансы. Ведь ты моя мать, и больше никого у меня не осталась.

Теперь ее глаза потемнели и стали огромными. Свет дождливого дня подчеркивал все плавные линии ее лица, так похожего на лицо Дорин.

— Ты поможешь мне, Данте?

«Боги верхнего и нижнего мира! Могла бы и не спрашивать. Я уже помогаю тебе, хотя рискую жизнью».

В горле у меня пересохло, кровь стучала в висках. Сердце билось так сильно, что я ощущала пульсацию бедренной артерии.

— Ладно, веди. Закончим это дело.

Глава 27

Я не ошиблась: прежде здесь была школа. Я поняла это, потому что они держали Джафримеля в спортивном зале, просторном помещении с деревянным полом. Скамьи, стоявшие вдоль стен, вынесли, остались только голые окрашенные стены да кольца для гравибола по обоим концам зала. Джафримель находился у южной стены.

Все было именно так, как я уже видела, и мне пришлось отогнать навязчивое ощущение дежавю. Ева замешкалась у дверей и спросила, не хочу ли я поговорить с ним наедине, но я покачала головой и жестом призвала ее войти. Она сняла с двери заклятье, с легким щелчком прикрыла ее за собой и прислонилась к стене, выжидая. Ее глаза снова стали темно-синими и мерцали изнутри, как бассейн с мелькающими в глубине светящимися рыбами.

Я расправила плечи и зашагала по деревянному полу, стуча каблуками новых сапог. Где-то на полпути поверхность стала твердой и гладкой, как стекло. Дальше пол покрывал цельный, без единого шва, пласт полированного черного обсидиана.

«Да уж, демоны — самые лучшие дизайнеры интерьеров».

Я ухватилась за эту мрачную шутку, как утопающий за обломок судна. Ведь если я способна шутить, со мной все в порядке. Наверное. В каком-то смысле.

«Ключ — это не что-то, а кто-то, и если я смогу убедить Джафа уступить… Оружие, способное убить дьявола».

Мои пальцы напряглись на рукояти, холодная тяжесть наруча напомнила об обещании, которое я дала, а теперь была близка к тому, чтобы его нарушить.

«Оно запросто убьет Джафа. Тогда мне придется воскрешать его, а я не хочу делать это снова. Я даже не знаю, что может вернуть его, кроме пламени. Море огня. А еще кровь. Он говорил, что при достаточном количестве крови это срабатывает. Но я ничего не знаю наверняка».

Воздух был неподвижным и плотным, насыщенным магией. У меня наэлектризовались волосы, заложило горло, к глазам подступили слезы. Джафримель, скрестив ноги и выпрямив спину, сидел в центре магических кругов, его черный плащ спадал на пол. Кроваво-красная свеча перед ним мерцала и коптила, язычок красного пламени поднимался на четыре дюйма, а воскового столбика осталось всего дюйма три.

А что случится, когда свеча догорит? Нет, он освободится раньше.

Я видела магические слои, свитые плотно и искусно — человеку такое не под силу — и светившиеся ледяной демонской энергией. Видела и результаты его неустанной, терпеливой работы по распутыванию узлов, скреплявших круги. Мои глаза скользили по ним, запечатлевая каждый символ в натренированной памяти. Здесь действовала магия демонов, в которую Джафримель не желал меня посвящать. Если эта магия способна пленить его и так долго удерживать в ловушке, я понимала его скрытность. Чтобы сковать его, Ева использовала мое имя… мне даже думать об этом не хотелось. Тем более не хотелось думать о том, в какую ярость он придет, когда услышит то, что я собираюсь ему сказать.

Мои руки снова задрожали. Я покрепче ухватилась за меч, а потом кое-что вспомнила.

Я оторвала правую руку от меча и сунула ее в сумку. Все это время я нервно поглядывала на Джафримеля. Он молчал: просто сидел, опустив голову, а чернильно-черные волосы падали ему на лицо, закрывая глаза. Плечи под текучей чернотой плаща были по-военному расправлены, золотистые кисти рук покоились на коленях, меток на запястьях не было видно. Их скрывали рукава.

Я выудила цепочку, на которой болтался сапфир, зажала его в кулаке, тяжело сглотнула, заставила себя разжать дрожащую руку и уронила камень. Он с легким звоном стукнулся о полированный пол в четырех футах от наружного круга, заключавшего в себе пентакль с вписанным в него квадратом и внутренним кругом в середине. Мерцающие энергетические завесы были сфокусированы и расположены так, что любой прямой удар Джафримеля отражался и обращался против него самого. Ева не солгала: эта система надежно защищала от посягательств изнутри, но чтобы разрушить магические слои снаружи, мне было достаточно просто прикоснуться к ним. Сила и мастерство демонов не способны создать защиту, непроницаемую с обеих сторон.

Когда кулон тихо звякнул о пол, Джафримель медленно поднял голову, взглянул на меня, и на долю мгновения его глаза задержались на моем запястье, которое оттягивала мертвая тяжесть темного наруча.

Наверное, я бы отпрянула и выставила меч между собой и зелеными лазерами этих глаз, но в моей груди словно взорвался каменный шар. Вскипела жаркая ярость, и этот огненный удар помог мне прийти в себя. Было приятно выпустить гнев наружу, точно я открыла клапан и сбросила избыточное давление.

Прищурившись, я встретила его взгляд. Я надеялась, что ему так же неуютно, как и мне. Маловероятно, но ведь можно помечтать?

Его губы зашевелились.

— Данте, — тихо произнес он.

Без выражения. Без нажима, без каких-либо эмоций.

«Привет, солнышко. Рад меня видеть?»

Я подавила дрожь.

— Джафримель.

Он пробуравил меня взглядом и немедленно отдал приказ:

— Освободи меня!

«А почему не спросить, как дела?»

Я взъярилась еще пуще. Он опять мне приказывает! Да только руки коротки — сейчас не получится усыпить меня и свалить подальше неизвестно куда и зачем.

— А за каким чертом мне тебя освобождать?

Я замотала головой, так что волосы рассыпались по плечам и упали на лицо. Надо наконец заплести их!

— Я говорила тебе, предупреждала тебя, умоляла не трогать ее! Я просила не лгать мне, не скрывать правду. Похоже, это действует только на людей. А тебе наплевать на человеческие мольбы!

Он пожал плечами. Ну вот, ему все равно!

Хорошо, что у меня так сильно дрожали руки, не то я отмочила бы какую-нибудь глупость. Например, выхватила бы меч и бросилась прямо сквозь круги. А пока я просто смотрела на Джафримеля. Мой взгляд блуждал по его лицу, такому знакомому. Чем он так привлекал меня? Нос у него длинноват, губы слишком тонкие, щеки слишком твердые, брови слишком прямые. Но это нравилось мне больше, чем изысканная красота Люцифера или искусственное совершенство Массади.

Джаф был прекрасен, как клинок, как все, что идеально выточено под определенную цель.

Ненависть клокотала во мне, ее усиливала горечь обманутого доверия. Винить его за все на свете было несправедливо, но так легко. Вот он сидит здесь, и моя дочь тоже здесь, а между ними стою я.

Этого достаточно.

— Негодяй, — прошептала я. — Проклятый демон.

— Я лишь то, — невозмутимо ответил он, — что ты сделала из меня.

Его правая рука сжалась в кулак, взгляд переместился к красному огоньку свечи, который тут же задрожал и задымился.

— Я предупреждал, Данте, чтобы ты не выводила меня из себя.

Я чуть не завизжала:

— Я?! Я еще и виновата? Ты обманывал меня, манипулировал мной…

Свеча под тяжестью его взора почти погасла, но тут же вспыхнула снова со свистом, словно мимо пролетел самолет.

— Ты, Правая Рука Князя, помогаешь его врагам, — произнес он. — При этом, добавлю, ты выступаешь против собственного а'нанкимеля, демона, падшего из-за любви к тебе. И где, скажи на милость, твоя хваленая честь?

Нам обоим было трудно поверить, что он сказал это. Обсидиановый пол растрескался и сместился под его напором — система защиты устояла и отразила натиск, но с трудом. Было ясно, что Джафримель вот-вот освободится.

И когда это случится, да помогут нам боги.

— Это война, — промолвила я. — Мы с Евой на одной стороне, ты с дьяволом на другой.

— Не будь так самоуверенна, — ответил он саркастически. — Я добьюсь твоего согласия, не сейчас, так потом. Освободи меня, и я обещаю мягко обойтись с андрогином и ее приспешниками. Возможно, кое-кого из них мне даже удастся спасти.

«Что ж, он честно признался, что играет не на моей стороне».

У меня вырвался нервный смешок, заставивший задрожать ближайший гравибольный обруч. Болты, которыми обруч был прикручен к стене, загудели от напряжения. Воздух дрожал, искрился и шипел, как брошенный в реактив карбид.

— Нет такой клятвы, чтобы я тебе поверила, старший.

Я отступила на шаг, потом на два, но никак не могла заставить себя повернуться к нему спиной. Мои глаза предательски упивались его лицом. Мне до боли хотелось, чтобы он посмотрел на меня, но я придушила это желание в зародыше.

— Я могу поклясться моей хедайрой, — сказал он и глазом не моргнув.

— Оставь это для дураков.

Каждое слово было горьким само по себе, но привкус смерти у меня во рту до предела усиливал эту горечь. Такое ощущение появляется, когда вызываешь духов умерших.

— Между нами все кончено, Джафримель. Это война.

Его взгляд оторвался от свечи, пробежал по полу, дошел до моих сапог, поднялся вверх. Джафримель посмотрел мне в лицо. Знак на моем плече ожил, жар растекся по коже расплавленной сталью, обратившейся в бархат и отогнавшей новую волну холода от наруча.

Я решила не обращать на это внимания. У меня получилось игнорировать такие ощущения, а ведь это непросто. Так же непросто, как погасить вскипающую ярость.

Он резко выдохнул, на высоких скулах выступили пятна. Его глаза горели. Сейчас он был невероятно похож на Люцифера.

— Никто и ничто, на Земле или в аду, не отнимет тебя у меня. Я твой падший.

Я приподняла меч, заслонившись рукоятью от его взгляда.

— Не знаю, какое оружие ищет Ева, но надеюсь, что она его найдет. Когда мы встретимся в следующий раз, я буду сражаться с тобой всеми силами и всеми способами, какие будут в моем распоряжении.

Я с трудом выговаривала слова, горло у меня перехватило. Здесь, среди демонов, не было нужды беспокоиться о том, что мой хриплый голос полон соблазна, что энергия непроизвольно обволакивает мои слова, что я искушаю собеседника, сама того не желая.

— Я верила тебе, Джафримель. Ты предал меня первым.

Он промолчал. Да и что он мог ответить?

Я отвернулась от него и направилась к выходу. Каждый шаг отдавался эхом, и я чувствовала спиной тяжесть его взгляда.

На то, чтобы добраться до двери, ушла целая вечность. Ева обняла меня за плечи, и я была рада, потому что у меня подкашивались ноги. Оглянувшись через плечо на Джафримеля, она легонько подтолкнула меня в коридор, и когда за нами с тихим щелчком закрылась дверь, в моей груди что-то хрустнуло, будто сломалась кость.

Обретя равновесие, я вынырнула из-под ее руки.

— Мне нужен сликборд. Я ухожу. Нужно завершить срочное дело.

Ева кивнула, качнув шелковистыми волосами.

— Что бы это ни было, поторопись. Долго мы его не продержим.

Кажется, она хотела что-то добавить. Может быть, что-то до нелепости человеческое, например: «С тобой все в порядке?»

Но зачем? И так ясно, что у меня далеко не все в порядке.

Вряд ли я вообще когда-нибудь буду в порядке. Ничего, вот стяну наруч, выброшу — и пусть Джафримель ищет меня, когда освободится. Теперь все открылось: и его ложь, и мое нежелание рисковать своей жизнью из-за контракта с Люцифером.

Война так война. Не думаю, что он будет играть по правилам.

И я тоже не буду. Особенно если учесть, что от меня зависит судьба Евы.

Я расправила плечи и постаралась унять дрожь.

— Сейчас у меня дела, но когда я закончу, мы можем встретиться?

Ева кивнула. Я нарушила слово, данное Люциферу, я предала Джафримеля. Осталось снять наруч — и можно танцевать.

Ее темно-голубые глаза удерживали мои, как бархатная клетка.

— Если сможешь приехать в Парадиз, встретимся там. Не получится, я сама тебя найду.

Парадиз, город в подчиненной Гегемонии Франции. Блистательный город с темной изнанкой. Отличное убежище для кого угодно, особенно для демона. Я кивнула. К глазам подступили слезы.

Ева наклонилась ко мне. Сначала моей щеки коснулось ее дыхание, а потом — холодные губы.

Поцелуй в щеку был нежным и мимолетным, но меня пробрало насквозь. Тем не менее мне удалось устоять на ногах, когда она отстранилась. Я даже отпустила меч и отвела назад непослушные пряди волос. Коридор расплывался перед глазами, пылинки в воздухе замерли.

«Значит ли это, что мы заключили сделку? И скрепили ее поцелуем. Предательским поцелуем. Я не могу одолеть Джафримеля, но не могу и предать Еву. В любом случае я обречена».

— Спасибо, — произнесла она. — Я этого не забуду.

«Я тоже. Только что я сделала нечто немыслимое для некроманта — нарушила слово».

— Знаю, — прошептала я в ответ. — А сейчас сделай одолжение, уходи отсюда поскорее. Он освободится быстрее, чем ты думаешь.


Вечером я позвонила Йедо из общественного автомата в районе Университета. Я прислонилась к стенке кабинки и глядела на уличную толпу, мокнущую под дождем. Снова близилась гроза, я ощущала это по изменившемуся запаху дождя и потрескиванию электричества в воздухе, хотя не могла определить, что именно предчувствую: природное явление или надвигающиеся неприятности. Скорее всего, и то и другое.

Йедо не сообщил мне ничего, кроме того, что Кам и Мерси исчезли. Я не очень удивилась — этого следовало ожидать. Заметки Эдди и папка остались у Йедо: для того чтобы украсть их у него, требовалось мастерство, выходящее за грань возможностей этой парочки.

Он поинтересовался, нашла ли я, что искала.

— Пожалуй, да, сэнсэй, — ответила я почти спокойно, хотя голос мой осип. — Спасибо. Я с тобой еще свяжусь.

Выйдя из будки на углу Тринадцатой улицы, я поймала кеб. Водитель, рыхлый нормал в синей фетровой шляпе, при виде моей татуировки даже не поморщился. Или он не сообразил, что я псион.

«Надо же, в мире еще случаются чудеса».

— Тривизидиро, Норд-Энд. Мне нужно быть там через пятнадцать минут.

Надеюсь, я не очень опоздаю.

Глава 28

Джейс за один год дал мне больше знаний и навыков по части охоты, чем все спецкурсы Академии — за пять. Главное, неустанно напоминал он, это понимать объект охоты. Когда ты постигнешь природу того, за кем охотишься, ты сможешь предвидеть его следующий шаг.

Я дождалась, когда на Тривизидиро пали сумерки. В лужах у стен собирались пурпурные тени. Высокий забор вокруг дома Гейб терпеливо сносил порывы холодного ветра и проливного дождя. Защитная система, в которой я заделала бреши, все еще действовала.

Я укрылась между высокой стеной соседнего дома и мокрой живой изгородью из падубов, нещадно, даже сквозь ткань, коловшей мне бедро, руку и плечо. Капли дождя падали на мою кожу и превращались в пар, но он рассеивался, не успев подняться над оградой. Я ждала, не двигаясь, и рассчитывала на то, что ненастье и приток энергии прикроют меня. После всего, что случилось в последнее время, прятаться было нелегко. Я смертельно устала, нуждалась в отдыхе, еде и сне. Но мало ли в чем я нуждалась? Сейчас не до того. Как-нибудь обойдусь.

Когда подолгу сидишь в засаде или чего-то ждешь, невольно зацикливаешься на чем-то одном. Я все время думала о Джафримеле, хотя старалась выбросить его из головы и сосредоточиться на Гейб. Я представляла себе ее тело на траве, снимок ее улыбающейся дочки… Интересно, есть ли у девочки на левой щеке ямочка, как у самой Гейб? А смеется она, наверное, как Эдди. Смогу ли я защитить ее? Ведь мне придется скрываться и от Джафримеля, и от Люцифера, да еще помогать Еве, пока не изменится соотношение сил.

Правда, Ева не казалась беспомощной. Зачем, хотелось бы знать, я ей нужна? И не только ей. С чего все демоны проявляют ко мне интерес?

Этот вопрос снова вернул меня к Джафримелю. Я умоляла его не преследовать Еву, а он даже не пожелал объяснить мне, что происходит, и отправился за ней, бросив меня на Маккинли. А если бы ему удалось схватить Еву и доставить ее к Люциферу? Не уверена, что он сообщил бы мне об этом.

Я устала от его странных поступков, но он продолжал меня удивлять. Он демон. Его представление о правде не совпадает с моим. Для него я, возможно, лишь ценное имущество, нечто вроде любимой собачки. Можно любить свою кошку или клонированных рыбок, но никто не относится к ним как к людям. Их кормят, ласкают, лечат, если что-то заболит, за них беспокоятся, но не видят в них равных партнеров.

Как бы ни были они дороги и близки.

Может быть, Джафримель думал, что я перейду на сторону Люцифера, как только увижу его в плену? Или он просчитался, не допуская, что у Евы хватит сил и умения удержать его?

«Почему?»

Если бы я могла задать ему вопрос, я бы ограничилась одним этим словом. Оно вмещает в себя многое. Только можно ли верить его ответам?

Но ведь он утешал меня, когда я плакала. Что бы ни случилось, я всегда знала, что он меня вытащит. Разве это ничего не стоит?

«Мне дорого время, проведенное рядом с тобой», — звучал у меня в голове его голос, невозмутимый, суровый.

Усилием воли я оборвала эти мысли, переключившись на Лукаса с Леандром. Где они? Может, как раз сейчас разыскивают меня? Или уже убиты?

Но тут мне пришлось прервать размышления: по тротуару в сумраке раннего утра приближались мои жертвы. Шли себе рука об руку, будто их ничто в мире не волновало. Похоже, вообразили, что находятся в безопасности.

Да и кого бояться в Сент-Сити копу и седайин?

«Меня», — ответила я на этот вопрос, бесшумно двигаясь в тени падубов.

Только меня.


Я позволила им пройти за ограду, тревожно светившиеся энергетические поля умиротворились от прикосновения целительницы. Мне стало горько: конечно же, защитная система дома Гейб беспрепятственно пропускала седайин, работавшую с Эдди. Возможно, непрошеная гостья уже находилась внутри, когда сигнал тревоги оповестил о попытке вторжения. Гейб выбежала с мечом в руке на защиту своего дома и была застрелена. После этого седайин спокойно уничтожила все следы обыска, устроенного нормалами, которых она провела в дом. Они искали пробирки с образцами.

Разумеется, ей и сейчас не составило труда проникнуть в дом и протащить туда своего нормала.

Я позволила им исчезнуть в темном притихшем здании, а потом перебежала через улицу и прикоснулась к силовым линиям. Легонько, как кошка лапой, — удостоверилась, что система меня узнает. Иначе и быть не могло, ведь защиту установила Гейб.

«Ох, Габриель, я подвела тебя. Мне надо было остаться. Как бы ни было трудно. Но почему ты не сообщила мне о замужестве, о рождении ребенка, о том, что опасаешься за свою жизнь? Почему? Неужели ты не верила, что я приду на помощь?»

Нет, она поступила так потому, что я лгала ей насчет Джафримеля. Лгала из лучших побуждений: я считала, что правда лишь породит новые вопросы, и не хотела признаваться в том, что полюбила демона и сама перестала быть человеком. Помню все наши телефонные разговоры с долгими паузами, когда мы не могли сказать друг другу ничего важного. Я совершила ошибку. Я должна была рассказать ей обо всем.

Я во всем виновата. Если бы я была с Гейб, я могла бы спасти ее.

Медленно, очень медленно я проскользнула сквозь энергетическую защиту. Когда я входила, ворота тихо скрипнули, но никто этого не услышал. Даже если бы здесь, как положено на месте убийства, поставили магическое ограждение и опечатали двери, коп с легкостью вошел бы сюда. А тем более детектив из отдела убийств, продавшийся наркоторговцам.

Все было отлично подготовлено. Отменно спланировано. Бьюсь об заклад, коп собирался выгодно продать пропавшую склянку — ту самую, которую целительница после смертиЭдди выпросила у Гейб в качестве образца для производства. Нутром чую, что так оно и было.

Входная дверь была открыта, энергетические слои дома подрагивали от присутствия посторонних, пусть и допущенных внутрь.

Пустые темные глаза окон следили за моим приближением. Я подходила крадучись, настороже, держа руку на рукояти меча. Вверх по ступеням, к парадной двери, а не к боковому входу, хорошо известному всем друзьям Эдди и Гейб. Даже в новых сапогах я двигалась совершенно бесшумно.

Как вор.

У входной двери я нащупала переключатель. Пальцы скользнули по основанию бронзовой скульптурной композиции: Эрос в объятиях Психеи, смыкающий крылья вокруг полуобнаженной женской фигуры. Эдди называл это «классической порнушкой» и, проходя мимо, всякий раз хихикал. Гейб морщилась и напоминала ему, что это старинное произведение искусства, а ваятель был другом семьи. Я живо представила себе, как она выгибает безупречную бровь и отчитывает Эдди, как подростка-старшеклассника, выдавшего свои грязные мысли.

Да, Эдди к этому относился в точности как старшеклассник. Такая уж у него была натура.

Демонское зрение позволяло мне с легкостью ориентироваться в темноте. Я видела разбросанную одежду и обувь Гейб, все карманы были вывернуты. Они вернулись сюда, чтобы еще раз поискать те самые склянки, которые забрала я.

Ноздри щекотал запах кифии — ни с чем не сравнимый запах Гейб, а также земляной привкус ауры Эдди. Затем я ощутила потрясение другого псиона и сбросила наружный защитный слой, воссияв в насыщенном энергией доме, как звезда. Нажала переключатель и с удовлетворением услышала, как замыкаются все окна и двери. Магические запоры превратили дом в крепость. Входная дверь на автоматических петлях со стуком захлопнулась.

«Прости, Гейб».

Неслышно ступая, я пересекла фойе, ощущая присутствие их обоих: мужчины-нормала, вымокшего до нитки, источающего запах страха вперемешку с медным привкусом адреналина, и целительницы. От нее исходил насыщенный аромат фиалок с легким душком сырого меха — налет паники. Страх пытался побороть ее генетически обусловленную и закрепившуюся в ходе обучения невозмутимость.

Кухня. Я дала им уйму времени, я шла очень медленно, хотя гнев раскалил мою ауру докрасна, так что она стала почти видимой. Малиновое свечение распространялось сквозь сверкающий вихрь ауры некроманта, соединяясь с ослепительной чернотой полудемона. Жаркий поток энергии устремился из знака на плече вниз по левой руке. Если Джафримель чувствует, как я тяну его энергию, ощущает ли он меру моего гнева?

Впрочем, плевать!

Я ступила в холл, и мой меч с тихим звоном покинул ножны. Ничто не изменилось — помещение выглядело так, словно по нему пронесся торнадо. Не провели даже напыление и снятие отпечатков, не говоря уже о привлечении некроманта. Но ведь расследование гибели такого копа, как Гейб, должно проводиться по всем правилам. Или дело тоже поручили Понтсайду? Да, если снадобье еще не найдено, они не станут рисковать, привлекая нового человека. Особенно после того, как перевернули вверх дном весь дом, а псион уничтожил следы побывавших здесь нормалов.

Если копы не могут или не хотят расследовать преступление, возмездия убийцам Гейб не будет, а ее дочке по-прежнему грозит опасность.

«Я не допущу этого, пока жива. Пока способна дышать».

Мои плечи напряглись, наруч выплеснул сполох зеленого света. Так же полыхали глаза Джафримеля, когда я смотрела на него. Я глубоко вдохнула аромат кифии и изысканный букет запахов старинного дома Гейб, обжитого и любимого многими поколениями некромантов.

Я завернула за угол и вошла в кухню.

Вспышки, грохот, боль, разрывающая мою грудь. Я с невероятной скоростью метнулась вперед, а черная демонская кровь уже сворачивалась, залечивая раны. Полная обойма автоматического «Глокстрайк-983» уложила бы человека, будь он трижды псионом, — но я уже не была человеком. Мой меч взвился сверкающей серебристой дугой, в сердце которой пело белое пламя, и я перерубила Понтсайду запястье.

Блондин со светло-карими глазами, такими жё как у сестры, он был одет в мятый серый костюм и промокший коричневый плащ. На нагрудном кармане синей хлопковой рубашки поблескивал жетон. Сходство не оставляло сомнений в их кровном родстве. Хотелось бы знать, почему Понтсайд ненавидел псионов? Не потому ли, что его сестра обладала талантом, а он нет? Или он ненавидел всех псионов, кроме нее? А может быть, сестру он тоже ненавидел. Или слухи о его ненависти — досужая болтовня?

Хлынула кровь. Он закричал, а я ударила его ногой и услышала треск ломающихся ребер. Мерси и вскрикнуть не успела, как он грохнулся на битую посуду. Его пушка с глухим стуком упала на кухонный пол. Месть, сладкая и жаркая, переполняла меня! С леденящим смешком, от которого задребезжали стеклянные дверцы шкафа и застонали створки окна, я ударила ногой по его смазливой физиономии. Эффект был примерно такой же, как если двинуть сапогом по арбузу: кости треснули, словно корка. Мерси вскрикнула от ужаса, я же спокойно смотрела на бившееся в агонии тело Понтсайда. Всполох отлетающей души — и яркая вспышка сменилась тусклым свечением: нервная система начала отмирать.

Мне бы хотелось вернуть его душу в тело и убить еще раз. Но оставалась еще Мерси — самая подлая предательница.

Глаза Мерси расширились и потемнели от ужаса, бледная кожа покрылась потом, на голубой футболке расплывались влажные пятна. Мое лицо искривилось в такой жуткой улыбке, что она содрогнулась и не придумала ничего лучше, как спрятаться за кухонный стол. При этом она задела его бедром, сбросив на пол со звоном разлетевшуюся тарелку.

Несколько долгих мгновений я молча смотрела на нее, поигрывая мечом, с которого стекала дымящаяся кровь ее брата. Аромат фиалок и белой мальвы смешивался с резким запахом крови.

— Почему? — спросила я, поднимая меч. Стекла снова застонали под давлением самых нижних регистров моего голоса, отдаленно напоминавшего человеческий. — Ты же псион. Целительница. Почему?

Она уставилась на меня, сжав кулачки. Ее волосы обвисли, на щеках выступили лихорадочные пятна, нижняя губа тряслась.

«Я могу убить ее. Я могу убить ее прямо сейчас».

Это страстное желание я подавила. Конечно, в конце концов я сделаю это. Но сначала нужно узнать — почему?

— Мы бедны, — выдавила Мерси, глядя мимо меня на растерзанное тело брата. — Корпорация «Хербоун» оплатила мое обучение в Академии, я была в долгах по самую макушку, а тут еще Гилберт… Ему сколько ни дай, все мало. — Ее подбородок дрожал. — Эдди собирался обнародовать формулу, Валентайн! Ты представляешь, он хотел сделать свое лекарство доступным для всех. Этот проклятый тупой скинлин решил все разрушить. Ему-то что, — злобно шипела она, — у него и так куча деньжищ. Завел себе богатенькую некромантку, и…

Значит, это она разработала план, разгромила собственную клинику, организовала убийство Эдди и Гейб. В скольких смертях она повинна?

«И все из-за денег».

От силы моего презрения тряслись стены и дребезжали стекла.

— Скольких ты убила? И сколько народу успело погибнуть от чилла, пока ты прятала концы в воду?

И тут вязкое напряжение момента, наполненного пылающей яростью, разорвали отдаленные звуки. Я их услышала, и Мерси тоже. Полицейские сирены. Наверное, Понтсайд успел нажать тревожную кнопку на полицейском коммуникаторе. Сюда направлялась полиция Сент-Сити.

«Какая разница? Если они к этому причастны, перебью всех».

Меня должны были насторожить простота и легкость этого решения. Моя рука дернулась, острие меча описало круг, разбрызгивая голубое пламя. Сердце клинка горело раскаленной белизной, меч пел свою тихую песнь о жажде крови и холодной уверенности.

— Ты-то никогда не была бедной, — продолжала Мерси. — Ты не…

«Что за бред?»

— Я была нищей! — прервал ее излияния мой голос. — Я голодала. И это продолжалось годами. Слышишь ты, тупая жадная сука? Да, я была шпионом, наемником, но чтоб убивать кого-то — никогда.

Последнее было не совсем верно. Я убивала — в целях самозащиты, например. Я убила Сантино. Но это совсем другое дело.

«Я не убиваю без причины». На сей раз в голове зазвучал мой собственный голос.

О боги, но ведь сейчас такая причина есть: месть.

— Поздравляю. — Мерси вздернула подбородок, указывая на тело брата. — Значит, он у тебя первый.

«Да как ты смеешь, ничтожная тварь!»

Во мне снова проснулась ярость, и голубое пламя откликнулось, взметнулось по клинку вверх и лизнуло мне руку. Я остановилась, глядя на дрожащую седайин. Сирены завывали уже совсем близко.

Нет. Это невозможно.

Мир застыл. Время остановилось. Голубой свет залил все поле моего зрения, и сквозь защитные покровы сознания, упорно противящиеся любому проникновению извне, я ощутила прикосновение моего бога. Легчайшее, как душа, покидающая плоть, улетающая на свет Неизбежного в тот миг, когда смерть нашептывает на ухо уходящему свою великую тайну. Мое левое плечо внезапно скрутило от боли — такой острой и сильной, что я охнула, отпрянула и приветственно подняла клинок. Он пел, ощущая присутствие единственной силы, перед которой я склоняла голову. Силы самой смерти.

Он хочет, чтобы я пощадила ее, эту тварь, эту мерзкую предательницу? Что за бремя возложил на меня мой бог, знающий всю свою жизнь, все мои страхи, всю мою уязвимость?

— Выбор за тобой, — произнес он, глядя на меня бездонными очами. — Выбор всегда есть.

— Нет! — прошептала я. — Нет!

Мне хотелось убить ее. Я жаждала нанести удар и увидеть, как хлынет кровь, как закончится ее никчемная жизнь. Ведь я поклялась. Неужели придется нарушить клятву, данную моей лучшей подруге, единственной подруге?

Сирены завывали совсем рядом. Слышно было, как работают двигатели полицейских самолетов.

Словно со стороны я услышала собственный голос, дрожащий, но полный гнева. От его силы треснули стекло.

«Anubis et'her kа…»

Молитва замерла на моих губах, зрение прояснилось, и я увидела, что Мерси оскалилась в гримасе отчаяния. Она пыталась спрятаться за стойкой. Она ведь седайин, целительница, не способная себя защитить.

«Зато способная предать Эдди и обшарить дом Гейб в поисках лекарства. Способная лгать мне, как Джафримель, как проклятый демон. Даже хуже демона — Джаф если что и скрывал, то не без причины».

— Камерон, — прохрипела я. — Твоя охранница из «Пико».

Мерси горестно покачала головой.

— Она подозревала. Мы хотели устранить ее в клинике, но… Да, она работала на корпорацию и вчера собиралась встретиться с Массади. Он позвонил от Таннеров и нес что-то насчет тебя. Это грозило… нам пришлось… короче… — Ее взгляд обратился к телу Понтсайда. — Это сделал он.

И вдруг до меня дошло, в чем дело. Эта мысль поразила меня, как вспышка молнии. Шайка убийц, подстерегавшая меня возле клиники, на самом деле состояла не из боевиков семьи, а из бывших полицейских. Продажных копов наняли, чтобы избавиться от ни в чем не повинной женщины-шамана, проявлявшей излишнюю наблюдательность и любопытство. А когда появилась я, Мерси прикинулась невинной овечкой и лгала с таким бесстыдством, что ей позавидовал бы сам Люцифер.

Должно быть, Кам встретила свою смерть вчера, когда я была у демонов. Если бы меня не захватили, я могла бы ее спасти.

— «Хербоун» предоставил людей для нападения на Эдди. Это понятно, учитывая, о каких доходах шла речь. Но чтобы устранить Гейб, потребовались продажные копы во главе с твоим братцем.

Она заскрежетала зубами, но промолчала. Да и что тут можно сказать? Я не ошиблась.

— Я должна убить тебя, — прошептала я.

Мерси задрожала и сползла ниже, за стойку, скуля и стеная, как угодивший в силки кролик.

— Убить медленно, чтобы ты при жизни почувствовала, что такое ад.

— Давай! — сорвалась на визг Мерси. Она уже не казалась юной. — Давай, проклятая тварь!

Несколько следующих мгновений пролетели как в тумане. Мой меч звякнул, когда я уронила его на пол, осколки стекла и фарфора захрустели под сапогами. Впившись стальными пальцами в податливую человеческую плоть, я схватила Мерси за горло и приподняла над полом. Наруч пульсировал волнами холода, зеленые вспышки озаряли кухню водянистым светом. Седайин захрипела, в промежности на джинсах расплылось темное мокрое пятно. Она обмочилась от страха.

Я оскалилась. Моя кровь кипела от ярости, воздух дрожал, мебель потрескивала от жара энергии, пол затрясся. Дом содрогнулся, мелкие вещи попадали и покатились. Такой же разгром учинили здесь Мерси и Понтсайд с грязной шайкой продажных тварей из полицейского управления Сент-Сити.

«Это твой выбор. Выбор есть всегда».

В голосе смерти слышалась бесконечная доброта моего бога. Даже когда я не соглашалась с ним, он не отворачивался от меня, он любил меня. Лучше бы он не просил меня об этом.

Мерси была беспомощна и безоружна, она не могла обороняться. Но она была преступница — такая же, как те, за кем мне приходилось охотиться. Сколько народу погибло по вине этой предательницы?

«Anubis et'her ka… Убей ее! Убей ее! Убей ее!»

Не знаю, заговорил ли со мной Анубис или новый голос поднялся из глубин моего существа, но в моем сознании прозвучали слова: «Она не в состоянии защититься. Это убийство, Валентайн».

Меня трясло, и на грани безумия мне осталось взывать лишь к одному существу в мире:

— Джафримель!

Я вздохнула, и знак на моем плече отозвался. Я потянулась к нему за помощью. За силой. За чем угодно.

— Джафримель… О боги, помоги мне…

И через демонский узор на моем левом плече хлынул поток энергии. Это был ответ — мягкий бархатный огонь, устремившийся сквозь имя демона, запечатленное на моем плече, наполняя жаром все тело.

Без оговорок и промедления он отдал мне часть своей мощи. Почувствовал ли он, что я потянулась к его метке? Оценил ли он это?

Не важно.

Я отпустила Мерси, и она упала, ударилась о пол и осталась лежать, постанывая. Мои руки дрожали, горючие слезы капали на свитер Евы. Дом опять издал жалобный стон, содрогнулся и осел на фундамент.

Бог ждал. Его присутствие, невидимое, но ощутимое, наполняло комнату. Я вдыхала аромат кифии и запах камня, ощущала, как невидимый ветер, веющий в голубом хрустальном зале смерти, касается моей щеки и ерошит мои волосы. Мой бог ждал. Что я сделаю — отпущу предательницу по его требованию или нанесу удар?

Если я убью эту женщину, то уподоблюсь ей самой и ее брату. Чем я лучше их?

«О боги! Кто же я?»

Этого я уже не знала.

— Я закончила с тобой, — сказала я Мерси, с трудом выговаривая слова, и отступила.

Она снова застонала и заскреблась о пол, словно животный ужас отнял у нее все, кроме страстного желания спастись.

Я сдавленно всхлипнула. Снаружи выли сирены, доносились крики. Кто-то ломился в защищенные магией передние двери.

Мой меч тихо звякнул, когда я подобрала его с пола, заваленного хламом. Мерси что-то прохрипела. Медленно, преодолевая сопротивление собственного тела, я вложила меч в ножны. Руки дрожали от нестерпимого желания выхватить клинок, обернуться к скорчившейся на полу беспомощной мерзавке и постараться, чтобы ее конец был мучительным и кровавым. Ощущение божественного присутствия постепенно исчезало. Я чувствовала, как оно уходит, изливается из меня водоворотом.

«Убей ее! — бурлила во мне ярость. Истерзанная душа стонала от напряжения. — Она предала Гейб. Убей ее!»

Тяжело ступая, я вышла из кухни и задержалась посреди темного коридора: голова поникла, волосы свесились на лицо. Со стороны входной двери слышался вой лазерных резаков.

Кровь стекала по коже, теплая и влажная. Ноги сами несли меня к выходу. Я опустилась на ступени, глядя на яркие световые нити: лазерные резаки вскрывали защищенную магией дверь. Сотрудники полицейского управления Сент-Сити опять ломились в дом Гейб.

Я сидела, раскачиваясь взад-вперед, обхватив меч обеими руками. Мой бог покинул меня, и в глубине сознания осталась единственная молитва: «Джафримель! Ты нужен мне, Джафримель».

Глава 29

Хорман опустил плечи и вытянул вперед шею, как черепаха.

— Аза Таннер подтвердил: на этот раз лаборатория действительно разослала формулу лекарства по наркологическим клиникам Западного побережья.

Вокруг дома поднимался густой туман, воздух наполняла взвесь мельчайших водяных капель. Шторм закончился и уходил в глубь материка, оставив побережье в сумрачном сыром мареве. Было пять часов утра. Над нами в блеске огней возвышался дом Гейб. Наконец-то копы взялись за расследование ее гибели по-настоящему.

— Я могла бы сразу проверить, — пробормотала я. — Мерси должна была направить данные на номер рассылки.

В горле у меня саднило. Седайин обвела меня вокруг пальца. Будь я человеком, покраснела бы от стыда, но я разучилась краснеть.

— Я и не догадывалась, что ты из отдела собственной безопасности, Лью. Вот почему Гейб называла тебя неподкупным.

— А я не догадывался, что ты такая идиотка. — Его маленькие глазки блеснули. Плечи его желто-коричневого плаща насквозь промокли, изо рта вылетал пар. — Даже не посмотрела, на какие номера они рассылают данные.

Я пожала плечами, и заскорузлая от крови блузка противно хрустнула. Понтсайд всадил в меня шесть зарядов — столько же, сколько ему хватило для Эдди и Гейб. Не вышло: большая часть пуль прошла навылет, черная демонская кровь закрыла раневые каналы, нечеловеческая плоть тут же начала стягиваться, а после прилива демонского адреналина уже рассасывались шрамы. Только сердце билось слабо, да во рту оставался гадкий кислый привкус.

Мы ждали, ночь в свете уличных фонарей дышала туманом. Но вот фонари погасли, и последние полицейские, забрав с собой технику, покинули тщательно изученный дом. На этот раз они сняли все отпечатки со всех поверхностей, зафиксировали все следы, а завтра утром для завершения обследования сюда направят специалиста-некроманта. Правда, доказательств вины Мерси и без того хватало, а сама седайин так запугана, что с готовностью заложит всех подельников, начиная с «Хербоуна» и кончая уцелевшими продажными копами. Похоже, работы в суде Южного округа хватит всем, немало чиновников потеряют насиженные места, а наемников завалят заказами на отлов мерзавцев, которые попытаются скрыться. Пройдет немало времени, прежде чем все утрясется.

С меня сняли подозрения в убийстве лучшей подруги. Об уничтоженных полицейских машинах и убитых копах предпочтут забыть. Никто не захочет поднимать шум и привлекать внимание к тому, что бравые служители закона отрабатывали грязные деньги наркоторговцев. Зачем полиции это пятно на репутации?

Хорман остановился у полицейского самолета и переминался с ноги на ногу. Когда он наваливался на корпус своей весомой задницей, причальные тросы туго натягивались.

— Что с ребенком? — спросил он наконец.

— Все в порядке. Я знаю, где она.

«Почему я сразу не догадалась? Наверное, впадаю в старческий маразм», — подумала я виновато. Я должна была выследить всех и разобраться с каждым, кто причастен к проклятому заговору. Этого требовал мой долг перед Гейб.

Но я не стану отдавать этот долг. Я нарушила слово, данное Люциферу, и не оправдала ожиданий моей лучшей подруги.

— Знаешь, но не скажешь, — вздохнул Хорман.

— Может ли быть иначе, если половина полицейского управления причастна к убийству ее матери? — иронично осведомилась я.

Запах моей свернувшейся крови, похожий на аромат разлагающихся фруктов и пряностей, постепенно выветривался, растворяясь в густом тумане, затянувшем всю округу.

— Не половина управления, мертвячка. Несколько дерьмовых копов, только и всего.

Шея у Хормана побагровела, от него убийственно разило соевым виски «Шивас». Галстук сбился на сторону, а пятно на рубахе подозрительно походило на след от горчицы.

«Я выжила».

У меня вырвался долгий вздох. «Хербоун групп» уже попыталась отмежеваться от дела, выступив с заявлением, будто Мерси действовала самостоятельно. Для меня и Хормана это послужило лишним подтверждением того, что именно они стоят за убийством Эдди. На суде все всплывет, у корпорации дела плохи. Хуже рекламу придумать трудно.

Помимо прочего, в кармане у Джила Понтсайда обнаружили ручной генератор направленных электромагнитных импульсов, принадлежащий полицейскому управлению. Аннет Камерон нашли в Тэнке, ее тело было нашпиговано пулями, а информационный датчик мигал красными огоньками. Экспертиза наверняка покажет, что пули выпущены из того же оружия, из которого убили Эдди и Гейб. Смерть Камерон тоже хотели свалить на меня или на семью Таннер.

Хотелось бы знать, чем обернулось для Азы Таннера вторжение демона, похитившего меня из его дома и доставившего к Еве. Как выяснилось, с этим оборотнем, возглавлявшим семью, мне делить нечего. Еще хотелось бы знать, что с Лукасом и Леандром. И освободился ли Джафримель.

«Пора возвращаться к работе».

Плечи ныли от напряжения, и я принялась их разминать. Меч висел на поясе: я все еще не вполне доверяла себе.

— Ладно, у меня еще есть дела, — промолвила я наконец, потому что молчание затянулось. — Надеюсь, у меня больше не будет проблем с твоими бравыми ребятами и девицами в голубом.

— Да пошла ты.

Хорман выглядел несчастным, и я не обиделась на него.

— И тебе спасибо.

Я повернулась, и тонкая пленка льда на мостовой хрустнула под моими новыми сапогами. Прохладный ночной ветерок задувал в пулевые отверстия на моей одежде. На одежде Евы. Да, вещей на меня не напасешься.

Я отошла на три шага, когда Хорман окликнул:

— Эй, Валентайн!

Я остановилась, но не повернулась. Шея напряглась, как стальной стержень, плечи затвердели, словно причальные тросы самолета. Ощущение того, что за мной следят, вернулось и усилилось, терзая взвинченные нервы. Наруч снова стал серебристым и похолодел.

Как мое сердце.

— Что?

«Ты, милый, осторожнее выбирай слова. Я не в настроении».

Я была готова взорваться. Лучше не попадать мне под горячую руку, даже если ты ни в чем не виноват.

— Ты хороший друг. — Он не иронизировал. Дождался, когда я отвернусь, чтобы сказать это. — Гейб могла бы тобой гордиться.

«Я дала слово и не сдержала его. Оставила в живых убийц Гейб и Эдди. Я отвернулась от любимого мужчины, а сейчас готова снова нарушить обещание и выступить против дьявола, который будет очень недоволен, хотя об этом вряд ли стоит говорить в будущем времени».

— Спасибо, — произнесла я срывающимся голосом.

Больше он не сказал ничего, и я зашагала прочь, к воротам усадьбы Гейб — навстречу своим проблемам.

Кода

В дебрях Тэнка мне удалось найти действующую будку связи. Я сняла трубку и набрала номер, намертво засевший в натренированной памяти маги. Выслушала семь долгих гудков — похоже, на том конце все были увлечены ночными забавами.

Наконец трубку соблаговолили снять.

— Дом Любви, — промурлыкал мне в ухо медовый голос, в котором под обычной вкрадчивостью секс-ведьмы мне слышались андрогинные нотки.

Я откашлялась, наблюдая за улицей сквозь пласгласс будки.

«Выгляжу я хуже некуда. Могу я прожить день, чтобы меня не обстреливали и не взрывали, хотя бы не рвали одежду?»

— Это Данте Валентайн. Мне нужна Полиамур.

Я услышала приглушенное восклицание, потом быстрое извинение, и меня попросили подождать. Музыка паузу не заполняла, в тишине слышался лишь треск эфирных помех.

Дожидаясь соединения, я смотрела на прогуливающуюся по растрескавшемуся асфальту проститутку в голубых брючках из искусственной кожи, белой шубейке из синтетического меха и туфлях на прозрачных пластиковых платформах, которые блестели в свете уличных фонарей и постукивали по тротуару чуть медленнее, чем билось мое сердце. При виде пролетавшего мимо кеба она выставила бедро и приосанилась, но как только оказалась за пределами круга света, плечи ее обмякли. Она снова зашагала туда-сюда. Засохшая кровь похрустывала на моей одежде при каждом вздохе.

— Данте? — прозвучал ласковый голосок Полиамур.

— Поли? — надтреснутым голосом переспросила я, а потом назвала другое имя, полученное ею при рождении: — Стив?

Полиамур втянула воздух.

— Я слышала новости. Не переживай, мы обо всем позаботились.

— У меня есть кое-какие дела, — прохрипела я. Что с моим проклятым горлом, чем оно забито? — Ты можешь позаботиться о…

— Я же сказала, мы уже позаботились. А у тебя, Данте, голос какой-то…

В ее собственном голосе вдруг появились мужские нотки.

Я живо представила Полиамур, развалившуюся в кресле с прижатой к уху гладкой белой керамической трубкой. Ее восхитительное, утонченное лицо трансвестита омрачено беспокойством.

Попытка говорить чуть не разорвала мое бедное горло.

— Я появлюсь, но пока не знаю когда.

«Прости меня, Поли, это ложь. Я вряд ли вернусь. Я обещала Гейб приглядеть за ее дочкой, но у меня на хвосте демоны, и что я могу сделать? Девочке будет безопаснее у тебя».

— Она в надежных руках, Данте. Но возвращайся поскорее. — Полиамур помедлила. — Если заглянешь сегодня, буду рада тебя видеть.

— Не могу. — «Это слишком опасно, в городе демоны». — Но я вернусь, как только смогу. Обещаю.

«Не слишком ли много обещаний? Я же дала слово Гейб и собираюсь его нарушить».

— Будь осторожна, — ответила она, и ее голос снова изменился. — Данте, у нас был… гость. Зеленоглазый. Сказал, что от тебя. Я ничего ему не дала.

Сердце замерло у меня в груди.

— Светлые волосы?

Если Люцифер прознал о дочери Гейб…

— Что?

— Этот гость — блондин?

— Ничего подобного. Рослый, черноволосый, смуглый. В длинном черном плаще, в красивых сапогах.

— Когда?

— Три часа назад.

Я закрыла глаза. Значит, Джафримель на свободе и ищет меня.

— Постараюсь вернуться как можно скорее. Тебе нужно… — Я не договорила.

«Что? Деньги? Вооруженная охрана? Что я в состоянии ей предложить, когда за мной самой охотится кое-кто покруче кучки грязных копов?»

— Обо всем уже позаботились. — Полиамур снова заговорила вкрадчивым мурлыкающим голосом секс-ведьмы. — А когда вернешься, можешь оставаться, сколько захочешь. Я не забыла.

— Я тоже.

Это своего рода проклятие магически усиленной памяти: не могу забыть даже то, что очень хочется забыть. Не прощаясь, я повесила трубку и прислонилась лбом к пласглассовой стенке. Одна проблема временно улажена.

Расползавшийся по левой руке холод уже забрался выше знака демона. У меня возникло чувство, будто под кожей дергался рыболовный крючок. Я не сразу поняла, что это значит. Лишь после нескольких мгновений усталого размышления до меня дошло, что это не прежнее ощущение слежки. Это нечто новое: словно меня подтягивают.

Возникло предчувствие. Я устала и выбилась из сил, а оно как будто поднялось из темных вод и разверзлось предо мной во всей полноте, туманя взор и не давая видеть ничего, кроме носков собственных сапог на потрескавшейся мостовой.

Я подняла голову и с трудом отогнала это наваждение.

Потом огляделась по сторонам и заметила, что все изменилось. Цвета поблекли и расплывались перед глазами, несмотря на мое демонически острое зрение. Серая пелена лежала на всех поверхностях, от потрескавшегося тротуара и неровной мостовой до увядшей кожи уличной шлюхи. Старые раны — от удара Люцифера, от когтей адского пса, а теперь еще и от полицейских пуль — напомнили о себе, словно готовы были открыться заново. Я невольно задумалась о возможностях регенерации моего тела. Кто знает, вдруг я уже их исчерпала?

«Данте, даже по твоим меркам, эта мысль чересчур пессимистична».

На периферии зрения угадывалось слабое зеленое свечение, отражавшееся на пласглассовых стенках будки. Вспыхнул наруч, я уставилась на него и внезапно поняла, каким именно должен быть мой следующий шаг. Принуждение исходило от металлического артефакта; испускаемая им ледяная волна одолела жар знака Джафримеля и замкнула меня в свой кокон, как в алмазный ледяной кристалл.

«Пора бросить кости и посмотреть, как они лягут. Если не можешь выбрать верное решение, делай то, что должна».

Я втянула щеки, прикусив их изнутри. Провела пальцами по рукояти меча.

То, что я задумала, было безумием. Чистой воды самоубийство. Но неумолкающий зов звучал в моих ушах, касался границ сознания, пробирал до кончиков пальцев.

«Ну давай, Данте, — вкрадчиво нашептывал он. — Иди. Кое-кто желает тебя видеть».

Я опустила голову, вышла из будки, хлопнув дверью, и мои каблуки застучали по тротуару. Куда идти, мне было ясно. Принуждение и предостережение, интуиция и логика — все сошлось к одному: к настойчивому шепоту, походившему на голос звездного сапфира на платиновой цепочке. Или на ледяной беззвучный зов наруча на моем запястье, тянувшего меня туда, куда надо. Мягко, но неуклонно, с возрастающей настойчивостью.

Я поймала кеб и, похлопывая по рукояти меча, выслушивала долгие упреки пилота в адрес своих коллег. Машина шла на автомате, участие человека требовалось лишь при посадке, однако профессия пилота подпадала под действие Указа о предотвращении безработицы, и летчики с пеной у рта доказывали, что живой персонал предпочтительнее искусственного интеллекта. Мой водитель отчаянно ругал искусственный интеллект — видимо, все же нервничал или ностальгировал по прежним временам.

Когда он меня высадил, я вдохнула влажный запах моря. Все тонуло в тумане. Я могла сесть на самолет в Парадиз, на поезд до Северного Нью-Йорка — куда угодно. Станут ли Джафримель и агенты Хеллесвранта проверять транспорт, чтобы выяснить, куда я направилась? Нужно все обдумать, чтобы не вывести их на Еву.

«Данте, ведь ты понимаешь, что это не важно».

Подойдя к приземистому зданию бывшей школы, я обнаружила, что демонские линии энергетической защиты сняты. Не было никаких признаков чьего-либо присутствия, ни демона, ни человека. Я пролезла в пролом ограды и, невольно поеживаясь, положив правую руку на рукоять меча, двинулась по растрескавшемуся бетонному покрытию гравибольного поля. Вокруг было тихо, слишком тихо. Пахло пряной энергией — запах демонов.

Гравий похрустывал под ногами, как мелкие тонкие косточки. При этой мысли я вздрогнула и обнажила меч. Полоска стали полыхнула голубым огнем, радуясь свободе. Наруч на запястье звенел, увлекая меня вперед, словно тончайшая цепь, за которую кто-то тянул. Как собачий поводок.

Раз я не смогла пролить кровь предательницы, надо попытаться убить демона. Самоубийственная попытка. Конечно, я погибну — разве можно убить демона, даже низшего ранга?

Но я же убила адского пса. И беса, хотя в этом случае мне повезло с реактивом.

«Адский пес — это другое, Данте. И бес. Сейчас ты сама лезешь в петлю».

Возможно, и так. Но что мне еще остается? К тому же самые вероломные изменники могут искупить вину собственной смертью.

— Пойду поболтаю со старым приятелем, — прошептала я и невесело усмехнулась.

Я покинула это здание вчера во второй половине дня, а казалось, прошла целая жизнь. Евы здесь уже не было, да и Джафримеля, скорее всего, тоже. Но кто-то еще остался — тот, с кем я уже встречалась. Предчувствие растекалось под кожей, и я шла вперед, побуждаемая своим даром предвидения и холодным свечением наруча.

Метка на плече ощущалась странно далекой, словно ее тепло безуспешно пыталось дотянуться до меня сквозь ледяной покров. Потом наруч потускнел, и зеленый луч вытянулся вперед, как указующий перст, как путеводная нить. Он искушал меня войти в лабиринт, как мой собственный голос искушал смертных.

«Помогите мне, боги».

Высоко подняв голову и держа меч наготове, я вступила в разверзнутый зев здания.

Школа напоминала сцену: голые белые стены, никакой мебели. Исчезло все, кроме слабого запаха мускуса и эха тихого звона и шелестящих шепотков за пределами человеческого слуха. Отвратительные голоса, злорадствующие и насмехающиеся даже в тот момент, когда стонут и молят об освобождении.

Я немного расширила зону восприятия, выйдя за безопасную границу. Вихрилась сила, мой собственный пряный мускусный запах смешивался с другим, более насыщенным. Знакомый аромат. Мурашки поползли у меня по спине и плечам, сбежали по рукам. Я стиснула челюсти так, что заскрежетали зубы и шею скрутило от боли. Приняла боевую стойку и настороженно осматривала коридоры и пустые классы, приближаясь к знакомой части здания — к гимнастическому залу.

План школы я знала, поэтому на подходе к цели перестала обращать внимание на боковые помещения и медленно двинулась по коридору. Туман с залива накрыл все ватным одеялом тишины. Как будто настал конец света.

«А что, вполне возможно».

Наруч на запястье тянул меня вперед, и я не противилась. Какой смысл?

Мой инстинкт самосохранения протестовал. Я не заглушала его голос, но и не слушала. Сейчас я могла сделать лишь одно, и только это имело для меня значение.

Люцифер решил убить меня — прекрасно. Но время и место я выберу сама.

При моем приближении дверь гимнастического зала отворилась, мне даже не пришлось к ней прикасаться. Помещение освещал красноватый свет. Я разглядела корешки книг в кожаных переплетах и затейливый узор красного ковра. Потянуло дымком, послышалось потрескиванье поленьев.

Наверное, я ошиблась дверью. Она пульсировала и качалась, как морские водоросли. Я заморгала в надежде, что глаза подвели меня впервые за мою долгую жизнь и сейчас все встанет на свои места. Воздух сочился энергией.

«Там же не было никаких книг».

Мои руки покрылись гусиной кожей. Никогда прежде такого не было, во всяком случае в демонском теле.

Меч пел, голубое пламя стекало с клинка на пол и таяло, опаляя дерево. Линии энергетической защиты дрожали на грани замыкания. Кровавая корка на одежде потрескивала и коробилась от жара, заскорузлая ткань терлась о мою кожу, покрытую пупырышками.

Лишь один демон мог устроить этот театр абсурда.

Со слабым протестующим скрипом дверь распахнулась во всю ширь, и я заглянула в этот проем мироздания. За ним открылась знакомая комната. Кабинет в неовикторианском стиле, тяжелая деревянная мебель, малиновый ворсистый ковер. Ряды книг в кожаных переплетах выстроились на полках книжных шкафов у стен, покрытых темными деревянными панелями. Три красных бархатных кресла перед горящим камином, красные портьеры с кистями, задернутые на том месте, где должно быть окно. Сдвинутый в сторону огромный стол красного дерева.

Рядом с одним из кресел, ближе к камину, виднелась стройная фигура в черном. Копна блестящих золотых волос озаряла богатое убранство комнаты, как второе солнце.

Наруч на моем запястье светился, холодное зеленое сияние растекалось по мне разводами, как подкрашенное масло по воде. Сколько раз мне говорили: ничего не принимай от Князя! Но ведь сам Джафримель надел мне на руку этот браслет, пока я спала?

Кто, если не он? Сама я этого не делала. Но если я спала так крепко, что не заметила ухода Джафримеля, то могла и не почувствовать, как в комнату проник Люцифер. Маккинли — агент Хеллесвранта, он не мог помешать Князю тьмы раздвинуть ткань реальности и зайти в спальню.

Значит, пока я спала мертвым сном, дьявол находился в моей комнате? Я представила себе это и содрогнулась от ужаса.

Все остальное было серым, покрытым свинцовой пеленой. Но за этой дверью, в аду, краски ожили, подсвеченные искрящимися волосами Люцифера. Мои раны со страшной болью зарастали под воздействием теплого потока энергии — он вился, омывая мою кожу и подавляя рвущиеся из горла рыдания. Наруч мелодично звенел и влек меня за порог. Знак Джафримеля на плече, теплый и всепрощающий, зудел от напряжения.

Люцифер оглянулся через плечо, обтянутое шелком, и показал мне свое лицо, в сотню раз прекраснее лица любого демона. Во лбу его мягко светился изумруд, и наруч откликался на этот свет искрами.

«Его глаза… — Эта мысль сначала показалась бредовой, а потом ввергла меня в панику. — Наруч такого же цвета, как его глаза, точно такого же…»

То была дверь в ад, и спиной ко мне стоял дьявол.

— Заходи, Данте, — промолвил Люцифер. — Присаживайся. Попробуем понять друг друга.

Глоссарий

А'НАНКИМЕЛЬ (язык демонов) — 1) падший демон; 2) демон, вступавший в половую связь с человеком; 3) закованный в цепи; 4) щит.

АНДРОГИН — 1) (демонический термин) транссексуал, трансвестит, гермафродит, используется по отношению к человеку; 2) демон высшего ранга, способный к размножению.

АНИМОН — аккредитованный псион, наделенный телепатической связью с животными и умеющий их лечить; обычно анимоны используются в качестве ветеринарных врачей.

ANUBIS ET'HER KA (др. — егип.) — выражение, обозначающее что-то вроде «Да защитит меня/нас Анубис».

ВЕРХОВНАЯ СИЛА — 1) высшее паранормальное существо какого-либо города или территории, имеющее право вести переговоры или отдавать распоряжения. Примечание: в городах Верховной силой обычно становятся нихтврены, в сельских областях — оборотни; 2) (техн.) источник любого вида энергии; 3) (устар.) любое паранормальное существо, в распоряжении которого находятся двое вассалов. Данный термин применим к периоду, предшествующему Пробуждению.

ГЕГЕМОНИЯ — одна из двух огромных территорий, сверхдержава. Включает Северную и Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию, большую часть Западной Европы, Японию, часть Центральной Азии и отдельные области на территории Китая. Примечание: после Семидесятидневной войны две сверхдержавы заключили между собой мир, в результате чего возникло как бы единое правительство одного, но разделенного на две части государства. Африка стала протекторатом Гегемонии, однако власти Гегемонии из дипломатических соображений предпочитают заявлять, что это только на бумаге.

ГЛАВНЫЙ НИХТВРЕН — 1) нихтврен, свободный от обязательств перед своим хозяином; 2) нихтврен, управляющий определенной территорией.

ДЕВЯТЬ КАНОНОВ — состоящий из девяти частей список рун, применяемый по всему миру; был систематизирован в период Пробуждения с целью управления парапсихологическими и магическими силами. Часто используется как кратчайший способ начертания магических кругов или в качестве быстрого заклинания. Примечание: отличается от других видов магии тем, что недоступен для людей, иные из которых вполне способны овладеть старинными видами магии.

ДЕМОНЫ — 1) любой вид одушевленного разума, не относящегося к миру людей, но вступающего с ними в контакт. Демоны могут иметь телесную оболочку, но иногда она отсутствует; 2) обитатели ада, которых часто принимают за божества или, как в новохристианской религии, злых духов. На самом же деле демоны являются одушевленными существами потустороннего мира, наделенными техническими и парапсихологическими/магическими способностями, значительно превосходящими способности людей; 3) любой представитель вышеназванного вида существ; 4) (сленг) особо пагубная физиологическая склонность.

КА (устар.) — 1) душа или дух. Согласно верованиям древних египтян, ка — это духовная сущность человека, в отличие от ба, его души; 2) судьба, особенно трагическая, злой рок; 3) связь между двумя душами, которые взаимно влияют на судьбу своих хозяев; 4) (техн.) конечная стадия патологии пожирателя, когда вечный, неутолимый голод вынуждает его высасывать энергию из людей. Обычно на это уходит от нескольких секунд до двух минут.

КОБОЛЬДЫ — вид паранормальных существ, внешне похожих на тролля, с толстой шкурой и склонностью к простейшей земной магии.

КОЭФФИЦИЕНТ МЕЙТСОНА — показатель степени парапсихологических способностей человека. Примечание: как и шкала Рихтера, является показательной величиной; ребенок, претендующий на получение гранта и обучение за счет Гегемонии, должен набрать не менее пяти баллов. Высшее число баллов — сорок; если количество баллов превышает сорок, способности ребенка относят к разряду выдающихся и его зачисляют в специальную школу для псионов, где готовят в основном агентов спецслужб.

ЛЕВАЯ РУКА — колдовская дисциплина, использующая энергию, полученную «нечестивыми» средствами — кровопусканиями, принесением в жертву людей или животных, а также особыми наркотиками. Левша — последователь учения Левой Руки.

ЛУДДЕР — 1) член консервативной луддистской партии; 2) противник генетических манипуляций, использования псионического таланта или и того и другого; 3) (сленг) технофоб; 4) (сленг) лицемер.

МАГИ (слово не имеет числа и рода, не склоняется. Раньше употреблялся термин «магиус», который теперь считается устаревшим) — 1) псион, прошедший соответствующее обучение; 2) представители оккультных наук, которые в период, предшествующий Пробуждению, обладали основными познаниями в области парапсихологии и занимались их распространением; 3) аккредитованный псион, обладающий способностью вызывать демонов или обуздывать потусторонние силы, проникавшие в мир людей вместе с вызванными колдовством демонами. Как правило, маги держатся закрытым сообществом или объединяются в маленькие, но также закрытые группы.

МЕРИКАНСКИЙ — язык общения, применяемый на планете, а также официальный язык Гегемонии; подвергается сильному воздействию со стороны других диалектов.

МЕРИКАНЕЦ (устар.) — 1) гражданин Гегемонии; 2) гражданин Старомериканского региона до Семидесятидневной войны.

МЕРТВЯК — 1) некромант; 2) обычный человек, не обладающий парапсихологическими способностями.

НЕКРОМАНТ (сленг: мертвяк) — аккредитованный псион, обладающий способностью вызывать душу умершего и заставлять ее отвечать на вопросы. Примечание: в некоторых случаях некромант способен излечивать смертельные раны и удерживать душу в мире живых, тем самым спасая человека от смерти.

НИХТВРЕН (сленг: кровосос) — измененный человек, питающийся человеческой кровью. Примечание: нихтврены старшего поколения способны питаться сильными человеческими эмоциями, особенно эмоциями псионов. Поскольку все нихтврены когда-то были людьми, они занимают промежуточное положение между человечеством и «другими видами». Они считаются паранормальными существами и обладают гражданскими правами, которые получили с наступлением периода Пробуждения, в результате решительных выступлений в свою защиту сенатора Эдриена Ферримана.

НОВОХРИСТИАНСТВО — религиозное течение, отделившееся от религии Смирения, широко распространенной в период с 1100-х годов до второй половины двадцатого столетия; возникло сразу после образования Республики Гилеад и последовавшей за этим Семидесятидневной войны. Примечания: 1) считается, что падениеновохристианства спровоцировал Великий банковский скандал, случившийся в Ватикане, в результате чего к власти пришел некий Кохба бар Гилеад, один из самых харизматичных республиканских вождей; 2) в основе законов Республики лежали принципы старохристианской религии и — до некоторой степени — иудаизма. В настоящее время новохристианство утрачивает былые позиции и остается популярным лишь среди представителей среднего класса.

ОБОРОТЕНЬ (сленг: кейн, меховик, меховушка) — измененный человек, способный по своему желанию превращаться в мохнатое животное. Примечание: существует несколько подвидов оборотней, например люпусы и мавольфы. Люди и представители других видов практически не способны различать виды оборотней.

ПОЖИРАТЕЛЬ — 1) псион, утративший способность усваивать энергию окружающего пространства, в результате чего вынужден забирать ее, а точнее, красть у обычных людей и псионов; 2) (сленг псионов) ложный друг, человек себе на уме.

ПРОБУЖДЕНИЕ — период, связанный с мощным всплеском парапсихологических и магических способностей, а также с резким увеличением численности псионов. По мнению ученых, начался сразу после падения Республики Гилеад и достиг своей кульминации с выходом двух указов: Указа о парапсихологии (систематизировал типы парапсихологической энергии) и Указа о видах паранормальных существ (гарантировал защиту и давал право на голосование всем паранормальным существам). Эти указы стали настоящим триумфом сначала незаслуженно отверженного, а затем глубоко почитаемого всеми сенатора Эдриена Ферримана. Примечание: говорят, якобы с падением Республики период Пробуждения закончился, а соотношение псионов и обычных людей вновь пришло в норму. Однако подобные явления продолжают повторяться до нашего времени с цикличностью раз в семьдесят лет.

ПСИОН — 1) аккредитованный, квалифицированный специалист или ученик, наделенный парапсихологическими способностями; 2) человек с парапсихологическими способностями.

ПУЧКИН — 1) официальный язык Федерации Пучкин; испытывает сильное давление со стороны других диалектов; 2) гражданин Федерации Пучкин.

РАНГ — вид классового/социального разделения демонов. Примечание: строго говоря, существует три ранга демонов: низший, средний и высший. Маги имеют дело в основном с представителями высшего эшелона низшего ранга и низшего эшелона среднего ранга. Демоны высшего ранга не поддаются контролю и весьма опасны.

РЕСПУБЛИКА ГИЛЕАД — теократическая старомериканская империя, основанная на принципах старохристианства и иудаизма. Просуществовала со второй половины двадцатого столетия (время, когда разразился Великий банковский скандал Ватикана) до конца Семидесятидневной войны. Примечание: до того как к власти пришел Кохба бар Гилеад, захвативший власть над всем Западным полушарием, члены организации «Евангелисты Гилеада» объявляли себя сторонниками религиозного течения, а не республиканцами. Политические распри, возникшие между вождями Республики, привели к войне и колоссальному ядерному взрыву, произошедшему в районе пустыни Вегас.

РУНИЧЕСКАЯ КОЛДУНЬЯ — псион, основной или вторичный талант которого — толкование рун Девяти Канонов.

СВАНХИЛЬДЫ — вид паранормальных существ, характеризующихся полыми костями, оперением на теле, ядовитым мясом, а также пассивностью и миролюбием.

СВОБОДНАЯ ЗОНА — автономная область, имеющая определенные льготы в области торговли. Не является протекторатом ни Гегемонии, ни Пучкина, однако поддерживает дружеские отношения с обеими территориями.

СЕДАЙИН — 1) аккредитованный псион, наделенный способностями врачевания; 2) (устар.) слово из языка нихтвренов, означающее «голубая рука». Примечание: седайин настолько миролюбивы, что не могут защитить даже самих себя; любое насилие их парализует, и больше всего на свете они боятся причинить боль. Из-за этого седайин можно считать великолепными врачами, однако, к сожалению, они крайне уязвимы.

СЕКС-ВЕДЬМА (устар. тантраиикен) — аккредитованный псион, использующий энергию, которая образуется во время полового акта; кроме того, секс-ведьмы получают энергию от боли, которая вызывает у них сильный прилив эндорфинов.

СЕМИДЕСЯТИДНЕВНАЯ ВОЙНА — военный конфликт, завершившийся падением Республики Гилеад и возникновением вместо нее Гегемонии и Федерации Пучкин.

SEKHMET SA'ES (др. — егип.) — бранное выражение, означающее примерно «пусть на тебя наступит Сехмет», — просьба, обращенная к свирепой богине разрушения Сехмет. Соответствует нашему выражению «черт бы тебя побрал».

СКИНЛИН (сленг: грязнуха, кухарка) — аккредитованный псион, специализирующийся на растениях и их ДНК. Примечание: для работы с растениями скинлины используют свой голос; его различные модуляции в сочетании с волнами энергии позволяют им изменять ДНК растений и их внутреннее строение. К сожалению, скинлины весьма подвержены приступам слепой ярости.

ТАЛАНТ — 1) парапсихологические способности; 2) магические способности.

ФЕДЕРАЦИЯ ПУЧКИН — одна из двух мировых сверхдержав, включающая Россию, большую часть Китая (кроме Тибета и Сингапура), часть Центральной Азии, Восточную Европу и Средний Восток. Примечание: после Семидесятидневной войны две сверхдержавы заключили между собой мир, и теперь часто говорят, что у нас одно правительство на две части мира.

ХЕДАЙРА (демон.) — 1) предмет нежной привязанности; 2) женщина-человек, связавшая себя узами с падшим демоном (а'нанкимелем). Примечание: существует несколько значений, выявляемых из контекста или по произношению. Приводимый ниже список включает последовательность значений, от наиболее употребительных к редким: желанная, спутница, сосуд, звездочка, сладость, драгоценная игрушка, хрупкая безделушка. Наиболее редкое и сложное значение можно приблизительно перевести как «рабыня для удовольствий, которая вертит своим господином».

ХЛОРМЕН-13 (сленг: чилл, айс, рок, смэк, даст) — алкалоидный препарат, обладающий сильным наркотическим действием. Примечание: производство чилла приносит огромные прибыли крупным фармацевтическим компаниям, а также корпорации «Моб», поскольку препарат вызывает мгновенное привыкание, которое практически неизлечимо.

ЦЕРЕМОНИАЛ — 1) аккредитованный псион, занимающийся, как правило, традиционными видами магии. Накапливая энергию, он расходует ее в виде контролируемых выбросов; 2) магия церемониалов, известная как волшебство, в отличие от более органического колдовства; 3) (сленг) любое Великое заклятие, используемое в магии.

ШАМАН — 1) самый распространенный вид псионов. Шаманами считаются псионы, которые не наделены другими ярко выраженными способностями, — от колдунов вуду, общающихся с духами лоа, до обычных, рядовых псионов; 2) (устар.) обычный человек с некоторыми признаками парапсихологических способностей.

ШЛАКОВАЯ НЕМОЧЬ — болезнь, связанная с химическим заражением местности, обычно имеющим место близ транспортных узлов вдалеке от основных урбанизированных зон.

ЭНЕРГИЯ — 1) живая энергия, т. е. энергия, создаваемая живыми организмами, как то: прана, мана, оргон и т. д.; 2) магические способности, возникающие на основе безбрачия, кровопускания, поста, боли или медитации; 3) энергия, производимая линиями земли или геомагнитными течениями; энергетическая оболочка, окружающая нашу планету; 4) наука, изучающая возникновение и использование живой энергии, магических способностей или энергии окружающего пространства; 5) любая форма энергии, питающая магические или парапсихологические способности; 6) сообщество паранормальных существ или отдельные существа, занимающие определенную территорию.


Оглавление

  • Увертюра
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Кода
  • Глоссарий