Там, где умирают корабли [Уильям Кори Дитц] (fb2) читать постранично

Уильям Дитц Там, где умирают корабли

Тем, кто вдет наперекор, казалось бы, неизбежному, тем, кто готов погибнуть сам, спасая других, посвящается эта книга. В них — наша надежда.

Моя вечная благодарность Марджори, Элисон и Джессике. Без вас у меня ничего бы не вышло.

1

Говорят, что воин отмечает пройденный путь и пером, и мечом. Значит, он должен любить и то и другое…

Маямото Мусаси, «Книга пяти колец», 1643 стандартный год

ПЛАНЕТА НОВАЯ НАДЕЖДА

Академия в Милфорде более была известна тем, что располагалась на престижной стороне Первого Холма, нежели своей архитектурой. Впрочем, кремового цвета колонны и темно-красные кирпичи в сознании ее выпускников были столь тесно связаны с университетами, куда мечтали попасть ее выпускники, что это придавало ей величавости.

От центрального корпуса по холму сбегала череда длинных террас, вырубленных непосредственно в склоне. Дорн Восс спустился по ступеням, бегущим мимо футбольного поля, где игра была в самом разгаре, мимо бассейна, возле которого резвились первоклассники, и оказался в густых зарослях, которые он считал своими личными владениями. Когда-то здесь был прекрасный сад, полный зелени листвы, ярких цветов и экзотических ароматов; тишину нарушал только звук падающих капель воды. Чтобы создать для некоторых растений нужные условия, мистер Холуорти поставил в саду двадцать пять микроклиматронов — микроклимов, как называли эти устройства школьники, — которые их обслуживали.

Славный был старик этот Холуорти. Дорну никогда не забыть венчик седых волос, косой крест подтяжек, особенно черных на фоне белой сорочки, и едва слышный старческий голос, которым Холуорти читал лекции, обращаясь скорее к растениям, чем к ученикам.

Многие ребята старика недолюбливали, а его предмет считали сухим и скучным; но Дорн к их числу не относился. Его живо интересовало все, что было связано с межзвездными перелетами, а старый учитель в молодости был планетным десантником. Тогда Холуорти высаживался на неисследованные планеты, изучая и систематизируя местные формы жизни. Он очень любил рассказывать о своих приключениях. Все это придавало его лекциям особую значимость, во всяком случае в глазах Дорна, для которого тот в чем-то заменил отца. И вот Холуорти умер, заболев какой-то формой чумы, у которой и имени-то не было, только цифровое обозначение; он заразился ею, посещая городские окраины, — а Холуорти это делал почти каждый день. Сколько огородов стали давать больше урожая благодаря его помощи? Сколько детей ложились спать сытыми благодаря его мудрым советам? Сотни, а может, и тысячи!

Это было год назад. С тех пор экзотические растения в двух третях микроклимов погибли: их вытеснили местные формы, которые теперь грозили уничтожить все, созданное Холуорти. Уже невозможно было прочесть сделанные от руки надписи на табличках, а сложная система орошения была похоронена под толстым слоем прелой листвы. Школа хотела пригласить нового учителя ботаники, но желающих занять это место не нашлось. Дорн понимал почему. Среди пятисот с лишним планет Конфедерации Новая Надежда была одной из самых отсталых и удаленных.

Дорн прошел по дорожке, что огибала теплицу и выходила на заросшую сорняками террасу. Впереди, насколько хватало глаз, простирался, поблескивая в лучах полуденного солнца, город Оро.

Городские трущобы — триста квадратных миль сплошных трущоб — начинались сразу же за окружающей холм оградой, через которую был пропущен электрический ток. Почти все дома были в один или в два этажа: при отсутствии стальной арматуры не построишь высотных зданий. Планета Новая Надежда была печально известна скудостью запасов железной руды и трудностью ее добычи, а стоимость импортируемой стали была запредельно высокой.

Поэтому почти все обитатели Новой Надежды, за исключением нескольких самых богатых семейств, жили в угнетающей нищете — следствие недостатка природных ресурсов, социального расслоения и постоянной перенаселенности.

Обо всем этом Дорн думал, глядя на бесконечную череду бетонных лачуг, на дым, спиралями поднимающийся в белесое небо, на потоки грязи, текущие в море. Он видел эту картину, но не чувствовал ее. Да и с чего, собственно, ему ее чувствовать? Особенно если учесть, что он родился на другой планете, а сюда его послали учиться — а может, это просто был способ избавиться от него. И хотя Дорн не мог бы с уверенностью сказать, какая причина вернее, Новая Надежда была для него чем-то вроде тюрьмы, и он не связывал с ней ни себя самого, ни свое будущее.

Он огляделся, проверяя, не следит ли за ним кто, а потом закурил. Дым оцарапал легкие, яд просочился в кровь, и Дорн почувствовал себя немного лучше.

Голос прозвучал так неожиданно, что Дорн подпрыгнул:

— Мистер Восс? Вы здесь, мистер Восс?