У современной "новой хронологии" был предтеча, о трудах которого
критики академика А.Т.Фоменко и его "сотоварищей" иногда забывают. Это
Николай Александрович Морозов. В советскую эпоху о нем было принято
уважительно писать "народоволец" и "ученый-энциклопедист". Не знаю,
насколько труды Морозова в области естественных наук действительно
являются значимыми. Просто не компетентен в этом вопросе. Но вот в
сфере "гуманитаристики" его можно назвать только "выдающимся
лжеученым".
К тому же, в первую очередь, Морозов был не деятелем науки, а настоящим
террористом, боевиком, вроде тех негодяев, что взрывали дома в Москве в
1999 г. Сын ярославского помещика, он рано примкнул к революционному
движению, был членом сначала "Земли и воли", а затем - еще более
экстремистской "Народной воли". Морозов принимал участие в подготовке
нескольких покушений на императора Александра II и только то, что он
был арестован еще до цареубийства 1 марта 1881 г., спасло его от
виселицы. Вместо этого террориста приговорили к пожизненному тюремному
заключению. При этом жесткий в начале тюремного срока режим был
довольно быстро смягчен, и Морозов смог заниматься научной
деятельностью.
Но на идею пересмотра хронологии всемирной истории Морозов наткнулся
совершенно случайно. В самом начале заключения ему одно время не давали
ничего, кроме религиозных книг. Морозов вновь, после долгого перерыва,
прочитал Библию и решил заняться ее критикой. Но, чтобы это не вызвало
подозрений, он лицемерно изобразил, что будто бы заинтересовался
православием и стал откровенно обманывать добродушного тюремного
священника. Сам Морозов позже описывал этот эпизод из своей тюремной
биографии так: "Я... через несколько месяцев прошел весь богословский
факультет. Это была область еще совершенно неведомая для меня, и я
сразу увидел, какой богатый материал дает древняя церковная литература
для рациональной разработки человеку, уже знакомому с астрономией,
геофизикой, психологией и другими естественными науками, и потому не
сопротивлялся и дальнейшим посещениям священника, пока не перечитал все
богословие, а потом (уже в Шлиссельбурге) перестал принимать его, как
не представляющего по малой интеллигентности уже никакого интереса, и
тяготясь необходимостью говорить, что только сомневаюсь в том, что для
меня уже было несомненно"[1].
Неожиданный "скачок мысли", подтолкнувший Морозова к пересмотру
датировки всеобщей истории, произошел под воздействием нескольких
причин. Здесь было и привычное интеллигентское антихристианство, и
подсознательное стремление хоть как-то "отомстить" окружающему миру.
Писатель Ю.К. Олеша, одно время увлекавшийся идеями бывшего
"народовольца", так написал о психологических побуждениях
Морозова-заключенного: "Ах, вы меня лишили мира? Хорошо же! Вашего мира
не было!".
Но, с моей точки зрения, важнее было другое умонастроение Николая
Александровича. Морозов с детства был склонен к мистическим
переживаниям, и вообще к неоформленной религиозности пантеистического
толка. Он вспоминал об этом в мемуарах: "Любовь к природе была у меня
прирожденной. Вид звездного неба ночью вызывал во мне какое-то
восторженное состояние"[2].
Еще ярче такие настроения описаны Морозовым в 1-ой главе
его книги "Откровение в грозе и буре": "Неодушевленных предметов не
было совсем: каждое дерево, столб или камень обладали своей собственной
жизнью и могли передавать друг другу мысли... Каждое произнесенное
слово или звук не были простыми сотрясениями воздуха, а особенными,
быстро исчезающими невидимыми воздушными существами, которые
зарождались в груди произносившего их человека"[3].
Этот стихийный пантеизм Морозова был глубоко чужд духовной строгости
православия, осуждающего "мистические восторги" как одно из возможных
проявлений "прелести". А вот для Николая Александровича мистические
переживания, видимо, были единственно ценным, что он мог бы найти в
религии.
При этом бывший "народоволец" недвусмысленно отождествлял свои
чувственные переживания с пророческими видениями апостола Иоанна
Богослова. Например, рассказывая о видении из 1-ой главы
"Апокалипсиса", Морозов вспоминает о собственных наблюдениях за солнцем
и облаками во время одной из гроз: "Но вдруг я остановился как
вкопанный, выведенный из своей задумчивости резкой и неожиданной
переменой в освещении окружающего ландшафта и поразительной картиной в
облаках. Солнце вдруг выглянуло в узкое отверстие, как бы в пробоину
какой-то особенной тучи, состоящей из двух слоев, наложенных один на
другой. Контраст окружающей меня местности, освещенной одним этим
пучком параллельных лучей, с отдаленными, покрытыми зловещей тенью,
частями ландшафта была поразительной... Благодаря тому, что пробоина в
тучах двигалась мимо солнца, оттенки его блеска быстро изменялись.
Солнце казалось совсем живым лицом разгневанного
Последние комментарии
21 часов 4 минут назад
1 день 41 минут назад
1 день 13 часов назад
2 дней 2 часов назад
3 дней 9 часов назад
3 дней 19 часов назад
3 дней 19 часов назад