Рыцарь желания [Маргарет Мэллори] (fb2) читать онлайн

Маргарет Мэллори Рыцарь желания

Пролог

Замок Монмут

Англия, вблизи уэльской границы

Октябрь 1400 года

Он проснулся от того, что дверь конюшни скрипнула.

Уильям оторвал голову от соломы, прислушался, рука сама легла на рукоятку кинжала. Послышались легкие шаги. Он бесшумно поднялся на ноги. Человеку с добрыми намерениями нечего было делать в конюшне в этот час.

Фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном двигалась вдоль ряда лошадей, которые начинали храпеть и вскидывать головы. Уильям подождал, пока человек, в руках у которого была свеча, не приблизился к висящему на столбе фонарю, явно собираясь его зажечь. Каковы бы ни были намерения пришельца, огонь был еще опаснее. Как только неизвестный задул свою свечу, Уильям в три прыжка одолел расстояние между ними.

Вошедший повернул голову.

Уильям увидел колыхание юбок, девичье лицо, испуганные, широко раскрывшиеся глаза. Он непроизвольно обхватил девушку за талию и, прежде чём они свалились на землю, успел перевернуться в воздухе так, чтобы смягчить ее падение.

— Пожалуйста, извините меня! — сказал он, выпуская ее и вставая на ноги. — Я вас не ушиб?

Он хотел подать руку, чтобы помочь ей подняться, но она быстро вскочила сама; из-под капюшона хлынули волны прекрасных волос. Она с опаской смотрела на него.

Уильям вгляделся. Как мог он принять за мужчину эту красивую и хрупкую девушку? Судя по шелковому платью, видневшемуся в разошедшихся полах плаща, она принадлежала к знати. У нее были тонкие черты лица, полные губы слегка приоткрыты. Он прищурился, пытаясь в полумраке определить, какого цвета у нее глаза. Непроизвольно протянул руку, чтобы вытащить застрявшие в ее волосах соломинки. И отпрянул, уловив блеск оказавшегося в ее руке кинжала. Он легко мог бы выбить кинжал, но побоялся испугать девушку.

— Кто вы и что здесь делаете? — требовательно спросила она.

Девушка тяжело дышала и держала кинжал, целясь ему в сердце.

— Отвечайте немедленно, или я закричу — и сбежится стража.

— Я рыцарь на службе у графа Нортумберленда, — сказал он успокаивающим тоном. — Я поздно приехал, зал уже был забит гостями, так что я решил переночевать здесь.

Он не собирался сообщать ей, что прячется в конюшне. Вечером, вручая послание от графа Нортумберленда, он заметил некую вдовушку, которую знавал при дворе. Предпочтя спать в одиночестве, он быстро сбежал.

— Теперь, когда вы знаете причину, по которой я оказался здесь, могу я спросить о том же у вас? — спросил он. — Представляется мне — вам совсем не следует в такой час ходить сюда одной.

Она не ответила, но даже при таком скудном свете он заметил, что она покраснела.

— Вы ведь знаете, как опасно для юной леди в одиночку бродить по ночам, особенно когда в замке полно мужчин и вино льется рекой.

— Мне не спится, — сказала она неприязненно. — Поэтому я решила поехать прогуляться.

— Вы не можете ехать одна среди ночи! — Понизив голос, он добавил: — В самом деле, вы ведь не собираетесь совершить такую глупость?

Губы ее сжались, глаза засверкали — и в голову ему пришла сумасшедшая мысль.

— Если вы пришли, чтобы встретиться с мужчиной, он не дорожит вами так, как следовало бы, иначе не просил бы вас вот так выйти одной.

Он решил, что ей около шестнадцати, то есть что она лет на шесть моложе его. В таком возрасте, предположил он, простительно быть наивной.

— Встретиться с мужчиной? — сказала она, поднимая глаза к небу. — Нет, это было бы глупо.

Видимо, посчитав, что он не опасен, девушка убрала кинжал в ножны, висевшие на поясе. Не успел он почувствовать облегчение, как она повернулась и сняла со столба уздечку.

— Мне пора, — произнесла незнакомка, сжимая уздечку в руке.

— Я не могу вас отпустить, — сказал он, прикидывая, как ее остановить.

Была глубокая ночь, отвести девушку в ее комнату он не мог — если бы она начала вырываться и кричать, это могло быть чревато крупными неприятностями для обоих.

— С прогулкой, конечно же, можно подождать до утра, — возразил он.

Она смотрела на него с угрюмой решимостью, заставляя гадать, что она попробует сделать, чтобы проскочить мимо него.

— Если я назову вам причину, по которой я не могу ждать, — наконец сказала она, — вы согласитесь меня отпустить?

Он кивнул, хотя по-прежнему имел все основания ее остановить.

— Завтра я должна выйти замуж.

В груди у него неожиданно поднялась волна разочарования. Он знал, что замок полон народу по случаю свадьбы, но ему и в голову не пришло, что эта невероятно прелестная девушка и есть невеста.

Поскольку он молчал, она, по-видимому, решила, что должна сказать больше, чтобы он позволил ей уйти.

— Я не жду, что этот брак будет для меня счастливым, — сказала она, вскидывая голову. — Своего жениха я не могу ни любить, ни уважать.

— Тогда вам следует сказать об этом вашему отцу; может быть, он переменит свое намерение.

Говоря так, Уильям знал, что если свадьба назначена на завтра, изменить что-либо уже невозможно.

— Я единственная наследница владельца важной пограничной крепости, — нетерпеливо сказала она. — Я не могу ожидать, что мой отец или король примут во внимание мои пожелания, решая, кому ею владеть.

— Что вас не устраивает в будущем муже?

Уильям не имел права спрашивать, но ему хотелось знать. Может быть, невинной девочке предстояло выйти замуж за распутника, годящегося ей в деды. Такое случалось нередко.

— В нем есть что-то подлое, я это вижу. — Она смотрела на Уильяма мрачными немигающими глазами. — Он не из тех, кому можно доверять.

Ее слова снова удивили его. Она, несомненно, говорила правду, вернее, то, что она считала правдой.

— Завтра я сделаю то, чего требуют от меня мой отец и король, я выйду замуж за этого человека. И с этого дня мне предстоит делать все, что велит мне мой муж, подчиняться ему во всем.

Уильям, конечно же, подумал о мужчине, который уложит ее в свою постель, и гадал, понимает ли она до конца весь смысл сказанных ею слов.

— Этой ночью вы должны позволить мне насладиться последним часом свободы, — произнесла она с решимостью в голосе. — Я прошу не слишком многого.

Уильям мог бы сказать, что ей следует доверять суждению своего отца и короля, что они, конечно же, не отдали бы ее человеку недостойному. Но он сам в это не верил.

— Я поеду с вами, — сказал он, — или вы не поедете.

Она сощурила глаза и долго внимательно вглядывалась в него. Свет падал на него сзади, поэтому девушка не могла рассмотреть его так же хорошо, как он ее. Двойное преимущество, потому что он не хотел ее напугать. Он хорошо знал, что, несмотря на молодость, суровые черты и серьезное выражение его лица заставляли робеть даже опытных воинов.

— Вы должны разрешить мне сделать это для вас, — сказал он, протягивая руку к уздечке.

И облегченно вздохнул, когда девушка в конце концов кивнула и отдала ее.

Седлая лошадей, он пытался заглушить внутренний голос, который твердил, что им овладело безумие. Боже мой, сам король приложил руку к этой свадьбе. Если узнают, что он был с ней наедине ночью, накануне ее бракосочетания, не сносить ему головы.

— Пригнитесь, — предупредил он ее, когда они ехали по двору к воротам замка. — Проверьте, не виднеется ли из-под плаща платье, и спрячьте волосы, ни одной прядки не должно быть видно.

Сторожа помнили, что он доставил письмо от Нортумберленда, «делателя королей». Они без слов пропустили его.

Уильям и девушка поскакали в холодную звездную ночь. Свернув на тропу, идущую вдоль реки, она выехала вперед и помчалась так, словно за ней гнался дьявол. Когда она наконец придержала лошадь и Уильям поравнялся с ней, бока его коня тяжело вздымались.

— Спасибо вам, — сказала она, подарив ему такую улыбку, от которой сердце у него сжалось.

Чем дольше он смотрел на нее, тем чаще становилось его дыхание. Она была поразительно хороша — лицо светилось от счастья, волосы в лунном свете были подобны сияющему ореолу. Когда она широко раскинула руки и запрокинула назад голову, смеясь навстречу звездам, он вообще перестал дышать.

Прежде чем к нему вернулась способность мыслить, девушка соскочила с лошади и подбежала к реке. Он привязал лошадей и последовал за ней. Отгоняя мысли о том, насколько опасно им здесь находиться, он расстелил для нее свой плащ на влажной земле под деревьями.

Она молча села рядом с ним, устремив взгляд на лунную дорожку, дрожащую на темной поверхности воды. Пока она смотрела на реку, он разглядывал ее профиль и вдыхал исходящий от нее аромат. Он подумал, что она давно забыла о его присутствии, но вдруг она нарушила молчание.

— Я навсегда запомню эту ночь, — сказала она, быстро сжав его руку. — Я сохраню ее в сердце как счастливый момент, который можно будет вспоминать в тяжелую минуту.

Он удержал ее руку и не хотел выпускать.

Она молчала, и он чувствовал, что мыслями в отличие от него она снова была далеко. Он уже познал немало женщин и поэтому был удивлен тем, как действовала на него эта девушка. От ее близости все его чувства обострились, по телу пробегали мурашки. И при этом он чувствовал себя глубоко счастливым просто от того, что холодной осенней ночью сидел рядом с ней и глядел на реку. Ему хотелось, чтобы это длилось вечно.

Когда ее передернуло от холода, он посмел нарушить молчание:

— Вы озябли, и мы забрались слишком далеко. Если кто-нибудь заметит, что вас нет…

Он не закончил. Она не хуже его понимала, какие беды грозили ей в случае, если ее хватятся. Соглашаясь, она позволила ему помочь ей подняться.

Обратно они ехали медленнее, на этот раз рядом, изредка перебрасываясь словами. Уильям старался запомнить все: лунный свет, темную реку, легкое похрапывание лошадей. Девушку, он знал, ему не забыть никогда.

Стража у ворот без слов пропустила их. Они подъехали к конюшне, и Уильям помог ей слезть с лошади. Когда он опускал ее на землю, обхватив за тонкую талию и притянув к себе чуть ближе, чем диктовалось приличиями, его сердце учащенно забилось, а голова пошла кругом.

Глядя на нее сверху вниз, он почувствовал такое сильное влечение, что у него перехватило дыхание. Его взгляд остановился на ее губах. Только когда она, отстраняясь, шагнула назад, он осознал, что едва не поцеловал ее. Это было плохо по многим причинам, но он сожалел, что не сделал этого. Вздохнув, он пропустил ее внутрь и повел лошадей в темноту конюшни.

Когда он возвратился, она шепнула:

— Я вам очень благодарна.

— Леди, я бы спас вас от этого брака, если бы знал как.

Он выпалил эти глупые слова неожиданно для себя, они вырвались из глубины сердца. Он, как любой мужчина, хорошо владел мечом, но в этом сражении он был безоружен. Настанет день, когда с ним будут считаться, когда у него будут земли и власть. Но сейчас он всего лишь безземельный рыцарь и только повредит ей, если посмеет вмешаться в Планы короля.

— Я исполню свой долг и поступлю так, как велят мне мой отец и король, — сказала она твердым голосом. — Но я благодарна вам за высказанное вами желание, чтобы все сложилось по-другому.

Ему захотелось лучше ее рассмотреть. Он поддался искушению и провел пальцами по ее щеке. А потом, не осознавая, что делает, взял ее личико в ладони. Он почувствовал, что она потянулась к нему. На этот раз он не остановил себя.

Он легко коснулся ее губ. И сразу его пронзило желание, настолько жгучее, что голова закружилась, а колени ослабли. Он прижался к ее губам. Он смутно чувствовал, несмотря на силу своего желания, что ее поцелуй был невинным. С трудом он заставил свои руки оставаться там, где они были, не дать им коснуться ее тела. Если бы она подала малейший знак, свидетельствующий, что она уже ходила по этой дорожке, он бы немедленно повалил ее на солому у них под ногами.

Он прервал поцелуй и притянул ее к себе. Закрыв глаза, он прижимал ее и ждал, когда сердце перестанет оглушительно стучать. Боже мой! Что с ним? Эта девушка, слепо доверившаяся ему, не подозревает об угрожающей ей опасности.

С трудом сглотнув, он выпустил ее из своих объятий. У него не было слов, он вообще не мог говорить. Он заботливо поднял капюшон ее плаща и упрятал под него ее длинные волосы. И дал своим рукам упасть вдоль тела, словно они были налиты свинцом.

— Я не хотела, чтобы мой первый поцелуй был с ним, — сказала она, как если бы ей было нужно объяснить, почему она позволила этому случиться.

Он содрогнулся при мысли, в чем этот другой мужчина будет первым, оставшись с ней наедине.

Она сделала быстрый шажок к нему, поднялась на цыпочки и легко прикоснулась губами к его губам. В следующий миг она уже спешила через двор, плотно завернувшись в плащ.

Много лет Уильям вспоминал эту ночь. В мечтах они снова были у реки, светила луна, он держал ее в своих объятиях. В мечтах он поцелуями убрал тревогу и страх с ее лица. В мечтах он спас ее от горькой судьбы.

В мечтах она была его.

Глава 1

Замок Росс

Англия, вблизи уэльской границы

Июнь 1405 года

Леди Мэри Кэтрин Рейберн сидела на скамье в своей спальне в ожидании новостей. Если принц вовремя получил ее последнее донесение, армия короля должна была уже схватить ее мужа и прочих мятежников.

Она закатала широкий рукав туники, вытянула руку в пучок света, падающий из узкого окна, и стала ее рассматривать. Синяки побледнели — Рейберн отсутствовал уже две недели. Она опустила рукав и прислонилась к каменной стене.

Ее муж не раз начинал подозревать, что она его предавала. На этот раз у него не будет сомнений. Кроме его сообщников, только она была в зале, когда он сообщил о времени и месте встречи с мятежными валлийцами.

Она спрятала лицо в дрожащие ладони и молилась, чтобы ее поступок не оказался ошибкой. Что еще ей было делать? Ничто не могло убедить короля в предательстве Рейберна, кроме неоспоримого доказательства его связи с мятежниками.

Если Рейберну удалось скрыться, он вернется и убьет ее. Что тогда будет с Джейми? Страшно подумать — он останется один на свете с таким отцом.

Холод камня проникал через толстый гобелен за спиной, заставляя ее дрожать. Мучительная лихорадка только прошлой ночью отпустила ее. Болезнь, прокатившаяся по замку, последней свалила ее.

Она без сил закрыла глаза. Как все это случилось? Мысленно она вернулась к началу, к тому времени, когда Рейберн еще не предал короля, а она не предала его.

Когда король выбрал Рейберна ей в мужья, он был уверен в его преданности. В шестнадцать лет ей предстояло стать наградой вассалу. Помимо знатности, она обладала редким и притягательным достоинством: она была единственной наследницей своего тяжелобольного отца. Более того, она должна была унаследовать один из самых хорошо укрепленных замков в пограничной полосе между Англией и Уэльсом. Это делало ее брак достойным внимания короля.

В возрасте десяти лет она была помолвлена с молодым человеком, семья которого, подобно ее собственной, была тесно связана с королем Ричардом. После того как трон был узурпирован Генрихом Болингброком, эта помолвка потеряла свою привлекательность. Так что ее отец был доволен, когда вскоре молодой человек имел неосторожность упасть с лошади и сломать себе шею. Когда новый король «предложил» выбрать для нее мужа, отец был счастлив продемонстрировать, чьим вассалом он стал.

Король Генрих долго раздумывал, рассматривая ее как награду для влиятельного человека, который оказался бы у него в долгу. Когда же ее отец совсем слег — как раз перед восстанием валлийцев, — король заспешил. Он не мог оставить замок Росс и окружающие земли без сильной руки, способной их оборонять. Когда отец Кэтрин лежал на смертном ложе, солдаты короля доставили ее в принадлежащий королю замок недалеко от Монмута для бракосочетания.

Она обхватила себя руками и раскачивалась, погрузившись в воспоминания. Она знала, что Рейберн — холодный человек. Она не ждала от него нежности. Однако брачная ночь стала для нее потрясением. Он все же смог лишить ее невинности.

Может быть, причиной была новизна. Он приказал ей погасить все свечи и молча ждать в постели. Только позднее она поняла, что означали звуки, которые она слышала в темноте, — ее муж готовил себя к выполнению своей задачи.

Не было ни поцелуев, ни ласк. По крайней мере все быстро закончилось. Сделав дело, он покинул ее. Остаток ночи она проплакала, решив, что самое худшее в ее жизни уже случилось.

Какой наивной она была.

Каждую неделю он приходил в ее спальню, полный решимости сделать ей ребенка. Она старалась не слышать гнусных слов, которые он шептал ей в ухо, не замечать грубых рук, хватающих ее за бедра и ягодицы. Когда ему удавалось возбудиться, она заставляла себя далеко уноситься мыслями, пока он трудился и сопел над ее телом.

Со временем ему все труднее давалось исполнять свой долг. Когда он не мог, он ее бил. Иногда насилие возбуждало его на достаточно долгое время. Он взял за правило напиваться, прежде чем к ней войти. Пьяный, он становился еще более жестоким.

Каким-то чудом она забеременела. Беременность спасла ей жизнь. Рейберн не стал лучше, но он перестал мучить ее в спальне.

И вот несколько недель назад он решил, что должен произвести на свет «запасного» наследника.

Она не сожалела о том, что сделала, чтобы спасти себя на этот раз. И спасти корону для принца Гарри. Наступит день, когда Гарри станет великим королем, таким, какого заслуживает Англия. Однако ее тяготил собственный обман.

Кэтрин погрузилась в сладкие воспоминания детства, воспоминания о том, как они с Гарри вместе играли в Монмуте, — и веки ее отяжелели. Это было счастливое время, еще жива была мама, а ее друг еще не стал принцем и наследником трона. Она свернулась на жесткой скамье и закрыла глаза.

— Миледи, почему вы не в постели?

Голос служанки вывел Кэтрин из тревожного полусна.

— В чем дело? — спросила она, садясь.

— К замку приближаются вооруженные люди, — сказала женщина сдавленным от тревоги голосом.

— Под каким они флагом? — спросила Кэтрин.

— Под флагом короля, миледи.

Волна облегчения прокатилась по ней с такой силой, что она ухватилась за скамью, сохраняя равновесие.

— Что это значит, миледи? — спросила служанка, теребя фартук.

— Не знаю, — отвечала она, стараясь говорить спокойно, — но нам нечего бояться людей короля.

Если Рейберна схватили, зачем королю понадобилось посылать в замок своих солдат? Может быть, Рейберн бежал, и они его ищут? Мог он бежать сюда, чтобы спрятаться? Ее охватила паника. Она заставила себя успокоиться.

Нет, если предательство Рейберна раскрыто, он вряд ли явится сюда. Опасаясь, что его казнят или бросят в тюрьму, он скорее всего бежал бы на континент. Она была почти уверена в этом.

— Миледи, солдаты короля уже у ворот; Люди ждут, что вы велите им делать.

— Солдаты выступают под флагом короля, мы обязаны открыть им ворота, — сказала она. — Скажите людям подождать, я сейчас выйду.

— Но, миледи, вы еще так слабы. Вам не следует…

Кэтрин отстраняющим жестом остановила возражения служанки.

— Помоги мне одеться. Я должна знать, с какими они прибыли новостями.

Опершись на руку служанки, она поднялась. Голова у нее закружилась, но скоро это прошло.

Она одобрительно кивнула, соглашаясь с выбором принесенного ей платья, и позволила служанке одеть себя. В ее мозгу засел один вопрос: почему король послал сюда людей сразу после схватки?

— На это нет времени, — сказала она, когда служанка принесла затейливый головной убор из синей парчи. Подойдет и сетка с камнями.

Хорошо, что за дверью ее поджидал Джейкоб. Она с благодарностью взялась за предложенную стариком руку и улыбнулась, глядя на его обветренное лицо.

— Позвольте мне извиниться за вас перед гостями, — сказал он, озабоченно вглядываясь в ее лицо. — Я скажу им, что вы слишком больны, чтобы их приветствовать.

— Спасибо, Джейкоб, но я должна к ним выйти, — сказала она. — Пока я не буду уверена, что это действительно люди короля, я не дам им войти в замок.

«И пока не узнаю, что им нужно».

После многих дней, проведенных в полумраке спальни, глазам ее стало больно от яркого солнечного света. Она чувствовала слабость, но, пройдя через внутренний и внешний дворы, почувствовала, что свежий воздух придал ей сил. Половина обитателей замка собралась у ворот, обеспокоенная появлением у его стен вооруженных людей.

Маленький сын, увидев ее, оторвался от Элис и обхватил ее ноги. Она наклонилась, чтобы его поцеловать.

— Джейми, стой здесь с Элис, мне надо поговорить с этими людьми, — твердо сказала она. — Не выходи за ворота.

Она бросила многозначительный взгляд на экономку, которая в ответ быстро кивнула.

Когда она распрямилась, перед ее глазами мелькали яркие искры. Она никогда не падала в обморок, и ей нельзя было позволить себе этого сейчас. Она должна исполнить долг по защите своих владений.

Кэтрин помахала рукой сгрудившимся позади нее обитателям замка и одна подошла к воротам. По ее знаку мужчины с тяжелым стуком опустили подъемный мост над сухим рвом.

Через железные прутья решетки Кэтрин могла видеть всадников, остановившихся на другой стороне рва. У них был вид закаленных в боях воинов, готовых к новым схваткам.

Она обернулась и приказала:

— Поднимайте решетку, но будьте готовы по моему сигналу ее опустить.

Мужчины принялись за работу — железная цепь лязгнула и застонала, решетка медленно поползла вверх.

Как только она поднялась настолько, что под ней можно было пройти, Кэтрин вступила на мост. Она видела, как удивлены пришельцы. Они рассматривали ее, но остались стоять на месте, как ей и хотелось.

Когда Уильям Невилл Фицалан подъезжал к замку Росс, его мысли были заняты женой предателя. Теперь вдовой. Последнее донесение, доставленное принцу от леди Рейберн, привело к тому, что ее муж был схвачен и казнен. Рейберн заслуживал своей участи. Но какой должна быть женщина, которая делила с ним постель и все же предала его?

Уильям угрюмо думал, что ей, должно быть, нельзя доверять ни в чем. По его опыту, верность была редкостью среди женщин ее положения. Рыцарские идеалы верности и чести наверняка не свойственны женщинам. Скорее всего ею руководила не преданность Ланкастеру, а страсть к другому мужчине.

Каков бы ни был мотив, и у него, и у короля была причина быть благодарными. Однако теперь леди стала для короля политической проблемой.

Учитывая сомнительность своих прав на трон, король Генрих должен был продемонстрировать, что предатели и их семьи будут жестоко наказаны. Более всего это нужно было показать самым могущественным феодалам. Как жену предателя, чьи владения находились в пограничной полосе между Уэльсом и Англией, леди Рейберн надлежало отправить в Тауэр — место, где «случайная» смерть была обычным явлением.

С другой стороны, принц Гарри настаивал на том, что именно леди Рейберн отправила ему анонимное послание о силах мятежников. Однако мало кто среди людей короля верил в это, так что им предстояло отыскать человека, который доставил послание.

Король собрал совет, чтобы решить, верить принцу или нет. На самом деле это в любом случае не имело значения. В разгар мятежа король не мог оставить замок на границе в руках женщины. Феодалы, предположительно верные, были почти столь же беспокойны, как мятежники. Если один из них засядет в замке Росс, захватив его силой или путем заключения брака, королю будет нелегко снова овладеть им. Король желал, чтобы замок оказался в руках человека по его выбору.

Он выбрал Уильяма. Его верность выдержала множество проверок. Более того, король знал, что Уильям жаждет заиметь собственные земли, а заимев, будет яростно защищать их. В его руках замок Росс станет надежным оплотом короля.

Этим утром Уильям атаковал мятежников, застав их неготовыми к нападению. По приказу короля Рейберн был казнен на месте. Не успела голова предателя слететь с плеч, как король объявил о конфискации его владений и пожаловал их Уильяму вместе с титулом.

Прямо с поля боя Уильям помчался на защиту своей собственности, кровь врага еще не успела высохнуть на его сюртуке. Но за собственность надо было кое-чем заплатить.

Король отдал в его руки судьбу вдовы.

Уильям был волен выбирать. Он мог отослать леди в Лондон, чтобы ее заключили в Тауэр за предательство мужа. Или он мог спасти ее, сделав своей женой. Король даже прислал епископа и дал разрешение на совершение брака без предварительного оглашения в случае, если Уильям выберет женитьбу. Король знал, с кем он имеет дело.

Если леди Рейберн бросят в тюрьму, принц будет в ярости. Король мог не считаться с мнением принца, но не Уильям. Наступит день, когда юный Гарри станет его королем. Но Уильям все равно женился бы на вдове. Он не мог позволить мучить женщину или ребенка, если в его власти было это предотвратить.

Оказавшись на вершине следующего холма, он забыл о вдове. Он остановился и поднял коня на дыбы, чтобы в первый раз окинуть взором свои земли. Холмы, покрытые пышной растительностью, вокруг стоящего над рекой на естественном возвышении замка уступали место полям со зреющим урожаем. Замок впечатлял искусными укреплениями. Два ряда стен окружали более старое квадратное здание, увенчанное башней.

К Уильяму подъехал Эдмунд Форрестер, его первый помощник.

— Над рекой, легко защищать, — одобрительно произнес Эдмунд.

Уильям кивнул, не отрывая глаз от замка. Всю свою жизнь он хотел этого. Во владениях своего отца он мог жить, но у него не было никаких прав. Его положение всегда было двусмысленным, шатким. Теперь, после стольких лет, у него есть собственная земля и титул, свидетельствующий о его месте в мире.

Если бы только Джон был с ним в этот лучший день в жизни Уильяма! Прошло четыре года, как он умер, а Уильям все еще тяжело переживал потерю. Джон был единственным, кто был ему по-настоящему близок. Все же он рад, что рядом есть Эдмунд. Они много лет сражались на севере бок о бок. Не много было людей, которым он мог доверять, но Эдмунду он верил.

Уильям пришпорил коня и галопом помчался вниз по дороге, ведущей к замку, увлекая за собой остальных. Сердце его учащенно билось от предвкушения. Хотя дозорные должны были видеть королевский флаг, развевающийся над отрядом, обитатели замка не спешили открывать ворота. Он долго в раздражении ждал, когда опустится подъемный мост.

Решетка стала подниматься, из-под нее вышла тоненькая женщина и одна прошла на мост.

Уильям сощурился — солнце било ему в глаза, — стараясь лучше рассмотреть ее. Что-то в том, как держалась эта женщина, ее самообладание, с которым она всматривалась в них, смущая своим взглядом, заставило его сопровождающих неловко заерзать в седлах.

Ее поступок был настолько смелым, что Уильям одобрительно улыбнулся. Она явно хотела дать страже возможность опустить решетку за ее спиной, если прибывшие окажутся врагами. Однако в ее уловке был один изъян: замок мог быть спасен, но леди почти наверняка погибла бы.

Глава 2

Кэтрин изучала вооруженных всадников на противоположной стороне сухого рва, ожидая, что один из них выйдет вперед. Они были в кольчугах и доспехах, их кони явно проделали долгий путь. С ними был священник, белое одеяние которого выделялось на фоне сверкающего металла.

Она видела, как священник спешился и пошел к мосту.

— Отец Уайтфилд!

По счастью, старый друг ее отца не слышал ее восклицания. Вспомнив о его быстром возвышении в сане, после того как на трон взошел Генрих, она низко присела.

— Рад снова видеть вас, дитя мое, — сказал епископ, протягивая к ней руки.

— Что все это значит, ваше преосвященство? — шепнула она. — Почему король послал сюда вооруженных людей?

— У меня к вам известие от короля, — сказал епископ громовым голосом, эхом отразившимся от стен замка.

— Что это за известие, которое требует прибытия епископа и вооруженных людей?

— Я сожалею, но должен сообщить вам, моя дорогая, что ваш муж сегодня был убит.

— Слава Богу! — воскликнула Кэтрин и упала на колени.

Закрыв глаза, она сложила ладони перед лицом.

— Слава Богу! Слава Богу!

— Леди Кэтрин! — загремел епископ, стоявший над ней. — Вам следовало бы просить у Бога прощения за свою греховность.

Кэтрин знала, что грех желать мужу смерти. Но Бог в своей бесконечной мудрости услышал ее молитвы и убрал Рейберна с лица земли.

— Слава Богу, слава Богу, слава Богу!

«…постыдное поведение… не может женщина…» Она едва слышала, что говорил и говорил епископ. Не обращая на него внимания, она продолжала повторять одно и то же.

— Мэри Кэтрин!

Услышав свое имя, она открыла глаза.

— Вставайте, вставайте, — сказал епископ и потянул ее за руку. — Я еще не все вам сказал.

Он вытащил откуда-то из-под одежды пергамент, сломал печать и развернул его. Держа его в вытянутой руке, он принял торжественный вид и начал читать:

— «Все земли… переходят в собственность короны… в награду… за верную службу…»

Кэтрин не могла взять в толк эти слова. Чем дольше что-то бубнил епископ, тем сильнее кружилась у нее голова.

— Если говорить прямо, — сказал он, сворачивая пергамент, — король объявил, что вся собственность Рейберна, включая замок Росс, а также титул конфискованы. Король награждает ими человека, который в сегодняшней схватке нанес поражение вашему мужу-предателю.

Она сникла, как будто ее ударили в живот.

— Почему король так со мной поступил? — шепотом вопрошала она. — После того, что я для него сделала? После того, как я пошла на такой риск?

Епископ перегнулся к ней и уставился на нее щелочками глаз.

— Вам следовало предвидеть это с того момента, как ваш муж восстал против короля.

— Но я не восставала против короля! — запротестовала она. — Я стала женой Рейберна не по своей воле, а по воле короля. Вы это прекрасно знаете.

— Попридержите ваш язычок, — предупредил епископ, его лицо побагровело от гнева. — Надо лишиться ума, чтобы критиковать своего монарха.

— Король сказал, что мне делать? — спросила она, впадая в панику. — Где нам с Джейми жить?

Епископ прочистил горло.

— Не все еще потеряно, моя дорогая. — Он замолчал, чтобы придать большую значимость тому, что собирался сказать. — С благословения короля новый владелец замка Росс согласился взять вас в жены.

— Король желает, чтобы я снова вышла замуж?

Она возвысила голос, с этим она ничего не могла поделать. Непоколебимый взгляд епископа сказал ей, что она не ошиблась.

— Нет, он не мог! — Она отшатнулась от священника, замотала головой. — Он не может просить меня об этом снова!

Епископ схватил ее за руку и яростно зашептал ей в ухо:

— Это единственный способ, которым король может вас спасти.

Она закрыла лицо руками.

— Я не сделаю этого! Не сделаю!

— Кэтрин! — заорал епископ. — Немедленно прекрати!

— Вы должны попросить короля избавить меня от этого, — умоляла она, хватая его за рукав. — Пожалуйста, ваше преосвященство, вы должны попросить его!

— Возьмитесь за ум, женщина, — сказал священник, беря ее за плечи. — У вас нет выбора.

— Что, если я откажусь?

В груди ее рос гнев.

— Это совсем неразумно, — произнес епископ дрожащим голосом.

— Вы должны ответить мне, ваше преосвященство, — настаивала она.

— Король заключит вас в тюрьму.

Кровь отлила от ее лица, когда она наконец поняла. Почему она не видела этого раньше? Генрих сражался с мятежниками на обеих границах. Его положение на троне было непрочным. Если он как можно скорее не передаст ее владения в руки одного из своих людей, их могут захватить бароны пограничной полосы.

— Вы должны быть благодарны, что этот Фицалан берет вас, — гаркнул епископ. — Король не требовал от него этого.

Сквозь стиснутые зубы она сказала:

— Может быть, Тауэр будет для меня лучшим местом.

— Подумайте о сыне. Что будет с ним, если вас посадят в тюрьму?

На этот раз епископ попал в цель. Чтобы спасти сына, она была готова на все.

— Сколько у меня времени, — слабым голосом спросила она, — на то, чтобы выбрать между тюрьмами?

Когда в ее голове прояснится, когда она не будет такой слабой, может быть, она найдет выход. Ноздри епископа раздулись.

— Бракосочетание должно состояться без промедления.

— Без промедления? — поразилась она. — Мне придется отправиться из одного ада в другой без всякой передышки!

Приступ гнева оставил ее совсем без сил, сознание туманилось.

— Когда? — спросила она, глядя на деревянный настил моста у себя под ногами. — Когда он прибудет?

«Пожалуйста, Боже, пусть это будут недели, не дни».

— Он здесь.

Она взглянула вверх и увидела, что епископ смотрит через плечо. В своем отчаянии она забыла о других прибывших.

Всадники, стоявшие впереди, раздвинулись, пропуская рыцаря на черном, как ночь, боевом коне. Не в силах сдвинуться с места, Кэтрин с ужасом смотрела, как на нее надвигается огромное животное. Она уже ощущала на себе его горячее дыхание, когда всадник его остановил.

Она тяжело сглотнула и медленно, с усилием начала поднимать глаза. Ее взгляд сначала остановился на руке, сжимающей рукоятку меча, как если бы рыцарь чувствовал опасность и готовился ее встретить. Затем ее взгляд проследовал вверх по его руке. Когда он достиг его груди, ей стало плохо. Сюрко рыцаря, надетое поверх доспехов, было запятнано кровью. Кровью поверженных врагов.

Она не могла остановиться и подняла глаза на его лицо. Она увидела грязь, и кровь, и спутанные волосы. Затем ее взгляд встретился с неистовой яростью в пронзавших ее глазах, и она упала без чувств.

Когда епископ взошел на мост и заговорил с храброй женщиной, Уильям понял, что это была сама леди Рейберн. Поскольку он знал то, что епископ должен был ей сказать, он не вслушивался в его слова, погрузившись в созерцание женщины.

Он, конечно, надеялся, что она окажется привлекательной, хотя это не могло повлиять на его решение. Ему повезло. Хотя у нее могла оказаться душа змеи, леди Рейберн казалась — по крайней мере на расстоянии — молоденькой и необыкновенно привлекательной, с красивой гибкой фигурой.

Он очнулся, когда она упала на колени и выкрикнула: «Слава Богу!» Он не сразу понял, что она благодарила Бога за смерть мужа. Как могла женщина, упав на колени, вопить от радости, узнав, что ее муж мертв? Даже его мать не была столь бессердечной.

Когда он услышал, что она готова предпочесть тюрьму спасительному замужеству, его недоумение перешло в гнев. Ей следовало быть благодарной ему за то, что он ее спасает. А вместо этого она насмехается над ним! Эдмунд схватил его за руку, но Уильям оттолкнул его и, пришпорив коня, въехал на мост.

При его приближении епископ сделал несколько шагов назад. Но женщина не сдвинулась с места, даже когда конь захрапел над ней. Она рывками подняла глаза, как если бы дюйм за дюймом осматривала коня и человека. Когда ее взгляд добрался до его лица, их глаза встретились.

Сердце у него остановилось.

Это была она. Он был почти уверен в этом.

Ее глаза затуманились, она покачнулась. С быстротой, которой его научили сражения, он соскочил с коня и наклонился, чтобы подхватить ее до того, как ее голова ударится о доски. Ее прекрасные волосы высвободились из-под сетки и шелковыми волнами упали на его руку и грубый настил моста.

Он забыл обо всем. Он ничего не видел, кроме молодой женщины, лежащей на его руках. Это была она. Девушка, о которой он мечтал.

Не успел он ее поднять, как на него свалилось что-то. Маленькие кулачки застучали по его спине, а тоненький голосок крикнул в самое ухо:

— Пусти мою маму! Отойди от нее!

— Уберите ребенка! — крикнул Уильям ближайшему мужчине.

Тот оттащил мальчика и держал его на вытянутых руках, потому что мальчик бешено молотил руками воздух. Это был темноволосый ребенок на вид не старше трех-четырех лет.

Уильям встретился с ним глазами:

— Я не сделаю ей ничего плохого. Обещаю тебе.

Мальчишке почти удалось стукнуть его по голове.

Когда мальчика уже унесли, перед Уильямом возникло круглое розовое лицо, похожее налицо жирного странствующего монаха. Оно кричало:

— Миледи последние пять дней пролежала в кровати в лихорадке!

Уильям откинулся назад, чтобы увидеть, кто посмел наскакивать на него. Это была немолодая женщина, явно из служанок.

Женщина приложила руку к бледной щеке леди, лежащей на его руках.

— Что вы с ней сделали? — запричитала она. — Моя бедная хозяйка! Спаси нас Бог!

Уильям с трудом удержался от проклятия. Сквозь зубы он произнес:

— Я здесь, чтобы спасти леди, а не погубить ее.

Резкость его тона могла бы обратить служанку в бегство. Этого не случилось, но по крайней мере она прекратила выть.

— Покажи мне, куда ее отнести, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Мы не можем оставить ее здесь, посреди моста.

Служанка заморгала, а затем поднялась с удивительной резвостью. Подхватив юбки, она засуетилась:

— Сюда, сюда!

Уильям поднялся на ноги, держа женщину на руках, и прошел через ворота в замок. Он шел за толстой служанкой, которая оглядывалась через плечо каждые два-три шага и махала ему рукой. Он слышал ропот и знал, что слуги опускали головы и расступались перед ним.

Но он никого перед собой не видел.

Все его внимание было поглощено теплотой тела, которое он нес, и ощущением шелка, струящегося по его руке. Она почти ничего не весила. Когда ее волосы пошевелил ветерок, он почувствовал аромат луговых цветов, напомнивший ему о лунной ночи над рекой.

Сам того не заметив, он уже поднимался по ступеням, ведущим в замок. Тем временем малыш вырвался из удерживающих его рук и обвился вокруг ноги Уильяма.

— Ты хочешь, чтобы я уронил твою мать, глупый мальчишка?

Прежде чем кто-либо из его людей успел двинуться к нему, толстая служанка бросилась к мальчику и схватила его сзади за шиворот.

— Я присмотрю за твоей мамой, детка, — сказала она, передавая извивающегося ребенка в руки другой служанки. — Будь умницей, и Мэри отведет тебя на кухню и даст тебе вкусную булочку.

Уильям дал знак своим людям оставаться в зале и двинулся вслед за женщиной по винтовой лестнице в личные покои хозяев.

— Я Элис, экономка, — сообщила она, суетливо шагая по лестнице впереди него. — Я знаю леди Кэтрин с тех пор, как она была ребенком.

Женщина на его руках пошевелилась. Забыв обо всем, он наклонился, чтобы ее успокоить, и чуть было не поцеловал в лоб. Он резко качнул головой, напомнив себе, что эта леди, такая хрупкая в его руках, посмела перечить епископу. И сделала кое-что похуже.

Войдя в солар, он помедлил, рассматривая красиво убранную комнату с мебелью темного дерева, дорогими гобеленами и уютным сиденьем для отдыха у окна, выходящего на реку. Все это было его. Больше ему не придется жить из милости у кого бы то ни было. Его дети будут расти, зная, где их дом.

Он вдруг с изумлением осознал, что носить его детей будет женщина, которую он держит в руках.

Он взглянул на нее. Глаза ее были закрыты, страдальческая складка пролегла между бровей. Долго ли она будет лежать без чувств?

— Я здесь, милорд, — окликнула его экономка из одной из примыкающих к солару спален.

Он отнес леди в эту спальню и осторожно положил на высокую кровать. Отступая назад, заметил, что его сюрко запачкано кровью. Кем он должен был выглядеть в ее глазах, явившись прямо из сражения? Неудивительно, что она лишилась чувств.

Он взял Элис за руку.

— Мне надо помыться, — сказал он, выводя ее из спальни, — а моим людям нужны еда и питье.

— Я сейчас же займусь этим, милорд.

Элис хотела уйти, но он удержал ее, крепко взяв за руку.

— Я знаю, ты заботишься о своей хозяйке. — По искорке в ее глазах он понял, что ей приятно слышать это. — Так что помоги ей понять.

Элис посмотрела на него снизу вверх, лицо ее стало серьезным.

— Понять что, милорд?

— Король пожелал, чтобы я женился на ней сегодня же.

Он проигнорировал испуг женщины и продолжил:

— Без этого она не будет в безопасности. Ты должна объяснить ей так, чтобы она поняла.

Губы Элис сжались в ниточку. Она кивнула.

— Меньше чем через час я вернусь и скажу ей, как это будет происходить. Где я могу помыться?

Глава 3

Отмываясь от пота и въевшейся грязи, Уильям приходил в себя. Он снова и снова припоминал все, что знал о женщине, на которой должен был жениться. Она шпионила за своим мужем и обрекла его на смерть. Без малейших сожалений она предала отца своего ребенка, мужчину, с которым делила постель целых пять лет.

Таковы факты. И что же могли противопоставить им его мечты?

Или она изменилась с той поры, как он видел ее в конюшне, или он ошибался насчет нее. Сколько времени они тогда провели вместе? Час? Два? Что можно узнать за это время? Особенно если молодой мужчина взволнован до глубины души близостью прекрасной девушки при свете луны.

Он узнал, каковы женщины, ёще на коленях своей матери. Единственный раз он забыл вытверженный урок, когда повстречался с девушкой в конюшне.

Она осталась такой же прекрасной, так что ему надо быть осторожным.

Возвратившись в зал уже в парадной одежде, он был готов к дальнейшему. Слава Богу, перед отъездом епископ настоял, чтобы он захватил свое лучшее платье, которое обычно хранилось в поклаже вьючной лошади. Он поднял было руку, чтобы постучать, но остановил себя. Ему не нужно разрешение, чтобы входить куда угодно.

Толкнув дверь, он обнаружил леди Кэтрин и Элис сидящими за маленьким столиком у окна. Элис вскочила на ноги, уронив стул. Однако леди Кэтрин спокойно смотрела на него через пар, поднимающийся от чашки, которую она держала у рта. Ничто не дрогнуло в ее лице. Не отрывая от него взгляда, она поставила чашку и негромко сказала:

— Элис, пойди скажи епископу, чтобы он шел к нам.

Уильям недоумевал, зачем это ей понадобилось, и решил, что вскоре все узнает.

Элис бросила на хозяйку взгляд, говорящий, что она считает неразумным оставлять ее наедине с Уильямом. Но леди Кэтрин кивнула, и Элис подчинилась.

Впервые оставшись одни, они долго оценивающе смотрели друг на друга. В ее ярко-синих глазах он не увидел ни намека на узнавание. Он снова перебрал обрывки воспоминаний. Ничто в девушке, о которой остались пусть обрывочные, но яркие воспоминания, не согласовывалось с тем, что он знал о женщине, сидящей перед ним. Однако она была такой прелестной, что ему совсем не хотелось размышлять об этом.

Ее гладкая фарфоровая кожа чуть-чуть порозовела.

— Рад видеть, что вы уже не так бледны, как прежде, — сказал он.

— Обычно я не теряю сознание, — поспешно сказала она, — но я болела.

— Я надеюсь, что вам стало лучше, потому что между нами необходимо все уладить.

Что-то едва уловимое в мимике ее лица сказало ему, что последний час она потратила на то, чтобы оценить свое положение и выработать план. Он порадовался тому, что на службе у графа Нортумберленда обучился искусству вести переговоры.

— Вы проявили доброту, согласившись жениться на мне, — начала она.

Итак, она начинает партию с банальной попытки усыпить его бдительность.

— Вы были другого мнения, когда в первый раз об этом услышали.

Он хотел выразить удивление, но в его голосе невольно прозвучал гнев. Не обращая внимания на его слова, она продолжала:

— Я поняла, что король предоставил решать вам.

Мимо него не прошло, что она чуть выделила слово «вам».

— На самом деле это не совсем так. — Он пожал плечами. — Совесть не позволяет мне допустить, чтобы женщину несправедливо бросили в тюрьму, когда в моих силах это предотвратить.

— Многие в вашем положении поступили бы по-другому.

Если только они не взглянули бы на нее. Любой мужчина, однажды увидевший ее лицо, не затруднился бы с выбором. Уильям сгорал от желания, ему становилось жарко при мысли, что уже этой ночью он сможет лечь с ней в постель. То, что она предала своего первого мужа и не желала выходить за него замуж, не охладило его пыл.

Желать ее было одно, а доверять ей, — совсем другое.

— Вы льстите мне, говоря, что предпочитаете выйти за меня замуж, чтобы не оказаться в тюрьме, или вы все еще считаете, что одно не лучше другого?

Он снова сказал это слишком резко.

Она покраснела.

— Я протестовала против нового замужества, к тому же слишком скорого, — пробормотала она, опуская глаза. — Не против вас в качестве мужа.

— Так что насчет меня, вы не против? — выпалил он.

Интуиция подсказывала ему, что на первых порах не следовало показывать, насколько затронуты его чувства. Почему он ей не внял? Рассердившись на себя, он встал из-за стола и, повернувшись к ней спиной, стал смотреть в окно. Черт, он женился бы на ней независимо от своих желаний. Но он желал ее. Очень. И надеялся, что она этого не видит.

То, что она произнесла потом, заставило его вернуться к разговору.

— Я соглашусь выйти за вас замуж при одном условии.

Он повернулся к ней, его бровь поползла вверх.

— Вы считаете, что в вашем положении можно выдвигать условия?

— Я так считаю.

Твердость ее тона сказала ему, что она заметила нескрываемое желание в его глазах и осознает власть, которую оно дает.

— Ваша безопасность, ваш дом, ваше положение — этих причин для вас недостаточно? — спросил он.

— Если вы не сможете обещать мне этого, — сказала она, оставаясь неподвижной, — я выберу изгнание или тюрьму, но не стану вашей женой.

Он не верил своим ушам. Она предпочитала тюрьму, только бы не выходить за него замуж.

— Что же это за условие, на котором вы непременно настаиваете?

Она прерывисто вздохнула, и стало ясно, что внешнее спокойствие давалось ей нелегко. Однако, начав говорить, она смотрела ему прямо в глаза.

— Я должна иметь гарантии относительно своего сына. Вы должны мне обещать, что не сделаете ему ничего плохого. Более того, что вы будете защищать его и его интересы. — Она помолчала. — Такова моя цена.

Он подумал, что она не знает его, не может знать, как ее слова его оскорбляют. Глубоко вздохнув, он сел рядом с ней и накрыл ее лежавшую на столе руку своей ладонью. Она вздрогнула, но не отдернула руку.

— Я обещаю, — сказал он, выдерживая ее взгляд, — и я поступал бы так же без вашей просьбы.

Она колебалась, потом улыбнулась ему слабой улыбкой.

В этот момент предмет их обсуждения ворвался в комнату. Леди Кэтрин не стала пенять ребенку за то, что он им помешал. Напротив, она обняла малыша и поцеловала в темную кудрявую головку. Любовь между матерью и сыном была такой очевидной, что Уильям почувствовал, как теплота распространяется от них на него. Горло у него сжалось, он знал, что хочет того же для своих собственных детей.

В комнату неторопливо вошел епископ.

— Я просила прийти вас, — сказала леди Кэтрин, — потому что в брачный контракт должны быть включены определенные обещания.

Так вот почему она послала за епископом. Его устного заверения, высказанного без свидетелей, было для нее недостаточно.

Уильям не чувствовал себя оскорбленным. Напротив, он восхищался решимостью леди и ее умом. Она нашла способ заставить его выполнять обещания. Он надеялся, что так же яростно, как своего первенца, она будет защищать детей, которых родит от него.

— Контракт уже готов. — Епископ стоял, сводя вместе и разводя кончики пальцев и косясь на Уильяма. — Уверяю вас, все важные моменты в контракте оговорены.

Уильям, возражая, поднял руку:

— Я попрошу вашего писца внести некоторые изменения. У нас совсем мало времени, так что давайте покончим с этим.

Епископ сделал кислое лицо:

— Как хотите.

Дверь за ним захлопнулась.

— Ступай, Джейми, — устало сказала леди Кэтрин. — Мама должна отдохнуть.

Ее сын поцеловал подставленную ему щеку и резво побежал к выходу. Когда он выбежал, она в изнеможении откинулась на спинку стула.

— Я не могу дать вам много времени, — сказал Уильям, глядя на ее побледневшее лицо и чувствуя себя виноватым. — Бракосочетание должно произойти сегодня же.

Она ничего не сказала, только подняла на него свои удивительные синие глаза.

— Меня знают как храброго воина и командира. Под моей защитой вы будете в безопасности, — объяснил он. — Даже король не сможет угрожать вам, как это случилось сегодня.

Он смотрел на нее твердым взглядом.

— И никто не посмеет тронуть вас, когда вы будете носить мое дитя. — Его слова падали тяжело, в них слышалась ярость. — Потому что все знают, что я последую за врагом даже в ад и жестоко отомщу.

Кэтрин сидела в ванне, от которой поднимался пар, и пила вторую чашку горячего бульона, как того потребовала Мэри. В голове у нее прояснилось. После того как ушел Фицалан, она впала в глубокий сон, и это пошло ей на пользу.

Она перебирала в уме все детали своей встречи с Фицаланом. Его короткие волосы цвета бронзы были влажными, видно было, что он только что побрился. Отмытый от крови и грязи, он оказался красивым. У него было суровое лицо с широкими скулами, крупный рот, а глаза цвета темного янтаря. Атлетическое сложение, высокий рост и уверенность человека, привыкшего отдавать приказы, делали его старше, чем он, по-видимому, был.

Да, он красивый мужчина. На самом деле очень красивый.

На нем была спускающаяся до колен туника оливкового цвета, надетая на котарди цвета темного золота. Украшенный камнями пояс опускался низко на бедра. Дорогое платье не скрывало, что это грозный воин. Он ведь сказал, что он солдат и предводитель, которого все боятся.

Она вспомнила его недавнее заявление, что он будет защищать ее как женщину, вынашивающую его детей. И постаралась отодвинуть от себя эту мысль. Она выходит за него замуж, чтобы защитить своего сына, но пока не в силах думать о том, что надо будет делить с ним постель.

Она неясно видела его, когда он стоял над ней на мосту. Сидя в теплой воде, она передернулась, как от озноба. У него был вид разъяренного, забрызганного кровью льва.

В комнату в облаке пара ворвалась Элис.

— Вы все еще не одеты? — произнесла она, широко открывая глаза. — Мэри, что с тобой? Фицалан ходит по залу, как медведь в клетке.

— Два часа на подготовку к свадьбе, — проворчала Мэри, которая хлопотала над одеянием леди.

«Два часа на подготовку к свадьбе». Вода стекала по ногам Кэтрин, когда она вышла из ванны.

— Я разложила на кровати ваши лучшие платья, — сказала Мэри, выжимая волосы Кэтрин.

— Все же это самое красивое, — сказала Элис, любовно проводя рукой по вышивке бисером на платье, которое Кэтрин надевала на свою первую свадьбу.

— Нет времени подбирать что-то другое, — сказала Кэтрин. Она оставалась такой же худенькой, какой была в шестнадцать лет. — Синий цвет подойдет.

— Да, это платье очень вам идет, — сказала Мэри, откладывая платье и подходящий к нему головной убор из яркого синего шелка с золотой отделкой. — Ваши глаза в нем становятся яркими, как колокольчики.

Две женщины заторопились, укладывая и закалывая волосы, затягивая шнурки и подшивая. Закончив, они заохали от восторга. Платье облегало стройную фигурку Кэтрин от лифа до узорного пояса, спускавшегося на бедра, а ниже пояса спадало до пола мягкими складками.

Волосы Кэтрин все еще оставались мокрыми и зудели под тяжелым головным убором. Взглянув в зеркало из полированной стали, которое держала Мэри, Кэтрин порадовалась сапфировым сережкам и ожерелью. Это были любимые украшения ее матери.

Спускаясь по лестнице, она слышана, как навстречу ей поднялся гул мужских голосов. Кэтрин тронула ожерелье на шее. Она должна сделать это. Должна.

Когда она вступила в зал, все, как один, люди Фицалана повернулись к ней. В большом, похожем на пещеру зале стало тихо.

С другого конца зала на нее неотступно смотрели янтарные глаза Фицалана, пригвождая ее к полу. Когда он зашагал к ней с решительным и напряженным лицом, сердце ее оглушительно застучало. Ей стало жалко людей, которые оказывались лицом к лицу с ним на поле боя. Если бы она могла сдвинуться с места, она бы бросилась бежать от него вверх по лестнице.

Он отвесил поклон, взял ее за руку, и она попыталась успокоить дыхание.

Прежде чем она осознала, что происходит, они подписали брачный договор, произнесли обеты и вслед за епископом перешли по двору в церковь в восточной башне. Епископ, должно быть, благословил их и отслужил мессу, хотя она не слышала ни одного слова.

Она положила оцепеневшие пальцы на руку нового мужа и вышла из церкви. Неожиданный холод заставил ее задрожать — она подняла глаза и увидела, что солнце зашло за стены замка.

Вот и все. За один день она из жены стала вдовой и вновь женой. Сердце у нее сжалось, когда она подумала, что еще ничего не сказала сыну.

Она не знала, что ждет ее дальше. Украдкой она взглянула на Фицалана, но ничего не смогла прочитать на его суровом лице. Когда они вошли в зал, рядом оказалась Элис.

— К брачному пиру все готово. — И добавила: — Все, как положено.

— А Джейми? — прошептала Кэтрин, горло у нее перехватило.

— Не тревожьтесь о нем, миледи. Няня пораньше уложила его в кровать.

Слава Богу. Когда Рейберн отсутствовал, Джейми свободно бегал по всему замку. Нелегко будет держать его подальше от Фицалана.

Кэтрин вымученно улыбнулась Элис и позволила Фицалану вести себя к столу. Повар и занятые на кухне слуги совершили маленькое чудо, приготовив все для неожиданного брачного пира. Кэтрин знала, они старались для нее. Она была благодарна им, но есть совсем не могла.

Она взяла кусок хлеба и оглядела стол, лишенный обычных для свадебного пира украшений. Она не могла не вспомнить свадьбу в замке Монмут. Несмотря на усилия слуг, на этот раз не было ничего похожего.

В Монмуте провел детство ее друг Гарри, ставший теперь принцем Гарри, так что ей не раз приходилось бывать в нем перед свадьбой. Но никогда раньше она не видела в нем столько гостей, одетых в дорогие шелка и бархат. Месса длилась долго, стол ломился от яств, развлечения продолжались бесконечно.

Она так старалась достойно вести себя, что почти не думала о том, что ждет ее в спальне. Может быть, если бы у нее была мать, которая бы предупредила ее, все было бы по-другому.

Ей мимолетно вспомнилось, как в полночь перед свадьбой она тайком выбралась из замка, чтобы в последний раз промчаться верхом по окрестностям перед тем, как потерять свободу. Если бы она знала, какой будет жизнь с Рейберном, не умчалась бы она как можно дальше?

Вспомнился ей молодой рыцарь, который сопровождал ее той ночью. Жаль, что она не запомнила его лица. Когда он сшиб ее с ног, она так испугалась, что заметила только, какой он большой. Позднее она видела очертания его падающих до плеч волос, но лицо все время оказывалось в тени, запомнилась только борода.

Так что он представлялся ей состоящим из длинных волос и бороды.

Мысли ее тогда были в полном беспорядке, а потом последовала мучительная ночь с Рейберном. Удивительно, что она не забыла о том рыцаре, что память о нем не стерлась последующими ужасными событиями.

Но она запомнила его. Тепло его большой руки, в которой лежала ее рука, когда они сидели и смотрели на реку. То, как его борода щекотала ей кожу во время короткого поцелуя. Неожиданное ощущение уюта, когда его руки обхватили ее напоследок.

Больше всего она запомнила и сохранила в своем сердце его доброту и благородство. Когда ее жизнь стала невыносимой, память о них спасала ее.

Сидя за столом, Уильям украдкой бросал взгляды на новобрачную, и хотя она была прелестна, ему было больно на нее смотреть. Когда она появилась в зале, он думал, что у него остановится сердце. Платье плотно облегало ее фигуру и струилось, обрисовывая каждый прелестный изгиб. И разве глаза могут быть такими синими? Он не знал, сколько простоял без движения, прежде чем двинулся к ней.

Она сидела и крошила свой хлеб. Он видел, как несчастна и напряжена его жена, и гордость его была уязвлена. Ведь она не была девственницей, боящейся неизвестности. Она многие годы делила постель с мужчиной и родила ему ребенка. Конечно, он для нее чужой человек. Он мог бы ожидать, что ей неловко. Но ее поведение было ни на что не похоже, он не мог не почувствовать личной обиды.

Что эта женщина думала? Что он бросит ее на пол и возьмет силой в тот самый момент, когда за ними закроется дверь спальни?

Господи, он настолько желал ее, что мог бы взять ее таким образом. Он ни о чем не мог думать, кроме как о том, чтобы ощутить под собой ее обнаженное тело. Однако его смущало, что она явно боялась того, к чему он страстно стремился. Он был уверен: когда они останутся одни, он сможет это изменить. Если у мужчины нет ни богатства, ни положения, он знает, почему женщины приходят к нему в постель. И почему они возвращаются.

Плохо, когда мужчина так хочет свою жену. Наверняка это пройдет после того, как она несколько раз побывает в его постели. Может быть, после нескольких десятков раз. Его ладони становились потными, а дыхание учащалось при одной мысли об этом.

Глупо испытывать разочарование от того, что она не узнала его после стольких лет. С тел пор он заматерел и больше не носил бороды. Ему следует радоваться, что она не знала его в те времена, когда он был юнцом, который потерял рассудок и согласился на ее каприз.

Он снова взглянул на нее. Она смотрела куда-то в сторону, ее губы чуть-чуть улыбались. Желание снова охватило его. Помоги ему Господь, он надеялся, что придет время, когда она будет думать о нем и улыбаться такой же дивной улыбкой. Да, она уже приобрела над ним слишком много власти и без напоминания о той встрече.

Однако он сделает так, что она не забудет их брачной ночи.

Он притронулся к ее руке. Она выпрямилась и посмотрела на него широко открывшимися глазами.

— Все ждут, — тихо сказал он. — Нам пора удалиться в спальню.

На лице у нее отразился такой ужас, словно он сказал, что собирается взять ее прямо здесь, на столе, на глазах у всех. Он взял ее за руку и помог подняться. Когда они прошли через зал и стали подниматься по лестнице, все обитатели замка, мимо которых они шли, захлопали в ладоши и разразились возгласами одобрения.

Боже, да она дрожит! И это женщина, которая несколько часов назад храбро вышла на мост, чтобы его встретить?

Этой поспешной свадьбой они нарушили так много традиций, что, прежде чем они подошли к брачным покоям, он без угрызений совести завернул всю толпу обратно. Закрыв за собой дверь, он повернул голову к новобрачной.

С высоко поднятой головой и гордым профилем, она была похожа на богиню. Но ее глаза смотрели в сторону. Он бы все сделал, чтобы стереть страх с ее лица.

Он не знал, как к ней подступиться. Оглядевшись, он почувствовал облегчение, когда увидел, что кто-то позаботился о них, оставив им вино и хлеб с сыром. Хотя еда и питье предназначались для того, чтобы подкрепить силы, потраченные на брачном ложе, их можно было использовать, чтобы снять напряжение.

— Посидите со мной и выпейте вина, — сказал он, указывая на столик.

Плечи Кэтрин, казалось, немного расслабились.

— Благодарю, лорд Фицалан.

— Теперь, когда мы стали мужем и женой, вы должны называть меня Уильямом, — сказал он, наблюдая, как она грациозно опускается на стул. — А я буду называть вас Кэтрин.

Он остался стоять позади нее, снедаемый желанием положить руки ей на плечи и провести пальцами по изгибу ее шеи. Он хотел этого весь вечер. Она быстро взглянула на него из-за плеча; ей явно было не по себе от того, что она не может видеть его движений.

— Почему вы не пьете? — сказал он.

Она пригубила вино, потом сделала большой глоток.

— Позвольте мне помочь вам снять головной убор.

Он наклонился и зашептал:

— Я хочу видеть ваши волосы, Кэтрин.

— Моя служанка может это сделать. — Она быстро поднялась, будто не хотела, чтобы он до нее дотронулся. — Я позову ее.

— Не надо.

Она начала откреплять головной убор, но ее руки так сильно дрожали, что Уильям взял на себя эту задачу. Когда все шпильки были вынуты, он снял убор и положил его на второй стул. Он размотал толстую косу, оплетавшую ее голову, и распустил ее.

Ее волосы кое-где еще оставались влажными. Он запустил в них пальцы и встряхнул их — они пахли полевыми цветами. Закрыв глаза, он приник лицом к водопаду волос и вдыхал их запах, пока у него не закружилась голова.

Он отвел волосы, чтобы поцеловать нежный изгиб ее шеи. Наконец-то. Другая женщина издала бы вздох и прижалась к нему спиной или повернулась бы к нему и притянула его для крепкого поцелуя. Но его жена осталась неподвижной.

И это после того, как он для начала решил успокоить ее беседой. Он вздохнул, зная, что ему не следует так ронять себя. Опустившись на сиденье рядом с ней, он взял ее руку. Он был рад и такому соприкосновению, каким бы скудным оно ни было.

Кэтрин другой рукой прикрыла глаза. К его смятению, ее плечи тряслись. Она плакала! Через какое-то время, которое показалось ему вечностью, она, казалось, немного успокоилась.

— Простите меня, — сказала она дрожащим голосом. — Я не хотела вас сердить.

Что было с ней делать? Он похлопал по ее руке, которая казалась совсем маленькой, и ждал. Он чувствовал себя ужасно, не зная, как быть. Наконец ее дыхание успокоилось, и она отняла руку от лица. Она робко посмотрела на него покрасневшими глазами и попыталась улыбнуться.

Это дало ему надежду.

— Надеюсь, я вас не напугал, — сказал он.

— Я вас не виню. — Она говорила так тихо, что он наклонился, чтобы расслышать. — Мой муж… лорд Рейберн…

Она замолчала, а потом попыталась продолжить: — Он был жестоким человеком. У меня были причины страшиться его.

— Если вы так его боялись, как вы могли рисковать, выдавая его?

Он знал, что был груб, но ему было трудно ей поверить.

— Мне пришлось.

Она сжала губы, и он понял, что больше она ничего не скажет.

— Что значит — он был жесток с вами? — спросил Уильям.

— Мне тяжело об этом говорить.

Он не хотел тревожить ее только чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Можете не говорить об этом. Но я хочу, чтобы вы знали, — вам не надо меня бояться.

Он снова похлопал ее по руке, потому что только так, как ему казалось, он мог ее успокоить.

Что дальше? Непохоже было, что брачная ночь пройдет успешно, если учесть, какой бледной и несчастной выглядела сидевшая рядом женщина. Он никогда не брал женщин силой. И он не собирался насиловать свою жену. В молодости ему приходилось видеть, как солдаты насиловали крестьянок. Как командир, он пресекал такое низкое поведение своих людей. Это не соответствовало его представлению о том, каким должен быть рыцарь.

Он провел руками по своему лицу и глубоко вздохнул.

— Вы, наверное, еще не совсем оправились от болезни, чтобы лечь на брачное ложе, — сказал он, убирая прядь волос ей за ухо.

Он помолчал, чтобы дать ей время возразить ему, прежде чем окончательно освободить ее от обязанности.

— По воле Божьей, у нас впереди много лет супружеской жизни. Сегодня вы должны поспать.

Облегчение, которое он прочитал в ее глазах, задело его гордость.

— Спасибо. Я очень устала, — сказала она, поднимаясь из-за стола.

Он схватил ее за запястье.

— Кэтрин, важно, чтобы все думали, что мы вступили в брачные отношения этой ночью. Никто не должен знать, что наш брак не полностью осуществлен.

— Да, конечно, — сказала она, отпрянув от него.

О Боже, казалось, она собралась бежать, опасаясь, что он переменит свое решение. Он встал и твердо положил руки ей на плечи.

— У меня есть права мужа. — Он смотрел ей в глаза, и этот взгляд, казалось, жег ее. — Я хочу детей, и я хочу иметь их только от моей жены.

После короткого молчания она тихо сказала:

— Я тоже хотела бы иметь больше детей.

Ее слова вызвали у него такой прилив желания, что ему пришлось бороться с собой, чтобы с силой не притянуть ее к себе. Она, должно быть, почувствовала, что его решимость слабеет. Когда она попыталась отступить назад, он еще крепче сжал ее плечи.

— Я хочу, чтобы вы были в моей постели, — сказал он. — И я не буду ждать долго.

Он коснулся ее легким поцелуем, сдерживая свою страсть, которая вот-вот могла прорваться, сокрушив его намерения. Она не пошевелилась, как если бы знала, что если как-то отзовется, он притянет ее к себе, стиснет в руках, и пути назад уже не будет.

Но она не дала ему шанса. Он прервал поцелуй, сердце у него бешено билось. Не говоря больше ни слова, он подвел Кэтрин к дверям ее спальни. Она быстро закрыла за собой дверь.

Он сказал себе, что ждал ее долгие годы; еще одну ночь он может подождать. Но сон к нему не шел. Слишком близко была Кэтрин, и его тело слишком сильно ее жаждало.

Глава 4

Кэтрин помедлила у входа, оглядела зал. Он был почти пуст, только несколько человек из отряда Фицалана расположились у камина и чистили оружие. Фицалана, слава Богу, среди них не было.

Остальные, должно быть, давно поели. Как она могла проспать так долго? Удивительно, как вообще она могла заснуть, когда Фицалан находился так близко. Она проснулась почти здоровой. Однако она много дней почти ничего не ела и теперь ужасно проголодалась.

Кивнув мужчинам, она заторопилась к столу. Она была так голодна, что поначалу ни о чем не могла думать, кроме стоящей перед ней еды.

Только проглотив невероятное количество пищи, она подняла глаза и заметила, что мужчины изумленно перемигиваются и кивают друг другу. Они явно прервали свои занятия, чтобы посмотреть, как она ест.

Что, эти северяне совсем не умеют себя вести? Она строго взглянула на них и была им благодарна, когда они вернулись к своим занятиям, хотя двое из них фыркнули, сдерживая смех.

В зал влетела Элис. Она кинулась к Кэтрин со словами:

— Доброе утро, миледи!

Странно, чему все так радуются этим утром? Сначала эти мужчины ведут себя как дети, а теперь Элис улыбается так, словно нашла мешок золотых монет.

— Где Джейми? — спросила ее Кэтрин.

— Джейми? Ну, он с лордом Фицаланом.

Кэтрин вскочила:

— Что? Он забрал Джейми? — У нее перехватило горло. — Где он, Элис? Куда он забрал его?

— Прошу вас, не волнуйтесь, миледи. Он только повел мальчугана в конюшню, чтобы показать своего огромного жеребца. Джейми упросил его. — Дотронувшись до руки Кэтрин, она добавила: — Я бы пришла к вам, если бы что-то пошло неладно.

Кэтрин прикрыла глаза и постаралась успокоиться. С Джейми все хорошо. Так и должно быть.

У входа поднялась какая-то суматоха, послышались громкие голоса. Она открыла глаза и увидела входящего в зал Фицалана. Джейми сидел у него на плечах, улыбаясь во весь рот. Нахлынувшее облегчение было таким огромным, что у нее ослабли колени. Она сделала шажок назад и оперлась рукой на стол позади себя.

Джейми с криками «Мама! Мама!» весело замахал ей рукой.

Он радостно взвизгнул, когда Фицалан одним движением опустил его на пол. Едва коснувшись ногами пола, он побежал к ней, лицо его сияло. Она опустилась на одно колено, поймала его и крепко прижала к своей груди. Слава Богу, с ним все хорошо. Заставив себя его выпустить, она откинулась назад и улыбнулась ему, как она надеялась, радостной улыбкой.

— Он обещал, что посадит меня с собой на лошадь, — заявил Джейми, в глазах которого плясали огоньки. — Можно? Пожалуйста?

— Конечно. — Глядя на Фицалана, она добавила: — Надеюсь, меня вы тоже возьмете с собой?

Ей не хотелось отпускать сынишку с Фицаланом за пределы замка. Всякое может случиться.

— Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы сесть в седло, вы сможете показать мне земли вокруг замка.

Фицалан так пристально вглядывался в нее, что она покраснела. Чуть подняв бровь, он сказал:

— Вы в самом деле кажетесь совершенно здоровой. Прекрасно выглядите.

Она покраснела еще сильнее; у нее не было сомнений относительно значения этих слов.

— Только что подъехали остальные мои люди, мне надо распорядиться насчет охраны епископа Уайтфилда, возвращающегося в Лондон, — сказал он. — Вы будете готовы через час?

Наблюдая за сыном, Кэтрин была удивлена, как свободно он себя чувствовал. Одну маленькую ручку он положил на руку Фицалана, другой показывал то на одно, то на другое.

От возбужденной болтовни Джейми поездка стала казаться чем-то совершенно нормальным. Они ехали рядом по зеленому полю, и она почти наслаждалась прогулкой. Она чуть откинулась назад и закрыла глаза. После многих дней, проведенных в стенах замка, теплое солнце приятно ласкало ее лицо.

— От Элис и Джейкоба я знаю, что, когда ваш отец отсутствовал, вы вели хозяйство в его владениях.

Она широко открыла глаза. Фицалан догадался поговорить с Элис и Джейкобом, вместо того чтобы, как никчемный Рейберн, назначить управляющего. Ей нужно быть начеку. Он не из тех, кого легко раскусить.

Челюсти у него сжались, он продолжил:

— То же самое вы, конечно, делали для Рейберна.

— Я исполняла обязанности хозяйки в замке Росс с двенадцати лет, с тех пор как умерла моя мать, — ответила она. — Я делала все то, что делают все женщины, когда их мужья отправляются воевать, хотя, наверное, я начала исполнять эти обязанности в более раннем возрасте, чем другие.

— Тогда вы сможете рассказать мне все, что мне следует знать.

Он засыпал ее вопросами об арендаторах и о том, что более всего требовало его внимания. Сначала она подумала, что он просто поддерживает разговор. Но когда он обстоятельно расспросил ее и внимательно отнесся к ее суждениям, его интерес показался ей неподдельным. Ни Рейберн, ни ее отец не стали бы выслушивать ее мнения.

— Можно мне подойти к ним? — прервал разговор Джейми.

Он показал на небольшую группу мужчин и мальчиков, работавших на ближайшем поле.

Фицалан вопросительно посмотрел на нее. Благодарная, что он считается с ней, Кэтрин кивнула. Как только Фицалан опустил мальчика на землю, тот побежал к старым знакомцам.

Прежде чем Кэтрин успела слезть с лошади, Фицалан оказался рядом. Он так легко снял ее с лошади и опустил на землю, словно она ничего не весила, и не отнял рук. Большие руки держали ее за талию — она чувствовала себя как заяц, попавший в силки. От того, что он смотрел на нее, словно собирался съесть, ей не могло стать легче.

Она выскользнула из его рук и торопливо пошла по полю вслед за Джейми. В один миг Фицалан оказался рядом. Он шел так близко, что тепло от его тела, казалось, согревало ее через одежду. Каждый раз, когда его рука касалась ее, мурашки пробегали по ее телу.

— Те двое арендаторов — Смит и Дженнингз, с ними их дети. Смит всегда готов взяться за дополнительную работу.

Боже, она говорит невесть что. Он окинул ее с головы до ног таким взглядом, что она занервничала.

— И почему это Смит так любит работать больше других?

— Смит?

Она непонимающе посмотрела на него, прежде чем вспомнила, о чем только что говорила. Не успев подумать, сказала, как есть:

— Его жена такая мегера, что он рад любому поводу оказаться подальше от своего дома.

Фицалан заулыбался, даже глаза у него стали веселыми. Оказывается, у этого мужчины есть чувство юмора. Что еще?

— А другой мужчина, Дженнингз?

— Если у вас есть дело далеко от дома, — сказала она, — лучше всего послать Дженнингза.

— Он самый исполнительный?

— По правде сказать, совсем нет, хотя он хороший работник, — призналась она. — Но никому не хочется уезжать, когда он остается. Они боятся оставлять своих жен — у следующего ребенка могут оказаться зеленые, совсем как у Дженнингза, глаза.

Бог мой, что она такое говорит? Громкий смех Фицалана разнесся над полем. От неожиданности она вздрогнула — это показалось ей таким невероятным при его суровости. Он выглядел моложе и не таким пугающим, когда смеялся. И даже красивее. Тем хуже. Все служанки будут суетиться вокруг него.

Фицалан головой указал на третьего мужчину, работающего в стороне от других:

— Как насчет этого?

— Тайлер. Единственный, на кого можно пожаловаться, — сказала она, прищуренными глазами наблюдая за арендатором. — Тайлер не из тех, кто отличается честностью.

Они подошли к арендаторам, и Фицалан заговорил с ними об урожае и погоде. Когда они сели передохнуть, Джейми запросился остаться и «помогать» ребятишкам Дженнингза.

— Я пригляжу за пареньком, миледи, — уверил ее Дженнингз, — и до ужина доставлю в замок.

Кэтрин поблагодарила его. Она слишком поздно осознала, что остается с Фицаланом один на один.

День был чудесный, в прозрачном воздухе стали видны горы на границе Уэльса. Теплое солнце и легкий ветерок, обдувавший ее лицо, успокаивали. Фицалан стал расспрашивать ее о знатных семействах, живущих в округе, и она снова почувствовала себя легко.

Через некоторое время она рискнула сама задать вопрос:

— Я слышала, вы с севера. Вы знали Нортумберленда и его сына Перси Готспера?

— Невозможно жить на севере и не знать о Перси. — Бросив на нее пронзительный взгляд, он спросил: — Почему вас это интересует?

Не стоило ей расспрашивать о могущественном семействе, которое дважды замышляло свергнуть короля. Почему она не могла помолчать?

— Мне любопытно, вот и всё, — пробормотала она. — О них ходит столько рассказов; особенно о Готспере.

— Рассказывают, Готспер был смелым и безрассудным, — начал он скучным голосом.

И надолго замолчал, так что она решила — он не будет продолжать эту тему. Она уже начала обдумывать, что еще сказать, чтобы заполнить неловкое молчание, как он снова заговорил:

— Когда Готсперу было шестнадцать, он пришел в такую ярость после стычки с кланом Макдоналдов, что один пустился в погоню за ними в горы. — В его голосе сквозило неодобрение. — Нортумберленду и королю Ричарду пришлось уплатить огромный выкуп за его возвращение. Готспер всегда поступал необдуманно и опрометчиво; с возрастом он не изменился.

Ободренная этим подробным ответом, она осмелилась задать новый вопрос, который долго мучил ее:

— Почему, как вы думаете, Перси ополчились на короля Генриха?

Все знали, что без поддержки Нортумберленда Генрих Болингброк не смог бы взойти на престол. Кэтрин никогда не могла понять, почему позднее Перси так хотели свергнуть короля.

— Перси посчитали, что Генрих недостаточно вознаградил их за поддержку, — объяснил Фицалан. — Со своей стороны король Генрих считал, что у них и так слишком много власти и имущества.

Он взглянул на нее, словно хотел убедиться, что ей это действительно интересно, а потом продолжил:

— Отношения ухудшились, когда они заспорили, кто должен получить выкуп за шотландцев, захваченных Готспером в сражении. Король настоял, чтобы деньги пошли короне.

— А как обычно поступали в таких случаях? — спросила она, не успев осознать неловкость такого вопроса.

— Обычно выкуп получал тот, кто взял заложника, но король имеет право сам решать, как поступить, — осторожно сказал он. — Могу только добавить — Готспер считал, что эти заложники заплатят ему. Это были люди из клана Макдоналдов — те самые, которые получили за него выкуп, когда он был юнцом.

Кэтрин сделала движение в его сторону.

— Готспер, должно быть, много лет ждал, чтобы заставить их заплатить за унижение.

Уильям кивнул.

— В конце концов Готспер объединился с Глендовером и открыто восстал и призвал своего отца, Нортумберленда, сделать то же самое.

Восхищенная, она задала еще несколько вопросов. Он ответил, но как-то неохотно. Когда она заинтересовалась подробностями сражений, в которых он участвовал, он остановил своего жеребца и повернулся, чтобы взглянуть на нее.

— Это вы послали весточку принцу Гарри? — В его голосе звучали удивление и некоторая неуверенность. — Получается, вы шпионили в его пользу?

— Вы считаете, что женщина неспособна увидеть то, что у нее под носом? — сказала она, прищурив глаза. — Или вы думаете, что, когда она видит это, у нее не хватит мужества сделать то, что она обязана сделать?

Кэтрин знала, что ей не следует говорить с ним так воинственно, но она ничего не могла с собой поделать.

— Я не вполне понял, что вы сделали.

Странно, он улыбался. Но настроение у нее не улучшилось. Она чувствовала себя оскорбленной.

— Вы считаете меня предательницей?

Ее голос прозвучал надменно, и она сама это почувствовала. Когда он не стал отрицать этого, она сказала:

— Вы смогли бы жениться на мне, полагая, что я поддерживала Рейберна в его действиях против короля?

Почему она посмела так дерзко говорить с Фицаланом? Рейберн за гораздо меньшую дерзость стащил бы ее с лошади и избил до полусмерти.

— Я сожалею, что расстроил вас, — сказал он, хотя по нему не видно было, что он действительно огорчен.

За весельем в его глазах сквозило пламя, которое жгло ее и от которого пересыхало горло. В ушах стоял голос, сказавший этой ночью: «Я не буду ждать долго».

Она пришпорила лошадь и ускакала вперед.

Вскоре он снова оказался рядом с ней. Мягко спросил:

— Как вам удавалось добывать сведения для принца?

Она сделала глубокий вздох. Он ответил на ее вопросы, справедливо, если она поступит так же.

— Каждый раз, когда мой муж обсуждал с мятежниками их планы, он отсылал слуг и заставлял меня им прислуживать.

Она удержалась от того, чтобы назвать Фицалану другие источники информации.

— Ваш муж вам доверял.

Она покачала головой:

— Он просто никогда бы не подумал, что я могу пойти против него.

— Как скоро после свадьбы вы начали шпионить для принца?

— Я не собиралась шпионить, по крайней мере вначале, — сказала она, направляя свою лошадь в объезд кроличьей норы. — Я просто писала ему о том, что мне доводилось слышать. Я не сообщила ему ничего полезного до самой битвы при Шрусбери.

— И что это было?

— Я узнала, что Глендовер ведет армию валлийцев в направлении к Шрусбери, чтобы соединиться там с войском Готспера, — сказала она. — Тогда я срочно послала сообщение принцу, чтобы предупредить его.

Готспер с обычной для него горячностью так быстро привел свое войско, что ни его отец, ни валлийцы не успели подойти к Шрусбери до того, как король собрал свою армию. После смерти Готспера в битве при Шрусбери Перси-старший перестал таиться. Подумав, она спросила:

— Почему, как вы думаете, король не принял более жестких мер против Нортумберленда после Шрусбери?

Они с принцем Гарри не раз обсуждали это, но северянин мог иметь свой взгляд на вещи. Она снова дала волю своему любопытству. Фицалан, однако, не осадил ее.

— Нортумберленд, — сказал он, — был слишком силен. Так как при Шрусбери его не было с Готспером, король решил выждать. Нортумберленд постарел. Смерть Готспера могла положить конец его амбициям.

Этого не произошло. Уже весной Нортумберленд оказался замешан в заговор с целью свергнуть Генриха с престола. На этот раз он едва успел улизнуть в Шотландию.

— Говорили, что сообщение, полученное принцем, было анонимным, — сказал Фицалан, снова переводя разговор на нее.

— Принц знает мою руку, так что я никогда не рисковала подписываться или ставить печать на свои письма.

— Когда Рейберн переметнулся к мятежникам? — спросил он.

— Трудно сказать. — Она задумчиво смотрела вдаль. — Долгое время он подыгрывал обеим сторонам. Он снабжал мятежников деньгами и информацией, но не рисковал с ними встречаться.

— До вчерашнего дня, — ровным голосом сказал Фицалан. — Когда мы благодаря вам его схватили.

Только вчера! Прошел всего лишь день с тех пор, как она, сидя в спальне, ожидала новостей о Рейберне. Кэтрин тряхнула головой. Столько всего случилось с тех пор. Она на время забыла, что ее жизнь отныне связана с чужим человеком, который сейчас едет рядом с ней.

Она подумала, что если бы ей не пришлось выйти за него замуж, он мог бы ей понравиться. Он уже проявил к ней больше доброты, чем Рейберн за все годы ее замужества.

Хорошо бы подольше оттянуть исполнение супружеского долга. Потому что после того, как она побывает в его постели, он может ей сильно разонравиться.

Глава 5

Поджатые губы Кэтрин вызывали в Уильяме желание стукнуть кулаком по столу. Не важно, насколько приятные разговоры они вели в течение дня, каждый вечер она становилась замкнутой и несчастной. Четыре дня — и четыре долгих ночи — он ждал, чтобы вступить в брачные отношения.

А она оставалась все такой же сдержанной.

Он продолжал каждый день выезжать с ней на прогулку. Конечно, хорошо, что арендаторы видели нового хозяина, объезжающего свои земли. В первую очередь его волновал замок. Он не знал, когда его снова могут призвать на войну, и торопился принять меры по улучшению его обороны.

Замок Росс должен стать твердыней, прежде чем он его покинет.

Он также решительно намерен осуществить свои супружеские права. Если повезет, Кэтрин зачнет дитя до того, как король на многие недели пошлет его усмирять мятежников.

А пока он продолжал вместе с ней объезжать окрестности. Он надеялся, что растущая между ними во время этих поездок непринужденность поможет ей принять его как мужа.

Этого до сих пор не произошло.

В первый раз он, чтобы сделать приятное Кэтрин, взял с собой Джейми. К своему удивлению, он обнаружил, что общество ребенка доставляет ему удовольствие.

Когда он вспоминал, как при первой их встрече Джейми вскочил ему на спину и принялся молотить по ней кулачками, улыбка трогала уголки его губ. Но Джейми быстро привык к нему. На самом деле Уильяму нравилось, когда мальчик брал его за рукав и начинал что-то рассказывать.

Да, они с маленьким Джейми прекрасно поладили. Если бы только его красавица мать приняла Уильяма хоть наполовину так хорошо.

Весь погруженный в дела, он мог думать только о том, как уложить ее на брачное ложе. В воображении он рисовал картину, как ее маленькие пальчики проводят по его животу; он слышал ее теплое дыхание у своего уха, чувствовал ее мягкую кожу под своими ладонями. Он женат четыре дня, а еще даже не видел грудь своей жены! Господи, до чего он этого хотел. Он с трудом сглотнул и снова взглянул на нее.

Наблюдая, как она сжимает кубок, словно от этого зависела ее жизнь, он понимал: у него нет причин надеяться, что сегодня все будет по-другому. И все же надеялся.

Он встал и протянул ей руку. Его не удивили взгляды, которыми обменялись его люди. Еще рано было идти спать, но его это не волновало. Он не мог больше ждать.

Не успели они войти в свои покои, как она проскользнула в свою спальню вместе со служанкой.

— Когда приготовите кровать, приходите посидеть со мной, — крикнул он, когда дверь захлопнулась перед его носом.

Его раздражение росло, он прошел в свою спальню и стал раздеваться.

— Добрый вечер, милорд.

Голос слуги вывел его из размышлений. Он совсем забыл, что приехал Томас, который ждал, чтобы помочь ему раздеться.

— Надеюсь, на новобрачную вы смотрите по-другому, — пробормотал Томас, становясь на колени, чтобы снять с Уильяма сапоги.

Уильям сумрачно посмотрел на него.

— Пусть ты служишь мне с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, это не значит, что ты можешь говорить мне все, что тебе заблагорассудится, — сказал он, хотя они оба знали, что Томас может безнаказанно говорить что угодно.

Уильям стянул через голову тунику и швырнул ее в направлении Томаса. Томас невозмутимо поймал ее в воздухе и ждал, когда за ней последует рубашка. Не теряя обычного добродушия, Томас помог Уильяму надеть халат и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Уильям умылся в тазике, принесенном Томасом. Хмурясь, провел влажными руками по волосам.

Кэтрин наверняка уже готова.

Солар был пуст, он подошел к двери спальни Кэтрин и позвал ее. Не получив ответа, он отворил дверь. Хорошо, что Господь наградил его терпением. Его жена сидела на сундуке и ломала руки, словно ждала, что он поведет ее на казнь.

Стоило ему сделать шаг в ее комнату, как она издала испуганный возглас и вскочила на ноги. Он мог бы рассмеяться, если бы не чувствовал тяжесть на сердце. Заметив схоронившуюся в углу служанку, он взмахом головы указал ей на дверь. Небольшое удовлетворение он получил, наблюдая, как она испуганной мышкой бросилась вон из комнаты.

— Дорогая жена, я уже сказал, что не причиню вам ничего плохого, — сказал он спокойным тоном.

И протянул ей руку:

— Идите сюда, сядем и поговорим.

Она неуверенно подошла и взялась за его руку; ее пальцы были холодны, как лед. Он подвел ее к сиденью у окна. Подав ей кубок подогретого вина с пряностями, он сел рядом. Чтобы дать ей время успокоиться, он стал рассказывать о том, что он сделал за день. Затем спросил у нее совета относительно запаса продовольствия, который потребуется на случай долгой осады.

Почувствовав, что она перестала быть напряженной, он рискнул положить руку ей на талию. Она вздрогнула, но он не убрал руки. Теплота ее кожи под тонким летним платьем-рубашкой вызвала прилив вожделения. Ему захотелось поднять ее за бедра и немедленно осуществить свои права.

Уильяму потребовалось большое усилие, чтобы не дать своей руке провести по ее бедру. Он заставит себя действовать медленно, но на этот раз доведет дело до конца.

— Кэтрин. — Он взял ее за подбородок, чтобы заставить взглянуть на себя. — Вы ведь знаете, что так не может продолжаться.

Его взгляд упал на холмики ее грудей под тонкой тканью. В горле у него пересохло, в паху вспыхнула боль. Он провел губамипо ее щеке.

— Что мне сделать, чтобы вы перестали бояться? — выдохнул он ей в ухо. — Как мне быть?

Он откинул тяжелую массу ее волос, и его губы переместились дальше.

— Так поможет?

Его губы двинулись по ее шее к нежной ключице, при этом он продолжал говорить: «А это? А так? А так?»

Он забылся от аромата ее кожи, ощущения мягкости под своими губами. И предвкушения того момента, когда она, обнаженная, будет лежать под ним. Когда он наконец войдет в нее. Он провел языком по выпуклости ее груди выше края рубашки.

— Может быть, вы расскажете мне что-нибудь о своей семье?

Неожиданно прозвучавший напряженный тоненький голосок вывел его из забытья. Он резко выпрямился.

— Кэтрин, когда я спросил, что мне делать, я совсем не спрашивал, какую новую тему для разговоров вы могли бы предложить, и вы это знаете.

Она прижалась к стене позади себя. Но на этот раз он не собирался отступать. Он спустил рубашку с ее плеча и поцеловал обнажившуюся кожу.

— Мм, лаванда, — сказал он, водя носом у ее шеи.

Она оставалась все такой же застывшей и напряженной. Поскольку его попытки обольстить ее позорно провалились, он попробует другой подход.

— Вы трусиха, Кэтрин.

Глядя ей прямо в глаза, он положил руку на ее бедро. На этот раз он решительно провел рукой по ее телу от колена до бедра. Боже, как ему стало хорошо. Так хорошо, что стук крови в ушах мешал ему услышать ее слова.

— Я в самом деле хотела бы больше о вас узнать. Есть у вас братья? Сестры? Кто ваши родители? — Она говорила, не умолкая, навязчиво и горячо. — Я знаю, вы откуда-то с севера, но где именно ваш дом?

Он в ярости оборвал ее:

— У меня нет дома на севере.

Может быть, если бы она попросила его рассказать о чем-то другом, его терпение не иссякло бы. Но у него были собственные секреты, и он не видел причин, по которым мог бы открыть их своей жене. Он грубо поставил ее на ноги.

— Я ждал дольше, чем согласился бы ждать любой другой новобрачный, — сказал он; ему хотелось ее встряхнуть. — Вы дали мне клятву перед Богом. В качестве вашего мужа я мог бы приказать вам лечь в мою постель. Я мог бы волоком притащить вас в свою спальню, сколько бы вы ни кричали и ни отбивались. Это мое право.

— Я знаю, — прошептала она, не поднимая глаз.

Его гнев остыл. О Боже, она все еще его боялась.

— Я не хочу вас насиловать, — сказал он, и в голосе его прозвучали просящие нотки. — Я прошу вас прийти ко мне, Кэтрин. И поскорее.

Он хотел держать ее в руках, теплую и охотно идущую навстречу его желаниям. Он хотел, чтобы она приникла к нему, пока он нес бы ее в постель. Он хотел видеть ее изнемогшей от любви. Он хотел, чтобы утром она потянулась к нему, и все началось бы сначала.

Он хотел, он хотел, он хотел.

Она застыла, ожидая, пока он ее выпустит. Он с несчастным видом сделал это. Он пошел к себе в спальню, надеясь, что это будет последняя одинокая ночь. Не потрудившись снять халат, он упал на кровать лицом вниз.

Должно быть, он задремал, потому что его разбудили ее крики. С бьющимся сердцем он схватил меч, висевший на столбике кровати, и ворвался в ее спальню. В темноте он чуть не столкнулся со служанкой.

— У леди Кэтрин ночной кошмар, милорд, это с ней часто бывает, — пугливо сказала служанка. — ,Я позову Элис. Она знает, что делать.

— Скорее, — поторопил он ее и подошел к Кэтрин.

Она металась по кровати с криками: «Нет, пожалуйста, нет!» Когда он попытался успокоить ее, взяв на руки, ее движения сделались еще более неистовыми. Он отступил, чувствуя себя беспомощным.

Элис вбежала с такой скоростью, что ее широкое ночное одеяние развевалось, как от ветра. Кэтрин проснулась. Она села в кровати, закрыла лицо руками; ее трясло. Однако она явно не могла вынести его прикосновений.

Экономка успокаивающе приобняла его жену и поднесла к ее губам маленький пузырек. Кэтрин выпила его содержимое и положила голову ни плечо Элис.

— Этого дьявола Рейберна уже нет, благодарение Богу, — пробормотала Элис, поддерживая Кэтрин и поглаживая ее по волосам. — Он больше никогда не сделает вам больно.

Через какое-то время Элис опустила Кэтрин на подушки и с сердитым лицом спустилась по ступенькам с высокой кровати.

— Это лекарство поможет ей мирно уснуть, милорд, — шепнула Элис, когда они покинули спальню Кэтрин. — Теперь вы можете не беспокоиться.

Элис хотела уйти, но он удержал ее за руку.

— Но мне есть о чем беспокоиться. — Он указал на стул, и Элис покорно села. — Расскажи, что с ней делал Рейберн. Все, как есть. Сейчас.

Элис посмотрела в сторону и сказала:

— Лорд Рейберн жестоко избивал ее. Мы слышали ее крики. — В ее голосе зазвучали жалобные нотки. — Я ничего не могла поделать, только ухаживала за ней после.

Подолом юбки она утерла нос и глаза.

— Пусть он вечно горит в аду!

— Ты бы ее защитила, если бы могла, — сказал Уильям. — Он был могущественным человеком и ее мужем.

— Я говорила леди Кэтрин, что могла бы подлить яду ему в суп, но она мне запретила. — Элис с явным сожалением покачала головой. — Она не могла позволить мне погубить свою душу, совершив такой грех.

Женщина замолчала, чтобы снова высморкаться.

— Когда она забеременела, он перестал ее бить.

— И все кончилось? — Он надеялся, что она подтвердит это, но сам так не думал.

— Мы на это надеялись. Но случилось, что Джейми подхватил лихорадку и чуть не умер, бедная крошка.

Уильям не понимал.

— Ты хочешь сказать, что после болезни Джейми Рейберн снова стал истязать ее?

— Я знаю, так и было. — Элис кивнула. — Я слышала, как он кричал ей, что одного сына мало, что она должна родить еще одного. Она плакала и умоляла его, обещала, что с мальчиком ничего не случится. Я слышала ее крики, когда он тащил ее вверх по лестнице. — Элис прикусила губу и шмыгнула носом. — На следующее утро я приводила ее в чувство, как всегда.

Уильяма охватила ярость. Она бушевала в нем, затуманивала глаза. Хотел бы он, чтобы Рейберн был жив, тогда он смог бы снова прикончить его. Пусть Кэтрин и предала Рейберна, она не заслуживала такого обращения. Ни одна женщина этого не заслуживает.

Она могла бы увидеть, что он не таков, как Рейберн. Он никогда бы не поднял на нее руку. Он человек чести, он обязан ее защищать. Он решил, что должен проявить еще немного терпения. Со временем она убедится, что он не сделает ей больно. И придет к нему.

Он ждал еще три дня, и терпение его было на исходе. Он не мог спать и был в таком плохом настроении, что его люди стали его избегать. Эдмунд — единственный, кто смел ему перечить, — в конце концов решился с ним поговорить.

— Что с тобой, старина? — спросил он, когда они шли по двору замка. — Я-то считал, что новобрачным свойственно быть в счастливом расположении духа, тогда как наши люди готовы присоединиться к валлийцам просто для того, чтобы держаться подальше от тебя.

Когда Уильям только рыкнул в ответ, Эдмунд сказал:

— Чем ты недоволен? Ты спишь с такой женщиной, за обладание которой любой мужчина продал бы душу дьяволу.

Догадка промелькнула в главах Эдмунда.

— Но скажи мне, Уильям, ты не совершил какой-нибудь оплошности, которая отвратила бы от тебя твою красавицу жену?

Ухмыльнувшись, он покачал головой, поддразнивая:

— Неужели она застала тебя с той служаночкой? С той самой, которая выставляет напоказ свои прелести, как только представится случай?

— Не надо меня оскорблять, — резко сказал Уильям. — Я женат всего лишь неделю, а ты считаешь, что я уже прелюбодействую?

Уильям развернулся и ушел вперед.

— Если семейная жизнь тебе не подходит, — сказал Эдмунд, догоняя его, — ты можешь отослать ее прочь.

Уильям проигнорировал его слова, тогда Эдмунд схватил его за руку и заставил повернуться лицом к себе.

— Если твоя жена делает тебя таким несчастным, тебе ничего не стоит отделаться от нее. Все, что тебе потребуется, — сказать королю, что она участвовала в предательстве.

— Никогда больше не говори такое о моей жене. — Мертвенное спокойствие его голоса заставило Эдмунда отступить. — Только потому, что мы столько лет сражались с тобой бок о бок, твои останки не будут соскребать сегодня с булыжников замка.

Он придвинулся к Эдмунду, дрожа от гнева.

— Второй раз это тебя не спасет.

Глава 6

Уильям шел к конюшням, надеясь, что быстрая верховая езда улучшит его настроение. Прежде чем он дошел до них, послышался звук трубы.

— Кто прибыл? — окликнул он одного из солдат, дежуривших на стене.

— Они под флагом короля, милорд.

Времени на подготовку достойной встречи посланца короля не было. Уильям поспешил к воротам. Это не мог быть король. Генрих был на севере, завершал разгром бунтовщиков.

Уильям узнал молодого воина, первым въехавшего в ворота. Гостем оказался принц Гарри. Пока принц спешивался, Уильям опустился на колено. По знаку принца он поднялся, чтобы приветствовать своего будущего короля.

— Фицалан, рад найти вас здесь. Король пожелал, чтобы я доложил ему…

Принц недоговорил, его внимание привлекло что-то за спиной Уильяма.

— Кейт! — воскликнул принц, и на лице его появилась мальчишеская улыбка.

В следующий миг Кэтрин оказалась рядом с Уильямом и опустилась в глубоком поклоне. Принц Гарри подал ей руку и поднял ее. Крепко поцеловав в обе щеки, он оторвал ее от земли и закружил.

Если то, как вел себя принц, не слишком удивляло, то поведение Кэтрин поразило Уильяма. Она откинула голову, смеялась и повторяла: «Гарри, Гарри, немедленно опустите меня на землю!»

Принц подчинился.

— Я всегда счастлив повиноваться прекрасной Кэтрин, — сказал он, отвешивая ей театральный поклон.

Принц повернулся к Уильяму, ухмыльнулся и подмигнул.

— Сказать по правде, — сказал он громким шепотом, чтобы ей тоже было слышно, — ваша хозяйка в детстве была настоящей тиранкой.

Принц прижал руку к сердцу и преувеличенно вздохнул.

— Когда мне было семь лет, я был в нее влюблен. Но увы, она была слишком взрослой и не хотела меня.

Сгрудившиеся вокруг мужчины засмеялись. Уильям остался серьезным.

Кэтрин стояла слишком близко к принцу, держала его за руку и непринужденно болтала. Уильям отдал бы мноroe, чтобы она вот так же улыбалась ему. Видеть ее, обходительно разговаривающей с другим мужчиной, было как нож в сердце.

Он не следил за нитью их разговора, видел только радостное возбуждение, с которым они встретились. Он не замечал, что они, все трое, между тем шли к замку. Все его внимание было обращено на то, как крепко она держала руку принца, так что он чуть было не пропустил, когда принц Гарри к нему обратился.

— Не окажете ли вы мне любезность, устроив меня и моих людей на ночь? — спросил принц.

— Почту за честь.

Уильям удивился, как спокойно прозвучал его голос.

— Только на одну ночь? — спросила Кэтрин.

— Сожалею, моя дорогая Кейт, — сказал принц Гарри, похлопывая ее по руке. — Но вы ведь знаете — мое время мне не принадлежит.

«Моя дорогая Кейт»? Принц снова заговорил с ним, но Уильям с трудом воспринимал его слова. «Моя дорогая Кейт»?

— Король хочет знать, проявляли ли мятежники активность с того времени, как вы обосновались в замке Росс.

В ответ он сказал что-то, видимо, подобающее, потому что принц казался удовлетворенным.

Уильям, сощурив глаза, присматривался к Кэтрин. В своем розовом шелковом платье, облегающем фигуру и красиво волнующемся при ходьбе, она вся словно светилась. Она что, специально нарядилась сегодня? Принц не уведомил о своем прибытии. По крайней мере не уведомил Уильяма.

Войдя в замок, Кэтрин послала слуг готовить комнаты и еду, чтобы прибывшие могли отдохнуть и восстановить силы. Когда принц, извинившись, пошел переодеваться, Уильям взял жену под руку. Он провел ее в закуток, где мог спокойно поговорить с ней наедине.

— Вы, представляется мне, очень хорошо знаете принца, — произнес он жестким шепотом.

— Мы знаем друг друга всю жизнь, — сказала Кэтрин, в ее голосе прозвучало удивление. — Вам должно быть известно, что в детстве он жил поблизости, в замке Монмут. Наши матери были подругами.

— Да, конечно, — сказал он, чувствуя себя глупцом.

— Уильям, мне надо поговорить с поваром, — сказала она, явно желая поскорее вернуться к своим обязанностям.

Он не нашелся что сказать и отпустил ее. По крайней мере в этот раз она назвала его Уильямом.

За ужином принц захотел сесть между Уильямом и его женой. Уильям все же решил воздержаться от того, чтобы спихнуть королевскую задницу на пол. Раздражение его усилилось, когда он увидел, что под руководством его жены для важного гостя быстро приготовили отменные блюда.

Перекладывая фазана на свой поднос, он вдруг заметил, что глаза всех сидящих за столом обратились на него.

— Как вы считаете? — спросил принц, подавшись к нему и глядя ожидающе. — Они заявятся летом?

По счастью, нетрудно было догадаться, о чем спрашивал принц. Вопрос был у всех на устах: пошлет ли Франция войска в поддержку валлийцев.

— Не могу сказать, — отвечал Уильям, пожав плечами, — но в любом случае надо быть к этому готовыми.

— Разумеется!

Принц начал рассуждать о том, где можно ожидать высадки французов. Затем он вовлек всех в обсуждение того, каким образом Англия сможет изгнать их из Уэльса.

Уильям был рад возможности обсудить с принцем Гарри военную стратегию. В конце концов, тот командовал всеми английскими войсками, сражающимися в Уэльсе.

Юный принц выказал такие способности в военном деле, что два года назад, когда ему было всего шестнадцать лет, парламент наделил его командными полномочиями.

Однако сегодня Уильяма не заботило вторжение французов. К черту французов.

Как только нянька увела Джейми спать, Уильям начал высчитывать, сколько часов осталось до момента, когда ему можно будет удалиться с Кэтрин. Наконец принц встал, и у него появилась надежда.

— Могу я пригласить вашу жену на прогулку по саду? — Задавая вопрос, принц уже держал руку Кэтрин.

Уильям не мог объяснить наследнику престола, что он предпочел бы удар кинжалом в живот. Если его ответ и был не слишком учтивым, принц, казалось, этого не заметил.

Для Кэтрин большим утешением было, пусть на короткое время, повидаться с другом. Хотя Гарри стал очень важной персоной, она все еще видела в нем мальчика, который дергал ее за волосы и запускал жуков ей за шиворот. Несмотря на все его проделки, они всегда оставались близкими друзьями.

Ее радовало, что до того, как его отец взошел на трон, Гарри провел свои ранние годы, свободно резвясь в Монмуте. Быть наследником престола, особенно в такие трудные времена, — тяжелая ноша.

— Из вас вышел прекрасный принц, дорогой Гарри, — сжимая его руку, сказала она, когда они вышли из зала. — Наступит день, и вы станете еще лучшим королем.

— Пусть Господь хранит отца долгие годы, — пробормотал Гарри.

Они сели на скамейку в саду.

— Вам не следовало так собой рисковать, — сказал он, покачав головой.

Они уже не раз об этом спорили. Раньше.

— Теперь все кончено, я в безопасности, — с улыбкой напомнила она ему.

— Беда была близко. Мой отец… — Гарри замолчал и, казалось, подыскивал слова. — Король был так зол на Рейберна, что был готов отправить вас в Тауэр, несмотря на мои возражения.

Трения между королем и наследником ни для кого не были секретом. Когда Гарри был совсем юнцом, король осуждал его за слабость, но со временем начал видеть в нем угрозу для себя. Королю не нравилось, когда Гарри хвалили за военные успехи, не нравилась его Популярность среди простого народа. Что до Гарри, то способы, которыми его отец боролся за сохранение власти, снова и снова оскорбляли его чувство чести.

— Хорошо, что Фицалан согласился на вас жениться. — Гарри смотрел куда-то вдаль, лицо его было мрачным. — Если бы король бросил вас в тюрьму или позволил произойти «несчастному случаю»… — Он вздохнул и сжал ее руку. — Я прощал отцу многое, но этого я не смог бы простить.

Они некоторое время сидели молча.

— Фицалан, кажется, хороший человек, — тихо сказал Гарри. — Вы довольны, Кейт?

— Довольна? — повторила она, удивленная таким вопросом. Она задумалась. — Лучше не стоять у него на дороге. Но за его свирепостью скрывается доброта.

На самом деле ей многое в новом муже нравилось и представлялось заслуживающим уважения. С каждым днем она чувствовала себя лучше в его присутствии. Скоро она сможет доверять ему настолько, что придет к нему в спальню, как он просил.

К счастью, Уильям мог только вполуха слушать разговор за столом. Как всегда, говорили о мятежниках и их вожде Оуэне Глендовере. В сотый раз звучали жалобы на сверхъестественные способности мятежников напасть и исчезнуть в лесах, а также натянутые шутки насчет того, что Мерлин, волшебник из сказаний о короле Артуре, вернулся, чтобы помочь Глендоверу. Уильям все это уже слышал.

Он снова бросил взгляд на дверь. Кэтрин и принц отсутствовали уже более получаса.

При звуках женского смеха он вскочил на ноги. Кэтрин и принц Гарри вошли в комнату рука об руку и улыбаясь друг другу. Кто-то тронул Уильяма за плечо. Он сбросил руку.

— Уильям!

— В чем дело? — прошипел он, повернулся и увидел перед собой Эдмунда.

— Ты что, хочешь оказаться в цепях в подвале собственного замка? — чуть слышно сказал Эдмунд.

Уильям снова взглянул на парочку. Кровь стучала в его жилах, как перед битвой. Почувствовав сильный толчок под ребра, он повернулся к Эдмунду.

— Ты смотришь на принца Уэльского так, словно собираешься убить его, — настойчиво продолжил Эдмунд. — Кое-кто из его людей уже обратил на это внимание.

На этот раз Уильям внял предупреждению. Осмотревшись, он заметил двух наблюдающих за ним рыцарей, их руки лежали на рукоятках мечей. Он расслабился, смягчил выражение лица, и рыцари последовали его примеру.

Больше он не совершит промаха. Он сохранил невозмутимое выражение лица, даже когда принц Гарри увлек его жену за маленький столик и усадил играть в шахматы.

Уголком глаза он наблюдал, как эти двое разговаривали и смеялись. Когда он уже совсем успокоился, смех оборвался. Они склонились над столом и, забыв про игру, говорили о чем-то пониженными голосами.

Раздосадованный, что он не слышит, о чем они говорят, он придвинулся ближе. Сердце его остановилось, когда Кэтрин протянула руку, чтобы потрогать шрам от стрелы над глазом принца — напоминание о битве при Шрусбери. Тогда принц, несмотря на рану, сам повел свое войско в атаку на фланг Готспера.

Принц скривился и отодвинулся от ее руки.

— Пожалуйста, Кейт, я знаю — это неприятное зрелище.

— Совсем нет. Это знак, что Господь вам благоволит, что он вас защищает, — горячо сказала Кэтрин. — Если бы это было не так, стрела убила бы вас.

Когда Уильям встал позади жены и властно положил руку ей на плечо, они замолчали. Чувствуя, как напряглось ее тело, он так стиснул зубы, что ему стало больно.

Принц нисколько не смутился тем, что его застали за интимным разговором с чужой женой.

— Сделавшись принцем, я стал куда лучше играть в шахматы, — сказал он голосом, в котором была ирония. — Леди Кэтрин — единственная, кто сохранил способность у меня выигрывать.

Уильям не потрудился раньше оценить положение фигур на доске. Взглянув на нее, он увидел, что король принца стоит на пересечении ходов слона и ферзя Кэтрин.

— На этот раз вы выиграли.

Принц щелчком опрокинул короля на бок и добавил:

— Один раз — просто удача.

— Второй раз еще легче, — сказала Кэтрин, глядя в сторону, как если бы ей было предельно скучно. — Скоро мне станет совсем неинтересно с вами играть.

Уильям оторопел, услышав, как она открыто оскорбляет принца. Однако прежде чем он придумал, что сказать, чтобы смягчить ее слова, принц захохотал и стукнул по столу.

— Ты пожалеешь о своих словах, милая Кэтрин, — . сказал принц Гарри, глаза у него блестели.

Он начал расставлять фигуры для следующей партии.

— На этот раз я буду торжествовать. Нет, я заставлю тебя плакать горькими слезами раскаяния!

Громкие слова принца привлекли внимание других мужчин, они начали заключать пари. Наблюдая за играющими, Уильям убедился, что их силы равны. Кэтрин отчаянно сражалась, но на этот раз ее король оказался опрокинутым.

Уильям вынул кожаный кошелек и заплатил всем присутствующим. Никто, слава Богу, не посмел ставить против принца.

Кэтрин извинилась и вышла. В отсутствие жены вернулся обычный интерес Уильяма к военной теме. Они проговорили глубоко за полночь, и неожиданно принц Гарри ему понравился. Он был таким молодым и таким вдумчивым. И да, в нем чувствовалась сила. Это был человек, за которым пойдут другие.

Уильям винил себя за чрезмерную мнительность. Гарри достоин уважения. Они с Кэтрин друзья. Уильям не понял этого, потому что у него никогда не было женщины-друга. Даже его любовницы не были друзьями. Особенно его любовницы.

Эти возвышенные мысли покинули его утром, когда он, войдя в зал, обнаружил за столом погруженных в разговор принца Гарри и Кэтрин. Увидев его, Кэтрин пробормотала приветствие и умолкла. Принц, однако, охотно возобновил их ночной разговор.

— Валлийским мятежникам потому только удалось взять под контроль большую часть Уэльса, что силы англичан были разъединены, — сказал принц. — Теперь, когда бунт на севере подавлен, мы сможем все внимание сосредоточить на Уэльсе.

Принц Гарри пространно изложил свой план осады замков, в которых засели мятежники. Однако Уильяма интересовало только то, о чем принц беседовал с его женой до его прихода.

Он был уверен, что не об осаде замков.

К его удивлению — и растущему раздражению, — принц не уехал после завтрака. Он остался на обед, за которым подавали еще больше блюд, чем за прошлым ужином. Пришлось ему предложить принцу осмотреть земли вокруг замка.

Боже, неужели этот человек никогда не уедет?

Уильям помрачнел еще больше, когда принц Гарри снова пожелал ехать рядом с Кэтрин. Он мог слышать, как они весело болтали, а порой Кэтрин заливалась смехом за его спиной. Когда терпение у него иссякло, он повернул коня к замку.

Он ехал чуть впереди парочки.

— Вы были противной девчонкой, — услышал он слова принца позади себя. — Вы были старше и крупнее и никогда не давали мне выиграть.

— Дело в мастерстве, а не в размерах, оно решает все, — отвечала Кэтрин.

О чем это они? Уильям поднял коня на дыбы и повернулся к ним.

— Давайте устроим скачки, — сказал принц.

— Гарри, я не могу! — запротестовала Кэтрин. — Я взрослая женщина. Вы знаете, мне нельзя.

Они теперь поравнялись с Уильямом. Принц Гарри повернулся к нему:

— Она…

Стоило принцу оказаться к ней спиной, как Кэтрин пришпорила лошадь и рванулась вперед.

Уильям не верил своим глазам. Слишком ошеломленный, чтобы сдвинуться с места, он смотрел, как она безрассудно мчалась, опасаясь, что она упадет. Принц ринулся следом, когда она опередила его уже на несколько голов. Уильям последовал за ними. Когда он догнал их у самых ворот, Кэтрин кричала сопернику:

— Если бы мне не мешало платье, я бы выиграла!

Это была вопиющая ложь, и блеск в ее глазах свидетельствовал о том, что она это знала.

Принц Гарри повернулся к Уильяму:

— Вы счастливчик, что у вас такая жена!

Прежде чем Уильям подъехал к Кэтрин, принц обхватил ее за талию и поставил на землю. Уильям оказался позади них как раз в тот момент, когда принц Гарри сказал, понизив голос:

— Сумею ли я когда-нибудь найти женщину, похожую на вас, дорогая Кейт?

Прощание было утомительным. Уильям не мог дождаться конца. Наконец-то принц сел на коня и выехал за ворота. Однако он обернулся, чтобы в последний раз помахать Кэтрин. Уильям стиснул зубы, глядя, как она машет в ответ. Когда она смахнула слезу, он развернулся и ушел с твердым намерением больше к ней не подходить.

Настоящий рыцарь не убивает свою жену.

Махая принцу на прощание, она чувствовала на себе взгляд Уильяма, прожигающий ее насквозь. Когда она повернулась, он уходил, как уходят на битву. Она чувствовала его нарастающий гнев с прошлого вечера, когда они с Гарри играли в шахматы. Страшась еще сильнее его рассердить, она старалась говорить с ним как можно меньше.

Куда делась доброта, которую, как ей показалось, она рассмотрела в нем? Она только-только начала ему доверять, а он снова превратился в свирепого воителя, который стоял над ней на мосту.

Подумать только, ведь она почти убедила себя прийти к нему в постель!

Глава 7

Его жена была слишком расстроена отъездом принца, чтобы показаться за ужином. Сославшись на то, что ей нездоровится, она не спустилась в зал. Взгляды, которыми обменивались его люди, когда считали, что он их не видит, только подтверждали его страхи.

Раздраженный тем, что место рядом с ним пустует, он схватил со стола полный кувшин вина и тяжелыми шагами вышел из зала. Когда Эдмунд отыскал его на наружной стене сидящим на нижнем выступе парапета, он уже порядочно нагрузился.

Он смотрел на неясные в сумеречном свете летнего вечера очертания полей и холмов вокруг замка.

— Эдмунд, у меня теперь есть своя земля, — сказал он, делая широкий жест рукой. — И Боже, разве это не справедливо?

Эдмунд схватил Уильяма за другую руку.

— Ты выбрал не лучшее место для того, чтобы напиться.

— Прекрасное место, — возразил Уильям. — Лучшего не найдешь.

Он откинул голову и сделал большой глоток из кувшина, не обращая внимания на бегущее по подбородку и шее вино.

Эдмунд перегнулся через парапет.

— Можешь поделиться?

Уильям перевернул вверх дном пустой кувшин.

— Надо бы добавить. Мне самому еще совсем мало.

Эдмунд вздохнул и покачал головой:

— Уильям, Уильям. Ты не видишь, насколько удачно складывается ситуация. Если ты хорошенько поразмыслишь, то поймешь, сколько выгоды можно из нее извлечь.

Каким бы пьяным он ни был, Уильям уловил направление мыслей Эдмунда. Эдмунд взял его за руки:

— Не сердись на меня. Я защищаю твои интересы.

Ему следовало бы в этот момент остановить Эдмунда. Но он ждал, подтвердит ли Эдмунд подозрения, роившиеся в его голове со времени приезда принца.

— Молодой Гарри не первый из царственных особ, жаждущих уложить чужую жену в свою постель, — сказал Эдмунд. — Известно, что короли раздают титулы и имущество тем мужьям, которые отворачиваются и на время отказываются от своих прав.

Эдмунд принял его молчание за позволение продолжать.

— Судя по голодным взглядам, которые он на нее бросает, я не верю, что он уже обладал ею, — задумчиво сказал Эдмунд. — Положение ухудшится, когда он станет королем. Ходят слухи, что король болен, и Гарри сможет занять трон еще до конца года. Лучше всего заставить его ждать, если она сумеет выдержать, но я не ставлю на это.

Ему следует подталкивать свою жену подогревать интерес принца, чтобы извлечь из этого выгоду? Ярость охватила его с такой силой, что он не мог говорить. Он боялся, что потеряет над собой власть и убьет Эдмунда на месте.

— Не жди, что интерес принца не остынет вскоре после того, как он овладеет ею, особенно если учесть, как все эти знаменитые семейства стараются подсунуть своих дочерей к самому его носу, — продолжал Эдмунд, не догадываясь об опасности, которой он подвергался. — Когда он к ней охладеет, ты сможешь взять ее обратно… или не взять.

Одним движением Уильям вскочил, рванул Эдмунда за тунику и мощным ударом отбросил его к парапету. Тому повезло, что Уильям не перебросил его через парапет. Не оглядываясь, Уильям ринулся к ведущей на стену лестнице и помчался вниз, перепрыгивая через ступеньку.

Он хотел видеть свою жену, и он хотел видеть ее немедленно.

Она обманывала своего первого мужа. Почему он считает, что она не будет обманывать его? Не слишком ли легко он поверил тому, что Рейберн жестоко обращался с ней? Она водит его за нос, бережет себя для любовника.

Она ведет себя с ним как напуганная нетронутая девственница. Но Гарри она не боится. Даже пьяный, он знал, что больше всего его раздражает ее явная симпатия к принцу. Он вспоминал, как близко она стояла к нему, как улыбалась ему, касалась его лица. Это его терзало.

Он покажет ей, что может настоящий мужчина, и ей никогда не захочется быть с мальчишкой.

Когда он спешил по лестнице к их комнатам, ступеньки, казалось, прогибались под ним. В соларе было темно и пусто, но из-под двери ее спальни пробивался тусклый свет. Он толкнул дверь и почувствовал удовлетворение от того, с каким грохотом она ударилась о каменную стену.

Кэтрин и ее горничная сидели на своих постелях и смотрели на него. Одним словом «вон!» он отослал служанку, мигом соскочившую со своего тюфяка. Он запер за ней дверь.

Когда он снова повернулся к жене, она стояла у кровати. Ее волосы золотыми волнами рассыпались по плечам. Свечи за ее спиной позволяли видеть контуры ее тела, проступавшие через тонкую ткань ночной рубашки.

Боже, она была прекрасна. И она принадлежала ему.

Кэтрин застыла. Пьяный безумец навис над ней, огромный и опасный. Она старалась вдохнуть, боясь, что начинающийся истерический припадок сожмёт ее горло. Закрыв лицо руками, она испуганно отвернулась к кровати.

Вдруг он оказался сзади и своим весом прижал ее к кровати. Горячее дыхание у шеи, резкий запах вина вернули ее ко времени, когда она была во власти Рейберна. Она закрыла уши, чтобы не слышать мерзких слов, которые он произносил.

Его руки были везде, водили по ее бокам, по груди. Когда он задрал ей рубашку и его руки заскользили по ее голым ягодицам и бедрам, паника почти парализовала ее. Отчаяние дало ей силы дотянуться до края кровати, где лежал ее кинжал. Когда она задвигалась, он упал на кровать. Затем медленно сполз на пол.

Она стояла над ним, тяжело дыша, выставив вперед кинжал. Когда он попытался подняться, она была готова его заколоть. Однако его попытки оказались безуспешными, и он снова осел на пол. После этого он уже не двигался, только изредка издавал звуки, похожие на хрюканье.

Ее единственной мыслью было бежать, пока он не проснулся.

Служанка в нерешительности жалась за дверью.

— Скорее иди за Элис и Джейкобом, — сказала она, тряся женщину за руку. — И тише, не разбудите еще кого-нибудь.

Она осторожно обошла большое тело, распростертое на полу, быстро натянула через голову платье и схватила свои сапоги для верховой езды и плащ.

Элис и Джейкоб ждали ее на лестнице.

— Приведите Джейми, встретимся в конюшне, — шепнула она Джейкобу.

Когда Джейкоб вышел, она повернулась спиной к Элис и приподняла волосы.

— Что случилось, миледи? — зашептала Элис, застегивая ей платье. — Куда это вы собрались?

— Иди, я спешу.

Кэтрин взяла Элис за руку и потянула ее за собой. Они не говорили, пока не оказались в полной темноте во дворе.

— Я еду в аббатство. Попрошу аббатису Толкотт позволить мне постричься в монахини и остаться там.

— Но вы не можете, миледи, — запротестовала Элис. — Вы замужем.

— Я буду просить о признании брака недействительным.

Вскоре появился Джейкоб со спящим мальчиком на руках.

— Позвольте мне посадить мальчика с собой, миледи, — сказал Джейкоб. — Мне легче будет держать его, если вы захотите пустить лошадей в галоп.

К счастью, на воротах оказались люди, которые долгое время служили ее семейству. Они спросили, не хочет ли она взять с собой охрану. Она отказалась. По ее приказу они открыли ворота.

Уильям неподвижно лежал с закрытыми глазами, зная, что любое движение усилит и без того невыносимую боль в голове. Ковер под ним был неприятно влажным от слюны, рот открыт, как у рыбы, — он закрыл его. Рот совершенно пересох, но ему нельзя было спешить утолять жажду, потому что еще больше он хотел облегчиться.

Он приподнялся на четвереньках, собираясь добраться до уборной.

Оглядевшись со своей позиции на полу, он попытался понять, где находится. Перед ним оказался открытый сундук с платьями, в беспорядке переброшенными через край. Он уставился на кровать и гобелен на стене.

Спальня Кэтрин. Он был в спальне Кэтрин.

Что-то в его голове стало проясняться. Он сел на пятки и попытался вспомнить все. Он вспомнил, как пил на стене. И Эдмунда с его разговорами. Когда он вспомнил советы Эдмунда закрыть глаза на то, как принц будет укладывать в постель его жену, от вспыхнувшего с новой силой гнева в голове застучало. Выходит, он явился к ней таким пьяным, что едва стоял на ногах?

Вожделение охватило его при воспоминании о ее мягкой коже, о тепле, исходившем от ее постели. Потом он вспомнил, как грубо лапал ее. Он ведь собирался, когда она будет готова разделить его ложе, быть с ней нежным. Вместо этого он распустил руки, словно она была шлюхой, бесцеремонно прижал ее к кровати, готовый овладеть ею стоя.

Уильям закрыл руками лицо. Помоги ему Бог, он не мог бы придумать худшего, даже, если бы очень хотел.

Когда он добрался до собственной спальни, то обнаружил, что Томас заботливо оставил на столике большую кружку эля и хлеб с соленым салом. Он налил в тазик воды, смыл с лица и шеи въевшуюся грязь и задумался над тем, как исправлять положение. Не важно, что она сделала, это не извиняет его. И теперь, при свете дня, он признал, что в ее поведении в обществе принца Гарри не было ничего предосудительного. Он осмотрел себя. Он по крайней мере мог попытаться вести себя как лорд, а не как расхристанный пьяница. В этот момент в дверях появился проницательный, как всегда, слуга. Однако Томас избегал на него смотреть. Черт, недоставало только, чтобы слуга его осуждал.

Не произнеся ни слова, Томас принес дорогой темно-коричневый котарди и панталоны в тон ему. Потом помог надеть сверху широкий плащ цвета ржавчины, доходящий до колен. На его широких рукавах имелись длинные продольные разрезы от локтей до плеч, через которые проглядывал котарди.

— Не слишком ли уныло, Томас?

Знать обычно одевалась в более яркие одежды.

— Мне кажется, уныние сегодня предпочтительнее жизнерадостности, милорд.

— Томас… — гаркнул он, но тут же скривился от боли.

— Вы должны иметь спокойный и достойный вид. — Томас поджал губы и кивнул. — Да, вид кающегося грешника лучше всего.

— Хватит, Томас.

Он не думал, что неодобрение Томаса вызвано только пьянством, но не мог понять, как Томас узнал о дальнейшем его поведении. Потом вспомнил о служанке, метнувшейся из спальни Кэтрин.

Он поднял руки, дожидаясь, пока Томас закрепит на его бедрах богато украшенный камнями пояс. Так что, в конце концов, в его наряде присутствовало некоторое изящество.

— Где она?

Спрашивать об этом Томаса было мучительно для его гордости, но чем скорее он найдет Кэтрин и попытается исправить содеянное, тем лучше.

— Кто, милорд?

— Ты хорошо знаешь кто. — Уильям стиснул зубы, отчего болезненный стук в голове усилился. — Моя жена. Где она?

— Я не знаю, сэр, — отвечал Томас с раздражающим спокойствием. — Она, разумеется, не сообщила мне.

— Принеси мои башмаки, чтобы я мог пойти ее отыскать, — сказал Уильям, готовый задушить слугу.

— Вам понадобятся эти, — сказал Томас, подавая ему высокие сапоги для верховой езды.

— Как! Она уехала из замка? — спросил Уильям. — Я думал, ты не знаешь, где она.

— Я и не знаю, — отвечал Томас, помогая Уильяму натянуть сапоги. — Но я слышал, как она ночью уезжала верхом.

— Что? — вскричал Уильям. — Когда это было?

— Я так понял, что она уехала вскоре после того, как вы отправились спать, милорд.

В голосе Томаса слышалось много недосказанного. Уильям притянул слугу за тунику к своему носу.

— Куда она отправилась?

Томас остался невозмутим.

— Полагаю, надо спросить у экономки.

Потом, как если бы вспомнил, добавил:

— Я слышал, что леди сопровождал Джейкоб.

— Кто еще с ней был?

— Никого, только Джейми.

Помоги ему Бог, она уехала ночью в сопровождении одного лишь старого слуги. Это совершенное безумие. Он бросился вниз, чтобы отыскать Элис. Только ли его поведение заставило Кэтрин бежать, или она планировала улизнуть, чтобы присоединиться к своему любовнику?

Он должен найти ее и вернуть, будь то принц или не принц.

Элис нашлась на кухне, она говорила с поваром.

— Быстро, — приказал он, указывая на дверь.

Обменявшись взглядами с поваром, она вышла вслед за Уильямом.

— Элис, если тебе дорога жизнь, ты скажешь мне, где она встречается с принцем Гарри.

— С принцем Гарри? — Элис свела брови. — О чем это вы, милорд?

— Я знаю, она бежала, чтобы встретиться с ним. — Он был так зол, что готов был вытрясти из служанки душу, только вряд ли это дало бы результат. — Где они?

— Ей нет дела до принца, мятежников и всего такого. — Это прозвучало так, словно он обвинял Кэтрин в неучтивости, а не в измене. — Нет, она ищет спасения в другом месте.

Спасения.

Он угрожал и упрашивал. И только когда он дал Элис нерушимое обещание не причинить Кэтрин вреда, она наконец сказала, куда делась его жена. Когда он услышал это, кровь отхлынула от его лица.

Боже, он загнал свою жену в монастырь.

Глава 8

Когда они в середине ночи забарабанили в ворота аббатства, аббатиса Толкотт не стала задавать вопросов, а спокойно распорядилась приготовить гостевую комнату. Утром она терпеливо ждала, пока закончится завтрак, а после завтрака отослала Джейми с молоденькой послушницей кормить животных. Один взгляд аббатисы — и Джейкоб вышел.

Кэтрин сидела напротив аббатисы в ее личной комнате. Было ясно, что старшая женщина не хочет откладывать разговор. Аббатиса налила им обеим подслащенного вина и молча ждала от Кэтрин объяснений. Молчание становилось все тягостнее.

Аббатиса Толкотт была близкой подругой матери Кэтрин. Как и мать Кэтрин, она происходила из состоятельного семейства и вышла замуж в другое состоятельное семейство. После смерти мужа, оставившего ее без детей, она заявила о своем намерении уйти в монастырь и вести спокойную жизнь монахини. Свое намерение она подкрепила тем, что пожертвовала церкви значительную часть имущества. Именно этот дар позволил ей стать во главе процветающего аббатства, расположенного в пограничной полосе между Уэльсом и Англией.

Подробно изложив события последних двух недель, Кэтрин рассказала ей, что пьяный Фицалан набросился на нее прошлой ночью.

— Так что вы видите, — закончила Кэтрин, выставив вперед подбородок, — у меня не было другого выхода, оставалось только бежать.

Если она ожидала сочувственных слов, то ей пришлось разочароваться.

— Позвольте мне по-своему изложить то, что вы мне рассказали, Мэри Кэтрин, — сказала аббатиса, строго глядя на Кэтрин. — Этот Фицалан согласился жениться на вас, чтобы спасти вас от тюрьмы — или худшего. Он знал о вас очень мало, разве только то, что вы следили за вашим первым мужем и помогли его уничтожить.

Аббатиса поджала губы и потрогала щеку указательным пальцем:

— Он или смелый человек, или глупец. Король пожаловал ваши земли Фицалану без условия, что он женится на вас, — продолжала аббатиса. — Насколько я поняла, Фицалан ничего не выигрывал от этой женитьбы, если не считать чести спасти невинную женщину — или предположительно невинную женщину — от Тауэра.

Аббатиса сделала глоток вина.

— Рыцарский жест, скажу я вам. И все, что ему было нужно от вас, — это разделить с ним постель и дать ему наследника — то, что любая жена обязана дать своему мужу.

По мнению аббатисы, ее поступок нельзя было оправдать, а Кэтрин знала, что это не так.

— Но, миледи… — начала она и умолкла, когда аббатиса подняла руку, требуя замолчать.

— Вы подписали брачный контракт и все же отказывали мужу в близости. Вы не девочка, моя дорогая. Когда вы не пожелали добровольно выполнять ваши обязанности, он был вправе действовать силой. Вместо этого он был добр и терпелив сверх всяких ожиданий.

На этот раз Кэтрин не удержалась и прервала аббатису, чтобы себя защитить:

— Но когда он явился ко мне прошлой ночью, он был пьян до бесчувствия!

Аббатиса подняла бровь:

— Не много нашлось бы новобрачных, которые ждали бы так долго и не напились.

Кэтрин опустила глаза на свои руки, комкавшие юбку.

— Когда он заявился ко мне в таком виде, я сразу вспомнила Рейберна.

Она оставила в покое свою юбку и подняла голову, встретившись глазами с аббатисой.

— Я не смогу жить как прежде. Не смогу. Я приехала, чтобы просить вашего позволения постричься в монахини и остаться здесь.

Аббатиса похлопала ее по колену. Подобрев голосом, она спросила:

— Фицалан был жесток с вами, моя дорогая?

Кэтрин покачала головой.

— Но я боялась, что будет.

Аббатиса вздохнула.

— Мэри Кэтрин, вы не можете наказывать Фицалана за грехи вашего первого мужа.

И еле слышно добавила:

— Да накажет его Господь. Вы понимаете, что Фицалан для вас сделал? — продолжала нажимать аббатиса. — Что стало бы с вашим мальчиком, если бы вы оказались в Тауэре?

— И что же? — спросила Кэтрин.

— Джейми у вас забрали бы. Так как у вас нет близких родственников по мужской линии, его отдали бы на попечение людей, которых он не знает, людей, для которых забота о сыне предателя была бы тяжким бременем.

Кэтрин не хотела этого слышать.

— Фицалан мог бы отослать вашего сына прочь. Вместо этого, как вы сказали, он был очень добр к вашему мальчику. — Аббатиса произнесла это тоном крайнего недовольства. — Если вы не считаете это величайшим даром, вы просто безрассудны. Вы знаете, что вам следует делать, — заключила аббатиса. Это не был вопрос. — Возвращайтесь к вашему мужу, просите прощения и выполняйте обеты, данные перед лицом нашего Господа.

Аббатиса налила в бокалы еще вина и дала Кэтрин время подумать над своими словами. Когда церковный колокол оповестил о начале службы третьего часа,^[1] Кэтрин подумала, что разговор окончен. Но аббатиса не отпустила ее.

— Так как вашей доброй матери нет с нами, чтобы дать вам совет… — Аббатиса заколебалась, видимо, не находя слов. — Я уверяю вас, что не все мужчины подобны Рейберну.

Аббатиса прочистила горло и начала снова:

— Вам сейчас трудно поверить, но многие женщины находят счастье в супружеской постели. Это может… приносить радость. — Когда она похлопала Кэтрин по руке, глаза у нее были влажными. — Вы должны позволить себе открыться навстречу такой возможности.

Тишину аббатства внезапно нарушил стук копыт, послышались нестройные мужские голоса. Обе женщины бросились к окну, выходящему во внутренний двор, чтобы узнать, чем вызвана суматоха.

Кэтрин перестала дышать.

— Это лорд Фицалан.

Фицалана сопровождало с полдюжинывсадников, но Кэтрин видела только его. Двор, казалось, ходил ходуном, когда он кругами ездил по нему, поднимая на дыбы коня, высоко вскидывающего голову. Он был без головного убора. Утреннее солнце подчеркивало суровые линии его лица и горело в прядях его бронзовых волос.

Уильям, должно быть, почувствовал, что за ним наблюдают, потому что он посмотрел вверх с таким свирепым выражением, что Кэтрин схватилась за руку аббатисы. Спешиваясь, Уильям не спускал с нее глаз. Бросив поводья своему человеку, он решительно направился ко входу.

Жалобный звук вырвался из горла Кэтрин. Она заметалась, ища, куда бы скрыться.

— Сюда.

Аббатиса быстро отступила к противоположной стене и открыла узкую дверцу, спрятанную за панелями.

— Ждите в церкви, пока я не пошлю за вами, — сказала она, торопя Кэтрин. — Молитесь, чтобы Господь дал вам силы исполнить свой долг и мудрость быть благодарной за его благодеяния.

Кэтрин едва успела скрыться, как в дверях появился Фицалан. Прежде чем остановить взгляд на аббатисе, он зорко оглядел комнату.

Вслед за ним появилась монахиня, державшаяся подальше от него.

— Госпожа аббатиса, я пыталась остановить его и спросить, по какому делу он здесь, но…

— Все в порядке, сестра Матильда, — сказала аббатиса, рассматривая высокого мускулистого мужчину, заполнившего собой дверной проем. — Если это лорд Фицалан, то я ждала его появления.

Запоздало вспомнив о хороших манерах, Фицачан сделал глубокий поклон.

— Госпожа аббатиса, я лорд Уильям Невилл Фицалан. Надеюсь, вы простите меня за вторжение.

Временно оставив его слова без внимания, аббатиса послала вторую, трясущуюся от страха, монахиню за коврижками и сладким вином. Так как правила приличия не позволяли ей оставаться наедине с мужчиной, она сделала знак сестре Матильде сесть в дальнем углу комнаты, откуда монашке трудно было бы слышать их разговор.

Только после этого она указала Фицалану на один из красивых резных стульев, которые она привезла в аббатство из дома. Она позволила себе некоторые удобства в комнате, где принимала гостей из внешнего мира.

Аббатиса испытывала немалое удовлетворение, наблюдая, как ее черная одежда усмиряет самых могущественных мужчин. Фицалан не был исключением. Ему было явно не по себе — и не потому, что он плохо умещался на стуле.

Она подавила улыбку. Теперь, примчавшись сюда, он явно не знал, что делать дальше. Он сжимал и разжимал пальцы, как если бы собирался заговорить. Этот жест был ей знаком. Ее муж относился к той же породе мужчин, которым слова давались труднее, чем действия.

Она дала ему помучиться, наслаждаясь этим до такой степени, что позднее ее ожидало раскаяние. Когда служанка принесла вино и коврижки, она нарочито медленно налила вина гостю и себе.

— Вы проделали нелегкий путь с самого раннего утра, — наконец произнесла она с притворным сочувствием. И указала на коврижки: — Я думаю, у вас не было времени позавтракать.

Испытывая все большую неловкость, он потер шею. Ей было приятно видеть, что он понимает ее недовольство тем, как он ворвался в ворота и нарушил мирную жизнь аббатства.

— Коврижки еще теплые, — настаивала она.

Он, давясь, проглотил две штуки — то ли из вежливости, то ли от голода — и запил их вином. Ей явно следовало бы поручить выпечку кому-нибудь другому, не сестре Катрине.

Не видя причин медлить дольше, она спросила:

— Вы знаете, что ваша жена появилась здесь с просьбой позволить ей постричься в монахини и остаться у нас навсегда?

— Экономка сказала мне, — признался он.

Его лицо покраснело самым жалким образом. Она вдруг почувствовала к нему симпатию. Едва взглянув на него, она отметила, что он красив. Пострижение в монахини не лишило ее зрения.

— Если зашла речь об аннулировании брачного контракта, можно предположить, что ваши отношения были не такими, какими они должны были быть.

Фицалан поперхнулся и как будто пытался заговорить, но она движением руки остановила его.

— Я поняла это из того, что Кэтрин появилась здесь среди ночи в сопровождении одного лишь старого слуги.

Фицалан, казалось, помертвел. Еще один обнадеживающий знак. Теперь он скорее всего понял, что его поведение прошлой ночью напугало его жену сильнее, чем он предполагал.

— Я знаю, что напугал ее, — довольно легко признался он, — но, клянусь, я никогда бы ее не обидел.

— Я говорю это не к тому, чтобы упрекать вас, лорд Фицалан. — Это было лишь отчасти неправдой. Она поступает так в высших целях, Господь простит ей. — Я знала леди Кэтрин еще тогда, когда она была крошкой. Возможно, я смогу помочь вам ее понять.

— Буду очень признателен вам, госпожа аббатиса, — сказал Фицалан, в глазах которого сквозило отчаяние.

— Я понимаю, вы были терпеливы с Кэтрин.

Бросив на него колючий взгляд, она добавила:

— По большей части. — Было неблагоразумно проявлять слишком большую мягкость. — Я не уверена, что вы знаете достаточно о ее браке с Рейберном.

Она с трудом смогла произнести имя этого ужасного человека и не сплюнуть.

— Если бы мать Кэтрин была жива, она смогла бы убедить отца Кэтрин и короля подыскать ей мужа, который лучше отвечал бы их целям. Без ее благотворного влияния они остановились на омерзительном человеке, который с ней ужасно обращался. Что касается меня, то я не удивилась, когда Рейберн пошел против короля.

Она надеялась, что ее слова не прозвучат так, словно король заслужил последствия своего неудачного выбора, хотя на самом деле она так и думала.

— Кэтрин унаследовала красоту своей матери. — Она вздохнула. — До появления Рейберна она была не просто хороша — она вся сияла, ее глаза излучали свет. Он лишил ее этого.

Ее огорчало, что она неспособна выразить свою мысль словами, но Фицалан кивнул, как если бы понял ее.

— Я советую проявить больше терпения. Дайте ей время вам поверить, и она станет хорошей женой.

— Я хотел, чтобы она была мной довольна, — сказал Фицалан, — ради наших детей и меня самого.

Из того, как это было сказано, аббатиса Толкотт почувствовала, что он хочет для своих детей того, чего был лишен сам. Да, он ей нравился. Даже очень нравился.

— Если вы вернете блеск ее глазам, обещаю — Кэтрин будет приносить вам радость… и родит много детей.

Она надеялась, что не подмигнула ему, старые привычки долго живут.

— Приезд моей жены доставил вам много хлопот — вам и всему монастырю, — сказал Фицалан. — Я весьма сожалею.

Аббатиса кивнула.

— Я не могла позволить ей остаться здесь. В горячке Кэтрин позабыла, что король дал ей на выбор два пути, и ни один из них не предполагает ухода в монастырь.

Аббатиса дала знак сестре Матильде, которая немедленно поднялась, чтобы поговорить с кем-то, стоявшим тут же за дверью.

Вскоре они услышали легкие шаги на лестнице. Фицалан поднялся на ноги, но аббатиса дала ему знак оставаться на месте. Она вышла в открытую дверь и встретила Кэтрин на площадке у лестницы.

— Скажите мне, — негромко произнесла она, беря Кэтрин за руки, — согласны ли вы выполнять данные вами обеты и вернуться к вашему мужу?

Кэтрин кивнула, не поднимая глаз:

— Разумеется, на то воля Божья.

Хотя Фицалан стоял всего в нескольких метрах от нее, Кэтрин даже не взглянула в его сторону.

— Ваш новый муж представляется мне благородным человеком, который заботится о вашем счастье. Женщина не может желать большего.

Его красивая внешность, несомненно, дополняла его достоинства, но аббатиса не могла высказать этого вслух. Она обняла Кэтрин и воспользовалась возможностью шепнуть ей на ухо:

— Скоро я узнаю, какое донесение получил Оуэн Глендовер от французского двора.

— Вы сообщите мне, когда узнаете? — шепнула Кэтрин в ответ.

— Да. — Аббатиса выпустила ее и сказала: — Да благословит Господь вас обоих.

Она повернулась и вместе с сестрой Матильдой пошла к лестнице, оставив Кэтрин лицом к лицу с ее мужем.

Кэтрин сцепила руки, чтобы унять дрожь, и шагнула в комнату. Не в силах взглянуть Уильяму в лицо, она пошла к нему, глядя на его сапоги. В церкви она твердила слова извинения, которые ей предстояло произнести. Но когда она открыла рот, горло у нее перехватило.

Вдруг перед ней оказалось лицо Уильяма. Господи, он встал перед ней на колено. Она ничего не могла прочитать в его глазах цвета янтаря, но не смогла бы отвести от них взгляд, даже если бы попыталась.

— Я прошу прощения за то, что напугал вас прошлой ночью, — сказал он, беря в ладони ее стиснутые руки. — Мне не следовало приходить к вам пьяным… и… так вести себя. Но вам не нужно было уезжать, — сказал он строже. — Вы могли остановить меня словами. Вы должны были закричать — я не причинил бы вам вреда.

Не понимая, чего он ждет от нее, она прошептала:

— Благодарю вас.

— Я приехал, чтобы забрать вас отсюда, и я приношу вам клятву.

Следующие слова он произнес медленно и намеренно громко, не спуская глаз с ее лица:

— Я клянусь вам, Мэри Кэтрин Фицалан, что никогда не обижу вас.

Произнеся это, он встал и сказал:

— Но во всем этом есть и ваша вина.

Кэтрин почувствовала, что краснеет. Она подумала о своем отказе прийти в его спальню.

— Я очень сожалею о своем отказе, — пробормотала она. — Я собиралась просить прощения, как только у меня будет возможность.

— Вы нарушили данное мне слово. — Он возвышался над ней со стиснутыми кулаками, голос его дрожал от гнева. — Вы обещали никому не говорить, что мы не вступили в брачные отношения. И вот я узнаю, что вы рассказали об этом аббатисе Толкотт, а также экономке.

— Я сожалею, — сказала она, удивленная, что именно это вызвало его самый большой гнев. — В горячке я позабыла об этом.

— Вы могли бы с тем же успехом объявить об этом в зале во весь голос. Каждому, пусть вы не говорили об этом прямо, все становится ясно, когда он слышит, что вы явились сюда с намерением просить о признании брака недействительным!

Наступило молчание, потом он сделал глубокий вздох и провел руками по волосам.

— Мы сейчас вернемся, — сказал он, и его голос теперь был убийственно спокойным. — И больше вы не покинете замок без моего разрешения.

Она кивнула, послушно взяла предложенную ей руку, но он не двинулся к двери.

— Впредь вы будете держать данное мне слово, — сказал он, не спуская с нее взгляда, твердого, как гранит.

Его слова прозвучали и как требование, и как предупреждение.

— Обмана я не потерплю.

Когда Уильям вел Кэтрин мимо полудюжины мужчин, в ожидании стоявших рядом со своими конями во дворе аббатства, она отводила глаза. Он подвел ее к Джейкобу, одиноко стоявшему в стороне от остальных.

— Тебе не следовало участвовать в этом безрассудном бегстве, — сказал Уильям, угрожающе тыча указательным пальцем слуге в грудь. — Вам сильно повезло, что вы благополучно добрались сюда среди ночи. Нам с тобой надо прийти к пониманию, или ты не сможешь остаться у меня в услужении. Стража на воротах, которая пропустила беглецов, еще будет держать передо мной ответ.

Кэтрин оценила, что Уильям отчитал Джейкоба не в присутствии других людей. Она также поняла, почему он сделал это при ней. С ее стороны было безрассудно пускаться в путь с одним лишь старым слугой в качестве охранника. Старый Джейкоб сделал бы все, что она просила, и она воспользовалась этим.

Услышав крик Джейми, она повернулась и увидела, как он вырвался из рук послушницы и бросился к ним через весь двор. Вместо того чтобы подбежать к ней, мальчик на полной скорости бросился к Уильяму. Он взвизгнул от удовольствия, когда Уильям поймал его. Вспомнив слова аббатисы Толкотт о том, что она должна быть благодарна за доброе отношение Уильяма к ее сыну, она испытала стыд.

Уильям посадил мальчика на лошадь к Джейкобу, мрачно наказав слуге его беречь. Это показывало, что Джейкоб может быть прощен. Кэтрин заставила себя повернуться к остальным мужчинам, чтобы поприветствовать их. Но они отвели от нее взгляды. Ей еще предстояло заслужить прощение.

Обратная дорога в замок Росс показалась ей очень длинной, молчание прерывал только Джейми, время от времени задавая Джейкобу вопросы, на которые тот отвечал приглушенным голосом. Через какое-то время даже Джейми передалось общее мрачное настроение: Наконец вдали показался замок. Суровое испытание почти закончилось.

Когда они уже оказались в поле зрения стоящих на стенах караульных, Уильям отослал своих людей вперед.

— Есть кое-что, о чем я должен вас спросить, — сказал он Кэтрин.

Уильям снял ее с лошади и опустил на землю. Взяв ее за локоть, он стал медленно прохаживаться с ней, не выбирая направления. Почва под ногами была неровной, ей приходилось смотреть себе под ноги.

Внезапно он остановился и притянул ее к себе так, чтобы видеть ее лицо.

— Я хочу знать о характере ваших отношений с принцем.

Она удивленно подняла бровь:

— Что вы хотите узнать?

— Скажите мне все без утайки.

Уильям посмотрел куда-то в сторону, потом снова на нее, как если бы ожидал, что поймет она его, не спрашивая. Когда она продолжала недоуменно смотреть на него, он сказал натянутым голосом:

— Я должен знать, спали ли вы когда-либо с ним.

Она не отвечала, потому что просто не могла.

— Если да, — угрюмо сказал он, — то это должно прекратиться.

Она закрыла рукой рот, сделала шаг назад.

— Вы говорите мне такое! — ошеломленно сказала она, в ней поднимался гнев. Это было невообразимо. Она развернулась, чтобы уйти от него прочь, но он схватил ее за руку.

— Вы предали своего первого мужа, хотя делили с ним постель, а ко мне вы не были столь благосклонны. — Его голос стал колючим. — Почему я должен верить, что вы точно так же не предадите меня?

До сих пор ее настолько подавляла сила его страсти, что она не представляла себе всю глубину его недоверия к ней. Почему тогда он решил на ней жениться?

— Теперь я понимаю, что вы думаете обо мне, супруг мой, — сказала она, нажимая на слово «супруг». — Но тогда что вы думаете о Гарри? Он бескорыстен, добродетелен и благороден. — Она почти кричала, не заботясь, пойдет ей на пользу такая защита Гарри или нет. — Как вы можете думать, что он, будучи гостем в вашем доме, укладывал в свою постель вашу жену?

Она выдернула свою руку, но продолжала смотреть ему в лицо с вызовом и гневом.

— Если до сих пор между вами ничего не было, — сказал он, и в глазах его горел огонь, — тогда я предупреждаю вас, чтобы не было и впредь.

Она дала ему такую пощечину, что от жгучей боли в руке у нее на глазах выступили слезы. След пощечины на его лице вызвал воспоминания о метках, которые Рейберн оставлял на ней.

Кэтрин закрыла лицо руками и упала на землю. Она испугалась своей внезапной вспышки гнева и была оскорблена обвинениями Уильяма.

Будущее представлялось совершенно безрадостным.

Постепенно ее гнев утих, осталась лишь тяжелая усталость, навалившаяся на все тело. Уильям опустился возле нее на колени, но она не смотрела на него. Невидящими глазами глядя в пространство, она сделала последнюю попытку показать ему, насколько невозможно то, что он предположил.

— Гарри вовсе не думает обо мне как о женщине, — сказала она. — Он мне как младший брат, а я ему как старшая сестра.

Уильям взял ее лицо в ладони, заставляя смотреть на себя.

— Моя мать отдавала себя, кому ей заблагорассудится, не думая о последствиях. Я не потерплю такого поведения от своей жены. Надо, чтобы между нами все было ясно. — Его глаза напряженно всматривались в нее. — Я не буду делить свою жену с другим мужчиной, будь он принц, или король, или кто другой. Я своего не отдаю.

Когда они снова сели на лошадей и в молчании поехали к воротам, Кэтрин была благодарна ему за то, что он не задал один-единственный вопрос, на который она не смогла бы ответить честно. У нее был секрет, который она не открыла бы ему, несмотря ни на какие угрозы или обещания.

Глава 9

Атмосфера за столом была тягостной. Новость о ее побеге распространилась по всему замку и, вероятно, докатилась до деревни. Люди Уильяма были беспокойны. Слуги, разносившие вино и подносы с едой, бросали на нее встревоженные взгляды. Сидевший рядом с ней Уильям молчал как могила.

Когда бесконечный ужин наконец закончился, Кэтрин встала из-за стола.

— Джейми, идем со мной, — сказала она, беря его за руку. — Перед сном я расскажу тебе историю о короле Артуре.

Он любил слушать истории о короле Артуре, она знала, что он не станет возражать. Она села на кровать рядом с Джейми и принялась пересказывать одну за другой все известные ей легенды о Камелоте. Когда он все же стал засыпать, она велела ему прочитать молитву и поцеловала его. Кивнув няне, она выскользнула из его спальни.

Раньше Джейми спал в ее спальне — до тех пор, пока Рейберн однажды неожиданно не вернулся ночью. Это был единственный раз, когда Джейми увидел, как Рейберн ее ударил, но мальчик был так потрясен этим, что больше она не стала рисковать. На следующий день она устроила его в отдельной спальне этажом выше.

Когда она шла вниз по лестнице, ноги ее плохо держали. Она понимала, что должна это сделать, но от этого ей не становилось легче. Когда она стала такой трусихой? Уильям не был похож на Рейберна. Каким бы взбешенным он ни был с ней сегодня, он ее не ударил. Он мог бы наказать ее, посадив под замок, но чувство чести не позволило ему прибегнуть к такому наказанию.

Может быть, в его постели ей будет просто неприятно, не более того. Женщины по всей Англии подчиняются своим мужьям. Да, она будет надеяться на лучшее.

В спальне ее ожидала служанка.

— Ты можешь идти, Мэри, — сказала она после того, как та помогла ей снять платье и надеть ночную рубашку. — Ты не понадобишься мне до утра.

Мэри улыбнулась и подняла бровь.

— Конечно, миледи.

От служанки почти ничего нельзя утаить.

— Передай Томасу, что он тоже не будет нужен.

Постаравшись спрятать смущение, она добавила:

— Сегодня я помогу моему мужу приготовиться ко сну.

Одобрение, которое она прочитала на лице Мэри, не улучшило ее состояния.

Оставшись одна, она вошла в спальню Уильяма. Нерешительно постояла возле кровати. Вспомнив, что ему нравятся ее распущенные волосы, она распустила косу, заплетенную служанкой, и забралась на кровать.

Поднимаясь по лестнице, Уильям вздохнул. Кэтрин за ужином нервничала, а потом быстро ушла. Он перестал надеяться, что она войдет к нему этой ночью. Хотя он заставил ее вернуться и, казалось, она поняла, что должна выполнять супружеские обязанности.

Если бы у него были основания верить, что сегодня это произойдет, он кинулся бы бегом вверх по лестнице.

К тому же он очень ее рассердил. Теперь он склонен был верить, что у нее с принцем ничего не было. Но он все равно рад, что предупредил ее — измены он не потерпит. Он по опыту знает, как легко многие знатные леди нарушают брачные обеты.

Он не был готов к тому, чтобы оказаться в пустой спальне, и поднялся выше — в спальню Джейми. Войдя, он кивнул затрепетавшей няне, которая сидела в уголке с шитьем.

Он посмотрел на спящего мальчика. Джейми, когда не спал, всегда находился в движении. Мирно спящий, он был похож на херувима. Безмятежное выражение его лица напомнило Уильяму о его брате Джоне в этом возрасте. Уильяму нечасто позволялось навещать дом его матери. Но когда он приходил туда, он приходил, чтобы увидеть Джона.

— Да хранит тебя Бог! — сказал он, потрогав головку ребенка.

Поскольку у него больше не было повода медлить, он поплелся по лестнице вниз, в их с Кэтрин комнаты. Еще один тяжелый вздох вырвался у него, когда он не увидел света под ее дверью. Сотни раз задень он напоминал себе совет аббатисы. Он должен дать Кэтрин время, чтобы она начала ему доверять.

Где же Томас? Черт возьми, он не потрудился даже зажечь лампу. Еще одно наказание за его грехи — не хватало только, чтобы его третировал его же слуга.

Он в темноте нашел дорогу к столу и зажег лампу. Зевнул, потянулся, широко раскрыв руки, и повернулся к кровати.

Кэтрин. Кэтрин в его постели.

Он остолбенел от внезапно нахлынувших чувств, почти перестал дышать. Она была потрясающе хороша со струящимися по подушке волосами, похожими на реку из лунных лучей. Прошло время, прежде чем он догадался опустить руки.

— Вы пришли, — сказал он, все еще не веря себе.

Она натянула простыню до подбородка и кивнула. Теперь, когда она была здесь, он сможет ее убедить, что ей нечего бояться в его постели. Он разжал ее пальцы, вцепившиеся в край простыни, и поднес к своим губам.

— Я очень рад, что вы здесь. — Он сжал ее ледяные руки, стараясь ее успокоить, и поцеловал в щеку. — У вас не будет причин сожалеть об этом.

Он быстро разделся, бросив одежду на пол. Не обращая внимания на ее прерывистый вздох, он поднял простыню и скользнул под нее.

На ней была туника, но это означало, что ему предстоит удовольствие снять ее. Он осторожно положил руку па плоский живот жены. Воображая, какой гладкой окажется ее кожа, он закрыл глаза. Он решил, что будет действовать медленно, чтобы не напугать ее. Но он так ее хотел, что это было нелегкой задачей.

Он хотел ее так немыслимо долго.

— Повернитесь ко мне. Я хочу видеть ваше лицо.

Когда она повернулась, его рука переместилась с ее живота на талию. Он улыбнулся ей. Он надеялся, что в его глазах не будет голодного блеска. Но знал, что это маловероятно.

Проводя рукой по ее боку снизу вверх до соблазнительной выпуклости, он не спускал с нее глаз. Сжимая зубы, он напоминал себе, что не должен спешить. Он вернул руку на талию, потом провел по изгибу ее бедра и ниже.

Он был натянут, как тетива.

Он думал только о том, что ему нужно дотронуться до се кожи. Он потянул вверх ее тунику, но она застряла под телом Кэтрин.

— Помогите мне.

Он услышал просительные нотки и своем голосе, но это уже его не заботило.

Благодарение всем святым, она перевернулась на спину и подняла бедра. Не дотрагиваясь до нее, он завернул рубашку до талии. Сердце бешено стучало. Она приподнялась и подняла руки, помогая ему стянуть рубашку через голову. Когда он потянулся к ней, руки у него дрожали. Он закрыл глаза, всецело сосредоточившись на шелковой мягкости ее кожи.

Повторяя свое первое путешествие по ее телу, он сладостно медленно провел рукой по ее боку. Когда он добрался до еще более нежной кожи на груди, дыхание у него оборвалось. Как долго он ждал, чтобы коснуться ее. Ни одна женщина не дарила такого ощущения. Охваченный желанием, он целовал ее лицо, волосы, шею, шептал в ухо:

— Я мечтал об этом.

Он откинулся назад, чтобы снова смотреть на нее. Боже, она крепко зажмурила глаза и нервно стискивала руки перед грудью. Он отнял одну ее руку и удержал ее.

— Что с вами? — спросил он, глядя на ее лицо.

Она не заговорила и не шелохнулась. Он приложил ее руку к своей щеке, потом, повернув, поцеловал в ладонь. Когда она открыла глаза, он снова спросил:

— Что-то не так?

Глаза ее распахнулись, губы приоткрылись. Казалось, ей было трудно заговорить.

— Я не знала, чего ожидать. Так как вы были готовы с самого начала, я… я думала, все быстро закончится.

Уильям захохотал. Выходит, она хорошо рассмотрела его, когда он, голый, залезал на кровать.

Улыбаясь, он обнял ее и уткнулся лицом в ее шею.

— У вас были все основания бояться, что я буду слишком скор в первый раз.

Было невыразимо приятно ощущать кожей ее обнаженное тело. Проводя губами по ее шее, он шептал:

— Обещаю, во второй раз будет лучше, а в третий еще лучше.

Он затерялся в своих ощущениях. Ее груди у его груди, ее ноги у его бедер. И да, его восставшая мужская гордость на ее животе во всю длину.

— Я так ждал этого, — бормотал он, вдыхая ее запах.

Как может женщина так замечательно пахнуть?

Больше он уже не мог только чувствовать ее груди, ему необходимо стало трогать их. Ощущения от ее грудей, наполнивших его руки, были райскими. Он проложил дорожку из поцелуев от ее шеи до ключицы. Он повернул голову, чтобы щекой ощутить нежность ее кожи. Бешеное биение ее сердца совпадало с ударами его собственного.

Рукой он ласкал одну грудь, другую стал ласкать языком. Когда он лизнул ее сосок, она вскрикнула. Он улыбнулся.

Ему хотелось исследовать каждый дюйм ее тела, и он растянулся рядом. Он провел языком по нижней границе ее грудей и медленными влажными поцелуями покрыл ее живот, борясь с искушением двинуться ниже. Хотя от одной мысли об этом его член начинал пульсировать, он не хотел ее шокировать. Все хорошо в свое время.

Он все еще боролся с соблазном. Целуя ямочку под ее коленом, кончиками пальцев он легко касался шелковой кожи на внутренней стороне ее бедер. Так близко. Он не сознавал, что делает, его рука сжала ее ягодицу, а губы оказались там, где только что были пальцы, которые переместились выше.

Ничего он не хотел так в своей жизни, как насладиться ею, войти в нее и слышать, как она стонет от удовольствия.

Он приподнялся на руках и коленях и покачал головой.

Он посмотрел вниз на ее груди и вздохнул. Долго же он ждал, чтобы увидеть их. Трогать их. Он легко поцеловал каждый сосок и захотел большего. Когда он взял один из них в рот и пососал, то был вознагражден ее коротким судорожным вздохом. Он опустился, чтобы, чувствовать ее тело под собой. Его груди, бедрам, его стержню было так хорошо ощущать ее. Он потерялся в своих ощущениях.

Желание войти в нее стало; непереносимым. Может быть, если бы она не продержала его на краю всю прошлую неделю, он не оказался бы так близок к тому, чтобы совсем перестать себя контролировать. Он поднял голову и, тяжело дыша, постарался успокоиться.

Оторвав взгляд от ее грудей, он увидел ее идеальный рот. Как это он его упустил? Он отчаянно нуждался в ее поцелуях — крепких-крепких поцелуях, — прежде чем войти в нее. И он уложил ее так, чтобы взять губами ее губы, прикосновение к которым заставляло вибрировать каждый нерв.

Она раскинула ноги, и он задохнулся, неожиданно оказавшись на пороге свершения. Все в нем стремилось продолжить движение внутрь ее. Один сильный удар. Он почти поддался. И все же чуть отстранился. Сначала ему нужны были ее губы.

— Кейт, — простонал он, накрывая ее рот своим.

Он предвкушал соединение их губ и языков как прелюдию к соединению их тел. Но она крепко сжимала губы. Что-то шло не так, и это было ужасно. Но он уже входил в нее. Было слишком поздно. Он не мог остановиться. Желание превозмогало все, оно управляло его телом. Его разум подчинился телу, у них была одна цель.

Ему нужно было взять ее. Ему нужно было взять ее сейчас.

Наконец-то. Наконец-то. Наконец-то.

Это был взрыв долго сдерживаемых вожделения и страсти, голода и желания. Она была его. Она была его.

Когда к нему вернулась способность двигаться, он перекатился на бок, не выпустив ее. Он с юности не кончал так быстро. Счастливый, но несколько смущенный, он продолжал крепко держать ее и целовал ее лицо и шею.

— Простите, Кейт, — шепнул он и поцеловал кончик ее носа. — В следующий раз я не буду так спешить.

— Так спешить? — спросила она дрогнувшим голосом.

В нем не слышалось благодарности за добрые намерения.

Он приподнялся на локте, чтобы лучше ее видеть, но в тусклом свете лампы не смог прочитать на ее лице, что она испытывает. Он ласково откинул назад ее волосы.

Ему ужасно не хотелось задавать этот вопрос, но ему нужно было знать.

— Я сделал вам больно?

Она покачала головой и тихонько сказала:

— На этот раз совсем не было больно.

— Больно было раньше? С Рейберном?

Ему не хотелось вспоминать, что она принадлежала другому мужчине, ненавистно было даже упоминание имени этого мужчины в его собственной кровати.

Кэтрин попыталась отвернуть голову, но он не дал. Он приподнялся на локте и, глядя ей в лицо, спросил:

— Он никогда не доставлял вам наслаждения в постели?

Она сдвинула брови.

Все оказалось хуже, чем он думал. Он вздохнул и лег рядом с ней. Ему, наверное, следовало этого ожидать. Но он не ожидал. В своей самоуверенности он нисколько не сомневался, что, оказавшись в его постели, она будет получать удовольствие.

Он, конечно, слышал о женах, считающих посещение спален своих мужей мучительной обязанностью, которую необходимо выполнять, чтобы удовлетворить их низменные потребности и произвести на свет наследников. Однако сам он имел дело только с женщинами, которые искали в его постели наслаждение. Они находили его и возвращались, чтобы получить новое наслаждение.

Голос жены оторвал его от этих мыслей.

— Теперь я могу вернуться в свою спальню?

— Вы можете спать здесь.

Он надеялся, что она останется.

— Я знаю, что не смогу здесь уснуть, — сказала она, удивленно подняв брови. — И Джейми не будет знать, где меня найти. Иногда ему снятия плохие сны.

— Если вы не хотите остаться на ночь, я не буду настаивать, — сказал он, все еще надеясь, что она передумает.

Ее ножка оказалась на ступеньке кровати, едва он успел произнести это.

— Кэтрин, — сказал он, удержав ее за запястье, — у вас теперь есть муж, который хочет видеть вас в своей постели. Вы должны сказать Джейми, что он сможет найти вас здесь, если вы не у себя в спальне.

Когда она выбегала из двери, он крикнул вслед:

— Но скажите мальчику, что он должен постучать.

Последующие ночи были не лучше.

Он сказал себе, что не будет брать ее, если она сама этого не захочет. Когда они лежали вместе, он закрывал глаза и представлял себе другую Кэтрин. Девушку, которая смеялась, откидывая назад голову, и протягивала руки к звёздам.

Она приходила к нему каждую ночь, не ожидая напоминания. Она сказала ему, что каждый день молится, чтобы зачать ребенка. Хотя он знал, что никогда бы не стал брать ее против ее воли, он испытывал стыд от того, что он делал. Каждое соитие оставляло все усиливающееся чувство опустошенности.

Хотя она ни в чем ему не отказывала, она полностью его отвергала. Когда она уходила от него, а она неизменно сразу же уходила, он надеялся, что на следующую ночь она не придет.

Но в глубине души он знал, что если Кэтрин не придет к нему, он пойдет в ее спальню. Он был не настолько глуп, чтобы требовать от женщины то, чего она не может дать. И все же он не переставал желать большего.

Другие мужчины заводят любовниц. Многие женщины были бы рады стать его любовницами. Красивые женщины. Страстные женщины.

Но ему нужна была только Кэтрин.

Глава 10

Кэтрин чувствовала себя свободнее, зная, что, хлопоча по хозяйству, не наткнется на Уильяма. На рассвете он получил донесение о кучке налетчиков, пересекших границу, и собрал небольшой отряд, чтобы отразить нападение.

Кажется, он был рад, что нашелся повод покинуть замок.

Кэтрин, как всегда, переговорила с Элис. Она одобрила предложение экономки послать слуг привести в порядок сторожевое помещение у ворот, пока большинство мужчин в отсутствии. Потом она поговорила с поваром. Она наказала ему приготовить обильный ужин к возвращению отряда. Утро было в разгаре, когда она отослала Джейми с нянькой и вернулась в солар, чтобы в мирном уединении заняться рукоделием. Она была сбита с толку и нервничала. Поведение Уильяма приводило ее в замешательство. Когда она ловила на себе его взгляды, полные непонятной тоски, ей хотелось вернуть его прежние горящие взгляды.

Она чувствовала — каким-то образом она делает его несчастным. Но почему? У нее были все основания надеяться, что скоро она забеременеет. Она каждую ночь приходит к нему. Это было совсем не так плохо, как ей представлялось. На самом деле ей все больше нравилось, когда он целовал ей лицо и волосы… и другие места. Часто ей было неловко, хотя потом почему-то было трудно заснуть.

Если бы только она могла поговорить с другой женщиной! Ее мать мало что рассказала о том, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне, кроме туманных слов о долге и стойкости. У нее не было сестер и других родственников. Единственная женщина, с которой она могла бы поговорить — хотя она краснела при одной лишь мысли об этом, — была аббатиса Толкотт.

Однако вряд ли Уильям разрешит ей поехать в монастырь в ближайшее время.

От этих мыслей ее оторвал грохот распахнувшейся и стукнувшей о стену двери. Подняв глаза, она с удивлением увидела на пороге Эдмунда Форрестера, полностью закрывшего собой дверной проем.

— Вот вы где! — Он произнес это так, как будто застал ее в таком месте, где ей не полагалось быть. — Я вас искал.

— Слуги знают, где я, — сказала она со спокойствием, которого не чувствовала. — Любой из них мог бы мне передать, что вам нужно.

Он никак не прореагировал на ее деликатное напоминание о недопустимости вторжения в личные комнаты без приглашения и так на нее взглянул, что она была рада тому, что их разделял большой стол.

— Что вам нужно, сэр?

Все слуги заняты на уборке сторожевой будки, никто не услышит ее, если она закричит. Она мысленно выругала себя за то, что дала разгуляться своему воображению. Ей всегда становилось не по себе в присутствии Эдмунда, но у нее не было причин его бояться.

Она отложила пяльцы и снова спросила:

— Что я могу для вас сделать?

Он повернулся и запер за собой дверь. Услышав звуки задвигаемого засова, она вскочила. Прежде чем она догадалась схватить что-нибудь, что могло бы послужить оружием, он притянул к себе стул и уселся за стол напротив нее.

— Есть много вещей, которые вы могли бы для меня сделать, — сказал он с широкой ухмылкой. — Но вы жена моего лучшего друга, и я не буду о них говорить.

Она боролась с желанием вытереть о юбку вдруг вспотевшие ладони. Она не доставит ему удовольствия видеть ее страх.

— Надеюсь, вы позволите мне называть вас по имени? — спросил он с фальшивой учтивостью.

Она сверкнула на него глазами:

— Не позволю.

— Кэтрин… — Он забарабанил пальцами по столу, точно зная — она была в этом уверена, — какое действие это оказывает на ее натянутые нервы. — Вы поставили Уильяма в глупое положение, заявив через неделю после брачной ночи, что хотите признать брак недействительным.

— Как вы смеете мне это говорить? — сказала она, крепко хватаясь за стул, на котором сидела. — Немедленно выйдите из моих комнат.

— Все подумали, что Уильям неспособен выполнять супружеские обязанности. — Эдмунд наклонился над столом и долго смотрел на нее сверлящим взглядом. — Но вы-то знаете, в чем дело, да, Кэтрин?

Кэтрин сложила руки и молча вскипала от злости, ожидая, когда он выложит все и уйдет.

— Вам бы следовало видеть придворных дам! — сказал он, возвратившись в прежнее положение и хлопнув по столу. — Клянусь, вдовушки прохода ему не давали. Бедному Уильяму пришлось учиться дипломатии, чтобы удерживать замужних женщин подальше от своей постели.

Эдмунд перестал улыбаться и пальцем постучал по столу.

— Если признание брака недействительным и было бы возможным, то вины Уильяма в том не было.

Лицо Кэтрин вопреки ее воле вспыхнуло.

— Сначала я не верил, что он не вступил в свои супружеские права, — продолжал Эдмунд, потирая свой подбородок. — Однако это многое объясняет. Со дня свадьбы он был в самом скверном настроении.

Он прищурился.

— Как вам удалось убедить его вас не трогать? Вы сослались на болезнь?

Кэтрин встала, ее трясло от гнева. Опершись о стол, она перегнулась через него, чтобы пригрозить Эдмунду.

— Я расскажу мужу, как вы говорили со мной. Я думаю, после этого вам придется держаться подальше от замка Росс.

Эдмунд схватил ее за запястье.

— Кому, как вы думаете, поверит Уильям? — Пальцами второй руки он медленно провел по ее предплечью. — Женщине, предавшей своего мужа и обрекшей его на смерть? Или своему лучшему другу?

Увидев, что она поколеблена, он сказал:

— Вы можете сесть, потому что разговор еще не закончен.

— Если у меня на руке останется след, — она со значением посмотрела на свое запястье, которое он продолжал сжимать, — Уильям точно мне поверит.

Когда он выпустил ее, она прижала руки к груди и опустилась на стул.

— Я знаю, что теперь он с вами спит.

Лицо ее снова загорелось, она представила себе, как шепчутся между собой слуги, когда она отсылает свою горничную. Эдмунд мог легко узнать все от них, если ему это было нужно.

— Даже Уильям, при всей его терпеливости к вашим капризам, не стал бы рисковать во второй раз сделаться посмешищем для всех солдат пограничной полосы.

Она старалась не слушать, старалась не слышать оскорбительные слова. Он мог бы не говорить так долго.

— И почему это теперь, — сказал он, и в его голосе вместо издевательской веселости зазвучало обвинение, — Уильям стал еще несчастнее, чем раньше?

Кэтрин остолбенела. Эдмунд задал ей вопрос, который мучил ее саму. Она не уклонилась от его взгляда и указала ему на дверь:

— Я не собираюсь дольше терпеть вашу дерзость. Убирайтесь.

Он словно ее не слышал.

— Ваш муж был рад, что появилась причина уехать из дома, — сказал он, поднимая брови. — Слухи о появлении на границе нескольких оборванцев не заставили бы Уильяма возглавить отряд — если бы ему самому очень этого не хотелось.

Его слова ранили, и Эдмунд это видел.

— У меня есть подозрения относительно того, почему он так несчастен, — сказал он, не отрывая от нее взгляда. — Готов поспорить, что в постели вы холодны как лед.

— Холодна?

— Черт, так и есть! — воскликнул он, стукнув по столу. Он покачал головой и хохотнул. — Уильяму недостаточно иметь жену столь прекрасную, что все мужчины вожделеют ее. Нет, нашему Уильяму нужна жена теплая и страстная.

Эдмунд наклонился к ней, его настроение изменилось.

— Вы никогда не сделаете его счастливым, — сказал он, впиваясь в нее горящими глазами. — Оставьте его, пока не поздно, пока у вас не появился ребенок. На этот раз вам нужен план получше. Я могу вам помочь.

Кэтрин была потрясена. Эдмунд говорил искренне. Он по-своему пытался защитить своего друга. Но от чего? От нее?

— Уильям хочет, чтобы я осталась, — запинаясь выговорила она. — Я обещала ему, что больше не сбегу.

— Как будто обещание что-то значит для вас! — заявил он, барабаня по столу. — Уильям не первый, кого вы одурачили. Разве вам не достаточно уничтожить одного мужа?

Его слова падали так тяжело, словно он ее ударял. Бесполезно было доказывать, что Рейберн не заслуживал ни правдивости, ни верности.

— Я не буду дожидаться, пока вы его сломаете, — сказал он, водя пальцем перед ее лицом. — Знайте, что я не спущу с вас глаз. Предупреждаю, я раскрою ваши секреты.

— У меня нет секретов.

«По крайней мере секрета, который вы когда-либо откроете».

Эдмунд засмеялся лающим смехом и откинулся на спинку стула, его настроение снова изменилось.

— Может быть, со временем другая женщина сумеет развлечь его. Когда Уильям хочет женщину, которая получает удовольствие в постели, от желающих ублажить его отбоя не бывает.

Она взглянула на него, не сумев убрать из глаз вопрос.

— Не теперь, пока он связан, — сказал, ухмыляясь, Эдмунд. — Если сейчас, пока он женат, от него забеременеет другая женщина, он себя возненавидит. И не простит вам то, что вы довели его до этого. Уильям не хочет иметь бастардов.

Внутренним взором она увидела Уильяма в ту первую ночь, с нестерпимо горящими глазами. «Я хочу детей, и у меня будут дети только от моей жены».

Она подняла голову.

— Ни один мужчина не хочет иметь внебрачных детей.

На его лице отразилось удивление, сменившееся удовлетворением. Он встал и перегнулся через стол.

— Вы не знаете, правда, Кэтрин? — произнес он с издевательской улыбкой.

Она смотрела на него, не в силах спросить, что он имеет в виду.

— Уильям сказал вам, кто его отец?

— Тот самый Фицалан, — выдавила она, — разве не так?

— Если Уильям не сказал вам, кто на самом деле его отец, тогда он не сказал вам ничего стоящего. — Он покачал головой. — Я боялся, что его ослепило вожделение, но я ошибся. Он вам совсем не доверяет.

Эдмунд направился к выходу, у двери обернулся и сказал напоследок:

— Кто его отец — секрет, известный всем. Вы, должно быть, единственная, кто его не знает.

После стычки с Эдмундом Кэтрин долго не могла прийти в себя, даже когда уже сидела в огороде при кухне и наблюдала за Джейми. Он ходил по пятам за служанкой, переходящей от растения к растению, и расспрашивал девушку о травах, которые она срывала.

Как смел Эдмунд загнать ее в угол и так говорить с ней! Она старалась не думать о том, что он сказал. Какой отвратительный человек. Но она ничего не могла с собой поделать. Кто был отец Уильяма? Если это известно всей Англии и Шотландии в придачу, почему он держит это в секрете от нее?

Джейми надоело рассматривать травы, он запрыгал, изображая зайчика. Утомившись, он подошел к ней и потянул за рукав.

— Можно, мы пойдем наверх? — сказал он, указывая на стену. — Пожалуйста?

Он хотел, чтобы Кэтрин взяла его на прогулку по верху стены. Она обрадовалась. Погода стояла великолепная, от вида на петлявшую среди зеленых холмов реку Уай, открывавшегося со стены, дух захватывало.

— Обещай только, что будешь крепко держаться за мою руку, — строго сказала она сыну. — Иначе я тебя не возьму.

Как только они оказались наверху, Кэтрин почувствовала себя лучше. Легкий ветерок и еще высоко стоявшее солнце освежили ее кожу. Она не могла припомнить лучшего дня.

Она сняла с волос обруч и сетку и аккуратно положила их на выступ стены. Замужней женщине полагалось покрывать волосы, но здесь ее никто не мог видеть. Солдаты, охраняющие замок, были на дальней стороне стены, ближе к сторожевой будке. Возвращения Уильяма с отрядом ждали вечером.

Кэтрин много лет не ходила с открытой головой. Ветер в волосах давал ощущение свободы, от радости ей хотелось петь.

— Какие у тебя красивые волосы, — сказал Джейми, глядя на нее сияющими глазами.

Она подняла его и крепко поцеловала.

Сначала они прошлись по южной стене, глядя на реку и останавливаясь, чтобы посмотреть на птиц или понаблюдать за работавшими на полях крестьянами. Когда они дошли до западной стены, солнце уже стояло низко над холмами. Каменные стены и поля внизу были подкрашены его теплым светом.

Она поставила Джейми на выступ в стене, чтобы он мог лучше видеть.

— Вон они! — закричал Джейми.

Кэтрин заслонилась от солнца и увидела цепочку всадников, скачущих в направлении замка. Впереди всех мчался Уильям. На ее глазах всадники свернули с дороги и теперь ехали через поле прямо к ним.

Джейми замахал рукой, и несколько человек помахали ему в ответ.

Что могло привлечь внимание всадников к месту, где стояли они с Джейми? Ковда мужчины остановили своих коней под стеной, она перегнулась через стену,откинув падавшие налицо волосы. И ее глаза встретились с глазами Уильяма. Его жаркий взгляд пронзил ее насквозь.

Ее волосы! Она отскочила. Без головного убора она чувствовала себя неодетой, полуобнаженной. Она схватила Джейми и побежала к ближайшим ступенькам, чтобы скорее спуститься. Если она поторопится, то успеет попасть в свою комнату прежде, чем всадники въедут в ворота.

Через четверть часа после того, как Уильям увидел ее на стене, Кэтрин появилась в зале, готовая его приветствовать. Она раскраснелась и часто дышала от бега.

Когда она проходила по залу, глаза всех мужчин устремились на нее. Уильям был слишком заворожен, чтобы одернуть своих людей, глазевших на Кэтрин. Все, как один, мужчины пытались и не могли отвести от нее глаз, от ее груди, поднимавшейся и опускавшейся под облегающим платьем.

Красивый, лазурного цвета головной убор подчеркивал цвет ее глаз, которые были неправдоподобно синими, и открывал длинную, изящную шею. Хотя ни один локон не выбивался из-под ее головного убора, воображение дорисовывало ее, стоящую высоко на стене с развевающимися длинными волосами, похожую на сказочную королеву, посланную, чтобы их околдовать. Уильям подозревал, что каждый присутствующий в зале мужчина мысленно видел волны бледно-золотых волос, рассыпающихся по обнаженным плечам и груди.

Но он был единственным, кто видел ее такой.

— Я рада, что вы благополучно возвратились домой, муж мой, — сказала она, наклоняя голову.

Когда он взял ее руку для поцелуя, на его лице медленно прорезалась улыбка.

— А я рад возвратиться домой.

Глава 11

Распорядившись, чтобы Уильяму принесли горячей поды, Кэтрин прошла на кухню проверить, все ли там в порядке. Повар, конечно, и сам хорошо знал свое дело, но Кэтрин необходимо было все время быть занятой.

Возвращаясь в зал, она потрогала свой головной убор, проверяя, на месте ли он. По крайней мере Уильям не отчитал ее перед всеми, как это делал Рейберн. Она улыбнулась, вспоминая, какими теплыми были глаза у Уильяма, когда он целовал ей руку. Может быть, он не сердился на нее?

За ужином она вполуха прислушивалась к разговорам мужчин, сожалевших, что они так и не обнаружили мятежников. Жестокие слова Эдмунда не давали ей покоя. Что, если он прав? Что, если Уильям несчастлив с ней в постели?

Отчего? У нее есть все причины надеяться, что он скоро сделает ей ребенка. Уильям каждый раз был готов для этого. Он желал этого. Снова и снова.

Казалось, он не хотел терять времени зря. Может быть, в этом все дело? Ей становилось все тяжелее думать о чем-либо другом. Она в недоумении вздохнула.

Еще не все деревянные миски опустели, когда Уильям встал и объявил, что устал и идет к себе. Мужчины обменялись взглядами, один или два прыснули. Они замолчали, когда она прямо взглянула на них, пытаясь понять, что вызвало смех.

Когда она встретилась глазами с Эдмундом, он постучал пальцем у своего глаза, как бы напоминая, что он следит за ней. Злобный, ненавистный человек. Потом он уперся взглядом в ее грудь и издевательски поднял бровь. Она прижала руку к груди и не отвела глаз.

— Кэтрин? — Уильям подал ей руку.

Она взялась за нее, радуясь, что может уйти. Лучше выслушать наставление о том, что нельзя ходить с непокрытой головой, чем оставаться в одном помещении с Эдмундом.

Ей было трудно поспевать за Уильямом. Похоже, он не очень устал. Едва они дошли до своих комнат, как он крикнул служанке, чтобы она ушла, и втолкнул Кэтрин в свою спальню.

Кэтрин наконец поняла, что он привел ее наверх совсем не для того, чтобы отчитать за непокрытую голову.

Он запер дверь, и ей стало не по себе, словно она оказалась в ловушке. Хотя он не сделал никакого движения, чтобы дотронуться до нее, сердце у нее сильно забилось.

— Вы были так прекрасны, когда стояли на стене с развевающимися на ветру волосами, — сказал он задумчиво. — Это было так похоже на…

Он замолчал, не закончив свою мысль. Потом сказал:

— Очень приятно возвращаться домой, зная, что тебя встретит жена. Это ново для меня.

Его добрые слова и мягкий голос немного ее успокоили. Он подошел ближе, но не коснулся ее. Он словно ждал от нее чего-то, хотел, чтобы она сделала что-то, и это приводило ее в замешательство.

— Я хочу стать вам хорошей женой, — лепетала она. — Прошу у вас прощения. Мне не следовало выходить с распущенными волосами, словно я молодая девушка.

Он положил руки ей на плечи. Его дыхание было теплым, когда он шепнул ей на ухо:

— Распустите их теперь для меня.

Она сглотнула.

— Если вы не хотите, чтобы я позвала служанку, вам придется помочь мне вынуть шпильки на затылке.

Он развернул ее спиной. С ловкостью, которая свидетельствовала о немалом опыте — ей не хотелось об этом думать, — он мигом снял с нее головной убор, а потом встряхнул ее волосы. Было приятно чувствовать, как они снова упали на плечи. Когда он запустил в них руки, она закрыла глаза. Слабый вздох вырвался у нее.

Ей было не под силу расстегнуть длинный ряд пуговиц на спине, так что это тоже сделал он. Хотя она заверяла его, что остальное может сделать сама, он продолжал помогать ей раздеваться. Когда на ней не осталось никакой одежды, она шагнула от него и скользнула под простыню. Она незаметно наблюдала, как раздевался он сам. Все в нем, за исключением одной части тела, которую она старалась не замечать, было великолепно. Ей нравилось его суровое лицо, длинные линии поджарого, мускулистого тела, большие умелые руки. При свете лампы волосы на его голове и груди поблескивали золотым и красным.

Когда он тоже скользнул в кровать, ей подумалось — можно ли привыкнуть к тому, что рядом с тобой лежит обнаженный мужчина, к трепету от ощущения прильнувшего другого тела. Он притянул ее в свои объятия и держал так; ее голова лежала у его груди. Ей это понравилось. Она могла бы лежать так вечно.

Она вздохнула — и сразу же пожалела об этом. Уильям принял это как знак, что он должен начать делать то, для чего они здесь.

Проклятый Эдмунд. Ей так неловко! Она позволяла Уильяму трогать ее везде, где он хотел. Она ни в чем ему не отказывала. Однако сегодня она была напряжена, ею владело смутное ожидание. Уильям хотел от нее чего-то, но она не знала чего.

Уильям перекатился на нее, удерживаясь на локтях, и стал целовать ее лицо и шею. Его теплый рот и дыхание были приятны коже. Сказать ему об этом? Но она вспомнила, как однажды Рейберн ударил ее с такой силой, что искры из глаз посыпались, когда она прервала его усилия. Так что она промолчала.

— Я не могу! — крикнул Уильям и кулаками застучал по тюфяку.

Он резко скатился с нее.

Это настолько ее ошеломило, что сначала она словно окаменела. Повисло напряженное молчание, наконец она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на него. Он лежал, закрыв лицо руками, словно защищаясь от нападения.

— Уильям?

Она легонько тронула его за руку.

Он отодвинулся от нее и снова забарабанил по тюфяку кулаками.

Боже милосердный, что она сделала, отчего он так непонятно себя ведет? Она села, схватила его за плечо и потрясла.

— Уильям, что это значит? Что я сделала?

Когда он не ответил, она всем телом толкнула его и опрокинула на спину, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Вы должны сказать мне, пожалуйста, — умоляла она, но он не отнимал рук от лица, не в силах или не желая говорить с ней. — Что бы это ни было, я сожалею всем сердцем.

Она провела пальцами по его щеке, но он снова отодвинулся от нее. Прижавшись к его спине, она провела ладонями вниз и вверх по его бокам и поцеловала в шею и плечи, пытаясь его успокоить. Но он не двигался. В отчаянии она перебралась через него и устроилась под его рукой, уткнувшись в его грудь.

Она положила руку на его талию и похлопала по его спине.

— Все хорошо, я здесь, — бормотала она, совсем как с Джейми.

Он сделал глубокий вздох. Она почувствовала, как напряглись его мышцы под ее ладонями.

— Я не знаю, чем я так вас рассердила, — сказала она. — Скажите, что мне сделать, чтобы это исправить.

Уильям дотронулся до ее щеки, чуть улыбнулся, и от этой улыбки на сердце у нее стало легче.

— Мне хотелась, чтобы вы меня обняли; это оказалось так приятно, как я и ожидал.

Она удивленно спросила:

— И это все, что вам нужно?

— Нет, не все, только для начала.

Теперь он улыбался шире.

— Что же еще?

— Я хочу, чтобы вы меня поцеловали.

Это тоже оказалось очень простой задачей. Она коснулась его губ, после чего вопросительно посмотрела на него.

— Очень приятно, но не совсем то, чего я хочу. Позвольте мне научить вас, как целуются возлюбленные.

Теперь улыбались не только его губы, но и его глаза.

Ее уверенность поколебалась. Она снова растерялась, но кивнула. Ей хотелось ему угодить.

Его губы приникли к ее губам; они оказались мягкими и теплыми. Когда она посчитала, что поцелуй сейчас закончится, он провел языком по ее нижней губе. Стало трудно дышать, и она приоткрыла рот. Когда его язык оказался у нее во рту, она тяжело задышала.

В следующий раз она уже знала, чего ожидать, и сама приоткрыла губы ему навстречу. На этот раз она уже ни о чем не думала, кроме поцелуя, хотя он длился гораздо дольше.

Он отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Сегодня я не хочу, чтобы вы от меня ушли.

От его груди поднималась волна тепла. Почему он заговорил об этом сейчас? Она опустила глаза на его грудь и сказала:

— Обещаю, что больше не буду убегать.

— Я не это имел в виду. — Вздохнув, он убрал прядь волос с ее лба. — Когда я укладываю вас в постель, вы позволяете мне брать ваше тело, но ваши мысли и душа остаются где-то далеко.

Он пальцем поднял ее подбородок.

— Я больше не хочу этого, Кейт. Я хочу, чтобы вы были со мной. Целиком.

Когда она наконец поняла, чего он хочет, у нее перехватило дыхание. Она не была уверена, что в состоянии быть такой, какой он хочет ее видеть.

— Мне пришлось во всем подчиняться Рейберну, — запротестовала она. — От меня ничего не осталось.

Слеза выползла из уголка ее глаза, и он стер ее большим пальцем.

— Я знаю, — сказал он, целуя ее в лоб. — Но вам не нужно защищаться от меня. Вы можете мне довериться.

Он верил, что сказал правду. Решив тоже поверить, она кивнула. Он задумчиво смотрел на нее. Потом внезапно перевернулся на спину. Он что, так скоро от нее отказывается?

— Сядьте, милая.

Она неуверенно сделала то, что он просил. Она была смущена и чувствовала себя беззащитной, пока не увидела, что его глаза были закрыты.

— Дайте мне руку, — сказал он, вслепую протягивая ей свою.

Любопытство мешалось в ней с нерешительностью, она повиновалась. Прежде чем он прижал ее руку к губам, она почувствовала горячее дыхание на своей ладони. Потом он сжал ее запястье и приложил ее ладонь к своей груди.

— Я хочу, чтобы вы прикасались ко мне.

Он направлял ее руку, совершая ею медленные круговые движения по своей груди. Прикосновение грубых волосков вызвало неожиданное ощущение в руке, а потом в животе. Он отпустил ее руку, вытянул свою вдоль тела. Не открывая глаз, ждал.

Она неуверенно провела по его груди кончиками пальцев. Уголки его рта поползли вверх. Ободренная, она придвинулась так, чтобы можно было использовать обе руки. Когда ее пальцы стали совершать более широкие круги, он задышал чаще. Она исследовала его кожу, поводя пальцами ниже ключиц, потом по грубым волоскам на груди, по гладкой коже сбоку.

Поскольку он больше не руководил ею, она почувствовала себя свободнее. На самом деле, она с удивлением обнаружила, что ей нравится прикасаться к нему. Он весь, казалось, состоял из золотистых мускулов.

Убедившись, что его глаза по-прежнему закрыты, она позволила себе рассмотреть его копье. Оно торчало прямо перед глазами. Проводя пальцами от бока к животу, она не сводила с него глаз. Уильям прерывисто вздохнул, и она, вздрогнув, взглянула на его лицо.

— Очень приятно, — сказал он с глубоким вздохом.

Чувствуя себя увереннее, она провела пальцами по внутренней стороне его бедер. И улыбнулась, наслаждаясь властью своего прикосновения, когда по его телу пробежала дрожь.

Склонившись над ним, она, нажимая, поводила руками по его груди и плечам и легко провела ладонями сверху-вниз по его рукам.

— Какое блаженство, — прошептал он то, что ей нужно было знать.

Она поцеловала его плечо и была награждена вздохом. Польщенная, она проложила дорожку из поцелуев по его шее и потерлась щекой о его щеку. На этот раз вздох вырвался у нее. Позволив своим волосам касаться его тела, она дюйм за дюймом продвинулась к его животу, продолжая осыпать его тело поцелуями.

Она почувствовала, как рука Уильяма легко легла на ее голову — в первый раз он сам прикоснулся к ней. Он гладил ее волосы, а она положила голову на его бедро, наслаждаясь ощущением. Она неуверенно провела пальцем по оказавшемуся на глазах члену. Он поднялся, коснулся ее головы.

Она села прямо и посмотрела на Уильяма.

— Извините, — сказал он, дотронувшись до ее щеки. — Я не ожидал этого.

Ее лицо загорелось от смущения, она отвела глаза.

— Кэтрин, пожалуйста, — сказал он, осторожно беря ее за плечи. — Я не хочу, чтобы вы стыдились того, что мы делаем в постели, совсем не хочу. И особенно того, что приносит такое удовольствие.

Он обхватил ее и уложил рядом с собой. Он целовал ее лоб, щеки, волосы, она чувствовала на своей коже его горячее дыхание. Когда он взял в рот мочку ее уха, она крепче прижалась к нему.

— Потрогайте меня там еще, — сказал он, направляя ее руку.

Прежде чем она сумела отнять ее, рука снова оказалась на смущающем органе. Она робко потрогала шелковую кожу, под которой было твердое. Когда она поводила рукой вверх и вниз по всей длине, его дыхание изменилось. Ей тоже стало труднее дышать, и она повторила то же самое снова и снова. И снова.

Он застонал и припал губами к ее шее, засасывая кожу. Ее голова откинулась назад. Ее тело, подчиняясь собственным импульсам, задвигалось в одном ритме с движением ее руки.

Он остановил ее, взявшись за запястья.

— Хватит. Я не смогу…

Он не закончил, явно не в силах выразить свои соображения словами.

Она поняла, что не неудовольствие заставило его просить ее остановиться. Если бы у нее и оставались сомнения, то крепкий поцелуй, последовавший за этими словами, разубедил бы ее. Она целиком погрузилась в переживание этого поцелуя, а его язык то проскальзывал внутрь, то выскальзывал из ее рта.

Она продолжала прижиматься к нему, когда он перекатил ее на себя. Когда она приподняла голову, чтобы ему улыбнуться, ее волосы упали, образовав завесу вокруг его лица. Он поцеловал ее в нос. От ощущения его кожи у грудей и твердости его мужского естества у живота ей стало трудно дышать.

Она закрыла глаза, а он водил руками по ее спине. Когда его руки оказались там, где начинались выпуклости ее грудей, у нее появилось чувство, что он проникает до самых ее глубин. Она позволила ему еще один продолжительный поцелуй, прежде чем заставила себя отстраниться.

Приподнявшись над ним на руках и коленях, она произнесла с притворной строгостью:

— Я считала, что это мне полагается трогать вас.

Он охотно убрал руки:

— Делайте со мной что хотите.

Она склонилась над ним и провела языком по его ключице. Когда ее соски потерлись о кожу его груди, она задохнулась. Это было так хорошо, что она повторила. На этот раз медленно.

Она не смогла попенять ему, когда большие, теплые руки легли на ее груди. Когда он большими пальцами потрогал ее соски, ощущение оказалось настолько сильным, что ей пришлось положить голову ему на грудь.

Она жалобно застонала, когда он остановился, чтобы передвинуть ее повыше. Но она быстро простила его, почувствовав, как его язык описывает влажные круги вокруг соска. Одновременно большим и указательным пальцами он взялся за другой ее сосок. Когда он взял в рот ее грудь и пососал, она закрыла глаза — волна ощущений захлестнула ее. Ей никогда не было так хорошо.

Она решила, что лучше уже быть не может, но тут его пальцы переместились на внутреннюю сторону ее бедра. Он поводил пальцами вверх и вниз, каждый раз приближаясь к центру. Теперь все бушевало внутри ее, это было больше, чем она могла вынести.

Тело ее напряглось в ожидании. Ближе, ближе. Когда его рука погладила волосы у нее между ногами, по телу ее пробежала дрожь. Все ее существо сосредоточилось на желании, чтобы он продолжал. Когда он легко погладил там второй раз, ей хотелось в отчаянии колотить по кровати кулаками.

Наконец-то он прижал пальцы к страждущему месту. Он словно знал заранее, что ей было нужно, чтобы он трогал ее именно там и так.

Он обхватил руками ее бедра. Каждый кусочек кожи под его руками трепетал, когда он подвигал ее тело. Он опустил ее пониже — так, что чувствительное место, которое он ласкал, коснулось кончика его члена.

Она застыла.

— Вы доверяли мне до сих пор, — сказал он напряженным голосом, — доверьтесь и в остальном.

Взяв в ладони ее лицо, он отвлек ее поцелуем. Их языки задвигались вместе в ритме, который уже знало ее тело. Поцелуй был влажным, и его было недостаточно. На этот раз, когда кончик его стержня коснулся ее, она прижалась к нему. Она хотела, чтобы он касался ее, хотела чувствовать его твердость.

— Не оставляйте меня, Кейт, — прохрипел он в ее ухо. — Не оставляйте меня.

Когда он вошел в нее, она вздохнула от неожиданного прилива удовольствия. Они лежали, почти не двигаясь, тяжело дыша. Он целовал ее лицо и волосы. Она сопротивлялась, когда он подтолкнул ее за плечи, чтобы она села, ей не хотелось отрываться от него.

— Вы так прекрасны.

Сила желания в его голосе стерла всякую неловкость, когда она обнаружила, что сидит верхом на нем. И давление внутри ее было приятным.

Он снова сжал ее бедра. Когда он показал ей, как надо двигаться, жар в его глазах почти жег ей кожу. Скоро их тела нашли нужный ритм, и она беспомощно задвигалась вместе с ним.

Она склонилась над ним, ей теперь нестерпимо хотелось целовать его. Когда их губы соприкасались, кончики ее грудей терлись о его грудь. Когда он ударял в нее, она прижималась к нему бедрами. Ей пришлось прерваться, чтобы сделать вдох. Она откинулась назад, полностью отдавшись движениям, позабыв обо всем, кроме захватывающих ощущений, исходящих от места соединения их тел.

— Медленнее, Кейт, — молил он. — Медленнее, пожалуйста.

Но она проигнорировала его мольбу. Новые пульсирующие ощущения почти ослепили ее. Когда они затопили ее полностью, она упала на него и ухватилась за его плечи. Словно издалека она услышала стоны, судорога наслаждения сотрясла ее.

— Боже милостивый! — произнесла она, упав на него.

Он обнял ее и крепко прижал к груди. Когда она, задыхаясь, прошептала: «Мне нечем дышать», — он ослабил объятия и легко провел пальцами по ее спине. Ее кожа стала такой чувствительной, что по ней пробежала дрожь. Все ее тело содрогнулось, когда она осознала, что еще чувствует его внутри себя.

Вслушиваясь в отчаянное биение его сердца, она пыталась понять, что с ней произошло. Она не понимала.

— Это я кричала? — шепотом спросила она.

Он простонал, сжал ее плечи и глубже вошел в нее. Его ответы совпадали с ударами.

— Да. Да. Да.

Она подалась вперед, наклонилась ниже, протянула руки и двигалась вместе с ним. Что-то болезненное нарастало внутри. Его нужда, его потребность стали ее. Он двигался все быстрее и жестче. Она чувствовала, что это подступает снова, ей хотелось умолять, чтобы он не останавливался. А потом она почувствовала, как он изверг семя и выкрикнул ее имя. Ликуя, она достигла края и перешагнула через него вместе с ним.

От недостатка сна голова у Кэтрин слегка кружилась. Она смотрела на спящего мужа в неясном свете раннего утра. Она удовлетворенно вздохнула. Это была долгая волшебная ночь.

Уильям научил ее тому, что между мужчиной и женщиной возможны отношения, приносящие радость, что они могут дарить друг другу наслаждение. Но она также узнала нечто, чему он вряд ли захотел бы научить ее. Что, она была уверена, ему самому не было известно.

— Не оставляй меня, не оставляй меня, — шептал он каждый раз, когда глубоко входил в нее.

Она чувствовала, что он очень одинок. Она поняла, что его слова означают нечто большее, чем желание, чтобы она полностью отдавалась ему в постели.

Физическое наслаждение, пусть самое восхитительное, было только началом того, чего он от нее хотел.

Глава 12

Впервые в жизни Уильям страшился идти воевать. Ему не хотелось оказаться вдали от Кэтрин даже на одну ночь.

До сих пор король Генрих и принц были заняты разгромом последних остатков мятежа на севере. В Уэльсе после потерь, понесенных мятежниками весной при Гросмонте и Пуйлл-Мелине, стало спокойнее. Однако затишье не могло продлиться долго.

Скоро ему придется ехать сражаться за Уэльс. Стоит начаться военным действиям, и он неделями будет пропадать вдали от дома. Он старался не думать об этом.

Тем не менее он много занимался со своими людьми, чтобы они были готовы, когда их призовут. Однако стоило ему издали заметить Кэтрин, как он отвлекался. Если она входила в зал, когда он разговаривал со своими людьми, или пересекала двор, где они оттачивали искусство владения оружием, он останавливался и смотрел на нее, пока она не скрывалась из виду.

Его люди удивлялись произошедшим в нем переменам. Они всегда уважали его как уверенного в себе и талантливого военачальника, искусного воина, человека, который держал слово. Но раньше в его присутствии они чувствовали себя скованно. Теперь он смеялся над шутками, которые они никогда не позволили бы себе при нем раньше. Они даже поддразнивали его, намекая на причину, по которой в его походке появилась новая легкость.

И все поголовно зеленели от зависти, когда Кэтрин каждый вечер выходила из зала под руку с ним. Он подозревал, что все они были немного влюблены в нее. И при этом были рады за него.

Все, кроме Эдмунда Форрестера.

Эдмунд предупреждал его, что за ней нужен глаз да глаз, что она может его предать.

Следующие недели пробежали для Кэтрин в счастливом тумане. Они с Уильямом не могли дождаться ночи. Если удавалось выкроить время, он и днем ускользал на час-другой, предварительно отослав Кэтрин в их комнаты. Джейми обожал Уильяма и ходил за ним как собачонка. Всякий раз, услышав радостный визг Джейми, сидевшего на плечах у Уильяма, она благодарила Бога за его благодеяния. Еще несколько недель назад она не смела и надеяться на это.

Только одно омрачало ее счастье: муж все еще не доверял ей. Недоброжелательство Эдмунда тревожило ее теперь, когда она каждую ночь раскрывала свою душу Уильяму, даже больше, чем прежде.

— Уильям, ты никогда не рассказывал мне о своей семье и доме на севере, — сказала она как-то, когда они лежали в кровати.

Они, как всегда, рано отправились спать и занялись любовью. В это летнее время небо еще оставалось достаточно светлым, чтобы она могла видеть лицо мужа.

Кэтрин решила, что если он поделится с ней своим секретом, она расскажет ему о поведении Эдмунда. Ей нужно было быть уверенной, что он ей поверит.

Она приподнялась на локте и положила голову на его голую грудь.

— Я хочу знать все.

— Все? — Он поиграл бровями, пытаясь отшутиться. — И обо всех женщинах?

Она сощурила глаза.

— Только о безобразных.

Он засмеялся и поцеловал ее.

— Перестань! — вставила она между поцелуями. — Ты стараешься меня отвлечь.

Он перевернул ее на спину, его мужественность упиралась ей в бедро.

— Скажи мне, что у меня хорошо получается.

Он покрыл поцелуями ее шею. И она полностью отдалась поцелуям.

Но она не забыла про свой вопрос. Утром, когда он хотел встать с постели, она схватила его за руку:

— Почему ты не хочешь мне рассказать?

— Рассказать что?

Он притворился, что не понимает.

— О твоей семье.

— Ты будешь продолжать терзать меня вопросами, женщина?

Уязвленная, она выпустила его руку и замолчала.

Уильям начал одеваться. Молчание тяготило, но она не собиралась его нарушать. Уильям взял сапоги и сел, чтобы натянуть их.

— Ладно, Кэтрин.

Он глубоко вздохнул, не пытаясь скрыть недовольства.

Он натянул один сапог.

— Как большинство мальчиков, меня рано отправили обучаться. — Он натянул второй сапог. — Может быть, раньше, чем других.

Он встал и взял со стула ремень.

— Я никогда не был близок с членами своей, семьи. Кроме Джона.

Она заметила, что при упоминании о Джоне его голос изменился.

— Он был моим сводным братом, моложе меня на три года, — сказал Уильям, надевая меч. — Джон умер. Без него на севере для меня не осталось ничего и никого.

— А твои отец и мать? Они живы?

Уильям взял с сундука кожаные перчатки для верховой езды, с вечера оставленные там Томасом.

— Это все, что ты скажешь мне на прощание, Кэтрин? Мои люди ждут меня.

— О, ты же едешь в Херефорд! — воскликнула она, прижав ко рту ладонь. — Я совсем забыла.

Он должен был встретиться с другими лордами пограничной полосы и предполагал отсутствовать по крайней мере четыре дня. Она вскочила с кровати и бросилась в его объятия. Голая кожа соприкоснулась с грубой тканью его одежды.

— Я хотела бы поехать с тобой, — сказала она.

— Это слишком опасно. — Он улыбнулся и подмигнул ей. — Эти пограничные лорды себе на уме, я должен держать ухо востро.

— Но я их знаю и могла бы дать тебе совет, — сказала она. — Не упускай из виду лорда Грея. Его земли граничат с нашими на севере, и он не прочь присоединить часть из них к своим.

— Риск слишком велик, я не могу тебя взять, потому что со мной едет только полдюжины солдат. — Он поцеловал ее в лоб. — Большая часть отряда остается здесь, чтобы охранять эту часть границы.

Она прижалась к нему, зная, что возражать бесполезно.

— Вы с Джейми будете здесь в безопасности, — сказал он, проводя рукой по ее спине. — Я оставляю Эдмунда руководить оставшимися.

— Только не Эдмунда! — выпалила она, не успев подумать над своими словами.

— Он лучший из моих людей, — сказал Уильям. — Только ему я могу доверить охранять замок Росс и вас до моего возвращения.

Она уперлась рукой в бок и поджала губы.

— Кэтрин, это для меня важнее, чем твое отношение к Эдмунду. Не знаю, что ты имеешь против него. Эдмунд — хороший человек.

Ей не хотелось возражать Уильяму в момент его отъезда. Она обвила руками его шею и поцеловала так, чтобы он вспоминал этот поцелуй весь путь до Херефорда.

Кэтрин отправилась с Джейми в огород, надеясь, что на свежем воздухе пройдет печаль, вызванная отъездом Уильяма. Ее забавляло, как Джейми пытался поймать кузнечика. Каждый раз, когда мальчик заносил над кузнечиком сложенную горстью ладошку, тот прыгал. Кузнечик снова ускакал, когда пришел слуга Уильяма и прервал их занятие.

— В чем дело, Томас?

— Миледи, у ворот люди. Они прибыли с севера и хотят видеть лорда Фицалана.

Поколебавшись, он добавил:

— Один из них брат Фицалана.

— Его брат?

Должно быть, она не расслышала. Уильям утром сказал ей, что его брат умер.

— Он совсем еще юнец, миледи. Мальчик.

— Но мы никого не ждали, — сказала она, не скрывая удивления.

— Я был у самых ворот, когда они подъехали. — Томас прочистил горло, ему явно было, не по себе. — Один из сопровождающих узнал меня и сказал мне, что мальчика послала сюда его мать.

Ей послышалось, что Томас еле слышно произнес: «Храни нас Господь».

— Спасибо, Томас. Я сейчас приду.

Стараясь, чтобы ее голос звучал безмятежно, она сказала:

— Идем, Джейми, у нас гости!

Она не знала, как быть. Странно, что они не получили известия об этом визите. И почему Уильям ничего не сказал ей о своем младшем — живом — брате?

Она быстро пересекла двор. Томас и Джейми шли за ней. По пути она остановила проходящую мимо служанку:

— Джейн, скажи повару, что у нас гости, нужно сейчас же подать в зал еду и напитки. Передай Элис, чтобы она позаботилась о комнатах.

По одежде дюжины мужчин, стоявших по другую сторону решетки, она не смогла распознать, откуда они, но похожи они были на северян. Может быть, из-за рыжих волос и бород или потому, что держались они так, словно им принадлежал весь мир и они в любую минуту готовы вступить в схватку.

Она дала знак страже открыть ворота и подождала, пока всадники въехали в замок. Хорошо одетый подросток лет двенадцати-тринадцати спешился и вышел вперед, комкая шляпу. Это был красивый мальчик с золотисто-каштановыми волосами и теплыми карими глазами; его щеки и даже нос были усыпаны веснушками. Он совсем не походил на Уильяма.

Подросток заглядывал за ее плечо, будто ожидал увидеть еще кого-то. Осознав свою неучтивость, он покраснел.

Кэтрин натянуто улыбнулась, и он отвесил ей превосходный, хотя и несколько театральный поклон.

— Я Стивен Невилл Карлтон. — Его голос дрожал от сдерживаемого волнения. — Я полагал найти здесь моего брата, лорда Уильяма Невилла Фицалана. Если вы будете настолько любезны, миледи, что сообщите ему обо мне, я буду вам премного благодарен.

— Мне жаль, но лорда Фицалана отозвали, — сказала она. — Не знаю, получили ли вы известие о женитьбе вашего брата, но я леди Кэтрин, ваша невестка.

Она тепло улыбнулась ему. С этого момента, хоть она и не догадывалась об этом, Стивен был покорен.

— Добро пожаловать в замок Росс, — обратилась она к мужчинам, сопровождавшим Стивена. — Я уверена, что лорд Фицалан был бы так же благодарен вам, как и я, за то, что его брат благополучно прибыл сюда.

Мужчины раскланялись и представились.

— Слуги позаботятся о ваших лошадях, — сказала она, приглашая всех следовать за собой. — В зале все готово для того, чтобы вы могли подкрепиться.

Она подала Стивену руку и повела его к донжону. Они были одного роста, так что она смогла хорошо рассмотреть его лицо. Оно было привлекательным, почти хорошеньким, с большими темными глазами, прямым носом и полными розовыми губами. Когда он повзрослеет и его лицо приобретет мужественность, леди будут вздыхать по нему.

Они уже прошли через вторые ворота во внутренний дворик, когда к ним сверху, перепрыгивая через ступеньки, сбежал Эдмунд. Он приветственно окликнул двоих северян из сопровождения Стивена.

— Так вот каков молодой Стивен, — сказал Эдмунд, хлопая его по спине. — Я бы вас не узнал. Когда я последний раз вас видел, вы еще ползали на четвереньках и писали под себя.

Стивен дернул плечом и скривил лицо, но Эдмунд, казалось, этого не заметил.

— Уильям очень удивится, — продолжал Эдмунд.

Это прозвучало как предупреждение; по настороженному лицу Стивена было видно, что мальчик так и понял его слова.

Как только Кэтрин усадила прибывших за стол, на котором уже стояли вино и эль, рядом с ней возник Эдмунд.

— Извините нас, — обратился он к сидящим за столом.

Он вежливо улыбался, но жестко взял ее за руку.

— Нам с леди нужно обсудить неотложное дело.

Он вывел ее в коридор.

— Почему вы мне не сообщили? — требовательно спросил он. — Уильям возложил на меня ответственность за безопасность замка. Вам не следовало приказывать открыть ворота без моего разрешения!

— Я не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы принять гостей, — сказала она сквозь зубы. — Я не впустила никого подозрительного, только молодого лорда с его эскортом.

— Господи, да почему вы сразу поверили, что это его брат? Да и брат мог бы тоже быть врагом. Если вы сами не понимаете этого, Уильяму следовало бы вам сказать.

— Но вы знаете этих людей, — возразила она, — а мальчик уж точно не опасен.

— Боже мой, женщина, вокруг нас везде мятежники, — сказал он, вздымая руки к небу. — Больше так не делайте, пока я за все отвечаю.

Кэтрин слишком рассердилась, чтобы прислушаться к его словам.

— Послушайте меня внимательно, Эдмунд Форрестер, — сказала она, водя пальцем перед его лицом. — Я была хозяйкой в этом замке с двенадцати лет. Вы можете отдавать приказы другим, но мне вы приказывать не будете.

Она выдернула руку и ушла, сожалея, что нет двери, которой можно было бы хлопнуть.

Томас видел, как Эдмунд увел леди Кэтрин из зала. Ему это не понравилось. Совсем не понравилось. Слушая их разговор на повышенных тонах, он еще больше озаботился. Придумывая предлог, под которым было бы удобно прервать их, он барабанил пальцами по столу.

Дверь распахнулась. Вошла леди Кэтрин — глаза ее сверкали, шелковые юбки развевались. Все мужчины в зале замерли с кружками в руках и не сводили с нее глаз.

Она была как прекрасный и гневный ангел. Томас в изумлении покачал головой. Да, сам Господь нашел идеальную женщину для Уильяма. Женщину такую сильную, что она сметет все преграды на пути к его сердцу и излечит его раны.

Глава 13

Уильям быстро закончил дела в Херефорде и спешил домой. Удивительно, но замок Росс оказался первым местом, о котором он думал как о своем домашнем очаге.

Дом его матери таковым не был. Само его присутствие в ее доме было источником напряжения. Как только мать смогла убедить Нортумберленда принять Уильяма, она его отослала. Положение Уильяма в огромных владениях Нортумберленда было сложным и неопределенным. Никто не знал, как к нему относиться, — как к бедному родственнику первой жены Нортумберленда или как к сыну могущественного человека.

Действительное родство Уильяма с Нортумберлендом ни для кого не было секретом. Трудно было отрицать, что он принадлежал к Перси. Он и выглядел как сильно помолодевший Готспер.

Хотя Нортумберленд открыто не признал его, он принял от него присягу на верность. Он считал, что Уильям должен быть благодарен уже за то, что его взяли на службу и обучали рыцарским искусствам.

Через какое-то время Нортумберленд дал ему в подчинение несколько человек, чтобы он отражал набеги на границе с Шотландией. Уильям отличился и был повышен в ранге. Через несколько лет Нортумберленд поставил его командовать частью своего войска. Кое-кто из тех, кто тогда воевал под началом Уильяма, до сих пор служил у него.

Той весной Нортумберленд послал его сражаться против валлийских мятежников. Могущественный феодал не видел необходимости сообщать Уильяму, что отослал его с целью усыпить бдительность короля, продемонстрировать верность Перси. Пока Уильям сражался за короля, его отец был в Йорке, готовил заговор.

Когда Нортумберленд выступил против короля, он приказал Уильяму как можно скорее возвращаться на север. Уильям проигнорировал приказ. Он присягнул королю Генриху. Все, что у него было, — это честь и умение воевать. Когда его отец выступил против короля Генриха на севере, Уильям сражался с мятежниками в Уэльсе.

Уильям отбросил мысли о том трудном времени. Еще один подъем — и на горизонте появился замок Росс. Его мысли устремились к Кэтрин. Из-за нее он так поспешно покинул Херефорд.

Но он помнил и о предупреждении Эдмунда.

«Какой мужчина не захочет иметь в постели такую женщину? Но, Бога ради, не доверяй ей, — твердил он. — Будь осторожен, или однажды хы обнаружишь, что она отворила ворота мятежникам или оклеветала тебя перед принцем».

Человеку, который вырос, не имея настоящих привязанностей и своего места в мире, доверие давалось тяжело. Хотя Уильяму не верилось, что Кэтрин может его предать, он был начеку.

По крайней мере пытался. Принятое им твердое решение слабело изо дня в день.

Его нетерпение росло по мере приближения к воротам. Он взглянул на крепостной вал, почти надеясь увидеть на стене Кэтрин, в ожидании всматривающуюся в даль. Глупо было бы разочаровываться. Она не ждала его раньше следующего дня.

Кто бы подумал, что три дня могут показаться такими долгими? Все, чего он хотел, — скорее добраться до спальни и прижать к себе ее обнаженное тело.

Он бросил поводья мальчику, помогавшему при конюшнях, и без объяснений покинул своих людей. Не обращая внимания на их грубоватые замечания, побежал к замку. Закинул голову, посмотрел на солнце. Почти полдень. Он, наверное, найдет ее за обедом в зале вместе со всеми другими обитателями замка.

Распахивая на своем пути двери, он ворвался в зал — она была там, где он и ожидал ее увидеть. Она встала и произнесла его имя, на ее лице была написана радость. Сердце его прыгало в груди, когда он шел к ней через весь зал, собираясь обнять ее и зацеловать до бесчувствия.

Он обнял ее, и тут она твердо положила руку ему на грудь и подставила щеку.

— Уильям, у нас гости, — шепнула она ему на ухо.

Черт, черт, черт. Он неохотно отпустил ее и обернулся, чтобы увидеть, какому болвану пришла в голову мысль нанести сегодня визит.

Он оглядел сидящих за столом, вглядываясь в каждого. Настроение сразу испортилось — он узнал по одежде Карлтона, последнего мужа своей матери. Ему пришло в голову, что пора перестать использовать определение «последний», поскольку она замужем за ним лет двенадцать или более того.

Его не переставало удивлять, как его сговорчивая мать ухитрялась выбирать мужчин, которых объединяло свойство в каждой большой политической интриге оказываться на проигравшей стороне. В последней заварушке Карлтон был на стороне Нортумберленда. Он потерял большую часть своих земель, но ему посчастливилось сохранить голову.

Уильям кивал тем, кого узнавал, переводя взгляд с одного лица на другое. Когда он дошел до мальчика, сидящего рядом с Кэтрин, то вздрогнул, изумленный. Сходство с его матерью было поразительным. Этот мальчик не мог не быть младшим сыном Элинор.

Мальчик встал и поклонился ему. Глядя на Уильяма дерзкими карими глазами их матери, он произнес:

— Приветствую вас, сэр. Я Стивен Невилл Карлтон.

— Да уж, вижу, кто ты. — Уильям не улыбнулся и не сделал приветственного жеста. — Как ты оказался здесь, в замке Росс?

— Уильям!

Он услышал упрек в голосе Кэтрин, но проигнорировал его.

Мальчик покраснел, но выдержал взгляд Уильяма.

— Наша мать настояла на моей поездке.

— С ней не поспоришь, — сказал Уильям, покачав головой. — Сядь, Стивен.

Не мог же он отослать мальчика прочь посреди обеда. Пока Уильям мыл руки в принесенном слугой тазике, Кэтрин наполнила его блюдо. Дорога от Херефорда заняла много часов, так что он сильно проголодался.

— Где Джейми? — спросил он у Кэтрин, отрезая себе большой кусок жареной свинины.

— Он совершенно выдохся, пытаясь во всем подражать Стивену. Няня увела его отдыхать, как только он поел.

Утолив первый голод, Уильям заговорил со Стивеном, который сидел по другую сторону от Кэтрин.

— Так сколько тебе лет, Стивен Карлтон?

— Двенадцать, сэр.

— Скажи мне, с какой целью леди Элинор отправила тебя сюда? — Кончик ножа, которым он резал мясо, теперь указывал на мальчика. — Я хочу услышать и то, что она сказала тебе, и то, что, как ты считаешь, было ее истинной целью?

Мальчик поднял брови совсем как это делала их мать, отчего Уильям не смог удержаться от саркастических ноток в голосе.

— Ты не мог прожить с ней двенадцать лет и не знать, что это разные вещи.

Стивен помедлил, раздумывая над ответом, потом ответил:

— Мама сказала, что мы давно не виделись.

Бросив быстрый взгляд в сторону Кэтрин, он добавил:

— И она хотела, чтобы я рассказал ей о вашей жене.

Кэтрин ободряюще взглянула на него и похлопала по руке.

— Я думаю, она говорила правду, — сказал Стивен. — Но это не все ее соображения.

— Что еще она хочет? — спросил Уильям.

— Хотя она говорила о визите, я думаю, что она хотела бы, чтобы вы взяли меня к себе. — Стивен пожал плечами. — Вы единственный из нас, кто в милости у короля.

Это было похоже на правду. Но Уильям чувствовал, что мальчик не все высказал.

— Выкладывай все. И покончим с этим.

— Наверное, она хочет, чтобы вы устроили мою женитьбу, — сказал мальчик, отчаянно краснея. — Не сейчас, конечно, она имела в виду помолвку.

Стивен мучился.

— Она дала мне письмо для вас. Я думаю, она дает указания — о, просит вас — использовать ваше влияние, чтобы подыскать мне богатую наследницу.

Уильям не мог не посочувствовать мальчику. Теперь, когда и он, и Джон были за пределами ее досягаемости, амбиции их матери обрушились на самого младшего. Она могла быть безжалостной.

— Мне по душе твоя искренность, — сказал Уильям. — Ты только внешне похож на мать.

Он глотнул вина, потом спросил:

— Так скажи мне, Стивен Карлтон, богатство — все, что тебе нужно от жены?

— Не все, — буркнул мальчик, украдкой взглянув на Кэтрин.

Он снова покраснел и уткнулся глазами в стол.

Уильям провел руками по лицу. Он не видел этого младшего брата с тех пор, когда тот был младенцем, да и тогда видел мельком. Сказать по правде, он совсем забыл о нем. Теперь, когда мальчишка оказался здесь, что ему с ним делать? Отослать обратно? Отдать на милость их матери?

Ему надо будет хорошенько это обдумать.

— Ты можешь остаться, пока я не решу, что с тобой делать, — сказал он и поднялся. — Теперь я хочу поговорить с женой.

— Есть вещи, которые мне нужно вам сообщить, вы должны меня выслушать, — сказал Эдмунд, тоже поднимаясь.

— Все, кажется, цело и невредимо, Эдмунд. Я найду тебя позже, — сказал Уильям, не отрывая взгляда от Кэтрин. — Идем, жена моя, — сказал он, предлагая ей руку.

Стоило им выйти за дверь, как он потянул ее за угол. Он целовал ее долго и крепко, не заботясь, видит ли их проходивший слуга.

Когда его рука двинулась к ее груди, она сказала:

— Не здесь, Уильям!

Он схватил ее за руку и потащил по лестнице в их комнаты. Едва успев закрыть дверь, он прижал ее к ней.

— Мне показалось, прошло три месяца, а не три дня, — произнес он между поцелуями.

Ему хотелось трогать ее всюду одновременно. Она, тоже изголодавшаяся, отвечала поцелуями на его поцелуи и лаской на ласку. Издаваемые ею слабые стоны удовольствия усиливали его нетерпение. Невмоготу было расстегивать бесконечный ряд пуговиц. Он сосал грудь через лиф ее платья, пока через слои ткани не почувствовал твердый сосок.

Его мужественность стала твердой, было больно. Он чувствовал, что умрет, если не возьмет ее немедленно.

Он завозился с ее юбками, наконец ощутил голые бедра выше чулок. Со стоном наслаждения он провел руками по ее голой коже. Она обхватила ладонями его лицо и приникла губами к его губам, горячим, влажным и жаждущим. Когда она засосала его язык, он прочувствовал это до пальцев ног. Ему казалось, он вот-вот взорвется.

Он обхватил ее голые ягодицы, поднял ее с пола и навалился на нее. Страсть пульсировала во всем его теле.

Боясь напугать ее силой своей страсти, он склонился над ее плечом и уперся лбом в дверь. Он закрыл глаза и попытался справиться с дыханием. Его усилия чуть было непровалились, когда она обвила его ногами.

— Кэтрин, если ты хочешь, чтобы я остановился, опусти ноги, — сказал он срывающимся голосом. Он продолжал налегать на нее всем телом. — Если ты будешь держать их так, я не уверен, что услышу, когда ты попросишь остановиться.

Она задышала также тяжело и быстро, как он.

— Я хочу чувствовать тебе во мне. Сейчас.

Святые угодники! Продолжая целовать ее, Он одной рукой ослабил завязки своих панталон. Затем одним толчком глубоко вошел в нее. Вот единственное место, где он хочет быть. Господи! Он надеялся, что она простит его, но не мог действовать медленно. Когда он мощными рывками стал входить в нее, она начала задыхаться, и это привело его к самому краю. Она вскрикнула у его уха, и он кончил вместе с ней.

После ноги у него так ослабли, что он боялся свалиться на пол вместе с ней. Он уперся рукой в дверь, чтобы восстановить равновесие. Она все еще продолжала обвивать его ногами, и он ухитрился прошествовать с ней в спальню и упасть вместе с ней на кровать.

О Боже! Голова у него кружилась, дыхание никак не восстанавливалось. Никогда в жизни он не хотел женщину так сильно.

Они лежали рядом, едва касаясь друг друга и глядя в потолок. Она молчала, и он со стыдом вспомнил о ночи, когда вынудил ее бежать в аббатство. Хотя на этот раз он не был пьян, но вел себя не менее агрессивно, не менее грубо. Нет, на этот раз было еще хуже.

Черт. Он мигом придавил ее к стенке, даже не сказав слова приветствия.

О чем он думал? По правде говоря, он ни о чем не думал.

— Я не хотел быть грубым, — сказал он. — Я просто очень желал тебя.

Она взяла его руку и сжала ее.

— А я тебя.

Не услышав осуждения в ее голосе, он вздохнул с облегчением.

— Так ты не сбежишь в монастырь, стоит мне закрыть глаза?

Он шутил только наполовину. Она засмеялась:

— Теперь слишком поздно!

— Да уж, — согласился он, улыбнувшись. — Никто из тех, кто видел нас в эти последние недели, не усомнится, что нас связывают брачные узы.

Он смотрел на ее лицо, и сердце у него переворачивалось. В глазах Кэтрин снова появился блеск, о котором говорила аббатиса. Он не позволит ему исчезнуть.

— Как ты думаешь, я могла уже забеременеть?

В ее голосе звучала такая надежда, что он почувствовал незнакомую прежде радость. Она будет матерью его детей. У него не было слов, чтобы выразить, что это значит для него. В порыве благодарности он обнял ее и поцеловал долгим нежным поцелуем.

Один поцелуй привел к другому. На этот раз он действовал так медленно, что они оба пришли в экстаз. Когда они кончили, он без сил растянулся на кровати. Покой и довольство овладели им.

Приятное состояние улетучилось, когда он увидел, что Кэтрин села и залилась слезами.

— Что с тобой? — спросил он и сел на кровати. — Что случилось?

Он ожидал чего-то такого раньше, после того как овладел ею у двери. Но почему она так расстроилась сейчас? Во второй раз он не спешил и был нежен. Казалось, она оценила это.

— Я не хотела плакать, — сказала она, вытирая слезы руками.

Плечи ее снова затряслись, и она попыталась отвернуться от него, но он обхватил ее за плечи и не отпускал.

— Кейт, — прошептал он куда-то в ее волосы. — Расскажи мне.

Она прерывисто вздохнула.

— Это потому, что я чувствую такую близость к тебе, когда мы вместе.

Он целовал ее пальцы, заглядывал ей в глаза и ждал, когда она объяснит ему, в чем дело.

— Но я знаю, что все это одна видимость. — Она рукой утерла нос. — Это все ненастоящее.

Он никогда раньше не чувствовал такой близости с женщиной, но не знал, как об этом сказать. И следует ли ему это делать. Он только сказал:

— Почему ты считаешь, что ненастоящее?

— Потому что ты мне совсем не доверяешь.

Воцарилось долгое молчание. Так как он не воспользовался предоставленной ему возможностью признаться, она заговорила снова:

— Ты ничего не рассказываешь мне. Ничего. Ничего о своем семействе, о прожитой жизни. Вообрази мое удивление, когда я обнаружила у наших ворот мальчика, заявившего, что он твой брат, когда ты говорил, что твой единственный брат мертв.

Заговорив, она уже не могла остановиться.

— И вот от двенадцатилетнего мальчика я узнаю, что твой отец Нортумберленд! Что Готспер был твоим братом! — Речь ее становилась все горячее, гнев ее рос. — Я твоя жена, но это было известно всем, кроме меня. Ты не доверял мне, потому что я не дала совершиться предательству, задуманному моим мужем. Но я все же не шла против собственной крови, как ты. — Говоря это, она жестикулировала, прижимая руку к груди, когда говорила о себе. — Ты сражался на стороне короля, когда твой отец и брат стояли во главе мятежников на севере. — Она погрозила ему пальцем: — И не говори, что твои отец и брат не ждали от тебя, что ты присоединишься к ним, или что они не почувствовали себя преданными, когда ты не сделал этого.

Уильям не останавливал ее, пока она не замолчала. Причины, по которым он не доверял ей, больше не представлялись ему серьезными. Он сделал ей больно, и больше не хотел, чтобы она страдала.

— С чего мне начать?

Кэтрин сидела и слушала рассказ Уильяма.

— Моя мать сделала высокую ставку и проиграла, — начал он. — Нортумберленд после смерти своей первой жены, Маргарет Невилл Перси, присматривал себе вторую. У него было три сына от Маргарет, так что он мог не спешить. Моя мать была племянницей Маргарет и часто навещала ее. Она красивая, — добавил он равнодушно. — Она была замужем за немолодым человеком, которого звали Фицалан. Должно быть, она предполагала стать богатой вдовой, но Фицалан встал на пути короля Ричарда. Когда большая часть земель Фицалана была конфискована, она стала подумывать о втором муже. Взоры она устремила высоко. Она заигрывала с Нортумберлендом, отталкивая его до тех пор, пока Фицалан не оказался на смертном одре, — продолжал он. — Когда через несколько недель после похорон она обнаружила, что носит ребенка, то ожидала, что Нортумберленд женится на ней. Она не могла предвидеть, что в это же самое время умрет Роберт Амфравилл, граф Ангус, оставив титул и огромное богатство его вдове Мод. Мод пробыла вдовой две недели перед тем, как Нортумберленд на ней женился. Моей матери пришлось делать вид, что Фицалан чудесным образом зачал дитя на смертном ложе. Вот как получилось, что я ношу его имя. Нортумберленд устроил ее брак с одним из своих рыцарей. Все знали, что я появился на свет в результате совместного времяпровождения Нортумберленда и моей матери, и прежде всех — ее новый муж.

Из всего этого Кэтрин поняла, что уже в самом раннем возрасте Уильям знал о негодовании своего отчима.

— Она отослала меня к Нортумберленду, когда мне было шесть лет.

Он говорил ровным голосом, никак не проявляя своих чувств, но Кэтрин почувствовала, насколько горька его обида на мать.

Она рискнула спросить:

— Сколько лет было твоей матери, когда у нее завязались отношения с Нортумберлендом?

Он пожал плечами.

— Она вышла замуж за Фицалана в пятнадцать лет, так что, полагаю, ей было около шестнадцати.

— И ты считаешь, что это она его соблазнила? — спросила Кэтрин. — Нортумберленду, наверное, было около сорока? И он был очень могущественным человеком. Должно быть, ей было трудно ему отказать.

Он не ответил, и она мягко сказала:

— Мне представляется, ты судишь ее слишком строго.

Уильям сложил руки на груди.

— Ты ее не знаешь.

— За столом ты охарактеризовал ее как женщину коварную, манипулирующую другими. — Кэтрин произнесла это как можно мягче. — Тебе следовало подумать о том, как эти слова подействуют на Стивена. Он еще совсем ребенок.

— Стивен, кажется, знает ей цену. — Помолчав, он сделал глубокий вздох и сказал: — Возможно, мне следует о нем позаботиться. Он так похож на нее, что мне трудно помнить о его невинности.

Их разговор прервал неистовый стук в дверь.

— Кто там? — грозно спросил Уильям.

Слов нельзя было понять, но детский голосок с другой стороны двери явно принадлежал Джейми.

Кэтрин и Уильям бросились подбирать с пола одежду. Кэтрин натянула через голову платье и вернулась в кровать как раз в тот момент, когда Уильям подошел к двери.

— Джейми! — приветливо произнес Уильям.

Подхватив мальчика одной рукой, он отнес его в кровать.

— Мама и вас отправила отдыхать? — спросил Джейми, потирая глаза кулачками.

Уильям кивнул:

–. Мне кажется, сегодня она и меня заставит рано лечь спать.

— Лучше делать, как она скажет, — убежденно сказал Джейми, глядя на него широко раскрытыми голубыми глазами.

Уильям не смог удержаться от улыбки.

— Я буду делать все, что она скажет. И буду делать это снова и снова, чтобы убедиться, что все делаю правильно.

Глава 14

На следующее утро Кэтрин предложила показать Стивену окрестности замка. Погода снова удалась на славу, было приятно оказаться за пределами давящих стен. Она предусмотрительно постаралась, чтобы они с Уильямом ехали позади остальных.

— Стивен — очаровательный парнишка, — сказала она.

— Очаровательный? — кисло повторил Уильям. — И что в том хорошего?

Она засмеялась:

— Стивену это пригодится! Что-то в нем подсказывает мне, что у него талант попадать в беду. Он уже один съездил в деревню, не сказав никому ни слова.

— Ну, это не опасно.

— Болезнь, которой в начале лета переболели многие в замке, распространилась на деревню, — объяснила она. — Я думала, больше никто не заболеет, но на прошлой неделе от нее умерли еще двое деревенских.

— Стивен выглядит достаточно крепким.

Она кивнула и вернулась к тому, о чем говорила раньше:

— Стивен слишком уж очарователен, и это плохо для него, но у него доброе сердце. Он очень добр к Джейми. — Она с улыбкой повернулась к Уильяму. — Совсем как ты.

Не удержавшись, она добавила:

— Представляется мне, твоя мать не так плоха, как ты говоришь, если она вырастила таких сыновей.

— Если мы хорошо относимся к детям, — произнес он, глядя перед собой, — это не ее заслуга.

Не стоило упоминать о его матери. Она сожалела, что отвлеклась от темы.

— Так какие у тебя планы насчет брата?

— Я еще не решил, но мне кажется, что у тебя, моя жена, есть свое мнение на этот счет?

Не успела она ответить, как он продолжил:

— Скажи, как ты считаешь, жены часто высказывают мужьям свое мнение по разным вопросам?

— Да, конечно, отвечаю на оба вопроса, — не задумываясь ответила она, заставив Уильяма засмеяться.

— Прекрасно, — сказал он, придя в самое лучшее расположение духа. — Тогда скажи мне то, что хотела сказать с самого начала.

— Стивена надо оставить здесь, — без колебания отвечала она. — Никто лучше тебя не подготовит его к получению рыцарского звания. — Она ему льстила, но тем не менее это была правда. — И Стивену нужен твердый наставник, такой, как вы, чтобы время от времени вытаскивать его из неприятностей.

— Я был счастлив обосноваться здесь, в пограничной полосе, подальше от Перси, моей матери и всего остального. Я не хочу возобновлять с ними отношения. Кроме того, если я уступлю матери в этом, она захочет большего.

— Если она так ужасна, — возразила Кэтрин, — как ты можешь оставлять Стивена в ее руках?

— Отошли мальчишку домой к его матери, — предупредил Эдмунд, — прежде чем до короля дойдет, что он здесь.

— Король знает мою преданность, — спокойно ответил Уильям.

— А ты знаешь короля, — сказал Эдмунд. — Любая связь с сыном Карлтона, который поддерживал мятежников на севере, рискованна для тебя.

— Риск существует, — согласился Уильям. — Мятежи на обеих границах делают Генриха очень подозрительным, он начинает видеть угрозу всюду, куда ни взглянет.

— Король опасается, что когда Нортумберленд позовет тебя в следующий раз, ты откликнешься на его зов, — сказал Эдмунд, понизив голос. — Нужна самая малость, чтобы пробудить его подозрения.

— Тогда испросите у короля разрешения взять сюда Стивена.

Оба мужчины обернулись на голос Кэтрин.

— Что это вы подкрадываетесь сзади! — крикнул Эдмунд, лицо его покраснело от злости.

— Вы, должно быть, недостаточно тренировались, — не менее гневно ответила Кэтрин, — если женщина может застать вас врасплох в стенах замка при свете дня.

— Кэтрин… — начал Уильям, но остановился, когда она повернулась к нему и пронзила его взглядом.

— Стивену двенадцать лет. Король не будет считать, что на нем лежит ответственность за предательство его отца. — Она хмуро посмотрела на Уильяма. — Всем известно — для короля сын не отвечает за грехи отца.

Сказав это, она резко повернулась и ушла, оставив их смотреть ей вслед.

— Ты должен что-то сделать с этой женщиной, — зло сказал Эдмунд. — Она вмешивается в мужские дела, делает что захочет, она тебя погубит.

— Я знаю, что ты желаешь мне добра. — Эдмунда удивил холодный гнев в голосе Уильяма. — Но она моя жена, и ты не должен говорить с ней в таком тоне.

— Хорошо, скажи мне только, что не собираешься следовать ее совету. Бога ради, вспомни, что она сделала со своим первым мужем, и будь настороже.

— Рейберн заслужил то, что получил, — резко сказал Уильям.

— Да, но от рук своей жены? — не унимался Эдмунд. — Как долго она обманывала его? Пять лет?

— Что прошло, то прошло.

— Старик, ты думаешь тем, что у тебя между ног. Как ты не видишь, что она тебя ослепила?

— Тогда я счастливый слепой человек.

Уильям схватил Эдмунда за тунику на груди и тяжело посмотрел ему в глаза:

— Найди способ поладить с ней. Если мне придется выбирать между вами, я, разумеется, выберу ее.

Уильям устал от конфликта между ними. Он оставил Эдмунда и направился в дом, собираясь поговорить и с Кэтрин. В зале один из слуг сообщил ему, что леди Фицалан в спальне Стивена на третьем этаже.

Еще более разгневанный, он поднялся по лестнице к одной из ранее пустых спален рядом со спальней Джейми. Он увидел, что Стивен лежит в кровати, а Кэтрин хлопочет над ним, вытирая его лицо влажной салфеткой.

Она подняла глаза и увидела в дверях Уильяма.

— У него лихорадка. Вот о чем я хотела тебе сказать, когда подошла во дворе.

— Пусть кто-нибудь из слуг посидит возле Стивена этой ночью, — убеждал Уильям Кэтрин, когда она пришла пожелать ему спокойной ночи. — Ты должна отдохнуть. Ты совсем измучена.

Последние три дня и ночи Кэтрин ухаживала за больным попеременно с Элис. Но и в тот день, когда была очередь Элис, Уильям, проснувшись, обнаружил, что Кэтрин встала, собираясь проверить, как там Стивен.

Конечно же, парень был болен. Когда Уильям впервые увидел его больным, Стивен был таким бледным, что через кожу просвечивали голубые вены. Лежа в кровати, он казался совсем ребенком.

— Сегодня ночью в болезни должен наступить перелом, это самое опасное время. — Она устало улыбнулась. — Как только лихорадка пройдет, я пойду отдыхать, и с великим удовольствием.

— Я пойду с тобой, — сказал Уильям, откидывая одеяло.

— Ты будешь только мешать, — сказала она, жестом останавливая его.

Хотя по ее голосу можно было подумать, что она говорит это не всерьез, он знал, что она так и думает. Поцеловав его, она вышла.

Проснувшись через несколько часов, он обнаружил, что ее по-прежнему нет рядом. Он быстро оделся — уже занимался рассвет. В доме было сумрачно и тихо. Он поднялся в спальню Стивена.

Дверь оказалась приоткрытой. Он распахнул ее.

И почувствовал облегчение, увидев Стивена. Мальчик лежал в постели, вид у него был изнуренный, но он не спал и слабо улыбнулся, увидев Уильяма.

Рядом с ним на кровати поверх одеяла лежала Кэтрин. Она крепко спала и во сне продолжала держать Стивена за руку.

Уильям бесшумно подошел к кровати и приложил руку ко лбу Стивена.

— Я вижу, лихорадка отступила, — сказал он.

Стивен кивнул.

Уильям с кривой улыбкой сказал:

— Тогда, наверное, я могу получить обратно свою жену.

Наступило молчание, потом Стивен сказал:

— Сейчас я могу вам сказать, чего я хочу.

Уильям поднял брови. О чем это мальчишка?

— Я о невесте. Если вы устроите помолвку.

Уильям кивнул, побуждая его продолжать.

Стивен искоса взглянул на Кэтрин, крепко спавшую рядом с ним.

— Я хочу такую, как она — как ваша жена.

Стивен застенчиво улыбался, но глаза его блестели. А мальчишке ведь всего двенадцать! Уильям вздохнул и покачал головой. Его жена права. Стивен из тех, кто сам кличет беду на свою голову.

Он принял решение.

— Другой такой, как Кэтрин, нет, но я постараюсь сделать все, что могу, — пообещал он. — Я пошлю известие твоей матери, что ты остаешься в замке Росс.

Услышав это, Стивен заулыбался шире. Но Уильям не улыбнулся. Настало время дать первый урок.

— Пусть это будет последний раз, — сказал он, постукивая пальцем по груди Стивена, — когда я застаю тебя в кровати с женой другого мужчины.

Глава 15

Стивен быстро поправился. Мальчик оказался веселым и дружелюбным, так что Уильям получал удовольствие от его общества.

На самом деле с каждым днем ему все больше нравилась его новая жизнь. У него теперь была семья — Кэтрин, Джейми и Стивен. Он не отдавал себе отчета, как это произошло, но он стал доверять жене.

Он даже рассказал ей о смерти Готспера в битве при Шрусбери и о том, что случилось позже. Король Генрих проявил милосердие — или, возможно, мудрость, — не потребовав, чтобы Уильям сражался против Готспера. Уильяма он отослал следить за продвижением сил Глендовера. Уильям возвратился как раз, чтобы увидеть Готспера, прокладывающего себе путь в рукопашной схватке. Готспер убил двух человек, одетых для приманки как король, и почти добрался до короля, прежде чем был сражен.

Он умер, как подобает воину.

Уильям соглашался, что Готспер заслужил смерть за то, что выступил с оружием против короля. Но он не мог смириться с тем, что сделал король потом.

Люди отказывались верить, что знаменитый бунтарь мертв, и тогда король приказал выкопать тело и четвертовать его. Четыре части немедленно были на самых быстрых конях разосланы в четыре конца королевства. Окровавленную голову отдали несчастной вдове Готспера.

Уильям остался верен королю, но в тот день он утратил большую часть уважения к нему.

Готспер никогда не говорил с ним с теплотой в голосе, никогда не признавал, что их связывают кровные узы. Однако после битвы при Шрусбери Уильяма мучило чувство вины. Только после того как он рассказал об этих событиях Кэтрин, чувство вины уменьшилось. Казалось, она поняла и то, почему он оказался на стороне короля, и то, какую цену он заплатил за это.

Кэтрин нервно расхаживала по комнате, разговаривая сама с собой. Теперь, вынудив Уильяма рассказать ей все, она чувствовала себя виноватой, потому что у нее-то оставался секрет. Она снова и снова вспоминала, с какой яростью он сказал тогда в аббатстве «Обмана я не потерплю».

Хотя она ни разу не солгала ему, она не была с ним до конца честной. Может быть, она зря ему не доверяет? Не верит, что он поймет? Кэтрин потерла виски. Ужасно болела голова.

Ей не хотелось признаться себе, но была еще одна причина, по которой стоило рассказать все Уильяму. Она гнала из головы угрозу Эдмунда раскрыть ее секреты и не могла прогнать. Что, если ее кто-нибудь видел в тот день? Вряд ли, но в зале мог быть кто-то из слуг. Ни один из них не стал бы ее выдавать. Но Эдмунд уже доказал, как он умеет вытягивать из людей то, что ему нужно было знать.

Она вскочила, когда дверь открылась.

— Что ты здесь делаешь? — выпалила она.

Уильям удивился.

— Мне нравится навещать жену в середине дня. Я не раз приходил. Не думал, что меня так встретят.

Кэтрин перевела дыхание и попыталась улыбнуться в ответ на его улыбку.

— Прости. Я ушла в свои мысли.

— Тогда надеюсь, что твои мысли совпадают с моими.

Он притянул ее к себе. Ей стало так хорошо, что захотелось отложить разговор. Но совесть не позволила.

— Уильям, я должна кое-что тебе рассказать.

Его хорошее настроение сразу улетучилось.

— Хорошо, — сказал он, выпуская ее из рук и отступая от нее.

Она взяла его за руку и подвела к скамье под окном. Почувствовав, как он напрягся, она испугалась, что связывающие их узы были еще слишком хрупкими, чтобы выдержать ее откровения. Она выжидала, набираясь мужества.

— Давай, Кэтрин, не бойся, — сказал он и похлопал ее по руке. — Расскажи мне, что тебя беспокоит.

Беспокойство в его темно-медовых глазах не соответствовало мягкому тону. Заставлять его ждать означало бы вызвать у него все более мрачные предположения.

— Ты знаешь — Рейберн бил меня.

Начиная свой рассказ, она уставилась на руку Уильяма, лежавшую поверх ее руки; ей было нелегко говорить о том, что проделывал с ней Рейберн.

— Он хотел наследника, но у него были трудности… с выполнением задачи. — Она прокашлялась. — Иногда у него получалось, но я не могла зачать. Он становился все более и более жестоким. Я была молода и очень напугана. — Она робко взглянула на Уильяма, надеясь, что он понял, насколько ужасным было ее положение. — Я думала — еще немного, и он меня убьет.

Она провела языком по сухим губам.

— Был один юноша, — сказала она почти шепотом. — Он меня спас.

— Спас? — спросил Уильям, в его голосе звучала нотка подозрения. — Но как он вас спас?

— Он позаботился обо мне, когда я была избита.

Она закрыла глаза, вспоминая тот день, более четырех лет назад. У них на ночь остановился принц Гарри.

На следующий день Рейберн должен был отправиться вместе с принцем воевать с мятежниками. Поскольку Рейберн предполагал отсутствовать несколько недель, в ту ночь он пришел к ней, чтобы сделать еще одну попытку. В тот раз он сильно избил ее.

На следующее утро она сошла в зал только после того, как Рейберн и его люди уехали. Она забыла о молодом рыцаре, которого Гарри оставил, чтобы тот доставил письмо королю. Стоило ей войти в зал, как этот рыцарь подошел к ней. Когда она отказалась от его предложения позвать кого-нибудь на помощь, он сам отнес ее наверх и сам взялся лечить ее ушибы.

— Он был очень добрым и учтивым, — громче сказала она.

Ей вспомнилось, каким красным стало его лицо и даже уши, когда он приподнял подол платья, чтобы наложить повязку на ее пораненную лодыжку. Его пальцы оказались неожиданно ловкими и не причиняли боли.

— Он перевязал мне ногу, — лепетала она. — Он сказал, что научился этому в монастыре рядом со своим домом. Еще он сказал, что надеется стать членом их ордена.

Уильям издал неопределенный звук. Она не взглянула на него.

— Когда он помогал мне лечь на кровать, рукав у меня задрался. Он увидел кровоподтеки на моей руке.

Она удивилась, когда, закончив с повязкой, он взял ее за запястье и отодвинул рукав к плечу. Она помнила, какими багровыми казались свежие кровоподтеки рядом с исчезающими желтыми. Когда молодой рыцарь снова посмотрел ей в лицо, глаза его были полны сочувствия.

— Он понял, что все кровоподтеки не результат падения, как я сказала ему, и что это не в первый раз, — продолжала она. — Он вынудил меня рассказать ему, кто меня истязает и почему.

Воспоминание о молодом рыцаре, который сопровождал ее в бешеной скачке накануне свадьбы, заставило ее поверить в доброту, которая была в глазах этого рыцаря. И в то, что он может ее спасти.

— Я рассказала ему все. Что для меня не осталось надежды. Что мой муж не может сделать мне ребенка и не перестанет избивать меня, пока я не зачну.

Молодой человек обхватил ее рукой за плечи и тихонько шептал ей в ухо: «Ш-ш, тише». Она помнила, как ей стало легче в его объятиях и как она плакала, пока, измученная, не заснула. Пока она спала, он раздумывал, как ей помочь.

— Он сказал, что для спасения жизни я должна позволить другому мужчине сделать мне ребенка. — Она теперь говорила так тихо, что Уильям склонился к ней, чтобы расслышать. — Он сказал, что дать Рёйберну убить себя — больший грех, чем прелюбодеяние.

Кэтрин замолчала. Ничто не могло бы заставить ее взглянуть на Уильяма в этот момент. Сидя рядом с ним, она ощущала, как в нем поднимаются злые чувства.

Наконец она выговорила:

— Я попросила его оказать мне такую услугу.

— Вот как!

— Сначала он отказывался, — сказала она.

Уильям теперь так крепко сжимал ее руку, что ей стало больно.

— Его оскорбила мысль, что я могла подумать, будто он специально отнес меня наверх с намерением соблазнить.

— Этого он и хотел!

— Нет, — запротестовала она, подняв глаза. — Все было совсем не так.

— А как, Кэтрин?

Янтарные глаза Уильяма сузились, она увидела в них предостережение.

— На самом деле мне было нелегко убедить его. — Ее голос упал до шепота. — Не было никого, с кем я могла бы поговорить, никого, кому бы я могла довериться.

Она почувствовала, что покраснела, вспоминая, как поспешно стянула с себя платье, боясь, что потеряет мужество. Глаза юноши медленно пропутешествовали по ее обнаженному телу. Хриплым голосом он спросил: «Вы совершенно уверены?»

Она поняла, что победила.

— Не надо мне рассказывать, как вы соблазняли его, — рявкнул Уильям, будто прочитал ее мысли. — Я-то думал, что до меня вы никогда не получали наслаждения в постели.

— Это было совсем не похоже на то, как у нас с вами, — удивленная, что он мог подумать такое, сказала она. — Мне не было больно, но не было ничего похожего на то, что происходит между нами.

Память медленно возвращала ей былое. С нежностью, которой она не могла вообразить, молодой человек целовал ее щеки, лоб, шею. Он ласкал ее мягкими прикосновениями, все время шепча слова утешения. Ей стало удивительно спокойно.

Она ощущала, как он сдерживает силу, и была благодарна. Слабая, едва способная пошевелиться, она отдалась ему. Он, казалось, понимал, что душа ее не менее пострадала, чем тело, и ничего не ждал от нее.

В тот день у нее мелькнула мысль, что с другим, добрым мужчиной ее жизнь могла бы быть другой. Мысль была почти невыносима.

Словно острый нож вошел в сердце Уильяма, когда он наблюдал, как жена вспоминает о своем любовнике.

Ему была ненавистна сама мысль о ней с Рейберном, но Рейберн был ее мужем. Помогало лишь то, что она не испытывала к нему ни вожделения, ни привязанности. Но тот мужчина, о котором она теперь говорила, ее любовник — совсем другое дело.

Холод сковал его. Он встал. Ему надо было уйти, уйти подальше. Он не мог оставаться здесь.

Но до этого он должен был узнать еще кое-что.

— Тот рыцарь — отец Джейми?

Она кивнула.

— Как долго он был твоим любовником?

Кэтрин медлила с ответом, тогда он спросил:

— Он по-прежнему твой любовник?

Она широко раскрыла глаза.

— Нет! Этого не могло быть! Один раз — и все! Я клянусь!

— Один раз? — В его голосе звучал сарказм. — Просто чудо.

У нее нашлись силы сказать:

— Я всегда так и считала.

Он скрипнул зубами, пытаясь сдержать клокочущий в нем гнев.

— Где твой любовник теперь? Можно разыскать и убить его.

— Я узнала, что он умер от лихорадки, — сказала она, и печаль в ее голосе резанула его. — Это случилось вскоре после того…

У нее хватило здравого смысла не произнести, после чего, но воображение нарисовало ему картину извивающейся под тем мужчиной Кэтрин.

— Я вижу, вы считаете, что мне не следовало этого делать, — сказала она, вставая и сжимая кулаки. — Но я не сожалею. Нет! Рейберн убил бы меня, если бы я не зачала. И ты не можешь заставить меня жалеть, что Джейми появился на свет.

Уильям видел, как смягчалось ее лицо, когда она говорила о любовнике. О человеке, которого она «убедила» лечь с ней в кровать. Он узнал все, что ему нужно было узнать; больше он не мог вынести.

— О чем я, Уильям Фицалан, сожалею, так это что я была так глупа, что рассказала тебе все! — Теперь она кричала на него, слезы текли по ее лицу. — Я верила, что ты поймешь, что у тебя не появится этих ужасных мыслей обо мне.

Он почти не слышал ее.

Последнее, что он увидел, прежде чем хлопнул дверью, была рыдающая Кэтрин, стоящая посередине комнаты с руками, закрывающими лицо.

Каким идиотом он был, что верил ей.

Эдмунд со Стивеном отскочили, когда мимо них вниз по ступенькам вихрем промчался Уильям. Он был в такой ярости, что, казалось, не видел их. Но Стивен, который ничего не упускал из виду, заметил улыбку на лице Эдмунда. И задумался, что она означала.

Глава 16

После пагубного разговора с Уильямом Кэтрин не отважилась покинуть их комнаты. За час до ужина ее отыскала Элис.

— Миледи, — сказала Элис, быстро присев, — у ворот бродячие певцы. Стража хочет знать, пускать их или нет. Так как лорд Фицалан уехал на охоту, я сказала им, что спрошу у вас.

— Ты знаешь этих менестрелей?

— Да, конечно! Мы не раз с удовольствием их слушали. — Элис нахмурилась и склонила голову набок. — Последний раз это было, кажется, незадолго до того, как у нас появился лорд Фицалан.

Да, Кэтрин их знала. Одного из них слишком хорошо.

— Пожалуйста, миледи. Ведь на вашей свадьбе у нас не было музыкантов. — Элис старалась сдерживать эмоции. — И они всегда приносят новости, бродя по свету.

— Это так, — согласилась Кэтрин. — Я сама скажу страже, чтобы открыли ворота.

Когда они с Элис шли к воротам, ее окликнул Стивен. Она оглянулась и увидела, что он сбегает по ступенькам с внешней стены замка.

— У ворот бродячие музыканты! — выпалил он, подойдя и приспосабливаясь к ее шагу.

— Клянусь, Стивен, ты узнаёшь новости быстрее, чем любой другой в замке Росс, — сказала она, покачав головой. — От тебя ничего не укроется, ни один секрет не продержится долго.

Она посмотрела на него сбоку, не замедляя шаг.

— Как это у тебя получается?

Вопрос был риторическим, но Стивен ответил:

— Я завожу друзей среди слуг, приношу выпить страже.

Помолчав, он добавил:

— И я слушаю.

— Под дверьми?

Стивен предпочел ей не врать, он только широко раскрыл глаза с преувеличенной невинностью во взгляде.

— Осторожней, — укорила она его. — Может случиться — ты услышишь то, что тебе не следовало бы слышать, и это дорого тебе обойдется.

Подойдя к воротам, она увидела знакомые пестрые одежды и лица менестрелей. Эта труппа издавна посещала замок, она не могла и припомнить, когда это началось, и всегда встречала теплый прием.

Кэтрин дала знак поднять решетку и вышла вперед со словами: «Добро пожаловать! Добро пожаловать!» Каждого она поприветствовала улыбкой, а они по очереди кланялись ей.

Роберт Фасе поцеловал ей руку и дерзко ухмыльнулся. Этот отчаянный малый с глазами цвета морской волны и слишком длинными светлыми волосами был, как всегда, неотразимо хорош собой.

Роберт появился в труппе три года назад. Никто не знал, откуда он взялся, а сам он не открывал этого, но он говорил по-французски, по-английски, по-валлийски одинаково хорошо и мог скопировать любое произношение. А пел он так, что мог заставить плакать и ангела.

По крайней мере ангельские существа женского рода.

Кэтрин приходилось видеть, как спешащие по делам служанки натыкались на спящих собак, потому что не могли отвести от него глаз. Она вздохнула и покачала головой. Они будут соперничать за его внимание, и в ближайшие недели ей придется поволноваться из-за возможных неприятностей.

Роберту достаточно было подмигнуть, и высокородные леди зазывали его в свои спальни столь же часто, как и служанки. Она подозревала, что именно таким способом он добывал самые ценные сведения.

Ей надо было как-то увидеться с ним без свидетелей. Сразу поговорить стало невозможно из-за вездесущего Стивена. Придется обождать и встретиться с ним позже.

Сидя за ужином рядом с сухо державшимся Уильямом, Кэтрин почти осязала его гнев. Он больше молчал, а ей не сказал ни слова.

Прекрасно. Она тоже была сердита. Разочарование в нем не в меньшей степени способствовало ее плохому настроению, чем его враждебность.

Хорошо хоть, что появление музыкантов ослабит напряжение. Она сожалела, что не приберегла сюрприз до конца ужина.

Кэтрин подождала, пока не подали последнюю перемену из компота, халвы, сладких пирожков и лепешек. По ее кивку двое слуг встали у входа и распахнули тяжелые двери. В зал с песней вошли менестрели, играя на флейтах и арфах.

Зал взорвался рукоплесканиями и криками одобрения.

Как она и надеялась, музыканты дали желанную передышку от напряжения, создаваемого ожиданием очередной конфронтации с мятежниками. Даже Уильям, казалось, на время оживился и с удовольствием слушал музыку.

Однако это продолжалось недолго.

Роберт приготовился спеть последнюю балладу и ждал, пока установится полная тишина.

— Я спою эту песню для самой прекрасной леди на всей границе.

Роберт поклонился в сторону Кэтрин и улыбнулся одной из своих бесшабашных улыбок.

Она готова была его задушить.

Он откинулся на спинку стула и взял арфу. Стоило ему начать петь, как она забыла про свое раздражение.

Пока он пел, никто не издал ни звука, чтобы не нарушить очарование. Все внимали каждому слову. Это была широко известная баллада о молодом человеке, беззаветно влюбленном в прекрасную служанку. Вслушиваясь в знакомые слова, Кэтрин закрыла глаза и позволила музыке унести ее с собой.

Ее глаза широко открылись, когда до нее дошло содержание последнего стиха. Она в ужасе слушала, как Роберт запел о том, что служанку силой выдали за другого. И теперь влюбленный молодой человек горевал, что должен встречаться с возлюбленной тайно, а его дитя будет носить имя другого мужчины.

Уильям сжал в кулаке нож, которым ел, с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Она боялась взглянуть на его лицо. Его ярость была такой ощутимой, что у нее по телу побежали мурашки.

Гром внезапных рукоплесканий заставил ее перевести внимание на музыкантов. Раскланиваясь, Роберт поймал ее взгляд и еще раз озорно усмехнулся. Как мог он не видеть, что Уильям готов взять его за горло?

Она вышла из-за стола раньше, чем смолкли рукоплескания. В коридоре сразу за выходом из зала она нашла мирно беседующих и убирающих свои инструменты музыкантов.

— Прекрасное представление! — сказала она. — Повар накормит вас ужином на кухне.

Она схватила Роберта за руку, когда он попытался выйти вслед за другими. Когда он положил сверху свою руку, она выдернула свою.

— Ты усложняешь мое положение, — сказала она свистящим шепотом.

Роберт откинул голову и засмеялся.

— Большинству женщин нравится, когда я пою для них любовную песню. Ваша досада придала ей неотразимость.

— Тебе следует найти другой способ демонстрировать неотразимость, или мой новый муж убьет тебя! И как это тебя еще не убили?

— Обычно, когда я пою любовные песни, я не смотрю на замужних женщин, если присутствуют их мужья. — Он подмигнул. — Но сегодня я не смог сдержаться.

— Я устала от твоих шуток, Роберт.

Урезонивать его было бесполезно, и ей нужно было поговорить о деле. Она понизила голос:

— Скажи, какие у тебя новости?

Лицо его стало серьезным.

— Ожидается, что в течение недели французы высадятся на юго-западном побережье Уэльса, в Милфорд-Хейвене.

— Что! — Франция так давно обещала прийти на помощь Глендоверу, что Кэтрин уже не верила в это. — Сколько у них будет людей?

— Точно не знаю, но много. Может быть, двадцать пять тысяч.

Кэтрин так расстроилась, что Роберт, желая успокоить ее, положил руку ей на плечо.

— Судя по тому, что я слышал о Фицалане, вы можете быть уверены — он защитит замок Росс. Слава Богу, ваш муж теперь не этот мерзавец Рейберн.

— Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты доставлял мои донесения принцу. — С меньшей теплотой она добавила: — Ты знаешь размеры моей благодарности, потому что в полной мере воспользовался ею.

— Я не хотел ничего плохого.

На этот раз его улыбка была смущенной.

— Я знаю, — сказала она, касаясь его руки, лежавшей у нее на плече.

Она не сомневалась, при всех его шутках и заигрываниях он испытывает к ней настоящие дружеские чувства.

— Есть еще кое-что, — сказал он, снова понизив голос. — Французы придут не для того, чтобы просто помочь Глендоверу взять замки Южного Уэльса. Они намерены двинуться дальше — на Англию.

— Нет! — Кэтрин прижала руку к груди. — Они не посмеют!

— Посмотрим, — сказал Роберт, пожимая плечами. — Но люди шепчутся.

Шепчутся в постели, уж точно.

Взгляд Роберта сместился куда-то за ней. Она повернулась, встревоженная, что кто-то может помешать их разговору.

И испытала облегчение, увидев Уильяма. Когда она повернулась к Роберту, чтобы представить его, Роберт уже отошел и направлялся к двери.

— Я пошел ужинать, леди Фицалан! — крикнул он, прежде чем за ним закрылась дверь.

У Роберта был опыт поспешных исчезновений.

Уильям почти ослеп от ярости. Он позволил менестрелю уйти. Пока. Со сжатыми в кулаки руками он шагнул к жене и остановился, не доходя до нее, потому что боялся того, что мог бы сделать, если бы притронулся к ней.

— Он отец Джейми? — грозно спросил он. — Человек, в чью смерть ты хотела заставить меня поверить?

Она смотрела на него снизу вверх глазами невинными и синими, как барвинки. Он разрывался между желанием вытрясти из нее правду и взвыть от боли.

— Что? — спросила она, как если бы не слышала его. — Отец Джейми? Я тогда вообще не знала Роберта.

Ее ответ не успокоил его.

— Так отец Джейми был не единственным твоим любовником?

Ему казалось, что голова его взорвется от напряжения. Отчетливо выговаривая каждое слово, он сказал:

— Сколько их было, Кэтрин? Я хочу знать их имена.

Он видел, что теперь она испугалась, но держалась твердо.

— У меня не было любовников, за исключением того, о котором я рассказала, — произнесла она, глядя ему в глаза. — И это было только один раз.

Ему пришло в голову, что, будь у нее любовники, она не оказалась бы такой неопытной. Он искренне сомневался, что пришлось бы учить чему-то женщину, побывавшую в постели с менестрелем.

— Поклянись, — потребовал он. — Поклянись Богом, что не лежала с ним.

Она несколько успокоилась, словно нашла способ спастись. Она взялась за крестик на своей шее и сказала недрогнувшим голосом:

— Клянусь перед Богом и всем святым — я не лежала с ним.

Он не знал, чему верить. Пока бард пел, Уильям рисовал в своем воображении картину, как она и певец, обнаженные, сплетаются вместе. Сомнения окончательно развеялись, когда он увидел их, шепчущихся и касающихся друг друга в темном коридоре.

Но она поклялась перед Богом. Или Кэтрин говорила правду, или она не боится гнева Божьего.

— Если ты говоришь правду, — сказал он, — то почему ты шепталась с ним?

— Я…

— Теперь, когда ты знаешь, что мужчина может дать тебе наслаждение, ты хочешь попробовать с другим? Так? Признайся, ты хотела назначить ему свидание!

— Совсем нет! Роберт ведет себя так, чтобы подразнить меня. Это для него игра.

— Игра, чтобы соблазнить мою жену? — зарычал он. — Клянусь, я оторву ему руки и ноги.

Он рванулся к двери, но она схватила его за руку и припала к нему.

— Не трогай его, Уильям, — умоляла она. — Он ни в чем не виноват.

— Не виноват? — недоверчиво спросил он. — Ни один человек не поверит, что этот менестрель невинен. Но вернемся к тебе, жена. Я должен верить, что ты невиновна? Какое объяснение ты дашь тому, что я здесь увидел?

— То, что я хотела рассказать тебе, если бы ты выслушал, — сказала она. — Роберт сообщил мне новости о французах. Мы должны известить короля.

— Ты хочешь, чтобы я поверил, что вы наедине говорили о политике?

Он с отвращением оттолкнул ее, и она упала на пол. Стоя над ней, он произнес с глухим рычанием:

— Я добьюсь правды от вашего менестреля. Если понадобится, я вздерну его на дыбу.

Она поднялась на колени и обхватила его ногу.

— Пожалуйста, Уильям, не трогай его!

Он смотрел, как она ползает по полу, умоляя не трогать ее любовника, и боль сокрушала его грудь.

— Разве то, что было между нами, ничего не значит для тебя? — спросил он.

И возненавидел себя за слабость, уловив жалобные нотки в своем голосе. Он повернулся к ней спиной и вышел. Холодный ночной воздух не освежил его горячую голову. С тех пор как мать отослала его, шестилетнего мальчика, в чужой дом, он не испытывал такого безысходного отчаяния и одиночества. Второй раз в жизни мир рухнул вокруг него.

Он любил ее. Он понял это только сейчас. Девушка, встреченная им в конюшне много лет назад, разожгла его воображение и заполнила его мечты. И она даже не знала об этом.

Он привык решать, что ему нужно, и находить способ это получить. Но он не мог понять, что ему делать с Кэтрин и с его чувствами к ней.

Но сегодня он найдет этого красавца барда и прогонит его.

Кэтрин отослала служанку и заперла дверь, зная, что это не удержит Уильяма, если он захочет войти. Она ходила по комнате в ожидании, когда он явится и забарабанит в дверь, желая узнать, где прячется Роберт. Слава Богу, она показала Роберту тайный подземный ход и спрятанную давным-давно лодку. Немного удачи — и он сейчас уже далеко уплыл вниз по реке.

Уильям не пришел. Измученная, она придвинула к двери тяжелый сундук и легла в постель. Она спала урывками и проснулась совершенно разбитая.

— Мужчины ушли из зала, миледи, — через дверь крикнула ей служанка. — Могу я войти, чтобы помочь вам одеться?

Кэтрин отодвинула сундук и впустила Мэри.

— Я еще немного отдохну, — сказала она, садясь на сундук. — У меня что-то с желудком.

— Я сейчас принесу молоко и хлеб, миледи, — сказала Мэри. — В таких случаях ничто так не помогает, как хлеб, намоченный в теплом молоке, в который добавлено немного меда.

Хотя к обеду Кэтрин уже хорошо себя чувствовала, она сказалась больной и попросила принести обед к ней наверх. Она не была готова увидеться с Уильямом. Кроме того, ей нужно было время, чтобы придумать, как доставить Гарри известие о готовящемся вторжении французов. Она поняла, что Уильяма просить бесполезно.

Можно ли вообще полностью доверять информации Роберта и рискнуть, отправив сообщение Гарри? Ей не хотелось бы делать это до тех пор, пока она не получит подтверждение из другого источника. Она всегда действовала осмотрительно; если позже информация не подтвердится, принцу будет трудно объясняться с королем и его советом.

Принц Гарри и король были на северной границе. Если учесть, насколько далеко королевские войска находились от Уэльса, требовалось срочно передать им сведения о близящемся наступлении французов. Если бы только она была до конца уверена! И даже если сведения подтвердятся, как ей известить Гарри?

Кто-то легко постучал, и в дверь тросунулась золотисто-каштановая голова.Несмотря на все свои беды, Кэтрин встретила Стивена теплой улыбкой.

— Как поживаете? — спросил мальчик, сводя темные брови к переносице. — Я слышал, вы неважно себя чувствуете.

— Мне лучше, спасибо, — ответила она, испытывая чувство вины за то, что ее притворство заставило его беспокоиться.

— Для вас пришло послание из аббатства, — сказал он, протягивая ей запечатанный пергаментный свиток.

Оставив Стивена в нетерпеливом ожидании, она вошла в свою спальню. Повернувшись спиной к открытой двери, она сломала печать. В свитке оказалось два письма, одно внутри другого. Она быстро прочла то, что было спрятано внутри, и встревожилась еще больше. Дело не терпело отлагательства.

Аббатиса тоже получила известие о скором вторжении французской армии.

Господь был с ней. Прежде чем в покои ворвался Уильям, она успела спрятать секретное письмо в потайной карман платья.

Навстречу ему она вышла с другим письмом в руке. Ей доставило некоторое удовлетворение увидеть, что, судя по его лицу, спалось ему не лучше, чем ей.

— Эдмунд сказал, что ты получила письмо, — сказал он, не произнеся ни слова приветствия.

И протянул руку.

— Это от аббатисы Толкотт, — холодно сказала она и уронила письмо на подставленную ладонь.

Если он и удивился, что так и есть, то не показал этого.

— Как видишь, муж мой, аббатиса надеется, что мы скоро навестим ее. Прошло уже немало времени с тех пор, как… — Она запнулась. — С тех пор, как я ездила к ней.

— Возможно, вам было бы полезно провести какое-то время на коленях среди непорочных женщин, — сказал Уильям, тяжело роняя слова.

Он прищурился и ткнул пальцем ей в грудь:

— Но ты не выйдешь за крепостные стены без меня или Эдмунда Форрестера. Я не желаю, чтобы моя жена таскалась по любовникам.

Не успела она ответить, как между ней и Уильямом оказался Стивен.

— Как вы можете говорить ей такие мерзости! — выкрикнул Стивен.

Грубые слова Уильяма сделали ей больно и унизили ее, но бесполезное благородство Стивена чуть не довело до слез.

— Стивен, сегодня я отсылаю домой твою свиту, — холодно сказал Уильям. — Оставайся или уезжай, как хочешь.

С этими словами он развернулся и тяжёлой поступью вышел из комнаты.

Стивен покрылся пятнами, в глубоких карих глазах были боль и смущение.

— Уильям хочет, чтобы ты остался здесь, — сказала Кэтрин, тронув его за руку. — Он просто сейчас зол.

Пожав плечами, Стивен повесил голову.

Она взяла в ладони его лицо и заглянула ему в глаза.

— Пока я здесь, замок Росс будет твоим домом, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты жил здесь, и Джейми тоже этого хочет.

— По мне, лучше ярость Уильяма, чем разочарование моей матери, — сказал Стивен, пытаясь улыбнуться. — Она не из тех женщин, которым можно перечить.

Кэтрин улыбнулась ему:

— Я рада, что ты остаешься, какой бы ни была причина.

— Эдмунд сказал мне, почему Уильям так жесток с вами, — сказал он, глядя в сторону и слегка покраснев. — Мой брат глупец, я так и скажу ему.

Ее не удивило, что Стивен знал больше, чем ему следовало бы.

— Вы убьете для меня дракона, сэр Стивен? — спросила она, тронутая тем, как, не рассуждая, верил в нее мальчик. — Я рада этому, но вряд ли ты сможешь помочь мне с твоим братом.

— Но ведь есть что-то, что я смогу для вас сделать? Я с радостью исполню все, что вы попросите.

Она сощурила глаза, задумалась.

— Да, Стивен, есть одно дело.

Часом позже люди из охраны Стивена выехали из замка и направились на север. Без ведома Уильяма они доставили принцу послание от Кэтрин. Когда принц Гарри вручил его королю, тот выхватил свиток из его рук, порвал на клочки и бросил их в лицо принцу.

— Вы ждете, что я поведу войска через всю Англию на основании каких-то женских сплетен?

Через несколько дней королю предстояло очень сожалеть о том, что он этого не сделал.

Глава 17

Кэтрин не появлялась за столом три дня. Уильям знал, что в замке шепчутся об их размолвке. Взгляды, которые бросали на него слуги, когда думали, что он их не видит, явственно говорили, что они считают его самым мерзким человеком. С другой стороны, его люди были сбиты с толку. Даже Эдмунд избегал встречаться с ним глазами.

Стивен прочно обосновался в лагере слуг и не скрывал этого. Уильям не мог винить его за то, что он поддался чарам Кэтрин. Даже после того как он застал ее флиртующей с бардом в темноте, он не перестал страстно желать ее. Ночами он лежал без сна и мучился. Он мог бы поклясться, что слышит ее дыхание.

Даже днем он ловил себя на том, что воображает, как она покрывает поцелуями его тело, как перехватывает у нее дыхание, когда он входит в нее. Кончится тем, что он совсем сойдет с ума от расстройства.

Он сказал себе, что будет совершенно справедливо, если он вернет ее в свою спальню. Она его жена. У него есть право. Даже долг. Мужчине нужен наследник. Кроме того, праведный муж должен избегать греха нарушения супружеской верности. Если он не хочет жить как монах, он должен спать со своей женой.

Если быть до конца честным, ему не хватало не только физической близости. Он ощущал ее отсутствие за столом, ему нужно было слышать, как она смеется проказам Джейми и шуткам Стивена. Ему становилось грустно, когда он вспоминал их совместные поездки верхом в окрестностях замка.

Ему не хватало всего этого.

В конце концов страстное желание привело его в середине ночи к ее кровати. Хотя она не шевелилась, он знал, что она не спит.

— Ты можешь мне отказать, — сказал он, и слова эти отчетливо и тяжело прозвучали в темноте.

Каждая мышца его обнаженного тела натянулась, пока он ждал ответа. Ответом ему было молчание.

Когда он отвернул одеяло, чтобы лечь рядом, она не запротестовала. Он почувствовал, как она задвигалась, а потом как ее туника мягко упала на пол. Он повернулся к ней и наконец-то почувствовал ее обнаженное тело.

Он тут же обнял ее и прижал к себе, ощущая каждую клеточку ее тела. Он целовал ее волосы, лицо, шею, водил руками по ее телу. Повернув ее на бок, он уткнулся лицом в ложбинку между ее грудями и вдыхал ее аромат. Он сосал ее груди, сначала одну, потом другую, пока она не стала задыхаться.

Он попытался заполнить разверзшуюся внутри его пустоту страстью, ощущением ее шелковистой кожи, запахом ее волос, ощущением ее тела, отвечающего на его порывы. В жажде обладать ею всеми способами он передвинулся так, что его голова оказалась между ее ног.

Если это был грех, пусть будет грех. Он наслаждался ею, как ему хотелось. Как ему хотелось с самого начала. Когда она изумленно охнула, он крепче взялся за ее бедра. Ни одна женщина не давала ему такого наслаждения, не пахла так замечательно. Он лизал, и сосал, и вводил внутрь палец.

Она извивалась и стонала, но он не остановился, пока не заставил ее вскрикнуть. Тогда он встал на колени, подтянул к себе ее бедра и сильными быстрыми ударами завершил соитие, пока они не вскрикнули вместе.

Задыхаясь, удерживая ее на руках, он уткнулся лбом в ее грудь.

Ни один из них не произнес ни слова.

Он приподнялся и, обессиленный, растянулся рядом с ней.

Безумное совокупление удовлетворило его голод. Но когда она провела по его щеке пальцами, он понял, что это не так. Он хотел гораздо больше, чем она, как ему казалось, могла дать.

Он лежал на спине, глядя в темноту. Ее страх в первые дни их женитьбы был настоящим. Он был почти уверен в этом. Но что, если ее ласки в последующие недели были неискренними? Может быть, она притворялась?

Он уже собирался вернуться в свою спальню, когда она зашевелилась рядом с ним. Он перестал дышать, когда ее ладошка покойно легла на его живот. Потом она склонилась над ним, и ее волосы упали на его кожу.

И он снова забыл обо всем на свете.

Она больше не приходила в его спальню. Но каждую ночь он шел к ней, и они любили друг друга. Молча, неистово, мешая желание и гнев. Затем он уходил, не в силах спать рядом с ней.

Хотя она позволяла ему приходить к ней каждую ночь, днем она избегала его. Против своей воли он весь день ловил ее глазами. Ему удавалось только мельком ее увидеть выходящей из комнаты, гуляющей на укреплениях со Стивеном, бегающей по двору с Джейми.

Он знал, что долго так продолжаться не может.

Когда она снова не пришла завтракать, он решил, что с него хватит. Он бегом взбежал по ступенькам и вошел в солар.

Он стоял за закрытой дверью ее спальни, спрашивая себя, почему он здесь. Он не знал, может ли ей доверять. Насколько искренними были ее чувства. Горькая правда заключалась в том, что ничто не могло повлиять на его тягу к ней. Он хотел бы, чтобы их отношения стали прежними.

Через дверь он услышал странные звуки. Он распахнул дверь и увидел, что она склонилась над тазиком — ее рвало. Вытерев рот полотенцем, она подняла на него глаза. Опасение, промелькнувшее в ее глазах, когда она увидела его, заставило Уильяма отступить.

— Ты заболела? — спросил он с порога.

— Ничего опасного. Просто расстройство желудка.

Его гнев иссяк. Она была такой хрупкой и уязвимой в ночной рубашке, с видневшимися из-под нее тонкими лодыжками и маленькими ступнями. Несмотря ни на что, его охватила нежность.

Он отобрал у нее тазик и полотенце и отставил их в сторону. Взяв ее за руку, он сказал:

— Кэтрин, я хочу, чтобы мы…

В дверь их покоев громко постучали. Черт.

— В чем дело? — крикнул он, выходя из спальни.

К его удивлению, за дверью оказался не слуга, а один из его людей.

— Лорд Фицалан, — сказал он, — мы получили донесение о высадке французов.

От быстрого бега мужчина тяжело дышал.

— Что еще вы знаете? Где они?

— Они высадились в Милфорд-Хейвене. Это катастрофа, милорд. Замки у Хаверфордвеста, Кардигана, Тенби и Кармартена взяты. Сейчас французы движутся к Кардиффу.

— О Боже, — воскликнул Уильям, — король с армией на севере.

— Мне сказали, что гонцы уже скачут к королю и в Лондон.

— Мы должны поторопиться и быть готовыми выступить по зову короля.

Уильям вышел вслед за вестником. То, что он собирался сказать Кэтрин, могло подождать.

В замке поднялась суета: воины готовились к походу. Когда две армии сойдутся, неизбежно крупное сражение, так что Уильям забирал с собой большую часть людей. К счастью, для защиты замка Росс не требовалось много народа. Самой серьезной угрозой была бы осада. Уильям спешно занялся пополнением запасов продовольствия и прочих необходимых припасов.

Как только новость до идет до короля, он двинет свои войска на юг. Он призовет под свои знамена всех лордов пограничной полосы.

И это произойдет скоро. Скорее всего уже завтра.

За ужином Уильям попросил Кэтрин ждать его. Он не знал, возможно ли полное примирение, но ему хотелось перед разлукой прийти к какому-то взаимопониманию. Только поздно вечером он закончил дела и поднялся в их комнаты.

Он нашел ее спящей на скамье под окном. Свеча на столике почти догорела. Он пододвинул стул, радуясь, что может спокойно ее рассматривать.

Он начал с сияющих волос и нежного лица, потом его взгляд двинулся дальше. У него сдавило горло, когда он смотрел на очертания ее грудей, ее талию, бедра и длинную линию ее ног. А когда его глаза остановились на ее ступнях, таких маленьких и изящных, в глубине его глаз защипало.

Что ему делать? Он не хотел уезжать, оставив все как есть. Он взял ее руку и провел по ней пальцем. Это незначительное движение принесло ему успокоение. Она открыла глаза.

— Ты улыбалась во сне, — произнес он. — Тебе что-то снилось?

Еще не до конца проснувшись, она сказала:

— Сон, который я вижу часто, — о том, что случилось много лет назад.

— Расскажи мне об этом.

Она села и провела рукой по волосам. Совершенно проснувшись, она бросила на него подозрительный взгляд и покачала головой.

— Это только рассердит вас.

— Пожалуйста, я хочу это услышать.

После долгих просьб и уверений она сдалась.

Сердце его повернулось в груди, когда она начала рассказывать ему о той их ночной поездке верхом, накануне ее свадьбы с Рейберном.

— Молодой человек спал на конюшне, и он поехал со мной.

Она бросила боязливый взгляд на Уильяма и добавила:

— Это был благородный молодой человек, который хотел меня защитить.

Уильям кивнул, что, казалось, подбодрило ее. Он оставался спокойным и позволил ей закончить рассказ. В конце она с грустью сказала:

— В ту ночь я неожиданно почувствовала себя защищенной, счастливой и свободной.

Он с трудом сглотнул, сожалея, что больше никогда не дал ей почувствовать этого.

— Мне часто снилась та ночь, — сказала она, глядя в пространство. — Кажется, каждый раз, когда мне было тревожно и плохо.

Он чувствовал себя отвратительно, ведь этой ночью она из-за него ощущала себя несчастной.

— Твой сон — он всегда один и тот же? — спросил он. — Он в точности совпадает с тем, что тогда произошло?

Она не спешила с ответом, задумчиво глядя вниз, на свои руки.

— Всегда снилось одно и то же, до сегодняшней ночи. На этот раз молодой человек во сне превратился в тебя.

Уильяму показалось, что кто-то сжал его сердце. Взяв ее руки в свои, он сказал:

— Ты не помнишь, у кого на службе был молодой рыцарь?

Она отдернула руки.

— Ты ведь не собираешься разыскивать его и угрожать его жизни?

— Клянусь, нет.

Она, казалось, поверила и задумалась.

— Помнится, он говорил мне… Он служил у кого-то очень влиятельного…

Ее глаза расширились.

— Это был Нортумберленд.

— Да, так и было.

Она уставилась на него долгим взглядом, в ее глазах зрел вопрос.

— У меня тогда были длинные волосы, и я носил бороду, — сказал он ровным голосом. — Я был настолько молод, что гордился этим, хотя мне и не хотелось быть похожим на Готспера.

Рот у нее открылся от удивления.

— Это был ты?

Он кивнул.

Она внимательно всмотрелась в него, сощурив глаза.

— Действительно, из-за бороды и в темноте я не могла рассмотреть лицо, — медленно сказала она. — Но разница не во внешности, в другом.

— Я изменился? — спросил он, не уверенный, что хочет услышать это.

— Теперь ты привык отдавать приказы, и это дает о себе знать, — осторожно сказала она. — И еще, ты был… ты тогда… больше доверял.

— Что ты имеешь в виду?

Она прикусила губу, колебалась.

— Скажи мне, — настаивал он.

— Ты не знал меня, но поверил всему, что я сказала.

Он увидел боль в ее глазах. И обвинение.

— Я думал, ты забыла ту ночь, — сказал он, открывая свое сердце. — Мне она тоже снилась. Но в своих снах я всегда спасал тебя.

Он обезоружил себя, рассказав ей это, но продолжил:

— Я упрекал себя за то, что не нашел способа тебе помочь. Наверное, по этой причине сон возвращался снова и снова.

— Ты не мог знать, как ужасно Рейберн будет со мной обходиться, — произнесла она без тени сомнения. — И ты ничего не смог бы сделать. Рейберна выбрал король.

Он пожал плечами. Практические соображения не освобождают мужчину от того, что является делом чести.

— И давно ты узнал, что я и есть та девушка? — спросила она, и на этот раз ее голос дрогнул. — Может быть, ты знал это еще до того, как приехал, чтобы взять замок?

— Не знал до того момента, пока не увидел тебя на подъемном мосту. — Он закрыл глаза, припоминая, как в ярости пустил своего коня прямо на нее. — Ты лежала в обмороке.

Они умолкли, каждый погрузился в свои мысли.

— Ты являлась ко мне во сне не только из-за чувства вины. С той ночи ты всегда скакала рядом со мной в лунном свете, и только тебя я желал.

Признание далось ему с трудом. Он ожидал, что оно ей польстит. Однако она еще больше помрачнела.

— В последнее время я порой начинала верить, что я тебе дорога. — Она вздохнула и покачала головой. — Но нет, не я. Ты любил девушку из своего сна.

Он пришел к ней, надеясь покончить с размолвкой. Все еще не уверенный, что может ей доверять, он тем не менее пришел. Он признался, что хотел ее — мечтал о ней— много лет.

И все же для нее это ничего не значило.

— Ты измучил меня сильнее, чем Рейберн, — сказала она.

Ничто не могло бы удивить и оскорбить его больше.

— Я ни разу не поднял на тебя руку, — защищался он.

— Рейберн избивал меня, но он не затрагивал мое сердце. Он был предсказуемо жесток, ему ни в чем нельзя было верить. — Произнося эти слова, она тяжело смотрела на него, в ее глазах были боль и гнев. — Но ты, Уильям, ты был так добр ко мне, что я доверилась тебе — и тогда ты обрушил на меня гнев. Я до боли прочувствовала твою доброту и нежность, — продолжала она, и ее голос задрожал. — А потом ты приходил ко мне, брал меня из вожделения и уходил, оставляя более одинокой, чем я когда-либо была.

— Ты могла отказать мне, — произнес он задушенным шепотом. — Я сказал тебе, что ты можешь.

Это единственное, что он мог сказать в свою защиту.

— Мне не хватало твоих прикосновений, — сказала она с улыбкой, в которой была горькая радость. — Каждый раз я надеялась, что ты снова станешь мне близок. Что будет так, как раньше.

Уильям закрыл лицо руками, эмоции захлестывали его. Уловив, что она поднимается, он отнял от лица руки и взглянул на нее.

— Сейчас, Уильям, меня нужно спасать от тебя, потому что ты разбиваешь мне сердце, — сказала она.

В глазах ее стояли непролитые слезы.

— Ты принес мне такое несчастье, которого никогда не смог бы принести Рейберн.

Он схватил ее за руку, не давая уйти.

— Я всем сердцем сожалею об этом, — умоляюще сказал он. — Сожалею обо всем.

— Ты не поверил мне даже тогда, когда я предупредила тебя о вторжении французов, — накинулась она на него с горечью в голосе.

Его больше не заботило, что она продолжит обличать его.

— Мне следовало тебя выслушать.

«То, что менестрель принес ей весть о войне, никак не исключало, что он не пытался ее соблазнить», — подумал, но не высказал вслух Уильям.

— Пожалуйста, Кэтрин, я не хочу уезжать с тяжестью на душе.

Она понимала, что он не мог отправиться на войну, не сказав ей этого. Было нечестно играть на ее чувствах, но он находился в отчаянии. Все, чего он хотел, — восстановить взаимопонимание между ними. Она не похожа на других женщин, не похожа на его мать. Если он сумеет сделать Кэтрин счастливой, она его не покинет.

Он прижал ее ладонь к своей щеке.

— Я знаю, что не смогу исправить все за одну ночь, — сказал он, глядя на нее. — Но не могла бы ты притвориться, что простила меня на эту ночь? Кто знает, когда у нас будет другая?

Когда он поцеловал ее ладонь, она закрыла глаза, словно собиралась с силами. Он обнял ее за талию и прижался головой к ее голове.

— Я обещаю, что, когда вернусь, стану лучшим мужем.

Он хотел этого всем сердцем.

Она провела пальцами по его волосам и поцеловала его в макушку. Ее чудесная доброта затопила его.

Он знал, что не должен вновь обмануть ее ожидания.

Уильям встал и поднял ее на руки. Он смотрел на ее лицо, ожидая ответа. Прошел долгий, долгий миг, Кэтрин кивнула. Он поспешно, пока она не передумала, отнес ее в свою спальню.

Этой ночью он будет таким нежным, что, как он надеялся, начнет излечивать ее сердце.

Он посадил ее на край кровати и зажег только одну свечу. Когда он вернулся и сел рядом с ней, она отодвинулась, подсознательно избегая касаться его. Ему предстояло пройти долгий путь, прежде чем он вернет ее доверие.

Он развернул ее спиной к себе и начал массировать ей шею и плечи. Он чувствовал, как напряжены мышцы под его руками; он разминал их, пока она не расслабилась.

Он поцеловал ее в шею. Дотянувшись до ее уха, он шепнул:

— Лягте на живот, Кейт.

Она позволила уложить себя на живот.

Он распустил ее косу и погладил длинные шелковые пряди. Как всегда, его заворожило золото волос, искрящихся в свете свечи. Перебросив тяжелую массу ее волос на одну сторону, он наклонился и прижался губами к ее щеке.

Он массировал ее голову и виски, пока она не закрыла глаза. Тогда он двинулся ниже, к плечам и спине, массируя их через тонкую ночную рубашку. К тому времени, когда он добрался до пальцев, руки ее стали безвольными.

— Тебе не холодно? — спросил он и улыбнулся, когда она неразборчиво пролепетала что-то в ответ.

Теперь он занялся ее ступнями, сначала растер подошвы и каждый пальчик в отдельности. Чуть изогнувшиеся в улыбке губы сказали ему, что его действия доставляют ей удовольствие. Он согнул ее ногу так, что ее ступня уперлась ему в грудь, и стал массировать икру, остановился, чтобы поцеловать ступню, пальчики, и кончиком языка проложил влажную дорожку по ее подошве.

Он уложил ее ноги на кровать и покрыл поцелуями ямочку под коленом. Целуя, он задрал ее рубашку к бедрам. В комнате было тепло.

Пот выступил у него на лбу, когда он принялся массировать ее бедра. Он медленно двигался выше. Достигнув места, где нога соединяется с ягодицей, он языком проследил изгиб этой изысканной линии. Когда она задрожала, он осторожно прикусил кожу зубами. Один раз, два, три раза.

Он поднял голову и встряхнул ею, напоминая себе, что делает все это для нее. Он старался замедлить свое дыхание.

И вернулся к своим занятиям с новой решимостью. Когда он стягивал с нее рубашку, она приподняла бедра, потом грудь и голову. Наконец-то она была полностью обнаженной.

Боже мой, его жена прекрасна.

Его жена.

Он передвинулся и принялся медленно, дюйм за дюймом, растирать ей спину. Он чувствовал, как от предвкушения дальнейшего весь наливается силой, пока наконец его пальцы не оказались на мягкой, набухающей коже ее грудей.

Чувствуя, как она затрепетала от его прикосновения, он стиснул зубы так, что стало больно. Ему хотелось почувствовать ее груди в своих ладонях, ее соски.

Он сделал глубокий вздох.

Надеясь, что сможет сдержать себя, он склонился, удерживаясь на руках, чтобы поцеловать ее в шею. Его грудь терлась о ее спину, отчего острое желание пронзило его. Он закрыл глаза, сопротивляясь желанию потереться членом о ее задик. Если он сделает это, то уже не сможет сдержаться.

Он надолго замер в таком положении, его дыхание становилось все учащеннее и сбивчивее. Единственное, о чем он мог думать, — как хорошо бы было поднять ее бедра и войти в нее сзади.

Он открыл глаза, потому что она повернулась, чтобы взглянуть на него. Ее изумленная улыбка сказала ему, что она поняла, о чем он думает. Блестя глазами, она покачала головой. Ему было приятно увидеть, что она, как раньше, проявляет некоторую игривость в постели.

— Да, что-то слишком быстро, — согласился он.

Преувеличенно вздохнув, он растянулся рядом с ней и обнял ее.

— Как хорошо вот так лежать с тобой, — сказал он и поцеловал ее в кончик носа.

— Мм, — промычала она, прижимаясь сильнее.

Она поцеловала его приоткрытым ртом, отчего он забыл свое имя. Не прерывая поцелуя, он положил руку между ее ногами. Он задохнулся, обнаружив, какой горячей и влажной она была. Она вжималась в него, точно желала в нем раствориться.

Не убирая руки, он передвинулся ниже, чтобы взять в рот ее грудь. И услышал, как она резко втянула в себя воздух. Его обрадовал этот звук. Он стал медленно вводить в нее и выводить палец, одновременно притрагиваясь языком к ее соску и прислушиваясь к изменению в ее дыхании.

Сердце его застучало где-то в ушах, когда он втянул в себя сосок, а она застонала и задвигалась под его рукой. Сначала он проигнорировал то, как она настойчиво тянула его за плечи. Он хотел довести ее до разрядки до того, как войдет в нее. Но она была настойчива, и он повиновался.

Склонившись над ней, он поцеловал ее долгим влажным поцелуем. Когда она обхватила его ногами, битва была проиграна. Одним сильным ударом он глубоко вошел в нее.

О Боже! Его словно ослепило, судорога сотрясла его. Он едва смог удержаться, чтобы сразу не извергнуть семя. Он нашел ее рот. Их языки сплелись, и он насколько мог медленно задвигался на ней.

Когда она ускорила темп, он не смог сказать ей, что она должна остановиться. Она ничему не внимала, и это ему нравилось. Она выгнула спину, голова ее склонилась набок. Дыхание у нее вырывалось рывками.

А потом она выкрикнула его имя. Она была его. Она была его.

В ушах у него звучали ее всхлипы, побуждая вновь и вновь с силой входить в нее. Он уже ничего не видел и не слышал, все взорвалось, это было почти как смерть.

Он едва удержался от того, чтобы всем телом не свалиться на нее. Тяжело дыша и обливаясь потом, он уткнулся лбом в постель рядом с ее головой.

— О Боже, что ты, Кэтрин, делаешь со мной?

Когда он услышал тихий смешок, волна нежности затопила его. Как давно он не слышал ее смеха! Он притянул ее к себе, устраиваясь рядом с ней.

Лицом он уткнулся в ее волосы.

— Я бы хотел не покидать тебя так скоро, — прошептал он.

Ему нужно было время. Время залечить ее раны и излечиться самому, чтобы у них все стало вот так. Всю ночь он снова и снова поворачивал ее к себе. В пылу страсти Кэтрин сказала ему, что любит его.

Но Уильям — пусть он и доказывал ей это каждым своим прикосновением — так и не признался в своей любви словами.

Глава 18

Все воины замка Росс собрались у ворот, сверкая доспехами на августовском солнце. Заслоняя глаза рукой, Кэтрин всматривалась в каждого и молилась о его благополучном возвращении.

Час назад пришли новости. Войска французов и валлийцев подошли к границе Англии, направляясь к Вустеру. Задумка Глендовера была неожиданной и блестящей. Взятие английского города, пусть и на короткий срок, нанесло бы чувствительный удар по гордости англичан. Удар, который король Генрих, уже едва державшийся на троне, мог и не перенести.

Застигнутый врасплох, король двинулся наперерез через всю Англию, чтобы спасти Вустер. Уильяму и другим лордам пограничной полосы с их отрядами было приказано его ждать. Если Генрих сможет вовремя подойти к Вустеру, главное сражение между двумя армиями произойдет там.

Кэтрин сглотнула, стараясь сдержать слезы. Одной ночи было мало, чтобы восстановить близость, которая существовала между ними раньше. Она не могла так сразу забыть все плохое, что он сделал. И не верила, что он перестал ее подозревать. Но все равно это была чудесная ночь, и в ней крепла надежда.

Она поймала на себе взгляд Эдмунда, разговаривающего с несколькими мужчинами.

— Почему Эдмунд не в доспехах? — спросила она Уильяма, крепче хватаясь за его руку.

— Эдмунд и несколько его людей остаются здесь, — сказал Уильям. — Глендовер со своими войсками продвигается очень быстро, надеясь взять Вустер до того, как король успеет к нему подойти. Для замка опасности почти нет; все же я не могу оставить его без всякой защиты.

— Я много раз оставалась во главе защитников замка, — сказала Кэтрин. — Я не нуждаюсь в Эдмунде и не хочу, чтобы он оставался в замке.

Уильям неуверенно провел рукой по волосам.

— Я уверен, что вы отменно себя вели, но Эдмунд — закаленный в сражениях рыцарь.

Кэтрин не убедили его объяснения, и она не скрыла этого.

— Я предупредил Эдмунда, что если он вас обидит, я не стану держать его на службе. — Он взял ее голову в ладони и поцеловал в лоб. — Пожалуйста, Кэтрин, я не хочу спорить с вами теперь, когда я уезжаю. Мне важно знать, что вас защищает мой лучший рыцарь, тогда я смогу сосредоточиться на том, что мне предстоит сделать.

Она перестала возражать. Опасно огорчать его, когда он уходит воевать. По этой же причине она ничего не сказала ему о своей беременности, решив подождать до его возвращения.

Рядом появился Стивен, ведя за руку Джейми.

— В моем возрасте вы уже сражались со скоттами, — сказал Стивен Уильяму, в глазах его стоял гнев. — Вы обращаетесь со мной как с ребенком!

Кэтрин схватила Стивена за руку и оттащила его в сторону, чтобы их не мог слышать Уильям.

— Теперь, когда Уильям уезжает, ты мне нужен здесь, — горячо сказала она, понизив голос. — Не оставляй меня одну.

Она смотрела ему прямо в глаза, пока не убедилась, что он ее понял. Когда она вновь присоединилась к Уильяму, он шепнул ей на ухо:

— О чем это ты говорила? Обещала выйти за парня замуж, если я не вернусь? Он заважничал, как павлин! — Уильям сжал ее руку. — Как бы там ни было, спасибо тебе.

Мужчины уже оседлали коней. Уильям последний раз подбросил Джейми в воздух и взъерошил волосы мальчика.

Потом он повернулся к Стивену. Кивком указав в сторону Кэтрин и Джейми, сказал:

— Береги их, брат.

На прощание он обнял Кэтрин и при всех крепко поцеловал ее в губы. Он сел на коня.

— Здесь вы будете в безопасности, — сказал он, глядя на нее сверху. — Обещаю.

— Обещай, что вернешься к нам.

— Обо мне не беспокойся, — сказал он, широко улыбаясь ей. — Я всегда буду возвращаться к вам, Кэтрин. Всегда.

Оставшиеся в замке Росс ждали новостей. Первое, о чем они узнали, — король Генрих достиг Вустера быстрее, чем это казалось возможным, и как раз вовремя. Однако две огромные армии в бездействии продолжали стоять друг против друга.

Пока военачальники решали, что делать, отдельные рыцари вступали в схватку друг с другом на поле, разделявшем армии. Это ни к чему не вело, разве что позволяло развеять скуку. Слишком крупная шла игра, чтобы рыцарские поединки могли что-то решить.

Шли дни, и Кэтрин все больше тревожилась. А тут еще Эдмунд, каждый раз раздевающий ее глазами, когда их пути пересекались. Однако он был осторожен, говорил с ней вежливо и соблюдал подобающий этикет.

Она не забыла, как он загнал ее в угол и что тогда говорил. Хотя он вряд ли посмел бы причинить ей вред, она не хотела, чтобы он еще раз застал ее одну. Однако теперь, когда в замке был Стивен, такое вряд ли было возможно.

Стивен принял близко к сердцу наказ Уильяма беречь ее. В первую ночь она нашла его спящим у дверей своей спальни. Ее обещание, что с ней будет спать ее служанка и что она будет запирать дверь на засов, не убедили его. И только когда она показала ему спрятанный под подушкой кинжал, он согласился возвратиться в свою спальню.

— Я бы хотела сегодня навестить аббатису Толкотт, — сказала она как-то за обедом, закончив есть.

— Я буду вас сопровождать, — сказал Стивен.

Эдмунд покачал головой.

— Сомневаюсь, что ваш брат это имел в виду, когда наказал мне обеспечить хорошую охрану его супруги.

Обратившись к Кэтрин, он добавил:

— Я сам буду вас сопровождать, ибо таково было пожелание Уильяма. Сегодня у меня есть дело в деревне, но я буду рад поехать с вами завтра.

— Спасибо, — сказала она, решив, что Уильям, должно быть, настаивал, чтобы Эдмунд сопровождал ее.

— Я тоже поеду, — сказал Стивен.

Эдмунд посмотрел на упрямый подбородок Стивена и пожал плечами.

— Я не могу взять еще одного человека, однако, если учесть, что вся армия мятежников стоит под Вустером, опасность невелика. Вы оба прекрасные наездники, так что мы сможем уйти от любой погони.

Эдмунд поддел ножом кусок жареной свинины.

— Но, — сказал он, нацеливаясь на нее ножом и продолжая жевать, — вашего сынишку я не возьму.

Его слова очень не понравились Кэтрин, но она должна была признать, что Эдмунд прав. Джейми было безопаснее оставаться в замке. Он прекрасно проведет время с няней.

— Вы вчера сделали свои дела в деревне? — спросила Кэтрин Эдмунда.

Теперь, когда они были на пути в аббатство, она смогла обращаться к нему по-дружески.

— Да.

Ответ Эдмунда был предельно краток.

Ей пришлось признать, что Эдмунд всерьез принял на себя ответственность за ее безопасность. Он выехал вперед и явно был настороже, постоянно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Она оглянулась и увидела, что ехавший сзади Стивен делает то же самое. На севере мальчиков с самого раннего возраста учили высматривать всадников.

Когда они въехали в рощу, Кэтрин сощурилась, приспосабливаясь после яркого света к переменчивому освещению под кронами деревьев. Зеленый полог над головой радовал глаз. Она обернулась, чтобы разглядеть птичек, и услышала топот копыт. В следующий миг впереди у поворота в ее поле зрения оказались полдюжины всадников.

Эдмунд оглянулся на нее и крикнул:

— Назад! Я задержу их, сколько смогу.

Кэтрин не могла оторвать глаз от мужчин, несущихся ей навстречу. Она видела, как Эдмунд пришпорил своего коня, бросаясь им навстречу с палашом в руке.

— Ну, Кэтрин! — закричал Стивен.

Он схватил под уздцы ее лошадь, развернул и хлопнул по крупу. Та резко взяла с места.

Оглянувшись, она увидела Эдмунда, сражающегося с двумя противниками. Пока она смотрела, четверо других, не замедляя бега, продолжали свой путь. Они нагоняли ее и Стивена.

Она слишком поздно пришпорила лошадь. Когда она выехала из леса на открытое поле, две лошади стучали копытами рядом с ней, ее взяли в клещи. Один из всадников наклонился и выхватил у нее повод.

Когда он резко остановил ее лошадь, Кэтрин попыталась найти глазами Стивена. Стивен мчался через поле впереди двух других преследователей. Слава Богу, он сможет уйти. Но Стивен оглянулся и увидел ее.

— Нет, Стивен, нет! — закричала она, когда он, чтобы избежать преследователей, развернул свою лошадь по широкой дуге и поскакал к ней.

К ее ужасу, он размахивал мечом, как если бы собирался сразиться со всеми и спасти ее. Она повернулась к смуглому, свирепого вида всаднику, держащему под уздцы ее лошадь:

— Пожалуйста, сэр, не трогайте его!

Мужчина заслонился ладонью от солнца и смотрел на приближающегося Стивена, ничем не показав, что слышит ее.

Обезумев от страха, она повернулась к тому всаднику, который находился с другой стороны от нее:

— Пожалуйста, он всего лишь мальчик!

Тот широко улыбнулся:

— Если вы убедите парнишку опустить меч, обещаю, мы его не тронем.

Стивен приближался, и тот человек, который заговорил с ней, вынужден был отражать нападение. Хотя для своего возраста Стивен неплохо владел мечом, противник легко парировал его удары. Молчавший всадник, который держал ее лошадь, смотрел на них совершенно равнодушно.

— Миледи? — крикнул тот, кто отражал нападение Стивена. — Мне нужна ваша помощь.

— Стивен, сейчас же опусти меч!

Ее возглас заставил Стивена взглянуть в ее сторону. Воспользовавшись тем, что Стивен отвлекся, его противник выбил у него меч.

— Послушайся леди, — сказал он, — и останешься цел.

Стивен потянулся за кинжалом на поясе, но мужчина его опередил. Схватив Стивена за предплечье, он наклонился и забрал кинжал. Не отпуская Стивена, он обратился к своему напарнику:

— Рис, как ты думаешь, это все?

Тот, кого звали Рис, выразительно бросил взгляд на ноги Стивена. По этому сигналу первый проверил оба сапога Стивена. Вытащив спрятанный клинок, он посмотрел на Риса. Тот кивнул, явно удовлетворенный.

Не обращая внимания на похитителей, Стивен сказал Кэтрин:

— Я сожалею, что не смог вас защитить.

— Ты не мог сделать больше. — Даже опасность не помешала ей огорчиться, увидев, как он подавлен. — Я не верю, что эти люди плохо со мной обойдутся, — добавила она и пожалела о нотке неуверенности, прозвучавшей в ее голосе.

— Можете быть уверены, так и есть, дорогая леди, — заговорил красивый мужчина, который разоружил Стивена.

К ним теперь присоединились двое других напавших, которые прежде преследовали Стивена. По виду этих людей можно было решить, что они давно в пути, но одежда на них была дорогая. Кэтрин догадалась, что это были знатные валлийцы. Если она права, возможно, их целью было получение выкупа, а не насилие и убийство.

— Вы валлийские мятежники? — спросила она.

— Да, именно так, леди Фицалан, — ответил красивый.

Они знали ее имя. Значит, они не просто воспользовались удачным случаем и напали на проезжающую знатную даму в богатой одежде и на дорогой лошади.

— Мое имя Маредадд Тюдор, — сказал мужчина, наклоняя голову. — А эти двое, — он указал на двоих, гонявшихся за Стивеном, — мои братья, Оуэн и Маддог.

Оба молодых человека вежливо кивнули. Она увидела, что между ними есть сходство, хотя ни один не был так красив, как их старший брат.

Тюдоры? Она слышала эту фамилию. Точно слышала. Не родственники ли они Оуэна Глендовера, лидера мятежников?

И тут она вспомнила.

— Не те ли вы Тюдоры, которые нарушили Страстную пятницу, когда брали замок Конуи?

— То были наши старшие братья, — сказал Маредадд, и все трое усмехнулись.

Боже мой, она была пленницей коварных Тюдоров!

— Церковное установление не проливать крови в Страстную пятницу не было нарушено, — вставил один из младших братьев.

И, подмигнув, добавил:

— Защитников замка удавили.

Историю неожиданного нападения на Конуи рассказывали по всей Англии. Мятежники легко захватили замок, потому что его гарнизон в полном составе был на мессе в соседней деревне.

— А тот, кто держит вашу лошадь, — продолжил Маредадд Тюдор, — Рис Гетин.

Услышав это имя, Кэтрин задохнулась и прижала руку к груди.

— Я вижу, вы слышали о нем, — сказал, забавляясь, Маредадд. — Тогда вы знаете, — почему мы называем его Гетин. По-валлийски это слово означает «свирепый».

Рис Гетин возглавлял армию валлийцев в кровавой битве у Брин-Глас три года назад. Несмотря на численное превосходство англичан, более тысячи их были убиты. Говорили, что поле было залито английской кровью.

— Меня удивляет, что такие важные люди занялись столь ничтожным делом, — сказала она, стараясь, чтобы не дрожал голос.

Она рискнула бросить взгляд на Стивена в надежде, что он не станет возражать.

— Боюсь, вы зря потратили столько усилий. Маловероятно, чтобы мой муж дал за меня большой выкуп.

Маредадд Тюдор откинул голову назад и захохотал.

— Клянусь, миледи, что любой мужчина дорого заплатил бы за возвращение такой прекрасной женщины. Слухи о вашей красоте дошли…

— Хватит! — оборвал его Рис Гетин. — Мы слишком задержались. Мы нужны Глендоверу у Вустера.

С этими словами он бросил повод ее лошади Маредадду и пришпорил коня. Маредадд привязал ее лошадь к своей и поехал за ним. Двое младших Тюдоров ехали справа и слева от Стивена.

Кэтрин через плечо оглянулась на лесок, надеясь, что Эдмунду удалось скрыться.

Они ехали уже много часов, только раз остановившись, чтобы дать ей облегчиться и размять ноги. К вечеру из леса начали появляться небольшие группы людей, которые присоединялись к ним. Теперь она поняла, почему английские солдаты уверяли, что валлийцы появляются и исчезают, как эльфы, с помощью волшебства.

К ночи они остановились и разбили лагерь в темном лесу. Ноги у нее стали такими слабыми, что Маредадду пришлось подхватить ее, чтобы не дать ей упасть, когда она слезала с лошади. Он отвел ее в сторонку и усадил на упавшее дерево, при этом поддерживая крепче, чем это требовалось.

— Леди Фицалан, обещайте мне, что не будете пытаться бежать, — сказал он, усаживаясь рядом. — Вы только заблудитесь, а я слишком устал, чтобы ночью разыскивать вас в лесу.

Бежать не было смысла. Незнакомый лес, темень, она представления не имела, в каком направлении двигаться.

— Если вы попытаетесь бежать, я вас поймаю. И тогда вам придется спать привязанной ко мне.

На его лице расплылась широкая улыбка. Подмигнув ей, он добавил:

— Но может быть, вы все же попробуете?

— Вы невероятно очаровательны, сэр, удивительно, что ни одна девушка еще не пленила вас.

— Нет, нашлась такая, — добродушно ответил он. — Я женат на замечательной женщине, которую зовут Mapджед.

— Она очень доверчива, выпуская вас из виду.

Кэтрин и сама удивилась тому, что произнесла это вслух.

— Мне нравится ваше общество, — сказал Маредадд, хлопнув по своему бедру. — Марджед знает, что я ей предан. К счастью, у нее хватает ума не ждать от меня невозможного. По правде, — добавил он, блестя глазами, — она совершенно мной довольна.

Кэтрин чуть было не высказала свою иронию по поводу его самоуверенности, хотя она подозревала, что он говорит правду. Маредадд Тюдор был обаятелен и дьявольски красив. Несмотря на обстоятельства, она поверила, что в лагере с множеством вооруженных людей он будет ей защитой.

— Могу я теперь поговорить со своим юным другом?

Она тревожилась за Стивена.

— Нам известно, что парнишка — Стивен Карлтон, сводный брат Фицалана, — сказал Маредадд.

Они могли догадаться, кто она. Они встретили ее вблизи замка Росс, ее семью хорошо знали в пограничной полосе. Но откуда им знать Стивена?

— Не тревожьтесь о мальчишке. Его вернут в целости и сохранности, — сказал Маредадд. — Если бы не было очевидно, что он последует за нами, мы бы оставили его там, где нашли.

Услышав шаркающие шаги, она уставилась в сгущавшуюся темноту, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Почти сразу же появились братья Тюдор, ведя извивающегося и пытавшегося отбиваться Стивена.

— Господи, разве ты не видишь, что с леди ничего не случилось? — прикрикнул на него один из братьев.

— Мы, валлийцы, не такие дикари, как англичане, — недовольно сказал другой. — Кроме того, никто здесь ее не тронет, пока она находится под защитой Тюдоров.

Стивен увидел ее и перестал сопротивляться. Мужчины швырнули его на землю.

— Он не верит, что вы будете в безопасности, если его не будет рядом, — объяснил один из братьев.

В сгущающемся мраке она видела сверкание белых зубов Маредадда.

— Приятно обнаружить благородство хотя бы в одном юном англичанине, — сказал он. — Стивен, можешь устроиться на ночевку рядом с прекрасной леди. Тогда легче будет не спускать глаз с вас обоих.

Оставив их на попечение братьев, Маредадд ушел. Кэтрин и Стивен уселись ближе друг к другу, а младшие Тюдоры занялись приготовлением на костре ужина из мелкой дичи. Однако они находились слишком близко, чтобы пленники могли говорить свободно.

Они подождали, пока после ужина не улягутся на постеленное для них у костра одеяло.

— Военачальники валлийцев опасаются, что их силы слишком растянулись, — зашептал Стивен. — Гетин и Тюдоры отъехали от Вустера, чтобы убедиться, что король не послал часть своих войск к ним в тыл. Это отрезало бы их от опорной базы.

Кэтрин не удивило, что Стивен ухитрился узнать так много.

— Они не планировали вас схватить, — продолжил Стивен. — Но когда они узнали, что вы этим утром выехали из замка, то не могли упустить такую удачу.

В этом было гораздо больше смысла, чем в том, что Тюдоры и Гетин покинули Вустер, чтобы схватить случайного путника для получения выкупа.

— Ты не слышал, как они узнали, что сегодня я выеду из замка?

Этого она не могла понять.

— Нет, но это означает, что в замке есть предатель, — шепнул он. — Кто бы это мог быть, как вы думаете?

Действительно, кто?

Глава 19

Кэтрин проснулась от неприятного ощущения, что на нее кто-то смотрит. Она открыла глазаи увидела стоящего над ней Маредадда.

— Доброе утро, — сказал он и кивком указал на Стивена: — Я вижу, что ваш благородный защитник отказался от борьбы и решил отдохнуть.

Испытывая смущение от того, что она лежит перед ним, Кэтрин села. Дрожа, обернула вокруг плеч одеяло. Холодный утренний воздух вызвал озноб.

— Мы недалеко от Вустера, в нескольких минутах езды отсюда находится лагерь Глендовера, — сказал ей Маредадд. — Прошлой ночью я известил его, что доставлю вас к нему сразу же после завтрака.

Она не предполагала, что ее повезут к самому Глендоверу. Она бессознательно потрогала волосы. Без служанки, не имея даже гребня, она не знала, как привести себя в порядок, чтобы достойно выглядеть перед тем, кого валлийцы называли своим принцем.

— Глендовер понимает, что такое путешествие без удобств. Он не подумает о вас дурно от того, что у вас не оказалось служанки, чтобы вас причесать, — с улыбкой сказал Маредадд. — Грешно, что обычай требует прятать такие роскошные волосы.

Он присел на корточки и потряс Стивена за плечо.

— Поторопись, парень. У принца Глендовера много дел, я не хочу заставлять его ждать.

Кэтрин подняла богато украшенный головной убор, который был на ней вчера. Стивен помог ей снять его на ночь, но не было никакой надежды снова надеть его подобающим образом.

Она вздохнула. Оставалось довольствоваться тем, что получится. С трудом сняв с головного убора сетку из золотых нитей и обруч, она пальцами пригладила волосы и заплела их в косу. Затем натянула на волосы сетку и закрепила ее на лбу обручем. Волосы оказались прикрытыми не полностью, но с этим приходилось смириться.

Она осмотрела свое платье, оказавшееся в плачевном состоянии. Она принялась старательно стряхивать с него пыль, проводя по нему руками сверху донизу. Поглощенная своим занятием, она замерла, когда взглянула вверх и увидела, что Стивен и все трое Тюдоров смотрят на нее с открытыми ртами.

Она прищурила глаза:

— И давно вы наблюдаете за мной?

Последовало всеобщее пожатие плечами.

— Вам что, нечего больше делать? — раздраженно спросила она.

Стивен галантно стал смотреть в сторону. Однако трое Тюдоров только тряхнули головами и заулыбались.

Когда Кэтрин со Стивеном в сопровождении Тюдоров покидали лагерь, оставшиеся мятежники еще продолжали его сворачивать. Слава Богу, что похитители привезли ее сюда, а не в Уэльс. Уильям был в Вустере. Ее смогут выкупить и вернуть ему в этот же день.

— Видите старую кельтскую крепость на вершине того холма? — сказал Маредадд, указывая вперед. — Там мы с французами разбили лагерь.

Кэтрин отвлеклась от мыслей о воссоединении с Уильямом, чтобы приготовиться к встрече с лидером мятежников. Она быстро припомнила все, что знала об Оуэне Глендовере. Он знатный валлиец, близкий родственник Тюдоров. До мятежа его дом был известен как центр валлийской культуры, певцы и музыканты всегда находили в нем радушный прием.

Человек, любящий музыку, не может быть совершенно бессердечным, сказала она себе. Среди простых людей ходили разговоры, что он умеет вызывать бурю. Ходили и другие слухи, которые не так легко было опровергнуть. Ей приходилось посещать те места, где побывали мятежники. Она видела сожженные деревни, слышала вопли женщин.

Не успела она опомниться, как они въехали в ворота старой крепости. Двор был заполнен воинами. Они с трудом проехали через мешанину из людей, лошадей и повозок к главному зданию. Маредадд помог ей слезть с лошади и повел по ступеням наверх. Его братья и Стивен следовали за ними.

Стражи у входа кивнули Тюдорам и открыли для них вторые массивные двери. Когда ее глаза привыкли к скудному освещению, Кэтрин увидела, что они находятся в темном, похожем на пещеру зале. У одной из длинных стен виднелся огромный камин, у другой стояло множество столов. В зале было много народу, мужчины вели беседы и чистили оружие.

Однако только один человек приковал ее внимание. Он смотрел на нее из дальнего конца зала.

Крепко держа ее за руку, Маредадд подвел ее к нему. Кэтрин присела в низком поклоне, предназначенном для монархов, и не поднимала головы, пока низкий голос не велел ей подняться.

Подчинившись, она впервые взглянула на знаменитого мятежника, чье имя последние пять лет было у всех на устах. Оуэну Глендоверу было скорее всего далеко за сорок. Его суровое красивое лицо перерезали морщины, темные, падающие на плечи волосы подернулись сединой. У Кэтрин создалось впечатление могучего туловища и длинных ног, скрытых одеждой. Темные глаза приковали ее к месту.

— Леди Фицалан, вы нанесли огромный вред мне и моим людям.

Слова Глендовера заполнили весь зал и отразились от стен.

Отшатнувшись, Кэтрин не смогла ответить. Что, как он думает, она сделала?

— Я долго гадал, кто передал сведения, которые привели к тому, что мой сын со своими людьми был захвачен врасплох при Пуйлл-Мелине, — сказал Глендовер. — И в конце концов пришел к выводу, что это могли сделать только вы.

Как он узнал? Король Генрих не поверил, что это была она, даже когда принц сказал ему об этом.

— Мне жаль, ваша светлость, — пробормотала она. — Это был мой долг.

— Принц Гарри взял в плен триста валлийцев при Пуйлл-Мелине, — продолжил Глендовер. — Он казнил всех, кроме одного.

Она бессознательно поднесла руку ко рту. Она что-то слышала об этом раньше, но не верила рассказам.

— По крайней мере молодой Гарри не убивает из мести и жажды убивать. Он безжалостен, когда преследует свои цели, как и подобает большому военачальнику. — Глендовер устремил свой взгляд на огонь в камине, лицо его внезапно сделалось усталым. — Однако вдовам и сиротам от этого не легче. Он казнил всех, кроме моего сына Груффидда, которого в цепях доставили в Лондон. — Глендовер замолчал и сжал губы. — Мне сказали, что его истязали. После того как он попытался бежать, король приказал выколоть ему глаза.

Непролившиеся слезы жгли глаза Кэтрин. Глендовер сказал правду, это было ясно по боли, исказившей его лицо. Ей не хотелось верить, что король способен на такую жестокость. Но в глубине сердца она знала, что он жесток. Впервые она засомневалась, что поступила правильно. Следовало ли ей сообщать Гарри, что в тот день он застанет валлийцев врасплох? Сделала ли бы она это, если бы знала о последствиях?

— Я слышал, у вас, леди Фицалан, есть сын, — сказал Глендовер, возвращая ее в настоящее. — Так что вы можете понять, что я сделаю все возможное, чтобы вызволить сына из рук врагов.

Кэтрин задержала дыхание, ожидая, когда Глендовер откроет, с какой целью он говорит ей все это.

— Вы будете залогом освобождения моего сына. Его жизнь — такой выкуп я назначаю за вас.

Ее надежды рухнули, смятение овладело ею.

— Я боюсь, вы преувеличиваете мою значимость, ваша светлость, — сказала она, сжимая руки. — Король никогда не отдаст вам сына за меня. Он… не сентиментальный человек.

Она не нашла слов, чтобы дипломатично объяснить это, и сказала:

— Король не задумываясь пожертвует мной.

Она чувствовала, что ее откровенность заключала в себе нелояльность, но увидела в глазах Глендовера нечто похожее на одобрение.

— Рейберн был глупцом, не поняв, какая у него проницательная жена. Вы, конечно, правы. Сам Генрих ничем не пожертвует ради вас.

— Мой муж также не сможет убедить его в чем-либо, — сказала она. — Однако я думаю, что он захочет дать за меня большой выкуп.

Больше она не тревожилась о том, как дорого это обойдется Уильяму, она хотела, чтобы он заплатил выкуп как можно скорее.

— Не к Фицалану я собираюсь предъявлять требования, — сказал Глендовер, — а к сыну короля.

Кэтрин остолбенела.

— К Гарри?

— Мне приходилось слышать менестрелей, воспевающих вашу красоту, леди Фицалан. — Глендовер впервые ей улыбнулся. — Неудивительно, что вы вскружили голову принцу.

Кэтрин открыла рот, но не находила слов.

— Я сообщу принцу Гарри, что отпущу его любовницу только в обмен на моего сына.

— Но я не любовница принца! — сказала Кэтрин, наконец обретя голос.

Когда Глендовер недоверчиво посмотрел на нее, она попыталась объясниться:

— Мы были друзьями в детстве. Мы остались друзьями. Кроме того, я замужняя женщина. — Ее лицо запылало от смущения. — Он бы никогда… он бы не…

— Вы ведь не станете утверждать, что ваше положение замужней женщины может запретить мужчинам вас желать, — сказал Глендовер, поднимая бровь. — А английский принц никогда бы не подумал, что общие нормы поведения применимы и к нему.

Глендовер посмотрел мимо нее и кивнул. Откуда-то сбоку к ней подошел Маредадд, о присутствии которого она забыла.

— Будем надеяться, что вы столь дороги принцу, как мне говорили, — сказал Глендовер, не слушая ее. — Потому что вы не увидите своего дома, если он не убедит короля освободить моего сына.

Маредадд притронулся к ее локтю и прошептал:

— Кланяйтесь.

Она оцепенело сделала реверанс и позволила отвести ее туда, где их ждали Стивен и остальные Тюдоры.

Когда двери зала закрылись позади них, она разразилась рыданиями.

— Я боюсь, что никогда не увижу своего сына и наш дом!

— Увидите, — сказал Маредадд, кладя ладони на ее плечи. — Все закончится хорошо, вот увидите.

— Ваш принц все неправильно понял! — Она сжала кулачки и в отчаянии заплакала. — Узнав о требовании выкупа, обращенном к принцу Гарри, мой муж поверит, что я была неверна ему.

— Не поверит, — сказал Маредадд, сжимая ее плечи. — Он будет счастлив получить вас обратно.

Она покачала головой:

— Вы совсем не знаете моего мужа.

Маредадд провел ее по стертым ступенькам в комнату, заставленную самыми разными сундуками — возможно, награбленными в городе. Через открытое окно она видела, как внизу собираются солдаты.

— Сражение будет сегодня? — спросила она в тревоге.

— Не знаю, — сказал Маредадд, подходя и становясь рядом у окна. — Мы бездействуем уже неделю. Не думаю, что так может продолжаться долго.

— Что, как вы думаете, случится?

— У нас небольшое количественное преимущество, хотя обе армии большие, — спокойно сказал он. — Однако англичане устали, они пришли сюда после многих недель тяжелых сражений на севере. Но все может случиться. Единственное, что я могу сказать, — много людей поляжет с обеих сторон.

Он извинился и ушел, чтобы присоединиться к мужчинам внизу.

Кэтрин увидела, как из ворот, ослепляя великолепием доспехов, выехали солдаты. Она смотрела на них и думала о трехстах валлийцев, в поимке и гибели которых Глендовер винил ее.

А что будет сегодня с английскими солдатами? С Уильямом? И Гарри?

— Пожалуйста, Господь, защити их, — молила она снова и снова.

Несколько часов она нервно ходила между сундуками, загромождающими комнату. Наконец ворота распахнулись, солдаты въехали обратно, и выглядели они ничуть не хуже, чем раньше. На них не было крови, не было видно и перекинутых через седла раненых товарищей.

Она опустилась на один из сундуков и сжала руками голову. Еще оставалось время. Вскоре раздался стук в дверь, и тут же в нее просунулась голова Маредадда.

Она сделала ему знак войти, с нетерпением ожидая, какие новости он сообщит.

— Сегодня сражения не было?

Он покачал головой и устало опустился на сундук у окна.

— Богом клянусь, это ожидание невыносимо.

— Маредадд, вы должны попросить для меня аудиенции у принца Глендовера, — сказала она. — Я должна кое-что ему сообщить.

— Господи, что еще такое? Он занят, советуется со своими командирами.

Увидев, что она настроена решительно, он вздохнул.

— Может быть, я могу передать ему то, что вы намереваетесь сказать?

— Я должна сама поговорить с ним.

Пробормотав проклятие, Маредадд положил руки на колени и встал.

— К вашим услугам, — сказал он, отвешивая ей церемонный поклон.

Часом позже к ней вошла женщина, принесла тазик с водой и полотенце.

— Меня прислал один из этих молодцев Тюдоров. Он наказал передать вам, что принц Глендовер примет вас через час.

Женщина явно не была служанкой леди. Судя по ее накрашенным губам и открытому лифу, в ее обязанности входило оказание услуг совсем другого рода.

Женщина приложила палец к губам и оглядела Кэтрин с головы до ног.

— Ваша одежда не в лучшем виде, совсем не в лучшем. Может быть, в одном из этих сундуков найдется для вас что-нибудь подходящее?

Кэтрин оглядела свое грязное платье.

— Да, давайте посмотрим.

Женщины открыли сундуки и долго рылись среди туник, брюк и рубашек, разгорячились и раскраснелись. Почти на дне одного из сундуков они все же нашли элегантное шелковое платье голубого цвета с изящной серебряной отделкой.

Женщина помогла Кэтрин его надеть. Хотя оно немного жало в груди, в целом оно смотрелось хорошо. Женщина снова сунула голову в сундук и выпрямилась, торжествующе показывая подходящий к платью головной убор и туфли.

Когда Кэтрин была одета и готова идти, ее помощница сияла и смотрела гордо, как павлин. Она подмигнула Кэтрин и сказала:

— Вы смотритесь как принцесса.

Для того, что она замыслила, это очень кстати, мрачно думала Кэтрин, спускаясь по лестнице. Маредадд ждал ее внизу у входа в зал. Он оглядел ее с головы до ног.

— Я вижу, что покорить одного принца вам мало, — негромко сказал он, когда она взялась за его подставленную руку, — вы хотите и второго поймать в ловушку.

— Не понимаю, о чем это вы, — заявила она.

— Предупреждаю вас, наш принц не мальчик, чтобы попасться, как принц Гарри, — сказал он, и его тон был серьезным. — Не пытайтесь играть с ним в ваши игры. Глендовер сразу поймет.

Стража открыла двери, и она увидела мужчин, сгрудившихся над расстеленной на столе большой картой. Когда она вошла, они обернулись и уставились на нее.

Глендовер отошел от других и дал знак, чтобы она присоединилась к нему у камина.

— Что вы хотите сказать мне, леди Фицалан? — сразу спросил Глендовер.

Он был не из тех, кто тратит время на любезности.

Лучше всего начать с правды.

— Я долго думала над вашими словами о трехстах солдатах, которые умерли из-за того, что я сделала. — Ее ладони вспотели. — Я сожалею об их смерти.

Глендовер ждал, его взгляд ничего не выражал.

— Я боюсь, что во время этого сражения погибших будет гораздо больше, — сказала она. — Поэтому я молилась Господу нашему и спросила его, будет ли грехом рассказать вам все, что знаю, если это поможет предотвратить еще большее кровопролитие.

— И Господь вам ответил?

По голосу Глендовера было заметно, что он сильно в этом сомневается.

— Не совсем, нет.

Страдание в ее голосе было искренним.

— И вы решили рассказать мне нечто без Божьего водительства? Что именно, леди Фицалан? У меня мало времени.

Теперь нужно солгать.

— Часть английской армии стоит у замка Монмут. — Она смотрела ему прямо в глаза и заставила саму себя поверить, что так и есть. — Они планируют атаковать вас с тыла и отрезать вашу армию от Уэльса.

После паузы Глендовер спросил:

— Кто возглавляет этих людей?

— Принц Гарри.

Она помнила, как он сказал при их первой встрече, что уважает военные таланты Гарри.

— Но принц Гарри здесь, в Вустере, — с улыбкой сказал Глендовер. — Его видели на поле.

— Помните Шрусбери? — спросила она, и в ее тоне звучал вызов.

В его глазах вспыхнул гнев. Ходили разговоры, что Глендовер появился у Шрусбери слишком поздно и из леса наблюдал за разгромом мятежников с севера.

— Под Шрусбери король использовал подсадных уток — рыцарей, одетых в королевские доспехи, и на конях, похожих на его коня, — сказала она. — Готспер убил двух из них, прежде чем погиб сам.

Произнося следующую ложь, Кэтрин не сводила глаз с Глендовера.

— Принц использует то же средство, чтобы вас обмануть. Тот, кого вы видели сегодня, — не настоящий принц. Настоящий принц ждет, чтобы отрезать вам отступление и напасть сзади.

— Почему я должен вам верить? — сказал он, его темные пронзительные глаза искали правду на дне ее души. — Почему после того, что вы сделали раньше, сейчас вы перешли на сторону восставших?

— Я не перешла на сторону восставших, — сказала она, снова чувствуя себя уверенно, потому что это была правда. — Но я не хочу больше крови на своих руках.

— Так вы раскаиваетесь в том, что предали смерти своего мужа?

— Нет! — не задумываясь выпалила она:

Он кивнул, и она увидела, что откровенность ее ответа добавила убедительности ее рассказу.

Она не могла бы объяснить почему, но ей захотелось рассказать Глендоверу правду, по крайней мере о Рейберне.

— Рейберн не был вам предан по-настоящему, принц Глендовер, — сказала она ровным голосом. — Чтобы спастись самому, он продал бы душу дьяволу.

— Вы не сказали мне ничего такого, чего бы я не знал.

С горькой улыбкой он добавил:

— В действительности его жена была бы лучшим союзником.

Он подошел к ней ближе. От его пронзительного взгляда по спине у нее пробежали мурашки, но она не отвела глаз. От этого человека исходил магнетизм. Теперь она понимала, о чем ее предупреждал Маредадд. Женщина очень рискует, находясь возле человека, от которого исходит такая сила, если думает, что часть этой темной страсти он направит на нее. Она должна быть очень смелой.

— Пожалуйста, отпустите меня домой, — сказала она. — Я хочу увидеть своего сына.

Глаза Глендовера стали скучными, он отвел их в сторону.

— Как и я, леди Фицалан. Как и я.

Она почувствовала себя виноватой за то, что растревожила его боль.

Но она сумела хорошо произнести неправду. Оставалось только молиться, что она поступила правильно.

Глава 20

Проснувшись, англичане обнаружили, что объединенные силы валлийцев и французов за ночь исчезли. Никто не мог объяснить их неожиданного отхода. Уильям был рад сохранить своих людей. Ничего хорошего от этой битвы англичанам ждать не приходилось. Даже если бы им удалось одержать победу, поле битвы было бы залито английской кровью. Большие потери сделали бы их уязвимыми в случае нападения Франции, их настоящего врага.

Но было совершенно непонятно, почему противник отошел. В случае победы объединенных сил французов и валлийцев на английской земле королю Генриху пришлось бы отказаться от своих притязаний на Уэльс.

Уильям расстался с королем и направился домой. Принц Гарри ехал с ним до Монмута. Пока не было полной уверенности в том, что французы вернулись на свои корабли, принц предполагал оставаться в пограничной полосе между Англией и Уэльсом.

Уильям переменил свое отношение к принцу Гарри, однако все же был рад, когда их пути разошлись. Он устал от разговоров на военные темы. Он ехал в благословенном молчании, пытаясь разрешить загадку, которой была для него его жена.

Неужели он без конца будет находить ее в коридорах, шепчущуюся с принцами и менестрелями? Господи, она ведь призналась, что выдала ребенка от любовника за ребенка от мужа. Да, но эта же женщина с открытой душой приняла в свой дом его младшего брата. Она простила Уильяму его грубые слова, его недоверие и поверила его обещанию в дальнейшем вести себя лучше. И она сказала ему, что любит его. Хотя он не вполне ее понимал, он знал, что без нее его жизнь потеряла бы смысл.

Когда в отдалении показался замок Росс, настроение у него улучшилось. Сейчас дозорные наверняка сообщают о его возвращении. Он всматривался в даль в надежде увидеть Джейми и Стивена. Он успел привязаться к мальчикам.

Уильям покачал головой. Удивительно, как быстро изменилась его жизнь. Два месяца назад он явился сюда, не имея настоящих привязанностей. Теперь, в первый раз в жизни, ему было что терять.

Он вспомнил, что накануне его отъезда Кэтрин плохо себя чувствовала, жаловалась на расстройство желудка.

Уильям пришпорил коня и впереди всех въехал в открытые ворота замка.

Большая часть людей, которых он оставил охранять замок, ждала его во дворе. Кэтрин среди них не было. Оглядев всех, он заметил, что Стивен тоже отсутствовал. И куда, черт возьми, подевался Эдмунд?

Не успел он спешиться, как маленькая фигурка бросилась к нему через толпу. Он бросил повод подоспевшему мальчику из конюшен и поднял Джейми в воздух.

— Где твоя мама, большой парень?

— Разве ты ее не нашел?

Страх сковал его холодом.

— Лорд Фицалан.

Он повернулся и увидел Хью Страттона, одного из тех, кого он оставил с Эдмундом.

— Что случилось? — спросил Уильям с сильно бьющимся сердцем. — Где моя жена?

— Леди Фицалан пожелала навестить аббатство, — сказал Хью. — Ее сопровождали Эдмунд и Стивен.

Уильям облегченно вздохнул. Но его облегчение тут же испарилось, когда он заметил, что Хью отводит глаза в сторону.

— В чем дело? Выкладывай!

— На них напали. О Боже, нет!

— Когда они не вернулись вовремя, мы поехали их искать. Мы нашли Эдмунда, но он совсем плох.

— Что с Кэтрин и Стивеном?

Неужели этот болван не скажет ему, живы они или нет?

— Их, должно быть, забрали в плен. За исключением того места, где был Эдмунд, мы не нашли ни следов крови, ни обрывков порванной одежды…

Слава Богу.

— Когда это случилось?

— Два дня назад. Их искали весь день вчера и сегодня, — сказал Хью. — Эдмунд уже может говорить, если вы захотите его увидеть. Элис устроила его в донжоне.

Уильям забыл обо всем, расспрашивая Хью, он забыл, что держит на руках ребенка, пока тот не воскликнул: «Я хочу к маме!»

Джейми смотрел на него большими глазами, полными слез: «И Стивена тоже».

— Я верну их домой, — пообещал Уильям.

«И если кто-нибудь из них пострадал, я отыщу негодяев и убью каждого».

Джейми тяжелым теплым комком лежал у груди Уильяма, когда он нес мальчика в донжон. Передав мальчика няньке, Уильям взял с собой Хью и пошел к Эдмунду.

У двери он помедлил. Ему не раз приходилось видеть израненных солдат, но Эдмунд выглядел так, словно его топтали лошади. Там, где среди повязок виднелась кожа, она была сине-черной.

Когда Уильям опустился на колени перед походной кроватью, Эдмунд открыл один глаз. Второй так заплыл, что закрылся полностью.

— Я сделал, что мог, но их было шестеро, — издал хриплые звуки Эдмунд. — Я успел прикончить одного, прежде чем второй настиг меня сзади.

— Что это были за люди?

— Валлийцы, из знатных, — сказал Эдмунд и закрыл глаз.

Слава Богу, не чернь! Знатные рыцари были столь же жестокими, как все прочие мужчины, но редко проявляли жестокость к женщинам своего сословия. Если Кэтрин в самом деле схватили знатные люди, вероятно, они хотят получить выкуп и будут обращаться с ней достойно.

Он повернулся к Хью:

— Пришло требование выкупа?

Хью покачал головой.

Когда Уильям собрался уходить, Эдмунд снова попытался заговорить. Уильям накрыл ладонью руку Эдмунда и склонился над ним, чтобы лучше слышать.

— Они поджидали нас, — сказал Эдмунд хриплым шепотом. — Я слышал, как они назвали ее имя.

Выйдя от Эдмунда, Уильям собрал людей и выехал на поиски Кэтрин и Стивена. Хотя похитители сейчас могли быть уже далеко, он приказал обыскать каждый лесок и каждую хижину в окрестностях. Искали долго, до темноты. И не нашли никаких следов пребывания Кэтрин, Стивена или похитителей.

По возвращении он обнаружил, что не в силах лечь в пустую кровать. Он пошел в спальню Джейми, где вспугнул бедную няньку, вскочившую со своей постели. Она сразу же шмыгнула в соседнюю комнату, а он опустился в стоящее у кровати мальчика кресло. Глядя на умиротворенное лицо спящего ребенка, он немного успокоился.

Проснулся он на рассвете, одеревеневший от проведенной в кресле ночи.

Глава 21

Пересекая при свете полной луны опустевшие поля у замка Монмут, Стивен чувствовал на себе взгляды дозорных. Ворота перед ним тотчас же распахнулись, и его окружила дюжина вооруженных людей.

— У меня донесение для передачи только в руки принца, — говорил Стивен каждому, кто обращался к нему с вопросами, от рядовых до начальников. — Принц захочет увидеть его немедленно.

Было уже далеко за полночь, когда Стивена наконец допустили в личные покои принца. К его облегчению, принц Гарри не выглядел так, словно его подняли с постели. Стивен низко поклонился, как учила его мать.

— Так что, юный Карлтон, заставило тебя в одиночку пуститься в путь в столь поздний час, чтобы встретиться со мной?

— Леди Кэтрин и я были захвачены в плен валлийскими мятежниками, ваше высочество, — сказал Стивен.

— Леди Кэтрин? — Принц ухватился за ручки кресла. — Они взяли Кэтрин?

— Да. Они выпустили меня, чтобы я отвез это сообщение. — Стивен вынул засунутый за ремень сверток. — Мне приказали никому не отдавать его, только вам.

Принц сломал печать и быстро пробежал глазами по строчкам. Нетерпеливым движением руки он отослал из комнаты слугу. Он не начал говорить, пока за слугой не закрылась дверь.

— Ты проделал длинный путь и, должно быть, голоден. — Принц указал на стоявшее перед ним на столике блюдо с хлебом, сыром и фруктами. — Садись и ешь.

Стивен сел в кресло с другой стороны столика и взял кубок с вином, который принц наполнил из серебряного кувшина с красивым узором.

— Они хорошо с вами обращались?

Стивен утвердительно кивнул и сделал большой глоток вина.

— Я должен поговорить с Фицаланом по этому делу, — сказал принц. — Леди Кэтрин, в конце концов, его жена.

Рот Стивена был забит, так что он энергично закивал.

— Я поеду с вами, — сказал он, когда покончил с едой. — Лучше, если разговаривать с моим братом вы будете не один на один.

Принц удивленно поднял бровь:

— Ты знаешь о содержании послания?

Стивен снова кивнул.

— Эти мятежники совсем обнаглели, — сказал принц. — Скажи, почему они прислали требование о выкупе мне, а не Фицалану?

Стивен заерзал в кресле и посмотрел на дверь.

— Выкладывай все, — приказал принц. — Я не виню посланца.

Стивен перевел взгляд на принца и попытался прикинуть, так ли это на самом деле.

— Оуэн Глендовер слышал, что вам нравится леди Кэтрин. — Стивену не хотелось говорить дальше, но выбора у него не было. — Больше, чем нравится.

Когда принц никак не прореагировал, Стивену пришло в голову, что принц, должно быть, медленно соображает. Он снова примерился к расстоянию, отделяющему его от двери, а потом решил — будь что будет.

— Глендовер считает, что Кэтрин — ваша любовница.

Он смотрел на принца, ожидая бурного изъявления чувств. Принц Гарри уперся подбородком в сцепленные кисти рук.

— Очень некстати, — очень спокойно произнес принц. — Глендовер ошибается, если думает, что король освободит ее по моей просьбе независимо от того, кто она для меня.

Какое-то время он раздумывал.

— Должно быть, обо мне и леди Кэтрин ходили сплетни, и они дошли до Глендовера.

Он посмотрел на Стивена и поднял бровь:

— Скажи мне, Стивен Карлтон, ты веришь этому?

— Леди Кэтрин — честная женщина, — быстро сказал Стивен. — Она никогда бы этого не сделала.

Принц улыбнулся:

— Рад слышать, что ты разделяешь мое мнение о ней.

Позабыв про осторожность, Стивен добавил:

— Но я действительно слышал такие разговоры среди людей в замке Росс. Всем известно, что вы давно знаете друг друга.

— Черт, — пробормотал принц.

Затем принц попросил Стивена вспомнить все детали их пленения и все, что произошло позже. К тому времени, когда Гарри его отпустил, Стивен был едва жив от усталости.

У двери Стивен задержался.

— Если мы оба скажем Уильяму, что это неправда — насчет вас и леди Кэтрин, — может быть, он поверит.

Принц улыбнулся:

— Ты храбрый человек, Стивен. Рад иметь такую поддержку.

Почему те, кто захватил Кэтрин и Стивена, до сих пор не прислали требование выкупа? От тревоги и уныния Уильям был близок к умопомешательству.

Эдмунду стало лучше. Хотя он еще оставался в опасности, похоже, он шел на поправку. Уильям настойчиво выспрашивал его, почему он считает, что похитители не случайно напали на них.

— Почему полдюжины хорошо вооруженных мужчин на отличных конях оказались на тихой дороге в аббатство как раз в то время? — спросил Эдмунд.

Этим людям следовало бы быть у Вустера, валлийцы они или англичане — все равно.

— Говорю тебе, Уильям, они знали ее имя.

— Но я опросил в замке каждого мужчину, каждую женщину и даже ребенка, — уныло говорил Уильям, расхаживая по комнате, отведенной для раненого. — Если в замке нашелся предатель, передавший, когда вы повезете ее в аббатство, кто-нибудь мог слышать или видеть что-то.

После долгого молчания Эдмунд тихо сказал:

— Она ведь уже убегала от тебя и раньше.

Уильям перестал ходить. «Она убегала от тебя и раньше». Слова эти были как нож в живот.

Он медленно повернул лицо к Эдмунду, сжимая и разжимая кулаки.

— Ты считаешь, что Кэтрин все устроила сама?

— Именно так я и считаю, — сказал Эдмунд.

Уильям вспомнил, что она сказала ему в ту ночь, до его отъезда в Вустер: «Сейчас, Уильям, меня нужно спасать от вас, потому что вы разбиваете мне сердце. Вы принесли мне такое несчастье, которого никогда бы не смог принести Рейберн».

— Она бы не оставила Джейми, — сказал Уильям.

— Она намеревалась взять мальчика, но я не позволил ей этого.

— Ты был против нее с самого начала! — крикнул Уильям. — Говорю тебе, она не могла этого сделать.

— Ты не разрешил ей покидать замок без тебя, — настаивал Эдмунд, — так что она скрылась под предлогом похищения.

Если бы Эдмунд не был в бинтах с головы до ног, Уильям схватил бы его и шмякнул о стену.

— Есть другое объяснение, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы. — Должно быть. Она обещала, что больше не убежит. Она дала слово.

— Она годами предавала своего мужа, — сказал Эдмунд. — А сколько времени ты знаешь ее, три месяца?

Меньше. Но он знал ее. Он любил ее. И она любила его. В самом деле любила?

Он взглянул на запекшуюся кровь на бинтах, которыми была обмотана голова Эдмунда, на кровоточащую рану у него на шее.

— Если ты так плохо думаешь о ней, почему ты почти дал себя убить, пытаясь ее защитить?

— Из верности тебе, разумеется, — с трудом выговорил Эдмунд. — Ты поручил мне ее защищать, и я имею представление, что она для тебя значит.

Эдмунд не имел представления, что она значит для него.

— Я заплачу за нее любой выкуп, который они попросят, — сказал Уильям скорее себе, чем Эдмунду. — Нет ничего, что я не сделал бы, чтобы вернуть ее. Ничего.

— Женщины непостоянны. Может быть, она передумает и возвратится, — сказал Эдмунд. — Или люди, которым она доверилась, обманут ее и будут удерживать ради выкупа.

— Придержи свой ядовитый язык! — выкрикнул Уильям, дрожа от гнева. — Клянусь, Эдмунд, изранен ты или нет, я выкину тебя вон, если скажешь против нее еще лишь слово.

— Что я знаю о женщинах? — Дыхание у Эдмунда стало затрудненным, между словами появились длинные паузы. — Прости… Больше я ничего не скажу… Не будет никого счастливее меня… если окажется, что я ошибался насчет нее. Я…

Уильям не мог браниться с человеком, находящимся в таком состоянии, он ушел.

Он пытался выкинуть из головы то, что сказал Эдмунд. Но не мог. Помимо его воли всплывали сомнения и вопросы. Они роились в его голове. Что, если отец Джейми не умер? Не к нему ли она отправилась? Может быть, он один из мятежников? Или тот самый чертов менестрель?

Нет, не может быть. Тогда бы она не взяла с собой Стивена.

Когда появились принц и Стивен, Уильям был не в лучшем состоянии. Как только Стивен соскочил с лошади, Уильям обнял его. В первый раз он обнял своего младшего брата.

— Ваша жена не пострадала, — сказал Стивен.

— Кто ее похитил? Где она? — спросил Уильям.

— Она на попечении Тюдоров, — поспешил сказать Стивен. — Они хорошие люди — для мятежников.

— Божьи овечки! — загремел Уильям. — Тюдоры! Так это Тюдоры ее удерживают?

Принц шагнул вперед и дотронулся до руки Уильяма.

— Пойдемте в дом, — сказал он и бросил значительный взгляд в сторону солдат и слуг, собравшихся вокруг них. — Мы расскажем вам все, что знаем, но рассказ будет долгим, не стоит начинать его во дворе.

Уильям провел принца Гарри и Стивена наверх, в личные комнаты. Как только они расселись, плотно закрыв дверь, Уильям выжидающе посмотрел на прибывших.

— Расскажи Фицалану, что случилось, когда тебя и леди Кэтрин схватили. Сначала коротко. Позже он захочет узнать все подробности, которые ты сможешь припомнить.

Стивен коротко изложил события, устранив худшие предположения Уильяма. В самые мрачные минуты он воображал свою жену изнасилованной и убитой где-нибудь в лесу.

Ему так много хотелось спросить, что он не знал, с чего начать.

— Почему они привезли вас в Монмут?

Стивен встревоженно взглянул на принца.

— Я был удивлен не меньше вашего, — сказал принц Гарри, вынимая письмо из сумки, висевшей на поясе. — Вот что они прислали со Стивеном.

Уильям заметил, как Стивен и принц переглянулись. По мере того как он читал, кровь отливала от его лица.

— Не могли бы вы сказать мне, — обратился он к принцу Гарри холодным вежливым тоном, — почему похитители моей жены направили требование вам, а не мне, ее мужу?

Принц Гарри тяжелым взглядом уставился на Уильяма.

— Я ваш принц, Фицалан. Я не даю отчета никому, кроме короля. Однако я скажу вам то, что вы хотите знать. Но слушайте хорошо, потому что повторять я не буду. Я слишком глубоко уважаю вашу жену, чтобы унизить ее, сделав своей любовницей, — сказал принц, отчетливо выговаривая каждое слово. — И Кэтрин никогда бы не пошла на это. Она уважала меня как будущего принца, но любила меня как брата. Младшего брата.

— А вы, сэр? — натянуто спросил Уильям. — Могу я знать, что вы чувствовали к моей жене?

— Не могу сказать, что я никогда не желал ее, — произнес принц Гарри, не отводя взгляда. — Но я с двенадцати лет знал, что не смогу жениться на ней. Хотя такая умница, как Кэтрин, была бы хорошей женой, мой брак должен быть заключен в интересах Англии.

— Поскольку я не мог сделать Кэтрин своей королевой и не хотел сделать ее своей любовницей, — сказал принц, — я остался ее другом. И счастлив этим.

Закончив говорить, принц посчитал вопрос улаженным и больше не подлежащим обсуждению.

— Я уверен, что мой отец не отдаст сына Глендовера даже за меня, окажись я в плену у мятежников.

Уильям не мог не согласиться с этим.

— Так что мы должны найти другой способ ее освободить, — сказал принц. — Стивен сообщил, что до того времени, когда Тюдоры отделились от двинувшейся на запад армии, чтобы доставить его в Монмут, она оставалась с армией Глендовера.

В конце концов они договорились, что принц Гарри пошлет письмо вождю мятежников с сообщением, что убедить короля освободить Груффидда невозможно. Принц присовокупит к нему письмо от Уильяма с предложением денежного выкупа.

— А тем временем мы должны узнать, где держат Кэтрин, — сказал Уильям. — Глендовер может отказаться взять за нее выкуп. Я не смогу спасти ее, если не буду знать, где она.

Принц Гарри удивил его, предложив ему съездить к аббатисе Толкотт.

— Никогда не знаешь, — с улыбкой сказал принц, — какие новости доходят до хорошей настоятельницы монастыря.

Как и большинство северян, Уильям состоял в родстве с половиной знатных родов — и знал остальных — по обеим сторонам границы с Шотландией. В тех местах заложников брали так часто, что это был почти спорт. Если бы его жену захватили там, он узнал бы, где она, меньше чем за день.

Но он не знал, как найти ее в Уэльсе. Народ здесь был враждебно настроен, говорил на другом языке. Заложников, увезенных в глубь страны, не могли найти, пока не был заплачен выкуп.

Он не понимал, как монахиня из глухого монастыря может помочь им узнать, где находится Кэтрин, но не мог придумать ничего другого. Как только принц выехал за ворота, они со Стивеном помчались в аббатство.

Знакомая дорога напомнила Уильяму о том, как он ехал по ней в тот день, когда забирал жену из аббатства. Неужели он снова заставил ее бежать от него?

— Господи, пожалуйста, пусть она будет жива, — молился он. — По собственному ли желанию она уехала, или нет, верни ее.

На этот раз он въехал в монастырь тихо, без шума, и ждал во дворе, пока одна из монахинь не проводила его и Стивена в комнаты аббатисы. Войдя в ее гостиную, он замер, удивленный.

Этого не могло быть! В гостиной, дружески разговаривая с аббатисой, протянув свои длинные ноги, сидел тот самый менестрель, которого он застал с Кэтрин.

— Добрый день, лорд Фицалан, — приветствовала его аббатиса.

Пока аббатиса Толкотт обменивалась приветствиями со Стивеном, Уильям разглядывал менестреля. Указав на менестреля, аббатиса сказала:

— Могу я представить вам Роберта Фасса?

— Мы встречались, — выдавил Уильям.

— Некоторым образом, — сказал Роберт.

Озорная улыбка тронула кончики его губ. Этот человек явно испытывал терпение Уильяма, пользуясь тем, что находится в монастыре.

Аббатиса пригласила гостей сесть и придвинула к ним поднос с медовыми коврижками, тихонько сказав Уильяму:

— Я приставила к выпечке другую сестру.

Тем не менее Уильям подождал, пока Стивен не расправился с двумя коврижками, не выказав неудовольствия, и тогда взял одну.

— Мою жену взяли в заложницы мятежники. Они схватили ее по пути к вам, она ехала вас навестить.

По лицу аббатисы было видно, что она очень обеспокоена, но не удивлена.

— Я только что узнала об этом от Роберта.

— Бога ради, откуда ему об этом известно?

— Вспомните, где вы находитесь, — попеняла ему аббатиса. — Не все ли равно, как он узнал?

— Ты знаешь, где она? — спросил Уильям менестреля.

Он готов был закрыть глаза на деяния этого нахала, лишь бы только он сказал, где найти Кэтрин.

— Еще нет, — ответила за него аббатиса.

Она похлопала менестреля по руке и сказала:

— Но мой друг Роберт — наша самая большая надежда в этом деле.

Удержавшись от готового сорваться с языка проклятия, Уильям спросил:

— Как же ты узнаешь, где моя жена?

— Несмотря на мятеж, моя труппа свободно передвигается по всему Уэльсу и в пограничной полосе, — сказал Роберт. — Я могу отправиться в Уэльс и искать ее, не навлекая на себя подозрения.

— И почему ты готов подвергаться опасности из-за моей жены?

В глазах Роберта заплясали огоньки.

— Мы большие друзья. Разве она не говорила вам этого?

— Не валяй дурака, — отчитала его аббатиса. — Лорд Фицалан, расскажите нам, что вызнаете о случившемся.

Стивен и Уильям рассказали все, что знали. Роберт задал несколько вопросов. У него, однако, хватило здравого смысла не спрашивать о необычном требовании, выдвинутом Глендовером.

— Обстоятельства не слишком благоприятны, — сказал Роберт, качая головой. — Будем надеяться, что Глендовер не отправит ее с французами на континент, чтобы не допустить ее освобождения. Не легче, если он отвезет ее в такие замки, как Аберистуит или Харлех.

Да поможет ему Бог, если Глендовер заточит ее в одном из этих замков. Они находятся на западном берегу Уэльса, далеко от Англии. Оба считались неприступными или почти неприступными.

— Я буду следовать за Глендовером, пока не услышу что-нибудь о ней, — сказал Роберт. — Конечно, я буду осторожен.

Казалось, для этого бродячего певца шпионить было несложным делом. Помимо смазливого лица и развязных манер, у него была хорошая голова.

Уильям перевел взгляд с Роберта на аббатису и обратно, поднял бровь:

— Вы оба помогали Кэтрин добывать и передавать сведения?

Они заулыбались с видом до отвала наевшихся котов.

— У Рейберна не было шанса, — сказал Уильям.

— Он, сатанинское отродье, не заслуживал ни одного, — сказал Роберт, в первый раз проявляя гнев.

Уильям не мог понять, кем на самом деле был этот исполнитель баллад. Он явно вырос не в доме виллана и не в семье торговца. Он свободно держится, разговаривая с аббатисой и лордом. Кем бы он ни был, Уильям испытывал к нему благодарность за помощь.

— Наше участие в конфликте должно держаться в секрете, — сказала аббатиса Уильяму. — Вы окажете Роберту плохую услугу, если его заподозрят в связях с врагами.

— Мы не скажем ни одному человеку, — пообещал Уильям.

Он сурово посмотрел на Стивена, чтобы убедиться, что тот понял.

— Даже Эдмунду, — сказал Стивен.

Глава 22

Оказавшись в движущемся многотысячном войске валлийцев и французов, Кэтрин остро ощущала свое одиночество. Теперь она обрадовалась бы даже братьям Тюдор. И она определенно ощущала бы себя в большей безопасности рядом с ними.

Она осмелилась взглянуть на Риса Гетина, чьи массивные ляжки неприятно колыхались рядом, поскольку он ехал сбоку от нее. Теперь он сторожил ее вместо Маредадда. У «самого свирепого», как она мысленно определила его, не было ни красивой внешности, ни галантных манер Тюдоров.

Все в нем было мерзким — от поношенной туники, воняющей потом и лошадьми, до длинных волос, спутанными клочьями падающих на плечи. Хотя он редко открывал рот, когда он делал это, к нему прислушивались.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Глаза у него были черными, как его душа, он был самым устрашающим человеком из всех, кого она встречала.

— В чем дело, сэр? — спросила Кэтрин, хотя она первая пристально посмотрела на него.

Он головой указал вперед, где тропа сужалась, и буркнул что-то, как ей показалось, требуя, чтобы она поехала впереди него. Дрожь пробежала у нее по спине. Когда она оглянулась через плечо, его глаза прожгли ее, как уголья.

По крайней мере ночью она была свободна от «самого свирепого». Рис Гетин ночевал в лагере вместе с другими солдатами, а Кэтрин, как гостью Глендовера, отводили в дома валлийцев. Дома были убогими, но у нее хотя бы оказывалась крыша над головой.

Когда они добрались до Милфорд-Хейвена, французские солдаты вместе со своими лошадьми погрузились на корабли, ожидавшие в гавани. С большей частью своей армии Глендовер расплатился при высадке французов. Сезон походов закончился. Только небольшое ядро его соратников двинулось дальше на север вдоль западного побережья.

Когда Кэтрин увидела вдали Аберистуит, величественный замок с двойными стенами, выстроенный в форме ромба на самом берегу бурного моря, у нее перехватило дыхание. Он был одной из несокрушимых крепостей «железного кольца», выстроенных Эдуардом I по периметру Уэльса для демонстрации власти Англии над покоренным Уэльсом.

Прошло немногим более ста лет, и удары волн, ветер и дождь подточили его стены. Когда они въехали на огромную площадь внутри замка, Кэтрин огляделась. Главныеворота и подъемный мост были не в лучшем состоянии, но кольцо толстых стен продолжало служить хорошей защитой. Глендоверу удалось взять замок только потому, что король Генрих забрал людей на борьбу со скоттами и оставил его без должной защиты.

Как только они повернули на север, Кэтрин начала бояться, что Глендовер привезет ее сюда или, что еще хуже, в замок Харлех. Ее шансы на побег или на освобождение из любого из них были ничтожны. Однако в разрушающемся Аберистуите их было больше, чем в Харлехе.

Когда Рис ссаживал ее с лошади, она задержала дыхание — так от него воняло. Она старалась не показать, насколько ей неприятно любое его прикосновение.

Ночь Кэтрин провела в башне, стоящей высоко над морем. Охрана у дверей ее комнаты казалась излишней.

С тяжелым чувством она заперлась на засов и заснула под шум разбивающихся о берег волн.

Утром пришла служанка, чтобы помочь ей одеться. Служанка сказала, что сегодня ее будет сопровождать принц Глендовер. Итак, Аберистуит не был окончательным местом ее заточения.

Когда Гетин помог ей сесть в седло, она заметила, что от него уже не пахло так скверно и что он даже сделал попытку почистить свою одежду. Он, как обычно, молча доставил ее туда, где их ждал Глендовер.

— Я намеревался было отправить вас во Францию, — сказал Глендовер, когда они выехали за ворота, направляясь на север.

Кэтрин едва не вздохнула с облегчением. Англия и Франция бесконечно конфликтовали. Если бы ее отправили туда, она могла бы оставаться там годы и годы.

— Я хочу домой, — сказала она, — но дикая красота Уэльса мне милее, чем Франция.

— Тогда поблагодарите Риса Гетина, потому что он настоял на том, чтобы я оставил вас здесь. Он не доверяет нашим французским союзникам.

— И куда же вы меня везете?

— В замок Харлех, где я живу со своей семьей.

Сердце у нее упало.

— Ваш король Эдуард — да гореть ему в аду — не сделал тут такой ошибки, как с Аберистуитом, не стал строить замок слишком близко к морю. Никогда еще не было построено замка столь же неприступного, как этот.

В голосе его прозвучала гордость.

Принц Гарри говорил о Харлехе то же самое.

— В Харлехе для вас найдутся платья и все, что вам необходимо. Я сожалею, что не смог обеспечить вам большие удобства, но я никак не мог предвидеть, что в моей армии окажется женщина.

Платья ее заботили меньше всего.

— Вы неплохо перенесли тяготы похода, — сказал он, бросив на нее одобрительный взгляд. — Гетин говорит, что вы из лучшей породы, чем ваш первый муж. О Рейберне он еще худшего мнения, чем о наших французских союзниках. Он не любит тех, кто предает своих.

Глендовер дал знак ближайшим к ним всадникам немного отстать.

— Рис Гетин обратился ко мне с просьбой, — сказал он. — Если король Генрих откажется освободить моего сына, он хочет, чтобы я отдал вас ему в жены.

Ничто не могло бы больше поразить Кэтрин. Единственное возражение, которое пришло ей в голову, было:

— Но этот человек меня ненавидит!

— Нет, он увлекся вами.

Глендовер улыбнулся и произнес с редким для него веселым выражением:

— Он удивил нас обоих.

— Разве у него нет жены?

— Она умерла много лет назад, — сказал Глендовер. — И до сих пор он, кажется, не испытывал желания жениться снова.

«Он, несомненно, терроризировал молоденьких служанок», — подумала Кэтрин.

— Но, ваша светлость, я уже замужем.

— Если король Генрих не выполнит моей просьбы, я освобожу вас от вашего мужа.

Кэтрин ужаснулась.

— Если вы намерены сделать меня вдовой, вы недооцениваете моего мужа. Он умелый воин.

— Вы справедливо высоко оцениваете достоинства Фицалана, — спокойно сказал Глендовер. — Я был разочарован, когда Нортумберленд не смог убедить его принять нашу сторону. Но я не имею в виду смерть Фицалана — только признание вашего брака недействительным.

— Это невозможно, — сказала она, чувствуя, что краснеет. — Наш брак реально осуществлен.

Глендовер пренебрежительно махнул рукой. Какое-то время они ехали молча. Затем, как бы между прочим, он спросил:

— Вы беременны?

Она догадалась, что Глендовер поехал с ней единственно для того, чтобы задать этот вопрос. Не раздумывая она посмотрела ему в глаза и ответила:

— Сожалею, но нет.

С каждым разом ложь давалась ей все легче.

— Прекрасно, тогда брак можно будет признать недействительным, — сказал он, но Кэтрин видела, что ее ответ разочаровал Глендовера.

Замок Харлех служил Глендоверу двором и одновременно военной базой. С началом осенних дождей время походов закончилось, и замок кишел солдатами, изнывающими от безделья. Кэтрин ни минуты не оставалась без надзора.

Сторожить ее могло быть единственным, пусть нудным, заданием. Большую часть времени она проводила в своей спальне или за молитвой в церкви. Кэтрин было невыносимо чувствовать на себе взгляды «самого свирепого» во время еды, так что она редко появлялась в большом зале. Кроме того, ей было тяжело наблюдать за счастливой семейной жизнью Глендовера.

Она провела в Харлехе неделю, когда ее позвали в большой зал на аудиенцию к Глендоверу. Здесь, при своем дворе, Глендовер придерживался всех церемоний, положенных ему по статусу. Она низко присела перед сурово смотревшим Глендовером, сидевшим на золоченом троне в отделанной горностаем мантии.

— Леди Фицалан, я получил ответ принца Гарри на мое требование, — объявил Глендовер. — Он сообщает, что король не согласен освободить моего сына в обмен на ваше благополучное возвращение.

Поскольку сын Глендовера был слепым и не смог бы сражаться, Кэтрин подумала, что король удерживает его исключительно назло.

— Как я и предполагала, ваша светлость, — тихо сказала она. — Мне очень жаль, что он не возвращает вашего сына.

— Я верю этому, — сказал Глендовер.

Глаза его чуть смягчились. Он сошел с возвышения, на котором стоял трон, подвел ее к камину, в котором ревел огонь, и усадил рядом с собой.

— Двадцать лет назад я служил у короля Генриха в Шотландии, — сказал Глендовер. — Но тогда он был только Болингброком, — добавил он.

— Мне кажется, он сильно изменился с тех пор, как взошел на трон, — сказала Кэтрин, отбросив осторожность.

Глендовер поднял бровь и кивнул, предлагая продолжать.

— Эти мятежи сделали его недоверчивым. — Она искоса взглянула на него. — И мстительным. Он не милует даже тогда, когда ему это ничего не стоит.

Разумно ли было так говорить о своем короле с Глендовером? Не предательство ли это? Она не знала, ей захотелось сказать Глендоверу правду, по крайней мере в том, что касалось его сына.

— Если вы хотите получить своего сына обратно, вам надо предложить королю что-нибудь из того, что ему дорого. — Она высказала единственное, что пришло ей в голову. — Он мог бы обменять его на Харлех.

Глендовер покачал головой:

— Вы знаете, я не могу заплатить за сына интересами моего народа.

— Тогда остается только устроить побег, — сказала она. — Может быть, вам удастся подкупить стражу.

— За первую попытку бегства сын был ослеплен, — сказал Глендовер. — Я не хотел бы рисковать снова.

Кэтрин отвернулась, чтобы не видеть боль на лице этого великого человека.

— Когда Гарри займет место отца, — ровным голосом сказала она, — я уверена, он простит вашего сына и освободит его.

Это было жалкое заявление.

— Боюсь, он не протянет долго в Тауэре.

Они посидели молча, глядя на огонь. Затем он сказал:

— Принц Гарри вложил в свое послание письмо от вашего мужа.

Она распрямила спину.

— Письмо от Уильяма? Что он пишет?

Глендовер склонился к ней и, прежде чем ответить, прижал указательный палец к поджатым губам.

— Фицалан предлагает большой денежный выкуп.

Кэтрин закрыла глаза. Слава Богу! После полнейшего уныния, владевшего ею во все время пребывания в Харлехе, появилась робкая надежда.

Ее голос дрожал, когда она задала Глендоверу вопрос:

— Вы приняли предложение моего мужа?

Теперь выражение лица Глендовера изменилось. Он больше не был отцом. Он был принцем.

— Я пошлю ответ, в котором повторю свои требования, — жестко сказал он. — Если же принцу Гарри не удастся их выполнить, у меня есть военачальник, который выиграет, получив жену, разбирающуюся в политике, поскольку сам не обладает такой способностью.

Глендовер не был глупцом. Она задумалась — как же он собирается добиться признания ее брака недействительным.

— Я подумываю о том, чтобы признать французского папу в Авиньоне.

Его слова были как удар грома. Бог сделал святого Петра своим первым преемником на земле. Правитель, поддерживающий авиньонского папу, рисковал не только сам оказаться проклятым, но и тем, что будет проклят весь его народ. Как ни ошеломлена была Кэтрин, ее потрясло бесстрашие Глендовера.

— Конечно, взамен я потребую уступок, — сказал Глендовер скорее себе, чем ей. — Независимости для валлийской церкви. Гарантии, что только те, кто говорит по-валлийски, будут назначаться епископами и священниками. Не надо будет платить английским монастырям и общинам духовенства. Присовокупить к этому просьбу о признании недействительным какого-то там брака — сущий пустяк. — Он снова пристально смотрел на нее. — Особенно если брак был заключен без должного оглашения в тот же день, когда был убит первый муж.

Холодный страх сковал ее. Последней надеждой оставалось признание о том, что она беременна. Наверняка даже французский папа не сможет отменить брак, если узнает, что она носит ребенка.

Кэтрин ходила по комнате — она часто нервно ходила туда-сюда после разговора с Глендовером. Если бы у нее была хоть слабая надежда!

Услышав стук в дверь, она вздрогнула. За дверью она обнаружила одного из своих сторожей, который хотел что-то ей сообщить.

— Принц Глендовер просит вас спуститься в зал нынче вечером, — сказал молодой сторож. — Он хочет, чтобы вы насладились музыкой в исполнении только что прибывших бродячих музыкантов.

— Спасибо, я приду.

Она закрыла дверь и прислонилась к ней. Боже, пожалуйста, пусть это будет Роберт.

Вечером, в ожидании появления музыкантов, она сидела за столом напряженная, как струна. Даже то, что рядом сидел Рис Гетин — и, о ужас, делил с ней одно блюдо, — не задевало ее. Когда наконец в зал вошли музыканты, она готова была зарыдать.

Роберт был здесь. Потрясающе красивый, светловолосый, он казался белым журавлем в стае ворон.

Роберт не позволил себе взглянуть на нее, но она знала, что он ее видел. Ей отчаянно захотелось заговорить с ним, услышать новости о доме. Но как это сделать, если за каждым ее шагом следят?

Весь вечер она ожидала какого-нибудь знака. В самом конце он запел последнюю балладу — о тайных любовниках. Исполняя последний рефрен, в котором юноша спрашивает свою возлюбленную, где она встретится с ним, он сложил ладони, как для молитвы, и посмотрел в ее сторону.

Кэтрин сложила ладони и кивнула, в надежде что он ее понял.

Ее сторожа провели много часов у дверей церкви, пока она молилась. Они не удивились ее просьбе сходить в церковь перед сном. Она заметила, как они недовольно переглянулись, но едва ли им могло прийти в голову пожаловаться, что пленница слишком долго молится.

Она около часа простояла на коленях на холодном каменном полу, когда вошел кто-то в одеянии священника. Она взглянула через плечо, убедилась, что мерное посапывание ее сторожей не притворство.

Роберт опустился на колени рядом с ней.

— Прежде чем вы спросите, — зашептал он ей на ухо, — Уильям, Джейми и Стивен в полном здравии, хотя и скучают по вас.

— Слава Богу, — сказала она, перекрестившись. — Ты представить себе не можешь, как я рада тебя видеть! Как ты меня нашел?

— Нет времени рассказывать обо всем. Мы должны быть краткими. Вы не знаете, собирается ли Глендовер держать вас здесь, в Харлехе? Согласился ли он на выкуп, предложенный Уильямом?

— Глендовер все еще надеется, что Гарри сможет добиться освобождения его сына. — Она дотронулась до руки Роберта. — Когда он потеряет надежду, мое положение ухудшится.

Роберт прижал палец к губам, и она поняла, что невольно заговорила громче.

— Глендовер сказал, что добьется признания нашего с Уильямом брака недействительным, — зашептала она. — Он собирается выдать меня замуж за одного из его людей — за Риса Гетина! Роберт, я этого не вынесу!

Роберт молча размышлял.

— Нам надо вытащить вас отсюда. Но признание брака недействительным — дело небыстрое, так что у нас будет время, чтобы что-нибудь придумать.

— Я не могу ждать долго…

— Я должен идти, — шепнул он. — Я забегу сюда завтра в это же время.

— Если что-нибудь случится и мы не встретимся, — сказала она, сжимая его руку, — передай моей семье, что я их люблю и скучаю по ним всем сердцем.

— Мы встретимся завтра, — сказал он, напоследок сжав ее руку.

Кэтрин выждала, давая Роберту время покинуть церковь. Произнеся еще одну молитву, она поднялась и на затекших ногах пошла будить своих сторожей. Они проводили ее до спальни. Она пожелала им доброй ночи и закрыла дверь на засов.

Ее мысли все еще были заняты разговором с Робертом. Когда она повернулась, крик застрял в ее горле. В лунном свете, падающем из узкого оконца, она увидела очертания мужской фигуры. Кто-то сидел, свободно раскинувшись в кресле за ее кроватью.

— Вам понравилась музыка? — спросил Маредадд Тюдор.

Глава 23

Кэтрин так устала от езды верхом, что была уверена — она никогда уже не сможет нормально ходить. Она давно потеряла свой головной убор. Ее волосы повисли спутанной массой. Платье стало таким грязным, что если до места окончания их путешествия было еще далеко, она предпочла бы сорвать его и ехать голой.

Маредадд сказат ей, что везет ее в свой дом на острове Англси, на северо-западном его берегу. Сначала, чтобы запутать следы, он направился на юг, потом свернул в глубь острова и двинулся на север через бесчисленные ручьи и нескончаемые леса. Он извинился за трудности путешествия, объяснив, что Глендовер приказал ему соблюдать все меры предосторожности. Даже люди Глендовера не должны были знать, куда ее отправили и с кем она путешествует.

Кэтрин мечтала о том, чтобы умыться, поспать на чистых простынях и съесть что-нибудь, приготовленное не Маредаддом Тюдором. Единственным преимуществом ее физических страданий было то, что они отвлекали от мыслей о дорогих сердцу Уильяме, Джейми и Стивене.

Они пересекли перешеек во время отлива. Через несколько миль они добрались до Плас-Пенмйнидда, большого укрепленного поместья, которое было домом Тюдора. Когда Маредадд ссаживал Кэтрин с лошади, ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.

Все еще держась за его руку, Кэтрин взглянула во враждебные серые глаза миловидной темноволосой женщины. Она была несколькими годами старше Кэтрин, с округлыми формами, почти пухленькая.

Однако внимание Кэтрин больше всего привлекло ее шелковое платье цвета персика. Всю свою жизнь Кэтрин воспринимала свои прекрасные платья как само собой разумеющееся, но сейчас она позавидовала обладательнице этого платья. Оно было очень чистым.

— Марджед, подойди и поздоровайся со мной, как полагается, любовь моя, и встречай нашу гостью! — окрикнул ее Маредадд.

Значит, эта злая женщина — жена Маредадда. Кэтрин вдруг осознала, как ужасно она выглядит.

В этот миг из дома выбежал мальчик лет пяти и бросился к Маредадду. Тот, смеясь, подхватил мальчика и посадил себе на бедро. Когда мальчик повернул голову, чтобы ее рассмотреть, она поразилась, насколько он красив.

— Кто эта леди, отец? — спросил мальчик.

— Она леди Кэтрин Фицалан. Она погостит у нас некоторое время, — сказал он, взъерошив волосы мальчика. — Леди Кэтрин, познакомьтесь с моей прелестной женой Марджед и моим сыном Оуэном, главным проказником в Плас-Пенминидде.

Кэтрин вежливо кивнула Марджед, потом повернулась к мальчику.

— Быть главным проказником среди Тюдоров, — с улыбкой сказала она, — это геройство.

Кэтрин почти ничего не помнила о первом вечере, проведенном в Пенминидде. Ее провели в спальню, сняли с нее грязное платье, посадили в ванну с горячей водой, в которой она оставалась, пока не сморщилась кожа. Она засыпала стоя, в то время как служанка вытирала ее и помогала надеть ночную рубашку.

Запахи, поднимающиеся от стоящего рядом подноса, ненадолго взбодрили ее. Еда была такой вкусной, что она чуть не взвизгивала от удовольствия.

Когда она проснулась на следующий день, солнце стояло уже высоко. Печаль камнем лежала у нее на сердце. Как сможет Уильям разыскать ее здесь, на Англси? Увидит ли она когда-нибудь свой дом? И что будет с ребенком, которого она носит? Слезы текли по ее лицу, скатывались на волосы, но у нее не осталось сил даже на то, чтобы поднять руку и смахнуть их.

В комнату заглянула служанка.

— Я помогу вам одеться, миледи.

Кэтрин собиралась сказать, что у нее нечего надеть, но в руках у служанки оказалось симпатичное бледно-зеленое платье.

Она решила, что с Божьей помощью и в чистом платье она сможет взглянуть в глаза тому, что произошло.

Несколькими минутами позже она вслед за служанкой спустилась вниз. Кроме Марджед Тюдор и парочки слуг в зале никого не было.

— Доброе утро, леди Фицалан, — приветствовала ее Марджед. — Я знаю, что вам пришлось проделать нелегкий путь.

Женщина дружелюбно улыбалась, от ее вчерашней враждебности не осталось и следа.

— Мне не нравится, когда женщину лишают дома и семьи, — сказала Марджед, покачав головой. — Я хочу, чтобы, пока вы не вернетесь к себе, вы чувствовали себя здесь как дома.

— Я ценю вашу доброту, — ответила Кэтрин. — И спасибо за платье.

— Боюсь, ваше уже ни на что не годилось, — сказала Марджед. — Я отдала его служанкам на тряпки.

— Вот и хорошо. Мне не хотелось бы видеть его снова.

— Называйте меня Марджед. Нам не стоит придерживаться формальностей, потому что, возможно, вам придется пробыть здесь несколько недель.

— Недель?

Кэтрин так и села на скамью рядом с Марджед.

Марджед похлопала ее по руке.

— Если бы это зависело от моего Маредадда, все разрешилось бы быстро. Но Глендовер… ну, вы знаете, что он думает. Эти глупые мужчины! Стоит взглянуть на вас, как становится ясно, что вы не из женщин, способных на измену.

Кэтрин хотела спросить почему, но не осмелилась.

— Однако признаюсь, что, когда я вчера вас увидела, в первый момент вы меня испугали.

Кэтрин не смогла удержаться от смеха.

— Вам следовало отмыть меня прямо во дворе!

— Я не это имела в виду, — запротестовала Марджед. — Вы были похожи на дриаду — со спутанными волосами и красивым личиком. Я подумала, что мой муж дошел до такого бесстыдства, что привез домой любовницу.

Кэтрин недоуменно посмотрела на нее.

— Но прошлой ночью Маредадд дал мне понять, как ему не хватало меня, — сказала Марджед, блестя глазами. — Мне следовало бы знать это, но женщине порой нужно получать все новые доказательства.

Марджед дала знак служанке, чтобы та поставила перед Кэтрин блюдо с закусками, а потом продолжила:

— Маредадда беспокоило, как вы перенесете такую трудную дорогу, но он боялся оставить вас в Харлехе.

Кэтрин подняла бровь:

— Он боялся, что Глендовер сделает со мной что-нибудь?

— Нет, конечно, — сказала Марджед. — Но, сказал он, если бы принц Глендовер узнал, что вы беременны, он никогда бы не согласился вас выпустить.

Марджед засмеялась.

— Вас тошнило по утрам. Совсем как меня, когда я ходила с Оуэном.

— Почему же Глендовер не отпустил бы меня, знай он это?

Ответ пришел к ней раньше, чем Марджед заговорила.

— Удерживать в качестве заложницы любовницу принца — одно дело, а сына принца — совсем другое, — сказала Марджед. — В обмен на единственного сына наследника английского трона Глендовер может потребовать все, что угодно, вплоть до независимости Уэльса.

— Но это не ребенок Гарри!

Кэтрин закрыла глаза и упала головой на стол.

— Глендоверу хочется думать, что это так, — сказала Марджед, кладя свою ладонь на спину Кэтрин. — А остальное не имеет значения.

Глава 24

«Кэтрин, где ты?»

Уильям уставился в пространство, как если бы надеялся, что если всмотреться получше, то можно будет найти ее. С вершины холма он мог видеть лежащий впереди Уэльс. Он приезжал сюда каждый раз, когда ему хотелось побыть в одиночестве.

Проходили недели, и он начал бояться, что никогда ее не вернет. Он был человеком действия. Ожидание выводило его из себя. Случались дни, когда неразумные действия представлялись ему лучше совершенного бездействия, и тогда он безрассудно рыскал по Уэльсу.

Были дни, когда он терзался сожалениями и угрызениями совести. Он молил Бога, давая клятвенные обещания. Если Бог вернет ему жену, он всегда будет ее защищать. Если Бог выполнит эту его единственную просьбу, он сделает все, чтобы Кэтрин захотела остаться с ним.

С Эдмундом он оставался холоден. Хотя Эдмунд, казалось, искренне сожалел обо всем, что он говорил о Кэтрин, один его вид напоминал Уильяму о том, с какой готовностью он начинал подозревать ее в неверности. На самом деле подозрения Эдмунда были не намного сильнее его собственных. Как бы там ни было, Уильям теперь проводил больше времени со Стивеном и Джейми.

Он брал с собой Стивена каждый раз, когда ездил в аббатство, чтобы прослушивать шифрованные донесения, которые Роберт присылал через монахов, музыкантов и другой бродячий народ. Донесения приходили из мест, где побывал Роберт, прослеживая путь Кэтрин вдоль южного побережья Уэльса, а затем на север, к Аберистуиту. Надежда окрылила их, когда после долгого перерыва он прислал весточку, что нашел ее, а потом снова угасла, когда они узнали, что она опять исчезла.

Близился декабрь. Вестей от Роберта не было уже несколько недель.

Позади раздался треск — между деревьев к Уильяму приближался всадник. Уильям обернулся и выхватил меч. Увидев, кто едет; он спрятал меч в ножны.

— Как ты ухитряешься меня находить? — крикнул он Стивену.

— Аббатиса прислала сказать, что у нее есть новости! — сказал Стивен, подъезжая ближе.

— Слава Богу!

Они галопом помчались в аббатство. Когда они вбежали в комнаты аббатисы, то обнаружили, что на этот раз их ждало не письмо. Их ждал сам менестрель.

— Господи, — сказал Уильям, хлопая Роберта по спине, — кто бы мог подумать, что я буду так рад тебя видеть!

Когда Роберт засмеялся, Уильям заметил, что на его красивом лице появились морщинки от усталости.

— Я ее нашел, — сказал Роберт. — Будет нелегко, но есть надежда вызволить ее оттуда.

— Да благословит тебя Господь, Роберт, — сказал Уильям, сжимая плечо Стивена. — Я навеки твой должник.

— Я смог переброситься с ней несколькими словами в Харлехе, — сказал Роберт. — Она была здорова и просила передать привет.

Не в силах справиться с чувствами, Уильям провел руками по голове.

— На следующий день ее уже там не было, — продолжил Роберт. — Никто, кроме самого Глендовера, не знал, куда и с кем он ее отправил.

Однажды я услышал, что той ночью, когда она исчезла, кто-то видел в замке Маредадда Тюдора. Глендовер любит музыку, так что прошла неделя, прежде чем я смог, не вызывая подозрений, покинуть Харлех.

Я проследил путь Маредадда на юг, пока он не исчез. Что-то подсказало мне снова отправиться на север. Я не обнаружил никаких следов пребывания английской леди, пока не добрался до Бомариса.

— Бомарис — крепость на побережье Англси, — объяснил Уильям Стивену. — Она еще в руках англичан.

— В Бомарисе я пытался выведать что-либо у служанок-валлиек, — сказал Роберт, продолжая рассказ. — Я нашел служанку, сестра которой работала у Тюдоров в их поместье Плас-Пенминидд. От нее она слышала о красавице англичанке, живущей у Тюдоров.

Роберт перегнулся через стол.

— Уильям, поместье находится всего в пяти милях от Бомариса.

— Ты точно это знаешь?

— Да. — Роберт вытянул свои длинные ноги и сложил руки на животе. — Поверьте, я хорошо потрудился, чтобы раздобыть эти сведения. Служанки-валлийки простодушны, но энергичны.

— Роберт! — негодующе произнесла аббатиса, но ее губы дрогнули в улыбке.

— Мне представляется, есть два способа вызволить ее, — сказал Уильям. — Я мог бы неожиданно напасть на Тюдоров и увезти ее силой. Или я могу попробовать договориться с этим Маредаддом Тюдором насчет выкупа.

— Если вы решите сначала попробовать договориться, — прервал его Стивен, — вы упустите возможность напасть неожиданно.

Уильям кивнул и повернулся к Роберту:

— Как ты думаешь, стоит рискнуть?

Роберт понимал — велика вероятность, что во время нападения пострадает Кэтрин.

— Я отправлюсь в Плас-Пенминидд и все узнаю, — сказал Роберт.

Уильям стал было возражать, но аббатиса накрыла его руку своей.

— Роберт сможет проникнуть в поместье и узнать все, не насторожив их.

— Вы возьмете своих людей и будете ждать в Бомарисе, — сказал Роберт. — Кэтрин давно там живет, она сможет сказать, стоит ли пытаться договориться с Маредаддом Тюдором. Если она скажет «нет», я предупрежу ее, чтобы она была готова к тому, что вы нападете на поместье.

Глава 25

Войдя в солар и увидев, что Оуэн спит на коленях у Кэтрин, Марджед нахмурилась.

— Оуэн слишком большой для этого, — сказала она, положив руку на плечо Кэтрин.

— Пожалуйста, Марджед, меня это успокаивает, — сказала Кэтрин. — Я так скучаю по своему сынишке.

Некоторое время обе женщины молча смотрели на спящего ребенка.

— Считается, что красота помогает найти дочерям достойных мужей, — сказала Кэтрин, подшучивая над своей подругой, — но клянусь, этот мальчик очень удачно женится. Какая-нибудь богатая вдова непременно захочет его заполучить.

Марджед рассмеялась.

— Он такой же обаятельный и красивый, как его отец, так что да поможет Господь женщине, которая засмотрится на него. Я только надеюсь, что она будет богатой наследницей, а не дояркой.

Марджед подвинула стул поближе к Кэтрин и откинула выбившуюся прядь волос с ее лица.

— Может быть, скоро мы узнаем хорошие новости. Две недели назад Маредадц написал письмо принцу Глендоверу, в котором попробовал убедить его принять выкуп от вашего мужа.

— Что, если Глендовер прикажет ему отвезти меня обратно в Харлех?

— Маредадд придумает что-нибудь, — утешающе сказала Марджед.

Кэтрин не стала возражать, но она не думала, что он решится противоречить принцу. Хотя Маредадд хорошо к ней относился, семья для него на первом месте. И она не могла его за это винить.

Она потерлась щекой о головку Оуэна.

— Как вы думаете, Джейми не забыл меня?

— Я уверена, что ваш муж часто говорит с ним о вас, — сказала Марджед. — Мальчик не мог забыть свою мать.

Другими своими тревогами Кэтрин не поделилась. Может быть, после столь долгого отсутствия Уильям и думать о ней забыл? А может быть, никогда особенно не думал?

— Уильяму очень хотелось иметь ребенка, а он даже не знает о моей беременности. — Она подвинула Оуэна и положила руку на свой живот. — Я хочу родить дома.

— У вас еще много времени, — сказала Марджед.

— Вы опять балуете этого парня? — окликнул их Маредадд от дверей. Он улыбался от уха до уха. — Хорошо, что он отдохнул, потому что сегодня мы долго не ляжем спать.

Маредадд подошёл и тронул Оуэна за плечо.

— Оуэн! К нам приехали музыканты!

Оуэн проснулся, широко открыл глаза и сполз с колен Кэтрин.

— Они только что прошли через ворота. — Мальчик побежал взглянуть на музыкантов, а Маредадд задержался, чтобы поцеловать жену. — Это развеселит моих прекрасных леди.

— Давно уже музыканты не забирались в нашу глушь, — сказала Марджед, улыбнувшись ему.

— Они сказали, что этой осенью побывали во всех уголках Уэльса, так что у них полно новостей.

Кэтрин закрыла глаза и мысленно произнесла молитву. А в зал уже входили странствующие менестрели. Ее молитва была услышана. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы не броситься к Роберту и не обнять его. Его глаза не выразили удивления; Роберт ожидал ее здесь найти.

Мысли ее путались, она не услышала, когда Марджед что-то сказала ей, и беспомощно посмотрела на свою подругу.

Марджед засмеялась и взяла ее за руку.

— Пойдемте со мной на кухню. Я хочу сказать повару, чтобы он приготовил сегодня особенный ужин.

Когда Кэтрин поднялась, Роберт будто случайно посмотрел в ее сторону. И взгляд его на миг остановился на ее животе.

Валлийцы любили музыку, и дом Тюдоров не был исключением. Музыкантов не отпускали до глубокой ночи. Кэтрин долго крепилась, но в конце концов не выдержала напряжения. Она приложила руку к животу и шепнула Марджед, что должна пойти лечь.

Оказавшись в спальне, она нервно заходила по комнате. Прошло немало времени, прежде чем умолкла музыка, затихли звуки закрываемых дверей и шагов на лестнице. Дом наконец погрузился в молчание.

Она нисколько не сомневалась, что Роберт сумеет узнать, в какой комнате она находится. Услышав слабый стук в дверь, она открыла засов, и Роберт скользнул внутрь.

— Где Уильям? Он не приехал за мной?

— Сам дьявол не смог бы его удержать, — сказал Роберт. — Он ждет неподалеку, в Бомарисе.

— Прошло столько времени, я уже начала бояться, что он перестал желать моего возвращения.

Только теперь она призналась себе, как глубоко в ее сердце пустили корни сомнения.

— Я обрадую вас — знайте, что ваш муж совсем заболел от тревоги, — сказал Роберт, пальцем поднимая ее подбородок. — Сомневаюсь, чтобы он хоть раз спокойно проспал ночь с тех пор, как вас схватили.

Плохо, что она почувствовала радость, узнав, что Уильям страдает. Но Роберт может и приврать.

— Я вижу, у вас для него есть новости, — сказал Роберт, позволив себе опустить глаза на чуть заметную выпуклость, угадываемую под платьем.

Она улыбнулась.

— Да, он должен появиться на свет после Пасхи.

Роберт вернулся к прежней теме:

— У нас есть два плана вашего освобождения.

Выслушав его, она твердо сказала:

— Он должен поговорить с Маредаддом. Я не принесу беду в…

Она замолчала, услышав скрип двери. Она с ужасом поняла, что, впустив Роберта, забыла задвинуть засов, и беспомощно наблюдала, как дверь открылась.

В нее просунулась голова Марджед. Глаза у нее чуть не выскочили из орбит, она заскочила в комнату и закрыла за собой дверь.

Уставившись на Кэтрин, она торопливо заговорила:

— Умоляю, не делайте этого! Я знаю, вы опасаетесь, что никогда не увидите снова своего мужа, но обещаю, увидите. И тогда вы будете жалеть о том, что сделали.

Марджед остановилась, чтобы с симпатией взглянуть на Роберта.

— Вижу, соблазн велик. — Она покраснела, что подкрепило ее слова. — В этом нет сомнения.

Казалось, Марджед не могла отвести глаз от Роберта. Краска еще сильнее залила ее лицо, когда Роберт дерзко ей подмигнул.

— Конечно, в ваших обстоятельствах у вас есть основания бояться принести в дом вашего мужа ребенка от другого мужчины, но…

Чем дольше она смотрела на Роберта, тем труднее ей становилось подыскивать слова.

— Марджед! — оборвала ее Кэтрин. — Этот человек пришел не для того, чтобы переспать со мной! Как вы могли подумать?

Кэтрин повернулась к Роберту.

— Ты видишь, мы не можем ждать. Нам надо все рассказать ей и Маредадду.

Роберт тихонько сказал:

— Кэтрин, вы уверены, что это разумно?

Она сжала руку Марджед.

— Роберт — друг, он принес мне весточку от мужа, — объяснила она, провожая Марджед к двери. — Ступайте разбудите Маредадда и приведите его сюда, чтобы мы могли поговорить без свидетелей, пока все слуги спят.

Когда Кэтрин в конце концов убедила Марджед привести ее мужа, обернувшись, она обнаружила, что Роберт перегнулся через окно.

— Если вы не до конца уверены, что этот Тюдор готов вести переговоры с вашим мужем, — сказал он через плечо, — нам лучше бежать прямо сейчас, пока леди его не разбудила.

Хотя свободные манеры Маредадда могли ввести в заблуждение кого угодно, заставив думать, что он человек легкомысленный, Кэтрин знала, что это не так. Роберт мог и не видеть стражников, но они были.

— В чем я уверена, — сказала она, — так это в том, что за ворота мы не выйдем.

Глава 26

Редкие порывы ветра секли лицо Уильяма ледяными брызгами дождя. Он с рассвета дежурил на внешней стене замка Бомарис и промерз до костей. Чтобы согреться, он ходил туда и обратно. При каждом повороте он останавливался и смотрел на запад, пытаясь рассмотреть что-либо в пелене дождя.

Он всмотрелся снова. В бледном свете серого утра он заметил одинокую фигуру скачущего к замку всадника.

Менестрель вернулся.

Через четверть часа они с Робертом уже совещались в его комнате в одной из шестнадцати башен внешней стены замка.

— С ней обходятся хорошо, — снова уверил его Роберт. — Она со всей определенностью сказала, что не хочет, чтобы кто-нибудь из них пострадал.

— Она считает, что стоит рискнуть, затеяв переговоры с Маредаддом Тюдором?

— Я бы так сказал, поскольку она уже сделала это.

— Ну и ну! — Уильям вздохнул и покачал головой. — Я вижу, что она не изменилась. Кэтрин не остановится, если считает, что так надо поступить.

— Я дрожал от страха, а вдруг она составила неправильное мнение об этом человеке, — усмехнувшись, признался Роберт.

— Раз ты вернулся живым, значит, этот Тюдор действительно пойдет на сделку?

— Так он говорит, и ваша жена ему верит, — пожав плечами, ответил Роберт. — Он встретится с вами в лесу у дороги, на полпути между замком Бомарис и Плас-Пенминиддом. Он хочет сохранить все в тайне, чтобы Глендовер не узнал об этом.

Роберт помолчал, потом добавил:

— Вы понимаете, это может быть ловушка.

— Ну, выбора у меня нет, — сказал Уильям. — Когда мы должны встретиться?

— Завтра, через час после того, как рассветет.

Когда на следующее утро Уильям выехал из замка, было еще холодно, но дождь сменился легкой моросью. Как ему было предписано, он ехал один, вручив свою судьбу Господу Богу, И Маредадду Тюдору. Он думал о Джейми и Стивене и молился, чтобы Кэтрин скоро оказалась дома.

Когда он достиг рощицы вблизи выбоины на дороге, которую Роберт описал как место встречи, на холм перед ним выехал всадник в капюшоне.

— Фицалан! — окликнул его всадник.

Уильям оторопел. Голос был женским. Когда всадница остановила коня, он увидел, что голос принадлежал хорошенькой темноволосой женщине.

— Я Фицалан. А вы здесь вместо Маредадда Тюдора?

— Я его жена, Марджед, — отвечала она.

Что за человек этот Тюдор, если посылает свою жену одну с таким поручением?

— Маредадд уехал с десятком солдат, которым было приказано доставить Кэтрин в Харлех.

— Что! — взорвался он. — Это дьявольское отродье переводит ее в Харлех?

— У нас мало времени, так что выслушайте меня, — выпалила она. — Рано утром у наших ворот появился отряд из дюжины всадников с приказом от Глендовера забрать Кэтрин.

Уильям прикинул, что у него есть время догнать их. До Харлеха далеко.

— Какой дорогой они поехали? И как давно отправились в путь?

— Они уехали не более как полчаса назад, но они везут ее к морю! Их корабль ждет в восьми-девяти милях отсюда к западу.

Бомарис находится в противоположном направлении. Времени съездить туда за подмогой не оставалось. Он может опоздать, даже если немедленно поскачет прямо к месту стоянки корабля.

— Маредадд попробует их задержать, но лучше, если вы поспешите.

Она быстро дала ему необходимые указания.

— Вам не опасно одной возвращаться в Плас-Пенминидд?

Она улыбнулась:

— Ну, это ведь земли Тюдоров.

— Да благословит вас Господь, милая леди.

Он пришпорил коня и помчался, как ветер. Нужно было успеть до отплытия корабля. Сердце его билось в такт цоканью копыт. Быстрее, быстрее, быстрее.

Через некоторое время — ему казалось, что прошли часы, — он обнаружил поместье, где, как сказала Марджед Тюдор, люди Глендовера брали на время лошадей. В отдалении от берега их ждал корабль, едва видимый в утреннем тумане.

Уильям свернул с дороги и остановился в низкорослой рощице, чтобы сосчитать фигуры на берегу. Один человек стоял в воде, указывая направление для гребной лодки, направляющейся к берегу. Двое сидели в лодке. Восемь были на берегу. Он глазами поискал Кэтрин.

Еще двое мужчин выходили из леса, удерживая с обеих сторон женщину. Она вырывалась, а они тащили ее в сторону лодки.

Кэтрин. Он нашел свою жену.

Удручающие недели ожидания остались позади. Терпение, переговоры, предложение выкупа — ничто не смогло вернуть ее. Теперь он мог сделать то, для чего был рожден, ради чего изнурял себя тренировками, что умел делать лучше всего.

Кровь Перси взыграла в его жилах. Он сын Нортумберленда, «создателя королей», брат легендарного Готспера. Ничто не сможет его остановить. Не важно, десять, двадцать или шестьдесят человек стояло между ним и Кэтрин. Он пробьется к ней.

Он выкрикнул свой боевой клич и ринулся через кусты.

Он выехал к самому морю, где коню было больше простора, и галопом помчался вдоль берега. Размахивая палашом, он налетел на стоящих на берегу, вселяя страх в их сердца.

От раздавшегося в отдалении устрашающего вопля дрожь пробежала по спине Кэтрин. Она повернула голову туда, откуда он донесся, и услышала топот копыт. Все, кто там был, замерли, вглядываясь в туман.

И вскоре в тумане проступили очертания всадника, несущегося на них стремительным галопом. Вот лошадь и всадник поднялись на воздух и перелетели через бревно, как если бы у лошади были крылья. Стоявшие на берегу бросились врассыпную, а всадник, выкрикивая боевой клич, налетел на них, размахивая мечом.

Уильям примчался, чтобы спасти ее.

Она слышала рассказы о его подвигах в сражениях. Она много раз наблюдала за его тренировками. Но оказалась не готова увидеть то, что она увидела. Он сражался с грацией и мощью, которые ужасали и одновременно потрясали своим великолепием.

Первые двое охранников были мертвы раньше, чем вытащили свои мечи. У третьего он выбил меч. Пока Уильям разворачивал коня, он побежал в сторону леса. По крайней мере двое других упали. Уильям спрыгнул с коня еще на одного солдата и с размаху вонзил меч в другого. Сразу же повернулся к оставшимся противникам, теперь держа палаш обеими руками.

— Ваш муж, как я полагаю, — сказал Маредадд на ухо Кэтрин. — Давайте отойдем от берега, пока кто-нибудь из оставшихся не догадается схватить вас и приставить нож к вашему горлу.

Кэтрин и Маредадд следили за происходящим из-за кустов, росших в отдалении от берега. Вскоре все было кончено. Двое солдат были в воде, плыли в направлении корабля. Остальные убежали и скрылись среди деревьев.

— Кэтрин! Кэтрин!

Голос Уильяма гремел над побережьем, он осматривался, выкрикивая ее имя. Уильям в безумии оглядывал берег.

И наконец увидел ее, стоящую в высокой траве у берега. Ангел спустился на землю.

Он надолго замер на месте, перестал дышать. Потом сунул меч в ножны и побежал к ней. Когда он взял любимое лицо в ладони, руки у него дрожали. Никогда еще она не была такой прекрасной. Он целовал ее щечки, розовые от холода.

— Слава Богу ты цела! — сказал он, закрывая глаза и касаясь ее лбом.

Он сказал себе, что на этот раз предоставит выбирать ей самой. На этот раз она вернется к нему, если захочет, или не вернется.

— Я не смог выполнить свою обязанность и защитить тебя. Если ты не простишь меня, если не захочешь снова жить со мной, — с бьющимся сердцем сказал он, — я сделаю все, как ты хочешь.

Он ждал, что она скажет, ждал сетований на то, что он обманул ее ожидания. Но она молчала. Ей хотелось, чтобы он выговорился.

— Я всем сердцем надеюсь, что ты захочешь остаться со мной. Если да, я обещаю, что сделаю все, что могу, чтобы защитить тебя и стать тебе хорошим мужем.

Кэтрин положила ладони ему на грудь и взглянула на него яркими синими глазами, которые ясно видели — он говорит все, что у него на сердце.

— Спасибо за то, что ты пришел за мной. — Она положила голову ему на грудь. — Забери меня домой, Уильям. Забери меня домой.

Он обнял ее.

— Как я скучал без тебя!

Слава Богу, она снова была его.

— Приветствую вас, Фицалан.

Увидев фигуру, шагнувшую из-за кустов, Уильям спиной заслонил Кэтрин и выхватил меч.

— Все в порядке, — сказала Кэтрин, хватая его за руку с мечом. — Это Маредадд Тюдор. Он был очень добр ко мне.

— Недостаточно добр, чтобы отослать тебя домой, — сказал Уильям, тяжелым взглядом упираясь в проницательные карие глаза.

— Если бы не Маредадд, я все еще была бы в Харлехе, — сказала она. — Он сделал все, что мог, чтобы меня защитить.

Маредадд Тюдор улыбался ему широкой улыбкой, насмешливо и весело. Уильям не стал бы доверять этому человеку, предварительно не положив его на обе лопатки. Однако он чувствовал, что в долгу у Маредадда.

— Что вы собирались попросить в обмен на мою жену до того, как люди Глендовера сорвали ваши планы? — спросил Уильям.

Маредадд помолчал.

— Мне нужно обещание на будущее.

Уильям кивнул ему, предлагая продолжать.

— Под руководством Глендовера нам удалось взять под контроль весь Уэльс, за исключением нескольких замков. Однако боюсь, мы не сможем удержать наши владения.

— Не сможете, — сказал Уильям. — Вы не сможете выстоять против нас без французов. Французы будут обещать, но еще раз они не пришлют армию.

Маредадд Тюдор кивнул.

— Даже без французов мы сможем продержаться дольше, чем король Генрих. У него много врагов, он разрывается между ними. Другое дело — принц Гарри. В конце концов он победит нас.

Уильям понимал, как трудно далось гордому мятежнику такое признание. Он ждал, чтобы услышать просьбу.

— До восстания мы, Тюдоры, занимали большие должности на службе у английских королей. Когда это все закончится, я хочу, чтобы у моего сына Оуэна была возможность занять свое место в мире англичан. Что мне нужно, так это ваше слово помочь ему, когда придет время.

Уильям уважал этого человека за то, что он искал возможность защитить своего сына в этом неспокойном мире. Он дал слово.

— Когда потребуется, я помогу вашему сыну.

— Благодарю, — сказал Маредадд и натянуто кивнул.

Потом сказал:

— Все же это земли валлийских мятежников, так что вам лучше исчезнуть до того, как сбежавшие поднимут тревогу.

Уильям повернулся к Кэтрин.

— Он прав. Мы должны торопиться.

— Спасибо вам, — сказала Кэтрин, кинувшись к Маредадду. — Вы были моимлучшим тюремщиком, Маредадд Тюдор.

Она отступила, они оба засмеялись.

— Передайте привет Марджед и Оуэну, — сказала она.

— Нам будет недоставать вас, Кэтрин. Езжайте с Богом.

Когда они направились в Бомарис, снова стал моросить дождь. Последние несколько миль они ехали уже под холодным ливнем.

У ворот замка их поджидал Роберт. Уильям торопился вынести Кэтрин из-под дождя, он протиснулся с ней через боковую дверь, которую Роберт держал открытой.

— Господи, почему вас не было так долго? — спросил Роберт. — Я ожидал, что вы появитесь несколько часов назад.

— Мы расскажем тебе все позже, — сказал Уильям, шагая впереди Роберта, который не прочь был поприветствовать Кэтрин поцелуем в щечку. — Я должен поскорее усадить ее у огня.

Уильям был благодарен Роберту за все, что тот сделал, но не следовало испытывать его терпение.

— Ты отведешь коней, Роберт?

Не ожидая ответа, Уильям взял ледяную руку Кэтрин, схватил факел и повел ее по темному коридору внутри наружной стены, который соединял башни и надвратную будку.

Глава 27

Когда они пришли в его спальню, Уильям усадил ее на скамью перед затухающим огнем и первым делом подбросил в камин дров.

Пока он возился с камином, Кэтрин с удовольствием смотрела на его лицо в отблесках огня, на вспыхивающие золотом волосы. Как давно ей хотелось его увидеть! Она улыбалась ему каждый раз, когда он оглядывался через плечо. Она понимала, что ему тоже нужно снова и снова убеждаться, что она здесь, потому что испытывала то же самое.

Ревущее пламя скоро согрело комнату, и Кэтрин встала, чтобы сбросить мокрый плащ. Уильям с открытым ртом уставился на ее живот. Он не был еще большим, но, присмотревшись, любой бы заметил, что она носит ребенка.

Кэтрин увидела, как боль исказила его лицо, прежде чем он справился с ней. Это было для нее как удар. Как она могла так обмануться? Она боялась, что Уильям будет не рад ей. Но он не рад ребенку? Она ведь нисколько не сомневалась, что он будет счастлив появлению ребенка.

Он подошел к ней и взял ее руки в свои.

— Не тревожься за ребенка. Я признаю его, выращу его как своего собственного, — сказал он добрым голосом. — Я тебя не виню. У тебя были причины полагать, что я никогда не смогу тебя освободить.

Она остолбенела, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты любила этого человека? — спросил он сдавленным голосом, сглотнул и добавил: — Ты все еще любишь его?

Она не знала, ударить его или заплакать.

— Этот ребенок был зачат летом, до того, как меня увезли, — холодным, как лед, голосом сказала она.

— Так ребенок мой? — спросил Уильям, расплываясь в улыбке.

— Разумеется, твой! — выпалила она. — И я молю Бога, чтобы он не стал таким глупцом, как его отец!

— Тогда пусть это будет девочка; — сказал он и подхватил ее на руки.

Прижимая ее к груди, он, смеясь, закружился по комнате. Остановившись, он стал покрывать поцелуями ее лицо. А потом поставил ее на ноги и взял ее руки в свои.

— Сегодня я так счастлив, что чувствую себя вознагражденным за все дни печали, когда тебя не было со мной. — Его глаза сияли. — Господь наказал меня за мое скудоумие. Но сейчас я благодарю небеса.

Она больше не могла сердиться и обняла его. Нельзя, чтобы оплошность, вызванная изумлением, разрушила их воссоединение. В конце концов, стоило ей сказать ему, что это его ребенок, как он тут же поверил ее словам.

— Я люблю тебя до глубины души, — произнес он где-то у ее волос. — Не знаю, как я сумел прожить без тебя эти месяцы.

Она притянула к себе его голову, чтобы прижаться губами к его губам. В один миг его поцелуй сделался голодным и требовательным. Его руки уже были везде, он водил ими по ее спине, по ягодицам, прижимая ее к себе.

И вдруг резко отпрянул:

— Мы не повредим ребенку?

Голова у Кэтрин шла кругом от его поцелуев, она не сразу поняла, что он сказал.

— С ребенком все в порядке, — сказала она, улыбаясь. — Марджед сказала мне, что если женщина здорова, она может делить ложе со своим мужем почти до рождения ребенка.

Она привстала на цыпочках и прижалась губами к его уху.

— Я очень здоровая женщина, Уильям.

Его не надо было убеждать дольше. Сами не зная как, они мигом оказались на кровати, срывая друг с друга одежду. Когда она оказалось обнаженной, он откинулся назад, чтобы полюбоваться ею.

— Ты еще прекраснее, чем я запомнил, — сказал он прерывающимся голосом.

— С таким животом? — сказала она, положив на живот руку и улыбаясь.

— Ты теперь округлилась, любовь моя. Не только живот, но и, — он весело улыбнулся, — твоя грудь.

Не в силах сопротивляться своему порыву, он уткнулся в нее лицом.

— Надеюсь, я буду нравиться тебе и в другом виде, — запротестовала она, — я ведь не всегда буду носить ребенка.

— Моя Кейт прекрасна для меня всегда.

От желания, которое она прочитала в его глазах, сердце Кэтрин забилось сильнее.

— Как долго я ждал этого, — шептал он, прижимаясь к ее шее, — ночь за ночью, день за днем.

— Я тоже, — шептала она в ответ, пока он покрывал поцелуями ее шею.

— Долгими ночами я не спал, воображая, как я это делаю, — сказал он, мучительно медленно начиная водить языком вокруг ее соска. — И это, — шепнул он, забирая сосок в рот.

Наконец-то. Она закрыла глаза. Потом он добрался до ее живота. Она смотрела, как он покрывает его нежными поцелуями.

Не спуская с нее глаз, он просунул руку между ее бедер.

— Можно, я покажу, что еще мне так хотелось делать?

Она сглотнула и кивнула.

Он проложил дорожку из поцелуев вниз к пальчикам на ногах. Потом так же медленно проделал обратный путь. Сердце ее стучало, дыхание участилось от предвкушения. Рука его, опередив губы, первой добралась до внутренней стороны ее бедра. Его пальцы оказались в том месте, которое больше всего нуждалось в его прикосновениях.

Все ее тело отвечало на круговые движения его руки между ее ног; она чувствовала, как его губы и язык дюйм за дюймом продвигались выше по ее ноге. Когда они оказались совсем близко от центра ощущений, она забыла дышать.

Его рот оказался там, где прежде была рука, и новые ощущения обрушились на нее. Это было так прекрасно. Боже мой! Неужели она произнесла это вслух? Она надеялась, что ее не убьет громом за такое богохульство. Но эта мысль, как и все другие, куда-то исчезла. Все, что она теперь знала, — это его язык. Он входил в нее пальцем, вынимал его и сосал.

Внутри ее нарастало нетерпение, голова металась из стороны в сторону. Ей хотелось сказать: «Не останавливайся, не останавливайся», — но слова не шли. Каждая мышца напряглась; она всем своим существом ощущала его язык, его рот. Ожидание становилось непереносимым, ей хотелось вопить от разочарования.

И вдруг ее тело стало содрогаться — по нему побежали волны наслаждения, такие сильные, что она подумала — этого ей не выдержать. А после она лежала безвольно, словно из нее вынули кости.

Когда он растянулся рядом, она вяло повернулась на бок. Он обхватил ее руками со спины. Она слышала, как он тяжело дышит у ее уха.

— Я люблю тебя, — сказал он, целуя ее в плечо.

Он легко касался пальцами ее кожи, отчего по телу побежали мурашки. Он целовал ее шею, щеки, волосы. Когда он взял в руку ее грудь, она почувствовала, что он возбудился, и придвинулась ближе. Он крепче сжал ее, и ей снова захотелось почувствовать его внутри себя.

Его рука снова была между ее ног, он горячо дышал ей в ухо.

— Ты моя единственная, Кейт. Единственная, которую я хочу. Единственная, кого я когда-либо хотел.

Когда он вошел в нее, она растворилась в его тепле и желании. Она не могла больше понять, где кончался он и начиналась она. Они двигались, как одно целое; они были одним существом. Когда он вскрикнул, его крик был и ее тоже, и она унеслась куда-то вместе с ним.

Она задремала в его руках, счастливая, с ощущением мира и покоя. Он хотел ее возвращения. Он любил ее.

Проснувшись, она повернулась в его объятиях, чтобы смотреть на него. Пламя камина подчеркивало мужественный силуэт, золотистую кожу и тугие мышцы. Ей давно хотелось вот так любоваться им. Он был так прекрасен, что у нее перехватило дыхание.

Он приложил ладонь к ее щеке. Его глаза цвета темного меда были серьезны, они смотрели в глубину ее глаз.

— Твое исчезновение чуть не убило меня, — шептал он. — Я не перенесу этого снова.

Утешая, она обхватила его руками и спрятала голову у него на груди.

Скоро они снова целовались. Это были теплые, длинные, влажные поцелуи. Расслабляющие, всепоглощающие, крепкие поцелуи. А потом он снова оказался внутри ее, и они задвигались вместе. На этот раз они двигались в бешеном темпе. Кэтрин перешла все границы. Она отдавалась полностью, ничего не оставляя себе. Она позволила его страсти и любви затопить ее и заполнить до отказа.

Через несколько часов она проснулась от порыва холодного воздуха. Она потянулась и села. В дверях стоял Уильям с подносом, полным еды, и с тяжелым кувшином.

Она улыбнулась ему, укутывая плечи одеялом.

— Погода испортилась, — сказал он, расправляя ее плащ на кресле перед огнем. — Мне сказали, что Роберт уехал вчера в самую бурю.

От запаха теплого хлеба и жареного мяса в животе у нее забурчало. Она подсела к маленькому столику. Судя по тому, как Уильям набросился на завтрак, он так же проголодался, как и она. Несколько минут они ели молча.

— Я знаю, как ты хочешь скорее попасть домой и увидеть Джейми, — сказал он, — но нам надо подождать, пока не утихнет буря. — Она сжала губы и кивнула. — Ты не рассердишься, если я признаюсь — я рад, что моя жена еще какое-то время будет целиком принадлежать мне? — Он перегнулся через стол, чтобы поцеловать ее долгим поцелуем. — Завтра наступит уже скоро, тогда мы и отправимся в путь.

Когда они затворились в спальне в Бомарисе, Уильям ни о чем не хотел спрашивать, чтобы ничто не помешало их полному счастью. Отдавшись страсти, они почти не разговаривали, если не считать слов любви.

Только пустившись в долгий путь домой, они начали делиться тем, что происходило с ними, пока они были в разлуке. Сначала Уильям рассказал о новостях повседневной жизни в замке Росс. Потом он захотел узнать о ее жизни в плену.

Прежде всего он спросил ее о времени, проведенном у Тюдоров, поскольку знал, что у них с ней не обращались сурово. Она развлекла его рассказом о проделках маленького Оуэна. И тут же лицо ее стало серьезным.

— Если бы ты появился днем позже, я оказалась бы в Харлехе. — Она плотнее завернулась в свой плащ и смотрела куда-то за горизонт. — Это чуть было не случилось.

Он спросил о Глендовере. Судя по тому, как она о нем говорила, было ясно, что предводитель мятежников ее восхищает.

— Маредадд сказал мне, что Глендовер всегда знает, правду ли ему говорят, но я сумела его переиграть. — Она коротко рассмеялась, и в ее голосе прозвучали нотки гордости. — С каждым разом мне удавалось это все лучше. Когда я сказала ему, что не беременна, я смотрела ему прямо в глаза — а у него такие глаза, которые читают в душе. Конечно, если бы меня вернули в Харлех, он увидел бы, что я ношу дитя, и никогда больше не поверил мне.

Близился полдень, так что Уильям приказал своим людям остановиться, чтобы поесть и напоить лошадей в ближайшем ручье. Он взял Кэтрин за руку и отвел в сторону. Они уселись перекусить у ручья на плоский камень. Светило солнце, но было еще холодно. Придвинувшись к нему, она взяла кружку с медовым напитком, которую он наполнил — одну на двоих.

— Глендовер мог подумать, что вы носите ребенка принца? — спросил он, раскладывая на тряпице вяленое мясо, хлеб и сыр.

Вопрос прозвучал неловко, может быть, ему не следовало задавать его.

— Глендовер начал сомневаться в том, что ему наговорили обо мне и принце, — задумчиво сказала она. — Однако он не хотел терять шанс получить в заложники единственного ребенка наследника английского трона, он бы держал меня и ребенка под замком.

Если бы это случилось, Уильям мог бы не дождаться ее возвращения, пока не был бы подавлен мятеж.

— Уильям, мне больно.

Опомнившись, он ослабил пожатие. Он поцеловал ее пальцы, сказав: «Прости, любовь моя».

— Эдмунд был весь изранен, когда вас схватили, — сказал он.

Ее глаза широко открылись.

— Вот как?

— Он долго не мог поправиться, — сказал Уильям. — Но сейчас он так же силен, как прежде, только хромает на одну ногу.

Они посидели молча, а потом Уильям набрался храбрости и задал вопрос, который мучил его месяцами. Его люди уже собирали вещи, готовясь продолжить путь, но он не спешил. Этот вопрос можно было задать только с глазу на глаз, и он не мог больше ждать.

— И Эдмунд, и Стивен говорили, что валлийцы, которые схватили тебя в то утро…

Он сделал паузу, размышляя, как спросить у нее о том, что было очень важным для него, чтобы его слова не прозвучали как обвинение или оскорбление.

— Ну, они подумали — те люди знали, где тебя найти, знали, что ты поехала тогда в аббатство.

— Так и есть! Я много думала над этим, — сказала она, наклоняясь к нему и дотрагиваясь до его руки. — Должно быть, в замке или в деревне есть предатель.

В его воображении появилась непрошеная картина — его жена смеется, рассказывая, как ловко она обманула Глендовера.

— Я спросила Маредадда, как они узнали, — сказала она. — Он ответил, что сам не встречался с предателем, это сделал Рис Гетин.

Уильям терялся в догадках, не участвовала ли в этом она сама. Но он хотел, чтобы она знала — ей не нужно его обманывать. Ни в чем, никогда.

— Я хочу, чтобы отныне мы были честны друг с другом, — сказал он, кладя руку на ее колено. — Ты сказала, что я заставил тебя страдать еще больше, чем Рейберн. Может быть, ты хотела скрыться, убежать от меня, а потом переменила свое решение. Если и так, я пойму. Нет, я буду испытывать благодарность за то, что ты переменилась.

Он взглянул на нее и был поражен, каким гневным сделалось ее лицо. Он заторопился исправить ошибку.

— Я не говорю, что так и было, — заговорил он, удерживая ее руки. — Я только хочу сказать — мне все равно, как это произошло и что ты делала, важно только, что теперь ты со мной. Ничто другое не имеет значения.

Кэтрин плеснула полную кружку медовухи ему в лицо и вскочила на ноги.

— Очень многое имеет значение!

Глаза ее сделались как щелочки, она говорила тихо и угрожающе.

Ему приходилось видеть ее в гневе и прежде, но не в таком. Мелькнула мысль о кинжале, который она обычно держала при себе, и он понадеялся, что похитители разоружили ее.

— Честность! Ты хочешь, чтобы мы были честны друг с другом? — Гнев кипел в ее голосе. — Два дня ты не выпускал меня из своей постели и все это время считал, что я сама организовала свое похищение? Что я покинула дом по своей воле и начала сожалеть об этом лишь потому, что Глендовер угрожал выдать меня замуж за «самого свирепого»?

— Чем угрожал Глендовер? — произнес Уильям, поднимаясь на ноги.

Обрушившиеся на него гневные слова Кэтрин могли бы сильно задеть его, но он весь ушел в ожидание ответа на свой вопрос. Когда она повернулась и пошла от него прочь, он побежал за ней и схватил ее за руку.

— Кто тот, кого вы называете «самым свирепым»?

Она обернулась к нему и обеими руками толкнула в грудь.

— Ты оскорбляешь меня гнусными подозрениям и все, что можешь сказать: кто этот «самый свирепый»?

Он запоздало понял, что если она не принимала участия в собственном похищении, он совершил непоправимую ошибку, спросив ее об этом. Почему он теряет способность соображать, когда дело доходит до этой женщины? Он никогда бы не совершил такого промаха в отношении любого другого человека.

— Мне очень жаль, прости меня, Кэтрин, — запинаясь произнес он. — Я… я только хотел найти другое объяснение. И я хотел, чтобы ты знала, что я люблю тебя, люблю, что бы ты ни сделала.

— Я не хочу, чтобы ты любил меня, несмотря на то что я делаю, — накинулась она на него. — Я хочу, чтобы ты любил меня такой, какая я есть. Если ты думаешь, что я способна на предательство и нарушение обещаний тем, кто мне дорог, или, хуже того, способна бросить своего ребенка — тогда ты совсем меня не знаешь. Я не знаю, кого, как тебе представляется, ты любишь, Уильям Фицалан, — закончила она, — но явно не меня.

Сердце Кэтрин разрывалось от боли и обиды, от горького разочарования. Она тосковала по Уильяму все эти долгие месяцы, а он так плохо думал о ней.

Она подошла к человеку, державшему ее лошадь, и выхватила у него повод. Отмахнувшись от его попыток ей помочь, она села на лошадь и тут же пустила ее в галоп.

Пусть догоняют, если смогут. Она и так слишком долго отсутствовала. Ее ждет сын.

Глава 28

Уильям оказался рядом с ней прежде, чем она выехала на дорогу. Вскоре она услышала позади топот копыт остальных лошадей на безопасном расстоянии. Люди Уильяма были отважными солдатами, но они предоставили ему самому встретиться с опасностью такого рода.

Он попытался заговорить с ней, но она смотрела на дорогу перед собой и не обращала на него внимания. В конце концов он прекратил попытки.

В какой-то момент долгого пути она решила, что не должна позволить гневу испортить себе возвращение домой. Она так долго этого ждала. Когда вдалеке показался замок Росс, ей показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Она подалась вперед и пришпорила лошадь, пустив ее вскачь.

— Разве можно в вашем положении так гнать лошадь? — крикнул Уильям, скачущий рядом с ней.

Она даже не взглянула на него. Не будет же она плестись последнюю милю, отделяющую ее от дома. На стене рядом со сторожевой будкой кто-то запрыгал и замахал руками. Наверное, Стивен. Она помахала в ответ.

Буря эмоций владела ею, когда она проезжала через открытые ворота. Все, кто был в замке, высыпали во двор ее встречать. Стивен кубарем слетел по лестнице со стены и встретил ее первым.

Она остановилась и почти упала ему на руки.

— Мне тебя так не хватало! — Она сделала шаг назад, чтобы его рассмотреть. — Ты вырос на полфута! И стал еще красивее, чем раньше.

Лицо Стивена раскраснелось от смущения, смешанного с удовольствием.

— Где Джейми…

— Мама!

Она повернулась и увидела бегущего к ней Джейми. Она упала на одно колено и подхватила его. Он с разбегу чуть не опрокинул ее. Когда он уткнулся лицом ей в шею и вцепился в нее, она убедилась, что Марджед была права — сын ее не забыл.

Весь вечер все суетились вокруг нее. Элис настояла, чтобы она села ближе к огню, и набросила одеяло на ее плечи. Томас подставил скамеечку ей под ноги. Ей принесли пирожки и горячее вино с пряностями. Слезы наворачивались на глаза Кэтрин, она была счастлива оказаться дома среди близких людей.

Пока слуги наперебой старались ей услужить, Уильям стоял рядом, молчаливый и настороженный. Через какое-то время он дал знак всем удалиться, сказав: «Леди Кэтрин устала после путешествия».

При этих словах она почувствовала, насколько измучена. Она протянула руки Джейми. Он забрался к ней на колени и быстро заснул, пригревшись у ее груди.

Так приятно было чувствовать его прижатое тельце. Глядя на его милое личико, спокойное во сне, она заметила, что в ее отсутствие оно утратило часть былой округлости. Волосы у него стали длиннее и потемнели. Она откинула их назад и вздохнула — сколько она потеряла.

Но теперь она снова держит сына на руках. Она дома. Должно быть, она задремала, потому что вздрогнула и проснулась, когда Уильям коснулся ее руки.

— Вам обоим пора в кровать, — сказал он, забирая с ее колен спящего мальчика.

Теплая тяжесть сменилась холодом, и у Кэтрин возникло острое чувство потери. Взглянув вверх, она увидела, что Уильям держит Джейми на плече. Другую руку он протянул ей. Она взялась за нее и встала.

Когда они поднимались по лестнице, он сжал ее руку и сказал:

— Когда тебя не было, я относил Джейми в кровать и воображал, что ты с нами, вот как сейчас.

Он старался помириться с ней, но она не была готова пойти навстречу. Они молча прошли мимо своих комнат к спальне Джейми. Уильям уложил Джейми в кровать, она укрыла сына одеялом и поцеловала на ночь.

— Отец, — сонным голосом позвал Джейми, протягивая руки к Уильяму.

Уильям обнял мальчика и поцеловал в щечку. Джейми крепко спал еще до того, как они выскользнули из спальни и закрыли за собой дверь.

— Джейми начал называть меня так две недели назад, — сказал Уильям, словно оправдываясь. — Не вижу причин возражать.

— Я никогда не стала бы возражать.

В действительности теплые отношения между Джейми и Уильямом смягчили ее, ей захотелось простить ему его прегрешения. Гнев ее остыл, но чтобы забыть, требовалось время. Ей было больно, что он мог так плохо о ней подумать.

— Сегодня я буду спать с Джейми, — сказала она.

Она не взглянула на него. Ей не хотелось увидеть боль в его глазах, а она знала, что ему больно. То, что он ей предложил, было хорошо. Только она-то надеялась на большее. Она понимала, что ей нужно быть благодарной. Но она не была готова пойти на компромисс этой ночью, пока нанесенная им рана была еще совсем свежей.

Он не возразил, только наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Почувствовав его теплое дыхание, запах дыма, идущий от его волос, ей захотелось прижаться к нему. Но сердце еще не отошло. Пройдет время, и она окрепнет настолько, чтобы быть с ним и оказаться в состоянии защитить ту истинную часть себя, которую она ценила больше всего. Ту, которую он не видел. Но не этой ночью.

Когда появилась нянька Джейми, Кэтрин попросила ее помочь ей раздеться, а потом отослала.

Она улеглась в постель рядом с сыном и вдыхала его запах — влажной земли, собак и его собственный, свойственный маленьким детям. В сотый раз за этот день она благодарила Господа за свое возвращение домой, за благополучие ее сына.

Она лежала без сна, размышляя об изменениях, произошедших дома. Не только о том, как привязались друг к другу Уильям и Джейми, но и о том, что отношения между Уильямом и Стивеном стали другими, что они сблизились.

Изменилось и отношение слуг к Уильяму. Элис в особенности стала очень внимательной к нему. Она не раз посетовала, что он сильно похудел.

Дело не в том, что Кэтрин не признала и не оценила многих хороших качеств своего мужа, — он не признал их за ней. Она вздохнула и прижалась щекой к волосам Джейми. Неожиданно ей вспомнились слова аббатисы. Ей следовало быть благодарной, что ее муж оказался благородным человеком, который хорошо обращается с ее сыном. Этого уже должно было быть достаточно. Так и есть.

Спустя несколько часов она почувствовала, что за ее спиной в постели, не раздевшись, примостился Уильям.

Она была слишком сонной, чтобы протестовать. Напротив, ей стало тепло и уютно. Муж обхватил ее руками, а она обняла Джейми — и погрузилась в глубокий сон.

Когда утром она проснулась, Уильяма рядом не было. Она провела рукой там, где он лежал, но тепла уже не осталось. Она со вздохом поцеловала головку спящего сына и выбралась из кровати.

Кэтрин натянула на себя платье и пошла вниз по лестнице, чтобы одеться у себя.

Ей оставалась последняя ступенька, когда у двери в их солар она увидела Эдмунда. Она инстинктивно сделала шаг назад, готовая повернуться и уйти. Но Эдмунд уже увидел ее.

Она намеревалась осведомиться о его здоровье, выразить сожаление по поводу того, что он так пострадал. Однако его взгляд обшарил ее тело с намеренной грубостью, заставив ее забеспокоиться, что она стояла перед ним с непокрытыми волосами и в расстегнутом платье. Она торопливо оправила одежду.

Когда он двинулся к ней, стала заметна его хромота. Он не остановился, пока его нога не коснулась ступеньки, на которой она стояла. Кэтрин не отодвинулась, хотя он оказался так близко, что она ощущала его запах и его дыхание на своем лице.

— Любопытно, — сказал он, глядя на нее в упор, потому что его глаза находились теперь на уровне ее глаз, — что после долгой разлуки вы не спите с вашим мужем.

— Прочь с моей дороги.

— Уильям потому не желает с вами спать, что вы носите ребенка от другого мужчины? — свистящим шепотом произнес он. — Или вы сами отказываете своему мужу? Может быть, после того как вы повалялись с валлийцами, вас не устраивает добропорядочный мужчина?

Она размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он поймал ее руку. Они стояли друг напротив друга, ни один не желал уступать.

— В чем дело, Эдмунд? То вы заявляете, что я холодна, как лед, то называете меня шлюхой.

Она сощурила глаза и прошипела:

— Но мы оба знаем причину вашего возмущения.

— И что же это за причина, умоляю, скажите мне?

— Она заключается в том, что вы никогда не получите меня, — сказала Кэтрин. — Выдумаете, я не знаю, что вы с самого начала вожделеете ко мне?

Потому, как задергались веки у Эдмунда, она поняла, что попала в самую точку. И испытала удовлетворение.

— Если бы мой муж знал, какими глазами вы на меня смотрите, он вырвал бы их.

Ударив его плечом в грудь, она прошла мимо.

— Тогда почему вы не говорите ему? — крикнул Эдмунд сзади. — Он не поверит вам, не так ли?

Ей следовало бы сказать об этом Уильяму вчера, когда они ехали домой. Но сейчас? Уильям ведь верил, что она обманывала его в куда более серьезных делах.

Дверь солара открылась. Глаза ее мужа цвета темного янтаря прошлись по ней, отметив ее раскрасневшееся лицо, распущенные волосы, ночное одеяние и босые ноги. Затем они переместились на Эдмунда.

— Ты поставил мою жену в неловкое положение, застав ее здесь до того, как она оделась, — сказал Уильям. — В следующий раз жди меня в зале.

Уильям кивнул ей и стал спускаться по лестнице. Прежде чем Эдмунд последовал за ним, он оглядел ее с головы до пят. Ей захотелось крикнуть что-нибудь ему вслед. Она изо всех сил хлопнула дверью, но это совсем не удовлетворило ее.

Трясясь от гнева, она заходила по комнате. Она не могла больше делать вид, что Эдмунд всего-навсего ее раздражает. Хотя она не была уверена, что он опасен, он был ее врагом. Так или иначе ей необходимо избавиться от него, удалить его из замка.

Аббатиса, должно быть, выехала из монастыря сразу после получения весточки от Уильяма, в которой он сообщал о возвращении Кэтрин. Гостья появилась как раз к обеду.

— Вы беременны! — воскликнула аббатиса Толкотт, когда Кэтрин поднялась, чтобы ее обнять. — Какой замечательный сюрприз. Уильям не говорил мне, что Господь благословил вас ребенком.

— Уильям не знал, — сказала Кэтрин. — Я обнаружила, что беременна, уже после того как меня похитили.

Уильям уловил неловкость в голосе Кэтрин и теперь гадал, говорит ли она правду. Неужели она раньше знала, что носит ребенка, но ничего не сказала ему?

Аббатиса села рядом с Кэтрин и сжала ее руку.

— Это хорошо, что Уильям не знал. Знай он, бедняга мучился бы еще больше.

— Вижу, что Уильям и вас завоевал, — весело сказала Кэтрин. — Даже Элис теперь обожает его. Я уверена, что женщины суетились вокруг него, когда бедный Уильям отворачивался от своих любимых блюд. И все это когда я была в диком Уэльсе, спала на жесткой земле и растила в себе ребенка на еде, приготовленной мятежником, который совсем не умел готовить!

Кэтрин хотела превратить все в шутку, но аббатиса схватила ее руку и спросила:

— Было в самом деле так плохо? Мы очень тревожились за вас.

— Нет, не совсем, — уверила ее Кэтрин. — Конечно, долгий переход был нелегким, потому что дороги по большей части были ужасными. Но когда я попала к Глендоверу, я всегда спала в домах. Только позже, когда Маредадд Тюдор вез меня к себе, мы спали под открытым небом — и мне приходилось есть ужасную еду, которую он готовил!

Уильям был весь внимание; он в первый раз узнавал про тяготы путешествия, которые выпали на долю его жены. Ее попытки смягчить перенесенные трудности не обманули его.

— Маредадд, прежде чем поехал к себе домой, провез меня по всему западному Уэльсу, — сказала она с легкой улыбкой и покачала головой. — Когда мы наконец направились к Англси, нам пришлось пробираться по склону Сноудона.

— Моя дорогая, — сказала аббатиса, похлопывая ее по руке, — это, наверное, было ужасно.

— Хотя я пошла бы на сделку с дьяволом за ванну и чистое платье, — сказала Кэтрин, и из ее голоса исчезла легкость, — Маредадд не внушал мне страха.

У Уильяма от чувства вины заломило виски. Почему-то он отгонял от себя мысли, что у Кэтрин были основания по-настоящему страшиться своих похитителей.

Кэтрин побледнела. Аббатиса с опозданием спохватилась, что ее вопросы заставили Кэтрин страдать, и переменила тему.

— Теперь, когда вы благополучно возвратились домой, — сказала она, — можно заняться помолвкой Стивена.

Бросив взгляд на ставшее красным лицо Стивена, Кэтрин поднялась.

— Не могли ли бы мы подняться в солар, леди аббатиса? В такой солнечный день, как сегодня, там очень славно.

Когда леди покинули зал, до оставшихся за столом донеслись слова аббатисы:

— Я составила список всех наследниц подходящего возраста, живущих в пограничной полосе. Я полагаю, вы хотите, чтобы он жил поблизости…

— Не горюй, меньший брат, — сказал Уильям с большей уверенностью, чем та, которую он сознавал в себе. — Последнее слово скажу я.

Уильям нервничал. Казалось бы, ему следовало чувствовать себя счастливым, но отношения с Кэтрин решительно не ладились. Во время пребывания в замке Бомарис все было так, как он надеялся. Даже лучше. И вот все погибло из-за единственного вопроса.

Кэтрин даже не захотела спать у него в их первую ночь дома. По крайней мере она не прогнала его, когда он улегся рядом с ней в спальне Джейми. Ему хотелось верить, что это признак потепления ее отношения к нему, но, может быть, она слишком устала, чтобы протестовать.

Он надеялся поговорить с Кэтрин после отъезда аббатисы, но, похоже, такой возможности у него не будет. Вокруг Кэтрин все время суетились слуги, и вряд ли ему удастся отослать Джейми и Стивена. Он слишком хорошо понимал, что им нужно побыть рядом с ней, поверить в ее возвращение.

Даже если бы он застал Кэтрин одну, что он мог ей сказать?

За ужином к нему подсел Стивен.

— Что вы сделали? — прошипел он ему в ухо.

— Теперь, когда тебе целых тринадцать лет, — сказал Уильям, — думаешь, ты можешь давать мне советы?

— Никто не выплескивал мне в лицо медовуху.

Если его младший братец не выучился держать язык за зубами, тем хуже для него.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросил он.

Стивен повел плечами. Мальчишка, кажется, знал все, но никогда не раскрывал свои источники сведений.

— Я бы очень расстроился, если бы леди Кэтрин обиделась на меня, — сказал Стивен. — На вашем месте я бы сделал все, чтобы исправить положение.

— Так ты советуешь капитулировать перед женщинами?

— Этому научила меня мать, — усмехнулся Стивен. — Но леди Кэтрин настолько милее, что, мне кажется, вы хотите сделать ее счастливой.

— Это все, чего я хочу, — сказал Уильям, не отрывая глаз от Кэтрин, которая как раз входила в зал. — Все, чего я хочу на свете.

После ужина Кэтрин повернулась к нему и тихонько сказала:

— Я больше не могу вынести, как все суетятся вокруг меня. Я забираю Джейми в солар.

Она не позвала его, но и не дала понять, что его присутствие там нежелательно. Он пошел за ней наверх, а за ним пошел и Стивен. Стивен, несомненно, собирался нашептать ему на ухо какие-нибудь наставления, словно он в них нуждался.

Они вчетвером хорошо провели время вместе, и Уильям несколько приободрился. Затем Кэтрин объявила, что идет укладывать спать Джейми.

Она вернется или снова будет спать в одной кровати с Джейми?

Он почувствовал облегчение, услышав ее легкие шаги на лестнице. Заметив, как она заколебалась на пороге, он понял, что решение вернуться далось ей нелегко.

Он поспешил подойти к ней, ему надо было убедиться, что она не жалеет о своем решении, и взял ее руку.

— Спасибо, — сказал он, поднося руку к губам.

Не спуская с нее глаз, он перевернул ее кисть и поцеловал ладошку. Она не выдернула руку, и он сказал себе, что все идет на лад.

Он легко провел языком круг на ее ладошке и почувствовал, как быстрее забилась жилка у нее на запястье. По крайней мере в постели он может сделать ее счастливой. Потому, как она смотрела на него, он предположил, что она позволит ему это.

Она позволила. Он был так опьянен ощущением ее кожи, тем, как она отзывалась на каждое его прикосновение, как выкрикивала его имя, когда он входил в нее, что ничего не замечал. Или не позволял себе замечать.

Но позже он почувствовал. Любовь к ней переполняла его, не давала смириться с грустной правдой. Но когда он привлек ее к себе и они оба еще не справились с дыханием, он уже знал. Что-то изменилось с тех пор, когда они в последний раз были вместе. Что-то было не так.

Что-то ушло.

Те два дня в Бомарисе она отдавалась ему полностью, ничего не оставляя в себе. У него было чувство, словно он держал в руках ее сердце. А она держала его сердце. Если бы не Бомарис, он мог бы не понять, что сейчас она отобрала у него часть себя.

В последующие ночи он снова и снова укладывал ее в постель в надежде сломать барьер. Не умея найти слова, чтобы вернуть ее доверие, он использовал всю силу своей любви и желания. Но как ни сильна была его страсть, оставалась часть ее, куда он не мог пробиться. Стена, которую он не мог преодолеть. Место, которое она оградила от него.

Он удовлетворял ее тело, даже давал ей наслаждение. Это он знал. Но когда он говорил ей, что любит ее, она становилась тревожной. Она словно огорчалась, и он перестал говорить.

Но иногда, глубоко проникая в нее, он не мог удержать в себе эти слова. «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Она не отвечала тем же.

Глава 29

— Кэтрин, вы должны помочь мне понять руководителей мятежников, чтобы я мог поскорее покончить с мятежом, — сказал принц Гарри. — Этот конфликт с нашими братьями-валлийцами только ослабляет нас перед лицом неизбежной войны с Францией.

По просьбе Уильяма принц дал Кэтрин неделю, чтобы прийти в себя, прежде чем явился в замок Росс с расспросами о мятежниках.

— Глендовер — хороший человек, — сказала ему Кэтрин. — Он хочет лучшей доли для своего народа.

— Однако все, чего он достиг, — разрушенные деревни и уничтоженный урожай! — раздраженно сказал принц. — И так было всегда. Они не могут одержать победу, так что страдают они понапрасну.

— Глендовер, как и вы, верит, что с ними Бог, — благоразумно сказала Кэтрин. — Он легко не отступит.

Уильям слушал, как принц Гарри вытягивал из Кэтрин информацию по обрывкам ее впечатлений во время пребывания в плену. Он расспрашивал ее обо всем, начиная отличных качеств лидеров мятежников и кончая намерениями Глендовера в отношении французского папы и количеством вооруженных людей, защищающих Аберистуит и Харлех. Особенно подробно он расспросил ее о Тюдорах.

Следя за их разговором, Уильям был потрясен тем, что принц явно доверял точности ее ответов. Легко верилось, что он вырабатывал планы баталий, основываясь на добытых ею сведениях.

— Что вы скажете о Рисе Гетине? — спросил Гарри.

Уильям пересел поближе и насторожился. После того злополучного разговора на пути из Бомариса он опасался расспрашивать Кэтрин об этом мятежнике, да и о других тоже.

— Я знаю Риса Гетина как бесстрашного, и умелого командира, — сказал принц, — но что он представляет собой как личность?

Кэтрин впервые помедлила с ответом.

— Гетин более грубый и жесткий человек, чем Глендовер или Тюдоры, — наконец сказала она, глядя куда-то в сторону.

Помолчала, добавила:

— Я считаю его самым опасным из всех.

Уставившись в даль, она продолжила:

— Глендовер угрожал, что добьется признания недействительным моего замужества у французского папы, чтобы выдать меня за Риса Гетина.

Так это Гетин «самый свирепый». Кровь застучала в висках у Уильяма при мысли, что Кэтрин была на положении невольницы и служила предметом торга.

— Глендовер позволил Маредадду Тюдору увезти меня из Харлеха, подальше от Гетина, — сказала она. — Он боялся, что Гетин похитит меня, чтобы «обвенчаться» у деревенского священника, тыча ножом ему в спину.

— Так что Глендовер хотел защитить вас от Гетина? — спросил принц.

— Дело не только в том, что Глендовер не хотел позволить Гетину навязать себе нежелательное решение, — сказала она с грустной улыбкой. — Видите ли, он сам не решил, что со мной делать.

Холодок пробежал по спине Уильяма, когда он подумал, что еще немного — и он потерял бы ее. Бледное лицо Кэтрин, появившееся на нем страдальческое выражение сказали ему, что разговор о Рисе Гетине дался ей нелегко.

— Моя жена устала, — вмешался он, прежде чем принц Гарри начал снова засыпать ее вопросами.

— Простите меня, Кейт, — сказал принц, поднимаясь на ноги. Его взгляд упал на ее живот, и он чуть покраснел. — Я не отдавал себе отчета, что замучил вас.

Принц стоял во главе войска, он командовал в тяжелых сражениях. Легко было позабыть, что ему всего восемнадцать лет и он неискушен во многих житейских делах.

Кэтрин притронулась к его руке и улыбнулась ему.

— Я не больна, Гарри, просто у меня будет ребенок.

— Так вы чувствуете себя хорошо? — неуверенным тоном спросил он.

— На самом деле сейчас я превосходно себя чувствую, — сказала она, широко улыбаясь. — Намного лучше, чем в первые недели, когда меня тошнило и одолевала слабость.

По выражению лица принца было видно, что это больше, чем он хотел бы услышать. Он пожелал Кэтрин спокойной ночи и извинился, сказав, что должен идти поговорить со своими людьми.

Уильяму стало не по себе при мысли о Кэтрин, плохо себя чувствовавшей из-за беременности и вынужденной проехать сотни миль верхом по скверным дорогам, спать под открытым небом — в грязи и под дождем. Никогда в жизни он себе этого не простит.

Едва сдерживаясь от желания взять Кэтрин на руки и понести, Уильям помог ей подняться на ноги и повел вверх по лестнице. Когда они очутились в спальне, он не стал слушать ее протесты и уложил в кровать.

Сев на край кровати, он погладил ее по щеке.

— Мне очень жаль, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя или облегчить твое положение.

— Я тебя не виню, — уверила она его, но он не мог принять от нее отпущения грехов.

— Я прошу прощения за предположение, что ты могла участвовать в своем похищении.

Она сощурила глаза, оценивая искренность его слов. После долгого молчания она сказала:

— Я хочу знать, кто меня предал. Кто-то предал. Кто-то сообщил мятежникам, что в тот день я собиралась поехать в аббатство.

Она не могла освободить его от чувства вины, но, может быть, она даст ему возможность хотя бы частично ее искупить.

— Я сделаю все, чтобы найти предателя. — «И заставлю заплатить сполна за ее мучения». — Я снова опрошу всех в замке и в деревне.

— Разузнай получше об арендаторе Тайлере, — сказала она. — Я всегда подозревала, что он доставляет мятежникам донесения от Рейберна.

«Если окажется, что Тайлер причастен к этому, он не увидит следующий закат».

Уильям поцеловал ее в лоб и оставил отдыхать.

Они с принцем Гарри допоздна засиделись в зале, обсуждая то, что узнали от Кэтрин.

— Какая женщина! — произнес принц, качая головой и улыбаясь.

— Да, — спокойно согласился Уильям.

— Ни у одного принца не было более идеального тайного агента, — похвастался Гарри. — Такого смелого, и решительного, и бесконечно верного. Бесконечно верного, говорю я вам, — повторил он, широко расставив руки. — Боже мой, она может бесстыдно лгать врагу, заставить его поверить каждому ее слову. Но она не стала бы лгать мне или вам, даже чтобы спасти свою жизнь!

Уильям содрогнулся. Хотя у Гарри и в мыслях не было упрекать его, абсолютная вера молодого принца в Кэтрин заставила Уильяма чувствовать себя ничтожеством за свои сомнения.

— Как вы знаете, король со всем двором в этом году будет встречать Рождество в замке Элтхем, — сказал принц. — Приезжайте в Монмут, и мы вместе отправимся туда.

Принц напомнил ему, что его приезда ждут. Поскольку Нортумберленд все еще угрожал мятежом из Шотландии, королю необходимо было убедиться в верности Уильяма. Уильям неохотно согласился встретиться с принцем в Монмуте через два дня.

— Этим человеком был Тайлер…

Кэтрин подняла глаза и увидела в дверях Уильяма. Он сел рядом и взял ее руку.

— После отъезда принца я побывал в деревне. От нескольких человек я услышал, что Тайлер несколько недель назад купил корову. Никто не знает, откуда у него взялись деньги:

— Это подозрительно.

— Да. А теперь он исчез, что только подтверждает подозрения. Никто не видел его с самого дня твоего возвращения. Возможно, он испугался, что ты узнала о его роли в похищении от своих похитителей.

— Или он знал, что я его заподозрю.

— Я отправил людей искать Тайлера, — сказал Уильям. — В конце концов его найдут и доставят сюда.

Эта новость не принесла ей ожидаемого успокоения. Уильям тоже выглядел встревоженным.

— Что случилось? — спросила она.

— Я собираюсь взять с собой Стивена в замок Элтхем.

— Очень хорошо, — сказала она. — Пусть король и все прочие видят в нем брата Уильяма Фицалана, а не сына Карлтона.

Ее улыбка увяла, когда она заметила, что Уильям отводит глаза.

— Как всегда, защищать замок я оставляю Эдмунда.

Она уперлась рукой в бок и неодобрительно посмотрела на него:

— Ты не хотел говорить мне это, потому что прекрасно знаешь — мне это не понравится.

— Но он моя правая рука, — сказал Уильям. — Я возлагаю на него ответственность, потому что доверяю ему. Он будет смертельно оскорблен, если я этого не сделаю.

Настойчивость в его голосе вывела ее из себя.

— Я ему не доверяю, — сказала она, не скрывая раздражения. — И не желаю оставаться на его попечении.

— Как ты можешь так говорить, когда он чуть не расстался с жизнью, пытаясь тебя защитить? — запротестовал Уильям. — Он без колебаний сделает это снова. Он высоко ценит мое доверие.

— Разве нет других? Ты наверняка мог бы взять Эдмунда с собой, а вместо него оставить кого-нибудь еще.

Он потянулся, чтобы спрятать прядь волос, выбившуюся из ее головного убора. Она хлопнула по его руке.

— Есть и другие хорошие воины, но Эдмунд намного превосходит их. И он поклялся, что будет по-другому вести себя с тобой. Почему ты так настроена против него?

— Я уже говорила, что не доверяю ему.

Кэтрин искоса взглянула на мужа и поняла, что этого недостаточно для преодоления его упрямства.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит, — добавила она помимо своего желания.

Он вздохнул и развел руками:

— Кэтрин, я не могу отсылать людей за то, что они на тебя смотрят, так у меня никого не останется. Они все на тебя смотрят. Они не могут удержаться.

Она в гневе встала и посмотрела на него сверху вниз.

— Ты неправильно понимаешь мои слова, и я начинаю думать, что нарочно. — Она погрозила ему пальцем. — Вот что я тебе скажу, муж мой, — если бы ты видел, как Эдмунд смотрел на меня, тебе бы это не понравилось.

Ноздри у него раздулись, глаза стали колючими.

— Он тебя трогал? — спросил Уильям ледяным голосом.

Эдмунд не притрагивался к ней, за исключением одного раза, давно. Да и тогда он просто провел пальцем по ее руке. Она все же не была готова увидеть его мертвым за такое проявление неуважения. Она сжала рот и неохотно покачала головой.

Выражение лица Уильяма смягчилось.

— Я предупрежу Эдмунда, чтобы он не сделал и не сказал ничего, что могло бы тебя оскорбить.

— Ты все же оставляешь его здесь?

Она была готова топнуть ногой, как ребенок.

— Уезжая, я должен оставить вместо себя лучшего командира. Я делаю это, потому что держу обещание тебя защищать.

— Однажды тебе уже не удалось его сдержать.

Слова выскочили у нее прежде, чем она осознала, что говорит. В воздухе повисло напряжение.

— Я не это хотела сказать. — Хотя она сожалела о вырвавшихся словах, она была в таком гневе, что у нее дрожали руки. — Но я не могу вынести твое пренебрежение моим мнением по такому важному для меня делу.

— Король доверяет мне в вопросах защиты страны, — сказал Уильям с умоляющими нотками в голосе. — Почему же ты не доверяешь?

— Потому что тебе следовало бы больше доверять мне, а не Эдмунду, — выпалила она. — Но ты никогда не верил мне, ведь так?

С этими словами она направилась в свою спальню и захлопнула за собой дверь.

Уильям постучал в дверь. Когда она не ответила, он крикнул:

— Я отошлю Эдмунда.

Она приоткрыла дверь.

— Когда?

— Он уедет сегодня же.

Дверь осталась слегка приоткрытой.

— Если ты думаешь, что я не знаю, почему ты решился на это, то ты ошибаешься.

— Я показываю, что уважаю твои пожелания.

— Ты делаешь это, чтобы я не сердилась и пришла ночевать в твою спальню.

Признаться, что отчасти это так? Ну уж нет.

— Если тебе неприятно видеть здесь Эдмунда, я его отошлю.

Дверь с грохотом захлопнулась. Он явно сказал что-то не то. Господи! Он потоптался у ее двери, пытаясь придумать, что еще сказать, но ничего не приходило в голову.

Глубоко вздохнув, он пошел вниз писать донесение и беседовать с Эдмундом.

— Ты расстраиваешь мою жену, — сказал он Эдмунду.

— Беременным женщинам присущи странности, — пожал плечами Эдмунд. — Не понимаю, чем это.

— Я устрою тебя на службу к брату короля Томасу Бофору. Он достойный человек, близок и к королю, и к принцу Гарри.

— После стольких лет, проведенных вместе, ты вышвыриваешь меня из-за нее!

— Я предупреждал, что, если мне придется выбирать между вами, я выберу ее, — сказал Уильям. — И я не вышвыриваю тебя, я найду для тебя место, где ты займешь более высокое положение. Служить у Томаса Бофора — большая честь.

— Она тебя губит. Как ты этого не видишь? Это лгунья, которая…

Он схватил Эдмунда за горло:

— Если хочешь жить, не говори таких слов.

Кровь застучала в висках Уильяма — так он рассердился. Если Эдмунд когда-либо разговаривал с Кэтрин подобным образом, почему она не сказала ему?

Эдмунд поднял руки, захрипел:

— Хорошо-хорошо.

Уильям не сразу отпустил его. Эдмунд потер горло, возвращая себе дыхание.

— Ты прав, — сказал он, когда снова обрел возможность говорить. — Я не собирался ее оскорблять, ты должен ставить жену на первое место. Твое предложение найти мне место у Томаса Бофора говорит о твоей щедрости.

— Я хочу, чтобы ты отправился к нему сегодня же.

Уильям хлопнул по руке Эдмунда запечатанным пергаментом, который заранее приготовил для вручения Бофору.

— Ты найдешь его на праздновании Рождества в Элтхеме.

— Надеюсь, мы расстаемся друзьями, — сказал Эдмунд.

— Впредь думай, прежде чем сказать что-нибудь о моей жене, или я позабочусь, чтобы Бофор с тобой расстался, — напутствовал его Уильям, — если я не убью тебя раньше.

После ухода Эдмунда настроение у Уильяма окончательно испортилось. А потом последовала жалкая одинокая ночь. От Кэтрин его отделял только солар, а она казалась такой же далекой, как в то время, когда ее держали в Харлехе.

На следующее утро, когда он приехал в Монмут, настроение у него не улучшилось.

Глава 30

После отъезда Эдмунда Кэтрин почувствовала облегчение, но в то же время ее преследовало чувство вины. Наверное, она слишком сурово обошлась с Уильямом. Рана, которую он нанес ей на пути домой из Бомариса, еще не зажила. Он проигнорировал ее мнение об Эдмунде, и это добавило соли на рану. Он поступил так, чтобы помириться с ней, а не потому, что доверял ее мнению.

С кем сейчас Джейми? Джейкоб повел его посмотреть на котят, недавно родившихся на конюшне, но им пора бы уже вернуться. Время ужинать.

Она перестала шить и подняла голову. Что за шум? Грохот, потом ужасный крик, еще крики и визг. Она вскочила. Дверь распахнулась прежде, чем она успела до нее добежать.

В проеме стоял Эдмунд. Паника сжала ей горло. Она медленно отступила. Теперь, когда дверь была открыта, крики и шум внизу стали громче.

Эдмунд закрыл дверь и прислонился к ней.

— Решили, что отделались от меня, да? — сказал он, расплываясь в улыбке.

Она тяжело дышала, почти теряя сознание. Эдмунд подошел к столу, из принесенной им бутыли налил вина в стоявшую на столе пустую кружку.

— Подойдите, Кэтрин, выпейте за мою удачу, — сказал он, указывая ей на один из двух стульев.

Когда она села, он подтолкнул к ней кружку и поднял бутыль. Она поднесла к губам кружку, а он порядочно глотнул из бутыли.

Она заставила себя помедлить, сделала несколько глубоких вздохов, а потом произнесла:

— Могу я спросить, что мы празднуем?

Она не знала, что за игру он затеял, но согласилась участвовать в ней, чтобы выиграть время.

— Я захватил замок.

Она не сдержала возгласа, хотя уже догадалась о том, что произошло.

— Как только мои люди закончат запирать слуг, они выкатят в зал бочку эля, — сказал Эдмунд. — Но я хочу отпраздновать событие здесь, с вами.

Ее не обрадовало, что шум внизу смолк. Она молила Бога, чтобы Джейкоб нашел, где спрятать Джейми.

— Я думала, вы поехали к Томасу Бофору.

— Вместо этого я поехал к лорду Грею, — сказал Эдмунд и подмигнул ей. — Старый лис зарился на ваши земли с самого рождения. Он был счастлив отплатить черни там внизу.

В это было легко поверить. Завтра, едва наступит рассвет, Грей попытается захватить столько их земель, сколько посмеет.

— Как же вы захватили замок?

Ей нужно было выиграть время, и она играла на его честолюбии.

— Все знали меня как верного помощника Уильяма, мне открыли ворота. Я перерезал одно-два горла, и не потребовалось много времени на то, чтобы остальную стражу посадить на цепь в сторожевой будке.

— Вы ведь не считаете, что король позволит вам владеть замком Росс, — сказала Кэтрин.

— Нет, но он не вернет замок Уильяму, — сказал Эдмунд, и в его голосе зазвучали гнев и горечь. — Не думаете же вы, что король продолжит благоволить ему после того, как он потерял замок через каких-то шесть месяцев? Ха!

Уильяму повезет, если его не утопят и не четвертуют.

— Мало того, что он потерял замок, он потерял свою жену — не один раз, а дважды! — Эдмунд хрипло рассмеялся и хлопнул ладонью по столу. — После этого король перестанет его уважать. Все перестанут.

— Но почему? Почему вы так поступили?

— Он вышвырнул меня после всего, что я для него сделал! Отослал меня, как собаку, поджавшую хвост. Поэтому я захватил его замок и уничтожил его.

Не сводя с нее глаз, он отступил к двери и задвигал руками у себя за спиной. Она услышала звук задвигаемого засова.

— А теперь я намерен взять его жену.

Уильям полдня прождал в Монмуте, пока принц Гарри заканчивал непредвиденные дела. Черт. Ему хотелось поскорее предстать перед королем и вернуться домой. Уже далеко перевалило за полдень, когда принц наконец был готов отправиться в Элтхем.

— Совсем неудачное время, — пробормотал Уильям, обращаясь к Стивену. — Через пару часов придется заночевать.

Когда они сели на лошадей, через главные ворота прошествовали два десятка тяжеловооруженных всадников со знаменем, на котором красовался лев Ланкастеров.

Принц, прищурившись, наблюдал за ними.

— Это мой дядя Бофор.

Уильям соскочил с коня. Он обшарил глазами людей Бофора, но не увидел Эдмунда.

После обмена приветствиями Уильям сказал Бофору:

— Вчера я послал к вам своего человека. Если вы ехали по лондонской дороге, вы должны были встретить его.

— Мы все время ехали по ней от самого Элтхема, — ответил Бофор. — Повстречали нескольких человек, но никто нас не остановил.

У Уильяма неприятно засосало под ложечкой.

— Мы не могли разъехаться, — сказал Бофор. — Вы уверены, что ваш человек поехал по лондонской дороге?

Но только по ней Эдмунд мог ехать в Элтхем.

Уильям старался убедить себя, что Эдмунда могли задержать непредвиденные обстоятельства. Лошадь захромала. На него напали разбойники. В дороге он напился и подцепил женщину.

Уильям десять лет сражался бок о бок с Эдмундом. Он доверял ему свою жизнь бессчетное количество раз. И все же он вспомнил слова Кэтрин: «Я не доверяю ему».

Он вспомнил ту ночь, когда повстречал ее здесь, в замке Монмут. Она сказала, что ее жених не тот человек, которому можно верить. Кэтрин тогда была неопытной шестнадцатилетней девушкой, но она безошибочно определила, что за человек Рейберн. Как никто другой.

Сердце бешено колотилось в его груди, он вскочил на коня.

— Кэтрин может оказаться в опасности, — сказал он принцу Гарри. — Принесите мои извинения королю.

Он не стал ждать, что скажет принц. Он дал знак своим людям следовать за ним и галопом пронесся через ворота.

Глава 31

— Это вы подстроили мое похищение? — спросила Кэтрин, стараясь оттянуть время.

— Да, я сделал это, чтобы его спасти, — сказал Эдмунд. — Уильям с самого начала помешался на вас. Я понял, что вы погубите его, прыгая в постель к каждому мужчине, от принца до менестреля, под самым носом у него.

Эдмунд уселся на стул по другую сторону столика и еще раз надолго приложился к бутыли.

— Валлийцы сразу же ухватились за это предложение, как только я сказал им, что за вас заплатит принц Гарри, — сказал он с холодной улыбкой. — Потом я постарался убедить Уильяма, что вы бежали с любовником. Поверьте, мне достаточно было заронить сомнение.

Она почувствовала гнев, бушующий за язвительной насмешкой.

— Я ожидал, что предъявление требования о выкупе принцу рассеет все его сомнения насчет того, к какому сорту женщин вы принадлежите. — Он потряс головой. — После этого Уильяму следовало бы оставить вас гнить в Уэльсе. Я намеревался излечить его от вас. Если валлийцы и предложили мне деньги, почему бы нет? — Эдмунд стукнул по столу кулаком. — Уильям получил землю и богатство. А разве я не заслужил хоть чего-нибудь?

Быстрая смена его настроений пугала ее не меньше того, что он говорил.

— Но вместо того чтобы отдать мне остальные деньги, этот подонок Рис Гетин приказал своим людям меня убить!

У Риса Гетина были основания не доверять человеку, который оказался предателем.

— Но как вы могли поступить с Уильямом подобным образом? — спросила она. — Вы были его другом. Его помощником. Он доверял вам.

Эдмунд отвернулся к окну, уставился на темное небо.

— Я любил его как брата, — сказал он, кивая. — Когда-то у нас все было общее. Мы были лучшими солдатами, но безземельными, не имеющими родства.

В его голосе слышалось горестное сожаление.

— У нас была свобода. И всегда множество женщин. Они слетались к Уильяму как мухи. — Эдмунд вздохнул и покачал головой. — Но Уильяму этого было мало. Нет, ему всегда нужно было то, чего у него не было.

Он поднял бутыль, обнаружил, что она пуста, и швырнул в сторону. Он схватил ее кружку и сделал большой глоток. Хотя по нему трудно было судить, ей пришло в голову, что он сильно пьян.

— Король дал ему замок, земли и титул — и все за то, что он отказался присоединиться к предателю-отцу. — Эдмунд брызгал слюной. — Щедрость поистине неслыханная!

— Вы знали его достаточно хорошо, чтобы понимать, — на самом деле не богатства и не земель он жаждал больше всего, — мягко заговорила она. — Он хотел иметь свой дом, семью.

— Я не стал бы завидовать удаче Уильяма, — сказал Эдмунд, пронзая ее горящим взглядом, — но кроме всего этого, он получил вас. И совершенно даром, в придачу.

Слова Эдмунда посеяли панику, грозившую ее затопить.

— Не важно, кем вы были, как выглядели, — продолжал Эдмунд, — он вынужден был жениться, чтобы вас спасти. Уильям в отличие от своих родителей забывает о выгоде, когда дело касается чести. Я простил бы ему его удачу, если бы в придачу ему досталась безобразная наследница. Однако этот сын развратницы получил женщину, рядом с которой бледнели все остальные, — с горечью добавил он. — Это больше, чем он заслуживал.

Годы, проведенные с Рейберном, развили в ней инстинкт жертвы, на которую идет охота. Она чувствовала, что Эдмунд вот-вот набросится на нее.

— А что Тайлер? — спросила она в надежде изменить направление его мыслей.

— Тайлер якшался с некоторыми мятежниками. Он был посредником между мной и Рисом Гетином.

— Что с ним случилось? — Она уже догадывалась об этом.

— Когда Уильям привез вас обратно, я знал, что он будет искать того, кто вас выдал. Я отдал ему Тайлера. — Эдмунд пожал плечами. — Наверное, они нашли его тело в речушке.

С дрожью в голосе она спросила:

— Почему вас не смущает, что сделает Уильям?

— Хватит вопросов! — Он засмеялся, но она ощутила беспокойство в его голосе. — Поверьте, до его возвращения я буду далеко, очень далеко.

Слава Богу, он собирается скоро убраться отсюда со всей своей бандой.

— Так вы хотите покинуть замок?

— У меня есть три дня, может быть, больше, пока новости не дойдут до Уильяма и он не вернется. Но мы выедем утром.

Ей надо продержаться до утра.

— Вы, конечно, понимаете, что я возьму вас с собой?

Она не успела достаточно быстро опустить глаза, чтобы спрятать от него свой страх, и он удовлетворенно усмехнулся.

— Вы околдовываете мужчин на каждом шагу. Кто-нибудь из них наверняка заплатит, — сказал он. — Я пошлю требование выкупа каждому и продам вас тому, кто заплатит больше. Знайте, что с Гетина, учитывая то, что он со мной сделал, я запрошу вдвое больше, чем с остальных.

Он еще глотнул вина. Глаза у него сделались как две щелки.

— Но даже если Уильям сумеет собрать деньги после потери замка Росс, я никогда не позволю ему вас выкупить.

Кэтрин задрожала от ярости. Но тут ребенок шевельнулся у нее в животе, и ее мысли обрели ясность. Она должна спасти себя и ребенка.

— Было бы немилосердно отдать вас такому человеку, как Рис Гетин. Я подозреваю, что он не проявляет утонченности в постели, — сказал Эдмунд, не оставив сомнений в направлении его мыслей. — Скорее всего в постели он как в бою — спешит как можно быстрей достичь цели.

Он перегнулся через стол и тронул ее за подбородок. Она вся напряглась, но не шелохнулась.

— А может быть, я откажусь от денег и оставлю вас для себя. — Он тяжело дышал, глаза его сверкали. — Поверьте мне, Кэтрин, я заставлю вас твердить мое имя и умолять «еще».

Она не смогла стереть отвращение со своего лица. Он убрал руку от ее подбородка и схватил ее за запястье.

— Иначе вы отправитесь к этому грубому валлийцу, который будет обращаться с вами как со шлюхой и избавит вас от ребенка.

Она кожей чувствовала его гнев. Попыталась выдернуть руку, но он держал ее железной хваткой.

— Но сначала я поимею вас, — сказал он, рывком поднимая ее на ноги. — Я хочу, чтобы Уильям, возвратившись, учуял запах другого мужчины на ваших простынях.

Глава 32

Уильям и его люди молча мчались в сгущающихся сумерках. Всю дорогу он молился, чтобы его предположения не оправдались. Молился, чтобы она была жива. Чтобы Эдмунд слишком страшился его, чтобы сотворить худшее. Эдмунд должен знать, что Уильям разыщет его хоть на земле, хоть в аду и убьет, если тот…

Солнце опустилось за горизонт, резко похолодало. Но не от этого, а от ожидания беды по его спине бежал холодок.

Прошло немало времени, прежде чем в ранних сумерках зимнего дня появились смутные очертания замка Росс. Уильям пришпорил усталого коня и первым достиг ворот. Когда он окликнул стражу, ничего не произошло. Никто не прокричал в ответ и не опустил мост. Он посмотрел на замок и сторожевую будку. Факелы не горели. Стояла полная темнота, как если бы замок был заброшенным, как если бы в нем не было ни одной живой души.

Помоги ему Бог. Они захватили замок. Там его жена и Джейми. Это его обязанность — защищать всех обитателей замка. Ему надо попасть внутрь. Он вспомнил все, что проделал по укреплению замка. Его кладовые полны зерна, чтобы можно было выдержать недели, а то и месяцы осады.

Чтобы взять замок, ему потребуется не меньше двух дней. За два дня может случиться что угодно. Он не может ждать так долго. Он слышал, как топчутся и храпят кони его людей.

— Веревки, — крикнул он им. Горло его сжала паника. — Чтобы взобраться на стены, нужны веревки.

Все молчали. У одного — двух человек могли найтись веревки, но вряд ли такой длины; которой хватило бы, чтобы преодолеть наружную стену.

— Уильям.

Он повернулся на голос брата, невидимого в темноте.

— Я знаю путь.

Когда Эдмунд поволок ее в спальню, Кэтрин закричала.

— Никто не придет, — перекрыл ее крики Эдмунд.

Когда он тащил ее в сторону высокой кровати, на нее обрушились воспоминания о Рейберне. Она отбивалась, визжала и царапалась. Больше она не сдастся без борьбы. Он толкнул ее на кровать и сел на нее верхом. Удерживая ее запястья выше головы, он наклонился к ее лицу.

— Это все равно произойдет, грубо или не грубо, — выдохнул он, тяжело дыша. — Выбирать вам, я в любом случае возьму вас.

Она пыталась бороться, но он держал крепко. Удерживая ее одной рукой, другой он полез под свою тунику и вытащил кусок веревки.

О Боже, он собирался связать ее!

— Да, Кэтрин, я это сделаю, — прохрипел он ей в ухо.

Он приподнялся, чтобы взглянуть на нее, но был так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. От него несло перегаром.

— Лучше вам не противиться и получить удовольствие, — сказал он почти игриво. — Тогда вы сможете сказать мне, кто лучше — я или Уильям.

Он провел ладонью по ее щеке, а потом большим пальцем по ее нижней губе.

— Что скажете, Кэтрин? Как это будет?

В таком положении, когда он навалился на нее, ей было трудно думать, но она не могла допустить, чтобы он ее связал. Ей надо, чтобы руки остались свободными, или у нее не останется ни одного шанса.

— Вы обещаете быть осторожным, чтобы не повредить ребенку? — слабым голосом произнесла она.

— Я буду очень-очень осторожен, — промурлыкал он.

Она кивнула.

— Хорошо, я охотно соглашаюсь. Но вы меня сильно напугали. Дайте мне время успокоиться… если… если вы хотите, чтобы я получила удовольствие.

— Я и так долго ждал. Ждал и смотрел, как вы забавляетесь с Уильямом, с принцем, даже с менестрелем.

Его глаза остановились на ее губах. Не выпуская ее запястий, он наклонился и поцеловал ее шею. Она закусила губу, чтобы не крикнуть в попытке остановить его.

— Но я из тех мужчин, которые понимают, — сказал он с неприятной улыбкой. — Я дам вам столько времени, сколько мне понадобится, чтобы снять башмаки.

Он встал и опустил ее на пол.

— Зажгите свечу, пока я снимаю башмаки, — сказал он. — Становится темно, а я хочу вас видеть.

Когда она зажигала свечу, ее руки дрожали. Она прислушалась к звукам, доносившимся снизу. Она не услышала звуков борьбы, которые свидетельствовали бы о том, что стражники прокладывают себе дорогу, спеша ей на помощь. Только гул мужских голосов и взрывы смеха. Если она хочет спастись, ей придется рассчитывать только на себя.

Чувствуя его взгляд на своей спине, она повернулась и увидела, что Эдмунд сидит на скамье с башмаками в руках.

— Вы прекрасны, — сказал он, обшаривая ее глазами. — Я дал вам время. Теперь я хочу взглянуть на вас обнаженную.

Она сделала два шага назад, дальше идти было некуда. Дальше была кровать. Ей необходимо как-то замедлить его действия и начать контролировать ситуацию.

— А вы? — Она заставила себя чуть улыбнуться. — Если вы хотите, чтобы я получила удовольствие, вам тоже следует раздеться.

Она взмахнула ресницами и склонила голову набок.

— Вы уж точно располагаете временем.

Слава Богу, он был пьян сильнее, чем ей показалось сначала! Судя по тому, как он разинул рот, словно рыба, вытащенная из воды, он поверил ее притворству. Или притворился, что поверил.

— Вы сказали, что у нас есть время до рассвета, не так ли? — спросила она, выдавливая из себя каждое слово. — Значит, у нас много времени.

Эдмунд уронил башмаки на пол и встал. Не говоря ни слова, он принялся снимать с себя одну деталь одежды за другой. Он явно не слышал ее слов о том, что можно не спешить.

Она пыталась убедить себя, что все идет хорошо, но он уже стоял перед ней голый и возбужденный. К счастью, он был тщеславен и по-своему понял, отчего у нее запылали щеки.

Едва он приблизился к ней, она опустила глаза, чтобы он не заметил ее паники. Когда он облапил ее и поцеловал в шею, она испугалась, что он заметил, как она дрожит от страха.

Ей нельзя волноваться.

Он поворачивал ее и, издавая стоны, прижимался к ней. Через платье она ощущала прикосновения твердого предмета его мужской гордости.

— Я думал, что ваш округлившийся живот уменьшит мое желание, — сказал он, тяжело дыша у ее уха. — Но я хочу вас больше, чем прежде.

Все шло слишком быстро! Ей нужно было время, больше времени.

Расстегивая крохотные пуговицы на спинке ее платья, он целовал ее в шею.

— Пожалуйста, мне холодно, — сказала она, прижимая руки к груди, чтобы не дать платью упасть.

— Я не дам вам замерзнуть, я горю как огонь.

Одним движением он разнял ее руки и дернул платье вниз. Платье на миг задержалось на ее животе и бедрах, потом сползло к ногам. Она осталась стоять в одной тоненькой тунике.

Он поднял ее на руки и оглядел.

— Я обещаю вам, Кэтрин, мы прекрасно проведем время вместе.

Глава 33

Эдмунд неожиданно бережно уложил Кэтрин на кровать. Боясь всей тяжестью налечь на ее живот, он растянулся сбоку. Одну ногу он закинул на нее, пригвоздив к кровати. Она оказалась в ловушке, окруженная его запахом, его теплом, его мужским телом.

Не важно, что он делает, сказала она себе, в руках Рейберна она мучилась больше, тогда ей было всего-то шестнадцать лет. Сейчас она грозный противник.

Эдмунд поднес прядь ее волос к своему лицу и глубоко вдохнул их запах.

— В первый же день, с того самого момента, как я увидел вас на мосту, я знал, что вы не похожи на других женщин.

Он потерся щекой о ее волосы и закрыл глаза. Ее мышцы напряглись, она приготовилась. Но придержала себя. Слишком рано. У нее будет только один шанс.

— Я хотел вас с самого начала, — бормотал он, целуя ее лицо сбоку. — Но когда я увидел вас на стене с развевающимися волосами, я знал, что возьму вас под самым носом у Уильяма.

Он приподнялся на локте и пальцем провел по ее щеке и дальше по шее. Его глаза проследовали за пальцем к вырезу ее туники. Он задышал чаще, она почувствовала, что его настроение изменилось. Он склонился над ней и поцеловал там, где остановился его палец, в нижней точке выреза туники.

А она все выжидала. Когда он взял в ладонь ее грудь, она коротко вздохнула. Неправильно истолковав ее реакцию, он застонал от удовольствия. Он покрыл поцелуями ее ключицу, от его горячего дыхания кожа становилась влажной.

Это было не так, как с Рейберном. Она с изумлением поняла, что Эдмунд любил ее, что он хотел дать ей наслаждение. Все равно это было насилие. Сжав кулачки, она закрыла глаза и стала ждать.

В следующий момент Эдмунд оказался над ней, держась на руках и коленях, его язык ласкал ее ухо. Паника почти затмила ее разум. Ей потребовались все ее силы, чтобы не закричать и не замолотить кулаками по его груди.

Он прошептал ее имя и двинулся ниже по ее телу. Почувствовав его язык, через ткань трогающий ее сосок, она с трудом подавила желание ухватить его за волосы и оттолкнуть его голову. Но это не спасло бы ее.

Медленно она вытянула руку за голову и под подушку, нащупала там кинжал. При этом спина ее слегка выгнулась.

— Да-да, — простонал он и ткнулся ртом в ее грудь.

Теперь он задвигался на ней, вжимаясь в нее и впиваясь в грудь.

Одной рукой удерживая ножны, другой она взялась за рукоятку кинжала. Она высвободила клинок. Она была готова.

Уильям и все остальные двинулись вслед за Стивеном через кусты и высокую траву вдоль стены, выходящей на реку. Он неудачно ступил в ямку, заполненную ледяной водой, и грязь попала ему в башмаки.

— Об этом подземном ходе мне рассказал Джейкоб, — через плечо тихо сказал Стивен. — Он здесь с самой постройки замка.

Уильям решил никогда больше не осуждать брата за умение выпытывать секреты у кого угодно.

— Никто не знает о нем, кроме Джейкоба и Кэтрин, — сказал Стивен. — И Роберта.

Ну конечно.

— Подземный ход ведет в кладовую рядом с кухней, — сказал Стивен. — Лаз где-то рядом.

Уильям ощупал стену. За разросшимся кустом в самом низу стены оказалась дыра.

— Идите за мной, — позвал он. — Приготовьте мечи, и ни единого слова там, внизу. Стивен, пойдешь замокающим.

В подземелье было сыро и темно, хоть глаз выколи. У входа его высота не превышала двух футов, но дальше проход оказался достаточно просторным, чтобы в нем можно было выпрямиться в полный рост. Ощупывая перед собой путь, Уильям натыкался на убегавших зверьков. Через несколько ярдов подземный ход закончился; он потрогал свод над головой. Оказалось — дерево, не камень. Крышка лаза. Уильям взял в зубы кинжал и толкнул ее вверх.

Через щель под дверью в кладовую проникало немного света. Он рассмотрел мешки с зерном и горшки. Уильям вылез наверх и помог выбраться следующему за ним человеку, потом прошел к двери и прислушался. Когда в маленькой комнате столпилось уже полдюжины его людей, он приоткрыл дверь. Лампа в фонаре горела, но никого не было видно.

Он быстро пошел по коридору с мечом в руке. Проходя мимо кухни, он услышал приглушенные голоса. Он был уверен, что Эдмунд не мог запереть Кэтрин в кухне вместе со слугами.

— Откройте дверь, — шепнул он человеку, идущему за ним. — Но скажите, что они должны оставаться на месте и не шуметь, пока мы не придем за ними.

Перепрыгивая через ступеньки, он повел своих людей в зал, откуда доносились мужские голоса. Он с разгону влетел в помещение с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Пьяные глупцы попадали друг на друга, пытаясь добраться до своего оружия. Люди Уильяма быстро расправились с предателями. У него самого не было времени им помогать.

Кэтрин здесь не было. И Эдмунда тоже.

Он бросился к лестнице. Рубанул одного солдата, пытавшегося его остановить; другого, не задерживаясь, кинул через плечо.

Как-то в детстве Гарри показывал ей, куда должен войти клинок, чтобы дойти до сердца. Она колебалась, стараясь припомнить. Может быть, ей будет достаточно ранить его?

Внезапно Эдмунд лихорадочно задергал ее тунику. Больше ждать было нельзя. Она со всей силы вонзила острое лезвие клинка в его плечо. Каким-то образом ей удалось освободить лезвие, прежде чем он отпрянул и завопил от боли.

Видя, как исказилось его лицо от чудовищного гнева, она поняла, что совершила смертельную ошибку. Ей нужно было его убить.

Он поднялся на коленях и ощупал рану на своем плече. Когда он отнял руку, она была в крови. Выпучив глаза, он уставился на окровавленную руку, потом на нее. Потом размахнулся и ударил ее с такой силой, что у нее из глаз посыпались искры.

Прежде чем она смогла отчетливо видеть, он ухватился за перед ее туники и разорвал ее пополам. Это усилие истощило его, он согнулся, прижал руки к груди. Она так и не узнала, видел ли он, что она все еще сжимает кинжал, и думал ли, что своим ударом лишил ее способности сопротивляться.

На этот раз она не колебалась. Взявшись за рукоятку кинжала обеими руками, она вонзила лезвие ему прямо под грудину. Он вскрикнул только раз.

Долгий ужасающий миг он нависал над ней, на лице его застыло удивление. Изо рта показалась тонкая струйка крови. Кровь хлынула на ее руки из раны с торчащим кинжалом.

Он упал на нее, грудью ей налицо. Рукоятка кинжала больно уперлась в ее плечо, стало нечем дышать. Она с неизвестно откуда взявшейся силой толкала его, чтобы убрать тяжесть со своего живота.

Хрипя от усилий, она столкнула его с себя и оказалась лежащей рядом с ним лицом к лицу. Холодные мертвые глаза смотрели на нее. Она со стонами и плачем принялась толкать его обеими руками, пока его тело не оказалось на краю кровати. Последовал тяжелый удар — оно свалилось на пол.

Подогнув колени, она свернулась калачиком, оберегая своего ребенка. И только потом позволила себе погрузиться в темноту.

Глава 34

С бешено стучащим сердцем Уильям мчался вверх по лестнице в их комнаты. «Господи, пожалуйста, пусть я не опоздаю!» Снизу доносились крики и звон мечей сражающихся. Он с ходу ударил в дверь. Она не открылась. В отчаянии он взревел и принялся плечом вышибать дверь.

Он барабанил по ней кулаками и звал Кэтрин, когда рядом возник Стивен и крикнул ему:

— Уильям, отойдите в сторону!

Уильям обернулся, увидел Стивена и с ним троих мужчин с колодой, вынутой из камина, чтобы использовать ее как таран. Он посторонился.

С третьего удара петли поддались, и тяжелая деревянная дверь заскребла по полу. Уильям пролез в щель раньше, чем они опустили колоду. Он оказался в центре солара. Безумно оглядываясь, он пытался увидеть что-то в почти полной темноте. Где она? Где она?

Стивен влетел в комнату вслед за ним и зажег лампу на столе. Уильям обвел глазами пустую комнату, ища следы того, что здесь происходило. На столе лежала опрокинутая бутыль. На полу валялись пяльцы Кэтрин. О Боже, нет. Его взгляд упал на открытую дверь ее спальни.

Она была там, он это знал.

И он чувствовал запах крови.

В боях он не ведал страха. Когда он сражался, им владела решимость, он четко мыслил. Но сейчас им овладел страх. Он засел в каждой клеточке тела, глубоко в костях. Ему еще никогда не требовалось столько мужества, как сейчас, когда предстояло войти в темноту спальни.

Он взял свечу, которую протянул ему Стивен, и махнул ему, чтобы тот отошел. Стивен не послушался и, взяв лампу, шагнул следом. Уильям сразу же увидел тело Эдмунда, лежащее на полу в темной луже крови.

Стивен присел у трупа, но Эдмунд больше не интересовал Уильяма. Он не мог убить мертвого.

Его глаза медленно переместились от неподвижного тела на залитую кровью простыню, свисавшую с кровати. Он пытался рассмотреть ту часть кровати, до которой не добрался падающий от лампы свет.

Он уловил отблеск света на пряди золотых волос, кольцом свернувшейся на краю кровати. Не в силах тронуться с места, он напряженно всматривался в тени на смятых простынях. На кровати что-то лежало. Что-то слишком, слишком неподвижное.

О Боже! Свеча выпала из его руки, когда он выкрикнул ее имя. В следующий момент он прижал к груди ее безжизненное тело и зарыдал.

Она была мертва. Кэтрин была мертва.

Услышав эти жуткие звуки, Стивен подскочил к кровати. У него остановилось дыхание.

При виде такого количества крови он чуть не выронил лампу. Кровь была везде. Вся кровать была в темных пятнах, и безвольное тело, которое Уильям бережно прижимал к груди, тоже было в крови.

Оглянувшись, он увидел, что сгрудившиеся у двери за его спиной мужчины отступили назад. Он повернулся к кровати и увидел то, что видели они: рыдающего Уильяма, сгорбившегося над Кэтрин, ее голову, лежащую на его руке, ее пропитанную кровью разодранную тунику.

Стивен быстро сбросил свой плащ и прикрыл им открытую грудь и округлившийся живот Кэтрин.

— Спасибо, — прошептал Уильям.

Страдание в глазах брата, когда он на короткий миг оторвал их от жены, навсегда запомнилось Стивену.

— Она жива? — охрипшим голосом спросил он.

Уильям не ответил, и Стивен повторил вопрос более настойчиво. Брат не ответил.

Стивен протянул руку и коснулся щеки Кэтрин. Мертвое тело не могло быть таким теплым. По крайней мере тело Эдмунда не было. С растущей надеждой он отыскал под плащом ее руку и нащупал запястье.

— Она жива!

Уильям невидящими глазами уставился на него. Стивен сжал его руку и произнес громче:

— Уильям, говорю вам, леди Кэтрин жива! — Стивен повернулся к стоящим в дверях: — Найдите Элис и приведите ее сюда. Она скажет, что делать.

Несколько человек бросились из комнаты.

Стивен привык, что всем командует его старший брат, но сейчас от Уильяма явно не было толку. Стивену не раз приходилось видеть, как его мать и Кэтрин ухаживали за больными и ранеными. Закусив губу, он пытался вспомнить, что они делали.

— Скажите слугам, чтобы принесли теплой воды и чистые тряпки, — сказал он, обращаясь к оставшимся у двери. — Не знаю, что из этого понадобится, но пусть тоже принесут спирт и горячий бульон.

Люди бросились выполнять его распоряжение, не успел он закончить его.

Когда, бормоча проклятия в адрес Эдмунда, в комнату ворвалась Элис, он почувствовал облегчение.

— Этот выродок запер нас всех на кухне!

Едва появившись, она принялась командовать. Не обращая внимания належавшее на полу тело, она направилась к Уильяму, все еще сидевшему на кровати с Кэтрин на руках. Она быстро ощупала Кэтрин.

— Ран нет! — объявила она.

После этого Элис направилась к слугам, ставящим ванну на пол солара. И сразу шуганула их:

— Теперь пошли, пошли отсюда!

Заторопившись обратно в спальню, она крикнула через плечо:

— И закройте за собой дверь!

— Лорд Фицалан, вам нужно перенести ее в солар, — потребовала она не терпящим возражения голосом. — Я должна смыть с нее кровь и тщательнее осмотреть ее.

Уильям продолжал прижимать к себе Кэтрин, качая ее, и, кажется, ничего не слышал.

Элис взобралась на приступок кровати и приблизила свое лицо к его.

— Милорд, это не кровь вашей жены. Это кровь ублюдка, который был вашим дружком.

Он только заморгал, глядя на нее. Тогда она повысила голос:

— Милорд, вы должны оторвать свой зад и помочь мне. Ну!

Стивен почти видел, как слова проникают внутрь черепа Уильяма, когда тот переводил взгляд от Элис к Стивену и обратно. Когда Уильям поднялся с кровати с Кэтрин на руках, Стивен почувствовал, как с его плеч спадает тяжесть. Благодарение Богу, Уильям возвращался к ним.

В соларе Уильям сел на скамью рядом с ванной, опустив Кэтрин на колено. Стивен, следуя наставлениям Элис, взял со стола кружку с бульоном и встал на колени перед Кэтрин. Поднеся кружку к ее носу, он проследил, чтобы она вдохнула поднимающийся от бульона пар. Ему захотелось кричать от радости, когда она чуть приоткрыла глаза и отпила маленький глоток. Бульон, казалось, оживил ее, потому что она сделала еще глоток и еще. Он бросил взгляд на Элис, которая улыбалась и кивала.

Кэтрин подняла руку, тронула его запястье и шепнула:

— Спасибо.

Стивен взял ее кисть и поцеловал, стараясь не заплакать.

— Джейми? — спросила Кэтрин.

— С ним все хорошо, — сказал Стивен. — Они с Джейкобом прятались в конюшне.

— Теперь выходи, Стивен, — сказала Элис.

Он хотел возразить, но она пояснила:

— Мы должны посадить ее в ванну.

Стивен вскочил на ноги так быстро, что чуть не опрокинул кружку с бульоном.

— Если я буду нужен, я здесь, за дверью.

Как только Стивен исчез, Элис сказала Уильяму, чтобы он опустил в ванну ноги Кэтрин.

— Важно держать ее в тепле.

Она принялась тщательно осматривать Кэтрин, смывая кровь с ее ног и продвигаясь все выше. Кивая, она приговаривала:

— Хорошо, хорошо.

— Кровь не моя, — сказала Кэтрин таким слабым голосом, что Уильям с трудом расслышал ее.

Он прижался щекой к ее щеке и закрыл глаза. «Слава Богу. Слава Богу».

— Шш, не разговаривайте, дорогая, — заворковала Элис. — Позвольте нам снять с вас эту грязную рубашку и посадить вас в эту замечательную горячую ванну. Выпейте еще немного бульона — и вы почувствуете себя гораздо лучше.

Уильям приподнял Кэтрин так, чтобы Элис могла стянуть с нее рваную грязную рубашку, потом осторожно опустил ее в ванну. Элис пристроила сложенное льняное полотенце ей под голову, потом налила в кружку бульон. Она удерживала руки Кэтрин вокруг кружки, пока не уверилась, что Кэтрин в состоянии сама ее держать.

Элис дотронулась до руки Уильяма и мотнула головой в сторону. Он неохотно встал, и они отошли в сторону.

— Я не заметила никаких внешних повреждений, кроме синяков на запястьях и одного синяка на щеке, — тихонько сказала она. — Теперь я должна выяснить, изнасиловал ли он ее.

— Мы нашли ее в кровати всю в крови, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — и ты сомневаешься?

— Мы знаем только, что он пытался, — спокойно ответила Элис. — Вспомните, мы нашли его мертвого на полу и с ее кинжалом в сердце. — Элис кашлянула и добавила: — Теперь, милорд, вам лучше выйти. Если он изнасиловал ее, я должна знать, есть ли повреждения, которые мне нужно будет лечить. И необходимо посмотреть, как там ребенок.

Уильям потер руками лицо, как если бы хотел отделаться от тяжелых мыслей.

— Я остаюсь, если только она не захочет, чтобы я ушел.

Элис это не понравилось, но она не стала возражать, когда он уселся возле жены. Он держал под водой руку Кэтрин, пока Элис тихим голосом что-то говорила ей.

Почувствовав, что пальцы Кэтрин сжали его руку, он сказал:

— Если ты хочешь, я уйду.

Она свободной рукой ухватилась за край ванны и наклонилась к нему.

— Нет, не покидай меня!

У него перехватило горло, он не сразу обрел способность говорить. Она хотела, чтобы он был рядом, после того, как он не сумел ее защитить. Он не чувствовал за собой права надеяться на это. Это было больше, чем он заслуживал.

Он поднял из воды ее руку и поцеловал мокрые пальцы.

— Я буду рядом столько времени, сколько ты захочешь.

Это все наказание за его грехи перед женой. Пока Элис задавала ей ужасные вопросы, он держал ее за руку и смотрел в темноту окна. Только ли по лицу ударил ее Эдмунд? Швырял ли он ее на пол? Она уверена, что он ни разу не ударил по животу?

И в самом конце Элис без обиняков спросила, не изнасиловал ли ее Эдмунд.

Кэтрин ответила уклончиво.

— Если бы я была девственницей, я бы ею и осталась.

Уильям, затаивший дыхание, сделал вздох, хотя ее осторожный ответ заставил его задуматься, что же с ней происходило. Но Элис больше не задавала вопросов. Она принялась ощупывать живот Кэтрин. Через некоторое время она с широкой улыбкой посмотрела на Кэтрин, а потом на Уильяма.

— С ребеночком все в порядке!

— Слава Богу! — сказал Уильям, сжимая руку Кэтрин.

Всю дорогу в замок Росс он молил Бога защитить его жену, ни разу не упомянув их нерожденное дитя. Но Господь в своей милости не забыл и его.

— Старайтесь думать о том, что у вас впереди, — сказала Элис, погладив Кэтрин по щеке. — У вас прекрасный муж и ребенок, а скоро вы будете нянчить младенца.

Кэтрин сжала губы и кивнула.

— По тому, какой он бойкий, я думаю, опять будет мальчик, — сказала Элис, с усилием поднимаясь на ноги. — А теперь пора в кровать. Сон — лучший лекарь.

Прежде чем уйти, Элис снова отозвала Уильяма в сторону.

— Ваша жена сильнее, чем вы думаете. Ей уже приходилось переносить такое и даже хуже. — Напоследок, похлопав его по руке, она добавила: — Ей повезло, что у нее есть вы, что вы вовремя пришли на помощь.

Уильям был рад, что остался один заботиться о жене. Он помог ей выйти из ванны, быстро вытер ее и через голову натянул на нее тунику. Потом он отнес Кэтрин в ее спальню. Укрыв ее, он быстро сбросил с себя одежду и осторожно лег рядом. Он обхватил ее руками и притянул к себе.

Большую часть ночи он не спал, прислушиваясь к ее ровному дыханию. Не важно, сколько времени отпустил им Господь, он будет благодарен за каждую ночь, когда его жена будет спать в его объятиях.

Глава 35

Кэтрин проснулась от голосов за дверью спальни. Она узнала грохочущий голос Уильяма и жалобно протестующий голосок Джейми. Когда она голыми ногами ступила на холодный пол, ее охватила дрожь. Она схватила халат и заторопилась к двери.

За дверью она увидела своего четырехлетнего сына и мужа, стоявших друг напротив друга в одинаковых позах — руки в боки — и не сводивших друг с друга глаз. Стивен, который стоял поодаль, поймал ее взгляд и не сделан попытки спрятать изумление.

— Джейми!

Малыш бросился к ней и обхватил ее ноги. Смеясь, она опустилась на колени, чтобы его обнять.

— Осторожней с мамой, — неожиданно резко сказал Уильям и взял Кэтрин за руку, помогая ей встать. — Я сожалею. Я пытался его задержать, пока вы не проснетесь.

Она улыбнулась Джейми, давая ему понять, что все в порядке.

— Я увижусь со всеми вами за завтраком, как только оденусь, — сказала она. — Вчера вечером я только пила бульон и почти умираю с голоду.

Было замечательно собраться за столом всей семьей. Хотя остальные давно поели, повар прислал им блюда с хлебом и мясом и миски с тушеными абрикосами и халвой. Пока она ела, Джейми рассказал ей, как они с Джейкобом и новорожденными котятами прятались в соломе. К ее облегчению, Джейми принял это за игру.

По знаку Уильяма Джейми занялась няня.

— Щенята теперь завидуют котятам, — сказала она ему. — Они так огорчились, что перестали повиливать хвостиками.

— Не может быть! — запротестовал Джейми, но вскочил, чтобы последовать за ней.

— Я думаю, будет лучше, если он ничего не узнает, — сказал Уильям, когда няня с мальчиком вышли.

Кэтрин кивнула. Для ощущения полного благополучия Джейми достаточно было ее видеть. Но темные круги под глазами Уильяма, складка, залегшая у него между бровями, свидетельствовали о том, что ему этого мало.

Отмахнувшись от возражений Уильяма, она попросила Стивена рассказать, что происходило с ними вчера.

— Какой тыумница, что вспомнил про подземный ход, — сказала она, когда он закончил.

Стивен покраснел от удовольствия. Она похлопала его по руке.

— А еще умнее было выведать у Джейкоба этот секрет. Уверена, до тебя это не удавалось никому.

Все еще краснея, Стивен искоса взглянул на брата. Уильям головой указал в сторону двери. Поняв намек, Стивен поднялся.

— Я рад видеть вас живой и невредимой, — сказал он, отвесив ей замысловатый поклон.

И вышел. Кэтрин, улыбаясь, покачала головой.

— Галантности и обаяния у этого мальчишки хватит на двоих. Да поможет нам Бог.

Уильяма не заинтересовало обсуждение достоинств брата.

— Тебе пора отдохнуть. — Он встал и протянул ей обе руки. — Идем, я помогу тебе подняться наверх.

— Но я всего лишь час как на ногах, — запротестовала она.

В конце концов она сдалась и позволила отвести себя наверх. Но она категорически отказалась ложиться в кровать. Он усадил ее у окна, поставил ей под ноги стульчик, укрыл одеялом, подоткнув его со всех сторон.

Она выпростала из-под одеяла руку и похлопала по сиденью рядом с собой:

— Посиди немного со мной.

Уютно устроившись в его объятиях, она положила голову ему на плечо. Через какое-то время она сказала:

— Ты, наверное, хочешь узнать остальное.

Она взглянула на его суровое лицо и увидела, как ходят по нему желваки.

— Только если ты хочешь рассказать, — сказал он, глядя прямо перед собой. — И только когда ты будешь готова — не сейчас.

— Я ничего не могу с собой поделать, я все время думаю об этом, — сказала она. — Если я расскажу тебе, это поможет мне оставить все позади.

Он кивнул и взял ее за руку.

— Если это поможет.

Начав говорить, она не могла остановиться. Она припомнила весь ужас происходившего: каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение. Ее повествование было катарсисом для нее и мукой для Уильяма. Она понимала, что ему нужно это услышать. Ожившие картины ее кошмара были для него наказанием, которое ему следовало понести, прежде чем он сможет начать прощать себя.

Он сдерживал свои чувства под маской внимания. Но, услышав про то, что сделал Эдмунд, когда она в первый раз ткнула его кинжалом, и в каком ужасе она была, когда он ее ударил, Уильям вскочил на ноги. Сжав кулаки, он возбужденно заходил по комнате, изрыгая проклятия.

Потом он свалился на сиденье рядом с ней и закрыл лицо руками.

— Я много, много раз видел Эдмунда в бою, — прошептал он. — Я не знаю никого, кто дал бы ему второй шанс и остался в живых.

Он снова притянул ее к себе.

— Я был самонадеян и глуп, не поверив вашим предостережениям.

Да, ему следовало выслушать все.

— Эдмунд был вашим другом, — сказала она, наклоняясь к нему. — Вам в голову не могло прийти, что он так поступит.

— Я обещал защищать тебя и не сумел — даже не один раз, а дважды.

Он умолк, потом закончил:

— Я не уверен, что ты когда-нибудь простишь меня.

— Я рада, что сама себя спасла.

— Пожалуйста, Кэтрин. Не надо притворяться, чтобы оправдать мой провал.

Она закусила губу, не зная, как объяснить ему, чтобы он понял.

— С Рейберном хуже всего было то, что я чувствовала себя беспомощной. С Эдмундом все было по-другому. Хотя я боялась, я не ощущала себя беспомощной. Я верила, что смогу взять над ним верх, и была полна решимости это сделать. Я горжусь тем, что оказалась достаточно сильной и умной, чтобы спасти себя, — продолжила она. — Теперь мне легче будет преодолевать то, что может случиться, и не бояться.

Она уронила голову на плечо Уильяма. Рассказ о драматических событиях предшествующего дня утомил ее. Он поцеловал ее в макушку и крепко сжал в своих руках.

— Я рада, что ты мой муж, Уильям, — проговорила она.

Только после того как она успокоилась на его груди и ее дыхание стало ровным, Уильям ответил:

— И все же тебе пришлось самой себя спасать.

После нескольких дней отдыха Кэтрин занялась обычными делами. Нападению Эдмунда навсегда предстояло остаться черной страницей в ее памяти, но она не собиралась позволить ей довлеть над собой. Она с удовольствием заправляла хозяйством замка. Но работы было слишком много. Однако теперь, стоило ей посмотреть вокруг себя, как рядом оказывался Уильям и говорил ей, что пора отдохнуть.

В первые день-два ей было приятно видеть его каждый раз, когда она поднимала глаза. Но через несколько дней она поняла, что его чрезмерная опека доведет ее до сумасшествия. Он ни на минуту не желал упускать ее из виду.

Днем она поднялась наверх, чтобы заняться рукоделием и просто часок побыть без его надзора. Услышав звук открывающейся двери, она положила рукоделие на колени. Это, конечно, был Уильям.

— Ты с утра до вечера не спускаешь с меня глаз, не надо этого, — сказала она, даже не пытаясь смягчить голос. — Поезжай на охоту, или с мальчиками по окрестностям замка, или придумай еще что-нибудь!

— Я рад побыть здесь с тобой, — ответил он, воплощение терпения.

— Но я устала от этого, муж мой, — резко сказала она и раздраженно вздохнула, поняв, что похожа на мегеру. — Я знаю, у тебя самые добрые намерения, но все это выглядит так, словно ты боишься, что я рассыплюсь, если ты на миг перестанешь наблюдать за мной. Ты даже ночью не прикасаешься ко мне.

Итак, она выложила все и была этому рада.

— Я боялся, что это напомнит вам о…

Он остановился, и она поняла, что ему невыносима мысль о том, что эта свинья Эдмунд сделал с ней.

— Я думал — слишком рано, — запинаясь выговорил он.

— Слишком рано для кого, Уильям? — требовательно спросила она. — Ты не можешь дотронуться до меня, потому что тебе не дает покоя мысль о том, что меня касался Эдмунд?

Она швырнула рукоделие на стол и убежала в свою спальню, хлопнув за собой дверью. Он так и стоял, глядя на дверь, когда она открыла ее.

— Меня нельзя расстраивать, это вредно для ребенка! — крикнула она ему и снова хлопнула дверью.

Матерь Божья, что ему делать? Уильям опустился на скамью, которая, по счастью, оказалась за его спиной. Он провел руками по волосам и по лицу.

Следует ли ему пойти к ней или лучше оставить ее в покое? Что бы он ни сделал, выходило неправильно.

Его мысли были прерваны негромким стуком в дверь солара.

— Черт! — тихо сказал он.

Он распахнул дверь, готовый излить свое раздражение на любого, кто окажется за дверью.

— Ты в своем уме? — сказал он, глядя сверху вниз на Стивена. — Кэтрин надо отдыхать!

Его тон мог бы испугать кого угодно, только не брата. Стивен медлил, теребил одежду и переминался с ноги на ногу.

Это было совсем не похоже на Стивена.

— В чем дело? — спросил Уильям.

Стивен по-прежнему медлил, Уильям уже решил, что ему придется вытрясти из него ответ.

— У нас гость, — наконец сказал Стивен.

— Кэтрин не готова принимать гостей, — отрезал он. — Отошлите его.

Он взялся за дверь с намерением закрыть ее, но Стивен не собирался уходить. Уильям пронзил Стивена тяжелым взглядом:

— Так в чем же дело, брат?

— Я не могу отослать ее.

— Почему? — произнес Уильям сквозь стиснутые зубы.

— Потому что гостья — наша мать.

Глава 36

Уильям схватил Стивена за запястье и втянул в солар.

— Что ты сказал?

— Наша мать здесь, в зале, — сказал Стивен. — Она говорит, что приехала познакомиться с вашей женой.

Внезапно Уильям почувствовал, что у него болит голова, да так сильно, что глазам больно. Мать никогда раньше не утруждала себя визитами к нему. Но ему следовало бы этого ожидать. Да, он ведь стал богачом и в фаворе у короля.

— Я занимал ее сколько мог, — сказал Стивен, — но вам все равно пора спуститься и встретиться с ней.

«Всегда предпочтителен стремительный бросок», — сказал себе Уильям. Он вышел, готовый к битве.

Поскольку Кэтрин стояла у двери, приставив к ней ухо, о появлении леди Элинор она узнала одновременно с Уильямом. Злость и раздражение, владевшие ею последнее время, уступили место жгучему любопытству. И легкой взволнованности.

Свекровь была для нее загадкой. И Уильям, и Стивен рисовали леди Элинор как женщину с сильной волей, склонную манипулировать другими.

Кэтрин предпочитала думать о леди хорошо. Не важно, какие у нее могут быть недостатки, она родила двух сыновей, которых Кэтрин полюбила всем сердцем.

Она хочет как можно скорее встретиться с ней! Услышав, как за Уильямом закрылась дверь, она позвала служанку — нужно было переодеться. Ей хотелось выглядеть как можно лучше — и при этом так, словно она не прилагала к тому особых усилий.

Она остановилась на новом бархатном платье серебристо-голубого цвета, которое выгодно оттеняло цвет ее глаз. Платье с прилегающим лифом книзу спадало мягкими складками, скрывающими растущий живот. Линия выреза, рукава и высокая талия были отделаны серебряной тесьмой. Наряд дополнял головной убор такого же цвета, косы по обеим сторонам лица закрывала серебряная сетка.

Бросив последний взгляд в зеркало из отполированной стали, она поспешила вниз. У входа в зал она остановилась и прислушалась, чтобы оценить царившую там атмосферу.

— Вы посетили нас в самое неподходящее время. — Уильям говорил вежливым тоном, но чувствовалось, что он готов сорваться.

— Стивен рассказал мне о недавнем прискорбном событии. — Женский голос казался бархатным. — Я расстроилась, когда узнала про это. Как твоя жена?

Уловив тон разговора, Кэтрин решительно вошла в зал.

— Леди Элинор… — начала она и остановилась, не закончив приветствия.

Прижав руки к груди, она неожиданно для себя сказала:

— Какая… вы красивая!

Кэтрин никогда не видела такой поразительно красивой женщины. У леди Элинор были бархатные карие глаза, золотисто-каштановые волосы и кремовая кожа, как у Стивена, но черты ее лица были мягче, женственнее. Леди было, наверное, лет сорок пять, но она выглядела лет на десять — даже пятнадцать — моложе. Ее облегающее платье не скрывало линий фигуры, на которые, несомненно, оборачивались головы.

Кэтрин не сразу осознала, что произнесла вслух то, что подумала, и, приседая, покраснела.

— Как хорошо, что я наконец вас вижу, — сказала она, тепло улыбаясь, несмотря на смущение. — Я очень рада вашему приезду.

Леди Элинор засмеялась и протянула к Кэтрин руки.

— Благодарю вас, моя дорогая, — сказала она, целуя Кэтрин в щечки. — Вы заставляете меня гадать, как мой сын охарактеризовал меня. — Взглянув в сторону Уильяма, она добавила: — Гадкой и властолюбивой?

Кэтрин посмотрела на Уильяма и Стивена. К ее смятению, Уильям стоял, сложив на груди руки, явно настроенный враждебно. А Стивен, отступая к камину, чуть не влез в огонь.

— Примите мои поздравления по случаю вашего бракосочетания, — сказала леди Элинор.

Окинув взглядом Кэтрин, она добавила:

— И по случаю предстоящего события. Приятно видеть пылающие здоровьем щечки. Вы прекрасно выглядите, дорогая.

— Благодарю вас, я не могла бы чувствовать себя лучше.

— Я как раз говорил леди Элинор, что для нас сейчас не лучшее время принимать гостей, — прервал ее Уильям.

Грубость Уильяма шокировала Кэтрин.

— Не могу с этим согласиться, — сказала она, бросая на него неодобрительный взгляд. — Не может быть времени лучше, чем начало рождественского поста.

— Тебе будет нелегко развлекать гостей, не вполне оправившись от сурового испытания, — не уступал Уильям.

Бросив взгляд на ее живот, он добавил:

— Ты должна заботиться о своем здоровье.

— Твоя мама не может меня обременить, — сказала Кэтрин с натянутой улыбкой.

И, повернувшись к Элинор, добавила:

— Ваш визит отвлечет меня от недавних бед. Я буду рада обществу другой женщины.

Если Уильям хотел видеть свою жену, он не мог избежать встречи с матерью. К его удивлению, обе женщины получали огромное удовольствие от общества друг друга. Он должен был признать, что присутствие Элинор оказало умиротворяющее действие на Кэтрин. Проходя мимо, он часто слышал, как они чему-то смеялись.

Но Кэтрин продолжала сердиться на него. В уверенности, что он заслужил ее нерасположение, он принимал его как должное. И все-таки он не мог понять, почему с каждым днем он вызывал у Кэтрин все большее раздражение. Он делал все, что мог, чтобы она чувствовала себя в полной безопасности.

Он послал своих людей выдворить Грея с захваченных им земель. С того самого дня, когда он нашел Кэтрин лежащей без движения на залитой кровью кровати, он не выезжал из замка. Ужасная картина навсегда запечатлелась в его памяти. Он жил в страхе, что кто-нибудь снова похитит ее, если он, пусть на минуту, утратит бдительность.

Присутствие матери и напряженные отношения с Кэтрин все больше портили ему настроение. Он плохо спал. И не только чувство вины и тревога не давали ему спать по ночам. Он хотел свою жену!

Он страстно желал ее, был болен от неудовлетворенной страсти. Но он должен был терпеть. Он боялся ее трогать, боялся оживить в ней воспоминания о той ночи. Хотя Кэтрин не раз давала понять, что готова возобновить супружеские отношения, он не хотел рисковать.

Однажды поздно вечером он застал ее в зале одну, когда остальные обитатели замка уже отправились спать. Он был рад увидеть ее без Элинор.

— Ты выглядишь усталой, — осторожно приблизившись, сказал он, пытаясь выказать заботу о ней. — Может быть, тебе пора отдохнуть?

— Я совсем не устала, — выпалила она.

Он сел рядом с ней на скамью и попытался придумать, что бы еще сказать.

— Я давно не посещала наших арендаторов, — заявила она. — Я хочу, чтобы ты завтра поехал со мной по окрестностям замка.

Ее предложение было таким неожиданным, что он забыл о своем решении быть терпеливым и не сердить ее.

— Я не могу этого допустить, — решительно сказал он. — За стенами замка слишком много опасностей.

Она с силой захлопнула молитвенник, который читала до этого, и бросила его на стол.

— Муж мой, ты будешь держать меня в спальне под замком? — спросила она, сверля его глазами. — Ты худший тюремщик, чем те валлийцы, у которых я жила в плену!

Ее взгляд упал на стол. Прежде чем он успел сообразить, что она собирается сделать, Кэтрин схватила стоящий на нем кувшин и запустила им в Уильяма. Потом вихрем бросилась вон из зала, в гневе не заметив Элинор, застывшую недалеко от входа.

Он поймал кувшин, но сидр вылился на его одежду и капал с рук. Отряхнув руки, он поднял глаза и увидел наблюдавшую за ним мать. Бровь у нее была удивленно поднята.

— Давно вы здесь? — спросил он.

— Достаточно давно, чтобы понять, что ты все делаешь неправильно.

Она подошла и дала ему салфетку со стола.

— Наверное, я слишком рано отослала тебя к отцу, — сказала она, качая головой. — Удивительно, как мало ты знаешь о женщинах, по крайней мере о таких, как твоя жена.

Уильям, как мог, отряхнул одежду, вытерся и бросил салфетку на стол.

— Иди сюда, сядь. — Элинор указала на кресла у камина. — Позволь мне тебе помочь.

Его мать наделала много непоправимых ошибок в своей жизни. До сих пор она приносила ему только боль и неприятности. Но его отчаяние было столь велико, что он согласился выслушать ее совет.

— Ты забываешь, на ком ты женат, — сказала она, когда они уселись у огня. — Женщина, которая посмела пойти против своего мужа и передавать сведения принцу, не похожа на других женщин.

— Конечно, она не такая, как другие, — проворчал он.

— Ты женат не на робком ребенке, так что не жди, что твоей жене понравится, если ты будешь обращаться с ней, как если бы она им была.

— Я не обращаюсь с ней как с ребенком, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Я только хочу, чтобы она была в безопасности.

— Чего ты не понимаешь, так это того, что Кэтрин гордится своей силой. Для нее важно, чтобы ты ценил в ней и это качество.

— Вы хотите сказать, что мне следует позволить ей разъезжать одной в ее состоянии, потому что таков ее каприз?

Его мать вздохнула, давая понять, что он испытывает ее терпение.

— Я пытаюсь сказать, что тебе не нужно чрезмерно ее опекать. Если ты будешь это делать, она найдет способ противостоять. Или хуже, она смирится и станет не той женщиной, которую ты любишь. И в том, и в другом случае она будет чувствовать себя несчастной.

Уильям вспомнил тот день, когда он явился, чтобы взять замок. Кэтрин произвела на него неизгладимое впечатление. Она отважно вышла на мост одна, чтобы их встретить.

— Я с самого начала восхищался ее смелостью, — сказал он.

— Тогда ты должен сделать так, чтобы она это знала. Женщине нравится, когда ценят ее красоту и очарование, но она хочет, чтобы ее любили за то, что в ней лучшее, за то, что она сама в себе ценит. Иди к ней, — добавила ока, похлопав его по колену. — Она любит тебя, так что будет нетрудно все уладить.

В первый раз за все время, когда он перестал быть маленьким мальчиком, Уильям поцеловал свою мать в щеку. Он ушел, а Элинор еще долго смотрела на огонь, поглаживая пальцами то место, которого коснулся губами ее сын.

Уильям обошел их комнаты, но Кэтрин там не было. В его ушах еще звучало предупреждение матери, что Кэтрин может бросить ему вызов, поэтому он еще раз, более тщательно, осмотрел ее спальню. Никаких следов того, что она спешно собирала вещи, он не обнаружил. Сундук был закрыт, не то что в прошлый раз, когда Кэтрин сбегала в аббатство, и платья свисали, перекинутые через его край. Слава Богу.

Какой он глупец. Она, наверное, в спальне Джейми. Он собрался уйти, но обернулся. Все как будто на месте…

Не было ее сапожек для верховой езды.

Он схватил плащ и, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал вниз. Когда он бежал через двор, белый пар вырывался у него изо рта — ночь была холодной. Сколько прошло времени с тех вор, как она ушла из зала. Он молился, чтобы она не успела уехать.

Влетев в конюшню, он увидел в дальнем ее конце горящую лампу. Не опоздал.

При виде неясной фигуры в капюшоне на него нахлынули воспоминания об их первой встрече в Монмуте. Встреченная им девушка показалась ему тогда открытой и решительной — внезапно ему стало ясно, что его мать была права.

Тогда он повел себя умнее. Хотя он был моложе и совсем не знал ее, он все понял. В ту ночь они смогли найти компромисс между ее решимостью сделать то, что, как она чувствовала, должна сделать, и его равной решимостью обеспечить ее безопасность.

Появилась надежда, что они снова смогут поступить также.

Стараясь не производить шума, он двинулся к ней. Подойдя сзади, произнес:

— Я вижу, ты еще не научилась седлать лошадь в темноте.

Она коротко вскрикнула и повернула к нему лицо. После долгого молчания она подняла бровь и произнесла:

— Полагаю, мне следует быть благодарной, что на этот раз ты не сбил меня с ног.

— Как и мне — за то, что ты не направила клинок мне в сердце.

Наклонив голову, он добавил:

— Хотя подозреваю, тебе бы этого хотелось.

— Я молю Бога, чтобы ты не довел меня до этого.

Ее тон вселил в Уильяма надежду, что она не взяла с собой кинжал.

Не говоря больше ни слова, она повернулась, чтобы снять с крюка уздечку. Он накрыл ее руку своей.

— Позвольте мне сделать это для тебя, — ровным голосом сказал он.

Она зло посмотрела на него. Но потом выражение ее лица смягчилось.

— Ты со мной?

— Я поеду с тобой, или ты не поедешь вовсе, — сказал он. — Как раньше.

Сердцу стало тесно в его груди, когда в первый раз за долгое время она ответила ему настоящей улыбкой.

Стража не смогла скрыть удивления, когда он приказал открыть ворота. Убеждая себя, что опасности нет, он подавил желание схватить повод ее лошади и повернуть назад. Господи, даже у мятежников достаточно здравого смысла, чтобы не разъезжать в такую холодную ночь, как эта.

Она повернула лошадь к тропинке, идущей вдоль реки. Он с облегчением увидел, что из-за беременности она придерживала лошадь. Пусть она и заставила его выехать на прогулку в холодную декабрьскую ночь, ему надо помнить, что обычно она поступает благоразумно.

Они спешились, дошли до берега и остановились, глядя на темную реку. Звезды и луна ярко светили на ночном небе. Уильям притянул ее к себе и накрыл своим плащом их обоих.

— Тебе тепло? — спросил он.

— Мм, — промурлыкала она, прижимаясь к нему. — Я знаю, почему ты поехал со мной в ту ночь в Монмуте, — сказала она. — Ты испугался, что будет, если ты потащишь меня в замок, отбивающуюся и визжащую.

— Да, это была первая причина. — Он тихонько засмеялся и потерся подбородком о ее голову. — Но позже хватило одного поцелуя, чтобы я захотел забыть о чести и увезти тебя. — Он закрыл глаза и крепче обхватил ее руками. — Вот почему мне было так трудно поверить в историю с отцом Джейми. Если бы я когда-либо оказался в постели с тобой, я не смог бы тебя покинуть, как он. Я бы убил Рейберна и, если бы потребовалось, пошел против короля, но после этого никогда не позволил бы другому мужчине владеть вами.

Помолчав, она спросила:

— Почему ты поехал со мной на этот раз? Что заставило тебя изменить решение держать меня в замке?

Он сделал глубокий вдох, выдохнул.

— Я не потому не спускал с тебя глаз, что считал слабой, — сказал он, хотя ему трудно давалось признание. — Я считал это своим долгом.

Она повернула к нему лицо:

— Слабость тебе несвойственна, Уильям Фицалан. О чем это ты говоришь?

— Я не знал страха до тех пор, пока не оказался перед закрытой дверью спальни, куда Эдмунд затащил тебя. А потом, когда я увидел тебя залитой кровью и решил, что ты мертва… — Он тяжело вздохнул. — Я погрузился в такой глубокий мрак, что думал, — мне уже никогда не выбраться из него. Но мне было все равно.

Она взяла его руку и приложила ее к своей щеке.

— Мне следовало понять, каково тебе было найти меня в таком виде.

— Я не перестану считать тебе сильной и отважной женщиной, которую я люблю, но помоги мне понять, как я должен себя вести, — сказал он, стараясь объясниться. — Я дважды едва не потерял тебя. Я живу в страхе, что с тобой снова что-то случится, — и когда это случится, я снова потерплю неудачу.

— Ты хороший человек, Уильям. Человек чести. — Она обвила руками его талию и положила голову ему на грудь. — Не знаю, почему Господь даровал мне тебя в мужья, но я ему очень благодарна.

Позже, когда они возвращались в замок, Уильям чувствовал такую легкость, словно с плеч его свалилась тяжелая ноша. Внутри его вскипало ощущение счастья. Перед тем как въехать в лес, они остановились, чтобы в последний раз взглянуть на реку. Когда Кэтрин внезапно подняла руки к небу и радостно рассмеялась, он понял, что у него есть все, чего он хотел.

В зале они остановились, чтобы согреть у камина руки. Когда пальцы на руках и ногах у Кэтрин снова обрели чувствительность, она взглянула на Уильяма и кивком показала на лестницу.

В соларе он снял с нее плащ и накинул ей на плечи одеяло.

— Уже поздно, — сказал он и поцеловал ее в лоб. — Ты, должно быть, устала.

Она вырвалась от него, прошла к двери и задвинула засов. Потом повернулась к нему и улыбнулась своей самой озорной улыбкой.

— Что это значит? — спросил Уильям.

Этот человек был непробиваемо глупым.

Не спуская с него глаз, она сбросила на пол одеяло и начала расстегивать пуговицы. Когда он кинулся помогать ей, она захватила в горсть ткань его туники и притянула его к себе.

— Поцелуй меня.

Это не было просьбой.

Губы его медленно сложились в улыбку, он наклонился и прижался губами к ее губам.

Этого ей было мало. Обхватив его за шею, она подарила ему такой поцелуй, который невозможно было бы забыть. Когда они смогли вздохнуть, она схватила его за ремень, не отпуская от себя. Она расстегнула ремень и сунула руки под его тунику и нижнюю рубашку. Когда ее пальцы легли на теплое тело и жесткие волосы, она улыбнулась. Победа была в ее руках.

— Что ты делаешь?

Уильям схватил ее за запястья.

— Ты просил меня помочь тебе понять, как себя вести, — сказала она, стараясь не ухмыляться, — и мне кажется, ты запомнишь эту деталь.

Он отпустил ее запястья и взял в руки ее лицо.

— Я не уверен, что ты готова к этому, любовь моя.

— О, это не так.

Зная, что он теряет способность сопротивляться, она наклонила голову для поцелуя.

Почувствовав, как он слабеет от поцелуя, она пробежала пальцами по его напряженной мужской доблести. Он перестал дышать и попытался отстраниться. Ее поцелуй стал крепче, она положила его руку себе на грудь.

Дальнейших указаний ему не потребовалось.

Она затаила дыхание, когда он принялся расстегивать пуговицы на ее платье. Он поцеловал ее в шею, отчего по ее спине пробежала волна удовольствия.

— Ты уверена? — шепнул он.

— Да. — Она вздохнула. — Я уже устала ждать.

Он тихонько засмеялся и раскрыл платье, чтобы поцеловать ее плечо. Она нетерпеливо потянула платье вниз, на талию.

Больше он не колебался, стало не до шуток. Страсть взрывала его. Он с силой притянул ее к себе, его губы, горячие и влажные, были на ее шее, руки легли на груди. Она закрыла глаза и откинула голову на его плечо. Вот что ей было нужно, чтобы вытравить из памяти прикосновения Эдмунда.

Уильям поднял се на руки и отнес в спальню. В ту ночь он снова и снова говорил ей, что любит ее.

И Кэтрин ему верила.

Эпилог

1417 год

Уильям дотронулся до ее руки.

— Детей не будет дома до вечера. Ты хочешь все это время провести в разговорах о них?

Кэтрин засмеялась и сжала его руку. Прошло более десяти лет, а их любовь и страсть оставались неизменными.

— Господь щедро одарил нас, — сказала она.

— Сегодня он одарил нас свободой от детей, — сказал он, потянув ее за руку, чтобы она встала.

Прежде чем они добрались до лестницы, позади них послышался смех, и в зал влетели Стивен и Джейми.

— Какой счастливый сюрприз! — сказала она и пошла им навстречу. — Мы ждали вас не раньше чем через две недели.

— Мы соскучились, не могли больше ждать, — сказал Стивен, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Наверное, леди при дворе верят всем вашим россказням, — проворчала она. — Потом расскажете мне, что в действительности заставило вас вернуться домой раньше времени.

Она усадила прибывших у камина и послала за вином.

— Я уверен, что король намеревается вернуть тебе земли семейства Карлтон, — сказал Уильям, — так что нет причин откладывать устройство твоей помолвки.

Кэтрин вздохнула. И нужно было Уильяму заговорить об этом еще до того, как подали вино? Они с Уильямом придерживались одного мнения, что пора устроить судьбу Стивена, но Кэтрин хотела подождать удобного момента и поговорить об этом со Стивеном наедине.

— Нет причин торопиться, — небрежно бросил Стивен.

Однако она заметила неуступчивый взгляд.

— Тем не менее, — возразила она, — не будет никакого вреда, если мы это обсудим.

— Я привез малышне подарки, — сказал Стивен явно в надежде отвлечь ее. — Где вы их прячете?

— Они навещают аббатису. — Она сложила руки. — А теперь, Стивен…

— В самом деле, Кэтрин, те молодые леди, о которых вы просили меня подумать, на редкость глупые.

Чтобы досадить ей, он повернулся к Джейми и сказал громким шепотом:

— И на редкость сговорчивые во всех отношениях.

— Тебе давно следовало позволить нам устроить помолвку, — сказал Уильям. — Ты дождался, что теперь мама и аббатиса Толкотт взялись за это.

— Я думал, что новый муж матери найдет ей другие занятия, — проворчал Стивен.

После смерти отца Стивена леди Элинор вышла замуж за мужчину моложе ее более чем на десять лет.

Глаза Уильяма блестели от удовольствия.

— Я предлагаю тебе поскорее самому уладить дело, или эти две леди тем или другим способом заманят тебя в ловушку.

— Я давным-давно вам сказал, — Стивен подмигнул Кэтрин, — что если вы найдете мне женщину, похожую на вашу жену, я женюсь сразу же после оглашения.

Кэтрин повращала глазами и махнула рукой.

— Побереги свою лесть для тех глупышек, с которыми, как я слышала, ты проводишь время.

Мужчины беседовали, а Кэтрин закусила губу и уставилась на огонь. Ей следовало бы знать, что девушки на выданье будут его раздражать. Может быть, ему больше подойдет невеста-чужестранка. Или молоденькая вдовушка…

Когда она снова взглянула на Стивена, что-то в выражении ее лица погасило его улыбку. Она была более грозным противником, чем его мать и аббатиса, вместе взятые, и он это знал.

— У нас новости, — сказал Джейми. — Маредадд Тюдор прощен.

— Слава Богу! — сказала Кэтрин, прижив руку к груди.

После падения Харлеха и разгрома мятежников Маредадд восемь лет прятался.

— Бедная Марджед. Какими трудными были для нее эти годы.

— Он ждал достаточно долго, — сказал Стивен. — Когда четыре года назад Гарри короновали, он обещал прощение Глендоверу и всем валлийским мятежникам.

— Если Маредадд хочет помочь своему сыну, ему нужно послать его с нами воевать в Нормандию, — сказал Уильям. — Так он докажет свою преданность короне.

Кэтрин тронула руку Уильяма:

— Как скоро это может произойти? Надеюсь, Гарри подождет еще год, прежде чем предпримет второй поход?

— Король готовился всю зиму, — сказал Уильям. — Он не станет упускать лето и начнет борьбу за возвращение земель, которые прежний король проиграл Франции.

— При дворе только и говорят об этом, — сказал Джейми, его глаза загорелись. — Мы приехали сообщить вам — король отдал приказ всем быть готовыми через несколько недель.

Кэтрин прикрыла глаза. В прошлый раз, два года назад, было так тяжело, когда они ушли воевать.

— Джейми, — тихо позвал Стивен, — поехали, привезем братишек и сестер из аббатства.

Когда они шли к выходу, их шаги гулко отдавались в тишине зала.

Уильям притянул Кэтрин к себе на колени.

— С нами ничего не случится, — сказал он, пальцем поднимая ее подбородок. — Ты забыла, какое мы доблестное трио. Завидев нас, французы побегут как зайцы.

«Пожалуйста, Бог, пусть мои мужчины вернутся домой с войны».

Она думала о том, что ее жизнь не раз круто менялась в результате событий, произошедших за один день. Какие бы усилия ни прилагал Уильям, чтобы оберечь ее, это может случиться снова.

Но сейчас она должна быть благодарна за милость судьбы, благодарна за то время, которое они с Уильямом прожили вместе.

Она ни одного дня не потратит понапрасну.

— Уильям, отведи меня наверх. — Кэтрин встала и протянула мужу руку.

Много позже, когда она лежала, положив голову на грудь Уильяма, звуки, доносившиеся снизу, сказали ей, что в зал входят дети. Ей было отрадно лежать и слышать их смех и сильное, ровное биение сердца ее мужа.

Примечания

1

Служба третьего часа начиналась в 9 часов утра. — Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Эпилог

*** Примечания ***