Совершенное будущее [Альфред Элтон Ван Вогт] (fb2) читать онлайн

- Совершенное будущее (пер. Белла Михайловна Жужунава) (и.с. Шедевры фантастики) 181 Кб, 28с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Альфред Элтон Ван Вогт

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Альфред Элтон Ван Вогт Совершенное будущее

В тот день, когда Стивену Далкинзу исполнилось восемнадцать, он получил из Кредита жизни Объединенного правительства уведомление, что на его имя открыт счет на сумму миллион долларов. В приписке, кроме поздравлений, содержались обычные наставления для восемнадцатилетних. Там дотошно объяснялось, что эти деньги — миллион долларов — означают его предполагаемый заработок за всю жизнь.

Тратьте их бережливо; возможно, больше вы никогда ничего не получите: это итоговая сумма.

Далкинз был готов. За девять дней, начиная со дня своего рождения, он израсходовал 982 543,81 доллара. И ломал голову над тем, как распорядиться оставшимися семнадцатью тысячами, когда в его роскошную квартиру вошел офицер министерства финансов и арестовал его.


Далкинз погасил сигарету в пепельнице — он удивился, обнаружив таковую в психиатрическом офисе, — и вошел в дверь, на которую указала девушка. Вошел и остановился с видом циничного почтения, ожидая, что его заметят.

Человеку за письменным столом было около пятидесяти. Крупный, без единого седого волоса, он занимался тем, что делал какие-то пометки в лежащей перед ним карточке. Не поднимая глаз, он сказал:

— Найдите себе кресло и сядьте.

Выбор сводился всего к двум креслам — одному с твердой спинкой и другому удобному, типа шезлонга. Вздохнув, Далкинз опустился во второе.

По-прежнему не глядя на него, доктор Бунер сказал:

— Хотелось бы знать, чем обусловлен ваш выбор.

И сделал еще одну пометку в карточке. Далкинз не сводил с него презрительного взгляда. Беспокойства он не испытывал. Он пришел на эту встречу, ожидая стереотипной реакции. И был готов к любому вердикту. Однако заниматься такими пустяками казалось оскорбительным.

— Вы посылали за мной, доктор Бунер, — с ироническим уважением ответил он.

Это было, конечно, мягко сказано. Его доставили в этот офис властью закона. Однако ответа на свои слова он не получил. Далкинз пожал плечами, откинулся в кресле и приготовился к ожиданию.

— Интересная у вас реакция, — заметил доктор и провел очередную линию в карточке.

Далкинз сердито уставился на его склоненную голову.

— Так-то вы обращаетесь с человеческими существами? — со злостью спросил он. — Даже не глядите на них?

— О нет! — И тут же: — С точки зрения закона мы определяем человеческое существо как личность, принимающую установленные в нашем обществе порядки. Вы же отвергаете эти порядки. Следовательно, по закону вы не человеческое существо. На юридическом языке вы относитесь к категории «отчужденных личностей».

Далкинз ощетинился, но сумел справиться с собой. И процитировал, с прежним оттенком цинизма:

— Разве у меня нет рук, ног, чувств, привязанностей, страстей? Разве я не ем ту же самую пищу… не болею теми же самыми болезнями? — закончил он, явно довольный сам собой.

Как и прежде, доктор Бунер ответил, не глядя на него:

— Сильные словесные ассоциации.

Он сделал в карточке еще одну пометку. И потом наконец выпрямился. Серые глаза пристально смотрели на Далкинза.

— У меня вопрос. У вас была какая-то конкретная причина всего за десять дней истратить столько денег?

В чем-то жалкое юное лицо усмехнулось в ответ.

— Не терпится узнать? — саркастически спросил Далкинз.

Доктор Бунер встал.

— Думаю, на этом пока все. Я буду рекомендовать оштрафовать вас и конфисковать все имущество, включая оставшиеся на вашем счету семнадцать тысяч долларов. Вам оставят два костюма, мелкие бытовые принадлежности и несколько сот долларов, и квартиру вы тоже сохраните. Позвольте сообщить, что человеческие существа подлежат преследованию по закону и могут быть оштрафованы на тысячу долларов раз в пять лет. Отчужденные личности после вынесения приговора теряют все. В вашем случае я планирую реквизировать из штрафа сотню долларов еженедельно, которые будут вам выплачиваться, если вы станете посещать мой офис для лечения. В противном случае эту сотню долларов вы не получите.

Далкинз иронически расхохотался.

— Вы меня больше никогда не увидите, — заявил он, — разве что притащите сюда с полицией. Больно нужно выслушивать ваш дурацкий анализ и тупые мнения!

Психиатр не сводил с него пристального взгляда. Его лицо с впалыми щеками, казалось, ничего не выражало. Однако, судя по следующим словам, Далкинзу, по-видимому, удалось пробить брешь в его профессиональной выдержке.

— Отлично, но что у вас на уме? — почти резко спросил он. — Чего вы хотите?

Далкинз с презрительным видом стоял в дверях, чувствуя, как в душе с новой силой нарастает ощущение собственного величия, которое и заставляло его вести себя подобным образом. На протяжении нескольких часов после ареста это ощущение слегка потускнело. Тогда в глубине души он даже почти был готов согласиться со всеми этими людьми, воспринимающими его поступки как безумие.

Теперь все, больше никаких сомнений.

— Вы упустили свой шанс. — В голосе Далкинза звенело сознание собственной правоты. — В следующий раз скажите Большому Брату, пусть для человеческой работы использует людей. Вы провалили это дело, дружище.

— Тем не менее, — доктор Бунер был очень рад, что разговор наконец сдвинулся с мертвой точки и его регистрируют приборы, — если я пойму, то, возможно, стану уступчивей. Я представлял вас этаким любителем роскоши. Но, может быть, я ошибался?

Стивен рассмеялся.

— Я выбрал мягкое кресло, потому что вы ожидали от меня именно этого. Я веду себя как безумный, потому что вы думаете, что я такой. Я сознательно подстраиваюсь под ваши предвзятые мнения. Но мне совсем не нравится делать это.

— Всем приходится подстраиваться, в той или иной степени. Различия, зависящие от возраста и опыта, очень невелики.

Стивен пожал плечами.

Доктор Бунер поспешно сменил тактику.

— Что плохого, если каждый нормальный человек по достижении совершеннолетия получает миллион долларов? Большинство не видят в этом ничего дурного.

— Мели языком, коли есть охота, малыш, — ответил Стивен Далкинз. — Но как наговоришься, позволь мне уйти. Ты опоздал с этим разговором. В будущем я буду разговаривать только с большими парнями.

Не дожидаясь ответа, Далкинз открыл дверь.

— Когда будете уходить, — сказал доктор, — остановитесь перед зеркалом в приемной и хорошенько рассмотрите того, кто болтает о малышах.

— Ладно, ладно, — отозвался Далкинз, — Ну да, во мне только пять футов шесть дюймов. Я даже не выгляжу восемнадцатилетним.

— Скорее, пятнадцатилетним, — вставил Бунер.

— Мужество не теряет своих свойств, даже если расфасовано мелкими порциями. — Последовала пауза, после чего Стивен выдал: — И к вашему сведению, это не я отчужденная личность. И это вам, а не мне, нужно принять решение измениться.

Бунер улыбнулся с видом человека, привыкшего разговаривать с людьми, убежденными, что крыша поехала у кого угодно, только не у них.

— Если вы не отчужденная личность, то уж и не знаю, кто вы такой.

Он обращался к закрытой двери.

Когда молодой человек ушел, психиатр с бледной улыбкой на лице опустился в кресло. К нему присоединился другой человек, молча опустившийся в кресло, где несколько минут назад сидел Далкинз.

— Ну, ты все слышал, — сказал Бунер.

Второй скривил полные губы и кивнул.

— Что с этим делать?

Вместо ответа второй задумчиво погладил челюсть.

— Его слова звучат искренне; конечно, в манере отчужденных.

Прежде чем посетитель успел ответить, дверь распахнулась. Вошла девушка из приемной с двумя копиями компьютерных распечаток, вручила каждому по одной и удалилась.

Шурша бумагами, доктор Бунер и его гость просматривали распечатки. Потом посетитель бережно сложил свои и заговорил. У него оказался мягкий баритон.

— Судя по физиологическим реакциям на твой вопрос, ему известно о промежутке времени между моментами, когда оказалась израсходована большая часть денег и когда человеческие существа выяснили это.

— Эта информация, — последовал ответ, — классифицируется как специальные сведения. Это не секрет, просто не разглашается широко. Десять из тысячи человек знают об этой отсрочке из пройденного ими специфического обучения.

Второй человек похлопал по лежащей на коленях распечатке.

— Я заметил, что большую часть денег он потратил на создание короткометражных кинофильмов. Из этого можно что-то извлечь?

Первый покачал головой:

— Люди из комитета по кинофильмам не сумели прийти к какому бы то ни было общему мнению. Их отчет лишь подтверждает мое собственное впечатление. Рваные куски, больше ничего. По какому принципу их отбирали? Непонятно. Складывается впечатление, что единственной целью было выяснить, какую максимальную сумму можно вбухать во всю эту ерунду.

Посетитель, казалось, пришел в замешательство.

— Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном? — спросил он.

— Однажды, отслеживая траты другого человека, мы обнаружили, что он пытался скрыть около пятидесяти тысяч и еще пятьдесят дать как взятку.

— Господи, кому? — пораженно воскликнул посетитель.

Доктор Бунер с улыбкой покачал головой.

— Ах, да, получатель, конечно, был оштрафован, а этот инцидент удален из его личного дела. Что ты собираешься делать с Далкинзом?

— Подождать и посмотреть. Он не припрятал никаких денег. Следовательно, момент истины наступит скоро.

— Однако, — задумчиво сказал посетитель, — согласно распечатке, за квартиру уплачено за два месяца вперед. А что с припасами?

— Еды полно.

— Значит, он может прожить в роскоши еще два месяца.

— Меня беспокоит, — сказал психиатр, похлопывая по распечатке, — что компьютер не считает его отчужденной личностью.


Стивен Далкинз вышел из офиса доктора Бунера в коридор, дождался лифта и спустился на первый этаж. Оттуда он вышел в мир, внешне не слишком изменившийся за последние пятьдесят лет. Тут были те же самые здания или, по крайней мере, тот же самый тип зданий. Стекло, камень, кирпич и пластик, слепленные в самые различные, уходящие на большую высоту конфигурации. Отличие от прежней эпохи состояло в том, что теперь каждый день сознание напоминало ему о совершенстве всего этого.

Наступил золотой век. Вообще-то восемнадцатилетнему получателю миллиона долларов предстояло отработать эту сумму. Однако работа была благом для людей; нормальные люди не ставили это под сомнение.

Большинству так и не удавалось выплатить свой долг; они просто не зарабатывали достаточно денег для этого. Но в то же время, как личности неотчужденные, они редко тратили все свои деньги.

Когда человек умирал, то, что оставалось от миллиона, возвращалось государству. Если за человеком оставался долг, запись об этом удалялась. Дети могли наследовать особенности личности, но не деньги и имущество. Никаких «ниточек», по которым можно было бы докопаться до истины, не оставалось. Все начинали с чистого листа — и миллиона долларов. По закону, эта сумма не могла быть выплачена дважды, но не могла быть и уменьшена. Закон не предусматривал смягчения для случаев, аналогичных тому, в котором оказался Стивен. Если бы он работал, его жалованье автоматически вычиталось бы из уже существующего долга.

По-видимому, ничуть не тревожась по поводу всего этого, Стивен подозвал электротакси.

Спустя некоторое время такси свернуло на улицу рядом с рекой и по подъездной дорожке подъехало к многоэтажному зданию. Стивен вышел, окунувшись в теплый день, заплатил водителю и медленно зашагал к помпезному входу. По дороге он заметил, что на той же улице остановился другой автомобиль. Из него вышел человек и сделал вид, что заинтересовался видом реки.

Спустя два часа агент доложил доктору Бунеру:

— Мистер Далкинз вошел в здание, где находится его квартира, и пока еще не вышел оттуда.

День проходил за днем, а Стивен так и не появлялся.

Прошла неделя тщетного ожидания. Приставленные доктором наблюдатели лишь пожимали плечами и говорили:

— Ну почему бы ему не предоставить жизни идти своим чередом, как у всякого нормального парня, достигшего восемнадцати лет?

В итоге в квартиру Далкинза было доставлено послание из Компьютерного брачного агентства. В нем сообщалось, что молодая женщина по имени Стаей Айкинс, двадцати трех лет, была отобрана в качестве подходящего для него брачного партнера.

«Как вы, возможно, знаете, — заканчивалось послание, — после компьютерного отбора партнеры имеют в своем распоряжении четырнадцать дней, чтобы встретиться и либо принять, либо отвергнуть предложенного партнера. Если один отобранный согласен, а другой нет, согласившийся свободен и имеет право еще на три предложения брачного партнерства. С другой стороны, отказавшийся имеет всего две такие возможности.

После того как кандидат использует все три возможности, следующие три будут предоставлены ему только через год. Если кандидат самостоятельно найдет себе потенциального партнера, чьи личностные характеристики укладываются в рамки компьютерного программирования для каждого из них, брак тоже может иметь место. Следует отметить, что в данной конкретной ситуации Стаей Айкинс не выдвигает требования, чтобы ее будущий партнер имел деньги.

Потенциальный кандидат, не имеющий намерения вступать в брак, должен уведомить об этом Компьютерное брачное агентство».

Далкинз не предпринял ничего. Не возразил, не попросил, чтобы его имя было изъято из банка данных. Не позвонил девушке, а когда на двенадцатый день она сама позвонила ему, сказал, что она его устраивает.

Поставленный в известность обо всех этих подробностях, доктор Бунер имел еще одну встречу с представителем министерства финансов.

Этот последний спросил:

— Полагаете, он женится на этой женщине?

Бунер улыбнулся.

— Мы его поймали. Чтобы добиться разблокирования своей половой функции, он будет вынужден сделать это. В чем бы ни состоял его план, эта сторона жизни, по всей видимости, существенно важна для него.

— Может, все, чего он хочет, это воспользоваться ее деньгами.

На физиономии психиатра заиграла улыбка, хотя и мрачноватая.

— Нет, мы уже наложили ограничения на ее изъятия. Она сможет снимать со своего счета всего лишь удвоенную сумму по сравнению с той, на которую живет сейчас. Ну а если потребуются дополнительные суммы, ей придется сделать специальный запрос с указанием конкретных целей. Нет-нет, — Бунер покачал головой, — когда биология решила проблему блокирования половых органов мужчины и последующего разблокирования их с тем, чтобы они могли функционировать только при контакте с одной женщиной — его женой, все течение семейных взаимоотношений и, фактически, сама история человечества изменились в лучшую сторону. И конечно, поскольку средняя продолжительность жизни у женщин на семь лет больше, чему у мужчин, мы устроили все это таким образом, что наши молодые люди должны жениться на девушках на четыре-семь лет старше, чем они сами… Готов поспорить, он объявится на церемонии бракосочетания.


Вывеска над дверью гласила:

ЦЕНТР ВОССТАНОВЛЕНИЯ ГОРМОНОВ

РЕГИСТРАЦИЯ ВРЕМЕННЫХ БРАКОВ

Когда прибыл Далкинз, перед дверью собралось уже немало народу. По одну сторону длинного, узкого барьера стояла группа мужчин, по другую — женщин. Мужчины все были моложе двадцати, женщины чуть старше. Исключение составлял мужчина лет под сорок. Среди женщин не было ни одной соответствующего возраста, и Далкинз сделал вывод, что это агент, приставленный шпионить за ним. Юноша презрительно улыбнулся.

Он занял место в хвосте очереди мужчин и принялся рассматривать женщин по ту сторону барьера. Одна из них, уже явно заметив Далкинза, нетерпеливо смотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Они впервые видели друг друга воочию, и Далкинз подумал, что следует улыбнуться. Что он и сделал. Она улыбнулась в ответ, обнажив довольно крупные зубы.

Стаей оставила свое место в очереди — она была уже третьей от двери — и, как того требовали правила, заняла десятое место, напротив Далкинза. Пока она шла, он имел возможность разглядеть, что ноги у нее коротковаты.

Ее внешность, однако, не произвела на него плохого впечатления. Новый стиль мышления относительно таких вещей господствовал уже более сорока лет, и, несмотря на весь свой антагонизм по отношению к некоторым особенностям окружающего мира, этой он не замечал. Новый стиль мышления требовал, чтобы все нормальные девушки, женщины, юноши и мужчины рассматривались как прекрасные, без каких бы то ни было исключений.

Поэтому внешность, в терминах прежнего стиля мышления называвшаяся красотой, не являлась тем фактором, который учитывал компьютер. Рост учитывал. Вес учитывал. Возраст учитывал. Молодая женщина, стоящая сейчас напротив Далкинза по ту сторону барьера, была ростом 5 футов 1 дюйм (против его 5 футов 6 дюймов), имела вес 100 фунтов против его 128 и была на 5 лет старше.

В этом мире толстяки сочетались браком с толстяками, худые с худыми, средние со средними. И конечно, существовавшая прежде нелепая тенденция, чтобы мужчины женились на женщинах моложе себя, была заменена на прямо противоположную, основанную на здравом смысле и биохимических данных. Это был золотой век не только в экономическом, но и в сексуальном отношении.

Вскоре они оказались внутри здания и были усажены в примыкающие друг к другу кабины, доступные взглядам других пар сквозь толстый прозрачный пластик. Поскольку, по настоянию Стивена, был избран ограниченный временем брак, они подписали пластиковые карточки специальным типом ручек. С помощью компьютера их подписи автоматически передавались в столичное министерство статистики естественного движения населения. Факт этой подписи сам по себе и являлся брачной церемонией; оставались лишь медицинское восстановление мужчины и второй шаг, делающий это гормональное восстановление легальным и постоянным.

По запросу компьютера Далкинз расстегнул молнию на правом бедре специального свадебного костюма. Потом он откинулся назад, также по требованию, и замер в ожидании, пока две механические руки стягивали его ремнем. Когда руки убрались, на обнаженном бедре сфокусировалось стеклянное устройство с иглой и лучом света в передней части. Прозрачная игла медленно вошла в тело, по ней потекла красная жидкость. Игла выдернулась.

Компьютер сказал:

— Шаг два. Постарайтесь не дергать рукой.

Далкинз заметил, что человек постарше, который шпионил за ним, стоит в нескольких шагах, наблюдая за «брачной церемонией»; похоже, он был настолько уверен, что все идет как надо, что даже наполовину отвернулся.

«Пора!» — подумал Далкинз.


Послышался звонок. Доктор Бунер нажал кнопку, соединенную с крошечным приемником в ухе, и сказал:

— Здесь доктор Бунер.

На видеопластине возникло изображение его прежнего посетителя и наперсника. Тот раздраженно сказал:

— Здесь Русли. Ну, что там еще?

Бунер не мог не заметить обвиняющего тона.

— Прежде всего, нам с вами следует не упускать из виду одну вещь.

— Что именно? — Удивление в голосе и на лице.

— Я не контролирую ситуацию. Закон не позволяет этого.

— У вас там наблюдатель.

Бунер проигнорировал звучащий в голосе собеседника укор.

— Разве я недостаточно прояснил свою позицию?

— Да-да, — прозвучало покорно.

— А произошло то, — уже несколько более оживленно продолжал доктор Бунер, — что наш Стивен снова взял на себя труд заранее выяснить все детали процесса, через который большинство людей проходят неосведомленными.

— Когда это происходило со мной, — отозвался Русли, — я сидел привязанным в кресле в запертой комнате и не имел шанса сбежать.

— Если бы вы, — продолжал свои объяснения доктор Бунер, — принесли с собой компьютерный ключ ремонтного мастера и автоматический пистолет, позволяющий выстрелом проложить себе путь через запертую дверь…

Судя по выражению физиономии на экране, услышанное произвело на собеседника Бунера большое впечатление.

— Что вы собираетесь делать?

— Ничего?

— Почему?

— Стивен не нарушил закон.

— По-вашему, можно вывести из строя машину и выстрелами проложить себе путь из запертого здания, не нарушая закона?

— Компания «Восстановление гормонов» может возбудить против него дело за причиненный ей ущерб, но, учитывая, что у него нет денег, толку им от этого не будет.

— Н-н-но… — запротестовал Русли, — разве это по закону — быть тем, кем сейчас стал Стивен? Сексуально свободным мужчиной?

— Закон требует, чтобы по достижении мальчиком возраста половой зрелости его способность к совершению сексуального акта была взята под контроль. Закон требует, чтобы он имел возможность жениться, поскольку брак представляет собой выстроенные самим человеком взаимоотношения, для чего необходимо пройти через процесс восстановления гормонов. Если этого не происходит, по закону брак не может иметь места. Видите ли, — продолжал доктор Бунер, — техника всего этого была взята нами из концепции старой Китайской Коммунистической Народной Армии, за исключением, конечно, того, что у нас отсутствует наказание в виде смертной казни. Однако сейчас, как и тогда, о коммунисте ли идет речь или о современном молодом человеке, здесь кроется ловушка для опрометчивого, во многом неискушенного юноши. Он еще думать не научился, а мы уже заблокировали его сексуальность. Он еще растет, а мы уже подтягиваем его до уровня будущей жены, причем по закону, раз брак заключен, расторгнут он быть не может. Государство, идущее на такие деспотические меры, оправдывает лишь то обстоятельство, что его целью является мирное, трудолюбивое население.

Пауза.

— Где жена Стивена сейчас?

— Она ему не жена, поскольку заключительный шаг совершен не был. Вернулась к себе домой.

— А где Стивен?

— Он пока к себе домой не вернулся.

Помолчав, Русли сказал:

— Если я правильно понял, сейчас впервые за четверть столетия где-то там, — он взмахнул рукой, очерчивая этим жестом половину горизонта, — болтается мужчина, способный совершить половой акт более чем с одной женщиной?

— В принципе именно так обстояло дело раньше.

— И это законно?

— Да, просто нежелательно. Однако это естественное состояние. Ни одно естественное состояние человека никогда не объявлялось вне закона.

По мере того как человек на экране осознавал потенциальные последствия ситуации, его лицо пошло пятнами.

— Господи, — пробормотал он, — один мужчина и все эти незамужние девушки и женщины от восемнадцати до двадцати трех!

— Возможно, — успокоил Русли доктор Бунер, — обольщение не входит в его планы. Ради этого не стоило растрачивать практически все деньги.

— А какие у него могут быть планы? — беспомощно спросил Русли.

— Мои помощники, — ответил психиатр, — продолжают тщательно изучать биографию Стивена, пытаясь найти ключ.

— Как думаете, что он будет делать теперь?

— Он хорошо замел следы, — с неохотой признал Бунер. — Пока мне ничего не известно о его местонахождении. Может, он уже приступил к охоте на женщин.

Русли издал горлом захлебывающийся звук и разорвал связь.

Поколебавшись, Бунер набрал особый номер. На этот раз, когда послышался щелчок, на экране не появилось изображения, но мужской голос — решительный, заинтересованный — произнес:

— Я прочел ваш доклад, доктор. И согласен, что дело Стивена нужно предать огласке. Если ваш прогноз относительно него не подтвердится, мы, по крайней мере, сделаем свою первую попытку за последнее десятилетие. Удачи.


Прислонившись спиной к дереву, Стивен сидел на траве на краю парка и смотрел в небо. Для вида, конечно. На самом деле он шарил взглядом по сторонам в поисках возможных шпионов. Полной уверенности, что удалось уйти незамеченным, у него не было. Он предполагал, что казначейство хотело бы понять, как он собирается выживать без денег.

— Запросто, — сказал он, обращаясь к четырем подозрительным типам, которые прошли мимо (на всякий случай — а вдруг они в состоянии понять смысл его высказывания?). — Мир вознаграждает предприимчивых и непокорных. Передайте это своим хозяевам.

Один из четырех, мужчина лет тридцати, подошел поближе и спросил недоуменно:

— Эй, это ведь ты сходу растратил свой миллион, как сказано в новостях? Зачем?

Пораженный, восхищенный Стивен произнес:

— Ты хочешь сказать, они предали мое дело огласке? — Взяв себя в руки, он пожал плечами: — Иди своей дорогой, парень. Если сам не понимаешь зачем, объяснять тебе бесполезно.

В сумерках Стивен лениво поднялся и медленной походкой, на случай если за ним следят, углубился в парк, туда, где маленький ручей втекал в водопроводную трубу. Наклонившись, он сунул руку в темный зев трубы, нащупал что-то и выпрямился. Теперь он держал в руке водонепроницаемый контейнер, откуда вытащил скатанное в трубку объявление из белого холста. Там было написано:

Я СТИВ ДАЛКИНЗ, ТОТ САМЫЙ «ПСИХ», КОТОРЫЙ РАСТРАТИЛ СВОЙ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ.

На обратной стороне тоже имелась надпись:

ПРИГЛАШАЮ ВСЕХ ЖЕЛАЮЩИХ ПОСЛУШАТЬ МОЮ ИСТОРИЮ ЕЖЕДНЕВНО В ВОСЕМЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА В ЗАПАДНОМ ПАРКЕ.

На самом деле он не предполагал делать то, что было написано на обратной стороне. Если бы у него была возможность, он послал бы кого-нибудь вместо себя, на случай, если люди придут. Однако истинная цель состояла в том, чтобы ввести в заблуждение возможных наблюдателей.

С уверенной улыбкой Стивен пошел дальше. Небо потемнело, и тротуары начали испускать свет, накопленный за день. Точно так же мерцали и стены магазинов. Люди бросали взгляды на Стивена, на его объявление и проходили мимо. Большинство смотрели неодобрительно, но внимательно наблюдавший за ними Далкинз замечал то там, то здесь немногих, реагировавших иначе.

Если представлялась возможность, он говорил каждому из последних:

— Надо же что-то делать, верно? Найдешь меня каждый день вечером в… — и он называл другой парк.

Самое интересное произошло, когда какой-то краснолицый молодой человек внезапно зашагал рядом со Стивеном и спросил:

— У тебя есть план, как одолеть этих ублюдков?

— Конечно, — ответил Стивен.

— Я с тобой, и я приведу свою компанию. Меня зовут Джек.

— Отлично.

В первый вечер пришли десять никак не связанных друг с другом молодых людей, включая двух женщин, и сравнительно большая группа из семи решительно настроенных юношей и четырех равно искренних в своих намерениях женщин — это и была «компания» Джека.

Здесь никто не спрашивал зачем. Все собравшиеся понимали, что это нужно было сделать. И все испытывали облегчение при мысли о том, — что кто-то наконец решился сделать шаг, откуда нет возврата.

Складывалось впечатление, будто все они чисто интуитивно глубоко понимали существо проблемы, и эта часть воспринималась как должное. Обсуждались лишь детали того, что делать дальше. И конечно, у Стивена был свой план.

В этот первый вечер они создали Общество ниспровергателей. По общему согласию было решено, что Стивену Далкинзу будет компенсирован его потерянный миллион. Каждый из присутствующих выписал чек на тысячу долларов. Постановили, что все будущие члены общества внесут ту же самую сумму в пользу Стивена.

— Может, ты и не вернешь свой миллион целиком, — сказал краснолицый парень, Джек Брукс, — но уж наверняка в наши ряды вольется не меньше решительно настроенных людей, чем тех, что стояли за убийством Александра Второго в России в 1881 году. Думаю, на пятьсот человек смело можно рассчитывать.

— А по-моему, их будет больше, — безапелляционно заявил Стивен.

К концу месяца один в обществе насчитывалось 2 782 члена. Каждый получил задание в течение месяца два найти еще пять недовольных. Общая сумма взносов составляла уже больше миллиона, и Стив заявил, что жертвует излишки в общую казну. Он рассказал о первых этапах своего плана небольшому внутреннему кругу заговорщиков, среди которых был и Джек. Они сообщили своим сгорающим от любопытства товарищам, что план «потрясающий», но решено не посвящать в детали никого, кроме вожаков.

Общество ниспровергателей состояло уже из 53 064 членов, когда, по окончании месяца четыре, совершило свой первый акт открытого неповиновения.

Власти решили поставить общественность в известность о том, что представляет собой Стивен. Девушкам и женщинам настоятельно рекомендовалось вызывать полицию, если к ним приблизится невысокий молодой человек и начнет делать непристойные предложения. Бунер в своих отчетах писал, что вряд ли найдется женщина, способная устоять перед обаянием сексуально свободного мужчины. Однако, полагал он, Стивен не может быть уверен в этом и потому станет действовать очень осторожно.

Тем не менее, лежа ночью без сна, психиатр испытывал необычное для него, все возрастающее ощущение тревоги.

День за днем он отслеживал успех деятельности Стивена по числу чеков, выписанных на его имя. И по мере возрастания этого числа дрожь тревоги все чаще сотрясала тех членов Объединенного правительства, которые, по соглашению, были в курсе происходящего.

Чем больше эти люди нервничали, тем чаще обращались за разъяснениями к Бунеру. У позвонившего в то особенное утро было мясистое лицо и резкий голос.

— Вы собираетесь что-нибудь предпринять в отношении этих мошенников? — спросил он.

— Мы готовы к проведению «зачистки».

— Что вы имеете в виду?

Бунер объяснил. В обществе появились беспокойные, решительные личности, движимые общим порывом уничтожить правительство, которое каким-то непонятным образом сумело досадить им.

Их нонконформистское и, безусловно, склонное к насилию движение несло в себе странную чистоту. Они любили друг друга и были преданы своим вожакам. Они были горды тем, что действуют заодно с человеком, у которого хватило воли растратить свой миллион долларов. После этого никому даже в голову не приходило оспаривать право Стивена Далкинза быть «боссом».

Это облегчало задачу полиции. Все чеки были выданы на имя одного человека и подписаны очень разборчиво. Каждый человек — юноша, девушка, женщина — были идентифицированы, и компьютеры разослали распечатки в полицейские центры по всей стране. Детективы незаметно посетили соседей каждого из заговорщиков, так что теперь местонахождение всех было точно известно.

Общественность, конечно, не допустит ареста людей только потому, что они выписали чеки на имя Стивена Далкинза. Нужно, чтобы было предпринято какое-то противоправное действие.

Но что они могут сделать по отношению к совершенному миру? Этот вопрос Бунеру задавали чаще других, прозвучал он и сейчас. И психиатр ответил так же, как всегда.

— Двенадцать лет назад некто Чарли Гюйк возглавил мятеж, направленный против компьютерной системы образования. Двадцать три года назад восстание братьев Гилберт имело своей целью групповой метод избрания политиков. В обоих случаях все участники были арестованы, признаны «отчужденными личностями», осуждены и ликвидированы.

— Как вы полагаете, — спросила важная персона с мясистым лицом, — что собирается атаковать Далкинз?

— Что-то более основополагающее, так мне кажется.

— Ради бога! — взорвался политик. — Что может быть более основополагающим, чем атака на политическую систему?

— Ну… — Бунер дипломатично попытался потянуть время.

Резкий голос зазвучал спокойнее:

— Как думаете, Далкинз знает, что мы можем отслеживать все эти чеки?

— Полагаю, знает, поскольку он перевел часть денег какой-то компании.

— А, вот оно что! Но, разумеется, в такой необычной ситуации…

Бунер с решительным видом покачал головой.

— Мы не имеем права проверять, как компании тратят свои деньги, поскольку это может быть отслежено их конкурентами. Нужно либо перепрограммировать компьютерную систему, либо власти должны сделать публичное заявление. Но нам не хотелось бы этого. Наша цель — поймать всех этих людей и избавиться от них.

Той же ночью, снова лежа без сна, Бунер как-то особенно расстроился, внезапно осознав, что прошло уже четыре месяца. И если бы фантазии Русли были верны хотя бы отчасти, насчитывались бы уже десятки изнасилованных девственниц. А расстроило Бунера вот что. Возможно ли, спросил он себя, что Стивен все эти месяцы вел себя как ответственный человек и не ударился в разгул?

И чем же он, в таком случае, занимается?

На следующее утро, выглянув из окна своего многоэтажного дома, он обнаружил, что погода восхитительная, небо голубое… Чуть позднее, когда он мирно ел изысканный завтрак, вспыхнул красный сигнал тревоги, сопровождающийся воем сирены. Потом на экране телевизора появилась платформа, на которую поднялся молодой человек и сказал:

— Леди и джентльмены, не пугайтесь. Это сообщение от Общества ниспровергателей. Мы временно захватили главные центры вещания на американском континенте. Мы хотим сказать кое-что, что, по мнению нашего лидера Стивена Далкинза, вам следует, знать.

Далее он объяснил и продемонстрировал (на себе и внезапно появившейся откуда-то девушке) химический метод, посредством которого может быть разорвана жесткая связь между состоящими в браке мужчиной и женщиной. Он назвал несколько пунктов в городе, где можно достать нужные препараты, и добавил, что подобные сообщения сейчас передаются с других центров по всей стране.

— Приготовьте чек на тысячу долларов, — настойчиво продолжал он, — и помните, что, возможно, это единственный шанс получить шприц с веществом, делающим вас сексуально раскрепощенным человеком. Можно приобрести препарат, а уж потом решать, стоит ли его использовать. Если вы человек решительный, то будете действовать быстро, пока это можно сделать без помех, а обдумаете все позже.

Один из указанных пунктов находился на расстоянии около мили от дома Бунера. Спустя несколько мгновений он уже выскочил из двери, спустился на высокоскоростном лифте и поймал электротакси. По пути он выписал чек. Как он ни торопился, к тому времени, когда такси подъехало, около вертолета, стоящего на краю маленького парка, собралось уже несколько сотен мужчин и около пятидесяти женщин. Бунер протолкался вперед, размахивая своим чеком, и увидел, что три девушки и четверо мужчин раздают маленькие коробочки, а еще один мужчина и одна девушка принимают чеки, проверяют их и складывают в металлический контейнер.

Психиатр едва успел. Вручив свой чек, он с беспокойством дождался, пока его проверили, и схватил протянутую ему коробочку. Он еще только выбирался из толпы, защищая свою драгоценную ношу, когда один из молодых людей закричал:

— Полиция! Рвем когти!

В считанные мгновения все девятеро со своими чеками и коробками оказались внутри вертолета. Дверь закрылась, и аппарат поднялся в небо, словно вспугнутый сокол. Почти одновременно с ним с ближайших улиц взлетели около дюжины других вертолетов.

Бунер вернулся в офис встрепанный, но довольный и немедленно сделал доклад на Высший уровень. Правительственная лаборатория в тот же день провела исследование вещества, обнаруженного в семи шприцах купленной им коробки, и подтвердила, что оно действительно содержит препарат, разрывающий жесткую сексуальную связь одного мужчины с одной женщиной.

Чуть позже пришло сообщение по компьютерной сети. В этот день Общество ниспровергателей продало 883 912 коробок, по цене тысяча долларов за штуку. Торговля велась в 6 224 пунктах. И все чеки были выписаны на имя Стивена Далкинза.

Власть и деньги отбрасывают длинные тени. В головах потрясенных «ниспровергателей» уже начали вырисовываться образы того, как в следующий раз они выручат за свои препараты восемь миллиардов или даже восемьдесят.

Слишком много. Ушей Стивена достигли разговоры по этому поводу. Он подумал: «Вот она, поворотная точка.» В тот же день он набрал компьютерный код, связывающий его со всеми, кто принадлежал к узкому кругу. И встал перед камерой.

Его небольшие серые глаза сверкали, словно полированный мрамор. В них светился ум. Щеки пылали, худощавое тело было напряжено. Он решительно смотрел в объектив, стараясь пронзить взглядом каждого из своих зрителей.

Стивен объяснил свою точку зрения потрясенным членам общества; все они относились к возглавляемой Джеком Бруксом группе. И закончил так:

— Джек обладает большей дальновидностью и проницательностью, чем я. У каждого человека есть свои пределы. Мне кажется, я уже сделал все, что мог. Отныне… — Последовала драматическая пауза. — Отныне я отказываюсь от лидерства в Обществе ниспровергателей в пользу своего дорогого друга, Джека Брукса. Моя любовь и лучшие пожелания всегда с вами. — И добавил снисходительно: — Я буду выписывать чеки для осуществления всех обоснованных трат, как только организация сочтет нужным действовать дальше. Вы всегда можете связаться со мной по коду. До свидания всем. Вы замечательные люди.

Как только голос Стивена смолк, в далеком доме молодой краснощекий человек, чье лицо в этот момент стало просто пунцовым, схватил видеотелефон, набрал нужный номер и закричал:

— Стивен, так тебя растак, что это значит — «обоснованные траты»? Я хочу получить доверенность на распоряжение всем твоим счетом, за исключением, может быть, десяти миллионов. Докажи, что ты говорил искренне.

Зная, что его слышит только Брукс — линия была защищена от прослушивания, — Стивен ответил:

— Если я не сохраню контроль над деньгами, у тебя может возникнуть искушение предпринять что-то против меня.

— Тогда прямо сейчас выпиши чек на двадцать восемь миллионов для следующей акции! — завопил Джек.

— О'кей, — ответил Стивен.

Когда дело было сделано, Джек Брукс принялся вышагивать по своей комнате взад и вперед.

— Этот сукин сын, — бормотал он, — собирается смыться, прихватив с собой восемьсот миллионов долларов, — Он остановился, нахмурившись. — Сущий дьявол, вот кто он такой.

Брукс снова подошел к телефону, но на этот раз связался с доктором Бунером.

— Каждый вечер с наступлением сумерек Стивен Далкинз прогуливается в одном из парков, — сказал он.

Обдумывая, что делать с этим сообщением, психиатр провел по крайней мере три встречи.

Первую с инженерами-компьютерщиками и работниками администрации. Вопрос: можно ли запрограммировать думающие машины высокого класса на проверку 883 000 имен? Ответ: существует бесконечный поток строгой логики, совокупная информация обо всем, каждая сделка любого человека доступна компьютерам, в системе отсутствуют реальные барьеры… — следовательно, да.

Во второй раз Бунер встретился с директорами биохимических предприятий, проведшими для него некое расследование. Несколько месяцев назад уволился служащий, долгое время бывший членом доверенной группы, заведующей производством одного из семи ингредиентов препарата, продажей которого занимались «ниспровергатели». Расследование показало, что на протяжении многих лет он неофициально занимался изучением препарата.

— У нас есть предположение, — заключил председатель совета директоров, — что семь или более человек, либо по отдельности, либо в сговоре, много лет работали в подобных лабораториях, по крохам собирая информацию в расчете продать ее кому-то вроде Далкинза.

Третья встреча Бунера состоялась с одним из комитетов Объединенного правительства. Ведущий экономист дрожащим голосом объяснил членам комитета, что система «Миллион долларов всякому достигшему восемнадцати лет» основывается на статистической реальности. Только она способна обеспечить стабильность общества. Дополнительный расход в одну тысячу долларов на человека, охватывающий достаточно большой процент взрослого населения, недопустим.

«Без сомнения, — подумал Бунер, — Стивен нанес совершенному миру удар ниже пояса…»

Проблема состояла в том, что с этим делать? Выступая сам, психиатр сказал, осторожно подбирая слова:

— Складывается впечатление, что попытка человечества контролировать половую жизнь сведена на нет Стивеном Далкинзом, причем это всего лишь побочный эффект его движения к какой-то своей тайной цели.

Он указал, что если восемьсот тысяч человек совершают одинаковые варварские акты против какой-то системы, то теоретически в пересмотре нуждается система, а не личность.

Дав свои рекомендации, Бунер сделал следующий вывод:

— Я воздерживаюсь от предложения того или иного решения относительно самого Стивена. Ходят слухи, что он пытается разорвать связь со своими последователями. Это может оказаться непросто.

На следующий день Объединенное правительство через своего пресс-секретаря сделало следующее решительное заявление:

«Считаем недопустимым позволить 883 000 сексуально раскрепощенных мужчин открыть охоту на сто миллионов незамужних женщин. В соответствии с этим Объединенное правительство разрешает рынкам медикаментов сделать доступными препараты гормонального восстановления для тех мужчин, которые по достижении восемнадцати лет предпочтут не связывать себя узами законного брака. Цена набора должна составлять десять долларов. Имена тех, кто сделает такой выбор, будут преданы огласке. Имена тех, кто уже приобрел эти наборы, но вернет их до конца текущего месяца, разглашаться не будут».

Когда Джек Брукс услышал эти роковые слова, он вскочил и с разбегу врезался в стену своей комнаты. Сила удара отбросила его назад, и он кинулся на вторую стену. Выпустив таким образом пар, он упал в кресло, размышляя над обрушившейся на него реальностью. А она была такова, что никто не станет платить тысячу долларов за то, что может купить за десять.

Мечты о восьми миллиардах превратились просто в пену ярости в его плотно стиснутом рте. И ярость эта была направлена на одного человека. Стивен наверняка знал, что так произойдет… Как расправиться с этим… этим… этим?


Стивен Далкинз — точнее, все четырнадцать Стивенов Далкинзов — отправился на свою вечернюю прогулку сразу после наступления сумерек. По крайней мере, так сообщалось в отчетах, полученных Бунером от агентов, разосланных им по всем городским паркам.

Возможно ли, что среди этих четырнадцати есть настоящий Стивен? На самом деле с точки зрения намерений Бунера это значения не имело. Он стоял на улице, ведущей к одному из парков, и наблюдал, как молодой человек пяти футов шести дюймов ростом медленной походкой приближается к нему. Если это Стивен, то он хорошо замаскировался. Все более-менее запоминающиеся черты лица были тщательнозагримированы.

Когда этот якобы Стивен оказался перед ним, психиатр быстро перешел улицу.

— Пожалуйста, передайте мистеру Далкинзу, — громко сказал он, — что доктор Бунер просит его позвонить. Передайте, что теперь он начинает понимать, зачем мистер Далкинз затеял все это…

Ничего больше он сказать не успел. Далкинз молниеносно развернулся, перебежал улицу и помчался по тротуару. Внезапно он, казалось, принял решение, что делать, и ринулся к автомобилю у обочины, в который садилась какая-то женщина. Между ними возникла борьба, в которой победил Далкинз. Машина рванула с места. Последнее, что Бунер увидел, это как она несется по улице, с Далкинзом за рулем и женщиной, откинувшейся на сиденье, с болтающейся туда- сюда головой. Миг — и машина скрылась из виду.

Спустя двадцать минут его люди обнаружили брошенную машину с лежащей на полу у переднего сиденья мертвой женщиной.

— Посмотрим, как он отмоется от этого! — воскликнул Джек Брукс, когда убийца позвонил ему и сообщил новости. Красное лицо Джека исказила — не то гримаса, не то ухмылка. — Отличная была идея — разослать по паркам четырнадцать Стивенов.

Настроение у него было хорошее еще и по другой причине. Существовала вероятность того, что значительный процент населения предпочтет получить препараты в обмен на машину или какое-нибудь другое имущество, а не платить десять долларов и оказаться выставленным на всеобщее обозрение. Скверно, конечно, что в совершенном обществе наличных денег как таковых не существовало, все платежи осуществлялись через компьютерную систему, но — Брукс пожал плечами — ничего не поделаешь, так было всегда.

В средствах массовой информации появилось сообщение об убийстве с изложением обстоятельств дела.

Стивен позвонил Бунеру в четверть четвертого.

А позднее…

Психиатр, прихватив свою аппаратуру, явился на оговоренное место встречи. Мужчина у входа провел его в просторную, со вкусом отделанную приемную. Хорошенькая девушка проводила его в большой внутренний офис, ушла и плотно закрыла за собой дверь.

Бунер молча установил аппаратуру и только тогда повернулся лицом к сидящему за письменным столом молодому человеку. Стивен Далкинз взмахом руки указал ему на два свободных кресла: одно мягкое и одно жесткое. Доктор опустился в жесткое.

— Хмм, — заметил Стивен, — Мне было интересно, какой вы сделаете выбор, — он наклонился вперед с кривой улыбкой на лице: — Каково это, док, оказаться в положении подопытного кролика?

Доктор Бунер устремил на него пристальный взгляд светло-серых глаз.

— Стивен, к тому моменту, когда я начал свой путь сюда, были арестованы уже сорок тысяч членов Общества ниспровергателей…

— Это лишь одна из моих тайных квартир, — прервал доктора Стивен.

— Четверо из каждых пяти предпочли переселиться в одну из колоний в космосе, — продолжал доктор Бунер, проигнорировав замечание Стивена. — В этом случае они сохранят свои деньги. — Он мрачно улыбнулся: — Не каждый готов поставить на карту миллион.

— Выходит, только я в опасности?

— Стивен, — напряженно произнес Бунер, — кто убил или приказал убить эту женщину? — Не получив ответа, он заговорил снова: — Может, он уже арестован и подтвердит твои показания, — доктор кивнул на записывающую изображение и звук аппаратуру и настойчиво закончил: — Стивен, нет смысла сохранять верность тому, кто пытается повесить это убийство на тебя.

— Какова участь человека, которого обвиняют в убийстве? — после паузы спросил Стивен.

— В наши дни никого не обвиняют в убийстве, — последовал ответ, — Существует одно-единственное преступление — невозможность жить по законам общества, что приводит к объявлению человека «отчужденной личностью».

— Ладно, какова участь человека, который признан «отчужденной личностью»?

— Это закрытая информация.

— Ходят слухи, что всех их казнят. Это правда?

— Я не член совета, принимающего по этому поводу решения. Мне тоже приходится довольствоваться слухами. — На губах Бунера снова заиграла мрачная улыбка: — А скажи, Стивен, как бы ты поступил с таким человеком?

Молодой человек колебался, это было заметно.

— Нечестно, — сказал он в конце концов, — что приговор выносят неотчужденные личности, а тот, кому они его выносят, возможно, имел в детстве травму, сделавшую его «отчужденным».

Бунер, однако, не позволил увести разговор в сторону.

— Стивен, сколько убийств совершили твои последователи за прошедшие четыре месяца?

Молодой человек грустно улыбнулся.

— Большинство из них проявляют свою «отчужденность» от общества другими способами, но те, кто считает это решением проблемы, убили около восьмисот человек.

— Зачем? Ты пытался выяснить, зачем они делали это?

— Жертвы говорили или делали что-то, что оскорбляло идеалы убийцы.

— Итак, — в тоне Бунера зазвучала печаль, всегда охватывающая его при столкновении с реальностью подобного рода, — в этой огромной Вселенной, где, по ее меркам, жизнь человеческая продолжается одно краткое мгновение, нашлись люди, которые, руководствуясь своими собственными безумными представлениями о справедливости, лишили даже этого краткого мгновения бытия почти тысячу человек. Скажи, как следует поступать с такими людьми?

И снова их взгляды встретились. На этот раз юноша быстро отвел глаза. Хотя это было бесполезно. Он знал — четыре месяца тесного общения с людьми, имеющими искаженные представления о мире, не могли не оставить шрамов в его душе.

Приговор явственно читался на его лице.

— Его зовут Джек Брукс, — сказал Стивен.

Бунер застучал по клавишам, глянул на результат и сообщил:

— Он среди захваченных. — Последовали новые манипуляции с клавишами. — Компьютер задал ему вопрос, совершил ли он или приказал ли совершить убийство. Он отрицает все. Но сердце, легкие, печень, кровеносные сосуды выдают его. — Их взгляды встретились поверх прибора. — Ну, Стивен, я продолжаю придерживаться мнения, что тебя нельзя классифицировать как «отчужденную личность» и, следовательно — хотя трудно себе представить, что может быть такое, — существуют серьезные причины для того, что ты сделал.

— Думаю, вам имеет смысл пройти со мной кое-куда, — ответил Стивен.

— Можно взять с собой заслуживающих доверия свидетелей?

— Да.


Бунер, секретарь Объединенного правительства, Русли и еще два важных человека стояли под кроной дерева на одной из тенистых улиц. Стивен пересек ее, направляясь к маленькому загородному дому.

Остановившись у ворот, он издал два длинных свиста и один короткий.

Прошла минута. Дверь дома распахнулась.

Оттуда выпорхнула молодая девушка. Или девочка? Нет. Она бросилась к Стивену Далкинзу и припала к нему с такой страстью, что ему пришлось отступить на несколько шагов. Вслед за тем эти двое — энергичная девушка и еще более энергичный юноша — слились в жарком поцелуе и тесно прижались друг к другу.

— Господи боже! — непроизвольно вырвалось у Бунера. — Он затеял все это, чтобы жениться на девушке одного с ним возраста.

Как будто услышав его слова или предполагая, что они могут быть произнесены или просто придут в голову Бунеру, Стивен повернулся и сказал в сгущающиеся сумерки:

— Все по закону; по крайней мере, теперь.

— Любовь, — пробормотал психиатр, — Я не думал ни о чем таком с тех пор, как отказался от малышки Эстер, когда мне исполнилось восемнадцать.

Внезапно ноги у него подкосились. Он упал на траву, смутно осознавая, что остальные в тревоге склонились над ним.

Ужасно нелепо, конечно, но слезы стыда струились по его щекам…

«В конце концов, — ворчал он на себя, — сейчас малышка Эстер стала уже взрослой Эстер, вышла замуж и высидела кучу маленьких эстерят. И кроме того, хорошо известно, что люди всегда перерастают свои восемнадцатилетние увлечения».

Эти доводы, неоспоримо истинные, проносились в сознании Бунера, не оставляя следов. Чувство, нахлынувшее на него из забытого прошлого, принесло с собой невыразимое словами понимание того, что у него никогда не было ни малейшего шанса пережить эмоции, которые только что продемонстрировали Далкинз и его возлюбленная. Ворча, помогая себе руками, Бунер с трудом поднялся и побрел по темнеющей улице.

Ему предстояло сделать множество важных вещей, в том числе вернуть себе тридцать лет, прожитых без любви.