В тот день, когда Стивену Далкинзу исполнилось восемнадцать, он получил из Кредита жизни Объединенного правительства уведомление, что на его имя открыт счет на сумму миллион долларов. В приписке, кроме поздравлений, содержались обычные наставления для восемнадцатилетних. Там дотошно объяснялось, что эти деньги — миллион долларов — означают его предполагаемый заработок за всю жизнь.
Тратьте их бережливо; возможно, больше вы никогда ничего не получите: это итоговая сумма.
Далкинз был готов. За девять дней, начиная со дня своего рождения, он израсходовал 982 543,81 доллара. И ломал голову над тем, как распорядиться оставшимися семнадцатью тысячами, когда в его роскошную квартиру вошел офицер министерства финансов и арестовал его.
Далкинз погасил сигарету в пепельнице — он удивился, обнаружив таковую в психиатрическом офисе, — и вошел в дверь, на которую указала девушка. Вошел и остановился с видом циничного почтения, ожидая, что его заметят.
Человеку за письменным столом было около пятидесяти. Крупный, без единого седого волоса, он занимался тем, что делал какие-то пометки в лежащей перед ним карточке. Не поднимая глаз, он сказал:
— Найдите себе кресло и сядьте.
Выбор сводился всего к двум креслам — одному с твердой спинкой и другому удобному, типа шезлонга. Вздохнув, Далкинз опустился во второе.
По-прежнему не глядя на него, доктор Бунер сказал:
— Хотелось бы знать, чем обусловлен ваш выбор.
И сделал еще одну пометку в карточке. Далкинз не сводил с него презрительного взгляда. Беспокойства он не испытывал. Он пришел на эту встречу, ожидая стереотипной реакции. И был готов к любому вердикту. Однако заниматься такими пустяками казалось оскорбительным.
— Вы посылали за мной, доктор Бунер, — с ироническим уважением ответил он.
Это было, конечно, мягко сказано. Его доставили в этот офис властью закона. Однако ответа на свои слова он не получил. Далкинз пожал плечами, откинулся в кресле и приготовился к ожиданию.
— Интересная у вас реакция, — заметил доктор и провел очередную линию в карточке.
Далкинз сердито уставился на его склоненную голову.
— Так-то вы обращаетесь с человеческими существами? — со злостью спросил он. — Даже не глядите на них?
— О нет! — И тут же: — С точки зрения закона мы определяем человеческое существо как личность, принимающую установленные в нашем обществе порядки. Вы же отвергаете эти порядки. Следовательно, по закону вы не человеческое существо. На юридическом языке вы относитесь к категории «отчужденных личностей».
Далкинз ощетинился, но сумел справиться с собой. И процитировал, с прежним оттенком цинизма:
— Разве у меня нет рук, ног, чувств, привязанностей, страстей? Разве я не ем ту же самую пищу… не болею теми же самыми болезнями? — закончил он, явно довольный сам собой.
Как и прежде, доктор Бунер ответил, не глядя на него:
— Сильные словесные ассоциации.
Он сделал в карточке еще одну пометку. И потом наконец выпрямился. Серые глаза пристально смотрели на Далкинза.
— У меня вопрос. У вас была какая-то конкретная причина всего за десять дней истратить столько денег?
В чем-то жалкое юное лицо усмехнулось в ответ.
— Не терпится узнать? — саркастически спросил Далкинз.
Доктор Бунер встал.
— Думаю, на этом пока все. Я буду рекомендовать оштрафовать вас и конфисковать все имущество, включая оставшиеся на вашем счету семнадцать тысяч долларов. Вам оставят два костюма, мелкие бытовые принадлежности и несколько сот долларов, и квартиру вы тоже сохраните. Позвольте сообщить, что человеческие существа подлежат преследованию по закону и могут быть оштрафованы на тысячу долларов раз в пять лет. Отчужденные личности после вынесения приговора теряют все. В вашем случае я планирую реквизировать из штрафа сотню долларов еженедельно, которые будут вам выплачиваться, если вы станете посещать мой офис для лечения. В противном случае эту сотню долларов вы не получите.
Далкинз иронически расхохотался.
— Вы меня больше никогда не увидите, — заявил он, — разве что притащите сюда с полицией. Больно нужно выслушивать ваш дурацкий анализ и тупые мнения!
Психиатр не сводил с него пристального взгляда. Его лицо с впалыми щеками, казалось, ничего не выражало. Однако, судя по следующим словам, Далкинзу, по-видимому, удалось пробить брешь в его профессиональной выдержке.
— Отлично, но что у вас на уме? — почти резко спросил он. — Чего вы хотите?
Далкинз с презрительным видом стоял в дверях, чувствуя, как в душе с новой силой нарастает ощущение собственного величия, которое и заставляло его вести себя подобным образом. На протяжении нескольких часов после ареста это ощущение слегка потускнело. Тогда в глубине души он даже почти был готов согласиться со всеми этими людьми, воспринимающими его поступки как безумие.
Теперь все, больше никаких сомнений.
Последние комментарии
10 часов 26 минут назад
19 часов 18 минут назад
19 часов 21 минут назад
3 дней 1 час назад
3 дней 6 часов назад
3 дней 7 часов назад