Отбрось сомнения [Джоанна Лэнгтон] (fb2) читать онлайн

Джоанна Лэнгтон
Отбрось сомнения
(Brides Of L'Amour – 1)

OCR Вера http://tati-site.narod.ru

Москва: Издательский Дом «Панорама», 2004, N 04-009.

ISBN 5-7024-1718-6

Перевод: Юлии Волковой

Оригинал: Lynne Graham, «The Frenchman's Love-child», 2004

Официальный перевод :

«Не бойся быть счастливой»: Радуга; Москва; 2005

ISBN 5-05-006126-1, 0-263-83245-7

Оригинал: Lynne Graham, «The Frenchman's Love-Child», 2003

Перевод: В. Воронина

Аннотация

Ну и задала же головоломку своим родным и близким Мириам Грейс, старейшая представительница знатного британского рода, завещав фамильное имение малознакомой молодой женщине Хилари Уинтон, с которой и встречалась-то всего пару раз… А Хилари, вместо того чтобы продать дом за баснословную сумму, предложенную ей бывшим возлюбленным Эдвином Айртоном, вселяется в него и не желает идти ни на какие компромиссы. Обаятельная, умная и упрямая женщина знает теперь, как важно доверить голосу собственного сердца и не полагаться на чужое мнение. Важно лишь, чтобы в это поверил и сам Эдвин.

Джоанна Лэнгтон
Отбрось сомнения
Пролог

Если бы не музыка, шестнадцатилетняя Хилари Уинтон, наверное, сошла бы с ума от одиночества и гнетущей тоски.

Когда упреки мачехи и безразличие отца, возраставшие с каждым днем, доводили ее до отчаяния, она садилась за свое старенькое пианино и, едва касаясь клавиш, переносилась вместе с потоком льющихся дивных звуков в другой мир – призрачный и восхитительный.

Именно на этом инструменте играла еще девочкой ее ныне покойная мать. Сколько же пламенных мыслей поведала мама этим черно-белым полированным клавишам! – вновь и вновь задумывалась Хилари. Сколько радости и печали разделила с ними! Наверное, это пианино помнит все: и ее первую любовь, и то, что творилось в маминой душе, когда она повстречала папу…

Размышлять об отце ей было больно и страшно. Он как будто терял самого себя – становился все более раздражительным, злобным и нетерпимым.

Пока мама не покинула их, жизнь текла совсем по-другому. Дни были наполнены нескончаемыми заботами, однако никто не жаловался, поскольку в преодолении трудностей каждый получал свою порцию радости и удовлетворения, чувствуя теплоту и заботу близких.

Хилари занималась помногу и с большим упоением. Играла вечно прекрасные произведения Моцарта, Бетховена, Грига, Листа… Импровизировала, а еще много сочиняла.

Все ее переживания – скорбь по безвременно ушедшей матери, страдания от недостатка понимания со стороны отца, страх перед неизвестным будущим – выливались в музыку. Погружаясь в мир звуков и мелодий, она также много мечтала – о большой любви, о всепоглощающей страсти, о духовной близости с единственным мужчиной, который непременно должен был повстречаться на ее пути.

1

В это воскресное утро вся семья была в сборе. Эдвин Айртон наблюдал за родственниками и размышлял о вечном: о справедливости, о жизни и смерти, о непостижимости человеческой природы.

Его прабабка, Мириам Грейс, тихая задумчивая старушка, решила весьма оригинальным способом поразить родню. Она завещала фамильное имение малознакомой молодой женщине, с которой встречалась за несколько лет до смерти всего пару раз.

– На старости лет Мириам выжила из ума, я давно это понял! – пробурчал, багровея от негодования, дядя Эдвина – крепкий мужчина с аккуратно подстриженными усами.

– Наверное, матушка решила жестоко подшутить над нами! Другого объяснения ее странному поступку я просто не нахожу! – вскинув вверх сухие руки, воскликнул сын покойной, дед Эдвина.

– Подарить имение неизвестно кому – полное неуважение ко всем нам! – заявила, качая головой, Дороти, внучатая племянница Мириам.

Эдвин понимал, чем вызвано возмущение родственников, несмотря на то, что речь шла лишь о небольшом старом коттеджике с садом. Этот дом принадлежал семье на протяжении двух столетий, был как будто подернут дымкой времени и являл собой неотъемлемую часть жизни каждого из присутствовавших. Потому-то столь удивительными и непонятными в этой истории казались всем причины, побудившие Мириам завещать имение посторонней женщине, Хилари Уинтон.

– Невероятно! – Отец Эдвина, вдовец Говард Айртон нервно забарабанил пальцами по столу, у которого стоял. – Бабуля решила оставить часть своего имущества дочери убийцы моей жены! Она точно спятила!

С тех страшных пор прошло почти пять лет, но Говард все еще пребывал в трауре. Он жил одиноко и замкнуто, не посещал ни банкетов, ни юбилеев, хотя раньше обожал выходить в свет. Вместе с супругой.

Все, кто знали чету Айртонов, прекрасно понимали горе Говарда. В отношениях между ним и Изольдой не было ни фальши, ни искусственности, ни показухи. Они познакомились еще подростками и умудрились пронести свою любовь сквозь года чистой, сильной и незапятнанной.

Произошедшая пять лет назад трагедия явилась страшным ударом не только для Говарда и Эдвина, но и для четырех других семей. Гилберт Уинтон сел за руль в нетрезвом состоянии и, выехав на встречную полосу, врезался на опасном перекрестке в автомобиль Изольды Айртон. Погиб не только сам Уинтон, но и трое его пассажиров.

В то лето расположенный по соседству с виллой Айртонов коттедж сдавали множеству людей. Говард и Изольда бывали в Майами-Бич нечасто, но когда такое случалось, изнывали от шума, не стихавшего круглые сутки. Время от времени Говард собирался поговорить с владельцем вечно наполненного развеселыми туристами дома насчет его покупки. Лишь таким способом можно было заполучить спокойствие и относительную тишину. Все остальные коттеджи, за исключением дома Мириам, находились на приличном расстоянии от их виллы.

Семейство Уинтонов состояло из трех человек – Гилберта Уинтона, его вечно чем-то недовольной супруги Анны и дочери от первого брака, Хилари.

Эдвин видел их несколько раз издалека. Создавалось такое впечатление, что Анна постоянно отчитывает мужа и все время делает падчерице замечания. По крайней мере, об этом свидетельствовали ее мимика и неприятные гримасы. Гилберт выглядел так, будто окончательно разочаровался в жизни.

Самой привлекательной из Уинтонов была молодая Хилари. Эдвин засматривался на нее и мечтал с ней познакомиться. О том, что она еще школьница, он даже подумать не мог…

Дело в том, что Хилари уже тогда обладала фигурой созревшей аппетитной женщины и вела себя соответствующе.

Окна правой боковой части виллы Айртонов выходили на коттедж, в котором временно жили Уинтоны и их друзья. В это лето Эдвин как никогда часто приезжал в Майами-Бич по вечерам и оставался там на ночь. Наверное, это было связано с жуткой усталостью. Здесь же ему лучше отдыхалось и крепче спалось. А еще Эдвину не терпелось вновь и вновь взглянуть на устраиваемое Хилари ночное шоу. С наступлением полуночи она выходила из дома и, совершенно обнаженная, принималась самозабвенно плавать в бассейне с голубой водой и подсветкой.

Разглядывать из окна ее полную грудь, ее очаровательный плотный округлый зад доставляло Эдвину истинное удовольствие.

Он не считал, что совершает нечто постыдное. Любой молодой мужчина, окажись тот на его месте, не упустил бы возможности посмотреть столь чудесное представление.

Эдвин был уверен, что Хилари плавает в таком виде специально для него. Он даже не сомневался в том, что каждый вечер, когда остальные уезжают развлекаться, она остается дома именно для того, чтобы поймать его на крючок.

Наверняка это обольстительное создание давно заприметило меня, разузнало, кто я такой и каким обладаю состоянием, думал он, самоуверенно ухмыляясь. Поэтому и лезет из кожи вон, чтобы привлечь к себе мое внимание. Готов поспорить – эта особа давно просчитала, что из окон виллы великолепно просматривается бассейн. И теперь крутится перед моими глазами, терпеливо выжидая своего часа.

Мысль о том, что его так откровенно приглашают к близости, будила в нем противоречивые чувства.

В женщине, особенно в своей женщине, ему всегда хотелось видеть прежде всего целомудрие. Хотя до поры до времени в ней должен дремать и вулкан безудержной страсти. Идеальным он считал вариант, когда его подруга была бы недоступной для других, но превращалась в настоящую развратницу, оставаясь наедине с ним. То, что Хилари положила на него глаз, нисколько его не удивляло. Еще подростком он понял, что с невероятной силой привлекает к себе внимание представительниц прекрасного пола. Во-первых, необычной внешностью: высокий и стройный, он обладал восхитительными синими глазами, обрамленными темными густыми ресницами, богатой шевелюрой, чувственными красивыми губами и смуглой гладкой кожей, которую даже в переходный период не портили прыщи. Во-вторых, тем, что являлся единственным наследником единственных потомков двух знатных старинных британских родов и был очень богат.

Целеустремленный и упорный, Эдвин Айртон блестяще учился в Майамском университете, а закончив его, стал помогать отцу управлять крупным радиоэлектронным предприятием. Когда ему было двадцать три, на нем уже лежала половина тех обязанностей, которые в былые времена выполнял Айртон-старший.

– Скоро я передам тебе дела полностью, Эд, – сообщил ему отец в начале рокового лета, как будто предвидел, что в недалеком будущем все произойдет именно так. Помимо его воли… – У тебя есть деловая хватка. И управленец из тебя выйдет просто первоклассный.

Эдвин с удовольствием занимался бизнесом. Быстрый ум, настойчивость, жесткость, расчетливость и непомерная трудоспособность передавались в семье Айртонов и Грейсов по наследству.

Итак, Хилари привнесла в жизнь Эдвина свежесть и новизну. Период тайных подглядываний довольно быстро закончился, и молодые люди устремились навстречу друг другу. Девушка не играла с ним в глупые игры и ясно дала понять, что желает его. В первую ночь их знакомства они уже занимались любовью.

За пять недель, на протяжении которых длился их головокружительный роман, Эдвин увлекся Хилари настолько, что был готов жениться на ней.

Он мечтал сделать ее своей и уже строил грандиозные планы на будущее. Ему хотелось владеть ею полностью, раствориться в ней, с головой окунуться в омут страсти и блаженства.

Впоследствии, вспоминая о своей решимости вступить с Хилари в брачный союз, Эдвин содрогался. Он узнал, что она еще школьница незадолго до того, как собрался сделать ей предложение. Эта новость потрясла его до глубины души, ведь в одном из разговоров Хилари назвала себя студенткой третьего курса университета! Семнадцатилетних студенток-третьекурсниц – если они не вундеркинды – не существует!

Он уехал и несколько дней не появлялся в Майами-Бич.

Подруга детства Эдвина, Глэдис Нейленд, красавица-шатенка, пыталась всячески поддержать его, советуя немедленно расстаться с маленькой лгуньей, дабы избежать публичного скандала. И предлагала разные пути наиболее безболезненного способа завершения этого романа.

Но Эдвин не послушал Глэдис. Решил, женившись на Хилари, попытаться научить ее честности. Она была ему нужна. В ней он видел смысл своего существования, без нее уже не мыслил себя.

Может, это даже хорошо, что ей так мало лет, думалось ему. Молодые легче поддаются перевоспитанию.

Вернувшись в Майами-Бич, он переоделся и вышел из дома, полный решимости серьезно побеседовать со своей юной любовницей. И замер от ужаса, увидев ее на пляже, целующуюся с длинноволосым типом на мотоцикле. В ту же минуту его мечты и намерения разбились вдребезги. Он понял, что должен как можно быстрее забыть Хилари, вытеснить ее и все, что с ней связано, из головы и сердца…

– Если нога дочери Гилберта Уинтона еще раз ступит на принадлежащие нам земли, память твоей матери будет беспощадно осквернена, – заявил Говард Айртон, обращаясь к сыну.

Отрываясь от оживших в памяти воспоминаний, Эдвин взглянул в исполненные страдания глаза отца и утешительно похлопал его по плечу.

– Не беспокойся, я сделаю все возможное, чтобы ничего подобного не произошло. Предложу Хилари Уинтон приличную сумму, от которой ей будет трудно отказаться, и имение Мириам вновь станет нашим.

– Если хочешь, я займусь этим вместо тебя, – предложила стоявшая справа от него Глэдис Нейленд. – Тебе, наверное, неприятно будоражить старые раны.

Эдвин взглянул в великолепные глаза Глэдис.

– Спасибо, ты как всегда очень внимательна. Но я решу эту проблему сам. Не волнуйся.

Глэдис Нейленд была идеальной кандидатурой на роль жены Эдвина. Их знакомство длилось долгие годы. Красивая, стройная, очаровательная Глэдис могла стать прекрасной хозяйкой в доме своего давнего приятеля. Она была дочерью известного в Майами финансиста и занимала должность помощника директора дизайнерского салона.

Оба они – и Эдвин и Глэдис – полностью посвящали себя работе, считая, что безумная любовь в браке – вещь совершенно ненужная. Молодые люди решили создать семью, основанную на таких добродетелях, как честность и взаимное уважение.

Глэдис неоднократно намекала Эдвину, что не прочь родить ему детей. Но также ясно давала понять, что не намеревается ублажать его в постели и будет только рада, если он найдет себе любовницу и плотские потребности станет удовлетворять с ней.

Эдвина вполне устраивали эти условия. Они ему даже нравились.

Вступив в такой брак, я сохраню личную свободу, довольно размышлял он. А мне она очень дорога.

На следующий же день Эдвин просмотрел свои рабочие планы и решил, что через месяц отправится по делам в Солт-Лейк-Сити. А заодно и нанесет визит Хилари Уинтон.

Предложу ей хорошие деньги, подумал он. Интересно, какой она стала по прошествии стольких лет? Теперь ей уже не семнадцать, а целых двадцать два… Изменилась ли? Повзрослела? Надеюсь, ей польстит тот факт, что я лично занялся урегулированием этого вопроса… Он покачал головой, злясь на самого себя. Почему это так волнует меня? Я должен добиться единственного: вернуть семье имение Мириам. Любование прелестями Хилари Уинтон не входит в мои планы!

Домик в Майами-Бич! – мечтательно глядя в пустоту, подумала Хилари. Собственное жилище в расположенном на островах пригороде Майами! Атлантический океан! Море солнца и тепла…

– Ты наверняка продашь завещанный тебе старушкой коттедж, – заметил тридцатипятилетний Освальд Малэй, двоюродный брат Хилари. – И сможешь получить за него кругленькую сумму. Хоть дом старый и маленький, как ты говоришь, но находится в Майами-Бич! Покупателей на него найдется сколько угодно.

Наконец-то я увезу свою малышку из этого пыльного мешка, продолжала счастливо размышлять Хилари. И ее здоровье поправится.

– Откроешь счет в банке, и вам с малюткой Лили можно будет не беспокоиться о завтрашнем дне. – Освальд окинул кузину довольным взглядом, но она даже не посмотрела на него.

В ее голове роилась сотня противоречивых мыслей. Решение старушки Мириам завещать ей коттедж до сих пор оставалось для нее загадкой.

Наверное, сама судьба так распорядилась, думала она, наблюдая сквозь окно за играющей в песочнице Лили. Моя девочка должна жить там, где живет ее отец.

Лили была чудесным ребенком – маленькой принцессой с густыми, волнистыми, темно-каштановыми волосами и синими, как у Эдвина, глазами. Несмотря на то что болела она довольно часто, ее пухлые щечки покрывал нежный румянец. Доктор Дэвис считал, что им следует уехать из Солт-Лейк-Сити – крупного промышленного центра, экологическая ситуация которого оставляет желать лучшего.

– Для укрепления здоровья девочке был бы полезен морской воздух и обилие тепла, – говорил он, внимательно глядя на Хилари поверх очков.

Теперь им представилась потрясающая возможность сменить место жительства.

Продавать дом в Майами-Бич Хилари не собиралась еще и потому, что хотела как можно быстрее уехать от Освальда. Буквально за неделю до получения официального письма из Майами она случайно услышала его разговор с подружкой, обворожительной Гретой Хартман. Они сидели в кухне и довольно громко беседовали, когда Хилари вернулась вечером с работы.

– Еще немного, и я сойду с ума, мой дорогой! – горячо убеждала его Грета. – Я чертовски устала и хочу отдохнуть. Думаю, нам обоим следует взять долгосрочный отпуск и отправиться в какое-нибудь увлекательное путешествие.

– Но, милая… На подобное мероприятие потребуется уйма денег… – растерянно пробормотал Освальд. – Если я потрачу на него все свои сбережения, тогда…

– Ах, так? – взорвавшись от негодования, перебила его Грета. – А ты не подумал о том, что на время поездки мог бы сдать кому-нибудь свой дом? Вырученная сумма покрыла бы все наши расходы.

– А как же Хилл? Она не в состоянии снимать приличное жилье, пойми это, солнышко. У нее ведь маленький ребенок и нет никого, кроме меня, – ответил Освальд.

Подслушиванием чужих разговоров Хилари никогда не занималась, но эта беседа поразила ее настолько, что она была не в состоянии сдвинуться с места. Так и стояла в темной прихожей, застыв у двери с туфлей в руке.

– Знаешь, терпеть все это бесконечно у меня просто не хватит сил! – выпалила Грета. – Хилари проявила крайнее легкомыслие, забеременев в семнадцать лет. Пусть сама и расплачивается за допущенные оплошности. Почему отдуваться за ее грехи должны мы с тобой? Нам все реже и реже приходится бывать наедине, причем в половине из этих нечастых случаев на тебе висят обязанности няньки! – Она выдержала многозначительную паузу. – Скажу еще кое-что: я начинаю подозревать, что вы не просто брат и сестра! Между кузенами возможны не только родственные отношения… Хилари – привлекательная молодая женщина, ты тоже очень хорош собой…

До сих пор, вспоминая слова Греты, Хилари чувствовала себя пристыженной и оскорбленной, но не согласиться с подругой Освальда не могла. Освальд помогал им с Лили на протяжении слишком долгого времени, и позволить ему разбить ради нее собственную жизнь она не имела права. Поэтому хотела как можно быстрее выехать из его дома.

– Никак не пойму, с чего вдруг дряхлой старушке из Майями-Бич вздумалось упомянуть тебя в завещании, – пожал плечами Освальд.

Хилари прищурила серые глаза, убрала со щеки густую прядь пшеничных волос и мысленно перенеслась в то далекое лето, во времена пятилетней давности. Да, с Мириам Грейс ее связывало нечто большее, чем несколько бесед, какие частенько возникают между малознакомыми людьми. Их разговоры отличались особой открытостью и искренностью, но рассказывать о них не хотелось даже Освальду.

– Мы с Мириам быстро нашли общий язык, – пробормотала Хилари.

– Ну и что? – Освальд пожал плечами. – Ведь, насколько мне известно, вы встречались всего пару раз!

– Не забывай, что этот коттедж – лишь малая часть имущества Мириам, – ответила Хилари и отвернулась, пытаясь скрыть от брата вспыхнувшие стыдливым огнем щеки. – Она была ужасно богатой. Возможно, у нее просто возникло желание напомнить мне о наших встречах. Или… – Ее объяснения звучали до безобразия не убедительно, поэтому лучше было вообще замолчать.

М-да, их беседы с Мириам были необычными. Придя в дом старушки впервые, Хилари простодушно рассказала ей, что потеряла из-за ее правнука голову, и красочно описала, что творится у нее в душе. Во второй раз она прибежала к миссис Грейс в смятении, желая найти поддержку и получить совет. Именно тогда она поняла, что пыл Эдвина к ней охладел. А третья их встреча произошла гораздо позднее…

Спустя год после каникул в Майами-Бич, ставших фатальными для стольких людей, Хилари ездила туда еще раз. Теперь уже одна и совсем по другому поводу – по вызову на судебное разбирательство. Она отчаянно надеялась на то, что по прошествии времени Эдвин будет в состоянии взглянуть на ситуацию по-иному. Ведь оба они потеряли в страшной катастрофе любимых родителей.

Однако, как только она увидела Эдвина и его родственников, ее надежды разбились на сотню мельчайших осколков. Он глядел на нее презрительно, держался отчужденно и холодно. Все остальные из его окружения вообще не удостоили ее ни единым словом. Не подошла к ней даже Глэдис, с которой до этого они так прекрасно ладили. Что поделать! Хилари была дочерью Гилберта Уинтона, поэтому для всех, кого коснулось произошедшее по его вине несчастье, она была врагом номер один.

После катастрофы Хилари повзрослела сразу на несколько лет. А эта мучительная встреча с Эдвином и его окружением лишь усугубила ее страдания. У нее так и не появилось возможности сообщить Эдвину о рождении их малютки. В присутствии толпы его родственников, испепеляющих ее осуждающими взглядами, она не осмелилась заводить столь важный разговор. Но отойти с ней куда-нибудь в уединенное место хотя бы на пару минут Эдвин наотрез отказался. Готовая провалиться сквозь землю от унижения и жгучей обиды, бедняжка выскочила из здания судебных заседаний.

Оказавшись на улице, она вдруг почувствовала мягкое, несмелое прикосновение чей-то руки к своему плечу. Это была Мириам.

– Мне очень жаль, что вас с Эдвином разделяет теперь семейная обида, – произнесла старушка, вздохнув. Она держалась великолепно, поражая прямой осанкой и горделивой посадкой головы. Хилари всегда казалось, что в семьдесят лет на жизни уже можно ставить крест. А Мириам было за девяносто! Однако ее глаза оживленно горели, а сознание оставалось ясным и трезвым. – Да, все идет наперекосяк.

Не успела Хилари и рта раскрыть, чтобы ответить что-нибудь вежливое, ничего не значащее, как Мириам пошла назад, к главному входу здания судебных заседаний…

– Помочь тебе в поиске покупателя имения? – громко спросил Освальд, желая вернуть сестру из мира раздумий в реальную действительность.

Хилари вскинула голову, отрываясь от воспоминаний, и тяжело вздохнула.

– Спасибо, братик, не нужно. – Она улыбнулась. – Я не собираюсь продавать этот дом.

Освальд нахмурился.

– Но ведь он находится рядом с виллой Айртонов? Или я что-то путаю?

– Все верно, но Мириам говорила, что большую часть времени Эдвин проводит в Майами, – выдавила она из себя. Произнести вслух имя бывшего возлюбленного было не так-то просто. – К тому же их вилла отделена от коттеджа Мириам бескрайним апельсиновым садом. Если я постараюсь не попадаться никому на глаза, а именно так я и собираюсь там жить, то никто из Айртонов даже не вспомнит о моем существовании!

Освальд бросил в ее сторону недоверчивый взгляд.

– Ты уверена, что собираешься поехать в Майами-Бич не для того, чтобы еще раз встретиться с Эдвином?

– Естественно, уверена! – несколько обиженным тоном произнесла Хилари. – Для чего мне с ним встречаться?

– Например, для того, чтобы рассказать ему о вашей дочери. – Освальд испытующе заглянул кузине в глаза.

Та нервно рассмеялась, представив, какова будет реакция родственников Эдвина, узнай они по прошествии стольких лет, что дочь убийцы несчастной Изольды пытается пролезть в их семью при помощи ребенка, о котором до сих пор никому не было известно.

– Лили только моя. Говорить о ней Эдвину теперь слишком поздно. Я не намереваюсь этого делать. – Она гордо приподняла подбородок. – Нам с ней прекрасно живется и вдвоем.

Освальд ничего не ответил. К своей единственной двоюродной сестренке он всегда относился с большой нежностью и заботой. Добродушная и смышленая, талантливая пианистка, Хилари была наделена еще и необычной внешностью. Ямочки на ее щеках и прозрачность серых выразительных глаз не могли не привлекать к себе внимания. Уже в пятнадцать лет ее формы приобрели столь соблазнительный вид, что, когда она шла вдоль дороги, все проезжавшие мимо мужчины замедляли ход автомобилей и выгибали шеи, таращась на нее.

К сожалению, в последние годы несчастья шли за Хилари по пятам. Она хоть и обладала тонкой душой и необычайно чутким сердцем, но переживала выпадавшие ни ее долю испытания весьма мужественно и при любых обстоятельствах оставалась оптимисткой.

– Не хочу омрачать твоей радости, Хилл, но считаю своим долгом предупредить тебя: иметь летний домик в Майами-Бич довольно накладно. Если ты, конечно, не задумала сдавать его туристам, – озабоченно сдвинув брови, сказал Освальд.

– Ты решил, что я буду использовать этот коттедж как летний домик? – Хилари рассмеялась. – Нет же, Освальд, я планирую переехать в Майами-Бич и остаться там, понимаешь?

Освальд покачал головой.

– Нет, Хилл, не понимаю. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. У тебя в тех краях никого нет! Что ты будешь делать там совсем одна с маленькой дочкой на руках?

– Как это что? Воспитывать ребенка, наслаждаться морским воздухом и, несомненно, работать! – В потрясающих глазах Хилари запрыгали светлые искорки. – Между прочим, я уже все обдумала. Переправлю туда свое пианино, размещу объявления в газетах и стану давать частные уроки музыки на дому. А если посчастливится, устроюсь куда-нибудь аккомпаниатором.

– А Лили с кем будешь оставлять? – строго спросил Освальд. Он настолько привык заботиться о сестре, что уже не мог себе представить жизни без нее и маленькой племянницы.

Хилари взглянула на него ласково и с благодарностью.

– Спасибо тебе, милый братик, что так за нас волнуешься. Но в этом нет большой необходимости, честное слово! Лили уже целых четыре года. На полдня я смогу отводить ее в детский сад. Или же найду для нее хорошую няню. Все у нас будет замечательно, вот увидишь!

– Ты ведь еще не знаешь, в каком состоянии находится сейчас этот дом, Хилл! – воскликнул Освальд, напрягая голос.

– Я собираюсь отправиться в Майами-Бич на следующей неделе, – ответила Хилари. – Именно для того, чтобы посмотреть на коттедж.

– А если окажется, что он не пригоден для постоянного в нем проживания? Что ты станешь делать? – Освальд изогнул широкую черную бровь.

Хилари расправила хрупкие изящные плечи, словно собралась идти навстречу сильному ветру.

– Уверена, что мне удастся справиться с любыми трудностями.

– Я очень за вас переживаю, – произнес Освальд более мягко. – Мне кажется, ты должна еще раз все тщательно обдумать, Хилл. Не торопись принимать окончательное решение. Представь, как трудно вам придется, если ты не сможешь сразу найти постоянную работу или хотя бы учеников. Или если заболеешь… За помощью обратиться тебе будет не к кому.

Хилари упрямо поджала губы.

– Когда-то я обязана стать независимой. Не всю ведь жизнь нам с Лили висеть у тебя на шее. Мне уже двадцать два года. Я не ребенок.

Освальд растерянно моргнул, поднялся из-за стола и принялся убирать в раковину грязную посуду.

– Вы вовсе не висите у меня на шее. Разве я когда-нибудь намекал на это? – Он устало вздохнул и открыл кран. – Я не хочу указывать тебе, по какой дороге идти в жизни, сестренка. Но прими один совет: необходимо взвешивать каждую мелочь, прежде чем решаться на столь отчаянные поступки. Чтобы потом не пришлось ни о чем сожалеть. Майами-Бич – райский уголок, но там все чужое.

Хилари задумчиво уставилась в противоположную стену, украшенную небольшими натюрмортами в светло-коричневых рамках.

Вбежавшая в кухню Лили как будто принесла с собой солнце и радость. На губах Хилари заиграла растроганная улыбка.

Она знала, что окружающие считают появление на свет этого божественного создания самой крупной ошибкой в ее судьбе. Не раз в глазах друзей и знакомых ей доводилось читать немой упрек. Глупые, они даже не догадывались, что в этой крошке заключается для Хилари смысл всей ее жизни. Только из-за Лили она ни разу за все пять лет не поддалась унынию и отчаянию, лишь ради нее продолжала бороться с трудностями и с оптимизмом смотрела в будущее.

Лили была для нее подарком судьбы, ведь в этой девочке текла кровь Эдвина. А ничего лучшего, чем в те дни, проведенные с любимым, ей так и не довелось испытать. Когда он оставил ее, Хилари показалось, что над миром нависла черная туча. И лишь рождение дочери рассеяло непроглядный мрак.

– Мама, я построила красивый замок! – с таинственным видом сообщила Лили, указывая пухлой ручкой на песочницу за окном.

– Умница! – Хилари привлекла к себе малышку и чмокнула ее в нежный лоб.

Лили довольно хихикнула и вновь убежала во двор.

– Мне в голову пришла одна неплохая мысль! – сказал вдруг Освальд, на минуту оставив посуду и повернувшись к сестре. – Несколько лет назад один мой друг по имени Томас Харрис тоже переехал в Майами. В последний раз мы виделись с ним в прошлом году. Он приезжал в Солт-Лейк-Сити, чтобы навестить родителей. Пожалуй, я позвоню ему и попрошу помочь тебе.

– Помочь? – Хилари изумленно вскинула темные брови. – Но в чем?

Освальд усмехнулся и продолжил мытье тарелок.

– Во-первых, сначала тебе потребуется оформить документы, подтверждающие право собственности на недвижимость. Родители Томаса – известные юристы. И сам он прекрасно разбирается в правовых вопросах.

Хилари взглянула на круглые часы над буфетом.

– Ой, уже девять часов! Извини, Освальд, что прерываю наш разговор. Лили пора спать. Пойду уложу ее.

Она торопливо вышла из кухни, завела дочку в дом и принялась готовить малышку ко сну. Память против воли Хилари стала воскрешать события давно минувших дней, пробуждая в ее душе тревожные ощущения – радость, смешанную с тоской и болью невосполнимых утрат.

Когда Хилари было всего шесть лет, в ней проснулась страсть к музыке. Она передалась ей от матери, та обожала играть на фортепиано. Родители устроили девочку в лучшую музыкальную школу Солт-Лейк-Сити, не пожалев на это денег, которых в то время постоянно недоставало. Именно в музыкальной школе ее мама и познакомилась с матерями Хью Корнер, Молли Фрэнт и Дениса Макфейла. Вскоре все четыре семьи подружились, а через год поехали вместе в Майами. С тех пор по негласно заведенной традиции они постоянно отдыхали всей компанией во Флориде, в основном в Майами, Майами-Бич или Палм-Бич.

Иной раз им удавалось снять целый большой дом, где они все свободно размещались. Иногда им приходилось селиться в разных коттеджах, расположенных недалеко друг от друга. Компания была замечательной. Хилари дружила с Хью, Денисом и Молли. Младших сестер Хью, а также братьев Дениса и Молли им часто приходилось брать с собой на прогулки, но играли малыши в какие-то свои игры, поэтому не требовали к себе особого внимания.

У Хилари не было ни братьев, ни сестер. Но была чудесная мама. Она доверяла ей все свои секреты, прислушивалась к ее мнению и всегда обращалась к ней за советом. Невысокая, худенькая и подвижная, очаровательная Элис Уинтон обладала редким даром находить общий язык с людьми абсолютно разных возрастов и характеров. Она обожала носить спортивную одежду и задорные короткие стрижки, петь песни, играть на пианино и шутить.

Ее звонкий заразительный смех до сих пор звучал в ушах Хилари. И сердце ее рвалось на части от безысходности и страшной тоски. Ей было двенадцать лет, когда мамы не стало.

– Аппендицит – это не страшно, – заверяла Хилари мать Молли, примчавшаяся, как только она позвонила и сообщила о случившемся. – Ты не переживай, детка! Скоро твоя мама вернется из больницы домой, а через два месяца мы все вместе поедем в Палм-Бич.

Хилари не слышала ее слов. Она сидела на полу, прижав к себе притихшего пуделя Ренни, маминого любимца, и почему-то даже боялась дышать.

События нескольких последующих дней запечатлелись в ее памяти как нечто непостижимое и жуткое. Вереница людей с печальными лицами, чьи-то слезы, море цветов, черные одежды, постаревший в одночасье отец и мама под белым покрывалом в деревянном ящике… Вернее, ее оболочка, застывшая и холодная, оглушительно, до неузнаваемости тихая…

В тот год никто не поехал в Палм-Бич. В первые месяцы после смерти жены отец Хилари сильно страдал. Но по прошествии семи месяцев привел в дом другую женщину, прямую противоположность жизнерадостной Элис.

Ворчливая и занудная, в первый же день Анна почувствовала себя в доме Уинтонов полноправной хозяйкой. И Хилари невзлюбила ее всей своей детской истерзанной душой.

Страшнее всего для нее было наблюдать за происходившими изменениями в отце. Во-первых, он уступил напору Анны и согласился избавиться от Ренни, нанеся тем самым чудовищную травму дочери.

– Собаке не место в городской квартире! – заявила Анна, как только решила переехать к Уинтонам. – От нее дурно пахнет, много шерсти и грязи. Фу! – заключила она, картинно морща напудренный нос.

В тот вечер, когда пса увезли к знакомым в деревню, Хилари не спала всю ночь. Рыдания, боль и чудовищное ощущение, что тебя и твоего друга предали, рвали ей сердце и гнали прочь сон. Она сидела у окна в любимой пижаме и смотрела на усыпанный звездами небосклон, пытаясь разглядеть среди причудливых созвездий очертания фигуры матери.

Что произошло с папой? Почему он так изменился? – вновь и вновь задавалась она одними и теми же вопросами и не находила на них ответа.

Естественно, Анна сразу заявила, что не намерена ехать на отдых в Майами с привычной для Гилберта и его дочери компанией. Поэтому на протяжении нескольких лет Хилари не бывала во Флориде. Как отцу удалось наконец-то уговорить Анну отправиться туда в то трагическое лето, так и осталось для нее загадкой.

В начале каникул Хилари чувствовала себя отвратительно. Их дружба с Хью, Денисом и Молли давно перестала быть такой, как раньше. Избалованные любовью родителей, уверенные в собственной значимости, довольные жизнью, друзья не понимали глубоко страдающую от одиночества Хилари. Поэтому она все чаще пыталась уединиться и никуда с ними не ездила.

В тот день, когда ее жизнь резко изменилась, у нее было ужасное настроение. Оскорбленная за ланчем в присутствии всех своей мачехой, она убежала из ресторана в Майами и, вернувшись на взморье, зашла в маленькое уютное кафе под открытым небом.

И когда через полчаса в нем появился потрясающий незнакомец, она тут же забыла о своих несчастьях.

Все в нем – внешность, одежда, манеры – говорило об элегантности, приправленной каплей пикантной небрежности. Верхняя пуговица его белоснежной рубашки была расстегнута, а подбородок покрывала аккуратно подстриженная щетина.

Хилари смотрела на него завороженно и растерянно, не в силах оторвать взгляд.

Обслуживали незнакомца с особым почтением и старательностью. Он держался вежливо, но был крайне уверен в себе…

2

Хилари не понимала, что с ней творится. Ее руки слегка дрожали от неожиданно нахлынувшего приступа волнения, к щекам прилила краска, а кровь понеслась по венам с удвоенной скоростью.

Черт! – возмутилась она, выключая свет в детской и выходя в коридор. Проклятые воспоминания будят во мне те же самые ощущения, что и тогда. Глупо и смешно!

Хилари ненавидела себя за то, что продолжала любить Эдвина, за то, что до сих пор не чувствовала ни малейшего интереса по отношению к другим мужчинам, за то, что трепетала от счастья, улавливая в маленьком лице дочери удивительное сходство с его чертами.

– Когда девочка похожа на папу, это означает, что ее ждет большое счастье в жизни, – говорил Освальд, с улыбкой разглядывая двоюродную племянницу. – Если ты не придумываешь, что Лили – копия Эдвина, нам можно за нее не беспокоиться!

За неделю до предварительной поездки в Майами-Бич Хилари продала браслет с бриллиантом – единственную вещь, подаренную Эдвином. Рассталась с ним она без сожаления. Эту вещицу ей так ни разу и не пришлось надеть, поскольку мероприятия, где принято появляться в бриллиантах, были не для нее.

Ювелир заплатил ей приличную сумму, которой должно было хватить на отправку контейнера, на билеты и все остальное.

– Только не бери с собой Лили, когда поедешь осматривать дом, если не хочешь, чтобы твой ребенок задохнулся от накопленной годами пыли, – предупредил Освальд.

Перспектива провести следующие выходные без любимой дочери расстраивала Хилари, но она решила, что брат на этот раз, пожалуй, прав. До поездки оставалось несколько дней. Хилари отвела Лили в садик, вернулась домой и принялась завтракать. Раздался звонок. Пережевывая хлеб с сыром, держа сандвич в руке, Хилари вышла в холл и открыла дверь. И чуть не подавилась, увидев на пороге высокого мужчину в добротном деловом костюме.

– Я узнал у Анны, где ты живешь. Звонил вам вчера, хотел предупредить о своем визите, но никого не было дома… – пробормотал Эдвин.

По спине Хилари побежали мурашки. Слышать его голос было так сладостно и мучительно, что у нее перехватило дыхание. Ей стало вдруг тревожно и страшно, душу сковало ощущение приближающейся грозы.

Перед ней стоял Эдвин Айртон, но она не верила собственным глазам. Ей казалось, что происходящее – всего лишь чудесный сон.

Эдвин показался ей даже выше и мужественнее, чем в те далекие времена, когда они были вместе. Он обладал все тем же мощным обаянием и удивительной привлекательностью, перед которыми невозможно устоять. Женщинам подобных мужчин следует обходить стороной, если они не хотят навеки потерять покой.

– Что тебе нужно? – спросила Хилари, немного придя в себя.

– Я намереваюсь сделать тебе одно предложение. Уверен, ты не сможешь ответить на него отказом, – ответил Эдвин.

Хилари хмыкнула и прищурила прозрачные серые глаза.

– А я уверена в том, что смогу ответить отказом на любое предложение, какое бы ты мне ни сделал!

Эдвин внимательно и спокойно осмотрел лицо Хилари. Его взгляд задержался на ее пухлых алых губах, и в памяти всплыли волнующие картинки из их совместного прошлого. Когда-то эти губы дарили ему неземные изысканные ласки, такие, каких он не получал ни от одной другой женщины… Когда-то с этих губ слетали нежные безумные слова, от которых голова шла кругом…

На смену приятным воспоминаниям пришло вдруг другое, мгновенно отрезвившее его: перед его глазами возник образ лохматого пария на мотоцикле и Хилари, целующей его. Удушающая, жгучая ярость пронзила сердце Эдвина острым ножом, и он процедил сквозь зубы, перешагивая через порог и проходя внутрь дома:

– Готов поспорить, дорогая, что мое предложение придется тебе по душе.

Этот человек самоуверен до предела, гневно подумала Хилари, и ее щеки вспыхнули.

– Во-первых, я не приглашала тебя войти, – выпалила она. – Во-вторых, даже не желаю знать, что за предложение ты собираешься мне сделать!

Эдвин насмешливо скривил красивые губы.

– Неужели? Насколько я помню, ты не только с удовольствием выслушивала все, что бы я ни говорил тебе, но еще и никогда ни в чем мне не отказывала.

Хилари яростно сжала пальцы свободной руки в кулак и вызывающе взглянула в синие глаза Эдвина. Он обладал отвратительной способностью: умел мгновенно перевоплощаться, превращаясь в крайне высокомерного типа, ведущего себя с окружающими людьми, как с низшими существами. Умел незначительным движением, например особым наклоном головы, заставить собеседника чувствовать себя униженным и неполноценным. Хилари давно поняла, что эти качества передались ему по наследству. Потомки старинного английского рода, Айртоны и Грейсы по сей день сохраняли некоторые из семейных традиций и считали, что они благороднее, умнее и выше остальных людей.

Эдвин осмотрел Хилари с головы до ног небрежным, но заинтересованным взглядом, и она почувствовала себя так, будто стоит на прилавке с ценником на груди. И хотя в его глазах отразилось плохо скрытое желание близости, пробудившее в ней знакомую дурманящую страсть, она гордо вскинула голову, развернулась, прошла в гостиную и положила недоеденный бутерброд на столик у окна.

Эдвин проследовал за ней.

Хилари охватила легкая паника.

Как я буду разговаривать с ним? – с отчаянием и страхом думала она. Он всегда действует на меня как колдовское зелье! Я не могу ни здраво мыслить, ни противостоять его чарам! Ощущаю себя его рабыней… Лучше бы мы никогда не встречались.

Прекрати пялиться на ее чертову грудь! – одернул себя Эдвин, усилием воли отводя взгляд от полного аппетитного бюста Хилари, обтянутого тонкой тканью выцветшего розового топа. И выброси из головы идиотские мысли!

С первого мгновения, как только эта женщина появилась в проеме двери, удушающая чувственная волна захлестнула его и вернула в те дни, когда все еще было возможно. Ему вдруг захотелось обнять ее, коснуться соблазнительных губ. Он еле сдержался и злился на себя за проявление слабости.

Эдвину хотелось понять, почему его все еще влечет к ней со столь страшной, столь непреодолимой силой. Пять лет назад он, вглядываясь в ее черты, отмечал, что она – далеко не красавица. Нос у нее был несколько крупноват, рот – слишком широк, а верхние части щек осыпаны светлыми веснушками. К тому же ему всегда нравились высокие женщины, а Хилари была среднего роста. Тем не менее еще тогда его так и подмывало запрятать девчонку под паранджу, усадить в красивую башенку и любоваться только самому ее восхитительными округлыми формами и бездонными серыми глазами.

– Продай нам дом, завещанный тебе моей прабабушкой, – холодно произнес он.

Эдвин еще не договорил начатой фразы, а у Хилари уже все сжалось внутри от обиды и жалости к самой себе. Как она не догадалась сразу, зачем к ней пожаловал Эдвин Айртон? Других причин для встречи с ней у него ведь не могло и быть…

– Я не намереваюсь продавать свой новый дом, – ответила она как можно более спокойным тоном. – Мириам пожелала, чтобы в нем жила я. Разве ты не понимаешь?

– Но почему ей вдруг захотелось презентовать тебе свой коттедж? – с оттенком раздражения в голосе спросил Эдвин. – Я ничего не понимаю!

У Хилари не было ни малейшего желания разговаривать с ним на эту тему. Поначалу она сама страшно удивлялась поступку старой Мириам, а потом вдруг догадалась: старушка упомянула ее в завещании скорее всего потому, что испытывала по отношению к ней элементарное сострадание. Ведь она знала, что Хилари стала жертвой чар ее балбеса правнука. Быть может, когда-то ей самой довелось пережить нечто подобное.

– Мириам обладала добрым сердцем, – печально протянула Хилари.

– Пойми, в нашей семье не принято передавать имущество в руки посторонних людей, даже самую малую его часть! – с чувством воскликнул Эдвин. – Я очень хорошо заплачу тебе, за такую цену ты никогда не продашь этот дом!

Хилари едва удерживалась, чтобы не расплакаться. Четыре года назад мужчина, который уговаривал ее сейчас отказаться от щедрого подарка судьбы, бесцеремонно оттолкнул ее от себя, избежав столь важной для них беседы. Мужчина, чьего ребенка она воспитывала…

Уж Лили-то имела право жить поблизости с Айртонами. В конце концов в ней текла их кровь. К тому же продавать коттедж столь поспешно, думалось Хилари, было бы большим неуважением по отношению к доброй покойной Мириам. Эта сделка осквернила бы ее светлую память.

– Повторяю, я не собираюсь продавать этот дом. – Ей стоилонемалых усилий посмотреть ему прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, она ощутила, что низ живота заливает горячая, до восторга приятная волна, а в голове происходит настоящее помутнение. Испытав сильную неловкость, не зная, куда деваться, она отвернулась.

– Сначала хотя бы взгляни на чек, – пробормотал Эдвин, вздохнул и кивком указал на столик у окна.

На нем рядом с недоеденным бутербродом Хилари действительно лежал чек. Она даже не заметила, как Эдвин положил его туда.

– Посмотри на сумму, а потом съездим куда-нибудь и позавтракаем, – предложил он.

Интересно, смогу ли я беспрепятственно выйти с ней из дома? – подумал он. Или и на этот раз мне не удастся справиться с разожженной ею во мне страстью?

«Потом съездим куда-нибудь и позавтракаем…» Где-то я уже слышала нечто подобное! – с грустью подумала Хилари. Ах, да! Конечно… Сколько раз во время их романа Эдвин приглашал ее позавтракать, пообедать или поужинать, а на полпути к ресторану поворачивал назад и мчал на сумасшедшей скорости домой, чтобы вновь заняться с ней сексом. Однажды они не доехали до его виллы, а затормозили на заброшенном пляже и слились в неудержимом порыве страсти.

– Вернее, мы попытаемся съездить куда-нибудь и позавтракать, – поправил себя Эдвин.

Хилари вновь посмотрела ему в глаза. И тут же почувствовала, что и он вспоминает о том же случае на заброшенном пляже…

Эдвин улыбнулся, и эта умопомрачительная улыбка всколыхнула в ее сердце столько дорогих воспоминаний, что ей стало страшно. Испугавшись собственного состояния, она резким движением скрестила руки на груди и ответила подчеркнуто ледяным тоном:

– Возьми свой чек и, пожалуйста, уходи.

– Что? – Эдвин нахмурился. – Неужели ты… действительно хочешь, чтобы я ушел?

Естественно, Хилари этого не хотела. Но твердо знала, научившись на собственном горьком опыте, что отдаваться власти эмоций и забывать о гордости – неразумно и опасно. Высокомерие и самоуверенность, с которыми Эдвин держался, лишь помогали ей сохранять самообладание. Наверняка он полагал, что она бросится в его объятия по первому зову, как тогда – в семнадцать лет. Но у нее не было желания обрекать себя на новые страдания, оправляться от которых неимоверно тяжело.

– По-моему, коттедж Мириам удален от твоей виллы на приличное расстояние, – сказала она.

– Верно, но… – начал было Эдвин.

– И потом, надо полагать, ты не так часто появляешься в Майами-Бич, правильно? – попыталась удостовериться Хилари.

Эдвин ответил на этот вопрос приглушенным стоном.

– Я не собираюсь выяснять с тобой, насколько мы будем удалены друг от друга, понимаешь? Единственное, о чем я тебя прошу, так это о продаже коттеджа. В нем может жить лишь тот, кто принадлежит к членам нашей семьи.

В первое мгновение Хилари не могла вымолвить ни слова. Да как он посмел в открытую заявить ей, что она хуже и ниже его?

– Ты не имеешь ни малейшего права указывать мне, что я должна делать. Я не ищу покупателя для своего дома, и это мой окончательный ответ, – процедила она сквозь зубы.

Эдвин нервно провел длинными красивыми пальцами по пышной шевелюре.

– Если ты мечтаешь иметь коттедж в Майами или его окрестностях, я попрошу своего агента подыскать тебе что-нибудь подходящее…

– Не стоит, – отрезала Хилари.

– А ты, оказывается, ничуть не изменилась. Все такая же безрассудная и легкомысленная, – с угрожающим спокойствием заметил Эдвин. – Тебе, конечно, и в голову не приходило, что дом моей прабабушки на протяжении вот уже полувека использовался только для летнего отдыха, что он не пригоден для постоянного проживания.

– Какое тебе дело до того, изменилась я или нет? – вспылила Хилари. – Ты не знаешь обо мне нынешней ровным счетом ничего!

Эдвин усмехнулся и обвел многозначительным взглядом выцветший топ и потертую джинсовую юбку Хилари.

– Ошибаешься, – невозмутимо ответил он. – Во-первых, я почти с полной уверенностью могу сказать, что ты нуждаешься в деньгах. Во-вторых, не сомневаюсь в том, что основные твои качества остались неизменными. Изжить подобные вещи практически невозможно.

– Если ты намекаешь на то, что я тебя обманула, то спешу напомнить: все, в чем я перед тобой провинилась, так это в том, что попыталась выдать себя за человека более взрослого и опытного. Больше не лгала ни в чем! – кипя от возмущения, заявила Хилари.

– Ну-ну, не волнуйся так сильно! – издевательски утешительным тоном произнес Эдвин. – Вообще-то о твоей уникальной способности врать я даже как-то забыл. Но сейчас мне пришлось вспомнить об отсутствии в тебе каких бы то ни было моральных устоев.

– Что? – Хилари непонимающе моргнула.

Эдвин рассмеялся.

– Талантливая лгунья решила разыграть из себя святую невинность!

Хилари затрясло.

– А себя ты считаешь святым? – выкрикнула она, краснея от ярости.

– Нет, святым я себя не нахожу, моя дорогая, – все так же спокойно ответил Эдвин. – Но никогда в жизни не падал так низко, как ты. Крутить романы одновременно с двумя женщинами и спать с обеими – подобное кажется мне грязным и омерзительным.

Ничего не понимая, Хилари округлила глаза и уставилась на Эдвина так, будто перед ней стоял не человек, а по меньшей мере привидение.

Он опять рассмеялся.

– О, да ты талантливо играешь выбранную роль! Или, быть может, ты забыла о том парне, с которым каталась на мотоцикле, пока я находился в Майами?

– Я… Я ни с кем не крутила… – задыхаясь, пробормотала Хилари. – И уж тем более не спала…

Лицо Эдвина исказила презрительная гримаса.

– Ха-ха! Так я тебе и поверил!

– Замолчи! – не узнавая собственного голоса, выкрикнула Хилари. – Как ты смеешь говорить мне подобные вещи? Я никогда, слышишь, никогда тебе не изменяла!

– Рассказывай подобные сказки другим болванам! А меня больше не пытайся дурачить. Из этого ничего не получится! – ответил Эдвин и вышел в холл.

Хилари выскочила вслед за ним.

– Я никогда не прощу тебе то, что ты так разговаривал со мной сегодня! – объявила она.

– А я не нуждаюсь в твоем прощении. – Эдвин чувствовал, что ничего не желает больше знать, потому что опасался дальнейших разбирательств.

Она должна принять от меня чек, упрямо твердил он себе. Я обязан добиться ее согласия на продажу дома. Нам следует держаться друг от друга как можно дальше!

Если спор затянется, я просто поручу вести с ней переговоры своему юристу. А сам вернусь домой, к красавице Глэдис. Она умная, честная, благородная и надежная. И станет для меня идеальной женой. Скоро мы подарим отцу внука, и тот, я надеюсь, немного воспрянет духом. Жаркие любовные сцены и непременно следующие за ними выяснения, разбирательства, взаимные оскорбления и скандалы – с Глэдис ничего этого не будет. И слава Богу!

После ухода Эдвина Хилари медленно вернулась в гостиную, прошла к столику и, опустившись в большое кресло, обитое плюшем, уставилась в окно невидящим взглядом.

О каком парне на мотоцикле он вел речь? – размышляла она, хмуря брови. Находясь в то лето в Майами-Бич, я практически ни с кем другим не общалась… Только с ним.

Ей вдруг вспомнился тот вечер, когда Молли, Денис и Хью познакомили ее со своими новыми друзьями, тоже отдыхавшими в Майами на каникулах. Многие из них разъезжали на мотоциклах, беря их напрокат. А один парнишка даже промчал Хилари вдоль берега. Она не помнила ни его имени, ни лица. Эдвина тогда не было. Он уезжал на несколько дней по делам…

Неужели он увидел меня с тем парнем и решил, что я ему изменяю? – задумалась Хилари.

Десятки раз она давала себе слово, что больше не будет возвращаться мыслями в то роковое лето. Но сейчас не удержалась и вновь погрузилась в воспоминания.

Чувство одиночества заметно ослабло в ней, после того как она увидела Эдвина. Все ее мысли без остатка заполнились им. Даже выходки мачехи и странное поведение отца потеряли для нее былую значимость. Ей нравилось жить в мире своих мечтаний. Он был ярким и красочным и дарил утешение, в котором она так сильно нуждалась.

Главными и единственными героями ее фантазий, естественно, были они с Эдвином, чье имя на тот момент оставалось для нее тайной. Она все чаще бродила по пляжу одна, вообще перестала выезжать куда-либо по вечерам вместе с родителями. А в полночь, когда в округе смолкали все звуки, купалась нагишом в бассейне перед коттеджем, который они снимали. Их шумная компания возвращалась домой поздно, часа в два ночи.

Хилари до сих пор помнила, как блаженствовала в теплой ласковой воде бассейна, подсвеченной каким-то магическим голубоватым светом.

Однажды свет неожиданно погас. Испугавшись, она выбралась из воды, закуталась в большое махровое полотенце и зашагала к дому, напряженно всматриваясь в темноту.

– Эй, постой! – послышалось у нее из-за спины.

Она оглянулась и в первое мгновение ничего не могла понять. По асфальтированной дорожке от богатой виллы, расположенной на некотором удалении от их коттеджа, к ней двигалась чья-то фигура.

– У меня есть фонарик! – радостно объявил приятный мужской голос.

Хилари увидела вспышку света. И только когда человек приблизился к ней и направил луч на себя, она поняла, кто с ней разговаривает. Красавчик, которого она встретила в кафе! От волнения и неожиданности у нее похолодели руки.

– Отключили электричество. Говорят, произошла какая-то авария, – сообщил незнакомец. – Остается только надеяться, что к утру все будет в порядке.

Хилари молчала.

– У меня есть отличное предложение! – воскликнул он. – Зайдем ко мне домой, возьмем вино и фрукты и отправимся на пляж. Согласна?

– Идея заманчивая, но… – заговорила Хилари, густо краснея. Хорошо, что темнота скрыла ее смущение. – Я должна одеться.

– Зачем? Ты прекрасно выглядишь и без одежды. На протяжении вот уже нескольких дней я наблюдаю за твоими ночными купаниями и, признаться, очарован тобой.

– Чт-то? – спросила Хилари, чувствуя, что ее лицо вот-вот воспламенится. – Но…

Незнакомец рассмеялся.

– Не стоит оправдываться. Не люблю лишних слов. А людей, которые знают, чего хотят, уважаю. Мы ведь встречались с тобой в кафе. Я помню, как ты на меня смотрела, – пробормотал он, соблазнительно понизив голос. – А увидев, как ты плаваешь перед моими окнами обнаженной, понял, что это приглашение. Изысканное и смелое. Вот я и пришел. – Последние слова он прошептал, подойдя к ней вплотную и проведя пальцем по ее щеке. – У тебя потрясающе нежная кожа… И никакой косметики. Ты мне очень нравишься.

Для неопытной Хилари эта сцена явилась воплощением восхищенной чувственности, влюбленности, и она не сумела ответить отказом на приглашение сногсшибательного незнакомца, хотя не понимала, как он мог видеть ее купающейся в бассейне и о каком приглашении вел речь.

– Меня зовут Хилари, – пробормотала она и зашагала дальше к дому. – Я только переоденусь и вернусь.

– А я – Эдвин. Эдвин Айртон, – крикнул он ей вслед.

Его вилла, несмотря на то, что было темно, поразила Хилари роскошью и комфортом. Эдвин взял из холодильника бутылку красного вина и фрукты, и они поехали на его машине на отдаленный пляж.

В эту ночь Хилари лишилась девственности. Что повлияло на нее столь сильно, что она совершенно потеряла голову, ей было не понятно. Близость Эдвина, его горячие поцелуи сводили с ума, но, когда он вошел в нее, ее тело пронзила жуткая боль. Она сумела мужественно пережить это испытание, а когда все закончилось, поднялась и побрела по ласковому песку вдоль берега, делая вид, что любуется отражением луны в темных водах океана.

Наверное, Эдвин почувствовал тогда, что она не получила того же наслаждения, что и он. Но понял ли, что для нее эта близость – первая в жизни, ей было неизвестно.

– Ты сводишь меня с ума. Ты необыкновенная, сладкая, манящая, – шептал он ей и, поднимая на руки, кружил по безлюдному ночному пляжу. У нее все переворачивалось внутри. Поверить в то, что с ней – девчонкой, которую ежедневно отчитывает и унижает мачеха, обращаются так нежно и бережно, представлялось для нее почти невозможным.

Молли не спала, когда Хилари вернулась домой в половине четвертого утра. Они жили в одной комнате.

– С кем ты была? – требовательно спросила она, испепеляя Хилари взглядом. – Неужели с тем парнем, что разъезжает на черном «ягуаре»?

Хилари удивленно хлопнула ресницами.

– Как ты догадалась?

– Однажды он ехал по дороге справа от нашего коттеджа, и я видела с балкона, как ты на него пялишься! – ответила Молли, осуждающе качая головой.

Хилари ничего не ответила, лишь виновато потупила взгляд.

Следующим вечером состоялось их второе свидание с Эдвином. Хилари чувствовала себя более раскрепощенно и уже не сомневалась, что по уши влюблена в этого парня. Они занимались любовью в апельсиновом саду у его виллы. Боль еще ощущалась, но была уже менее пронзительной. Странно, но каждое его прикосновение будило в ней настоящий вулкан страсти. Она и не подозревала раньше, что может быть настолько чувственной, настолько пылкой.

В эту и последующие ночи Молли спала в комнате Хью. Конечно, Хилари восприняла потерю подруги с горечью в сердце, но отказаться от встреч с Эдвином даже не подумала. Возлюбленный сумел вытянуть ее из страшной тьмы, в которой она пребывала в течение нескольких лет после смерти матери, и ей было страшно представить, что однажды им придется расстаться.

Через полторы недели Хилари уже чувствовала себя другим человеком. Она смотрела на жизнь радостно и весело, как тогда, когда была жива мама.

Потом опять наступил мрак. За ним пришел новый свет – появление Лили…

Хилари только сейчас заметила, что ее глаза полны слез. Порывисто схватив со столика чек, она разорвала его на мельчайшие частички, так и не узнав, на какую сумму он был выписан.

Нет уж! Я не позволю Эдвину Айртону распоряжаться моей жизнью! – твердо решила она. Ведь уже заказан контейнер, собраны вещи и все продумано. Чего ради я должна менять свои планы? Поеду в Майами и попытаюсь начать там новую жизнь в доме добродушной старушки, совсем не похожей на остальных представителей семейства Эдвина. Быть может, к концу лета и подыщу себе другой домик, но обязательно немного поживу в этом… В знак благодарности милой Мириам, с которой, к сожалению, мы были слишком мало знакомы.

Вообще-то ей не следовало обижаться на Эдвина. Он никогда не клялся в любви и верности.

– Только пусть держится от меня подальше! – прошипела Хилари, обращаясь к пустоте. – Я достаточно из-за него настрадалась!

3

Очутиться в июне во Флориде – настоящая благодать. Особенно, если приезжаешь сюда из пустынного края, удаленного на сотни километров.

Тридцатилетний Томас Харрис оказался человеком симпатичным, внимательным и услужливым. Он встретил Хилари в аэропорту, помог взять напрокат грузовичок, проследил, чтобы грузчики переложили в него багаж со всей аккуратностью, и рассказал, как быстрее доехать до того места в Майами-Бич, где располагался новый дом Хилари.

– Ой, мне пора бежать! – воскликнул он, взглянув на часы. – Через сорок минут я должен быть в агентстве! По пути тебе следует заехать к нотариусу. Заберешь у него ключи и поставишь свои подписи на нескольких бумагах. Я встречался с ним на прошлой неделе. Можешь быть спокойна – специалист он известный и работает отлично. Вот адрес его конторы.

Хилари взяла протянутый ей сложенный вчетверо лист бумаги, убрала его в сумочку и полезла в кабину грузовика.

Несмотря на то что он торопился, Томас дождался того момента, когда Хилари завела мотор, и помахал ей вслед.

– Только не разбирай вещи самостоятельно. Я приеду и помогу тебе!

Хилари очаровательно улыбнулась ему в ответ.

– Огромное спасибо за заботу! А вещи я сама упаковывала. Думаю, что и распаковать сумею. Только пианино не смогу перенести в дом.

Томас смотрел на нее с восхищением, и она, смущенно махнув ему рукой, тронулась с места. Этот парень ей понравился, и иметь подобного ему друга она была бы очень рада. Но только друга, не более.

В час дня, когда солнце светило прямо над головой, заливая землю ласковым теплом, Хилари ехала по дамбе, соединявшей Майами с Майами-Бич. На душе у нее было спокойно и радостно.

Быть может, – размышляла она, с переходом к новой жизни, все у меня изменится к лучшему. Тем, кто живет во Флориде, стыдно вешать нос. Ведь здесь настоящий рай!

Уладив дела с нотариусом и закупив в супермаркете немного еды, Хилари выехала наконец на дорогу, ведущую к домику Мириам.

В этом коттедже ей доводилось бывать дважды. Но в первый раз она была ослеплена счастьем, во второй – горем, поэтому даже не обратила внимания на то, как он выглядит. А сейчас рассмотрела его с должной тщательностью. Это местечко сразу запало ей в душу. Во-первых, обилием цветов во дворе и в саду. Оранжевые, синие, красные – они поражали разнообразием форм и оттенков. А еще изысканностью ароматов, наполнявших прозрачный воздух.

Левее дома располагалась небольшая деревянная беседка и лавочки, покрытые белой краской и украшенные затейливой резьбой. Грунт между ними был посыпан мелким желтым песком. Хилари скинула туфли и с удовольствием прошла по нему босиком.

Здесь будет играть моя Лили, подумала она, блаженно улыбаясь.

За домом располагался сад. Сам коттедж был построен из дерева и светлого камня. Хилари открыла дверь взятым у нотариуса ключом и прошла внутрь.

Холл, гостиная и кухня, находившиеся на первом этаже, отличались небольшими размерами и пустовали. Но каждое из помещений представляло собой нечто особенное. Верхние части стен гостиной, например, покрывали очаровательные рельефные изображения зверей и птиц. А дверной арочный проем был обрамлен уходящими в глубину уступами сходного очертания.

На полу в холле красовалась желто-коричневая мозаика, а на потолке кухни – восхитительная роспись.

Этот домик – просто какое-то чудо, думала Хилари, рассматривая художественное оформление коттеджа. Чувствуется, что этой постройке около двух сотен лет! И сразу понимаешь, что обитали в ней люди, неравнодушные к искусству.

На втором этаже располагались три маленькие комнаты. В одной из них, самой светлой, стояли плетеные кресла.

Здесь я поставлю пианино и буду работать, решила Хилари. Соседнюю комнату обустрою под собственную спальню, а дальнюю, с окнами в сад – под детскую.

С каждой минутой она все больше влюблялась в оставленный ей доброй старой Мириам дом. И все меньше думала о его продаже.

Конечно, Эдвин был прав: для постоянного проживания это жилище не вполне подходило. В нем не было ванной, отопительной системы – хотя во Флориде, где средняя температура января не опускается ниже двенадцати градусов, она и не нужна, – и мебели. К счастью, электричество было проведено, а в кухне имелась раковина и небольшая двухконфорочная газовая плита.

Для начала нам вполне хватит и этого, решила Хилари. Здесь тепло, мыться можно даже во дворе. Куплю большую ванну, воду буду носить ведрами. А позднее, если мне удастся заработать достаточное количество денег, сделаю пристройку с просторной ванной и, возможно, еще одной комнатой.

Светлые мечты так увлекли ее, что она забыла даже о том, что с самого утра ничего не ела. И лишь когда в желудке закрутило, голова пошла кругом, а перед глазами поплыли темные пятна, она внесла в дом сумку с кое-какой едой и чемодан с одеждой, переоделась в футболку и короткие шорты, нарезала колбасу, хлеб, сыр и открыла пакет сока. Потом поднялась наверх с подносом в руках и, усевшись в плетеное кресло, приступила к еде.

Теперь будущее рисовалось ей безоблачным и радостным. Она представляла себе, каким уютным станет это гнездышко, когда в нем зазвучит звонкий смех Лили, когда в комнатах появится мебель, а на окнах – занавески.

Надо тщательно продумать, как обставить этот дом, решила Хилари. Он ведь не обыкновенный, а старинный, к тому же достался мне столь необычным образом.

Розовые мечты преследовали ее до самого вечера – пока она мыла полы в холле и в комнате наверху, в которой собиралась спать, протирала стены и переносила в дом вещи.

Когда с уборкой было покончено, она вытащила из грузовика длинную металлическую кроватную раму со складывающимися ножками и спинками и поволокла ее в дом. С трудом подняв ее наверх, она немного передохнула и пошла за матрасом. Вот тут-то и начались настоящие мучения! Старый пружинный матрас был настолько тяжелым и громоздким, что доставка его по лестнице на второй этаж превратилась в адову муку.

Но Хилари не унывала. Кряхтя и то и дело вытирая пот со лба, она мужественно продвигалась вперед, держа матрас на спине и согнувшись под ним в три погибели. Каждая остававшаяся позади ступенька жутко ее радовала. Ступеньки эти были для нее маленькими победами, и она уверенно шла к цели, не раскисая и не хныча.

Преодолев треть лестницы и почувствовав, что необходима передышка, она опустилась на ступени. Матрас накрыл ее сверху.

Снизу, со стороны входной двери послышался громкий стук, и Хилари тяжело вздохнула.

Томас, решила она. Пришел в самый неподходящий момент!

– Хилари? – донесся до нее знакомый низкий голос, и у нее все замерло внутри. Это был Эдвин.

От неожиданности и смущения она резко поднялась на ноги, совсем упустив из виду, что на ней лежит тяжелый матрас. И, пошатнувшись, полетела вниз вместе со своей ношей. В последующие мгновения все мелькало перед ее глазами, подобно картинкам калейдоскопа: стены, лестница, потолок, пол с мозаикой, падающий Эдвин с вытаращенными глазами…

Когда все замерло, она подняла голову и огляделась по сторонам, соображая, что произошло.

К счастью, никто не пострадал. Они лежали на матрасе рядом с Эдвином в весьма комичных позах. Особенно смешно выглядел Эдвин: его строгий пиджак из легкой ткани серого цвета задрался на спине до самой шеи, ноги были согнуты в коленях, кончик галстука покоился на голове. Но уморительнее всего смотрелось его красивое лицо. Синие глаза блестели и выражали не обычную надменную самоуверенность, а испуг, рот был приоткрыт, а брови подскочили вверх.

Не совладав с собой, Хилари звонко расхохоталась.

Эдвин стряхнул с головы галстук и окинул Хилари злобным взглядом.

– Тебе смешно?

Это развеселило ее еще больше. Теперь она уже держалась за живот и каталась по своему матрасу.

Эдвин смотрел на нее и не понимал, что с ним происходит. Он хотел сделать вид, что разгневан, но не мог. Вновь слышать ее заразительный смех было так приятно, что у него покалывало в ладонях.

Десятки чудесных воспоминаний, которые он стремился вытеснить из своей души на протяжении всех пяти лет, ожили в нем с удивительной отчетливостью. Смех Хилари всегда приводил его в восторг. В нем звучала беспечная музыка, звон колокольчиков, журчание быстрых лесных ручьев. Этот смех был настолько искренним и по-детски беззаботным, что заставлял забыть обо всех проблемах и невзгодах.

Поддавшись порыву, Эдвин склонился к Хилари и жадно обхватил ртом ее губы.

Она замерла. Его близость, его особенный, ни с чем не сравнимый запах, обрушились на нее волшебным потоком, подействовали, словно магическое заклинание. В первое мгновение Хилари не двигалась и не дышала, не веря в то, что давно исчезнувшее из ее жизни счастье вновь подступило к ней на столь близкое – до опасного близкое! – расстояние. Немного придя в себя, она глубоко втянула в себя воздух, пропитываясь дыханием любимого мужчины. Ей казалось, какие-то неведомые сверхъестественные силы перенесли ее в сказку. Поддавшись воле чувств, она обхватила руками голову Эдвина и ответила на его поцелуй.

Отстранившись от нее через некоторое время, им обоим показавшееся раем, Эдвин растерянно потряс головой. Совершать необдуманные поступки, идти на поводу у собственных эмоций не входило в его правила. То, что произошло сейчас, было трудно объяснить, но он твердо знал, что у него не хватило бы сил противостоять соблазну.

– Зачем ты это сделал? – напуская на себя строгость, спросила Хилари.

Эдвин встал и ничего не ответил.

Она тоже вскочила и приподняла край матраса.

– Я тебе помогу, – предложил он, снял с себя пиджак, отодвинул Хилари в сторону, взял матрас, без особого труда внес его в комнату и положил на металлический каркас.

Хилари проследовала за ним.

– Где ты взяла эту кровать? Нашла на свалке? – поинтересовался Эдвин.

Хилари гордо вскинула голову.

Естественно, она не таскалась по свалкам. Эту кровать, как и многие другие вещи, ей отдал Освальд. Они стояли у него на чердаке, ими давно никто не пользоваться. Брать более новую мебель, ту, которой были обставлены его комнаты, она наотрез отказалась, хотя брат настаивал на этом. Их спор едва не закончился тогда скандалом.

Хилари достала из коробки, стоящей в углу, комплект постельного белья и принялась расстилать постель.

– Кстати, ты не сказал мне, откуда узнал о том, что я въезжаю в этот дом именно сегодня. И не сообщил, зачем пожаловал.

Эдвин усмехнулся.

– О твоем приезде мне сообщил отец. Он разговаривал с нотариусом Мириам. – Его взгляд упал на простыню, которую в данный момент Хилари расправляла на кровати. На ней с правой стороны красовалась аккуратно пришитая заплата из ткани, немного отличавшейся по цвету от материала самой простыни.

Неужели кто-то до сих пор занимается подобными вещами? – недоуменно приподнимая бровь, подумал Эдвин.

Ему представилась нелепая картина: Хилари в деревянных башмаках и чепце сидит у кучи старого тряпья и при свете фонаря занимается штопкой, подобно персонажу из старой сказки.

– Брось ты эту глупую затею, Хилари! – воскликнул он. – Ты ведь уже сама поняла, что жить в этом доме постоянно просто невозможно.

Она пожала плечами.

– Почему же? Ты, само собой разумеется, не смог бы обойтись без удобств, к которым привык с пеленок. А мне даже интересно обитать в подобных условиях.

Эдвин неожиданно нахмурился.

– А почему ты ставишь здесь двуспальную кровать? Намереваешься проводить ночи не одна?

Перед глазами Хилари возник образ маленькой дочери, которая, просыпаясь, бредет из детской и забирается к ней в кровать. От умиления и наполнившей душу нежности на ее губах появилась улыбка. На мгновение она даже закрыла глаза и представила, как к ней прижимается теплый родной человечек.

И тут же открыла их, испугавшись громкого шума: это Эдвин нервно и злобно начал расхаживать от стены к стене.

Он не узнавал себя. Мысль о том, что Хилари будет развлекаться в этом доме с каким-нибудь типом, буквально лишала его рассудка.

– Имей в виду! – заявил он, пыхтя от гнева. – Если ты собираешься жить на нашей земле, я не хочу, чтобы в твоей постели появлялся кто-то, кроме меня!

Лицо Хилари вытянулось.

– Что?

Эдвин резко затормозил и шагнул к ней ближе.

– Признайся, ты ведь приехала сюда для того, чтобы опять оказаться в моих объятиях? – пробормотал он, понижая голос.

– И не мечтай! – выкрикнула Хилари, возмущенно сверкая глазами.

Эдвин неестественно рассмеялся.

– Не пытайся дурить меня. Я тебя насквозь вижу. Давай же, милая, займемся друг другом. Предлагаю начать с того, на чем мы остановились пять лет назад.

Оглушенная негодованием, не вполне понимая, что она делает, Хилари размахнулась и залепила Эдвину хлесткую пощечину.

Это потрясло его настолько, что в первый момент он подался назад, прижимая ладонь к своей загорелой гладко выбритой щеке. В его глазах вспыхнул зловещий огонь, и Хилари испуганно моргнула.

– Я… Ты сам вынудил меня это сделать… – пробормотала она.

Эдвин стиснул зубы, решительно приблизился к ней, больно схватил за запястья и прошипел:

– И больше не допущу ничего подобного, так и знай!

По-видимому, никто и никогда в жизни не давал ему пощечин, поэтому выходка Хилари разбудила в нем настоящего зверя. Ей показалось, что из его расширившихся ноздрей вот-вот вылетит оранжевое пламя.

Она тщетно пыталась высвободить руки.

– Если бы ты не вел себя так возмутительно, я никогда не тронула бы тебя и пальцем!

– От такой, как ты, можно ожидать чего угодно, – произнес Эдвин, глядя на нее с презрением, злостью и вожделением.

– Я нахожусь в своем доме и имею право делать здесь все, что хочу! – упрямо произнесла Хилари, продолжая оказывать ему сопротивление. – Не тебе указывать мне, на какой кровати я должна спать и с кем! Ты – мой гость, причем непрошеный, поэтому будь добр, не забывай о правилах приличия.

– Я буду вести себя очень прилично, – прошептал Эдвин неожиданно ласково.

По телу Хилари пронеслась горячая волна желания. Она напряглась, чувствуя, как низ живота наполняется сладостной влагой. Когда-то те же ощущения дарили ей неземную радость, а сейчас – пугали и настораживали.

Страшнее всего было то, что против этих своих эмоций она не знала оружия, да и бороться с ними не имело смысла. Они овладевали ею полностью – околдовывали ее тело, путали мысли, парализовывали мозг.

Эдвин ослабил хватку, наклонил голову и, поднеся к губам маленькую ручку Хилари, поцеловал ее в мягкую розовую ладонь.

Хилари бросило в дрожь.

– Эдвин… – пробормотала она с мольбой в голосе. – Прошу тебя… Не делай этого…

– Не делать чего? – полушепотом переспросил он и провел кончиком языка по контуру ее верхней губы. – Вот этого?

Из груди Хилари вырвался блаженный стон.

Эдвин обнял ее за талию, привлек к себе и нежно обхватил губами мочку ее маленького ушка.

– Или вот этого?

Хилари чувствовала, что пропала.

Поднявшись на цыпочки, она запустила пальцы в густые волнистые волосы Эдвина, трепетно прижалась к нему и приникла к его губам. Последовал умопомрачительный, горячий поцелуй.

Тяжело дыша, забыв о былых обидах, Эдвин поднял Хилари на руки, поднес к кровати и опустил на матрас, застеленный чистой простыней с заплаткой. Послышался грохот. Ножки кровати с одной стороны подвернулись, и край металлической кроватной рамы вместе с матрасом и Хилари с шумом упал вниз.

Эдвин подхватил Хилари на руки, поставил ее на пол и на протяжении нескольких мгновений крепко прижимал к себе.

– Как я за тебя испугался! – прошептал он.

– Я совсем забыла… Брат ведь предупредил меня, что болты, прикрепляющие ножки к кровати, необходимо подтянуть… – Она тяжело вздохнула. – Хорошо, что все так вышло. По крайней мере мы не сделали того, о чем бы потом сожалели…

На лестнице раздался звук твердых мужских шагов.

– Хилари? С тобой все в порядке? Дверь открыта, поэтому я и вошел.

– Томас! – радостно воскликнула Хилари и поспешила навстречу своему новому другу. – Как я рада, что ты пришел! Не обидишься, если я сразу же обращусь к тебе с одной просьбой? Попрошу подтянуть болты на кровати…

– Я захватил с собой все необходимые инструменты.

Когда оба они появились в комнате, Эдвин окинул стройного кареглазого Томаса высокомерным взглядом.

– Это Томас… А это Эдвин. Знакомьтесь, – произнесла Хилари, пытаясь сделать вид, будто не замечает недовольства Эдвина.

Мужчины не пожали друг другу руки, ограничились сдержанными кивками.

Когда Томас принялся за работу, насвистывая какую-то мелодию, Эдвин повернулся к Хилари.

– Я могу поговорить с тобой наедине? – спросил он ледяным тоном.

– Можешь, – ответила Хилари как можно более спокойно и улыбнулась Томасу. – Томас, ты не обидишься, если мы оставим тебя на некоторое время?

– Конечно нет, – ответил тот.

– Что это за свистун? – раздраженно поинтересовался Эдвин, как только они с Хилари спустились вниз и вышли во двор.

– Какая тебе разница? – Она чувствовала сильный испуг, но старалась держаться смело и уверенно. – Это тебя абсолютно не касается.

– Нет, касается! – Эдвина сердила собственная несдержанность и нелепость, но он ничего не мог поделать с безумной ревностью, разгоревшейся в нем при появлении этого Томаса. – Кто этот тип и что делает в твоем доме?

– Это не твое дело! – выпалила Хилари.

– Ах, так? Если не хочешь отвечать, я пойду и задам этот вопрос ему! Но не обещаю, что все обойдется без плачевных последствий!

Он уже сделал шаг по направлению к входной двери, когда Хилари испуганно вцепилась в его руку.

– Не будь таким идиотом! Томас – друг моего двоюродного брата. Мы познакомились с ним только сегодня! – протараторила она.

Эдвин недоверчиво взглянул в глаза Хилари, но заметно успокоился. Щеки молодой женщины взволнованно пылали, придавая ей еще большую соблазнительность. Он взял ее за руки и прислонил к передней дверце своей машины, стоявшей прямо перед домом.

– Ты сводишь меня с ума. Сам не понимаю, что со мной происходит, – прошептал он.

Когда Эдвин разговаривал с ней таким тоном, у нее все таяло внутри. В подобные моменты она желала лишь одного – раствориться в нем, утонуть в потоке его ласк, отдаться ему полностью, без остатка.

Сердце Эдвина колотилось громко и учащенно. Ему было понятно, что Хилари желает его так же сильно, как он ее, и от сознания этого кружилась голова. Еще мгновение, и они бросились бы в жаркие объятия друг друга, но им помешал неожиданно прозвучавший звук захлопнувшейся двери.

Хилари вздрогнула и повернула голову к крыльцу.

– Простите, что помешал… Подул ветер, поэтому дверь и хлопнула так громко, – оправдывающимся тоном сказал Томас и пожал плечами.

Хилари отошла от машины, а Эдвин усмехнулся и сел за руль.

– До свидания! – крикнул он и завел мотор.

Она была так растеряна, что даже не оглянулась. Когда шум автомобиля рассеялся вдали, Томас тяжело вздохнул.

– Я вам завидую, – пробормотал он с неподдельной искренностью. – Мы с подругой встречались пять лет, а совсем недавно расстались. Потому что не испытывали обоюдной страсти, огня, не совершали друг для друга милых глупостей, безумств… У вас это есть.

Щеки Хилари вновь вспыхнули.

Неужели я настолько плохо умею скрывать свои чувства, что совершенно посторонний человек сумел так запросто их разгадать? – подумала она.

– Ты все неправильно понял, Томас. То, что ты видел, это… – Ее голос оборвался. Для того, чтобы объяснить ситуацию, она не нашла подходящих слов.

– Давай не будем об этом? – предложил Томас и подмигнул. – Лучше примемся за дела. Кровать в порядке. Приступим к разгрузке мебели.

Первым делом Хилари попросила его перенести в комнатку Лили новенький набор для детской. Она купила его прямо перед отъездом.

Чтобы затащить на второй этаж пианино, пришлось выйти на дорогу, остановить первого проезжавшего мимо водителя фургона и обратиться к нему за помощью.

Когда вся мебель была разгружена, Томас распрощался и уехал. Хилари набрала теплой воды в ведерко и кастрюлю, привезенные вместе с остальными вещами, вышла во двор и вымылась. На это ушло немало времени, ведь она, хоть была и не избалована удобствами, не привыкла обходиться вообще без них.

Уставшая, Хилари улеглась в кровать около полуночи. Но сон не шел. Все мысли крутились вокруг Эдвина, как бы ей ни хотелось подумать о чем-нибудь другом, упорно возвращаясь к событиям пятилетней давности. А именно к тому моменту, когда над их чудесными отношениями нависла темная тучка.

Это случилось после знакомства с Глэдис Нейленд, обворожительной шатенкой, подругой детства Эдвина.

Однажды вечером, когда Эдвин разговаривал с кем-то по телефону, а Хилари мирно дремала, положив голову ему на колени, Глэдис нагрянула в гости. Красивая и общительная, она сразу же расположила Хилари к себе. Они пили чай в кухне и много болтали, а в те моменты, когда Эдвин куда-нибудь отлучался, Глэдис заговаривала с Хилари, как с лучшей подружкой.

– Я думала, что опять увижу здесь эту дылду Стеллу, – заговорщически понизив голос, прошептала она, когда Эдвин вышел в гостиную ответить на очередной телефонный звонок. – Ты с ней знакома?

Хилари не знала никакой Стеллы. И чем больше слушала Глэдис, тем меньше желала с ней знакомиться. Намеками и полушутками Глэдис ясно дала Хилари понять, что эта «дылда» – прелестная высокая студентка последнего курса Майамского университета. Что, возможно, она до сих пор встречается с Эдвином.

– Вы потрясающе смотритесь вдвоем, – подытожила тогда Глэдис. – Не отдавай его никому!

Узнав, что Хилари всего семнадцать лет, она задумчиво покачала головой.

– Лучше не сознавайся ему в этом. Он любит более взрослых, более опытных женщин. И еще один дружеский совет: пусть вокруг тебя вьются и другие мужчины. Эдвин обожает конкуренцию. Мы знакомы с ним с самого детства. Мне о нем известно все!

Тогда-то в Хилари и созрел план придумать о себе какую-нибудь красивую историю. Эдвин ни разу не спрашивал у нее ни о возрасте, ни о том, чем она занимается, но если бы речь об этом зашла, ей было бы легче провалиться сквозь землю, чем сказать о себе правду.

Ни один нормальный мужчина не захочет продолжать крутить роман с девушкой, если узнает, что она – школьница, решила Хилари. Особенно такой мужчина, как Эдвин.

В ее планы входило поступить в университет в родном городе Солт-Лейк-Сити. Поэтому она и подумала, что назовется Эдвину студенткой. Студенток он любит, отметила она, с неприязнью вспоминая рассказы Глэдис о Стелле.

Когда интерес к ней Эдвина стал заметно ослабевать, ее охватила паника. Тогда-то она и прибежала к старушке Мириам во второй раз.

– Я не пойму, что произошло, – бормотала она, жалобно всхлипывая.

Мириам гладила ее по голове.

– Эдвин – натура сложная и глубокая. Он очень серьезный человек. Таким людям иногда необходимо побыть наедине, чтобы лучше разобраться в своей жизни, понимаешь, детка? – Голос Мириам звучал спокойно и умиротворяюще, и тревога Хилари постепенно ослабла.

Когда совершенно случайно из разговора с Глэдис Эдвин узнал о том, что встречается с несовершеннолетней девчонкой, он пришел в ярость. Хилари и не подозревала, что ее любимый способен так бурно гневаться. Скандал закончился тем, что Эдвин объявил ей о намерении посетить ее родителей и заявился на следующее утро в коттедж, который они снимали вместе с Макфейлами, Корнерами и Фрэнтами.

Более неподходящий момент для его визита было невозможно представить.

Накануне в одном из ресторанов Майами-Бич Анна переругалась со всеми членами компании мужа, а в тот момент, когда Эдвин появился у них в гостях, кричала на весь дом, что больше не может выносить ни его взбалмошных друзей, ни его дочери.

– Что ты намереваешься делать? – спросила Хилари, проводив Эдвина до машины.

Он молча сел за руль и завел двигатель.

– Я должен все как следует, обдумать. За последние сутки я узнал столько нового, что совершенно запутался. Мне требуется время.

Таким сдержанным и отчужденным Хилари никогда его не видела. Обида давила ей на сердце, и до жути хотелось реветь. Но она сохраняла внешнее спокойствие. И даже сумела сказать своему возлюбленному, что не намеревается ждать его вечно.

В этот же день Эдвин уехал в Майами по делам. А оттуда ни разу не позвонил Хилари.

От отчаяния она не знала, куда деваться. Бродила в одиночестве по пляжу, долгие часы просиживала в летнем кафе, в котором увидела Эдвина впервые.

Родителям не было до нее никакого дела. Мачеха никогда ее не любила, а у отца из-за нескончаемых выяснений отношений с женой не хватало времени думать о дочери.

Заметили, что с Хилари не все в порядке, только друзья – Хью, Молли и Денис. Тогда-то они и пригласили ее в свою компанию.

Она и представить себе не могла, что в следующий раз увидится с Эдвином лишь в больничном коридоре после жуткой аварии.

И что тогда им обоим будет не до личных разговоров и не до сердечных привязанностей.

Эдвин вышел из душа, вытерся, обмотал полотенце вокруг сильных загорелых бедер, пересек спальню и приблизился к раскрытому окну. Было уже поздно, около часа ночи. В воздухе сильно пахло морем, и хотелось дышать полной грудью.

Что-то непонятное не давало Эдвину покоя; может, до сих пор не утихшая ревность, а может, просто сознание того, что от Хилари его отделяет всего лишь апельсиновый сад.

Воспоминание о Томасе опять отозвалось в его сердце неприятным толчком. Она сказала, что познакомилась с ним только сегодня, подумал он. Значит, ей мало, что о нем известно…

Ревность и злоба сменились вдруг в его душе тревогой и стыдом. Почему я оставил ее наедине с незнакомым мужчиной? – спросил он себя. С мужчиной, которому она явно приглянулась, я это сразу понял… И не просто с мужчиной, а с глупо улыбающимся болваном, вооруженным целым набором металлических инструментов… А вдруг этот тип псих и что-нибудь замыслил?

Резким движением руки скинув с себя полотенце, он быстро оделся и вышел из дома.

В одной из комнат на втором этаже бывшего коттеджа Мириам горел свет. Эдвин осторожно вышел из машины, прислушался и огляделся по сторонам. Во дворе никого не было.

Он тихо приблизился к двери, присел на корточки, выдвинул из стены кусок камня и достал из тайника запыленный запасной ключ. Но, передумав пускать его в ход, положил на место, отряхнул руки и громко постучал в дверь.

4

Услышав стук, Хилари, уже погрузившаяся в сладкие объятия сна, открыла глаза и испуганно посмотрела по сторонам, не понимая, где она и что происходит.

Постучали повторно.

Часы на перевернутой вверх дном коробке, поставленной ею у кровати в качестве тумбочки, показывали двадцать минут второго.

Кто может прийти ко мне так поздно? – содрогаясь от страха, подумала Хилари. И стоит ли открывать дверь?

В ее голове пронеслось множество тревожных мыслей. Этих мест она не знала, поэтому не имела представления о том, насколько опасно жить здесь одной.

Быть может, это грабители… Или дух покойной Мириам, размышляла она, замирая от ужаса.

Когда постучали в третий раз, ей ничего не оставалось, как подняться с кровати, закутаться в покрывало, взять с перевернутой коробки небольшой кухонный нож и прошлепать босыми ногами вниз к входной двери.

– Кто там? – спросила она, пытаясь говорить как можно более уверенным и строгим голосом.

– Это я, Хилари! Я – Эдвин.

Вздохнув с облегчением, она зажгла свет и повернула в замке ключ.

Эдвин перешагнул через порог, плотно закрыл за собой дверь и, заметив нож в ее маленькой руке, добродушно рассмеялся.

– Ты, оказывается, вооружена! Шутить с тобой опасно.

Хилари смущенно улыбнулась.

Эдвин обвел ее внимательным восхищенным взглядом. Ее блестящие пшеничные волосы спадали на плечи беспорядочными прядями. Губы выглядели еще более пухлыми и алыми, чем обычно. Серые глаза светились какой-то невинностью и детскостью.

Он шагнул к ней ближе и медленно разжал ее пальцы, сжимавшие на груди края покрывала. Оно соскользнуло с хрупких белых плеч, на которых, кроме тонких бретелек ночной сорочки, больше ничего не было.

– Хилари, ты – прелесть, – произнес на выдохе Эдвин, качая головой.

Ее нежные щеки с едва различимыми веснушками покрылись стыдливым румянцем. Она смутилась и вновь натянула на плечи покрывало.

– Что ты здесь делаешь?

Эдвин не знал, что ответить. Но четко сознавал, что поступил единственно правильно, вернувшись к ней.

– Если бы этот мастер на все рукиоказался в доме, то я разорвал бы его в клочья, честное слово, – пробормотал он.

Хилари усмехнулась.

– Если бы Томас и находился сейчас здесь, это тебя б не касалось! Мы с тобой давным-давно не имеем друг к другу никакого отношения!

Лицо Эдвина потемнело.

– Знаю. Но я очень хочу, чтобы все изменилось… – Когда слова слетели с его губ, он почувствовал странное облегчение. На протяжении пяти лет ему не хватало сил признаться даже самому себе в том, что без этой женщины его жизнь пуста и неполноценна.

Хилари смотрела на Эдвина во все глаза. Он был по-прежнему потрясающе красивым и невероятно соблазнительным. Ему шла любая одежда. В облегающей плечи и грудь футболке и старых джинсах этот парень смотрелся не менее восхитительно и мужественно, чем в строгом костюме и галстуке.

Хилари окатила горячая волна желания, и ей стало трудно дышать. За пять прошедших лет она практически не общалась с мужчинами. Заботы о ребенке, учеба в университете и работа занимали все ее время. Но от отсутствия мужского внимания и заботы она ничуть не страдала. Ей и в голову не приходило связывать жизнь с кем попало. А такого человека, который смог бы заменить Эдвина, она так и не встретила.

– Я действительно хочу, чтобы мы снова сблизились, – пробормотал Эдвин.

– Правда? – Счастье теплой лавиной накрыло Хилари с головой. Она сознавала, что ступает на опасную тропу, но о плохом старалась просто не думать. Ее буквально несло в объятия Эдвина.

Он опять разжал пальцы Хилари и попытался сбросить покрывало. Ее полная грудь взволнованно вздымалась и опускалась под тонкой полупрозрачной тканью сорочки, а выпуклые затвердевшие соски так и манили к себе.

Эдвин провел рукой по ее нежному плечу, и она, вздрогнув, подалась к нему. Он прижал ее к стене и принялся целовать – жадно и безудержно, как будто всю жизнь только и мечтал о наступлении этих минут. Хилари отвечала на каждое его движение, на любое прикосновение – на все, что он дарил ей.

– Милая, я так давно мечтал об этом, – задыхаясь, шептал Эдвин.

– Я тоже, – отвечала она.

Услышав ее признание, Эдвин возликовал. Желанная, прекрасная женщина вновь была готова принадлежать ему! А сейчас только это имело для него смысл.

Подхватив ее на руки, он закружил по полу, потом устремился вверх по лестнице в ту комнату, где теперь стояла старая кровать.

Рядом с ложем Хилари возвышалась коробка, перевернутая вверх дном. На ней тикал будильник и горела лампа.

Эдвин опустился на край кровати, поставил Хилари перед собой, осторожно вытащил нож, который она до сих пор держала в руке, и положил его на коробку.

– Странно, что ты не задела меня своим оружием, когда мы целовались внизу, – заметил он, улыбаясь.

– Я никогда бы этого не сделала, – прошептала Хилари и, наклонившись, потерлась носом о его щеку. – Если, конечно, каким-нибудь неосторожным действием ты не вынудил бы меня прибегнуть к крайним мерам.

Эдвин рассмеялся.

– Да уж, сегодня вечером ты доказала мне, что постоять за себя умеешь. Я и не думал, что такие малютки способны быть столь воинственными! – Он потер пальцами щеку, по которой несколько часов назад она хлестнула ладонью.

Хилари пригрозила ему пальцем.

– Зато теперь ты будешь вести себя более предусмотрительно!

Он покорно кивнул, обвел ненасытным взглядом ее кремовую грудь, откинул в сторону покрывало, которое она до сих пор удерживала на себе одной рукой, и медленно стянул с ее плеч тонкие бретельки ночной сорочки.

Полупрозрачная вещица послушно соскользнула вниз, и Хилари, оставшуюся перед Эдвином совсем голой, охватила дрожь.

Он жадно прильнул к ее груди и принялся ласкать то один то другой ее сосок так страстно и жадно, будто знал, что занимается этим в последний раз.

Хилари задыхалась от счастья. Она то закрывала глаза, утопая в ливне блаженных ощущений, то открывала их и внимательно вглядывалась в Эдвина, пытаясь рассмотреть в нем все до малейшей детали.

У него были темные пушистые длинные ресницы, длиннее, чем у нее самой.

Они такие же, как у Лили, подумала она, довольно улыбаясь. Сегодня я непременно должна рассказать ему о нашей дочке…

Ласки Эдвина становились все более горячими и порывистыми. Он целовал ее везде, а она постепенно растворялась в нем, как когда-то давно…

– Я полностью теряю контроль над собой… Ты просто колдунья, слышишь? – прохрипел он, переводя дыхание и укладывая ее на кровать.

Губы Хилари опять расплылись в улыбке.

Слышать подобные слова от Эдвина означало нечто поистине невероятное. Ведь этот человек умел контролировать себя при любых обстоятельствах.

Он не курил, потому что был уверен в ненужности и вредности курения, никогда в жизни не выпивал вина больше, чем один бокал, не поддавался чьему бы то ни было влиянию и не отступал от своих принципов.

– Ты потрясающе красивая, – пробормотал Эдвин, восхищенно рассматривая Хилари.

Она знала, что не представляет собой ничего особенного. Но, когда он так смотрел на нее, чувствовала, что действительно обладает чем-то необычным, какой-то изюминкой, которая в его глазах делает ее неотразимой. И обожала ощущать себя такой.

Эдвин снял с себя одежду, лег рядом с Хилари и принялся медленно гладить ее грудь, живот и бедра и покрывать их нежными поцелуями.

– Ты просто чудо, Хилл, просто чудо… – шептал он еле различимо.

– О, Эдвин… Эдвин!… – стонала она в ответ.

Его движения становились все более требовательными, его губы и руки уже обжигали ее и сводили с ума, но полностью овладевать ею он почему-то не торопился.

А Хилари уже сгорала от непреодолимого желания вновь почувствовать его в себе, слиться с ним воедино. Ей казалось, еще немного, и она вспыхнет и превратится в его руках в легкий пепел…

– Эдвин, прошу тебя… Войди же в меня поскорее… – вырвалось у нее из груди.

– Я не хочу торопиться… – сказал он. – Боюсь опять сделать тебе больно… Как тогда, когда мы занимались любовью в первый раз.

Хилари приподняла голову и ласково провела ладонью по его растрепавшимся густым волосам.

– Это было естественно и больше не повторится. Ведь до тебя у меня никого никогда не было.

На мгновение Эдвин замер.

«Никого никогда не было…» – эхом отдалось в его висках. Неужели это правда?

Он взглянул в серые прозрачные глаза Хилари, озаренные чудесным внутренним светом, подернутые туманной вожделенной дымкой и покачал головой.

Ему на ум приходили мысли о том, что до встречи с ним она могла быть девственницей, но он не был в этом уверен.

Почему я не заметил, что для нее тогда все случилось впервые? Был так поглощен страстью? Или настолько уверен, что она искушена в подобных делах? – размышлял он, а душа его наполнялась все большей гордостью и все большим облегчением.

Он проник в нее неожиданно и порывисто. Она на мгновение замерла, оглушенная водопадом давно забытых и ни с чем не сравнимых эмоций. Ее глаза наполнились слезами, и, забыв обо всем на свете, она отдалась блаженству.

– Хилари! Хилари! – закричал Эдвин в исступлении, достигнув самого насыщенного в своей жизни оргазма, опустился на нее и, содрогаясь, уткнулся лицом в ее благоухающие волосы.

Она с наслаждением вдохнула исходивший от него до боли знакомый запах.

– Почему, когда я с тобой, после первого раза мне тут же хочется заняться этим повторно? – спросил он прерывистым полушепотом.

– Не будь таким жадным! – шутливым тоном ответила Хилари, отчаянно заглушая внутренний голос, твердивший ей, что она совершила большую глупость.

Лицо Эдвина неожиданно посерьезнело.

– Я должен был догадаться тогда, что ты была девственницей…

Хилари тяжело вздохнула.

– Даже если бы ты догадался об этом, то не признался. Это наложило б на тебя дополнительную ответственность, создало ненужные проблемы…

– Думаешь, я боюсь ответственности? – произнес он с оттенком враждебности в голосе.

Хилари еще раз вздохнула.

Она считала, что спорить с ним по этому поводу не имеет смысла. Их отношения пять лет назад все равно не сложились бы по-иному. Он просто-напросто устал от них и захотел свободы, а она по уши в него влюбилась и была обречена на страдания.

– Я и не думаю, что ты боишься ответственности, – медленно произнесла она. – Просто, ни о чем не догадываясь, ты с легкостью распрощался со мной, когда почувствовал, что теряешь ко мне интерес.

– Что? – Эдвин резко убрал лицо от ее волос, на которых до сих пор лежал. – Я потерял к тебе не интерес, моя дорогая, а уважение, когда увидел тебя с тем лохматым на мотоцикле!

Хилари удивленно моргнула.

– Не понимаю, почему моя невинная прогулка на мотоцикле с приятелем друзей, кажется тебе настоящим преступлением?

Эдвин презрительно усмехнулся.

– Невинная прогулка? Ха-ха! Да как у тебя поворачивается язык называть это подобными словами? Блудница!

Хилари замерла от обиды, ничего не понимая. Она максимально напрягла память, пытаясь вспомнить вечер, проведенный с друзьями, как можно более подробно.

– Ах, вот оно что! – пробормотала она, вдруг неожиданно вспомнив, что парнишка, с которым они прокатились по пляжу, на прощание поцеловал ее. Поцелуй длился не больше секунды. Хилари тогда даже не поняла, что произошло, поэтому не стала возмущаться, тем более в присутствии остальных друзей. – Наверное, ты видел именно это… Черт возьми! Какие недоразумения только ни случаются в жизни!

Эдвин вскочил с кровати и принялся натягивать джинсы.

– Что, вспомнила, как развлекалась с этим волосатиком? Разгульная девка!

– Заткнись! – крикнула Хилари, багровея от негодования. – То, что ты видел, это все, что между нами произошло. И прогулка и поцелуй были настолько невинными, что разглагольствовать о них так долго просто смешно!

Эдвин фыркнул.

– Так я тебе и поверил! Я прекрасно знаю, как чудесно ты умеешь врать!

Хилари замерла. Чем-чем, а ложью она ему должна была запомниться…

– Да, я соврала тебе когда-то. Один-единственный раз. Но это не значит, что все мои слова – сплошной обман…

– Где здесь можно помыться? – жестко спросил Эдвин, не обращая внимания на ее оправдания.

– Внизу… – Хилари трясло, как в ознобе. Какой ужас! – подумала она, сообразив вдруг, в чем состояла истинная причина их с Эдвином расставания.

Он узнал о ее обмане, уехал в Майами, объяснив, что должен во всем разобраться, а вернувшись по прошествии нескольких дней, увидел ее целующейся с другим парнем! Хотя «целующейся» – слишком громко сказано… Но в том состоянии, в котором пребывал Эдвин, он мог и не то принять за предательство…

М-да… По самолюбию Эдвина Айртона был нанесен страшный удар, подумала Хилари. Потому-то он и не удостоил меня чести поговорить наедине после судебного разбирательства. Посчитал, что, согласившись, унизится передо мной, «разгульной девкой»…

– Почему же ты не разобрался со мной тогда? Ведь произошла чудовищная ошибка! – крикнула Хилари вслед удаляющемуся из комнаты Эдвину.

– Опускаться до этого? Ни за что! – небрежно бросил Эдвин, не поворачивая головы.

Все разрушилось из-за глупого недопонимания, думала Хилари, прижимая ладони к горящим щекам. Невероятно!

Эдвин вернулся через несколько минут, недовольно морща нос.

– В этом доме нет ванной! Кошмар!

Хилари сидела, прислонившись к спинке кровати, и смотрела в одну точку. Ее серые глаза выглядели потухшими, хрупкие плечи опустились, словно под тяжкой ношей.

Эдвин сел с ней рядом. Вообще-то и пять лет назад ему не верилось, что Хилари способна так запросто его забыть. Она явно сходила по нему с ума.

С другой стороны, он четко знал, что в семнадцать лет человеку свойственно быстро увлекаться и быстро охладевать, поэтому и склонялся к мысли, что она ему все же изменила.

Ему вспомнился тот жуткий день, когда они встретились в больнице.

Отец Хилари, будучи пьяным, уселся за руль автомобиля и на опасном повороте выскочил на встречную полосу, по которой ехала мать Эдвина. Она погибла на месте происшествия.

Хилари не любила воскрешать в памяти тот черный день. Но сейчас воспоминания ожили в ней сами по себе.

Сколько людей погибло тогда по вине ее отца! Оба родителя Дениса, мать Молли и мать Эдвина, отец Молли стал инвалидом.

Эдвин появился в больничном коридоре в сопровождении Глэдис Нейленд. На нем не было лица. Хилари, выплакавшей к тому моменту все слезы, страстно хотелось броситься к нему в объятия, разделить с ним это горе. Но она не смела.

Эдвин, словно прочтя мысли Хилари, крепко обнял ее и привлек к себе.

– Только не думай, что я расстался с тобой из-за той чудовищной аварии. Ты здесь ни при чем, – пробормотал он, и Хилари обвила вокруг его шеи свои тонкие руки.

Она проснулась в очередной раз, когда за окнами только занимался рассвет. Проснулась оттого, что почувствовала горячие прикосновения ладоней Эдвина к своей набухшей груди.

– Опять? – протяжно спросила она.

– Ты что-то имеешь против? – прошептал он, пылко целуя ее в шею. – Если так, то я сейчас же прекращу тебя мучить.

– Только попробуй! – ответила она. Эдвин рассмеялся и продолжил свою сладостную пытку…

Когда Хилари вновь очнулась ото сна, комната уже была залита солнечным светом. Она довольно потянулась, чувствуя, что все ее тело ноет от приятной боли.

Эдвин мирно посапывал рядом с ней. На его бедрах лежала безбожно измятая простыня, и загорелая кожа красиво поблескивала в лучах восходящего солнца.

Хилари не могла на него налюбоваться. И боялась поверить в то, что происходящее с ней – не сон. Вся эта история была поистине невероятной.

Сама судьба опять привела нас в объятия друг друга, размышляла она, продолжая рассматривать своего любимого. А может, не судьба, а старушка Мириам все заранее просчитала и помогла нам воссоединиться?

На душе у нее было светло и безоблачно. До тех пор пока она не вспомнила, что так и не рассказала вчера Эдвину о существовании малышки Лили. Ей стало вдруг тревожно и страшно.

Я открою ему свою чудесную тайну несколько позже, решила она. Проведем вместе сегодняшний день, убедимся в том, что мы не зря вновь оказались вместе, тогда я и поведаю ему о дочери…

Как, интересно, он воспримет эту новость? Наверняка ему еще никогда не доводилось узнавать о том, что у него есть четырехлетний ребенок. Обрадует ли его эта известие? Или, наоборот, оттолкнет, напугает?

Чем больше она размышляла, тем сильнее становились терзавшие душу сомнения.

А почему я так убеждена, что Эдвин захочет провести сегодняшний день именно со мной? Не исключено, что произошедшее между нами ночью он воспринимает вовсе не так, как я. Что, если в мою постель его привело банальное желание утолить страсть? Только оно одно…

Окончательно испортив себе настроение, Хилари отвела взгляд от Эдвина и осторожно поднялась с кровати. Часы показывали девять.

Уже девять, подумала она, морща нос. А у меня сегодня куча дел! Я должна закупить все необходимое для быта – чистящие средства, стиральный порошок, продукты, кое-что из посуды, а еще ванну и тазы для мытья.

Уехать обратно в Солт-Лейк-Сити она намеревалась завтра утром. А вернуться – через недельку, уже с Лили. Поэтому за сегодняшний день ей следовало привести дом в относительно нормальный вид, чтобы можно было со спокойной душой привезти в него ребенка.

Она, пытаясь двигаться тихо, чтобы не потревожить Эдвина, взяла из сумки чистое белье, одежду и спустилась вниз.

На умывание и приведение себя в порядок у нее ушло около получаса. Все это время она напряженно размышляла, как ей поступить с Эдвином.

Наверное, следует оставить ему записку – рассказать в ней обо всем, что я планирую сегодня сделать, прикидывала она. Нет, не стоит… Он посчитает еще, что я пытаюсь привязать его к себе и своим планам… И почему я вообще обязана перед ним отчитываться?

В конце концов Хилари решила, что должна просто уехать и не терять времени на сомнения и раздумья. Проснувшись, Эдвин в любом случае не задержался бы у нее, а поспешил вернуться домой. Во-первых, потому что здесь мужчине нечего есть.

А во-вторых… Он наверняка не захотел бы, чтоб о его ночном визите к ней узнали его родственники…

При этой мысли у нее защемило сердце.

Какая я дура! – подумала она. Вообразила себе Бог знает что! Он никогда не останется со мной. Этого не допустят его родные. Потому что не захотят принимать в семью дочь убийцы его матери. Еще и с ребенком.

От мрачных мыслей на душе стало гадко, и, чтобы поднять себе настроение, она позвонила в Солт-Лейк-Сити.

Услышав родные голоса – двоюродного брата и дочурки – и убедившись, что у них все в порядке, она немного воспрянула духом и вышла из дома.

Эдвин ужасно удивился, когда проснулся и обнаружил, что он не в своей комнате на вилле, а в коттедже, принадлежащем теперь Хилари. И еще больше удивился, увидев, что ее самой нет рядом.

Ни одну из женщин он не удостаивал чести остаться у нее в доме на ночь. И не мог понять, как первая счастливица посмела покинуть его и куда-то там удалиться.

Было без двадцати десять. Эдвин поднялся с кровати, потянулся, выглянул в окно и отправился на поиски Хилари. В соседней комнате стояло небольшое коричневое пианино. На полу тут и там лежали стопки с нотами, книгами о музыке и музыкантах, пластинками.

– Она – пианистка? – удивленно пробормотал он, присаживаясь на корточки у ближайшей из стопок и беря в руки большую нотную тетрадь в потрепанной обложке. – А я об этом даже не знал…

Тетрадные листы были исписаны аккуратно выведенными нотными значками. Эдвин представил маленькую хрупкую Хилари, сидящей за пианино, и вдруг страстно захотел услышать, как она играет.

Непременно попрошу ее исполнить мне что-нибудь, когда она вернется, подумал он и медленно вышел из комнаты.

Внизу ее тоже не было, и, решив, что она поехала в ближайший магазин, чтобы купить продукты для завтрака, Эдвин вернулся в спальню, подошел к окну и задумчиво уставился в одну точку.

Его внимание привлек неожиданно выруливший на дорогу с правой стороны от коттеджа «БМВ» ультрамаринового цвета. Его отец ездил точно на таком же автомобиле.

Эдвин быстро перевел взгляд туда, где во дворе, прямо у главного входа в дом, красовался его «ягуар». Он любил эту марку и постоянно покупал себе последние модели. Всегда только черного цвета.

– Очень предусмотрительно я поступил, оставив машину на самом видном месте! – пробормотал он себе под нос, сбежал вниз и выскочил на улицу, желая взглянуть на номера «БМВ». Но того уже и след простыл.

Эдвин вернулся в дом и, чтобы не терять времени даром, позвонил своему агенту по недвижимости. Узнал последние детали о покупке особняка в Холливуде и сообщил, что сегодня после полудня приедет осмотреть его.

Теперь-то она непременно согласится переехать, довольно потирая руки, решил он и принялся бесцельно слоняться по пустому коттеджу. Вскоре это ему страшно надоело. К тому же сильно захотелось есть, а в кухне не было не то чтобы приличной еды, даже холодильника или буфета.

Прошел целый час, а Хилари так и не появилась, И Эдвин забеспокоился.

Вдруг с ней что-нибудь случилось? – с тревогой подумал он. Грузовик, который она взяла напрокат, старый и ненадежный. Чего доброго заглох где-нибудь в самом неподходящем месте.

Ему представилась Хилари, крутящаяся в полной растерянности возле своего убогого грузовичка, остановившегося посреди дороги. Он поспешно выбежал из дома, сел в машину и выехал на шоссе.

Узнать, где именно находится Хилари, было невозможно, поэтому он решил направиться в сторону своей виллы. Недалеко от нее располагались крупный торговый центр и всевозможные торговые лавки.

У одной из них он увидел Хилари и резко затормозил. В короткой юбке и блузке из тонкой воздушной ткани, она приветливо разговаривала с усатым здоровяком-продавцом, а тот нарочито медленно укладывал ей в сумку груши и апельсины, скаля зубы в идиотской улыбке и пялясь на ее стройные ноги.

Заметив машину Эдвина, Хилари мгновенно забыла о существовании любезно разговаривающего с ней продавца. В ее памяти всплыли картинки из прошлой бурной ночи, и она слегка покраснела.

Эдвин беспристрастно и холодно оглядел ее поверх приспущенного бокового окна машины, медленно открыл дверцу и вышел на тротуар.

Стройный, высокий, широкоплечий, он был эталоном мужской красоты. Его потрясающее лицо выражало сдержанное спокойствие, но угадывалось в нем и нечто устрашающее, а что именно, Хилари не могла определить.

Она поежилась, когда он невозмутимо зашагал ей навстречу. В это мгновение их совместная прошлая ночь почему-то показалась ей нереальной.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – спросила она.

Эдвин небрежно пожал плечами.

– Я ничего не узнавал. Просто ехал к себе на виллу, увидел тебя и затормозил. – На его лице не дрогнул ни один мускул.

Хилари немного расслабилась.

– А я решила сделать кое-какие покупки. – Она улыбнулась и кивнула в сторону усатого продавца.

– Я так и подумал, – ответил Эдвин, не моргнув глазом. И, не сдержавшись, негромко рассмеялся. – К двенадцати будь, пожалуйста, готова. Я хочу свозить тебя в одно чудесное место.

– В какое? – удивленно поинтересовалась Хилари.

– Пусть это будет моим маленьким секретом, – ответил Эдвин, вернулся к машине и тут же уехал, не добавив больше ни слова.

Вернувшись домой, Хилари, вместо того, чтобы взяться за уборку, принялась приводить себя в порядок. В отсутствие ванной, душа, большого зеркала, гладильной доски и утюга заниматься этим было не так-то просто.

Первым делом она достала из сумки единственное платье, которое привезла с собой из Солт-Лейк-Сити – из красного бархата длиной чуть выше колена, с короткими рукавами и глубоким вырезом, – повесила его на вешалку и спрыснула водой. Только таким способом можно было разгладить образовавшиеся на нем складки.

Пока платье подсыхало, она подняла волосы и заколола их на затылке довольно простой, но элегантной заколкой. В макияже, с которым никогда не любила возиться, ограничилась тушью для ресниц и яркой губной помадой.

Эдвин заехал за ней ровно в двенадцать, Свежевыбритый, с аккуратно уложенными назад волосами, в синей шелковой рубашке, выгодно подчеркивающей цвет его глаз, и идеально выглаженных черных брюках, он походил на манекенщика, демонстрирующего одежду для супермодного журнала.

– Может, скажешь теперь, куда мы направляемся? – спросила Хилари.

– Имей терпение, – с таинственным видом ответил Эдвин, открыл дверцу «ягуара» и жестом пригласил ее сесть.

На берегу их уже ждала спортивная красавица-яхта.

Волнение Хилари все возрастало, но Эдвин делал вид, что ничего не замечает. Он невозмутимо рассказывал ей о достопримечательных местах, мимо которых они проплывали, и выглядел так, будто в мире не существует вещей, способных потревожить его хотя бы в малой степени.

– Скажи, куда мы плывем, или я умру от любопытства, – теряя терпение, взмолилась Хилари.

Эдвин рассмеялся.

– В Холливуд. Все подробности узнаешь чуть позже.

Они причалили к берегу в восхитительной бухточке. Уже отсюда Хилари увидела устремляющиеся ввысь стройные колонны великолепного здания, проглядывавшего сквозь кроны ухоженных высоких деревьев. Отовсюду слышались птичьи трели. Плеск морских волн за спиной придавал пейзажу особую романтичность.

Перехватив взгляд Хилари, Эдвин довольно улыбнулся, взял ее за руку и повел к удивительной постройке.

Чем ближе они подходили, тем больше восторгалась Хилари открывавшейся ее взгляду картиной.

Перед главным фасадом здания, облицованным нежно-зеленым камнем, был раскинут чудесный садик со светлыми скамейками, ровными дорожками, изящными цветочными клумбами и фонтанчиком посередине. Справа от дома виднелся широкий бассейн.

Хилари разглядывала всю эту красоту, затаив дыхание.

Надо было взять с собой новое шелковое платье, подумала она, смущенно представив вдруг, что на фоне нарядов обитателей такого роскошного дома ее одеяние будет выглядеть слишком простым.

– Эдвин, скажи мне ради Бога, к кому в гости мы идем! – потребовала она, легонько дергая Эдвина за руку.

Он улыбнулся и с уверенностью повел ее вверх по широким ступенькам, ведущим к главному входу.

– Ни к кому!

– Как это? – Хилари окинула изумленным взглядом сначала его, потом появившегося в проеме двери человека в форменной одежде, вежливо поприветствовавшего их обоих.

– Я хочу, чтобы ты посмотрела на это место критически и дала ему свою оценку, – сказал Эдвин.

Хилари вздохнула с облегчением, решив, что здание продается, а кто-то из близких Эдвина или же он сам собирается его купить.

Внутреннее убранство роскошного дома ничуть не уступало его внешнему виду. Дизайн просторного холла, лестниц, комнат и балконов поражал великолепием. Полы были покрыты затейливой инкрустацией. Стены украшены гобеленами и полотнами современных живописцев. Резные балясины лестниц, бронзовые ручки дверей, изящные витражи в гостиной – все это удивительно сочеталось друг с другом, не вызывая слащавого ощущения избыточности, как это бывает иногда, когда заказчик кичится своим немаленьким состоянием.

– Тебе здесь нравится? – спросил Эдвин.

Хилари не знала, что и сказать. В ее душе роилась масса самых лестных эпитетов, которые она употребила бы, если б описывала этот дом кому-нибудь из своих близких. Но в данный момент ей было не совсем понятно, чего от нее ждет Эдвин, поэтому она ограничилась лишь парой скупых фраз:

– Здесь замечательно. Кто покупает этот замок?

– Я, – ответил Эдвин небрежно. – Точнее, уже купил. Но вижу впервые. Вкладывать деньги в недвижимость весьма выгодно. Я приобретаю дома через надежных агентов. Они знают, что мне нужно.

Хилари ничего не ответила. Они с Эдвином принадлежали к совершенно разным прослойкам общества, но даже пять лет назад, когда их связывали любовные отношения, она предпочитала не задумываться над тем, насколько богат ее возлюбленный.

– Мистер Айртон, стол для ланча накрыт на веранде, примыкающей к дальней комнате с правой стороны, – сообщил человек в форме.

– Спасибо, Бил, – ответил Эдвин и жестом предложил Хилари пройти вперед. – Признаться, я страшно голоден. С ланчем мы явно припозднились, – добавил он, помогая Хилари сесть за красиво сервированный стол.

Изысканные блюда, поданные на ланч, буквально таяли у Хилари во рту. На протяжении целых суток она питалась кое-как, поэтому ела сейчас с большим удовольствием.

– Ты не сказала мне об этом особняке ничего существенного, – заметил Эдвин, проглотив последний кусочек клубничного пирога и запив его душистым чаем.

– Что я могу о нем сказать? Это место – настоящая сказка! – простодушно ответила Хилари, но, вспомнив, что у них с Эдвином совершенно разные запросы и взгляды на роскошь, прикусила губу. – Вообще-то все зависит от того, какие требования ты предъявляешь к жилью, которое собираешься купить… – добавила она несколько смущенно.

– Сейчас я предъявляю к нему единственное требование: оно должно понравиться тебе, – ответил Эдвин.

Хилари показалось, что она ослышалась. На осознание того, что слова Эдвина – не слуховая галлюцинация, у нее ушло несколько секунд.

– Что… Что ты сказал?

– Для меня важно, чтобы этот дом пришелся тебе по вкусу, – повторил Эдвин с улыбкой, затем поднялся со стула и протянул ей руку, приглашая еще раз пройтись по великолепному особняку, похожему на сказочный дворец.

Теперь он казался Хилари вдвойне прекрасным, хотя она осматривала просторные комнаты и коридоры, недавно отремонтированные и обновленные, уже с меньшим вниманием.

Почему он сказал, что ему важно мое мнение? – размышляла она, и сердце в ее груди трепетало от радости. Неужели хочет предложить мне жить с ним в этом доме? Неужели подобное возможно?

Они остановились в просторном красивом зале, обставленном мебелью из черного дерева, обитой светлой богатой тканью. Эдвин привлек Хилари к себе и нежно поцеловал ее в макушку.

– Думаю, здесь тебе будет хорошо.

К глазам Хилари подступили горячие слезы. Слезы безумной радости. Она чувствовала, что не в состоянии вымолвить ни слова, поэтому ничего не отвечала, лишь крепко сжимала руку Эдвина.

Отправляясь в Майами, она и думать не могла о подобном развитии событий. В ее памяти проплыли одна за другой картины вчерашнего дня, прошлой ночи, и по телу пробежала дрожь волнения.

Невероятно, думала она. Мой практичный, мой расчетливый Эдвин решился на столь серьезный шаг, проведя со мной всего сутки! Оказывается, и для него пять лет разлуки явились истинной пыткой. И ему не терпится наверстать упущенное. Надо как можно скорее рассказать ему о нашей малышке.

– Наверное, настало время объяснить тебе, что конкретно я задумал, – спокойно произнес Эдвин. – Надеюсь, ты и сама обо всем уже догадалась.

Отвратительное предчувствие мгновенно сковало душу Хилари колючим льдом. Она немного отстранилась от Эдвина и, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание, взглянула в его небесно-синие выразительные глаза.

– Объясни же мне все.

Эдвин деловито кашлянул.

– Я купил этот дом для того, чтобы предложить его тебе в обмен на коттедж моей прабабушки. Давай заключим с тобой честную сделку! – Он улыбнулся, будто сказал что-то очень забавное и посмотрел на Хилари в ожидании поддержки.

Ей же в это мгновение улыбаться хотелось меньше всего на свете. Перед ее глазами с беспощадной неумолимостью рушились построенные всего несколько минут назад прекрасные воздушные замки, и ей было больно и страшно.

Какая же я дура, думала она, с отсутствующим выражением лица глядя в пустоту. Придумала себе сказку и поверила в нее. Повторно попалась в одну и ту же ловушку!

К счастью, жизнь давно научила ее в самые тяжелые моменты скрывать свои истинные переживания от окружающих.

– Уже поздно, – сказала она ровным голосом, взглянув на часы. – Мне пора возвращаться в Майами-Бич. Еще многое надо успеть сделать. Завтра я планирую на некоторое время вернуться в Юту.

Она направилась к двери, но Эдвин, заметивший ее странную бледность, подскочил к ней и удержал за руку.

– В чем дело, Хилари?

– Мне пора возвращаться, – повторила она.

Он раздраженно тряхнул головой.

– Не понимаю, что тебя не устраивает? Я предлагаю тебе обменять старый коттедж без удобств на вполне приличный дом! Если мы заключим эту сделку, все останутся довольны. Тебе здесь явно будет комфортнее, а мы вернем себе фамильное имение! Оно дорого нам, и пользоваться им должны только мы!

– Да как ты смеешь в открытую заявлять мне, что я – менее достойный человек, чем ты? – выпалила Хилари, теряя терпение.

– Этого я не говорил, – ледяным тоном парировал Эдвин. – Просто пытаюсь вернуть семье то, что принадлежало ей не одно столетие! И готов пойти ради этого на что угодно. – Он презрительно прищурил глаза. – И не думай, что наши интимные отношения способны каким-то образом повлиять на мои твердые убеждения.

Хилари бросило в дрожь. Но она сдержалась и не расплакалась перед надменным Эдвином.

Итак, даже после проведенной с ней ночи его одержимость выставить ее за пределы их драгоценных земель не исчезла, а лишь усилилась. От сознания этого на душе у нее делалось так тошно, что ей не хватало воздуха.

– Если я отвечу тебе отказом, что ты сделаешь? – процедила она сквозь зубы, задыхаясь от возмущения и злости. – Начнешь мне угрожать?

– В отношениях с женщинами я не прибегаю к угрозам, – ледяным тоном отрезал Эдвин.

Хилари бесстрашно взглянула ему прямо в глаза. По-видимому, об уважении к принятому покойной Мириам решению он даже не думал. Не принимал в расчет также и того, что она, Хилари, имеет полное право сама выбирать, где ей жить.

– Будь же благоразумной, Хилари! Если хочешь, я заплачу тебе за причиненные неудобства, – воскликнул Эдвин.

Его слова полоснули по сердцу остро наточенным ножом.

– Заплачу! – передразнила она его, презрительно кривя губы. – Плати кому угодно, только не мне!

– Перестань упрямиться! – крикнул Эдвин, но Хилари уже шагала по длинному роскошному коридору по направлению к выходу.

На протяжении всего обратного пути они молчали.

– Я больше не желаю тебя видеть! – объявила Хилари, выходя из машины, остановившейся у коттеджа. – А об обменах и сделках вообще не может идти речь!

– Нет, ты все же обдумай все еще раз, – попросил Эдвин, – успокойся и взгляни на вещи разумно и трезво.

– Замолчи! – выкрикнула Хилари, чувствуя, что находится на пределе.

Эдвин тоже вышел из машины и решительно направился вслед за ней к парадному входу.

Заметив это и придя в настоящее бешенство, она выкрикнула, не узнавая собственного голоса:

– Оставь меня в покое! И не смей переступать порога этого дома!

Эдвин замер в изумлении, а Хилари, влетев в коттедж и захлопнув за собой дверь, взбежала вверх по ступеням, упала на кровать в своей новой спальне и безутешно заплакала.

В семь вечера позвонил Томас.

– Как тебе живется на новом месте? – весело осведомился он.

– Мне здесь очень нравится, – ответила Хилари, не кривя душой.

– Если ты свободна сегодня вечером, то предлагаю съездить со мной на вечеринку. Устраивает ее один пожилой музыкант, известный скрипач. Думаю, тебе будет интересно и полезно познакомиться со многими из приглашенных.

Хилари быстро схватила маленькое зеркальце с перевернутой коробки и взглянула на свое отражение. Ее глаза уже не выглядели заплаканными, хотя были красноватыми и красноречиво говорили о том, что ей требуется отдых. Но отказываться от столь замечательной возможности обзавестись новыми знакомыми, а главное, отвлечься от мыслей об Эдвине она не хотела, поэтому приняла предложение Томаса.

И не пожалела об этом.

Вечеринка оказалась чудесной. Ее представили многим интересным талантливым людям, с некоторыми из них она обменялась телефонами, а от одного – владельца музыкального салона – получила заманчивое предложение насчет работы.

Когда Томас вез ее домой, она беспрестанно болтала, делясь с ним своими впечатлениями о мероприятии. Он улыбался, явно довольный тем, что сумел доставить ей удовольствие.

Было два часа ночи, когда она вышла из его машины напротив своего коттеджа. И тут же заметила черный ягуар Эдвина во дворе у самого входа в дом.

– Эдвин? – позвала она, проходя сквозь калитку. – Что ты здесь делаешь?

– Нагулялась, красавица? – изменившимся от ярости голосом спросил Эдвин, и Хилари только сейчас разглядела, что он стоит, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. – Как развлеклась с этим типом? Хорошо вам было?

– Заткнись! – прошипела Хилари, трясясь от возмущения.

Эдвин рассмеялся резким неприятным смехом.

– А я уж чуть было не поверил в твою невинную историю о том мотоциклисте! Хорошо, что вовремя узнал, какая ты на самом деле! Сегодня спишь с одним, завтра с другим… Ты неисправима! – Он презрительно фыркнул. – Теперь понимаю, почему ты не позволила мне остаться у тебя сегодня днем. Испугалась, что две ночи подряд тебе придется довольствоваться одним и тем же болваном!

– Я тебя ненавижу! – закричала Хилари, теряя контроль над собой. – И очень сожалею о проведенной с тобой ночи! Надеюсь, ничего подобного больше никогда не повторится! – Ей страстно хотелось вцепиться в его красивую холеную физиономию и расцарапать ее.

– Хилари! – послышался со стороны дороги голос забытого всеми Томаса, который, услышав, что начинается скандал, решил не торопиться уезжать. – Тебе требуется моя помощь? Я могу остаться.

Вспомнив о Томасе, она покраснела от стыда.

– Ты позоришь меня перед порядочными людьми! – с отчаянием произнесла она, обращаясь к Эдвину. Затем поспешно вернулась на дорогу, извинилась перед Томасом и сказала, чтобы он спокойно ехал домой.

– Расскажи наконец как вы там веселились, – издевательски дружелюбно попросил Эдвин, когда Хилари вернулась назад. – Сгораю от любопытства.

– Если ты не перестанешь допекать меня своими грязными намеками, я залеплю тебе еще одну пощечину, – пригрозила Хилари, содрогаясь от гнева. – Мне надоело выслушивать твои бредни! Сначала выдумал, что я сплю с мотоциклистом, теперь бесишься из-за Томаса! У тебя не все в порядке с головой!

– Выдумал? – переспросил Эдвин, сверкая глазами. – Ты считаешь, что у меня нет оснований подозревать тебя в распутстве? Каждый раз, когда мы встречаемся, вокруг тебя кто-нибудь да вьется!

Хилари рассмеялась, неожиданно вспомнив слова Глэдис.

– Открою тебе один секрет: это твоя подруга посоветовала мне так вести себя с тобой. Сказала, ты обожаешь конкуренцию. – Она с отвращением хмыкнула. – Глэдис Нейленд действует крайне умно: расставила тебе ловушки с самого детства. Изучила все твои привычки, просчитала, как отваживать от тебя других женщин. Ее целеустремленность заслуживает настоящего уважения!

Эдвин смотрел на Хилари ошеломленно и недоверчиво.

А ей было уже на все наплевать. За предыдущие сутки на нее свалилось столько переживаний и эмоциональных потрясений, что она чувствовала себя до смерти уставшей.

– Неужели… Неужели Глэдис могла поступить так низко? – спросил Эдвин растерянно и задумчиво. – Нет-нет! Она не способна на подобное…

Хилари пожала плечами, открыла дверь и вошла в дом.

Эдвин проследовал за ней.

– Глэдис – человек честный. А тебе… Тебе я не могу верить, – продолжил он.

Она резко повернула к нему голову.

– Себя ты тоже считаешь честным? А почему же тогда не рассказал мне, когда мы с тобой познакомились, о том, что встречаешься с красавицей Стеллой?

– Стеллой? – переспросил Эдвин, озадаченно сдвигая брови. – Со Стеллой я расстался сразу после того, как впервые увидел тебя… И вообще… Мы были знакомы с ней очень непродолжительное время. Откуда тебе стало о ней известно?

Хилари язвительно усмехнулась.

– От Глэдис, конечно!

– Почему же ты не спросила о Стелле у меня самого? Я все бы рассказал тебе. Причем правду, – многозначительно добавил он.

У Хилари больно кольнуло в сердце.

– Однажды я солгала тебе… – тихо и медленно ответила она, ощущая, что остатки сил ее покидают. – Но это еще не означает, что мне нельзя доверять… Знаешь, я жутко устала и мечтаю как можно быстрее очутиться в кровати… Полагаю, с тобой нам больше не о чем разговаривать. Если ты планируешь продолжать быть моим любовником, я сразу предупреждаю: у тебя ничего не выйдет. – Она сама удивилась тому, что смогла так спокойно произнести эти слова. Ведь прекрасно знала, что не способна противостоять его чарам.

– Мне казалось, в постели я тебя вполне устраиваю, – сказал Эдвин с едва уловимым оттенком обиды.

– Да, но жизнь не измеряется только постелью, – ответила Хилари и зевнула, прикрыв рот маленькой рукой.

Эдвин пожал плечами. Залитые светом луны, струившимся сквозь окно, его волосы казались сейчас посеребренными. Это придавало его облику некую таинственность.

– Чего же ты от меня хочешь? – спросил он.

Хилари еще раз зевнула, с трудом прогоняя одолевающий ее сон.

– Пожалуй, одного – чтобы ты относился ко мне с уважением.

Эдвин склонил голову набок и вопросительно изогнул бровь.

– Да, да! Я требую к себе уважения, – серьезно и с достоинством повторила Хилари. – Ты неоднократно обвинил меня в том, чего я не совершала, и ни разу не извинился. Ты отказался со мной разговаривать, когда я попросила тебя об этом в здании суда.

Ей стало вдруг нестерпимо жаль себя. И она зашагала к лестнице, бросив через плечо:

– Я иду спать.

Эдвин догнал ее, подхватил на руки и принялся осторожно подниматься вместе с ней наверх.

– Отпусти меня. Немедленно отпусти, – вяло засопротивлялась Хилари, болтая в воздухе ногами.

Он принес ее в комнату, положил на кровать и включил лампу.

Хилари скинула с ног туфли, а через несколько мгновений умиротворенно засопела.

Эдвин долго и задумчиво смотрел на нее. Потом осторожно расстегнул пуговицы на ее блузке и юбке, снял их, аккуратно свернул и убрал в сумку.

Ему показалось, в этой маленькой комнатке без мебели и удобств царит такой покой, какого никогда не бывало в его богато обставленных спальнях на вилле и в роскошной майамской квартире. От Хилари веяло теплом и уютом. А выглядела она потрясающе красиво.

Странно, но он ясно ощущал, что хочет находиться рядом с ней на протяжении всей этой ночи, хотя прекрасно понимал, что не может заняться с ней сексом. Неизвестно почему, но эти мысли дарили ему необыкновенную радость.

Он заботливо укрыл Хилари простыней, погасил свет и погрузился в раздумья.

Находиться одной в этом доме ей было опасно. Парадная дверь запиралась здесь лишь на один замок, а на окнах не висели даже шторы.

Я должен обо всем позаботиться, твердо решил Эдвин. Эта женщина достойна гораздо лучшей жизни.

5

В богато и современно обставленной квартире Глэдис Нейленд каждая вещица всегда лежала на своем месте. Такой была и сама Глэдис – безупречной во всем.

Роскошная и ухоженная, она носила идеально пошитые и отглаженные деловые костюмы, умела отлично контролировать свои эмоции и успешно продвигалась вверх по карьерной лестнице.

Ее планы казались вполне осуществимыми. Со временем она надеялась возглавить дизайнерский салон, в котором работала. Нынешний его директор был довольно стар и вот-вот должен был уйти на заслуженный отдых.

– Я не совсем понимаю, почему без видимых на то причин ты вдруг решил расторгнуть нашу помолвку, – сказала Глэдис, выслушав сбивчивые объяснения Эдвина.

Тот нервно провел длинными пальцами по густым волнистым волосам.

– Причины есть…

– Но какие? – Глэдис приподняла идеально очерченные тонкие брови.

– Видишь ли, я понял, что еще не созрел для женитьбы, – ответил Эдвин. – Поэтому ради твоего же блага решил как можно быстрее поговорить с тобой об этом и предоставить тебе полную свободу.

Глэдис невозмутимо откинулась на спинку удобного кресла, обтянутого светлой кожей.

– Дату свадьбы мы еще не назначили, – заговорила она с завидным спокойствием. – И никуда не торопимся. Поэтому ты спокойно можешь еще раз все обдумать. Разрушить старое очень легко, гораздо сложнее построить новое.

Эдвин покачал головой.

– Понимаешь, времени на раздумья мне больше не требуется. Я все решил и хочу попросить тебя не препятствовать мне. Извини, что все так вышло.

В течение минуты Глэдис молча о чем-то размышляла. Потом медленно кивнула.

– Что ж, я не намерена вынуждать тебя делать то, что ты не желаешь делать.

Эдвин вздохнул с облегчением и с благодарностью взглянул в голубые глаза Глэдис. Хорошо, что она вела себя так сдержанно и достойно. Так ему было проще.

– Я знал, что ты меня поймешь. Надеюсь, это неприятное событие не помешает нашей давней дружбе. Хотя… Если ты скажешь, что общаться со мной так же часто, как раньше, тебе будет нелегко, я не стану…

– Нет-нет. – Глэдис лучезарно улыбнулась. – Я вовсе не собираюсь прерывать наши дружеские отношения. Признаюсь, необходимость расторжения помолвки с тобой печалит меня, но я не из тех, кто падает из-заподобных вещей в обморок. Только думаю… Эта штучка из Юты не стоит того, чтобы ради нее шли на подобные жертвы. Мне известно, что ты опять встречаешься с той девочкой.

Эдвин напрягся.

– Откуда?

Глэдис рассмеялась.

– Я просто догадалась. Ты ездил в Солт-Лейк-Сити, пытался разговаривать с ней, ничего не добился. Сейчас она наверняка уже появилась в Майами-Бич.

Эдвин вздохнул.

– Я не понимаю единственного, – протянула Глэдис сладким голосом. – По-моему, отношения между супругами, подобные отношениям твоих родителей, до недавнего времени казались тебе опасными и разрушительными. Помнишь, как ты переживал по поводу того, что твой отец после смерти Изольды заживо себя похоронил? Ты говорил, что хочешь обезопасить себя всеми возможными способами от повторения судьбы родителей. Так зачем же сейчас тебе вздумалось поступать так…

Эдвин поднял вверх руку, прерывая ее.

– Я ведь не сказал тебе, что намереваюсь жениться.

По выражению лица Глэдис было видно, что она почувствовала облегчение.

– Почему же тогда ты захотел срочно расторгнуть наш уговор? Если тебе нравится заниматься с дочерью Уинтона сексом, я ничего не имею против. Я ведь не раз объясняла тебе, что верность для меня ровным счетом ничего не значит. На свете существует столько более интересных и важных вещей! – Она покачала головой.

– Все не так просто, – ответил Эдвин.

Глэдис одарила его еще одной улыбкой и подняла обе ладони вверх, давая понять, что больше не будет мучить его расспросами.

Потом легким движением сняла с пальца изящное кольцо с бриллиантом и положила его перед Эдвином на столик со стеклянным верхом.

– Что ты, Глэдис! – возмутился Эдвин. – Я подарил тебе это кольцо и ни за что не возьму его назад. Если оно тебе разонравилось, просто отдай его кому-нибудь.

Глэдис взяла колечко и зажала его в ладони.

– Итак, наша дружба продолжается! – провозгласила она доброжелательно и весело.

– Спасибо тебе, – пробормотал Эдвин.

– Итак, мне все понятно, – задумчиво-рассудительным тоном произнесла Молли Фрэнт. – Прошло целых пять лет, а твоя страсть к этому красавцу все еще не угасла.

Хилари потупила взгляд.

– А тебе не кажется, что жить с ним по соседству не безопасно для твоего внутреннего равновесия? – спросила Молли. – Ведь противостоять ему ты просто не в силах. К чему это приведет?

Хилари чувствовала себя абсолютно несчастной. Возобновление отношений с Эдвином Айртоном убедило ее в том, что ради возвращения куска земли, до недавних пор принадлежавшего его семейству, он готов на любые поступки и жертвы. И еще в том, что она совершенно лишается способности здраво мыслить, когда Эдвин к ней приближается.

– Наверное, в будущем мне все же следует подумать о переезде в какое-нибудь другое место, – пробормотала она, не поднимая головы.

– Правильно! – с чувством поддержала эту идею Молли. – Полагаю, в твоей ситуации это единственно верный шаг. Иначе ты промучаешься всю оставшуюся жизнь.

Хилари мрачно кивнула.

– Мне всегда казалось, что такие парни, как этот твой Эдвин, пригодны лишь для постели, бизнеса и появления в высших кругах. Чувства и сантименты им просто чужды. Хотя я могу и ошибаться.

Хилари промолчала. Теперь она сама не знала, как воспринимать Эдвина.

– Но рассказать ему о Лили тебе все же стоит, – тряхнув русоволосой головой, заметила Молли. – Как ни крути, он ее отец.

– Я с тобой согласна, – пробормотала Хилари. – Знаешь, после того как Эдвин четыре года назад отказался со мной разговаривать, я твердо решила, что никогда не скажу ему о существовании нашего ребенка. А теперь понимаю, что это неправильно…

– Представляю себе, что ты чувствовала в то время! – Молли сочувственно вздохнула.

– Но я до сих пор боюсь, что Эдвин и его родственники отнесутся к моей девочке враждебно. Что бездумно перенесут на нее злобу, которую до сих пор питают к моему отцу…

Молли передернула плечами.

– Но ведь это глупо и несправедливо! Ты не имеешь никакого отношения к тому, что случилось в то проклятое лето!

Хилари посмотрела на подругу с благодарностью. Та выглядела уставшей. Изнурительная работа и уход за отцом-инвалидом здорово ее вымотали.

– Спасибо, подружка, за то, что понимаешь меня, – вздохнула Хилари, кладя ладонь на руку Молли. – Только далеко не все люди, кого непосредственно коснулась трагедия пятилетней давности, в состоянии воспринимать меня так же, как ты. После катастрофы у многих возникла естественная потребность выплеснуть на виноватого свои боль и негодование. А папы уже не было… – Она тяжело вздохнула и помолчала. – Поэтому они, включая некоторых из тех, с кем я знакома давным-давно, выбрали своей жертвой меня…

Последовала напряженная пауза. Упоминать о Денисе и Хью, которые тоже больше не общались с Хилари, не хотелось сейчас ни ей, ни Молли.

Но обе они подумали именно о них.

– Ничего, подружка! Все когда-нибудь образуется, – утешающе произнесла Молли. – А с Эдвином ты должна поговорить о ребенке как можно быстрее. Когда он увидит Лили, сразу поймет, что она его дочь! В этом ни у кого не может возникнуть сомнений! Ведь твоя девочка – копия Эдвина Айртона! Уверена, он сразу полюбит это прелестное создание! Будет от него просто без ума.

Хилари криво улыбнулась.

Столь радужных надежд сама она не питала. Мечтала лишь об одном, чтобы Эдвин, пусть по прошествии какого-то времени, понял: Лили его дочь. И проявил к ней хоть немного интереса.

– Что-то мы с тобой засиделись! – воскликнула Молли, глядя на часы. – Ведь завтра рано утром вы уезжаете…

Она вызвала такси и проводила подругу и ее маленькую дочку до двери.

– Мне вас будет не хватать! Звони мне, Хилари. Если возникнут какие-нибудь трудности, то возвращайся назад.

С того момента, как Хилари в последний раз видела Эдвина, прошло целых девять дней. Он уложил ее в постель и ушел. Но хотя тогда ей именно этого и хотелось, проснувшись утром, она почувствовала себя покинутой и бесконечно одинокой.

Самое ужасное, что в течение всех последующих девяти дней ей никак не удавалось отделаться от мыслей о нем. Она вновь и вновь воспроизводила в памяти проведенное с ним время, и ее сердце ныло и стонало от боли. Не давало покоя и осознание необходимости рассказать ему о Лили. Она представляла себе, какой может быть его реакция, и замирала от страха.

За четыре года жизни Лили впервые совершала столь длительное путешествие.

Хилари очень за нее беспокоилась: в последние дни перед поездкой девочка опять начала кашлять. Здоровье у нее было довольно слабое, и она подхватывала простуду в любое время года.

В дороге Хилари беспрестанно разговаривала с ней, чтобы малышка легче перенесла это испытание.

– Мы будем жить теперь совсем в другом месте. Там есть апельсиновый сад и настоящий океан.

– А что такое апельсиновый сад? – В свои четыре года Лили, как и многие дети, отличалась повышенной любознательностью. В каждом вопросе она разбиралась основательно и дотошно.

– Это множество деревьев, на которых растут апельсины. – Хилари всегда старалась отвечать на задаваемые дочерью вопросы.

– Разве апельсины растут на деревьях? – Когда Лили что-нибудь удивляло, ее личико приобретало очень забавное выражение.

– Конечно.

– Как яблоки?

– Как яблоки. – Хилари улыбалась.

– А почему у дома дяди Освальда нет деревьев с апельсинами? А только с яблоками?

– Потому что дядя Освальд живет в Солт-Лейк-Сити, в штате Юта. Там не выращивают апельсины. Апельсины растут на юге, где очень тепло, – терпеливо поясняла Хилари.

– Значит, там, куда мы летим, очень тепло? – Лили выглядела серьезной и сосредоточенной.

– Да, малышка. Там тепло…

Выскочив из такси, довезшего их до коттеджа, Лили с радостным воплем вбежала во двор.

– Мама, дай мне мой мячик! Я хочу поиграть вон там, на песке, – радостно воскликнула она.

– Разве на песке удобно играть в мяч? – спросила Хилари, раздумывая, стоит ли отпускать дочку на прогулку, не накормив ее и не заставив немного отдохнуть с дороги.

– Удобно! Удобно! – прокричала Лили своим тонким голоском, от нетерпения подпрыгивая на месте.

Раз уж у нее так много энергии, пусть поиграет, решила Хилари. Вообще-то ей хотелось отдалить тот момент, когда Лили войдет в дом и увидит, что он пуст и неуютен.

– Ладно, держи свой мяч, – ответила она и с тревогой взглянула туда, где аллея выходила прямо на шоссе. – Только не выбегай на дорогу!

Первым делом я должна заказать установку ворот в том месте, – отметила она про себя.

Лили взяла мячик и ударила им о стену коттеджа. Он с гулким звуком отпрыгнул обратно.

– Не беспокойся за меня. Я ведь уже не маленькая, – нахмурив темные бровки, ответила она.

Хилари погладила ее по голове, открыла ключом дверь и вошла в дом.

И испуганно попятилась назад, подумав, что перепутала дома и по ошибке проникла в чужое жилище. Но, увидев огромный букет цветов у стены и торчащий из него белый конверт с надписью «Для Хилари», остановилась и внимательно огляделась по сторонам.

Холл изменился до неузнаваемости. Его стены были оклеены прекрасными обоями, потолок выровнен и идеально побелен. Пол блестел, покрытый лаком.

Теперь здесь стояло все, что должно стоять в прихожей: специальные тумбочки для обуви, шкафы с приспособлениями для хранения зонтов сумочек и одежды, маленький столик для корреспонденции.

Неуверенными шагами Хилари прошла к букету, взяла конверт, достала из него небольшой листок бумаги и прочла:

Ты имеешь полное право сама решать, где тебе жить. Я уважаю твою настойчивость.

Позвони мне, Эдвин.

Внизу был написан номер телефона.

Хилари заглянула в кухню и ахнула. Такие удобные и красивые кухонные гарнитуры она видела только на картинках. В буфете стоял чайный и обеденный сервизы, а шкафчик с прозрачными дверцами над двумя новенькими металлическими раковинами был наполнен моющими и чистящими средствами, хозяйственными губками и мочалками.

Дрожащей от волнения рукой Хилари раскрыла огромный холодильник и тут же закрыла его, пораженная изобилием изысканных лакомств, разложенных на его полках.

Гостиная теперь напоминала небольшой зал в королевском замке: стены здесь были обтянуты дорогой тканью, на окнах висели тяжелые шторы с кистями на тон темнее, на полу лежал толстый мягкий ковер. Чудесная мебель в старинном английском стиле не оставила бы равнодушным даже самого безразличного человека.

Хилари вернулась в холл и в полном недоумении уставилась на приоткрытую дверцу кладовки, в которой оставляла ведро и половые тряпки, только сейчас заметив, что внутри этого небольшого помещения тоже произошли какие-то грандиозные перемены.

У косяка с правой стороны от дверного проема кладовки теперь располагался выключатель. Хилари нажала на него и шагнула внутрь. И не поверила своим глазам, увидев у правой стены новенькую душевую кабину, огромное зеркало слева, два светильника по обе стороны от него, перекладины с мягкими полотенцами, полки, наполненные флаконами, тюбиками и бутылками с ароматическими солями.

Наиболее потрясающе смотрелась спальня Хилари. Вместо ее старой кровати у стены теперь стояло новое ложе, покрытое кружевной материей, со множеством обшитых рюшами подушек. Комната была оформлена в тех тонах, которые Хилари любила с детства – светло-розовых, напоминающих летний рассвет.

Вдоль стен в кабинете, где она поставила пианино, располагались красивые этажерки, а ее книги и ноты были аккуратно разложены на полках.

Совершенно обескураженная, она сбежала вниз и набрала номер, указанный в записке.

– Ну и? – сразу спросил Эдвин. – Тебе понравилось, как я обустроил твое жилище?

– У меня просто нет слов, Эдвин! – воскликнула Хилари. – Я и не думала, что в столь короткие сроки в доме можно произвести подобный переворот! Наверное, ты потратил на это целое состояние!

– Пустяки. Я сделал это, желая извиниться перед тобой за свое поведение. Добро пожаловать в Майами-Бич!

– Спасибо… – пробормотала Хилари. – Кстати, как ты проник в дом?

Эдвин хихикнул.

– В стене дома, рядом с дверью, находится тайник. В нем лежит запасной ключ, – признался он.

– Ах, вот оно что! Хорошо, что предупредил меня!

– Жить в таком коттедже, каким он был до ремонта, впору только пещерному человеку. Надеюсь, теперь тебе будет удобнее, – сказал Эдвин, явно довольный собой.

– Эдвин, я очень тронута твоей заботой, но, боюсь, не могу принять от тебя такого подарка. – Хилари вздохнула.

– Почему? – удивился Эдвин.

– Я буду постоянно чувствовать, что нахожусь перед тобой в огромном долгу.

Эдвин довольно усмехнулся.

– Признаюсь честно: мне это будет доставлять удовольствие.

Хилари взглянула в окно и, не увидев Лили, встревожено сдвинула брови.

– Эдвин, можно я перезвоню тебе попозже? – спросила она и тут же положила трубку.

Лили не было ни во дворе, ни на песчаной площадке с лавками и беседкой. Перепугавшись до смерти, Хилари рванула к дороге. И остолбенела: с правой стороны от коттеджа на нее выезжал роскошный «БМВ» ультрамаринового цвета, а из-за деревьев прямо под его колеса бежала, догоняя свой мячик, Лили.

– Лили! Стой! – заорала Хилари, замирая от ужаса.

Послышался отвратительный звук резко останавливающейся машины. «БМВ» свернул в сторону, съезжая передними колесами в кювет. Все стихло, и на протяжении нескольких мгновений царила оглушительная тишина.

Ее нарушил ужасающий вопль Лили.

Хилари, придя в себя от пережитого потрясения, бросилась к дочери, быстро осмотрела ее и, убедившись, что она цела и невредима, принялась ее успокаивать. Потом, велев ей вернуться во двор и ни в коем случае больше не выходить за его пределы, подбежала к машине.

За рулем сидел полуседой мужчина лет пятидесяти, в его глазах горел ужас.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спросила Хилари.

Тот кивнул и вышел из машины.

– Простите меня, пожалуйста. Я должна была лучше следить за ребенком, – пробормотала Хилари. – Пойдемте к нам, вам необходимо успокоиться.

Мужчина последовал за ней.

Хилари провела его в гостиную, пригласила сесть в кресло, спросила, не требуется ли ему медицинская помощь.

Тот покачал головой.

– Мама, я хочу пить, – сказала Лили, тоже появляясь в гостиной.

– Подожди немного, мне сейчас некогда. Только больше не выходи на улицу, – ответила Хилари.

Лили послушно кивнула и принялась с интересом разглядывать комнату, в которую попала впервые.

– Быть может, вы хотите кому-нибудь позвонить? – спросила Хилари, вновь поворачиваясь к мужчине.

Он не ответил. Все его внимание было сосредоточено на девочке.

– Это… ваша дочь?

– Да, – ответила Хилари с гордостью и притянула к себе малышку.

– Могу я спросить, как ее зовут?

Хилари подмигнула дочери, и та старательно выговорила:

– Лилиана… Уинтон.

Лицо мужчины странно вытянулось.

– Прошу вас… Принесите мне воды…

– Конечно, – пробормотала Хилари, испугавшись, выбежала из гостиной, а через минуту вернулась с бутылкой питьевой воды и стаканом.

Мужчина блаженно улыбался, а его глаза взволнованно блестели. Хилари показалось даже, что он готов расплакаться.

– Лили поцеловала меня в щеку. Сказала, я выгляжу слишком печально.

Хилари налила в стакан воды, протянула его гостю и потрепала дочку по голове.

– Меня зовут Джон Гаррисон, – сообщил мужчина, сделав глоток.

– А меня – Хилари Уинтон. – Хилари дружелюбно улыбнулась и протянула Джону руку.

Он пожал ее со странной бережностью.

– А у вас есть такая же девочка, как я? – с детской непосредственностью спросила Лили.

Джон улыбнулся.

– У меня есть мальчик. И он уже очень большой.

– Выше меня? – Синие глаза Лили заинтересованно заблестели.

– Да, малышка. Гораздо выше.

– А в садик ваш мальчик ходит? В Солт-Лейк-Сити я ходила в садик. И здесь, наверное, пойду.

Джон рассмеялся.

– Мой мальчик давным-давно ходит на работу.

– Он послушный? – продолжала Лили свой допрос.

– Не всегда.

– А я очень послушная! Правда же, мам? – Лили задрала голову, заискивающе заглядывая в глаза матери.

Хилари напустила на себя строгости.

– Разве можно быть такой нескромной, солнышко? Мистер Гаррисон посчитает, что ты хвастунья!

Лили округлила глаза, о чем-то задумалась и вопросительно посмотрела на гостя.

– Нет-нет, я ничего такого не подумаю, – утешил ее Джон Гаррисон. – У вас отличная дочка! – сказал он, поворачиваясь к Хилари. Почему-то его голос прозвучал ужасно тоскливо.

– Мама, куда ты поставила свое пианино? Сыграй нам что-нибудь веселое! У мистера Гаррисона очень грустные глаза, как у песика, который живет рядом с домом дяди Освальда. – Лили схватила Хилари за руку и потянула к выходу.

– Подожди, Лили! – слегка краснея от стыда, воскликнула Хилари. – Кто тебе сказал, что наш гость хочет слушать, как я играю?

– Окажите мне такую честь, очень вас прошу, – сказал Говард, поднимаясь с кресла. – Я обожаю музыку.

Хилари смущенно пожала плечами и жестом предложила ему следовать вперед.

Она не касалась клавиш целых десять дней, поэтому немного волновалась, начав играть. Но буквально через несколько мгновений уже растворилась в музыке, рабыней которой была с самого детства.

Она исполнила свой любимый парафраз Листа на мелодию из оперы Верди «Травиата».

В глазах Говарда опять блестели слезы, когда, закончив играть, она повернула голову. Он смущенно потупил взор, пробормотал слова восхищения и засобирался уходить.

– Вы мне нравитесь! – провозгласила Лили, беря его за руку. – Только не грустите так.

– Если бы ты знала, девочка, как ты мне понравилась… – ответил Джон Гаррисон, и его голос дрогнул.

– Вы действительно не нуждаетесь в медицинской помощи? – заботливо осведомилась Хилари, не понимая, почему ее гость так бледен и встревожен.

– Нет, нет! Со мной все в порядке. Дело в том, что… – Гаррисон резко замолчал и махнул рукой. – Мне пора уходить… – пробормотал он, так и не закончив предыдущую фразу.

Хилари предложила проводить его до машины.

– Не стоит так обо мне беспокоиться… Честное слово, не стоит… – ответил он. – Наверное, я выгляжу странно, но это вполне естественно… Вы, конечно, не понимаете… До свидания, принцесса! Будь умницей, не выбегай на дорогу и во всем слушайся маму! – Он присел на корточки и протянул Лили руку.

Та с серьезным видом пожала ее своей маленькой ручкой.

– До свидания, Хилари!

– Всего хорошего, мистер Гаррисон!

Хилари, глядя через окно, проследила за тем, чтобы он благополучно, хотя и несколько неуверенной походкой, добрался до «БМВ», вывез его из кювета и медленно уехал.

Она с облегчением вздохнула, приблизилась к телефонному аппарату, намереваясь еще раз позвонить Эдвину. Но погрузилась в раздумья и несколько минут неподвижно простояла на месте.

Мне никогда не удается предугадать, чего от него ждать, – подумала она. Уезжая отсюда девять дней назад, я была уверена, что наши отношения вновь разрушились, что пути назад нет. Я чувствовала себя оскорбленной и униженной и считала, что никогда не смогу его простить… Он же повел себя так, что не простить его невозможно…

Ей стало вдруг очень стыдно. Ведь она до сих пор так и не рассказала ему о Лили.

– Я должна это сделать, должна! И не важно, как он отреагирует… – Пробормотав вслух эти слова, она решительным движением подняла телефонную трубку и набрала номер Эдвина.

– Хилари, что произошло? – требовательно спросил он. – Я не знаю, что и думать!

– Уже все в порядке, – ответила Хилари, пытаясь говорить спокойно. – Я потом объясню тебе, что случилось.

– Ты меня до смерти перепугала! Я попытался сразу перезвонить тебе, но ты не брала трубку!

– Я ненадолго выходила во двор, – сказала Хилари категоричным тоном, ясно давая понять, что не желает продолжать разговаривать именно на эту тему.

– Куда поедем ужинать? – спросил Эдвин.

Хилари кашлянула.

– Давай, не поедем никуда.

– Почему? – удивленно протянул он.

– Послушай, Эдвин. Мне необходимо побеседовать с тобой кое о чем. Это очень важно, – выпалила она одним духом. – Может, ты поужинаешь где-нибудь один, а потом приедешь сюда? Часам к восьми?

– А раньше мне у тебя нельзя появляться?

Хилари быстро прокрутила в голове все, что должна успеть сделать до его прихода: разобрать вещи, накормить, искупать Лили и уложить ее спать.

– Не то, чтобы нельзя, но… У меня есть кое-какие неотложные дела… – Она хотела, чтобы Лили уже спала, когда он придет.

– Что ж, – с недовольством ответил Эдвин. – Будь по-твоему!

– До встречи, – пробормотала Хилари и поспешно положила трубку.

Она обнаружила Лили в ее комнате наверху. Девочка с увлечением рассматривала свою новую мебель: выдвигала ящики и раскрывала дверцы. На кровати уже виднелись вмятины – красноречивые свидетельства того, что она вдоволь на ней напрыгалась.

– Пойдем, поможешь мне разбирать чемодан с твоими вещами, – предложила Хилари, и Лили с воодушевлением кивнула.

Вскоре все ее игрушки и одежки уже лежали на новых местах.

Хилари приготовила фруктовый салат, подогрела молоко, искупала Лили в своей потрясающей ванной, накормила ее и уложила в постель. Девочка уснула незамедлительно.

До прихода Эдвина оставался час.

Хилари достала из чемодана кружевное платье – простое, но довольно соблазнительное. Ее руки слегка дрожали от волнения. Приняв душ, она смазала тело ароматизированным питательным кремом, с особой тщательностью уложила волосы и нанесла макияж, хотя косметикой пользовалась крайне редко.

Смешно, думала она, глядя на свое отражение в зеркале. Почему мне так хочется ему понравиться? После того, как я сообщу ему столь «радостную» новость, он вообще перестанет на меня смотреть!

Она на мгновение поставила себя на место Эдвина и передернулась от пробежавшего по спине неприятного холодка.

Наверное, для него это будет настоящим ударом! – продолжала размышлять она. Он относится ко мне, как к предмету развлечения, и не подозревает, что я – мать четырехлетнего ребенка. Причем его ребенка!

Когда с улицы до нее донесся звук подъехавшей к дому машины, она почувствовала, что к ее лицу прилила краска. Такой растерянной и виноватой ей не приходилось ощущать себя на протяжении долгого времени.

Через минуту Эдвин появился на пороге. На его чувственных губах играла довольная улыбка.

– Я догадался, моя милая, о чем ты собираешься со мной побеседовать! Хочешь объявить мне, что ты беременна!

Некоторое время Хилари казалось, что ее язык превратился в кусок дерева и отказывается двигаться.

– Т-ты считаешь, такое возможно? – пролепетала она, с трудом беря себя в руки.

Эдвин пожал плечами и усмехнулся.

– Тебе виднее. Хотя, если бы это было так, ты, наверное, не задавала бы таких глупых вопросов.

Хилари нервно рассмеялась. Эдвин приблизился к ней, взял ее за руку и провел в гостиную.

– Мне тебя страшно не хватало, – прошептал он, наклоняя голову и целуя Хилари в ухо.

Ее тело обожгла знакомая пьянящая волна, и мысли, как обычно в его присутствии, начали путаться.

– Подожди, Эдвин. Я должна сообщить тебе нечто очень важное, – сказала она, высвобождая руку и немного отстраняясь от него.

Эдвин обвел ее внимательным взглядом.

– Ты заболела?

Хилари покачала головой.

– Я абсолютно здорова.

– Значит, повода для беспокойства нет. Все остальное может подождать. – Он обнял ее за талию и привлек к себе. – Предлагаю сначала насладиться друг другом. А потом будем беседовать. Признаюсь, когда я голоден, гораздо более зол и несговорчив.

Хилари пыталась сопротивляться, когда он опускался на диван и усаживал ее на колени лицом к себе, но очень вяло, потому что его запах уже сводил ее с ума, а соски покалывало от возбуждения и жажды ласк.

Он стал покрывать горячими поцелуями ее виски, щеки, губы, шею, гладить ее ягодицы, грудь, плечи…

И постепенно она забыла о своем твердом решении как можно быстрее рассказать ему о Лили.

Заботы, тревоги, усталость после долгой дороги – все испарилось, стало вдруг неважным и глупым. Мир сжался для нее до размеров этой небольшой гостиной, и в нем не осталось ничего, кроме наслаждения, которое дарили любимые руки Эдвина.

Она трепетала и таяла, безропотно подчиняясь каждой его безмолвной команде, и задыхалась от счастья.

Ловким движением он сорвал с нее кружевное платье и издал блаженный стон, вновь увидев ее полную грудь с набухшими сосками, как будто умоляющими его припасть к ним.

Когда его рука скользнула под ее повлажневшие трусики, она вскрикнула и откинула назад голову. И забилась под шквалом нахлынувших на нее сладостных ощущений.

Что происходило в последующие минуты, ей никогда не удалось бы вспомнить. Она как будто отделилась от земли и купалась в экстазе, на время перестав быть обычным земным человеком. Когда же прекрасное потрясение, принесенное оргазмом, немного схлынуло, она открыла глаза и улыбнулась. Эдвин заботливо убрал с ее вспотевшего лба прилипшую прядь волос и еще раз поцеловал в губы.

– Таких темпераментных женщин, как ты, наверное, больше не существует в природе, – прошептал он, с восхищением глядя в ее глаза, подернутые дымкой неземной радости.

Только по прошествии некоторого времени она заметила, что Эдвин полностью одет, и озадаченно уставилась на него. А осознав, что произошло, схватила платье, повисшее на подлокотнике, и стыдливо прикрыла свою обнаженную грудь.

Невероятно! – подумала она с испугом. Находясь рядом с этим мужчиной, я совершенно лишаюсь способности контролировать себя! Мало того, даже не замечаю, что он со мной делает.

Ей вспомнилась малышка Лили и то, что Эдвин до сих пор не имеет о ней ни малейшего понятия. Она сконфуженно слезла с его колен и, все так же прикрываясь платьем, вскочила на ноги и убежала в душ.

Эдвин прошагал за ней следом.

– Ты надолго?

– Нет-нет, – пробормотала Хилари. – Скоро вернусь к тебе.

– Мне подняться в спальню? – многозначительно понизив голос, спросил Эдвин.

– Нет! – выпалила Хилари. – Пожалуйста, дождись меня в гостиной.

Когда он закрыл дверь, она беспомощно опустилась на пол и беззвучно зарыдала. Тушь черными кривыми струйками потекла по ее щекам.

Я люблю его! Люблю! – думала она, утопая в безутешном горе. И не знаю, что мне делать с этой любовью. Она зародилась во мне в тот момент, когда я увидела его впервые, и никогда не угасала… Для него же я – игрушка, развлечение. Он смотрит на меня, как на безотказную шлюху, с которой в любой момент можно утолить свои неуемные плотские потребности…

Она принялась корить и проклинать себя за то, что опять не смогла противостоять соблазну и бросилась в его объятия. Что до сих пор не поговорила с ним о том, о чем давно должна была поговорить. Что из-за своей слабости, из-за несдержанности, достойной лишь порицания, в который раз лишь усложнила ситуацию.

Сегодня я должна была встретить его совершенно по-другому, думала она, умываясь горькими слезами. Единственный раз, ради Лили. Нет ведь! Я опять так бездумно совершила все ту же ошибку.

Она попыталась оправдаться в собственных глазах, вспомнив, что не контролировала себя с того момента, как Эдвин усадил ее на колени.

Но чувство вины продолжало глодать ее и без того истерзанную душу.

– Хилари, ты в порядке? – донесся до нее голос Эдвина.

– Да! – крикнула она, стараясь казаться бодрой. Затем умылась холодной водой, и некоторое время махала у лица ладонью, пытаясь вернуть ему нормальный вид.

Эдвин встретил ее довольной улыбкой.

– Еще немножко, и я насильно вытащил бы тебя из ванной. Хочешь вина? Я принес из холодильника бутылочку красного.

Хилари кивнула.

Эдвин наполнил бокалы, она взяла один из них, прошла в противоположный конец комнаты и, опустившись в кресло, сделала глоток.

В ее душе творилось нечто невообразимое. Предчувствие чего-то отвратительного пугало и заставляло тянуть время. Страх потерять Эдвина навсегда, хоть полностью он никогда ей и не принадлежал, сковывал губы и леденил сердце. Но разум твердил, что откладывать разговор больше нельзя, и, отпив для большей храбрости еще немного вина, она заговорила:

– Я должна сообщить тебе нечто очень важное…

– Надеюсь, речь не пойдет о другом мужчине? – сухо спросил Эдвин.

Хилари нервно ухмыльнулась.

– Нет.

– Слава Богу! Я уже настраивался на самое худшее. Итак, в чем же дело?

Хилари порывисто вздохнула.

– Речь пойдет о событиях пятилетней давности.

– Милая, умоляю тебя, давай оставим все это в прошлом. Мы вновь встретились, но уже в нынешней жизни, в настоящем. Все, что происходило когда-то, не столь важно! – Эдвин нетерпеливо всплеснул руками.

– Ошибаешься, – ответила Хилари несчастным голосом. – То, о чем я собираюсь тебе сообщить, случилось именно пять лет назад.

Эдвин насторожился.

– Помнишь, перед тем, как заняться с тобой любовью впервые, я сказала, что принимаю кое-какой гормональный препарат? – спросила Хилари.

Эдвин нахмурил лоб.

– Ах, да! Наверное, именно поэтому у меня тогда и мысли не возникло, что ты еще девственница…

– Те таблетки врач выписал мне для того, чтобы избавиться от… юношеских прыщиков, – у меня были с этим некоторые проблемы. – Она выдержала небольшую паузу. – Я должна была принимать тот препарат на протяжении трех месяцев. В тот момент, когда таблеток оставалось всего десять штук, я потеряла их, понимаешь?

Лицо Эдвина потемнело. Он непонимающе качнул головой и окинул Хилари возмущенным взглядом.

– Неужели ты хочешь сказать, что просто перестала пить тогда таблетки, даже не подумав о каком-нибудь другом способе защиты?

Хилари покраснела и уставилась в бокал с вином.

– Я знаю… что поступила непростительно глупо, – пробормотала она, заикаясь от волнения. – Решила, что, пропив препарат целых два с половиной месяца, могу еще некоторое время не бояться забеременеть… – Она хихикнула, желая дать понять, что находит свой поступок чрезвычайно неразумным, но Эдвин оставался крайне серьезным.

– Почему ты ни с кем не посоветовалась? – спросил он, уничтожая ее взглядом.

Она беспомощно пожала плечами.

– С кем мне было советоваться? О моих отношениях с мачехой тебе известно. У подруг опыта и знаний в этом вопросе было не больше, чем у меня.

– А мне почему ничего не сказала?

Хилари растерянно хлопнула ресницами.

– Как-то в разговоре ты упомянул, что презервативы терпеть не можешь… Поэтому я и не стала озадачивать тебя.

Эдвин раздраженно фыркнул.

– Это не оправдание, Хилари! Такими вещами не шутят, разве ты не понимаешь?

Его слова прозвучали резко и недружелюбно, и она гордо приподняла голову.

– Только не начинай меня отчитывать! Дай возможность рассказать хотя бы о том, чем все закончилось.

Эдвин хмыкнул, но ничего не добавил.

– Короче говоря, случилось то, чего я не смогла избежать из-за собственной неосмотрительности. Я забеременела…

Эдвин сидел неподвижно. Его красивое лицо казалось в этот момент каменным.

– … и буквально за три недели до судебного разбирательства родила девочку, – выпалила Хилари, не веря, что наконец рассказывает ему о самом главном.

Последовавшая тишина была настолько напряженной и тяжелой, что давила на Хилари подобно каменной плите.

– Почему, черт возьми, я узнаю столь сногсшибательную новость только сейчас? – рявкнул Эдвин, неожиданно нарушая молчание.

Хилари вздрогнула.

– Не кричи на меня!

– Не кричать? Четыре года назад на свет появилась моя дочь, а мне никто не удосужился поведать об этом! – кипя от возмущения, воскликнул Эдвин. – Считаешь, сейчас я в состоянии сохранять спокойствие?

– Я намеревалась поговорить с тобой, когда приехала на суд. Но ты не пожелал уделить мне и пары минут своего драгоценного времени! – тоже выходя из себя, ответила Хилари. – Ты унизил меня в присутствии своих друзей и родственников!

– Тогда я все еще пребывал в состоянии эмоционального потрясения, – мрачно произнес Эдвин – После гибели мамы.

– Между прочим, я находилась в таком же состоянии! – заметила Хилари. – Я лишилась отца! Но у меня, в отличие от всех остальных, кто потерял в той страшной аварии близких, не было ни права на открытую скорбь по папе, ни поддержки со стороны окружающих!

Эдвин тяжело вздохнул.

– В конце концов речь сейчас идет не об этом. Ты могла связаться со мной по телефону, сообщить о своей беременности по почте.

– Я пыталась позвонить тебе, – немного успокоившись, произнесла Хилари. – Но у тебя изменился телефон…

– Хилари! Найти меня не составило бы большой проблемы! Уже тогда я возглавлял крупнейшее во Флориде радиоэлектронное предприятие! – с раздражением заметил Эдвин.

Она почувствовала, что от обиды у нее темнеет перед глазами. События пятилетней давности вновь ожили перед ее глазами с невероятной ясностью, и она закусила губу, желая удержаться и не расплакаться.

– Во-первых, я была еще слишком молода, чтобы догадаться, как тебя найти, – сказала она подчеркнуто холодно, проглотив подступивший к горлу ком. – Во-вторых, у меня было слишком много проблем. Если ты считаешь, что я могла себе позволить целыми днями только тем и заниматься, что искать способ связаться с тобой, ты крупно заблуждаешься.

Воспоминания о безрадостном прошлом доставляли ей боль. Но она была вынуждена рассказать ему все, что с ней приключилось, так как надеялась, что в таком случае он ее поймет.

– После смерти папы все его имущество перешло к Анне. Так он сам пожелал, завещал все, что имел, ей, – продолжила она. – Некоторое время я жила с ней, но потом была вынуждена уйти из дома. Когда Анна узнала о моей беременности, с ней приключилась настоящая истерика. Не долго думая, она указала мне на дверь. Несколько недель я жила у подруги… Спала на полу… У нее-то меня и разыскал мамин племянник, мой двоюродный брат. Он очень мне помог. Сам перевез от Анны к себе все мои вещи, выделил для меня просторную комнату. Если бы не Освальд, не знаю, что бы со мной было… – Теперь ее голос звучал жалобно. Ей до жути хотелось услышать от Эдвина слова сочувствия.

Но он напряженно молчал. Будто ждал чего-то самого главного.

Хилари вопросительно посмотрела ему в глаза. Он презрительно скривил губы.

– Я догадываюсь, чем закончились твои скитания, – произнес он обжигающе ледяным тоном. – Ты отдала мою дочь в детский дом, и какая-то семья уже забрала ее оттуда. Правильно?

Хилари неуютно поежилась, как будто от внезапно налетевшего порыва северного ветра.

– Нет. Неправильно.

Вообще-то, он неспроста сделал подобный вывод, подумала она, вспомнив, что при последних их встречах – в Юте и здесь, в Майами-Бич, – Лили не было поблизости.

– Когда ты приходил ко мне в Солт-Лейк-Сити, Лили находилась в садике. А сюда я привезла ее только в этот раз. Наша девочка спит наверху, – устало опустив плечи, сообщила она.

– Значит, ее зовут Лили, – медленно проговорил Эдвин, обращаясь больше к самому себе.

– Лилиана. Я дала ей свою фамилию, – сказала Хилари.

Последовала еще одна пауза. Зловещая и невыносимая.

– Оказывается, ты гораздо более опасная лгунья, чем я думал, – угрожающе спокойно заявил Эдвин. – Наврав про собственный возраст, ты никому не причинила особого вреда. А утаив от меня факт существования нашего ребенка, совершила настоящее преступление!

Хилари, никак не ожидавшая услышать подобные слова, побагровела от негодования.

– Вспомни, как ты со мной обошелся! Выбросил из своей жизни, как прогнившую картофелину, непригодную для употребления в пищу!

– Лишь только потому, что увидел с тем проклятым мотоциклистом! – пробасил Эдвин.

– Я понятия не имела, что ты увидел меня с ним! – выкрикнула Хилари. – Поэтому думала, что ты просто потерял ко мне всякий интерес. И боялась рассказывать тебе о ребенке. Мне казалось, ты пошлешь меня куда подальше, узнав о нем! Твое поведение в здании зала судебных заседаний лишь подтвердило мои опасения!

Эдвин смерил ее презрительным взглядом.

– Значит, из-за своих нелепых страхов ты решила испортить жизнь сразу двум людям: мне и нашей дочери!

Хилари поставила бокал с вином на пол и сжала руки в кулаки.

– И нашей дочери? Да как ты смеешь такое говорить?

– Очень просто! – прогремел Эдвин. – Еще до ее рождения ты относилась к ней чудовищно! Где это видано, чтобы беременная женщина спала на полу в чужом доме?

– У меня не было другого выхода! – вскакивая на ноги, трясясь от гнева, выпалила Хилари. – Я ведь…

– Был! – резко перебил ее Эдвин. – У тебя был выход! Ты могла приложить чуть больше усилий и разыскать мои контактные телефоны! Тогда ты купалась бы в роскоши все эти годы! Вместе с нашей девочкой.

От возмущения Хилари не знала, что сказать. Некоторое время она молча стояла на месте, словно окаменевшая. Ее глаза метали молнии.

– Я очень рада, что не связалась с тобой раньше. Да, жизнь Лили не отличалась роскошью, – процедила она сквозь зубы. – Зато моя дочка уже теперь умеет ценить в жизни не богатства и удовольствия, а другие вещи, которые ты просто не способен замечать!

– Не тебе судить, на что я способен, а на что нет! И не тебе одной решать, в чем нуждается наша дочь, – ответил Эдвин. – Она принадлежит не только тебе одной! – Он помолчал. – Я хочу ее увидеть.

Хилари не намеревалась прятать от него Лили. Поэтому тут же кивнула на дверь.

– Пойдем.

В детской царили тепло и спокойствие. Лили сладко спала, залитая прозрачно-серебристым сиянием луны. Ее темные волосы были красиво разбросаны по подушке. Одна ручка лежала под пухлой щекой.

Хилари осталась у двери, а Эдвин тихо приблизился к кроватке, внимательно рассмотрел девочку, обвел изумленным взглядом рассаженных по полкам кукол, игрушечных медведей, зайцев, собак и осторожно вышел.

Не сказав Хилари ни слова, он спустился вниз и замер посередине холла в напряженной, воинственной позе.

– В чем дело? – спросила Хилари, тоже сойдя вниз.

Эдвин метнул в ее сторону злобный взгляд.

– На протяжении целых четырех лет моя дочь росла без отца! – рявкнул он.

– Не ори на меня! – прошипела Хилари. – Ты не имеешь на это никакого права! Если бы ты вел себя по-человечески и не обращался со мной, как с ничтожеством… Если бы ты не сходил с ума из-за своей гордыни, тогда все сложилось бы по-другому! – Она перевела дыхание. – Думаешь, мне доставляло радость сознавать, что у Лили нет отца?

Откуда-то сверху послышался странный звук, и Эдвин насторожился, поднимая голову.

Хилари же, давно привыкшая к роли матери, мгновенно сообразила, в чем дело, и рванула вверх по лестнице.

Лили сидела на краю кровати, свесив ножки вниз, и жалобно хныкала.

Хилари подскочила к ней и прижала к себе.

– Что случилось, золотце мое?

– Меня… задавила машина, – сказала девочка, беспомощно всхлипывая.

Хилари сразу поняла, что недооценила глубину впечатлений, полученных дочерью от сегодняшнего страшного происшествия.

– Нет же, солнышко, – заговорила она успокаивающим тоном. – С тобой все в порядке. Никакая машина тебя не задавила. Это был всего лишь сон. Страшный сон, которого больше нет и никогда не будет.

Лили перестала плакать.

– Тебе нечего бояться, доченька. Я с тобой. – Хилари погладила девочку по голове, наклонилась и поцеловала в лоб. – Укладывайся в кроватку и постарайся опять заснуть. Теперь тебе приснится сказочный замок на берегу красивого озера.

– А я буду принцессой, – добавила Лили.

– Конечно, – ответила Хилари, намереваясь опять уложить ребенка в постель.

Лили разразилась громким кашлем.

6

Эдвин влетел в комнату дочери, как обезумевший. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать более мерзкого ощущения, чем страх за здоровье своей малышки, о существовании которой он узнал только лишь сегодня.

Как ни странно, отцовские чувства, едва успев зародиться, уже глубоко сидели в его душе и владели ею. Ему нестерпимо хотелось прижать задыхающуюся от кашля девочку к своей груди, помочь ей, оградить от всех существующих на свете зол, болезней и невзгод.

Он пронаблюдал, как Хилари поспешно достала из выдвижного ящика нечто похожее на ингалятор, как приставила эту штуковину к детскому ротику, и, поняв, что не в состоянии сделать что-либо полезное, спустился вниз, позвонил своему доктору и попросил его приехать.

Потом вернулся в детскую.

Лили уже не кашляла, а Хилари, все еще пребывавшая в напряжении, бормотала ей какие-то ласковые слова и трепала по волосам.

Услышав шаги, она оглянулась.

– С ней уже все в порядке.

Эдвин подошел к кроватке и присел на край.

Лили уставилась на него недоуменно и встревоженно, а Хилари – несколько раздраженно. Ее взгляд красноречиво говорил о том, что его присутствие мешает ей успокаивать ребенка.

– Здравствуй, Лили, – сказал он, не обращая внимания на недовольство Хилари.

– Здравствуй, – осторожно ответила девочка и склонила голову набок.

– Меня зовут Эдвин… Эдвин Айртон. Я твой папа.

Хилари в ужасе округлила глаза.

– Эдвин! Ты с ума сошел! – произнесла она ровным голосом, боясь напугать дочь. – Сообщать ребенку подобные новости вот так, без подготовки, – просто безумие.

– Папа? – переспросила Лили и, отстранившись от матери, пристально и серьезно осмотрела Эдвина. – Ты – мой папа?

Эдвин кивнул и протянул руку.

Лили вложила в нее свою крохотную ручку, напряженно о чем-то размышляя.

Эдвин улыбнулся.

И Лили ответила ему застенчивой улыбкой.

Этот ребенок мой, в этом не может быть сомнений, думал он, разглядывая сидевшее перед собой чудесное создание. Глаза, брови, волосы, овал лица – все в ней явно наше. Только вот слишком она маленькая…

Опыта общения с детьми у него практически не было. Поэтому его немного смущали крохотные размеры девочки.

Наверное, это все из-за болезни, решил он, пораскинув мозгами. Ничего, я займусь ее здоровьем.

Позвонили в дверь, и Хилари вздрогнула. До настоящего момента она не знала, что Эдвин позаботился и об установке звонка.

– Кто это может быть?

– Это врач, – невозмутимо ответил Эдвин. – Встреть его, пожалуйста.

– Ты вызвал врача?

– Пойдешь ко мне на ручки? – спросил Эдвин у Лили и лишь после того, как она с удовольствием забралась к нему на руки, повернулся к Хилари. – Да, я вызвал врача.

– А почему не спросил, хочу ли я его вызывать? – возмущенно спросила Хилари.

Позвонили еще раз.

– Потому что доктор требуется не тебе, а моему ребенку, и я сам вправе решать, нужна ему медицинская помощь или нет, – заявил Эдвин.

Хилари хмыкнула, спустилась вниз и открыла дверь.

Мужчина средних лет в халате и колпаке вежливо поздоровался с ней, прошел в дом и проследовал на второй этаж.

Эдвин поприветствовал его и принялся описывать характер кашля Лили.

– Мне бы хотелось, чтобы вы как следует осмотрели девочку.

Хилари стояла у двери, пораженная. Впервые за три года пришедший к ее дочке врач не заваливал ее ненужными вопросами. Он вообще к ней не обращался, будто она была пустым местом. Все рекомендации и комментарии он выдавал Эдвину, а тот слушал его так,будто знал толк в детских болезнях.

Когда осмотр закончился, Эдвин сказал доктору, что завтра позвонит ему в офис, и распрощался с ним.

– Хилари вас проводит!

Хилари растерянно моргнула и, пропустив врача вперед, зашагала с ним в холл.

А когда вернулась в детскую, застыла в изумлении: Эдвин лежал на кроватке Лили, согнув в коленях длинные ноги, а Лили мерно посапывала, свернувшись калачиком у него на груди.

– Надеюсь, ты не собираешься оставаться здесь на всю ночь, – пробормотала Хилари приглушенным голосом.

– Почему бы и нет? – еще более тихо спросил Эдвин.

– Тебе ведь неудобно так лежать!

– Главное, что удобно моей дочери, – ответил он.

– Не смеши меня… – начала было Хилари.

Но Эдвин не дал ей возможности закончить фразу.

– Послушай меня внимательно, моя дорогая, – все так же спокойно, боясь потревожить сон Лили, велел он. – С того самого часа, когда мы зачали этого ребенка, нам обоим следовало отодвинуть личные интересы, обиды и желания на второй план. Ты захотела, чтобы все было по-другому. А я просто-напросто ничего не знал… Теперь все должно измениться.

По спине Хилари пробежали мурашки. Она не совсем поняла смысла сказанных им слов, но чувствовала, что они несут в себе угрозу.

Ей вдруг страстно захотелось схватить Лили и убежать с ней далеко-далеко, чтобы не делить ее ни с кем, как раньше.

Ощутив жуткую усталость, она опустилась в кресло напротив кроватки и погрузилась в раздумья.

Конечно, новость о существовании четырехлетней дочери стала для него настоящим потрясением… – подумала она. Поэтому я не должна воспринимать всерьез все, что он мне сегодня наговорил. Ему требуется время, чтобы осознать всю серьезность отцовства… Чтобы понять, насколько это большая ответственность – воспитывать ребенка.

Она прикрыла глаза и посмотрела на спавшую на груди Эдвина дочь.

Их сходство поражало.

– Вы с ней так похожи! – не удержавшись, заметила Хилари.

– Знаю, – ответил Эдвин с нескрываемой злобой. – Эта девочка – представительница старинного рода Айртонов. По твоей милости ни я, ее отец, никто другой из моих родственников, ничего о ней не знали на протяжении целых четырех лет!

– Эдвин, я тебя прошу! – взмолилась Хилари. – Я готова сотню раз повторить тебе, как все получилось. Ты виноват в этом не меньше, чем я.

– Не пытайся свалить вину на меня, – ответил Эдвин.

Хилари раздраженно покачала головой.

– Моя дочь должна была с самого рождения жить достойно и красиво, как и подобает единственной продолжательнице рода, – вновь заговорил Эдвин.

– Материальное благополучие – не самое важное, что нужно человеку! – заявила Хилари. – Лили с первых дней жизни окружала любовь.

– Ты удивительно эгоистична! – презрительно скривив губы, произнес Эдвин. – Тебе, наверное, и в голову не приходило, что, если бы я и мои родственники узнали об этой крошке своевременно, ей досталось бы гораздо больше любви!

– Ты уверен? – мрачно усмехнувшись, спросила Хилари. – Тебе не кажется, что твои родственники постарались бы сжить со свету и меня и моего ребенка? Ведь я – дочь Гилберта Уинтона…

– Никогда не жди от людей худшего, особенно, если ты их совсем не знаешь, – ответил Эдвин.

Хилари охватила тревога.

Уже то хорошо, принялась успокаивать она себя, что он сразу принял Лили. Что они нашли общий язык, ведь моя дочка не со всеми сходится так быстро…

Проснувшись, Хилари с удивлением огляделась по сторонам. Она лежала на кровати в своей комнате в кружевном платье, которое надела вчера вечером, укрытая мягким покрывалом.

Было девять утра.

Наверное, это Эдвин перенес меня сюда, решила она, и поднялась, с разочарованием отмечая, что он с ней не спал.

В комнате Лили было пусто. На смятой постели валялись штаны от ее пижамы. Рубашка лежала на полу.

Хилари спустилась вниз и никого не обнаружила ни в гостиной, ни в кухне, ни в ванной. А выглянув в окно, увидела, что перед домом не стоит машина Эдвина.

Пытаясь побороть в себе легкую панику, она направилась в ванную и встала под прохладный душ.

В голову лезли противоречивые мысли, и отделаться от них было невозможно.

Эдвин страшно сердит на меня, думала она. И это ужасно! Если он так и не попытается поставить себя на мое место, то в будущем нам придется нелегко. Теперь мы навеки связаны ребенком… Неужели отныне мы будем общаться друг с другом исключительно из-за Лили?

Погода в этот день стояла чудесная. Ярко светило солнце, и птицы в саду заливались мелодичными трелями.

Выйдя из душа, Хилари надела легкое шифоновое платье и, не в силах справиться с волнением, принялась нервно расхаживать по гостиной. А услышав звонок в дверь, пулей вылетела в холл.

На пороге стоял Джон Гаррисон.

– Здравствуйте, Хилари, – улыбаясь, поприветствовал он Хилари. – Простите, что не предупредил вас о своем визите. Мне очень захотелось повидаться с Лили. Я принес ей небольшой подарочек.

Хилари приняла от него сверток, положила его на столик, пробормотала слова благодарности и развела руками.

– К сожалению, в данный момент Лили нет дома.

– Тогда позвольте мне побеседовать с вами, – попросил гость. – Уверяю вас, у нас найдется немало тем для разговоров.

Хилари растерянно улыбнулась и пригласила его пройти в гостиную.

– Перво-наперво я должен попросить у вас прощения. Я обманул вас в прошлый раз: зовут меня не Джон Гаррисон, а Говард Айртон. Я – отец Эдвина, – сказал он.

Хилари ахнула.

– Признаюсь и в другом своем грехе: я следил за вами с самого первого дня, когда вы появились в этом коттедже. И сейчас мне очень стыдно.

Хилари быстро воспроизвела в памяти все события, произошедшие в этом доме, и покраснела от стыда, вспомнив бурную ночь с Эдвином.

Неужели и тогда этот Говард шпионил за нами? – подумала она.

– Наверное, мне следует рассказать вам все по порядку. – Говард вздохнул. – В то лето, когда вы стали встречаться с моим сыном, я сильно встревожился. Почему-то подумал, что это безумное увлечение Эдвина не приведет ни к чему хорошему. Я ведь не знал вас. – Он помолчал. По его лицу мелькнула тень. – А после той страшной аварии… Мое к вам отношение превратилось в настоящую ненависть… Как ни совестно в этом сознаваться.

Хилари, заметив, как тяжело отцу Эдвина говорить ей эти слова, поспешно положила ладонь на его плечо.

– Я понимаю ваши чувства. Поверьте: прекрасно понимаю.

Говард посмотрел на нее с благодарностью и продолжил:

– Бабушка моей жены, Мириам, ныне покойная, пыталась объяснить мне, что вы не имеете никакого отношения к тому, что произошло. Она была убеждена, что вы и Эдвин – идеальная пара и мечтала о вашем примирении. Но я не желал прислушиваться к ее мнению.

– Не подумайте, что я пытаюсь оправдать папу или стыжусь его. Но считаю необходимым рассказать вам о нем, – спокойно сказала Хилари. – В тот вечер он сильно поругался с моей мачехой. Она опозорила его перед всеми присутствующими в ресторане людьми и уехала оттуда раньше, взяв такси.

– Так вот почему ей удалось избежать этой страшной участи, – задумчиво произнес Говард. – А я постоянно ломал себе над этим голову. А остальные из вашей компании? Где находились они?

– Катались на катере, – ответила Хилари. – Не знаю, зачем папа женился на Анне. Жили они просто ужасно. Порой мне казалось, она приворожила его при помощи каких-нибудь черных сил. Связавшись с ней, мой отец стал другим человеком. С мамой у него были совершенно иные отношения… – Ее голос дрогнул.

– С мамой они были счастливы? – осторожно поинтересовался Говард.

– Еще как! – с воодушевлением ответила Хилари. – Мы жили так дружно и ладно, что нам все завидовали! Мама была веселой, жизнерадостной, энергичной – прямой противоположностью Анны! Папа боготворил ее… Хотите верьте, хотите нет, но, живя с ней, он практически не употреблял спиртного…

Говард по-отечески пожал руку Хилари.

– Бедная девочка… Вам выпала нелегкая судьба! – Он покачал полуседой головой. – Мы с Изольдой жили так же, как ваши родители. После ее смерти мне показалось, я сам уже не живу… – Он уставился в одну точку и долго молчал. Потом, словно очнувшись ото сна, опять заговорил. – Я замкнулся и надолго отдалился от остальных своих близких. Наверное, все так и продолжалось бы, если бы вчера я не повстречался с маленькой Лили. Знакомство с ней и с вами подействовало на меня, как вспышка молнии. Я понял вдруг, что пропускаю много важного, что не замечаю продолжения жизни, а должен замечать и должен принимать в ней участие.

Хилари понимающе улыбнулась.

– Я внезапно осознал, что обязан заботиться о людях, которых люблю, помогать им и приносить пользу, а не утопать в своем безутешном горе, ведь от этого нет никакого прока. – Он серьезно взглянул в глаза Хилари. – Я очень рад, что с вашей помощью вовремя опомнился.

Щеки Хилари покрылись румянцем.

– Вы действительно не сердитесь на меня из-за Лили? Из-за того, что она появилась на свет?

Говард умиленно рассмеялся.

– Странный вопрос, дорогая моя! Разве по мне не видно, что я безумно счастлив быть дедом? Лили – чудесная девочка. Я безмерно благодарен вам за то, что вы подарили ей жизнь.

В глазах Хилари заблестели слезы.

– Они куда-то уехали вместе с Эдвином, – пробормотала она.

Говард встрепенулся.

– Наверное, мне пора уходить. Не хочу, чтобы Эдвин обнаружил меня здесь. Надеюсь, вы не станете запрещать мне приходить к внучке в гости?

Хилари довольно разулыбалась.

– Приходите к нам в любое время!

У входной двери Говард приостановился.

– Вы намереваетесь рассказать моему сыну о том, что произошло вчера?

Хилари категорично покачала головой.

– Не думаю, что Эдвин должен знать абсолютно все! – выпалила она. И испугалась, вспомнив, что разговаривает не с кем-нибудь, а с родным отцом Эдвина.

Говард же лишь одобрительно крякнул в ответ и открыл дверь.

– Надеюсь, мы расстаемся ненадолго!

Оставшись одна, Хилари некоторое время была занята воспоминаниями о только что состоявшемся разговоре. После катастрофы легко можно было понять отношение к ней отца Эдвина, тем не менее, он и раньше представлялся ей высокомерным и категоричным снобом.

Оказалось, что Говард Айртон – милейший человек, способный здраво мыслить, критично относиться к себе и прощать. Прощать Хилари ему было не за что, но он простил ее отца, а это на его месте смог бы сделать далеко не каждый.

Время шло, а Эдвин с Лили все так и не появлялись. Тревога Хилари возрастала с каждой минутой. Нет, украсть у меня дочку он не посмеет, с надеждой думала она. Не решится на столь отчаянный поступок, даже если все еще злится на меня, ведь это уголовно наказуемо.

Ей вспомнились вчерашние гневные слова Эдвина, и сердце похолодело от страха. Он сказал, что она совершила преступление, не сообщив ему вовремя о том, что беременна… Кто из них был прав? Кто виноват? И как эта правота и вина отразились на их маленькой дочери?

Услышав звук подъезжающей к дому машины, Хилари, у которой от переживаний уже мутился рассудок, выскочила во двор.

Подобно кошке, стремящейся защитить новорожденного котенка, бросилась она к задней дверце черного «ягуара», где с правой стороны, сияя от радости, сидела Лили.

– Где вы пропадали так долго? – спросила Хилари, хмуря брови, у неторопливо выходящего из машины Эдвина. На нем были полуспортивные брюки из тонкой материи и белая футболка, плотно облегающая его мускулистые грудь и плечи. Он выглядел неотразимо.

– Я показал дочери много интересного, – небрежно сообщил Эдвин, наклонился, заглянул внутрь автомобильного салона и заговорщически подмигнул Лили. Та подмигнула ему в ответ с тем же таинственным видом, явно подражая отцу.

Только сейчас Хилари заметила, что с ее дочерью произошли разительные перемены. Темно-русые густые волосы Лили теперь были коротко острижены. В мочках ее маленьких ушей поблескивали красивые сережки с крохотными прозрачными камушками, на ручках – разноцветные детские браслеты, а на груди висел яркий кулон в виде сердца.

На фоне белоснежного нового платьица, обшитого оборками, все это разноцветие выглядело довольно забавно, но Хилари, привыкшая видеть свою дочку совершенно другой, схватилась за голову.

– Ты позволил ей проколоть уши! – воскликнула она. – А где ее локоны?

Эдвин лениво облокотился на крышу «ягуара».

– Мы вместе с Лили побывали сегодня в разных местах. В салоне красоты, у ювелира, в магазинах… Оказывается, наша дочь давно мечтала проколоть ушки. Сегодня ее мечта претворилась в жизнь! – Эдвин довольно улыбнулся и посмотрел на Хилари с вызовом. – А локоны… Сейчас не модно носить косы, Хилл! Я решил, что с короткими волосами Лили будет чувствовать себя гораздо более комфортно. Она со мной согласна.

– А посоветоваться со мной? Вы не посчитали это нужным? – беспомощно спросила Хилари.

– Мы обошлись и без тебя, – холодно констатировал Эдвин.

Хилари вздохнула.

Не произошло ничего страшного, сказала она себе, пытаясь успокоиться. Поведение Эдвина вполне понятно. Он пытается доказать мне, что обладает не меньшими, чем я, правами решать, что для нашего ребенка допустимо, что – нет. Его поведение естественно. И потом они чудесно ладят, а это важнее отрезанных локонов.

Хотя мне они безумно нравились…

– Слово отца не менее значимо в воспитании маленького человека, чем слово матери, – спокойно заметил Эдвин.

– Мамочка! Ты, наверное, не видишь, какие у меня туфли. Я сейчас тебе покажу! – восторженно произнесла Лили и, глядя на мать через окно, подняла вверх обутую в лакированную туфельку ножку. – Нравится?

– Очень нравится, – ответила Хилари, усилием воли заставляя себя улыбнуться.

– Папа пообещал, что скоро мы поедем с ним кататься на яхте! – Синие глаза Лили возбужденно сияли.

Хилари вздрогнула.

Слышать слово «папа» из уст своей маленькой дочери было для нее непривычно и странно, а Лили произносила его с легкостью и явным удовольствием.

Боковым зрением Хилари видела, как уголки губ Эдвина поплыли вверх. Казалось, он прочел ее мысли.

– Ты когда-нибудь плавала на яхте, мама? – поинтересовалась девочка, не замечая безмолвного противоборства родителей.

– Плавала, – немногословно ответила Хилари.

– Папа говорит, это очень здорово!

Эдвин окинул Хилари победным взглядом.

– Садись в машину, Хилл!

Не спрашивая, что он замышляет, Хилари вернулась в дом, взяла сумочку, вновь вышла, закрыла дверь на замок и безропотно уселась на переднее сиденье.

Спустя две минуты «ягуар» уже мчался по ровному шоссе. Восхитительные пейзажи за окном радовали глаз. Пахло морем и солеными бризами. Когда на горизонте показалось чудесное здание, Хилари напряглась.

– Куда мы едем? – требовательно спросила она, хотя сразу узнала виллу Айртонов.

– Домой, – выпалила Лили.

Хилари резко повернула к ней голову и тут же перевела взгляд на Эдвина.

– Объясните мне, что происходит! – потребовала она.

– Только не волнуйся, – невозмутимо ответил Эдвин.

– Папа, а в какой комнате будут стоять мои игрушки? – бесхитростно поинтересовалась Лили.

– Скоро узнаешь, – спокойно ответил Эдвин.

Охваченная паникой, Хилари принялась судорожно размышлять, как ей быть. И поняв, что она попала в ловушку, на мгновение закрыла глаза, стараясь вернуть себе самообладание.

Машина остановилась.

Эдвин с непробиваемым видом вышел на улицу, открыл заднюю дверцу и помог Лили выбраться наружу. Хилари обошлась без посторонней помощи.

Из главных дверей роскошного дома вышла улыбающаяся полная женщина.

– Хилари, это Пэт. Моя няня. Она воспитывала меня с самого рождения, – представил Эдвин, когда Пэт приблизилась.

Пэт поприветствовала Хилари добродушным кивком, протянула руку Лили, и они вдвоем, сразу же вступив в оживленную беседу, удалились.

Хилари проводила дочку беспокойным взглядом. Ее сердце металось и стонало, а душа была полна беспомощного детского страха. Наверное, по выражению ее лица любой бы догадался, что с ней происходит.

Но Эдвин оставался на зависть спокойным.

– Я хочу поговорить с тобой. Наедине. Давай, пройдем в дом, там нам будет удобнее.

Шагая, вслед за Эдвином, Хилари твердила себе, что обязана держать себя в руках, что распускаться и поддаваться власти эмоций нельзя. Это верный путь к проигрышу.

– Объясни мне, что все это означает! – потребовала она строго и сдержанно, заходя вместе с Эдвином в удобный светлый кабинет. – Почему Лили сказала, что едет домой, когда мы приближались к твоей вилле, почему спросила у тебя, в какой комнате будут находиться ее игрушки?

Эдвин опустился в кресло и кивком предложил Хилари последовать его примеру. Она не обратила внимания на его жест.

– Лили должна находиться именно здесь. Это ее дом, – уравновешенно произнес Эдвин.

Хилари усмехнулась.

– В настоящий момент Лили должна жить там, где живу я!

– Если ты намерена разговаривать со мной в таком тоне, я буду вынужден решать проблему через своих представителей, – пригрозил Эдвин.

– Проблему? – удивилась Хилари. – В чем ты видишь проблему? Ведь я сама рассказала тебе о нашем ребенке, хотя могла и не делать этого!

– Когда-нибудь я все равно узнал бы о ней, – уверенно заявил Эдвин. – Тогда тебе пришлось бы ответить за все!

– Послушай, я не намереваюсь с тобой ругаться! – воскликнула Хилари. – Мне очень приятно, что вы с Лили нашли общий язык. Встречайтесь, сколько хотите. Проводите вместе время, отдыхайте, развлекайтесь. Мешать вам я не собираюсь.

– Я хочу, чтобы вы с Лили жили здесь, вместе со мной, – деловито сдвинув брови, сказал Эдвин.

Хилари рассмеялась – нервно и отрывисто.

– Эдвин Айртон привык получать все, что ни пожелает, верно?

Лицо Эдвина приобрело вдруг такое выражение, что у Хилари оборвалось сердце: его губы сузились, превратившись в ровную полоску, а в глазах заблестел зловещий огонь. Таким она его не видела ни разу в жизни.

– Я хочу, чтобы моя дочь жила со мной. Если договориться по-хорошему нам с тобой не удастся, я буду вынужден обратиться в суд.

7

На мгновение представив, что у нее отбирают дочку, Хилари почувствовала приступ головокружения.

Она обладала невероятной выносливостью, ведь сумела выстоять перед множеством таких страшных испытаний, о которых другие женщины ее возраста не знают ровным счетом ничего. Но потерять ребенка… Этот удар наверняка оказался бы для нее сокрушительным.

– Сначала расскажи мне подробнее, каковы твои условия, – поспешно ответила она.

Эдвин удовлетворенно улыбнулся и посмотрел на нее так, как смотрит победитель на поверженного врага.

– Мои условия очень просты, – смакуя каждое слово, произнес он. – Ты и Лили переезжаете сюда, и мы живем под одной крышей.

– Переезжаем сюда? – переспросила Хилари, хлопая ресницами.

– Да, моя дорогая! Ты получишь огромное количество самого соблазнительного и дорогого дамского белья, страстного партнера по сексу и все жизненные удобства. Многим представительницам прекрасного пола о таком можно только мечтать! – Эдвин поднял вверх указательный палец.

– Да как ты смеешь делать мне подобные предложения? – вспылила Хилари. – Считаешь меня продажной девкой?

– Зачем же пускать в ход столь грязные выражения? – Эдвин поморщил нос. – А предлагаю я тебе только то, о чем ты сама мечтаешь.

– Что? – выкрикнула Хилари, сотрясаясь от гнева.

– Успокойся, Хилл. И взгляни правде в глаза, – сказал Эдвин, закидывая ногу на ногу. – Если бы ты не жаждала заполучить то, что я по-честному облек в слова, ты никогда не переехала бы в Майами-Бич и не привезла сюда ребенка. А как можно быстрее продала бы завещанный тебе коттедж и больше носа сюда не казала. Но ты рискнула поселиться у меня под боком вместе с дочкой, а это говорит о многой.

Хилари сжала пальцы в кулаки. Так крепко, что ногти больно впились ей в ладони.

– Думаешь, я приехала в Майами-Бич с одним лишь намерением – повторно броситься в твои объятия?

Эдвин рассмеялся.

– Ты очень сообразительна! И была безумно рада, когда я пришел к тебе в коттедж. Не меньше, чем я. Я в этом не сомневаюсь.

– Ошибаешься! – выкрикнула Хилари.

Эдвин пренебрежительно фыркнул.

– Если б я ошибался, ты не отправилась бы со мной в постель при первой же возможности!

Хилари опустила голову. Стыд, растерянность и боль стиснули ее сердце безжалостным плотным кольцом.

Может, он прав? – подумала она. Может, я и впрямь приехала сюда с целью возобновить отношения с ним? И просто боюсь признаться себе в этом…

Перед ее глазами возник светлый образ Лили.

Я обязана отставить в сторону личные прихоти и подумать о том, что лучше для моей девочки, продолжала размышлять она. Лили нуждается в отце и имеет право жить там, где живут ее именитые родственники. Глупо было бы лишать ее любви близких людей, а еще всех тех благ, которыми испокон века пользуются Айртоны. С другой стороны, нельзя допустить, чтобы по прошествии стольких лет малышка стала жертвой непредусмотрительности своих родителей: ведь наши с Эдвином отношения, основанные только на плотском влечении друг к другу, неизменно приведут нас к краху, к обоюдной ненависти…

Эдвин поднялся с кресла, подошел к Хилари, обнял и привлек к себе. Это произошло так неожиданно, что она не сразу поняла, в чем дело. А почувствовав, как сильно он возбужден, затрепетала в его руках, мгновенно забывая, о чем они только что разговаривали.

Его близость, его непередаваемый запах оказывали на нее неизменно одурманивающее воздействие. Ей захотелось прижаться к его груди и отдаться власти всепоглощающей страсти. Она уже потянулась к нему ртом, но, заметив едва уловимую торжествующую улыбку на его губах, опомнилась и испуганно пробормотала:

– Что ты делаешь?

– Разве ты не видишь, милая? – прошептал Эдвин томным голосом.

Хилари отпрянула от него, удивляясь собственной твердости. Никогда раньше у нее не хватало сил противостоять соблазну еще и еще раз почувствовать сладость его ласк.

Эдвин, нахмурился, сбитый с толку ее отказом.

– Что с тобой произошло, Хилари? Ты ведь хочешь меня, я знаю…

– Да, но в свете того, о чем мы только что беседовали…

– Черт подери! – выругался он, проводя руками по волосам. – Хорошо, можешь считать, что обручальные кольца тоже включаются в мое предложение.

Хилари уставилась на него в полном изумлении. Как все нормальные женщины она не раз воображала себя в роли невесты. Но и предположить не могла, что ее жених заговорит с ней о свадьбе столь необычным образом, а именно предварительно чертыхнувшись.

– Нашей Лили нужны оба родителя, – произнес Эдвин рассудительно-задумчивым тоном. – А еще ей нужна няня, красивые наряды и игрушки. Она должна получить достойное образование и воспитание.

Вообще-то жениться на ней – идея отличная! – подумал он, прошел к окну и выглянул через него во двор. В супружестве мы будем наслаждаться друг другом до полного измождения… По его губам скользнула улыбка. Я смогу появляться с ней в обществе, брать с собой в утомительные командировки. Весьма заманчивые перспективы!

– А как же мы? – спросила вдруг Хилари, прерывая ход его мыслей.

Эдвин отвернулся от окна и посмотрел на нее непонимающе.

– Ты о чем?

– О нас с тобой… – несколько сконфуженно пояснила Хилари. – Я хочу сказать, что, вступая в брак… – Ее голос оборвался. – Гм… Как бы это назвать…

Она чувствовала себя полной идиоткой и не могла подобрать нужных слов. А Эдвин даже не пытался помочь ей. Он выжидающе смотрел на нее, скрестив руки на груди. Создавалось такое впечатление, что ему приятно наблюдать за ее неловкостью.

– Мне кажется, люди, решающие создать семью, должны испытывать по отношению друг к другу нечто большее, чем просто физическое влечение, – взяв себя в руки, ровным голосом выдала Хилари.

Эдвин раздраженно покачал головой.

– Что именно они должны испытывать?

– Любовь… – пробормотала Хилари, и ее щеки запылали.

Он развел руками.

– При чем здесь любовь, Хилл?

Ей показалось, ее отхлестали по щекам. Слова Эдвина гулким эхом отдались в висках, и некоторое время она стояла молча.

Сделав вид, что он не замечает состояния Хилари, Эдвин невозмутимо принялся строить планы на ближайшее будущее.

– На подготовку к свадебной церемонии уйдет дней десять. Я все улажу сам…

– Да, но я еще не сказала, что согласна принять твое предложение, – перебила его Хилари, гордо приподнимая подбородок.

– Будь благоразумной, Хилари! – Эдвин вскинул вверх руки. – Заключение брака – оптимальный вариант для решения нашей проблемы.

Она углубилась в раздумья. Ей предстояло сделать выбор, и от правильности ее решения зависело очень многое, в том числе и счастье их дочери. Ради этого стоило даже пойти на жертвы.

Жертвы! – подумала Хилари с иронией. Как нелепо, как странно… Мужчина, по которому я вот уже пять лет схожу с ума, предлагает мне выйти за него замуж, а я воспринимаю это как наказание. И знаю, почему… Он не любит меня.

– Сказать, что я не хочу вступить с тобой в брак, я не могу, – медленно заговорила Хилари.

– Тогда в чем же дело? – удивился Эдвин, пожимая плечами.

– Я беспокоюсь за Лили, – ответила она. – Девочка привыкнет к тому, что у нее есть нормальная семья. А по прошествии времени будет вынуждена страдать, потому что наш союз разрушится. Когда бурлящая в нас страсть остынет или надоест нам обоим, мы просто не сможем друг друга выносить. Через подобное прошли сотни женщин и мужчин.

Из груди Эдвина вырвался сдавленный стон.

– Ты смотришь на вещи очень оптимистично!

– Я просто стараюсь смотреть на них реально, – терпеливо поправила его Хилари. – И прекрасно знаю, что для Лили наш неизбежный разрыв станет настоящей трагедией.

Эдвин категорично покачал головой.

– Обещаю: я приложу все усилия для того, чтобы наша жизнь текла стабильно и уравновешенно. Мне самому нравится постоянство. – Он глубоко вздохнул. – Я постараюсь подарить тебе счастье, Хилари. Тогда и Лили будет счастлива.

Она устало улыбнулась и хитро прищурила глаза.

– Хорошо, начинай подготовку к свадьбе. Я согласна стать твоей женой, но при одном условии. Сделай так, чтобы за десять дней, которые остаются до нашего с тобой бракосочетания, во мне появилась такая же уверенность в завтрашнем дне, какая живет в тебе.

Эдвин озадаченно изогнул бровь.

– Мне необходимо понять, как ты ко мне относишься. Ко мне, как к человеку, понимаешь? – продолжила Хилари. – Поэтому в течение десяти дней мы будем спать на разных кроватях.

– Что? Ты шутишь, Хилари! – пробасил Эдвин. – Зачем усложнять жизнь?

Ее щеки покрылись румянцем.

– Мне ведь так и не довелось познать, что такое период ухаживания, – призналась она, смущенно улыбаясь. – Все романчики, которые случались в моей жизни до тебя, были, по сути, детскими играми. А потом у меня родилась Лили… – Она замолчала, задумчиво уставившись в пустоту.

– А потом? – осторожно поинтересовался Эдвин.

– Потом? – Хилари рассмеялась. – Потом мне было просто некогда. Уход за маленьким ребенком требует массы сил и времени. К тому же я училась в университете и работала. По три раза в неделю вкалывала в ночную смену, за нее больше платили. – Она на мгновение закрыла глаза, потом открыла их и тряхнула головой, словно прогоняя воскресшие в памяти картины из прошлого.

Только сейчас Эдвин задумался над тем, сколько тягот пришлось преодолеть этой хрупкой женщине. Он устыдился вдруг собственной невнимательности и той жестокости, с которой отчитывал ее вчера. Ему, привыкшему к комфорту и достатку, не дано было понять, чего ей стоило поставить их ребенка на ноги.

– Только не думай, что никто не пытался пригласить меня на свидание! – заявила Хилари, горделиво приподнимая голову. – Желающих было хоть отбавляй!

Эдвин долго о чем-то раздумывал. Потом сказал:

– На вопрос, который я тебе сейчас задам, ты в праве не отвечать. Ты не спала ни с одним другим мужчиной? Только со мной?

Лицо Хилари залила густая краска. Она молча кивнула, не поднимая глаз.

Душу Эдвина охватила необъяснимая радость. Он взглянул на Хилари совершенно по-новому – так, как будто вместо нее перед ним стояла другая женщина.

Они обедали втроем в тенистом саду, расположенном справа от старинного дома Айртонов. Лили уплетала за обе щеки все, что подавали к столу, особенно сладкое.

А в восемь часов отправились в коттедж Хилари, чтобы взять там кое-что из вещей. Утром Лили предстояло везти на консультацию к одному из ведущих педиатров Майами. Поэтому уже сегодня им необходимо было уехать из Майами-Бич.

Войдя в дом, Лили с деловым видом прошествовала в свою комнату и тут же вернулась, держа в руках двух кукол.

– Я немного поиграю в гостиной, можно? – Она взглянула сначала на Хилари, потом на Эдвина, Они одновременно кивнули ей в ответ в знак согласия и рассмеялись.

Хилари достала из шкафа в прихожей сумку, поднялась наверх и принялась укладывать в нее необходимые вещи.

Когда с этим было покончено, она повернулась к Эдвину, стоявшему в проеме двери ее комнаты, и, заметив что-то странное в его глазах, растерянно улыбнулась.

– В чем дело?

– Ты очень красивая, – прошептал он с искренним восхищением.

Хилари шагнула ему навстречу, ощущая прилив знакомых волнующих эмоций. Эдвин протянул руки, привлек к себе и приник к ее губам. Вопреки ожиданиям Хилари, закончился поцелуй непривычно быстро.

Не понимая, в чем дело, она моргнула и удивленно взглянула ему в глаза.

Эдвин загадочно улыбнулся.

– Ты забыла, что наш период ухаживания только-только начался? Я не могу позволить себе нечто большее.

8

Майамская квартира Эдвина показалась Хилари восьмым чудом света. Огромная, светлая, баснословно комфортная, она сгодилась бы, наверное, для проживания в ней избалованной принцессы.

Этот дом располагался в престижнейшем районе Майами. Выйдя на балкон и взглянув на открывавшуюся взору панораму, Хилари замерла от восторга.

Вечерний южный город оживленно шумел. Тут и там уже горели разноцветные огни, по дорогам стремительным потоком мчались автомобили.

– У каждого из жителей этого удивительного куска земли своя судьба, – задумчиво произнесла Хилари.

Эдвин подошел к ней сзади, осторожно положил руки ей на плечи и коснулся губами ее пшеничных волос.

– Хочешь, я открою тебе одну из своих тайн? – спросила Хилари, не поворачивая головы.

– Конечно, хочу, – прошептал Эдвин. – Со временем я надеюсь узнать все твои секреты.

– Когда что-нибудь потрясает меня до глубины души, во мне рождается музыка… – призналась Хилари. – Это случается со мной с самого детства.

Эдвин сдвинул брови.

– В самом деле? И каждый раз ты слышишь что-нибудь новое?

Хилари кивнула.

– Я о тебе многого не знаю… – пробормотал Эдвин. – Сам не понимаю почему, но после сегодняшней нашей беседы меня охватило вдруг страстное желание раскрыть тебя для себя, проникнуть в тайники твоей души… – Он очень волновался, потому что раньше ни с кем и никогда не разговаривал настолько откровенно. Хорошо, что Хилари стояла к нему спиной и не могла видеть отражавшиеся на его лице эмоции. – Я многое отдал бы, чтобы услышать хотя бы фрагмент твоей внутренней музыки…

К глазам Хилари подступили слезы. В это мгновение она не испытывала ослепляющего вожделения, какое неизменно вызывала в ней близость Эдвина. Голова ее не шла кругом, мысли были ясными и светлыми, а низ живота не разрывало от потребности утолить сексуальную жажду. Она ощущала сейчас нечто гораздо более мощное, сложное и глубинное. И это нечто было тоже вызвано в ней присутствием Эдвина…

Как никогда раньше ей захотелось вдруг поделиться с ним всем, что ее наполняло – впечатлениями о полете пролетающей мимо птицы, радостью, подаренной ярким пламенем заката. И звучащей внутри мелодией…

– Я сыграю тебе когда-нибудь что-либо из сочиненного мною, – прошептала она, словно боясь его реакции.

Нахлынувший на Эдвина прилив незнакомых ему ранее чувств подсказал, как отреагировать на душевный порыв Хилари. Он нежно обнял ее и прижался щекой к ее щеке.

– Я буду просто счастлив… Обещаю, что скоро у тебя появится отдельный кабинет и на вилле в Майами-Бич, и в этой квартире…

– Мама, папа! – закричала выбежавшая на балкон Лили. Окрыленные поэтичностью вечера, очарованные друг другом, родители девочки бессовестно забыли о ее существовании. А ведь если бы не она, у них вообще не было бы этого вечера. – Кити хочет спать! – Лили покрутила в воздухе куклой с перепутанными волосами. – Мне пора укладывать ее в кроватку!

Эдвин улыбнулся.

– Давайте, убаюкаем ее все вместе.

– Давайте! – Лили восторженно хлопнула в ладоши.

Спустя пять минут все трое сидели на полу комнаты, которую Эдвин решил превратить в детскую, вокруг деревянной кукольной кроватки и пели колыбельную. Эдвину приходилось лишь подвывать – он почти не знал ни слов, ни мотива. Хилари с трудом удерживалась, чтобы не разразиться хохотом. А Лили относилась к делу со всей серьезностью. Пропев два куплета, она с озабоченным видом оглядела резиновое лицо куклы и поднесла палец к губам.

– Тсс!

Хилари и Эдвин осторожно поднялись на ноги, а Лили зевнула и принялась тереть глазки.

Когда через полчаса она крепко заснула, Эдвин взял Хилари за руку, вывел из детской, плотно закрыл за собой дверь и объявил:

– Сейчас мы отправимся в мой любимый ресторан. На сборы даю тебе полчаса!

Ресторан, в который они приехали поужинать, оказался небольшим уютным местечком во французском стиле. На столике в большом прозрачном бокале горела плавающая свеча. Играла приятная музыка.

– Тебе нравится дело, которым ты занимаешься? – неожиданно поинтересовалась Хилари, отпив глоток красного вина, поданного галантным официантом.

Глаза Эдвина оживленно заблестели.

– Я заразился любовью к своему предприятию от отца, причем, очень давно. Когда-то он был совсем другим человеком и буквально горел энтузиазмом. Пять лет назад он передал мне всю инициативу.

Эдвин с азартом принялся рассказывать о своей работе. Слушать его было увлекательно и интересно. Хилари с удивлением отмечала, что с каждой минутой узнает о человеке, которого любит на протяжении вот уже пяти лет, все больше и больше нового.

Что ж, думала она, наверное, мне не следует требовать от него того, что он не в состоянии дать. У нас и так много хорошего. Во-первых, чудесная дочка. Во-вторых, страсть друг к другу, которой можно только позавидовать. А еще, как выяснилось только сегодня, душевная близость…

Пусть он не любит меня. Ну и что? Все остальное, что я получу, когда выйду за него замуж, возможно, не менее ценно, чем любовь… Хотя… Кто знает?

– Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой, – сказал Эдвин, протягивая над столом ей свои руки. Его синие глаза возбужденно поблескивали.

Хилари почудилось, будто в них таится столько проникновенной нежности, столько невысказанного страстного чувства, что после одного такого взгляда просто глупо не верить, что тебя любят…

Это мне только кажется! – остановила она себя, но улыбнулась и тоже протянула ему руки.

Они приехали домой в десять вечера.

– У меня к тебе самое неожиданное предложение, – сказал Эдвин, заходя вместе с Хилари в квартиру.

– Еще одно предложение? – Глаза Хилари стали круглыми, как две монеты.

Эдвин тихо засмеялся.

– Только не пугайся. На этот раз, даже если ты захочешь ответить мне отказом, я не стану угрожать судом.

– Обещаешь? – Хилари оглядела его с ног до головы с шутливым недоверием. – Тогда признавайся, что у тебя за предложение.

– Давай снимем неудобные одежды, напялим на себя джинсы и футболки и пойдем гулять. Побродим по парку, например?

Как странно! – размышляла Хилари, шагая рядом с Эдвином по окутанному вечерней тьмой, разреженной огнями фонарей, парку. Порой такие банальные вещи как обычная прогулка могут таить в себе столько неподдающегося описанию волшебства, что дух захватывает.

Эдвин держал ее за руку и взахлеб рассказывал о том, как, будучи ребенком, разыгрывал вместе с компанией сорванцов-одноклассников посетителей этого самого парка.

Хилари покатывалась со смеху и с каждой секундой ощущала, что их близость возрастает. И наслаждалась каждым мгновением.

Они гуляли очень долго, совсем забыв о времени, несмотря на то что утром им обоим нужно было рано вставать и везти Лили к врачу.

Тихая ночь следила за ними, затаив дыхание, будто знала о них какой-то секрет.

– Подожди меня здесь! – шепнул вдруг Эдвин и, быстро поцеловав Хилари в висок, шагнул в сторону – туда, где на широкой клумбе краснели восхитительным ковром какие-то цветы.

– Для прекрасной феи! – провозгласил он, вернувшись и протягивая Хилари цветок.

Она покраснела от смущения. Этот порывистый, мальчишеский жест был не свойственен Эдвину, и поэтому так тронул ее, что ей захотелось плакать.

Уставшие и бесконечно счастливые, они вернулись домой после полуночи.

– Я приготовлю тебе чай из трав, – предложил Эдвин. Его губы расползлись в лукавой улыбке. – Не знаю, правильно ли я себя веду, но мне кажется, наш период ухаживания протекает весьма неплохо. Как ты считаешь?

Хилари обвила свои изящные руки вокруг его шеи.

– О лучшем я не смею мечтать.

Она поднялась в комнату, которую Эдвин предоставил в ее полное распоряжение, разделась и прошла в душ.

А когда вышла из него, обернутая огромным полотенцем, Эдвин уже ждал ее на краю кровати, застеленной таким красивым постельным бельем, какое ей доводилось видеть лишь в кино.

– Заметь, я даже не попытался подсмотреть, как ты моешься, – подняв вверх указательный палец, произнес Эдвин. – Скорее забирайся в кровать и выпей чаю. Отличная вещь! Помогает снять напряжение, скопившееся за день, расслабляет, укрепляет нервную систему… – Его последнее слово повисло в воздухе.

Хилари встревоженно повернула голову и, поймав на себе его пламенный взгляд, смущенно покраснела.

Эдвину до умопомрачения захотелось сорвать с нее полотенце. Она выглядела чертовски соблазнительно: на плечах у нее поблескивали капельки воды, а влажные волосы, обрамляя выразительное лицо, придавали ему какую-то незащищенность.

Все, что произошло в последующие минуты и Эдвину, и Хилари запомнилось небывалой по накалу эмоциональной и чувственной вспышкой.

Спустя некоторое время оба они лежали на кровати, изможденные и обессилевшие. К замечательному чаю, предназначенному для Хилари, так никто и не притронулся.

Когда учащенное дыхание Хилари превратилось в мерное посапывание, Эдвин заботливо накрыл ее простыней и осторожно обнял.

Что со мной происходит? – подумал он, глядя в темноту. Наверное, я лишаюсь рассудка…

Ни одна другая женщина еще ни разу, даже в юности, не пробуждала в нем желания рвать цветы из городского парка, игнорируя опасность быть задержанным копами, или же заваривать и приносить ей в постель травяной чай. Он чувствовал, что становится другим человеком, и не понимал, чем именно это вызвано.

– Мама! – послышался из темноты испуганный детский крик!

Эдвин приподнял голову и увидел в проеме двери маленькую фигурку Лили.

– Мама, почему папа лежит в твоей кроватке? – требовательно спросила девочка, приближаясь.

Проснувшаяся Хилари в первое мгновение не могла сообразить, в чем дело. По-видимому, спала очень крепко, хоть и не выпила чай. Обычно голос дочери мгновенно пробуждал ее.

– Папа, почему ты здесь? – Теперь Лили стояла рядом с кроватью.

– Понимаешь… – неуверенно начал Эдвин.

– Мне приснился страшный сон, поэтому папа и пришел ко мне, – помогла ему Хилари, уже полностью очнувшаяся ото сна. – С ним мне не так страшно.

– А куда подевалась твоя ночная рубашка? – обводя недоуменным взглядом обнаженные плечи матери, спросила Лили.

– Сон был настолько страшным, что она… исчезла, – неумело соврал Эдвин.

Хилари захихикала.

Лили покачала головой, уверенными шагами обошла кровать и стала забираться на нее с той стороны, где лежал Эдвин. Он укрыл свое чадо простыней и обнял второй рукой.

Через некоторое время обе его женщины сладко спали. А он лежал с открытыми глазами, потрясенный охватившими его ощущениями, и тщетно пытался понять, почему находиться в постели одному не так уютно, как в окружении этих созданий.

Надо сообщить о Хилари и Лили отцу, твердо решил он. И вздохнул, почувствовав жуткий дискомфорт. Трусость никогда не была ему присуща, но, представляя себе встречу родителя с дочерью Гилберта Уинтона, он морщился и вздыхал.

На следующий день в девять утра Эдвин, Хилари и маленькая Лили уже сидели в приемной врача.

По дороге Эдвин забежал на телеграф и отправил краткое сообщение отцу:

Завтра в три жди меня в гости с Хилари Уинтон и четырехлетней Лили – твоей внучкой.

Так будет лучше, решил он. Пусть папочка побесится в одиночестве! К нашему приезду просто устанет и, быть может, поведет себя сдержаннее.

К великому облегчению Хилари, здоровье Лили находилось вне опасности. Врач провел с ней и с Эдвином долгую беседу, надавал различных рекомендаций и заверил, что с девочкой все будет в порядке.

– Советую свозить ее в какой-нибудь санаторий, заняться с ней физкультурой, и пусть чаще бывает на свежем воздухе, – заключил он и улыбнулся сидевшей у Эдвина на коленях Лили.

Эдвин сразу заметил произошедшую с отцом перемену.

Говард встретил их с улыбкой и в синем, а не в черном костюме!

Лили сразу же потянулась к нему ручками, и он, довольно крякнув, присел на корточки и обнял девочку.

– Ты чудесно выглядишь, папа, – заметил Эдвин и похлопал отца по плечу, когда тот выпрямился, поднимая Лили на руки.

– Проходите, я жду вас с самого утра! – объявил он. – Роза, дорогуша, накрывай на стол! Мои гости уже приехали.

Хилари поцеловала Говарда в щеку, и все четверо прошли в гостиную.

Странно, думал Эдвин, наблюдая за вступившими в непринужденную беседу отцом и Хилари. Когда я привел к нему в дом Глэдис, он вел себя сдержанно, если не сказать недружелюбно. А ведь с Глэдис они знакомы давным-давно.

Хилари же видит впервые…

На судебном разбирательстве четыре года назад Говард не появлялся. Тогда его мучили сердечные боли, и врач категорически запретил ему посещать заседания суда.

– Эй, прекратите меня дурачить! – потребовал Эдвин, устав теряться в догадках. – Вы видите друг друга не впервые, верно? Где вы познакомились? При каких обстоятельствах? Почему я ничего об этом не знаю?

Говард заулыбался.

– Ты слишком подозрителен, сынок. Мы с Хилари сразу понравились друг другу, только и всего! И потом, как гостеприимный хозяин я обязан сделать все возможное, чтобы мои гости чувствовали себя непринужденно.

– Глэдис ты принял гораздо более холодно, – выпалил Эдвин, забыв об осторожностях.

– Зачем же в присутствии Хилари ты упоминаешь о другой женщине? – Говард укоризненно покачал головой.

– Нет, ты все же объясни мне, почему тогда ты вел себя совершенно по-иному, – не унимался Эдвин.

Говард хриплорассмеялся.

– Хорошо, я объясню. Глэдис умна, образована и хороша собой, но с самого детства была невыносимой хитрюгой! Поэтому я и не расшаркивался перед ней, когда вы пришли ко мне. Не умею лицемерить.

Только сейчас Хилари обратила внимание на имя женщины, о которой шла речь. Глэдис!

Неужели это та же самая Глэдис, что появлялась на вилле Эдвина в Майами-Бич, называя себя его другом детства? – подумала она, и ей стало не по себе. Неужели мои догадки в отношении ее стремления прибрать Эдвина к рукам были не напрасными? И почему Эдвин приводил ее в дом отца?

В гостиной появилась Роза с белоснежной скатертью в руках.

Обедали за круглым старинным столом у окна. Угощение было отменным. Лили болтала много и оживленно, а Говард слушал ее с умилением и восторгом.

Когда ей вздумалось рассказать о мамином ночном кошмаре, Эдвин встрепенулся.

– Лили, скорее доедай котлетку! Роза принесет тебе такую вкуснятину, какой ты еще наверняка не пробовала ни разу в жизни! – сообщил он поспешно.

Только по окончании визита, радушно распрощавшись с Говардом и выйдя за пределы его дома, Хилари как будто между прочим поинтересовалась, не поворачивая к Эдвину головы:

– Женщина, о которой вы упоминали в разговоре, это и есть та самая Глэдис? Глэдис Нейленд?

Эдвин неохотно кивнул.

Рассказывать Хилари о том, что совсем недавно он был помолвлен с Глэдис, ему не хотелось. По крайней мере, сейчас. Тех отношений, что связывали его с подругой детства, она все равно не поняла бы. Конечно, он намеревался объяснить ей все, но позднее. В подходящий момент, в доверительной обстановке.

Вихрь волнующих событий закружил Хилари в умопомрачительном танце. То, во что в одночасье превратилась ее жизнь, можно было сравнить с красивым романом.

Началась оживленная подготовка к свадьбе. Заказ блюд, рассылку приглашений, оформление дома и прочие заботы Эдвин взял на себя. Все, что требовалось от Хилари, так это при помощи одного из ведущих модельеров Майами выбрать фасон свадебного платья, подобрать к нему туфли, перчатки и украшения.

Каждое утро ей было необходимо ездить на примерки. Дороти, внучатая племянница Мириам, узнав от Говарда радостную новость о женитьбе Эдвина, вызвалась везде сопровождать его невесту. Хилари радовалась, что ходит по роскошным салонам, ювелирным лавкам и магазинам не одна. Ведь раньше она никогда не посещала подобных мест и, попадая в них, чувствовала себя весьма скованно.

С Лили оставалась Пэг, тоже приехавшая в Майами. Эта женщина была наделена настоящим даром ладить с маленькими детьми. С ней Лили возобновила занятия арифметикой, продолжила изучать алфавит, делать утреннюю зарядку – в Солт-Лейк-Сити всем этим она занималась в садике.

В час дня, когда Эдвин возвращался с работы, они втроем обедали, потом везли Лили на прогулку. За эти дни они успели посетить детский парк со всевозможными аттракционами, выставку универсальных кукол, театр юного зрителя и зверинец.

Лили, наделенная пытливым умом и богатым, воображением, смотрела на все широко раскрытыми глазами и засыпала родителей вопросами.

По возвращении домой ребенка тут же укладывали спать. Та щебетала, как весенняя пташка, делясь впечатлениями от увиденного и пережитого, но как только ее остриженная головка касалась подушки, она сразу же засыпала.

А Хилари с Эдвином направлялись в просторную комнату, которую на следующий же день после приезда невесты Эдвин обустроил специально для нее.

Теперь в углу здесь стоял белый кабинетный рояль на гнутых ножках. На полу лежал мягкий персидский ковер с затейливым узором, на стенах висели бронзовые канделябры. У камина разместилось кресло-качалка.

Уединяясь здесь вдвоем и сливаясь с музыкой, Хилари и Эдвин чувствовали себя неразрывным целым, единым организмом, которому позволено прикоснуться к миру божественного.

В первый день Хилари не осмелилась играть Эдвину то, что сочинила когда-то сама. Исполняла классику – лирические романсы Грига, глубокомысленные гениальные сонаты Бетховена, наполненные светом и теплом произведения Чайковского.

– Я не встречал в жизни никого, кто бы умел так сильно чувствовать музыку, – сказал Эдвин, когда Хилари убрана руки с клавиш и повернула к нему голову. – Ты играешь так увлеченно, вкладываешь в любую вещь, которую исполняешь столько живости, столько чувства…

Эдвин смотрел на свою изящную маленькую Хилари и не мог понять, почему теперь воспринимает ее совершенно по-другому. Она словно бы влилась в его душу вместе со звуками музыки, которые с такой ловкостью, с таким упоением извлекала из рояля.

Когда она играла что-нибудь серьезное, лицо ее бледнело и становилось строгим и сосредоточенным. Веселые мелодии преображали Хилари, словно она попадала под яркие лучи полдневного солнца.

Ее состояние мгновенно передавалось Эдвину, и его внутренний мир озарялся и ликовал.

– Ты – мой маленький гений! – пробормотал Эдвин, когда по окончании концерта для одного зрителя они пили чай все в том же зале.

– Я вовсе не гений, – ответила Хилари, смущенно краснея. – Но слышать от тебя подобные слова очень приятно.

В канделябрах на стенах горели настоящие свечи. Их таинственное мерцающее сияние лишь усиливало и в Эдвине и в Хилари ощущение того, что они возвысились над мирской суетой.

В эти дни Хилари переживала мощный творческий подъем, Любовь достигла в ней такого накала, что рвалась наружу, преобразуясь в звуки и мелодии безудержным потоком…

Услышав собственные произведения Хилари, Эдвин обомлел. То печально-нежные, то взволнованно-тревожные звуки сочиненной ею музыки так сильно подействовали на него, что ему показалось, будто он очистился от чего-то тяжелого и темного.

Что делает со мной эта женщина, это сказочное, таинственное, сложное и многогранное создание? – размышлял он по ночам, когда утомленная и разгоряченная бурными любовными порывами Хилари засыпала у него на груди. О раздельных кроватях никто из них больше не упоминал. Почему мне кажется, что без нее я уже не смогу быть самим собой? – удивлялся Эдвин.

Однажды он представил себе на мгновение, что ее не стало. Что она погибла в катастрофе, подобной той, что унесла жизни его матери и ее отца. На душе у него сделалось так невыносимо гадко, что захотелось кричать.

Я должен беречь ее, как зеницу ока, решительно сказал он себе. Ее и нашу малышку. Теперь я ответственен за их спокойствие и благополучие, а через несколько дней эту ответственность укрепит закон.

До свадьбы оставалась неделя.

– Послезавтра я намерен устроить вечеринку. Соберем близких нам людей и объявим им, что мы помолвлены, – сказал Эдвин.

Они завтракали с Хилари в уютном кафе недалеко от дома.

Хилари насторожилась.

– А это обязательно? Наша история не вполне обычная… И до свадьбы остается всего семь дней…

– Без этого не обойтись, – уверенно ответил Эдвин. – В нашей семье привыкли во всем строго следовать устоявшимся традициям, Хилл. Если я не объявлю родственникам о предстоящей женитьбе так, как это положено делать, они посчитают, что я отношусь к ним пренебрежительно.

Хилари пожала плечами.

– Что ж, давай устроим помолвку. Только я не знаю, каким правилам люди следуют, устраивая подобные мероприятия. От меня потребуется что-нибудь особенное?

Эдвин улыбнулся.

– Ничего такого, что не в твоих силах. Во-первых, сегодня вы с Дороти подберете для тебя подходящее платье. А во-вторых, на твоем пальчике должно красоваться вот это. – Он достал из внутреннего кармана пиджака маленькую атласную коробочку и протянул ее Хилари.

Она приняла подарок слегка дрожащей рукой. В футляре лежало восхитительное колечко с крупным бриллиантом овальной формы.

– Эдвин… – произнесла Хилари на выдохе и с замиранием сердца достала кольцо. – Оно – просто прелесть!

– Тебе нравится? Я очень рад, – ответил Эдвин и надел кольцо на палец невесте.

Платье, на котором Хилари остановила свой выбор, было несказанно красивым. Если бы не Дороти, бедняжка и не приблизилась бы к нему, поскольку оно висело в отделе супердорогих вещей и стоило соответственно.

Нежно-розовое, из мягкой тонкой ткани, оно соблазнительно обтягивало фигуру Хилари и в то же время вовсе не смотрелось вызывающе или дерзко.

– То, что нужно! – воскликнула Дороти, всплескивая руками.

Приглашенных на вечеринке было не слишком много. Собрались в основном родственники Эдвина. Из друзей он пригласил лишь пару человек.

Хилари позвала единственного друга – Томаса Харриса. Конечно, сообщила о помолвке и Освальду с Гретой, и Молли. Молли ответила, что приехала бы с удовольствием, но не может оставить больного отца. А Освальд и Грета пообещали явиться лишь ко дню свадьбы – оба они планировали к этому моменту взять долгосрочный отпуск.

– Погуляем на вашем празднике и поедем путешествовать! – сказал Освальд, когда она звонила ему по телефону. – Чувствую, что по возвращении домой мы тоже займемся пошивом белого платья и выбором обручальных колец!

– Здорово, Освальд! – искренне порадовалась Хилари. – Надеюсь, что все получится именно так.

Родственники Эдвина были пожилыми людьми. Многие из них вели себя сдержанно и чопорно, но к Хилари все отнеслись дружелюбно.

А на Лили смотрели, как на настоящего ангелочка, и всем своим видом давали понять, что приняли ее в свои ряды безоговорочно и с удовольствием.

Малышка в воздушном голубом платье, почувствовав, что является предметом всеобщего внимания, стала носиться по просторному банкетному залу ресторана, в котором проходила вечеринка, как метеор, желая произвести на толпу более сильное впечатление. Пару раз Хилари даже пришлось отводить ее в сторону и объяснять, как следует себя вести.

Томас пришел в элегантном костюме. Его волосы были аккуратно уложены назад, в манжетах рубашки блестели запонки.

– Ты потрясающе выглядишь! – сказала Хилари, приветствуя его у входа. Хорошо, что в этот момент в зал вошли другие гости, и Эдвин шагнул им навстречу, удаляясь на некоторое расстояние. Если бы он услышал, что она отвешивает Томасу комплимент, наверняка разозлился бы.

– А ты сегодня – сказочная принцесса! – ответил Томас приглушенным тоном, многозначительно кося взгляд в сторону Эдвина. – Не хотелось бы, чтобы твой Эдвин услышал мои слова.

Хилари рассмеялась.

Начался вечер просто превосходно. Эдвин не отходил от Хилари ни на шаг. Его родственники рассматривали ее с интересом и, похоже, были вполне довольны.

Чтобы унять дрожь в руках, несмотря ни на что не желающую проходить, Хилари взяла с подноса, который проносил мимо молоденький официант, бокал шампанского и принялась потягивать игристое вино.

Когда все гости были в сборе, на пороге появилась Глэдис Нейленд. Грациозно и неторопливо, раскачивая роскошными бедрами, обтянутыми красным бархатом, она пересекла весь зал и приблизилась к виновникам торжества. Хилари эта красавица удостоила лишь притворно-дружелюбной улыбкой, зато Эдвина поприветствовала куда более тепло, положила ладонь ему на руку и расцеловала в обе щеки.

Хилари не знала, что Глэдис в списке приглашенных. Поэтому, увидев ее, растерялась. По залу прокатилась волна странного оживления. И это лишь усугубило возникшее в ней ощущение неловкости.

Глэдис же держалась на удивление непринужденно. Ее голубые красивые глаза излучали спокойствие и уверенность. Но было в них нечто такое, отчего Хилари нестерпимо хотелось выставить ее вон.

Эдвина позвали к телефону.

– Извините, я ненадолго вас покину, – сказал он, обращаясь ко всем присутствовавшим, и вышел.

Улыбка, до сих пор не сползавшая с губ Глэдис, постепенно исчезла. Она смерила Хилари пристальным взглядом.

– Как продвигается подготовка к свадьбе?

Внутри у Хилари все напряглось. Ей задали обычный вопрос, причем вполне естественный при данных обстоятельствах. Но она почувствовала в нем скрытую угрозу.

– Все идет отлично. – Ей было неудобно разговаривать со слишком высокой Глэдис, поскольку приходилось при этом чуть ли не задирать голову.

– Какое колечко подарил тебе Эдвин? – поинтересовалась экс-невеста.

– Тебя это очень волнует? – недружелюбно буркнула Хилари. Делать вид, что эта беседа не вызывает в ней неприязненных эмоций у нее не получалось.

– Конечно! – Глэдис язвительно усмехнулась. – Хочу сравнить его со своим.

Хилари, ничего не поняв, покачала головой.

– Ты тоже помолвлена с кем-то?

– До недавнего времени была помолвлена. С Эдвином. И жажду узнать, не одинаковые ли он подарил нам кольца, – тихо произнесла Глэдис, не желая, чтобы ее слова услышал кто-нибудь из окружающих.

– Что? – Хилари не могла скрыть потрясения.

Глэдис окинула внимательным взглядом кольцо с бриллиантом на пальце Хилари и вытянула вперед руку.

– Мой камень совсем другой формы. Это радует. – Она злобно прищурила глаза и стала похожа на опытную хищницу. – Предупреждаю: не пройдет и месяца, как Эдвин вновь станет моим! Готовься к разводу, чертова нищенка! Скоро ты вновь уберешься из нашей жизни вместе со своим приплодом.

– Закрой рот! – выпалила Хилари, кипя от негодования. Затем резко развернулась и пошла прочь, беря на ходу еще один бокал шампанского и за считанные секунды осушая его.

Нет! Нет! Нет! – возмущалась она. – Все это вранье, выдумки! Глэдис нагло соврала мне, чтобы вывести из себя. Эдвин не мог быть с ней помолвлен. Он рассказал бы мне об этом и ни за что не стал бы сближаться со мной. Я должна успокоиться, взять себя в руки!

– Что случилось, милая? Почему ты так бледна? – прозвучал где-то рядом обеспокоенный голос Эдвина.

Хилари повернула голову. Она даже не заметила, что он вернулся в зал и идет ей навстречу.

– Я только что беседовала с твоей подругой! – ответила она, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. – По ее словам, вы были с ней помолвлены!

Эдвин нахмурился.

– Не понимаю, зачем Глэдис понадобилось говорить тебе об этом именно сейчас…

– Так значит, она сказала мне правду? – спросила Хилари, отчаянно надеясь услышать отрицательный ответ на свой вопрос.

Эдвин пожал плечами.

– Да, но наши с Глэдис отношения…

– Когда вы расторгли помолвку? – ослепленная яростью и обидой, попыталась уточнить Хилари.

Эдвин сглотнул.

– Я все объясню тебе позднее.

– Почему не сейчас?

– Потому что этот разговор сугубо личный и должен происходить в другой обстановке.

– Эта особа назвала меня чертовой нищенкой! А мою дочь – приплодом! – Хилари хотелось орать и топать ногами, но она не давала воли эмоциям, едва-едва сдерживаясь. – А еще в ней живет уверенность, что вскоре ты разведешься со мной и вернешься обратно к ней! Можешь успокоить ее: я не желаю выходить за тебя замуж!

Хилари резко устремилась к балкону, боясь, что ее негодование вырвется наружу. По пути она схватила еще один бокал шампанского.

Эдвин сжал кулаки и хотел было броситься вслед за ней, но передумал и зашагал к стоявшей у противоположной стены Глэдис.

– Зачем ты это сделала? – потребовал он, приблизившись.

Глэдис непонимающе моргнула.

– Ты о чем?

– О вашем разговоре с Хилари.

Глэдис взяла его за руку.

– Ты слишком взволнован, Эдвин. Я вообще не разговаривала с твоей Хилари. Наверное, эта девочка ревнует тебя ко мне, вот и выдумала какую-то историю. – Она пожала плечами. – Чем ей удалось тебя так взвинтить?

На мгновение Эдвин замер в нерешительности. С Глэдис их связывала давняя дружба, тем не менее сейчас он отчетливо видел в ней фальшь, которой раньше не замечал. К тому же в его памяти всплыли вдруг слова отца, назвавшего ее хитрюгой.

– Убирайся отсюда, – спокойно, но категорично произнес он.

Лицо Глэдис резко побледнело.

– Ты шутишь, Эд…

– Не шучу! Проваливай, и чтобы ноги твоей здесь больше не было.

Хилари чувствовала себя так паршиво, что была готова на самые нелепые, самые решительные поступки.

Каждую минуту ей в голову приходили безумные идеи. То ее охватывало страстное желание сейчас же схватить Лили и уехать с ней в Майами-Бич, то хотелось напиться до чертиков и забыть об этой дурацкой помолвке, о Глэдис, о свадьбе, которой никогда не было бы, не узнай Эдвин о существовании маленькой дочери.

Он не любит меня, не любит! И если бы не Лили, у него не возникло бы необходимости рвать отношения с Глэдис! – думала она, проглатывая слезы. Это мерзкое мероприятие – маскарад! Его родственники улыбаются мне и ломают комедию, делая вид, что с удовольствием принимают меня в свою родовитую семью. Лицемеры! Им приходится терпеть мое присутствие только из-за малышки Лили.

Она вышла с балкона, поставила на столик опустошенный бокал и, разыскав глазами Томаса, чуть пошатывающейся походкой двинулась к нему.

– Пригласи меня потанцевать, Томас!

Томас, давно заметивший, что между Хилари, Эдвином и высокой шатенкой, которая буквально минуту назад вылетела из зала как ошпаренная, произошло что-то неприятное, пристально взглянул Хилари в глаза.

– А твой жених не заревнует тебя, если мы закружим по залу?

– Мне все равно! – заявила Хилари.

Томас аккуратно положил руки ей на талию и, стараясь держаться от нее как можно дальше, повел ее в медленном танце.

– Твой Эдвин страшно ревнив, я понял это еще в день нашего знакомства. Поэтому нам следует вести себя крайне осторожно, – сказал он, заметив в толпе кидающего на них убийственные взгляды Эдвина. – Один неверный шаг и твой жених разорвет нас на части.

Хилари усмехнулась.

– Не думаю!

– А зря. Такие парни, когда влюбляются, становятся просто опасными, – произнес Томас.

– Влюбляются? О чем это ты? – Хилари порывисто рассмеялась.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем. Признаюсь, ты мне очень нравишься, и я с удовольствием танцевал бы с тобой и танцевал. Но быть козлом отпущения не желаю. Эдвин здоров как бык. Вступать с ним в драку без особой на то причины мне как-то не хочется. – Томас поежился, представив себе на мгновение, как Эдвин расквашивает ему физиономию.

Некоторое время они танцевали молча.

Мелодия закончилась, и Томас вздохнул с нескрываемым облегчением.

Подскочивший к ним Эдвин схватил Хилари за руку и отвел в сторону. На Томаса он даже не глянул.

– Что ты себе позволяешь?

Расхрабрившаяся после выпитого, Хилари дерзко посмотрела в потемневшие глаза Эдвина.

– Не смей флиртовать с другими парнями, тем более из желания мне досадить! – приказал он, стиснув зубы.

Хилари отдернула руку.

– На каком основании ты решил, что имеешь право указывать, что мне делать, а что – нет?

– Скоро мы станем мужем и женой, поэтому можем выдвигать друг другу какие-то требования, – вновь хватая ее за запястье, произнес Эдвин.

– Ты уверен, что мы станем мужем и женой? – выпалила Хилари. – Лично у меня к этому пропала всякая охота! Я чувствую себя так отвратительно, что, если ты сейчас же не оставишь меня в покое, заору на весь зал!

– Я никогда не оставлю тебя в покое, так и знай! – ответил Эдвин. – И если тебе хочется орать, ори на здоровье. Делай что угодно, только не строй глазки другим мужчинам. Когда я вижу это, просто дурею.

– Мне плевать! – провозгласила Хилари. – Когда я узнала о твоем романе с Глэдис, тоже чуть не сошла с ума!

Эдвин громко рассмеялся.

– Роман? Хилари, чего-чего, а романа у нас с Глэдис никогда не было!

– Не принимай меня за круглую дуру! – повышая голос, потребовала она. Хорошо, что никто не слышал их перепалки. Громко звучала музыка, и гости танцевали. Только Томас, оставшийся у ближайшего столика, мог догадываться о том, что они до сих пор выясняют отношения.

– За дуру? В последнее время я только и делаю, что пытаюсь вести себя с тобой как можно более уважительно… – пробормотал Эдвин.

– Как давно вы были помолвлены? – спросила Хилари, гордо вскинув голову и немного пошатнувшись.

Эдвин раздраженно ухмыльнулся.

– Тебе больше не следует пить.

– Хочешь сказать, что я пьяна? – Она смотрела на него с вызовом.

– Я хочу сказать, что ты выпила чересчур много шампанского, – поправил ее Эдвин.

– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила Хилари. – Когда вы с Глэдис объявили о своей помолвке?

Эдвин тяжело вздохнул.

– Разве это так важно?

Хилари зло рассмеялась.

– Тебе кажется, это пустяк?

– Нет, но ты не все понимаешь… – Он покачал головой. – Хорошо, я отвечу тебе: мы были помолвлены шесть месяцев, а расторгли помолвку совсем недавно… Но я должен многое тебе объяснить. Наши с Глэдис отношения отличались от…

Хилари подняла вверх руки, давая ему понять, что больше ничего не желает знать.

– Давай прекратим наш разговор, – странно тихим голосом произнесла она.

Последующий час показался ей истинной пыткой. Приходилось ходить по залу, разговаривать с гостями, почти не слыша и не видя их, улыбаться и даже терпеть рядом с собой Эдвина. А душа ее рвалась на куски и металась от боли.

Лишь когда гости разошлись, она устало опустилась на стул и дала волю чувствам. По ее щекам потекли прозрачные соленые струйки.

– Умоляю тебя, перестань! – воскликнул Эдвин, опускаясь перед ней на корточки.

– Я отказываюсь выходить за тебя замуж, – пробормотала Хилари и вытерла слезы рукой.

– Не говори глупости, Хилл. Ты ведь ничего не знаешь. Я планировал рассказать тебе все после свадьбы, – утешающим тоном проговорил Эдвин.

– После свадьбы? – выкрикнула Хилари, содрогаясь от возмущения. – Ты издеваешься надо мной? За кого ты меня принимаешь?

– То, что было у нас с Глэдис, и то, что есть с тобой, – вещи совершенно разные! – с чувством сказал Эдвин.

Хилари повернула к нему голову. Ее серые глаза сияли.

– Ты обманул меня! Затащил в постель, хотя был помолвлен с другой женщиной! Сегодняшнее гнусное поведение Глэдис вполне объяснимо. Если бы я знала, что ты кому-то принадлежишь, ни в коем случае не стала бы с тобой связываться!

– Принадлежу? – возмущенно переспросил Эдвин. – Я что, вещь или морская свинка? – Он с отвращением хмыкнул. – Послушай меня внимательно. Я все объясню. В прошлом году мы с Глэдис заговорили о семейных отношениях и брачных узах. Я сказал, что если и женюсь, то только для того, чтобы в моем доме была хозяйка. Она заявила, что ищет мужа, который бы не смел распоряжаться ее жизнью и не мешал карьерному росту. Короче говоря, мы выяснили, что оба хотим вступить в брак, не основанный на привязанностях, страсти и любви. Мы даже решили заключить своеобразную взаимовыгодную сделку, при которой я не обязан был хранить супружескую верность.

– Что? – не веря собственным ушам, спросила Хилари. – Не могу представить себе, что подобное возможно! Это омерзительно! Чудовищно!

– Тем не менее – это факт, – спокойно ответил Эдвин. – После того как возобновились наши с тобой отношения, я сразу поехал к Глэдис и расторг помолвку. – Он несколько растерянно помолчал. – Признаюсь честно: я чувствовал себя виноватым перед ней. И сказал, что не собираюсь жениться на тебе.

Хилари печально вздохнула.

– А ты ведь и на самом деле не намеревался делать мне никакого предложения. Ты заговорил со мной о браке только тогда, когда узнал о Лили.

Эдвин кивнул.

Хилари ощутила себя беспредельно одинокой, преданной, обманутой. Конечно, преуспевающая красавица Глэдис гораздо лучше подошла бы для роли жены известного бизнесмена, миллионера, представителя старинного британского рода. Она выигрышнее смотрелась бы рядом с ним в обществе – на приемах и банкетах, на обложках журналов. Без труда вошла бы в роль супруги богача – ведь она никогда не бедствовала.

Решающим фактором, побудившим Эдвина изменить планы, явилась вовсе не сама Хилари, а их маленькая дочь, как две капли воды похожая на отца…

– Увези меня отсюда, – потребовала Хилари, поднимаясь со стула и чувствуя приступ отвращения к этому залу, к недавно покинувшим его гостям.

Когда они вернулись домой, Пэг сообщила, что Лили давно спит.

Не говоря Эдвину ни слова, Хилари прошествовала в детскую и улеглась в ней на небольшую софу. Здесь он точно не стал бы приставать к ней с разговорами и никому не нужными объяснениями.

Сон не заставил себя долго ждать.

Она проснулась в тот момент, когда за окном серело раннее утро. В памяти всплыли воспоминания о вчерашнем дне, и на душе у нее сделалось отвратительно.

Алкоголь выветрился, и теперь ситуация, в которой она находилась, казалась безвыходной.

Эдвин был без ума от Лили. Это, наверное, заметил бы самый ненаблюдательный. И Лили полюбила отца. Доставлять ребенку страдания было бы бесчеловечно. Сообщение о том, что свадьба отменяется, явилось бы для Лили настоящим потрясением. Она ждала этого события с огромным нетерпением.

А что будет со мной? – размышляла Хилари.

Как мне жить с человеком, для которого я не представляю никакой ценности?

Ей вспомнились проведенные с Эдвином несколько вечеров в зале, где стоял новый белый рояль. Все казалось тогда настолько глубинным, настолько реальным, думала она… По щекам текли слезы. Когда я научусь быть взрослой, когда перестану жить в мире иллюзий и глупых надежд?…

Она проснулась во второй раз, когда в окно ярко светило солнце. На краю кровати вполоборота к ней сидел Эдвин. Его лицо выглядело мрачным, задумчивым и непривычно растерянным.

Хилари, вспомнив вдруг, что она ложилась спать в детской, огляделась по сторонам и поняла, что находится в своей комнате.

– Как я сюда попала?

Эдвин вздрогнул и повернулся к ней.

– Я перенес тебя сюда. С добрым утром, милая, – пробормотал он мрачно.

Хилари поднялась с кровати, прошла в ванную, приняла душ и, полностью отойдя ото сна, вернулась к Эдвину.

– Мы можем спокойно побеседовать? – спросил он.

Хилари пожала плечами.

– Думаешь, нам есть о чем разговаривать?

Потемневшее лицо Эдвина напряглось. Залегшая между его бровей складка на глазах углубилась.

– Хорошо, я поставлю вопрос по-другому: ты в состоянии выслушать меня?

Хилари медленно убрала за ухо влажную прядь, прилипшую к щеке. События вчерашнего вечера вновь и вновь оживали перед ее глазами, и она не могла решить, что ей делать. Но о свадьбе с Эдвином уже не желала слышать. Тем не менее спокойно опустилась на край кровати рядом с ним и приготовилась к беседе.

– Я должен во всем тебе признаться, – заговорил Эдвин сдавленным голосом. – В тот день пять лет назад я был так шокирован, увидев тебя с тем парнем, что напился до беспамятства.

Глаза Хилари округлились. Поверить в подобное представлялось для нее просто невозможным. Эдвин Айртон всегда казался ей невероятно сдержанным и благоразумным. Порой создавалось такое впечатление, что у этого человека поистине стальные нервы и железная воля.

– Смерть мамы вообще добила меня, – продолжил Эдвин. – Я так страдал оттого, что мы с тобой не вместе переживаем это горе, что сходил с ума.

Он поднялся и принялся беспокойно расхаживать по комнате.

– Черт! Я ведь собирался жениться на тебе еще тогда! Даже твоя ложь не явилась бы для меня помехой. – Пока я находился здесь, в Майами, все тщательно обдумал и взвесил, и пришел к выводу, что жить без тебя просто не смогу.

Хилари вытаращила глаза. Услышать от Эдвина подобное она ожидала меньше всего на свете.

– Проклятый мотоциклист! – выругался Эдвин, засовывая руки в передние карманы джинсов. – Или… Может, дело было вовсе не в нем. И не в тебе… А в моем ослином упрямстве, в гордыне, которую я даже не намеревался изживать в себе… Я очень сильно страдал…

В глазах Хилари заблестели слезы.

– Хорошо, что мне удалось вовремя очнуться, – продолжал говорить Эдвин. – В один прекрасный день я взглянул на отца, который полностью растворился в своем горе, забросил дела, забыл о том, что его жизнь все еще продолжается, и понял, что должен быть более сильным. Тогда же я пришел к выводу, что вступать в брак по любви просто опасно. Мои родители души друг в друге не чаяли, поэтому смерть одного повлекла за собой глубокую и долгую депрессию другого. Это была даже не депрессия, отец иногда напоминал мне живого мертвеца. Он забыл обо всех своих интересах, оградил себя от мирских радостей, от общения, даже от дневного света – до недавнего времени он не раздвигал темные шторы на окнах в своей квартире.

– Ужасно… – пробормотала Хилари, хотя прекрасно знала, что в брак без любви вступать вообще преступно. Ярким примером этого служил ей союз ее собственного отца с Анной.

– Ты не пошутил, сказав, что еще тогда собирался жениться на мне? – нерешительно спросила она.

Эдвин нервно рассмеялся.

– О чем ты говоришь, Хилл! Тогда мне было не до шуток. Я страстно хотел, чтобы ты стала моей, мечтал об этом, видел сны!

Хилари лукаво склонила голову набок.

– Говоришь, хотел, чтобы я стала твоей? А ведь я тоже не морская свинка.

Эдвин улыбнулся, опустился перед ней на корточки и взял ее за руку.

– Это совсем другое… В наших отношениях с Глэдис не было любви, понимаешь? Если бы мы стали требовать друг от друга верности, это выглядело бы нелепо. – Он выдержал паузу, потом заговорил вновь, волнительно и пылко. – В то первое наше лето я влюбился в тебя, как безумный. Да, да это была любовь. – Он пламенно и с нежностью взглянул ей в глаза. – Я боялся признаться в этом даже самому себе, поэтому и с тобой не заговаривал…

У Хилари пересохло в горле. Она смотрела на Эдвина ошарашенно и не верила, что не спит.

– Узнав, что Мириам завещала тебе коттедж, я при первой же возможности поехал в Солт-Лейк-Сити. Я пытался обмануть самого себя, считая, что явлюсь к тебе по делу. Подсознательно же стремился лишь к одному – вновь увидеть тебя, почувствовать твой запах, заняться с тобой любовью…

Хилари смахнула со щеки упавшую с ресниц слезинку и засмеялась.

– Я тоже твердила себе, что еду в Майами-Бич лишь для того, чтобы начать новую жизнь. А сердце требовало другого…

– Значит, мы оба занимались самообманом и шли навстречу друг другу вопреки условностям и трудностям, – прошептал Эдвин.

Хилари подалась вперед и обняла его за шею.

– Я люблю тебя.

– Это правда? – Эдвин изумленно вскинул брови.

– Неужели ты никогда не догадывался, что я схожу по тебе с ума?

– Я боялся обнадеживать себя раньше времени, – ответил Эдвин. – Ты ведь никогда не говорила мне о любви.

– Мы оба старательно избегали этой темы, – заметила Хилари. – Знаешь, я была уверена, что ты женишься на мне только из-за ребенка… Почему мы не могли быть более откровенными друг с другом пять лет назад? Все сложилось бы совсем по-иному… – сказала она задумчиво.

– Наверное, судьба испытывала нашу любовь на прочность, – ответил Эдвин и поцеловал Хилари в губы.

– Мы успешно прошли это испытание! – воскликнула Хилари.

– Я жутко благодарен своей прабабушке, – задумчиво произнес он. Ведь если бы она не завещала тебе коттедж, мы могли больше никогда не встретиться. Страшно представить!

– М-да… Милая добрая Мириам! Она оказалась прозорливее и хитрее всех нас! – В глазах Хилари заплясали восторженные искорки.

– Наверное, Мириам сразу поняла, что ты – женщина моей мечты, что только ты способна подарить мне настоящее счастье! – сказал Эдвин, потрясенно качая головой. – Вот это да! Мы будем рассказывать о нашей истории детям и внукам. И до конца своих дней будем поминать Мириам добрым словом. Кстати, после нашей с тобой свадьбы коттедж вновь вернется во владение семьи.

– Наверняка Мириам подумала и об этом… – пробормотала Хилари, утыкаясь носом в гладко выбритую щеку Эдвина. – Я безумно счастлива, любимый!

Эпилог

– Прошу тебя, не нервничай, – взмолилась Хилари, обращаясь к мужу. – Не произошло ничего ужасного.

– Ты так думаешь? Наша дочь слишком молода, чтобы выходить замуж! – задыхаясь от ревности, выпалил Эдвин. – И потом еще неизвестно, кто он такой, этот Вилли! Может, бандит или отъявленный лодырь! Еще чего доброго сбежит от нашей Лили прямо перед свадьбой!

Хилари не удержалась и звонко расхохоталась.

Эдвин выглядел очень потешно. Стремительно расхаживал по гостиной, то и дело нервно проводя по голове пятерней. От этого его волосы торчали в разные стороны.

– Во-первых, Лили уже двадцать лет! А Вилли она приведет к нам буквально через несколько минут. Тогда и посмотрим на него, – успокаивающим тоном произнесла Хилари. – Но, судя по ее рассказам, он отличный парень.

– Отличный!… – Эдвин нетерпеливо вскинул вверх руки.

– Мы должны принять его, каким бы он ни был, пойми. Этого человека выбрала наша дочь. Они любят друг друга. – Хилари подошла к Эдвину и обняла его, останавливая посередине комнаты. – Нам остается лишь надеяться, что их семейная жизнь будет такой же счастливой, как и наша. Давай встретим их улыбками, чтобы не расстраивать дочь! И, пожалуйста, не расстраивайся так, нам ведь с тобой предстоит еще провожать в новую жизнь малышку Мириам и проказника Джастина. Эти дети еще не скоро покинут наш дом… А Лили… Ну что ж, ей пора!

Эдвин посмотрел в прозрачные глаза жены и почувствовал, как безумные путы ревности, сковавшие его душу, постепенно ослабевают.

– Ты умеешь творить чудеса, милая, – пробормотал он и поцеловал ее в губы. – И ты всегда права!

Хилари улыбнулась.

Раздался звонок в дверь.

Оглавление

Аннотация

Джоанна Лэнгтон Отбрось сомнения Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

Эпилог