Вавилонская башня [Александр Сергеевич Смирнов] (fb2) читать постранично

Смирнов Александр Сергеевич Вавилонская башня

Часть 1

Глава 1

Лёгкий ветерок, словно фен, нежно сушит промокшие волосы. Прилипшая к телу майка, мокрая и противная под лучами солнца снова становится мягкой и тёплой. Так бы и лежал на траве всю жизнь с закрытыми глазами и слушал дивное пение птиц. О чём они поют? Что их беспокоит? Уж во всяком случае, не проблемы людей. У них своя жизнь, свои переживания. Разве может человек понять их чувства, если это два разных мира, которые находятся рядом и никогда не пересекаются? Учёные тратят всю жизнь, чтобы понять его, но кроме своих предположений ничего определённого не могут сказать. Сказать — вот и ответ на вопрос. Действительно, чтобы понять, надо сказать. А как птицы могут сказать, если у них и у человека разные языки? Человек не понимает птицу, а птица не понимает человека, вот и получились два разных мира. Мы видим друг друга, слышим, но ничего понять не можем: у каждого свой мир, потому что у каждого свой язык. Да разве только птицы? Люди и те говорят на разных языках. Наверное, поэтому и происходят войны, наверное, из-за этого люди и убивают друг друга. Не потому что они плохие, не потому что им жизненно необходимо разрушить плоды трудов таких же людей, как и они. Разные языки — вот ключ ко всем проблемам. Даже если выучить язык другого народа, всё равно понимать его не будешь: думаешь-то на своём языке, а они думают на своём, вот и получаются снова параллельные миры. Всё бы ничего, если бы они и оставались параллельными, но уж если пересекутся — добра не жди: не поймут друг друга, просто убьют и всё.

Глухой разрыв ухнул совсем рядом. Птицы что-то прочирикали на своём непонятном языке и улетели в свой мир, а человек пополз в свой. Гимнастёрка, которая только что высохла, снова намокла и прилипла к телу, но человек на это не обращал никакого внимания. Он прижался к земле, а вернее к болотной жиже, и пополз в лес, чтобы там, спрятавшись под зеленью деревьев, наконец, оторваться от земли и встать на ноги. Человек дополз до леса, почувствовал под собой сухую землю, но продолжал лежать, не шевелясь, чтобы отдохнув, подняться и продолжить свой путь.

— Хальт! — услышал он где-то совсем рядом.

Человек снова сросся с землёй. И не просто сросся: он, как змея, в одно мгновение ушёл куда-то под мох, и только два чёрных глаза остались на поверхности, чтобы внимательно следить за этим жестоким и опасным миром, говорящем на непонятном языке.

На поляну, прорезанную косыми лучами солнца, выехал грузовик, выкрашенный тёмно-зелёной краской с бурыми пятнами. Грузовик, по замыслу его хозяев, явно должен был слиться с окружающим ландшафтом, но, увы, этого не получилось. Расцветающая весенняя флора имеет всегда неповторимый сочно-зелёный цвет, и расцветка грузовика скорее бы подходила к картинам августа или даже сентября, но в конце мая она выделялась ярким ржавым пятном на общем фоне. Из леса к машине подошли солдаты. Они были пьяны и веселы: громко смеялись и пели песни на чужом языке. Трое вывели из леса человека в грязной гимнастёрке с разбитым лицом. Человек еле держался на ногах. К пленному подошёл офицер и что-то спросил по-немецки. Человек, видимо, понял его и ответил. Вряд ли его ответ понравился офицеру: солдат, который стоял рядом, размахнулся и ударил несчастного прикладом. Пленный упал, как подкошенный. Солдаты бросили свою жертву в грузовик, погрузились сами и уехали, оставив на поляне лиловое облако выхлопных газов. Ржавое пятно пропало, облако растаяло, и поляна вновь засверкала зелёной свежестью. Два чёрных глаза узнали пленного — это был политрук. Веки медленно закрылись. И снова только звуки, снова пение птиц, снова непонятный их язык.

— Эй, есть, кто живой?! — донеслось откуда-то.

Глаза открылись, и из-подо мха появилась фигура человека.

— Эй! — опять раздалось, но уже громче.

Человек оторвался от земли и пошёл навстречу понятной ему речи.

— Ты кто? — спросил человек, осмелев.

— А ты кто? Руки покажи, — сказал голос вместо ответа.

Человек поднял руки вверх и обернулся вокруг себя. На краю поляны зашевелились кусты, и оттуда вышел красноармеец.

— Давно бежишь? — спросил он.

— Третий день.

— Один?

— Было много, потом пятеро осталось.

— Нас всех вначале много было. Остальных давно потерял?

— Последнего только что поймали. Теперь я один.

— Мне больше повезло. Нас трое.

Красноармеец замолчал.

— А наши где? — спросил человек.

— Кто же их знает? Теперь ни наших, ни ваших — каждый сам по себе.

— Человек сам по себе быть не может. Либо смерть, либо выбирай, кто теперь наши.

— И, что ты для себя выбрал? Куда пойдёшь, к нам или…?

— Ну, ни с ними же? — человек показал глазами в сторону поляны куда уехал грузовик.

— Тогда пошли. Время у нас мало. Они вернуться могут, ты же не знаешь, что им пленный наговорит.

Две фигуры покинули поляну и скрылись в зарослях леса. Они долго шли, не проронив ни