Дело о босоногой принцессе [Наталия Александровна Кузнецова] (fb2) читать постранично, страница - 3

они и подложили взрывчатку в его «мерс». Наверное, следили, когда он пойдет к машине, но в последний момент поторопились и нажали дистанционку чуть раньше, чем нужно. И тому, что он так легко отделался, тоже случай помог. Слава к «Мерседесу» спереди подошел, там, где триплекс. В сущности, он вообще бы не пострадал, если бы не я. Я подошел к машине сбоку, и, когда раздался взрыв, он свалил меня с ног, а сам упал сверху, иначе все осколки были бы моими. А так отделался незначительными царапинами. Одним словом, Мальгин молодец, реакция у него что надо.

Лешка знала, что триплекс — это переднее стекло машины, вернее, два стекла, между которыми проложена пленка. И поэтому даже от пули в триплексе остается всего лишь маленькая дырочка, а само стекло лишь трескается, оставаясь целым. А вот боковые стекла автомобиля при любом взрыве лопаются и разлетаются в разные стороны, и горе тому, кто окажется на их пути. Ромка как-то прочитал Лешке целую лекцию на эту тему.

Вспомнив о брате, который ждет не дождется пересказа беседы с Андреем, Лешка задала следующий вопрос:

— А где вы с ним встретились? В том кафе, возле которого произошел взрыв?

— Вовсе нет. Я подъехал к Мальгину в офис, чтобы взять интервью, но телефон разрывался, и никак не удавалось поговорить в спокойной обстановке. Мы сели в машину, доехали до первого попавшегося кафе и притормозили. То есть о том, где мы будем, никто не знал, даже мы сами.

— Значит, за вами следили, — сделала вывод Лешка. Андрей кивнул:

— Очевидно. Но машина все время была на наших глазах, мы ее из окна кафе видели. Кто умудрился к ней подойти и прикрепить взрывчатку, ума не приложу. Хотя, если взрывчатка на магните, это можно сделать почти незаметно. А потом в том же кафе этот кто-то мог дожидаться, когда мы из него выйдем. Но это только мои предположения, не более того, возможно, что все было совсем не так.

— А чем он тебя привлек, этот предприниматель? Почему ты решил писать о нем статью?

— Он сам ко мне обратился. Понадобилось разрекламировать свою фирму. Сам я, ты знаешь, подобные темы не ищу, но, когда просят, не отказываюсь.

Лешка вздохнула:

— Лучше б ты к нам обратился, мы бы тебе столько всего порассказали, причем в полной безопасности. Ты, наверное, еще не в курсе, что совсем недавно мы с Ромкой и Венечкой осиное гнездо торговцев оружием разворошили?

— Кое-что о ваших подвигах мне известно от Маргариты Павловны, — к ним подошла Дарья Кирилловна. — Но тебя как непосредственного участника событий мы послушаем с удовольствием.

Андрей взглянул на часы:

— Сейчас подъедет Марина, вот и примемся за воспоминания. Ей тоже есть о чем поведать.

— Еще бы! — сказала Лешка. — Не каждый из нас в кино снимается и по разным странам ездит. Но пока ее нет, ты мне еще что-нибудь о взрыве расскажи, потому что Ромка велел собрать как можно больше информации. О чем бы тебя еще спросить? Когда ты теперь увидишься с этим своим спасителем?

— Скорее всего завтра. Ведь теперь мне не одну, а две статьи писать придется.

— Первую — о его фирме, а вторую — об этом происшествии, да? А сам-то он знает, кто мог на него покушаться. Ну, кому он перешел дорогу?

Андрей покачал головой:

— Похоже, что нет. А больше ничего сообщить не могу. Так Роме и передай. Пусть готовится к экзаменам и не помышляет ни о каких новых расследованиях. В борьбе с мафией, несмотря на свои несомненные детективные таланты, он вряд ли окажется победителем.

— Так и передам, — отстала наконец от Андрея Лешка и в ожидании Марины прошлась по комнате.

Глава II Исчезновение синей папки

На самом видном месте в гостиной висела картина одного воронежского художника, изображающая старинный каменный мост, возле которого когда-то давно жили прародители, то есть дедушка и бабушка, Дарьи Кирилловны. Это была та самая спасенная Катькой картина, которую она подарила хозяйке дома на день рождения.

Дарья Кирилловна смахнула пыль с рамы и сказала: — А знаешь, эта картина подвигла меня на раскопки в собственной квартире. Дело в том, что много лет назад моя мама написала мемуары, то есть воспоминания о днях своей далекой юности. А жизнь ее в те годы была непростой. Она совпала с эпохальными событиями начала двадцатого века: Первой мировой войной, октябрьским переворотом, Гражданской войной, голодом… Все пережитое в те годы мама изложила на бумаге, а потом я напечатала на пишущей машинке, потому что почерк у нее был ужасный. Это было еще на старой квартире: мы тогда жили в центре… Потом мама умерла, мы переехали сюда, а переезд, не зря говорят, сродни пожару или потопу. Одним словом, когда вещи на новой квартире разбирала, эти мемуары я куда-то засунула и забыла о них. А вспомнила только тогда, когда увидела эту картину. Несколько дней провела в поисках, совсем уж было отчаялась, но в конце концов нашла. Оказались на антресолях, в старом чемодане с ненужными тряпками.

— Вы решили их опубликовать? — поинтересовалась