Мы живём на границе [Олег Николаевич Верещагин] (fb2) читать постранично

Олег Николаевич Верещагин Мы живём на границе

От автора

Этот мир может прийти к вам.

А может — и не придти, если…

Если вы научитесь давать ему отпор.

Идея этой книги родилась в начале лета 2005 года.

С экрана истерично вопили об одиннадцати пропавших без вести соотечественниках "жители чеченской станицы Бороздиновская", демонстративно выселившиеся в Дагестан — подальше от "русского произвола". Жаловались на "несправедливое отношение" люди, при молчаливом одобрении и попустительстве которых в 1990–1994 годах было убито в Чечне до 30 тысяч и изгнано из своих домов — почти четверть миллиона русских… А мне все хотелось спросить: что это за невероять — ЧЕЧЕНСКАЯ СТАНИЦА с русским названием «Бороздиновская»? Станица — это поселение русских казаков…

ТАК ГДЕ ЖЕ НАСТОЯЩИЕ ХОЗЯЕВА ПОКИНУТЫХ ЧЕЧЕНЦАМИ ДОМОВ?..

Спросить было не у кого…

В конце 90-х годов я читал старую «Роман-газету» Ни названия произведения, ни фамилии автора я не помню. Врезалось в память только, что это был вроде бы один из «деревенщиков» со всеми им присущими достоинствами: заунывностью, неподвижностью сюжета, назидательностью и патетичностью изложения. Но один эпизод мне запомнился: как в 30-х годах мальчишка из казачьей семьи приводил домой друга-ингуша, а старая бабуля, помнившая еще, как горцы устраивали набеги на станицы и как отбивались казаки, осторожно спрашивала внука: "Он хучь мирнай?" — имея в виду, признает ли мальчишка-ингуш русскую власть… А казачонку было стыдно за «отсталую» бабку и он внушал ей, что те времена давно ушли в прошлое…

Бабуля оказалась права. Спустя полвека станицам казаков снова пришлось изведать все прелести соседства с так ничему не научившимися, свирепыми и жестокими «абреками», изменившими волчьим заветам предков-грабителей только в вооружении: вместо кремневых винтовок и коней — автоматы и джипы… Они сидели тихо, пока русские были сильны. И ждали своего часа.

Я писал книгу для подростков. Это «просто» приключенческая повесть с погонями, стрельбой, тайнами, дружбой и враждой. Но мне хотелось бы, чтоб мальчишки и девчонки из центральных областей России поняли: мир, о котором я пишу, мною — увы! — не выдуман. До него — полсуток поездом и он не отделен от нас никакими «временами». Я не выдумал ни одного эпизода повести, ни одного героя — положительного или отрицательного. Да, я перемещал их, как фигурки по шахматной доске, я давал им новые имена и фамилии, скреплял новыми, не существующими в жизни, связями и разрывал старые — каюсь, чтобы было интересней читать и легче писать. Но этот мир — РЯДОМ. Он ждет за порогом квартиры, за калиткой дома. От него не спрятаться за песенками "Фабрики звезд" или экраном компьютера, не скрыться под мамин подол или справку о непригодности к воинской службе.

Часть первая Будни учебной сотни

1.

Мошки с болот налетело полным-полно, она толклась бестолково возле косо висящего керосинового фонаря, разлеталась, давала, место другим тучам, снова налетала… Бессмысленное и равномерное движение гипнотизировало, и в какой-то момент Глеб понял, что спит… и видит все это во сне — и фонарь, и мошкару, и откинутый полог палатки. Он покачал головой и выдернул себя из сна.

Все осталось. Глеб покачал головой, потянулся и, подхватив рукой фляжку, вылил себе на голову остатки воды. Она была теплая, но все-таки стало чуть легче.

Ночь была дурная, душная и тихая. Небо чистое, звездное, но где-то за северо-западным краем горизонта урчал и. урчал гром, словно кто-то перекатывал по дну жестяной бочки большой камень. Липкий воздух обволакивал, как мокрая простыня. Глеб позавидовал ребятам, которые сейчас дрыхнут по палаткам, спихнув в ноги, простыни, расстегнул четвертую пуговицу камуфляжа и подул за ворот. Потянулся еще раз, взглянул на часы. Было полтретьего, самый глушняк по времени, когда засыпают даже страдающие бессонницей… наверное… Сам Глеб за все четырнадцать лет так и не познакомился с тем, что это такое.

Он поднялся со складного стула, вышел наружу. Тут было немного полегче, ощущалось движение воздуха, и Глеб подумал: дождь все-таки будет к утру, как бы не с бурей — накатит во все небо, засвистит-завоет, трава пойдёт волнами, а потом ахнет… Бегать в такую погоду — убийство, ноги разъезжаются, думаешь только о том, как бы не упасть. Но Лукаш не отменит пробежку, даже если с неба вместо дождя польется напалм. Железный мужик, и на все один ответ: "Вас никто не заставлял, сами приехали, казачня!"

Ну а что? Все правильно, сами приехали.

Он прошелся мимо ряда палаток — широко распахнутые входные подоги, наглухо