Горец-изгнанник [Моника Маккарти] (fb2) читать онлайн

Моника Маккарти Горец-изгнанник

Военная песня клана Макгрегора

Луна над рекой, и туманы кругом,

И с именем клан, хоть без имени днем.

Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Заветный и славный наш клик боевой

Греметь осужден лишь ночною порой,

Идите ж, идите! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Не ваши уж ныне тех гор вышины,

Гленлейона селы, Кильчурна сыны.

Изгнанники все мы! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Не знает наш клан и главой где прилечь;

Но клан наш сберег и свой дух и свой меч.

Так смело же, смело! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Нет крова, нет пищи, нет имени нам…

Огню же их домы, ихтрупы орлам!

На битву, на битву! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Быть листьям в дубраве, быть пене в реке,

Быть нам в их владеньях с булатом в руке.

Спешите, спешите! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Скакать через море придется коню,

Корабль поплывет на крутом Бен-Венью,

Растает гранитно горам вековым,

Но мы не забудем, но мы отомстим.

Сбирайтесь, сбирайтесь! Макгрегор, ура!

Макгрегор, пора!

Вальтер Скотт. Военная песня клана Макгрегора^[1]

Пролог

Бог не может быть спокоен… Пока это несчастное и безродное племя не будет вырвано с корнем и изгнано и никогда ему не будет позволено отдохнуть или остановиться в этой стране… их семя надлежит обвинять, травить, преследовать и упорно изничтожать огнем и мечом…

Эдикт об искоренении клана Грегора

Поручение, данное Тайным советом графу Аргайллу 24 февраля 1603 года

Замок Инверери

Июнь 1606 года

Когда-нибудь их всех убьют из-за кузена! Патрику Макгрегору оставалось только надеяться, что случится это не сегодня. Но Аласдэр никогда не мог удержаться от вызова, даже если пришлось бы отправиться в логово дьявола — в данном случае в замок Инверери, цитадель клана Кэмпбеллов на Северо-Шотландском нагорье. Толстые каменные стены крепости поднимались высоко над деревьями, исчезая в сером небе, — грозное напоминание о господстве их врага на протяжении более ста пятидесяти лет.

Сегодня, однако, ворота неприступной крепости были гостеприимно подняты, замок приветливо встречал гостей, собравшихся в Аргайлл со всего Северо-Шотландского нагорья. Восторженные крики звучали во влажном утреннем воздухе. Игры вот-вот начнутся.^[2]

Когда они вышли из-под сени леса и приблизились к полю для игр, Патрик насторожился: сказывались годы вынужденного пребывания в бегах. Осторожность и недоверие пропитали каждую клеточку его существа, инстинкт взывал к осторожности.

Его взгляд пронзил толпу, оценивая ситуацию. Но никто не заметил троих пришельцев… пока.

Макгрегоры снова выступают — благодаря Кэмпбеллам объявление вне закона стало за последние семьдесят лет явлением обычным. Тем не менее его кузен Аласдэр Рой Макгрегор, глава Макгрегоров в Гленстре, настаивал на том, чтобы в этом году они появились на играх и участвовали в состязании лучников. Известный как Стрела Гленлиона, Аласдэр был авторитетным лучником. Но не лучшим. Это звание принадлежало Рори Маклауду. Теперь появилась возможность встретиться лицом к лицу с Маклаудом и взять верх над ним, что и заставило их выйти из укрытия. В этом году фестиваль проводился в Инверери — доме их злейших врагов, и это увеличивало опасность.

Трое мужчин подошли к краю грязного поля. Их кузен обернулся к ним.

— Вы знаете, что вам делать?

— Да, — ответил Патрик. Он был вынужден так сказать, потому что план был его. — Но ты уверен, что хочешь это сделать? — Несмотря на железный шлем, скрывающий приметные рыжие волосы кузена — особенная черта, которую Макгрегоры делили со своими врагами, Кэмпбеллами, — и надетый от дождя плащ с капюшоном, скрывающий его черты, если кто-нибудь узнает Аласдэра до того, как их план будет приведен в действие, глава клана — покойник. В глазах его кузена загорелось предвкушение.

— Абсолютно. — Он посмотрел на Грегора, брата Патрика, ожидая поддержки. — На этот раз у Рори Маклауда соперников совсем мало, и возможность сделать все прямо под задранным носом Аргайлла… — Его рот растянулся в знакомой озорной усмешке, которая сделала его душой их клана. — Искушение слишком велико, чтобы ему не поддаться.

— Мы уйдем, прежде чем они поймут, что произошло, — добавил Грегор.

— Не слишком быстро, — сказал глава клана. — Я хочу, чтобы все узнали, кто победил.

Патрик взглянул на отважного кузена.

— Надеешься получить золотую стрелу от девы Мэриан?

Аласдэр засмеялся и крепко шлепнул его по спине, хорошо зная о своей репутации Робина Гуда. Не упустил он и намека на состязание лучников, проводимое для того, чтобы поймать в ловушку знаменитого преступники.

— За этим темным фасадом кроется хитрый ум, кузен. Я сегодня не собираюсь встретиться ни с кем из Кэмпбеллов, но, можешь быть уверен, им будет о чем поговорить, после того как я удалюсь.

Патрик в этом не сомневался. Его кузен был настолько отважен, что временами это граничило с безрассудством. Глава клана Кэмпбеллов — Арчибальд Грим, граф Аргайлл — был не таким человеком, которого нужно подстрекать: укус у него смертельный. Но, зная, что Аласдэра не отговорить, Патрик кивнул.

— Ну, тогда успеха тебе, кузен. И будь осторожен: все может случиться.

— С двумя отважными воинами, за моей спиной что же может пойти не так?

Патрик насмешливо вздернул бровь.

— Ты ведь не ждешь от меня ответа, правда?

Его кузен усмехнулся и направился к строю участников состязания.

Патрик восхищался спокойной уверенностью своего кузена, хоть и не разделял ее. Он побывал в разных ситуациях, чтобы не распознать сейчас запах опасности. Она таилась повсюду.

Когда его кузен вышел на поле для игр, они с Грегором крадучись заняли свои позиции. Патрик постарался смешаться с толпой — дело нелегкое при его росте и фигуре, но за долгие годы он достиг в этом совершенства.

Хотя его лицо было не такое узнаваемое, как у его кузена — и волосы у него темные, а не типичные рыжие, — он был рад, что на нем сейчас плащ с капюшоном и шлем. Они рассчитывали на дождь, и небеса их не подвели. Холодный дождь весной регулярно случался в прошлые годы, так почему бы ему не пойти и в этом году? Коричневый шерстяной плащ помогал скрыть рваный, испачканный грязью длинный плед, подпоясанный веревкой. Но сколько ни мойся в озере, никогда полностью не скроешь следов долгого проживания в лесной глуши.

Он взял себе кружку эля и стоял в углу набитого людьми шатра, поставленного для зрителей. Как было принято с древности, для турниров строили большой шатер, чтобы у важных членов клана было удобное — и сухое — место для наблюдения за состязанием.

Шатер и составлял основу их плана. Несколько дней они изучали окрестности с безопасного места — поросшего густым лесом холма, возвышающегося над замком и деревней, — отыскивая способ отвлечь внимание. Когда шатер был построен, Патрик понял: вот та, что им нужно.

После того как Аласдэр выиграет состязание, он подаст знак, скинув капюшон, и они увидят его шляпу, украшенную веткой сосны — символ Макгрегоров. Потом Патрик и Грегор собьют столбы, установленные для поддержания полотняного шатра. Обычно потребовался бы не один человек, чтобы сделать это, но они с Грегором обладают достаточной силой.

Как только шатер упадет, небольшой отряд гвардейцев Макгрегора, ждущий в лесу, выпустит шквал стрел в сторону замка и разразится громкими криками, призывая к атаке. Нарушение мира во время игр было большим преступлением и серьезным нарушением горских обычаев и традиций. Но Патрик рассудил, что, поскольку атаку они лишь обозначат, честь клана не будет затронута.

Толпа ринется в ворота искать спасения в замке, стойла и лошади останутся в стороне. Воспользовавшись создавшимся хаосом, они втроем скроются в лес, где их будет ждать дюжина их людей с лошадьми, обеспечивая быстрое бегство. Конечно, за ними пустятся в погоню, но как только они скроются среди деревьев и холмов, преимущество окажется на стороне Макгрегоров.

Они привыкли, что за ними охотятся.

Со своей выгодной позиции Патрик видел ряд лучников, готовящихся сделать свои первые выстрелы по мишеням — целям, закрепленным на земляных насыпях. Оставалось только ждать и наблюдать. С каждым раундом риск будет расти, поскольку толпа обычно проявляет большое любопытство к искусному незнакомцу. Как только его кузен откинет капюшон, времени останется совсем немного.

До тех пор важно не привлечь к себе внимания. Одно неверное движение…

Патрик посмотрел на небольшое возвышение невдалеке от замка, — деревянное строение, едва видное в сером тумане. Позорный холм палача. Уже на закате они все трое могут болтаться на виселицах Кэмпбеллов, которые без дела не простаивают.

Состязание шло своим чередом, возбуждение толпы росло, по мере того как поглощался эль. Особенно трудно было не заметить выделявшуюся буйным нравом группу мужчин. Патрик узнал отличавшегося особенно громким голосом Джона Монтгомери, брата графа Эглинтона.

Поговаривали, что он ищет союза с Аргайллом, чтобы увеличить свое влияние в смертельной междоусобной борьбе с Каниингемами.

Монтгомери недавно обручился с Элизабет Кэмпбелл, двоюродной сестрой Аргайлла и сестрой Кэмпбелла из Охинбрека, помощника Аргайлла, — Джейми Кэмпбелла. И по нелестным отзывам ее жениха, не будь девушка из Кэмпбеллов, Патрику было бы ее жать. Она вроде бы заикается, потому что ее называли преимущественно Элизабет Заика.

— Но я думал, ты собирался жениться на белокурой Бьянке? — сказал один из мужчин. — Мышка Кэмпбелл рядом с ней, конечно, бледнеет.

— Она достаточно хорошенькая. Хотя ради союза с графом Аргайллом я женился бы даже на беззубой лошади, — оправдывался Монтгомери.

Последовал взрыв смеха.

— А как насчет беседы? — спросил другой мужчина. — В-в-в-вы не б-б-боитесь, что на «доброе утро» понадобится целый день?

По реакции Монтгомери Патрик мог сказать, что шутка смутила его, но тот скрыл свое смущение за грубостью.

— Мне просто придется занять ее рот кое-чем другим. Непристойный юмор нашел признательных слушателей, потому что остальные мужчины весело заржали. — Ослы. Стараясь не обращать на них внимания, Патрик уставился на поле, замечая, что число участников состязания сократилось до маленькой горстки, включая, среди прочих, Аласдэра, Рори Маклауда и помощника Кэмпбелла. Патрик очень надеялся, что его кузен осторожен. Джейми Кэмпбелл был сильным соперником — даже более опасным, чем его кузен граф. К счастью, Аласдэр находился на противоположной стороне поля, но все-таки мог привлечь внимание приспешника. Но по мере того как поле для игр сужалось…

Патрик уловил взгляд Грегора через дорогу и кивнул ему, чтобы был готов.

Только он собрался обратить свое внимание снова на поле, как заметил молодую женщину, направляющуюся через южные ворота замка к шатру. Он не знал, что именно в ней привлекло его взгляд — возможно, легкость походки или легкая улыбка на лице, которое он смог хорошо разглядеть под капюшоном плаща. Она казалась такой юной и беззаботной, просто искрилась от переполнявших ее чувств, но в выражении ее лица сквозила неуверенность — как будто она не привыкла к такому состоянию, — и это удивило Патрика.

Он снова посмотрел на состязание, увидел, что его кузен переместился на следующий круг, а потом его взгляд необъяснимым образом вернулся к девушке. Богатая, решил он, если судить по одежде: из-под красивого темно-синего плаща выглядывает шикарное платье, подол которого расшит драгоценными камнями. Но она была маленького роста и, казалось, тонула в широких юбках и слоях тяжелой ткани.

Девушка шла прямо на него, и когда подошла ближе, Патрик смог лучше рассмотреть ее лицо под капюшоном.

Похожая на фею с огромными голубыми глазами, она оказалась немного старше, чем ему сначала показалось, — по крайней мере ей немного за двадцать. Но самое поразительное в ней — глаза, такие прозрачные и кристально чистые, что кажутся почти нереальными. И вся она — светлая, с бледной кожей, тонкими чертами лица и изящным розовым ртом. Он не мог разглядеть цвет ее волос, подобранных под капюшон, но догадывался, что они тоже светлые. Девушка не поражала красотой с первого взгляда, но выглядела хорошенькой, удивительно привлекательной. Это был тот тип лица, неброского на вид, которое при ближайшем рассмотрении кажется все более красивым.

Она остановилась шагах в пяти от него, и он уловил ее нежный женский аромат. Она пахла весной, так свежо, как роса на розе. Уже давно он не встречал более совершенного создания.

Ее взгляд был прикован к мужчинам, разговор которых Патрик подслушал раньше. Только потому, что он так близко видел ее, он смог заметить, как исчезла ее улыбка, когда девушка поняла, о чем они говорят.

— Но как ты убедил Элизабет Заику принять твое сватовство?

Она вздрогнула как от удара. Краски исчезли с ее лица, схлынуло и легкое возбуждение, которое он заметил всего несколько минут назад.

Монтгомери засмеялся, надувшись как павлин.

— С ее-то заиканием не похоже, чтобы женихи осаждали ворота замка. Забавно, как легко врать, если предстоит получить приданое из двадцати шести тысяч серебряных монет и земли.

Патрик остолбенел. Столько денег? Да это же целое состояние. И земля? Хотя о таком он и слышал, но для женщины было необычно иметь землю в своем распоряжении.

— Все, что потребовалось, — это сказать немного комплиментов да прошептать ласковые слова, — хвастался Монтгомери. — Она проглотила их как голодный щенок кусок мяса.

Девушка приглушенно вскрикнула. Глаза у нее стали огромными и испуганными. По огорченному выражению ее лица было нетрудно догадаться, кто она такая: это и есть скорее всего Элизабет Кэмпбелл.

Проклятие! Учитывая его откровенную ненависть ко всем Кэмпбеллам, симпатия к девушке возникла неожиданно.

Суженый девушки также услышал этот звук и, резко повернув голову, встретился с ней глазами. Патрик увидел испуг и смятение Монтгомери, когда тот понял, что попал в ловушку, которую сам себе расставил. Это был взгляд человека, понявшего: он проиграл и, возможно, нажил себе опасных врагов.

Унижение и боль, отразившиеся на ее лице, было трудно не заметить, и группа мужчин, стоявших рядом с Монтгомери, затихла, осознав, что произошло. Девушка выглядела так, будто у нее разбито сердце, словно ее только что вырвали из мира иллюзий. Такое чувство было Патрику слишком хорошо известно. Подбородок у нее дрожал, и он боялся, как бы она не расплакалась.

Патрик сделал шаг к ней, но заколебался, раздумывая, что же он, черт возьми, может предпринять. Это не его дело. Девушка — кузина Аргайлла и сестра его помощника, ну и ради Бога. Он то тут при чем?

Молчание становилось тяжелым и неловким. Мужчины рядом с Монтгомери начали смущенно шаркать ногами.

Элизабет Кэмпбелл стояла как каменная, впившись взглядом в Монтгомери. У Патрика непривычно кольнуло в груди при виде того, как она изо всех сил пытается скрыть свое смятение. Он молча переживал за нее, когда она, собрав свою гордость, выпрямила спину и подняла дрожащий подбородок. Может быть, она и хрупкая девушка, но за этим женским изяществом чувствуется сила.

Ее лицо превратилось в маску из алебастра, лишенную выражения и хрупкую как стекло. Коснись ее, и она разобьется, испугался Патрик.

— Очень сожалею, что я собиралась ззза…

Голос ее затих, когда слово застряло в горле. Она прикрыла рот рукой, глаза округлились от ужаса. Один из мужчин подавил смех, и Патрик готов был убить его. С пылающими щеками девушка развернулась на каблуках и побежала по тропе к воротам замка. Но она сделала всего несколько шагов, и тут случилась беда.

Она поскользнулась в жидкой грязи, потеряла равновесие и с шумным всплеском рухнула на спину в коричневую пенистую жижу.

Кто-то из мужчин пробормотал:

— Похоже, у нее не только язык заплетается, но и ноги.

Послышались смешки, и Патрик поблагодарил Бога, чтобы девушка ничего не услышала, но по ее опущенным плечам увидел — она все поняла.

Это стало последней каплей. С него довольно. Роль защитника ему непривычна, однако и в стороне он оставаться больше не мог. Он знал, чем рискует, но что-то уже несло его. Ни одна девушка — даже из рода Кэмпбеллов не заслуживает такой жестокости. И Патрик — возможно, больше, чем кто-либо, — понимал, что значит быть сбитым с ног и барахтаться в грязи. Он был знаком с несправедливостью.

В несколько больших шагов он преодолел расстояние между ними. При падении ее капюшон соскользнул, и стали видны тяжелые льняные кудри, излучающие свет даже в сером тумане. Хотя лица ее он не видел, но по мягкому сотрясению плеч догадался, что она плачет. Патрик ощутил жжение в груди и что-то еще, на что он уже давно считал неспособной свою темную душу: сострадание и необъяснимое стремление защитить слабого.

Он с радостью задушил бы голыми руками тех мужчин, которые обидели ее. Возможно, так и сделает.

— Ну-ну, девочка, — мягко сказал он, протягивая ей ладонь. — Держись за мою руку.

Сначала он подумал, будто девушка его не расслышала. Но потом она медленно повернула голову, и он смог увидеть, как блеснула одинокая слеза, скатившаяся по ее бледной щеке. Эта капелька, подобно кислоте, разъела железо, сковывавшее его грудь. Она медленно подняла руку и протянула ему. Рука была такая маленькая и нежная, что Патрик чуть не отшатнулся в испуге — и потом смутился, подумав о своих жестких, мозолистых ладонях, облепленных грязью.

Но девушка, казалось, ничего не заметила. Он осторожно поднял ее на ноги. Он, наверное, мог бы сделать это одним пальцем, такая она была крошечная. Он держал ее руку, чувствуя странное нежелание отпускать ее, пока она сама осторожно не отстранилась.

Девушка не поднимала глаз, слишком смущенная, чтобы взглянуть на него.

— Спасибо, — сказала она так тихо, что он с трудом расслышал.

— Они глупцы, вам лучше избавиться… — забормотал он, но она уже поспешила прочь. От талии до подола спина се красивого плаща была мокрая, и с нее стекала грязь.

Но она, кажется, этого не заметила.

Патрик шагнул вслед за ней, остановился, застыв на месте. Он позволил ей уйти. Если даже и можно было утешить девушку — это не то, что он умел делать. Мысль о находящемся вне закона представителе клана Макгрегоров, успокаивающем наследницу Кэмпбеллов, была настолько невероятной, что он засмеялся бы, не будь ему уже давно не до смеха.

Он отвел взгляд от одинокой фигуры, исчезающей в воротах замка.

И как раз вовремя, ибо Джейми Кэмпбелл, помощник Аргайлла и самый опасный человек в Северо-Шотландском нагорье, направлялся прямо к нему. Джейми, должно быть, увидел, как споткнулась его сестра, решил посмотреть, что случилось, а Патрик, помогая ей, привлек к себе его внимание.

Он чертыхнулся и бросил взгляд на Грегора. Брат смотрел на него как на ненормального, и, по правде говоря, Патрик и сам начал сомневаться, не утратил ли рассудок.

О чем он только думал? Но в этот момент ясно понимал: нужно действовать быстро. Кэмпбелл тем временем приближался. Он узнал одного из клана Макгрегоров, глаза у него загорелись.

Патрика охватило предчувствие, что вот прямо сейчас состоится долгожданная битва. Не было ни одного из оставшихся в живых людей из клана Макгрегора, который не желал бы увидеть Джейми Кэмпбелла мертвым, и Патрику ничего так не хотелось, как удостоиться чести отправить его прямым ходом к дьяволу, где ему и место.

Его рука обхватила рукоятку кинжала. Один бросок…

Господи, он жаждал сделать это. Но тут включился разум. Три человека против сотни — такую разницу в численности ему совсем не хотелось испробовать.

Патрик перевел взгляд на кузена. На стрелковом поле оставалось трое участников, и он мог сделать только одно. Месть подождет, пески отмщения никогда не высыхают.

Беззвучно, одними губами произнеся «пора» своему брату, Патрик резко дернул столб. Он стал падать — сначала медленно, качаясь как маятник, — потом с оглушительным треском рухнул на землю.

Это подействовало — в толпе началось смятение. Патрик помчался к лесу, присоединившись к своему брату и кузену, но что-то заставило его оглянуться на башню замка Инверери.

Возможно, сожаление о прекрасной фее, которая никогда не будет принадлежать ему. Да и что может соединить воина из рода Макгрегоров и девушку из рода Кэмпбеллов? Их кланы разделяет смертельная вражда.

Бросив последний взгляд на мощную крепость, Патрик скользнул в заросли и исчез в тумане.

Глава 1

Близ замка Кэмпбелл, Клэкманнаншир

Июнь 1608 года

Элизабет Кэмпбелл опустила на колени смятый листок пергамента и выглянула в маленькое окно, с тяжелым сердцем рассматривая неуклюжую тень замка Кэмпбелл, исчезающую вдали. Не важно, сколько раз она перечитывала письмо, слова от этого не менялись. Ее время, кажется, настало.

Карета подпрыгивала на ухабистой тропе, медленно, и осторожно продвигаясь вперед. Недавний дождь сделал и без того плохие дороги в Северо-Шотландском нагорье опасными. При такой погоде понадобится неделя, чтобы добраться до замка Данун.

Лиззи огляделась в карете и уловила взгляд, который тайком бросила на нее служанка Элис. Та быстро опустила глаза на вышивание, делая вид, будто сосредоточена на нем, доказательством чего служили неловкие стежки.

Элис волновалась за нее, хотя старилась этого не показывать. Надеясь отвлечь ее от вопросов, Лиззи сказала:

— Не понимаю, как можно шить при такой тряске…

Но ее слова прервались, когда девушка на мгновение оторвалась от сиденья, а потом шлепнулась на место так жестко, что зубы у нее застучали, а плечи ударились об обшитую деревом стенку кареты.

— Ох, — простонала она, потирая руку, когда ей с трудом удалось сесть. Она посмотрела на Элис, которую постигла та же участь. — С тобой все хорошо?

— Да, миледи, — ответила Элис, усаживаясь удобно на бархатной подушке. — Все в порядке. Но если дорога не станет лучше, мы просто развалимся, прежде чем доедем до места.

Лиззи улыбнулась:

— Подозреваю, все будет еще хуже. Возможно, было ошибкой ехать в карете.

Им нужно было пересесть на лошадей, когда они миновали Стерлингшир, пересекли водораздел Северо-Шотландского нагорья и дороги сузились, превращаясь в лесные тропы. Карета продвигалась по ним с трудом.

— По крайней мере, здесь сухо, — отметила Элис, всегда готовая увидеть что-нибудь хорошее в любой ситуации. Возможно, именно поэтому Лиззи так нравилось находиться в ее обществе. В этом отношении они были очень похожи. Элис наклонилась и подняла письмо, упавшее на пол в суматохе. — Вы уронили записку.

Поборов желанием выхватить письмо, Лиззи небрежно взяла его и спрятала в карман юбки.

— Спасибо. — Она чувствовала, как любопытно Элис узнать, что же такое содержится в письме графа, почему они так внезапно отправились в замок Данун, но не готова была удовлетворить ее интерес. Элис, как и все остальные, скоро узнает, в чем дело. Не будет секретом, что ее кузен граф Аргайлл намерен найти мужа для Лиззи.

В очередной раз…

Очевидно, трех разорванных помолвок недостаточно. Ее долг — выйти замуж, и она должна это сделать.

В груди у нее все сжалось при унизительном воспоминании о недавно разорванной помолвке. Боль, даже через два года, была острой.

Унижение все еще жгло ее. Она слишком хотела поверить, будто такой красивый мужчина, как Джон, может интересоваться ею не из-за клановых союзов и не ради богатства. Ее лучшая подруга обрела счастье, она отчаянно хотела того же. Зря она не обратила внимания на внутренний голос, внушавший: под красивой наружностью скрывается человек со вздорным характером и большими амбициями. Он не любит тебя. Тяжело было услышать, как мужчина, которому она отдала свое сердце, так жестоко говорил о ней, но потом стало еще хуже. Гораздо хуже. Она зажмурила глаза, но не могла отгородиться от воспоминаний о своем заикании. О том, как поскользнулась в грязной жиже. О насмешках мужчин, приятелей Джона: «У нее не только язык заплетается, но и ноги». Их смех все еще звучат у нее в голове. Она почти ощущала горячие соленые слезы, которые жгли ей горло и глаза. Ей хотелось забраться под свою кровать и никогда оттуда не вылезать.

Лишь один человек помог ей. Она была слишком смущена, чтобы посмотреть на него, но она помнила доброту — не жалость — в его голосе и успокаивающую силу его крепкой руки. Девушка нахмурилась. Странно думать, что ее галантным рыцарем оказался Макгрегор.

Она не видела, что потом произошло, но позже брат рассказал ей о случившемся. Аласдэр Рой Макгрегор и его люди сбежали прямо у него из-под носа, и Джейми это не особенно обрадовало. Он не мог понять, почему изгнанник, рискуя быть обнаруженным, пришел ей на помощь. Она тоже этого не знала, но будет навеки благодарна ему за такой жест доброты.

Она чувствовала — Джейми знает больше, чем говорит, о человеке, который помог ей. Но брат придержал язык, отказываясь удовлетворить ее любопытство относительно галантного изгнанника.

Она расторгла помолвку с Джоном Монтгомери немедленно, из чувства стыда не рассказав семье подробности. Но вскоре его покалечили в схватке, где он лишился глаза и руки, в которой держал меч. Она не желала Джону увечья, но понимала: ее семью постигла кара.

Лиззи старалась позабыть неприятности, но они возвращались к ней так живо, будто произошли только вчера. А когда пройдет слух, что граф Аргайлл снова ищет суженого для своей кузины, сплетни распространятся снова.

Лиззи побаивалась разговора с ним, зная, что больше не сможет держать в секрете, как глупо она вела себя с Джоном.

Хотя ее кузен Арчи прямо не писал о предстоящем браке, но Лиззи прочитала это между строк.

«Моя дорогая кузина!

Лето уже близко. Я прошу тебя доставить мне удовольствие своим обществом в Дануне. Приезжай скорее, чтобы мы могли обсудить одно важное дело. Как мы договорились прошлой зимой, за твою доброту после смерти графини и за твое внимание к маленькому Арчи и девочкам я дарю тебе значительный кусок земли.

Арчибальд, седьмой граф Аргайлл».

Ей дают землю. Как унизительно! Несмотря на заявление кузена, Лиззи знала, что ее помощь после смерти графини не была настоящей причиной подарка. Арчи, очевидно, решил подсластить пилюлю, чтобы найти кого-нибудь ей в мужья. Без сомнения, он просто старается помочь ей, но ее приданое и так самое богатое в стране. Разве этого не достаточно?

Плечи у нее опустились. Очевидно, нет.

Отчасти это была ее вина. Она пообещала выйти замуж летом. Может, уже в июне? Когда ее кузен поднял вопрос о новой помолвке несколько месяцев назад, в рождественские праздники, дни стояли короткие и глубокий снег уютно укутывал пустоши вокруг замка Инверери. Казалось, лето еще так далеко, впереди еще так много времени, чтобы она могла найти себе подходящего мужчину, кандидата в мужья, влюбиться.

После неудачного последнего обручения она дала себе клятву выйти замуж только по любви — которую, как ей казалось, она обрела с Джоном. Но это были всего лишь наивные девичьи мечты.

Теперь, спустя два года, Лиззи вынуждена была стать разумной. В двадцать шесть любовь, возможно, уже не для нее.

Она вздохнула. Пора выбросить глупости из головы. Настало время принять решение. Она не хочет прожить жизнь в одиночестве. Заботы о кузинах, кузенах, о хозяйстве брата любви не заменят. Как бы она ни была привязана к маленькому Арчи и девочкам, эти дети — не ее. Ей хочется иметь свой дом и свою семью — этого достаточно, чтобы согласиться на новое обручение, обещанное кузеном.

Двум ее ближайшим подругам — Мег Маккиннон и Флоре Маклауд — повезло, они полюбили своих супругов. По иронии судьбы Мег вышла замуж за брата Флоры, Алекса. У Мег уже два маленьких сына, а Флора недавно родила двойню. Лиззи была счастлива за них, но это заставляло ее лишь глубже сознавать, чего лишена сама. Она не может больше ждать, ведь ей уже давно не восемнадцать.

«Не имеет значения, — говорила она себе, намереваясь, как всегда, найти что-нибудь хорошее в любой ситуации. — Я создам свое собственное счастье. Брак по расчету или нет».

— Что-нибудь не так, госпожа?

Погрузившись в свои мысли, Лиззи не заметила, что Элис снова наблюдает за ней. Она вопросительно подняла бровь.

— Я думала, что ты вышиваешь.

На этот раз от Элис отделаться не удастся. Ее любопытство окончательно победило благоразумие.

— Вы так смотрите на это письмо, как будто там смертный приговор.

Губы Лиззи изогнулись в лукавой улыбке.

— Ты преувеличиваешь.

— Вы беспокоитесь, что приходится путешествовать, когда все эти ужасные Макгрегоры бегают по окрестностям? — Элис наклонилась и погладила ее по колену. — Не стоит волноваться. Мой Доннан присмотрит, чтобы с нами ничего не случилось.

Муж Элис был капитаном графских гвардейцев в замке Кэмпбелл, и она безумно им гордилась.

— Нет, дело не в этом, — заверила ее Лиззи. Их надежно защищали двенадцать гвардейцев, и даже объявленные вне закона Макгрегоры не отважатся напасть на карету графа Аргайлла. Кроме того, они все еще на Шотландской низменности, далеко от гор Ломонд, куда осужденный клан, как считают, вынужден был бежать после битвы при Гленфруине.

Даже когда вести о зверствах, совершенных там Макгрегорами, распространились по Северо-Шотландскому нагорью, Лиззи было трудно связать человека, пришедшего ей на помощь, с бандой жестоких преступников, учинивших резню на поле брани. Но в своей семье так думала только она. Ее кузену король Яков поручил привлечь к ответственности Макгрегоров за их преступления, ив течение последних лет это было его миссией. Миссией, к которой присоединились ее братья Джейми и Колин. Оставалось лишь делом времени, когда преступников поймают.

Что же будет с тем, кто протянул ей руку помощи? Зная ответ, она пыталась об этом не думать.

Лиззи встретилась взглядом с Элис и увидела, как теплые карие глаза молодой женщины наполнились участием. Она вздохнула, понимая, что служанка действительно волнуется за нее.

Она отдала бы письмо ей в руки, но Элис, горянка до мозга костей, не читала на скотсе, едва напоминающем язык Северо-Шотландского нагорья. Лиззи читала вслух, когда карета тряслась на особенно неровном участке дороге, при каждом толчке голос у нее вздрагивал.

Когда она закончила, Элис нахмурилась.

— А почему вы расстроены, получив еще больше земли?

— Разве ты не понимаешь? Земля — это всего лишь приманка. Мой кузен собирается найти мне мужа.

Элис фыркнула.

— Но это же неплохо.

Лиззи постаралась сменить тему. Лукавая улыбка появилась на ее губах.

— Ты так считаешь?

— А как же иначе? Вы красивая девушка с добрым сердцем, а затворились от мира из-за какого-то надутого индюка. Не знаю, что этот человек вам сделал, но он не стоит ваших слез.

Бесполезно заставить верную служанку понять ее, это Лиззи знала. Да, в семье ее любили, считали красивой. Полагали, что любой был бы счастлив стать ее мужем.

Родные считали ее заикание лишь маленьким неудобством. Лиззи заикалась только в большом обществе или когда бывала взволнована или расстроена. А теперь почти совсем не заикалась. В последние два года она посвятила бесконечные часы упражнениям, разговаривая тихо и медленно, стараясь справиться со своим заиканием, решив никогда больше не позволять превращать себя в мишень для насмешек.

— Возможно, и так, — согласилась Лиззи, стремясь избежать этой темы.

— Тогда что же? Вы беспокоитесь, что кузен обручит вас с человеком, которого вы терпеть не можете? Граф слишком любит вас и не захочет видеть несчастной.

— Он никогда бы этого не сделал, — Согласилась Лиззи. Ей повезло. Ее любила не только семья, но и уважали окружающие. Ее обучали те же наставники, что и ее братьев, она получила хорошее образование, разбиралась в политике не хуже мужчин.

Проблема возникла не из-за неудачного сватовства кузена. Джона Монтгомери она выбрала сама. Сколько же можно маяться в одиночестве?

Ее первая помолвка с Джеймсом Грантом затевалась, когда она была еще ребенком, но потом была расторгнута из-за государственной измены Дункана.

Дункан. Брата, который был для нее идолом, она потеряла почти десять лет назад. Господи, как ей его не хватает. Несмотря на выдвинутые против него обвинения, Лиззи никогда не считала его виновным в обмане, который стоил Кэмпбеллам поражения в битве при Гленливете и в конце концов жизни их отцу. Она надеялась, что в один прекрасный день брат явится и докажет свою невиновность. Она столько раз молила его об этом в своих письмах, которые при случае умудрялась тайно передавать ему. Их связь была единственным секретом, который Лиззи хранила от своей семьи. Но она была неимоверно горда тем, что брат прославился на континенте, после того как потерял уважение дома. Лиззи согласилась и на вторую помолвку. Рори Маклауда она знала с детства, и с годами не могла не восхищаться мужественной красотой вождя клана. К несчастью для нее, король приказал Рори обручиться с Изабель Макдоналд, и он влюбился в свою красивую невесту.

— Так почему же тогда вы так расстроены? — спросила Элис. — Не хотите выходить замуж? — Она произнесла это так, будто сама по себе подобная идея была непостижима.

— Замуж? Хочу, конечно. — Лиззи запнулась в смущении. Это звучало глупо, особенно после неудачной помолвки с Джоном. Женщины ее круга выходят замуж из чувства долга, а не по любви. Чувствуя предательское волнение, которое вызывало заикание, Лиззи глубоко вздохнула, мысленно посчитала до пяти, заговорила медленно и тихо:

— Я хочу такой же любви, как у тебя.

Элис внимательно посмотрела на нее. Она долго разглядывала Лиззи, прежде чем ответить.

— Но тут не о чем беспокоиться. Граф подыщет вам хорошего мужа, а когда он вас узнает, то не сможет не полюбить.

Элис произнесла это так убежденно, что Лиззи поняла — возражения бесполезны. Так могла бы сказать ее мама. Слезы затуманили глаза, и ей пришлось отвернуться. Не проходило дня, чтобы она не вспоминала маму, ей так ее недостает. Ее смерть стала жестоким ударом, который Лиззи ощущала каждый день.

Она посмотрела в окно на земные окрестности, желая отвлечься от воспоминаний. Тяжелый весенний дождь приумножал щедрую красоту природы, заставляя зеленеть лощины и покрываться густыми листьями деревья.

Стало темнеть; когда они углублялись в лес, на стенах кареты танцевали тени. Карета замедлила ход, и жуткая тишина опустилась на них. Было такое ощущение, будто их поглотила тьма. Бессознательно пальцы Лиззи обхватили рукоятку маленького кинжала, который она всегда носила на ремне. Она была благодарна своим братья за то, что они настояли, чтобы она научилась им пользоваться.

Карета резко наклонилась набок, и Лиззи опять свалилась со своего места. Но на сей раз карета не выпрямилась и они внезапно остановились.

Что-то было не так, как-то особенно тихо. Как затишье перед бурей.

Сердце у нее забилось, по коже побежали мурашки; казалось, будто температура понизилась, холод пронзал до костей.

Карета остановилась под таким углом, что обе женщины оказались на правой стороне, напротив дверцы. Потребовались некоторые усилия, чтобы подняться.

— С вами все в порядке, миледи? — спросила Элис, подавая ей руку. Судя по ее обеспокоенному голосу, Лиззи могла сказать, что служанка также взволнована. — Ось, должно быть, сломалась…

Дикий вопль раздался под пологом леса, и от него холод пробежал по спине Лиззи. Они с Элис переглянулись и поняли, что произошло. Господи, на них напали!..

Она слышала снаружи голоса гвардейцев своего кузена, отдаваемые приказы, и, наконец, очень отчетливо: «Это Макгрегоры!»

Лиззи не могла в это поверить. Преступники, должно быть, сошли с ума, если так рискуют… Или им нечего терять. Кровь застыла у нее в жилах.

Сердце вдруг бешено забилось.

Выстрел. Еще один.

— Доннан! — закричала Элис, нащупывая ручку дверцы.

— Нет! — остановила ее Лиззи. Действия служанки наконец вырвали ее из оцепенения. — С ним все в порядке, — ласково сказала она, понимая, что нужно успокоиться. — Если ты выйдешь из кареты, только отвлечешь его. Мы должны оставаться в карете.

Элис только кивнула, от страха за мужа она на время онемела. Душой Лиззи была с ней. Она представляла себе, как трудно сидеть и ничего не делать, когда там, снаружи, рискует жизнью любимый человек.

— Все будет хорошо, — сказала Лиззи, успокаивая не только Элис, но и себя саму. Был бы здесь Джейми! Гвардейцы Аргайлла хорошо обучены, но Макгрегоры тоже славились своим боевым искусством. Даже ее кузен иногда нанимал на службу объявленных вне закона воинов, до того как связи между кланами не разладились. Но никто не мог бы победить ее брата. Он был самым лучшим воином в Севере-Шотландском нагорье.

Женщины уткнулись в маленькое окошко, пытаясь рассмотреть происходящее, но дым от выстрелов из мушкетов был очень густой, да и схватка, хотя и происходила перед каретой, оставалась вне поля видимости.

Шум был оглушительный, но самое страшное — это воображение, когда пытаешься по звукам определить, что же там происходит. К несчастью, в звуках смерти ошибиться невозможно. Они окружали их, и в своей карете женщины были как в могиле. Эти звуки становились все ближе и ближе, и стало трудно дышать.

Элис начала тихо плакать. Лиззи взяла ее руки в свои и, не найдя слов, тихонько запела без слов, чтобы успокоить. Это оказало волшебное действие, и женщина начала успокаиваться.

— Ах, миледи. Даже в самом аду голос у вас как у ангела, — сказала Элис со слезами на глазах. Тонкие морщинки вокруг глаз прорезались глубже.

Лиззи с трудом улыбнулась. Она и сама всегда считала иронией судьбы, что девушка, которая заикается при разговоре, получила в дар способность петь. Когда она пела, голос всегда лился свободно, без запинки.

Она обняла Элис, они прижались друг к другу, прислушиваясь и молясь.

Никогда еще Лиззи не была так напугана. Чувство было такое, будто каждое нервное окончание, каждая клеточка ее существа остро воспринимают происходящее. Странно, но в этот момент грозящей опасности она почувствовала себя живой, как никогда раньше.

Но как долго это продлится?

Ручка дверцы повернулась, и Лиззи вскочила. В окошке показалось злобное лицо, и сердце у нее рванулось из груди, уперлось в грудную клетку и совсем остановилось.

Элис закричала. Лиззи тоже хотелось бы закричать, но, хотя рот ее был открыт, из него не выходило ни звука. Она не могла дышать. Все, что она могла, это не отрываясь смотреть на лицо за стеклом. Это был дикарь. Грязное лицо закрывали длинные нечесаные волосы. Глаза взирали на нее с горячей ненавистью. Это было все равно что глядеть в глаза дикого животного, волка.

Впервые она подумала о том, что с ними могут сделать разбойники. Одна мысль о его прикосновении… От отвращения у нее перехватило горло.

Дверца кареты приоткрылась. Лиззи ухватилась за ручку и резко потянула ее на себя, чувствуя внезапный прилив сил, ввязавшись в драку, которую, конечно, проиграет.

— Помогай! — крикнула она Элис.

Но не успела та пошевелиться, как грянул еще один выстрел и мужчина, подпрыгнув как бы застыл в подвешенном состояний. Глаза у него стали шире, еще шире, и тут лицо его с глухим стуком расплющилось о стекло. Тяжело оседая на землю, носом и ртом он провел по стеклу, растягивая черты лица в ужасную маску смерти.

Сжатые мышцы расслабились. Дыхание стало жестким и быстрым, когда воздух снова попытался попасть в ее легкие. Угроза вроде бы миновала, но Лиззи понимала, что все далеко не кончено.

Сердце ее все еще бешено колотилось, но в голове уже странным образом просветлело, мысли сосредоточились на одном: остаться в живых.

То, что нападавший смог так близко подойти к ним, былоне в пользу их охранников. Она снова выглянула из окна, пытаясь не думать о мертвеце, лежащем прямо под ними, и попыталась взвесить их возможности. Их оставалось всего две: умереть на месте или попытаться скрыться.

Карета, еще несколько минут назад казавшаяся надежным убежищем, теперь напоминала гроб, который вот-вот опустят в землю. Стоило рискнуть. Она обернулась к Элис.

— Нам нужно уходить.

— Но куда?

— Мы спрячемся в лесу, пока все не закончится. Элис кивнула, слишком напуганная, чтобы спорить. Им обеим было ясно, что, даже невзирая на разницу в возрасте, руководство взяла на себя Лиззи.

— Ты готова?

Служанка молча кивнула.

Лиззи видела: еще миг — и Элис впадет в панику.

— Держись рядом и следуй за мной. — Она помолчала. — И не оглядывайся. — Слезы наполнили глаза Элис. — Обещай мне, — настойчиво сказала Лиззи, взяла ее за плечи и сильно встряхнула.

— Обещаю.

— Хорошо.

Глубоко вздохнув, Лиззи нажала на ручку и открыла дверцу. Потом высунула голову и огляделась. От едкого запаха перехватило дыхание — порох и металлический запах крови, который ни с чем не спутаешь. Он заполнил ее нос и горло. Она закашлялась, прикрывая рот и нос рукой, чтобы не вырвало.

Лиззи хотелось следовать совету, который она сама дала Элис, но понимала, что сначала нужно оглядеться.

Она обхватила себя руками, но это не помогло подготовиться к шоку от увиденного. Убитые лежали на лесистой земле, застыв в ужасных позах. Вспоротые животы. Продырявленные груди. Незрячие глаза. Кровь. Так много крови. Ужас парализовал бы ее, если бы она позволила себе взглянуть на их лица, потому что некоторых мужчин она знала. Вместо этого она заставила себя перевести глаза с мертвых на живых. На сражающихся мужчин.

Этого она и боялась. Кэмпбеллы уступали в численности. Неожиданная атака немедленно привела к тому, что число ее охранников сразу уменьшилось. Она насчитала всего лишь горсть Кэмпбеллов и почти вдвое, больше Макгрегоров, которых было легко опознать по их одежде горцев и варварской внешности. Вотличие от кожаных камзолов и бриджей, которые носили люди ее кузена, на Макгрегорах были простые штаны и грязные рваные пледы, подвязанные ремнями на животе. Волосы и бороды неухоженные. Лишь на немногих надеты нагрудники, а настоящих доспехов не было. Нападавшие вооружены копьями, мечами и луками, и она даже увидела у одного старый топор, но ружей не имелось ни у кого. Однако это не помогло бы людям ее кузена. Хотя они и были хорошо вооружены, стоило им сойтись ближе в схватке, ружья стали бесполезны против большого горского меча — клеймора.

Звуки ударов стали о сталь звучали в ее ушах. Девушка как раз собиралась отвернуться, не застыла на месте, заметив Доннана. Он бился с огромным Макгрегором, и было видно, что тот превосходит его по силе, размахивая своим мечом со злобой, хотя и без особого искусства.

Лиззи понимала, что должно случиться, но не могла оторвать взгляда. Когда Макгрегор наконец рассек живот Доннану, она с трудом сдержала рыдание.

Конечно, это невозможно, но Макгрегор как будто услышал ее. Их взгляды встретились, и внутри у нее все застыло, когда она взглянула в эту черноту. В глаза человека без души.

Губы его искривились в угрожающей улыбке, и он начал двигаться к карете.

Лиззи отважилась перевести дыхание, только когда один из охранников ее кузена встал у него на пути.

— Что такое? — спросила Элис у нее за спиной.

— Ничего, — ответила Лиззи, пытаясь говорить уверенным голосом, хотя внутри у нее все дрожало. — Нам нужно идти. Немедленно.

Держа Элис за руку, Лиззи осторожно отошла от кареты. Предвидя реакцию Элис, Лиззи оглянулась на нее и напомнила:

— Не смотри.

Земля у нее под ногами, покрытая мхом и все еще влажная от недавнего дождя, пружинила. Тонкие кожаные туфли, которые были на ней, скользили, и ей приходилось ступать очень осторожно. Они обошли поломанную карету, направляясь к зарослям.

Внезапно Элис вскрикнула, когда ее оторвали от Лиззи.

Лиззи быстро обернулась и взглянула прямо в глаза мужчине, который убил Доннана. Несмотря на холодный воздух, от страха она покрылась потом. Вблизи он показался еще выше и выглядел еще страшнее. И грязь, казалось, заполняла каждую морщину и каждое углубление кожи, не покрытой волосами.

— Куда-то направляетесь? — Он говорил на языке горцев с сильным акцентом.

Элис сопротивлялась его крепкой хватке, но это только заставляло его сжимать ее еще сильнее, пока женщина не вскрикнула от боли.

— Отпустите ее, — потребовала Лиззи, шагнув к нему и обретая мужество, которого в себе не подозревала.

— Или что? — фыркнул он, поднося кинжал к горлу Элис. — Не думаю, что вы в таком положении, чтобы раздавать приказы, мистрис Кэмпбелл.

Лиззи, затаив дыхание, не отводила взгляда от клинка у горла Элис. Он знает, кто она. Краем глаза она могла видеть, что ее сородичи продолжают схватку, пытаясь пробиться к ней, но они были в меньшинстве.

— Отпустите ее. Вы умрете, если обидите нас. Вам отомстят.

— Я умру в любом случае, — равнодушно сказал горец. — Но мне хочется порадоваться, прежде чем дьявол заберет меня к себе.

Он сделал шаг к ней, ослабив свою хватку.

Лиззи не раздумывая стала действовать. Быстрым движением она выхватила кинжал и метнула его что было сил. Горец издал сдавленный крик, когда клинок вонзился в его живот с глухим звуком.

Она промахнулась: ведь целилась в сердце.

Он упал на колени, держась за живот.

— Какого черта!.. Я убью тебя за это, сучка. — Ближайшему из своих людей он крикнул: — Держи ее!

Лиззи хотела схватить Элис за руку и велеть ей бежать, когда внезапно услышала стук копыт, приближающийся к ним.

Раненый Макгрегор тоже услышал.

Никто из них не успел отреагировать, а всадники уже были над ними. Воины. Возможно, полдюжины. Но кто они? Друзья или враги?

Сердце у нее колотилось, пока она ожидала, когда это выяснится. Она с ужасом понимала, что их жизнь висит на волоске.

Лиззи уже могла рассмотреть их лица…

Она затаила дыхание, не сводя взгляда с человека, который скакал к ним среди деревьев впереди остальных. Каждый нерв у нее дрожал при виде этого воина. Она молилась, чтобы он оказался другом. Не хотелось бы ей иметь его своим врагом. Мужчина внешне походил на темного, ангела — греховно красивый, но опасный. Очень опасный.

Охватившую ее дрожь вызвал не страх, а сознание этого. Сознание, которое заставляло ее кожу покрываться мурашками от одного взгляда на него. Огромные воины, до зубов вооруженные и защищенные тяжелыми кольчугами, обычно не вызывали у нее такой чисто женской реакции. Она восхищенно заметила, как черный кожаный нагрудник облегает широкую грудь и мускулистые руки, спускаясь на плоский живот.

Казалось, его тело выковано как мощное орудие войны.

Но не только его физическое превосходство выделяло его среди остальных. Безжалостный взгляд, жесткий бескомпромиссный изгиб его квадратной челюсти, властность осанки. На нем был железный шлем, а черные, как вороново крыло, достаточно длинные волосы, выглядывали из-под козырька. Густые и волнистые, они обрамляли его точеные черты. Крепкий подбородок, высокие скулы и большой, четко очерченный рот выделялись на сильно загорелой коже. Только нос, сломанный не один раз, да несколько тонких светлых шрамов свидетельствовали о его делах. Он был греческим богом, высеченным не из мрамора, а из твердого гранита Северо-Шотландского нагорья.

Он на мгновение встретился с ней взглядом, и ее как будто Зевс-громовержец пронзил молнией. Теплая струя прошла от головы, по спине, дошла до кончиков пальцев на руках и ногах, пугая ее своей силой.

У него зеленые глаза, некстати подумала она. В самый ужасный момент своей жизни она отметила поразительный цвет его глаз.

Он еще мгновение смотрел на нее, потом перевел взгляд на человека, которого она заколола.

Сознание вернулось к ней с сокрушительным ударом сердца, и она застыла, ожидая увидеть, что он намерен делать. Удар сердца. Еще один. Сердце поднялось до горла.

Облегчение охватило ее, когда стрела, выпущенная одним из его людей, вонзилась в дерево всего в нескольких дюймах от головы Макгрегора.

Друг. Спасибо тебе, Господи!

— Помогите! Пожалуйста, помогите нам! — закричала она.

Но ее слова были лишними. Воины уже вытащили свои мечи, собираясь атаковать преступников. Не потребовалось много времени, чтобы оценить их мастерство и увидеть их превосходство. Оставшиеся в живых охранники ее кузена стали сражаться с новой энергией, вдохновленные присутствием подмоги.

Казалось, ситуация переменилась: атаковавшие превратились в атакуемых.

Зеленоглазый рыцарь спешился. Взмахнув мечом, он отразил удар одного из нападавших. Звон раздавался в гуще леса, и Лиззи могла бы поклясться, что земля задрожала от силы удара. Незнакомец сражался с неуловимой грацией, искусно владея оружием.

Воистину это был фехтовальщик, достойный скрестить мечи с ее братом Джейми.

Тихий крик отвлек ее внимание от рыцаря. Элис! Как безумная, женщина взглядом искала среди сражающихся своего мужа, и Лиззи поняла: она должна что-то сделать.

— Элис, идем! — Она схватила служанку за ледяную руку. — Нам нужно бежать отсюда.

— Но Доннан… — Она обернулась к Лиззи, лицо ее было искажено таким отчаянием, что сердце у Лиззи оборвалось. — Я не вижу моего мужа.

— Мужчины сражаются повсюду, уверена, он где-то впереди, — солгала Лиззи. — Мы не можем сейчас искать его. Все скоро закончится, и тогда мы его найдем.

Она хотела увести ее, но путь им преградили. Головорез Макгрегор, которого она пронзила кинжалом, каким-то образом смог встать на ноги и обнажить меч. Он держал его в одной руке, а другой зажимал рану в животе, пытаясь остановить кровь.

Ненависть в его взгляде потрясла ее. Он поднял меч над головой.

Все замерло: время, ее сердце, ее дыхание. Она ничего не чувствовала. На мгновение это показалось нереальным. Она могла бы стоять на балконе, наблюдая за актерами, разыгрывающими пьесу внизу на сцене. Она слишком молода, чтобы умереть. Она едва начала жить. Ее ждет так много хорошего. Ее собственная семья. Мужчина, которого она полюбит. Ребенок, которого она будет держать на руках. Неужели через миг всему этому придет конец?

«Я не хочу умирать».

Страстное желание жить помогло преодолеть шок, и Лиззи попыталась уклониться, готовая сделать все, чтобы защитить себя и Элис.

Меч начал опускаться…

— Нет! — прогремел мужчина по другую сторону тропы. В его низком, хриплом голосе звучали властные нотки. Даже не взглянув, Лиззи поняла, что это все тот же темный рыцарь. Посмотрев в ту сторону, она увидела его, все еще на приличном расстоянии, но он сменил свой меч на лук и нацелил его прямо в сердце воину Макгрегоров. — Я не промахнусь. — Холодная уверенность в голосе делала его слова твердым обещанием, а не пустой угрозой.

Сердце у нее замерло.

Мужчины сошлись в молчаливой схватке. Наконец разбойник Макгрегор опустил свой меч.

Рядом с ним появился один из его людей, ведя в поводу коня.

— Надо ехать.

Макгрегор посмотрел на него, как бы желая возразить, но, бросив последний взгляд на Лиззи, вскочил на коня и свирепо крикнул на своем горском наречии. Возможно, это боевой клич клана, догадалась Лиззи.

Его воины немедленно повиновались. Они, словно призраки, исчезли в лесу так же быстро, как и появились.

Только трепетание листьев говорило об их существовании.

Это да еще мертвые тела ее сородичей, усеявшие землю поддеревьями.

Она тихо всхлипнула.

Все кончено. Но она онемела и не чувствовала облегчения, вообще ничего не чувствовала. Лиззи закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы воздух наполнил ее легкие. Дышать. Просто дышать.

Наконец она снова открыла глаза, чтобы увидеть человека, которому обязана жизнью.

Глава 2

Битва закончилась, но горячее биение крови, пульсирующей в его теле, еще не успокоилось. Патрик все еще был разъярен.

Он опустил меч, поморщившись от острой боли в боку. Кровь струилась по его телу. Он ощущал теплую влагу, которую ни с чем не спутаешь, пропитывающую ткань рубашки, надетой под кожаный нагрудник. Это была не новая рана, а старая, которую он получил уже недели — нет, месяцы — назад во время битвы при Гленфруине. А теперь она снова открылась.

Спасибо его проклятому брату.

Патрик стянул железный шлем и пальцами расчесал свои недавно коротко остриженные волосы, оглядывая побоище. Его взгляд скользил по полю битвы, по мертвым телам, и его охватывала дурнота. Он вырос на поле битвы. Он видел столько смертей, удивительно, что подобная картина может так действовать на него. Возможно потому, что на этот раз кровопролитие было бессмысленным.

Никто не должен был пострадать — так было задумано.

По крайней мере план был такой, пока Грегор не решил по-другому. Его горячий брат зашел слишком далеко. Грегор обладал отвагой, как и их кузен, но не отличался особым умом, частенько проявлял безрассудство.

Патрик снова выругался, когда его взгляд упал на изувеченное тело одного из сородичей. Во рту стало горько. Коннор был славным малым, который часто улыбался, — редкость среди людей, ведущих столь тяжелый образ жизни. Мушкетная пуля попала ему в щеку, разнесла половину лица. Патрик сжал кулаки. Ведь парню еще и восемнадцати не было, и вот погиб в совершенно ненужном столкновении.

При виде столь нелепо утраченной юной жизни ему захотелось наброситься на кого-нибудь. Будь Грегор здесь, Патрик выместил бы на нем свой гнев. Не утешало и то, что брат расплачивается за свои грехи — если рана в живот заставляет его испытывать то же, что рана в боку Патрика. О чем, черт возьми, думал Грегор, вот так ни с того ни с сего напав на девушку? Он надеялся, что ее кинжал не нанес брату серьезного вреда, но Грегору придется ответить за самоуправство.

По его подсчетам, четверо Макгрегоров и вдвое больше Кэмпбеллов погибло сегодня. Его не огорчила смерть врагов, хотя он ее не желал. Сегодня не предполагалось убивать Кэмпбеллов. Он думал, что Грегор понял, насколько велик риск. Король и его любимцы, Кэмпбеллы, постоянно преследовали их. Даже одного потерянного Макгрегора было уже слишком много.

Их преследовали и раньше, но никогда так свирепо, как теперь. Битва при Гленфруине, возможно, означает их гибель. Хотя Макгрегоры выиграли битву против Кохунов, это заставило короля и графа Аргайлла — представителя короля в Северо-Шотландском нагорье — безжалостно выступить против них. Конечно, театральные выступления Кохунов не помогли — кто мог бы предвидеть, что вдовы проедут на белых лошадях, демонстрируя пропитанные кровью рубахи своих погибших мужей, привязанные к копьям, перед благородно возмущенным королем? Фальшивые слухи о зверствах Макгрегоров только прибавили страха перед ними, и их стали преследовать с еще доселе невиданной жестокостью.

Скрываться становилось все труднее. Хотя в Северо-Шотландском нагорье было немало тех, кто симпатизировал Макгрегорам, наказание за укрывание людей клана — смерть, и на такой риск могли пойти немногие. К тому же Тайный совет обещал награду каждому, кто представит голову мертвого Макгрегора.

А варваром считается он? Патрик отбросил мысли о брате — с ним он разберется позже. Сейчас у него другая забота. Такая, которая обещает возмездие и даже поможет кое с кем расквитаться.

На протяжении многих лет Кэмпбеллы систематически пытались уничтожить их. Они согнали их с земли, вынудили разбрестись по разным местам, а теперь преследовали огнем и мечом как преступников. Но враги не учли твердого духа воинственного клана. Как мифическая гидра, всякий раз, как Макгрегоры теряли одну голову, на ее месте появлялась другая.

Патрик и его сородичи были решительно настроены сделать все необходимое, чтобы вернуть свои земли. Земля — это их жизнь, без нее они умрут, как уже случилось со многими из них.

Он плотно сжал губы и перевел свои мысли с мертвых на живых. На девушку.

Элизабет Кэмпбелл склонилась над одним из раненых охранников. Как бы почувствовав его внимательный взгляд, Элизабет обернулась и подняла глаза.

Он вздрогнул. В первый раз он посчитал свою дрожь случайностью, но теперь это повторилось. Она выглядела точно так, как ему запомнилось: хорошенькая и свежая, как весенний цветок. Но при ближайшем рассмотрении он смог увидеть следы перенесенного ужаса. По бледности кожи и тусклым глазам он понял, сколько она испытала. И все-таки она нашла в себе силы помогать своим людям и ухаживать за ранеными.

Большинство женщин сразу бы упали в обморок или залились слезами, но ясно, что Элизабет Кэмпбелл не из их числа. Под ее хрупкой внешностью скрывается сила. Ее отвага произвела на него большое впечатление, как и ее умение владеть кинжалом. Мастерский бросок клинка поразил его — как и его брата.

Несколько слов утешения раненому, и девушка встала на ноги. Только боль в глазах выдавала ее слабость, когда она направилась к нему. Грация была не только в ее осанке, но и в ритмичном покачивании бедер при ходьбе. Простая одежда хорошо сидела на ее изящной фигуре.

Но от чего у него перехватывало дыхание — так это ее волосы. Они рассыпались и струились по плечам чудесным облаком золотистых кудрей. Он никогда еще не видел таких мягких и шелковистых волос.

Его тело напряглось, когда она приблизилась — следы напряжения от схватки, предположил он. Она оказалась стройнее, чем он помнил. Изящнее. Вся как будто из фарфора. Слишком маленькая для него. Он бы ее раздавил, если бы обнял. Хотя это не мешало ему вообразить всю эту мягкость под ним, его руки запущены в массу льняных кудрей, а сам он погружается глубоко в нее. Жар и тяжесть с такой силой охватили его, что он чуть не застонал.

Черт, о чем он думает? Но когда с тобой долгое время обращаются как с собакой, начинаешь вести себя как собака. Жизнь на краю пропасти сказывается на мужчине. От этого его природные инстинкты некстати вырываются наружу. И именно сейчас он в полную силу ощущал два из них: голод и похоть.

Примитивное желание завладеть тем, что должно принадлежать ему.

Она остановилась в нескольких шагах и неуверенно взглянула на него. Ее глаза нервировали его — такие светлые и кристально чистые; ему казалось, будто она может видеть его насквозь.

Странно. Ему следовало бы презирать эту девушку. Ненависть, горечь и злость — вот чувства, которые ему хорошо знакомы.

Но он мог видеть только девушку, которая выглядела безобидно, как котенок, но дралась как тигр и смотрела на него как на какого-то героя.

Скоро ей придется излечиться от такого мнения.

— Я должна поблагодарить вас, — тихо сказала она. У нее был музыкальный напевный голос, который заставил бы любого барда заплакать от зависти. Он вспомнил о ее заикании, но теперь и следа его не было заметно. — Не представляю, что было бы с нами, не появись вы.

Очевидно, представив себе это, девушка остановилась, и ее лицо побледнело еще больше. Он прогнал укол совести.

— Мне надо было оказаться здесь раньше, — произнес Патрик, и это было правдой. Желая продолжить разговор, он спросил:

— Что здесь случилось?

— Мы попали в засаду. — Она указала на карету. — Мои люди считают, что яму вырыли намеренно, чтобы в нее попало колесо, и прикрыли ветками, так что кучер не мог ее заметить. Когда охранники остановились, Макгрегоры напали на них.

— Откуда вы знаете, что это были именно Макгрегоры? Она склонила голову набок, задумчиво глядя на него.

— А кто же еще? У них были сосновые ветки на шляпах. — Она скользнула взглядом по его голове и свежевыбритому лицу. То, что он смыл следы долгой жизни изгнанника, сейчас сослужило ему добрую службу. — Извините, я не представилась. — Она протянула руку. — Я Элизабет Кэмпбелл.

Вежливый жест мгновенно обезоружил его. Давно уже никто не принимал его за джентльмена. Он посмотрел на изящную, красивую руку, ухоженцые ногти, безупречную кожу цвета слоновой кости и такую гладкую, будто она не знала физической работы, и не понимал, как поступить. Наконец он пожал ее руку, испытывая потребность согреть ее ледяные пальцы, что было совсем некстати. Вместо этого он неуклюже поклонился.

— Патрик, — сказал он. — Патрик Мюррей из Таллибардина.

Это было правдой… почти. Мюррей — такое имя он взял себе, когда их клан был объявлен вне закона: даже использование собственного имени каралось смертью.

Она склонила голову и посмотрела на него со странным выражением лица.

— Мы с вами встречались раньше?

Он напрягся, но быстро скрыл это за улыбкой.

— Не думаю, миледи. Я никогда не забываю красивых девушек.

Она выглядела неуверенной, как будто комплимент ей не понравился.

— Вы и ваши люди возвращались домой?

Он покачал головой:

— Нет, мы направляемся в Глазго, а оттуда морем на континент.

Похоже, ей хотелось спросить что-то еще.

Он пробудил в ней любопытство, и этого достаточно… пока.

— А куда вы направляетесь, мистрис Кэмпбелл? — Он произнес ее имя, как бы напоминая себе, кто она такая.

Она закусила губу, ее мелкие белые зубы прижали розовую губу. Очаровательный женский жест, который еще больше взволновал его. Желание зашевелилось в его и без того разгоряченных чреслах. Он постарался не обращать на это внимания и снова посмотрел ей в глаза.

Эта девушка и так уже доставила ему немало неприятностей. То, что он пришел ей на помощь два года назад, было так непохоже на него. Он и до сих пор не понимал, почему это сделал. Когда гнев Аласдэра прошел, его кузен принялся безжалостно подтрунивать над ним, называя ее «Кэмпбелл Патрика». Не понимая, насколько пророческими окажутся эти слова.

Судьба его клана зависела от этой девушки, и ему, черт возьми, лучше не забывать об этом.

— Мы направлялись в замок Данун, — она помолчала, — в Аргайлле. — Как будто требовалось объяснение. Не много нашлось бы горцев, не знающих, где расположен стратегически важный замок или что владельцем этого замка является граф Аргайлл. — Но теперь нам придется вернуться в замок Кэмпбелл, чтобы оказать помощь раненым. Хорошо, что мы только начали наше путешествие. До замка ехать верхом всего полдня.

Патрик указал на мужчину, которого она перевязывала.

— Ваш человек тяжело ранен?

Она кивнула, в глазах блеснули слезы.

— Но пока жив. Я увидела, как он упал, и подумала, что… — Голос ее прервался, — Это муж моей служанки и капитан охраны. Нам нужно отвезти его в замок Кэмпбелл, но он не может ехать верхом.

— А что с каретой?

Она покачала головой:

— Колесо соскочило с оси. Нужно починить, так ехать нельзя.

— И что же вы будете делать?

— Возьму несколько охранников и вернусь в замок Кэмпбелл за помощью. Оставшиеся люди побудут с ранеными.

— А ваша служанка? Она слабо улыбнулась:

— Боюсь, мне не удастся уговорить ее оставить мужа. Элис и слышать не хочет о том, чтобы покинуть своего Доннана.

Он нахмурился, пересчитывая остающихся охранников.

— Тогда у вас всего несколько человек для сопровождения.

— Ничего не поделаешь. Мы справимся. Тут не так уж далеко.

Патрик многозначительно взглянул на небо.

— Через несколько часов стемнеет.

У нее внезапно мелькнула мысль, и она взглянула на него:

— Выдумаете?..

— Они не вернутся.

Инстинктивно Патрик шагнул к ней, желая успокоить. Ему хотелось вдохнуть ее сладкий аромат, протянуть руку и провести ладонью по нежной щеке. Но он этого не сделал.

Не догадываясь о его мыслях, она спросила:

— Как вы можете быть в этом уверены?

— Судя по внешнему виду их главаря, ему придется заняться другими делами, а именно — заделать дырку в своем животе.

Странное выражение мелькнуло на ее лице — смесь смущения и неуверенности.

— Понимаю, что это глупо, но я впервые ранила человека. — Она снова закусила губу — привычка, которая так ему понравилась. — Он хотел похитить нас.

Патрик снова обругал своего окаянного брата.

— Вы отлично защищались. Где вы научились так метать нож?

— Это все мои братья. Мне было лет двенадцать-тринадцать, когда они научили меня. Сказали, что однажды мне это может пригодиться. — Он заметил, как она вздрогнула. — Думаю, они оказались правы.

Он подавил вспышку гнева при упоминании о его врагах, и сосредоточил свое внимание на девушке. На своей миссии.

— Вы были очень отважны.

Это замечание поразило ее. Она склонила голову набок и внимательно посмотрела на него, будто не была уверена, не шутит ли он.

— Вы правда так думаете? — спросила она упавшим голосом. — Я еще никогда в жизни так не боялась.

— Вот именно поэтому вы и были такой смелой. Я сказал бы, что у вас сердце воина.

Улыбка тронула ее губы, потом ярко засияла в глазах. У него дыхание перехватило. Казалось, будто солнце вышло из-за облаков и солнечный луч проник в такое место внутри его, которое долгое время находилось во тьме.

— Я думаю, это самая большая похвала, какую мне приходилось слышать.

— Мы проводим вас до замка Кэмпбелл и проследим, чтобы вы были в безопасности.

Девушка покачала головой:

— Нет, вы и так уже много сделали для нас. Я не могу просить вас об этом.

— Вы и не просили, я сам вам это предложил.

— А как же ваша поездка в Глазго?

Он помрачнел при напоминании о его обмане.

— Она может подождать.

Лиззи с облегчением взглянула из-под ресниц на мужчину, едущего рядом с ней. Надвигалась ночь, и только сейчас она начала понимать, что произошло. Вряд ли она когда-нибудь забудет злобное лицо Макгрегора, его холодные мрачные глаза, лишенные человеческих чувств. Но помогало присутствие Патрика Мюррея. С ним она чувствовала себя надежно защищенной. Она не могла бы объяснить почему, но это было так.

Не раз она ловила себя на том, что внимательно изучает его, не зная толком, как относиться к храброму воину. Без сомнения, он один из самых видных мужчин, каких ей доводилось видеть. У него тот тип красоты, который заставляет трепетать сердце, а колени слабеть. Тип красоты, который заставляет вспомнить о греческих богах и небесных ангелах.

Ее первое впечатление только усилилось, когда она получше его рассмотрела. На поле битвы она заметила густые темные волосы, коротко стриженные, обрамляющие точеные черты лица, но только вблизи открывалась вся магия такого сочетания. А его глаза… определенно самые ярко-зеленые глаза, какие она когда-либо видела. Цвет, который напоминает ей о соснах на закате. О лощинах, поросших густой травой. О Северо-Шотландском нагорье.

И еще он бы очень сильным. Широкие грудь и плечи, сильные мускулистые ноги и крепкие руки мужчины, живущего с мечом в руках. Она привыкла видеть высоких, хорошо сложенных мужчин — включая, конечно, ее братьев, но никогда еще она так чувственно не осознавала мужскую силу. Его грубая мужественность заставляла ее ощущать себя женщиной так, как никогда прежде.

Конечно, он может выбирать среди самых красивых женщин, которые, наверное, падают к его ногам. Но Лиззи могла бы поклясться, что в его взгляде она заметила кое-что другое, кроме вежливости, — что-то горячее и настойчивое. Что-то, что заставляло сильнее биться ее сердце и отчего по коже бежали мурашки.

Возможно, это всего лишь ее воображение. Едва ли она из тех женщин, чья внешность вызывает что-либо кроме вежливой, незаинтересованной улыбки. Это ее не волновало. Недостаток красоты она восполняла по-своему; у нее было преимущество, которого не было у большинства женщин, — образование. Ею восхищались, но это восхищение приходило со временем и при более близком знакомстве, а не с первого взгляда.

Она еще раз взглянула на него украдкой. Что-то было в нем такое, чего она не могла понять. Сочетание опасности и таинственности. Как будто он представлял собой загадку, которую она не может разгадать. Но именно это и привлекало ее.

Он казался таким жестким и закрытым, грозным, внушающим страх воином. Горец до мозга костей. Совсем не похожим на вежливых лощеных мужчин, с которыми она привыкла общаться при дворе. Однако даже их краткая беседа неожиданно тронула ее. Его простая похвала значила больше, чем сотня заученных комплиментов, которые она слышала раньше. То он пугал своей настойчивостью, то был галантен больше, чем опытный придворный.

Кто он, этот незнакомец?

По простому нагруднику и клетчатым штанам, которые были на нем, она могла бы сказать, что он человек небогатый. Но меч у него был хороший, а конь — необыкновенный. Патрик был одет и вооружен как обычный солдат, но сражался как выдающийся воин. Оказалось, что он предводитель полудюжины людей, с которыми появился, но не представился как лэрд или вождь. Однако нельзя было не заметить гордости и властности в его манерах.

Хотя Лиззи долго жила среди гвардейцев — воинов, которым поручено охранять ее кузена, — она мало общалась с ними. По правде говоря, всегда считала их грубоватыми и слишком заносчивыми. Патрик Мюррей, конечно, тоже обладал всеми этими качествами, но она никогда не сознавала, насколько привлекательной может быть грубая физическая сила.

Он спас ей жизнь, так что было совершенно естественно, что он ее очаровал.

От звука его голоса она вздрогнула. Хрипловатый голос неожиданно оказался таким чувственным и не сочетался с его грозной внешностью.

— Вы хорошо себя чувствуете? Там впереди есть место, где мы можем остановиться и напоить лошадей, если хотите передохнуть.

Он заметил, как она рассматривает его? Жаркая краска стыда прилила к ее щекам, и Лиззи бьига рада наступившим сумеркам.

— Со мной все в порядке, — быстро заверила она его. Желая сменить тему, она сказала:

— Я уже довольно давно не видела сэра Джона и леди Кэтрин.

Он взглянул на нее.

— Вы хорошо знакомы с ними?

Она задумалась. Вопрос странный, если учесть, сколько раз она бывала там с визитами за все годы. Но, видимо, внешность ее не очень запоминается.

— Разумеется, хотя я не гостила у них довольно долго. Граф, графиня и я были гостями в замке Болверд года три назад. — Она склонила голову набок. — Вас тогда там не было?

— Должно быть, я в то время выполнял какие-то поручения.

Она улыбнулась:

— Сколько же лет сейчас молодому Джону, сыну кузена? Мне не доводилось видеть, чтобы появление малыша на свет так праздновали. — Улыбка исчезла с ее лица. Это радостное событие было омрачено смертью графини, женщины, не намного старше ее, ставшей ей почти матерью. Но надо ли сейчас предаваться воспоминаниям?

— Вы едете в Глазго по делам своего лэрда?

— Нет.

Она растерялась от его резкого ответа.

— Простите, я не хотела вмешиваться.

Они молча ехали рядом некоторое время, так долго, что ей уже показалось, будто он никогда не заговорит с ней. Неожиданно он спокойно произнес:

— Я покидаю Северо-Шотландское нагорье на время.

Сердце у нее дрогнуло.

— Покидаете?.. Но почему? — вырвалось у нее. Он помолчал.

— Нужна смена обстановки.

Она удержалась, чтобы не задать вопрос, вертевшийся на кончике языка, и опустила глаза, сосредоточившись на руках, державших поводья. Несмотря на мытье в ручье, грязь и кровь все еще оставались на пальцах.

— Слишком много воспоминаний связано с этим местом.

Она взглянула на него, встретилась с ним взглядом, молча призывая его продолжать.

— Несколько недель назад я потерял жену. Она умерла при родах нашего первенца.

Лиззи прерывисто вздохнула. Сердце ее немедленно откликнулось на его боль, которую он, должно быть, испытал. Это, конечно, объясняло мрачное выражение его лица, когда она упомянула о ребенке сэра Джона.

— Как ужасно. Мне очень жаль. Вы, должно быть, были очень привязаны к ней.

Он кивнул и снова посмотрел на дорогу, избегая ее взгляда. Кроме мрачно сжатого рта, выражение лица не выдавало его эмоций, но она могла почувствовать мрак под этой маской.

— Что вы намерены делать? — мягко спросила она.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Воевать, наверное. Это то, что я умею. Для человека с мечом всегда найдется место.

Наемник… Как и ее брат Дункан. Она не понимала, почему это так огорчило ее. Мужчина может сделать себе состояние — и имя — таким образом. Дункан именно так и поступил. Но все равно это кажется ей неправильным.

Они помолчали, пока через несколько минут группа не свернула с дороги и не поехала по более узкой тропе среди деревьев, которая вывела их к маленькому озеру.

У Лиззи дыхание перехватило при виде красоты пейзажа, открывшегося ее взору. Озеро было почти идеально круглое, его окружали высокие деревья, их тяжелые ветви с густой листвой, подобно роскошному пологу, свисали над водой. Были всего лишь сумерки, но полная луна уже отражалась в воде.

Он заметил ее реакцию.

— Вам нравится?

Он спешился и встал рядом с ней. Потом подал руку, чтобы помочь ей спешиться. Лиззй приняла предложение.

Когда их ладони соединились, она почувствовала, как между ними пробежала искра.

Их глаза встретились. Он как-то странно смотрел на нее, и Лиззи поняла, что ей задали вопрос. Она с трудом перевела дыхание, пытаясь вспомнить…

Ах да, озеро.

— Оно чудесное. Как случилось, что замок Кэмпбелл всего в нескольких милях отсюда, а я ни разу тут не была? А вы, хоть и не из этих мест, знаете о нем?

— В этих краях мало участков леса, которые были бы незнакомы мне. — Казалось, за его словами что-то кроется, но не успела она спросить, что он имеет в виду, как он быстро добавил: — Займитесь собой, но не забредайте далеко. Скоро совсем стемнеет и будет не видно, куда ступаешь.

Он резко отвернулся и направился к деревьям, оставив Лиззи смотреть ему в спину и на его широкие и крепкие плечи. Дыхание у нее перехватило. Этот мужчина как скала. И все-таки он чужак. Всего лишь охранник, пожелавший стать наемником. Не тот, кем она могла бы заинтересоваться всерьез.

Лиззи вздохнула, провожая взглядом прекрасного воина. Но ведь мечтать не вредно.

Время шло, и все, что мог сделать Патрик, — это держаться прямо на своем взмыленном коне. Вместо того чтобы очаровывать Элизабет Кэмпбелл, он теряет кровь, и ему необходимо заняться раной, не то он скоро просто рухнет. Сомнительно, чтобы его обморок произвел на нее хорошее впечатление и она наняла его в охранники.

Патрик сам не знал, что заставило его подумать, будто он может понравиться ей. Ведь Макгрегоры люди жестокие, закаленные годами безжалостного изгнания.

Но что-то в Элизабет Кэмпбелл обезоружило его. У нее была такая простая и непринужденная манера общения, что ему хотелось разговаривать с ней бесконечно долго. Только разговаривать. Когда она смотрела на него большими синими глазами на бледном серьезном маленьком лице, то выглядела такой беззащитной, и от этого он казался самому себе ужасной скотиной, обманывая ее.

Она та женщина, которую нужно защищать и лелеять. Хрупкое изделие из фарфора в руках костолома.

Патрик скрылся среди деревьев, но прежде увидел, как она разговаривает с его людьми и раздает еду. Он уже заметил и раньше, на поле битвы — прежде чем подумать о себе, она заботилась о нуждах других людей. Лиззи хорошо выполняла свой долг. Настоящая, прирожденная хозяйка замка.

Понимая, что ему нужно действовать быстро, пока кто-нибудь его не заметил, Патрик отбросил мысли о девушке и двинулся в сторону озера. Освободившись от оружия и кожаного нагрудника, он начал разматывать промокшее полотно, которое прилипло к кровоточащей ране. Будь у него время развести огонь, он прижал бы к ране горячий клинок, чтобы остановить кровотечение, даже если рана воспалилась.

Боль была сильная, но это не повлияло на его действия. Он переживал и худшее. От воспоминаний он поморщился. Постоянный холод, голод, сырость, боль… Камин и дом — вот настоящие удобства, которых он был лишен так долго.

Но скоро все изменится.

Патрик действовал быстро и ловко, тщательно обрабатывая рану. Промыв ее чистой водой, он оторвал кусок от своей льняной рубахи, на стоимость которой можно было бы прокормить его людей целую неделю, и хорошо перевязал им живот. Утрата рубахи доставила ему боли больше, чем сама рана. Он обменял свой плед на одежду, которую предпочитают на Шотландской низменности, чтобы его не узнали.

Он знал, что рискует, оставляя рану как она есть, необработанной, но сейчас он мало что мог сделать. Гораздо опаснее, если ему зададут вопрос, где он ее получил.

Если кровь сразу не пропитает льняную повязку, то он может считать, что легко отделался. По крайней мере не упадет с лошади из-за потери крови. Надев нагрудник и оружие, он присоединился к своим людям, которые уже занимались лошадьми.

Патрик огляделся, отмечая для себя, где расположились враги. Несколько охранников Кэмпбеллов, которые ехали вместе с ними, расположилась поближе к озеру, все еще поедая куски говядины и овсяные лепешки, которые, как он видел, Элизабет раздала им. Он не думал, что ему доводилось встречаться с кем-нибудь из этих людей раньше, но знал — нужно быть осторожным.

Подъехал Робби, один из самых молодых его воинов. Ему всего девятнадцать лет, но он был с Патриком, когда тот дрался с Алексом Маклаудом при Льюисе почти три года назад. Робби внимательно посмотрел на Патрика.

— Снова открылась рана?

— Не важно.

Робби выругался.

— Даже если ты лишишься обеих ног и кишки будут волочиться за тобой, ты и тогда будешь говорить «не важно». Твоя сестра прикажет повесить меня, если я позволю тебе умереть от лихорадки.

— Я и не знал, что Энни отправила влюбленных парней шпионить за мной.

Робби попытался скрыть краску на щеках. Увлечение молодого воина младшей сестрой Патрика было хорошо известно. Но также было известно, что упрямая Энни уже давно отдала свое сердце Ниллу Ламонту. Патрику Нилл нравился, но Ламонт, второй сын Аскога, был человеком амбициозным и жаждал прославиться как воин. Если он женится, то это должно способствовать расширению связей его клана. Жена из лишенного прав клана Макгрегора — вряд ли он этого хочет. Бедная Энни была обречена на разбитое сердце и разочарование, но девчонка не хотела слышать никаких доводов.

— Раз уж Энни зашивала тебя, то ей просто не захочется увидеть, что вся ее работа пошла прахом, — заметил Робби.

— Пусть моя упрямая сестра занимается своим делом.

Робби огляделся.

— А куда девушка пошла?

Патрик посмотрел сквозь деревья и нахмурился, не увидев Лиззи.

— Не знаю. Готовь лошадей. Я поищу ее.

Лиззи ушла минут десять назад, но даже если учесть, что женщины не считают времени, занимаясь собой, ей пора бы уже вернуться. Хотя ему и неловко было нарушать ее уединение, не следовало упускать момент поговорить с ней с глазу на глаз.

Он сделал несколько шагов в том направлении, куда она пошла, и окликнул ее по имени. От звука, раздавшегося в ответ, кровь застыла у него в жилах. Вытаскивая кинжал из ножен, он ринулся во тьму.

Глава 3

Лиззи стояла на коленях у кромки озера, опустив руки в ледяную воду, смывая с пальцев последние следы схватки. Если бы так же легко можно было смыть воспоминания. Она скорбела по мужчинам, погибшим сегодня, сожалела, что именно ей придется принести эти дурные вести в семьи и доставить им страдания. Она никогда не станет уклоняться от своих обязанностей, но некоторые из них очень тяжелы. Она вздохнула, подумав о предстоящих ей встречах.

Сначала Лиззи подумала, что шуршание, которое послышалось у нее за спиной, — это шорох листьев, гонимых ветром, но потом ощутила на себе тяжесть взгляда. Волоски на затылке встали дыбом, как крошечные часовые, предупреждая ее об опасности, но Лиззи заставила себя сохранять спокойствие.

Возможно, никого и нет.

Она вытерла руки о юбки, медленно встала на ноги и оглянулась. И затихла, застыла насесте от ужаса. В футах двадцати от нее в тени деревьев стоял одинокий волк. Его золотисто-желтые глаза холодно уставились на нее; таким же беспощадным чуть раньше был взгляд одного из воинов Макгрегора.

Зверь был довольно близко от нее, Лиззи могла разглядеть его влажный поблескивающий нос и седые пряди в черной шкуре. Пасть у него была приоткрыта, как бы в усмешке, и виднелись длинные острые зубы. Можно ли распознать голод во взгляде? Наверное, можно, потому что волк смотрел на нее так, будто умирал от голода, а она — вкусная еда. Хотя вряд ли он испытывал недостаток в пище. Его голова достигала ей до талии, и он был толстый и крепкий, гораздо тяжелее ее.

Сердце у нее бешено колотилось.

Лиззи услышала, как Патрик окликнул ее по имени, и волк завыл в ответ. Ей хотелось позвать на помощь, но она не отважилась на это, чтобы не испугать или не спровоцировать злобного зверя.

Услышав приближающиеся шаги, волк зарычал, шерсть у него встала дыбом. Слюна потекла из пасти, когда он пригнулся к земле, готовясь к прыжку.

Она затаила дыхание, молясь, чтобы кто-нибудь появился…

— Не двигайтесь.

Низкий уверенный голос Патрика Мюррея был самым сладким звуком, какой ей когда-нибудь доводилось слышать.

Двигаться? Она не смогла бы, даже если бы и захотела. Ее ноги, казалось, увязли в болоте.

— Нн-е буду, — прошептала она, заикаясь от ужаса. Патрик швырнул камнем в волка. Это не испугало зверя, а, как казалось, только еще больше разозлило, как будто Патрик вторгся на его территорию. Зверь считал Элизабет своей добычей и не собирался отдавать без борьбы.

Попытки Патрика ему надоели, и волк напал без предупреждения, прыгнув вперед и сократив за считанные секунды расстояние до Лиззи. Не успела она вздохнуть или вскрикнуть, как огромные передние лапы волка ударили ее в грудь и сбили с ног, лишив легкие воздуха.

Один страшный миг она задыхалась под его тяжестью; отвратительный запах шерсти и дыхания окутали ее, вызывая тошноту. Зубы у него такие острые. Они вот-вот коснутся ее…

Внезапно рычащего зверя оторвали от нее.

Патрик швырнул волка на землю, одной рукой обхватив за шею. Длинные зубы зверя сверкали в лунном свете, когда он дико извивался, скрежеща зубами и рыча на своего захватчика. По размеру волка Лиззи догадывалась, насколько он может быть силен, но ему было не сравниться с разгневанным воином. Глаза у Патрика — холодные и решительные, ни намека на страх в их темно-зеленой глубине.

С благоговейным восхищением она смотрела, как воин душит лютого зверя словно кролика. Она никогда еще не видела такого — сила у этого мужчины была необычайная. На руке, сжимающей шею волка, мышцы напряглись и вздымали кожу его нагрудника как валуны. Наконец зверь обмяк.

Лиззи могла бы поклясться, что заметила сожаление на его лице, когда Патрик отбросил животное в сторону и быстро подошел к ней.

— С вами все в порядке?

Она молча кивнула, и он помог ей подняться на ноги.

— С-со мной все хорошо. — Она изо всех сил боролась с заиканием. Но напряжение после того, что только что произошло, и ужас от недавнего нападения Макгрегоров — это было уж слишком. Ей было все равно, что о ней теперь подумают. Она едва могла стоять, ноги совсем ослабли. Все тело начало неудержимо трястись, горло перехватило, и горячие слезы обожгли глаза.

Он стоял так близко от нее, все шесть футов и несколько дюймов мужской силы. Такой крепкий и надежный. Ее доблестный защитник. Казалось совершенно естественным искать защиты в его объятиях. Она кинулась к нему, спрятала лицо на крепкой как стена груди. От него пахло… чудесно. Теплом. Кожей. Сосновыми иголками. Лесной свежестью. Наслаждаясь такими чисто мужскими запахами, Лиззи закрыла глаза. И тут слезы покатились по ее щекам.

Патрик Макгрегор, известный своей холодной властностью, решимостью в битвах, силой и стойкостью в самых трудных обстоятельствах, совершенно растерялся. Он смотрел вниз, на льняную голову миниатюрной женщины, прижавшуюся к его груди, и не знал, что делать. У него было слишком мало опыта в утешении плачущих женщин. Он ощутил острую боль в груди. Поток тепла, граничащий почти с, удовольствием. Чувство, настолько чуждое ему, что он не знал, как с ним поступать.

После минутного смущения он успокоился и сделал то, что подсказал инстинкт, — обнял ее и прижал к себе.

Он решил, что поступить так будет правильно — несмотря на тот факт, что она от этого, кажется, расплакалась еще сильнее, — когда каждая мышца в ее теле будто вздохнула с облегчением и девушка безвольно прильнула к нему.

Патрик ощутил острое желание защищать, непреодолимое стремление обеспечить ее безопасность. Смешно, если вспомнить о его конкретной цели в этом походе.

И все-таки ему было приятно, что она из чувства благодарности кинулась к нему. Не стоит придавать этому порыву слишком большое значение: просто он оказался рядом, и ничего больше. А девушку события этого дня окончательно лишили сил. Но это совсем не означает, будто ему случившееся сейчас непонравилось.

Держать ее вот так — это… очень приятно.

Более чем просто приятно. Он, сам того не желая, отметил, как хорошо они подходят друг другу. Ее голова уютно устроилась у него под подбородком. Ее волосы пахли лавандой и были такие шелковистые, что он не смог удержаться, чтобы не коснуться их. Они скользили под его ладонью, когда он, успокаивая, погладил ее по голове. При этом его собственный пульс начал успокаиваться.

Ее всхлипывания нисколько не повлияли на его оценку ее силы. Девушке много чего пришлось перенести сегодня; она заслужила право на слезы. Она не единственная, кого потрясло то, что едва не случилось.

Он не знал, как описать ощущение, которое у него возникло, когда он услышал волчий вой. Сердце у него на какой-то миг остановилось. Он мог бы даже подумать, что его охватила паника, — это было бы смешно при обычных обстоятельствах.

Но эти обстоятельства едва ли можно было назвать обычными. Случись что-нибудь с девушкой, и винить ему было бы некого, кроме себя самого. Это из-за него она оказалась в таком дурацком положении. Он несет за нее ответственность.

В отличие от нападения на карету появление волка в его планы не входило.

Через несколько минут всхлипывания стали затихать и ему стало неловко от сознания, что он обнимает ее. Невероятно мягкие груди, прижатые к его груди, заставили его кровь закипеть. Он почувствовал томление плоти. У него уже слишком давно не было женщины, и тут его это настигло — очень не вовремя.

Она шмыгала носом и смотрела на него снизу вверх мокрыми глазами, ее длинные ресницы слиплись в стрелки. Лицо, омытое слезами и лунным светом, светилось как опал и казалось почти неземным. Мгновение их было всего двое, мужчина и женщина, в мире, не тронутом кровавой междоусобной враждой. В мире, где наследница Кэмпбеллов может приветствовать жениха Макгрегора. Где не нужен обман. Где целовать ее — самое естественное дело, единственно важное на земле.

Ее рот с приоткрытыми нежно-розовыми губами всего в нескольких дюймах мучил его. Сладчайшая сладость для мужчины, умирающего от горечи. Да, она созрела для соблазнения. Он не предполагал, насколько сильным будет у него возникшее желание. Ему до боли хотелось поцеловать ее, прижать свои губы к ее, пока она не начнет задыхаться. Пока она не взмолится. Он почти мог чувствовать ее медовую сладость под соленостью ее слез. Все его тело казалось охваченным желанием. Первобытный зов был так глубоко, охватывал каждую часть его.

Он наклонил голову.

И остановился.

Слишком поспешно. Одно неосторожное движение может разрушить все. Она испуганная девушка, он не воспользуется ее слабостью. Не теперь по крайней мере.

Он был прав, потому что глаза ее расширились и она отодвинулась.

— Извините. Я не должна была… Я не хотела… Последовал долгий момент неловкости, когда она оправляла свои юбки и старательно очищала их от грязи и листьев.

— Что вы обо мне подумаете?

Девушка смущена, это Патрик понимал потому, как она избегала его взгляда.

— Я подумал, что вы были напуганы. Я оказался рядом. Тут нечего объяснять.

Она неуверенно посмотрела на него, как бы пытаясь убедить саму себя в этом же. Ей удалось изобразить слабую улыбку.

— Похоже, я дважды обязана вам жизнью. Не окликни вы меня вовремя… — Она вздрогнула, взгляд упал на мертвого зверя.

Ее благодарность тяготила его.

— Я никогда не позволил бы вам прийти сюда одной, если бы знал. Но встретить здесь волка — это необычно. — Он с сожалением посмотрел на убитого зверя. — Странно видеть волка-одиночку.

Она состроила гримасу.

— Лучше бы мне вообще его не видеть.

— Скоро ваше желание исполнится. — Эти слова прозвучали жестче, чем ему хотелось бы и он пояснил:

— Если король добьется своего, то на Северо-Шотландском нагорье не останется ни одного волка. Сорок лет назад приходилось строить на дорогах убежища для путешественников. Сегодня увидеть волка вообще редкость.

Возможно, поэтому он и чувствовал странное родство с волком. Король хочет изничтожить их обоих. Законы, предписывающие уничтожить род Макгрегоров, по языку не слишком отличались от тех, которые требуют уничтожать волков.

— Похоже, вы сочувствуете им из-за их незавидного положения. Но вы же видели, что произошло. Конечно, надо сделать что-нибудь, чтобы предотвратить их нападения.

— Волк обычно не нападает первым на человека. Просто мы не оставляем им выбора, и тогда они вынуждены отбиваться.

— Я не понимаю.

— Вырубая леса, мы вторгаемся на их землю. У них есть древнее право обитать на этой территории, а ее у них забрали. Что им остается, как не драться?

Он понял, что может сказать подобное и о своих людях. Словно волк, некогда гордый род Макгрегоров, чей герб заявляет об их происхождении от королей, был изгнан со своей земли, загнан в угол, одичал и озлобился в своих попытках вернуть утраченное. Теперь на их гербе может быть начертано: «Сыновья волка».

Склонив голову набок, девушка изучала его лицо. Он опасался, как бы его страстная речь не выдала ей больше, чем он хотел.

— Древнее право? Интересная точка зрения. — Губы ее изогнулись в полуулыбке. — Мой кузен обиделся бы на волков, поскольку у него есть грамота на эту землю.

Она сказала это в шутку, но попала в точку. На этом же основании граф Аргайлл и его сородич Дункан Кэмпбелл из Гленорхи лишили клан Макгрегоров его земли. Сотни лет владения игнорировались из-за неспособности представить кусок пергамента.

Ее слова были также напоминанием, почему он здесь: земля.

Когда он снова взглянул на нее, то уже с холодной решимостью. Не важно, что она милая, он не забудет, кто она такая. Он слишком долго ждал, чтобы вернуть свое.

Созрела для соблазнения, напомнил он себе. Средство для достижения цели.

— Нам нужно возвращаться. Люди там ждут и гадают, что с нами случилось.

Лиззи понимающе улыбнулась ему, в ее глазах сверкнули искорки.

— Нам есть что рассказать им. Думаю, ваши действия сегодня больше похожи на героические подвиги.

То ли во всем виновата ее улыбка, искорки в глазах, то ли выдержка, с которой она перенесла напряженный день и нашла в себе силы шутить, но Патрик понял, что его миссия становится более трудной, чем он мог себе вообразить.

«Вор», «бандит», «преступник» — такие слова были ему знакомы, но только не «герой». И все-таки на мгновение эта крошка смогла заставить его поверить, что такое возможно, что душа его не очерствела окончательно.

Жаль, скоро придется доказать ей, как она ошибается.

Глава 4

Вскоре после того как они отъехали от озера, показалась огромная тень замка Кэмпбелл. Его суровые стены из серого камня поднимались ввысь на холме, окруженные густым лесом.

Как его двойник Инверери на Северо-Шотландском нагорье, цитадель графа Аргайлла на Шотландской низменности служила величественным напоминанием о силе клана. Но для Лиззи это был прежде всего ее дом.

После всего что ей пришлось перенести за этот день, она должна была бы испытать облегчение, добравшись до надежного великолепного замка. Ощутить знакомый запах дикого чеснока, заполняющий лощину, услышать шум ручья Печали и ручья Радости, которые текли внизу на запад и восток от мыса, над которым стоял замок. Но по какой-то причине ей стало жать, что эта часть ее путешествия закончилась. Как она подозревала, это было связано с мужчиной, находящимся рядом с ней.

Неужели она так отчаянно нуждается в любви, что готова броситься на шею первому же встречному, который был добр к ней? Похоже, что так.

Она почувствовала связь между ними. Ощущение, выходящее за рамки простого увлечения. Казалось, оно захватило каждую клеточку ее тела. В его объятиях она чувствовала себя живой. Как будто пробудилась от долгого сна и затрепетала от радости при пробуждении.

На нее нашло что-то, и она испытывала потребность хотя бы касаться его. Провести ладонями по его плечам и почувствовать его сильные мышцы под кончиками пальцев, обвести крепкие линии его груди и спины. Впитать его силу. Ее тело наполнилось томлением, а сердце на миг остановилось, когда она подумала, будто он хочет поцеловать ее. Его рот был всего в нескольких дюймах от ее губ. Полные, чувственные губы, темная щетина вдоль жесткой линии челюсти, пряное тепло его дыхания.

Что ж, все к лучшему, сказала она себе. Теперь, когда он проводил их до дома, он уедет, продолжит свое путешествие к морю, чтобы убежать от воспоминаний о прошлом. Странно. Бедная женщина умерла, но Лиззи испытывала уколы ревности. Его жена была счастливой женщиной на самом деле, ведь такой мужчина любил ее. Достаточно, чтобы это заставило его уехать из дома, когда он потерял ее.

Было видно, что он еще не оправился от потери. Хотя внешне он был дружелюбен и галантен, Лиззи чувствовала печаль, кроющуюся в глубине. И потом, эта тоска в его взгляде, которая говорит о боли и страдании.

После всего, что он сделал для нее, Лиззи хотелось чем-то помочь ему.

Она надеялась на возможность поговорить с ним, но когда они приблизились к замку, им пришлось следовать друг за другом по узкой утоптанной тропе, огибавшей замок с севера, переехав вброд ручей, текущий на восток. Вскоре они въехали под тень большого дерева — старой сосны, возвышавшейся над входом, — и под железную подъемную решетку замка.

Лиззи потеряла его в суматохе, которую вызвала причина неожиданного возвращения. Почти сразу пространство вокруг заполнилось людьми, когда распространилась весть о том, что нужно помочь пострадавшим. Только после того как были отправлены люди и повозка, чтобы доставить домой раненых, и она закончила трудные разговоры с семьями убитых, у Лиззи появилась возможность убедиться, что о Патрике и его людях позаботились.

Она осмотрела двор. Хотя было уже темно, факелы давали достаточно света, чтобы разглядеть лица ее сородичей. Но не было и следа Патрика и его людей.

Они, казалось, исчезли.

Сердце у нее забилось сильнее, а грудь сжалась от растущего беспокойства. Не могли же они уехать?.. Или могли?

Она привстала на цыпочки, пытаясь взглянуть поверх голов. Но когда это не помогло, она остановила одного из своих охранников, направлявшегося мимо нее в холл.

— Финли…

Финли был одним из охранников, которому ее кузен доверял особенно. Она не очень хорошо его знала, но чувствовала, что он честолюбив. Теперь, когда Доннан—капитан гвардейцев — был тяжело ранен, Финли, возможно, временно будет его заменять. Он был неотесанным, хотя и сильным мужчиной, и его внешность соответствовала его характеру. Круглый лысый череп плавно переходил в очень толстую шею, напоминая тюленя. Нос у него был плоский и кривой — слишком часто по нему били кулаком. Хотя и невысокий ростом, он восполнял шириной то, что ему недоставало в высоте.

— Миледи? — улыбнулся он, ощерив желтые с коричневыми пятнами зубы.

Лиззи подавила неприязнь, которая, как она понимала, была неоправданной, и попыталась улыбнуться в ответ.

— Вы видели людей, с которыми мы приехали?

— Людей Мюррея?

Она кивнула, пытаясь скрыть свое нетерпение.

— Когда я последний раз их видел, они были в конюшне. Испытав облегчение, что они не уехали, она поблагодарила его и поспешила прочь.

Двери были распахнуты, и резкий запах ударил ей в нос, когда она проскользнула в конюшню. Солома, разбросанная по полу, цеплялась к подолу ее юбок.

— Над этим стоит подумать, — услышала она слова одного из людей своего кузена. — Лишние солдаты нам не помешают.

Ответа она не услышала, потому что другой человек, увидев ее, закашлялся и разговор прервался. Повисла неловкая пауза.

Она постаралась прогнать краску с лица, чувствуя себя лишней. Здесь определенно не ожидали ее появления. Хозяйка замка — роль, которую она взяла на себя после смерти графини, — обычно не посещала конюшню, чтобы посмотреть, как устроились гвардейцы. Но на этот раз обстоятельства были необычные, напомнила она сама себе.

Зная, что, когда все взгляды направлены на нее, она может начать заикаться, Лиззи помолчала и глубоко вздохнула, прежде чем заговорить.

— Еда и напитки приготовлены в большом зале. — Она повернулась к Патрику. — А соломенные тюфяки готовы для вас и ваших людей в казарме.

— За еду мы вам очень признательны, но мы не хотим доставлять вам беспокойство. Нам пора отправляться в путь.

Лиззи задумалась, глядя на его побледневшее лицо: это обычная усталость или недомогание?

— И слышать об этом не хочу. После всего, что вы сделали для нас, самое малое, чем я могу отплатить, это обеспечить вашим людям хороший ночной отдых. — Она улыбнулась. — Думаю, можно отложить поездку до утра?

Почему-то для Лиззи было жизненно важно, чтобы он не уезжал. По крайней мере не сейчас. Она посмотрела на молодого темноволосого человека рядом с ним. — Я уверена, ваши люди будут рады провести ночь в сухом месте на удобных тюфяках, правда?

Ее подбадривающая улыбка привела только к тому, что молодой человек почувствовал себя еще более неловко. Он был, вероятно, всего на несколько лет моложе ее, но в сравнении с широкоплечим мускулистым Патриком его длинная худая фигура выглядела мальчишеской.

— Я… — Он беспомощно посмотрел на своего капитана, оказавшись в неудобной ситуации: с одной стороны, ему хотелось угодить ей, а с другой — не хотелось возражать своему начальнику.

Патрик поклонился, сдаваясь; на губах его играла неуверенная улыбка.

— Как я могу сопротивляться такой милой просьбе?

Она захлопала в ладоши.

— Чудесно!

Из глаза встретились, и она снова почувствовала неизъяснимое волнение. Ей стало тепло и приятно.

— Еще что-нибудь, миледи? — вежливо спросил он. Он вытащил щетку из сумки, притороченной к седлу, и начал расчесывать блестящую черную шерсть своего жеребца. Было невозможно не заметить впечатляющую ширину его плеч и сильные мускулы на руках, когда он работал.

Во рту у нее пересохло, и она, облизнув губы, поинтересовалась:

— На континенте вас ждет работа?

— Ничего определенного, но на хороших солдат всегда есть спрос. А почему вы спрашиваете об этом?

Она нервно закашлялась.

— Я просто хотела как-то отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали.

Он махнул рукой.

— Так поступил бы в этих обстоятельствах любой мужчина.

Лиззи вздохнула. Она никогда еще не встречала человека, так не любящего похвал.

— По крайней мере позвольте мне заплатить вам… Взгляд у него стал холодным.

— В этом нет необходимости.

Девушка опустила глаза, поняв, что, предложив деньги, оскорбила его, хотя и невольно. Он человек гордый, и это задело его честь. Странная реакция, подумала она, для человека, намеренного продать свой меч тому, кто больше заплатит. — Извините, я не хотела вас обидеть.

Патрик снова вернулся к своему занятию, которое вскоре и закончил.

— Мы могли бы где-нибудь помыться перед ужином?

— Конечно. Я покажу, где вы будете располагаться.

Он кивнул, снял сумку со стены и перекинул через плечо. Его люди сделали то же и последовали за ней из конюшни во внутренний двор замка. Она провела их через двор в одну из многочисленных деревянных построек рядом с замком, в которых жили гвардейцы, сейчас она была пуста. Это было просторное помещение с деревянным полом. В дальнем конце комнаты в камине горел огонь. Простая обстановка, но по крайней мере здесь было тепло и сухо.

— Кто-нибудь из служанок принесет вам воды. — Лиззи посмотрела на усталых грязных мужчин, увидела царапины и небольшие раны на лицах некоторых из них. — И пришлю вам целителя с мазями.

— Спасибо.

Она повернулась, готовая уйти, но внезапно остановилась и посмотрела на него. Что-то терзало ее. Жесткие морщины в углах его рта стали, казалось, глубже. Она скользнула взглядом по его лицу.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

— Сон, еда — и все будет в порядке.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вы ведь тоже очень устали. Занимаетесь нуждами других, а о себе не думаете.

— Надо еще так много сделать, — ответила Лиззи.

— Но ведь не все должны делать вы сами? Разве хозяйке замка не позволено отдыхать?

Он наблюдал за ней, поняла Лиззи, и, кажется, искренне озабочен. Никто еще не волновался за нее раньше.

— День был трудный, — признала она. — Столько людей мы потеряли.

Она помолчала, а потом заинтересованно взглянула на него.

— У меня есть предложение, которое может быть выгодно нам обоим.

— И что же это?

— Я знаю, что вы собираетесь покинуть Шотландию, но замок Кэмпбелл далеко от вашего дома.

— Так и есть.

— Вы и ваши люди ищут работу, а пока Макгрегоры на свободе и мы потеряли сегодня много людей, нам нужна дополнительная защита.

Их взгляды встретились.

— Вы предлагаете нам остаться и работать на вас?

— Мне это кажется отличным решением вопроса. Похоже, она его не убедила.

— Не знаю, что и сказать. — Он пожал плечами.

— Но вы по крайней мере подумаете об этом? Вам не обязательно давать мне ответ прямо сейчас. Останьтесь на несколько дней, осмотритесь, поговорите с людьми, а потом решите.

Он помолчал — выражение его лица было непроницаемым — и, наконец, кивнул.

— Я подумаю.

Лиззи широко улыбнулась, не в состоянии скрыть свою радость. Это действительно отличное решение.

Все оказалось проще, чем он ожидал и планировал, и даже лучше, потому что она считает, будто это ее идея.

Патрик смотрел вслед Элизабет Кэмпбелл, выходящей из конюшни. Он должен бы быть доволен. Он не только выполнил первую часть своей миссии, проникнув в ее дом, но и почувствовал, что она отнюдь не равнодушна к нему. Но в глубине души не было удовлетворения. Возникло что-то сродни чувству вины.

Бесчувственный. Холодный. Замкнутый. Патрик часто слышал эти слова от представительниц противоположного пола. Ведь он никогда не давал обещаний. Напротив, всегда был откровенным в своих желаниях.

Для него никогда не было проблемой не поддаваться чувствам, и сейчас будет так же. Как бы ни привлекала его Элизабет Кэмпбелл, это чувство не станет на пути того, что он должен сделать.

Появился Робби.

— Я должен поговорить с вами, капитан, — обратился он к Патрику. — Вам нужно действовать быстро. И не показывать, что вы в этом слишком заинтересованы.

Патрик услышал громкое ворчание одного из своих людей и посмотрел в его сторону.

— Хочешь что-то сказать, Хэмиш?

Мужчина постарше огляделся, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

— Ты должен поскорее овладеть ею. — Он покачал головой. — В прежние времена, если мужчина видел девушку, которую хотел, то брал ее не задумываясь.

Патрик подавил улыбку.

— На это трудно возразить. Скотина не возражает против спаривания, почему же девушка должна возражать?

Его сарказм совершенно не дошел до старого воина.

— Точно. Так и было в нашей молодости. Никаких там ухаживаний и соблазнений. Зачем время тратить?

— Да, Хэмиш, — посочувствовал ему Робби. — Вот это были деньки. Но времена меняются. А с ними и нравы. Вспомни, что говорил капитан: вынужденный брак приносит слишком много проблем. Мы хотим получить землю, а для этого необходимо согласие девушки. Тут насилие не поможет.

Патрик понимал точку зрения Хэмиша. В старые времена все было просто — шла ли речь о похищении невесты или о захвате земли по праву силы. Но если они хотят добиться успеха, то Макгрегорам нельзя действовать необдуманно. Они должны приспособиться к меняющемуся миру — к тому, в котором нельзя отрицать власть короля. Надо действовать с умом, чтобы вернуть свою землю. Вместо того чтобы просто похитить Элизабет Кэмпбелл и заставить выйти за него замуж, он должен применить более тонкий способ убеждения.

Пожилой человек не смирился.

— Заделай ей ребенка, и она тебе не откажет.

Грубо, подумал Патрик, но в общем-то он пришел к похожему заключению. Ребенок помог бы сохранить брак — и тогда земля из приданого Элизабет Кэмпбелл останется за ее законными владельцами.

— Наш капитан будет ухаживать за девушкой, и она скоро выйдет за него замуж, — уверенно сказал Робби.

Хэмиш снова покачал головой:

— Нынешние девушки слишком много требуют. Мой способ проще, так я считаю.

Патрик посмеивался над упрямством старого воина, но признавал, что тот в чем-то и прав. Его собственный план казался более простым всего несколько недель назад. Но опять-таки, когда он и человек двадцать из его клана бежали с поля битвы при Гленфруине и спрятались в глубине земли Макгрегора на острове Молах — одном из крошечных островков на озере Лох-Кэтрин, — когда Кэмпбеллы дышали им в затылок, тут было не до раздумий о тонкостях ухаживания.

Это было хорошее решение при их отчаянном положении, принятое их главой, чтобы сородичи разделились. На крошечном, поросшем лесом островке собрались уцелевшие вожди: Аласдэр, их дядя Дункан из Глена, Патрик, Грегор и их младший брат Айэн.

Четыре сотни Макгрегоров сражались при Гленфруине против вдвое превосходящих сил Кохуна, и хотя они потеряли всего двух человек, одна из потерь была особенно ощутима — Черный Джон из Мэйлкота, брат Аласдэра. Поскольку жена Аласдэра еще не родила ему сына, преемником — временно по крайней мере — стал Патрик. Ему совершенно не хотелось быть главарем банды отступников. Ведь Макгрегоры — включая некоторых из его сородичей — были людьми дикими, неуправляемыми.

При разделении Аласдэр попытался защитить их и будущее клана. Если бы их схватили всех разом, то не осталось бы никого, кто мог бы руководить сородичами.

На острове до них дошли слухи, будто король призвал всех мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет искоренить Макгрегоров на озере Лох-Кэтрин. Очевидно, на этот раз они не испугались сложного рельефа местности, где решили спрятаться Макгрегоры. Берега озера Лох-Кэтрин были неприступны: отвесные скалы с одной стороны и каменистые, поросшие густым лесом отмели — с другой.

Главарь и воины его клана собрались вокруг огня, чтобы решить, что делать дальше. Они сидели грязные, утомленные и голодные. Некоторые, как Патрик, еще и страдали от ран, полученных в битве. Даже главарь выглядел оборванным и потрепанным.

Обсуждали, куда направиться. Выбор был невелик. Немногие шотландцы были готовы навлечь на себя гнев короля, который грозил смертной казнью за укрывательство членов клана Макгрегоров. А еще хуже то, что Аргайлл назначил своего помощника, Джейми Кэмпбелла, руководить охотой на них. Патрику достаточно часто приходилось встречаться с этим человеком, и он знал, насколько тот жесток.

Он сожалел об упущенной возможности напасть на его клан три года назад во время игр. А что же делать теперь, где временно укрыться? Даже Маколи и Мюррей, которые раньше прятали их, теперь вряд ли пойдут на это.

Наконец он смог высказать то, что было у него на уме с самого начала.

— Мои братья и я хотим отправиться в Балкухиддер. Аласдэр долго смотрел на него, разгадывая замысел Патрика.

— Гленорхи нам не друг. Ведь именно он сейчас владеет этими землями. Хотя и не надолго, ручаюсь.

Патрик тихо попросил:

— Объясни, кузен.

— Аргайлл и Гленорхи снова повздорили.

Две ветви клана Кэмпбеллов часто спорили — такое положение дел очень устраивало Макгрегоров. Пока Аргайлл и Гленорхи враждуют, они не смогут объединиться против общего противника.

— Какое отношение имеют их распри к моей земле? Аласдэр заколебался. Он знал, что Патриктвердо решил вернуть землю своего отца. Знал, что даже упоминание об этом портит ему настроение на несколько дней.

— Аргайлл хочет включить эту землю в приданое для своей кузины.

Патрик стиснул кулаки. Этот негодяй претендует на землю Макгрегоров. Землю, которая принадлежала его клану столетиями. Землю, которую у них украли дважды: первый раз — Аргайлл, который обратил их в арендаторов собственной земли, а потом Гленорхи, который выкупил землю у Аргайлла, отказался признавать их даже арендаторами и изгнал.

Ужасные картины встали перед его глазами, но он отогнал их. Осталась лишь привычная ненависть и горечь, которые свили себе гнездо в его душе. Землю надо вернуть во что бы то ни стало.

Внезапно Патрик успокоился и взглянул на своего вождя.

— Ты сказал «кузина». Какая кузина?

Аласдэр и их дядя Дункан переглянулись, как бы понимая, какую реакцию вызовет названное имя.

— Элизабет.

— Кэмпбелл? — спросил Грегор.

— Да, — подтвердил Дункан.

Патрик постарался сохранить спокойное выражение лица, скрывая бурю в душе. Девушка, которой он однажды помог, теперь владеет его землей. Судьба или насмешка судьбы? Ему наплевать. Это шанс, который нельзя упустить.

Треск огня, казалось, только подчеркивал напряженную тишину.

— С кем же она помолвлена на сей раз? — спросил младший брат Патрика, Айэн.

— Ни с кем, — ответил Аласдэр. — Пока. Я подозреваю, что Аргайлл прибавил земли к приданому, чтобы возбудить побольше интереса к девушке. Я бы и сам на ней женился — если бы Мойра не стала возражать. Хотя от ее гнева в таком случае вряд ли спастись.

Мужчины засмеялись, а Аласдэр побледнел.

Патрик быстро сообразил, что это тот шанс, которого он ждал. Не только он будет лично удовлетворен возвратом земли, принадлежавшей его семье, но это будет и благом для его клана. Не имея земли, они обречены на вечное скитание. Но никогда еще положение не было таким ужасным, как после Гленфруина, Люди умирали от голода, и он не знал, переживут ли они еще одну такую холодную зиму, как в прошлом году.

Нельзя пренебречь такой возможностью. Того и гляди ею воспользуется кто-то другой.

— Я это сделаю, — прямо заявил Грегор.

— Нет! — закричал Патрик. Мужчины затихли, пораженные силой его голоса. Черт, он и сам этому удивился. Но при мысли о его брате рядом с этой изящной девушкой… Он сбавил тон. — Положитесь на меня.

Аласдэр, казалось, не удивился предложению.

— У тебя есть план?

— Да. — Патрик поджал губы. — Забрать назад мою землю. Аласдэр нахмурился.

— Ты хочешь овладеть этой девушкой?

Это было его первым порывом, и это было бы местью, но Патрик покачан головой.

— Нет. Аргайллу было бы слишком просто оспорить это. И только создало бы им еще больше проблем. Ему нужно заставить Элизабет Кэмпбелл желать брака с ним.

— Этот дьявол Кэмпбелл едва ли позволит кому-нибудь из Макгрегоров даже приблизиться к его драгоценной кузине, — отметил Дункан. — Как ты собираешься жениться на девушке, если не похитишь ее?

— Придется ее уговорить, — с мрачной решимостью заявил Патрик.

— И как же ты собираешься это сделать? — спросил Аласдэр.

— Соблазнить, — просто ответил он. — В ее возрасте девушка уже наверняка созрела для этого.

Элизабет Кэмпбелл уязвима. Он это знал. Не только из-за расторгнутых помолвок и из-за того факта, что она все еще не замужем, но потому что он это видел. Видел ее разочарование, видел, как было разбито ее сердце, когда Монтгомери обидел ее. Как будто она этого ожидала. Патрик знал, что может воспользоваться ситуацией. Несколько ласковых слов. Комплименты. Знаки внимания.

Девушка созрела для соблазнения, и он будет тем, кто это сделает. Он уверен в успехе, хотя и сам не знает почему.

Он вспомнил ее неброскую красоту, ее хрупкость и свое желание ощутить что-то недосягаемое, чего он не должен касаться.

Он хотел ее, а теперь наконец может ее получить.

Главарь, казалось, был в сомнении.

— Если кто-нибудь обнаружит, кто ты такой…

— Знаю, — сказал Патрик. «Я покойник». — Риск есть. Но мое лицо не так узнаваемо, как твое.

— Это правда, — согласился Аласдэр. — Но разве девушка не может тебя узнать? Достаточно одного проницательного взгляда…

— Конечно, риск есть. Но он ничего не значит по сравнению с тем, что мы можем выиграть.

Возникал шанс получить не только землю, но, возможно, и влияние на Аргайлла. Потому что, несколько лет назад сумев убедить короля Якова простить его, Аласдэр вновь надеялся на его милость. Но Элизабет Кэмпбелл давала совсем иную возможность, не сравнимую ни с чем.

— С Богом, кузен, — вздохнул Аласдэр. Но его грустное выражение лица вскоре сменилось широкой ухмылкой. — Хотелось бы мне посмотреть на Аргайлла, когда он обнаружит, что один из варваров, которых он прогоняет с Северо-Шотландского нагорья, скрывается прямо у него под носом.

Патрик ответил улыбкой, хотя и понимал, что Аласдэр намекает ему на необходимость быть осторожным.

Детали плана появились позже. Было решено, что Патрик, Грегор и половина людей направятся к горам Ломонд, а Аласдэр, Айэн, Дункан и остальные двинутся на остров Бьют — поискать убежища у Ламонтов. Ламонт вряд ли захочет укрывать преступников, но Аласдэр намеревался взыскать с него старый должок.

С гор Ломонд Патрик организовал поисковые группы, которые должны были отследить передвижения Элизабет Кэмпбелл. Замок Кэмпбелл, расположенный высоко в горах Охил, окруженный отвесными оврагами и деревьями, был недосягаем. Когда от одного болтливого гвардейца Кэмпбеллов, который любил пропустить кружку эля в ближайшей деревушке Доллар, они узнали, что девушка собирается поехать в замок Дамун, Патрик понял — вот их шанс.

Грегор, как и Хэмиш, хотел просто захватить девушку, но у Патрика был другой план. Вместо нападения на карету, чтобы похитить ее, они используют нападение и его внезапное появление, чтобы спасти ее и тем обрести ее доверие. Никто не должен был пострадать, не возьми Грегор дело в свои руки и не затеяв атаку раньше времени.

— Вождь был прав, — сказал Робби, возвращая Патрика в настоящее. — Девушку, похоже, очаровала твоя красота. — Молодой человек заметил, как помрачнело лицо Патрика, но это не остановило его, и он добавил:

— Не могу понять, что они все в тебе находят. Думаю, просто вкус у них плохой.

Вдруг выражение лица Робби изменилось. Он нахмурился.

— Эта девушка… Лиззи… Она совсем не такая, как я думал.

Патрик насторожился.

— Что ты хочешь сказать?

Робби неуверенно взглянул на него.

— Она… добрая, В дороге она интересовалась, достаточно ли у нас еды, поделила мясо и овсяные лепешки, которые предназначались для охранников. Так поступают только хорошие люди.

— Она Кэмпбелл, — заметил Патрик. — Когда ты будешь глазеть на ее хорошенькое личико, лучше представь себе лица братьев и кузин.

Робби отступил.

— Да, капитан. Я это запомню.

Патрик сорвал свою рубаху, смыл пот, кровь и грязь, воспользовавшись водой, которую принесла служанка. Он скомкал грязную рубаху и бросил в огонь, потом натянул чистую, лежавшую в его сумке.

Заправляя рубаху, он вздрогнул, когда пальцы коснулись раны на боку. Но он не обратил внимания на боль, натянул свой нагрудник и зашагал к двери, направляясь в большой зал. Он тряхнул головой, но черные точки перед глазами не исчезали. Ничего, стоит ему поесть и хорошо выспаться, и он будет как новенький.

Ему удалось дойти до лестницы.

Глава 5

Лиззи отрезала себе кусок черного хлеба и намазала его свежим сливочным маслом, хотя уже была сыта. Она сидела на возвышении рядом с другими высокопоставленными членами клана. В комнате звучали громкие голоса гвардейцев, которые решили утопить невзгоды этого дня в добром глотке эля. Она не раз обращала взгляд на дверь, гадая, что же могло задержать ее гостей.

Она ведь просто проявляет заботу о них, как подобает хозяйке, говорила она себе. Конечно, если быть честной, ее волновал один мужчина.

Время шло, и она все больше убеждалась: что-то случилось. Так что когда молодой воин Мюррея, с которым она раньше разговаривала, — Робби, вспомнила она, — появился у входа в большой зал и безумным взором обвел присутствующих, она вскочила с места и поспешила к нему.

— Что произошло? — Она нервно вцепились в ткань юбки, уже почти зная ответ.

— Он без сознания, миледи. — Робби понизил голос, и она увидела тревогу в его обычно озорных глазах. — Я подумал, что он умер, потеряв много крови.

— Он ранен? — вскрикнула Лиззи, не сдержавшись.

— Да.

— Но почему? — Она вспомнила события этого дня. Она так и знала: что-то не так. Как же она не заметила? — В него стреляли?

Молодой воин покачал головой:

— Нет, ранили в бок клинком.

Конечно, она заметила бы такую серьезную рану.

— Но когда? Как это могло случиться? — Робби почувствовал себя еще более неуютно, и она сказала:

— Не важно. Это не имеет значения.

Не теряя времени, Лиззи позвала служанку и велела ей немедленно привести в казарму целительницу со снадобьями. Подумав, что им еще может понадобиться, она велела девушке раздобыть горячей воды и свежие полотенца. И немного бульона. И много виски.

Несколько минут спустя она вошла с Робби в казарму. Люди Патрика уложили его на тюфяк и собрались вокруг, нерешительно глядя на него. Лиззи жестом приказала им отойти и опустилась на колени возле бездыханного мужчины, чувствуя непривычное стеснение в горле и в груди.

Почему он произвел на нее такое впечатление, она не знала. Возможно, это просто был шок при виде такого большого сильного воина, лишь волей случая сбитого с ног. В его лице не было ни кровинки.

Лиззи положила ладонь на его щеку, пораженная холодной влажностью кожи. Склонившись над ним, она приблизила щеку к его губам и облегченно вздохнула, ощутив тепло его прерывистого дыхания на своей коже.

Он не умрет. Не умрет, если ее слово что-нибудь может значить.

Целительница появилась, и с помощью Робби и других людей Патрика они сняли с него нагрудник и рубаху. Медленно обнажились широкие плечи, мускулистые руки и мощная грудь.

Господи Иисусе!

Во рту у нее пересохло, и Лиззи уставилась на него, совершенно оцепенев при виде такого совершенного мужского тела. Она никогда еще такого не видела — его руки и грудь словно высечены из камня. Очертания каждого мускула были отшлифованы до совершенства, ни унции жира.

Она восхищалась, пока целительница не отодвинула рубаху настолько, что открылась рана на боку. Лиззи глубоко вздохнула. Как он мог стоять, не говоря уже о долгой поездке верхом, с такой раной?

Разрез шел поперек его бока, начинаясь у лопатки и заканчиваясь в нескольких дюймах над животом. Рана зияла, красная и сырая, как кусок говядины, по краям запеклись сгустки крови. Она оказалась такой глубокой, что Лиззи могла видеть белизну кости. Кровь текла по его боку, собираясь в лужицу на тюфяке. На боку и животе засохли остатки крови, которую он, вероятно, пытался смыть.

Она поймала мрачный взгляд целительницы и молча задала вопрос, который не отваживалась произнести вслух: будет ли он жить.

Рана не загноилась, но было видно, что он потерял много крови.

Целительница принялась задавать соратникам вопросы и вскоре потеряла терпение от их неопределенных ответов. Тут Лиззи задумалась, не скрывают ли что-то члены клана Мюррея. Рану Патрик, похоже, получил несколько недель назад. Было видны попытки ее зашить, но она открылась снова сегодня, когда ему пришлось сражаться.

Он истекал кровью не один час. — В груди у нее все сжалось при воспоминании о нападении волка. О том, как схватка с ним лишила Патрика сил — хотя он и старательно это скрывал. Она никогда бы не догадалась.

Почему он ничего, не сказал?

Она распрямила плечи, на лице ее отразилась решимость.

— Что я могу сделать? Чем помочь?

— Мы прочистим рану, насколькосможем, и снова зашьем. Я наложу мазь, а дальше — все в руках Божьих. — Голос целительницы не обещал слишком многого.

— Нет! — горячо возразила Лиззи и сама поразилась своей реакции. Ради него на все готова.

Взгляд целительницы говорил, что она понимает больше, чем хотелось бы Лиззи, потом она повернулась к людям Патрика.

— Мне понадобятся несколько человек, чтобы держать его, пока я работаю.

Мужчины оказали содействие, и целительница стала готовиться. Когда все было на своем месте, она приступила к делу. Используя влажные тряпки, осторожно смыла кровь с раны. От волнения сердце Лиззи колотилось как сумасшедшее. Она пыталась быть осторожной, но когда он вздрогнул от ее прикосновения, она прерывисто вздохнула и убрала руку.

— Вы отлично справляетесь, миледи, — подбодрила ее целительница.

— Но ему больно.

— Да, и будет еще больнее до конца этого дня. Если у вас духу не хватает…

— Хватит. — Лиззи стиснула зубы и продолжила промокать красную, страшную рану, стараясь не обращать внимания на его вздрагивания от боли. Она с облегчением провела рукой по лбу, когда они закончили, и тут увидела, что целительница подняла кувшин для вина.

— Что вы делаете?

— Виски поможет промыть рану от яда.

Лиззи слышала об этом, но прежде никогда сама не видела. Случайно пролив однажды кларет на порез, она и вообразить не могла, что будет так больно.

— Вы уверены, что это необходимо?

— Я видел, как это помогало, миледи, — вмешался Робби.

Лиззи сглотнула и согласилась:

— Давайте.

Патрик широко открыл глаза и издал гортанный крик, который потряс ее до глубины души. Люди удержали его, но было страшно смотреть, как его тело извивается от боли. Казалось, прошла целая вечность, когда он затих.

Целительница вытащила иглу и тонкую шелковую нить.

— На это потребуется время. Мне нужно, чтобы вы стянули края раны, пока я буду шить. — Она посмотрела на охранников. — А вы держите что есть сил. Ему будет очень больно.

Лиззи казалось, будто она не дышала целый час, ее нервы были на пределе, пока целительница методично зашивала рану. Это был длительный болезненный процесс, который потребовал все ее силы. Когда целительница закончила, они нанесли мазь и перевязали рану чистым льняным бинтом.

— Не понимаю, как он мог ходить неделями с такой раной. Ведь это адская боль, — сказала целительница, качая головой.

— Капитан не боится боли, как большинство людей, — восхищенно заметил Робби. — Он терпел и похуже.

— Да, — прибавил один из воинов постарше. — Видите вот это? — показал он на круглый шрам на плече Патрика. — Получил выстрел из аркебузы в руку, которой держит меч, и после этого сражался еще несколько часов.

Лиззи плотнее сжала губы.

— Боли боится каждый, — сказала она. — Только некоторые чертовски упрямы, чтобы признаться в этом.

Он не хотел вспоминать.

Патрик боролся с видениями, со снами, но они приходили все чаще. Обрушивались на него как лавина. Некуда бежать. Негде спрятаться. Он не мог скрыться от воспоминаний. От видений и милого материнского голоса, проникающего в его сновидения.

Но только это был не сон.

— Просыпайся, Патти! Одевайся! Поторопись, мой милый! Голос матери, понял он, только звучит не так. Его мать — это было счастье и свет, а не беспокойство и ужас. Он открыл глаза. Ее бледное лицо, освещенное единственной свечой, показалось похожим на призрак, плывущий в море тьмы.

По ее выражению он понял — что-то случилось. Что-то ужасное.

Ночь разорвал крик снаружи:

— Они идут!

Кэмпбеллы. Кэмпбеллы идут за ними.

Ему вспомнился горький вкус страха. И стыда. Ему было десять лет. Почти мужчина. Он не должен бояться. Он воин, как и его отец. И, как отец, однажды станет вождем.

Он все еще ощущал ее руку, нежно касающуюся его лица. Мог видеть ее зеленые глаза, отражающие его собственные, глядящие на него с такой любовью.

— Ты должен быть смелым, мой дорогой. Возьми братьев и беги с ними в лес. Спрячьтесь там, пока за вами не придет кто-нибудь, когда все успокоится.

Он не хотел идти. В лесу было страшно и полно гоблинов. Но он скрыл свой страх и спросил:

— А ты?

— Я не оставлю вашего отца. Не беспокойся. — Она погладила его по щеке. — Мы с Энни в безопасности.

В своих снах ему хотелось спорить, хотелось просить ее пойти с ними, но сны не слушались его. Итак, он оставил мать, взял меч, который она ему дала, — настоящий, из стали, а не из дерева, каким он обычно играл, — и бросился в заросли, ведя за собой семилетнего Грегора и пятилетнего Айэна, пока легкие, как ему показалось, чуть не лопнули.

Он пробежал примерно милю и лишь тут вспомнил о своем знаке. Знак вождя, который отец только что отдал ему. Этот символ переходил в их семье из поколения в поколение. «Береги его, сын мой».

Наследство, символ его клана. От стыда Патрику стало тошно. Как мог он забыть о нем? Отец так доверял ему, он не может его подвести.

Нет! Это крикнул Патрик мальчику из своего сна. Но мальчик не мог его услышать. Мальчик думал, что для него ничего нет важнее знака.

Господи, как же он ошибался. Патрик оставил своих братьев, строго наказав им не шевелиться, и вернулся назад к спрятанным знакам.

И сразу почуял запах дыма. Он наполнял ночь черным туманом, жег горло, когда Патрик мчался к замку. Он побежал быстрее, тяжелый меч глубоко бороздил землю. Выбежав из-за деревьев, он увидел пламя. Оно рисовало мерцающие оранжевые всполохи в ночном небе над берегом озера Лох-Ирн, охватывая все вокруг. Дым щипал глаза. Дом Патрика… исчез. Повсюду были люди. Бегали, кричали, пытались спастись от огня. Люди Кэмпбеллов с мечами напали на деревню.

Он понимал, что все это значит, но не хотел в это верить. Он знал, что его отец никогда не допустил бы этого, будь в его теле хоть капля жизни. Патрик мчался к замку, не обращая внимания на пламя.

Подбежав поближе, он увидел тела охранников своего отца, подобные ангелам у ворот ада в день Страшного суда.

В горле жгло от желчи, но он бежал не останавливаясь, пока не увидел знакомый плед, валяющийся в крови у подножия лестницы.

— Нет! — крикнул он и кинулся к неподвижному телу, прижался к крепкой груди, не обращая внимания на слезы, ручьями текущие по щекам. — Отец!

Кто-то попытался оттащить его, а он в ответ взмахнул своим мечом, но промахнулся.

Мужчина с руганью сжимал шею мальчика, Патрик дико сопротивлялся, пытаясь вырваться из рук одного из воинов Кэмпбеллов.

— Что нам с ним делать? — спросил мужчина.

— Прикончи волчонка! — сказав другой. — Раз он уже достаточно взрослый, чтобы носить меч, значит, вполне достоин, чтобы умереть. Да к тому же эти Макгрегоры народ мстительный. Посмотри на его глаза. Мы еще с ним встретимся когда-нибудь.

Патрик сильно ударился о землю и увидел, как над его головой сверкнул меч.

Ему хотелось прервать сон. Хотелось изменить воспоминание. Он постарался отделаться от него, но сон не отпускал его.

— Нет, — послышался из темноты голос матери. — Не обижай моего…

Грудь Патрика жгло от безжалостно терзающих его образов. Мать встает перед ним. Меч рассекает ее грудь.

— …сына.

Голос непрерывно звучит в его голове — предсмертный хрип.

Он никогда не забудет этот звук, пока жив.

— Мама! — Крик, вырвавшийся из его груди, не походил на человеческий. В немсмешались агония, гнев и беспомощность. Он кинулся в бой, схватив тяжелый меч, который бросил рядом с отцом, с такой силой, о существовании которой в себе и не подозревал. Это была сила, рожденная ненавистью. Сила мальчика, так быстро превратившегося в мужчину. Он вспомнил удивленное выражение на лицах двух мертвых воинов, которых он убил, прежде чем скрылся в лесу. Это была месть за родителей, убитых Кэмпбеллами. Отныне эта месть станет делом его жизни.

Ласковая рука на лбу успокоила мучительные воспоминания. Видения исчезли, и он уснул.

Патрик проснулся от голоса ангела. Или, возможно, он умер и попал на небеса, потому что ему казалось, будто он парит на облаках, такой мягкой была поверхность, на которой он лежал.

Его глаза внезапно открылись. Облако? Подушка? Ангел? Нет-нет. Он вовсе не парил в небесах, а лежал в постели. Он так давно не спал ни на чем, кроме песка и веток, что почти забыл о существовании постелей.

— Где я?

Он попытался вспомнить, но его мозг отказывался работать. Все распадалось… расплывалось.

Простыни откинули, и бархатная ручка коснулась его голой груди. Нежное прикосновение заставило его полностью проснуться. Его ангелом оказалась Элизабет Кэмпбелл. Небесное пение внезапно прервалось.

— Где я? — требовательно спросил он; голос у него был невнятный, в голове сумятица, и он ненавидел это чувство неразберихи. Он лежал в чужой постели, полуголый, голова у него раскалывалась, и его мучила такая жажда, как никогда в жизни.

Что она с ним сделала? Она обнаружила, кто он такой? Он в тюрьме?

Он огляделся. Если это тюрьма, то слишком роскошная: огромных размеров, площадью, вероятно, двадцать футов, с необычным каменным сводом и оштукатуренными стенами, окрашенными в желтый цвет. Два больших окна с чистыми стеклами, сквозь которые потоки солнечного света падали на полированный деревянный пол. Большой каменный камин в противоположном углу и красивая мебель. Кроме масляных ламп, он увидел еще и два серебряных канделябра. Над головой — полог из тяжелого шелка на искусно вырезанных деревянных столбиках. Постель, отделка, мебель… все было настолько богато, что здесь мог бы жить и король.

Он сильнее сжал ее запястье и хрипло повторил:

— Где я?

— Вы в башне замка Кэмпбелл, — объяснила Лиззи. — Точнее, в спальне моего кузена.

И правда подходит для короля: король Кэмпбелл. Он, лишенный прав член клана Макгрегоров, спит в кровати графа Аргайлла. Должно быть, настал конец света.

— А как я сюда попал?

Она осторожно высвободила руку и встала. Она стояла спиной к солнечному свету, ее волосы в лучах света превратились в золотой нимб, а кожа казалась прозрачной как алебастр…

У него перехватило дыхание, как от удара в живот.

Она не только поет как ангел, но и выглядит примерно также. Его ангел.

Ее изящные брови сошлись на переносице.

— Вы ничего не помните?

Он покачал головой и поморщился от боли. Она снова подошла к нему, коснулась его. Ее ладонь на его лбу.

— С вами все в порядке?

Голос у нее был… встревоженный.

— Да, если не двигаю головой. Как я оказался в постели графа Аргайлла?

— Вас нашли во дворе, вы потеряли много крови. — Она внимательно посмотрела на него. — Полтора дня назад.

Проклятие! Очевидно, рана наконец доконала его. Знай он, что потеря сознания помогла бы ему оказаться полуголым в спальне наедине с ней, он мог бы попытаться сделать это и раньше. А по тому, как она отводила взгляд от его груди, он понял, что она уже не думает о нем только как о больном.

— Мы уж подумали, что вы умерли, — прибавила она. — Как вы могли умолчать о ране?

Он пожал плечами:

— Я не думал, что все так серьезно.

Выражение ее лица изменилось — озабоченность сменилась раздражением, даже гневом.

— Несерьезно? Как вы можете такое говорить? Вы расхаживали с открытой раной в боку в фут длиной. Конечно, вам было больно?

Ее глаза вспыхнули, и он подумал, что она самая красивая девушка, какую он когда-либо видел.

Как же он хочет ее! Никогда еще в своей жизни он так не желал женщины. Хорошо бы накрыть ее своим телом и поднять ее руки над головой, так чтобы она распростерлась под ним, когда он медленно войдет в нее.

— Вы могли бы умереть, — продолжала она, — если бы не целительница.

— И если бы не вы, — сказал Патрик, не сводя с нее глаз. Мысль о том, что она беспокоится о нем… нравилась ему.

Она опустила глаза.

— Я мало что сделала.

Она лгала. Это она проникала в его сны, утешала, успокаивала.

Избегая его взгляда, она подошла к кровати, как исполняющая свой долг хозяйка замка.

— Надо осмотреть вашу рану, — решительно сказала она. — Могу прийти позже, если хотите.

— Нет. — Мысль о ее руках на его теле… — Сейчас, — сказал он хриплым голосом.

Она заколебалась, взгляд ее скользнул по его обнаженной груди к простыням, прикрывающим живот. Очевидно, он чувствует себя гораздо лучше, потому что напрягся под ее взглядом как неопытный юнец.

Он чувствовал ее нервозность, но не сделал попытки укрыться. Ему нравилось видеть ее немного растерянной.

— Очень хорошо.

Он лежал спиной на подушке и наблюдал за ней. Она склонилась над ним, осматривая повязку, и он чувствовал ее приятный аромат. Как же хорошо от нее пахнет! Свежестью и цветами. На ней была простая шерстяная коричневая юбка и подходящий по цвету жакет, который обтягивал нежные очертания грудей. Роскошные округлые груди, он с дрожью ощущал, что они всего в нескольких дюймах от его губ. Он мог бы поднять голову и зарыться лицом в них.

Локон ее волос упал ему на грудь. От легкого как перышко прикосновения светлого шелка к его коже он чуть не застонал.

— Простите, — пробормотала она быстро отводя выбившийся локон за ухо. Все еще склонившись над ним, она подняла на него глаза. — Мне нужно снять повязку и посмотреть рану. Вам может быть больно.

Ему было очень больно, но не от раны. От жаждущего девушки естества. Он была так близко. Он не мог дышать; каждая клеточка его тела напряглась до предела. Кое-как он умудрился прохрипеть:

— Потерплю…

Она осторожно сняла повязку, и он мог увидеть тщательно зашитую рану. Лиззи взяла влажную тряпку из миски и осторожно смыла засохшую кровь. Он закрыл глаза, его кожа пылала, когда она касалась его. Ее руки на его теле сводили с ума. Пытка. Упражнение в выдержке для мужчины, у которого ее нет.

«Возьми ее».

Сердце бешено бьется, дыхание прерывается, терпение кончается.

Ее пальцы пробегают по его ребрам к животу, чуть ниже.

Все-таки пытки иногда бывают и сладкие.

Сердце Лиззи колотилось в груди. Руки у нее дрожали каждый раз, когда она обрабатывала его рану, — две ночи и день.

Но на этот раз все было по-другому.

На этот раз он был не в беспамятстве, а полностью пришел в себя. Кожа, которой она касалась, была теплой, и в ней пульсировала жизнь. Напряжение потрескивало в знойном воздухе между ними. Она чувствовала пламень его взгляда на себе, когда он наблюдал, как она обрабатывает его рану. Была какая-то колдовская уверенность в том, что ее прикосновение волнует его. От этого она чувствовала себя… желанной.

Она провела влажной тряпкой вдоль нижнего края раны вблизи живота. Руки ее плохо слушались. Она нечаянно коснулась края простыни, которая сдвинулась вниз по бедрам, прикрывая его мужское достоинство. На мгновение ее взгляд задержался на выпуклости под простыней.

Его рука быстро схватила ее запястье.

— Хватит!

Голос у него был прерывистый и сердитый. Он метнул в нее взгляд, отчаяние пронзило ее грудь.

— Простите, я сделала вам больно?

Он не отводил взгляда — ярко-зеленые глаза строго смотрели на нее. Она видела, как напряжение накапливается в нем, по легкому дрожанию ноздрей и тонким белым линиям, прорезавшимся вокруг рта.

— Вам лучше уйти. Пришлите кого-нибудь, чтобы закончить дело.

У Лиззи дыхание перехватило от обиды. Она-то подумала, будто ее прикосновения нравятся ему. Господи, какая она дура!

— К-конечно.

Заикание. Теперь унижение полное. Всхлипнув, она попыталась вырваться, но он притянул ее к себе. Рука, которой она уперлась в его грудь, чтобы не упасть на него, была ее единственным средством защиты.

Она сознавала, насколько близко находится от него. Ее груди касались его груди, и их губы были совсем близко. Его теплое дыхание коснулось ее губ. А что, если поцеловать его? Его губы наверняка окажутся нежными и бархатистыми.

Искушение было мучительно. Его пряный мужской запах подействовал на все органы чувств. Ее тело горело и покалывало от его жара. Она слышала, как колотится его сердце, — но, может быть, это стук ее собственного?

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, пытаясь прочитать его мысли за непроницаемым фасадом. Выражение его лица было строгое, непреклонное. Глаза темные и жесткие. Он выглядел так, будто поцелуй — последнее, о чем он мог бы подумать.

Она была дурой, позволив себе так попасться. Разве он только что не дал ей понять совершенно ясно, что не хочет иметь с ней никаких дел?

— Послушайте, — хрипло сказал он:

— Все не так, как выдумаете.

Горячие слезы жгли ей глаза.

— Не нужно объяснять. Мне лучше уйти. — Она попыталась высвободиться, но это было все равно что гнуть сталь. Твердая мускулистая грудь не шелохнулась.

— Посмотрите на меня, — приказал он, нежно коснувшись ее подбородка.

Она неохотно подчинилась.

— Я не хочу, чтобы вы меня касались, потому что это слишком приятно. — Он наклонился ближе, его губы оказались совсем рядом. Ее сердце затрепыхалось как сумасшедшее. Ошеломленная, она почувствовала легкое как перышко прикосновение его губ к своим — такое нежное, что она подумала, не померещилось ли ей это, — прежде чем он со стоном откинулся назад. — Мне очень хочется притянуть вас к себе, целовать, ласкать… Но к чему это приведет?

Жар в его голосе не оставлял сомнения в искренности его слов. Мысль о возможной близости с Патриком испугала ее не так сильно, как должна была бы. На щеках у нее загорелись два красных пятнышка. Лиззи с трудом сглотнула.

— Я не думала…

— И напрасно. — Он глубже посмотрел ей в глаза. — Зачем скрывать? Я хочу вас, и я не каменный, чтобы этому противиться.

Взгляды, которыми они обменялись после этих слов, были такими выразительными, почти ощутимыми. Она почувствовала растущую связь, их будто притягивало друг к другу. Все сильнее и сильнее. Покраснев, она отодвинулась.

— Я считаю, возникли особые обстоятельства. Нет причины думать, будто что-нибудь подобное произойдет снова. Одна из служанок может теперь обрабатывать ваш рану.

Она двинулась к двери, внезапно остановилась и взглянула на него последний раз.

— Так вы останетесь у нас?

Из глаза встретились, и что-то сверкнуло между ними.

— Да, Лиззи, я останусь.

Она улыбнулась, испытывая больше облегчения, чем ей хотелось бы признать. Но какая-то маленькая частица ее сомневалась, не открыла ли она только что ящик Пандоры. Справится ли она теперь сама с собой?

Глава 6

Два дня спустя Патрик больше не мог скрывать свое нетерпение. Черт с ним, что там сказала целительница, он больше ни часу, не говоря уже о дне, не останется в постели. Он вождь, воин, а не беспомощный инвалид. С каждой минутой, проведенной им и его людьми в гнезде его врага, растет опасность быть узнанными. Время очень важно, и он не хочет проводить его попусту в постели — один.

Вымытый, накормленный и переодетый в одежду, которую заботливо вычистили для него, он привязал свой кинжал и меч к поясу и повесил лук через плечо. Оставив позади роскошное жилье графа Аргайлла, Патрик отправился на поиски своих людей. Удивительно, как могут простые, элементарные удобства вдохнуть новые силы. Впервые за многие годы он чувствовал себя цивилизованным человеком. Странное ощущение для воина вне закона, и лучше ему к этому не привыкать.

Его пребывание в замке Кэмпбелл, похоже, не будет долгим. Как только ему удастся уговорить Элизабет бежать с ним, они покинут Северо-Шотландское нагорье. Пройдет какое-то время, прежде чем ей позволят вернуться домой.

Сознание того, что ей придется пережить, тяготило Патрика. Ему не нравилось обманывать ее, но Элизабет, похоже, скорее метнет в него клинок, чем примет ухаживания Макгрегора.

Он не помнил, когда на него находило что-либо похожее. Всепоглощающее, почти яростное желание обладать ею.

Потребность в ней заполнила каждую пору, каждую клеточку его тела. Он редко терял самообладание — даже в пылу боя — и уж точно не с женщиной. Никому еще не удавалось проникнуть за панцирь, который он надел после убийства его родителей. А эта крошечная серьезная девушка смогла.

Что случилось с его хваленым самообладанием? Как вышло, что оно покинуло его?

Его плечи касались стен узкой винтовой лестницы, когда он спускался в большой зал. Он знал, что лестница сооружена так для защиты, чтобы атакующие не смогли сразу ринуться вверх, но поклялся однажды построить замок с дверями, достаточно высокими, чтобы ему не приходилось склонять голову, и лестницами, достаточно широкими, чтобы не приходилось идти боком. Несмотря на огромный рост, он привык скрытно двигаться в ограниченных пространствах, и эта привычка заставила его поступить так и сейчас. Мягкая кожа его сапог не создавала шума на узких каменных ступенях.

Он сделал шаг в большой зал и застыл на мгновение, от которого кровь застыла в жилах, прежде чем тихо отступить в спасительную тьму лестничной клетки.

Он прислонился к холодному крепкому камню, позволяя успокоиться безумному бьющемуся сердцу. Холодный пот выступил на лбу и спине. Все еще в шоке, он прислушивался к голосам двух людей, которых видел, зная, что от смерти его отделяет всего один шаг, один случайный взгляд.

У большого каменного камина рядом с Элизабет стоял человек, которому поручили уничтожить клан Макгрегоров, — Джейми Кэмпбелл.

Ненависть загорелась в душе. Промелькнули лица родных и сородичей, павших от рук Кэмпбеллов.

Желание мести парило в воздухе такое сильное, что он мог почти ощущать его вкус.

Невзирая на боль в боку, он с холодной решимостью достал стрелу из колчана, висящего за спиной. Стоп! Если он сделает это, ему придется бежать. Возможность вернуть землю семьи будет потеряна, и Элизабет Кэмпбелл окажется для него недосягаема.

Голос Джейми Кэмпбелла прозвучал громко и четко:

— Аласдэр Макгрегор зашел слишком далеко. Я хочу видеть их проклятые головы на пиках.

Будь у него хоть какое-то сомнение, слова человека, следящего за исполнением закона, развеяли его. Патрик сжал губы в мрачную линию, вставляя стрелу и нацеливая лук в спину негодяя, который преследовал его сородичей как собак; который отвечает за бесчисленные смерти людей его клана; которому каждый Макгрегор желал смерти.

Такой возможности, как эта, может никогда больше не представиться.

Он прищурился и натянул тетиву, тщательно прицелился, собираясь освободить свой клан раз и навсегда от этого безжалостного преследователя.

Какое-то движение привлекло ее внимание, и Лиззи через плечо своего брата взглянула на лестницу. Ничего не увидев, она повернулась к Джейми, пытаясь успокоить его улыбкой. Но она знала, что ее горячего брата не так просто утихомирить. Новости о нападении сильно разгневали его. Спорить с ним, когда он в таком состоянии, — это все равно что успокаивать медведя, разбуженного от зимней спячки.

— Я знаю, ты огорчен, Джейми…

— Огорчен? Черт побери, Лиззи! Это не то слово, чтобы описать, что я сейчас чувствую. — Он понизил голос и привлек ее к себе. — Тебя же могли убить.

— Но все обошлось.

— Ты была на волосок от гибели, как я понял по твоему рассказу. Не появись люди Таллибардина… — Голос его затих.

Он посмотрел ей в лицо, его красивые черты исказились от глубоких чувств, которые он так редка выказывал. Было странно видеть ее большого сильного брата таким потрясенным.

— Ты не знаешь, на что способны эти люди, Лиззи.

Вспомнив, какая ненависть была написана на лице воина Макгрегора, когда он с неохотой уезжал, она вздрогнула и прижалась щекой к холодной стальной пластине его нагрудника.

— Я всегда буду благодарна Патрику Мюррею и его людям за то, что они спасли меня.

— И я тоже, сестренка. И я тоже. — Он обнял ее и крепко прижал к груди. — Патрик Мюррей… — Он покачал головой. — Имя распространенное, но мне оно не знакомо. Странно, что я о нем не слышал. Хотелось бы выразить ему свою благодарность.

Она упомянула о ране Патрика и о том, что он отдыхает в комнате их кузена.

— Ты так и должен сделать. Возможно, сегодня вечером, если он будет в состоянии разговаривать. — Она улыбнулась брату, все еще не веря в то, что ой действительно здесь. Лиззи не сознавала, как ей его не хватало, пока не увидела, как он въезжает в ворота замка. — Я до сих пор не могу поверить, что ты так быстро приехал. Я даже не успела написать Арчи и объяснить свою задержку.

Джейми пожал плечами:

— Не часто случается, чтобы мы с Колином были одного мнения. Но когда ты не прибыла в назначенное время, у нас обоих появилось дурное предчувствие.

Лиззи сожалела, что Колин и Джейми не были близки, Колин всегда держался особняком. Она знала, что Колина возмущала близость Джейми с их кузеном, — близость, которая, как считал Колин, возможна только между старшим братом и вождем.

— Макгрегоры вышли из-под контроля, но все-таки… — Джейми покачал головой. — Я никогда не думал, будто Аласдэр Макгрегор способен на такую глупость. Конечно, он должен был знать, что, нападая на тебя, навлекает на себя гнев всего клана Кэмпбеллов.

— Вероятно, он считал, что они и так уже ополчились против него, — грустно сказала Лиззи. — Отчаявшиеся люди не отличаются осторожностью. Кроме того, по твоим словам, Макгрегоры — народ дикий и неуправляемый. Может, главарь тут и ни при чем.

— Возможно, ты права. Это нападение не похоже на действия Аласдэра. Но если Гленстре утратил контроль над своими людьми, тем более нужно заставить преступников ответить.

Джейми был человеком долга. Лиззи знала, что он следовал по следам Макгрегоров на остров Бьют.

— Тебе повезло на Бьюте?

На лице брата появилось странное выражение — не знай она его так хорошо, подумала бы, что это сожаление.

— Нет. Там и след их простыл. Но я почти уверен, что они там. Наверное, прячутся у Ламонтов.

Лиззи на мгновение задумалась, вспоминая все известное ей о Ламонтах. Но потом решила сменить тему разговора.

— Сколько ты тут пробудешь?

— День-два, не больше. Кузен, возможно, ждет нашего прибытия в Данун прямо сейчас.

Сердце ее остановилось.

— Нашего?

— Я сам буду сопровождать тебя туда.

— Но… — Ее мысли обратились к мужчине, лежащему в комнате наверху. Он не готов к путешествиям. Если она поедет в Данун, то без Патрика Мюррея. У нее не было причины не поехать с Джейми за исключением сильного желания оттянуть разговор о замужестве.

— Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — сказал Джейми, считая, что ее беспокоит возможность еще одного нападения.

— Спасибо тебе, но мы потеряли столько людей. При тебе всего горсть гвардейцев. Если мы отправимся в путешествие большой группой, то оставим замок почти без защиты.

Джейми на мгновение задумался.

— Да. Нам придется нанять охрану прямо сейчас. Я скажу Доннану — пусть займется этим, как только сможет.

Она хотела сказать, что уже все сделала сама, но, зная, каким чрезмерно заботливым может быть ее брат, удержалась. Помедлив, Лиззи решительно заявила:

— Я думаю, будет лучше, если я останусь здесь. По крайней мере до тех пор, пока ситуация с Макгрегорами не разрешится.

Брат задумчиво потер подбородок:

— А ты уверена, что не пытаешься избежать откровенного разговора с нашим кузеном?

Лиззи закусила губу, щеки ее вспыхнули.

— У Арчи есть кто-то определенный на уме?

— Да. Я думал, ты знаешь. Роберт Кэмпбелл.

Второй сын Кэмпбелла из Гленорхи. В этом был ужасный смысл. Две ветви клана Кэмпбеллов годами не ладили из-за власти и земли. Ей следовало бы догадаться, когда кузен написал относительно нового дополнения к ее приданому. Если она не ошибается, этот кусок земли был предметом их длительного спора.

Она сглотнула, чувствуя, как петля долга на ее шее затягивается.

— Понимаю.

Джейми нахмурился.

— Я думал, ты будешь счастлива. Но если ты не хочешь выходить за Кэмпбелла, мы найдем кого-нибудь другого.

Даже слова, которые выбирал брат, заставляли ее чувствовать себя виноватой. Она знала, как ей повезло. Большинству женщин не позволили бы даже высказать свое мнение относительно выбранного для них жениха, не говоря уж о том, чтобы оно могло что-нибудь значить.

Она встречала Роберта Кэмпбелла пару раз при дворе, но из-за конфликта между семьями никогда не принимала его в расчет, хотя он был мужчиной, за которого была бы рада выйти любая женщина. Красивый, сильный, умный — полная противоположность своему ужасному отцу. Истории, которые она слышала о приступах ярости у Тленорхи, заставили бы похолодеть самое жестокое сердце.

У нее не было причин отказывать, но сейчас именно это она и хотела сделать.

— Лиззи?

Она старалась изобразить улыбку, но сердце ее оставалось холодным.

— Конечно, я подумаю об этом.

Джейми кивнул, как будто и не ждал от нее ничего другого.

— Я сообщу нашему кузену.

— Значит, я могу остаться?

— Я подумаю, но если все так, как ты говоришь, то, может, это и к лучшему. — Он помолчал, изучая ее лицо. — Что-нибудь случилось, Лиззи?

— Ты имеешь в виду — помимо того, что меня едва не похитила банда преступников?

Джейми ухмыльнулся:

— Да, помимо этого. Ты не хочешь выходить замуж? Было много чего, о чем она не рассказала ему, и много такого, что никогда не расскажет. Он встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Все в порядке. Конечно, я хочу замуж.

— Роберт Кэмпбелл. Сын Гленорхи. Его проклятый кузен — хоть с убийством его матери для него прервались все связи с Кэмпбеллами из Гленорхи. Патрик чувствовал себя так, будто ему стрелу вонзили в спину.

Гленорхи был человеком, ответственным за смерть его родителей, за изгнание его клана с земли и сожжение его дома. За превращение его в отщепенца. А теперь сын Гленорхи получит все — землю Патрика и Элизабет Кэмпбелл. Несправедливость терзала его, жгла огнем.

«Убей его».

Его мышцы стала сводить судорога от того, что он так долго держал натянутой тетиву лука. Он мог бы выстрелить хоть сейчас. Но его удивило проявление человечности в том, кого он считал безжалостным гонителем. Как ласково он говорил с Лиззи! Ясно, что он любит свою сестру. Понятно, что и она любит его. Это и сдерживало его руку.

Он стиснул зубы, лицо вспотело. Потеря крови ослабила его больше, чем он сознавал.

Широкая спина Джейми маячила перед ним, как удобная мишень. Вокруг никого. Он сможет убежать, прежде чем кто-нибудь поймет, что случилось. Никто не стоит у него на пути…

«Давай же, черт возьми!»

Патрик опустил лук.

Проклятие!

Он не мог. Как бы то ни было, Патрик не может выстрелить человеку в спину. Может, Кэмпбеллы и изгнали его из родного дома, превратили в отщепенца, охотились за ним с собаками, но своей чести Патрик не утратил. Не важно, что он сделался изгоем и забыл о нормальной жизни. Хладнокровным убийцей он не стал.

Кроме того, если он вынужден будет бежать, то кто же сможет предотвратить брак Лиззи с Робертом Кэмпбеллом? А земля Патрика навеки останется в руках Гленорхи. Он не может этого допустить.

Его редко мучили сомнения, и все же — не подвел ли он свой клан, не убив Джейми Кэмпбелла? Какое место занимает честь в жизни человека, находящегося вне закона?

Он надеялся, что ему не придется всю жизнь сожалеть об этом. Потому что кровь каждого Макгрегора, пролитая помощником Аргайлла, с этого дня будет на руках Патрика.

Подумав хорошенько, Лиззи уже не так жаждала встречи между ее братом и Патриком. Она опасалась, что ее проницательный — чрезмерно заботливый — брат увидит больше, чем следует. А ей не хотелось, чтобы Джейми сделал какие-нибудь выводы, прежде чем она сама разберется в своих чувствах.

Она почувствовала некоторое облегчение, узнав, что Патрик просил его не беспокоить. Волнуясь, как бы ему не стало хуже, Лиззи отыскала целительницу, которая сообщила ей, что, хотя утром он чувствовал себя достаточно хорошо, к вечеру заметно ослаб. Старуха дала ему горячего сладкого молока с вином, чтобы он хорошо спал, и очень надеялась, что к утру ему станет лучше.

Утром, однако, Патрик не появился.

— Мне казалось, будто ты сказала, что он уже понравился? — рассеянно спросил Джейми.

Лиззи нахмурила брови.

— Я тоже так думала. — Она сунула в рот кусок хлеба с маслом и нехотя жевала. — Несколько дней назад наш гость выглядел гораздо лучше.

— Не знай я тебя так хорошо, Лиззи, я подумал бы, будто ты скрываешь от меня своего рыцаря.

Ох уж этот ее предательский румянец! Лиззи знала, что ее брат может, без сомнения, заметить ее покрасневшие щеки. Меньше всего ей хотелось возбудить любопытство Джейми. Стоит ему учуять беду… он становится таким настырным, просто непостижимо.

Внимание ее брата, однако, отвлекла суматоха у входа, а потом и появление гонца, который ввалился в большой зал и захотел немедленно видеть Джейми. Судя по его измученному виду, он скакал всю ночь.

Молодой человек наклонился и что-то прошептал Джейми на ухо, и то, что он сказал, вызвало у брата реакцию, не виданную ею прежде. Лицо его побледнело, тело напряглось. Сначала она подумала, что от гнева, но это было что-то другое. Не знай она своего брата так хорошо, дна могла бы подумать, что это… даже страх.

— Я убью его! — вскричал Джейми, вскакивая из-за стола и быстро допивая эль.

— Кого?

— Нашего проклятого брата. Мне нужно ехать. Немедленно.

— Куда?

Он обернулся и пристально посмотрел на нее.

— Прости, Лиззи. Некогда объяснять. Кажется, до Дануна я тебя сопровождать не смогу. А ведь только там ты будешь в безопасности.

— Конечно.

— Я оставлю указания Доннану насчет новых охранников. Хочу, чтобы с тобой рядом постоянно находился надежный человек. — Предвидя ее возражения, он прибавил:

— Даже вблизи замка. У меня возможности такой не будет, пока мы не разобьем Макгрегоров.

Лиззи кивнула.

— Мне нужно мчаться в Бьют.

Голос у него был холодный и внешне невыразительный, но Лиззи подумала, что еще никогда не слышала в голосе брата такого страдания.

Она положила ладонь на его руку.

— С Богом, брат.

Глаза у него были мрачные.

— Береги себя, Лиззи.

Но она волновалась не за себя. Если она правильно поняла выражение лица брата, то волноваться нужно было Колину.

Глава 7

Через несколько дней после поспешного отъезда Джейми Кэмпбелла Патрик вышел из замка — впервые почти за целую неделю. Яркий солнечный свет ослепил его, и ему пришлось несколько минут щуриться, чтобы глаза привыкли.

Его короткое — и едва не закончившееся катастрофой — пребывание в постели в течение нескольких дней подействовало на него сильнее, чем он ожидал. Ему просто чудом удалось избежать встречи с Джейми Кэмпбеллом под предлогом ранения. И оно все продолжало напоминать о себе. Но нельзя упускать время.

Он отправил сообщение Робби и предупредил, чтобы тот избегал Джейми Кэмпбелла, который может вспомнить его по той встрече на Льюисе. Они договорились уехать на несколько дней, если будет необходимо, но, на его счастье, Джейми поспешно покинул замок.

Патрик, все еще был ужасно слабый после ранения, понимал, что откладывать отъезд больше нельзя. Сегодня вечером исполнится неделя со дня нападения, и он встретится с братом, как и было запланировано, — если Грегор отважится появиться после того, что натворил.

Вроде бы худшее осталось позади, но мозг его постоянно был как в тумане. Как бы он ни мучился, обманывая Элизабет — Лиззи, прозвище, данное ей братом, очень ей подходит, — об этом придется забыть. Мысль о Гленорхи, нагло владеющем его землей, была как виски на открытую рану. Пока он жив, сын человека, ответственного за смерть его родителей, не женится на Лиззи. И он не позволит Аргайллу и Гленорхи объединить силы против его клана.

Двор замка был полон людей, занятых своими повседневными делами. Дети играли в мяч, женщины толпились вокруг колодца, наполняя ведра водой и сплетничая. Еще больше их было в огороде, где они собирали в корзины овощи, травы и цветы для букетов, которые, как он заметил, стояли во всех комнатах мрачного старого замка. И все-таки, несмотря на суровый фасад, внутри замок был теплый и удобный — даже уютный, — и он точно знал, кто сделал его таким.

Мужчин было не много, что, учитывая позднее утро, и неудивительно. Воины уже на охоте или практикуются в военном искусстве, фермеры работают на полях или ухаживают за скотиной.

Робби и Хэмиш навестили его раньше, и он знал, что найдет своих людей вместе с другими охранниками, упражняющимися в стрельбе из лука, в дальнем конце двора, недалеко от парка.

Он заметил, что при его появлении некоторые удивленно подняли брови.

— Приятно видеть вас в добром здравии, капитан, — сказал Робби, подходя к нему и приветствуя его сильным хлопком по спине. Его люди волновались за него больше, чем хотели показать, понял Патрик. Они много пережили вместе и стали братьями по оружию.

— Да, — вмешался Финли, прежде чем Патрик смог ответить. — Вы ведь расположились в покоях графа, вот мы и подумали, не захочется ли вам попользоваться подольше всеми удобствами.

Это было довольно невинное замечание, но, поскольку оно исходило из уст охранника Кэмпбелла, Патрик насторожился. Всеми удобствами? Глаза мужчины светились насмешкой, и это Патрику не нравилось. Кто-то посоветовал ему остерегаться этого человека. Тем не менее он изобразил непринужденность, не желая вызвать еще больше подозрительности у Финли.

— Мое место рядом с моими людьми.

Он спокойно улыбнулся:

— Не моих ли людей вы имели в виду? Мне сказали, будто вы решили остаться. А капитан охранников замка — я.

Этот человек откровенно пытается запугать его. Стоило бы согнать самодовольную улыбку с его лица, но Патрик только кивнул.

— Да. Мне сказали, что вам могли бы понадобиться дополнительные солдаты. Я правильно понял?

Они долго молча смотрели друг на друга. Хотя он и знал, что должен сделать все возможное, чтобы успокоить охранника Кэмпбеллов, Патрик не мог заставить себя отвести взгляд. Это не в его характере. Их могли прогнать с земли, выгнать из домов, лишить состояния, но Макгрегоры ведут свой род от королей — они никому не кланяются. Гордость — все, что им осталось.

Робби вмешался, чтобы разрядить ситуацию.

— Мы как раз хотели отодвинуть мишень на несколько шагов.

Благодарный за передышку, Патрик усмехнулся:

— Может, вам придвинуть ее поближе; об этом не думали?

Мужчины засмеялись, а Робби сделал возмущенное лицо.

— А не покажет ли ваш капитан, как он умеет обращаться с луком? — сказал Финли. Нельзя было не услышать вызов в его голосе.

Патрик мог бы всадить стрелу со ста шагов прямо между маленькими глазками этого болвана. Макгрегоры были лучшими лучниками на Северо-Шотландском нагорье, а Патрик был вторым в этом искусстве после своего кузена. Но такое высокое воинское умение не прошло бы незамеченным — и о нем заговорили бы. Ему не хотелось делать ничего, что могло бы привлечь к нему внимание.

Мужчины внезапно замолчали, но не по той причине, как подумал Патрик.

— Он ничего такого делать не будет!

При звуке знакомого голоса он быстро обернулся и удивился, увидев Лиззи.

Патрик вопросительно вздернул бровь. Как будто прочитав его мысли — и мысли всех других мужчин, — она быстро объяснила свое появление в самый разгар мужских упражнений.

— Я увидела вас здесь и, — она очаровательно покраснела, — удивилась, что вы не в постели. Целительница сказала, вам понадобится еще несколько дней, чтобы окончательно окрепнуть.

— Спасибо за заботу, миледи, но эта дама чересчур заботлива. Я уже достаточно поправился, чтобы вернуться к своим обязанностям.

Взгляды их на мгновение встретились, потом она внезапно опустила глаза. Он впервые обратил внимание на ее одежду. На ней была грубая шерстяная юбка и простая льняная рубашка. Она шла ей, позволяла увидеть тонкую талию и изгиб стройных бедер.

— Вы куда-то направляетесь, миледи?

— Я думала нарвать цветов, которые растут на склоне. Он нахмурился, глядя в направлении холма, на который она указала.

— Вы не должны выходить за ворота замка без охраны. Особенно когда его брат, возможно, рыщет поблизости, ожидая встречи с ним.

— Это всего в сотне шагов.

— Я пойду с ней, — вызвался Финли.

— В этом нет необходимости, — возразила Лиззи — возможно, слишком поспешно. — Вы нужны своим людям здесь. Но если бы вы могли отпустить ненадолго Патрика… Мне нужно кое-что с ним обсудить.

Патрцк уловил враждебный взгляд, направленный в его сторону, прежде чем Финли успел скрыть его за льстивой улыбкой.

— Конечно, миледи. Хотя с его раной… не знаю, насколько он может быть вам полезен. Может быть, нам стоит послать еще одного человека, просто ради безопасности?

Реакция Патрика была мгновенной. Он шагнул вперед. Мышцы рук и плеч напряглись, одна рука сжалась в кулак. Финли и не догадывался, насколько близко он оказался к тому, чтобы быть поверженным. У Патрика в одной руке силы было больше, чем у иного — в двух. Ослабевший или нет, но стоило Патрику разойтись, и у крепкого коренастого охранника не было бы ни единого шанса одолеть его.

Кровь кипела у него в жилах. Одно дело не обратить внимания на какое-то словцо, и совсем другое — игнорировать совершенно открытое сомнение в его способностях как воина. Ион не из тех, кто уклоняется от боя.

Почуяв скрытую опасность, Элизабет встала между мужчинами и, успокаивая, положила ладонь на грудь Патрика. Это оказалось на удивление эффективно: он сразу успокоился.

— Я уверена, в этом нет необходимости, Финли. Любой, кто видел, как сражается Патрик, никогда не усомнится в его способностях. Не забывайте: уже будучи раненным, он сумел защитить нас всех. При необходимости он сможет справиться и с луком. — Она посмотрела на Робби, ища поддержки. — Разве не так?

— Конечно, — согласился тот, вручая Патрику лук. — Возьмите мой. Мне все равно от него толку мало, — прибавил он с усмешкой.

Мужчины засмеялись, довольные, что напряжение разрядилось. Элизабет воспользовалась случаем, чтобы увести Патрика, пока Финли не нашел еще причин, чтобы возразить.

Патрик перекинул лук через плечо и последовал за ней через двор и за ворота замка. Она подождала его, и они пошли рядом. Некоторое время шли молча, наслаждаясь солнцем и свежим воздухом. День был прекрасный. После дождей все краски ландшафта казались еще более яркими на фоне чистого синего неба.

Не потребовалось много времени, чтобы достигнуть вершины холма. Лиззи принялась собирать яркие колокольчики. Уголки его губ поднялись в лукавой улыбке, когда он заметил, с какой тщательностью Лиззи выбирает каждый цветок, проверяя лепестки и стебли, прежде чем его сорвать. Патрик покачал головой, удивляясь ее редкой добросовестности. Она не пренебрегала даже самой маленькой из своих обязанностей.

Чтобы ей не мешать, он сел, прислонившись спиной к стволу дерева, и стал с удовольствием наблюдать, как она, словно маленький эльф, порхает вокруг — светлые волосы сияют на солнце как золото, глаза светятся восторгом.

По взглядам, которые она украдкой бросала в его сторону, Патрик понял: она чувствует, что он смотрит на нее.

— Чем занимаетесь?

— Наблюдаю за вами.

Она нахмурилась.

— Ну, если уж вы собираетесь просто наблюдать за каждым моим движением, так по крайней мере идите сюда и помогите мне, — сказала она, протягивая ему корзину.

Он засмеялся и медленно пошел к ней. Но ее явное удовольствие от своего занятия оказалось столь заразительным, что вскоре и он сам уже радовался ее находкам почти так же, как она сама.

Она сорвала еще несколько цветков и положила в корзину к остальным.

— Я удивилась, увидев вас сегодня во дворе для упражнений. — Она помолчала, потом застенчиво прибавила. — Не хотела мешать вам.

Патрик посмотрел на нее, понимая, что таким образом она хочет извиниться. Девушке не пристало вмешиваться в дела воинов, но он не стал обсуждать это. Кажется, он начинает привыкать к ее заботе о нем, и это досадно.

— Вы совсем не помешали. Я и сам только что подошел. — Когда они отправились в обратный путь, Патрик взял корзину, которая была почти полной. — Не думаю, что ваш капитан особенно обрадуется, если мы присоединимся к его охранникам.

Лиззи вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, стальной блеск мелькнул в ее кристально чистом взоре.

— Не ему решать.

Голос у нее сейчас был такой же жесткий и непреклонный, как и у ее брата. И это поразило его. Ее нежный милый облик заставлял забыть о привычной для неё жизни, полной привилегий и власти. Кровь Кэмпбеллов течет в ее жилах, и лучше ему об этом не забывать.

Она улыбнулась, и жесткий блеск в глазах пропал.

— Мой брат дал четкие указания. Финли может быть… непредсказуемым, но воин он хороший. Сообщите мне, если что…

— Справлюсь… — Скорее в аду похолодает, чем он побежит к девушке с просьбой о помощи.

Губы у нее дрогнули, будто она прочитала его мысли.

— Охотно верю.

Их глаза встретились. В ее словах звучала вера в него, и это согрело его душу. Он лукаво улыбнулся.

— О, вы многого не знаете.

Она засмеялась, и они продолжили свой путь вниз по холму. Он наблюдал за ней краем глаза, внимательно рассматривая все детали, так привлекающие его: изящный профиль, тонкий нос, розовые, нежные как лепестки губы, длинные ресницы веером и гладкая сливочная кожа, порозовевшая от движения и солнца.

Но особенно удивляли ее глаза. Кристально чистые и синие как небо, широко поставленные, под изогнутыми бровями, будто выписанными искусной рукой. Она казалась такой хрупкой, но он знал, что это обманчивое впечатление. Она гораздо сильнее, чем кажется.

Патрик не мог понять, как это до сих пор никто не покорил ее сердце, и гадал, не ошибается ли он насчет ее — может, Элизабет сама не торопилась выходить замуж? Он высказал свои мысли вслух.

— Как случилось, что вы до сих пор не замужем?

Она смутилась, покраснела и выглядела беззащитной. Именно беззащитность и привлекла его вначале, вызвав у него желание защитить ее и держать в своих объятиях.

Та самая беззащитность, которой он теперь намерен воспользоваться.

Патрик похолодел. Сосредоточившись на плане возврата земли своему клану, он упустил из виду, чем это обернется для Лиззи. Просто он не знал, когда ее чувства стали так важны для него — но это было так.

Его обман ранит ее.

Возможно, ему придется открыться ей. Но Патрик понимал: стоит ей узнать, почему он решился жениться на ней, это ранит ее еще больнее. Она никогда его не простит.

Лиззи остановилась и повернула к нему лицо; улыбка играла на ее губах, и он почувствовал себя ослом за то, что пробудил в ней болезненные воспоминания.

— Недостатка в попытках не было. Меня удивляет, что вы не слышали о моих горестных историях с замужеством. Или, точнее сказать, — с помолвками.

Он пожал плечами, несмотря на то что знал о них хорошо. Это и стало причиной, почему он здесь.

— Возможно, слышал что-то.

Она вздохнула, набрала в грудь воздуху.

— Мой кузен устраивал для меня три помолвки, но ни одна из них не закончилась замужеством.

— Мне жаль. — Он положил ладонь на ее руку, и было непонятно, кого больше смутил этот жест.

— А мне — нет. Все к лучшему.

— И нет никого, за кого вы хотели бы выйти замуж? Она заколебалась.

— Возможно, однажды, но это было так давно. — Улыбка исчезла с ее лица — очевидно, воспоминания доставили ей боль.

Патрик ощутил гнев и прилив чего-то, что можно назвать только ревностью. Если бы Монтгомери уже не расплатился за свои грехи, Патрику доставило бы удовольствие заставить его сделать это.

— В любом случае, — продолжила она, — скоро это будет исправлено.

Патрик снова вспомнил о своем плане. С наигранным равнодушием он спросил:

— Что вы хотите этим сказать?

— Когда на нас напали, я направлялась в Данун, чтобы обсудить эту тему с моим кузеном.

— Он устроит другой брак? Она пожала плечами:

— Пока еще не все ясно, но мой брат сообщил, что этим занимаются.

Хорошо. Она еще не решила выйти замуж за сына Гленорхи. Если что он и узнал о Элизабет Кэмпбелл за время их короткого знакомства, так это то, что она очень серьезно относится к своему долгу. Ему было бы гораздо труднее убедить ее бежать с ним, если бы она уже согласилась на предложенную ее кузеном партию.

— Вы знаете этого человека?

Она кивнула.

— И он вам подходит?

Она потеребила браслет на запястье.

— Я не так хорошо его знаю, — уклонилась она от ответа. — Но мой кузен никогда не стал бы заставлять меня выйти замуж за человека, которого я терпеть не могу.

Он подошел поближе к ней. Нежный цветочный аромат от ее волос на солнце стал сильнее, туманил голову.

— А разве замуж выходят не по любви?

Она не смотрела на него, и он почувствовал, как она нервничает.

— Надеюсь, со временем я смогу полюбить своего мужа. Он засмеялся.

— Все не так просто. Влечение и любовь насильно не возникают.

На щеках у нее вспыхнули красные пятна.

— Может быть, я не так искушена в таких делах, как вы, но вам не следует смеяться надо мной.

Он успокоился, поняв, что задел чувствительную струну. Тот случай в Инверери оставил глубокий след. — Я и не собирался.

— Нет? Не всем же Бог дат такое лицо, как у вас.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Могу заверить вас, миледи, ваше лицо мне очень нравится. Но то, что возникло между нами, важнее красоты лица.

— Между нами ничего нет, — сказала она, глядя ему в глаза. — И быть не может.

Лиззи попыталась отвернуться, но он прижал ее к своей груди. Она была такая маленькая и нежная, и когда все эти женские округлости прижались к нему, он едва удержался, чтобы не застонать.

— Вы так в этом уверены? — Ему не пришлось изображать хриплый от страсти голос. Он провел пальцем по ее щеке. Глаза у нее расширились, но она не двинулась с места. — Если между нами ничего нет, тогда почему ваше сердце трепещет как крылышко бабочки? — Его большой палец коснулся бархатной нижней губы. — Почему вы так часто дышите? — Он взял ее за подбородок и наклонил голову. — Ипочему ваши губы открываются для меня?

Он спешит, но ему было все равно. Он поцеловал ее, сначала нежно. Нежное касание губ, от которого в груди у него сжалось так, что стало горячо. Господи, какая же она сладкая. Невинная овечка для волка.

Он никогда не думал, что такая девушка может принадлежать ему.

Может, она и нужна ему, чтобы вернуть землю, но нельзя отрицать, что он хочет ее для себя, для своего счастья.

Сознание этого злило его. Лучше бы ему не осложнять возврат земли и месть своими личными желаниями. Это только приведет к неприятностям.

Он поднял голову и заглянул ей в глаза, увидев там удивление и страсть, мерцающие в кристальной глубине. Он дал ей возможность остановить его. Оттолкнуть. Отказать в поцелуе. Сказать, что он ошибается.

Но вместо этого она вся таяла, прижавшись к нему, обвив руками его шею, молча уступая.

На это раз он не стал сдерживаться. Страсть, голод, похоть — все это больше невозможно было сдерживать.

Она будет принадлежать ему, даже если этого пока не знает.

* * *

Сердце Лиззи сильно билось. Легкое касание его губ разожгло тлевший в ней огонь.

Она ощущала его вкус на своих губах — пряный привкус, от которого сердце замерло в предвкушении.

«Он хочет меня».

Дрожь пробежала по ней, теплая… приятно теплая. Мерцающее трепещущее желание, грозившее затопить ее добрые намерения. Неужели она полностью во власти влечения? Но она чувствовала что-то еще. Что-то сильное и настоящее.

Его губы были так близко.

Она должна его остановить. Она знала, как опасно играть с огнем. Но она слаба. Слишком слаба, чтобы устоять против странного притяжения, тяжести, расслабленности, от которой ее тело стало мягким и податливым.

Желание заразительно. Это слишком приятное чувство. Лиззи прерывисто задышала, почувствовав его теплое дыхание на своей коже. Его рот был в мучительной близости, но Патрик не спешил, давал ей время. Слишком много времени. Ей не хотелось думать, ей хотелось чувствовать. Взять наслаждение, которое он ей предлагал, без раздумий о последствиях.

Желание боролось с холодной жестокой реальностью. Это неправильно. Ситуация невероятная. Охранник не подходит для нее. Ее кузен и братья ждут от нее брака с вождем, лэрдом мужчиной, который поможет укрепить превосходство клана Кэмпбеллов. Не предает ли она своих сородичей?

Но тело ее не слушалось. Ее руки обхватили его шею, молча приглашая взять то, что он хочет. Отдаться тому огню, что вспыхнул между ними с самого начала.

Хоть на миг, молила она. Только один поцелуй. С того самого дня в спальне кузена она почти не могла думать ни о чем другом. Потом она выполнит свой долг. Но сначала нужно узнать, на что это похоже, когда его губы на ее губах, испытать вкус его страсти — этого мужчины, при одном взгляде на которого у нее слабеют колени. С самого начала этот могучий воин интриговал ее. Она просто удовлетворила бы свое любопытство, вот и все.

И вот их губы соединились. Каждое нервное окончание взорвалось в потоке чистого наслаждения. Важно было только необыкновенное ощущение его бархатных губ, растворение в тепле и страсти. Его губы овладевают ее губами. Их дыхание сливается.

Господи, это было даже лучше, чем она себе воображала.

Ее телу до боли хотелось, чтобы он коснулся ее. Лиззи тонула в море наслаждения.

Ее рот открылся навстречу ему, и он тяжело задышал. И целовал ее так страстно, словно боялся, что она вот-вот исчезнет навсегда. Он запустил пальцы в ее волосы, обхватил ее затылок, все плотнее прижимая ее рот к своему, как будто собирался поглотить ее медленно и полностью. Без остатка.

Его язык проникал в ее рот медленными толчками, разжигая в ней голод, который одолевал все доводы рассудка.

Она сразу же поняла свою ошибку. Страсть, бурлившая в ее крови, была не похожа ни на что, испытанное раньше. С Джоном она чувствовала лишь девичье любопытство: мол, как это все происходит, о чем так много говорят. С Патриком, она чувствовала, все будет совсем иначе. Лиззи начинала сознавать, что нуждается в нем, как голодный путник в хлебе насущном.

Ей хотелось быть как можно ближе к нему, чтобы их тела слилось, чтобы он был глубоко в ней, заполнял ее и выкрикивал ее имя. Любил ее.

Лиззи почувствовала, как он отстранился, оберегая ее невинность. Как она могла сказать ему, что этого делать не нужно?

Она поцеловала его в ответ, скользнув языком во влажный жар его рта.

Он застонал и поцеловал ее еще крепче, плотнее прижимая ее тело к себе, пока не показалось, будто она слилась с ним. Грудь к груди. Бедро к бедру. Мягкий изгиб к твердому граниту. Он стиснул ее между своих ног, так что она могла чувствовать тяжесть его мужского естества, прижатого к ней.

Боже, какое же оно большое — как и он весь, — твердое как скала. Томительные ощущения возникли где-то внизу ее живота. Какая же она порочная — хочет ощутить каждый дюйм его тела. Чувствовать его глубоко в себе. Быть связанной с ним самым примитивным, таким естественным и прекрасным способом.

Ее тело стало влажным от желания. Она шире раскрыла рот, ее язык в сумасшедшем ритме кружил вокруг его языка. Его губы прижимались к ее губам все более требовательно, его жесткая щетина царапала нежную кожу вокруг ее рта, пока кожу не стало пощипывать.

Конечно, воспитанный человек, джентльмен не целует с такой откровенной страстью. Патрик Мюррей был греховно земным человеком и не боялся показать ей глубину своего желания.

Он накрыл ее грудь своей большой ладонью, и она выгнула дугой спину, вжимаясь в твердый изгиб его ладони. Он провел ртом вниз по ее шее и горлу, оставляя влажные горячие поцелуи на ее пылающей коже, а его рука нежно сжимала ее грудь. От его прерывистого дыхания на ее влажной коже Лиззи задрожала.

Она чувствовала, что он теряет контроль над собой. Ощущала, как плавные размеренные движения превращаются в резкие, нетерпеливые. Его руки были у нее на спине, на ее губах, на ее ягодицах. Он поднимал ее, и она терлась бедрами об него, пока это не заставило ее задрожать от желания. Она застонала, хватая его за плечи, чтобы удержаться, когда ее тело терзала отчаянная дрожь.

Она часто дышала. Сердце колотилось.

Он снова поцеловал ее, горячо и страстно. Его пальцы в ее волосах. Его язык глубоко в ее рту, Он целовал ее, пока голова у нее не закружилась. Пока колени не ослабели. Пока она не смогла думать ни о чем, кроме того, чтобы упасть на землю и почувствовать тяжесть его твердого мускулистого тела на себе.

Казалось, она сейчас лопнет от взрыва чувств. Она испытывала восторг и беспокойство — удерживаясь на краю обрыва, где ее ждало что-то неизведанное и удивительное, — и не знала, как этого достичь. Совсем не то, что она познала с Джоном Монтгомери за время короткого знакомства.

— У тебя кожа как бархат, — пробормотал он ей на ухо. Она вздрогнула; слова подействовали на затуманенную голову как холодная вода.

Что она делает? Ведь это должен был быть всего лишь поцелуй.

Господи, разве она ничему не научилась в жизни? Похоть — это не любовь. Постель — еще не настоящая близость. Неважно, насколько это приятно, от этого она для него не будет значить больше. Неужели она так изголодалась по мужчине, что готова забыть элементарную предосторожность?

Она уже совершила эту ошибку прежде и не повторит ее. По крайней мере, с мужчиной, с которым никогда не сможет связать свою жизнь, который все еще горюет о потере своей жены. Она почувствовала укол в сердце, поняв, почему он, вероятно, потянулся к ней — чтобы забыться. Забыться в ее объятиях — увы! — таких доступных.

— Нет, — пробормотала она, вырываясь и отталкивая его с неожиданной силой. — Отойдите! — отрывисто произнесла она, набирая в грудь воздуха. — Я же говорила вам, это невозможно.

Глаза у него стали темными и тревожными. Он прерывисто дышал, в словах его прозвучала насмешка:

— А было очень похоже на то, что возможно.

— Вы уже забыли свою жену?

На его лице появилось странное выражение.

— На мгновение — да.

Лиззи глубоко вздохнула, не зная, как отнестись к его признанию. Он сделан шаг к ней, от выражения его глаз по спине у нее пробежала дрожь. Никогда еще она не ощущала так отчетливо, что он не джентльмен, а воин — и к тому же горец. Он может взять ее, хочет она того или нет. Но, как ни странно, она доверяла ему.

— Не лгите самой себе, Элизабет. Вы хотите этого так же, как и я.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

Как он не понимает, что этого не может быть? Разве он не — видит, как мучает ее?

Ей казалось, будто она плывет против сильного течения, стремящегося утопить ее. Но она также стремилась извлечь уроки из прошлого. Ей нужно положить этому конец раз и навсегда.

Собрав последние силы, Лиззи высвободилась из его рук.

— Вы забываетесь, сэр. — Гордо вздернув подбородок, она посмотрела ему прямо в глаза, так чтобы у него не оставалось сомнений в искренности ее слов. Он всего лишь охранник, потенциальный наемник, а не подходящий для нее кавалер. Это только поцелуй, ничего кроме. И он не повторится. — Больше никогда не прикасайтесь ко мне.

Оказывается, подумал Патрик, и слова могут ударить. Лиззи его не хочет. Он читал это в ее глазах: он недостаточно хорош для нее. А ведь она ничего не знает о нем. И все-таки, если на этом свете есть справедливость, они станут равными во всех отношениях. Но до этого надо еще дожить.

Он скрыл свое возмущение за сдержанным поклоном, стиснув челюсти.

— Приношу свои извинения. Я не понял, что вам это было так неприятно.

Он видел смятение на ее лице, в глазах, но это не смягчило ее отказа.

— Не беспокойтесь, больше я эту ошибку не повторю. Я не собираюсь навязываться со своими знаками внимания, если они так нежелательны.

Было ясно, что она не находит слов для ответа.

— Простите.

Он видел, как задрожали ее губы, которые он только что целовал. Но ничто не могло растопить холодный твердый камень в его груди. Дурак он, что позволил ей проникнуть в его душу.

Он не сделал попытки остановить ее, когда она повернулась и побежала вниз с холма к замку. Он смотрел ей вслед, душа его полна была горечи и разочарования. Отчаяние кипело в душе человека, страстно желающего чего-то, но знающего, что прав на это у него нет.

Удивительно, как разозлила его эта мысль. Элизабет Кэмпбелл уже целовали раньше. Целовали по-настоящему. И, судя по тому, как она ответила на его прикосновение, он подозревал, что она заходила дальше поцелуя.

Насколько далеко?

Этот вопрос терзал его неумолимо. Все чувства кричали о желании обладать ею.

Он вспомнил о плане, который вынашивал. Эту девушку не так легко заполучить, как он думал раньше. Имея опыт, она вряд ли попадется в его ловушку и, возможно, станет теперь более осторожной.

Но, судя по его бурной реакции, все гораздо сложнее, признал он.

Никогда еще поцелуй не разжигал страсть так быстро. Еще немного, и он опустил бы ее на траву и взял прямо здесь — как какой-нибудь зверь, черт возьми. Элизабет Кэмпбелл вызывает гораздо большее желание, чем он предполагал.

Тело все еще было преисполнено энергии, в нем кипела неутоленная страсть. Она мешала сосредоточиться, хладнокровно все взвесить.

Ему нужно помнить о главной цели, а не о своем естестве. Дело не в том, уложит ли он в постель девушку. Главное — вернет ли он свою землю. Думай, Патрик, думай!

Глава 8

Это был всего лишь поцелуй.

Ошибочное суждение. Нет причины казнить себя за это.

Но когда Лиззи вернулась в замок, смятение не улеглось. Сердце продолжало сильно биться, мысли разбегались, хотелось плакать. Никогда еще она не чувствовала себя такой смущенной, такой неуверенной. Надо бы забыть Патрика Мюррея и то, как невероятно хорошо ей было с ним. Забыть его губы на своих губах, их горячий пряный вкус, ощущение сильной руки воина на своей груди.

Забыть про эту минуту своей девичьей слабости.

Но что, если она не сможет?

Она могла успокоить свои чувства только одним известным ей способом — заняться своими ежедневными обязанностями с еще большим, чем обычно, рвением. Остаток утра она провела, меняя постельное белье во всех комнатах, взбивая и проветривая подушки. Не испытывая голода, она заменила полдневную трапезу полировкой серебряных канделябров, а потом и мебели. После обеда она подметала и натирала полы, пока они не засверкали. Обычно эту работу выполняли служанки под ее наблюдением, но Лиззи нужно было отвлечься. Это подействовало. От физической работы в голове у нее просветлело.

Только когда у нее заболели все мышцы и она не смогла пошевелить рукой, она остановилась и свалилась без сил в своей комнате. Лиззи так устала, что могла бы лечь в постель, даже не помывшись. Но когда ей принесли глубокую медную ванну, она все-таки разделась и погрузилась в теплую воду.

Лиззи закрыла глаза, ей хотелось ни о чем не думать, но воспоминания не оставляли ее. Чем больше она хотела отделаться от них, тем настойчивее они становились.

Даже безграничная усталость не избавила ее от душевных страданий. Скорее всего она поступила неправильно.

Не потому, что позволила ему поцеловать себя. Патрик Мюррей не виноват, что она боится повторить прошлые ошибки. Она с радостью принимала его ласки, даже поощряла, а потом, когда Патрик едва не воспользовался ее слабостью, резко остановила.

Хотя он постарался скрыть это, она успела заметить: ее холодная отповедь ранила его. Он подумал, будто она отвергла его из-за его невысокого положения. Но все было гораздо сложнее.

Патрик Мюррей был надежным, сильным, решительным — даже в самых опасных обстоятельствах. Настоящий воин. И повел себя благородно — уступил требованию Лиззи оставить ее в покое. Но ведь он не знает, что за всем этим стоит.

Ни одной живой душе не рассказывала она о том, как по-глупому она вела себя с Джоном Монтгомери.

За недели, последовавшие после их обручения, он украдкой срывал невинные поцелуи в щечку. Но однажды — за несколько дней до игр — она случайно наткнулась на него среди ночи на пути из гардеробной. Он задержался внизу в зале и теперь поднимался в свою спальню. Джон поцеловал ее. Сначала она слабо оттолкнула его. Но потом поцелуй стал более настойчивым, и она поняла, что не хочет его останавливать. Он затащил ее в темную нишу в стене и уложил на скамью со множеством подушек. Его руки блуждали по ее телу, касались ее, пробуждая в ней порочные чувства, которые она прежде и вообразить не могла.

«У тебя кожа как бархат».

Он уткнулся лицом в ее грудь. «У тебя такие мягкие и округлые груди».

Слова, которые он шептал ей на ухо, восхитили ее. Ей нравилось, какие чувства он у нее вызывал. Она ощущала себя любимой. Защищенной.

«Посмотри, что ты со мной делаешь».

Он положил ее руку на свой член, и она удивилась его твердости и толщине.

«Позволь мне любить тебя».

Он сказал ей, что все будет хорошо. Что они поженятся. Говорил, если она любит его, то не откажется доставить ему удовольствие.

И по глупости она поверила ему. Сказать по правде, после мгновения боли удовольствие получал не только он один. Ей нравилось чувствовать его тяжесть на себе, приятно было, как его руки ласкают ее груди, как он входит в нее.

В ту ночь она отдала Джону свою невинность, а через два дня он разбил ей сердце.

После неприятного случая на играх он нашел ее и извинился. Сказал, что не хотел говорить такие жестокие слова, а тем более смеяться. Она ему даже поверила. Немного. Но тогда это уже не имело значения. Исчезли иллюзии о любви этого красивого мужчины к ней. Лиззи увидела этого человека таким, каким он был на самом деле, а не таким, каким ей хотелось его видеть.

— Пожалуйста, Элизабет, подумай хорошенько. Подумай о договорах. О том, что это будет значить для наших семей. — Я сама разберусь.

Она все еще думала найти мужа по любви. Мужа, который великодушно не обратит внимания на ее глупую девичью ошибку.

Но время ушло. Если она выйдет замуж, любовь уже не будет частью сделки. Ей придется сказать кузену о своей ошибке, и если Роберт Кэмпбелл не сможет смириться с тем, что она не девственница, то, без сомнения, ее приданое заставит многих закрыть на это глаза.

Жестоко, возможно, но тем не менее правда. Лиззи окунула голову в воду, потом еще раз погрузила в прозрачную влагу лицо и вышла из ванны. Несмотря на пар в воздухе, зубы у нее стучали, когда молодая служанка растерла ее тело полотняной простыней, нагретой на камнях, раскаленных в камине. Нежный запах лаванды, усиленный паром, дразнил ее обоняние. Это был ее любимый аромат, и Лиззи следила за тем, чтобы все простыни были переложены сухими цветами.

Служанка принялась за долгую процедуру расчесывания ее волос, нечаянно больно дернув пару раз. Испуганная девушка принялась извиняться, а Лиззи подумала, как ей не хватает Элис. Доннан поправлялся после ранения, но пройдет еще какое-то время, прежде чем женщина сможет вернуться к ней. Лиззи, когда могла, посещала их коттедж в деревне. Пятеро детишек поднимали невообразимый шум, но она радовалась каждой минуте, проведенной у них.

Это было то, чего хотелось ей самой и что, она надеялась, однажды появится и в ее жизни.

Ванна оказала свое магическое действие, и девушка наконец-то обрела способность мыслить разумно.

Тихие слова Патрика Мюррея, сказанные в тумане страсти, вспомнились ей. Неуверенность. Сердечная боль. Понимание того, что, отдавая свое тело мужчине, она захочет знать, любит ли он ее. А предаваться страсти без любви — это не для нее.

И все же… Лиззи не могла отделаться от терзающего чувства, что с Патриком все было по-другому. Он пробудил в ней ощущения, которых она раньше не знала. Целовать его, прижиматься к нему было восхитительно.

Лукавая улыбка тронула ее губы. Нет, желание любить и быть любимой не покинуло ее. Все еще впереди.

Когда служанка помогла ей одеться и уложила волосы, Лиззи спустилась в большой зал к ужину. Столы были накрыты нарядными скатертями и украшены цветами и канделябрами. Полдюжины служанок с кувшинами эля и кларета окружили столы, на блюдах — груды сыра, хлеба и мяса. В комнате уютно, тепло.

Все было как полагается, но чего-то не хватает. Она перевела взгляд на возвышение. На миг ей померещилось, будто во главе стола сидит Патрик. Вот он поднимает глаза, встречается с ней взглядом, улыбается. Образ был настолько реальный, что Лиззи почувствовала разочарование, когда он исчез. Он не мог сидеть на возвышении. Он ведь всего лишь охранник. Разве она ему так не сказала?

Может, потому, что она только что думала об Элис и ее семье, Лиззи почувствовала себя очень одинокой. Уютная атмосфера, создать которую стоило ей таких трудов, была всего лишь ширмой, скрывающей ее одиночество.

Поднявшись на возвышение, она заметила, что в зале тише обычного. Быстрый взгляд многое прояснил. Ни Патрика, ни его людей здесь не было.

Она заставила его уехать? Как же так? Ведь он пообещал ей остаться. И даже не попрощался.

Она заняла свое место, и мужчины вежливо приветствовали ее. Так как ждали только Лиззи, чтобы начать ужин, она подняла руку, и все приступили к еде.

Она немного поболтала с окружающими, прежде чем задать волнующий ее вопрос:

— Я не вижу людей Мюррея в зале. Их по какой-то причине отозвали по службе?

Она услышала, как сидящий рядом с ней Финли захихикал.

— Это не служба позвала их, миледи. — На лице его играла самодовольная улыбка, как будто на уме у него была скабрезная мыслишка. — Это зов совершенно другого рода.

— Боюсь, я вас не понимаю.

Финли помолчал, но Лиззи уловила нехороший блеск в его глазах.

— Они отправились в деревню развлечься.

Она нахмурила брови.

— Но зачем? У нас достаточно еды и питья.

Финли сделал вид, будто ему неловко, но Лиззи была уверена, что ему доставляло удовольствие сказать ей об этом.

— В деревне есть кое-что, чего у нас тут нет.

О Господи. Лиззи глубоко вздохнула, внезапно почувствовав себя плохо. Женщины. Они пошли искать женщин.

Ее грудь будто кинжал пронзил, попав в тот самый крошечный кусочек сердца, который на миг поверил, будто в их с Патриком поцелуе было что-то особое. Она судорожно сглотнула.

— Понимаю.

Это не должно иметь значения. Будь у нее даже право на него, она знала: мужчины часто ходят «налево», не прочь развлечься на стороне.

Но от этого разочарование было не менее болезненно. Она видела в поцелуях с Патриком нечто особое, а это была лишь похоть. Похоть, которую могут удовлетворить любые готовые к этому женщины. Даже в деревне.

Миловидной пышногрудой девице, сидевшей на коленях у Патрика, не удавалось умиротворить. И все-таки под взглядами хозяина таверны он делал вид, будто ему хорошо, и опрокинул еще одну кружку эля, отдаваясь ласкам девушки.

Желание плоти оказалось таким же неплохим поводом развлечься, как и любой другой, вот почему мужчины решили этим вечером воспользоваться удовольствиями, которые в состоянии предложить деревня. Может, небольшая шалость — это именно то, что нужно Патрику.

Но запах несвежего эля — это тебе не аромат лаванды. Когда мокрые поцелуи в ухо и округлые формы ему надоели, он шлепнул девицу по круглому заду и отослал прочь, надавав обещаний, выполнять которые вовсе не собирался.

Ему нужно делами заниматься, а причина, по которой он оказался здесь, как раз входила в дверь.

Патрик едва узнал его. Грегор очень постарался изменить свою внешность с того дня в лесу. Свою потрепанную одежду он сменил на плотно облегающий кожаный жилет без рукавов и клетчатые штаны горца.

Патрик впервые видел своего брата свежевыбритым, с тех пор как Грегор стал достаточно взрослым, чтобы отпустить бороду. Он также подстриг волосы и связал их в короткий хвост на затылке. Хотя у Грегора волосы были каштановые, а глаза — темно-синие, сходство между братьями никогда еще не было таким явным. Патрик чертовски надеялся на то, что поблизости не окажется никого из замка, кто смог бы это заметить.

Патрик встретился с братом глазами, но сделал вид, будто они не знакомы. Через некоторое время он удалился в одну из «лож» — стол и скамьи тут были отделены занавесками, — которые в таверне предлагались для встреч наедине. Хотя деревушка и была маленькой, но могла похвастать хорошей пивной и меблированными комнатами. Обслуживание здесь было не такое хорошее, как на постоялом дворе для гуртовщиков, но для их встречи пивная вполне подходила.

Вскоре Грегор уселся на скамью напротив него. Робби и остальные его люди следили за тем, чтобы им никто не помешал и не смог подслушать разговор.

Патрик долго смотрел на брата, не произнося ни слова. Да и надобности в этом не было. Его недовольство было очевидным. Грегор не выглядел ни испуганным, ни раскаявшимся. Он надеялся, что братские узы и на этот раз помогут ему избежать всей силы гнева Патрика. Правда, за последние несколько лет они ослабли, а после недавнего нападения на карету превратились в слабую ниточку.

— Мне бы нужно было глотку тебе перерезать за то, что ты натворил, — сказал Патрик.

— Хорошо выглядишь, брат.

Патрик угрожающе взглянул на него — и за неосторожное обращение «брат», и за ехидный намек, скрытый в его словах. Он нагнулся через стол и схватил Грегора за горло, да так крепко, чтобы тот чуть не задохнулся.

— Я не настроен выслушивать твои ядовитые замечания. Если тебе есть что сказать — говори.

Глаза Грегора потемнели, и он вырвался из рук брата, потирая шею, пока не смог нормально дышать.

— Ты все такой же, Патрик. Я только хотел сказать, что ты неплохо выглядишь. Жизнь в замке тебе на пользу.

— Мне полезнее, когда кровь течет в моем теле, а не вытекает из него. Впервые за многие недели меня больше не мучает открытая рана. — Он оглядел брата. — Не похоже, чтобы ты страдал от того… случая.

Грегор вспыхнул от злости.

— Этой суке повезло — ее клинок не нанес мне серьезного повреждения. Но шрам на память остался.

Патрику не понравилось то, что он увидел в глазах брата. Он ответил взглядом, не терпящим возражений.

— Держись от нее подальше, Грегор. Мы сражаемся не с девушкой.

— Нет? А с кем же тогда? Она из Кэмпбеллов, ты забыл?

— Оставь ее, я сказал. Ты и так уже натворил много глупостей. Ты должен был ждать, пока мы не будем готовы. — Он угрожающе склонился над столом, заставляя брата признать, что он натворил дел. — Никто не должен был погибнуть.

— Людям хотелось немного развлечься. Все эти Кэмнбеллы… — Грегор пожал плечами. — Жалко было упустить такой хороший случай.

— Не тебе решать. Я мог бы ждать этого от нашего дяди или Айэна — Бог свидетель, даже наш кузен не может совладать с ними, — но не от тебя.

Грегор наконец опомнился, и на его лице появилось выражение стыда. Даже и без земли Патрик — его вождь. Он также знал: Патрик не потерпит, чтобы бросали вызов его старшинству.

— Не подумал, что ты будешь возражать.

— Не буду возражать, чтобы ты скрылся с девушкой, на которой я собираюсь жениться? Ты в своем уме?

Лицо у Грегора стало жестким.

— Не похоже, чтобы ты ее интересовал. Эта стерва меня разозлила. Как она на меня посмотрела! Как на паршивого пса!

А на него при других обстоятельствах она тоже посмотрела бы так же? Эта мысль отрезвила Патрика.

Грегор, возможно, и заслужил такой взгляд, но это совсем не значит, что Патрик не понимает причину его злости. Злости, которую он в глубине души разделяет. Король со своими любимчиками Кэмпбеллами лишил их всего. Земли. Семьи. Состояния. Положения.

Взглянув на своего младшего брата, он увидел самого себя, не обремененного ответственностью, полного гнева. Проведя столько лет изгнанником, Патрик растерял чувство долга, а у Грегора оно полностью исчезло. Всякое подобие добродетели испарилось в жестоких условиях существования вне закона.

Он чувствовал странную потребность защитить девушку, но не думал, будто Грегору захочется услышать хорошее о Лиззи.

— Предоставь девушку мне, а если ты еще раз устроишь что-нибудь подобное… — Он посмотрел брату прямо в глаза. — Запомни мои слова: брат ты мне или нет, ты не проживешь столько, чтобы успеть раскаяться. — Грегор вздрогнул, но было ясно — он все понял.

— Держись задуманного, — предостерег его Патрик.

— Так наш план действует? Девица проглотила наживку?

Патрик кивнул:

— Все идет как надо.

Хоть Лиззи и сопротивляется своему влечению, она к нему неравнодушна. Он это почувствовал. Дальнейшее — вопрос времени.

— Мышка попала прямо тебе в руки, а? — Грегор засмеялся. — Спорим, ей не терпится заполучить тебя. Или ты уже отделал ее своим колом?

Патрик ничем не выдал гнева, который вспыхнул в нем от грубости Грегора. Раньше он был к этому равнодушен, но его вовсе не устраивало обсуждать с братом подробности соблазнения Лиззи, и, черт возьми, не хотелось, чтобы Грегор говорил о ней в таком тоне.

— Прошла всего неделя. На это требуется время. В девушке с детства воспитывали чувство долга. Она не убежит с первым встречным мужчиной, который ей нравится.

— Мне казалось, будто ты говорил, что она мечтает о замужестве?

Патрик промолчал. Мечтает или не мечтает, так или иначе он все равно добьется ее.

Тем не менее это не меняло сути вопроса, который задал Грегор. Хотя она и сопротивляется больше, чем он ожидал, Патрик был уверен — в конце концов Элизабет Кэмпбелл уступит. Он станет таким же безжалостным, как ее злобные родственники, когда речь идет о том, чтобы получить желаемое.

— Дай мне время, Грегор. — Он глотнул эля. — Какие новости от нашего кузена?

— Они благополучно прибыли к месту назначения. Патрик кивнул:

— Хорошо. — Должно быть, Ламонт из Аскога согласился принять их.

— Ничего хорошего, — поправил его Грегор. — Они прибыли как раз перед началом игр, и угадай, кто там был? Джейми Кэмпбелл.

— Его там сейчас нет.

Грегор подозрительно посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел его в замке Кэмпбеллов всего несколько дней назад.

— Ты его видел, и он не получил стрелу между глаз?

Патрик сжал челюсти.

— Не было случая. Он пробыл в замке недолго, потом его отозвали. Меня больше беспокоило, как бы наши пути не пересеклись. Мне повезло, что он меня не узнал.

Патрику не нравилось, как Грегор смотрит на него.

— Ты видел его близко и не отомстил?

Патрик крепче сжал кружку, стоявшую перед ним.

— Ты во мне сомневаешься?

— Не в этом дело. Я просто удивляюсь, как тебя взяла в руки эта девица.

— Не забывай, она же Кэмпбелл. Но все равно она станет моей женой.

— Нам оставалось только захватить ее. Сейчас ты бы уже был женат.

— Но как долго? До очередной битвы? Нет, сделаем по-моему. Награда стоит ожидания.

— Только не перепутай награды. Главное — земля, а не девушка.

— Я прекрасно знаю, зачем я здесь, тебе не нужно мне об этом напоминать. — И он не потерпит скрытую угрозу брата. — И запомни, что я сказал, Грегор. Не вмешивайся больше. Я знаю, что делаю.

Несмотря на резкую отповедь Лиззи, он знал, что поцелуи подействовали на нее так же, как и на него. По каким-то причинам она решила бороться со своим влечением к нему, но он не намерен облегчать ей задачу. Ее брат приказан, чтобы рядом с ней все время был какой-нибудь охранник, и отныне он не намерен отходить от нее.

А если соблазнить не удастся…

Патрик поморщился. Он сделает все необходимое, чтобы предотвратить ее брак с сыном Гленорхи, включая вариант, когда у нее не останется выбора.

Похищение — последний выход, но если до этого дойдет, он не уклонится от исполнения своего долга.

Глава 9

Когда солнце достигло зенита на летнем небе и дни начали сокращаться в своем неуклонном стремлении к осени, Лиззи стала гадать, не забыла ли семья о ней.

Все было спокойно — слишком спокойно.

Помимо короткой записки от кузена, в которой он выражал свою радость по поводу ее хорошего самочувствия после нападения и клялся отомстить за тот инцидент, она не слышала ничего больше из Дануна.

Благодаря длительному молчанию родных было легче забыть о видах на ее будущее и мечтать о других вещах.

У нее нет причины расстраиваться из-за того, что Патрик Мюррей искал развлечения на стороне, но она продолжала маяться, живо представляя Патрика в объятиях другой девицы всякий раз, как он уходил в деревню. Эти картины терзали ей сердце.

Сначала она старалась избегать Патрика. Всякий раз, когда он смотрел на нее, Лиззи отводила глаза, в груди у нее все сжималось. Но если их взгляды все-таки встречались, она могла бы поклясться, что видела в его глазах боль, которая отражала, как в зеркале, ее собственную.

Патрик сам назначил себя ее личным охранником, и она привыкла, что он всегда рядом. При любой возможности он оказывался поблизости, а если не мог этого сделать, то следил за ней внимательным, загадочным взглядом. За обедом, в саду, во дворе — всюду он был с ней. Он вторгся в ее дом, в ее мысли, в ее сны.

Она даже не поняла, как это произошло, но с течением времени между ними естественным образом сложились тесные отношения. По утрам, когда она занималась своими ежедневными обязанностями в замке, он ездил верхом или охотился с другими охранниками. Когда она ухаживала за садом, он практиковался в боевом искусстве во дворе замка, часто прерываясь для того, чтобы перекинуться с ней парой слов или поднести корзину. Если она выходила за ворота замка, отправляясь навестить Элис или покататься верхом, он неизбежно оказывался в группе, сопровождавшей ее.

Его внимательность к ней была, конечно, замечена, но никак не обсуждалась. Ее брат оставил указания, чтобы ее хорошо охраняли, а Дониан, который уже поправился, доверял опытному воину почти так же, как и она сама.

Лиззи встревожило, когда она поняла, как сильно привыкла к его постоянному присутствию.

И все-таки во многих отношениях он оставался для нее такой же загадкой, как и в тот день, когда она впервые встретила его. Он выглядел спокойнее, но временами у него появлялся отсутствующий взгляд, и она знала, что он вспоминает свое прошлое.

Эта тема была для него очень больной, или есть другая причина для его скрытности? Лиззи оставалось только гадать, что он может скрывать. Что-то с ним было не так. Слишком он сдержан. Всегда старательно скрывает свои эмоции. Может, она просто не привыкла постоянно находиться в окружении охранников?

Иногда его присутствие начинало ее раздражать. Лиззи не знала, на кого она сердится больше: на себя — за то, что желает его, или на него — за то, что так настойчиво ищет сближения.

Лиззи была неглупа и понимала, чего он добивается. Но зачем? С какой целью?

Она вытерла лоб под широкополой шляпой и встала, нетвердо держась на ногах после долгого стояния на коленях на жарком солнце. Хотя к западу от замка был маленький огород, большую часть своего времени она проводила в английском — любимом — парке на террасах к югу от замка. Сегодня, вместо того чтобы прогуливаться по садам, она пропалывала сорняки.

Когда она шла мимо скалы, известной как скала Джона Нокса, потому что тот полвека назад останавливался в замке Кэмпбелл, и вверх по тропе к внутреннему двору, она не поднимала глаз от земли и камней под ногами, стараясь не смотреть на упражняющихся воинов.

Она уже была почти в безопасности, в замке, когда большая тень пересекла ее путь. И не глядя, она уже знала, кто стоит перед ней.

— Вы сегодня после обеда поедете казаться верхом, как всегда?

Стиснув зубы и заставляя себя сохранять спокойствие, она подняла глаза… и у нее перехватило дыхание. Она ничего не могла с этим поделать.

Грудь. Она видела только эту грудь, крепкую словно скала. Загорелая блестящая грудь, мышцы словно из камня. Она не могла отвести взгляд, мгновенно загипнотизированная этой твердой — очень твердой — мужской статью. Его тело было натренировано до совершенства, как оружие, вроде меча, которым он владеет с таким мастерством. Оно создано для битвы… и женских фантазий.

Она стряхнула с себя оцепенение и отрезала:

— Нет.

Он шагнул к ней, и она ощутила жар его кожи, смешанный со знойным мужским запахом от тяжелой работы на солнце.

— Тогда прогулка? — Голос у него был низкий и хриплый, от него по спине у нее побежали мурашки. Жар нахлынул на нее как расплавленная лава.

Будь он проклят. Он нарочно мучает ее. Заставляет желать его. Прищурившись, она встретила взгляд его дьявольских зеленых глаз.

— Вы должны надевать рубашку, прежде чем обратиться к леди.

Негодяй имел наглость улыбнуться:

— Мои извинения. Это не пришло мне в голову — жара, и все такое. Если вас это смущает, я могу вернуться…

— Это меня не смущает! — завопила она как ненормальная, в которую он ее превращал. Что случилось с той спокойной, разумной женщиной, какой она была? Пытаясь подавить нарастающую истерику, Лиззи с трудом выдавила улыбку. — Мы же не хотим испугать служанок.

Он засмеялся и посмотрел на стайку любопытных девушек, слоняющихся без дела у колодца. Она тихо сказала:

— Если это все, то прошу прощения.

Лиззи попыталась пройти мимо него, но не рассчитала и уткнулась в эту пылающую жаром стену, его грудь.

Хотя они касались друг друга всего секунду, это было не важно. Эффект был такой же, как от пламени, поднесенного к сухой листве. Ее тело ожило; каждый нерв затрепетал желанием. Горячее, тяжелое волнение хлынуло по ее жилам. Поток глубокой ненасытной тоски по нему. Он схватил ее за плечи.

— Тпру. Осторожнее. Смотрите, куда идете. Тут много камней, можно споткнуться.

Лиззи почувствовала, как от возмущения у нее вспыхнули щеки. Возмущение перешло в злость при виде его понимающей улыбки. Руки сжались в кулаки.

— Под ноги мне попадаются очень большие камни, и если они не уберутся с моего пути, мне придется позаботиться о том, чтобы их убрали.

И с этими словами она резко развернулась и решительно зашагала к замку, намереваясь выплеснуть свой гнев на каком-нибудь особенно пыльном ковре.

Патрик, посмеиваясь, смотрел, как она уносится прочь с горящими глазами и пылающим лицом, колючая как репейник.

Какая девушка! Одухотворенная, страстная, прекрасная. Любой мужчина был бы счастлив рядом с такой. А уж оказаться с ней в постели…

Он понимал, что они оба хотят близости, но не мог бы сказать, кто из них страдает больше. Не знал он и того, как долго сможет еще терпеть.

Сколько еще она сможет противиться тому, что неизбежно произойдет?

Судя по ее сегодняшней реакции — недолго. Но ведь надо учитывать, что его брат тоже теряет терпение, и, по мере того как шли недели, становилось все труднее держать его в узде. Патрику повезло, что Грегор уехал в горы Ломонд, чтобы посмотреть, как дела у их сородичей, — но он вернется. Скоро. И что он ему скажет?

Помня об этом и закончив свои упражнения на этот день, Патрик помылся и отправился на поиски Лиззи.

Он задумался, какому из своих многочисленных дел она посвятила себя сегодня. Лиззи не только выполняла обычные обязанности хозяйки замка, такие как наблюдение за домашними слугами и многочисленными прядильщиками и ткачами, занятыми изготовлением одежды для ее сородичей, составление меню для трапез и присмотр за обучением детей, но и, когда кузен отсутствовал, была лэрдом, решая споры, проверяя счета и управляя делами замка. А кроме того, она присматривала за работой: к замку пристраивали зал и комнаты.

Ее семья слишком многого от нее требовала.

Прожив большую часть своей жизни в условиях, отнюдь не шикарных, Патрик удивлялся количеству работы и обязанностей, связанных с управлением замком. Наблюдая за ней в эти прошедшие недели, Патрик восхищался ею — больше, чем следовало. Он сурово сжал губы. Глядя на Лиззи, он все больше понимал, как плохо подготовлен к такой жизни, в том числе и к праву первородства, — в котором ему отказано. Что, черт возьми, известно ему о том, что надо делать лэрду? Как выполнять его обязанности?

Не найдя ее ни в кабинете, корпящей над пыльными бухгалтерскими книгами, ни в кладовых при кухне, обсуждающей с поваром меню на неделю, он направился на шум, производимый строителями.

К южной стене замка они пристраивали новый зал, а потом к нему — анфиладу комнат, протянувшуюся на восток. Строительство было почти завершено, и когда закончится — замок будет гораздо внушительнее, чем существующее здание с башней.

Услышав громкие голоса, он ускорил шаг. Наконец он нашел ее в одной из маленьких комнат в конце восточного крыла спорящей с человеком, которого он не узнал. Она стояла спиной и не заметила Патрика.

— Боюсь, за меньшие деньги это сделать невозможно, миледи. Цены на камень за последние месяцы подскочили.

— Как это может быть, если камень добывается в каменоломнях моего кузена?

— Добывать его трудно. Это работа непростая.

— И все-таки я не понимаю, что могло измениться, сэр. Так всегда было.

Он покачал головой с преувеличенным сожалением.

— Мне нужны деньги, чтобы покрыть свои расходы. Она помахала листом пергамента у него перед лицом.

— Но у нас есть соглашение. Он беспомощно пожал плечами.

— Обстоятельства изменились.

— Интересно, стали бы вы требовать больше денег, будь мой кузен здесь?

Патрик расслышал едва сдерживаемый гнев в ее голосе. Ничего ему так не хотелось, как схватить мужчину и швырнуть о стену за нахальство, но он не хотел вмешиваться. И не думал, что она обрадуется его помощи — не в этом случае по крайней мере. Лиззи в состоянии сама справиться с обязанностями, возложенными на нее. Конечно, при других обстоятельствах он разделил бы их с ней.

Поэтому он очень удивился, как и проситель денег, когда она неожиданно сказала:

— Очень хорошо.

Мужчина широко улыбнулся:

— Я рад, что вы поняли сложность ситуации. Когда я могу ждать денег?

— Никогда.

Лицо человека вытянулось.

— Что? Я, должно быть, не понял…

— Вы все поняли. Если не хотите выполнять условия соглашения, то вы и ваши люди могут собрать свои вещи и удалиться.

Патрик ухмыльнулся при виде ошеломленного лица мужчины.

— Но граф…

— Как вы заметили, его здесь сейчас нет. Он оставил меня. Я принимаю все решения. Можете быть уверены, что он поддержит меня, когда я все объясню.

Лицо мужчины помрачнело.

— В этом нет необходимости. — Очевидно, он недооценил противника. — Нет причины привлекать внимание графа к этому делу, Камень будет здесь, как договорились, к концу недели.

Он поспешил уйти и, проходя мимо, даже не взглянул на Патрика, — так торопился.

Как только он ушел, Лиззи глубоко вздохнула, устало опустив плечи. У нее сжалось сердце.

Зачем она это делает? Она слишком молода, чтобы затвориться в этом мрачном замке, с грузом обязанностей, которые ей не по силам. Ей полагалось бы блистать на балах, окруженной поклонниками, танцевать и радоваться жизни.

Или быть в кругу детей. «Моих детей!» — пылко подумала она.

— Почему вы это делаете?

Она вздрогнула при звуке его голоса. Ему не понравилось, как ее плечи инстинктивно напряглись, как бы ожидая нападения. Она отвернулась, но Патрик успел увидеть ее лицо и выражение усталости на нем. Инстинктивное желание защитить Лиззи проснулось в нем.

— Что вы тут делаете? — Она умоляюще посмотрела на него. — Пожалуйста, уходите, у меня нет сил спорить с вами сейчас.

Патрик почувствовал себя виноватым. Он вовсе не собирался с ней спорить, особенно сейчас, когда она беззащитна. Ему хотелось только помочь ей отвлечься от бремени забот.

Он подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи. Лиззи напряглась, но расслабилась, когда его пальцы принялись поглаживать затылок, снимая напряжение. Кожа у нее была теплая и бархатистая, волоски на затылке такие мягкие и пушистые, как на макушке у младенца. Она пахла как цветок, и если он погрузит лицо в ее шелковистые светлые волосы.

Он выпрямился, напоминая себе, что хотел только успокоить ее.

— Они слишком многого требуют от вас, — тихо сказал он. Почувствовал, как она застыла. Прежде чем она успела ему возразить, он повернул ее к себе и заглянул в глаза. — Вы выполняете работу лэрда и леди, не получая вознаграждения. Ваша семья понимает, чем вы жертвуете для нее?

— Вы ошибаетесь. Это не жертва. Они не требуют от меня ничего.

Он жестко взглянул на нее.

— Я в этом не сомневаюсь, Элизабет. Вы заботитесь обо всех и не думаете о себе. Вы думаете, я не вижу, как вы устаете? А когда вы слышали в последний раз слова благодарности?

Она поджала губы. Он прочитал ответ в ее вызывающем взгляде.

— Мне не нужна благодарность. Я счастлива помогать моим братьям и кузену как могу.

— Они откровенно пользуются вами, — заявил Патрик. Хоть он и восхищался ее способностями и тем, как она спокойно занималась нуждами окружающих, настало время, чтобы кто-топозаботился о ней. — Вашей добротой, вашими способностями и вашим чувством долга и ответственности. Когда вы в последний раз были при дворе или навещали своих подруг?

Она закусила губу с несчастным видом.

— Довольно давно, но ведь графиня болела.

— А после этого? Вы заботились о своих кузенах, кузинах и братьях, когда вам полагалось бы веселиться. — Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Встречаться с подругами.

Она отвернулась.

— Послушать вас, получается, что я окружена врагами. Поняв, что обидел ее, он смягчил тон.

— Я уверен, они против вас ничего не имеют, но это не меняет дела. Родные привыкли к вашей безотказности и охотно пользуются ею. — Он помолчал. — Не слишком ли долго вы приносили себя на алтарь долга?

Голова у Лиззи кружилась. Он смутил ее, заставляя видеть двусмысленность там, где ее не было. Ее обязанности доставляют ей удовольствие. Лишь иногда на нее наваливается усталость.

— По-вашему, «долг» — ругательное слово? — спросила она. — Но дело не в жертве. Ведь я тружусь ради добра, потому что так правильно. Моя семья важна для меня.

— Конечно, это так. Но разве вы не заслуживаете того, чтобы сделать свой собственный выбор?

Она знала, что он имеет в виду ее замужество. И смотрела ему в лицо с сильно бьющимся сердцем.

— Мой долг — выйти замуж, как того хочет семья.

— Разве вы не достаточно для нее сделали? Или вам нужно связать себя с человеком, которого вы не любите, только чтобы родные были довольны?

— Вы слишком много себе позволяете. Откуда вы знаете, что я его не люблю?

Его глаза опасно сверкнули. Он подошел к ней ближе, вынуждая ее отступать, пока она не уткнулась спиной в каменную преграду. Он встал перед ней, опираясь руками о стену.

Она прерывисто задышала, сердце бешено заколотилось. Его дыхание согревало ее, запах пьянил — хмельная смесь мыла и свежевымытой мужской кожи с легким ароматом сосны, что заставило ее подумать, будто он купался в лесу. Он склонился к ней, он совсем близко. Это выражение на его лице…

Он пугает ее. Но она не чувствует страха.

«Он собирается поцеловать меня». Она затаила дыхание, понимая, что не сможет отказать ему.

Но в последний миг он, видимо, передумал и, склонившись к ее уху, шепнул:

— Вы не любите его. Вы хотите меня.

Будь проклят этот самодовольный негодяй! Он даже сам не знает, насколько прав.

Но она не могла смолчать, не ответить колкостью:

— А вы, Патрик? Собираетесь снова жениться? Кого-нибудь уже подыскали?

Он впился в нее взглядом. За ее словами что-то стоит, подумал он.

— Что вы хотите этим сказать?

В ее глазах светилась злость и обида, которые она слишком долго скрывала.

— Ваши походы в деревню не остались незамеченными.

Тень смущения легла на его лицо.

— Какое отношение имеют мои походы в деревню к нам?

— Я знаю, там есть женщины. Вполне доступные… Он схватил ее за руку, рывком прижав к своей груди.

— Кто вбил вам в голову такую чепуху?

Она ничего не сказала, горло перехватило от жгучих слез.

— Финли, — догадался он. Она удивленно взглянула на него. — Не секрет, он меня терпеть не может, но меня удивляет, как вы могли слушать его злобную болтовню.

— В нее нетрудно поверить. Вы мужчина.

— Да, — тихо сказал он. — Но у меня не было другой женщины, Элизабет. К чему она мне?

Сердце у нее затрепетало. Она быстро взглянула ему в глаза, не отваживаясь поверить… Он нежно положил свою большую руку на ее щеку.

— Как я мог за кем-то волочиться, если я хочу другую? И вы ее знаете…

Он провел пальцем по ее щеке, их губы оказались совсем близко. Ее тело затрепетало в предвкушении ласки. Но внезапно он резко отстранился. Потом взял ее за подбородок, запрокинул ее голову так, чтобы она видела его холодные строгие глаза.

— Но этого не может быть, разве не так, Элизабет?

— Я… — Она задохнулась от волнения. Он долго смотрел на нее.

— Дай мне знать, когда решишь.

Лиззи ненавидела его за то, что он оставил ее в таком состоянии — с бешено бьющимся сердцем, с ослабевшим телом, пронизанным желанием.

Но даже когда забылось его прикосновение, этот вопрос продолжал еще долго мучить.

Разве может она пренебречь своим долгом перед семьей ради личного счастья?

Возвращаясь в большой зал, Лиззи раздумывала над брошенным ей вызовом.

Конечно, на первый взгляд Патрик Мюррей — простой охранник без земли, состояния или положения — неподходящий муж для нее. Но, с другой стороны, что важнее, в нем есть все, о чем можно мечтать, — он сильный, красивый, честный. Отважный воин и настоящий вожак, которому преданы его люди. Возможно, он грубоват, но это, похоже, не уменьшает его обаяние.

Она принимала его открытую, прямую манеру общения. Ему можно доверять, он не будет скрывать правду. Она поверила тому, что он сказал. Он не искал другой женщины. Удивительно, как много это значит для нее. Теперь ее чувствам не мешают сомнения и обида.

И он, кажется, действительно неравнодушен к ней.

С самого начала он выделил ее, заставил почувствовать себя особенной, желанной. Он никогда не заставлял ее стесняться своего заикания или других недостатков. А раньше никто о ней не беспокоился. Его защита приятна — не угнетает, не подавляет. Она может и привыкнуть к ней.

Когда она вошла в зал, ее внимание привлек шум снаружи. Она встретила управляющего, с которым обычно вела все дела в отсутствие брата.

— Что там такое, Дональд?

— О, вот и вы, миледи. Прибыл ваш брат, лэрд Охинбрек, со своими людьми.

Колин? Что ему тут делать? Она направилась к двери, но тяжелые шаги на лестнице, ведущей со двора, подсказали ей, что в этом нет необходимости. Колин и полдюжины его людей вошли в зал, и Лиззи оставалось только гадать, почему ее брат явился так неожиданно.

Кровь отхлынула от ее лица под дружелюбным взглядом синих глаз красивого светловолосого мужчины, возникшего перед ней. А рядом с ним стоял не кто иной, как Роберт Кэмпбелл.

— А вот и ты, Лиззи, — сказал Колин, неуклюже обнимая сестру. Ее брату всегда было несвойственно выказывать чувства. — Яудивился, что ты не вышла встретить нас.

Лиззи уловила укор в словах брата, к чему уже привыкла.

— Я была в восточном крыле и не услышала, как вы подъехали. — Вспомнив слова Патрика, она прибавила:

— Там идет стройка. Наш кузен оставил ее под мое наблюдение. Надо же кому-то заниматься делами замка.

При этих словах Роберт Кэмпбелл усмехнулся:

— Тут она тебя и поймала, Колин. — Он взял руку Лиззи и слегка пожал. — Мы просим прощения за неожиданное вторжение, миледи, но не было времени послать гонца.

— Да, — сказал Колин, приходя в себя после ее колкости. — Я встретил Кэмпбелла пару дней назад недалеко от гор Ломонд. Мы решили объединить наши силы, но проклятые преступники исчезли.

Лиззи с трудом сглотнула. Кажется, перспектива союза между двумя враждующими ветвями клана Кэмпбеллов уже дает свои плоды. Петля на ее шее затягивается. Почувствовав взгляды мужчин, Лиззи спросила:

— И что же, вы прекратили свои поиски?

— Нет, сестренка, я никогда не сдаюсь. — Взгляд Колика стал жестким. — Макгрегор заплатит за то, что они попытались сделать с тобой. Я увижу их головы на шестах — всех, до последнего.

У нее мурашки побежали по телу от его тона. Колин был человек жесткий, временами даже жестокий. Его трудно было полюбить, но поскольку он как-никак был ее братом, она пыталась.

Хоть Лиззи отнюдь не желала встретиться еще раз с головорезами Макгрегора, но и быть причиной кровопролития ей не хотелось. Однако она достаточно хорошо знала своего брата и понимала: он не передумает, что бы она ни возразила. Колин по-своему любил ее, но из всех братьев меньше всего считался с ее мнением.

— Мы решили скрыться на несколько дней и выманить их из укрытия, — объяснил Роберт Кэмпбелл. — Ваш брат был так любезен, что пригласил меня и моих людей воспользоваться гостеприимством замка Кэмпбелл, пока мы выжидаем.

— Хорошая возможность вам познакомиться поближе — так я подумал, — многозначительно добавил Колин.

Лиззи почувствовала, как вспыхнули щеки.

— Мы рады вам и вашим людям, милорд, — сказала она, улыбаясь Роберту Кэмпбеллу.

Он ответил улыбкой, и тут из кухни появился Патрик Мюррей с яблоком в руке.

Он остановился, на лице мелькнуло ошеломленное выражение и что-то еще, но он быстро взял себя в руки.

— Простите, — сказал Патрик с небольшим поклоном, немедленно направляясь к двери.

Колин уставился на него со странным выражением лица.

— Кто этот человек? Он кажется мне знакомым.

— Патрик, подождите, — сказала Лиззи, останавливая его у самой двери. — Прибыл мой брат, лэрд Охинбрек.

— Я вижу, миледи. — Он перевел взгляд на Роберта Кэмпбелла.

— А это Роберт Кэмпбелл, — тихо сказала Лиззи, как бы извиняясь.

Взгляд его стал холодным. В груди у нее больно сжалось, и она отвела глаза.

— Это Патрик Мюррей, — объяснила она Колину, — человек, который спас нас от нападения бандитов. Он и его люди согласились остаться на некоторое время.

— Вот так? — Колин вздернул подбородок. — Похоже, мы должны благодарить тебя, Мюррей.

— Вы мне ничего не должны, милорд. Для меня честь оказать леди помощь. — Голос у Патрика был вежливый, но невыразительный. На Лиззи он посмотрел бесстрастным взглядом постороннего человека. — Прошу прощения, мне нужно вернуться к моим обязанностям.

Глава 10

По мнению Патрика, причины радоваться не было, но по случаю праздника зал был полон звуками волынок. Горцы рады любому поводу повеселиться, и Кэмпбеллы — горцы, когда им это выгодно, — не составляли исключения.

Он не сводил взгляда с горы жаркого и овощей перед собой, стараясь не смотреть на смеющуюся пару, которая сидела на возвышении, но каждая клеточка его тела бушевала от едва сдерживаемого гнева. Целую неделю, которая показалась ему бесконечной, ему приходилось держаться в тени, видеть, как его враг ухаживает за женщиной, которая стала для него дорога, — и не иметь возможности сделать хоть что-нибудь. Он чувствовал, что опасно близок к тому, чтобы потерять контроль над собой.

Его так и подмывало кинуться туда и кулаком сбить проклятую улыбку с лица его дальнего родственника Роберта Кэмпбелла, хотя это и привело бы к ужасным последствиям. Патрик не отваживался привлекать внимание к себе и своим людям. Опасность была слишком велика.

Он был обескуражен, когда, войдя в большой зал, увидел лэрда Охинбрека и Роберта Кэмпбелла. Патрик понимал, как ему повезло, что никто его не узнал. Его и брата Элизабет пути пересекались несколько раз, а с Робертом Кэмпбеллом они случайно сталкивались один-два раза, хоть и недостаточно близко, чтобы разглядеть друг друга как следует. Но даже понимание того, что он на волосок от разоблачения, не могло утихомирить опасные страсти, клубящиеся в нем, — злость, негодование и что-то еще, очень похожее на ревность.

Разоблачение не единственная опасность, с которой он столкнулся в замке. Он стал слишком привязываться к женщине, чего старался избегать прежде. Неужели он влюблен?

Он снова взглянул на нее, но картина не изменилась.

Величественная, как принцесса на троне, она никогда еще не выглядела такой красивой — и такой недоступной для него. Она сверкала, как бриллиант на солнце, ее небесно-синие глаза искрились, а нежная кожа порозовела в свете свечей. На ней было что-то из синего атласа и из какой-то прозрачной белой ткани, похожей на ангельские крылья. Волосы собраны на макушке на греческий манер и закреплены венком из бриллиантов и жемчуга. Длинные шелковистые пряди светлых кудрей ниспадают на сливочную кожу шеи и плеч.

Она выглядит именно так, как и должна: истинная хозяйка замка. Женщина, которой полагается восхищаться издали.

Она снова сотворила чудо, наполнив жизнью мрачный старинный зал. Он теперь сверкал от света и цвета. Вероятно, она может превратить в теплый уютный дом любую лачугу. Патрик никогда еще не видел столько свечей — и столько серебряных подсвечников. Все вокруг свидетельствовало о богатстве Кэмпбеллов — от разноцветных атласных скатертей на столах до драгоценных металлов и камней, которыми была инкрустированы столовые приборы, и огромных блюд, на которых высились горы еды, до бочонков, полных до краев прекрасным вином.

А его люди мрут с голоду, скитаясь по лесам. Он не предполагал, что это так сильно затронет его душу: сидеть и молча смотреть, как она смеется и улыбается Роберту Кэмпбеллу.

Если бы она только не выглядела такой чертовски счастливой.

Нет сомнения, она расцвела от внимания двух соперничающих мужчин. Появившаяся в ней женская уверенность в своей красоте как-то гармонично уживалась в ней с милой беззащитностью, что придавало ей особое очарование. И как бы ему этого ни хотелось, он не мог винить Роберта Кэмпбелла за то, что тот попал под ее чары. Как мужчина мужчину он его понимал. Но смириться с тем, что происходило у него на глазах, все равно не мог.

Вот Кэмпбелл склонился и что-то шепнул ей на ухо, отчего она откинула голову назад и рассмеялась. От этого милого воркующего звука у него в груди кошки заскребли. Внезапно к Патрику кто-то обратился.

— Немножко жаль столового прибора, капитан.

— Что? — резко отозвался он, обращая свой гнев со смеющейся пары на человека, прервавшего его добровольные муки. Это был Робби.

Соответственно «табели о рангах» их посадили достаточно далеко от возвышения для почетных гостей, а при том что играла музыка и все громко разговаривали, было маловероятно быть подслушанными. И все-таки они разговаривали вполголоса — скорее по привычке.

— Ваш нож, — сказал Робби, показывая жестом. Патрик посмотрел на изогнутый кусок металла в своей руке, который он бессознательно перекрутил, наблюдая за парой на возвышении. Он с отвращением отшвырнув нож он схватил кубок и осушил его одним глотком.

Ему нужно расслабиться, но он сомневался, хватит ли в подвалах замка вина, чтобы заглушить его боль. Но не только чувственные муки терзали его. Осуществлению его планов мешало прибытие Охинбрека и Роберта Кэмпбелла. Возможности остаться наедине с Лиззи — не говоря уж о ее соблазнении — не стало. Грозила реальная возможность разоблачения.

Он снова посмотрел на возвышение, понимая, что злится, но не в состоянии ничего с этим поделать.

— Поосторожнее, капитан. Сын Гленорхи заметил твой интерес к девушке.

Патрик тихо выругался и отвел взгляд. Робби прав. Они с Кэмпбеллом уже несколько дней присматривались друг к другу. Но преимуществом Роберта Кэмпбелла было его высокое положение в обществе, чем Патрик не мог похвастаться.

— Как ты думаешь, долго они еще здесь пробудут? — спросил Робби.

Патрик покачал головой.

— Кто знает? Они собирались побыть тут всего пару дней, а задержались на целую неделю. Но, ради наших людей, чем дольше, тем лучше.

— Ты отправил сообщение? — Робби имел в виду предупреждение Грегору об опасности.

— Да. — Его брат позаботится о том, чтобы женщин и детей отвели в надежное место, получше укрыли в лесу.

Они некоторое время ели в полном молчании, потом Робби сказал:

— Она за него не пойдет. Патрик криво усмехнулся:

— Хотелось бы мне разделять твою уверенность. Может, Роберт Кэмпбелл и нравится Лиззи, но она не слишком-то податлива. Ее еще надо завоевать. Глубоко укоренившееся чувство долга, которым он восхищался в ней, не позволит ей принять необдуманное решение.

Лицо у него помрачнело, когда он снова обратил взгляд на возвышение.

— Она определенно выглядит довольной.

— Да, — согласился Робби. — Она хорошенькая, как колокольчик по весне. Но смотрит не только на Кэмпбелла.

Челюсть у Патрика напряглась.

— Но он ей нравится. Робби задумался.

— Он не похож на своего отца.

— Нет, совсем не похож, — признал Патрик с облегчением. Темноволосый Дункан Кэмпбелл был одним из самых жестоких, самых безжалостных людей. И как бы ни хотелось Патрику сказать то же о его сыне, сделать это он не мог. Роберт Кэмпбелл — остроумный, добросердечный и, судя по всему, искренне увлечен Лиззи. А понаблюдав за его упражнениями в течение недели, Патрик не обнаружил недостатков в его воинском искусстве. Роберт Кэмпбелл был достойным соперником — как в мирной жизни, так и в бою.

Для Лиззи все могло сложиться и хуже.

Например, выйти замуж за человека вне закона — за мужчину, у которого нет ничего, кроме гордости. Да еще справедливость на его стороне. Брак с ним был бы совсем не похож на брак с Робертом Кэмпбеллом, и эта мысль не давала ему покоя.

Становилось все труднее и труднее не обращать внимания на истинную цену, которую пришлось бы заплатить Лиззи, если бы она ему отдалась.

Все должно было бы быть не так. По праву, ему бы сейчас сидеть на месте Роберта Кэмпбелла. Никогда еще он столь горячо не хотел той нормальной жизни, в которой ему было отказано. Мысль обо всем, что у него украли, жестоко ранила, но Лиззи у него не отнимут. Будь он проклят, если потеряет эту девушку. Зачем тогда жить?

* * *

Лиззи смеялась до слез. Комната вертелась вокруг нее, когда она танцевала и кружилась чуть не до обморока.

— Нет, больше не могу! — закричала она, вырываясь из рук своего партнера. Щеки у нее, горели, грудь тяжело вздымалась, она обмахивалась рукой, пытаясь отдышаться.

Роберт усмехнулся, сверкая белыми зубами и темно-синими глазами. Прядь светлых волос упала на лоб. Невозможно отрицать его обаяние. Он весьма привлекательный мужчина.

— Вы не можете остановиться прямо сейчас, — умолял он. — Танец еще не кончился.

Он протянул руку, желая вернуть ее в танцевальный круг, но она шутливо уклонилась. А потом подняла глаза, встретилась с ним взглядом и улыбнулась, сознавая, как ей хорошо. Вся последняя неделя была… веселой. Для Лиззи ухаживание одного мужчины и так было в диковинку, а сразу двух — это уж совсем необычно.

Даже Колин выглядел веселее, чем обычно. Она попыталась расспросить его о размолвке с Джейми, который выгнал его отсюда пару месяцев назад, но он отмахнулся, назвав это простым «недоразумением».

Роберт Кэмпбелл обладает всеми качествами, которые она надеялась увидеть в своем женихе: красив, умен и обаятелен. Истинный джентльмен во всех отношениях.

Настолько же правильный, насколько неправильный Патрик Мюррей.

— Очень хорошо; если не хотите танцевать, тогда погуляйте со мной. Походим по парку — и вы быстро придете в себя.

— Я не могу, — подумав, сказала Лиззи. — Ведь праздник, гости обидятся.

Он возразил:

— Ну что вы! Мы скоро вернемся, так что никто и не заметит.

Она инстинктивно поискала взглядом Патрика, сама не зная почему. Он избегал ее всю неделю… С прибытием Колина и Роберта их распорядок дня изменился; ей не хватало их разговоров наедине.

Ей не хватало его.

Она понимала: что-то не так. Всю неделю он был мрачен как медведь, но сегодня все обстояло гораздо хуже. Она танцевала со всеми, кроме него. Но, даже избегая ее, он наблюдал за ней с загадочным выражением на лице, отчего ей становилось неловко. Она чувствовала в нем растущее волнение и едва скрываемый гнев. По мере того как веселье продолжалось и количество выпитого им вина увеличивалось, он становился все мрачнее.

Роберт заметил, куда она смотрит.

— Это всего лишь небольшая прогулка, — улыбнулся он. — Вам не нужна ваша сторожевая собака. Я хотел бы поговорить с вами кое о чем — наедине.

— Ну что ж… Пусть будет по-вашему.

Последний раз окинув взглядом зал, она оперлась о руку Роберта и последовала за ним к дверям, чувствуя, как глаза Патрика буравят ее спину.

Легкий ветерок приятно охладил ее пылающие щеки. Лиззи глубоко вдохнула свежего воздуха. Волшебное время между днем и ночью, когда тьма смыкается вокруг опускающегося солнца. Последние оранжевые угли дня слабо светились на горизонте, образуя приятное сочетание розового и серого в вечернем небе.

— Как красиво! — восхитилась она, когда они шли по тропе.

— Да, — согласился Роберт. — Чудесно.

Лиззи почувствовала, как щеки у нее вспыхнули. По его внезапно охрипшему голосу она поняла, что он говорит не о закате. О чем-то другом думать не хотелось. Она наслаждалась вечером, красивой природой, закатом.

Они шли молча, пока не приблизились к железной калитке, ведущей в парк. Его окружала низкая каменная стена, скорее для украшения, чем для защиты. Он открыл перед ней калитку, и она вошла. Он последовал за ней, увлекая ее к каменной скамье у живой изгороди, откуда открывался прекрасный вид на холмы и деревню внизу. Он сел рядом с ней и взял ее руку в свою.

— Эту неделю я не забуду, — сказал Роберт.

— Я тоже.

Он улыбнулся, мелкие морщинки показались в углах глаз.

— Счастлив слышать это. — Он задумался, как бы подыскивая слова. Где-то вдалеке тихо пела птица. — Мы с Колином скоро уедем.

— О… — Ее разочарование было искренним. — Мне очень жаль.

— Мне тоже. Но преступников нужно задержать. Король не намерен на этот раз проявлять снисхождение. — Он откашлялся. — Но не об этом я хотел с вами поговорить. Вы, без сомнения, знаете о решении, принятом моим отцом и Аргайллом.

Она закусила губу и кивнула, смущенная. Впервые с тех пор, как они приехали, тема ее замужества поднималась так открыто.

— Честно говоря, — продолжал Роберт, — мне не нравилась мысль о браке по договоренности. Я сначала не знал, что и думать, но теперь, после дней, проведенных с вами, у меня сомнений нет.

Она посмотрела на него, глядя в глубину голубых озер, и услышала:

— Я почел бы за честь, если бы вы согласились стать моей женой.

Все шло к этому, но Лиззи все-таки растерялась.

— Я… — Она не знала, что ответить. То есть она догадывалась, что должна была бы сказать, но слова, казалось, застряли у нее в горле. Она не заикалась, она просто была не уверена.

Странно. Вот она сидит рядом с красивым мужчиной в свете луны, он предлагает ей руку и сердце, а думать она может только о ком-то другом.

Кажется, он прочитал ее мысли.

— Я не жду от вас немедленного ответа. Не спешите. Вас никто не торопит.

Что с ней происходит? Тут и думать не о чем. Она знает свой долг.

Он смотрел на ее лицо, слабая улыбка играла на его губах, и она подумала, неужели ее мысли так очевидны.

Роберт встал и притянул ее к себе. Откинув назад ее голову, он заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Я сделаю все, чтобы вы были счастливы, Элизабет. Она верила ему. У нее будет красивый дом, прекрасный муж, появятся дети, ее согласие полностью одобрит семья. Все, чего она всегда хотела. О чем же еще мечтать?

Тогда почему, почему она не может согласиться? Почему ее сердце требует большего? Жаждет такого влечения, когда все остальное перестает существовать, страсти, поглощающей ее душу, — всего, чего, как она думала, никогда не будет в ее жизни.

Любви.

Он склонил голову, и его губы легко коснулись ее губ в нежном поцелуе. Это было приятно, но… не более того. Ни одна клеточка ее тела не воспылала ответным чувством.

Ей хотелось заплакать от разочарования.

Она ведь старалась, старалась изо всех сил, но ее тело не слушалось доводов разума.

Он отпустил руку, державшую ее за подбородок.

— Обещайте подумать.

Она кивнула, не зная, что еще сказать. Сколько бы она ни думала, это ничего не изменит.

— Хорошо. — Он отступил и предложил ей руку. — Вернемся?

— Идите вперед. — Когда Роберт сделал попытку возразить, она прибавила:

— Я хочу немного побыть одна.

— Как скажете, — согласился он с понимающей улыбкой. — Только не задерживайтесь надолго, а то я буду волноваться. Уже прохладно, и вы простудитесь.

От его заботливости она почувствовала себя еще хуже. Что же с ней не так?

* * *

Роберт Кэмпбелл внезапно остановился, уже собираясь войти в замок. Стоя совершенно тихо, он всматривался в тень от стены. И сразу почуял опасность.

Патрик стоял в тени, охваченный гневом настолько, что ему пришлось собрать все свое самообладание, чтобы не наброситься на Роберта.

Он целовал его женщину. Касался ее. Обнимал ее.

Патрик стиснул кулаки. От негодования кровь кипела в его жилах. Оно все росло, все мышцы напряглись и горели от усилия сдержать его.

Патрику даже хотелось, чтобы его узнали, дабы получить повод выплеснуть свой гнев. И черт с ними, с последствиями. После того, чему он стал сейчас свидетелем, у него, вероятно, не осталось ни малейшего шанса.

Но, посмотрев последний раз в его сторону, Роберт Кэмпбелл вошел в замок, так и не узнав, как близко был от своей смерти.

Взгляд Патрика вернулся к одинокой фигуре, вырисовывавшейся в лунном свете на скамейке в саду. Он был полон жгучего желания, грозящего поглотить его. Ему было не до приличий, не до осторожности.

Эта маленькая женщина разбила его оборону, открыв в нем чувства, на которые он сам считал себя неспособным. Его заблудшая душа, как оказалось, умерла не совсем.

При виде ее в объятиях другого мужчины в нем пробудилось что-то первобытное. Что-то дикое и неподвластное ему. Что-то такое, чему невозможно противостоять.

Он оглядел стену, убеждаясь, что охрана замка находится на своих обычных постах. Он изучил их распорядок, их передвижения, зная, что ему и его людям в один прекрасный день придется срочно бежать.

«Я могу похитить ее прямо сейчас. Она станет моей. Никакой мужчина больше не коснется ее».

Искушение взять то, чего он так желает, было очень сильным, оно спорило с остатками его чести.

«Сделай это».

Черт, он и так уже преступник. Они определили ему такой удел, и он только подтвердит это. После того как они украли у него все, разве не заслуживает он немного счастья?

Он и раньше воровал: еду, одежду — все, что помогало выжить.

Но это — другое. Речь не идет о выживании. Он готов обладать ею… но какой ценой?

Со смерти родителей никто не смотрел на него так, как Лиззи. В ее глазах он видел себя человеком, каким мог бы стать при других, более счастливых обстоятельствах. Если он сейчас похитит ее, то станет ничем не лучше того бандита, в которого они пытались его превратить. Она будет смотреть на него, как он того заслуживает: как на вора, преступника, человека без чести.

Сможет ли он вынести горькую насмешку в ее глазах?

Нет, только не это. Никогда.

Как бы ни стремился он завладеть землей, он не сможет так низко поступить. Он хочет, чтобы она сама выбрала его.

Он не отдаст ее Роберту Кэмпбеллу без борьбы.

Не оглянувшись, он вернулся в замок, намереваясь утопить терзавшую его обиду в стакане доброго вина.

Лиззи могла раздумывать сколько угодно; решения своей проблемы она так и не находила.

Кто бы мог предположить всего несколько месяцев назад, что ее будут добиваться сразу двое мужчин?

Она поморщилась. Чего именно хочет от нее Патрик Мюррей? Понятно, он хочет ею овладеть, а что дальше? О своих намерениях он никогда не говорил. По правде говоря, он вообще мало о чем говорил. А что она вообще понимает в мужчинах. Она в свое время считала, что Джон хочет ее. Он и хотел, только по вполне понятным причинам. А Патрик смотрел на нее сегодня вечером так, что она уже ни в чем не была уверена.

Но в чем же ее вина?

В груди у нее все сжалось. Или, может быть, он передумал? Охладел к ней? Дело в этом?

Ей нужно знать. Ей нужно увидеть, что кроется за этой загадочной оболочкой. Почему он такой скрытный? Какая мрачная тайна висит над ним как грозовая туча, готовая обрушиться в любой момент.

Если она хочет принять правильное решение, ей нужно знать все. Настало время объясниться.

Она поспешила по дорожке и через внутренний двор вернулась в замок. Что-то изменилось в ней за прошедшие несколько недель, и она подозревала, что благодарить за это нужно Патрика Мюррея. Он прав; она как бы «закрылась» от жизни — во многих отношениях. Из-за заикания и боязни насмешек стала сдержанной и серьезной. После неудачи с Джоном она замкнулась еще сильнее и, чтобы отвлечься, с головой ушла в хозяйственные дела. Если ее семья этим воспользовалась, то она виновата в этом также, как и они.

Мелодичные звуки волынок встретили ее в зале, заполненном танцующими. Она заметила юную служанку, беспечно устроившуюся на коленях у молодого охранника, и внезапно ей мучительно захотелось не осложненного чувством долга простого человеческого счастья. С привилегиями и положением в обществе, как известно, приходят и обязанности, которые не дают в полной мере насладиться жизнью. Даже служанкам иногда можно позавидовать.

Она встретилась взглядом с Робертом и улыбнулась ему. Он был увлечен разговором с ее братом и лэрдом — их соседом, приехавшим повеселиться на празднике.

А вот Патрика нигде не было видно. Его люди все еще сидели за столами и выпивали, но он исчез. Она хотела было спросить о нем, но не смогла придумать повода. Расстроенная тем, что он, похоже, опять избегает ее, Лиззи намеревалась уже присоединиться к компании брата, когда увидела Робби, который украдкой вышел из кабинета лэрда — маленькой комнаты, вход в которую находился в дальнем конце большого зала.

Незаметно, насколько возможно, Лиззи пробралась через переполненный зал и проскользнула в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

Патрик развалился в кресле у камина, вытянув перед собой длинные сильные ноги, держа в руке большой кувшин с вином. Он выглядел вроде бы расслабленным, но Лиззи кожей чувствовала исходящее от него напряжение.

— Черт возьми, Робби, я же просил оставить меня в покое.

— Что вы тут делаете?

Он вздрогнул от звука ее голоса и сделал большой глоток из кувшина, прежде чем обернулся. Глаза у него опасно блестели, лицо было мрачное, недовольное. Он походил на готового к броску льва, которого удерживает лишь шелковая ленточка.

— Пытался найти покой, — ответил он и, помолчав, добавил: — Но безуспешно.

Его грубость поразила ее. Как и его гнев. Казалось, он свернулся в нем как змея и только ждет случая, чтобы ужалить.

Он сделал еще один большой глоток.

— Если вы не хотите принести мне еще вина, то уходите. Решив, что не позволит себя запугать, она шагнула в логово льва.

— Думаю, вам уже хватит.

Она еще не видела его таким. Он всегда казался слишком выдержанным, благоразумным, чтобы напиваться как простолюдин.

— Что случилось, Патрик? Что вас мучает?

Он отвернулся от нее, уставившись в огонь, сжав челюсти.

— Возвращайтесь к своим гостям, миледи. Я сейчас не гожусь для приличного общества.

За его словами крылось что-то, но она не могла угадать, что именно. Инстинкт велел ей уйти, но вместо этого она подошла ближе. Достаточно близко, чтобы протянуть руку и положить ему на плечо. Под ее рукой оно было твердое как камень.

— Болит рана? — осторожно спросила она. Он дернулся как ошпаренный.

— С моей раной все в порядке.

— Вы вспомнили жену? Вам, должно быть, ее ужасно не хватает. Я могу что-нибудь для вас сделать?

Патрик пробормотал грубое ругательство и швырнул кувшин в огонь. Тот разлетелся на куски, а брызги кларета ярко вспыхнули. Он вскочил с кресла и накинулся на нее, прежде чем она смогла отреагировать. Схватил ее за руки и стал гневно трясти.

— Черт побери, Элизабет! Ты всегда такая бескорыстная! Вечно заботишься о других. Стараешься во все вникнуть. Но, боюсь, меня ты не поймешь.

Она инстинктивно отпрянула назад от его резких слов; никогда он с ней так не разговаривал. Без маски она увидела теперь его таким, какой он на самом деле: человек, терзаемый демонами, которых она и представить себе не могла.

Но это не объясняло, почему его гнев направлен на нее. Он смотрел на нее так, будто ненавидит. Что она ему сделала?

— Я только пыталась помочь. Хотела знать, что случилось.

Взгляд его помрачнел, он шагнул к ней.

Она инстинктивно отступила назад, но он схватил ее, мускулистые руки сомкнулись у нее за спиной как тиски. Она задохнулась от удивления. Впервые она ощутила его силу по-настоящему.

— Так ты хочешь знать, что случилось? — Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. Она чувствовала, как колотится его сердце. — Я скажу тебе. Я хочу тебя так, что не могу уже нормально жить. Мое тело в огне. Когда я смотрю на тебя, мне хочется схватить тебя в объятия. — Она вытаращила глаза. Грубое желание в его взгляде поразило ее. Она и представить себе не могла, что способна вызвать у мужчины такую страсть. — Но это еще не все. — Он прищурился. Темная щетина резко оттенила твердый подбородок. Ничего хорошего ей это не предвещало. Лиззи попыталась вырваться, впервые напуганная по-настоящему, но он не отпускал ее. Руки у него были как стальные.

— Хочешь знать, что на самом деле не так, Элизабет? — Его лицо было совсем близко. — Я видел, как ты целовала его. — Он очень отчетливо произнес каждое слово.

Она задохнулась, «Он видел нас». Он злится на нее, потому что ревнует. Но ее поразила сила его чувства. Один невинный поцелуй довел его до крайности.

— Это ничего не значило, — тихо сказала она, пытаясь усмирить его гнев.

— Ничего? — Казалось, он сейчас встряхнет ее. — Он просил тебя выйти за него замуж, да?

Она ничего не сказала. В этом не было необходимости. Он выругался и наконец отпустил ее.

— Господи, ты в самом деле готова согласиться, да?

— А почему бы и нет?

Его горячий взгляд приковал ее к месту.

— Потому что ты хочешь меня.

Сердце заколотилось у нее в груди от его полного чувства голова. Но Лиззи не успела ничего сказать, его губы оказались на ее губах, захватывая ее, овладевая ею, подтверждая его слова.

Плотина рухнула. Подавляемый гнев, подавляемое чувство, подавляемое желание хлынули как волны прилива, затопили ее и увлекли в темный водоворот страсти. И единственной ее мыслью было: целовать его и утонуть в неизведанных ощущениях.

Его изголодавшийся рот поглотил ее губы так, что противостоять этому было невозможно. Как будто она — единственная для него, а он — для нее. Как будто он мог удержать ее навсегда одним этим поцелуем.

Это был поцелуй, который не убеждал, а принуждал.

Она приоткрыла рот, и он застонал, запуская руку ей в волосы, прижимая ее голову ближе к себе. И вот уже его язык в ней, извиваясь, требуя, проникая в нее все глубже и глубже. Тверже и быстрее. Пока их дыхания не стали единым.

Его вкус заполнил ее. Вино. Пряность. Его пьянящая мужская сущность проникала в нее до костей.

Она таяла, желая быть еще ближе к нему, мощь его тела увеличивала влечение. Он такой высокий и сильный — сплошь могучие мускулы. Воин. Защитник. В его объятиях, знала она, ей ничто не грозит.

Она доверяет ему. Полностью.

Сильное биение его сердца у ее сердца разжигало ее. Грубая щетина на его подбородке царапала ее нежную кожу вокруг рта, но ей было все равно. Ее соски отвердели у его груди. Он обнял ее ягодицы, приподняв ее.

Она прерывисто задышала, чувствуя, как твердая плоть упирается в нее, и застонала. Тело жарко вспыхнуло от желания.

Она вкладывала в свой поцелуй все чувства, которые не могла бы выразить словами. Отдавалась этому поцелую полностью, желая, чтобы он никогда не кончался.

Патрик с трудом сдерживал себя от переполнявшего его желания. Все, о чем он мог сейчас думать, — это касаться ее, погрузиться в нее, сделать ее своей.

И она хочет того же. Он понимал это по тому, как ее тело ослабело в его объятиях, сдаваясь. Она растворилась в нем, теплая и сладкая.

Он поднял ее и понес к длинному деревянному столу, положил так, что ее бедра пришлись на край стола. Он тяжело задышал, сердце заколотилось в груди при виде пылающих щек, приоткрытых розовых губ, доверчивых синих глаз, затуманенных желанием. Ее юбки были в беспорядке, открывая взору стройные девичьи ноги.

Такая желанная! Такая созревшая для любви. Никогда в жизни он не был столь возбужден. Ему хотелось видеть ее обнаженной, распростершейся перед ним. Единственное, что удерживало его от того, чтобы сорвать с нее корсаж и увидеть наготу, — присутствие толпы людей в соседнем зале.

Возможность быть застигнутыми лишь сильнее воспламеняла страсть.

Он медленно поднял ее юбки и затаил дыхание. Резко дернулся, в паху потянуло почти невыносимо.

Она была голая от талии и ниже, оставались тонкие чулки цвета слоновой кости, которые заканчивались выше колена, да бледно-голубые атласные туфельки на крошечных ножках. Ноги у нее необыкновенные — изысканной формы, с гладкой бархатной сливочной кожей, которую ему до боли хотелось касаться. А между ног — самая сладкая нежная розовая плоть, средоточие всего самого желанного. Ему не терпелось попробовать ее на вкус. Провести языком по ее медовой складке, почувствовать своим голодным ртом ее дрожь от охватившего наслаждения.

Он помедлил, и это дало ей время смутиться и одернуть юбки.

Он схватил ее за запястье и пристально посмотрел на нее.

— Нет. Я хочу видеть тебя всю, во всей девичьей прелести. Разве ты не знаешь, как ты прекрасна?

Щеки у нее вспыхнули, и он заметил неуверенность, но прежде чем она смогла возразить, он положил руку между ее бедер.

— Господи, какая нежная у тебя кожа. — Он нежно гладил ее самые сокровенные места, и она задрожала. — Как шелк, — хрипло прошептал он.

Она откинула назад голову, и тихий стон, вырвавшийся из ее горла, сказал ему, что она уже забыла о смущении. Его пальцы поднялись выше, ближе, дразня ее, пока она не застонала уже сильнее. Пока ее тело не задрожало.

В страсти, если ни в чем другом, они были равны.

Он глубоко вздохнул, нежный женский запах ее желания взывал к нему самым темным примитивным способом.

— Посмотри на меня, Лиззи, — нежно попросил он, — я хочу видеть твое лицо, когда касаюсь тебя.

Глаза у нее расширились, но она не отвела взгляда.

Он закрыл глаза, едва не закричав от наслаждения, когда наконец его палец погрузился в нее. Облегчение было слишком сильным. Она была такая гладкая и нежная. Такая горячая. Он погружался в нее снова и снова, прижимая ладонь к ее холмику.

Слабые короткие звуки, которые она издавала, заставили его открыть глаза, и выражение крайнего восторга на ее лице едва не остановило его. Он был тверд как камень и готов взорваться. Но он не остановился.

Он хотел, чтобы она достигла высшего наслаждения.

Он наблюдал, как учащается ее дыхание, как на лице появляется выражение смущенного нетерпения, видел, как изогнулась ее спина, а бедра прижимаются к его ладони. Ему не терпелось войти в нее, ощутить этот счастливый миг, о котором так долго мечтал.

Этого момента он ждал. Он немного сильнее нажал на ее холмик, увеличивая трение, чтобы она получила больше удовольствия, и нежно нажал на скрытое потаенное местечко. Ее глаза расширились от удивления, она задрожала и вскрикнула, и этот слабый звук наслаждения взволновал его.

Он едва сдержался, чтобы не присоединиться к ней. Не сейчас… Надо потерпеть.

Он снова поцеловал ее, скользнув языком в ее рот длинными требовательными толчками, развязывая пояс своих штанов и вставая между ее раздвинутых нежных бедер.

Толстая головка его члена втиснулась в ее теплую влажность, от соприкосновения он чуть не лишился сознания, настолько сильным было ощущение.

Все, что ему нужно сделать, — это закрыть глаза, откинуть назад голову и проникнуть глубоко в нее. Она была готова, он ее соблазнил. Если он овладеет ею, то она выйдет за него замуж. Он это знал.

Он не понял, что остановило его — возможно, глубоко погребенные остатки чести, которые Лиззи пробудила к жизни, — но с болезненным рычанием он прервал помилуй. Он смотрел ей в лицо.

— Скажи мне, чтобы я не останавливался, Лиззи, — настаивал он. — Скажи, что хочешь меня.

Смущение появилось в ее глазах.

— Ты же знаешь…

Он посмотрел ей прямо в глаза, преодолевая туман страсти и заставляя себя думать.

— Так ты выйдешь за меня?

— Я…

Колебание было единственным ответом, который он истолковал по-своему.

Она не хочет его. Недостаточно, по крайней мере. Что, черт возьми, заставило его подумать, будто он может соперничать с кем-нибудь вроде Роберта Кэмпбелла? Момент прошел, превращаясь в неловкое молчание.

Огонь в его жилах превратился в лед. Он тихо выругался и отстранился от нее. Боль в чреслах — ничто по сравнению со жжением в груди.

Она села, недоуменно глядя на него.

— Разве ты не понимаешь? Я стараюсь поступить правильно, — попыталась оправдаться Лиззи.

Он повернулся к ней спиной, чтобы на лице не отразилось, какой удар она ему нанесла.

— Я тоже.

Какой же он дурак! Чести нет места в его жизни — больше нет. Его дело — вернуть землю своего клана. Исправить глубокую несправедливость. Он, прищурившись, посмотрел на нее.

— Тебе лучше поскорее сделать выбор, потому что в следующий раз я не остановлюсь. — Он направился к двери. — Надеюсь, ваша семья оценит жертву, которую ты намерена принести ради них.

Она ничего не сказала, только смотрела на него с выражением беспомощности на лице. До боли ранимая. Она выглядела именно такой, какой и была — женщина, которая только что готова была отдаться ему. Он не мог отвести глаз от ее набухших губ, спутанных кудрей и платья, пришедшего в очаровательный беспорядок.

— Вы, наверное, захотите освежиться, прежде чем вернуться к Кэмпбеллу, — холодно сказал он. — Поторопитесь.

Глава 11

Утро было прохладное и ясное. Ранний туман рассеялся, оставив густую росу на склонах холма за замком, сверкающую на утреннем солнце как волшебная пыль, которой посыпали роскошную постель из изумрудов.

Лиззи постаралась прогнать видение: его прекрасное, полное страсти лицо, когда он исступленно целовал ее. Господи, неужели она ни о чем больше не может думать? Особенно сейчас, когда ум ее должен быть занят совсем другим.

Она стояла рядом с Робертом, пока готовили их лошадей. Колин организовал охоту для оставшихся после празднества гостей. Сам Колин в последнюю минуту, извинившись, отказался участвовать в ней. Видимо, последствия от выпивки прошлой ночью еще не прошли. Патрик, как обычно, держался в стороне и выглядел неимоверно привлекательным — никаких следов от событий прошлой ночи.

Его холодный уверенный вид неожиданно вызвал у нее раздражение. Как он может вести себя так, будто ничего не изменилось, если Лиззи чувствовала себя так, будто весь ее мир рухнул?

Она никогда не испытывала ничего подобного. И дело не только в близости их тел, интимности прикосновений или потрясающем наслаждении, которое он ей дал. Она испытывала нечто гораздо более волнующее, более сильное — чувство полной связи с другой душой. Потому что за короткие минуты, проведенные в любовном угаре, они ощутили себя единым целым. По крайней мере, Лиззи так считала.

Она романтическая дура! Всегда видит то, чего нет насамом деле.

Ее глаза в который раз отыскали его, но он постарался отвернуться. Когда же их взгляды случайно встречались, он отводил глаза. Грудь ее сжалась о боли. Его холодное равнодушие ранило сильнее, чем резкие слова прошлой ночью.

Она рассердила его своей неуверенностью, но ведь он должен был понимать, как ей трудно. Он просил ее отбросить все, чему она научилась за свою жизнь. Чувство долга укоренилось в ней с рождения — это неотъемлемая часть ее души.

Но он смотрел на нее так, будто она не выдержала какого-то испытания, не высказанного словами, — как будто она серьезно подвела его.

Так ли это?

Каждая клеточка ее тела жаждала сказать «да» в ответ на его предложение выйти за него замуж, сказать «да» его телу. И лишь страх удержал ее. Страх пережить новую обиду. Однажды она уже приняла неправильное решение из-за внезапно вспыхнувшей страсти, и ей невыносима была мысль о новой ошибке.

Может ли она рисковать всем снова?

Сердце у нее сжалась.

Роберт подошел к ней сзади.

— Вы готовы, миледи?

Она сделала над собой усилие и улыбнулась ему.

— Да, если вы поможете мне сесть в седло.

— С радостью. — Вместо того чтобы придвинуть к ее лошади чурбан, на который она обычно вставала, чтобы сесть в седло, он взял ее за талию, не спеша, по-хозяйски. Краем глаза она заметила какое-то движение. Ей и смотреть не нужно было — конечно, это Патрик. Она подавила довольную улыбку. Ясно, что он не так равнодушен, как хочет казаться. Роберт, должно быть, заметил это, потому что, посадив ее в седло, повернулся к Патрику:

— Вы сегодня не нужны, Мюррей. — Такого тона она еще не слышала у Роберта — стальной вместо обычно легкого, дружеского. — Я прослежу за леди.

Лицо Патрика не выдало его негодования, но Лиззи почувствовала, как атмосфера накалилась. Странно. Хотя Патрик — темноволосый, а Роберт — светловолосый, между ними, казалось, есть сходство.

— И все-таки я поеду с вами, — деловито сказал он. — Это приказ лэрда. Леди не должна выезжать за ворота замка без охраны.

Лиззи почувствовала возникшее между этими двумя мужчинами напряжение и поняла, что лучше ей вмешаться, пока не случилось непоправимое. Она отлично понимала разницу в их общественном положении. Более того, Колин заковал бы в цепи Патрика за нападение на гостя — особенно на такого важного гостя, как Роберт.

— Боюсь, он прав, Роберт. Мой брат высказался достаточно определенно. — Злость на Патрика за холодность заставила ее обернуться и одарить его сладчайшей улыбкой.

— Но Мюррей и его люди не будут вмешиваться. Уверена, мы и не заметим их присутствия.

Она уловила искру гнева в глазах Патрика и поняла, что ее колкость попала в цель. Хорошо. Ей уже надоело сносить неопределенность в их отношениях.

Ее слова смягчили Роберта. Он заговорил с ней, не с Патриком:

— Очень хорошо, но, надеюсь, они не будут отставать. — Он помолчал, глаза у него заблестели. — Раз уж они с нами, то посмотрим, как они умеют обращаться с луком.

С этими словами, в которых отчетливо слышался вызов, они отправились в путь.

Несколько часов они ехали по окрестностям, высматривая добычу. Но вскоре охота на оленей и дичь отступила на второе место после неизбежного состязания, развернувшегося между Патриком и Робертом.

Лиззи казалось, будто она в центре турнира, где два рыцаря сражаются за ее благосклонность. Всякий раз, как Роберт делал выстрел, Патрик отвечал своим выстрелом. Если Лиззи волновалась, как бы Патрик не победил Роберта в искусстве стрельбы излука, этого не случилось. Удивительно, но они, казалось, на равных.

Хотя Лиззи и не могла бы точно сказать почему, но у нее было смутное ощущение, что Патрик состязается с Робертом не в полную силу.

Негласное соревнование продолжалось, и напряжение между мужчинами росло — и от этого ей становилось неловко. Она никогда еще не видела Патрика таким; он казался не просто опасным, но непредсказуемым. Было в нем какое-то безрассудство, не предвещавшее ничего хорошего.

Хотя она признавала, что соперничество двух горячих воинов из-за нее доставляет ей, как женщине, удовольствие, но все-таки начала волноваться, как бы эта игра не перешла во что-то серьезное. Поэтому она обрадовалась, когда мужчины решили напоить лошадей в озере.

Но этот перерыв не принес ей успокоения. Ведь сражение лишь входило в решающую фазу.

Патрик и несколько его людей сидели на больших камнях у края озера, ели овсяные лепешки и вяленое мясо, когда Роберт подошел к ним. Лиззи почувствовала, как мурашки побежали у нее по спине. В руках у него был лук. Он остановился прямо перед Патриком, который поднял глаза, только когда Роберт обратился к нему:

— Говорят, вы искусно обращаетесь с луком?

Патрик пожал плечами.

Лиззи со страхом ждала продолжения. Она поспешила к ним, собираясь вмешаться, но опоздала.

— Трудно судить об искусстве человека по его стрельбе в дичь, — лениво проговорил Роберт. — Мне всегда казалось, что лучше решать это в соревновании, вы согласны?

Патрик откусил кусочек мяса, медленно прожевал и проглотил, прежде чем ответить, очевидно, осторожно взвешивая свои слова:

— Я считаю, что меткость проверяется в стрельбе по дичи. А соревнование — это чтобы потешить свою гордость.

Хотя в поведении Патрика не было ничего вызывающего, он никак не выделял Роберта из-за его высокого положения. Он даже не потрудился встать.

Наверное, из-за того, что Патрик не принял вызов, Роберт отбросил показное спокойствие. Лицо у него вспыхнуло, и улыбка исчезла, губы сжались в узкую жесткую линию.

— Слова человека, который боится проиграть. Повисло мрачное молчание.

Лиззи затаила дыхание в ожидании ответа Патрика. Всем известно, что горцы народ очень гордый, и Патрик-то уж точно не составляет исключение. Она сама недавно неосторожно нанесла укол его гордости, но это ничто по сравнению с ударом, нанесенным Робертом.

Подбородок Патрика напрягся, и это был единственный внешний признак всплеска его эмоций. Внешне оставаясь холодным и сдержанным, он боролся с собой, сдерживая свой гнев. Патрик встал лицом к лицу с Робертом, глаза его опасно горели.

— Ямало чего боюсь, милорд.

Они стояли друг против друга, полные решимости, оба высокие, мускулистые, но Патрик крупнее. На миг Лиззи показалось, что они подерутся. И все из-за нее. Роберт пытался поставить Патрика на место — заставить признать, что тот зашел слишком далеко.

Пытаясь разрядить ситуацию, Лиззи быстро встала между ними.

— Не вернуться ли нам? — спросила она с некоторой торопливостью. — Мы на сегодня уже много настреляли.

Но мужчины не обратили внимания на ее призыв.

Она посмотрела на Робби, взглядом умоляя его сделать что-нибудь, но у того лицо было такое же неумолимое, как и у Патрика. Вызов Роберта нельзя оставить без внимания.

— Какое состязание без приза? — заметил Роберт. — Может, золотой?

Лиззи прикусила язык, чтобы удержаться от возражения. Она знала, что Патрик человек небогатый. Золотой стоит двенадцать шотландских фунтов, и это больше золота, чем Патрик мог бы заработать за месяц. Но было также ясно, что настоящая награда победителю вовсе не деньги. Настоящая награда — она.

Очевидно, они решили не давать ей слова в этом вопросе. Как будто она позволит какому-то смешному состязанию решить ее судьбу. Но ее возмущению, однако, придется подождать Патрик равнодушно пожал плечами:

— Как хотите. Роберт улыбнулся:

— Скажем, три выстрела как можно ближе к мишени.

— Какую мишень вы имеете в виду? Роберт обернулся к Элизабет.

— Миледи, можно одолжить вашу ленточку?

Она покраснела и стала развязывать одну из синих атласных лент в волосах, но Роберт остановил ее.

— Пожалуйста, позвольте мне.

Он провел пальцами по ее шее, развязывая ленточку, возможно, слишком медленно. Патрик заметил? Она взглянула на него из-под ресниц. По застывшему лицу поняла: да, видел.

Роберт отошел на сто шагов от них и обвязал лентой ближайшее дерево на высоте глаз. На таком расстоянии, видно было только очень тонкую цветную полоску. Вернувшись, он сказал:

— Стрела, попавшая в синюю полоску, будет считаться как очко.

— А если все попадут в синее? — спросил Патрик. Роберт улыбнулся:

— Странный вопрос, но он мне нравится. В случае, когда все стрелы попадут в ленту, выигрывает тот, кто попадет ближе всего к узлу. Если вы его отсюда можете разглядеть.

Выражение лица у Патрика было мрачное.

— Я вижу.

Роберт кинжалом провел черту на земле и повернулся к Патрику.

— Нам нужен судья. Вы не возражаете против лэрда Дана?

— Нет.

Лэрд Дан отошел ближе к мишени, а соперники заняли свои позиции за чертой. Роберт должен был стрелять первым.

В полной тишине он тщательно оттянул тетиву, так чтобы стрела оказалась на уровне глаз, и, отведя назад руку, отпустил ее.

По реакции Роберта Элизабет могла судить, что выстрел попал в цель.

Дан подтвердил это.

— Чертовски хороший выстрел, Кэмпбелл. Прямо в ленту.

Еще два выстрела последовали друг за другом, каждый лучше предыдущего. Из трех выстрелов Роберта все попали в цель — синюю ленту.

Его люди ликовали. Такая стрельба впечатляла. Роберт не кричал, но его взгляд сказал ей все: он выиграл приз — по крайней мере, он уже так считал.

Патрик подошел к черте, по его лицу нельзя было понять, о чем он думает. Но все понимали: стоит ему промахнуться один раз, и он проиграет.

Движения у него были быстрые и уверенные. С холодным расчетом он подготовился к выстрелу, оттянул тетиву. На руке и плечах вздулись крепкие мышцы — единственное свидетельство усилия. И стрела полетела!

Несмотря на неловкость своего положения, Лиззи пришла в восторг. С сильно бьющимся сердцем она ждала результата. По поведению Патрика она не могла ничего сказать.

Дан восторженно крикнул:

— Великолепно! Прекрасный выстрел, точно в центр, прямо в узел.

Лицо у Роберта вытянулось, хотя он и храбрился. Он бросил острый взгляд на своего противника.

— Впечатляет. Выстрел — один на тысячу.

Скорее один на миллион, подумала Элизабет, глядя на Патрика с благоговейным страхом. Она видела его на поле битвы и достаточно часто наблюдала за упражнениями, чтобы знать, что он исключительно искусный воин, но к такому достижению не была готова.

— Думаю, в Шотландии не найдется и дюжины мужчин, способных на такой выстрел, — заметил Роберт, повторяя ее мысли.

Это могло быть совершенно безобидное замечание, если бы оно не подействовало так на Патрика. Если бы она так внимательно не наблюдала за ним, то не заметила бы, что мышцы его рук и плеч напряглись, когда он отвел назад руку, доставая вторую стрелу из колчана, висящего за спиной. Он снова прицелился, но на этот раз что-то изменилось. Его движения утратили свою непринужденность и грацию.

Что-то было не так. Она еще больше поверила в это, когда он взглянул в ее сторону, чего избегал на протяжении всего дня. В его глазах мелькнуло… сожаление? Но почему?

Он поднял лук и прицелился.

Лиззи затаила дыхание, сердце забилось сильнее. Она могла слышать только свист стрелы в воздухе, прежде чем она вонзилась в дерево.

Ей не хотелось смотреть туда. Она и так знала.

— Вы промахнулись! — закричал Роберт, не в силах скрыть ликование. — Я выиграл.

— Да, — сказал Патрик, опуская лук.

Ее охватило разочарование. Что, если он сделал это специально? Боль трепетала в ее сердце. Что у него на уме?

Она исподтишка взглянула на него, но он уже отвернулся, признавая свое поражение.

Патрик много лет не промахивался, как сейчас. Но такое мастерство, как у него, не прошло бы незамеченным, а меньше всего ему хотелось бы, чтобы Роберт Кэмпбелл начал задавать вопросы.

Он поклялся себе сегодня не позволять Кэмпбеллу вывести его из терпения, но не принять открытый вызов не смог. Если Кэмпбелл хотел, чтобы состязание определило, кто больше подходит для Лиззи, то так тому и быть — пусть решает сама.

Патрику ужасно хотелось победить, привычно доказать свое превосходство над любым соперником. Намеренно проиграть — было самое трудное, что ему доводилось делать. Поступи он по-другому — и возникнет слишком много вопросов.

Но поражение было болезненно. Гордость спорила со скрытностью. Одно дело — уступить в борьбе, и другое — сделать это намеренно. К тому же он чувствовал, что разочаровал Лиззи. В этом случае он проиграл по-настоящему. Получалось, что Роберт Кэмпбелл — лучший мужчина.

Все чувства взывали доказать обратное.

Патрик не отваживался взглянуть на нее. Вчера вечером ему тяжело было вынести ее обиженный взгляд, после того как он так огорчил ее отказом, но разочарование Лиззи сегодня задело его за живое.

Что с ним случилось? Нужно было овладеть ею, да и покончить с этим. Он слишком занялся своими личными делами и упустил из виду главную цель. Проявил благородство и дал ей возможность отвергнуть его. Но сколько же можно отступать?

Люди стали расходиться после неожиданного окончания состязания, но Роберт, вдохновленный победой, взял Лиззи за руку и повел к берегу озера. Патрик не мог спокойно смотреть, как другой мужчина ухаживает за ней, и хотел уйти, но одно слово остановило его.

— Эдинэмпл стоит у озера, очень похожего на это. Патрик похолодел. Эдинэмпл. Замок, построенный на развалинах древней крепости его семьи. Гнев охватил его, кипел внутри и искал выхода, пожирал его. Жаркий и страшный, он бился в его голове и шумел в ушах.

Голос Роберта доносился до него, каждое слово лишь сильнее разжигало пламя.

— Мне хотелось бы увезти вас туда. Мой отец всего несколько лет назад закончил строительство замка, он довольно красив. Хотя рука хозяйки ему не помешала бы.

Патрик решился. Лиззи с Робертом на земле Патрика — месте, где были убиты его родители, — это перенести невозможно.

«Если уж Кэмпбелл хочет это проклятое состязание, клянусь, он его получит».

С безрассудством, более характерным для его брата, и в гневе от отчаяния, проникшего, кажется, до мозга костей, Патрик взял лук и вернулся на линию, прочерченную на земле.

— Кэмпбелл. — Его голос прозвучал как удар грома и привлек взгляды окружающих.

Роберт удивленно обернулся.

— Вы ведь говорили — три выстрела, верно?

Кэмпбелл нахмурился и настороженно посмотрел на Патрика, чувствуя недоброе. Так оно и было.

— Да.

— Хорошо. — Патрик достал две стрелы из колчана. — Я все-таки сделаю третий выстрел. — Он осторожно вставил две стрелы в тетиву, прицелился и выпустил их — две одним выстрелом.

Он услышал, как все охнули, а потом замолчали, потрясенные.

— Вот это да! — изумился кто-то и в голосе его слышался благоговейный трепет.

Господи, какое приятное чувство. Необыкновенно приятное.

Лэрд Дан поспешил к дереву, остальные мужчины потянулись за ним. Только Лиззи, Патрик и его люди остались на месте. Сородичам Патрика и смотреть не нужно было — они и так все поняли. Они удовлетворены результатом и неважно, что будет потом. Если один из Макгрегоров побеждает Кэмпбелла — это всегда повод для ликования.

Лиззи, однако, как-то странно смотрела на него. Не удивленно, но вопросительно — как будто пытаясь что-то понять. Он встретился с ней взглядом и не отвел его. Пусть узнает правду. Он устал от лжи. Устал скрываться, устал оттого, что вынужден вести жизнь изгоя.

Поймет ли она? Если бы решение зависело только от него, он воспользовался бы шансом, но в ее руках были и другие жизни.

Толпа подошла к дереву. Раздались громкие восторженные крики, когда они все увидели. Две стрелы торчали по обе стороны от его первой стрелы.

Он победил.

Но какой ценой?

Глава 12

Это предстояло выяснить.

Роберт Кэмпбелл шел к Патрику с его стрелой. Патрик понял — Кэмпбелл злится, но еще больше его беспокоил оценивающий взгляд. Противник остановился перед ним, долго изучая его лицо.

— Вы победили, — наконец признал он.

Красив, отметил Патрик, даже в поражении. Сын Гленорхи доказал, что умеет достойно проигрывать. Черт, единственное, в чем мог упрекнуть его Патрик, то, что он сын Гленорхи. Проблема для любого Макгрегора, но не для девушки, ищущей хорошего мужа.

— В следующий раз я буду осторожнее выбирать слова. Роберт постучал стрелой по ладони.

— Удивительно. Такое я видел лишь однажды. Патрик сдержался, несмотря на возбуждение, и вежливо спросил:

— Когда же?

— Несколько лет назад я видел, как объявленный вне закона главарь Макгрегоров застрелил двоих одним выстрелом. Прозвище Стрела Гленлиона он получил не только за искусство в стрельбе из лука, но и за необычные трюки.

У Патрика ни один мускул не дрогнул при упоминании о кузене.

— Это не трюк, просто долгие часы упражнений. Я тоже видел искусство Макгрегора — тогда и подумал об этом.

Глаза у Кэмпбелла стали жесткими и непроницаемыми. Возможно, в нем все-таки есть частица от его бессердечного отца.

— Так вы знаете этого преступника?

Он подошел к опасной черте. Патрик решил, что лучше показаться откровенным и признать знакомство.

— Мы встречались. Мой лэрд несколько лет назад предоставил убежище ему и членам его клана.

Кэмпбелл задумчиво погладил подбородок.

— Да, вспоминаю. Я также помню, что этот Таллибардин защищал Макгрегоров, которых объявили вне закона.

— И в конце концов сильно пострадал за это, — напомнил Патрик. — Эту ошибку он больше не повторит.

— Хм. — Кэмпбелл покрутил стрелу в руках, потом поднес ее к глазам, изучая ствол и оперение.

Перья. Черт. Необычное оперение было такое же, как у его кузена. Патрик старался сохранять самообладание. Он заметил, что Финли подошел к ним сзади и внимательно прислушивался к разговору.

Наконец Кэмпбелл вернул стрелу Патрику.

— Говорят, у Макгрегора самые лучшие стрелы — он сам их делает.

— Неужели? — в меру удивился Патрик. Сердце у него заколотилось, он понимал, какое опасное направление принимает их разговор. — Значит, в этом мы похожи. Я тоже сам делаю стрелы.

Тут в разговор вмешалась Лиззи.

— На что вы намекаете, Роберт? Вы же не думаете, будто Патрик Мюррей имеет какое-нибудь отношение к этим мерзким людям?

Мерзкие люди. Он не вправе винить девушку после того, что натворил его брат, тем не менее отвращение, прозвучавшее в ее голосе, грызло его. Как она поступит, если узнает правду?

Сможет ли она принять его таким, какой он есть? Один из Макгрегоров. Человек вне закона. Этот вопрос он не отваживался никогда задать даже самому себе.

Кэмпбелл еще раз внимательно посмотрел на него, потом повернулся к Лиззи. Очевидно, ответ Патрика его удовлетворил.

— Простите, — сказал он. — Конечно, я не забыл, чем мы обязаны Мюррею. Я ценю его воинское искусство. — Лукавая улыбка тронула его губы. — Несмотря на то что проиграл состязание.

Лиззи немедленно ответила на его великодушные слова и принялась утешать его раненую гордость. — Но вы тоже очень хорошо показали себя. Я никогда еще не видела такой отличной стрельбы.

Черт побери, возмутился Патрик, глядя, как Лиззи обнимает за плечи соперника. Даже проиграв, Кэмпбелл умудрился обогнать его.

Группа всадников, возвращавшихся в замок, заметно притихла. Драматичное завершение состязания в стрельбе из лука, казалось, истощило их эмоции, то же произошло и с Лиззи.

Она не могла поверить в то, что совершил Патрик — выпустил две стрелы одним выстрелом, и обе предельно точно. Никогда еще она такого не видела.

С первой встречи Патрик Мюррей показался ей воплощением девичьей мечты. Романтический загадочный рыцарь, ворвавшийся в ее жизнь, чтобы сразить дракона. Ей хотелось верить в сказку, но ее прошлое заставляло быть осторожной. Способен ли Патрик полюбить ее, а не просто уложить в постель?

Но она понимала — подходит к концу время, когда она наслаждается вниманием обоих мужчин. Она должна принять решение, пока все окончательно не вышло из-под контроля. В следующий раз их соперничество может и не завершиться столь благопристойно.

Состязание как способ борьбы за благосклонность дамы годится для романтичных историй, но она не намерена позволить решить свою судьбу соперничеством мужских амбиций. Но какое решение принять, этого она пока не знала.

Она почувствовала укол в груди. Будущему мужу она обязана рассказать правду. Какой мужчина возьмет ее в жены, узнав, что она не девственница?

Она вздохнула, не желая думать о предстоящем разговоре, но понимая, что его не избежать.

Исполнив свои обязанности хозяйки замка и поговорив с каждым из гостей, Лиззи немного придержала свою лошадь, чтобы оказаться рядом с Патриком и его людьми, которые замыкали процессию.

Хотя часто он исчезал из ее поля зрения, она знала, что он поблизости. Патрик относился к своей работе в качестве ее охранника очень серьезно. Куда бы она ни направилась, она ощущала на себе его взгляд.

Знать бы ей еще, о чем он думает.

Она поехала рядом с ним. Робби, находившийся возле Патрика, приветствовал ее улыбкой,/а потом отстал, заговорив с другими людьми, и оставил их наедине.

Некоторое время они ехали в молчании. Она с любопытством посматривала на него. Определенно он ведет себя не так, как человек, победивший в состязании. Но сегодня его вообще трудно понять.

— Вы собираетесь избегать разговоров со мной целый день?

Он насмешливо поднял бровь.

— Я не был уверен, захотите ли вы разговаривать со мной после прошлой ночи.

Щеки ее порозовели от его открытого намека на их близость.

— Если вы собираетесь принести извинения…

— Не знал, что мне есть за что извиняться. Вам, кажется, жаловаться было не на что.

Щеки ее из розовых стали пунцовыми. Он намеренно пытался смутить ее. Но ему не удастся сбить ее с толку.

— Вы просто молодец!

Он не подал вида, что рад ее похвале.

— Яникогда ничего подобного не видела. Ваше искусство поразительно. — Она надула губы; равнодушное выражение его лица сердило ее. — Я сделала вам комплимент, если вы не поняли.

Губы у него скривились.

— Спасибо.

— Странно, что при ваших способностях никто о вас не слышал. Вы разве не участвуете в состязаниях?

— Как я уже говорил Кэмпбеллу, искусство воина подтверждается на поле боя. Состязания мне ни к чему.

— Хм. — Для воина он необычно скромен. Большинство мужчин совсем не так осмотрительны, особенно в Северо-Шотландском нагорье, где репутация воина — такое же мощное оружие, как меч и лук. Может, есть другое объяснение его скрытности? — Она выпрямилась в седле и посмотрела ему прямо в глаза. — Почему вы намеренно промахнулись второй раз?

Он вздернул свою черную бровь.

— Что заставляет вас так думать?

— Я видела, как вы немного переставили стрелу перед самым выстрелом.

— Это называется прицелом. Хотя я и признателен за вашу веру в мои способности, я не попал в цель случайно. — Он встретил ее взгляд. — Какая у меня могла быть причина промахиваться?

Она вздернула подбородок.

— Это вы мне скажите. Зачем вам нужно скрывать свое искусство?

Он криво усмехнулся.

— Меня вряд ли можно в этом обвинять.

Она не обратила внимания на его попытку уйти от ответа.

— А теперь скажите: почему, после того как вы постарались проиграть, вы передумали?

Он встретился с ней взглядом, его зеленые глаза горели.

— Может, я решил, что награда очень уж велика.

«Я». Мурашки побежали у нее по спине. От его взгляда жар заструился у нее по жилам. Это был страстный взгляд. Чисто мужское желание. Это так потрясло ее, что она не сразу обрела голос.

Нужно что-то сказать, она понимала. Она читала это в его глазах: он думает, будто она собирается выбрать Роберта.

Сердце у нее забилось учащенно. Как же ей быть?

Миновал полдень, когда они прибыли в замок. Лиззи поспешно ушла присмотреть за обедом для гостей, старательно избегая встретиться взглядом с Патриком.

Он смотрел ей вслед, гнев и раздражение пылали в нем подобно раскаленной лаве, готовой вырваться наружу. Он не знал, кого винить: Лиззи за ее нерешительность или себя — за то, что все еще вынашивает надежды.

Патрик сумел доказать, что он лучший на поле боя, но этого недостаточно, чтобы она передумала. Все, чего он достиг, — это успокоил свою гордость и сделал себя мишенью для излишнего внимания. Своим искусством он вызвал любопытство у Кэмпбелла. А для гонимого человека оно может оказаться губительным.

Опасность таилась повсюду: от хитрого охранника Финли до Охинбрека и Кэмпбелла, а сейчас и самой Лиззи. Теперь только дело времени, когда правда обнаружится.

Пора уезжать, и как можно скорее. Он не будет бессмысленно рисковать жизнью своих людей, если этого можно избежать. Возможно, Грегор еще не успел вернуться с гор Ломонд, но тем не менее сегодня совершит свое еженедельное субботнее паломничество.

Но прежде ему нужно собраться с мыслями. Он натянут как тетива, его раздирают противоречия. Его план. Лиззи. Все так перепуталось, и он понятия не имеет, как это распутать.

Поставив коня в конюшню, Патрик решил, что ему нужно окунуться в холодное озеро, чтобы прийти в себя, обрести ясность мысли. Он вышел из конюшни и направился в барак за мылом и свежей рубахой, когда на пути у него встал человек, которого ему меньше всего хотелось видеть.

— Я вас искал, — произнес Роберт Кэмпбелл.

— И, похоже, нашли, — неизвестно почему со злостью ответил Патрик. Он вздохнул и уже более спокойно спросил: — Что вам угодно?

Кэмпбелл полез в маленький карман своего камзола и вытащил золотую монету.

— У меня не было возможности отдать вам это раньше. Патрик покачал головой:

— Оставьте себе. Соперника его отказ обидел.

— Но вы победили в честном состязании. Я всегда плачу свои долги.

— Я не считаю, что вы мне должны. Это была лишь игра. Скорее всего у нас ничья.

Кэмпбелл некоторое время внимательно смотрел на него.

— Вы полагаете, мы на равных?

Патрику не нужно было долго гадать, что он имел в виду.

— Я так не думаю, — продолжил свою мысль Кэмпбелл. — Что вы сможете ей дать?

Патрик побагровел и, шагнув к противнику, тихо сказал:

— Это, позвольте заметить, вас не касается.

— Это становится моим делом! — резко возразил Кэмпбелл. — Вы слишком высоко метите. Элизабет Кэмпбелл — кузина одного из самых могущественных людей в Шотландии. Повторяю вопрос: что вы сможете ей дать?

Патрик выдержал взгляд противника.

— Я могу сделать ее счастливой.

— Вы в этом уверены? Оглядитесь. Вы заберете ее из замка, чтобы жить в какой-нибудь маленькой хижине?

Патрик твердо посмотрел на него. Если бы он только знал… Хижина показалась бы дворцом по сравнению с местами, где ему приходилось жить.

— Элизабет всю жизнь прожила в роскоши и богатстве. Она рождена стать хозяйкой замка. Вы всего лишь охранник. Вы понимаете, на что ее обречете, если она выйдет за вас замуж? Вы лишите ее всего, к чему она привыкла. Она изысканная роза, а не стойкий шотландский вереск. — Он показал на изможденную служанку с ведрами у колодца. — Вы хотели бы, чтобы она стала такой?

Патрик внимательно посмотрел на женщину, чувствуя, как у него закололо в сердце. Она совсем еще не старая, понял он, вероятно, одного возраста с Элизабет, только выглядит лет на десять старше. Да, Лиззи не выдержит такой жизни — с тяжелой ежедневной физической работой.

Даже если бы она смогла простить ему обман и то, что он Макгрегор, жизнь с ним была бы для нее нелегкой. Даже если бы ей довелось испытать хоть часть боли и трудностей, которые терпели он и его сородичи годами, и этого все равно было бы для нее слишком много.

Да, сейчас он сыт, прилично одет, заслужил благосклонность прекрасной женщины, но, покинув замок Кэмпбелл, снова превратится в изгоя. Семья могла бы защитить ее, но он не мог обманывать самого себя: ей придется полностью порвать с семьей, которая стремится уничтожить его клан.

Она будет страдать.

Лиззи совершенно не подготовлена к жизни, которую он может дать ей. Как смогла бы она выжить? Многие женщины их клана умерли прошлой зимой — от голода и сильных холодов. Женщины, которые были гораздо лучше подготовлены к такой жизни, чем Лиззи.

Он никогда этого не допустит. Он будет заботиться о ней. Защищать ее.

— Я все для нее сделаю.

Кэмпбелл так внимательно посмотрел на него, что Патрик вспыхнул.

— Чего вы хотите на самом деле? Вы не похожи на человека, склонного к нежным чувствам. Вы ее любите?

Патрик застыл. Это не его дело. Она ему нравится. Нет, нет, этого мало. Но любить… это чувство умерло в нем давно. Это началось со смертью его родителей и было полностью разрушено годами, когда он не видел ничего, кроме ненависти, смерти и скорби. Патрик стиснул челюсти, чувствуя, как кровь бросилась ему в голову.

— А вы?

Он посмотрел на серьезное лицо Кэмпбелла и увидел то, чего ему видеть не хотелось. Глупо отрицать, что Роберт Кэмпбелл — достойный человек и будет лучшим мужем для Лиззи. Он сможет дать ей все, чего не сможет дать Патрик. Надежный дом, любовь и заботу, много светловолосых синеглазых детишек.

— Она заслуживает, чтобы ее любили, — продолжил Кэмпбелл. — А не брака из-за ее приданого и возможности продвинуться по службе. Вы хотите унизить ее.

Он отдал бы все за то, чтобы у него была возможность опровергнуть слова Кэмпбелла. Но это была правда — частично по крайней мере.

— Мне она нравится, — сказал Патрик, не в состоянии скрыть горечь, наполнявшую его душу.

— Тогда не заставляйте ее делать выбор, — тихо произнес Кэмпбелл, ловко играя своим мечом.

— Вы считаете, что у меня есть шанс?

— Нет. — Кэмпбелл твердо взглянул на него. — Поступите благородно. Уезжайте.

Кэмпбелл повернулся и ушел. Он не сказал больше ни слова. Да ему это было и не нужно. И так все ясно.

Патрик стиснул кулаки, дрожа от гнева. Ему хотелось накинуться на соперника. Его задела правда, которая прозвучала в словах Кэмпбелла.

До сих пор он жил в мире иллюзий. Если бы он продолжил выполнять свой план, то не только использовал бы Лиззи для своих целей, но и разрушил бы ее жизнь. Если она выйдет за него, у нее ничего не будет.

У Роберта Кэмпбелла есть все, что могло бы принадлежать ему, Патрику. Несправедливость терзала его, но он не станет портить жизнь Лиззи, чтобы спасти свою собственную. Она должна быть счастливой.

«Поступите благородно. Уезжайте».

Патрик принял решение. Может, Кэмпбелл и проиграл схватку, но битву он выиграл. Патрик уедет. Он не разрушит ее счастье ради своего собственного. Его битва за возвращение земли на этом не закончится, но выиграет он ее другим способом.

Хотя он знал, что его план с самого начала был рискованным, потерпеть поражение всегда неприятно. Но это ничто по сравнению с болью, которая, пронзила его как ножом при мысли о расставании с Лиззи, с единственной женщиной, о которой можно мечтать.

Он чувствовал себя так, будто его разорвали на части. Давая Лиззи шанс на счастливое будущее, он знал, что разрушает свое и подводит свой клан. Поступая благородно, как советовал ему Кэмпбелл, он не даст еду своим людям, не согреет их холодной зимой.

Стоит ли такой цены счастье одной девушки? Жизнь поставила его перед сложнейшим выбором.

Глава 13

Элис достала из шкафа темно-синее платье и показала его Лиззи, стоявшей босиком и в соблазнительной ночной рубашке посреди своей спальни и выглядевшей очень возбужденной. Состроив гримасу, Элис бросила его на кровать Лиззи поверх кучи отвергнутых бархатных и атласных платьев — их было столько, что кровати под ними уже видно не было.

Лиззи вздохнула, недовольно закатив глаза.

— А с этим-то что?

— Ничего, — пробормотала Элис, нырнув с головой в шкаф и роясь в заметно поредевшем гардеробе Лиззи. — Все эти темные тона не подходят для вашей внешности.

— Наверное, ты хочешь сказать, невыразительной?

Глаза у Элис сверкнули.

— Я хочу сказать — светлой. Вы красавица, вам нужно осторожно выбирать себе цвета.

Понятно. Лиззи ошеломленно наблюдала, как Элис отшвыривала вещь за вещью, пока наконец не вынырнула из шкафа, держа в руках блестящее атласное платье такого бледно-голубого цвета, что он больше походил на серебристый.

— Ага, примерьте-ка вот это. Оно должно отлично подойти к вашей нежной коже и глазам.

Лиззи покачала головой и упрямо скрестила руки на обнаженной груди — ожидая возражения, которое непременно последует.

— Я не могу его надеть. Его шили несколько лет назад для маскарада при дворе. Предполагалось, что я буду Деметрой. — Туалет был выполнен в греческом стиле, украшений очень мало, никаких рюшек или кружев. — У него даже юбка без фижм.

— Какое дело горцам до придворной моды?

Лиззи скрыла улыбку при виде недовольного выражения на лице Элис.

— Возможно, если ты забыла… мы не в Северо-Шотланд-ском нагорье. И оно едва ли скромное.

Элис уставилась на Лиззи, лукаво улыбаясь.

— Нескромное? Чудесно. Ваши бравые кавалеры глаз от вас оторвать не смогут.

Если она правильно помнит, корсаж у платья облегающий и с глубоким вырезом. Она выгнула бровь.

— Так ради этого весь сыр-бор? Женщина с недоумением посмотрела на нее.

— Конечно, все дело в этом. Время идет, девочка моя. Вы не сможете вечно держать возле себя этих двоих, которые волочатся за вами, как два голодных волка. Я знаю, что произошло на охоте.

Лиззи покраснела, поспешно отвернулась, стараясь избежать пристального взгляда служанки, и принялась расчесывать свои влажные волосы.

— Они не волочатся за мной. И на охоте ничего особенного не случилось.

— Не играй со мной в прятки, детка. Представь себе, — мечтательно проговорила Элис, — два красивых сильных воина сражаются за тебя. Это же так романтично!

Лиззи подавила улыбку при виде выражения лица служанки. Ей не хотелось поощрять Элис.

— Плохо, что нельзя выбрать их обоих, — лукаво сказала Элис. — Но я не думаю, будто Патрик Мюррей примирился бы с этим. — Она покачала головой. — Бедный Роберт будет разочарован.

Лиззи вопросительно взглянула на нее.

— А почему ты думаешь, что я хочу Патрика? Моя семья выбрала мне в мужья Роберта Кэмпбелла.

Элис прищурилась.

— Вы не любите Роберта Кэмпбелла.

— Но я не люблю и его соперника.

— Элизабет Кэмпбелл, я знала тебя еще маленькой девочкой. Не пытайся отрицать, что ты любишь этого великолепного мужчину.

Лиззи побледнела. «Неужели я люблю Патрика Мюррея?»

— Ты просто светишься вся, стоит ему войти в комнату, — продолжила Элис, не сознавая, насколько потрясена Лиззи. — И он любит тебя точно так же, как ты — его. — Она покачала головой. — И почему вы, молодые люди, такие упрямые и глупые, когда речь заходит о делах сердечных?

Лиззи не знала, что сказать. В устах Элис все звучит так просто. Но это не так. На самом деле все сложно и запутанно, и она разрывается на части.

— Брак имеет мало отношения к чувствам, — тихо сказала она.

— Не говори ерунды. Очень даже имеет. Не позволяй этому пустомеле лишить тебя счастья. Ты хочешь выйти замуж за мужчину, которого не любишь?

Лиззи ломала руки.

— У меня есть обязательства перед семьей. Я не могу…

— Ты уже достаточно сделала для семьи! — отрезала Элис. — Они тебя любят и хотят видеть счастливой!

Именно это говорил ей Патрик. Лицо у Элис было взволнованное, такой Лиззи ее прежде не видела.

— Я никогда еще не пожалела о своем решении.

Лиззи нахмурила брови.

— О каком решении?

Элис отодвинула платья, освобождая место, и похлопала по кровати, приглашая Лиззи сесть рядом.

— Ты знаешь, что мой отец — глава клана Бьюкененов?

Лиззи удивленно вытаращила глаза.

— Я знала, что ты из Бьюкененов, но ты никогда не упоминала о том, что глава клана — твой отец.

— В молодости я была помолвлена с лэрдом Эйвеном, сыном маркиза Гамильтона. — Лиззи громко ахнула, но Элис только улыбнулась. — Да, недавно он унаследовал графский титул, как я слышала. Как ты можешь легко догадаться, мой отец был очень недоволен, когда я вместо этого решила выйти замуж за молодого безземельного охранника Кэмпбеллов. Но, увидев моего Доннана при дворе с твоим кузеном, графом, я его полюбила. — Глаза у нее засияли. — И сейчас люблю, на самом деле. И я никогда, ни на миг, не пожалела о своем решении.

Лиззи долго смотрела на нее. Нужно было настоящее мужество, чтобы так поступить.

— А твой отец?

Элис рассмеялась.

— О, сначала он рассердился, но потом сменил гнев на милость. Моя сестра удачно вышла замуж. Он все еще любит напоминать мне, чего я лишилась. Возможно, это и так, но брак с Доннаном дал мне столько лет счастья. — Элис встала. — Хватит обо мне. Я все сказала. А теперь, если вы не хотите опоздать к ужину, нужно одеваться. Вам понадобятся ваши жемчуга, — сказала она, возвращаясь к шкафу. — И подходящий браслет, я думаю. — Она достала небольшой кусок прозрачной ткани, подходящий к платью, который Лиззи могла бы надеть как вуаль, но потом покачала головой. — Нет. Пусть все видят твои прекрасные волосы. — Она приподняла ее тяжелые светлые кудри и опустила и, на спину. — У тебя великолепные волосы, Лиззи. Ты должна показать их.

— Я не надену это платье, — запротестовала Лиззи, но, как и прежде, Элис будто и не расслышала ее слов. Она уже искала чулки и нижние юбки, достаточно тонкие, чтобы их можно было надеть под платье.

— Попробуй это, — сказала она, протягивая тонкую атласную нижнюю юбку. Лиззи начала спорить, но Элис только улыбнулась.

— Почему бы нам не посмотреть, как выглядит это старое платье на тебе?

Через час, когда Лиззи вышла из своей комнаты и направилась в большой зал, легко догадаться, что было на ней надето.

Патрик этим вечером вернулся в замок в последний раз, его поход в деревню ничего не дал. Однако, учитывая принятое им решение, он был рад, что Грегор еще не вернулся с гор Ломонд. «Брат не поймет меня так, как мои люди», — думал Патрик.

Охранники приняли новость о грядущем отъезде без возражений. После сегодняшних событий все поняли, что времени остается мало. Хэмиш, правда, предложил взять Лиззи с собой, но Патрик даже не удостоил его ответом.

Его люди отправились в зал, чтобы принять участие в вечернем развлечении, но Патрику было не до веселья. Он вернулся в отведенное им помещение, радуясь своему одиночеству. Боевые друзья вернутся не скоро, им осталась последняя ночь, чтобы наполнить свои желудки едой и питьем, вином и элем Кэмпбеллов.

Он начал собирать в кучку свои пожитки, а потом укладывать их в кожаные сумки, которые потом приторочит к седлу. Дурак он был, отказавшись от золотого, предложенного Кэмпбеллом. Гордость не согреет его, не наполнит его желудок в наступающую зиму. Утром ему нужно будет раздобыть еды на кухне. Она понадобится, чтобы продержаться некоторое время. Чтобы углубиться в горы Ломонд и найти остатки его клана, потребуется время. Хотя мысли его уже были далеко, он еще не подумал, как ему попрощаться со всем, что он оставляет здесь.

Не важно, насколько это затруднит отъезд, он не может так поступить с Лиззи. Она заслужила, чтобы он откровенно ей все объяснил. Может, ему удастся найти слова, чтобы заставить ее понять: то, что он делает, только к лучшему. Конечно, можно было оставить записку. Но из-за гибели родителей он не получил достаточного образования и был не силен в грамоте.

Патрик все еще размышлял, как ему поступить, когда дверь открылась.

Лиззи стояла в дверях, факел в ее руках освещал лицо, на котором было написано изумление: что это за ералаш — сумки и вещи в беспорядке разбросаны на лежанке.

Все мышцы в нем сжались. Он замер, как от сильного удара, пораженный ее красотой. Его взгляд скользнул по ней и застыл в немом восхищении: округлые груди, выставленные на обозрение, платье, которое больше открывало, чем скрывало. Это был всего лишь прозрачный кусок ткани; он мог видеть изгиб ее бедер, округлость ягодиц, длинные стройные линии ног. Тело его горело, жар струился по жилам. Восставшая плоть сделала тесными штаны.

Волна ревности захлестнула его. «Не отдам ее никому!» Мысленно он уже срывал с нее это прозрачное платье, и вот она обнаженная — под ним, и он ласкает, прижимает ее теплое нежное тело к себе…

— Что вы делаете? — спросила она.

Патрик вздрогнул от звука ее голоса, услышав в нем смесь удивления и паники. Он хотел подойти к ней, обнять и уверить, что все будет хорошо.

Но ничего хорошего не будет.

Он стиснул челюсти, понимая все будет гораздо труднее, чем он мог себе представить. Он склонился над кроватью, продолжая упаковывать вещи, движения у него были резкие.

— Вы же видите, собираю вещи.

Он услышал, как закрылась дверь, робкие легкие шаги приблизились к нему. Сердце у него забилось, когда его окутал ее нежный женский аромат.

— Надолго уезжаете? На несколько дней?

Он глубоко вздохнул и выпрямился.

— Нет, Лиззи, я уезжаю навсегда. Так будет лучше.

Сердце у нее упало.

— Навсегда? — повторила как эхо Лиззи, мысли разлетались у нее, как лепестки на ветру. «Так будет лучше». Когда он не появился на ужине, у нее возникло нехорошее предчувствие, но такого она не ожидала.

— Нет! Вы не можете уехать.

Он выгнул темную бровь в молчаливом вопросе.

— Я хочу сказать, вы нам нужны здесь.

Его лицо посуровело, она поняла, что сказала что-то не то.

— У вас есть брат, — он жестко, пронзительно взглянул на нее, — Кэмпбелл. Нанять новых охранников будет несложно. Кругом много жаждущих найти работу.

Как будто его так просто заменить. Этого не может быть.

— Но как же с нами? — почти прошептала она. — Я думала…

Глаза у него были темные и непроницаемые. Совсем чужие.

— Кэмпбелл позаботится и об этом.

Лиззи всхлипнула, ошеломленная его холодностью. Как он может так говорить с ней? После того, что между ними произошло, он вознамерился уехать и никогда больше не возвращаться. Она так мало для него значит?

«Я думала, что нравлюсь ему».

Боже милостивый, она сделала ужасную ошибку… снова?

Патрик жестко и решительно сжал губы. Он выглядел сейчас таким далеким. Таким одиноким. Как будто никто на свете ему не нужен.

Лиззи отвернулась, не в силах больше смотреть на него. Она с трудом дышала. Раз. Два. Она вдыхала и выдыхала воздух, пытаясь помешать горячему клубку обиды задушить ее.

Ей нужно уйти отсюда, пока она не опозорилась, расплакавшись. Так бы и случилось, если бы она снова не взглянула на него.

Глаза выдачи его. Мучения. Боль. И такое откровенное желание, что у нее дыхание перехватило: Он хочет ее. Также сильно, как она — его.

И в этот момент Лиззи всем сердцем поняла: она любит его. С первого мгновения, как только он появился в лесу в разгар битвы, она ощутила влечение к этому большому сильномувоину, который за внешней безжалостностью скрывает измученную душу.

Он нуждается в ней.

Она может утолить его печаль. Излечить его бальзамом своей любви. Как и он дал ей сил снова рискнуть обрести счастье. Джон Монтгомери в прошлом. Это было совсем другое. Ей нужно доверять своему сердцу.

Может, Роберт и был бы «лучшим» выбором, но в Патрике было нечто, что нельзя измерить объективными критериями. Может, он и родился охранником, но в нем есть задатки истинного вождя. Ему присуще лидерство, а уж от нее зависит создать условия, чтобы эти его качества раскрылись.

Элис права. Она никогда не будет сожалеть о том, что вышла замуж за мужчину, которого любит. Семья ее поймет. Разве может быть иначе?

Неожиданные новости, которые она получила этим вечером, давали ей повод надеяться. Джейми написал ей и сообщил, что собирается жениться на Катрине Ламонт. Кузен требовал ее присутствия в Дануне как можно скорее.

Она все еще не могла поверить, что ее брат женится. Колин разозлился. Насколько он понимал, из-за того, что Ламонтов недавно обвиняли в укрытии Макгрегоров. Бедная девушка потеряла всю семью и осталась практически без средств к существованию. Джейми почувствовал себя ответственным за нее, как следовало из его записки. Но это также означает, что она не первая в их семье, кто выберет брак не по расчету.

Теперь, когда приняла решение, Лиззи подумала о том, что она могла упустить. Она благодарна Богу за то, что в тот день на ее пути появился Патрик Мюррей. А теперь он пытается оттолкнуть ее.

Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в лицо.

— Значит, вы собираетесь уехать? И ничего не желаете объяснить?

Он стоял как каменный, но каждая клетка его тела была на пределе. Она пересекла помещение, остановилась прямо перед ним. Достаточно близко, чтобы ощутить его пряный мужской аромат. Он не смотрел на нее, но она ощущала исходящее от него напряжение, жаркое и тяжелое. Казалось, воздух между ними так раскалился, что сейчас воспламенится.

Лиззи откинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его точеные черты выглядели сейчас еще более острыми, жесткими. Кулаки сжимались и разжимались, как будто он боролся с собой. От ощущения опасности по спине у нее побежали мурашки. Он выглядел как человек, доведенный до предела.

Но она не послушалась предостережения и склонилась ближе, касаясь грудью его груди. И решила — будь что будет!

— Я думала, вы хотите жениться на мне.

Каждый мускул у него напрягся от ее прикосновения.

— Что вы от меня, черт возьми, хотите? — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Я не собираюсь сидеть тут и смотреть, как вы выходите за другого. Господи, Элизабет, я ведь не железный.

Его злость придала ей мужества. Он неравнодушен к ней. Осмелев, она положила ладонь ему на грудь и почувствовала сквозь мягкую кожу его жилета, как он вздрогнул.

— Нет? — спросила она, проводя руками по выпуклым и резко очерченным мышцам, словно высеченным из камня. — А на ощупь — да. — Дойдя до застежки, она просунула руку под жилет и коснулась тонкой ткани рубашки, дыша в твердую, теплую кожу под ней.

Патрик готов был потерять рассудок.

Она посмотрела на него из-под ресниц, ей хотелось покрыть поцелуями его лицо, пока его сопротивление не ослабеет. Когда она прижалась к нему, пряди его гладких темных волос пощекотали ее нос и рот.

— Я не выхожу замуж за другого, — тихо сказала она. Его мышцы дрожали под ее пальцами. Она чувствовала сильное биение в его груди, но он не пошевелился и не обнял ее.

Лиззи почувствовала неуверенность. Она почти сказала ему, что выбрала его. Разве он не должен крепко обнять ее и поцеловать?

Вместо этого Патрик схватил ее за запястье и решительно отодвинул от себя.

— Вы должны. Я хочу, чтобы вы были счастливы.

Взгляд его глаз разрушил ее недавно обретенную уверенность. Пораженная, она почувствовала, как счастье ускользает от нее.

— Что вы хотите сказать? — Голос ее дрожал. «Пожалуйста, только не заикайся». Она глубоко прерывисто вздохнула. — Вы не хотите взять меня замуж?

Его лицо побледнело.

— Господи, Элизабет. Ну будьте же благоразумны. Вы только все затрудняете. Я пытаюсь поступить правильно.

— Вы так считаете? — Она обвела взглядом его лицо. Она чувствовала, как шанс на счастье ускользает от нее. Перспектива безответной любви, как мрачная туча, вырисовывалась на горизонте. — Значит, будет правильно, если я выйду за Роберта?

Он отвернулся от нее, отошел, стараясь прийти в себя.

— Есть вещи… есть вещи, которых вы обо мне не знаете.

Она положила ладонь на его руку.

— Тогда расскажите мне. Я хочу знать о вас все.

Он тоже этого хочет. Она видела смятение на его лице, но он покачал головой:

— Не могу.

Она убрала свою руку.

— Или не желаете, — еле слышно произнесла она. — Но впрочем, я и так знаю все, что мне нужно знать. Я знаю, что вы сильный, добрый и честный до мозга костей.

Он невесело рассмеялся.

— Вы меня совсем не знаете. Я и вполовину не такой, каким вы меня тут разрисовали. — Он покачал головой, собираясь возражать, как будто ее слова упростили это для него. — Нет. Выходите за вашего Кэмпбелла, Лиззи. Он даст вам ту жизнь, какой вы заслуживаете. Мне нечего вам предложить. Ни положения в обществе, ни богатства, ни красивых замков.

— Ничто из этого не имеет значения.

— Так считать может только тот, кто никогда не знал другой жизни.

Щеки у нее вспыхнули.

— Я только хотела сказать, что все это у меня уже есть. Мне не нужно выходить замуж за Роберта, чтобы получить то, что вы тут перечислили.

Он застыл, и она испугалась, не оскорбила ли опять его гордость. Ни один мужчина не захочет, чтобы жена обеспечивала его. Как ей объяснить, что без него все остальное не имеет для нее значения? Он уже собирался отвернуться, и сердце у нее упало.

«Я теряю его».

Она снова положила ладонь на его руку и решительно заявила:

— Я не могу выйти за Роберта Кэмпбелла.

— Почему?

Ей хотелось закрыть глаза и спрятаться, но она заставила себя сказать:

— Я его не люблю.

Она услышала его шумный вдох, он внимательно посмотрел на нее.

— Я… — Она глубоко вздохнула. — Я люблю вас. Последовавшее за этим молчание было громче грома и больнее тысячи молний пронзило ее сердце. Она смотрела на него, пусть он скажет хоть что-нибудь.

Но он стоял неподвижно, как будто обратился в камень, и не произносил ни слова. Ни единого слова.

Сердце у нее заколотилось, дыхание участилось, по мере того как ужас охватывал ее — липкий и густой, как грязь, в которую она упала в тот злосчастный день.

«Я ошибалась».

Она посмотрела в сторону, ей хотелось сейчас очутиться где угодно, только не здесь. Не в этой теплой тёмной комнате, рядом с человеком, которого любит, но который ее отвергает.

— Лиззи…

Она попыталась дышать, несмотря на острую как нож боль в груди.

— Вам не нужно ничего говорить. Я, — она всхлипнула, — просто думала… мне казалось, — слезы жгли горло, — я думала, вы хотите меня. — Господи, как больно. Тяжесть в груди непереносимая. Голос похож на прерывистый шепот. — Очевидно, я ошиблась.

Он выругался и схватил ее руку, резко притянул к себе.

— Вы не ошиблись. Господи, неужели вы не чувствуете, как я вас хочу?

— Тогда почему вы так поступаете?

— Ради вашего же блага. Вам будет лучше с Кэмпбеллом.

Сердце у нее воспарило. Он не отталкивал ее, он просто пытался сделать то, что считал лучшим для нее. Честный до мозга костей. Она положила ладонь на его щеку, чувствуя колючую щетину.

— Разве не я должна судить об этом? Разве у меня нет права выбора, когда речь идет о моем будущем?

— Элизабет… — с мукой в голосе произнес он.

— Вы все еще хотите жениться на мне?

Взгляд его зеленых глаз проник ей в душу.

— Больше всего на свете.

Это правда, читала она в его глазах. «Я ему нравлюсь». Она широко улыбнулась сквозь слезы:

— Тогда все решено.

Его взгляд опустился на ее губы, и Лиззи подумала, что Патрик хочет поцеловать ее, но вместо этого он отпустил ее и отошел назад.

— Я не могу жениться на вас, — тихо сказал он. — Это неправильно.

Она видела твердость в его глазах и понимала, что он уже принял решение. Где-то в глубине ее тела возник глухой гул, который с каждой минутой разрастался.

Лиззи всегда была тихой, неприхотливой. Серьезная, послушная девочка, которая чаще всего поступала так, как от нее ждали. Но сколько же можно прятаться в тени и спокойно наблюдать, как жизнь проходит мимо. Только не на этот раз. Сейчас она готова взять то, что хочет, и к чертям (скверные слова так и вырывались из ее души) последствия.

Она приняла вызов. Ее взгляд был таким же горячим и решительным, как и у него.

— Боюсь, не могу с вами согласиться.

Она пережила миг злорадного удовлетворения, видя, что легкая настороженность, появившаяся в его глазах, перешла в настоящую панику, когда она кинулась к двери, опустила защелку и повернулась к нему.

— Что вы делаете?

Она насмешливо выгнула бровь.

— А я думала, что это совершенно очевидно для мужчины с вашей проницательностью. — Она двинулась к нему. — Кажется, у нас разные мнения, и я думаю, будет лучше, чтобы нам не мешали, пока мы это выясняем.

Лиззи сбросила с плеч легкую шаль и кинула на лежанку, куда он сложил свои пожитки. Она бросила ему вызов. Победитель получает все. И в этой битве она проиграть не намерена.

Его горячий взгляд охватил ее всю, впитывая каждую клеточку ее тела, — особенно почти обнаженную грудь. Соски у нее затвердели от его внимательного взгляда.

Это платье действительно вызывающее. Но, судя по Тому, как его глаза упивались округлостями и глубокой ложбинкой между ними, нужно признать, что Элис, возможно, была права. Лиззи никогда не стать писаной красавицей, как ее кузина Флора, к примеру, но это не значит, что она не может быть соблазнительной.

— И как вы предлагаете нам это выяснять? — Голос у него был восхитительно хрипловатый.

Она улыбнулась с дьявольским блеском в глазах.

— Уверена, мы сможем что-нибудь придумать. — Она опустила взгляд, на заметный холм в его штанах.

Рот у нее внезапно пересох. Вся напускная храбрость куда-то пропала. Она была совсем не так уверена в себе, как притворялась.

Бессознательно Лиззи облизнула нижнюю губу. Выступающий холм еще увеличился в размере, если только это возможно. Кажется, его что-то мучает, но Элизабет обнаружила, что становится безжалостной, когда хочет этого мужчину.

Лиззи медленно приблизилась к нему, наслаждаясь тем, как его тело напрягается при ее приближении, а внимательный хищный взгляд следит за каждым ее движением. Ей стало жарко. Впервые в жизни она ощутила силу желанной женщины. Это придавало ей отваги.

Она плотно прижалась к нему. Жар от соприкосновения удивил их обоих. Ей нравилось ощущение его твердого тела, нравилось чувствовать выпуклые мышцы.

Он застонал как от боли.

— Вы не понимаете, что делаете.

Голос у него стал какой-то немного неестественный. Сильные мускулы рук и плеч напряглись. Она вздернула подбородок. Его глаза впились в ее глаза, горячие и полные страсти.

— Пути назад не будет. Если вы станете моей, я вас больше не отпущу.

Сердце ее сжалось от его властного тона.

Она обняла его за шею и встала на цыпочки — он действительно ужасно высокий, — ее тело тянулось к нему. Все очевиднее становилось их обоюдное желание.

Это невозможно было отрицать — ее твердые соски упираются в его грудь, его восставший член — в ее живот. И жар. Столько жара. От него они, кажется, плавятся.

— Согласна, — сказала она. — Я не хочу отступать. Хочу только тебя. — Она покрыла мелкими поцелуями его лицо, наслаждаясь солоноватым вкусом его кожи и ощущением колкого подбородка на своих губах. Ей хотелось вдыхать его. Поглощать его. Лизнуть каждый дюйм его сильного тела.

Его сердце колотилось у ее сердца, и она знала, что он тоже с трудом держит себя в узде.

Она продолжала целовать его, пока не дошла до чувствительного места под ухом.

Он покачнулся, но все еще не касался ее. Сила воли, выдержка у него была завидная, но и у нее тоже — и наконец она обнаружила слабое место в стальной броне своего грозного воина. Теперь она не намерена отступать.

Она потерлась еще немного об него, водя сосками по его груди, трение вызвало приятное ощущение в животе, между ног. Она закрыла глаза, погружаясь в волну жара и неги, ощущая настойчивое желание.

Его мощный член, прижимающийся к ней, дразнил ее. Ее губы блуждали возле его уха, и она произнесла свои порочные мысли вслух:

— Я хочу, чтобы ты был во мне.

Вот оно. Он в ответ мог только прошептать:

— Что же ты делаешь, Элизабет…

И впился в нее хищным поцелуем. Поцелуем, который проник в ее душу, полностью захватил ее. Не теряя больше времени, он подхватил ее и понес на постель.

Глава 14

Его тело пылало. Патрик никогда в жизни не был так возбужден. Его скромная милая маленькая Лиззи превратилась в настоящую соблазнительницу. Она замыслила покорить его. Черт, она уже сделала это.

Все его благородные намерения забыты в один миг.

«Я хочу, чтобы ты был во мне».

Он тогда чуть сразу не кончил, все его тело дошло до предела, когда она соблазнительно прижалась к нему. Его самообладание разлетелось на куски. Он мог думать только об одном — бросить ее на постель, раздвинуть ей ноги и входить в нее до тех пор, пока наконец не утихомирятся демоны, ревущие в его голове. Пока сильные мучительные эмоции, вырвавшиеся на свободу от ее нежного прикосновения, не оставят его. Пока не прекратится жжение в его груди.

«Она любит меня». Боже. Не может он принять ее любовь! Слишком велика ответственность. Он только ранит ее. Но на один безумный миг ее щедрый дар невыразимо тронул, покорил его. Он был почти… счастлив.

Его поцелуй был жестким, как наказание за то, что она вызвала у него такие чувства. Он был в отчаянии. Потерял контроль. Никогда еще он не испытывал такого непереносимого желания. Она нужна ему. Как умирающему от голода нужна еда. Как умирающему нужно отпущение грехов. Сейчас. Пока все не пошло к чертям. Пока она не передумала.

Хотя это ей, кажется, не грозит. Она решила не отступать ни на шаг, завоевывая его. Ощущение ее сладкого шелковистого языка, соприкасающегося с его языком, самозабвенно изучающим его рот, доводило его до неистовства.

Он пил ее. Ее жар. Ее сладость. Господи, он не мог насытиться. Его язык кружил вокруг ее языка, извиваясь в волнующем ритме, который как эхо повторял пульсацию его возбужденного члена, когда он нес ее к постели.

Она тихо вскрикивала от наслаждения, и это только усиливало его желание. Ее ягодицы давили на тяжелую головку его члена, когда он держал ее, и ему казалось, будто он сейчас взорвется. Соблазн обвить свою талию ее ногами и войти в ее жар был почти непреодолим. Было бы так просто задрать ее юбки и подставить руку под ее бархатистые обнаженные ягодицы, поднять ее, и он бы погружался в нее все глубже и глубже.

Что за черт, что же с ним такое? Он ведет себя как настоящий варвар.

Он и есть варвар. Ему хочется довести ее до того, чтобы она не могла больше думать ни о ком, кроме него.

Патрик прервал поцелуй, чтобы поудобнее уложить ее, заставляя себя не спешить, обуздывая зверя, который бушевал в нем. Он быстро разделся и лег рядом с ней.

Мягкое давление ее тела, вытянувшегося рядом с ним, — это было уж слишком. Ему хотелось погрузиться в нее, почувствовать, как нежная плоть окутывает его в целительном объятии. Не в состоянии больше ни секунды медлить, он подсунул ладони под ее талию, обнял за бедра, чувствуя все очаровательные изгибы сквозь тонкую ткань платья.

Он чувствовал себя как ребенок, дорвавшийся до сладостей. Он не знал, с чего начать, но готов был съесть все, до последней крошки. Она растаяла бы в его рту. Растеклась бы теплым сладким сиропом.

Он взял ее груди в ладони. Нежные, округлые, упругие, они оказались еще более роскошными, чем он себе воображал, — а он много чего воображал в ту последнюю ночь, когда волнение в чреслах становилось невыносимым.

А она ласкала себя, раздетая донага, думая о нем? Он сжал челюсти, чтобы победить волнение при мысли об этом.

Он провел губами по ее подбородку, вниз по шее — кожа нежная и сладкая, как сливки.

— Господи, какая ты вкусная, — пробормотал он, и его язык, дразня, скользнул по краю ее корсажа. — Мне хочется облизать тебя всю. — Он поднес ее груди к своему лицу и уткнулся в них носом, вдыхая теплый женский аромат в глубокой расселине. — Твои маленькие тугие соски. — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Нежная кожа на твоих бедрах.

Глаза у нее загорелись желанием, а потом в них появилось другое выражение, более опасное… любопытство. Эта женщина одолевает его.

Она подвигалась немного в его руках, ее нетерпение только разожгло его голод.

Его пальцы занялись завязками платья, ослабляя их, чтобы можно было спустить его с плеч и поднять ее грудь над корсетом, наконец открывая ее обнаженную грудь его жадному взору.

Он прерывисто задышал. Ему нравились груди — большие, маленькие, всякие, — но груди Элизабет — это зрелище особое. Лишающее рассудка. Как будто говорящее — спрячь в них лицо и останься там навсегда. Эротическая фантазия любого мужчины. Роскошные и круглые, твердые и высокие, увенчанные маленькими сосками, такими же розовыми, как и ее губы.

— Ты прекрасна, — хрипло произнес он.

Он боялся касаться ее. Фарфоровая кожа выглядела такой нежной — слишком тонкой для его больших грубых рук. Но он не мог устоять. Он взял ее груди в ладони и застонал, ощутив теплую шелковистую кожу в своей грубоватой, твердой руке.

Она не остановила его, только задрожала. Выгибаясь дугой, ближе к его ладони, ближе к его губам, запустив пальцы в его волосы и приближая к себе его голову. Он начал целовать ее — сначала нежно, легко водя губами по ее гладкой нежной сливочной коже, наслаждаясь ее вкусом. Он коснулся языком ее соска, своим горячим дыханием усиливая ее удовольствие.

Он сдержал себя. Черт, он может взорваться уже от одного ее вида.

Он больше не мог ждать и взял розовую жемчужинку в рот. Лиззи застонала, низкий горловой звук подействовал на него самым примитивным способом. Господи, она созрела. Как сочный персик, в который ему не терпится впиться зубами.

Он целовал ее все жестче. Глубже. Водил языком по ее соску, поднимая рукой ее юбку.

Она была так неимоверно отзывчива. Его рука скользнула между ее бедер. Его пальцы коснулись ее женской сути, и он вздрогнул, все его тело жаждало ощутить это влажное тепло. Такое неимоверно готовое.

Ничего ему так не хотелось, как раздеть ее донага и наслаждаться каждым дюймом ее тела. Прижиматься к ней губами и языком, пока она не сойдет с ума от наслаждения. Но это может подождать; у них впереди вся жизнь, чтобы изучать язык страсти. Хоть она и проявила предусмотрительность, закрыв дверь на задвижку, его люди могут вернуться в любую минуту или начнут искать ее.

Он подразнил ее пальцами, пока ее бедра не начали прижиматься к его руке. Пока она тихо не застонала от нетерпения. Она хваталась за его плечи, за руки, прижимала его к себе, умоляя.

Он взял в рот ее сосок и, когда почувствовал, что она готова растаять от его ласк, глубоко втянул его в рот и нажал пальцем на самое сокровенное место. Она закричала, выгибаясь навстречу его рту, а ее тело сжало его палец.

Он не мог отвести глаз от ее лица. Она была так прекрасна сейчас, что у него сердце заболело. Голова запрокинута. Щеки пылают. Губы приоткрыты. Его желание достигло своего предела.

Он не может больше ждать ни минуты. Он должен быть в ней.

Ее глаза расширились.

Не успела она подумать, как он надвинулся на нее, водя чувствительной головкой в ее влажной жаре. Он застонал, содрогаясь всем телом. Он стиснул зубы, борясь с желанием проникнуть вглубь. Избавиться от невыносимого давления. Она была такая влажная, что для него было убийственно двигаться медленно. Он слишком долго ждал этого момента.

— Пожалуйста, — прошептала она, глядя ему в глаза, как бы читая его мысли. — Ты мне нужен сейчас.

Совершенно незнакомое чувство охватило его. Он только знал, что потребность в этой женщине не имеет ничего общего с низкой похотью. Она была последней надеждой умирающего от жажды.

Он обхватил ее ноги снизу и приготовился войти в нее. И начал медленно продвигаться внутрь.

Он стонал от слишком сильного наслаждения. Ее тело обхватило его как бархатная перчатка.

— Господи, ты невероятная.

Просто созданная для наслаждения, для изощренных любовных ласк. Погрузиться в нее полностью, войти до конца — эта мысль дразнила его.

Но ему нужно беречь ее невинность. Хотя ее поведение удивило его. Неопытная, да, но невинная? Она не испытала шока, как невинная девушка. Не было страха. Не было боли.

Она подняла бедра, вынуждая его войти глубже, и все его тело сжалось, он все еще пытался сдержаться. Он такой большой, а она такая маленькая. Но в выражении ее лица ничто не говорила о том, что ей больно. Глаза у нее были полузакрыты, затуманены страстью.

— Я не хочу сделать тебе больно.

Она распахнула глаза, их взгляды встретились. Он заметил выражение восторга, прежде чем она произнесла:

— Я хочу тебя, Патрик.

Было что-то в ее голосе такое… Он медленно проникал в нее, пока не достиг точки, когда уже нельзя повернуть назад. Не сводя с нее взгляда, он вошел глубже, и ее тело приняло его без сопротивления.

Она вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения.

Он помедлил, удивленный, но когда она подвигала бедрами, его захватил такой вихрь наслаждения, что все остальное уже не имело значения.

Лиззи ослабела от горячей страсти, ее тело извивалось под его искусными пальцами — и его ртом. Она никогда не думала, что груди у нее такие чувствительные, но когда он обхватил ее сосок губами, жаркий поток удовольствия захлестнул ее.

Но это было ничто по сравнению с тем, что она ощутила, когда он вошел в нее.

Она должны была признать — когда увидела его нагим, у нее мелькнуло сомнение. Он крупный мужчина. Его орган, толстый и длинный, раза в два больше, чем у Джона, — а тот сделал ей сначала больно.

Джон. Надо бы сказать ему…

Но все мысли исчезли, когда он нащупал ее самое чувствительное место. Ей хотелось ощущать его в своем теле.

Любить его. Доставлять ему удовольствие и получать удовольствие от него.

Когда она уже не могла больше выдерживать мучительное наслаждение, он вошел в нее, медленно и осторожно.

Ее тело приняло его так, словно ждало его всю жизнь.

Возможно, так и было.

Господи, как же она чувствует его. Его твердый как камень член, пульсирующий в ней.

И вдруг он остановился.

Он понял.

Она все время собиралась рассказать ему, но времени не было. В глазах мелькнул испуг.

А что, если он не захочет ее? Их глаза встретились, и она прочитала удивление в его глазах. Молчаливый вопрос. Но не обвинение. Не злость.

Теплая сверкающая волна признательности затопила ее. Последний барьер между ними исчез. Лиззи полностью отдалась ощущениям.

Он вошел в нее. Сначала медленно. Длинные медленные толчки. Ее тело обхватило его — пытаясь удержать.

Он снова стал целовать ее. В губы. В грудь. Покусывать ее соски. Он довел ее до неистовства. До неведомой ей прежде вершины.

Она вцепилась в него, как будто намереваясь больше никогда не отпускать. Ее руки блуждали по его горячей коже, по выпуклым мышцам на руках и груди. Боже! Как ей нравилось это ощущение его твердого мощного тела на ней… в ней.

— Сильнее, — призывала она. — Не сдерживайся.

Его глаза потемнели от страсти.

— Не могу. Я сделаю тебе больно.

— Нет! — Она обхватила его, прижимая к себе. — Пожалуйста…

Он снова погрузился в нее, не сводя с нее глаз, когда проник в самую глубину. Снова и снова. Все быстрее.

Он был восхитителен. Всю свою силу, весь свой пыл он отдавал ей.

Их неистовое крещендо достигло своего пика. Любовь, которую она испытывала к этому восхитительному мужчине, превратилась в момент чувственного блаженства.

Это было волшебно.

Это была любовь. То, что случилось у нее когда-то с Джоном Монтгомери, не шло ни в какое сравнение с тем, что она почувствовала в объятиях Патрика. Не простое наслаждение, а близость. Эмоциональный союз, отчего она ощущала все так остро. Каждое прикосновение. Каждый поцелуй. Она чувствовала себя любимой в его объятиях.

И в этот великолепный момент — когда ее сердце остановилось и все тело сжалось — они вместе вознеслись на небеса.

Теплую волну его освобождения воспринял ее собственный прилив.

Их глаза встретились и не хотели расставаться — даже когда тела вздрогнули в последний раз. И то, что она увидела в его глазах, тронуло ее до глубины души.

Слезы счастья затуманили ее взор. Сбылось ее сердечное желание. Она любит его, он любит ее. Может, он и не готов признать это, но правда — она в изумрудной глубине его горячего взора.

Патрик откатился в сторону, чтобы не раздавить ее. У него было такое ощущение, как будто он только что обрел высшее счастье.

Сердце у него сжалось при виде женщины, лежащей без сил рядом с ним, как очаровательная кукла. Он коснулся ее пылающей щеки.

— Я не сделал тебе больно?

Глаза у нее светились счастьем.

— Разве похоже, что мне было больно?

Он посмотрел на ее припухшие красные губы, пылающие щеки, волосы в восхитительном беспорядке; на ее груди цвета слоновой кости, порозовевшие от его поцелуев. Нет, обиженной она не выглядит, она выглядит совершенно восхитительно.

И очень соблазнительно.

Не будь он совершенно истощен после самого удивительного любовного подвига в своей жизни, он соблазнился бы и снова взял ее — просто чтобы убедиться, что все это было на самом деле.

— Ты прекрасна, — честно сказал Патрик.

Он заметил довольный взгляд Лиззи, как будто ей редко делали комплименты, и поклялся себе часто говорить их ей, чтобы она никогда этого не забывала. Ее улыбка, лишенная обычной для нее неуверенности, просто засияла. Она должна всегда выглядеть так. Бесконечно счастливой. Уверенной.

Она лежала в его объятиях, уютно прижавшись к нему. Ее нежная ладонь покоилась у него на груди. Пальцами другой руки она проводила по узкой дорожке темных волос на его животе. Ее локоны, словно светлая вуаль, закрывали его грудь, щекоча смуглую кожу.

Как приятно. Хорошо бы остаться так навсегда.

Когда сердца у них стали биться ровно, а дыхание успокоилось, она подперла подбородок рукой и настороженно взглянула на него.

— Ты разочарован?

Он не стал переспрашивать, и так было понятно, что она имеет в виду. Лиззи не была невинной девушкой. Он догадывался о правде, он признает, что на какой-то миг испытал разочарование. Он ведь мужчина, и это естественно. Она — его женщина, и ему хотелось быть первым. Неразумно, несправедливо… Но зато честно.

Однако это разочарование сразу исчезло, как только он подумал о том, какую боль ей пришлось перенести. Он догадывался, кто тот мужчина, которому она отдалась, и теперь события того дня предстали совсем в ином свете. Все тело у него сжалось. Как мог этот ублюдок лишить ее невинности, а потом так обращаться с ней?

Он слишком долго медлил с ответом, и она неправильно истолковала его реакцию.

— Я пойму, если ты передумаешь… — неуверенно произнесла она.

— Нет! — Его реакция была быстрой. Он крепче прижал ее к себе. — Нет причины передумывать.

Для него гораздо большее значение имело то, чего ей это стоило, а не сам факт утраты девственности. Это даже облегчало его чувство вины за то, что он овладел ею.

Держа ее в своих объятиях, ему было легче забыть сложности, которые ждут их впереди. Жизнь с мужем Макгрегором будет для нее совсем непохожей на все, что она знала раньше. Ему нечего ей дать. Но он сделает все, чтобы она была счастлива.

Ему до боли хотелось почувствовать на вкус ее нежные губы, коснуться руками ее шелковистой кожи и быть уверенным, что она никогда не пожалеет о том, что решила выйти за него.

Но это битва, в которой он обречен на поражение. Зачем он отступил перед ее настойчивым желанием покорить его?

Как еще сможет отреагировать она, узнав правду? Он обманул ее. И этот обман, хоть и вынужденный, никогда еще не обрушивался на него с такой тяжестью.

Она склонила голову набок, ее глаза внимательно изучали его лицо.

— Ты правда не сердишься?

Он взял ее за подбородок.

— Не на тебя. — Но Джона Монтгомери ему хотелось убить. Если бы этот человек не получил уже свое наказание, он так и сделал бы.

Она читала его мысли лучше, чем он думал, и настороженно посмотрела на него.

— Я убью каждого, кто обидит тебя. — Он вздернул бровь. — Надеюсь, это не оскорбило твои чувства?

— Нет, — неуверенно произнесла она. — Хотя я и не привыкла иметь такого пылкого защитника.

Он поцеловал ее в лоб.

— Привыкай. — Он помолчал. — Почему ты мне не рассказала?

— Я не собиралась скрывать это от тебя. Я всегда хотела рассказать об этом своему будущему мужу. Ты просто не дал мне времени.

— Его и не было, — лукаво ответил он. — Ты слишком много дней потратила на выбор спутника жизни.

Она хихикнула и с шутливой серьезностью заметила:

— Тебе не одурачить меня, Патрик Мюррей. Ты совсем не такой циничный и невозмутимый, каким иногда прикидываешься. — Она выразительно постучала по его груди. — В этой железной груди бьется нежное сердце, и я намерена его отыскать.

Шутки в сторону, времени у них действительно мало.

— Не делай этого, Лиззи, — предостерег он с серьезным выражением лица. — Не пытайся найти то, чего не существует. Я тебя предупреждаю.

Она покачала головой:

— Я люблю тебя. Ты не сможешь меня разочаровать. Но все-таки разочарует, если расскажет всю правду о себе.

«Я люблю тебя» — слова, которые он попытался забыть, но они, казалось, отпечатались в его душе. Луч света во тьме. Надежда для мужчины на лучшее.

В груди у него все сжалось как от дурного предчувствия. Он крепче обнял ее, наслаждаясь близостью. Душа у него разрывалась при мысли о том, что он может ее потерять.

Он поцеловал ее в нос.

— Нужно отвести тебя в зал, пока там не хватились.

— Когда они услышат новость, то, возможно, поймут. — Глаза у нее засияли от восторга, как у ребенка перед блюдом со сладостями. — Не могу дождаться, когда скажу это своим братьям и кузену.

И это станет катастрофой. Джейми Кэмпбелл и Аргайлл узнают его. Брак — это лишь первый шаг, который ему нужен, чтобы убедить ее бежать с ним, не давая возможности заподозрить истинную причину.

Ему ужасно не хотелось портить ей настроение, но было крайне важно, чтобы ни ее братья, ни кузен не узнали об их браке до того момента, когда уже ничего нельзя будет изменить. Голос его, хоть и грустный, ничем не выдал его замешательства.

— Ты уверена, что это верный шаг? Она нахмурилась.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты, как и я, знаешь, что твои братья и кузен не обрадуются твоему выбору. Они хотят видеть твоим мужем Роберта Кэмпбелла, а не какого-то простого охранника. Единственная рекомендация, которую он может им предоставить, — его меч.

Она настороженно посмотрела на него.

— Что же ты предлагаешь? Он выдержал ее взгляд.

— Найти священника и обвенчаться, прежде чем мы сообщим твоей семье.

Восторг исчез с ее лица.

— Ты имеешь в виду тайный брак?

Он кивнул:

— Да.

— Нет, — строго сказала она. — Я не буду скрываться, как будто чего-то стыжусь. Я горжусь тем, что стану твоей женой. Возможно, мой кузен будет разочарован, но после женитьбы моего брата…

— Что?

Она улыбнулась:

— Я была удивлена, как и ты. Это самое восхитительное. Я получила записку из Дануна перед ужином. Кажется, Джейми собирается жениться на Катрине Ламонт.

Гонитель и дочь Ламонта из Аскога — союзника клана Макгрегоров?

Это какая-то ошибка.

— Ты уверена, что эта женщина — Катрина Ламонт?

Лиззи кивнула.

— Ты ее знаешь?

Он задумчиво погладил подбородок.

— Да.

— Я слышала, она очень красивая.

Патрик внимательно посмотрел на нее, услышав в голосе странную нотку. Лиззи изо всех сил старалась выглядеть равнодушной, но он чувствовал, как она ждет его ответа, и ухмыльнулся: ревнует.

— Она не мой тип.

— А какой твой тип, интересно?

Он рассмеялся и поцеловал ее в надутые губы.

— Испорченная и острая на язык.

Она улыбнулась немного смущенно:

— Мне жаль бедную девушку. Я уверена, ей пришлось нелегко в эти несколько месяцев. — На его вопросительный взгляд она ответила: — Очевидно, что известие, которое мой брат получил несколько недель назад и которое заставило его так быстро уехать, было связано с Катриной Ламонт. Не знаю всех подробностей, но судя по тому, что мне удалось узнать из записки Джейми и из разговора Колина и Роберта, Ламонт из Аскога и его сыновья были убиты, когда пытались защитить Макгрегоров.

У Патрика застыла кровь в жилах. Он схватил ее за руку.

— Убиты? Недели… месяцы назад? Что же случилось, черт возьми, с его родственниками? Ты уверена? — настойчиво спрашивал он. Слишком настойчиво. Она посмотрела на его руку, и он понял, что его пальцы впились в ее нежную кожу. — Прости, — сказал он, ослабляя хватку и пытаясь успокоиться.

— Уверена. Не знала, что вы знакомы.

— Не очень хорошо, — признался он. Его волновало, живы ли еще Аласдэр и его брат Айэн. Где они, черт возьми? Их схватили? Поэтому все еще не вернулся Грегор? Ему уже пора бы вернуться. В груди поселился страх. — Как это случилось?

Лиззи покачала головой:

— Точно не знаю. Однако, судя по замечаниям Колина сегодня вечером и по некоторым словам Джейми перед отъездом, думаю, Колин имеет к этому какое-то отношение. Но ты разве не видишь, что это значит? Если мой кузен не против брака Джейми с неимущей девушкой, обвиненной в государственной измене, непохоже, что он станет возражать против моего брака с тобой.

— А у твоего кузена была на уме другая невеста для твоего брата?

— Нет, но…

— Тогда ситуации разные. Я не хочу рисковать — потерять тебя.

— Ты меня не потеряешь.

— Как ты можешь быть в этом уверена? Она закусила губу.

— Я чувствую это. Но мой кузен посылал за мной — я не могу пренебречь его приглашением.

— Ты можешь задержаться.

— Не знаю… — Она заколебалась.

Он обнял ее и поцеловал долгим поцелуем. Она уже привела в порядок свое платье, но он ласкал ее грудь через тонкую ткань. Когда он остановился, ее глаза уже снова затуманились страстью. Он скользнул пальцем по ее набухшим губам.

— Это будет очень романтично, — хрипло сказал он. Лукавая улыбка заиграла на ее губах.

— Это будет незаконно. Тебе не удастся так просто убедить меня. Но я согласна подумать об этом.

На сегодня этого достаточно, но он еще убедит ее.

— И ты ничего не скажешь брату и Кэмпбеллу? Она кивнула.

— Это будет не слишком сложно — завтра они все равно уезжают. Теперь, когда Аласдэр Макгрегор сдался, Колин надеется, что схватить других преступников будет легче.

— Что? — взорвался он, не в силах скрыть удивление. Сдался? Невозможно. Она странно смотрела на него, и он понял, что слишком выдал себя.

Ее брови сошлись над изящным носиком.

— Разве я об этом не говорила?

Патрик обуздал свое нетерпение.

— Нет. Как это произошло?

— Не знаю подробностей, но Джейми нашел Макгрегора и его людей на острове Бьют и договорился с моим кузеном об условиях их сдачи. Мой кузен согласился увезти Макгрегора в Англию, чтобы его дело решил король. Брак Джейми должен скрепить сделку.

Патрик перекатился на спину и уставился в потолок, пытаясь понять, что все это может значить.

— Будет мир, — сказала Лиззи.

Мир. Неужели это возможно? Может ли он надеяться… Если это правда, то это все меняет. Аласдэр однажды уже выговорил себе у короля прощение, сможет ли он сделать это еще раз? Очевидно, на это и рассчитывал его кузен.

Если Макгрегоров помилуют, он сможет сказать Лиззи правду. Он сможет объяснить ей, что значит земля для его клана и почему ему нужно было скрываться. Тогда ей будет легче простить его.

— Все в порядке? — спросила она. — Почему тебя так интересуют Макгрегоры?

В ее взгляде он увидел отвращение.

— Ты меня просто удивила, вот и все. — И дала пищу для размышлений. Он посмотрел на ее лицо, она все еще изучала его, и в ее выразительных синих глазах было слишком много любопытства.

Он взволновался. Жар их последнего поцелуя все еще горел на его губах. Он знал, как отвлечь ее.

Одним нежным движением он положил ее на спину и лег сверху.

— Что ты делаешь? — выдохнула она.

Он поцеловал ее и потерся своим восставшим членом о ее бедра, чтобы она почувствовала, как он возбужден.

— Я думал, это очевидно для такой прозорливой женщины, как ты?

Она засмеялась, услышав в его устах свои собственные слова.

— Мне показалось, будто ты сказал, что у нас нет времени?

— Нет, — согласился он, скользнув рукой между ее ног, и застонал. Так тепло и так упоительно влажно. Он просунул палец внутрь, наблюдая, как ее глаза затуманиваются страстью. — Но мы попробуем.

Глава 15

Лиззи устроилась на табуретке у камина, где тлел торф, и плотнее закуталась в плед. В уютном и приветливом коттедже Элис и Доннана было прохладно. На следующей неделе жители деревни будут жечь костры в честь праздника Самайн. Дни стали заметно короче, в воздухе появился зимний холод. Иногда в следующем месяце холмы и лесистые долины покрывает снежок, затрудняя передвижение.

Послание, отправленное ею кузену, не задержит его надолго; скоро им нужно будет отправляться в путь. Она сказала об этом Патрику сегодня утром, проснувшись в его объятиях, в тепле и уюте.

Сердце у нее сжалось при мысли о разговоре, который последовал за этим. Она ненавидела спорить с ним. Но полторы недели после отъезда Колина и Роберта, если только он не прокрадывался поздно ночью в ее комнату за короткими мгновениями наслаждения, они постоянно спорили о предстоящей свадьбе.

Лиззи думала, что самое трудное — найти мужа. Она и вообразить себе не могла, насколько сложно будет прийти к соглашению, как проводить свадьбу.

Элис перестала помешивать овсянку с говядиной, от запаха которой слюнки текли, и села напротив. Достав пряжу из корзинки, стоявшей у ее ног, она стала чинить пару шерстяных чулок с большими дырками.

— Так чем я обязана вашему визиту сегодня, миледи? — спросила Элис. Ей и короткого взгляда было достаточно, чтобы увидеть все. Ее не обманули широкие улыбки и фальшивая радость Лиззи.

— Мне подумалось, не одиноко ли вам тут, когда Доннан далеко, и захотелось спросить, не нужно ли вам помочь, — непринужденно ответила Лиззи.

— Хм, — недоверчиво хмыкнула Элис. Она ни на секунду не поверила ей. — А где ваш пылкий защитник? Я удивлена, как это он позволил вам одной отправиться в деревню.

Лиззи покраснела.

— Теперь, когда Макгрегор сдался, это не так опасно. Я уже ходила одна в деревню, чтобы повидать тебя и твоих малышей. Кстати, где они? Обычно бегут мне навстречу посмотреть, что там у меня в корзинке.

— Это потому, что вы балуете их сладостями. Они ловят рыбу на речке, но, думаю, учуют запах фруктового пирога, который вы принесли, и скоро вернутся. — Элис твердо посмотрела на девушку. — Но не пытайтесь отвлечь меня. — Она фыркнула. — Так, значит, вы удрали, ничего не сказав ему, да?

Лиззи упрямо вздернула подбородок.

— Я хозяйка замка и ни от кого не удираю.

— Ха! Не говори со мной в таком тоне, малышка. Я тебя слишком хорошо знаю. Вот, — сказала она, протягивая иглу и шерстяные нитки. — Ты можешь заняться чем-нибудь — это лучше, чем просто сидеть тут с тоскливым видом. Или ты все-таки расскажешь мне, что тебя на самом деле тревожит?

Лиззи взяла маленькие клетчатые штанишки, принадлежавшие, должно быть, одному из мальчишек, и принялась штопать, успокаиваясь от монотонной работы. Помолчав, она сказала:

— Мы поссорились. Элис хихикнула.

— И все? Ах, дитя мое, ссор будет еще много. Тебе нужно научиться тому, как потом мириться. — Она подмигнула. — Милые бранятся — только тешатся.

Лиззи покраснела, а Элис подняла бровь.

— Или, может быть, ты уже все знаешь, а я тут рассказываю тебе? Этот твой крепкий парень не похож на такого, кто будет ждать священника, чтобы застолбить свой участок.

Лицо у Лиззи запылало.

— Как ты узнала, что я решила выбрать его?

— Я же не слепая.

Лиззи напряглась. Неужели по ней все так заметно?

— У тебя все на лице написано, милая. Это твое самое хорошее качество. Так если ты решилась, то в чем проблема?

— Мы не можем прийти к согласию насчет свадьбы. — Она глубоко вздохнула. — Патрик считает, что моя семья не одобрит такую партию.

Элис быстро взглянула на нее.

— Он хочет жениться без их согласия?

Лиззи кивнула.

— Я говорила ему, что он ошибается, что мой кузен и братья поддержат меня, но он не хочет рисковать — вдруг они запретят брак.

— Не похоже на него — избегать сражения. — Элис задумчиво потрогала свой подбородок, потом нахмурилась.

— Ты что-то знаешь? — встревожилась Лиззи.

— Да как тебе сказать, — покачала головой Элис. — Финли тут болтал — до того как они с Доннаном отправились с твоим братом. Я не придала значения его словам, но он упомянул, что брат собирается посетить лэрда Таллибардина и разузнать побольше о Патрике Мюррее. Ты думаешь, твой горец что-то скрывает?

Лиззи покачала головой:

— Нет, но мне кажется, он в самом деле опасается, как бы нам не запретили пожениться. Но не знает мою семью так, как ее знаю я. — Слезы показались у нее на глазах. — Он не понимает, как они важны для меня. Как неправильно будет выходить замуж вне семьи, разделяющей со мной мое счастье. Достаточно того, что свадьба Джейми пройдет без меня, но в отличие от него нам торопиться не нужно.

— Ты рассказала ему о своих чувствах? Лиззи кивнула.

— Наберись терпения, девочка. Этот человек тебя любит. Он захочет, чтобы ты была счастлива.

Любит ее? Хотелось бы надеяться. Почему он такой упрямый?

Смех за дверью отвлек ее от грустных мыслей. Через мгновение пятеро детей Элис ворвались в дом и кинулись обнимать Лиззи. Крошечная Сари забралась к ней на колени. Гостью засыпали вопросами, все смеялись, и она почувствовала, как ее настроение улучшилось.

Поэтому-то она сюда и пришла. Не только за советом, но чтобы окунуться в теплую атмосферу дома, полного детей и шума, жизни и счастья — всего, того, что она так страстно желала себе и надеялась вскоре обрести.

* * *

Несмотря на то что ему очень хотелось войти в дом, Патрик ждал — с нетерпением, — когда Лиззи закончит свойвизит. Скрестив руки на груди, он стоял, прислонившись спиной к дереву, и наблюдал за шумной встречей через дверь, оставшуюся раскрытой после появления сорванцов Элис и Доннана. В центре внимания была его Лиззи — она смеялась и шутила словно девочка, когда дети облепили ее со всех сторон, пытаясь заглянуть в ее корзинку.

В воздухе повеяло дразнящим ароматом. Печенье или пироги, судя по запаху. И слишком сильное напоминание о медовой сладости ее кожи.

У него не хватало духу помешать ей, когда она так радуется. В самом деле, чувствовалось, что она на месте в этом уютном, хотя it простом по сравнению с роскошью замка Кэмпбелл коттедже. Не только уютном, но и счастливом. Может быть…

Он позволил себе надеяться, что, возможно, жизнь без привычной роскоши будет для нее не такой уж непереносимой, как он опасался.

Элис первая заметила его и что-то шепнула Элизабет. Она взглянула в его сторону, и он не без удовольствия заметил, как побледнело ее лицо.

Отведя от него взгляд, она распрощалась со всеми — как он заметил, не спеша, — упрямо вздернула подбородок и решительно направилась к двери.

Не говоря ни слова, Патрик взял ее за руку и повел к замку. Его люди маячили позади, держась на приличном расстоянии.

Она раздраженно фыркнула и зашагала рядом с ним по влажной мшистой земле, брызги грязи вылетали у нее из-под ног. В воздухе ощущалось приближение зимы. Дождь, прошедший прошлой ночью, превратился в слабую изморось. Живя так долго в лесу, Патрик научился предугадывать погоду. Им пора уезжать. Нужно найти кров на наступающую зиму. Кров, по сравнению с которым скромный коттедж Элис выглядит как дворец.

Где же, черт возьми, его брат? Больше никаких сведений о сдавшемся кузене до них не доходило. Ему хотелось надеяться, что это хороший знак, но пока он не услышит о Грегоре, уверенности в этом у него нет.

Через несколько минут Элизабет резко повернулась к нему.

— Ты собираешься и дальше кипеть от злости или расскажешь, что произошло?

Он помрачнел.

— Я тебе говорил, чтобы ты не выходила одна из замка?

Ее синие глаза вызывающе сверкнули — в иное время это бы его восхитило, но сейчас, однако, он был в другом настроении.

— Не знала, что ты уже имеешь право отдавать мне приказания.

Он сжал кулаки. Ее высокомерный тон возмутил его до глубины души. Она и не подозревает, как он близок к тому, чтобы перекинуть ее через плечо и показать, насколько может быть далек от цивилизации.

— У меня есть все права. — Он угрожающе понизил голос, в каждом слове звучало предупреждение. — Ты будешь моей женой, черт побери.

Упрямая девица не понимала, когда нужно отступить.

— Не буду, если мы не поженимся.

Она выразительно вскинула голову, от чего разлетелись ее светлые волосы, и хотела отвернуться, но он резко повернул ее к себе. Его глаза превратились в щелки.

— Мы поженимся, Элизабет, даже если мне придется связать тебя и силой тащить в церковь. Ты — моя. — Его взгляд скользнул по ее телу. — Может, ты уже носишь моего ребенка. — Он почувствовал удовлетворение, увидев, как расширились ее глаза и она инстинктивно схватилась за живот. — Ты, конечно, знаешь, что это естественный результат наших ночных встреч?

Конечно, ребенок затруднил бы ей отказ от брака. Он ненавидел себя самого за такие мысли.

Она с трудом сглотнула.

— Догадываюсь.

— Так и не веди себя легкомысленно. — Он жестко посмотрел на нее. — В следующий раз, даже если ты разозлишься на меня, не делай глупостей и не рискуй жизнью.

Она тихо фыркнула.

— Не глупи. Мне не нужна защита, чтобы дойти от замка до деревни. Если и была какая-то опасность, то теперь, когда Макгрегор сдался, она исчезла. Ты меня всегда собираешься держать под замком или только до тех пор, пока не поженимся?

Всегда. Так, чтобы ему никогда больше не пришлось испытать этого чувства холодного гнева, как сейчас, когда он узнал, что она ушла — одна. Он повел себя неразумно, но мудрость, кажется, покидает его, когда речь заходит о ней.

— Я еще не решил! — отрезал он.

Она возмущенно вздохнула и ткнула пальцем в его грудь.

— У меня три старших брата, не думай, что можешь запугать меня.

Невероятно. Он краем глаза взглянул на своих людей — заметили ли они. Заметили, и даже со значительного расстояния он мог видеть, что это развеселило их так же, как и его самого.

Он нахмурился.

— Три?

Она кивнула и продолжила:

— Ты самый противный, самый деспотичный…

— Достаточно, — остановил он ее самым действенным способом: притянул к себе и поцеловал. Порывисто. Страстно. Пока жар страсти не вытеснил жар гнева. Пока не перестало иметь значение все, кроме ощущений, принизывающих его тело.

Он погрузился в нежное тепло ее рта. Ощутил шелк ее губ. Его руки скользнули по ее спине к ягодицам, желая прижать еще сильнее.

— Твои люди смотрят, — пробормотала она ему в губы.

— Пусть смотрят.

Он все же прервал поцелуй. Черт, совсем забыл о зрителях, и судя по ухмылкам на их лицах, они поняли это.

Он поднял ее лицо за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Закончим сегодня ночью, — пообещал он, прежде чем отпустить ее.

— Поцелуй или спор?

— И то и другое. — Он увидел озабоченность в ее глазах, и это задело его. Убедить ее бежать с ним оказалось сложнее, чем он воображал, и это мучило их обоих. — Все будет хорошо, дорогая.

Она неуверенно посмотрела на него и кивнула.

Он заметил движение среди деревьев за ее спиной, и холодные мурашки побежали по его спине. За годы преследований его чувства обострились — беглого взгляда было достаточно, чтобы оценить обстановку: его брат вернулся, и в спину Элизабет нацелена стрела.

Патрик мгновенно загородил ее своим телом.

— Что ты делаешь? — спросила она, ошеломленная его поведением.

Он жестом приказал своим Людям занять боевую позицию. И встретился взглядом с Робби. Обмена взглядами было достаточно, чтобы понять серьезность ситуации.

— Что случилось? — снова спросила Лиззи, оглядываясь по сторонам.

Он схватил ее за плечи и посмотрел ей в глаза.

— Ты мне доверяешь, Лиззи? Она нахмурилась.

— Конечно.

— Тогда не задавай вопросов и возвращайся в замок с моими людьми.

— Но…

Он заставил ее замолчать, прижав палец к губам.

— Никаких вопросов.

Казалось, она хотела возразить, но, к его облегчению, только кивнула. Его люди окружили ее и повели вверх по холму, охраняя.

Когда она исчезла из виду, он обернулся и встретился лицом к лицу со своим братом с полудюжиной воинов, которые появились из-за деревьев подобно призракам. Покрытые грязью и засохшей кровью рваные пледы свисали с их усталых тел. Но Патрик был слишком зол, чтобы обращать на это внимание. Он видел только стрелу, нацеленную в спину Лиззи, и выражение глаз брата — тот явно намеревался выстрелить.

— Что ты творишь, Грегор, черт тебя побери? Я ведь предупреждал, чтобы ты оставил Элизабет Кэмпбелл мне.

Грегор ответил Патрику так же зло:

— Теперь это уже не имеет значения.

— Ты ошибаешься. Мой план действует, девушка согласилась выйти за меня.

— План? — фыркнул Грегор. — Я убил бы эту стерву, будь у меня такая возможность.

В два прыжка Патрик подскочил к брату и схватил его за горло.

— Думай, когда говоришь о женщине, которая станет моей женой, — грозным голосом произнес он, глядя ему прямо в глаза. Но жесткий взгляд синих глаз ответил такой ненавистью, что это мало напоминало того брата, которого он знал.

Патрик с отвращением ослабил хватку и оттолкнул Грегора.

— Она никогда не станет твоей женой, — зло усмехнулся брат, потирая шею.

Патрик не ответил на его издевку.

— Где ты был? Ты должен был вернуться несколько недель назад. Какие новости о нашем кузене?

Грегор затих, и его взгляд заставил Патрика вздрогнуть. У него появилось предчувствие…

— Он мертв, — коротко сказал Грегор. — Убит Кэмпбеллами вместе с нашим братом Айэном, нашим дядей и всеми другими людьми, которые сдались, поверив лживым обещаниям Аргайлла.

У Патрика кровь застыла в жилах. Понадобилось время, чтобы понять весь ужас слов брата. Обман? Мертвы? Достаточно было взглянуть на лица остальных людей, чтобы понять, что каждое сказанное слово — правда.

Он чувствовал себя так, будто кровь вытекает из него, тело лишается жизненных сил. Ему хотелось упасть на землю в приступе отчаяния и гнева. Такого удара он не испытывал со времени гибели родителей. Было невозможно даже допустить мысль о такой потере.

— Боже милостивый, — прошептал он.

— Боже? — взревел Грегор. — Он к этому отношения не имеет! Это все дело рук дьявола Аргайлла! — Голос у него дрожал от гнева и возмущения. — Двадцать пять Макгрегоров повесили на рыночной площади в Эдинбурге на прошлой неделе по милости Кэмпбеллов. А сейчас голова нашего вождя торчит на шесте у ворот Дамбартона рядом с головой нашего брата. — Во взгляде Грегора что-то изменилось, появилась боль, такая острая, что Патрик напрягся. — И пока ты тут разыгрываешь из себя благородного джентльмена, таскаясь за девкой как влюбленный щенок, нашу сестру изнасиловали люди ее брата.

— Нет! — Крик его мало походил на человеческий. Боль разрывала грудь словно когтями. Только не его сестру. Не славную, упрямую, нежную Энни. Он схватил Грегора за рубашку, будто пытаясь вытрясти из Него эти слова. — Как это случилось, черт побери? Я же велел тебе спрятать их. — Горло у него перехватило, голос охрип. — Ты должен был защитить их.

— Я пытался, будь все проклято. — Грегор вырвался из его рук. — Я спрятал их в окрестностях Балкухиддера, но их предали из-за золота, и Охинбрек взыскал свои деньги с Энни.

Охинбрек — покойник.

— Взыскал? — прорычал Патрик. — За что?

— Когда до нас дошла новость о вероломстве Аргайлла — о смерти главы нашего клана и родственников, — начались восстания от окрестностей Балкухиддера до Раннох-Мура. В отместку мы сожгли все на милю.

— И ты не подумал известить меня. — Внезапно он подумал о смерти Аласдэра по-другому. Он пронзил взглядом брата. — Теперь я глава клана.

Глаза Грегора вспыхнули, он собрался было возразить, но только пожал плечами:

— Времени не было.

Это не оправдание, и они оба это понимали. Может, Грегор хотел захватить власть? Быть вождем Патрик никогда не жаждал, но стать хорошим главой клана намеревался — и уж наверняка лучшим, чем его брат. Если у Макгрегоров есть хоть какой-то шанс выжить, то уж никак не во главе с безрассудным Грегором. Ему не хотелось думать, что брат мог быть таким вероломным, но Грегор изменился. Он раньше всегда признавал его старшинство.

— И из-за этого Охинбрек потребовал возмещение? Патрик уловил блеск в глазах Грегора.

— Люди были в ярости, вышли из-под контроля. Требовали мести. — Он пожал плечами. — Девица Кэмпбелл попалась на пути.

Патрик выругался, догадываясь о том, что произошло.

— И члены нашего клана решили выместить свой гнев на женщине? — Он с отвращением отвернулся.

Правильно ли он вел себя? Мог ли поступить по-другому? Если бы он тогда выстрелил в Джейми Кэмпбелла, остались бы в живых его кузен и брат? Вряд ли.

Ему больно было думать о том, что менее двух недель назад он сидел напротив человека, виновного в изнасиловании его сестры. Сердце у него сжалось. Он не мог думать об этом.

— Мне нужно отправиться к ней, — сказал Патрик. — Где она сейчас?

Грегор покачал головой:

— Она не захочет тебя видеть. Она никого не хочет видеть. Даже Нилла Ламонта. Я знаю, что Энни хорошо относилась к нему, так что прихватил его с Бьюта. Потому и задержался. Но она и его не захотела видеть.

— Где сейчас Энни?

— На Молахе, островке на озере Лох-Кэтрин, с другими женщинами и детьми. Пока в относительной безопасности.

В безопасности? Энни никогда уже не будет чувствовать себя в безопасности.

Холод. Пустота. Смерть. Все чувства, какие еще оставались в его душе, вытеснили известия о смерти сородичей и об изнасиловании сестры. Оставался лишь гнев. Гнев, который бушевал внутри, не находя выхода.

Он стиснул кулаки, плотно сжал губы. Как бы то ни было, он отомстит — Охинбрек и Кэмпбеллы заплатят за то, что сделали.

Всего лишь несколько мгновений назад он надеялся на будущее, теперь все изменилось. Его кузен и брат мертвы, сестра изнасилована, он глава распавшегося клана…

И женитьба на Лиззи стала невозможной.

Возврат земли его семьи отступил на второй план. Теперь его главная задача — спасти от гибели клан и выполнить свой долг вождя. Всякая надежде на мирное решение исчезла после вероломства Аргайлла.

Его поразило, сколько обязанностей вдруг свалилось на него. Ведь теперь придется отвечать за выживание всего клана. Его долг ясен. Клан потребует мести, и он сделает это — с радостью.

— Где сейчас Охинбрек? — спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами Грегор. — Но мы сможем его найти, это в наших силах.

Лиззи. Что будет с ней? Патрик ощутил острое желание стукнуть брата за одну эту мысль: отомстить девушке за преступления ее родни.

«Я убью всякого, кто обидит ее». Он помнил свою клятву, но никогда не ожидал, что этим «всяким» может стать его брат.

— Я не хочу, чтобы ты обидел еще одну невинную женщину, — предостерег он. — Охинбрек заслуживает нашей мести, а не его сестра.

Но Грегор потерял рассудок, и слова Патрика пропали впустую. Грегор презрительно взглянул на него.

— Ты смягчился, братец. Девушка полностью подчинила тебя. А как же твой долг перед кланом?

— Не надо напоминать, в чем мой долг, — сказал как отрезал Патрик. — Я прекрасно знаю, что нужно делать.

Грегор внимательно посмотрел в лицо брату.

— Эта потаскуха Кэмпбелл значит для тебя больше, чем родные? Она умрет, но сначала пусть помучается, как наша сестра. Если у тебя не хватает мужества, это сделаю я.

Все мышцы в теле Патрика напряглись, но голос оставался угрожающе спокойным.

— Насиловать женщину не по-мужски. Только дотронься до нее, и я тебя убью. Я сказал, оставь девушку в покое. Я глава клана, и я решаю.

— До поры до времени.

Взгляд Патрика стал жестче.

— Это что, вызов?

Грегор смутился — значит, все-таки еще верен ему.

— Нет, если ты сделаешь то, что нужно.

— И под этим ты подразумеваешь месть Элизабет Кэмпбелл? — Патрик сдержал свой гнев, хотя первым его порывом было приставить кинжал к горлу брата, убедив таким образом в серьезности своих слов. Но кто-то из них должен быть разумным. — Месть ни в чем не повинной девушке не поможет в нашем деле.

— Деле? — Грегор фыркнул. — В каком деле? Кэмпбеллы не успокоятся, пока не умрет последний из нас. Я же намерен забрать с собой на тот свет их столько, сколько смогу.

Патрик расслышал одобрительное бормотание остальных людей и понял: пора заставить их увидеть, что в мире существует не только месть. Он тоже жаждал мести, но должен сдерживаться ради будущего всего клана.

— Так, значит, ты готов сдаться? Погибнуть в лучах славы? Разве ты не видишь, что каждый день, который мы переживем, — это наша победа? Кэмпбеллы годами пытались разделаться с нами, но то, что мы с тобой стоим тут сейчас, говорит об их провале. — Он посмотрел в лица других людей. — А как быть с нашими женщинами и детьми? Ты хочешь оставить их без защиты на милость людей вроде Охинбрека? Ты хочешь, чтобы имя Макгрегоров умерло и никогда не возродилось?

Грегор стоял на своем, как упрямый мул:

— Клан хочет мести.

— И он ее получит. Мы не забудем об убитых родственниках и о нашей сестре. Но если ты начнешь воевать с Элизабет Кэмпбелл, у нас не будет места, где мы сможем укрыться. Каждый Кэмпбелл будет охотиться за нами, а другие кланы будут против нас. Ты понимаешь?

Взгляд его брат был уже не такой бешеный. Кажется, слова Патрика наконец все-таки дошли до него.

— Да.

— Хорошо. Тогда поезжай на север и рассылай своих связных. Я хочу, чтобы все Макгрегоры отсюда до Раннох-Мура собрались через неделю у кирки в Балкухидцере.

Грегор нахмурился.

— А ты? Ты с нами не поедешь?

— Мне нужно разведать планы Кэмпбелла и Охинбрека. Я нагоню вас через несколько дней.

— А эта девчонка Кэмпбелл, ты ее бросишь?

— Да. — Патрик едва не задохнулся от боли в груди. Все в нем противилось тому, что он вынужден сделать. Его путь предначертан. Присоединиться к своим людям. Сражаться. Наказать тех, кто убил его родственников и изнасиловал сестру.

Есть лишь одна преграда на его пути.

Лиззи. Он разрывался между своим долгом по отношению к клану и желанием видеть ее в безопасности.

Обвинение брата звучало в ушах. Она для него не важнее клана, но он не может оставить ее без защиты. Он вроде бы уговорил брата, и Лиззи пока в безопасности. Но случись что-нибудь с ним, не найдется никого, кто сможет обуздать Грегора.

Тогда считай, что Лиззи мертва.

Патрик обдумал свой план по дороге в замок. Сегодня он отправит несколько своих воинов вслед за братом, чтобы убедиться, что тот возвращается в Северо-Шотландское нагорье, а завтра утром сообщит Лиззи о своем решении.

Та, должно быть, ждала его, потому что, как только он въехал в ворота замка, побежала ему навстречу.

— Что случилось? Почему ты отослал меня? — Она остановилась в нескольких шагах от него, увидев выражение его лица. — Патрик, не молчи.

Он заставил себя посмотреть на нее, желая увидеть в ней того, кем она и была на самом деле, — одну из Кэмпбеллов, врага, сестру человека, приказавшего изнасиловать Энни, и кузину кровного врага, пославшего его брата и главу клана насмерть.

Ему хотелось бы ненавидеть ее.

Но все, что он мог видеть, — невинные синие глаза на бледном озабоченном лице. Заботу о нем.

Сердце у него сжалось. Но нужно быть твердым.

— Иди. Собери свои вещи и будь готова отправиться в путь на рассвете.

— Мы уезжаем? — спросила она удивленно. — Куда?

Он встретился с ней взглядом, ничем не выдавая бурлящего внутри гнева. У своего кузена она будет в безопасности. Он и его люди уедут, а после того, как Охинбрек призовет на военную службу половину и так уже поредевших сил, замок Кэмпбелл останется почти без защиты. Он может ненавидеть Аргайлла, но знает, что в замке могущественного кузена Лиззи никто не тронет. У него нет выбора — он должен сам доставить ее туда.

— В Данун, — сдержанно произнес он. — Разве ты не этого хотела?

— Да, но…

— Твое желание исполняется.

И, не сказав больше ни слова, он развернулся и пошел прочь, не в силах дольше выносить ее взгляд.

Ему казалось, будто он внутри мертв, будто лишился способности чувствовать.

Он ошибался.

Заставить ее уехать — это все равно что разрезать себя на две части. Как же тогда жить?

Глава 16

Проведя бессонную ночь в ожидании, что Патрик придет к ней и объяснит внезапную перемену, и не дождавшись, Лиззи стояла на рассвете во дворе замка, дрожа от холода и наблюдая, как какой-то незнакомец седлает их коней.

Сердце у нее сжалось, она была в замешательстве. Это должен быть самый счастливый момент в ее жизни, но Патрик даже не смотрит на нее. Она получила что хотела, но уедет с ним, только если он перестанет вести себя так странно. Слишком поздно она поняла: не важно, как они поженятся, главное — чтобы они были вместе.

Она никогда еще не видела его таким. Лицо жесткое и непроницаемое, глаза холодные. Все попытки расспросить его наталкивались на каменное молчание. А объяснять он ничего не пожелал.

Что случилось вчера на обратном пути в замок? Он сердится, потому что она отказалась бежать с ним, или есть другая причина?

Ничего не понятно.

Она слушала, как он отдает приказы своим людям и охранникам Кэмпбеллов, которые будут сопровождать их, и прежде чем солнце появилось на горизонте, они уже были на пути в Данун.

Они проехали по гребню гор Охил, пересекли мост через реку Форт у Стерлинга. Вместо того чтобы выбрать главную дорогу в Леннокс, они держались к северу от реки, следуя через пустоши и лесные заросли по узкой, местами едва заметной тропе.

Ведь Патрик не очень хотел ехать туда, а теперь, казалось, не мог дождаться, когда они прибудут на место. Но он был очень осторожен — видимо, опасался нового нападения. Она ощущала это по его напряженному взгляду и по тому, как он реагировал на любой звук. Он послал людей вперед разведывать путь и назад, чтобы следить, нет ли преследователей. Это была дополнительная предосторожность.

Он заставлял их скакать на бешеной скорости, без передышки — только короткие остановки, чтобы напоить лошадей, — прежде чем они наконец остановились на отдых. Хотя полдень только что миновал, солнце уже почти скрылось — ведь зима подбирается все ближе.

Устали до изнеможения не только лошади. Лиззи была хорошей наездницей, но не привыкла скакать так быстро по сложной местности в течение долгого времени. Ноги, не привычные кт акой длительной нагрузке, дрожали, когда она попыталась спешиться. Она упала бы, не подхвати ее Патрик.

От одного ощущения его сильных рук на талии сердце у нее сжалось — и упало, когда он совсем неожиданно отпустил ее.

Боже милостивый, что не так? Он даже не прикасается к ней.

Ноги у нее дрожали, но она умудрилась устоять.

— Спасибо.

Он только кивнул и хотел отойти. Она схватила его за руку.

— Подожди.

Взгляды их встретились. Он и не попытался скрыть свое нетерпение.

Сердце у нее заколотилось. Она не понимала его холодности.

— Где мы?

— Восточнее Ментейта.

Она нахмурила брови.

— Так далеко на севере? Разве нам не нужно повернуть на юг? — Хотя попасть в Данун можно и по участку земли, извивающемуся вдоль берега, можно было бы сократить поездку на несколько дней, если переплыть на лодке через Клайд от Дамбартона. К тому же поздней осенью всегда нужно учитывать погоду. Им пока везло, дождя не было, но сгущавшийся туман не обещал ничего хорошего. Щеки у нее уже онемели от холода.

— Да. Мы повернем на юг возле озера Лох-Ломонд. Лох-Ломонд. Настоящий оазис.

— Мы там заночуем?

Он покачал головой:

— Мы не будем останавливаться.

Она застонала, протестуя.

Наконец, проявив некоторое сочувствие, он объяснил:

— Знаю, что ты устала, но дороги могут быть опасными. Лиззи задрожала. Она слишком хорошо все помнила. Голос у него смягчился.

— Ты под хорошей защитой, Лиззи. Но будет лучше, если мы продолжим путь. Кроме того, твой кузен ждет тебя. — Лицо стало жестким. — Если это все, то я присмотрю за лошадьми.

Внезапно она разозлилась. Она не знает, что случилось, но в любом случае не позволит обращаться с ней подобным образом.

— Нет, не все! — резко сказала она. — Я хочу знать, почему ты себя так ведешь?

Глаза его сверкнули, предостерегая.

— Оставь меня, Лиззи. Она вздернула подбородок.

— И не подумаю. Чем я заслужила твое неудовольствие? Я сожалею, что ушла одна из замка, но я действительно не видела в этом никакой опасности.

Он ничего не ответил, только смотрел на нее жестким непонятным взглядом своих изумрудных глаз. Умоляюще глядя на него, она шагнула навстречу. Ей хотелось преодолеть этот загадочный барьер, который он воздвиг между ними.

— Знаю, что тебе не хочется ехать в Данун, но если это так много значит для тебя, то я готова прямо сейчас отправиться с тобой, куда ты пожелаешь. Не важно, где мы поженимся…

Он грубо схватил ее за плечи и потряс, на его лице боролись противоречивые чувства.

— Будь все проклято, Лиззи! Ты разве не понимаешь? Никакой свадьбы не будет.

Она сжалась как от удара. Ужасная боль пронзила ее, дыхание перехватило. Если бы он вдруг выстрелил в нее из мушкета, она не так удивилась бы.

Сердцем она отказывалась принять эти слова, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы не осталось никаких сомнений. Ее глаза горели от непролитых слез, когда она недоверчиво смотрела в жестокое прекрасное лицо мужчины, которому отдала свое сердце; мужчины, который теперь намерен бросить ее как надоевшую игрушку.

Она не стала просить, умолять, не расплакалась — хотя сдержаться было очень трудно. Вместо этого она выпрямила плечи, с трудом проглотила ком обиды в горле, слишком возмущенная, чтобы сдержать свои чувства. Она не какое-нибудь ничтожество, она заслужила лучшего обращения.

— Ты намерен сказать мне, что послужило причиной для такого решения, или же хочешь просто бросить меня у ворот замка моего кузена и оставить без объяснений?

Она в страхе отступила назад — такое у него было выражение лица.

— Господи, — выдохнула она, глядя на него так, словно видит впервые. — Так именно это ты и намерен сделать. — Горло сжалось, и она едва смогла выдавить:

— Я так мало для тебя значу? Я думала, ты…

Сердце у нее остановилось, мучительно жгло в груди.

Его глаза впились в нее. Ей показалось, будто в них мелькнуло сожаление, но тут же скрылось за стальной завесой.

Когда-то она восхищалась его самообладанием; сейчас она его ненавидела.

— Обстоятельства изменились: наш брак невозможен.

— Обстоятельства? — воскликнула она, и остальные мужчины с любопытством посмотрели в их сторону, но Лиззи было уже все равно. Как он может стоять тут, такой спокойный, как скала, когда у нее сердце разрывается на части? Его холодность еще сильнее разозлила ее, заставив произнести с надменным сарказмом: — Не могли бы вы выразиться яснее?

Она заметила искру гнева в его глазах.

— Нет! Я тебе уже говорил, есть кое-что поважнее моих желаний…

— Я устала от ваших секретов! — взорвалась она, голос у нее дрожал. — Что бы то ни было, скажи мне. Разве я не заслуживаю правды? — Она бросила на него презрительный взгляд. — Или ты привык соблазнять женщин обещаниями женитьбы и потом бросать их, когда они тебе больше не нужны?

— Все совсем не так, — оборвал он ее. — К тому же еще неизвестно, кто кого соблазнил. — В его глазах появилось что-то, чего она никогда еще не видела — отчаяние. Он хотел продолжать, но его прервали. Если он и собирался открыть ей свой секрет, то теперь она его уже не услышит.

— Вож… капитан.

Лиззи резко обернулась при звуке торопливого голоса Робби, заглушённого топотом лошадиных копыт. Молодой воин ехал вслед за ними — судя по его взволнованному виду, что-то случилось.

Вождь. Он едва не назвал Патрика вождем. Довольно странная оговорка. Она снова взглянула на Патрика, но он уже отвернулся от нее.

Робби соскочил с лошади и быстро подошел к Патрику, чтобы поговорить наедине. Он понизил голос, но одно слово ей удалось разобрать. Слово, от которого холодные мурашки побежали у нее по спине: «преследуют».

Патрик знал: бесполезно бороться с несправедливостью, с капризами судьбы, которая, кажется, намерена разлучить их, но не мог не злиться. На нее — за то, что она Кэмпбелл, зато, что она такая чертовски милая и доверчивая. И на себя — зато, что позволил себе увлечься ею.

И Господи, как же она ему нравится! Он и вообразить не мог, до какой степени. Просто смотреть на нее, зная, что она не может принадлежать ему. А ведь так хочется накинуться на нее и сжать в объятиях! Что же делать? Их и без того робкие надежды на будущее рухнули из-за казни его сородичей руками ее кузена и надругательства над сестрой.

Он знал, что она в замешательстве, что она не понимает его раздражения, но для нее же лучше, если она возненавидит его. Так будет проще расстаться с ней.

Был лишь один способ вызвать у нее ненависть. Конечно, сейчас не время, их могут настигнуть, завяжется бой, ас ним только горстка верных людей. И все же почему бы именно сейчас не сказать ей: «Я Макгрегор. Преступник. Вождь клана с тех пор, как твой кузен убил моего».

Теперь уже не было больше необходимости скрываться. Оставалось только доставить ее в безопасный Данун и сохранить живыми своих людей. Но для этого лучше пока придержать язык.

Появился Робби, и порыв прошел. Патрик тут же полностью сосредоточился на возникшей угрозе. Один только вопрос — от кого она исходит?

Патрик многозначительно взглянул на Элизабет, которая и не думала скрывать свой интерес к их разговору. Робби понизил голос.

— Кэмпбеллы, вождь. Охранник Финли и еще десять человек, они милях в десяти от нас. Я убедился, что они идут прямо по нашему следу.

Финли. И еще десять человек? Черт. Он со своими людьми оказался в меньшинстве. При обычных обстоятельствах его бы это не обеспокоило, но с ним Лиззи. Он ждал опасности от своего брата, а не от охранника Кэмпбеллов. Патрик стал искать возможные объяснения, как это Финли смог так быстро настигнуть их, но ни одно не подходило.

— Скажи людям, пусть седлают лошадей. — Мы попытаемся оторваться от них?

Патрик покачал головой. Будь он без Лиззи, дело другое. А так она уже чуть не падает от усталости.

— Нет, но мне хотелось бы быть поближе к холмам, прежде чем мы выясним, каковы их намерения.

Хотя он и выбрал для отдыха достаточно защищенное место, они все еще находились в долине реки Форт и в нескольких милях от поросших лесом холмов и ущелий, отделяющих Шотландскую низменность от Северо-Шотландского нагорья.

При необходимости они могли бы спрятаться на этих холмах.

Робби кивнул.

— А как быть с девушкой? — задал он вопрос, о котором Патрику не хотелось задумываться.

— Как быть с Лиззи?

Он, конечно, хотел проводить ее до Дануна сам, но если Финли узнает, кто он такой, то они разлучатся еще скорее. В груди закололо. Может, это и к лучшему.

— Она будет в безопасности с людьми из ее клана.

И если бы Грегор надумал напасть на охранников Кэмпбеллов со своими потрепанными соратниками, Патрик смог бы удержать его.

К его удивлению, Лиззи не стала жаловаться, когда они прервали свой отдых и снова понеслись по трудной — если не сказать опасной — тропе через пустошь. Но ее глаза следили за ним, полные молчапивого упрека. Упрека, на который он не мог ответить.

Несмотря на сложные обстоятельства, с каждой милей, приближавшей их к гряде холмов, густых лесов и уединенных озер, отделявших Шотландскую низменность от Северо-Шотландского нагорья, Патрик чувствовал, как растет его радость. Это земля Макгрегоров. Его земля.

И он слишком долго отсутствовал.

После часа напряженной скачки они достигли восточной окраины леса и поехали медленнее. Финли и его людям не понадобилось много времени, чтобы появиться у них на виду.

Лиззи успела поставить в известность Патрика, что она слышала слова Робби, а теперь заметила преследователей и натянула поводья.

— Подождите. Это же Кэмпбеллы…

Патрик переглянулся с Робби и Хэмишем, глазами давая им приказ быть наготове.

Лиззи подозрительно смотрела на него, как и те немногие охранники Кэмпбеллов, которых они взяли с собой.

— Почему мы бежим от людей моего кузена? — спросила она.

— Мы не бежим, — ответил Патрик. Это не было ответом, и она это знала, но появление Финли и его воинов заставило ее прекратить расспросы.

Если подозрение Патрика верно, то на ее вопрос скоро будет ответ.

— Финли! — удивленно воскликнула она, поворачивая лошадь и двигаясь навстречу ему. — Что ты тут делаешь? Почему преследуешь нас?

— Отойдите, миледи, — распорядился Финли. Патрик и его люди приготовились. Одного взгляда на торжествующие лица охранников Кэмпбеллов хватило ему, чтобы понять, что они были в сговоре. Но если Финли считает, что уже победил, то ошибается. Может, их и мало, но они Макгрегоры, а Кэмпбеллы теперь на их территории. Если состоится битва, то его волновало только одно — как бы не пострадала Лиззи.

Девушка в недоумении переводила взгляд с одного на другого.

— В чем дело, Финли?

— Да? — насмешливо спросил Патрик, поднимая бровь и стараясь своим поведением разозлить противника. — В чем дело?

От злости и без того красное и потное лицо Финли побагровело.

— Этот человек не тот, за кого себя выдает.

Это заявление было встречено полным молчанием. Лиззи ни звуком, ни взглядом не выдала своего удивления, но Патрик заметил, как напряглись ее плечи.

— И кто же он? Голос ее звучал ровно.

Финли нахмурился.

— Не знаю. Но лэрд Таллибардина никогда не слышал о Патрике Мюррее.

Стук лошадиных копыт, послышавшийся из леса с запада, вызвал такую же реакцию, как выстрел из мушкета, — зазвенели клинки, вытаскиваемые из ножен.

— Подождите, — остановил всех Патрик, — это мой человек.

Из-за деревьев появился Тормод, один из воинов, посланный вперед на разведку.

— Что такое, Тормод?

Воин огляделся, оценивая ситуацию.

— Макгрегоры, — сказал он. — На подходе.

Патрик выругался. Что могло быть хуже? Черт бы побрал его братца. Он быстро обернулся к Финли.

— Возьмите леди и отправляйтесь на дорогу в Леннокс. Я их задержу.

Финли нахмурился.

— Думаешь, я настолько глуп, что ничего не понимаю? Вы просто сговорились, чтобы дать тебе возможность скрыться.

Патрику хотелось схватить его за глотку и встряхнуть как следует. Он не стал скрывать свой гнев.

— Это не заговор, и если ты сейчас же не уедешь, то очень скоро узнаешь, что я говорю правду. Но будет поздно. Давай потом во всем разберемся, а сейчас выполняй свой долг перед леди.

Охранник Кэмпбеллов не двинулся с места. Вместо этого он сказал:

— Арестуйте их.

Его люди приготовились выполнить приказ.

— Нет, — остановила их Лиззи. — В чем их обвиняют?

Финли задумался.

— Это уж будет решать ваш кузен, когда мы приедем в Данун.

— А что, если он говорит правду? Насчет возможного нападения, — прибавила она для ясности. Лиззи посмотрела на Патрика, и он впервые увидел обиду в ее глазах. Она теперь знала — он не тот, за кого себя выдает.

Но он не обманывал ее в главном.

— Я говорю правду. Клянусь всем самым святым. Эти люди очень опасны.

Ему хотелось сказать ей гораздо больше, хотелось все объяснить, но такой возможности у него уже не будет. Он заглянул ей в глаза, молча прося прощения, а потом отвел взгляд и повернулся к Финли. Он стал бы защищать ее ценой своей жизни, но что, если она попадет в центр сражения, туда, где он не сможет контролировать обстановку. От этой мысли спина похолодела. Случайная стрела. Неточный выстрел из аркебузы. Удар меча.

— Ты, чертов дурак! — заорал он на Финли. — Послушай!

Стук лошадиных копыт, который ни с чем не спутаешь, раздался в холодном ночном воздухе.

— Увози ее отсюда, пока не поздно!

Наконец правда стала очевидной. Финли засомневался в себе и неуверенно посмотрел на Патрика.

— Может, ты и прав.

— Поезжай, — сказал Патрик. И, бросив последний взгляд на Лиззи, как бы стараясь запечатлеть ее в памяти на всю жизнь, повернулся, чтобы встретить своего брата.

Но было уже поздно.

Дождь стрел пробил кроны деревьев и воткнулся в землю у него за спиной. Патрик обернулся, успев заметить удивленный взгляд Финли, прежде чем тот сполз с седла и камнем рухнул на землю. Стрела торчала у него прямо между глаз. Рядом с ним упали еще двое охранников, приехавших с Финли.

Из-за деревьев вырвались не менее десяти воинов Макгрегоров. Помимо людей, которых он видел вчера вместе с братом, он узнал и других, самых опасных, кровожадных и свирепых — тех, из-за кого Макгрегоров стали называть преступниками.

Кэмпбеллы неуверенно смотрели на Патрика, не зная, что и думать.

Патрик оказался между двух миров — реальным и придуманным. Он был Макгрегором, кровным врагом Кэмпбеллов. Несколько месяцев назад он бы, не колеблясь, поднял меч на любого из них, но он несколько месяцев прожил среди этих людей. Знал их. Ел с ними. Пил с ними.

Он надеялся доставить Лиззи в безопасное место без кровопролития, но из-за Грегора это стало невозможным.

Когда охранник Кэмпбеллов, стоявший рядом с ним, поднял свою аркебузу и прицелился в его брата, он перестал колебаться. В один миг Патрик схватился за костяную рукоятку своего меча и взмахнул им. Длинный стальной клинок ударился в нагрудник Кэмпбелла, выбил ружье из его рук, а его самого сбил с лошади.

Границы битвы были определены.

Он — Макгрегор. Тот самый Макгрегор. Хорошо ли, плохо ли, но это его люди.

Есть только одна реальность. И хватило одного взгляда на испуганное лицо Лиззи, чтобы напомнить ему об этом.

Краски исчезли с ее лица.

— Боже мой, что ты делаешь?

У Патрика не было времени на объяснения; ему нужно, черт возьми, вытащить ее отсюда.

Битва разгорелась как лесной пожар. Только четверо Кэмпбеллов, которых он привел с собой, еще не вступили в драку, ошеломленные его поступком. Патрик обратился к ним:

— Берите леди и уходите. Скачите на юг к Дануну, как можно скорее.

Один из охранников потянулся было к ружью, но Патрик опередил его, ударив мечом по руке. Другой замахнулся своим клинком, но Патрик легко отбил его удар.

Краем глаза он видел, как воины Кэмпбеллов падают один за другим под клинками Макгрегоров — бой приближался.

— Меня вы сможете убить и позже. Уходите. Защищайте леди.

Лиззи, до сих пор хранившая подозрительное молчание, заговорила:

— Почему кто-то должен слушаться тебя?

— Если хочешь остаться в живых, делай, как я говорю! — взорвался он. — Я сказал правду — эти люди хотят тебе зла.

— Тогда почему ты… — Она замолчала, когда его брат оказался достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его лицо. У нее перехватило дыхание, она догадалась.

Она взглянула на Патрика. Замешательство. Недоверие. Обида. И он ничего не мог ей объяснить, уже не было времени.

Перед ним в этот миг встала вся жизнь, которой не будет: веселый блеск ее глаз, улыбка, уже не робкая, он держит ее в объятиях, заглядывает ей глубоко в глаза, проникая в нее, ее щеки розовеют от восторга, когда она отдается ему; она сидит у огня, ее живот мягко округлился.

Все, чего уже никогда не будет. Сердце сжалось от боли. Почему все так обернулось?

Черт!..

— Уезжайте, — прохрипел он.

Он хотел ее ненависти — он ее получил. Последний взгляд, который она бросила на него, разворачивая свою лошадь и направляясь к югу по тропе среди деревьев, не оставил в этом сомнений. Обвинение в измене словно кинжалом пронзило его грудь.

Он не сводил взгляда с ее спины, с ее льняных, развевающихся, словно шелковая вуаль растрепанных кудрей. «Прощай». От тяжести в груди у него перехватило дыхание.

Но не успела Лиззи и ее охранники скрыться из виду, как две стрелы, выпущенные одна задругой, поразили в спину двух воинов, ехавших позади нее. Один упал вперед, другой свесился набок. Его нога застряла в стременах, и лошадь протащила его несколько шагов, прежде чем он упал на землю. Лошадь ускакала.

В разгаре битвы раздался громкий голос Грегора:

— Не дайте им уйти. Мне нужна эта стерва Кэмпбелл!

Последний из ее охранников замедлил шаг, чтобы посмотреть, что случилось с его товарищами, и это оказалось смертельным для него. Еще один из Макгрегоров выпустил стрелу и попал ему в шею.

Крик Лиззи — это единственное, что слышал Патрик. Он выругался, поняв, что последняя попытка отправить ее в безопасное место под охраной людей ее кузена провалилась. Теперь ему придется спасать ее, но такой возможности у него нет.

Не успел он подъехать к ней, как двое охранников Кэмпбеллов последовали за ним по пятам. Он крикнул ей, чтобы она остановилась — надеясь, что она его услышит, — и встретил их, отчаянно размахивая мечом и удерживая на расстоянии, чтобы успеть спешиться. Лошадь только мешала ему среди густых деревьев. Они атаковали его с двух сторон, но Патрик мечом в одной руке остановил первого, а потом кинжалом в другой — второго. Несколько взмахов — и второй охранник упал рядом с первым.

Он быстро огляделся и понял, что все почти закончилось. Оставались лишь несколько охранников Кэмпбеллов. Его злость на Грегора возросла при виде четверых павших Макгрегоров, включая двоих, которые были вместе с ним в замке Кэмпбелл. Они были застрелены, прежде чем смогли вынуть мечи.

Грегор довел гнев Патрика до предела. Он понимал своего брата — его жгучую потребность в мести Кэмпбеллам, от которой его душа почернела, как и душа самого Патрика.

Но он не мог игнорировать вызов, брошенный ему как главе клана. И слепая ярость, бушевавшая в нем, превратилась в холодную ненависть. Грегор угрожал его Лиззи, и Патрик был готов убить его за это.

Он оглянулся и с облегчением увидел, что Лиззи послушалась его и остановилась, спрятавшись за деревьями. Повернувшись, он встретился взглядом с братом. Они медленно сближались, пока не оказались лицом к лицу на расстоянии нескольких шагов.

Несмотря на злость, Патрику было грустно, что дошло до этого.

— Мне следовало бы убить тебя за то, что ты натворил. Думаешь, ты можешь быть главой клана?

Лицо Грегора было такое же жесткое и непроницаемое, как и у него самого.

— И получше, чем ты. Я не стал бы ставить девку превыше своего клана. Превыше своей сестры.

Патрик стиснул зубы, заставляя себя сдержать гнев. Грегор просто старается лишить его самообладания. Есть только один способ решить все раз и навсегда.

— Если хочешь бросить вызов моей власти, брат, поступай как мужчина. — Он взмахнул мечом, держа его перед собой. — По праву меча.

Если он проиграет, Лиззи некому будет защищать. Ее убьют.

Но он не проиграет.

Грегор фыркнул, губы его растянулись в злобной ухмылке.

— Победитель получает добычу? — с издевкой произнес он, взглянув на Лиззи.

Патрик тоже посмотрел в сторону Лиззи, и в этот момент Грегор бешено взмахнул мечом. Патрик успел отбить удар, а потом развернулся и двинул ногой по колену брата, свалив его на землю. Грегор успел только откатиться от следующего удара меча.

Грегор вскочил, и битва продолжилась. Они кружили, как гладиаторы в древности, примеряясь, взмахивая мечами, отыскивая слабое место противника. Хотя Патрик был выше ростом и крепче, Грегор казался быстрее. Соперники оказались достойны друг друга. Но у Патрика была цель, которой не было у Грегора: спасти жизнь Лиззи.

Схватка продолжалась на равных, пока тела противников не покрылись потом и мышцы рук и живота не стало ломить от напряжения. Удары становились все жестче, по мере того как братья теряли терпение от усталости и желания поскорее со всем покончить.

Патрик отразил очередной удар в голову, широко замахнулся мечом. На этот раз брат опоздал на долю секунды, и удар Патрика опрокинул его.

Этого он и ждал. Теперь с гневными криками Патрик обрушивал на своего брата удар за ударом. Грегор не мог противостоять такому напору и начал валиться назад, больше отбиваясь, чем нападая.

Патрик победил, и оба они это понимали.

Заключительный удар — и Грегор оказался на земле. Патрик кончиком меча уперся в его шею, прежде чем Грегор успел прийти в себя. Сердце у Патрика бешено колотилось от усталости, кровь кипела в жилах. Ему хотелось убить брата, он дрожал от желания сделать это. Злость, которуюиспытывал он, светилась и в глазах брата. И что-то еще — ненависть. Грегор хотел, чтобы он сделал это.

Господи, какое искушение. Но ведь это его брат, единственный оставшийся у него брат. Кроме Энни, единственный из оставшихся в живых членов его семьи. Он победил; этого достаточно.

— Сдавайся, — тихо сказал он.

Ответом ему был взгляд, полный ненависти, и Патрик понял, что Грегор не стал бы проявлять милосердие к нему. Он воткнул клинок глубже, показалась кровь.

— Сдаешься?

— Да, — прохрипел Грегор сквозь стиснутые зубы.

— Скажи громче, — потребовал Патрик.

— Я сдаюсь, будь ты проклят!

Патрик отвел свой меч, оставив Грегора валяться в грязи. Грегор разозлился, но он это переживет. Еще покажет себя.

Патрик вскочил на коня и развернул его, быстро преодолев небольшое расстояние до Лиззи. Он соскочил с коня и осторожно приблизился к ней, миновав людей, которые погибли, пытаясь защитить ее. Один, тот, которого протащил конь, лежал всего в нескольких шагах впереди. Лиззи наблюдала за Патриком расширенными от ужаса глазами, смотрела на него так, будто никогда раньше не видела.

— С тобой все в порядке? — спросил он. Она отступила назад.

— К-кто ты? Ч-что ты с-собираешься со мной с-сделать? В груди у него что-то шевельнулось. Она заикается, она волновалась за него.

— Я не причиню тебе зла.

Она недоверчиво вскрикнула. От боли в ее глазах сердце у него сжалось.

— Господи, что ты такое говоришь?

Патрик был так занят тем, чтобы успокоить ее, что не замечал ничего вокруг. Вдруг он услышал предостерегающий крик Робби и, подняв глаза, увидел нацеленное на него дуло.

Кэмпбелл, которого протащила лошадь, оказался жив.

Все происходило будто в замедленном темпе. Он услышал выстрел. Увидел дымок. Потом сильный удар свалил его на спину. Острая боль пронзила бедро.

Подскакал Робби и, издав боевой клич Макгрегоров, лишил жизни Кэмпбелла. Но беда уже случилась. Только плохой прицел стрелка спас Патрику жизнь.

В голове у него прояснилось, и последствия ею ранения предстали перед ним со всей жестокостью — не только свинцовая пуля, но и то, что будет дальше. Проявив милосердие к брату, он предоставил ему возможность действовать. И Грегор, не колеблясь, конечно, воспользуется ею. Он, Патрик, не может рисковать жизнью Лиззи, оставляя ее на милость брата.

Но пуля засела у него в бедре, он не может быть достойным соперником Грегору. А четверо его воинов не смогут противостоять бандитам Грегора и защитить Лиззи в случае его смерти.

Стиснув зубы, он подавил крик боли и встал на ноги.

— Придержи их, — сказал он Робби, взбираясь на коня. От боли, пронзившей ногу, он чуть не упал — только мысль о грозящей Лиззи опасности удержала его в седле.

Робби кивнул:

— Да, вождь.

— Пещера, — ответил Патрик на молчаливый вопрос. — Если сможешь, проберись туда сегодня ночью. В противном случае собирай людей у кирки в Балкухиддере, как планировали.

Робби коротко кивнул, и не успели остальные сообразить, что к чему, как Патрик подхватил Лиззи с ее лошади, посадил перед собой и исчез среди деревьев.

Глава 17

Лиззи отчаянно сопротивлялась, когда они скакали в темноте через лес. Ужас этого дня добил ее.

Патрик обхватил ее одной рукой и крепко прижал к себе. Она почувствовала знакомую мускулистую грудь, крепкую как гранит.

— Черт возьми, Лиззи, прекрати, — хриплым от боли голосом сказал он ей на ухо. — Я пытаюсь спасти нас обоих, но если ты будешь и дальше так бить меня по ноге, мы просто упадем.

Она затихла. Его нога. Господи, в него же стреляли. В ее глупом сердце все еще жив был тот страшный момент, когда он упал. Даже после того, как он бросил и обманул ее, она не хотела его смерти. Не сейчас по крайней мере. Сначала ей нужно узнать правду. Тогда она сможет уже сама убить его.

Она вспомнила, как была поражена, как стало больно в груди, когда он поднял меч на воина ее клана, помешав ему выстрелить в того самого Макгрегора, который напал на нее. Он присоединился к Макгрегору против членов ее клана, а потом повернулся и стал драться с ним. В этом не было никакого смысла.

Они знакомы, это очевидно. И не только знакомы. Переводя взгляд с одного на другого во время их схватки, она заметила что-то… Она закрыла глаза, борясь с подступающей тошнотой. Нет! Она не хочет это видеть. Она даже не хочет думать о такой возможности.

— Почему я должна ехать куда-то с тобой?

— А тебе бы хотелось, чтобы я оставил тебя с ними?

— Так ты из двух зол — меньшее?

Он издал звук, похожий на смех, но в нем было слишком много боли.

— В этом случае да.

Ей хотелось прижаться к нему, утешить его и потребовать объяснений, но это было слишком рискованно, лучше пока сдержаться. В одном она не сомневалась: злодей Мак-грегор намеревался причинить ей зло. И нравится ей это или нет, но между ней и гнусной бестией стоял Патрик. Раненый Патрик. Она попыталась выбросить из головы тревожные мысли.

Лиззи молчала, когда они неслись по лесу; стук сердца совпадал со стуком копыт бешено мчащейся лошади. Патрик вдруг натянул поводья своего огромного жеребца, останавливаясь у огромного камня.

— Что такое?

— Нам не удастся убежать от них, если мы будем верхом на лошади. Мы должны попытаться спрятаться, да и мне нужно найти укромное место, чтобы вытащить этот свинец из ноги.

— Куда мы пойдем?

— На север.

Она застыла на месте. Данун — на юге. — Почему?

— Нельзя теперь ехать в Данун, Лиззи. По крайней мере сейчас. Я доставлю тебя туда, но один я это сделать не могу. Особенно когда нас преследуют.

Он спешился, встав на камень, чтобы не оставлять следов, и, быстро сняв ее с лошади, поставил рядом с собой. Забрав сумки и плед, Патрик перекинул их через плечо, где и так уже висели лук и меч, и, хлопнув коня по боку, приказал ему что-то на языке горцев. Конь полетел пулей и скрылся среди деревьев во тьме, не успела Лиззи опомниться.

Стало очень тихо и очень темно. Слабый лунный свет не проникал сквозь густой полог леса.

— Если повезет, то пройдет некоторое время, прежде чем они поймают лошадь, — шепнул он ей на ухо. Потом спрыгнул на другую сторону камня и протянул ей руку. — Смотри, куда ступаешь. Они будут искать наши следы.

Лиззи неуверенно подала ему руку и спустилась с камня. Знакомый мужской запах окутал ее, и она испытывала самые разные чувства. Ей казалось, будто она так хорошо знает его. Она могла закрыть глаза и ощутить себя в его объятиях — прижаться щекой к его крепкой груди. Провести рукой по твердым мышцам. Смотреть в его глаза, когда он проникает в нее, заполняя дюйм за дюймом.

Она опять спутала чувственность с любовью.

Ей хотелось кинуться в его объятия и расплакаться, но в то же время — стукнуть кулаками по его груди, сделать ему так же больно, как он сделал ей. Он обманул ее — и ей очень хотелось узнать почему.

— Зачем они преследуют нас? Ты знаешь людей, которые на нас напали, не пытайся отрицать.

— Я и не собираюсь. Ты сможешь расспросить меня обо всем, Лиззи, только не сейчас. Нам нужно спешить.

— Подожди. — Она опустила глаза. — Твоя нога. Кровь пропитала коричневую кожу его штанов. На левом бедре образовалось большое пятно, и по темной дырке видно было, где вошла пуля. Она быстро приподняла шерстяную юбку и оторвала кусок муслиновой нижней рубашки.

— Тебе бы лучше перевязать рану.

Он с признательностью посмотрел на нее и охотно повиновался.

— Спасибо.

Она кивнула, и они отправились в путь. Он тащил ее за собой по лесу в направлении, противоположном тому, в котором они ехали верхом. Очевидно, он надеялся, что преследователи направятся за лошадью. Даже раненный, он как дикая кошка быстро и ловко пробирался между деревьями; она едва поспевала за ним. О пуле в ноге напоминал только тихий вскрик, когда он спотыкался о неровную почву. Несмотря на холод, лоб и ложбинка между грудей у нее покрылись потом. Она дышала все с большим трудом, сердце бешено колотилось. Они бежали, пока ей не показалось, что легкие сейчас лопнут.

Патрик замедлил шаг и предложил ей попить воды из бурдюка, который висел у него за спиной. Она сделал большой глоток, благодарная за передышку.

— Мы не можем останавливаться, Лиззи. Уже недалеко.

Она хватала воздух ртом, не в состоянии сказать, что не может больше идти. Господи, какой же он сильный! Он почти не задыхается. В темноте она только могла рассмотреть, как он сжал челюсти от боли, которая была, видимо, невыносимой.

— Я могу тебя понести, если ты слишком устала, — предложил он.

Глаза у нее расширились. Он говорил серьезно. Она издала непонятный звук — то ли плач, то ли смех — и покачала головой. Он и правда сделал бы это. Как бы она на него ни злилась, но она не могла и представить себе, как дополнительный вес подействовал бы на его ногу. Силы надо беречь.

Глубоко вздохнув, она сосредоточилась на том, чтобы передвигать ноги, не обращая внимания на боль в легких.

Пройдя примерно милю — казалось, будто пятьдесят, — они увидели, что небо над деревьями поредело, а земля под ногами покрыта густым папоротником и вереском. Он позволил ей немного передохнуть, пока собирал сухие ветки и мох — как она догадалась, для костра.

Оставив позади укрытие из деревьев, они вынуждены были пойти медленнее, потому что почва под ногами стала ненадежной, земля под вереском оказалась болотистой.

Прошло немного времени, и она с удивлением взглянула на огромную скалу.

— Что это?

— Пещерный холм. Пещеру называют Бен-Венью. В переводе «Добро пожаловать!».

Он упоминал о пещере в разговоре с Робби. Так, может, это и есть место их назначения? Она надеялась на это.

Он еще больше замедлил шаг, когда вереск и папоротник открыли путь к скале.

— Осторожно, — предостерег он. — Камни могут быть скользкими, даже если дождя нет.

Она старалась, но разглядеть что-нибудь было непросто.

Они кружили вокруг скалы, пока Патрик не нашел узкое крутое ущелье. Подняв глаза вверх, она смогла только разглядеть скалистую стену.

Лиззи остановилась.

— Ты же не собираешься взбираться на самый верх? Он усмехнулся:

— Нет. Ты сейчас не видишь, но в ста ярдах выше есть отверстие в скале. Это уже пещера Сатиров.

— Какое милое название, — сухо сказала она. — Наверное, тут и привидения водятся.

— Нет, — развеселился он — Хотя эта скала известна как место встречи всех гоблинов Шотландии.

Лиззи задрожала. Хоть она и не была суеверной, но сейчас во тьме все казалось жутким.

— А преследователи не догадаются, где нас искать? Патрик покачал головой.

— Некоторое время они будут двигаться на юг — это даст нам несколько часов.

— А Робби и остальные? Лицо у него помрачнело.

— Они сами о себе позаботятся. «Он был бы с ними, если бы не я».

После короткого, но трудного подъема он швырнул несколько камней вниз — очевидно, чтобы прогнать диких зверей, которые могли тут поселиться, — потом потащил ее за собой. Тут она увидела, что пещера почти такая же большая, как ее комната в замке Кэмпбелл, — только очень сырая. Вздохнув с облегчением, она огляделась в поисках места, где можно было бы присесть.

— Садись сюда, — сказал Патрик, расстилая на каменистом полу свой плед. Толстая шерсть была не самой мягкой подстилкой, но Лиззи была в таком изнеможении от усталости, что плед показался ей пуховой периной.

— Долго мы тут не пробудем, мне только нужно вытащить пулю из ноги.

От его деловитого тона она вздрогнула.

— И как ты это сделаешь?

— Кинжалом.

Господи, он собирается просто вырезать ее из своего тела.

— А это не опасно?

— Я так уже делал.

Он протянул Лиззи бурдюк с водой и сухую овсяную лепешку, которую она принялась медленно жевать, пока он осматривал пещеру. Она была голодна, и лепешки хватило на один зуб. Ей казалось, что она не ела целую вечность.

Постепенно дыхание у нее выровнялось и тело стало чувствовать холодный и сырой ночной воздух. Как она обрадовалась, когда Патрик начал разводить костер!

Он выложил круг из камней у дальней стены пещеры и сверху сложил ветки. Потом, собрав мох в комок, кинжалом срезал кору с куска березовой ветки и разломал ее.

— Что ты делаешь?

— Дерево и мох слишком сырые, чтобы загореться от моего кремня, но в коре есть масло, и это поможет развести огонь.

Он чиркнул пару раз кремнем, и она услышала шипение и треск загоревшегося масла, когда вспыхнула кора в комке мха. Он дул, пока не появилось пламя, потом осторожно перенес все на кучу дров. Через некоторое время огонь весело запылал.

Лиззи смотрела на его красивое лицо в свете пламени — жесткие скулы, квадратный подбородок, прямой нос.

Сердце у нее сжалось. Она больше не могла сдерживаться.

— Ты — один из них, — всхлипнула она. — Ты… — Она едва смогла выговорить это имя — так оно было ей отвратительно. — …Макгрегор.

Человек вне закона, преступник, враг ее клана.

По тому, как окаменели плечи Патрика, она поняла, что ему не понравился ее тон. Он медленно повернулся к ней. На лице словно застыла непроницаемая маска.

— Если ты помнишь, мне не позволено носить это имя. — Он пронзительно посмотрел ей в глаза. — Я урожденный Патрик Макгрегор, старший сын Юэна Тьютора.

Она глухо вскрикнула. Тяжесть в груди была невыносима. Догадка подтвердилась, ее подозрения оправдались. Это было жестоким шоком.

Макгрегор. Он Макгрегор. Он обманывал ее. Но зачем?!

Сердце у нее колотилось. Она не знала, сможет ли вынести правду, но ей нужно знать все — все, даже самое отвратительное и мерзкое.

Она не сводила глаз с его лица, пытаясь разглядеть хоть какие-то чувства за этим каменным фасадом. «Скажи, что я ошибаюсь».

— А человек, который напал на меня? Который хотел меня убить?

Он жестко сжал губы, посуровел лицом, но не отвел взгляда.

Лиззи приготовилась к худшему. И вот оно.

— Мой брат.

Рыдание вырвалось из глубины ее души вместе с резкой болью, несравнимой с любой прежней болью. Этот злобный, жестокий человек — его брат. Она могла только молча смотреть на него, а в голове теснились воспоминания. Она вначале увидела Макгрегора-злодея, а вслед за ним — Патрика.

Глаза жгли непролитые слезы.

— Ты не случайно появился тогда на дороге.

На его лице мелькнуло сожаление. Она проникла за этот невозмутимый фасад, но уже поздно.

— Нет, это было не простое совпадение, хотя никто не должен был пострадать.

Подбородок у нее задрожал.

— И я должна в это поверить? Макгрегоры вряд ли известны своим состраданием и благородными манерами.

Он пропустил укол мимо ушей, но глаза у него вспыхнули.

— Как ты, без сомнения, заметила сегодня, мы с братом не на все смотрим одинаково.

Если бы она не чувствовала себя так, будто умирает, она рассмеялась бы в ответ на это замечание.

— Ты хочешь сказать, что он собирается меня убить, а ты — нет?

Он поморщился.

— Что-то вроде этого. Но я никогда не думал, что он зайдет так далеко. Грегор очень горячий, и его бывает трудно обуздать, но он всегда был верен мне.

Она смотрела на него так, будто видела впервые. Увидела то, чего не замечала раньше. Сила и уверенность всегда были при нем, но теперь она увидела и безжалостность.

— Господи, я же тебя совсем не знаю.

Он подошел к ней и поставил на ноги, заставляя посмотреть на него.

— Я такой же, как и раньше. Тот человек, которому ты призналась в любви.

Как он осмеливается говорить ей это в лицо, заставляя увидеть, какой полной дурой она была!

— Я любила Патрика Мюррея, а не безжалостного преступника. Я любила человека, которого не существует.

Он сжал челюсти.

— Я тот же человек. Ты знаешь обо мне все, что имеет значение.

— Что? Что ты преступник и вор? Убийца?

— Нет! — прокричал он, лицо у него напряглось от гнева. — Я не святой, но я никогда не лишил бы человека жизни не в бою.

— А что произошло при Гленфруине? Убийство сорока невинных мальчиков было допустимо, потому что произошло во время битвы?

Ее стрела попала в цель, он окаменел.

— Не верь всему, что говорят, Элизабет. Хотя позор за этот поступок пал на мой клан, тех мальчиков убил не Мак-грегор, а мошенник Макдоналд. Мы дрались с Кохунами — битва началась по требованию твоего кузена. Хотя хитрый Аргайлл будет утверждать другое.

Его обвинение поразило ее. Лиззи знала, что между ее братом и Кохунами нет любви, но не могла поверить в то, что ее кузен может быть настолько лживым, чтобы использовать Макгрегоров для этой грязной работы, а потом преследовать за то, что они якобы сделали по своей воле. И вину за убийство этих людей обрушили на головы Макгрегоров. Она подумала о его брате. О своих погибших охранниках.

— Ты хочешь сказать, что репутация твоего клана незаслуженная?

— Некоторые из моих сородичей стали людьми дикими и неуправляемыми, но разве нельзя сказать то же самое и о твоих? Да, я воровал, но только для того, чтобы спасти свой клан от голодной смерти и холода. Это отличается от того, как твой клан украл у меня землю?

Так все было из-за этого? Месть?

Она не смогла больше сдержать горячие слезы, которые покатились по ее щекам.

— Почему? Почему я? — всхлипнула она, глядя на него, как будто существовал ответ, который бы все изменил. Но они оба знали, что такого ответа нет.

Патрик и вообразить себе не мог, что все произойдет именно так. Ему не хотелось обижать ее. Заставлять плакать. Ему хотелось обнять ее и поцелуями осушить слезы, но он заставил себя не шевелиться. Сейчас ей нужно не утешение, а объяснение.

Их взгляды встретились.

— Кэмпбеллы украли землю у моей семьи. Я хотел вернуть ее обратно.

— Землю? — пораженно произнесла она. — Какую землю?

— Возле озера Лох-Ирн. Недавно Аргайлл включил ее в твое приданое.

Она побледнела.

Все ее чувства тут же отразились в глазах. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной — как маленький котенок, которого только что пнули ногой. И это сделал он.

Он потянулся к ней, но она уклонилась.

— Так ты собирался жениться на мне ради земли? Ради мелочной мести моему кузену и моим братьям?

Она так легко забыла об отчаянном положении его клана, и он вспыхнул от гнева.

— Уверяю тебя, нет ничего мелочного во вражде между нашими кланами. — У него много причин для мести. Но не Лиззи. — Сначала я добивался тебя из-за земли, но это не единственная причина, почему я хотел жениться на тебе. — Он подошел к ней, в ноге невыносимо жгло. Жар от ног добрался до груди.

— Ты меня обманул! — выпалила она, гнев прорвался сквозь завесу слез. Глаза у нее сверкали, как сапфиры. Возможно, она больше похожа на дикую рысь, чем на котенка. — Почему я должна тебе теперь поверить?

— Потому что это правда.

— Правда? Что в тебе настоящее? Ни твое имя, ни твои намерения… — Голос у нее упал, и она снова с отчаянием посмотрела на него. — Боже милостивый… а твоя жена и ребенок?

Он не уклонился от ее взгляда.

— Я никогда не был женат.

Она прерывисто вздохнула и закрыла рот рукой.

— Как ты мог лгать о таком? Разве тебе было не достаточно спасти меня от бандитов — тебе еще понадобилось придумать смерть жены и ребенка, чтобы завоевать мою симпатию?

Он не смутился от упрека, который заслужил.

— Мне нужен был предлог, чтобы объяснить наше появление на дороге. Такой, чтобы не вызван вопросов.

— Поздравляю, — сказала она, голос ее источал сарказм. — План был блестящий. И успешный к тому же. Я сразу попала в твою ловушку.

— Черт возьми, Лиззи, все было не так. — Но что-то в нем съежилось. Он не хотел признаваться в том, что их встреча была частью задуманного плана, в которой ей отводилась роль простушки, готовой к соблазнению.

— Не так? Меня удивляет, что ты вообще счел за благо соблазнять. Почему бы просто не похитить меня и не вынудить выйти за тебя замуж? Это больше похоже на методы твоих кровожадных сородичей.

Он проглотил злость, вызванную ее насмешкой, — вполне впрочем, заслуженной.

— Это не мой способ. Мне нужна была жена, которая бы меня потом отвергла. Брак по принуждению легко отменить.

— А ты хотел получить землю. — Он услышал ее неровное дыхание, когда она с трудом продолжила: — Ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя. — Голос был совершенно бесстрастный, и это резануло его. — Господи, какая же я дура!

Патрик понимал, что ему нет прощения. Он знал, как ее обидел Монтгомери, а сам поступил так же. Но между ними отношения выстраивались совсем иначе.

— Я рассчитывал, что ты захочешь выйти за меня замуж. Я не прошу прощения за то, что сделал, Элизабет. Я ненавижу себя за обман, но у меня была веская причина. То, что произошло между нами, — это настоящее. Неужели ты правда считаешь, будто я равнодушный хитрец? Я сражался со своими людьми, со своим собственным братом, чтобы защитить тебя.

— Все это говорит лишь о том, что ты не хотел видеть меня мертвой, пока не завладел своими трофеями.

— Черт возьми, Лиззи, это неправда. Будь ты мне безразлична, зачем бы я стал убеждать тебя принять предложение Роберта Кэмпбелла? Я понимал, что не могу отказать тебе в праве на счастье. Я попытался уйти той ночью, когда ты пришла ко мне.

— Твоя совесть может быть спокойна — если она у тебя вообще есть. Но, слава Богу, мою ошибку можно исправить.

Слава Богу, я не вышла за тебя. Я была бы счастлива никогда больше тебя не видеть.

Ее слова ранили его сильнее пули, полученной в бою.

— Скоро твое желание исполнится, — хрипло сказал он. Как ему хотелось бы, чтобы все было по-другому, чтобы не нужно было расставаться!..

Их глаза встретились. Щеки у нее вспыхнули, глаза загорелись.

— Я тебя ненавижу!

От ее слов что-то примитивное пробудилось в нем — вспышка эмоций, горячих и стремительных. Злость. Раздражение. И страх, что это может быть правдой. Он не раздумывал, хватая ее в объятия. Сердце у него бешено колотилось, важнее всего была потребность доказать, что она ошибается.

Его тело ответило на знакомое чувство, которое возникало в нем, когда она прижималась к нему. Никогда еще он так не терял самообладания. Ему хотелось довести ее до полного опустошения.

«Поцелуй ее».

«Возьми ее».

Она прерывисто вздохнула, вырываясь из его рук, но он крепко держал ее.

Он чувствовал бешеное биение ее сердца, видел, как дрожат ее губы, видел ее огромные, влажные от слез глаза. Они долго смотрели друг на друга, ее нежные губы раздвинулись навстречу его губам. Он предвкушал ее сладость, взывающую к нему.

Его тело дрожало, желание стало неуправляемым… почти неистовым.

Внезапно он похолодел и отпустил ее так же неожиданно, как и схватил в объятия. Что он делает?

Нельзя отрицать то, что есть между ними. Но доказывать это сейчас силой — лишь тешить свою мужскую гордость.

Он провел рукой по ее волосам и отвернулся, охлаждая свою горячую кровь. Она настороженно посмотрела на него.

Наконец он заговорил:

— Потом ты можешь ненавидеть меня. Но сейчас я твоя единственная возможность остаться в живых. — Он мог вообразить себе, каково ей будет тут одной. Избалованная девушка, выросшая при дворе, в глуши Северо-Шотландского нагорья, она и дня не проживет. Черт возьми, о чем он думает? — Мне кажется, ты не понимаешь, насколько ненадежно наше положение, но если мы хотим иметь хоть малейший шанс уцелеть, мне нужно вытащить этот свинец из ноги.

Все еще переполненный эмоциями, он сел у огня, достал из ножен кинжал и приступил к делу.

Лиззи наблюдала, как Патрик водит лезвием кинжала взад-вперед по своим штанам, очищая лезвие, хотя кожа штанов была в грязи и пыли; сердце все еще билось от его объятий. Не важно, что в тот момент ей хотелось, чтобы его губы оказались на ее губах.

«Я ненавижу его». Никогда еще она не испытывала такой злости — сильной, до безумия. Не будь он уже ранен, она сама бы застрелила его. Лучше бы ей быть где угодно, только не здесь, с ним.

Он Макгрегор. Брат человека, который напал на нее. Он хотел ее не ради нее самой, а ради ее приданого, земли. Он использовал ее, как пешку на шахматной доске, обманывал, заставляя влюбиться в себя, и все из-за корысти.

«Какая же я дура! Поверила, Что нравлюсь ему. А соблазнить меня, чего он добивался, оказалось частью его коварного плана». Лиззи скрестила руки на поясе, как бы отбивая нападение, удерживая себя от того, чтобы не развалиться на части. Она думала, будто нашла счастье, а встретила только обман. Как она могла так ошибиться? В очередной раз?

Господи, как больно! Как жжет в груди! Такое чувство, словно ее сердце вырвали из груди и растоптали.

Надо бы уже привыкнуть к этому. Но ее чувства к Патрику были гораздо глубже, чем когда-либо к Джону Монтгомери.

Ей хотелось одного — закрыть лицо ладонями и расплакаться, но она не покажет ему, как сильно он ее обидел. Лиззи закрыла глаза и постаралась подавить свои чувства, понимая, что сейчас для них не время.

Он прав. Когда все будет позади, она никогда его больше не увидит, но сейчас он ей нужен. Это противно, но это правда.

Лиззи старалась не смотреть на него. Ее не должно волновать, чем он там занимается.

Она услышала треск кожи — это он разрезает штанину.

Боже милостивый, он действительно собирается это сделать. Внутри у нее похолодело.

Убеждая себя, будто делает это только из-за того, что он ей нужен, чтобы выжить, Лиззи спросила:

— Тебе нужна помощь? Он покачал головой:

— Нет, я знаю, что делать; это не первая боевая рана. Пуля не слишком глубоко — я ее вижу. Окажись он чуть точнее, и мы сейчас не разговаривали бы. — Он искоса взглянул на нее. — Тебе, должно быть, неприятно смотреть.

Лиззи надула губы — она не какая-нибудь изнеженная девица, — но тут же заметила, что нервно вцепилась в плед.

Сделав большой глоток из бурдюка — где, как она догадывалась, было кое-что покрепче воды, — Патрик громко вздохнул, стиснул зубы и вставил в кровавую рану свой кинжал. Все его тело напряглось, мышцы рук и шеи сжались, и из глубины вырвался горловой звук. Боль, должно быть, была непереносимая, но рука его не дрогнула.

Он нажал на рукоятку кинжала, поднимая свинец; потом двумя пальцами другой руки вытащил его.

Кровь хлынула из ноги, и ей показалось, будто случилось что-то страшное. И сердце неожиданно дико затрепетало.

Он сложил обрывок ткани, который она дала ему, и прижал к ране. Потом, сделав еще один большой глоток из бурдюка, поднес кинжал к огню.

Она может презирать его, но не в состоянии больше оставаться в стороне. Лиззи молча встала, подошла и опустилась на колени рядом с ним, промокая тканью льющуюся кровь. Запах металла смешался с запахом виски.

Их взгляды встретились, и она прочитала благодарность в его глазах.

Он держал клинок в пламени, переворачивая, пока тот не раскалился. Показав ей жестом, чтобы она отошла, он не колеблясь прижал плоскую сторону клинка к открытой ране.

Все его тело сжалось. От запаха жженого мяса она едва не потеряла сознание. Господи, как он может делать подобное?

Если бы кто-нибудь другой выступал в роли врачевателя, это было бы ужасно, но понятно. А оперировать подобным образом себя самого — для этого нужна такая сила воли, которую она даже представить себе не могла.

Наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, а на самом деле всего несколько секунд, он убрал клинок от ноги.

Лиззи снова оголила ноги и оторвала свежий кусок муслина от нижней юбки, которая теперь доставала лишь до колеи. Она отдала ткань ему, и он перевязал опаленную рану.

Они обменялись долгими взглядами. От ужасной боли, застывшей в его глазах, сердце у нее забилось, и ей с трудом удалось справиться с желанием утешить его. Он был такой бледный, морщины прорезали линиями боли и усталости.

Кажется, он понял ее затруднительное положение.

— Пойди отдохни, Лиззи, — нежно сказал он. — У нас всего несколько часов. Слишком опасно пробираться по этим холмам ночью. Мы отправимся с первыми лучами солнца.

Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Вместо этого она кивнула и вернулась на свое место на пледе. Одна. Она легла и намеренно отвернулась от него. Она не нужна ему.

Закрыв глаза, Лиззи позволила усталости поглотить ее.

Услышав, как захрустели под спокойными шагами камни, Лиззи вскочила, вглядываясь в полутьму, и с облегчением увидела, что это Патрик. На мгновение сердце ее радостно подпрыгнуло — она забыла, где они и что случилось, — и тут суровая правда вернула ее к действительности. Действительность — это темная скалистая пещера с закоулками, которые так и она не осмотрела.

Огонь погас, но, на удивление, ей не было холодно. Она увидела, что закутана в плед.

— Ты можешь сходить помыться к озеру, — сказал он, расчесывая пальцами свои влажные волосы. — Я оставил тебе вяленого мяса и кусок овсяной лепешки. Это немного, но нам нужно экономить, на всякий случай. — Он направился к камню возле седельных сумок. — Я поднимусь на холм, осмотрюсь, прежде чем мы отправимся в путь.

Лиззи ощутила укол в груди. Он выглядел ужасно. Следы долгой ночи, проведенной в страдании, отражались на его лице. Ее глупое сердце устремилось к нему. Спал ли он вообще?

— Твоя нога… — пробормотала она. — Очень больно?

Он пожал плечами:

— Бывало и хуже.

— Но… — Она закусила губу, не в силах скрыть свое волнение.

— Я не собираюсь пока умирать, Лиззи, — сказал он. — Не сейчас по крайней мере. Но мой брат и твои братья, если они узнают о том, что случилось, постараются сделать все, чтобы это исправить. Мне нужно, чтобы ты была сильной, если мы хотим спастись. Не хочу лгать тебе. Ближайшие дни будут трудными. Справишься?

— Конечно, — ответила она, досадуя, что он считает ее слабой.

Еще будет шанс разубедить его.

Глава 18

Лиззи держалась лучше, чем ожидал Патрик. Упрямая гордость, очевидно, имеет свои преимущества. Он бросил ей вызов, от которого она так просто не откажется.

По тому, как Лиззи тщательно избегала его взгляда, он понял, что она страдает. И хотя она не из тех, кто намерен дуться или кукситься, это молчаливое согласие еще труднее выносить. Лучше бы она напустилась на него. Но, очевидно, обида была слишком сильной.

Они медленно шли по болотистой тропе между озером Лох-Кэтрин и Лох-Ачрей, известной как Коровья тропа, по которой его сородичи водили скотину с Северо-Шотландского нагорья в Шотландскую низменность, медленнее, чем он предполагал, потому что им приходилось скрывать свои следы в болотистой почве и избегать опасных трясин. Но когда взобрались выше и почва стала более твердой, они пошли быстрее.

Холодный ветер и мелкая морось, которая началась с самого утра, были некстати, и Патрику хотелось поскорее добраться до леса, прежде чем польет настоящий дождь. Поблизости не было пещер, но он мог бы соорудить какое-то укрытие, чтобы переждать дождь, и проверить, удалось ли оторваться от преследователей.

Он привык скрываться в лесу, но на этот, раз все было по-другому.

Он посмотрел на Лиззи, заметил ее покрасневшие щеки и тяжелое неровное дыхание. Она к таким походам не привыкла и даже с помощью палки, которую он для нее смастерил из березы, шла с трудом. Но если они хотят опередить его брата, то им нужно стремиться вперед.

Закутанная в плед, она, конечно, не походила на наследницу Кэмпбеллов — скорее на взъерошенного мальчишку. Волосы спутались, светлые кудрявые пряди падали налицо. Юбки по колено заляпаны грязью. Хорошо хоть она была в прочных кожаных сапогах для верховой езды, а не в тонких туфельках, которые носила обычно.

О чем, черт возьми, он только думал? И это после всего одного дня в глуши. Временами он жил так целыми неделями. Как только он сподобился привести ее в такие условия?

Не одной ей приходилось преодолевать трудности. Сказать по правде, ему тоже не терпелось добраться до места назначения. Каждый шаг отдавался острой болью в ноге, и не замечать эту боль становилось все труднее. Он прижег рану, чтобы в нее не попала инфекция. Но если даже этого и не произойдет, крови он потеряет много.

Чувствуя, что Лиззи нуждается в отдыхе, он остановился на небольшом подъеме и предложил ей воды из бурдюка, который наполнил водой из озера. Она с жадностью глотнула.

Среди деревьев возник небольшой промежуток и сквозь мелкий дождь открылся захватывающий дух вид на лежащее внизу озеро.

— Это то озеро, где мы были раньше?

Она так долго молчала, что было удивительно услышать ее милый мелодичный голос.

— Да. — Он указал на юг. — Пещера вот там, на склоне горы.

Она кивнула.

— Озеро очень красивое. Как оно называется?

— Лох-Кэтрин, — сказал он устало. Он старался весь день не думать об этом. О том, как они близко.

— Это остров? Он застыл.

— Да. Молах. — Тот самый, где нашли убежище его сестра и другие женщины и дети из клана Макгрегоров. Это наиболее вероятное место, где брат стал бы искать их, как только понял, что они не пошли на юг. Поэтому Патрик не предполагал навестить Энни.

— Ты думаешь, они следуют за нами? — спросила Лиззи.

— Да. Мой брат так просто не отступится. — Он заметил страх в ее глазах, и ему захотелось приободрить ее. — Я не зря выбрал эти холмы, Лиззи. Никто нас здесь не найдет, если я сам того не захочу.

Если он собирался успокоить ее, то его слова произвели обратное действие. Щеки у нее побледнели.

— Мы идем в сторону холмов?

— Если потребуется. Но мне нужно добраться до Балкухиддера, собрать тех, кто остался от моего клана.

Слишком опасно пытаться доставить ее в безопасное место одному. Он надеялся, что Робби и остальным удалось уйти без труда. Он указал в направлении холма, к которому они направлялись. — Оттуда я отчетливо увижу окрестности. Если мой брат вышел на наш след, я его обнаружу. Если его не встречу, то сможем пойти мимо озер и рек на север и найти там моих людей, а потом я доставлю тебя к твоему кузену.

Она посмотрела на него как на сумасшедшего.

— В Данун? Разве это для тебя не опасно? Что, если моя семья уже хватилась меня и обнаружила, кто ты? — Она помолчала. — Что, если я решу рассказать им?

Он посмотрел в ее маленькое поднятое к нему личико, увидел вызов в ее глазах и твердо сжатые челюсти.

— Ты это сделаешь?

Она поджала губы.

— Могла бы…

Он искривил губы в полуулыбке.

— Полагаю, мне нужно учесть такую возможность. Они оба знали, что она не выдаст его тайну. Не важно, злится ли на него Лиззи, но она не желает его гибели. Впрочем, девчонка права. Если обнаружится, что она исчезла, то нигде в Шотландской низменности ему не спрятаться.

— А что, если твой брат обнаружил наш след?

— Мы пойдем через холмы по верхней дороге. Грегор не сумеет так просто найти нас за скалой, мы сможем оторваться от него. Но в это время года ходить по горам опасно.

— Почему?

— Погода быстро меняется. — По крайней мере для снега еще рано. Он снова перекинул бурдюк за спину. — Сегодня это нам на пользу. Дождь задержит их внизу.

— Дождь? — Лиззи посмотрела на небо и нахмурилась. — Какой дождь?

Лиззи клялась, что не будет жаловаться. Не важно, как она устала, не важно, как проголодалась, не важно, как плохо себя чувствует. Она не изделие из хрупкого фарфора, готовое треснуть при первой же трудности.

А потом, как он и предсказывал, начался дождь.

Не слабый моросящий дождик, а настоящий горский ливень с ледяными порывами ветра, пронзающими до костей.

Так что теперь она была не только усталая, голодная и замерзшая, но и, когда добрались до того места, где Патрик решил построить шалаш на ночь, насквозь мокрая.

И, поняв, что уютной пещеры, в которой можно было бы спать ночью, не будет, она чуть не заплакала. Правда, вскоре выяснилось, что она недооценила изобретательность Патрика. Он предложил ей сесть на поваленное дерево и стал собирать ветки, лапник и мох, чтобы построить шалаш. Он расчистил площадку и построил нечто вроде палатки. Мокрую землю выложил мхом, а крышу соорудил из переплетенных веток и прутьев.

У открытого края шалаша Патрик разжег маленький костер. Будет, может, и дымно, но зато тепло. И через несколько минут, когда он устроил ее в шалаше, она поняла, что там теперь сухо.

— Ты уже делал это раньше, — сказала Лиззи, дрожа от холода.

Губы у него дрогнули в улыбке.

— Пару раз, возможно. — Он помолчал. — Это не то, к чему ты привыкла.

— Да, — согласилась она. — Совсем не то.

— Ты проголодалась? — спросил Патрик.

— Умираю с голоду, — ответила она не задумываясь.

— Я могу поймать горного зайца. Только нужна веревка. Или что-то, на нее похожее… — Он странно посмотрел на нее — как будто удивился.

— Или? — спросила она.

— Такая бывает в женском нижнем белье.

— Ты хочешь шнурок от моего корсета? Почему бы тебе так прямо и не сказать?

Он видел ее голой, а теперь стесняется говорить о нижнем белье.

Патрик отвернулся, чтобы не смущать ее, и она быстро принялась за дело: сняла плед, который он ей дал, тяжелую шерстяную куртку, развязала тесемку верхней юбки — им приходится столько ходить и карабкаться по холмам, без нее двигаться будет легче. Добравшись до корсета, остановилась — он же завязывается сзади.

Она закусил губу и в раздумье посмотрела на широкую спину Патрика.

— Как дела? — спросил он.

— Боюсь… — Она глубоко вздохнула и начала снова: — Боюсь, мне потребуется помощь.

Она прикрыла руками груди, видные сквозь мокрую рубашку. Его глаза вспыхнули при виде обнаженных рук и шеи, он наклонился и положил руки на ее спину, медленно расшнуровывая корсет. Она затаила дыхание, ощущая тепло его рук, каждое касание его пальцев. Его дыхание на своей шее. Его тело так близко.

Это было слишком знакомое ощущение, которое она так хорошо помнила. Кожу у нее покалывало. От холода, сказала она себе. Тогда почему она так вспыхнула?

Господи, неужели достаточно ему коснуться ее, и она начинает загораться от страсти? Неужели она так быстро забыла, что он лгал ей и обманывал ее с самой первой встречи? Что соблазнение он холодно просчитал заранее с единственной целью — получить ее приданое? Что он Макгрегор — враг ее клана и преступник?

Она выпрямила спину и заставила себя не обращать внимания на его прикосновения.

Он, должно быть, почувствовал это, потому что быстро закончил дело, пробормотал слова благодарности и, сказав, что скоро вернется, ушел.

Остаться одной в темном лесу, даже если костер горит, страшно. Она вскакивала при каждом звуке, воображая себе, будто всякие жуткие существа выглядывают из-за деревьев. Время шло медленно: вот зашелестел лист, хрустнула ветка, и капля дождя упала на ближний камень. К тому времени как он вернулся, нервы у нее были на пределе, и она с распростертыми объятиями встретила бы даже самого дьявола.

Он взглянул ей в лицо.

— Извини, я задержался. При дожде зайцы обычно не выбираются из своих нор. — Он положил свой лук и меч и сел напротив нее. — Надеюсь, ты не боялась?

— Конечно, нет, — автоматически произнесла Лиззи и увидела насмешливое выражение на его лице. — Ну, может, немножко, — призналась она. — Я думала о том волке. Есть еще другие дикие звери, которых я должна опасаться?

Патрик усмехнулся:

— Не хочу тебя пугать, но бояться нам нужно не диких животных. Они тебя боятся также, как и ты их. Но я не допущу, чтобы тебя обидели, Лиззи.

Она взглянул на него, разглядывая жесткий овал его красивого лица в свете колеблющегося пламени, и почти, поверила ему. Есть мало такого, подозревала она, чего не мог бы сделать этот человек. Его сила всегда производила впечатление на нее, но теперь она только начинала узнавать ее масштаб. Она никогда не встречала мужчины, подобного ему, — умный, немногословный, изобретательный. Он стал бы защищать ее до последнего дыхания. Даже от своего собственного брата.

Сначала она была слишком зла, чтобы думать об этом, но ее радовало, что он его не убил. Мысль о том, что он убивает своего брата ради нее… Лиззи вздрогнула.

— Как твоя нога? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Немного онемела.

Она могла бы поспорить, что он сильно преуменьшает.

— Правильно, я и забыла. Хэмиш говорил, что ты не чувствуешь боли.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Я чувствую боль, Лиззи; просто научился не показывать это.

Они продолжали смотреть друг другу в глазах. Может быть, он не так уж равнодушен к тому, что произошло между ними, подумала Лиззи. Она не сразу отвела глаза.

Вкус жареного мяса превзошел его аромат. Это была первая настоящая еда за два дня, и неизвестно, когда ей еще доведется поесть, поэтому Лиззи наелась досыта.

— Вкусно? — спросил Патрик, лукаво улыбаясь.

— Восхитительно, — с энтузиазмом ответила Лиззи. Он передал ей бурдюк с водой.

— Если бы у нас нашлось в чем вскипятить воду, я бы приготовил тебе горячий напиток с сосновыми иголками.

— Не думала, что ты такой хороший повар.

— Необходимость вынуждает учиться всему.

В его шутке есть доля истины, намек на его жизнь изгоя, догадалась она. Несчастные, постоянно преследуемые люди, вынужденные искать убежище в глуши. Она ощутила сочувствие, но тут же отбросила его, вспомнив, как он встал на такой путь.

Но теперь, когда первый укол от его обмана ослабел, у нее появилось много вопросов.

— Я вот чего не понимаю…

Он кивнул, чтобы она продолжала.

— Я думала, Макгрегор согласился сдаться добровольно. Взгляд его стал жестче. Или, может, свет так падал?

— Да, — сдержанно сказал он.

— Тогда почему твой брат напал на моих охранников и почему ты передумал и решил отвезти меня в Данун?

Он ничего не сказал; молчание подчеркивало потрескивание огня и шум капель дождя, падающих на ветки у них над головами.

— Ты ничего мне не скажешь? Патрик стиснул челюсти.

— Тебе не захочется это услышать.

Его предостерегающий тон заставил ее заколебаться.

— Я хочу знать.

Он глубоко вздохнул, не сводя с нее взгляда.

— Ты знаешь, что Аласдэр Макгрегор сдался при условии, что Аргайлл доставит их всех в Англию, не прибегая к репрессиям. Посредником при переговорах был твой брат Джейми. Ну, твой кузен сдержал свое обещание, отвез вождя в Англию и высадил на английскую землю — только для того, чтобы тут же арестовать и вернуть в Эдинбург. Аласдэра казнили вместе с его двадцатью четырьмя сородичами через две недели.

Лиззи недоверчиво охнула.

— Ты ошибаешься! — Ее кузен не мог быть таким бесчестным… или мог? Но даже если Арчи докатился до такого, Джейми никогда не стал бы в этом участвовать.

Взгляд Патрика был жесткий как сталь.

— К несчастью, не ошибаюсь. Головы моего кузена и брата торчат сейчас над воротами Дамбартона.

Сердце у нее упало.

— Твоего кузена и брата?

— Да, Аласдэр Макгрегор был моим кузеном — дважды. Наши отцы были братьями, а наши матери — сестрами. Моймладший брат, Айэн, погиб вместе с ним.

Лиззи стало плохо. Она не может не верить ему — такое страдание изобразить невозможно.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Твоей вины здесь нет.

— Но твой брат хочет мстить мне?

— Да. Я ошибался, доверяя Грегору. Думал, мне удалось переубедить его. Но ненависть слишком велика.

Она увидела, как изменилось его лицо.

— Ты чего-то недоговариваешь?

Он пустыми глазами уставился в огонь.

— Моя сестра…

У него есть сестра. Господи, она же ничего о нем не знает! Он замолчал и откашлялся. Лиззи почувствовала, как ее сердце тревожно забилось.

— Мою сестру, Энни, из… — Голос у него прервался, и она положила ладонь на его руку.

Ей стало тошно. Ему не нужно заканчивать.

— Господи, как же это?

Он с горечью взглянул на нее. Она еще никогда не видела у него такого мрачного лица.

— По приказу Охинбрека.

Она отдернула руку, будто обожглась.

— Нет! — Слезы прихлынули к глазам. — Это злобная ложь! Как ты можешь выдвигать такое жуткое обвинение!

Он ничего не сказал, только смотрел на нее — так, словно ему было жаль ее.

Лиззи не была настолько наивной. Она знала, что мужчины нередко насилуют женщин во время войны. Но мысль о том, что ее брат мог сделать что-то такое мерзкое — такое жестокое и недостойное…

Господи, неужели это возможно?

Должно же быть какое-то объяснение. Ей нужно увидеть Джейми, он сможет все прояснить.

У Лиззи голова закружилась от слов Патрика. Не удивительно, что он передумал жениться на ней. Даже если хоть часть из рассказанного ей правда, то у него есть все основания ненавидеть ее.

Вместо этого он спас ей жизнь и ради нее дрался насмерть со своим братом.

Она посмотрела на него, внезапно ей вспомнилось слово, в спешке произнесенное Робби.

— Господи!.. Ты вождь клана?

— Да, хотя теперь ясно, что брат бросил мне вызов.

Патрик Мюррей, простой охранник, в действительности глава некогда широко известного клана Макгрегоров. Он во всем равен с ней по положению и в другое время мог бы стать для Лиззи подходящим мужем.

— Он может тебя сместить? — спросила она.

— Если клан сочтет, что я не подхожу. Грегор попытается выступить против меня, но я смогу переубедить их.

В душе она надеялась на успех Патрика. Он будет достойным главой клана: умный, сильный, выдержанный, и к тому же отважный воин. Настоящий вождь, которому обычно подчиняются остальные.

Но она также знала, какую опасность для него представляет его высокое положение. Отныне он станет самым преследуемым человеком в Шотландии.

Тем временем дождь перестал.

— На сегодня разговоров хватит. Отдыхай, Лиззи. Силы тебе еще понадобятся.

Лиззи легла на плед как на простыню, положив голову на подушку из мха, оказавшуюся на удивление мягкой. Она закрыла глаза, но они сами открылись. Взгляд ее следил за большой одинокой фигурой, видной в мерцающем свете костра. Наконец она спросила:

— А ты спать не собираешься?

— Позже. Позже…

Солнце взошло час назад, а Грегора все еще не было видно. Тяжелое предчувствие, терзавшее Патрика, не проходило.

Он сторожил у костра всю ночь не только потому, что боялся нападения, но и потому, что не доверял самому себе. В шалаше едва хватало места для двоих, он лежал бы слишком близко к ней, — а она чертовски соблазнительна.

Теперь он стоял у самой вершины горы и переводил взгляд с востока на запад. Дождь прекратился, окрестности хорошо просматривались. Если бы Грегор шел этим путем, он бы заметил его.

Он разбудил Лиззи на заре, велел умыться и быть готовой на случай, если им придется быстро уходить. Ему не нравилось оставлять ее одну, но эти скользкие отвесные скалы более опасны, чем дорога в лесу, по которой они шли раньше.

Взбираться на гору, что он всегда проделывал не задумываясь, оказалось труднее и заняло больше времени, чем он ожидал. В конце концов, он должен радоваться, что нет признаков заражения. Пока. Мало толку будет от него для Лиззи, если рана воспалится.

Он должен был признать, она его удивила. Лиззи держалась гораздо лучше, чем он ожидал, и была выносливее, чем казалась. Усталая и измученная, они приспособилась к ситуации, принимая все стойко и без жалоб.

Он даже стал думать…

Нет. Даже если бы она смогла простить его, он теперь вождь. У него есть долг перед кланом. Долг, который разделил их семьи стеной ненависти.

Ему хотелось сохранить в тайне подробности предательства Кэмпбеллов. Ей будет трудно принять это от него. Но даже если рна не до конца поверила ему, то по крайней мере многое поняла.

Он смотрел на озера, на перевал, на лес внизу, пытаясь разглядеть признаки какого-нибудь движения. По воде скользили рыбачьи лодки, но места здесь глухие, неприветливые и обитателей мало. К тому же они живут далеко друг от друга.

Может, Грегор отказался преследовать их? Или потерял след?

Хотя ни в то, ни в другое не верилось, Патрик знал — скоро им нужно уходить. Если Кэмпбеллы пока не прочесывают местность, то скоро появятся.

Орел заклокотал и взлетел ввысь. Потом опустился вниз, и взгляд Патрика последовал за ним. И там внизу, между деревьями он заметил движение.

Патрик наблюдал за тем, как группа из пяти человек следует по той же тропе, по которой вчера шли они с Лиззи. Он не мог разглядеть лица мужчин или цвета их пледов, но знал: это люди Грегора.

Проклятие! Теперь им открыт только один путь к Балкухиддеру — по холмам. Лиззи придется увидеть Северо-Шотландское нагорье во всей красе. Патрик надеялся, что она справится.

Обогнув гору с северной стороны, чтобы его не заметили, он пробрался к их лагерю — боль в ноге затихла при мысли, что дорога каждая секунда. У них хорошее преимущество, и им нужно его сохранять.

Он добрался до лагеря, но говорить ему ничего не пришлось.

Она побледнела.

— Они идут этой дорогой?

— Да. Но мы скроемся в холмах.

Она кивнула, не в силах полностью скрыть свое огорчение. Он почти коснулся ее, но она отвернулась. В груди у него все сжалось. Она не хочет утешения от него теперь, когда знает правду.

Патрик огляделся, намереваясь собрать их вещи, и понял — нет надобности: все уже было аккуратно уложено в сумки. Она даже предусмотрительно наполнила бурдюк свежей водой из ближайшего ручья, где утром умывалась. В этих холмистых местах воду найти не трудно.

Патрик быстро потушил огонь, но не стал уничтожать следы их стоянки — на это только уйдет время, а его брат слишком хорошо разбирается в следах, чтобы его удалось одурачить. Но как только они окажутся среди холмов, найти их будет не так просто.

Не прошло и пяти минут, как они отправились в путь. Он шел быстрым шагом. Ему хотелось оставить как можно большее расстояние между ними и Грегором до наступления темноты. Если повезет, они проведут ночь в Горах и доберутся до Балкухиддера завтра до темноты.

Вскоре лес перешел в широкую долину. Они обошли одну гору с севера и вышли к еще более высокому холму. По мере того как они поднимались, папоротник, вереск и мох исчезали и тропа становилась все более каменистой. Теперь Патрику было проще заметать следы.

Он не спускал глаз с местности позади них и постоянно присматривал за Лиззи, почаще замедляя свой шаг, чтобы дать ей возможность перевести дыхание. Только перевалив через холм, Патрик остановился. Перед ними с востока на запад простирался вид на гладкие бурые вершины, среди которых изредка сверкало озеро или темнела небольшая кучка деревьев, выросших в глубокой расселине.

— Великолепно. — Лиззи улыбнулась ему. — Холмы всюду. — Она закусила губу. — Ты уверен… что нам будет легко затеряться?

— Уверен!

— Почему?

— Это земли Макгрегоров. Я вырос среди этих холмов.

Лиззи вспыхнула.

— Конечно. Я не подумала. Твой дом недалеко отсюда? Взгляд у него стал твердым, своим наивным вопросом она задела больной нерв.

— Какой дом? У меня не было дома с детства.

— Извини, я…

— Мы уже слишком задержались. Повернувшись к ней спиной, он стал спускаться с холма. Ему не нужно ее сочувствие.

Они шли долгие часы. Он как мог подбадривал ее, только бы она не упала без сил. От каждого шага вспыхивала такая боль, что в глазах темнело; он гадал, сколько еще сможет выдержать. Железная воля да сознание того, что на карту поставлена не только его жизнь, заставляло его стремиться вперед.

Однажды ему показалось, что он заметил фигуры, переваливающие через холм далеко за ними. Но, как часто бывает в этих холмах, это оказались облака, спускающиеся как занавес, чтобы скрыть их из виду, затрудняя его брату возможность обнаружить след.

Но беспокоиться им нужно было не только по поводу его брата.

Постепенно низкие облака зловеще преобразились. Они стали густыми, тяжелыми и темными. Погода в этих местах меняется быстро. Не только возможный дождь беспокоил его. Внезапно понизилась температура — похолодало не по сезону.

Высоко в горах, не имея тёплой одежды, они продрогли. Закутанная в плед, в тяжелой шерстяной юбке, Лиззи была защищена лучше, чем он, — на нем только рубашка да кожаный жилет, но никто из них долго здесь не выдержит, а они все еще далеко от того места, которое он наметил для ночевки.

Поняв, что до бури они туда не дойдут, Патрик решил подыскать место поближе. Он сменил направление, и они пошли на восток, к деревьям в одном из ущелий по другую сторону горного хребта.

Всякий раз как он смотрел на Лиззи, утомленную, дрожащую, отважно пытающуюся скрыть свой страх, Патрик чувствовал такой острый укол вины, будто кинжал вонзался ему во внутренности. Он подбадривал ее словами, но она совсем сникла.

Это его вина. Во-первых, ему не нужно было вообще появляться в замке Кэмпбелл. Зачем он туда поехал? Земля, да, но еще и потому, что, впервые увидев ее, он уже не мог думать ни о какой другой женщине. И куда это их завело: бегут, спасая свои жизни, в одно из самых опасных мест на земле, и в дороге их вот-вот настигнет снежная буря.

Впервые в жизни Патрик по настоящему испугался. Не за себя — он и не такое видел, — за Лиззи. Он не знал, сколько она еще сможет вынести.

Его страхи были обоснованны, так как вскоре повалил снег — сильный и частый, он покрывал их следы тяжелой белой пеленой и делал каждый шаг по обледеневшим камням и густому вереску более опасным, чем предыдущий. Но еще хуже был ветер. Он дул резкими порывами, слепил глаза; Патрик видел всего на несколько шагов перед собой.

И скоро наступит темнота.

— Патрик, я…

Он обернулся, защищая лицо рукой от ледяного ветра. Он смог только рассмотреть ее полные слез глаза под краем пледа, покрывающего ее голову. В груди у него все сжалось при виде ее мокрого и красного от холода лица.

— Извини, — плакала она. — Кажется, я не могу больше идти.

Он притянул ее к себе, укрывая от разбушевавшейся стихии. Лиззи позволила держать себя, и хотя он понимал, что она делает это ради тепла, исходящего от него, сейчас и этого было достаточно.

— Идем, милая, ты была молодцом, не сдавайся. Уже недалеко, — солгал он.

Он слышал в ее голосе растущую панику:

— Но откуда ты знаешь? Как ты можешь хоть что-нибудь рассмотреть?

Он показал на скалу.

— По направлению снега на скале. Ветер дул с востока.

— Мы можем где-нибудь передохнуть, хоть несколько минут?

Ему не нужно было оглядываться — ответ он знал и без этого. Здесь нет места для шалаша — только пустошь и скала с редкими островками вереска.

— Знаю, ты устала, Лиззи. Но нам нужно двигаться дальше. Стоит им остановиться, и они замерзнут, а светло будет еще не больше часа.

Она подняла на него глаза, полные заботы.

— Я взяла твой плед. Ты, должно быть, мерзнешь.

— Я привык к холоду. — Он посмотрел на ее маленькую ручку. Кончики пальцев посинели. Патрик быстро выхватил из сумки шкурку зайца и протянул Лиззи: — Возьми и закутай руки. — Она так и сделала, без возражений, хотя шкурка была отнюдь не изящной муфтой. — Нам нужно двигаться. Я помогу тебе, хорошо?

Она кивнула. Патрик крепко прижал ее к себе, и они медленно продолжили свой путь по лабиринту холмов. Но когда снег стал еще глубже, ее юбки стали мешать идти.

Патрик буквально тащил Лиззи волоком, а когда она споткнулась, чуть не упав с крутого утеса, подхватил на руки.

— Что ты делаешь? — слабым голосом произнесла она, почти без сознания от усталости и холода. — Твоя нога. Ты не можешь меня нести.

Патрик так замерз, что ничего не чувствовал — он только знал, что должен что-то сделать, если хочет, чтобы у них был шанс выжить. Не обращая внимания на ее возражения и прижимая ее к груди, он пробирался вперед сквозь бурю.

Но когда он добрался до вершины последнего большого холма, прежде чем спуститься к роще, света уже почти не было, а снег пошел еще сильнее. Он не видел и на два шага впереди себя. Им это не удастся. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что защитило бы их от бури.

Однажды, когда в горах его застигла непогода, он согревался в туше оленихи, упавшей в ущелье с отвесной скалы. Жуткий щиплющий нос запах он не скоро забудет, но сейчас был готов и на это.

Через несколько шагов он увидел темную верхушку большого камня, выглядывающую из снега. Не много, но хоть что-то. Но когда он подошел поближе и попытался посадить туда Лиззи, сердце у него бешено заколотилось.

Глаза у нее были закрыты, ресницы заиндевели.

— Лиззи! — закричал он, похлопывая по ее щекам, когда она не открыла глаза. — Черт возьми, Лиззи! — Ему показалось, будто сердце вырывается из груди. — И не думай покидать меня сейчас!

Она была мертвенно-холодная.

Понимая, что действовать нужно быстро, он посадил ее на камень и начал неистово рыть яму в снегу. Когда она была уже достаточно велика, чтобы втиснуться туда вдвоем, он поднял Лиззи и втянул ее внутрь. Прижав ее к груди, он пытался согреть Лиззи своим телом. Но у него самого было слишком мало тепла. Патрик то ругался, то молился, никогда еще в своей жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

«Возьми меня, но не дай умереть ей».

«Господи, что я сделал?»

— Я люблю тебя, Лиззи, — сказал он, впервые выговаривая вслух эти слова.

В груди жгло, боль в ноге была такая сильная, что он уже не мог ее не замечать. Наконец-то он осознал, что любит ее. Любит, как не любил ни одну женщину раньше. Он считал себя непробиваемым, не способным на такое сильное чувство. Но он ошибался. Его любовь к Лиззи слишком сильна, чтобы ее отрицать.

Но это прозрение переплелось с отчаянием. Он прижался ртом к ее голове; казалось, от холода кровь застыла в жилах.

А вокруг завывал ветер, и ночь окутывала их ледяным саваном.

Глава 19

Лиззи медленно пробудилась, как в тумане от долгого сна. В голове гудело так, словно накануне она выпила слишком много кларета. И никогда еще ей не было так холодно.

Она открыла глаза, и ее охватила паника — вокруг ничего, кроме холодного белого снега.

Сердце застряло в горле. «Меня похоронили».

Но тут же она ощутила сильные руки, крепко обнимающие ее, и уверенное биение его сердца у себя за спиной. И она расслабилась.

— Лиззи, — звал Патрик, осторожно тряся ее.

— Где мы? — прохрипела она.

— Слава Богу! — воскликнул он. — Ты проснулась.

Она попыталась выбраться из его рук, но было некуда.

— Осторожно, — предостерег Патрик, — а то ты крышу обрушишь.

— Какую крышу?

— Я вырыл пещеру в снегу. Только так можно было укрыться от бури.

Воспоминания о прошлом дне вернулись со всей силой, и она сразу подумала о его раненой ноге и болезненных волдырях на своих ногах.

— Снег все еще идет? — спросила Лиззи.

— Не думаю, но сейчас посмотрю.

Ей захотелось плакать, когда он убрал руки и она перестала ощущать спиной его тепло.

Патрик ногой пробил дыру в снегу и осторожно выбрался наружу. Вскоре он протянул ей руку, помогая вылезти из пещеры.

— Выйди и посмотри сама.

Окоченев от холода, она с трудом выбралась из маленькой дыры и была вознаграждена за свои усилия приятным теплом утреннего солнца. Светило только поднималось над горизонтом, белый ковер снега сверкал в его золотых лучах.

У Лиззи дыхание перехватило.

— Как красиво.

— Да, — кивнул Патрик. — Но все могло кончиться и хуже.

Она обернулась к нему, пытаясь понять, как попала в эту пещеру. Последнее, что она помнила, — он поднимает ее и несет.

— Спасибо, — тихо произнесла она. Он удивленно посмотрел на нее:

— За что?

— Ты спас мне жизнь.

Лицо у него стало жестким.

— Из-за меня ты могла лишиться ее, — твердо сказал он. — Это по моей вине ты вообще оказалась тут.

— Ты же не знал, что надвигается буря.

— Нет, — согласился он. — Несколько прошлых лет зимы были очень холодные, но такая сильная снежная буря разразилась слишком рано. Но я вообще не должен был втягивать тебя в это. — Он говорил не о буре. Их глаза встретились. — Я никогда не хотел обижать тебя, Лиззи. Ты должна это знать. Со временем ты сможешь простить меня.

Лиззи смотрела в знакомую зеленую глубину его глаз, ища там обман, но видела только искренность. Сердце защемило, ее охватили противоречивые чувства. Из-за событий нескольких последних дней в ее душе царила полная неразбериха.

Он лгал ей из-за жалкого клочка земли. Лиззи должна бы презирать его.

Но Лиззи не могла не учитывать того, что он для нее сделал — защитил от своего клана, сражался даже с собственным братом за нее и спас. Он выбрал ее, когда проще было бы не делать этого. Так не поступит расчетливый, безжалостный мужчина. Может, он и преступник, но не без чести.

Достойный Макгрегор… Разве такое возможно? Ее семья скорее всего так не думает, но лично ее Патрик заставил задуматься.

Здесь, на диком беспощадном Северо-Шотландском нагорье, Лиззи казалось, словно она видит Патрика впервые, и невозможно было не восхищаться им. А скалистый суровый пейзаж помогал лучше понять этого мужчину. В резких чертах его красивого лица и в гранитной твердости тела она видела отражение красоты жесткой бескомпромиссной земли. Он живуч, как выносливый вереск на склонах холмов. Он может быть опасным подобно внезапной буре. И он тверд как скалы Северо-Шотландского нагорья. Преследуемый, раненый, со скудными припасами, он помог им обоим выжить.

Если его клан вынужден всегда жить так, как пришлось им в последние дни, то остаться в живых он мог только благодаря своей стойкости. Лиззи стала лучше понимать, какие трудности стоят перед Патриком как перед предводителем разрозненного клана — клана без земли.

И еще она не могла не замечать странного чувства, которое испытывала всякий раз, когда смотрела на него. Не только физическая привлекательность, но что-то гораздо более глубокое таилось в нем.

Ей хотелось верить, что она ему по крайней мере нравится, что не все в их отношениях было ложью. Что она не спутала чувственное влечение с любовью. Правда, обстоятельства часто складывались против них. Она сглотнула, горло внезапно перехватило. Но, как говорится, Бог милостив.

— Тебе важно мое прощение?

— Очень. — Он долго смотрел на нее, очевидно, раздумывая, стоит ли продолжать. Когда он взял ее за руку, в груди у нее все сжалось. От этого простого прикосновения она ощутила силу другого, более мощного чувства.

И словно рухнул кусок стены между ними. Патрик был прав: его поступки — это поступки настоящего человека.

— Идем, — сказал он. — На другой стороне холма есть ручей, где мы сможем умыться и поесть. Потом я хочу тебе что-то показать.

Ей пришлось долго ждать, пока выяснилось, что он имел в виду.

Ходить по холмам — дело трудное, а перебираться через них в снегу — еще сложнее. Она шла по тропе, которую прокладывал для нее Патрик, как могла быстро, но юбки мешали идти. Когда они дошли до рощи и ручья, Патрик сделал ей снегоступы. Лиззи засомневалась, что от них будет толк, но потом поняла, что они значительно облегчают движение и не позволяют утопать в снегу.

Но когда они спустились дальше вниз с холмов, снегоступы уже не понадобились. Снег был не такой глубокий, как на вершине, а потом от него остались всего лишь небольшие белые заплатки, когда солнце — вчера еще забытое — совершило свое колдовство. Когда они вошли в лес, ей было уже так тепло, что она даже сняла плед. Некоторое время они шли между деревьями и вдоль ручья; наконец, как раз перед наступлением темноты, остановились у озера. Оно было примерно полмили шириной, Но в длину растянулось далеко. Справа от нее, на южном берегу, немного дальше, стоял маленький, но красивый замок — недавно построенный, судя по внешнему виду.

Она посмотрела на Патрика, но лицо у него было непроницаемое, — он внимательно оглядывал окрестности. Сердце у нее дрогнуло. Кожа его огрубела от ветра и холода, густые волосы спутались, и темная щетина отрастающей бороды подчеркивала твердые линии подбородка.

— Что это за место? — спросила Лиззи.

— Озеро Лох-Ирн. — Он обернулся к ней, лицо замкнутое. — Здесь должен был быть мой дом.

Она затаила дыхание. Это та земля, которую кузен включил в ее приданое, — земля, которую Патрик желал получить назад. Единственная причина, по которой он хотел ее. В груди у Лиззи все сжалось.

— Зачем ты привел меня сюда?

— Сам не знаю. — Он помолчал, задумавшись, перевел взгляд на озеро. — Хотел, чтобы ты это увидела. Чтобы узнала, что тут произошло. Поняла, почему я поступил так, как поступил.

— Расскажи мне об этом, — мягко попросила она. Патрик ответил не сразу. Он не мог отвести взгляда от озера, от замка. Казалось, что-то — возможно, воспоминания — удерживает его.

На его лице отразились самые разные чувства. Лиззи никогда еще не видела его таким. Обычно он был сдержанным, бесстрастным, но сейчас она поняла: всегда это было лишь маской. Морщины на его усталом лице и печаль в глазах открывали перед ней человека, глубоко страдавшего.

В его голосе, когда он заговорил, не чувствовалось эмоций, но они были — кипели в глубине — и она почувствовала, как они захватывают ее.

— Эта земля принадлежала моему клану сотни лет, но у нас не было документа, подтверждающего это. Граф Аргайлл превратил нас в арендаторов на нашей же земле.

Лиззи немного знала об истории клана Макгрегора. В споре за трон между Брюсами^[3] и Бейллиолами^[4] они встали не на ту сторону, и когда Роберт стал королем, он отплатил им за это. Без хартии, доказывающей право собственности, Макгрегоров лишили их земли. Кэмпбеллы на этом нажились, и это стало источником вражды между кланами на все последующие годы.

— Но это было сотни лет назад, — тихо сказала Лиззи.

— Да. — Он посмотрел ей в глаза. — Но время ничего не меняет. — Лицо у него стало жестким. — Годами моя семья жила на этой земле как вассал Аргайллов — это их не радовало, но они с этим согласились. Почти двадцать лет назад эти отношения, хоть и поддерживаемые с трудом, были прерваны. Аргайлл незаконно продал аренду на нашу землю Гленорхи, и этот черный дьявол, не теряя времени, осуществил свои «права». Патрик замолчал, но Лиззи ждала продолжения его истории.

— Выходит, Гленорхи прогнал твою семью с этой земли?

— Прогнал? — с болью в голосе воскликнул он. — Можно и так сказать. Методы Гленорхи больше были похожи на истребление. Когда мой отец отказался уступить свою землю, Гленорхи решил нас сжечь. Мне было десять лет, когда пришли солдаты. Я помню, как выглянул в окно и увидел огонь… С сильно бьющимся сердцем Лиззи ждала продолжения. Как можно так жестоко обращаться с людьми!

— Мать отправила меня с братьями в лес. Я не хотел оставлять ее, но она настояла.

Патрик остановился, и Лиззи положила ладонь на его руку.

— Но ты не знаешь, что произошло дальше, — хрипло сказал он. — Я забыл кое-что дома, то, что отец доверил мне на хранение. И вернулся. — Голос у него был без всякого выражения. — Было жарко. Трудно дышать. Все пылало. Мне показалось, я попал в ад. Во дворе лежали тела моих родных. Среди них — отец. Лиззи стиснула его руку.

— Солдаты Кэмпбеллов увидели меня и решили, что я тоже должен умереть.

— Но ты же был всего лишь мальчик!

— Да, но они были правы: я убил бы их. — Он посмотрел на нее пустым взглядом. — Моя мать поняла, что может случиться, и кинулась, чтобы предотвратить это. Вместо этого она получила удар клинка, предназначавшийся мне. Она умерла у меня на руках. — Голос у него был глухой. Без эмоций. Но теперь это уже не обманывало ее.

Лиззи почувствовала, как слезы жгут ей глаза. Она тоже потеряла родителей в юном возрасте, но их не убивали у нее на глазах.

— Это не твоя вина. Твоя мать лишь пыталась защитить тебя.

— Я знаю, но прошли годы, прежде чем я простил себя. Гленорхи убил моих родителей и построил этот проклятый замок на пепелище моего дома. — Патрик посмотрел ей в глаза. — Понимаешь, Лиззи, дело не только в клочке земли. С тех пор я драться за то, чтобы вернуть хоть часть того, что у меня отобрали в тот день. Все мои законные попытки провалились. Когда твой кузен прибавил эту землю к твоему наследству, я понял, что появилась долгожданная возможность. Я только одного не учел.

От его взгляда она перестала дышать. Сердце заколотилось.

— Чего же?

Уголок его рта поднялся в лукавой улыбке.

— Что не смогу рассказать тебе правду. Мне было противно обманывать тебя. Я сказал себе: пусть она сама решит. Но все изменилось, когда появился Роберт Кэмпбелл.

У Лиззи перехватило дыхание: она поняла, как должно было быть ужасно для него — видеть сына человека, забравшего у него все. Неожиданно она взглянула ему в лицо.

— Ты хотел, чтобы я вышла за него замуж.

Патрик напрягся, выражение его лица снова стало непроницаемым.

— Я понимал, что он сделает тебя счастливой и даст тебе жизнь, которую ты заслуживаешь. Со мной ты была бы… — Он замолчал, как будто сказал лишнее, потом проговорил: — Пока король не изменит решение, я остаюсь вне закона.

Лиззи не знала, что и сказать и как поступить. Ее ошеломил рассказ о страданиях его сородичей и их гибели от рук ее клана.

— Спасибо, что привел меня сюда.

Он посмотрел ей в глаза и кивнул, немного смущенный. Потом поднял глаза к небу.

— Мы не успеем добраться до темноты в Балкухиддер. Идем, я знаю надежное место, где можно переночевать.

Он повел ее вдоль берега озера. По пути стояли несколько маленьких коттеджей, но, к своему удивлению, Лиззи увидела, что замок необитаем.

— Как он называется? — спросила она.

— Эдинэмпл, — добавил он.

— Почему он пуст?

— Он проклят.

Сначала Лиззи подумала, что он шутит.

— Ты это серьезно?

— Деревенские считают так. Говорят, будто Гленорхи сбросил архитектора с крыши, когда обнаружил, что парапет, заказанный им, не построили. По словам крестьян, привидение по ночам гуляет по замку, проклиная лэрда.

Лиззи поморщилась. Насколько она наслышана о Гленорхи, в это можно поверить. Не будь это место уже проклято, его следовало бы проклясть. Они прошли немного дальше, и Патрик оставил ее ненадолго, чтобы переговорить со стариком, лицо которого выдубили годы, проведенные на солнце и ветру. Он вытаскивал из озера маленький ялик. Патрик вернулся, улыбаясь:

— Нам повезло. У нас будет не только теплое место на ночь, но ты сможешь принять ванну и поесть.

Лиззи мечтательно вздохнула, не в силах скрыть восторг. Удивительно, как все, что еще несколько дней назад казалось таким естественным, теперь воспринималось как какое-то чудо.

— Куда мы идем?

— Туда, — сказал Патрик, указывая на озеро. — На другой стороне есть маленькое каменное жилище. Там хранят припасы на случай, если придется использовать его как убежище в случае нападения. Однако уже много лет им не пользовались. Были деревянные мостки до острова, но они давно затонули.

Похоже это было на скалу, поросшую деревьями, но Лиззи поверила ему на слово.

Патрик помог ей забраться в ялик, и старик перевез их на островок. В дальнем его конце стояло маленькое строение — ветхое на вид.

Патрик поблагодарил рыбака, дал ему монету и взял с него обещание, что тот вернется за ними на рассвете. Уходя, старик что-то шепнул Патрику и захихикал.

Когда старик отошел далеко и не мог ничего расслышать, Лиззи спросила:

— Что он сказал?

— Это не для твоих ушей.

Он помолчал. Потом продолжил:

— Я признался, что мы только что поженились и сбежали от твоего отца, который этот брак не одобрил.

Сердце у Лиззи остановилось, когда на миг она увидела беззаботного человека, умеющего пошутить, выдумать романтическую историю. Он мог бы стать счастливым, если бы судьба не обошлась с ним так сурово. Но даже при всем том, что обрушилось на него, он все равно удивительный. Человек, достойный восхищения. Ведь теперь она знает, что движет им после того, что он пережил.

Она не приемлет его ложь, но уже не думает, будто он равнодушен к ней. Его поступки говорят сами за себя. М юр-рей или Макгрегор — имя не имеет значения: важен человек, который стоит за ним. А он не изменился ни в чем.

Лиззи понимала, что ей придется уступить. Он преступник, преследуемый ее собственной семьей. Если бы она убежала с ним, то лишилась бы всего — дома, удобств, богатства.

Но без него, она понимала, ей никогда не быть счастливой.

Она любит его.

Сердце у нее сжалось. А взаимно ли ее чувство?

Патрик наблюдал за тем, как Лиззи кладет маленькие кусочки рыбы в рот, смакуя их, будто ничего вкуснее никогда не ела.

Ее волосы блестели в свете пламени, и влажные пряди очаровательно кудрявились вокруг лица.

Патрик почувствовал неловкость. Ведь они здесь совсем одни. Возможно, напрасно он выбрал это место. Здесь слишком тесно. Слишком уютно.

Патрик оставил Лиззи умываться, а сам вышел, чтобы охладить внезапное волнение в чреслах, окунувшись в холодное озеро. Он смыл грязь прошлых дней, но тело было не так легко обуздать.

Он возбудился при мысли, что под пледом, в который она закуталась, из одежды на ней только тонкая рваная рубашка.

Патрик резко отвернулся, раздраженно фыркнув. Не знай он ее так хорошо, мог бы поклясться, что она намеренно пытается соблазнить его.

— Все в порядке? — спросила Лиззи.

— Да, — сдержанно ответил он.

Она встала и подошла к нему. Потом накинула плед на плечи как шаль, подчеркивая роскошную округлость груди. Из-под пледа выглядывали пальчики босых ног.

Она стояла слишком близко. Ее нежный женский аромат окутал его, и он не мог вырваться из этой чувственной сети.

— Ты плохо выглядишь, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Какой-то напряженный. — Она стала массировать мышцы его шеи и плеч. — Ты уверен, что не хочешь снять жилет? Здесь так уютно и тепло.

Она привычно провела руками по его груди и проворно начала расстегивать пуговицы жилета. За время их слишком коротких любовных отношений она удивительно быстро научилась раздевать его. Когда ее руки опустились вниз по его животу и запястье коснулось головки его возбужденного члена, он понял, что не ошибается насчет ее намерений.

Патрик схватил ее за руки и притянул к себе. Сжав челюсти, он с трудом произнес:

— Что ты делаешь, Лиззи?

Щеки у нее порозовели. Она была похожа на шалунью, которая запустила руку в коробку с конфетами, и ее за этим застали. Но она не отвела взгляда.

— Я тебя хочу.

Кровь закипела у него в жилах. Ее слова отозвались в его теле как дьявольский соблазн.

Он встал, отпустил ее руки, но она не двинулась с места.

Возможно, было ошибкой приводить ее сюда. Он хотел, чтобы она поняла, что ничего не изменилось: они не могут быть вместе.

— Это не самая хорошая мысль.

Лицо у нее вытянулось.

— Почему?

— Ничего не изменилось, Лиззи. Я не могу жениться на тебе. Было бы неправильно заняться сейчас любовью с тобой.

Она вздрогнула от его жестоких слов. Он подумал, что она отвернется, но вместо этого она упрямо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не понимаю…

— А что тут непонятного? После того, что произошло, пропасть между нашими кланами стала непреодолимой.

— Но не для нас.

— Что ты предлагаешь? Ты ведь прекрасно знаешь — твоя семья никогда не разрешит нам пожениться.

Она глубоко вздохнула.

— Не сейчас, наверное. Но они любят меня — и не откажут… Знаешь, ты ведь не можешь вечно быть в бегах. Позволь мне помочь тебе.

— Как твой кузен помог Аласдэру и Айэну?

Она опустила руки.

— Ты винишь меня за то, что случилось с твоим кузеном и братом? И с твоей сестрой?

Он услышал обиду в ее голосе, но заставил себя не реагировать. Так лучше.

— Я не виню тебя. Но другие будут.

— Я готова вынести это, если и ты готов. — В ее взгляде он прочитал вызов. — Ты так легко нарушаешь обещание вернуть землю своему клану?

— Черт возьми, Лиззи. — Он прищурился. Это удар ниже пояса. Она ведь знает, как трудно было ему отказаться от этой земли — и как он все еще мечтает вернуть ее. Это часть его. — Я хочу вернуть землю, но не могу использовать с этой целью тебя.

— Если ты действительно собрался сделать доброе дело для своего клана, то разве не лучшая возможность добиться этого, если я буду рядом с тобой? — Она помолчала, давая ему возможность подумать над ее словами. — Моя семья прислушается ко мне; позволь мне выступить защитником в твоем деле.

Она права. Ее влияние на семью — пожалуй, единственная возможность, какая есть сейчас у Макгрегоров. Но он не спешил прислушиваться к голос разума. Главное — защитить ее.

— А если ты ошибаешься насчет того, что семья согласится? Что тогда?

— Я хочу быть с тобой, Патрик. Где бы ты ни был. Сердце у него застучало. Это так заманчиво. Но тут он вспомнил недавние дни и то, что ей пришлось перенести.

— Снова пещеры в снегу, холод, голод — этого тебе хочется? Господи, ты же могла там умереть, Лиззи. — Он не мог скрыть свое смятение при воспоминании об этом. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным.

— Но я же, как видишь, жива, — заметила Лиззи. Ее спокойная уверенность разозлила его.

— На этот раз, к счастью, да. А в другой раз? Потому что будет и другой раз. Я изгой. Ты понятия не имеешь, что значит постоянно находиться в бегах. Не иметь дома. Не знать, когда удастся поесть в следующий раз. Такая жизнь не для тебя.

— А мое мнение в расчет не принимается? — Она положила ладонь ему на грудь и подняла на него глаза. Ее губы такие нежные и соблазнительные. Он так хочет ее, что в голове туман.

Кровь кипела в жилах Патрика; он с трудом сдерживался. Ему очень хотелось принять ее предложение, но он слишком сильно любит ее, чтобы так поступить с ней. Она и понятия не имеет, на какую жизнь будет обречена, в каком отчаянном положении находится его клан и чего она лишится. Он не может позволить ей принести такую жертву ради него.

Лицо у Патрика стало жестким, но он решил сказать всю правду:

— Ты выросла в самых красивых замках Шотландии, окруженная слугами, исполнявшими любое твое желание. Можешь ты себе представить, каково это — ложиться спать с пустым желудком? Слышать, как твой ребенок плачет от голода? Месяцами мерзнуть так, что пальцы немеют? Это тебе не романтические девичьи грезы, с которыми ты можешь покончить, когда тебе надоест. Такое прозябание не имеет конца.

Ее лицо вспыхнуло.

— Я и не воображаю, будто меня ждет легкая, жизнь.

— Легкая? — хрипло засмеялся он. — Это мягко сказано. Ты и месяца не протянешь.

Глаза у нее вспыхнули, и он понял, что зашел слишком далеко.

— Как ты можешь так относиться ко мне! Разве я в чем-нибудь уступаю женщинам твоего клана? Я не какая-нибудь изнеженная принцесса, и не хочу, чтобы со мной так обращались. Я сама могу решать, и мне не нужен чересчур заботливый рыцарь в блестящих доспехах, который думает, будто знает, что для меня лучше. То, о чем ты рассказываешь, ужасно, я не хочу приукрашивать положение твоего клана, но только ты можешь сделать меня счастливой… Я люблю тебя, и лучше ад с тобой, чем рай без тебя.

Господи, подумал Патрик. За этим милым девичьим образом кроется такой мужественный характер.

— Если ты не хочешь взять меня в жены, так и скажи, но не пытайся отпугнуть меня, потому что это тебе не удастся.

Патрик выругался про себя и стоял, будто окаменев. Как поступить? Он ведь только пытается спасти ее от нее же самой.

— Дело не в том, чего я хочу. — Он посмотрел ей в глаза. — Господи, Лиззи, ты меня убиваешь. Я только пытаюсь поступить правильно.

Она наклонилась к нему. Ее грудь мягко прижалась к его груди, в ее глазах мелькнул луч надежды.

— Тогда остановись. Это и есть правильный поступок. — Она схватила его за руку. Ее теплые нежные пальцы переплелись с его пальцами. — Дай мне год, чтобы я могла доказать это тебе. Если я не выдержу, ты сможешь спокойно уйти.

Он застыл, поняв, что именно она ему предлагает. Ударить по рукам. Древний горский обычай, который не слишком одобряет церковь, но который все еще существует. Год? Но если она станет его, он никогда, не захочет отпустить ее.

Глядя в ее большие синие глаза, он понимал — с судьбой не поспоришь. Он любит ее и, видимо, зря пытался найти причины, чтобы им не быть вместе.

Он поднес ее руку к губам.

— Перед лицом Господа я, Патрик Макгрегор, обещаю тебе, Элизабет Кэмпбелл, свою верность. Я согласен быть связанным с тобой на год и один день по древнему обычаю и ударить по рукам.

— Перед лицом Господа я, Элизабет Кэмпбелл, обещаю тебе, Патрик Макгрегор, свою верность. Я согласна быть связанной с тобой на год и один день по древнему обычаю и ударить по рукам.

Закончив, она широко улыбнулась, и Патрик почувствовал, что необыкновенно счастлив.

Он нежно коснулся губами ее губ, скрепляя их обет благоговейным поцелуем. Важность этого момента навсегда запечатлелась в его душе.

Он поднял ее на руки и понес к соломенному тюфяку у камина.

— Твоя нога, — запротестовала Лиззи.

— Все в порядке, — успокоил ее Патрик.

Он снял с ее плеч плед и расстелил его на тюфяке. Затем сбросил расстегнутый жилет, снял сапоги, а когда потянулся к рубахе, она попросила:

— Позволь мне.

От ее слегка охрипшего голоса он ощутил жар в теле, но это было ничто по сравнению с прикосновением ее рук к его телу.

Лиззи просунула руки под рубаху, провела ладонями по его груди и животу, прослеживая, изучая кончиками пальцев его крепкие мышцы, доводя его до сумасшествия своими легкими как перышко прикосновениями. Кожа у него горела, и каждый нерв вспыхивал от ее нежной ласки. Она неторопливо стягивала с него льняную рубаху через голову.

Она знала, что делает с ним, маленькая озорница, и когда ее рука начала ту же игру с завязками его штанов, Патрик схватил ее за запястье.

— Теперь моя очередь.

Он встал перед ней на колени, провел руками по лодыжкам и просунул большие пальцы под край ее рваной сорочки. Он поднимал ткань дюйм за дюймом, гладя ее длинные стройные ноги. Кожа у нее словно бархат — такая неимоверно гладкая и нежная под его грубыми пальцами. Лиззи может быть маленькой и хрупкой, но она создана для него.

Когда его руки закончили свое исследование каждого дюйма сливочной гладкой кожи, он стал покрывать поцелуями все изгибы ее лодыжек, маленьких колен, нежные внутренние поверхности бедер, поднимая ткань все выше и выше, пока его губы подбирались к ее нежному лепестку. Ее запах заполнил его, проникая в самую глубину, вызывая темные первобытные желания.

Ему хотелось зарыться головой между ее ног и пробовать ее на вкус, но он заставил себя двигаться медленно — впитывая каждый миг ее наслаждения.

Она вдруг сжала ноги, тело напряглось, сопротивляясь, но он раздвинул ее ноги.

— Нет, — протестовала она. — Ты Асе не собираешься… Она задохнулась. Слова перешли в стон, когда он лизнул ее влажную женскую сердцевину.

Он закрыл глаза и застонал, наслаждаясь ее вкусом и женским запахом.

Ноги ее дрожали, и она схватила его за плечи, когда его язык скользнул вглубь. Она такая теплая и нежная. Такая восхитительно влажная. И на вкус сладкая как мед.

Ее пальцы вцепились в его плечи, он усилил давление.

Она застонала, обезумев.

— Пожалуйста, — прошептала она, вцепляясь пальцами в его волосы.

Ее страсть давала ему свободу действий. Он обхватил ее нежные ягодицы, проникая языком глубоко в нее. И потом он почувствовал, как ее тело сжалось и дернулось — как раз тогда, когда она испытала острое наслаждение.

Ее стоны звучали для него счастливой музыкой.

Только когда тело ее перестала сотрясать дрожь, он раздел рубашку Лиззи и положил на постель. Голую. Удовлетворенную. Взгляд у нее был мягкий, томный, а щеки пылали от наслаждения. Никогда еще она не выглядела такой красивой.

«Моя жена».

Грудь его горела от восхищения. Он был тронут до глубины души остротой ощущений, самых прекрасных в его жизни.

Не в силах ждать ни минуты, Патрик сбросил оставшуюся одежду и встал между ее ног.

Ему нравилось наблюдать за лицом Лиззи, смотреть, как возбужденно блестят ее глаза, а из груди вырываются нежные стоны, когда он медленно входит в нее.

Ее тело облегало его как теплая перчатка. Так приятно это ощущать.

Толчок, и он застонал от ощущения, что он глубоко внутри ее, заполняет ее. Любит ее. Давление в чреслах было очень сильное, но ему хотелось продлить каждый миг — выразить своим телом всю любовь и нежность, ощущаемую сердцем.

Одной рукой поглаживая ее лицо, он нежно целовал ее, их языки исполняли медленный и чудесный танец. Только тогда он вошел в нее длинными сильными толчками, извлекая все возможное удовольствие.

Ему все было мало, хотелось быть еще ближе к ней. Хотелось, чтобы она всем своим нежным телом прижималась к нему.

Он чувствовал ее волнение, ощущал, как нарастает ее страсть. Она хваталась руками за его спину, прижимая его к себе все крепче, по мере того как их тела вместе взбирались на вершину удовольствия.

Никогда в жизни он не испытывал такого. Сердце у него колотилось. В чреслах давило и жгло. Он двигался все жестче и быстрее, ее бедра в таком же ритме поднимались навстречу ему.

Теплая волна залила его тело. Наслаждение усилилось.

Он был близок к завершению. Дыхание Лиззи участилось. И движения тоже.

Их глаза встретились, и мир взорвался, разлетаясь на разноцветные огни наслаждения. Патрик отдал себя ей полностью, отдал не только свое тело, но и душу.

Навсегда.

Глава 20

Лиззи прижалась бедрами к нему, увлекая его глубже.

Большое твердое тело Патрика прижималось к ее спине. Как ей нравится ощущать его крепкие мышцы, его большие сильные руки, тяжелые мощные бедра, грудь, твердую как гранит. Он такой теплый, кожа такая горячая….

Его теплый рот и влажный язык заставляют ее ежиться и дрожать как от холода. Он держат ее груди в своих больших ладонях, тискал и ласкал их, иему все было мало.

Никогда еще она не чувствовала себя такой любимой и такой желанной. Она ощущала себя красавицей. Чувственной. Свободной. Она не думала ни о чем, не позволяла смущению или застенчивости ограничивать свои движения. Она брала то, что хотела, а он входил в нее настолько глубоко, насколько мог проникнуть.

Она выгнула спину дугой, плотнее прижимаясь грудью к его ладоням.

Наслаждение захлестнуло ее горячей тяжелой волной, насквозь пронизывая ее дивными ощущением счастья. Она такая влажная. Такая неимоверно возбужденная. Каждый нерв пылает, ожидая его прикосновения.

Ее стоны перешли в безумные вопли, когда их движения стали еще более яростными — еще более сильными. Еще более сосредоточенными на одной цели.

Сердце заколотилось, когда перед ней открылась дорога в рай.

— Вот так, любимая, — шептал Патрик. — Не сдерживай себя. — Голос у него был низкий и прерывистый. — Какая же ты горячая!

Она лишилась разума, когда внутри ее взорвалось раскаленное добела наслаждение. Она закричала от силы оргазма, сотрясшего ее с головы до пят.

Он еще раз сделал толчок, задержался в глубине ее, а потом начал вращать бедрами; давление и трение поднимали ее еще выше — на такую вершину она еще не взбиралась.

А когда горячий поток его семени соединился с ее теплым извержением — это еще больше увеличивало наслаждение.

Если и было у нее хоть какое-то сомнение, в его чувствах к ней, то теперь оно исчезло. Ведь несмотря на свои желания, он попытался противиться ей прошлой ночью, как попытался вынудить ее выйти замуж за Роберта Кэмпбелла. И, наконец, он был совершенно честен, пытаясь спасти ее от трудностей, которые мог повлечь за собой брак с ним.

А сейчас такое чувство в его глазах… она ему не просто нравится.

Он любит ее. Она сердцем чувствует это. Мягкое выражение исчезло с его лица, когда он вернулся к реальности.

— Мне хотелось бы остаться тут с тобой подольше, но это небезопасно. Нам нужно добраться до Балкухиддера, чтобы встретиться с моими людьми. — Он отодвинулся от нее, и ей стало холодно. — Уже почти рассвело. Наш перевозчик скоро будет здесь.

Едва они успели умыться и одеться, как Патрик услышал звук приближающейся лодки. Он был настороже, а она ничего не услышала. Он поспешно взял свое оружие и собрал их пожитки, и она выскочили навстречу рыбаку. Лиззи с удивлением увидела, что камни и деревья мокрые. Ночью шел дождь, а она ничего не заметила.

Подойдя к лодке, она сразу поняла: что-то не так, — хотя рыбак еще не произнес ни слова.

— Быстрее, — сказал старик. Он бросил на Патрика тревожный взгляд. — Сюда идут люди.

— Ты их видел? — спросил Патрик. Он снова стал жестким, неумолимым воином.

Рыбак покачал головой:

— Только издалека. Но раз они спускаются с холма, то я решил, что идут за вами.

Ей показалось, что они плыли до берега целую вечность. Лиззи видела, как Патрик внимательно осматривает деревья и холмы к югу — направление, откуда они пришли.

Когда они наконец достигли берега, Патрик поблагодарил старика и дал ему еще несколько монет.

— Никому о нас не рассказывай.

Старик попробовал монету на зуб. Очевидно, удовлетворенный, он улыбнулся щербатым ртом, дубленая кожа на лице сморщилась.

— От меня они ничего не услышат, — пообещал он.

Не теряя времени, Патрик взял ее за руку и повел вдоль берега, назад, в том направлении, откуда они пришли. Оставив озеро позади, они продолжили путь на запад.

— Ты думаешь, это твой брат? — спросила Лиззи.

— Или твои, — ответил Патрик. — Как бы то ни было, мы должны прийти к Балкухиддеру первыми.

Они оставили позади примерно милю, но земля была скользкая и Лиззи с трудом поспевала за ним. Сказалось напряжение последних дней; ноги у нее с трудом передвигались.

Но она молчала и не жаловалась. Это первый день ее новой жизни, и ей нужно привыкать.

Показалась кучка строений, они уже близко, поняла Лиззи. Патрик шел в нескольких шагах впереди, когда внезапно она поскользнулась и шлепнулась на спину в грязь. От удара у нее дыхание перехватило, спину пронзила боль. В шоке от падения она не сразу поняла, что не пострадала.

Патрик подбежал к ней.

— Ты в порядке?

Она кивнула:

— Думаю, да. Больше всего пострадала моя гордость. — Она улыбнулась. — Обычно я не такая неуклюжая.

Улыбка исчезла с ее лица. Она поднял глаза на Патрика, увидела, как он озабочен, но и что-то еще. Он протянул ей руку, помогая встать.

И тут она вспомнила. Что-то в голове щелкнуло, загадка разрешилась.

Она выдернула руку, картина из прошлого была весьма отчетливой. Галантный рыцарь, который помог ей в один из самых неприятных моментов ее жизни. Их взгляды встретились, во рту у нее пересохло.

— Господи, это ведь был ты, — прошептала она. — Тот день на играх.

— Да, — тихо сказал он. — Это был я.

Она была поражена. Ее поразило, показалось символичным, что рыцарь в сверкающих доспехах и мужчина, которому она отдала свое сердце, — один и тот же человек. Она шагнула вперед и кинулась в его надежные объятия, удовлетворенно вздохнув, когда его сильные руки обхватили ее. Она прижалась щекой к его груди, наслаждаясь открытием, что их связь гораздо глубже, чем она могла себе вообразить. Это был он. Лиззи поверить в это не могла. Значит, сама судьба свела их?

Он взял Лиззи за подбородок и заглянул ей в глаза.

— Это им должно быть стыдно, а не тебе, Лиззи. — Он нежно поцеловал ее. — Забудь об этом. Тот день был давно, и теперь он для нас никакого значения не имеет.

Он прав. Все случившееся — в прошлом, а он — ее будущее. Воспоминание останется неприятным, но теперь, когда она знает, какую роль сыграл Патрик, оно становится знаковым.

Она попыталась скрыть свое смущение за лукавой улыбкой.

— Что ты должен был подумать обо мне? Япредставляла довольно жалкое зрелище. — Она смущенно засмеялась. — Не самое лучшее первое впечатление. Не могу поверить, что ты захотел после этого уговорить меня выйти за тебя замуж. Наверное, просто вытянул короткую соломинку.

Шутка осталась без ответа.

— Прошлое пусть останется в прошлом. Главное — что я тебя люблю. Я никому еще не говорил таких слов. — Он пронзительно взглянул на нее. — И мне нелегко их произнести.

— Я хочу верить тебе.

Взгляд у него был нежный и любящий.

— Так поверь. Ты теперь знаешь, что в тот день я был там. Но разве это что-нибудь меняет, Лиззи? Как бы все ни начиналось, но я люблю тебя. Это не ложь. После всего, через что мы с тобой прошли вместе, неужели ты еще можешь сомневаться в моих чувствах?

Она посмотрела на него мокрыми от слез глазами. Может ли? Ответ она читала в своем сердце.

Но тут его внимание привлек звук, раздавшийся за спиной. Патрик схватил Лиззи за руку.

— Я докажу тебе это. А сейчас отложим разговор. Они приближаются. Нам нужно идти. Быстро.

Она кивнула, не тратя времени на споры, и побежала.

Перевалив через вершину холма, они увидели на склоне древнюю каменную церковь, где теперь была пресвитерианская кирка. К ней стремилась, как водопад, большая группа людей и лошадей и заполняла двор.

Патрик резко остановился и выругался.

— Что случилось?

Он растерянно посмотрел на нее.

— Это не мои люди.

— Тогда кто это? — Лиззи посмотрела на кирку и сразу узнала человека, который садился на лошадь. Это Джейми! — Сердце у нее подпрыгнуло, прежде чем она поняла, что это значит.

Она положила руку на плечо Патрика, сдерживая его. Рядом с братом она увидела Колина. Боже милостивый.

Тело Патрика напряглось как хлыст, лицо исказилось от злости, и Лиззи знала: будь у него такая возможность, он убил бы Колина не задумываясь.

Она никогда не узнает, что могло бы случиться, потому что град стрел обрушился на них из-за деревьев и одна стрела воткнулась в землю совсем рядом с ней. Патрик прижал ее спиной к себе, она почувствовала бешеное биение его сердца. Стрела могла бы убить ее.

И не глядя, она догадалась, что это его брат.

Они оказались в ловушке, буквально между двух миров: Кэмпбеллов и Макгрегоров.

И бежать им было некуда.

* * *

Патрик сразу понял, что выбора у него нет. Можно попытаться бежать, но он не будет рисковать жизнью Лиззи — снова.

Даже если придется пожертвовать своей.

Он пошел вперед, но Лиззи остановила его.

— Что ты делаешь? Не надо, — умоляла она. — Попытайся бежать.

Патрик ничего не ответил, продолжая тянуть ее вперед. Он не оставит ее без защиты, пока она не окажется в безопасности у своих братьев, пока Грегор на расстоянии выстрела от них.

— Патрик, пожалуйста. Не делай этого. Беги.

Ее крики разрывали ему сердце, но он заставлял себя не обращать на них внимания. Кэмпбеллы мчались им навстречу на лошадях. Они разделились на две группы — большая группа, которой руководил Колин, направилась к деревьям у них за спиной, за Грегором. Джейми Кэмпбелл скакал прямо к ним, подняв меч над головой.

Патрик вытащил меч из ножен и оттолкнул Лиззи в сторону.

Ждать пришлось недолго. Лицо Кэмпбелла было полно гнева, но Патрик не сводил глаз с меча. Топот копыт звучал в его ушах. Почти рядом…

Он отбил удар, хотя и не ожидал, что он будет такой силы. Меч Джейми сверкнул над головой. Боль пронзила раненую ногу Патрика, но он устоял.

Кэмпбелл спешился.

Патрик слышал, как Лиззи умоляет брата остановиться. Она кинулась бы между ними, но, слава Богу, двое сородичей удержали ее.

Джейми дрался безжалостно — гнев был его единственным слабым местом. Они обменялись ударами, и с каждым взмахом меча Патрик чувствовал, как слабеет. Ему удалось нанести удар по плечу Джейми, и он услышал крик Лиззи.

Он бросил взгляд на нее, и понял, что этого делать не следовало. Джейми должен остаться в живых.

Кровь у Патрика кипела. Ход поединка был все еще за ним. Но он отказался от победы.

Когда Кэмпбелл взмахнул мечом над его головой и попытался локтем сбить его с ног, вместо того чтобы уклониться от удара по голове, Патрик принял его в полную силу.

Он услышал, как вскрикнула Лиззи, и на него обрушилась тьма.

Глава 21

Он не умер — это было первое, что понял Патрик, очнувшись. Второе — почувствовал, будто его голова взорвалась, а потом ее кое-как собрали, и третье — он не один.

Он лежал на кровати в незнакомой комнате. Рядом с кроватью была печь для обогрева и приготовления пищи, несколько столов и стульев, буфет, а в углу в кресло, в котором сидел Джейми Кэмпбелл и наблюдал за ним мрачным взглядом. Хотя он выглядел спокойным и не представлял угрозы, Патрик не стал себя обманывать. Помощник Аргайлла — один из самых свирепых и опасных людей в Шотландии, как в Северо-Шотландском нагорье, так и в Шотландской низменности.

Все-таки он был один, и на миг Патрик подумал о бегстве.

Словно прочитав его мысли, Джейми улыбнулся.

— Я бы не советовал, — произнес он. — Даже если бы тебе удалось пройти мимо меня, в чем я сомневаюсь, учитывая твое теперешнее состояние, то дом окружен моими людьми. На этот раз они будут стрелять без колебаний.

Патрик понял, что только близость Лиззи помешала людям Кэмпбелла стрелять из ружей, когда они их захватили. Он понял всю сложность своего положения. Будь все проклято, если он станет валяться тут как несчастный инвалид. Стиснув зубы от боли, он медленно сел на постели. Голова чуть не взорвалась от боли, его замутило. Он с трудом подавил приступ тошноты. Потом увидел флягу возле кровати и отпил из нее большой глоток, с радостью ощутив огненный вкус чистого виски — амброзия для умирающего от жажды мужчины.

— Патрик Макгрегор, — произнес Джейми, постукивая по ручке деревянного кресла. — Давно не виделись.

«Не так давно, как ты думаешь». Джейми намекал на короткую схватку на острове Льюис, но Патрик видел его гораздо позже, всего несколько месяцев назад, когда чуть не выпустил стрелу ему в спину.

— Не слишком давно, — сухо ответил Патрик, имея в виду свое заточение. — Как ты нас нашел?

— Мы почти сразу узнали о нападении на Лиззи — одному из охранников удалось сбежать.

Патрик выругался, проклиная свое невезение.

— А мои люди?

Джейми внимательно посмотрел на него.

— Мы не видели никого, кроме тебя. — Выражение лица стало жестче. — Преступник Грегор и его воины, однако, были схвачены вскоре после того, как тебя ранило. Их казнят в Эдинбурге за преступления.

Патрик почувствовал укол в сердце. Не из-за того озлобленного полного ненависти человека, в которого обстоятельства превратили Грегора, а из-за того брата, каким Грегор когда-то был.

— А преступления твоего брата? — отрезал Патрик. — Охинбрека казнят за них?

Кэмпбелл поджал губы.

— Мне жаль, что так случилось с твоей сестрой.

Это признание удивило Патрика. Казалось, будто Джейми Кэмпбелл искренне возмущен действиями своего брата.

— Однако Охинбрек не заплатит за то, что сделал. — Это был не вопрос, а утверждение.

— Перед судом — нет. — Кэмпбелл смело встретил его взгляд. — Но не сомневаюсь: однажды настанет час расплаты.

Патрик внимательно посмотрел на него, догадываясь, что Джейми Кэмпбелл чего-то недоговаривает. Зато самое важное он сказал.

Но если Грегора схватили и, похоже, уже везут в Эдинбург, то почему он здесь?

— Где Лиззи?

Кэмпбелл жестко посмотрел на него.

— В безопасном месте.

— Я хочу видеть ее.

— Нет.

Если Кэмпбелл думает, что он с этим смирится, то жестоко ошибается. Как только выберется отсюда, он сразу примется искать Лиззи. Возможно, сейчас она его ненавидит, но она его жена.

Джейми потер плечо там, куда Патрик нанес ему удар мечом.

— Ты стал лучше драться с того раза, как мы встречались.

Патрик ощупал кровоточащую шишку на голове.

— Ты тоже.

Они оба были очень молоды тогда, на Льюисе. Теперь, они мужчины — воины в расцвете сил.

Кэмпбелл понимающе посмотрел на Патрика.

— Ты слишком искусный воин, чтобы не отбить удар по голове.

Патрик ничего не ответил и лишь отвел глаза под проницательным взглядом противника.

Оба понимали, что Патрик уступил, но, черт возьми, он не намерен объясняться.

— Сестра рассказала мне интересную историю, — равнодушно произнес Кэмпбелл, но Патрику показалось, что он притворяется.

— Да?

Глаза Кэмпбелла гневно вспыхнули.

— И почему бы мне тебя не прикончить прямо сейчас!

Патрик также гневно посмотрел на него.

— Потому что твоя сестра утверждает, будто ты веришь в справедливость. А единственное преступление, в котором меня обвиняют, я не совершал. Виновники злодеяний при Гленфруине не Макгрегоры. Кэмпбелл прищурился.

— Я говорю о своей сестре. Ложью и обманом ты проник в замок Кэмпбелл, увел ее с собой, подвергая ее жизнь опасности, хотя, по ее словам, не раз и спасал ее от смерти.

Как много Лиззи рассказала ему? Вероятно, основное.

— Думаю, тебя удерживает то же, что и меня: если ты убьешь меня, это огорчит ее.

Джейми это не обрадовало, но, похоже, ему придется смириться с правдой. Два врага, которых связывает счастье женщины, любимой ими обоими.

— Не только у меня руки чешутся, — предостерег Патрика Кэмпбелл, намекая на Аргайлла и Охинбрека. — Чувства Лиззи не смогут вечно сохранять тебе жизнь.

Голова у Патрика болела, и он устал от вопросов Кэмпбелла.

— Так поэтому ты тут?

Джейми улыбнулся, хотя в улыбке не было и намека на дружеские чувства.

— Спешишь, да? Прекрасно. Может, ты ей и нравишься, и, учитывая твой поступок сегодня, я готов признать, что чувства ее взаимны. Но я хочу, чтобы ты исчез из ее жизни. Я сочувствую незавидному положению твоего клана, но это не значит, будто я хочу видеть свою сестру связанной с каким-то Макгрегором, человеком вне закона. — Взгляд у него снова стал пронзительным и настойчивым. — Ты получишь свободу и аренду на землю у озера Лох-Ирн, которая, как я понимаю, и была в первую очередь причиной, почему ты убеждал мою сестру выйти за тебя замуж. Я найду способ уломать Гленорхи. Взамен ты расторгнешь ваш брачный договор и никогда не будешь искать мою сестру.

— Нет, — без колебаний ответил Патрик. Лиззи дала ему нечто гораздо более важно, чем свобода и земля. Она отвела его от самого края мрачной пропасти. Без нее он будет пустой холодной оболочкой того человека, каким был когда-то. Он станет похожим на своего злосчастного брата.

Он никогда не откажется от своей земли и будет биться за нее до тех пор, пока однажды она снова не станет принадлежать Макгрегорам, но она не будет завоевана за счет любимой женщины.

Вздрогнув, Патрик вспомнил о споре, который был между ними до того, как он сдался. Возможно, у него не было возможности убедить ее в своей любви, но он проведет всю оставшуюся жизнь, доказывая это.

Он подумал обо всем том, что Лиззи была готова отдать ради него. Он сделает для нее не меньше.

Кэмпбелл не улыбнулся.

— Даже если это лучше всего для Лиззи?

— Кто ты такой, чтобы судить о том, что нужно твоей сестре?

— Похоже, — мрачно произнес Кэмпбелл, — я здесь единственный, кто мыслит здраво. Черт возьми, ты видел ее? Она одета в тряпье, забрызганная грязью, усталая до изнеможения, выглядит так, будто она прошла через ад за последние несколько дней!

Патрик стиснул зубы, услышав такое обвинение, но ей действительно пришлось многое испытать.

— Если она тебе небезразлична, ты не потащишь ее с собой на дно. Ты не захочешь увидеть, как она отказывается от жизни, к которой привыкла.

Патрик понимал, к чему весь этот разговор, но, будь все проклято, без боя он ее не отдаст. — Ей выбирать.

Его собеседник почти потерял терпение. Он встал с кресла и направился к кровати, притворное спокойствие покинуло его. Но если Кэмпбелл думает запугать его, то он очень ошибается. Патрик встал и посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты можешь сделать ее счастливой сейчас, — загремел Кэмпбелл. — Но будет ли она счастливой через несколько лет, когда трудности измотают ее? Не знаю, как поступит мой кузен, но ты хочешь подвергнуть ее риску потерять все?

Патрик застыл. Он и сам говорил себе это же.

— Она этого хочет?

— Она сейчас в замешательстве. Она сама не знает, чего хочет. Но если ты уйдешь, она придет в себя.

Патрик сжал челюсти.

— Позволь мне поговорить с ней.

— Не стоит. — Кэмпбелл помолчал и потом спокойно сказал:

— Если она тебе действительно нравится, а мне кажется, что это так, то ты поступишь правильно. Оставишь ее. Разве она не заслуживает лучшего?

Правда резанула его как ножом. Кэмпбелл говорил то, что Патрик и сам знал. Конечно, она рождена для другойжизни, а он не состоянии ей это дать. Но он так чертовски и устал поступать правильно. Лиззи…

Сердце взывало к ней. Она все, чего он хочет.

— Если я, допустим, соглашусь, как ты думаешь, она смирится с этим? — Патрик все понимал, но ведь у Лиззи своя голова на плечах, как он уже убедился. — Если ты знаешь мою сестру так хорошо, как я думаю, то знаешь и ответ.

Земля. Джейми сделает так, чтобы Лиззи поверила, будто он хотел только получить землю.

— Она возненавидит меня, — глухо проговорил Патрик. На мгновение ему показалось, что в глазах Кэмпбелла мелькнуло сочувствие.

— Да, но это к лучшему.

Может, это и так, но Патрик не мог отделаться от чувства, будто он просто вытащил свое сердце из груди ржавым зазубренным ножом.

Никогда еще он не ощущал такой пустоты. Как будто исчез последний луч света — и надежда на благополучное разрешение этой запутанной ситуации.

Не доверяя своему голосу, Патрик только молча кивнул.

— Мне жаль, девочка, но он ушел, — сказал Джейми. Нет. Она не могла поверить брату.

Это не может быть правдой.

Лиззи сидела в комнате на втором этаже постоялого двора для гуртовщиков недалеко от Калландера, где дожидалась новостей от Патрика с тех пор, как люди Джейми оторвали ее от него на поле у Балкухиддера. Пораженная, она смотрела на своего брата.

— Повтори мне еще раз все, что он сказал.

— Я предложил ему в аренду землю у озера Лох-Ирн и свободу, если он откажется от устного договора о браке, — повторил Джейми. — Он согласился.

— Вот так просто?

«Он не бросил бы меня, не сказав ни слова», — подумала она. Хотя гордость ее и пострадала от всего, что она узнала последние слова Патрика не выходили у нее из головы: «Неужели ты действительно можешь сомневаться в моих чувствах к тебе?» В глубине души она не могла поверить брату, и потому покачала головой:

— Ты, должно быть, не понял его.

Патрик никогда бы так просто не сдался… «Нет. Я ему нравлюсь. Он любит меня».

Лиззи хотелось закрыть глаза и зажать уши руками, чтобы прогнать воспоминания.

Джейми сочувственно посмотрел на сестру, хотя ему никогда не понять, какую боль он, сам того не желая, причинил ей.

— Я уверен, ты ему нравишься, девочка, но земля — вот что ему нужно. Разве ты мне не так говорила?

Не в состоянии произнести ни слова, Лиззи только кивнула.

Она взглянула на брата, надеясь найти надежду в его глазах, но прочла она в них только сочувствие, и это было ужасно.

Джейми слишком любит ее. Он чересчур заботится о ней. Она подозрительно прищурилась.

— А ты не заставил его силой согласиться, нет?

Джейми изогнул бровь и обиженно скривился.

— Надобности не было.

От такой откровенности сердце у нее сжалось. Неужели все это только ради земли… В конце разговора Лиззи хотелось думать, что она ошибалась насчет мотивов Патрика, но он пожелал уйти, ничего не объясняя.

— Почему он не пришел ко мне и не сказал все сам?

— Уверен, он решил, что так будет проше. Полный разрыв.

Она резко засмеялась. Полный разрыв? Как будто разорвалось что-то несущественное, вроде какой-нибудь веревки, а не ее сердце.

— А что, если я не хочу полного разрыва? У меня впереди целый год.

— Лиззи, на тебя это не похоже. Бегать за мужчиной…

Лиззи задохнулась. Она смотрела на своего брата в ужасе. Кровь отлила от ее лица. «Бегать за мужчиной, который ясно дал понять, что я для него ничего не значу».

Это пытался сказать ей Джейми. Лиззи ощутила ужасное унижение. Значит, она кидалась на шею мужчине, который ее не хочет? Ведь она фактически едва не вынудила его жениться на ней.

«Но он сказал, что любит меня».

Холодная жестокая правда ранила ее. Даже, если он любил ее, этого оказалось недостаточно. Он предпочел землю и свободу и оставил ее, не попрощавшись.

Джейми подошел к ней, положил руку на плечо, как бы поддерживая.

— После всего, что произошло между нашими кланами, я не могу винить его, Лиззи. А ты?

Слезы туманили ей глаза, она покачала головой. Правда, которую ей сообщил Джейми, как громом ее поразила. Обвинения Патрика против ее кузена и Колина были ужасны. Хотя Джейми и понятия не имел о намерениях их кузена, когда договаривался о сдаче в плен Аласдэра Макгрегора и его людей, Арчи обманул их и отправил на смерть. А Колина обвиняют в изнасиловании сестры Патрика, и это тоже ужасно.

Мысль о том, что ее собственный брат…

Лиззи вздрогнула от стыда и отвращения.

Действия ее сородичей были ужасны. Как после этого она может винить Патрика за нежелание связываться с их семьей?

Стук сердца отдавался у нее в ушах. Все, о чем она мечтала… все потеряно. Муж. Семья. Неужели это иллюзии? Но она любит Патрика и знает, что без любви брак для нее невозможен.

Она посмотрела на брата сквозь слезы. Она знает, как поступить. Даже если они не могут быть вместе, она не сможет вынести, если с Патриком что-нибудь случится. Она сделает все возможное, чтобы он был в безопасности.

— Я соглашусь при одном условии, — глухо сказала она. Джейми настороженно посмотрел на нее.

— Каком же?

— Положение у него сейчас неопределенное. Я хочу, чтобы Арчи обеспечил ему полное прощение.

Джейми внимательно посмотрел на нее и кивнул, соглашаясь. Что ж, это условие для него не столь обременительно.

А Лиззи жгла мысль, что теперь действительно все позади. Для одной из Кэмпбеллов и одного из Макгрегоров. Но чем же все это могло закончиться, как не разбитым сердцем и разочарованием?

Боль была невыносимая. Слезы струились из глаз, плечи содрогались от рыданий, рвущихся из самой глубины души.

Джейми поднял ее с кресла и прижал к груди, поглаживая по голове.

— Идем, девочка, я отвезу тебя домой. Увидишь, ты скоро совсем забудешь о нем.

В этом Джейми ошибается. Она никогда не забудет его. Она будет любить Патрика всю оставшуюся жизнь.

Глава 22

Из окна своей спальни Лиззи смотрела на холодную темную воду реки и заснеженные берега. Хотя из Дануна нельзя увидеть холмы, по которым шли они с Патриком, она знала — холмы в той стороне.

Он там.

Тоска по нему еще не прошла. Сердце у нее сжалось, стало трудно дышать. Она старалась прогнать чувство одиночества и отчаяния. Плотнее закуталась в плед. Тот самый плед, который был на ней, когда несколько недель назад они бежали в глухие места. Хотя на Северо-Шотландское нагорье пришла зима, пряталась она не от холода. Просто в этом рваном пледе она чувствовала себя ближе к Патрику.

Лиззи склонила голову на плечо и потерлась щекой о шершавую ткань. Еще можно ощутить слабый запах сосны.

Воспоминания доставляли боль, но она держалась за них, потому что только они у нее и остались.

Уголки губ поднялись в легкой улыбке. Она прижала руки к животу, закрыла глаза и стала молиться, чтобы ее подозрения оправдались. Тошнота по утрам и тот факт, что месячные задержались на несколько недель, давали ей повод надеяться.

Ребенок. Его ребенок.

Частица его, которую она хранит в своем сердце, не умрет и не засохнет от горечи и сожалений, а расцветет от той новой жизни, что она носит в себе.

Впервые с того ужасного дня четыре недели назад, когда он покинул ее, не сказав ни слова на прощание, Лиззи ощутила, как луч надежды пробивается сквозь тьму.

Она обернулась, услышав, как открывается дверь, и удивилась, увидев своего брата, а следом за ним его сердитую, хотя и очень красивую жену.

Джейми задержался в дверях, и Катрина бесцеремонно втолкнула его в комнату. Уперев руки в бока и выпятив уже заметно округлившийся живот, она сердито взглянула на своего мужа, потом на Лиззи.

— Джейми должен тебе что-то сказать.

Хотя Лиззи находилась в Дануне с Джейми и Катриной уже около месяца, она впервые увидела жену брата такой сердитой. Лиззи была очарована милой девушкой, которая столько потеряла в жизни из-за Кэмпбеллов, но, полюбив Джейми, многое ему простила. Но сейчас, с горящими глазами и злым выражением лица, она скорее походила на дикую кошку, готовую любого разорвать на части своими коготками.

Лиззи нахмурилась, удивляясь, что такого натворил Джейми, чтобы так расстроить жену. Ей было забавно видеть Джейми выбитым из седла. Катрина подходит ему. Под ее влиянием брат сильно изменился в последнее время: стал мягче, сдержаннее.

Катрина должна была благодарить Лиззи и за то, что Джейми изменил к лучшему отношение к Макгрегорам. Занятая своими собственными переживаниями, Лиззи не задумывалась о том, что именно предпринял ее брат, позволив Патрику — главе преступного клана — свободно уехать. Сначала Колин и ее кузен Аргайлл рассвирепели, но, побеседовав с Джейми в кабинете лэрда, кузен изменил свое мнение.

Если бы ей потребовались доказательства любви Джейми к своей жене, Лиззи получила бы их, услышав о том, что он позволил брату Катрины, объявленному вне закона Ниллу, скрыться.

Нилл Ламонт на свободе, и Лиззи могла понять, почему Колин исчез сразу после казни Грегора. Он держал в уме стремление Нилла или Патрика отомстить за то, что сделал когда-то с Энни Макгрегор.

Лиззи отложила книгу и вопросительно посмотрела на брата.

— В чем дело, Джейми? Есть новости от Дункана? Она была поражена — и ужасно обрадована, — когда по возвращении в Данун узнала от Джейми, что, по слухам, их брат Дункан вернулся в Шотландию. Она улыбнулась. Несмотря на обвинение в государственной измене, висевшее над ним, на континенте брат прославился в боях за справедливое дело. Настало ему время вернуться и доказать свою невиновность. Ей так его не хватало. Джейми покачал головой:

— Нет. Я выслал разведку, но его не видели. Очевидно, это были всего лишь пустые слухи.

— Так в чем тогда дело? — спросила Лиззи.

Брат сердито взглянул на жену, на что Катрина ответила таким же сердитым взглядом.

— Клянусь, буду рожать тебе только дочек, — пригрозила она и лукаво улыбнулась. — Девочки. Целая стайка девочек. Таких, как я. Чтобы тебе было о ком волноваться и о ком заботиться, подыскивая мужей.

Лиззи могла бы поклясться, что заметила, как побледнел ее брат, который обычно ничего не боялся.

— О чем это она, Джейми? — спросила она.

— Не молчи! — приказала Катрина.

Джейми выпрямился во все свои шесть с лишним футов, возвышаясь, как башня, над своей маленькой женой.

— Я не раскаиваюсь, милая, в том, что поступил как считал правильным. И не собираюсь извиняться за попытку защитить того, кого люблю. — Он повернулся к Лиззи, виду него был не очень довольный. — Я думал только о твоем счастье.

У Катрины дрогнули губы, Лиззи заметила, что она смягчилась. На Джейми трудно было сердиться.

— Она выглядит счастливой? — тихо спросила Катрина. Джейми долго и пристально смотрел на Лиззи. Счастливой она не выглядела.

— То, что я рассказал тебе о Патрике Макгрегоре, — правда, — сказал он. — Однако кое о чем я не упомянул.

Лиззи подозрительно прищурилась.

— И что же это такое?

— Когда я сначала предложил Макгрегору землю и свободу, он отказался. И довольно твердо, нужно сказать.

Лиззи почувствовала, будто груз упал с ее плеч. Она знала, что не могла в этом ошибаться. Все было не только из-за земли.

— Тогда как же ты убедил его принять предложение? — Как будто ей нужно было спрашивать. Она посмотрела на Катрину и увидела, что та ее понимает.

— Мы подумали… — начал Джейми, но его красавица жена насмешливо фыркнула и он остановился.

— Это была ваша первая ошибка.

Лиззи почувствовала, как раздражена ее невестка, и вспыхнула сама. Она ведь предупреждала Патрика, чтобы не принимал решений за нее, но, кажется, ни он, ни ее вмешивающийся во все брат не смогли устоять.

— Я догадываюсь. Вы с Патриком решили, что мне будет лучше не выходить замуж за Макгрегора.

— За Макгрегора, который объявлен вне закона, — уточнил Джейми.

— Так вы решили заставить меня поверить в то, что я ему не нужна?!

Джейми неловко пожал плечами:

— Что-то вроде этого.

Лиззи почувствовала, как лицо у нее вспыхнуло от гнева. Она встала и подошла вплотную к своему «заботливому» старшему брату.

— Как ты мог! Зачем навязывал мысль, будто я так мало значу для любимого человека, что он отказался от меня при первой же возможности? И думаешь, я этому поверю? Я люблю его, Джейми. И если мне придется жить в лачуге, я с радостью соглашусь на это. — Джейми состроил виноватую гримасу, но Лиззи еще не закончила. — И ты позволил бы моему ребенку расти без отца?

Джейми поморщился и с трудом сглотнул.

— Ребенок?

— Ох, Лиззи, это чудесно! — воскликнула Катрина, поспешно обнимая, ее. — Когда?

Лиззи улыбнулась, заразившись ее радостью.

— Возможно, через несколько месяцев после того, как родится твой младенец.

Джейми попятился к двери, заметно обрадованный сменой темы, но Лиззи остановила его. Она скрестила руки на груди и вопросительно подняла бровь.

— И куда это ты направляешься? Я с тобой пока не закончила. Мне не нужно, чтобы мой старший брат вмешивался в мои дела. — Она покачала головой. — Я ведь помню, как ты поступил с Джоном Монтгомери.

Джейми улыбнулся:

— Это не я. Кто-то опередил меня.

Лиззи нахмурилась.

— Кто же тогда?

Она взглянула на брата и поняла. Патрик. Значит, уже тогда она была ему небезразлична настолько, что он отомстил за нее. Эта новость утешила ее самолюбие, и она поверила в то, что не совсем ошибалась насчет мотивов его поступков и его чувств.

— Ты знал, что это был Патрик?

Джейми покачал головой:

— Нет. Я узнал его на играх, и видел, как он пришел тебе на помощь, но и только. Хотя после того, что произошло через несколько недель, я заподозрил его.

Лиззи судорожно сглотнула. Джону повезло — он лишился всего лишь уха и части руки. Если бы Патрик знал тогда все, как бы он поступил… Лиззи вздрогнула.

Хотя в этом просматривалась некая справедливость, Лиззи не была уверена, нравится ли ей такая жестокость. Пусть даже и с целью справедливой мести.

— Он горец-воин, Лиззи. Ты не можешь изменить его, — сказал Джейми, читая ее мысли.

Джейми прав. Патрик бился за выживание большую часть своей жизни. Как и большинство горцев, он привык действовать жестоко и решать свои проблемы мечом.

«Сделаешь плохо моим, я сделаю еще хуже твоим» — таков был суровый обычай горцев. Варварство? Может, некоторые так не считают. Но она не собирается перевоспитывать Патрика.

— Ты, должно быть, произвела на него впечатление, — сказал Джейми. — Ему пришлось перенести столько неприятностей, заступаясь за девушку, которую он едва знал.

«Я хотел тебя с первого взгляда». Он произнес эти слова в тот день, когда она поняла, что Патрик и был тем её галантным рыцарем, который теперь вернулся к ней.

— Что ты будешь делать? — спросила Катрина.

Лиззи задумалась. Она устала одна бороться за их счастье. Если Патрик хочет ее, то пусть сам решает — нужна она ему или нет. Хотя возможно, стоит его подтолкнуть, чтобы он не слишком долго раздумывал:

— После всех усилий, которые предприняли мой брат и Патрик, чтобы увидеть меня счастливой, мне не хочется разочаровывать их. — Лиззи улыбнулась. — Теперь, когда я свободна и могу выходить замуж, думаю, я так и сделаю. Может, мне послать ему приглашение на свадьбу?

Катрина в восторге вытаращила глаза.

Джейми переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Никогда не думал, что скажу такое о Макгрегоре, но мне его почти жаль.

Может, он и попадет за это в ад, но ему совершенно наплевать.

Патрик въехал в ворота Дануна, готовый к бою, внимательно осматривая великолепные каменные стены неприступной крепости и таких же великолепных воинов вдоль них.

— Ты уверен? — тихо спросил Робби. — Скакать в логово дьявола — едва ли лучший способ испытать твою вновь обретенную свободу.

Патрик бросил на него острый взгляд.

— Разве не ты настоял на этом? Я предлагал тебе остаться с Энни.

Робби сжал челюсти и покачал головой:

— Нет, за ней присмотрит Ламонт.

Патрик тихо прибавил:

— Она не хочет с ним разговаривать.

— Да, но это не значит, что она его не любит.

Патрик не стал с ним спорить. Но в этом случае любовь, кажется, не имеет значения. Сердце у него разрывалось, когда он видел, как жизнь для Энни потеряла смысл. Мало что осталось от его счастливой, обычно веселой сестры.

Но одно не изменилось: она все еще самая упрямая женщина, каких он когда-либо встречал. Патрик не знал, простит ли она Нилла Ламонта за то, что он не ответил на ее любовь, когда было еще не поздно. Он может посочувствовать Ламонту — но что, если и он опоздал?

Все чувства говорили ему, что он совершает ошибку. Однако он не прислушивался к внутреннему голосу, пока не увидел свою сестру и Ламонта. Они снова были рядом. И тут он понял, что должен что-то сделать.

Но его долг вождя — сначала попытаться навести порядок в клане — помешал ему действовать достаточно быстро.

А вдруг Лиззи уже замужем? Внутри у него все перевернулось. Такое невозможно представить!

Весть об этом дошла до него на Молахе всего несколько дней назад, однако он не захотел в это поверить. Но когда пришло письмо от Кэмпбелла с извинением, в котором упоминалось свадебное торжество…

Он никогда не забудет, как острая боль пронзила его.

Как она может думать о браке с кем-нибудь другим? Прошло ведь всего тридцать шесть дней, черт возьми!

Впрочем, он сам виноват. Лиззи принадлежала ему, а он как дурак отпустил ее. Но если Патрик и умел что-нибудь, так это драться за свое. А Элизабет Кэмпбелл принадлежала ему с того самого момента, когда он помог ей подняться из этой чертовой лужи.

Когда у ворот объявили о его прибытии в Данун, Патрик не удивился, увидев Джеймса Кэмпбелла, вышедшего из замка навстречу ему. При виде Патрика его лицо приобрело мрачное выражение, но, заметив рядом с ним Робби, он заулыбался. Если и был какой-нибудь Макгрегор, которому не нужно было опасаться помощника Аргайлла, так это Робби. Кэмпбелл никогда не забудет, как Робби защищал Маргарет Маклауд, старую подругу Джейми, от Дугала Макдоналда на Льюисе.

— Робби, приятель, рад тебя видеть. — Он жестко посмотрел на Патрика. — Макгрегор. Я думал, ты согласился не искать встреч с моей сестрой.

Патрик принял вызов, их взгляды встретились, холодная сталь с холодной сталью.

— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Боюсь, больше не смогу выполнять условия нашего соглашения, так что если ты намерен арестовать меня, делай это сейчас.

Джейми не шелохнулся, и Патрик спросил:

— Где она?

У Кэмпбелла было странное выражение лица — почти сожалеющее.

— Не уверен, что она захочет тебя видеть.

— Чертовски плохо, потому что я не уеду, пока не увижу ее.

Патрик понимал, что ведет себя безрассудно, но ему было наплевать на это. Когда-то они хотели быть вместе, и он напомнит ей об этом. Он сделает то, что давно должен был сделать — увезет ее отсюда, даже если для этого придется разбить весь гарнизон Кэмпбелла.

Он пытался поступать правильно, но переоценил себя.

Джейми провел его по деревянной лестнице в большой зал замка. Уже темнело, и слуги накрывали стол к ужину. Патрик ожидал, что Джейми заставит его ждать, и поэтому удивился, когда тот провел его прямо к лэрду.

Дверь за ним захлопнулась, и он оказался наедине с той, ради которой мчался сломя голову.

Сердце у него остановилось при виде Лиззи. Она стояла спиной к нему. Она занимала так много места в его мыслях, что он и забыл, какая она на самом деле миниатюрная.

На ней было темно-синее бархатное платье, отделанное мелким жемчугом. Ее длинные светлые волосы шелковистыми волнами спускались на спину, поддерживаемые тиарой из бриллиантов и сапфиров не хуже королевской короны.

Мгновение он колебался — разница в их положении была очевидна, как никогда. Богатство, власть, привилегии — все это есть у нее. И хотя его положение существенно улучшилось — его уже не преследовали, у него есть земля, на которой можно трудиться, и есть место, где жить, — но пройдет еще много времени, прежде чем клан оправится от упадка.

Но если она захочет быть с ним, он будет заботиться о ней, не оглядываясь назад.

Она повернулась. На ее гладком как алебастр лице не отразилось никаких чувств. Никогда еще она не смотрела на него так. Ужас, словно тяжелый камень, зашевелился в душе. Патрик ощутил неуверенность. Что, если он опоздал?

Их взгляды встретились. Неужели она так быстро смогла охладеть к нему? Как же тогда жить?

Она подняла свою изящную бровь.

— Вы прибыли, чтобы принести мне свои поздравления?

Ее холодный ровный тон и прямой вопрос заставили сжаться его и без того сильно-бьющееся сердце. Патрик разозлился и едва сдержался, чтобы не подойти к ней и не выразить свое раздражение самым нецивилизованным способом.

— Нет, черт возьми, я явился совсем не для этого.

— Нет? Тогда зачем, позвольте вас спросить?

Он шагнул к ней, но заставил себя остановиться. «Будь разумным, ты же не варвар».

— Ты не можешь выйти замуж за другого. Ты связана со мной на год. Договор нельзя расторгнуть до этого срока.

— Ах это… — Она небрежно отмахнулась. — Мой брат уверяет, что, поскольку свидетелей не было, это будет трудно доказать.

Патрик сжал кулаки. Ее жест вывел его из себя. Его охватил такой гнев, что ему потребовались все силы, чтобы сдержаться.

— Для меня он действителен.

— Да? Вы выбрали странный способ показать это. — Она улыбнулась. Просто улыбнулась. — В любом случае это к лучшему. Было мило с вашей стороны и со стороны моего брата таким вот способом позаботиться о моем счастье. Не знаю, что бы я делала без вас двоих.

В ее голосе не было насмешки, и тут он впервые догадался, что здесь что-то не так. Он внимательно разглядывал ее лицо, сам не зная, что там ищет.

— Если это все, что вы можете сказать, то, боюсь, я слишком занята. — Она отвернулась, но Патрик схватил ее за руку, прежде чем она успела направиться к двери.

— Это не все. Ты не можешь выйти замуж за другого, потому что любишь меня, а я люблю тебя.

— Любовь? Определенно у вас странный способ показывать ее.

Чувство, которое отразилось на ее лице, поразило его. Он обидел ее…

— Я люблю тебя всем сердцем. Я уехал, потому что люблю тебя. Думал, так будет правильно. Думал, тебе будет лучше без меня.

Она внимательно вглядывалась в его глаза.

— Что заставило вас изменить свое мнение?

— Я понял: если тебе хоть вполовину так же плохо, как мне, то ты не сможешь быть счастлива с другим. — Сердце у него сильно билось от страха. — Я ошибался?

Слезы затуманили ее глаза, и в его душе затеплилась надежда.

— Как ты мог бросить меня? После всего, что мы пережили? — Она с неожиданной силой ударила его в грудь своим маленьким кулачком. — Ты хотел, чтобы я поверила, будто ничего для тебя не значу?!

Он обнял ее и погладил по шелковистым волосам.

— Мне так жаль, любимая. Мое единственное оправдание — я слишком люблю тебя. И хотел, чтобы тебе было хорошо.

Она снова ударила его.

А его маленькая кошечка с норовом!

— Ты — вот что для меня самое лучшее, ты, дурень.

Слов милее он еще не слышал, хотя придется ему поработать над ее лексиконом. Он снова обнял ее и крепко прижал к себе.

— Значит ли это, что ты не выйдешь замуж ни за кого другого?

Лиззи отклонилась, чтобы посмотреть ему в глаза, на ее губах играла озорная улыбка.

— А ты не хочешь спросить, за кого я выхожу замуж?

Патрик нахмурился.

— За Роберта Кэмпбелла, думаю.

Лиззи покачала головой.

Его лицо стало жестким.

— Тогда за кого же? Скажи мне, и я его прикончу.

— Еще одно «случайное» нападение на дороге? Спасибо, но больше никакого членовредительства ради меня.

Он удивленно поднял бровь. Она это вычислила? Терять ему было нечего, и он не стал придумывать отговорки.

— Мерзавцу повезло — я ведь не знал всего о его подлом поведении. А теперь ответь мне.

— Не знаю, — увильнула она от ответа. — Я еще не решила, простить ли тебя.

Он склонился к ней в нежном примиряющем поцелуе, его сердце наполнилось счастьем, когда он услышал ее слова. Патрик прервал поцелуй и посмотрел ей в глаза.

— Назови свою цену, любовь моя. Я готов сделать все, чтобы вернуть тебя, даже еслидля этого мне придется стать на колени и умолять о снисхождении.

Она наморщила носик, как будто серьезно задумалась.

— Звучит интригующе. Я вспоминаю последний раз, когда ты стоял на коленях. — Он увидел ее довольный взгляд, и его охватило желание. — Но я не думаю, что это потребуется. Считаю, будет достаточно того, чем Катрина усмирила моего брата.

Патрик удивился:

— Как же ей это удалось?

Лиззи провела его рукой по своему животу.

— Она поклялась, что будет рожать ему только девочек.

Сердце Патрика оборвалось, лицо его побледнело при этих словах. Ноги его ослабели, и ему пришлось опереться о стол.

— У тебя будет ребенок?

Лиззи кивнула.

Патрик сел на ближайшую скамью и обхватил голову руками, эмоции захлестнули его: и всего этого он мог лишиться. Она села рядом, и когда он поднял голову, глаза у него светились от счастья.

— Господи, Лиззи! Я и не думал, что когда-нибудь буду чувствовать себя таким счастливым.

Он добивался Лиззи ради возврата своей земли, но даже не догадывался, как много она может дать ему. С ней у него будет дом, семья. И любовь, и счастье, о чем он долгое время не мог и мечтать.

Он снова поцеловал ее. Легко. Нежно. Этот момент останется в памяти навсегда, настолько острым было ощущение.

Внезапно Патрик все понял.

— Ты ни за кого не собиралась выходить замуж. Ты ждала меня.

Лиззи улыбнулась. Она прижалась щекой к его груди и вздохнула:

— Ну наконец-то понял.

Сердцу вдруг стало тесно в груди. И на этот раз, когда Патрик поцеловал Лиззи, ему ни к чему было сдерживаться.

Примечания

1

Перевод К. Павловой.

(обратно)

2

Горские народные игры и состязания в Северо-Шотландском нагорье проходят летом. В программе: метание ствола, толкание ядра, метание молота, борьба, народные танцы под волынку.

(обратно)

3

Брюсы — династия шотландских королей. Роберт I Брюс в 1328 г. добился от Англии признания независимости Шотландии.

(обратно)

4

Бейллиолы — династия шотландских королей.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

*** Примечания ***