По зову крови [Иви Берне] (fb2) читать онлайн

По зову крови

Посвящается М.С

Глава 1

Алекс остановился у двери, его сердце бешено колотилось. Никакого плана у него не было — из него и в нормальных-то условиях стратег был никудышный, а уж о том, чтобы придумать что-то на ходу, и речи быть не могло. Даже несмотря на то, что температура на улице была около минус двадцати, он словно сгорал в адском пламени. Пролетая через страну, он представлял эту девушку маяком, влекущим его всё ближе. Когда же, наконец, приземлился и впервые вдохнул разреженный, совершенно сухой горный воздух, тяга к ней стала практически осязаемой.

Он никогда не встречал её прежде. Три дня назад мать вложила в его руку клочок бумаги. В нем было имя и часть адреса — сведения, которые она по крупицам собрала в своих снах. Ключ к его будущему.

Он шагнул назад и окинул дом беглым взглядом, полным сомнения. Это развалившееся чудовище ни капли не было похоже на коттедж, в котором он рос, или мансарду, в которой жил сейчас. Выцветший сосновый венок на двери, корзина сосновых шишек и оленьи рога на открытой веранде поразили его своим необычным видом, свойственным только дикому западу. Надпись на коврике у дверей гласила: «Благослови этот беспорядок». Он отряхнул с ботинок снег, провел рукой по волосам, буркнул «К черту!» и позвонил в звонок.

Услышал жужжание, а сразу за ним бешеный лай. Великолепно, собака.

— Замолчи! Перестань лаять! Нельзя!

Женский голос, доносившийся из глубины дома. Её? Он прислушался и уловил шаркающий звук. Тапочки по плитке. Она была за дверью. Жар её тела ощущался сквозь дерево. Он раздул ноздри и вдохнул её запах. Она ела попкорн, кожу её покрывала какая-то ванильная маслянистая смесь — лосьон для рук? Нет, масло для ванны. А ниже… Чёрт возьми!

С легким головокружением он прислонился к двери. Его мать не ошиблась.

— Кто там?

Глазок потемнел. Алекс выпрямился, чтобы дать себя рассмотреть. Казалось, как раз сейчас стоило бы сказать нечто проникновенное, но он так и не сказал.

— Привет. Меня зовут Александр Фостин.

Когда она ответила, он обратил внимание скорее на интригующий грудной тембр её голоса, чем на смысл самих слов:

— Вы хоть представляете, который час?

— Пожалуйста, у меня тут важное сообщение для Хелены Макалистер. Я с ней разговариваю?

— Что за сообщение?

Алекс заглянул в глазок. Увидеть её он, конечно, не смог, но смог почувствовать её и всю силу её недовольства. И уже начал побаиваться, что девушка вообще не откроет эту чёртову дверь. Но подавил своё нетерпение и улыбнулся в стеклянный кружок, надеясь, что в этот момент выглядит достаточно обаятельно. Было трудно изображать вежливость, когда его нервы дрожали от предвкушения встречи с ней.

— Новости хорошие, но через дверь разговаривать неудобно. Вы выйдете?

— Э… Погодите секунду. — Он услышал её крик, — Майк, поставь фильм на паузу. Вернусь через минуту.

Алекс кашлянул, чтоб скрыть ухмылку. В доме больше никого не было. Его будущая жена была умна, осторожна…

И очень привлекательна в своём пушистом розовом халатике. Её мокрые темные волосы свисали прямыми прядями до подбородка. Это хорошо — он ненавидел вылавливать волосинки изо рта. С одной стороны они были забраны назад, открывая изящное заостренное ушко, словно созданное для того, чтобы его покусывали.

Низкое рычание оборвало череду его мыслей. Рукой девушка придерживала собаку, скалившуюся на него, словно адская плюшевая игрушка. Он приподнял бровь, и собака вновь залилась лаем.

Девушка попыталась перекричать этот гам:

— Простите, она не всегда такая. — Тон её голоса был извиняющимся, но во взгляде по-прежнему сквозило подозрение. Она была достаточно умна, чтобы доверять своей собаке.

— Да всё в порядке, — Алекс поднял руку к собачей морде.

— О, не делайте этого! — взмолилась девушка. — Она может и укусить.

Но собака не укусила. Вместо этого она с жадностью обнюхала его руку, не чуяв прежде ничего подобного. Алекс взглянул ей в глаза, молчаливо требуя покорности. Собака успокоилась и девушка, пожав плечами, отпустила её ошейник.

— Так что за хорошие новости? — Неожиданно спокойно она прислонилась плечом к дверному косяку. Её милое личико светилось озорством.

Холл позади мерцал теплым золотистым сиянием. Всё, чего он сейчас хотел, так это укрыться там от уличного холода и заключить девушку в свои объятия.

— Только не говорите, что я выиграла в лотерею. — Она высунулась на веранду и посмотрела по сторонам. — Эд Макмахон прячется в кустах?

Алекс пошатнулся, ошеломленный её близостью. Он надеялся, что девушка окажется привлекательной, но "привлекательная" — слабо сказано. Она была…

— С вами всё в порядке?

Опьяняющей.

Точно. И она по-прежнему ждала от него объяснений. Проблема была в том, что его мысли были бессвязны, чтобы ещё о чем-то говорить. Её имя было единственной вещью, которую он мог осознавать. Три слога крутились на его языке словно какое-то древнее заклинание.

— Хелена.

В ответ её зрачки расширились, делая синие глаза чёрными. Выражение лица вопросительным. Любопытным.

С тем же любопытством он поднял руку и погладил её по щеке костяшками пальцев. Потом повернул ладонь и запустил пальцы в её влажные волосы. Глядя ей глаза, он подумал, что девушка, в какой-то степени, должна была понять, кто он такой и что это значило. Судьба.

Её розовый ротик округлился от удивления, будто бы она только что о чём-то вспомнила. В ней совсем не чувствовалось страха. Более того, от его прикосновения она медленно выдохнула, её дыхание белым облаком заклубилось в воздухе между ними. Красный бархат желания окутал его разум. Время для объяснений будет и позже.

— Хелена, ты для меня единственная.

Не было времени на объяснения. Не сейчас, когда он был охвачен вихрем чувств. Он притянул её ближе и вся она уже принадлежала ему: нежность её губ, её тело, с тихим стоном обмякшее в его руках. Мягкая плотная ткань халатика смялась под натиском его пальцев.

Она была его единственной. Определенно. Никто больше не мог быть так сладок на вкус. Изголодавшийся, он слизнул масло и соль от попкорна с её губ. Кровь зашумела в ушах. Он обхватил ладонями голову девушки и проник языком в её жаждущий ротик.

Сладкий запах чистого тела поднимался от воротника халатика и мужчина понял — под халатиком она была абсолютно нага, только бери. Взгляд Алекса затуманился. Он окончательно утратил остатки здравого смысла, когда девушка принялась порочно и завлекающе водить бедрами по его эрекции. Он хотел поглотить её всю, проникнуть в эту женщину, обладать ею всеми возможными способами и как можно скорее. Доведенный до отчаяния желанием прикоснуться к коже Хелены, он распахнул полы халатика.

Почувствовав восхитительный жар её тела, мужчина пошатнулся, и они прислонились к дверному косяку. Не прерывая поцелуя, он накрыл руками груди девушки. Они идеально легли в его ладони. Под правой рукой мужчины сердечко Хелены трепетало, словно крылья птицы. Знала ли она, что он придёт? Принимала ли ванну, только чтобы быть уверенной, что примет его всей своей влажностью и мягкостью?

Тем временем она проникла под его пальто и провела рукой вниз, к поясу его брюк.

Матерь Божья. Это выходит из-под контроля.

Он прервал поцелуй. От того, чтобы овладеть ею, его отделяла всего лишь молния брюк. Не то чтобы у него обычно возникали с этим какие-то проблемы. Просто на этот раз всё по-другому. Алекс сделал глубокий вдох и попытался вновь обрести над собой контроль.

Хелена ему в этом совсем не помогала. Он перехватил её руку как раз перед тем, как та успела скользнуть в его ширинку. Девушка лениво выгнулась, её халатик был широко распахнут, губы порозовели от поцелуев, взгляд стал эротично рассеянным. Судя по всему, она была одурманена, но ведь он ещё ничего не сделал. Возможно потому, что сам был одурманен ею.

Застонав, она откинула голову и подставила ему свою шею. Идеальная, гладкая кожа светилась белым золотом в свете веранды. Это был жест инстинктивной покорности, и он заставил Алекса забыть обо всех своих благих намерениях.

Рванув девушку к груди, он скользнул губами вдоль её сонной артерии. Дразнил её зубами и языком, использовал всё мастерство, которым обладал, чередовал посасывающие поцелуи с легкими укусами, заходя настолько далеко, насколько вообще мог зайти, не прокусив её кожу.

Хелена мурлыкала от удовольствия. Он приподнял её ногу, побуждая закинуть её на его бедро. Отодвинув воротник халатика, Алекс обнажил пульс, трепещущий над ключицей девушки. Он повёл носом возле её горла, прикасаясь лицом к гладкой коже, и его рот приоткрылся, ловя запах пульсирующей под поверхностью живой крови.

Хелена тяжело задышала и обхватила голову мужчины, собирая в пальцах его волосы. Её запах стал примитивным и возбуждающим, и ноздри Алекса запылали, его рот наполнился слюной. Она была близка к оргазму. Алекс не смог сдержать низкое рычание.

Дин-дон-дин-дон-дин-дон. Ужасный звук разорвал красную дымку. Дверной звонок. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что Хелена прислонилась к кнопке звонка. Он вернул её в вертикальное положение и звон прекратился. Вне себя от гнева, девушка тут же принялась отбиваться и кричать. Он едва мог удержать её в объятиях.

— Возлюбленная, — возможно, он сказал это вслух, а может быть, только подумал, но точно знал, что она поняла. Его рот приоткрылся, зубы оцарапали её плоть.

Хелена сердито двинула коленом и угодила точно между ног. Боль свалила его на землю. Хелена отступила за порог. Алекс было пополз за ней на четвереньках, но дверь треснула его прямо по башке.

— Ох! — Он даже звёздочки увидел, совсем как в мультфильмах. Собака залаяла снова.

Некоторое время Алекс стоял на коленях на коврике «Благослови этот беспорядок», прижимая одну руку к голове, другую держа между ног, постанывая от боли и думая, что такого никогда не случилось бы с его братом Михаилом. Михаил бы подошел к двери, уже имея какой-нибудь план. А его второй брат, Грегори… Что ж, Грегори никогда бы не позволил женщине себя поколотить.

Но уже через несколько минут после встречи со своей будущей женой Алекс стоял на коленях, потрясённый и мычащий, как больная корова. Вернее, бык. Племенной бык.

— Хелена! Ты не понимаешь. Я пришёл, чтобы жениться на тебе.

— Лучше убирайся отсюда. Я уже вызвала копов.

Её голос доносился сверху. Содрогаясь от боли, Алекс поднял голову. С прижатым к уху телефоном она высовывалась из окна второго этажа.

— Я говорю с 911. О! Я не должна с ним разговаривать? Извините. Ну, он высокий, по крайней мере, футов с шесть ростом, брюнет. Да, высокий, темненький, симпатичный. Боже, какой позор! На нем пальто. Не могу точно утверждать, сколько ему лет. Может, лет тридцать. Сказал, что его зовут Александр Фаст… Фастино?.. Ну, или что-то вроде того.

— Фостин!

— Да, он сейчас как раз стоит на коленях у меня на крыльце. Издаёт забавные звуки.

— Хелена, отмени вызов. Давай поговорим.

— Ага, конечно, извращенец! Я к тебе ближе, чем на десять футов без электрошокера не подойду. — Она снова заговорила с 911. — Да, он подошел к двери, сказал, что у него для меня сообщение, а потом напал на меня.

— Напал на тебя? Ох, да перестань!

— Мне кажется, я слышу сирены.

Алекс уже услышал их и знал, как близко они были. Конечно, они могли послать впереди патрульную машину с выключенной сиреной. Он подумывал завести взятый напрокат автомобиль, но жалкая погоня через незнакомый город в его Чеви Кобальте^[1] стала бы худшей из неудач сегодняшнего вечера и для него закончилась бы по ту сторону железной решетки. А вампиры плохо себя ведут в тюремной обстановке.

Он должен был смыться отсюда своим ходом. Ворча что-то под нос и по-прежнему осознавая, что Хелена смотрит на него сверху, он подошел к машине и вытащил из салона сумку на колесиках и ноутбук. Полицейские были уже почти на месте.

— Мы поженимся, Хелена Макаллистер, — рявкнул он напоследок. Несомненно, весьма торжественный для него момент. — Можешь на это рассчитывать!

Возможно, он просто станет жертвой восхода солнца.

Полицейские приняли её заявление и отогнали брошенную машину. Хелена была рада тому, что он оставил после себя хотя бы её. Подтверждая то, что девушка не сумасшедшая и что выглядевший как бог мужчина действительно постучал в её дверь, бормоча что-то о «своей единственной», а потом принялся поглощать её, как кварту^[2] Черри Гарсиа.^[3]

— Господи, Хелена, — Лэйси проводила её к дивану, словно немощную. — Может быть, тебе стоит переночевать сегодня у меня?

— Спасибо, не могу. Это будет означать, что я признала поражение. — Она пожала плечами, чтобы скрыть своё нервное состояние. — Я почти уверена, что если покину дом, он придет сюда и будет нюхать моё нижнее бельё или займётся ещё чем-нибудь подобным. Знаешь, чего я действительно сейчас хочу, так это пробежаться.

— Прямо как одна из тех обреченных цыпочек в ужастиках?

— Я не сказала, что собираюсь это сделать, я только сказала, что хотела бы этого.

А как ещё она могла снова обрести контроль над своим телом? Здравый смысл, безопасность, благопристойное поведение — ничто из этого больше не имело значения. Это было умопомешательством. С тех пор, как Александр Фостин появился у двери её дома и запустил длинные пальцы в её волосы, мозг девушки больше не отвечал за действия её тела. Она ещё никогда и ни у одного мужчины не видела таких красивых глаз.

— Мы с Питером могли бы остаться у тебя на ночь.

Встревоженная собственными мыслями, Хелена выдавила улыбку.

— Мне бы это понравилось. Устроим пижамную вечеринку? Все вместе прямо в гостиной?

Лейси улыбнулась в ответ и посмотрела на девушку так озабоченно и искренне, что Хелена чуть не расплакалась. Она была раздавлена.

— Приведёшь Ньюлэнда, чтобы охранял нас?

Ньюлэнд был Бернским зенненхаундом^[4] Питера, гораздо более крупным, чем её маленький шпиц Скалли. Но Скалли для неё была в самый раз. Хелена потянулась и взъерошила густую шерсть своей собаки.

— Ты ведь знала, что он извращенец, да?..

— Не хочешь принять ванну или сделать ещё что-нибудь? — спросила Лейси. — Я посторожу.

— Нет, я приняла ванну как раз перед тем, как… — У нее опустились руки. — Послушай, противно сознавать, что он на свободе, но ведь всё, что он сделал, это поцеловал меня. — Это неправда.

— Я действительно в порядке. — Зачем ты его покрываешь? — Я всего лишь жертва Целующегося Бандита.^[5] Что это было, старое кино? Или мультфильм?

— Мюзикл с Синатрой, — Лейси любила старинные сентиментальные фильмы. — Он мог бы сделать и нечто большее. Тебе повезло.

— Да… — Он мог сделать гораздо, гораздо большее. Когда мужчина впервые прикоснулся к ней, его руки и губы были холодны, — должно быть, какое-то время он просто простоял снаружи, — но потом быстро согрелись. Всё происходило так, словно он знал её тайный код или изучил её фантазии. Он целовал её так, как она хотела бы, чтоб её целовали. И он прикасался к ней именно так, как она всегда хотела бы, чтобы к ней прикасались.

И он был извращенцем, который приставал к женщинам на их верандах. Фигурально выражаясь. Этот единственный самый сильный в её жизни эротический трепет охватил её именно тогда, когда фактически совершалось преступление. В сущности, она уже уступила мужчине. Сейчас оставалось только официально об этом заявить и начать коллекционировать парней.

— Да, мне повезло. Я поднимусь наверх и прополощу рот… может быть, вообще его поменяю…

— Хочешь, пойду с тобой?

— Нет. Позвони Питеру. Джохо уже закрыто? Мне бы и пиццы хватило.

В ступоре, навеянном навязчивыми мыслями о его поцелуе, вспоминая детали прошедшего вечера, Хелена медленно поднялась по лестнице. Она ведь ответила на поцелуй. И это было плохо. Очень плохо. Мужчина подошел к её двери с ложным предлогом и превратил её в глупенькую девочку, сходившую с ума по его карим глазам и пленительному языку. А как ещё это назовешь? Во что это её превратило? И во что это превратило его самого?

Стоя у раковины, она набрала полный рот Скупи^[6] и выплюнула, наблюдая, как щеки раздуваются, словно у бурундука. Кожа на подбородке немного шелушилась. Халат был заляпан кофейными пятнами, манжеты рукавов поизносились. И почему это Фостин пришел именно к ней?

Полицейские сказали, что машина, на которой он приехал, была арендована на стоянке при аэропорту близ Денвера. Незадолго до того, как он исчез в ночи, она наблюдала, как этот дерзкий до невозможности мужчина забрал небольшой кейс из дорожного чемодана и сумку с переднего сиденья и спустился по дороге. Всего лишь очередной день, но чего именно: деловой поездки или охоты? Или, может быть, охота и была его бизнесом?

Она рассказала полицейским о его последней угрозе жениться на ней. Те отлично сохраняли свойственную копам невозмутимость, но всё же, это привлекло их внимание. Полицейские переглянулись. Это означало, что он определенно был ненормальным и что он обязательно вернётся.

Некоторое время они бродили по округе, обшаривая окрестные косогоры и овраги лучами прожекторов, но поскольку на сей раз никого не убили, копы не привели с собой ни немецких овчарок, ни SWAT-команду.^[7] Вместо этого они лишь дали ей номер телефона и пообещали не спускать глаз с дома. Её домик располагался на заросшем сосенками и кустарниками земельном участке величиной в пол акра.^[8] Здесь было множество мест, где можно спрятаться. В принципе, он мог и не уходить далеко. К тому же, снова пошёл снег. Из-за этого он в любом случае не смог бы далеко уйти.

Хелена сплюнула и снова прополоскала рот. Её халатик слегка распахнулся и она увидела синяк у основания шеи, как раз рядом с сонной артерией. Засос. Здорово, сталкер! Спасибо. У неё не было засосов со школьной юности, когда она однажды проиграла в игру «правда или расплата»^[9] Бобби Мильбурну, и ей пришлось позволить поставить на себе один.

На этот раз всё было по-другому. Поцелуи Бобби её так не возбуждали. Обводя пальцем лиловую отметину, она вспомнила, как грубые поцелуи Фостина вызвали в ней такой отклик, который и вообразить не возможно. Его волосы были вьющимися и густыми, длинными как раз настолько, чтобы схватить их в пригоршню, и она воспользовалась этим, чтобы удержать его губы у своего горла.

Слава Богу, дверной звонок затрещал словно будильник, отчего она вернулась к реальности и поняла, каким странным, каким опасным было её положение. Не слушая её протестов, он был совершенно груб и непоколебим, несмотря на то, что она изо всех сил отбивалась от него. Как будто у него вся кровь из мозгов переместилась в эрекцию — его проклятую огромную эрекцию. Неужели она действительно попыталась схватить его член? Дерьмо! Это было совсем на неё не похоже.

Воспоминания об огромной твердой выпуклости, выпирающей из-под тонкой шерстяной ткани брюк, снова возродили тот сумбур в её голове и шальные мысли, которые она отчаянно пыталась успокоить. Ей действительно необходима пробежка. Выйдя из оцепенения, она состроила рожицу, вспоминая, как он взвыл от боли, падая на колени. Прости, сталкер.

На соседском переднем дворе, расположенном вверх по дороге, Алекс присел на чемодан, в его волосах и на плечах скопился снег. Холод не мог ему навредить, но это вовсе не означало, что мужчине он нравился. Он страстно желал тепла. Пахнущего ванилью тепла Хелены. Свет фар полицейской патрульной машины мелькнул над его головой, но они не увидели его. Был вариант и дальше сидеть вот так, оставаясь… незаметным.

К дому Хелены подошёл крупный мужчина, доставлявший пиццу. Следом за ним из машины выскочила огромная, под стать ему, собака, так что, может быть, он вовсе и не был разносчиком. Очень умно со стороны Хелены притащить ещё одну собаку на место действия… да и вообще, кем был этот тип?

Его крайне поразила захлестнувшая волна ревности. Это же смешно! У Хелены не было мужчины. Первым делом она принадлежала ему и никому другому. Это был метафизический факт. А если исходить из практики, её поцелуй был слишком голодным, а её халатик — слишком непривлекательным, для того, чтобы у неё был любовник. Скорее всего, это был мужчина её подружки, которая, наверное, приехала раньше. Приехала поддержать бедную, беззащитную Хелену.

От этой мысли Алекс даже глаза закатил. Может быть, она повредила колено о его яйца. Конечно, если бы он хотел продемонстрировать свою неотесанность, он мог бы овладеть ею уже сегодня. Это было почти заманчиво, но решил, что контроль ее сознания — не лучший способ начать основанные на доверии и взаимопонимании отношения на всю жизнь.

Он облажался. По-крупному.

Алекс зарылся пальцами в волосы, смахивая снег. Если бы всё шло как надо, к этому времени они с Хеленой должны были заниматься любовью уже второй или третий раз по счету. Он должен был уже узнать, что заставляет её нетвёрдо стоять на ногах и стонать. Она была такой податливой на веранде… Прямо перед тем, как превратиться в мегеру. Ни одна женщина ещё не возбуждала его так. С другой стороны, он никогда настолько не терял контроль. Сексуальное влечение между ними было угрожающе сильным. Он зашел слишком далеко и слишком быстро, и сейчас его наказанием было сидеть посреди улицы и изображать снеговика Фрости.^[10]

Просто офигенно!

Находиться не рядом с ней уже было трудно. Он пытался понять, насколько это чувство реально, а насколько — лишь плод его воображения.

Хотя эвакуатор и отбуксировал его машину, но она всё равно выведет на ложное имя и поставит полицию в тупик. Дожидаясь, пока полицейские успокоятся, он нашел телефон местного такси, а также подтвердил резервирование номера в отеле Хайат. Всё-таки ночь будет длинной. Длинные ночи — именно это ему и нравилось зимой.

Стук, стук, треск.

Шум был слабым, но настойчивым. Хелена приподняла голову. Она спала в своём большом кресле. Питер и Лэйси заснули на диване. Шум не побеспокоил ни их, ни сладко свернувшихся клубочками возле камина собак. Часы на DVD-плеере показывали 2:07 ночи.

Стук, стук, треск.

Он доносился снаружи. И не походил на тот звук, который обычно бывает, когда какой-нибудь сумасшедший выносит входную дверь или разбивает оконное стекло. Накинув одеяло на плечи, она на цыпочках подошла к кухонному окну. Поскольку дом был расположен на склоне, окно находилось высоко над задним двориком и открывало девушке хороший вид на площадку.

И да, там был её сталкер, колющий дрова. Яркий серп луны делал сцену похожей на черно-белое кино. Мокрое дерево было черным. Снег — совершенно белым. Его одежда — черной. Тени на снегу — серыми. Его топор — серебряным. Ох, вернее, её топор.

Её впечатляло то, что мужчина умел колоть дрова. Не каждый знал, как это делается. Он работал с грациозной легкостью, которая почти завораживала. Куча дров быстро росла. Тяжелое пальто исчезло, он работал голыми руками, до локтей закатав запорошенные снегом рукава рубашки. В два часа ночи. В январе. Мужчина, определенно, не в своём уме, но при этом катастрофически, поразительно красив. Даже из кухонного окна девушка могла разглядеть очертания его мужественного профиля и волнующий оттенок кожи. Он остановился, чтобы смахнуть снег с волос, а потом снова взмахнул топором.

У Хелены даже мысли не было вызвать полицию. Но, теребя в пальцах карточку, которую они ей дали, она думала о полиции всё то время, пока наблюдала за мужчиной. А ещё она думала о том, чтобы разбудить своих друзей и спустить на него Ньюлэнда. Но не сделала ни того, ни другого. Вместо этого девушка наблюдала, как он переколол целую кучу брёвен и уже начал складывать их у задней двери.

Осмелев от того, что была вне досягаемости, Хелена открыла окно. Держа в руках охапку дров, Алекс остановился на дорожке и посмотрел вверх, прямо на Хелену. Уличный ветер, резкий как пощёчины, бил ей в лицо, в носу засвербело. Она хотела бы видеть глаза мужчины, но тот стоял слишком далеко, и они были скрыты в тени бровей. Впрочем, даже по бровям было понятно, что он ждал её, чтобы поговорить. И это сбивало с толку.

— Ты не должен здесь находиться, — сказала девушка, трогательным жестом прогоняя его в сторону дороги. — Уходи и больше не возвращайся. Сюда едет полиция.

— Если это правда, зачем меня предупреждать? — его голос донёсся до её уха, будто он стоял рядом.

Почему, почему, почему… потому что я такая же ненормальная, как и ты?

— Потому что не твоя вина, что ты психически нездоров. И на самом деле я не хочу, чтобы ты угодил за решетку. — Хотя Хелена произнесла это шепотом, судя по весёлому выражению лица мужчины, она поняла, что он тоже очень хорошо её слышал. — Просто иди и охоться на кого-нибудь другого. Ох, нет, я не это имела в виду. Не охоться ни на кого. Найди себе другое хобби. Насколько я знаю, гольф, например, очень затягивает. Уходи.

Когда он усмехнулся, на его щеке мелькнула ямочка.

— Для тебя я сделаю практически все, но, пожалуйста, Хелена, не проси меня заняться гольфом. — Он подошел к задней стене дома, чтобы выложить из рук дрова, и девушка больше не могла разглядеть его лица. — Видишь ли, Хелена, в дальнейшем только ты будешь моим хобби. Или, ещё лучше, моим основным занятием.

У него был легкий акцент — скорее всего, Нью-Йоркский. Забавные гласные. В этой его городской одежде и с такой бледной кожей он как раз выглядел как житель Нью-Йорка. Он вернулся с пустыми руками и встал под окном.

— Видишь ли, подобные разговоры вызывают у меня мурашки, — сказала она.

Он сунул руки в карманы брюк и поднял голову. Теперь, когда он стоял так близко, она могла рассмотреть плавный изгиб его верхней губы и щетину, затеняющую линию подбородка.

— Во что ты веришь, в судьбу или в свободу выбора?

— Конечно же, в свободу выбора.

— Ну, вот видишь, в этом и есть разница между нами. Я верю в судьбу. Верю, что быть вместе нам предопределено свыше. Но это ещё не делает меня психом.

Хелена не знала, что ответить. Её била дрожь, а уши щипало от мороза. Но она уже не была так уверена, что всё это только по вине холоду.

— Спускайся и мы поговорим.

— Ага, ты, я и топор.

Он усмехнулся и тепло произнёс:

— Топор можешь подержать ты.

Это не защитит меня от тебя.

— Спасибо, что колешь дрова.

Он пожал плечами и с них посыпался снег.

— Мне это нравится.

— А теперь, пожалуйста, уходи и никогда не возвращайся.

Он усмехнулся.

— Я буду здесь, когда ты передумаешь.

Хелена представила, как просыпается следующим утром, чтобы найти его окоченевший труп рядом с поленницей. Сталкер-ледышка!

— Всё ясно. Я действительно иду вызывать полицию.

— Нет, не пойдёшь. За меня не волнуйся, — с этими словами он развернулся и направился за очередной охапкой дров.

Девушка закрыла окно и вернулась в кресло. Нет, она не позвонит в полицию. Ведь это бесполезно — он, как и раньше, преспокойно уйдёт, а потом снова вернётся обратно. Мужчина всё ещё оставался там. Видимо, ждал, что она станет жертвой его ослепительного обаяния и позволит ему начать с того места, на котором остановился, перед тем как раздался дверной звонок. Если так, то он жестоко ошибается!

И зачем она вообще с ним заговорила? Ну, наверное, просто хотела приободрить, вот и всё. Хотя, по большому счёту, она же не была настолько глупой, чтобы в это поверить.

Трудно было заснуть, зная, что он где-то поблизости, но, в конце концов, девушка задремала и окончательно отключилась ещё до первого луча солнца. Её не покидало странное ощущение, будто эта ночь была Рождественской. Как будто происходило что-то очень важное. А на утро улица выглядела так же, как в Рождество. Снегопад преобразил окрестности в сверкающую белоснежную зимнюю сказку. Безупречный покров скрыл пожухлую траву и оставленные во дворе собачьи игрушки. Деревья выглядели так, будто их искупали в инее.

А Александра Фостина поблизости видно не было. Но перед уходом он расчистил тропинки и подъездную дорожку, а ещё выставил мусорные ящики на обочину дороги, поэтому ей не пришлось растрачивать на это утро понедельника.

Пока готовила кофе для своих друзей, Хелена то и дело бормотала себе под нос «Черт бы тебя побрал, хозяйственный сталкер».

Тэд Банди с Джеффри Дамером тоже по всем показателям были привлекательными и очаровательными мужчинами. С работой по хозяйству они оба, наверняка, тоже справились бы.

Ночной клерк в отеле Болдер Хайат полагал, что постоялец из номера 303 был пожилым мужчиной по имени Джонас Лейбовиц.

Перед тем как зарегистрироваться в отеле, Алекс изменил внешность, не будучи уверенным в том, что полиция не предусмотрела всё и не разослала его описание по местным отелям. Он сказал служащему, что собирается проспать целый день, а потому хотел бы получить самый темный из имеющихся номеров. Клеркам нравилось, когда кто-то добровольно соглашался взять комнату, окнами выходящую или на кирпичную стену, или на вентиляционную шахту.

Рассвет стремительно приближался и Алекс поспешил залепить окно парой термозащитных одеял. Эти одеяла были современным чудом для всего вампирского рода. Созданные для выживания в туристических лагерях, они были легкими и абсолютно светонепроницаемыми. Путешествуя, Алекс держал их под рукой всюду: в чемодане, в автомобиле, несколько — в кейсе, чтобы при необходимости закрывать ими окна. В сложенном виде оно было даже меньше его кулака. Впервые узнав, что солнце могло убить его, он больше года спал, завернувшись в термозащитные одеяла, а одно из них постоянно таскал с собой. Потому что, несмотря на заверения родителей, он беспокоился, что солнце могло незаметно подкрасться к нему даже ночью.

Залепив окно, он настроил телевизор на Кулинарный канал.^[11] Алекс смотрел кулинарные шоу так же, как другие смотрели экзотическое порно — фантазируя о вещах, которые никогда не собирался испытать на собственном опыте. Твердая пища ему не подходила. Суп — ещё куда ни шло. Чашкой бульона он, конечно, как следует не наестся, но она, по крайней мере, могла бы неплохо согреть. Алекс вызвал обслуживание номеров и сел за ноутбук, чтобы проверить электронную почту.

Он чувствовал всё больший и больший голод, пока ожидал доставку в номер. Ночь на холоде, тяжелая физическая работа и, не в последнюю очередь, сама Хелена, обострили аппетит, заставив его клыки вытянуться. Её вкус, оставшийся на его языке, ее слюна и кожа, предвосхищали аромат ее крови. Несмотря на то, что голодание ради своей избранницы, безусловно, было крайне романтичной вещью, он решил, что следующим вечером первым делом найдет себе что-нибудь поесть. Только так он мог мыслить здраво в ее присутствии.

Легенды и кинофильмы были полнейшей чушью. Вампиры не должны убивать, чтобы есть, а цивилизованные вампиры, тем более, никогда не убивали своих жертв. Люди были чем-то вроде фабрик, вырабатывающих кровь. Вы же не убиваете корову, чтобы её подоить.

Так или иначе, Алекс никогда много не охотился. Он кормился от своих любовниц, предпочитая слишком рискованной охоте чувственный и спокойный ужин. Его брату принадлежал один из самых развратных ночных клубов Нью-Йорка. Женщин, которым нравилась кровавая игра, туда так и влекло, поэтому для Алекса этот клуб был вторым домом. Уже с пятнадцати лет он никогда не испытывал недостатка ни в любовницах, ни в еде.

Но всё это скоро закончится. Однажды вкусив Хэлену, он захочет кормиться только от неё. Это перерастет в связь, которая увенчается её обращением. В течение всего медового месяца он будет неспособен вынести ещё чей-то вкус. А потом они будут охотиться вместе.

Хорошо, что он так и не вкусил её там, у двери. Прежде, чем свяжет себя с нею, он должен рассказать девушке, чем был сам и во что хотел превратить её. Если он преждевременно свяжет себя с нею, а она не сможет принять его, это будет очень плохо. Может быть, даже трагично. Как в той старинной вампирской слезливой истории, Песни о Роланде и Айлисии.^[12]

Пришёл коридорный, принёс чашку супа и корзинку мерзких, несъедобных крекеров. Если он и увидел запечатанное окно, то предпочёл его просто не заметить.

— Поставь вон там. — Бросив беглый взгляд на принесенный парнем суп, Алекс вытащил бумажник, чтобы выдать чаевые. Потом вновь взглянул на коридорного. Коридорный определенно выглядел аппетитнее. Парень, только что окончивший среднюю школу, светловолосый, румяный — в общем, прекрасная легкая закуска.

Очень плохая идея!

— Распишитесь пожалуйста здесь, сэр.

Если бы только он не придвинулся так близко…

Если бы от него не несло пивом…

Алексу нравился привкус пива в крови.

«Никогда не приводи еду в своё уютное гнёздышко» — постоянно повторял его отец.

К чёрту! Алекс вскинул руку перед лицом парня, оглушая того. Поднос, счет и ручка повалились на пол. Мужчина ударом ноги закрыл дверь, распахнул жакет коридорного и с неожиданной дьявольской жадностью впился в его горло. Сладость алкоголя делала вкус крови мальчишки ярким и в то же время тонким. Чистая газировка!

Коридорный обмяк в его руках. Алекс пил уже больше, чем следовало, потому что был сильно взвинчен. В итоге мальчишке станет дерьмово. Сделав последний небольшой глоток, Алекс лизнул рану, а затем оправил и застегнул жакет коридорного.

— С тобой всё в порядке? — звук его голоса вывел парня из оцепенения.

Тот открыл глаза, увидел руки Алекса на своих плечах и смущенно моргнул.

— Ты бледен как полотно, — сказал Алекс. — Тебе лучше присесть.

Совершенно ошеломленный, коридорный присел на край кровати, руки его безвольно опустились. Он был слишком бледен. Алекс даже ощутил небольшое чувство вины.

— Извините… Я чувствую себя странно.

— Думаю, ты почти потерял сознание или что-то вроде того. Ты болен? Устал? Может, сушняк? — Услышав слово «сушняк», парнишка отвел взгляд в сторону. Алекс заговорщически ему подмигнул. — Видимо, вчерашняя вечеринка удалась?

— Да, похоже на то.

— Выпей стакан апельсинового сока и запей большим количеством воды. Это помогает.

Пошатываясь и попутно хватаясь за любую попадавшуюся под руку опору, коридорный вышел из комнаты.

Алекс пытался отругать себя за то, что пошел на такой риск, но чувствовал себя слишком удовлетворенным, чтобы сделать это как следует. Не будучи одним из тех, кто выбрасывает еду, мужчина выпил и бульон тоже. Тот был сильно пересолен. Пока Алекс ел, телевизионный шеф-повар, добавляя немного вина в сковороду, где жарилось мясо, и на дне которой остался мясной бульон и поджарка, рассказывал ему, как правильно готовить подливу. Пожалуй, вот это он смог бы съесть — подливу или как там оно называлось.

Сонный и сытый, Алекс наложил охранное заклинание на дверь и завернулся в простыню. Его последние мысли были о Хелене, кокетничавшей с ним из кухонного окна. Девушка была так красива в лунном свете.

Глава 2

Лэйси готова была провести у неё ещё одну ночь. Хелена на это не согласилась.

Но разрешила Лэйси встретить её после работы, они вместе зашли к ней в дом, проверили все комнаты, все окна и двери, удостоверяясь в том, что всё надёжно заперто. Его еще не было, но он обязательно вернётся этой ночью. Она знала, что так и будет, но не думала, что он навредит ей. В нём было что-то особенное, что-то по-джентельменски порядочное, что-то заслуживающее доверия.

Ага, благородный сталкер. Надо же такое придумать!

Правда была в том, что ей снова хотелось поболтать с ним через кухонное окно. И если уж он хотел провести ещё одну ночь, работая во дворе, то изгородь как раз нуждалась в починке.

Она весь день никак не могла сосредоточиться. На важной деловой встрече за ланчем она смущалась, растягивая каждое слово. И не раз. После ланча она направилась прямо к беговой дорожке у средней школы. Это место казалась довольно безопасным. Но даже пробежка не помогла отвлечься.

Александр Фостин не покидал ее мысли. Это было похоже на жар или нечто в этом роде, и ровно с той же скоростью, с какой поднималась температура, уменьшались её умственные способности. Она не хотела усложнять их и без того непростые отношения, но ещё один разговор при луне казался очень заманчивым. Потому что она была настолько же заинтригована, сколь и возбуждена. Журналист в ней хотел выведать больше. Почему мужчине вроде него нужно было её преследовать? У девушки было хорошее чутьё — возможно, не на серьёзные отношения, но на незнакомцев уж точно — и если быть перед собой честной, он не казался опасным. Если мужчина не хотел обидеть ее, зачем тогда лгал? Такова была его натура? Ловил кайф от опасности? Может быть, ещё один разговор поможет ей разобраться в причинах его едва уловимого безумства. И на душе будет легче, когда она соберется сдать его полиции.

Тем утром она поискала в Google его имя, перебирая разные варианты написания, но осталась ни с чем. Поиск Lexis-Nexis^[13] не обнаружил ничего об Алексе или Александре, но выдал несколько ссылок на Грегори Фостина, который был управляющим некоего ночного клуба в Нью-Йорке. В одной из статей размещалась маленькая фотография хмурящегося от фотовспышки мужчины лет тридцати или тридцати с хвостиком. Все, что она смогла разобрать, так это то, что у мужчин был одинаковый цвет волос и кожи. Родственник?

Черт, она даже не знала, было ли «Александр Фостин» его настоящим именем.

Как только Лэйси ушла, Хелена вышла на балкон и осмотрела задний дворик.

— Не меня ищешь?

Она взвизгнула. Он был рядом с нею на балконе и стоял немного в тени.

Хелена попятилась.

— Как ты сюда залез?

Он немного подался вперед и ступил в лужицу света. Мужчина был одет в длинное шерстяное пальто, то самое, что терлось о её обнаженное тело накануне. Оно было расстегнуто. Под ним — свитер с высоким подвернутым воротником, вроде свитеров Чанки Фишермэна,^[14] джинсы и дорогущие ботинки. GQ,^[15] Италия.

Он пожал плечами:

— Лестница?

Какая, к чёртям, лестница?!

Хелена бросилась назад в дом, хлопнула раздвижными стеклянными дверьми, и щелкнула крошечной ручкой, фиксируя её в нужном положении и думая при этом, что остаться дома одной — видимо, не такая уж хорошая идея. Она схватила телефон, но так никому и не позвонила. Вместо этого она вернулась к балконной двери.

Он стоял прямо по ту сторону стекла, улыбаясь своей кривоватой улыбкой. Какие же у него красивые губы! О Боже, какой он сексуальный! Ну, зачем ему обязательно нужно было быть таким сексуальным? Он провел пальцем по стеклу так, будто мог дотронуться через него до её лица.

— Хелена… — Он говорил так, словно они знали друг друга давно, словно он годами тосковал по ней. — Ты не должна бояться.

— Я тебя не знаю, — голос Хелены дрожал. Она тщетно пыталась успокоиться. — Всё это очень странно. Даже не правильно!

Больше всего на свете она теперь хотела прикоснуться к нему. Вместо этого просто приложила ладонь к стеклу и он поровнял с ней свою руку. Его ладонь была такой большой по сравнению с её. Она думала об этих руках весь день, думала о том, как они накрывали её груди и обвивались вокруг талии. Она думала о его влажных губах на своей шее.

— Согласен, необычный способ знакомства, но это ещё не делает его неправильным. Что ты хочешь знать обо мне? Я расскажу тебе всё.

Стекло слегка приглушало его голос, и от этого он звучал так, словно доносился с некоторого расстояния. И ей ничего не оставалось, кроме как задуматься над вопросом.

— Хорошо, откуда ты?

— Из Нью-Йорка.

Ага!

— Что делаешь в Колорадо?

Его темные глаза пристально смотрели на неё, искренне и так настойчиво, что она даже опустила ресницы.

— Я приехал встретиться с тобой.

— Зачем?

— Моя мать велела мне разыскать тебя. Сказала, что ты создана для меня.

Мать? Как у Нормана Бэйтса?^[16] Да уж, теперь это на самом деле вызывало мурашки.

— Кто твоя мать? И что, черт возьми, она обо мне знает?

Стоя снаружи, на ледянящем холоде, Фостин являл собой образец терпения. Холод, казалось, его не беспокоил. Даже нос не покраснел. Алекс и виду не подал, что обратил внимание на раздраженный тон её голоса.

— Мою мать зовут Наталья Григорьевна Фостин, — он даже звонкие согласные произносил как настоящий русский. — Живет в Бруклине. Она… в общем… ты ей приснилась, приснилось, что мы с тобой предназначены друг для друга. Что-то вроде древнего провидения.

— И ты приехал сюда, чтобы отыскать меня, только из-за её сна?

Он пожал плечами и улыбнулся так, будто всё это было немного сложно, но всё же неизбежно.

— Это лучше, чем знакомства по Интернету.

— Ну да, не сомневаюсь, что ты и их попробовал. — Хелена фыркнула, представив его шагающим по Манхэттэну в окружении орды сильно смахивающих на Сару Джессику Паркер поклонниц, бегущих следом и спотыкающихся на своих дорогущих шпильках.

— Семья и наши традиции многое для меня значат, Хелена. Я готов остепениться и я хочу сделать это старым проверенным способом. На моих родителях он сработал.

— Они тоже познакомились из-за сна?

Он кивнул и прислонился головой к стеклу.

— Хелена, я думаю, что сон моей матери — правда.

От сквозившего в его голосе сильного желания она перестала дышать. Создана для него.

Подумать только, разве такое на самом деле возможно — идеальная пара… Две половинки соединяются, чтобы стать одним целым. И никогда больше не быть одинокими.

Бред. Крепкие отношения — это результат тяжелых усилий, компромиссов и взаимоуважения, а не вздор о магическом предназначении. Вот почему счастливые пары в реальной жизни встречались очень редко.

Она убрала телефон и сложила руки на груди, пытаясь придумать, о чём бы ещё его спросить, но оба полушария её мозга словно пылали огнём.

— У тебя есть братья или сестры?

— Два старших брата, Михаил и Грегори.

Грегори. Его фамилия действительно Фостин и он на самом деле из Нью-Йорка.

Он скользнул рукой вниз по стеклу и выпрямился.

— А у тебя есть?

— Нет, я единственный ребёнок.

— Где твои родители?

— Они… они умерли. Год назад. Вообще-то, это их дом. — Умница, давай, расскажи ему, что у тебя никого нет.

Между бровями мужчины появилась складка беспокойства.

— Так ты совершенно одна? Мне очень жаль.

От сочувствия в его голосе наглаза её навернулись слёзы. Снова взыграли гормоны, делая её глупой. Да, трудно быть одинокой. Она любила своих друзей, но всё же семьей они не были. Семья что бы ни случилось примет тебя такой, какая ты есть. Она хотела, чтобы они вернулись. Девушка решила сменить тему, пока в открытую не разрыдалась.

— Ты русский? Имею в виду, по происхождению.

— Верно. Но родился я здесь.

— Чем зарабатываешь на жизнь?

— Работаю на валютной бирже.

Ну разумеется, и не важно, что это означает на самом деле. У Хелены никогда не было достаточно денег, чтобы приберечь их для капиталовложений или торговли, поэтому она мало внимания уделяла этому предмету. Она запоздало представила его сидящим за большим столом с грудой разложенных перед ним иностранных монет.

— У тебя есть какие-нибудь документы? — спросила она так же заторможено. Она хотела увидеть нечто убедительное, нечто доказавающее, что у него была какая-то другая жизнь, кроме того, чтобы ошиваться около её дома. Губы мужчины дернулись в усмешке, когда он полез в карман джинсов и выудил оттуда бумажник.

— Хочешь увидеть моё водительское удостоверение? Карточку социального страхования? — Поочередно повернул их так, чтобы она смогла рассмотреть. Он показал ей пару кредиток, читательский билет, проездной на метро, а также подарочную карточку с изображениями рождественских леденцов, полученную в книжном магазине «Бордерс». Потом вытащил визитную карточку и прижал её к стеклу.

— ФСФ?

— Финансовые Службы Фостинов. Ещё я даю кое-какие консультации по вкладам, — он просунул визитку в дверную раму и оставил её там, словно торговый представитель. — А как на счёт тебя? Чем ты занимаешься?

— Я независимый радиопродюсер. В основном работаю с НОР.^[17]

— Правда? Я постоянно его слушаю.

Фанат народного радио? Тогда он должен быть её поклонником. Если, конечно, не был поклонником Гаррисона Кейлора.^[18] Казалось, ему было интересно, действительно интересно.

— Назови мне что-нибудь, что ты выпустила, и что я мог слышать.

— Эээ… — надо же, разум Хелены моментально стал удивительно чистым! Было трудно вспомнить что-нибудь, когда он смотрел ей прямо в глаза. Между ног появилась теплая дрожь. Вот чёрт! — Ну, на прошлой неделе они выпустили в эфир историю о маленьком мальчике, который пересек всю Америку на велосипеде…

— Чтобы почтить память своего брата? Я её слышал, — произнося это, он выглядел очень странно. Даже немного гордо. — Это была твоя задумка?

Хелена кивнула, во рту её пересохло.

— Послушай, это нелепо — разговаривать таким вот способом. Я должна впустить тебя, но я…

— Нет, — неожиданная резкость в его голосе заставила девушку отступить на шаг от стекла. — Не впускай меня, если у тебя ещё остались какие-то сомнения, потому что как только ты предложишь мне войти, я займусь с тобой любовью. Это первое, что я сделаю. Мы не поужинаем вместе, не выпьем сначала по бокалу вина. Не поболтаем и не посмотрим какой-нибудь фильм. Ты впустишь меня в эту дверь и я возьму тебя. Пойми это.

Снова напуганная им и своей реакцией на него, Хелена сделала ещё шаг назад и обхватила себя руками.

— Почему ты так хочешь этого?

Если бы взгляд мог расплавить стекло…

— Ты была вместе со мной там, на крыльце. Так что ответь на этот вопрос сама.

Хелена расхаживала туда-сюда перед раздвижной стеклянной дверью, мысленно распевая как мантру «Черт, вот черт, вот черт».

С того самого момента, когда её взгляд впервые остановился на нём, она хотела его и это было неопровержимой истиной. Он не скрывал своего желания, откровенно признался в своих намерениях. В этом и заключалась разница между ними. Он говорил правду, пока она попусту болтала, флиртовала с ним, лгала и вызывала полицию, когда обстановка становилась немного напряженнее. Так кто же из них на самом деле разыгрывал порядочность?

Впусти его.

Возможно, он проговорил бы с ней через окно всю ночь, но она не знала, хватит ли у неё на это сил. Она не могла думать. Чёрт, вообще-то, она едва могла стоять! Так что оставалось или принять его предложение или пойти и запереться в туалете.

Она думала, что это он был заперт за стеклом на верхней площадке, но на самом деле в ловушке оказалась именно она сама. Весь мир остался позади него.

Я устала бояться.

Пока ждал её ответа, Алекс прислонился к двери, опустив голову и уперев ладони в стекло так, словно собирался свернуть дверь с полозьев.

— Ты нужна мне, — сказал он тихо, едва слышно.

Дыхание перехватило. Испугавшись, она обняла себя руками. Это мягкое давление разлилось в груди девушки тупой болью и звоном в ушах. Кожа, касающаяся мягкой пряжи вязаного платья, стала слишком чувствительной. Она никогда не была настолько возбужденной. Какая-то часть Хелены знала, что мужчина хотел её так же сильно. Другая часть понимала, что девушке придётся рискнуть жизнью, чтобы понять, верна ли её интуиция. Интуиция, которая подсказывала ей открыть эту дверь.

Доверься себе.

Ради всего дерьма на свете, он же поклонник народного радио!

Давай же!

В конце концов, она решила, что если не сможет довериться своей интуиции, если собирается провести остаток жизни, сожалея, тогда какой вообще смысл жить?

Она дернула ручку и широко распахнула дверь. Алекс шагнул внутрь, подхватил Хелену на руки и жадно поцеловал. Он был обжигающе холодным, но его поцелуй мог растопить даже льды Арктики. На вкус он был словно рай. Каким она его и запомнила.

Она обвила руками его шею, но позволила мужчине взять инициативу в свои руки. На этот раз она будет осторожна. Она не потеряет контроль и не отпугнет его. Не в этот раз. Не так, как случилось с Джеффом. Или Робом. Или Дэвидом.

Фостин отодвигал ее к другому концу гостиной, пока каблуки девушки не ударились о край лестницы и она не упала на ступеньки. Он последовал за ней, клеймя её губы настойчивым глубоким поцелуем.

А потом он просто остановился. Остановился и пристально посмотрел на неё. Хелена мысленно застонала. Она узнала этот взгляд.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего.

— Что-то не так?

— Нет.

— Боишься?

— Нет.

Он нахмурился.

— Ты ведь не девственница?

— Что? Нет, конечно!

— Слава Богу, — он выдохнул. — Тогда в чём дело? Ты же не была такой прошлой ночью.

— Не знаю, что происходило прошлой ночью. Я что-то делаю не так?

— Ты всё делаешь правильно. Но, по-моему, тебе не нравится.

— Нравится. Верь мне. Я едва себя сдерживаю.

Он отстранился, облокотившись на ступеньку возле неё.

— Ага, а вот это уже сарказм. Хелена, если тебе не нравится то, что я делаю, ты должна сказать мне.

— Никакого сарказма, — она робко протянула руку и убрала волосы с его глаз. — Клянусь, я так сильно хочу тебя, что приходится себя контролировать.

К её великому облегчению он немного расслабился, его рука заскользила вверх по её бедру.

Он наблюдал за её реакцией из-под опущенных ресниц.

— Зачем тебе себя контролировать?

— Потому что это не… — Она потеряла ход мысли, когда его рука коснулась её груди. — Потому что иногда я теряю самообладание. Потому что… ты будешь недоволен. Мной.

— Недоволен?

— Я кусаюсь.

Его глаза расширились и он рассмеялся. Но не оскорбительно.

— Серьёзно?

— Кусаюсь, царапаюсь, впиваюсь ногтями. И даже не осознаю, что делаю, но если буду оставаться сдержанной, этого не произойдет. Так что не беспокойся. Я не хочу причинить тебе боль.

Его глаза озарились недобрым блеском. Притянув девушку к себе так, чтобы она оседлала его бёдра, он спросил:

— Что если мне нравится, когда меня кусают, царапают и вонзаются в моё тело ногтями?

— Это ты сейчас так говоришь. — Конечно, некоторым людям могла нравиться боль, но на самом деле большинство из них не хотели бы быть покалеченными в постели. И это нормально. Её бывший жених Джефф терял терпение, глядя на её агрессивные выходки. «Постель это не поле боя» — как он выразился, — «мужчинам всегда нравится самим задавать темп». А до него был Роб, который был так взбешен оставленными после единственной бурной ночи царапинами от ногтей, что вскоре после этого они расстались.

Рука Алекса пробралась под край её платья. Блеск в его глазах постепенно исчез, вытесненный чем-то более сильным.

— Делай все, что пожелаешь. Поверь, я смогу принять всё, что ты мне предложишь. Но я отплачу тем же, — приблизив губы к её ушку, будто бы они не были совершенно одни, он шепнул, — буду трахать тебя до беспамятства. Это я тебе обещаю.

Хелена не смогла подавить трепет от предвкушения.

— Теперь поцелуй меня как следует.

Она склонилась над ним и коснулась губами его губ. Сухие. Дразнящие. Прикоснувшись ещё раз, она прошлась по ним своим язычком. Алекс улыбнулся и она вновь накрыла его рот своим. Их губы встретились. Он обхватил её голову и, отвечая на поцелуй, проник языком в её ротик. Она приняла его, подхватила губами, втянула глубже. Одновременно подалась назад, пока её клитор не оказался прижат к твёрдой выпуклости его члена, и начала медленно тереться об него.

— Вот это другое дело, — сказал он с усмешкой, когда она вытолкнула его язык из своего ротика. Он покусывал её нижнюю губу. Она проникла языком в его рот и мужчина слегка прикусил его зубами. До того, как она начала паниковать, он впустил её язычок в свой рот, заменяя покусывания долгим неистовым поцелуем. Если и существовало искусство целоваться, то он владел им в совершенстве.

— Сними платье.

Она стянула его через голову и отшвырнула в сторону. На ней оставались лишь трусики-бикини и бюстгальтер. По правде сказать, это были её лучший черный кружевной комплект, и она надела его утром, предаваясь мечтам о своём сталкере. Не то чтобы она планировала, что это случится. Просто думала о том, как он заставляет её чувствовать себя сексуальной. Весь день она была взволнована тем, какое нижнее бельё на ней было надето, и насколько высоки были каблуки.

Выражение его лица изменилось, губы растянулись в медленной, ленивой, потрясающей улыбке.

— Очень мило, — промурлыкал он. — А теперь поднимайся наверх, пока я не трахнул тебя прямо здесь.

Чувствуя непривычное озорство, Хелена наигранно спросила:

— А чем же плохо прямо здесь?

— Ненавижу делать это на лестнице.

— Ты пробовал?

— Одна особа получила рубцы и полосы на спине, вторая в кровь разбила колени. Загорался ковер, крошились зубы… — он осёкся, будто позабыл, о чём рассказывает, потом выдохнул. — Боже, мне так нравится твоя грудь.

Хелена рассмеялась.

— У тебя есть три секунды, чтобы убежать. Я возьму тебя прямо там, где догоню. Лучше молись, чтобы не на лестнице, — предупредил он.

Она изумленно посмотрела на него, не зная точно, шутит он или нет.

— Беги!

Хелена сорвалась с места и помчалась вверх по ступенькам, её сапоги на высоких каблуках скользили по ковру. Он тут же поймал её за лодыжку, но она выдернула её и освободилась.

Она двигалась быстро, но бежать всё равно было некуда. Он прижал Хелену к стене. Взвизгнув, девушка нырнула под его руку и скользнула в спальню. Александр схватил её за талию и швырнул на кровать. Дернув плечами, он скинул пальто и сорвал с себя свитер. Под ним на мужчине ничего не было, он был так красив с этими рельефно выступающими мышцами и по-зимнему бледной, безупречной кожей. Ни татуировок, ни шрамов, лишь тонкая полоска черных волос, спускающаяся вдоль плоского живота.

Жаждя скорее прикоснуться к нему, она ухватилась за ремень брюк и притянула его к себе. Надеясь, что он говорил серьёзно на счёт агрессивности, она рывком расстегнула пуговицу на ширинке. На нем не было нижнего белья. Головка его члена выскользнула наружу, раскрасневшаяся так же, как и его соски. О Боже, как он прекрасен! Её дыхание участилось от возбуждения, когда она стянула джинсы с его бедер и обхватила мужское естество руками.

Фостин держался очень спокойно до тех пор, пока она не попробовала его, легонько проводя языком по уздечке. Тогда он вскрикнул, словно от удивления, и погрузил руки в её волосы. На вкус он был соленым и пряным — таким, как ей хотелось. Она взяла его член в свой ротик, поглаживая языком головку. Определенно, пряный. Необычный. Восхитительный.

Всему виной слишком знакомое желание заставить партнера подвинуться ближе. Слепое побуждение, что заставляет её кусаться и царапаться подобно дикому зверю. Она вбирала его всё глубже, осторожно царапая зубками его плоть. Долгий подрагивающий вздох вырвался из груди мужчины. Она снова взяла его в свой рот и на этот раз позволила ногтям впиться в твердые мышцы его ягодиц. Просто чтоб увидеть его реакцию.

Он смял в кулаках её волосы. В её ротике он становился ещё тверже, пульсировал под языком. С низким рычанием он отстранил её от своего блестящего от влаги члена и толкнул на спину. Сорвал бюстгальтер. Поцеловал так крепко, что она захныкала.

Она выпустила его из рук. Покусывала его губы, подбородок, мочки его ушей. А потом они перекатились на кровати. Хелена отбивалась и царапалась, пытаясь остаться сверху. Но он был ужасно силён и когда применил эту силу, чтобы удержать её, то с легкостью распластал девушку на спине, держа за талию оставляющей синяки хваткой.

— Сдаёшься? — прорычал он.

О да, — говорила какая-то часть её. Но другой её части нравилось выводить его из себя, и она взяла верх:

— Никогда.

Он смотрел на неё несколько секунд. Она пыталась выдержать взгляд и выглядеть при этом дерзко. Но выражение его лица изменилось. Из жесткого оно превратилось в трогательно нежное. Всё желание сопротивляться испарилось словно по волшебству.

— Алекс?

Он склонился над ней, чтобы поцеловать.

— Сдаёшься? — промурлыкал он рядом с её губами.

— Сдаюсь.

Он отпустил её талию и начал ласкать по-настоящему.

Алексу понравилось то, что она назвала его по имени. Он хотел слушать, как она произносит его снова и снова. Ему нравилось, что в ней было столько внутренних противоречий. И по-настоящему хищнических инстинктов. Забавно, он ею даже гордился.

Пока они боролись, девушка испытала свою силу, впиваясь зубами в его шею. Он никогда в жизни не позволял никому пить из него, но мысль о том, что это будет делать она, была дико эротичной.

Притянув ближе, он снова её поцеловал. Ему нравилось её тело. Её длинные, стройные ноги. Её белая шея.

Он провел рукой вниз к её животику и между разведенных ног. Трусики были пропитаны влагой. Его первое прикосновение вызвало дрожь во всём её теле, второе — заставило глубоко и прерывисто вдохнуть. Покусывая шею девушки, он вознес её на вершину оргазма, всего лишь легонько надавливая пальцем на её клитор.

Вскоре, когда Хелена успокоилась, он сдвинул в сторону её трусики и погрузил два пальца в горячее тугое лоно. Задыхаясь, она вонзила каблуки своих сапожек в матрац и приподняла бедра чуть повыше. Его член пульсировал. Он хотел быть на ней, живот к животу, проникать в неё, но ещё больше он хотел знать, что именно заставляет ее трепетать от наслаждения. Его пальцы двигались в ней то медленно, то быстро. Он слегка развел их и надавил большим пальцем на клитор. Всё время вблизи наблюдая за ней, слушая, как учащается её дыхание, меняя движения пальцев, пока она не начала задыхаться и постанывать. К концу всего этого он уже знал, как играть с нею, вознося её на край пропасти и возвращая назад, снова и снова.

— Пожалуйста, — простонала она низко и хрипло.

— Пожалуйста — что?

— Пожалуйста… остановись… мне нужно… — она извивалась, царапая простыни. — Ох… о… Что ты делаешь?

— А чего ты хочешь?

Он подумал, что она скажет «Дай мне кончить», но вместо этого она прошептала:

— Тебя. Во мне.

— Тогда на колени, — голосом, который ему не принадлежал, он произнёс это прежде, чем осознал, что именно говорит. — Дай взглянуть на твою попку.

Его пульс резко участился, когда Хелена скатилась на колени. Руки и ноги её дрожали. Алекс тоже задрожал, но его голос оставался ровным. Он точно знал, чего хотел.

— Опусти голову на матрац. Разведи колени. Шире.

Хелена подчинилась, сжимая в кулаках простынь. Её лоно налилось и раскраснелось, увлажнилось так сильно, что блестели даже её бедра. Резко выгнувшись, он сорвал с неё трусики и отбросил их в сторону. Долгая ощутимая дрожь прошла по её позвоночнику.

Он вошёл в неё. С гортанным криком она кончила. Глаза Алекса закрылись, когда он почувствовал сильные сокращения её лона. Когда она притихла, он подался назад и проник в неё снова, ещё глубже, наслаждаясь её жаром, её теснотой.

— Выше, — прохрипел он.

Она стояла на коленях и он удерживал её гладкое, разгоряченное тело крепко прижатым к своей груди. Он обвел языком вокруг её ушка и поддразнил чувствительную впадинку за ним.

— Хелена, — он погладил её грудь и животик, покрыл поцелуями затылок. Но этот нежный жест не мог скрыть того, что на самом деле он не собирался щадить её. — Откройся, — шепнул он, — позволь мне войти в тебя полностью.

Хелена мотала головой из стороны в сторону. Он наклонил голову девушки ниже к кровати и локтем чуть шире развел её ноги.

— Прими меня.

С протяжным выдохом она впустила его. Она раскрылась, и Алекс вдруг оказался в ней так глубоко, насколько мог. Он чуть не кончил от яркого возбуждения, но снова приподнял девушку, так чтобы обнять её и поцеловать её шею.

— И это… всё… что у тебя… есть? — задохнулась она, содрогаясь и разлетаясь на кусочки от коротких множественных оргазмов.

Он фыркнул рядом с её ушком и девушка рассмеялась. Дрожь от её смеха прокатилась и по его телу. Он хотел обнимать её вот так вечно.

— Думаешь, ты сможешь выдержать больше? — Он облизнул указательный палец и надавил им на её набухший клитор.

— Ох! — Она была так поддатлива, так чувствительна, что и малейшего прикосновения было бы достаточно. Ей.

Не ему. Он схватил её бедра и вонзился в неё резким толчком. Она упала в его руки с грудным криком. Что-то в этом крике подтолкнуло его на самый край. Забыв обо всём, кроме потребности затеряться в ней, он погружался в неё снова и снова. Она подчинилась ему, взвыв как кошка в период течки, и каждое её движение сводило его с ума.

— Ближе, — пролепетала Хелена, её слова превратились в долгий стон. — Ближе, — она изогнулась. Их тела разъединились. Опускаясь на спину, она раскрыла для него свои объятия и он скользнул в обжигающее пламя её тела. Так хорошо. Ближе. Да. Сердце к сердцу. Губы к губам. Ближе.

— Ближе, — снова взмолилась она. Настойчиво. Впиваясь в него зубами и ногтями.

И тут Алекс понял. Не имело значения, как крепко он обнимал её — ему всё равно хотелось большего. Ему необходимо быть внутри неё и вокруг неё, под её кожей и в её сознании.

— Я знаю. Знаю, — он целовал её снова и снова. — Всё хорошо.

Только кровь смогла бы связать их так, как им необходимо было быть связанными. Когда он подумал о том, скольких женщин в своей жизни он укусил… А сейчас под ним была Хелена, умоляющая об этом. Как он планировал себя сдерживать? Как долго он собирался просто ждать? Роланд со своей долбанной Айлисией засмеяли бы его.

Ему должно было хватить того, что у них уже было. И он собирался взять всё, что мог. Он поймал её царапающиеся руки, поднимая их над головой девушки и начал брать её долгими, ровными толчками. Ничто, ничто, никогда не доставляло такого удовольствия.

Её лицо приняло то упрямое выражение, которое он уже успел узнать и полюбить. Алекс усмехнулся, когда она уперлась каблуками в его бока.

— Да, — стонала она. — Ох, да. О Боже.

Алекс тоже мог их почувствовать — теплые волны приближающегося оргазма. Они кончат вместе.

— Большой, — задохнулась она. — Такой большой.

Он знал, что она не имела в виду его самого. Она имела в виду это напряжение. Приближение к краю. Они двигались вместе, их тела покрылись испариной. Хелена всё это время смотрела на него широко открытыми глазами.

Он никогда ещё не был так долго на пороге оргазма. Похоже ли это на то, как кончает женщина? Он никогда не был так счастлив и так потерян одновременно.

Её тело струной натянулось под ним, бёдра опустились на кровать. Они оба уже были почти на самом краю. Если она достигнет оргазма, он тоже сможет. Но она этого не делала. Секунды казались минутами, минуты — часами, пока её прекрасное лицо искажалось в агонии, а ногти кромсали кожу на его спине.

— Я не могу… Алекс… пожалуйста!

Тяжело вздыхая от отчаяния, она укусила его в шею. Ею правил инстинкт, но она не могла получить то, чего хотела. Алекс бы смог. Уступив соблазну, он зарылся лицом во впадинку у её горла. Её пульс бился под его губами. Звал его.

Матерь Божья!

Сопротивляться было невозможно. Он прокусил клыками её кожу и кончил, как только её кровь коснулась его языка. Изливающееся наружу семя, прорывающийся в его горло поток крови — круг замкнулся. Его кровь смешалась с его слюной и изменила её. Изменила его самого. Ее сущность проникла в его кровь и ворвалась в мозг как химический катализатор. Первый удар практически вытолкнул его из неё. Пока он колебался, мышцы в глубине её сжали его словно в кулак, напрягаясь и расслабляясь, когда по её телу прокатывался судорожный оргазм.

Он не высасывал её жизнь. Кровь девушки врывалась в его горло сама. Всё чего она хотела — это слиться с ним. Видения её жизни яркими вспыхивающими воспоминаниями возникали перед ним. Обычно, когда он кормился, он блокировал эту информацию, но с ней он этого сделать просто не мог. Словно через него прошел ураган, оставив его широко открытым. Это был первый и необратимый шаг соединения.

Но поток прошел только в одном направлении — через него. Он затуманил её разум так, чтобы девушка ничего не вспомнила, не знала даже, что Алекс её укусил. Если он не мог защитить себя от своего собственного безрассудства, то, по крайней мере, он защитит её.

Позже он лизнул и поцеловал рану от укуса, чтобы она затянулась, охваченный нежностью к этой почти незнакомой девушке в его объятьях. Хелена вышла из оцепенения. Он поцеловал её, наслаждаясь негой, и она ответила на поцелуй, а её губы были нежными и податливыми, так отличаясь от того, какими были несколькими мгновениями раньше.

Хелена насытилась.

Счастьем. Его счастьем.

Она доверчиво улыбнулась ему, глаза её закрывались. Его сердце разлетелось на куски и вновь обрело форму вокруг неё.

— Я сделала тебе больно, — её голос был низким и хрипловатым. Она осторожно коснулась отметины от укуса на его плече.

— Не важно, — он оторвался от её горла, чтобы поцелуями прочертить линию вдоль плоского животика. Волоски золотисто-персикового цвета покрывали низ её живота. Ему это нравилось.

— Ты взгляни на свою спину! Мне так жаль.

Он приложил палец к её губам.

— Ты не будешь чувствовать себя такой виноватой передо мной завтра, когда у тебя всё настолько заболит, что ты едва сможешь ходить.

Она улыбнулась своей ехидной улыбочкой.

— Тоже верно, — потом она немного нахмурилась и прикоснулась к своей шее. — В конце ты меня укусил?

— Да. Я не хотел.

Её носик морщился, когда она достаточно широко улыбалась. Он был усыпан веснушками. Как же Алекс не заметил этого раньше?

— Плохой мальчик. След остался?

— Нет, — он убрал её волосы за ушко. — Твоя шея безупречна. Как лебединая.

Она закатила глаза.

— Да, безупречна!

Решив не спорить с ним по пустякам, она приподнялась на локте и немного прищурилась. Он мог бы поспорить, что у неё кружилась голова. Девушка окинула беглым взглядом его тело и захихикала.

— Что?

— Твои джинсы всё это время болтались вокруг лодыжек?

Он посмотрел вниз. Тяжело было признать, но это была правда. Джинсы обмотались узлом на щиколотках. Не очень-то величественный вид. Особенно когда другие его части в этот момент тоже были не такими уж величественными. Куда, черт подери, всегда деваются простыни, когда они тебе так нужны?

— А можно спросить, когда во время этого сексуального цунами я должен был успеть снять свои ботинки?

Ещё немного посмеявшись, она отползла на другой конец кровати и принялась дергать шнурки его ботинок. Какая эффектная у неё попка. Высокие черные сапожки тоже до сих пор оставались на ней — и это всё, во что она была одета — и, конечно же, он вовсе не собирался на это жаловаться.

Взглянув на него из-за плеча, Хелена протянула:

— Алекс, если ты захочешь сделать это в костюме Бозо,^[19] даже тогда со мной всё будет в порядке.

Пару часов спустя, перекинув через плечо, он отнес её в гостиную. Хелена так сильно смеялась, что это причиняло боль. Он бросил её на диван и начал разводить огонь в камине.

Они оставили дверь на балкон открытой настежь и в доме уже становилось холодно.

— Нужна какая-нибудь одежда? У меня есть халат, который может тебе подойти.

Взгляд, который он послал ей через плечо, горел тлеющим огнём. Его бедное, истерзанное плечо.

— Говоришь, мне надо прикрыться?

— О, небеса, нет! Конечно, нет! — Надо быть совсем ненормальной, чтобы хотеть прикрыть такое тело, как у него. Всё, что ему было нужно, так это немного солнца. Мужчина был по-Миннесотски бледен. — Я просто подумала, что тебе может быть холодно.

Он покачал головой.

— Или что ты можешь обжечь себе… что-нибудь. Ну, знаешь, эти выскакивающие угольки…

Он улыбнулся.

— Я легковоспламеняющийся — это правда. Но мне по-прежнему нравится играть с огнем.

Что это значило? Спросить она позабыла, потому что он утвердительно произнёс:

— Ведь ты же тоже ничего не наденешь на остаток ночи.

— Да неужели? — Она поддразнивала его, но не чувствовала нужды одеться. Обычно она немного стеснялась своего тела — оно не было идеальным. Не было столь же красивым, как у сидящего возле камина мистера Абса,^[20] потому что у неё вошло в привычку уклоняться от посещения гимнастического зала. А под Рождество у всегда намечался бурный роман с подносом помадки и металлической, размером с урну для бумаг, чайницей маленького голландского печенья. Теперь ее джинсы едва застегивались. Но она не могла придраться к своему телу, когда он так на него смотрел.

Помогало и то, что на ней были сапоги. Он не позволил их снять. Они были черными, блестящими, высотой до колен. Хотя, дело вовсе не в шпильках, а в том, что разгуливание в них обнаженной так неожиданно заводило.

— Пойду, принесу вина.

Она процокала на своих каблучках в кухню. Скалли была там, в своей корзинке, ясно выражая негативное отношение ко всему происходящему.

— Привыкай, собака. У меня есть личная жизнь, а у тебя нет.

— Ты голоден? — крикнула она, внимательно изучая содержимое холодильника. Изучая содержимое холодильника, как осчастливленная секс-рабыня, затраханная до полусмерти. Висеть на дверце холодильника не было её обычным занятием.

Она услышала, что он кашлянул, а затем крикнул в ответ:

— Нет, спасибо, я как раз поел… перед тем как кон… Перед тем, как пришел сюда. Но пусть тебя это не останавливает.

О, и не остановит! В тот момент она была чертовски голодна. Попутно отломила кусочек пиццы, пока обдумывала, чего бы такого вкусненького снести в гостиную. Если его не накормить, она больше не получит того, что ей нужно.

В конце концов, она решила захватить немного соленой соломки, пиалу оливок и тарелку кешью — просто на всякий случай, если передумает. Представляя, будто одета в коротенький передник и кружевной чепец, Хелена сложила все тарелки и вино на поднос и, изображая непристойную горничную, направилась обратно в гостиную.

Огонь в камине сильно разгорелся, сильнее, чем она когда-либо его разжигала, а Алекс лежал на спине прямо перед ним, довольный, словно ящерица на горячем камне. Он как будто спал. Свет огня превратил его бледную кожу в золотистую и оттенял каждую выпуклость и мышцу его стройного тела. Что он делал в её жизни? Он не мог быть настоящим.

Но, может быть, она просто насладится им, пока он не превратился в тыкву.

Она взяла в руки бокалы с вином и села верхом на его живот. Это разбудило мужчину, он приподнялся на локте. Приняв бокал вина, вдохнул его аромат и с задумчивым видом сделал первый маленький глоток, отдавая должное отменному букету. Она открыла для него хорошую бутылку. Благодарный, он не раскритиковал вино, да и она точно знала, что оно мужчине понравилось. К тому же, он всё ещё держал его в руках. Он смотрел на Хелену поверх ободка бокала, его почти черные глаза светились янтарём в свете камина. Александр Фостин из Бруклина. Ха!

— Поцелуй меня, — шепнул он.

Она наклонилась и одарила его легким поцелуем, потом другим, более глубоким, потом ещё одним. Их языки переплелись, а поцелуй отдавал вкусом вина. Она могла утонуть в поцелуях Алекса. Её соски терлись о его грудь, посылая по всему её телу яркий импульс.

— Поднимись выше, — попросил он, опуская бокал. Он приподнял её бедра так, чтобы они оказались на уровне его лица. Его язык проник глубоко в её впадинку и она едва не сломала пополам ножку бокала. И где только он взял такой язык?

Он остановился, чтобы наполнить рот вином, и озорным взглядом посмотрел на неё. Наклонившись, он сложил губы и разбрызгал вино в её пупок. «Ковер!» — подумала она, когда вино устремилось вниз по животику и скопилось между ног. Можно было позже свести пятно содовой.

Алекс одобрительно промурлыкал, слизывая вино с её бедер, а потом руками обхватил её попку, направляя и сдерживая её, пока он пил из неё медленными прикосновениями языка. Ох, подверни ковер!

— Это благородный Зинфандель^[21] — пробормотал он, растягивая каждое слово, — с нотками черники… и шоколада… и удивительным вкусом твоего тела.

Зазвонил телефон.

Они и внимания не обратили. Голос Лэйси доносился из заведенной машины.

— Лена? Ты там? Алло? Возьми трубку. Возьми же трубку! Хелена Макаллистер, если ты сейчас же не возьмёшь трубку, я с ума сойду. Я начинаю думать, что сталкер добрался до тебя и связал.

— Связывание будет позже, — усмехнулся Алекс, посылая по её телу сладостную дрожь.

— Я уже еду к тебе. Клянусь Богом.

Это привлекло внимание Хелены. Она подползла к телефону.

— Лэйс, прости, я спала.

Её подруга начала болтать о чём-то, чего девушка не могла сейчас понять — о телепередачах или ещё о чем-то в этом роде. Алекс подполз ближе и теперь покусывал заднюю поверхность её бёдер. Он кусал её так же часто, как и целовал, и определенно не беспокоился, рассердит это ее или нет. Было так легко просто кончить и не думать обо всём, что она вытворяла в постели. Хелена подавила грозившееся вырваться из её рта шипение от того, что Алекс снова её сильно укусил, но тут же расплавилась под последовавшими сразу за этим успокаивающими движениями его языка. Ещё один укус, выше по бедру — и светлая, обжигающая, но почему-то приятная, боль. Очень сладкая боль. Она была мазохисткой? Нет, ведь ей же самой нравилось кусаться. Тогда садисткой?

Может быть они с Алексом оба были немного извращенцами.

— Ох! — выдохнула она на третьем сильном укусе. Алекс снова засмеялся. — Ох! Ого! Ах, я так устала. Лэйси, я перезвоню тебе завтра.

Телефон выпал из её руки.

— У меня никогда не было столько оргазмов за один день. Даже в тот день, когда по почте прислали мой вибратор, мистер Стабби.

Алекс рассмеялся и притянул её ближе. Они лежали на боку перед огнем, она прижималась спиной к его груди. Алекс зарылся носом в прямые шелковистые волосы Хелены, стараясь не обнюхивать её, как бешеный мопс. Она даже пахла чертовски здорово.

— Думаю, я должен быть польщен.

— Ох, ну конечно. Триумф человека над машиной. Если мы поженимся, мистера Стабби можно будет отправить в отставку. В какое-нибудь милое местечко где-нибудь во Флориде.

Если мы поженимся. Шутка, конечно же. А шутка всегда была хорошим знаком.

Она повернулась и взглянула на него, став вдруг неожиданно серьёзной.

— Ты всегда так занимаешься сексом?

— Как «так»?

— Как обезумевший кровожадный кролик.

Он положил руку на её грудь, просто чтоб посмотреть, как её взгляд становится рассеянным.

— Ну, мне приходилось сходить с ума, кровожадным я остаюсь постоянно, но ещё ни одного кролика я не хотел так, как тебя.

От этих слов она улыбнулась, и в тот момент её улыбка была единственной вещью на свете, которую он хотел видеть.

— Мне с тобой так легко, Алекс. Словно всё встало на свои места и не может произойти ничего плохого.

— Именно это ты и называешь доверием, милая.

— Наверное, — она села и мужчина почувствовал, что что-то изменилось. Она замкнулась. — Ты уверен, что не хочешь чего-нибудь съесть? Мы можем заказать что-нибудь получше, чем соленая соломка.

Ну вот, это было началом затруднений. Сложностей, которые будут только увеличиваться, пока она не узнает правду. И с чего именно он собирался начать объясняться?

— Я не голоден. В отличие от тебя. Пожалуйста, поешь. Хочу, чтобы ты поела. А я посижу с тобой.

— Это будет слишком странно. Как ты можешь быть не голоден? Мужчины всегда хотят есть.

— Если мы поженимся, тебе придется узнать все мои странности. Одна из них в том, что я ем не часто. Раз в день и всё.

— Почему?

— Так уж устроен, — чтобы прекратить расспросы он сунул оливку ей в ротик. Потом кешью. Потом соломку.

— Какие ещё? — она держала соломку между зубами, как сигару.

— Ну, у меня страсть к оральному сексу. Тебе придется регулярно покоряться моему языку.

— Не знаю, как я это выдержу.

— А ещё я ночное создание.

— Ну и ладно. Я тоже сова, — в тишине прозвучало несколько ударов сердца, а потом она спросила, — Ты ведь это имеешь в виду?

Сейчас? Она была расслаблена, открыта, восприимчива. На поверхности. Но внутри она всё ещё проверяла его. Ища что-то. Что именно? Он поцеловал её руку.

— Я не могу раскрыть все мои секреты сразу. Утрачу свою таинственную притягательность.

— Ваша таинственная притягательность останется при вас, мистер Фостин.

Её глаза мерцали в свете камина, вновь пробуждая в нем желание. Вкус её крови остался в его памяти, потребность в её крови рисковала перерасти в зависимость. Когда девушка умоляла его об освобождении, он сделал окончательные ставки. Пути назад больше не было.

Пожалуйста, пусть она всё поймет.

— Моя притягательность не таит в себе великой загадки, дорогая, — он перекатился через неё и скользнул эрекцией вдоль её бедра.

— Ох, нет, не делай этого, развратник. У меня нет сил.

— Но ты же этого хочешь, — его ноздри запылали от запаха её возбуждения. Он понюхал её шею, сильно желая снова укусить её, но будучи не способным это сделать. Он и так взял достаточно для одного дня.

— Конечно, хочу. Но я и так уже полностью измотана.

— Тебе не придется ничего делать. Это секс на десерт.

— Секс на десерт?

— Сладкий, сливочный, неторопливый, совсем необязательный, и такой абсолютно развратный.

Со вздохом она развела ноги, произнесла «Я больше никогда не смогу ходить», и он легко скользнул в её лоно. Они теперь так хорошо друг другу подошли. Медленно целовались и шептали всякие глупости, пока он медленно двигался в её нежных объятиях.

Её жар согревал его больше, чем когда-нибудь мог согреть огонь. Хелена прикоснулась к его щеке и поймала его взгляд. Могла ли она разглядеть, как сильно его глаза отличались от человеческих? Видимо, нет. Но, возможно, она догадывалась, что он что-то от неё скрывал. Он поцеловал её и постарался без слов объяснить, что не утаил самого главного.

Позже она взяла его за руку и увела обратно в свою комнату.

— А сейчас мы поспим.

Вместо того чтобы спать, он обнимал её, поглядывал на часы, мысленно прокручивал не похожие ни на что на свете разговоры с этой девушкой и смотрел на очертания луны, видневшейся через тонкие занавески. Их тела сплелись друг с другом, а её дыхание было плавной колыбельной. Она доверяла ему достаточно, чтобы уснуть рядом с ним.

Со вздохом он поцеловал её макушку и был очень благодарен за то, что у него есть такая возможность. Он смотрел в её душу и через плотину чувственных ощущений и всплывающих образов видел достаточно, чтобы понять, как трудно было этой девушке доверять кому-то. Чем больше он будет кормиться от неё, тем больше он будет узнавать о ней, и если она выпьет его, он откроется перед ней и тоже позволит увидеть историю своей жизни. Связанные пары знали своих партнёров лучше, чем самих себя. Как рассказывали ему родители, эти узы были восхитительно сокровенными, но и опасными, потому что со знанием приходила власть. Власть, с помощью которой можно было уничтожить другого тщательно подобранным словом или злым намерением.

Хелена испытала боль на себе. Она потеряла родителей, рассказала ему об этом, а теперь он понимал и ощущал эту утрату вместе с нею. В душе Хелены была глубокая зияющая рана. Он не мог себе представить, каково это — неожиданно потерять обоих родителей одновременно. У неё даже не было братьев или сестер, чтобы помочь подняться на ноги после случившегося.

Михаил и Грегори будут теперь твоими братьями. Ты никогда больше не будешь одна.

А ещё в образах, которые он видел, был этот засранец. Этот огромный скандинавский идиот. Её последний мужчина. Алекс не знал всех подробностей, но всё же знал уже достаточно. Этот человек заставил её почувствовать себя плохо, заставил усомниться в себе. Он хотел оторвать ублюдку башку, вдавить её в истекающий кровью обрубок его шеи, засунуть тело в мусорный контейнер и выбросить в Гудзон. Ещё несколько кормлений и я узнаю, где ты живешь, Джефф.

Алексу захотелось стать человеком — только так он мог бы заснуть рядом с Хеленой, потом проснуться и позавтракать вместе с ней. А после завтрака он бы провел остаток жизни, заботясь о том, чтобы никто и никогда больше не причинил ей боли.

Часы показали 4:00. Рассвет приближался, но он не мог заставить себя покинуть её теплую постель. Вместо этого он гладил ее волосы и слушал биение сердца — по три удара на каждый удар его сердца — и представлял их жизни, переплетающиеся вместе. Она была сильна, и в ней было много любви. Это он тоже знал. Может быть даже достаточно любви, чтобы принять вампира.

Следующей ночью он объяснит ей всё. Всё будет хорошо.

В пять утра он не мог больше притворяться, что ему холодно. Вместо этого ему вскоре придётся изображать жареного цыпленка. Восход наступал в 6:09.

Глава 3

Хелена проснулась совсем одна в пустой кровати. Алекс одевался при ярком голубоватом освещении от циферблата электронного будильника. Пьяная ото сна и секса девушка едва могла разговаривать, не говоря уже о том, чтобы оторвать голову от подушки.

— Что стряслось?

— Спи. Я должен вернуться в отель.

Его голос звучал как-то непривычно. После этих слов Хелена окончательно проснулась и, потирая глаза, приподнялась на кровати. Ещё даже не рассвело.

— Может кофе или чего-нибудь ещё?

— Нет, мне нужно идти. Работа, знаешь ли.

Голос Алекса звучал глухо и надломлено. Девушка попыталась не обидеться, но это было крайне нелегко.

— Только не говори, что ты один из тех типов, трудоголиков. Если мы поженимся, мне не хотелось бы планировать наши встречи, сверяясь с расписанием в твоём БлэкБерри.^[22]

Он погладил её по волосам.

— Тебе и не придётся. Никогда.

— Но ведь ещё так рано.

Мужчина завязал шнурки и вздохнул.

— В шесть часов у меня телефонные переговоры с Брюсселем. Надо успеть забрать ноутбук и ещё раз проверить кое-какие бумаги. Мне правда пора идти.

Он лжет. Хелена нахмурилась. Странно, почему она вдруг так подумала? А Алекс лишь одарил её извиняющимся поцелуем. Губы его были грубыми, чувствовалось, что он сильно нервничал.

— Вечером мы всё наверстаем.

Хелена поняла, что допросами или давлением ничего не добъется.

— Тебе придется работать целый день? Мне нет. Мы могли бы… Не знаю… Пообедать вместе или сходить куда-нибудь. Я могла бы показать тебе достопримечательности Боулдера.^[23] Конечно, это не Нью-Йорк, но…

— Хелена, — снова этот вздох. — Я буду занят до пяти. И буду скучать по тебе весь день. Но сейчас мне надо идти. — Он накинул свое длинное пальто и направился к выходу.

Девушка вскочила и побежала за ним, волоча за собой по полу стеганое одеяло.

— Подожди. Да стой же ты! Что происходит, Алекс?

— Ничего. Я же тебе сказал…

— Ты лжёшь!

Его губы сжались в едва заметной горькой улыбке. Он лгал.

— Поговорим вечером. Я всё тебе объясню.

Сердце Хелены замерло. Что-то было не так.

— Объясни сейчас.

— Нет.

Она моргнула, а он уже стоял у входа, рука его лежала на дверной ручке.

— Мне надо быть в отеле к шести, Хелена. Это правда. Клянусь, я вернусь сразу после пяти. Ты должна мне верить.

Хелена завернулась в одеяло, голова болела из-за всей этой неразберихи и грозящих навернуться на глаза слёз. Верить? Прошлой ночью он силой ворвался в её сердце, а теперь — уходит. Лжёт. Конечно же, всё и должно было так закончиться. Он был слишком хорош, чтобы оказаться правдой.

Неожиданно разгневанный, он в три шага пересек разделявшее их расстояние и крепко сжал плечи девушки.

— Скажи, что веришь мне.

— Верю? Во что, Алекс? Верю в то, что ты не можешь дождаться, чтобы поскорее убраться отсюда? Верю в то, что никогда больше тебя не увижу?

Его руки сильно сжимали плечи и причиняли боль.

— Веришь, что я люблю тебя.

Любит? Правильно. На глаза навернулись предательские слёзы. Она не могла ничего с ними поделать. «Какая трогательная сцена!» — саркастически заметил её циничный внутренний голос — тот самый, что всегда за всем следил, но никогда и ни во что не вмешивался. Алекс обхватил ладонями лицо девушки и слизнул покатившиеся по щекам слёзы. Она вырвалась, схватила со столика у входа сумочку, нашла одну из своих визиток и бросила ему.

— Иди. Проваливай туда, куда тебе так сильно нужно бежать. Но позвони мне днём, и мы решим, стоит ли тебе возвращаться.

Его голова забавно дернулась.

— Стоит ли?

Ублюдок. Самонадеянный эгоистичный ублюдок!

— Да, я сказала «стоит ли».

— Вечером я вернусь.

— Ты не можешь лгать мне и распоряжаться мною, посылать меня подальше и ждать, что я буду изображать послушную девочку. Я не какая-нибудь тряпка!

Подумать только, сукин сын только что взглянул на часы! Он даже не мог сосредоточиться на ссоре. Вскипая от негодования, она закричала:

— Выметайся к дьяволу из моего дома!

В следующую секунду девушка поняла, что оказалась прижатой к стене, а Алекс уже крепко обнимал её. Егорот почти оставлял синяки на её губах. Хелена отчаянно молотила кулаками по голове мужчины. Кровь бурлила в её венах, пробегала между их жаждущими губами, стремительно возросшее желание причиняло боль и дрожью опускалось по телу к ноющему, изголодавшемуся лону. Одеяло исчезло. Под ним девушка была обнажена и свитер Алекса теперь царапал её нежные соски. Одной рукой мужчина развел её бедра.

Другой — расстегнул ширинку.

О, да… О, нет… О, Боже!

Его взгляд был абсолютно диким и голодным. Алекс поймал левую руку девушки и сжал её пальчики вокруг своего пульсирующего члена.

— Ты нужна мне.

— Скажи, почему ты уходишь?

В ответ он лишь поцеловал её и продолжал целовать настойчивее и настойчивее. Его член, сжатый в руке девушки, упирался в низ её живота. Даже думая о том, как бы ей хотелось оттолкнуть его, уцепиться за остатки собственной гордости, Хелена не могла ничего с собой поделать и попросту отвечала на его поцелуи. Нужно было взять всё, что могла, пока не наступила леденящая пустота. Неизбежная боль.

— Если, — заговорила она. — Если я позволю тебе вернуться.

Он приподнял её подбородок.

— Когда.

— Если!

— Не дождёшься, — с диким, полным боли взглядом Алекс покачал головой. Девушка подняла правое колено и направила его член, всё ещё сжатый в её руке, себе между ног.

— Я не уйду.

Голос был наполнен той же безысходной мукой, что и взгляд.

Она могла убежать. Могла ударить его. Могла сделать что угодно. Но уступила пустоте внутри себя. Его настойчивости. В его объятьях было слишком жарко. С глубоким отчаянным стоном она полностью вобрала его в себя.

Он врывался в неё снова и снова. Обращая в пепел её волю. До тех пор, пока между ними не осталось ничего, кроме неуемной потребности друг в друге. Картины на стене раскачивались в такт их движений.

Ни один мужчина никогда не заставлял её чувствовать себя так. Ни один. Ни разу. И никогда больше. Вокруг них вдребезги разбивались хрупкие рамки, и девушка тоже разлетелась на мелкие осколки. Всхлипывая, конвульсивно содрогаясь рядом с ним, впиваясь зубами в толстую шерсть его пальто. Он уходил. Он не вернется.

А потом она уже просто лежала на полу, прикрытая одним лишь одеялом. Посреди разбитых стекол и искореженных рамок для фотографий. Через открытую дверь Хелена видела, как Алекс бежит по подъездной дорожке так, словно гонится за собственной жизнью.

Алекс припарковал взятую на прокат машину где-то в четверти мили от дома — среди этих гор и долин не измеришь расстояние в кварталах. А всё для того, чтобы не привлекать внимание полиции. И теперь он проклинал собственную осмотрительность. Пока бежал, чуть ли не ежесекундно поглядывал на часы, словно это могло ему как-то помочь. До отеля не очень далеко. Было ещё слишком рано и если хорошенько поторопиться, Алекс вполне мог успеть до него добраться, проскочив пару светофоров и заехав прямо на подземную парковку. И тогда с ним всё было бы хорошо.

Рассвет уже слишком близко. Безумно близко. Алекс погубил себя ради этой женщины. И из-за собственной глупости. Когда она велела ему не возвращаться, он просто обезумел. Напрочь. И дал ей лишний повод себя ненавидеть.

Или она и так его ненавидела? Он вспомнил её руки вокруг своей шеи, её голос, звучавший в его ушах, побуждающий сделать большее. Или это была всего лишь игра воображения?

Обезумев от этих мыслей, он миновал поворот дороги и выбежал прямо навстречу патрульной машине. Завизжав тормозами, машина остановилась. Из неё выскочили двое полицейских и тут же достали оружие.

— Стоять! — приказал один из них. — Подними руки.

Алекс поднял. Пули убивали вампиров. Ещё как убивали. И не важно, что говорилось во всяких там дерьмовых байках.

— Что случилось?

— Вы живёте в этом районе, сэр?

По небу разливалась зловещая фиолетовая тень — этот цвет заставлял Алекса содрогаться от ужаса. Наверное, самое время было выкинуть какой-нибудь вампирский финт по подчинению разума, но краски предрассветного неба отвлекали Алекса и он никак не мог мыслить трезво. Его член был покрыт влагой Хелены, во рту всё ещё ощущался вкус её крови. И он скорее был похож на зверя, чем на повелителя ночи. Маленькие волоски на теле встали дыбом, когда мужчина понял всю опасность того, что с полицией ничего нельзя было поделать. Он резко выдохнул и мысленно уцепился за зарождающийся в голове план.

— Руки за голову!

Алекс подчинился. Звук полицейской сирены раздавался ещё далеко, но патрульная машина постепенно приближалась. На подмогу. Один из полицейских, держа в руках наручники, приблизился к Алексу, а другой прикрывал, стоя поодаль.

Полицейский обошел Алекса сзади:

— У вас есть удостоверение личности?

— В кармане.

Воспользовавшись заминкой, Алекс резко заехал локтем в кадык одному из полицейских и буквально подлетел ко второму, двигаясь прямо навстречу просвистевшей мимо уха пуле. Он повалил полицейского на землю ещё до того, как тот успел во второй раз нажать на спусковой крючок. Спустя ещё секунду он припал к земле среди деревьев по другую сторону дороги. И что, черт возьми, он собирался теперь делать? Как он мог спуститься вниз по дороге, когда навстречу ехали копы.

Розовые полосы прорывали горизонт и спящий город только-только начинал суетиться под их сверкающими красками. Долбанный рассвет! Он видел пробуждающееся небо только из окон своей квартиры, держа руки на стальных ставнях, готовый в любой момент их захлопнуть.

А сейчас он был снаружи, в богом забытом месте у черта на куличках, а копы наступали ему на пятки. На холме располагался дом, несколько золотых огоньков горели в его окнах, запах поджаривающейся ветчины доносился из кухни. В нем должен был быть подвал. Он повернулся к дому, преодолел около двадцати футов до подвального окна только для того, чтобы услышать внутри двух заливающихся лаем огромных собак.

Не сработает. Он сунул руку в карман и нашарил там термозащитное одеяло. Это не так утешало, как хотелось бы, но уж получше, чем совсем ничего.

Ниже по дороге, копы с трудом поднимались на ноги. Осмотревшись, они заметили дорожку следов Алекса, оставшихся на почти нетронутом снегу.

Что, чёрт подери, ты делаешь? Голос в голове походил не столько на его собственный, сколько на голос брата, Грегори. Оторви от земли свою задницу!

Он перебежал к ближайшему дереву — высокой сосне. Вцепился в её грубую молодую кору как чёртова коала. Дыши. Двигайся. Перескочил к другому дереву, потом к следующему, к ещё одному. Проклятый пригород! Даже лес не настоящий — так, кусок земли, пока ещё не застроенный домами. Лес был слишком близко к дороге, чересчур близко к домам, и в нем почти не было пещер и оврагов. Алекс спрыгнул на выглядывавший из-под снега скалистый грунт и бежал только по нему, перепрыгивая с одного валуна на другой так, чтобы между ним и его следами оставалось какое-то расстояние.

В те минуты его разум был пуст, тело наслаждалось движением. Каждое действие было обусловлено инстинктом, он преодолевал метр за метром.

Первые губительные пальчики дневного света пробрались в долину. Он видел такое только по телевизору. Белый свет был безжалостно красив. Выжигал голубоватые полосы на сетчатке глаз. Голова закружилась и Алексу пришлось остановиться. Времени больше не было. И выбора не осталось. Бросившись на землю, он принялся рыть её как собака, двумя руками. Снежный покров был высотой всего лишь около фута,^[24] а под ним находился слой сосновых иголок. Он разрыл их, сделав небольшую… яму. Яму, не могилу. Да, яму.

Потом вытряхнул термозащитное одеяло из упаковки. Утренний ветерок подхватил его и с хлопком расправил над землёй. Оно было практически невесомым и предназначалось лишь для недолгого использования, например, чтобы перебежать из здания в здание, но не для того, чтобы защищать от солнца целый день. Нигде не говорилось, как долго он мог оставаться под ним в живых. Алекс завернулся в одеяло, сел в свою… яму… и принялся закапывать ноги смесью из грязи и снега.

Лучи солнца прорвались сквозь деревья и попали Алексу на лицо. Казнь началась. Глаза увлажнились от боли, но он продолжал расчищать снег, сгребая его в кучу над собой и понемногу отклоняясь назад, создавая защитный слой над одеялом, которое могло стать единственной гранью между выживанием и медленной кремацией. Кожа рук покрылась волдырями.

Наконец он лежал на спине, одеяло над ним было очень хлипкой защитой. Он засыпал снегом голову, сгребая его по бокам. Когда не мог больше уже ничего сделать, Алекс осторожно втянул руки под одеяло. Их сильно жгло, словно они постепенно отходили от обморожения. Лицу было ещё хуже.

Всё будет хорошо. Более или менее успокоившись после пары глубоких вдохов, ему удалось наложить слабое охранное заклинание на своё тайное убежище. Алекс надеялся, что оно выдержит. Для одного дня солнца в качестве врага было более чем достаточно.

Издалека послышался вой новых сирен и ещё больше голосов. А ещё через несколько минут — топот и вибрация от шагов снующих взад-вперёд рядом с его укрытием людей. Всё это время солнце становилось сильнее и сильнее. Трудно было не застонать, не закричать от причиняемой солнечным светом боли. Он проходил через снег и обжигал даже сквозь ботинки, которые не были накрыты одеялом. Свет отражался от алюминиевой поверхности одеяла, но находя хоть крошечную лазейку, выжигал на коже волдыри. Ещё даже не было семи. Что же тогда будет в полдень?

Будь проклят солнечный Колорадо! Где ещё так же ярко светило солнце в январе? Париж, Лондон — они были затянуты такими плотными тучами, что по этим городам можно было разгуливать хоть днём. А в Нью-Йорке было много тени в любое время года. Он должен любыми способами убедить Хелену переехать туда. Боулдер явно не для Алекса. Он с трудом пошевелился под тяжелым от снега одеялом. Всё жутко болело. Да, ей точно придётся переехать в Нью-Йорк. Как только выпотрошит Алекса за его поступок.

Топот шагов и голоса постепенно стихли. Он услышал, как заводятся движки первой… второй… третьей машины, а потом шорох шин по гравию. Поиски переместились в другое место.

То, что происходило в тот день, было худшим ночным кошмаром Алекса. Это было ночным кошмаром любого вампира, но для него этот страх был особенным, единственным, который в детстве заставлял кричать и ночь за ночью будить мать.

В кармане зажужжал телефон. Телефон! Он мог быть его спасением. Прорываясь через муки боли, он запустил под пальто ослабевшую руку и поднёс телефон к лицу, косясь на него и стараясь разглядеть номер звонившего боковым зрением.

Номер его родителей. А это означало, что звонила мама, потому что отец никогда не звонил сам. Телефон приходилось совать ему в руки, но даже тогда он посматривал на него так, словно тот мог укусить или сделать ещё что-то в этом роде.

— Мам?

— Саша! Ох, мой Сашка. Слава Богу, я слышу твой голос. Ты ранен? Что за плохое предчувствие разбудило меня?

Какую ужасную правду придется открыть матери? Я на виселице. Прикован к электрическому стулу.

— Я в ловушке, мам. — Говорить было трудно: губы ощущались как-то странно, будто были обезображены. Может быть даже покрылись волдырями.

— О, мой мальчик! Где ты?

— Под термоодеялом и парой дюймов снега. У нас есть друзья в Колорадо?

— В Колорадо? Нет. Кто из нас стал бы жить в ковбойском штате прямо у солнца под носом? Я пошлю за тобой братьев, но когда? Они не смогут выехать ещё несколько часов.

Снаружи что-то изменилось. Внезапно боль нахлынула с новой силой. Ни ветви деревьев, ни облака, ни тени — ничто больше не сдерживало солнечный свет. Каждая клеточка его тела кричала, молила скрыться от боли — броситься в другое убежище или покорно принять забвение. Но умом он понимал, что у него оставался единственный хрупкий шанс выжить, только если не будет шевелиться и переждет. Чтобы не двигаться, понадобится всё его терпение до последней капли. Господи, будь проклята эта адская боль! Как он переживет этот день?

— Саша? Саша!

Голос матери разорвал пелену боли.

— Мам?

— Не пугай меня так! Ты на равнине или среди холмов?

— Среди холмов, — боль нарастала и он всё больше в ней увязал.

— Хорошо. Тогда оно пройдёт над тобой достаточно быстро, скроется за холмом и перестанет так печь. Если бы ты был на пустоши… — она прищёлкнула языком. — Ты слышишь меня, Саша? Солнце не будет светить на тебя весь день.

— Слышу, — с трудом выдохнул он.

Её голос стал вкрадчивым и наполнился какой-то странной силой:

— Открой свой разум.

Повиновавшись, его разум последовал за её голосом — домой, в Бруклин. В их гостиную.

Мать сидела, свернувшись в своём любимом кресле, в том самом, которое было обито розовым вощеным ситцем. Она была одета в одно из своих поношенных шелковых кимоно, вокруг головы был обёрнут шарф, чтобы её длинные, с неравномерно поседевшей прядью волосы не падали на лицо, пока она спала. Трясущимися руками она прикурила папиросу.

Прекрасно, а ведь она бросила курить уже год назад.

— Ты храбр, как твой отец.

Длинная тонкая струйка дыма заклубилась из её губ, пока она изучала его взглядом с ног до головы. В сияющих глазах было невозможно прочесть, что именно она видела, когда смотрела на него.

— Однажды ему довелось побывать в такой же ситуации, но он выжил даже без термоодеяла. Их тогда ещё не производили.

В это не очень-то верилось, ведь у отца была целая уйма историй, и всю эту уйму Алекс с братьями знали почти наизусть.

— Папа никогда не говорил об этом.

— И тем не менее, это правда, — она немного небрежно стряхнула пепел с папиросы. — Он выжил, а значит, ты тоже выживешь.

— Мам, ты только что это выдумала? Ты мне врёшь? Вот дерьмо! Меня имеют!

— Тише. Не ругайся при матери. Не знаю, может быть тебя и… имеют, — легкая улыбка появилась на её губах, когда она произнесла это слово. Она никогда не выражалась. Мизинцем убрала крошку табака с кончика языка. Такой привычный жест. Такой родной. — Сегодня ты сам себе злейший враг и ты это знаешь. Захочешь сдаться солнцу.

— Знаю, — быстрая смерть теперь была вполне приемлемой альтернативой медленному поджариванию.

— Переживи этот день. Я пришлю Михаила. Кровь князя быстро тебя исцелит, правда? Теперь слушай внимательно. Я не смогу долго продержать тебя здесь. Тебе нужно поспать. Скройся там, где солнце не сможет тебя достать, — её голос обволакивал его разум, опутывал, словно усики морской водоросли. — Твоя спина лежит на матушке-земле. Представь, что ты опускаешься в неё. В глубине находишь подземное озеро и прохладный ил. И теперь ты плывёшь по подземному потоку, вода вокруг тебя холодна и темна как грех. Плывёшь всё дальше и дальше, пока не оказываешься в гроте сказочной красоты, сотворенном из сверкающих камней и кишащем слепой рыбой…

Глава 4

Полиция прибыла к дому Хелены убедиться, что с ней всё в порядке. Неподалёку они задержали мужчину, похожего по описанию на её сталкера, но он оказал сопротивление и умудрился сбежать. Хелена лишь кивала в ответ и старалась выглядеть встревоженной.

Алекс дрался с полицией? Зачем? Он должен был знать, что даже после случившегося утром она не выдвинет против него обвинения. Вернее, ещё вчера она бы так и поступила, но он отвлек ее другим занятием.

И вот он оказал сопротивление при задержании. Только пьяные да слабоумные нападают на офицеров полиции. Как он мог быть настолько глуп? Оказывается, она совсем его не знала.

Полицейские пообещали усилить наблюдение за её домом и уехали.

В тот день Хелена работала дома, в своём кабинете. Перед ней лежала целая кипа заявлений о финансировании следующего проекта, сроки подачи которых уже поджимали, а девушка только и делала, что бездумно выстукивала карандашом по этой кипе ритм его имени — «Алекс Фостин, Алекс Фостин».

В конце концов, она встала и принялась за уборку. Конечно, первым делом прибралась в прихожей. В тишине, наступившей после … после… да неважно, после чего… наведение чистоты в квартире помогало девушке не сойти с ума. Поначалу Хелена паниковала, беспомощно всхлипывая над разбитыми рамками. Сами фотографии были целы и невредимы — а только это и имело значение — однако осколки стекла на полу очень удручали девушку.

Разбитые вещи. Разбитые вещи валялись повсюду, и их надо было собрать.

Чем ты вообще думала?

Это мысль не покидала ее в течение всего дня. Зачем она впустила его, почему не оказалась умнее, и чего именно от всего этого ожидала? Она чувствовала себя грязной. Весь дом казался ей грязным. Нет, к уборке не подкопался бы даже самый придирчивый критик, а на первый взгляд дом и вообще сиял чистотой. Но она-то знала, что это не так. Ей хотелось отмыть каждую стену, выдраить зубной щеткой пол, пройтись зубочисткой по каждой трещинке и щели.

Отпечатки рук Алекса остались с одной стороны балконной двери, её собственных — с другой. Девушка шаг за шагом отмывала дверь, натирала до тех пор, пока та не заблестела. Между дверной рамой и косяком всё ещё торчала визитка. Хелена сунула её в карман.

Александр Фостин был очень неаккуратен. Он оставил после себя такой беспорядок!

Эти мысли напомнили ей, что на ковре перед камином красовалось пятно от вина. Девушка захватила бутылку с содовой и прошагала в гостиную.

Похотливый завравшийся ублюдок! Был уже почти полдень, а он даже не позвонил, чтобы извиниться. Конечно, он ведь, должно быть, жутко занят переговорами с Брюсселем. Ага, как же.

Весь дом пах сексом. Пах Алексом. Ей даже пришлось оторваться от чистки ковра и зажечь целую упаковку ароматических свечей, оставшихся ещё с Рождества. Вскоре весь дом пах, словно свихнувшаяся рождественская деревенька.

Не имело значения, как он смотрел на неё прошлой ночью. Не имели значения ни эти бездонные черные глаза, ни его испытующий взгляд. Даже то, что он прикасался к её лицу, словно оно было каким-то редкостным сокровищем, не значило почти ничего. Девушка чувствовала в этом мужчине что-то жутко неправильное. Начиная с того самого момента, когда он вторгся в её жизнь, и заканчивая нелепой байкой о «суженной из пророческих видений». Всё было неправильно.

И на самом деле всё оказалось лишь одной «большой ложью».^[25] Что-то внутри подсказывало девушке, что под его таинственностью скрывалось нечто странное. Нечто очень важное. И это нечто управляло им. Заставило уйти этим утром. Он говорил, что любит её, но всё равно скрывал от неё какую-то непостижимую правду. Это может быть другая женщина, наркотики, мафия, карьера иностранного шпиона — что бы это ни было, оно явно не могло Хелене понравиться.

Алекс сказал, что вечером ей всё объяснит. Что ж, объяснить придётся многое. Может быть, ей даже не захочется этого слышать. Наверное, было бы лучше, если бы он просто исчез?

Точно, было бы.

Даже если он всё-таки позвонит, она попросит его больше не приходить.

Скалли путалась у девушки под ногами и поскуливала, умоляя, чтобы её выпустили на улицу. Хелена вывела собаку на задний дворик и помедлила, позволяя солнечным лучам согреть лицо и плечи. В голубом небе не было ни облачка, на дворе стоял потрясающий ясный день. Достаточно теплый, чтобы растопить снег. Капельки воды падали с ветвей деревьев и стекали по водосточному желобку с весёлым журчанием. Смахнув с глаз слёзы, Хелена вытащила из кармана джинсов визитку Фостина. Медленно и демонстративно порвала карточку на мельчайшие кусочки и развеяла их по ветру. Больше никаких слез! Она твёрдо себе это пообещала. Ей совсем не нужен такой самонадеянный тип, как Александр Фостин.

А ведь они даже не пользовались презервативами.

Какая же я идиотка!

Вот чёрт! Нужно было сохранить эту визитку.

Пробило пять, потом шесть часов. А он так и не появился. Он не сдержал слово. Вероятно, уже отправился в другой город и ударился в поиски новой «единственной».

Хелена съела на ужин пинту^[26] мороженого и выпила почти целую бутылку вина, безразлично щёлкая пультом и уже не по первому кругу прогоняя телеканалы.

Около девяти Скалли вскочила, подбежала к раздвижным дверям и, навострив уши, настороженно посмотрела на улицу. Хелена приложила руки к стеклу, внимательно вглядываясь в темноту на балконе. Алекса нигде не было, так что девушке ничего не оставалось, кроме как просто вернуться на диван.

Скалли пробежала на кухню, вернулась обратно, сбежала вниз по лестнице, опять вернулась и, подняв лапу, застыла перед Хеленой. Собачьи глазки-пуговки оживленно сверкали. Эта поза всегда означала: «мне что-то от тебя надо».

— Если выпущу, ты можешь нарваться на какую-нибудь тварь на заднем дворе. Так что сиди дома.

В ответ Скалли гавкнула, подбежала к лестнице и снова гавкнула.

— Ты час назад сходила.

А она всё лаяла и лаяла, бегала туда-сюда по лестнице и снова лаяла, пока Хелена не стащила с дивана свою несчастную задницу — как Алекс и предсказывал, задница жутко болела — и не поковыляла вниз по лестнице на первый этаж. Выглянула в окно задней двери. Дворик был пуст и неподвижен. Это хорошо, ведь у девушки был нездоровый страх, что её собаку могли сожрать койоты. Скалли скулила и прыгала у Хелены под ногами.

— Ладно, только я выйду первой.

Держа собаку на шаг позади себя, девушка выскользнула за дверь, тут же споткнулась обо что-то бесформенное и упала прямо на это. «Это» тяжело вздохнуло. Хелена закричала и с трудом поднялась на ноги. Скалли заливалась истеричным звонким лаем. Ничком на земле лежал Алекс.

— Алекс! О Боже! — Сначала девушка подумала, что в него стреляла полиция. В мозгу промелькнули проблески воспоминаний о школьных занятиях по оказанию первой помощи. Посмотреть, нет ли повреждений, очистить дыхательные пути, проверить сердцебиение. Как? Чёрт, вот чёрт! Он снова тяжело вздохнул. По крайней мере, хотя бы дышал.

— Алекс? Что случилось? — Она перевернула его на спину и задохнулась. Даже в темноте она смогла разглядеть, что его лицо было жутким кровавым месивом: неровным, обезображенным, страшным. — Не волнуйся, я сейчас же позвоню в 911.

— Нет, — он перехватил её запястье, его рука была влажной и ослабевшей. Это плохо. Он был обожжен? Мужчина несколько раз тяжело вздохнул, прежде чем продолжить. — Не надо.

— Полиция… все это сейчас не имеет значения! — У него, определенно, шок. Ему было так плохо, что он даже не мог этого осознать. — Алекс, тебе нужна медицинская помощь.

— Нет. В дом.

Хелена закусила губу. Его голос был странным и невнятным, слова разобрать было трудно. Она решила затащить его в дом, а уж потом позвонить в 911.

Тяжело застонав, он поднялся на четвереньки. И зашипел от боли, когда девушка попыталась было ему помочь. Поэтому она просто открыла дверь и позволила ему вползти внутрь.

— Под…вал… — прохрипел он.

Она открыла ещё одну дверь и, разинув рот, наблюдала, как он то ли скатился, то ли соскользнул вниз по бетонным ступенькам. У подножья лестницы он свернулся в позе эмбриона и притих. Хелена щёлкнула выключателем и зажгла наверху яркий свет. От того, что она увидела, ей стало плохо. Вино и мороженое подступили к горлу и девушку вырвало прямо на перила подвальной лестницы.

Каждый дюйм его лица был покрыт волдырями, шелушился и блестел от пота и гноя.

И у него совсем не было волос.

— О Боже! Боже. Я сейчас вернусь. — Ей надо было вызвать скорую. Немедленно.

В умоляющем жесте он протянул к ней руку.

— Позвони маме. — Покрасневшие глаза горели совершенной осмысленностью на его почти похожем на череп лице, его взгляд был убеждающим и словно просил девушку о помощи. Алекс нашарил в кармане телефон и подтолкнул его по бетонному полу в сторону девушки. — Хел… звони.

Сотовый остановился всего в нескольких дюймах от кончиков его изуродованных и почерневших пальцев. Оцепенев от ужаса, она прошла оставшиеся вниз по лестнице ступеньки и подняла телефон. Её колени так сильно дрожали, что девушке пришлось опуститься на пол возле Алекса. Сначала позвонит его матери, потом — в 911, даже если он будет против. В меню телефонной книги она отыскала запись «МА».

Кто-то поднял трубку ещё до того, как пошли гудки вызова.

— Саша? — воскликнула женщина с прокуренным голосом.

Что за Саша?

— Миссис Фостин? Меня зовут Хелена Макаллистер…

— Мой сын в безопасности? Он сейчас рядом с тобой? Жив?

— Д… да… но он сильно ранен и не разрешает мне позвонить в скорую.

Женщина пробормотала что-то по-русски. Ну, по крайней мере, Хелене показалось, что именно по-русски.

— Нет, не надо никуда звонить. Ваши больницы ничем не помогут таким как мы. Они растеряются, не будут знать, что с ним делать. А потом настанет утро… Брр!..

Таким как мы? Они что, последователи чего-то вроде Христианской науки?^[27]

— Миссис Фостин, не хочу вас тревожить, но ему действительно очень плохо. Ему нужна помощь.

— Плохо? — женщина будто сплюнула. — Он ведь поджарился как хрустящий бекон, разве нет? Всё, чем ты ему можешь помочь, так это накормить, потом дать отдохнуть и снова накормить. Приведи для этого кого-нибудь ещё. Чем больше — тем лучше.

— Кого-нибудь ещё?

Этот вопрос разбился о плотину русских ругательств. Мужской голос в трубке спросил что-то у миссис Фостин и она обменялась с ним несколькими беглыми фразами — опять же по-русски.

— Он не сказал тебе, — наконец вернулась к разговору миссис Фостин.

— Не сказал что?

— Разве вы ещё не переспали?

— Прошу прощения?

— Он должен был взять немного твоей крови и тебе это должно было очень понравиться.

— Что?

— Хелена, девочка, моя будущая родная дочка, дай Александру немного своей крови и ему полегчает. Я прошу тебя об этом как его мать.

Скорее всего, это просто ночной кошмар. Должно быть, с минуты на минуту она проснётся.

Да уж, было бы неплохо.

— Я вас не понимаю, миссис Фостин.

— Помощь уже на подходе, но ты должна помочь ему прямо сейчас. Вскрой себе вену. Сделай так, чтобы твоя кровь попала ему в горло.

— Что за идиотизм?.. Чем это может ему помочь?

— Всем. Мы вампиры.

Миссис Фостин произнесла это слово как «вхам-пииры». Она продолжала, говорила что-то о разнообразии видов, суевериях и гемофилии,^[28] но разум Хелены зациклился на слове «вампиры». Алекс так отчаянно пытался убраться из её дома до шести. До рассвета. И он отказался увидеться с ней до пяти вечера. До заката. Нет, такого не бывает. Это же смешно! Если Алекс вампир, то Скалли оборотень.

Миссис Фостин без умолку о чём-то тараторила. Да она же просто сумасшедшая! Как и её сын. Пора было вызывать неотложку. Хелена смогла взглянуть на обожженное лицо Алекса только краем глаза, иначе её бы снова вырвало. И тогда она украдкой заметила, что он не шевелился. Словно был уже мертв.

Охваченная беспокойством, она дотронулась до плеча мужчины. Он вскрикнул от боли, резко отпрянул от руки девушки и застонал.

— Что ты делаешь с моим сыном? Накорми его! — заорала миссис Фостин.

— Я не собираюсь этого делать.

— Ты можешь это сделать и ты это сделаешь. Иначе я приеду и живьём сдеру с тебя кожу. Вот тогда ты узнаешь, что такое настоящее страдание. Я вырву твою печень! Нашлю на тебя проклятие дома Фостинов…

В трубке началась какая-то возня, а потом на противоположном конце линии зазвучал незнакомый голос. Он напомнил девушке голос Алекса, только был грубее и ниже. Мужчина не представился, просто начал давать инструкции:

— Либо ты это сделаешь, либо мой сын умрет. Но ведь никто из нас этого не хочет. Так ведь, Хелена? Найди в доме самое острое лезвие, лучше бритвенное, стерилизуй его огнём или спиртом…

Он продолжал, а в его голосе звучали успокаивающие нотки. Разум Хелены вдруг стал чистым, неожиданно спокойным, и она подчинилась указам мужчины.

Опустившись на колени возле Алекса, девушка провела лезвием ножа для резки бумаги по левому запястью. Было больно. Очень. Но кровь так и не выступила. Содрогаясь от слёз, девушка полоснула лезвием прямо по голубой вене. На этот раз кровь потекла и девушка повернула запястье так, чтобы несколько капель упало на губы Алекса. Он высунул язык и подхватил капли, словно ловил снежинки. Очень осторожно, ведь его губы были покрыты багровыми волдырями, она поднесла запястье ко рту мужчины и Алекс, находясь в полубессознательном состоянии, инстинктивно припал к ране.

Ей не было больно.

А он был вампиром.

Вампиром.

Несмотря на то, что живое тому доказательство сосало кровь из ее запястья, это всё равно казалось бессмыслицей. Девушка взглянула на нож X-Acto,^[29] валявшийся на полу. Непонятно, как она набралась смелости и порезала себя. Ведь это абсолютно не имело смысла. И как он вообще мог так обжечься?

Неожиданно он ухватился за её запястье обеими руками и впился в нежную плоть словно пит-бул.^[30] Вот теперь было больно, но по венам проносился адреналин — словно от какой-то ожесточенной схватки или немыслимого полёта, которого ей никогда ещё не доводилось испытать. Она боролась за жизнь — молча, отчаянно сопротивляясь его обезображенной плоти, пытаясь оттолкнуть челюсть, державшую её запястье словно в тисках. Но это не помогало. С поразительной силой он перевернул девушку на спину, бросаясь на неё и ожесточенно вонзаясь зубами в теплую плоть. И когда кровь стала покидать тело, комната начала погружаться во тьму. Глаза девушки заволокла пелена, но слух работал до самого конца. Влажный прихлёбывающий звук был последним, что Хелена услышала. Алекс съедал её заживо…

Глава 5

Очнувшись, Хелена поняла, что всё ещё лежит на бетонном полу, но чувствует себя при этом почему-то тепло и уютно. Выяснилось, что под головой была подушка, а сама девушка оказалась завернута в снятое с кровати одеяло. Первым делом она взглянула на руку. На запястье не осталось никаких следов. Хелена отбросила одеяло в сторону. Странно, а где Алекс?

— У тебя будет кружиться голова, — произнёс низкий и приятный незнакомый голос. Слова могли быть как предупреждением, так и приказом, ведь уже спустя мгновение голова у неё закружилась и комната поплыла перед глазами. Девушка упала обратно на подушку, и головокружение прекратилось. Хелена осторожно повернулась на голос и увидела мужчину с длинными светлыми волосами, убаюкивающего у себя на коленях Алекса. На минуту растерявшись, она подумала, что мужчина ангел, ведь он был идеально сложен, очень бледен, и обладал неземной красотой, не свойственной обычному человеку. Черная футболка задралась, обнажив рельефный торс. Ангел являл собой нелепую пародию на няньку, а обугленное нечто, лежавшее на коленях, и, по-видимому, когда-то бывшее Алексом, слизывало длинным языком кровь, струившуюся из пореза на его груди.

— Я умерла?

Ангел поднял голову. Его холодные голубые глаза были печальны. Не из-за всего происходящего в тот момент, а потому что всегда были такими. В нём было нечто особенное, нечто иное. Он бросил на неё единственный оценивающий взгляд, который, впрочем, не таил в себе злобы, зато был настолько расчетлив и безучастен, что Хелена поняла — мужчина не мог быть человеком. Это было похоже на игру в гляделки с тигром в зоопарке.

— Алекс не стал бы убивать тебя, чтобы выжить самому. — Ангел вновь посмотрел на Алекса. — Он лучше нас всех.

— А вы?..

— Его брат, Михаил. — Он подбородком указал на стоявший позади девушки стакан. — Пей свой апельсиновый сок.

У меня какое-то психическое расстройство. Вот на что это похоже.

Не удивительно, что сумасшедшие обычно не осознают своего безумства. Ведь всё вокруг казалось нормальным. Комнатные растения, например, вовсе не изъявляли никакого желания побеседовать. Ей всего лишь посчастливилось завести в подвале парочку вампиров.

Михаил принял на себя заботу о брате и лишнего от неё не требовал. Никто из них больше не просил её снова накормить Алекса, а добровольцем девушка становиться не собиралась. Михаил — Миша, как назвал его Алекс — часто куда-то отлучался. Хелена решила, что он искал незнакомцев, высасывал из них кровь и подобно мрачной зловещей наседке, вскармливающей своего птенца, приносил её Алексу. Девушка старалась об этом не думать. Не спрашивать и не говорить.

В ту самую первую ночь Михаил рассказал ей, как Алекс умудрился получить такие ожоги и заверил Хелену, что через некоторое время они заживут, но на тему вампиризма предпочитал отмалчиваться. Сказал, что о таких вещах ей стоит поговорить непосредственно с Алексом. Михаил был немного жутким. Нет, вовсе не потому, что не всегда был идеально вежлив с Хеленой, а потому что это именно он, а не Алекс, заставил девушку поверить в существование вампиров. Или, вернее, вхампииров. Михаил произносил это слово так же, как мать.

Разница между этими двумя братьями приводила Хелену в замешательство. Михаил был хитёр, аккуратен, холоден и невероятно красив, в то время как Алекс — импульсивен, горяч, вспыльчив, а его красота больше походила на человеческую. Внешне они были немного похожи — тот же подбородок и рот, те же уши, те же руки. Точно, похожи. Двигаясь с невероятно плавной грацией, которая почти вызывала у девушки мурашки, Михаил перенёс Алекса так легко, словно тот был всего лишь ребенком. Хелене пришлось признать, что Алекс был также силен и мог двигаться так же плавно, если бы захотел. Но каким-то образом Алекс всё же походил на человека, а его брат — совсем нет.

Всякий раз, когда Михаил уходил, Алекс начинал стонать от боли. Или от голода. Она точно не знала. Если девушка и собиралась в этом когда-нибудь разобраться, ей предстояло сделать это в одиночку. Неспособная помочь Алексу ни с одной из его проблем, она просто избегала этих мужчин. Ежедневно пробегала по несколько миль — гораздо больше обычного. Когда не могла больше бегать, возвращалась домой и принималась за уборку. Приводила в порядок гараж. Это нужно было сделать, несмотря на стоявший на дворе лютый мороз. Если она будет до полусмерти уставать от всякой работы, то, может быть, сможет нормально спать.

Всё, чего ей хотелось — чтобы эти двое поскорее уехали. А ещё ей хотелось вернуть свою прежнюю размеренную жизнь.

Она так и не позвонила в полицию, ведь если Алекс нарвётся на полицейских, он умрет. А если полицейские нарвутся на Михаила… Что ж, лучше даже не представлять.

Теперь уже всё подтверждало их существование. Но что если она позвонит в полицию, пожалуется, что в её подвале завелись вампиры, а позже выяснится, что на самом деле там никого нет.

Она снова и снова брала телефонную трубку, чтобы позвонить Лейси. Но постоянно возвращала её на место. Исповедь перед подругой могла лишь подтвердить, что Хелена окончательно выжила из ума, а ей этого вовсе не хотелось. И если всё происходило на самом деле, зачем посвящать в это Лейси? Сама Хелена предпочла бы навсегда остаться в счастливом неведении. Это просто перевернуло её мир с ног на голову. Если вампиры существовали, то какие ещё киношные монстры спокойно разгуливали по свету? И какое место в природе они отводили людям? А Богу?

Окончательно не тронуться умом Хелене помогали поиски. То, чего не понимал окружающий мир, удобно разместилось на страницах художественных книг. И когда девушка слишком уставала, чтобы продолжать бегать или прибираться, она изучала вампиров.

Не будучи уверенной, где искать, она рылась абсолютно во всём, начиная с тупой литературной критики и заканчивая Интернет-постами подростков-готов с именами типа «влад666». Хелена никогда не увлекалась ужасами, так что все её скудные представления о вампирах сводились на рекламе "Графа Шокулы".^[31] Летучие мыши, гробы и развевающиеся плащи. Всё это и рядом с Алексом не валялось. А уж тем более, нигде не упоминалось о вампирах с бесцеремонными мамочками. Более того, вампирам иметь мамочек вообще не полагалось.

На третью ночь Михаил ушел, но стонов Алекса не послышалось. Девушке не очень-то хотелось видеть его вблизи, но она всё больше и больше начинала волноваться, что с Алексом что-то случилось. Поэтому спустя час или около того она набралась храбрости и спустилась в подвал, чтобы проведать своего сталкера.

Он был в сознании. Даже сидел, а не лежал. Собственно говоря, и выглядел он уже гораздо лучше. Большая часть пузырчатых штуковин слезла с лица и рук, отчего мужчина стал выглядеть так, будто бы с него содрали кожу — прямо как анатомическая кукла из класса биологии. Неловкая пауза — и он заговорил: сначала нерешительно и запинаясь, потом всё быстрее и быстрее. Его голос был скрипучим, а слова звучали немного невнятно.

— Я пытался придумать, как лучше тебе всё объяснить, но упустил момент. И позволил этому встать между нами, позволил причинить тебе боль, только потому, что был слишком малодушен, чтобы выложить всё с самого начала. Хотел понравиться тебе — может быть даже больше, чем просто понравиться — до того, как расскажу правду. Но когда лежал в яме и не знал, переживу ли тот день, я очень жалел. Жалел о том, как оставил тебя и что с тобой сделал. Я знал, что ты возненавидишь меня, подумав, что я ушёл навсегда и нарушил своё слово.

Его дыхание сбилось и он замолчал, чтобы отдышаться. Скрестив ноги, сел на своём спальном мешке. Эти двое присвоили её туристическое снаряжение. Второй такой же мешок был расстегнут и накинут ему на плечи. Девушка была почти уверена, что под мешком на Алексе ничего не было — ему и так, наверное, было очень больно. Руки мужчины походили на сырое мясо. Они неподвижно лежали на его коленях. Девушка вдруг подумала, что смогла бы разглядеть белые костяшки его пальцев, проглядывающие сквозь мышечную ткань, потому поспешно отвела взгляд.

— У меня вопрос.

— И не сомневался, — Алекс внимательно посмотрел на неё и с хрустом размял шею. Ждал, пока она заговорит.

Хелена вновь отвела взгляд. Ей было бы легче, если бы сейчас под рукой был блокнот или, что ещё лучше, диктофон. Было бы проще смотреть на него, как на прообраз очередного героя её постановок, чем как на любовника. Она даже не знала, с чего начать, поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

— Ты мёртв?

Он захрипел — видимо, рассмеялся.

— Ну, как сказать.

Мужчина в примирительном жесте поднял с колена обезображенную руку. Хелена не была уверена, что именно в тот момент видела перед собой: настоящую трагедию или просто монстра, которым на самом деле являлся этот мужчина. Для того, кто был настолько обожжен, Алекс вел себя слишком… оживленно. Это, определенно, не соответствовало его состоянию.

— Я не мёртв. Мы не упыри. Просто другой вид.

— И люди о вас не знают?

— Никто и не хочет о нас знать. Мы — ваша тень.

Хелена со скептическим видом сложила руки на груди.

— А всё, что ты говорил о свадьбе? Ложь?

— Нет, — тихо произнёс он. — Нет.

— Почему бы тебе не жениться на женщине своего вида?

Голос Алекса стал холодным и отчужденным. Она обидела его, но её это не очень-то волновало.

— Маме нужно было отыскать мою вторую половинку, и не важно, к какому виду она будет принадлежать.

— Но это бессмысленно. Что делать с распорядком дня и заклеиванием окон, с… едой. В смысле, это ведь неудобно, когда в доме смешанная семья. Не понимаю, как из этого может что-то получиться.

Он продолжал тем же отстраненным и официальным тоном:

— Это не проблема, потому что обычно семья не долго остается «смешанной».

Через секунду до неё дошел смысл этих слов. Тут же скрутило желудок.

— О, Боже! Вот дерьмо! Ты этого не сделаешь.

— Только когда ты попросишь. Нам придётся это сделать, если захотим детей.

Хелена прислонилась к холодной бетонной стене.

— Ты на самом деле это можешь? О Боже. — Она могла бы стать такой же, как они? Как бы Хелена ни старалась сдерживаться, все равно вспоминала, как Алекс врывался в неё подобно дикому зверю. Почти ощущала это физически.

Никогда. Она никогда этого не сделает.

— Тебе лучше присесть.

— Не хочу! — Она оттолкнулась от стены и принялась расхаживать по узкому помещению с низким потолком. В подвале дурно пахло. Отсыревшим бетоном и больным, немытым вампиром.

— И сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

Она ожидала, что Алекс ответит, мол, ему двести пятьдесят или около того. Шокированная такой новостью, она даже перестала метаться по помещению.

— Да ты же ещё ребёнок!

— Почему? Сколько тебе?

— Тридцать один. То есть, тридцать два.

— Ну и что? Ничего особенного.

— Разница существенная. — Она всегда встречалась с мужчинами, которые были, по крайней мере, лет на пять её старше. — И вообще, с чего бы это кому-то в твоём возрасте вообще хотеть остепениться?

— Я всегда этого хотел. Мои братья обычно смеялись надо мной. Потом один из них, Грегори, женился и решил, что вообще-то это не так уж и плохо. А Михаил… что ж, тот просто перестал смеяться.

Хелена остановилась и присела на корточки в десяти футах от Алекса. Достаточно близко и одновременно комфортно. Он смущал её. По-настоящему смущал. Она потерла лицо и постаралась мыслить ясно. Разумеется, безуспешно.

— А чего не так с Михаилом?

Алекс повернул шею в её сторону.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы братья, но вы совсем не похожи друг на друга.

— Он пошёл в отца. Мы с Грегори — в мать.

— Нет, я имела в виду… ну, он выглядит вампиристее тебя. Вернее, тебя прежнего.

— Длинная история. Михаил наш Князь. Наш лидер. Раньше им был папа, но в прошлом году он ушёл в отставку, а Михаил его первенец. Статус Князя как раз и делает его более… более… ну, таким, как ты сказала. Хотя Михаил почему-то всегда был таким. Он готовился к своей обязанности всю свою жизнь.

— Хочешь сказать, он глава вашей семьи?

— Нет, глава семьи по-прежнему отец, просто Миша принял в свои руки то, что ты, скорее всего, назвала бы семейным бизнесом.

Хелена выжидающе уставилась на него. Мужчина ходил вокруг да около, а ей очень хотелось знать, когда же он, наконец, откроет перед ней правду.

— Михаил присматривает за нашими людьми и защищает территорию. — Он глубоко и шумно вздохнул. — Места нашей кормежки. От других вампиров.

Ну вот, теперь девушка поняла, что, как и хотела, во всём этом разобралась. Да только результат ей совсем не понравился.

— Как фермеры защищают свой скот?

Казалось, он не услышал отвращение, сквозившее в её тоне. Вместо этого он просто ответил на вопрос.

— Что-то вроде того. Никто не кормится на нашей территории без нашего согласия. Подобные кормления вне закона.Вот почему мы до сих пор остаёмся незамеченными. Михаил обеспечивает выполнение этих правил.

— А если кто-то их нарушает?

Алекс взглянул на неё.

— Ты действительно хочешь узнать всё это прямо сейчас?

— Нет. — Чем меньше она знает, тем лучше. Меньше пищи для ночных кошмаров. — Мне действительно хотелось бы, чтобы ты рассказал мне всё с самого начала. Кем ты был. Только до того как мы переспали.

Он кивнул.

— Ты не должна была вот так вот всё это узнать. Но я не знаю, как это исправить.

Его глаза по-прежнему оставались глазами Алекса. И это было хуже всего.

— Просто на самом-то деле я знаю тебя всего один день. Я ничего не понимаю. Моя жизнь уже не такая, как раньше, и я действительно хотела бы вернуть прежнюю. — Пока она говорила, её голос дрожал, но она сдержалась и не заплакала.

Какое-то время Алекс просто молчал, а потом снова заговорил:

— Сегодня мне уже лучше. Так что пора вернуть тебе твой подвал. Михаил не может кормить меня вечно. Поэтому я вернусь домой, где мне легче будет… эээ… найти себе еду. Я не могу… это труднее в незнакомом городе.

Пока он говорил, Хелена чувствовала себя так же неловко, как и он. Её очень интересовало, какие именно кровавые подробности он упустил, говоря о кормлении.

— Уезжаешь?

Он лишь выдал тихий присвист. Слабое подобие фырканья.

— Хочешь, чтобы остался?

Вообще-то нет. Нет. Но она не могла сказать это вслух, потому что несмотря ни на что сочувствовала ему, поэтому просто промолчала.

Алекс скривил в мрачной ухмылке то, что осталось от его лица, обнажив ровные зубы.

— Тебе надо время, чтобы переварить это. А мне надо время, чтобы исцелиться.

Презирая себя за это, она всё же позволила ему увидеть, как её плечи опустились от облегчения.

Материализовавшись из тени подвала, между ними появился Михаил. Она едва не взвизгнула от неожиданности.

Поморщившись от боли, Алекс поднял голову и взглянул на брата. Хелена посмотрела на них, ощущая возникшее в воздухе напряжение, но не понимая его.

— Ты никуда не поедешь, Александр Иванович, — мягко произнёс Михаил.

Потом он повернулся к Хелене, как всегда холодный и утонченный:

— Мы вынуждены просить о твоем гостеприимстве ещё на какое-то время.

Глава 6

— Хелена, можно мы?.. — Алекс прилагал все возможные усилия, чтобы его голос звучал ровно. Хелена же решила не тратить время на споры и поднялась наверх. Услышав, что дверь за ней закрылась, Александр взглянул на брата:

— Черта с два я здесь останусь.

Михаил круто развернулся и начал складывать в сумку то немногое, что привез с собой.

— Мне пора уходить. Но ты её попробовал. Для тебя нет пути назад.

Алекс уставился на брата с недоверием. Он же не мог говорить такое всерьёз.

— Ты оставляешь меня здесь. Одного. Вот так.

— Да, братец, оставляю. И запрещаю Вамп Эйр брать тебя на борт без моего разрешения.

Вамп Эйр — так называлась частная чартерная служба, которой владела горстка вампирских семейств, и контрольный пакет акций которой принадлежал семье Фостин. Регулярные перелеты коммерческими авиалиниями нервировали вампиров постоянной угрозой остановок в пути и задержки рейсов. Самолеты же Вамп Эйр были снабжены специальными приспособлениями на окнах и услужливым высокооплачиваемым экипажем из числа обычных людей.

Чтобы выбраться из этого богом забытого штата Алекс готов был потратить любые деньги, нанять чартерный самолет другой авиакомпании и молиться самому чёрту о том, чтобы пилоту можно было доверять. Но он был настолько слаб, что не мог подвергнуть себя и малейшему риску. К тому же выглядел как Фредди Крюгер.

— Ты задница!

— Я знаю, у тебя не было выбора, но не забывай: ты пил её кровь. И до тех пор, пока не сделаешь эту девушку своей, всё по вкусу будет напоминать тебе пыль да пепел. Ты же знаешь.

Михаил не знал и половины. Хелена никогда на это не согласится. Алексу хотелось собраться с силами и каким-то образом постараться пережить всё это.

— Миша, я не могу здесь оставаться. Это мучает её! Разве не видишь? Она без содрогания даже смотреть на меня не может. Всё это время она только и делает, что драит полы. Она даже не спит. Потому что сны плохие снятся.

Михаил присел на корточки перед Алексом и теперь буравил его взглядом.

— Почему ты слышишь её сны? Не блокировал её кровь? Уже начал соединение? — Руки Михаила взметнулись, будто он намеревался задушить брата, но мужчина вовремя остановился.

— Идиот. — Он опустил руки. — Ты попробовал её еще до того как обгорел. Прекрасно зная историю Роланда. Прекрасно зная, что случилось с Грегори. Теперь я даже жалости к тебе не испытываю.

Алекс выдержал пристальный взгляд Михаила только из гордости. Да, он идиот. Это очевидно, иначе с него бы не слезала кожа и он не сидел бы на покрытом плесенью спальном мешке в подвале в пригороде какого-то богом забытого городишки. В то время как у его невесты был нервный срыв.

Михаил ещё не нашел свою половинку, так что ему легко было судить. Он не знал, каково это — обнимать свою суженую. Не догадывался, как забавна и мила была Хелена, как она таяла в объятиях Алекса с самого первого момента, как идеально их тела подходили друг другу. Той безумной первой ночью было так легко поверить, что они останутся вместе навсегда. Достаточно легко, чтобы рискнуть и попробовать её крови.

Он скривился. У Хелены была весомая причина злиться. Именно поэтому ему следовало поскорее убраться отсюда к чертям собачьим и предоставить девушке свободу.

Михаил поднял голову и посмотрел на Алекса, его глаза превратились в узкие щелочки.

— Думаешь, в её глазах ты снова когда-нибудь станешь хорошим парнем и будешь ухаживать за ней, будто ничего и не случилось? — он злобно рассмеялся. — Мы монстры, Алекс. Вы с Грегори притворяетесь, что это не так, но твоя маленькая человеческая подружка видит истину.

— И это слишком для неё! Черт возьми! Это же не только из-за меня! — Алекс поднялся на ноги. Слёзы по Хелене наполнили его глаза и кислотой потекли по израненной коже. От боли глаза заслезились ещё сильнее. — Чёрт!

Ослепленный болью и отчаянием, Алекс вертелся на месте, молотя кулаками по воздуху, и от каждого ожесточенного движения рвалась его тонкая как бумага кожа.

— Черт!

Слишком ослабев, чтобы справиться со вспышкой гнева, и измучившись уже через несколько секунд, он упал на колени. Когда дыхание Алекса выровнялось, Михаил продолжил, будто ничего не случилось.

— Ты не можешь одурачить и просто соблазнить её. Ты должен заставить её полюбить чудовище, коим и являешься. Это твоя единственная надежда.

Михаил никогда не был просто братом. Он был принцем Нью-Йорка. Всегда идеальным. Всегда высокомерным с теми, кто ниже по статусу. Алекс горел желанием съездить кулаком ему по лицу. Один раз, всего один раз он хотел бы увидеть, как его брат теряет самообладание. Увидеть его стоящим на коленях.

Верхняя губа Михаила дернулась, слегка обнажив клыки. Алекс отступил назад, поняв, что Михаил мог уловить его мысли. А он мог. Иногда. Но на лице Михаила вновь появилась знакомая маска безразличия.

— Сейчас я тебя покидаю.

— Не надо. — Алекс ползал перед ним голый, изможденный, жалкий. Позабыв гордость, он в умоляющем жесте протянул брату обе руки, чего никогда не делал прежде, но не единожды видал как это делают другие.

— Князь, молю о милосердии.

Михаил долго пристально смотрел на него, пока Алекс сидел, застыв и протянув руки. Глаза младшего брата были полны боли. Забери меня домой, Миша. Я хочу домой. Мне нужна моя семья. Мне нужна кровь моих доноров. Прошу тебя, не оставляй меня вот так.

Слегка качнув головой, так, что этот отказ был еле заметен, Михаил перекрестил и благословил Алекса.

— Да пребудет с тобой Господь, братишка.

А в следующий миг уже исчез.

— Как я буду кормиться? — заорал Алекс ему вслед. — Что, черт побери, мне теперь делать?

Чуть позже понял, что именно. Он поднялся по лестнице, шаркая ногами, как старик. Несомненно, Хелена гадала, что там за крики. Ее рабочий кабинет находился слева от двери в подвал, но самой девушки внутри не было. Не желая вторгаться в ее личное пространство без разрешения, мужчина остановился на верхней ступеньке и постучал в открытую дверь. Собака девушки сбежала по лестнице, чтобы попросту облаять Алекса.

Мужчина поморщился от этого режущего по ушам звука.

— Шшш.

Немного погодя вслед за собакой спустилась и Хелена. На ней был спортивный костюм, в руке она держала ведёрко с шоколадным мороженым. Под глазами залегли тени. Девушка искоса взглянула на него, оценивая позу и внешний вид, а потом сосредоточила взгляд на точке у него за спиной. Она на него даже не смотрела.

— Тебе что-то нужно?

— Нет. Да. — Внезапно почувствовав холод, Алекс плотнее завернулся в накинутый на плечи спальный мешок и поморщился от боли. Потом спустился на ступень ниже, чтобы оказаться на одном уровне с Хеленой. Он был не просто ходячим куском говядины, дрожащим всем телом и носящим вместо одежды оранжевый спальный мешок, он был к тому же скукоженным куском говядины.

— Михаил ушел. И оставил меня здесь.

Глаза девушки округлились.

— Почему?

Алекс вздохнул, подыскивая слова.

— Он… Он хочет, чтобы я… сам отвечал за свои ошибки. Но я пообещал тебе, что уйду, и я сделаю это. Я просто хотел спросить, ты не возражаешь, если я проведу в твоём подвале еще два-три дня? Я еще не набрался достаточно сил, чтобы уйти.

Она поджала губы. Ясно, она уже обрадовалась, что он уберётся восвояси, и теперь пыталась сообразить, как пережить эти дни.

— Но если тебя это не устраивает, я… — Что, черт возьми, он будет делать? Да ладно, справится. Как-нибудь. Найдет самую захудалую гостиницу на земле со слепым менеджером. Обычно он мог перевоплотиться, но в таком ослабленном состоянии слишком трудно будет создать даже самую простую иллюзию. Всё, что ему нужно, так это пару дней питаться до отвала. Только так можно было бы излечиться.

Словно читая его мысли, Хелена спросила:

— Что ты будешь есть без Михаила?

Алекс замялся.

Хелена сделала шаг назад.

— Не тебя! — крикнул Алекс, напуганный также как и она. Скалли оборонительно прижалась к её ногам. Мужчина вдруг отметил, что Скалли была не такой уж и маленькой псиной.

— Почему ты так смотришь на мою собаку?

Алекс сглотнул.

— Уясни: я не собираюсь есть ни тебя, ни твою собаку. — Возможно, чью-то ещё…

— А что ещё тебе остаётся, если не можешь выйти из дома?

— Я не сказал, что не могу выходить. Я просто не могу показаться на глаза людям, понимаешь? Аэропоты. Агентства по прокату машин. Я не смогу сделать этого ещё пару дней.

Голосом, полным отвращения, Хелена спросила:

— Что ты собираешься есть, Алекс?

— Все что смогу, — ответил он. Вот она, правда, как того и хотел Михаил. Он был чудовищем. Чудовища не могли заказать себе еду по телефону, когда плохо себя чувствовали. Ночами он будет пошатываясь рыскать по округе, совсем голый, потому что не мог надеть одежду на свою израненную плоть, и в этом богом забытом, но процветающем долбанном лесном городишке он будет рад всему, у чего бьется сердце. Собаке, кошке, еноту, крысе, мыши, птице — всему, что сможет найти. Тем более людям, если получится. Но это будет лишь случайной встречей, потому что он слишком слаб, чтобы загипнотизировать их или побороть силой.

— Решил сожрать моих соседей? — Девушка клацнула зубами.

— О, Боже. — Слишком устав, чтобы продолжать стоять, Алекс сполз по стене, присел на верхнюю ступеньку подвальной лестницы и оказался как раз в самой тени. — Мы не убиваем, когда кормимся. Ты знала?

Хотя, мелкие создания действительно умирали, но ей совсем ни к чему было этого знать. Он даже думать об этом не хотел. Его челюсти сжались от отвращения, когда он представил, каково это — пить кровь крысы.

Хелена покачала головой.

— Откуда мне знать весь этот бред?

— Значит, ты думала, что Михаил уходил на охоту и убивал? Разве в местных новостях сообщали о трупах, разбросанных по всему вашему городишке?

Она снова покачала головой, но на сей раз приподняла подбородок.

— Твой брат не оставил бы следов. Не тот тип.

Алекс уловил намек.

— В отличие от меня?

Неожиданно ядовито Хелена процедила сквозь зубы:

— Ты оставляешь следы повсюду.

Слова задели его, но он не знал, что возразить. Вместо этого он вернулся к тому, с чего начал.

— Я, моя семья, все приличные вампиры, питаются одним из двух способов. Мы либо охотимся, то есть выпиваем пинту или две из ничего не подозревающей жертвы и отпускаем её, либо обращаемся к добровольным донорам.

— Добровольным? За деньги?

— За удовольствие.

Хелена также как и он сползла на пол у противоположной стены коридора. На её лицо падал дневной свет стоящей в кабинете лампы. Стены в коридоре были белыми. Ковёр был белым. Её спортивный костюм тоже был белым. Она жила в незапятнанном мире.

Девушка склонилась вперед, щеки её побледнели, голубые глаза стали холодны также, как у Михаила.

— Ты пил мою кровь, когда мы в первый раз занимались сексом?

— Да.

— Я знала. — Ее губы скривились от отвращения. — Когда я испытала оргазм, так?

Он кивнул.

— В момент, когда я была наиболее уязвима, когда доверилась тебе, ты напал на меня.

— Кормление — это не нападение. Это обмен.

— Лично для меня это было каким-то странным, односторонним видом обмена.

— А ведь ты совсем не возражала. Даже смею предположить, что в тот момент ты испытала сильнейший оргазм за всю свою жизнь.

— Дело не в этом. Дело в том, что я не позволяла тебе делать ничего подобного.

— Разве я спрашивал разрешения на то, чтобы поцеловать тебя, пригласить на ужин… трахнуть?

— Прошу прощения, но думаю, что пить мою кровь — это немного другое.

— Ну, а я так не думаю! — Алекс чувствовал себя дерьмом. Снаружи и внутри. Он родился кровососом. И он никогда не пытался защищать свой образ жизни. Не приходилось. Но здесь, перед Хеленой, когда она строила из себя долбанную мученицу Жанну Д’Арк, это казалось непростительным.

— Я хотел тебя. Всю. И не мог брать по частям. Ты ведь тоже этого хотела. Ты умоляла.

— О да, это моя вина! Оказывается, я же сама тебя попросила.

— Я хищник. Я улавливаю сигналы.

— Должно быть, это очень удобно — быть хищником среди нас, глупых овец. Ты можешь делать все, что захочешь, и брать всё, что захочешь.

— Такой уж я есть. — Ему было труднее сказать это, чем ей — услышать. Каждое слово Алекса становилось очередным гвоздём, вбиваемым в крышку его гроба.

— И ты очень опасен! — Хелена вскочила. По девушке было видно, что она готова подойти и расквасить Алексу лицо, хоть дальше уже и некуда.

— Хелена Макаллистер, клянусь всем святым, я никогда не причиню тебе вреда, разделяя твою кровь. Я никогда не осушу тебя досуха, никогда не заражу тебя никакой болезнью, не сделаю тебя вампиром, рабыней, матерью, если это то, чего ты боишься.

Задрожав и стиснув кулаки, она едва удержалась от того, чтобы ударить Алекса. И он точно знал, что девушка не сделала этого скорее из отвращения, чем из милосердия к нему.

Следующие слова Хелена адресовала ковру:

— Ах, ты клянешься? Так скажи-ка мне, что для вампира свято?

— Иди к черту, Хелена.

Наступившая тишина напоминала ту, что бывает после взрыва бомбы — долгая пауза, после которой начинают завывать сирены. Это не было простым «иди к чёрту». Алекс не хотел, чтобы слова показались такими резкими, но страх и отчаянье наполнили его слова силой. Так что если уж для него самого эти слова прозвучали, как проклятье, то для неё — и того хуже.

Могу ли я оттолкнуть её от себя ещё дальше?

Алексу следовало уйти прежде, чем он снова причинит ей боль.

— Ты не смеешь со мной так разговаривать, — воскликнула девушка, не дав ему раскрыть рот.

— Прости. — Этого, конечно, было недостаточно, но он всё равно попросил прощения. За всё.

Её глаза сверкали от гнева.

— Мне не следовало говорить, что для тебя нет ничего святого. Я этого не знаю. Я вообще тебя не знаю. — Она вытерла слезы. — Можешь оставаться внизу сегодня и завтра ночью. Вот и всё. Я не хочу тебя видеть. И не хочу с тобой разговаривать.

Алекс хотел было заявить: «Нет, я ухожу прямо сейчас». Это было бы достойно. Но какая-то израненная и опустошенная часть его испытала облегчение от того, что ему было где заснуть в безопасности, поэтому возразить он не смог. И спустя пару секунд просто ответил:

— Спасибо, — вот только голос его прозвучал слишком тихо, а она убегала слишком поспешно…

Хелена прошла в кухню, села за барную стойку и рассмеялась. Теперь оставалось либо смеяться, либо плакать. Она разругалась с вампиром. Разве не полагается охотиться на них с кольями? А она вместо этого всего лишь обвинила его в нарушении границ её личного пространства.

И в тот момент она поняла, что больше не боится.

С тех пор, как она обнаружила его без сознания на своем заднем дворе, и вплоть до разговора, состоявшегося этим вечером, она пребывала в состоянии непрерывного, всеобъемлющего ужаса. Но когда они сорились, Алекс, укрытый в тени лестничного пролета, казался обыкновенным мужчиной. Не кровососущим обитателем ночи, а выведенным из себя и пытавшимся оправдаться вполне себе человеческим парнем. Который, возможно, тоже был напуган. Он вел себя как полный придурок, но ведь и она в определенных ситуациях вела себя точно также.

Как раз когда Хелена решила, что с неё хватит сомнительных отношений, она спуталась с вампиром. Который, откровенно говоря, даже не был с ней честен. Который ожидал, что она не только быстренько выскочит за него замуж, но и с той же легкостью станет вампиром. Он хотел кормиться от неё. Беседовать о проблемах самоконтроля. Беседовать о взаимной уступчивости. Именно этого она уже вдоволь натерпелась от Джеффа.

Дело в том, что между нею и Джеффом тоже была сильная страсть. Может и не такая безумная, как её страсть к Алексу, но опять же, у Джеффа в запасе не было вампирского очарования. С того момента, как они с Джеффом встретились во время лыжного уикэнда в Теллурайде,^[32] они не могли расстаться друг с другом ни на минуту. Он был великолепным, успешным пятикратным чемпионом «Железного Человека».^[33] Она думала, что наконец-то нашла мистера Совершенство. Спустя три месяца они съехались и стали жить вместе. Вся проблема заключалась в том, что она никогда не была достаточно хороша для него.

Короче говоря, Джефф всегда всё контролировал и всем управлял. И она больше никогда не свяжется с подобным типом, даже если для этого придётся дать обет безбрачия до конца своих дней.

Она развернула замороженную пиццу, недоумевая, чем Алекс собирался питаться той ночью. Он сказал, что не намерен убивать её соседей. Очень убедительно! Она не очень-то и общалась со своими соседями, и честно говоря, парочка из них ей совсем не нравились. Но она не думала, что в связи с этим они заслужили, чтобы из них высосали всю кровь. И все же, ему надо поесть.

Да он же просто гигантский паразит! Она еще не до конца была в этом уверена, но, видимо, это именно то, чем он является на самом деле. Как он мог так жить, каждый день в каком-то смысле обворовывая других людей просто для того, чтобы выжить?

Он не сможет вернуться в Нью-Йорк в ближайшее время.

Во вторую ночь полного одиночества Алекс проснулся с ненавистью к Михаилу, в зубах у него застряла крысиная шерсть. Его телефон был забит сообщениями от матери и Грегори, но никто из них не изъявлял желания посодействовать ему с возвращением. Его отец мог оспорить решение Михаила, но не сделал этого. Как всегда Фостины твердо стояли на своем — даже против одного из своих.

Алекс приготовился к еще одной нелепой и оскорбительной вылазке. Прошлой ночью он не смог найти ни одной собаки или кошки. Было слишком холодно. Через окна он наблюдал за людьми, устроившимися у телевизоров, и подумывал подобраться к ним, пока те спят. Но если они проснутся, если схватят оружие, если выстрелят в него… От этой мысли он даже согнулся, будто раненый в живот. Он был всего лишь здоровым куском сырого мяса и оголенных нервов.

Дети в качестве прокорма были очень заманчивы, но если они увидят его, то напугаются до смерти. Он просто не мог так поступить.

Так что в меню оставались только эти паразиты.

Честно сказать, их было вполне достаточно, чтобы утолить голод, а только это и имело значение. Он понял, что подробности той ночи забудутся ещё очень не скоро. Но по пути домой учуял нору белки, так что вечер, в принципе, начинался не так уж плохо.

Белка. Ммм.

Около десяти, когда можно было рассчитывать, что большинство людей уже готовились ко сну, Алекс выбрался из дома. Хелена куда-то ушла. Незаконченное смешение крови поражало его. Хелена постоянно была у него в мыслях, словно красная точка на радаре. В любой момент он мог точно сказать, где она находилась, и определить ее настроение, постоянно колебавшееся в диапазоне от нервозности до страха. Чем дальше она находилась, тем меньше он знал. На данный момент он знал только то, что она находилась где-то к северу, и если ему понадобится найти ее, это ещё получится.

Надевать одежду было все ещё невыносимо больно. Так же как и надевать обувь. Абсолютно голый он ступил на ледяной тротуар рядом с черным ходом. Сделал ещё шаг и его ноги погрузились в колючий снег. Ветер обжигал его кожу. Он смог бы согреться только если бы постоянно двигался и беспрестанно ел до самого рассвета.

И хотя люди попадались редко, он всё равно держался в тени, а когда встречались фонари, прятался среди деревьев у обочины дороги. Несмотря на то, что он старался двигаться осторожно, ветви деревьев царапали руки и хлестали по глазам. Он остановился и раздул ноздри. Чёрт побери, где нора этой проклятой белки?

Алекс мысленно вернулся к лучшим временам. В его квартире. В окнах отражаются огни огромного города. Его диван, черная кожа обивки которого скользит под пальцами. Свечи. Неспешная мелодия из стерео. Под ним вытянулась очередная осчастливленная женщина, а там, где у нее бьётся пульс, виднеются две маленькие ранки от укуса. Именно так должны кормиться вампиры. А не этим дерьмом.

У женщины из его грёз не было лица. Как бы он ни старался, он не мог воскресить в памяти лица своих бывших любовниц. Он видел только лицо Хелены. И почти застонал при воспоминании о том, как ее кожа сопротивлялась, сдавалась и в итоге рвалась под натиском его зубов. Сладкий поток её крови на языке.

Опьяненный воспоминаниями, Алекс вышел из-за деревьев на обочину дороги, где слой снега был тоньше. Три оленя. Нет, это не олени. Слишком большие. И слишком отвратительные. Что, чёрт побери, это такое?

Что бы это ни было, они были огромными — да просто гигантскими! — и они стояли прямо перед ним, поедая сухую траву, проглядывавшую из-под снега. Тот, что с рогами, находился, наверное, не более чем в шести футах от Алекса. Животные одновременно подняли головы и уставились на мужчину расширившимися от удивления глазами. Алекс тоже замер, прислушиваясь к влажному, сладкому биению их сердец, к свисту крови в их венах. Когда создания одновременно пустились наутек, он без особых раздумий бросился следом.

Что ты вытворяешь, Алекс? Его разумная часть — житель Нью-Йорка — знала, что он не сможет завалить это… да чем бы оно ни было. Канадский олень? Даже если бы он не был так ранен, ему не удалось бы сделать это в одиночку. Но его другой части — голодной, обожженной части — было наплевать. Эта часть жаждала живой крови, много крови. И эта часть управляла им. Таким образом, ощущая себя более чем просто сорвавшимся с цепи полным идиотом, Алекс начал преследовать это чудо-юдо. Северный олень?

Определенно, они были более сложными мишенями, чем люди. Треск ломающейся ветки мог так напугать их, что они унеслись бы на полмили, и он никогда бы не смог их догнать. Он отслеживал их по запаху и, в конечном счете, обнаружил их на чьем-то заднем дворе — если акр неогороженной земли можно было назвать задним двором.

Эти животные, похожие на оленей, казались нереальными, просто огромными. Они обдирали кору с деревьев, медленно обходя вокруг детской игровой площадки, состоявшей из трех обледенелых качелей да припорошенной снегом горки. Алекс обошел их по кругу, чтобы подойти к ним против ветра. В доме было темно.

Ладно, и что теперь, Маугли?

Он на самом деле не осознавал, что делал, или просто не хотел об этом думать, но поймал себя на том, что выбирает крепкое, гладкое полено из поленицы рядом с домом. Такое, которое идеально ляжет ему в руку. Нервничая и истекая слюной, он с трудом сглотнул. От возбуждения у него удлинились клыки, отчего пришлось разомкнуть губы, приоткрыть рот и обнажить зубы. Просто чтобы не поранить себя самого.

В то же время от такой «улыбки» невольно становится лучше в любом самочувствии. Ничто так не помогало Алексу сосредоточиться, как этот зловещий оскал. «Улыбка» напоминала Алексу о том, что он вампир, и не просто вампир, а Фостин.

Он полагал, что ему хватит сил для одного броска и одного удара. После этого ставки уже будут сделаны. И будь он проклят, если проведет еще одну ночь, ползая за паразитами. Он хотел того, что стояло сейчас перед ним и щипало травку, в тот момент он отчаянно жаждал крови только этих существ.

Выглянув из-за угла дома, он заметил, что тот, что с рогами, находился к Алексу ближе остальных. Зверь был большой как лошадь, и выглядел так, будто у него из головы росли две вешалки для пальто. С ним Алекс предпочел бы не иметь дела. Он ждал, пока поближе подойдёт один из тех, что поменьше.

Но пока он наблюдал… страшилище... подняло свою огромную голову и принюхалось к воздуху. Алекс знал, что оно собирается удирать, а остальные последуют за ним. И он может прогоняться за ними до самого рассвета.

Алекс рванул вперед, двигаясь так быстро, что для человеческого глаза был бы просто размытым пятном. Этим он застал похожих на оленей животных врасплох, потому что до них не дошло, что происходит, пока он не оказался совсем рядом. И тогда они увидели его, но было уже слишком поздно. Он замахнулся поленом как бейсбольной битой. Оно раскололось о череп самца, издав при этом звонкий звук, словно от удара обо что-то пустое. Алекс чуть было не вывихнул себе обе руки.

Мужчина видел в глазах животного испуганное недоумение. Существо было ранено, но не упало. Наоборот, даже рвануло вперед.

Алекс отскочил назад, держась подальше от смертоносной вешалки.

Он не испытал никакого духовного просвещения в этот момент борьбы со смертью. Облом. Полный облом! Теперь Фостину придётся побороться за свою жизнь. Он хотел жить. К тому же знал, до какой степени это будет смешно. Будет чертовски, до истерики смешно, если ему придется умереть здесь голым, насаженным на рога по-настоящему разозлившемуся оленеподобному монстру.

Язвить моментально расхотелось, когда он врезался спиной в холодную, дребезжащую стену. Хлипкий алюминиевый сарай. Самец протаранил сооружение, издав оглушающий, металлический скрежет и зажимая Алекса рогами как в клетке. Короткие отростки этих рогов ушибли и без того поврежденную плоть.

Лось! — вспомнил Алекс в момент блаженного озарения. Воспоминания из давно забытых учебников по биологии вернулись к нему словно напутствие в последний путь. Вот что это такое! Меня убьет долбанный лось-самец.

Лось выдернул рога из алюминия, чтобы снова наброситься на Алекса. И когда чуть было не насадил на рога, Алекс схватил полено и угодил им лосю прямо между глаз.

Лось повалился на землю как мешок с песком.

Алекс прыгнул на него и за рога оттянул голову животного назад, выставляя горло. Сонные артерии и яремные вены пульсировали глубоко под густым черным мехом на шее лося. Остальное тело животного было покрыто более светлой и короткой шерстью, но чтобы добраться до того, что ему было нужно, Алексу пришлось прорваться сквозь эту грубую, пахнущую мускусом гриву. Он отчаянно рычал, пока не добрался до плоти и не впился в артерию.

Фонтан крови ударил Алексу в щеку. Он открыл рот и стал пить так быстро, как только мог. Лось брыкал ногами и пытался поднять голову, но Алекс опять оттянул его голову назад и продолжил пить. Лось издал тяжелый вздох, приподнимая и опуская Алекса словно на волне, а потом сдался.

Спасибо, спасибо, спасибо.

Жар умирающего тела впитывался в окоченевшее, испытывающее потребность в том тело Алекса. Сильно стучавшее огромное сердце наполняло рот горячей, пахучей кровью, которая стекала вниз по горлу. Как бы быстро Алекс ни глотал, он не мог выпить ее всю. Кровь струилась из его рта и текла по груди.

В голове у мужчины мелькнула мысль, что в любой момент из дома может кто-нибудь выйти, посмотреть, что за шум, но ему было все равно. Всё, что в тот момент имело значение, так это еда.

Алекс никогда не кормился от одной единственной жертвы, ни разу за всю свою жизнь.

И он никогда не убивал, чтобы кормиться. Кроме паразитов прошлой ночью. Он поглощал их маленькие, извивающиеся жизни так быстро, как только мог, стараясь поскорее с этим покончить. Но убийство этого благородного создания, настолько достойного противника, глоток за глотком казалось и честью, и грехом.

Когда кровь стала бежать тонкой струйкой, по щекам Алекса потекли слёзы. Он знал, что он кровопийца. Так и было — он просто объевшийся, перевозбужденный, склонный к меланхолии, также как и к насилию, жалкий кровопийца. Он понимал эти симптомы, видел их в новообращенных, но осознание этого не помогло ему почувствовать себя лучше.

Лось задыхался, снова и снова пытаясь вдохнуть воздуха в свое погибающее тело. Его подобный барабанной дроби стук сердца стал слабым и неустойчивым. Алекс зажал густую шерсть лося в кулаках и продолжил пить кровь, пока ее совсем не осталось. Потом он просто спокойно лег, прислушиваясь к последним, трепещущим протестам сильного сердца.

Когда все было кончено, Алекс сполз на землю. Капельки замерзающей крови словно рубины падали на снег вокруг него. Ледяные искорки звезд мигали в небе. Никогда прежде за всю свою жизнь Алекс не был так пресыщен. Казалось, он никогда больше не сможет пошевелиться. Но вскоре из-за кристалликов заледеневшей крови лицо начало зудеть. Он немного отер кожу пригоршней колючего снега и поднялся на ноги. Даже мертвый лось выглядел благородным. Алекс наклонился, чтобы прикоснуться к животному в последний раз, а затем, опьяненный и потерянный, пошел прочь. Какое-то время он шел по следам других лосей, но потом свернул в другом направлении. Ощущение присутствия Хелены влекло его домой. Сначала он шел медленно, потом, почувствовав неожиданный прилив энергии, перешел на бег.

Просто чтобы испытать свои силы и проверить, как долго он сможет бежать в таком положении, он побежал, пригнувшись к земле. Подумал, что, наверное, сможет пробежать ярдов с пятьдесят. Вместо этого, он пробежал всю дорогу до дома Хелены. В мозгу снова и снова билась одна и та же мысль: Со мной все будет в порядке.

Ему казалось, что было где-то около трех утра, когда он проскользнул через заднюю дверь на первый этаж, направляясь прямиком в подвал.

Сидя на лосе, он не потрудился определить точное местонахождение Хелены.

Он думал, что она будет спать.

Но спать не в кабинете, и уж точно не уставившись на Алекса с немым ужасом в глазах.

— Э-э, привет, — сказал он, слегка махнув ей рукой.

Глава 7

Хелена пронзительно взвизгнула и бросилась к кабинету. Дешевая, полая внутри дверь захлопнулась как-то не слишком убедительно, к тому же, в ней не было замка. Алекс услышал шорох халатика о фанеру, когда девушка подперла дверь спиной. А ещё он услышал сбившееся дыхание и стук невесть куда несущегося сердца.

Дерьмо. Алекс оглядел себя с ног до головы. Он выглядел так, будто валялся по полу на скотобойне. Ага, и ещё он был голым. Она собиралась вызвать копов.

— Хелена? — Он делал всё, чтобы голос звучал как можно небрежнее. Настолько по-человечески, насколько это возможно. — Это лосинная кровь. Вот и всё. Длинная история. И я… эээ… пошёл вниз. Так что… спокойной ночи.

Через пару ударов сердца он услышал долгий дрожащий выдох за дверью.

— Н-ночи? — тихонько пискнула девушка.

Топая так, чтобы она слышала его шаги, Алекс спустился в подвал и, напряженно прислушиваясь, остановился у подножья лестницы. Если Хелена позовёт на помощь, ему предстоит ещё много приключений на свежем воздухе. Но он так ничего и не услышал до тех пор, пока она на цыпочках не прокралась наверх. Проследовав за ней и прислонившись к двери её комнаты, он прислушивался, покуда не убедился, что девушка вернулась в постель. Поражался, как у неё до сих пор не съехала крыша. Как ни странно, Хелена была очень храброй. Просто сама об этом не догадывалась.

И она держала слово. Алексу очень нравилось в Хелене это качество. «Две ночи в подвале», — пообещала она. У него было две ночи. Несмотря на то, что он был просто монстром ходячим.

Примерно через полчаса Алекс понял, что у него не было никаких шансов заснуть в такую, по его меркам, рань. Не тогда, когда сердце так бешено колотилось. Нет, вообще-то Алекс не чувствовал себя плохо — просто оно, сердце, работало как заведенное. Казалось, он мог бы вернуться в Нью-Йорк, не прибегая к услугам Вамп Эйр. Просто бегом. Казалось, ему уже никогда не понадобится сон. А в подвале было совершенно нечем заняться.

Передвигаясь как тень, неприкаянная тень, он проскользнул на территорию Хелены и обошёл темные комнаты, пытаясь разузнать по ним как можно больше о хозяйке дома. Нашёл фотографии её родителей и полный трофеев чемодан, на самом верху которого лежали серебряная и золотая медали участника соревнований по бегу. Хелена была звездой беговой дорожки. Алексу вдруг стало интересно, бегает ли девушка до сих пор. Он легко представил, как они бок о бок бегут по Центральному парк,^[34] подрезают одного из бегунов и уволакивают его в кусты.

Алекс тряхнул головой, прогоняя видение, ведь оно было полнейшим бредом. Если он не наладит отношения с Хеленой, их совместное будущее уже через каких-то четырнадцать часов останется в прошлом.

Михаил сказал, что главной задачей Алекса было заставить Хелену полюбить чудовище. А ещё он сказал, что Алекс и Грегори просто не хотели признавать то, что они чудовища. Михаил, конечно, ублюдок, но в на сей раз он был прав. Если Алекс сам стыдился того, что был вампиром, как он мог когда-нибудь уговорить Хелену обратиться в это существо?

Последние несколько дней научили Алекса тому, что на самом деле означало быть вампиром. Период этого обучения не был приятен, но мириться со своей сущностью стало легче. Оказавшись в ловушке у солнца, он испытал свой самый страшный кошмар, но всё же выжил. Ему было плохо, он был голоден, остался без поддержки семьи, без своих доноров, питался самостоятельно. Он даже убил лося поленом.

А хуже всего то, что он уже вкусил свою вторую половинку. Хотя, это ещё не катастрофа. Он ведь не Роланд. Он просто снова завоюет Хелену. Ему только нужно было доказать ей, что он был не просто кровососущим монстром, а цивилизованным и очень чувствительным кровососущим монстром. И что он тот, за кого она хочет выйти замуж.

Иисусе, видимо, я просто надрался.

Посмеиваясь над собой, он забрёл на кухню. Обычную такую вампирскую кухню. Другими словами, Хелена ею совсем не пользовалась. В его кухонных шкафах и то было больше продуктов, но, это и понятно, учитывая его странное увлечение экспериментами над человеческой пищей. В свете недавних событий, он мог истолковать это как очередной протест против своей вампирской сущности.

Традиционалисты вроде Михаила жили на крови, воде и хорошем виски. Грегори нравилось пиво, а если он не получал чашку кофе, как только просыпался, горе было тому, кто потом попадался ему под руку. Алекс был менее прихотлив. Будучи самым странным из трёх братьев, он имел страсть к напиткам буквально всех сортов. Он знал, как приготовить потрясающий эспрессо, порошковый зелёный чай^[35] с помощью венчика, Итальянский лимонад,^[36] и лед с кардамоном и флердоранжевой водой.^[37] Он искусно готовил прозрачные бульоны из отваров трав, овощей и мяса, пытаясь воссоздать запах, который доносился из городских ресторанов и будоражил его обоняние.

Ещё ребёнком он экспериментировал с твёрдой пищей, несмотря на упорные попытки отца объяснить незадачливому сынуле разницу между вампирской и человеческой пищеварительными системами. Шоколадки, попкорн, даже настоящие Натановские хот-доги^[38] — любая еда тут же разворачивалась в желудке и совершала обратное путешествие к горлу и наружу. Одним из самых ранних воспоминаний было воспоминание о стащенной из бакалейной лавки морковке. Алекс ел её как заведенный, как кролик Багз Банни (прим.: персонаж американских мультиков), наслаждаясь её сладостью, странным растительным привкусом и удивительным хрустом.

Да уж, начиналось всё действительно весело. Но спустя несколько часов мучительных страданий Алекса вырвало в темном переулке, подальше от насмешливых глаз его братьев. Потому что делать вид, что ты человек, было даже сложнее, чем притворяться девочкой. Этим он тоже иногда занимался. Впрочем, очень редко.

Когда он был совсем ещё мал.

Алекс заглянул в набитый старыми приправами и низкокалорийным йогуртом холодильник Хелены. Несколько яиц и молоко сомнительной свежести. В морозилке была стопка упаковок рыбного филе и несколько начатых брикетов мороженого. Ещё нашел пару-тройку пакетов с основными блюдами и специи в буфете, датировавшиеся примерно серединой восьмидесятых.

Насколько ему удалось унюхать из подвала, диета Хелены состояла всецело из мороженого, пиццы и красного вина, а теперь по всему, что он увидел в её кухне, Алекс понял, что в своих предположениях не слишком далеко ушел от действительности.

Он замер, чтобы определить, чем занимается Хелена. Она спала и видела сны. Её сны были беспокойными и, возможно, даже странными, но, по крайней мере, у девушки не было кошмаров из-за самого Алекса. Он нашел запылившийся экземпляр кулинарной книги Бетти Крокер^[39] над кухонной плитой и решил приготовить девушке завтрак.

Хелена проснулась от запаха еды. Он напомнил ей детство, те неспешно начинавшиеся воскресные утра, когда её родители оставались в своих домашних халатах, делили пополам газету и наливали друг другу бесконечные чашки кофе, пока Хелена читала комиксы.

Она так сильно по ним скучала. Иногда она просыпалась с мыслью, что родители всё ещё были живы, и что она могла позвонить им и пересказать понравившийся накануне фильм, или сделать ещё какую-нибудь подобную глупость.

До её носа донесся аромат кофе, такой яркий и насыщенный, что она почти смогла его увидеть, как в мультиках. И он ей не почудился. Внизу действительно готовилось кофе. Но кто же его готовил?

Молниеносно вскочив с кровати, девушка посмотрела на часы. Было шесть тридцать утра. Солнце взошло. Так всё-таки кто же, чёрт подери, готовил?

Она набросила халат и вбежала в кухню. Там пахло восхитительно. Конечно, не фантастически восхитительно, но, как минимум, просто великолепно. Как в воспоминаниях о её родителях. Кофейник был полон. Кто-то поставил на стойку один прибор с подставкой, салфеткой и всем необходимым. Рядом с тарелкой стояла бутылка с сиропом и масленка. К дверце включенной на разогрев духовки был приклеен стикер. Надпись на нем была сделана отчетливым почти печатным почерком, похожим на шрифт архитекторских чертежей, и вопрошала: «Лучше, чем лось?». В духовке девушка нашла горку восхитительных блинчиков и прикрытую крышкой тарелку с яичницей-болтуньей.

Александр Фостин. Она попыталась представить голого, напившегося крови мужчину, который ворвался в дверь её дома прошлой ночью, как раз перед тем, как испечь блинчики. Его глаза были обезумевшими — сверкали и вращались, будто бы его загнали в ловушку.

Но потом через деревянную дверь его голос звучал совершенно нормально. Как будто бы для него было вполне привычным занятием охотиться и убивать лосей голыми руками. Посреди ночи. И без одежды.

Она уже верила ему. Так же, как Хелена была уверена, что Алекс лгал тем утром, когда оставил её одну и обгорел, теперь она знала, что прошлой ночью он говорил правду. В любом случае, следующая ночь будет последней, которую он проведет в её подвале. А после завтрашнего дня всё в её жизни возвратиться на круги своя.

И это хорошо.

Да, хорошо.

Она налила себе чашечку кофе и вынула еду из духовки. Что вообще вампиры могли знать о человеческом завтраке? Как позже выяснилось, многое. Блинчики были мягкими и золотистыми, яичница изобиловала сыром и была приготовлена великолепно. Алекс умел готовить. И это было бессмысленно.

Вампиры умели готовить, а Хелена нет. Всякий раз, когда она предпринимала попытки научиться, Джефф говорил… Так, стоп! Никаких мыслей о Джеффе. Не важно, что именно он когда-то ей говорил. Его слова могли ранить даже на расстоянии. Вместо этого она отыскала газету и принялась читать комиксы, пока уплетала золотистые блинчики.

Убирая со стола, девушка раскрыла страшную тайну Алекса. Груда подгоревших, бесформенных блинов таилась на дне мусорной корзины. Эти три идеально круглых, мягких, золотистых блинчика получились у него только где-то с пятнадцатой попытки. Уголки губ Хелены подёргивались до тех пор, пока она не сдалась и не позволила себе широко улыбнуться. Эти бесформенные произведения кулинарного искусства сделали её почему-то до смешного счастливой.

К счастью, зазвонил телефон, поэтому ей не пришлось снова и снова всё это обдумывать.

— Привет, незнакомка, — прочирикала Лейси. — Чего вытворяешь?

Хелена немного поморщилась. Она избегала Лейси, потому что та видела её насквозь.

— Крайний срок, — солгала она. — Большая и коварная заявка на получение спонсорской помощи. Почти закончена.

Врать Хелена ненавидела, но раз уж и так погрязла в собственном вранье по уши…

Лейси скептически фыркнула.

— Никакая заявка на спонсорство никогда не удерживала тебя от хорошей попойки. Уверена, что всё нормально? Как ты себя чувствуешь? Сегодня, вроде бы, годовщина… — подруга неловко осеклась.

Годовщина гибели родителей в автокатастрофе. Лейси была права, но дата эта подкралась слишком уж незаметно. Не удивительно, что Хелена постоянно думала о маме с папой.

— Не хочешь вечером заняться чем-нибудь? В кино сходить, например?

Хелене и вправду хотелось. А ещё ей хотелось на закате быть дома и убедиться, что Алекс уйдет. И поблагодарить его за блинчики. И за свадебное предложение. Она прислонилась макушкой к дверце холодильника и закрыла глаза.

— Хелена?

— Гм, крайний срок рассмотрения заявки уже завтра. Так что сегодня мне придётся поработать. После того, как я получу этот грант от Фед-Экс,^[40] мы первым делом отпразднуем. — Она постаралась придать своему тону невозмутимость. — Сходим на вечеринку к Миллигану. Порвём там всех — станцуем на столе.

— Вот сумасшедшее дитя!.. — Хелена представила себе ухмылку подруги. Эта улыбка могла осветить город. — Не вопрос. Тогда завтра. Но серьёзно, позвони, если понадоблюсь. Ты же знаешь, я люблю тебя.

Что ж, Хелена ещё не окончательно завралась. У неё действительно оставались заявки на финансирование её очередного проекта, над которыми необходимо было поработать, поэтому она налила себе чашку кофе и направилась вниз, в свой рабочий кабинет. По спине и шее пробежала дрожь, когда она проходила мимо двери в подвал. Да, Алекс был внизу. Девушка всегда знала, когда он находился поблизости. Это была ещё одна вещь, о которой ей не хотелось думать слишком часто.

Она уселась за компьютер, проверила почту, заглянула в Фэйсбук,^[41] в общем, сделала всё, что смогла, лишь бы не работать. И к тому времени, как всё-таки взялась за работу, её уже клонило в сон. В кабинете было слишком тепло. Глаза закрывались. Она дважды напечатала одно и то же предложение. Совсем не помогло даже то, что девушка проглотила остатки холодного кофе. Сон был слишком заманчив. Словно ловушка в конце утомительного пути…

Двери подземного поезда открылись, и из вагона вышла старая китаянка, державшая в руках коробку с грейпфрутами. Хелена шагнула внутрь. Вагон оказался узким, по обеим сторонам были размещены сидения, а вдоль прохода стояли вертикальные поручни. У ног шелестели старые выброшенные газеты.

На одном конце вагона, прислонившись головой к окну, спал молодой парень в широких штанах и ботинках на деревянных подошвах, как у поваров в ресторанах. На другом сидел Алекс — красивый, как раньше, одетый в тот же свитер с высоким воротником и джинсы, в которых был в их первую ночь вместе. Одежду, которую Михаил состриг с него, когда он обгорел. Хелена сама принесла для этого ножницы.

Двери позади неё захлопнулись и поезд тронулся. Хелена ухватилась за поручень, чтобы не упасть.

Алекс поднял взгляд. Его глаза широко распахнулись.

— Хелена! Что ты здесь делаешь?

— Где мы?

— В Нью-Йорке. Думаю, в шестом поезде.

— Что я здесь делаю?

Он рассмеялся.

— Как раз об этом я тебя и спросил.

Поезд покачнулся. Алекс поймал девушку и посадил на сиденье рядом с собою. Выражение его лица стало серьёзным, он смахнул с глаз чёлку и предположил:

— Может быть, ты оказалась здесь, потому что я о тебе думал.

Его руки задержались на лице Хелены, обводя контур её губ.

— Это ведь сон, да?

— Ммм, — он кивнул, его взгляд всё ещё был прикован к её губам. — Вопрос в том, твой это сон или мой.

— Мой, естественно.

— Но это же мой поезд, — хмыкнул Алекс.

Она сопротивлялась соблазну запустить пальцы в его непослушные волосы. Но проиграла. До ожогов он был одним из тех парней, которые выглядели так, будто только что выбрались из постели. С самодовольной улыбкой он перестал ласкать лицо Хелены и положил локоть на спинку её кресла. Его рука теперь свободно повисла рядом с её плечом, а их колени практически соприкасались. Было почти физически больно не прикасаться к нему, когда он находился так близко. Его взгляд заставлял её нервничать, поэтому она начала с глупой болтовни.

— Тебе нравилось расти в Нью-Йорке?

— Ничто не может быть лучше. Ты бывала здесь?

— Да. Дважды, по делам. Но абсолютно не ориентировалась в городе.

— Тебе стоит снова приехать сюда и навестить меня. Буду твоим гидом.

— Ночной Нью-Йорк. — Это прозвучало резче, чем хотелось бы, и Хелене даже стало неловко перед Алексом.

Но беспокойство прошло, когда он заговорил.

— Нью-Йорк никогда не спит. И я покажу тебе то, чего никто до тебя ещё не видел. — Его рот скривился в ухмылке. — Например, быт обычной вампирской семьи.

— Если вы, ребята, пригласите меня на ужин, боюсь, буду вынуждена отказаться.

— Вампирские шуточки, Хелена? Мне это нравится. — Он наклонился ближе, будто собирался её поцеловать, но неожиданно его лицо озарилось новой мыслью. — Ты можешь познакомиться с Мэдди. Женой Грегори. Она потрясающая. Была такой как ты — человеком.

— О! — Что тут скажешь? Поздравляю? Добро пожаловать в Город Паразитов?

— Я о том, что если ты вдруг захочешь поговорить с кем-то, кто видел обе стороны, она к твоим услугам.

Хелена кивнула.

— Я поняла. Просто не думаю… если честно, не думаю, что я когда-то смогу это сделать. Отказаться от дневной жизни.

Алекс потянулся и завладел её подбородком.

— Подумай о тех ночах, которые потеряешь.

— Почему ты не можешь быть обычным парнем? — На этих словах её голос сорвался. Она хотела этого всем сердцем. Алекс наклонился ближе и поцеловал Хелену. Медленно. Его губы неспешно скользили по её губам. До тех пор, пока они так же медленно не разомкнулись.

С протяжным стоном он притянул её ближе. И Хелена сдалась в этой битве, запустила пальцы в завитки его густых распущенных волос и ответила на поцелуй со всей страстью, на которую только была способна.

Лампы над головой потускнели и вспыхнули вновь. Сиденье вибрировало, пробуждая дрожь в бедрах и яркое влажное ощущение между ног. Его рука погладила её колено, поднялась и спустилась по внутренней стороне её бедра. Это было невыносимо приятно. Она соскучилась по его прикосновениям. Его вкусу. Только…

Она прервала поцелуй.

— Ты ведь не укусишь меня?

Его ресницы загадочно опустились. Открыв рот, он показал ей длинные клыки. Она отшатнулась, но Алекс продолжал держать её за талию. Потом потрогал языком острые резцы и улыбнулся.

— Я делаю это только в своих собственных снах. Не волнуйся.

Хелену это не очень-то успокоило. Она решила, что если что-нибудь почувствует, то сразу же проснётся.

Он потянулся к ней, чтобы расстегнуть пуговицу у её шеи.

— Что под твоим плащом?

В этом сне она не знала.

— Встань, — произнёс он. — Дай мне взглянуть.

Поезд остановился на пустынной станции. Никто не вышел и не зашел. Двери закрылись, лампочки замигали, и поезд снова поехал. Хелена ухватилась за поручень и бросила нервный взгляд на спящего в другом конце поезда парня, пока Алекс развязывал пояс её короткого черного плаща и расстегивал пуговицы. Плащ распахнулся, и её обнаженную кожу приласкал теплый подземный ветер.

Один уголок рта Алекса пополз вверх, а в глазах промелькнул дьявольский огонь.

— Не знал, что в Колорадо такое выпускают.

Он сдернул плащ с её плеч и развернул Хелену так, что она смогла увидеть своё отражение в грязном окне. Позади неё его тело казалось огромной тенью, а черные глаза выделялись на бледном лице.

Его руки скользнули вверх по бокам Хелены. На ней было черное кожаное бюстье.^[42] Грудь трепетала в тесных чашечках. Алекс провёл руками вниз по талии и обхватил бедра девушки. На ней была короткая, очень короткая юбка. Больше похожая на ремень. Ниже — подвязки и чулки. Боже, откуда взялся этот наряд?

Алекс скользнул кончиками пальцев под лямочки, придерживающие чулки, и промурлыкал:

— Ослепительно.

Хелена не узнала своё отражение. Обычно из-за короткой стрижки её можно было принять за школьную учительницу. Сейчас она походила на доминатрикс (прим. пер.: женщина, профессионально исполняющая роль доминирующего партнёра в BDSM). Была высокой и стройной, может быть, уже и не занималась бегом, но всё равно выглядела отлично. Округлые формы делали фигуру ещё соблазнительнее. Это был первый раз за всю её жизнь, когда Хелена взглянула на своё отражение и действительно осталась довольна увиденным.

— Черт возьми, женщина, ты очень сексуальна.

Алекс поцеловал её обнаженное плечо. Встав между нею и окном, попросил её ухватиться руками за поручень над головой. Она послушалась, дотянулась до поручня, и, чтобы не раскачиваться в такт движениям поезда, немного расставила ноги. Он сел на сиденье перед нею. В окне за его головой девушка увидела себя, распростертую буквой «Х», словно её распяли. Она не узнала томное голодное выражение собственного лица. Но взглянула вниз и увидела желание на лице Алекса.

Он поднял ногу Хелены и поставил на сиденье возле себя. Каблуки-шпильки вонзились в обивку. Проводя рукой по напрягшемуся бедру Хелены, Алекс заметил:

— У тебя божественные ноги.

Он поцеловал её бедро, колено, всю внутреннюю часть ноги через прозрачную ткань чулков. Хелена не могла дотронуться до него. Не могла опустить поручни и не упасть.

Алекс подвинул её ногу в сторону, разводя бедра так, чтобы мог пройтись языком по полоскам нежной кожи, не прикрытой чулками. Его горячее дыхание коснулось её плоти, и тут Хелена поняла, что на ней не было нижнего белья. В тот же миг он схватил её за ягодицы и придвинул ближе к своему рту.

Хелена едва сдержала крик, когда его язык раздвинул её плоть, проникая внутрь глубокими медленными толчками.

— Твой запах, — пробормотал Алекс. — Он сводит меня с ума.

С этими словами он погрузил два пальца в её лоно и повернул голову, чтобы губами вобрать клитор девушки.

— Уф… — Дыхание Хелены перехватило, она попыталась восстановить его, чуть не потеряв сознание.

Что ты со мной делаешь? Она на самом деле не понимала. Все его пальцы были заняты. Язык двигался слишком умело. Что это, её точка G? У него два языка? Или это большой палец? О, Боже!

— Алекс! — Хелена была не в состоянии больше держаться. Она еле стояла на ногах. Готова была кончить, но не могла этого сделать. Ведь они даже не были одни. — Пожалуйста. Пожалуйста, перестань…

Но он не перестал. Она выгнулась и повернулась так, что груди выскользнули из чашечек бюстье. Полуприкрытыми глазами она видела в окне отражение своих грудей, свой приоткрытый рот, голову Алекса меж её белоснежных бедер. Присмотревшись ещё внимательнее, она увидела в окне отражение лица сидящего поодаль человека. Это был второй пассажир. Он проснулся и запустил руку в штаны.

— Алекс…

Алекс бросил беглый взгляд в дальний конец поезда.

— Нравятся зрители?

— Нет!

— Открой глаза. — Он не переставал ласкать девушку пальцами, пока говорил. — Взгляни на себя. Он никогда ещё не видел такой женщины, как ты. Прекрасной. Дикой.

Алекс замолчал, чтобы вновь втянуть в рот и приласкать её нежную плоть. Хелена опять посмотрела на реакцию парня в оконном отражении. Его глаза были широко распахнуты, рот приоткрыт. Он спустил штаны почти до колен, его рука бесстыдно выбивала ритм. В такт движениям пальцев Алекса внутри Хелены. Будто бы они оба её имели.

Это было грязно. Весь поезд казался был грязным. А в вагон мог войти кто-то ещё. Где же камеры видеонаблюдения? Скорее всего, охранники в своих будках вытворяли сейчас то же, что и этот парень. Ага, камера в углу. Хелена увидела своё распростертое отражение в темной линзе объектива. Все эти взгляды. Словно руки на её теле. Но она не была сама собой. Никто её не узнает. Здесь, вместе с Алексом, она могла быть настолько порочной, насколько ей самой этого хотелось. Девушка взглянула через плечо на подглядывающего. И её взгляд испугал его. Она с улыбкой распростерла руки и выгнула спину так, что голова запрокинулась, а соски оказались обращены вверх, к потолку. Повиснув вот так на руках, она вызывающе развела бедра и подалась ими навстречу губам Алекса.

Парень задвигал рукой ещё быстрее.

Алекс впился в неё губами ещё сильнее.

Из зажатого в кулаке члена парня на пол брызнула белая тягучая жидкость.

Хелена выгнулась, и оргазм накрыл её с головой. Она не могла больше стоять на ногах. И упала на колени Алекса.

— Что, нравится? — Он погладил её по ягодицам. Хелена поняла, что Алекс обращался не к ней. Его голос был другим. Угрожающим. — Хочешь ещё?

Теперь просто шлёпнул её по голой попке. От этого обжигающего шлепка она снова кончила. Постанывая. Беспомощно. Бесстыдно.

Поезд дернулся и остановился.

— Ты её не получишь, — сказал Алекс. — Шоу закончилось. Выметайся из моего поезда.

Краем глаза она заметила, что парень бросился к дверям.

— Бежит домой трахать свою подружку. И всё это время он будет представлять тебя вместо неё.

Их тела столкнулись, когда поезд вновь начал двигаться. Глаза Алекса сверкнули дьявольским огнём и стали угольно-чёрными в тусклом освещении вагона. Для него это была эротическая игра, но в то же время всё было куда серьёзнее. Какая-то часть его ревновала. И ей это нравилось. Она запустила руки под его свитер, представляя контуры рельефного торса. Мышцы на животе. Эти розовые соски. Под её руками по телу его пробегала дрожь.

— Если я сексуальна, если я безумна, то это только из-за тебя. Вот что ты со мной делаешь.

Он выгнул бровь. Сделал глубокий вдох и поцеловал, взяв в ладони лицо Хелены. Поцелуй был настойчивым и одновременно нежным. Она приподняла бедра так, чтобы он смог расстегнуть свои брюки, а потом опустилась на его возбужденный член.

Алекс застонал, когда она вобрала в себя всю его длину. Его голова прислонилась к окну. Ресницы затрепетали.

— Боже, Хелена…

Мужчина выглядел таким отчаявшимся, ранимым, погибающим от желания, что это разбудило в ней хищницу. Она прикусила его губы, мочку его уха, нежную кожу под его подбородком. Каждый укус был немного сильнее предыдущего и отодвигал границы дозволенного.

От этих укусов Алекс задрожал. Нет, не от страха, а от того, что едва не терял самообладание от возбуждения. Точно также он заставлял трепетать и её. От тяжелых, отрывистых вздохов его грудь вздымалась и терлась о её соски. Хелена прошлась ртом вдоль его горла, её слюна обретала вкус его кожи. Будто бы девушке хотелось…

— Давай же, — выдохнул он. — Укуси меня.

…она проснулась на полу своего кабинета, держа руку между ног.

Глава 8

Наступили сумерки, и Алекс заглянул в гостиную.

— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей ванной?

Его голос вновь навеял воспоминания, которые Хелена отгоняла от себя целый день. Этот странный, выбивающий из колеи сон всё ещё отзывался влагой меж её бёдер.

Хелена кивнула и жестом указала в сторону спальни. Алекс осторожно зашел в гостиную, словно вор, словно ему действительно не следовало там находиться. В руке он держал небольшую дорожную сумку, которую вместе с ещё кое-какими вещами Михаил принёс из его номера в отеле.

Может быть, голос и был тем же самым, но принадлежал не тому Алексу, которого она видела накануне во сне. Этот Алекс выглядел совершенно иначе. Как и повелось, на нём не было ничего, кроме спального мешка. Кожа больше не была красной, она побледнела, приобрела мертвенный землистый оттенок и теперь была испещрена сеткой сухих, болезненных трещин. Волоча за собой шлейф из спального мешка, мужчина двинулся наверх без единого слова, поэтому благодарности за приготовленный завтрак так и остались невысказанными.

Прошел час. Хелена услышала, как из ванной спустили воду, а потом набрали снова. Что он там делал? Девушка безучастно смотрела телевизор, думая в основном о своих родителях. Потому что когда она не думала о них, тут же начинала вспоминать свой сон. И то, и другое было для неё пыткой. Послышался скрип ступенек, и Хелена схватилась за книгу, сделав вид, что увлеченно читает, но потом все-таки взглянула на мужчину, застывшего на ступеньках и не сводящего с неё глаз. Он сильно изменился.

Одарив девушку тенью улыбки, Алекс спустился по лестнице. Вместо того чтобы как всегда завернуться в спальный мешок, он держал его в руках. На нем была дорогущая на вид белая рубашка с закатанными рукавами и черные брюки. Он был босым. Хелена заметила, что волосы немного отросли. Его голову теперь покрывал чёрный «ёжик» длиной где-то с четверть дюйма.

Хотя, ещё сильнее в глаза бросались изменения, произошедшие с его лицом. Когда Алекс подошел ближе, она смогла рассмотреть, что поврежденная кожа каким-то образом сошла. Обновленная же была розовой и нежной, и походила на ту, что образуется обычно под волдырями. Везде, где заживление ещё не завершилось, кожа его была покрыта коростами. Но в сравнении с тем, что было раньше, это казалось просто чудесным исцелением.

Он похудел. Из-за отросших коротких волос скулы его заострились, глаза стали больше и темнее, чем когда-либо. Хелена сочла эту его болезненность такой милой. И такой родной. В тот вечер им обоим были необходимы тепло и уют. Если бы мир был идеален, они могли бы прижаться друг к другу, свернувшись на диване под большим одеялом.

Но мир не был идеален. Алекс был вампиром. Поэтому Хелена так и не подошла ближе.

— Выглядишь лучше.

— Лось, — немного смущенно пожал он плечами.

— Ты и вправду съел прошлой ночью лося?

Выражение его лица мгновенно стало отрешенным.

— Выпил досуха. — Прозвучало так, будто бы он сам не мог до конца в это поверить.

— А что произошло с твоей кожей?

Отрешенность во взгляде исчезла, и темные глаза принялись пристально изучать лицо Хелены.

— Отмершая кожа слезла. Выпив кровь животного полностью, я забрал его жизненную силу и это ускорило исцеление.

— Думала, ты не убиваешь, когда питаешься.

— Я и не собирался. Никогда до этого не убивал. На счёт животных такого правила нет, но вампир, убивший человека или другого вампира, выпив всю его кровь до последней капли, будет проклят. Это смертный приговор. Только Князь обескровливает своих врагов.

— Имеешь в виду, Михаил обескровливает… — Хелена очень бы хотела не знать значения этого слова. — Нет, наверное, мне не стоит в это вникать.

Алекс едва улыбнулся.

— Всё в порядке. Дело в том, что убийство во время кормления заложено в нас самой природой. Оно делает нас сильнее, но входит в привычку и почти сводит с ума. Я убедился в этом прошлой ночью. Не знаю, как Михаилу удаётся с этим жить.

Он потряс головой, отгоняя прочь неприятные мысли.

— В любом случае, если бы мы не соблюдали собственные правила, страшно представить, что стало бы тогда с нашим видом. Или с вашим.

Алекс отвернулся, чтобы не смотреть Хелене в глаза.

— Я снова забиваю тебе голову. Знаю. Но я совершил ошибку, не рассказав тебе обо всём с самого начала. И не собираюсь больше лгать. Или приукрашать действительность. Если у тебя есть вопросы, я хочу на них ответить.

— Этим вечером ты уезжаешь?

— А разве не об этом мы договорились?

Хелена заметила, как тщательно он подбирал слова. Ей это понравилось. А потом вдруг показалось, что от неё не убудет, если она несколько минут побудет вежливой в ответ. Ведь некоторое время им ещё предстояло провести вместе. К тому же он до сих пор пробуждал в ней любопытство. Всё это казалось очень интересным.

— Может бокал вина на дорожку?

Они прошли в кухню. Алекс достал бутылку вина, а Хелена подала ему штопор, словно торчать вдвоём на кухне было для них самым привычным занятием на свете.

— Я хотела поблагодарить тебя за сегодняшний завтрак. Это было очень мило. Не думала, что ты любишь готовить. В смысле, не думала, что вампиры едят какую-нибудь обычную пищу. Полагаю, это лишь очередной миф.

Алекс рассмеялся.

— Нет, вообще-то ты не ошибалась. Я не слышал, чтобы ещё кто-то из вампиров готовил. Это абсолютно бессмысленно.

— Тогда почему же ты это делаешь?

— Потому что мне всегда нравились люди. — Он откупорил бутылку. — Нравился человеческий мир. Очень часто и самому хотелось стать человеком.

Может быть, поэтому мать сравнивала его с человеком.

Хелена забрала у Алекса бутылку и через пару мгновений протянула ему бокал Пино Нуар.^[43]

— Почему?

— Почему? Не знаю. Может, потому что мне всегда было интересно, что происходит днём. Всегда хотелось знать, каково это — купаться в чистом и прозрачном Карибском море. Хотелось увидеть Гранд-Каньон^[44] вживую и при свете солнца. Понаблюдать за пчёлами. А ещё из-за еды. Мы ведь не можем есть твердую пищу, а мне всегда были интересны разные вкусы, которыми вы, люди, можете вдоволь насладиться.

— А кровь на вкус у всех одинакова?

— Нет, — похоже, подобное предположение его очень удивило. — Не совсем. Она отличается так же, как отличаются друг от друга различные винные сорта. Всё это кровь, но у каждого человека она уникальна. И вкус её постоянно меняется в зависимости от различных факторов. Возраст. Диета. Стресс. Вкус женской крови меняется в зависимости от стадий менструального цикла.

Да что вы говорите!

— Да уж, видимо, ты кормился не от пары человек, раз так хорошо разбираешься.

Он поставил бокал и заглянул Хелене в глаза.

— Мне не сосчитать, от скольких людей в жизни я кормился, но с тех пор, как повзрослел, большинством из них были женщины, и, опять же, большинство из них были моими любовницами. Я предпочитаю кормиться во время секса.

Хелена быстренько прикинула незамысловатую арифметику сказанного. В первую ночь он сказал, что питаться нужно было раз в день. В году триста шестьдесят пять дней. Он не мог слишком часто питаться от единственной любовницы и не довести её до малокровия. Как часто можно отдавать свою кровь? Наверное, не чаще, чем раз в неделю. Выходит, у него были сотни любовниц. На лице Хелены, должно быть, отразился испуг, потому что Алекс поспешно добавил:

— Моя природа очень отличается от твоей. Я не могу подхватить никаких человеческих болезней, не могу их никому передать. И ещё я не могу оплодотворить человеческую женщину.

Как будто всё это могло оправдать и его самого и то, что он был таким бабником. Хелена сложила руки на груди.

— У тебя, должно быть, за все эти годы завелось несколько неприхотливых миленьких подружек.

— Никогда не был моногамным. — Его глаза округлились при виде её разочарования. — Не смотри на меня так. Я не законченная скотина. Некоторые из моих доноров нужны мне на одну ночь, это правда, но многие ещё и являются моими друзьями.

— Подружками, у которых ты сосешь кровь.

— Нет, именно друзьями, от которых я кормился многие годы.

— И ты никогда не предлагал ни одной из них серьёзных отношений, никогда не пытался завести с ними семью?

— Мне никогда этого не хотелось. Я ждал.

— И чего же?..

Прислонившись к барной стойке, он задумчиво повертел в руках бокал с вином.

— Не всем снятся сны. Некоторым из нас, думаю, так и приходится прожить всю жизнь без своей второй половинки. Например, Михаил свою пока не обрёл. Может быть, никогда и не обретёт. Я же с самого детства знал, что моя невеста ждёт меня где-то. Может быть она вампир, а может — человек. Может быть, живет в Непале, а может быть, в соседнем квартале. Всякий раз, встречая очередную женщину, спрашивал себя, не она ли это. Ответом всегда было «нет». А я никогда не был мужчиной, который смог бы ограничиться малым.

Хелена потёрла выступившую на руках гусиную кожу. Он бы наверняка заметил её реакцию, если бы оба то и дело смущенно не отводили взгляды. Девушка не могла понять, было ли это возвышенным и романтичным объяснением своих чувств или являлось просто некой формой оправдания страха перед обязательствами.

— А когда ты подошёл к двери моего дома?..

— Я понял. Даже если бы мама не дала мне твоего имени. Я всё понял. Так же, как понял бы, что меня переехал товарный поезд, если бы это случилось.

— А почему я не поняла?

— А ты не поняла?

— Ну, не знаю. Это больше походило на то, как если бы ты меня загипнотизировал. Или типа того…

— Нет. Я этого не делал ни при первой встрече, ни при последующих. Только не с тобой. — Пока он говорил, темная краска проползла по его скулам. — Не это меня в тебе привлекло.

— Но ты приехал сюда, разыскивая свою любовь? Как бы ты понял, что нашел её? Ох, Алекс. Любовь ведь не гром среди ясного неба. Здесь нужно терпение и взаимоуважение, любовь — не что иное, как результат долгого и кропотливого труда. Но даже если сказано и сделано всё, что нужно, этого ещё не достаточно.

— Ты же сейчас не серьёзно.

— Серьёзно.

Выражение её лица было непреклонным и жестоким, словно у палача. Алексу захотелось вырвать Джеффу лёгкие. Он опрокинул остатки вина, заглушая глотками рычание, вырвавшееся из груди, когда в мозгу промелькнула вереница неприятных воспоминаний Хелены.

Пора прекратить нести всю эту чушь о строительстве отношений. Вряд ли это то, чего следовало так усердно обсуждать. Хелена принадлежала ему. Рано или поздно она сама это поймёт. Только убедив себя в этом, Алекс мог нормально мыслить и оставаться при этом в своём уме.

Он пытался сообразить, чем бы таким отвлечь Хелену. Может быть, даже заставить её улыбнуться. Алекс уже был влюблен в её улыбку. Её настоящую улыбку. Хелена могла и притворяться, но, улыбаясь по-настоящему, она морщила носик, а в глазах её начинали плясать искорки.

— Знаешь, у тебя вампирская кухня.

Она удивленно моргнула.

— Имеешь в виду то, что я не готовлю? — Вместо того чтобы улыбнуться, она с подозрением нахмурилась. — Думаешь, мне стоило бы это делать?

Осторожно, Фостин. Только слабоумный добровольно сунется в драконье логово. Он хотел поддразнить её по поводу диеты, но, очевидно, это было плохой идеей. Гребаный Джефф! Пора бы уже положить всему этому конец.

— Нет. Всего лишь думаю, что мне стоит взять дело в свои руки. С удовольствием приготовил бы для тебя ужин перед тем, как покину этот дом. Если, конечно, у тебя нет других планов. Вот и всё.

На щёках девушки заиграл приятный глазу румянец. Его сердце забилось вдвое быстрее. Оно твердило: «верь, верь, только верь». Алекс знал, что она хотела его. Прошлой ночью Хелена пришла в его сон, а может быть, наоборот, Алекс вторгся в её сознание, но, как бы то ни было, всё прошло великолепно. И это было причиной возникшего между ними напряжения. Но страсть — ещё не любовь. Даже не симпатия. Он знал это как никто другой.

— Мило с твоей стороны, но совсем не обязательно.

— Это будет забавно. Я никогда раньше такого не делал.

— Ты никогда не готовил для своих любовниц?

Ты единственная любовница, которую мне когда-либо хотелось накормить. Но Алекс не мог произнести это вслух, не напугав её или не выставив себя конченым подонком. Стоило ли ему кормить своих доноров? Он не мог припомнить никого, кто бы так поступал. Сам Алекс максимум наливал им выпивку, кофе по утрам. И то очень редко. Господи, да я действительно подонок!

Алекс сказал правду, пусть и не всю:

— Я и не догадывался, что могу готовить твердую пищу до сегодняшнего утра. Да и моё везение могло бы меня подвести, — рассмеялся он. — Не обещаю, что получится нечто невероятное.

Она всё ещё смотрела на него с подозрением. Разговор с ней походил на бег по минному полю.

— В любом случае, вечером я вернусь в отель. Просто потому, что мы об этом договорились.

Алекс видел, как Хелену успокоило это обещание, и, несмотря на то, что носик её не наморщился, улыбка девушки была искренней.

— Тогда давай поужинаем…

Глава 9

Хелена везла Алекса в супермаркет, размышляя о том, что абсолютно ничего не знает о кровососах, раз обычная поездка в местный Сэйфвэй^[45] настолько взволновала одного из них.

Перед входом Алекс захватил продуктовую тележку и весь оставшийся до торгового зала путь проехал на ней, как на самокате. Когда они вошли через автоматические двери, у Хелены возникло странное ощущение чего-то родного, семейного. Алекс вел себя как счастливейший ребенок, получивший билетик на местную ярмарку. И в окружавшей их толпе покупателей, пришедших в магазин в ночь на понедельник, улыбался только он один.

— Он огромен! — сообщил Алекс. — Как будто целый город еды.

— А разве в Нью-Йорке нет супермаркетов? — Хелена повернулась и пристально посмотрела на вытаращившуюся на них женщину, и не сводила глаз, пока та не развернула свою тележку и не направилась в противоположную сторону. Алекс выглядел не настолько плохо, чтобы напугать ночных посетителей своим видом, но из-за этой розовой кожи и безумной улыбки любой бы не удержался от того, чтобы взглянуть в его сторону ещё раз. Вот только это вовсе не означало, что всем обязательно нужно было пялиться на них и дальше.

— Есть несколько, только, по-моему, они меньше. В какой стороне фрукты и овощи? Ну, тот отдел, где ты ни разу не была, — поинтересовался Алекс.

— Имеешь в виду полки с отвратительной зеленой дрянью?

— Их самых.

Хелена указала в противоположный конец магазина. Алекс легко подхватил её, усадил в продуктовую тележку и принялся быстро толкать это нехитрое транспортное средство в указанном направлении.

— Алекс! Стой! — Но, разумеется, он не остановился, и девушке ничего не оставалось, кроме как устроиться поудобнее в своей тележке, схватиться за бортики и держаться изо всех сил.

Это был далеко не лучший способ заставить людей перестать пялиться.

Тележка на высокой скорости обогнула стеллаж с бумажными полотенцами. Испугавшись, что вот-вот упадёт, Хелена завизжала, как девчонка, но Алекс ловко вывернул и избежал заноса. Они буквально пролетели мимо той же старой карги, что пялилась на них минутой раньше.

Хелена только ухмыльнулась да помахала рукой.

Алекс бросил Хелене французскую булку. Потом ещё одну. Заливаясь смехом, девушка поймала и первую, и вторую, а потом еле увернулась от третьей.

— Перестань! Ты же не собираешься… — Продолжить Хелена не смогла, потому что Алекс закружил тележку, и не остановился до тех пор, пока от смеха на глазах девушки не выступили слезы.

У каждой полки возникали всё новые и новые вопросы: «Любишь устрицы? Редиску? Имбирные пряники?»

По пути к искомому продуктовому отделу Алекс бросил Хелене на колени фунт печенья. Бутылку соуса «Коктейль».^[46] Огромную рыбину в вакуумной упаковке.

— Зачем? — только и спросила она по поводу рыбы.

— А затем, что она очень аппетитно выглядит. Как думаешь, что мы сможем из неё приготовить?

Взглянув на рыбину, Хелена вздёрнула бровь и пожала плечами. Импровизация совсем не её конёк. Она готовила для Джеффа, строго следуя его диете из спортивных журналов. Он каждый раз отправлял её в супермаркет со списком, и в течение пяти лет девушка исправно готовила для него практически несъедобную здоровую пищу. Сотни отварных куриных грудок, горы приготовленных на пару овощей и цельнозернового хлеба. Он съедал всё, чего бы она ни выставила перед ним на стол, однако, никогда не был доволен её стряпней. Впрочем, она тоже. Когда они расстались, Хелена поклялась, что никогда больше не прочтет на упаковках ни единой надписи, ни разу не заглянет в таблицу калорийности и массы. В её рацион теперь входили жир, сахар, мука и кофеин. И сейчас Хелена, не особо заботясь о фигуре, ела всё, что включало в себя эти четыре составляющих.

Алекс выбирал продукты, обнюхивая их. Даже те, что были в упаковках. Он не читал этикетки, не смотрел на ценники, он просто нюхал всё, что попадалось под руку.

«Это изумительно!» — говорил он, когда находил нечто самое свежее. Иногда комментировал: «А что у нас здесь?.. А здесь у нас гадость!»

Всё, что нравилось, он бросал в тележку. Хелена оставила тщетные попытки угадать, что именно он собирался приготовить, и просто наслаждалась зрелищем.

В продуктовом отделе они провели очень много времени. Пока она сидела в тележке, уткнувшись подбородком во французские булки, держа рыбину на руках, словно ребенка, и одаривая извиняющимися улыбками других покупателей, Алекс бродил рядом, трогая, со знающим видом разглядывая на свету, и, конечно, поднося к носу каждый овощ.

— Пахнет как-то не очень. — Он протянул дыню к проходящей мимо даме с коляской. — Вам так не кажется?

— Это потому, что для них сейчас не сезон, — объяснила та тоном рассудительной и сердобольной мамаши, коей, впрочем, и являлась.

— Ах, вот как? А для чего же сезон?

— Попробуйте мандарины, — указала женщина на следующий стеллаж.

Алекс уткнулся лицом в коробку с цитрусовыми.

— Пахнут потрясающе! Просто божественно. — Сверкнув широкой белозубой улыбкой, он почти ослепил всех, кто находился поблизости. — Спасибо за совет.

— Твой парень просто душка, — подмигнув, шепнула мамаша Хелене на ухо.

— Из этих можно выжать сок, — сообщил Алекс, подбегая к девушке с охапкой апельсинов. Парень и вправду был очень милым.

Когда они подошли к кассам, Алекс, взяв Хелену за талию, поднял её из тележки. Покачнувшись в воздухе, девушка инстинктивно ухватилась за его плечи. Но даже когда ноги Хелены коснулись пола, никто из них так и не убрал руки. Они застыли в позе медленного танца, хотя из динамиков грохотала бодрая песенка Брюса Спрингстина «Рожденный в США».^[47]

— Кто диджей в этом супермаркете? — пробормотал Алекс, глядя Хелене в глаза так, будто только что задал ей самый серьёзный вопрос в своей жизни и теперь дожидался ответа.

Девушка тут же вспомнила поезд, и у неё перехватило дыхание. Это было плохо. Плохо, что он так сильно ей нравился. Это могло привести к тому, чего ей вовсе не хотелось. К жизни без солнечного света. К жидкой диете.

— О чём ты думаешь?

— О том, что ты очень быстро исцеляешься. — Она понизила голос так, чтобы только Алекс мог её услышать. — Тебе и сегодня придётся поискать лося?

Его руки напряглись на её талии. Вся игривость вмиг улетучилась.

— Вряд ли снова смогу это сделать. Но, возможно, пойду и поохочусь.

— На людей?

— Да.

— Бумага или целлофан? — спросил упаковщик. Алекс отпустил Хелену.

Пока он расплачивался за покупки, на ум девушке пришла новая мысль. Эта мысль была ужасной, но не покидала Хелену и с каждой секундой, пока Алекс выгружал пакеты в багажник, становилась всё навязчивее.

— Я хочу посмотреть, как ты охотишься. Вот, — выпалила Хелена.

Алекс захлопнул багажник.

— Плохая идея.

— Но почему? Ты же сам сказал, что больше не будешь приукрашать действительность.

— Ты пока не готова это увидеть.

— Нет, готова.

Он посмотрел ей в глаза, на лице его отразилось предостережение.

— Тогда скажем по-другому — я не готов.

— Тебе стыдно. Ты просто хочешь, чтобы я забыла, что ты такое.

Хелена понимала, что делала. Она отталкивала от себя Алекса. Но это только придало решимости закончить начатое.

— Почему бы тебе не подыскать кого-нибудь прямо здесь?

— Хелена, нет. Просто нет и всё.

— Это так отвратительно? Тебе стыдно, да?

Алекс посмотрел на неё долгим взглядом, словно спрашивая «чем я это заслужил?», и, казалось, вот-вот должен был ответить что-то резкое. Но вместо этого просто поднял руки.

— Если ты действительно этого хочешь, я согласен. Выбери жертву. Кого-нибудь одинокого, без спутника.

Хелена долго осматривала парковку и, наконец, заметила выгружавшую пакеты в багажник своего автомобиля невысокую хорошенькую блондинку в шерстяной толстовке с капюшоном.

— Вон та.

— Я охочусь только на мужчин.

— Ты говорил, что предпочитаешь женщин.

— Женщины предлагают мне свою кровь. Если я намерен применить силу, то пусть лучше это будет мужчина.

— Ты очень деликатен в своих предпочтениях. Какая разница?

— Ты права. Я же чудовище. Могу брать, кого захочу. Старух, детей. Какая, к чёрту, разница?

Он круто развернулся и направился к женщине широкими, решительными шагами. Вообще-то Хелена не ожидала, что он согласится. Она ожидала, что Алекс попросту пошлёт её куда подальше.

Обернувшись, он схватил её за руку.

— Стой рядом со мной. И всё время улыбайся.

Их жертва как раз забиралась в свой мини-внедорожник. Алекс поднял руку и окликнул блондинку так, будто они были давними друзьями. Хелена нервно улыбнулась. И тут это случилось. Быстро, словно бросок змеи. Хелена не смогла понять, как всё произошло, но в один миг он здоровался с женщиной, а в другой та уже безвольно обмякала в его руках. Алекс придерживал её словно тряпичную куклу, поэтому со стороны казалось, что они обнимались.

Хелена изобразила улыбку. У нас всё супер. Мы тут абсолютно счастливы. Всего лишь обнимаемся да здороваемся. Но никто на них даже не взглянул.

Алекс убрал волосы женщины в сторону и склонился над её горлом, точно как вампир из кино. Хелена стояла достаточно близко, чтобы услышать удовлетворенное тихое животное урчание, которое вырвалось из груди Алекса, когда клыки вонзились в кожу блондинки. А та вообще не издала ни единого звука. Её глаза не были закрыты, они просто были пусты.

Всего через пару секунд он приподнял свою жертву повыше и убрал губы с её горла. При этом одна его рука переместилась на упругую женскую попку. Хелена сжала кулаки. Ей не хотелось, чтобы он держал блондинку вот так. Хелену это раздражало.

Спустя несколько секунд Алекс промурлыкал что-то блондинке на ухо и нежно поцеловал её. В губы. Потом он вновь взял Хелену за руку, и они пошли прочь. Хелена посмотрела через плечо и увидела, что женщина просто стоит, изумленная, но, по-видимому, целая и невредимая. Походило на то, как в передачах про дикую природу люди ловят животных, чтобы прикрепить бирку, а потом выпускают их обратно в саванну.

Они забрались в машину, одновременно хлопнув дверьми. Неожиданно они оказались наедине друг с другом в интимной тишине салона автомобиля, и вся суета мира осталась снаружи. Оба сложили руки на груди и искоса пристально посмотрели друг на друга.

Тишину нарушил Алекс.

— Довольна?

— Это было отвратительно. Тебе обязательно надо было ещё и приставать к ней вдобавок ко всему прочему?

— Я думал, именно поэтому ты и выбрала такую хорошенькую.

Он перехватил запястье Хелены как раз перед тем, как та успела залепить ему пощёчину.

— А что не так? Я завалил твой тест? Разве я не сделал того, чего ты от меня хотела?

Хелена дернула рукой, попытавшись освободиться.

— Я всего лишь хотела посмотреть, как ты кормишься. А не понаблюдать, как ты щупаешь её за задницу.

— Но ведь то была неплохая задница. Почему это тебя волнует?

— А меня и не волнует.

Откинув спинку её сидения так, что Хелена оказалась лежащей на спине, Алекс перекатился на неё, зажал ногами её бёдра, и девушка оказалась распростерта под его мускулистым телом. Проходивший мимо машины мужчина приподнял бровь, увидев эту картину.

— Собираешься устроить шоу, Фостин?

— Может быть. — Он уткнулся носом в её шею, провёл губами по щеке. — А ты хочешь?

Воспоминания о поезде и сне нахлынули с новой силой. Представив, как слюна Алекса смешивалась с кровью и микробами мисс Толстовки, Хелена резко дернула головой, чтобы увернуться от его губ.

— Если ты собираешься поцеловать меня после того, как облизал её…

— Тебе не понравилось, что я её поцеловал, — сексуально и самодовольно протянул он, — что я прикасался к ней.

— Мне наплевать. Ты просто клещ. Огромный, надутый клещ.

— Тогда почему ты так завелась?

— Я не завелась. И слезь с меня немедленно, чёрт тебя подери! — Она подкрепила своё требование, ударив кулачком ему в грудь.

Хмыкнув, он перекатился обратно на своё сидение.

Алекс не смог скрыть ухмылки. Его будущая жена была ревнивой. И она больше его не боялась. Любая игра, в которую она пыталась с ним поиграть, неизменно оборачивалась против неё самой.

Полегчает ли ей, если узнает, что кровь блондинки показалась ему на вкус хуже той крови, что обычно загустевает, а потом запекается на ране. Почти хуже крысиной. Он, по крайней мере, хотя бы ожидал, что крысиная кровь будет настолько отвратительной. Сделав первый глоток от этой женщины, Алекс чуть не подавился, а гадкий привкус до сих пор стоял у него в горле. И это не было виной блондинки, просто теперь лишь кровь Хелены была для него приятна на вкус, и так будет оставаться до тех пор, пока он не закончит их соединение.

Казалось, он даже был готов некоторое время оставаться голодным.

Ворча что-то себе под нос, Хелена пошарила в сумочке, пытаясь отыскать ключи от машины, которые держала в другой руке. Алекс не обратил на это её внимания, только поёрзал на сидении и подтянул повыше штанины брюк, пытаясь освободить в них больше места, чтобы не был так сильно заметен стояк.

Обнаружив ключи в левой руке, Хелена выругалась.

Алекс решил рискнуть и специально отступить. Хоть он и побился бы об заклад, что сложившаяся ситуация, в конце концов, привела бы к безумному сексу, меньше всего ему теперь нужна была ещё одна черная отметка в «послужном списке».

— Думаю, нам стоит поужинать в другой раз.

Хелена бросила на Алекса раздраженный взгляд.

— Да уж.

— Я только заберу свои вещи из подвала и вызову такси.

— Хорошо.

Весь путь до дома в машине царила ледяная атмосфера. Алекс даже представил, как зеркало заднего вида покрывается инеем. Они молчали, пока ехали вверх по длинной извилистой дороге, ведшей к дому Хелены. Когда приехали, Алекс сразу спустился в подвал и захватил дорожную сумку. Поднимаясь по лестнице, вызвал такси. Закончил сборы и обнаружил Хелену на кухне. Девушка хлопала дверцами шкафчиков и раскидывала по полкам купленные в супермаркете продукты. Алекс сделал шаг назад. Куда же подевалась та снежная королева?

— Итак, ты уходишь. Оставляешь меня со всем этим, — того и гляди готовая разрыдаться девушка потрясла перед ним пучком петрушки. — И что мне делать со всей этой ерундой?

Алексу очень хотелось подойти и обнять её. Но он не пошевелился.

— Не знаю. Может быть съесть?

— Эта рыбина отвратительна, — Хелена легонько ткнула её так, словно та вот-вот могла ожить и напасть на неё. — У неё даже есть голова.

Алекс подошел к Хелене, заставляя ту отступить к раковине.

— Хочешь, я вернусь завтра и разделаюсь с ней?

Задрожав и широко распахнув глаза, девушка посмотрела на него снизу вверх. Он заметил, что она невольно задумалась над этим предложением. Убрав её выбившийся локон за ушко, он пробормотал:

— Обещаю, я не буду её кусать.

Несмотря на собственные противоречия, девушка улыбнулась, наклонив голову на бок.

— Не смешно.

— Стыдно выбрасывать столько еды.

— Хорошо. Ладно, — согласилась она с тем же воодушевлением, какое обычно бывает у человека, только что согласившегося в одиночку вырыть канал.

Он поцеловал её в бровь.

— Это свидание.

Остаток вечера Алекс провёл в отеле, перебирая рецепты. Копаясь в Интернете, он в пол уха слушал Кулинарный Канал, периодически поглядывая в телевизор и наблюдая за процессом приготовления блюд. Он планировать приготовить вечером что-то простенькое, но теперь, когда у него появилось ещё немного времени на обдумывание своего плана, Алексу захотелось, чтобы у него вышло действительно нечто особенное. Ему хотелось, чтобы Хелена охала, ахала и просила большего. Всего, чего пожелает.

Но это не должно быть чем-то слишком сложным. В его распоряжении не будет и пары часов. Алекс с огромным сожалением закрыл вкладку с заголовком «Суфле из лобстера».

Будто бы он собирался завоевать Хелену с помощью еды. Вся эта затея с тем, чтобы её накормить, только подчеркнёт разницу между ними.

Но почему-то это казалось единственно верным вариантом. Барабаня пальцами по ноутбуку, Алекс попытался понять, почему он так в этом уверен. Вообще-то, он даже не знал, имела ли еда для неё хоть какую-то важность. Что она действительно любила, так это мороженое. И если уж ему хотелось произвести на неё впечатление, надо было просто угнать фургончик "Хорошего Настроения"^[48] и задом подогнать его к крыльцу её дома.

Хотя, возможно, даже это не поможет. Он хотел кормиться от Хелены, а потому чувствовал себя обязанным кормить её в ответ. Почему? Чтобы загладить свою вину? А с чего бы это ему вообще чувствовать себя виноватым? Такого прежде никогда не случалось.

— Кровавая Ольга! — Он с силой захлопнул ноутбук.

И мысленно устремился на поиски Хелены. Она, как обычно, пребывала в легком нервозе. Но Алекс не почувствовал никакого смятения. Видимо, девушка смотрела телевизор или просто спала.

Мышцы затекли от долгого сидения за компьютером. Алекс решил принять душ, а потом немного прогуляться. О нормальном напоре воды в отеле и говорить не приходилось, но это было даже хорошо, потому что и настолько слабая струя, бьющая по новорожденной коже, сводила с ума. Это даже немного возбуждало. Возбуждало, как если бы он был связан, и по его коже миллион раз провели страусиным пером. Но связан он не был. Если бы это действительно было перо, и оно находилось бы в руках Хелены, он бы пересмотрел свои взгляды. Улыбаясь этой мысли, он повернулся к брызгам спиной, позволяя горячей воде омыть шею.

Восемь унций^[49] лосося. 489 калорий, 22 грамма жиров, 61 грамм белков.

Эти мысли возникли в голове легко, словно его собственные.

Вот дерьмо, забыла бурый рис!

Чтоб не упасть, Алекс оперся руками о стену душевой кабинки. Он бодрствовал, а Хелена была у него в голове. Отчётливо, словно звон колокольчика. Либо он был настроен на неё гораздо больше, чем думал, либо её мысли были слишком громкими. Но о чём она думала — о рисе? Зачем он так сильно был ей нужен?

Может быть, это сойдёт… нет… даже если и да, это очень долго готовить. Может, пасту, но тогда не будет клетчатки…

Несмотря на то, что мысли её были вполне банальны, они сопровождались такой тревогой, что Алекс невольно стиснул зубы. Будто вселенная могла взорваться, если к ужину у девушки не будет бурого риса. И зачем она с утра готовила ужин для себя одной?

Я опять всё перепутала. Он будет разочарован.

Какого хрена?! Он? Кто этот гребаный он? Алекс резко закрутил кран и отдернул душевую занавеску. Кольца оборвались с держателя, и занавеска мокрой тяжестью повисла в руке. Зарычав, Алекс бросил её на пол и вышел из душа, чтобы отыскать свой чемодан. Он собирался одеться, выйти из номера и убить кого-нибудь.

Эй, принцесса, я уже дома! Мужской голос. Голос Джеффа.

Алекс закрыл глаза. А когда снова открыл их, увидел незнакомую кухню. Он… нет, Хелена… побежала навстречу Джеффу и бросилась ему в объятия. Джефф поцеловал её и закружил по комнате.

Алекс упал на колени, его сердце словно рвалось из груди. Он был в её сне. Вчера после полудня она так же ворвалась в его сон. Да, это было не лишено смысла. Он находился не далеко от Хелены, возбужденный и полный сил из-за кормлений. Но он не предполагал, что девушка сможет проникнуть в его сознание, когда он бодрствовал. Или всё было как раз наоборот?

— Я соскучился, детка.

Хелена поцеловала жениха в губы. Его рот поддался её губам. Приободренная, она обхватила рукой его шею, поглаживая мягкие коротенькие волоски на затылке.

— Я соскучилась по тебе ещё сильнее, — ответила она, притянув его голову к себе для еще одного поцелуя. Весь день Хелена представляла, как они займутся любовью. Она коснулась языком его языка и скользнула руками по его ягодицам.

Джефф тут же легонько оттолкнул девушку.

— Притормози! — Он рассмеялся, но в глазах не было и тени веселья. — Дай отдышаться, пока ты не съела меня живьем.

Хелена отстранилась, пристыженная. Ну, конечно же, он устал с дороги, а она запрыгнула на него, как только он ступил на порог. Не важно, как отчаянно она пыталась ему угодить, её действия постоянно были несвоевременными.

— Прости, милый. Скоро будем есть. Я готовлю ужин.

— Звучит заманчиво. А что же именно ты готовишь? — Джефф подошел к холодильнику и достал оттуда банку энергетика.

— Лосось. Без кожицы. Для тебя целых восемь унций.

— А для себя?

— Четыре.

Он улыбнулся.

— Вот это моя девочка! Ещё немного и мы вернём тебя на соревнования.

Хелена кивнула.

— К лососю будет приготовленная на пару брокколи, а ещё паста. Извини за пасту, но я забыла купить рис.

Джефф не казался рассерженным. Он никогда не выглядел сердитым.

— Зато, вижу, не забыла купить вина.

— Всего одну бутылку. На целую неделю.

— Хелена, ты же уже не маленькая. Сама принимаешь решения. И, учитывая твою наследственность, вообще не понимаю, зачем пьёшь. К тому же это лишние калории.

— Мой отец не алкоголик. Он просто любит джин с тоником.

Он удивленно поднял бровь.

— О да, как скажешь. Я собираюсь на пробежку.

— Бегать? Сейчас?

Внезапно Джефф оказался одетым в свой тренировочный костюм и уже направлялся к двери. Хелена последовала за ним.

— Подожди. Я пойду с тобой.

— Я быстро побегу. Ты будешь отставать.

— Уверена, что не буду.

Он фыркнул и побежал. Она побежала следом. Чего бы там ни говорил Джефф, бегала Хелена очень быстро, и теперь легко держалась наравне с ним. Сначала. Но потом её ноги стали тяжелеть. Она взглянула вниз и увидела, что бежит в домашних тапочках, и что эти тапочки начали утопать в грязи. Каждый шаг теперь давался с трудом.

— Джефф! Подожди.

Он был уже на двадцать ярдов^[50] впереди и бежал безо всяких усилий, словно робот. И даже не обернулся.

Её тапочки завязли в грязи. Она с трудом двинулась вперёд уже босиком, пытаясь выбраться из грязи. Как глупо. И что за бред? Полы халатика тоже начали утопать в грязи и потянули Хелену вниз. Почему она не нашла времени, чтобы переодеться в шорты?

— Джефф, — снова позвала она. Попытавшись сделать следующий шаг, девушка упала на колени, а грязь стала затягивать её ещё сильнее.

— Джефф! — На этот раз в её голосе зазвучали нотки паники. — Помоги мне!

Он услышал и обернулся. Через несколько секунд он подбежал к краю трясины и теперь с любопытством смотрел на Хелену.

— Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?

— Не знаю. — Теперь уже утонув в грязи по самую талию, Хелена подняла руки, чтобы не испачкать их. — Просто завязла. Дай руку.

Джефф взглянул на лужу грязи вокруг неё, а потом указал на свои ноги.

— Эти ботинки стоят триста баксов.

Она посмотрела на него, раскрыв рот от изумления. Чувство ненависти, абсолютное и всепоглощающее, переполнило Хелену. Она ни разу в жизни еще так не злилась. Она ненавидела его. Если бы смогла дотянуться до лодыжки Джеффа, то затащила бы его вместе с его долбаными ботинками в грязь.

— Ты крысёныш!

Джефф подался назад, удивившись резкости её слов. Хелена никогда не выражалась при нём, зная, что ему нравится, когда женщины ведут себя как истинные леди.

— Слизняк! Самонадеянный мерзавец! Чертов лжец! Козёл! Я знаю! Я всё знаю!

Он рассмеялся. А её продолжало засасывать в грязь.

Алекс определил грань её сна, пытаясь найти путь внутрь. Ей снился один из тех кошмаров, где ты угодил в ловушку и тебе нужен кто-то, кто бы тебя разбудил. Но у Алекса не было времени добраться до дома Хелены в реальности.

— Хелена! Это сон. — Он собрал все свои силы и крикнул вновь, представляя, что стена между ними была всего лишь стеклом, которое легко можно разбить. — Хелена!

Она услышала. Огляделась вокруг в поисках Алекса и нахмурилась. Тихим голосом позвала его:

— Алекс?

К его величайшему облегчению, Джефф тут же испарился.

— Проснись.

— Алекс! Алекс! — Грязь уже доходила ей до подмышек. В её глазах застыл страх. Хелена протянула к Алексу руку.

Он дотянулся до руки и очутился в сне. Обнял испачканную до самой груди девушку. Она ухватилась за него, словно ребенок.

— Ты можешь сделать так, чтобы всё это прекратилось. Просто пожелай, Хелена.

— Ты не уйдёшь?

Он пригладил её волосы своей грязной рукой.

— Я никогда тебя не оставлю.

Хелена уткнулась лицом в его шею, а потом исчезла, оставив его стоять на коленях посреди пустого гостиничного номера.

Глава 10

Алекс объявился через полчаса после заката, в одной руке он держал бутылку вина, в другой — ещё один пакет с продуктами. Он одарил Хелену сдержанным поцелуем в щёку и направился прямиком на кухню. Помоги ей Бог — выглядел Алекс теперь отлично. Его кожа снова была бледна, короткие волосы отросли и аккуратно обрамляли лицо. Выглядели они почти так же, как и должны были. Конечно, Алекс всё ещё казался усталым и был немного худ, но это почему-то делало его только привлекательнее.

Ей нужен был глоток свежего воздуха.

— Не возражаешь, если я пробегусь, пока ты будешь готовить? — Прошлой ночью ей приснился странный сон о Джеффе и пробежке, и она умирала от желания побегать, чтобы прогнать эти воспоминания. Или убежать от них?

Он улыбнулся какой-то подозрительно весёлой улыбкой.

— Отличная мысль. Тем более, я не уверен, что смогу готовить и разговаривать одновременно.

Когда час спустя она вернулась, в доме пахло просто потрясающе. Алекс выглядел измученным, но абсолютно счастливым. От пара и дыма в кухне можно было хоть топор вешать, а на плите дребезжало крышками несколько кастрюлек. Сообщив, что ему нужно ещё немного времени, Алекс вручил Хелене бокал вина и выпроводил прочь из кухни.

Может быть из-за пробежки, а может потому, что Хелена со вчерашнего дня ничего не ела, вино моментально ударило ей в голову. Она приняла горячий душ и попыталась сообразить, что уместнее надеть к ужину, который приготовил для тебя вампир. Ответ был очевиден: нечто с высоким воротником. Ха-ха-ха, очень смешно.

Спортивный костюм? Слишком буднично. Элегантную блузку и брюки? Слишком вычурно. В конце концов, она остановилась на том болотно-зеленом вязаном платье, в котором была, когда они провели их первую ночь вместе. Оно было облегающим, удобным, но при этом очень стильным.

Пробежка, душ и вино сделали своё дело — кожа Хелены раскраснелась. И, похоже, румянец этот долго не сойдет. Хелена причесала волосы, но высушить их не удосужилась. Она так же не позаботилась ни об украшениях, ни об обуви, ни даже о макияже. Полная экипировка ей была совершенно ни к чему. Им не нужно было ещё одно сбивающее с толку романтическое свидание. Им необходим был взрослый разговор. Алексу пора было возвращаться в Нью-Йорк.

Пульс участился. До встречи с этим мужчиной Хелена не замечала за собой подобных вещей, но сейчас, приложив руку к вене у основания шеи, вдруг почувствовала, как под пальцами судорожно подёргивается пульс. Хелена была уверена, что Алекс тоже это заметит, но не могла всю ночь прятаться наверху. Она на цыпочках спустилась по лестнице, но Алекс, должно быть, всё равно услышал, потому что неожиданно появился из кухни, вытирая руки о передник с надписью «Поцелуйте повара».

— Тебе ещё на… — Он ещё не закончил, когда взгляд его скользнул по её телу. Хелена остановилась. Алекс посмотрел на её босые ступни, её бёдра и грудь так, словно никогда прежде не видел ничего подобного. Соски девушки затвердели, когда по груди прошелся пристальный взгляд. О Боже! Ей хотелось скрестить руки на груди, но в то же время она не хотела показаться настолько неуверенной. Вместо этого Хелена просто выпрямила спину. Алекс сделал глубокий вдох и непроизвольно подался вперёд. — Налить.

В ответ она быстро вытянула руку с пустым бокалом. Они стояли друг от друга на расстоянии двух вытянутых рук. И это было хорошо. Он забрал у неё бокал, их пальцы соприкоснулись. Она отдернула руку, но, казалось, он этого даже не заметил, потому что внимание его было приковано к её шее. Её влажной раскрасневшейся шее. Её бьющемуся пульсу.

Хорошо, что не к сиськам!

Его глаза потемнели и сделались стеклянными.

Нет, уж лучше бы к сиськам. Намного лучше.

Это продолжалось всего одну или две секунды, потом он улыбнулся своей фирменной пленительной улыбкой и вернулся на кухню за вином.

— Мы поужинаем в столовой. — Он жестом показал, что она должна отправиться именно туда.

Ноги её никогда не бывало в этой столовой. При жизни родители устраивали там ужины только в особых случаях, всё остальное время помещение обычно было заперто. С тех пор, как дом перешел к Хелене, столовой она вообще не пользовалась.

Тем не менее, Алекс нашел скатерть и зажег свечи. Выставил на стол два столовых прибора из маминого фарфора и срезал для украшения ветку вереска.

— Очень мило, — отметила девушка, когда он предложил ей стул.

Силуэт Алекса обрел нечёткие очертания, и мужчина исчез. Хелена поняла, что он двигался точно как Михаил. Не притворяясь человеком. Удивило то, что её саму это нисколечко не встревожило. Алекс вернулся с двумя очень маленькими чашками и поставил их на блюдца. Хелена наклонилась над своей и вдохнула аромат, исходивший от чашки со светлой жидкостью. Жидкость пахла как куриный бульон, но такой, который могли приготовить лишь где-то в экзотических местах.

— Это амюз-буш,^[51] - пояснил Алекс.

— Что?

— Нечто, что пробудит твои вкусовые ощущения.

— А я уж решила, что супчик для хомячков.

— Попробуй.

Хелена поднесла чашку к губам, Алекс сделал то же самое, глаза его горели ожиданием.

Лучше бы это было вкусно, иначе мне придется притворяться, что оно мне нравится, а я не слишком хорошо… — черт возьми! Суп, или чем бы ещё это ни было, попал девушке на язык и вызвал взрыв вкусовых ощущений. Приятная пикантность курицы, тмин, острый перец, лимон, возможно, базилик и ещё что-то, чего она определить не смогла — изумительное сочетание.

Алекс скрыл улыбку за ободком своей чашки. Он уже знал, что ей понравилось. Разве могло быть иначе?

— Можно выторговать у тебя ещё чашку, только большую?

В ответ прозвучало короткое «нет». Оказалось, что остатки амюз-буш предназначались Алексу. Чуть позже Хелена получила свою старую знакомую — купленную накануне рыбину, отваренную, украшенную петрушкой и апельсиновой цедрой. И молодой картофель, поджаренный с чесноком и буквально плавающий в сливочном масле. Чеснок! Да Алекс надо мной просто издевается! Потом — салат из эндивия^[52] с голубым сыром. И всё это было приготовлено так же великолепно, как суп. Хелена и забыла, что процесс приёма пищи может быть так интересен.

И в то время, как она ожидала, когда же всё-таки возникнет неловкость оттого, что она сидит перед ним и вот так просто уминает за обе щёки всё, что он наготовил, пока он просто отхлебывает суп из своей чашки, ощущения неловкости так и не появилось. Пока ели и распивали сначала первую бутылку вина, затем вторую, они… все время разговаривали. И разговаривали. И снова разговаривали. Возникшая между ними в тот момент, когда Хелена спустилась по лестнице, и причинявшая огромные муки атмосфера потрескивающего сексуального напряжения, разрядилась, а разговор полился непринужденно. И, сказать по правде, до нелепости легко. Как будто они знали друг друга уже много-много лет.

Они выяснили, что были очень разными — и неудивительно. Он рос на Манхеттене, в Бруклине. А самым крупным городом, в котором когда-либо жила она, был Боулдер. У него было два брата, а она была единственным ребенком в семье. Он был православным христианином, на Рождество и Пасху у него было принято ходить в церковь. Это заявление окончательно выбило Хелену из колеи. Вампир-христианин. Она относилась к поколению убежденных атеистов, прагматичных жителей среднего Запада США, которые избегали церкви, как страшной кары. А главное, она узнала, как важна была для него семья. Кто-то другой, возможно, рассказывал бы о своей карьере, достижениях, любимых развлечениях. Алекс говорил о своей семье. Рассказ о жизни его родных звучал, словно причудливый комедийный сериал, события которого разворачивались вокруг ситуации со случайным обескровлением. И, в свою очередь, Хелена завершила эту беседу более подробным рассказом о своих родителях и о том, что случилось в прошлом году. Когда девушка закончила, то почти могла представить отца и мать, сидящих за этим самым столом и высказывающих собственное мнение. Что бы они подумали об Алексе?

Они закончили ужин так же, как и начали — вместе, с крошечными чашками в руках. На сей раз чашки были наполнены темным горячим шоколадом, украшенным веточками мяты.

— Ты можешь это есть?

Он изобразил улыбку.

— Мне можно примерно столовую ложку шоколада в день. Поверь мне, на сегодня я уже напробовался и исчерпал свой лимит.

— Мне плохо. Я так объелась всякими вкусностями, которые ты даже не удосужился попробовать.

Он оперся подбородком на сложенные руки и задумался над ответом.

— Мне очень понравилось готовить для тебя, а потом наблюдать, с каким удовольствием ты ешь. Я и не надеялся, что всё пройдет так хорошо. Нет такого ощущения, будто бы я что-то упустил.

— Но, наверное, ты голоден.

— А вот это уже совсем другой вопрос.

— Да, — вдруг печально согласилась она. — Когда ты отправляешься домой?

— Когда скажешь. Я могу ещё некоторое время пожить в отеле. Для работы мне нужен только ноутбук. В смысле… Не захочешь ли ты увидеть меня снова? Может быть, в следующий раз сходим куда-нибудь?

— Ты приглашаешь меня на свидание?

Он кивнул и посмотрел на Хелену так пристально, что ей пришлось отвести взгляд.

— Я допустил непростительную ошибку, сразу появившись здесь. Надо было начать со свиданий, например, таких, как это. Я всего лишь говорю, что хочу попробовать начать всё заново.

— Сегодняшний вечер был восхитительным…

— Но?

— Но тебе же не нужны свидания. Ты сразу раскрыл свои карты. Тебе нужна жена. Ты хочешь обратить меня. А я не могу. Не могу нападать на людей. Не могу отказаться от загораний на пляже, попкорна перед телевизором или тыквенного пирога. Да миллиарда вещей!

— Тебе не обязательно становиться вампиром, чтобы быть со мной.

— Утверждаешь, будто не хочешь детей? — Хелена пожала плечами. Она знала, что это неправда. И была уверена, что из него получится замечательный отец. Но с кем-то ещё, не с ней. — Ты говоришь, что пойдёшь на это, но где-то глубоко внутри всё равно хотел бы обратить меня. Я уже жила с мужчиной, который пытался меня переделать. Это был ад.

— Я не Джефф.

— Нет, но… — пораженная, Хелена замолчала. — Откуда ты о нем знаешь?

Алекс повертел в руках чашку.

— Я кое-что вижу. Иногда.

— Ты читаешь мои мысли?

— Нет. Просто вижу некоторые вещи. Образы. Сны. Воспоминания.

Хелена прищурилась.

— Погоди-ка минутку. Сон с поездом. Ты там был? Это был ты? О, Боже!

— Это был мой сон. — Он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. — А ты ворвалась в него. Да ещё и наряжена была как раз по случаю.

Неожиданно развеселившись, Алекс похотливо закусил губу.

— Это не… Я не… Это была не моя одежда.

— Ладно. Но бессмысленно отрицать, что нас тянет друг к другу. Все равно это всплывет в наших снах.

— Но ты знал, что это была именно я. В смысле, что во сне мы были вместе. А я не знала. Я думала, что мне снился мой собственный сон. И ты не видишь в этом ничего страшного?

— Откуда мне знать, чего ты хочешь? Мне не показалось, что ты хотела, чтобы я тебя разбудил.

— Мог бы и догадаться. Ты знаешь, я неоднозначно отношусь к подобным вещам. Например, к таким, когда берут что-то без спроса.

— Этот сон был очень ярким. Лучшим в моей жизни. И мне не стыдно. Я не буду за него извиняться.

— Ты невыносим, Александр Фостин!

— Нет, это ты невыносима. Сколько всего шансов нам дается для любви, Хелена? А ты собираешься зацикливаться на таких мелочах как границы твоего личного пространства.

— Зацикливаться на мелочах? — Хелена бросила салфетку. Видения о кровавых оргиях в её сознании, ночах без рассветов, странных русских вампирах, вторгающихся в её сны, когда захотят. Всё это далеко не мелочные придирки.

Алекс подался вперед, глаза его полыхали от страсти.

— Я очень сожалею о том, что он сделал с тобой. Мне нужно было разыскать тебя ещё шесть лет назад.

— Я сейчас не о Джеффе. Я о тебе. О том, что ты вампир. Неужели до тебя так и не дошло?

— Всё поправимо. Ты боишься доверять окружающим, потому что не доверяешь себе самой.

— Доверие надо сначала заслужить.

— Тогда позволь мне это сделать.

Хелена пыталась выдержать его взгляд так долго, как могла. Алекс не сводил с неё глаз. Даже не моргнул. Она сдалась и откинулась на своём стуле, печальная и уставшая. Между ними затянулось молчание.

Я не напугана. Я могу рассуждать здраво. И знаю, к чему готова, а к чему нет, так что не стоит зря его обнадеживать.

Но знала ли она? Была ли уверена? Могла ли позволить ему собрать вещи и до конца своих дней ни разу не поинтересоваться, что с ним? Как бы это её ни пугало, ответом было короткое «нет».

Мне нужно больше информации. Фактов. Сведений.

Алекс поднялся со стула.

— Хочешь кофе?

— Каким образом ты бы обратил меня в вампира?

Он очень осторожно опустился обратно на стул, словно там лежали сырые яйца.

— Ну, мы бы обменялись кровью.

— Мне пришлось бы тебя укусить? — Перед её взором промелькнули воспоминания о поезде, о том, как его голова была откинута назад.

— Первым делом ты должна была бы выпить кровь из пореза. Твоя кровь меняет мою, но моя меняет твою ещё больше. Через некоторое время ты станешь такой как я. — Он поморщился от разочарования. — Я не правильно это описываю. При этом твое тело меняется не так уж сильно, просто мы становимся единым целым. Мы можем проникать в сознание друг друга, видеть все наши секреты, все наши страхи и при этом принимать друг друга, несмотря на это. Нет, не так, именно из-за всего этого. Мой папа — упрямый сукин сын, и на моей памяти он плакал лишь один единственный раз — когда рассказывал мне, как они воссоединились с моей мамой.

— То есть ты утверждаешь, что этот взаимный обмен кровью очень романтичен.

Он кивнул.

— И приятен?

— Чертовски.

— А как ты кормишься от своих любовниц?

— Небольшими укусами. В точки биения пульса.

Она протянула ему запястье.

— Покажи.

Он переводил взгляд то на лицо Хелены, то на её запястье, в глазах отражалось подозрение.

— Хочешь, чтобы я покормился от тебя?

— Просто покажи, как ты это делаешь. Только немножко. Чтобы я поняла.

Алекс сглотнул и кивнул.

— Чтобы всё было, как следует, в смысле ощущений, тебе придется расслабиться.

Он подвинул свой стул ближе и взял Хелену за руку. — Ты слишком напряжена.

«Как и ты» — подумала она. Оба они ощетинились как коты.

— Трудно расслабиться, когда знаешь, что тебя сейчас укусят.

— Всё будет не так, как тогда в подвале. Совсем не так. — Он погладил один за другим каждый её пальчик и помассировал ладонь. Постепенно его руки расслабились и движения стали успокаивающими. — Мне очень жаль, что всё вышло именно так. Ты снова и снова видела только худшие мои стороны.

— Да что ты?

— У меня больше нет от тебя темных тайн, если ты об этом.

Его руки поднялись выше, к её предплечью, большие пальцы методично растирали все чувствительные места. Он помедлил, чтобы закатать её рукав, а потом продолжил свою неспешную атаку, пока рука девушки не расслабилась и не потяжелела в его ладонях. От пресыщения и хмеля её веки начали опускаться.

Может быть, и не было ничего страшного в том, чтобы позволить иногда всему идти своим чередом.

Когда она уже находилась на грани сна, Алекс медленно поцеловал костяшки её пальцев, а затем повернул руку, чтобы поцеловать ладонь.

— У тебя красивые пальцы, — прошептал он, целуя кончики. Всё это время его большой палец выводил круги на её ладошке.

Между ног поднялась теплая волна, будто бы ладонь имела какую-то взаимосвязь с её клитором. Он накрыл ртом основание мизинца и слегка втянул кожу губами. Хелена задохнулась от удовольствия. Затем Алекс двинулся к безымянному пальцу. Провел по нему языком. Она представила, будто бы это был её сосок. Средний палец он облизал как леденец, обводя его языком по спирали. Зачарованно и заинтригованно Хелена наблюдала за этим из-под приопущенных ресниц. Алекс был полностью поглощен своим занятием. Он смаковал её пальчики так же, как она смаковала приготовленную им еду.

Её указательный палец он полностью втянул в рот, как женщина втягивает в рот мужское естество во время оральных ласк. По-другому описать это было невозможно, а Хелена даже не представляла, как это приятно. Продолжая мягко посасывать, Алекс скользил своими жаркими губами вверх и вниз по всей длине её пальчика. Руке стало тепло, к коже прилила кровь.

Плавное скольжение его губ заставило Хелену захотеть скользнуть её собственными губами по большой раскрасневшейся головке его члена. Она потянулась к его ремню, но он перехватил её руки, сплетя свои пальцы с её. На сей раз не предполагалось никакого взаимного обмена. Он сжал руку.

И укусил кончик её налившегося кровью указательного пальца. Хлынула кровь. Хелена вскрикнула от удивления… от сладкой боли и удовольствия. Он лизнул кровоточащий кончик пальца, его язык был быстр как пламя. Он щекотал, дразнил, усиливал удовольствие. Не только в её пальчике — везде. В её губах, сосках, меж её бедер, и в ногах до самых кончиков пальцев. Задохнувшись от удовольствия, Хелена кончила. Это был удивительный, отозвавшийся дрожью во всём теле, легкий оргазм. Не сильный, но накрывший её с головы до ног.

— Алекс!

Он остановился, чтобы одарить девушку понимающей улыбкой, а потом провел языком по её ладошке. Каждый нерв в руке девушки стал чувствительным до предела. У основания её ладони рот Алекса открылся, а зубы сверкнули в свете свечей, став длиннее и острее, чем она когда-либо их видела. Они сомкнулись на её приподнятом запястье.

Рука Хелены потянулась ещё ближе к Алексу и напряглась. Да, укус причинял боль, но это ощущение не было обычным, оно было ноющим, глубинным. Каждый её кровеносный сосуд, каждая вена отозвались на его зов, открылись, и кровь устремилась в его рот. Хелена наблюдала за лицом Алекса. Его глаза были закрыты. Это выглядело так, словно он молился и Бог отвечал на его молитвы.

Хелена покачнулась. Это были невероятно. Удовольствие пронзило её сознание. Её лоно. Всё её тело. Она чуть было не упала со стула.

Алекс оторвал губы от её запястья. В уголке рта виднелось пятнышко крови. Он выглядел так же изумленно, как изумлена была сама Хелена. Но всё ещё крепко прижимал к своему колену другую её руку. Оба они тяжело дышали, пока Алекс ждал, когда же Хелена, наконец, скажет хоть что-нибудь.

И она сказала.

— Ещё.

Он смёл со стола чашки и подсвечники и положил Хелену на белую скатерть. Ему нравилось смотреть на неё, вот так распростертую перед ним. Это читалось в его глазах. Казалось, в комнате не осталось ничего кроме них двоих, их темные глубины пылали огнём. Тихо, словно призрак, и точно, словно хирург, он повернул её, тщательно выбирая местечки на её теле для следующего укуса. Правая лодыжка, внутренняя сторона бедра. Впадинка за правым ухом. Каждый укус доводил её до оргазма. Каждый укус делал её всё более и более усталой. И каждый укус заставлял её жаждать следующего.

Должно быть, вот так опьянял опиум. Именно так ты однажды умрешь от наслаждения.

Алекс развязал тесёмку её платья и распахнул его. Он больше не играл с нею. Он мог укусить Хелену в шею. Мог потерять контроль и убить её, как того лося.

Его лицо напряглось от желания, он разглядывал её обнаженную кожу. Её тело выгнулось навстречу его прикосновениям. Она извивалась под его взглядом, перекатываясь с одного бедра на другое, её страх плавно перешел в бесконтрольное желание. Прикоснись ко мне. Убей меня, если захочешь, только прикоснись.

Он накрыл ладонями её груди, расстегнув бюстгальтер незаметно, словно по волшебству. Бюстгальтер упал, и её нежная, цвета слоновой кости кожа засияла в тусклом мерцании свечей, вершинки её грудей были розовыми и напряженными. Нетронутыми.

Жаждущими его поцелуев.

Его покусываний.

С губ её сорвался стон нетерпения.

— Хелена, — пробормотал он и подался ближе, склонившись так, чтобы поймать губами её груди — сначала одну, затем другую — поглаживая её соски языком, а потом втягивая вершинки в рот. Он посасывал их, пока они не набухли и не стали сверхчувствительными.

И, наконец, словно она жаждала, что он сделает именно это, он укусил её груди, оставляя по четыре отметины вокруг каждого соска, подвигая её дальше и дальше к краю преисподней, которой была грань между наслаждением и болью. Но она так и не сказала «нет». Она не хотела, чтобы это когда-нибудь закончилось.

Вместо этого Хелена лишь ухватилась за края стола, принимая каждый укус, словно накрывающую с головой темную волну. Тонкие струйки крови медленно проложили свой путь вниз, на живот, и стекли по её бокам.

Алекс подвинул девушку ближе к себе на колени, ещё шире открывая ранки так, что они закровоточили обильнее, омывая её тело длинными, непрерывными струями. Его низкий удовлетворенный стон прошел дрожью по её телу.

— Прекрасная. Восхитительная.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он сказал это не вслух.

Но когда она поняла, он запустил руку в её трусики.

Глубоко втянул ртом вершинку её груди, пока скользил двумя пальцами по гладкому входу в её лоно. Это случилось очень быстро. Пальцы на её ногах конвульсивно поджались. Она сделала глубокий вдох. Ещё один. И ещё. Но воздуха не хватало. Всё, что она видела, это золотистый свет.

— Кончи для меня, Хелена.

Золотой свет у неё перед глазами стал ярче, сжался в точку и взорвался, словно солнце. Алекс удерживал шею девушки, пока тело её сотрясал оргазм, и Хелена поняла, что он питался белым обжигающим светом.

Солнцем внутри неё.

Когда всё прекратилось, она приоткрыла глаза и увидела перед собой его лицо. По щекам его текли слёзы, глаза светились обожанием.

— Спасибо, solntsе moyo. Моё солнце. Мой единственный свет.

Режущий слух пронзительный визг пронзил наступившее между ними умиротворение.

В дверях стояла Лейси.

Глава 11

Лейси развернулась и побежала прочь.

Теперь уже Хелена широко распахнула глаза и послала настороженный взгляд в сторону Алекса. Рот его был перепачкан в крови и его собственных слезах. И всё тело Хелены тоже было в крови. Точно также как и скатерть. И белая рубашка Алекса.

Лейси вызовет копов.

Хелена соскочила со стола. Её ноги, ослабевшие от потери крови и только что испытанного оргазма, чуть не подвели её. Спотыкаясь, она бросилась к двери, Алекс направился следом.

Выскочив за порог и поспешно застегнув платье, она жестом велела Алексу вернуться обратно. Снег обжег босые ноги. Внедорожник Лейси с ревом разворачивался на подъездной дорожке.

— Лейси! — закричала она, помахав рукой.

Завизжали тормоза, машина остановилась и тут же распахнулась пассажирская дверь.

— Бегом, бегом, бегом! — завопила Лейси, и Хелена запрыгнула в теплый салон автомобиля. Прежде, чем она смогла что-то произнести, Лейси захлопнула дверцу.

Хелена заметила, что Алекс остановился на крыльце, на лице его читалось изумление, когда он наблюдал за отъезжающей машиной.

— С тобой всё в порядке? Как тебе удалось смыться? Я подумала, что ты мертва. И молилась Богу, чтобы это случилось для тебя быстро и безболезненно.

— Нет, со мной всё нормально.

— Милочка, ты ранена. У тебя шок. Я отвезу тебя в больницу.

— Нет, не нужно мне в больницу. Мне нужно вернуться обратно. Ты должна познакомиться с Алексом. Он всё объяснит.

— Уверена, что объяснит. При помощи бензопилы. И ведь чувствовала, что что-то не так. Мне следовало бы поторопиться. И вызвать копов. Ты оставалась наедине с этим типом несколько дней.

— Нет! То есть, да. В некотором роде.

— Когда ты не позвонила мне насчет вечеринки у Миллигана, я позвонила тебе сама, но услышала только длинные гудки. Я знала, что что-то стряслось. Тем более, на сообщения ты не отвечала.

Хелена тихо выругалась. Она оставила сотовый в своём кабинете, а домашний телефон Алекс, скорее всего, отключил, чтобы кто-нибудь не прервал его гурманскую феерию.

— Серьёзно, со мной всё было нормально. То, что ты увидела, выглядело плохо, но на самом деле всё совсем не так.

— Это называется Стокгольским синдромом,^[53] золотце, — входить в положение своего похитителя.

Лейси выудила из кармана своей джинсовой куртки мобильник и судорожно принялась набирать номер.

— Не надо! — Хелена схватила телефон. Лейси попыталась удержать его, и автомобиль повело.

— Вот дерьмо! — Лейси выпустила из рук сотовый в попытке не столкнуться со встречным грузовиком. На дисплее высветились цифры 911. Хелена нажала на клавишу отмены вызова.

Лейси искоса бросила на неё гневный взгляд.

— Зачем ты его выгораживаешь? Он успеет сделать ноги, пока мы тут препираемся.

— Отвези меня к себе и я всё объясню. В противном случае я просто выпрыгну из машины, — ответила Хелена, сдув упавшую на глаза прядь волос.

— Значит, вампир. — Лейси сложила руки и откинулась на спинку своего стула, очевидно, ни капельки не впечатленная услышанным. Они сидели на кухне за парой чашек чая и бутылкой Джека.^[54]

Хелена плеснула в свой чай изрядную порцию виски. Ночь обещала быть долгой.

— Именно так.

— Имеешь в виду, он парень с заскоками на почве крови.

— Э… — Без сомнения, такие заскоки у него были. А теперь она в очередной раз в этом убедилась. — Вообще-то нет. Он не подражатель. Он истинный, верующий в Бога вампир.

— То есть он превращается в летучую мышь или прочую подобную мерзость?

— Нет, сомневаюсь, что он это умеет. — Хелена нахмурилась. Хотя, всё может быть… Она не так уж много о нём знала. Но вмиг просияла. — Зато он может голыми руками завалить лося.

— Чуууудненько. — Лейси положила в рот печенье. — Но если он пил твою кровь, когда я пришла. Разве у тебя не должно было остаться следов от укусов на шее?

Хелена коснулась того места под подбородком, где смыкались зубы Алекса.

— Ты не видишь отметин?

— Только красное пятно.

Хелена исследовала пальцами запястье и лодыжку. Кожа была целой и невредимой. У неё даже слегка голова закружилась от осознания того, что такой сильный эксперимент не оставил никаких следов. Ведь Алекс укусил её. Ей это не почудилось.

— Где ты ранена, милочка? Откуда эта кровь? — чуть тише и ещё более озабоченно спросила Лейси.

Хелена отодвинула ворот своего платья. От засохшей крови платье приклеилось к восьми крошечным ранкам. Явное доказательство. Что бы он там ни сделал для того, чтоб исчезли следы от других укусов, до того, как вошла Лейси, он не успел сделать то же самое с этими. Если бы кто-то увидел её груди, то непременно подумал бы, что Алекс садист. Они не знали бы, как при каждом укусе изгибалась её спина от чистейшего и острейшего наслаждения. Она до сих пор могла почувствовать его язык на своих сосках, давление его зубов, горячую требовательность его губ. Её тело могло бы вывернуться наизнанку, откликаясь на ласки Алекса.

— Эй?

Хелена заморгала.

— Всё хорошо.

— Нет, не всё. Но раз уж не похоже, что ты вот-вот смертельно истечешь кровью, вернемся к тому, что он с тобой сотворил. Слушай, ты же самый рассудительный человек из всех, кого я знаю, а сейчас говоришь мне, что вампиры существуют. Давай не будем брать в расчет, верю я тебе или нет. Та Хелена, которую я знаю, привела бы массу доводов и доказательств того, что всё это вполне объяснимо.

— Я над этим работаю. Это хорошее оправдание. Просто я ещё не знаю всех обстоятельств. Но мне вроде как нравится, что меня то и дело удивляют.

— Ты же ненавидишь сюрпризы.

— Ненавижу. Это так, — рассмеялась Хелена.

— И тебе, дорогая моя, конечно же, известно, что я люблю тебя, но у тебя просто нездоровое помешательство на чистоте в доме. Так как же мне поверить в то, что ты решилась воспользоваться старинным обеденным столом своих предков ради какого-то странного слегка кровавого действа, не боясь непременно испачкать… что это было? Если я правильно рассмотрела, пока писалась в штаны, стоя там в дверном проёме, — лучшая скатерть твоей бабушки?

Хелена расхохоталась и не смогла остановиться. Даже чуть со стула не съехала.

— Так и есть. Я именно так и сделала. Ох, бедная скатерть!

— Ты под кайфом?

— Да. Мне совершенно плевать! — Она сболтнула это ещё до того, как успела понять, что говорит, и только потом подумала над смыслом сказанного. — Лейси, мне больше не нужно ничего контролировать. Время от времени вещи пачкаются. Иногда бьются. Некоторые вещи мы никогда не поймём. Это нормально.

— Конечно.

— А иногда тебе необходимо делать то, что тебя пугает. Именно из-за того, что это тебя пугает. Если ты не рискнёшь, то никогда не узнаешь, чего потеряла.

Лейси постукивала своими длинными ноготками по столешнице.

— Разве я не твердила тебе это годами, подружка? Но ты не слушала меня. О, нет. Зато послушала вампира.

— Он ничего не говорил, он показал. И я поверила ему. Он мог сделать со мною всё, что угодно с самого начала, но ведь не сделал! Он заставил меня чувствовать себя безопасно даже тогда, когда просит слишком многого. И прямо перед тем, как ты вошла, произошла самая удивительная вещь…

— Что произошло, solntse moyo?

Прямо позади стула Лейси появился Алекс, весь запачканный кровью и возбужденный настолько, что, казалось, порвал бы любого.

Хелена услышала его. В своём сознании. Она подняла голову, а как только увидела его, зрачки её расширились. И она улыбнулась. А он впервые перевёл дыхание с того момента, как она босиком выбежала на снег, как они поссорились у супермаркета в машине, как впервые вкусил её, впервые увидел её, впервые услышал её имя.

— Мне кажется, я видела любовь в его глазах, Лейс. Я каким-то образом поняла, что он действительно любит меня, даже тогда, когда была совершенно разбита.

Лейси проследила за взглядом Хелены и разинула рот от удивления.

Алекс обошел кресло Лейси и опустился перед Хеленой на колени. Он склонил голову и поцеловал её колени, потом ладони. Теперь в нём жила вся история её жизни. Её раненное сердце теперь было бесконечно и неизменно дорого для него.

— И дело в том, что мне кажется, я его тоже люблю.

Произнеся это, она быстро прикрыла рот ладонью. Её глаза широко распахнулись, будто эта мысль удивила и её саму, но спустя всего пару ударов сердца глаза её наполнились слезами. Она глубоко вдохнула и опустила руку. Потом снова улыбнулась ему. Эту улыбку он будет помнить до конца своих дней.

— Я действительно думаю, что люблю его.

Примечания

1

автомобиль из модельного ряда марки Шевроле

(обратно)

2

мера объема, примерно 1,1 литр

(обратно)

3

Cherry Garcia, амер. торговая марка мороженого

(обратно)

4

порода Швейцарских горных и пастушьих собак

(обратно)

5

фильм 1948 года с участием Френка Синатры, режиссер — Ласло Бенедик

(обратно)

6

жидкость для полоскания рта, обладающая приятным запахом и убивающая микробы

(обратно)

7

элитное стратегическое, практически до зубов вооруженное самыми современными видами техники, подразделение некоторых американских и международных правоохранительных ведомств, занимается в основном контртеррористическими операциями, освобождением заложников, захватом особо опасных преступников и др. наиболее серьёзными событиями.

(обратно)

8

0,5 акра = 1011,5 кв.м

(обратно)

9

детская игра. Правила: один из участников спрашивает другого «правда или действие?». Если тот отвечает «правда», первый должен рассказать какой-то секрет о себе, если ответом будет «действие», первый игрок должен сделать что-то, что загадает второй. После этого игроки меняются ролями. Некоторые вариации игры очень похожи на «бутылочку».

(обратно)

10

американская песенка 1950 года об ожившем снеговике, про которого в 1954 году был снят трехминутный короткометражный мультфильм

(обратно)

11

Food Network, телевизионный канал США. Вышел в эфир 23 ноября 1993 года. Вещает в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Корее, Тайланде, Сингапуре, Филлипинах, Монако, Андорре, Франции и в некоторых франко-говорящих частях Карибских островов и Полинезии

(обратно)

12

Автор раскрывает эту историю только в третьей книге

(обратно)

13

Lexis-Nexis является одним из самых крупных в мире агрегаторов научной электронной информации. Полная коллекция объединяет более 35000 источников во всех областях знаний. База LexisNexis http://www.lexis-nexis.com/ издается LexisNexis Group, которая является подразделением Reed Elsevier Inc, специализирующимся на публикации и предоставлении доступа к источникам законодательной,судебной, налоговой и финансовой информации, включая правительственные и корпоративные отчеты, а также периодические и справочные издания. Тематика баз данных: право, бизнес, патенты, новости общего характера, справочные материалы. Все это сведено в 209 библиотек, организованных по тематическому и/или географическому принципу; количество источников: около 33000

(обратно)

14

Чанки Фишерман — бренд одежды, ниток, шерсти

(обратно)

15

GQ (Gentlemen’s Quarterly) — журнал. Издание о моде и стиле: бизнес, спорт, истории успеха, мода, здоровье, путешествия, женщины, эротика, автомобили и технические новинки. Основан в 1957 году как ежеквартальное приложение про моду к журналу Esquire.

(обратно)

16

Норман Бейтс — психопат, страдающий раздвоением личности, персонаж знаменитого триллера Альфреда Хичкока «Психо». Смерть отца, которую пережил Норман в детстве, чрезвычайно сильно отразилась на его психике. Он стал замкнут, чувствовал себя в безопасности только рядом со своей матерью. Когда она нашла себе нового мужчину, Норман из ревности, перешедшей в навязчивый психоз, отравил обоих. Не желая мириться со смертью матери, он высушил её тело и сделал из него мумию. Крайняя степень агрессивности вступила в симбиоз с экспрессивным маниакальным тщеславием. Он начал разговаривать с трупом матери, словно она была живой. Он одевал и кормил труп, постепенно отдавая часть соего сознания трупу матери. В конце концов высушенный труп стал захватывать мысли и чувства Нормана Бейтса. Иногда он действительно превращался в свою мать (чисто психологически) и имитировал её жизнь. Этот психологический феномен психологи называют «раздвоение личности», одним из видов шизофрении. Норман Бейтс стал потенциально опасен для окружающих, поскольку его «материнская» половина была жестока и беспощадна. Печальная судьба постигла девушку-персонажа фильма, которая оказалась в мотеле Бейтса. Труп матери, овладевший Норманом Бейтсом и почувствовавший влечение сына к миловидной блондинке, зарезал её в душе. Причем сам Бейтс (его здоровая часть), был очень напуган поступком «матери» и испытал настоящий шок. В конце фильма, испытав ещё одно сильнейшее потрясение и попав в руки правосудия, Норман Бейтс окончательно утратил своё изначальное психологическое состояние и полностью переродился в мать.

(обратно)

17

National Public Radio (NPR) — Национальное Общественное Радио — крупнейшая государственная радиостанция США. Финансируется за счет пожертвований слушателей (юридических и физических лиц).

(обратно)

18

«Компаньоны» (англ. A Prairie Home Companion, 2006) — американский трагикомический музыкальный фильм режиссёра Роберта Олтмена. Фильм получил три кинонаграды и десять номинаций. Сюжет: Небольшая провинциальная радиостанция в городе Сент-Пол (Миннесота) закрывается. И на запись последнего эфира радио-шоу «Спутник прерий» собираются очень разные, но милые люди. Собравшиеся вспоминают разные истории из прошлого. И вокруг этих событий («за кулисами» и в эфире) и вертится неторопливый сюжет картины. Сценарий фильма основан на реальном радиошоу A Prairie Home Companion, действительно уже более тридцати лет выходящим в эфир со сцены Фитцжеральд-театра. Один из соавторов сценария Гаррисон Кейлор — ведущий этого шоу, играющий в фильме самого себя. Но, в отличие от событий в фильме, история передачи не так трагична — она до сих пор идет по радио, а театр никто не сносил. Любопытный момент: рекламные слоганы различных товаров, которые читает ведущий — это вымышленные спонсоры, а их старомодные и смешные лозунги — «фишка» радиопередачи, придающая ей своё очарование.

(обратно)

19

Клоун Бозо — был очень популярным комедийным персонажем в США 50-х годов ХХ века, поэтому программы с его участием часто транслировались на заре эпохи телевидения

(обратно)

20

«Мистер Абс» — чемпионат по бодибилдингу и одноименный приз, присуждаемый по его результатам

(обратно)

21

— Зинфандель — сорт вина; считается, что из-за теплого фруктового аромата, мягкого послевкусия и насыщенного красного цвета, это вино идеально подходит влюбленным, а некоторые даже называют его напитком дня святого Валентина.

(обратно)

22

BlackBerry — беспроводное ручное устройство, представленное в 1997 году. Изначально выглядело как пейджер с большим экраном. Основная функция — мгновенное корпоративное общение. Современный BlackBerry — смартфон, позволяющий работать с электронной почтой, смс, Интернетом и с другими удалёнными сервисами.

(обратно)

23

Боулдер (Boulder) — городок в штате Колорадо

(обратно)

24

фут = 30 см

(обратно)

25

Большая ложь (нем. Große Lüge) — пропагандистский приём. Определён Адольфом Гитлером в книге «Моя Борьба» (нем. Mein Kampf, 1925 р.) как «ложь настолько „колоссальная“, что никто не поверит в то, что кто-то имел смелость обезобразить реальность так бесстыже».

(обратно)

26

1 пинта — примерно 0,5 литра

(обратно)

27

Христианская наука — религиозная система, разработанная в США Мэри Бейкер Эдди (1821–1910); опирается на Библию, а также на учения о духовном врачевании и соответствующей практике. Термин У.Джемса для обозначения этой тенденции — "духовное врачевание" — подкреплял растущую уверенность в том, что обычные люди могут «исцелять» себя от дисгармоний, управлять своей жизнью и наслаждаться не только внешним, но и внутренними богатствами. Согласно Эдди, тело вообще не существует, оно — всего лишь один из аспектов распространенной иллюзии о существовании материи. Существует лишь божественный разум. Эдди не останавливалась перед крайними выводами: она считала, что будет доказана — пусть и "со временем" — иллюзорность физической сексуальности и даже самой смерти. Некоторые приверженцы создали церкви дурную славу, отказываясь принимать медицинскую помощь, что приводило к смерти их детей. На пике своего развития движение Христианская наука, согласно переписи США (1936), насчитывало около четверти миллиона человек (вместе с его членами в Англии).

(обратно)

28

гемофилия — наследственное заболевание, связанное с нарушением коагуляции (процессом свёртывания крови); при этом заболевании возникают кровоизлияния в суставы, мышцы и внутренние органы, как спонтанные, так и в результате травмы или хирургического вмешательства.

(обратно)

29

нож X-Acto — (острый как скальпель) одна из офисных или ремесленных принадлежностей производства Elmer's Products, Inc.

(обратно)

30

пит-буль — порода собак.

(обратно)

31

Граф Шокула (Count Chocula) — сухие завтраки со вкусом шоколада.

(обратно)

32

Теллурайд — это частица настоящего Дикого Запада, неповторимая по красоте и живописности пейзажей; горнолыжный курорт с гостинничным комплексом в штате Колорадо, США.

(обратно)

33

Ironman Chempionship — (англ. — "железный человек") чемпионат по фитнесу, бодибилдингу, велосипедному и прочим видам спорта. Мировой чемпионат проводится с 1978 года на Гавайских островах. Многоуровневый: также существует чемпионат США и отдельно почти у каждого штата.

(обратно)

34

Центральный парк — крупнейший и важнейший парк в Нью-Йорке.

(обратно)

35

— порошковый зелёный чай — Матча (маття), традиционно используемый в чайной церемонии, изготавливается из самых молодых чайных листьев сезона, сбор которых проводится в июне.

(обратно)

36

итальянский лимонад — напиток из лимонада, различных сиропов и льда (существует множество вариаций, даже со взбитыми сливками и молоком).

(обратно)

37

Флердоранжевая вода — отвар померанцевых (апельсиновых) цветов на большом количестве воды. Имеет широкое применение, в особенности во Франции, как составная часть различных прохладительных напитков и, кроме того, употребляется как лекарственное вещество.

(обратно)

38

хот-доги Натана. Одну из самых главных достопримечательностей Кони-Айлэнда, хот-дожную «Натана» открыла в 1916 году семейная пара польских евреев Натан и Ида Хандверкер. Секрет успеха был в особом рецепте специй для традиционных франкфуртских колбасок, который использовала бабушка Иды. В 1937 году во время визита британского короля Георга и королевы Элизабет, президент США Франклин Делано Рузвельт угощал их хот-догами «Натана». Ему же приписывают фразу: «Вы никогда не сможете стать президентом Соединенных штатов Америки, если у вас нет фотографии, на которой вы едите хот-дог из закусочной «Натана». Сам мэр Нью-Йорка, великий и ужасный Майкл Блумберг, назвал эту закусочную в числе 10 самых главных достопримечательностей Нью-Йорка. Желто-зеленые цвета этой хот-дожной теперь навсегда с Кони-Айлэндом.

(обратно)

39

При опросе, проведенном в 1940 годах, Бетти Крокер (Betty Crocker) была названа второй из самых знаменитых женщин Америки, уступив место только Элеоноре Рузвельт. Неплохо для человека, никогда не существовавшего на свете!

Бетти появилась в 1921 году в качестве рекламного образа, запущенного компанией "Уошбёрн Кросби" (Wash-burrn Crosby), мукомольного предприятия (несколько лет спустя фирма изменила название на "Дженерал Миллз").

Компания напечатала кусочки картинки в рекламном журнале. Идея состояла в том, чтобы вырезать эти кусочки, сложить их и склеить, тогда получалась сцена, изображавшая, как жизнерадостные рабочие грузят мешки с мукой на машины.

Всем, кто правильно соединит картинку, фирма обещала ценный приз — подушечку для булавок в форме миниатюрного мучного мешка.

Ответы прислали три тысячи человек, что уже было поразительным фактом. Компания не рассчитывала на такое количество писем, и булавочных подушечек не хватило.

При разборке почты служащие столкнулись еще с одним феноменом: читатели задавали вопросы вроде такого: — как вы печете вишневый пирог с одной корочкой?

Надо было как-то отвечать.

Администрация попросила своих служащих и их супругов представить фирме все известные им кулинарные рецепты. Служащие выразили готовность лично отвечать на письма, при этом у них возник вопрос, как подписываться — своим именем или же как-нибудь по-другому?

Менеджер по рекламе Сэм Гэйл предложил подписывать ответы именем Бетти — звучит дружелюбно, приятно на слух, а фамилию — Крокер- взяли в честь Уильяма Дж. Крокера, недавно вышедшего в отставку директора компании.

Женщины из числа служащих провели соревнование на образец подписи для Бетти, и самую красивую подпись стали ставить в конце письма. (Они и сейчас так подписываются.)

В 1924 году фирма "Уошбёрн Кросби" приобрела одну местную радиостанцию и запустила в эфир "Радиошколу кулинарного искусства Бетти Крокер", используя голос одной из дикторш радиостанции.

В стране был кризис безработица и народ отдыхал на радиопрограммах, о еде, кулинарии. Радиошкола пользовалась популярностью, и компания расширила вещание еще на двенадцать других радиостанций в стране. Голоса Бетти были на каждой станции свои, но передачи велись по сценариям, которые готовились в специальном отделе «Кросби» в Миннесоте.

В 1927 году "Кулинарная школа" перешла в ведение NBC. В последующие двадцать четыре года эта школа «выпустила» более миллиона «специалистов».

До 1931 года «Бетти» продавала только муку, а в 1931-м один из управляющих «Кросби» украл ценную идею у повара Южно-Тихоокеанской железной дороги. Он как-то раз заказал песочное печенье, и был поражен, когда ему очень быстро принесли свежеиспеченное печенье. Он выяснил, что повар пользовался заранее приготовленной смесью и при заказе только добавлял молоко.

Этот управляющий вернулся в контору и при помощи химика изобрел «Бисквик» (Bisquick — быстрое печенье). Маркетинговые исследования потенциальных потребителей, домохозяек, показывали, что полуфабрикаты под маркой «Бетти Крокер» будут продаваться на ура, однако товар был произведен, но дальше прилавков не пошел. Домохозяйки почему-то отказывались его покупать. Выяснилось, что смущает домохозяек — заявляемая в рекламе легкость. Стали помещать непосредственно на упаковке инструкцию как готовить из предлагаемых полуфабрикатов разные блюда с добавлением собственных ингредиентов. Это позволило бы домохозяйке почувствовать себя частью процесса готовки.

В 1936 году компания наняла художника по имени Рейс Мак-Мейн, чтобы тот написал портрет Бетти. Мак-Мейн соединил отдельные черты служащих на фирме женщин и создал образ домохозяйки лет пятидесяти и добрым, заботливым выражением лица. Вот такой она предстала на упаковочных коробках «Бисквик» и "Бетти Крокер".

Изображение оставалось неизменным в течение последующих девятнадцати лет. Это был первый из семи портретов. В 1955 году возник новый портрет Бетти. Художник сбросил ей лет десять и подогнал имидж под тот, который был в моде в то время.

Портрет Бетти 1965 года омолодил ее еще на десяток лет, и прославленная дама стала похожей на Джэки Кеннеди. На следующем портрете Бетти явилась миру с длинными волосами. Теперь она стала еще моложе. В 1972 году Бетти утратила часть своей привлекательности и оказалась вылитой Линдой Бёрд Джонсон.

В 1980 году ей исполнилось двадцать восемь лет — живая, спортивная женщина с короткой прической, копия леди Ди-Дороти Хэмилл.

А в 1986 году Бетти резко изменилась и стала "Мэри Каннингхэм Крокер". В разгар популярности Бетти, она получила 4000 до 5000 писем в день — в том числе множество брачных предложений.

Единственное, что роднило ее с прежним имиджем, был красный жакет — торговая марка фирмы, но и он изменился, превратившись в деловой костюм красного цвета. На шее "новой Бетти" красовался ужасный бант, бывший в моде в 1986 году. Легкий наклон головы, независимая улыбочка — амбициозная двадцатичетырехлетняя молодая женщина, готовая на все ради карьеры. Она походила на тех, кто, вероятно, ужинает не дома, а в ресторане, и создает не котлеты, а чертежи земельных участков для фирмы, расположенной где-нибудь в Сингапуре.

"Бетти" и сегодня остается символом фирмы, хотя со сменой ее имиджа явно поспешили.

Народ любил Бетти. В чём же её секрет? Она поддерживала людей, даже во время Второй мировой войны, когда компания "Дженерал Миллз" прекратила выпуск муки, Бетти продолжала рассказывать о продуктах, блюдах, их истории.

Она учила кулинарии и бабушек, и мам, и дочерей. Некоторые мужчины тоже с удовольствием учились. Слоганом Бетти было обещание: "Вкусно поесть здоровую пищу — очень приятно, я научу вас!"

В наше время, век телевидения и Интернета, этим мало кого удивишь, но… Бетти была первой.

Прошли годы. Компания и сейчас издаёт много видов полуфабрикатов блюд с рецептами, и книги от Бетти Крокер и многие уже не помнят историю Бетти.

(обратно)

40

FedEx Corporation — работающая во всём мире американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики.

(обратно)

41

Facebook — веб-сайт популярной социальной сети, который заработал 4 февраля 2004 года. Основателем сервиса является Марк Цукерберг. По состоянию на 8 апреля 2009 года на сайте было зарегистрировано 200 миллионов активных участников. По состоянию на 16 июля 2009 года число пользователей Facebook превысило 250 млн человек.

(обратно)

42

бюстье — женское нижнее белье.

(обратно)

43

Пино Нуар (фр. pinot noir, нем. Spätburgunder) — технический (винный) сорт винограда, используемый для производства вина. Термин «пино нуар» также используется для обозначения типа сепажных вин, т. е. вин, производимых из одного сорта винограда. Родиной пино нуар считается французский регион Бургундия, где в местных винах, как считается, он полностью раскрывает свой характер. Существуют документальные упоминания, что в IV веке на территории Бургундии культивировался предок пино нуар — морийон нуар. А в монастырских документах XIV века, пино нуар уже упоминается, как основной сорт для производства вин.

Пино нуар является одним из трёх сортов винограда, разрешённых для производства шампанского. Пино нуар выращивают по всему миру, преимущественно в регионах с умеренно прохладным климатом: Германии, Австрии, Италии, Швейцарии, Японии, США и странах Нового Света. Наиболее же выдающихся успехов достигли виноделы из Новой Зеландии, Калифорнии и Орегона.

Вина из пино нуар получаются с очень тонким и сложным ароматом. Однако производство вина из этого винограда является довольно сложной задачей. Помимо прочего, пино нуар практически не поддается купажированию, очень зависим от погодных условий и особенностей местности, подвержен мутациям.

(обратно)

44

Гранд-Каньон (США) (англ. Grand Canyon; Великий каньон, Большой каньон) — один из глубочайших каньонов в мире. Находится на плато Колорадо, штат Аризона, США, на территории национального парка Гранд-Каньон. Прорезан рекой Колорадо в толще известняков, сланцев и песчаников. Длина каньона — 446 км. Ширина (на уровне плато) колеблется от 6 до 29 км, на уровне дна — менее километра. Глубина — до 1600 м

(обратно)

45

Safeway Inc. является третьей по величине сетью супермаркетов Северной Америки. По состоянию на 1 января 2008 года сеть насчитывала 1743 магазина, расположенных в западной и центральной частях США и Западной части Канады.

(обратно)

46

соус «Коктейль» — смесь кетчупа c горчицей или кетчупа с майонезом. Возможны и другие вариации.

(обратно)

47

Bruce Springsteen’s “Born in the USA” — жутко патриотическая американская песенка, почти гимн.

(обратно)

48

Хорошее Настроение (Good Humor) — один из брендов мороженого компании Unilever, который в настоящее время распространяется преимущественно на территории США. Однако это сладкое лакомство знакомо и российским потребителям. На наш рынок мороженое Good Humor импортировалось несколько лет назад и называлось Algida.

(обратно)

49

1 унция = 28,35 граммов.

(обратно)

50

1 ярд = 0,914 метра.

(обратно)

51

В хорошем ресторане, куда вы зайдете на продолжительный и вдумчивый ужин, после совершения заказа вам могут подать amuse-bouche. Это французское словосочетание примерно переводится как “развлеки свой рот”, но пугаться не стоит: amuse-bouche, или amuse-gueule, представляет из себя очень маленькую — буквально на один-два укуса — легкую закуску, часто подаваемую с бокалом вина, и предназначенную для стимуляции вкусовых рецепторов перед подачей первого блюда.

Подача amuse-bouche преследует сразу две цели: она готовит вас к восприятию непосредственно обеда или ужина, и позволяет познакомиться с кулинарным подходом шеф-повара и его взглядом на высокую кухню. В отличие от собственно закусок как элемента традиционного ужина, amuse-bouche не заказывается, а подается на усмотрение шеф-повара в качестве комплимента, причем все сидящие за столом получают по одинаковой порции. Роль amuse-bouche может исполнять и вполне простая закуска — например, блюдо с оливками, — однако, как правило, оно является способом самовыражения для шеф-повара и поэтому имеет весьма причудливый вид и изысканный вкус.

Amuse-bouche может оказаться вилкой спагетти с соусом, ложкой супа, тартинкой или просто кусочком мяса или рыбы, приготовленным и поданным необычным способом. Главное правило — мизерный размер и полет фантазии, ведь главной целью этого блюда является удивить и развлечь рот искушенного гурмана.

Вы тоже вполне можете преуспеть в этом деле, если у вас хватит решимости потратить на миниатюрную закуску столько же усилий, сколько уйдет на создание основного блюда. Для облегчения задачи можете воспользоваться маленькой хитростью шеф-поваров: при приготовлении amuse-bouche в ход иногда идут продукты, которые могут остаться после приготовления основного блюда, однако, разумеется, они всегда должны быть высшего качества. В остальном же отдайтесь своей фантазии — здесь нет правил и запретов, есть лишь разумная сочетаемость продуктов и стремление к совершенству. И помните — в случае с amuse-bouche правило “никогда не представится второй шанс создать первое впечатление” верно как никогда!

(обратно)

52

Эндивий, или Цикорий салатный (лат. Cichórium endívia) — вид травянистых растений из рода Цикорий семейства Астровые. Культивируется в странах Средиземноморья ради листьев, употребляемых в пищу.

(обратно)

53

Стокгольмский синдром — защитно-подсознательная "травматическая связь", возникающая между жертвой и агрессором в процессе каптивации и применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном итоге отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д.

Авторство термина приписывают криминалисту Нильсу Бейероту (Nils Bejerot), который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд (Anna Freud) в 1936 году, когда и получил название "идентификация с агрессором".

Стокгольмский синдром формируется после 3–4 дней лишения свободы и усиливается в случае изоляции пленников. В некоторых ситуациях (внутрисемейное насилие, похищение людей с целью обращения в рабство) пострадавшие добровольно отклоняют идею освобождения даже, когда побег становится возможен.

(обратно)

54

Джэк Дэниэлс (США)

Легендарный американский виски. Сильный, мощный напиток. Крепость: 40 %.

Обладает уникальным мягким вкусом и сладковатым ароматом карамели и ванили с доминирующими нотами лакрицы и обожженного дерева. Jack Daniel’s — выбор настоящих джентльменов, ценящих безупречное качество и отдающих предпочтение классике, прошедшей испытание временем. Виски для тех, кто умеет неторопливо наслаждаться жизнью.

Великолепен в чистом виде, с колой и в коктейлях.

На протяжении многих лет Jack Daniel’s продолжает оставаться в центре внимания ценителей виски по всему миру и получать награды на самых известных международных выставках.

Виски “Джек Дэниэлс” уже давно превратились в символ настоящей Америки, напитка крутых американских мачо. Бутылка характерной формы (квадратная с пузатым горлышком) и черно-белая этикетка — мгновенно узнаваемый символ. Не случайно в безумно популярной в свое время компьютерной игре “Dangerous Dave” герой, помимо прочих предметов, “собирает” толстенькие бутылочки чайно-коричневого цвета. Пиктограмма “Джека” была настолько узнаваемой, что пояснения там были излишни.

“Джек” — это единственный в США алкоголь, который именуется “виски”. Все остальное — “Джим Бим”, “Дикая индейка”, “Четыре Розы” и т. д. — это бурбон.

На отдельный вкус, что-то может быть лучше, что-то хуже, но первая ассоциация со словами “американский виски” — это “Джек”. “Джим Бим” отдыхает. История “Джей-Ди”, как его называют — это одновременно и традиционная история американского успеха и пример того, что и в захолустье можно разработать золотую жилу.

Итак, жил-был в американской глубинке, в штате Теннеси мальчик Джаспер Ньютон Дэниэл. Джаспер воспитывался в семье друзей своих родителей и, когда ему исполнилось 7 лет, был вынужден пойти зарабатывать себе на хлеб насущный. Джаспер устроился на работу в маленькое семейное предприятие некоего Дэна Колла. Колл был лютеранским священником и одновременно содержал маленькую винокурню. Джаспер Дэниэл, однако, считал, что этот процесс — основной в приготовлении качественного виски. В итоге предприятие Колла проигрывало по объему выпускаемой продукции, но по качеству оставляла местных винокуров далеко позади.

В 1863 году Колл продал свою часть винокурни молодому партнеру Джасперу Дэниэлу, которого местное общество успело “перекрестить” в Джека. Молодому бизнесмену было тогда 13 лет. Он подал заявку и в 1866 стал обладателем официального патента на производство алкоголя. Таким образом, его винокурня стала первой официально зарегистрированной винокурней в Америке.

Несмотря на свой маленький (157 см) рост, Джек постепенно превратился в крупного предпринимателя. Его виски пользовалось спросом не только в пределах штата, но и по всему Югу. Но настоящая слава пришла к нему в 1904 году. Неизвестно кто убедил Джека послать свое виски на Всемирную Выставку, проходившую в Сент-Луисе, но, скорее всего, этот человек потом получил право на бесплатную выпивку до конца своей жизни. Из 20 виски, присланных на конкурс со всего мира, золотую медаль получила скромная бутылка квадратной формы с этикеткой “Old No. 7 Tennessee Sipping Whiskey”. После этого можно смело было удаляться на покой, оставив конкурентов в зависти кусать локти.

Занятый бизнесом Джек Дэниэл так и не успел жениться и заиметь детей. После его смерти винокурня отошла к его племяннику Лему Джессу Мотлоу, который стал именоваться Мастером-Винокуром.

Что отличает “Джей-Ди” от любого другого виски? Вкус. Особый мягкий вкус и мягкое сладковатое послевкусие. (Любопытный факт: “Джек Дэниэлс” не содержит ни сахара, ни глюкозы, ни жировых составляющих (сивушных масел) — все это убирается в процессе дистилляции). Этот вкус придается виски в ходе особой процедуры, отличающей производство “Джека” от остальных виски. Именно поэтому правительство Соединенных Штатов поместило “Джей-Ди” в особую категорию — Теннессийское Виски, отдельно от Бурбона, Ржаного Виски, Канадского и др.

Что интересно, “Джек Дэниэлс” бывает разным. Есть так называемый “зеленый” “JD”. Он 40-градусный и его этикетка — золотистый шрифт на зеленом фоне. Его еще называют “ранним Джеком” — он хранится в бочках расположенных на верхних этажах амбара, у самой крыши. Из-за перепада температур зимой и летом, он созревает немного быстрее и поэтому выделяется в особую категорию. Другой “Джек” — это стандартный, 43-градусный с черно-белой этикеткой. Он настаивается в бочках расположенных внизу, где температура постоянная и поэтому его вкус на самую малость отличается от зеленого. В 1988 на винокурне начали выпускать новый сорт — “Gentleman Jack Rare Tennessee Whiskey”. От стандартного он отличается тем, что проходит процесс двойного очищения углем и, соответственно, более мягок. Надо заметить, что вся линейка “Джека” — это 4-х летнее виски. В свое время на винокурне выпускалось виски выдержки 12 и даже 25 лет, но в 1970-х годах срок выдержки был приведен к одному знаменателю — 4 года.

Помимо собственно виски под маркой “Джек Дэниэлс” производятся различные коктейли и безалкогольные напитки, такие как Линчбургский Лимонад, Ежевичный Джек, Ураганный Пинок, Теннесийский Чай и другие. Но самый главный совет, который дают гиды, во время экскурсии по винокурне — никогда не смешивать “Джек” ни с чем, иначе это убьет неповторимый вкус. Максимум, что можно сделать — это добавить немного льда. Самое лучший способ насладиться “Джеком” — это сесть в кресло-качалку, плеснуть в широкий бокал граммов 50 “Old No.7”, и представить себя на жарком Юге, с его бескрайними хлопковыми полями, слепыми неграми, поющими блюз, с запахом сосен и клена, где в ручьях плещутся зубатки, в жарком небе лениво парит орел, а в роще гулко ухает филин, где жизнь неторопливо и спокойно течет, осеняемая запахом магнолий и прохладным ветром с гор. Только так можно передать все очарование, того напитка, который создал невысокий веселый человек — мистер Джек Дэниэл.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

*** Примечания ***