Жертвуйте на построение рая [Алан Кайсанбекович Кубатиев] (fb2) читать постранично, страница - 2

Вообще-то в туалете тоже серьезно занимались, и были курсанты, которые обучались там как главному. Инструктор, который раскрывал тайны этого дела, умел бесплатно пройти в платный туалет и даже для проверки своего мастерства ездил в Москву, где мог заплатить жизнью, как описано у одного самого современного писателя. Но он сумел расплатиться продукцией. Вот как расплачиваться продукцией всегда, везде и за все, он как раз учил. И было много курсантов, которые умоляли его допустить их в туалет.

Но не это смущало Ажбека, и даже не то, что среди этих курсантов попадались курсантки, и многие среди них были немыслимо красивы, как в парфюмерном отделе или просто на обложке турецкого мыла «Дуру». В его стране турок очень любили, хотя мыло у них было жуткое, но смотреть на него было очень прелестно. Или смотреть на обложку, где написано «Дуру». А мыться можно было не мыться. То есть не мылом. Или редко.

Смущало его совсем другое, о чем он скрытно тосковал за закрытой дверью. Просто очень сильно. Им все время подмигивали, что вот-вот уже выпуск, а куда, не говорили, и никто не знал, а как разузнать выпускников, Ажбек даже в курсе пронырливания не смог найти указаний. Явно они были где-то среди людей, но где именно и вот каких — это был главный секрет. Вряд ли их усовершенствовали так сильно для того, чтобы потом сразу уничтожать: как-то не экономно. Зачем тогда изготовлять, можно уничтожить до этого. Или еще раньше.

А еще тоскливей было, что появились курсанты в масках. У-у-у-у, вот это было совсем. Как было это понять, Ажбеку не удалось узнать даже из курса пронырливания. А когда он решил пронырливать сам, как бы для усовершенствования, его задержали и дали, как в первый раз — не разбив ничего или немножко сверху. В медсанчасти санитары ему еще добавили, приговаривая, что такой порядок. Он почти не обиделся, кроме на одного санитара, который плевал в него издалека и все время попадал. Но санитар предупреждал его тоже издалека, что Ажбеку это пригодится.

Так он и не узнал, чего это будет выпуск — их или из них. Его съедала грусть и тоска, но доучиваться оставалось почти двести порций каурмы-шурпы, не считая авокадо, и этим неразумно было пренебрегать. Ажбек и не пренебрегал. Но все равно тосковал. И грустил.

Потом настал миг, когда его вызвали в кабинет. Там сидели те же люди, которые принимали его на курсы и спрашивали, кто он. Теперь они не спрашивали, а прямо смотрели на него, будто уже знали окончательно. Ажбеку захотелось повыть, но он нашел в себе силы этого не удовлетворять. Кроме того, теперь он обладал знаниями и поэтому скромно так улыбнулся и встал в позу интереса.

Ну герой, сказал Первый-Из-Всех, штаны горой! «И Родина щедро кормила тебя каурмою-шурпою, каурмо-о-о-о-о-о-ою-шурпою-ю-ю-ю-ю…» Это он пропел, и Ажбек человечно засмеялся, потому что в курсе успевания говорилось, что некоторым людям нравится шутить, но они занимают иногда такие должности, что им следует в этом помогать, а то они по обиде могут натворить много чего. Если они, скажем, генерал, или премьер-министр, или даже просто генеральный министр.

Настал и твой час, сказал Первый. Это тебе не у мамки в дому.

Курс успевания предупреждал, что после шуток у людей, занимающих такие должности, всегда наступают серьезные претензии. Так оно и вышло, и Ажбек, чтоб опять не получить по морде, как в первое их знакомство, отразил на лице.

Ты, сказал Первый, самый убедительный. По оценкам твоих наставников и насидников. Вот и послужи Родине. Великий Предок нас как учил? «Золотая эта земля! Дорогая эта земля! Без цены будет эта земля! Сколько б ни продавалась она!» — пропел он, подражая народным певцам, но не очень. А другие страны, попев, продолжил Первый, они все знают себе цену. И очень на этом наживаются. Да еще и гордятся.

Ажбек серьезно и задумчиво покивал, как советовалось в упражнении номер пять, — это развивало кивательные мышцы, которые играют наиважнейшую роль во всем организме, и помогало собеседникам, которые уже пошутили и попели, а значит, перешли всерьез.

Ну вот и сам думай, втолковывал ему Первый, что, тебя тут просто так кормили каурмой-шурпой? Авокадо для тебя везли знаешь откуда? Оно там даже и не растет! А мы все равно везли! Чтоб вещества пронизывали тебя всего!

Ажбек покивал так, что Первый сказал — да ты все знаешь, проныра. И не стал ему ничего объяснять, а сразу повез туда, где шьют и надевают костюмы, а журналисты бегают вокруг портных и мешают, берут интервью. Спрашивают, как они добились такого мастерства, что нельзя угадать, какой человек внутри.

Попить Ажбек не успел и теперь повсеместно удерживался, потому что жутко испугался, потому что не знал, что «все» он знал, а спросить теперь, когда уже пришивали пуговицы, было нельзя, потому что это были спецпуговицы и потому что можно было опять получить в морду и вопрос, а откуда тогда у тебя такая большая оценка по пронырливанию. Иэх-х-х, горько говорил он себе, надо было с самого начала приходить на работу вовремя.

Но вот уже