Пузыри земли [Дуглас Брайан] (fb2) читать постранично

Дуглас Брайн

Пузыри земли

Глава первая

Мастерская «Пьяный орел»

Невозможно! — решительно объявил старый Минта, когда Эрингил явился к нему со своим изобретением. — Ты сошел с ума, сын мой, и я не намерен потворствовать тому, что непременно станет причиной твоей безвременной гибели.

— Знаешь ли, почтенный Минта, за что я ненавижу весь род людской — или, точнее выразить, большую его часть? — медленно проговорил Эрингил. — Как раз за это слово — «невозможно». Никогда прежде я не предполагал, что услышу его от тебя!

Мастер моргал в полумраке. Эрингил видел, как быстро подрагивают его короткие ресницы, слишком короткие, потому что мастер не раз и не два попадал в пожары, а уж сколько раз обгорали у него ресницы, брови и волосы — никто и сосчитать не мог.

— Ты сейчас в отчаянии, а когда человек находится в таком состоянии, он не должен выносить никаких суждений, — отозвался Минта. — Так что, пожалуй, я воздержусь от дальнейших вопросов, да и поддакивать тебе тоже не стану.

Эрингил, обессиленный долгим и бесплодным спором, опустился на чурбачок, служивший в мастерской табуретом для посетителей. Сам Минта сидел на скамье, установленной напротив рабочего стола.

И чего только не было разложено на этом столе! Инструменты, заготовки, даже стекло, способное показывать предметы в увеличенном виде.

Минта держал мастерскую, которая украшалась странной вывеской: парящая в поднебесье птица, явно хищная, с растопыренными лапами, разинутым клювом и вытаращенными черными глазами. Из клюва птицы выпадал предмет, имевший сходство с зубилом, равно как когтистые лапы роняли нечто вроде молотка. Внизу же, далеко на земле, под птицей, виднелась фигурка беспечно гуляющего человека.

По слухам (а касательно Минты всегда гуляло множество самых разнообразных и невероятных слухов), некогда случилось так, что один мыслитель из Ианты, прибывший в Вольфгард для встречи с известным в ту пору жрецом, автором трактата «О хайборейских божествах» (там были собраны сведения о более чем двухстах богах, пользующихся славой и поклонением по всей Хайборее), услыхал от своего собеседника о мастере Минте и отправился поглядеть на сие диво. Но в саму мастерскую он так и не зашел, остановленный на подходах к ней другой загадкой. Как вкопанный остановился он перед вывеской.

Увиденное им изображение настолько потрясла иантийского философа, что он тотчас отправил раба в дом, где остановился, с поручением доставить ему письменные принадлежности. Это было исполнено, и философ перерисовал картинку с вывески к себе.

И затем, вернувшись домой, он потратил десятки лет, исследуя очень простую (и вместе с тем умозрительно неразрешимую) проблему: почему у орла столь странный вид и попадут ли тяжелые предметы, вываливающиеся из клюва и лап хищной птицы, на голову человечку, гуляющему внизу?

Он рисовал траектории полетов, вычерчивал схемы, учитывал движение ветра и приблизительную тяжесть падающих предметов. Он создал целую науку о свободном падении тяжестей (что и прославило его впоследствии). Но ответа на свой вопрос он так и не получил.

А между тем стоило поступить так, как сделал в свое время Эрингил, который всего лишь вошел в мастерскую к Минте и спросил:

— Дядя Минта! А что это у тебя нарисовано на вывеске такое странное?

И Минта подробно объяснил мальчику, что к чему, а попутно рассказал обо всем, что успел передумать за долгие годы своей жизни.

Вывеска эта обозначает «пьяного орла» — и именно так называлось то заведение, где подвизался Минта в Вольфгарде. Мастерская эта была удивительной — и единственной в своем роде, поскольку Минта не делал какие-то определенные вещи. Он был мастер на все руки и не желал себя связывать обязательствами.

Вот, скажем, гончар состоит в гильдии гончаров, он создает из глины кувшины, плошки, миски, горшки и кружки. Он может вылепить замечательную по красоте посуду, расписную или фигурную. Но все его изделия в любом случае — только из глины, и из одной лишь глины.

Или, к примеру, ткач. Таковой делает ткани из ниток, и ткани эти могут быть дивными по качеству, радовать глаз затейливым узором, их прикосновение к телу дарит негу… Но его творчество ограничивается только тканями и исключительно тканями.

Минта же был в состоянии изготовить практически что угодно. В его большом доме на окраине Вольфгарда имелись инструменты на любой вкус: и ткацкий стан, и гончарный круг, и специально оборудованная кузница, и мастерская для работы с тончайшими ювелирными изделиями. Минта мог починить плуг или сшить одежду, ему приносили старые, доставшиеся еще от предков золотые вещи, и мастер превращал их в украшения тончайшей работы. Не было, казалось, на свете ни одного ремесла, которое не покорилось