Вотчина русалки Марфы [Райдо Витич] (fb2) читать онлайн

Райдо Витич Вотчина русалки Марфы

Огромный карьер в густом пригородном лесу поблескивал слюдянистыми краями отвесных каменных стен, изрытых корнями сосен и плакучих ив. Зеленая, затхлая вода, покрытая ряской, давно не тревожила воображения горожан и была невозмутима лет пять, не меньше, даже в самые жаркие дни.

Но Светлану Станицыну меньше всего сейчас волновало гигиеническое состояние водоема, и безлюдность данной местности не отталкивала, а наоборот, именно этим и привлекала.

Говорят, тоска в состоянии извести душу. Неправда. Она всего лишь доводит человека до той черты, за которой — неведомая тьма. Для большинства — пугающая своей неизвестностью, для отдельных, доведенных до отчаянья — соблазняющая своей немотой. Они стремятся в нее, отметая доводы разума и аргументы богословов, потому что больше не могут, не имеют сил и не видят смысла брести по пустыне гудящего, слепящего и совершенно глухого мира людей. Им хочется покоя и забвения, и они ищут его за той чертой, что переступит каждый по велению Вышнего и в назначенный им срок. Но бывают минуты, когда этот срок стремишься приблизить. И приближаешь.

Света стояла на краю карьера и, глядя на водную гладь, думала о прошедшей жизни.

Причина, приведшая ее сюда со столь значительной миссией, была до абсурда банальна — несчастная любовь, разбитое сердце и неприятие будущего без милого.

Да, ее оставил друг, почти муж. Жених, который три года старательно избегал общения с работниками ЗАГСа, но жил под одной крышей со Светой и ее родителями. А потом оставил ее. Нет, не оставил — бросил, выкинул, как использованный пакетик с заваркой, без объяснений и пожеланий. Собрал вещи и ушел, пока все были на работе, не оставив записки, не предупредив, не сказав ни слова на прощание даже автоответчику. Ушел к мадам с подходящей ее характеру фамилией — Акулова. Валентина Владимировна Акулова — миловидная гарпия с челюстями пираньи. Светина подруга. В прошлом одноклассница, в настоящем — удачная соперница. Больно и до омерзения банально.

Почти полгода Светлана честно пыталась понять и простить предательство близких ей людей. Она искала причину случившегося в себе, как многие, многие столкнувшиеся с той же жестокостью. А еще пыталась свыкнуться с одиночеством, перетерпеть холод и тоску, поселившиеся не только в опустевшей квартире, но и в душе. И не могла.

Ее тянуло к окну, и все вечера она стояла, кутаясь в шаль и глядя во двор, лелея глупые надежды. Ей казалось, что данное недоразумение, а именно так она называла произошедшее, обязательно разрешится. Он одумается, вернется в один из дней или вечеров. Она увидит его `Жигули', остановившиеся у ее подъезда. Он выйдет из машины и привычно вскинет взгляд на окна второго этажа, увидит ее и обрадуется, кинется вверх по лестнице. Они обнимутся у дверей, мгновенно забыв дни разлуки, боль, тоску, горечь предательства. Все это отодвинется и исчезнет. Она простит Вадима в тот миг, когда нога любимого ступит на порог, и больше не вспомнит, как брела в темноте омертвевшего мира, заставляла себя жить и хранить надежду, как лепесток огня, подаренный Прометеем…

Он погас вчера. Валентина позвонила, чтобы сообщить радостную весть: у них с Вадимом будет ребенок. Скоро. Мальчик.

Сладкий голосок пел в ухо, вскрывая душевную рану, бередя ее и расширяя, и, словно кислота, разъедал самообладание. Нет, она сдержалась и вполне корректно поздравила с прибавлением в семействе, даже передала привет будущему папаше с пожеланиями всего наилучшего и, положив трубку, долго рыдала, не зная, не понимая, как теперь будет жить. И поняла — не будет. Потому что не сможет, потому что не видит в этом смысла.

Ночь она провела, как в бреду. Если вдуматься, то так оно и было. Она решала для себя, как покончит счеты с жизнью, и перебирала варианты суицида. Повеситься? Нельзя. У мамы больное сердце, у отца — гипертония. Придут они домой и, увидев синий труп дочери с высунутым языком, висящий в комнате, получат инфаркты и умрут. Она же хотела умереть сама, а не стать причиной смерти других. Значит, и вскрытие вен, и отравление — исключаются, как и повешенье. Не будет же она это делать у друзей? Разве только у Акуловой…

К утру Света вспомнила про этот заброшенный карьер и вопросы — где и как — отпали.

И вот, час электричкой — и она на месте.

Девушка еще постояла на краю, оглядывая местность, и сделала шаг вниз на сотворенную природой каменную ступеньку, потом еще шаг и еще и замерла на выступе — дальше не спуститься, только прыгать. Тогда — все: холод воды и смерть.

Мелькнула мысль — стоит ли перед этим раздеваться? Одежду могут найти, значит, могут найти тело. И сообщат родителям, и им станет плохо… Лучше не надо. Она утонет в одежде, и родители будут считать дочь пропавшей без вести, питать надежду на ее возвращение и жить ею.

Что ж, решено. Света помолилась, попросила прощения и простилась мысленно со всеми кто, возможно, прольет по ней слезу. С особым чувством подумала о Вадиме, представила его лицо, когда он узнает о случившемся… и остановилась. Фантазия на эту тему, грозила умчать ее, как паровоз в коммунизм — стремительно и надолго, но бесполезно.

Все. Пора. Света собралась с духом, глубоко вздохнула и…со свистом выдохнула. Из воды вынырнула женщина с серо-зеленой кожей и, зацепившись за каменный выступ, воззрилась на девушку водянистыми глазами с недобрым блеском:

— Привет. Топиться?

Света моргнула, растерянно пошарила взглядом округ: может, здесь разместилась компания туристов, а она не заметила?

— Помочь? — предложила женщина, видя ее нерешительность.

— Простите?

— Топиться помочь? Могу проинструктировать. Первое — одежду лучше снять…

— Не хочу я…

— Тогда топись так. Будешь, как дура, в юбке плавать. Второе — найди камень потяжелей. Веревка-то есть?

— Веревка? А-а…нет, — Света пребывала в легком изумлении. — Вы всерьез все это?

— А ты? — голос был груб и глух.

— Я?

— Ну, не я же! Ты на голову, что ли скорбна?

— Почему?

— Тьфу ты! — женщина беззвучно скользнула по воде в сторону девушки и зависла, словно поплавок, буквально в метре от ее ног в лаковых туфельках. Протянула руку. — Давай помогу, убогая.

— Зачем? — Света испуганно отодвинулась и втиснулась спиной в острый камень скалы.

— Так ты топишься или нет?! — разозлилась женщина.

— Да вам-то что?! — возмутилась Света. Женщина пугала и, как ни странно, напоминала русалку.

— Как это? Хозяйка я тутошняя, — и вздохнула с сожалением. — Со скуки чахну — никого вокруг. Давай, прыгая быстрей — все мне компания будет. Да не бойся — десять минут боли и века простора. Правда, я тебя укушу, ты уж не сетуй, а то всплывешь вздутым трупом, и воде плохо, и мне, соответственно. А так, вместе жить станем, потом, глядишь, еще кого приманим, — и руку к Светиным ногам тянет.

— Подождите, гражданочка! Вы что говорите? Вы кто?!

— Марфа я.

— Марфа? Вы…не русалка, случайно?

— Русалка. Но не случайно. Пришла, вот как ты, триста лет назад и сиганула сдуру из-за Прошки Болотного в воду, да не рассчитала — виском в камень хрясть! Все. Плаваю теперь, под рыбу маскируюсь. А хотела напугать непутевого всего лишь…А ты взаправду с горя топишься или тоже от вредности бабьей?

— А-а. ну…

— Ясно, — кивнула русалка недовольно, — опять, значит, шутите. Поманите меня и рысцой на электричку, чтобы в тепле и уюте отравиться. Ну, нет, не отпущу. Пришла — оставайся. Хватит мне со скуки дохнуть, пошли подруженька, ну ее печаль-кручину да женихов неверных, в воде сполощим, устроим им иродам, — и хвать скользкой, холодной рукой за лодыжку да тягать с уступа. Света заверещала, цепляясь за каменные выступы и сосновые корни, и упала в воду.

В мутной воде замелькали пузырьки, устремляясь на поверхность, приподнимая листики ряски. Свету же тянуло вниз, в самый холод и темноту.

Довольное лицо русалки и улыбка, обнажившая острые, как иглы, зубы. Девушка забилась и закричала, наполняя рот, легкие и желудок противной затхлой водой. В панике рванула вверх, вынырнула, хватая воздух ртом и, в два стремительных гребка оказалась у берега.

Он изменился: ни уступов, ни камня — пологий берег, окруженный деревьями, кустарниками. Света выбежала из воды и упала на усыпанную хвоей и листьями траву.

— Новенькая, что ли? — проскрипело над ухом. Девушка покосилась на голос: на нее смотрели два глаза-бусинки. Лохматое, гигантское существо, напоминающее йети, сидело на берегу и перебирало лапищами зеленые сосновые шишки, сваленные кучей на колени, пробуя по одной на вкус. Коричнево-зеленый, скатавшийся мех был разбавлен желтыми листьями и гроздьями земляники, грибами, похожими на опята, шишками ольхи.

— Будешь? — существо выбрало самую зеленую шишку и протянуло Свете.

— С-спасибо, с-сыта, — проблеяла она.

— Как хочешь, — легко согласилось существо. И захрустело шишкой, вздохнуло с умилением. — Скусно! Эх, ляпота. Денек-то — загляденье… Чего ж вы, дуры, в такую благодать топитесь?

— Я не утопла…

— Ага. А кого Марфа доедает? — лохматая лапа простерлась в сторону водоема. Света пригляделась и увидела русалку, зубами рвущую плоть утопленницы в черной юбке и светлой кофте. Света схватилась за горло: ее одежда! И прическа! И лицо! Она?!

— Я же…я же…вынырнула?…

Существо то ли хихикнуло, то ли громыхнуло:

— Марфа тоже…У-у — вредная она. Не повезло тебе с соседкой. Да, оно ясно: две бабы в одном помещении уже серпентарий, — и вздохнуло опять. — Чего утопла-то? По веской причине или так, любовь разнесчастная?

— По совокупности, — бросила Света, пытаясь сообразить, что происходит. Пристала с расспросами. — А вы кто? Где я?

— Леший я. Мефодием кличут. Вона в том пне живу. Заходь, коль заскучаешь. А место…в аккурат, так оно в момент Марфиного утопления и выглядело. Говорю ж, вредная она. Злюка. Чуть не по ейному — плавником в ухо хлесть! А мне что? — леший ухо медвежье почесал, вздохнул шумно, — только б покой был. Хотят так — пущай.

И шишку в рот сунул, захрустел, щурясь от удовольствия. Вдали по берегу со свистом, криками и смехом бегало еще пара `йети'. Из кустов, вальяжно переваливаясь с корня на корень, вышел пень и, гикнув, рассыпался, обдав Свету трухой. С полсотни лохматых шариков вылетело из леса, проскакав по траве и телу девушки, атаковали лешего, выхватывая шишки из его лап. Тот взревел и погнался за одним, потом передумал и рванул за другим.

Света ресницами хлопнула, силясь понять, что за психбольница ее приютила. Тут и Марфа всплыла, уставилась недобро, стряхивая листья ряски с волос:

— Сидишь, значит, греешься да глазки этому упырю строишь? Долго еще прохлаждаться думаешь? Нет, что за народ пошел: к нему душой всей до последней водоросли распрекрасной, а он все в сторону норовит! Я ей хозяйство, понимаешь, показать намерилась, а она с лешаком посиделки устроила! Нашла, кого очаровывать — ленивца старого. Смотри у меня — добалуешь — покусаю, и ему достанется! А ну, поди сюды!

Леший в это время с рыком и затейливыми ругательствами делал третий круг за пушистыми колобками. И, как локомотив, прошелся по Свете. Ее чуть сплющило и придавило, размазав о траву и мох. Еле вернула туловище в вертикальное положение, села, но в себя прийти не успела. Только дух перевела, как Марфа схватила ее за лодыжку и с ворчанием потянула в воду. А в это же время, почти одновременно с русалкой, в ухо и плечи девушки вцепились сучковатые пальцы неведомого существа, от одного вида которого Свету передернуло. Существо с интересом разглядывало ее серьги и пыталось вытащить их из уха. Станицына, выведенная из себя подобной бесцеремонностью, начала яростно отбиваться от нахала — руками, от русалки — ногами. А лохматые шалуны опять галопом проскакали по ее животу и, по быстро приближающемуся реву было понятно, что следом проложит трассу и леший. Чего девушка, ясно, не хотела и оттого забилась активнее. Закрыла глаза и исступленно заверещала, переполненная впечатлениями:

— Оставьте меня в покое!!!

— Да, пожалуйста! — раздался немного обиженный басок совершенно другой тональности, чем те визги, что калечили слух девушки буквально секунду назад. Света смолкла и приоткрыла один глаз, искренне надеясь, что не увидит еще более кошмарную физиономию, чем видела. И широко распахнула оба: прямо перед ней маячило весьма симпатичное лицо молодого, загорелого мужчины. Человеческое. Без всяких шишек и мухоморов во лбу, сучковатого носа и глаз-бусин.

— Вы человек? — спросила шепотом, боясь спугнуть галлюцинацию. Мужчина моргнул, не понимая причины столь странного вопроса, и несмело кивнул.

— Точно?

Мужчина кашлянул и тихо сказал:

— С утра был точно. Но сейчас сам сомневаюсь. Еще вопросы будут? С радостью отвечу на любой…и сам не прочь пару задать. Но, может быть, для начала перейдем на безопасное место? Камни здесь древние, а вы на самом краю. Да ещё, говорят, русалка здесь водится. Марфа. Девица вредная…

Свету при упоминании этого имени словно ведром холодной воды окатили. Она, как заядлый альпинист, устремилась к краю карьера, боясь, что не успеет выбраться и вновь окажется в обществе русалки.

Поднимаясь, она поклялась себе и всем святым больше никогда, ни за что не прибегать к акту суицида и жить, несмотря ни на что, а вернее — всем назло. Но если б не крепкие руки неизвестного спасителя, цепко держащие ее, все клятвы оказались бы напрасными. Ноги скользили и никак не могли нащупать опору, грозили сорваться и вернуть тело хозяйки в гиблые воды карьера, где она, наконец, ознакомится с обещанным хозяйством Марфы. Подобная перспектива наделила девушку паникой, и Станицина, сделав героический рывок вверх, была, наконец, перехвачена мужчиной и вытянута на ровную поверхность. Но этого Свете показалось мало, и она дала стометровку в гущу леса, чтобы отдалиться от карьера на максимально безопасное расстояние. Мужчина пробежал за ней, и оба рухнули у березы, переводя дух.

Минут пять Света прислушивалась к собственному сердцебиению и столько же наслаждалась пением птиц и гулом в висках: все это говорило об одном — она жива! Господи, какой идиот придумал суицид? Побыла она на том свете, спасибо, ознакомилась: что там, что здесь — ералаш, будни шизофрении. Нет! Кто хочет — пусть травится, давится, топится, а она — пас! И аминь, и во веки веков!

— Игорь.

— Что? — Света непонимающе уставилась на мужчину. Он протянул ладонь:

— Зовут меня Игорь.

— Света, — пожала с благоговением: спаситель ты мой! Прынц распрекрасный! И поклонилась с благодарностью. — Спасибо!

— Да ладно…Прошу прощения за любопытство, но как вы там очутились? Самостоятельный порыв или Марфа заманила?

— Марфа? Откуда вы знаете?

— Говорят, — пожал он плечами. — Я художник, мои коллеги любят байки рассказывать. Некоторые истории весьма правдоподобны. Про русалку по имени Марфа, например.

— Вы ее видели?

— А вы? Конечно, нет. Никто не видел. Это всего лишь сказка, но иногда так хочется верить в небылицу.

— И вы верите?

— Не могу сказать точно, но в этом лесу действительно немало загадок. Что-то есть, наверняка. Здесь даже природа, — мужчина вытянул руку, обрисовывая в воздухе силуэты стоящих невдалеке деревьев, — сказочная, с мистическим оттенком. Сколько ни пытался передать эти краски — не могу. Не даются.

Света невольно улыбнулась, глядя на чудака: хорошенький. И голос приятный, и манеры. А глаза? Мягкая, сочная зелень, полная удивления и восхищения…

И что она в Вадиме нашла? Да куда ему, остроносому, большеухому, до этого красавца?

Мужчина покосился на нее и улыбнулся в ответ. И улыбка у него была, что свет, протягивающий луч сквозь мрак туч — до самого дна душу освещала.

— А вы красивая, — заметил он тихо, с долей восхищения в голосе. — Хорошо, что я эту натуру сегодня выбрал. А то, подумать только, что могло случиться.

— Что?

— Я бы не встретил вас. Не примерил на себя роль спасителя прекрасной незнакомки.

— Вы романтик, Игорь, — рассмеялась Света и поправила волосы, надеясь, что выглядит не слишком ужасно.

— Я художник. Правда, не профессионал, а любитель. Живопись — мое хобби. А вообще, я банальный менеджер рекламного агентства. А вы?

— Учитель начальных классов. Банальный.

— Сейчас учитель в отпуске? Отдыхает от несносных детей и их родителей?

— Да.

Он улыбнулся:

— Не совсем удачно отдыхает. Но это поправимо. Хотите, покажу прекрасный пляж. Безопасный.

— Хочу, — безропотно согласилась Света и подумала, что впервые за многие месяцы совсем не вспоминает Вадима. Ничего к нему не чувствует, кроме вялой неприязни. Подумать только, она хотела из-за него лишить себя жизни! Этого чудесного воздуха, природы, будущего, яркого, как глаза нового знакомца. И не встретила бы Игоря. Не поняла, что нет причины думать о плохом даже в самое смутное время, потому, что оно мимолетно. Пройдет и польется с небес свет, что и доли от былой хмари не оставит.

— Проводите меня, пожалуйста, — попросила Игоря Светлана.

— С удовольствием, — поднялся он и подал девушке руку, помогая встать.

— А как же ваш пейзаж?

— Шутите? По-моему на сегодня впечатлений всем достаточно. Потом, как-нибудь. Вам необходимо прийти в себя, такой стресс пережили. Знаете, я подумал: а почему бы мне не перейти в портретисты? Наверняка получится. Уверен. Если вы согласитесь позировать. У вас удивительно одухотворенное лицо.

— Я подумаю, — кокетливо заулыбалась девушка.

— До завтра?

— Почему: до завтра?

— Потому что я обещал показать вам пляж. И надеюсь, это случиться уже завтра…

Марфа, лукаво щурясь, проводила удаляющуюся парочку довольным взглядом.

— Ну, чаво, успокоилась? Сводница… — проворчал над ухом Мефодий и захрустел шишкой…

Оглавление

Райдо Витич Вотчина русалки Марфы