Кровь на нациях [Георгий Миронов] (fb2) читать онлайн

Георгий Миронов Кровь на нациях Криминальный роман в шести версиях

От автора

В первых числах августа 1998 г. об этих убийствах писали все газеты. Писали по-разному, в зависимости от цвета издания. "Желтая пресса" смаковала подробности жестокого "двойного убийства": в ста километрах от Смоленска в районном центре городе Рудный были убиты и изнасилованы две девушки. Московская молодежная газета расписывала кровавые детали происшествия, в заметках под заголовками "Маньяк развесил груди девушек на заборе", "Двор был усеян отрезанными пальцами", "Одной ему показалось мало". Упор делался на версии — кровавый маньяк убил и изнасиловал обе жертвы, причем изощренно надругался над обеими. Кажется, только "Шит и меч" писала о том, что следствие рассматривает не менее шести версий. Следователи УВД г. Рудный и райпрокуратуры от интервью отказывались, вежливо, но настойчиво. Прокурор города Рудный Александр Мищенко и начальник УВД Иван Скибко выехали в Москву к своему начальству за консультациями. А заместитель Скибко по оперативной работе капитан Сергей Петруничев тем временем спокойно намечал оперативно — розыскные мероприятия и вскоре мог бы сообщить газетчикам, что "взял след", но это было не правилах Петруничева…

Почти одновременно с "двойным убийством" в Рудном на Смоленщине произошло еще одно громкое преступление, привлекшее внимание российской прессы даже в большей степени, но не из-за изощренной характера преступления, а в связи с личностью убитого.

В субботу неподалеку от своей дачи под Смоленском был расстрелян никого не боявшийся и потому ходивший без охраны генеральный директор смоленского производственного объединения по огранке алмазов «Кристалл» Александр Иванович Шкапов.

Тут уже и более серьезные газеты вышли с аршинными заголовками статей: "Обагренный кровью русский брильянт", "Кому мешал Шкапов", "Алмазное сырье и алмазное ворье", "В прорези прицела киллеров — "серебристые медведи" /"серебристые медведи" — так называют смоленские брильянты на Западе/…

Высокое начальство тем временем связи между преступлениями на даче под Смоленском и в расположенном в 50 км. от дачи райцентре Рудный не усмотрело. Были возбуждены два уголовных дела по факту убийства гендиректора на даче и по факту "двойного убийства" и изнасилования в г. Рудный, соответственно городской прокуратурой Смоленска и городской прокуратурой г. Рудный. И к оперативно-розыскным мероприятиям приступили соответственно две никак друг с другом не связанные бригады мастеров сыска из уголовного розыска.

Два эти расследования так и продолжались, никак не пересекаясь. Однако если на сыскарей и следователей из Смоленска факт убийства и изнасилования двух девушек в г. Рудный никакого воздействия не оказывал, блеск смоленских брильянтов нет-нет да отсвечивал на работе оперативников из города Рудный.

Мы здесь попытаемся объективно восстановить ход оперативно-розыскных мероприятий и следствия, позволив себе лишь немного сместить в интересах сюжета (перед вами, уважаемый читатель, все-таки документальный роман, а не газетный репортаж) время и место этих событий, да изменить по этическим соображениям фамилии героев, как положительных, так и отрицательных. Отрицательные герои уже отбывают наказание в колониях строгого режима, а положительные герои, их родственники и друзья и так, уверен, догадаются, о ком идет речь. Конечно, страна должна знать своих героев. Но, учитывая специфику жанра, не обязательно пофамильно. Достаточно, если будут знать профессии героев.

Есть такая профессия — защищать отечество от разной криминальной сволочи.

И представители этой профессии, как правило, люди чрезвычайно скромные. Им важен результат.

8 августа 1998 г. Горпрокурор Мищенко

— Марток — надевай десять порток, — улыбнулся прокурор города Рудный Смоленской области младший советник юстиции Александр Петрович Мищенко, закрывая форточку. — Это когда в марте солнечно, но и прохладно. А вот про август такой пословицы нет. А с утра холодрыга. Дождь противно, моросящий. Не дай Бог, какое преступление, совершенное в условиях неочевидности, — ищи следки под слоем водной пыли.

Мищенко почесал мизинцем начавший лысеть затылок. — Он уже давно, еще в начале мая убрал на антресоль синий прокурорский плащ. Идти в мундире и с зонтиком — и неуютно, и несолидно, да и рук не хватит, — в одной портфель, в другой зонтик, а чем здороваться?

В сравнительно небольшом городе прокурора знали все. Со многими горожанами сложились и товарищеские отношения. Так что за короткую дорогу от дома до Горпрокуратуры не раз придется поздороваться.

Горпрокурор еще раз почесал костную мозоль на затылке.

С головой Мищенко не везло. То есть, с одной стороны была она вполне даже светлая, и с точки зрения белобрысых волос, и, опять же, с позиции разумности. С другой стороны по этой светлой голове так и норовили врезать какие-нибудь преступные элементы. В этот многострадальный затылок дважды за не такую уж и длинную жизнь врезался предмет, на такую встречу вроде бы и не запланированный. В первом случае это была жердь, — он тогда работал следователем райпрокуратуры в одном из районных центров Рязанщины, и расследовал дело об убийстве из хулиганских побуждений. Вот брат подозреваемого, в качестве весомого аргумента в пользу невиновности родственника, и врезал непонятливому «менту». И по форме, и по характеру работы многие люди далеко не всегда отличают следователя прокуратуры от следователя ОВД. А, с другой стороны, какая разница, действительно, одно дело делаем, жуликов ловим

Хотя с другой стороны, — незнание законов не освобождает от наказания. Так что посадили тогда обоих братьев. И того, который мотоцикл у завклубом украл, и того, который с жердью не по назначению управился. И ему Мищенко, память. В мозгах зарубка — не входи к подозреваемому в одиночку и без стука, а на затылке — костная мозоль образовалась. И то хорошо: жердь прошла по касательной. Но больно было!

А второй раз уже в Рудном. Пять лет назад подписал он обвинительное заключение местному «рэкетиру», обиравшему палаточников. Тот отсидел небольшой свой срок, вышел, пришел к прокурору, дождался своего «обвинителя» и ударил кастетом сзади, догнав в переулке.

Да от судьбы, как и от тюрьмы, не уйдешь. Как ни берег Мищенко голову от холода, от кастета не уберег. Как ни противна была тюрьма «налетчику», пришлось вновь в нее возвращаться. Задержали его на месте преступления. Да и ушел бы, так не далеко. Город сравнительно не большой, все друг друга знают. Незнакомого человека враз вычислят. Так что крупных громких преступлений в городе Рудный не было с 20-х годов, когда на гастроли заскочила сюда банда "рыжей Гали". Дело то Мищенко по архивам знал. Банда состояла из десяти здоровенных мужиков. Во главе — рыжая длинноволосая красавица была по имени Галя. Бывшая проститутка из смоленского борделя. Требовала, чтоб ее подельники звали Мадам Куртизан. А бессловесные ее бандиты атаманшу обожали и все ее приказы выполняли беспрекословно. Страшный был "послужной список" у банды. Только в одном Смоленске — более 20 убитых. А грабежи, разбойные нападения, что без крови обошлись, и того больше. Галю знал Мищенко по фотографиям. Сорвались гастроли банды в городе Рудном. Им чекисты сели "на хвост" в Смоленске, и решила банда уйти из области. Нацелились на Москву. И неизвестно, сколько мирного народа покрошили бы в Первопрестольной, сколько «рыжевья» и «брюликов» взяли бы, кабы не покрошили всю банду чоновцы, устроив ей засаду на железнодорожном переезде…

— Да, городок у нас славный, — ласково подумал Мищенко о городе Рудный, в котором прижился за эти годы, стал своим.

Работалось здесь хорошо. Крупных преступлений практически не совершалось. А средние да мелкие они с начальником ГОВД Иваном Скибко и "главным сыщиком" города — замом Скибко по оперативной работе Сергеем Петруничевым «щелкали» как орешки. Отношения между прокуратурой и милицией сложились идеальные. Мищенко даже удивлялся, когда на совещаниях или из газетных материалов узнавал, что кое-где между угрозыском и прокуратурой, надзор за милицией осуществляющей, возникают трения и противоречия.

— Одно ж дело делаем, — опять рассудительно пожал плечами Мищенко.

Городок, конечно, тихий. Но и здесь совершаются квартирные кражи, каждый год подрастает новое поколение хулиганов и «налетчиков», которые норовят «пощипать» многочисленные коммерческие палатки. Да и на бытовой почве притупления не изжиты. Даже убийства по пьянке случаются. Так что криминальная обстановка, конечно, напряженная. Но дела все несложные и раскрываемость высокая. И, слава Богу.

— Нам тут только и не хватало «громких» преступлений, — усмехнулся Мищенко. — Впрочем, откуда им тут взяться? Хотя, конечно, если что… И эксперт-криминалист в уголовном розыске появилась замечательная — Людмила Конюхова, ноги от коренных зубов, а хватка как у бульдога. И свою криминалистическую лабораторию стараниями его, Мищенко, и с помощью области создали. Так что в грязь лицом не ударим. Если что. Но не дай Бог, конечно.

С тех пор, как придурок Васенко ударил его кастетом по затылку и он две недели отлежал в областном госпитале МВД, областной прокурор отдал приказ, чтобы прокуроры городов и районов, если пешком идут с работы, на работу, чтоб табельное оружие с собой брали. А все равно по области два случая со смертельным исходом были. И не понять теперь, то ли их было бы больше, если бы прокурорские работники не носили с собой табельное оружие, то ли их было бы меньше, поскольку в обоих случая оружие было похищено, а стало быть это могло быть причиной нападения.

Мищенко растер одеколоном чисто выбритые щеки, осмотрел в зеркале свое скуластое лицо с кустистыми насупленными бровями, сдвинул брови к переносице, по-мальчишески шаловливо «попугал» неизвестных преступников.

— Ух, суров прокурор Мищенко, — рассмеялся он, обнажив ровные белые зубы.

Он снова выглянул в окно. Дождь плавно перешел в этакую лондонскую неряшливую мокрую пакость.

— Август, называется, — ворчал Мищенко, доставая с антресолей помятый в чемодане синий прокурорский плащ. — А с другой стороны, ездить на служебной машине из дому в прокуратуру, надувая щеки, чтобы народ трепетал, — это было не в его правилах. Машина, конечно, есть. Но городок маленький. Можно и пешком. Не велик барин. Да и квартира у него — самая обычная двухкомнатная «хрущеба» в пятнадцати минутах ходьбы от прокуратуры. И гулять надо. И бензин экономить, — понадобится еще не раз трястись по сельской местности.

Мищенко съел приготовленную женой перед уходом в школу, где она вела старшие классы — литература и русский. Выпил цикорий с молоком. И экономнее, и полезнее. Где-то в "Науке и жизнь" читал, что цикорий помогает улучшить память, что ему небесполезно-, он любил демонстрировать подчиненным свое знание уголовных дел, возбужденных прокуратурой и расследуемых как следователями прокуратуры, так и милицейскими.

Он сунул в планшет накрученные с собой бутерброды с сыром, — не известно, успеет ли толком пообедать сегодня: запланирована и планерка, и прием граждан, и встреча с начальником ОВД Скибко, и вообще как всегда дел — вагон и маленькая тележка. Да еще и «вводные» могут последовать…

Они и последовали…

Не успел прийти на работу, снять мокрый и тяжелый от впитавшегося в него тумана — смока плащ, отряхнуть налипшую на ботинки грязь… А уж печальная весть.

— Александр Петрович. Неприятности у нас в городе, сокрушенно басил в трубку начальник гормилиции Иван Скибко, человек добрейшей души и потому крайне болезненно принимавший всякие не особо типичные для тихого провинциального городка уголовные неожиданности. — Утром, с полчаса назад, на улице Барклая — де — Толли обнаружен труп молодой женщины.

— Убита?

— К сожалению, нет сомнений. На теле множество ножевых ранений.

— Понял тебя, Иван — . Сейчас позвоню облпрокурору, проинформирую, и выезжаю со своими. Там кто из твоих?

— Капитан Петруничев, мой зам по оперативной работе, и лейтенант Дергач.

— Если картина простая, может быть, с согласия облпрокурора, дадим поручение расследовать дело вам, тут от быстроты многое зависит, а если и следователь и оперативники будут под командой «своего», в данном случае капитана Петруничева, выиграем в темпе.

— Мы, как говорится, всегда готовы.

— Где место происшествия?

— Угол полководца войны 12 года и улицы Красноармейской.

— Твой эксперт-криминалист на месте?

— А то…

— Ну, я и своих возьму. Ум хорошо, а два лучше.

Мищенко почесал длинным ногтем мизинца костяную мозоль на затылке.

— Вот тебе и тихий городок…

8 августа 1998 г. Начальник ГУВД полковник И. Н. Скибко

Иван Николаевич Скибко, не смотря на свою украинскую фамилию, был коренным жителем Смоленщины. Окончил девять классов средней школы. Мечтал стать физиком; окончил Обнинский техникум ядерной физики, филиал МИФИ. Но физиком не стал. Стал милиционером.

И на милицейском мундире у него сегодня два значка об образовании Обнинского «ядерного» техникума и Рязанской школы милиции.

А «виноват» в таком дуплете — спорт. Увлекся Иван еще в техникуме вольной борьбой. Участвовал в районных, областных, даже всесоюзных соревнованиях. Получил звание мастера спорта. Неоднократный чемпион области. Предложили ему выступать за "Динамо", — там и условия были хорошие, и тренер классный, да и ребята пришлись по душе. Познакомился со многими сотрудниками Смоленского УВД…

Знакомство с офицерами милиции, и даже значок мастера спор как говорится, отсрочки от армии не дает.

И пошел Иван в армию.

…Иван Николаевич с удивлением увидел в зеркале красивое, сильной лепки мужское лицо с тонкими, губами, черными, внимательными широко поставленными глазами, с аккуратным, несмотря на ранний час пробором в густых черных волосах.

— Неужели это он, Ваня Скибко, борец — вольник, ставший «ментом»? Впрочем, даже в шутку Иван такое «самоназвание» сотрудников милиции не принимал.

— Мы не менты, а джентльмены борьбы с преступностью, — любил повторять начальник ГУВД Рудного.

На вопрос, "Чего уж там джентльменского в работе милиции" отвечал с улыбкой, позволяющей скрыть серьез за шуткой:

— Потому что мы должны делать грязную работу чистыми руками.

У него вообще было много любимых, как бы «закрепленных» за ним поговорок.

Например, никто уж и не вспоминал, что первым эту фразу сказал известный писатель-сатирик Илья Ильф, все привыкли, что это-"скибковица", на манер «пословице» — то есть афоризм начальника ГУВД,

— Не нужно бороться за чистоту.

Нужно взять веник и подметать пол…

Вот так с 1972 г. Иван Николаевич и "подметал пол" в городе Рудный.

Иван Николаевич перевел взгляд прищуренных глаз с зеркала, которое помогало корректировать бритье механической бритвой/он предпочитал именно ее всем патентованным «Жиллетам», поскольку ею можно было выбриться и в милицейском уазике на пути к месту происшествия, и в долгой засаде, и в случае редко, но возможной «отключки» света "по Чубайсу"/, на фотографию в простенке между двумя стеллажами.

На фотографии был изображен крепкий с накаченными плечами сержант с «летунскими» эмблемами на погонах. Как-то в журнале, то ли "Щит и меч", то ли "Человек и закон", он прочитал интервью с ученым-психологом, посвященное психологической настройке. Еще в техникуме Иван увлекался йогой и слова ученого упали на подготовленную почву. Психолог рекомендовал выбрать фотографию, соответствующую наиболее хорошей физической форме данного человека, и всегда иметь ее перед собой, — посмотрел, вспомнил «телом», какой ты был крепкий, здоровый, сильный, и — вперед.

Хотя Иван давно не выходил на борцовские поединки, фотография помогала ему настроиться. Поиграл модными плечами, ощутил в мышцах силу той, сержантской поры. Вспомнил.

Служил он в Московской области. "Деды "сразу попытались поприжать молодого «салабона». Не вышло. Раскидал их Ваня, не дождавшись помощи от притихших своих однопризывников. С той поры в части дедовщины уже не было. А зато появилась крепкая секция вольной борьбы.

Правда, тренерскую работу после демобилизации он прекратил. А вот «бороться» не переставал. В «Динамо» г. Смоленска. Так привык, что вокруг одни милиционеры, — из раздевалки вечером почти все в синей форме выходили, — что когда его пригласили в 1972 году на работу в горотдел милиции, согласился без внутренних драм. Тем более, что тихая работа в «ящике» и немного занудная учеба на заочном отделении Московского технологического начинали надоедать. Впрочем, в милицию Иван пошел не за романтикой, не за приключениями. Уже достаточно взрослым был к тому времени. По характерцу была работа. И все.

Правда, потерял в зарплате.

Иван взглянул на фотографию жены, висевшую там же, в простенке между двумя книжными стеллажами от пола до потолка, — с фотографии на него смотрело красивое девичье лицо с каштановыми волосами, уложенными по моде начала 70-х гг. венчиком, «короной», с ямочкой на левой щеке и широко распахнутыми лучащимися доверием глазами. Его первая и последняя любовь. Лариса.

Лариса была не против. Деньги в их семье никогда не были самоцель. Раз Ивану в милиции интереснее, так и что тут говорить.

— А стесняться не будешь, что муж в милиции?

— Наоборот, думаю, и коллеги — учителя, и ученики больше уважать будут. У нас ведь на Руси уважают того, кого жалеют. А жен милиционеров у нас принято жалеть. Что же касается учеников, то теперь — то дисциплина на моих уроках будет идеальной.

Лариса тогда, в начале 70-х-преподавала историю, сейчас — он взглянул на часы, стрелки показывали 8 ч. 15 минут, — уже в школе, дома пишущей машинки нет, она пошла пораньше, чтобы напечатать сценарий вечера, посвященного Культуре Возрождения. Тот факт, что в их двух — комнатной квартирке стеллажи с книгами были основной мебелью, было их с Ларисой гордостью.

А дальше все по «накатанной» — в 1975 г. — заместитель начальника Молочаевского районного отделения милиции, 1977 г. — начальник этого отделения, 1980 г. — заместитель начальника Рудненского УВД, и с марта 1982 — начальник. Нет, не с марта, с июля? С августа. Точно — юбилей. 20 лет. Полковник. Звали друзья в Смоленск. Отказался. Привык. И к работе. И к людям.

Он успел добриться, смазать мускулистое лицо кремом «Весна», помассировать щеки, лоб, слегка приплюснутые, как у всех борцов, уши. Не для красоты. Просто массаж лица и головы по методу профессора Загрядского. Успел пожарить яишницу с макаронами, выпить цикория с молоком вместо кофе /тоже — врачи рекомендуют от давления, давления у полковника еще не было, ну, так и не будет/, как позвонил дежурный по горотделу милиции.

— Товарищ полковник, у нас ЧП.

— Что случилось, Савватеев, не вибрируй, по порядку.

— Утром патрульная машина объезжала центральный район города. Возле новостройки на углу улицы Барклая де Толли и улицы Красноармейской заметили двух собак уличных. Те сидели и выли возле ворот. Ворота были раскрыты.

— Они что у строителей, все время раскрыты?

— Так точно. На сторожа денег не хватает. А закрывать у нас без толку, что закрыто, то и откроют. Такой народ. А когда открыто, ничего, не было случаев хищения стройматериалов.

— Ну да, не было. Просто знают, что город небольшой, все равно найдем.

— Вот я и говорю — не было. Ну, значит, патрульные вышли, заглянули за изгородь. А там труп.

— Чей труп?

— Молодой красивой женщины.

— То, что красивой, пока дела не меняет. Фамилия?

— Уточняем.

— Ладно, звони Петруничеву, Конюховой, а я горпрокурору позвоню. Еду.

8 августа 1998 г. Капитан Петруничев

— Считай, что уже выехал, — нетерпеливо бросил в трубку капитан Петруничев.

Он выгреб из кастрюльки остатки овсяной каши, быстро провел правой ладонью по лбу, груди… Фуражка на месте по центру, документы в кармане, ствол в кобуре, ширинка застегнута. И вперед. На выход с вещами, как говорится. Успел позвонить с общей площадки на две квартиры соседке Тоне,

— Тонечка, у нас проблемы, когда вернусь — не знаю, вот ключ, присмотри за мамой.

— Она завтракала? А то у меня рисовая каша для моих оглоедов поспела, — вытерла раскрасневшееся у плиты лицо соседка.

— Нет, не надо рисовой, ей полезнее овсяная. Уже покормил. Ты загляни к ней часов в 12. Не надо ли чего, сама знаешь.

— Она все сделала?

— Все, все. Ты на всякий случай.

Машина уже ждала. Он помахал, садясь в уазик, на втором этаже в окне мелькнула сухонькая рука матери. Приподняться она уже не могла в постели, и было у них так заведено: не глядя, она махала ему рукой, вычислив, когда он спустится вниз и выйдет из подъезда, а он, зная, что она его не видит, махал ей.

Телефон у мамы под рукой, если что, сама позвонит соседке. Та забежит или старших из детей пришлет. С соседями они жили душа в душу. Пульт, чтобы включить телевизор — тоже под рукой. Вода, термос с горячим чаем с лимоном, печенье, конфеты, бумажные салфетки. И еще специальные гигиенические салфетки, которые раздают в самолетах, — вынимаешь ее из закрытого пакетика, а она влажная и пропитана одеколоном. Приятно освежает лицо и руки.

Мама уже пять лет лежала недвижно, разбитая параличом.

Конечно, крест он нес. Но, как-то не драматизируя сложившуюся ситуацию.

Хотя и без драмы не обошлось.

Через год после того, как слегла мама, ушла жена.

И ее понять можно. Все-таки его дорогая мама для жены — совершенно чужой человек. Пока мама была на ногах, — готовила, ходила по магазинам, платила за коммунальные услуги с пенсии, — а это тоже время, забота, — все подсчитать, проверить, — семейная гармония присутствовала в типовой двухкомнатной квартирке на окраине г. Рудный. Леночка рано утром уходила в детсадик, где работала воспитательницей и музыкальным руководителем, вроде бы по специальности, — она закончила музыкальное училище в Смоленске. Приходила усталая — от детей, от музыки, от криков детских. И ей нужен был покой. Она закрывалась в их комнате и часами читала русскую классику, лишь изредка включая музыкальный центр и слушая Шопена, Равеля, Дебюсси. Мама приглушала телевизор и тихохонько смотрела свою любимую передачу "Диалоги о животных". Время от времени Леночке казалось, что рев львицы, вышедшей на охоту за антилопой-гну или завывания гиен в национальном парке Серенгети мешают восприятию Дебюсси, тогда она выходила из комнаты и как ей казалось интеллигентно делала замечания:

— Вам не кажется, что — звери сегодня что-то уж очень разрычались?

Но в общем жили дружно.

Когда же Петруничева пять лет назад ранили, мама не пережила вида развороченной его спины/ у 9-мм. пули на выходе сильный разворот и вид у раны крайне неопрятный/. Ее разбил паралич.

Петруничев тем временем оклемался и вышел из больницы раньше матери. Успел даже проводить в места не столь отдаленные Ваську Карагача-самопального пахана банды отморозков, который при задержании и жахнул в упор ему в грудь из украденного ранее у участкового «ПМ». Все отморозки надолго отправились в мордовские лагеря.

Петруничев вышел на работу. И хотя быстро ходить ему было еще тяжело, а бегать пока что вообще пришлось прекратить, но по-прежнему пропадал на работе сутками.

А мама лежала.

А Леночка не могла за ней ухаживать. И потому, что уставала в детсадике очень. И потому что ей было противно выносить за старушкой судно и утку. Ничего она с собой поделать не могла. да и сам Петруничев был ей противен, — он приходил поздно, ел что-то на кухне в сухомятку, и часто ложился спать, не приняв ванну, потому что тоже уставал на работе, это она понимала, но простить не могла, потому что от мужа после его засад, захватов и прочих ментовских приключений пахло не очень хорошо — крепким мужским потом, табаком, железом от долгого пребывания в милицейском уазике, бензином.

Курить он начал, когда мама слегла. От водки же удержался, хотя частенько было невыносимо.

В общем Леночка ушла. И он ее не удерживал. Хорошо повезло с соседкой Тоней. Как-то справлялись. По хозяйству. А вот что касается личной жизни, то все казалось беспросветным. Пока в горотделе не появилась Люсенька Конюхова, новый эксперт-криминалист. Тут забрезжила надежда. Но роман был в самом начале. И что-то предсказывать было пока рано. Хотя Люсеньку он домой приводил. И с мамой они друг другу понравились. И вообще — жизнь не кончается.

…Он рывком бросил свое сильное тело в открытую водителем Саней Евстигнеевым дверцу машины, плюхнулся на сиденье, и почувствовал острую боль в груди. Хотя и сшили его в госпитале МВД отлично, но какие-то спаечки, внутренние швы там, в груди, должно быть побаливали. Но кардиограмма хорошая. Так что жить будем.

— Ну, чего там? — спросил он Саню, бросая на заднее сиденье "тревожный чемоданчик".

— Чего — чего, зверское убийство, — важно бросил Саня. И добавил, с гордостью за себя, свободно владеющего профессиональной терминологией

— Убийство в условиях неочевидности…

— Кто убит? — серьезно спросил Петруничев.

— Девушка. Красивая, — грустно добавил Саня.

— Кто убийца? — уже "с покупкой" спросил капитан.

— А это Вам, товарищ капитан, предстоит выяснить, — злорадно пообещал Евстигнеев.

Отношения у них были хорошие, не смотря на разницу в званиях, но в силу отсутствия разницы в возрасте. Их не ухудшило и появление в городской милиции эксперта-криминалиста Люсеньки Конюховой, у которой по словам очевидцев, а ими было почти все население города, ноги росли от коренных зубов. Она только что окончила рязанскую школу милиции и прибыла в Рудный для дальнейшего прохождения службы. Первый ее, по распоряжению полковника Скибко встречал в Смоленске на вокзале Саня Евстигнеев. И почему-то решил, что тот факт, что он познакомился с Люсей первым, давал ему какое-то преимущество перед другими сотрудниками правоохранительных органов города Рудный. Вскоре выяснилось, что с непрофессиональным интересом новый эксперт-криминалист смотрит только на одного человека, — красивого, статного, веселого, удачливого в розыске капитана Петруничева. У капитана, с точки зрения выстраивания с ним серьезных отношений, был только один недостаток, — прикованная к постели мать. Вся милиция города Рудного ждала, как на этот недостаток среагирует новая городская богиня — Люсенька Конюхова.

Она среагировала правильно. Словно бы и не заметила у капитана Петруничева никаких недостатков…

Стоило капитану представить себе, что Люсенька сейчас уже тоже встала, позавтракала своими любимыми сосисками с зеленым горшком, выпила чаю липмановского, заваренного с мятой, и ждет его в двух кварталах отсюда, как на душе стало сладко и тепло и боль в груди, ушла далеко-далеко.

— Криминалиста заберем по дороге? — спросил капитан. Впрочем, в словах его собственно вопроса не было. Это было скорее утверждение в вопросительной, чтобы не обижать Саню субординацией, форме.

— А то… — важно бросил Саня. — По пути же…

— А Серега Деркач?

— Не велик барин, пацан еще. И пешком дошкандыбает, — посуровел Саня.

Евстигнеев еще мог понять, а поняв простить, что Люся предпочла ему, водителю I класса, асу, фактически, капитана Петруничева, действительно, если объективно, неотразимого для женского сердца кавалера. Но то, что с первого дня за Конюховой начал ухаживать и молодой следователь ГУВД Сережка Деркач, выводило его из себя. Несмотря на то, что с самого начала Деркачу было неоднозначно дано понять: шансов у него нет никаких.

Город Рудный — не большой, тут все про всех знают.

— Здравствуйте, мальчики — приветливо бросила Люсенька, с трудом просовывая длинные стройные ноги в чрево милицейского «уазика».

Обращение было не по форме. Но устроило обоих.

Люся устроила на заднем сиденьи свой достаточно тяжелый криминалистический чемодан, облегченно откинулась на спинку сиденья, с шаловливой улыбкой посмотрела на крепкие стриженые затылки коллег.

— За Сережей Деркачом будем заезжать?

— Нет, — хором ответили Петруничев и Евстигнеев. Посмотрели друг на друга, и рассмеялись. Хотя все точки над и в их отношениях с Люсей были давно расставлены, они про6должали, а может, просто делали вид, — ревновать к немного приторно красивому и потому весьма самоуверенному Сережке Деркачу их "милицейскую богиню".

— И то верно, молодой еще. Не повредит пешочком пройтись, — эти слова Люсеньки Конюховой пролились бальзамом на сердца коллег.

До места происшествия на машине — пять минут ходу.

Там уже ждал Деркач. Через минуту подъехали Скибко, Мищенко, врач.

Когда врач официально констатировал факт смерти, Мищенко спросил ее:

— Причины смерти можете сразу установить?

— Пока только приблизительно. Смерть наступила скорее всего часов восемь-десять назад в результате острой потери крови, — поражения по видимому, сосудов, — раны в таком месте, что скорее всего поражены правая и левая коронарная артерии, — болевого шока.

— Что еще?

— Судя по позе, в которой найдена потерпевшая, она была изнасилована. Во всяком случае, подозреваемым была предпринята попытка изнасилования. Точнее скажу после вскрытия.

— Ну, да вскрытие покажет, — хмуро пробасил Скибко. — Александр Петрович, на первый взгляд преступление незамысловатое, может быть прокуратура поручит расследование нам? Создадим бригаду во главе с капитаном Петруничевым, начнем оперативно-розыскные мероприятия прямо сейчас, — я вот вижу, капитан приготовился, у него и "тревожный чемоданчик" с собой. А первоначальные следственные действия начнет лейтенант Деркач. Он у нас человек образованный, юрфак МГУ закончил. Ну, и наш эксперт-криминалист лейтенант Конюхова сейчас же приступит к своей работе. Что касается прокуратуры…

— Ну ты, Иван Николаевич, дружбой нашей не злоупотребляй, — добродушно усмехнулся Мищенко. — Будете работать в сотрудничестве со следственным отделом горпрокуратуры и нашим криминалистическим отделом, мы, слыхал, классную кримлабораторию создали за последний год…

— Кто бы возражал, — словно оправдываясь приобнял за плечи прокурора полковник Скибко.

— Ну, а надзор за всеми вашими действиями оставляю лично за собой.

— Разрешите приступать, — нетерпеливо спросил Петруничев.

— Я разрешаю. А полковник, — так он просто приказывает, — через силу пошутил Мищенко. Преступление было страшным, непонятным и для города нетипичным…

8 августа 1998 г. Лейтенант Деркач

— Товарищ капитан, — поежился в утренней прохладе одетый в легкую тенниску модной расцветки — с перемежающимися черными и красными полосами, лейтенант Деркач. — Если я правильно понял, вы как заместитель начальника ГУВД возглавите группу, но следствие то вести мне?

Петруничев с доброй улыбкой посмотрел на Деркача. Конечно в его годы он, Петруничев, был другим. Так и времена иные. А то, что рвется в бой, это неплохо. Дело, похоже, хотя и нетипичное для города Рудный, но обещает быть не сложным, — явно две версии наклевываются: либо убийство с целью ограбления, — такие ограбления, хотя и без убийства, да еще по ночам, случались, пока они не посадили банду отморозков. Либо — изнасилование и убийство-с целью сокрытия преступления. Вроде, не замысловатое, а раскрывать — попотеешь. На таких делах и учиться молодым.

— Вы правильно поняли, товарищ лейтенант. Начинайте следственные действия, чего ждать то. Поручение прокуратуры получено, место преступления ограждено и охраняется нашими сотрудниками, эксперт — криминалист Конюхова здесь. Будем работать вместе. А кто там старший — по закону и по традиции, — это вопрос второй.

— Спасибо, Сергеи Михалыч, — с облегчением выдохнул Деркач.

Петруничева обожали все офицеры в ГУВД, — и за спортивную доблесть, и за удачливость в оперативной работе. Надо ли говорить, что Деркач давно смирился: конечно же, Люсенька Конюхова должна была выбрать именно его. А то, что доведется работать всем вместе, так это только хорошо. И с профессиональной, и с чисто человеческой точки зрения.

Деркач поежился узкими плечами, с тоской посмотрел вслед уходившим Мищенко и Скибко. Не то, чтобы он боялся ответственности, но все же…Это было «его» первое убийство. И холодок по спине пробежал, когда он, Петруничев, Конюхова. помощник следователя, стажер из Рязанской школы милиции Виктор Потапов и старшина Павел Слободяников сгрудились вокруг тела убитой.

— Следы не затоптали? — деловито спросил Деркач.

— Обижаете, товарищ лейтенант. — наморщил нос от возмущения Павел. Все как есть. Никто ни из моего наряда, ни из публики не топтался.

Не глядя почему-то на убитую, Павел кивнул в ее сторону: — Вот как лежала, так и лежит. Я глянул — мертвая. Убитая. Ясно видны, даже не трогая ее, следы ножевых ранений. В том числе в область сердца. Вопросов, как говорится, нет. Мертвая. Осмотрели место. Следов и не было. Дождь, конечное дело, моросил всю ночь. Но все же видно, что не топтался тут никто под утро. Я так полагаю, убили ее поздно вечером, и до утра боле, кроме убийцы, никто тут не был.

— Ваши предположения оставьте при себе, надо будет. Вас спросят.

— Это конечно.

— А как заметили труп?

— Мы медленно ехали вдоль забора стройки, вдруг в темноте что-то будто сверкнуло…

— И что же это было?

— Так вон — шарфик розовый, я приказал не трогать, он как висел на заборе, так и висит.

— Молодец, дальше?

— А что дальше? У меня словно что-то екнуло под сердцем. Никак, случилось что? Не место для девичьих шарфиков. Как бы сам он туда залететь не мог? Правильно я рассуждаю, товарищ капитан? — обратился старшина к молчавшему Петруничеву.

— Ты вот следователю докладывай, а не мне. Мое дело убийцу найти.

— Вот я и докладывай, — обернулся к Деркачу старшина. — Мы машину остановили и — в ворота, на стройку, за угол заглянули, — аккурат под шарфиком тем — тело до смерти убитой женщины. Ну и сразу доложили дежурному по городу. Ничего тут не трогали, даже шарфик.

Деркач удовлетворенно хмыкнул большим носом. Осмотрел еще раз место, задержал взгляд на скрюченном теле женщины. Выдохнул:

— Значится так. /этим «значится» он явно копировал В. Высоцкого в роли капитана Жеглова в фильме "Место встречи изменить нельзя", но делал это, конечно же, бессознательно/. Если Вы не возражаете, товарищ капитан, — он с надеждой бросил косой взгляд в сторону Петруничева, — то Людмила Викторовна проведет первичный осмотр трупа, после чего старшина Слободянитков, за отсутствием другой машины, доставит тело в морг, где паталоанатом горбольницы Исак Лаврентьевич Кеценеленбоген при непременном участии Людмилы Викторовны произведет детальный осмотр и вскрытие с целью установления причин смерти.

Петруничев молчал. Лейтенант воспринял молчание капитана как добрый знак и уже бодрее уверенно продолжил:

— Вы, Иван Иваныч, — обратился он к своему помощнику, стажеру, курсанту Рязанской школы милиции, словно подчеркивая обращением по имени отчеству и важность момента, и нужность субординации, — опросите жителей близлежащих домов, не видел ли кто чего, не слышал ли. После чего поедете на городское радио и в утренних новостях пусть там дадут краткое сообщение о происшествии. Но без подробностей и упаси Бог — без версий, которые, якобы, есть у милиции. Пусть по радио спросят жителей, не видел ли кто, возвращаясь вчера поздно вечером домой, чего-то странного и необычного на углу Красноармейской и Барклая де Толли.

Петруничев молчал.

— А ваших сотрудников, — приободрившись продолжал еще более уверенно Деркач, — попросим пропахать место происшествия с целью поиска вещдоков.

— Само собой, товарищ лейтенант, — кивнул Петруничев.

— И поисковые мероприятия по выяснению личности убитой, — тоже на Вас.

— Это как водится, серьезно бросил Петруничев, — Ментам всегда самая грязная работа.

Потапов хмыкнул, но тут же сделал заинтересованное лицо. Дергач оглядел присутствующих. И почему-то глядя в лицо Конюховой спросил:

— Все ясно?

— Ясно, ясно, Сереженька, — мирно и ласково проронила Людмила Конюхова, уже раскладывавшая свой чемоданчик рядом с телом убитой женщины. — Сейчас и первичный осмотр произведем, и пальчики дамы зафиксируем, а если вы тут, мужчины, топотать больше не будете, то и следки — даже под дождем-прверим и снимем. А если не будете тут дышать табачным перегаром она укоризненно посмотрела на единственного куряку в группе собравшийся вокруг тела убитой коллег, то даже запаховые пробы вокруг места происшествия возьмем. Есть, есть у нас теперь, товарищ лейтенант, такие возможности.

— Курить, товарищи, — за пределами места происшествия, — строго включился Деркач.

— Это решение, спору, нет, важное, Сергей, но не главное, — тихо заметил чуть улыбнувшись губами, Петруничев. — Давай-ка так: сейчас оставим тут Людмилу Викторовну, при ней — Слободянина — за изгородью, как ты распорядился, и машину с водителем, пусть пока Саня снаружи место поохраняет, чтоб народ не совался. Тело потом они доставят в морг. Ты, пока по моему мобильнику вызови в морг нашего судмедэксперта Каценеленбогена, пусть ждет. Тем временем твой стажер уже бы должен по квартирам бегать и нестись на радио, а он все еще смотрит: на тебя влюбленными глазами и ждет новых указаний…

Стажер мучительно покраснел. На самом деле, конечно же, влюбленными глазами он смотрел на капитана Петруничева, а не на Деркача, который пока что ничем в органах милиции не прославился.

— Так точно, товарищ капитан, невольно сорвалось у Деркача, и, поняв неуместность этих слов в данной ситуации, он так же зарделся краской, как и стажер. Но Петруничев и Конюхова сделали вид, что оплошности лейтенантов не заметили.

— А мы с оперуполномоченным уголовного розыска Петром Лукичом Гвоздевым займемся своей работой, — поиском и задержанием преступника. Или преступников, — подумав, добавил капитан.

Стершей лейтенант милиции Гвоздев, молчавший все это время, согласно кивнул. Ему было за сорок, а четвертая капитанская звезда все не появлялась. Не было движения в кадрах, не возникало соответствующей должности для капитанского звания, или про него забывали, когда такая возможность возникала, никто не задумывался. Его звали в ГУВД "старый лейтенант" вместо "старший лейтенант", и все настолько привыкли к его званию, которое он носил десять лет, что ситуация всем казалась и стабильной, и даже справедливой. В том числе и самому Гвоздеву. Действительно, не мог не он сравняться с Петруничевым, да и вообще.

Деркач с тоской подумал, что не имеет никакого представление о том, кто и зачем убил. эту пригожую девушку.

Когда он шел на работу в милицию после окончания юрфака МГУ, ему казалось, что у него все будет получаться просто и красиво. Что преступления он будет, как сыщики, и полицейские, и частные, и следователи из романов зарубежных авторов, раскрывать на основе метода дедукции: задумается, понюхает экзотические цветы, как Ниро Вульф, покурит трубку, как Мэгре, поиграет на скрипке, как Шерлок Холмс, — и вот оно, решение. И всех коллег только оторопь возьмет, — и как это поразительно Сергей Деркач догадался, кто и зачем совершил это загадочное преступление!

Но преступлений загадочных за год работы в Рудном так и не было. А когда оно наконец случилось, никакие озарения не посетили лейтенанта Деркача.

9 августа 1998 г. Эксперт — криминалист Конюхова.

Дело было на личном контроле у руководства прокуратуры и ГУВД.

Так что на следующее утро все собрались в кабинете начальника ГУВД полковника Скибко.

— Разрешите, товарищ полковник? — обратился к Скибко Деркач как руководитель следственной бригады.

— Давай, давай, Сергей Николаевич, без политесов, понимаешь. И время не ждет. И… В общем, будешь долго телится, дело заберет областная прокуратура. Как никак, убийство с отягчающими…Давай, не тяни козла.

Тут он прикусил язык, поскольку за длинным столом, ближе к дверям, скромно притулилась, с трудом уместив ноги под дубовой столешницей стола для заседаний, Людмила Викторовна Конюхова, краса и гордость милиции не только города Рудного, но всей Смоленской области.

— За рога, — нашелся после затянувшейся паузы Скибко.

Присутствующие облегченно вздохнули. Добродушный Иван Николаевич в мужском составе не сильно стеснялся в выражениях, полагая, и, возможно, не без оснований, что крепкая ненормативная лексика, во-первых. стимулирует мыслительный процесс у подчиненных, а с другой стороны — применительно к начальству, матерное выражение содержит огромный выброс энергии и позволяет руководству избежать инфарктов и инсультов. Поскольку эту теорию Скибко в городском управлении знали все, то на забористое выражение своих мыслей Скибко обид и не ждал.

Людмила Викторовна — особь статья. При ней не то, что ругнуться или закурить, выпить было неловко. Королева. Просто поразительно, какие иной раз цветы радости произрастают на почве провинциальной милиции.

Дезориентированный немного излишне сурово насупленными бровями Скибко, Сергей Деркач сделал, как ему казалось, единственно верный шаг, предоставил слово ей, королеве.

— Учитывая сложную криминалистическую картину преступления, разреши те дать слово эксперту-криминалисту Конюховой?

Скибко с улыбкой взглянул в открытое лицо Конюховой. Она была "один к одному" похожа на телеведущую Екатерину Андрееву.

Большие, чуть наивные глаза, открытый лоб, красивого рисунка губы, тщательно приглаженные волосы с косым проборчиком. Катю Андрееву мало кто из обожавших ее телезрителей /в телерейтингах ее признавали самой красивой и обаятельной из телезвезд/ видел в полный рост. Но те кто видел, утверждали, что у нее то же ноги — от коренных зубов. Красивые и длинные ноги эксперта — криминалиста во время совещания у начальника ГУВД были предусмотрительно спрятаны под массивной столешницей и не отвлекали присутвующих от печальной темы разговора.

— Из протокола осмотра места происшествия, — товарищ полковник, глядя прямо в глаза начальнику докладывала Людмила Викторович, — и собранных первичных материалов Вы, товарищ полковник, уже знаете, что поза убитой была характерна для изнасилования либо покушения на изнасилование. В прочем, Вы присутствовали на месте происшествия.

— Да, да, — поторопил девушку Скибко, — Вы давайте. что там по Вашей части?

— Первичный осмотр тела показал, что труп неизвестной женщины лежал на углу двух улиц, напротив четырехэтажного дома,принадлежавшего трикотажной фабрике, за забором строящегося дома, за кустами боярышника. Одежда погибшей была разрезана острым предметом, скорее всего ножом, экспертиза покажет, что там за нож был. Городским патологоанатомом Каценеленбогеном, выполнявшим обязанности медэксперта, было произведено вчера же вскрытие.

— Вы присутствовали при вскрытии?

— Конечно, товарищ полковник. И вела подробнейший протокол.

— Вскрытие подтвердило изнасилование? Впрочем, извините, давайте по порядку.

— На передней поверхности тела, на спине, шее и в области паха, половых органов потерпевшей имеется множество колото-резаных ран числом 34…

— Слишком жестоко для простого изнасилования, — констатировал полковник.

— Однако факт изнасилования неопровержим. Нарушена девственная плевра, — Потерпевшая оказалась девственницей…

— Сколько ей лет?

— На вид — 23–24…

— Молодец, — задумчиво сказал полковник.

— Кто? — растерянно переспросила Людмила.

— Вы, конечно. Теперь по месту происшествия. Там что интересного?

— Вместе с следователем товарищем Деркачем тщательно осмотрели место происшествия. И уже после Вашего отъезда обнаружили туфли убитой, — они висели за забором на ветках дерева. Там на углу забором отгорожено место новостройки. Стройка, как Вы знаете, заморожена из-за недофинансирования. Только фундамент. Раньше деревьев было больше в этом месте. Но когда рыли фундамент неосторожно снесли деревья. Осталось всего; два. На одном из них мы и обнаружили туфли.

— Туфли однозначно принадлежали убитой?

— Да, провели биологическую экспертизу. И потом, у меня в школе милиции курсовая работа была по запаховым пробам. Так что методикой этой я владею прилично, а. благодаря Вашим заботам, товарищ полковник, наш отдел обеспечен всеми необходимыми препаратами.

— И что нам дает этот след, лейтенант?

— Пока ничего, товарищ полковник. Но зато мы с экспертом Конюховой обнаружили на месте происшествия вещдок, который нам след даст.

— Что же это?

— Несколько окурков сигарет «Марлборо» с характерным прикусом.

— Прикус пострадавшей не принадлежит, — добавила Конюхова. У куривщего передний верхний зуб немного косо растет. Да, кстати, потерпевшая, судя по проведенным мной анализам крови и плазмы, вообще не курила.

— Полагаю, курил «Марлборо» убийца, — важно заметил Деркач.

— Ну, это мы будем точно знать, когда его задержим, — со снисходительной улыбкой попридержал уверенность Деркача до селе молчавший капитан Петруничев.

— Да, — согласился полковник, — это ты, Сережа, поспешил. И американского агента тут можно не искать. У нас сейчас, несмотря на то, что на предприятиях и учреждениях зарплата нерегулярно выплачивается, и вообще бюджетникам не до «Марлборо», но есть в городе достаточно обеспеченных людей, которые в коммерческих латках имеют возможность брать это «Марлборо». Так что тут криминала нет.

— Это я согласен, Иван Николаевич, — поддержал разговор "без званий" Деркач. И подумав, уверенно добавил:

— И все-таки прикус на окурках, — это следок.

— А другие следки?

— Я сняла запаховые пробы. Хорошо наши патрульные там не натоптали, да и Вы, товарищ полковник, были сдержанны при осмотре места происшествия… А то, помните, во время осмотра места происшествия — в связи разбойным нападением на ювелирную палатку, — вы нечаянно наступили на пустую пачку сигарет. Но я тогда по запаховым пробам с места все равно дала след. А тут чисто было. Так что заборы запасов с места происшествия у меня в "банке данных", теперь дело за малым, — дайте мне подозреваемых, и я скажу, они ли виновны в надругательстве над девушкой. Во всяком случае, докажу, что они были на месте преступления.

— Так, что еще имеем, Людмила Викторовна? — любуясь экспертом, спросил полковник.

— Что имеем — не храним, потерявши — плачем, — менторски заметила Конюхова. Главное, все следки и вещдоки было собрать, провести медэкспертизу. Более подробную справку по делу даст Каценеленбоген. Но пока ясно девушка была изнасилована и убита приблизительно вчера в ночь, около 1–2 часов ночи. На той части стройки, куда не ступала нога никого из прибывших вместе с Вами на место происшествия, как и ноги патрульных, по их клятвенному заверению, но мы все равно и у них следки сняли, — были сняты два следа. Они сейчас обрабатываются по полной программе в лаборатории ГУВД. Я же собрала все, что могла — все подозрительные ниточки, спичечки, пуговицы. Может, что-то и пригодится. А теперь — дело за аналитиками, я самый предварительный этап закончила. Буду с "банком данных" работать.

— Слово — аналитикам, — усмехнулся полковник. Главный аналитик у нас по этому делу следователь лейтенант Деркач. Ему и слово.

— Вчера, закончив осмотр места происшествия, — торжественно начал Сергей Деркач, но вскоре сбился на свою обычную скороговорку, — мы посоветовались в группе…Тут он сделал паузу, поскольку это его заявление выглядело несолидно — в «группе» было всего два человека, он да стажер. Конечно пригласив на совещание товарища Петруничева, который со своей группой… — тут Деркач опять сделал паузу, вспомнив, что в группе Петруничева по этому делу то же всего — ничего, — уже провел к тому времени первичные розыскные мероприятия. И мы стали вместе воссоздавать картину преступления…

— Так, так, давайте, излагайте свои выводы.

— Мы так думаем, что на одежде преступника должны остаться следы мела от побелки забора, возле которого происходила, нашему предположению, борьба потерпевшей с преступником. С места вероятного прикосновения преступника к забору экспертом Конюховой были сделаны соскобы.

— Хорошо, — одобрительно посмотрел полковник на Конюхову.

— Поскольку почва здесь песчаная, — воодушевлено продолжал Деркач, то, хотя ночью прошел мелкий дождь, дождь был не сильным, почву не развезло, и на песке могли остаться следы убийцы.

— Так, так…

— Вот экспертом Конюховой и были сняты два довольно отчетливых отпечатка.

— Осталось только найти убийцу и насильника и снять отпечатки его обуви

— Найдем, — уверенно заверил пока молчавший Петруничев.

Оперативники действительно, как говорится, рыли землю со вчерашнего утра. И прежде всего группа, составленная из опытного опера лейтенанта Петра Лукича Гвоздева, лейтенантов В. А. Глущенко и С. И. Милокостова, опросила жителей близлежащих домов и находившегося неподалеку общежития трикотажной фабрики, — с целью установления личности убитой и выяснения подробностей происшествия за счет сбора информации от возможных очевидцев. Глущенко и Милокостов быстро, но основательно, вежливо, но напористо произвели подворный обход близлежащих домов, проверки в различных учреждениях, расположенных поблизости, опросили всех сторожей и секьюрити, — в кафе «Ласточка», в фирмах «Меркурий» и «Лепота», в Салоне парикмахерской. Больше всего было надежды на этих ночных сторожей и охранников да на поздно возвращавшихся в общежитие /со смены или со свидания/, работниц трикотажной фабрики. Было оперативно сделано фото убитой, — хорошо, что лицо почти не пострадало, и оно предъявлялось прежде всего всем жительницам общежития. Тут была зацепка, подброшенная Конюховой, — на пальцах правой руки убитой были своеобразные наросты или точнее мозоли, которые образуются уже после года работы в производственных цехах «Трикотажницы».

Понятно, что само преступление было совершено без свидетелей. Но, как показывает жизнь, свидетели почти всегда находятся. Старик, смотревший в окно на любимую звезду, подвыпивший гражданин, возвращавшийся с гулянки, девицы-красавицы с «Трикотажницы», пробегавшие мимо замороженной стройки бодрым галопом к своему общежитию после встречи с очередным «суженым» или возвращаясь с вечерней смены, рассеянная владелица любимого карликового пинчера, забывшая его выгулять в девять вечера в связи с показом по каналу НТВ-плюс матча боксеров-тяжеловесов из Майами… Словом, свидетели всегда найдутся

Установка же для самого Петруничева и "старого лейтенанта" Гвоздева была простая, — искать преступника. А не преступников. Потому что Людмила Викторовна Конюхова, когда ее вчера поздно вечером он провожал от здания ГУВД до общежития ГУВД для малосемейных, где у Людочки была комната с крохотной кухонькой и сидячим душем, совмещенным санузлом, прежде чем разрешить Петруничеву ее поцеловать на прощанье, сказала.

— Сережа, — там, за забором, возможно, было несколько человек. Но следы оставил один. И на ногах его скорее всего были кроссовки 40 — го размера. И курил он "Марлборо", — поймаешь его, — я однозначно докажу, что на окурке его слюна, на месте — его запах, след — от его ноги.

— Я поймаю его, Люсенька, — заверил капитан.

— И еще, Сережа. Убитая была женщиной невысокого роста. Наш преподаватель в Рязани, специализировавшийся до школы милиции на экспертизе при раскрытии изнасилований с последующим убийством жертвы, не раз нам говорил: насильники и убийцы как правило выбирают жертву ниже себя ростом. Но не намного. Рост метр шестьдесят пять — метр семьдесят, хрупкого телосложения, возможен диабет или склонность к диабету, — в слюне на окурке повышенное содержание глюкозы-6, 8. Вот такого преступника ты и должен найти.

— Да, тут начать и кончить. Ладно, если что завтра с утра узнаешь дополнительно, сразу сообщи. Я буду на «Трикотажнице», что-то мне подсказывает, что девушка убитая работала там.

…Ночь прошла беспокойно. Снова и снова в кошмаре худощавый, метр семьдесят ростом, весь татуированный рецидивист на ее глазах насиловал беззащитную девушку, и лейтенант милиции Л. В. Конюхова ничего сделать не могла. Ей хотелось кричать. Но крик из горла не вырывался. И ноги были ватные. И руки ей не повиновались…

Закончив свое гнусное дело, татуированный уголовник стал демонстративно — с оттягом и размахом — наносить колото-резаные раны умирающей и бьющейся в агонии девушке, при этом он нагло затягивался «Марлборо» и сплевывал сквозь искрошенные кариесом зубы желтую слюну.

Утренний кофе, заваренный по-турецки, с гущей, в подаренной покойной мамой «турке», не прибавил бодрости. Во рту у никогда не курившей Людмилы Викторовны был вкус сигарет «Марлборо», а на пальцах, как ей показалось, был желтый налет закоренелого курильщика. Она долго терла щеткой пальцы в раковине, пока не убедилась, что это были следы кофе, легко, естественно, отмывшиеся.

…

— А вот на это я советовал бы обратить особое внимание, — заметил с неистребимым еврейским акцентом добрейший доктор Каценеленбоген. И он указал пальцами в тонкой резиновой перчатке на пальцы жертвы. — Вычистите подногтевое содержимое, там могут быть частицы кожи убийцы.

В ответ на застывший в глазах молодого эксперта ГУВД вопрос, Каценеленбоген добавил:

— При такого рода изнасилованиях с убийством почти всегда имеет место борьба, даже если жертва — личность совершенно безвольная, она инстинктивно начинает сопротивляться, если насильник начинает предпринимать новые действия, направленные уже на убийство с целью сокрытия первого преступления. А значит, преступник в 80 % случаев оставляет какие-то следы.

Однако следов не было. Во всяком случае тех, которые искала Конюхова, чтобы пустить по следу своего суженого.

А пока — все новые и новые экспертизы, проводимые экспертом Конюховой в криминалистической лаборатории УВД, лишь подтверждали уже сложившиеся версии…

9 августа 1998 г. Версии

— Полковник прав, — хмуро бросил. Петруничев, когда следственная и оперативно-розыскная группы ГУВД собрались в кабинете зам. нач. по оперативной работе на своего рода производственное совещание.

— В чем? — виновато спросил Деркач.

— А в том, что пока что мы не работаем.

— То есть, как не работаем?

— А так, работает на весь ГУВД одна Людмила Викторовна. У нее есть хотя бы какие-то результаты.

— Ну, к чему такая самокритика, — оперативники установили, благо что лицо неплохо сохранилось, внешний облик убитой…

— Если бы еще следствие дало нам "внешний облик убийцы", мы бы уже были в пути, — прервал его Петруничев.

— Был сделан предполагаемый портрет девушки при жизни, чтоб фотографией трупа не пугать людей, — словно не слыша старшего товарища продолжал Деркач, — это изображение было предъявлено сотням людей-жителей окружающих домов, — это Вы правильно, товарищ Петруничев, предположили, что жертва скорее всего живет неподалеку, — иначе чего ей делать в столь поздний час тут. И мы установили, что убитая — работница «Трикотажки» Людмила Багучева…

— И что дальше? — раздраженно прервал его Петруничев.

— Сереженьки, — Конюхова встала во весь свой немаленький рост и умоляюще протянула красивые руки к двум спорящим. — Ну что нам ссориться. Общее же дело делаем, тут надо спокойно сесть…

— Вот мы и сели, а что толку, — ворчал Петруничев.

— И рассудить, — кому это могло быть выгодно?

— Что — выгодно? Изнасиловать девушку?

— Ну, это фигурально говоря. Имею в виду, что нам нужно выстроить несколько версий, после чего распределить людей в наших невеликих по числу бригадах и начать разработку каждой из версий…

— Людмила права, — бросил потирая грудь/страсть как курить хотелось, но в присутствии дамы Петруничев курить не разрешал/, "старый лейтенант" Гвоздев. — И, учитывая возраст и опыт, не в обиду Вам, Сережа, пусть бы первым выступил Сергей Михалыч. Набросаем версии и пойдем по следу. Поймите, мы, оперативники, не может просто так "искать", — нам нужно, как говорится, "техническое задание". Кого искать?

— Ладно. Чего нам тут делить. Все свои. Я без обид, давай, Сергей Михалыг.

— Петруничев встал, хотя и так сидел за своим письменным столом и был в центре внимания:

— Добро. Я так полагаю, что перед нами, — пока по имеющейся картине, изнасилование. Вопрос к присутствующим, — изнасилование ради, так сказать, удовольствия, извини, Людмила Викторовна, не сочти за пошлость, или изнасилование в совокупности с огрублением?

— Пока не доказано, что имело место ограбление.

— Вот именно, что «пока». Ограбление могло быть главной целью нападавшего. А уж потом, во время борьбы с жертвой, могла возникнуть мысль об изнасиловании.

— Но могло быть и наоборот?

— Могло. В любом случае, это будет первая версиям: нужно установить, не была ли у убитой похищена какая-нибудь ценная вещь.

— Какие ценные вещи у одинокой, как выяснили ваши оперативники, работницы «Трикотажки»? 3олото-брильянты? — усмехнулся Деркач.

— Да, как ни странно это предположить, и золото, и брильянты. У нас в третьем микрорайоне старушка отравилась. Болела тяжело, рак горла у нее был, никому ничего сказать о завещании не смогла, а сил написать не было. Только и написала на клочке бумаги — "перстень Верочке…" И умерла. Оснований возбуждать уголовное дело не было Но на всякий случай и из прокуратуры, и от нас люди подъехали, — установили, что ничего из квартиры старухи не было похищено. Я и обратил внимание на перстень, — красивой работы. А камешек — такой же как у Зинаиды в «Продмаге» на углу Ленина и Кирова. Ежу бритому понятно, что такие большие-с ноготь на большом пальце, драгкамни не бывают. Но, прежде чем искать эту «Верочку» среди не выясненных родственников старушки, оценили перстень у специалиста. Оказался натуральный изумруд. Матушка всю жизнь впроголодь прожила при советской власти, а перстенек огромной ценности не продала. Для «Верочки» берегла…

— А что Верочка? Нашли Вы ее? — спросил Деркач.

— Верочка та погибла еще в Ленинграде, в блокаду. Но старушка об этом позабыла. Словом, старинные драгоценности бывают и у бедных.

— И все же предлагаю эту версию, ну ладно, обозначим ее № 1, рассматривать в последнюю очередь, — заметил Деркач.

— Хорошо, — легко согласился Петруничев. — Пусть в последнюю. Но сбрасывать ее со счетов нельзя.

— Все-таки, Вы, конечно, извините, товарищ капитан, у Вас конечно опыта больше, но тут же ясно — изнасилование, давайте от этого и «танцевать».

— Танцевать-то, Сергей, не с кем. Я имею в виду отсутствие ясного следа убийцы. Ну да ладно. Пусть будет версия насчет убийства с целью овладения редкой драгоценностью в списке последней. Тогда версия № 1а изнасилование случайным хулиганом, встретившим девушку поздно вечером на углу героя войны 12 года. Предлагаю, эту версию, а также версию № 1б изнасилование и ограбление искавшим возможности совершить новое преступлением уголовником-рецидивистом: тут надо прошерстить и всю шпану, и рецидивистов, особенно недавно вышедших на свободу. Сюда же я добавил бы версию № 1в — преступление совершила банда отморозков, вроде той, что мы недавно благополучно отправили отсиживать свои немалые срока.

— Так нет такой больше банды?

— То, что мы ее не знаем, не значит, что ее нет. Просто пока банда не попала в поле зрения милиции.

— Кстати, мальчики, — как-то совсем по-домашнему, мирно заметила Конюхова, — напоминаю Вам, что среди «мелочевки» изъятой мной на месте происшествия и обследованной в криминалистической лаборатории, была и пуговица от форменной милицейской куртки.

— Ты что имеешь в виду? — насупился Гвоздев.

— Нет, нет, «перевертышей» в виду не имею, город маленькими, все друг друга знаем, такое просто невозможно. Но хочу вам напомнить — в банде отморозков, которую, как тут было правильно отмечено, мы недавно через суд, несмотря на яростное сопротивление, хорошо оплаченных адвокатов, направили для «отсидки» в места не столь отдаленные, был и уволенный пять лет назад сержант милиции Лыков. Вспомните, он одевал сохраненную им форму, повязку гаишника, останавливал «дальнобойщиков» на шоссе Смоленск-Москва и банда грабила машины.

— Не понял связь? — нахмурился Деркач.

— Просто я согласна с Сергей Михайловичем: в истории криминалистки были случаи, когда банда, насильно взяв девушек на свой «субботник», использовав, извините, убивали, но подбрасывали труп далеко от места «субботника». Версия имеет право на жизнь, как и любая версия о насильственной смерти, — извините за невольный каламбур.

— Значит, так и запишем, — версия о "бандитском субботнике", подытожил Петруничев, — проходит как версия № 1 в. Поскольку все версии, которые мы сейчас сформулировали, указывают на поиск в криминальной среде, предлагаю закрепить ее за опытнейшим опером Гвоздевым…

— А следствие? — робко заметил Деркач.

— …И за помощником следователя Иваном Семеновым. Нет возражений? Возражений нет.

— Есть версия, которая близка этим «азбукам» № 1 — а, б, в… Есть еще версия 1 г, — заметил стеснительно Гвоздев.

— Давай, Петр Лукич, формулируй.

— Убийство и изнасилование могло быть совершено ушедшим в самоволку солдатиком. Я в прошлом годе ловил жулика, который каждую неделю, по выходным, обкрадывал квартиру директора «Трикотажницы» Абдуллаева. Причем крал только съестное. Мне тут, правда, тоже Викторовна помогла выйти на след. Доказала, что вор не просто забирался в квартиру по выходным и крал продукты из холодильника. Но что он еще и жил эти дни в квартире. Спал, пользовался полотенцем, справлял, извините, нужду, пользовался посудой. Она неделю на всякие пробы в квартире потратила но предсказала — по запаховым пробам, следам от обуви и ниточкам от одежды, — это мог быть военнослужащий. И точно. Проследил я за квартирой и накрыл солдатика, который так устроился проводить увольнение, пока хозяева квартиры отдыхали на даче.

— Не понял, зачем солдату убивать девушку?

— Солдат одной из частей, расквартированных в окрестностях города, мог вечером уйти в самоволку, как говорят в армии, "напившись пьяным водки". В позднее время, когда легче покинуть расположение части, труднее найти местечко для времяпрепровождения. Он мог купить еще водки в коммерческих киосках, но попасть на дискотеку или тем более в ночной клуб "Мамаду"-не мог. Там его взяли бы патрульные. Вот и пошел он искать приключений на свою… Извините, Людмила Викторовна, — на свою молодую жизнь. Встретил девушку, стал заигрывать, она ему в расположении отказала, он ударил, затащил за изгородь — в район строящегося дома, изнасиловал, а потом, скрывая следы преступления, убил в состоянии аффекта, нанеся три десятка ран перочинным ножом…

— Впечатляющая картина, Лукич. Убедил. Пусть это будет версия № 2. Поскольку по фигурантам она не соприкасается с первой версией, за ней надо закрепить кого-нибудь другого, Лукич, извини, я вижу, как ты сжился с этой версией и просто таки идешь по следу пьяного салабона. Но расследовать эту версию, если ты, Сергей не возражаешь, будет оперуполномоченный Вася Глушенко. Он и сам недавно в армии отслужил, ему легче будет найти общий язык с подозреваемыми.

— Я поддерживаю и эту версию, — добавила Конюхова. — Вы помните, что вокруг трупа были очень слабо выраженные, но выявленные мной, однако, следы ноги, скорее всего — спортивные туфли 40-размера.

— Для солдата — не велика ножка, — прыснули оперативники.

— Зря смеетесь. Я ведь вам выявленные следки даю. А у меня еще и не выявленных, так сказать, на моем подозрении бывает немало следков, раз уж заговорили о "солдатском следе", скажу, что в трех метрах от трупа я нашла след на заборе на уровне носков обуви. Сняла соскоб. Есть присутствие гуталина, которым покрывали солдатские ботинки.

— А следы солдатской мочи там на заборе не присутствовали? — пошутил, впервые вторгаясь в разговор старших Виктор Потапов.

— Зря лыбишься, Витенька. Присутствовали. И что же это доказывает? Что был, причем в ту же ночь, в этом самом месте, солдат. Да, стоял у забора, касаясь сапогами или ботинками выбеленной известью нижней доски изгороди. Найдешь «насильника» — докажу, если это были его сапоги. И что именно он там мочился. Весь вопрос — до убийства или после. Если после, наверняка виновен, если до, то мог зайти за забор до того, как насильник затащил туда свою жертву. У нас в городе до сих пор нет ни одного общественного туалета.

— Ладно. Версия принята, — подытожил Петруничев.

— Есть еще версия, что преступление совершил не хулиган — отморозок, не рецидивист, не солдат, а, так сказать, гражданский. Маньяк. Сексуальный маньяк, — задумчиво заметил Деркач, — И тогда нас может ожидать кошмар маньяки, как известно, убивают серийно.

— А что и Ваш маньяк ранее не проявлялся?

— Ну, просто пришло его время.

— Обычно их время приходит весной, когда у всех этих шизиков идут обострения.

— Но серийные убийства совершаются круглый год. Судя по жестокости изнасилования — множество царапин и гематом, — по кровавости самого убийства, можно предположить, что преступление совершено маньяком одиночкой.

— Добро, — согласился Петруничев. — Закрепим эту версию за лейтенантом Деркачем, если он не возражает.

— Он не возражает, — важно согласился Деркач.

— И это будет версия № 3. Версией № 4 предлагаю считать такую. Только что, перед вашим приходом ко мне, я говорил с Мищенко и полковником Скибко. Они не исключают, что возможна связь любого убийства на территории области, с убийством директора завода «Кристалл» Шкапова в Смоленске. Тихо-тихо. Вижу ваши возражения на ваших лицах. Дело в том, что маньяк то он маньяк, но не обязательно сексуальный, а директору музея столько же колото-резаных ран, сколько было нанесено убитой в нашем городе девушке. Конечно, мистика. И все же слабую связь между двумя почти одновременно, с разницей в сутки, совершенными в области преступлениями проследить можно. И еще. Из Музея завода «Кристалл» был похищен самый крупный брильянт, когда-либо ограненный на заводе, у него и имя было-"Светлана", так звали внучку Шкапова. Есть ли тут какая-то связь, не знаю, у нас, пока что, ни о каких драгоценных камнях речи не было. Только убийство и изнасилование. Но поскольку, я опять же вижу по лицам, вам всем версии связи нашего убийства с убийством директора музея «Кристалла» и версия убийства Багучевой с целью хищения у нее какой-то ценной вещи кажутся совсем не перспективными, я беру их на себя. Это будут версии № 4 и № 5. Естественно, следствие у нас по делу возглавляет Деркач, руковожу от ГУВД всем процессом я, общий надзор осуществляет прокурор города Мищенко. Так что все, кто разрабатывает указанные версии ко мне — в любое время суток.

При этом Петруничев невольно красноречиво посмотрел на Конюхову. Но никто не придал этому взгляду сального значения. Тут работа начиналась, трудная и временами занудная, — не до шуток уже…

9 августа 1998 г. Начальник ГУВД г. Рудный Иван Скибко

Иван Николаевич встал как всегда затемно. Сделал хорошую растяжечку на ковре. Подышал по йоговской системе в лоджии, помедитировал. Контрастный душ, тщательное бритье, завтрак — три отварных картофелины и миска квашеной капусты с подсолнечным маслом. И зеленый чай. Причем заваривал он чай по рецепту товарища по армейской службе Зазы Метревели, — первый настой сливал, снова заливал кипятком, но не крутым, второй настой тоже сливал, и лишь когда из чая уходила вся горечь, пил его горячим мелкими глотками. Первый раз — сразу как просыпался, на голодный желудок. Второй раз заваривал уже после завтрака. Бодрости прибавилось. А настроение не улучшилось.

Убийство девушки было странным и немотивированным. То есть понятно, что если это был насильник, стремясь скрыть следы совершенного преступления, он совершает второе — убивает способную опознать его жертву. И все же… Не было такого рода преступлений в городе за все годы его работы. Всякое бывало, такого — нет. Не из местных… Так и то сказать, город Рудный стоял на бойком месте — его пересекали и Смоленская железная дорога, и Смоленское шоссе, и множество других оживленных трасс. Район экологически чистый. А и до областного центра не так далеко — напрямик так 70 км., по шоссе-80, по грунтовке можно насчитать и 60, по железной дороге все сто. Как ехать. Здесь в округе множество дач, особняков смоленской элиты. И роскошные коттеджи смоленской братвы. А не пойман, не вор, как говорится. Да и присматривать за всеми этими местами отдыха «пацанов» нет такой возможности… Так что версии, о которых ему рассказал вчера поздно вечером Сережа Петруничев, имели право на жизнь. Могли запросто девчушку вывезти на свою «баэу» смоленские «братки» изнасиловали и убили, чтобы не «базарила», привезли в Рудный, сбросили за изгородь, — чего тратить время?

Пока что Конюхова и Каценеленбоген не смогли сказать, один был насильник, или в группе. Грубо, жестоко, зверски, — но это мог сделать и одиночка. Маньяк? Тоже возможная вещь. Ну не ограбление же? Чего у фабричной девчонки грабить? Петруничев доложил, что ничего не дал первоначальный осмотр крохотной квартирки в общежитии «Трикотажницы» для малосемейных, состоящей из комнатенок с сидячим душем, туалетом, встроенной в стену кухонькой (плита и раковина), комнатушки в 12 квадратных метров. Самым тщательным образом квартиру эту обследовали Гвоздев и Потапов. Очень скромно жила девушка. По данным оперативников, была она сиротой, ни от кого матпомощи не получала, жила на весьма скромную зарплату технолога фабрики. Да и ту платили последние десять лет нерегулярно. Тут состояньице не скопишь.

Почему то полковник все чаще задумывался о следках, которые могли бы привести от изувеченной нелюдями девушки к смоленским братанам. То, что изнасиловали и убили, — это одно. А что в г. Рудный подбросили — другое. Хотя эксперт Конюхова и утверждает, что факт насилия и убийства скорее всего был где-то вне стройки, но методики экспертиз несовершенны. Могли, конечно, и здесь. А могли у себя на «малине». И подбросили, чтоб подлянкой своей каверзу сделать ему, Скибко?

Маловероятно, но вещь возможная. Сколько раз он хвост братве прищемлял. Отвадил постепенно «караванами» на больших скоростях приезжать из Смоленска, — с мигалками, сиренами, на «шестисотых»… Отобрал, несмотря на вонь «покровителей» бандюков, и мигалки, и сирены, подержал трое суток в рудненском КПЗ, — присмирели. Хотя, конечно, после арестов и тем более после осуждения смоленских «пацанов» из банды Рясного было все — и стреляли в его машину из леска, и трактор на пути ставили, и шины прокалывали, и дачку крохотную на 6 сотках в пяти км. от Рудного поджигали. Оказалось, что настырная борьба рудненской милиции с «привилегиями» смоленских бандитов может им казаться опаснее, что крутые милицейские акции в форме "мордой в снег". Все по закону, ничего не опротестуешь, а и ехать в рудненский район им становится все неуютнее.

— Может, подлянку мне подбросили? — подумал полковник. — Специально труп привезли в Рудный, чтоб намекнуть неподкупным рудненским «ментам», что и они под Богом ходят? — Нет, уж слишком мудрено.

Полковник еще раз перечитал докладную записку Петруничева, перебрал в памяти то, что он рассказал ему о версиях вчера поздно вече ром.

— Есть еще одна версия, которой нет пока у оперативно-розыскной группы и следствия, — подумал Скибко. — Кавказцы. "Квартирный вопрос".

Дело в том, что Скибко на всю Смоленскую область славился своими строгостями с паспортным режимом. Самый легкий путь осесть в привилегированном, близком к областному центру и в то же время весьма экологически чистом, с не очень по инерции дорогой землей районе, фиктивный брак. И вот пошли в последний год повальные увлечения жительниц района и города пылкими южными парнями. По закон — не запретишь. И сам Скибко уж никак не был ни расистом, ни квасным патриотом. Хорошим людям, какой бы они ни были национальности, — милости просим в город и район. Есть профессия — найдем работу, нет — научим в городе три техникума, филиал областного технологического института; есть деньги — выделим место для застройки в отдаленных деревнях, поможем с созданием фермерского хозяйства. Однако девицы города Рудный и района предпочитали почему-то, вне зависимости от возраст /от 16 до 98 лет/ выходить замуж по страстной любви за представителей азербайджанской диаспоры Смоленска. То есть, конечно, соединили свои судьбы и с армянами, и чеченцами, и ингушами, и абхазами, и грузинами. Но больше всего было азербайджанцев. Впрочем, если бы семьи в результате складывались крепкие и перспективные, Скибко бы и тут не увидел тревожной тенденции. Но семьи вскоре распадались. А на благословенной земле Рудненщины появлялся еще один коттедж, еще один магазин в самом Рудном, еще один павильон на городском рынке. При этом недавние женихи в результате брака чувствовали себя прекрасно, невесты же торопились отдать Богу душу…

Умирали, как будто бы, своей смертью, вне зависимости от возраста Пару раз по фактам внезапной смерти возбуждались уголовные дела, но признаков насильственного ухода из жизни так и не было обнаружено.

Криминальная цепь "колец Гименея" прервалась тогда, когда «азеры» просто обнаглели. Некий Гусейнов сочетался браком в свои 32 года с 92-летней жительницей Рудного. А через месяц после веселой свадьбы невесту нашли в овраге с 24 колото-резаными ранами. Конечно, преступление раскрыли. И Петруничев нашел этого Гусейнова аж в Брянске. И был суд. И был серьезный разговор Скибко с главой азербайджанской диаспоры Рустамом Мамедовым. И все. Какие-то коттеджи продали, какие-то стояли с пустыми как глаза покойника окнами. Община переключилась на другие регионы. Но ведь преступления могло и не быть. Будь сам Скибко пожестче, понастойчивее…

— Версия? Поговорить с Петруничевым? Пожалуй, не стоит. Версия слабая. Нельзя в одну воду войти дважды. Да у ребят и так версий хватит на разработку.

Уже выходя из дома, Скибко подумал, что версия насильника-гастролера все-таки наиболее предпочтительна. Конечно, границы района прозрачны. Но он давно, при всей немногочисленности своего войска, ввел проверки первых и последних электричек, проходящих через город и в сторону Смоленска, и на Москву. То же самое — проверялись междугородние рейсы автобусов. На шоссе постоянно дежурили усиленные наряды патрульной службы. Да Петруничев мужик дотошный, всех опросят его бойцы.

— Его бойцы, — ласково подумал Скибко о Петруничеве. Капитан в последние три года сумел переориентировать криминально податливую молодежь города на другие цели, ценности, дела. Во всех школах по его инициативе преподаются специальные предметы — криминалистическая экспертиза, боевая подготовка, уголовное право. Срок обучения в "Петруничевских классах" два года. По окончании — два года стажировки в группах содействия уголовному розыску. Лучшие поступают в школы милиции, на юрфаки

Так что молодежь города Рудный теперь нужно искать не среди преступников, а среди тех, кто эти преступления раскрывает. И то сказать, мы к себе не привлечем, криминальные группировки и устойчивые преступные объединения своей псевдоворовской романтикой и легкими «бабками» переманят. Сейчас уголовный розыск города работает по двум десяткам дел. Конечно, сил не хватит, ну, да наверное, Петруничев и сам догадается привлечь молодежь, общественность на поиски этого маньяка.

— Почему собственно, маньяка? — Пожурил сам себя полковник. — Там ведь несколько версий. Самая вероятная — маньяк, самая невероятная, — убийство с целью ограбления и случайно сопутствующее изнасилование.

Полковник снял трубку яростно зазвеневшего телефона.

— Доброе утро, товарищ полковник, — раздался в трубке чуть сипловатый голос Петруничева.

— Ты уже встал, или еще не ложился?

— Честно?

— Честно.

— Не ложился. Вчера в 17. 30 Мищенко дал мне санкцию на обыск в квартире убитой.

— Нашел девичий дневник? — мрачно пошутил полковник.

— Кое-что покруче. Версия с ограблением, товарищ полковник, не такая уж невероятная, — словно прочитав недавние мысли Скибко просипел Петруничев.

— Давай подробности, — потребовал Скибко.

— Ну, Вы знаете, что искать тайники в квартирах и в коттеджах криминальных авторитетов — одно из, моих хобби. Если тайник есть. Дело времени для меня его найти.

— Это точно. За что тебя вспоминают добрым словом все те, кого ты отправил на нары "с конфискацией". Но тут-то случай другой — какие тайники, какие ценности в квартире скромного фабричного технолога?

— Я не специалист. Но думаю, что ценности там были большие. А кое-что еще и осталось, приезжайте, расскажу и покажу.

10 августа 1998 г. Капитан Петруничев

Пригласив двух соседей погибшей Багучевой, которые крайне заинтригованные появлением в общежитии для малосемейных красивого и холостого напитана Петруничева, ни минуты не думая согласились быть понятыми при обыске, капитан дождался недовольно ворчавшего на ходу Деркача и приступил к обыску. Конечно, не царское это дело, рыскать по квартире невинно убиенной девицы, но поручить обыск самому Деркачу или «старикам» Гвоздеву и Смольникову он не мог. Тут мало знаний и опыта, нужна интуиция.

Первое, на что он обратил внимание, — большая вышивка крестиком /болгарский крест, — со знанием — дела определил капитан/, изображавшая осенний пейзаж в окрестностях города. Это только в детективах бывает — на глазах изумленных коллег и понятых детектив или опер снимает со стены картину, а за ней сейф. Тут сейфом могла стать, сама картина или, как в данном случае, вышивка. Между рамой и картиной всегда можно сделать "двойное дно". Был у него и такой случай, когда делал обыск в квартире чиновника мэрии, подозреваемого во взяточничестве, — в верхнюю поперечную часть задней стенки рамы были вкручены шурупчики, а на них висело более 40 золотых цепочек.

Эта рама имела чистую биографию.

Под книжным стеллажом (видимо пол был неровным) была подложена доска или ДВП, оклеенная шпоном. Тоже был случай, когда в кусок доски размером 50на 60 см. было засунуто столько долларовых купюр, что хватило бы на выравнивание пола во всем доме. Дамы-понятые с восторгом следили за каждым движением большого, но ловкого и пластичного тела капитана. Так что от них тут толку мало. А перебирать все книги стеллажа было лень. Он поднатужился, приподнял стеллаж вместе с книгами, носком ботинка выдернул подозрительную доску.

Доска была обыкновенной, без тайника…

Взгляд капитана остановился на карнизе.

— Тоже вполне возможная вещь, — подумал он, и, приставив к окну устойчивый стул, снял боковую пластмассовую «заглушку» карниза. Такие карнизы, он знал, представляли собой полую емкость, в которой можно было спрятать свернутое в рулон ценное полотно знаменитого художника. Он однажды достал из карниза владельца кафе, подозреваемого в организации кражи картины из местного музея, довольно большое полотно знаменитого мариниста Айвазовского. Если же спрятаны документы или деньги, то они должны быть совсем рядом с краем трубы.

И труба была пуста.

Последнее подозрение капитана Петруничева относилось к двери. Двери в однокомнатной квартирке было две. Первая входная, из коридора, общего для общежития малосемейных «Трикотажницы», и вторая — из крохотулечного тамбура — в собственно квартирку. Она и вызвала пристальное внимание капитана.

Встав на стул, капитан легко дотянулся до верхнего края приоткрытой двери, провел ладонью — сочувствовал неровность, привстал на цыпочки и увидел тонкую полоску жести по верху ДВП. Поддев ее перочинным ножом он легко вынул тайник, представлявший собой небольшой контейнер в виде жестяного тайника. Контейнер не был запаян и раскрывался довольно просто.

Педантично опустившись на пол, сев на стул, придвинутый к высокому журнальному / он же обеденный, он же "письменный"/столику, он отогнул полоску жести. Изнутри к жести была приклеена полоска черного бархата. Когда бархат, словно лепесток черной розы, раскрылся на журнальном столике, на нем словно из небытия проявился большой перстень желтого металла/предположительно — золота/ с крупным прозрачным канем /предположительно брильянтом/.

Капитан провел простой тест, повернул камень так, чтобы в нем отражалась лампа — свисавшая с потолка. Наклонив перстень так, чтобы отражение лампы стало явственным, он убедился, что изображение не искажено.

— Значится, так и запишем, Сережа, — спокойно, словно каждый день в не-большом городке Рудный капитан Петруничев находил крупные алмазы, бросил он Деркачу, — перстень желтого металла с прозрачным камнем, — он еще раз задумался, — предположительно — алмазом.

Два фабричных технолога восхищенно ахнули.

Такое приключение выдалось в их мало заполненной событиями жизни впервые.

— Пальчики на перстне и камне потом проверит Людмила Викторовна. заметил Петруничев, заботливо укладывая перстень в прозрачный пластиковый пакетик. — А пока могу сказать одно, — вещица очень дорогая.

— Ох, Людк, ну удивила! А такая тихоня с виду, — выдохнула одна из понятых, краснощекая, несмотря на поздний час и отпаханную на фабрике смену, дама лет сорока, с восхищением следя за каждым движением капитана.

— Обыкновенное дело, дама, — приветливо улыбнулся белозубой улыбкой капитан Петруничев, — даже у бедного человека может быть хоть одна дорогая вещь. Скажемте, семейная реликвия. Вот если бы я нашел здесь килограмм перстней, тогда конечно, можно удивляться.

— А что ж она его прятала-то? Если не ворованная вещь?

— Разные причины могут быть. И замки тут хлипкие, и народ разный бывает. Я имею в виду, конечно, не фабричных, а проезжих. Береженого Бог бережет.

— А с другой стороны, конечно, — прервала вторая, востроносенькая блондинка с золотой фиксой на переднем зубе. — Два перстня таких большие враз не нацепишь.

— Что значит, два? — насторожился Петруничев. — Тут всего один.

— Так второй, на этот похожий, она всегда на руке носила, не снимая

— Такой же?

— Как близнец. Желтого, как вы сказали, металла. И камушек прозрачный. Выглядел дешево. Рублей на 400.

— А этому — цены нет…

10 августа 1998 г. Версии 1–2

Получив обещание полной поддержки от командира дивизии, подразделения которой дислоцировались в окрестностях города Рудный, а также молчаливого лейтенанта из особого отдела дивизии в помощь, Лукич за сутки, без сна, проделал огромную работу, имея "на руках" всего ничего — данные, полученные от Конюховой на основе анализа остатков мочи под камнем, скрытой от мелкого дождя, — группу крови и биохимические данные. Вместе с лейтенантом он объехал все подразделения дивизии и в санчастях полков и отдельных батальонов просмотрел карточки всех военнослужащих.

Виктор Егорович Потапов вместе с капитаном из штаба дивизии тем временем объехал все подразделения, находившиеся вблизи города, откуда чаще всего и бывали набеги самовольщиков. Лаже ночью — поднимали с койки командиров и старшин рот и под обещание от комдива "очень строго наказать за утаивание информации", проверили, кто был в увольнении на сутки или в самоволке в ту роковую ночь.

Просмотр картотеки Лукичу ничего не дал. Потапов выявил пять бойцов, сходивших в самоволку в ту ночь. Провел с ними «собеседование», согласовал по телефону «кандидатуры» с Лукичем, благо что и у оперов наконец появились мобильные телефоны.

Версию № 1 г пришлось снять с повестки. После чего Потапов и Гвоздев переключились на версию о бандитском субботнике. Тем более, что в ходе встреч с военными выяснилась не очень приятная для милиции информация. В январе 1998 г. из в/ч 3868, - ОБАТО/Отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения/, дислоцированного в 56 км. от Рудного, ушел в самоволку и не вернулся солдат первого года службы Андрей Плахов. Первоначальное дознание, проведенное офицерами ОБАТО, показало, что он был дома, в г. Рудный, в ночь побега, но более ни в части, ни в городе не появлялся. И хотя был он объявлен в федеральный розыск, следы его так и не обнаружились. Солдатик вполне мог обитать где-то в окрестностях города, выходя на охоту за съестным и…девицами. Могла быть такая вещь? Да. Тем более, что группа крови у Плахова была та же, что и у человека, предположительно военнослужащего/Конюхова уверенно говорила, что соскоб темного пятна на уровне обуви с побеленного забора позволял предполагать, что это обувь военнослужащего/, который помочился на стройке в метре от места, где лежало тело убитой.

И еще одна зацепка появилась. Из головы у Гвоздева не выходила та пуговица, которую нашла на месте происшествия Людмила.

Пуговица от милицейской куртки.

А за месяц до ухода Плахова в самоволку, по случайному/случайному ли? / совпадению из патрульно-постовой службы Рудного был уволен за неоднократное появление на работе в нетрезвом состоянии двоюродный брат Плахова. И куда-то пропал. Никто особо не горевал, даже жена, уставшая от постоянных пьянок и измен.

Судебно — медицинскаяэкспертиза предположила, что насильников могло быть более одного. Более точный ответ будет позднее. А пока вполне возможная вещь, как говорил капитан Петруничев; — братья никуда не уехали. А скрывались в окрестностях города.

Тут и еще одна зацепка у Лукича появилась. За последние полгода в городе скопилось что — то уж больно много нераскрытых мелких преступлений кражи из подсобок, чуланов, кафе, продуктовых магазинов. По ночам, аккуратно и незаметно. И что характерно, — пострадавшие заявлений в милицию не подавали. А у милиции и так дел хвастает, чтоб без заявлений, по факту, возбуждать уголовные дела. Не напрягалась и прокуратура. Но кражи то были! Не ведут ли от них следки к братьям-разбойникам, если те, конечно, не уехали в дальние края?

Правда, было одно интересное дело, которое милиция все-таки возбудила вместе с горпрокуратурой; — В результате внезапной ревизии, последовавшей после заявления конкурирующей предпринимательницы в продуктовом частном магазинчике на улице имени Кульнева были вскрыты странные злоупотребления. Тот факт, что у владелицы не было документов на большую часть продукции, мало кого удивило. Удивило, что среди товаров в магазине было обнаружено немало тех, что были похищены из продуктовых палаток, подсобки кафе «Ландыш» и гаража местной знаменитости, певицы из ресторана «Весна» Ирины Бещмет. Хотя заявлений пострадавшие и не подавали, город небольшой, что у кого пропадает, известно всем. Владелица магазина 42-летняя Галина Берестова оказалась хорошей знакомой братьев. И умелый Петруничев, поймав момент истины, на первом же допросе престарелую красотку расколол, та и вывела на братьев.

Но самих-то братьев — как не бывало! Засады ничего не дали по то простой причине, что если известно о пропаже банки огурцов у гражданки Пономаревой из чулана, так известно всему городу и то, что братьев ищут и ждут повсюду засады.

Дело купчихи довели до суда. А следы братьев опять потерялись.

Пока не стали пропадать машины или их содержимое с трассы Смоленск-Москва, проходящей рядом с г. Рудный. Как установила оперативно-розыскная группа Петруничева, в ночное время некие преступники выбирали машины на придорожной стоянке возле мотеля «Кутузово», один из бандитов сообщал по мобильнику на трассу номер машины, привлекшей его внимание. В безлюдном месте трассы Смоленск — Москва устраивалась засада. Поперек дороги клались ленты с шипами. И грузовик, фура сами останавливались с пробитыми колесами возле засады. Водителей избивали, связывали и бросали в лесу. Затем к месту подъезжали машина или машины, в зависимости от величины груза, даже с арендованным подъемным краном. Груз перегружался и развозился по складам. Откуда часть похищенного поступала в частные магазины и лавочки Смоленска, часть переправлялась в Москву. Петруничев по вновь открывшимся обстоятельствам снова допросил к тому времени уже осужденную и отбывавшую наказание в женской колонии в Мордовии владелицу продуктового магазина. И та, убоясь прибавки к сроку, который ей и так казался уже весьма обременительным, дала показания на братьев.

Выяснилось, что у братьев была сторожка в лесу, обставленная награбленной мебелью, электроникой/холодильники, телевизоры и прочее работало от мини электростанции, также взятой с одной из разграбленных фур/; туда они прятались в паузах между набегами на дороги, туда привозили украденных в Смоленске девиц, или нанятых на «уик-энд» смоленских проституток. И был случай, когда девица пообещала «заявить», и ее убили. Но закопали прямо там, в лесу. Не было у братьев такой фантазии, чтобы убитую и изнасилованную девицу подбрасывать в центр города Рудного. Слишком опасно. Их там знали, давно искали, и братья уж полгода как объезжали город стороной.

Все оказалось чистой правдой. Нашли и домик, и тело девушки Но засады опять ничего не дали.

Обыск же в сторожке дал по крайней мере информацию о том, как нередко происходили разбойные нападения на машины. В сарае были найдены милицейская форма, и не только принадлежавшая некогда одному из братьев, карабины, пистолеты Макарова, милицейский проблесковый маячок. А также бланки договоров и накладные многих смоленских и московских коммерческих структур.

Переодетые в милицейскую форму останавливали на шоссе подряд, машины и фуры, проверяли накладные, и, если груз их устраивал, — действовали по накатанной схеме, — вызывали машину и подъемный кран, перегружали груз и отправляли его по своим накладным в Смоленск и Москву.

И все же подозрение, что убийство и изнасилование на улице Барклая де Толли совершили братья-разбойники, точнее, что они во время очередного «субботника» изнасиловали и убили технолога из города Рудный, оставалось. К вечеру, еле волоча ноги, Гвоздев добрался до управления. Но вместо того, чтобы выпить согретый дежурным чай и съесть наконец пару бутербродов, он послав срочный запрос в справочно — информационный центр МВД на братьев. И через полчаса получил ответ. Братья были задержаны во время очередного ограбления грузовой фуры в 120 км. от Москвы. И в настоящее время находились в «Бутырках». Сопоставив время задержания братьев и время нахождения трупа Багучевой, Гвоздев понял, что в своем деле не продвинулся далеко, тогда как по делу братьев рудненской милиции придется готовить пакет документов для московских следователей.

Прихлебывая третью кружку горячего и крепкого чая и жадно откусывая большие куски от бутерброда с салом/у дежурного — Иван Лаврова, теща держала в деревне Салтыково, в 15 км. от Рудного, кабанчиков и от щирого сердца подкармливала рудненских милиционеров/, Петр Лукич Гвоздев достал потрепанный блокнот, в котором на отдельных страничках были начаты записи по версиям, и перечеркнул красной авторучкой версию № 1 г-"солдат в самоволке" и версию № 1в "менты на дежурстве" и «перевертыши».

Лукич удовлетворенно вытянул отекшие от ходьбы ноги, закрыл глаза, приятно ощущая во рту послевкусие от куска черного хлеба и свежего, чуть солоноватого сала. Покемарить бы минут шестьсот…

Заснуть он не успел. Его разбудил тревожный зуммер телефона.

Звонили из штаба дивизии. В подразделениях дивизии действительно ни накануне, ни в ночь убийства самоволок было, как и вообще ЧП. ЧП имело место в в/ч 3456, дислоцированной в соседнем районе. В ночь убийства и изнасилования Багучевой., был убит на посту рядовой Конуреев. Имевшиеся при нем автомат АКМС, два магазина с патронами и штык-нож оказались похищенными. Если сопоставить эти два события и расстояние между двумя точками, убийца мог быть один…

11 августа 1996 г. Версия 3. Лейтенант Деркач

Людмила Викторовна Конюхова, доктор Каценеленбоген и приехавший из Смоленска прокурор-криминалист из облпрокуратуры начали очередной этап работы с материалом.

Они срезали ногти, изъяли фрагменты костей и хрящей, поврежденных орудием убийства, были также изъяты образцы волос потерпевшей, ее крови (жидкой и на марлевые "тампоны"), сделали мазки из половых органов трупа для последующего более точного анализа спермы уже в лабораторных условиях в Смоленске.

То, что сперма была, и это давало основания для версии об изнасиловании, это Людмила Викторовна определила при первом осмотре трупа.

Каценеленбоген, а теперь уже и областной прокурор — криминалист также, казалось, подтверждают, что вначале, как это и бывает в подавляющем числе такого рода случаев, девушка была изнасилована, а уже затем, с целью сокрытия первого преступления, убита.

Однако областной коллега, произведя какие-то манипуляции с телом убитой, с заборами спермы под электронным микроскопом, вдруг приподнял высоко кустистые рыжие брови и, поджав тонкие губы, обвел голубыми глазами враз притихших Конюхову и Каценеленбогена.

— Ну те-с, — по старорежимному выдавил он, — вот вам и районные чудес в криминалистике. Все вы сделали правильно, коллеги, и выводы ваши на том материале, что вы имели, были вполне обоснованными. Но фокус в том, что я на криминальных сексуальных контактах не просто собаку съел, но и кандидатскую диссертацию защитил. Случай не простой.

— Их было несколько? — спросила Конюхова. — Я имею в виду насильников.

— Возможно, возможно. Во всяком случае было сделано все, чтобы мы с вами так думали. Зверство, надо сказать, ужасное. Но я о другом.

— Жертве причинили особые страдания? 0на была жива, когда ее начали убивать?

— Она была мертва, когда ее начали насиловать.

— То есть?

Конюхова и Каценеленбоген недоуменно переглянулись.

— Такого у нас еще не было. Значит все-таки версия № 3.

— Не понял Вас, Людмила Викторовна? — удивился эксперт.

— В нашей оперативно-следственной группе, которая занимается расследованием этого преступления и розыском подозреваемых было сформулировано несколько версий. Одна из них, как раз под номером 3, предполагает, что преступление совершил сексуальный маньяк. Ну, мы эту версию чисто теоретически выдвинули. Просто в голове не укладывается, что в нашем городе такое возможно. Маньяк в городе, — маньяками, извините за каламбур, не рождаются. Или точнее, рождаются, но не всегда становятся, тут еще и социальная среда нужна соответствующая, обстановочка в семье и на работе.

— Это вы насчет того, что в Рудном у нас рабочим и служащим бюджетникам зарплату нерегулярно платят?

— И это надо учитывать. Преступник может оказаться натурой неуравновешенной, с дурной наследственностью, надеюсь, анализ спермы даст нам новую пищу для размышлений.

Эксперт встал, потянулся, — спина устала после нескольких часов работы за столом, — зевнул…

Обострение болезни, конечно, могло произойти под влиянием неплатежей, нервных срывов, скандалов в семье, сексуальной неудовлетворенности в связи с прекращением постоянных половых контактов с женой и т. д. Так что работы вашим следователям и операм тут будет много. Во-первых, банка спермы, насколько я понимаю, в городе нет?

— Нет, — сокрушенно промямлил Каценеленбоген.

— Да вы не тушуйтесь, его и в Смоленске нет. Искать преступника будет очень трудно. Мы же с вами, как эксперты, должны следователя и операм помочь, предложить свои оценки фактов. А социальные комментарии оставить за скобками. От нас ждут наших, экспертных оценок. В рамках, так сказать, судебно-медицинской экспертизы.

— Разрешите хотя бы позвонить лейтенанту Деркачу, товарищ капитан?

— А кто он, этот замечательный, судя по всему, лейтенант, которому такая красивая девушка собирается звонить в столь неромантической ситуации?

— Да это как раз следователь, ведущий работу в рамках версии З, — то есть предполагающей, что изнасилование и убийство совершил маньяк.

— Но я этого так категорично не говорил.

— Однако кто, кроме маньяка, может вначале зверски убить молодую красивую женщину, а потом мертвую, окровавленную, еще и изнасиловать в столь жестокой форме?

Ну, что ж. Версия так версия., - задумчиво проговорил капитан, а по прокурорской терминологии, юрист первого класса, кандидат медицинских наук Рубен Абрамян, и стал механически собирать в свой "тревожный чемоданчик", фактически, переносную криминалистическую лабораторию, свои инструменты и реактивы.

Тем временем Конюхова связалась с Деркачем.

— Сергей? Это я. Твоя версия выходит на первый план. Эксперт-криминалист из области предполагает, что вначале Багучеву убили, а уж потом изнасиловали. Так что тут явно маньяк, тебе это должно помочь, ведь правда?

Деркач даже не нашел, что ответить. В вопросе Людочки было столько участия, заботы и тревоги, что сердце юного следователя зашло от восторга.

Спасибо, Людочка, — только и смог выдавить он — Мне это очень даже поможет.

К этому времени Деркач уже знал из докладов оперативников, что в ночь убийства технолога Багучевой город Рудный покинуло несколько человек. На ночной автобус Рудный — Смоленск сели две девушки студентки и полковник из штаба дивизии. Большой интерес у Деркача вызывала станция. На проходивший через город поезд Киев — Москва (стоянка поезда 2 мин, отправление в 0 часов 34 минуты) сели: старик-учитель, пенсионер, отправившийся навестить внуков в Калугу, три монашенки и мужчина лет 30 с бегающими глазками и длинными волосами…

11 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла».

Несмотря на то, что выехал он из Рудного загодя, на совещание у начальника областного УВД Петруничев опоздал.

Генерал Тишаев на мгновение взглянул на него поверх очков, кивнул, не став мелочиться и делать замечания молодому коллеге из района, и продолжил.

— Особенно напряженная ситуация по оргпреступным группировкам сложилась в городе. В районах, например, в Рудненском, откуда прибыл опоздавший капитан Петруничев / не смог все-таки генерал удержаться от замечания/, от наблюдения за такими группировками давно перешли к их разработке, внедрению в них агентов, задержанию на месте преступления, арестам, до судов доведено 6 серьезных многоэпизодных дел. А в Смоленске возимся. Знаем, что город контролируют/слово то какое противное, словно не мы отвечаем за ситуацию, а они/ пять основных бригад. Прудниковская, винокуровская, бригада Мишани, остатки разгромленной нами тиграновской команды и пшенковская братва. Эти — основные… Есть уточнения?

Так точно, товарищ генерал, — привстал полковник Ревунков, начальник областного уголовного розыска. — Минувшей ночью, — моя докладная у Вас в черной папке, — в своем "БМВ" застрелен 36-летний Мишаня". Вместе с двумя «быками» и двумя девицами. Впрочем, водитель и одна девушка остались живы, сейчас в реанимации, там дежурят мои хлопцы. будут новости, — сообщат,

— Кто стрелял?

— Выстрелы произвел некий мотоциклист. Ночью же была начата операция «Байкер». Проверили все владельцев мотоциклов, Вас ночью не стали беспокоить, товарищ генерал, у Вас вчера был день рождения…

— Ладно, это частности. Что дала операция «Байкер»?

Сразу на исполнителя выйти не удалось. Но есть интересные варианты.

Как мне помнится, Мишаня давно побаивался за свою жизнь. Чего-то они там с братанами не поделили. Не «Кристалл» часом?

— Работаем и в этом направлении, — привстал полковник, начальник следственного управления.

— Да… — задумался на минуту генерал Тишаев. — Помню я этого Мишаню Он еще из старого поколения воров в законе. У стариков какие-то, пусть воровские, но кодексы, правила были. Не давал, например, своим бойцам зарываться. Без нужды не убивали, как говорится. Это его слова нам процитировал кто-то из арестованных его "быков"-"Будете охреневать, ноги в клетку с крысами суну".

— Да беспредельщиков в городе еще хвастает, — снова продолжил так и не садившийся полковник Ревунков. — Но самые отмороженные убиты. Убит в разборке рэкетир Фахры, один из братьев Таракановых, после чего младший Тараканов из города пропал.

— Кто по вашим данным «смотрящий» у воров в городе?

— Как такового «смотрящего» в Смоленске сейчас нет, — ответил полков ник Ревунков. Одно время на эту роль «рисовался» странный господин, претендующий на некий интеллектуальный имидж, по кличке Киса.

— Откуда сила?

От солнцевских, так полагаю, товарищ генерал. Его поддерживал один из лидеров солнцевской группировки в Москве Корней, он родом, как и Киса, из Рославля…С помощью МУРа мы внедрили агента в окружение Корнея, надеялись собрать материал на Кису, выйти на городской «общак»…

— Что случилось? Агента раскрыли?

— Никак нет. Агент работает, дает очень интересную информацию о «курировании» солнцевскими смоленских. Тут другое случилось. У нас тут не Москва, и московские схемы не проходят. Корней кредитовал своих смоленских подшефных коммерсантов не под процент, а под долевое участие в деле. А это нашим бизнесменам показалось «дорого». Прикинули, вышло, что «заказать» Корнея дешевле, чем сидеть под его «крышей».

— Понятно. А без Корнея и Киса долго не продержался. Вообще, мне кажется, полковник, что внедрение наших агентов в московские ОПГ, связанные с нашими, смоленскими:, дело перспективное. Но не нужно отказываться и от нашей, местной агентуры.

— Так точно, товарищ генерал. А что касается банды Кисы, то мы как раз внедрили агента и к нему, да только без толку…

— Может агент неинициативный?

— Агент — высший класс. Но после смерти Корнея, группировка Кисы стала терять авторитет, бывший его телохранитель Трусов по кликухе Юрец сколотил свою «бригаду», выжил из города Тиграна, он сейчас прячется в Москве и МУР его аккуратно пасет. А Трусова нашли недавно с переломленным черепом, залитым соляной кислотой.

— Группировки Тиграна и Трусова без паханов удается удержать в рамках?

— Через нашего агента нам удалось на «сходняке» провести идею на временное перемирие. Киса вообще вернувшись из Москвы активно в делах не участвует. Сейчас мы ждем момента, чтобы столкнуть две группировки и повязать их на «стрелке».

— А что "вор в законе" Пшенка? Сколько он у вас еще будет гулять?

— Взять то мы его могли и на Кипре, где он скрывался последний год достаточно на него материала. Но предпочитаем повязать на родине. Есть одна наработочка.

— Вы с ним поаккуратнее. В одной из ваших докладных была информация, что, будто бы, он хвастал: может, дескать, в одночасье собрать "под ружье" 3–4 тысячи бойцов.

— Обычное воровское преувеличение, товарищ генерал. Но его «команда» "синей братвы", отсидевших, живет по воровским законам. С такими работать трудно. Но они хотя бы предсказуемы.

— Так, картина примерно ясна: теперь давайте по делу об убийстве гендиректора «Кристалла». Кто из «законников», какая из «бригад» тут больше всех высветилась?

Присутствующие молчали.

— Докладывает полковник Коржев. Прошу, Василий Васильевич.

— Прудниковская и винокуровская ОПГ следов не оставила.

— Пшенковская «команда», остатки тиграновской бригады и трусовские бойцы тоже не отметились. Их и близко к «Кристаллу» не подпускали

— Согласен, — задумался генерал, — тут вообще мне кажется никого из "синей братвы" мы не отыщем, тут в белых воротничках люди работали. Хотя по первому впечатлению, — помнишь, Юрий Иванович, — генерал обратился к Ревункову, — как будто было впечатление, что в музей завода проник не связанный ни с какой группировкой бандит. Случайно. И случайно выбрал самый крупный брильянт в экспозиции. 'Ты в такие случайности веришь?

— Никак нет.

— И я не верю. Значит, отдельный вор-грабитель исключается. И за банды, которые вы с Корневым отслеживаете, вы тоже, как говорится, ручаетесь. Что ж получается? И в музее следов вор не оставил, и директор убит? И милиция бездействует?

— Никак нет, товарищ генерал, — прервал его Ревунков, — милиция не бездействует. Идут запланированные нами с полковником Коржевым оперативно розыскные мероприятия, начаты первоначальные следственные действия, задействована наша агентура в «бригадах», связались с МУРом, — там коллеги проверяют на причастность солнцевских.

— Кстати, тут у нас присутствует на совещании начальник уголовного розыска из Рудного, — капитан Петруничев. Спросим-ка его, у них там, в Рудном, солнцевские еще не появлялись?

— Появлялись, — товарищ генерал, — встал Петруничев. Тут у нас в окрестностях города небезызвестный миллионщик московский Бренцалов спирт завод перекупил у бывших местных владельцев. Ну, и наши, местные и нам хорошо известные на свободе до поры до времени, — приехали на «мерседесах» "крышу наводить". Их попросили немного подождать. Чай, кофе. Кто не за рулем — милости просим: виски, водка, коньяк. Те расслабились. А через четыре часа на нескольких машинах примчались солнцевские и, не вступая в «базар», отметелили местных наших бандюков так, что те до машин еле доползли. Но машины уже не было, — ее крутоплечие солнцевские просто столкнули с обрыва в речку Рудневку. А «мерседес» между прочим, был шестисотый, почти новенький. Жаль…

— Чего бандитское добро жалеть?

— Жаль, в инциденте пострадал и наш агент, внедренный в бригаду «курненевских», которые пытаются «крышевать» в городе, но мы всех рэкетиров, товарищ генерал, планируем к Новому году повывести.

— Это хорошо, что планируете. Но если вы там для бандитов создадите невыносимые условия, они ж как тараканы от дуста побегут к соседям.

— Бегут, товарищ генерал. Но мы ж сотрудничаем с коллегами. Тут стало известно…, что наш, рудненский «предприниматель», который работал под крышей курневской братвы из Рудного, рванул в Москву — поторговать конфискованными смоленской таможней иномарками. Мы сообщили в МУР. И они накрыли солнцевскую бригаду в момент наезда на нашего предпринимателя. А насчет законности нашего рудненского по части получения таможенного конфиската, это проверяет ведомство полковника Коржева.

— И что, Василь Василич?

— Работаем.

— Хреновато работаем пока что, уважаемые коллеги. Значит так. Прошу остаться полковников Ревункова и Коржева, и… — генерал изучающе оглядел ладную фигуру Петруничева, — капитан Петруничев. Всем остальным представить мне к понедельнику докладные записки по наработкам управлений. Я имею в виду все наработки по устойчивым преступным группировкам. Сколько можно их изучать, внедрять в них своих людей? Пора, как говорится, приступать к задержанию. И в конце прошу — ваши соображения по убийству директора «Кристалла» и этой странной краже брильянта в музее завода. Все свободны.

Версия 5. Кровь на камнях

Версия убийства Багучевой, скромного технолога с фабрики «Трикотажница», с целью ограбления с самого начала казалась всем в УВД г. Рудного наименее перспективной.

Капитан Петруничев уныло смотрел в окно машины, — за окнами мелькали уже окрестности Рудного.

Встреча с начальником ГУВД области и начальником уголовного розыска Смоленской области Ревунковым дала не много. Генерал обещал всяческую поддержу и больше расспрашивал о делах в Рудном, чем помогал моделировать ситуацию по убийству и изнасилованию Багучевой. Похоже, после совещания и разговора с капитаном он потерял интерес к возможной версии связи убийства и ограбления девушки в Рудном и убийства и ограбления музея завода «Кристалл» в Смоленске. Юрий Иванович Ревунков долго поил Сергея крепким чаем в своем кабинет и как раз готов был помочь младшему коллеге в анализе сложившейся ситуации, но и сам не знал как. Ни у более опытного Ревункова, ни у молодого, но тоже не новичка в уголовном розыске Петруничева не было какой-то ясной версии. Связь событий в Рудном и Смоленске действительно просматривалась слабо и ее не сбрасывали со счета хотя бы уж потому, что выдвинул ее сам генерал Тишаев, вызвав в Смоленск Петруничева сразу, как узнал о возможном ограблении убитой девушки в Рудном. Полковник же предложил сделать то, что и сам капитан либо уже сделал, либо планировал: а/проверить, проследить всех, кто покинул город в ту ночь, старика-пенсионера, отправившегося навестить внуков из Рудного в Калугу, трех монашенок из расположенного неподалеку от Рудного женского Николо Сторожевского монастыря, странного патлатого «художника» с испуганно бегающими, по словам кассира рудненского вокзала, глазками. Эта линия — по железной дороге. И тех, кто мог покинуть город на междугородном автобусе, санитарного врача Раиса Абдуллаева, отправившегося в Москву на совещание в Минздрав, и двух подозрительных рабочих из Молдавии, которые, закончив объект в окрестностях Рудного, поехали строить коттедж какому-то прокурорскому генералу в Павловской Слободе под Москвой, надо было проверить

Хотя, конечно, был шанс, что убийца и насильник в городе. Если солдат, — вернулся в часть и затаился. По этому следу пошел Глущенко. Если это бандюки из «курневской» оргпреступной группировки, которые после разгрома банд Балояна и Месхиева, попритихли, — то по этому следу идет настырный Лукич. Если же убийство и незапланированное ограбление совершил маньяк из города или близлежащих сел, — эту версию докопает честолюбивый Деркач.

Но пока, судя по их докладам они оперативно проверили все версии.

И все пока что кажутся тупиковыми. Ни один человек, хотя бы отдаленно соответствовавший разработанной в группе Петруничева — Деркача модели одиночки — убийцы, способного изнасиловать и жестоко убить, надругавшись над телом, замести все следы и спрятаться дома — в селе, городе, на даче, ни один человек под такую модель не подходил…

— В городе эта падла, в городе, — басил в трубку Лукич, — чует мое сердце. Кто-то из бандюков, у кого совсем крыша поехала, или бывших лагерников, "синей братвы", — я еще вот по нескольким адресам в окрестностях города проедусь, и только тогда сдамся.

— Чует мое сердце — это серийный маньяк, — торопливо, проглатывая окончания слов, сообщал по телефону Деркач, — это маньяк. Я уж тут с врачами из Института Сербского по телефону консультировался. Говорят, может обострение наступить не только в марте, но и в августе. А что касается серийности, то ведь когда-то маньяк совершает свое первое, с особой жестокостью, убийство. Вот он и совершил. Дайте мне еще пару дней, и я выйду на след. У меня уже концепция есть.

— Если есть концепция, не буду тебя трогать, Сережа, действуй. А я пока пойду по другому следу.

Капитану было о чем подумать в машине, везущей его из Смоленска в Рудный. — Одна из подруг Багучевой однозначно говорила про наличие у убитой двух перстней, наследства от бабки. В тайнике был один…

11 августа 1998 г. Прокурор Мищенко. "Двойное убийство"

Прокурор города Рудный младший советник юстиции Александр Петрович Мищенко с утра был занят приятным делом: менял на синих погонах одну средней величину звезду, равносильную армейскому звания майора, на две такие не, но рядышком. Советник юстиции приравнивался уже к армейскому подполковнику. И чин этот был по его должности последним. Чтобы стать старшим советником юстиции, то есть полковником как Иван Скибко, ему нужно было переходить на работу в областную прокуратуру. А переходить не хотелось: худо-бедно, была тут работа по душе у жены, а что зарплата в школе низкая, так все обещают прибавить. И что платят не во время, так и областным учителям задерживают. А речки Серебрянка и Рудневка были по части рыбы куда предпочтительней смоленских водоемов, да и дети к товарищам привыкли и вовсе в областной центр не рвались.

И он сам, чего греха таить, был не очень честолюбив. И самостоятельная работа горпрокурором была симпатичнее, чем зависимая — начальником управления общего надзора в областной прокуратуре. Звали, учитывая его всегдашний интерес и кое-какие удачи рудненской прокуратуры в расследовании особо важных дел, — «важняком» в областную прокуратуру. Так и то рассудить — у него тут важных дел не меньше. И прокуратура расследует, и — по поручению и под надзором прокуратуры — милиция. Со Скибко городу и району повезло. А ведь чуть было его не потеряли. Год назад в Рудном действовала крупная преступная группировка. Возглавляли ее крутые ребята, признанные судом особо опасными рецидивистами, однако отсидевшие свои большие срока и вернувшиеся в родной город. Чтобы жить тут далее и по возможности командовать. А также чтобы отомстить капитану Ивану Скибко, который их когда-то взял и с помощью прокуратуры довел до суда и до лагерной шконки.

Начальник уголовного розыска капитан Скибко стал к тому времени начальником УВД города Рудного и полковником милиции. Что, естественно, принципиальных корректив в планы бандитов внести не могло. Им было все равно кого убивать — капитана или полковник. Учитывая их прошлые заслуги, могла им светить и высшая мера. Так что более важно было придумать, как убрать Скибко, сорвать в родном городе на прощанье крупный куш и навсегда покинуть родные пенаты.

Не постеснялись два брата Спорышева и «скрысятничать», то есть урвать у «своих». Да и не считали они своими новую поросль бандитов, молодых отморозков. После двух крутых разборок, подчинили они местную братву себе безоговорочно. А пока Скибко расследовал три убийства бандитами своих же «несговорчивых» пацанов, братья Спорышевы готовили новое убийство — самого Скибко.

Акция была задумана как устрашение и одновременно — возмездие.

Чтоб помнил родной Рудный братанов.

Готовясь к своим последним в Рудном гастролям, братья основательно вооружали свои группировки. На складах дивизии, дислоцированной в рудненском районе, было все необходимое оружие для этих гастролей. Среди пообнищавших офицеров нашлись желающие заработать. А после ограбления филиала сбербанка на ул. Ермолова, у бандитов было достаточно денег, чтобы купить целый воинский склад. Оружия оказалось так много, что старший Спорышев Веня решил часть его продать солнцевским, подешевке, чтоб не слишком командовали в районе.

Но те, более искушенные в этих вопросах, от выгодной сделки отказались.

— Ништяк, пацан, оружие, и стволы, и «маслята» — российские.

— Ну и что? Мы патриоты.

— Говноводы вы, а не патриоты. Номера зафиксированы. В случае чего, лишние хлопоты, статьи и срока.

— А "в случае чего" не будет.

— У нас, точно, не будет. А вот у вас — может быть. Так что сбрасывайте процент от каждой операции нам в «общак», и не ищите приключений на свою задницу.

Братья опытных солнцевских братанов дважды не послушали. Во-первых не отказались от задуманной акции с местным оружием. И во-вторых понадеялись на свою удачливость и быстроту, решили смыться после убийства Скибко, прихватив местный «общак» и не сбросив процента в «общак» солнцевских.

"Двойная ошибка" — это в лаун-теннисе неприятность. В криминальной жизни — это большая беда. А попросту — смерть.

Так и вышло.

Оставили в группировке все пять купленных у военных гранатометов «Муха».

Городская квартира, по мысли Вениамина Спорышева, для нападения была малопригодна. Главным образом, неудобными путями отхода после акции. Решили грохнуть мента на даче.

Скромная дачка — обычный деревенский дом, перевезенный Скибко из родной деревни на юге Смоленской области, стояла на высоком берегу реки Серебрянки, в пяти-семи километрах от окраины города. Бандиты перед акцией аккуратно провели разведку. Решили, что все пять гранатометчиков расположатся на противоположном берегу, за стволом старого могучего дуба.

В день «X» два брата Спорышевы и еще три их пацана приехали загодя на новеньком «БМВ», украденном в Москве и за пару дней до акции пригнанном в Рудный, выехали в окрестности Рудного. Заняли позицию и стали ждать.

Вскоре появилась черная «Волга» полковника. Пожилые родители жены Скибко, двое сыновей и, племянник, гостивший у дяди с тетей, жена полковника уже были, по словам высланного заранее разведчика, в доме.

Полковник вышел из машины, водитель-сержант нес за ним две большие сумки с продуктами, купленными в городе.

Бандиты дождались, когда полковник войдет вместе с сержантом в дом, и Вениамин дал команду:

— По ментам — огонь!

Жаль не было никого, — ни малых детей, ни юного племянника, ни стариков-родителей.

Стволы гранатометов, укрытые среди густо разросшегося ивняка, были заранее нацелены на мишень.

Взрыв был слышен, наверное, в самом ГУВД Рудного.

План у братьев — разбойников был таков: пока вся милиция, слетевшаяся к могилке своего начальника, будет тут растерянно ахать и охать, они на своем «БМВ» по противоположной стороне реки Серебрянки выйдут на лежневку, потом на шоссе и через десять минут будут у отделения сбербанка на улице генерала Раевского, которое, также как уже ограбленное ими, охранялось, по их данным, слабее, чем отделения коммерческих банков. Пара гранат для устрашения/все равно уходить/, полный съем всей имеющейся валюты в обменном пункте и той "рублевой массы", что можно взять без задержки. И — на шоссе Смоленск — Москва, там на 20 км. у них была приготовлена подстава. Они бросают украденный «БМВ», пересаживаются в украденный ранее «шестисотый» и рвут когти в белокаменную. И впереди — вся жизнь…

Впереди была, однако ж, вся смерть.

Во-первых, из пяти «мух» четыре оказались учебными, они наделали много шума, пустили много черного и вонючего дыма, наглухо перекрывшего обзор. В результате чего бандиты не видели, что пятая граната, выпущенная из боевого гранатомета, долетела до дачки полковника Скибко, но… попала в подоконник и разорвалась снаружи дома. Конечно, стекла все вылетели, взрывная волна была мощная, но крепко собранный самим Иваном Скибко с братьями, специально для того приезжавшими в Рудный, дом из толстых могучий бревен, выстоял.

Бандиты зашвырнули корпуса от гранатометов в воду, и рванули к машине.

Тем временем полковник, выждав минуту, когда взрывная волна прошла над упавшими по его команде «Ложись» родственниками, хладнокровно встал, позвонил по мобильному дежурному по городу и объявил операцию «захват». Уже через несколько минут город был закрыт.

Увидев усиленный наряд с пожарной машиной поперек дороги, перекрывших шоссе на въезде в город, бандиты поняли, что операция сорвалась. И резко развернувшись, стали уходить по шоссе в сторону лежневки, по которой в обход с большим приворотом можно было за пару часов добраться до Смоленска. А там…

Но и лежневка оказалась перекрытой и, хотя там наряд был послабее и можно было бы попытаться отбиться. Но Веня на правах пахана приказал бросить «БМВ» и леском пробираться в город.

Он не мог уйти из Рудного бросив «общак».

К ночи незаметно пробрались в город. Прихватили «общак», и к утру, пешком, чтоб не нарываться на усиленные патрули и наряды милиции, вышли на шоссе «Смоленск-Москва» к тому месту, где их ждал аккуратно припаркованный возле специальных деревянных столов и скамеек для перекуса водителей «шестисотый» "мерс".

Но ждал их там не только «мерс» и его водитель, но и пятеро солнцевских, сильно раздраженных «крысятничеством» братьев.

Положили их сразу, из «Калашниковых», взяли «общак» и уехали на их же «мерседесе», тела нашли вскоре — водители по мобильникам сбросили известие на ближайший пост ГИБДД/тогда еще ГАИ, кажется/.

Тем временем водолазы, руководимые капитаном Петруничевым, точно указавшим место, где его искать/рассчитал, откуда был сделан выстрел, и куда злоумышленники могли сбросить ствол/ уже нашли гранатомет, да не один, а целых пять. Специалисты — эксперты из Смоленска и из дивизии, расквартированной в рудненском районе, дали четкую наводку. След вывел к одной из воинских частей этой дивизии. Оперативными действиями группы капитана Петруничева утечка оружия из части была пресечена, а в сотрудничестве с коллегами из военной прокуратуры Смоленска виновные были вскоре найдены и предстали перед военным судом. С тех пор утечек орудия в дивизии не было. А стало быть, и местный криминалитет потерял не только «общак», но и канал снабжения стволами.

Кстати об «общаке». "Солнцевская" братва уж и не рада была, что наказала братьев Спорышевых за «крысятничество» и забрала у них «бабки» рудненских пацанов. Потому что за бандой Спорышевых Скибко и Петруничев следили давно, внедрили в банду агента. Ему не удалось узнать об акции против Скибко и предупредить, но вот о готовящемся нападении на отделение сбербанка он узнал заранее, и все купюры, которые бандиты взяли, оказались меченые. Так что «солнцевские» еще долго отплевывались, когда им за «бабки» шли рекламации от своих же братанов, или когда за ними, после того как они расплачивались мечеными купюрами, устраивали погони московские менты.

Мищенко был доволен исходом этой операции не меньше, чем Скибко. И бандитов в городе укоротили, и Скибко отделался легкой контузией. Привык Мищенко к начальничку ГУВД. И даже представить себе не мог, что придется работать с кем-то другим. Хотелось до отставки доработать вместе. И не одно еще каверзно дело сообща раскрутить.

Такое же сложное, как дело об изнасиловании, убийстве и, похоже, ограблении технолога с «Трикотажницы» Людмилы Багучевой.

— А версия то Петруничева об ограблении выходит на первое место, подумал Мищенко, заканчивая пришивать к мундиру погон с двумя звездами советника юстиции…

Если не ошиблась в своих предположениях Людмила Викторовна, — а она скорее всего не ошиблась, — не даром после ее настоятельных просьб и письменных докладных он выбил в Смоленске для криминалистической лаборатории маленький электронный микроскоп. А уж знаний по части новейших криминалистических технологий у Людочки было предостаточно… Так вот, если Конюхова не ошиблась, то золото тоже оставляет микроскопические следы. И тогда в найденном капитаном Петруничевым при обыске в квартирке покойной схроне действительно хранились два золотых перстня. Если же не ошибаются и не врут ради красного словца, — а чего ради, — подруги покойной, то она при жизни нередко появлялась, правда, по праздникам, то с одним перстнем, то со вторым, подружки считали, что «стекляшки» в них, конечно же, не настоящие брильянты и изумруды, и особо на перстенечки те не западали. У многих девиц с «Трикотажницы» были на пальцах массивные перстни с крупными стеклышками. Мода, что ли, у них такая был и на взгляд подруг, уже давших показания капитану Петруничеву, с особой то разницы между их перстнями и багучевскими не было.

— А ежели действительно камни настоящие? И один, крупный брильянт другой — такой же величины изумруд? Стоить те перстенечки могли баснословные деньги. Ради таких сумм не то что убить, но и…

А что "но и"? И изнасиловать? Картина преступления оставалась не ясной. Конечно — рассуждал он, — у нас и за меньшие суммы убивают.

Насилие же над девушкой сбивало опытных сыскарей — Скибко и Петруничева, — с толку. Зачем? Что, как говорится, первично в этой истории? Если вначале было совершено изнасилование, а потом — насильник увидел крупный перстень, решил, что добру пропадать, и забрал его…Это, как говорится, один коленкор. А если вначале было совершено запланированное ограбление, преступник знал о перстне, и совершил на улице разбойное нападение. А изнасиловал — с целью сокрытия следов первого преступления? Можно ли было покушаться на изнасилование без предварительной мысли об ограблении? Можно.

Судя по фотографиям, найденным в доме, по воспоминаниям подруг, девушка была очень хороша собой. Даже фото из уголовного дела изображавшее лицо изнасилованной и зверски убитой Багучевой свидетельствовало о красоте погибшей.

Мищенко набрал номер полковника Скибко.

— А если все-таки изнасилование было вначале? А потом уже этот мерзавец совершил и ограбление трупа?

— Да, действительно, — словно сам в эту минуту думал о том же, ответил Скибко, — хрен его знает, что в его гнилой башке из мыслей было первичным, — изнасиловать, и, коли перстень сам просился в руки, ограбить, или наоборот — шел на ограбление, а когда затащил с освещенной улицы за забор стройки, стянул перстень, увидел, что перепуганная девчушка потеряла всякую волю к сопротивлению, то родилась мысль об изнасиловании…

— У твоих ничего нового?

— Отрабатывают все версии, о которых мы с тобой уже говорили.

— Ну, будь, тут и других дел вагон, а все мысли вокруг этого крутятся.

— Аналогичная история. Не выходит у меня эта девушка из головы. Если что новое будет, я тебе сразу перезвоню. Ваш криминалист из областной прокуратуры с нашей Конюховой вроде сработались. Кумекают.

На момент убийства Багучевой следователями Рудненской прокуратуры расследовалось уже пять только особо тяжких преступления против личности. Два убийства и три разбойных нападения с нанесением тяжких телесных преступлений. Но и убийства, и ограбления были, если ли можно так выразиться, типичными для сегодняшнего дня. Убийства все бытовой почве. Были и свидетели, и вещдоки, и даже признания. Владелец банка «Возрождение» И. Р. Кутепов убил в состоянии депрессии своего водителя. По звонку облпрокурора дело оставили "за Мищенко". Второе убийство прокурор, тоже решил взять на себя, — старшина милиции Пономарев в припадке ревности убил свою молодую жену. Убийство же в условиях неочевидности было первым за последние три года. И вроде бы по всем правилам нужно было его брать на прокуратуру. Но у них — два убийства уже в работе, и три разбойных нападения. А убийство и изнасилование Багучевой на первый взгляд не казалось особо сложным.

Люда Багучева… Мищенко прошелся по кабинету, отхлебнул холодного чаю, задумался. Что за девушка? Простая инженерша, технолог из бедной семьи. Кто были ее родители, предки, так сказать? Откуда у нее столь ценные драгоценности? От них? Может, род какой старинный, и перстни эти пропавшие — вообще достояние России, большая историческая ценность…

— А ведь мог быть гастролер, — заметил Мищенко в телефонную трубку прямой связи с начальником ГУВД, словно они не прервали только что беседу.

— Мог, — согласился, не удивившись новому звонку Скибко. — Но ему была нужна наводка. Значит, все равно в городе искать следки надо.

— Ты в область ориентировку послал?

— Обязательно…

— Может, на МУР выйти? От нас следы часто в Москву ведут.

— Петруничев уже связался со своими московскими коллегами.

— И по перстням послали ориентировки?

— Обижаешь, прокурор.

— Извини, из головы это дело не выходит. Что твои сыщики установили, место, где нашли девушку, случайность? Там ее убили, или лишь тело туда привезли?

— Могли и там убить. Установлено, что в ту ночь Багучева вышла с фабрики в 0 часов 30 минут. Был установлен путь, по которому она всегда ходила домой. Он пролегал мимо стройки на углу улицы Барклая де Толли…

— План расследования и оперативных мероприятий составлены тобой?

— Опять обижаешь. С этим у меня Петруничев хорошо справляется. — И версии сформулированы, и ситуации смоделированы, и каждый из членов, хочу подчеркнуть, весьма немногочисленной оперативно-следственной группы занимается своей версией. И обязанности строго распределены. И намечены сроки выполнения конкретных оперативных и следственных действий, поисковых мероприятий, даны конкретные задания всем службам, от ГАИ, до участковых.

— Извини. Областной криминалист вам еще нужен в группе?

— Если можно, договорись со своим начальством, пусть побудет. Конечно Конюхова у нас — молодой ас. Но дело может оказаться сложнее, чем с нам тобой виделось поначалу.

— Да… Думал бы, что такие сюжеты будут, оставил бы за прокуратурой.

— Ты долго еще на службе пробудешь?

— А что?

— Так…Если какая мысль у тебя появится, или что новое, позвони.

— Ну, и ты тоже. Что опыт подскажет, подскажи Петруничеву.

— Он у тебя и сам мастак сложные дела последку разматывать.

— Значит, если что случится, позвонишь?

— Позвоню. Да что может нового случится?

Словно накаркал. Случилось.

Через полчаса Скибко позвонил дежурный по городу.

Во время очистки территории замороженного строительства универмага на улице атамана Платова, в двух кварталах, кстати, от места убийства и изнасилования Багучевой, под рулонами толи был обнаружен труп еще одной молодой девушки. Она также была изнасилована и жестоко убита. На теле обнаружено около 30 колото-резаных ран

Ю Мищенко и Скибко немедленно выехали на место происшествия.

Туда же прибыли Петруничев и Конюхова.

Оба преступления были, казалось, совершены одним преступником.

11 августа 1998 г. Версия 1

Лукич не сразу сообразил, о чем так эмоционально рассказывал ему дежурный офицер штаба дивизии.

А когда понял, что речь идет о ЧП в в/ч 3456, где был убит на посту военнослужащий, он набрал номер домашнего телефона Васи Глущенко.

— Василий Андреевич? Извини, что разбудил. Пока ты тут болел, мы с Потаповым обе версии раскручивали — и военного — самовольщика, и бандита отморозка, возможно в составе группы. Капитан сказал, что ты ему звонил, выздоровел?

— Да.

— Так принимай эстафету. Мы тут задолбались твоей версией заниматься. Какие были следки, проверили. А сейчас подключайся: в в/ч 3456, нет не в Апрелевке, эта часть в соседнем Приозерском районе, в 5 км от деревни Васюченки, да, извини, Вася, за, каламбур.

— А что там? — в трубке гундосил не оправившийся от простуды Глущенко.

— Нехорошая история. Убит на посту рядовой Конуреев. Похищены автомат АКМС, два магазина, штык — нож…

— Так это по части военных. Ты в военную прокуратуру позвони.

— Они и сами знают. Их дознаватель уже на месте. Тут и по вашей части может быть следок, — ты забыл, паренек, что военная версия на тебе

— Нет… — нехотя согласился Глущенко.

— Так вот, история в в/и 3456 случилась в ночь убийства Багучевой.

— Ну и что?

— А то хотя и район соседний, от в/ч до Рудного напрямик по лежневке ближе, чем к их районному центру, — всего километров пять. Помнишь, Людмила Викторовна говорила про след солдатского ботинка или сапога? Мог успеть. Я сейчас разбудил Конюхову, спросил, — могли быть раны на теле нанесены солдатским штык — ножом?

— Ну и?

— Сказала: "Спасибо за идею". В общем, наиболее вероятное оружие убийства, — большой кухонный нож или солдатский штык-нож. Они над этим еще работают.

— Ясно. 5 км. — расстояние небольшое для курса молодого бойца, а в 26 знаете, когда болят старые раны…

— Как тебе не стыдно, сынок, я старше почти на два десятка лет, а пока ты там со своим сраным насморком чаем липовым лечился, я с Потапычем всю округу пешедралом обошел.

— Понял, понял, одеваю кроссовки и бегу.

— Да нет, не спеши, машина за тобой уже вышла.

— Какая машина? У нас вроде все в управлении расписаны. Неужто капитан для меня уазик Евстигнеевский выбил?

— С тебя причитается. "Шестисотый мерседес" к тебе пошел.

— Разыгрываешь, Лукич?

— Не, по правде. Владелец банка «Социнвест» Цагарели, узнав о зверском убийстве в городе, сам предложил Скибко две автомашины для оперативно-розыскной группы. Два «шестисотых» "мерса". На одном я, — тут Лукич взглянул на часы, — уже через пару часов поеду с Виктором Егоровичем по бандитским малинам и схоронам, я второй «мерс» пошел к тебе. Давай, одна нога здесь, другая там: разберись, нет ли следка к убийству Багучевой, если нет, сразу назад и включайся в работу по версии № 1 "бандит — отморозок" и "бандитский субботник".

…К раскрытию необычного для дивизии преступления были привлечены военная комендатура, подразделения штаба дивизии, военная прокуратура, сотрудник УФСБ по Рудненскому району и — ГУВД в лице Васи Глушенко, с шиком подъехавшего в штабу ОБАТО на черном «мерседесе»

Ко времени прибытия Глушенко группой под руководством прокурора Смоленского гарнизона полковника Огуреева были завершены допросы личного состава караула и осмотр места происшествия.

Картина выстраивалась следующая.

Около 22 часов 8 августа 1998 г. разводящий сержант выставил Конуреева на пост. Через час от него поступил доклад по телефону начальнику караула о несении службы.

Когда же в ноль часов 0 минут разводящий с караульным прибыли на пост для смены часового, часового на месте не оказалось.

Подняли по тревоге роту охраны. Тело часового с огнестрельными ранениями обнаружили в глухом углу окружавшего расположение части леса.

Найденная при осмотре места происшествия рядом с телом погибшего гильза позволяла предположить, что часовой был убит из своего же автомата. Так как целостность хранилищ, дверей, печатей и замков на посту нарушена не была, следователь Военной прокуратуры пришел к выводу, что убийство было совершено с целью хищения оружия.

Прибывший на место военный прокурор Смоленска полковник Огуреев обратил, однако, внимание оперативно-следственной группы на тот странный факт, что на теле убитого часового было обнаружено около десяти колото резаных ран, нанесенных, скорее всего, похищенным штык — ножом. Что выводило данное преступление за круг обычных убийств с целью хищения оружия. Дознаватель военной прокуратуры проведя оперативный опрос сослуживцев, выяснил, что у убитого не было неприязненных отношений ни с кем в части, ни со старослужащими — «дедами», ни с молодыми "'салабонами", лишь в мае поступившими в часть. Конуреев отслужил год, считался спокойным, уравновешенным парнем, друзья у него были, врагов — нет.

Получив информацию о наличии на теле убитого часового многочисленных ран, нанесенных, возможно, штык — ножом, Вася Глушенко тут же связался с капитаном Петруничевым и доложил:

— Так что, товарищ капитан, я тут немного покантуюсь.

— Военная прокуратура не таит сведения, нас интересующие? — спросил капитан. — А то я свяжусь с нашим военкомом, попрошу поддержки.

— Нет, не надо. Приняли как своего. Посмеялись, конечно.

— Чего это? — насторожился обидчивый на пренебрежение его ведомством Петруничев.

— Да над моим «броневиком». Ну, я пояснил, что честные коммерсанты помогают как могут родной милиции. И что вообще, мы и от танков не откажемся, если военные подбросят.

— Танков не обещали?

— Нет. Но Лукичу, если он выберется в Малаховку, где малина кореневской братвы, пообещали дать БМП с пулеметом. Вроде, как шутили.

— Ладно, тут не до шуток. Освободишься, введу в курс дел. Пока же вкратце — какие там версии?

Версий — только основных — следственная группа в в/ч выдвинула несколько.

Первая: убийство было совершено военнослужащим, входившим в состав караула. Однако доказательств ко времени приезда Глущенко по это версии найдено не было.

Вторая версия-преступление совершено посторонними липами, возможно, кореневской братвой, которые это преступление тщательно подготовили и цель его ясна — опять же овладение оружием. Стволов у братвы было много, в том числе даже «Мухи», но АКМС всегда в цене. Но следов посторонних, проникших на территорию части, ко времени приезда Глущенко также не было обнаружено.

Более перспективной казалась третья версия: убийство совершено кем-то из военнослужащих данной или расположенной неподалеку воинской части, которые были знакомыми или друзьями убитого и которых он беспрепятственно допустил на пост.

9 августа 1998 г. оперативно было выяснено: в другом подразделении, «светосистеме», расположенном неподалеку от объекта, охранявшегося ротой охраны, из которой был убитый, ушли в самоволку два военнослужащих второго года службы, — Петров и Сергеев.

К расследованию были подключены местные органы МВД и ФСБ, сотрудники Калачевского и Рудненского УВД опросили родственников солдат, призванных из двух районов Смоленской области, устроили по месту жительства засады. Областное УВД провело операцию «Кольцо», перекрыв все шоссейные и проселочные дороги, ведущие от расположения части к крупным населенным пунктам.

9 — 10 августа отрабатывались все версии, собирались улики, проводились экспертизы. Когда вся информации стеклась к начальнику уголовного розыска области полковнику Ревункову, Юрий Иванович сразу обратил внимание на два факта.

Во-первых, на теле убитого солдата было несколько колото-резаных ран. Возможно, похищенным у него же штык — ножом. Хаотичный характер нанесения ран напомнил ему о многочисленных ранениях на теле убитой и изнасилованной в Рудном девушки.

Он приказал собрать досье на двух подозреваемых пропавших солдат-Петрова и Сергеева.

Выяснилось, что Сергеев был судим в возрасте 15 лет за хулиганское нападение в г. Смоленске с нанесением тяжких телесных повреждений. Повреждения эти будущий защитник Родины нанес чем-то ему непонравившемуся пареньку на дискотеке перочинным ножом. И характер нанесения ранений был сопоставим с той картиной, которая открылась сотрудникам УВД г. Рудный, когда они прибыли на место убийства Людмилы Багучевой. Веером. След? Случайное совпадение?

Юрий Иванович приказал держать его в курсе этого дела, а пока что позвонил Скибко и посоветовал подключить к расследованию убийства в воинской части кого-нибудь из оперов группы Петруничева.

А пока в в/ч 3456 проводились экспертизы, собирались улики, отрабатывались версии. В работе оперативно-следственной группы принимал участие и лейтенант Василий Глущенко. Именно ему удалось задержать в соседней деревне местного жителя, у которого он и изъял штык — нож…

11 августа. Версия № 2. Насилия на дорогах.

Виктор Егорович Потапов, высокий, задумчивый, немного меланхоличный опер из оперативно-розыскной группы капитана Петруничева, был флегматичен только на вид. Не дай, как говорится, Господь подозреваемому или преступнику оказаться в поле зрения Потапова. Он как бульдог, свою добычу не выпускал. Кроме того высокий и угловатый, Потапов отличался беззаветной храбростью, огромной физической силой и точностью стрельбы из ПМ. Так что Лукич спокойно отпустил опера в персональное плавание.

Потапову была поручена проверка версии, согласно которой Багучеву изнасиловали отморозки из банды, последнее время резвившейся на шоссе Смоленск-Москва. Было уже отмечено несколько случаев изнасилований. Убийств, правда, банда пока не совершала. Но тут грань тонкая. Насильники рано или поздно, эту грань переходят. Чуть сильнее сопротивление жертвы, и вот уже жертва изнасилования превращается в жертву убийства.

Вначале надо было ответить на вопрос: могла ли Багучева оказаться в столь поздний час на шоссе Смоленск-Москва? Если да, то что она там делала?

Тут у Виктора Егоровича были свои версии. Во-первых, полруги показали, что иногда Багучеву подвозил от «Трикотажницы» — после вечерней смены, — до общежития один из ее поклонников, инженер Гортеплосети Сергачев. Но на этот вечер у Сергачева оказалось абсолютное алиби, подтверждаемое как свидетелями, так и объективными обстоятельствами.

Вопрос, могли ли потенциальные насильники, знавшие о красоте технолога с «Трикотажницы», подъехать к проходной и, выдав себя за друзей Сергачева, вызваться подвезти девушку до общежития?

Потапов опросил подруг. Те единогласно заверили, что к незнакомому человеку, тем более — группе молодых мужчин осторожная Багучева никогда бы не села в машину.

Что же касается версии, согласно которой Багучева, выйдя с фабрики, могла, проехав на автобусе две остановки, оказаться на шоссе и ждать там междугороднего автобуса, на котором было ей всего 15 — минут до деревни Антоново, где водитель останавливал, как и у Рудного, по требованию, то в деревне Анотоново жила ее закадычная подруга Маша Рытвина. Съездил, поучив от коллег по работе эту «наводку», Потапов и в Антоново, побеседовал с Рытвиной.

— Подругу в тот вечер не ждали в гости?

— Не договаривались.

— А могла она без предупреждения приехать?

— Теоретически могла. Телефона у меня нет. Я тут в школе работаю, преподаю математику, мы с Багучевой в техникуме вместе учились, она на фабрику, а у меня аллергия на шерсть оказалась, пришлось в школу пойти, в младших классах математику тут веду. А Багучева любила ко мне приезжать. Могла на выходные. А вообще то могла и так, — устала после работы, надоело в городе, да и таких закадычных подруг у нее в Рудном не было, как я. Так могла, товарищ лейтенант, могла. Вышла с фабрики, надышалась там пылью шерстяной, напилась всяких фант и кил, захотелось деревенского воздуха и парного молочка. Тем более, это какой день был? Точно, вторник. У нее скользящий график дежурства на фабрике, в среду она отдыхала. Могла подольше поспать на сеновале, свежестью понаслаждаться. А и вечером мы бы с ней допоздна посидели, сплетни и заботы свои девичьи друг на друга выплеснули. 0-о-ой, товарищ лейтенант, такую светлую девушку загубили, ироды.

— Кого — нибудь подозреваете?

— Подозреваю…

— Кого именно?

— Так насильников этих! Уже трех девчонок изнасиловали на шоссе, это только, что я знаю, потому что из нашей деревни. Одна — из моей школы, несовершеннолетняя.

— Дела возбуждались по этим фактам?

— А как же. Но, поскольку преступления совершались на шоссе, а шоссе относится к Голутвинскому району, а девчонки — из Антоново, которая относится в Первомайскому району, так не знаешь, с кого и спросить. Дознаватель, так называется?

— Так.

— Дознаватель из Голутвинского РОВД приезжал, всех опросил, и уехал. А что дальше, никто не знает. У Вас, товарищ лейтенант, лицо такое надежное. Вы уж поторопите своих коллег, чтоб нашли этих насильников. Раньше так спокойно было на шоссе. А теперь за околицу боишься выйти

— Значит, гражданка Рытвина, вы утверждаете, что Багучева теоретически могла в ночь на 8 августа 1998 г. после смены на фабрике подъехала к шоссе с целью остановить проходивший в этот час мимо Рудного междугородний автобус?

Утверждаю.

— А почему она не села на автобус на автобусной станции?

— Да потому, что от фабрики до автобусной станции 8 остановок на городском автобусе, а до шоссе — одна, кажется. И водители междугородного в этом месте всегда останавливаются — по требованию, кому сесть, кому сойти. И потом, возле нашей Антоновки — тоже на минутку притормозят, дадут сесть или сойти. Все же люди.

— Распишитесь вот здесь. И благодарю Вас. Что касается насильников…

— Так Вы думаете, это они изнасиловали и убили подружку?

— Не исключаю, — важно ответил Потапов. — Но теперь этим делом будет заниматься уголовный розыск ГУВД Рудного.

— Вот хорошо-то…

— Хорошего, гражданка, тут ничего нет. Одна головная боль. Но на кого я глаз положил, от меня не уйдет, заверил Потапов, пытливо взглянув на красивую учительницу из под кустистых рыжих бровей. А поняв, что слова его прозвучали двусмысленно, и что краснощекая сельская училка может понять слова его и применительно к себе, засмущался и покраснел покруче антоновской математички.

— Так это как раз и хорошо, — улыбнулась, также поняв двусмысленность ответа серьезного лейтенанта, девушка.

— Я в том смысле, что…

— А и в том смысле — тоже хорошо, — рассмеялась Рытвина. Но вспомнив, по какому печальному случаю ее навестил в ее сельском одиночестве серьезный лейтенант, ойкнула и посерьезнела.

— Вы, товарищ лейтенант, насильников этих обязательно найдите. Багучева была девушка хорошая, порядочная. А Вы, извините, в Рудном где живете?

— Снимаю комнату. После окончания рязанской школы милиции был направлен для дальнейшего прохождения службы в данный город. Обещали квартиру, — вдруг выпалил Потапов. И совсем засмущавшись, добавил:

— Если женюсь, квартиру обещали.

— Чего же не женитесь? В квартире-то всяко лучше жить, чем в общаге. Я пока в техникуме училась, так надоело.

— Лучше, конечное дело. Так не нашел пока, — простодушно развел руками Потапов и так вдруг заразительно рассмеялся, показав, кажется, все свои 33 белоснежных зуба, что рассмеялась, не смотря на печальную причину визита лейтенанта в Антоновку, и Рытвина.

— Так Вы заходите, если что, — предложила она, чувствуя, что теплая, чуть шершавая ладонь лейтенанта не торопится отпускать ее ладошку,

— Если что, конечно, зайду, — заверил Потапов.

— И так просто, без дела заходите. Вам до нас добираться всего ничего

— А тут я Вас парным молочком напою.

— Неужто и корову держите? — обрадовался Потапов, чем, как показалось Рытвиной, проявил свое деревенское происхождение.

— Нет, учительнице сложно. Особенно если мужика в доме нет, чтоб сено заготовить.

— Это конечно — словно услышав мысли Рытвиной подтвердил Потапов. Мы, когда в деревне я жил со своими, так сено на всю зиму надо было наготовить. И дров. Заботы. Без ^мужчины, конечно, тяжело.

— А Вы из каких краев будете?

— Рязанские мы. Но тут у Вас, на Смоленщине, мало что отличается, рассмеялся Потапов.

— И родители живы?

— Живы, молодые еще. Отцу 60, матери 55.

— И девушка, поди, ждет там, на родине? — допытывалась Рытвина.

— Не дождалась, — посуровел Потапов. — В армию ушел, обещала ждать, да вышла замуж за тракториста Ваську Петрова. А я обидчивый. Так потом, пока в школе милиции учился, даже на танцы не ходил. На всех вас, девчонок, обиделся.

— Так люди ж разные.

— Это я понимаю, теперь.

— Так приедете?

— Обязательно. У вас тут хорошо.

И не понятно было, где хорошо — вообще в деревне Антоново, мало отличавшейся от всех среднерусских деревень, или именно в доме у Рытвиной, где деревенские тканые половики сочетались с телевизором «Филипс», самовар с кофеваркой и иконка в красном углу с большой репродукцией с картины французского художника Винсента Ван Гога "Красные виноградники в Арле", что в большой золоченой раме висела между окнами избы. Пахло в избе тоже вкусно и по-разному, — и парным молоком, и какой-то нежной заморской парфюмерией, и чистым девичьим телом, и разросшимися на подоконниках геранями. Пахло значительно лучше, чем в общежитии для сотрудников ГУВД в Рудном.

— Вы запросто приезжайте. У меня телефона нет. А я каждый вечер дома.

— Никого не побеспокою?

— Только кота Перламутра. Так он приветливый. А так — одна я…

Версия 2. Банда, «субботник», "перевертыши". Гвоздев.

— Вечно я одна дома вечерами должна сидеть, — жаловалась в спину уходящего мужа Вера Семеновна Гвоздева. — Мне Максим Галкин и этот усатенький из "Поля чудес", роднее родного мужа.

— Не фурычь, — вяло возражал Гвоздев, — сама ж понять должна, служба такая. Я ж не к бабе поехал.

— Если бы к бабе, разговор был бы другой, — сразу успокоилась Вера. Когда ждать то?

— А и не жди. Приеду поздно.

— Ты поберегись там, Лукич, — попросила привычно жена. — И чего вам не выдают пуленепробиваемые жилеты? Все мне спокойнее было бы.

— Не положено — вяло заметил Гвоздев.

— А стрелять в вас положено? У тебя рубцы на спине и груди от трех ран, двух огнестрельных и одной от холодного оружия, — гордясь своими профессиональными познаниями и одновременно печалясь при грустных воспоминаниях, ворчала Вера Гвоздева.

— Ладно, я сказал: не фурычь. У меня сегодня спокойное задание. Сегодня в меня стрелять не будут, — сухо рассмеялся он.

Вера успокоилась и села к телевизору с надеждой, что в сегодня в нем «Аншлаге» покажут ее любимого пародиста Максима Галкина. Ну так он душевно Ельцина передразнивает…

Лукич с облегчением закрыл дверь. Как раз сегодня он далеко не был уверен, что его поход закончится без стрельбы… Дело в том, что он уже вышел на банду, орудовавшую больше в Смоленске, но отсиживавшуюся чаще в окрестностях Рудного, которая любила, оттянувшись прихватить на «субботник» пару "ночных бабочек" из Смоленска. Но если почему-то это не удавалось, могли «уговорить» и рудненскую деваху, зазевавшуюся вечером на слабоосвещенной улице.

Надо было проверить. до конца версию убийства Багучевой членами такой банды с последующей инсценировкой-, подбрасывание тела жертвы на замороженную стройку в городе.

Тут срабатывала в этой версии и пуговица от милицейской куртки, которую нашла Людмила Викторовна на стройке. Дело в том, что в банде, похоже, был «перевертыш», правда, не действующий, а бывший работник милиции.

Вчерашний вечер Лукич, перебросив версию с солдатом-самовольщиком на Васю Глушенко, посвятил работе с "банком данных" ГУВД Смоленска.

Больше всего для разработки подходила банда Виктора Бойко.

На это и полковник Ревунков обратил внимание рудненского младшего коллеги, когда Лукич зашел к нему за советом.

— Посмотрите "Дело Бойко".

— Там кто-нибудь арестован?

— Нет, пока только следственные материалы, отчеты оперативно-розыскных мероприятий, агентурные сведения, показания свидетелей и потерпевших. Знаем, что такая банда есть, а взять пока не можем. Область — не океан, но они после каждой операции как вода сквозь песок. И засады устраивали, в том числе у вас в районе, где по данным агента у них хаза — коттедж. Пока ничего.

— А когда они у нас появились?

— Полгода назад первое происшествие. Кажется в марте это было. Инна Максимовна Длугова, проживающая в частном доме по улице Краснокавалерийской, вернулась с ночного дежурства в половине десятого утра. Через несколько минут у калитки остановилась серая «Волга» Из машины вышли четверо. Первым шел одетый в форменное обмундирование майор милиции, — молодой, чуть выше среднего роста, плотного телосложения. Второй был ниже ростом, в короткой верной кожаной куртке и ондатровой шапке. Он шел сутулясь и пряча лица от прохожих.

Услышав шум остановившейся машины, Инна подошла к окну. У калитки стоял работник милиции. Она вышла к неожиданным посетителям.

— Вы ко мне? — спросила женщина.

— Да, если вы — Инна Максимовна Длугова.

— Что ж, входите, это я, — сказала Инна и пропустила гостей в дом.

Когда они вошли в комнату, Инна заметила, что в дом прошли еще двое из прибывших. Один из них натягивал капюшон кожаной куртки на глаза, словно не хотел быть узнанным. Но особенно рассматривать гостей не пришлось. Майор тут же потребовал у нее золото, деньги, другие ценности. То, что Длугова работала коммерческим директоров в фирме средней руки, секретом ни для кого не было. Так что это было типичное ограбление.

Женщина сразу показала, где деньги и немногочисленные золотые украшения. Однако бандиты не поверили в ее искренность. Особенно зверствовал парень в куртке с капюшоном. Он приставил нож с широким лезвием к обнаженному животу женщины и пригрозил страшными пытками, если она не выдаст все.

Поскольку все и так была выдано, женщине сказать было нечего. Тогда он заклеил ей рот скотчем и нанес 20–30 неглубоким ран в живот и грудь, как бы веером…

— Веером? — насторожился Гвоздев, заворожено слушая литературно оформленный рассказ полковника, который вообще был в областной милиции известен как замечательный рассказчик.

— Да, а что?

— Так у нас на трупе убитой Багучевой ранения нанесены веером, все неглубокие, словно наносила их слабая или женская рука. Теперь я понимаю, что это, возможно, своеобразная пытка с требованием выдать ценности: раны крайне болезненны, но не опасны для жизни. И только один — последний — удар оказался смертельным. Вот я и думаю, работая по своей версии, товарищ полковник, что и у нас эта банда могла сработать, — пытали, требовали, скажем, выдать второй перстень, если один сняли с пальца, и не получив нужной информации последним ударом убили.

— Ну, та женщина, Инна, осталась жива. Иначе я не мог бы тебе тут такую новеллу преподнести. Словом, познакомился с материалами, которые областной уголовный розыск уже подсобрал по этой банде, и подключайся, раз пути областных и районных сыскарей пересеклись. А мы поможем. Ты вот что, давай, звони мне в любое время. Ладно?

— Спасибо, товарищ полковник.

Лукич прежде всего обратил внимание на то, что бандиты обычно брали с мета преступления. В первую очередь интерес был к драгоценностям, золоту. Но брали и меха, одежду, обувь, даже посуду и парфюмерию. С одной стороны, такая всеядность говорила о заурядности банды. Заурядную, без специализации, банду легче взять. Такие «пацаны» сбрасывают ворованное разным продавцам — на рынках, в киосках, тут и легче зацепить. Вот если бы драгоценности были их специализацией, то следы могли бы увести в Москву, к барыгам узкой специальности. Честно говоря, Москву Лукич не любил и ехать туда ему страсть как не хотелось.

Опросы свидетелей преступлений банды подтверждали: всего мужчин было четверо, но водитель в дома не заходил. Всегда в дом заходил человек в форме майора милиции, но лицо его никто описать не мог он либо прикрывался рукой, папкой, либо низко наклонялся, выйдя из машины и входя в подъезд. Да и свидетелей было по всем эпизодам, приписанным банде, не много. А выжившая жертва — всего одна, Инна. Но она вот уже полгода лечилась в Боткинской больнице по поводу резаного ранения, нанесенное ей в печень, и чтобы допросить ее еще раз, опять же нудно было ехать в Москву.

— Ладно, тут, в Смоленске поищем, — решил Лукич.

— Тем более, что с марта след появился. Уголовный розыск Смоленска все-таки его вычислил, этого майора. Он оказался тридцатилетним ранее не судимым, Иваном Петровичем Ериным по кличке «Боец». Числился он в «секьюрити» фирмы «Аромат», торговавшей парфюмерией. А когда-то выпускник рязанской школы милиции делал успешную карьеру и к 29 годам получил вожделенную майорскую звезду. На этом карьера и кончилась. История падения майора Лукича не особенно интересовала. Почему — то сразу наибольший его интерес привлек парень, по описанию в черной кожаной куртке с капюшоном, лица которого не видела ни оставшаяся в живых жертва, ни редкие свидетели. Но сыскари смоленского уголовного розыска его все-таки вычислили. Им оказался имевший к тому времени уже шесть судимостей Анатолий Семенович Кирьянов по кликухе «Кирьян». 3а рулем, также никем не опознанный, сидел имевший пять судимостей Петр Владимирович Ригачин по кличке «Рига».

Лукич познакомился с «делами» обоих. Ни у одного в деле не было и упоминаний об изнасиловании. Обычный рисунок-проникновение в жилище, с появлением в банде «Кирьяна» и бывшего майора Ерина — благодаря милицейской форме, затем — пытки хозяев, изъятие ценностей, быстрый уход с места происшествия и сброс украденного барыгам.

— В конце концов, чего я так на изнасиловании зациклился? — подумал Лукич. — Почерк тот же. А что касается женщин, так Багучева была весьма привлекательной барышней, ее могли изнасиловать и ограбить. Инна Длугова, судя по фотографиям в деле, была малопривлекательной дамой средних лет. Так что вариант задействования в деле об убийстве Багучевой банды «Кирьяна» оставался. К этой банде склонялся Лукич и по другой причине. Если Багучеву схватили вечером по дороге домой с целью использования в бандитском «субботнике», то это вообще другой вариант той же бандитской версии. И тоже банда «Кирьяна» выглядела предпочтительно. Да, изнасилований на счету бандитов не было. Но может быть потому, что не было заявлений от жертвы. А вот агентурные сведения о том, что бандиты берут "ночных бабочек" в Смоленске и возят их "на дачу" в лес под Рудный, — были.

Объект был Лукичем определен. Теперь оставался пустяк: надо было проникнуть банду и рассмотреть версию так сказать изнутри.

И тут Лукич сильно надеялся на цыганского барона Юзю Демиряну.

Дело в том, что месторасположение бандитской хазы в лесах вокруг Рудного милиции известно не было. Начинать же без особой уверенности в успехе военную операцию с привлечением вертолетов, было нецелесообразно. Проще выслать разведчика. Таким разводчиком, по мысли Лукича, и должен был стать он сам.

Так что опасения жены в тот вечер были не такими уж увеличенными.

А на цыгана Лукич надеялся потому, что, похоже, он побывал на той даче и мог бы рассказать, где она, как охраняется, как часто бандиты там бывают. Смоленск, конечно, не Рио-де-Жанейро, но выйти на след легших на дно бандитов в городе не удавалось. На обычных воровских хатах — снятых на вымышленное лицо или по поддельным документам квартирах, — они не появлялись.

Но двое суток назад на лежневку, проходившую в нескольких километрах от Руднога, выполз окровавленный человек и, на его счастье, по дороге, по которой машины и днем то ходят редко, в ту ночь шла машина. Причем водитель не побоялся и не побрезговал посадить в салон окровавленного человека и, поскольку ехал он в Смоленск, и до Смоленска было почти столько же, сколько до Руднога, то и привез он этого окровавленного гражданина в больницу МПС на той окраины Смоленска, которая была ближе к Рудному. Из больницы позвонили в милицию. Через пятнадцать минут дознаватель был в палате и снял первые показания. Вот что выяснилось.

"Цыганский барон" области Юзь Демиряну давно был в милиции известен, был он и под колпаком прокуратуры, приглядывались к нему и в УФСБ по Смоленской области. Дело в том, что «подчиненные» барону вольнолюбивые цыгане, не признававшие ни УК, ни УПК, законы нарушали, как только могли. Было тут и мошенничество, и торговля золотыми изделиями из Турции без проб, и торговля поддельными драг камнями, и даже незаконный оборот: наркотиков, прибывавших машинами из Таджикистана.

Досье и у милиции, и у ФСБ на цыганскую общину было обширное. Но потомки древних арийцев каждый раз выскальзывали.

А вот их барону — не удалось.

Судя по записям в журнале дежурного больницы МПС г. Смоленска, 9 августа 1998 г. в 7 часов 30 минут утра неизвестным гражданином был доставлен на автомашине «Москвич» гражданин Демиряну Юзь Самбетович с открытой черепно-мозговой раной, двусторонним переломом нижней челюсти и десятью колото резаными ранами в области поясницы, ягодиц, почек. Прибывшим в больницу работникам милиции Демиряну показал, что вечером накануне к нему в дом, расположенный по причудливой параболе судьбы метрах в ста от больницы МПС, постучали в окно. Поскольку участок огорожен высоким забором, по территории всю ночь бегают откормленные ротвейлеры, Демиряну удивился и, не ожидая подвоха, доверчиво открыл дверь. В дом вошло несколько мужчин. Во главе был майор милиции. Сказал, что он из уголовного розыска, и что наконец-то у милиции есть компромат на всю цыганскую банду.

Демиряну, по его словам, к визитам милиции привык, ничего не боялся, в доме незаконных вещей и предметов не держал и потому доверчиво впустил гостей в дом.

Однако гости, едва переступив порог, начали требовать у цыганского барона деньги, ценности, наркотики. «Милиционер» ударил его по голове дубинкой, остальные стали пинать ногами. Жену и многочисленных домочадцев заперли в одной из комнат, пригрозив, что если чихнут даже, всех их «перережут». Цыгане подавленно молчали. У нападавших были пистолеты и ножи. Когда Демиряну отказался выдать ценности, сославшись на то, что все свои ценности держит в местном отделении Сбербанка, его начали пытать. Пытка заключалась в том, что один бандит сел на окровавленную голову, второй на ноги, а третий, постоянно закрывавший лицо капюшоном черной кожаной куртки, наносил крайне болезненные, но не глубокие раны ножом с широким лезвием в спину, ягодицы, в область почек.

Демиряну дал обстоятельное описание внешности всех бандитов, в результате сотрудникам уголовного розыска удалось идентифицировать и «Кирьяна», и «Ригу», и двух молодых отморозков, еще не судимых но подозреваемых в связях с бандой, — «Фиксу» и «Рыжего».

Изъяв в доме барона то, что сумели найти — драгоценности, с присутствовавших в доме женщин, меховые изделия, деньги в сумме 236 тысяч рублей и 45 тысяч долларов" бандиты объявили перепуганным домочадцам, что берут барона в заложники и требуют за его жизнь 500 тысяч долларов. Каждый день просрочки будет сумма эта возрастать на 100 тысяч рублей, а цыганам будут посылаться части тела их барона.

После чего окровавленного барона завернули в ковер и сунули на заднее сиденье «ландровера».

Очнулся он уже в большом особняке, стоявшем где-то в лесу. Там его еще раз побили, а когда он попытался возразить, сильно ударили чем-то тяжелым по затылку и он потерял сознание. Очнулся уже ночью. В доме все спали. Было тихо. Он был заперт в комнате в мансарде. Дверь была заперта. Открыть ее было невозможно. Но, понимая, что до утра может и не дожить, он связал шторы, простыни, кое-какую найденную в комнате одежду, сделал веревку, вылез в окно и спустился из мансарды, с высоты пяти метров, вниз. На его счастье, собаки, жившие в доме, оказались куда человечнее хозяев.

Когда он кулем упал на куст боярышника, к нему подбежали с глухим рыком две огромные немецкие овчарки. Но почуяв запах цыганских собак, чихнули, фыркнули, но кусать не стали, одна из овчарок, сука, даже лизнула цыгана в лицо. И он пополз к калитке

— А вот дальше, товарищ старший лейтенант, — глядя в лицо — Лукича большими, черными, честными глазами заверил цыганский «барон», ничего" не помню. Помню, что полз, поднимался, шел, падал, полз, снова поднимался, пока не выбрался на лежневку, тут меня и подобрал тот сердобольный человек.

Лукич виновато покосился на дверь. Услышал натренированным ухом, что идет доктор. И точно, в палату заглянул доктор Метревели Гурам Гуриевич, погрозил Лукичу прокуренным пальцем:

— Мы же договаривались, товарищ старший лейтенант, что Вы всего на «минуточку». А сидите уже час.

— Не час, а полчаса. Но еще минуточку, и все.

— Засекаю, — улыбнулся доктор и снова мягко просочился своим большим полным телом в чуть приоткрытую дверь.

— Вы только охрану у моего дома и в больнице поставьте, — попросил «барон».

— Охрана уже выставлена. Уголовный розыск Смоленска уже пошел, как говорится, по следу, меня другое интересует.

— Спрашивайте.

— Почему раны новом нанесены как бы веером, что за причуда у бандитов?

— А не знаю. Но думаю, действительно — причуда. Тот, что колол меня, делал это крайне болезненно, но так, что я не терял сознания. Пытка словом, гражданин начальник.

— Нет уж, лучше Вы меня пока по прежнему — старшим лейтенантом называйте. Может, если чистосердечно во всем признаетесь, обращение "гражданин начальник" и не понадобится. И второе, скажите пожалуйста, женщины в доме были?

— В каком? В моем?

— Нет, в бандитском коттедже, там, в лесу.

— Нет.

— А следы их пребывания? Если, конечно, смогли заметить.

— Думаю, что бывали. Так, намеки…Видите ли, когда я лежал на полу и меня кололи ножом в спину, я, чтобы как-то отвлечься от страшной боли, пытался переключиться на какие-то мелочи. Вот, замечаю, на полу под кроватью лежит женская заколка для волос, вот в углу, перед платяным шкафом, что-то блеснуло. У меня на золото глаз наметанный, не исключаю, что сережка золотая с камушком, скорее всего гранат не очень дорогая, — выпала, может, у дамы, закатилась. Так что, вполне возможно, что дамы бывают. Для чего?

— Я не спрашиваю, для чего. И так ясно — банда привозила на «субботник». Или есть другие версии?

— Есть, товарищ старший лейтенант. Могли ведь какую — нибудь коммерческую даму привезти, чтобы, как меня, — пытать?

— Изнасиловать и пытать, требуя выдать другие драгоценности, задумчиво не столько спросил, сколько заметил в утвердительной форме Лукич.

— Вот именно, вот именно. Когда так больно, выдашь все, что есть.

— Так почему же Вы, «барон», терпели пытки и не выдали?

— Так у меня ничего нет, клянусь детьми, все что есть — дом и счет Сбербанке. И то, что украли бандиты. Трудовые накопления за много лет.

— Ну, это вы будете рассказывать смоленским сыскарям…

— А вы кто же, извиняюсь?

— А я из Рудного. Ваш, так сказать, сосед. Скажите, место указать сможете?

— Смогу. Мне бы только на ту дорогу, куда я выполз, попасть, а там я смогу указать.

— Ну, это как доктор разрешит. А мы — так сразу. Кстати, учтите, вам помощь розыску и следствию зачтется. Понимаете, о чем я?

— А то? — хитро улыбнулся «барон», и поморщился от боли. — Лучше с вами, чем против вас, я правильно понимаю новую ситуацию в стране, или что-то поменялось, пока я был в лесу?

— Не поменялась. И не поменяется в ближайшее время. Так что банду мы возьмем.

Версия 3. 11 августа 1998 г. Лейтенант Деркач. «Маньяк».

Лейтенант Деркач еще раз перечитал ориентировку, полученную из линейного отделения милиции станции Рудный.

Ваше решение? — важно спросил он своего помощника, младшего лейтенанта милиции Ванечку Семенова, любимца всего УВД, и прежде всего его женской части, вернувшегося из отпуска и ревностно приступившего к своим обязанностям помощника следователя.

Старик учитель, это Иван Ксенофонтович Родимцев, я у него в школе учился. Он вел рисование и черчение.

— Как он был в молодости по женской части?

Я его в молодости не знал, — виновато признался Ванечка. — А так то он очень рассеянный был. Женат, вообще то. Жена у него Варвара Степановна, очень приветливая старушка. Я как-то к нему домой ходил, в пятом классе, относил акварели после конкурса, так она чудесными пирожками с капустой меня кормила.

— Пирожки к делу не относятся, — грустно заметил Деркач и проглотил голодную слюну. — Значит, старик был не ходок по женской части?

— Ништяк — , уверенно отмел сомнения следователя Ванечка.

— Три монашенки?

— Это вообще не версия, товарищ лейтенант. Нет, ну правда, Сережа, перешел на "неформальную лексику" помощник следователя. — Знаю я этот монастырь. Приличные дамы.

— Полагаешь, и проверять эту версию нет нужды?

— Ну Вы ваще… Время тратить…

— Тогда остается…

— Странный мужчина, с длинными волосами и бегающими глазками, торжественно заключил Семенов.

— Вот за этим длинноволосым ты и поедешь в Москву.

— В Москву? — обрадовался Ванечка.

— Рано радуешься: даю тебе одни сутки в белокаменной.

— Да что за сутки можно делать?

— На след выйти. Поработаешь на вокзале в Москве с электронщиками.

— Не понял, Сергей Иваныч…

— Эх ты, молодо-зелено, — с явным превосходством посмотрел Деркач на своего помощника. — На вокзалах Москвы установлены телекамеры, которые фиксируют всех приезжающих в столицу. Камера должна была поймать и нашего патлатого. Ты точно проверил, что в Рудном его никто не знает?

— Обижаете, Сергей Иваныч.

— Значится так, — явно подражая одновременно капитану Жеглову и капитану Петруничеву, произнес Деркач. — Идешь к коллегам на вокзале, просишь кассету прокрутить на 8 — 9 августа, то есть за утро девятого когда поезд прибыл в столицу. Они 15 суток кассеты хранят. Так что застанешь. Отсмотри, не встречал ли его кто, если сел в такси, — может быть, камера зафиксировала номер такси или внешний вид таксиста. Пройдись по следу, словом. Хоть что-то привези, чтоб нам эту версию либо продолжать раскручивать, либо похоронить.

— О, точно, вспомнил. Этот длинноволосый приезжал хоронить к нам Рудный.

— Кого.

— Скрипача из ресторана «Магнолия». Он от пьянства умер. И на похороны приезжали его сестра из Брянска и этот патлатый, вроде как в консерватории вместе учились. Это я вчера узнал, когда вы мне поручили проработать версию «пассажиры».

— Ну так что ж ты молчал, едрена лапоть. Значит, хоть кто-то может дать о нем сведения? Родственники скрипача, коллеги?

— Никак нет. Сестра его видела в первый и последний раз. Правда, имя вспомнила — Вениамин. А коллеги так бухали на похоронах, что и свое имя сейчас не вспомнят.

— А когда ж ты с сестрой говорил?

— А в Брянск сегодня утром на всякий случай позвонил.

— Ох, «младшой», далеко пойдешь. Ишь ты какой предусмотрительный. Значит, кое-что у нас есть. Зовут его Веня, скрипач, Консерватория.

…

В Москве Ванечка сразу зашел к коллегам из транспортной милиции. Прокрутили пленку записи приезда пассажиров.

— Вот он, — обрадовано закричал Ванечка, увидев на экране патлатого «скрипача». Укрупнить можно?

— В милиции все можно, — рассмеялся пожилой веселый капитан. И приказал:

— Укрупнить и распечатать кадр. Тот, где патлатый голову вверх поднял. Наверное, на часы посмотрел. Хороший кадр, — залюбовался он укрупненным изображением пассажира на экране.

Через несколько минут принесли распечатку. Это было уже что-то. Имя, профессия, фотография. Он уже собрался уходить, когда в аппаратную заглянул усталый мордастый лейтенант, взглянув на изображение на экране, он хмуро спросил:

— Этим козлом кто интересуется?

— Я, — признался удивленно Ванечка.

— А на хрена он тебе нужен? — все так же равнодушно спросил мордатый лейтенант, наливая в стакан воду из графина и жадно отхлебывая ее.

— Есть версия, что он…Ну, словом, данный гражданин подозревается в совершении особо тяжкого преступления.

— И вполне возможна вещь, — мрачно заметил лейтенант.

— Это еще почему? — заинтересовался веселый капитан.

— Я тот состав — из Смоленска, так? Точно, из Смоленска. Я тот состав принимал. Мне этого козла вонючего бригадир и два проводника с рук на руки сдали.

— Что же он натворил? — насторожился Семенов.

— Я, конечно, извиняюсь, — лейтенант без тени вины на лице взглянул на девушек — сержантов, дежурных операторов за пультом. — Но он обоссал там рабочий тамбур. Говорит, не мог ждать, когда в санитарной зоне туалеты закрыли.

— Ну-ка, ну-ка, — поторопил его Семенов. — Что дальше-то?

— Не запряг, не понукай, молодой ишшо, важно поставил его на место мордатый лейтенант. — А что дальше? Дальше — тишина. «Матросская».

— Не понял? — насторожился Ванечка.

— А когда я его вел уже по вокзалу в отделение, мне навстречу запыхавшиеся мед — братья в белых халатах. "Извиняйте, товарищ лейтенант, говорят, припоздали к поезду". В том смысле, что это их пациент оказался. Его только на похороны друга отпустили. Но без сопровождающего. Он тихий. Но псих. Так что с вокзала все-таки его обратно в психушку повезли.

— В какую? И вправду в "Матросскую тишину"? — спросил Ванечка.

— А это мне без разницы. Это я так, для обозначения характеру учреждения. Тебе надо, ты его и ищи.

— Да, спасибо, товарищ лейтенант. Очень вы мне помогли.

— Работа такая у нас, всем помогать, — мрачно заметил мордатый лейтенант и, выпив залпом еще один стакан воды натянул на голову фуражку и молча вышел…

Через три часа настырный Ванечка, с благодарностью вспоминая милых девушек из Справочно — информационного центра МВД на Житной, сидел в кабинете директора одной из психиатрических клиник АМН на улице Монтажников дом 45.

— Наш пациент, — приветливо и доброжелательно заметил академик Игорь Викторович Мирнев, лишь бегло взглянув на фотографию. Действительно отпускали его на похороны друга, очень уж онубивался, что не попрощается с товарищем по консерватории. Надеялись, что ему станет лучше. Увы, я ошибся. Ему стало хуже, — будем менять методику.

— Его действительно зовут Вениамин? — на всякий случай спросил Ваня.

— Да, Вениамин Викторович Рутгайзер, холост, немец по национальности, выпускник консерватории, человек безусловно одаренный.

— Я могу ему задать несколько вопросов?

— Боюсь, просто задать вопросы нашему пациенту — не эффективно.

— ?

— Дело в том, что после возвращения его из поездки у него снова развилась глубокая депрессия, мы вынуждены были ввести ему определенные медикаменты, не буду вдаваться в подробности, но он сейчас в совсем обычном состоянии. Он не способен реагировать даже на простые вопросы.

— Что же делать? Я вечерним поездом должен выехать в Рудный. Сергей Иваныч дал мне всего сутки.

— А кто такой Сергей Иваныч?

— О, это очень строгий начальник мой. Лейтенант.

Седой академик и совсем молоденький младший лейтенант с пониманием улыбнулись друг другу.

— Во избежание для Вас наказания со стороны строгого Сергея Иваныча мы пойдем на небольшой риск и проведем запланированный сеанс коррекции не завтра, а сегодня. При Вас. Дело в том, что нами разработаны новейшие методики выявления скрытых тенденций в психике человека, мы можем определить скрытые отношения к самоубийству, наркомании, убийству, изнасилованию…

— Это то, что мне надо, Игорь Викторович. Этот Ваш пациент, честно говоря, подозревается в убийстве и изнасиловании.

— Крайне мало вероятно, молодой человек. Крайне мало вероятно. У меня от нашего скрипача совсем другие впечатления. Но чтобы снять все претензии грозного лейтенанта Деркача, — улыбнулся академик, — я при вас проведу сеанс, Вы его запротоколируете, и мы с Вами подпишем документ, который и ляжет в уголовное дело, подтверждая, что версия с Вениамином Рутгайзером, тупиковая.

… В кабинет два санитара ввели понурого Рутгайзера. Ванечка вздрогнул, увидев прямо перед собой предполагаемого убийцу и насильника.

Молодая симпатичная, но несколько старомодная/прическа «короной», туфли на широком низком каблуке, никакой косметики/ женщина усадила Рутгайзера на стул перед компьютером, на экране мелькали графики, из наушников, надетых на голову пациента, слышалась приятная музыка, сквозь которую прорывались вопросы академика, которые он задавал в микрофон, находясь в соседней комнате. Он спрашивал о разном — о тонкостях скрипичной музыки, о детстве, о друзьях по консерватории, о первой любви. Вопросы касались и готовности пациента совершить неблаговидный поступок, его способности к насилию, его сексуальных пристрастий. Прозвучали и вопросы, связанные с пребыванием пациента в городе Рудном, — с кем встречался, кто активно понравился, а кто нет, не осталось ли о поездке негативных воспоминаний, какой-то тревоги, страха?

Рассматривая картинку на дисплее, академик пояснял Ванечке:

— Это половина нашей работы — диагноз. Вторая половина — коррекция. То есть установка на погашение негативных, асоциальных, криминальных устремлений и наоборот, установка на усиление позитивных желаний.

Вы дали пациенту его любимую музыку, в данном случае это Вивальди, а в музыку заложили вопросы и советы, как мы их называем, «фабулы»

— Это что ж такое? Я имею в виду не Вивальди, это такой итальянский композитор, у нас в ДК ансамбль учителей исполнял. Я про «фабулы».

— Это, как я уже имел честь заметить, своего рода советы. Когда человек душевно болен, его многое тревожит. Мы снимаем эти тревоги. Более того, мы дезавуируем — приказом врача — те страхи, которые волновали нашего пациента еще в детстве. Нет, тут нет ни какой патологии в области секса. В основе болезни Вениамина Рутгайзера — творческая закомплексованность в раннем детстве, возможно, виной тому были некорректные замечания его педагогов, обстановка в семье. Но сексуальной патологии или склонности к насилию нет.

— Так и запишем? Вы абсолютно уверены, профессор??

— Вообще то процедура интенсивной психокоррекции занимает от 1, 5 до 7 часов, — тогда снимается ломка у наркомана, психическая зависимость. И под наркозом мы даем вторым фоном следующую фабулу: выбросить из психики всю накопившуюся в ней гадость, как из грязной губки. А дальше — социальная адаптация, заполнение очистившегося пространства. Впрочем, Вас, похоже, молодой человек эти наши проблемы уже не волнуют. Фактически, я уверен, что пациент Рутгайзер через полгода будет полностью вылечен от шубообразной шизофрении, которую мы пока что ему диагностируем.

— Так он шизофреник?

— А что вы удивляетесь, и Фрейд был шизофреником. Но я его вылечил бы.

— Нет, профессор, семи часов у меня нет. Давайте запротоколируем то, что представляет интерес для дела. Для уголовного дела. И прежде всего, что больной шизофренией пациент Рутгайзер абсолютно точно не мог, находясь на похоронах друга в г. Рудный, убить и изнасиловать девушку. Как Вы говорите, не мог по определению.

— Да, конечно, такую гарантию я дать могу.

— И последнее, стыдливо потупил голубые глаза Ванечка, — нельзя ли все-таки получить, как это у вас называется, вытяжку его мужского семени.

— А, все-таки не доверяете Вы науке, граждане милиционеры…

— Доверяем. Но это, — Ванечка шаловливо улыбнулся, — не для меня, а для товарища Деркача. Чтоб окончательно снять вопрос.

— Ну, если надо окончательно снять, тогда конечно. Мария Ивановна, возьмите из "банка данных" пробы крови и спермы пациента Рутгайзера и выдайте их товарищу, — он взглянул на погоны Семенова, — лейтенанту

— Вот спасибо то, Вы нам столько времени сэкономили!

— И это хорошо, время — это то, что мы особенно не умеем ценить. А так, если что, — милости прошу. Хотя у Вас лично, по моему первому впечатлению, с психикой все в порядке. В коррекции не нуждаетесь.

С вокзала Ванечка позвонил в ГУВД, передал через дежурного по городу: Версия с «патлатым» музыкантом — тупиковая…

11 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

Когда офицеры вышли из кабинета, генерал Тишаев оглядел синими как васильки, правда, в последнее время начавшими выцветать от усталости глазами двух лучших оперативников области:

— Я понимаю, мужики, дел у всех много. Но дело по "Кристаллу", — это для нас как лакмусовая бумажка, помните, в школе уроки химии? Вот… От того, насколько быстро и успешно мы раскроем это дело, зависит репутация смоленской милиции.

— Вы полагаете, товарищ генерал, коли нас в двоих после совещания оставили, что убийство девушки в Рудном и директора музея в Смоленске, на заводе «Кристалл» — звенья одной цепи? — спросил Петруничев.

— Возможно, возможно, капитан… Во всяком случае опыт подсказывает мне, что если, как показывают оперативно — розыскные мероприятия в Рудном, девушку убили ради крупного драгоценного камня на перстне, а в Смоленске в это время убивают директора музея алмазов на заводе «Кристалл» и, как показала первая же приблизительная ревизия в музее, из музея похищают два крупных камня, то делайте со мной что хотите, я вижу определенную связь.

— Эксперты предполагают, что камень на перстне убитой Багучевой мог быть очень крупным.

— Цена алмаза зависит не только от величины, — со знанием дела заметил генерал Тишаев, — но и от цвета, прозрачности, отсутствия включений, дефектов, трещин… Мы не знаем и форму, тип огранки на перстне Багучевой, если вообще этот перстень — не миф, не романтическое предположение ваших экспертов.

— Наших, товарищ генерал. В экспертизе участвовали специалисты и ГУВД Смоленска.

— Ну, не придирайся, капитан. Наших. В любом случае нам заочно трудно оценить камень на перстне Багучевой. А вот два камня, похищенные в музее завода, имеют вполне реальную ценность.

— И сколько же стоят эти «камушки»?

— Примерно… по миллиону долларов каждый.

— Но если такие дорогие камни, почему же не были похищены другие экспонаты музея?

— Это, как бы, разные технические задания. А решение каждой задачи и требует времени. Похититель и убийца, или, если угодно, убийцы, эксперты не уверены в том, сколько людей проникло на территорию музея, вскрыл лишь один из стендов кругового обзора. Возможно, ему или им помешал директор музея, заработавшийся в этот вечер в своем крохотном кабинетике при экспозиционном зале и неожиданно для бандитов вышедший в зал. А после убийства уже было не до решения других задач. Кроме того, я допускаю, что бриллианты были заказаны. Похитители выполнили задачу, вскрыли куб кругового обзора, охраняемый четырьмя системами защиты, в том числе лазерной, взяли бриллианты и, возможно, подумывали о том, чтобы прихватить кое-что для себя. Но директор помешал.

— Будем отслеживать, не появятся ли брильянты на рынке?

— Бесполезно. Они широко известны. Один — королевской огранки в 86 фацетов, второй — «величественной» огранки в 102 фацета, так называемая огранка «Магна». У камней даже имена есть: «Иван» да «Марья», учитывая, что найдены они были в одном заборе в якутских месторождениях и один, «Иван», чуть крупнее «Марьи». Знаменитая пара. Их продать труднехонько. Тут скорее всего — заказ коллекционера. В общем, в Москву я во всех нужные инстанции сообщил, а пока здесь работать надо. Через час подъедет директор завода Александр Иванович Шкапов. Он приболел, гипертонический криз, стенокардия, лежит у себя на даче. Сильно огорчился происшествием в музее, но от госпитализации отказался. Жду его с минуты на минуту, — устало проговорил Тишаев и нажал кнопку селекторной связи с секретарем:

Четыре стакана горячего крепкого чаю с лимоном и, как придет Шкапов сразу ко мне. Что? Так что ты сидишь там, мало ли я говорил, не беспокоить.

Глаза генерала налились кровью, в левом глазу лопнул сосудик, веко нервно подергивалось. Он невидящими глазами обвел присутствующих в кабинете офицеров.

— Слушаю тебя, Иван Силантьевич? Так…Так…Точно убит? Может, ранен? Что врачи говорят? Врачи «Скорой» констатировали смерть? Так… Так. Твои действия? Объявил операцию «перехват»? Дорога от дачи только в сторону города? Значит, дорогу перекрывать поздно. Ушла сволота. Закрыть город. Давай по тревоге весь свободный наличный состав. Ну СОБР и ОМОН в первую очередь… Докладывайте мне каждый час. Да полковник Ревунков сию минуту выезжает на место.

— Что случилось, товарищ генерал?

— Полчаса назад возле своей дачи убит директор «Кристалла» Шкапов.

Шкапова хорошо знали все трое. Это был крепкий хозяйственник и цельный, с высоким чувством человеческого достоинства, человек. Он устоял и сохранил завод в хаосе либеральных реформ, единственный из директоров имевшихся тогда семи ограночных предприятий, выстоял. Выстоял, а потом превратил «Кристалл» в одно из лучших предприятий отрасли. Тишаев главным достоинством директора считал его, как он говорил, "профессиональный патриотизм". Не в том смысле, что патриотизм был его профессией, а в том, что в пику иным своим коллегам, ратовавшим, не без корысти, за огранку российских алмазов за рубежом Шкапов предлагал принцип "российские алмазы превращать в российские же брильянты". Вместе с гендиректором компании "Алмазы России-Саха" Вячеславом Тыршевым, Шкапов выступал против создания неоправданно льготных условий для бельгийско-израильского капитала в ущерб российским ограночным предприятиям.

— Это ведь именно Шкапов-, тихо заметил Тишаев, — добился тогда невозможного, — корпорация "Де Бирс" допустила смоленский завод/ПО/ «Кристалл» в число избранных покупателей, которым алмазы продавались без посредников.

— Сильный был мужик, — подтвердил Ревунков.

— Ты сейчас, Юрий Иваныч, поедешь на место. Там уже твои люди выехали с "тревожными чемоданчиками". Действуй, доложишь свои предположения когда разберешься в ситуации.

— Прежде чем ехать, товарищ генерал, дайте минуту на обговаривание версий. Вы сами как считаете, политический заказ мог быть? Скоро выборы?

— Абсурд.

— Под Вас могли подкапываться? Во первых, Вы со Шкаповым дружили, это весь город знал, во-вторых, Вы в последнее время, — ну, согласен, не Вы, а все мы, — поприжали устойчивые преступные группировки, может, такое ЧП и на Вас пятно бросит?

— Крайне маловероятно. Искать надо среди тех, кто вошел в столкновение со Шкаповым в деле, кто в нем увидел опасного конкурента.

— Ну, так тут следки как минимум в Москву поведут. А то и в Брюссель в Якутск, в Тель — Авив…

— Этим пусть Москва занимается. Ты первые тропки протопчи, А там московские асы подхватят эстафету. Сейчас Министру буду звонить.

— Товарищ генерал. Вы в этом деле собаку съели, еще минуту задержусь. Если суть ТЗ пойму, быстрее работать буду. Вот и у нас в газетах, и Вы в частных беседах говорили о качестве смоленских брильянте?. За счет чего Шкапов добивался этого? Может, была другая возможность «обуздать» его, не убивая?

Видишь ли, Юрий Иваныч, большинство Западных производителей предпочитают полную автоматическую обработку алмаза, у нас же автоматы подведены к каждому станку, к каждому огранщику, но сам мастер решает, какую операцию доверить автомату, а какую произвести вручную. Вот качество и выше. Как этому можно помешать? Всех мастеров не убьешь, разве что диверсию произвести на заводе? Кстати, во время об этом напомнил, надо будет связаться с УФСБ по области и со службой охраны завода, береженного Бог бережет. Да…Возвращаясь к твоему вопросу, Юрий Иваныч, замечу, что действительно — убийство такого директора как Шкапов, увы, для его врагов единственное средство борьбы с ним на "алмазном рынке". Завалили нашего «медведя»?

— Не понял, товарищ генерал, — честно признался Петруничев, ранее мало интересовавшийся алмазами, брильянтами и делами завода «Кристалл».

— А как смоленские брильянты на западе называют: "серебристые медведи". Ну, а я думаю, традиции шкаповские мы на «Кристалле» поможем сохранить. Для начала же наш долг — найти его убийц, — сказал Тишаев, пристально глядя на Ревункова, — и убийц директора Музея и убийц вашей Багучевой.

— Возможно, однако, что все это случайно совпавшие во времени преступления, — задумчиво проговорил Петруничев.

— Не верю я, дорогой мой капитан, в такие случайности, когда речь идет о миллионах долларов. Работайте, други мои, работайте. Если, конечно, больше нет вопросов ко мне как к «эксперту» по брильянтам. Кстати, если понадобится профессиональный совет, — звоните вот по этому телефону. Это мобильник, так что телефончик прошу запомнить и никому не разглашать. Это телефон Юрия Федоровича Милованова в Москве, ведущего эксперта по брильянтам и мировому алмазному рынку. Сошлетесь на меня, мы с ним давние друзья, еще с тех времен, когда я в главке в МВД работал

— Вы считаете, что похищенные в музее завода брильянты на мировом "алмазном рынке" не появятся?

— Исключено. Профессионалам они известны, Кстати, у завода есть представительство в Тель-Авиве, Антверпене, Гонконге. Ну, да думаю, вам этим голову нет смысла загружать. Это для тех, кто "чистую работу" делает. Тоже нужную, но чистую. А на нас, ассенизаторах общества грязная работа. Ваша задача — вычислить, разыскать, найти и обезвредить, представить для следствия, а затем для суда убийц.

Версия 5. Кровь на камнях "Двойное убийство". 11 августа 1998 г.

Петруничев вытер взмокшее лицо чистым носовым платком, подошел к Скибко, крепко пожал протянутую руку.

— По первому впечатлению, товарищ полковник, — "двойное убийство". Похоже, оба преступления совершены одним лицом или скажем, одной группой преступников.

— Так, это, понимаешь, версия, капитан, а мне наука нужна, что эксперт полагает, — обратился он к Людмиле Викторовне Конюховой.

Однофамилица знаменитой актрисы 60-х гг. улыбнулась капитану, продемонстрировав ямочку на левой щеке. Убедившись, что ямочка не осталась без внимания как Скибко, так и Петруничева, заглянула в свои блокнот и четко отрапортовала:

— Полагаю, товарищ полковник, что убийство неизвестной по времени совпадает с убийством Багучевой.

— На чем покоится Ваше предположение? — строго спросил Скибко.

— На достижениях криминалистики. Стоит жаркое лето. Тело был закатано в рулон толи, чтобы его не сразу нашли.

— Это понятно. Почему Вы считаете, что время одно и то же? Обычно Вы боле осторожны в предположениях и, когда труп «несвежий», говорите — вот поколдую в лаборатории, назову время смерти более и точно.

— Тут, товарищ полковник, мне мухи помогли.

— Не понял, — вяло удивился Скибко, отгоняя от лица вьющуюся мошкару Нет, не эта мелочь, а самки голубой трупной мухи.

— Что, у мух тоже есть "голубые"? — не к месту пошутил Деркач, но поймав строгий взгляд Петруничева осекся и замолчал на все время пребывания на месте происшествия начальника ГУВД.

— Голубые мухи, товарищ полковник, — спокойно продолжала Конюхова, очень заботятся о своем потомстве. И этим оказывают нам, криминалистам, неоценимую услугу.

— И что же мы имеем в "сухом остатке"?

— Массу крупных желтоватых яиц, судя по их величине, отложенных 3–4 дня назад. То есть время убийства совпадает с временем убийства Багучевой. Тогда мы труп обнаружили через несколько часов после совершения убийства, но в лаборатории я обнаружила на трупе только что отложенные крошечные яйца той же мухи — "Lucilia vicina". Обычно личинки вылупляются через 10–16 часов, но поскольку труп был наглухо закатан в толь, личинки созрели к настоящему моменту. В лаборатории я конечно же проведу более тщательные исследования, но полагаю, что время смерти обеих молодых женщин совпадает.

— Ну, коли мухи ваши — такие ценные свидетели, не можете ли Вы нам сказать, убита дама здесь, или в другом месте?

— Вообще — то в городах обычно обитают зеленые мухи "Lucilia sekicfta"

Что же касается голубой трупной мухи, то она встречается и в селе, и в городе. Другое дело, если бы на телах девушек были обнаружены личинки "Lucilia caesar", которая обитает в лесу. Тогда я бы уверенно предположила, что девушек убили и изнасиловали в лесу, на даче, за городом, — у нас рассматривается как одна из версий убийство и изнасилование на бандитском «субботнике» в окрестностях Рудного. Причем, учитывая что эти мухи обитают не просто в лесу, а вблизи водоемов, я могла бы ограничить поле поиска дачными поселками возле озера, реки. Но тут сомнений нет. Убийство произошло в городе. Что вовсе не значит, что его могли совершить те же бандиты, солдаты-самовольщики или молодые грабители — отморозки. Я, как говорится, в данном случае отвечаю только за мух. За версии отвечают Деркач г Петруничев, — словно сердясь на дурацкий вопрос Деркача в начале ее рассказа заметила Людмила Викторовна.

А преступники, пожелавшие запутать следы, не могли ли сделать так, чтобы никаких личинок на трупах не оказалось. Обработать каким-то химикалием?

Конюхова снова улыбнулась, продемонстрировав ямочку на щеке.

— Никак нет, товарищ полковник, — с точки зрения энтомологии это нонсенс. Судебная энтомология, — тут же пояснила Конюхова, прочитав немой вопрос в глазах Скибко, — это дисциплина, которая изучает насекомых в качестве свидетелей преступления. Я по этой дисциплине курсовую в школе милиции делала. Я вам приведу только один пример личинки сырной мухи "piophila casei", например, выдерживают 10 минут в ядовитых парах азотной кислоты. Так что, как ни заметай за собой следы, время преступления будет вычислено с большой точностью. Впрочем…

— Вас что-то смущает?

— Нет так, предположение, которое к делу не подошьешь. Мне кажется, что преступник или преступники и не пытались пустить следствие по ложному следу относительно времени совершения обоих преступлений.

— На чем основано Ваше предположение?

— Интуиция и…тапочки.

— То есть?

— Убитая в домашних тапочках. Нам словно подсказывают, — ее убили где-то неподалеку, дома, и перенесли сюда. Убили скорее всего ночью или поздно вечером. То есть незадолго до убийства Багучевой или вскоре после него. И у той, я у другой приборы показали наличие незадолго до смерти на пальце кольца или перстня высокой пробы золота. И та, и другая, судя по первому осмотру, были изнасилованы примерно в одной, так сказать, манере…

— Так, — устало выдохнул Скибко. А что об этом думает капитан Петруничев? И кто же эта дама, успели установить? Хотя, конечно, времени прошло слишком мало.

— Хватило. Установили в результате блиц опроса жителей соседних домов, — дама то в домашних тапочках, как прозорливо заметила Людмила Викторовна, — язвительно улыбнулся капитан, глядя в красивые глаза эксперта криминалиста, что тело принадлежит гражданке Доримидонтовой П. П., 1976 г. р., проживавшей до этой трагической для нее ночи в своей квартире в 100–120 метрах от места происшествия.

— Молодцы, — удивленно приподнял бровь Скибко, — быстро сработали.

— У нас, сыщиков, конечно, нет такой научной методологии, как у экспертов — криминалистов, зато есть быстрота и натиск.

— Добро. Кто расстарался?

— Стажер, младший лейтенант Иван Семенов.

— Отметьте в рапорте.

Ванечка Семенов, мобилизовавший все свое обаяние, чтобы разговорить окрестных старушек и столь оперативно вышедший на квартиру Дормидонтовых, а найдя ее закрытой, на ДЭЗ и паспортный стол, сиял как юбилейный рубль. Хотя оснований для радости, конечно, не было. Снова убийство в их сравнительно тихом городке. И снова молодая и, хотя и не такая красивая, как Багучева, но вполне еще привлекательна девушка. Слово «еще» Ванечка добавил мысленно потому, что девушкам старше 23 лет казались ему уже не очень то и молодыми.

…Скибко и Петруничев с двух сторон печально и туповато уставились на труп. Словно по команде, оба тяжело вздохнули.

Труп лежал на спине под деревянным забором, окружавшим стройку.

Поза трупа, характерная для изнасилования, напоминала позу трупа Людмилы Багучевой. С убитой была снята почти вся одежда, брошенная рядом с трупом. Словно наводя сыщиков на мысль, что преступление было совершено именно здесь. Но сыскари на такую туфту, конечно не купились. Хотя все возможно.

— Разрешите продолжить? — спросила Конюхова, и, дождавшись кивка продолжала диктовать протокол осмотра тела:

— На шее в области горла имеется зияющая рана — поперечный разрез, прикрытый домашними туфлями, по обе стороны половых органов — обширные резаные раны. Сосок правой груди отрезан.

— Нашел сосок, — радостно заорал Семенов поощряемый в своем рвении присутствием всего своего начальства от лейтенанта Деркача до полковника Скибко. — Вот, етить твою пересыпь, — летал за забором, в траве. — В руке он без брезгливости держал сосок женской груди с неровно свисавшими фрагментами грудной железы.

Даже видавшие виды офицеры милиции поморщились и нервно отвернулись.

— Приобщите, — не дрогнув лицом спокойно, словно не разделяя восторга Ванечки Семенова, заметила Конюхова. И продолжала диктовать:

— На животе трупа лежала английская булавка, металлический крестик светлого металла, судя по пробе, серебряный, и спичка с головкой красного цвета.

— Младший лейтенант Семенов, — обратилась она к Ванечке, убедившись что в этой мужской компании у него самые крепкие нервы, — переверните, пожалуйста труп.

После чего добавила:

— На передней и задней поверхности трупа имеются множество колотых и резаных ран, расположенных веером.

Подумав, она добавила:

— Числом около тридцати.

— Следки остались? — спросил нервно поежившись Мищенко.

Конюхова с недоумением посмотрела на него.

Я имею в виду, не все тут бравые сыщики капитана Петруничева затоптали?

— Обижаете, товарищ прокурор… — недовольно поморщился капитан.

Следки есть, товарищ полковник, — словно игнорируя присутствие Мищенко, поскольку из чувства милицейского патриотизма недолюбливал прокурорских придирал — законников, влез в разговор старших Деркач

Версия 1. 12 августа 1998 г. Операция «Кольцо»

Почему интуиция подсказала Василию Глушенко, что надо наведаться в соседнюю деревню, — теперь уже Василию Андреевичу и не вспомнить. Для приличия он доложил руководителю оперативно-следственной группы областной военной прокуратуры, что идет в соседнее село для проверки одной из своих версий. И, не встретив возражений, на роскошном «шестисотом» отбыл в село Васюченки.

Появление «шестисотого» в селе произвело необычный эффект. Можно было бы предположить, что народ, во всяком случае, детвора набегут рассматривать лоснящийся от самодовольства черный «мерс». Но народ напротив, попрятался по домам.

Василий Андреевич, уже овладевший под руководством капитана Петруничева дедуктивным методом, легко вычислил, что страх основан как раз на отношении к «шестисотым», на которых кореневские «пацаны» совершают набеги на окрестные села. Убедившись, что в Васюченки прибыл всего один человек, из дворов стали робко выглядывать поселяне. Трое даже рискнули подойти к машине, из прохладного чрева которой как раз появилось курносое и добродушное лицо Глушенко. У одного из поселян на старом кавказском ремешке спереди болтался солдатский штык-нож с широким лезвием.

— Дуракам везет, — сказал бы лейтенант Деркач — подумал Вася. — А капитан Петруничев, как человек куда более глубокого ума, заметил бы, что дедуктивный метод, — он и на деревне метод.

— Здорово, мужики, — приветствовал Вася публику.

— Здоров будь, коль не шутишь.

— Ну, вы вооружены, как в Великую Отечественную, с таким оружием на медведя ходить, а не гостей встречать, — заметил Вася, бросив косой взгляд на мужика со штык — ножом на бедре.

— А кому и медведь — товарищ, — глубокомысленно заметил коренастей старик с злым прищуристым лицом.

— Вот, езжу, собираю старинное деревенское оружие. Для музея, — бухнул напрямую Вася. — Вот такой ножичек, скажем купил бы. Откуда он у Вас, не трофейный, случайно?

— Как же, трофейный. Купленный. А раз купленный, так и продать можно. Смотря какую цену, значит, дашь.

— А почем сам то брал, не секретничай, дам вдвое.

— Тут и не рассчитать, что будет «вдвое». Значит, так — дашь мне за него пять сотенных, расскажу историю.

— Пять дам.

— Значит, постучали ввечеру ко мне в избу два солдатика, предложили этот знатный ножичек, за старую гражданскую одежу. Я наше — сапоги, рубахи, даже пиджаки, — маленько не впору, но сошло. Я то, — мужик хитро рассмеялся, показав корешки сточенных зубов, — одни вешши с пугалы в огороде снял, другие давно на чердаке валялись. Бросовы вешши. А нож знатный. Значит, дашь пятерку?

— Пять лет с конфискацией, улыбаясь заверил Вася, доставая удостоверение сотрудника милиции. — Поедешь со мной. И вещдок прихвати. Все расскажешь следователю.

Тем временем следователь военной прокуратуры, оперативно установив, откуда призывалась Петров и Сергеев, уже выехали на БМП в село Кужутово, что в ста километрах от Рудного. И к тому времени, когда Василий Андреевич с чувством собственного достоинства, выполненного долга и с шиком подъезжал к КПП в/ч 3456, доставив для беседы с военным следователем носителя вещдока, группа сотрудников РОВД и ФСБ уже закончили молниеносную операцию по задержанию двух военнослужащих в деревне Кужутово…

Операция «Кольцо» была успешно завершена. Сработала хорошо отлаженная система. Сразу после обнаружения факта совершенного преступления командир части оперативно известил органы МВД, ФСБ, военной прокуратуры, администрацию близлежащих населенных пунктов, военные комендатуры на возможных маршрутах следования преступников. Было перенаселено несение службы патрулей в места, где наиболее вероятно появление преступников: железнодорожные и автовокзалы, аэропорты, автомагистрали.

Когда же вскоре выяснилось, откуда были призваны подозреваемые в убийстве и хищении оружия, основное внимание было перенацелено на эти населенные пункты. Надо сказать Кужутово было не на прямой между в/ч 3456 и Васюченки и те тоже в прямую не вписывались. Так что, если бы не интуиция, или, прямо скажем, везение Васи Глущенко, то не видать бы следствию штык ножа, которым, как сразу же почти однозначно заявил военный эксперт-криминалист, и были нанесены смертельные удары убитому постовому…

Операция «Кольцо» развивалась молниеносно. Были перекрыты все дороги, на случай, если подозреваемые все же не пойдут лесом в родную деревню, а попытаются выйти за пределы района. Были даны ориентировки дежурным помощникам военных комендантов на вокзале, в аэропорту Смоленска, постам транспортной милиции. На дорогах началась тщательная проверка документов и досмотр сумок у подозрительных лиц. Слава Богу, кольцо затянулось, и подозреваемые были захвачены без единого выстрела на сеновале дома Сергеева в селе Кужутово

Поначалу они стояли намертво и в убийстве и хищении оружия не признавались. Брали на себя только «самоволку». Тем более, что похищенный АКМС нашли только через трое суток, закопанным на опушке леса возле села. Но раскололи их в первые же два часа, под перекрестным допросом поймав "момент истины". Признавая тот факт, что допрос два военных следователя провели умело, жестко, все же придется отметить: если бы не найденный Васей Глушенко нож и привезенный им из Васюченок свидетель, хрен знает, что выло бы из этой затеи. Во всяком случае, время было бы упущено. А так приперли круто.

Ну, и Васе Глушенко вышел выигрыш. За короткую поездку, можно сказать закрыл версию № 1. Изъятый им под согласование начальств двух ведомств штык-нож был доставлен в криминалистическую лабораторию УВД г. Рудный, тщательно исследован Людмилой Викторовной. И было однозначно доказано, что орудия убийств в трех случаях — разные

На всякий случай сам капитан Петруничев, известный тем, что умеет ловить "момент истины", особенно если его оставят с подозреваемым один на один, выехал в Смоленск на гарнизонную гауптвахту и допросил Петрова и Сергеева по отдельности, подробно и душевно.

Выходило, что по времени солдатики могли бы, после убийства однополчанина и захвата АКМС, добраться на попутной до Рудного, убить и изнасиловать, да еще и ограбить, двух дам. Но выходило слишком круто, учитывая, что одна из убитых была в домашней одежде. Тот факт, что солдаты не брали на себя лишней крови, был понятен. Но объективные обстоятельства все же хоронили версию № 1 навсегда. Тем болеет покупатель штык — ножа в селе Васюченки г-н Архипов М. Г. дал однозначные показания по времени покупки им ножа. Выходило, что нож солдаты сдали в селе Васюченки как раз в тот момент, когда в пяти десятках километров от села в центре города Рудный была убита первая жертва той душной кровавой ночи — Людмила Багучева.

Перепуганные задушевной беседой с капитаном Петруничевым, Петров и Сергеев выдали даже место, где спрятали АКМС, указав тайник на окраине села Кужутово.

— Добро, — подытожил капитан Петруничев васюченковскую эпопею лейтенанта Васи Глушенко, — оперуполномоченный Глушенко поступает в распоряжение старшего оперуполномоченного Гвоздева и вместе с оперуполномоченным Потаповым сосредоточивает внимание на Версии 2.

— Работаем по отдельным уголовникам и бандитским «субботникам»? спросил Гвоздев. И не дождавшись ответа, заметил сам себе: "Вперед, и с песней"

12 августа. 1998 г. Версия 2. "Насилия на дорогах". Потапов

С котом Перламутром, жившим своей внутренней насыщенной жизнью и не имевшим никакого желания вступать в долговременные контакты оперуполномоченным уголовного розыска Потаповым, Виктору Егоровичу пришлось встретиться значительно раньше, чем он предполагал.

Доложив итоги поездки в Антоново капитан Петруничеву, Потапов таинственно улыбнулся и мечтательно произнес:

— Вот там, то есть, такая замечательная девушка живет в Антоново, подруга покойной Багучевой, некто гражданка Рытвина.

— Так себе фамилия, — равнодушно заметил капитан, вчитываясь еще раз в материалы судмедэкспертизы по делу.

— Так фамилию сменить можно, — все так же блаженно улыбаясь, парировал Потапов.

— Да? — Заинтересованно приподнял правую бровь капитан.

— Например, на Потапова…

— Жениться задумал? — заинтересовался Петруничев.

— А что, заметно? — удивился Виктор.

— Светишься, как медный грош в праздники. Ну, рассказывай.

Внимательно выслушав опера, капитан задумался.

— Версия вполне возможная, давай, развивай ее. И вот что, познакомься с заявлениями женщин, изнасилованных на трассе. Может, идея какая появится.

Несколько часов Потапов с содроганием знакомился с заявлениями потерпевших. Только за последний месяц их было три. Похоже, действовала одна и та же банда подонков. Но трупы Багучевой и Дормидонтовой были единственными. Остальных девушек, двоих в июле и троих в августе только изнасиловали. Впрочем, изнасилования были групповые, в извращенной и жестокой форме. Так что откладывать расследование этих дел также было нельзя. Ими и занимались другие сотрудники уголовного розыска, другие следователи УВД. Но наработок было мало. Опросы потерпевших. Свидетелей нет. Вешдоков, — тоже. Все изнасилованные, как по команде, вернувшись домой — исцарапанные, изгаженные, перепуганные, прежде всего тщательно вымылись. Потом в страхе и ужасе обратились к гинекологу, затем — к венерологу. И только потом — в милицию. Так что ни заборов спермы, ни отпечатков пальцев на гладких поверхностях, например, на сумочках, пряжках, — ничего не было.

Преступники действовали по одной схеме. Предлагали подвезти на шоссе до города, или, наоборот, до нужной близлежащей деревни. Через пару километров к одинокому водителю подсаживался друг, затем еще один. Так их набиралось четверо. Останавливали машину, свернув с шоссе на лежневку. Раздевали девушку до гола. Вещи похищали, оставляли только белье. Насиловали по несколько раз в обычной и извращенной форме. Прежде чем насиловать, жестоко избивали, так что сопротивления почти не было. И уезжали.

Ни номера машины, ни примет насильников. Троих насильников жертвы вообще в лицо не видели. Они садились на заднее сиденье машины и вступали в дело, когда сопротивление было уже подавлено первыми ударами кулаком в лицо. Внешность водителя жертвы также описать не могли.

Да, жертва остались живы, им не нанесли колото-резаные раны «веером» в живот или спину.

Но у всех жертв в первую очередь были сняты золотые украшения. В том числе перстни и кольца.

Так, что ассоциации с убийством Багучевой и Дормидонтовой возникали. Хотя и было их немного. Но отработать версию нужно было до конца. Тем более, что дела об изнасиловании все равно висели на ГУВД. А у любого опера уголовного розыска наверняка наберется пара случаев, когда расследуя одно дело, он выходил на преступника, проходившего по другому. Вот почему капитан Петруничев одобрил вариант параллельного подключения оперов к делам, находившимся в производстве.

Потапов зашел в лабораторию к Конюховой. Людмила Викторовна, как всегда красивая и недоступная, пила зеленый чай в крохотном кабинетике рядом с лабораторией, где проводила сложные экспертизы и где можно было нарваться на струю вонючего реактива, и на неаппетитный вид оторванной ступни. Тут же было тихо, тесно, но уютно. Напротив Людмилы Викторовны сидел благодушный капитан Петруничев и без удовольствия смотрел, чуть приподняв правую бровь, на своего опера, явившегося сюда хотя и в рамках полученного им задания, но в самое неудачное время.

— Чаю хочешь? — Вежливо, тем не менее, спросил. — Только у нас зеленый.

Это "у нас" как-то сразу расставляло точки над «и» ставило на место остальных поклонников Конюховой. Впрочем, в памяти лейтенанта Потапова еще не выветрилось приятное воспоминание о красивой девушке с не очень благозвучной фамилией Рытвина. Однако же, действительно, что там фамилия, ее ж враз поменять можно.

— Зеленый полезен при болезнях сердца и других возрастных изменениях в организме, — заметил по инерции, ни на что не намекая, тем более — на десятилетнюю разницу, в возрасте между Петруничевым с одной стороны и им, Потаповым, и Конюховой, с другой.

— Ну, наглец, — добродушно хмыкнул Петруничев. — Давай, за чем пожаловал, я ж тебе сказал, — читай заявления гражданок, более по делам ничего нет.

— Я хотел спросить Людмилу Викторовну, она, судя по документам, по делам об изнасиловании проводила судмедэкспертизу. Не помнит ли чего?

— Нет, — сокрушенно вздохнула Конюхова, наливая через ситечко зеленый чай в кружку с изображением сердца. Таких кружек Конюхова получила в первый свой год работы в ГУВД к 8 марта сразу шесть штук.

— Никаких там подногтевых заборов, в которых могли быть частицы кожи подозреваемых? Никаких «пальчиков», следков?

— Ничего. Эти бедные девушки все тщательно смыли.

— То есть ни проб спермы, крови, ни волос?

— Ничего.

— А на месте происшествия?

— Их там три места происшествия, по каждому заявлению — свое. Но, во первых, жертвы не смогли точно указать место изнасилования. Пробовали прочесать с помощью солдатиков леса вдоль дорог. Ничего. Да неэффективен этот путь. Не нож ведь искали? Хотя и нож таким «забором» трудно найти. Вон Вася Глушенко нашел нож, слышал? На основе одной интуиции.

— А тут — интуиция Вам ничего не подсказывает?

— Вот пристал, слушай, — возмутился капитан. — Это тебе интуиция должна подсказывать. А Людмила Викторовна с вещдоками работает. Представь ей вещдоки, а потом вопросы задавай. Или сразу подозреваемых приведи.

— И приведу, — обидчиво надулся Потапов.

Были и свидетели по делу. Но словно их и не было. Что это за свидетели? Люди, к которым обратилися за помощью изнасилованные, избитые, ограбленные жертвы. Хоть бы они останавливали машины возле тех мест, где были изнасилованы. Тогда эти свидетели могли бы хоть приблизительно место указать. А так — все напрасно. Никаких следов.

Самое приблизительное описание машины — кажется, «жигули», кажется, темное.

Самое приблизительное описание водителя: "темно было, по — моему, брюнет, или темный шатен". "Нет, ни бороды, ни усов". "Одежда самая обычная: черная куртка, кепка", "нет, рубашку не помню", "нет, глаза не расмотрела".

Голос: "кажется, сиплый", "кажется, хрипловатый". "Нет, без акцента, конечно, русский язык для него родной". "Нет, мата вначале не было, только потом, когда стали приставть".

Номер машины не запомнила ни одна.

— Знаешь что? — вдруг встрепенулся Петруничев. — А может эти насильники уже были ранее осуждены и два месяца назад один из них или все были освобождены. Посмотри «насильников» по срокам, прикинь, что могли выйти и раньше, проверь, не бежали ли из мест лишения свободы. У меня в памяти два таких дела. "Дело Рублева". Я по нему работал с капитаном Матченко, он сейчас в следственном управлении Областного УВД. А экспертом-криминалистом тогда по делу был Рейзен. Он сейчас в Орле работает, в ГУВД. Людмилы Викторовны тогда с нами, к сожалению, еще не было. Там что интересно, — демонстрировал капитан свою профессиональную память. — Преступник затащил жертву на стройку и уже там изнасиловал, как в случае с Багучевой.

— Это еще вопрос, — вмешалась в воспоминания капитана Конюхова. — А в случае с Дормидонтовой, тем более. Я все больше склоняюсь к выводу, что Дормидонтова была изнасилована дома, а затем перевезена на стройку и спрятана.

— Ну, не важно. Все равно сходство есть.

— Жертва была убита? «Веерное» ранение мягких тканей? Колото-резаные раны? — набросился Потапов на своего непосредственного начальника.

— Нет, — словно с сожалением ответил капитан. — Только изнасилование. Но что характерно, как и в случаях на дорогах, жертва ничего не могла сказать о насильнике, пока ей не провели очную ставку и она его не узнала. Есть сходство. Стройка, раз, манеры насильника, который сразу дезориентирует жертву ударами по лицу и насилует. Проверь всех. И Рублева, который девочку изнасиловал, и Кадыминского, который, наоборот, изнасиловал пенсионерку.

— А там какое сходство? — полушутя, полусерьезно спросил Потапов.

— Зря лыбишься. И там сходство. Старушку изнасиловали не на стройке как девочку, а в ее же доме, зато нанесли 30–40 ран. Веером. В спину.

— Ну, бывают, конечно, совпадения. Проверю. Спасибо за чай. Горьковато, а так — приятно, — поднялся Потапов. — Разрешите приступить, товарищ капитан?

12 августа. 1998 г. Версия 2. Вариант «Банда». "Субботник". Гвоздев.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Петр Лукич Гвоздев еще раз перечитал заключение врача "Приемного покоя" больницы МПС" Пропустив сухое описание черепно-мозговой травмы, перелома нижней челюсти /при этом подумал — эта будет заживать дольше всех травм, больно уж болтлив оказался цыганский «барон» /, он подчеркнул прокуренным ногтем указательного пальца слова: "и десять колото-резаных ран в области поясницы, ягодиц, почек".

Раны, по свидетельству доктора, были неглубокими, для жизни не опасными, но достаточно болезненными.

Однако имея в последние годы не раз дело с отморозками, пытавшими свои жертвы с целью получения сокрытых ценностей, Лукич знал, насколько несовершенен человеческий организм, насколько он уязвим, и сколько в нем разных точек, куда более болезненных.

Лукич был обычным старым опером УГРО, явно — по возрасту засидевшийся и в должности, и в звании "старого лейтенанта", но никогда не претендовавшим на большее и не хватавшим звезды с неба. Но профессию свою он знал и любил. Считал, что полезен на своем месте. И уважал себя и за то, что в свои годы не уступал молодым — мог завалить крутого «пацана» из «качков», догнать в тесноте улицы подозреваемого, скрывающегося от" мента" вора — «щипача» или бандита, находящегося в розыске. При этом хотя, как он любил шутить, "физика-теоретика из себя не корчил", уважал и за некоторые мыслительные способности, без которых, как он полагал, сотрудник уголовного розыска просто профнепригоден. "Важно уметь сопоставлять факты жизни", любил повторять Лукич однажды услышанное и понравившееся изречение, — то ли лектора из общества «Знание», то ли предыдущего начальника ГУВД полковника Степаненко. Вот и тут, сопоставив известные ему факты жизни, согласно которым цыганский" барон" был испытан на пытку «веером», привычку бандита по кликухе «Кирьян», которого он за последние пятнадцать лет дважды" брал" и «отправлял» после суда, конечно, в места не столь отдаленные, устраивать со своими сокамерниками соревнование «веер», Гвоздев решил, что «Кирьян» представляет для него говоря словами капитана Петруничева, "оперативный интерес".

"Кирьян", в миру Анатолий СеменовичКирьянов имел уже шесть судимостей. Бандит, признанный при определении шестой судимости "особо опасным рецидивистом" на заседании Смоленского облсуда, «Кирьян», как и все уголовники со стажем, привычки не менял.

Коли привык шутя играть ножичком, — расставив пятерню и со все увеличивающейся скоростью попадая кончиком ножа между пальцами, так эту привычку сохранил наверняка до сегодняшнего дня.

Отсюда и пытка — развлечение: пятерню на спину жертвы и ножиком, под хохот братвы и крики жертвы. И тренировка, и «делу» польза.

Кстати, об этой привычке подобным образом пытать жертвы писала в 1996 г. московская молодежная газета, посвятившая статью «Кирьяну» как главарю смоленской банды, гастролировавшей в Москве, там и захваченной МУРом на месте преступления вместе с живой еще жертвой, там, в Москве и осужденной.

Чего ж ему привычки менять… Гвоздев уже установил, послав запрос в Мордовию, где «Кирьян» должен был отбывать за московские гастроли еще четыре года, что бежал «Кирьян» из лагеря, тяжело ранив постового солдатика. Значит, Анатолий Семенович уже на родной земле и представляет особую опасность.

Смущало Лукича в контексте его версии по делу об убийстве и изнасиловании г — к Багучевой и Дормидонтовой, что ни «Кирьян», ни бывший майор милиции Ерин никогда не смешивали "дело с бездельем", разбойные нападения с изнасилованием. Но проверить эту версию нужно было до конца. Все-таки 30–40 мелких, неглубоких колото-резаных ран, нанесенных веером это была примета, следок, улика…

— Остается всего — ничего: взять «Кирьяна», "Ригу" и «майора» и вежливо спросить: не вы ли, ребята, убили и изнасиловали двух дамочек в Рудном? Остальные вопросы, в том числе и о захвате в заложники и пытках с целью получения, денег цыганского «барона» будут задавать коллеги из смоленского УГРО. Ему бы про дамочек выпытать-выспросить.

Посидев в архиве УВД Смоленской области, познакомившись с наработками коллег из уголовного розыска, Лукич собрал на банду достаточно объемистое досье.

"Кирьян" бежал из лагеря 21 мая 1998 г. 27 мая — налет на квартиру смоленской предпринимательницы Угаревой Виктории Семеновны. Пытка ножом, веерные 30–40 колото-резных ран, выданные ценности. Жертва остается в живых, несмотря на то, что она видела нападавших и могла их опознать.

5 июня — нападение на квартиру владельца коммерческое палатки Юренева Виктора Алексеевича, жертва доставлена в больницу с черепно — мозговой травмой, многочисленными гематомами и 30–40 колото-резаными ранами «веером» на животе. Травма головы — во время проникновения в квартиру раны на теле не смертельны. Убивать, как бы, не намеревались.

12 мая — насильственное проникновение в квартиру певицы ресторана «Лебедь», по предположению участкового инспектора Горина В. Н, промышлявшей и как валютная проститутка. Унесено ценностей, золота, валюты на 23 тысячи долларов США /по словам самой потерпевшей/. Все то же — черепно-мозговая травма, правда, не такая серьезная, как в предыдущем случае, и 30–40 колото-резаных ран в области бедер, живота, спины, ягодиц, — «веером».

Банда никого и ничего не боится. Жертвы готовы опознать бандитов. Но бандиты их не стремятся убить. Их задача — проникнуть в квартиру, оглушить жертву и пытками вынудить выдать ценности. Несмотря на то, что певичка из ресторана «Лебедь», судя по фотографиям в деле, сам то Лукич по ресторанам не ходил, была весьма внешне привлекательна, попытки изнасилования ее бандитами предпринято не было.

Они, или не они? «Веер» — хорошая примета. Но ни одной, кроме случаев в Рудном, попытки изнасилования.

Лукич снова и снова листал свои записи, пытался проанализировать все подробности десяти разбойных нападений банды, совершенных после возвращения в нее «Кирьяна». Банда соблюдала строгую конспирацию. Имела где-то надежные «малины». Несколько раз, судя по ориентировкам, выезжала на гастроли — в Орел, Тулу, Москву. Там разбойные нападения были совершены с тем же почерком, те же «вееры» как метка банды. И нигде — ни одного изнасилования.

Впрочем, одно было. В Туле. Туда выехали по наводке: у главы ингушской диаспоры, контролировавшего среди других операций в городе всю торговлю изумрудами, значительную часть торговли золотом и некоторую часть торговли туркменской коноплей, предполагали взять хороший куш. Нападение на загородный коттедж Ратмира Баслаева было совершено 3 августа 1998 г. Два бандита, «Майор» и «Рига», оба в форме милиционеров, позвонили в калитку усадьбы Баслаева. Тот вышел на крыльцо, убедившись, что перед ним, как будто бы, офицеры милиции, решил, что товары и ценности спрятаны надежно, нужно впускать гостей в дом. Увел собак в конуру, примкнул карабины на цепь, пригласил дорогих гостей в дом, решив, возможно, что откупится…

Откупился… У него потребовали миллион рублей наличными, или 500 тысяч долларов, хотя цифры были несопоставимы, Ратмир деньги отдавать все равно не хотел. И терпел, терпел, когда его били ногами, терпел, когда «Кирьян» поигрывая финкой с длинным острым лезвием и разноцветной наборной ручкой, «веером» нанес ему 30–40 ран в живот, приложив грязную, уже окровавленную от ударов в лицо хозяина, руку к животу и со смехом протыкая кожу и плоть между своими пальцами. Терпел, когда изнасиловали мать и жену. Но когда начали в извращенной форме насиловать его 13 — летнюю дочь, выдал схрон.

Упорство хозяина стало понятно бандитам сразу. Во-первых, самим схрон им было бы не найти никогда. А во — вторых, — там оказалось американских долларов на миллион в новых купюрах, и мешок с неограненными изумрудами с Урала весом около полутора килограмм, что даже при их некомпетентности в изумрудном деле представилось им большой ценностью. Похоже, это было все, чем владел хозяин. И скорее всего, там был «общак» ингушской группировки.

Бандиты сильно рисковали.

Теперь по их следу шли не только опытные и хладнокровные сыскари из областного угро, но и безжалостные боевики из ингушской группировки.

В случае встречи с первыми им грозили очень большие срока, а «Кирьяну» возможно, и пожизненное, — солдатик то, раненый во время побега, в госпитале умер…

В случае встречи со вторыми их всех ждала смерть.

Так что, когда Смоленское УГРО село на хвост бандитам, они, казалось, не сильно и сопротивлялись.

Лукичу коллеги предложили присоединиться к оперативной группе, собравшейся выйти на операцию по захвату банды в 23. 00 12 августа 1998 г. К тому времени Лукич уже переслал в Рудный Людмиле Викторовне Конюховой все, чем смогли поделиться коллеги, — заборы спермы у изнасилованных, отпечатки пальцев, даже еще одну пуговицу от милицейской куртки, найденную в доме Ратмира. Теперь важно было вместе с смоленскими оперативниками выйти на банду, поймать бандюков на "момент истины" и получить подтверждение или опровержение его версии. А уж результаты экспертизы назавтра уточнят «диагноз».

У смоленских оперативников была уверенность в благополучном исходе задержания бандитов, поскольку неделю назад им далось внедрить в банду оперативника, — вместо постоянного водителя Рината Гайнулина, за которым, как и за другими бандитами, было установлено наблюдение по месту его жительства, но который куда-то пропал, возможно, выехал к матери в Уфу, уфимские коллеги были уже предупреждены. Благодаря внедренному агенту, взяли банду на месте преступления. Взяли прямо за минуту до начала пыток хозяина квартиры, владельца коммерческого банка «Восход». Взяли жестко. Так жестко, что даже «майор» и «Кирьян», не говоря о трусоватом «Риге», ошарашенные внезапностью и жесткостью захвата, дали оперативникам нужную информацию о всех делах банды. "Под запись".

Так что уезжал Лукич из Смоленска с кассетой, на которой были записаны показания бандитов.

Все эпизоды разбойных нападений, инкриминируемых им, они признали.

Убийство и изнасилование в Рудном — нет.

Оно и понятно — Рудный тянул на пожизненное, все разбойные нападения лет на 15, при хорошем адвокате.

Так что теперь, чтобы исключить версию о банде «Кирьяна», нужно было дождаться результатов экспертизы.

— Более подробную справку составлю завтра, — пообещала Людмила Викторовна, когда Петруничев и Лукич заявились к ней в десятом часу вечера. — Ну, правда, мальчики, я не железная.

— Да мы что, мы подождем, дело не ждет.

— Так предварительное мнение я могу и сейчас высказать. И пуговица с «нашей» не совпадает по ряду параметров, не идентична, так сказать. И сперма не совпадает. Конечно заборы давние. Сделаем свежие у задержанных, я уже звонила в Смоленск, обещали завтра утром прислать с машиной. Но мне уже ясно, — эту версию придется снимать.

— А, чего грустить то, — усмехнулся капитан Петруничев, — нам же лучше, версий меньше, правда, Лукич? Присоединяйся к Потапову по его версии. У него там, вроде, серьезные наработки появились. А сейчас — все свободны, — приказал капитан, не глядя на Лукича. Конюхова смутилась.

Версия 3. «Маньяк». Лейтенант Деркач. Младший «опер» И. Семенов.

— Значит, в рамках версии «Маньяк» старик и патлатый художник, уехавшие в ту ночь из Рудного, как персонажи нашего сценария более не рассматриваются, — важно проговорил лейтенант Деркач, зачеркивая в своем блокноте две нарисованные им фигурки.

Ванечка Семенов, жадно поглощая большие куски булки намазанной деревенским медом "от бабушки" и запивая, как ни странно, очень сладким чаем, согласно кивал головой.

— Значит, я записываю в наш с тобой, Иван, следственный дневник: "сегодня, 12 августа 1998 г., мной, следователем ГУВД, лейтенантом Деркачем было принято решение продолжить расследование в рамках версии «Маньяк» в… — Деркач сделал эффектную паузу, — в колонии для «смертников». Младшему лейтенанту И. Ф. Семенову мной поручено вылететь в Мордовию в колонию, где отбывают срока приговоренные к пожизненному заключению где произвести допрос Виренеева Александра Федоровича, осужденного по ст. 117, 102, 144 с целью получения сведений о возможном нахождении в Рудном его бывшего подельника Хилтунена Игоря Владимировича".

— Ух ты, товарищ лейтенант, Сережа, как Вы… Как ты… Это ж ход…

Деркач довольно улыбнулся.

— Следишь за моей мыслью? В августе 1995 г. в г. Рудный была изнасилована и убита 12-летняя девочка.

— Помню этот случай. Я тогда еще в средней школе милиции учился.

— Многое напоминает в том происшествии убийство Багучевой и Дормидонтовой.

— Точно, — облизнул Ванечка сладкие губы. — Жертва была брошена на стройке, это раз. Как и в случае с Багучевой, с шеи сорвана тонкая золотая цепочка, с пальцев содраны дешевые колечки.

— Ну, у Багучевой, похоже, «колечки» были дорогие. Но в остальном…

— Не было следов борьбы, не осталось в подногтевом пространстве остатков кожи насильника и убийцы…Но…

— Но…Не продолжай. Не было "вечера "колото-резаных, ран. И, вроде бы, почерк сразу не тот. Но раны были. Правда, не 30–40 неглубоких порезов «веером», а 5–6 на внутренней стороне бедер и в нижней части живота. Ну и что? Все равно похоже.

— Да, но Виренеев, — Ванечка обескуражено развел руки, — сидит.

— Он то сидит. А вот Хилтунена так и не нашли.

— Было ведь предположение, что, это самое, самосуд имел место.

— Действительно, — важно согласился Деркач. — Было такое предположение. Когда взяли Виренеева, поймали "момент истины", — это капитан умеет, правда, Петруничев тогда был еще старшим лейтенантом…И Виренеев дал признательные показания, назвав места, где были брошены тела еще трех жертв, и место предполагаемого нахождения второго насильника Хилтунена. Произошла утечка информации. Отец жертвы узнал, где можно найти Хилтунена, и, возможно, — я подчеркиваю, — возможно, опередил наших оперов, — нашел, убил и скрыл тело Хилтунена, не рассчитывая на справедливость возмездия. Но это только предположение.

— Вы думаете, Виренеев сольет мне нужную информации, — недоверчиво покачал головой Ванечка. — Все ж таки я не Петрунинев…

— А он — уже далеко не тот Виренеев. Сизо, где его опустили сокамерники, — «урки» страсть как не любят тех, кто насиловал и убивал детей, — у некоторых из сидельцев дети по многу лет остаются без присмотра. Потом — суд. Потом — колония для «смертников». Люди в такой ситуации меняются. Обращаются к Богу. Может, он там мается, не знает, как свою вину загладить. Может, сдаст тебе какую-нибудь другую явку Хилтунена.

… На машине — до Смоленска, самолетом до Саранска, поездом до станции Аияшево, там уже ждала машина, которая и доставила до спецучастка пожизненного заключения колонии строгого режима ИТК-31.

Начальник участка подполковник Илья Владимирович Ганиев в ответ на вопрос, на месте ли заключенный Виренеев, только рассмеялся:

— Отсюда ни бежать, ни тебе на свободу по истечении срока выйти. Тут, как говорится, — на всю оставшуюся жизнь.

— Могу я переговорить с Виренеевым?

— Точно так. Вопрос согласован по начальству. Но предупреждаю, контингент у нас специфический. Кровушки у каждого за плечами — океан, выйти на свободу шансов нет, благодаря этому долбаному мораторию казнить их будет нельзя, если они перережут всех до кого руки дотянутся. Так что терять им, говорю, нечего. Могут просто убить, могут взять вас в заложники. Ну, относительно конкретно Виренеева точно ни чего сказать не могу. Действительно, запросил иконки в камеру. Молится, нарушений нет. Но в душу не заглянешь. А душа у него черная.

— А что, были случаи…Или только предположения?

— У нас не было. А в Челябинске двое таких отморозков, к пожизненному приговоренные, убили майора. Теперь у нас сидят. Снова в одной камере. Но уже без прогулок. Контролерам в камеру заходить запрещено. Все контракты через «амбразуру».

Они вышли в длинный тюремный коридор.

— Виренеев от встречи не отказался. Предупрежден. Но и Вы аккуратно. Контролер с оружием будет находиться в коридоре. Вам оружие не положено.

— Это я знаю, — чуть дрогнувшим голосом заверил Семенов.

По обе стороны коридора — металлические двери, на каждой две бирки. Двухместные «номера». Одиночки не положены даже самым крутым.

Остановились у третьей двери.

— Сокамерник Вашего Виренеева только что выведен на прогулку. В порядке исключения — полчаса Вам на беседу. Контролер мешать не будет. Но в случае чего, сразу зовите. Они с виду многие выглядят подавленно, замкнуто, виновато. А внутри — звери. Только палец дай

"Виренеев. Александр Федорович. 1975 г. р., русский. Осужден по ст. 117, 102, 144. Замена высшей меры наказания. Склонен к побегу".

И ниже, неформальный текст, как «памятка» для контролеров:

"Вместе с подельником изнасиловал и убил трех несовершеннолетних девочек".

Посмотрев в дверной глазок, контролер начал отпирать замки. За железной дверью — дверь решетчатая. Заключенный, широко расставив ноги, руки к стене, стоял спиной к Семенову. На спине белый круг и буквы ПЗ пожизненное заключение.

До автоматизма доведенным речитативом Виренеев отбарабанил статьи своих преступлений, сроки заключения под стражу. После чего ему разрешалось повернуться. На груди такой же белый круг и те же буквы.

За спиной захлопнулась дверь, но звука закрывающегося замка Ванечка не услышал.

На запястье Виренеева были предусмотрительно затянуты «браслеты».

Лицо мертвецки бледное. Взгляд потухший. Кажется, сломлен, вне жизни. Но глаза — затравленного волка, загнанного, но не раскаявшегося, или Ванечке показалось? Вся обстановка говорила, кричала о том, что перед ним кровавый преступник, маньяк, признанный, однако, в Институте Сербского вполне вменяемым и способным отвечать за свои деяния.

Вот он тут и «отвечает».

Многие их здешних, сидельцев писали прошения с просьбой расстрелять: пуля в затылок казалась им избавлением от мук, физических и душевных. Виренеев таких прошений не писал.

Многие пытались покончить с собой.

Виренеев таких попыток не предпринимал.

— Здравствуйте, гражданин начальник. Жалоб нет. Спасибо, — проговорил на одной ноте Виренеев, когда ему было разрешено обернутся и сесть.

Не глядя в глаза, сухо откашлялся, в сторону.

В расположении участка для пожизненных бушует чахотка, восемь человек с открытой формой изолировали. Но вариантов содержания тут не много. И уберечься практически невозможно…

Ванечка обвел взглядом камеру. На окнах решетки, но окна открыты. Не жарко, несмотря на теплый август, сухо, чисто. В углу двухъярусная кровать, стол, в другом углу параша, умывальник. Над столом — две полки. На них книги, бумажные иконки. Но чьи — Виренеева, или его сокамерника, — не узнать.

Разговор не клеился. "Так точно" и "никак нет", — как заведенный отвечал Виренеев.

Семенов, заранее оговорив это с контролером, протянул узнику сигарету.

— Спасибо, начальник, — автоматически ответил Виренеев. И вдруг, сверкнув глазами, пошутил:

— Хорошая вещь табак, сокращает жизнь, — «Минздрав» об этом предупреждает.

— Вы помните Вашего подельника Хилтунена?

— Помню, начальник.

— Не знаете, где он?

— Откуда мне знать, начальник?

— Вас тогда задержали, а он пропал, как в воду канул.

— Может, и канул… — косо ухмыльнулся Виренеев. Словно подразумевая, что слухи до него в СИЗО доходили, что, может, действительно отец жертвы выследил Хилтунена, убил и тело утопил. Но что-то в глазах Виренеева выдало его. И Ванечка решил использовать свое последнее средство. Он знал из материалов «дела», что у Виренеева со школьных лет была девушка, которую он любил, — Вера Романова. Взаимностью он никогда не пользовался, а мечтать не запретишь. И он мечтал, что отслужит в армии, вернется, сделает честь по чести предложение, и они поженятся. Вера о его планах ничего не знала, а если бы и знала, так это ничего бы в ее жизни не изменило. Она никогда не любила Виренеева, а лишь «жалела», по ее словам этого медленно соображающего, длиннорукого парня из параллельного класса.

— Все проходит, — глубокомысленно заметил младший лейтенант. И выдержав паузу, как бы ненароком проронил:

— И любовь, и дружба. А вера в человека остается.

Виренеев молчал, тупо глядя в пол камеры.

— Вот, скажем, Ваша знакомая — Верочка Романова.

— Виренеев молчал.

— Я встречался с ней перед тем, как лететь сюда. Она много хорошего про Вас рассказывала. Как Вы ее однажды от хулиганов спасли, как Вы хорошо рисовали и чертили в школьные годы. Она так и не поверила в то, что Вы могли убить и изнасиловать трех девочек.

— Так это не я, — хрипло вырвалось из горла Виренеева. — Это он.

— Кто он? Хилтунен?

— Да…

— А Вы что же, за ноги держали?

— Нет… Я тоже… Во мне злость такая была на всех девчонок… за то… За то, что… Ну, в общем, была. Мы тогда в лапту играли… Ей было лет14…

— Кому, Вере Романовой?

— Да… Такая красивая. И когда наша команда выиграла, она меня поцеловала…В щеку… А потом… Потом замуж вышла, пока я в армии бы/л.

— Она Вам что-то обещала? Обещала дождаться?

— Нет. Но все равно. Такая ненависть была, такая… А все же… Руку на жизнь я не поднимал. Это он, Хилтунен.

— Медэкспертиза доказала, что Ваша сперма тоже там была.

— Ну, я ж говорю… Насильничал. Но не убивал. Это он.

— Вот как получается: он убивал, а к пожизненному Вас приговорили.

— Да…

— Несправедливо, выходит. Вы писали кассацию с просьбой о пересмотре дела?

— Нет, зачем… Я здесь по заслугам…

— А Хилтунен?

— А что Хилтунен. Ему повезло.

— В чем же? Если считать, что его убил отец одной из жертв и утопил…

— Повезло… — тупо твердил Виренеев.

— Институт им. Сербского признал Вас вменяемым. Значит, Вы долины понимать суть происшедшего…

— Я и понимаю.

— Да ни хрена Вы не понимаете. Я не верю в смерть Хилтунена. Скорее всего, он просто спрятался.

Виренеев резко поднял голову, из-под бровей зыркнул глазами.

— А пока Вы тут демонстрируете ложно понятую честь, бандитское товарищество, в городе Рудный опять убиты м изнасилованы две молодые девушки.

— Когда?

— В начале месяца…

— Так я здесь уж год почти.

— Я не про Вас. Хилтунен — то, возможно, на свободе…

Виренеев молчал.

— А Верочка мне сказала: не верю, что это мог сделать Саша. Не такой он человек. Скорее всего, — сказала Верочка, — Хилтунен его заставил. И преступление совершить, и уж точно — взять вину всю на себя…

— На себя, — как завороженный повторил Виренеев. И вдруг встрепенулся:

— Она так сказала? Так и сказала, что, мол, верит?

— Да. У нее хорошая семья, муж работящий и непьющий, и две дочки. Она так и сказала, если бы верила, что это Саша сделал, сама бы своими руками его задушила. Но вот не верит. А Хилтунен, возможно, на свободе, и, возможно, именно он убил двух девушке в Рудном. А завтра убьет и изнасилует дочерей Верочки Романовой…

— Ну уж нет. Мне все равно теперь, — один конец. Заслужил. Тут-то я долго не протяну. Знаю я, что этот сухой кашель означает. И ладно.

А так… Нет… Не может этого быть. Не он это. Вы проверьте. Вы же можете запрос послать в другую колонию?

— Могу, конечно. Да что проверить то, куда запрос послать, — словно не понимая, о чем говорит тщательно выведенный на эту тему всем разговором мордовский сиделец.

— Хилтунен подделал документы, или украл, в общем, он, когда нам менты, я конечно, извиняюсь, сели на хвост, так он паспорт, достал или сделал на Швырева Ивана Николаевича. И, тоже есть такой у бывалых зеков прием, «подсел» в колонию по малому сроку, и ушел от «невода».

— Точно знаете об этом?

— Точно. И ФИО помню, как перед глазами стоит. Он и мне обещал сделать «ксиву», да не успел. Повязали меня Ваши. А сам пропал. Его ищут, а он в Орле, в СИЗО по делу об ограблении коммерческой палатки под следствием. И под ФИО Швырев.

— А дальше-то что? Полагаете, в колонии он сейчас? Общего режима?

— Это точно, что не в камере пожизненного заключения. А у него кроме тех трех девчонок убитых еще следок есть. Сам рассказывал. Человек на пять еще следок тянется.

— Ну, в какой колонии содержится Швырев И. Н., да еще зная статью, по которой он осужден, можно быстро узнать.

— Нет, не надо тянуть, если он сидит, значит, там, в Рудном не он. Вы проверьте, — он в УЩ-349/5, в Нижнем Тагиле сидит.

— Откуда знаешь? — встрепенулся Ванечка, невольно перейдя на ты.

— Точно знаю. Откуда, — секрет. Сорочка на хвосте принесла, начальник, уже по-воровски ухмыльнулся Виренеев. И словно стирая улыбку с лица снова хмуро, глядя в чисто выметенный пол камеры, заверил:

— Вы, гражданин начальник, не сомневайтесь. Мне жить осталось мало. Так что врать — смысла нет… А так… Может Господь мне и зачтет. Только думаю, это не Хилтунен. Он сильно испугался тогда, когда меня взяли. Нет, точно он прячется., Пет пять получил, и — засел в Нижнем Тагиле.

…Спустя час Ванечка Семенов уже пил крепкий, почти чифирной чай в кабинете начальника участка для пожизненно осужденных и делился с подполковником своими мыслями о том, как заключение воздействует на подсознание заключенных. Подполковник с улыбкой слушал интеллигентную речь молоденького младшего лейтенанта со Смоленщины и сам себе от умного разговора касался умным и интеллигентным.

— Скажите, а отсюда модно послать запрос в Нижний Тагил.

— Отсюда все можно, — отвечал разопревший от чая начальник участка, не замечая, что почти дословно цитирует героя известного фильма «Свадьба» /"В Греции все есть"/.

— Давайте, товарищ! подполковник, пошлем сразу, не теряя времени, запрос в УШ-З49/5 в Нижний Тагил относительно заключенного Швырева Ивана Николаевича, предположительно год рождения 1970–1975, скорее всего сидит по статье хищение в некрупных размерах, как говорится.

Подполковник вырвал капитана, сформулировал ему ТЗ, и продолжа с наслаждением пить чай за умным разговором с приезжим младшим опером из Смоленской области.

— А вот ты мне скажи, младшой, это правда, что криминалистика дошла до такой сути, что дают подозреваемому таблетку, он всю правду может следователю или суду рассказать?

— Правда. Дошла.

— И что изобретены такие таблетки, что выпил одну, и целый день сыт?

— Есть и такие таблетки, на всякий случай подтвердил Ванечка, боясь, что собеседник потеряет к разговору интерес.

— А правда…

— Тут вернулся капитан и доложил:

— Товарищ подполковник, по факсу ответ пришел…I! он протянул начальнику листок бумаги.

Подполковник надвинул на нос очки и прочитал:

"В ответ на Ваш запрос от 13 августа 1998 г" относительно нахождения в колонии УЩ-349/5 заключенного Швырева Ивана Николаевича, сообщаем, что Швырев в колонии находился. Но в настоящее время он захоронен на территории колонии в связи со смертью, возникшей в результате самоубийства".

После всего, что он узнал о Хилтунене, Ванечка Семенов в эту версию не поверил. На всякий случай, уже из Рудного, 14 августа, он послал в Нижний Тагил фотографию Хилтунена из розыскного дела. Ответ для разночтений места не оставлял. Под именем Швырева в колонии УЩ-349/5 все это время находился Хилтунен, разыскиваемый в г. Рудный по обвинению в серийных убийствах и изнасилованиях.

Не поверил он и в самоубийство насильника. Уточнил, что по факту смерти Хилтунена прокуратурой Нижнего Тагила и администрации ей ИТУ была подтверждена версия самоубийства.

Капитан Петруничев связался по телефону с уголовным розыском Нижнего Тагила и попросил "без туфты" дать подробности. Коллеги сообщили: пока опера искали Хилтунена по всему свету, а он тихо сидел в Нижнем Тагиле, пришел в ИТУ «цинк» /известие/, что сидит там такой вот сиделец, да только на счету его — не коммерческая палатка, а пять изнасилованных и убитых девочек. Так что «колонисты» уже без суда и следствия провели свое расследование, нашли Швырева — Хилтунена, и… Обнаружили его на территории ИТУ повешенным на проволоке. У него был проломлен нос внутрь черепа. Вырван язык. Кожа со спины была содрана. Тело было избито так, словно было пропущено через мясорубку, гениталии вообще отсутствовали. Так то вот…

Не любят зеки, особенно с большими сроками, тех, кто попадает в зону с такими статьями, как 117, 102, 144…

В тот же день лейтенант Деркач и младший лейтенант Семенов докладывали капитану Петруничеву как зам. нач. УВД по оперработе:

— Версия «Маньяк» по части старика-учителя, патлатого «художника» и серийного убийцы Виренеева или Хилтунена исчерпана…

12 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

Заместитель начальника УВД Смоленской области полковник Юрий Иванович Ревунков курировал "оперативную часть". Дело по факту убийства гендиректора «Кристалла» возбудила, областная прокуратура. Его же задача — проведение комплекса оперативно — розыскных мероприятий, в результате которых будут найдены и обезврежены, задержаны и представлены следствию те, кто подозревается в совершении этого преступления. Не вот кого подозревать, это полковнику пока что было не ясно.

По состоянию на 12 августа его оперативникам удалось выяснить, что в тот день Шкапов, как всегда без охраны, прогуливался возле своего дачного участка в ожидании машины, собирался ехать на завод.

Тот факт, что без охраны, — не тревожный, типичный. Он всегда ездил без охраны.

О том, что Шкапов ездит без охраны, знал весь город. О том, где находится дача гендиректора — достаточно скромный домик, для руководителя предприятия, приносящего доходы в миллионы долларов, — знали все на заводе. Или почти все.

На месте убийства оперативника обнаружили 15 гильз от пистолета-пулемета «Браунинг». По данным баллистиков — стреляли именно из «Браунинга», почти в упор. Стреляли так, чтобы шансов на жизнь не оставалось. Это не запугивание в конкурентной войне. Это огонь на уничтожение, на поражение.

Где искать исполнителей, более менее ясно, — есть круг киллеров /а работа была выполнена профессионально/, которые привлекаются для выполнения таких дорогих заказов. Если только киллер уже не убит.

Полковник набрал номер Справочно-информационного центра:

— Дайте мне сводку по происшествиям начиная с той минуты, когда был убит Шкапов.

Он внимательно перечитал выборку из сводок.

В районе Берсеневских прудов найден труп неизвестного гражданина. По предварительным данным судмедэкспертизы, пострадавший утонул в состоянии сильного алкогольного опьянения.

От дачи Шкапова до прудов-километров пять. Могли и так убрать. Надо проверить, нет ли на теле следов профессиональной деятельности пострадавшего. У киллеров — профессионалов остаются известные экспертам следы на теле, прежде всего — на руках.

— В Смоленске на улице Ленина, в подвале дома № 37 обнаружен труп мужчины возраст 50–55 лет, причины смерти — перелом основания черепа. Устанавливается, мог ли перелом произойти в результате падения на трубы парового отопления, или есть основания говорить о насильственной смерти. По свидетельству жителей дома, потерпевший — бомж, который скрывается в подвале данного дома уже более недели…

Этот отпадает.

— В поезде Смоленск-Москва в тамбуре обнаружен труп гражданина со следами сильных побоев, в кармане куртки найден пистолет «ПМ»

…Ну, тут какие-то бандитские разборки. Не наш клиент…

Поищем пошире.

— На станции Себеж обнаружены и задержаны 5 вагонов с медью предназначавшихся для незаконного вывоза в Латвию. В одном из вагонов, не имевшем пломбы, найден труп гражданина 50–55 лет. Причина смерти по данным эксперта, отравление «паленым» спиртом.

— В самолете, прибывшем из г. Смоленска в аэропорт Адлер обнаружен труп человека 25–30 лет. В его багаже обнаружены 154 иконы, 66 из которых числились в розыске как ранее похищенные. По предварительным данным, смерть наступила в результате обширного инфаркта миокарда. Ведется следствие.

— В аэропорту «Шереметьево-2» задержан г-н X., у него изъят пистолет «Вальтер» с глушителем и крупная сумма денег. Проводятся следственные действия.

— Ревунков отхлебнул остывшего чаю, задумался. Отметил на полях копии сводки:

Запросить данные по факту, проверить на принадлежность к "калязинской "ОПГ, выяснить связь с "делом об убийстве Шкапова".

Заодно просмотрел все инциденты, связанные с драгкамнями, прежде всего — брильянтами. Нет ли активизации процесса хищения и незаконного перемещения алмазов и брильянтов.

Однако по разделу сводки "Нарушения правил о валютных операция, Посягательства на художественные ценности" в основном шли донесения о задержании торговцев золотом. Золото в слитках, золотой песок. Из Вьетнама, из Таджикистана, Хакасии. Много задержаний в Москве. Это естественно. Но тоже — золото в слитках, техническое, песок. Хорошо сработали коллеги на Приокском заводе цветных металлов в рязанской области, — обратил внимание Ревунков. — "в результате проведения оперативных мероприятий обнаружен тайник, в котором находилось 3, 6 кг золота, приготовленного для хищения".

И опять — техническое серебро, иконы, фальшивые купюры.

На удивление сводка в день убийства гендиректора «Кристалла» оказалась бедна на сообщения о преступлениях, связанных с алмазами и брильянтами.

Правда, в Иркутске задержан начальник регионального объединения государственной компании "Алмазы России-Саха". Но инкриминируются ему всего лишь взятки за предоставление коммерческим структурам арендуемого компанией авиатранспорта для перевозки грузов в Якутию.

— Вот еще сводка по МВД РФ в целом. "В Санкт-Петербурге, Вологодской области и Челябинской области арестованы 12 участников межрегиональной преступной группы, подозреваемой в исполнении более ста заказных убийств на территории РФ в течении 1994–1998 гг."

"Послать запрос в рамках "дела об убийстве Шкапова". Такую же резолюцию Ревунков поставил напротив сообщений о задержании аналогичных банд в Томске и Вятке.

Еще повезло, что как раз в эти дни в Москве и еще 9 регионах проводились крупномасштабные оперативно-профилактические операции под названием «Сигнал», в ходе которых было раскрыто 8, 3 тыс. преступлений, задержано 7, 4 тыс. подозреваемых, обезврежено почти 400 преступных групп.

— Надо будет по итогам «Сигнала» нашим операм поработать: может в большой невод и наш киллер попадет…

Ревунков набрал номер телефона заместителя начальника УВД по следствию полковника Коржева.

— Василь Василич, по убийству Шкапова у тебя пока нет новых версий, ориентировок для наших оперов? Мы то ищем. Но ведь и Вы думаете. Ну, это я понимаю. Если тут противоречия с "де Бирс", то дело заберут в Москву. И скорее всего — в генеральную прокуратуру. Но пока это только версия. А нам надо отработать до конца версию нашей, российской экономической разборки. У тебя кто на заводе работает сейчас? Филимонов? Ну у него бульдожья хватка. Он же «Плехановский» окончил? Вот я и говорю, — разберется. Мне бы кончик нитки поймать.

Ревунков молча, не перебивав выслушал коллегу, тяжело вздохнул:

— Да я понимаю в Бельгии и Израиле заказчиков убийства нужно искать. И то — может быть. Зачем тому же Баная, главному инвестору «Кристалла», убивать" курицу, несущую золотые яйца. Но это не мой вопрос. Мне нужны ниточки к российским заказчикам. И к исполнителям. Если одиночка, — труднее найти, а если из синдиката, то тут наработки есть. Ну да, я от тебя ничего фантастического и не жду. Так, ниточку. Будь.

Полковник Ревунков еще раз вчитался в аналитический справки.

По мнению экспертов МВД…

Итак, раньше в стране было всего 3 СП по огранке сырых алмазов. Потом вдруг в одночасье стало 160. У некоторых из них уставной капитал был всего в 500–800 долларов. Но и они получили от Роскомдрагмета право покупать российские алмазы на миллионы баксов. При этом фальшивые СП лучшие российские алмазы могли покупать не по мировой цене, и тем более не с последующей «накруткой» которая возникала после двух-трех перепродаж на биржах, а по заниженной внутренней цене, которая была установлена для российских гранильных предприятий. Роскомдрагмет в результате этой рокировки «Кристалл» в Смоленске держал на голодном пайке, а липовые СП заваливал отборным товаром.

Особенно поразили Ревункова данные за 1994 г. Московский и Смоленский «Кристаллы» получили из госфонда на двоих 280 тыс. карат, а израильская фирма "Руиз Даймонд" — 374 тыс. карат.

При этом, как следует из документов, и о чем и так хорошо знал Ревунков, если Шкапов на смоленском «Кристалл» огранивал алмазы в брильянты и продавал за границу с соответствующими отчислениями в российский бюджет, то большинство остальных никакой огранкой не занимались и просто увозили скупленные по дешевке сырые алмазы на биржи Антверпена, Тель-Авива, чтобы, продав там по высокой цене, приличную разницу элементарно положить себе в карман.

Кому больше всего мешал Шкапов? Воровским СП? Так они и так его обходили пользуясь покровительством в Роскомдрагмете. Скорее всего, больше он мешал тем, кому перекрывал каналы воровского вывоза алмазов, забирая около 40 % поставляемых «Алросой» на внутренний рынок алмазов.

Кому в России мешал Шкапов?

Как будто бы — вопросы для следователя, а не для "старшего опера области". Его задача — найти убийцу. Но нельзя найти убийцу, не представляя, кому выгодно убийство. Кому же?

Ревунков вчитался в еще одну аналитическую справку. Интересы смоленского «Кристалла», похоже, вошли в противоречие с интересами некоего акционерной общества "Северный диамант", имеющего лицензии на разработку Архангельского месторождения, запасы которого оцениваются в 12 миллиардов долларов. А хватит их не менее чем на 50 лет

У кого контрольный пакет акций этой компании? У закрытого акционерного общества «Интерсогласие». Кто среди ведущих акционеров? Компания "Диамант инвестменс Лтд", зарегистрированная на острове Мэн. И компания "Голд энд диаманд марин Лтд" с Виргинских островов. Плюс управление делами Президента РФ. Но что самое интересное-40 % акций, больше всех, у некоей фирмы «Вольность», которую возглавляет никому не известный «диамантер» Хачик/Сурен/ Мовсесян. Заместитель же у него — человек, напротив, весьма известный, — в недавнем прошлом вице-премьер правительства России.

— Так, — подумал Ревунков, — Точно: заберут у нас это дело.

Тут и зазвонил телефон прямой связи с начальником УВД области Тишаевым.

— Ну, какие у тебя наработки по «Кристаллу»?

— Есть мнение, — лаконично ответил Ревунков.

— Сейчас к тебе зайдет старший следователь по особо важным делам генеральной прокуратуры РФ Тимур Маев, выскажешь ему свое мнение конфиденциально. Коржев это уже сделал.

— Значит, забирают дело.

— Только дело об убийстве Шкапова, дело об убийстве директора музея «Кристалла», как решили в Москве, выделяется в отдельное производство и остается за нами.

— Посчитали, что нет между ними связи?

— Может, потом связь и обнаружится. Но пока что занимайся убийством директора музея и хищением брильянтов из музея. А связь у этого дела, как ни странно, может оказаться с делом об убийстве двух девушек в Рудном. В Маеве не сомневайся. Человек профессиональный и порядочный, что от него зависит, сделает. Больше ничего не скажу.

— Юрий Дмитриевич, а если все же…

— Нет уж, дружище, давай без самодеятельности: делай, что сказал.

Версия 5."Кровь на камнях". "Двойное убийство". 12 августа 1998 г.

— Ты все понял, капитан, — рокотал в трубке низкий голос полковника Ревункова, — телефон еще более занижал тембр голоса полковника, вызывая ассоциации с его громкой фамилией, — если что будет случайно по убийству Шкапова, и вообще что-то настораживающее по «Кристаллу», минуя меня докладывай, но не по телефону, а фельдъегерской почтой в Генпрокуратуру РФ на имя «важняка» Тимура Руслановича Маева. Все понял?

— Вопросы задавать можно?

— Лучше не надо. У самого ответов нет. А вот с нашими ребятами из Областного УВД, которые убийством директора музея при «Кристалла» занимаются, связь поддерживай. Тут мне видится какая-то криминальная логика, если тянуть с конца; некие исполнители, не гнушаясь убийством владельцев редких камней, похищают их. И в Смоленске, и в Рудном, а судя по сводке за сегодняшний день…

— Я, честно говоря, просматривал только сводки за 8 августа…

— 8 августа только у нас, в Смоленске и у тебя в Рудном были жертвы, а судя по сводке за неделю, — похожие убийства имели место в Москве и Санкт Петербурге. В общем, тут мы работаем, понял. И о ходе оперативных мероприятий по розыску убийц или убийцы, работавшего у вас в Рудном, сообщай. Ум хорошо, а два лучше.

Капитан Петруничев тяжело вздохнул и задумчиво уперся взглядом в городскую сводку за прошлую неделю. Ему хотелось понять, есть ли какая-то тенденция в криминальной ситуации в городе. Может, начался сезон охоты за драгоценностями. Ранняя осень, так сказать, начало обострения болезни у шизофреников?

Однако из всех героев сводки лишь одна дама тянула на шизоидальную особь.

"8 августа в дежурную часть милиции поступил рапорт участкового уполномоченного о том, что в этот день на улице Ригачева возле лотка, за которым незаконно торговала поддельными изделиями из желтого металла, выдаваемого за золото, гражданка Демиряну Магна Антоновна, по национальности цыганка, в момент попытки хищения с лотка перстня из желтого металла с камнем прозрачного красного цвета была задержана г-ка С., 1963 г. р… По факту незаконной торговли составлен акт. По факту попытки кражи также. При попытке заставить гражданку С. подписать акт, она не подчинилась законным требованиям работника милиции и оказала ему сопротивление, в результате чего причинила ему телесные повреждения: сдавливание мягких тканей фаланг 2-х пальцев левой руки зубами".

Камень, как свидетельствует экспертиза, хотя и крупный, но к драгкамням не имеет никакого отношения. Стекло. И золото — не золото,

"9 августа в милицию обратилась гражданка К., продавец киоска, торгующего в соответствии с лицензией сувенирами, в том числе недорогой бижутерией Она рассказала, что в этот же день двое неизвестных в масках проникли в помещение киоска на улице Живописной наискосок от универмага, что на пр. Ленина. Угрожая предметом, похожим на пистолет, они связали К. скотчем, похитили деньги в сумме 5000 рублей и три массивных перстня из металла желтого цвета с синими камнями стоимостью 180 р. каждый. Освободившись от скотча, продавец нажала кнопку тревожной сигнализации, после чего на объект прибыли сотрудники милиции".

С этим сюжетом тоже все ясно. Через час оба «Зорро» были задержаны по описанию гражданки К., у них изъяты перстни и деньги в сумме 4567 рублей 60 коп. К делу об "двойном убийстве" они, конечно же, отношения не имели. И вообще, как то все, что происходило за последнее время в Рудном, было простым, как штаны пожарника. "Двойное убийство" было, конечно же, трудноразрешимой криминальной загадкой, но тут хоть прослеживалась какая-то романтика, какой-то детективный сюжет.

Вспомнив про пуговицу от милицейской куртки, капитан обратил внимание на еще одно сообщение в сводке:

"9 августа 1998 г. на бульваре имени Героев Панфиловцев был задержан гражданин Р., 1981 г. р., у которого при личном досмотре было изъято служебное удостоверение старшего лейтенанта милиции. В ходе исследования установлено, что данное удостоверение по способу печати и качеству воспроизведения полиграфических реквизитов не соответствует аналогичной продукции предприятий, осуществляющих производство данных бланков удостоверений, и выполнен способом цветной печати два оттиска круглых гербовых печатей в исследуемом документе воспроизведены с высоких печатных форм. Ведется следствие".

Петруничев набрал телефон старшего лейтенанта Гвоздева.

— Лукич, извини, что отрываю, у тебя там дел на столе, знаю, вагон и тележка. Доложи, что там с этим придурком, которого задержали с удостоверением старлея?

Сделали обыск, Мищенко санкцию дал. Нашли форму старлея и сумму денег 23 тысяч рублей. Нет, пока не колется. Утверждает, что деньги — скопил за всю жизнь, работая фотографом в фотоателье № 2. Форму же держал, на случай, если кто из романтических соображений захочет сфотографироваться в ментовском обмундировании. Сам, говорит, никогда не носил. Проверяем, опрашиваем соседей, коллег.

— Пуговицы от формы проверил у Конюховой?

— А то, Сергей, конечное дело, проверил. Не из этого комплекта пуговичка. Ну, и мужика сводил в лабораторию, на всякий случай, — ни след, ни группа крови, ни биологическая экспертиза не подтверждают его участия в "двойном убийстве". Совпадение. А вообще, похоже, на срок тянет. Поработаю с ним еще.

— С Потаповым по "насилиям на дорогах" тоже работаешь?

— Точно так. Назавтра у нас одна акция намечена. Зайдем к концу дня, посоветуемся.

Петруничев с тоской илюбовью остановил взгляд на фотографии Людмилы Викторовны Конюховой в рамочке светлого дерева. Налил из казенного графина воды, сунул в кружку с сердечком кипятильник и стал ждать, когда редкие поначалу пузыречки в воде превратятся в водяной вихрь, позволяющий заварить крепкий чай.

Голова немного побаливала. Выспался плохо. Всю ночь ему снились отрезанные у Дормидонтовой груди, исполосованные уколами ножа с широким лезвием бедра, ягодицы, спина. "Кровавый веер" уже давно не давал спокойно спать. И не жестокостью измывательств убийцы над жертвой, а странностью, бессмысленностью этого издевательства.

Заварив чай, он снова уставился в лицо Людмилы, вспоминая вчерашний выезд "на труп".

…

— Следки есть, товарищ полковник — влез в разговор старших по званию лейтенант Деркач. — В нескольких метрах от трупа гражданки Дормидонтовой обнаружены четко выдавленные следы обуви человека, скорее всего, мужские туфли, предположительно 40-го размера.

— Зафиксировали? — заботливо спросил полковник Скибко.

Тут такое дело, Иван Николаевич, — сделала шаг вперед Людмила Кюнюхова, — до Вашего приезда мы попытались сфотографировать следы методом масштабной съемки, а затем стали обрабатывать их раствором перхлорвиниловой смолы в ацетоне.

— Ну и результат?

— А вот результат почти нулевой. Тепло. Ацетон испарился еще до того как раствор успел попасть на след. В результате след покрылся белым налетом, который не скреплял почву.

— Людмила Викторовна придумала это замечательно, — влюблено глядя на Людочку влез в разговор младший лейтенант Ванечка Семенов, и, нарушая все законы субординации, продолжал: — тут погода виновата. Пульверизатор все время забивался, покрывался пленкой из перхлорвиниловой смолы и приходилось продувать автомобильным насосом, прочищать тонкой стальной проволочкой.

— Ну, «кулибины», догадались, — усмехнулся Емельянов, эксперт криминалист.

13 августа 1998 г. Версия 2. "Насильники на дорогах". Старлей Гвоздев

Закончив отработку своих версий, Гвоздев и Глущенко прибыли в ГУВД к Петруничеву. Там их ждал Потапов, — в нарядном костюме, черном в полосочку, не по погоде, белой рубашке и галстуке — сером в красную точку.

— Неотразим, — констатировал Петруничев.

— Да у меня после работы один визит намечается, — забормотал Потапов.

— Это, товарищ лейтенант, Ваше личное дело.

— Ну, не совсем, товарищ капитан, я Вам докладывал, в рамках расследуемой версии у меня появился один эпизод, который требует дополнительного расследования, — невнятно, но горячо заверил Потапов.

— Возражений нет? — обратился Петруничев к Гвоздеву? И, не дождавшись ответа, подытожил:

— Возражений нет. Итак, остальные версии — с бандитским субботником и самовольщиком — насильником пока, подчеркиваю, пока откладываем в сторону и сосредоточиваем внимание опер группы на насильниках на дорогах. Чай все пили?

Не дождавшись ответа, Петруничев разлил в четыре стакана крепкий чай из заварного чайника, долил в чайник кипятка, помешал, прислушался, словно пытаясь по звуку заварки определить, достаточно ли отдал свой аромат и терпкий вкус свернутые листочки чайного куста, и долил в стаканы.

— Ситуация такая. Пока вы дорабатывали ваши версии, мы тут с Потаповым, — Потапов важно подтвердил кивком имевший место факт коллективной интеллектуальной деятельности, — приняли решение, — в рамках версии — 2 снова, как и ранее, рассредоточить силы и выиграть время. Лукич…

— Случаю, командир.

— Поедешь в ГУВД, в Смоленск, в архив. Запросишь "дело Рублева", встретишься с капитаном Матченко, ну он сейчас майор, работает в ГУВД

— Постарайся связаться с майором Рейзеном, он сейчас работает экспертом-криминалистом в Орловском УВД.

— Ясно.

— И выясни, где сейчас сам Михай Рублев, у него, возможно, и срок кончился, тогда ищи вначале по месту прописки до суда. В колонию, если он там, послать тебя уже нет времени, готовь запрос, показания по нашему поручению с него снимут в ИТУ. Теперь Василий Андреевич…

Глущенко улыбнулся, словно сейчас зам. по оперчасти нач. УВД начнет его хвалить.

— Тебе, Василий Андреевич, пока больше везет, чем сам наработал. Постарайся, и привези мне исчерпывающее мнение по делу Кадыминского, который изнасиловал 3 года назад старушку.

— Старушка у нас не по теме…

— По теме. Старушку изнасиловали и ограбили в деревне, стоящей на трассе шоссе Смоленск-Москва, в ее собственном доме. Водитель КАМАЗА кирпичного завода Олекса Кадыминский был полностью изобличен. Срок у него еще не вышел. Но мог бежать, наконец, у нас сейчас столько всяких комиссий, которые по первому желанию осужденного скостят срок, амнистируют. Проверь, может этот Олекса вернулся на родину, спокойно работает на своем кирпичном заводе и снова ездит мимо так полюбившейся ему гражданки Берестовой Евдокии Ивановны 1925 года рождениями. Он в таком случае, мог выбрать небольшой вираж, заехать в Рудный на пути с завода в Москву, и…Словом, есть Версия.

— А я? У меня есть замечательный план, командир; нужно на шоссе устроить…

— Об этом — отдельно. Пока занимайся своей версией один, Лукич и Глущенко, отработав варианты по Рублеву и Кадыминскому, к тебе присоединятся. Я так мыслю, что в твоем плане одному тебе не сработать. Вот подготовишь все, ребята отработают свои версии, и мы все сообща дружными рядами выйдем на шоссе в район деревни Антоново. Так?

…"Дело Рублева" оказалось весьма пухлым, — показания свидетелей потерпевшей — в присутствии детского психолога, судмедэкспертиэы, признательные показания подозреваемого.

12-летняя К. была изнасилована на стройке, на окраине города. Как только это сообщение поступило в ГУВД, капитан Матченко из Следственного управления сразу выехал на место происшествия.

— Ну, что тебе сказать, Лукич, об этом деле, — устало потер переносицу Матченко, когда они остались в кабинете вдвоем перед папкой из архива.

— Все, что вспомните, товарищ майор, мне пригодится.

— Мы тогда с капитаном Петруничевым, тогда он, конечное дело, был лейтенантом, работали. Но тут задача по розыску была проще, чем по следствию. Доказательная база, она, понимаешь ты, Лукич, и есть доказательная база. Вот… куришь? Нет и правильно делаешь. Каждая сигарета-шаг к смерти. А вот бросить не могу, кашель тут же мучить начинает так, что жена развода требует. В интересах семьи вот, мучаюсь, курю.

Он помолчав, поглядел в окно, — за окном ГУВД, на другой стороне улицы, на месте снесенной пятиэтажки возводился новый большой дом с элитными квартирами. — Нет, там нам квартиры не светят, — словно поймав взгляд Лукича и поняв его мысль, возразил Матченко. Стройка напомнила о старом деле.

— Приказал я, как водится изъять образцы мусора, песка, лист бумаги со следами крови, все это тщательно упаковал. Снял первый допрос с по. терпевшей. Ну, она так напугана была, что мало что могла сказать. Одно твердила: «Цыган».

Не буду тебе рассказывать, как я догадался, что она имеет в виду не цыгана, а вообще смуглого человека восточной наружности, и как я вышел на подозрение, что преступление мог совершить Рублев, наполовину русский, наполовину, по матери, наоборот — таджик, — работавший на этой стройке штукатуром, что характерно, в женском коллективе, но при этом в бабничестве замечен не был. Родом из Душанбе. Проживал тут же на стройке в рабочем вагончике, без прописки.

— И экспертиза…

— Ты погоди. Ясное дело, — я послал на экспертизу одежду как потерпевшей, так и подозреваемого…

— А что, подозреваемый был один? У нас капитан Петруничев…

— Ты погоди, не лезь поперед батьки в пекло со своим капитаном. Да были и другие версии. Но эта казалась наиболее перспективной. Эксперты установили…

— Рейзен Залман Наумович?

— Точно так, он и установил: на изъятом с места происшествия листе бумаги имеются текстильные волокна, однородные с волокнами ткани брюк Рублева, а на его куртке, рубашке и брюках — наоборот, волокна шерсти, сходные с волокнами ткани жакета с потерпевшей.

— Ну, как только первое, — еще не факт? А взаимное проникновение частиц, — с важным видом поддакнул Лукич, — это уже…

— Ты погоди, погоди, мало того, — воодушевляясь воспоминаниями продолжал майор, — На одежде Рублева, кроме того, были найдены частицы песка однородного с песком, изъятым на месте происшествия.

— А Вы говорили, что у Петруничева было это дело легкое, поскольку сразу на подозреваемого вышли, а у вас — в следствии, — тяжелое. Так тут же все ясно.

— О, а я что говорю? Но ясно то стало после того, как следствие использовало дедуктивный метод, сравнив данные экспертиз.

Лукич рассмеялся…

— Вот такие пироги, Рублев был приговорен к 15 годам лишения свободы.

— Значит, он сейчас в ИТУ? Адресок не дадите, хочу запрос послать.

— В том ИТУ, где он был, его уж нет.

— Что так? Освободился по амнистии?

— Его статья под амнистию не подпадает. Бежал.

— Во дела, — озабоченно наморщил лоб Лукич. — И где его теперь искать?

— В другой ИТК, — грустно улыбнулся майор. — А вообще то на хрена он тебе нужен? Либо больной человек, либо отъявленный мерзавец. Он когда бежал из мест заключения, вернулся, как ни странно, не в свой наполовину родной Таджикистан, а на свою наполовину родную смоленскую родину. У него дед по отцу из села Казнеевка. Оттуда и пришло сообщение: на стройке фермерского, или вру, тогда еще совхозного свинарника обнаружена без сознания изнасилованная двухлетняя девочка.

— Опять девочка… Опять на стройке…

— Ну, придурок, или по научному — маньяк, что с него возьмешь. Ему что втемяшилось, от того и лечится. Ну, да это потом выяснилось. Тогда к нам еще и ориентировка о побеге Рублева не дошла. Он, сучара, только прибыл на родину деда, где его никто не знал, ни с хорошей, ни с плохой стороны, и сразу — без документов, кто ж согласится на такие условия, — согласился за харч и жилье строить этот свинарник. На свою беду девочка из дома, расположенного на окраине села, ближе всего к стройке, заигралась, отошла от дома. Ну, он и…

— А Вы сразу догадались, что это Рублев.

— Нет, зачем сразу, — смутился майор. — Со мной твой Петруничев прибыл на место происшествия. Ну, и пока я место это осматривал, он след, как говорится, взял, — людей побыстрому опросил, приметы выспросил, рабочего, который на стройке ночевал, с кем дружил, с кем водку пил, на заимку, в лес. Там в лесной сторожке и повязал Рублева.

— А точно ли он преступление совершил?

— Ну, он, конечное дело, от второго преступления отказывался. Не увеличения срока, думаю, боялся, а того, что на зоне его за 2-х летнюю девочку точно опустят и у параши ему 25 лет не выдержать. Девочка то умерла, так что срок ему светил до неузнаваемости. По тому времени, когда у нас еще «вышку» не отменили, мог и смертную казнь схлопотать.

— А все и таки доказали, что он?

— А то? Начать и кончить. Я на месте происшествия нашел колготки, кофточку и фланелевую рубашку, испачканные кровью.

— Родственники…

— Родственники опознали вещи. Свидетели подтвердили, что Рублев на стройке проводил все время и в село практически не заходил. Его мало кто видел-то. Единственно, к нему заходил также работавший на стройке Михеев И. Н., 1940 г. р., проживавший в селе, с целью совместного распития спиртных напитков. Вот твой Петруничев и пошел по этому следу — выяснил, что у Михеева в лесу, на Сером болоте, стоит навроде дачки небольшая избушечка, где он рыбачит и на уток браконьерничает. Там Петруничев и взял Рублева.

— А он в «несознанке»…

— Да. Но я изъял его одежду с пятнами, похожими на кровь, и тоже — на экспертизу.

— Опять к Рейзену?

— Опять. Умнейший, я тебе скажу, человек, хотя и не русский. Ну, просто мастер своего дела. На свитере, рубашке, пиджаке и брюках Рублева наш Рейзен нашел аж 104 волокна вискозы розового и голубого цвета, сходные с теми, что составляли ткань кофточки девочки. А на ее одежде Рейзен нашел 26 волокон ткани, сходной с тканью свитера Рублева и 15 волокон, сходных с волокнами ткани его пиджака. Как сейчас помню, хочешь — проверь, — страница 240 уголовного дела, экспертиза № 4.

— Да, — уважительно поежился. Лукич. — Память…И что же, снова сбежал?

— Этого я не говорил. Должен сидеть в ИТУ. Если точно, — снова продемонстрировал свою уникальную память майор, — то в УЩ 349/46, это в Невьянске в Свердловской области… Да ты не грусти, мне как Петруничев позвонил, попросил тебе помочь, я уже и запрос туда отправил. Пока чай пьешь, принесут. А то? мы все друг другу помогать должны. О, вот и Антонина Васильевна, наш добрый ангел, несет ответ из Свердловска. Факс.

Майор вчитался в текст.

— Не, Лукич, вычеркивай и эту версию. Да, похоже, на стройке, изнасилование и убийство. Но — не Рублев. По сегодняшний день на нарах.

13 августа 1998 г. Версия «Маньяк». Л-т Деркач. Мл. «опер» Семенов.

— У меня для Вас всего — ничего времени. — прервал страстную речь Ванечки Семенова капитан Петруничев. С "патлатым художником", бандитами насильниками и стариком, учителем рисования, мы закончили, так?

— Так, товарищ капитан.

— Теперь вы с Деркачем либо, если Деркач настаивает на версии «маньяк», он как следователь — сомостоятельное процессуальное лицо и имеет праов без согласования с зам. по оперчасти нач. ГУВД проводить далее расследование этого уголовного дела в рамках поручения райпрокуратуры, так вот, вы. либо это дело продолжаете, либо я тебя, Иван, направлю к Лукичу, у них там на шоссе серьезная операций намечается.

— А может я с Вами? — с тоской спросил Ванечка, пытаясь прочитать название толстой книги с золотым обрезом, прикрытой на столе Петруничева тонкой папочкой с результатами судмедэкспертизы.

— Мне пока ты не нужен. У меня ни тебе беготни, ни ночных засад, скукота одна для такого опытного опера, каковым являешься ты.

— Вам бы только смеяться над молодежью, — расплылся Иван в льстивой улыбке. А что это у Вас?

Капитан переложил папку с экспертными справками, — дал возможность Ване прочитать название красивой книги. Сверху на красном фоне было написано: "Россия забытая и неизвестная. Русские фамилии", далее на зеленом фоне обложки была золотом выведена фамилия автора — "Ю. Ф. Милованов Миловидов". И далее на красном, в виде герба, фоне название книги "Багучевы в истории Отечества".

— Ого! — удивился Ванечка. — Это уж не из этих ли знаменитых князей Багучевых была и наша потерпевшая?

— Да, из этих, только не князей, графов Багучевых. Интересная, между прочим, книженция. Вот послушай…

Капитан раскрыл книгу, ближе к концу, там, где она была заложена бланком ордера на обыск, и прочитал:

Указ императора Павла I

о пожаловании Г. Е. Багучеву титула графа Российской империи.

"Мы, Павел Первый,

Император и Самодержец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая…

В несомненный знак Нашего Монаршего благоволения и в воздаяние верности и усердия в службе Нашей действительного тайного советника Георгия Ефимовича Багучева, жалуем ему титул графа Российской Империи в наследственное достоинство со всем нисходящим от него потомством. А также перстнем с изображением графской короны из брильянтов на золотом гильошированном фоне.

На подлинном подписано тако:

Павел.

Дано в Санкт-Петербурге

Генваря в 12 день 1799 г."

— Ого, так, выходит, наша скромная девушка — технолог с «Трикотажницы» — настоящая графиня.

— Именно — настоящая. Там так и сказано: "со всем нисходящим от него потомством". Значит это относится и к нашей землячке. Так что тут — сам понимаешь, погонь и стрельбы, к которым молодежь привыкла, не предвидится. А знать надо, что за перстни, какова их цена, чтобы выйти на заказчика или заказчиков преступления. Ну, это, конечно, если окажется, что убийство и ограбление, изнасилование-все это не дело рук бандитов, маньяков, отморозков, а профессионалов, действовавших в рамках «заказа». Ну, да ты это в голову не бери, а дуй, братец, к Деркачу. Людмила Викторовна вам еще одну ниточку подбросила. В крови Багучевой и Дормидонтовой найдены остатки рохиннола.

Лейтенанта Деркача Ванечка в кабинете не застал и вычислив его местонахождения дедуктивным методом, двинул в лабораторию криминалистики к Людмиле Викторовне.

Деркач и Конюхова, щека к щеке, что-то рассматривали через новый электронный микроскоп, фактическими усилиями Скибко «пробитый» для созданной им с Конюховой криминалистической лаборатории.

— Так что там в крови наших девочек нашли? — фамильярно, бодреньким голосом начал Ванечка Семенов.

— Во — первых, не в крови, а в моче, а во вторых, это только версия, не отрывая глаза от микроскопа ответила Людмила Викторовна.

Наконец оба подняли головы и с ироничной улыбкой, с какой почему — то было принято обращаться к стажеру в Ровненском УВД, уставились на Ванечку.

— Ты голоден? — с таким вопросом к Ванечке обращались все сотрудники, ГУВД, вне зависимости. С легкой руки капитана Петруничева, который к случаю и без повода вспоминал, как у него самого в годы Ванечки был зверский аппетит и рекомендовал подкармливать "растущий организм", ему совали чуть теплые сосиски, сваренные в кружке яйца вкрутую, рыночный творог и домашние пироги.

Людмила Викторовна, не ожидая ответа, налила в кружку с шаловливым тигром «бифидока» из пакета, развернула, подложив «оборотку», сырок с изюмом, села, подставив под персиковую щечку, и стала с привычной для русской бабы жалостливым участием смотреть, как ест «мужик». Ванечка долго себя упрашивать не стал. И, хотя в нескольких кабинетах он с утра уже успел съесть две ватрушки, пирожок с капустой, яйцо всмятку, бутерброд с сыром и выпить у капитана Петруничева стакан приостывшего зеленого чая/гадость ужасная, но капитана сильно уважал и отказаться не смог бы и в кошмарном сне/, он охотно отозвался на предложение Конюховой. Ей он не мог отказать по другой причине. В Людмилу Викторовну были влюблены поголовно все сотрудники УВД, рай и гор прокуратуры и отделения УФСР по городу Рудному и Рудненскому району.

— Вот мы тут — с лейтенантом Деркачем ищем новые варианты раскручивания версии «Маньяк» в рамках уголовного дела по факту убийства и изнасилования гражданок Багучевой и Дормидонтовой.

— Понимаешь, Иван, — гордый от того, что Людмила Викторовна без нотки снисхождения к его молодости вместе с ним анализирует версию, начал давать пояснения Сергей Деркач, — мы запросили и Смоленск, и Орел, и Тулу, и Рязань, не говоря о Москве, не было ли случаев изнасилования при странных обстоятельствах, с одной стороны, и, не было ли странных убийств с последующим и предшествовавшим изнасилованием

— Не понял? Что значите последующим? То есть, вначале как бы убили, а потом изнасиловали?

— Ты, Ванечка, не удержалась от снисходительного тона Конюхова, старайся освобождаться от слов — паразитов. А то нехорошо выходит: "как бы убили". Как бы убили — это не по нашей части. У нас все не понарошку.

— Виноват, — густо покраснел Ванечка, с трудом заглатывая ком творожного сырка.

— Ладно, исправляйся, есть время у тебя на совершенствование в русском языке, учитывая возраст, — не удержался от шпильки и Деркач. — И пошли ответы. Я проанализировал массу странных случаев, и выбрал те, где жертвы изнасилования были в момент совершения над ними надругательств без сознания. Вот почитай-ка это сообщение из Орла, — неделю назад там имел место странный случай.

"Согласно жалобе пострадавшей, — сообщал коллега из Орловского УВД, могла вспомнить она немногое. 2 августа 1998 г. в кафе «Спутник» она сидела и ждала приятеля, который ей назначил там свидание. Надо сказать, что с этим приятелем они собирались пожениться. И второе обстоятельство: несмотря на то, что это, как бы, /тут Ванечка победно посмотрел на коллег, — и старший по званию в письме использовал нелитературное вводное слово/ было решено, девушка оставалась на тот момент девицей.

Пострадавшая заказала апельсиновый сок. Приятель опаздывал. И тут ей улыбнулся сосед, парень с соседнего столика. По ее словам, выглядел он серьезно и положительно, никаких подозрений не вызывал. Ни на что не претендуя, парень предложил ей выпить с ним чашечку кофе, предупредив, что сразу, как придет ее парень, он ретируется. Тем более, что, по его словам, он сам ждет девушку, и они тоже опаздывает. На его столике уже стояли две чашечки дымящегося и ароматного/ в кафе «Спутник» умели готовить кофе/напитка. Она села за соседний столик, обиженная на жениха, и включилась в ни к чему не обязывающий, но скоротать время, разговор о музыке, погоде, учебе. По словам парня, он учился в Москве и приехал к родным в Орел по семейным обстоятельствам на пару дней. Вдруг она почувствовала себя неважно. Парень вывел ее под руки из кафе, усадил в машину. Она — не могла выговорить ни слова. Ощущала полную беспомощность Проснулась она, судя по времени на часах, утром в незнакомой комнате. Комната была пуста. На полу авлялись ее трусики и контрацептив. Она поняла, что ее изнасиловали, учитывая тот факт, что она была девицей и готовилась к свадьбе, нетрудно представить себе глубину постигшей ее депрессии. К нам в милицию она обратилась по настоятельному совету подруги лишь через неделю. Проанализировав все факты, данные медэкспертизы, мы предположили, что девушке дали сильнейший транквилизатор. Однако такой, который не оставляет следов. Сделали анализы на гормоны, на сахар. Сравнили с анализами, сделанными в поликлинике месяцем ранее. И наш эксперт-криминалист предположила, что, возможно, судя по резко возросшим показателям триглицеридов и сахара, билирубина и белка в моче, это был Рохинпол. Но это так и осталось предположением. Подтвердить факт отравления транквилизатором не удалось, был составлен компьютерный портрет подозреваемого на основе словесного портрета. Квартира была снята без регистрации на одни сутки. Никаких следов подозреваемого в Орле установить не удалось. Он объявлен во всероссийский розыск".

— Ну, спрашивай, чего не понял, — разрешил Деркач.

— Какое отношение это эпизод имеет к нам? Там девушка не была убита, не была ограблена.

— Не была убита по счастливому стечению обстоятельств: парень, видимо, вышел из квартиры, будучи убежден, что девушка очнется не скоро. Может, пошел за сигаретами, предполагал вернуться, совершить еще один акт насилия над бесчувственным телом, а затем, — кто его знает, — и убить с целью сокрытия следов первого преступления.

— Допустим. Но ограбления не было?

— Тоже не факт. У девушки на пальце было старинное кольцо с драгоценным камнем, стоимость его она назвать не могла, но кольцо семейное, от бабки, возможно, с брильянтом. Но у бабули, видимо, пальчики были потоньше, и у девушки колечко так врезалось в палец, что только с пальцем и снять было возможно. Может быть, он не захотел отрезать, извините, палец до следующего соития? Но факт остается фактом, — было кольцо, которое могло вызвать интерес преступника.

— Так, хорошо. Согласен, — продолжал Ванечка, воодушевленный своей новой ролью, в соответствии с которой старшие по званию и опыту коллеги не его спрашивают, а ему дают возможность задавать вопросы. — а что это за средство такое, что следов не оставляет?

Какие-то следы оставляет любой препарат, — поучительно заметила Людмила Викторовна. — Весь вопрос в том, насколько высок профессионализм криминалиста. Рохинпол — американский транквилизатор, очень сильное средство, в дозе чуть больше той, что получила, видимо, девушка в Орле, может быть и смертельным ядом. Для преступника привлекателен тем, что уже через четыре часа его следов не остается в крови. А через 72 часа присутствия лекарства нет и в моче. Справедливости ради должна отметить, что это хорошо и для пациентов, которые используют рохинпол для здоровья, как успокоительное средство. Оно полностью выводится из организма, не накапливаясь в печени или почках.

— Ну, хорошо, хотя, конечно, ничего хорошего в этом нет. Но я снова вас спрашиваю, дорогие мои старшие товарищи, — какое отношение имеет случай в Орле к двойному убийству в Рудном? Капитан Петруничев, посылая меня к вам, заметил, что в крови жертв найден этот самый рохинпол?

— Я уже говорила, — не в крови, а в моче.

— Но сегодня уже 13 августа, со дня убийства прошло пять суток.

— Ты прав, и у живой жертвы рохинпол уже вышел бы с мочой. У убитых рохинпол, поскольку в организме останавливаются все жизненные процессы, сохраняется чуть дольше — трое суток.

— А у нас — пять.

— Да, но ты забываешь о предусмотрительности Людмилы Викторовны, довольно улыбнулся лейтенант Деркач. — Она взяла у жертв все мыслимые немыслимые заборы, срезы, мазки и хранила их в холодильнике своей лаборатории. Сегодня утром с фельдъегерской почтой из Орла была доставлена таблетка рохинпола, которую орловские коллеги вместе с упаковкой препарата ранее получили из МВД. И Людмила Викторовна, получив ответ из Орла и таблетку, смогла проверить свои подозрения.

Ванечка заворожено уставился на небольшую фиолетовую таблетку в форме алмаза. Взяв соскоб с таблетки, Конюхова продемонстрировала, коллегам, как лекарство, растворяясь, теряет цвет, вкус и запах.

— Через минуту после приема препарата, — заметила Конюхова, — жертва чувствует себя парализованной, не может не только дать отпор, но даже закричать. Со стороны это будет выглядеть вполне пристойно. Друг или подруга помогает подвыпившим другу или подруге добраться до машины или до дома. Или человеку стало плохо с сердцем. Возможны варианты.

— И часто насильники им пользуются? — спросил Ванечка.

— У нас в России — единичные случаи. Но в США, Германии и Польше было уже довольно много случаев, когда насильники предварительно скормили своим жертвам таблетку рохинпола. Я запросила из "базы данных" Интерпола соответствующие сведения. Оказалось, что кроме рохинпола насильники в странах Европы в США в последнее время используют таблетки белого или розового цвета с буквой "S"-символикой популярной группы "Spice Girls". Это смесь эфедрина, диазепама и кетамина. Особенно часто эти препараты используют не просто для ослабления сопротивляемости жертвы. Среди жертв часты именно девственницы, берегущие "самое дорогое" для жениха, или обладательницы толстого кошелька и дорогих украшений.

— Да, ничего себе… Жили мы тут в Рудном тихо, спокойно, страшнее банды отморозков ничего не видели, — так тех хотя бы знали где искать. А тут — международный уровень…

— Ничего, и с международным справимся, — гордо заявил Деркач. с завистью поглядывая на последний кусок шоколадного глазурированного сырка, с навсегда отправляющегося в широко раскрытый рот юного детективного дарования.

— Ну, ладно, готов все понять и принять. Но, если это средство было применено сознательно, хитроумно, я бы даже сказал, с целью изнасилования и ограбления жертвы, то…, виноват, товарищ лейтенант, но это уже другая версия. Маньяком такого преступника назвать трудно. Обычный криминал.

Деркач и Конюхова с улыбками переглянулись.

— Мы тоже так думаем, Ванечка, — смиренно заметила Людмила Викторовна.

— Пока то шел с третьего этажа, от кабинета Петруничева, сюда, на первый, в кримлабораторию, нам уже перезвонил Сергей Михалыч. И…

— Поймали? — радостно вырвалось у Ванечки.

— Кого?

— Ну, убийц — грабителей-насильников?

— Ты даешь, Иван. Кто кроме нас их может, и главное — должен поймать?

Нет, братец, ловить их наша обязанность. Просто…

Просто Петруничеву пять-десять минут назад звонили из УВД Смоленска.

— Так… — протянул Ванечка Семенов. — Дело об убийстве гендиректора «Кристалла» Шкапова?

— Нет. Это «дело» передано генеральной прокуратуре.

— Тогда остается «дело» о покушении на убийство директора заводского музея?

— Там не покушение. Убийство. Директор умер.

— Ага, после чего директор был изнасилован. Начитался детективов, Иван тут проще и страшнее. Есть основание предполагать, что ночной секьюрити, а возможно, вся бригада охраны были подкуплены или запуганы и дали возможность грабителям проникнуть на территорию завода.

— А директор?

— Директор, как известно, заработался в своем кабинете и, возможно, грабители предполагали, что сумеют, воспользовавшись помощью заводских секьюрити, тихо — незаметно похитить конкретные, интересующие их брильянты, не вступая в контакт с директором.

— Ничего не понимаю. И все-таки, при чем тут директор музея, грабители, транквилизаторы в моче, наши изнасилованные девушки и ограбление музея при заводе «Кристалл»? Мы с Сергеем — он кивнул на Деркача, занимались версией «маньяк». Мы, что, оставляем ее? Капитан сказал, что сейчас надо поработать по рохинполу. Так. Но, честно говоря, я не понимаю, что надо делать?

Конюхова переглянулась с Деркачем. Ванечка был прав. Версия с использованием рохинпола с целью преодоления сопротивления Багучевой и Дормидонтовой представлял перспективный интерес. Но пока — для самой Конюховой. Есть смысл поискать на трупах места инъекций. Продолжить сбор информации по аналогичным инцидентам. А что делать Деркачу и Семенову.

— А тебе что капитан сказал? — спросила Конюхова у Деркача.

— Он сказал сейчас по телефону, что остатки рохинпола обнаружены в крови начальника службы охраны завода «Кристалл». Как уж коллегам из областного УБД пришло в голову провести полное биохимическое обследование начальника службы секьюрити, человека с приличным прошлым и хорошей репутацией, не знаю. Но факт — в его моче нашли следы рохинпола. И, поскольку использование рохинпола констатировано в области лишь в двух местах — на заводе «Кристалл» и у нас в Рудном, якобы, сам генерал Тишаев рекомендовал включить меня и мою группу/тут Деркач посмотрел на Ванечку Семенова/ в оперативно-розыскную группу отрабатывающую убийство директора музея завода «Кристалл». А поскольку я тут не вижу никаких следов маньяков, то версию «маньяк» мы с тобой, Ванечка, пока что действительно кладем под сукно и выезжаем, получив профессиональные напутствия от Людочки, в родную областную столицу для прохождения дальнейшей службы.

— Нас что, переводят в Смоленск? — обрадовался Ванечка, у которого там на первом курсе педтехникума училась юная особа, представляющая для него "оперативный интерес".

— Размечтался. И не надейся, что останется время для походов в общежитие педтехникума, — заверил знающий сердечную тайну юного коллеги Деркач. — Поступаем в распоряжение. Во временное. Как приданные смоленской бригаде, И только. На время. Приказано Петруничевым — разобраться в ситуации на месте и — назад. Главная то задача тут — найти убийц двух девушек, расследовать дело об изнасиловании, ограблении и убийстве в Рудном. А Смоленск, честно говоря, я так понял: не столько мы едем туда на помощь смоленским сыскарям, операм и следователям, сколько должны на смоленской модели нашкандыбать информации, способной подтолкнуть следствие и розыск здесь в Рудном.

— Когда едем? — деловито и уже без тени улыбки спросил Ванечка, дожевывая вкуснейший бутерброд с сыром, — нигде в области не делали такой мягкий домашний сыр, как в Рудном.

— Прямо сейчас, — развел руками Деркач. Петруничев обещал тоже быть.

В Смоленске Деркач и Семенов были уже через два часа. К тому времени, когда на допрос в следственное управление УВД области привезли Агишева Якова Фаттаховича, в УВД прибыл и Петруничев, задержанный в Рудном встречей с профессором Миловановым — Миловидовым, приезжавшим для консультирования по перстням семьи графов Багучевых.

— Ну, что сказал профессор? — спросил Деркач.

— Об этом — потом, давай-ка все внимание на Агишева. Как, вызывает он у тебя доверие? — шепотом спросил Деркача Петруничев

— Вполне, положительный человек, — Деркач вчитался в «объективку» на Агишева. — "Капитан запаса, ранен и контужен в Чечне, физически однако находится в хорошей форме, тренирует мальчишек по боевым единоборствам в клубе «Боец», пользуется заслуженным авторитетом на службе, замечаний по работе не имеет. Разведен. От брака имеет дочь 12 лет. Родители умерли. Вредных привычек не имеет. В связях с криминальными кругами замечен не был".

— Но как-то ведь рохинпол попал в его организм. Он же отрицает любые контакты с посторонними лицами в ту ночь.

В кабинет следователя в котором должен был происходить допрос, вошел полковник Ревунков. Поздоровался со всеми. С Петруничевым — за руку. Через минуту в кабинет заглянул прапорщик:

— Разрешите, товарищ полковник?

— Давай.

— Дверь вновь приоькрылась и в кабинет вошел Агишев, человек лет 45, с седыми висками, начинающейся на затылке лысиной, крепкими плечами и усталыми глазами.

— Повторите присутствующим еще раз: что с Вами случилось в ту ночь?

— В 20. 00 я еще раз проверил посты, сигнализацию, работали видеокамеры, все датчики. Все путем

— Директор музея находился в своем кабинете?

— Так точно… Это не запрещалось и после закрытия музея. Он человек проверенный. Был.

— И что потом?

13 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

— Товарищ полковник, как же так, — сокрушался капитан Петруничев, — у Вас такие наработки по кругу подозреваемых, их бы брать, снимать показания, ловить "момент истины", — они бы и на убийц Шкапова показали, и, кто знает, прояснили бы ситуацию по убийству директора музея «Кристалл» и двух наших рудненских девушек…А тут — вынь да положь. Мало что отобрали у УВД области дело, передали Генпрокуратуре, так еще и оперативно-розыскные группы УВД фактически отстранили от дальнейших операций…

— Сережа, это уже не нашего ума дело…

— А что, у них там, в Москве в прокуратуре, — другие мозгу, что ли?

— Другие возможности.

— Понял. Ладно. А может все же…

— Нет уж, дружище, генерал Тишаев так и сказал: "без самодеятельности"

— Ну, это он Вам сказал, — таинственно прищурился Петруничев.

— Нет, так и сказал: "передай своему крутому оперу, Петруничеву, чтоб без самодеятельности".

— Так и сказал? Ну, это он фильмов насмотрелся про "крутого Уокера".

У американского сыскаря куда больше прав и возможностей, чем у нашего. У нас не очень-то крутизну проявишь, даже если генерал мешать не будет. Ладно, я что, не понимаю. Значит, объединяем усилия по розыскным мероприятиям, связанным с убийствами девушек в Рудном и директора музея в Смоленске?

— Да. Ты сейчас иди в 23 кабинет, там начинается допрос начальника службы охраны, который как раз сам и дежурил в ночь убийства директора музея.

В коридоре Петруничев встретил своих — Деркача и Семенова. Те уже пообщались с начальником Следственного управления полковником Коржевым, который их ввел в суть дела. Но Петруничев хотел сам поприсутствовать на допросе, — и как зам. нач. УВД по оперативной части и лично возглавляющий все оперативно — розыскные и следственные мероприятия по делу об убийстве двух девушек в Рудном, и как опытный опер. Часто бывает, что самый поверхностный допрос, на котором для следствия, вроде бы, и выудить ничего не удается, опытный опер /Петруничев усмехнулся, — ишь ты, как его генерал обозвал, — "Крутой Опер"/ может выудить детальку, увидеть следок, который и поведет в нужном направлении, даст возможность ухватить конец нити, который поведет к подозреваемым и в конце концов даст возможность раскрутить следствие по делу.

Беседа с охранником продолжалась уже минут десять. Еще и еще раз он рассказывал историю той страшной ночи, каждый раз, напрягаясь, он добавлял новые мелкие детали, подробности.

Оказалось, в частности, что ему не 45, как могло показаться по первому впечатлению, а 35, пять из них он работал на заводе «Кристалл».

— Одни благодарности, — сокрушенно, не в первый раз, повторял Агишев.

Наконец в кабинет вошел полковник Коржев, которого задержал генерал Тишаев.

— Еще раз все рассказать? — покорно спросил Агишев.

— И да, и нет, — ответил Коржев, — мы не сомневаемся в Вашей искренности. Но Вы человек военный.

— Так точно. В 30. лет демобилизовался, после тяжелого ранения.

— Вы — человек военный, повторил задумчиво Василий Васильевич. — И сами понимаете, в разведке в Чечне служили, — что тут не все друг с другом сходится. Вы ничего не видели, ничего не слышали, не спали во время дежурства, а на территорию охраняемого Вами объекта проник злоумышленник или злоумышленники, похитили брильянты, за которые Вам за 10 жизней не расплатиться, если выяснится Ваша халатность, да еще и убили хорошего человека…

— Да, — нет мне прощения, — понурил голову Агишев.

— Вы погодите с прощением. Виноваты — будете осуждены. Но судом, а не нами, и не самим собой. А если не виноваты?

— Это как?

— Если на Вас было оказано насильственное воздействие, вы неподсудны,

— Не пойму я, товарищ полковник…

— Вот видите — у нас обычно те, кто себя виноватыми чувствуют, обращаются в этом кабинете "Гражданин начальник"…А вы — товарищ. Значит, подсознательно виновным себя не признаете.

— А сознательно, — признаю.

— Вот мы и попробуем, если Вы не возражаете, проникнуть в Ваше подсознание. Покопаться там, конечно, с помощью грамотных специалистов. Может и найдем что-то, Вас оправдывающее.

— Я, товарищ полковник, конечно же не возражаю.

Тогда пойдемте, приглашаю всех здесь присутствующих, в мой кабинет: туда доставили и только что закончили установку одного аппарата. Из Москвы Полиграф называется.

— Детектор лжи? — раньше батьки в пекло сунулся Ванечка Семенов.

Коржев с улыбкой обернулся к молодому помощнику следователя.

— Приятно узнать, что эрудиция нашего районного звена перешагнула все границы возможного. Да, это так называемый "детектор лжи". В Москве в МВД на Житной его используют на потоке уже два месяца. Дали нам на пару дней в рамках помощи региональным органам. Будем эти два дня использовать аппарат и в УВД, и в областной прокуратуре. Обычно все уголовные дела, в ходе расследования которых использовался полиграф, успешно проходят стадию судебного разбирательства, надеюсь, поможет и тут. Тем более, что случай, похоже, перспективный.

…В кабинете зам. начальника управления уже был установлен аппарат. Возле него стоял, наклонившись к прибору, человек в форме капитана милиции, лет 27–30, в очках, с сильными залысинами.

— Капитан Ершов, прошу любить и жаловать, — представил его полковник.

Капитан поднял от прибора веселые голубые глаза.

— Вы знаете, товарищи, что люди всегда пытались найти методы выявления лживости в показаниях подозреваемых в совершении преступлений.

На востоке, например, в полутемное помещение ставили осла, намазывали ему хвост черной краской, и говорили подозреваемому: зайди в помещение и погладь осла по хвосту. Если осел закричит, значит, ты виновен. А нет — так нет.

Капитан торжественно оглядел сотрудников смоленской милиции.

— Создатели ослиного полиграфа предполагали, что человек, совершивший преступление, не станет гладить осла. И руки его останутся чистыми В прямом, конечно, смысле…

— Я бы погладил, — криво улыбнулся Агишев.

— Ну, в таком допотопном методе нет необходимости. Перед Вами полиграф, принятый, так сказать, на вооружение нашей милицией. По сути дела это новейшая модификация изобретения американского ученого начала XX века с красноречивой фамилией Килер. Придуманный им прибор мог фиксировать пять основных показателей эмоционального напряжения, вызванного предъявленным вопросом: пульс, дыхание, артериальное давление, кожное сопротивление и тремор, то есть дрожь в конечностях.

И во многих УВД применялся прибор? — спросил полковник Коржев.

— Первопроходцы, кстати, — провинциалы, не в обиду будь сказано. Саратов, Красноярск. В настоящее время право использования детектора лжи в оперативно-розыскных целях предоставлено девяти ведомствам РФ, имеющим следственные органы…

— Насколько я помню, в "Законе об оперативно-розыскной деятельности" упоминания о таком приборе нет, — вежливо парировал Петруничев.

— Верно, нет, — торжествующе улыбнулся капитан. — Закон позволяет нам применять прибор под видом "других технических средств, не наносящих ущерб жизни и здоровью людей и не причиняющих вред окружающей среде". Но обязательно — с письменного согласия подозреваемого.

— Я готов. Где расписаться? Тут. Пожалуйста.

— И это уже плюс к Вашей биографии. Мой опыт показывает, что подавляющее количество подозреваемых, давших согласие на испытание на полиграфе, были невиновны. Чего бояться, коли вины нет, верно?

— А если вина есть, полиграф непременно покажет это? — спросил Деркач

— Непременно, — согласился улыбчивый капитан — Как бы он ни старался держать себя в руках. Полиграфу, в отличие от следователей, без разницы, что говорит испытуемый. Ему важно — как. Начнем?

В комнате установилась мертвая тишина.

— Ну, например, следствию известно, что директор музея убит. Смерть наступила в результате множественных ранений острым предметом. скоре всего ножом с широким лезвием. Мы спрашиваем испытуемого:

— Чем совершено убийство.

— Ножом — , ответил обескуражено Агишев.

— Правильно. Вы знаете даже из сообщений газет, что убийство директора музея совершено, скорее всего, ножом. И Вы не говорите: камнем, битой, молотком…

— Да зачем я это буду говорить, когда я первым его обнаружил. На нем было более 30 колото — резаных ран. От биты и камня таких ран не бывает

— Правильно. Но Вы не знаете того, что уже знают все здесь присутствующие. Этот предмет, орудие убийства найдено оперуполномоченным областного уголовного розыска в первые полчаса с начала оперативно розыскных мероприятий. Однако «пальчиков» на нем не было. Вам представлены на этом стенде 6 ножей с широким лезвием. Которым совершено убийство, можете показать?

— Нет, конечно. Я не могу по ранам определить орудие убийства. Но как бывший разведчик я бы выбрал вот эти три клинка.

— А вот этот Вы бы не выбрали?

— Нет.

— А из представленных Вам трех ножей этот не кажется Вам наиболее похожим на орудие убийства?

— Нет, без разницы.

— Какую ручку выбрали бы Вы у ножа, которым решили бы воспользоваться

— Ну, пусть эту.

— Чем она кажется Вам привлекательной?

— Удобная, красивая.

— Вы были один, когда поднялись в музей для ежечасного обхода и увидели через раскрытую дверь кабинета директора его труп?

— Да. Второй ночной дежурный спал.

— Вы употребляли спиртные напитки перед заступлением на дежурство?

— Нет.

— А после заступления?

— Нет.

— К вам кто-нибудь заходил в отделение для секьюрити?

— Нет.

— Изсотрудников завода?

— Нет.

— Из посторонних людей?

— Нет.

— Вам кто-нибудь звонил?

— Да.

— Кто?

— Жена.

— В какое время?

— В 22 часа, примерно.

— Как долго вы разговаривали?

— Минут пять.

— И больше никто не звонил?

— Нет.

— Шкапов не звонил?

— Он никогда по ночам не звонит.

— А Вы кому-нибудь звонили.

— Нет.

— Точно ли нет?

— Не точно. Звонил.

— Кому?

— Одной женщине.

— В каких отношениях Вы с ней?

— В близких.

— Вы любовники?

— Да.

— Жена знает об этом?

— Возможно, догадывается.

— У Вас есть еще любовницы?

— Нет.

— Как много у Вас друзей?

— Друзей много не бывает.

— Обращаются ли к Вам друзья за помощью?

— Часто.

— И Вы всегда помогаете.

— Почти всегда.

— А если бы к Вам обратились за помощью. друзья, и при этом Вам пришлось бы нарушить закон?

— Я бы отказался.

— Есть ли у Вас друзья, в частности, из среды ветеранов чеченской войны, которые оказались в криминальной среде?

— Есть. Один.

— Вы встречаетесь?

— Нет. То есть, встречались. Один раз.

— Он не просил Вас в чем-либо помочь?

— Нет.

А Вы его?

— Нет. Он сам предложил помочь. И деньгами. И подработать. Я отказался.

— Все ли Ваши друзья знают, где Выработаете?

— Многие.

— Часто ли в разговорах с друзьями возникала тема работы, подробности Вашей службы?

— Не помню таких случаев. Я очень осторожен. Учитываю характер работы.

— Бывала ли на Вашей работе ваша жена?

— Нет.

— Любовница?

— Нет.

— Кто-то из друзей?

— Нет.

— Обращались ли к Вам когда-нибудь посторонние люди с просьбами, связанными с Вашей работой.

— Да.

— Что это были за просьбы?

— Узнав от кого-либо, что я работаю в секьюрити, иногда просили помочь с трудоустройством в эту службу. В основном, бывшие офицеры и прапорщики.

— Кого — то Вы взяли на работу таким образом, точнее — помогли с трудоустройством?

— Нет. Фактически — нет. Двоих рекомендовал, они не прошли тесты.

— Они были на вашем рабочем месте?

— Нет. Дальше отдела кадров не прошли.

— Пробовали Вы когда-нибудь наркотики?

— Нет.

— Пользуетесь ли анальгетиками, транквилизаторами?

— Операции делали под общим и местным наркозом. Это в армии. Потом применял анальгин.

— Все лекарства, которые Вы используете, выписаны Вам врачами заводской поликлиники?

— Да.

— Никогда не пользовались лекарствами, рекомендованными кем-то из знакомых и купленными в аптеке, полученными от этих знакомых?

— Зачем? И так пью много этой химии. Короче, — нет.

— Что Вы пили в эту ночь?

— Только чай, зеленый чай. После двух слитых заварок. Не крепкий.

— Сколько денег у Вас на сберкнижке?

— Две тысячи долларов США.

— Когда Вы положили деньги на свой счет?

— После демобилизации, три года назад. Нет, пять лет назад, после выхода из госпиталя и демобилизации.

— У Вас хорошая память?

— Не очень.

— Это не мешает работе?

— Думаю, нет. Профессиональные навыки доведены до автоматизма.

— Вы можете забыть, про очередной обход объекта?

— Не было такого случая.

— Вы можете забыть о том, что кто-то приходил к вам на объект, — с целью навестить, передать что-то?

— Нет, исключено.

— Вам ничего не передавали в ту ночь?

— Нет

— Вы не убивали директора музея?

— Нет.

— Вы не знаете, кто это сделал?

— Нет.

— У Вас есть какие-либо подозрения, предположения на этот счет?

— Нет.

Капитан поднял взмокшее лицо от пульта. Взглянул на Агишева.

— Надо сказать, что благодаря открытию доктора биологических наук Валерия Варламова, на приборе теперь есть три новых шкалы, с помощью которых оператор может еще до начала проверки определить эмоциональное состояние, степень психологического самоконтроля испытуемого, а также резервы его сопротивляемости опросу. Мои предварительные предположения не разошлись с конечным результатом. Официальную справку я Вам представлю, товарищ полковник. А пока скажу одно: испытуемый проверку одержал…

Версия 5. "Кровь на камнях". "Двойное убийство". 12 августа 1998 г

В милицейском УАЗике их было трое кроме водителя, старшины Павла Слободяника. Деркач и Семенов обсуждали результаты проверки Агишева на "детекторе лжи", а Петруничев все пытался понять связь между убийством директора музея завода «Кристалл» и "двойным убийством" в Рудном. Перед глазами стояло, вернее — лежало тело Дормидонтовой в той неловкой позе, которую зафиксировал рулон толя, ставший на двое суток своего рода гробницей для несчастной девицы

…Пока опера рыскали в округе, опрашивая жильцов близлежащих домов, сотрудников фирм, которые могли что-то видеть, задержавшись на работе, обзванивали родственников и знакомых жертвы и мчались на встречу с ними, если информация заслуживала хоть какого-то внимания, Деркач, Семенов и криминалист Конюхова действительно «работали» "Кулибиными", как их назвал приданный УВД Рудного на это дело эксперт-криминалист областной прокуратуры, Емельянов.

— Ну, «кулибины», догадались же, — продувать автомобильным насосом пульверизатор.

— А что? Нормально. Только след все равно не фиксировался, застенчиво улыбнулся Ванечка Семенов.

— Людмила Викторовна, а нет ли у Вас с собой случайно обычного лака для волос?

Конюхова смутилась не меньше Ванечки и покрылась таким не свежим румянцем.

— Вообще-то я лаком не пользуюсь…

— Я имею в виду, не в Вашей дамской сумочке, а в Вашем знаменитом "криминалистическом чемоданчике".

— У нее там все есть, — встрял в разговор Ванечка.

Конюхова приоткрыла чемоданчик, но так, чтобы ее манипуляции не были видны окружающим, — нельзя, как она полагала, снимать покроев таинственности с ее волшебной профессии, — и вынула баллончик лака.

— Должен Вам сказать, что Людмила Викторовна во всей области, да что во всей республике пользуется репутацией эксперта, владеющего новейшими достижениями криминалистической науки. Но старое поколение, к коему имею честь принадлежать и я, владеет еще и дедовскими методами, которые, уверяю вас, не потеряли своей актуальности и поныне. Впрочем, тот факт, что лак все-таки нашелся в чемоданчике Людмилы Викторовны, говорит о том, что она стариковские приколы то же знает и уважает. Так ведь, Людочка?

— Вообще — то я слышала о разработанной Вами методике применения лака для фиксации следов, но применять на практике все не удавалось. Казалось, обойдусь классическими приемами,

— Итак, попробуем, тем более, что метод — тот же, что и с перхлорвиниловой смолой, которой Вы совершенно справедливо отдали предпочтение. Но лак имеет некоторое предпочтение перед смолой, извините за тавтологию, — он подается из баллона мягкой струей, которая не повреждает след, нет нужды, стало быть, утомительно нагнетать воздух грушей, не забивается и сопло распылителя, — тут Емельянов с улыбкой обернулся к Ванечке Семенову. Тот не преминул ответить еще более лучезарной улыбкой. И насос не понадобится.

Емельянов нажал слегка пальцем головку распылителя и лак прыснул на след.

Правда, лак несколько медленнее застывает, чем смола. Зато…

Тут Емельянов достал спички и поджег обрызганный лаком след.

— Видите? Если поджечь след, то входящий в состав лака спирт выгорает и след довольно быстро затвердевает. И ни мороз тут не страшен, ни жара, ни ветер, ни дождь.

После обработки следа лаком для волос и затвердения след был аккуратно извлечен Емельяновым и Конюховой и помещен в раствор гипса. Когда гипс затвердел, след снабдили необходимыми надписями и упаковали в специальный кофр криминалистической лаборатории УВД г. Рудный…

— С трупом закончили, товарищи? — спросил прокурор Мищенко.

— Так точно, Александр Петрович, — ответил за всех Деркач, первым прибывший на место происшествия и как следователь чувствующий себя самостоятельным процессуальным лицом.

Мищенко повернулся к Скибко.

— Ну, что, Иван Николаевич? Оформим возбужденное прокуратурой уголовно дело УВД в качестве поручения. Нужна будет помощь, звони, а то у меня сейчас лекция на «Трикотажнице» — о предотвращении преступлений на бытовой почве. Кто у тебя старший в оперативно-следственной группе?

— Мой заместитель по опер. работе капитан Петруничев.

— А Вы его поздравили уже с майорской звездой?

— А Вы откуда знаете?

— Весь Смоленск уже празднует звезду "крутого опера" из Рудного, только в Рудном в последнюю очередь узнают. Когда гуляем?

— Вот раскрутим дело о "двойном убийстве, "и погуляем, — хмуро ответил Петруничев. Его и в самом деле звезда обрадовала меньше, чем можно было бы предположить. Он даже себе клятву дал: не менять погоны, пока не поймает «жуликов» — тех, кто убил Багучеву и Дормидонтову. А уж тем более — банкет устраивать рано.

— Не возражаю. Не забудьте позвать и прокуратуру.

— Мы про вас никогда не забываем, — закатил кокетливо глазки Ванечка Семенов.

— Ну-ну, — нахмурился Мищенко, — А то я уж было решил, что молодежь в милиции разбаловалась, УПК не соблюдает…

Мищенко развернулся и пешком направился на службу, — надо было захватить в кабинете конспект лекции. Не на машине же ехать, — два-три квартала. Два, если идти направо, и три — если налево.

— Иван Николаевич, — раз уж «дело» за нами, — повернулась Конюхова к Скибко, — я бы обратила Ваше внимание не на сам труп, — им я займусь поподробнее чуть позднее, а на то, что под ним было.

— И что же под трупом? — удивленно спросил Скибко.

Ванечка Семенов перевернул труп и Деркач приподнял веточкой связку из пяти ключей от амбарных и внутренних замков. На том месте, где лежали ключи, отчетливо просматривались три окурка от сигарет «Марлборо».

— Это серьезный след, а? — обратился Скибко к Петруничеву.

Тот промолчал.

— Окурочек то тот же, что и на месте убийства Багучевой.

Петруничев продолжал молча смотреть на три обслюнявленных окурка с характерным прикусом. Впрочем затягивать паузу после вопроса начальства дальше был уже неприлично.

К Петруничеву подошел Гвоздев, что-то прошептал на ухо. Сергей кивнул головой, обернулся к Скибко.

— Да, конечно, Иван Николаевич. В таком деле каждая улика в строку. Однако мой личный опыт показывает: мало улик — плохо, но и много — тоже плохо.

— Ну, ты, опер, перегибаешь. Много улик — всегда хорошо. А, Деркач, что нам следствие говорит, хорошо?

— Так точно, товарищ полковник, хорошо. Потому что улика-это след.

— Глубокая мысль, — ухмыльнулась Конюхова.

— Я в том смысле, что вот, скажем, перед нами неопровержимый факт:

на убитой домашние тапочки, а сама она без чулок, это дает нам основание предположить…

— Что она живет где-то неподалеку, — встрял в разговор Ванечка.

Он прервал Деркача не потому, что не соблюдал субординацию или хотел сверкнуть находчивостью перед начальством. И даже не потому, что ему просто хотелось профессионально раскрыться в ходе следствия по такому редкому для масштаба их города "двойному убийству" с ограблением и изнасилованием.

Престо молодой организм Ванечки Семенова требовал пищи. И желательно не только интеллектуальной. Он не позавтракал, сорвавшись на вызов, не взяв даже "тревожного чемоданчика", в котором всегда бывала предусмотрительно положена пачка печенья «Юбилейное». И сейчас ему ужасно хотелось оказаться в здании УВД, таком пугающем для некоторых и таком родном и уютном для него, молодого стажера. И там, в лучшем случае прорвавшись с всякими балагурствами без очереди в буфет съесть большую порцию пельменей или две порции сосисок с горчицей и тремя кусками белого кирпичиком хлеба из местной, рудненской пекарни с крепкой коричневой корочкой и ноздреватой душистой мякотью. И запить все это пиршество двумя стаканами кофе с молоком, сладкого-сладкого.

Ну, а в худшем случае — оказаться в кабинете, который он делил со следователем, стремительным и честолюбивым Деркачом, быстро вставить в розетку штепсель кипятильника, а пока вскипятится вода и можно будет сделать большую кружку растворимого кофе со сгущенным молоком, жадно вгрызаться молодыми зубами в навороченный именно на такой пожарный случай бутерброд длиной в странницу.

Есть Ванечке хотелось ужасно.

— Умные у тебя сотрудники, — не глядя на Семенова, заметил Скибко.

Петруничев думал, словно не слыша ироничного замечания генерала.

— И главное, товарищ полковник, — встрянул в разговор Деркач, — очень тактичные и воспитанные, не прерывают старших, не лезут в разговор профессионалов со своими скоропалительными предположениями и версиями…

Это точно, — рассмеялся Скибко, и всем стало понятно, что он имеет в виду не только Семенова, но и Деркача.

— Но я ж хотел как лучше. В смысле — быстрее, — обиженно вытянул свою курносую физиономию по вертикали Ванечка.

— Быстрее — не знает лучше, — наконец проговорил Петруничев.

— Ладно, шерлоки холмсы, не мне вас учить. У вас свой учитель, — майор

Петруничев. У него и учитесь, пока его в Москву в МУР не забрали. А я пошел, у меня и другие дела есть. И не только уголовные.

Полковник пожал руку Петруничеву, кивнул остальным, церемонно поклонился Конюховой, и направился пружинистой спортивной походкой к ждавшей его машине.

Петруничев повернулся к Конюховой.

— Сильно занята?

— Для оперативно-следственной группы по "двойному убийству" приказано всегда быть в распоряжении майора Петруничева.

— Витиевато, но красиво. Тогда пойдем.

— Адрес мы знаем? — спросил Деркач.

— Мы — знаем, — со значением бросил Петруничев, как бы ставя на место молодого следователя, который, хотя формально и подчинялся заместителю начальника УВД, но по сути как следователь по делу был самостоятельным процессуальным лицом.

— Тогда пошли, — обрадовался Деркач, ничуть не обидевшись на капитана теперь уже майора, любимца всей городской милиции, в том числе и молодого Деркача, который даже походкой старался подражать старшему товарищу. Конюхова с улыбкой кивнула Семенову, тот повернулся и оба давясь от смеха смотрели, как двинулся к выходу с территории стройки высокий, плечистый Петруничев, мощно двигая тренированными плечами в такт шагам, и как затрусил рядом тощий и сутулый Деркач, чуть приподняв вверх плечи, чтобы придать себе спортивной солидности.

Обе пары на коротком пути от стройки к дому Дормидонтовой перебрасывались короткими фразами, но если Ванечка говорил, щебетал, захлебываясь от наплыва чувств — еще бы, он шагает рядом с первой красавицей города, — то Деркач обменивался с майором исключительно оперативной информацией.

— Совпадение?

— Вряд ли…

— Примерно в одном месте, примерно в одно время…

— И практически одним методом…

— Метод — улика, но не единственная. В Смоленске на «Кристалле» директор музея убит с применением похожей методики. И что-то, извини, все меньше я верю в насильника-маньяка.

— Но убийство, ножевые ранения в области живота, бедер, — типичные приметы…

— Слишком типичные.

— Да и с директором музея не все ясно, запутанная какая-то история. И вообще — там похищены два крупных брильянта. А здесь — одни подозрения…

— Значит, убийство в Смоленске, полагаешь, дело другой банды или другого убийцы и грабителя? А наши два убийства — возможно имеют серийный характер?

— Убежден.

— Значит, один, в том и другом случае, убийца и насильник?

— Да.

— И есть версии по персоналиям? Ты у нас в последнее время стал почти экспертом по насильникам, маньякам…

— Убежден, в нашем городе таких «клиентов» нет. Те, что были, как выяснилось либо сидят, либо… В общем, одних уж нет, а те — далече, как сказал поэт. Проверил я еще одного активиста, что срок отмотал за "взлом мохнатого сейфа", как уголовники изнасилование называют. Но остепенился, женился, дочь имеет, между прочим, обожает ее и жутко боится, что ее кто-нибудь тронет, в детсад и из сада каждый день водит, специально на такую работу устроился, сантехником, чтоб время высвобождать. Есть два клиента, отбывшие по пятнашке за убийство. Но — без изнасилования, обычные бытовики, убийства в пьяных драках. Есть и три гражданин, в разное время проходившие по делам, связанным с разбойными нападениями, ограблениями, был у них особый интерес к «рыжевью», как Вы знаете/тут Деркач вдруг сообразил, что опытнейшему Петруничеву он объясняет элементарные для опера вещи/ — золоту. Я и их проверил.

Нет, это все клиенты не по данному делу.

— Что-то у нас по данному делу никаких наработок. Что ни версия пусто. Что ни розыск-прокол.

— Искать надо, — резюмировал с умным видом Деркач.

— И думать надо, — парировал Петруничев. Я своим операм должен ТЗ сформулировать. А техническое задание, оно, братец ты мой, от следователя по делу должно исходить.

— Я так думаю, искать нужно вокруг.

— Да? Полагаешь, преступник или преступники живут где-то в этом районе? И историю с музеем завода «Кристалл», как не вписывающуюся в нашу версию, пока по боку?

— Думаю, так и есть, — не услышав сомнения и иронии в голосе майора, ответил Деркач.

— Значит, сейчас мы Гвоздеву, Потапову и Глущенко сформулируем задачу

— Но ведь действительно, Сергей Михалыч, что у нас выходит…

— И что же выходит?

— А выходит так: если первый «жмур» — случайность, то второй закономерность. Эту девушку из дома тепленькой взяли, тут на случайное совпадпение с целью ограбления и с последующим изнасилованием не похоже.

— Так, допустим, но могли ее изнасиловать дома, там задушить, а потом сюда притащить?

— На эти вопросы нам ответит Людмила Викторовна лучше, чем я, поколдует над трупом в морге, и даст заключение судмедэкспертизы.

— А вот с точки зрения логики? Ты же по профессии — "пуаро"..

— А на хрена? — втянулся в игру Деркач. — Опять же, ответить на эти вопросы можно будет не в ходе аналитической игры ума, а в результате оперативно-следственных действий. А значит, — не я ставлю задачу операм, и не Вы, как нач. оперативной службы от меня ТЗ требуете.

— А что?

— А сообща.

— А сообща, так давай разберемся: как так можно? С одной стороны в домашних тапках. А с другой стороны — как можно труп вытащить на улицу притащить на стройку и согнуть в такую позу в рулоне толя? И чтоб ни кто всех этих процедур, пусть и в поздний час, не заметил?

— Это уму не растяжимо, — товарищ майор, — влез в разговор вынырнувший сзади Ванечка Семенов.

— А вы, товарищ помолчите. Вас вызовут — не оборачиваясь, бросил майор.

У двери Дормидонтовой дежурили Глущенко, Милюков и старшина Слободяник. Тут же были понятые, соседи, супруги — пенсионеры.

— Ну, давай, Сережа, веди обыск.

— Деркач приосанился, приподнял плечи.

— При осмотре квартиры гражданки Дормидонтовой П. Я., проживающей…

— Проживавшей, — поправил Петруничев.

— Проживавшей, — поправился Деркач, — по адресу, — тут он посмотрел на Глущенко и тот подсказал:

— По адресу улица Коммунаров, дом 23, квартира 8.

— Так и запиши, — кивнул Деркач Семенову-были обнаружены явные признаки происходившей здесь недавно выпивки: на столе остались пустые бутылки из под спиртного и остатки закуски…Иван, посмотри, какая закуска осталась на столе.

— Винегрет в эмалированном тазике, селедочка с лучком белым, репчатым, залитая маслицем подсолнечным, картошечка рассыпчатая, так думаю, что брянская, грибочки с лучком, соленые и грибочки маринованные…

— Ты что делаешь, мерзавец, — прошипел Гвоздев, — всем есть охота.

— Вы давайте, покороче, — согласился Деркач, языком, так сказать документа, как говорится.

— Хлеба три куска, слегка уже зачерствелого, — покорно забубнил с равнодушно-кислой физиономией Ванечка, — два куска сыра, тоже засохшего слегка покоробившегося, банка консервов "Килька в томатном соусе", почти пустая, кильки остались только на дне, три рыбки и соус.

— Давай, подготовь к изъятию бутылки со следами пальчиков и остатки пищи со следами зубов, желательно. Людмила Викторовна, это Вы, я так понимаю, с собой заберете?

— Заберу.

— Это все следки к убийце, ну, да Вам объяснять нет нужды, спохватился Деркач. Ты поосторожнее с вещдоками, — призвал он Ванечку Семенова, который под руководством Людмилы Викторовны отбирал посуду и фрагменты еды со стола в специальные судки.

— Тоже, чай, не Консерваторию заканчивали, а школу милиции, — обиделся Ванечка.

— Смотрите-ка, водка "Довгань", — заметил Глущенко в углу пустую тару.

— Я такой у нас в городе не видел.

— Да, интересно, — вдруг оживился Петруничев. Осторожно взял бутылку за дно и горлышко, чтоб не смять «пальчики» и не добавить к имеющимся следкам свои. — У нас в ночь, предшествовавшую убийству двух девушек, зафиксировано еще одно преступление, так, краженка. Напомни — ка мне и товарищу следователю, Лукич?

— Кража спиртного из магазина № 36 ОРСА Фирюбинского химкомбината. Главное, простое такое преступление, — сам себе удивился Лукич, преступник кирпичом выбил стекло витрины, проник в помещение магазина и похитил несколько бутылок водки. И что интересно, — такой вот марки "Довгань", — ране у нас в городе не продававшейся и только на кануне поступившей с областной базы в 36 ОРС.

— Ты вот что, Лукич", свяжись с капитаном Милюковым, может еще какая полезная для дела информация проклюнется.

Гвоздев связался с Милюковым, который уже вернулся в уголовный розыск УВД и должен был получить свежие сводки от дежурного по городу.

— Милюков? Какие новости?

— Только что в состоянии сильного алкогольного опьянения на станции Рубежное задержан гражданин, у которого изъяты пять бутылок водки «Довгань», точно такой же, какая была похищена в магазине № 36.

— В краже признался?

— Он, может быть, и признался бы, да… лыка не вяжет. Придется ждать, пока протрезвеет.

— Да не можем мы ждать, Милюков, не можем, — врезался в разговор Петруничев, взявший к тому времени трубку мобильного телефона.

— Так толку от него все равно нет, Сергей Михалыч.

— Так от нас должен быть толк! Ты ж пойми, не можем мы ждать хотя бы, потому, что на этого придурка у нас готовы два «жмура» повеситься. Да никто их на него пока не вешает. Сами буквально просятся, красноречиво, вещдоками, следами, намеками свидетельствуют — вот он, тот кровожадный садист насильник и убийца. И водка «Довгань» — один из самых крупных следков. Так что думай, капитан, как его в чувство привести.

— Дак лыка не вяжет, товарищ майор.

— Сам пока вяжи лыко это. Я выезжаю.

— Думаешь, он связан с кражей из музея и тремя убийствами? — спросил совершенно обескураженный волнением Петруничева Деркач.

— Думать, это, брат, твое следовательское дело. А наше дело задержать, оприходовать и снять первичный допрос. А потом вас — на готовенькое, за чистую скатерочку.

— Охрана там обеспечена? — спросил Деркач, вновь вернув себе кураж следователя.

— А то? У розыска подозреваемые не убегают. То есть вначале, конечно, по глупости бегут, а как задержат их, то все, смирные. Этот, похоже, даже чересчур…

— По интонации твоей, Михалыч, сужу, что ты сомневаешься, что он сам надрался.

— Не знаю, пока ничего не знаю. Пока на всякий случай его будут охранять как опытного и опасного вора, рецидивиста, убийцу и насильника. А там разберемся. Я своему первому впечатлению всегда доверю. И первому впечатлению от информации, и от — человека. Так что надо мне его поскорее посмотреть вблизи. И на него, и на его одежду. Желательно — вместе с. Людмилой Викторовной, — если Вы, товарищ следователь, в основном обыск закончили и Вам не нужен эксперт-криминалист…

— Я тут закончила, — не дожидаясь ответа Деркача бросила Конюхова, закрывая свой "криминальный чемоданчик".

— Извини, Сережа, — повернул голову к Деркачу Петруничев, — но на одежде задержанного могут остаться следы совершенных им преступлений. И очень важно, чтобы этот задержанный не имел возможности следы те уничтожить.

— Да я понимаю. Я и сам, как закончу, подъеду. Если все так, то без встречи со следователем ему не обойтись.

Петруничев уже был в дверях, когда замяукал его сотовый. Он прижал трубку к уху и, услышав первую фразу, кивнул Деркачу, что звонок имеет непосредственное отношение к делу. И, чтобы не повторять потом разговор

Петруничев повторял каждую услышанную фразу:

— Что ты сказал, Милюков? Оклемался задержанный. Вот и молодец. Да не он, ты молодец, что он у тебя оклемался.

— Как ты говоришь его фамилия? Авдеев/тут Петруничев кивнул Деркачу, дескать, записывай, тот кивнул Семенову — запиши, Ванечка записал…/ Авдеев. И с недавних пор этот гражданин Авдеев проживал на частной квартире по адресу… Повтори… По адресу… улица Коммунаров… Дом 25…Квартира 4…

Петруничев проверил, убедился, что Семенов записал данные. Спросил:

— С Дормидонтовой он был знаком? Признает? Отрицает?

— Ах, так он признает, что был знаком! Но и только. Близость между ними отрицает. Ну, еще бы… Человек сразу видно — порядочный. Бережет честь дамы… Так… Добро. Я сейчас с Деркачем и Конюховой загляну на квартиру Авдеева. Мы туда и участкового захватим, — тот же участок-то. И Конюхова со мной. Так и передай — Петруничев со всей бригадой на квартире Авдеева.

Петруничев медленно уложил мобильник в карман, задумался.

— Неисповедимы пути — и Господни, и человеческие… Ну, надо же такое совпадение. И живут рядом… И "Довгань"…И знакомы… И все случайно. Но обыск в квартире Авдеева принес новые неожиданности…

Версия 2. "Насильники на дорогах". Лейтенант Глущенко.

Вася Глущенко был «везун». То есть, во-первых, родился красивым и в доброй семье. Во-вторых, умный. Да плюс науки ему давались. Так что несмотря на свой невеликий лейтенантский чин считался он весьма перспективным. И быстр, исполнителен, и самостоятельно решение способен принять. И в криминалистике разбирается. И компьютерно продвинут. Так что в УВД Рудного все понимали — Глущенко у них не задержится. Идеальная и фигура для милиции — профессионал, спортсмен и человек порядочный. А еще он был, как уже сказано, «везун».

Если Гвоздеву пришлось потратить несколько часов для сбора информации о "деле Рублева", чтобы снять версию с ориентировки, то Глущенко разобрался в истории изнасилования старушки куда быстрее, проанализировал всю информацию и пришел к выводу, что… Но по порядку.

Вместо того, чтобы ехать в Смоленск, копаться в архиве, встречаться со старшими коллегами, Вася элементарно запросил, пользуясь кодом уголовного розыска, нужную информацию на свои домашний компьютер из базы данных МВД РФ.

Евдокию Ивановну Берестову 1925 г. р. изнасиловали и ограбили в ее собственном доме в деревне, стоявшей на трассе Смоленск-Москва. Водитель КАМАЗа кирпичного завода Олекса Кадыминский был полностью изобличен.

Следующее движение Васи было направлено на то, чтобы выяснить — не бежал ли Олекса из мест лишения свободы, и не освобожден ли по амнистии или благодаря ходатайству Комиссии по помилованию.

И точно. На свободе Кадыминский. Адвокат нашел нарушение закона и во время следствия, и во время судебного процесса, мелкие, непринципиальные, но это было такие процессуальные слабости, что адвокат смог выстроить убедительное обращение к Комиссии. И работай начал гражданин Кадыминский на родном кирпичном заводе 3 августа, через. день после освобождения. И 7–8 августа был в рейсе…

Вася, не выходя из дома, запросил на Кирпичном заводе маршрут Кадыминского. Обаял диспетчера и та обещала переслать ему маршрутный лист по факсу, при этом не отказалась и от свидания с красавчиком — лейтенантом из уголовного розыска у кинотеатра «Победа» на последнем сеансе. Пока он ждал факса, который позволил бы выяснить, а не проезжал ли Олекса через Смоленск, не проходил ли маршрут через Рудный — мимо дома, в котором жила Дормидонтова, и не пересекался ли он с маршрутом движения с работы Багучевой, Вася еще раз перечитал те страницы уголовного дела, которые он запросил на свой компьютер. На дисплее появлялись одна за другой экспертные справки, страницы допроса Кадыминского, свидетельские показания…

— Ну, что… Все, вроде б, верно. Неопровержимые доказательства. Сперма — Кадыминского. Под ногтями у жертвы — фрагменты кожного покрова. Идентичного коже Кадыминского. На теле Кадыминского царапины. Идентичны. На теле старушки — 40 неглубоких колото-резаных ран.

— Так… Преступник хитроумен. Изнасиловав жертву, сняв с ее пальцев недорогие золотые колечки с гранатиками, из ушей — сережки в протоколе как положено, — желтого металла, но вот и справка эксперта — золото, гранат, аквамарин, остатки былой роскоши Евдокии Ивановны, получи — вшей эту красоту, нежно оберегаемую, от тятеньки, на день рождения, в далеком 1927 г., как раз перед тем, как стали отбирать золотишко на индустриализации, девица свое сберегла/, проделал дыру в крыше, закрыл дверь изнутри, и через дыру скрылся с места преступления.

Вот протокол обыска на квартире Кадыминского: в тазу были замочены пиджак и тенниска со следами крови.

Вот признательные показания Кадыминского, Признал себя виновным, подробно рассказал об обстоятельствах преступления.

Показания подозреваемого, как и положено, проверялись в ходе допроса на месте происшествия и при проведении следственного эксперимента Для фиксации отдельных этапов следственного эксперимента, в процессе которого Кадыминский продемонстрировал, как и с помощью каких приспособлений он вылез из дома, использовалась фотосъемка.

Ага, вот и тот момент, который защита позднее использовала для укора обвинению.

Когда расследование уже близилось к концу, Кадыминский изменил свои показания и заявил, что изнасиловал и убил старушку/о том, что она выживет, тогда не предполагало и следствие, Кадыминский же был уверен в ее смерти/ некий Г., по словам Кадыминского, он лишь присутствовал при убийстве. В изнасиловании же участвовал наравне с Г.

Показания были явно вымышленными, однако потребовали от следствия проверки, Помимо установления алиби Г. была проведена криминалистическая экспертиза.

Справка из Центрального научно-исследовательского института судебных экспертиз свидетельствовала, на одежде у жертвы имеются волокна, одинаковые по цвету, структуре и природе с волокнами ткани пиджака подозреваемого; на одежде Кадыминского имеются светло-коричневые химические волокна, а также светло-зеленые и розовые волокна шерсти, одинаковые по цвету, структуре и природе с волокнами ткани одеяла, изъятого в доме старушки; на рубашке Кадыминского и фартуке Берестовой имеются одинаковые по структуре грязно-синие инородные волокна птичьего пуха. Были представлены и образцы соломы с крыши дома потерпевшей, изъятые в присутствии понятых и направленные в ЦНИИСЭ вместе с одеждой жертвы и подозреваемого. И эксперты подтвердили: на одежде Кадыминского имеются частицы листьев злаковых растений, однородных с растениями представленных образцов.

— УФ… Хорошо сработали коллеги.

К тому времени оклемалась и старушка. Однако сильно обескураженная некорректным поведением вечернего гостя, попросившего воды попить, а сам… Словом, старушка бормотала какую-то чепуху и Кадыминского отказывалась признавать в каком-либо качестве.

Вот суд и признал его виновным. А Комиссия по помилованию — нет…

У самого же Васи Глушенко сомнений в виновности Кадыминского не было.

Справка, подписанная крупными учеными, ведущими — специалистами ЦНИИСЭ не оставляла возможности для иной трактовки: одежда подозреваемого и его жертвы соприкасалась. Сперма в мазках судмедэксперта идентична сперме подозреваемого. Характер пятен крови на одежде Кадыминского свидетельствует о том, что он был не только насильником, но и убийцей. Во всяком случае, тот факт, что старушка выжила, в заслугу ему не поставишь. Ни одна из ран не была смертельна, но их большое количество привело к сильной потере крови, в результате которой жертва скончалась бы, не приди к ней по мелким деревенским делам соседка и не услышь она за закрытой дверью стоны бабули.

А то, что сама старушка на заключительной стадии следствия не смогла выделить среди предъявленных ей граждан ни Кадыминского, ни найденного по его наводке Г., - ни о чем не говорит.

А вот факс с маршрутным листком — что-то говорил. Но немного. Мало ли водители нарушают маршрут. Тут нужно найти абсолютное алиби, иначе.

Итак, маршрут расписан точно — завод — Москва, точнее — Подмосковье, база, заказавшая партию особого кирпича для строительства коттеджа некоего новейшего русского. Время выезда с завода. Время прибытия на базу. Как будто бы не остается люфта, чтобы заехать в Смоленск /ну, в то, что и директора музея «Кристалл» и двух барышень в Рудном убил или убили одна банда, Вася и раньше не верил/ времени нет, тем более, чтобы сделать крюк с шоссе в Рудный. Последний запрос — на посты ГАИ на трассе, вдруг да останавливали, — это дало бы нужное уточнение. И точно — останавливали. Факс выполз из аппарата "Персонал Факс-190", который был одновременно факсом, телефоном и ксероксом

— На листке обычного формата всего пара предложений:

"На Ваш запрос сообщаю, что мной, лейтенантом милиции Сергеевым В. П. в 19. 30. 08. 1998 г. был задержан на трассе Смоленск — Москва для проверки документов и делания замечаний по поводу небольшого превышения скорости г-н Кадыминский, который показал, что скорости не превышал, документы его оказались правильными, как и маршрутный лист и путевка автохозяйства Кирпичного завода, в связи с чем г-н Кадыминский после соответствующего внушения был отпущен."

— Ну, может, не ограничился лейтенант Сергеев одним внушением. Может, и штраф взял, а квитанции не взял. Это уже вопрос двадцать пятый.

Глущенко взглянул ни часы. На выполнение задания у него оставалось еще 5–6 часов, данных требовательным Петруничевым. А он уже готов к докладу. Оставался еще один последний штрих, — ответ на запрос, посланный им в колонию, откуда был освобожден досрочно Кадыминский.

Вася неспеша, душевно, сделал себе яичницу из 4 яиц, покрошил в нее мелко нарезанный сыр, помидоры, колбасу, перемешал на скворчащей сковородке, снял ее и на ее место поставил «турку» с залитым крутым кипятком мелко помолотым кофе «арабик», дождался, когда густая душистая пенка поднимется и снял "турку", — теперь можно было сладостно позавтракать. Это был второй завтрак, рано утром он ел для здоровья, овсяную кашу на воде с изюмом и курагой. А вот второй завтрак — для души, для кайфа, что называется, «гурмэ». Хотя настоящий французский «гурмэ» эту мешанину и есть бы, наверное, не стал. А Васе нравилось

Прихлебывая кофе, он позвонил в кинотеатр «Победа», спросил, есть ли билеты на 21, и убедившись, что они вот-вот кончатся, заказал два билета, за что пришлось пообещать кассирше встретиться с ней в субботу в парке культуры и отдыха имени Клары Цеткин. Что а, за все нужно платить. С экспедитором автобазы нужно идти в кино, с кассиршей — в парк, на "американскую горку", а он, между прочим, обещал воскресенье Потапову поехать к его невесте в село Яблонево кажется.

Тут и пришел факс из колонии. Кадыминский в результате перенесенных волнений стал полным импотентом. Что и требовалось доказать.

Версия 4. "Круги вокруг «Кристалла»

Ревунков и Коржев переглянулись.

— Ну, зная биографию товарища Агишева, учитывая отзывы руководства завода и коллег, мы не сомневались, — заметил Коржев.

— Однако, согласитесь, ситуация нештатная. С одной стороны, и мы уверены, и наука подтверждает, что товарищ Агишев говорит правду. И мы не сомневаемся, что Вы, товарищ Агишев, хотите нам сказать всю правду, но…

— Вы имеете в виду, что кто-то мне запрещает говорить эту правду?

— Если бы это было просто, полиграф показал бы Вашу зависимость

— Так в чем дело? Я не понимаю, — огорченно опустил плечи Агишев. Вроде бы очистился, и опять.

— Установку молчать Вам могли дать не напрямую, а, как бы это сказать…

— Незаметно, вне Вашей воли…

— Не пойму, как это возможно…

— Это возможно с помощью гипноза, воздействия специальными препаратами.

— Я пил только чай, взятый из дома. Не курил. Никто посторонний на вахту не заходил…

— Знаете что, — словно только сейчас придумал это, а не оговаривал данный вариант заранее с Коржевым, заметил Ревунков. — А что если мы, коли уж Вы все равно к нам приехали, попробуем еще одно средство воздействия на подсознание и таким образом уточним, было постороннее воздействие на Вас в ту роковую ночь, или это смешные фантазии.

— У меня возражений нет, — покорно ответил Агишев.

— Ну, и у остальных товарищей, надеюсь, не будет возражений, Ревунков оглядел присутствующих. Прошу всех, кто имеет отношение к расследуемому делу, пройти в соседний кабинет. Остальные свободны. Благодарю за участие.

…В соседнем кабинете уже была сдвинута мебель так, чтобы испытуемый и Врач-гипнотизер могли занять центр комнаты. Остальные тесно уселись на стульях, расставленных вдоль стен.

— Позвольте представить вам нашу гостью-кандидата медицинских наук, доцента Смоленского мединститута Дарью Алексеевну Мишину. Вам слово.

— Здравствуйте, товарищи. Эксперимент, который мы сейчас проведем, уже имеет достаточно аналогов и у нас в стране, и за рубежом. Одна из особенностей гипноза состоит в том, что он облегчает припоминание событий, следы которых сохраняются в памяти, но не могут быть воспроизведены потому, что были заблокированы эмоциональным шоком, возникающим у очевидцев и потерпевших от тяжких преступлений. Гипноз снимает эту блокаду.

— А нет опасности, что лицо, производящее эти действия, вольно или невольно само внушит испытуемому либо вину-невиновность, либо заставит его припомнить то, чего и не было? — задумчиво спросил Петруничев.

— Такая опасность есть. Имеется возможность и для, я бы сказала, материализации собственных фантазий допрашиваемого лица. Для того, чтобы минимизировать возможность ошибки и искажений, вся процедура использования гипноза в, как вы говорите, оперативно-следственных действиях должна быть строго регламентирована.

— Что Вы имеете в виду?

— Прежде всего, — показания под гипнозом снимаются в отдельном помещении, число лиц, присутствующих при такой процедуре, должно быть минимально. Это гипнотизер, имеющий медицинский диплом и являющийся экспертом данной региональной правоохранительной структуры, штатный сотрудник милиции, ФСБ, прокуратуры, проводящий допрос. В данном случае это майор Петруничев, прошедший специальную подготовку по технике расследования преступлений с применением гипноза, художник, который по ходу допроса будет делать необходимые зарисовки.

Вся процедура будет записываться на аудио и видеокассеты, — добавил Петруничев, выходя на середину кабинета.

— А это для чего нужно?

— В том случае, если потребуется продемонстрировать их в суде, они покажут, что были соблюдены все процедурные требования.

Женщина врач на основе отработанной в медицине методики ввела Агишева в транс, после чего кивнула Петруничеву и он начал задавать вопросы:

— Готовы ли Вы рассказать все искренно и объективно, иначе говоря, высока ли Ваша мотивированность на припоминание?

— Я готов все вспомнить.

— Вы узнаете на фотографии комнату, в которой дежурят сотрудники службы безопасности завода «Кристалл»?

— Да, узнаю.

— Укажите, где сидели Вы в ту ночь? В этом кресле?

— Да.

— Оно находится так, что Вы сидите спиной к окну, лицом к монитору. Вы могли видеть то, что происходило за Вашей спиной?

— Вроде бы и нет, но фактически — да, поскольку камеры снаружи здания дают «картинку» мне на монитор.

— Значит, если бы была предпринята какая-либо акция через окно, попытка проникнуть в помещение через форточку, Вы бы увидели?

— Да, конечно, но это невозможно, на окнах решетки. Они не были потревожены в ту ночь.

— Повторите Ваши действия перед тем, как Вы, по Вашим словам, толи потеряли сознание, то ли просто с той минуты забыли, что происходило вокруг Вас. Нет, не нужно вставать, рассказывайте.

— Я сидел перед монитором. Вдруг я почувствовал легкое головокружение

— Чувствовали ли Вы какой-то странный запах в эту минуту.

— Я бы сказал, — да, хотя идентифицировать; этот запах ни с чем не смог бы.

— Если это был специальный препарат, в виде газа, распыленного в комнате порошка, как он мог бы попасть в помещение? Ваше мнение?

— Через форточку за моей спиной.

— Сосредоточьтесь. Вы почувствовали легкое головокружение, легкое подташнивание, в носу защипало. Теперь Вы чувствуете легкое дуновение. Ваши руки вяло упали с клавишей компьютера, не задев пульта тревоги. За спиной Вы слышите тихий скрежет. Открывается дверь. В комнате появляется… Кто или что появилось в эту минуту в комнате для секьюрити?

— Гидра.

— Еще раз?

— Гидра.

— Опишите ее.

— Это что-то черное, большое. У нее три женских головы. Три лица. Лица белые, без выражения.

— Что делает, гидра?

— Подплывает ко мне.

— Что Вы чувствуете при ее приближении?

— Укол в предплечье.

— Что происходит после этого?

— Я встаю.

— Зачем?

— Гидра просит меня показать ей музей.

— Но это запрещено в ночное время.

— Про гидру в инструкции ничего не сказано.

— Ваши действия?

— Я медленно встаю со стула, отключаю всю сигнализацию, в том числе лазерные датчики, о чем должен бы поставить в известность директора завода.

— И Вы это сделали?

— Нет.

— Почему?

— Гидра попросила меня не делать этого. И я не сделал.

— Дальше? Ваши — действия?

— Мы прошли по коридору первого этажа.

— Где находилась в это время гидра, — впереди, рядом с Вами, позади?

— Позади меня.

— Вы видели ее три лика?

— Нет. Я видел их только один раз, мельком, когда она подплыла ко мне в комнате для секьюрити.

— Почему Вы на нее больше не смотрели?

— Она просила меня этого больше не делать.

— Дальше?

— Мы вошли в помещение музея. Подошли к кубу кругового обзора, где на специальных подставках находились два крупных брильянта, обработанные на заводе «Кристалл», у них есть даже имена, но сейчас я их не помню.

— Что Вы помните сейчас?

— Я прикладываю правую руку к экрану индивидуальной идентификации и снимаю последнюю систему защиты. Открываю прозрачную дверцу.

— Гидра за Вашей спиной?

— Да. Она протягивает две из шести своих рук и берет брильянты.

— В это время в помещение зала входит из своего кабинета директормузея?

— Да.

— Почему Вы не предупредили гидру о том, что директор сегодня задержался на работе?

— Она не спрашивала.

— Директор подошел к Вам?

— Да. Он что-то кричал. Что, я не слышал. Гидра протянула две руки к нему и воткнула свои пальцы в его тело. И еще две руки протянулись к директору. И тоже воткнули пальцы в тело директора. И сделали это много раз. После чего гидра приказала мне закрыть дверцу, восстановить наложением ладони на табло последнюю систему защиты; мы спустились в помещение охраны. Гидра приказала восстановить все системы зашиты, закрыть за ней дверь. Она ушла. Я закрыл дверь. И остался один.

— Что она Вам сказала перед уходом еще?

— Сказала: "Все, что было, забудь".

— А может быть они говорили между собой?

— Да. Одна голова сказала второй — может быть дать рахинпол? Но та ответила, хватит того, что есть, этому лоху до конца жизни.

— Как головы обращались друг к другу?

— По именам.

— Как звали головы?

— Одна — Маришка, одна — Ришка, Главную голову звали Галя.

— Почему Вы решили, — что одна из голов — главная?

— Она была в центре, и две другие головы к ней склонялись и спрашивали, что им делать. И выполняли ее приказы.

— Пальцы втыкали в директора музея все шесть рук?

— Нет, только три правых.

— Имели ли головы какой-то специфический запах?

— Кажется, да. Так пахнут медсестры в больнице, в госпитале.

— Что было после того, как гидра: улетела, испарилась, ушла?

— Я проснулся. Увидел на дисплее, что в зале музея рядом со стендом кругового обзора лежит тело директора музея. Я его легко узнал по пышной серебристой шевелюре.

— И что Вы сделали?

— Я нажал кнопку тревоги. Вскоре в дверь позвонили. Это был экипаж патрульно-постовой машины. А потом прибыли офицеры из милиции и зам. директора завода. И началось следствие. Но ни на один вопрос дознавателя я не смог ответить, к сожалению. Потому что ничего не помнил.

— А сейчас Вы все хорошо помните.

— Да.

— Последний вопрос: могло быть, что гидра с тремя головами, — это просто три женщины в черном?

— Да. Это были три женщины в черном.

— Вы могли бы их узнать — по лицам, по голосу?

— Нет… Извините, но — нет…

Версия 5. "Двойное убийство". 12 августа 1998 г

Обыск в квартире основного подозреваемого по делу об убийстве двух девушек в Рудном дал неожиданные результаты.

После допроса Агишева и на детекторе лжи, и с применением гипноза, Петруничев пришел к убеждению, что эти два дела — об убийстве двух девушек и об ограблении музея завода «Кристалл» и убийстве его директора совершены разными преступниками. Смоленским делом занимались коллеги из областного уголовного розыска и, если возникнут какие — то параллели и ассоциации, его известят, в этом плане Ревунков человек обязательный. Стало быть, как говорила героиня нашумевшего романа, "об этом я буду думать завтра". А сегодня — вот она — квартира Авдеева.

Последнее время Петруничеву спалось плохо. Снились: всякие кошмары: изнасилованные и убитые маньяком женщины, интерьер квартиры Дормидонтовой, бутылки с изображением Довганя. У Довганя на этикетках бутылок, похищенных из магазина — № 36 орса химкомбината, было лицо человека, словно что-то знающего, остальным пока неизвестное. Он улыбался и подмигивал Петруничеву, как бы говоря:

— Ну, что, "крутой опер", в тупик со своими расследованиями зашел? Ведь не похож Авдеев на убийцу и сексуального маньяка, не похож. А другого подозреваемого у вас нет. Ничего, опера ноги кормят, вот и бегай, нечего думать, не твоя это профессия.

— Вот уж нет, извиняйте, — обижался во сне Петруничев, — думать нужно на любой работе, а уж на оперативной — тем более.

Петруничев вставал, пил воду из-под крана, хотя днем старался этого не делать, все-таки водопроводная вода была в городе не очень — система построенная еще при Столыпине, давала сбои и требовала ремонта. Но ночью, весь погруженный в свои заботы и мысли, он забывал про отсутствие нужного количества и качества фильтров в водозаборе и пил воду, не думая о последствиях. И действительно. Желудок не болел. А вот душа болела.

И еще одна странность возникла в организме майора Петруничева; если раньше его более всего волновало, встретятся ли они сегодня с Людмилой Конюховой, удастся ли провести вдвоем вечер, когда наконец она даст согласие на свадьбу, то теперь, уже четыре дня его волновали не ямочка на левой щеке любимой, не ее нос с горбинкой, не ее выразительная верхняя губа и фантастически обаятельные округлые колени, а совсем иное. Его волновали вещдоки. Вешдоки были как бы против Авдеева. И вещдоков хватало. Можно было еще Деркачу провести следственный эксперимент, еще серию допросов, можно было бы даже, как в Смоленске, использовать детектор лжи или гипноз. Но интуиция подсказывала ему, — если с Агишевым он сразу был убежден, что тот умышленно не мог содействовать убийцам и грабителям, то здесь иное — ему казалось, что сам Авдеев — не виновен, но есть в его глазах какое-то лукавство, позволявшее предположить, что знает он больше, чем говорит. А значит тут можно признательные показания получить без всякого гипноза. Слава Богу, в розыске Петруничев не первый день. Есть наработки.

Если пустить дело на самотек, то при имеющихся вещдоках и выдавленных признательных показаниях можно спокойно передавать дело в суд.

И светил Авдееву «вышак», который заменят на пожизненное. Два убийства — с особой жестокостью, с изнасилованием, с ограблением…

Тут ведь какая арифметика: засудить — невинного просто, оправдать казненного сложно. А вот к жизни его уже не вернешь. Конечно, Авдеев-гниль, слякоть, ничтожество. Но лучше все же разобраться до суда, — виновен, или так карты легли…

Он дрянь… Но убийца ли?

Да, все говорит, что убийца… Но уж больно громко говорит…

… Гвоздев встретил Петруничева у подъезда, — он подъехал к дому Авдеева, а Петруничев, несмотря на сенсационное известие, пошел пешком. Хотел разобраться. — Он тут, в этом доме, снимает комнату и кухню. Частный, так сказать, сектор. Вот его участковый, фамилия Лебедь, Иван Семенович.

— Здравия желаю, товарищ майор.

— Так у меня еще капитанские звездочки.

— А город все знает.

— Значит, частный сектор?

— Ненаказуемо, — вставил Гвоздев.

— Я не о том, тут такое дело. — Лейтенант участковый помялся, умными глазами заглянул снизу вверх в прищур глаз Петруничева. — Дом частный, как хозяин хотел, так и построил. Здесь рабочая, а ранее мещанская слобода была. У города до всего руки не доходят, «хрущебы» в Москве уж вон, начали сносить, а эти — дореволюционные халупки, все стоят, считай, в десяти минутах ходьбы от центра города.

Короче, — лейтенант, смиренно попросил Петруничев.

Вот я и говорю, в отдельную комнату с кухней можно пройти через этот подъезд, и далее — по коридору, мимо комнат других постояльцев. А можно и с переулка — там отдельный вход, — прямо в комнату Авдеева. Так говорят, еще до революции было построено, когда постояльцев не было и весь дом семья купца Прянишникова занимала, говорят, для сына гуляки сделал отдельный вход, а, кое-кто полагает, что и для себя…

— Интересно, — вяло согласился Петруничев. Но тоже ничего не доказывает. Нынешнего хозяина опросили?

— А как же. Утверждает, что отдельный вход им использовался и ранее. И когда стал сдавать помещение, пригодился.

— Все у нас мимо денег. Что на Авдеева, давай, Лукич, прикинем.

— Знакомство с Дормидонтовой, это раз, — загнул палец Гвоздев.

— Второе — кража спиртного из магазина и два убийства совершены фактически в одном районе города, — загнул палец Петруничев.

— Пустые бутылки из-под «Довганевки» обнаружены в квартире Дормидонтовой, — загнул прокуренный палец Гвоздев.

— Пальчики сняли, сверили?

Сняли с бутылок, в квартире убитой, заборы в обоих случаях обработали. Сейчас Людмила Викторовна снимает с Авдеева.

— Ну, веди в квартиру.

В квартире Авдеева все предметы и вещи были в строгом порядке, словно жил здесь аккуратный, законопослушный, даже педантичный человек. О психической болезни или подготовке к преступлениям ничто не говорило.

— Людмила Викторовна, как полагаете, надо запросить медиков? У нас в горполиклинике, в областной «психушке»?

— Я уже звонила. Не был на учете. Райтерапевт отзывается как о тихом, но склонном к злоупотреблению спиртными напитками человеке. В обычных житейских ситуациях легко идет на компромисс. Но если видит или предполагает агрессию против себя, активно обороняется.

— Венерические болезни? Урологическая патология? Зацепки есть?

— Все относительно в норме, без патологии. Правда, у уролога, он не наблюдался.

Значит так, Гвоздев, — будете с Деркачем по этой версии работать, на медицинскую сторону вопроса особое внимание обратите.

Вскоре подошел Деркач, закончивший осмотр квартиры Дормидонтовой. Заметив, что Петруничев не использует свое положение старшего по должности и званию и как бы дает возможность ему полностью реализоваться в следствии, Деркач, прибыв в квартиру, вызвал понятых и начал детальный осмотр квартиры Авдеева.

— Петруничев сидел, листал свой толстый блокнот, что-то записывал и в пол-уха слушал, что Деркач диктовал окончательно оголодавшему и уже потерявшему надежду даже на сухой бутерброд Ванечке Семенову:

— На влажном полотенце обнаружены следы, похожие на замытую кровь.

— Не так быстро, я записываю, — сострил Ванечка, имитируя голос Демьяненко в роле Шурика в фильме "Кавказская пленница".

— Плащ-болонья в области правой лопатки сильно испачкан мелом, глубоко проникшим в ткань, — словно не заметив ерничанья голодного подчиненного продолжал Деркач.

— А мелом была измазана стена ограды на месте первого убийства, помните, товарищ лейтенант? — подобострастно спросил Ванечка Семенов своего наставника, надеясь, что после этой "канцелярщины "его наконец-то отпустят перекусить.

— Помню, — лаконично ответил Деркач, не отвлекаясь на нравоучения и строгие замечания.

— В кармане плаща, — продолжал он диктовать, держа в руке старый, потерявший первоначальный цвет, но лет двадцать пять назад бывший коричневым плащ — "болонью", — найден сухой лист растения, напоминающий лист акации.

— А помните, товарищ лейтенант, возле забора на месте второго убийства стояла акация, так там и листья, и цветочки, — начал было опять. встревать в сухую канву протокола Ванечка Семенов. Деркач было хотел окоротить стажера, но глянув на Петруничева и поймав его ироничную снисходительную улыбку тоже иронично улыбнулся, снисходительно взглянул на младшего товарища и ограничился лаконичным:

— Помню, пиши дальше: На рубашке обнаружены следы, напоминающие кровь.

Деркач, как кот ученый, чуть наклонил тело влево, сделал несколько кругов по комнате, взял стул, встал на него, аккуратно подстелив газетку "Рудненские вести", заглянул на шкаф, взял там несколько пачек сигарет «Марлборо», торжествующе посмотрел на делавшего вид, что его тут ничего не интересует Петруничева, положил пачки сигарет на стол перед Петруничевым, после чего, сделав поучающий знак Семенову означающий "Понял, стажер, как надо работать на месте происшествия и на квартире подозреваемого?", начал свое привычное круговое движение по комнате.

Он давно заметил, что Петруничев, кумир следователей и оперов, никогда не осматривал квартиры подозреваемых, места происшествия, как учили в школе милиции и на юрфаке университета, — последовательно.

А всегда вот так, — покрутится, покрутится, вырвет из контекста деталь, зафиксирует, опять покрутится, опять ухватит деталь… И только потом, обнаружив что-то, — подталкиваемый к этому интуицией, которой он гордился и в масштабах которой, как он считал, с ним бы не мог равняться никто их следователей и оперов уголовного розыска, как в Рудном, так и в Смоленске, даже Скибко сам отработавший в УГРО и на следствии на заре своей карьеры лучшие годы, — так вот, только обнаружив несколько, как он говорил, «крупняков», деталей, работавших на его версию, он начинал, в соответствии с инструкцией, планомерный осмотр места происшествия или обыск квартиры.

Убедившись, что Петруничев погружен в свои записи и на его губах не играет ироничная усмешка, Деркач сделал еще два-три круга по комнате, при этом соседи Авдеева-старичок в тельняшке и бабуля, наглухо закутанная от сквозняков цветастым платком, каждый раз испуганно подгибали ноги, он высмотрел что-то возле печки.

Завернув к печке, Деркач прервал свое круговое движение, нагнулся и поднял с пола два окурка от сигарет.

— А? — он торжествующе обвел глазами присутствующих Обратите внимание — тот же характерный прикус, что и у сигарет, найденных на месте преступления.

Он резко рванул на себя чугунную витую дверцу печки, не глядя засунул в черное чрево правую руку, пошарил там и торжествующе вытянул запачканную золой ладонь, — на ней лежали еще три окурка с таким же характерным прикусом, когда один передний зуб человека стоит чуть косо по отношению к другим.

— Петруничев на секунду поднял голову от блокнота, равнодушно оглядел находку младшего товарища, и снова углубился в свои — расчеты.

— Кто сейчас с Авдеевым работает, товарищ майор? — спросил Деркач.

— Потапов.

— Может, позвонить ему и спросить навскидку, нет ли у Авдеева среди передних зубов одного кривенького или чуть обломленного.

— Нет необходимости, — лаконично ответил Петруничев.

— Почему?

— Потому что я уже на 100 % уверен, такой зуб у Авдеева есть.

— Откуда Вы знаете?

— А мы сейчас соседей спросим. Как, уважаемые, есть у Авдеева среди передних зубов щербинка, выбоинка, сломанный зуб?

— Есть, — в унисон ответили ветераны труда.

— А может все же позвонить? Вы ж сами говорили, товарищ майор, что интуиция вещь полезная, но она ничто без эрудиции. А эрудиция возникав на месте знания. А знание…

— Убедил, звони, — не выдержал и рассмеялся Петруничев.

— Как и следовало ожидать, кривой зуб у Авдеева обнаружился.

— Чуть не укусил, сволочь, ругался в трубке мобильника голос Потапова

— Как раз указательный палец, которым мне еще писать и писать.

— Если бы еще найти здесь спички, — мечтательно проговорил, не отрываясь от протокола Ванечка Семенов.

— Какие еще спички? — раздраженно переспросил Деркач, не желавший делить победу с молодым стажером.

— А помните, товарищ лейтенант, при осмотре мест совершения обоих убийств, ну, или точнее, мест, где тела убитых были найдены, — Семенов покосился на Петруничева, — верное ли излагает, — мы обнаружили сгоревшие спички, и по одной целой, как бы случайно уроненной?

— Почему "вроде как"? — насторожился Деркач.

Да интересная вещь получается: спички сгоревшие, и каждый раз — по одной целенькой.

— Ничего странного и интересного, — раздраженно бросил Деркач: убийца каждый раз волновался, поджидая жертву, или пытался дрожащими после изнасилования и убийства руками прикурить…

Петруничев и Семенов переглянулись, и Петруничев заговорщически подмигнул стажеру, что с педагогической точки зрения делать было никак нельзя. Но, похоже, Ванечку Семенова не так легко испортить, признавая его сообразительность.

— Вот: кто ищет, тот всегда найдет, — торжествующе воскликнул Деркач, подняв над головой три спички — две обгорелые, а одна с воспламеняющейся массой красного цвета, извлеченные им из золы в круглой печке. — Ну, что ж…Подведем итоги, — предложил Петруничев в своем кабинете в ГУВД. — Кроме Гвоздева, Деркача, Семенова, Потапова и Милюкова присутствовала и Людмила Викторовна, успевшая навести марафет и пахнущая, несмотря на свою неароматную профессию, какими-то волшебными сказочными духами, от чего у всех присутствующих приятно щипало в носу.

Присутствующие переглянулись и почему-то дружно уставились на Конюхову.

— Какие будут мнения по важности собранных улик?

— Полагаю, — важно заметил Деркач, — что улики настолько надежно и достоверно приводят нас к личности преступника, что дальнейшая работа по окончательному изобличению уже не составит для нас серьезного труда. Ну и, конечно, — тут он сделал реверанс операм, — спасибо уголовному розыску, что во время задержал подозреваемого. Теперь для следствия — дело техники его изобличить.

— А что криминалистика?

— А криминалистика даст окончательные ответы завтра, — как всегда обворожительно улыбнулась Конюхова — и по спичкам, и по окурочкам, и по «пальчикам» в квартире Авдеева. Мы не боги…

— Остальные криминалисты — не боги, но Вы среди них — богиня, нахально пошутив Ванечка Семенов, но никто его на этот раз не поддержал.

— А если серьезно, — нахмурил густые брови Петруничев, — то, конечно, уголовный розыск свое дело сделал — подозреваемый задержан…

Значит, «дело» об изнасиловании и убийстве закончено? — спросил Потапов.

— Нет, друзья мои, «дело» только начинается. Потому что задержан один из подозреваемых. А вот преступник ли он, — это нам нужно еще доказать.

Версия 2. "Насильники на дорогах". Лейтенант Потапов.

Версии — , сформулированные в самом начале оперативно — следственных действий, отваливались, рассасывались, отпадали одна за другой. При этом оперативно — следственной группе под руководством теперь уке майора Петруничева удалось выйти на след десятка преступников, совершивших другие преступления — убийства, изнасилования, грабежи…

Но все следы вели в сторону от двух преступлений, потрясших город Рудный, всю Смоленскую область, а благодаря средствам массовой информации, и всю Россию.

Перед лейтенантом Виктором Егоровичем Потаповым стояла задача — снять последнюю из версий майора Петруничева, — связанную с бандой насильников, действовавшей на шоссе Смоленск — Москва. По крупицам, собрав довольно обширный материал по фактам изнасилований и попыток изнасилования на шоссе в отношении молодых девушек, предпринятых, похоже, одной и той же бандой Потапов подивился покорности девушек. По слухам, таких преступлений было более десятка. Причем изнасилования сопровождались избиениями, совершались в извращенной форме, группой от 3 до 5 человек, а жалобы в милицию написали всего три. И ни одна не сумела описать хотя бы одного подонка. Или не решилась?

Приходилось опираться на "немых свидетелей" — вещдоки. А их не было. Девицы, как по команде, тщательно вымылись, прежде чем идти в милицию и для освидетельствования в больницу и поликлинику. Так что ни заборов спермы, крови, ни отпечатков пальцев на одежде, обуви, на сумочках, пряжках, ничего не было.

Схема нападения на свои жертвы была одна. Предлагали подвезти, через пару километров в машину подсаживался «друг», потом еще трое. Свернув с шоссе на лежневку, останавливали машину, раздевали девушку. Драгоценности снимали. Был даже случай, когда отрезали палец, поскольку обручальное кольцо не снималось. Изгаженные вещи возвращали. Но жертвы, вернувшись домой, их уничтожали, чтоб ничто не напоминало об ужасной трагедии в лесу.

С убийством Багучевой и Дормидонтовой эту серию изнасилований сближало то, что во всех случаях — в городе и в лесу — жертвы были жестоко изнасилованы, на внутренних сторонах бедер, на животе, спине, ягодицах следы уколов колюще — режущим предметом, неглубокие, но весьма болезненные.

Все уколы нанесены веером.

Троих насильников жертвы вообще ни разу не видели в лицо, — они садились на заднее сиденье легковой машины или в кузов грузовой, после остановки машины набрасывались на жертву сзади, после чего девушки уже ничего не помнили. Но и внешность водителя и первого «друга» девушки описать не могли. Или боялись.

Отличие от трагедии с Дормидонтовой и Багучевой было прежде всего в том, что эти двое были убиты.

По свидетельству Конюховой, стопроцентно гарантировать, что жертвы были изнасилованы и убиты там, где их обнаружили, она не могла. Модно было предположить и то, и другое. Более того, Людмила Викторовна высказала совсем уж странную мысль: могла быть инсценировка. Причем инсценировать могли как убийство на месте обнаружения трупов, так и, якобы, убийство в другом месте с последующей перевозкой жертв на заброшенные стройки.

Так что Петруничев поручил лейтенанту Потапову довести эту «шоссейную» версию до конца.

Сложностей с проверкой этой версии было предостаточно. Часть указана выше. Была и такая: жертвы не могли указать место, где было совершено насилие. От свидетелей, людей к которым девушки обращались за помощью на шоссе, тоже сведений почти нет. С таким трудом Потапов отыскал четверых, но ни один не смог указать место, где взял в кабину грузовика или в легковушку окровавленную и истерзанную жертву, чтобы подвезти до города…

И тогда Потапов решился, а Петруничев, скрепя сердце, дал добро на проведение опасного эксперимента.

Потапов долго не мог решиться на этот разговор.

Но Маша Рытвина согласилась сразу, хотя видно было, — страх был такой, что даже руки слегка задрожали. А ведь о встрече с бандитами и убийцами был лишь разговор, сама встреча была впереди.

Словом, Маша согласилась. И за подругу хотелось отомстить, — она поверила в версию лейтенанта Потапова, что ее подругу Багучеву изнасиловали и убили "шоссейные бандиты", а затем бросили, чтоб замести следы, тело на замороженную стройку в центре Рудного.

На последнем «установочном» инструктаже присутствовали коллеги Потапова — Гвоздев, Глущенко и водитель Павел Слободянин.

…Вечер выдался теплый, так что Машенька была одета в легкое платье, подчеркивающее ее стройную фигурку.

Она стояла на слиянии городского шоссе имени I мая с трассой "Смоленск — Москва". До родной деревни ей оставалось езды всего полчаса. Даже если бы преступники знали Машу и знали, из какой она деревни, ее появление в этом месте не могло бы их удивить.

Около девяти вечера возле нее остановился грязно — белого цвета «пежо». Водитель был один. На глаза глубоко надвинута черная бейсбольная кепка, на глазах, несмотря на позднее время, дымчато — зеленые очки. Искоса бросив на него взгляд, когда он приветливо распахнул дверцы машины приглашая пассажирку занять место рядом с водителем, она заметила на верхней губе водителя черные усики.

В таких случаях сразу завязывается разговор, возникает знакомство, идет обмен сведениями — имя, отчество, откуда да куда…

Этот водитель был молчалив. Ну, что ж, бывают и такие. Пока ничего кроме кепки надвинутой на лоб и темных очков, не было.

Через несколько сот метров на дороге появился еще один голосующий.

— Вам только до Антоново, а этому дальше, возьмем? Скучно одному вечером на трассе.

Дальше ехали молча. Парни делали вид, что не знакомы друг с другом.

Перед постом ГАИ водитель притормозил:

— Боюсь нарваться, у меня передние фары не в порядке. Знаете этих гаишников, тут бутылкой не обойдешься.

— И то верно, — поддержал «гость» — попутчик с заднего сиденья, Зачем нарываться на лишние неприятности? Объедем ментов стороной, лишняя пара километров — пустяки.

Маша молчала. Хотя Виктор и предупредил ее, что все предусмотрел, в том числе и то, что свернут на лежневку они не доезжая поста ГАИ, и, стало быть, здесь где — то притаился этот симпатичный высокий лейтенант и его товарищи, но все равно страшно было до жути.

В ста метрах от шоссе на лежневке была большая поляна, привычно используемая для пикников, здесь стояли врытый в землю деревянный стол и' такие же скамейки.

— Ну, вот, девонька, и приехали, — сказал спокойно водитель. А сидевший сзади попутчик неуловимым движением рук выдернул из ушей еще мамой подаренные сережки дутого золота.

Маша старательно и очень натурально/и на самом деле была испугана/ изобразила страх и отчаяние, стала умолять отпустить ее:

— Берите все, — кричала она, надеясь, что Потапов точно ее слышит. Ведь он говорил ей во время планирования операции, что все они с майором Петруничевым рассчитали, что наверняка перед первым постом ГАИ после г поворота на Рудный, они свернут по лежневке. И тут их будет ждать засада, но все равно было страшно.

— Вот, возьмите и колечко, — она с трудом стянула с безымянного пальца тонкое золотое колечке с желтым прозрачным камушком.

— Колечком, подруга, не откупишься. За провоз платить нужно.

Маша лихорадочно рылась в сумочке, словно ища деньги.

— Я заплачу, заплачу, — торопливо бормотала она. И, когда водитель, приподняв козырек бейсболки и небрежно сунув затемненные очки в карман куртки, приблизился к ней, и протянул руки, — но не к сжатым в левой ладошке десяткам, а к вороту блузки, она правой рукой подняла на уровень его лица выданный ей Потаповым газовый баллончик и прыснула в бледное, покрытое назревшими прыщами лицо.

Если крик Маши и можно было не услышать в засаде, крик водителя «пежо» не услышать было невозможно.

Двое участников «групповух», взятые ранее здесь же, на поляне, где они включались в игру позднее, уже лежали в наручниках за спиной и со скотчем на мордах. Гвоздев, прошедший хорошую школу уголовного розыска у майора Петруничева уже снял с них первичные показания.

Матерные выражения, в которых водитель обрисовал Маше ее ближайшее будущее в тот момент, когда протянул руку к воротку ее блузки, уже были записаны на миниатюрный магнитофон, крутивший свои маленькие бобины в Машиной сумочке.

Потапов и Глущенко так быстро стреножили водителя и его подельника, что те и вздохнуть не успели, лежали на земле, тихо поскуливая.

Через минуту, получившие сообщение по рации, подъехали на милицейском уазике — специально для психэффекта, с мигалкой и сиреной, Петруничев и капитан 'Милюков.

Тут же, при ярком свете фар трех автомобилей, провели блиц — опрос под аудио и видеозапись.

Со страху в парнях прорезалась такая исключительная память, что они назвали дни и часы, места и приметы девушек, особенности их одежды и описали вырванные у жертв драгоценности, — по всем имевшимся в картотеке нераскрытых изнасилований с ограблением, добавив еще с десяток, которые ни в каких картотеках не значились.

Позвонив из машины Конюховой и попросив ее несмотря на позднее время явиться на службу для снятия «пальчиков», забора крови и спермы для биологического анализа, Петруничев повез банду в УВД.

Там у подозреваемых взяли необходимые, анализы, провели снятие отпечатков пальцев, взяли запаховые пробы, заставили обслюнявить по сигаретке «Марлборо», сняли слепки с обуви, словом «приспустили» при ярком освещении и в присутствии максимального числа сотрудников в форме милиции, которых Петруничев смог собрать в этот час.

После чего предъявили фотографии трупов Багучевой и Дормидонтовой, трупы были сняты в разных ракурсах и производили тяжелое впечатление.

Пока ехали до города, Петруничев успел узнать у подозреваемых их телефоны и адреса, и к тому времени, когда в УВД начался ночной допрос/да, конечно, ночные допросы, тем более в отсутствии адвокатов, запрещены, но это был даже и не допрос — официальный, следователя, а скорее короткая дружеская беседа в стиле майора Петруничева, — с настойчивым дружеским пожеланием "сказать дядям милиционерам" всю правду/, в присутствии понятых — стариков — пенсионеров, не раз выручавших в свои бессонные ночи милицию, благо что жили они рядом с УВД, у майора уже были сведения о первоначальных впечатлениях Гвоздева и Глущенко, Милюкова и Потапова от обиталищ этих подонков. При ярком свете, в присутствии понятых и десятка офицеров в форме милиции, Петруничев сообщил задержанным, что в их квартирах только что обнаружены драгоценности, принадлежавшие жертвам изнасилования, и попросил "как на духу" рассказать под видеозапись все, что они могли бы и, главное, хотели бы чистосердечно поведать, тем более, что вину их, конечно, докажет суд, но в случае неискренности задержанных, возможно, об их склонности к изнасилованию несовершеннолетних/ были среди жертв и такие, /узнают не только в ИТК, но уже в камере СИЗО, и тогда гнить им у параши, и это в самом лучшем случае.

Все дали признательные показания. Версию 2 можно было исключать.

На утро это решение подтвердила судмедэкспертиза.

Версия 5 "Двойное убийство". "Кровь на камнях"

Так точно, товарищ полковник. Подозреваемый задержан. При задержании был подвергнут личному обыску, при этом в карманах его одежды обнаружены два перстенька желтого металла с камнями голубого, зеленого и белого цвета, — сейчас они на экспертизе. Я, конечно, не эксперт, но полагаю, что это не совсем то, что мы надеялись найти. Хотя, если эксперты определят, что зеленый камень — изумруд, белый — брильянт, а голубой, как там его, хризалит или берилл, не помню, — так тоже не сильно удивлюсь. Так точно, профессия такая, нас удивить трудно.

— Что еще?

— Да пустяки, товарищ полковник. Две пары часов наручных, заграничных, вероятно, по первому впечатлению "желтой сборки". Ну, это я по аналогии с пистолетами, простенькая штамповка из Китая, электроника. И связка ключей…

— Значится так, — крепко выговаривая слова бросил в трубку Скибко / в ГУВД г. Рудный все офицеры были поклонники капитана Жеглова из фильма "Место встречи изменить нельзя" и говорили как Жеглов "Значится так"/

— Значится так, — повторив Скибко: уголовному розыску продолжить работу по установлению родственников, знакомых убитых женщин, которые могли бы дать показания о предметах, похищенных у погибших. Помнится, были показания, что перстни у первой из них, возможно, большой ценности. И Конюхова свое мнение в справке эксперта — криминалиста высказала по тайникам, по следам на пальце…Ну, я понимаю, сейчас мало у кого такие редкости есть. Но может — от бабки покойной…Проверьте, не те ли перстни найдены у Авдеева…

Петруничев набрал номер Деркача.

— Ну, что, лейтенант, как идет расследование?

— Жду данные экспертизы.

— А сам как полагаешь?

— Полагаю, что те это перстни, — уверенно бросил в трубку Деркач. — Не успел продать барыге, гаденыш. По морде видно, что насильник и убийца.

— Ну, брат, если мы, судя по мордам, начнем людей арестовывать, то не знаю, где и размещать… У нас с мордами сейчас, в эпоху реформ, большая напряженка.

— Да я что, товарищ майор. Мы все по закону. А Вы как, товарищ майор все еще и уголовный розыск, и следствие курируете? — осторожно спросил Деркач, которому, похоже, надоело отчитываться перед чужим начальством.

— Да, уж потерпи, Сережа. Пока подполковник Гурьев в больнице, буду курировать оба направления. Так что докладывай, если что новенькое будет, напрямую мне. Уж утрудись…

— Всегда готов дружить — с УГРО…

— И вот что. Я не исключаю, что перстни, принадлежавшие первой жертве, Багучевой, либо переданы барыге у нас, или в Смоленске, либо вывезены в Москву, либо надежно спрятаны. А найденные у Авдеева принадлежат второй жертве. И тут интересная может быть рокировочка лейтенант. Но о ней позднее. А пока тщательно проверьте, покажите, к примеру, драгоценности, найденные у Авдеева, когда они освободятся Конюховой, — знакомым обеих убитых женщин. Вдруг да откликнется от нашего аукнется…

— Сделаем, — вяло пообещал Деркач.

Петруничев глотнул холодного чаю. Вот, вроде бы, все у них с Людмилой Викторовной к финалу, в смысле, к свадьбе идет. И тем не менее, каждый раз, когда шел с ней на свиданье, предполагал встретиться в коридоре ГУВД или собирался ей звонить, в горле мучитель пересыхало. Он набрал трехзначный номер эксперта — криминалиста:

— О чем думает экспертиза? — деловито, но ласково спросил в трубку.

Шутку в ответ не ожидал. Знал правило Людмилы Викторовны — служба, службой, а…

— Могу пока лишь высказать предположение: телесные повреждения обеим женщинам причинены одним и тем же ножом. Я могу указать примерную форму и размеры клинка. Вот почему представленные мне клинки в рамках версии "солдат — самовольщик" я отвергла. Они в версию 5 не укладываются. Сейчас я могу, после перепроверки в криминалистическом бюро областного УВД, дать вам практически точные параметры предмета, которым были нанесены телесные повреждения в обоих рудненских убийствах.

— А с ранами на теле директора музея сравнивали?

— Конечно. Клинки другие. Но характер нанесения ранений тот же. Я бы, учитывая свой опыт в этом деле, рискнула высказать смешную идею…

— Ваши идеи, Людмила Викторовна, не могут быть смешны…

— Что раны нанесены либо мужчиной слабой физически конституции и с женскими, я бы сказала, манерами, либо — женщиной, даже точнее — разными женщинами. Характер ран в общем то одинаков на всех трех трупах. Но есть вариации…

Ну, загадочки загадываем. И что делать розыску? Каких — то дамочек, вместо матерого убийцы, искать. И потом, конечно, извините, чепуха какая то — зверское изнасилование в обычной и извращенной форме и — телесные повреждения, нанесенные, как Вы говорите, женской рукой…

— Я не сказала женской, я сказал — как бы женской, или так: рукой женщины, которая хотела бы, чтобы ее удары ножом приняли за мужские. Удары глубокие, требующие большой физической силы, которой обычно обладают мужчины, но порезы такие бывают, понимаю, ненаучный язык, от женской руки.

Ну, загадки, которые преступники загадывают операм, — к этому Петруничеву было не привыкать. А вот когда твои же коллеги дают маху, — тут все неожиданно и подготовиться к этому невозможно.

Лопухнулся Деркач.

Офицер безусловно честный и старательный, он, возможно, просто поторопился отчитаться.

Во всяком случае, когда в ГУВД доставили изъятые у Авдеева при обыске предметы для проведения с ними экспертно — криминалистической работы, и Скибко пришел на них взглянуть, и запросил протокол обыска и изъятия этих вещей, то протокола этого среди сопровождавших предметы документов не обнаружилось.

Петруничев вызвался еще раз допросить Авдеева. Под протокол, в присутствии прокурора города Мищенко, который вопросов не задавал и только что — то записывал в блокноте.

— О чем базар, гражданин начальник, — канючил Авдеев, — я ж ранее не сидел, не привлекался, в натуре, гад буду.

— Будешь, будешь, — заверил его мрачный и раздосадованный промахом Деркача., Петруничев.

— Я за базар отвечаю, начальник. Зачем мне отпираться? Никаких таких серьезных преступлений кроме обычных мужских промахов. И что тут на меня, извиняюсь, вешает гражданин следователь, который лейтенант, в натуре не знаю. Клянусь мамой и бабушкой, мир ихнему праху…

— Что Вы делали и где были вечером 8 августа 1998 г.?

— Ну где я мог быть, гражданин начальник, — дурашливо развел руками Авдеев, сияя фиолетовым фингалом, полученным при задержании от скорого на руку капитана Гвоздева. — Это вопрос — … Не в филармонии же областной. Туда — . ехать и ехать. А тут жизнь, можно сказать, мимо проходит в виде, извиняюсь, крепких бабенок и крепкого вина. И я сдался, патетически развел он руками, почему — то обращаясь к склонившему голову прокурору города Мищенко. — Выпивал дома в обществе прелестных девиц старшего возраста Тамары Лисюк и Веры Щербаковой.

— Как у Вас оказались две пары дамских часов и два перстенька желтого металла, — можете объяснить?

— Натурально, — выиграл их в карты, в подкидного дурака, что между прочим не возбраняется законом.

— У кого?

— Да у баб этих, у кого еще? У Томки и Верки.

— Они смогут подтвердить?

— Натурально. Не суки же они позорные, чтобы отказываться от того, что было.

— А как объясняете, что у Вас найдены ключи, один из которых, как показала экспертиза, подходит к входной двери квартиры убитой гражданки Дормидонтовой?

— А никак не объясняю. Ключей этих у меня никогда не было, и об изъятии ключей у меня работниками милиции ничего путем сказать не могу, так как при задержании был сильно пьян. Возможная вещь, что сам гражданин лейтенант и подбросил ключики то, для полноты картины.

— Посиди пока, — приказал Петруничев. И, когда Авдеева вывели, приказал Глущенко разыскать Тамару Лисюк и Веру Щербакову. Ему же, поскольку Вася всегда благотворно влиял на женщин в сторону чистоты и искренности их показаний, он поручил снять первые показания.

Тамара. Лисюк и Вера Щербакова, поддавшись обаянию Васи Глущенко, под протокол подтвердили, что вечером 8 августа действительно находились в квартире Авдеева, выпивали, ничего при этом подозрительного в его поведении не обнаруживали.

Правда, в подробностях перезрелые девицы несколько путались. По их словам, Авдеев был сильно пьян, и когда «отключился» в 20, в 21 или в 22 часа того злополучного вечера, сказать не могут.

Тем временем в ГУВД Деркач доставил наконец протокол того злополучного личного обыска Авдеева и протокол изъятия у него перстней, часов и связки ключей.

Процессуальное оформление протокола оказалось безупречным.

Мищенко прочитал протокол и молча ушел на свою половину. В здании размещались ГУВД, Горпрокуратура и Управление ФСБ по г. Рудный.

Петруничев печально задумался.

Ни Мищенко, ни Петруничев в такую безупречность документа не поверили. Слишком долго Деркач тянул с присылкой протокола.

Петруничев, учитывая, что Мищенко ничего не сказал, и как бы дал "карт — бланш" ему, решил сам проверить фактическую достоверность этого акта, приобретавшего важное доказательное значение.

Результат был ошеломляющим.

Протокол оказался полностью сфальсифицированным.

Петруничев вытер холодный пот со лба.

Чтобы такое произошло в его городе, в его управлении… В управлении, которое пока что, слава Богу, обходили коррупция, связи с мафией, приписки…

Подозрение относительно возможной продажности Деркача он отмел сразу.

Халатность? Обычная халатность? Результат торопливости, желания поскорее отчитаться, получить «звездочку» на погон…

А может — честь мундира спасал. Цеховая круговая порука. Так и вышло. Задержанный на вокзале Авдеев в 4 часа ночи был доставлен к дежурному по горотделу. Последний, в ожидании Деркача и Гвоздева не желая утруждать себя вызовом понятых, обыск задержанного произвел…единолично.

Ну, не знал старлей, что дело то обернется обвинением этого плюгавенького мужичонки в двойном убийстве, что делом будут интересоваться и начальство милицейское, и прокурорское. Как можно было предположить, что плюгавенький пьянчуга окажется основным подозреваемым в нашумевшем в г. Рудный преступлении.

Сроду таких ужасов в их городе не было. Так, в лучшем случае морду набьют. А чтобы женщин убивать и насиловать, или, наоборот, насиловать с убийством, с особой жестокостью, с ограблением… Такого не было. Чаще все по отдельности. И потому — не так страшно.

Никак старлей не ожидал, никак…

Когда же зам. нач. ГУВД по оперативной части майор Петруничев стал настойчиво требовать предоставления протокола обыска, дежурный «оформил» таковой задним числом…

— А что же Деркач? А что Деркач. Он салага, лейтенант, не решился перечить старлею, дежурному по городу. Мол, и так сойдет. Конечно, все мы на ошибках учимся. Лучше учиться на чужих. На худой конец — на своих, но без последствий. А тут как выйдет? Сильно майор Петруничев огорчился. Хотя Деркач подчинялся его коллеге, заместителе начальника ГУВД по следствию, но в данном конкретном историческом отрезке именно он: Петруничев, во первых, заменял выбывшего на время друга и коллегу, а во вторых, решением начальника ГУВД Скибко и прокурора города Мищенко возглавлял оперативно следственную группу. Вот и выходит что спрос с него.

При сфальсифицированном протоколе обыска дело в суде развалится. Прокурор города был известен своей верой не только в дух, но и в букву закона.

И подставлять старлея жаль. Город маленький, все если не родственники, так свояки. А тут еще такая тонкость: был дежуривший в ту ночь по городу старлей родным братом его первой жены Веры, изменившей ему, пока он служил в армии и потому безжалостно оставленной молодым старшим сервантом Петруничевым сразу после демобилизации. Все с тех пор устаканилось, окончил Сергей Петруничев Школу милиции, сделал, можно сказать, карьеру, отгуляв свое по бабам, неудачно женился и второй раз, и вот теперь, на радость все чаще болевшей матери, уже готов найти, как говорят, свое счастье с самой красивой девушкой российской милиции Людмилой Викторовной Конюховой. И в такую гармоничную минуту ему подставлять под удар тезку, Веркиного брата, все равно что мстить их ненадежной семье спустя столько лет.

Да и честь мундира — тоже не писателями выдумана, жаль ее, чести. И не наложить дисциплинарного взыскания на Серегу — нельзя. Тогда его, Петруничева, личная честь пострадает.

И вот еще о чем болела голова в тот день у майора Петруничева, "крутого опера" города Рудного Смоленской области.

Авдеев не столько разыскан, но фактически задержан сотрудниками уголовного розыска. Его, Петруничева, прямая работа сделана. Но он то, майор Петруничев, сегодня отвечает за работу всей оперативно — следственной группы, и за следствие, стало быть. А у следствия вопросы.

С одной стороны Авдеев отрицает причастность к изнасилованию и убийству двух молодых женщин в Рудном. С другой стороны — он не может толком объяснить, как к нему попали изъятые у него при обыске предметы.

— Что будем делать? — спросил Петруничев Деркача, вызвав его к себе в кабинет.

— Виноват.

— Что виноват, ясно, ответите оба, построже — дежурный по городу, но и тебе достанется. Что дальше, вот вопрос.

— Надо допросить его еще раз.

— Сам будешь вести допрос?

— Как прикажете, — смиренно потупил голову Деркач.

— А сам как думаешь?

— Может, лучше Вы…

— Ладно. Вызывай Авдеева из КПЗ.

Авдеев был все так же жизнерадостен.

— А я, гражданин начальник, за эти предметы не ответчик. Пьян был, это помню. А как они у меня оказались, если, конечно, товарищ лейтенант окажется прав и их действительно у меня изъяли, когда в дежурную часть приволокли, — напрочь не помню. Хоть режьте…

— Тоже неплохая идея…

— Это как? — насторожился Авдеев.

— Проехали, напрягите память, Авдеев, От правильного ответа зависит не только Ваша свобода, но, возможно, и жизнь…

— У нас смертная казнь не отменена?

— Нет пока, только разговоры об этом ходят, да я не о том, смерть Вам грозит не от карающих органов, не от милиции, а от тех, в чьи планы Вы внесли некоторые коррективы…

— Не понял,,

— Все ты понял, Авдеев. И напрасно тут Ванька изображаешь мне.

Авдеев испуганно съежился.

— И напрасно ты мне тут изображаешь крутого урку, — «нажал» на подозреваемого Петруничев, закручивая интонацию. — Я ж знаю твоюбиографию, никогда ты в зоне не был, ты не убийца, так, мелочь пузатая…

— Обижаешь начальник, — перешел на визгливый фальцет Авдеев, — не был на зоне, — не значит; убийца, это верно. Я не убийца? А что ж тогда мне твои менты мокруху шьют? Не, начальник, ты мне горбатого не лепи. Не выйдет у вас ничего со мной.

— Ой, ой, "горбатого не лепи"… Ты чего тут на феню блатную переходишь? Напугать меня хочешь?. Петруничев грозно привстал с кресла.

— Ни как нет, — зажмурился Авдеев. — А что по фене, так точно — не урка я, просто в конвойных войсках служил, товарищ майор. Вы ж знаете, с кем поведешься… Я срочную служил в Мордовии. А там все на одном языке говорят, и зеки, и конвойные — на смеси матерного с феней. По матерному я тут, извиняюсь, стесняюсь выражаться, вот и сбивают на блатной. Иначе как друг друга поймешь? Верно?

— А просто по — русски говорить не пробовали?

— Так там ведь и в роте охраны, и на зоне — все больше чучмеки, извиняюсь, чурки косоглазые, лица, как сейчас говорят, кавказской национальности. С ними как? Только на фене с матерком. Не, иначе нельзя, начальник. Сигаретку разрешите?

— Я не курю.

— И правильно делаете, значит, — здоровеньким убьют.

— Ты о чем? — Петруничев опять приподнял над столом свое мощное тренированное тело.

— Ой, извиняюсь, если чем обидел. Это я так, поговорочка такая. А может товарищ лейтенант угостит?

— Да у меня «Ява» явовская, — вступил в разговор Деркач. — А Вы, похоже, к дорогим привыкли?

— Обижаете, граждане начальнички. Нам дорогие не по карману, и для здоровья опять же вредны.

— Это почему?

— Потому что на фабрике зарплату за июнь еще не давали.

— Это я знаю. А может, у Вас, как у других, — какой побочный заработок?

— Какой? Не смешите. Ежели к «комкам» ящики с продуктами подтянешь, так за это постоянная и фиксированная плата — пузырь… А ежели сигаретки, так какие попроще.

— А почему сказали, что дорогие, скажем, вот такие сигаретки, как те, что товарищ следователь лейтенант Деркач иногда покуривает к примеру, «Марлборо» — вредны для здоровья? Тут фильтр двойной очистки.

— А бумага?

— Что — бумага?

— Бумага — американская, сказывали, химическая, искусственная, вредная очень для здоровья.

— А у нас?

— А у нас из деревьев делают. Что в экологически чистом краю, в Карелии, растут. Полезная бумага. Для здоровья.

— А чем же тебе искусственная плоха?

— А от нее кашляешь сильно.

— Так Вы вот, и от нашей кашляете…

— Это я не от нее, это я от простуды кашляю.

— А как Вы объясните, дорогой товарищ, — Петруничев выдержал паузу, доброжелательно, даже ласково рассматривая малосимпатичное лицо Авдеева, что вот на этих окурочках — Ваш прикус?

— Не понял, гражданин начальник, мой чего?

— Прикус.

— Это как?

— А так: вот данные экспертизы: на представленных окурках сигарет «Марлборо» оставлен характерный прикус, то есть след зубов стоит косо и то есть в том смысле, что у курившего эти сигаретки один из передних зубов стоит, косо или травмирован. Вот снимок Вашей верхней челюсти, его нам любезно передали из санчасти фабрики.

— Они что хочешь за деньги передадут, такой народ, извиняюсь…

— Нам без денег дают.

— Известное дело — ментам извиняюсь, милиции кто хотишь все без денег отдаст, себе дороже, с вами ссориться…

— А что же Вы с нами на контакт не хотите пойти?

— Без денег?

— А то?

— Так без денег хреново. Я раз месяц жил без денег. Совершенно. Хреново было, доложу я Вам… Врагу не пожелаешь.

— Не отвлекайтесь, Авдеев. Вот снимок Вашей челюсти. Вот снимок с увеличением окурков сигарет «Марлборо».

— О, здоровая какая! Такую бы сигаретку засадить, — неделю можно тянуть.

— Это с увеличением.

— Да я один хрен, такие не курю. От них кашляю.

— Ну, а как Вы объясните, что прикус на окурках соответствует конфигурации Вашей верхней челюсти? — не выдержал Деркач.

— Чего?

— Чего — чего… Ваш окурок, я спрашиваю?

— Никогда в жизни.

— Петруничев встал, зашел за спину Авдееву, еще раз, будто впервые, взглянул на снимок, рассматриваемый Авдеевым.

— Похож…

— Никогда в жизни, — повторил Авдеев.

— А как сходство объясняете? — спросил Деркач.

— Не могу знать, был сильно выпивши. Главное, закусь была хорошая, это я точно помню. Я особенно уважаю под водку рыбу в томатном соусе и квашеную капустку. Ну, да это точно все русские уважают. Вы, граждане начальнички, из русских оба? Извините, конечно…

— Из русских. Вы не отвлекайтесь, Авдеев.

— Так я и говорю: выпили. Ик — ничего не помню. Двух баб, с которыми пили, помню. А боле — ничего, извиняюсь, конечно. Провал в памяти.

— Это их, тех женщин, с которыми Вы пили до беспамятства, нашли у Вас перстни, ключи. Им они принадлежали? — напористо спросил из — за спины Петруничев.

Авдеев испуганно обернулся на жесткую интонацию голоса опера.

— Не могу знать. Может, и подбросили. У ментов это сколько хотишь. Извиняюсь, конечно, я вас в виду не имел.

— Не вспомните, ли, Авдеев, может, кроме тех двух пьющих бабенок, извиняюсь, барышень, еще кто участвовал в Вашей дружеской попойке?

— Попойка, это, я извиняюсь, когда одни мужики. И это Вы правильно изменили свои слова, — компания. Так точнее.

— Так как же? Был кто еще? — рявкнул над ухом Петруничев.

— Вот если честно, гражданин начальник, — вжав голову в плечи повернулся на вопрос Авдеев, то какой — то свет брезжит. Вдали.

— Не понял? Что за свет? Ты давай, точнее, Авдеев, нам с тобой тут весь день сидеть недосуг, надо еще твоих поклонниц, из той компании разок допросить…

— Понял, понял. Я не тяну. Я как скорее. Так что, — вспышки такие в сознании: раз — мелькнет такое, вроде как три бабенки…

— Три? У Вас сидели две.

— Так те — другие. Вот вспышка. И, говорю, три бабенки к нам в дверь стучатся, когда мы трое, я и две девушки, сели культурно выпивать, закусь разложили на столе, но «Довганевку» еще не раскрыли. Сразу уточняю для следствия. Ящик «Довганевки» это не я из орсовского магазина взял, это… Словом, не я, и точка. Я так и запишите.

— Так, и запишем Авдеев, ты не волнуйся. Если точно, так твоя «Довганевка» меня в предпоследнюю очередь интересует. Ты вот что, Авдеев. Петруничев крутанул стул, на котором сидел Авдеев, развернул его к себе так, что лицо Авдеева оказалась прямо перед лицом Петруничева

— Ты мне колись поскорее про тех трех девиц, может этим ты сильно облегчишь свою немалую перед законом вину. Так что? Вошли трое?

— Вошли трое, — машинально повторил испуганный Авдеев.

— Девушек?

— Каких девушек?

— А тех, что пришли к Вам, когда Вы с двумя подругами уже банку с рыбой с томате вспороли и выпить собрались.

— А, те… Не, Вы, гражданин начальник, вначале чистосердечное признание мне запишите, дескать, не он, то есть, не Авдеев, водку в ОРСе украл А иначе разговора не получится. Мне лишнего не надо. Пил — было, вполне возможная вещь, что трахнул Верку Красючку. Но с ее согласия, запишите. Мне без согласия бабу трахнуть сил не хватает.

— Об этом, — потом. Давай про трех баб, которые неожиданно к вам зашли.

— Ах тех, так что про них говорить, — заюлил Авдеев. Но Петруничев попридержал крепким коленом кресло, и как ни старался Авдеев раскрутить его обратно и снова оказаться лицом к лицу с молодым, и потому, как казалось Авдееву, неопытным Деркачем, ничего у него не вышло.

— Чего про них говорить — то? — вяло сопротивлялся он.

— Вспомни все подробности, Авдеев. Это очень важно. В том числе и для тебя. Ты понял? Для тебя важно…

— Ну, все я не помню, — казалось, сдался Авдеев, прикинув, что неизвестная опасность где — то там далеко, а вот "крутой опер" Петруничев рядышком и от него так просто не выскользнешь. — Значит, открыл я банку, собрался «Довганевку» по стаканам разбить. А тут, — вот чисто конкретно, как вспышка, момент помню: вроде как три бабы заходят.

— Без стука?

— А чего стучать? Двери у меня завсегда открыты для хороших людей. Которые с выпивкой идут в гости.

— А те три девушки были хорошие?

— А то.

— А как выглядели? Во что были одеты?

— Это помню смутно…

— Давай, что помнишь. И не тяни кота за хвост. Я этого не люблю. Быстро и точно отвечай, что помнишь. Пусть — вспышками. Но не дай тебе Бог врать мне! Ты понял? — придвинул свое лицо к роже Авдеева майор.

— Понял — понял — понял. Вроде, как зашли, — это помню. На стол сразу пузырь коньяка. "Выпить, — говорят, — охота. И негде и не с кем. Можно ли с вами?". "А чего, отвечаю, нельзя? Можно". На халяву, извиняюсь, гражданин начальник, всяк горазд, и Вы бы не отказались. Виноват, виноват. Вы бы отказались. А другие менты, может и нет. Я не отказался. Я, значит «Довганевку» — в сторону, она никуда не уйдет, потому как стеклянная. Куда ей без ног — то, ха — ха. Виноват, виноват, я сейчас, вспоминаю, да не давите Вы так на меня, гражданин начальник, в смысле товарищ майор, я и так молниеносно все вспоминаю. Значит, — коньячишко дармовой по стаканам… По глоточку, — на шестерых. А они — не углядел, сами пили, али нет, но в тот момент — враз — на стол вторую бутыль коньячишку…

— В Вашей комнате бутылок от коньяка мы не нашли, — задумчиво заметил Деркач.

— Не могу знать, дорогие товарищи начальники, — продолжал путаться в обращениях к офицерам Авдеев, — Может, плохо искали… Виноват, виноват… А может, знаете ли, те бабенки с собой унесли. У нас на углу из под пива, темные бутылки, завсегда берут, а из под коньяка — если подход имеешь. Те бабенки, видно подход имели. Унесли с собой.

— Может и сдали, — согласился Петруничев. — Но я что — то сомневаюсь, Авдеев.

— О, точно, гражданин начальник. И я вот засомневался. А может они и не сдавать бутылки унесли? Может, они какой — нибудь херни в коньяк насыпали, хороший напиток испортили и мне забота, — что помню все из прошлого как вспышки. Это пройдет, как считаете?

— От тебя зависит. Но медэкспертиза подтвердила, что вы пили водку «Довганевку» и коньячный спирт.

— Во, а я что говорю? Чистый спирт. Но честно — клопами пахнул.

— Но — и только, — глядя в глаза Авдееву отчеканил Петруничев. Никакого там клофелина, который подсыпают, чтобы хозяин потерял сознание, а в это время, скажем похитить у него ценности…

— Да какие у меня ценности? Я даже бутылки во время сдаю, у меня ничего не залеживается. Характер такой — аккуратный.

— Я и говорю, — никаких веществ, которые могли бы тебе, сучий ты потрох выбить память, в крови твоей не было, и в стаканах, из которых вы дома пили, таких следов нет. Ни у тебя, ни у твоих подруг. Значит что

— Значит что?

— Значится, что и ты, Авдеев, и те две твои приблядушки, — врете, как сивые мерины, извини за применение такого термина к женскому полу. Или, говоря по — научному, вы неискренни со следствием. И это вам всем троим грозит, ух ты, какими неприятностями, даже говорить не хочется! Так что колись, Авдеев, и посоветуй, чтоб кололись на очной ставке с тобой те две твои подруги…

— Подруги… Им знаешь кто подруги? — доверительно спросил Авдеев.

— Ну, ну, не забывайся, Авдеев. Давай, поподробнее про тех дам. И не тяни. Устал я с вашим братом, жуликами, разговаривать. Трудный вы контингент. И неприятный. Каждое слово из вас, как клещами вытягиваешь.

— А вот боле, что сказал, не помню ни хрена, гражданин начальник. Хошь действительно клещи неси.

— Хорошая идея, а, лейтенант? — улыбнулся Петруничев Деркачу. — Сам предлагает…

— Да не помню я, граждане начальники, ни хрена. Как в тумане все. Честно. Вспышкой — раз, три бабы, модно одетые, молодые…

— Могли бы их узнать?

— Да, в смысле — нет. Силуэт вижу. А далее — как в дыму. Лица, извиняюсь, расплываются.

— Ладно, на сегодня все. Идите в камеру. Вспоминайте. Если что конкретное вспомните, проситесь на допрос, не ожидая вызова. Это Вам зачтется

Версия 5. "Двойное убийство". "Автора…!"

Петруничеву снилась Армия. Не та армия, которой командуют. А та, в которой ты служишь срочную. И будто идет он в гимнастерке, галифе, сапогах, шапке — ушанке, — на лыжах, лыжи простенькие, деревянные, крепления старомодные, ременные, так что лыжи немного болтаются, но лыжня проложена через лес глубокая — человек пятьдесят до него прошли, не сползают лыжины в стороны. Конечно, в гимнастерке идти было бы прохладно. Но у него снизу свитерок, мамой связанный, греет, да и идет он сноровисто, пар от молодого тела валит.

Хак — хак, хак — хак, — дыхание глубокое, ритмичное, легкие дышат с надрывом, но справляются, ноги приустали, но идут. Где ноги при подъеме ватными становятся, там он руками помогает, палками бамбуковыми отталкивается, и «лесенкой» на пригорок вскарабкивается.

В лесу тихо… Какие — то зимние пичуги. Веселые и красногрудые, на деревьях перекликаются, хвоей пахнет, свежестью, про которую поэт сказал: "снег пахнет антоновкой". А и правда — нагнешься, не останавливая бег, ухватишь горстку снега, к губам сухим прижмешь, — а запах то яблочный.

Заяц лыжню перебежал, и как его вынесло перед ним прямо, — не рассчитал, видно, косой, увидел лыжника, уши к спине прижал, глазами зыркнул, и, перемахнув через лыжню в прыжке, рванул по глубокому снегу в глубину леса.

Он дошел по накатанной лыжне до РЛС, принял смену у другого дембеля Сержанта Свердлова, а молодые салабоны и сами уже службу знают. Можно старому дембельному сержанту чайку попить, о неверной невесте горько поразмышлять.

Чай, почти чифирь, приятно ожег горло. Лепота…

Телефон заверещал, как обрезанный: переполох на станции.

Да не телефон это, будильник.

Мама спит в соседней, маленькой комнатке. Ну и пусть спит, он с детства, когда родители на работе пропадали целыми сутками, привык сам себе завтрак готовить. Встал, сделал на спине растяжечку — лежа на ковре упражнения для позвоночника. Тихонечко, чтоб мама не проснулась.

Душ принял контрастный, растерся.

А тем временем чайник согрелся, — залил две чашки «геркулеса» кипятком. На конфорке подержал, помешивая, пяток минут, вот и каша готова.

Пока пил свежезаваренный зеленый чай, все думал. Пытался читать вчерашнюю газету, а сквозь строчки рожа Авдеева все время проглядывала.

Что делать?

Нечто реальное в его фантастических показаниях про трех бабенок просвечивало.

Гидра трехголовая черная, про которую говорил во время гипнотического сеанса начальник службы секьюрити завода "Кристалл", — тоже об этом. Три черные женские головы… Почему черные? Потому что в черных платках. Кто в черном ходит? Монахини, обычно. При чем тут монахини: Не придет же в голову, что все три убийства, да еще с изнасилованием, совершены тремя беглыми монашенками из соседнего монастыря. Это вам не беглые солдаты. Совсем другая мотивация и линия поведения.

Тупиковая ситуация складывалась в ходе оперативно — розыскных мероприятий по делу об убийстве гражданок Багучевой и Дормидонтовой, в силу ряда схожих обстоятельств объединенных в одно производство.

Итак, есть два убитых тела в Рудном и, не будем пока сбрасывать со счета — тело убитого директора музея в Смоленске. И есть живое тело предполагаемого убийцы. Алиби у него нет, и теоретически он мог смотаться в Смоленск, хитроумно убить старика — директора, ветерана алзмазо гранильного производства, хитроумно похитить два крупных камня, вернуться в родной город, нажраться в компании водки, пойти на про гудку, изнасиловать и убить — Багучеву, снять с ее руки два перстня/или один, после чего пойти к ней домой и достать в тайнике второй перстень/, затем наведаться к Дормидонтовой, изнасиловать ее, убить, а тело отнести на стройку, завернуть в рулон толя, где спали две поблядушки и залечь рядом с ними отсыпаться.

Хороший сценарий для фильма ужасов. Но достаточно посмотреть на рожу этого Авдеева, и станет ясно, что из всего перечисленного он сумел бы с трудом выполнить лишь последнее действие.

Начнем сначала. Есть в городе два тела убитых женщин. Убитые уже ничего нам рассказать не могут. Авдеев может. Порой даже охотно дает показания. Но говорит не то, что нужно следствию. А что нужно уголовному розыску, чтоб найти новых подозреваемых, а следствию, — чтобы выяснить степень их вины?

В показаниях Авдеева, противоречивых, неуверенных, про неких черных таинственных бабенок, есть какое — то рациональное зерно. Есть какие — то детали, которые он не мог бы выдумать. В некоей ирреальности есть реальность. Но какая? Может, он чего — то не договаривает? Почему? Потому, что эти недоговоренности могут бросить тень на него как на подозреваемого в изнасиловании или убийстве? Или потому, что боится? Но кого? Может, попробовать гипноз, как с начальником секьюрити завода «Кристалл»? Тот мужик крутой, ничего не боялся. Но оказалось знал то, что не должен был сказать следствию и что в его мозгу было надежно заблокировано. Но дело об убийстве директора «Кристалла» передано в генеральную прокуратуру, дело об убийстве директора заводского музея выделено в отдельное производство и им занимается ГУВд Смоленска и областная прокуратура. Его же задача выяснить, кто изнасиловал и убил двух молодых женщин в Рудном. Вроде бы, с смоленскими историями сюжет не связан. Ан, кто знает…

Авдеев, Авдеев… Отрицает причастность к убийствам, и судя по всему не врет. Петруничев столько навидался подозреваемых в убийстве, что готов Авдееву в этом поверить. Не врет. Но и не может объяснить, каким образом к нему попали изъятые у него предметы.

Более того, в процессе допроса несколько раз пытался намекнуть Петруничеву, что его, Петруничева, «менты» эти предметы, возможно, ему и подбросили…Ментовская, дескать, провокация…Бред какой — то…

А что если это не "ментовская провокация" а…

…Петруничев устало уставился на задумчивое лицо Деркача.

— А что если это, Сережа, провокация?

— Чего? — недоверчиво хмыкнул Деркач.

— Криминальная провокация, точнее, провокация, инсценировка, организованная криминальными кругами.

— Чего?

— Заладил, — чего да чего, интеллигентный человек, МГУ с отличием закончил. Ты, как наш старшина в армии говорил, "головой думай". Уж больно все для обычных изнасилований, убийств на сексуальной почве или убийств с целью сокрытия ранее совершенного преступления — ограбления или изнасилования, — слишком закручено. Что ни вещдок, — так загадка, что ни свидетель, — так тупик, что ни подозреваемый, — так детектив какой — то.

— Не понял, Сергей что — то ты мудришь сегодня.

— Это, похоже, не я мудрю. Это, возможно, намудрил какой — то мудрый уголовник, пахан, вор в законе…

— У нас? В тихом провинциальном Рудном?

— Да. Если в тихом провинциальном Рудном у тихой девушки — технолога фабрики «Трикотажница», по версии следствия, был в личном пользовании один, а может и два фамильных перстня с крупными брильянтами, — то тихий провинциальный город вполне даже может вызвать интерес одной из столиц Питера или Москвы. Как минимум. А тут еще два брильянта из музея пропадают. Совпадение? И везде — то гидра трехголовая черная, то три монашенки незнакомые. А? Сказка? Общее умопомрачение?

— Не врублюсь, виноват, товарищ майор.

— Да ладно ты с субординацией, вот когда провинишься — тогда будем "майор — лейтенант", а пока — не врубился, — просто не врубился. У нас в милиции, чай, не только гении служат, ладно, не обижайся. Просто у меня опыта больше. Был у меня такой случай, например, когда я еще на следствии после школы милиции работал.

Деркач подставил кулак под щеку, обратился в слух.

— Было, значится, совершено убийство женщины на почве ревности. Убил, как оказалось муж, а улики подсунул предполагаемому любовнику. Вроде как двух зайцев сразу убивал: и жену неверную наказал, и коварного друга, ее соблазнившего, на большой срок, в лучшем случае, определял. Чувствую, уж очень складно выходит — вот пьяный человек, вот данные медэкспертизы — у него был половой акт с убитой за час до смерти. Вот вещдоки — ее часы, кольца, сережки убитой — у подозреваемого во внутреннем кармане пиджака изъяты при обыске.

— И как же Вы доказали вину мужа? Он сознался?

— Поначалу — ни в какую. Но припер я его.

— Как? Интересно! Расскажи, Сергей Михалыч.

— Вспомнил я лекции, которые у нас в Школе милиции читал полковник по фамилии Бобренев Владимир Александрович его звали. Он сейчас в Москве на Житной служит. А все полковник. Хотя умнейший человек. Так вот, он разбирал наиболее типичные варианты создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. Сущность этого тактического приема состоит в том, что следователь создает определенные психологические предпосылки, когда используемая им при допросе осведомленность по какому то отдельному обстоятельству субъективно распространяется допрашиваемым на другие обстоятельства дела, что приводит его к отказу от ложной позиции.

— Вы считаете, что Авдеев что — то скрывает?

— Уверен. Не понял только, — из страха быть уличенным в двойном убийстве, или имеет другую причину.

— Какую?

— А корысть, например.

— Так Вы думаете, что не он убил этих женщин?

— Не знаю, не знаю. Знаю, что не он убил директора музея, думаю, что у него не хватило бы характера убить, изнасиловать, ограбить, тут нужен либо злой мужской кураж, либо патология.

— А он…

— А он — слабак по определению. Что, конечно, лучше, чем если бы он был маньяк. Но тоже непростая жизнь. А может и он… Но есть сомнения, а сомнения, как ты знаешь, трактуются юристами, в пользу подозреваемого.

— И что будем делать?

— Применять шестой вариант…

— Расшифруй, Михалыч…

— В Институте повышения квалификации сотрудников уголовного розыска, после которого я вернулся в Рудный зам. нач. по опер. работе, нам рассказывали о шести вариантах создания у подозреваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. По шестому варианту такое представление создается путем формирования у допрашиваемого убежденности в наличии у следствия важных улик. Сущность метода заключается в показе подозреваемому в совершении преступления предметов, которые имеют отношение к расследованию. Но при этом дознаватель, следователь, оперативный работник, задающий вопросы подозреваемому сразу после задержания, — должны быть убеждены в преступной осведомленности допрашиваемого. Понял? Не обязательно он преступник. Но точно — знает что — то, чего не знаем мы. И ты в этом убежден.

— А Вы убеждены?

— Да. Он точно что — то знает, но юлит, скрывает, уводит следствие в сторону. При этом уверен, что доказать его вину не удастся. А почему он собственно, уверен, если улики простив него? А потому, что знает или очень обоснованно подозревает истинного убийцу или убийц.

— Так, что, товарищ майор, будем вызывать Авдеева на допрос?

— Будем…

Авдеев на этот раз выглядел спокойно, уверенно. Видно, тщательно продумал линию защиты. Отвечал на вопросы неторопливо, аргументируя свои ответы и придерживаясь избранной накануне тактики.

Совершение какого — либо преступления, кроме кражи водки, в чем он наконец, признался, отрицал, по предъявленным ему предметам требовал доказать, что они не были подсунуты ему милицией. На любой нажим Петруничева угрожал, что даже если даст признательные показания, на суде заявит, что майор применял к нему недозволенные методы. Тот, словом, еще подарок. Если же чего не мог объяснить, оправдывался сильным опьянением в ту ночь. По его словам, он пил "по черному" еще за неделю до описываемых событий.

Начал допрос Деркач. Петруничев сидел в кресле в углу кабинета и вроде бы просматривал какие — то бумаги.

Когда ввели Авдеева и он вальяжно уселся на стул в центре комнаты перед столом, за которым сидел Деркач, Петруничев подошел к Деркачу, наклонился к уху и прошептал:

— Я того мужика знаешь, чем припер? — Я сказал ему, что на часах и колечках убитой остались его пальчики. Он говорит, мне, — ничего странного, жена ведь…Я ему: а они, экспертиза доказала, были поверх ее и пальчиков любовника, так что выходит, муж их последним касался. Ты его по пальчикам попробуй прижми.

Авдеев насторожился, видя, что «начальники» шепчутся, стал ожидать каверзы от «ментов». Деркач сделал умный вид, словно майор ему про что — то важное напомнил. Хотя это действительно было важным.

Дело в том, что перстни, изъятые у Авдеева, действительно были опознаны подругами и теткой Дормидонтовой. Но, как говорят юристы, опознаны по родовым признакам, — это были золотые изделия, как показала экспертиза, с гранатом и янтарем, но типовые, фабричные, производства 80 — х гг., такие перстеньки могли быть у любой другой женщины, могли быть куплены чисто теоретически — и самим Авдеевым в 90 — е годы и, скажем, приготовлены для подарка собутыльницам в тот вечер. Не слабый вариант для защиты подозреваемого…

И все же, все же, все же…

Петруничев посмотрел прямо в глаза Авдеева.

— Авдеев, Вы не отрицаете, что у Вас были изъяты перстни?

— Теперь уже не отрицаю. Если правда, я никогда не отрицаю.

— Их Вам не милиция случайно подбросила?

— Нет.

— Вас сейчас снимают на видеокамеру, Ваши показания будут записаны.

— Для чего?

— Для суда.

— А кого будут судить?

— Зависит от Вас.

— Понял, понял, понял.

Значит Вы более не утверждаете, что я, майор Петруничев, выбиваю из Вас показания силой? Вы добровольно даете показания?

— Абсолютно, то есть абсолютно. Пусть снимают в кино. Я — добровольно.

— Очень хорошо. Значит, от найденных у Вас вещей не отказываетесь?

— Не отказываюсь.

— Как Вы показали ранее, включился в допрос Деркач, Вы их приобрели для подарка любовнице в областном центре три года назад с рук на базаре. И в вечер задержания имели при себе, так как намеревались подарить их Вашей подруге Вере?

— Все истинная правда, гражданин начальник. Приятно иметь дело с грамотным юриспрудентом, я извиняюсь, конечно, за это слово.

— А как Вы объясняете тот факт, что на перстнях, кроме Ваших отпечатков пальцев, есть еще одни — женские?

— Так, я давал Верке подержать, когда склонял ее к совершению полового акта… По ее инициативе.

— Верке?

— Верке, кому же еще?

— А это Вам известно, кому еще.

— Никому? — спросил Петрунечев.

— Никому.

Пауза. Задергался Авдеев перед тихо снимающей камерой, отвернул в сторону голову, сглотнул слюну.

— Вроде, никому… Не припомню…

— Дормидонтовой не давали? Опять пауза. Что отвечать? Давал, или не давал? Какую каверзу менты готовят? Утверждают, что найденные у него цацки ранее принадлежали убитой Дормидонтовой? Может, и принадлежали, ему откуда знать. Ему тут побыстрее выкрутиться нужно. Нет у них на него ничего, нет…

— А зачем мне цацки эти Дормидонтовой давать? Она мне "не давала", и я ей — не давал…

— В таком случае, как Вы объясните, что кроме Ваших «пальников» там оказались…не Веркины, как можно судить по «чистосердечному» признанию, а Дормидонтовой четкие пальчики, причем на одном перстне, с левой руки, отпечатки правой, а на персте с правой руки отпечатки левой руки убитой. Так бывает, когда сама с пальцев перстенечки снимаешь, сама надеваешь…Так бывает?

— Не могу знать. Про бабские тонкости не обучен. Я такую науку вашу юридическую, опять же, не превзошел. Я, конечно, человек начитанный, но… Чего не знаю, того не знаю…

Задергался Авдеев, задергался… Ждет каверз. Напрягся весь.

Конечно, если бы следствие располагало заключением экспертов, которые снова и снова проверяли все собранные сведения на вещдоках, Петруничев и Деркач имели бы возможность предъявить их подозреваемому и с их помощью изобличить его. Но, как известно, от момента обнаружения следов и вещественных доказательств до получения заключений экспертов криминалистов проходит длительное время. А с момента обнаружения первого тела — убитой Багучевой — всего прошло дней пять. Много сделано. Но нельзя же ждать от оперов и криминалистов невозможного. Петруничеву было важно получить доказательство в правильности выбранного им пути, верности отобранной из пяти именно этой версии — и важно сделать это именно на данном, начальном пути расследования, тогда есть шанс выйти на след исполнителей двух убийств, опять же, если его версия имеет перспективу…А взяв след, опера получают шанс выйти и на заказчиков…А что, если не Авдеев убил двух женщин? Что, если по каким — то причинам он все же заинтересован в том, чтобы сбить оперов со следа. И тоже — именно на этом, начальном пути? Пустить их по ложному следу? Зачем? В чем его интерес? Кто автор этой причудливо выстроенной жизненной драматургической композиции? Так и хочется, как в театре, крикнуть:

— Автора, автора…

— Что Вы сказали, гражданин начальничек?

— Вы признаете, что это Ваш плащ — болонья? Он был изъят при осмотре Вашей квартиры.

— Признаю. Старый плащ, конечно, но, как говорится, в вину мне его не поставите.

— Как сказать. Обратите внимание: в области левой лопатки мел настолько глубоко проник в ткань, что сразу, видимо, отчистить его не удалось.

Петруничев и Деркач в присутствии нахохлившегося Авдеева стали внимательно, чересчур внимательно рассматривать расползшееся на ткани пятно.

— Странно, действительно, какое — то пятно, — глубокомысленно заметил Деркач.

— Вы его оттирали? — невинно спросил Петруничев, наклонив лицо вплотную к лицу Авдеева. — Чем? Не помните? А зачем? Не скажете?

— Ага. Оттирал, — неуверенно признался Авдеев. — Раз уж запачкался, так что и не оттереть? Оттирал.

— Чем?

— Влажной тряпкой, — ответил Авдеев.

— Совпадает с мнением Людмилы Викторовны, — важно обронил Деркач, повернувшись к Петруничеву. — Это наш эксперт — криминалист, — пояснил он Авдееву.

— А Вы знаете, что по мнению этого нашего эксперта — криминалиста мел на Вашем плаще, его микрочастицы, совпадают с соскобами, взятыми экспертом с забора на месте убийства Багучевой?

— Не знаю никаких соскобов. Не убивал я, гражданин начальник, чем хотите клянусь. Я плащ испачкал, когда бухой в коридоре у себя по стене проехался.

— Ладно. Проверим. Гвоздев, — крикнул напряденным голосом в трубку Петруничев, — срочно бери Людмилу Викторовну, хватай машину Слободянина он сейчас свободен, и пулей на квартиру Авдеева, — снимите соскобы известки со стен в коридоре. Оттуда позвонишь. Если Людмила Викторовна сумеет сделать экспресс — анализ и сравнить соскобы со стен с соскобами на заборе, да, на стройке, где была убита — Багучева, — звони!

Авдеев, чувствовалось, все больше нервничал.

— А на хрена вы, граждане начальнички, мне душу вытягиваете, почему мне, простому рабочему человеку, не верите.

— И не очень то Вы рабочий человек, Авдеев, и уж точно — не простой. А вот насколько непростой — мы тут и выясняем.

— Такая работа, — добавил к тираде Петруничева виноватым голосом Деркач, — доверяй, но проверяй. Соскобы мела с забора у нас есть, а из квартиры образцы мела, в смысле известки, — не подумали отобрать. И вот, снимут сейчас, сравнят, и тогда Людмила Викторовна однозначно скажет, откуда происходит мел на Вашем плаще — из квартиры, или с места жестокого убийства.

— А пока пойдем дальше, Авдеев, — Петруничев развернул стул с Авдеевым к себе, придвинул лицо к лицу Авдеева, чуть довернул стул, чтобы Авдеев мог рассмотреть то, что лежало перед ним на столе:

— Признаете, что этот лист акации изъят при Вас из кармана Вашего плаща?

— Не криминал, уверенно заявил Авдеев, наслушавшийся сокамерников в СИЗО

— Правильно, — согласился Петруничев, — Наличие листа в кармане — не криминал. Но вот уже знакомая Вам заочно, эксперт — криминалист нашего ГУВД Людмила Викторовна Конюхова, перед тем, как ехать на заборы к Вам на квартиру, закончит одну небольшую операцию у себя в лаборатории, — она сравнит этот листик с теми, что изъяты на месте преступления. А что удивительно, или, может быть, не удивительно, но кусты акации у нас были высажены заботливыми городскими садовниками только в двух местах — перед заборами двух наших долгостроев, чтобы скрасить для горожан это временное неудобство. И вот как раз на месте этих долгостроев, на замороженных стройках двух объектов и были обнаружены тела изнасилованных и зверски убитых Багучевой и Дормидонтовой. А, какая драматургия, Авдеев? Разделите мой восторг. Вот если листики то совпадут? Что будет? Будет, Авдеев, совсем иной у нас с тобой разговор, — уже не как с невинно задержанным и подозреваемым в убийстве, а как с весьма, весьма возможным кандидатом на высшую меру наказания.

— Разрешите закурить?

— Курите, Авдеев, Это тоже часть нашей с Вами работы.

— Не понял?

— Ну, вот Вы взяли сейчас со стола сигаретку фирмы «Марлборо».

— Так тут другой то и нет. А у меня отобрали табак ваши вертухаи.

— Контролеры.

— Так точно, контроллеры.

— А Вы утверждали, что курите только «Яву».

— Так точно, «Яву», а также «халяву» — нервно хохотнул Авдеев.

— Разрешите Вашу сигаретку? Обратите внимание — прикус на ней своеобразный, Я Вам уже на предыдущем допросе говорил.

— Так это зуб у меня верхний «подгулял», тесно с детства росли зубья, вот один и пошел косо.

— Не наказуемо. Но что интересно, — точно такой же, с — характерным прикусом был и окурочек «Марлборо», обнаруженный и изъятый нами на месте преступления — там, где были зверски убиты две молодые женщины, — повысил голос Петруничев.

— Ха, — нервно хохотнул Авдеев, — так у нас щербатых, почитай, полгорода. Это каждый может, как Вы говорите, «привкус» оставить.

— Прикус. Каждый. Но вот фокус, Авдеев, — слюна у какого человека строго индивидуальная.

— Ну и что?

А то, что Людмила Викторовна сейчас вернется с соскобом мела в Вашей квартире, и однозначно докажет, что белое пятно, на Вашем плаще — осталось не от скольжения по стене коридора, а потому, что убивая Багучеву и перетаскивая тело Дормидонтовой Вы невольно коснулись спиной, — как раз в этом плаще — "болонья", — забора. И сделает Людмила Викторовна еще один экспресс — анализ. Проведет биологическую экспертизу. У нас есть результаты анализа слюны с окурка, найденного на месте убийства обеих женщин, точнее "нескольких окурков: тут уж не ошибешься. Сделать на электронном микроскопе и на базе биологической экспертизы сравнение — дело нескольких минут. Не возражаете?

— Не возражаю у — хмуро набычился Авдеев. — Плевал я на пробы слюны.

— Вот и хорошо. Так и запишем. Пробу слюны у Вас сняли в момент задержания. Только в протокол не занесли сам факт забора слюны. А сейчас мы все запротоколируем. Вот так, распишитесь.

Петруничев и Деркач, строго по науке, все глубже затягивали Авдеева в совместный поиск доказательств его вины. Как их учили в Школе милиции. Все это время Деркач мрачно рассматривал рассыпанные на чистом листе бумаги перед ним на столе несколько спичек, в том числе, положенные под номерами на лист спички, найденные в доме Авдеева.

Авдеев как завороженный уставился на эти спички.

— Вот спички, Авдеев, обнаруженные у Вас в доме, — с красной воспламеняющейся смолой. А вот спички, найденные на трупе одной убитой и рядом с трупом другой женщины. Мы сейчас отдадим их на экспертизу и уже завтра будем точно знать, были Вы на месте преступления, или нет.

— А это еще ничего не доказывает — из последних сил держался Авдеев. Спички, может, и были там. А я — нет. И весь сказ.

Авдеев стоял на своем: преступлений не совершал; на месте убийства не был, ничего дополнительно сообщить не может.

Тут и позвонила Людмила Викторовна Конюхова.

— Сережа?

— Здравствуйте, Людмила Викторовна, — официально ответил Петруничев, скосив глаза на Авдеева.

— Это экспертиза, — важно пояснил он Деркачу, так, чтобы было слышно и Авдееву.

— Так, так, очень хорошо, благодарю Вас, Людмила Викторовна. Значит, Вы абсолютно уверены? Ну, да, наука, так сказать, не ошибается. Против науку самый изощренный преступник бессилен.

При этом майор с трудом сохранил спокойное выражение лица. Дело в том, что сообщение Конюховой в корне противоречило версии Петруничева. Но в то же время подтверждало одно его давнее и никому не сообщенное предположение. Но если убийства — хитроумная инсценировка, то кто же автор?

— Слюна на сигаретах, оставленная, Авдеевым, и на сигаретах, изъятых на местах преступлений, — идентична. Спички — тоже. Мел на «болоньи» — с забора стройки, где нашли тело Багучевой. И тем не менее версия, согласно которой Авдеев — двойной убийца, весьма зыбка, — говорила в трубку Людмила Викторовна. — Потому что теперь я могу однозначно доказать, Авдеев не мог изнасиловать обеих женщин ни до убийства, ни тем более — после. Да, сперма идентична. В обоих случаях во влагалищах жертв — сперма Авдеева. Но убил и изнасиловал не он. Я еду к тебе с результатами экспертиз и проведенного мной на свой страх и риск следственного эксперимента. Точнее — эксперимента криминалистического

Версия 5. "Двойное убийство". Иван Скибко сомневается.

Иван Николаевич снова и снова перебирал в голове обстоятельства этого столь необычного для среднего провинциального русского города «дела». Да, в начале 90-е гг. убийства, бандитизм стали приметой и русской провинции. Но такого изобретательного, странного преступления Иван Николаевич не мог припомнить. Он перелистал материалы «дела», в папке были судебно медицинские и криминалистические экспертизы, протоколы допросов свидетелей и подозреваемых, фотографии с мест происшествия. Здесь же были докладные записки майора Петруничева о выдвинутых в рамках оперативно-следственной группы версиях и о том, как эти версии, отработанные операми и следственной группой, завели в тупик, и были отвергнуты. Теперь в центре внимания Петруничева и его ребят была лишь одна, пятая версия: преступление совершено, скорее всего, не случайным гастролером и не одиноким насильником. Убийство двух женщин тесно связано каким-то образом с их ограблением. При чем тут изнасилование — пока не понятно. Есть предположение Петруничева, что это инсценировка. Но замысел ее автора пока не прочитывался ни майором, ни — им, Иваном Николаевичем Скибко.

Задержанный сотрудниками уголовного розыска Авдеев пока не признался, что именно он изнасиловал и убил двух девушек. Но показания его, чем дольше генерал их читал, тем казались ему все более странными.

Петруничев в этом деле себя показал толково, честно носит майорские звезды, давно ему по должности положенные. А что молод, то этот недостаток, как известно, скоро проходит. Молодо, да не зелено. И что они с Конюховой, вроде бы, собираются пожениться, — тоже, не плохо. Это тебе не трагедия из фильма "Кубанские казаки", когда лучшая колхозница замуж за бригадира из соседнего колхоза выходит. Тут то оба офицера у него, у Скибко, в ведомстве останутся.

Хотя тоже, если правде в глаза смотреть, не засидятся оба в провинциальной милиции. Петруничева давно переманивают и в уголовный розыск в область, и даже в ГУУР, в Москву. А уж Людмила Викторовна, — талант, если так разобраться…

И как она догадалась, что Авдеев не мог изнасиловать этих двух женщин? Конечно, почти раскрытое дело загубила… Но по справедливости — молодец. Заслуживает внеочередной чин. Да… Все собрала: показания его любовниц, признавшихся, что трезвым он вообще не мог ничего путного с женщиной сделать, а когда выпьет, его надо было долго «готовить» да и потом акт получился очень коротким. Не дело эксперту — криминалисту показания снимать, а с другой стороны — вряд ли эти бабенки в таком мужикам из группы Петруничева и признались бы. Нарушение… Однако

Да… И чего бабы любили такого слабого Авдеева? А вот, оказывается за ласку. Ну, это только в России такие бабы, — чтоб за нежность и ласку мужика любить. Любили Авдеева, и — не отказывали ему. Зачем насиловать, если и так не отказывают?

Да… А вот по данным проведенной Конюховой экспертизы, сперма проникла глубоко. Как бывает при сильном выбросе. Такое возможно у очень крепкого мужика по этой части. А тут-Авдеев с его слабыми возможностями. Сделала Людмила еще несколько экспертиз. Обнаружила на уступах крохотные царапинки. И тоже ведь — настояла, чтоб трупы даже после тщательного осмотра и работы по ним патологоанатома, сохранялись. Возникли сомнения, провела еще один тщательный осмотр. И вот — крупный план перед Скибко, действительно, крохотная царапина, которую мог оставить шприц. Нашла в соскобах микрочастицы пластмассы, из которой делают одноразовые шприцы для забора крови.

И вот, пишет в своем особом мнении, — странная вещь выходит: женщин убили, трупы сложили в позе изнасилования, и… ввели шприцем сперму Авдеева во влагалища жертв.

Авдеев, конечно, не Спиноза, не Эйнштейн какой, но ведь и не полный дебил: даже ради хищения перстней зачем ему было нужно убивать и вводить свою сперму?

Значит не он.

Тогда кто же?

Все это было совсем не похоже на те преступления, которые сам расследовал или про которые знал Скибко. Вот он и сомневался.

Итак, 8 августа 1998 г. на улице Барклая де Толли обнаружена убитая женщина. На теле множество ножевых ранений, ранения нанесены веером, как это иногда делается у «синих», то есть татуированных, опытных уголовников, — уколы ножа наносятся между пальцами пытающего, положенный на тело жертвы веером. Игра такая. У упырей этих. Вот, дескать, — следок операм, насиловали, сорвали драгоценности, возможно — пытали, чтобы узнать, где другие ценности держит. Изнасилована — однозначно. Поза типичная для изнасилованной. Одежда разрезана, тело оголено. На месте происшествия найдены окурки сигарет «Марлборо». С характерным прикусом. Прикус пострадавшей не принадлежал. Манок для опера — прикус убийцы.

А вот и еще следок, словно сам в руки просится. Эксперт-криминалист предполагает после первичного осмотра места происшествия, что на одежде убийцы могли оказаться следы мела от недавно побеленного к Дню города забора заброшенной стройки.

Все путем… А что тут странного? Пока только словно специально подброшенные окурки и словно бы след — наводка — побеленный забор. Ищите, дескать, след.

Что дальше? След обуви, — да, слабый, но отчетливый. И размер, как потом покажет экспертиза, авдеевский. Словно убийца/или постановщик этого драматического действа/ следок операм подбрасывает.

Что здесь странного? Не сразу и заметили. Опять же, позже, методом, так сказать, дедукции, который, вроде бы, не вменен в служебные обязанности эксперта-криминалиста, Людмила усекла и час, говорила, сидела над этим гипсовым отпечатком, и два. И обратила наконец внимание, что следок чудной какой-то, Необычный.

Неровный…

Так бывает, если инвалид с ампутированными пальцами в обувисвоего размера ходит. Носок слабее остального пропечатывается. Был такой инвалидный случай со следком в ее небогатой пока что практике.

Кстати Конюхова про этот опыт и вспомнила.

Но Авдеев не инвалид. Размер его, а при контрольном отпечатке авдеевской обуви — разница заметна. Обувь один к одному с его ноги. А вот отпечаток у кроссовок Авдеева и тот, что был оставлен на обеих местах происшествия, — разные.

Людмила и предположила, — а что, если инсценировка? И человек с меньшим размером ноги, максимум 37, а может и…36, вовсе женский, между прочим, размер, обувает кроссовки на несколько размеров больше и оставляет лохам-следователям милиции следок явный, приметный. Тут даже настоящие кроссовки Авдеева можно подсунуть. И вовсе след.

Опять, как говорят блатные, наводка на наколку.

А вот и еще одна криминалистическая экспертиза, проверенная Конюховой и приложенная к делу с комментариями Петруничева.

Ага, вот, значит, как развивалась новая версия. Покумекала Людмила Викторовна, посоветовалась с областным криминалистом, снова и снова изучала те микрочастицы, что были изъяты из под ногтевого содержимого убитых женщин. Если бы не спецлаборатория областного УВД, вряд ли что дало бы изучение этих частиц под обычным микроскопом. А электронный, да еще, в отличие от их, рудненского, со специальным приспособлениями и мини-лабораторией по идентификации микрочастиц по ряду показателей дал ошеломляющие результаты.

Микрочастицы принадлежали коже рук и лица молодых женщин.

А вовсе не Авдееву.

И не какого-то убийцу — насильника царапали из последних сил в минуту смерти Багучева и Дормидонтова, а некую молодую женщину или женщин.

Против науки не попрешь. И царапины у Авдеева — иного происхождения. Полковник перечитал несколько страниц экспертиз криминалистов по второму трупу — г-ки Дормидонтовой. Здесь все повторилось один к одному.

Девушка была убита. После чего телу была придана характерная поза изнасилованной, во влагалище на максимальную глубину введены частицы спермы Авдеева. Убита путем нанесения множества ножевых ранений, ранения числом 35 нанесены колюще-режущим предметом, скорее всего ножом с широким лезвием, расположены в виде веера. Убийца-грабитель так редко убивает. А вот убийца-насильник, маньяк из уголовников сплошь и рядом. О подобных случаях писала городская, областная и центральная печать. Чем не следок для оперов и следователей?

Ну, хорошо — думал Скибко, — первую женщину убили скорее всего ради двух драгоценных камней.

Тут Петруничев проделал огромную работу. Толчок его новой версии дали результаты обследования тайника в комнате Багучевой и следов на пальце. Экспертиза предположила, что на пальце девушки на протяжении длительного времени находилось золотое кольцо или перстень, скорее всего старинной работы, ибо золото такой пробы было лишь на изделиях XVIII века. А сложный изотопный анализ тайника дал возможность предположить, что в нем хранился золотой перстень с крупным брильянтом. Если высказать гипотезу, что оба перстня были золотыми и с крупными брильянтами, легко выстраивалась версия, что Багучева была убита ради завладения этими перстнями. Исходя из этого предположения Петруничев направил своего самого «продвинутого» не только в компьютерной технике, но и искусстве, в том числе искусстве обольщать скромных работниц учреждений культуры — Васю Глущенко в Питер, в Эрмитаж.

Скибко с увлечением погрузился в отчет Глущенко…

Предком скромного технолога с «Трикотажницы» оказался видный екатерининский вельможа граф Багучев. Эрмитажные подвижницы продемонстрировали интеллигентному и обаятельному оперу из Рудного, и даже сняли ксерокопии, — документ о присвоении Екатериной II звания камер-юнгфер девице рода знатного Марье Саввишне Багучевой. Девице суждено было стать любовницей Светлейшего князя Потемкина, в результате сложных взаимоотношений князя и Государыни, Екатерина II подарила князю перстень с огромным брильянтом дивной работы, а за то, что его юная наперсница не вошла в заговор против Екатерины, Государыня и ее наградила таким же перстнем. В конце концов оба драгоценных подарка оказались у девицы Багучевой. Впоследствии сын Багучевой и Светлейшего был пожалован, несмотря на незаконное происхождение, но учитывая, что оба родителя были дворянского рода, — дворянским званием с правом наследования титула графа.

Дальнейшую судьбу перстней работы знаменитого ювелира Иеремии Позье настырный Вася Глущенко обнаружил там же, в Питере, но не в Эрмитаже, а в УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Оказалось, что к 1934 г. наследник этих перстней и титула граф Петр Ильич Багучев был осужден на десять лет без права переписки.

Позднее стало известно, что он был расстрелян в декабре 1934 г. Сразу после убийства Кирова. Его сын Илья Петрович был также арестован. Но, как ни странно, после двух недель пребывания в «кутузке» выпущен без объяснений на свободу. Он переехал с семьей в Воронеж, где работал на строительстве завода в качестве инженера. Накануне ареста в мае 1937 г. он мог передать фамильные драгоценности/их не нашли, хотя «наводка» была, ни в Питере, ни в Воронеже во время ареста и обыска/ своему сыну Сергею Багучеву, который из города накануне, ареста отца скрылся.

Дальнейшие его следы настырный Вася Глущенко нашел в Москве. Юноша не стал менять фамилию и с 1937 по 1949 год жил у бывшего управляющего их имением старика Поликарпа Аристарховича Крестовоздвиженского, работавшего бухгалтером в конторе «Тряпье-лоскут». В 1949 г. органы наконец вскрыли дворянское происхождение счетовода Багучева и сослали его в провинциальный городок Рудный. Там он женился, там у него родилась от сына Андрея внучка в 1977 г.

После смерти и деда, и родителей, 20-летняя Люда Багучева, недавняя выпускница химико-технологического техникума, когда их деревянный домик на окраине города снесли, согласилась на получение однокомнатной квартиры в доме — общежитии, построенном фабрикой «Трикотажница».

8 августа 1998 г. Люда Багучева, вероятная наследница графа Багучева и обладательница, скорее всего, двух уникальных перстней работы знаменитого ювелира двора ее Императорского Величества Екатерины II Иеремии Позье с крупными брильянтами, была изнасилована и зверски убита.

Сюжет фантастический, но возможный в нашей непредсказуемой жизни.

Но зачем убили вторую девушку? — задавался вопросом Скибко.

Кто же хочет его обмануть? Кто автор этой причудливой инсценировки?

— Не так тут все просто, — уже не сомневался начальник ГУВД г. Рудный Иван Николаевич Скибко, — не так все просто…

Он походил по кабинету, разминая затекшие ноги. Позвонил по телефону прямой связи со своим заместителем по опер. части, не снимая трубки, чуть нагнувшись к столу, спросил:

— Закончил я чтение представленных тобой материалов. Хорошо поработали.

И загадки остались. Что нового на данную минуту?

— Деркач и Семенов только что вернулись с квартиры Авдеева. Повторный тщательный обыск на чердаке дома позволил обнаружить нож.

— Что за нож?

— Людмила Викторовна провела криминалистическую экспертизу. Установлено, что нож относится к холодному оружию, изготовлен фабричным способом в бывшей ГДР. На ноже обнаружена кровь человека, совпадающая с кровью убитых Багучевой и Дормидонтовой, а также клетки некоторых внутренних органов. Наложения почвы на ноже Авдеева оказались одинаковы по химическому составу и физическим свойствам с образцами почвы, взятой с места убийства второй и первой жертвы.

— Так что, все-таки Авдеев — возможный убийца?

— Сомневаюсь я, товарищ полковник, — ответил Сергей Петруничев.

Версия 5. "Двойное убийство". "Ищите женщину"

— И все-таки сомневаюсь я, — заметил Скибко, печально глядя на прокурора Мищенко.

— Но нож то опера твои нашли у Авдеева!

— Нашли.

— И что медико-криминалистическая экспертиза?

— Мы хотели отправить взятые срезы тела в Смоленск, в Областной научно-исследовательский институт судебно-медицинских экспертиз. Это надолго остановило бы следствие. А тут каждый день дорог.

— Да вы и так за семь дней сделали очень много.

— Ушли, конечно, силы и ресурсы на отработку всех выдвинутых версий.

— Но и без этого нельзя. Я, знаешь, не уважаю следователей и оперов, которые сразу на месте происшествия упрутся в одну версию, и потом их с нее бульдозером не сдвинешь. А так…

— А так, — и тебе, как говорится, спасибо Александр Петрович.

— А прокурор тут при чем? 3а темпы своего "крутого опера" Петруничева благодари.

— Поблагодарю еще. А тебя я имею в виду в связи с той классной криминалистической лабораторией, которую мы сообща создали в городе. Формально она при ГУВД, но мы помним, как ты нам помогал пробивать дорогое и ценное оборудование. И вот результат. Конюхова…

— Ну, Конюхова тоже ваше сокровище. Сам ее из лучших выпускников выбрал, себя и хвали.

— И себя еще похвалю, — наконец улыбнулся Скибко, — так вот, Людмила Викторовна сама проанализировала, материалы. Ее мнение однозначно.

— То есть?

— Колото-резаное повреждение хряща IV ребра трупа Багучевой и колото резаные повреждения хрящей трупа Дормидонтовой причинены клинком, принадлежавшим Авдееву. Это заключение подтверждается наличием трасс на хрящах ребер, совпадающих с трассами от неровностей лезвия клинка… Этого ножа…

— Для «дела» фототаблицы подготовили?

— Обижаешь, прокурор.

— Да, как говорил Райкин, «рекбус»… Значит, Петруничев ловил-ловил, версии отрабатывал, а невеста ему все дело насмарку?

— В семье разберутся.

— И что, Конюхова убеждена, что убийца не Авдеев, что его кто-то хитроумно подставил.

— В этом и Петруничев убежден.

— А твое мнение?

— Как ни прискорбно соглашаться, — дело то казалось уже раскрытым, но они правы. Хотя очень трудно отказаться от версии, с которой буквально сжился, да и сроки… Впрочем, тут еще и личность подозреваемого. Мне он активно не нравился, — пьяница, бабник, опустившийся, никчемный человечишка, а еще и с амбициями, столько крови выпил по ходу следствия. Слизняк…

— Это не юридическая категория. Это для нравственного, Божьего суда, наконец. Уголовному суду подавай доказательства. Их ты и должен представить, Иван Николаевич. А я как прокурор должен осуществить надзор за законностью в ходе следствия и дознания.

— Да я понимаю, иначе бы не согласился с Людмилой и Сергеем, а упрямо держался версии, которая вела к скорейшему окончанию следствия.

— Что ж, с ножом закончили. Я так полагаю, что Людмила и на «пальчики» нож проверила. Ну, не томи, что там, вижу, следок…

— Ни на рукоятке, ни на лезвии — никаких следов. В том смысле, что на рукоятке, как и положено, следы хозяина — Авдеева. Мнение Конюховой: были и другие" пальчики", но… тщательно вытерты. Знаете, такое впечатление, что отпечатки авдеевские оставили, а вокруг все тщательно протерли. Ну, ювелирная работа. Однако ж если делать ее на глазок, хоть бы и точный, а не под электронным микроскопом, который с собой таскать загребешься, то… видны остатки других «пальчиков» По остаткам идентифицировать не удастся, но интересные выводы сделать можно.

— И какие же выводы нам наука подбрасывает?

— Мнение Конюховой однозначно: остатки «пальчиков» вокруг авдеевских принадлежат молодой женщине.

— Ну, еть твою ять, чтоб в нашем тихом русском провинциальном городе и такое громкое убийство.

— Сейчас говорят «резонансное», то есть такое, о котором все газеты пишут.

— О нашем уже пишут?

— Пока только московская молодежная газета проведала, но теперь налетят журналюги, только увертывайся от интервью…Да…

— Получается такой расклад: все это — хитроумная инсценировка убийства с ограблением под убийство, совершенное сексуальным маньяком.

— Ну, ограбление как мотив годится в случае убийства Багучевой, — ты читал материалы дела, — что же касается Дормидонтовой… Простые золотые перстеньки…

— Да, для обычного убийства и ограбления и такие перстеньки как мотив годятся. А вот ради них затевать такое сложное, инсценированное убийство, слишком изысканно, я бы сказал.

— Значит, что у нас получается? Некая молодая женщина или женщины, или как вариант, женщина и мужчина, мы ведь нашли следки только одной женщины, так? Так вот, они, с целью завладения уникальными древними драгоценностями последней представительницы старинного дворянского рода Багучевых, совершают двойное убийство?

Не совсем…Во-первых, там могло быть, скорее всего, даже две-три женщины, — это мнение криминалиста. А Петруничев, исходя из показаний начальника охраны завода «Кристалл», исходит из того, что три женщины и что они же совершили убийство директора музея завода и похитили два дорогих брильянта.

— Неужто они же и директора «Кристалла»?

— Нет, и этим делом уже занимается Генеральная прокуратура…

— Ну, тогда это пока — предположения. Я из материалов дела, затребованного мной в соответствии с законом в порядке надзора, понял, что однозначно обнаружены следы только одной женщины.

В любом случае, криминальных следов мужчин — нет. Одна женщина, по предположению Конюховой, чьи обкорнанные следки на рукоятке ножа наносила удары убитым. Ее предположительный рост — метр шестьдесят — метр семьдесят. А вот та, что в авдеевских кроссовках, инсценируя нападение сексуального маньяка на своих жертв, пританцовывала на месте преступления, была ростом метр — пятьдесят — метр пятьдесят пять.

— Как по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин?

— А вот эта экспертиза Конюховой и позволила Петруничеву предположить, что была и третья женщина. Основывал он свое предположение не только на гипотетической трехголовой гидре, о которой в состоянии гипноза так увлекательно рассказывал начальник секьюрити «Кристалла», но и на достижениях науки. Помнишь окурки с характерным прикусом Авдеева?

— Да, конечно. Какой следок? Да еще на обоих местах преступления…

— Ну, тут, как ты помнишь, и мы с тобой высказывали версию инсценировки, — мы ж опытные волки следствия, ты прокурорского, а я милицейского, поработали на этом участке. Слишком нарочито следок был подброшен.

— Но свою задачу он выполнил, — заставил выдвинуть соответствующие версии о мужчине — маньяке, курившем «Марлборо» и имевшем кривой или надломленный передний зуб. Но то, что это не маньяк, нам сразу стало ясно.

— Да, убийцы — маньяки слишком тщательно зачищают место преступления.

— А попадаются все равно на пустяках. — Ну, на пустяках попадаются все преступники. Попадутся и те, что совершили тройное убийство в нашей области. Так вот, экспертиза показала: прикус сделан зубами Авдеева, а вот слюна принадлежит некурящей женщине.

— Ну и дела! До чего наука достигла. Биологический анализ?

— Да, и его наловчилась делать Конюхова…

— Ты говорил, что две женщины-убийцы оставили уже свои следки, так может и окурки «пожевала» одна из них? И их было две?

— Нет, три. Сейчас редко встретишь молодых женщин, чтоб не курили. Однако же по микрочастицам, что были изъяты из подногтевого содержимого убитых женщин, можно уверенно утверждать — обе они не курили, как и одна из убийц, оставившая след своей слюны. Значит?

— Значит, их все-таки было трое, — задумчиво проронил Мищенко.

— Да, буду объявлять всероссийский розыск. По тем скромным данным, что имеем.

— Хорошо. Официальное поручение я подготовлю. И на Интерпол нужно выйти — через твое и мое начальство.

— Слушай, Александр Петрович, а ты помнишь, мы в ночь убийства Багучевой закрыли город, дали ориентировку на все виды транспорта. По нашему поручению был проведен опрос поездной бригады. Так вот, тогда были зафиксировано, это и в материалах «дела» есть, что на поезд «Киев-Москва» в 23. 06. стоянка поезда 2 мин., сели старик, санитарный врач, «художник» и три монашенки.

— Три монашенки… — как завороженный проговорил Мищенко. Ешь твою мышь! Так мы были близки к разгадке тайны тройного убийства уже в тот день, 8 августа…

— Я распорядился, как только мы перечитали ту ориентировку, чтобы опера Петруничева связались с Свято-Пантелеймоновым монастырем, узнали, не останавливались ли в монастыре три монашенки, сняли показания по их описанию и подробностям, поискали «пальчики» в келье, если останавливались, — а думаю, так и было, хорошая форма маскировки, да и монастырь — не гостиница, на сразу следки найдешь… Пошли уже опера по квартирам, по соседям, — не появлялись ли три женины с такими описаниями вблизи квартиры Авдеева. Монашеские рясы, конечно, камуфляж, по городу они, чтоб не привлекать внимания, без ряс ходили, а перед посадкой в поезд — опять надели. В момент же посещения квартир Багучевой, Дормидонтовой, Авдеева были, скорее всего, в цивильном. Ряса — это след

Версия 5. "Тройное убийство". "Три монашенки"

— Товарищ майор, разрешите? — в кабинет Петруничева заглянула виноватая физиономия Ванечки Семенова.

— Заходи, стажер, чего тебе?

— Явка с повинной.

— Ну, рассказывай.

— Превысил свои полномочия, виноват.

— Ты давай подробности.

— Помните, Вы меня посылали в Москву, проверить по видеозаписи на Киевском вокзале приход поезда «Киев-Москва»?

— Помню.

— У меня тогда от лейтенанта Деркача было конкретное задание: выявить подозреваемого — «патлатого», который оказался музыкантом с осенним обострением шизофрении.

— Ну, дальше, дальше.

— А про других пассажиров мне ориентировки не было. Я и «довел» "патлатого" до санитаров, которые его встречали, был в «психушке», все про него выяснил, и собрался было уже домой, а тут…

— Ты не тяни душу, давай, сам знаешь, — чистосердечное признание…

— Так я и говорю: дай, думаю, вернусь на вокзал, к ребятам из транспортной милиции. А ну как другая версия возникнет, и заставят опять ехать в Москву, отслеживать старого учителя или трех монашенок…

— Чего-чего? Что ты там про трех монашенок?

— Так версии разные могут быть. В ту ночь сели на поезд старик, патлатый псих и три монашенки. Психа я отследил. А вдруг да начальство заинтересуется, думаю, монашенками и стариком.

— Ну и?

— И — превысил должностные полномочия. Купил на свои деньги кассету и попросил коллег с Киевского вокзала перегнать на мою кассету запись прихода поезда. Там все наши фигуранты крупным планом.

— Слушай, Иван/ Петруничев впервые назвал Семенова полным именем, Ванечка уже и привык, что его в УВД все уменьшительным называют/…ты же прирожденный опер. Что ты там мудохаешься на следствии у Деркача, переходи в группу капкана Гвоздева, в уголовный розыск!

— Так Вы не сердитесь, что я превысил?

— Все бы так превышали. Ну, колись дальше, чего еще насамовольничал?

— Кассета у меня вот она, так что можете просмотреть на видике. Там все три бабенки есть.

— Ванечка по родственному освоившись в кабинетов зам. нач. УВД по опер. части, подошел к видаку, вставил кассету, прокрутил до нужного места.

— Вот они, видите. Людмила Викторовна запросто укрупнит изображение и даст снимки для ориентировки. Но главное, что удивительно, — три бабы идут, так?

— Так.

— И я поначалу на них не обратил внимания. Тем более, что помнил, как Вы рассказывали про гидру с черными головами, которая мерещилась тому мужику из секьюрити «Кристалла», про монашенок, о которых Вы в самом начале следствия говорили, чтоб на заметку взять. А тут что?

— А тут что? — заворожено повторил Петруничев, рассматривая на остановленном кадре видеозаписи три женские фигуры: в середине шла по перрону Киевского вокзала ярко рыжая особа, слева от нее — яркая брюнетка, а справа — яркая блондинка.

— А тут такие дамы. Конечно дело, могли и покраситься, могли и в париках.

— Могли.

— А нет, — радостно парировал Ванечка.

— Почему? — подначивал Петруничев.

— А потому что я опросил кондуктора, или как там, проводника в вагоне. Точнее — двух проводниц. Ну, Вы знаете, у меня с женским полом сразу доверительные отношения устанавливаются, — застенчиво признался Ванечка.

— Это вся доблестная рудненская милиция знает, — кивнул Петруничев.

— Вот те две тетечки и поклялись, что были они, в смысле три пассажирки, исключительно натурального окраса. В том смысле, что женщина всегда определит, — парик, краска, или натуральный цвет. Следок?

— Следок, — признал Петруничев. — Нет, Иван, ты точно прирожденный опер.

— И дознание провел, и следствие, и сам себе уголовный розыск.

— А еще не то скажу, — совсем зарделся от похвал легендарного "крутого опера" Петруничева Ванечка Семенов. — Я и пальчики их нашел.

— Не может того быть, — теперь уже всерьез опешил Петруничев.

— Ну, бригаду ту нашел, она уже из второго рейса в Киев в Москву вернулась. Московская бригада. Чайку с ними попил. И с ними же обратно поехал, в Киев через Рудный. По дороге зефиром в шоколаде попотчевал…

— Ну ты поскорее, не томи душу, Иван.

— И спрашиваю их без надежды в голосе, — а не осталось ли от тех пассажирок чего в их купе. А они мне: — осталось, говорят.

— Что осталось? — прервал воспоминание Ванечки Петруничев.

— Не поверите, — бутылка. Они как сели в Рудном, очень выглядели усталыми, но сильно довольными. Так закрылись в купе втроем, четвертый пассажир по их просьбе пересел в соседнее купе, где уже три мужика ехали, обычное дело, так удобнее. Ну, сели они, значит, заказали чаю с печеньем, и бутылочку, что с собой была, открыли. «Амаретто». Ликер. Очень та бутылка понравилась проводницам. И весь остальной мусор, что остался от трапезы, стаканчики пластмассовые, кости от куры копченой, баночки пластмассовые от сыра «Виола» они выбросили на глазах пассажирок в мешок для мусора, туда же бутылку сунули, но бутылку потом вынули, отмыли и поставили на столик в купе проводников.

— Отмыли, — разочарованно простонал майор.

— Изнутри, чтоб ликером не пахло в купе, а то бригадир поезда еще чего подумает. А внешнюю часть мыть не стали. И так чисто показалось. Просто, грубо говоря, сполоснули бутылочку. Я их у нее бутылку ту, у проводницы ночной смены, выменял на коробку зефира в шоколаде.

— И что дальше?

— Передал Людмиле Викторовне.

— А она?

— А она сейчас Вам позвонит, скажет, подходят пальчики, или нет.

— Так, нарушений ты много совершил. А почему старшему — лейтенанту Деркачу — не доложил?

— Виноват, доложил. Но он мне приказал к Вам идти, Говорит, если Вы накажете за превышение полномочий, так пусть как бы только меня. А ежели благодарность решите объявить, так чтоб вспомнили, что я в группе лейтенанта Деркача работаю и по его поручениям.

— Ну, силен Деркач, Все предусмотрел.

Телефон успел только пискнуть, как Петруничев уже сорвал трубку

— Ну, что, Людочка? Радуй.

— Радую, — сделала крупные снимки с видеопленки. Вполне — годны для идентификации. Можешь рассылать куда надо для ориентировки.

— А что пальчики? Неужто можно идентифицировать?

— Трудно, но можно. Уверенно: пальчики со всех предметов, проходящих по делу, и пальчики с бутылки «Амаретто», идентичны. Более того, были у меня в коллекции по этому делу по одному — два волоска, — рыжий один, два беленьких и три черненьких. Ну, вроде ни к селу, ни к городу, тем более, что основным подозреваемым по делу приходит: лысоватый пегий шатен Авдеев. Да и волоски я сразу вычислила — женские. Но — не жертв. А теперь все сходится. Дайте мне тех трех бабенок, и я однозначно докажу, что они, во-первых, были на месте всех трех преступлений, во-вторых, что именно они, кто-то из них, держали шприц для забора крови, которым и ввели сперму Авдеева в интимные места Багучевой и Дормидонтовой. Я звонила в Смоленск, у коллег есть один четкий отпечаток на кубе кругового обзора в музее завода «Кристалл». Они мне перебросили изображение по факсу. Сравнила — одна из наших героинь. Отпечаток четкий, вполне годен для идентификации. Так что считай, Сереженька, что бабенки уже приперты к стене неопровержимыми доказательствами их участия во всех трех преступлениях. А что касается ножа, то там отпечатки очень глухие, и если бы не такие же боковые отпечатки на бутылке, мне бы их нельзя было сравнить. Но сейчас и по ножу у меня доказательство. Там четко «пальчики» Авдеева, как на заказ. И слабые, но годные — одной из бабенок.

— Ну, уважила! Спасибо. Дело то к концу движется. Не считаешь, что пора нам серьезно поговорить? — спросил Петруничев, искоса взглянув на раскинувшего ноги в кресле Семенова. Тот сделал вид, что рассматривает темное пятно на обоях в виде Италии, образовавшееся еще тогда, когда праздновали капитанскую четвертую звездочку Петруничева и Гвоздев неаккуратно открыл бутылку «Шампанского»…

— Нет уж, ты же опер, вот выйдешь на след этой "трехголовой гидры", тогда и подадим заявление.

— Кстати, почему тот охранник с «Кристалла» "гидрой" банду назвал, ты понял? — спросил Петруничев Семенова.

— Понял, товарищ майор. Они были в черном камуфляже, вся морда черная, одни глаза. Спецназовский камуфляж. Вот охранник, теряя сознание от ядовитых испарений, и увидел перед собой три головы в черном камуфляже. Как черная трехголовая гидра. Я и это вспомнил, когда самодеятельностью в Москве занимался, и про трех монашенок, что были в первой ориентировке, 8 августа, в ночь убийства.

— Ну, орел. Прирожденный опер. Пиши заявление на имя Скибко. Я походатайствую. Считай, что стажировку выдержал на «ять».

После ухода Семенова Петруничев сделал несколько срочных вещей: распорядился перебросить «пальчики» в Справочно-информационный центр МВД на Житную с ориентировкой и запросом, и послал запрос в РУБОП.

Версия 5. "Тройное убийство". Банда "Рыжей Гали". Финал.

В РУБОПе пальчики сразу идентифицировали. Они принадлежали неоднократно судимым/и, кстати, проходившим по разным уголовным делам/ дамам. Были агентурные сведения в РУБОПе, что эти три дамы составили банду, которая бралась выполнять заказы крупных «теневых» коллекционеров антиквариата и драгоценных камней.

— Нет ли по данным РУБОПа такой банды? — запрашивал из Рудного Петруничев

— Есть такая банда, — ответили из РУБОПа.

А в Информационном центре к присланным «пальчикам» добавили исчерпывающие сведения обо всех трех дамах.

Дамы же, о которых шел такой интенсивный обмен информацией между органами МВД разных уровней, в это время отдыхали.

За последние десять дней они совершили три убийства, пять успешных грабежей, одно разбойное нападение, сдали «экспедитору» драгоценностей на пару миллионов баксов, получили свой «процент» и засели на даче под Питером.

Кстати, то, что три дамы уехали из Москвы именно в Питер, оперативники МУРа отследили по ориентировке Петруничева. А где находилась дача банды в пригороде Питера — Парголово, — знали уже оперативники Санкт — Петербурга. Так что когда банда залегла на дно, чтобы перевести дыхание, за дачей уже было установлено наблюдение. Важно было отследить каналы банды, выходы ее на барыг, и главное — на заказчиков. Для суда вещдоков было выше крыши. Но кто стоял за этой серией дерзких преступлений? Это предстояло выяснить.

А пока банда отдыхала, не предполагая, что давно являются объектом самого тщательного наблюдения.

…Когда есть четкая наводка, — дальше дело техники. Сколько было на счету банды. загубленных душ! А две девчонки в Рудном и старик в музее завода «Кристалл» останутся в памяти. Старик потому, что был случайной жертвой. Его бы и забыли сразу — сам виноват, оказался в ненужное время в ненужном месте.

Но там технически они сработали четко и чисто. Никаких следов, — а снята лазерная охрана, унесены два крупных брильянта. Чисто.

Девицы же убитые запомнились потому, что тоже красиво сработали инсценировка по системе Станиславского. И перстеньки у одной оказались знатные В камнях девицы из банды "рыжей Гали" уже разбирались.

Кстати, название банды тоже возникло не случайно. Галина Федорова действительно ярко рыжей масти дамочка, еще когда лежала в санчасти ИТК с воспалением легких, читала там старые газеты. И нашла описание банды 20-х годов. О ней писали в связи с юбилеем уголовного розыска Смоленска. Дескать, обезвредили «менты» еще в те далекие годы банду, возглавляемую такой же, как она, Галиной, и тоже — по прихоти судьбы, ярко рыжей… Потом, выйдя на свободу, так и стали они самоназываться. Не бандой, конечно, а красиво — "бригада рыжей Гали".

Галя повернулась не левый бок, сладко потянулась, ухватила двумя пальцами шоколадную конфету, забросила ее в рот.

Кому пришла первой мысль инсценировать изнасилование и тем сразу запутать оперов рудненской милиции? Кажется, Иришке. Когда-то ее саму зверски изнасиловали три алкаша — бомжа, нанеся после этого, от куража, 25 колото — резаных ран — веером, в традиции «синих» уголовников. Девка чудом выжила, но злобу затаила такую же зверскую…

А вот Авдеева нашла Маришка: нашла, опоила, выстроила всю мизансцену.

Каждая внесла свой вклад в инсценировку: одна придумала трюк с сигаретами «Марлборо», которые давала, дурачась, куснуть пьяному Авдеева. Вторая — со следами кроссовок Авдеева, натянутых на маришкины кеды. Третья придумала, для отвода глаз и инсценировки под серийное убийство сексуального маньяка убить еще одну бабенку. Соседка Авдеева и совсем по-глупому погибла, — для отвода глаз оперов. Чтоб время выиграть, уйти из Рудного на Москву, потом на Питер, замести следы, как рыжая лиса делает, хвостиком, хвостиком. А сама Галя придумала систему сложного воздействия на верного секьюрити завода «Кристалл». Красиво все вышло.

И никто ничего не заметил: заметили бы, не на даче, а в КПЗ сидел три обиженные жизнью девушки.

Сам Авдеев подробностей вспомнить не сможет, поскольку вместе с двумя бичевками, опоенный «Довганевкой» с клофелином, спал бухой. Никто из редких случайных прохожих темными вечерами в Рудном не обратил внимания на двигавшихся по четко построенной схеме скромно одетых женщин. Пытались свидетели вспомнить, не видели ли возле мест, где потом нашли трупы, подозрительных мужчин, а про женщин никто не спрашивал. Что же касается оставленного "на развод" в живых секьюрити с "Кристалла", — так он и в страшном сне ничего не вспомнит. Там покруче клофелина средство применили. Не вспомнит.

Авдеев, конечно, слабое звено в этой цепи. Он может выдать. Потому что не дурак, как может показаться на первый взгляд, хотя и спился, но соображает. Соберет в протрезвевшей голове все мелкие факты и фактики, случайные детальки, да и сообразит. Если его возьмут менты за жабры. А менты возьмут — не зря все косвенные улики против него

И тут очень важный момент всей операции: либо он испугается зоны и сдаст их. Либо он больше испугается, что Галя с подругами с ним за это сделают.

Конечно, подробностей он не знает, вообще не знает, что бригада Гали взяла перстни Багучевой, убила ее и соседку Авдеева Дормидонтову, наоставляла следков, что ведут к Авдееву, и все ради очень дорогих перстней. Но сообразить может. Вот, чтобы не соображал, чего не надо, они его и подвешивали к крюку, на котором люстра держится в его доме, за важные причинные места. Всего на секунду, а не забудешь. Поймет он, что аргументов, чтоб «дело» против него возбудить, более чем достаточно, а вот чтоб осудить за изнасилование и двойное убийство — , может не хватить. А время идет…

Да, пятнадцать лет вместе, — подумала Галя, глядя, как во дворе дачи Иришка с Маришкой в бадминтон играют. Молодые, не наигрались еще. Десять лет в зоне. Все трое сидели за убийство. Одна убила изнасиловавшего ее бомжа, вторая — одноклассника из благополучной семьи, также надругавшегося над ней и давшего поиметь ее своим пятерым дружбанам. А сама Галя порешила семейную пару из Дании, — за брюлики и шубу бабью. У всех троих срока были по верху. Но выпустили через, семь за хорошее поведение. Это ж скольким вертухаям нужно «дать», чтобы получить такую формулировку? И с тех пор вместе три года, — и никаких проколов. А и лет им еще немного — сидеть, потому как, рано начали. Вначале в колонии для несовершеннолетних, потом во взрослой, практически без перерыва.

Ну, да теперь они и не сядут больше. Берут только камушки. И сдают барыге в Москве. А барыга так запечатался, с такими связями, так прикрыт должностями и «ксивами», что к нему без них не подступишься. А они хрен на него выведут. Кормилец… И дача в Парголово, и блат-хата в Москве у них в собственности. И ксивы, благодаря барыге, надежные. А откуда «бабки» заработали на лесоповале в Карелии и на сборе живицы. И не докажешь.

И честно говоря, все это не сильно Галю волновало. Она чувствовал себя спокойно и надежно.

— Ну, не родились еще такие менты, чтоб разгадать загадки, которые могут загадать три умных женщины.

А тот факт, что кроме умных ментов в городе Рудный есть еще и умная молодая женщина, эксперт-криминалист Людмила Викторовна Конюхова, рыжая Галя, конечно же, не знала. Как и о том, что "крутой опер" Сергей Петруничев давно научился разгадывать самые сложные загадки, которые загадывают ему преступники.

А пока Галю беспокоило то, что следующее дело, которое она запланировала — было не менее сложным, чем то, что они провернули…

Версия 5. "Тройное убийство". "Кровь на камнях". "Точка в «деле».

За окном лил нехолодный августовский дождь. Скибко стоял у окна кабинета, удовлетворенно наблюдая, как дождевые потоки, льющиеся с крыши по водостокам, уходят в сторону от подъезда в специальный резервуар, из которого потом дворник черпает воду для полива кустов боярышника, окружавших здание, в котором разместились ГУВД, Горпрокуратура и отделение УФСБ по городу Рудный.

Скибко усмехнулся, заметив, как продуманно перемещается по двору Рекс, смесь эрдельтерьера и немецкой овчарки, — от сараев к подъезду и обратно, в надежде разжиться куском пирожка с рисом от выходившего на крыльцо, ведущее во двор, Сергея Деркача.

— Похоже, "дело о тройному убийстве" заберут в область, а то и в Москву. Нет смысла выделять в отдельное производство убийство директора музея «Кристалла» и кражу двух брильянтов, — ясно уже и ему, и областному начальству, что сработала одна банда. Но и нет смысла забирать дело в область, — следы к банде ведут в Питер, там уже подключился питерский уголовный розыск, а барыга и вероятный заказчик, скорее всего, в Москве. Значит, заберут: дело в ГУУР МВД РФ, в следственное управление, там тоже умных голов хватает, не все умники собрались в старинном русском городе Рудный…

Сейчас подойдет прокурор города Мищенко, Сергей Петруничев, Конюхова, Деркач, их офицеры — Гвоздев, Милютин, Потапов, Глущенко, Семенов. Будем подводить итоги. В целом сработали хорошо. Ну, а все хорошо, увы, не бывает…

— Ну, вот и все, — подытожил совещание Скибко. — А что касается Авдеева — будем освобождать. «Дело» же, Сергей, — обратился он к Петруничеву, — готовь для передачи в МВД РФ. Надо будет, они кого-нибудь из вас вызовут, придадут следственной бригаде и группе уголовного розыска для усиления, так сказать.

— Может, Авдеева все же не отпускать. Изменим меру пресечения, и все. Бич

— Бич, но не убийца и не грабитель. А это принципиально меняет дело — , вступил в разговор молчавший все совещание Петруничев. Ему и жаль было отдавать «дело», и чувствовал он некое волнение по другой, не имевшей к делу причине, — Конюхова обещала, как закончим "дело", — так сразу подаем заявления в ЗАГС. Значит, сегодня…

— А Авдеева? — спросил хмуро Деркач.

— А Авдеева, прав шеф, нужно выпускать. Поручим Семенову подготовить все нужные документы. А Вам, товарищ лейтенант, поручим подготовить план мероприятий, оперативно-следственных действий по делу об убийстве церковного сторожа и хищении особо ценных старинных икон.

— А может, это та же банда? — спросил неуверенно Деркач.

— Размечтался, Сейчас все преступление в городе и районе повесим на одну банду. Банд, прости Господи, у нас и своих хватает. Есть с кем работать.

— Добро, — усмехнулся перепалке офицеров Скибко. — Теперь, прошу внимания. План будет готовить лейтенант Деркач. Но я до того хотел бы услышать ваши соображения по делу об убийстве сторожа.

— Нами, Иван Николаевич, выдвинуты три версии.

— Опять несколько версий? Может лучше сразу одну?

— Откуда ж знать, какая из них верная? Поработаем, узнаем.

— Добро. Давай версии.

— Первая: преступление совершено лицом, освобожденным из мест заключения, по отбытии срока или условно — досрочно освобожденный от наказания с обязательным привлечением к труду на комбинате, который находится недалеко от деревни Вязники — и церкви Успения Пресвятой Богородицы, где совершено преступление. «Пальчики» с "райских врат" храма надо будет, Людмила Викторовна, проверить по картотекам, если надо, запросить Информцентр МВД РФ. Проверить — это Вам, капитан Милютин, нет ли кого из работающих "на химии" в поселке «Химволкно-2», кто в прошлом специализировался на хищениях церковной утвари. Лейтенанту Глушенко связаться с Миловановым в Москве, проконсультироваться, кто из «теневых» коллекционеров особо интересуется русской иконой XVI века Смоленской школы.

Вторая версия: преступление совершено морально — разложившимся типом с целью сбыть краденое где-то неподалеку и тут же уйти в запой. Вам, старший лейтенант Гвоздев, проверить эту версию с точки зрения городских алкашей, пьяниц окрестных сел, ну, и с точки зрения тех, кто мог бы интересоваться купить за бесценок старинную, возможно краденую икону, — и у нас, и в Смоленске.

— Это ж сколько проверять нужно,

— Кажется, что много. Пьют, действительно, почти все. Но не все на руку нечисты, и не все руку на храм поднимут: народ в районе, в селах вокруг храма, пьющий, конечно, но все же православный, совестливый.

— Вам, Потапов, проверить версии с душевнобольным иконоборцем.

— А это зачем? И с чем это едять?

— Был у меня в практике случай, когда батюшку убил, и иконы из церкви украл, и утопил в пруду сумасшедший. Иконоборец, так сказать. Так что проверь. Тем более, что храм — недалеко от деревни, где у тебя, кажется, невеста живет? Вот и поспрошай будущих односельчан, может, кто за кем странности и замечал. Проверь также, не появилось ли в городе какой сатанинской секты, или тайной политической организации, которая ставила бы целью бескомпромиссную борьбу с православием.

Вы скажете, Сергей Михалыч.

— Сам не верю. Но ты проверь.

— Третья версия: преступление совершит кто-то из родственников церковного сторожа, на бытовой, так сказать, почве, а иконы украдены, чтоб нас со следа сбить, Инсценировка, так сказать. Это мы тоже проходили. Это мы поручим выяснить Семенову.

— А если все же в основе — именно кража старинных икон, а сторож убит, чтобы устранить единственного свидетеля. И убийство, и кража-дело рук "высокого профессионала"? — проявился Ванечка.

— А пальчики на "райских вратах"?

— А «пальчики» — инсценировка: «пальчики», как окажется, принадлежат местному алкашу, а иконы уже в Париже.

— Не слишком ли много инсценировок для небольшого, как в старину говорили, уездного города. Прям все "высокие профессионалы" со всего мира вдруг ринулись в город Рудный — , рассмеялся Скибко. — Впрочем, проверяйте и эту версию, Бог в помощь.

В эту минуту зазвонил междугородний телефон — длинным, тревожным зуммером.

— Слушаю, — напрягся Скибко, приложив трубку к уху. Молча выслушал, поблагодарил за информацию.

— Взяли банду, которая совершила у нас тройное убийство, удовлетворенно заметил он. — Под Питером, в Парголово взяли. Торопят из Москвы, чтобы скорее «дело» переслали им. Ну, и благодарят. Просят всем официально объявить благодарность. И кому можно — внеочередные звания. Не спешите радоваться. Благодарности всем, а внеочередное звание по разнарядке как меру поощрения дали одно. Так что давайте все поздравим Людмилу Викторовну со званием старшего лейтенанта милиции: думаю, это будет справедливо. А «дело» будем считать окончательно законченным, — подытожил Скибко.

— Тогда у меня есть еще одно сообщение, — не сдержался Петруничев. Прошу поздравить и меня. Людмила Викторовна согласилась выйти за меня замуж.

— А что, были комсомольские свадьбы, давайте устроим «милицейскую».

— И мы с Машей на свадьбу приглашаем, — расплылся в улыбке Потапов.

— Вот уж, действительно, — конец — делу "венец", — рассмеялся Скибко. — Но предупреждаю, — каникул не будет. Три дня отпуска на свадьбу, — и за новое дело. Человек убит, похищены ценные иконы. Некогда расслабляться. Чай, в милиции, а не где-нибудь, работаем…

Москва, 2002 г.

Оглавление

От автора

8 августа 1998 г. Горпрокурор Мищенко

8 августа 1998 г. Начальник ГУВД полковник И. Н. Скибко

8 августа 1998 г. Лейтенант Деркач

10 августа 1998 г. Версии 1–2

11 августа 1996 г. Версия 3. Лейтенант Деркач

Версия 5. Кровь на камнях

11 августа 1998 г. Прокурор Мищенко. "Двойное убийство"

11 августа 1998 г. Версия 1

11 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

Версия 1. 12 августа 1998 г. Операция «Кольцо»

12 августа. 1998 г. Версия 2. "Насилия на дорогах". Потапов

12 августа 1998 г. Версия 4. Круги вокруг «Кристалла»

13 августа 1998 г. Версия 2. "Насильники на дорогах". Старлей Гвоздев

Версия 5. "Кровь на камнях". "Двойное убийство". 12 августа 1998 г

Версия 4. "Круги вокруг «Кристалла»

Версия 5. "Двойное убийство". 12 августа 1998 г

Версия 5 "Двойное убийство". "Кровь на камнях"