Ухаживая за Джулией [Мэри Бэлоу] (fb2) читать онлайн

Мэри БЭЛОУ УХАЖИВАЯ ЗА ДЖУЛИЕЙ

Глава 1

– Как только я умру, они слетятся, как мухи на мед, – сказал граф Биконсвуд своей внучке – точнее, приемной внучке. Дочь графа вышла замуж за отца Джулии Мейнард, когда его ребенку от первого брака едва исполнилось пять лет.

– Дедушка! – Джулия нахмурилась и закрыла книгу, которую читала ему вслух. Откинувшись на подушки, старик пытался слабыми шишковатыми пальцами разгладить на груди простыню. – Не говори подобных вещей.

– Они слетятся, как миленькие, – упрямо заявил граф. – Они будут плакать в три ручья и ругать тебя за то, что ты не уведомила их заранее. Но мы перехитрим их, девочка. – Его смешок перешел в кашель.

– Я не хочу, чтобы ты говорил о смерти, – рассердилась девушка, вставая и аккуратно поправляя простыню. Потом она нагнулась и поцеловала старика в лоб. Его кустистые седые брови пощекотали ее подбородок.

– Но это правда. Мое тело изношено, Джули. Пришло время сменить его на новое. – Он снова хихикнул. – Пора протянуть ноги.

– Теперь, когда настала теплая погода, тебе должно стать легче, дедушка, – быстро ответила она. – Однако, думаю, нам следует сообщить всем родным, что тебе нездоровится. В последние месяцы мне приходится лгать и тете Юнис, и тете Саре, уверяя в ответ на их письма, что ты прекрасно себя чувствуешь и благодаришь за внимание. Но ведь это не правда. Они должны знать. И тебе будет приятно иметь рядом побольше родных.

– Вот еще! – Граф свирепо нахмурился из-под густых седых бровей. – Мне не нужна ничья компания! Чтобы все с постными лицами ходили на цыпочках, разговаривали шепотом и пичкали меня разными кашками? Нет уж, уволь! – Он замолчал, с трудом переводя дыхание.

– Ладно, – согласилась Джулия, сочувственно наблюдая за дедом, – Я не буду настаивать на своем. – Хотя именно она потом станет козлом отпущения. Он был прав насчет поведения родственников, но Джулия не высказала это вслух. Потом в уме ее возник вопрос, но она тут же его отбросила. – Тебе нравится «Путешествие Гулливера»?

– Не больше, чем пятьдесят лет назад, когда я впервые прочитал эту книгу. Тот Гулливер был дурак, второго такого трудно найти. Нет, я лежал и думал, Джули.

Она щелкнула языком.

– Итак, я читала напрасно. Ты даже не слушал.

– Мне нравится звук твоего голоса, – ласково ответил граф. – Кроме того, ты читала и ради собственного удовольствия, девочка. Иначе было бы глупо сидеть здесь с умирающим стариком в такой прекрасный солнечный день.

– Совсем не глупо, дедушка, – возразила Джулия. – Ты обязательно поправишься. Ты сам говорил, что вчера чувствовал себя достаточно бодрым.

– Чувствовать себя бодрым в этот час – значит видеть хорошенькую горничную и знать, что в один прекрасный момент это зрелище наполнится смыслом, – произнес он смеясь и снова закашлялся.

– Как тебе не стыдно, дедушка, – протянула Джулия, садясь на свое место. – Но я не доставлю тебе удовольствия видеть, как я покраснела.

– Ты не замужем, – произнес граф, хмурясь и пристально глядя на внучку из-под кустистых бровей. – Ты знаешь, что это будет означать после моей смерти, Джули.

Джулия вздохнула.

– Давай не будем снова обсуждать это, – попросила она. – Ты не хочешь чаю? Кухарка испекла твое любимое печенье с черной смородиной. Тебе принести попробовать?

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил граф. Джулия снова вздохнула. Ничто не могло отвлечь деда, если он брался за обсуждение своей любимой темы. К тому же он хорошо знал ее возраст.

– Двадцать один, – тем не менее ответила она. – Старая кляча, дедушка. И можно сказать, старая дева. Пожалуйста, не начинай все сначала.

Но его уже нельзя было остановить.

– Ты вернулась после летнего сезона в Лондоне с высоко поднятым носом, отвергнув всех своих ухажеров, – напомнил он. – Это случилось два года назад. И ты воротила нос от каждого приличного, уважаемого молодого человека, которого я приглашал для знакомства с тобой. Тебе повезет, если ты действительно не останешься в старых девах, Джули.

– Я никогда не воротила нос, – вознегодовала Джулия, как всегда, попадаясь на удочку и вступая в спор. – Я не встретила никого, с кем хотела бы прожить всю оставшуюся жизнь. Есть варианты и похуже, чем остаться старой девой.

– И каковы же эти варианты? – ворчливо спросил старик. – Ты хочешь вернуться в семью Мейнард?

Нет, конечно, она не хотела этого. Старший брат ее отца с женой и пятью детьми жили далеко на севере, почти в Шотландии, и говорили не стесняясь, что их не прельщает перспектива заботиться еще и о ней. Хотя, разумеется, если придется, они сделают это – ведь они ее единственные кровные родственники.

Джулия постаралась сохранить спокойствие и мрачно взглянула на деда.

– После того как меня не станет, скорее всего, это будут Мейнарды, – проскрипел старик. – Ты ведь не думаешь, что моя семья возьмет тебя под свое крыло, правда, Джули?

Семья деда состояла из двух сестер и жены его брата и зятя с невесткой со стороны бабушки плюс супруги и многочисленные племянники и племянницы. Джулия выросла в этом сообществе родственников. Лишь совсем недавно она поняла, что в действительности не принадлежит к этому клану. Дедушка постоянно напоминал ей об этом своими неоднократными попытками выдать ее замуж.

– Тебе лучше всего взять в мужья Диксона, пока я еще жив и могу обеспечить тебе приданое, – поделился своими мыслями граф. – Он крепко стоит на ногах и весьма уважаем. Я приглашу его завтра – он живет в десяти милях от нас.

– Ты не сделаешь ничего подобного, – возразила Джулия. – Я скорее выйду замуж за лягушку, чем за сэра Альберта Диксона. Если ты не хочешь чаю, тогда самое время подремать. Ты устал, так как слишком много говорил. Ты же помнишь наставления доктора.

– Старый дурак, – охарактеризовал дед доктора. – Я не хочу больше думать. Или Диксон, или Мейнарды, девочка. У меня не осталось времени подыскать тебе кого-то еще.

– Отлично, – саркастически ответила Джулия. – Спасибо и за то, что ты предоставляешь мне выбор.

Но когда она встала, он слабо сжал ее запястье, и на глаза ее навернулись слезы. Рука была тонкая и безжизненная. А ведь дедушка всегда был крепким и здоровым.

– Джули, – грустно проговорил он. – Я хотел бы видеть тебя устроенной и довольной, прежде чем сойду в могилу. Я несу ответственность за твою судьбу, это долг перед моей дочерью – твоей мачехой. Она любила тебя и твоего отца, а после их смерти все кончилось. Я всегда любил тебя, как свою родную внучку.

– Я знаю, дедушка, – ответила Джулия, глотая слезы. – Не беспокойся обо мне. Тебе пора поспать.

Он задумчиво смотрел на нее.

– Меня беспокоит твоя судьба. Что будет с тобой, Джули?

– Пока что я намерена выйти из комнаты, – заявила она, наклоняясь и еще раз целуя деда, – чтобы ты мог отдохнуть. Затем я прогуляюсь по саду и подышу воздухом. Вот что будет со мной. Тетя Милли заглянет к тебе позже, чтобы посмотреть, спишь ли ты и не нужно ли тебе чего-нибудь.

– Тогда уж мне лучше уснуть, – вздохнул граф. – Милли всегда взбивает подушки так, что они превращаются в комья, и так пинает постель, что мои кости начинают бренчать.

Джулия улыбнулась замечанию графа и тихо покинула комнату. Но ее веселость быстро растаяла. Состояние деда и вправду быстро ухудшалось. Она больше не могла притворяться, как делала это всю зиму, что с наступлением весны он поправится. Стоял июнь, лето, а не весна, а граф слабел с каждым днем. Он не покидал своей комнаты с самого Нового года и последние три-четыре недели даже не вставал с постели.

Он умирает, впервые призналась она себе. Трудно представить мир без дедушки. И столь же трудно было осознать, что он ей не родной дед. Он всегда обращался с ней так, словно она была одной с ним крови, возможно, потому, что у него не было собственных внуков. Ее отец и мачеха умерли вместе через три года после свадьбы, не оставив ничего, кроме долгов. Общих детей у них не было.

Джулия постучала в дверь гостиной тети Милли – тетя Милли была незамужней сестрой дедушки, – тихо приоткрыла дверь и увидела, что ее тетя спит в кресле с открытым ртом и лихо надвинутым на один глаз чепцом. Джулия осторожно прикрыла дверь. Меньше чем через час она вернется в дом и сама проведает деда.

Она отправилась на прогулку в английский сад, даже не накинув на плечи шаль. Несмотря на ветерок, день стоял теплый. Пересекая большую террасу и спускаясь по широким каменным ступеням в сад, она вдыхала аромат растущих повсюду цветов. Будет тяжело уехать отсюда и перестать думать о Примроуз-Парке как о своем доме. Он стал ее домом с пяти лет. По правде говоря, у нее не было другого дома.

Джулии вдруг расхотелось бродить по посыпанным гравием дорожкам среди цветочных клумб и живых изгородей из вьющихся растений. И тогда она села на широкую ступеньку лестницы, обхватив руками согнутые колени и глядя на пестрые головки цветов. Казалось верхом эгоизма думать об утрате родного гнезда, когда дедушка умирает. Словно ее горе меньше касалось его как человека, а больше – как олицетворения того, чем он являлся для нее на самом деле – оплотом комфорта и безопасности. Но

Джулия знала, что не должна испытывать никакой вины. Она искренне любила графа. С восьми лет он был для нее единственным родителем. Конечно, была еще тетя Милли, но она вечно казалась встревоженной и чем-то обеспокоенной. Еще ребенком Джулия чувствовала себя ее защитницей, словно они поменялись ролями.

Возможно, ради спокойствия деда ей следовало бы выбрать себе жениха, размышляла Джулия. Она могла бы проявить благоразумие и найти наиболее приемлемую кандидатуру. Но вся беда состояла в том, что она не могла выбрать мужа разумом. Она была слишком романтична, как бы глупо это ни выглядело. Джулия понимала, что в поисках романтического совершенства она, вероятнее всего, останется старой девой, о чем ее часто предупреждал дед. И действительно, ей уже двадцать один. Но нет, даже для того чтобы доставить удовольствие дедушке, Джулия не могла выйти замуж за одного из тех, кто проявлял интерес к ней – или к приданому, которое граф был готов дать за ней.

Джулия не относилась серьезно к угрозам графа. Дед искренне любил ее, и она знала – он никогда не обречет ее на жизнь с родными, которым она не нужна. В ней жила уверенность, что он обеспечит ее будущее. Хотя Джулию и не интересовали детали, она знала, что дедушка был очень богат и владел собственностью – включая Примроуз-Парк, – которой он мог распорядиться по собственному усмотрению и завещать кому пожелает. Он оставит ей содержание достаточное, чтобы она могла жить самостоятельно. Она не сомневалась в этом. Возможно, он оставит ей даже больше.

Джулия не волновалась за свое будущее, оно просто вгоняло ее в тоску. Скоро не станет ни дедушки, ни Примроуз-Парка. Не будет и мужа. И никакой романтической страсти, которая открыла бы ей дорогу к счастливому будущему. Жизнь иногда казалась такой мрачной. И ее настроение не улучшилось от того, что она разочаровала дедушку. Он хотел бы увидеть ее в счастливом браке, прежде чем покинет этот мир.

Внимание Джулии неожиданно привлекло какое-то движение за английским садом. В дальнем конце подъездной аллеи из-за деревьев показался экипаж, направляющийся к дому. Не наемная карета и не кабриолет, а элегантная карета для путешествий. Кто приехал? Это не мог быть никто из родственников, так как дедушка отдал строжайшее приказание не сообщать никому о плохом состоянии его здоровья, а все члены семейства собирались, как правило, в июле или августе.

Она встала и, прикрыв рукой глаза от солнца, наблюдала за приближающимся экипажем.

* * *

Когда виконт Йорк увидел Примроуз-Парк с аккуратной усадьбой, ухоженным живописным английским парком, он почувствовал себя хищником. Поместье не было ни самым крупным, ни наиболее удобно расположенным из всех владений графа Биконсвуда, но именно здесь он прожил большую часть своей жизни. Поэтому Примроуз-Парк стал тем единственным местом, где все члены семьи собирались в летние месяцы.

Однако виконт, он же племянник и прямой наследник графа, не приезжал сюда целых шесть лет. Он занимался собственным имением и другими не менее важными делами. И собственной жизнью, конечно. И по правде сказать, сейчас он испытывал некоторое смущение, приехав к дяде в июне без официального приглашения. Он казался себе стервятником, нацелившимся на добычу. Примроуз-Парк в отличие от других имений графа не обладал ограничениями в смысле наследования и мог быть завещан дядей перед смертью любому из членов семьи. А граф умирал, если верить странному, тайному и полному извинений письму, посланному виконту его тетей. Возможно, так и было на самом деле. Его дяде уже под восемьдесят, и он старше любого из них.

Итак, виконт прибыл по просьбе тети, хотя в письме она с длинными извинениями по поводу своей «беспардонности» советовала ему не говорить никому, что именно она попросила его приехать. Она советовала ему сделать вид, будто спустя шесть лет после разлуки ему неожиданно пришло в голову лично выразить свое уважение дяде.

Но скорее всего, подумал виконт, это будет выглядеть так, словно он приехал порадоваться, что скоро получит наследство, и теперь пытается заполучить Примроуз-Парк.

Однако он приехал просто потому, что считал это своим долгом. В конце концов, он – прямой наследник графа, и, если правда, что старик умирает, он должен отдать ему последние почести. И хорошо, если в этот момент он окажется под рукой, чтобы решить все дела с похоронами и завещанием. Предстоит уладить множество вопросов, а тетя Милли никогда не славилась деловыми качествами.

Виконт выглянул из окна кареты, когда та замедлила ход перед мраморными широкими ступенями, ведущими к парадному входу. Он думал и о других делах, которыми тоже следовало заняться. Виконт предпочел бы вернуться в Лондон, куда в этот год он впервые приехал на светский сезон, до этого много лет игнорируя это событие. Дожив до двадцати девяти лет, виконт начал искать себе жену, тем более что намеки матери становились все более прозрачными.

К своему удивлению, он встретил Бланш, серьезную, милую, очаровательную восемнадцатилетнюю девушку, которая прекрасно ему подходила, несмотря на свой юный возраст. Его ухаживания были неторопливыми, но обещающими. Виконта раздражало, что этот визит к дяде привел к отсрочке – и, возможно, продолжительной – его матримониальных планов. Может быть, размышлял он, ему следовало отказаться от своей обычной осторожности и попросить руки Бланш у ее отца, прежде чем покинуть город. Но, он не сделал этого, и теперь уже поздно было что-то менять.

На ступенях, ведущих к английскому саду, стояла женщина. Тетя Милли? Но он тут же понял нелепость этой мысли, как только к ней присмотрелся. Это была молодая женщина. И, он готов был поклясться, довольно хорошенькая. Она не носила шляпки. Ветер трепал темные завитки коротких волос, а легкий муслин платья облеплял весьма приятную фигуру. Стройную и не слишком пышную. Просто очень женственную.

Боже, подумал он, наклоняясь вперед, ведь это же Джулия! Она была подростком, когда он видел ее в последний раз. А с тех пор прошло целых шесть лет! Виконт сжал губы, вспомнив свое прежнее недовольство девочкой. Сорванец, сорвиголова, ломака, настоящая чума. Но при этом дядина любимица. Свет его очей, несмотря на то, что Джулия не была его прямой родственницей, а приходилась дочерью безответственного авантюриста.

Что ж, возможно, она изменилась за те шесть лет, что он ее не видел. Когда карета остановилась, кучер опустил подножку и виконт спустился на землю; девушка стояла на нижней ступени широкой лестницы, удивленно глядя на него. Их глаза оказались на одном уровне.

– Добрый день, Джулия, – поклонился виконт, коснувшись шляпы.

Джулия выглядела раскрасневшейся – возможно, от ветра.

– Привет, Дэниел, – отозвалась она. – Как ты узнал?

Ее тон показался ему слегка враждебным. И определенно вызывающим. Отсутствие шляпки и шали, которая могла бы предотвратить такое откровенное воздействие ветра на ее муслиновое платье – именно на те детали, которые ослепили и привлекли его, пока он не обнаружил, кем была девушка на ступенях, – неожиданно показались ему оскорбительными. Весьма типично для Джулии! Типично нескромно. Он поднял голову и переспросил ледяным тоном.

– Извини?

– Как ты узнал?

– Что – узнал? – спросил Дэниел, поднимая брови. – Я гостил в графстве поблизости и решил заехать к вам проведать дедушку. Он здоров?

– В графстве поблизости! – насмешливо повторила Джулия. – Что за врун! Тебе наверняка прекрасно известно, как чувствует себя дедушка. Это все проделки тети Милли. Ведь это она написала тебе?

– На прошлой неделе я получил письмо от моей тети, – отчеканил он. – Ты собираешься держать меня здесь на ступенях до вечера или позволишь войти в дом? – Он смотрел на нее в упор, чтобы дать ей почувствовать, что она ведет себя в высшей степени неприлично. Но пытаться смутить Джулию было, разумеется, не так-то легко.

– Советую развернуть карету и отправляться к себе домой, – заявила она. – Дедушка не хочет тебя видеть. Он хочет, чтобы его оставили в покое. Он отдал строгое распоряжение, чтобы никто не писал ни тебе, ни любому другому родственнику…

– Правда? – Дэниел с трудом сдерживал раздражение. – Однако моя тетушка посчитала, что ей необходима поддержка еще одного члена семьи. Извини. – Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

– Ты не должен огорчать его, и я не допущу этого! – воскликнула Джулия.

Виконт счел ниже своего достоинства с ней пререкаться. Он обошел Джулию и начал подниматься по ступеням.

– Благодарю за теплый прием, – ухмыльнулся он. – Ты была очень любезна, Джулия.

– Нечего иронизировать, – проворчала она, быстрыми мелкими шагами поднимаясь рядом с ним, когда стало ясно, что она лишилась аудитории у подножия лестницы. – Дедушка очень болен. Он у-ми-ра-ет! Я не хочу, чтобы его расстраивали.

«Он у-ми-ра-ет». Это было сказано с дрожью в голосе. Конечно, Дэниел немедленно все понял. Девчонка была достаточно умна. Она хотела, чтобы до своей смерти старый граф принадлежал только ей. Возможно, она даже убедила его, что никто не хочет навещать его, хотя он так болен. Возможно, она даже уговорила его вставить ее имя в завещание. Несомненно, она преуспела в этом. Впрочем, она всегда была его любимицей. Теперь же ей было не по душе, что он приехал и угрожает нарушить ее планы.

Дэниел вошел в выложенный кафелем холл и кивнул дворецкому, который торопливо спускался к нему по задней лестнице. Он узнал виконта, хотя не видел его шесть лет, и приветствовал его по имени.

– Как жизнь, Брэгг? – спросил Дэниел. – Ты распорядишься, чтобы мне приготовили комнату? И позаботься, чтобы туда отнесли мои вещи. Я хотел бы немедленно поздороваться с дядей. Он уже встал?

– Нет, – негодующе ответила из-за его спины Джулия. – Он уже несколько месяцев не встает с постели.

Виконт не обратил на ее слова внимания.

– Он проснулся, Брэгг? Может быть, ты поднимешься и посмотришь? Я пойду следом. Если он не спит, скажи ему, что я приехал.

– Дедушка отдыхает, – сообщила Джулия. – Я поднимусь наверх и загляну в комнату, Брэгг. Если он не спит, я сообщу ему о неожиданном приезде виконта. Вдруг он почувствует себя достаточно крепким для короткого светского визита, прежде чем его светлость продолжит свой путь.

Похоже, подумал виконт, они ставят себя в нелепое положение, общаясь через третье лицо.

– Спасибо, Брэгг, – сказал он. – Мисс Мейнард проводит меня наверх. – Он повернулся к Джулии, властным жестом предложив ей первой подняться по лестнице.

Девчонка на мгновение остановила на нем взгляд, затем быстро повернулась и зашагала наверх. Боже, она действительно шагала! Неудивительно, что она до сих пор не замужем. Ей должно быть по меньшей мере двадцать один.

Он следовал за Джулией наверх, не отрывая глаз от сердитого покачивания ее бедер, затем по коридору до спальни хозяина дома. У двери она повернулась к Дэниелу и заговорила нарочитым шепотом:

– Он наверняка спит. Я не хочу будить его. Ты понимаешь? Он выглядел очень усталым, когда я оставила его полчаса назад.

– Джулия, ты ведь не думаешь, что я собираюсь пригласить его на тур вальса? – поинтересовался виконт.

Но ей было не до шуток. Так же, как и ему. Джулия тихо приоткрыла дверь, вошла в комнату и полуприкрыла ее за собой. Дэниел услышал глубокий хрипловатый голос, затем голос Джулии. Он положил ладонь на дверь и толкнул ее, преодолевая сопротивление ее руки с внутренней стороны. Она сердитыми глазами сверкнула на него.

– Тебя приехал навестить Дэниел, дедушка, – сообщила Джулия и поспешила к кровати, где, наклонившись, начала поправлять постель. – Он был в Глостершире и решил заехать к тебе.

– На самом деле, – спокойно сообщил виконт, выступив вперед со скрещенными за спиной руками, – я услышал, что вы нездоровы, и немедленно приехал сюда. Я подумал, что могу быть вам полезен.

– Не волнуйся, дедушка, – проговорила Джулия, проводя рукой по редким седым волосам старика.

– Думаю, это Милли, – проворчал граф. – Ужасная женщина. Тебе незачем было тащиться в такую даль и лишать себя удовольствий светского сезона, Дэн. Умереть можно и в одиночку.

– Но возможно, намного утешительнее покидать этот мир, когда рядом члены твоей семьи. – И он с сожалением подумал о Бланш.

Старый граф хмыкнул.

– Что ж, Дэн, я постараюсь не задерживать тебя здесь надолго. – Он попытался хихикнуть, но вместо этого зашелся кашлем. – Думаю, через несколько дней все закончится.

– Дедушка! – Джулия поцеловала его в лоб, и слезы потекли из ее глаз. Эффектная сцена, подумал виконт. – Не говори так. И вообще, тебе лучше не разговаривать. Ты не спал?

– У меня впереди долгий сон, – ответил граф. – Я лежал и думал. Завтра я хочу увидеться с Прадхолмом. Не позднее утра. Он в доме?

– Он остановился в деревне, – пояснила Джулия. – Не думай сейчас ни о чем. Тебе нужно отдохнуть.

– Когда человек близок к величайшему событию в своей жизни, поверенный ему нужнее отдыха, Джули. Итак, завтра утром.

– Ваш поверенный по-прежнему Прадхолм? – поинтересовался виконт. – Я прослежу, чтобы завтра утром он был здесь, сэр, живой и невредимый. Теперь, если вы извините меня, я бы хотел вымыться и переодеться после долгой дороги и поздороваться с тетей. Увидимся завтра утром, если вы будете в силах.

– Ты имеешь в виду, если я буду жив, – хохотнул старик. – Завтра утром ты можешь стать графом, Дэниел. Надеюсь, тебе это понравится, а?

Прежде чем повернуться к двери, виконт поймал устремленный на него свирепый взгляд Джулии. Несомненно, она думала, что он приехал порадоваться, что скоро ему присвоят более знатный титул. И конечно, была испугана тем, что вызов поверенного мог означать намерение старика изменить свое завещание. Уверена ли она, что оно было составлено в ее пользу?

– Увидимся за обедом, Джулия, – с нарочитой вежливостью произнес виконт. – В какое время его подают?

– В шесть часов, – ответила она. – Придерживаемся деревенских обычаев.

Дэниел кивнул и вышел из спальни.

* * *

– Мы здесь.

На следующее утро граф Биконсвуд провел около часа со своим поверенным, предварительно заставив доктора дожидаться внизу почти полчаса. Доктор провел с пациентом всего десять минут, после чего сообщил Джулии и виконту Йорку, что его светлость чувствует себя хорошо и не испытывает болей, и так будет продолжаться и впредь при своевременном приеме лекарств. Но при этом добавил, что граф очень слаб.

В последний месяц доктор говорил это каждый день.

Граф был любезен с племянником, когда тот минут на десять навестил его после завтрака. Он накричал на свою сестру, когда она толкала его кровать, взбивая подушки, и она, не выдержав, заплакала и выбежала из комнаты. Он терпеливо слушал, как Джулия читала ему вслух «Путешествие пилигрима». Старый джентльмен высказал мнение, что эта книга гораздо забавнее, чем тот бред о Гулливере, хотя у Джулии сложилось впечатление, что он совсем ее не слышал. Граф задумчиво смотрел на нее, и она ждала, что он снова поведет речь о сэре Альберте Диксоне. Но он молчал.

Старик немного поел своих любимых блюд, которыми его заботливо потчевала Джулия, затем вежливо пожелал доброй ночи ей, виконту и своей сестре. Он даже сказал, что у Милли доброе сердце, но сначала поворчал на нее, когда она захотела снова приблизиться к его подушкам. Прежде чем внучка ушла, он покорно принял лекарство.

Умер старый граф в одиночестве, как и желал, без малейшего шума и суеты. Его камердинер, который провел ночь в гардеробной своего хозяина с широко открытой дверью, чтобы можно было услышать малейший шум, утром нашел его мертвым, когда на цыпочках вошел в спальню с первыми лучами солнца.

Позже камердинер сообщил собравшимся внизу, что все выглядело так, словно старый граф мирно почивает. С чем согласились все, даже тетя Милли, которую тут же в полуобморочном состоянии вынес из спальни графа крепкий лакей, хотя она твердо настаивала на том, чтобы остаться с усопшим. Джулия беззвучно плакала, пока лорд Йорк не приказал домоправительнице увести девушку в ее комнату и попросить горничную побыть с ней.

Именно виконт – теперь уже новый граф Биконсвуд, – посоветовавшись с поверенным дяди, написал всем родственникам, предлагая им как можно скорее прибыть в Примроуз-Парк на похороны и, конечно, для того, чтобы ознакомиться с завещанием.

Джулию оставили горевать в одиночестве.

Глава 2

Каждое лето старшее поколение добросовестно прибывало в Примроуз-Парк. Редко кто пропускал это воссоединение семьи. Когда они были моложе, приезжало и юное поколение. Для Джулии лето всегда было безумным, сумасшедшим временем. Она резвилась от души и не уставала удивляться, как могла жить целых десять месяцев без них, довольствуясь компанией только своего деда и тети Милли. Однако когда лето кончалось и все разъезжались по домам, она весело и благодарно возвращалась к спокойной жизни Примроуз-Парка и наслаждалась воспоминаниями.

Когда кузены и кузины подросли, они приезжали уже не так часто, особенно молодежь. Их больше привлекали другие развлечения вроде Брайтона, какого-нибудь другого курорта или вечеринок у друзей по колледжу и университету. Сьюзен два года назад вышла замуж, и у нее теперь были обязательства как перед своей семьей, так и перед семьей мужа.

Однако, получив известие о смерти графа, они все приехали в Примроуз-Парк, как дед и предсказывал. Все, за исключением мужа Сьюзен. Многие успели на похороны, но все до одного собрались на оглашении завещания десять дней спустя после смерти графа Биконсвуда. Новый граф созвал их всех, и они прибыли, потрясенные, скорбящие и рассерженные тем, что их не предупредили заранее и не дали возможности приехать раньше.

Первой примчалась тетя Сара, виконтесса Йорк, мать Дэниела, с дочерью Камиллой. Тетя Сара выглядела очень расстроенной.

– Старый дурак, – пробурчала она о своем скончавшемся девере, и это услышала Джулия, хотя тетя Сара разговаривала со своим сыном. – Он не известил своих ближайших родственников о том, что болен, и тем самым, умирая, лишил себя поддержки родных.

Иногда я удивляюсь, почему я вышла замуж за члена этого странного семейства, когда у меня был такой богатый выбор! И почему ты ничего не сообщил мне, Дэниел? Это невежливо по отношению ко мне – приехать сюда, не сказав мне ни слова!

– Мама, ты и Камилла были в Бате, а я в Лондоне, – утешил ее граф. – Кроме того, тетя Милли просила сохранять секретность.

Тетя Сара издала звук, свидетельствующий о ее презрении к просьбам своей невестки. Джулия лишь утвердилась в своем мнении о тете Саре, которую всегда считала резкой, грубой и неприятной особой.

Камилла улыбнулась, поцеловала брата и обняла Джулию, шепча ей на ухо слова утешения. Камилла все еще скорбела по поводу смерти на поле брани своего жениха-офицера, случившейся два года назад. Теперь ей было двадцать четыре года.

Тетя Юнис и дядя Реймонд, лорд и леди Беллами, приехали за день до похорон, так же как дядя Генри и тетя Роберта, лорд и леди Хемминг, – брат и невестка покойной графини с сыном Малькольмом и дочерью Стеллой Стейси. Джулия обняла Стеллу, которая была на два года ее младше и всегда была ее подругой по играм в детстве. Малькольм поцеловал ей руку, но на лице его не появилось улыбки. Он вообще был неулыбчив, и все привыкли к его ужасной застенчивости.

Тетя Юнис провела весь день в слезах, сетуя на жестокость брата, который, умирая, не послал за собственной сестрой. Дядя Генри обнял Джулию за плечи и выразил свои соболезнования по поводу ее утраты.

Он сказал, что она должна жить с ним и тетей Робертой. Его доброта вызвала у Джулии новый поток слез.

Бедный дедушка. Джулия пролила много слез по нему, большую часть тайком, за все эти дни, предшествующие похоронам, и потом, когда они ждали прибытия остальных членов семьи для оглашения завещания. Она скучала по нему и вновь ощутила себя сиротой, хотя ей уже исполнился двадцать один год. Неожиданно она почувствовала себя так, словно во всем мире у нее не осталось ни одной родной души.

Чувство это было странным и пугающим, и без него лучше было обойтись. Не только дядя Генри, но и тетя Юнис, и дядя Реймонд предлагали ей жить у них, но с их стороны это была простая любезность, которую Джулия не могла принять. Она не хотела стать объектом благотворительности для людей, у которых перед ней не было никаких обязательств. Тем более что она уже совершеннолетняя. Дедушка прекрасно это понимал и именно поэтому так настойчиво пытался выдать ее замуж.

Тяжело было также сознавать, что теперь другой человек носит титул деда и отдает приказания, которые всегда отдавал старый граф, и пользуется уважением и почтением, до этого принадлежавшими дедушке. Дэниел. Все существо Джулии восставало против него. Хотя для этого и не было причин, поскольку виконт, а ныне граф взял на себя все заботы, которые Джулии и тете Милли было бы трудно уладить. Дэниел обладал поистине удивительными организаторскими способностями.

И, тем не менее, она испытывала неприязнь к кузену. Но так было всегда, или почти всегда. Будучи значительно старше ее, он неизменно выказывал свое презрение к ней. Когда она была ребенком, он, мальчишка, совсем не интересовался играми в «дом», «школу» или бегом наперегонки. Она была еще девочкой, а он уже стал юношей и с четырнадцати лет носил титул виконта. Его не занимали кузины с их визгом и хихиканьем или шумные игры, которым предавались его братья и сестры. Он быстро возмужал. Слишком быстро.

Дэниел всегда пренебрежительно относился к своим младшим родственникам, особенно к Джулии. Она невольно ощетинивалась от взглядов, которые он бросал на нее, когда видел ее катающейся верхом, плавающей в озере или играющей в крокет с подоткнутой юбкой, чтобы не споткнуться о подол. Создавалось впечатление, что он испытывал большее уважение к дождевому червю, нежели к ней.

Джулия всегда обижалась на него и при всяком удобном случае старалась ему досадить. Но как ни странно, ей, помимо этого, хотелось произвести на него хорошее впечатление. Потому что прежде всего Дэниел был старшим кузеном и к тому же очень красивым старшим кузеном. В пятнадцать лет она могла часами смотреться в зеркало, меняя одно платье за другим, пока ее не удовлетворял выбор, и так и сяк укладывала волосы, чтобы добиться желаемого результата. Но единственный раз, когда кузен заметил ее в то лето, был момент, когда она с хихиканьем мчалась по террасе вслед за Гасси с раскрасневшимся лицом, в мятом блеклом платье, с развевающимися во все стороны волосами! Дэниел смотрел на нее, как всегда безукоризненно одетый и причесанный.

– Право, Джулия, – процедил он тогда, с отвращением оглядывая ее с головы до ног, – тебе не кажется, что пришло время повзрослеть?

После того как он удалился, она скосила глаза и показала ему язык, что вызвало у Гасси приступ смеха, который он постарался подавить. И она была рада, что Дэниел не приехал на следующее лето и на следующее тоже, и еще на одно. Она была рада, что он не появлялся в имении. Она искренне желала, чтобы он не приехал и на этот раз – высокомерный, холодный, лишенный чувства юмора… граф. Ей ненавистна была мысль, что он стал новым графом Биконсвудом.

Фредерик и Ассли Салливан, сыновья тети Юнис и дяди Рэймонда, прибыли на следующее утро после похорон, и, похоже, ни один из них не скорбел по поводу того, что они не успели попрощаться с дядей. Уж, во всяком случае, не Фредерик. Но он никогда ничего не воспринимал всерьез. Он слыл повесой и распутником. По крайней мере так о нем говорил Гасси, и у Джулии не было причин ему не верить.

– Привет, Джули, – махнул ей рукой Фредерик, когда они с братом вошли в холл, а она как раз направлялась в библиотеку, где надеялась побыть в одиночестве. Он взял ее руки в свои и поцеловал в щеку. – Боже! Ты выглядишь такой симпатичной в черном. Не правда ли, Лес?

Лесли улыбнулся и закивал головой гораздо чаще, чем это было необходимо.

– Да, это так, Фредди, – согласился он. – Ты прекрасно выглядишь, Джули.

– Я в трауре, – подчеркнула она. – По дедушке.

– И мы тоже, – произнес Фредерик, сжимая ее руки и глядя на нее красивыми карими глазами. – Старый чудак наконец сыграл в ящик. Ты скучаешь по нему, да?

– Скучаешь, Джули? – спросил Лесли мягким голосом.

– Да, скучаю, – ответила Джулия сердито. – Я любила его.

– Понятно. – Фредди явно развлекался. Он подмигнул кузине. – Мне всегда нравилось, когда ты сердишься, и не было ничего проще, чем тебя завести.

– Но он не собирался тебя рассердить, – вмешался Лесли. – Ведь правда, Фредди? Ты любила дедушку, Джули. Жаль, что его больше нет с нами.

– Спасибо, Лес. – Джулия освободилась от рук Фредди и положила руки на плечи его брата, чтобы поцеловать его в щеку. Он был на дюйм ниже ее и по крайней мере на шесть ниже Фредди. Она улыбнулась Лесли, повернувшись так, чтобы Фредерик увидел, что она целует его брата.

Фредди фыркнул.

В течение последующих двух дней они ждали приезда остальных членов семейного клана. Тетя Сильвия и дядя Пол Крейборн, сестра и шурин покойной графини, должны были проделать нелегкий путь из Йоркшира. С ними приехали их дочери – Сьюзен и Виола. Отдать последний долг родному дяде прибыл и их сын Огастус – любимый кузен Джулии.

Итак, наконец все они прибыли в Примроуз-Парк, и можно было заняться важнейшим делом, связанным со смертью старого графа.

В назначенный день все родственники усопшего собрались а гостиной для оглашения завещания – библиотека оказалась слишком тесной, чтобы там можно было удобно разместиться. В комнате царила некоторая суета, созданная, в частности, тетей Сарой, которая считала, что каждый должен сесть в соответствии со своим рангом в семейной иерархии. Ее сын, новоиспеченный граф Биконсвуд, обязан сидеть в центре первого ряда, а она, как его мать и вдова единственного брата умершего графа, рядом с ним.

– В конце концов, дорогой, если бы твой бедный отец пережил твоего дядю, я теперь была бы графиней, – громогласно сообщила она сыну.

Затем вмешалась тетя Юнис, заявив, что тетя Милли, как старшая из сестер дорогого усопшего брата, должна занять почетное место или по крайней мере сидеть рядом с Дэниелом. А она, как вторая сестра, разместится по другую его руку.

Новый граф уладил дело, усадив обеих сестер в первом ряду, рядом со своей матерью, а сам устроился позади них около своей сестры. Каждый, наблюдавший за этой суетой, согласился про себя, что Дэниел, как глава семьи, достойно прошел первое испытание. Фредерик Салливан, стоявший у фортепиано и еще не занявший своего места, поймал взгляд кузена, усмехнулся и подмигнул ему.

Джулия сидела в заднем ряду между Виолой Крейборн и Сьюзен, леди Темпл. Виола была на три года младше Джулии, Сьюзен – на год старше. Они тоже были ее товарищами по детским играм, а позже стали ее подругами.

Слуги, почтительно стоящие позади, тоже старались занять наиболее почетные места, но делали это гораздо спокойнее, чем члены семьи.

– Джули, не понимаю, почему мы все должны быть здесь, – прошептала Виола. – Вряд ли в завещании дяди есть что-то, что может заинтересовать наше поколение. Наверняка все завещано нашим родителям. Я бы предпочла в такой прелестный день прогуляться к озеру. Лодки уже спущены на воду?

– Это такой обычай – собираться всей семьей по подобному поводу, – тихо ответила Джулия.

Виола состроила гримаску.

– Все равно почти все достанется Дэниелу, – фыркнула она. – Он получил титул, а с ним аббатство Викерз-Эбби и Уиллоубанч-Корт. Отец считает, что эти поместья – львиная доля состояния дяди.

Джулия поймала себя на том, что неосознанно вертит на пальце кольцо, и сжала руки, чтобы успокоиться. Хорошо было Виоле не испытывать интереса к происходящему и даже скучать во время этой процедуры. Для Джулии все было гораздо сложнее. У нее не было ни родителей, ни состояния.

Что она будет делать, куда отправится? – размышляла Джулия. Останется с тетей Милли? Дедушка мог бы завещать Примроуз-Парк тете Милли, тогда Джулия сможет остаться здесь. Но может быть, тетушка собирается жить с тетей Юнис, а возможно, и с тетей Сарой? Тогда ей вряд ли будет удобно отправиться с ней. Несомненно, дедушка обеспечит ее, но где она будет жить? Она слишком юна, чтобы оставаться одной. Получит ли она достаточно средств, чтобы купить или арендовать домик и нанять компаньонку, которая стала бы с ней жить?

Ее мутило от нервного ожидания, пока семейство устраивалось на стульях. Наконец наступила тишина, и мистер Прадхолм мог начать оглашать завещание. Как глупо, что она не приняла одно из трех предложений, которые ей были сделаны во время светского сезона в Лондоне, и одно из четырех предложений тех, с кем ее познакомил дедушка по возвращении домой. Семь предложений о браке – но она не могла представить себя женой ни одного из мужчин, желавших на ней жениться! Видимо, с ней что-то неладно, размышляла Джулия. Если бы она была замужем, она чувствовала себя в безопасности. Возможно, испытывала бы скуку и неудовлетворенность, но ее не давила бы эта неизвестность. И в этот момент безопасность показалась ей самым желанным состоянием.

Мистер Прадхолм кашлянул, и в гостиной воцарилась тишина.

Чтение завещания заняло целую вечность, думала много позже об этом Джулия. Зевки Виолы становились все продолжительнее и капризнее, так что Сьюзен, перегнувшись через Джулию, шикнула на сестру. Поверенный зачитал длинный список слуг и перечнелил то, что было им отказано. В завещании был упомянут каждый член семьи, даже Виола, племянница со стороны покойной графини. Виола тут же перестала зевать, как только голос поверенного объявил, что ей завещано сто фунтов. Она прижала руки к груди и радостно заулыбалась.

– Это больше, чем папа дал мне на карманные расходы за всю мою жизнь, – прошептала она.

Поскольку дело дошло до Виолы, самой младшей племянницы в семье, значит, следующей будет ее очередь, подумала Джулия. Несмотря на убеждение, что дедушка позаботится о ней, сердце тревожно колотилось в груди. Нет, не колотилось – оно стучало, словно молот, в горле, в висках и в ушах. Ей казалось, она задыхается, словно комната вдруг лишилась воздуха.

– Остается только Примроуз-Парк с его фермами и рентой, – продолжал читать мистер Прадхолм. Он сделал паузу, как часто делал в процессе чтения завещания. Поверенный покойного графа, похоже, обладал актерскими способностями.

Только Примроуз-Парк. Это последнее, чей новый владелец должен быть сейчас назван. Все родственники, которые уже получили завещанные им доли, в нетерпеливом молчании ожидали услышать имя наследника. Все, кроме Дэниела, который уже унаследовал титул и большую часть имущества бывшего графа. Кто станет владельцем Примроуз-Парка? Тетя Милли? Но ей уже была завещана значительная доля наследства.

Сердце Джулии билось так быстро, что ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. Она сидела, опустив голову, глядя на сжатые на коленях руки. Дедушка не шутил, когда говорил, что она должна выйти замуж или жить со своими родственниками после его смерти. Он не мог оставить ей Примроуз-Парк. Не мог. Но хотя умом она отрицала эту возможность, ее сердце бешено билось от надежды, – надежды, которая никогда не сбудется.

– «Примроуз-Парк, – медленно и отчетливо читал мистер Прадхолм, – будет навечно принадлежать тому из пятерых моих племянников, – Джулия склонила голову и закрыла глаза, чтобы постараться не уронить свое достоинство, – который сможет завоевать сердце Джулии Мейнард, падчерицы моей умершей дочери, в течение месяца со дня оглашения этого завещания».

Сначала Джулия не поняла, что случилось. Вокруг раздался потрясенный шепот, затем кто-то – кажется, тетя Юнис – вскричал: «Слава Богу!» – глаза Джулии распахнулись от изумления и остановились на сжатых на коленях руках. Что? Что только что сказал мистер Прадхолм?

Поверенный, должно быть, поднял руку, требуя тишины, и шепот тут же прекратился.

– «Объявление о помолвке должно быть сделано на этом самом месте моему поверенному Тобиасу Прадхолму через месяц, начиная с сегодняшнего дня, – мистер Прадхолм продолжал читать завещание, и Джулия, подняв голову, с недоверием смотрела на него. – Если о помолвке не будет объявлено, Примроуз-Парк со всей земельной собственностью и фермами будет передан в благотворительный фонд по моему выбору, который будет назван через месяц после сегодняшнего дня. Джулия Мейнард за счет имения будет отправлена жить к своим родственникам по отцовской линии на север Англии».

Через секунду Джулия вскочила с места, сжав спинку переднего стула и заставив дядю Пола наклониться вперед.

– Это нелепо! – воскликнула она. – Дедушка, должно быть, пошутил. Он не мог написать этого всерьез. Здесь какая-то ошибка.

Мистер Прадхолм снова поднял руку, но Джулия не подчинилась властному жесту и не села на место.

– Мисс Мейнард, – спокойно и рассудительно проговорил поверенный, – ваш дедушка заботился о вашем будущем и стремился обеспечить его наилучшим образом, Уверен, вы понимаете, как и ваши пятеро кузенов, что Примроуз-Парк – процветающее имение. Оно служило вам домом большую часть вашей жизни. Оно может остаться вашим до конца дней, если вы примете предложение о браке одного из сводных кузенов в течение следующего месяца. Но никто не принуждает вас. Ни завещание вашего дедушки, ни я не можем заставить вас принять чье-либо предложение. В завещании предусматривается и этот вариант.

Джулия растерянно огляделась вокруг, едва замечая взгляды тетушек и дядей – недоуменные, любопытные и один – враждебный. Онавстретилась взглядом с Фредериком, который стоял, облокотившись на фортепиано. Его губы были сжаты, и он смотрел на нее сузившимися глазами. Невозможно было определить, развлекло его услышанное или огорчило. Она повернула голову и увидела профиль другого кузена – Дэниела. Четкий, привлекательный, аристократический профиль. Он, как всегда, был безукоризненно одет и причесан. Дэниел с вежливым интересом смотрел на поверенного, словно только что прочитанное условие завещания не имело к нему никакого отношения. Джулии хотелось бросить ему в лицо какое-нибудь грубое слово, но она не знала таких.

Тетя Милли, повернувшись на стуле, радостно улыбалась и кивала ей.

– Прекрасная идея, дорогая, – обратилась она к Джулии. – Я знала, что Хэмфри сделает тебе щедрый подарок, так и получилось.

– Замолчи, Милли, – прошипела тетя Юнис, хлопая сестру по руке.

Кто-то тронул Джулию за руку.

– Сядь, Джули, пожалуйста, – тихо произнесла Сьюзен.

Джулия упала на стул, чувствуя себя ужасно глупо от того, что оказалась в центре внимания. Однако это не прервало чтения завещания. Сидящий в передних рядах Лесли оглянулся и тепло улыбнулся ей.

Мистер Прадхолм своим профессиональным покашливанием вновь привлек внимание аудитории.

– Еще один момент, милорды, леди и джентльмены, – произнес он, – и затем мы закончим. – Он опустил глаза на завещание графа и прочитал: «Всех вас я прошу и приглашаю оставаться в Примроуз-Парке на время сватовства к моей внучке. Здесь я выступлю главой нашей семьи в последний раз. И пусть для всех это будет месяц веселых развлечений. Никаких черных одежд. С завтрашнего дня – никакого траура. Вы все носили его больше недели. Завтра же снимите его. Это мое последнее приказание».

– Но мы не привезли с собой ничего, кроме черного, – запротестовала тетя Роберта.

Дядя Генри сжал ее руку и сказал, что пошлет домой карету за другими вещами. В течение двух дней все будет улажено.

Тетя Милли промокала глаза большим льняным платком, заимствованным у дяди Рэймонда, а тетя Сара, пожав плечами, заметила, что ее шурин был странным человеком. Очень странным. Кто-нибудь когда-либо слышал о чем-нибудь столь же возмутительном и оскорбительном? Однако было не ясно, к какому пункту завещания относились ее слова.

Джулия не могла отвести глаз от своих рук, пытаясь побороть смущение и изумление. А также панику. Она изо всех сил пыталась не расплакаться. Дедушка ничего не был ей должен. Шестнадцать лет он предоставлял ей кров и поддержку, в которых она так нуждалась. Он пытался обеспечить ее будущее. А главное, он дарил ей любовь.

И, тем не менее, она чувствовала себя преданной. Оскорбленной. И очень испуганной.

Оглашение завещания закончилось. Мистер Прадхолм собирал свои бумаги. Слуги быстро вышли из комнаты, похоже, томимые желанием как можно быстрее вернуться на свою половину и свободно обсудить все случившееся. Шум в гостиной нарастил.

– Джули. – Виола сильно сжала ее руку. – Ты такая счастливая. Всего несколько слов в завещании дяди, и у твоих ног – пятеро женихов! В течение месяца ты будешь помолвлена. Я хотела бы, о как я хотела бы оказаться на твоем месте!

– Как глупо, Ви, – поморщилась Сьюзен. – С тобой это не сработает. Один из женихов – наш Гасси, а Малькольм – наш двоюродный брат.

– Но Дэниел… и Фредди, – вздохнула Виола. – О, Джули! Ты в самом ближайшем будущем станешь графиней или баронессой.

– И еще Лес, – добавила Сьюзен. – Лесли самый милый из них.

Стелла пробралась сквозь толпу родственников и обняла Джулию за плечи.

– Леди за одно мгновение! – засмеялась она. – Итак, у тебя появилась возможность остаться в Примроуз-Парке. Я так рада за тебя. Папа и мама планировали привезти тебя к нам, и мне это пришлось бы больше по душе, чем что-либо иное. Но стать хозяйкой Примроуз-Парка!.. – Она улыбнулась. – Ты, конечно, должна выбрать Малькольма. Тогда мы станем невестками.

– О! – воскликнула Виола. – Тогда это должен быть Гасси. Вы ведь всегда были друзьями.

– Джулия. – Незаметно к ним присоединилась и Камилла. – Это так дурно со стороны дядюшки Хэмфри. Он поставил тебя в ужасно затруднительное положение. Мне жаль, что так получилось.

– Жаль? – Голос Виолы поднялся на тон выше. – Тебе жаль, Камилла? Когда Джулия обрела сразу пятерых женихов и среди них – Дэниела и Фредди? Я бы хотела, чтобы ты пожалела и меня, если бы мне выпала такая участь.

Тетя Милли встретилась взглядом с Джулией. Она сидела в другом конце комнаты, но радостно кивала и улыбалась Джулии. Казалось, она вот-вот оставит свою группу родных и подойдет, чтобы тоже поздравить ее.

Джулия чувствовала себя отвратительно – подавленной, обиженной и лишившейся дара речи, что ей было вовсе не свойственно.

И это станет ее излюбленным занятием на протяжении месяца, она это знала. Будет удивительно, если мужчины не начнут заключать пари, как они это делают в джентльменских клубах. На кого поставят больше? На Дэниела? На Фредди? А может быть, на Гасси? Ставки на Малькольма и Леса вряд ли принесут удачу.

По крайней мере, впереди – занятный месяц. Очевидно, таково было желание дедушки. Вот уж поистине увлекательный месяц для всех, кроме нее.

– Извините, – пробормотала Джулия, улыбнувшись кузинам. – Я вынуждена вас покинуть. – И бросилась мимо них к свободному, по счастью, дверному проему прочь из гостиной. Ей не терпелось уединиться.

Глава 3

– Полагаю, – сказал Фредерик брату, подозвав его к фортепиано ленивым, но твердым взглядом и высоко подняв брови, – самое мудрое сейчас будет убраться отсюда прежде, чем мама начнет искать своих сыновей.

* * *

– Дядя составил очень справедливое завещание, – заметил Лесли, пытаясь идти в ногу с братом, чья поступь оказалась резвее, чем можно было предположить по его ленивому виду. – Каждому что-то досталось. Ты сможешь заплатить свои долги, Фредди. Это должно тебе помочь.

Фредерик фыркнул, двигаясь впереди брата вниз по лестнице к выходу.

– Пятьюстами фунтами? – скривился он. – Это все равно что пытаться потушить огонь, охвативший дом, наперстками воды. Кроме того, было бы глупо использовать дар в пятьсот фунтов, чтобы оплачивать долги. А как ты собираешься потратить свои деньги? – Фредерик дружелюбно хлопнул брата по плечу.

– Мне нужно обновить гардероб, – ответил Лесли. – Мама говорит, что моя одежда истрепалась по швам, а я забываю заказать новую. Я думаю пойти к Уэстону, что скажешь, Фредди? Ведь он слывет лучшим портным, не так ли?

– Лучше не бывает, – согласился Фредерик. – Молодец. Ты быстро учишься. А что ты думаешь о наследстве Джули?

– Очень мило со стороны дяди, – улыбнулся Лес, – сделать так, чтобы она осталась жить там, где жила. Я рад за нее. Я люблю Джули.

– Мы все ее любим, – подтвердил Фредерик. – Весь вопрос в том, за кого она выйдет замуж. С Джули никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Она не всегда делает то, что кажется очевидным.

– Дэн. Думаю, ее выбор падет на него. Он унаследовал все остальное, он может получить также и Примроуз-Парк. И Джули. Она станет графиней. Я буду рад за нее. Она мне нравится.

– А тебе не кажется, что он и так получил слишком много? – проворчал Фредерик. – Кроме того, он никогда особенно ее не любил. И всю весну он усиленно ухаживал за крошкой Морристон. Может, мне самому стоит заняться Джули? Я ни разу не терпел поражения, когда пытался очаровать леди и затащить ее в постель. Будет странно, если я не очарую Джули и не уговорю ее вступить со мной в брак.

– Но ты ведь не хочешь жениться, – удивился Лес. – Ты сам недавно заявлял об этом.

– Это было до того, как я узнал, что Примроуз может стать моим с небольшим неудобством в виде невесты, – признался Фредерик. – Замечательная приманка, согласен?

– У тебя все состояние уйдет в считанные дни, – предостерег его Лесли. – Ты ведь игрок. Ты сам это знаешь. И это будет несправедливо по отношению к Джули. Ей не понравится, что придется расстаться с Примроуз-Парком.

– И остаться со мной на руках, после того как оно уйдет, – засмеялся Фредерик. – Она могла бы исправить меня. Джули – девушка с сильным характером. И хорошенькая. Трудно поверить, что еще несколько лет назад она была плоская, как доска.

– Она хорошенькая, – согласился Лесли. – Она мне очень нравится.

– Тогда и ты должен попробовать завоевать ее, – предложил Фредерик, любовно хлопнув брата по плечу. – В конце концов, это была воля дяди. Мы пятеро должны соревноваться за ее руку. Она может отдать ее – и Примроуз – кому пожелает. Мне это нравится, я люблю авантюры. Однако и Гасси скорее всего сделает попытку, и Малькольма тоже уговорят. Возможно, и Дэн попытает счастья. Скорее всего он считает, что Примроуз должен принадлежать ему, даже если придется взять в придачу Джули. Мне все это нравится. Но и ты должен поучаствовать в этой игре.

– Но она не выберет меня, – смутился Лес. – Я не так умен, как Малькольм, и не так красив и легок в обращении с женщинами, как Дэн. И со мной не так весело, как с Гасси. Нет, Фредди, я ей не подойду.

– Не думай об этом, – произнес его брат. – Она может предпочесть обаяние и чувство юмора. Попытай счастья.

Но лицо Лесли выразило сомнение.

– Представь себе, – начал Фредерик, – если Джули выйдет замуж за Дэна, скорее всего он увезет ее в одно из своих владений и она никогда не сможет снова жить в доме, который так любит. Если ее руку завоюет Малькольм, перед ней – скучнейшая жизнь, и она ни за что на свете не выманит его из библиотеки. А если она возьмет в мужья Гасси, то столкнется с тем, что через несколько лет он обнаружит, что женился слишком рано, и ударится в загул. Если же она выйдет замуж за меня, она может потерять Примроуз-Парк и, возможно, ей придется делить меня с другими женщинами. А что можешь ты предложить, чтобы спасти Джули от этих четырех судеб?

Лесли задумался, и его лицо стало серьезным.

– Я бы оставил ее здесь, – проговорил он, – и позволил делать все, что она пожелает. Я бы позволил ей самой управлять имением, если она захочет. Скажу даже, что Джули справится с этим лучше меня. Она умнее. Или я помог бы ей подыскать хорошего управляющего. Я бы ни в чем не перечил Джули, просто заботился бы о ней.

– Ей-богу, это придется ей по вкусу! – Фредерик от души рассмеялся. – Добрый старина Лес, Итак, ты собираешься попытать счастья. С этой минуты мы соперники. Как насчет дуэли на пистолетах утром?

– Я бы никогда не смог причинить тебе вреда, – серьезно ответил Лесли. – Ни Дэну, ни Малькольму, ни Гасси. К тому же Джули это не понравится, ты же знаешь.

Фредерик снова рассмеялся.

– Нет – если только один из пистолетов не будет в ее руках, – заметил он. – Это лето начинает мне нравиться все больше и больше. Честно говоря, я не пришел в восторг от перспективы здесь появиться. И уж тем более не приехал бы в Примроуз, если бы знал, что мы задержимся здесь больше чем на месяц. Но, похоже, эти несколько недель обещают стать презанятными.

– Я только надеюсь, что к концу месяца Джули будет счастлива, – пробурчал Лесли, по-прежнему хмурясь. – Она мне нравится.

* * *

Стелла поймала брата, когда он пытался незаметно выскользнуть из гостиной. Она взяла его под руку и улыбнулась. Стелла не произнесла ни слова, тюка тот вел ее по коридору в сторону бального зала.

– Дьявол, – наконец произнес он. – Это сущий дьявол.

– Я так и подумала, что ты должен быть против, – заявила она, сжав его руку. – Ты убегаешь от родителей? Но ты же знаешь, Малькольм, они не заставят тебя делать то, чего ты не хочешь.

– Им не нужно меня заставлять. – Он состроил гримасу. – Иногда, Стелла, нет ничего хуже милых, заботливых родителей.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Они предложили Джулии жить у нас еще до оглашения завещания. Уверена, предложение остается в силе, так что у нее есть возможность выбора.

– Тем хуже, – откликнулся юноша. – Это еще хуже, Стелла. Тяжесть, которая ляжет мне на плечи, будет невыносимой. Ты же знаешь, что родители взяли с меня слово в мое тридцатилетие, что я задумаюсь о женитьбе. Они, несомненно, надеются, что я воспользуюсь этим шансом. Они ожидают, что я сделаю предложение Джули.

– Разве это так плохо? – спросила она, глядя на брата с искренним удивлением. – Она одна из твоих самых близких друзей, Малькольм.

– И она красива, и полна жизни. – Он нахмурился. – И у нее есть все.

– Малькольм, ты ведь тоже не урод, – попыталась утешить его Стелла. – Ты интеллигентен, образован, обладаешь хорошим вкусом. Нет причин для твоей ужасной застенчивости. Да, именно застенчивости. Джули будет счастлива, если ты станешь ее мужем.

– Тебя подослали папа с мамой? – спросил он.

– Да нет же. – Стелла ущипнула брата за руку. – Но я хочу, чтобы ты был счастлив. Я опасаюсь, что твоя застенчивость приведет к тому, что ты останешься холостяком до конца жизни. И я не думаю, что такая жизнь тебе подойдет. Тебе нужна жена. И дети. – Она лукаво улыбнулась. – А мне нужна невестка. И племянники с племянницами. Почему бы тебе не попытаться? Попробуй по крайней мере поговорить с Джули. Она тебя не укусит.

Он вздохнул.

– Подумай о проблеме, с которой столкнется Джулия, – сказала она. – Они с Дэниелом никогда не любили друг друга. Фредди – ну… Гасси говорит, что он – игрок и повеса, и я верю этому, если судить по его приятной внешности и обаянию. Лес – что же, Лес есть Лес. А Гасси слишком молод. Ты – лучшая кандидатура, Малькольм. Ты можешь получить жену в течение месяца, и тебе не придется заниматься ее поисками.

– Я хотел бы, чтобы дядя был жив. Я с радостью удавил бы его! Мама с отцом возьмутся за меня, как только я попадусь им на глаза. Они будут действовать гораздо более тонко, чем ты, но будут в десять раз настойчивее. И как мне отказаться? Если все из нас откажутся взять Джули в жены, через месяц она потеряет свой дом. По-моему, она не очень-то любит родственников отца.

– Она не нужна им. Ее отец был белой вороной, как мне кажется. Так ты женишься на ней, Малькольм? Если она согласится, конечно.

– Вот дьявол, у меня не будет другого выбора, после того как наши родители займутся мной. Хотя боюсь, что не смогу сделать этого, Стелла. Просто не смогу.

Она на мгновение прижалась лицом к его плечу.

– Я люблю тебя, Малькольм. Я очень люблю тебя.

– Иногда предпочтительнее не иметь такой любящей семьи. Тогда было бы легче поступать так, как тебе заблагорассудится. – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. – Разве человек в здравом уме составит такое завещание?

* * *

– Это возмутительно! – сердито произнесла тетя Сара, усевшись на стул для фортепиано, после того как увела сына от группы родичей, все еще толпящихся в гостиной. – Этот человек – брат твоего отца – не должен был так поступить!

– В его завещании нет ничего противозаконного, мама. И дядя был настолько добр, что оставил что-то каждому, даже слугам.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду только один возмутительный пункт. Это – преступление, Дэниел! Тебе следует его опротестовать. Примроуз должен был достаться тебе, как и все остальное. Недопустимо дробить собственность. Английская аристократия слабеет, когда происходят подобные вещи.

– Примроуз-Парк не ограничен в отношении наследования. Это была личная собственность дяди, и он мог распоряжаться ею по своему усмотрению.

– Он – твой, твой по праву! Но теперь для того, чтобы получить его, ты должен жениться на Джулии. Не имею ничего против девушки. Но ее отец был весьма расточителен, и почти ничего не известно о ее матери. И сама она славится необузданным характером. Твой дядя всегда был слишком снисходителен к ней. Тебе надо будет взять ее в ежовые рукавицы, Дэниел. Я, разумеется, тебе помогу.

– Мама, я не женюсь на Джулии.

– Нет?.. Твое нежелание делает тебе честь. Но, насколько мне известно, в ней нет ничего порочного. Ее просто нужно укротить, И я полагаю, будет справедливо, что после того, как много лет Джулия была приемным членом семьи, она наконец станет ею официально. Она очень даже хорошенькая, когда приоденется.

– На ней женится кто-нибудь из кузенов. Она точно так же станет членом семьи, выйдя замуж за одного из них. И она никогда в жизни не захочет стать моей женой.

– Но Примроуз-Парк… – начала она.

– Мне он не нужен, – решительно высказался Дэниел, – У меня больше собственности и богатства, чем требуется человеку в этой жизни.

– Дэниел. – У матери лопнуло терпение. – Ты обещал мне в ближайшем будущем найти себе жену. Сейчас самое время, особенно теперь, когда твой дядя умер, а ты – обладатель двух титулов. Твой долг перед семьей – произвести на свет наследника. Было бы глупо откладывать это.

– Скоро у меня появится жена, мама, – заявил граф. – Но это будет не Джулия.

– Ты уже кого-то нашел? – Она бросила на сына пронзительный взгляд. – В Лондоне? И ничего не сказал мне? Кто она?

– У меня есть виды. – Теперь Дэниел заговорил более осторожно. – К тому времени как я смогу уехать отсюда, светский сезон уже закончится. Но это не имеет значения. Ты получишь невестку до конца следующего года, мама, и, по всей вероятности, внука или внучку через год после этого.

– Я знала, что могу положиться на тебя, Дэниел. – Леди Сара прижала руки к груди. – Ты всегда выполнял сыновний долг. Теперь я должна заняться Камиллой. Она не проявляет желания найти кого-то, кто бы занял в ее сердце место капитана Стайна, упокой, Господи, его душу. А ей уже двадцать четыре года. Конечно, теперь она сестра графа Биконсвуда и покажется гораздо привлекательнее для перспективного жениха, несмотря на возраст.

– Камилла не нуждается в таких приманках, – поморщился он. – Она симпатичная, и у нее сильный характер, мама.

– Да. – Леди Сара вздохнула. – И ни малейшего намерения склеить разбитое сердце. Но я все же надеюсь, что ты женишься на Джулии. Мне не хотелось бы, чтобы эта собственность отошла к Фредерику или Лесли. А Малькольм и Огастус, строго говоря, даже не члены семьи, так как они родственники твоей покойной тети.

– Мама. – Граф сурово посмотрел на мать с тем выражением, которое, как она научилась понимать, означало, что дальнейший разговор бесполезен. – Я не стану ухаживать за Джулией. Или делать ей предложение. Или жениться на ней. Я никогда не стану владельцем Примроуз-Парка.

– Ну что ж. – Леди Сара покачала головой. – Ничего не остается, как простить дяде его выходку. Это все, что я могу сказать.

* * *

Огастус неуверенно улыбнулся родителям, когда те направились к нему через гостиную. Он не сдвинулся со своего места после того, как поверенный закончил чтение завещания.

– Ну, – весело заговорил отец, – так что же ты собираешься делать со своими пятьюстами фунтами, Огастус?

– Придумаю что-нибудь, – промямлил Огастус. – Что-нибудь бесполезное, можешь не сомневаться, отец.

Мне будет противно тратить это с неба свалившееся наследство на что-то стоящее.

– Мы и не ожидали от тебя ничего другого, правда, Пол? – засмеялась его мать. – Это чтение продолжалось целую вечность. Ты не очень скучал? – Она села рядом с сыном.

– Наоборот, мне было очень занятно, мама. Как тебе понравится, если твой сын станет почтенным землевладельцем в таком солидном возрасте, как двадцать один год? Что ты думаешь по этому поводу?

Мать положила ладонь ему на руку, а отец кашлянул.

– Мы хотели поговорить с тобой об этом, Огастус, – признался он. – Конечно, ты один из племянников, но ты не должен чувствовать себя обязанным следовать последнему пункту завещания.

Огастус усмехнулся.

– Мне было очень весело, – сказал он. – Я не знал, что дядя был таким славным малым. Но представляю, как рассвирепела Джули, Когда все закончилось, она выскочила из комнаты, как заяц из мешка. Рад, что не попался ей на пути. Я определенно остался бы с подбитым глазом прежде, чем успел пошевелить пальцем.

– Огастус. – Мать сжала его руку в своей. – Это не игра, дорогой. Кто бы ни женился на Джулии, будет связан с ней на всю жизнь.

– Думаю, жить в браке с Джули будет весело, – засмеялся Огастус.

– Брак не забава, – нахмурилась мать. – По крайней мере не только. Иногда он разочаровывает, а иногда бывает скучным. Ты простишь меня, любовь моя? – Она взглянула на мужа, который удрученно ей улыбался. – И всегда это тяжелая работа, если хочешь быть счастливой.

– Мы с Джули всегда были добрыми друзьями, – ответил Огастус.

– Дружба очень важна в браке, – подтвердила мать, – Но это еще не все, Огастус. Что мы пытаемся сказать…

– Мы пытаемся сказать, сын, – перебил ее отец, – что ты слишком молод, чтобы думать о женитьбе.

– А Джули – нет? – Огастус вопросительно поднял брови.

– Джулия совсем другое дело. Женщины готовы к браку значительно раньше мужчин, потому что они должны рожать детей.

– И потому, что женщины взрослеют гораздо раньше мужчин, – добавила мать.

– И это тоже, – согласился его отец. – Не соверши ошибку, о которой потом пожалеешь, мой мальчик. Пусть на Джулии женится кто-то другой. Найдется много других женщин, когда ты станешь старше.

Улыбка исчезла с лица юноши, ее место заняло упрямое выражение.

– Что-то не так с Джулией? Ее происхождение недостаточно хорошо для вас? – с вызовом спросил он.

– С чего ты взял? – возразил отец. – В Джулии нет ничего плохого. Нам она нравится, твоей маме и мне, и всегда нравилась.

– Но не в качестве невестки? – спросил Огастус.

– Мы приехали сюда, собираясь предложить ей жить в нашем доме, если она будет нуждаться в таковом, – пояснила мать. – Мы действительно любим ее, а когда Сьюзен выйдет замуж и покинет родное гнездо, мы будем рады заполнить пустое пространство в семье. И Виола всегда любила ее так же, как и ты. Мы не возражаем против Джулии как твоей жены. Но не сейчас. По крайней мере, не в ближайшие три-четыре года. Ты только что окончил университет. Ты еще ничего не знаешь о жизни.

– Я знаю достаточно, – возразил Огастус. – К тому же я совершеннолетний, мама.

– Да> – вздохнул отец. – Ты совершеннолетний, мой мальчик. И мы не можем ничего приказывать тебе, только советовать. Мы советуем подождать. Настоятельно советуем.

– Потому что мы любим тебя, – добавила мать. – И потому что мы любим Джулию. Было бы ужасно видеть вас обоих несчастными.

– Я смогу сделать Джулию счастливой! – с жаром воскликнул юноша. – И она тоже может принести мне счастье.

Его родители только беспомощно обменялись взглядами.

– Что ж, – проговорил его отец. – Мы ничего больше не скажем тебе. Обещай нам только одно, хорошо? Не женись на Джулии, только чтобы досадить нам, показать, что ты уже мужчина. Сделай этот шаг, если искренне веришь, что это будет правильно для тебя и для нее. Обещаешь?

– Огастус? – Мать тревожно взглянула ему в лицо.

– Родители! – в отчаянии вскричал Огастус, выдыхая воздух из надутых щек. – Неужели все родители считают своих детей вечными младенцами? Поверьте, у меня самого достаточно ума. Хорошо, я обещаю. Кроме того, Джулия может отказать мне, вы ведь понимаете это. Уверен, она кипит от гнева из-за всей этой истории. Я украдкой взглянул на нее, и так оно и было.

Его мать неуверенно улыбнулась мужу. Они благоразумно не произнесли больше ни слова.

* * *

Джулия нашла уединение в зимнем саду. Сюда она всегда приходила в дождливый день. У комнаты были три стеклянные стены, выходящие на розарий и лужайку за ним, которая спускалась вниз, к деревьям, окружавшим озеро. Из дома озера не было видно. Конечно, сегодня за окном не было дождя, но ей нужно было побыть одной. Она присела на подоконник и, задернув штору, согнула колени, обхватила их руками и положила на них подбородок.

Джулия пыталась переварить полученную информацию. Но в то же время она не хотела думать о ней. Дедушка предал ее. В конце концов, он дал ей понять, что она не член его семьи. Он ничего ей не оставил. Ей придется отправиться к своему родному дяде на север Англии. Или она постарается найти место гувернантки, чтобы не зависеть от милости дяди, как она все эти годы зависела от милости деда. Она не имела права сердиться на него за то, что он ничего ей не завещал.

Но она и не сердится, пожала плечами Джулия. Она только чувствует себя обиженной и удрученной. Поначалу, еще находясь в гостиной, она решила, что немедленно уедет из Примроуз-Парка, не дожидаясь окончания месяца. Но за ее дорогу должно быть заплачено из доходов от имения дедушки. Вероятнее всего, мистер Прадхолм не позволит, чтобы деньги были выделены до истечения указанного в завещании срока. Конечно, она могла попросить кого-нибудь еще оплатить ее проезд. Дядя Генри, возможно, согласится помочь ей или дядя Пол, Дэниел скорее всего, нет, да она никогда и не попросит его об этом. Но это будет актом благотворительности. Как унизительно сознавать, что у нее даже нет денег на поездку в экипаже на север Англии. Раньше ей никогда не требовались деньги. Дедушка оплачивал все ее счета, а она никогда не отличалась экстравагантностью.

Это состояние – за неимением лучшего слова – ненормально! Несмотря на свое предыдущее решение, Джулия начала сердиться. Как дедушка мог так унизить ее?

Как они все, наверное, злорадствуют, все пятеро. «Вот она, Джулия, отчаянно нуждающаяся в муже и доме. Кто предложит высшую цену за нее или кто окажется самым убедительным лгуном? Она будет благодарна и признательна любому. Любому! Бедная сиротка Джулия. Бедная Джулия, ей уже двадцать один год, а она все еще не замужем. Она никому не нужна. Ее предлагают в придачу к Примроуз-Парку. Дом и поместье сделают ее привлекательной».

Она не сердится, уговаривала себя Джулия. Она в ярости. Если кто-то приблизится к ней с триумфом в глазах, она… Если кто-то из них засмеется… Если кто-то из кузенов притворится, что безумно влюблен в нее… Что ж, пусть они только попытаются, и тогда они увидят, что случится, накручивала она себя. Она не утратила способности расквашивать носы и закручивать уши только потому, что ей уже двадцать один год и предполагается, что она леди. Иногда леди приходится себя защищать.

Если родные хотят, чтобы она вела себя как леди, тогда они должны и относиться к ней соответствующим образом. Они могли бы оставить ее в покое, совсем одну на целый месяц. И все равно она ненавидела их всех. На лице Фредди играла усмешка, пока поверенный читал завещание. Дэниел держался подчеркнуто высокомерно. Даже Лесли улыбался, хотя для этого не было никакого повода. Она не видела Малькольма и Гасси, но готова была поспорить, что Гасси счел этот пункт завещания удачной шуткой.

Мужчины! И дедушка туда же. Что за жестокая шутка!

Она готова была расплакаться. Или закричать. Или помчаться на своей лошади Флосси напрямую, преодолевая на своем пути изгороди, ворота и другие препятствия. Мысль была весьма соблазнительной. Она могла бы продолжить ее, но в этот момент ее убежище обнаружили. Дверь приоткрылась, и кто-то вошел в зимний сад.

Несколько мгновений Джулия сидела очень тихо. Но кто бы это ни был, он не собирался быстро покинуть помещение. Ока даже услышала, как этот кто-то тихо выругался, что было в духе Гасси, но голос был не его. Любопытство победило, и она наклонилась вперед, чтобы осторожно заглянуть за край шторы. У нее вырвался вздох.

– Я должна была догадаться, что ты первым меня найдешь, – громко произнесла она, не пытаясь скрыть сарказм и враждебность в голосе. – Да, я здесь. Начинай свою речь.

Джулия отдернула штору и спустила ноги на пол. В конце концов, не могла же она прятаться весь месяц! Она могла бы с таким же успехом появиться, размахивая кулаками. Образно выражаясь, конечно.

Глава 4

Граф Биконсвуд оставил мать в гостиной, но он знал, что неминуемо столкнется с другими членами семьи, которые захотят поделиться с ним своими впечатлениями. Он предпочел бы побыть какое-то время один. Его раздражало, что он должен задержаться в Примроуз-Парке на целый месяц. Он мог бы вернуться в Лондон до окончания светского сезона. Он не собирался ухаживать за Джулией, и ничто не мешало ему немедленно уехать.

Но были и другие моменты, которые не позволяли ему осуществить свое намерение. Хотя он не был владельцем Примроуз-Парка и никогда не будет им, тем не менее в отсутствие настоящего хозяина он должен принять на себя обязанности такового, так как теперь стал главой семьи. Уехать было бы неприлично, а он всегда гордился своими безупречными манерами.

Дядя потребовал, чтобы все его родные задержались в имении на месяц. Это было предсмертное пожелание человека или предсмертное приказание. Итак, честь диктовала ему остаться. Кроме того, была еще Джулия. Вообще-то у него не было обязательств перед ней. Однако его дядя считал себя ответственным за ее судьбу, а он был его преемником. Он должен подождать, пока Джулии будет обеспечено надежное и благополучное будущее.

Даже если он окажется в Лондоне, он не сможет участвовать в светской жизни общества. Он носит траур. Хорошо было дяде приказать им всем снять траур на следующий же день после оглашения завещания, что они, несомненно, и сделают, хотя это и неприлично. Это было желание умирающего человека. Но оно действовало только в пределах Примроуз-Парка. Если он вернется в Лондон, он должен будет соблюдать траур и вести себя как человек, унаследовавший титул и состояние покойного графа.

Итак, он задерживается в имении. Вначале, когда он услышал просьбу, чтобы все они остались на месяц, он подумал: не пригласить ли Бланш с родителями погостить в Примроуз-Парке? Но идея умерла, прежде чем окончательно сложилась. Как он мог пригласить их в дом, который ему не принадлежит? И можно ли было приглашать кого-либо на семейное собрание, где не присутствовал никто из посторонних? Это было бы возможно, если бы они с Бланш были помолвлены. Но этого пока не произошло.

К тому времени как он вернется в Лондон, думал Дэниел, она уже покинет город. Ему придется узнавать, куда ее увезли на лето, и следовать за ней, если он хочет объявить о своих намерениях. Или ему придется ждать до следующего года и надеяться, что она не увлечется кем-то другим.

У него было неспокойно на сердце, когда он искал тихую гавань, где его не могли бы найти, пока все не оправятся от волнения и возбуждения, вызванных чтением завещания. Зимний сад мог стать именно таким местом, считал он, осторожно открывая дверь и входя внутрь. Да, он был прав. Здесь никого не было. Дэниел тихо прикрыл за собой дверь. Он насладится часом уединения. Часом, который мог бы провести с Бланш, если бы не уехал из Лондона. Он тихонько выругался. Затем Дэниел услышал голос и понял, что он здесь не один. И если бы можно было назвать одного обитателя дома, которого ему меньше всего хотелось видеть в этот момент, это оказалась бы именно та персона, которая заговорила с ним.

– Я должна была догадаться, что ты первым меня найдешь, – заявила она. – Да, я здесь. Начинай свою речь.

Сначала Джулии не было видно. Затем одна из задернутых штор отодвинулась, и она спустила ноги с подоконника, обнажая колени, что не пристало молодой леди. Он тут же почувствовал раздражение.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался граф.

– Конечно, этот пряник, – ответила Джулия.

Тон ее голоса был далек от приятного. Но справедливости ради Дэниел должен был признать, что она, как и он, искала уединения. – Прекрасный дом, построенный еще в прошлом веке, со всей его ценнейшей коллекцией произведений искусства, обстановкой и прочим убранством. Большой очаровательный парк. Процветающие фермы и стабильная рента. Имение было бы алмазом в твоей короне, ты не находишь, Дэниел? Но к этому прилагаюсь я как неотъемлемая и неделимая часть. Маленькая неприятность.

Ему следовало улыбнуться, но неожиданно для себя Дэниел рассердился.

– Маленькая? – переспросил он, стараясь владеть своим голосом и придавая ему ледяной тон. – Я мог бы использовать другое прилагательное, Джулия. К тому же я полагаю, что моя корона уже достаточно усыпана алмазами.

Дэниел был рад, что отчитал ее. Она сидела и пристально смотрела на него. Джулия никогда не умела контролировать свои чувства. А контроль над эмоциями, как он считал, является неотъемлемым качеством леди. Даже такой, как она.

– Твой выбор не так уж велик, как ты представляешь, кузина, – продолжал Дэниел. – Но полагаю, тебе все же будет легче выбрать из четырех претендентов, чем из пяти. Я не принимаю участия в состязании.

Она поджала губы и взглянула на него, прищурившись.

– Это не очень-то милосердно. – Ее голос вибрировал от негодования. – Это означает, что мы лишимся твоего общества, да, Дэниел? Я, во всяком случае, буду в отчаянии.

Молодой граф и сам не понимал, почему они так ненавидели друг друга и когда это началось. Будучи ребенком, она была ужасно шумной и непослушной. Но это не могло вызвать у него такую ненависть. Он ведь не испытывал такой же ненависти к другам своим младшим кузенам и кузинам, которые временами столь же раздражали его, – по крайней мере к мальчикам. Однако это не та проблема, чтобы решать ее в данный момент.

– Я могу помочь тебе сузить круг потенциальных женихов еще больше, если, конечно, ты захочешь прислушаться к моим советам, – предложил Дэниел.

Он ожидал, что его откровенно попросят отправиться куда подальше, но Джулия улыбнулась. Ехидно улыбнулась. Она положила ладони на подоконник по обе стороны от себя и наклонилась вперед, демонстрируя явную готовность его выслушать.

– Конечно, Дэниел, – промурлыкала она. – Жду твоих советов.

Она становится чертовски хорошенькой, когда сердится, отметил граф. Да и когда не сердится, если уж на то пошло. Хотя слово «хорошенькая» не слишком точно описывало ее внешность. Дело было не в лице или аккуратной, красивой фигуре. В Джулии было что-то очень привлекательное. Если бы она вела себя как леди, он не заметил бы этого. Но сейчас она буквально источала чувственность.

– На твоем месте я не выбрал бы Фредди, – начал граф. – Ему всегда не хватает денег, и он был бы только рад заполучить эти фермы и ренту. Но он проиграет все это скорее, чем настанет срок ее получить. Кроме того, ему нужно больше одной же… – Вся беда с женщинами, подобными Джулии, подумал он, состоит в том, что иногда человек, общаясь с ними забывает, что он джентльмен.

Она наклонилась вперед еще сильнее.

– Слово не может означать «жена», – отметила она. – Я слышала, что Фредди ужасный повеса, но не верю, что он отважится на двоеженство. Ему нужна больше, чем одна женщина, Дэниел? Ты полагаешь, моих чар будет недостаточно, чтобы поддерживать его интерес? Как глупо.

Джулия играла с ним. Она наслаждалась этой игрой. Самое лучшее, подумал Дэниел, это выйти из зимнего сада, не произнеся больше ни слова, и поискать другой уединенный уголок. Но будь он проклят, если оставит последнее слово за Джулией.

– А Малькольм слишком стар для тебя, – резко произнес он.

– Правда? – Джулия подняла брови и снова улыбнулась ему. – Ты думаешь, девять лет – большое препятствие для брака, Дэниел? Но ведь между мной и тобой разница восемь лет.

И одиннадцать лет между ним и Бланш, подумал молодой граф.

– Другая причина, почему я не сделаю тебе предложения, та, что я предпочитаю зрелых женщин, – проговорил он.

Если он надеялся ее осадить, то его ждало разочарование,

– Мы говорим о физической зрелости? – На ее лице продолжала играть улыбка. – Ты предпочитаешь спелый плод?

Как он хотел бы не покраснеть и не опустить глаза!

– Ты единственная леди, Джулия, от которой можно ждать самых вульгарных выходок и выражений.

Джулия предпочла не обижаться на кузена.

– Тогда остается Гасси, – вздохнула она. – У тебя ведь не будет никаких возражений против Гасси, да, Дэниел?

– Гасси для тебя слишком молод, – последовал ответ.

– Мы одного с ним возраста. – Она недоуменно взглянула на Дэниела. – Хотя, вообще-то, он на четыре месяца и три дня меня старше. Когда-то мы даже знали это с точностью до часа, но сейчас я забыла.

– Ему нужно время, чтобы расправить крылья, – заметил граф. – Пока ему ни к чему связывать себя узами брака, – Дэниел злился на самого себя. Для чего он дает ей эти советы? Хотя он и говорил серьезно, маловероятно, что она прислушается к ним. Кроме того, что ему за интерес ограждать ее от неудачного замужества? Какая ему разница? Разве что он наследник своего дяди, и ему всегда было присуще чувство долга. Но возможно, он защищал не Джулию, а своих кузенов? Он не пожелал бы Джулию в жены даже злейшему врагу. Но эта несправедливая мысль заставила его разозлиться еще сильнее.

– Особенно если это узы брака со мной, – уточнила Джулия. – Гасси не должен быть прикован ко мне на всю жизнь. Ты это имел в виду? Твое невысокое мнение обо мне как о партнерше в браке, удручает меня, Дэниел. Тогда остается Лес. Ему двадцать три года. Он не слишком молод и не слишком стар. Я не могу представить, что Лесу нужна больше, чем одна же… – Джулия намеренно оставила слово неоконченным. – Думаю, он будет рад владеть Примроуз-Парком, и он настолько мил, чтобы радоваться обладанию мной. Да, Лес – самый разумный выбор. Спасибо, Дэниел. Твои советы были очень полезны.

– Лес слишком слащав, – буркнул он, – и у него замедленная реакция. Он совсем не подходит тебе.

– Возможно, потому, что он не сможет держать меня в узде? – задумчиво произнесла она.

Да, как раз по этой причине, решил про себя Дэниел.

– Да, если ты так считаешь. Но учти – это твои слова, – заметил он.

– О Боже! – воскликнула Джулия. – Может быть, не стоит держать всех в подвешенном состоянии целый месяц, а завтра же заявить мистеру Прадхолму, что мне не подходит ни один из пяти кузенов? Впрочем, это можно перефразировать с точностью до наоборот. Я не подхожу ни одному из пяти кузенов. Мне следует безотлагательно отправиться к родному дяде. – Тон ее голоса был одновременно настороженным и раздраженным.

– Тебе хочется жить у дяди? – Граф почувствовал, что она с трудом сдерживает гнев.

Она засмеялась, соскочила с подоконника и, повернувшись к нему спиной, выглянула из окна.

– Ну конечно, я не могу дождаться этого момента. Уверена, что и они ждут этого с нетерпением. У них ведь всего пятеро собственных детей.

– Они не хотят видеть тебя в своем доме? – спросил он, нахмурясь. Это так похоже на Джулию – заставить его почувствовать себя виноватым, дать понять ему, что он вел себя невежливо и не по-джентльменски и что она нежеланный гость и в его семье тоже.

– Ты ждешь, что я признаю это? – спросила она, бросая на кузена взгляд из-за плеча. – Что мне делать? Смиренно плакать, чтобы вызвать твою жалость, Дэниел? Но это было бы низко с моей стороны. В действительности, я – в завидном положении. Для пяти джентльменов я – ключ к обладанию большим и процветающим имением. Целый месяц я буду забавляться ухаживаниями пяти мужчин, прежде чем выберу одного из них и преподнесу ему себя и Примроуз – не важно, в каком порядке. О, пардон, их ведь четверо?

Он вдруг понял, как глупо было испытать всплеск жалости к ней и позволить этой вздорной девице собой манипулировать.

– Значит, ты не воспользуешься моими советами? – спросил граф.

– Это были не советы, Дэниел, – презрительно процедила она. – Если я последую им, то к концу месяца останусь без мужа и без дома. Как ты глуп! Я прожила здесь большую часть жизни и люблю это место. У меня есть шанс сохранить его на всю жизнь.

Хороший шанс. Я не дам ему ускользнуть из моих рук.

К концу месяца я буду помолвлена – возможно, с Фредди. Возможно, с Малькольмом. Или с Гасси, или Лесом. А может быть, и с тобой. – Она тихо прыснула от смеха. – Если ты считаешь, что я испорчу жизнь одному из твоих кузенов, Дэниел, ты проявишь исключительную галантность и сам женишься на мне.

– Скорее в аду начнется снегопад! – в ужасе воскликнул граф.

Джулия засмеялась.

– Извини меня, – сказала она, делая шаг вперед, – но я хочу положить конец этому приятному свиданию. Комната слишком мала для нас двоих.

Он дал понять кузине, что она может остаться, и сухо поклонился.

– Это не лишено смысла, – произнес он. – Но поскольку ты оказалась здесь первой, я оставляю сад тебе. Никто не упрекнет меня в недостатке галантности.

* * *

Дэниел покинул комнату, подавив желание громко хлопнуть дверью. Ему было жарко. Он сцепился с ней, словно уличный мальчишка. Он позволил себе опуститься до ее уровня, ввязавшись в эту глупую ссору. И главное, он не знал причины. Он не мог понять, почему один вид ее, даже мысль о ней, заставляли его ощетиниваться.

Граф вышел из дома через боковую дверь и направился к конюшне. Он ведь не видел Джулию целых шесть лет! Неужели он так не любил ее все те летние месяцы, что проводил в Примроуз-Парке? Но как это могло случиться? Она была тогда девчонкой. Восьмилетняя разница в возрасте была в те годы гораздо заметнее, чем сейчас.

Дэниел не мог забыть, что всегда осуждал ее. В то время как другие девочки – его сестра, и Сьюзен, и даже младшие по возрасту Виола и Стелла – понимали, что существует разница между тем, что дозволяется делать взрослеющим мальчикам, и тем, что ожидалось от девочек, Джулия, играя с кузенами, совсем не думала о таких мелочах.

Он часто думал о том, что дедушке не мешало бы отшлепать ее, и не раз, когда она была ребенком, и нанять ей более строгую гувернантку, когда она подросла, – такую, которая не жалела бы розог. Он даже пару раз говорил ей об этом. Но разве раньше ее поведение вызывало у него гнев, как сейчас?

Впрочем, было еще одно лето, когда она вела себя столь же одержимо, катаясь на лошади верхом, купаясь в одежде, бегая с мальчишками наперегонки – и именно в это лето она начала расцветать. Дэниел помнил, как однажды рассвирепел, когда Фредди увидел, как он смотрел на нее, выходящую из воды, в тонком облепившем ее девичью фигуру платье, толкнул его локтем под ребро и засмеялся так, как мог смеяться только Фредди.

Дэниел помнил, что в ту минуту он готов был броситься одетым в озеро, чтобы остудить жар в крови, если бы его не удержала привычка справляться со своими эмоциями. Тогда ему было двадцать три года. Но он пришел в ярость, что Джулии удалось смутить его, демонстрируя себя и прекрасно понимая эффект, который она произвела на двадцатилетнего Фредди и даже на Гасси.

Дэниел в ту пору считал, что испытываемые им эмоции уместны только в борделях. Юношу поразило сознание, что его возбудила собственная кузина – пусть даже не родная кузина. Джулия. Боже праведный! Ни одна настоящая леди не позволит мужчине испытывать к ней подобные чувства. Но Джулия не была леди. Она олицетворяла собой вульгарность.

Граф достиг конюшни, но передумал ехать на прогулку верхом. Скоро наступит время обеда, и поскольку он теперь глава семьи, ему не пристало опаздывать. Он вздохнул. Оказывается, такая ответственность может стать иногда тяжелой ношей. В той или иной степени он уже несее после смерти отца, когда ему едва исполнилось четырнадцать. Теперь ответственность удвоилась. Временами ему казалось, что он пропустил молодость. Он вспомнил о Бланш и снова вздохнул.

Сейчас Дэниел осознал, что Джулия начала раздражать его еще до того, как она пыталась не пустить его в дом дедушки менее двух недель назад. Он просто забыл об этом. Но чтобы вспомнить, потребовалось немного времени.

Впереди у него долгий месяц, подумал он, неохотно поворачиваясь и направляясь к дому.

* * *

Во время обеда Джулия сидела между Камиллой и дядей Полом и весело болтала обо всем и ни о чем. Готовясь спуститься вниз, она решила, что никому не доставит удовольствия увидеть, как ее ошеломили события этого дня. Конечно, она была в черном, так как все условились не снимать траур до завтрашнего утра. Но Джулия позволила горничной дольше, чем обычно, расчесывать ее кудри, пока они не заблестели, и уложить их в искусную прическу.

Она даже не взглянула туда, где сидел Дэниел. Он имел наглость усесться во главе стола, где всегда сидел дедушка. Ну конечно, ведь теперь он новый граф и глава семьи. Но не владелец Примроуз-Парка и никогда им не станет. Честь владения поместьем будет принадлежать ей – и кому-то еще. Она старалась не встречаться взглядами со своими кузенами.

Все это ужасно ее оскорбляло.

Ее положение, похоже, изменилось, так как она сделала глупость, поссорившись с Дэниелом в зимнем саду. Ей следовало бы помнить, что для нее ссоры были небезопасны, так как она не умела держать себя в руках и чаще всего кончала тем, что поступала крайне опрометчиво.

Сегодня она проявила еще большее безрассудство, чем обычно. Она сказала ему, что собирается выйти замуж за одного из кузенов – возможно, за него. Она бросила ему перчатку. Теперь отступать было некуда, хотя ей совсем не хотелось выходить замуж за кого-нибудь из них, даже за Гасси, с которым они были особенно дружны. Сказать по правде, замужество с Гасси ужасно ее смущало. Но она должна выбрать кого-то из кузенов, просто чтобы доказать Дэниелу, что она способна на это. Если она возьмет свое слово назад, он, несомненно, решит, что никто из них не захотел на ней жениться.

Итак, она решила соблазнить одного из них и вынудить предложить ей руку и сердце. Она собиралась обручиться, а там можно будет разорвать помолвку, если это окажется для нее невыносимым, но пока Джулия будет играть в эту игру. Хотя эта мысль вызывала у нее отвращение.

И за все это нужно поблагодарить Дэниела. Она украдкой взглянула на него через стол и не могла не отметить, что черное очень идет к его изящной мускулистой фигуре. Прежде Джулия никогда не замечала изумительного густого цвета его каштановых волос. Да, он красив, с раздражением отметила она. Но из этого не следует, что у него хороший характер.

– Джулия, – обратилась к ней Камилла, когда дядя Пол повернулся к тете Юнис, – я вижу, ты подавлена. Но я не виню тебя.

– Подавлена? – Джулия удивленно взглянула на кузину. Ведь она не переставала болтать и смеяться.

– Ты слишком весела, слишком жизнерадостна, – объяснила Камилла. – Мне знакомы эти признаки. Я сама вела себя точно так же после смерти Саймона, потому что боялась, что мне начнут сочувствовать.

Трудно было себе вообразить смеющуюся и болтающую Камиллу. Она всегда была мило-серьезна, даже в детстве, до того как встретила своего капитана и обручилась с ним. Ну, возможно, не так уж серьезна.

– Пусть это не волнует тебя, – продолжила Камилла. – Как сказал мистер Прадхолм, никто не принудит тебя выйти замуж, только уж если ты очень привязана к Примроуз-Парку…

– Я очень привязана к этому месту, – призналась Джулия. – Но женщина часто покидает свой дом, когда она вырастает.

– С тем, чтобы выйти замуж, – добавила Камилла. – Но не потому, что умер хозяин дома. Хотя, конечно, нередко случается и так. Но не позволяй никому из кузенов надоедать тебе и принуждать тебя к браку. Впрочем, не думаю, что кто-то из них способен на это, разве что Фредди. Обращайся ко мне, если тебе понадобится помощь. Такая компаньонка рядом с тобой способна остудить любой жар, можешь мне поверить! – Она улыбнулась.

– Спасибо. – Джулия впервые за весь вечер искренне улыбнулась. – Знаешь, я чувствую себя как-то неловко. Целый месяц все родственники будут наблюдать за мной и гадать, кто сделает мне предложение и кого я выберу. А что, если никто не объяснится мне в любви? Это будет довольно унизительно. – Она нервно засмеялась.

Словно для того, чтобы подтвердить ее слова, тетя Милли с самого полудня продолжала поощрительно улыбаться и кивать Джулии всякий раз, как видела ее. Наверняка все они с любопытством наблюдают за ней, смущенно подумала она, оглядывая лица родных, но не заметила ничего подобного. Она опустила глаза в пустую тарелку и задумалась, сколько же она съела блюд и из чего они состояли?

Но как только обед закончился, Джулия тут же обнаружила, что ей нечего беспокоиться – внимание кузенов ей обеспечено. Когда леди перешли в гостиную, Стелла и Виола позвали ее к фортепиано, и девушки по очереди пели и играли. Немного позже, когда мужчины тоже покинули столовую, к ним присоединились Фредерик, Лесли и Огастус. Фредерик лениво облокотился о фортепиано, пока Огастус переворачивал ноты для Виолы, а Лесли спел один романс вместе со Стеллой. У него был приятный тенор. Краем глаза Джулия заметила, что граф вышел на балкон, пройдя рядом с музицирующей группой. Она была рада, что он не подошел к ним.

Но все теперь не так, как прежде, сердито подумала Джулия через некоторое время. Она всегда искренне наслаждалась обществом своих кузин и кузенов, когда они собирались вместе. Но сейчас никто не вел себя естественно и непринужденно, включая и ее саму. Фредди стоял, лениво опираясь на фортепиано, и его темные глаза внимательно наблюдали за ней из-под полуопущенных век, а локон темных волос красиво падал на лоб. Лес ласково ей улыбался. Гассиж же избегал смотреть на нее, делая вид, что ее здесь нет, Стелла с Виолой смеялись слишком весело и громко. А Дэниел молча стоял на балконе. Но Джулия чувствовала его присутствие, словно тяжелую руку, сжимающую ее сзади за шею.

– Тебе не жарко, Джули? – спросил Фредерик, раздвинув губы в улыбке.

– Да, пожалуй, – ответила она. – По-моему, свежий воздух совсем не проникает в комнату.

– Тетя Милли закрыла все окна, кроме балконных дверей, – сообщила Виола. – Вы же знаете, как она боится сквозняков.

– На улице гораздо прохладнее, – сообщил Фредерик, и его голос был словно ласка. Она пристально посмотрела на него, но перед ней был прежний Фредди. – Пойдем прогуляемся по парку.

– Хорошо, – настороженно ответила Джулия. Раньше она восприняла бы подобное приглашение с радостью и без всяких подозрений, несмотря на то, что ей давно была известна репутация Фредди. Но сейчас была необычная ситуация. Однако надо же-с чего-то начинать. – С удовольствием, Фредди.

Ее кузен неохотно выпрямился. Лесли хмурился над нотным листом. Девушки притворились, что ничего не слышали. Огастус отвернулся и равнодушно посмотрел на картину, висящую на стене.

– Это самая лучшая идея за сегодняшний вечер, Фредди, – раздался голос рядом. – На улице приятная прохлада. Если можно, я присоединюсь к тебе и Джулии, Стелла, ты пойдешь с нами?

Должно быть, он стоял на балконе, подслушивая за занавесом, с негодованием подумала Джулия, любуясь красивой фигурой графа. Тут она с удовлетворением отметила, что он, похоже, на целых два дюйма ниже Фредди, а его волосы – на пару тонов светлее. И у Дэниела не было прелестной пряди волос, падающей на лоб, как у Фредди, и темных карих глаз, которыми он удачно пользовался в нужный момент. Правда, у Дэниела голубые глаза и аристократический нос. Но даже это…

– И я пойду с вами, – откликнулась Виола. – А ты, Лес?

Фредерик только щелкнул языком, когда они вшестером вышли из гостиной. Он шел впереди, ведя Джулию под руку.

– Могу обещать тебе одно, Джули, – усмехнулся он. – В этом месяце за тобой будут наблюдать пристальнее, чем за всю твою жизнь. Как тебе это нравится?

Она слышала за спиной разговор графа со Стеллой. В этот момент ей больше всего хотелось возобновить дневную ссору с ним. Она знала, чего он добивается. Он сам не хотел иметь с ней ничего общего, но собирался сделать все возможное, чтобы у нее не было шанса и с другими кузенами. Он просто не мог себе представить, что она станет полноправным членом его семьи. И он скорее умрет, чем позволит одному из них стать хозяином Примроуз-Парка. Он предпочтет, чтобы имение было отдано в выбранный ее дедом благотворительный фонд.

Ну, это мы еще посмотрим, упрямо подумала Джулия.

– Я всегда считала, что сопровождать девушку в общественных местах – глупая затея, – заговорила Джулия нарочито громко. – Особенно если находишься в собственном доме, в своей семье. Не думаю, что нам нужны сопровождающие, как ты считаешь, Фредди?

Обращаться к Фредди с подобным замечанием было опрометчиво и весьма безрассудно, пришла к выводу Джулия, поймав его кривую ухмылку.

Глава 5

Что ж, если он правильно понял, это было предложение, подумал Фредерик. Слишком откровенное предложение от леди, которую воспитывали так, чтобы она и вела себя как леди. Но, честное слово, от Джулии можно ожидать чего угодно.

Это завещание было словно благословение свыше. Не сумма в пятьсот фунтов, разумеется, а перспектива стать владельцем Примроуз-Парка. А состязание только разожжет его аппетит. Скоро они начнут заключать пари. А пари на то, исход чего не ясен, был для Фредерика словно глоток свежего воздуха.

Если ставки были высоки и у него был хороший шанс выиграть и если он не мог позволить себе проиграть – устоять против такой игры было невозможно. Нынешняя игра весьма его привлекала. Выигрышем был Примроуз-Парк. Он легко мог выиграть Джулию, если будет действовать осторожно. Фредерика осаждали кредиторы, и ему оставался один шаг до долговой тюрьмы. Наилучший выход из создавшегося положения – женитьба на богатой наследнице. Но это было невозможно из-за его репутации. Пока дядя не предоставил ему шанс жениться на Джулии.

И из ее уст только что вырвалось открытое приглашение.

– Как насчет прогулки до озера и обратно? – предложил Фредерик, когда вся компания вышла на террасу. – На улице достаточно тепло.

Послышались голоса, выражающие согласие, и они отправились вдоль террасы, мимо кустов роз, по пологой лужайке среди деревьев. Но теперь Фредерик устроил все так, что они с Джулией замыкали процессию. Он не собирался идти к озеру. Проще было скрыться за деревом, держа Джулию за руку, увести ее в сторону, спрятаться в кустах и убедиться, что остальные их потеряли. Наступили сумерки. Через несколько минут окончательно стемнеет.

– Отлично задумано, Фредди. – Джулия тихо засмеялась. – Я всегда знала, что дуэньи придуманы для того, чтобы их терять. Ты так легко осуществил это.

– Что задумал Дэн? – поинтересовался Фредерик, остановившись и прислонясь спиной к дереву. Он скрестил на груди руки и уперся ногой в соседний ствол. – Печется о твоей репутации, Джули? Или защищает собственные интересы?

– Он пытается мне все испортить, – пожаловалась она. – Он ведет себя отвратительно, и я его ненавижу! Он всегда был скучным ханжой, насколько я его помню.

– Тогда тебе лучше не выходить за него замуж, – заметил юноша. – Вы быстро сведете друг друга в могилу. Если я правильно помню, Дэн обвинял тебя именно в том, что ты не была скучной и лицемерной – хотя он выразил это другими словами. Ты помнишь, как упала в озеро с ветки дерева?

– Я прыгнула вниз, – заявила она, – потому что ты спровоцировал меня, Фредди.

– Правда? Впрочем, это звучит вполне правдоподобно. Я прекрасно помню, как Дэн стоял на берегу, как жених с Бонд-стрит, когда ты выбиралась из воды, похожая на тонущую крысу. Он сказал, что, возможно, для тебя было бы хорошим уроком, если бы ты ударилась головой о большой камень на дне озера.

– Именно тогда Гасси назвал его надутым ослом, – вспомнила Джулия. – Конечно, когда он уже не мог этого услышать. Вы, мальчики, всегда немного побаивались кулаков Дэниела. Я подумала тогда, что это очень подходящее определение, и мне было очень жаль, что леди не пристало пользоваться такими словами на публике.

Фредерик засмеялся:

– Я спрятался в зарослях и избавил нас от попечения родных не за тем, чтобы мы вспоминали годы нашего взросления.

– Так зачем ты привел меня сюда, Фредди? – Она нахмурилась. – Мы могли бы поговорить у всех на виду. Ты ведь не собираешься сказать, что внезапно воспылал ко мне жгучей и неземной страстью?

– Если ты так ставишь вопрос, то нет, – ответил Фредди. – Определенно, нет. Вижу, что это не сработало бы. Я мог бы смотреть на тебя вот так. – Его томный взгляд из-под полуопущенных век слился с ее взглядом, потом медленно поднялся к ее пробору; затем опустился вниз к ее губам. – Трогать тебя вот так, – он протянул руку и кончиками пальцев легко скользнул по ее скуле, затем осторожно взял ее подбородок, а большим пальцем коснулся губ, – и шептать тебе на ушко, что ты выросла у меня на глазах и без предупреждения превратилась в очаровательную, соблазнительную женщину. Потом колени у тебя подогнутся, и ты станешь моей рабой до конца своих дней. – Фредерик опустил руку.

– Как глупо! – возмутилась Джулия. – Неужели женщины поддаются на подобную ерунду?

Он засмеялся. Он был почти рад, что она не поддалась на его уловки. Он не любил, когда игра с большими ставками становилась слишком легкой.

– Десятками, – небрежно ответил кузен. – И ты сразу присоединишься к моей игре, согласна?

– Значит, ты не любишь меня. – Джулия вздохнула. – Жаль.

– Я не говорил этого. Я очень люблю тебя, Джули. И всегда любил. И ты действительно выросла за последние несколько лет. Ты достаточно соблазнительна, чтобы заставить учащенно биться сердце любого мужчины.

– Правда? – Она улыбнулась ему. – И ты готов на мне жениться, Фредди?

– Весьма привлекательная мысль. – Он лениво ей улыбнулся.

– Потому что я красива, очаровательна и ты любишь меня?

– Ну конечно, – мягко произнес он.

– А не из-за Примроуз-Парка? – спросила она. – Не из-за состояния твоих карманов?

Он взял в ладонь ее подбородок.

– Тебе кто-то сказал, что у меня пусто в карманах? – поинтересовался он. – Или слава обо мне дошла сюда раньше меня и ты сделала собственные выводы? Но это не правда. Я люблю время от времени поиграть, но не проигрываю больше, чем могу себе позволить. Ты боишься, что я проиграю Примроуз-Парк?

Она твердо взглянула ему в глаза:

– Да. Ты ведь женишься на мне из-за имения, не так ли? Не говори «нет». Потому что это будет ложь.

Фредерик отнял руку от ее подбородка и легко коснулся пальцем ее носа. Джулия была не глупа.

– Я действительно люблю тебя, Джули. Ты должна была это понять уже давно. Мы прекрасно с тобой поладим.

– Я прекрасно поладила бы и с Гасси, и даже с Лесом. Возможно, и с Малькольмом. Только не с Дэниелом. Но мне любопытно узнать, что ты можешь мне предложить взамен, Фредди?

– В один прекрасный день – титул. Ты станешь баронессой, Джули. Разумеется, дай Бог здоровья моему отцу.

– Я могу стать графиней с Дэниелом или будущей баронессой с Малькольмом. Что еще?

Он неожиданно улыбнулся:

– Я пытался избежать очевидного ответа, Джули, потому что я джентльмен. Но, если ты настаиваешь, я отвечу. Чертовски сладкое время в постели, вот что я могу предложить взамен. Это обещание. И не притворяйся, что эта идея тебе претит. Ты ведь уже совершеннолетняя? И не раз мечтала о том, чтобы тебя ублажили на хрустящих простынях.

– Как тебе не стыдно! Ты никогда не был джентльменом, Фредди! Никогда. И до сих пор ни разу так откровенно не вгонял меня в краску.

– Держу пари, что сейчас мне это удалось. Жаль, что уже темно и нельзя увидеть твое лицо. – Неожиданно он схватил ее за запястье. – Подойди ко мне и разреши показать тебе кое-что.

– Что? – испугалась она.

– Позволь мне показать тебе, каким приятным может быть поцелуй.

– Я знаю, каким он может быть приятным. Я не неопытная барышня. Ты думаешь, что меня никто никогда не целовал?

– Но не так, как это собираюсь сделать я. Если хочешь познакомиться с увертюрой того, что я могу тебе предложить, подойди ближе.

Джулия сделала шаг вперед, и как раз в этот мо-тент раздался голос графа Биконсвуда:

– А, вот вы где. Мы потеряли вас в лесу. Вы мудро укрылись здесь, среди кустов. С озера дует холодный ветер. Предлагаю вернуться в дом, пока леди не простудились. Джулия, ты не хочешь пойти вместе со Стеллой?

Фредерика рассмешило его появление. Но он испытал и разочарование – поцеловав Джулию, он получил бы удовольствие как от самого процесса, так и от возможности всерьез начать свою кампанию. Его успокаивало лишь то, что впереди было еще много времени. А с проницательной особой вроде Джулии действовать нужно весьма осторожно.

Вскоре все уже направлялись к дому: Лесли с Виолой, Стелла с Джулией, а граф и Фредерик замыкали процессию.

– Давай поговорим начистоту, Дэн, – произнес Фредерик, когда убедился, что никто не услышит их разговор. – Ты пытаешься помешать мне выиграть состязание потому, что хочешь получить приз сам? Или ты вообще пытаешься остановить всю затею потому, что не хочешь, чтобы кто-нибудь выиграл?

– Неприлично уводить девушку в темноте без спутницы, Фредди, – ответил граф. – Тетя Милли должна была обратить на это внимание, как только ты предложил Джулии прогуляться. Это могла бы сделать и моя мать или кто-то из теток.

– Возможно, они помнят, что Джулия – совершеннолетняя. Или они доверяют мне, зная, что я не причиню ей зла.

– Я догадался, что ты собирался сделать с ней. У меня есть глаза и уши, Фредди.

– Я хотел только поцеловать ее. Что странного в том, что двадцатишестилетний мужчина хочет поцеловать молодую девушку, если она привлекательна и сама желает этого? И если он намерен жениться на ней?

– До сегодняшнего дня ты думал о женитьбе не больше, чем об уходе в монастырь. Я не позволю тебе играть чувствами Джулии. Ей далеко до твоего опыта.

– Надеюсь, что нет. – Фредерик засмеялся и хлопнул кузена по плечу. – Не могу понять тебя, Дэн. Ты хочешь Джулию для себя? Не могу в это поверить. Еще пару недель назад в Лондоне ты готов был надеть на себя брачные оковы. Если ты не хочешь иметь дело с Джулией, ты должен быть счастлив оставить ее одному из нас. Ей самое время выйти замуж, и ты же знаешь, что мы все любим ее.

– И Примроуз-Парк. И ренту с него.

Лицо Фредерика выразило неудовольствие.

– Это удар ниже пояса, Дэн, – пробурчал он. – Я еще не встречал ни одного человека, который не считал бы, что при наличии денег можно вести гораздо более комфортную жизнь. Конечно, мне нравится Примроуз-Парк и рента с него. Но это не означает, что я не люблю Джули.

– Не переступай с ней границ приличий! – потребовал граф. – Джулия не способна следить за собой. У нее нет опыта. И поскольку она беззащитна, беспокоиться и заботиться о ней – мой долг. В конце концов, я – глава этого семейства. А она – его член, пусть и не по крови. Дядя сделал ее нашей родственницей. Поэтому следи за собой, Фредди, иначе я разберусь с тобой.

– Ну-ну. – Фредерик покосился на кузена и искренне рассмеялся:

– Это состязание может оказаться очень занятным. Бедная Джули! Интересно, ей самой это нравится?

Граф Биконсвуд не стал комментировать слова кузена.

Занятно, думал Фредерик. Если Дэн не участвует в состязании, его легко можно выиграть. Тогда это окажется не такой сложной задачей. Однако самое трудное – определить, участвует Дэн в игре или нет. И похоже, сам Дэн еще не знает ответа на этот вопрос.

* * *

На следующий день Джулия проснулась рано утром и, как ни ворочалась, больше не смогла уснуть. Сегодня она снимет траур, и больше не нужно будет носить черное. Эта мысль принесла облегчение – она ненавидела черный цвет. Но вместе с тем она ощутила горечь: неужели дедушку все так быстро забудут?

Ночью, прежде чем уснуть, Джулия простила старого графа. То, как он поступил с ней, было ужасно, но он сделал это из-за любви к ней. Дедушка всегда считал, что найти счастье она сможет только в браке. И она была склонна согласиться с ним. Быть счастливой в браке – но не с любым мужчиной. Только с тем, кого она могла бы любить и уважать. Дедушка из могилы пытался сделать так, чтобы она вышла замуж и сохранила дом, в котором она жила с детства. Немногие сделали бы столько для внучки, которая, строго говоря, внучкой не была.

Джулия отказалась от мысли снова заснуть и села, свесив ноги с кровати. Она знала, чего ей хотелось. Она часто делала это летом по утрам. Но лишь тогда, когда в доме никто не гостил. Дни беззаботной юности остались далеко позади и сменились чинной взрослостью. Но когда она оставалась только в компании с дедушкой и тетей Милли, она часто рано утром бегала купаться в озере.

Сегодня это было невозможно. Дом был полон гостей. Велик шанс, что ее увидят и будут упрекать. Джулия взглянула на каминные часы. Еще не было и шести. Скорее всего даже слуги еще не вылезли из своих постелей. Еще два-три часа никто из родных не встанет. Она могла бы искупаться и вернуться меньше чем через час.

Она колебалась, несмотря на свои подсчеты, но когда подошла к окну и отдернула штору, ее приветствовал чудесный день. Раннее утреннее солнце сияло с безоблачного неба. Будет очень жарко, подумала она. Сейчас было лучшее время дня, прежде чем жара станет удушающей.

«Я просто окунусь», – решила Джулия, вылезая из ночной рубашки и устремляясь в свою гардеробную, чтобы накинуть что-нибудь на себя, не вызывая горничную и не вытаскивая бедняжку из постели. Она вернется к семи часам и целый день будет чувствовать себя свежей и бодрой. Купание на рассвете было даже приятнее утренней прогулки верхом.

Она выбрала более укромный уголок на берегу озера, чем тот, где обычно плавала. Плакучая ива свешивала над водой свои длинные ветви, а рядом стоял каменный эллинг, построенный наподобие греческих руин. Воздух звенел от птичьих голосов. Возможно, она удовлетворится тем, что немного посидит на берегу, упиваясь красотой и спокойствием природы, или просто поболтает ногами в воде. Но притяжение воды, сверкающей под солнечными лучами, было слишком велико. К тому же стояло раннее утро. Она взяла большое полотенце из эллинга, положила его на берег вместе с платьем и нырнула в озеро в одной рубашке.

Вынырнув, Джулия встряхнула головой, нащупала ногами дно и отдышалась. От первого ощущения холодной воды у нее, как всегда, перехватило дыхание. Но это было чудесно! Она легла на спину, раскинув руки, и отдалась озерной воде, испытывая полное счастье и наблюдая за плывущими в небе маленькими легкими облачками. Плавать – или плыть по течению – наверное, самое расслабляющее упражнение на свете.

Дедушка всегда внушал ей, что она не должна купаться в одиночестве, поскольку это небезопасно. Но как расслабиться, если на берегу скромно сидит твоя горничная и наблюдает за тобой? Джулия старалась не волновать дедушку – она просто плавала, не сообщая ему об этом. И всегда рано утром.

Роскошь, думала она, переворачиваясь на живот, и лениво поплыла кролем к середине озера, подальше от тени, отбрасываемой деревьями. Она даже не будет думать о вчерашнем дне и вечере и даже о предстоящем месяце. Но как только решение было принято, она тут же его нарушила. Потому что, как только решаешь не думать о чем-то, просто не можешь думать ни о чем другом.

Джулии хотелось, чтобы Фредди поцеловал ее вчера вечером перед тем, как Дэниел нарушил их уединение. Ей хотелось узнать, каковы будут его поцелуи. Целуется ли повеса так же, как те два джентльмена, которым она позволила поцеловать себя во время ее светского сезона в Лондоне? Ведь существует столько разных способов соединить губы двух людей. И Джулия не сомневалась, что поцелуи Фредди будут полезным опытом. Нельзя отрицать – он был привлекательным мужчиной с карими глазами и небрежным локоном на лбу. Конечно, для нее он был просто Фредди, но она начинала видеть его таким, каким он представал перед другими женщинами.

Возможно, в конце месяца она выберет Фредди. Мотивы его стремления жениться на ней, разумеется, были далеки от романтики, и она не была уверена в правдивости его слов об игре и состоянии его финансов. Но он, по крайней мере, был достаточно честен с ней. И она верила, что нравится ему и они неплохо поладят.

Правда, ей придется привыкать к мужу с бегающими глазами, у которого время от времени будут появляться любовницы. Она вновь перевернулась на спину и сморщила нос. Ух, что за отвратительная мысль! Вероятнее всего, она схватила бы каминную кочергу и стукнула его по голове, как только заметила первые признаки, что он погуливает.

Нет! она не может выйти замуж так цинично. Джулия вздохнула и пожалела, что она такой неисправимый романтик. А потом решила поступать со своим разумом так, как ей захочется. Разум всегда был самой неконтролируемой частью ее существа.

Джулия поплыла к берегу. Вскоре она вылезла из воды и схватила полотенце, чтобы быстро вытереться и добежать до дома. Она надеялась, что у нее до завтрака успеют высохнуть волосы и никто не догадается, как начался ее день.

Никто, даже Дэниел. Надутый осел, как обозвал его Гасси. Она улыбнулась воспоминанию о прозвище и своей тогдашней радости по поводу вульгарного языка одного из своих кузенов. Дэниела хватил бы удар, если бы он увидел ее сейчас.

* * *

Ночью он спал плохо. И когда в окно проникли первые лучи солнца, он понял, что вряд ли уснет снова. Граф Биконсвуд вздохнул и сел на край кровати, потирая глаза и зевая. Что ему было нужно в данный момент, так это утренняя прогулка верхом, чтобы наполнить легкие воздухом, а тело – энергией. Или еще лучше пройтись в хорошем темпе пешком.

Еще только рассвело, с гримасой подумал он, входя в гардеробную. Слишком рано, чтобы будить камердинера. Дэниел решил побриться позже, чтобы послать вниз за горячей водой в более подходящее время. Он быстро оделся, неохотно отложив черную одежду. Он считал неприличным облачаться в голубой фрак: срок траура еще не истек.

Он вышел из дома и, остановившись на террасе, полной грудью вдохнул свежий воздух. Стояло прелестное утро – самое подходящее время, чтобы проводить его за городом. В Лондоне сейчас было бы не продохнуть, и его окружали бы гораздо менее приятные запахи, чем здесь.

И все же, подумал молодой граф, оглядываясь и решая, в каком направлении отправиться, он предпочел бы оказаться сейчас в Лондоне, предвкушая встречу с Бланш, которая произойдет в тот же день. На Бланш можно было положиться в том, что она всегда будет вести себя, как подобает леди, и в то же время оставаться милой и женственной. Он еще никогда не оставался с ней наедине, за исключением прогулки в экипаже в парке, когда весь высший свет выступал в роли дуэньи.

Дэниел решил пойти к озеру. Ему хотелось щелкнуть пальцами, чтобы грядущий месяц тут же остался позади. Не то чтобы ему не нравилась компания родственников. Уже несколько лет он не видел их всех вместе, хотя всегда любил их, даже тех тетушек, дядей и кузенов с кузинами, которые, строго говоря, не были его кровными родственниками, так как принадлежали к ветви его покойной тетушки. Ио его воспитали так, что он думал о них как о самых родных людях.

И о Джулии он думал как о своей кузине. И весь этот месяц он должен будет заниматься ею, раздраженно подумал он, сжимая челюсти. Если бы не она, он смог бы расслабиться и прожить этот месяц в свое удовольствие. Но если бы не она, им не пришлось бы задержаться в имении на такой срок.

Если бы он захотел найти полную противоположность Бланш, это, без сомнения, была бы Джулия. Они отличались друг от друга даже внешне. Бланш была миниатюрной, хрупкой блондинкой. Джулия – довольно высокой, с длинными ногами – он все еще помнил эти ноги в бриджах, когда ей было пятнадцать, – с красиво вылепленной фигурой и темными волосами. Отличалась она от Бланш и во всем другом.

Дэниел выругался вслух, вспомнив об охватившем его чувстве, когда вчера вечером он подошел к озеру и обнаружил, что потерял по дороге Джулию и Фредди, а может быть, они сами потерялись. Стемнело, и он нашел их в рощице, и она была наедине с Фредди, Она что – не знает о его репутации? Или не верит, что он способен очаровать ее и соблазнить? И она не поверила, когда он рассказал ей, что их кузен погряз в долгах и зубами ухватится за возможность обогатиться посредством выгодного брака?

Глупая девчонка! Разве он может спокойно смотреть, как член его семьи обманывает и, возможно, совращает девушку, которую его дядя любил как собственную внучку? Он не мог так поступить. Это было просто как дважды два. Даже если она ничего не знает о приличиях и благопристойности. Даже если она готова позволить Фредди ее целовать. Он вовремя нашел их. Он наверняка врезал бы Фредди, если бы Стелла, Виола и Лес не шли за ним по пятам. Он просто кипел от гнева!

Дэниел дошел до озера и медленно зашагал вдоль берега. Он нахмурился, вдруг осознав странность своей ярости. Что, если Фредди ее уже поцеловал? Не скомпрометировал ли он ее, так далеко уведя от дома? Но может быть, он именно этого и добивался, чтобы позже исправить это женитьбой? Возможно, и Джулия хотела того же. Фредди, без сомнения, был самым привлекательным и представительным мужчиной из них пятерых, но ей не хватало здравого смысла, чтобы обнаружить изъяны в его характере.

Так почему он хочет ее защитить и от чего?

Но у Дэниела не хватило времени ответить на свой вопрос. Кто-то купался в озере, один. Это была глупая затея. Наверное, кто-то из слуг, решил молодой граф. Он готов был повернуться и двинуться в противоположном направлении, но, вглядевшись пристальнее, заметил изящные руки, которые грациозно и ритмично поднимались из воды. Это была женщина! Она напрашивается на неприятности – ведь поблизости мог оказаться кто-то из слуг. Возможно, именно на это она и надеется? Он почувствовал, как в нем снова закипает гнев.

Ну, конечно, неожиданно подумал Дэниел, подойдя и останавливаясь рядом с эллингом, как он мог хотя бы на минуту подумать, что там, на глубине, плавал слуга? Правда была настолько очевидна, что ему стало смешно, как это он сразу не понял! Однако он не смеялся. В один момент гнев перерос в ярость.

Там, на середине озера, плавала Джулия! Тут он заметил полотенце, лежащее на траве, и небрежно брошенное рядом платье.

Боже правый! Что было на ней надето? Точнее, что на ней осталось? Молодой граф почувствовал, что его сердце забилось как бешеное.

Ленивыми взмахами рук она плыла к берегу. Его первым движением было повернуться и скрыться в лесу. Но гнев пригвоздил его к месту. Что, если бы сюда пришел кто-то другой и стал свидетелем того, что увидел он? Что, если бы им оказался один из слуг? Или садовник? Или кто-то из кузенов? Что, если бы это был Фредди? Она плыла бы к судьбе, которая стала бы для нее хуже смерти.

Если он ее не задушит, когда она выйдет из воды, он заслужит медаль за выдержку. Но он никогда не стремился получить медаль, а сейчас особенно. Он удовлетворится тем, что схватит ее за шею и сожмет.

Граф Биконсвуд слегка расставил обутые в крепкие ботинки ноги, сцепил руки за спиной и стал ждать.

Глава 6

Она оперлась руками о берег, приподнялась из воды, поставила на траву сначала колено, затем ступню и выпрямилась – все одним плавным грациозным движением.

На короткий миг Дэниелу показалось, что купальщица была обнаженной. Да, она могла плавать и нагишом, подумал он, когда понял, что на ней надета сорочка. Она прилипла к ее телу словно вторая кожа, не оставляя никакого простора для воображения. У него пересохло во рту.

Джулия подняла руки и лицо к солнцу, пронизывающему ветви деревьев, и, запрокинув голову, выжала волосы. Затем, не опуская головы, провела руками сверху вниз по телу, отжимая влагу с рубашки. Ладони начали движение от плеч и опускались вниз, проводя от груди – по полным, крепким грудям, ясно выступающим под мокрой тканью, – к узкой талии и стройным бедрам до длинных изящных ног.

Она могла бы научить самых опытных куртизанок, как возбудить мужчину, подумал граф, наблюдая за ней. Хотя мысли его были неясными. У него сжало горло, и он почувствовал стеснение в паху. Ему хотелось дотронуться до нее. Он хотел потрогать ее. Ему хотелось обвести руками эти восхитительные груди. Он почувствовал бы холод, прикоснувшись к ним. Ему хотелось согреть их своими ладонями. Сжимать эти соски, видимые сквозь сорочку, пока они не затвердеют и не заострятся. Ему хотелось сжать ладонями ее бедра и провести ими по ее плоскому животу, коснуться ее там, где батист прилип к телу между ногами…

Он хотел дотронуться до нее…

Прошли считанные секунды, как Джулия вылезла на берег. Она вздрогнула и, потянувшись за полотенцем, неожиданно остановилась, словно окаменев. Дэниел стоял в тени эллинга, менее чем в двадцати футах от нее. Джулия медленно подняла голову и взглянула прямо на него. Какие-то мгновения они смотрели друг на друга, прежде чем она подняла полотенце и неторопливо выпрямилась, держа его скомканным перед собой.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – Она нарушила молчание первой. – Тебе следовало бы хорошенько спрятаться, Дэниел. Я всегда переодеваюсь в сухое белье перед возвращением домой. Уверена, ты получил бы удовольствие от этого зрелища.

Голос ее и нелюбезный тон развеяли чары, и он вновь содрогнулся от ярости. Содрогнулся от того, что она, черт побери, заставила его желать ее еще сильнее, чем тогда, когда ей было пятнадцать лет. Даже сейчас она не завернулась в полотенце и не нырнула обратно в озеро от стыда и желания соблюсти хоть какие-то приличия. Она стояла на траве с обнаженными ногами, расправив плечи и высоко подняв голову. Так, словно виноват был он.

– У тебя есть хоть немного скромности? – Злобный тон графа удивил даже его самого. – Ты собираешься демонстрировать себя перед всеми, провоцируя насилие над собой?

– Ты говоришь о скромности? Я купалась одетой в шесть часов утра. Демонстрировать себя перед всеми? Это частное озеро в частных владениях. Насилие? Это то, что у тебя на уме, Дэниел? Ты хочешь меня?

– Одетая! – Ноздри у него раздувались, и он неожиданно для себя шагнул к ней. – И это ты называешь одеждой, Джулия? – Выразительным жестом он ткнул в прилипшую к ее телу сорочку и позволил глазам скользнуть вниз по ее ногам, – Ты могла бы снять это и надеть что-нибудь сухое из твоего гардероба, когда вылезла из воды. Что, если бы; тебя сейчас увидел садовник?

– Он выбрал бы другой путь, – невозмутимо ответила она.

– А если бы этим человеком оказался кто-то из гостей, например, Фредди?

– Если бы это был Фредди, он бы оценил увиденное и вместо того, чтобы прятаться в тени, заявил, что ему повезло, и пофлиртовал бы со мной.

– Пофлиртовал. – Слово было произнесено спокойно. Дэниел был так рассержен, что не мог даже проявить свой гнев, опасаясь, что окончательно потеряет над собой контроль. Если он не будет держать себя в узде, он оскорбит ее каким-нибудь насильственным действием. – Ты отдаешь себе отчет в том, какие формы примет этот флирт, Джулия?

– А ты? – Она засмеялась и подняла полотенце, чтобы вытереть волосы.

– Ты больше не должна носить эту сорочку, Джулия. Ты не должна стоять так, выпрямившись. Иначе ты лишишься своей добродетели и девственности, если, конечно, все еще обладаешь ею.

Ее рука замерла, и краска бросилась в лицо.

– Ты оскорбляешь меня, Дэниел, и думаю, тебе надо извиниться.

– Боже, женщина, – простонал он. Кулаки его рук, висящих вдоль туловища, были крепко сжаты. – Ты что, совсем не разбираешься в людях? В мужчинах?

– Нет, – отрезала Джулия, и по блеску ее глаз он увидел, что она тоже рассердилась. – Я понимаю мужчин, Дэниел. По крайней мере, некоторых. Я понимаю, что они могут желать то, что ненавидят и презирают. Я понимаю, что они способны обвинить других в том, что хотели бы совершить сами. Ты хотел бы овладеть мной, не правда ли, Дэниел? И разумеется, эта мысль приводит тебя в ужас, ведь ты благородный граф Биконсвуд! Поэтому вся вина ложится на меня. Нет ничего неприличного в том, что я плавала здесь рано утром, но поскольку ты увидел меня здесь и потому, что возжелал меня, я – распутница, а может быть, даже продажная женщина!

Дэниел крепко сжимал кулаки, ему казалось, что костяшки пальцев вот-вот треснут.

– Ты когда-нибудь слышала о поддразнивании? Женщины созданы для того, чтобы их желали мужчины, Джулия. Так продолжается человеческий род. Женщина, обнажающая тело перед мужским взглядом, вправе ожидать, что он захочет ее. – Ее щеки вновь порозовели. – В его желании нет ничего позорного, все зависит от того, что он делает с этим желанием. Тебе повезло, что утром тебя застал человек, способный себя контролировать, {

– Ах, так, – ехидно ответила Джулия, – значит, ты оправдан? Ты человек, которым следует восхищаться? Человек, обладающий самоконтролем и наделенный совестью? Вся вина – моя. Пусть будет так. Но все же ты должен извиниться передо мной.

– Джулия. – Граф схватил ее за запястье. Ее кожа была холодной. – Будь осмотрительна. Ты больше не ребенок, который ведет себя как сорванец. Ты – женщина. Леди. Не провоцируй других мужчин. Они могут оказаться менее щепетильными.

– Например, Фредди? Вчера вечером ты лишил меня его поцелуя. Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Видишь, Дэниел, какая я распущенная. Мне двадцать один год, и я хочу, чтобы меня целовали. Это ужасно?

Ему не следовало касаться ее. Он чувствовал, как тепло его руки проникало в ее запястье. Он мог бы согреть ее всю, если бы крепко прижал к себе, если бы сильно потер ее спину ладонями, если бы содрал с нее мокрую сорочку, если бы передал ей свое тепло, поцеловав в губы. Его мысли текли независимо от его воли. Он отпустил ее руку.

– Ты глупышка, – вздохнул Дэниел. – Неужели ты не понимаешь, что играешь с огнем, поощряя Фредди? Ты думаешь, что сможешь быть счастлива с игроком и волокитой?

– Но я могу переделать его.

Джулия улыбнулась ему.

– Женщины не переделывают мужчин. Те, кто выходит замуж с этой надеждой, оказываются очень несчастными. Фредди – представительный, очаровательный и, очевидно, очень привлекателен для женщин, Джулия. Но если ты выйдешь за него замуж, ты совершишь величайшую ошибку.

А тебя это волнует? – заинтересованно спросила она. – Но почему, Дэниел? Если я не леди и лишена добродетели – и девственности, – почему тебя беспокоит, за кого я выйду замуж?

– Мой дядя любил тебя и обращался с тобой как со своей внучкой, – ответил граф. – Я вырос, считая тебя кузиной. Я беспокоюсь о тебе так же, как о любом другом члене семьи. Я несу за тебя ответственность, Джулия.

– Не надо. – Это прозвучало так, словно она щелкнула кнутом. – Ты не обязан нести за меня ответственность, Дэниел, и я благодарна Провидению за это. Я могу выбирать из четырех мужчин, если они сделают мне предложение. Фредди уже попросил моей руки. Или я могу отправиться к моему дяде на север Англии. В конце концов, я могу попробовать подыскать себе место гувернантки, учительницы или компаньонки, меня богатый выбор, и я сделаю его сама. Без посторонней помощи. Ты понял меня? Ты можешь взять свое мерзкое чувство ответственности и закинуть его в озеро или куда пожелаешь! Мне холодно. Я уже превратилась в сосульку. Мне хотелось бы вытереться и переодеться в платье, если ты позволишь. Или ты хочешь остаться и понаблюдать?

Он пристально смотрел на нее несколько секунд, затем повернулся и пошел прочь, не произнеся ни слова. Он должен был испытывать облегчение. Она сделала то, на что имела полное право. Она отвергла его помощь и освободила от ответственности. Она предпочла сама творить свою судьбу. Или роковой конец.

Теперь он может избавить свой ум и совесть от нее и отдаться приятному, хотя и скучноватому месяцу со своей семьей. Он снова может обратиться мыслями к Бланш и к тому, как он встретится с ней, когда через месяц покинет Примроуз-Парк. Мысли о Бланш должны были бы заставить его сердце прыгать от радости.

Но его сердце по-прежнему билось неровно и часто, а в паху все еще болело. И он не мог изгнать из своей головы образ Фредди, если бы его кузен обнаружил Джулию. В его воображении Фредди касался ее в тех местах, до которых хотелось дотронуться ему самому, сдирал с нее мокрую сорочку, укладывал на траву и проникал в ее тело, получая от этого несказанное наслаждение. Как хотелось ему.

Она была прекрасна. И желанна. И она олицетворяла собой все, что он презирал в леди. Она не была леди. Но если бы она была куртизанкой, он нанял бы ее и содержал как любовницу до тех пор, пока не насытился ею. Не то чтобы у него была привычка содержать любовниц или слишком часто прибегать к услугам шлюх. Но если бы Джулия была выставлена на продажу, он купил бы ее.

Ход собственных мыслей привел Дэниела в ужас. Боже! Джулия, может быть, и не была леди, но между нею и той, какой он ее только что представил, пролегала глубокая пропасть. Как отвратительно, что он думал о том, чтобы купить ее и воспользоваться ее услугами! Он презирал себя за подобные мысли. Выйдя из леса, он направился к конюшне. Возможно, прогуляться верхом в хорошем темпе – это то, что ему сейчас нужно.

Неожиданно Дэниел вспомнил, что не извинился перед кузиной. Он практически назвал се падшей женщиной – и не извинился. В нем вновь вспыхнул гнев против нее за то, что она спровоцировала его на неучтивость.

Джулия, думал он, такая дерзкая и опасно невинная.

* * *

Когда Джулия спустилась в столовую в девять часов утра, она с облегчением обнаружила, что все семейство уже собралось за завтраком и планирует послеполуденный пикник. Она с энтузиазмом включилась в обсуждение приятного развлечения.

– Мне бы хотелось посидеть у озера, – сказала тетя Милли. – Вокруг деревья, которые смогут защитить от солнца, а мы устроимся на траве. И это близко от дома.

– До озера мы можем дойти в любой момент, Милли, – возразила тетя Роберта. – А как насчет холма?

– Он слишком крутой, – высказался дядя Генри. – Придется тащить наверх всю провизию на себе. Лучше оставим этот вариант на будущее.

– А как насчет Калверкасла? – предложила Джулия. – Мы так любили устраивать там пикники, когда были детьми. Это было одно из любимых мест дедушки.

– Бедный Хэмфри. – Тетя Милли поднесла платок к глазам. – Больше всего на свете он любил пикники в окружении своей семьи.

– Это не правильно, что все опять одеты в яркие цвета, – высказалась тетя Сара. – Хэмфри был не прав, внеся это условие в завещание. Это непристойно.

– Но в черном мы бы сегодня умерли от жары, – возразила Джулия.

– Мы бы даже и не думали о пикнике, если бы носили траур, – поддержала ее тетяСара. – Джулия, дорогая, Дэниелу следовало бы воспользоваться своей властью как главы семьи и отказаться следовать указаниям Хэмфри. Уверена, дядя был не в своем уме, когда писал эту часть завещания. Мистер Прадхолм должен был отговорить его от этого.

Джулия с облегчением отметила, что, когда вошла в столовую, Дэниела там не было.

– Калверкасл – это замечательно, Джули, – поддержала кузину Стелла. – Помнишь, как нам нравилось карабкаться на стены с бойницами? Думаю, ступени еще больше раскрошились с тех пор.

– А мы, мальчишки, любили спускаться в подземелье, – вспомнил Огастус. – Сто тридцать две ступени вниз.

– И я, – откликнулась Джулия, – я тоже всегда ходила с вами.

– Это так, Джули. – Огастус смущенно улыбнулся. – Ты всегда была одной из нас, сорванцов.

– Но теперь она леди, – твердо заявила тетя Сара. – И думаю, вы должны смотреть на замок лишь как на живописное место для пикника, а не лазить вокруг. Вы уже не дети.

Огастус состроил гримасу, когда тетя Сара отвернулась, и подмигнул Джулии. Это были первые искренние улыбки, которыми они обменялись со вчерашнего дня после чтения завещания.

– Значит, Калверкасл, – подытожил дядя Рэймонд, поднимаясь со стула. – Пойду закажу кареты для леди.

– А я схожу к кухарке насчет корзины для пикника, – предложила тетя Юнис. – Ты пойдешь со мной, Милли?

– О, конечно, дорогая, – заволновалась тетя Милли. – Но кухарка рассердится, узнав, что ломают ее планы. Я терпеть не могу, когда она раздражается. – Она неохотно отодвинула свой стул.

– Идите туда, тетя Милли, – подмигнул ей Фредерик. – Идите и покажите им, где раки зимуют.

– Фредди, дорогой, – произнесла шокированная тетя Милли.

– Фредди! – раздался сердитый голос отца. Тот прыснул со смеху.

Джулия ехала в четырехместной коляске. В обычной обстановке она настояла бы на том, чтобы отправиться верхом вместе с мужчинами, и даже сейчас она с завистью наблюдала за ними, притворно-скромно сидя между Камиллой и тетей Сильвией. Иногда ей в голову приходила мысль, почему злая судьба решила, что она должна родиться женщиной, хотя все ее существо направлено к свободе и бурной физической деятельности, которая была доступна только мужчинам. Но если бы она не была женщиной, она не смогла бы оценивающе смотреть на мужчин, не ощущая вины за ужасный грех.

А мужчины действительно великолепные существа, думала Джулия. Гораздо более великолепные, чем женщины. Они – средоточие мускулов и твердости в отличие от женской мягкости. По крайней мере, лучшие их экземпляры. Вроде Фредди. И Гасси. До этого она вообще не думала о Гасси как о мужчине, а только как о кузене и близком друге. Он был по-своему красив. На его лицо лягут морщины от смеха, прежде чем он достигнет сорокалетнего возраста. Его светлые волосы будут кудрявыми и буйными, пока он не начнет лысеть, что неизбежно случится в ближайшие десять лет. Дядя Пол был почти лысым. Гасси обладал красивым мужским телом, несмотря на свой относительно невысокий рост.

Конечно, он никогда не сравнится с Фредди в мужском великолепии. И с Дэниелом. Дэниел, конечно, тоже решил принять участие в пикнике. Джулия испытала легкое разочарование, увидев его, но было бы странно, если бы он не отправился вместе с ними. Дэниел всегда добросовестно исполнял свой долг перед семьей.

Да, он был очень красивым мужчиной, сдержанно призналась она себе. И привлекательным, неохотно подумала Джулия. Она желала его в то утро. Мысль, облеченная в слова, ее шокировала. Хотела его? Да, ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. Беда Дэниела заключалась в том, что он был особенно красив в гневе. А он был очень сердит, когда шел к ней по траве широкими шагами. Он испытывал гнев и к себе, и к ней, она знала это. Было что-то эротичное в контрасте между его безукоризненным костюмом и ее откровенным неглиже.

Но она хотела большего, чем просто поцелуй. Джулия вздрогнула, несмотря на жаркий день и плотно прижатое к ней тело кузины. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, как ни ужасно было в этом признаться. Ей никогда не хотелось этого прежде, и она никогда не желала от мужчины большего, чем просто поцелуи. Даже желание поцелуя иногда заставляло ее чувствовать себя грешницей. Что он сказал? Его слова привели ее в такой шок – чего он и добивался, – что она подавила в себе память о них. Как они звучали? Что-то о мужчине, который, увидев ее в мокрой сорочке, возжелал бы ее.

Щеки ее запылали, и она от смущения начала вертеть в руках зонтик. Ее мучила странная боль и пульсация между ног, как тогда, у озера. Она желала его… О Боже, она могла бы завершить свою мысль, поскольку мысль эта была известна только ей, но она не могла спрятать ее от самой себя. Она хотела, чтобы он проник в ее тело.

Половой акт. По крайней мере она считала, что именно это он имел в виду, и она хотела именно этого. Слияния двух тел. Той интимности, которая, когда бы она ни думала о ней, пугала ее и заставляла избегать мысли о браке. Она не желала, чтобы кто-то фамильярно или по-приятельски отнесся к ее телу – так же, как к ее губам.

– О чем задумалась, Джули? – поинтересовалась Сьюзен, сидящая напротив нее.

– Ты необычайно и неестественно тиха, Джули, – заметила тетя Сильвия.

– Нет-нет, я просто задумалась, – ответила она. Задумалась о том, что испытает, когда Дэниел войдет в нее. И вновь ее щеки запылали.

– Она думает, что у ее лука пять стрел, – засмеялась сидящая напротив Джулии тетя Роберта. – И гадает, которая из них будет выпущена первой во время пикника. Это волнующее и одновременно пугающее состояние, когда ты достигаешь брачного возраста и выбираешь мужа. Ты согласна, дорогая? Я завидую тебе, и одновременно мне жаль тебя.

– Просто я думала о дедушке, – ответила Джулия, продолжая вертеть в руках зонтик. – Как бы мне хотелось, чтобы он был жив и поехал с нами, и я могла заманить его на стену с бойницами и столкнуть вниз.

– Боже правый! – в ужасе воскликнула тетя Сильвия, приложив руку к сердцу, остальные засмеялись.

Граф, который скакал впереди неподалеку от них, оглянулся через плечо при звуках смеха. "Я ненавижу его, – подумала Джулия. – Джентльмен немедленно ушел бы прочь, увидев купающуюся леди и предоставил меня самой себе. Если бы он был джентльменом, он отвернулся бы, пока я не завернулась в полотенце.

Джентльмен никогда бы не обвинил меня в распущенности только за то, что я люблю купаться в озере. И он должен был бы сто раз извиниться".

Мужские бедра смотрятся намного привлекательнее, когда они обхватывают бока лошади, размышляла Джулия, снова вращая в руках зонтик. Конечно, если они крепкие и мускулистые, как у Дэниела.

Она хотела бы, чтобы он поцеловал ее, коснулся ее. Тогда она могла бы дать ему пощечину – и испытала бы облегчение. Ей в любом случае следовало бы ударить его, когда он поставил под сомнение ее девственность. Она упустила благоприятный момент. Ей так хотелось дать Дэниелу пощечину. Она сделает это при первом удобном случае. Пусть только попробует снова заговорить о приличиях и благопристойности. Или о нежелательности ее брака с Фредди. Если захочет, она выйдет замуж за Фредди. Она сделает это назло Дэниелу – если захочет.

– А, вот и он! – воскликнула Камилла, показав на развалины нормандского замка. – Я всегда забываю, насколько живописны эти окрестности, пока вновь не возвращаюсь сюда. Как давно мы не были здесь.

Джулия вернулась мыслями к настоящему. Калверкасл был сценой для множества детских игр и шалостей. Иногда ей так хотелось, чтобы они вновь стали детьми. Какие дети глупые, думала она, зачем они хотят поскорее вырасти? Быть взрослой не очень-то приятно.

Дяди помогали дамам выйти из экипажей. Кузены Джулии держались позади, словно боялись ее или друг друга, неожиданно пришло в голову Джулии. Ей очень захотелось, чтобы они вновь превратились в детей и она могла бы смотреть на них как на кузенов, а не как на потенциальных женихов. Ее не привлекала возможность иметь мужем ни одного из них.

Тетя Сара выбрала место для пикника около реки, которая служила естественным рвом вокруг холма, на котором был воздвигнут замок. Здесь росла трава, дальше раскинулся луг с лютиками, ромашками и колокольчиками, за которым возвышались деревья. На другой стороне реки стоял древний замок. Это был прелестный уголок, словно рисунок из детской книги сказок. Так заявила тетя Сара, распоряжаясь, где разложить пледы, и предлагая прогуляться, чтобы нагулять аппетит. Корзины для пикника должны были прибыть позже.

Но Джулия не была расположена гулять или наслаждаться утонченной красотой природы.

– Кто хочет обследовать замок? – спросила она вызывающе громко.

– Не стоит, Джулия… – начала тетя Сара.

– Я хочу подняться наверх, чтобы увидеть окрестности. И взобраться на стену. Кто со мной? – Джулия направилась к арочному каменному мосту, который уже давно заменил подъемный мост. Она готова была отправиться одна, если никто не захочет сопровождать ее и к ней будут относиться так, словно она больна отвратительной инфекционной болезнью.

– Браво, Джули, – подбодрил ее Фредерик. – Собираешься штурмовать замок? Тогда – вперед, и твоя верная свита последует за тобой.

Она бросила на него благодарный взгляд из-за плеча.

Большинство представителей младшего поколения и впрямь последовали за ней, несмотря на недовольные взгляды тети Сары. Джулия поняла, что тетя Сара ничего больше не добавила, потому что Дэниел тоже направился к замку. Черт возьми! Вот бы сейчас вернуться в детство, когда она могла в сердцах показать ему язык. Он испортит ей весь день.

– Прекрасная идея, Джули, – говорил по дороге Лесли, – Замок слишком хорош, чтобы просто смотреть на него снизу.

Огастус поравнялся с девушкой, когда она достигла середины моста.

– Я взбегу первым на вершину холма, Джули, – произнес он. – Дать тебе фору?

Джулия, сознавая отвратительную перемену, которая произошла в семье за вчерашний день, с благодарностью ухватилась за крошечное ностальгическое воспоминание. Она подобрала юбки обеими руками, вскрикнула и побежала вверх.

– Я все равно опережу тебя, Гасси! – крикнула она. – С твоими ногами ты скорее всего запутаешься в них.

Казалось, годы со все увеличивающейся скоростью падали с плеч, когда она бежала вверх по холму, а у нее за спиной часто дышал Огастус, дожидаясь минуты, чтобы обогнать ее в самый последний момент. Как он всегда и делал, бессовестный тип.

Малькольм не присоединился к штурмующей холм молодежи, а стоял, глядя им вслед, – тридцатилетний мужчина, он как бы находился между двумя поколениями.

Камилла медлила, не зная, следовать ли ей за всеми или остаться внизу. Ей было жаль Малькольма, слишком стеснительного и слишком взрослого, чтобы быть товарищем по играм всем, кроме Дэниела, Фредди и ее самой. Его как будто оттеснили на задний план, когда более молодые и шумные взрослые дети начали изобретать собственные игры. И вот он достиг тридцатилетнего возраста, должен был получить баронство и выбрать себе жену.

И неожиданно он попался в ловушку – Джулия выбирала себе мужа!

– Право, Милли, – говорила мать Камиллы, – тебе давно нужно было поговорить с Джули. В ее возрасте она уже должна нянчить детей, а не бегать по холмам, как мальчишка. В конце концов, это неприлично.

Камилле было жаль Джулию. Она была очень своеобразной девушкой – сгустком энергии – и обладала огромной способностью любить. Но пока любить было некого. Она еще не встретила нужного мужчину. Камилла вздохнула. В свои двадцать четыре года она встретила единственно подходящего мужчину – и судьба жестоко украла его, прежде чем она успела стать его женой.

Дэниела не интересовала Джулия. Он никогда не понимал ее потребности вырваться при случае на свободу, поскольку сам давно подавил это чувство в себе. Среди пяти кузенов не было ни одного подходящего для Джулии жениха – кроме Малькольма.

– Малькольм, – проговорила Камилла, приблизившись к кузену и тронув его за рукав. Он был высок, пожалуй, несколько худощав, но благодаря густым белокурым волосам его можно было назвать красивым. Он всегда нравился ей. – Ты не хочешь пойти в лес, полюбоваться на колокольчики?

– С удовольствием, Камилла, – отозвался молодой мужчина с явным облегчением.

Малькольм сильно заикался, общаясь со многими людьми, но никогда при разговорах с ней. В детстве они были товарищами по играм. В первое лето после смерти Саймона, когда они встретились в Примроуз-Парке, он выразил ей искреннее сочувствие, взяв за руку, а когда отпустил ее, его глаза были подернуты влагой.

– Пусть дети порезвятся, – улыбнулась она.

– Это безвредные развлечения, – заметил он, когда они направились к лесу. – Мне нравится, что они радуются, как прежде, несмотря на дядюшкину смерть и на то, что они теперь все взрослые – даже Виола, – и ожидается, что они будут вести себя серьезно и рассудительно.

– Думаю, Джулия позаботится, чтобы этого никогда не случилось, – засмеялась Камилла.

– Я восхищаюсь Джулией, – признался Малькольм. – Надеюсь, она никогда не позволит людям типа тети Сары омрачить ее настроение. О, прости, Камилла.

– Мама иногда очень резка в своих суждениях, – подтвердила она. Затем с интересом взглянула на него:

– Ты хочешь жениться на Джулии, Малькольм? Ты собираешься завоевать ее руку и сердце?

Он выглядел несколько встревоженным.

– Не думаю, что смогу вызвать ее интерес, Камилла. Но я хочу попытать счастье. Мои родители ждут этого от меня, и мне, в самом деле, пора жениться.

– Только из-за твоего возраста и потому, что ты должен унаследовать титул?

– Нет. Я хочу жениться.

– Но не на той, кому ты обязан сделать предложение. Многие женщины захотели бы иметь тебя своим мужем.

– Но мне нужно встретить их и поближе узнать. В моем случае это легче сказать, чем сделать. А как ты, Камилла? Ты преодолеваешь свое горе?

– И да и нет. Я всегда буду с грустью вспоминать о Саймоне. Мы так мало времени провели вместе. Однако нельзя жить прошлым. Иначе жизнь будет растрачена зря. Я готова начать жить снова.

– И снова любить? И выйти замуж?

– Да, если мне встретится подходящий человек, – ответила она с улыбкой. – Но он должен быть особенным. После Саймона я не смогу согласиться на меньшее.

– Ты найдешь его, Камилла. Думаю, многие мужчины хотели бы жениться на тебе.

– Ну вот, теперь мы польстили друг другу и чувствуем себя гораздо лучше, – со смехом констатировала Камилла. – Как ты думаешь, может быть, набрать колокольчиков? Разве они не чудо? Но боюсь, они завянут к тому времени, как мы вернемся домой. Давай позволим им прожить свой век там, где они растут и где так хорошо смотрятся.

Глава 7

Никто из кузенов не последовал за Огастусом к вершине холма. Это было очень мудро с их стороны, подумала Джулия, когда на самом верху она упала на траву, смеясь и задыхаясь. Стоял слишком жаркий день, и разумнее было бы передвигаться со скоростью черепахи.

– Никогда больше так не поступай, Гасси, – заговорила она, но смех опровергал недовольство в ее голосе. – Сколько раз я просила тебя не делать этого! Если ты собираешься меня обогнать, делай это сразу, так, чтобы я не испытывала пустых надежд. Я сойду в могилу с единственным желанием – тебя обогнать.

– Я с удовольствием дал бы тебе выиграть, Джули. Но в тот единственный раз, когда я попытался это сделать, ты набросилась на меня с кулаками, топала ногами и поносила меня на чем свет стоит. Похоже, я сделал это слишком заметно.

– Тогда мне было лет десять, Гасси, возможно, тебе следует попытаться снова.

– Нет уж, спасибо, – весело ответил он. – С тех пор твои ноги и руки стали еще крепче, а язык длиннее. Кроме того, я же предлагал дать тебе фору.

Джулия поднялась на ноги и разгладила платье.

– Пойдем во внутренний двор, – предложила она – Мне кажется, я поняла, насколько неприличным было мое поведение. Тетя Сара, возможно, упала в обморок, а Дэниел, наверное, пожалел, что дедушки уже нет с нами и он не может посоветовать ему хорошенько меня отшлепать.

– Нет-нет, Джули. Будь справедлива. Дэниел сказал только, что ты заслуживаешь выволочки.

– Дедушка все равно только посмеялся бы. Вот это были деньки, ты помнишь, Гасси? Как бы мне хотелось, чтобы они вернулись. Тебе не хочется, чтобы мы вновь стали детьми?

– Не особенно. Я предпочитаю быть взрослым.

– Вот в чем различие между мужчиной и женщиной, – Она вздохнула. – Мужчины вырастают, чтобы стать свободными, а женщины – чтобы попасть в неволю. Жизнь – самая несправедливая штука на свете.

Через некоторое время во внутренний двор вошли остальные. Лишь трава и груды камней остались от того места, где во времена норманнов здесь была оживленная община. Но скорлупа сохранилась почти целиком – несколько круглых башен возвышались над зубчатыми стенами. И как всегда, нельзя было устоять и не вскарабкаться на них.

– Давайте поднимемся наверх, – предложила Джулия. – Я хочу увидеть окрестности.

– Тебе хочется пощекотать себе нервы, – заметил Огастус. – Можно прекрасно обозреть окрестности и отсюда, с вершины холма.

– Тебе хочется романтики, Джули, – поддержал его Фредерик. – Ты воображаешь себя леди из замка, смотрящей из окна на владения своего лорда.

– Ступени осыпаются, – предупредил граф, отойдя от одной из башен к группе молодежи. – Они выглядят гораздо опаснее, чем прежде. Я бы посоветовал не рисковать, взбираясь по ним.

– В таком случае нам лучше остаться здесь, – вздохнула Стелла. – Какая жалость.

– Я любила подниматься туда, – вспомнила Виола. – Но я ненавидела спуск вниз. Ступени такие крутые и извилистые.

– Гасси? – Джулия с надеждой взглянула на кузена. Если бы кто-то другой заговорил об опасности, возможно, она бы прислушалась. Возможно. Но ведь это был Дэниел.

– Да, Джули, – откликнулся Огастус, глядя прищурившись вверх на зубцы стен. – Знаю, ты не можешь устоять перед соблазном. Так же, как и я. Что ж, давай полезем.

Джулия была разочарована, что граф не сделал ни единой попытки ее остановить. Они с Огастусом отправились одни. Ступени в башне, спиралью поднимающиеся вверх и достаточно широкие у внешней стороны стены, у центральной колонны сильно сужались и были действительно в очень плохом состоянии. В одном месте более широкая часть трех подряд ступеней раскрошилась, превратившись в груду щебня. Молодым людям пришлось карабкаться вверх с помощью рук и ног. Легко было оступиться и потом падать, падать, падать… Можно умереть со страха, прежде чем упадешь на землю. Джулия вздрогнула.

– О, – воскликнула она, выходя наверх к свету и широко раскинув руки, – это прекрасно! – Она заглянула через каменный парапет вниз во внутренний дворик. – Это восхитительно! – закричала она стоящим внизу. – Вы не представляете, сколько вы потеряли.

– Спуститься вниз будет чертовски трудно, – заметил Огастус.

– Мы подумаем об этом, когда придет время, – легкомысленно ответила она, и они пошли вдоль зубчатой стены, глядя вниз на реку, поля, деревья и в туманную даль.

– Джули, – позвал ее Огастус.

– Да, – Плечи Джулии опустились. – От реальности никуда не деться. Я поняла это по твоему тону. Что ты тогда подумал об этом, Гасси? Это было глупо, ты согласен? Дедушка совершил самую ужасную глупость в своей жизни, но он обманул всех. Я думала, что потеряла тебя навеки – со вчерашнего дня ты почти не смотрел на меня.

Огастус кашлянул.

– Дэниел не в игре, – продолжила она. – Даже приманка в виде Примроуз-Парка не заставит его на мне жениться. Мы никогда особенно не любили друг друга. Это мягко говоря. Фредди – другой случай. Ему необходима рента. Дэниел говорит, что он по уши в долгах – я правильно выразилась? Этот глупец любит играть по-крупному. Он утверждает, что его долги – несерьезные и что он любит меня. Хотя я не уверена в этом. Он мот и ловелас. Это так? Не думаю, что смогу делить с кем-нибудь мужчину, даже такого роскошного, как Фредди. Но знаешь, он мне нравится. Что ты скажешь на это?

– Не думаю, что Фредди для тебя подходящая партия, – ответил Огастус.

– Не думаешь? – Она быстро взглянула на него. – Я еще ничего не слышала от Леса и Малькольма. Но разве кто-нибудь слышал что-нибудь от Малькольма? На земле нет более молчаливого человека. И не могу представить, что Леса занимают матримониальные планы. А ты можешь, Гасси?

– У Леса не хватает мозгов.

– Для женитьбы? Разве для этого нужны мозги? Он ведь не идиот? Просто слишком медлительный. В конце концов, он добирается до цели, если, конечно, дать ему время. Мне нравится Лес. Он так мил со всеми.

– Через неделю ты сойдешь с ним с ума от скуки. Или потеряешь терпение. Ты не сможешь выносить человека, который не схож с тобой по темпераменту.

– Да, согласна, А кого тогда предложишь ты? – Джулия улыбнулась. – Себя? Мне выйти замуж за тебя?

– Думаю, это неплохая идея. Мы всегда хорошо ладили друг с другом, не так ли?

– Да, всегда. Но брак? Ты можешь вообразить нас женатой парой?

– А почему бы и нет? Есть определенные преимущества, когда женишься на друге.

– Правда? Поцелуй меня, Гасси.

– Что? – Огастус покраснел.

Она оглянулась по сторонам, затем бросила взгляд вниз, на внутренний двор.

– Нас никто не видит. Поцелуй меня.

– Сейчас? – У него перехватило дыхание. – Здесь, Джули? Разве это не должно произойти при лунном свете и в соответствующей обстановке?

– Нет, – отрезала она. – Мы здесь наедине, и мы двое рассматриваем вопрос о браке. Ты не хочешь целоваться, да?

Огастус пристально смотрел на нее.

– Ты девственник, Гасси? – поинтересовалась она.

– Джули! – Он залился краской. – Только ты способна спросить мужчину о чем-то о чем-то столь возмутительном.

– Но все же?

– Конечно, нет. Боже, Джули, где ты выросла? На улице?

– Я так и думала, что ты девственник, – спокойно констатировала она. – Ты боишься меня поцеловать.

– Я не боюсь…

– Впрочем, это не столько страх, сколько смущение. Я испытываю то же самое. Я не могу думать о тебе как о мужчине, Гасси. Я не хочу тебя оскорбить – просто ты мне скорее брат. Одна мысль о том, чтобы поцеловать тебя, бросает меня в краску. Почему ты хочешь жениться на мне?

– Потому, что ты мне очень нравишься, Джули.

Она вздохнула.

– Все мои родственники и даже их собаки любят меня. Все, кроме Дэниела. Но все-таки почему? Из-за Примроуз-Парка?

– Я думаю о тебе, Джули. О тебе нужно заботиться. Я не мог бы этого сделать без Примроуз-Парка. Иначе мы будем вынуждены жить с моими родителями, а мне это будет неприятно. Но главное – это ты. Потому, что я люблю тебя, и потому, что не могу представить, что ты будешь счастлива с кем-то другим.

– О, Гаси, как ты мил. Да, это действительно так. Я верю тебе. И до этого момента я думала, что ты самая подходящая для меня партия. Но из этого ничего не выйдет.

– Мы можем все устроить, Джули. Какое-то время мы можем просто быть добрыми друзьями, что же касается другого…

– Другое – неотъемлемая часть брака. Не только ради детей, но и для полноты жизни. Для эмоционального удовлетворения. Я хочу этого «другого». Но с тобой я умру от стеснения. А ты со мной. Мы даже не можем представить себя целующимися. Как же мы можем думать о… ну ты знаешь, о чем. Это будет похоже на кровосмешение, ты не согласен?

Какое-то время он смотрел на нее, потом согласно кивнул.

Джули улыбнулась немного печально.

– Думаю, нам лучше остаться друзьями до конца жизни. Хотя жаль. Было бы занятно жить в Примро-уз-Парке. Ты и я. Но, увы, мы больше не дети. И та, другая сторона брака важна для меня.

– Господи. Только не выходи замуж за Фредди. Ни одни почтенные родители в Лондоне иi на милю не подпустят его к своим дочерям. Я не знаю никого с худшей репутацией.

– Но он мне нравится.

– Конечно. Ведь он – Фредди, и мы знали его всю нашу жизнь. Но твоя жизнь как его жены будет для тебя сущим адом. Тогда уж тебе лучше выйти замуж за меня.

– Нам пора спускаться вниз, – вздохнула она, – прежде чем Дэниел вспомнит, что он глава семейства, и решит, что мы бросимся вниз со стены. Лучше бы он не приезжал. Последние несколько лет летние месяцы были подлинным блаженством без него, ты согласен?

– Он хороший человек, Джули, – ответил Огастус. – Во всяком случае, на него всегда можно положиться и быть уверенным, что он поступит правильно и благородно. Это не самая плохая черта в муже.

Джулия состроила гримаску.

– Думаю, ты не предлагаешь мне то, что, я думаю, ты мне предлагаешь. Ух!

Он неожиданно улыбнулся и стал прежним Гасси.

– Я ничего не предлагаю. Он может быть хорошим уловом для тебя, Джули, но ты будешь губительной добычей для него.

– О! – Она погрозила Огастусу пальцем и заторопилась вслед за ним вдоль зубчатой стены. – Я еще отомщу тебе за это, Гасси. Можешь быть уверен.

Юноша весело рассмеялся и, подняв руку, помахал своим родным внизу.

* * *

Лучше бы ему остаться у реки, подумал граф Биконсвуд. Если бы он не ответил на вызов Джулии, возможно, никто бы не присоединился к ней, за исключением Гасси, ну и разве что Фредди. Да и Леса, который всегда следовал примеру Фредди. Остальные бы остались. И Джулия была бы в полной безопасности. Правда, и с другими тоже. Всегда безопаснее, когда присутствует много людей.

Но нет, он и на этот раз пошел за ней, как делал это всегда. Джулия жила в Примроуз-Парке всю жизнь, и он помнил ее с раннего детства. Всегда существовали бок о бок эта сорвиголова, его постоянное недовольство ею и столь же постоянная потребность быть рядом, опасаясь, что в один прекрасный день она зайдет слишком далеко и попадет в беду. Дэниел и сам не смог бы объяснить эту свою мысль. Это чувство вызывало в нем гнев и ярость. И презрение с ее стороны.

Фредди лежал, растянувшись на, траве, нежась на солнце и прикрыв глаза рукой. Виола и Стелла сидели рядом, что-то обсуждая. Лес и Сьюзен пошли туда, где низкая стена открывала вид на пейзаж по другую сторону реки. Остальные оставались на месте, не беспокоясь, что Джулия может облокотиться на парапет, а тот упадет под тяжестью ее тела, и она разобьется насмерть. Никто не смотрел на дверной проем в башне, после того как стало ясно, что она с Гасси спускается вниз, и не волновался, что она может оступиться, полететь вниз и разбиться.

Все любят Джулию, но ни один из них ни капли не боится за нее, думал он, крепко сжав зубы. Он ненавидел эту девушку и мог бы с радостью задать ей хорошую трепку за то, что она заставляет его так волноваться – опять как и прежде. Как она делала это всегда. Всегда. Если на пути Джулии возникало дерево, она обязательно должна была на него вскарабкаться. Если озеро – она должна была его переплыть. Если лошадь – значит, вскочить на нее и мчаться во весь опор. А если какое-то препятствие – то его нужно было преодолеть.

Но она больше не была ребенком. Даже девушкой. Она стала женщиной. Леди. Граф прервал свои мысли, когда осознал, что начал скрипеть зубами, и зашагал к башне. Они что-то слишком долго спускаются.

Дэниел услышал ее смех гораздо раньше, чем обошел поворот лестницы и увидел молодую пару. Затем он понял, что это был нервный смех. Три ступени представляли собой каменное крошево в свете, падающем на них через узкое окно в башне. Джулия стояла на ступеньке над раскрошившимися камнями, Гасси – под ними, пытаясь уговорить ее преодолеть это препятствие.

– Дотянись до моей руки, Джули, – умолял он. – Я помогу тебе. Доверься мне.

– Я не могу справиться с туфлями, Гасси. Все было нормально, когда мы поднимались наверх. Сейчас же, если я возьму тебя за руку, то упаду на тебя, и мы вместе полетим вниз. Похоже, я останусь здесь навсегда. Вы будете бросать мне пищу. А я превращусь в легенду. – Опять нервный смех.

– Что случилось? – спросил граф, хотя хорошо видел, в чем дело: Джулия застыла от страха, а Гасси не мог уговорить ее сдвинуться с места.

– О Боже, – вновь засмеялась она. – Вот и Дэниел. Я попала в затруднительное положение, вот что случилось. У меня скользят туфли, и я не могу бежать в них по оставшимся пятидесяти или сколько там ступеням. – Снова нервный смешок.

– Дай мне руку, Джули, – произнес Огастус с легким нетерпением в голосе. – Ты же не можешь остаться здесь навеки.

– Я чувствую себя ужасно глупо. Уходи, Дэниел, пожалуйста, – попросила она.

– Сядь на ступеньку позади себя, Джулия, – сказал граф.

– Что? – удивилась она. – Пришло время отдохнуть? Полагаю, это не глупее, чем стоять. – Она села на ступеньку.

– Мне не обойти тебя, Гасси, – произнес граф. – Ступеньки слишком узкие. Расставь как можно шире ноги, но старайся сохранить равновесие?

– Как ты сказал?

– Попытайся, – потребовал граф. – Ты можешь дотянуться и взять Джулию за талию? Ты будешь скользить вниз, Джулия, на попе, опираясь на подошвы ног.

– Я не смогу. – В голосе ее не было уверенности, а смех звучал истерично.

– Гасси будет направлять тебя и крепко держать за талию, – подбодрил ее граф. – Ты проползешь у него между ногами, а я поймаю тебя. Я не пропущу тебя, потому что не собираюсь падать вместе с тобой. Ты в безопасности. Готов, Гасси?

– Господи, и чья это была идея вскарабкаться наверх? Твоя, Гасси? Тебя нужно повесить, утопить и четвертовать. Я не смогу никому смотреть в глаза, когда все будет кончено. Я буду чувствовать себя униженной. Если, конечно, я вернусь целой и невредимой. Но если я утяну вас двоих вниз с собой, никто не узнает, что произошло на самом деле. Я могу предстать мученицей, которая погибла, пытаясь спасти вас обоих.

– Джулия, – попросил граф твердым голосом, – перестань болтать ерунду. Придвинься к ступени, где стоят твои ноги. Подожди, пока Гасси возьмет тебя за талию, затем двигайся, но медленно и осторожно.

– Я выгляжу не очень-то элегантно, да? И все мое платье будет в пыли и кирпиче.

Она продолжала болтать, но делала все, что говорил ей граф, и Огастус тоже молча выполнял его указания и выглядел твердым и надежным, как скала.

Джулия медленно двигалась вниз, пока могла удерживаться локтями на верхней ступени. Но опустив их в щебень, она покатилась так быстро, что Огастус с трудом ее удержал. Он даже вскрикнул от страха.

Граф поймал Джулию за лодыжки, и его руки заскользили по ее ногам вверх к коленям. Платье ее не двигалось так же быстро, как тело. И вот она уже сидит на ступени ниже Огастуса, дрожа и снова хихикая.

– О Боже! О Боже! – повторяла она.

Граф действовал автоматически. Он взял ее за руки, поднял и притянул к себе, опираясь на внешнюю стену башни.

– Теперь все в порядке, Джулия, – произнес он, зарывшись в ее волосы. – Ты в полной безопасности. – И обнял ее.

– Да, – ответила она, прижимаясь лицом к его шейному платку. Она дрожала, ее зубы стучали. Он знал, что некоторое время она не сможет стоять самостоятельно. – Сколько осталось с-ступеней, Д-дэни-ел? Ты считал?

– Тридцать восемь, – ответил граф. – Немного. Хочешь, чтобы я отнес тебя вниз?

– Нет. – Она отвечала почти как всегда – возмущенно-негодующе. – Н-ни в коем с-случае. Я с~спу-щусь сама. Благодарю.

– Подожди несколько минут, – приказал он. – Когда ты вновь будешь крепко стоять на ногах. – Он взглянул на Огастуса.

– Мы, наверное, пробыли здесь целый день, – недовольно проворчал тот. – А ей все шуточки.

Граф вдруг очень обрадовался, что Гасси рядом. Дрожь Джулии заставила его еще острее ощутить прелесть ее нежного, прижатого к нему тела. Его теплоту и мягкость. И облегчение, которое они оба испытали после нескольких минут напряжения и опасности. Ему стало жарко, несмотря на царящую в башне прохладу. Он был искренне рад присутствию Гасси.

– О, – произнесла Джулия, поднимая наконец лицо от шейного платка графа и с укоризной глядя ему в глаза. – Ты, конечно, всем расскажешь об этом? Это так похоже на тебя. На этот раз тебе представилась прекрасная возможность, да? Просто не представляю, как защититься от твоих нападок.

Боже праведный. Ее полные груди вздымались у него на груди. Ему так не хотелось ее отпускать. К тому же она балансировала на узкой части ступени, которую они занимали.

– Я не пророню ни слова, – холодно ответил он. – Уверен, что Гасси поступит так же. Ведь любой покраснеет, признавшись, что имеет такую легкомысленную родственницу.

– Пусть эта мысль не мучает тебя, – гордо ответила Джулия. – Я ведь вам не родственница, помнишь? Разве это не утешение?

– Да, – кивнул он. – Я буду спускаться первым, а Гасси пойдет следом за тобой. Можешь опереться на мое плечо, если тебе нужна поддержка.

– Благодарю, я справлюсь сама, – последовал ответ.

Но когда Дэниел ступил на ступень ниже, подвинув Джулию к стене, и наконец отпустил, ее пальцы вцепились ему в плечо мертвой хваткой, и она держалась за него, пока после очередного поворота не показалась земля.

– Что ж, – небрежно сказала Джулия, – это было настоящее приключение. И эти туфли я ношу на прогулке в последний раз. Женская обувь жутко неудобна. Если бы я знала, что мы отправимся к Калверкаслу, я надела бы ботинки и бриджи.

– Тетя Милли упала бы в обморок, – фыркнул Огастус.

– Вот тут ты ошибаешься, – заявила Джулия, оказавшись наконец на твердой земле и глубоко вздохнув. – Тетя Милли видела меня в бриджах и считает их очень практичными. Если на тебе юбка, ты должна сидеть в седле боком. Так что, если кому-то хочется поговорить об опасных занятиях, давайте обсудим езду на лошади в дамском седле. Я предпочитаю носить бриджи, ездить верхом и чувствовать себя в безопасности.

«Боже правый, что она говорит? – подумал граф. – Боже правый!»

– В башне было так холодно, что мои зубы не перестают стучать. И что-то случилось с моими коленями.

– Это называется нервный шок, – объяснил граф. – Нужно пройтись, Джулия. Возьми меня под руку и давай прогуляемся. Иначе, если ты подойдешь к нашим сию минуту, каждый поймет, что ты испугалась там, на ступенях.

– Я не испугалась, – сердито сказала она. – Это все мои ужасные туфли.

– Тебе тоже не помешает отдохнуть на солнце, Гасси, ты заслужил это, – улыбнулся граф, кивая на кузин и кузенов, сидящих невдалеке. – Вот моя рука, Джулия.

Она, не говоря ни слова, оперлась на нее.

Джулия чувствовала благословенную твердость руки кузена, которой не было в ее ногах. Она готова была заплакать от унижения, от того, что не смогла справиться с ситуацией сама.

– Скажи наконец, – попросила она. – Не держи меня в подвешенном состоянии, Дэниел. И пожалуйста, не думай, что ты должен играть роль джентльмена. Просто скажи, и покончим с этим.

– Что сказать? – Он смотрел на нее сверху вниз, удивленно подняв брови.

– Сам знаешь что, – буркнула она.

– А-а. – Можно было сойти с ума, так холодно это прозвучало. Он действовал столь же хладнокровно в башне, руководя операцией по спасению, словно армейский генерал в разгар сражения. – Я же тебя предупреждал.

– Я знала: ты хотел сказать это. – Если бы только это был кто-то другой, а не Дэниел. Кто-нибудь из дядюшек. Кто-то из кузин. Но это был именно Дэниел. Она неожиданно вспомнила его руки на своих ногах и коленях. Ее обнаженных ногах и коленях. Если бы только она могла умереть от унижения, она с радостью сделала бы это. – Ты просто мечтал, чтобы со мной что-нибудь приключилось и ты мог бы позлорадствовать, да? Хорошо, радуйся. В следующий раз я надену другие туфли.

– В следующий раз? – спокойно переспросил он.

Джулия спрятала голову у него на груди и прижалась к нему, словно Дэниел был единственным надежным и безопасным предметом в зыбкой и опасной Вселенной. Господи! Бедра мужчин были даже тверже, чем казались, когда обхватывали бока лошади. По крайней мере, таковы были ноги Дэниела. Боже милостивый, какой идиоткой она предстала перед ним! Слабая, дрожащая женщина, ищущая утешения в объятиях мужчины.

– В следующий раз я надену подходящую одежду и тебе не придется беспокоиться из-за такой глупой и незначительной детали, как эти скользкие шлепанцы.

– Джулия, я вижу, ты с каждой минутой все больше приходишь в себя. Я знаю, что случится, когда мы присоединимся к нашим родным. Кто-то – возможно, Фредди – вспомнит о подземелье. Несколько человек решат спуститься туда, в недра холма, чтобы получить сомнительное удовольствие заглянуть сквозь решетку нa дно реки, и затем карабкаться наверх.

– Там скользко от мокрого мха.

– Я знаю. Я помню. Прежде чем они пойдут, Джулия, кто-то – скорее всего Фредди – подначит тебя отправиться с ними.

– Подначит, – задумчиво произнесла она. Но ее ноги вполне могли превратиться в желе от одной мысли новь оказаться на каменных ступенях, продуваемых ветром.

– Если ты согласишься, – спокойно продолжил граф, – я сначала возьму тебя за горло, а потом перекину через плечо и отнесу вниз с холма к месту пикник. Я ясно выразился?

О Боже, подумала Джулия, внутренне ощетинясь, но у нее сейчас не было боевого задора, чтобы восстать против Дэниела. Жаль, поскольку сочетание вызова со стороны Фредди и запрета от Дэниела в другое время толкнуло бы ее на самое дерзкое поведение, от которого волосы у всех встали бы дыбом. Но нет, на этот раз она промолчит.

– Как ты глуп, – хмыкнула она. – Кто захочет спуститься в подземелье, когда провизия для пикника уже на месте, а время чая уже прошло?

– Кто? – переспросил граф. – Да ты, конечно. Но моя угроза остается в силе. Чтобы сделать ее более реальной, скажу, что, разумеется, я не придушу тебя. Но я положу тебя на колено и как следует отшлепаю. А если не веришь, попробуй нарушить мой приказ.

Если бы она могла взорваться, она тотчас же разлетелась бы на миллион кусочков.

– Только попробуй тронуть меня пальцем, Дэниел! – улыбнулась Джулия. – Ив последующие две недели ты будешь видеть мир сквозь два подбитых глаза. Обещаю.

– Верю, – ответил он, подводя ее к месту, где на траве расположились их родственники, – что настало время для чая.

Она с благодарностью освободила руку.

– Кто-нибудь хочет спуститься в подземелье? – лениво спросил Фредерик.

– Ты с ума сошел, Фредди? – воскликнула Джулия. – Сейчас, когда самое время чая? Я ужасно проголодалась. Кто-нибудь готов сбежать с холма?

Глупое предложение, решила она минуту спустя, потому что ее ноги все еще чувствовали себя так, словно им не хватало нескольких важных костей. Она закончит состязание последней. И это будет унизительно. Но это все же лучше, чем если кто-то подумает, что она побоялась спуститься в подземелье. В конце концов, у нее есть женская гордость.

Глава 8

Лишь два дня спустя после пикника Малькольм набрался храбрости, чтобы поговорить с Джулией. Всю свою жизнь он был тихим и болезненно застенчивым, находя утешение лишь в книгах и собственном богатом воображении. В последние несколько лет, когда он преодолел унизительный для себя рубеж двадцатилетия, он даже примирился с тем, что никогда не сможет изменить свою натуру и стать таким же раскованным и обаятельным, как Фредерик, или таким же уверенным в себе, как Дэниел. Он научился воспринимать себя таким, какой он есть. Он научился быть счастлив с самим собой.

Они решили пройти пешком три мили до холма к востоку от дома. Правда, не все – Сьюзен и некоторые тети и дяди сочли расстояние слишком большим. И все же на прогулку отправилась достаточно многочисленная компания, причем у всех было приподнятое настроение. Летний период у Малькольма всегда ассоциировался с Примроуз-Парком, семьей и радостью – и им самим, наблюдающим за всем издалека, словно со стороны. Нельзя сказать, что он чувствовал себя несчастным, но, если говорить честно, он немного завидовал Дэниелу и Фредди.

И он всегда слегка побаивался Джулии. Она была самой жизнерадостной и самой бесстрашной – хорошенькая, проказливая, солнечная Джулия. Малькольм восхищался ею и очень любил ее, но никогда не думал, что сможет вступить с ней в интимные отношения. Они были слишком разными во всем. Но завещание дяди все изменило.

Малькольм шел к холму рядом с Камиллой, единственной кузиной, с которой он чувствовал себя спокойно и комфортно. Возможно, потому, что она была серьезнее других. Или потому, что она уже успела узнать, что такое страдание. Впрочем, Малькольм всегда чувствовал себя легко и уютно с ней, даже когда они были детьми. Сейчас она рассказывала ему о бальнеологическом курорте в Бате, где провела несколько месяцев с матерью. А он – о недавно прочитанных книгах.

Как хорошо с Камиллой, подумал он, когда они наконец замолчали. Он мог говорить с ней обо всем, что ему приходило в голову, а не искать подходящей темы, как с другими людьми. Он даже мог молчать при ней, не испытывая ни малейшей неловкости.

Неожиданно Малькольм осознал, что, возможно, это был последний раз, когда они собрались в Примро-уз-Парке всей семьей. Вполне вероятно, он никогда больше не увидит Камиллу, поскольку они породнились только благодаря браку его тети с ее дядей, причем они оба уже умерли. Ему будет больно не встречаться с ней. Юноша надеялся, что она найдет себе подходящего мужа и обретет счастье. Камилла заслуживала счастья.

Другие их родственники достигли пункта назначения раньше их. Холм был окружен лесом, но сам порос травой и был лишен деревьев. С его вершины на мили вокруг открывался великолепный вид на окрестности. Это было место многочисленных детских игр, вспомнил Малькольм.

Некоторые родственники сидели на склоне, отдыхая после долгой прогулки. Другие поднялись по склону холма. Несколько человек брели вдоль его основания к тому месту, где маленький ручеек медленно струился к озеру. Джулия одна стояла на самом верху, прикрывая ладонью глаза от солнца и, прищурившись, смотрела вдаль. Малькольм повел Камиллу наверх.

– В чем дело? – спросила она, неожиданно взглянув на него.

– Ч-что? – не понял Малькольм.

Камилла слегка нахмурилась и взглянула на верх холма.

– Все ясно, – спокойно проговорила она, – иди-ка вперед, Малькольм. К тому же я устала. Тебе лучше пойти и поговорить с Джулией без меня.

– Не д-думаю, что сейчас п-подходящее время.

– Думаю, тебе следует сделать это – ради твоих родителей и самого себя. Действуй решительнее, не раздумывая. Я буду медленно подниматься вслед за тобой, любоваться пейзажем, а может быть, и присоединюсь к вам. – Она освободила свою руку.

Все не правильно, думал Малькольм. Невестой могла оказаться любая, только не Джулия. Ему не следовало даже задумываться об этом варианте и позволять это делать своим родителям. Но Камилла ожидала от него действий. И он знал, что будет презирать себя, если его трусость удержит его от разговора с Джулией. Это была именно трусость. И ее необходимо преодолеть.

– Какой п-прелестный вид, – заметил он, подходя и останавливаясь подле Джулии. Он теперь почти не заикался. То есть заикался так редко, что сейчас это удивило его самого. Ему уже тридцать лет, напомнил он себе. Джулия была его кузиной или что-то вроде этого, И ей был всего двадцатьодин год.

Она обернулась к нему и улыбнулась. Никто не улыбался так искрометно, как Джулия. Улыбка освещала все ее лицо. Дэниел всегда говорил, что это была самая лукавая улыбка в мире.

– Привет, Малькольм, – обрадовалась она. – Да, вид прелестный. Стоило лишь вскарабкаться наверх.

Малькольм начал придумывать, что бы такое еще сказать. Можно произнести миллион ничего не значащих слов. Похоже, пустой разговор ни для кого не представлял никаких трудностей, кроме него. Он не мог больше выжать из себя ни единого слова.

– И такая прекрасная погода, – отметила она. – Вся наша беда в том, что мы, англичане, не умеем наслаждаться очарованием теплых дней. Мы всегда думаем, как будем расплачиваться за это зимой.

– Да, – поддержал он. – Мы не умеем наслаждаться. Не правда ли?

Она неожиданно рассмеялась, а он еще сильнее сжал руки за спиной, чувствуя себя униженным.

– Малькольм, что ты думаешь о дедушкином завещании? Разве не гадко было с его стороны выставить подобное условие?

– Он х-хотел, чтобы ты была счастлива, Д-джулия, – ответил он;

Нет, это была не очень-то подходящая тема. Она ведь не собиралась откровенно говорить об этом, что было вполне в ее духе. Она всегда прямо встречала вопрос и так же открыто отвечала на него.

– Я знаю. Он все время пытался найти для меня мужа. Он мечтал увидеть меня устроенной прежде, чем умрет. Но я его разочаровала. Никто из тех джентльменов, кто проявлял ко мне интерес, мне не нравился. Мне следовало бы отнестись к попыткам дедушки серьезнее, ты согласен?

– Я-я нн-е… – Малькольм остановился, сглотнул и разжал руки. – Я не знаю, могла ли ты и должна ли была заставить себя принять предложение, которое тебя не устраивало.

– Значит, ты не знаешь? – Она заинтересованно взглянула на него. – Тогда как же сделать выбор? Как можно определить, кто подойдет тебе на всю жизнь?

Он открыл рот и тут же закрыл его, тупо глядя на нее. Как выбрать? Как можно посоветовать что-то? Легко выбрать сердцем, если ты влюблен. Или головой, если хочешь быть благоразумным. Но как можно использовать здравый смысл, когда думаешь о будущем? Возможно, о многих годах в будущем. Люди меняются. Меняются абсолютно все. Оба партнера в браке с течением лет могут измениться. Можно ли быть уверенным, что муж и жена не изменятся по-разному? Как можно быть уверенным в том, что, если они подходят друг другу сейчас, они будут устраивать друг друга через десять или двадцать лет?

Джулия слегка покраснела и стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Ты один из пяти кузенов, упомянутых в дедушкином завещании в связи с моим будущий. Это что-то значит для тебя, Малькольм?

Как ответить на такой прямой вопрос? Просто – да? Попытаться объяснить? Она хочет, чтобы все они проявили к ней интерес? Или, может, она чувствует себя так, словно попала в ловушку, а скорее, что на нее нападают стервятники? Бедная Джулия, подумал он. Дядя должен был завещать ей Примроуз-Парк. Это дало бы ей богатство и свободу выбрать мужа по собственному желанию и тогда, когда придет ее время.

Да, Джулия выглядела попавшей в западню. Она смотрела куда-то в сторону.

– Я-я… – начал Малькольм. – Джулия… То есть…

Но, слава Богу, кто-то приближался к ним. Камилла. Она, должно быть, наблюдала за ними издалека и поняла, что нужно выручать обоих. Господи, благослови Камиллу!

– Ну разве не прелестный вид? – спросила Камилла спокойным, естественным тоном. – И такой ясный солнечный день. Ты помнишь, Малькольм, как мы играли здесь в пиратские корабли? И ты, как старший, всегда был капитаном.

– А ты – убитой горем пленницей, – засмеялся он.

– Похищенную знаменитым головорезом-пиратом Фредди, – добавила Камилла. – Всегда Фредди. Он умел создать образ.

Они засмеялись, и Джулия, глядя на них, радостно заулыбалась.

– Мне ужасно хочется сбежать вниз с крутой стороны холма, – призналась она. – Мы делали это раньше, я помню, и пытались резко остановиться перед ручьем, чтобы не упасть в него и не замочить туфли, чулки и подол платья. Я так рада, что тетя Сара не пошла сегодня с нами. И Дэниела нет поблизости.

– Я видела его прогуливающимся внизу вместе с дядей Полом и дядей Генри, – сказала Камилла.

– Отлично. – Джулия улыбнулась той светящейся, озорной улыбкой, которую Малькольм считал неотразимой. – Тогда я сбегу вниз. Думаю, Фредди и Лес уже там. Кто-нибудь хочет со мной?

Не дожидаясь ответа, она подобрала юбки, как делала это в Калверкасле, чтобы сбежать с холма, и помчалась вниз по крутому склону. Она вскрикнула, так как бежала все быстрее и быстрее.

Малькольм и Камилла переглянулись.

– Некоторые, похоже, сопротивляются необходимости взрослеть, – заметила Камилла.

– Но она восхитительна, – улыбнулся Малькольм.

– Дэниел не согласился бы с тобой, – нахмурилась Камилла. – Но у бедняги не было возможности наслаждаться жизнью с четырнадцати лет, когда умер наш отец. Я хотела бы, чтобы это случилось попозже.

– Смерть – единственное, что мы не способны контролировать, – вздохнул Малькольм. – Все, что мы можем делать, это жить полной жизнью день за днем.

– Именно это я внушала себе в последнее время. Ты помнишь те игры, в которые мы играли, Малькольм? Ты всегда был моим главным героем, потому что ты на шесть лет старше меня и казался таким сильным и надежным. Но не успела я оглянуться, как ты стал слишком взрослым, чтобы играть с нами.

– Но я продолжал мечтать о том, как спасу тебя от дракона, или разбойника с большой дороги, или из зыбучих песков и от других опасностей, которые рождались в моем воображении еще долгое время после того, как я перестал играть с вами.

– Правда? – Камилла рассмеялась и с интересом взглянула на него. – Ты всегда выглядел таким серьезным. Я думаю, что в твоей голове крутится много всяких мыслей, недоступных другим людям. С Джулией ничего не вышло?

– Я не мог придумать, что сказать ей, – удрученно признался он. – Я чувствовал себя тупым и косноязычным. Я такой унылый в сравнении с Джулией.

– Ты любишь ее?

На минуту он задумался.

– Нет. Между двумя людьми должна существовать эмоциональная привязанность, правда? Я искренне восхищаюсь ею. Так было всегда. Я совершенно безнадежен?

Камилла рассмеялась:

– Только потому, что ты можешь восхищаться леди, но не можешь ее любить? В один прекрасный день ты влюбишься, Малькольм, и забудешь о том, что ты неловкий, и скучный, и несовершенный. Где-то обитает женщина, созданная только для тебя.

– Тогда ей лучше поскорее меня найти, потому что я не уверен, что у меня хватит смелости ее отыскать. – Малькольм засмеялся, что случалось с ним весьма редко.

Они брели вдоль вершины холма, затем начали спускаться вниз по отлогому склону, дружески болтая ни о чем.

* * *

Трое мужчин не торопясь прогуливались возле ручья, наслаждаясь тенью от растущих тут деревьев и спасаясь в ней от горячих лучей солнца. Хотя они меньше всего думали о физическом комфорте. Они углубились в дискуссию о необходимости парламентских реформ и невозможности их проведения, пока правительство состоит из людей, в чьих интересах сохранять все как было.

– Естественно, всегда существует опасность революции, как во Франции, если правительство остается неумолимым, – говорил дядя Пол.

– Не думаю, – ответил дядя Генри. – Посмотри, что случилось во Франции, когда она подверглась испытанию. Англичане гораздо благоразумнее французов.

– Будем надеяться, что то же можно сказать и об английских джентльменах, – включился в разговор граф, – и они сделают что-то во имя справедливости, пока еще не поздно. Я верю, что настало время реформ.

Но их дискуссия была неожиданно прервана пронзительным криком, и они повернули головы в сторону холма.

– Дети забавляются, – со смешком заметил дядя Генри.

– Это забавляется Джулия, – отозвался дядя Пол, смеясь от души. – Поблизости нет другого ребенка.

Она неслась с холма, совершенно одна, с такой скоростью, что вполне могла потерять равновесие и упасть вниз с самой крутой части склона или оказаться в ручье. Граф бросился бегом к месту, которое они только что миновали, чтобы спасти Джулию хотя бы от этой участи.

Она чуть не сбила Дэниела с ног. Если бы он не поймал ее за талию и по инерции не закружился с ней, то распластался бы на спине, а она оказалась бы лежащей на нем. Она засмеялась, едва ее ноги коснулись земли. Пока не подняла глаза и не увидела, кто был ее спасителем.

– Я могла бы и догадаться, – проворчала она, переводя дыхание. – Это не мог быть никто другой, кроме тебя, Дэниел.

Тонкая, мягкая, теплая талия. Соблазнительные груди, вновь вздымающиеся возле его груди. Если он опустит голову хотя бы на несколько дюймов, он сможет поцеловать ее в губы. Они наверняка будут сладкими. Он сможет проникнуть языком внутрь ее рта и попробовать ее. И может легко лишиться рассудка на все оставшиеся от злополучного месяца дни в Примроуз-Парке, подумал Дэниел, вовремя приходя в себя. Он решительно поставил Джулию на землю и отвел руки. Его дяди, как он заметил, выкрикнув несколько шуток и вдоволь посмеявшись, продолжили свою прогулку.

– Я знаю, в чем дело, – хмурясь, сообщила ему Джулия. – У тебя двойник, да? А может, вас четверо, шестеро? Правильно. Вас шестеро, Дэниел. Я раскрыла твой секрет. Большую часть времени – ну немного больше, чем большую, – я веду себя чинно и безупречно. Но когда, в редком случае, мне приходит в голову порезвиться и понаслаждаться жизнью, передо мной тут же возникает один из вас шестерых со сжатыми губами и презрительным взглядом, начинающий читать нотации в два ярда длиной и на добрый дюйм покрытые пылью. Это отвратительно.

– Если я существую в шести лицах, то ты – в двенадцати, Джулия. Неужели ты не понимаешь, что расшиблась бы, потеряв равновесие?

– Но этого же не случилось!

– Или промокла, если бы я не поймал тебя?

– Но ты же поймал меня, хотя, возможно, и жалеешь об этом. Как ты умудрился очутиться именно здесь и именно в нужный момент, Дэниел?

– А ты? – спросил он, сердито глядя на нее.

– Камилла спасла меня на вершине холма, – призналась она. – И я испытала такое облегчение, что мне нужно было сделать что-то…

– Опрометчивое? Опасное? – подсказал граф.

– Именно – кивнула Джулия, посылая ему ослепительную улыбку.

– Так от чего же Камилла тебя спасла? От дикого кабана?

– От скучного домашнего борова, если хочешь знать. – Она засмеялась. – Хотя бессовестно с моей стороны говорить так, и мне стыдно, что я не могла удержаться от каламбура. Я уверена, что Малькольм вовсе не скучный. Он много читает и много занимается, не так ли? Он, должно быть, знает массу интересных вещей. Если бы только он мог говорить о них! Я ничего не могла вытянуть из него, кроме заикания и пристальных взглядов. А он ведь искал меня. Я встретилась взглядом с Камиллой и молча закричала: «На помощь!» Она подошла, а я вознаградила ее, оставив их вдвоем. Бедная Камилла. Это было ужасно жестоко с моей стороны. Тем более что она должна была терпеть его общество весь путь до дома.

– Как я понимаю, Малькольм еще не сделал тебе предложения?

– О, к счастью, нет! Хотя я уверена, что он подошел ко мне именно с этой целью. Но он не мог выжать из себя ни слова. Кстати, ручей выглядит очень привлекательно. Разумеется, ты выйдешь из себя, если я сниму туфли и чулки и поброжу по воде? Я права?

Она хочет, чтобы он видел ее голые ноги и щиколотки? Да, он будет возмущен. Ну конечно!

– Молчание, как и в случае с Малькольмом, – хмыкнула она. – Хотя ответ ясно читается в твоих глазах. Отлично. Я пойду рядом с тобой, как настоящая леди, Дэниел, так как уверена, что ты слишком джентльмен, чтобы уйти и бросить меня здесь одну. Я даже обопрусь на твою руку, раз уж ты ее предложил. Вот. Вся беда с Малькольмом в том, что чувствуешь: он обдумывает разные глобальные проблемы, но забывает выразить их словами. Это приводит меня в замешательство.

– Так что ты пока еще не сделала выбор? – поинтересовался граф. – Я думал, что ты уладила этот вопрос с Гасси там, в Калверкасле, несколько дней назад.

– О, не напоминай мне об этом. Ты что – планируешь затрагивать эту тему каждый раз, как мы оказываемся наедине, да? Это оскорбительно. Между прочим, я отдала те туфли моей горничной. Они ей слегка великоваты, но она в восторге. Нет. Я правда не могу выйти замуж за Гасси, хотя он был готов сделать мне предложение. Он слишком хороший друг, чтобы стать моим мужем.

– Разве плохо дружить с мужем?

– Нет, конечно. Но стать закадычными друзьями – совсем другое. Я умру от смущения, когда мы…

– Ты уверена? Я думал, ты не способна испытывать смущение. Разве что тебя уличают в слабости, как, например, в тот день, когда ты боялась спуститься по ступеням в замке.

– Мне совсем не нравится наш разговор. Однако, предполагаю, эта тема обсуждается всеми в последние дни, не так ли? За кого выйдет замуж Джулия? Мне это ненавистно. Давай поговорим лучше о тебе. На ком женишься ты, Дэниел? Впрочем, уверена, при твоем характере ты вообще, может, и не женишься. Тебе нелегко будет найти женщину, соответствующую твоему титулу и положению. Да нет, конечно же, женишься, потому что ты отличаешься высоким чувством долга, а твой долг – жениться и произвести на свет наследника. Я права?

– Ты права, – коротко отозвался он. Граф с удивлением отметил, что ощущает свой гнев, почти как рану. Следует ли из этого, что его чувство долга и ответственности сделало его холодный и бесчувственным человеком? Неспособным к нежности? Он отнюдь не был лишен тонких чувств.

– Что ж, – произнесла она, – тогда ты должен оглядеться вокруг себя. Ты ведь участвовал в лондонском светском сезоне, когда тетя Милли вызвала тебя сюда, так? Ты был на ярмарке невест? И выделил какую-то одну, Дэниел?

Бланш. Он не хотел обсуждать ее с Джулией.

– Твое молчание красноречивее всяких слов. Какая она? Хорошенькая? – продолжала свои расспросы Джулия.

– Миниатюрная и хрупкая. И блондинка. Очень привлекательная.

– Ясно. Полная противоположность мне. Но так и должно быть, – понимающе заявила Джулия. – И она достойна тебя, Дэниел? Она настоящая леди и подходит тебе? Из нее выйдет отличная графиня?

– Она – сама благопристойность. Я не буду испытывать с ней ни минуты беспокойства. Только гордость.

– А-а, – протянула Джулия и на минуту замолчала. – Ты любишь ее, Дэниел?

Любить Бланш? Любил ли он ее? Это было неподходящее слово. Оно ничего не значит. Бланш была всем, чего он желал и в чем нуждался. И на нее было так приятно смотреть. Он может прожить мирную и счастливую жизнь с ней.

– Давай сформулируем это по-другому, – предложила она. – Ты хочешь ее?

– Черт! – воскликнул он, неожиданно останавливаясь.

– Ты первый произнес эти слова. Около озера, несколько дней назад, помнишь? Тебе захотелось смутить меня. Поэтому ты не можешь обвинять меня в том, что я говорю неприличные вещи, не обвинив в том же и себя. Признайся, хочешь?

– Нет! Конечно, нет. Я мог хорошенько встряхнуть тебя там, на берегу, и трясти до тех пор, пока ты не начнешь стучать зубами.

– Значит, не любишь. Впрочем, думаю, это не важно при выборе жены. Подходящей жены. Любовницу выбираешь иначе. О, не смотри на меня так сердито, Дэниел. Я не вчера родилась на свет. Я слышала о существовании любовниц. Но думаю, что брак нельзя назвать удачным, если не находишь в нем удовольствия. Ты согласен?

Граф глубоко вздохнул. Ни одна другая женщина – нет, не леди, – просто женщина – не отважится вести подобный разговор с мужчиной. Интересно, как она сумела постичь разницу между уважением к леди и страстью к женщине? И как пришла к осуждению того, что большинство джентльменов имеют, как правило, одновременно и ту и другую?

– Твоя супружеская жизнь не будет слишком скучной? – не отставала от него Джулия.

– Джулия, – он говорил сквозь стиснутые зубы, показывая ей, что отвечать ему не хочется и что именно она заставила его разговориться, – женщина, на которой я женюсь, и состояние моего будущего брака – эти вопросы тебя не касаются. Ни в коей мере. Ты меня понимаешь?

– Ненавижу вопросы, которые задают в подобном тоне. Это так презрительно звучит. Тебе нравится скучная, пресная жизнь, Дэниел? Ты никогда не мечтаешь о приключениях? Неужели тебе не хочется вырваться на свободу и совершить что-то крайне…

– Возмутительное? Дерзкое? Бесстрашное? Нет, Джулия. Я повзрослел несколько лет назад и не хочу снова впадать в детство.

– Ты повзрослел, когда тебе исполнилось только четырнадцать. Помню, когда я впервые приехала сюда с отцом и мачехой, ты любил забавы и много смеялся. Ты и Фредди. Я была совсем девочкой, но хорошо это помню. Вы оба были для меня идеалом. Однажды я долго искала тебя, пока мне не сказали, что тебя после порки заперли в твоей комнате на весь день. Правда, не помню, какая проказа вызвала этот приговор.

– Я был ребенком. Дети нередко проказничают. Это составная часть взросления.

– Но ты стал взрослым слишком рано. Четырнадцать лет – это еще такой юный возраст. Фредди веселился долгое время после этого.

– Фредди развлекается и до сих пор. И это завело его чересчур далеко. Надеюсь, ты отказалась от мысли выйти за него замуж?

Джулия вздохнула:

– Похоже, мы вновь вернулись к прежней теме. Последние несколько дней он держится на расстоянии. Он только издали улыбается мне, смотрит на меня своим ленивым взглядом и иногда подмигивает. Думаю, он ждет, пока все остальные скажут свое слово, а потом перейдет к следующей стадии сватовства. С нетерпением жду, во что это выльется. По крайней мере, жизнь становится интереснее, когда в нее вовлечен Фредди.

– Если ты выйдешь за него, Джулия, сомневаюсь, что ты скажешь мне то же самое через десять лет. Или даже через пять. Откажись от этой мысли.

Она улыбнулась графу:

– Вся твоя беда в том, что ты хочешь каждого поднять до своего уровня. Ты хочешь, чтобы мы все стали скучными и трезвыми.

Дэниел вновь почувствовал странную смесь гнева и обиды. Если бы они не удалялись от ручья, обходя холм и появляясь на виду у родственников, он мог бы прижать к себе руку Джулии, остановить ее, развернуть лицом к себе и объясниться. Он мог бы это сделать – лицом к лицу, напрямую.

Он не был скучным и серым. Его жизнь не была скучной. Она была богата и насыщена смыслом – родственниками, друзьями, обязательствами и ответственностью. И в будущем его ждал брак – с Бланш, если ему повезет, – и дети. Жена и семья. Его собственные. С которыми можно расслабиться, посмеяться и… Да, испытать физическое удовольствие. Удовольствие не должно быть отчаянным и безрассудным. Оно может быть просто приятным. Прошло много лет с тех пор, как он расслаблялся и получал удовольствие. Лет пятнадцать? Неужели это было так давно? Неужели ему уже двадцать девять? И его юность закончилась после того, как неожиданная смерть отца выбросила его из детства в раннее взросление?

– Может быть, тебе повезло, что ты видишь меня только тогда, когда я трезв и скучен. Возможно, тебе не понравилось бы увидеть меня в другом настроении.

Если он ожидает, что заставит ее замолчать, то зря надеется. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и улыбалась своей бесподобной улыбкой, которая отражала все заключенное в ней озорство и лукавство.

– О, Дэниел, как интригующе это звучит, – призналась Джулия. – Возможно, впервые в жизни ты разжег мое любопытство.

Ее рука выскользнула из-под его локтя, и она направилась по траве к Стелле и Виоле, рядом с которыми стояли Фредди и Лесли. Граф сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он не мог не признать, что Джулия осветила этот день. Может, и не так, как ему хотелось, но, тем не менее, она сделала это.

Будет ли жизнь с Бланш скучной и серой? Он отмел эту мысль прежде, чем она успела пустить корни и навеять сомнения, которые он пока не готов был обдумывать.

Глава 9

Фредерик был потрясен. Хотя слово «шок» было бы более уместно, поскольку событие на первый взгляд казалось малозначительным. Однако оно могло стать предвестником аналогичных событий, и тогда жизнь утратит свою привлекательность.

Он получил записку и счет от одного из своих кредиторе – сапожника, которому он задолжал ничтожную сумму в несколько сот фунтов. Но если кто-то один обнаружил местонахождение, тогда слух об этом быстро распространится и на него обрушится море таких же записок. В этом не было ничего необычного. Фредерик давно привык игнорировать счета, когда в его карманах свистел ветер, и платил своим самым настойчивым кредиторам, если располагал деньгами. Иногда ему улыбалась удача, а временами он попадал в полосу потерь. Но одно дело – получать и игнорировать счета, когда живешь в холостяцкой квартире в городе, и совсем другое – получать их здесь, в Примроуз-Парке. Кто-нибудь еще мог прознать про это. Его отец, не дай Бог. Или Джулия.

Еще одним недостатком пребывания в сельской местности было то, что здесь не представлялось возможности попытать удачу. Фортуна давно не улыбалась ему. Полоса проигрышей почему-то затянулась. Теперь он ждал, что ей на смену придет удача. Разумеется, одна весьма выгодная и даже приятная игра уже вовсю развернулась в поместье. И необходимость выиграть ее становилась все настоятельнее.

– Ты изменил свои планы, Лес? – спросил Фредерик брата, когда они ехали шагом на лошадях, возвращаясь в конюшню после утренней прогулки верхом.

– Планы? – Лесли выглядел озадаченным. – Ты о чем, Фредди?

Фредерик прищелкнул языком и бросил взгляд на серое небо.

– Ты еще спрашиваешь! Разве в эти дни говорят о чем-нибудь другом? Конечно, только о Джулии. Ты все еще хочешь сделать ей предложение?

– Сделать предложение Джулии? – Лес нахмурился. – Дело в том, Фредди, что, по-моему, она, скорее всего, не примет его.

– Ты не можешь знать наверняка, пока не попросишь ее руки. Ты тянешь резину уже целую неделю. Я хочу перейти к следующей стадии моей кампании, но я хочу дать шанс и тебе.

– Думаю, что повезет Гасси. Они всегда любили друг друга. И теперь он проводит с ней большую часть времени, и они все время смеются.

– Это далеко не обнадеживающий знак, мой мальчик. Во всяком случае, для Гасси. Но это звучит многообещающе для нас с тобой.

На лице Леса вновь отразилось непонимание.

– Если эти двое – любовники, я съем свою шляпу, – произнес Фредерик. – Любую, по твоему выбору. Нет, Гасси не на дистанции. То же можно сказать и о Малькольме. Он стоял с ней на вершине холма несколько дней назад, но это заняло всего лишь пять минут. Затем она понеслась вниз, словно сорванец, отпущенный из школы на каникулы. С тех пор Малькольм к ней не приближался.

– Дэн?

– Дэн каждый раз ощетинивается от гнева при одном ее виде. А иногда – даже если ее нет поблизости. Просто достаточно кому-нибудь упомянуть ее имя. Кроме того, по нему в городе вздыхает восхитительная мисс Морристон. А возможно, и не вздыхает: малышка сделана из льда, насколько я понял. Нет, Лес, я считаю, что круг серьезных претендентов может быть сужен до нас двоих.

– Мне нравится Джулия, – заявил Лесли. – Не понимаю, почему Дэн не любит ее.

– По той же причине почему мы ее любим. Джулия не стыдится показать, что она живая. Когда ты собираешься с ней поговорить? Если ты не хочешь, то я не буду терять время: она очень увлекающаяся натура.

– Ты наверняка добьешься своего, Фредди, даже если я сделаю ей предложение.

– Да, это точно, – с усмешкой заметил Фредерик. – Но, по крайней мере, ты не сможешь сказать, что я не дал тебе шанса попытаться, Я действительно ни разу не потерпел поражения, когда пытался сразить женщину, Джулия созрела и ждет, чтобы ее сорвали, если ты не возражаешь против такого образа.

– Но ты же никогда не любил ее в этом смысле раньше, Фредди, – удивился Лесли,.

– Да и ты тоже. Но до этого она никогда не шла вместе с Примроуз-Парком. Только с приданым. Приданое, каким бы щедрым оно ни было, когда-то иссякнет. Рента же – никогда.

– Думаю, что кто-нибудь женится на Джули только потому, что она Джули, – проговорил Лес после небольшой паузы. – А не ради поместья.

Фредерик фыркнул:

– Конечно, кто-нибудь женится на ней, мой юный идеалист. Знаешь, она мне очень нравится. Я дам ей всю любовь, в которой она нуждается. И доставлю ей все удовольствия, которых она жаждет. И конечно, у нас будут дети. Несомненно, она захочет иметь детей, и я не имею ничего против сынишки или двух. Основать свою династию – в этом что-то есть. – Он снова засмеялся.

Около конюшни Лесли натянул поводья. Он все еще хмурился.

– Но для тебя важнее всего рента, Фредди, а не Джулия. Без нее ты ведь не женишься на ней?

– Лес, это реальность, а не фантазии. В этом мире, чтобы выжить, нужно иметь деньги.

– Отец дает тебе много денег. – На лице Леса отразилась обеспокоенность. – Он много дает мне, но я знаю, тебе он дает гораздо больше. И ты получишь после него большое наследство.

– Что может случиться очень и очень не скоро, – вздохнул Фредерик. – Надеюсь, это произойдет в далеком будущем. В настоящее же время мы оба должны жить. И ты же знаешь, что отец не тот человек, к которому можно прийти и попросить побольше наличных. Во-первых, это унизительно, а во-вторых, он примет тот печальный, вид, к которому прибегал всегда, когда нас наказывали розгами. Словно мы сверх меры его разочаровали. И словно от порки он будет страдать больше, чем мы. Понимаешь, Лес, он умеет любого заставить почувствовать себя униженным и виноватым.

– У тебя действительно большие долги, Фредди? С ними нельзя расплатиться суммой за следующие три месяца? Даже если я дам тебе часть своего содержания?

Фредерик спрыгнул с лошади.

– Лес, ты действуешь почти как отец. Да, дорогой брат, у меня крупные долги. И я должен жить на следующее квартальное содержание. Боюсь, передо мной выбор: долговая тюрьма, печальный взгляд отца или брак по расчету – одно из трех. В целом я думаю, брак – наилучший выход. А то, что невестой будет Джулия, очень даже приятно. Но по правде сказать, мысль о том, что я буду окольцован, бросает меня в холодный пот.

Лесли спешился гораздо медленнее.

– Думаю, ты должен пойти к отцу, Фредди. Он ведь не съест тебя. И ты слишком взрослый, чтобы тебя пороть. Тогда ты будешь свободен.

Фредерик засмеялся и отдал поводья груму. Если бы только Лесли знал, какую брешь в состоянии их отца проделает оплата всех его долгов, с грустью подумал он.

– Да, до следующего раза. Боюсь, у меня развилась тяга к дорогому образу жизни.. Хотя моя судьба в любой день может круто измениться, и я стану богат, как Крез. Об этом приятно помечтать, ты согласен?

– Не думаю, что тебе следует жениться на Джули, – вздохнул Лесли, передавая свою лошадь тому же груму. – Это несправедливо по отношению к ней. Джули заслуживает лучшей участи.

– Она будет считать себя счастливейшей из женщин. Она, обещаю, станет самой счастливой женщиной в мире. Я сделаю все для этого. Я буду хорошо обращаться с ней. Я знаю, как обращаться с женщиной.

Это один из моих талантов, подкрепленный практическим опытом. – Он снова засмеялся.

– Ты откажешься от всех других женщин? – недоверчиво посмотрел на него Лесли.

Фредерик откинул голову и зашелся от смеха.

– Тогда мне лучше поговорить с ней самому, – решил Лесли. – Я обязательно сделаю это, Фредди. Я буду огорчен, если она выберет меня. Огорчен потому, что это лишит тебя надежды, я имею в виду. Не думаю, что она выберет меня, но, полагаю, для нее так будет лучше. Я поговорю с ней как можно скорее: Сегодня же.

– Зачем тянуть? – Фредерик с любовью посмотрел на брата. – Вот она, мой мальчик, прогуливается в саду с тетей Милли. Я беру на себя тетю Милли и оставляю тебе поле битвы. Ты ценишь мою братскую любовь? Я отказываюсь от собственных шансов ради тебя. Похоже, даже дождь не начнется в ближайшие несколько минут. – Он взглянул на небо.

– Отлично. – Лесли с силой втянул в себя воздух. – Я готов, пойдем.

– Вот и молодец, – похвалил его Фредди, хлопнув брата по плечу.

Все дело в том, думал Фредди, что, будучи уверен в своей способности завоевать любую женщину, которая ему нравится, и учитывая незначительность Леса как противника, он не был уверен в успехе. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, если дело касается Джулии. Она могла выбрать Леса только потому, что была Джулией и привыкла совершать неожиданные и непредсказуемые поступки.

В этом заключалось ее очарование. И эта игра его возбуждала, Хотя ему отчаянно необходимо было победить, он не получил бы наслаждения от победы, если бы она была предопределена заранее и лишена азарта.

Возможно, пришло ему в голову, он был неисправимым игроком.

– …И ты сохранишь цветники, – говорила тетя Милли, когда проходим с Джулией мимо клумб. – Я уверена в этом, дорогая, так как ты всегда их любила. И я никогда не понимала этих новомодных идей, когда отказываются от английских садов и устраивают парки прямо от дверей дома. Если кому-то требуется естественный пейзаж, я всегда говорю, что ему надо идти на неиспользуемую общинную землю. Хотя многое сейчас уже огорожено, не так ли?

– Мне нравятся цветники, – ответила Джулия. – Я люблю порядок и симметрию в природе – во всяком случае, перед домом. Но от меня может не зависеть, что случится с этим парком, тетя Милли. Очень вероятно, что в конце месяца я уеду отсюда.

– О, не говори так, дорогая! Один из племянников обязательно сделает тебе предложение, если не они все. Они все любят тебя, и это неудивительно. Я могу сказать то же о себе. И все они приятные молодые джентльмены. Я сама не осталась бы одинокой, если бы такие поклонники боролись за мою руку. В моей жизни были джентльмены, которые меня совсем не интересовали. – Тетя Милли вздохнула. – Жаль, что у меня нет детей. Но Господь Бог вознаградил меня племянницей, твоей дорогой приемной мамой, и мы жили в одном доме, а позже я была вознаграждена тобой, милая Джулия.

Джулия с улыбкой повернулась к тете, затем улыбнулась Фредерику и Лесли, которые приближались к ним все еще в одежде для верховой езды. Несколько дней обстановка была спокойной для Джулии. Она и Дэниел умудрялись избегать друг друга, Малькольм держался на почтительном расстоянии, с Гасси они опять превратились в лучших друзей, Фредди же не приближался к ней, а лишь улыбался и подмигивал, встречаясь с ней взглядом. Ей хотелось, чтобы он продолжил тот обещающий и волнующий путь ухаживания, который начал, когда они ходили к озеру, но ее кузен не делал этого. Со стороны Леса она вообще не видела никаких движений.

– Поначалу я решил, что из розария сбежали две розы, – весело сказал Фредерик, когда они уже могли его услышать. – Но, приглядевшись, я понял, что это тетя Милли и Джули.

Тетя Милли всплеснула руками и смущенно зарделась.

– О, Фредерик, это возмутительно! Вот уж действительно, две розы. Возможно, Джулия выглядит как роза – впрочем, я уверена, что она красивее этого цветка. Но я – просто старая развалина.

– Драгоценные камни обычно тоже старые, тетя Милли. Так же, как и бесценные картины. И средневековые гобелены. Я даже готов поклясться, что видел сегодня в розарии розу точно такого же оттенка, как ваше платье. Я собираюсь немедленно сорвать ее и вдеть в ваши волосы. Это чудесный бутон. Он будет достоин вас.

– Бессовестный льстец! – пожурила его тетя Милли, кокетливо ударив племянника по руке, прежде чем опереться на нее. – Тебе следовало бы отвести в розарий Джулию, Фредерик. Не знаю, для чего такой старухе, как я, цветок в волосах.

– Мы тем самым почтим розу, – галантно ответил юноша. – Кроме того, тетушка, Джулия одета в зеленое, а я не видел зеленой розы в розарии.

– Глупый мальчишка! – окончательно смутилась тетя Милли, когда он уводил ее по одной из посыпанных гравием дорожек.

– Привет, Джули, – улыбнулся Лес.

А, так вот каков был смысл этой маленькой сцены! Лесли собирался предпринять первый шаг, понукаемый Фредди. Джулия улыбнулась ему:

– Привет, Лес. Хорошо покатались?

– Да, Джули. Погода несколько испортилась, похолодало, но это приятно при верховой езде.

– Знаю. Я каталась рано утром. До завтрака. – Поняв, что не может заставить себя купаться по утрам, она перешла к прогулкам верхом. Первые два утра она соблюдала все правила приличия, надевая амазонку и пользуясь дамским седлом, водруженным на спину Флосси. Но во время этих поездок она не встретила ни души и последние три утра надевала бриджи, что позволяло ей скакать во весь опор и получать наслаждение от прогулки.

– Некоторые юные леди не встают раньше полудня, – заметил Лес. – Они многое теряют. Мне нравятся женщины, подобные ранним пташкам. Ты нравишься мне, Джули.

– Правда? – Она ободряюще ему улыбнулась. Лес буквально светился, глядя на нее. – Только потому, что я рано встаю?

Он недоуменно посмотрел на нее, затем вздрогнул и вдруг засмеялся. Джули любила его смех. Он всегда звучал искренне, и сейчас Лес смеялся от души.

– Нет-нет, Джули. Мне все в тебе нравится. Ты всегда мне нравилась, правда.

– Спасибо. Ты тоже всегда мне нравился, Лес.

– Спасибо, Джули. – Его лицо вновь осветилось улыбкой.

Дорогой Лес, думала она, пытаясь решить не относящийся к делу вопрос: был ли Лес на дюйм ниже ее или они были одного роста? Пожалуй, они были одного роста, но он носил сапоги для верховой езды, а на ней были туфельки без каблуков. Было очевидно, что Лесу, как и Малькольму, понадобится ее помощь.

– Что ты думаешь о дедушкином завещании? – спросила она.

– О дядином завещании? – Он улыбнулся еще шире. – Это очень щедро с его стороны. Дядюшка был добрым человеком, хотя и не любил, чтобы об этом знали другие. Оставить мне пятьсот фунтов – очень щедро. Я просто счастлив.

Джулия с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. О Боже! Похоже, ей придется приложить больше усилий, чем с Малькольмом.

– Он оставил мне не пятьсот фунтов. Он оставил мне возможность прожить в этом поместье всю оставшуюся жизнь, если я выйду замуж за одного из вас. Ты не думаешь, что это все равно что не оставить мне ни гроша?

– Ни гроша? Но это же целое состояние, Джули! Однако на деле ты не будешь хозяйкой Примроуз-Парка. И если твой муж захочет, чтобы ты жила в другом месте, ты отправишься туда, правда?

– Конечно, я буду ему послушна.

– А если он потеряет это поместье, у тебя не останется ничего, кроме мужа. Ты отдаешь себе в этом отчет, Джули?

– О Бог мой, как он может его потерять?

– Если он привык жить на широкую ногу, он может проиграть его или отдать за долги.

– Ты игрок, Лес?

– Я? Нет, конечно, нет! Как ты могла подумать такое, Джули? Я забываю, как следует играть в карты от одного раза до следующего.

Несколько минут они стояли молча, улыбаясь друг другу.

– Пойдем посидим возле фонтана, Лес, – наконец предложила Джулия и взяла его под руку. Они направились по покрытой гравием дорожке к мраморной беседке и ажурной железной скамейке, окружающей ее. – Тебе хочется поговорить со мной о чем-то конкретном?

– Мы с Фредди решили, что это будет хорошей идеей, если я предложу тебе выйти за меня замуж, Джули. Фредди сказал, что он отвлечет тетю Милли.

– Правда? – Она улыбнулась. – Фредди считает, что ты должен сделать мне предложение?

– Да. Он сказал, что даст мне шанс, прежде чем снова попытает счастья. Конечно, ты можешь выбрать Фредди, но если хочешь, то останови свой выбор на мне. Думаю, тебе будет лучше со мной, хотя я понимаю, что проигрываю в сравнении с братом.

– Но почему? – удивилась она, отпуская его руку, садясь на скамейку и похлопав ладонью рядом с собой.

Он сел.

– Я не наделен ни красотой Фредди, ни его мозгами, – признался Лесли. – И он – старший сын. Я мало знаю о женщинах, но они мне нравятся.

– И я тебе нравлюсь. Ты сам только что сказал об этом.

– Ты очень нравишься мне, Джули. – Его лицо снова осветила улыбка.

– Почему ты хочешь жениться на мне? Только потому, что я нравлюсь тебе, Лес? Или из-за этого поместья?

– Из-за Примроуз-Парка, – охотно ответил он, и сердце Джули упало. – Я люблю это место. Все здесь так хорошо ухожено. И фермы процветают. Я всегда получаю огромное удовольствие, когда приезжаю сюда.

– Да, – спокойно произнесла она. – Владеть таким имением – это здорово, правда? Особенно для человека, который не может унаследовать отцовский капитал.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь, Джули. – Его лицо излучало ту же сияющую улыбку. – Это место для тебя. Я не хочу, чтобы ты его потеряла. И не хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кто заставит тебя уехать туда, где ты не желаешь жить. Я хочу видеть тебя свободной. Думаю, дядя должен был предоставить выбор тебе. Но возможно, у него были веские причины не делать этого, хотя, считаю, это был его долг.

– Лес. – Джулия наклонилась и положила ладонь на его руку. – Ты очень милый. И добрый. Ты собираешься жениться на мне, чтобы я наслаждалась жизнью в Примроуз-Парке? Но что ты сам получишь от этого брака?

Лесли непонимающе посмотрел на нее.

– Я буду счастлив видеть счастливой тебя, – наконец произнес он. – Я буду опекать тебя. Но не буду тебе мешать. Тебе не нужно будет переживать, что я у тебя под каблуком. Думаю, это будет тебя раздражать. Я сделаю все, что ты только пожелаешь, Джулия, – Он опять послал ей ослепительную улыбку.

– Ты получишь мало удовольствия от этого брака. – Джулия сжала его руку. – Ты получаешь много удовольствий от жизни, Лес? Что бы тебе больше всего хотелось в жизни? Если бы ты мог что-то сделать?

Лесли смотрел на нее, пока его глаза не стали задумчиво-мечтательными.

– Я бы путешествовал. По всей Европе. Может быть – по всему миру. Разглядывал разные диковинки. Я много читал о них, но ничего не откладывается в моей памяти. Но когда я вижу что-то своими глазами – это совсем другое дело. В Шотландии я видел мраморы Элгина и почувствовал все это… здесь. – Он поднес руку к сердцу.

– Войны закончились, теперь ты можешь путешествовать.

– Могу? – Он посмотрел на нее. – Я не думал об этом, Джули. Только мечтал. Но тебе это вряд ли понравится. И я должен буду остаться здесь, чтобы опекать тебя и присматривать за тобой.

Она снова похлопала его по руке.

– Ты выйдешь за меня замуж, Джули? – спросил он. – Думаю, тебе следует это сделать. Я буду заботиться о тебе.

– Я уверена в этом, Лес. Я знаю, из тебя получится прекрасный муж.

– Ты правда так думаешь? – Он выглядел обрадованным и довольным.

– Я уверена в этом. Но буду ли я хорошей женой для тебя? Я ведь выйду за тебя замуж только для того, чтобы остаться здесь и обеспечить себе беззаботное будущее. Я не смогу предложить тебе ничего, кроме привязанности.

– Пусть будет так, Джули!

Она покачала головой:

– Я должна все обдумать, Лес. Это очень любезное и щедрое предложение. И я не могла бы получить более нежного и снисходительного мужа. Но мне нужно подумать.

– Конечно, Джулия. Не торопись. Я все равно буду желать этого через неделю и через две. Я просто хочу, чтобы ты знала, что тебе не придется уезжать отсюда и что ты не должна выходить замуж за того, кто не будет обращаться с тобой должным образом.

– Спасибо, Лес. Я посижу здесь немного и подумаю. Ты не возражаешь?

С улыбкой на губах она наблюдала, как Лесли размеренно шагал к дому. Наконец-то она получила прекрасное предложение, над которым стоило подумать. Но не принять, разумеется. Грусть согнала с ее лица улыбку.

Милый Лес. Он хотел жениться на ней исключительно ради ее блага. Ради ее удобства и счастья. Как ее муж, он станет владельцем Примроуз-Парка, но будет использовать его только для удовлетворения ее потребностей. Похоже, он и не думал о близости с ней. Мысль о том, что Лес будет целовать ее, держать в объятиях, казалась нелепой. Джулия сомневалась, что Лес задумывался о брачных отношениях в предложенном им союзе.

Лес не получит ничего от этого брака. Разве что удовлетворение от мысли, что обеспечил ее счастье. Да и она не могла ничего ему предложить – за исключением симпатии и дружбы, о чем она ему сказала. Было невозможно не испытывать благодарности и расположения к Лесу. Но ничего кроме этого. Больше ей нечего было предложить.

И если бы она вышла за него замуж, это было бы так же эгоистично и корыстно, как и со стороны того, кто женился бы на ней только ради владения поместьем. Фредди. Именно поэтому Фредди готов на ней жениться. Он мог предложить ей так же мало, как и она Лесу.

Джулия вздохнула, и ее охватил уже знакомый гнев на дедушку, который поставил ее в такое затруднительное положение, и горечь по поводу того, что он предоставил ей так мало свободы.

Ей нужно подвигаться, неожиданно решила она. Энергично подвигаться. Поплавать – первое, что пришло ей в голову. Но она не будет чувствовать себя свободной во время купания, пока все не разъедутся по домам. И тут она вспомнила, что когда все вернутся к себе домой, она тоже оставит Примроуз-Парк – теперь уже навсегда. Если не выйдет замуж за одного из кузенов.

Тогда, может, покататься на лодке? Но лодки хранились в эллинге и были слишком тяжелы, чтобы одной дотащить их до воды. Значит, придется отправиться на поиски садовника или позвать грума из конюшни. На это уйдет много времени.

Может быть, прокатиться верхом? Она каталась сегодня рано утром, но не так далеко, как обычно, потому что ей показалось, что вот-вот может начаться дождь. Она взглянула на небо. Оно было серым от облаков, но они не предвещали дождя. Стоял серый день, вот и все. Она снова покатается верхом, решила Джулия, поднимаясь на ноги, и пошла к дому.

Если по дороге она встретит кого-нибудь из кузенов, то пригласит его присоединиться к ней. Но холл и лестница были пусты. Похоже, все занимались своими делами в доме, потому что погода не располагала к прогулкам. Она решила не искать спутников. Она поедет одна. Ей действительно надо подумать.

Пустые холл и лестница толкнули ее на хитрость. Джулия не позвонила горничной, чтобы та помогла ей одеться в амазонку для верховой езды. Вместо этого она натянула бриджи, надела жакет и осторожно выглянула из двери гардеробной, чтобы убедиться, что коридор не наполнился осуждающими ее тетушками, затем выскочила из комнаты и на цыпочках бросилась вниз по лестнице.

Ей сопутствовала удача. Она никого не встретила по пути, а грумы в конюшне привыкли к ее спортивному виду. Один из них оседлал для нее Флосси, она вскочила в седло и выехала из конюшни, не попавшись никому на глаза.

«Свобода!» – подумала она, когда лошадь легким галопом поскакала к северу от дома. Это было такое удовольствие! И Лес мог и, безусловно, будет доставлять ей его постоянно. Глупо отказываться от его предложения только потому, что этот брак ничего ему не принесет. И только потому, что она в отношениях между мужчиной и женщиной мечтала о большем, чем они с Лесом могли обрести. И стремилась к жизни более интересной и содержательной, чем бесконечный мир и комфорт в поместье.

Глава 10

Граф Биконсвуд расстался сосвоими кузенами Фредериком и Лесли, когда они решили вернуться домой после короткой прогулки верхом. Дэниелу же этого было недостаточно. Кроме того, он любил ездить верхом в одиночестве. Обычно жизнь его была насыщенной и беспокойной, и такие прогулки давали ему возможность поразмышлять или просто расслабиться.

Сегодня он так и сделал. Он медленно ехал вдоль берега озера – было бы глупо ехать быстрее среди деревьев, – наслаждаясь видом облаков, отражающихся в воде. Он надеялся, что сегодня не увидит свою купальщицу. Уж наверняка Джулия не будет плавать посреди дня. Кроме того, это было бы сомнительным удовольствием в такое промозглое утро.

Дэниел решительно отбросил мысли о ней. Со времени прогулки на холм они по негласному уговору весьма успешно избегали друг друга. И девушка вела себя достаточно пристойно, хотя его мать упрекнула ее накануне вечером за то, что она проявила излишнюю веселость во время игры в шарады, когда они все должны были быть в трауре по покойному графу. Но даже он должен был признать, что его мать была несправедлива к Джулии, В конце концов, никто из них не носил траура, и почти все были вовлечены в игру. Родные просто делали то, что им велел дядя в своем завещании, – наслаждались этим месяцем все вместе.

Джулия прекратила играть и покинула комнату, не сказав ни слова, и настроение у остальных играющих сразу упало. Сыграли еще только один раз. Он должен был признать – хотя и ворча про себя, – что Джулия вносила в игру азарт.

Нет, он не хотел думать о ней. В то утро он получил письмо от друга из Лондона. Летом Бланш отправляется на курорт в Брайтон. Его друг писал, что Хорроке вел решительную осаду ее сердца, подбираясь к руке, и она поощряла его. Но она послала весточку. Нет, это, конечно, сказано не точно. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы посылать записки. Но она намекнула – молодые, хорошо воспитанные леди в совершенстве владеют этим искусством, – что она подождет, не появится ли граф Биконсвуд в Брайтоне, прежде чем принять окончательное решение. Похоже, предпочтение отдавалось Дэниелу.

Через три недели он будет свободен и сможет покинуть Примроуз-Парк. Возможно, Бланш все еще будет в Лондоне. Если же нет, ему известно, куда она отправляется, и он сможет немедленно поехать в Брайтон. Если захочет. Последовать за Бланш в Брайтон будет равнозначно признанию в любви. Готов ли он на такой важный шаг? Дэниел нахмурился и повернул лошадь в рощу так, чтобы выехать на открытый луг к северу от дома. Две недели назад у него уже были некоторые сомнения. Сомневался ли он теперь? Оттого, что несколько недель не лицезрел ее утонченной красоты?.. Или потому, что сейчас, когда оставалось так мало времени, он осознал" что этот брак перевернул бы всю его жизнь?

Нет, у него не было сомнений. Он жаждал снова увидеть Бланш. Он мечтал вырваться из этого подвешенного состояния и вернуться к нормальной жизни. Он готов был подняться на ее следующую ступеньку. Когда граф выехал из рощи, он увидел, как по лугу навстречу ему скачет какая-то лошадь с всадником. Поначалу он решил, что это один из его кузенов, но тут же понял, что ошибся. Может, это один из его грумов? По одежде и манере езды всадника можно было принять за юношу. Но на самом деле он уже знал ответ. Он видел ее в седле несколько лет назад. И научился ожидать от Джулии самых непредсказуемых и неприличных поступков. Даже в это время дня, когда каждый мог ее увидеть – его кузены или мать и тетушки.

Или его дяди.

И он уже привык ощущать, как напрягались его мускулы и натягивались нервы. И испытывать необузданный гнев. И страстное желание ее задушить. Как она осмеливается снова и снова бросать вызов порядочности и благопристойности? Боже правый, она выглядела чувственной и соблазнительной! Ее ноги были длинными и стройными. Но не мускулистыми. Ни за что на свете он не смог бы принять ее за юношу.

Джулия тоже увидела его и натянула поводья, так что ее кобыла сменила галоп на шаг. На какое-то мгновение лицо ее застыло, но затем она неожиданно улыбнулась – хотя, возможно, и не так уж неожиданно для нее самой.

– Где ты пропадал последние три утра, Дэниел? – спросила она, подъехав ближе. – Удивительно, что тебя не оказалось рядом, чтобы в очередной раз спасти меня, – тебя или одного из твоих четырех кузенов. Меньше часа назад я гуляла в саду с тетей Милли, как и подобает приличной девушке. И кого я там встретила? Фредди и Леса! Стоило мне украсть немного времени, чтобы перестать изображать из себя настоящую леди и побыть самой собой, – кого же я вижу? Тебя, кого же еще! Конечно, тебя.

Ее игривая манера разожгла гнев Дэниела.

– Джулия, – начал он, – посмотри на себя, торочишь свою семью и свой пол.

– Я не могу взглянуть на себя. У меня нет зеркала. И ты не смотри, Дэниел. Ты возвращаешься домой? Прекрасно. Я – нет. Увидимся позже – если я не смогу избежать этого.

В седле она сидела очень прямо и выглядела раскованной и уверенной. Ее бедра, обхватывающие бока лошади, с привычным искусством управляли кобылой. Граф сглотнул, и его охватил жар, когда он понял, куда направлены его взгляд и мысли.

– Ты отправишься домой вместе со мной, Джулия. Сейчас же, – приказал он. – Если нам повезет, мы сможем пройти через боковую дверь и по лестнице для слуг до твоей комнаты, прежде чем тебя увидят. Ты даешь слово, что не появишься в этом вызывающем наряде снова, пока моя семья здесь гостит?

Конечно, слова графа подействовали на нее, как красный плащ на быка. Он понял это, еще продолжая говорить. Она подняла брови и взглянула ему прямо в глаза.

– Ты забыл одно, Дэниел, – холодно процедила она, четко выговаривая каждое слово. – Я – не твоя собственность. И даже не член семьи, чьей главой ты считаешься. И я не на твоей земле. Если хочешь, чтобы я отправилась с тобой домой, тебе придется вести меня туда силой. Не сомневаюсь, тебе это удастся, если ты решишь попытаться, но тебе не обойтись без синяков и царапин. Это я тебе обещаю. Что же касается моей одежды, она ничем не отличается от твоей, хотя мой костюм, конечно, не был сшит Уэстоном. Она что – действительно вызывающая? И твоя тоже?

– Мужская одежда вызывающе выглядит на женских формах, – процедил он сквозь зубы. – Так же, как женская одежда – на мужчине. Такой костюм – открытое приглашение, Джулия.

– Правда? – Она улыбнулась и слегка наклонилась к нему из седла. – Приглашение к чему, Дэниел? У тебя снова порочные мысли? Твоя чопорная возлюбленная будет шокирована. Могу сделать приглашение другого рода. Поскачешь со мной к реке?

Джулия не стала дожидаться его ответа и не оглянулась, чтобы удостовериться, что он принял ее вызов. Она засмеялась, пришпорила лошадь и пригнулась к ее шее, когда та пустилась галопом.

Река извивалась большой подковой вокруг холма, восточнее дома и затем впадала в озеро. Два длинных луга располагались между тем местом, где граф остановил лошадь, и рекой. Два луга, полные опасностей для неосторожного и опрометчивого всадника. Их разделяли две толстые ограды. Она разобьется. Это был бы подходящий конец для Джулии. Она сломает себе шею, когда лошадь попадет ногой в кроличью нору или когда не сможет перемахнуть через одну из оград.

А его участью будет всю жизнь винить себя за случившееся. Ну уж нет, на этот раз он свернет ей шею, если только догонит ее, прежде чем она сломает ее сама. Он пришпорил лошадь и поскакал вслед за кузиной.

Дэниел следует за ней, неожиданно поняла Джулия, когда отдалась приятному возбуждению от стука копыт и встречного ветра. Она удивилась, а впрочем, нет. Дэниел решил, что обязан догнать ее, чтобы задать хорошенькую трепку, когда скачки закончатся. Она не повернула головы, хотя ей снова захотелось засмеяться ему в лицо. Ей потребуется вся ее сосредоточенность, если она собирается сохранить заданный темп или заставить лошадь мчаться быстрее.

Обычно Джулия не скакала так быстро по этим лугам. Главный грум дедушки предупреждал, чтобы она свои энергичные прогулки ограничила парком к югу от дома, который, он гарантировал, был безопасен. И она никогда не прыгала через такие высокие препятствия, только через низкие искусственные зеленые изгороди в парке. Она подумала было уменьшить скорость, остановившись перед первым препятствием, и усмехнуться Дэниелу, словно и не намеревалась следовать дальше. Но вызов был брошен, и ставкой была ее гордость.

Джулия могла бы направиться к более низкой части изгороди, не слишком отклоняясь от курса, но более низкой части попросту не существовало. Она была везде одинаково и тревожно высокой и толстой. Джулия устремила взгляд на изгородь, пришпорила лошадь и сосредоточилась на том, чтобы не передать свою нервозность Флосси. Джулия слышала, как копыта ее лошади сбивали ветви и листья, когда она проносилась мимо.

Теперь Джулия наслаждалась быстрой ездой. Она рискнула на мгновение оглянуться и засмеялась от возбуждения. Дэниел перемахнул через живую изгородь с запасом в целый фут. Он оказался ближе, чем она ожидала. Ей повезет, если она с позором не проиграет скачки.

Он нагнал ее, когда они находились почти посередине второго луга. Он скакал опасно близко к ней. На какое-то мгновение она подумала, что граф собирается схватить ее лошадь под уздцы.

– Остановись, Джулия! – закричал граф, – Довольно!

Если на мгновение у нее и появилась мысль не рисковать со второй зеленой преградой, она тут же исчезла. И Джулия снова засмеялась.

– Боишься, что обгоню? – крикнула она Дэниелу, не сводя глаз со второй изгороди впереди. Она выглядела еще выше и гуще предыдущей. – Давай же, Флосси, – подбодрила она лошадь и пригнулась к ее шее, стараясь снять вес с ее спины.

Две лошади скакали рядом, бок о бок. Каким-то чудом Флосси взяла преграду, но эти секунды полета на ближайшие несколько дней грозили стать для Джулии ночными кошмарами. Лошадь графа, огромный жеребец, конечно, преодолел изгородь без всяких проблем, но Джулия не обратила на это никакого внимания. Она медленно поехала к реке, похлопывая Флосси по шее и гадая, сможет ли перевести дух, прежде чем сердце перестанет биться или выскочит из груди.

Лошадь графа остановилась рядом, и Джулия вспомнила о своей гордости.

– Убийственная жара, правда? – Она подарила ему улыбку. – В другой раз, Дэниел, мы снова попытаемся установить, кто из нас лучший наездник.

Она едва успела закончить фразу. Ее спутник сорвался с лошади – лучшего слова не подберешь, чтобы описать этот процесс, – схватил ее за талию и стащил вниз. Она опустилась на землю не самым элегантным образом – сплошные руки, ноги и возмущение.

И прежде чем она сумела обрести достоинство или вновь воспылать гневом, Дэниел схватил ее за плечи так крепко, что синяки от его пальцев были неизбежны, и начал ее трясти. Она чувствовала себя тряпичной куклой, которая не может ни перевести дыхание, ни обрести равновесие, ни схватиться за его сюртук.

– Ты – дьяволица! – Это первые слова, которые она услышала, хотя до этого их было произнесено предостаточно. – Ты могла сломать себе шею! Хуже того, могла разбиться лошадь. У тебя что – нет чувства опасности? Чувства ответственности? – Кузен продолжал трясти ее, и у нее не было возможности ни ответить, ни собраться с мыслями. – Ты – опасный ребенок, лишенный ума, совести и дисциплины, – подытожил он, перестав ее трясти, но еще крепче, если только это возможно, сжимая плечи Джулии и бросая ей слова прямо в лицо с расстояния в несколько дюймов. – Ты дикое, нецивилизованное существо. Мне очень хочется положить тебя на колено лицом вниз и хорошенько взгреть кнутом, что мой дядя должен был сделать еще много лет назад. А еще лучше – отшлепать тебя.

Дэниел напугал ее. Впервые Джулия испытала страх. Он был на грани того, чтобы выполнить свою угрозу, она ясно видела это. И по силе рук Дэниела Джулия могла определить мощь его тела. Она была беспомощна в его объятиях. Ей будет больно – он действительно рассвирепел и не пощадит ее. Но гораздо хуже боли будет унижение – быть отшлепанной Дэниелом, как капризный ребенок. Но она уже не ребенок, она – женщина.

– Отпусти меня, Дэниел. – Сознание того, что она в его власти и боится его, превратило ее в кусок льда. – Я не должна отчитываться перед тобой за все, что делаю! И я не заставляла тебя следовать за мной и превращать мою прогулку в скачки.

– Не заставляла меня! – процедил граф сквозь зубы и с силой притянул ее еще ближе, так что ее грудь оказалась прижатой к нему и она должна была откинуть голову. – Ты ездишь верхом в мужском седле, одетая неподобающим образом, заставляешь меня скакать по неровному полю через дикие заросли и ожидаешь, что я отпущу тебя одну? Пора преподать тебе урок, который ты никогда не забудешь. Болезненный урок.

– Ты последовал за мной не потому, что был в гневе! – Ее шея уже болела от неудобного положения, в котором она была вынуждена держать голову. – И не потому, что относишься ко мне как к непокорному ребенку, которого надо выпороть. Будь честным с собой, Дэниел. Ты последовал за мной, потому что я – женщина. В большей степени женщина, чем те, кого ты встречал раньше. Женщина до такой степени, что ты даже не знаешь, как со мной обращаться.

Эти слова вырвались у нее помимо воли. Сами собой. Произнесенные ее голосом. Она слушала себя, потрясенная, с вызовом глядя ему в глаза.

– О Боже! – Эти слова были произнесены шепотом, и Джулия вдруг почувствовала, что она не просто испугана, она – в ужасе. Она потеряла голову от страха.

Джулия не была новичком в том, что касалось поцелуев. Ее целовали несколько раз несколько молодых людей, так что она знала все, что нужно было знать об этом. Она даже знала достаточно, чтобы понять, что тот или другой понравившийся ей джентльмен с богатым опытом мог сделать этот акт значительно более интересным, чем она испытала на собственном опыте. То, что последовало дальше, нельзя было назвать поцелуем. Это было что-то, чего она никогда не испытывала раньше, что-то, о чем она не знала и не подозревала, что такое бывает. Его рот был открыт, когда прикоснулся к ее губам, и его язык и губы требовали от нее того же. Одна его словно железная рука легла ей на затылок, чтобы не дать ей откинуть голову. Но она и не думала об этом или о том, чтобы сопротивляться требованию его рта. Она открылась и была тут же атакована. И в свою очередь проникла в него. Она прижалась ртом к его рту, его язык служил ей препятствием, затем она последовала за ним и оказалась в нем, се руки обвили его шею, и она запустила одну руку в волосы Дэниела, чтобы держать его голову.

После этого все смешалось. Если бы Джулия могла думать, она пришла бы к заключению, что все происшедшее за последующие несколько минут скорее напоминало борцовскую схватку, чем объятия. Они боролись друг с другом, пробуя, облизывая, покусывая, обсасывая, громко дыша, исследуя друг друга грубо и жадно.

Позже Джулия так и не могла вспомнить, как они оба оказались на земле, но, когда она начала приходить в себя и открыла глаза, прямо над собой она увидела низкое серое небо. Она лежала на спине около реки, ее куртка была широко распахнута, пуговички на блузе расстегнуты, а груди болели там, где он ласкал и гладил их под сорочкой.

Дэниел прижал ее всем весом, одна его согнутая рука была у нее под головой, она ощущала его рот и теплое дыхание у своего горла, одна его нога обхватила ее ногу, отделив от второй. Свободной рукой он гладил поверх бриджей внутреннюю сторону ее бедра, поднимаясь выше и выше, пока та не покрыла, словно чашей, ее самое интимное место, и его пальцы начали гладить ее плоть.

И это их соприкосновение изменило тон и настрой происходящего. Они оба, словно по взаимному согласию, не говоря ни слова, перестали сражаться. Джулия слегка раздвинула бедра, давая его руке более свободный доступ. И она снова закрыла глаза, когда его голова приподнялась и его рот впился в нее снова – открытый, влажный, теплый. Принося удовольствие. Внося интимность своим языком, посылая боль и страстное желание через ее рот в горло, грудь и ниже, усиливая томление движением руки.

Он поднял голову, чтобы поцеловать ее подбородок и горло. Они одновременно открыли глаза – в них было страстное желание – и взглянули друг на друга. Позже Джулия подумала, что это был момент, точнее, какое-то мгновение, когда все, что каждый прочел в глазах другого, было зеркальным отражением себя, их взаимной потребности и желания. Это продолжалось лишь долю секунды. И вот он уже сидит рядом с ней, небрежно обхватив руками колени, глядя куда-то за реку, а она лежит на земле, застегивая пуговки непослушными, дрожащими пальцами.

– Это тебе урок, Джулия, – спокойно сказал он, должно быть, после целой минуты молчания. – Если ты не одета, как подобает леди, и не ведешь себя как леди, то и не надейся, что к тебе будут относиться как к леди. Благодари судьбу, если ты ускользнешь, избежав насилия.

Ужаснее всего и самое худшее, что с ней только могло случиться, – это то, что Джулия не могла придумать, что сказать в ответ. Его слова были как удары кинжала и вызывали гнев, словно от брошенной в лицо перчатки. И они требовали возмездия за их самоуверенное мужское двуличие. Но она не могла подобрать по-настоящему оскорбительных эпитетов. Ее тело все еще слишком громко стенало по нему.

Джулия продолжала лежать, пока не убедилась, что все пуговицы застегнуты, затем встала, не произнеся ни слова, и направилась к Флосси, которая мирно щипала траву невдалеке. Испытывая непривычную дрожь в ногах, она села в седло, удивляясь, как это ей удалось, и поехала шагом в поисках ворот на ближайший луг. Она ни разу не оглянулась назад.

У нее болело горло. Она должна была постоянно сглатывать, чтобы избавиться от незнакомой потребности разрыдаться. Кожа на груди стала очень нежной и очень чувствительной, и ее раздражало прикосновение хлопковой блузы и грубой ткани жакета. Она ощущала пульсацию между ног и в верхней части бедер. И конечно, она не собиралась притворяться, будто не понимает, что происходит с ее телом и что случилось у реки. Ее тело жаждало его. Она хотела его. Она хотела всего, что женщина может хотеть от мужчины. Если бы он содрал с нее бриджи, она позволила бы ему это. И не только позволила, она бы просила, молила его взять ее.

Джулия всегда желала его, еще с тех времен, когда детские фантазии о Дэниеле как герое превратились в девичьи грезы о Дэниеле как любовнике. Она желала его с момента его приезда в Примроуз-Парк несколько недель назад. Она всегда хотела Дэниела – его внимания, одобрения, восхищения, расположения. Его любви. И оттого, что она не могла получить это, она ненавидела, презирала и всегда стремилась его разозлить. Прямо как ребенок, который привлекает внимание взрослых своими капризами, если ему не удается сделать то же самое примерным поведением.

Она ненавидела себя. Ненавидела! Страстно желать человека – чопорного и добропорядочного снаружи и такого похотливого внутри. Страстно желать внимания помпезного лицемера. Она внимательно осмотрела ограду, но здравый смысл победил. Сейчас она так взволнованна, что неизбежно разобьется, если попытается перепрыгнуть через нее. И это будет несправедливо по отношению к Флосси – он правильно это сказал. Главным было не то, что она рисковала своей жизнью, а то, что ставила под угрозу жизнь Флосси.

Она ненавидела его. Но себя она ненавидела в тысячу раз больше.

Граф даже не повернул голову, чтобы посмотреть вслед Джулии. Не сделал он и попытки последовать за ней, решив дать ей возможность вернуться домой первой. Дэниел сидел, устремив невидящие глаза на реку. Он потерпел поражение в сражении, которое вел несколько недель, но проиграл его еще шесть лет назад. Он сражался с собой, со своей низменной человеческой природой – и проиграл. Он всегда знал, что можно испытывать плотские желания к тому, кто не нравится и даже вызывает презрение. Разве временами в течение нескольких лет, несмотря на твердое намерение отказаться от нее, он не прибегал к услугам женщин легкого поведения? И каждый раз после этого презирал собственную слабость!

Но он никогда долго не испытывал вину за эти встречи. В конце концов, это было частью мужской природы – нуждаться в женщине.

Происшедшее же здесь, на лугу, было совсем иным. Джулия, несомненно, была леди и девственница, несмотря на свое поведение. В тот первый раз ей было только пятнадцать, а ему – двадцать три. Девчонка, которую он не любил и считал напрочь лишенной хороших манер и скромности. Девчонка, которая была бутоном, готовым расцвести и превратиться в прекрасный цветок. Девчонка, которую он хотел со всей горячей молодой страстью. В то лето Дэниел сражался с этой раздвоенностью и победил. Теперь же он даже не был уверен, что она не имела отношения к тому, что он не возвращался сюда целых шесть лет! Он никогда не думал об этом, но кто знал, что происходило в скрытых уголках его подсознания?

В этом году он не любил ее и осуждал с силой, многократно возросшей за годы ее взросления. Теперь она стала женщиной. Предполагалось, что она стала леди. Как Камилла. Как Бланш. Его неприязнь к ней увеличилась во сто крат. Но желание обладать ею было сильнее.

Как сказала Джулия, он преследовал ее не потому, что она была ребенком, нуждающимся в наказании, а потому, что она была женщиной. Он опустил голову так низко, что его лоб коснулся колен. Неужели это правда?

Боже милостивый!

Дэниел обладал многими женщинами и испытал к некоторым из них вожделение. Но никогда – ни разу в жизни! – не терял над собой контроль, не был так поглощен женщиной, которую держал в объятиях, чтобы это ощущение лишило его рассудка. Ни разу до сегодняшнего дня. Если бы случайно они не открыли глаза в один и тот же миг, то…

Не было нужды завершать эту мысль. Джулия наверняка не остановила бы его. И он не собирался во всем винить ее одну, хотя, похоже, сделал это, что вытекало из его слов, сказанных прежде, чем она встала и ушла. Если она не думала о своей добродетели, то и он точно так же забыл о чувстве собственного достоинства.

Боже! О Боже! Дэниел попытался не думать о том, с чем, он знал, ему неизбежно придется столкнуться. Он закрыл глаза. Нет.

Нет. Он подумает об этом позже, когда успокоится. Когда он снова сможет трезво размышлять. Если позволит себе думать сейчас, он неизбежно придет к неверным заключениям.

Но что значит – прийти к неверным заключениям? Существовало только одно возможное заключение.

Нет. Боже правый! Дэниел поднялся на ноги и пошел за лошадью, которая бродила вдалеке в поисках свежей зеленой травы. Он будет думать о чем-нибудь другом, решил он, вставляя ногу в стремя и садясь в седло. Он будет думать о своей новой собственности – аббатстве Викерз Эбби и Уиллоубанче-Корте, которые нужно посетить этим летом. Он будет думать о Бланш. Нет, не о Бланш.

Не надо думать ни о чем, решил Дэниел, поворачивая лошадь к дому и оглядывая изгородь в поисках ворот. Но разумеется, невозможно было ни о чем не думать. Тогда он будет думать о невозможности не думать ни о чем, решил Дэниел.

Глава 11

После полудня солнце пробилось сквозь облака и наконец рассеяло их, наполнив все теплом и светом. Тетя Сара решила, что все должны отправиться на прогулку к озеру и устроить чаепитие на траве. Лукаво прищурясь, дядя Генри сказал, что не стоит организовывать экскурсию, словно это военные учения, поскольку озеро находится в миле от дома. Однако тетя Сара бросила на него уничижительный взгляд, и он замолчал, покорно приняв ее предложение.

Итак, они парами направились к озеру. Совсем как животные в ковчеге, тихо прошептал Виоле Фредерик, поскольку тетя Сара в семье слыла обладательницей самой острой пары ушей.

Джулия была одета в легкое белое муслиновое платье с розовым поясом, в руках она держала зонтик. Она оделась очень тщательно и, повеселев, решительно сбежала вниз по ступеням в холл, Кого выбрать в спутники? Гасси? Но нет, все должны понять, что она не воспринимает юношу всерьез. Леса? Но у нее пока не было времени, чтобы придумать ответ на его предложение. Фредди флиртовал с Виолой, но это было совершенно безопасно, так как дядя Пол и тетя Сильвия ни за что на свете не позволят ему ухаживать за их дочерью. Оставался Малькольм.

И весь путь к озеру, который показался ей длиной не в милю, а в целых пять, она произносила жизнерадостные монологи на любую тему, что приходили ей в голову, взяв Малькольма под руку и крутя свободной рукой зонтик над головой. Джулия ни на минуту не остановилась, чтобы поинтересоваться, интересно ли ему слушать ее. Она говорила все быстрее, все сильнее крутила зонтик и улыбалась еще лучезарнее, когда ей казалось, что граф, сопровождавший свою мать, смотрит в ее сторону. Но, разумеется, он был достаточно осторожен и не делал этого.

Малькольм – красивый молодой человек, думала Джулия, хотя высок и худощав. Похоже, из него получится надежный и верный муж. Возможно, он будет не очень-то разговорчив, но она и сама могла поговорить за двоих. Интересно, что она испытает, поцеловав его? Он раскроет губы? Притянет ее к себе? Расстегнет ее блузку и положит руки туда, где им совсем не место? Ни один джентльмен не поступал с ней таким образом, за исключением… Или он обнимет ее за талию и коснется ее рта сомкнутыми губами? Как делали другие целовавшие ее джентльмены, за исключением одного.

Может быть, ей следовало заманить его в рощу и соблазнить, размышляла она. Это было бы нетрудно сделать – заманить в рощу. Но, как она ни пыталась, она не могла вообразить его поцелуев.

– Малькольм, – неожиданно спросила она, прерывая свой монолог, когда они подошли к озеру, – ты когда-нибудь был влюблен?

Он взглянул на нее сверху вниз и покраснел.

– Я… я, – начал он, и она тут же почувствовала вину за то, что задала ему такой прямой и личный вопрос. Бедный Малькольм был таким застенчивым.

– Это зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом.

– А разве в нем больше одного значения?

Сама Джулия никогда раньше не задумывалась над этим. Что значит любить? Желать мужчину? Она желала – жадно, ненасытно, но ее чувство нельзя было назвать любовью. Испытывать глубокую привязанность? Она испытывала глубокую привязанность к Гасси и к Лесу. Однако она не любила ни одного из них. Чувствовать себя блаженно счастливой? Такой, когда плавала и смотрела на закат? Но она не была влюблена ни в озеро, ни в солнце.

– Впрочем, наверное, больше одного. Это был бессмысленный вопрос.

– Л-любовь, – произнес Малькольм и дважды сглотнул. – Любовь, это когда хочешь постоянно быть с кем-то. Это значит принимать другого человека со всеми его хорошими и плохими качествами и не пытаться их изменить. Это желание испытывать нежность, дарить заботу и утешение и всего себя, не требуя ничего взамен. Любовь очень трудная штука, Джулия. Это идеал, который редко обретаешь в действительности, потому что все мы эгоисты, несовершенные существа. Это мечта, цель, что-то, к чему надо стремиться.

Джулия с удивлением смотрела на него. Если бы она смогла собрать вместе все слова, которые Малькольм когда-либо ей адресовал, их было бы меньше, чем он произнес сейчас в одной этой речи. И это были слова, исполненные мудрости и проницательности.

– О, – вздохнула она. Не было ни одного человека, с кем она хотела бы быть все время – разве что с Гасси. И не было мужчины, которого она могла бы принять со всеми его недостатками, не желая их изменить. Она никогда не сможет примириться с игрой и волокитством Фредди, или вечным добродушием Леса, или постоянным молчанием Малькольма. Или, если уж на то пошло, с ханжескими понятиями Дэниела о том, что правильно и пристойно. Она никогда не сможет отдавать, не требуя ничего взамен. А если бы она любила Дэниела? Это означало бы, что она отдает все, получая в ответ только презрение, и порицание, и требование, чтобы она изменилась и стала леди. Если бы она любила Дэниела…

Солнечные лучи блестели в воде озера. Дэниел, Фредди, дядя Пол и дядя Рэймонд принесли две лодки из эллинга.

– Значит, быть влюбленным – не просто доброе чувство, которое испытываешь, когда смотришь на любимого или думаешь о нем?

– В-возможно, это т-так, когда ты в-влюблен, Джулия, – ответил Малькольм. – Но л-любить – это совсем д-другое.

Быть любимой Малькольмом, должно быть, что-то особенное, с удивлением подумала Джулия, с любопытством глядя на него, когда они расположились на пледах с дядей Генри, тетей Робертой и Стеллой – ее невесткой в случае, если она выйдет замуж за Малькольма. Это была странная нереальная мысль. Стелла и тетя Роберта тепло улыбались ей, а дядя Генри задумчиво поглядывал на Малькольма. Джулия почувствовала, что краснеет.

– Лодки наконец-то на берегу, – бодро сказала она. – Впервые в этом году.

– И могу сказать, что тебе не терпится первой оказаться в одной из них, – с улыбкой заметил дядя Генри. – Поскорее иди и займи два места, Малькольм.

Его сын поднялся и зашагал к озеру.

– Сегодня ты такая хорошенькая, Джулия, – сделал ей комплимент дядя Генри.

– И очень веселая и счастливая, – поддержала мужа тетя Роберта. – Словно ты влюбилась.

Джулия повертела в руках зонтик и улыбнулась.

– Я полностью одобрю тебя, Джули, – продолжила разговор Стелла, – если это достойный человек. Мама и папа на несколько недель отвезут меня в Брайтон, после того как мы уедем отсюда. Разве это не чудесно?

– И ты тоже можешь поехать, Джулия, если к концу месяца решишь жить с нами, – улыбнулся дядя Генри. – Такое решение устроит нас всех.

– Спасибо, – ответила Джулия, моргая и пытаясь остановить непрошеные слезы. – Я еще не приняла никакого решения.

– Это понятно, дорогая, – заметила тетя Роберта. – У тебя впереди еще три недели. Тебя никто не торопит. Ты должна подумать и сделать для себя наилучший выбор.

– Спасибо, – снова сказала Джулия. Но, глядя на своих собеседников и хорошо зная, о чем они думают и на что надеются, она испытала панику. Она не могла выйти замуж за Малькольма. Конечно, не могла. Даже через тысячу лет. Она никогда не сможет любить его и, что еще хуже, никогда не сделает его счастливым. А Малькольм заслуживает счастья.

В каждой из лодок могли с удобствами разместиться четыре человека. Малькольм занял два места в лодке, куда собирались сесть Фредерик с Камиллой. Когда Малькольм подвел Джулию, Фредерик крепко удерживал лодку у берега, а граф помогал своей сестре в нее сесть. Дэниел, похоже, не понял, что она будет второй пассажиркой, смущенно подумала Джулия, когда граф быстро повернулся и протянул руку, прежде чем увидел ее.

Встретиться с ним взглядом было самым болезненным для Джулии ощущением за целый день. Это было как сильный толчок, словно кто-то положил ей на плечи сильные руки и толкнул назад. Она не может дать ему свою руку, но тут же вспомнила, что всего несколько часов назад именно эта рука ласкала ее грудь и сжимала сосок, так что тот затвердел. Она ожидала, что он отдернет руку и эта проблема будет решена. Однако Дэниел не сделал этого.

– Вижу, тебе не требуется помощь, – видя ее колебание, произнес он, прищурив глаза. – Глупо было думать, что она тебе понадобится.

Джулия протянула руку, ожидая, что ее тело обдаст жаром. Но ее ладонь обхватила большая теплая и сильная рука. Рука, которая может причинить чертовскую боль, если он когда-нибудь осуществит свою угрозу положить ее на колено и отшлепать. Она с вызовом взглянула ему в глаза. Он ответил ей твердым взглядом.

Джулия, вдруг забыв о гордости, торопливо залезла в лодку, опасно наклонив ее и вскрикнув, из-за чего Дэниелу пришлось свободной рукой схватить ее за руку ниже плеча, чтобы спасти от падения в воду. Легко представить, что это было бы за зрелище. И без этого взгляды всех присутствующих устремились в ее сторону. Она подняла глаза на графа, смущенная своей неловкостью, и заняла место на лавке рядом с Камиллой. И тут же подумала, что ладонь, которая уже выпустила ее руку, была та же, что касалась ее в самом интимном месте. Поверх одежды, правда, но все же касалась!

– Спасибо, – буркнула она.

– Не стоит благодарности, Джулия, – ответил Дэниел, выпрямляясь.

Происшествие это развеселило родственников, и она справилась со своей неловкостью, Фредерик и Малькольм уселись рядом и взяли каждый по веслу. Но как бы они ни старались, как бы сосредоточенно ни хмурился Малькольм и ни издавал радостные крики Фредерик, им не удавалось грести ритмично и размеренно, чтобы лодка шла в нужном направлении. Наконец Фредерик взял оба весла, заявив, что будет грести сам, пока они не пересекут озеро, а Малькольм – на обратном пути.

Но они достигли другого берега слишком быстро, задолго до того, как Джулия оправилась от волнения – чтобы прийти в себя от случившегося утром, ей понадобилось бы несколько часов. Ей не хотелось так быстро возвращаться. Она не хотела, чтобы Дэниел помог Камилле выйти из лодки, а потом, словно по обязанности, протянул руку ей. Если сегодня снова придется оказаться так близко от него, если он снова ее коснется – она закатит скандал. Тогда у всей семьи появится возможность увидеть восхитительное зрелище Джулии в истерике – она будет либо осыпать всех проклятиями, либо безутешно рыдать и орошать слезами все предложенные ей платки. Но ни одна картина не казалась ей привлекательной.

– Еще слишком рано отправляться обратно, – весело произнесла она, когда Малькольм предложил садиться в лодку.

– А что ты предлагаешь, Джули? – спросил Фредерик, как всегда, лениво ей улыбаясь. – Грести кругами в течение всего следующего часа?

– Я бы хотела, чтобы так и было, – вздохнула Камилла. – Здесь так хорошо. Так спокойно. Но на берегу ждут лодку.

– Я еще не хочу возвращаться, – заявила Джулия. – Там слишком много народу.

– Что? – засмеялся Фредерик. – Слишком много народу для Джули? Я думал, ты чувствуешь себя отлично в большой аудитории.

– Вот здесь ты ошибаешься, Фредди, – проговорила она. – Я люблю одиночество, особенно когда вокруг такая красивая природа. – Неожиданно у нее возникла идея:

– Высадите меня на берег, и я вернусь обратно пешком.

– Но это слишком далеко, Джулия, – удивилась Камилла. – Отсюда до эллинга, наверное, мили две.

– Ну, это не далеко. Прогулка поможет мне нагулять аппетит.

– Тетушки и Дэн упадут в обморок, если мы позволим тебе бродить в одиночестве, Джули, – рассмеялся Фредерик. – Если хочешь почудить и отправиться пешком, когда в твоем распоряжении лодка, в которой можно принять позу и выглядеть очень живописно, я выступлю в роли джентльмена и составлю тебе компанию. Все равно сейчас очередь Малькольма грести.

– Не хочу затруднять тебя, Фредди, – возразила Джулия.

– Не беспокойся, – ответил Фредерик, подгребая к берегу. Он выбрался из лодки и, крепко держа ее одной рукой, протянул другую кузине. – По правде говоря, чем больше я думаю об этой идее, тем больше она мне нравится. – Он усмехнулся.

Джулия, стоя на берегу рядом с Фредериком, взглянула на лодку.

– Ты не возражаешь, если мы тебя покинем? – спросила она Камиллу.

– Конечно, нет, – улыбнулась в ответ Камилла. – Малькольм доставит меня обратно в целости и сохранности. Надеюсь, ты не натрешь мозоли, Джулия.

– Это было дурно со стороны Фредди, – заметила Камилла. – Ведь сегодня днем ты был ее кавалером, Малькольм. Разве ты не предпочел бы сам пойти с ней?

Какое-то время он смотрел на нее.

– Нет, – покачал он головой. – О чем мне жалеть? Я предпочитаю быть с тобой. Джулия будет гораздо свободнее чувствовать себя с Фредди.

– Не думаю, что мама и Дэниел одобрят их прогулку наедине, – задумчиво произнесла Камилла, – хотя я не вижу в этом вреда, поскольку они были воспитаны как брат и сестра. И я даже представить себе не могу, что Фредди может обидеть или оскорбить ее, несмотря на свою ужасную репутацию.

– Может быть, нам не следовало их отпускать? – забеспокоился Малькольм.

– Ты можешь вообразить, что кто-то способен остановить Джулию, если она что-то задумала? – засеялась Камилла.

Какое-то время Малькольм греб в молчании. Камилла закрыла глаза и повернулась лицом к солнцу.

– Как здесь хорошо. И как спокойно. Ты такой тихий, миролюбивый и несуетливый спутник. Не нужно постоянно напрягаться, чтобы поддерживать с кем-то разговор. Я чувствую себя счастливой.

– Правда, Камилла?

– Я не испытывала этого со времени смерти Саймона, хотя нынешней весной решила начать жизнь сначала. Но знаешь, когда мы отдыхали в Бате, мама постоянно подсовывала мне пожилых джентльменов. Она думает, что, если однажды брак по любви не состоялся, я не смогу снова влюбиться.

– Не выходи замуж за пожилого человека, Камилла, – попросил Малькольм. – И выходи замуж только по любви.

– Я и не собираюсь, – ответила Камилла, улыбаясь ему. – Но я подумаю обо всем этом позже, когда мы вернемся в Лондон. Сейчас же я хочу наслаждаться летом, озером и солнцем. И твоим обществом.

– Это ты можешь получить, когда пожелаешь, если это принесет тебе счастье.

Камилла улыбнулась ему тепло и с благодарностью, он ответил ей такой же улыбкой.

Некоторое время Джулия и Фредерик двигались в молчании. Деревья здесь росли гуще, чем вблизи их дома. Воздух был наполнен легкими всплесками воды, пением птиц и приглушенным жужжанием насекомых. Это было прекрасно.

– Я думал, что сегодня днем твоим фаворитом будет Малькольм, – произнес Фредерик. – Ты решила вверить его заботам Камиллы?

– Это было не очень любезно с моей стороны, да? – поинтересовалась она, опуская зонтик, заметив, что он цепляется за ветви и обрывает листья. – Бедная Камилла. Ведь разговаривать с Малькольмом практически невозможно.

– Не думаю, что для Камиллы это проблема. Они росли добрыми приятелями, ну вроде вас с Гасси. Помню, все считали, что они составят отличную пару. Но затем Камилла влюбилась в военную форму.

Джулия взглянула на него в изумлении:

– Камилла и Малькольм? Не может быть! Они оба такие спокойные.

– Надеюсь, Камилла позволит ему вставить слово в разговоре.

– Что ты имеешь в виду? – Она возмущенно взглянула на него. – Что я слишком говорлива, да, Фредди?

Он усмехнулся:

– Только не для меня, Джули. Я всегда могу заставить тебя замолчать, если пожелаю.

– Что ж. – Она попыталась сохранить негодование в голосе, но вместо этого рассмеялась.

– Итак, Малькольм отвергнут, так же как Гасси. Дэниел никогда не участвовал в соревновании. Как тебе утреннее предложение Леса?

– Я была тронута.

– Тронута? – Он поднял брови.

– Он милый и добрый. Лес знает, как отдавать. Если уж говорить откровенно, – она нахмурилась, – по одному замечанию, которое я недавно услышала, Лес многое знает о любви.

Фредерик засмеялся и обнял ее за плечи.

– И я тоже многое знаю, Джули. – В его голосе неожиданно появилась легкая хрипотца. Она посмотрела на него и обнаружила, что он рассматривает ее из-под полуопущенных век. – Неделю назад нас прервали. Я решил, что, может быть, мне стоит отступить и дать каждому возможность тебя завоевать. Думаю, сейчас самое время возобновить… тот наш разговор. Ты согласна?

Да, конечно. Она страстно хотела кое-что забыть, заменить другим, менее волнующим и трепетным.

– Да, я готова, Фредди.

Он остановился и повернул ее лицом к себе, взяв руками за талию. Она положила ему руки на грудь под лацканы редингота. Его мускулы, обнаружила Джулия, были такими же твердыми, как у Дэниела. И грудь была такой же широкой. Руки ее двинулись выше, к плечам.

– Вот это мне нравится. Сговорчивая девочка. – Его темные глаза улыбались ей навстречу.

На мгновение она испытала страх. Но перед ней ведь был Фредди!

– Я не девочка. Но плохо понимаю, что ты подразумеваешь под словом «сговорчивая»?

– Что ты желаешь, Джули? – Его голос звучал низко, и он опустил голову, чтобы поцеловать ее за ушком. А потом несказанно удивил ее, покусывая зубами ее ушную мочку.

– О, – выдохнула Джулия. Но она не собиралась отступать. Ей нужно было прогнать несколько призраков. И обеспечить свое будущее.

– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Фредди. Ты сделаешь это?

Джулия знала, что идет на костер с широко раскрытыми глазами. Они были скрыты среди деревьев, и на милю вокруг не было ни души. Она снова напомнила себе, что это был всего лишь Фредди. Но неожиданно в ней пробудилось совершенно иррациональное желание увидеть Дэниела, выходящего из леса, так чтобы она могла отругать его за то, что он всегда оказывался не в том месте и не в то время. Граф будет смотреть на нее осуждающим взглядом за то, что она поставила себя в такое щекотливое положение, подумала она. Но ведь она в безопасности.

– Всегда готов ублажить тебя, Джули, – улыбнулся Фредерик, притягивая ее к себе так, чтобы она могла почувствовать его размеры и силу и ощутить свою беспомощность. Одну руку он положил ей ниже талии, другой обнял ее за плечи. Она подняла лицо и ждала повторения утреннего опыта. Однако Фредди не испытывал к ней ненависти, чтобы разомкнуть объятия, как только разум восторжествует над похотью.

Все было по-другому. Его губы были раскрыты, как у Дэниела, но его рот не взял ее штурмом. Его губы ласкали и дразнили, как и его язык. Она расслабила, рот и отдалась его воле. Это было… это было приятно, промелькнуло у нее в голове.

Он поцеловал кончик ее носа и устремил на нее свои невероятные карие глаза, которые, она не сомневалась, могли растопить сердце любой женщины, которая не знала его всю жизнь и не понимала, что он был просто Фредди.

– М-м, – промычал он. – Мне продолжать так е, Джули? Или тебе хочется чего-то другого?

Ей предоставляют возможность сделать выбор? Его руки не были настойчивыми, так что при желании она могла вырваться из них и уйти. Если бы захотела. Неожиданно ее страх исчез. Он не был опасен, как утром Дэниел.

– Может быть, немного по-другому, Фредди, – осторожно попросила она. – Но не слишком.

Его глаза заискрились смехом, прежде чем он вернулся к ее губам. И его руки двигались медленно, легко, гладя ее попу, груди, нежно заключая их в ладони.

Его большие пальцы ласкали ее соски. Его язык скользил по се губам, легко пытаясь проникнуть внутрь.

Это приятно, думала Джулия, и совсем не страшно. Она наслаждалась его объятиями. Если бы это не был Фредди, она могла бы почувствовать волнение. Да, с ним можно потерять голову от удовольствия, подумала Джулия. И он вскоре обнаружит, что она готова на большее и еще на кое-что, пока…

Когда она скользила руками по его плечам, восхищаясь игрой его мышц, ей неожиданно пришло в голову, что Фредди и правда чародей в любви, каким его все считали. Искусный соблазнитель. Он не подавляет силой своей страсти. Но разумеется, он не невинный и не робкий партнер. Он будет бесконечно терпеливо, медленно продвигаться вперед, доставляя удовольствие себе и ей, пока не получит того, что желает, и пока его партнерша не решит, что и она получила то, что хотела, – еголюбовь-поклонение.

Джулия была заинтригована этим неожиданным восприятием Фредди, которого она знала с детства и о котором не знала ничего. Общаясь с Фредди, женщина не будет чувствовать себя обесчещенной и погубленной. Она почувствует себя на седьмом небе, ощутит себя желанной и любимой. Она будет считать себя единственной, кто смог наконец заманить его в ловушку и завоевать его любовь и преданность. Жизненный путь Фредди, должно быть, усеян разбитыми сердцами.

– Фредди, – произнесла она, взяв его голову обеими руками и одновременно отклоняя свою назад, чтобы поцеловать его в губы, – это было очень приятно, но я больше ничего не хочу.

– Приятно! – Он улыбнулся ей. – Поистине то слабая похвала, Джули. Но остальное может порождать. Я не намерен действовать слишком поспешно. Ты достойна того, чтобы подождать.

И Примроуз-Парка – тоже, подумала Джулия и же пожалела о своем сарказме. Он вел себя как джентльмен – во всяком случае, старался.

– Правда? Ты влюблен в меня, Фредди?

– Думаю, – произнес он, склоняя голову, чтобы снова поцеловать ее за ушком, – я могу удивить нас обоих, признав это, Джули.

Она про себя согласилась, что это был весьма умный ответ. Льстящий ей. И возможно, правдивый. Невозможно было определить, играл ли Фредди роль или впервые в своих отношениях с женщинами говорил правду.

– Мне нравится, как ты целуешься, Фредди, – совсем не грожающе.

Его улыбка сменилась усмешкой.

– Будь я на твоем месте, Джули, я никогда бы не пытался заработать на жизнь, раздавая комплименты. Думаю, мы должны пожениться. И как можно скорее. К черту эту месячную игру. Пожениться, чтобы сделать нас обоих счастливыми. Выходи за меня замуж. Позволь мне сегодня же объявить о нашей помолвке.

Это звучало очень соблазнительно. Фредди был, бесспорно, самым привлекательным из всех кузенов – доступных, во всяком случае, и значительно интереснее всех. И она будет счастлива с ним. Правда, пока он не проиграет Примроуз-Парк и пока она не начнет получать неопровержимые свидетельства, что он развлекается с другими женщинами. Она знала, что никогда не сможет изменить или исправить его. Скорее он ее изменит. Изменит к худшему.

– Не знаю, Фредди. Я пока не уверена. Мне еще требуется время, чтобы подумать об этом.

Он снова поцеловал ее, на сей раз более страстно, чем делал до этого. На мгновение она ощутила тревогу, но он тут же отпустил ее и улыбнулся.

– Думай, сколько тебе угодно. Я могу подождать. Но предупреждаю, осада продолжается. Я хочу тебя. Как свою жену. Пожалуй, если я исследую состояние моего сердца – то, что я старательно избегаю делать, – я обнаружу, что уже…

– Влюблен? – Джулия готова была поклясться, что он имел в виду именно это.

– Влюблен, – подтвердил он, выпуская ее из объятий и наклоняясь, чтобы поднять зонтик, который она уронила. – Но пока я не буду заставлять себя рассматривать и изучать свое сердце. Я страшусь этого.

Они двинулись дальше, дружески болтая о всяких пустяках, пока не увидели эллинг, пледы и родственников.

– Мы могли бы устроить свадьбу прямо здесь, – предложил Фредерик, перестав развлекать ее рассказом о скачках парных двухколесных экипажей между Лондоном и Брайтоном – в которой он не участвовал, хотя Джулия подозревала, что он наверняка поставил немалую сумму на ее исход. – Природа была бы отличной декорацией для свадьбы.

– Согласна, Фредди. Но мне еще нужно подумать.

– У тебя сколько угодно времени, Джули, – ответил он, улыбаясь. – Ты очаровательна. На тебя приятно смотреть, тебя приятно обнимать, и с тобой приятно целоваться.

Даже когда заведомо знаешь, что это ложь, она все равно согревает тебя, подумала Джулия.

– Спасибо, Фредди, – улыбнулась она в ответ. И тут дядя Пол позвал ее спутника помочь ему держать лодку, чтобы тетя Милли смогла безопасно для себя забраться в нее, и Фредди поспешил к берегу. Джулия стояла, глядя ему вслед. За этот час она почти восстановила свое душевное равновесие, которое было сильно поколеблено сегодня утром. К ней снова вернулась искренняя веселость.

Пока она не увидела графа Биконсвуда, направляющегося к ней с вполне определенным намерением.

Глава 12

Поначалу, когда граф Биконсвуд увидел, что лодка возвращается только с двумя пассажирами вместо четырех, у него возникло ужасное подозрение, что Джулия решила искупаться. Возможно, ее хорошенькое белое муслиновое платье – в котором она в кои-то веки выглядела как леди – было аккуратно сложено на дне лодки, рядом с туфельками и зонтиком. А может, небрежно брошено в лодку. Фредди – он видел, что за веслами сидел Малькольм, – пошел за ней. Он вздрогнул при мысли, что она появится на берегу в полный рост перед всеми родственниками и перед его матерью, как она однажды вышла из воды перед ним ранним утром.

Было огромным облегчением – на некоторое время – узнать от Камиллы и Малькольма, что Джулия с Фредди всего-навсего отправились обратно пешком, высадившись на противоположном берегу озера. Правда, там рос густой лес, где легко было спрятаться. Расстояние с того места, где они сошли на берег, составляло примерно две мили. Это займет у них добрых полчаса, если они не будут останавливаться, чтобы передохнуть.

Джулия будет находиться с Фредди больше получаса – одна. Глупая, глупая девчонка! Ему оставалось только надеяться, что никто не заметит этого, что все предположат, что она гуляла в компании с несколькими родными. Неужели она совсем не заботится о своей репутации?

Фредди не попытается причинить ей зло, надеялся он, шагая вдоль озера и улыбаясь, когда встречал чей-то взгляд, и делая вид, что ему ужасно весело. Фредди, несомненно, имеет представление о приличиях и пристойности. Но он сам потерял эти качества сегодня утром, а ведь он даже не пытался возбудить в ней интерес! По правде говоря, она даже не нравилась ему! Однако Джулия именно так действовала на людей.

Дело было не в ее хорошеньком личике. Вокруг было много красивых женщин. Джулия была чертовски привлекательна – и так опрометчиво доступна. И вот это случилось.

– Дэниел, где Джулия? – поинтересовалась мать. – Разве она не отправилась в одной из этих лодок? Но я что-то не вижу ее.

Он оглянулся вокруг, чтобы установить, кто еще отсутствовал в этот момент.

– Думаю, она гуляет где-нибудь вместе со Стеллой и Лесом. И с Фредди.

– Странно. Я не видела, чтобы она вернулась назад. Надеюсь, эта неожиданная власть над пятью джентльменами не ударила ей в голову? Джулия иногда ведет себя крайне неразумно.

– Она гуляет, мама, как и остальные родственники. Ему очень хотелось надеяться, что так оно и есть.

Черт побери, он и впрямь надеялся, что она гуляет. Он надеялся, что она не… Помимо его воли перед ним возник образ Джулии, распростертой на спине около реки, помогающей ему расстегивать пуговицы на ее одежде – две пары дрожащих рук – и направляющей его руку под сорочкой к своей груди. Столь же безрассудная от желания, как и он. И теперь она наедине с Фредди. О Боже!

И она только что заставила его лгать матери, покрывая ее легкомыслие. Он задумчиво смотрел на озеро, пока в поле его зрения не попала лодка, и он должен был улыбнуться сидящим там двум дядям и двум тетям. Почему он лгал? Почему ему захотелось ее оправдать?

Он посмотрел туда, откуда из-за деревьев должны были показаться Джулия и Фредди. Но их по-прежнему не было видно. Он собирался дать им еще пару минут, а затем отправиться на их поиски. Если он обнаружит их в неподобающей позе, он… Дэниел глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Если Фредди осмелился коснуться ее, он его убьет. Да, он это сделает! И если Джулия позволила ему коснуться ее, он – он сам еще не знает, что сделает с ней. Его смутило и встревожило, что он так часто замышляет насилие над Джулией. Он не был жестоким человеком и категорически не одобрял насилие над женщиной.

И вот, когда он уже готов был углубиться в лес, они появились. Они шли под руку как хорошие, веселые друзья и выглядели безупречно аккуратными. Их одежда не была измята. Но путь всего в пару миль занял у них больше часа.

Фредди тут же позвали помочь тете Милли преодолеть страх и надежно устроиться в одной из лодок. Джулия стояла на берегу, ласково глядя ему вслед. Граф почувствовал знакомый приступ раздражения и даже гнева и понял, что должен ей кое-что сказать, что первоначально планировал отложить на завтра. Однако ему из собственного опыта было известно, что нет смысла откладывать на следующий день то, что можно сделать сегодня. Потому что выполнить намеченное на следующий день было отнюдь не легче, а иногда даже труднее.

Она обернулась и увидела, что он приближается к ней. Он наблюдал, как исчезает ее улыбка, сменяясь настороженным и даже враждебным выражением. Ее взгляд опустился с его глаз к губам и подбородку. Она смотрела на него и в то же время не смотрела.

– Где вы были? – Это был далеко не дружелюбный вопрос. В его голосе слышались железные нотки.

– Не приставай, Дэниел.

– Вас высадили на другом берегу озера. Расстояние от того места до этого берега не больше двух миль.

– Если ты знаешь ответ, зачем спрашиваешь?

– Вам понадобился целый час, чтобы пройти это расстояние! Даже больше. Прошел час с того момента, как Малькольм и Камилла вернулись в лодке назад. Как ты это объяснишь?

Она холодно взглянула на него.

– Дэниел, – спокойно произнесла она, – если ты ожидаешь, что я поступлю не так, как подобает леди, я, так и сделаю. Иди к черту.

Ему показалось, что он получил пощечину. Разница была в том, что кровь, вместо того чтобы прилить к этому месту, вытекала из него.

– Отлично! – раздался голос рядом. – Наконец-то прибыла провизия для пикника. Я проголодалась. Генри, дорогой, оставь нас и вставай в первые ряды. Джулия и Дэниел, вы можете занять очередь за нами. – Тетя Роберта рассмеялась.

– Продолжим эту дискуссию в другом месте. – Граф стиснул ее руку.

– Не будет никакой дискуссии. Я только что совершила продолжительную прогулку. Я устала и проголодалась, Дэниел.

– Ты пойдешь со мной, – процедил он, поворачивая ее к деревьям и дому.

– Тогда я устрою сцену, обещаю! Я буду визжать, пока не выпущу пар. Посмотрим, как тебе это понравится.

Но он не думал о том, выполнит ли она свою угрозу. С него было достаточно. Она преследовала и мучила его с того момента, как он приехал в Примроуз-Парк накануне смерти дяди. Она наполняла его сны, появляясь в них полуодетой, улыбающейся и приглашающей. Но даже сны не были столь эротичны, как реальность сегодняшнего утра. Пришло время урегулировать вопрос с Джулией. Пора ей узнать, что ее ждет.

Он повел ее вперед, и она пошла с ним, не издав ни звука в знак протеста, хотя обещала устроить скандал! Он перестал сжимать ее руку, когда они оказались среди деревьев, и взял ее под руку. Она освободила руку, но продолжала идти рядом с ним.

– Он касался тебя? – грозно осведомился граф.

– Ты должен был увидеть, что он вел меня под руку, когда мы вернулись.

– Повторяю, он касался тебя? – Голос прозвучал свирепо.

– Да. – В отличие от него она была спокойна и холодна. – Он целовал меня, Дэниел. Минут десять подряд. Он делает это совсем не так, как ты, если тебе интересно это узнать. Нежно и умело. Он не набросился на меня.

– Я не набрасывался на тебя, – вдруг обиделся он. – Иначе можно было бы считать, что ты моя жертва.

– Согласна, возможно, это было взаимное нападение. Тебе не кажется странным, Дэниел, что наша неприязнь друг к другу часто перерастает в ненависть, и мы не можем разговаривать и не ссориться?

– Джулия, неужели ты не понимаешь, насколько неприлично было так долго гулять с Фредди? И как опасно?

– Он мог изнасиловать меня? Я могла получить этот урок сегодня утром, не так ли? Но он не сделал этого.

– С моей стороны это не было бы насилием. Ты весьма охотно отвечала мне.

Она взглянула на него и улыбнулась. Она сохраняла чертовское спокойствие и ледяную холодность.

– Да, отвечала. Разве тебя не изумляет, Дэниел, что нас тянет друг к другу на чисто физическом уровне? Что тело может так не зависеть от чувства и рассудка?

– Причиной этому был твой непристойный вид и вульгарное поведение.

– Ты так считаешь? – Она снова улыбнулась ему. – А сейчас ты не находишь меня привлекательной, да, Дэниел? И мне можно тебя не бояться?

Деревья остались за их спинами. Они поднимались по покатой лужайке. Он изменил направление, и теперь они двигались к розарию.

– Надеюсь, что нет. Думаю, сегодняшнее происшествие научит меня, что неджентльменское поведение может закончиться катастрофой. Мне не следовало скакать за тобой.

– И отказаться от скачки? Это ведь так освежает и возбуждает. И мы очень удачно закончили скачки вместе, и никто не вышел победителем.

– Я должен извиниться перед тобой за то, что произошло сегодня утром, – пробурчал он. – Я очень огорчен, Джулия, что оскорбил и унизил тебя.

Она с интересом взглянула на него, пока они проходили под аркой из роз в увитую зеленою беседку, где их окружил аромат тысячи роз.

– Очень любезно, что ты признался в этом, поскольку до сих пор считал, что вся вина лежит на мне. Если женщина носит бриджи и скачет верхом на лошади, это не может оставить мужчин равнодушными.

– Я не должен был терять контроль над собой. Это непростительно.

Она села на скамейку, подняла над головой зонтик и покрутила его, не спуская с Дэниела глаз.

– Я навсегда запомню этот момент, – засмеялась она. – Граф Биконсвуд извиняется перед какой-то Джулией Мейнард. Не думала, что доживу до этого. Но, увы, я не буду смаковать этот триумф и упиваться им. Тебе не стоит извиняться за это. Если мы не правильно вели себя, мы оба за это в ответе. Что, конечно, не очень-то тебя утешит. Понимаю, как унизительно сознавать, что тебя спровоцировали вести себя недостойно. Давай забудем об этом. Пойдем обратно и посмотрим, остался ли еще чай.

Это было соблазнительно. Очень соблазнительно, принимая во внимание, что она была не слишком огорчена случившимся и что никто об этом не знал. Но он не мог поддаться искушению. Его воспитание не допускало этого, он должен был вести себя правильно и ответственно. Его учили всегда заглаживать промахи, когда он по какой-то причине поступал скверно.

– Ты должна выйти за меня замуж, Джулия, – неожиданно произнес он.

Ее зонтик замер, как и каждая частичка ее тела.

– Что ты сказал?

– Ты должна выйти за меня замуж. Ты была скомпрометирована. Притом грубо. Я должен защитить тебя своим именем.

Несколько минут Джулия молча смотрела на графа. Затем зонтик снова завращался в ее руках.

– Это, должно быть, солнце виновато. Надо послать за доктором. Или все дело в Примроуз-Парке? Проведя здесь несколько недель, ты проникся его чарами и хочешь им владеть? Нет, Дэниел. Простое, ясное, прямое и не подлежащее обсуждению – нет.

– Ты была наедине со мной. Я обнимал тебя так, что может казаться непристойным даже в супружеской постели. У тебя нет выбора, Джулия.

– Дэниел. – Зонтик вращался в ее руках с такой скоростью, что создавал ветер у нее над головой. – Ты настолько лицемерен, что даже слова «супружеская постель» звучат в твоих устах как самое скучное место на земле. Но у меня есть выбор. Это «да» или «нет». И я говорю «нет».

Граф знал, что ему следует смириться с этим. Он сделал благородный жест и был отвергнут. Он настаивал и снова был отвергнут. Он должен был оставить все как есть и радоваться, что чудом спасся. Теперь он мог вновь позволить себе мечтать о Бланш. Ответ Джулии был предельно ясен. И зная ее так, как он, Дэниел понимал, что не сможет ее переубедить.

– Я настаиваю, – подчеркнул он, – даже если отбросить то, что произошло утром. Джулия, ты должна понять, что нуждаешься в защите. Ты призналась мне, что перспектива жить со своим дядей мало тебя прельщает. Так же, как и твои матримониальные перспективы. Нет никого, с кем бы ты была счастлива.

– Позволь мне выразиться яснее раз и навсегда. Я скорее сойду в могилу несчастной старой девой, чем выйду за тебя замуж, Дэниел. Я скорее умру. Уж лучше выйду замуж за дракона. Что же касается других возможностей, я получила сегодня два предложения помимо твоего, которое было скорее приказом, чем предложением. Я собираюсь внимательно и серьезно продумать оба.

– От кого? – Непроизвольно он сжал за спиной кулаки.

– От Леса и Фредди. И пожалуйста, без комментариев. Ты не имеешь на это права. Я выберу одного из них и буду счастлива своим выбором.

– Ты будешь несчастна.

– Что ж, значит, я буду несчастна. Во всяком случае, тебя это не касается. – Джулия поднялась на ноги. – Я собираюсь вернуться к озеру, чтобы выпить чаю. Ты идешь?

Он встал и пристально посмотрел на нее.

– Впрочем, у меня абсолютно пропал аппетит, и меня не прельщает перспектива идти к озеру рядом с тобой, Дэниел. Я возвращаюсь домой. Одна, с твоего разрешения. Думаю, даже ты согласишься, что непредосудительно пройти такое расстояние одной, без сопровождающего и без спутницы. – Она повернулась и прошла под второй зеленой аркой, направляясь к террасе.

Граф наблюдал за ней, не пытаясь ее остановить. Фредди. Она готова выйти замуж за Фредди. Она отказала ему и собиралась вместо него выбрать его кузена. Она сказала, что скорее умрет, чем примет его предложение. Он ждал, что ощутит чувство свободы, что испытает эйфорию оттого, что избежал ужасной участи. Но он почувствовал только – что?

Разочарование? Но ведь скажи Джулия «да», он оказался бы прикован к ней на всю жизнь. Он зависел бы от ее резкого, вольного, иногда вульгарного поведения до конца жизни. Он был бы обречен на гнев, разочарование, возмущение. Он бы ссорился с ней до последнего дня их жизни. Нет, невозможно, чтобы он испытывал разочарование. Разве человек испытывает разочарование, когда избавляется от неминуемой казни?

Чувствовал ли он себя оскорбленным? Оскорбленным тем, что она страстно и насмешливо отвергла его, когда ему так нелегко далось его решение и он принял его с такой неохотой? Был ли он оскорблен тем, что она предпочла ему Фредди и даже Леса? Нет, он не должен испытывать разочарования.

Но в глубине его сознания засела одна мысль. Мысль, которую он не осознавал до этого момента и которую избегал даже сейчас. Мысль, что, если он женится на блеске и радости, которые олицетворяла Джулия, это станет частью его дома, его жизни. Мысль, что, если он женится на ней, он сможет завершить то, что, было начато этим утром, он сможет наслаждаться ее обольстительным, страстным телом. И не один раз, а снова и снова в течение всей их жизни. В его собственной постели. В его собственном доме.

Да, он испытывал разочарование, так думал Дэниел, когда решительно направился к озеру, оттого, что он, в конце концов, не смог обладать самым привлекательным женским телом, которое когда-либо его притягивало. Единственное тело, к которому он испытывал всепоглощающее и томительно страстное желание.

Дэниел презирал себя за подобные плотские побуждения. Но все же он испытал и облегчение. Он только что избежал большой беды. Ведь это тело принадлежало Джулии. Ее лукавство, ее беззаботное пренебрежение тем, чего от нее ждут как от леди. И ее враждебность, когда бы он ни пытался откровенно с ней поговорить. Из нее не получится настоящей графини. Джулия не подойдет ему – во всяком случае, она не будет той супругой, которую требует его положение.

* * *

То, что она заплакала, очутившись в своей комнате, рассердило ее больше, чем все остальное. Это было последней каплей. Джулия захлопнула за собой дверь и бросила зонтик в другой конец комнаты, за ним последовали туфли и шляпка. Но от этого ей не стало легче. Слезы перешли в рыдания, и в ней поднялась глупая, презренная жалость к себе. Она упала на постель и застонала, потом начала колотить кулаками по подушке.

Что за оскорбление! «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия. Я настаиваю». Потому что он считает, что скомпрометировал ее этим утром. Потому что даже она должна быть окутана его холодным чувством долга, его правильностью и пристойностью. Он не сказал: «Джулия, ты выйдешь за меня замуж?» Или: «Пожалуйста, подумай о моем предложении», а: «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия. Я настаиваю!»

Это было уж слишком. Ее разум и чувства не могли справиться со всем, что случилось за сегодняшний день. Когда был жив дедушка, она иногда оглядывалась на прошедший день и испытывала тревогу от того, что не могла припомнить ни одного сколько-нибудь значительного события. Сейчас же она мечтала о возвращении тех дней. Тех благословенно тихих и скучных дней, когда она читала дедушке вслух и могла поболтать с тетей Милли.

Она тосковала по дедушке. Если бы только можно было на цыпочках войти в его комнату и посмотреть, не спит ли он. Тихонько присесть рядом с его кроватью, если он спал, и позаботиться о нем, если он бодрствовал.

Дедушка! Она снова зарыдала и испытала двойную боль, когда вспомнила, что именно по его вине она чувствует себя такой несчастной. Потому что он считал, что единственное, что может принести ей счастье, – это брак. Мужчины! Они все одинаковые. Все они думают, что замужество – единственное спасение женщины. «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия!»

Утреннее происшествие глубоко взволновало ее. Хотя она легко говорила о нем с Дэниелом, на деле она не ощущала этой легкости. Она пыталась выбросить его из головы, изгладить из памяти встречей и разговором с Фредериком, но тщетно. Ее беспокоило, что они с Дэниелом так горячо, страстно и чувственно обнимались. Он касался ее обнаженной груди. Он касался ее самого интимного места, пусть и через ткань бриджей.

Она страстно хотела его, но это было не только физическое желание,

О, говорила себе Джулия, это было тем, чем было. Однако произошло нечто большее. Только что она поссорилась с ним, когда он вел себя как диктатор, и легко и беззаботно отозвалась об упомянутом им утреннем происшествии. Но как только он приблизился к ней и заговорил, она поняла, что все это оставило в се душе гораздо более глубокий след, чем она предполагала.

Джулия жаждала услышать от него какие-то ласковые, нежные слова. Она мечтала поговорить с ним по душам, вместо того чтобы вести кулачные бои. Их встречи всегда выливались в кулачный бой. В сражение. В ссору. Она хотела просто поговорить с ним. Она надеялась… Но она понимала, что была так же виновата, как и он. Может быть, ее вина была даже больше. При первом же его слове она тут же ощетинивалась, высмеивая все, что бы он ни сказал, вызывая его на ссору при первой возможности. Она ни разу не показала, что жаждет перемирия.

Временного примирения. Лишь на то время, когда они могли бы поговорить о загадочной тайне их поведения сегодняшним утром. Ей нужны были объяснения, какие-то слова. Мир между ними. Она хотела, чтобы Дэниел уехал навсегда и она могла бы вернуться к своей прежней жизни. Ей хотелось, чтобы дедушка опять оказался рядом.

Джулия поднялась с кровати и пошла в гардеробную, чтобы высморкаться и сделать что-то с лицом. Она взглянула в зеркало и нахмурилась – красные глаза и красные щеки. Подумать только, она хотела, чтобы дедушка вернулся! В следующую минуту она начнет хныкать по матери.

Он извинился. Извинения нелегко давались Дэниелу, особенно если относились к ней, но он все же извинился. Он держал в руке оливковую ветвь, а она ее отшвырнула. Она сделала из него посмешище, хотя сама обвиняла его в высокомерии и бесчувственности. Он просил ее выйти за него замуж. Нет, он не просил. Он приказал! И в этом проявилось его ханжество.

Там, в беседке, когда все ее чувства были истерзаны и кровоточили, она смотрела на него и хотела любви, сочувствия. Хотела? Нет, она не знала, чего хотела. И все, что она получила, было холодное подчинение долгу. Он готов был жениться на ней, потому что считал, что должен сделать это. Или она несправедлива к нему? Джулия с опаской посмотрела на чашу с холодной водой, которую только что налила, потом решительно опустила в нее лицо. Нет, она не была несправедлива к Дэниелу.

Она действительно скорее умрет, чем выйдет за него замуж. Она подняла голову, отфыркиваясь, с крепко зажмуренными глазами, ища на ощупь полотенце.

Когда она промокала лицо, ее движения остановила другая мысль. Она отвергла предложение Дэниела только потому, что оно было сделано так высокомерно и самоуверенно? А не потому ли, что это было предложение о браке? А что бы она ответила, если бы Дэниел сделал свое предложение по-другому? Если бы он попросил ее? Не сложилось ли бы все тогда иначе?

Был ли какой-то способ, чтобы она смогла серьезно выслушать предложение Дэниела о браке? Джулия вспомнила, как он появился в беседке, в обрамлении роз, освещенный со спины солнцем, и как у нее все сжалось в груди и она ощутила боль внизу живота. Чисто физиологическая реакция. Просто похоть. Однако она к тому же ощутила и боль в сердце.

Она заставила себя сосредоточиться на Фредди и его поцелуях – прекрасных, доставляющих удовольствие поцелуях опытного возлюбленного. За исключением того, что она не могла вспомнить их, они были замечательны. Так она думала там, в лесу. Если бы только он не был Фредди. Если бы только он не был тем, кого она знала всю свою жизнь и кого не могла всерьез рассматривать как любовника. Но и Дэниела она тоже знала всю жизнь…

Она вспомнила о Лесе. Милом, добром Лесе, который позволит ей жить в Примроуз-Парке, как она жила всегда, и никогда не будет навязывать ей свое общество. Правда, она уже не хотела прожить всю свою жизнь в Примроуз-Парке. Она хотела, она страстно желала чего-то другого, нового.

Итак, он довел ее до того, что ей захотелось спрятаться в комнате? Но ни за что на свете она не оставит за ним победу. Критически глядя на свое отражение в зеркале и поняв, что краснота больше не будет заметна тем, кто не знал, что она плакала, она решила вернуться на озеро, даже если это могло ее убить.

Кроме того, подумала Джулия, направляясь в спальню, поднимая шляпку и зонтик и влезая в туфли, она до смерти проголодалась.

Глава 13

Молодому поколению лето в поместье казалось не полным, если они хотя бы раз не проводили несколько часов в деревне, хотя заняться там было особенно нечем. Когда они были детьми, самым притягательным местом для них была кондитерская, которая почему-то располагалась в шляпном магазине. Они любили побродить по кладбищу при церкви, читая надписи на могильных плитах – девочки, как правило, вздыхали над могилами детей. И все они любили взбираться на колокольню, хотя на целых два года им было это строжайше запрещено после того, как священник пожаловался старому графу, что колокол зазвонил днем в среду, вызвав переполох у жителей деревни. Виновными оказались тринадцатилетний Дэниел и Фредерик.

В последние годы интерес девушек привлекал галантерейный магазинчик, а молодые люди предпочитали деревенскую таверну. Однако церковь и погост все еще притягивали их словно магнит.

Два дня спустя после пикника на берегу озера они решили пройти две мили от дома до деревни. После дня тяжелых проливных дождей снова засияло солнце, и все были готовы отправиться на прогулку. Джулия, не дожидаясь приглашения, взяла Огастуса под руку.

– Привет, Джули, – дружелюбно поздоровался он. – Ты что, хандрила все это время?

– Почему ты решил, что я хандрила? Просто я тихонько сидела у себя в комнате. Из-за дождя было невозможно выйти на улицу. Я вышивала, потом должна была дочитать интересную книгу. Почему ты ухмыляешься, как слабоумный?

– Если не хочешь сказать, почему хандрила, не надо. Но зачем рассказывать всякие небылицы?

– А ты думаешь, как я жила, когда была здесь лишь с дедушкой и тетей Милли? Но ты прав, я действительно хандрила, Гасси. Позавчера я получила три предложения выйти замуж. Как тебе это нравится?

Огастус присвистнул:

– Сразу три? От Фредди, Леса и Малькольма? Разве это не то, о чем ты мечтала, Джули? Чье же предложение ты собираешься принять? Или ты не можешь решить? В этом все дело?

– Не Малькольм, – язвительно проговорила она. – Дэниел.

– Дэн? – Он остановился и недоверчиво взглянул на нее. – Дэн сделал тебе предложение? Он, должно быть, отчаянно хочет владеть Примроуз-Парком.

– Спасибо, Гасси, – подавленно произнесла она. – Именно в этом я и нуждалась.

– Извини, Джули. Я не собирался тебя обижать. Но мы все знаем, как Дэн относится к тебе.

– Он поцеловал меня, – сообщила Джулия. – Впрочем, это не совсем подходящее слово, чтобы описать происшедшее. Он сделал гораздо большее, чем просто меня поцеловал. – Она заговорила горячо и быстро:

– Мне так надо с кем-то поговорить. Я перебрала всех тетушек и кузин и отвергла их всех. Я должна была бы выбрать Камиллу, но она – его сестра. Могу я поговорить с тобой?

– Думаю, ты уже делаешь это, Джули. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Давай рассказывай.

Итак, она преподнесла Гасси смягченный вариант того, что произошло два дня назад, когда она, прогуливалась верхом, встретила графа ранним утром.

И затем в тот же день он привел меня в зеленую беседку, извинился и сказал, что я должна выйти за него замуж, – закончила Джулия.

– Сказал тебе? – Гасси поднял брови. – Здесь какая-то ошибка. Иногда у Дэна бывают заскоки.

– Да. А когда я ответила «нет» и заявила, что скорее умру, он сказал, что будет настаивать на своем.

– Ты так и сказала, что предпочитаешь умереть? Это нехорошо, Джули. Это ему скорее всего не понравилось. И на этом все кончилось?

– Думаю, да. С тех пор он больше не сказал ни слова, что означает, что мне нужно рассмотреть остальные два предложения. Какое мне принять, Гасси? От Леса или от Фредди? Как они отличны друг от друга! Ну кто скажет, что они – родные братья?

– Давай вернемся к Дэну. Твои слова «думаю, да» прозвучали так, словно ты разочарована. Правда?

– Разочарована тем, что Дэниел не возобновил свое предложение? – Джулия негодующе посмотрела на кузена. – Или что он больше не настаивал? Ты с ума сошел, Гасси? Дэниел? Я ненавижу Дэниела, я презираю его. Я не вышла бы за него замуж, даже если бы к нему прилагался миллион фунтов стерлингов. Я…

– Честное слово, ты разочарована, Джули. Несколько минут она смотрела на кузена с открытым ртом.

– Если и так, – наконец произнесла она, – то только потому, что не смогу больше высказать ему все, что я о нем думаю. Гасси, почему меня всегда тревожит, что Дэниел не одобряет моих поступков? Почему я не могу показать ему язык и отправиться своим путем, совершенно не думая о нем? Почему мне всегда больно, даже сейчас, когда он ловит меня на том, что я поступаю не так, как подобает настоящей леди, и смотрит на меня поверх своего аристократического носа? Почему мне хочется наброситься на него и выцарапать ему глаза? Но не в этом дело. Всем вам я, похоже, нравлюсь, и вы воспринимаете меня такой, какая я есть. Даже Камилла, такая спокойная и сдержанная. И даже Малькольм. Хотя он никогда ничего не говорит, я не чувствую никакого осуждения с его стороны. Почему же Дэниел не может так относиться ко мне?

– Боже, Джулия, думаю, тебе следует получше разобраться в своих чувствах, девочка. И если Дэн забылся до такой степени, что совершил тем утром то, о чем ты рассказала, а затем почувствовал себя обязанным сделать тебе предложение, хотя не было никаких свидетелей, тогда, возможно, он повторит свое предложение. Честное слово, это так интересно. Дэн. Кто бы мог подумать?

– Иногда, Гасси, от тебя нет никакой помощи. Я раскрыла перед тобой свое израненное и смущенное сердце, и все, что получила взамен, – глупые восклицания и такой же глупый совет. Я сказала тебе, что скорее умру, чем стану женой Дэна. Говорю тебе, я ненавижу его! Неужели это не ясно?

Ясно как дважды два, – с улыбкой заметил Гасси. – Ну-ну.

Джулия высвободила свою руку из-под его локтя, преисполненная достоинства.

– Ну вот мы и в деревне. Пойду посмотрю, получила ли мисс Маркхам новые шляпки. Спасибо, Гасси, хотя и не за что.

– Джули, – ласково произнес он.

– Нет, правда. – Она выглядела явно обеспокоенной. – Я ждала, что ты скажешь мне что-то разумное и успокаивающее. Я в таком смущении, что временами должна смотреть вниз, чтобы удостовериться, что моя голова идет в том же направлении, что и мои ноги.

Гасси улыбнулся и потер ее нос костяшками пальцев.

* * *

Граф Биконсвуд никогда не мог понять, в чем состояло очарование старых кладбищ, но они неизменно притягивали его и кузенов. Они должны были вызывать скорбные чувства, но этого не происходило. Возможно, здесь замешана история, думал он, и понимание того, что деревня и местность вокруг нее не возникли на прошлой неделе, а существовали сотни лет. Люди жили здесь, трудились, любили и умирали, оставляя после себя потомков и имена. Жители деревни и фермеры-арендаторы до сих пор носили фамилии, запечатленные на надгробных плитах.

И конечно, здесь была могила его тети и дяди, около которой молодежь задерживалась и на несколько минут гасила свое веселое настроение. Сегодня тяжело было вспомнить, что дядя умер совсем недавно. В их одежде и поведении дома не было ничего, что напоминало бы об этом.

Джулия плелась в хвосте, необычно подавленная. Перед могилой деда она опустилась на колени и коснулась свежей земли. Памятник еще не был установлен на нужном месте. Его сняли, чтобы выбить на нем новые слова. Она молча плакала, как понял граф, который шел следом за ней на некотором расстоянии, а остальные направились к церкви, в ее приятную прохладу. Он не беспокоил ее в течение нескольких минут и протянул ей большой носовой платок, лишь когда она поднялась с колен.

Джулия недоуменно и сердито посмотрела на графа, прежде чем принять платок и вытереть глаза.

– Почему бы мне не пролить несколько слез по нему? Он всегда был так добр ко мне. Пожалуй, даже слишком добр. Ты всегда говорил, что он балует меня. Может быть, так и было. Он очень меня любил. Меня бросает в дрожь, стоит подумать, что я сирота. И не нужно было так подкрадываться ко мне.

– Извини, мне не следовало досаждать тебе сейчас.

– Еще одно извинение? – Джулия сделала жест, словно собиралась вернуть ему платок, но потом передумала и опустила его в ридикюль. – Я хочу навестить миссис Дермотти. Она обидится, если я не сделаю этого.

– Жену священника? Я тоже намеревался выразить им свое уважение. Я пойду с тобой, Джулия.

Священник и его жена были дома с самой младшей из детей – маленькой девочкой со щечками-яблочками и светлыми кудряшками, которая пряталась за материнской юбкой на пороге дома. Она очень стеснялась графа, но выглядывала из-за матери и улыбалась Джулии. Джулия нагнулась, взяла малышку в охапку и несколько раз покружила. Она снова смеялась и сияла, а ребенок визжал от восторга.

Граф не собирался входить в дом, но священник и его жена были так рады гостям, что он согласился выпить с ними чашку чая. Девочка же увела Джулию в гостиную, чтобы показать ей новую книжку, которую папа привез ей из Глостера. Джулия села на пол и почти час рассматривала книгу, обняв одной рукой ребенка, при этом умудряясь принимать участие в разговоре взрослых.

В другое время граф был бы возмущен. Молодая леди сидит на полу и пьет чай в доме священника? Но Джулия выглядела такой же счастливой, как и девочка, а священник с женой смотрели на нее так любовно и говорили с ней о людях и событиях, о которых граф знал очень мало, что Дэниел начал понимать, что в ее поведении не было ничего скандального. На короткое время их визита Джулия, словно лучик солнца, осветила дом священника.

То же случилось и позже, когда Джулия объявила о своем намерении навестить двух сестер и вдовую невестку Гертин, пожилых людей, которые почти не покидали дома и были бы, по словам Джулии, безмерно огорчены, узнав, что она посетила деревню и не заглянула к ним.

Дэниелу не следовало идти вместе с ней. Она была бы гораздо счастливее, если бы он оставил ее в покое. И ему было бы свободнее одному. Но остальные члены их компании сидели у церковной стены или на траве перед ней, когда они вышли из дома священника, и заявили о своем намерении отправиться домой. Если он сейчас покинет Джулию, той придется возвращаться в поместье одной, и это будет в высшей степени неприлично. Хотя ему тут же пришло в голову, сколько десятков раз в течение года Джулия ходила одна в деревню и обратно. Он не мог представить, что тетя Милли сопровождала ее, если только не был заказан экипаж. Все три леди Гертин были в восторге, увидев Дэниела, они прихорашивались, хихикали и вели самый что ни на есть светский разговор – только ради него. Они велели подать чай, несмотря на его протесты и заявление, что он только что выпил чашку чая в доме священника. С Джулией же они обращались совсем по-другому. Их улыбки смягчались и становились искренними, когда они смотрели на нее и разговаривали с ней. Они не возразили, когда Джулия вскочила на ноги, взяла из рук служанки поднос и сама начала разливать чай, и раздавать чашки с блюдцами. Она, конечно, должна была предоставить эту честь миссис Гертин, но никто не был в обиде. С ней обращались как с любимой дочерью.

По ней будут очень скучать, если ей придется уехать из поместья. Граф это отлично видел. Миссис Гертин говорила с ней о ярмарке в августе и была искренне расстроена, когда Джулия неопределенно сообщила, что, возможно, не будет присутствовать на ней этим летом. И все леди Гертин обсуждали окончание занятий в школе и небольшие подарки, которые будут вручены ученикам в последний день перед летними каникулами. Джулия снова намекнула, что, может быть, ее там не будет. Очевидно, она всегда играла значительную и популярную роль в этих событиях.

Граф на прощание поклонился леди, Джулия же обняла каждую из них, и ее обняли и поцеловали в щеку в ответ.

– Приходите снова, дорогая, – пригласила ее старшая мисс Гертин. – Вы же знаете, что для нас это никогда не будет слишком скоро.

– И приводите с собой его светлость, – добавила миссис Гертин и захихикала, когда поняла, что граф услышал ее.

– Какой красивый джентльмен, моя дорогая мисс Мсйнард, – прошептала младшая мисс Гертин. – Он такой представительный.

Дэниел с удивлением отметил, что Джулия покраснела.

Итак, подумал он, предлагая ей руку, которую она приняла, они обречены провести вместе еще полчаса, возвращаясь домой. Однако солнечное настроение уже покинуло ее, и на лице появилось упрямство, словно она опять собралась препираться с ним, как с ними случалось всегда.

И все же он только что увидел то, чего не ожидал, – Джулию, которая ему впервые понравилась.

– Уверена, ты сопровождал меня, поскольку думал, что я сделаю что-то невообразимо вульгарное, если ты не окажешься рядом, чтобы меня остановить. Или потому, что считал неприличным, чтобы я вернулась домой одна, – сварливо сказала она.

– Это действительно неприлично, Джулия. Ты всегда так делала? Дядя и тетя Милли позволяли тебе? Это было недопустимо с их стороны.

Они вернулись к своим обычным и привычным отношениям. Это было почти облегчением. Последние два дня чувства Дэниела пребывали в смятении.

– Дедушка был человечным. То же я могу сказать и о тете Милли. Они позволяли мне жить, получая от жизни удовольствие. Ты бы выжал из меня всю жизнь, Дэниел, если бы это было в твоей власти. Все, что мне осталось бы, – это вышивать, пить чай с гостями, выходить из дома со служанкой или ездить в экипаже. Я не могу так жить. Я задохнусь.

– Но есть же собрания, балы, концерты, пикники и много других пристойных развлечений, которые могут доставлять удовольствие. Не подобает шокировать мир, плавая почти нагишом, участвовать в состязании в ходьбе, одеваться, как не пристало твоему полу, и мчаться на лошади, рискуя сломать себе шею.

– Мне жаль женщину, на которой ты женишься. Если в ней и тлела жизнь, когда вы поженитесь, ты быстро ее погасишь. В твоей жизни нет места для стихийности, непосредственности, для простой человеческой радости, Дэниел. Ты делаешь только то, что правильно и пристойно и что от тебя ожидают. Я скорее умру, чем выберу такую судьбу. Два дня назад я не говорила импульсивно. Я на самом деле имела это в виду.

– Правда? – отрывисто спросил он. Он вновь ощутил эту необъяснимую боль в груди. – Я ни минуты не сомневался, что ты сказала именно то, что чувствовала. Я не возобновлю своего предложения, Джулия, так что не бойся, что станешь жертвой моего подавляющего, убивающего радость характера. Ею станет кто-нибудь еще, та, которая, возможно, почувствует, что жизнь со мной придется ей по вкусу. Та, кто поверит, что я смогу принести ей счастье.

– Как ее зовут?

Он заколебался. Он уже не был уверен, что вернется к Бланш. Почему-то теперь его прежние отношения с этой девушкой казались испорченными, словно он ей изменил. Но ведь так и случилось – в мыслях, если не на деле. Он хотел обладать Джулией и почти достиг своей цели.

– Бланш, – неохотно произнес он. – Бланш Морристон.

Какое-то время Джулия молчала.

– Она сможет принести тебе счастье, Дэниел? – спросила она.

– Верю, что да. Она обладает всеми качествами, которые я ищу в жене.

На этот раз она так долго хранила молчание, что Дэниел решил – тема исчерпана. Но она заговорила вновь.

– Дэниел, ты ведь был совсем другим. Я многое забыла, так как была тогда маленькой, но в последние несколько дней я часто вспоминала те далекие времена. Ты был ужасный проказник. Даже больше, чем Фредди. Обычно вожаком выступал ты, а он только следовал за тобой.

– Я был ребенком, Джулия. Или мальчишкой в те годы, о которых ты говоришь. Это часть детства – как можно больше проказничать и попадаться в девяти случаях из десяти, и оказываться выпоротым во всех десяти случаях. Когда становишься взрослым, перестаешь шалить. Я вырос.

– Слишком рано – когда умер твой отец.

– Я остался с матерью и сестрой. На мне был дом и имение. Неожиданно я унаследовал графский титул, и имения, и состояние. Я должен теперь учиться нести ответственность за все это. Возможно, я вырос раньше, чем это случилось бы при других обстоятельствах, но случилось так, как случилось. Мне было четырнадцать. Вряд ли меня можно было в ту пору назвать ребенком.

– Но из тебя ушел свет, ушла радость. Я помню свое недоумение, Дэниел, тем летом, когда ты приехал как виконт Йорк. Ты словно стал другим человеком внутри того же тела. Я помню, ты мало обращал на меня внимания в те первые два лета, что я жила в имении: я была очень маленькой. Но иногда ты носил меня на плечах. И изредка сажал перед собой на лошадь и немного катал. Ты учил меня плавать – ты и Фредди. Наверно, ты забыл об этом. Ты был моим героем. Я жила ожиданием твоего возвращения.

Боже, подумал граф, неужели она говорит правду? Но он помнил годы, когда младшие кузены и кузины относились к нему с благоговением, потому что он был старше, выше и сильнее их. Одной из них несколько лет, должно быть, была и Джулия. Ее отец и мачеха еще были живы, но бессовестнопренебрегали ею. Ему было жаль ее. Да, он помнил, как Джулия бросалась в озеро, а потом со смехом цеплялась за него или Фредди, пока Сьюзен, Стелла и младшая Виола сидели на берегу, не отваживаясь последовать ее примеру.

Джулии нельзя было отказать в отваге. Научить ее держаться на воде и даже плавать оказалось легким делом. Она всплывала, как пробка из бутылки, не испытывая страха, если только он или Фредди находились поблизости. Господи, как он мог забыть те золотые годы!

– Потом ты вернулся и был холоден как лед. Не то чтобы ты был невнимателен. Младшие дети ожидают этого от старших. Но ты даже изредка не проявлял снисходительности. Сплошной холод и осуждение. И никогда не участвовал в играх, если они предполагали озорство. И я была единственной из кузин, кто попадал с тобой в беду. Потому что была девочкой, а любила играть с вами, мальчишками. В твоих глазах я никогда не была права. Никогда. Я начала ненавидеть тебя, Дэниел. Как я была рада, что ты перестал приезжать в имение. Но я не об этом. Ну вот, потеряла мысль. О чем я хотела сказать? – Неожиданно она вырвала руку и резко повернулась, роясь в своем ридикюле. – Мне в глаз, наверное, залетела мошка. Теперь у меня текут слезы из глаз. Как смешно!

– Позволь, я посмотрю, – предложил он.

Но Джулия оттолкнула его руку:

– Не трогай меня, не трогай меня, Дэниел!

Он сглотнул и почувствовал, что сердце его обливается кровью, как все эти последние два дня. Он недоумевал, почему Джулия плакала. По утраченному детству? По утраченному герою? Потому, что он вернулся, чтобы заслонить свет в ее солнечном мире? Он подождал, пока она высморкалась и объявила, что ужасное насекомое исчезло.

– Я хотела сказать, – она пошла дальше, не обращая внимания на предложенную им руку, – что тебя ограбили, Дэниел. Не знаю, виной ли тому обстоятельства или, может быть, тетя Сара, которая так рано потребовала от тебя слишком много. Ты был очень юн, чтобы понимать, что твой долг не должен мешать тебе получать радость и удовольствие от жизни. Ты ведь никогда не получал этого?

Они вышли из леса. К счастью, впереди показался дом. Их путь кончался.

– Что ты называешь «получать удовольствие»? – спросил он и почувствовал в своем голосе гнев. – Скакать сломя голову по неровному полю и прыгать через высокие преграды? Плавать нагишом? Лазить по деревьям? Нет, конечно, я не признаю подобных вещей, Джулия. Это опасное ребячество, которое может смутить окружающих.

– Даже если это происходит вдали от посторонних глаз и в собственном владении? Конечно, никому не придет в голову забраться на дерево в Гайд-парке и плавать в Темзе нагишом или в рубашке. Даже со мной не приключилось никаких неприятностей во время моего светского сезона в Лондоне, хотя иногда мне очень хотелось большей свободы. Но когда ты один или с близкими людьми, неужели у тебя никогда не появлялось желание забыть про титулы, долг и даже свой возраст? И неужели тебе никогда не хотелось сбежать вниз по холму, крича во весь голос?

У него в памяти ярко вспыхнула картина, как она, визжа и чудом сохраняя равновесие, неслась вниз, а он поймал ее и завертелся с ней. И как же ему захотелось ее поцеловать!

– О, ненавижу, когда получаю молчаливый выговор! – процедила она. – Ты ведь даже не понимаешь, о чем я с тобой говорю.

Внезапно все в нем оборвалось, он взял ее одной рукой за запястье, не понимая, что делает и что собирается сделать в следующую минуту. Он свернул с дороги, ведя ее за собой и шагая через поляну к зарослям деревьев у озера. Джулия семенила рядом, не говоря ни слова. Его сознание подсказывало ему, что он шагает слишком быстро для нее и, как джентльмен, должен сбавить темп. Но его подсознание влекло его дальше, пока они не оказались среди деревьев недалеко от озера.

Дэниел остановился возле старого дуба, который, казалось, совсем не изменился за последние пятнадцать лет. Разве что его нижние ветви теперь еще ближе склонялись к земле. Он взглянул на ветви и точки опоры для ног на дубе, что остались в его памяти, хотя прошло столько времени. Реальная, не изменившаяся связь с детством.

– Залезай! – приказал он, отпуская руку Джулии. Он взглянул на нее в первый раз после того, как обрел контроль над собой по дороге. На ней было тонкое, очень женственное муслиновое платье и соломенная шляпка. – Не сомневаюсь, что ты способна на это даже в твоем нынешнем наряде. Полезай.

Несколько мгновений она смотрела на неги с недоумением. Затем бросила свой ридикюль, сняла шляпку и тоже бросила ее на землю, скинула туфли и подошла к нижней ветви. Она подняла руку, останавливая его, когда он попытался ей помочь.

Джулия взбиралась на дерево, а граф следовал за ней.

Глава 14

Она была слегка испугана. Поначалу она не знала, заставил ли он ее взбираться на дерево, чтобы самому остаться внизу и прочитать ей очередную нотацию, а может быть, он надеялся, что она застрянет там и он сможет уйти. Когда он взял ее за запястье и потащил к деревьям, Джулия подумала, что он намерен продолжить разговор с того места, где он прервал его около реки. Никогда нельзя было знать все наверняка с Дэниелом. Он выглядел мрачным и, похоже, был готов на все.

Но она взобралась на дерево. Приказание Дэниела прозвучало как вызов, даже после того как он определил, что ее одежда не подходила для подобных занятий, и все равно велел ей карабкаться вверх. Скоро она обнаружила, что он лезет за ней. Чтобы столкнуть ее вниз? Это была самая глупая мысль, которая только могла прийти ей в голову, тут же решила она. Подумав, она взобралась выше, чем хотела сначала, затем устроилась на широкой ветке, надежно прислонившись к стволу спиной, наблюдая за продвижением Дэниела.

Она ни за что не заговорит первой, даже если им придется молчать целый час. Джулия вспомнила события двухдневной давности – их объятия, его извинения и позже предложение о браке. Она подумала о предыдущем дне, когда старательно избегала Дэниела и всех остальных. И о растревоживших ее словах Гасси по пути в деревню. И необъяснимое успокоение, когда она обнаружила, что Дэниел следует за ней по церковному, двору, и странную новизну его присутствия рядом, когда она навещала своих друзей.

Но она была права, высказав ему все по дороге домой. Возможно, ей не следовало говорить это вслух, но она не испытывала угрызений совести. Может быть, его лишила радостей жизни тетя Сара, хотя Джулия не стала развивать эту тему. Может быть, если бы ответственность не легла так рано на его плечи, он вырос бы совсем другим человеком? Но все равно он действовал бы со всей ответственностью. Очевидно, это было в его натуре. Но он мог бы остаться таким же беззаботным и очаровательным, как Фредди.

Граф вскарабкался на ветку, которая была на том же уровне и располагалась почти параллельно той, которую заняла она, затем пополз по ней и удивил ее, улегшись на нее в полный рост, подняв одну ногу в ботинке и подложив руку под голову. Он устремил взгляд сквозь высокие ветви дерева в небо.

– Мы играли здесь детьми, – пояснил он. – Может быть, тогда, когда ты еще не жила здесь. Не помню. Затем, мальчиком, я приходил сюда один, когда вы все играли где-то в другом месте. Часами напролет я лежал здесь, именно на этой ветке, и просто смотрел в небо. Видишь ли, я имел обыкновение лазить по деревьям даже после того, как стал виконтом Йорком.

Джулия обхватила руками колени и положила на них подбородок. Она ничего не сказала в ответ. Почему-то сейчас казалось очень важным хранить молчание.

– Мой отец был мотом, – сообщил он после продолжительного молчания. – Ты знала об этом, Джулия? Скорее всего, нет. Дети обычно не знают таких вещей, а в семьях не склонны говорить об этом. Даже я узнал про это только после его смерти. Он был жизнерадостным, очаровательным, спортивным – и посвящал все время игре и женщинам. Этот портрет никого не напоминает тебе? Он оставил после себя многократно перезаложенное имение, и, казалось, не было возможности спасти его и вдову, ожесточившуюся и озабоченную будущим своих детей. Особенно сына, который удивительно напоминал отца – как внешне, так и характером.

Джулия закрыла глаза и уткнулась лбом в колени. Она не была уверена, что ей хотелось слушать это. Но она не могла остановить его. И промолчала.

– Хотя я был очень молод, я оценил ситуацию. Я понимал, что только я стоял между разорением, с одной стороны, и матерью и сестрой – с другой. Больше чем разорением в случае с мамой. Ее гибелью. Она кажется сильной личностью, не так ли? Она может быть резкой и своевольной. Но после смерти отца она была на грани нервного срыва. Я вернул ей душевное равновесие, как она говорила мне, не понимая, какую тяжелую ношу возложила на плечи мальчика. Видишь ли, она безумно любит меня и Камиллу. Многие годы мы были единственным, что составляло смысл ее жизни.

«А я ненавидела тебя, Дэниел». Джулия вспомнила, как произнесла эти слова некоторое время назад. О, ее проклятый язык! Лучше бы ей промолчать.

– Итак, я учился, – продолжил граф. – Не только в школе. Я учился тому, как быть виконтом, как управлять имением на грани его разорения и как быть главой семьи. Я научился быть мужчиной, на которого могут положиться женщины. Ты же понимаешь, что женщины – наиболее беспомощные члены нашего общества. И не из-за их слабостей и ошибок, а потому, что они находятся во власти мужчин – физически, экономически и во всем другом. А мужчины могут оказаться подлецами.

Он смотрел в небо, и Джулия подумала, что он, должно быть, о ней забыл. Но ей и в голову не пришло пошевелиться или спуститься на землю.

– Да, ты права, Джулия, – наконец произнес он. – Я был молод. Единственный способ, каким я мог приноровиться к требованиям жизни, – это пожертвовать всем, что могло отвлечь меня от моей цели и повредить моей матери и сестре. Да, ты всегда была эпицентром моего гнева в большей степени, чем кто-то другой.

– Почему? – наконец заговорила она.

– Не знаю. – Он убрал руку из-под головы и прикрыл ею глаза. – Возможно, потому, что ты была более беспомощной, чем большинство женщин, в большей степени зависела от мужчин. Кроме того, ты была сиротой, без приданого, хотя я верил, что дядя обеспечит тебя. Его завещание было жестоким жестом по отношению к тебе.

– Он ничего не был мне должен. Я отвергла всех джентльменов, проявивших ко мне интерес во время лондонского сезона, который финансировал дедушка. И всех молодых людей, которых он привозил сюда для меня. Он хотел, чтобы я была устроена до его смерти.

– И возможно, сейчас ты на пути к собственной гибели. Единственная надежда для девушки в твоем положении – это жить согласно установленным правилам, а ты пренебрегаешь ими.

– Ты преувеличиваешь.

– Да. – Он на минуту задумался. – Наверно, да. Другие люди – семья и обитатели деревни – очень любят тебя. Но они не несут ответственности за твое будущее, Джулия.

– Так же, как и ты.

– Да. – Наконец он осторожно сел и посмотрел вниз. – Итак, я не несу ответственности. Ты сможешь спуститься вниз сама?

– Здесь нет разрушенных временем ступенек. И на мне нет скользких туфель. Между прочим, я множество раз обзывала себя дурой после того случая в башне. Почему бы мне тогда не снять туфли и чулки? Тогда мне бы не понадобилась твоя с Гасси помощь. И я не проявила бы себя такой кисейной барышней.

Говоря так, она осторожно спустилась на ветку ниже. Спускаться с дерева в дорогом и легком платье надо было весьма осторожно. Дэниел уже ждал внизу, пока она не достигла самой нижней ветви. Он протянул к ней руки, и было бы слишком глупо отказаться от его помощи. Он взял ее за талию, а она положила руки ему на плечи и позволила поставить себя на землю.

– Джулия. – Он не отпустил ее талию, и они стояли так близко друг к другу, что, поверни она голову, они бы столкнулись носами или их губы встретились бы вновь. Однако она не повернула головы. – Обещай мне одно. Обещай, что не выйдешь замуж за Фредди. – Она почти готова была пообещать ему луну с неба и несколько звезд в придачу, особенно когда стояла вот так и чувствовала его физическое притяжение. Но на самом деле ничего не изменилось. Он объяснил ей вещи, над которыми она никогда не задумывалась и которые помогли ей понять, почему в течение одного года он так резко изменился и почему смех и проказы ушли из его жизни, чтобы никогда не вернуться. И она лишь теперь поняла, почему он всегда относился к ней враждебно. Но враждебность между ними все еще сохранялась, и она не должна была ни в чем отчитываться перед ним.

– Фредди – не твой отец, Дэниел, – заявила она. – Никто не может быть точной копией другого человека. И я еще не приняла решение, за кого мне выйти замуж. Возможно, я вообще не выйду замуж ни за одного из кузенов и сохраню хоть часть своей свободы.

– Это не ответ. Обещай мне.

– Я не могу ничего обещать, Дэниел.

– Ты просто не хочешь. – Его тон снова стал жестким.

– Я не могу.

– Потому что именно я прошу тебя об этом.

Граф повернул голову и впился в ее рот. Он целовал ее свирепо, открытым ртом несколько долгих минут, пока ее голова не закружилась и она не приникла к нему, а вся боль прошедших двух дней неожиданно сконцентрировалась в этом объятии с человеком, который сделал ей предложение и которого она отвергла. С человеком, который не любил ее и которого она ненавидела – раньше ненавидела. С мужчиной, который мог вызвать у нее слезы без всякой видимой причины.

Вдруг он разжал объятия, и Джулия почувствовала себя ограбленной и брошенной. Граф нагнулся, чтобы поднять ее ридикюль и шляпку, и, выпрямившись, протянул их ей. Его глаза смотрели жестко.

– Ты глупая девушка, Джулия. Ты готова броситься навстречу собственной гибели, только чтобы досадить мне, ведь так? Возможно, мне следует посоветовать тебе выйти за Фредди. Тогда, может быть, ты отвергнешь его.

Она всунула ноги в туфельки и дрожащими руками завязала ленты шляпки под подбородком.

– Я сделаю то, что сочту разумным и правильным для себя. Я – не твоя мать и не твоя сестра. Тебе не нужно взваливать на себя еще и мои заботы, Дэниел.

Она повернулась и направилась к дому, а он пошел рядом, не предлагая ей руки. На обратном пути они не обмолвились ни словом.

* * *

Фредерик стоял наверху подковообразных ступеней насвистывал. Но его веселость была наигранной и предназначалась слугам в холле за его спиной. Он не испытывал радости. Сузив глаза, он смотрел на дорогу, которая скрывалась за деревьями.

Интересно, подумал он, почему они направились к озеру вместо того, чтобы идти прямо к дому? Почему? Судя по тому, что эти двое испытывали друг к другу, они должны были вернуться кратчайшим путем, чтобы поскорее избавиться от неприятного каждому из них общества.

И почему Дэн прилепился к ней в деревне и даже ходил с ней по гостям, которые ничего для него не значили? Фредерика не удовлетворили предположения Камиллы, что, как новый граф Биконсвуд, Дэн чувствовал себя обязанным нанести визит наиболее важным семьям в деревне. В конце концов, Примроуз-Парк не принадлежал ему. Если только он не надеялся заполучить и его.

Дэн увлек ее от озера и в день пикника, когда Фредерик намеревался закрепить свои позиции и выпить с ней чаю. И тогда, как и сейчас, ни один из них не торопился вернуться назад.

Может быть, он недооценивает Дэна? – подумал Фредерик. Возможно ли, что он заинтересован в Джули или в Примроуз-Парке? Могло ли случиться так, что он был одним из претендентов на ее руку, хитрым и коварным? И существовал ли хотя бы крошечный шанс, что Джулия предпочтет его? Перспектива получить титул графини и огромное состояние была весьма притягательна. Конечно, он не считал, что Джули можно поколебать меркантильными соображениями. Но не может ли притяжение Дэна, человека, который никогда не любил ее и которого она всегда ненавидела, быть столь же сильным? Притяжение противоположностей? Отношения любовь – ненависть?

Это казалось вполне реальным.

Фредерик перестал насвистывать и усмехнулся. Однако его веселость продолжалась недолго. В другой ситуации он приветствовал бы достойного противника и даже дал ему фору. Это придало бы азарт игре. Но к сожалению, данная игра была такова, что выигрышем становилось его благополучие, да и что там говорить – вся его дальнейшая жизнь.

Он оказался прав, почувствовав смущение и недовольство, когда один из кредиторов нашел его в Примроуз-Парке. Разумеется, вслед ему и остальные обнаружили его местопребывание. По возвращении из деревни его ждало особенно неприятное письмо. Оно было от кредитора, который потерял сразу и терпение, и чувство юмора. Или почтенный мистер Фредерик Салливан немедленно заплатит свои долги, или ему придется столкнуться с серьезными последствиями. И сумма долга была настолько велика, что Фредерика бросило в холодный пот.

Единственный путь, который мог спасти его от унижения броситься к ногам отца, – но даже значительное состояние отца понесло бы ощутимый ущерб после оплаты всех его долгов – или от долговой тюрьмы, – это уговорить Джулию выйти за него замуж. В ближайшее время. Прежде чем закончится месяц. Все удовольствие, заключавшееся в игре-ухаживании за ней, непоправимо ушло, так как он больше не мог позволить себе играть спустя рукава. Он должен выиграть во что бы то ни стало.

И будь проклят Дэн и его хитрые уловки, если он включился в это состязание! Дэн и так получил достаточно. Больше чем достаточно. И, насколько Фредерик знал, ему были чужды расточительность и дорогие привычки. Кроме того, в Лондоне его ждала молодая и очаровательная мисс Морристон. Нельзя позволять человеку быть таким жадным.

Фредерик подождал некоторое время, но те двое не появились из-за деревьев. Чем бы они ни занимались там, у озера, они явно не торопились. Ему пришлось приложить значительные усилия, чтобы восстановить привычное добродушное выражение лица, прежде чем войти в дом.

* * *

Джулия опоздала к обеду. Не потому, что была так занята днем, что не оставила себе достаточно времени, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Она совсем не была занята. Вернувшись домой с озера, она уединилась в зимнем саду и села на подоконник, спрятавшись за шторой от любого, кому случится туда забрести. Она сжала согнутые колени руками, устремив невидящий взор на увитую розами беседку, и задумалась.

И вдруг ее осенило. Она понимала, что это глупо. И невозможно. И крайне нежелательно. Ей оставалось только гадать, всегда ли это было так или случилось недавно – со времени его приезда в Примроуз-Парк накануне дедушкиной смерти. Или еще позже. Только сегодня днем. Неужели она влюбилась в него именно сегодня, когда он поведал ей свою историю? Или эта история просто обнажила правду, которая существовала всегда?

А какую правду? Наверняка это не было правдой. Это слишком смешно и нелепо. Однако, надо признать, он возбудил ее интерес. И как все женщины – неумные создания, хотя глупо стричь всех под одну гребенку, – она влюбилась в довольно грустную историю. А скорее в мужчину, главного ее участника.

Да, несомненно, глупо и смешно рассматривать это всерьез. Завтра утром она посмеется над собой. Она отложит все это на утро, если, конечно, сможет заснуть. Или спокойно обдумает все случившееся сегодня днем и поймет, что не могла бы сочувствовать мужчине, не влюбившись в него. Вот уж действительно приятное открытие. Впервые со времени далекого детства она, кажется, полюбила Дэниела, Ведь любовь вырастает из понимания и сочувствия.

Но ничего хорошего не получалось. Было бессмысленно пытаться сохранить здравомыслие. Джулия знала это из опыта. У нее эмоции и интуиция всегда побеждали здравый смысл. Это факт, и, кроме того, она знала, что хороший ночной сон, если он вообще придет, ничего не изменит. Случилось то, что, она знала, однажды должно было случиться с ней, то, чего она так долго ждала. Именно по этой причине она отвергла всех своих поклонников. Она всегда знала, что однажды полюбит и не сможет выйти замуж, если – или пока – этого не случится.

То, что произошло, было бессмысленно, нерезонно и нежелательно. Она вовсе не желала влюбляться в Дэниела, но влюбилась, и все тут. Она могла наконец выразить это словами, даже не произнося их вслух.

Она любила Дэниела. Слова звучали странно. Невероятно. Но они удивительно согревали душу. Дэниел!

Итак, все было испорчено. Любая надежда на то, что она сможет остаться в Примроуз-Парке, исчезла, Надежда, что она могла бы стать членом семьи, которая ей всегда казалась родной, но на деле никогда не была таковой, ушла навеки. Теперь она не сможет выйти замуж ни за кого из кузенов – ни за Малькольма, ни за Леса, ни за Фредди. И уж конечно, не за Дэниела. Потому что, даже если его можно было бы спровоцировать повторить свое предложение, – а он сказал, что не сделает этого, – она все равно не приняла бы его. Немыслимо выйти замуж за человека, который ее не любит и которого она любит с такой страстью. Лучше уж выйти замуж за Фредди, который не будет требовать любви, или за Леса, который не будет на это надеяться.

Правда, она вообще может не выходить замуж. Ни за кого. Никогда. Пусть это звучит несколько мелодраматично. Ведь любовь, если ее не поддерживать, умирает – через год, или десять лет, или через сто. Возможно, если это случится, она сможет полюбить снова? Кто знает? Всегда есть надежда на счастливый конец, пока живешь и дышишь.

Она поговорит с Фредди и Лесом и откажется от их предложений. Джулия не была уверена, следует ли ей объясняться с Малькольмом, поскольку тот пока еще не сделал ей никакого внятного предложения. Но для того чтобы завершить дело, она решила поговорить и с ним тоже. Она собиралась покончить со всем этим завтра и затем уговорить мистера Прадхолма приехать пораньше. Не было смысла затягивать ожидания семьи, когда она уже приняла окончательное решение.

Пора начать обдумывать свою жизнь на севере Англии с тетей, дядей и их семьей. Нужно привыкать к мысли, что это произойдет очень скоро. Кто знает, может быть, это будет не так уж плохо. В конце концов, она уже не ребенок и не будет для них большой обузой. Она уже взрослая и может оказаться полезной в доме. И из одной только гордости она, вполне вероятно, поступит на работу.

Главное – повернуть мысли в этом направлении. Нечего хныкать по поводу того, что счастливый конец ей не преподнесли на блюдечке. Она прекрасно понимала, что в жизни такое случается крайне редко.

Почему Дэниел поцеловал ее, когда она так его рассердила, отказавшись пообещать не выходить замуж за Фредди? – размышляла она. И таким жарким, свирепым поцелуем? Но бесполезно было гадать о мотивах любого из поступков Дэниела. И нечего было дразнить память такими приятными и возбуждающими деталями – этим поцелуем и объятиями у реки. Джулия даже с некоторым отвращением спросила себя, как долго она намеревается кормить свое изголодавшееся по любви сердце именно этими воспоминаниями. Она представила себя в виде старой девы, сидящей у камелька и вспоминающей, как однажды ее поцеловал – и даже немного больше чем поцеловал – человек, способный одним прикосновением превратить ее колени в желе.

Это был далеко не самый приятный или достойный образ. И кажется, давно уже прозвучал колокольчик, сзывающий всех на обед, и если она не поторопится, то опоздает к трапезе.

Но теперь, как бы она ни спешила, все равно было слишком поздно. И она опоздала к обеду, получив сердитый взгляд от тети Сары, когда скользнула на свободное место за столом, неодобрительный – от Дэниела, улыбку и сочувственный кивок от тети Милли и подмигивание и усмешку от Фредди.

* * *

Малькольм предполагал, что неизбежно испытает разочарование, или сожаление, или еще что-то отрицательное. Джулия была первой девушкой, с которой он всерьез рассматривал брачный союз. И вот она говорит ему с присущей ей искренностью, что решила не выходить замуж в ближайшем обозримом будущем. После обеда она подозвала его к фортепиано, за которым одним пальцем подбирала какую-то мелодию.

– Ты не сделал мне предложение, Малькольм, и никоим образом не показал, что намерен сделать это до истечения месяца. Но все равно я решила, что ты должен знать. Я не могу выбрать мужа при таких условиях и думаю, что несправедливо по отношению к тебе или другим кузенам выбирать мужа подобным образом. Я собираюсь сообщить мистеру Прадхолму, возможно, завтра, что Примроуз-Парк может быть передан в благотворительный фонд по дедушкиному завещанию.

Малькольм сел на вращающийся табурет рядом с Джулией, и она встревоженно посмотрела ему в лицо.

– Я не оскорбила тебя, Малькольм? Ни моим, отказом, ни моим предположением, что ты намеревался сделать мне предложение?

– Нет, Джулия, – ответил он, чувствуя себя легко и спокойно с ней, наверное, впервые в жизни. – Я не обижен. И благодарю тебя за то, что ты сказала мне это наедине.

– Мне еще нужно сообщить то же Фредди и Лесу. – Она состроила гримаску. – Они сделали мне предложение. Вот уж поистине светопреставление. Иногда мне кажется, что дедушка сидит где-то в уголке на том свете и веселится над тем, во что обернулась его шутка.

Малькольм серьезно посмотрел на нее:

– Думаю, твой дедушка хотел сделать все, чтобы тебе было хорошо, Джулия. Думаю, он был бы огорчен твоим решением, но, несомненно, испытал бы уважение к тебе. Как и я.

– Спасибо, Малькольм, – сказала она, положив руку ему на рукав. – Ты такой милый. О, сюда идет Лес. Мне нужно покончить с этим уже сегодня к вечеру. – Она засветилась улыбкой, когда Лесли подошел к фортепиано. – Какой теплый вечер, Лес. Ты не находишь? Ты не выйдешь со мной на балкон?

Джулия улыбнулась и поднялась со стула. Предложив ей согнутую в локте руку, Лесли провел ее сквозь стеклянные двери. Она очаровательна, подумал Малькольм. Последние несколько лет он воображал, что немного влюблен в нее, но теперь он знал, что его чувства всегда были скорее восхищением и привязанностью, нежели любовью. Никогда в жизни он не испытывал такого облегчения, как теперь. Может быть, ему следовало ощущать подавленность и разочарование, но – ничего подобного. Он испытывал душевный подъем. Он твердо знал, что между ним и Джулией никогда не могло быть серьезных отношений. Она была яркой звездой, и при ней он всю жизнь чувствовал бы себя скучным и неловким.

Он оглядел гостиную, желая – что было вовсе не свойственно ему – разделить с кем-то свою радость и вновь обретенное чувство свободы. Его глаза остановились на Камилле, которая сидела рядом с его матерью и тетей Милли и слушала, что та говорила. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. Она тепло улыбнулась в ответ.

Камилла. Вот кто поймет его чувства. Она с радостью отпразднует с ним его избавление от возможного брака с Джулией, который не принес бы счастья ни Джулии, ни ему. И она оценит тот факт, что Джулия отвергла его, не дожидаясь, пока он сделает ей предложение. Она посмеется вместе с ним над этой деталью.

Камилла посмотрела на него и снова улыбнулась, когда он пересек комнату и подошел к ней, ожидая, пока его мать кончит говорить.

– Ты не хочешь прогуляться, Камилла? – спросил он. – Сегодня чудесный вечер, если судить по воздуху, который проникает через стеклянную дверь.

– С удовольствием, – откликнулась Камилла, поднимаясь. – Думаю, мне даже не понадобится шаль.

Тетя Милли улыбнулась и одобрительно закивала.

– Наша дорогая Камилла, – услышал Малькольм, когда уводил свою спутницу под руку. – Пора ей найти нового жениха, Роберта.

Эти слова вертелись в голове у Малькольма, когда он вел свою подругу по ступеням через холл к парадным дверям.

Глава 15

Лес проявил присущую ему порядочность в этом вопросе, подумала Джулия, вернувшись с балкона и оглядывая гостиную. Впрочем, ничего другого и нельзя было ожидать от юноши. Он просто улыбнулся и сказал, что она должна делать только то, что принесет ей счастье, и он совсем не разочарован потерей Примроуз-Парка. Он желал его только как дом для нее. На досуге он размышлял о своем будущем и решил, что, возможно, поедет на зиму в Италию. Он выглядел очень возбужденным от этой перспективы. Дорогой Лес, улыбнулась Джулия, отыскав глазами Фредерика и направляясь к нему через комнату, он заслуживает того, чтобы быть счастливым. Она была рада, что помогла ему осознать возможность заняться тем, что его по-настоящему привлекает.

– Фредди. – Она коснулась его руки. В этот момент он разговаривал с Гасси, дядей Генри и – надо же! – с Дэниелом. Она даже не взглянула на графа. – Фредди, можно поговорить с тобой?

– Сколько угодно, Джули, – произнес он, вскакивая на ноги и улыбаясь ей с высоты своего роста. – Пойдем в сад? Малькольм с Камиллой уже отправились туда, но, думаю, мы сможем избежать встречи с ними, если очень постараемся.

Дядя Джон засмеялся, а Джулия еще старательнее отворачивалась от графа.

– Я видел, как ты разговаривала с Малькольмом и Лесом, – тихо сказал Фредерик, когда они спускались вниз по ступеням. – Ты уже приняла решение, Джули?

– Да, Фредди. – Она почувствовала большую нервозность с ним, чем с двумя другими потенциальными женихами. Как он воспримет ее слова? Джулия не сомневалась, что он мечтает заполучить Примроуз-Парк.

– Что ж, – начал он, оглядываясь, когда они спустились с подковообразной лестницы, – кажется, мы потеряли Малькольма с Камиллой, даже не делая попытки к этому. – Он погладил руку Джулии, прежде чем поднес ее к губам, пристально глядя на нее. – Развей мою печаль, Джули. Что ты решила?

– Я не собираюсь ни за кого выходить замуж, – быстро ответила она. – Соревнование, или как это еще можно назвать, далеко не лучшая идея дедушки. Я не могу так поспешно выбрать мужа, просто чтобы спасти себя от милости родственников отца, которых я почти не знаю. И не думаю, что вам следует соревноваться друг с другом за мою руку и обладание этим имением. В этом есть что-то отвратительное, Фредди. Завтра утром я пошлю за мистером Прадхолмом, чтобы остановить все это до истечения месячного срока. Я это твердо решила.

– Ах, – произнес он, когда они шли вдоль террасы, – ты очень огорчила меня, Джули.

– Потому что ты потерял Примроуз-Парк?

Он лениво улыбнулся ей сквозь полуопущенные веки. Эти глаза выглядят потрясающе при лунном свете, подумала она.

– И поэтому тоже. Не буду отрицать, что поначалу это было главным привлекательным моментом, хотя мне было приятно, что имение идет в придачу к тебе. Но за это время я понял, что мой приоритет был ошибочным. К черту Примроуз-Парк. Я хочу именно тебя.

– Ты любишь меня? – Вся беда с Фредди состояла в том, что она знала его только как кузена и товарища по играм. Она ничего не знала о нем как о любовнике, кроме того, что он, по слухам, был очень опытным и очаровательным. С ним невозможно было понять, где он был искренним, а где просто флиртовал и даже обольщал. Не то чтобы это как-то могло повлиять на ее решение. Но Джулии хотелось знать, причинила ли она ему боль.

– Ты вынуждаешь меня произнести эти слова, Джули? Это самые трудные слова в английском языке для мужчины. И ты хочешь, чтобы я их произнес теперь, когда они абсолютно бесполезны, когда ты уже отвергла меня? Да, моя дорогая, боюсь, я люблю тебя.

– О, Фредди. – Она нахмурилась. – Ты говоришь мне правду? И не дразни меня, если это не так, Я ни за что на свете не причинила бы тебе боль. Я слишком хорошо к тебе отношусь.

Они дошли до конца террасы и остановились.

– Что-нибудь изменится, если я открою тебе свое сердце, Джули?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда я не сделаю этого, – мягко произнес он. – И если тебе станет легче, я скажу, что мои слова – сплошные шарады, и на самом деле я не испытываю к тебе ничего, кроме глубокого расположения. Ну как? Тебе легче?

– Нет. – Она повернулась, чтобы идти назад. – Но мне жаль, если я обидела тебя, Фредди, но еще хуже, если ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой понапрасну. Что ты собираешься делать этим летом?

– Я еще не думал. Может быть, поеду в Брайтон. Ну а ты, Джули? Неужели ты отвергла нас всех? И Дэна тоже?

– Дэниела? – Ее брови поднялись, и она взглянула ему в лицо.

– Я думал, что в конце концов он тоже стал участником этого состязания. В последние несколько дней он проводил много времени с тобой.

– Я его ненавижу! – страстно заявила она. – Ты же знаешь это, Фредди. И так было всегда. Я скорее умру, чем выйду замуж за Дэниела.

– Леди что-то слишком горячо протестует, – спокойно заметил он.

– Фредди! – Она освободила руку из его руки только затем, чтобы его ущипнуть. – Не будь таким ужасным. О, пожалуйста.

– Скажу честно, что перенесу утрату тебя более спокойно, если ты не достанешься Дэну. Тебе не очень-то понравится жизнь с ним, Джули. Я доставлю тебе гораздо больше радостей и удовольствий.

– Я знаю. Но я должна положить конец этой ужасной игре, Фредди. И как можно скорее. Кажется, мистер Прадхолм уехал на месяц в Глостер. Я надеялась, что он останется в деревне, как делал в последние недели жизни дедушки, Я думала, что смогу пригласить его завтра утром и поскорее все закончить. Но теперь пройдет несколько дней, прежде чем он приедет. Надеюсь только, что он не будет откладывать свой приезд. Каждый день будет агонией для меня, и, полагаю, это не будет приятно ни тебе, ни Лесу. Возможно, даже Малькольму.

У подножия подковообразных ступеней они снова остановились.

– Глостер всего в двадцати милях отсюда, не так ли? – спросил Фредерик. – Предлагаю отправиться к нему самой и объяснить все лично, а не отправлять письмо с посыльным. Ты не согласна, Джули?

– Может, ты и прав. – Она неожиданно рассмеялась. – Можешь представить себе лицо тети Сары и лица других тетушек, если я отправлюсь в Глостер верхом на Флосси? И в бриджах к тому же? И ты можешь вообразить реакцию Дэниела?

Фредерик взял ее руки в свои.

– Тебе не нужно отправляться одной, Джули. С тобой поедет много людей, Я в первую очередь. Если мы отправимся рано утром, то к ночи уже вернемся обратно. Возможно, с Прадхолмом на буксире. На следующий день все твои неприятности будут для тебя окончены.

– Ты сделаешь это для меня, Фредди? – Она сжала его руки. – Даже если ты остаешься в проигрыше? Ты очень любезен.

– Не совсем, Джули. Но я знаю, что нет смысла спорить с тобой, если ты уже приняла решение. И если уж этому суждено случиться, я предпочту покончить с этим как можно скорее. Каждый день, проведенный в твоем обществе, когда я знаю, что не могу получить тебя, тоже будет для меня чем-то вроде агонии, ты же понимаешь.

– О, Фредди, не говори подобных вещей. Кроме того, мы не можем так поступить. Ведь поехать с тобой вдвоем в карете будет выглядеть еще хуже, чем поехать одной.

Он прищелкнул языком:

– Конечно, Джули. Даже я понимаю это. Ты же не думаешь, что я имел в виду только нас двоих – тебя и меня? С нами поедут Гасси или Лес и кто-нибудь из девушек. Я устрою все сегодня же вечером так, чтобы мы смогли пуститься в путь рано утром. Маленькая экскурсия в Глостер для четверых. Однако лучше никого не посвящать в наши планы, так как каждый захочет присоединиться к нам, и это путешествие превратится во что-то громоздкое. И кто-нибудь из родственников может попытаться уговорить тебя не приглашать Прадхолма раньше срока. Предоставь все мне, Джули. Согласна?

На мгновение Джулия задумалась. Но это была восхитительная идея. Ей хотелось оказаться вдали от Примроуз-Парка, от этих людей, которые были ее семьей большую часть ее жизни. Вдали от Дэниела. Ей стало трудно выносить все это теперь, когда она поняла, что все равно вскоре должна будет с ними расстаться.

– Согласна, – кивнула она, сжимая руки Фредди и поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Спасибо, Фредди. Ты настоящий друг.

Он отступил назад, освобождая ее руки и удрученно улыбаясь.

– Тебе лучше не трогать меня, Джули. Видишь ли, у меня нет опыта сопротивляться леди, которых я хочу.

– Извини, – смутилась она, тоже отступая на шаг. – Пойдем в дом?

– Думаю, да, Джули, За завтраком в восемь утра?

– Я буду готова отправиться, как только мы поедим, – пообещала Джулия.

* * *

Малькольм и Камилла пересекли террасу и спустились по ступеням в английский сад. Они шагали по посыпанным гравием дорожкам, держась за руки.

– Джулия только что говорила со мной, – сообщил Малькольм. – Она решила не выходить ни за кого замуж в этом месяце. Она считает, что это было бы не правильно.

– Ты разочарован, да? – спокойно спросила Камилла. – Ты хотел сделать ей предложение?

– Я не хотел делать ей предложение, и я не разочарован. Не думаю, что Джулия была бы счастлива со мной. Я слишком скучен.

Камилла улыбнулась:

– Точнее сказать, ты не был бы счастлив с ней, Малькольм. Она заставит тебя почувствовать, что ты унылый и скучный, но это не так. Я рада, что она отвергла тебя, хотя мне жаль, если это тебя огорчило.

– Я попросил тебя прогуляться со мной, потому что хотел, чтобы ты отметила это событие вместе со мной. – Он обезоруживающе улыбнулся.

Камилла рассмеялась.

– Я всегда восхищался жизнерадостностью Джулии и даже вообразил, что слегка влюблен в нее, хотя теперь понимаю, что назвать мои чувства любовью было бы глупо. Мы ничего не смогли бы предложить друг другу. Я воображал себя влюбленным в юности. И думаю, что в тот раз я не обманывался, потому что я любил ее и она отвечала мне взаимностью. Она была одной из немногих женщин в моей жизни, с которыми я чувствовал себя легко и непринужденно.

– Но что-то не получилось? – Она грустно взглянула на него. – Мне жаль, Малькольм. Ты, наверно, страдал, потеряв ее. Она вышла замуж за другого?

– Была помолвка. Но он умер. Она очень любила его. После его смерти я убедил себя, что мои чувства к ней были простой привязанностью. И она осталась моим другом.

Какое-то время они шли молча.

– Малькольм. – Ее голос перешел на шепот. – О ком ты говоришь?

– Возможно, будет лучше, если я больше не скажу ни слова. Похоже, я уже и так сказал слишком много. Я не хотел бы потерять друга. Правда, прошло два года, и ты сама сказала, что пришло время начать жить сначала.

– Так ты любил меня? – Ее голос дрогнул.

– Лучше говорить это в настоящем времени. Я ошибался, думая, что влюблен в Джулию, и ошибался, думая, что не люблю тебя. Но я не понимал этого до сегодняшнего вечера. Однако я не хочу испортить нашу дружбу, Камилла. Мне ничего не следовало бы говорить тебе, как я делал, когда мы росли.

Она остановилась и повернулась, чтобы взглянуть на него.

– Ты всегда был моим героем. Я даже тайком вздыхала по тебе в мои отроческие годы и восхищалась твоим ростом и твоими прекрасными русыми волосами. Но ты всегда был таким тихим и… недосягаемым, А затем я встретила Саймона и по уши влюбилась в него. Ты стал моим другом, точнее, остался другом, после того как вся глупость ушла. Или то, что я считала глупостью. – Она склонила голову набок и посмотрела на него.

– Ты предпочла бы, чтобы мы остались только друзьями? Возможно, так будет лучше.

– Саймон умер. Я очень любила его. Но его нет уже больше двух лет, а я хочу любить. Я жажду любви. И хочу быть любимой. Сейчас, а не в прошлом. Нужно жить. Сейчас. Я хочу, чтобы меня обнимали теплые, живые руки.

Он тронул ее щеку кончиками пальцев. Они слегка дрожали. Он склонил голову и коснулся губами ее губ.

– Мои руки будут обнимать тебя до конца жизни, если только ты этого захочешь.

Камилла улыбнулась ему, хотя в глазах ее стояли слезы. Потом она обняла его за шею.

– Да, Малькольм. Пожалуйста.

Он снова поцеловал ее, крепко обняв и прижав к себе. И почувствовал, что так переполнен счастьем, что готов заплакать.

– Так ты выйдешь за меня замуж? – спросил он наконец, подняв голову.

Камилла кивнула, улыбаясь, и он понял, что она не доверяет своему голосу.

– Тогда я поговорю с твоим братом. Прямо сейчас. Можно мне сделать это сейчас, Камилла?

Она покачала головой:

– Подожди возвращаться. Я хочу еще немного побыть с тобой наедине и насладиться прелестью этой ночи.

Малькольм снова поцеловал ее.

– Ты считаешь, тебе можно оставаться здесь со мной так долго без присмотра?

Она тихо засмеялась.

– Мне двадцать четыре года, Малькольм. Я далеко уже не девочка. – Она прижалась щекой к его плечу и вздохнула. – Ты такой живой и теплый. Это так прекрасно!

– Тогда пойдем и посидим у фонтана, – предложил он. – Мы останемся здесь, сколько ты захочешь. Я поговорю с Дэниелом позже. Боюсь, я опять буду заикаться на каждом слове.

Камилла весело засмеялась, и они направились к фонтану, обняв друг друга за талию. Затем они сели на скамейку возле фонтана, глядя на темный, освещаемый луной сад. Они почти не разговаривали. Камилла опустила голову на плечо Малькольма, а он обнимал ее за плечи.

Неожиданно они услышали разговор Фредерика с Джулией, точнее, конец его, который доносился из-за фонтана.

– Она очень смелая, – улыбнулся Малькольм, когда их родственники вошли в дом. – Она поговорила со всеми нами тремя сегодня вечером – я оставил ее с Лесом, когда пошел пригласить тебя на прогулку. Бедная Джулия. Ей сейчас нелегко.

– Думаю, она поступает мудро, решив положить конец этому месяцу раньше срока, – согласилась Камилла. – Я восхищаюсь ее решительностью. Это так похоже на нее. Я не удивлена, что она решила не выходить пока замуж. Думаю, она хочет любить того мужчину, с которым свяжет свою судьбу. Надеюсь, она найдет то, что ищет.

А поездка в Глостер, по-твоему, разумна? – В большой компании? По-моему, это вполне пристойно. Поцелуй меня еще раз, прежде чем мы войдем в дом, Малькольм. И убеди меня, что я не проснусь вскоре, чтобы обнаружить, что это был всего лишь сон.

Он улыбнулся и нежно поцеловал ее.

* * *

Он должен прибегнуть к обману, подумал Фредерик, и существовала одинаковая вероятность, что ему либо повезет, либо все провалится. Восемь часов было слишком позднее время для завтрака. В столовой на завтрак могли собраться другие жаворонки. Конечно, он внушил Джулии, что все должно держаться в секрете, и, скорее всего, она будет держать язык за зубами. Но семь часов было бы самым разумным временем, чтобы перекусить.

Однако он не решился назначить ей встречу на семь часов, потому что остальная часть плана, который созрел у него в голове, показалась бы еще менее правдоподобной. Джулия могла не клюнуть на его историю. Особенно если рано спустится к завтраку или отправится утром на прогулку верхом, что, как он знал, она нередко делала.

Ночью Фредерик спал плохо. Его план был поистине сумасшедшим. Он был очень уязвим, и отдельные его детали могли подкачать в самый неожиданный момент. Его замысел мог осуществиться разве что чудом, но, даже зная это, он чувствовал себя самым отъявленным из злодеев, когда-либо ступавших по этой земле.

Черт побери, его жертвой должна стать Джулия. А он всегда хорошо относился к ней.

Но затем он вспомнил обастрономической сумме своих долгов и о кредиторах, которые только и ждали, чтобы наброситься на него, словно стервятники, и отправить его в долговую тюрьму. И подумал об отце, прослышавшим об этом и пришедшим ему на помощь с таким огорченным видом, которого Фредерик боялся больше любых других проявлений эмоций со стороны предка. Его прошиб холодный пот.

Нет, он должен действовать согласно своему плану и уповать на чудо, которое может выпасть на долю такого злодея, как он. Дай Бог, чтобы его план удался.

Он утешал себя тем, что сделает Джулию счастливой. Он бросит игру и откажется от всех других женщин и посвятит свою жизнь только Джули. Да, иногда даже свиньи способны летать. И уж наверняка ей лучше жить с ним, чем в глуши северной Англии, где она будет жить с родственниками, которым вовсе не нужна.

Чудо свершалось шаг за шагом. Фредерик расхаживал по столовой после половины восьмого. Джулия спустилась без нескольких минут восемь. Похоже, она только что встала и собиралась в спешке.

– Я так поздно уснула, Фредди. У меня в голове вертелось столько всяких мыслей. Обычно я просыпаюсь не позже шести.

Все начиналось лучше, чем Фредерик мог надеяться.

– Я уже позавтракал, – сообщил он, хотя не проглотил ни одного кусочка, – и приказал приготовить мой экипаж. Мы можем отправиться, как только ты позавтракаешь, Джули. Помни, если кто-нибудь сюда войдет, мы не должны ничего говорить. Чем больше я думаю об этом, тем больше уверен, что все родные попытаются отговорить тебя от визита к Прадхолму, если узнают об этом.

– Я ничего не скажу им, Фредди. Я решительно настроена ехать. Кто отправится вместе с нами?

– Лес и Стелла. Я сделал ужасную глупость, Джули. Стелла очень рассердилась на меня, Я сказал им, что завтрак будет в семь утра. Я думал, что назначил это время и тебе, но, так как ты не пришла в семь, я вспомнил, что назначил тебе встречу на восемь часов.

– Ух! – выдохнула Джулия, усаживаясь за стол перед тарелкой с двумя сандвичами. – Представляю, как это не понравилось Стелле, ведь она больше всего на свете любит поспать.

Да, именно поэтому Фредерик и остановил на ней свой выбор.

– Она пошла досыпать?

– Не совсем, – засмеялся Фредерик. – Лес уговорил ее прогуляться по лесу, так как нам предстоит провести большую часть дня в карете. Они отправились к деревне почти час назад. Мы подберем их по дороге.

– Стелла, прогуливающаяся в половине восьмого утра? – Джулия рассмеялась. – Я буду напоминать ей об этом не один год. Мы не должны заставлять их ждать, Фредди. Я закончу завтрак как можно скорее.

Фредерик испытал некоторое замешательство, когда в дверь просунулась голова дяди Пола, а затем и он сам вошел внутрь.

– А, – протянул он, – еще одни жаворонки. Ненавижу есть один.

– К сожалению, я должна покинуть вас через пять минут, дядя Пол, – произнесла Джулия. – Я обещала покататься верхом с Фредди, и вот он стоит, притворяясь спокойным, но я давлюсь каждым куском.

Дядя Пол ничего не заподозрил. И им никто не попался на пути к конюшне, за исключением нескольких грумов. Фредерик задержал дыхание. Он знал, что Дэн иногда катается рано утром, и кому-нибудь еще могло прийти в голову тоже поразмяться именно теперь.

– Бедная Стелла, – вздохнула Джулия, когда экипаж выехал с конюшенного двора и направился к проезжей дороге. – Она явно будет не в настроении, если только ее не освежит утренний воздух и прогулка. Хорошо, что с ней Лес. Он такой добродушный.

– Да, – согласился Фредерик, напряженно выглядывая из окна и надеясь на заключительный этап чуда. – Лес стерпит все. – Он думал о реакции Джулии, когда она обнаружит, что они поедут вдвоем.

Она отреагировала вполне предсказуемо. Она выглянула из окна, когда они въехали в деревню, и искренне удивилась, нигде не увидев кузена с кузиной.

– Они, похоже, устали дожидаться, – предположил Фредерик, – и отправились домой другой дорогой.

– Не глупи, Фредди, И почему твой кучер не едет медленнее? Вели ему придержать лошадей.

– Я приказал ему не делать этого, Джули, – спокойно заявил он, когда деревенская улица закончилась и все дома остались позади.

– Ты приказал ему?.. – Она подозрительно взглянула на спутника, но на лице ее не было страха. Добрая милая Джули. – В чем дело, Фредди? Немедленно останови карету. Я отправляюсь домой.

– Нет, Джули. Мы поедем одни. Так будет лучше.

– Так они и не собирались ехать с нами, да? Все это было ложью? Фредди, я ненавижу тебя! Я не сделаю так, как ты хочешь. Я знаю, что я весьма опрометчива, но у меня и в мыслях не было провести с тобой вдвоем целый день. Мне будет стыдно показаться в Примроуз-Парке после этого. – Она встала со скамьи и застучала кулаком в передок кареты. Кучер сделал вид, что не слышит ее.

– Джули, сядь. – Никогда в жизни он не чувствовал себя так мерзко.

Она повернулась к нему с широко раскрытыми глазами и пылающими щеками.

– Так мы не едем к мистеру Прадхолму, да? – подозрительно спросила она. – Ты похитил меня, Фредди? Я твоя пленница? Ты хочешь заставить меня выйти за тебя замуж? О, Фредди, у тебя, судя по всему, огромные долги.

– Я сделаю тебя счастливейшей женщиной, Джули. Ты полюбишь меня. Это будет гораздо приятнее, чем жить с дядей на севере Англии.

– Черт побери и будь все трижды проклято, если мне будет лучше! – Джулия выкрикнула эти ругательства, и он уже готов был засмеяться. Но вдруг ему расхотелось смеяться. Нужно было спасать ситуацию. – Я не выйду за тебя, Фредди, даже если мы будем кататься здесь целый месяц! Даже если ты вынудишь меня сказать «да», я все равно не сделаю этого! Берегись моего гнева, я могу надолго рассердиться. Я никогда не стану твоей женой.

– У тебя не будет другого выхода, Джули, – произнес он, пытаясь завладеть ее рукой. Но она вырвала ее и больно ударила Фредди по щеке.

– Ты не только собираешься скомпрометировать меня, Фредди? – Ее голос дрожал, но скорее от гнева, чем от страха, понял он. – Ты собираешься обесчестить меня, не так ли?

– Я предпочел бы, чтобы мы с тобой договорились, Джули, – проговорил он несчастным голосом. – И это не будет насилием. Я могу сделать так, чтобы ты сама захотела меня.

Она долго и пристально смотрела на него, потом села на свое место, сложив руки на коленях, внешне спокойная и собранная.

– Это будет насилие, Фредди. Я не позволю тебе утешиться мыслью, что это будет называться по-другому. Это случится сегодня вечером? В Глостере?

– Да, – ответил он.

– Я все равно не выйду за тебя, если только ты не сделаешь мне ребенка. Тебе придется держать меня в плену достаточно долго, чтобы убедиться, что это случилось. Наша помолвка может состояться только через пару недель. Я не соглашусь до этого времени. Ты можешь держать меня столько, сколько потребуется, чтобы зачать ребенка, но ты не получишь Примроуз-Парк. Поэтому лучше отвези меня назад.

Фредерик не произнес ни слова и не отдал приказание кучеру вернуться. Она станет его женой и согласится на это, когда он лишит ее невинности. Боже, неужели он и вправду собирается так поступить с ней? Когда это случится, она поймет, что у нее нет выбора. Кроме того, он влюбит ее в себя. Он использует все свое обаяние и многолетний опыт, и Джулия не устоит перед ним.

Но это все равно будет насилие, говорила ему вновь и вновь та часть мозга, которую он склонен был игнорировать в течение последовавших долгих часов молчания.

Глава 16

Сначала никто их не хватился. Правда, тетя Милли прокомментировала отсутствие дорогой Джулии за завтраком, но дядя Пол, который позавтракал раньше и вернулся к столу, только чтобы насладиться компанией завтракающих родных, объяснил, что она уехала кататься с Фредди. Казалось, это весьма незначительный факт, однако она не имела права ездить одна с Фредди или с другим кузеном. Но граф нахмурился лишь на мгновение. Он подумает об этом позже, потому что этим утром ему надо заняться другими делами.

Вроде неожиданного предложения, сделанного его сестре Малькольмом накануне вечером, и ее еще более неожиданного счастья. Если бы он пошире раскрыл глаза, сердито подумал граф, он определенно увидел бы, в каком направлении дует ветер. Камилла всегда симпатизировала Малькольму, а начиная с весны было очевидно, что она уже пережила смерть капитана Стайна и готова полюбить вновь. В последнюю неделю Камилла проводила большую часть времени с Малькольмом.

Граф был счастлив. Довольна была и их мать, когда вспомнила, что когда-нибудь Малькольм станет бароном. Хотя это не слишком-то справедливо по отношению к этой женщине. Конечно, она мечтала, чтобы оба ее чада хорошо устроили свою семейную жизнь, но больше всего она хотела видеть их счастливыми. Однако она верила, что счастье более вероятно в случае хорошего брака, а неравный брак ни к чему хорошему не приведет. А Камилла ведь не кто-нибудь, а сестра графа Биконсвуда.

Итак, помолвка и ее объявление утром за завтраком, так как этот секрет невозможно было хранить дольше, захватили все внимание графа. Он намеренно выбросил из головы всю сумятицу собственных переживаний.

Джулия. Небольшая хитрость помогла ему накануне провести с ней наедине большую часть дня после полудня. Он испытывал странную потребность оправдаться перед ней. Он почувствовал скорее боль, чем гнев, когда Джулия, несмотря ни на что, отказалась дать обещание не выходить замуж за Фредди. Поцелуй, против которого он не мог устоять. Тревога и страх – страх? – который он испытал, наблюдая, как она разговаривает с Малькольмом и Лесом, и как затем увидел, что она попросила Фредди выйти с ней в сад. Все связанное с ней он отложил на задний план, чтобы вернуться к этому позже. А пока все свое внимание он посвятил Камилле. И теперь он искренне радовался ее радостью. Именно он принес ей известие о смерти Саймона на поле боя. Этот день он старался не вспоминать.

Лишь после завтрака, когда волнение семьи несколько улеглось, а Камилла с Малькольмом ушли куда-то вместе, мысли графа неизбежно вернулись к Джулии. Где она? Он побродил по дому и даже вышел на террасу, но нигде не было и следа ее или Фредди. Граф не знал точно, когда дядя Пол завтракал, и не догадался спросить его об этом. Но когда бы это ни случилось, эти двое, судя по всему, отсутствовали уже несколько часов. Дэниел стоял на террасе, сжав кулаки. Он слишком ясно помнил другую прогулку Джулии с мужчиной, и чем она закончилась. Неужели то же самое происходит между ней и Фредди? Она открыто призналась, что Фредди целовал ее у озера – целых десять минут!

Она заигрывала с Фредди. Весьма опрометчиво. Она готова была выйти за него замуж. Просто чтобы досадить ему. Хотя, возможно, это был только женский каприз. Фредди был очень красив, обаятелен и искусен в общении с женщинами. Джулия не сможет сопротивляться, если он использует против нее всю силу своего обольщения. Но она могла влюбиться в него!

«Я способен на убийство», – подумал граф. И задумался, анализируя свои чувства. Почему? Потому что Фредди воспользовался неопытностью девушки, а он нес ответственность за ее судьбу? Но он не отвечает за нее, как она не раз ему напоминала об этом. А Фредди будет вести себя достойно. Он женится на ней. В этом и состоял смысл его преследований. Именно это и было причиной убийственного настроения Дэниела.

Все же рассудок не смог заглушить его чувства. Он убьет Фредди при первой же возможности. Если Фредди коснется ее или вынудит выйти за него замуж, о чем она горько потом пожалеет, то.,.

Он не успел продолжить свою мысль. Камилла и Малькольм шли к нему от конюшни. Он изобразил улыбку. Но они не улыбнулись в ответ. Камилла выглядела встревоженной.

– Что-то не так, Дэниел, – произнесла она. – Мы решили поговорить с тобой об этом.

Граф вопросительно поднял брови.

– Экипажа Фредди нет в конюшне. И конечно, нет Джулии и Фредди, Только их одних, – сообщил Малькольм.

Дэниел мгновенно ощутил тревогу.

– Мы случайно подслушали их разговор вчера вечером, – сообщила Камилла, – и они собирались ехать в Глостер сегодня. Джулия хотела посетить поверенного в делах своего дедушки и уговорить его поскорее приехать в Примроуз-Парк. Думаю, она решила не выходить замуж ни за одного из кузенов.

– Ее следует придушить, – процедил граф сквозь зубы. И сжал кулаки.

– Но она отказалась ехать одна с Фредди, – пояснила Камилла. – Он вроде бы хотел устроить так, чтобы их сопровождала другая пара. Они предполагали уехать тайком, чтобы никто не отговорил Джулию от того, что она решила сделать.

– Но все остальные здесь, и девушки, и Лес с Гасси. И все дяди и тетушки. Даже горничная Джулии. Камилла проверила, – взволнованно добавил Малькольм.

– Господи! – воскликнул граф.

– Наверное, они уехали одни, – предположила Камилла. – Они могут вернуться домой, самое раннее, сегодня вечером. К тому времени Джулия будет окончательно скомпрометирована. Не понимаю, в чем дело, Дэниел! Она, я видела, решительно не хотела ехать с Фредди. И так же твердо была настроена не выходить за него замуж.

– Вся беда Джулии в том, что она не признает правила и условности, принятые в обществе, которые относятся в той же степени к ней, как и к любому другому человеку. Несомненно, утром она сочла более уместным отправиться вдвоем с Фредди. Вы говорите, они направились в Глостер?

Камилла кивнула:

– Думаю, нам надо что-то предпринять.

– Конечно, я должен что-то сделать, – согласился граф. – Я поеду вслед за ними. Может быть, я смогу как-нибудь скрыть тот факт, что она провела с ним весь день.

– Я знала, что ты так скажешь, – одобрила Камилла. – Я поеду с тобой, Дэниел. И не говори «нет». Только подумай, все будут очень шокированы, если узнают, что она весь день находилась в компании двух джентльменов. Я нужна тебе – если мы хотим избежать ужасного скандала.

– Нам лучше отправиться немедленно, – поторопил их Малькольм. – Мы сможем обдумать историю, которую потом расскажем, по пути в Глостер. Будем надеяться, что сможем легко найти их там, чтобы они сегодня вечером не отправились домой одни.

Все трое поспешили к конюшне, даже не заходя в дом, чтобы переодеться.

В карете графа они придумывали историю, которая объяснила бы исчезновение пятерых из них в двух экипажах на целый день, и гадали, почему Джулия и Фредди вели себя так безответственно. Камилла недоуменно пожимала плечами по поводу поведения Джулии, поскольку прошлым вечером она сама говорила о том, что не поедет вдвоем с Фредди. Малькольм предположил, что планы ее почему-то изменились.

– Дэниел, – пролепетала Камилла дрожащим голосом, – может быть, Фредди обманом заманил ее отправиться вместе с ним? Или заставил ее?

Граф закрыл глаза. В душе у него тоже росло ужасное подозрение, но действовать бездумно и опрометчиво было так типично для Джулии.

– Неужели он так отчаянно нуждается в этом поместье? – рассуждал вслух Малькольм. – Неужели его долги столь велики? Общеизвестно, что Фредди играет по-крупному и временами попадает в беду. Неужели он навлечет беду и на нее?

– Мне трудно поверить в это. Фредди известен своей необузданностью и летом всегда готов на проказы, даже после того как вырос. Но Фредди не злодей. И Джулия, как бы она ни вела себя, не способна преступить порог приличий. Не понимаю, в чем дело, – рассуждала Камилла.

В этот момент граф удивил всех, включая себя, ударив кулаком в дверь кареты так сильно, что дерево треснуло.

* * *

В голове у Джулии крутилось столько мыслей, что она не испытывала страха, который, она знала, должна была испытывать. Фредди собирается овладеть ею, рассуждала она. Когда они приедут в Глостер, он снимет номер в гостинице и будет держать ее там всю ночь, благодаря чему она будет основательно скомпрометирована, и вдобавок он еще ее изнасилует.

Она должна была бы рыдать от страха, но вместо этого сидела, как мраморная статуя, глядя невидящими глазами в окно кареты. Это была ее вина. Она не должна была верить глупой истории о Лесе и Стелле, отправившихся пешком в деревню. Ей не следовало бы даже ставить ногу внутрь кареты без спутницы, находящейся рядом. Она могла винить только себя. И не было никакой надежды, что ее сразу хватятся и пустятся в погоню. Никто не знает, что они поехали в Глостер. Никто не догадается, даже если обнаружат их отсутствие и пропажу кареты Фредди.

Это все Фредди. Именно он сделал все происходящее невыносимым. Кому бы ни пришла в голову идея похитить ее и лишить невинности, это отвратительно. Но хуже всего было то, что этим человеком оказался Фредди. Фредди! Ее товарищ по детским играм. Ее партнер по проказам. Он всегда нравился ей. Больше того – она всегда испытывала глубокую привязанность и расположение к нему. Он казался настоящим мужчиной. И в летние месяцы се жизни она воспринимала его как брата.

Если бы в этих отвратительных условиях у нее был выбор, она предпочла бы скакать теперь с незнакомцем – со злым и зловещим незнакомцем, которого она могла бы без угрызения совести ненавидеть.

Ее огорчало, что она должна ненавидеть Фредди, И возможно, оказаться привязанной к нему со всей своей ненавистью на всю оставшуюся жизнь. Поскольку, несмотря на то, что она сказала ему раньше, она не была уверена, что сможет возражать против замужества с ним после того, как он лишит ее невинности. Она могла только гадать, как почувствует себя после всего этого. Она не знала этого наверняка, поскольку то, что должно было случиться, выходило за пределы ее опыта. Но она боялась, что в конце концов может почувствовать себя обязанной стать его женой.

Джулия внутренне содрогнулась от этой мысли. Она никогда не сможет полюбить Фредди после сегодняшней ночи. Или продолжать испытывать привязанность к нему.

Она надеялась, что он отвезет ее в Примроуз на следующий день – если, конечно, она пообещает выйти за него замуж. Без сомнения, он сочинит какую-нибудь историю, почему они провели в Глостере целые сутки, и успокоит родственников, объявив, что он поступает благородно и женится на ней. И все будут удовлетворены.

Дэниел будет присутствовать при этом. Он посмотрит на нее презрительно и с отвращением. Дэниел! Ее руки начали непроизвольно сжиматься на коленях, но она успокоила их. Она не доставит Фредди удовольствия видеть ее боль и отчаяние.

Дэниел. Она сглотнула и услышала бульканье в горле.

Достигнув Глостера, они начали кружить по улицам городка, пока наконец Фредерик не заговорил снова:

– Я чувствую себя настоящим мерзавцем, Джули. Не заставляй меня делать это. Просто скажи, что выйдешь за меня замуж.

– Ты и есть мерзавец, Фредди, – ответила она, твердо встречая его взгляд. – Я очень сожалею о случившемся. Что же касается остального, ты зря теряешь время.

– Но ты прекрасно понимаешь, что выйдешь за меня замуж после сегодняшнего. Почему бы тебе не забыть о своем упрямстве и не избавить нас обоих от лишних страданий?

– Ты лишишь меня невинности и будешь страдать? Отлично!

Он промолчал. Затем коснулся костяшками пальцев ее щеки и улыбнулся, стараясь использовать все свои чары. Она уклонилась от его руки и взглянула на него с каменным выражением лица.

– Позволь мне объяснить тебе, одну вещь, Фредди. Ты не уговоришь и не заставишь меня участвовать в том, что ты задумал, как бы долго и искусно ты ни пытался. Я буду сопротивляться до последнего. Так что к концу ночи тебе не обойтись без синяков и царапин. Не сомневаюсь, что в конце концов ты меня одолеешь. Ты ведь достаточно крупный и сильный, чтобы получить то, что ты хочешь. Но тебе придется приложить немало сил, чтобы меня одолеть. Это все, что я могу тебе сказать.

– Джули, тебе это понравится. Ты можешь быть счастлива со мной. И будешь счастлива.

– Я с таким же успехом могу быть счастлива с чертом в аду, за исключением того, что мне не очень-то улыбается мысль вечно жариться ради такой мелочи.

Она повернула голову, чтобы снова выглянуть из окна, и они вновь погрузились в продолжительное молчание. Она почти желала, чтобы он положил конец этому путешествию и остановил кучера около какой-нибудь гостиницы. То, что должно случиться, случится. Было бы даже лучше, если бы это поскорее закончилось. Хотя она будет сражаться с ним, как тигрица. Она не лгала ему на этот счет.

– Джули. – Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Его локоть лежал на подоконнике окна кареты, а рука – на закрытых глазах. – Я не могу сделать этого, ты же понимаешь.

Джулия ничего не ответила. Не отдавая себе отчета, она затаила дыхание.

– Я не могу пойти на это, – снова проговорил он, убирая руку и насмешливо глядя на нее. Она поняла, что он смеется над собой, а не над ней. – Я думал, что смогу, потому что я в отчаянном положении. Но… не могу.

В ней проснулась надежда.

– Боже, до чего я опустился! Неужели можно так низко пасть, Джули?

– Достаточно низко, Фредди. Но думаю, что существуют определенные пределы даже для приличных на первый взгляд людей.

– На первый взгляд? Это ты обо мне?

– Да, о тебе, Фредди, – подтвердила она, и надежда, словно свежая кровь, пробежала по ее венам. – Но ты опустился достаточно низко сегодня. Не уверена, что смогу когда-нибудь тебя простить.

– Я и не ожидаю ничего иного. – Он криво улыбнулся. – Но я все равно собираюсь сделать тебе предложение, Джули, после возвращения в Примроуз-Парк и после того, как над нашими головами разразится буря. Ты станешь моей женой.

– От меня постоянно ожидают неприличного поведения. Сегодняшнее событие покажется лишь немногим хуже моих обычных выходок. Я не выйду за тебя, Фредди.

Он вздохнул.

– Нам повезет, если мы вернемся к ночи. Давай по крайней мере разыщем Прадхолма, чтобы объяснить наш приезд сюда.

– Да, пожалуйста, – кивнула Джулия, поворачиваясь к окну. – Я хочу, чтобы он как можно скорее приехал в имение, и вся эта канитель с дедушкиным завещанием была закончена, и я смогла отправиться к дяде на север.

– Джули. – Его голос прозвучал тихо и почти умоляюще.

Однако она никак не ответила на его призыв. Скоро, если она задержит дыхание и не будет слишком надеяться, они окажутся на пути обратно в Примроуз-Парк. Она снова окажется в безопасности. Снова дома.

Впервые с того момента, как они утром покинули дом, ей захотелось заплакать. Но она твердо и решительно сдержала слезы.

* * *

Проблема состояла в том, чтобы решить, что им делать, когда они доберутся до Глостера. Нужно ли им прежде всего отыскать квартиру Прадхолма, чтобы узнать, побывали ли там Джулия и Фредди? Или же они попросту потеряют время, делая это? Господи, эти двое выехали раньше их часа на два, а может быть, и больше. Нужно ли им немедленно начать обыскивать все гостиницы в Глостере? И сколько их там есть? Одна, две, дюжина? Никто из них не был знаком с этим городком.

А что, если они вообще не доехали до города? Что, если Фредди провез ее дальше и остановился в какой-нибудь сельской гостинице? И что, если он вообще не поехал в Глостер? Графа чуть не стошнило при одной мысли о подобном варианте, и он только надеялся, что никто из его спутников не начнет высказывать собственных подозрений. Но у Фредди не было причин предполагать, что кто-то узнает, в каком направлении они отправились. У него не должно было быть причин изменить маршрут, чтобы сбить преследователей со следа.

Боже, если Фредди обманом похитил Джулию в надежде заставить ее выйти за него замуж, погоня могла опоздать на много часов. Граф сидел в карете, бесстрастно глядя в окно. Он не знал, как поступит, если все так и случится. Он даже не задумывался об этом. Он будет действовать по обстоятельствам. А что, если?.. Он подавил охватившую его дрожь.

Затем, когда они все взволновались еще больше, так как приближались к Глостеру и не пришли к соглашению относительно того, как действовать дальше, карета замедлила ход, и кучер графа закричал ему сверху, что к ним приближается другая карета, очень похожая на экипаж мистера Салливана. И вот теперь, когда она приблизилась, он увидел, что ею правил Карл. Карл был кучером Фредди.

Граф не стал дожидаться, когда его карета остановится. Он открыл дверцу и выскочил на дорогу, встав перед другой каретой, которая тоже останавливалась. Не раздумывая ни минуты, он прыгнул к дверце экипажа и распахнул ее. Перед ним предстало бледное, несчастное лицо Джулии. Она смотрела на Дэниела широко раскрытыми глазами. Он взглянул поверх ее головы на Фредди, чье лицо абсолютно ничего не выражало.

Неожиданно беспокойство, страх и даже ужас, которые испытывал граф, бесследно исчезли. Или, точнее, превратились в другое чувство – в раскаленный, необузданный гнев.

– Вылезай! – Дэниел был так взбешен, что не мог говорить громко. Он вообще забыл про Малькольма, который спрыгнул на дорогу вслед за ним и помогал спуститься Камилле. Затем он наклонился и, взяв Джулию за талию, отнюдь не нежно поднял ее и поставил перед собой на дорогу. – У вас должно быть чертовски хорошее объяснение всему этому!

Фредерик вышел из кареты вслед за Джулией.

– Дело в том, что Джулия хотела поскорее пригласить Прадхолма в Примроуз-Парк, а я ее сопровождал. Теперь, когда наша миссия выполнена, мы возвращаемся домой. Поверенный приедет завтра.

Граф медленно вздохнул, не сводя глаз с Джулии. Она по-прежнему была очень бледна, но упрямо не отводила от него глаз.

– Так это правда? В этом все и дело? И вы отправились одни? – спросил граф ледяным тоном. Это было нетрудно. Его обуревал бешеный гнев.

Несколько мгновений Джулия смотрела ему прямо в глаза, затем опустила взгляд к его подбородку, снова подняла, теперь к его носу, и уставилась на его ботинки. Она не произнесла ни слова. В общем, она вела себя совсем не как Джулия.

– Не осуждай Джулию, – вмешался Фредерик. – Я убедил ее, что будет лучше никого не посвящать в это дело. Ничего не произошло, Дэн. Мы еще успеем вернуться домой до наступления темноты, если не будем болтать здесь, посреди дороги.

– Камилла, – позвал граф, переводя свой взгляд на столь же бледного, как и Джулия, Фредерика, – пожалуйста, возвращайся с Джулией в мою карету и поезжайте домой. Малькольм, ты будешь сопровождать леди. И передай Джулии историю, которую мы должны рассказать по возвращении в поместье.

Дэниел был поражен, что Джулия ничего не возразила на это и не оказала никакого сопротивления. Он ожидал, что она хотя бы для вида запротестует против его приказаний. Однако она обошла его с потупленным взором и исчезла из его поля зрения.

Граф подождал несколько минут, пока экипаж не скрылся за поворотом в направлении, откуда они только что приехали. Все это время он пристально наблюдал за Фредди. Кузен все так же был бледен, и его лицо не выражало никаких эмоций. И он столь же не походил на привычного Фредди, как Джулия на себя.

Они не были парой, пойманной за какую-то небольшую провинность. Все было гораздо серьезнее. Граф почувствовал, что по спине его течет холодный пот.

– Мы поговорим об этом по дороге домой, – процедил он, подходя к кузену. – Если ты тронул ее, Фредди, мне будет трудно тебя не убить.

– Я не прикоснулся к ней.

– Но ты непростительно скомпрометировал ее или сделал бы это, если бы мы не прибыли, чтобы как-то скрыть случившееся от остальных. Вот история, которую мы собираемся рассказать родным, когда вернемся. Мы все, включая и тебя, Фредди.

Фредерик кивнул.

– Тогда нам лучше не задерживаться здесь, – прошипел граф.

Фредерик криво улыбнулся:

– Можешь сделать это, Дэн. Это несколько разрядит обстановку, прежде чем мы отправимся вместе в одном экипаже.

– Ты прав, – ответил граф и сильным ударом в скулу сбил Фредерика с ног. Драки не последовало, хотя кучер смотрел на них с интересом и надеждой. Фредерик даже не потерял сознания. Через несколько секунд он поднялся, хотя ноги его были слегка нетвердыми, и послал кузену все ту же полуулыбку.

– Теперь тебе легче? – поинтересовался он, поворачиваясь к карете.

– Нет, – резко ответил граф.

– Жаль. И мне тоже.

Глава 17

Джулии казалось, что она ползла, а не шла к своей постели. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой измученной и разбитой. И такой подавленной.

Они вернулись в сумерках и, как только вошли в дом, столкнулись со шквалом вопросов со стороны взволнованных родственников. Путешественники улыбались и улыбались, и рассказывали одну и ту же историю, что Камилла с Малькольмом неожиданно решили поехать в Глостер, чтобы найти ювелира и подобрать обручальные кольца, и утащили с собой Дэниела, чтобы были соблюдены приличия. Они ожидали в конюшне, пока запрягут лошадей, и встретили Фредди с Джулией, которые решили отправиться вместе с ними, так как Джулия хотела навестить мистера Прадхолма. Они нашли поверенного, но в Глостере не оказалось подходящих колец.

В ответ раздался хор протестов со стороны кузин и кузенов и даже нескольких тетушек и дядей, которые были обижены, что их не посвятили в эту секретную экспедицию. Их пожурили за то, что они не оставили ни слова о том, куда отправились, но сама история не была оспорена. Скандала удалось избежать.

Фредерик поймал Джулию за запястье, когда она направлялась в спальню. Он улыбался ей той же кривой полуулыбкой.

– Я не жду от тебя прощения, Джули, – произнес он так тихо, что слышала только она, – но я ужасно огорчен тем, что случилось. Эта история долго будет преследовать меня.

– Надеюсь, Фредди, – проговорила она, глядя на свою руку, а не ему в лицо. На его левой скуле красовался синяк, который, как он объяснил, получил, стоя слишком близко к двери кареты, когда ту открывали. Джулия ему не поверила.

Вряд ли она когда-нибудь простит его, хотя у него все-таки была совесть, иначе он непременно осуществил бы свой первоначальный план, решила Джулия.

Она залезла под одеяла, хотя ночь была теплой, и свернулась калачиком. Джулия чувствовала, что ее использовали и ранили в самое сердце. Там, на дороге, Дэниел ничего не сказал ей. Он даже не взглянул на нее. Его лицо, когда она увидела его, было бледным и жестким, хотя он и улыбался ради своих родственников. Она была бы рада даже его знаменитому высокопарному осуждению, только не молчанию. Но он, несомненно, думал, что все случилось именно из-за ее непростительного легкомыслия – неподобающего даже ей. Джулия попросила Камиллу и Малькольма никому не говорить ни слова.

Джулия еще глубже зарылась в одеяла. Она перестала контролировать себя, как только оказалась в одной карете с родственниками, – ее тело, руки и ноги дрожали, зубы стучали, а из глаз лились слезы. Крайне унизительная сцена. Она забилась в угол, отказываясь произнести хоть что-то, кроме утверждений, что ничего не случилось, пока Камилла не села рядом с ней, положив ее голову на свое плечо, и укачивала ее, как ребенка. Джулия не могла без отвращения вспомнить эту сцену.

А затем она все рассказала. Со всеми отвратительными подробностями. Потом ею овладел страх – что, если они перескажут ее историю в Примроуз-Парке, Дэниел будет вынужден вызвать Фредди на дуэль и пустит ему пулю в лоб или совершит что-то столь же непоправимое. И вслед за этим – неприятные моменты для тети Юнис и дяди Рэймонда, когда они обнаружат, как недостойно вел себя их сын. Она просто не переживет, если станет причиной раскола внутри семьи.

Итак, она взяла со спутников обещание, что они не обмолвятся ни единым словом в присутствии родных, особенно при Дэниеле. В конце концов, заявила она влюбленной паре, когда они поначалу отказались выполнить ее просьбу, Фредди смилостивился и вез ее домой. Он и вправду не причинил ей никакого физического вреда.

Не причинил никакого физического вреда. Джулия выбралась из-под удушающей жары одеял и посмотрела вверх на полог кровати. Мистер Прадхолм согласился прибыть на следующий день. Через день она сможет уехать. Она сможет навеки оставить этот дом и начать новую жизнь. Забыть дедушку, Примроуз-Парк, семью, Дэниела.

Дэниел. Она постарается забыть и его. Забыть о нем. Сможет оставить все в прошлом и начать все заново. От сильного возбуждения и волнения у нее путались мысли. Но ведь всегда испытываешь волнение, когда начинаешь новую жизнь, решила она.

Дэниел.

Джулия погрузилась в глубокий сон.

* * *

Из окна спальни граф наблюдал, как Джулия вышла из дома и направилась к озеру. Стояло раннее утро. Он думал, что сможет поговорить с ней наедине лишь после завтрака. Правда, в глубине души он надеялся, что, как всегда, она поднимется рано. Тем более что в это утро она вряд ли сможет долго спать.

Она хочет искупаться. Возможно, ей необходима прохладная вода и хорошая встряска после вчерашнего тяжелого испытания. Удивительно, как хорошо Джулия держалась вчера вечером. Никто из остальных членов семьи даже не заподозрил, что в течение дня она прошла через сущий ад, который другая женщина не переживет и за целую жизнь. Она замечательная девушка.

Камилла очень неохотно поведала ему всю историю, и то только после того, как он поделился тем, что сообщил ему Фредди. Фредди, наверно, надеялся на своего рода отпущение грехов. Он рассказал все. Поэтому избегнет наказания, за исключением того удара в челюсть, потому что вся эта история должна храниться в строжайшей тайне, а синяки будут нуждаться в объяснении.

Граф подождал минут десять, прежде чем отправился вслед за Джулией. Шел он медленно. Если она собиралась искупаться, он даст ей свободу насладиться купанием – по крайней мере, на некоторое время. Но когда он приблизился к озеру, оно было пустым и сверкало в лучах восходящего солнца. Не было никого и на берегу. Джулия ушла куда-то в другое место. Он ее потерял.

Придется, видно, ждать окончания завтрака, разочарованно подумал Дэниел. Он присел на берегу озера, но вдруг вскочил и зашагал обратно к дому. Может быть, ему прокатиться верхом? Время пройдет быстрее, и он зарядится энергией. Он и сам не мог понять, что заставило его взглянуть вверх, когда он проходил мимо старого дуба. Может быть, лирическое воспоминание о случившемся здесь два дня назад?

Она лежала, вытянувшись, на ветке, которую занимал тогда он, лицом вверх с заложенными за голову руками. Он был уверен, что она его не заметила.

– Джулия, – ласково позвал он, приблизившись к стволу дерева.

Она не шевельнулась.

– Уходи, Дэниел. Пожалуйста, уходи.

Она была на его дереве, на его ветке.

– Мне залезть наверх или ты спустишься сама? Нам нужно поговорить.

Несколько мгновений Дэниел думал, что она ему не ответит. Но вот Джулия села и начала спускаться, ни разу не взглянув на него. Она выглядела слабой и подавленной, что было ей вовсе не свойственно. У него защемило сердце. Он не протянул руки, когда она достигла нижней ветки. И она спрыгнула на землю без его помощи.

– Ну что ж, – произнесла Джулия, когда оказалась лицом к лицу с графом. Она не смотрела на него и не пыталась отступить назад. – Давай, Дэниел. Это было скандально неприлично с моей стороны. Благодарю тебя за то, что ты сохранил присутствие духа. Камилла и Малькольм знали, куда мы отправились. Видишь, я пришла с повинной.

– Я знаю, что случилось, – спокойно произнес он. – Фредди мне рассказал.

– Правда? – Он видел, как она сглотнула. – Это ты поставил ему синяк?

– Да.

– Итак, ты даже не можешь слишком меня ругать. Разве только за то, что я была настолько глупа, что поверила, будто Лес и Стелла ждут нас в деревне. Но ты, Дэниел, все еще можешь сказать; «Я ведь предупреждал тебя об этом». Ты был абсолютно прав насчет Фредди. Давай скажи это. Я уверена, ты очень хочешь это сказать.

– Джулия, – мягко проговорил граф и погладил ее по щеке.

Джулия резко дернула головой:

– Не трогай меня. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты это делал.

– Ты решила сообщить мистеру Прадхолму, что не собираешься выходить замуж ни за одного из нас? Именно для этого ты пригласила его сюда?

– Да.

– Почему?

– Потому что я устала от всей этой истории, – поморщилась она, наконец взглянув на него. Ее глаза были несчастными, а голос страстным. – Мне это ненавистно, Дэниел! Это отвратительно. Я хотела скорбеть по дедушке. Я хотела, чтобы все были вместе, как всегда летом. Мне так хотелось, чтобы это повторилось еще раз. Но я не хотела всего остального. Это ужасное происшествие с Фредди не случилось бы, если бы не глупое завещание дедушки. И теперь я навеки потеряла его. А ведь я его любила.

– Мой дядя хотел, чтобы тебе было лучше. Он любил тебя, Джулия. Он был бы очень огорчен, если бы смог увидеть, какой несчастной сделало тебя его завещание.

– Я знаю, что он любил меня. Не надо говорить мне об этом. Но он не понимал женщин, Дэниел. Это свойственно многим мужчинам. Нам недостаточно брака ради безопасности и положения, во всяком случае мне. Должна быть любовь. Я не могу выйти замуж за человека, которого не люблю или который не любит меня. Поэтому я никогда не выйду замуж. Мужчины не знают, что такое любовь.

– О нет, мы знаем. Возможно, мы не узнаем ее так быстро и склонны дольше колебаться, чем женщины, когда пытаемся ее обрести. Но мы знаем, что такое любовь, она – желанная составляющая брака и для нас тоже.

– Я не хочу говорить о любви или браке. Я собираюсь на север Англии, возможно даже завтра, И я устроюсь гувернанткой или компаньонкой к какой-нибудь леди. Для меня больше не имеет значения, что испытывают женщины или мужчины и что каждый из них хочет от брака. Это больше меня не интересует. И я буду признательна тебе, Дэниел, если ты сейчас оставишь меня одну, потому что мне ужасно хочется поплакать, и я навсегда возненавижу себя, если буду плакать у тебя на глазах.

Граф положил ей руки на плечи и твердо притянул к себе, а Джулия зарылась лицом в складки его сюртука. Она оцепенела, но не попыталась оттолкнуть Дэниела. Через несколько мгновений она расслабилась и заплакала. Он обнял ее и начал покачивать, пока она наконец не успокоилась.

– Я не хотела, чтобы так случилось, – всхлипнула она, и голос ее был печальным. – Я не хотела ничего подобного.

– Не хотела этой ситуации в Примроуз-Парке? Или того, что связано со мной?

Джулия шмыгнула носом, и он протянул ей носовой платок.

– Думаю, никто из нас не хотел, ведь так? – заговорил он. – И мы вовсе не ожидали этого. Но все равно это произошло.

Она подозрительно взглянула на него покрасневшими глазами.

– О чем ты говоришь? – спросила она.

Дэниел сцепил руки на ее талии.

– О тебе и обо мне. И о том, что мы влюблены друг в друга.

Граф ожидал, что Джулия заспорит. Она открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его снова и взглянула на него с тоской в глазах.

– Много дней мы старательно скрывали наши чувства, ты согласна? Теперь пришло время признаться в этом себе и друг другу.

– Ты ненавидишь меня, – надула она губки.

– Любовь часто сродни ненависти. Обе – страстные крайности чувств, и их легко перепутать. Я просто использовал не правильное слово. И ты тоже.

– Я никогда не могла угодить тебе. Ты осуждал все, что бы я ни делала.

– Потому что я завидовал твоей свободе и твоей отваге и жизнерадостности. Ты должна научить меня расслабляться и снова весело смотреть на жизнь. Когда-то это мне здорово удавалось, но теперь мне придется учиться заново.

Джулия еще раз открыла рот для того только, чтобы вновь его закрыть.

– Я люблю тебя, Джулия. Такой, какая ты есть, со всей твоей непосредственностью и стихийностью. И поскольку я решил, что любовь должна быть неотъемлемой частью моего брака, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?

– Это из-за того, что случилось вчера? Или просто потому, что ты считаешь себя обязанным, как всегда…

– Если уж ты начала говорить, Джулия, – рассердился он, – то по крайней мере постарайся не говорить глупости. Ты же понимаешь, что это полная ерунда.

– Ну вот, – вздохнула она грустно. – Ты всегда будешь меня бранить.

– Да, если ты будешь болтать подобную чепуху. Я не ожидаю спокойной жизни с тобой, Джулия, и допускаю, что мы нередко будем ссориться. Но я не хочу жить без тебя. Жизнь без тебя будет такой скучной. Она будет лишена любви. И радости.

– О! – произнесла она.

– Ну, что ты скажешь? – Он посмотрел ей в глаза.

– Я не могла выйти замуж ни за одного из других кузенов, потому что никто из них не был тобой, Дэниел. Потому что я могу любить только тебя.

Он улыбнулся ей.

– Я выйду за тебя замуж, Дэниел, но боюсь, ты скоро пожалеешь об этом.

Он засмеялся.

– Никогда. – Он опустил голову и поцеловал ее так страстно, как она не раз об этом мечтала.

– Дэниел, – задыхаясь, сказала Джулия, когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, и взглянула на него с лучезарной улыбкой. – О, Дэниел, мы сможем приезжать сюда летом, правда? Ну хотя бы иногда? Просто чтобы вспомнить прошлое?

– Каждое лето, – пообещал граф. – И будем приглашать всех родных, как всегда, и привозить сюда наших детей. Однако я собираюсь сделать еще кое-что. В день нашей свадьбы я преподнесу тебе Примроуз-Парк в качестве свадебного подарка.

Ее глаза распахнулись. Он усмехнулся.

– Я не хочу, чтобы каждый раз, как мы будем ссориться, ты бросала мне в лицо обвинение, что я женился на тебе только из-за этого имения.

– Не буду. – Она хихикнула. – Какой же ты противный, Дэниел. Ты лишил меня самого грозного оружия.

Граф снова поцеловал ее и обнял так, что вскоре слились не только их губы и языки.

– Слишком открыто, – пробормотал он ей на ухо, опуская лиф ее платья, который он успел уже приоткрыть, чтобы поцеловать и. поласкать ее грудь. – И слишком скоро. Мы должны оставить что-нибудь для нашей первой брачной ночи, Джулия. Но Боже, как же я хочу тебя!

– Сейчас еще раннее утро? – спросила она, неохотно застегивая его рубашку. – Или уже нещадно палит полуденное солнце?

– Думаю, полуденная жара в нас самих, – предположил он, укусил ее за мочку уха и наконец выпрямился.

Она лукаво улыбнулась ему:

– Тогда как насчет того, чтобы искупаться? Ты испытаешь такое удовольствие, Дэниел!

Поплавать? Вместе? Джулия в своей сорочке и он в своих бриджах? Это будет ужасно неприлично. Она засмеялась.

– Я добегу до озера первым! – закричал Дэниел, поворачиваясь и убегая, несправедливо получив фору, потому что она на мгновение застыла от удивления.

Затем она вскрикнула и бросилась вдогонку.

* * *

Вся семья снова собралась в гостиной. Но на этот раз они не были одеты в черное, и слуги отсутствовали.

Джулия сидела в первом ряду, нервно сжимая руки. Она уже жалела, что приняла предложение, которое Дэниел сделал ей рано утром. Но тогда она согласилась бы на все, что бы он ни предложил, после того как они плавали, резвились, брызгали друг на друга водой и целовались, пока не пошли на дно, затем всплыли на поверхность и продолжили свои поцелуи. Она визжала от смеха, точнее, просто визжала. Дэниел же весело смеялся.

О, было так прекрасно вновь слышать его смех, видеть, как он веселится, как блестят его глаза, касаться его темныхмокрых волос, прилипших к голове, и капель воды на его обнаженной груди. Это было восхитительно. Да, она согласилась бы на все.

Мистер Прадхолм откашлялся, и все смолкли. Джулия сжала руки и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Затем поверенный объяснил, что она вызвала его раньше срока, потому что приняла решение, а он не смог ничего найти в завещании, что указывало бы на необходимость ждать целый месяц. Он ожидает решения мисс Мейнард.

Все ожидали ее решения затаив дыхание.

Это будет так театрально, подумала она. Джулия была уверена, что Дэниел имел в виду именно это собрание, когда высказал мысль, что ей будет нелегко.

– Я выхожу замуж за Дэниела. – Она сказала это так быстро и тихо, что все тетушки вытянули шеи в ее сторону.

– Что она сказала? – спросила тетя Юнис театральным шепотом.

– Что сказала дорогая Джулия? – громко переспросила тетя Милли.

– Джулия оказала мне честь, согласившись стать моей женой, – отчетливо произнес граф.

Комната взорвалась криками, и бедный поверенный должен был несколько минут тщетно покашливать. Джулия не сознавала, сколько в комнате собралось родственников, пока каждый из них не счел своим долгом крепко ее обнять. Только Фредерик держался в стороне с характерной для него в последнее время полуулыбкой на губах.

Тетя Сара поцеловала Джулию в обе щеки.

– Я так рада, Джулия, дорогая, – призналась она. – Я всегда говорила, что собственность должна находиться в одних руках – в руках графа Биконсвуда. Хорошо, что ты тоже понимаешь это. Буду рада принять тебя в мою семью как невестку.

– И мы будем сестрами! – воскликнула Камилла со слезами на глазах. – Я так счастлива, Джулия. И я знаю, ты сделаешь Дэниела счастливым. Лучше, чем кто-то еще.

Мистер Прадхолм продолжал настоятельно кашлять.

Итак, отныне Примроуз-Парк принадлежит Дэниелу, подумала Джулия, усаживаясь на свое место и вновь обращая взор на свои руки. Его рука протянулась и накрыла их. Она повернулась к нему и одарила его улыбкой. Он поменялся местами с дядей Генри, чтобы сесть рядом с ней. Но ведь он собирался отдать ей имение как свадебный подарок. Конечно, это не имеет значения. Она всегда думала бы о нем как об их общем, а не как о своем владении. Но одно то, что он собирался сделать это, согревало ее сердце. Теперь у нее не будет ни малейшего сомнения, что он ее любит и готов жениться на ней вовсе не из-за имения.

Но как она любит его! – подумала Джулия. Она могла бы расплакаться от радости и тут же умереть от унижения, если бы не отвлеклась от своих мыслей и не сосредоточилась на том, что говорил мистер Прадхолм. Он читал дополнительное распоряжение к завещанию дедушки:

– «…Итак, если у тебя есть какие-либо сомнения относительно своего выбора, – читал мистер Прадхолм, чей голос совсем не походил на дедушкин, – сообщи кузену, которого ты выбрала, что ты изменила свое решение. Отошли его восвояси. Примроуз-Парк будет твоим, моя дорогая внучка, если ты не войдешь замуж, и будет принадлежать твоему мужу в случае твоего замужества. Так что видишь, Джуди, выходя замуж, ты обретешь только любовь. Моему поверенному было велено дать тебе два дня для принятия окончательного решения».

Мистер Прадхолм замолчал и взглянул на Джулию. Все затаив дыхание ждали, что последует за этим. Вдруг она осознала, что мертвой хваткой сжимает руку Дэниела.

– Я не собираюсь менять свое решение, – заявила она и взглянула на своего жениха. – Дашь ты его мне как свадебный подарок или нет.

Затем случилось и вовсе непонятное – Гасси и кто-то из дядюшек громко зааплодировали. У Джулии исказилось лицо, и она быстро спрятала его на широком плече Дэниела как раз в тот момент, как у нее вырвалось весьма неэлегантное рыдание. Но это были слезы радости – не только потому, что Дэниел любил ее и они собирались пожениться, но и потому, что дедушка тоже любил ее и сделал ей самый бесценный дар – подарил ей свободу. Но даже при этом было невероятно унизительно рыдать перед всеми родными, хотя она изо всех сил сдерживалась.

И вдруг, в нарушение всех приличий, Дэниел совершил такой неожиданный поступок, что ее слезы высохли как по волшебству. Перед всей семьей и поверенным его покойного дяди он одной рукой обнял ее за плечи, а другой поднял подбородок и поцеловал в губы.

– Дэниел, – зашипела она, пораженная. – Ведь все на нас смотрят. Это ужасно неприлично. Ты никогда не вел себя подобным образом.

– Дай мне время, – нежно улыбнулся он. – У меня хороший учитель – любовь.

И пока Гасси свистел, мистер Прадхолм кашлял, а тетя Милли шмыгала носом, он, вновь нарушив приличия, еще раз крепко ее поцеловал.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17