Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837) – великий русский поэт и писатель.
Родился 20 мая (6 июня) 1799 в Москве в семье отставного майора Сергея Львовича Пушкина и его жены Надежды Осиповны, урожденной Ганнибал.
Из восьми детей выжили трое. Отец любил дочь Ольгу, мать – младшего сына Льва. Пушкин таким образом оказался нелюбимым ребенком родителей (что впоследствии отозвалось в его творчестве: вспомним Татьяну из Евгения Онегина, которая в семье своей родной / Казалась девочкой чужой, или признание в стихотворении Осень: Так нелюбимое дитя в семье своей родной / К себе меня влечет). Воспитанием Пушкина, кроме французских гувернеров, занимались бабушка М.А.Ганнибал, учившая его читать и писать по-русски, а также ознакомившая с семейной хроникой родов Пушкиных и Ганнибалов, и няня Арина Родионовна, передавшая своему питомцу любовь к народным сказкам. Основы русской и французской грамматики, арифметики, географии, истории и рисования постигал под руководством домашних учителей. Так что обязательные при приеме в Царскосельский Лицей вступительные экзамены по этим предметам сдал успешно.
Задуманный как «кузница кадров» для государственный службы, лицей в Царском Селе, открытый 19 октября 1811, был детищем реформаторских замыслов Александра I и его либеральной команды. Лицейский устав был основан на передовых тогда педагогических идеях, признававших исключительную важность гуманитарных наук для воспитания личности. Шестилетний курс обучения был по существу рассчитан на получение университетских знаний. Пушкин и другие лицеисты первого выпуска слушали лекции известных профессоров, на полугодовых испытаниях в лицее обычно присутствовали министр народного просвещения, члены Академии наук, профессора С.-Петербургского педагогического института.
Пушкин был далеко не первым учеником (особенно по естественным предметам), но стихи, которые он начал писать в лицее (лицейские стихи), почти сразу же снискали ему авторитет у товарищей.
И не только у них. Уже в 1814 его стихи печатает журнал «Вестник Европы» (впервые – в № 13, потом еще в нескольких номерах), а в 1815 журнал «Российский Музеум» опубликовал в общей сложности 18 стихотворений. В том же году его печатает и журнал «Сын Отечества». В январе 1815 на переводном лицейском экзамене в присутствии Державина Пушкин читает Воспоминания в Царском Селе. О державинском восхищении этим стихотворением хорошо известно от самого Пушкина. Менее известно о том, в какой восторг пришли сперва Жуковский, потом Вяземский, прочитавшие стихотворение в рукописи. Лицеист заочно избирается членом литературного общества «Арзамас», в котором состоят первоклассные литераторы.
Разумеется, лицейские стихи вписывались в классицистический, сентименталистский и предромантический контекст тогдашней литературы. Их одобрение лучшими российскими литераторами свидетельствовало, что ученический период стихотворчества Пушкина был невероятно короток, что уже в лицее в его творчестве засверкали блестки самобытного таланта, присущего только ему. В лицее он начинает писать поэму Руслан и Людмила.
По окончанию лицея в чине коллежского секретаря (10-й класс) зачисляется на службу в Коллегию иностранных дел. Однако его призвание – литература, и он продолжает ему следовать. Новые стихи (в основном элегические предромантические) все больше убеждают литературных авторитетов в незаурядности его дарования. «Чудесный талант! Какие стихи! Он мучит меня своим даром, как привидение!» (Жуковский – Вяземскому. О стихотворении Когда младым воображеньем, 1818), «Талант чудесный, редкий! вкус, остроумие, изобретение, веселость. Ариост в девятнадцать лет не мог бы писать лучше», – делится Батюшков в 1918 с Блудовым своим впечатлением от пока что только двух первых написанных песен поэмы Руслан и Людмила.
Законченная в 1820, эта героико-фольклорная поэма вызвала оживленную полемику: впервые в привычной для поэзии форме эпопеи зазвучало авторское самовыражение, впервые в ней был воплощен принцип авторской иронии, которая окажется важнейшей приметой стиля и более позднего творчества. Но самого автора в столице в это время уже не было. По предписанию императора, он отправился в Екатеринослав служить в канцелярии начальника иностранных колонистов на Юге России генерала И.Н.Инзова. Так завершился скандал, спровоцированный литератором Н.В.Каразиным, написавшим министру внутренних дел Кочубею донос на Пушкина, где обращал внимание правительства на политические стихи и эпиграммы питомцев Царскосельского лицея и прежде всего Пушкина. Прочитав донос, Александр I приказал петербургскому губернатору Милорадовичу произвести у Пушкина обыск и арестовать поэта. Пушкин успевает сжечь часть рукописей. Но на встрече с Милорадовичем собственноручно записывает все интересующие императора стихи с указанием, какие из них принадлежат действительно ему, а какие – приписывают. Рассерженный царь подумывает о ссылке автора на Соловки или в Сибирь. И только заступничество Карамзина (он просил за Пушкина саму императрицу), Чаадаева, Ф.Глинки помогло избежать этой участи: формально ссыльным Пушкин не считается, фактически он везет Инзову письмо своего начальника в Коллегии иностранных дел с изложением истинных причин, по которым он должен служить у генерала.
Действительно ли Пушкин был так опасен правительству, как это представили Александру? По собственному выражению поэта, под его именем ходили многие сочинения. Между тем, написанная в перекличку с радищевской ода Вольность (1817) утверждала всего лишь главенство закона, которому в стране должны подчиняться все жители, вплоть до ее правителя. А такая мысль не расходилась с идеей самого Александра, давшего конституцию Польше и обещавшего дать ее другим землям своей империи. В стихотворении К Чаадаеву (1818) Пушкин выступает против «самовластья», которое опять-таки есть беззаконие, и потому его не следует путать с самодержавием. В сентименталистской Деревне (1819) надежды возлагаются не на кого-нибудь, а именно на царя, который покончит с крепостничеством: Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный / И Рабство, падшее по манию царя… И лишь в стихотворении Сказки (1818), написанном по образцу французских «Ноэлей» – сатирических обозрений минувшего года, Александр назван «кочующим деспотом», не исполняющим своих обещаний, – так отреагировал Пушкин на то, что в марте 1818 царь, выступая на открытии Польского сейма, обещал дать конституцию России, а в сентябре принял участие в Аахенском конгрессе, где подписал совместную с прусским королем и австрийским императором декларацию, и по смыслу и по духу противоречащую выступлению в Польше. Иными словами, Пушкин не был так радикально революционно настроен, как иные его друзья – будущие декабристы, так что следует с полным доверием отнестись к его ответу на вопрос Николая I: он, Пушкин, вышел бы вместе с декабристами на Сенатскую площадь только из солидарности.
В Екатеринославе прожил полторы недели, потому что либеральный Инзов разрешил ему отправиться вместе с семейством Н.Н.Раевского в путешествие по Кавказу и Крыму, а сам за те два месяца, пока они путешествовали, был назначен полномочным наместником Бессарабской области и переехал в Кишинев. Из этой поездки поэт привез несколько стихотворений (в их числе Погасло дневное светило) и первоначальную редакцию поэмы Кавказский пленник. На юге России пишет стихи и поэмы, полностью поглощенный романтизмом. «Русским Байроном» («Byron of Russia») называет его английский журнал «The New Monthly Magazine and Literary Journal» (1821) напрасно. В лирике и в так называемых южных поэмах (особенно в Цыганах) Пушкин не просто отступает от байронического образца, но утверждает свой – его герой, в отличие от байроновского, не сливается полностью с автором, его лирического и эпического героя не сопровождает таинственность, как у Байрона. На юге России начинает работу над романом в стихах Евгений Онегин, где и сам декларирует разность между собой и английским поэтом-романтиком.
С Воронцовым отношения не задались, тем более что поэт увлекся его женой. Опять-таки в отличие от Инзова, Воронцов требовал радения по службе, послал Пушкина в командировку для выяснения урона, причиненного Одесской губернии нашествием саранчи, но получил издевательский отчет в стихах. Почти одновременно Пушкин подал прошение императору об отставке. Царь предписывает ему отныне (июль 1824) жить в Псковской губернии в родовом имении матери Михайловском под надзором родителей. Когда же открылось, что отец Пушкина согласился принять на себя «полное смотрение» за сыном, тот крупно ссорится с ним. В результате отец отказывается от «смотрения» и покидает Михайловское. Пушкин остается с няней Ариной Родионовной, неистощимой сказительницей, часто навещает деревенских соседей П.А.Осипову и ее детей – Вульфов, с которыми дружит; и много плодотворно работает. Завершает Цыган, создает Бориса Годунова, который явился новым словом в русском театре, ориентированном до того «на придворный обычай трагедий Расина», а не, как у Пушкина, на «народные законы драмы Шекспировой» (Наброски предисловия к «Борису Годунову»); продолжает работу над Евгением Онегиным, пишет множество стихотворений (в том числе знаменитые: К морю, Подражания Корану, Я помню чудное мгновенье, Сожженное письмо, 19 октября, Зимний вечер и др.) Изданная отдельно первая глава Евгения Онегина предварена не только Предисловием, но и «Разговором книгопродавца с поэтом», который озвучил художнический принцип Пушкина: Не продается вдохновенье, / Но можно рукопись продать.
В Михайловском Пушкина навещают лицейские товарищи: сперва Пущин, потом Дельвиг. А в Петербурге кипят страсти вокруг только что изданной первой главы Онегина, дано цензурное разрешение на книгу Стихотворения Александра Пушкина (вышла в 1826). Пушкин рвется из Михайловского. Узнав о смерти Александра I, нелегально выезжает в Петербург, но дорогу суеверному поэту перебегает заяц, а через некоторое время встречается священник. Повозка заворачивает назад. Так «дурные приметы» спасли Пушкина от выхода вместе с друзьями-декабристами на Сенатскую площадь и, стало быть, от гнева вступившего на русский престол Николая.
По распоряжению нового царя в сентябре 1826 прибыл в Москву, где проходила коронация Николая. На аудиенции, данной поэту, император объявил ему свое прощение и обещал быть его единственным цензором. Ободренный, Пушкин передает царю трагедию Борис Годунов: Николай не только не пропускает пьесы, но предлагает переделать ее в роман наподобие Вальтера Скотта! Но и этого мало: от руководителя созданной новым царем III Отделения канцелярии его величества (жандармское управление) Бенкендорфа, который стал посредником между Николаем и поэтом, Пушкин получает выговор за то, что читал отрывки из трагедии своим друзьям, тогда как первым читателем пушкинских произведений должен быть царь! Вспыхнувшие было надежды на реформаторскую деятельность царя (считается, что в день после аудиенции было написано стихотворение Нет, я не льстец) быстро таяли. К тому же, оказавшись в свете, Пушкин столкнулся с ощутимым падением читательского интереса к своим произведениям. Его выходящие отдельным изданием главы Евгения Онегина вызывали все большее недоумение даже у друзей: для кого и о чем он пишет?
И это несмотря на явное новаторство, заявленное с самого начала новой формой стихотворного изложения – так называемой «онегинской строфой». Вот где сумел Пушкин впервые в русском стихе передать, по его же словам, «прелесть нагой простоты». Состоящая из трех четверостиший с последовательными перекрестными, парными и охватными рифмами, а также из заключительного (афористического, по мнению многих исследователей) двустишия, «онегинская строфа» по гибкости речи была приближена к обычной, разговорной. В то же время чаще всего она была самостоятельной риторической единицей. Как находят ученые, первое четверостишие в ней обозначало тему строфы, второе – развивало тему, а третье увенчивало ее, означало ее кульминацию, которую и формулировало заключительное двустишие. «Онегинскую строфу» пытались повторить (М.Лермонтов в Тамбовской казначейше, многие поэты-символисты.
Возможно, что недоумения современников по поводу Евгения Онегина было бы меньше, если б Пушкин не печатал роман по главам (правда, тогда это произведение много бы потеряло в своем своеобразии!). Ибо оформленный в 1833 как целое Евгений Онегин прояснил замысел поэта: пушкинский роман в стихах вовсе не роман, изложенный стихами, а стихотворение-роман, имеющий кольцевую композицию: его лирическая концовка, утверждающая правоту и торжество жизни – один день автора в Одессе – контрастно перекликается с одним днем Онегина в Петербурге в первой главе. Кроме того, излечив своего заглавного героя от хандры, заставив его влюбиться и, стало быть, пробудиться для жизни, к которой он, как прежде было сказано, «вовсе охладел», Пушкин окончательно порывал с байронизмом и романтизмом. Начиная тему так называемого «лишнего человека», он, в отличие от многих, последовавших за ним, не ограничился одной констатацией скепсиса и человеческого бессилия, потому что провидел возможность духовного возрождения блуждающей в потемках человеческой души.
В дальнейшем создает произведения неизвестного до него русской литературе сложнейшего синкретического жанра, не понятого многими современными исследователями и читателями. Так его реалистическая повесть Пиковая Дама одновременно оказывается фантастической сказкой, а художественная ткань повести Медный Всадник сложно переплетена с мифом.
Многие современники его не понимают и не принимают, легко меняя свои привязанности: отдают место первого поэта романтику В.Г.Бенедиктову, чьи стихи отличались густой метафоричностью.
Плодотворной для Пушкина оказалась болдинская осень 1830, когда после помолвки с Натальей Николаевной Гончаровой в апреле и летнего дара отца к свадьбе сына – небольшой части Болдина, сельца Кистенева, он выехал в сентябре, чтобы вступить во владение, рассчитывая через три недели вернуться назад, но оказался запертым холерным карантином на три месяца, за которые написал Повести Белкина, маленькие трагедии, стихотворения Бесы, Минувших дней угасшее веселье, Для берегов отчизны дальной, Труд, поэму Домик в Коломне! Почти все печатается: из маленьких трагедий, например, остался в бумагах поэта только Каменный гость. И вот, поди ж ты! – публика все больше разочаровывается в былом своем кумире.
Постоянная новизна (новаторство сказывалось даже в мелких лирических стихотворениях тем, что впервые поэт запечатлевал в них не возвышенные, а самые обычные человеческие чувства) – вот что отпугивало читательскую публику от Пушкина.
После Пушкина, осваивая и усваивая уроки его поэзии, русская литература приучила читателя к сопереживанию, научила его понимать поэзию обыденности (Некрасов, Фет, Блок).
Пушкина волновали отношения с читателями. Немало его стихотворений посвящены этой теме (Поэт (1827), Поэт и толпа (1828), Поэту (1830), Я памятник себе воздвиг нерукотворный (1836)), в которых он отстаивал суверенность художника, его право на выражение своей «тайной свободы».
Женитьба Пушкина в 1831 поначалу сближает его с царем, которому нравилась его жена. Николай возвращает его на государственную службу и уже через две недели жалует в титулярные советники (9 класс). В последний день 1833 ему пожалован и придворный чин – он становится камер-юнкером. Ему разрешено работать в государственных архивах, что для него, сперва занимавшегося историей Пугачева, а после захотевшего написать историю Петра I, очень важно. Однако царь недоволен постоянным увеличением семьи Пушкиных. Ему хочется видеть Наталью Николаевну на придворных балах, а за шесть лет ее семейной жизни она родила четырех детей и один раз у нее случился выкидыш. В семейной жизни Пушкин не был несчастлив: духовную близость с женой подтверждают его письма к Наталье Николаевне, которая, вопреки мнению позднейших биографов, не являлась пустенькой легкомысленной кокеткой. Но постоянно увеличивающаяся семья требовала все больших расходов, и сильно нуждающийся глава семьи принимает решение переехать в деревню, где жизнь несравнимо дешевле столичной и где он мог бы спокойно творить. На свете счастья нет, – писал в стихах 1834 Пушкин, – но есть покой и воля. / Давно завидная мечтается мне доля – / Давно, усталый раб, замыслил я побег / В обитель дальнюю трудов и чистых нег. Он вовсе не метафорически назвал себя «усталым рабом», который может только «мечтать» о «завидной доле»: обрести «покой» и осуществлять свою творческую волю. Просьба об отставке с оставлением за ним права пользоваться архивами, которую он подал в том же 1834, взбесила Николая, убежденного, что поэт попросту демонстрирует неблагодарность ему за все, что тот для него сделал. Царь неумолим и резок: архивами могут пользоваться только госслужащие! Над Пушкиным повисла угроза царской опалы. И она бы воспоследовала, если б не Жуковский, настоявший на том, чтобы его друг забрал свое заявление, и смягчивший гнев государя.
Последний год жизни был отравлен происками его врагов, демонстративным ухаживанием за Натальей Николаевной кавалергарда Дантеса, приемного сына голландского посла. Дважды Пушкин рвется на дуэль с ним. В первый раз она не состоялась из-за неожиданной женитьбы Дантеса на сестре Натальи Николаевны Екатерине. Второй вызов привел к дуэли 27 января 1837, на которой Дантес ранил противника в живот, и рана эта оказалась смертельной.
В 1836 – самый трудный для него жизненный период, Пушкин создал знаменитый жизнеутверждающий «каменноостровский» стихотворный цикл, куда вошло стихотворение Я памятник себе воздвиг нерукотворный, предсказавшее, как выяснилось, посмертную судьбу творчества поэта. В 1836 написал и опубликовал в журнале «Современник» (№ 4) Капитанскую дочку, под которой выставил знаменательную для всех лицеистов дату 19 октября, показав тем самым, что вместе со стихами, обращенными к лицейским друзьям (19 октября, 19 октября 1827, 19 октября 1828, незавершенное Была пора: наш праздник молодой) его роман с очень знаменательным эпиграфом: «Береги честь смолоду» является еще и ободряющим посланием к друзьям-лицеистам.
Власти чрезвычайно обеспокоились тем, что за два дня, пока умирал в своей квартире Пушкин, множество людей приходило справиться о его здоровье. Умер 29 января (10 февраля) 1837 в Петербурге. Пошли на подлог после смерти поэта: публично объявили об отпевании в одном храме, куда и направились толпы людей, но оказалось, что покойного отпели в другом месте. После отпевания гроб с телом был немедленно увезен в Святогорский монастырь, где Пушкина похоронили рядом с его матерью.
Как и предвидел Пушкин, посмертная судьба его творчества оказалась намного счастливей прижизненной. Уже в 1841 году Жуковский печатает многие неопубликованные произведения (правда, нередко подвергая их цензурной правке). В 1859 критик А.Григорьев провозгласил: «А Пушкин – наше все: Пушкин – представитель нашего душевного, особенного…». В 1880 пафос выступлений всех крупнейших литераторов России на открытии памятника Пушкина в Москве заставил вспомнить давнее пророчество Белинского: «Влияние Пушкина было не на одну минуту; оно окончится только разве с смертию русского языка».
Автор статьи: Геннадий Красухин
Источник: Энциклопедия Кругосвет
Последние комментарии
7 минут 11 секунд назад
47 минут 46 секунд назад
9 часов 17 минут назад
9 часов 30 минут назад
10 часов 3 минут назад
10 часов 36 минут назад