Борис Акунин

Очередной том хорошей серии, где автор лаконично и по существу описывает события «женского века» в истории российского государства со всеми его достоинствами и недостатками, без пафоса и бичевания школьных учебников. Кому-то покажется, что, как и в предыдущих книгах серии, все изложено слишком поверхностно и автор просто впустую пересказывает чужие суждения. Но на мой взгляд, это не делает книгу – да и всю серию в целом – менее интересной. Именно за возможность кратко вспомнить историю без лишнего загромождения информацией мне и полюбилась данная серия книг. Так что тех, кому понравились прежние книги, новый том не разочарует.

Сразу скажу, что не стоит ожидать от данного произведения научной точности и полной достоверности. Это всего лишь художественное изложение приблизительной истории. Это если бы как Дюма написал про историю Франции. И воспринимать его надо как художественную историческую сагу. Единственную претензию, которую можно предъявить в данном качестве, это излишняя перегруженность цитатами. А в целом забавно и легко читается.

Ну кто вам сказал что его убили :)
В следующей книге окажется что или пуля от головы отрикошетит, или не заденет ничего жизненно важного

хуже,чем более ранние книги про Фандорина. И уж никак не ожидала,что его так бездарно убьют.

Что-то с Акуниным творится -- от книги к книге всё хуже и хуже. От роялей в кустах не продохнуть уже: то откуда-то возникает "дерринджер", то под мышкой кстати обнаруживается "джентельменский набор ниндзя". Чувствуется, до фразы "Но тут Фандорин выхватил из-под ногтя лучевой пистолет" недолго осталось...

Проблема акунинского детектива -- она глубже. Когда Акунин начинал, ему удалось построить "мир добра", за защиту которого Фандорин мог сражаться (императорскую Россию). А теперь Акунин "как бы" оппозиционер к "ново-императорской" России, но его положительный герой при этом борется против революционеров и иностранных агентов. Ситуация тупиковая: "мир добра и нормы" исчез, и Фандорину не за что бороться. Остаётся его только бездарно ликвидировать.

Когда автор сам боится жизни, его герой -- не может быть героем.