Продажа [Ги де Мопассан] (fb2) читать постранично, страница - 2

кюре, как была, нагишом; он дал мне надеть кухаркину юбку, а сам пошел за сторожем, за дядей Шико, а тот — в Крикто за жандармами, жандармы-то меня домой и привели.

Пришли мы и видим: Брюман и Корню дерутся, как два козла.

Брюман орет: «Нет, врешь, там никак не меньше кубометра. Этот способ не годится».

А Корню орет: «Четыре ведра, в них и полкубометра не наберется. Нечего и спорить, счет правильный».

Тут жандармы и хвать их за шиворот. Вот и все.

Она села на место. В публике слышался смех. Присяжные озадаченно переглядывались. Председатель вызвал следующего:

— Подсудимый Корню, вы, по-видимому, являетесь зачинщиком в этой гнусной затее. Дайте объяснения.

Корню встает:

— Господин судья, я был выпивши.

Председатель строго:

— Знаю. Продолжайте.

— Слушаю. Ну, стало быть, часов в девять пришел Брюман ко мне в заведение, заказал два стаканчика и говорит: «Тут и на тебя хватит, Корню». Я присаживаюсь против него, выпиваю и, как полагается, ставлю еще парочку. Потом опять он угощает, потом опять я, так что к полудню, стакан за стаканом, напились мы вдрызг.

Тут Брюман в слезы. Разжалобил он меня. Спрашиваю, что с ним такое, а он говорит: «Мне надо тысячу франков к четвергу». Ну я, понятно, сразу остыл. А он вдруг выпаливает: «Хочешь, я продам тебе жену?»

Я ведь вдовый, да и пьян был порядком. Проняло меня, сами понимаете. Жены-то я его не видал; но баба есть баба, разве не так? «А как ты будешь ее продавать?» — спрашиваю его.

Начал он раздумывать, а может, только прикидывался — когда человек выпивши, его не поймешь, — а потом отвечает: «Я тебе ее продам на кубометры».

Этим меня не удивишь: и наклюкались мы оба, да и кубометр в нашем ремесле мера знакомая. Это составляет тысячу литров, дело подходящее.

Надо было только о цене столковаться. Тут все зависит от качества. Я спрашиваю: «Ну, а почем за кубометр?»

Он отвечает: «Две тысячи франков».

Я так и подскочил, а сам соображаю, что в бабе больше трехсот литров не наберется. Однако же говорю ему: «Дорого просишь».

А он отвечает: «Меньше не могу. Себе в убыток».

Сами понимаете, он недаром продает поросят: дело свое знает. Только, шалишь, он плутует, а я его переплутую, он свиноторговец, а я виноторговец. Ха-ха-ха! Я и говорю: «Кабы она была свежая, я бы ни слова не сказал; но ведь она у тебя давно, стало быть, товар подержанный. Даю полторы тысячи за кубометр и больше ни гроша. Ладно?» — «Ладно, — отвечает, — по рукам!»

Ударили мы по рукам и пошли вместе в обнимку. Надо же помогать друг другу в жизни.

Тут взяло меня сомнение: «Погоди, как же ты ее будешь мерить на литры, ведь ее не перельешь?»

Стал, он мне объяснять свой способ, хоть и с трудом, уж больно нагрузился. «Возьму, — говорит, — бочку, налью ее водой до краев. Окуну туда бабу. Сколько воды выльется, мы измерим, вот тебе и счет».

Я ему говорю: «Все ясно, все понятно. Только вода-то выльется и растечется; как же ты ее соберешь?»

Тут он обозвал меня дурьей головой и объяснил, что как только баба вылезет, нужно будет долить бочку — и все тут. Сколько долито воды — вот тебе и мерка. Ну, на глаз, ведер десять: это как раз кубометр. Он хотя и пьян, а не дурак, скотина эдакая!

Словом, приходим мы к нему домой; поглядел я на его хозяйку. Красавицей ее никак не назовешь, куда там! Сами видите, вон она сидит. Прогадал я, думаю, ну да ладно, не беда. Хороша ли, дурна ли, один толк — ведь правда, господин судья? А потом замечаю, что она худа, как жердь. «В ней и четырехсот литров не будет», — прикидываю я в уме. Уж я-то разбираюсь в жидких-то мерах.

Как было дело, она уж вам рассказала. Мы даже чулки да рубаху ей оставили, мне в убыток.

Не успели мы ее вытащить, она взяла да и удрала. Я говорю: «Стой, Брюман! Она дала тягу». «Не бойся, — отвечает, — мы ее не упустим. Вернется же она домой ночевать. Давай-ка измерим, сколько вытекло».

Ну, измерили мы. Четырех ведер и то не набралось! Ха-ха-ха!

На подсудимого напал такой безудержный смех, что жандарму пришлось ткнуть его в спину. Успокоившись, он продолжал:

— Словом, Брюман заявляет: «Это неправильно, тут недостача», — я ору свое, он орет свое, я еще пуще. Тут он меня в зубы, я его в морду. Так бы мы и лупили друг друга до второго пришествия, — уж больно налакались.

Откуда ни возьмись, жандармы! Изругали нас, сцапали обоих, да и в тюрьму. Я прошу возместить мне убытки.

Он сел на скамью.

Брюман подтвердил по всем пунктам показания своего сообщника. Озадаченные присяжные удалились на совещание.

Суд возвратился через час и вынес подсудимым оправдательный приговор, сделав им, однако, строгое внушение относительно святости брака и указав точные границы для коммерческих сделок.

Брюман в сопровождении супруги поплелся обратно к семейному очагу. Корню вернулся в свое заведение.

Примечания

Новелла напечатана в «Жиль Блас» 22 февраля 1884 года под псевдонимом Мофриньёз.

(обратно)

1

В подлиннике непереводимая игра слов: «Корню» (Cornu) означает «рогатый», но под этим