Акваланги на дне [Евгений Фирсович Шерстобитов] (fb2) читать постранично, страница - 4

гражданина…

— Он на минуточку отошел, — тоже громко, тоже напористо кричал Захар, — на минуточку…

— Что же, отойти нельзя, — возмущался Степа, — он, может, пиво пить пошел.

Громкий крик сделал свое дело.

Заинтересованно подняли головы, обернулись на шум пляжники. А проходивший мимо молодой, спортивного склада парень остановился.

— Зачем не свое трогаете! — кричал Сенька Пичужкин.

— Вы что-то путаете, ребята, — мужчине теперь приходилось оправдываться не только перед мальчишками. — Ребята путают… Это мои вещи… я ходил купаться… вас не было, ребята, когда я раздевался,…

— Это вас не было! — отвечал Ромка. — А мы видели того гражданина. Это его сумка…

— Его очки!

— Его полотенце!

— В самом деле, гражданин, — вмешался один из подошедших, седоватый усатый дядька. — Чем вы докажете, что это ваше? С какой стати ребята будут обманывать?

— Конечно, конечно, — торопливо согласился неизвестный, — зачем ребятам врать? Они просто путают… Их просто не было… А какой-то гражданин действительно с таким же полотенцем, попался мне навстречу…

Ребята переглянулись.

Тем временем мужчина вытащил из сумки помятые серые брюки и протянул их седоватому.

— Вот, пожалуйста, возьмите… — смущенно улыбнулся он, — там в заднем кармане пропуск в дом отдыха…

Дядька немного порылся в брюках, не сразу нашел задний карман, не сразу вытащил оттуда синенькую картонку с фотографией.

Неизвестный уже веселее продолжал:

— Вот там написано, что я — Сухоруков… Иван Кондратьевич. Так, да?

Усатый, не отрывая глаз от картонки, согласно кивнул.

— Проживаю в корпусе 6, палата 114, так?

— Действительно так, — развел руками дядька и передал пропуск остальным.

— А чего на общий пляж пришли? У вас свой есть… отгороженный.

Неизвестный виновато улыбнулся, развел руками, мол, так захотелось, так уж получилось…

И вдруг, вспомнив что-то, обрадовался.

— Там же, на пропуске, фото мое есть… Как, похож? — он снял очки.

— Похож.

— Еще у меня в брюках записная книжка есть, — продолжал неизвестный, — достаньте ее…

Дядька достал и книжку.

— Желаете проверить? — Неизвестный вел себя, как фокусник, у которого удачно прошли самые опасные номера и теперь можно быть уверенным в успехе. — Могу перечислить всех моих родных и знакомых, записанных там от «А» до «Я».

— Чего там, — сказал седоватый, — ясное дело, ошиблись хлопчики, перепутали… А, граждане? Какое будет мнение?

Граждане, убедившись, что скандала не будет, возвращались к прерванным занятиям.

Остались только мальчишки. Опустив головы, они ждали, что скажет напрасно заподозренный ими человек. А тот спрятал пропуск и записную книжку, надел тенниску и насмешливо поглядел на ребят.

— Извините, — сказал первым Ромка.

— Чего там, — неизвестный добродушно похлопал мальчика по плечу, — хорошо, что вы хоть смотрите, а то, правда, соседям всегда все равно, кто рядом, чье добро… Подходи, одевайся и уходи, — и подмигнул ребятам. — Только уж надо выбирать, чтобы добыча покрупнее да пожирнее была, а то старенькие брюки да потертая сумка…

— Извините, — еще раз произнес Ромка.

— Извините, — хором повторили мальчишки.

Рассмеявшись, неизвестный сложил комплект номер один, закинул сумку за плечо и, махнув мальчишкам на прощание, пошел с пляжа.

Ребята опустились на песок и долго смотрели вслед.

— Здорово обознались, — вздохнул Бараболя, — а все на меня… я не запоминаю, а выходит, все путают…

Спорить с ним никто не стал. Молча поднялись и побрели к морю.

Когда же они, накупавшись всласть, усталые, улеглись на мелкоте, Ромка вдруг сказал:

— Нет, мы не ошиблись.

Вот тебе не! Да все уже забыли об этом.

— Я сандалеты эти хорошо запомнил, — продолжал Ромка, — новенькие, желтые, и полоска на подошве «Маде ин Чехословакия». Понял? — сурово спросил он у Степы.

— Мало ли их, одинаковых?

— А загубник? — внимательно заглядывая в глазе каждому, спросил Ромка. — Тот?

— Тот, — ответил Тимка.

— А маска? А ласты? Степа, ты их трогал. Они те же?

— Те же, — согласился растерянный Степа.

— А сумка? А полотенце? А очки? Нет, мы-то не ошиблись… Вещи те же, а человек другой.

— А пропуск в дом отдыха? — вспомнил Сенька. — А записная книжка? Что же это, нарочно подложено?

— А что ты думаешь, — сказал Тимка, — может, и нарочно. О чем нас дядя Валя предупреждал?

Все замолчали. Как это они не подумали сразу, как это они не смогли догадаться, что это, может быть… человек совсем с другого берега… Чужой человек. И хоть полной уверенности не было, однако на душе у каждого стало тревожно и тоскливо.

А над головой все тек же нестерпимо жарко светило солнце, совсем рядом неумолчно, неторопливо шумело море и так же неудержимо, так же властно, как всегда, набегал прибой. Невдалеке на волнах покачивались чайки и кричали о чем-то своем, птичьем.