Звездные гусары [Елена Владимировна Хаецкая] (fb2) читать постранично, страница - 2

ногами. Но так как князь не считал это признаком изящества и хорошей породы, то держал он себя в расслабленном, томном состоянии. Очевидно, он долгие годы учился утонченно отставлять мизинец, жеманно двигать губами и нашивал корсет. Ко всему вдобавок князь постоянно держал кверху кисти рук, чтобы к ним не приливала кровь.

Красно-черный доломан и голубые рейтузы, пошитые у лучшего петербургского портного, были бы уместны в Летнем саду или в кондитерской Вольфа. Окружающая действительность в виде нескольких квадратных саженей буфетной и без присутствия князя смотрелась убого. Теперь же она вопияла к космосу.

Дочитав юмористический рассказ, вызвавший у него короткий приступ недоумения, князь Мшинский перевернул газету и принялся знакомиться с передовицей. Взор его остановился, брови вздернулись так высоко, что слились с волосами. Князь сюсюкающим голосом сказал “тэк-с”, пошевелил носом и перевел глаза на меня.

Я щелкнул каблуками и рапортовал о себе.

Во взгляде ротмистра отразилось какое-то тоскливое чувство. Однако он, продолжая сюсюкать, сказал:

– Оч’нь п’иятно, оч’нь п’иятно, подп’апо’щик… э…К нам, зн’чит?

У него вышло даже не “к нам”, а “к ням”. При этом он протянул мне два пальца, которые мне пришлось пожать. Страшно конфузясь, я сказал “так точно” и замер.

Он тоже попал в ситуацию затруднительную. У князя были две возможные линии поведения. Он мог сказать “п’исоединяйтесь!” – и поддержать знакомство с новоопределившимся будущим офицером. Мог сказать “вы свободны”, и я, откозыряв, удалился бы. Но князь не желал моего общества, при этом стесняясь открыто избежать последнего. Посему сесть он не предложил, но и не отпустил меня. Вместо этого князь Мшинский махнул газетой и произнес:

– Вот-с, гоубчик, что пишут в газетах! На пе’вой же повосе. Пишут, что ’ождаемость на пванете К*** заметно вывысивась, и в этом – засвуга г-на губевнато’а. Каков пашквиль?

Не зная, что и ответить, я стоял истуканом. Положение мое спас станционный смотритель. Извиваясь ужом и мелко трясясь, смотритель доложил, что заправка завершена. Князь зевнул, сложил газету в трубочку, лениво и грациозно прихлопнул ею пробегающего по стене таракана и поднялся. Денщик, явившийся тут же, словно раб лампы, мгновенно уложил скатерть и прибор в несессер. Кофий он допил, ловко закрывшись локтем.

– Ну-с, говубчик, п’ощайте же, – молвил князь с заметным облегчением.

– Не угодно ли вашему сиятельству взять попутчика до Варуссы? – намекнул смотритель, сладчайше улыбаясь. Мшинский покосился на меня с испугом, а после выразил всем лицом легкое сожаление.

– Увы, у меня чегтовская теснота, – заявил он. – Господину подп’апо’щику будет неудобно.

Я откозырял ему в спину, а про себя подумал: “Ну и тип!”

– Вп’очем, – повернулся князь уже от самой двери, – я довожу о вас повковому команди’у. Может быть, он п’ишлет за вами т’анспо’т.

Впоследствии выяснилось, что ротмистр не только не доложил обо мне, но и напрочь забыл о моем существовании. Когда нас формально представляли, он снова протянул мне два пальца и снова сказал: “Оч’нь п’иятно, подп’апо’щик… э… К нам, знач’т?”

В полку князь держал себя так же даже с равными себе. У всех офицеров мнение на сей счет было одинаковым. Даже наш полковник Комаров-Лович иногда говорил, задумавшись: “Бог его знает, тяжелый человек… но хороший офицер”, – всегда прибавлял он, спохватившись.

Полковник – человек добрейшей души – однажды очень пострадал из-за ротмистра. Это случилось во время проверки. Приехавший генерал Ц*** целый месяц инспектировал отдаленные гарнизоны, чрезвычайно мучился от летней жары и был зол как черт. Перед смотром он вздумал проверить глайдеры, и тяжелая рука Провидения направила его в первую очередь именно к машине князя. Генерал вылетел из кабины с почерневшим лицом.

– Очки мне втираете, да? – закричал он. – Что вы мне подсунули? Это не боевая машина! В ней слишком чисто!

Особенно генерала возмутили сафьяновая подушечка, лежавшая на сиденье, крахмальные занавески на боковых иллюминаторах, белые лайковые перчатки на панели управления и надушенный платок из тончайшего батиста, обнаруженный в бардачке.

Полковник осмелился заметить, что этот глайдер – настоящая боевая машина, и летает на ней настоящий боевой офицер, недавно отличившийся в деле при оазисе Пай-Гай. А то, что ротмистр воюет в белых перчатках – так это уставу не противоречит. Но генерал остался при особом мнении. Тем более что прочие глайдеры офицерского состава оказались в привычном генералу состоянии. Он утвердился в мысли, что ему специально подсунули “ненастоящий” глайдер. Словом, полковнику нашему “напекло затылок”. Финалом инспекции послужил конфуз, произошедший в офицерском клубе.

Среди традиций уважающих себя глайдерных и легкоглайдерных полков есть одна непременная – наличие полкового любимца из числа бессловесных. N-ский полк располагает в этом качестве ручной фоссой по кличке Аста. Это рыжая с