Не рой мне могилу [Роберт Ирвин Говард] (fb2) читать постранично, страница - 3

избыток лекарств и приносил извинения за свое поведение. После некоторых колебаний я решил восстановить наши отношения, хотя и не поверил в причину, указанную в письме.

– Мне кажется это безрассудным, – не сдержавшись, буркнул я.

– Да, – неохотно согласился Конрад. – Но ответь мне, Кирован, встречался ли тебе хоть один человек, знакомый с Джоном Гримленом в юности?

Я отрицательно покачал головой.

– Я осторожно навел о нем справки, приложив немало усилий, – продолжил Конрад. – Гримлен прожил здесь около двадцати лет, если не считать нескольких таинственных исчезновений на два-три месяца. Знаешь, что утверждают старые жители, которые хорошо помнят, как впервые здесь появился Старый Джон? Когда он приехал и поселился в доме на холме, он выглядел так же, как сейчас. То есть за прошедшие годы он вряд ли заметно постарел и до самой своей смерти выглядел пятидесятилетним мужчиной. Вернее, казался. Будучи в Вене, я встретился со старым фон Боэнком. И стал расспрашивать о Гримлене, узнав, что они были знакомы в те времена, когда юный фон Боэнк учился в Берлине. По его словам, тогда Гримлен выглядел лет на пятьдесят, и он страшно удивился, что тот еще жив.

Понимая, к чему клонит разговор мой приятель, я не сдержался и изумленно воскликнул:

– Ерунда! В преклонном возрасте люди часто путают имена и даты, а профессору фон Боэнку уже за восемьдесят, и он, скорее всего, ошибается, принимая за Гримлена кого-то другого.

Я старался говорить уверенным тоном и в то же время чувствовал, как холодеют руки и вздыбливаются волоски на шее.

– Все может быть, – повел плечами Конрад. – Мы у цели – вот и его дом.

Жалобно простонал ветер в ветвях растущих неподалеку деревьев, заставив вздрогнуть, чуть слышно прошелестели крылья летучей мыши. Дом угрожающе навис над нами, когда мы приблизились к парадной двери. Повернулся ключ в протестующе скрипнувшем старинном замке, мы вошли, и на нас тут же потянуло холодным сквозняком, несущим затхлый запах склепа.

В доме не было ни газовых светильников, ни электричества, поэтому по темным коридорам мы пробирались практически на ощупь. Лишь очутившись в кабинете, Конрад зажег свечу, а я огляделся, подспудно ожидая неприятных сюрпризов. Но в комнате, увешанной гобеленами и уставленной причудливой мебелью, никого не было, конечно не считая нас двоих.

– Где... где тело? – В горле у меня пересохло, и я спрашивал внезапно осипшим голосом.

Глубокая тишина и таинственная атмосфера дома завораживали.

– Наверху, – почти прошептал Конрад. – На втором этаже в библиотеке. Он там и умер.

Невольно я поднял глаза. Там, высоко над нашими головами, безмолвно лежал одинокий хозяин этого мрачного дома, распростертый в последнем сне, с побелевшим лицом, застывшим в ухмыляющейся маске смерти. Я пытался взять себя в руки, борясь с охватившей меня паникой. Снова и снова, как испуганный ребенок, повторял я себе: наверху только остывший труп, труп старого злодея, который никому уже не в силах навредить. Немного успокоившись, я повернулся к Конраду. Он как раз вынимал из кармана конверт, пожелтевший от времени.

– Смотри, здесь заключена последняя воля Джона Гримлена, – показал Конрад несколько плотно исписанных страниц тонко выделанного пергамента, извлеченных из конверта. – Как давно было это написано, думаю, известно лишь Господу Богу. Я получил конверт от Старого Джона десять лет назад, когда он вернулся из путешествия по Монголии. Первый приступ случился с ним вскоре после этого.

Джон взял с меня клятву, что я буду хранить конверт запечатанным, тщательно спрятав, и не вскрою до момента его смерти. Теперь мне следует прочесть его записки и в точности следовать содержащимся здесь указаниям. Было еще одно условие: невзирая на любые его заверения и просьбы, ни в коем случае в дальнейшем не отдавать конверт и действовать, как было оговорено. «Ибо плоть слаба, – заключил Гримлен, когда вручил мне конверт, неприятно улыбаясь, – и даже я могу смалодушничать, поддавшись искушению отменить распоряжения. Наверняка суть дела навсегда останется вне твоего понимания, но ты поклялся и изволь выполнить обещанное...»

Испарина покрыла лоб Конрада, но он не замечал этого.

– Говори! – взмолился я.

– Несколько часов назад, – продолжал Джон, – когда начался последний приступ и он метался на постели в предсмертной агонии, его обуял непередаваемый ужас. Корчась то ли от страха, то ли от жестокой боли, он беспрестанно молил меня принести этот конверт и уничтожить его, не вскрывая. Лихорадочные просьбы перемежались бессловесным мычанием, затем нечеловеческим усилием он приподнялся на локтях и завопил, выпучив глаза: «Принеси конверт!» Я держался, хотя волосы мои стали дыбом, а кровь стыла в жилах. Он продолжал бесноваться, бредя и беспрерывно воя. И вдруг почти спокойно попросил, чтобы я разрубил его тело на части, сжег и развеял на четырех небесных ветрах. Господи, я сам уже был на грани сумасшествия.

Конрад замолчал, заново