Гуарани [Жозе де Аленкар] (fb2) читать постранично, страница - 2

от потоков воды.

Теперь, после того как мы описали места, в которых будет протекать большая часть событий нашего романа, мы можем приотворить тяжелую входную дверь из жакаранды⁵ и проникнуть внутрь дома.

Убранство парадной комнаты, или залы, было отмечено роскошью, казалось бы, совершенно немыслимой в те времена в такой далекой глуши.

Стены и потолок были выбелены и обрамлены широким Живописным бордюром; между окнами висели два портрета, на которых были изображены фидалго⁶ в летах и немолодая дама.

Над главной дверью красовался герб, окруженный пятью золотыми раковинами, расположенными крестообразно среди четырех серебряных роз. На серебряном щите, украшенном красной каймою, был изображен шлем, также серебряный, голубая с золотом ветвь и, в середине, — голубой лев, увенчанный золотою раковиной.

За большой портьерой из красного дамасского шелка, на которой красовался все тот же герб, была дверь; она вела в молельню. Напротив, между двумя средними окнами, простенок был завешен белою занавесью, отделанной голубым.

Кожаные кресла с высокими спинками, стол из жакаранды с точеными ножками, подвешенная к потолку серебряная люстра довершали убранство этой строгой и даже мрачной комнаты.

Внутренние покои были обставлены в том же духе, только уже без геральдических украшений; однако в боковом крыле здания характер убранства неожиданно изменялся, уступая место затейливому изяществу, возвещавшему о присутствии женщины.

Там глазам представал на редкость пышный альков, где камчатые ткани перемежались с пестрыми перьями наших птиц, гирляндами и фестонами, свисавшими с потолка и с полога над кроватью, под которой расстилался ковер из звериных шкур.

В углу висело гипсовое распятие, у подножья которого стояла позолоченная деревянная скамеечка.

Несколько поодаль, на комоде, лежала одна из тех испанских гитар, какие привезли с собой в Бразилию изгнанные из Португалии цыгане, и коллекция диковинных минералов нежных расцветок и причудливых форм.

Возле окна стоял какой-то предмет — с первого взгляда нелегко было даже определить его назначение, — нечто вроде маленькой кушетки из раскрашенной в разные цвета соломы, в которую были вплетены черные и ярко-красные перья.

Королевская цапля, которая, казалось, вот-вот улетит, держала в клюве занавесь из голубой тафты; птица чуть приподнимала ее краешком белых крыльев и, задернув ею дверь, укрывала этот приют невинности от непрошеных глаз.

В воздухе струился сладостный аромат росного ладана; его источали все находившиеся в комнате вещи, и казалось, что это райская обитель, где живет фея.

II. ВЕРНОСТЬ

Дом, который мы описали, принадлежал Антонио де Марису⁷, знатному португальскому фидалго, одному из основателей города Рио-де-Жанейро.

Это был военачальник, особенно отличившийся в победоносных войнах как с вторгшимися в Бразилию французами⁸, так и с индейцами, которые не раз нападали на конкистадоров.

В 1567 году он сопровождал Мена де Са⁹ в Рио-де-Жанейро и после победы, одержанной португальцами, помог губернатору заложить город и упрочить власть Португалии в этой капитании¹⁰.

В 1578 году он принял участие в знаменитом походе доктора Антонио де Салема¹¹ против французов, которые основали свои фактории в Кабо-Фрио, чтобы вывозить оттуда контрабандою красный сандал.

Он был тогда управляющим королевской фазендой, а впоследствии и таможней в Рио-де-Жанейро; на всех этих должностях фидалго ревностно исполнял возложенные на него обязанности и сумел доказать свою преданность королю.

Мужественный, опытный в сражениях, деятельный, привыкший к войне с индейцами, он оказал большие услуги в исследованиях глубин областей Минас-Жераис и Эспирито-Санто. В благодарность губернатор Мен де Са наградил его земельным наделом в сертане¹², который дон Антонио де Марис поначалу стал было разрабатывать, а потом надолго забросил.

Поражение при Алкасаркивире¹³ и последовавшее за этим господство испанцев повлекли за собою перемены в жизни фидалго.

Португалец старого закала, дон Антонио де Марис, как истый верноподданный, продолжал считать себя слугою португальского короля; ему он принес присягу и считал себя обязанным почитать его одного. Когда впоследствии, в 1582 году, преемником португальского монарха был провозглашен Филипп Второй, фидалго вложил шпагу в ножны и ушел в отставку.

В течение нескольких лет он еще возлагал какие-то надежды на поход Педро да Кунья¹⁴, рассчитывавшего перенести в Бразилию португальскую корону, которая в то время должна была венчать голову законного наследника престола, дона