а после проводил её домой. Живёт она в скромном трёхэтажном доме с семьёй кузнеца, у которого струя после бочки эля ровнее, чем гвозди. Навряд ли я когда-либо её грабил. От этого дома и улицы несёт отчаянием. Как Наджия смогла не утратить здесь своё очарование? Воистину роза средь навоза.
После этой прогулки ещё сильнее ушёл в раздумья. Меня терзали противоречия: рядом с Наджией я чувствовал беспокойство, и в то же время умиротворение. По пути домой никого не ограбил, и, наверное, впервые вошёл через дверь, а не крышу, чем сильно удивил Викторию.
— Дверь? Дверь?! Иоганн, ты здоров?
Хотел бы я знать, что ей ответить. Посмотрел ей в глаза и утвердительно кивнул. Это было моей ошибкой. Моя рожа крепко срослась с угрюмой гримасой, перестав быть способной на что-то ещё. Даже лёгкая улыбка вызывает у меня жгучую боль. Только взгляд остался способен выразить хоть что-то, и Виктория слишком хорошо это знает.
— Да у тебя глаза блестят! И от твоего плаща несёт цветами. Наш "трюкач" влюбился?
От смущения меня тянуло провалиться в самые тёмные уголки ада, но уверен, что даже там я не смог бы спрятаться от её ехидства. В голове крутилась единственная мысль: "лучше бы в тот день на рынке ты меня всё-таки прирезала".
Вечер прошёл в расспросах о Наджии. Моментами я переставал понимать, Виктория искренне рада за меня, или нашла повод для издёвок. Возможно, и то, и другое.
Воскресенье, 20 августа 1673 года.
За последний месяц отработал больше заказов, чем за весь год. Не остаётся времени и сил на дневник. Крайний выход прошёл на ура. Кроме необходимого, "одолжил" у одной знатной дамы серебряный браслет. Решил, что на Наджии он будет смотреться лучше. В последнее время она не выходит у меня из головы даже на работе.
Стараюсь навещать её через день. Каждый раз приношу разные цветы, хочу понять, какие её любимые. И каждый раз Наджия одинаково расплывается в смущённой улыбке. Похоже, понять это у меня так никогда и не выйдет.
Неделю назад я спросил её, не хотела бы она заниматься чем-то кроме выпечки. Оказалось, Наджия мечтает стать хужожницей. Почти час она мне рассказывала о живописи, а я старался хотя бы кивать в нужные моменты.
Своим же вопросом Наджия заставила меня нервничать: она спросила, чем я зарабатываю на жизнь. Прямого ответа я не дал. Не хочу ей врать, но и то, что я вор, признаваться не хочется. Ночь провёл в размышлениях, кем бы я мог быть. Ничего придумать не смог. Благо, больше она этот вопрос не поднимала.
Виктория счастлива. С каждым днём у меня выходит всё меньше действовать ей на нервы. Я даже немного скучаю по тому, как она ругается. Может, как-нибудь её раззадорить, чтобы не потеряла навык?
На одной из прогулок подслушал очередную историю о моих приключениях. На этот раз я пробрался в дом Монтье, одного из самых богатых семейств Лимана, если не самого богатого. Конечно, и охраняет его не простая стража. Элитные гвардейцы, "убийцы воров". Я как-то наблюдал за ними. Они сменяют друг друга каждые четыре часа. И за это время ни один из них не то, что не шевельнулся, даже не моргнул. Не уверен, дышат ли они вообще. Для любого вора настоящая мечта стащить что-нибудь у них под носом а я, если верить рассказам, вынес дом подчистую. Думаю, в какой-нибудь новой истории я научусь летать или становиться невидимым.
Два дня спустя мне пришёл заказ на фамильные драгоценности Монтье. Моя паранойя снова дала о себе знать. Это обычная подстава, или кто-то услышал дворовые байки и решил, что я для них недостаточно хорош? Глупо было бы отказываться от такой добычи, но согласиться — просто самоубийство. Надо всё обдумать и посоветоваться с Викторией. Её нюху позавидовали бы лучшие королевские гончие.
Вторник, 22 августа 1673 года.
Под заход солнца встретил Наджию с рынка. Подарил ей браслет. Идея эта оказалась одной из самых паршивых.
— Иоганн, зачем ты это делаешь? Что тобой движет?
Я не знал, что ответить. Всех слов в моём скудном разуме не хватит, чтобы описать мои чувства, моя дорогая Наджия.
— Прошу тебя, заканчивай с этим. Не заставляй меня чувствовать себя неловко. Ты ведь и сам не знаешь, чего хочешь. Просто давай остановимся. Хотя бы на время, пока всё не успокоится.
И она ушла. Я смотрел ей в след, и руки мои дрожали от злости. Злости к единственному человеку на этом треклятом свете — к себе. Рассвет я встретил в обнимку с дешёвым вином на крыше напротив её дома. Глядя на догорающую свечу в её комнате, у меня в голове, словно по волшебству, рисовались картинки нашей первой встречи. Каждый глоток вина сопровождался мыслями: есть ли надежда на то, что церковники не врут, и среди нас есть могущественные колдуны и ведьмы? Может ли кто-нибудь из них вернуть меня в тот момент? Смог бы я тогда сделать всё по-другому, и стало бы от этого лучше? Когда последняя капля обожгла моё горло, вопросы покинули голову, и с первыми лучами солнца я решил принять заказ и обнести дом Монтье.
Рассказать Виктории и о Наджии, и о деле я так и
Последние комментарии
17 часов 20 минут назад
17 часов 37 минут назад
17 часов 49 минут назад
17 часов 55 минут назад
20 часов 26 минут назад
20 часов 30 минут назад