Новое начало? Западные немцы в первое послевоенное десятилетие [Николай Анатольевич Власов] (fb2) читать постранично, страница - 17

эпизодах своего прошлого (использование подневольного труда, молчание о преступлениях), они в целом поддерживали новый порядок. Поддержка церквей также способствовала тому, что общество приняло молодую республику.

Важнейшим направлением государственной политики являлась работа с молодежью. Как уже говорилось выше, в ранней ФРГ молодежь нередко воспринималась как проблемная группа населения, «зараженная» нацизмом с ранних лет. На самом деле, как вскоре выяснилось, ситуация была практически прямо противоположной. Выше уже говорилось о создании в 1950-е гг. в ФРГ сети институтов «политического образования». На начальном этапе основной акцент в рамках данной системы делался на продвижении идеи демократии не только как политической системы, но и как формы жизни общества. Важной задачей считалось преодоление отчужденности и политической апатии; требовалось воспитать у молодежи чувство причастности к единому обществу, ответственности за происходящее в стране, желание участвовать в демократических процессах. Ключевой концепцией «политического образования» в 1950-е гг. являлось «воспитание сообщества»

(Gemeinschaftserziehung), включавшее в себя культуру конструктивной дискуссии, совместного принятия решений и достижения компромиссов [Gagel 1995: 83–85].

Вероятно, ключевым фактором, способствовавшим принятию западными немцами своего нового государства, стало знаменитое «экономическое чудо». В течение 1950-х гг. экономика ФРГ, освобожденная от послевоенных ограничений и пользовавшаяся благоприятной конъюнктурой на мировом рынке, быстро росла. За 1948-53 гг. она выросла более чем в три раза. Средний ежегодный рост ВВП в 1950е гг. составлял 8,2 % [Jarausch 2006: 89]. Соответствующим образом росли и доходы населения. Многие немцы считали повышение личного благосостояния ключевой жизненной целью и готовы были работать для ее достижения. «Экономическое чудо» во многом вернуло немецкому обществу веру в свои собственные силы и возможности, способствовало преодолению апатии. Экономический рост помог решить целый ряд сложных проблем — к примеру, проблему многих миллионов беженцев с утраченных восточных территорий и из советской оккупационной зоны. Постоянно растущий спрос на рабочую силу способствовал их быстрому вовлечению в экономику [Jähner 2019: 82]. Довольно быстро во многих регионах ФРГ исчезла напряженность между «местными» и «пришлыми», существовавшая в первые послевоенные годы.

Чтобы смягчить социальные контрасты и повысить уровень солидарности в обществе, федеральное правительство приняло ряд мер. В первую очередь они были направлены на помощь пострадавшим от войны и изгнанным из родных мест. Так, в 1950 г. был принят «Федеральный закон об обеспечении нуждающихся» [Dahlhoff 2015: 358]. Наиболее масштабной из этих мер стало принятие в 1952 г. «Закона о равном распределении тягот». В соответствии с ним каждый немец должен был выплатить государству половину стоимости той собственности, которой он располагал в июне 1948 г. Уплата происходила ежеквартально равными долями в течение тридцати лет. Полученные средства шли на выплату компенсаций людям, лишившимся своего имущества в результате боевых действий, бомбежек, изгнания с восточных территорий и т. п. «Закон о равном распределении тягот» иногда называют самым важным законодательным актом в истории ранней ФРГ, не уступающим по своему значению Основному закону и документам о вступлении в западноевропейские и трансатлантические интеграционные структуры [Jähner 2019: 85]. Другой мерой, направленной на решение социальных проблем, являлось масштабное жилищное строительство — абсолютная необходимость в стране, города которой были наполовину разрушены в ходе войны.

В результате всего вышеперечисленного отношение западногерманских граждан к своему государству и его ведущим политикам стремительно менялось. В 1952 г. при ответе на вопрос о том, кто из немцев сделал больше всего для Германии, О. фон Бисмарк набирал 36 % и уверенно лидировал, Гитлер — целых 9 %, а Аденауэр — всего 3 %, однако уже во второй половине десятилетия ситуация коренным образом изменилась. В 1958 г. Аденауэр с 26 % занял первое место, Бисмарк с 23 % отошел на второе, доля поклонников нацистского фюрера сократилась более чем вдвое — до 4 % [Nonn 2015: 353]. К 1953 г. число сторонников демократии выросло до 57 % (авторитарной системы — 19 %), к 1955 г. — до 70 %, к 1960 г. — до 74 % [Gabriel 1987: 34–36]. В 1955 г. половина западных немцев отвергала идею «единой сильной национальной партии» (хотя почти 30 % ее все еще поддерживали) [Allerbeck 1976: 91], к концу 1950-х гг. почти 80 % одобряли многопартийную систему [Gabriel 1987: 36]. Доля тех, кто считал 1933-39 гг. лучшим временем в германской истории, за 1950-е гг. упала с более чем 40 % до менее чем 20 % респондентов [Smith 2020: 418]. Доля же предпочитавших настоящее с 1951 по 1963 г. выросла с 2 % до 63 % [Winkler 2010: 221]. В 1954 г. американский высокий комиссар Дж. Б. Конент заявил: «Похоже, немцы порвали со своим недемократическим прошлым» [Jarausch 2006: 139]. Эта тенденция сохранилась и в