Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2008 №5 [Журнал «Домашняя лаборатория»] (fb2) читать постранично, страница - 2

«Ученые установили, что полные женщины получают меньшие зарплаты». Ага, — думает читатель, — мужики не любят полных и не дают им хороших должностей. Или наоборот: они их любят, злятся, что те не любят их, и поэтому не дают им хороших должностей. То есть можно думать любую глупость или вообще никакой, но «понимание» достигнуто, связь выявлена. На самом деле (если это вообще не простое вранье) ситуация такова: полнота иногда является следствием низкого уровня культуры, он коррелирует с низким образовательным уровнем, а уж он имеет следствием меньшую зарплату (в некоторых странах). Но пришлось напрягаться, и никакого тебе удовольствия. Гораздо лучше, если пресса кормит псевдообъяснениями, а читатель радостно ими хрумкает.

Почему такая ситуация устойчива? Потому что есть система, которая по чисто коммерческим причинам кормит потребителя «этим». Пипл хавает, отчего же его не кормить? Система проста — она дает человеку то, чего ему хочется, за что он готов платить. А хочется ему легкого. В некапиталистической, а еще лучше — тоталитарной системе все может быть наоборот. Приходит диктатор и говорит: всем ползти зигзугой, к завтрему выучить четвертый — как его? — закон Ньютона и все объяснять посредством него. Физик радуется и прыгает. «А как насчет русского языка?» — жалобно спрашивает гуманитарий. «А этим займется следующий диктатор», — отвечает философ. Историк благоразумно молчит…

Не надо понимать этот пафос как призыв к диктатуре. Тем более что он бесполезен — люди хотят жить хорошо, поэтому на больших временных интервалах диктатура обречена. А то, что прогресс науки и техники вместе с ростом производительности труда превращает большую часть человечества в грядку с овощами — увы. Можно, конечно, предложить кое-что, но, во-первых, все это уже рассматривалось в литературе, а во-вторых, речь не о прогнозе на сотни лет, а о сегодняшнем дне.

Вернемся к определениям. Что такое сложность? Интуитивное ощущение сложности возникает, если элементов много, структура соединений (граф, схема) сложна, типов элементов много. Иногда, впрочем, большие числа и не нужны. «Молния» состоит из двух типов элементов (зубья и ползунок), а можете ли вы объяснить, как она работает? Ну, еще есть упругие нити ткани… Веревка состоит из элементов двух (плетеная, с осевыми нитями) или даже одного типа (крученая). А как она работает? Поведение и «молнии», и веревки кажется простым, но… Так что, видимо, придется ввести две сложности — сложность функционирования и сложность понимания этого функционирования. Но, о ужас, как без понимания — если его нет — оценить сложность? Можно ли сказать, что сложность — это непредсказуемость? Но как быть с бросанием монетки? Можно исключить случайное поведение, потребовав, чтобы при одинаковых исходных условиях достигался одинаковый результат — но так исключаются из анализа сложные природные системы, например, человек (поди, создай для него сто раз одинаковые условия).

Вам не кажется, что по мере углубления в вопрос он становится все более интересным и все менее пугающим? И про техношок мы уже забыли, и сердчишко бьется ровно… Это и есть единственная реакция на сложность этого мира, за которую не должно быть стыдно мыслящему существу.

P.S. А началось-то все с мелочи. У Ст. Лема есть такой образ — «черная туча». Весьма сложно ведущая себя система из элементов одного типа. Вопрос — возможно ли такое?

Кстати — это сложный вопрос. У него, похоже, есть структура…

ЛИТПОРТАЛ

Ретрогенетика

Кир Булычев

Славный майский день завершился небольшой образцово-показательной грозой с несколькими яркими молниями, жестяным нестрашным громом, пятиминутным ливнем и приятной свежестью в воздухе, напоенном запахом сирени. Районный центр Великий Гусляр нежился в этой свежести и запахах.

Пенсионер Николай Ложкин вышел на курчавый от молодой зелени, чистый и даже кокетливый по весне двор с большой книгой в руках. По двору гулял плотный лысый мужчина — профессор Лев Христофорович Минц, который приехал в тихий Гусляр для поправки здоровья, подорванного напряженной научной деятельностью.

Николай Ложкин любил побеседовать с профессором на умственные темы, даже порой поспорить, так как сам считал себя знатоком природы.

— Чем увлекаетесь? — спросил профессор. — Что за книгу вы так любовно прижимаете к груди?

— Увлекся антропологией, — сказал Ложкин. — Интересуюсь проблемой происхождения человека от обезьяны.

— Ну и как, что-нибудь новенькое?

— Боюсь, что наука в тупике, — пожаловался Ложкин. — Сколько всего откопали, а до главного не докопались: как, где и когда обезьяна превратилась в человека.

— Да, момент этот уловить трудно, — согласился Лев Христофорович. — Может быть, его и не было?

— Должен быть, — убежденно ответил Ложкин. — Не могло не быть такого момента. Ведь что