Убиться веником, ваше высочество! (СИ) [Даниэль Брэйн] (fb2) читать постранично, страница - 2

делать, не я, но ведь ей платят в том числе за лицо, так что… я уступаю.

Андрей Игоревич шутку оценил и главное, что поверил.

— Извините, я правда очень устала. Вон диван, тут и лягу, не беспокойтесь. Спасибо вам и спокойной ночи.

— А… — начал было он, когда я закатила чемодан в комнатку.

— Мы даже не родственники, — помотала я головой и закрыла дверь. Снова грохот, но теперь некому было вызывать у меня подозрения тем, что ему причина известна, а мне — нет.

Даже если завтра он спросит мои документы — не страшно. Мартина Маринова — обычные имя и фамилия, данные мне отцом-болгарином, но в отечественном проекте не прижились. Я и не возражала — какая мне разница, там грим, имидж и деньги. Просто деньги. Пусть Андрей Игоревич запишет меня куда положено как положено и всем рассказывает, что «она так похожа на Марию Морскую, ну, знаете же ее».

Свет в комнатке горел неровно, не справлялась подстанция или генератор. Я открыла шкаф, вытащила подушку и плед, кинула на диван, из чемодана достала спортивный костюм и быстро переоделась. Потом развесила мокрую одежду на стойке для сушки, выключила на всякий пожарный случай все, что горело — и свет, и даже шнур телевизора выдернула из розетки, забралась на диванчик и свернулась комочком.

За окном творился апокалипсис и гремело все чаще и все сильней. Если бы я не доехала до мотеля…

Что так беспокоило Андрея Игоревича и почему он промолчал? Не монстры же здесь, в конце концов. Или это связано с тем, кто я есть, а не с шумом?

В какой момент моя жизнь покатилась по колее неожиданной популярности и больших денег? Сколько лет я уже так живу — мотаясь по стране, рассказывая людям о местах, событиях, других людях, живших пять веков назад?

Я же учитель обществознания. И любитель пошариться по местам, где еще не успели нагадить туристы. Я никогда не вела блог, не делилась ничем и ни с кем, кроме как своими историями со своими учениками. Сорок три года я прожила, видя маленькие аэропорты и горящие глаза замерших от восторга детей — да, еще мужа, но муж прошел незамеченным, как и брак… До тех пор, пока кто-то из проверяющих, а может, и какой-то родитель, не выложил в сеть видео моего урока.

Я не поверила звонку. Да ладно, смешно, только слишком рано. У меня всего семь утра и выходной, извините. Но это оказалась не шутка.

Крупнейший телеканал пригласил меня вести передачу для школьников — и в первое лето мы записали ее, как и хотели: простенькие маршруты с рассказами о местах согласно программе восьмого класса. Кто знал?

Кто знал, что через несколько месяцев эти записи выйдут на первые места по просмотрам и комментариям, потому что страна кинется познавать неизвестное и людям понадобится информация кроме рекламной и отзывов «был, все ок-норм» или «был, единица»? Я не знала, и режиссер передачи. На следующее лето мы записали аналогичные программы уже для взрослых, осенью мне предложили контракт на несколько лет — первый раз за всю историю современного отечественного телевидения познавательные передачи выбивали аудиторию даже у сериалов, уступая разве что спортивным трансляциям.

Меня узнавали. Работу в школе я оставила — деньги решают многое, если не все. И нравилось мне, что не только мои ученики влюбляются в скучные в общем-то для неувлеченных науки, которые скопом впихнули в один школьный предмет: социологию, философию, антропологию… Возрастной ценз передачи «6+», и дети смотрят, тоже смотрят…

Нет. Я утешала себя, все вранье, преподавать мне нравилось больше. Я с трудом отработала десять лет по диплому — юристом в городской консультации — и сбежала на профпереподготовку, а после в среднюю школу, от людей неискренних, капризных, застрявших в детстве сильнее, чем пятиклассники. Их алчность и лживость превращали меня в лютого зверя. А дети давали желание жить и ради них сворачивать горы.

И имя-отчество осталось для них, для детей… Как самое светлое. Но теперь я могла делать для них почти невозможное.

Грохнуло прямо над головой, и я вздрогнула. Я не успела толком пообщаться с родными и знакомыми, пришлось удирать на следующую локацию. Они говорили — я изменилась, стала жестче, да ерунда, люди в сорок девять уже не меняются, они не боятся быть собой. Поэтому да — новому интерактивному классу, и нет — невнятной помощи «людям в трудной жизненной ситуации». Дойти до ближайшего магазина и спросить, не требуются ли сотрудники, можно, если до этого неделю не пить. Да — оплате операции и реабилитации мальчишке-спортсмену, потому что за деньги это элементарно быстрее, и нет — ремонту старого здания дома культуры, потому что его сносить надо, а не ремонтировать, оно опасно.

Мне не нужно столько денег — мать умерла, когда я училась на первом курсе, отец — несколько лет назад, родственники проявили себя не настолько, чтобы я могла ради них чем-то жертвовать, своих детей у меня нет… Но есть другие, кому я могу помочь.

Я все-таки задремала. Несмотря на шум за окном,