в одной до сих пор держит лютню. Зажал лады, дернул струны, отзеркаливая птичью мелодию. Глаза застилали слезы, грудь давило, но Ойсин играл, вторя птице.
Уже солнце спряталось в корнях деревьев, а они все состязались, стараясь одолеть друг друга. Наконец, дивное создание ударилась о землю, и разлетелось по траве сотней огней. Наваждение спало, фений рвано выдохнул и отнял от струн стертые в кровь пальцы. Посмотрел на россыпь светлячков, протянул руку поднять один. Маленький яркий шарик вспыхнул и стал втягивать липкую кровь, наливаясь алым. Ойсин почувствовал, что слабеет. Сжал кулак и провалился в спасительный мрак.
III
Очнулся фений от женского смеха. Поднял окаменевшие веки, и тут же зажмурился, боясь спугнуть видение. В ручье плескались девицы, краше которых он не видел. Незнакомки метали в него взгляды-стрелы да хохотали звонкими колокольчиками.
— Хорошенький какой!
— А волосы у него, что кунья шерсть!
— Ой, что там волосы, ты на руки погляди. Какие тонкие пальцы. Хотела бы я в его лютню превратиться. Вы видели, как он прижимал ее, как гладил натянутые струны?
— Видели, видели. Но я б лучше его флейтой стала, вы взгляните на эти губы.
— Да мы б послушали, как он играет на тебе.
— Цыц дурехи, не видите, проснулся скальд!
Последний голос был особенно прекрасен. Как морозный воздух, что одновременно свеж и колюч. Ойсин повернул голову и открыл глаза. Сердцу в груди стало тесно. На влажном камне сидела нагая сереброволосая сида. Маленькая ножка ее скользила по глади воды, поднимая жемчужные брызги. Фений замер не в силах оторвать взгляда от крошечной стопы. Захотелось подползти на брюхе, словно верный пес, и облизать каждый розовый пальчик.
— Где ж твое хваленое красноречие, герой? — изогнула изящную бровь красавица.
Вдруг застежка на вороте скальда накалилась и обожгла шею. Морок спал. Дышать стало легче. Ойсин тряхнул головой. Сида не изменилась, но желание лежать у ее ног пропало. Он поднялся и только сейчас заметил, что все еще сжимает кулак. Раскрыл его и увидел кольцо с алым рубином. Усмехнулся и надел сверкающий ободок на палец.
— Хорошо ж вы, лесные хозяева, гостей встречаете! — произнес он, разминая затекшие плечи, — Нет, чтобы к себе пригласить, накормить, беседой развлечь, вы злой морок насылаете!
Сида удивилась. Улыбка, что играла на лице ее, вмиг сделалась острой, стальной, холодной. Подружки замолчали.
— А не побоишься нашим гостем быть? — наконец спросила она.
— Именно страх перед неизведанным толкает меня вперед.
— Ну что ж не споткнись герой на пути к своей цели.
Сида встала и подошла к Ойсину. Протянула руку желая дотронуться до щеки скальда, но передумала и сжала тонкие пальцы в кулак.
— Так даже интересней… Следуй за мной. И, да, можешь называть меня Блодвейт, человек.
Ойсин подхватил лютню и пошел. Тропа вильнула, воздух дрогнул, являя черный провал Холма. Красавица сделала следующий шаг и пропала. Скальд, не раздумывая, шагнул за ней…
Холм Аргатлам легко принял человека в свое нутро, но выпускать не торопился. Сиды желали, чтобы Ойсин играл для них день и ночь, ел их хлеб и пил их вино, танцевал с прекрасными девами и ни о чем не тревожился. Хозяину Холмов понравился храбрый фений, а вот дочь короля туатов, прекрасная Блодвейт, сидела темнее тучи.
— Что тебя тревожит, свет мой? — поинтересовался Нуад.
— Этот скальд, — Блодвейт капризно поджала губы, — он танцует с Ападев третий танец подряд, а на меня даже не смотрит!
— Туата лесного ручья хороша собой, но ты всегда можешь взять то, что хочешь. Дотронься до человека, и он будет твоим до конца своих дней.
Блодвейт на это лишь возмущенно фыркнула.
— Я не хочу так! Мне надоели безвольные игрушки. Желаю, чтоб меня полюбили по собственной воле!
Нуад перевел взгляд с дочери на Ойсина. Задумчиво почесал основание ветвистого рога.
— А ты уверенна, что готова принять свободу чужой воли, даже если она тебе не понравится? Взгляни хорошенько: его сердце не свободно, но Ападев тут не причем.
— Ты думаешь, я не смогу влюбить в себя человека не используя магию? Да пусть хоть сотня дев ждет его там наверху, я лучше любой из них!
— Люди не так просты, как ты думаешь, Блодвейт. Боюсь, играя с этим фением, ты сама попадешь в силки любви. Оставь его в покое. Пусть пляшет с Ападев, играет на лютне, насыщается магией холмов и возвращается на родину. Мне нравятся вдохновленные скальды, и я не хочу ему зла.
— Ну, уж нет! — Блодвейт топнула ногой. — Он будет моим, во что бы то ни стало, но я не коснусь его!
Она вышла на середину зала и принялась танцевать с легкостью весеннего ветра, что колышет лепестки первоцвета. Сиды расступились, давая своей госпоже место, а затем слились в бурлящем водовороте хоровода.
— Что же ты стоишь, герой? — крикнула она
Последние комментарии
2 часов 56 минут назад
3 часов 14 минут назад
3 часов 38 минут назад
4 часов 10 минут назад
5 часов 17 минут назад
6 часов 58 минут назад