Остроносые балетки [Женя Городецкая] (fb2) читать постранично, страница - 2

был забрать ее отец после школы, поэтому мы сказали ей позвонить папе и сказать, что она зайдет к Вере домой за какими-то учебниками.

Прозвенел звонок, мы переглянулись с девочками и показали друг другу жест, что все под контролем. Как ни в чем ни бывало, мы пошли раздевалку и вдруг увидели папу Светы, который стоял и ждал ее у входа в лицей. У него были хмурые и пышные брови то ли как у Ивана Грозного, то ли как у Брежнева, они будто показывали всем видом его беспринципную натуру. К слову, он работал в полиции. Света еще раз сказала, что зайдет к Вере за учебниками и будет у машины через двадцать минут, на что он кивнул и скрестил руки в ожидании дочери. Мы быстро переоделись и побежали домой к Вере. У нас было немного времени. Олеся отвечала за изменение внешности потерпевшей, а то есть подстригла ей три сантиметра волос и помыла голову, я отвечала за организацию процесса и тайминг, Алиса решила помочь тем, что осматривала квартиру и наливала себе чай. Вера же переодела Свету в свои вещи, которые, мягко говоря, были не по размеру, потому что Вера была в четыре раза больше, чем Света. Коллективно собрали ей предметы первой необходимости, обязательно хлоргексидин и туалетную бумагу (мало ли). Гуськом мы вышли из подъезда и побежали на остановку. По пути зашли в гастроном и купили ей много дошираков, колы и чипсов, ну, она же там на всю жизнь остается все-таки. Вера сбегала за новой симкой, старую Алиса кинула в кусты. Не хватало только торжественной музыки и красной ленточки. Мы посадили Свету в нужный автобус, Вера нарисовала ей карту поселка, в которой подруге суждено начать новую жизнь. Алиса даже перекрестила Свету в надежде, что побег удастся. Мы разошлись по домам, заведомо обговорив, что это тайна и нести этот тяжелый груз предстоит нам до конца своих дней.

Я как обычно пришла домой, отдохнула и начала готовиться к экзамену по природоведению. Перед сном меня осенило, что наши действия неправильны, но обратной дороги не было. Мы cделали это, потому что искренне хотели ей помочь и нам стало её жалко.

Двадцать пятое мая, воскресенье. Раздается жуткий телефонный звонок, жуткий, потому что мы как нормальные люди не вставали в выходные в девять утра. Меня бросило в пот, я сразу вскочила с кровати и взялась за голову. Папа отвечает на звонок и начинает говорить с полицией, а я тем временем ходила за ним буквально по пятам в надежде проследить его эмоции. Договорил. Всё, можно готовить мне место на кладбище, подумала я в двенадцать лет. Папа сказал, что ему звонили из полиции и искали Свету, а так как наша фамилия началась на «Г» и стояла практически в начале списка, нам позвонили чуть ли не первыми. Мои подруги не обладали такими привилегиями, так как фамилии у них начинались на «З» и «Ш». Я посчитала своим долгом предупредить всех соучастников и сообщить о таком исходе событий. Весь последующий день с участниками преступления (и не только) мы обсуждали эту ситуацию, мало того, всех родителей подняли на уши. Наш консилиум из родителей и детей (ну мы все-таки химико-биологический класс) поставил жирную точку в сложившейся ситуации. Оказалось, Свету никто не бил, она созналась, что упала сама на физкультуре и ударилась об скамейку неделю назад (это было на наших глазах, но мы благополучно об этом забыли). Её нашел наряд полиции во главе с папой Светы — новым протагонистом истории. Свету нашли в сарае Веры с кучей дошираков, колой и подстриженными волосами на три сантиметра.

Двадцать шестое мая, понедельник, день экзамена по природоведению и звездный час для тех, кто выучил разницу между австралопитеком и человеком прямоходящим. Все красивые, поглаженные, приглаженные, в белых блузочках и брюках со стрелками. Только Светы почему-то нет. Наша команда по спасению человечества обсуждает крах спецоперации и ложные показания потерпевшей. Но тут заходит она. Света пришла в белой, без единой вмятины, блузке, в новой красивой юбке и белых колготках, от которых даже исходил запах нового капрона. На ногах у нее были белые остроносые балетки, от блеска которых можно было ослепнуть. Она посмотрела на нас исподлобья, подняла указательный палец со свежим бесцветным покрытием на ногтях и стала смеяться над нами. Тыкать пальцем и смеяться. А мы ей не сказали ни единого слова.